Читать онлайн Ночью звезды из инея

© Стер А., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Плейлист

1. Starset – Starlight

2. Алена Швец – «Комплексы»

3. Элли на маковом поле – «ближеБлиже»

4. Novo Amor – Anchor

5. Andrew Belle – Pieces

6. Samantha Sanchez – Muero Contigo

7. Samantha Sanchez – De Mi

8. Samantha Sanchez – 2050

9. Samantha Sanchez – Romance

10. Nicole Wallace – Bella

11. Carla prata – Favelada

Пролог

Я делаю глоток коктейля из фиолетового пластикового стаканчика и чувствую, как спирт ударяет мне прямо в голову. Я сморщиваюсь и закашливаюсь, прикрывая рот запястьем.

– Кто тебя учил коктейли мешать, придурок?!

– Это рецепт моего дедушки: девяносто процентов алкоголя и десять газировки, – орет мне в лицо уже пьяный Джерри, до краев наливая джин в бокал. Джерри забавно крутит бедрами под оглушающий трек, и я понимаю, что с ним разговаривать уже бесполезно. – А ты разве не хочешь напиться в хлам?

– На прошлой неделе мне хватило, спасибо.

Я стала звездой предыдущей вечеринки, потому что перепила выпускников. Танцевала вместе с ними на всех поверхностях дома, а потом мы пытались оторвать дверцу соседского автомобиля – это обсуждал весь кампус еще много дней. Повторять подобное шоу не хочется, поэтому я выплескиваю этот слегка сладкий спирт на газон и ставлю стаканчик на низкий столик прямо рядом с чужой задницей, которую лапают мужские руки. Нет, две пары мужских рук. Отличного вечера тебе, подруга, надеюсь, тебя не разорвет.

Сквозь потные тела я начинаю пробираться в дом, чтобы умыться и прийти в себя. Кажется, что я нахожусь в пчелином улье: все потные, мокрые из-за прыжков в бассейн, липкие. Остановишься хоть на секунду и точно больше не сможешь двигаться никогда. Я чувствую себя в составе человеческой многоножки, потому что чужие руки, ноги, губы касаются меня даже в тех местах, куда им точно не нужно лезть.

Уже около лестницы мое разгоряченное тело окутывает свежий воздух без запаха хлорки и алкоголя – черт, как же это приятно. Ровно в этот момент я ощущаю слабое опьянение, которое приятно отдает в ноги и согревает изнутри. Мне нравится это чувство легкости и расслабленности. Главное – не переборщить с алкоголем, потому что из стадии веселья и комфорта можно очень легко скатиться в состояние «я открыла рот, чтобы чихнуть, и случайно облевала весь пол в комнате» – это все еще флешбэки с прошлой тусовки.

На втором этаже так тихо, что мои уши почти ловят экстаз после криков и оглушающих басов на улице. Я поправляю лямку нежно-голубого бикини и потуже затягиваю прозрачное парео на талии, которое почти болтается на заднице. Вечеринка у бассейна в честь первого месяца студенчества дома у каких-то парней со старшего курса – отличная идея, и не важно, что я потеряла подруг еще час назад, а какой-то громила чуть не скинул меня в воду. Я чувствую себя хорошо и почти не думаю о том, что на мне минимум одежды и каждый может увидеть складки на животе и дряблую кожу на заднице.

«Это все только у тебя в голове, Ева». – Я повторяла слова своего психотерапевта как мантру, стараясь больше сидеть в шезлонге, положив подушку на расплывшиеся ноги и растекшийся живот. Так я чувствовала себя гораздо комфортнее, позволяя окружающим видеть только шею и кусочек прикрытой груди.

Я подхожу к самой дальней двери, на которой висит картинка котика с ножом, и дергаю ручку, наплевав на правила приличия. Я ощущаю, как она врезается во что-то твердое и, кажется, высокое. Я ойкаю, слегка отходя, чтобы извиниться и ретироваться, но мое лицо тут же обхватывают ледяные сухие ладони, прижимая большие пальцы к щекам, и целуют. Грубо и резко, не позволяя мне даже сделать вдох и понять, что происходит.

Его язык врывается в мой рот, начиная поглаживать мой. Он задает рваный и быстрый темп этого танца, не давая мне возможности подстроиться под него. Это так агрессивно, страстно и быстро, что я чувствую, как внизу живота затягивается узел, посылая импульсы прямо в центр. Я подгибаю пальцы на ногах и касаюсь незнакомца. Под ладонью – стальные мышцы. Я невольно издаю стон.

Моего партнера, кажется, радует это, поэтому он крепко хватает меня за задницу, разворачивает нас и толкает глубже в комнату, закрывая дверь ногой. Все это он проделывает, не отрываясь от моих губ, и издает тихое рычание, смешанное со стоном нетерпения и возбуждения. Черт, да я готова кончить только от этих звуков.

Я падаю на кровать, чувствуя мягкую пружину, и он наваливается сверху, посасывая мою нижнюю губу, и улыбается. Он наматывает на кулак мои волосы, которые уже выбились из высокого хвоста, и оттягивает голову, оставляя мокрый след на подбородке:

– Тебе же уже есть восемнадцать, милая?

«Твою мать». Его хриплый голос, запах мятной жвачки и какого-то древесного парфюма в сумме со слегка кудрявыми волосами повышает мое либидо и желание снять чертовы трусы, которые уже давно намокли. Я выдыхаю ему в рот, и он резко дергается бедрами прямо в мои раздвинутые ноги, показывая нетерпеливость и эрекцию.

– Спасибо, что решил это уточнить. Есть. – Я скорее пищу это, чем говорю. – Но у нас не будет секса, так что можешь идти к двери и караулить свою следующую жертву, а я пока пописаю.

– Ты всегда так много болтаешь?

Я не успеваю ответить, потому что он начинает целовать шею, покусывая ее, за что я провожу ногтями по его твердой и мускулистой спине, оставляя отметины на лопатках. Я сдерживаю стон и желание накинуться на него, просто потому что ложиться под незнакомца совершенно не моя история. Я знаю, что, скорее всего, получу первоклассный оргазм с ним, возможно, даже и не один, но я не хочу после секса поспешно собирать вещи и уходить из его комнаты, как жалкая кукла на один раз.

Я съем себя заживо и буду чувствовать униженной и использованной, а это то, что точно не одобрит мой врач по мозгам. Я работаю с ней не ради десятиминутного удовольствия. Ни один мужчина не стоит дополнительных сеансов у психотерапевта.

Я шевелюсь под ним, показывая, что хочу остановиться, и он тут же слезает. Меня радует то, что он не настаивает и понимает, что «нет» означает именно «нет».

Таинственный незнакомец перекатывается в сторону, притягивая меня к себе за руку. Моя голова оказывается на уровне его пресса, и я запрокидываю ее наверх.

– В моем мире минет тоже считается за секс, так что даже не надейся, парень.

– После таких фраз обычно удваивают ценник, а не говорят отвалить, блондиночка. – Он немного ерзает, ложась глубже на кровать, и устраивает меня у себя на груди, обхватывая ногами и руками, как подушку для беременных.

– Рада, что ты в курсе языка проституток, но мне правда пора идти.

– Эй, прекрати пищать мне под ухо, ты сбиваешь мой сон.

Он точно придурок. Поправочка: придурок, который пытается уснуть с каменным членом в трусах. Я решаю подыграть ему и опускаю голову в ложбинку между шеей и ключицей. Он быстро чмокает меня в макушку, забавно отплевываясь от волос, и спустя минут десять я слышу сопение и чувствую, как его дыхание становится глубже и спокойнее. Его руки, обхватывающие мою талию, расслабляются, поэтому я аккуратно, но быстро вылезаю из теплого кокона. В ту же секунду по моей коже бежит табун мурашек, и я ощущаю невыносимое желание вернуться в его объятия, но этому не бывать.

Я всматриваюсь в заостренные черты лица незнакомца. Он точно не первокурсник: большую часть из них я уже успела добавить в друзья и пообщаться. Значит, старшие курсы, а такая популярность мне точно не нужна на первом году моего студенчества.

На письменном столе рядом с кроватью лежат чистая тетрадь и еще нетронутая упаковка синих ручек. Я отрываю кусочек листа и оставляю ему послание:

Прекрати целовать незнакомых девушек, которые просто хотят сходить в твой туалет.

Я распускаю золотистые волосы и кладу резинку рядом с запиской на прикроватную тумбочку. Еще раз оглядев его расслабленное тело, я тихо выхожу и отправляюсь на поиски друзей.

Глава 1

– Третья дорожка, Элиан Ньето. Факультет питания и диетологии человека.

Под крики на трибунах я медленно, даже вальяжно иду к бортику бассейна с поднятой рукой.

– Папочка готов надрать задницы этим сосункам. – Я улыбаюсь, демонстрируя зубы, и тут же надеваю маску серьезности.

На мне уже красуются черная шапочка с бело-желтой эмблемой нашего кампуса, матовые бензиновые очки и темно-синий халат с моей фамилией на спине. Нижняя часть тела плотно обтянута гидрокостюмом, который сжимает мои яйца в железные тиски. Каждый шаг напоминает о том, насколько же эта штука узкая и, черт возьми, обтягивающая. Первый и единственный минус плавания – плавки, которые не пропускают воду и ложатся на тело, словно вторая кожа. Причем настолько плотно, что ты с трудом можешь согнуть колени и глубоко вдохнуть.

Я зачерпываю воду рукой и начинаю обливать торс, хлопая себя по спине, плечам и ногам – я должен привыкнуть к холодному бассейну, чтобы при прыжке в воду не тратить время на адаптацию к температуре. Мои соперники выходят на свои дорожки под четкий и командный голос комментатора. Кто-то делает это в наушниках, кто-то машет зрителям, устраивая шоу.

Я же начинаю прыгать на месте, разминая мышцы. Я не обращаю внимания ни на зрителей, ни на друзей, которые сейчас являются соперниками. Я думаю только о ста метрах, которые должен проплыть лучше, чем на предыдущих соревнованиях. Все, что я чувствую, – запах хлорки и предвкушение. Руки слегка подрагивают от адреналина и возбуждения. Кричащая толпа только накаляет обстановку и повышает мою нетерпеливость.

Звучит первый сигнал, и я залезаю на стартовую тумбу. Я целую правый кулак, прикладываю его ко лбу и затем слегка приподнимаю к потолку – Вселенная, подруга, дай мне шанс.

Второй сигнал. Я отставляю левую ногу назад, правую – к самому краю тумбы и наклоняюсь вперед, хватаясь за полукруглый срез руками. Самый сложный момент заплыва наступает сейчас: нужно стоять смирно и ждать третьего сигнала. Нервы оголены, а внутри красным светом загорается сигнал к действию. Хочется прыгнуть и плыть, подчиниться внутреннему импульсу, но фальстарт ведет к дисквалификации. Каждый из нас даже не дышит, чтобы лишний раз не провоцировать рефлексы.

Мир вокруг замирает. Я слышу лишь стук сердца и ярко чувствую каждую напряженную мышцу. Взгляд упирается в светло-голубую воду, которая абсолютно спокойна и так привлекательна. Я немного отклоняюсь назад, давая себе необходимую раскачку, и в этот момент тонкая ткань гидрокостюма натягивается, словно гитарная струна.

Третий сигнал. Небольшой и быстрый толчок назад, и я резко прыгаю в бассейн. Холодная вода встречает меня с любовью и трепетом, охватывая все тело. Я чувствую легкость и то, что нахожусь полностью в ее власти. Видимо, вот так и ощущается дом. Несколько толчков под водой ногами, пока руки подняты над головой, и я вырываюсь на поверхность, пренебрегая воздухом. За долю секунды начинаю задействовать все мышцы тела.

Два гребка и вдох. Два гребка и вдох. Руки работают без остановки, стремительно пролетая над водой, как крылья ястреба. Кисть и локоть образуют прямую линию, и это моя опора, с помощью которой я отталкиваюсь от невидимых водных стенок. Спина и задница напряжены, ноги слились в одну линию и двигаются, подобно хвосту дельфина. У них свой темп, быстрый, неукротимый. Они позволяют моему корпусу разрезать водную гладь и лететь ровно вперед.

В голове крутятся сотни мыслей, перебивая друг друга, но я не могу ухватиться ни за одну из них. Слова песен, лекции, цитаты из фильмов… Но при всем этом шуме – пустота. Я вслушиваюсь в бешеный стук сердца, стараясь не сбивать дыхание. Самое важное – держать один ритм четверть дистанции.

Я плыву стилем баттерфляй, а это один из самых тяжелых видов, при котором руки двигаются одновременно, пролетая над кромкой воды. Если выкладываться в начале, под конец ты просто не сможешь отталкиваться руками под водой. Моя тактика остается неизменной с двенадцати лет: половину дистанции держу интенсивный темп, оставшиеся метры – лечу так, будто за мной гонятся акула, серийный убийца и маньяк-педофил.

Глаза смотрят четко на дно бассейна, а на вдохе – прямо перед собой. Вниз и вперед. Вниз и вперед. Нельзя отвлекаться на соперников или пытаться разглядеть кого-то на трибунах. Малейшее отклонение от курса приведет к потере ритма. В воде я похож на робота, на заведенную игрушку, которая делает одни и те же движения из раза в раз. Моя хаотичная энергия, которая обычно распыляется в воздухе и не дает мне усидеть на месте, собирается в кучу и становится катализатором моих гребков.

Осталось двадцать пять метров. Это финальный отрезок. Именно он является решающим во всем заплыве. А еще эти жалкие метры самые непредсказуемые: те, кто отставали всю дистанцию, сейчас могут вырваться вперед. Расклад сил способен измениться в любую секунду, ведь даже на последнем гребке кто-то может дотянуться пальцами до бортика раньше. Все решают рефлекс, длина рук и сила ног, которые толкают тебя прямо к кафельной стенке бассейна.

Важна каждая миллисекунда, каждое колебание. Я чувствую, как внутри все сжимается от зашкаливающего адреналина. Я больше не нуждаюсь в воздухе. Последние восемь гребков я делаю на износ, забыв про ноющие мышцы и игнорируя жжение в легких. Мне нужно просто прийти первым. И я сделаю это.

Перед глазами показывается очертание стыка двух стен. Я вижу, как на дно бассейна падает тень от судьи, который держит в руках секундомер, хотя, скорее всего, эту картинку подкидывает мне подсознание. Последний взмах руками, и под ладонями чувствуется холодный и скользкий кафель. Конец, твою мать!

Я со всей дури несколько раз бью ладонями по бортику, распыляя брызги вокруг себя. Быстрый вдох, и я опускаюсь на дно бассейна, сгибая ноги в позу лотоса. Это последние минуты тишины и покоя. Мое свидание с водой, которое никто не может сорвать. Я веду мысленный диалог с любовью всей своей жизни. Выражаю благодарность за принятие меня и за шанс прочувствовать водную силу на себе, быть частью этого.

Легкие начинает нещадно жечь, напоминая, что я так и не отдышался после заплыва, поэтому мне приходится оттолкнуться от пола и вынырнуть на поверхность, сдирая с себя латексную шапочку и очки, которые давят мне на глаза.

Оглушающий рев толпы окутывает меня, заставляя слегка подрагивать от возбуждения и масштаба. Я хватаюсь за железный поручень и подтягиваюсь, присаживаясь на бортик. Моя фирменная улыбочка главного говнюка кампуса адресована прямо болельщикам, которые сидят с телефонами и смеются, глядя на меня. Я привык к их вниманию, особенно женскому. Кто-то из девчонок кокетливо поправляет волосы, закусывая нижнюю губу, кто-то смотрит прямо на меня с сучьей ухмылкой. Сейчас меня удивляет и забавляет реакция толпы.

– Что, говнюк, делаешь вид, будто не знал, что придешь первым? – Как и всегда, спокойный и немного монотонный голос Рэйвена врезается в правое ухо.

Я тут же смотрю на большое табло, хотя отчаянно оттягивал этот момент, и нахожу там подтверждение слов друга.

Чертов чемпион кампуса вот уже третий год подряд.

– Сегодня празднуем твое заслуженное третье место, Белоснежка. – Он ухмыляется от моих слов и взъерошивает светлые волосы, крепко пожимая руку. – Так уж и быть, позволю тебе потрогать мою золотую медаль.

– Лучше разреши наконец погладить твой пресс, чувак. Вдруг он принесет мне удачу.

Я не вижу свое время, но чувствую, что смог улучшить его. Слева от меня появляется протянутая рука, и я с радостью жму ее. Это Кайден, еще один лучший друг и по совместительству соперник. Он пришел вторым, но, кажется, это его нисколько не тревожит. Темные волосы Кая забавно растрепаны, а белозубая улыбка озаряет лицо, пока он смотрит на меня хитрыми голубыми глазами:

– Чувак, что за шоу ты устроил? Это твой очередной прикол? – Он сквозь смех кричит это, пока мы вытираемся накрахмаленными полотенцами, стоя около тумб.

Я недоуменно гляжу на него, но не успеваю ответить. На весь бассейн раздается голос главного судьи, и я рефлекторно сжимаю челюсть и слегка выпрямляю спину. Это тот самый звук, который ты слышишь в самых жутких кошмарах и автоматически готовишься к худшему исходу.

– Элиан Ньето дисквалифицирован с дистанции сто метров баттерфляй за неспортивное поведение.

Глаза расширяются, и на секунду мир как будто потухает. Все органы опускаются настолько быстро, будто я сижу на аттракционе свободного падения. Рука со сжатым полотенцем замирает около шеи.

Краем глаза я замечаю, как тренер идет к судейскому столу с невинным выражением лица и разведенными в стороны руками, явно готовый к убийству.

– Какого хрена, твою мать?!

– Прекрати придуриваться, – говорит Сантьяго, третий лучший друг, отряхивая светлые волосы, подстриженные почти под ноль. Его карие глаза блестят от адреналина и подозрения.

– Чуваки, если вы меня разыгрываете, то я врежу каждому по очереди. Это не шутка, мать вашу. Меня сняли с соревнований! – рычу я.

Кайден смотрит прямо на меня несколько секунд, а затем берет мою руку в свою, выставляет указательный палец, игнорируя сопротивление, и тычет им в мою же задницу. Первые мгновения я не понимаю, что именно происходит, а потом концентрируюсь на ощущениях: вместо гладкой ткани чувствую кожу. Я буквально трогаю свою задницу, стоя на виду у всего университета.

Вся абсурдность ситуации, оголенные нервы и гребаная дисквалификация ударяют по голове, и я начинаю ржать, сгибаясь пополам, словно услышал самую смешную вещь в мире. И за это меня сняли с соревнований?!

Я оборачиваюсь с широкой улыбкой, готовясь давить обаянием на судью, и вижу, как тренер уже спорит с ним, размахивая руками.

– Чувак, а как фамилия главного? – с подозрением спрашиваю я у Кайдена, чувствуя, как улыбка медленно сползает с лица. Ответ я знаю заранее, просто хочу убедиться, что у меня не начались галлюцинации.

– Да-да, Элиан, это тот, о ком ты думаешь. Его зовут сеньор Слоган.

Интересный факт: Бэн Слоган отец моей бывшей девушки. Еще один интересный факт: я и не думал, что после нескольких ночей, проведенных вместе, она стала моей девушкой. Мы с Лиззи просто занимались сексом, когда оказывались рядом. Ей все нравилось, мне – тем более, но ее уважаемый отец живет в девятнадцатом веке с лозунгом: «трахнул – женись». Естественно, я ушел по-английски, как только он прокричал мне это в трубку. Лиззи извинилась за отца и предложила больше не видеться ради его спокойствия. С тех пор мы с ней игнорируем друг друга. Сложив эти обстоятельства, я прекрасно понимаю, почему порванные плавки на заднице теперь являются неспортивным поведением.

Сеньор Слоган смотрит на меня убийственным взглядом, пока я иду прямо к его столу. Я вижу, как желваки проступают сквозь его щетину. Он даже не слушает тренера, который активно пытается ему что-то доказать. Он глядит прямо на меня, и в его миндалевидных глазах плещется агрессивная радость из-за того, что он нагадил мне. На самом деле вот уже несколько месяцев этот старый осел пытается добраться до меня, чтобы отомстить за дочь, но у него не получалось найти достойных причин. И вот его звездный час настал. Но я не дам ему сиять.

– Он же не сам их разорвал! Так бывает, что прямо перед заплывом может порваться шапочка, лопнуть резинка от очков… – Тренер говорит все это так, будто объясняет ребенку, почему после туалета надо мыть руки. – Вы же знаете материал этих плавок: он ненадежный, почти что одноразовый. Одно движение, и вот ты уже светишь задницей.

– Значит, нужно не двигаться вообще, если материал одноразовый.

– Вы предлагаете пловцу не двигаться в воде? Вас что, подобрали около метро и заплатили за роль главного судьи?

– Следите за своим языком. Лучше бы это остроумие потратили на своих пловцов, которые не умеют вести себя достойно. Я повторяю в последний раз: это неспортивное поведение. Элиан Ньето снят с соревнований. А если вы не прекратите спорить с судьей, то и остальные ваши спортсмены будут дисквалифицированы.

Его голос походит на удар молотком в зале суда – говорить что-то против бесполезно, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Ну что же, раз я уже выбыл из гонки, значит, нужно уйти красиво.

Я резко хватаю микрофон с его стола и стучу по нему пальцем, добиваясь противного писка, который отскакивает от стен. Когда все внимание обращается на меня, я подношу его ко рту и поднимаю руку:

– Я уже два года являюсь чемпионом кампуса, но, как видите, все хорошее имеет свойство быстро и глупо заканчиваться. Знаете, почему меня дисквалифицировали? О да, конечно, знаете: я видел, как вы снимали мою голую задницу. Кстати, будете выкладывать в сеть, отмечайте меня, чтобы привлечь побольше подписчиков.

Я подмигиваю толпе и показываю им козу на пальцах – они встречают это громкими аплодисментами и веселым криком, зная, что сейчас точно будет весело. Дурная репутация бежит впереди меня, поэтому каждый из присутствующих уже готовится к новому поводу, который будет обсуждаться еще минимум неделю.

– Но на самом деле это не настоящая причина неспортивного поведения. Несколько месяцев я трахал дочь главного судьи, и мы оба знали, что это секс без обязательств. Но сеньор Слоган решил, что это отличная причина для свадьбы и будущих внуков – ему, видимо, уже не терпится. Объявление! Все девушки, с которыми я спал: пожалуйста, держите своих отцов на коротком поводке, многоженство все-таки запрещено. Кстати, знаете, чем я ее трахал?

Я кидаю микрофон на пол, завожу руки за спину и нащупываю небольшую дырку на заднице. Затем я резко дергаю плавки в две стороны, позволяя шву разорваться окончательно и оголить ноги и колени. Я срываю с себя гидрокостюм одним стремительным движением и теперь стою перед всеми абсолютно голый. Расставляю ноги, улыбаюсь во все зубы и показываю прямо на член двумя руками, громко крича:

– Вот этим, сучки!

Резко развернувшись к покрасневшему синьору Слогану, я трясу членом из стороны в сторону, подходя ближе к нему. Мои руки закинуты за голову, язык высунут, и я чувствую себя чертовой рок-звездой. Тренер прикрывает рукой глаза, качая головой.

Рот сеньора Слогана слегка приоткрывается от шока, а лицо как будто раздувается от возмущения. Он сжимает кулаки, подходя ближе, явно намереваясь оставить меня без потомков.

– Ты… щенок, совсем обнаглел?! Да я тебя на британский флаг разорву.

Я действую быстрее. Занеся кулак в сторону, я бью по лицу главного судью соревнований.

Глава 2

Я сижу в тренерской и смотрю на пыльную полку, заставленную нашими наградами. Кубки, подаренные статуэтки, медали, дипломы в деревянных рамках… Большая часть наград завоевана в год моего поступления. Чуть выше на стене висит множество фотографий выпускников кампуса, тренера, который еще не был лысым, а также наши с парнями снимки. На них мы улыбаемся или деремся, но главное, что везде чувствуются веселье, беззаботность и энергия чертовых победителей. В углу даже есть фото с какой-то светловолосой девушкой, которая гордо стоит на пьедестале и улыбается, прикусывая золотую медаль. Насколько я знаю, раньше на плавание ходила одна девчонка. Она тренировалась отдельно от нас просто потому, что женской секции в кампусе нет. Кто она такая и почему бросила – неизвестно. Да я и не пытался это разузнать.

Тренер, сеньор Лоренто, не может усидеть на месте и потому стоит справа от меня, опираясь кулаками на захламленный стол. Честно сказать, я стараюсь даже не дышать в его сторону, потому что боюсь просто до усрачки. Лучше не смотреть в глаза хищнику, ведь он чует страх и все такое. В нем почти шесть футов роста, а силы и злости просто немерено.

Старик – кстати, если он узнает, что мы его так называем, то наши тела даже не найдут – в прошлом был серебряным призером Олимпийских игр. Потом случилась травма, причем настолько обидная и глупая, что я до сих пор горюю вместе с ним – вылетело колено. Пока он восстанавливался, прошел уже целый сезон, и, конечно, команда не стала его ждать: восстановление – слишком долгий и непредсказуемый процесс. Он просто ушел из профессионального спорта и подался в тренерство, потому что жизнь без плавания – полный отстой. Судя по слухам, наш университет отвалил огромную сумму, чтобы Лоренто пришел именно сюда.

Несмотря на то что у тренера уже нет волос и есть двое детей, он все еще даст фору каждому из нас, как только прыгнет в воду. Мужик не курит и не пьет, ест только здоровую еду, а в воде чувствует себя лучше, чем на суше. Я уважаю его, даже восхищаюсь им и всегда прислушиваюсь к каждому совету. Ну, кроме тех, что включают в себя фразы «вечеринки под запретом» и «возьмись за голову, придурок».

И вот уже около пяти минут он орет на меня за то, что я сделал. Как только я вошел в тренерскую, Лоренто бросил в меня секундомером – спасибо реакции, что я успел пригнуться. Потом отобрал лед, который медик приложил к моим костяшкам, и снова кинул – ушибленное плечо болит и ноет не хуже руки. Ну а теперь я просто слушаю то, что в моей голове явно кто-то обосрался и подтерся тонким слоем вещества, которое у обычных людей называется мозгом.

– Ты просто идиот, Элиан. – Я шепчу себе под нос фразу, которую Лоренто точно скажет следующей.

– Ты просто идиот, Элиан! – Попадание. – Как можно было додуматься сорвать с себя гребаные трусы и ударить кулаком по лицу главного судью?!

– Ты понимаешь, что теперь с тобой бу… Ай! Ай! Хватит! Все, все, я понял! Молчу и слушаю! Правда, затыкаюсь!

Я не успеваю пробубнить следующую фразу, потому что Лоренто тянет за уши и со всей дури бьет по затылку папкой с личным делом – кстати, моим. Голова по инерции дергается вниз, а влажные волосы вздымаются, словно по башке прилетел не картон, а чертово крыло самолета.

– О, смотрите, я тут неплохо вышел, да?

Я хмыкаю и поднимаю с пола выпавшую фотографию, которую администрация сделала в начале учебного года. Я растрепанный, с засосом на шее, который оставила неизвестная мне девица, сижу в любимом голубом худи на фоне белой стены. На губах играет фирменная ухмылка, а по серо-голубым глазам явно читается одно слово: похмелье.

– Закрой свой рот, Элиан. Знаешь, что твое личное дело делает на моем столе? – Тренер наконец устало опускается на кожаный черный стул, который стоит сзади него. – Профессора уже давно жалуются на твою успеваемость.

– Папочка, обещаю, что сделаю всю домашнюю работу! Только не отбирай у меня телефон. – Я жалобно скулю это, кладя лицо на согнутые руки. Побитые костяшки тут же начинают ныть, но я игнорирую боль, прикидываясь дураком.

– Да насрать мне на твои чертовы оценки, идиот! Администрация уже давно сжирает мне весь мозг из-за твоих фокусов, как будто я могу на тебя повлиять. Сегодняшняя выходка – последний гвоздь в крышку гроба под названием «карьера пловца Олимпийского резерва Испании».

Все мое веселье и паясничество испаряются как по щелчку. В моменте мне больше не хочется вести себя, словно инфантильный маленький ребенок. В уставшем тоне тренера я читаю то, что это ни хрена не шутка. В глазах вижу, что он не пытается запугивать пустыми угрозами. Кажется, я забываю, как дышать. Все органы сжимаются в один тугой комок, и я готовлюсь к худшему.

– Твои прогулы, системная несдача работ, флирт с ассистентками и вечные выкрутасы на вечеринках, которые, конечно же, попадают в сеть, прощались только потому, что ты пловец. Лучший среди всех университетов. Точнее, был лучшим до сегодняшнего проклятого дня. Тебе делали поблажки и на многое закрывали глаза из-за перспектив: комиссия резерва открытым текстом говорила, что ты находишься в списке их фаворитов.

– И что же поменялось, если комиссии сегодня даже не было? Я по-прежнему пашу на тренировках, не пропуская ни одного дня. Все эти чертовы работы я сдаю, пусть иногда и с опозданием. Все анализы всегда чистые. Ну, отдыхаю я, и что? Мне, черт возьми, двадцать лет! Мои результаты стабильны…

– Вот именно, Элиан! Стабильны.

Тренер снова вскакивает, обходит стол и приземляется на деревянный стул рядом со мной, поднимая с пола брошенный секундомер. Он нажимает пару кнопок, открывая историю засеченного времени, и разворачивает узкий экранчик ко мне: 54,5 секунды. Черт!

– Как тебе результат, парень? Ты ухудшил на секунду, и не мне тебе рассказывать, что это значит. Но за это я надеру твою задницу на завтрашней тренировке. После сегодняшнего шоу у тебя больше нет привилегий. – Он смотрит мне в глаза даже не моргая. – Либо ты исправляешь ситуацию и показываешь всем, какой ты хороший мальчик, либо тебя отчисляют, и тогда про Олимпиаду можешь забыть. И про плавание тоже.

Хуже слов я не слышал еще никогда. Мне как будто плюнули в лицо при всех. Дали пощечину прямо на улице. Стая птиц обосрала мой бомбер в центре Мадрида. Я даже не знаю, что еще может ощущаться так неприятно и оставлять настолько противное послевкусие во рту. Кажется, начинаю понимать, что чувствуют люди перед смертью, потому что прямо сейчас я практически узнал о неизлечимой болезни, твою мать.

Забыть про плавание… Да даже если мне отшибет память, я все равно прибегу к бассейну и смогу проплыть все дистанции, не напрягая мозг. Запах хлорки для меня роднее всего, а резиновые шапочки и очки могут заменить весь чертов гардероб.

– У тебя есть ровно два месяца до следующих соревнований, на которых будет просмотр с комиссией. Пока что ты до них не допущен и вообще скажи спасибо, что представителей резерва сегодня не было. К слову, за твой допуск будет отвечать администрация.

– Считайте, что я уже начал исправляться. – Я резко падаю на пол и начинаю отжиматься на кулаках, издавая при этом тяжелые громкие выдохи. – Видите? Первая десятка уже есть, остальное доделаю дома.

Вскочив с пола, я за ремень поднимаю черную спортивную сумку и одним толчком закидываю ее на плечо, салютуя Лоренто двумя пальцами.

– Ищи себе няньку, – говорит он мне в спину, когда я уже распахиваю дверь его кабинета. Услышав эти слова, я тут же захлопываю ее обратно, поворачиваясь на него с комично-недоуменным выражением лица.

– Кого, на хрен? – Я практически смеюсь с его реплики, запуская руку в волосы.

– Следи за языком, сукин сын! – В меня вновь летит секундомер, и я присаживаюсь на корточки, рефлекторно чуть поворачивая голову в сторону. Теперь на дверном косяке позади красуется второй скол от удара. – Менеджера – назовем его так, чтобы тебе было понятнее. Этот человек будет следить за твоим расписанием и помогать тебе вести себя хорошо.

– Да вы шутите, тво… – Тренер смотрит на меня уничтожающим взглядом, беря в руку степлер. Понимаю, что именно эта вещь полетит следующей, поэтому не договариваю фразу. – Мне не нужен надзиратель, я справлюсь сам.

– Нет, парень, к тебе доверия больше нет. Если не можешь следить за своей жизнью, руками и членом, значит, ищи себе помощника. Пусть подтирает за тобой сопли и контролирует домашнюю работу. Даю ровно три дня: на тренировке через это время ты должен показать мне его. Придешь один, дам пинок под зад из команды и даже не помашу тебе на прощание.

Я стою, как рыба, которую выбросило штормом на берег.

Какой. На хрен. Менеджер?!

Мне не нужен придурок, который будет виться за мной хвостиком и напоминать о чистке зубов. Лоренто демонстративно засекает время на наручных дорогущих часах и скрещивает мощные руки на груди, глядя на меня с вызовом.

Я, конечно, уверен в том, что он меня любит, и все такое. Но тренер – человек, который еще ни разу не нарушил свое слово, и этот случай точно не станет исключением. Даже если он будет жалеть о своем решении, чисто из принципа все равно сделает то, что обещал. Он выпрет меня из команды, если я не приду к нему с чертовым менеджером.

Хорошо, я войду в эту игру, тем более четкие правила мне никто не озвучил.

Глава 3

Я громко и агрессивно перепрыгиваю через две ступеньки, спускаясь по лестнице. Мне хочется, чтобы кафель под ногами рушился, а стены сзади вспыхивали огнем, сжирая пламенем все на своем пути. Это бы отлично передало мое чертово настроение.

На первом этаже я обнаруживаю, что спорткомплекс уже пуст. Остались только уборщицы и охрана, и я безумно рад, что мне не попадаются люди. Я чертовски зол, твою мать, и не хочу объяснять кому-либо причины своего поведения. Я прохожу сквозь просторный холл с большими панорамными окнами и чуть приостанавливаюсь около доски почета.

В самом центре висит моя фотография, на которой я стою в гидрокостюме и держу в руках огромный кубок, улыбаясь, глядя мимо камеры. Подпись внизу гласит:

«Элиан Ньето, абсолютный чемпион студенческой лиги плавания Испании».

Два хреновых года мое положение на этой доске неизменно. Пиарщики даже не запаривались над сменой фотографии, поэтому на ней моя левая рука не так сильно изрисована татуировками, как сейчас.

Я вновь вспоминаю, что до моего приговора осталось два месяца: либо я попадаю в олимпийский резерв страны, либо… Да нет никакого второго варианта, твою мать. Я сделаю все, чтобы моя заветная мечта сбылась, и плевать, что придется плясать под чужую дудку. Везде можно найти лазейку, и именно этим я и займусь.

В пять лет я уже научился плавать без спасательного жилета и активно барахтался в бассейне под присмотром первого тренера. А с двенадцати лет я предоставлен самому себе – родители поняли, что их маленький мальчик вырос и больше не нуждается в опеке. Я сам ходил на тренировки и обращался к ним только тогда, когда мне нужны были деньги на соревнования или новые очки. Сам просыпался в школу и следил за состоянием чертовой жилетки и брюк, которые мы обязаны были носить в классе. Потом даже научился готовить завтрак – спустя три сгоревшие сковородки я все-таки смог пожарить яйца и помидоры.

Мама занималась своей драгоценной театральной школой в Барселоне, поэтому дома я видел ее максимум раз в неделю, когда она наконец возвращалась из командировки. А отец выстраивал бизнес, изредка говоря, насколько он мной гордится.

Дома практически никогда никого не было, поэтому можно сказать, что я был счастливым сосунком: хочешь – смотри телик и ешь начос, хочешь – дрочи с открытой дверью, потому что тебя никто не потревожит. К слову, я делал и первое, и второе, но мне быстро наскучило это – я же знал, что все равно родителям плевать на то, чем я занимаюсь.

А теперь вот он я, здоровый кабан ростом почти шесть футов и весом под девяносто кило, вынужден искать себе надзирателя, потому что администрация университета – чертовы душители.

Закатное солнце беспощадно ослепляет глаза, когда я наконец выхожу на улицу, громко хлопая стеклянной дверью позади себя. Легкий ветер, который приятно остужает разгоряченный мадридский воздух, обдувает немного влажные волосы, пока я иду к тачке друзей и пытаюсь успокоить свой пыл. Оттуда звучит отвратительно громкая песня, а эти придурки разговаривают между собой, пытаясь ее перекричать. Они сами же ржут из-за того, что им приходится орать, и переспрашивают друг у друга каждое слово. Я слегка качаю головой, сдерживая слово «имбецилы» на языке.

Кайден – богатый ублюдок. Хотя точнее будет сказать, что его отец – богатый ублюдок, поэтому на парковке меня ждет безумно красивый и ужасно дорогой черный кабриолет «Порш 911». Я кидаю сумку, которую тут же ловит Сантьяго, и рывком перепрыгиваю через дверцу, приземляясь на переднее кресло рядом с водителем. Это мое место вот уже третий год, и его никто и никогда не занимает.

Кайден расслабленно сидит за рулем, опустив руку на дверцу, я распластался рядом с ним. А сзади развалились Сантьяго и Рэйвен. Это наша неизменная четверка придурков. Мы подружились, как только пришли на отбор в команду по плаванию на первом курсе. Практически с первого дня мы нашли общий язык, еще и наши комнаты в университетской общаге были рядом.

Кстати, вместе мы сбежали через неделю оттуда. Ну, точнее сказать, нас выгнали, потому что пьяный в хлам Санти привел стаю собак внутрь, а мы, опьяненные еще больше, спрятали их по тумбочкам наших соседей. Короче, пришлось собрать вещи за пятнадцать минут и свалить, чтобы комендант не настучал на нас. Так мы и стали снимать дом за пределами кампуса, который оплачиваем пополам.

– Я в заднице, парни. – Помолчав пару минут, я выключаю оглушающую песню, которую поставил Санти, и слегка разворачиваюсь на сиденье. Все это время мы стояли на месте, словно они ждали, когда я наконец заговорю. Сразу после моего откровения Кайден наконец срывается с места.

– Нельзя подать апелляцию? Ну, или попробовать добиться отстранения этого ублюдка? Ради этого я готов попросить помощи у отца. – Кайден сморщивается на этих словах, потому что предпочитает не обращаться к своему папочке. Меня удивляет его готовность пойти на такие жертвы, и я искренне ценю это, но не признаюсь вслух. Первое правило лучших друзей – не говорить милости друг другу. Никогда.

– Чувак, ты такой сладкий, когда так кукожишься своим носиком. – Я пытаюсь потрепать его по щеке, за что получаю крепкий тычок в бок. Ауч. – В любом случае я не повешу на свою гладковыбритую грудь золотую медаль, твою мать. Мне нужно найти себе няньку, которая здорово поработает над репутацией и будет моим карманным помогатором по учебе. Вот черт, это звучит еще абсурднее, чем было в голове. Короче, у меня есть три дня на поиски. И мой исправительный срок длится до просмотра комиссии, которая будет через два месяца. Старик не допустит меня до заплыва, если я не выполню требования.

Рэй и Санти на заднем сиденье переглядываются, ведя между собой молчаливый диалог – эти двое часто так делают, между ними точно есть ментальная связь. Их лица выражают тревогу, ужас и неподдельное сочувствие, но потом эти два придурка начинают ржать, как кони, хлопая меня по плечу и голове с двух сторон.

– Чувак, ты теперь, типа, под домашним арестом? Будешь сидеть за уроками, пока твоя башка не станет размером с тетрадку? – Рэй почти воет эту фразу, подпрыгивая на месте. Его ярко-зеленые глаза просто светятся от веселья. – А как ты планируешь ее искать? Выложишь объявление на сайты? Или будешь ходить и кричать: «Эй, кто-то хочет быть моей мамочкой?»

– Пф-ф, он скорее запустит всплывающее окно на сайтах с порнухой, – говорит Кай, хлопая по рулю.

– Так он найдет себе деда-извращенца, а не няню. Хотя как вариант…

– Да пошел ты. – Я сбрасываю с плеча руку Рэя, доставая мобильник из переднего кармана джинсов. – Старик обозвал эту должность «менеджер», если вам интересно. Но я не собираюсь проживать свои лучшие годы, как хренова Золушка, поэтому мне насрать. Найду какого-нибудь забитого очкарика, покажу тренеру и просто буду создавать видимость того, что я слушаюсь какого-то придурка.

– Ты идиот, Элиан. Найди себе нянечку с третьим размером груди и охренительно крутым ртом, чтобы поиметь с этого выгоду, – говорит Санти, двусмысленно тыча языком в щеку. Его темные брови прыгают в такт движению руки.

– Ну, трахну я ее один раз, а потом мне вновь придется кого-то искать. Слишком много действий ради дебильной прихоти Лоренто и администрации.

– Эй, твой член не отсохнет, если два раза войдет в одну и ту же девушку.

Я показываю ему средний палец, даже не оборачиваясь.

После Лиззи у меня появилось правило: не заниматься сексом с одной и той же девушкой два раза, чтобы ни она, ни кто-либо еще не надумывали себе лишнего. Конечно, все мои подружки в курсе этого – я не идиот, вы не подумайте. Ну и конечно, среди них есть те, кто искренне надеется переубедить меня. Типа, смотрите, я перевоспитала бабника, и теперь он спит только со мной. Получилось ли это у кого-нибудь? Пф-ф-ф, естественно, нет.

Я открываю чат «Спортивные трахари» – общая группа спортсменов нашего кампуса, в которой больше сотни человек. Здесь и футболисты, и баскетболисты, кажется, даже есть парни с шахмат. У меня отключены оповещения на этот чат, потому что участники постоянно перебрасываются эсэмэсками, а мне слишком лень читать гору сообщений. Сам же я туда писал ровно два раза, но все же продолжаю там состоять, как и все парни с плавания. Группа практически всегда кишит обсуждениями девчонок, новыми спортивными новостями, музыкой и прочим дерьмом, которое не то чтобы меня волнует.

Но прямо сейчас я пролистываю больше пятидесяти сообщений с обсуждениями моей выходки на заплыве:

«Черт, я чуть не обоссал свои штаны, когда Элиан начал трясти членом с этой безумной улыбкой».

«Я раз двадцать пересмотрел то, как его оттаскивали от этого придурка. Охрана старалась не касаться голой задницы, но я точно видел, как усач шлепнул по ней. @Элиан Ньето, ты почувствовал?»

Я ухмыляюсь и печатаю ответ:

«Вы так увлеклись этим представлением, что я чувствую себя настоящей звездой. Спасибо, парни, поднимаете мою самооценку».

– Футболисты зовут на вечеринку у Хулио. Пишут, что половина кампуса будет там. – Я говорю это, не отрываясь от экрана.

– А ты разве теперь не подражаешь послушнику мужского монастыря? – Кайден включает поворотник и перестраивается в правый ряд.

– Начну с завтрашнего дня, а сегодня у меня мальчишник, который точно должны запомнить все. Так что, едем?

– Что за вопрос? Конечно, твою мать! Но сначала домой, потому что от нас воняет хлоркой на весь Мадрид.

– А я еще и без трусов.

– Заткнись, Кайден! – орем мы синхронно, и я выкручиваю звук на максимум, надевая солнечные очки.

– Вот же старый хрен! – Я бубню под нос и со злостью срываю с мольберта свой рисунок. Мну его в беспорядочный неровный шарик, который тут же запускаю в корзину в углу кабинета. Он ударяется о край мусорного ведра и отскакивает на пол, еще сильнее раздражая меня.

Джерри тут же поднимает и разворачивает его, засовывая сточенный карандаш за ухо. Не знаю почему и зачем, но мой друг всегда садится в самый дальний угол класса, практически около выхода из него – сказать, что у Джереми социофобия, можно так же успешно, как и утверждать, что бананы розового цвета. Этот темноволосый ураган может разговорить даже кактус.

– У тебя опилки вместо мозга, Евро? – Дебильное прозвище, но он наотрез отказывается называть меня по имени. – Зачем ты испортила свой двухнедельный проект?!

– Да потому что он начеркал поверх моего контура. Теперь фрукты похожи на бараньи задницы.

Учиться на художественном факультете так же весело, как, например, засовывать лампочку себе в рот. Или тыкать мокрыми пальцами в розетку. Или стоять на гвозде, именно на одном. Я очень люблю искусство и планирую связать свою жизнь с ним, но профессора по творческим дисциплинам делают все, чтобы я проткнула себе глаз кисточкой и навсегда забыла слово «рисовать». Они беспощадны, считают себя величайшими творцами, а у студентов авторитета не больше, чем у яблочных огрызков.

Мы две недели ходили на дополнительные внеучебные курсы, чтобы нарисовать чертов натюрморт – это что-то типа практической работы, которую нужно сдать обязательно. Все это безумие проходило до глубокой ночи каждого гребаного дня. Красные яблоки, желто-зеленые груши и бледно-коричневый глиняный кувшин на белой скатерти теперь являются моими врагами номер один. Не сосчитать, сколько листов я уже изорвала, сколько раз начинала все с самого начала… И вот сейчас, когда я почти закончила штриховку, чертову сеньору Корилльо понадобилось взять в морщинистые руки черный карандаш и очертить новый контур этого дерьмового яблока.

– Ева, твои фрукты не дышат, – сказал он мне певучим голосом, прежде чем все испортить.

Лучше бы вы не дышали, профессор. Конечно же, я не сказала это. Я промямлила что-то типа «я поняла», ну а теперь мне надо начать все сначала. И времени у меня катастрофически мало – три чертовых дня.

Я встаю с жутко неудобного деревянного стула и засовываю пенал со всем барахлом в плюшевый бежевый шопер. Туда же летят папка с чистыми листами, очки и портативная зарядка. Я похожа на распсиховавшегося ребенка, но знаете что? Мне плевать! Я имею право быть злой, ведь теперь мне придется заново рисовать все на лекциях, сидя в комнате и, видимо, вместо сна, которого в моей жизни и так мало. Я быстро фотографирую натюрморт с разных ракурсов и жду, пока Джерри соберет свои манатки.

– Боги олимпа устраивают тусовку в доме у Хулио. Мы туда идем, и это приказ, – говорит лучший друг, когда мы наконец выходим из корпуса.

Я закатываю глаза и покрепче хватаюсь за ремень шопера, который весит больше меня. «Богами олимпа» мы называем всех спортсменов кампуса, но не потому, что мы их любим, а потому, что они все жутко самодовольные засранцы. Их тусовки – не редкость. Практически каждые выходные кто-то из этих олимпийских надежд закатывает вечеринку, и каждый раз Джереми отдает мне «приказ» о походе на нее.

Мы с Джерри подружились на вступительных испытаниях при поступлении. Я настолько переволновалась, что пришла на отбор по геометрическому рисунку без ластика и карандаша. Я стояла в центре коридора как истукан, хватаясь за волосы и глубоко дыша. Тот день был единственным для сдачи, и я уже чувствовала, как пролетела с поступлением. Паника душила меня, но в этот момент темноволосый улыбчивый парень в огромных темно-желтых клетчатых штанах и бордовых ботинках помог мне, дав все необходимое, еще и чмокнув в щеку на удачу.

После этого, когда мы уже поступили и заселились в общагу, он специально выбрал комнату рядом со мной – у нас отсутствует разделение на женские и мужские блоки, мы все живем в одном корпусе. Большую часть времени он проводит на пуфике около моей кровати. И мы с ним дружим и строим планы, как станем великими бизнесменами в мире искусства.

– Нет, Джерри, это не прокатит. Я просто ужасно устала, не хочу никого видеть, притворяться улыбчивой и милой. А еще мы с Ноан договорились посмотреть «Дивергента».

– Ты реально думаешь, что Ноан пропустит тусовку? – Он щелкает перед лицом пальцами, и я отмахиваюсь, чуть ускоряя шаг. – Очнись, милая, она уже собирается и выливает на волосы второй флакон лака. Кстати, какого они сейчас цвета?

– Синие. – Моя подруга – соседка по комнате и лучшая девушка во Вселенной, или просто Ноан, учится на биолога. Каждый месяц она наносит на волосы всю таблицу Менделеева – в прошлый раз они были болотно-зеленого цвета. Я люблю эту бестию и надеюсь, что сегодня она выберет кровать, а не чертову сангрию.

– Ты пропустила прошлую вечеринку. Я позволил тебе сделать это, и ты обязана быть мне благодарна, дорогуша. Больше я не дам тебе поблажек, ты и так уже садишься на мою шею. – Я прыскаю от смеха и качаю головой. – В этот раз ты точно идешь, иначе я расскажу всем, как ты смеялась и надула пузырь из сопли.

– Я болела, и у меня был насморк! – По его ехидному лицу я понимаю, что отговорки не прокатят. – Пошел в задницу, предатель.

Мы доходим до общаги короткой дорогой. Показываем пропуска на входе и медленно поднимаемся на третий этаж, не говоря друг другу ни слова. На нашем этаже пахнет всеми парфюмами, которые только можно найти – и мужскими, и женскими. А еще двери в некоторые комнаты открыты, и краем глаза я вижу, что девчонки явно собираются на эту чертову тусовку – микроскопические топики и ультракороткие шорты летают в разные стороны. Мы обмениваемся улыбками и подмигиваниями, и наконец я открываю дверь в нашу комнату с Ноан, пропуская Джерри вперед.

– Черт возьми, ну не-е-ет. – Я скулю, подобно щенку, стекая вниз по двери, что вызывает у Джерри злорадный смех. Он начинает скакать на месте, пытаясь трясти костлявой задницей. Ноан же натягивает на сиськи парадно-выходной лифчик, а это значит только одно…

– Черт возьми, о да! Собирайся, сучка, твоя задница точно будет на вечеринке, хочешь ты этого или нет.

Глава 4

Мы вылезаем из такси, и я придерживаю за руку Ноан, которая напялила серебряные шпильки, но не научилась на них ходить. Вообще, подруга выглядит просто изумительно, о чем я ей сказала уже около полусотни раз. Я поворачиваю голову, и из-за белых ребристых ворот двухэтажного дома уже вовсю громыхает музыка, кричит толпа, а в воздухе витает запах алкоголя, веселья и вседозволенности.

На самом деле кампусные вечеринки – самые комфортные для меня. Много знакомых ребят, хороший алкоголь и, самое главное, – безопасность. Я точно уверена, что могу принять напиток от любого человека и доверить свой стакан кому-то. Да, возможно, это немного опрометчиво, но все проверено временем. Пару раз мы с Ноан выбирались на тусовки в городские клубы и бары, и там мне было неуютно и противно, хотя я не могу назвать те места отстойными. Все-таки в кругу знакомых лиц находиться проще.

– Детка, сними свой чертов мешок, – кричит мне в ухо Ноан, когда мы наконец заходим в открытые двери дома.

Мешок – мой черный безразмерный свитер с небольшим белым рисунок спереди. Я натянула его поверх топика и теннисной юбки, которую заставил меня надеть Джерри, и обула кеды на массивной подошве. Я чувствовала бы себя гораздо лучше, будь мои ноги прикрыты хотя бы джинсами, но что есть, то есть, и я стараюсь просто не думать о нижней части тела. Открытые ноги и туловище – слишком для меня, поэтому незаметно для всех я сжимаю край рукавов в пальцах с черным маникюром. На случай, если придурковатые друзья захотят силой стянуть с меня свитер.

– Ты как минимум спаришься, дурашка. Прямо сейчас вокруг нас полсотни разгоряченных тел, и скоро ты будешь вонять, как загон со свиньями. Я уже вижу каплю пота на твоем лбу. – Джерри оглушительно громко кричит мне в ухо, откидывая мои волосы ото лба и шеи, чтобы они не прилипали.

– Отвалите от моего прикида. – Мы проталкиваемся к кухонному островку, по пути обнимаясь со знакомыми. – Вот. Я здесь вместе с вами. План выполнен. Отдыхайте! – Я беру из холодильника бутылку минеральной воды и прислоняюсь к стене, больно прикладываясь затылком.

– Нет, Ева, ты идешь и танцуешь вместе с нами! – Ноан щиплет меня за задницу, буквально отрывая от стены. – Ты пришла сюда, чтобы быть в роли охранника? С таким же успехом могла бы подпирать стены в нашей комнате.

– Я вообще не хотела приходить, если вдруг краска прожгла тебе мозги. – Я смотрю на нее как на полоумную, потому что с радостью бы осталась в объятиях кровати.

А еще я рефлекторным движением постоянно опускаю край юбки, оглядываясь, чтобы никто этого не видел. Мои колени немного выгибаются в обратную сторону, а задница оттопыривается назад, чтобы ляжки казались стройнее. Глаза бегают по всем людям в комнате, боясь, что за мной наблюдают. Я не контролирую язык своего тела, но вот живот я втягиваю осознанно, хоть его и не видно под свитером.

Аккуратно поправляю волосы так, чтобы пряди закрывали мои щеки… Ладно, я просто занавешиваю лицо с двух сторон, создавая барьер между собой и посторонними взглядами. Так чувство комфорта и безопасности возвращается, и я понимаю, что большая часть лица и тела прикрыта. Иисус, можно мне сесть на стул, а лучше на диван и просто прикрыться подушками? Я не так много прошу, правда.

– Тебе девятнадцать лет или сто, напомни? Жизнь одна! Вдруг завтра не наступит? – Ноан сжимает мой свитер, крича мне в лицо.

– Это не прокатит, женщина. Завтра уже наступило, потому что время перевалило за полночь. – Я закатываю глаза и открываю воду.

Мы с Ноан любим говорить фразу про то, что новый день может не наступить, чтобы заземлиться и наслаждаться моментом. Ну, и иногда это является нашей отговоркой, чтобы исполнить какую-нибудь несусветную дурость и потом стыдиться этого.

– Эй, а где твоя солидарность, женщина?! Между прочим, я хочу покрутить задницей перед Даниелем, и мне нужна сестринская поддержка! – Она поднимает бровки домиком и сморщивает аккуратный нос с россыпью блеклых веснушек. Я хмыкаю, закатывая глаза.

Даниель – ее бывший. Точнее сказать, главный бывший, если вы понимаете, о чем я. Они разбежались примерно полгода назад по инициативе Ноан, но это же не значит, что она не должна показать ему, насколько красивая, сексуальная, желанная и далее по списку. Тем более этот придурок начал встречаться со своей подружкой, которая всегда была «просто подругой, у нас с ней ничего никогда не было и не будет» – ага, конечно.

– Ноан, милая… Ну не могу я. – Я немного стыдливо смотрю на нее, теребя рукой край юбки. – Пожалуйста, не думай, что я отвратительная и сейчас просто нашла отмазку, но я правда не могу расслабиться.

– Давай немного выпьем, милая? По половине стаканчика, не больше! – Она заглядывает в мои глаза со слабой надеждой. – Просто чтобы выдохнуть после сложного дня и позволить себе отдых.

– Это только все усугубит, ты же в курсе, – практически шепчу я, зная, что Ноан поймет.

В случае комплексов, огромных и беспощадных комплексов, алкоголь – не дар, а проклятие. Я прекрасно осознаю, что мне будет очень плохо в собственном теле и я захочу домой, чтобы закрыться от всех и… Не важно. Алкоголь не поможет мне расслабиться, и точка. Я вижу в карих глазах Ноан понимание, искреннее участие и сочувствие. Она нежно берет мою напряженную ладонь в свою и сжимает, позволяя не договаривать то, что начала.

Джерри, который все это время стоит рядом и уничтожает бутылку пива, переглядывается с Ноан, и оба целуют меня в щеки – наш сигнал, который обозначает «мы всегда рядом». Взявшись за руки, они проходят вглубь импровизированного танцпола, который устроили прямо в просторной гостиной, сдвинув мебель к стенам, и начинают танцевать под ремикс известной латинской мелодии. Они остаются в зоне моей видимости, то и дело посылая мне воздушные поцелуи, а я в свою очередь подмигиваю им, прикладывая холодную бутылку к шее.

Мы находимся в доме Хулио Фитчера, футболиста с третьего курса математического факультета. Приятный парень, с которым мы когда-то были на курсе по психологии. Он живет с родителями, которые, видимо, уехали на выходные. Гостиную освещает светодиодная лента, мягко меняющая цвета, и радует толпу. Разгоряченные тела двигаются под музыку из большого битбокса, стоящего в углу, прямо рядом с белым диваном. На нем же какие-то парочки активно занимаются петтингом, явно собираясь занять комнаты наверху.

Я не всегда такая скучная, вы не подумайте. И уж точно не могу назвать себя невзрачной мышкой, которая прячется по углам. Я люблю тусовки, нормально отношусь к алкоголю и могу даже вести себя так, будто чувства стыда просто не существует. Но сегодня совершенно не то настроение. В голове крутятся только долбаный проект и тот факт, что с завтрашнего дня у меня начинаются новые дисциплины, на которые не записались мои друзья. Стресс от новых людей, волнение о получении зачета… Все это ну никак не позволяет мне расслабиться и тусить.

И плюс есть еще кое-какое обстоятельство, которое сжимает все внутренности в железные тиски, не давая даже вздохнуть полной грудью: мой чертов прикид, в котором видно кусок тела. Это заставляет меня нервничать, тревожиться, чувствовать себя просто отвратительно и хотеть вернуться в свой кокон комфорта и безопасности, то есть домой.

Стоит ли говорить, что мой взгляд неконтролируемо тянется к каждой девушке в этой комнате, просто чтобы сравнить их с собой. Важная пометка: я не завидую и не желаю им зла. Мой больной, избитый и воспаленный мозг заставляет меня смотреть на их стройные ноги, плоские животы и просто невероятные скулы, как бы говоря: «Смотри, у тебя этого нет, потому что ты ленивая задница и обжора. Ты самая толстая в этой комнате, Ева Кабельо. И самая непривлекательная». Заткнуть его? О, не выйдет. Я пытаюсь делать это с двенадцати лет, но, как видите, не получается.

Чтобы отвлечься от противных мыслей и немного расслабиться, я осматриваюсь по сторонам, пытаясь разглядеть знакомых ребят, и взгляд падает на кухню, а именно на большую, нет, огромную кастрюлю, точнее сказать, чертов котел сатаны, в который прямо сейчас собираются окунать головой какого-то темноволосого придурка.

Мы собираемся окунуть Кайдена головой в чан с пуншем.

У футболистов есть традиция: на каждую победу наводить огромную кастрюлю водки с джином, текилой, ромом, мармеладками и содовой. И говоря «огромную», я имею в виду гигантскую: эта посудина доходит мне до колен. Кажется, что отец Хулио варит в ней младенцев, иначе я не знаю, на кой хрен им эта штуковина.

Вот мы опустили ее на пол, поставили стулья с одной стороны и залезли на них. Кайден прыгает на носках, театрально разминая шею, и снимает с себя футболку, готовясь к погружению.

Хулио с криком «Нашел!» забегает на кухню, держа спрей антисептика и упаковку презервативов.

– Чувак, мы так не договаривались… – Кайден останавливается и вытягивает две руки вперед.

– Но я думал, что ты понимал мои намеки… Я же с первого курса пытался тебе донести то, что чувствую к тебе.

Хулио смотрит на него расстроенными глазами. Я чуть не захлебываюсь пивом от смеха из-за испуганного лица Кайдена, который реально верит во все, что ему говорят.

– Это на голову, придурок, – наконец сдается Хулио, хлопая друга по плечу. – Ну, техника безопасности и все такое. Я не хочу потом пить пунш и вытаскивать изо рта твои волосы.

– Да я лучше мусорный пакет натяну на голову, чем это…

– Тебе не привыкать надевать узкое дерьмо на башку, а тут еще с банановым вкусом.

Он зубами разрывает фольгу, доставая презерватив, и подходит ближе к Каю, который уже смиренно опустил голову, готовясь к своей участи. Хулио практически ювелирно натягивает презерватив на голову Кайдена, еле вытаскивая оттуда руки.

Сразу видно, что человек никогда не имел дело с латексом: импровизированная шапочка надета отвратительно, вытягивая уголки глаз Кайдена в стороны. Зато прикрывает брови, что точно является дополнительным плюсом. Я все-таки плююсь пивом от этой картины, чуть не падая со стула из-за дикого смеха, который меня просто разрывает. Санти рядом со мной уже согнулся пополам, пытаясь что-то сказать сквозь истерический хохот.

Хулио продолжает издевательство над моим лучшим другом, сбрызгивая его торс и шею антисептиком. Терпкий запах медицинского спирта и еще какой-то дряни окутывает нас плотным облаком, заставляя парней чихать.

– Ты готов, Батискаф? – спрашиваю я, когда Кай наконец подходит к нам.

– Начать погружение подводной лодки «двадцать два сантиметра» в недра алкогольного моря! – кричит этот придурок, стоя, словно солдат, и готовится вставать на руки.

– Не льсти себе, милый, – говорит какая-то рыжая девица, – максимум десять.

– Я накажу тебя за каждый потерянный сантиметр моего достоинства, ведьмочка. – Он подмигивает девчонке, вгоняя ее в краску.

Вокруг нас собралась толпа, которая уже держит телефоны наготове и что-то радостно кричит. Я оглядываю их с ухмылкой и замечаю чуть поодаль девушку, которая похожа на самое прекрасное созвездие: блондинка, ярко-голубые глаза с темными подкрученными ресницами и черное одеяние. Ее светлое и чистое лицо напоминает мне о полярных звездах, которые собираются в единую фигуру на черном, как и ее одежда, ночном небе. Я не романтик и не привык петь серенады девчонкам, но она своим спокойным видом почти поставила меня на колени. Как-то так вышло, что в комнате, полной людей, я вижу только ее милую улыбку и чувствую энергию какой-то тихой радости и ночного спокойствия.

Она стоит около стены одна, держа около шеи бутылку воды, и весело смотрит на нас, улыбаясь так, что на розоватых щечках появляются ямочки. Черт, а она симпатичная. Хотя нет – она настоящая красавица. У меня проскальзывает ощущение, что я где-то видел ее, причем это не просто чувство узнавания, а что-то большее. Что конкретно, я описать не могу, но сердце как будто начинает стучать быстрее, а внутри взрываются фейерверки.

Я слегка встряхиваю головой, делаю большой глоток пива и отворачиваюсь от нее: в моей жизни водилось много блондинок, возможно, с этой крошкой у меня когда-то был первоклассный секс.

Кайден дает нам сигнал и с прыжка запрокидывает ноги наверх. Мы тут же их ловим, начиная поднимать его над полом так, что его голова болтается над кастрюлей. Хулио открывает секундомер на телефоне, демонстрируя его толпе, и достает из кармана красный свисток. Как только Кай упирается руками в бортики емкости, крича, что он готов, Хулио пронзительно свистит, одновременно нажимая на таймер. Мы резко опускаем Кайдена прямо в кастрюлю с алкогольным пуншем.

Пока этот потерянный герой «Подводной братвы» пытается съесть всех мармеладных мишек из кастрюли и продержаться там хотя бы минуту, я смотрю прямо в толпу и вытягиваю руку с козой, закусывая нижнюю губу – моя совершенно идиотская привычка, но мне безумно нравится так делать. Я стараюсь помахать каждому прямо в камеру телефона, потому что с завтрашнего утра моя жизнь будет иметь привкус дерьма, ведь в ней появится чертов надзиратель.

Я покрепче хватаюсь за лодыжку Кая и поднимаю глаза, которые невольно вновь падают на Звездочку. Теперь она стоит ближе к нам, практически прямо напротив кастрюли, и весело смеется над какой-то шуткой, запрокинув голову. Мне открывается вид на ее изящную лебединую шею с тонкой серебряной подвеской, и я не могу оторваться от этой девчонки. Да что за хрень? Почему мой взгляд снова и снова падает на нее, отслеживая каждое действие?

Рядом с ней стоят парень с сережкой в носу и синеволосая девушка в мини-платье из пайеток. Кажется, я знаю эту бестию: она учится на биологическом, когда-то приходила в бассейн, чтобы взять оттуда воду для исследований. Тогда она была ужасно громкой и пообещала отрезать яйца первокурснику, который облил ее, когда прыгал с тумбы. Они вдвоем зажимают блондиночку с двух сторон и все вместе смеются, тыча пальцами в Хулио, когда он поворачивает телефон с секундомером.

Кстати, прошла уже минута, а Кай все еще внутри, даже не шевелится. Толпа вокруг нас заметно редеет, не дожидаясь конца шоу, и я решаю проверить состояние друга. Я начинаю щипать его ляжку, впиваясь в кожу коротко стриженными ногтями, и тут этот придурок резко двигает туловищем, раскачивая ногами так, что наши стулья шатаются. Мы стараемся его удержать и не грохнуться, но Кай оказывается на редкость тяжелым, поэтому мы отпускаем его ноги, и он падает вперед, опрокидывая кастрюлю с пуншем прямо на блондиночку и ее друзей.

– Полторы минуты! – кричит Хулио, пронзительно свистя в это красное пластиковое недоразумение. Остальные ребята подхватывают его радость и начинают хлопать, скандируя имя Кайдена.

– Чуваки, я уснул, клянусь вам! Я видел эротический сон с рыжей медсестрой, которая делала мне искусственное дыхание, пока я был в алкогольной коме. – Кайден срывает с головы презерватив и в подробностях рассказывает, как он вылавливал мармеладных мишек в кастрюле длинным языком. – Малышки, кто хочет убедиться, что мой язык настолько длинный и сладкий?

Я бью его по затылку и, закатывая глаза, аккуратно перепрыгиваю лужу в центре кухни. Я иду вслед за Звездочкой – мне нравится мысленно называть ее именно так, и я не собираюсь от этого отказываться, – которая стремительно поднимается на второй этаж, отряхивая руки от липкого пунша.

– Эй, подожди! – кричу я ей в спину, но из-за музыки она не слышит меня, а лишь быстрее шагает, бегло осматривая двери в поисках ванной.

Я ускоряюсь и нагоняю ее в конце коридора, когда она резко распахивает дверь в просторную ванную, которая выполнена в темных оттенках. Я хватаюсь руками за косяк, не давая девчонке ее закрыть.

– Привет. Э-э-э, в общем, прости, что облили твою юбку.

Мой взгляд опускается на ее стройные, не очень-то тощие, не совсем идеальные и длинные ножки, и, черт возьми, они очень сексуальные. Мне нравятся девушки, которые выглядят как реальные люди, а не вылизанные модели из интернета, и Звездочка относится именно к такому типу женщин – неидеальные.

Вообще, я замечаю, что она достаточно высокая, но из-за бесформенного свитера не могу разглядеть ее тело. Хотя даже то, что я вижу, говорит мне о том, что девчонка фигуристая и без одежды будет так же горяча, как и в ней.

– Парень, тебя контузило? – Она щелкает перед моим лицом пальцами, недоуменно хмуря брови. – Прием, Земля вызывает.

– Прости, детка. Просто твои глаза похожи на омут, в котором я почти утон…

– Ты пялился на мои ноги. И я это заметила. Говорю спасибо за извинения, но можно я все-таки закрою дверь? – Она перебивает меня, тряся головой так, словно не хочет услышать продолжение моей фразы. – Не люблю делать это при посторонних и все такое.

– Делать что? – Черт, я звучу как придурок, потому что не слышу половины слов, вылетающих из ее пухлых розоватых губ.

– Ну, знаешь… ходить в туалет, мать твою! Отпусти дверь, придурок. – Она резко захлопывает ее, закрываясь на встроенный замок, а я продолжаю стоять, как полоумный, с приоткрытым ртом.

Наконец до меня доходит весь абсурд ситуации, и я начинаю смеяться, припадая плечом к косяку. А девчонка не из робких. Я давно не разговаривал с красивыми девушками в таком стиле. Обычно мы обмениваемся флиртом, а потом из наших ртов вылетают только стоны. Но Звездочка решила внести изменения в мой привычный распорядок дел. Что же, теперь мне интересно услышать, что еще может выдать эта крошка.

Спустя минут пять она распахивает дверь, и я, сидя на корточках, вижу, что ее теннисная юбка мокрая, а еще чувствую запах клубничного мыла. Я не спеша поднимаюсь и посылаю ей свою фирменную улыбочку говнюка.

– Спасибо, что охранял мой покой, как верный пес Плуто. Считай, что ты заслужил прощение за алкогольное цунами, которое на меня обрушилось. – Она хлопает меня по плечу тонкими пальцами и гордо удаляется быстрым шагом.

– Эй, ну подожди! Можно узнать хотя бы твое имя?

Девчонка хитро прищуривается, складывая руки на груди, и осматривает меня с ног до головы внимательными небесно-голубыми глазами. В моменте в них пробегает осознание, как будто она что-то резко вспомнила и наконец нашла ответ на загадку. Ее взгляд стреляет мне за спину, прямо на дверь в ванную, и возвращается. Она начинает смеяться, демонстрируя мне стройный ряд зубов, и поднимает руки как знак капитуляции.

– О нет, стоп. Эту туалетную традицию точно пора заканчивать. – Она начинает идти спиной вперед. – Я умываю руки, незнакомец.

Последний раз хихикнув, она спускается по лестнице, погружаясь в продолжение вечеринки, а я так и остаюсь стоять наверху, не понимая, о чем, черт возьми, девчонка говорила. Эта Звездочка умеет запутывать, потому что теперь все мысли заняты ее последними загадочными словами.

Глава 5

– Ты думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? – Тренер скрещивает руки на груди и пытается уничтожить меня взглядом.

– А что не так? – Мой голос чист и невинен.

– Прекрати это делать.

– Конкретно сейчас я ничего не делаю.

– Ты бесишь меня просто до безумия. Прямо сейчас, твою мать.

Я стою, прислонившись к дверному косяку в его кабинете, и изо всех сил пытаюсь сдержать смех и сохранить серьезное выражение лица. Слева от меня сидит сеньор Эрнандес, милейший дедушка, который живет в соседнем доме. Иногда он приносит нам выпечку жены, потому что думает, что четыре взрослых парня голодают и питаются только пивом. На самом деле я готовлю как бог, и это вообще не преувеличение. Я умею все, от первых блюд до десертов, и делаю это великолепно. Черт возьми, посмотрите на Сантьяго, чтобы убедиться в этом: я откормил своего мальчика до девяноста шести килограммов.

Я уговорил Эрнандеса притвориться моим менеджером, чтобы позлить тренера – естественно, я не могу просто взять и сделать то, о чем меня просят. Небо падет, если я закончу паясничать. На городском рынке я купил какую-то рассаду красивых редких цветов и вот так подкупил старика, чтобы он согласился приехать сюда и поучаствовать в спектакле. Эрнандес выглядит слишком милым: он невысокого роста, достаточно тощий и седой, но энергии в нем навалом. Его морщинистое лицо невероятно светлое и буквально распространяет энергию доброты.

Как-то за ужином он рассказал нам, что в прошлом был военным, поэтому на полном серьезе я не рассматриваю его на роль няньки. Этот сморщенный комок доброты только на вид такой безобидный старикан. На деле же, я уверен, он отгрызет мне яйца и даже не подавится. Однажды я видел, как он орал на курьера, который привез ему не ту посылку: мы с парнями узнали парочку новых слов и увидели, как можно плевать ровно в глаз человека.

Я думаю, что сейчас тренер не орет на меня благим матом и не кидается предметами только потому, что тоже растаял под обаянием Эрнандеса. Ну, или хочет показать себя приличным человеком, а не неандертальцем.

– Лоренто, прошу любить и жаловать – это мой менеджер. Как раз живет с нами по соседству. Сможет будить меня каждое утро и следить, чтобы я выпивал не больше двух кружек кофе. – Я поворачиваюсь к старику и чуть наклоняюсь. – Сеньор Эрнандес, у вас с биологией как? Домашку проверять сможете?

– Знаю только отличие девочек от мальчиков, но всегда есть интернет, дорогой. – Он сидит на стуле и немного покачивает ногами, потому что не достает до пола. Просто очаровательно.

– Вот видите. Это идеальный вариант!

– Элиан, ты просто… невыносим, – на выдохе говорит тренер, устало потирая глаза.

Стоит ли говорить, что на утреннюю тренировку я привел к нему первокурсника с актерского факультета, который вел себя как чертова дива. Он театрально рвал на себе волосы и громко цокал лакированными туфлями, крича при этом: «Я понимаю, насколько Элиан поступил ужасно! Я готов его переучить!» – а потом он полез обнимать тренера со словами: «Я не подведу вас, сенсей».

О да, твою мать… Я заплатил ему двадцать евро и не жалею об этой трате. Красное от злости лицо Лоренто, который отбивался от объятий, окупило мою покупку с лихвой. Конечно, за эту выходку пришлось проплыть пятьдесят метров под водой без дыхания, но меня бы в любом случае ждало наказание за дерьмовое время, показанное на соревнованиях. Можно считать, что я в плюсе. Точнее, вышел в ноль.

Я собираюсь найти нормального и адекватного менеджера, который просто будет в чем-то мне действительно помогать, – кажется, в психологии эта стадия называется принятием. Да, я именно на ней: раз уж выбора нет, придется искать во всем плюсы. Но это же не значит, что я не могу позлить Лоренто так, чтобы у него задергался глаз, правда?

– Ну так что, сеньор Эрнандес, наша договоренность в силе? Будете следить за моим питанием и разрешать перед сном посидеть в телефоне пятнадцать минут?

– Элиан, конечно, я помогу тебе, дорогой. Только не заставляй меня больше тащиться сюда: здесь воняет и заставляют надевать бахилы. А еще мне не нравится этот бугай. Кажется, что я ему тоже. – Последние фразы он шепчет мне, закрывая рот рукой так, чтобы Лоренто не видел. Это становится последней каплей. Я не выдерживаю и начинаю ржать, наклоняя голову назад.

– Достаточно! – Лоренто прокашливается, сжимая челюсть, и я понимаю, насколько мне будет плохо. – Сеньор Эрнандес, вы уж простите, что этот придурок вас потревожил. Я вызову вам такси домой. Пойдемте, провожу вас на улицу.

Он протягивает руку старику, но тот резво вскакивает со стула и бубнит под нос что-то типа: «Засунь эту клешню себе в задницу». Он подмигивает мне и первый выходит за дверь, а тренер, проходя мимо, отвешивает мне подзатыльник. Это охренительно больно, скажу честно, но веселье только приумножается, и мне становится еще смешнее от сложившейся ситуации.

– Когда я приду, ты должен быть размятым и готовым к моральному унижению, дорогой. – Лоренто специально топчется на моей ноге, и я шиплю от тяжести и из-за того, что на мне новые белые, черт возьми, кроссовки.

Ну что же, наказание явно того стоит.

Твою мать, иногда мне кажется, что я думаю задницей, а не головой.

Ни. Хрена. Оно. Того. Не. Стоило.

На торсе висит специальный пояс с пластиковыми стаканчиками, который является тормозом: когда ты начинаешь плыть, в эти стаканы заливается вода, и создается сопротивление. На моих ногах болтаются желтые ласты, а между щиколотками зажата колобашка – специальная поролоновая штуковина, похожая на поплавок в виде восьмерки. Она полностью отключает ноги, и приходится вывозить только за счет рук. Кстати, на кистях закреплены утяжелители по пять килограммов каждый. Я чувствую себя чертовой рождественской елкой, потому что обвешан инвентарем с головы до ног.

Пока остальные спокойно тренируются, проплывая упражнения и отрабатывая кувырки у бортика, я мучаюсь на отдельной дорожке – моя задача просто плыть два километра без остановки на одних руках. Видимо, мои выходки слишком сильно разозлили Лоренто.

Пока я гребу в спокойном темпе, мысленно вновь возвращаюсь на вечеринку у Хулио. И, как бы это ни было странно, моя голова занята не первоклассным отсосом, который я получил от девчонки из другого университета, а Звездочкой. Я не знаю, что за феромоны распыляет эта девица, но каждый раз, когда я расслабляюсь и ни о чем не думаю, эта голубоглазая блондиночка врывается в мысли. Я вспоминаю ее ухмылку, а в ушах звенит ее искренний смех.

Черт возьми, надо срочно найти ее в сети, потому что один раз я уже упустил девушку своей мечты из-за дурости. Больше нельзя повторять собственных ошибок, которые слишком болезненно отражаются в душе. Надеюсь, она из тех, кто просто обожает выкладывать фотографии каждые пять минут: я проснулась, я поела, я сходила на йогу. Обычно я пролистываю такие кадры, даже не глядя, но на Звездочку я бы посмотрел.

Кувырок около бортика. Стопы плотно упираются в стену, и я резко отталкиваюсь от нее, проплывая «дельфином» под водой. Я не знаю, сколько мне осталось – уже давно сбился со счета, да и будем честны: пока тренер не скажет мне заканчивать, я буду плыть. На миг закрываю глаза и позволяю телу совершать автоматические движения без моего вмешательства.

Это ощущается так странно, будто я в невесомости. Я представляю себя астронавтом, которого выбросило в открытый космос. Приятной температуры вода, она кажется совсем легкой и нереальной: я словно не чувствую ее сопротивления, могу даже перестать поворачивать голову для вдоха, ведь воздух мне больше не нужен. Я не замечаю и не чувствую отрезок бассейна, который проплываю, похоже, слишком стремительно и быстро, поэтому бортик становится для меня неожиданностью, подобно вою будильника в шесть утра. Я открываю глаза из-за того, что со всей силы влетаю в стену головой.

– Эй, Ихтиандр. – Тренер свистит, и я поднимаю взгляд, потирая лоб от жесткого удара. Никто не ржет, значит, мой позор остался незамеченным. – Дуй сюда, будем отрабатывать эстафету.

Я радостно бью рукой по воде, тут же отцепляя от себя чертов пояс и утяжелители. Я подтягиваюсь и выпрыгиваю, бегу ко всем остальным, чуть не падая на мокром кафельном полу. Пока все вылезают из воды, я облизываю стекла очков с внутренней стороны – это лучший способ от запотевания, особенно если рядом нет антифога, специального средства. Потом я окунаю их в воду, обмакивая несколько раз, и смотрю на высокие окна, выходящие на футбольное поле.

Наш спорткомплекс по-настоящему огромен: внутри здания тренируемся мы, а еще боксеры, хоккеисты, фигуристы и, кажется, гимнастки. А на улице есть большое поле для футболистов, отдельный клочок площадки для баскетбола, а еще теннисный корт, который иногда открыт для всех желающих поиграть – там даже выдают бесплатные ракетки.

И вот сейчас я гляжу на то, как огромные прожекторы, стоящие на четырех углах поля, загораются, делая искусственную траву более зеленой и светлой. Трибуны, окрашенные в цвета нашего кампуса, красиво ловят этот белый свет, отбрасывая блики. Скоро начнется тренировка футболистов, и можно будет услышать гам голосов, пронзительные свистки и звуки ударов о мяч. Иногда я просто прихожу на трибуны и наслаждаюсь зрелищем. А бывают дни, когда я могу даже побегать на дорожках для атлетов – спортсменам открыт доступ в любую локацию. Главное, не мешать тренировкам.

– Значит, так, принцессы! – начинает орать тренер. – Сейчас каждый из вас плывет сто метров своим стилем. Лучшее время участвует в эстафете.

Он делает многозначительную паузу, оглядывая всех парней. Меня пробирает дрожь, и я еле заметно шевелю пальцами на руках, как бы пропуская ток волнения и предвкушения через себя. Эстафета – очень серьезная дистанция заплывов. Каждый университет выдвигает по четыре человека, и мы плывем на скорость. Выигрывает та команда, которая приходит быстрее, очевидно. Наш Университет Комплутенсе уже десять лет является абсолютным чемпионом, и мы не имеем права потерять это звание.

– Ньето, вставай на кроль. Вторая дорожка, вперед. – Я слегка удивляюсь словам тренера, потому что мой основной стиль – баттерфляй. В нашей четверке Кайден обычно плавает кролем, но, видимо, теперь изменения плотно входят в нашу привычную жизнь.

Я прихожу к финишу первым. Руки неистово дрожат, а плечи ноют из-за перенапряжения, поэтому меня здорово помотало по дорожке во время заплыва. Я сам чувствовал, что после разворота меня чуть занесло влево, а значит, я неправильно вошел в кувырок. Утешаю себя мыслями, что просто привык работать двумя руками одновременно, а не грести по одной. Ну и конечно, без внимания не остается и то, что я плыл хренову тучу времени на одних руках еще и с утяжелителями. Ищу себе оправдания, да, вы все правильно поняли.

Парни прыгают в воду солдатиком и плывут на спине – мой самый нелюбимый стиль. Ты просто барахтаешься кверху пузом, глядя в потолок, и я не понимаю кайфа от этого. Они опираются на железку, которая прикреплена к каждой тумбе, и подтягивают тела наверх так, чтобы задницы болтались над водой. Их плечи и спины напряжены, и я отчетливо вижу мышцы, проступившие у Санти, который плывет по первой дорожке. Конечно, я болею за него, потому что хочу плыть эстафету со своими парнями. По свистку они резко выпрыгивают спинами вперед, чуть прогибая, и вытягивают руки стрелочкой над головами.

Первые пятнадцать метров они проплывают под водой, работая ногами, как русалки, делая волну. Мы с Кайденом стоим около первой дорожки, положив руки на тумбу, и подбадриваем Санти. Конечно, он не слышит ни хрена, но на поворотах ему видно, как мы машем и что-то орем.

Даже такая поддержка все равно является катализатором скорости, уж поверьте. Когда за тебя болеет хотя бы один человек, ты чувствуешь себя гораздо лучше, а силы появляются буквально из ниоткуда.

После спины парни встают на брасс – еще один дебильный стиль, но его я люблю чуть больше. Здесь ты по-лягушачьи толкаешься ногами, а руки одновременно и симметрично разводятся в стороны и немного вниз. Все это выглядит спокойно и скучно – нет брызг, на вдохе ты скукоживаешься и смотришь четко вниз, как можно меньше времени проводя над водой. Я же люблю зрелищность и мощь, поэтому батт и кроль мои фавориты. Да, я привык устраивать шоу буквально везде. А еще люблю внимание, поэтому сила и красота движений – моя страсть.

Когда все проплыли, тренер записывает наше время в большую помятую тетрадь. Сразу после он встает со стула и снимает тапку с ноги. Мы с парнями тут же расходимся в разные стороны, толкаясь и пихаясь. Кто-то прыгает в воду бомбочкой, кто-то убегает, потому что мы знаем, что это значит – папочка зол.

– Я на кой хрен трачу свое время в этом чертовом лягушатнике, а, кретины?! – Тапка летит в сторону первокурсников, которые прикрывают головы руками и трясутся от смеха.

– Да даже безногие и безрукие плавают быстрее, чем вы, сборище идиотов. – Бам. Вторая тапка попадает Рэйвену по голове, и мы начинаем ржать и пробивать ему щелбаны, потому что он не успел скрыться.

Наш старик бывает очень эмоциональным, особенно, когда злится на нас. Его любимое – кидаться вещами и обзываться. Но он делает это так искусно и смешно, что мы никогда не обижаемся. Тем более после его слов всегда следуют действия – он подробно объясняет каждому его ошибки, подбирает персональные упражнения и заставляет отрабатывать все под бдительным присмотром.

Тренер даже купил маленькую камеру и длинный штатив, чтобы идти по бортику и снимать нас под водой. Потом мы садимся и смотрим это любительское кино, разбирая все ошибки. Лоренто выбил у администрации отдельную маленькую комнату с проектором и сиденьями, чтобы нам было комфортнее отсматривать свои и чужие заплывы.

– Подошли сюда все, хватит прятаться. Я не бью немощных, не бойтесь, девочки. – Он обувается и берет в руки тетрадку, ожидая, когда все мы соберемся перед ним.

– Значит, так. Кроль – Ньето, спина – Наварро, брасс – Альварес и батт – Тодо. На третью дорожку бегом.

Я нахожусь в замешательстве, потому что спину и брасс плывут Рэй и Санти, а вот баттерфляй достается Джеку, нашему сокурснику. Я смотрю на Кайдена, но он совершенно спокойно болтает с другим парнем, присаживаясь на бортик. Кажется, что ему совершенно плевать на то, что его не отобрали в эстафету, хотя это место всегда принадлежало ему. Мы с ребятами переглядываемся, и я вижу волнение и сотню вопросов в их глазах.

Джек – отличный парень и первоклассный пловец. В эстафете дистанции распределяются так: баттерфляй, спина, брасс и кроль, его еще называют вольным стилем. И то, что Джек будет нашим стартом, – отлично. У него хорошая скорость, но техника страдает, поэтому его позиция выгодна всем: он даст нам отрыв и быстрое начало, а дальше уже дело за малым.

И я рад за Джека, который сейчас улыбается и отсвечивает глазами от счастья: он давно хотел участвовать в эстафете, и вот на нашем последнем курсе ему выпадает такая возможность. Причина моего замешательства кроется в другом. Абсолютно в другом.

Все дело в том, что мы с парнями быстро нашли общий язык не только потому, что обожаем плавание, но и потому, что наши дальнейшие планы и амбиции совпадают. Мы можем целыми днями обсуждать туманное будущее, в котором каждый из нас точно выходит на олимпийский бассейн под флагом Испании. В нашем доме есть отдельная комната со специальными тренажерами – мы очень круто потратились, чтобы отрабатывать ошибки в свободное время. И, конечно, какими бы мы ни были идиотами, к спорту у нас отношение совершенно серьезное. И потеря своего места в эстафете, которую будут видеть члены комиссии олимпийского резерва, – не мелочь и не пустяк.

Я лишь думаю о том, чтобы понаблюдать за Каем и его состоянием. Видимо, парни разделяют мое мнение, судя по тому, как напряженно мы встаем около тумбы, готовясь плыть.

Глава 6

Я рисовала последние тридцать шесть часов, не прерываясь ни на что. Моя спина давно приняла форму вопросительного знака, поэтому в какой-то момент я растянулась прямо на полу, чтобы хоть немного дать отдохнуть позвонкам. Я отключила интернет на телефоне, чтобы ни одно чертово уведомление не посмело отвлечь меня, и открыла фотографии, которые сделала еще в классе. Глаза скрывались за очками, на среднем пальце была вмятина от карандаша, а изо рта пахло помойкой, потому что я не чистила зубы, не мылась и ничего не ела.

Вы можете подумать, что я свинья, но мне плевать, ясно? Давайте так: я учусь на полную стипендию. И если не сдам этот чертов натюрморт, то потеряю ее. И тогда прощай, Мадрид, прощай, искусство. Я буду работать за копейки в кафе и ненавидеть себя до конца дней за то, что не исполнила мечту. Умру одинокой, несчастной и нереализованной старой противной женщиной. А из-за того, что злость на весь мир будет душить, я стану делать всякие пакости людям. Например, гадить в середине соседского сада. Или кидаться в детей камнями за то, что они смеются и радуются жизни. Мне кажется, пропущенная гигиена – меньшее из зол. К тому же не так уж и сильно от меня пахнет.

На самом деле полная стипендия – подарок и проклятие. Я очень серьезно отношусь к этому, потому практически не пропускаю занятия. Исключения случались, только когда я серьезно болела и не могла даже встать с кровати. Я делаю абсолютно все задания, готовлюсь к контрольным и тестам, но все равно не отношусь к числу отличниц и умниц. Я в середнячках – нормально, есть как высокие баллы, так и низкие. Меня такое положение дел устраивает. И администрация тоже не имеет ко мне никаких вопросов.

Я переворачиваюсь на спину, откидывая от себя сточенный под корень карандаш. Я чувствую, как тело кричит: «Помогите!» Начинаю потягиваться с блаженными стонами и поднимать ноги, тряся ими, как таракан. Закрываю глаза, и мне кажется, что туда насыпали горсть песка и раздробленного стекла – настолько больно, что слезы текут сами собой.

Взгляд случайно падает на часы, которые висят у нас прямо над дверью, и я резко опираюсь на локти с полустоном, полукриком:

– Твою мать!

Кажется, я на полном серьезе забыла поспать. Уже почти девять утра. И через жалких полтора часа занятие. Значит, мне нужно сходить в душ прямо сейчас, чтобы успеть высушить волосы, сделать макияж и еще заскочить за кофе. Мозг просто не может не просчитывать детально время, которое я потрачу на сборы. Я быстро оборачиваюсь и вижу, что кровать Ноан застелена и пуста. Черт, я даже не заметила, как подруга ушла на занятия. Вот насколько натюрморт портит мне жизнь!

Кстати, о нем: я взяла рисунок с пола, и он оказался хорош, даже лучше, чем был до этого. Осталось немного поработать над штриховкой, и завтра я смогу отнести его сеньору Корилльо для оценивания. Я планирую заняться этим на сегодняшних занятиях, чтобы вечером позволить себе хотя бы немного сна и отдыха.

– Нет, мам, правда… мне на все хватает, не переживай. – Я зажимаю телефон между ухом и плечом, натягивая джинсы.

– Ты точно хорошо питаешься? – Ее полный тревоги голос одновременно бесит и радует меня.

Не особо нравится то, что мама, находясь за сотню километров, продолжает следить за каждым моим вздохом, но ее забота не может не умилять и не согревать сердце. Все-таки я люблю эту женщину хотя бы за то, что она не сдала меня в детский дом.

– Ма-а-а-ам, ну не начинай. Я ем, сплю и даже подтираюсь в туалете, а после мою руки с мылом. Все хорошо, я взрослая и самодостаточная.

– Ева, я вообще-то завтракаю! – Я усмехаюсь. – Кстати, об этом. А как твой психотерапевт? Вы продолжаете сессии с Люси?

Вот тут я напрягаюсь, как нашкодивший ребенок, засовывая ноги в кроссовки. Я перестала заниматься с врачом около двух месяцев назад, потому что… потому что у меня нет лишних денег на сессии. Да, я нагло вру маме. Ну, той самой женщине, которая рожала меня, а потом растила, кормила, любила… Но я это делаю с благими намерениями, спасая ее от переживаний и лишних трат на меня.

У меня нет отца. И никакой трагичной истории тоже нет. Этот козел изменял маме, а когда она узнала про это, то просто молча собрала свои и мои вещи и гордо ушла, хлопнув дверью. Эта шикарная женщина даже не попрощалась с ним и никогда не принимала его помощь, которую он предлагал первое время. Теперь же он просто делает вид, что нас не существовало никогда. Мы делаем то же самое. Сеньора Синди Кабельо растит меня одна, и это очень тяжело.

Мама работает в школе и зарабатывает не такие деньги, чтобы мы с ней могли жить на полную ногу. Собственное проживание и существование я спонсирую сама, и, скажу честно, выходит у меня плохо. Занимаюсь подработкой, рисуя и делая свечи на заказ. Получаю за это не такие большие деньги, да и обращаются ко мне достаточно редко. Последние месяцы еле-еле наскребала чертовы деньги – Ноан кормила меня две недели, за что я безумно благодарна подруге.

Главное, что финансовое одеяло я перетянула на себя – мама думает, что я зарабатываю в два раза больше. Я не собираюсь просить у нее финансовой помощи, потому что она тоже должна на что-то жить. Я справляюсь, по крайней мере, у меня есть крыша над головой, а остальное уже не важно.

Если брать еще и встречи с психотерапевтом, которые, к слову, недешевые, то мне придется отрезать себе ногу. Или продать почку, хотя кому нужны мои органы? Я считаю, что неплохо справляюсь со своими тараканами, поэтому психотерапевт – это не такая уж и необходимость. Мы с ней проделали очень хорошую работу, возможно, теперь я здорова – боже, даже у себя в мыслях я звучу совершенно неубедительно.

– Да, мам, мы продолжаем созваниваться, просто не так часто, как до этого, – наконец отвечаю я после затянувшейся паузы. – Я в ремиссии, поэтому еженедельные сеансы уже не обязательны.

Ой, еще одна ложь, отлично. На самом деле я не совсем вру, ну, то есть не полностью. Я правда в ремиссии, наполовинку. Мне легче, хотя бы уже могу смотреть на себя в зеркало и не плакать, но вот во всем другом… Не важно. У меня нет чертовых денег. Все гораздо лучше, чем было, а значит, я справляюсь.

– Тебе становится легче? Детка, я просто напомню, что мне ты можешь рассказать абсолютно все. Если тебе не хватает денег, то это не стыдно, просто напиши…

– Мама, у меня все хорошо, правда. Я уже немного опаздываю на лекцию по новому предмету, поэтому кладу трубку. Люблю тебя очень сильно, королева. – Я поспешно сбрасываю вызов, когда она посылает мне в трубку воздушные поцелуйчики.

Почему-то обманывать маму так тяжело. Кажется, будто меня окатили водой с помоями. Внутри буквально остался горький и противный осадок от лжи. Утешаю себя мыслями, что просто недоговорила правду, но насчет лекции я не соврала: сегодня в списке занятий появился новый курс «астрономия». Я выбрала его из скудного обилия предметов, которые обязательны для третьего курса.

Мне показалось, что это более интересно и заманчиво, чем биологические курсы и практическая физика. В цифрах, формулах, вычислениях и прочем дерьме я полный ноль. Ноан всеми силами пыталась затащить меня на биологию, обещая, что поможет сдать зачет, но я наотрез отказалась.

Я хватаю сумку со стула, наспех брызгаюсь духами с запахом пионов и апельсина и выбегаю из комнаты, стараясь успеть на вводную лекцию.

Черт, как же я ненавижу опаздывать! Это противное скользкое чувство, когда сотня чужих глаз обращает свое внимание на тебя. Сканируют, разглядывают, шепчутся… Еще и некоторые профессора могут тебя публично отчитать и выгнать – это вообще отдельный круг ада, который я бы не хотела проходить никогда в жизни.

Я забегаю в корпус с картонной подставкой, в которой стоят два стакана кофе. Анна, моя знакомая, утром написала, что тоже выбрала этот курс, поэтому сегодня я покупала кофе для двоих буквально на последние деньги – мне пришлось отказаться от шоколадного сиропа, вот это отстой. Я бегу по лестнице, смотря себе под ноги, и почти на самом верху, когда остается преодолеть последние ступеньки, я практически влетаю в человека, чью тень вижу слишком поздно.

– Тише, милая, сейчас не время для кофейного скраба. – Насмешливый, низкий и очень приятный голос звучит прямо мне в ухо.

Я чувствую, как одна крепкая ладонь слегка обхватывает мое бедро, а другая держит подстаканник с другой стороны, помогая не перевернуть его. Я невероятно смущаюсь – еще бы, этот спаситель пахнет как чертов бог: нотки чего-то свежего, древесно-табачного и мужского окутывают меня, проникая под кожу.

Я поднимаю глаза – моя голова находится на уровне его шеи – и вижу перед собой парня, который сторожил меня у туалета на вечеринке. Вся робость тут же испаряется, словно ее никогда и не было, и я делаю небольшой шаг назад. Внутренние колючки и шипы невидимо разрезают мою кожу, готовясь к обороне и защите. Встреча с этим хорошо знакомым незнакомцем может вновь оказаться слишком болезненной для меня.

Кажется, парень тоже узнает меня, потому что в его серо-зеленых глазах мелькают задорные искры, а губы растягиваются в улыбке, которую он даже не пытается скрыть. Его рука все еще расслабленно лежит почти рядом с моей задницей, и он даже не думает ее убирать.

– Блондиночка, это уже знаки Вселенной, тебе так не кажется?

– Прямо сейчас я бегу узнавать чуть больше об этой самой Вселенной. Так что уйди с моей орбиты, незнакомец.

– Милая, – продолжает говорить он сквозь смех, – я тоже иду на астрономию, что только подтверждает мою теорию. – Я закатываю глаза и наконец обхожу его, желая быстрее попасть на лекцию, пока она не началась. – Эй, куда ты опять побежала? Появимся вместе, как двойные звезды.

– Надеюсь, на тебя упадет метеорит… Эй! Какого хрена ты делаешь?!

Он хватает кофе из подставки и начинает его пить, продолжая улыбаться и нести полную чушь, которую я уже не в силах услышать. Мои глаза абсолютно беззастенчиво сами по себе переключаются на его губы, которые он облизывает от кофейной пенки. И именно эти губы подарили мне невероятный, прекрасный и самый горячий поцелуй два года назад.

Да, я, как самая настоящая неудачница, все это время помню о случайном поцелуе с пьяным незнакомцем, потому что, черт возьми, я больше не испытывала подобные эмоции ни с одним парнем. Сюрприз: я знаю о нем все, а он, кажется, понятия не имеет, кто я такая.

Тогда, на недавней вечеринке, я хотела ему сказать о том, что он со мной знаком. Скажем так, наши рты уже подружились друг с другом, а языки даже обменялись объятиями. Но потом я подумала, что это будет звучать странно. Признание: я чувствовала себя жалкой потому, что ему сто процентов плевать, а я все еще помню его вкус. Мое поспешное бегство и вливание в себя алкоголя помогли вернуться на землю и понять, что пора все это забыть и отпустить. И вообще – надо прекратить придавать деталям такое большое значение в жизни.

И вот теперь он рядом со мной около двери класса. Он вместе со мной заходит и даже поднимается по лестнице, чтобы занять последний ряд длинного сплошного стола. Я хотела сесть с Анной, но так быстро бежала по уже заполненной аудитории, что не стала искать ее. Удача решила побаловать меня, поэтому профессора еще нет в аудитории, что вызывает незаметный выдох облегчения. Лишнее внимание не мой конек. А вот незнакомец, кажется, обожает толпу, потому что, когда я уже сажусь, он все еще стоит на лестнице, здороваясь со всеми чисто мужскими дебильными ударами о кулак и глупыми смешками. Популярная задница.

Я достаю из сумки планшет и незаконченный натюрморт. Надеюсь, что сегодня не будет важной информации и я смогу закончить начатое. И как только я наконец усаживаюсь на стуле и начинаю пить горький кофе, смотря на нарисованную тень от яблока, мне в нос вновь ударяет его аромат.

– Двигай попу, блондиночка. – Он возвышается надо мной, нагло рассматривая лицо и попивая кофе. – Давай, давай, быстрее! Я не хочу сидеть на лестнице.

– Прямо сзади тебя есть место, болван. Сядь туда и перестань мне надоедать.

– И что, мне сидеть в углу и молчать полтора часа? Мне дурно становится от этой мысли, так что думай, прежде чем что-то говорить. – Он делает очередной глоток, весело глядя в мои удивленные глаза. – Кстати, может, уже пора сказать мне свое имя? Или ты его стесняешься?

– Стесняюсь… имени? – О господи, может, недостаток сна серьезно отражается на мозге, но я и правда еле улавливаю то, что он пытается мне сказать.

– Ну, может быть, тебя зовут Лупита? Или Алондра? Или… Оу, черт, я что, попал? Ну, ты не думай, что я смеюсь над тобой или что-то такое… Просто это действительно забавно, не находишь? Но я уважаю все имена, правда.

Я закрываю глаза и наклоняю голову назад, сдерживая смех и тяжелый вздох. Боже, он такой до безобразия неловкий, бестактный и чудной, что я даже не хочу говорить, насколько глупые вещи вылетают из его рта. Плюс в свою копилку он добавляет только искренним страхом в глазах, потому что думает, будто обидел меня.

– Я Ева, ясно? Своим именем довольна вполне, а теперь отстань от меня, пожалуйста.

Как только я достаю из пенала карандаш, чтобы заняться делами, мне на колени буквально опускается чужая задница. Тяжелая чужая задница. Какого хрена?!

– Слушай, Ева, ты не могла бы подвинуться, потому что я падаю. Тут и так мало места, я чувствую, как деревяшка упирается мне прямо в бок.

Этот придурок реально сел на меня, еще и начал елозить, чтобы устроиться поудобнее. От возмущения я даже не знаю, что сказать и что, черт возьми, делать. Мое тело соображает быстрее, чем мозг, поэтому я аккуратно и не очень-то грациозно вылезаю из-под него, спотыкаясь о собственные ноги. Сдуваю отросшую челку, упавшую на глаза, и упираю руки в бока, смотря на него испепеляющим взглядом.

– Побереги свои глаза, детка. Не хотелось бы, чтобы они вытекли. Уж больно красивые…

– Ты реально вот так выгнал меня?! – Я перебиваю его тупую и банальную попытку флирта.

– Ты первая отказалась двигать задницу! Ладно, ты угостила меня кофе, поэтому садись рядом, милая. – И он двигается на соседний стул, словно все это в порядке вещей. Еще и улыбается так, словно делает мне подарок. – Я, кстати, Элиан.

– Мне, кстати, плевать. – Ложь. Так приятно слышать, как он произносит имя, которое я прекрасно знаю. Я смакую это в мыслях, уж очень восхитительно оно звучит и ощущается на кончике языка.

Элиан. Да, мне определенно нравится, но ему рассказывать об это я не собираюсь. У засранца и так слишком завышенная самооценка.

Наконец в класс заходит, вернее сказать, вприпрыжку забегает профессор. Он что-то напевает себе под нос и выглядит, как потерянный персонаж из «Лентяево»: клетчатые штаны, из-под которых выглядывали неоново-желтые носки, розовая рубашка, бабочка и… твою мать, подтяжки? Да, точно они. Черт возьми, кто еще носит эти странные штуки?

– Профессор Диего любитель нестандартной одежды. Ты еще не видела его бензиновый костюм и то, как он катается на самокате, – с усмешкой шепчет Элиан рядом, и я осознаю, что высказала свой модный приговор вслух.

– Итак, мои юные звездочеты! Я рад видеть, что так много людей выбрали астрономию! – Его голос звучит так радостно и торжественно, что улыбка невольно расцветает на моих губах. – Скажу сразу, что мой предмет – практический. Мне не нужны ваши скучные эссе и расчеты. Я хочу видеть, что вы действительно понимаете небо, а еще читаете его, любите, восхваляете…

Я сразу же понимаю, что профессор Диего явный фанатик своего предмета. Кажется, теперь на звезды я буду смотреть каждую ночь.

– Пускаю по рядам конспекты и звездные карты. Я распределил вас по фамилиям – список висит на двери, никакой предвзятости или чего-то подобного. Алфавит решил вашу судьбу. В этих парах вы будете работать над всеми практическими заданиями, коих будет очень много. Первое из них вы должны будете сдать на следующей неделе. А сегодня мы поговорим с вами о галактике.

И он пускается в лекционный материал, который я слушаю вполуха, потому что принимаюсь заканчивать штриховку. Но то, что долетает до моего слуха, звучит действительно интересно. Пару раз я даже откладываю карандаш, чтобы послушать профессора, который с влюбленными глазами выводит на экран изображения по своей теме. Млечный Путь выглядит просто нереально красиво. Кажется, что это нарисовано рукой человека, а не является настоящим снимком.

Глава 7

Половину лекции я смотрю на Еву и никак не могу отделаться от чувства узнавания, какой-то неведомой теплоты и притяжения. Черт возьми, она так очаровательно покусывает кончик карандаша, когда заслушивается профессора Диего. Взгляд невольно падает на ее пухлые розоватые губы, которые она поджимает, пока рисует. Глядя как все занятие она агрессивно закрашивает какой-то кувшин, я сделал вывод, что Ева с факультета искусств. Просто чудесно.

К слову, я случайно увидел ее белобрысую макушку, когда она неслась по лестнице сломя голову. Я быстро попрощался с другом и ждал, когда она прыгнет в мои объятия. И в течение лекции мои знакомые, с которыми я обычно сижу на занятиях, оглядывались на меня, посылая глазами немой вопрос: «Ты какого хрена там забыл?» Хорошо, что Звездочка слишком занята, чтобы увидеть наши гляделки. У меня сложилось впечатление, что девчонка не любит внимание.

Тренер, видимо, сошел с ума. Сегодня старик решил, что он главный герой фильмов ужасов, потому что с утренней тренировки шлет мне сообщения с обратным отсчетом: до того, как я должен привести ему менеджера, осталось меньше суток. И этот факт очень сильно давит, потому что вариантов у меня все еще нет. Конечно, я могу устроить еще одну клоунаду, но на этот раз все закончится тем, что меня пнут под зад.

Я с подскоком кидаю телефон экраном вниз на стол перед собой и завожу руки за голову, вытягивая ноги. Стон отчаяния и усталости рвется наружу изо рта, но я сдерживаю его, плотно зажмуривая глаза. Чувствую посторонний взгляд и понимаю, что только один человек может в упор разглядывать мое лицо. Кажется, впервые с начала лекции Ева перестала делать вид, что меня не существует.

Я открываю глаза, и наши взгляды встречаются. Легкий бледно-розовый румянец мгновенно окрашивает ее щеки, и она отворачивается, слегка поджимая губы. Я заметил, что эта девчонка сочетает в себе и совершенно милые качества типа смущения, и абсолютно язвительное поведение, которое свойственно подросткам в переходном возрасте. Меня невероятно раззадоривает то, что Ева стесняется из-за моего взгляда, поэтому я придвигаюсь практически вплотную к ней, заглядывая на рисунок через ее плечо. Моя рука опускается на спинку ее стула, хотя мозг отчаянно умоляет приобнять Еву за плечи. Пока еще не время, чувак, Ева отгрызет нам яйца за это.

– Ты восхитительна в рисовании яиц, – томно шепчу я, специально понижая голос до эротической хрипотцы. Я читал на форуме, что девушки в восторге от такого.

– Черт, все настолько плохо? И почему ты говоришь так, будто у тебя будильник в заднице?

Мне кажется, эта девушка имеет первоклассный иммунитет к флирту. Я смеюсь, наклоняясь еще ближе, чтобы наши лица были на одном уровне. Щекой я чувствую исходящее от нее тепло и приятный запах какого-то крема или косметической белиберды. Она чуть-чуть отстраняется, но не отодвигается от меня, что точно является хорошим знаком.

– К твоему сведению, это яблоки. – Вот тут я натурально начинаю смеяться от собственной тупости, и Ева подхватывает мое веселье, откатывая от себя карандаш. – Спасибо за твой отзыв. Теперь я уверена, что точно больше не стоит ничего поправлять, если ты перепутал это с куриными яйцами. Ну, надеюсь, что с куриными…

– Будешь моим менеджером?

– Чего? – Она поворачивается в мою сторону с шокированными глазами. Тот же вопрос крутится и в моих мыслях, но я игнорирую его.

– Я пловец, и странно, что ты этого не знаешь, но ладно. Твою невежественность мы обсудим после. Мне нужна нянька на два месяца. Ну, контролировать мое расписание, помогать с соцсетями и прочие мелочи. Короче, подчистить репутацию, чтобы меня взяли в Академию олимпийского резерва.

– Я не буду твоей задницеподтиралкой. – Ее лицо сохраняет бесстрастное выражение, я же внутри почти кричу от смеха.

Сдерживаться безумно тяжело, поэтому я ржу, как конь, прикрывая рот рукой. Ева тычет меня локтем, приказывая замолчать, а ребята, которые сидят спереди от нас, удивленно оглядываются, но мне абсолютно плевать. Я сгибаюсь пополам, роняя голову на стол, пытаясь успокоиться, пока Ева сидит рядом, абсолютно спокойная и серьезная. Она делает вид, что не знает меня, хотя именно Звездочка довела до истерического припадка.

– Прости, задницеподтиралка? О черт, детка… Твое остроумие прожигает дыру в моем сердце. Я даже не знал, что такое слово существует. – Я вытираю слезы в уголках глаз тыльной стороной ладони. – За меня и не надо высмаркивать сопли и все такое. Тебе нужно будет немного помочь мне стать хорошим мальчиком. Дело в том, что я понятия не имею, как можно не вести себя как придурок.