Читать онлайн Школьные годы чудесные

Глава 1. История школьных дней.

Утро в классе

В просторном школьном классе, залитом мягким утренним светом, царила атмосфера привычной суеты. Досчатый пол, выкрашенный в светло-коричневый оттенок, блестел от свежей краски, отражая лучи солнца, что проникали через три больших окна. Стены, покрытые яркой зелёной краской, создавали ощущение свежести и бодрости, а белоснежный потолок с аккуратными плафонами-люстрами добавлял помещению света и уюта. На небольшом возвышении, словно на сцене, стоял массивный учительский стол из тёмного дерева, за которым возвышался стул с тканевой обивкой. Над столом, на стене, красовалась большая коричневая доска, а над ней висели три портрета выдающихся личностей, вероятно, учёных или педагогов, чьи строгие взгляды словно следили за каждым движением в классе.

Ряды парт из светлого ДСП, рассчитанных на одного ученика, выстроились вдоль помещения. К каждой парте прилагался стул, сделанный из железной основы-рамы и жёстким сиденьем из ДВП, создавая минималистичный, но функциональный интерьер. Напротив окон, открывающих вид на школьную территорию полную зелёных насаждений с аккуратно подстриженными кустами и широкими аллеями, тянулась стена высотой около метра. Над ней простиралось огромное стеклянное окно-перегородка, занимающее всю длину класса. По обеим сторонам перегородки находились белые деревянные двери, распахнутые настежь, открывая путь в длинный и широкий коридор.

Коридор, устланный гладким линолеумом, выглядел просторным и светлым благодаря большим окнам, тянущимся вдоль всей стены. Бежевые стены и белые плафоны-лампочки, равномерно распределённые по потолку, создавали ощущение порядка и чистоты. Сквозь окна виднелись кроны деревьев, покачивающиеся на лёгком ветру, а солнечные блики играли на стекле, наполняя пространство теплом.

В центре у одной из задних парт, стояла школьница. Её тёмные, слегка вьющиеся волосы, подстриженные в аккуратное каре, обрамляли лицо. На ней было коричневое платье с белым отложным воротником, поверх которого был надет чёрный фартук – типичная школьная форма времён СССР. Грубые вязаные колготки коричневого цвета и чёрные туфли на низком каблуке с застёжкой дополняли её образ. Девушка, сосредоточенно наклонив голову, собирала чёрный портфель с металлической застёжкой посередине. Она аккуратно укладывала в него учебник по математике, несколько зелёных тетрадок, ручки, карандаши, стёрку и линейки, проверяя, чтобы ничего не забыть.

Вдруг её окликнули. Она подняла голову и взглянула на дверной проём. Там стоял парень, высокий, с аккуратно постриженными светлыми волосами. Его спортивная фигура и привлекательные черты лица сразу бросались в глаза. На нём была синяя школьная форма: расстёгнутый пиджак, брюки и белая рубашка, слегка помятая, но выглядящая опрятно.

– Пойдём, – махнул он рукой, зовя её за собой. – Мы должны быть уже на собрании. Почему ты так долго копаешься? Идём быстрее, тебя уже заждались наши одноклассники.

Девушка, не теряя времени, торопливо закончила собираться, защёлкнула застёжку портфеля, схватила его левой рукой и поспешила за парнем. Они быстро направились по коридору вправо, их шаги эхом отдавались от стен. За окнами мелькали школьные площадки, где ученики младших классов играли в мяч, а утренний ветерок слегка шевелил листву деревьев. Наконец, они добрались до открытой двери из светлого дерева, ведущей в актовый зал.

Актовый зал встретил их гулом голосов и движением. Пространство было наполнено рядами деревянных откидных кресел, сгруппированных по пять штук в сегменте, с гнутыми спинками из фанеры. Ряды начинались сразу за широким проходом перед сценой, которая возвышалась над полом на полтора метра. По обеим сторонам сцены висели роскошные красные бархатные занавески, украшенные жёлто-золотистой бахромой, шириной около трёх метров каждая. Сама сцена, шириной в пять-шесть метров и глубиной в три метра, выглядела внушительно. На заднем плане свободно свисала полупрозрачная ткань блёкло-бордового цвета, собранная в изящные складки, что придавало сцене глубину и торжественность.

На сцене стояли несколько длинных столов-парт, за которыми размещались одиночные стулья. Постепенно зал заполнялся учениками: одни занимали места на сцене, рассаживаясь за партами лицом к зрителям, другие устраивались в креслах зала. Многие ещё толпились у входа, не спеша заходить, обмениваясь шутками и смехом. Воздух был наполнен гулом разговоров, а солнечный свет, лившийся из больших окон вдоль стены, освещал пространство, подчёркивая яркость красных занавесок и блеск деревянных поверхностей.

Катя, так звали девушку, следовала за парнем, который уверенно пробирался через толпу. Он занял два места в центре зала и жестом указал ей на одно из них.

– Ну что ты так долго? Я тебя тут ждал-ждал, чуть твоё место не занял учитель. Еле отбил его для тебя, – сказал он с лёгкой улыбкой, в голосе чувствовалась забота.

Катя, слегка смущённая, положила за спину вязаную кофту, которую до этого несла в руках, и устроилась поудобнее, бросив взгляд на сцену. Парень, сидящий рядом, посмотрел на неё, затем взял её руку и положил на общую подставку для рук между их креслами. Катя неловко взглянула на их сцепленные пальцы, потом на него, слегка улыбнувшись. Он, не скрывая радости, открыто смотрел на неё, его улыбка сияла уверенностью.

– Я так хочу быть твоим другом, твоим лучшим другом, – сказал он, крепче сжимая её руку и показывая их сцепленные пальцы. – Я никогда не отпущу тебя от себя. Запомни, ты всегда будешь моей и только моей.

Катя, чувствуя всё большую неловкость, ничего не ответила. Она слегка обернулась, оглядываясь по сторонам с опаской: не замечает ли кто-то его слов и поведения. Но парень, игнорируя окружающих, был полностью сосредоточен на ней, будто остальные в зале – лишь безликая серая масса.

– Запомни, ты будешь моей и только моей. Я никогда не отпущу и не отдам тебя никому, – повторил он с ещё большей уверенностью.

Катя, чуть наклонив голову, взмахнула левой рукой, как бы стряхивая что-то с фартука, и, испытывая неловкость, слегка кивнула в ответ. Парень, довольный её реакцией, наконец обратил внимание на происходящее на сцене.

На сцене тем временем началось собрание. Высокий спортивный парень в синем костюме, стоя перед микрофоном, обернулся к сидящим за ним школьникам за партами и громко объявил:

– А теперь перед вами выступит староста 10 А класса Зинаида Кручинина.

Зал взорвался аплодисментами. К микрофону вышла девушка в коричневом форменном платье с белым фартуком. Её тонкие бежевые колготки и чёрные туфли на застёжке выглядели аккуратно, а две косички, подвязанные у основания большими белыми бантами, придавали ей строгий, но милый вид.

– Здравствуйте, меня вы все знаете, – начала она уверенно, её голос разносился по залу. – На повестке дня…

Она сделала жест рукой в правую сторону, указывая на место за занавеской, где находились музыкальные инструменты. Там, у одного из больших окон, пропускающих яркий дневной свет, стояли металлическая тарелка на подставке, деревянная гитара, светлая скрипка, баян, чёрный рояль, дудка, металлический треугольник, две тарелки для ударов друг о друга и барабан с деревянными палочками. Инструменты, освещённые солнцем, будто сияли, подчёркивая важность предстоящего события.

– У нас на повестке дня вопрос: кто участвует в самодеятельности классов школы для выступления на школьном концерте в конце этого года, – продолжила Зинаида.

Зал вновь разразился аплодисментами. Из разных углов послышались возгласы:

– Мы хотим участвовать! Возьмите нас! – руки учеников тянулись вверх, а голоса смешивались в общем шуме.

– Хорошо, хорошо, – улыбнулась девушка с бантами, поднимая руку, чтобы успокоить зал. – Мы всех желающих посмотрим и возьмём самых лучших, кто проявит себя в школьном музыкальном кружке. Сегодня у нас есть кандидат в кружок, и это Максим.

Она указала на парня, сидящего рядом с Катей. Максим, высокий и спортивный блондин, поднялся со стула, сцепил руки над головой в замок и начал трясти ими, приветствуя окружающих. Он повернулся на 180 градусов, словно позируя перед публикой. Зал восторженно аплодировал, поддерживая популярного ученика школы.

Катя, сидящая рядом, неловко смотрела на восторженных учеников, чувствуя себя не в своей тарелке. Её взгляд метался по залу, словно ища, куда бы спрятаться от всеобщего внимания. Максим, закончив красоваться, сел на место, вновь взял её за руку и самодовольно улыбнулся, показывая, насколько он популярен среди школьников.

– Ну вот, видишь, какой я популярный и знаменитый? Ты никогда не сможешь бросить меня ради этого Пашки-замухрышки, который сегодня даже не пришёл, чтобы проводить тебя на школьный совет, – сказал он, задирая голову с гордым видом.

Катя неловко улыбнулась в ответ, по её телу пробежали мурашки. Максим, не отпуская её руки, смотрел на сцену, довольный собой. На сцене продолжали обсуждать кандидатуры в школьный музыкальный кружок для подготовки к выступлению на школьном фестивале-концерте в конце года.

– Ты зачем руку от меня убрала? – спросил Максим с ноткой недовольства в голосе.

Катя, сделав вид, что ей нужно что-то найти, начала рыться в портфеле, стоящем у её ног.

– Да так, стёрку забыла в классе. Надо бы вернуться, посмотреть, куда она делась. Наверное, на пол упала, а я и не заметила, – ответила она, избегая его взгляда.

– А, ну тогда вернёмся вместе сразу после собрания, – сказал он, вновь беря её за руку.

Катя почувствовала, как по телу пробежали мурашки от того, что он вновь вцепился в её руку. Её мысли закружились в голове, словно вихрь, полные неприязни и желания освободиться от его навязчивого внимания.

‘"Как же мне избавиться от этого назойливого парня? Он совершенно не знает границ и надоел мне уже своим вниманием и приставаниями. Какой же он нудный и задрот! Терпеть таких не могу, не то что Пашка. Вот он парень хоть куда: весёлый, озорной, всё время с ним приключения случаются. Вот бы с ним как следует подружиться и стать его девушкой насовсем, а не с этим липучкой каким-то слизким и противным,” – думала она, стараясь не показывать своих эмоций.

"Да когда же он наконец отстанет от меня? Уже не знаю, как ему объяснить, что мы не пара и не будем с ним никогда вместе. Вот пристал, как банный лист. С таким заучкой только на собрания ходить школьные, где все такие же, как он задроты, тащатся от подобных ему," – продолжала размышлять Катя, стараясь сохранять спокойствие.

“Да уж, влипла так влипла с этим парнем. Не знаю, как теперь отвязаться от такого придурка. Ну и фиг с ним. Поматрошу и брошу, как говорится. И не таких бросала. Вон девчонка на сцене, староста, слюни по нему пускает. Пусть она его и забирает, раз он ей так нужен, а мне он на фиг не сдался, такой зануда и задрот. Пусть себе балакает на своей гитаре хоть до посинения, наконец-то будет время с Пашкой замутить, вместе тусоваться и пускаться в разные приключения с ним на его мопеде. Вот это парень. Как здорово с ним кататься, когда сидя сзади на его мопеде он мчит по городским улицам или по лесополосе к речке с камышами и осокой вдоль берега.”– думала она, украдкой бросая взгляд на сцену, где продолжалось обсуждение.

Солнце за окнами актового зала продолжало заливать помещение светом, отражаясь в стёклах и играя бликами на красных занавесках. Гул голосов в зале не утихал, а Катя, погружённая в свои мысли, сидела рядом с Максимом, который, кажется, и не подозревал о её внутреннем смятении. Он крепко держал её руку, уверенный в том, что всё идёт так, как должно быть.

Глава 2. История на песчаном берегу.

Свобода на двух колёсах

Летний вечер опускался на город мягким покрывалом тёплого воздуха, наполненного ароматом цветущих лип и свежескошенной травы. Катя, сидя на заднем сиденье мопеда Пашки, крепко обхватывала его талию, чувствуя, как ветер играет с её волосами. Мопед, блестящий под лучами закатного солнца, с рёвом мчал по узким городским улочкам, минуя яркие витрины магазинов и ряды аккуратных домов с ухоженными палисадниками. Асфальт под колёсами сменился грунтовой дорогой, когда они выехали за пределы города, направляясь к лесополосе, что вела к излюбленному месту отдыха у реки.

Лесополоса, раскинувшаяся вдоль дороги, была живописной и полной жизни. Высокие сосны, чьи иголки блестели в закатном свете, создавали приятную тень, а между ними мелькали кусты дикой малины, усыпанные мелкими ягодами. Пахло хвоей и влажной землёй, а где-то в глубине леса раздавались трели птиц, провожающих уходящий день. Катя прижалась к спине Пашки, вдыхая запах его футболки, смешанный с лёгким ароматом бензина от мопеда. Её сердце билось быстрее не только от скорости, но и от предвкушения вечера, который они проведут вместе.

Река, к которой они направлялись, текла неспешно, её поверхность отражала золотистые и розовые краски заката. Берега, поросшие камышами и осокой, шелестели под лёгким ветром, создавая мелодию природы. Песчаный берег, их излюбленное место для тусовок, раскинулся широкой полосой, мягкой и тёплой после жаркого дня. Небольшие участки травы и кустарников, разбросанные по берегу, создавали укромные уголки, где можно было разжечь костёр или просто уединиться. Здесь, вдали от городской суеты, воздух был чистым, а тишина нарушалась лишь плеском воды и редкими криками чаек, парящих над рекой.

Пашка сбросил скорость, подъезжая к берегу, и ловко припарковал мопед у кромки песка, где уже собралась их компания. Катя спрыгнула на землю, поправляя короткую чёрную юбку в складку, которая едва прикрывала бёдра, и тонкие прозрачные колготки, облегающие её стройные ноги. Её майка-алкоголичка в продольный рубчик подчёркивала изящные линии фигуры, а тёмно-коричневые туфли в стиле мокасин слегка утопали в мягком песке. Пашка, высокий и худощавый, с тонкими чертами лица и светлыми волосами, небрежно стянул с плеч рюкзак, бросив его на песок. Его серая футболка, тёмно-синие спортивные штаны и резиновые шлёпанцы-вьетнамки делали его похожим на типичного парня из их района – простого, но с какой-то внутренней уверенностью, которая так привлекала Катю.

Они направились к друзьям, которые уже разводили костёр. Пламя весело потрескивало, отбрасывая тёплые отблески на лица собравшихся. Песок вокруг костра был мягким и тёплым, а запах дыма смешивался с ароматом реки и травы. Катя и Пашка устроились чуть в стороне, на небольшом пригорке, где песок был особенно мягким, а вид на реку открывался во всей красе. Вечер обещал быть тёплым и полным разговоров, смеха и, возможно, чего-то большего.

Сидя рядом с Пашкой, Катя смотрела на реку, чьи воды отражали последние лучи заката. Камыши вдоль берега слегка покачивались на ветру, создавая мягкий шелест, который сливался с треском костра. Она повернулась к Пашке, её глаза сияли от предвкушения, а голос звучал с лёгкой ноткой игривости и волнения.

– А у меня завтра намечается день рождения, – начала она, играя пальцами с песчинками. – Придёшь ко мне? Мне исполняется семнадцать. Теперь я буду совсем взрослая, и ты можешь забрать меня с собой на прогулку подальше от этого места. Мы могли бы поехать с палаткой, с ночёвкой…

Её голос затих, а мысли унеслись далеко. Катя представила, как они с Пашкой ставят палатку где-то в глубине леса, окружённого высокими соснами и кустами, полными спелых ягод. Внутри палатки, освещённой мягким светом фонарика, царит интимная атмосфера. Ткань палатки слегка колышется от вечернего ветерка, а внутри тепло и уютно. Пашка сидит рядом, его руки нежно касаются её талии, медленно скользя по коже. Она чувствует тепло его пальцев, как он аккуратно кладёт её на спину, на мягкий спальный мешок, застеленный поверх травы. Его ладони скользят по её бедру, заставляя сердце биться чаще, а дыхание учащаться. Она тает от его прикосновений и взглядов. Она сгибает левую ногу, затем правую, отдаваясь чувственности и ощущениям. Пашка приподнимает её майку, обнажая живот, и нежно целует кожу, заставляя её тело дрожать от удовольствия. Его поцелуи становятся всё более смелыми, а левая рука скользит ниже, под ткань одежды, вызывая у неё волну жара. Затем он аккуратно стягивает с неё колготки, его движения медленные, но уверенные. Он снимает свою футболку, обнажая худощавое, но крепкое тело, и сбрасывает штаны. Вскоре они остаются обнажёнными, а тела переплетаются в танце страсти, и Катя растворяется в этом моменте, чувствуя, как её мечты становятся почти осязаемыми.

Но фантазия резко обрывается. Реальность возвращает её на песчаный берег, где Пашка сидит рядом, глядя куда-то вдаль. Её глаза, полные желания, ищут его взгляда, но он отводит лицо, словно избегая её эмоций.

– У меня завтра дела, – произносит он, его голос звучит отстранённо. – Не смогу прийти на твой день рождения, извини. Должен помогать отцу с работой.

В голове у Пашки возникает совсем другая картина. Он видит себя в просторном гараже, залитом светом ярких ламп. Пол покрыт гладким бетоном, а стены увешаны инструментами, блестящими и аккуратно разложенными. На верстаке лежат детали серого металла, их поверхность гладкая и холодная на ощупь. Пашка держит в руках гаечный ключ, его пальцы крепко сжимают инструмент, пока он прикручивает гайку к болту, соединяя части механизма. Запах машинного масла и металла наполняет воздух, а рядом стоит его отец, худощавый мужчина с кучерявыми волосами, тронутыми сединой. Он одет в полосатую тельняшку и светлые серые брюки с большими карманами, его руки уверенно работают с инструментами. Эта картина – его реальность, его долг, который он не может игнорировать, даже ради Кати.

– Вот видишь, какой у тебя парень никудышный, – продолжает он, его голос звучит с горькой иронией. – Не может даже прийти на день рождения. Брось меня, пока не поздно. Со мной ты пропадёшь зря, а не то что с этим Максом, который выведет тебя в люди и сделает королевой в нашем унылом городишке.

Катя хмурится, её пальцы нервно теребят травинку, которую она сорвала рядом. Она не хочет говорить о Максе, этом назойливом парне, который вечно тянет её на какие-то школьные мероприятия, словно она его трофей.

– А ты про него? Да ну его в жопу, – бросает она сердито. – Надоел до смерти со своим занудством и бесконечным "я люблю тебя, я не отпущу тебя, ты будешь вечно моей". Да кто станет возиться с таким сумасшедшим парнем, который границ не знает? Вечно тащит меня куда-то, будто я какая-то кукла напоказ. Да ну его, задрал уже в конец. Да ну его…

Она с силой рвёт травинку на мелкие кусочки и отбрасывает их подальше, в сторону реки, где они теряются среди камышей. Пашка, услышав её слова, улыбается, его глаза теплеют, и он смотрит на неё с нежностью, которая заставляет её сердце снова биться быстрее.

– Так значит, ты не будешь дуться, если в твой день рождения я буду работать с отцом? – спрашивает он, его голос мягкий, почти извиняющийся.

Катя вздыхает, скрывая разочарование за лёгкой улыбкой. В её голове вспыхивает образ той самой палатки, окружённой лесной тишиной. Она вновь видит, как Пашка медленно снимает с неё одежду, его руки скользят по её телу, а затем он раздевается сам. Их тела сливаются в страстном объятии, и она чувствует жар его кожи, его дыхание на своей шее. Но эта картина быстро растворяется, оставляя лишь пустоту и печаль. Она качает головой, срывает ещё одну травинку и, разорвав её, отворачивается, не в силах скрыть разочарование в глазах.

Пашка замечает её настроение и пытается подсластить горечь несбывшейся надежды. Он наклоняется ближе, его голос звучит ободряюще.

– Ну ты не парься из-за дня рождения, – говорит он, стараясь улыбнуться. – Мы с тобой так отожжём в другие дни, что ты и думать забудешь о том, что не сбылось на празднике.

Катя кивает, но её голос звучит с ноткой обиды.

– Ладно, ладно. Я уже поняла, что ты не придёшь и не порадуешь меня своим подарком. И нет, я не обижусь, но ты заплатишь мне потом сторицей за то, что пропустил мой день рождения и я…

В голове вспыхивает картина как он снимает с неё и с себя одежду в палатке и занимается с ней… Катя встряхивает головой прерывая видение, разрывает травинки и смотрит на парня разочарованно из-за несбывшегося желания-мечты. Раздосадованная, она поворачивает голову в сторону.

Пашка мягко берёт её за руку, его пальцы тёплые и чуть шершавые от работы. Он сжимает её ладонь, пытаясь передать своё тепло и успокоить её.

– Будь по-твоему. Я подожду когда ты будешь готов вернуть мне должок, – вздыхает Катя.

– Ну-ну, это ведь ненадолго, – говорит он, глядя ей в глаза. – Я быстро, одна нога тут, другая там, и всё будет готово. Только дождись меня, я обязательно приду к тебе, и всё будет так, как ты хочешь у нас с тобой.

– Ладно, ладно. Закрыли тему, проехали. – Катя, уже слегка успокоившись, кивает. Её губы трогает лёгкая улыбка, и она наклоняется к нему, целуя его в губы. Поцелуй выходит полным скрытой страсти. Пашка отвечает, его рука ложится на её затылок, удерживая её ближе. Они опускаются на песчаный пригорок, мягкий и тёплый под их телами. Над ними раскинулось звёздное небо, усыпанное тысячами мерцающих точек, а луна, полная и яркая, освещала реку серебристым светом. Камыши шелестели неподалёку, а треск костра доносился издалека, создавая ощущение уюта и уединения.

Лёжа на песке, Пашка поворачивается на левый бок, сгибая руку и подкладывая её под голову. Правой рукой он обнимает Катю, притягивая её ближе. Её тело прижимается к нему, и она чувствует тепло его груди через тонкую ткань футболки.

– Ты же знаешь, что я всегда любил и буду любить тебя, – шепчет он.

– Да, знаю, – отвечает Катя, глядя в его глаза, полные нежности. Её сердце смягчается, и она позволяет себе на мгновение забыть о разочаровании.

Пашка наклоняется ближе, его губы почти касаются её уха.

– Ты ведь знаешь, что я хочу тебя здесь и сейчас, – произносит он, его голос становится ниже, выдавая желание.

Катя улыбается, но в её глазах мелькает тень серьёзности.

– Да, знаю, – отвечает она тихо. – Но ты не позволишь себе такого, чтобы потом не пожалеть о случившемся. Ты не хочешь навредить мне, моей учёбе, моим родителям или моему будущему.

В её голове возникает образ учебного заведения, просторных аудиторий с рядами парт, залитых светом из больших окон. Она видит себя сидящей за учебниками, окружённой друзьями, которые обсуждают планы на будущее. Это её мечта – получить образование, построить жизнь, в которой она будет свободна выбирать свой путь.

Пашка кивает, его взгляд становится задумчивым.

– Да, я хочу, чтобы ты была моей и только моей, – говорит он, его голос звучит твёрдо. – Но я не могу позволить себе лишить тебя будущего. Как у моего отца, который вынужден был пойти работать сразу после школы, потому что родился я. Я не хочу такого для нас. Я хочу, чтобы мы отучились, нашли интересную работу, где нас уважают и ценят. Где у нас будут коллеги и друзья, которые тоже добились успеха. Вот как я вижу наше будущее.

Он ставит локти по обе стороны её головы, нависая над ней. Его правая рука нежно гладит её волосы, а взгляд полон решимости и любви. Катя смотрит на него, чувствуя, как её сердце наполняется теплом от его слов.

– Да, я понимаю тебя, – шепчет она. – Я сделаю всё, чтобы наше будущее было именно таким, как ты хочешь, как мы хотим. Чтобы наша мечта засияла, и мы с тобой стали одним целым, семьёй.

Пашка наклоняется и страстно целует её, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства. Катя обнимает его, её руки скользят по его спине, а тело растворяется в его объятиях. Они забывают обо всём вокруг, погружаясь в этот момент, полный нежности и желания. Река продолжает тихо плескаться, а звёзды над ними сияют ярче, словно благословляя их союз.

Глава 3. Неожиданный поворот

Их уединение прерывает громкий голос, раздавшийся неподалёку.

– Ну вы даёте! – восклицает парень в чёрной джинсовой куртке с металлическими пуговицами и накладными карманами. Его чёрные брюки и белая футболка контрастируют с неухоженными коричневыми волосами, которые падают на глаза. – Вы так засосёте друг друга!

Он подходит ближе и наклоняется, хватая Пашку за плечо. Одним резким движением он поворачивает его к себе, но в тот же миг что-то идёт не так. Пашка падает на спину, его руки раскинуты в стороны, а в штанах стояк, глаза его смотрят в небо, не моргая. Катя тоже лежит неподвижно, её взгляд устремлён вверх, руки безжизненно вытянуты вдоль тела. Песок под ними остаётся неподвижным, словно время замерло.

– Ты что это? – парень в чёрном отшатывается. Он поднимает правую руку, отступая на несколько шагов назад. – Ты что разлёгся и не шевелишься?

Его взгляд мечется по берегу, и он поворачивает голову к другой парочке, сидящей у воды. Девушка в короткой полосатой светлой футболке и серых шортах сидит рядом с парнем в серой футболке и брюках с большими карманами. Их шлёпанцы небрежно валяются рядом, а они сами, прислонив головы друг к другу, смотрят на реку через заросли камышей. Вода перед ними спокойна, её поверхность блестит под лунным светом, а воздух наполнен ароматом трав и влаги.

– Эй, гляньте, что у меня тут случилось! – кричит парень в чёрном, его голос звучит с тревогой. – Пашка не шевелится, и девка его тоже смотрит стеклянными глазами в небо!

Парочка у воды поворачивает головы, затем медленно встаёт и подходит к лежащим. Девушка в полосатой футболке, с хвостиком светло-русых волос, пинает Пашку ногой, её движение резкое, но осторожное.

– Эй, харе придуриваться! – говорит она. – Я знаю, что вы нас разыгрываете. Хватит дурачиться, не таких клоунов-артистов видели!

Она наклоняется, хватает Пашку за плечи и начинает трясти, но тут же отпрянула с коротким вскриком, её глаза расширяются от ужаса.

– Да с ним что-то не так, – шепчет она, её голос дрожит. – Он лежит как… как мёртвый.

Парень рядом с ней, с неухоженными лохматыми волосами, хмыкает, явно не веря в серьёзность ситуации.

– Да нет, он просто любит разыгрывать всех своими шуточками, – говорит он, его тон насмешливый. – Вот и сейчас старается довести нас до белого каления, чтобы мы выли и орали от страха.

Но девушка в полосатой футболке не унимается. Её лицо бледнеет, а голос становится резче.

– Да не, нет, ты не понял! – почти кричит она. – Он не придуривается, он правда сдох. Мёртвый лежит и она тоже. Посмотри на них!

Парень рядом с ней делает вид, что смеётся, хотя в его глазах мелькает тень сомнения. Он берётся за живот правой рукой, а левой выставляет палец вперёд, указывая на Пашку.

– Ги-ги, тебе не удастся меня обмануть, сукин сын! – говорит он. – Тебе ещё учиться и учиться, чтобы я повёлся на твой прикол!

Девушка в полосатой футболке качает головой, её рука указывает на Пашку.

– Да нет, ты совсем не понял! – повторяет она, её голос полон паники. – Он правда лежит мёртвый!

Парень с лохматыми волосами хмурится, но всё ещё не верит.

– Нет, и за кого меня держишь? – бросает он с раздражением. – Договорились меня одурачить?

Парень в чёрной джинсовке отворачивается, его взгляд скользит по реке, где лунный свет играет на воде, создавая серебристые блики. Его губы растягиваются в лёгкой улыбке, словно он знает что-то, чего не знают остальные. И в этот момент Пашка, всё это время лежавший неподвижно, резко садится, его лицо озаряет широкая улыбка. Он подскакивает на ноги, отряхивая песок со спины, и громко смеётся, глядя на лица друзей.

Смех Пашки разносится над песчаным берегом. Его друзья замирают, их лица выражают смесь удивления, раздражения и облегчения. Девушка в полосатой футболке хлопает себя по бёдрам, её щёки краснеют от смущения, но в глазах мелькает смех.

– Ну ты и гад! – восклицает она, пытаясь скрыть улыбку. – Я чуть не померла от страха!

Парень с лохматыми волосами качает головой, его насмешливый тон возвращается.

– Я же говорил, что он нас разыгрывает, – говорит он, пихая Пашку в плечо. – Ну ты, брат, реально переиграл. Мы уже думали, что ты и правда того… откинулся.

– Ну же, весело мы вас разыграли с Катькой! Будете знать, какие из нас артисты, а то ничего в розыгрышах не понимаете. Она, – он указал на девушку в полосатой белой футболке, – вообще испугалась, кондрашка её чуть не хватила. Парень, довольный, хохотал, отряхиваясь от песка, налипшего, пока он лежал на земле.

– Эй, Катька, хватит валяться! Он тянет руку к девушке, которая всё ещё лежит неподвижно, уставившись стеклянным взглядом в небо.

– Может, хватит уже придуриваться? Не смешно. Они уже раскусили наш розыгрыш. Давай вставай! Он прикасается к телу девушки, встав на колени, и трясёт её за правое плечо. Она, не двигаясь, лежит с открытыми глазами. Её волосы равномерно разбросаны по песку.

– А вот и я тебя разыграла! – внезапно улыбнувшись и посмотрев на любимого, говорит она. Ну как, понравился тебе мой розыгрыш? – говорит она ему нежно.

–– Да-да очень понравился, а теперь вставай.

Катя, всё ещё лёжа на песке, тоже начинает смеяться, её голос звенит, как колокольчик. Она садится и бросает на Пашку притворно сердитый взгляд.

– Ты невыносим, – говорит она, но её губы дрожат от сдерживаемого смеха.

Пашка, продолжает улыбаться и его глаза сияют от удовольствия. Он тянет её за руку, она поднимается и отряхивает с юбки песок.

– Ну что, повеселились? – спрашивает он, подмигивая Кате. – Вы же знаете, я не могу упустить шанс вас всех повеселить.

Парень в чёрной джинсовке, который всё это время стоял в стороне, наконец тоже смеётся.

– Ладно, признаю, ты нас сделал, – говорит он, качая головой. – Но в следующий раз я тебе не поверю, даже если ты реально скопытишься.

Компания возвращается к костру, где пламя уже горит ярче, отбрасывая тёплые отблески на песок. Они рассаживаются вокруг, доставая из рюкзаков еду и напитки. Вечер продолжается, наполненный смехом, разговорами и лёгкой музыкой, доносящейся из маленького портативного динамика. Река рядом продолжает свой неспешный бег, а звёзды над головой сияют всё ярче, обещая долгую и тёплую ночь.

Катя и Пашка сидят чуть ближе друг к другу, чем остальные. Её рука лежит на его колене, а он обнимает её за плечи, притягивая к себе. Они переглядываются, их глаза полны молчаливого понимания. Несмотря на розыгрыш, несмотря на все сложности и несбывшиеся планы, они знают, что этот момент принадлежит только им. И под звёздным небом, окружённые друзьями и природой, они чувствуют, что их связь сильнее любых обстоятельств.

Рассвет медленно разливался по небу, окрашивая его в мягкие оттенки розового и золотого. Песчаный берег, где компания провела ночь, постепенно пробуждался под первыми лучами солнца. Река, спокойная и гладкая, как зеркало, отражала утреннее сияние, а камыши вдоль берега слегка покачивались под лёгким ветерком, издавая тихий шелест. Воздух был свежим, с едва уловимым ароматом влажной травы и утренней росы, которая блестела на листьях кустарников. Костёр, догоравший неподалёку, издавал слабое потрескивание, а вокруг него на песке остались следы ночного веселья – пустые бутылки, обёртки и несколько разбросанных веток.

Катя, всё ещё смеясь над розыгрышем, который они с Пашкой устроили друзьям, нежно провела левой рукой по его светлым волосам, её пальцы скользили по прядям, мягким и слегка растрёпанным после ночи на свежем воздухе.

– Ну как, понравились тебе проведённые вечер и ночь с друзьями? – спросила она, её голос звучал мягко, с лёгкой насмешкой, а в глазах играли искорки веселья.

Пашка, улыбнувшись, посмотрел на неё, его худощавое лицо осветилось утренним светом, подчёркивающим тонкие черты.

– Да, да, очень понравился, – ответил он, его тон был тёплым, но с ноткой нетерпения. – А теперь вставай, пойдём.

Он поднялся на ноги, отряхивая песок с тёмно-синих спортивных штанов, и протянул руку Кате. Она ухватилась за его ладонь, тёплую и сильную, и тоже встала, стряхивая песчинки с чёрной юбки в складку и тонких прозрачных колготок. Они взялись за руки, их пальцы переплелись, и направились к мопеду, припаркованному у кромки песка. Его металлическая поверхность блестела под первыми лучами солнца, а чёрное сиденье слегка нагрелось от утреннего тепла.

Ребята на берегу, уже начавшие собирать свои вещи, помахали им на прощание. Их голоса, смешанные со смехом, доносились издалека, пока Пашка заводил мопед. Двигатель заурчал, нарушая утреннюю тишину, и они помчались по грунтовой тропинке, ведущей к трассе. Пыль поднималась из-под колёс, создавая лёгкое облако, а вокруг простиралась лесополоса, полная жизни. Высокие сосны, чьи кроны переплетались над дорогой, отбрасывали длинные тени, а между ними мелькали кусты с яркими ягодами. Запах хвои и утренней свежести наполнял воздух, а ветер, обдувающий лицо Кати, заставлял её волосы развеваться за спиной. Она крепко обхватывала Пашку за талию, чувствуя тепло его тела через тонкую ткань футболки, и её сердце билось в ритме с рёвом мотора.

Тропинка, извилистая и неровная, петляла между деревьями, то поднимаясь на небольшие холмы, то опускаясь в низины, где трава была особенно сочной и зелёной. Солнце, поднимаясь всё выше, заливало лес мягким светом, создавая игру теней на земле. Катя смотрела по сторонам, наслаждаясь красотой природы, и думала о том, как здорово быть рядом с Пашкой, мчаться с ним навстречу новому дню, полному возможностей.

Внезапно картина изменилась. Катя очнулась, её веки медленно поднялись, но перед глазами всё было размытым. Она почувствовала, как кто-то трясёт её за руку. Настойчивый голос пробился сквозь пелену сна.

– Эй, ты чего заснула? – раздалось над ней.

Катя моргнула, пытаясь прийти в себя, и увидела перед собой худенькую светловолосую женщину. На ней была светлая футболка, поверх которой надет серый фартук, а синие брюки и шлёпанцы дополняли её простой, но аккуратный вид. Женщина смотрела на Катю с лёгким раздражением, её тонкие губы были поджаты, а в глазах читалось нетерпение.

– Ты что, уснула? – продолжила женщина, её голос звучал с ноткой укоризны. – Твои-то уже все разбежались, а ты тут всё ещё сидишь.

Катя, ещё не до конца проснувшись, провела рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями. Она находилась в актовом зале школы, но всё вокруг выглядело странно. Помещение было пустым, без единой души, а ряды кресел, расставленные перед сценой, покрывал слой пыли. Сцена, на которой обычно проходили школьные мероприятия, казалась заброшенной, занавес был опущен, а по углам зала громоздились доски и какие-то коробки, словно здесь давно никто не проводил собраний. Свет из окон падал тусклыми полосами, подчёркивая запущенность пространства. Стёкла окон были покрыты слоем грязи, через который едва пробивались лучи солнца, создавая мутные тени на полу.

– А где Макс? – спросила Катя, её голос звучал невнятно от сна, а в голове всё ещё кружились обрывки воспоминаний о реке и Пашке.

Женщина посмотрела на неё с недоумением, её брови поднялись.

– Какой ещё Макс? Не знаю никакого Макса, – отрезала она.

Катя нахмурилась, её мысли путались.

– Как не знаешь Макса? – возразила она, её голос стал чуть громче. – Он ведь самый популярный ученик в школе! И на гитаре играет, и песни поёт на сцене. Все его знают.

Женщина покачала головой, её лицо выражало полное непонимание.

– Да не знаю я никакого Макса, нет у нас в школе такого, – повторила она с раздражением. – Ты себе выдумала какого-то Макса, а мне тут голову морочишь своими бреднями.

Она отвернулась, бормоча себе под нос, и направилась к углу зала, где лежала швабра и ведро.

– Мне ещё убираться за вами, засранцами, надо, – бросила она через плечо. – Протереть тут всё, окна вон какие грязные.

Катя посмотрела на окна, окончательно проснувшись. Сквозь мутные стёкла едва пробивался свет, а пыль на подоконниках лежала толстым слоем, словно здесь давно никто не прибирался. Она перевела взгляд на пол, покрытый серым налётом, и на стулья, расставленные неровными рядами. То тут, то там помещение было заставлено стройматериалами. Всё вокруг выглядело так, будто зал использовали как склад, а не как место для собраний. Её сердце сжалось от странного чувства, словно она оказалась в месте, где её быть не должно.

– Почему я здесь оказалась? – пробормотала она. – Я ведь сидела в своём классе на уроке, когда учитель писал на доске мелом задание для контрольной. Неужели я всё проспала, всю контрольную?

Она вскочила, схватив свою кофту и портфель, и быстро направилась к выходу, пробираясь между рядами кресел. Сердце колотилось в груди, а мысли путались. Оказавшись за дверью актового зала, она побежала по длинному коридору, где свет из окон падал тусклыми полосами на пол. Эхо её шагов разносилось по пустому пространству, а стены, выкрашенные в бледно-зелёный цвет, казались холодными и безжизненными. Она добралась до своего класса и, распахнув дверь, замерла на пороге.

Класс был пуст. Ряды парт, расставленные аккуратно, стояли в полной тишине. Свет из окон, мутный и серый, едва освещал помещение, а доска на стене оставалась чистой, без единой записи. Катя прошла к своей последней парте в среднем ряду, поставила портфель на стол и огляделась. Никого. Только тишина, нарушаемая её собственным дыханием, и странное чувство, что что-то не так.

Глава 4. Призрак

Внезапно тишину нарушил голос, мягкий, но с пугающей интонацией.

– Ты меня ищешь?

Катя вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стоял Макс – или то, что выглядело как Макс. Его фигура была полупрозрачной, словно сотканной из тени, но лицо оставалось узнаваемым. Его глаза, полные странной, почти болезненной нежности, смотрели на неё с такой страстью, что у Кати по спине пробежал холодок. Она сделала шаг назад, но наткнулась на стул, стоящий позади. Потеряв равновесие, она схватилась за спинку, но неуклюже плюхнулась на сиденье, не отрывая взгляда от призрачной фигуры.

– Ну, я же говорил, что ты от меня никуда не денешься, – произнёс Макс, его голос звучал низко, с лёгким эхом, словно доносился издалека. Он положил одну руку на парту, а другую на спинку стула, на котором сидела Катя, и наклонился к ней ближе. Его лицо было так близко, что она могла разглядеть каждую деталь, но чем дольше она смотрела, тем больше замечала странностей. Его кожа казалась бледной, почти серой, а черты лица временами искажались, превращаясь в чёрно-белый череп, который тут же возвращался к нормальному виду.

– Никуда ты от меня не денешься, я же тебе сказал, – повторил он, его тон стал более настойчивым. – Почему ты всё время хочешь сбежать от меня? Я ведь тебя люблю и хочу с тобой провести вечность.

Катя замерла, её сердце бешено колотилось, а мысли путались. Она не могла отвести взгляд от его лица, которое вновь мигнуло, превратившись в череп, а затем вернулось к знакомым чертам.

– Как… как у тебя так получается меняться? – выдохнула она. – Тебя даже не существует в этом мире! Или ты разыгрываешь меня? Это какой-то розыгрыш, да?

Макс покачал головой, его улыбка была холодной и пугающей.

– Нет. Я такой и есть, – сказал он, его голос звучал почти шепотом. – Макс, которого ты любишь, и ты останешься со мной навечно в этом классе, в этой школе, на собрании в актовом зале с нашей подругой Зинаидой Кручининой.

Катя нахмурилась, её мысли путались ещё сильнее.

– Это которая уборщица меня разбудила в актовом зале? – спросила она, пытаясь найти хоть какую-то логику в его словах.

Лицо Макса вновь мигнуло, превратившись в череп, и он резко ответил:

– Ты что, с ума сошла? Она же твоя, наша подруга, которую ты любишь и всегда хотела иметь в своих подружках, как старосту класса.

Катя покачала головой, её голос стал громче.

– Что ты несёшь? Я не знаю никакой Зинаиды Кручининой. У нас в школе таких нет, старост. Уж я бы точно знала, я вхожу в совет школьного комитета и знаю всех старост в нашей школе.

Макс наклонился ещё ближе, его взгляд стал тяжёлым.

– Вот поэтому я и говорю, что она твоя подруга и староста в этой школе, – сказал он с пугающей уверенностью. – А ты всё никак понять не можешь, что я твой парень, а она – твоя подруга, староста Зинаида Кручинина.

– Бред, ты всё врёшь, Макс, – отрезала Катя. – Ты не существуешь в этом мире.

Она посмотрела на его лицо, которое продолжало меняться, превращаясь в череп и обратно. Её взгляд был полон страха, но и упрямства. В этот момент рядом с Максом внезапно появилась ещё одна фигура – девушка в белом фартушке и коричневом платье. Она положила руку на левое плечо Макса, её улыбка была холодной и насмешливой. Катя поняла, что это и есть Зинаида Кручинина.

Макс продолжал смотреть на Катю, его голос стал ещё более настойчивым, а лицо продолжало мигать между человеческим обликом и черепом.

– Ты останешься здесь навсегда со мной, навечно, – сказал он, его тон был полон странной, почти одержимой любви. – Потому что я люблю тебя и хочу, чтобы ты оставалась в этой школе, в этом актовом зале, и мы втроём были лучшими друзьями, популярными учениками. Я играл бы на гитаре, а все хлопали и аплодировали мне и моей девушке, которая рядом со мной на сцене поёт песню.

Катя покачала головой.

– Что ты мелешь? Не буду я никогда твоей девушкой, – бросила она резко. – У меня есть парень, Пашка его зовут.

Макс рассмеялся, его смех звучал холодно и неестественно, эхом отражаясь от стен пустого класса.

– Ха-ха-ха. Какой он тебе парень? – сказал он с насмешкой. – Так, залётный хулиган какой-то. То ли дело я, Макс – образец для подражания и восхищения всей школы и учительского совета.

Катя сжала губы с отвращением.

– Да что ты всё за чепуху мелешь? – огрызнулась она. – Тебя даже не существует, посмотри.

Она быстро достала из портфеля маленькое зеркальце, не больше пяти сантиметров, и сунула его прямо перед лицом Макса. Её рука дрожала, но она старалась держаться уверенно.

– Ой ли, – усмехнулся Макс, его голос звучал с издёвкой. – А ты себя-то в это зеркальце видела?

Катя замерла, её сердце сжалось от дурного предчувствия. Она медленно развернула зеркальце к себе и посмотрела в него. Но вместо своего отражения она увидела лишь тусклое стекло окна за своей спиной. Ничего. Только пустота и серый свет. Она повернулась к окну, из которого лился этот свет, и почувствовала, как холод пробегает по спине.

– Как такое может быть? – прошептала она, её голос дрожал. – Я ведь только что разговаривала с женщиной в актовом зале.

Макс ухмыльнулся, его лицо вновь мигнуло черепом.

– А, ты о призраке бабы Маши, что работала у нас уборщицей, – сказал он с лёгким смешком. – Так я её тоже попросил остаться, вот она и прибирается всё время, целый день в актовом зале, да в школе потом окна моет. Всё прибирается, да убирается, не остановить её.

Зинаида Кручинина, стоящая рядом, хмыкнула, её улыбка была холодной и насмешливой. Она посмотрела на Катю с явным превосходством, а затем её голос разрезал тишину.

– А ты-то что думала, что мы здесь живёхонькие-здоровёхонькие по школе бродим и всё ещё учимся в этой заброшенной школе? – сказала она, её тон был полон сарказма.

Катя вздрогнула, её взгляд метался между Максом и Зинаидой.

– Заброшенной? Почему заброшенной? – спросила она с тревогой.

Зинаида рассмеялась, её смех был прерывистым и неприятным.

– Блин, кто тебя просил всё рассказывать? – бросила она Максу с раздражением. – Никакого с тобой веселья. Зачем ты всем рассказываешь правду о нас, что мы призраки? Пусть бы повеселилась с нами и повеселила нас.

Она снова засмеялась, её смех звучал всё громче, а Катя чувствовала, как её сердце сжимается от страха. Зинаида продолжала с издёвкой.

– Мы-то её недавно призраком сделали, а она всё ещё думает, что живая и с Пашкой крутит на берегу, да мечтает с ним на день рождения переспать в палатке, – сказала она, её смех стал ещё более неприятным. – Вот умора-то, хе-хе-хе.

Катя замерла, её мысли путались, а воспоминания о реке и Пашке вспыхнули в голове с новой силой. Она вдруг оживила образ, когда представила себя вместе с Пашкой в крошечной палатке, окружённой шепчущей лесной тишиной, словно укрытой волшебством ночного леса. В её мечтах эта палатка была маленькой, но душевно уютной, озарённой мягким, почти магическим светом фонарика, словно драгоценный огонёк в сердце темноты. Ткань шаталась под ласковым вечерним ветерком, весело играя тенями, а внутри царило тепло, дарующее ощущение защищённости.

Пашка сидел рядом, его руки легко касались её талии, скользя по коже, как будто рисуя невидимые узоры. Она ощущала жар его прикосновений, когда он аккуратно укладывал её на спинку мягкого спального мешка, нежно следует за линиями её тела. Его ладони, словно тихие реки, скользили по её бедру, заставляя сердце учащённо биться, а она, сгибая ноги, отдавала себя этому чувственному наслаждению. Он приподнимал её майку, целуя живот, и каждый поцелуй рождал дрожь разливающегося блаженства, а его руки, медленно и уверенно спускаясь ниже, вызывали бурю страстного жара.

Снимая с неё одежду, он действовал с неизменной уверенностью, а затем позволял себе поддаться моменту, раздевшись. Их тела сливались в пылком порыве, и Катя растворялась в этом волшебном мгновении, словно мечта, обретавшая физическую реальность и обещающая новые неизведанные тропы чувственных наслаждений…

Голос Зинаиды вернул её в пугающую реальность.

– А уж как её Пашка с ума сходил, когда она померла, хге-хге-хге, – продолжала Зинаида, её смех был гадким и прерывистым. – Вот умора-то. Я чуть живот не надорвала, когда он нашёл её в школе на пороге класса в школьной форме советских времён, хге-кге-хке.

Катя почувствовала, как сжалась от ужаса. Она не могла поверить в то, что слышала, но слова Зинаиды продолжали звучать в её голове.

– Вот и теперь она, дура дурой, сидит и глазёнками луп-луп, – добавила Зинаида, её смех был ещё более неприятным.

Макс нахмурился, его голос стал твёрже.

– Ну хватит, она мне нравится, я не дам тебе её обижать! – сказал он, поворачиваясь к Зинаиде.

Зинаида убрала руку с его плеча, сверкнув холодным взглядом.

– Ты-то? Да кто ты такой, чтобы мне указывать, старосте класса? – бросила она с насмешкой. – Да я тебя самого на учсовет вызову, и преподаватели тебя как следует отчитают за прогулы и непослушание.

Макс замахнулся кулаком, его лицо приняло грозный вид, но Зинаида лишь рассмеялась своим прерывистым, неприятным смехом. Он искоса посмотрел на Катю, медленно опустил руку и поправил пиджак, заложив руки за спину.

– Ну, если ты уж всё узнала, – сказал он, глядя в окно, – то ни к чему скрывать. Я и Зина лучшие друзья-подруги, и мы любим друг друга давно. А ты мне понравилась, поэтому я тебя сюда затащил. Я обманом вынудил тебя покончить с собой, поэтому ты осталась с нами и теперь должна выполнять наши указания.

В этот момент вокруг Макса и Зинаиды начали появляться другие фигуры – полупрозрачные, с лицами, которые то превращались в черепа, то возвращались к человеческому облику. Они расселись на партах, их взгляды были устремлены на Катю, словно они наблюдали за разыгравшимся спектаклем. Макс продолжил, его голос звучал с пугающей уверенностью.

– Теперь-то ты видишь, где находишься, и кто тут главный, – сказал он, а рука Зинаиды вновь легла на его левое плечо.

– Ты мне не нужна и как женщина не интересуешь, – добавил он холодно.

Зинаида рассмеялась, её смех был издевательским, а взгляд, устремлённый на растерянную Катю, был полон превосходства. Они явно были заправилами в этом странном, пугающем месте, легко командовали окружающими. Катя поняла, что оказалась в ловушке, окружённая чудовищами этого мрачного замка. Она не знала, как действовать, видя численное преимущество на их стороне, и не решалась на опрометчивые шаги.

– Так что вы от меня хотите? – спросила она, стараясь держаться невозмутимо.

Макс посмотрел на Катю.

– Да просто живи с нами вечно и будь нашей подругой в нашем классе, – сказал он. – Это всё, что я от тебя и от наших друзей хочу.

Полупрозрачные фигуры вокруг смотрели на Катю с подозрением, их взгляды были тяжёлыми и пугающими. Она поняла, что в случае отказа с их стороны могут последовать действия, которые навредят ей или даже Пашке, который, возможно, всё ещё должен быть живым. В её голове вспыхнул его образ – улыбающийся, полный жизни, сияющий, как утреннее солнце на реке. Она не могла позволить, чтобы с ним что-то случилось.

Её взгляд не ускользнул от Зинаиды, которая усмехнулась с ехидством.

– А твой Пашка, между прочим, заходил на днях, цветочки приносил, – сказала она, кивая в сторону распахнутой двери класса.

Катя посмотрела туда и увидела хризантемы, лежащие на входе. Её сердце сжалось, когда она вдруг отчётливо увидела саму себя – в школьной форме советских времён, лежащую на спине посередине выхода. Ноги её тела находились в коридоре, а верхняя часть – в классе. Полусогнутые ноги и голова, повёрнутая вправо, казались такими реальными, словно она смотрела на себя с потолка. Ужас охватил её, а голос Зинаиды продолжил звучать, полный издёвки.

– Такой весь расстроенный был, – сказала она, крутясь и опираясь на плечо Макса, словно дразня Катю. Её подол слегка колыхался. – Такой весь печальный был, плакал даже, а я ему такие глазки строила, – вспоминала она своё кокетство.

Катя замерла, её мысли путались, а сердце сжималось от боли и страха. Она не знала, что делать, окружённая этими пугающими фигурами, но одно было ясно – она оказалась в ловушке, из которой не так просто выбраться.

Класс, в котором находились Катя, Макс и Зинаида, был погружён в странную, почти нереальную тишину. Свет из окон в классе падал тусклыми полосами на деревянные парты, создавая длинные тени, а за окнами коридора виднелся школьный двор, где рабочие в жёлтых касках и синих комбинезонах разгружали материалы с небольшого грузовичка.

Макс, сидя на парте Кати с раздвинутыми ногами, смотрел на Зинаиду с хищной улыбкой, его фигура то и дело мигала, словно изображение на неисправном экране. Зинаида, стоя между его ног, крутилась, её движения были вызывающе-игривыми. Её коричневое платье слегка колыхалось, а белый фартушек подчёркивал её фигуру. Она посмотрела на Макса с лукавством, полная шаловливости.

– Ты что это позволяешь при мне? – бросил Макс. – Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты с другими шуры-муры крутишь.

Зинаида рассмеялась, её смех был как обычно неприятным, но с явным озорством. Она наклонилась ближе к нему, её руки скользнули по его плечам.

– А я такая затейница, – ответила она, её голос звучал почти мурлыкающе. – Именно такую ты меня и любишь.

Макс левой рукой прижал её тело к своему, его пальцы крепко обхватили её талию, а взгляд стал более пронзительным. Его лицо казалось полным страсти.

– Именно такой я тебя… Я люблю, кошечка моя, – произнёс он, его голос понизился до шёпота.

Зинаида, крутясь в его объятиях, посмотрела в верхний угол потолка, её губы изогнулись в улыбке.

– Ммм, – протянула она, заигрывая. Затем её взгляд вернулся к Максу. – Так значит, ты меня любишь?

Макс кивнул, его глаза не отрывались от неё, а рука продолжала прижимать её ещё ближе.

– Тогда зачем ещё одну бабу притащил к нам? – спросила Зинаида, её тон стал чуть резче, но в нём всё ещё звучала игра.

Макс усмехнулся, но сказал с ноткой оправдания.

– Так я же не специально, просто разыграть хотел, – объяснил он, всё больше тиская Зинаиду и притягивая её к себе. – А она повелась, подыграла и кокнула сама себя, даже не понимая, что вытворила, чтобы напугать Пашку, разыграть его. Грех было таким шансом не воспользоваться.

Его руки скользили по её спине, а Зинаида, продолжая крутиться между его ног, наклонилась ближе, их губы встретились в страстном поцелуе. Присутствующие в классе полупрозрачные фигуры учеников, наблюдавшие за сценой, мгновенно растворились, словно их и не было. Класс опустел, оставив лишь троих – Катю, Макса и Зинаиду.

Макс, оторвавшись от поцелуя, посмотрел на Катю, сидящую в стороне. Его взгляд был полон издёвки, а голос звучал с явным намёком.

– А ты чего здесь сидишь, сдачу что ли ждёшь? – бросил он, поглядывая на неё с хитрой улыбкой, словно закидывая удочку, надеясь, что она “клюнет” на его обаяние.

Зинаида тут же отреагировала, её тон стал резким, а взгляд – полным раздражения.

– Эй, ты что вытворяешь? – бросила она Максу. – Я тут с тобой целуюсь, а ты на другую бабу зыркаешь, словно тебе одной меня мало.

Макс рассмеялся.

– Мало? О чём ты? – ответил он, его руки продолжали тискать её, прижимая к себе ещё сильнее. – Я с тобой всю жизнь в этих стенах вечно, и мы будем заниматься этим вечно в стенах этой школы.

Его взгляд скользнул по классу, по потолку, словно он видел что-то, недоступное другим. Зинаида покачала головой, её голос стал серьёзнее.

– Ну, ты загнул, – сказала она. – Мы не можем заниматься этим в школе вечно. Рано или поздно школу снесут, и мы вынуждены будем перебраться в другое место.

Макс покачал головой, его улыбка была уверенной и пугающей.

– Неа, призрак школы будет существовать всегда, пока мы тут школьники и никуда не разойдёмся, – возразил он.

Зинаида посмотрела в окно, где рабочие во дворе продолжали разгружать стройматериалы. Их жёлтые каски ярко выделялись на фоне серого асфальта, а синие комбинезоны мелькали между досками и фанерой, которые они раскладывали.

– Да, а я думала, мы тут временно, пока школу не снесут, – сказала она, её голос звучал с тревогой. – А то, видишь, рабочие во дворе ходят.

Она указала на двор, где грузовичок стоял у лестницы, ведущей ко входу в школу, а рабочие переговаривались, указывая на здание школы. Их голоса доносились приглушённо, смешиваясь с шумом ветра и шелестом листьев.

– Вон они к нам подбираются, – продолжила Зинаида. – Уже актовый зал оккупировали, сделав из него место для склада досок и прочего строительного мусора.

Макс усмехнулся, полный уверенности.

– Да нет, тебе кажется. Мы не дадим им развернуться тут. В крайнем случае останутся вместе с нами здесь и будут призраками в школе сидеть за партой.

Зинаида вновь рассмеялась, её смех был прерывистым и неприятным, раздаваясь эхом в пустом классе.

– За партой? – переспросила она, продолжая смеяться. – Я бы посмотрела, как эти здоровые мужики не помещаются.

Её смех стал ещё громче, а Макс, обнимая её, всё больше притягивал к себе. Внезапно он повернулся к Кате, его голос стал резким и грубым.

– Долго ты ещё на нас пялиться будешь, сучка драная? – бросил он. – Пошла вон, совсем намёков не понимаешь, дурная. Гыть отсель!

Он вновь посмотрел на Зинаиду, его взгляд смягчился, и он, обхватив её полностью, положил на парту. Его руки скользнули по её фигуре, поднимая юбку, а Зинаида продолжала смеяться своим дурацким, неприятным смехом. Их движения были страстными, полными возбуждения. Катя, не желая наблюдать за их взрослыми игрищами, отвернулась и направилась к двери.

– Ну и ну, угораздило же меня вляпаться в эту парочку сумасшедших, – пробормотала она себе под нос, её голос дрожал от негодования и раздражения. – Как же мне теперь выкрутиться?

В её голове вновь вспыхнул образ Паши, его смех на берегу реки, где они дурачились, обнимая друг друга под тёплыми лучами солнца. Она вспомнила, как они сидели на песке, окружённые шелестом камышей и плеском воды. Её мысли унеслись к фантазиям о нём, к моментам, которые она представляла в мечтах.

Она видела, как они с Пашкой, словно созданные для неугасимого пламени страсти, исчезают в укромном уголке зачарованного леса, где трава так удивительно мягкая, что кажется, будто создана для ласковых объятий, а воздух дышит ароматом хвои, напоминая о бескрайних просторах вечной свободы.

Его руки, полный решимости и нежности, обвивали её талию, притягивая её к себе так неотвратимо, что сердце буквально вырывалось из груди от пылкого волнения, а его губы искренне искали её шею, оставляя на ней жаркие, почти гипнотические поцелуи, словно обещание незабываемой ночи.

Она, охваченная бурей эмоций, ощущала, как его пальцы, твердые и нежные одновременно, скользили по её коже, вызывая волны дрожи, пронзающие всю её сущность, а её собственные руки, наполненные страстью и жаждой близости, стремились разорвать все преграды, срывая одежду с трудом сдерживаемого желания.

Их тела сливались в поразительном порыве, где каждое движение, полное уверенности и ласковой нежности, становилось откровением, а каждое прерывистое дыхание отзывалось эхом в глубинах сознания, заставляя забыть обо всём мире, отдаваясь только этому моменту, наполненному необузданным жаром и волшебной близостью, которую она никогда не забудет.

Её воспоминания прервали. Катя почувствовала, как чьи-то руки обхватили её талию сзади, прижимая к себе. Она вздрогнула, а голос, знакомый и пугающий, раздался над её ухом.

– Ну вот, я и освободился, – произнёс Макс с хищной нежностью. – Теперь могу заняться тобой, любимая.

Катя резко оттолкнула его локтями, отступив на метр, и развернулась. Макс стоял перед ней, его улыбка была широкой и пугающей. Он медленно приближался, протягивая руки, словно собирался обнять её.

– Ну что ты, как не родная? – сказал он, его голос звучал напористо. – Сбежать от меня хочешь? Так не получится. Мы все здесь заперты и…

Его слова прервал громкий звук со двора. Рабочие что-то шумно загрузили в грузовичок, отвлекая внимание Макса. Он посмотрел в окно, его лицо исказилось враждебностью.

– Ну вот, опять идти с ними разбираться, – пробормотал он. – Понаехали тут гастарбайтеры.

Его фигура сделалась более прозрачной, и через мгновение он исчез, словно растворился в воздухе. Катя выдохнула с облегчением.

– Да что с ним не так? – подумала она, её мысли путались от тревоги и беспокойства. – Какого он вообще пристал ко мне с этой своей Зиной? Лучше бы за своей бабой приглядывал, а то тут целый класс парней на неё зыркают голодными глазами. Нет, тут явно что-то не то.

Внезапно перед глазами Кати всё изменилось. Она словно оказалась у подножия огромного жилого дома с параллельными рядами балконов, чьи этажи уходили в небо, теряясь в его голубизне. Подъезд перед ней был широким, с гладкими ступенями, ведущими к стеклянным дверям, а вокруг простиралась асфальтированная площадка, окружённая аккуратно подстриженными кустами. Воздух был свежим, с лёгким ароматом городской зелени, а в небе кружились птицы, их крики доносились откуда-то сверху. Катя замерла, её мысли путались.