Читать онлайн Очаровательная негодница

Серия «Очарование» основана в 1996 году

Lynsay Sands

THE BRAT

Перевод с английского В. Сухановой

В оформлении обложки использована работа, предоставленная агентством Fort Ross Inc.

Печатается с разрешения литературных агентств The Bent Agency и Andrew Nurnberg.

© Lynsay Sands, 2007

© Перевод. В. Суханова, 2024

© Издание на русском языке AST Publishers, 2025

Глава 1

Сентябрь 1351 года

Балан заерзал на стуле и попытался расправить плечи, но его синий дублет был тесноват и сковывал движения, его шили на человека менее крупного телосложения. Дублет перешел Балану в наследство от отца. Это была парадная одежда, которую отец Балана всегда надевал, отправляясь ко двору. Но с тех пор минули годы, ткань выцвела, а местами сильно потерлась. Тем не менее это был лучший наряд в гардеробе Балана. У него, конечно, имелась и другая одежда, которая сидела на нем намного лучше, чем отцовский дублет, но вся она находилась в еще более плачевном состоянии.

– Ты только посмотри на Малкулинуса – скалится, как дурак, – с отвращением заметил Осгуд.

– Это он над нами смеется, – мрачно сказал Балан. – Или, точнее, над тем, как мы одеты.

– Тогда он и в самом деле настоящий дурень, – фыркнул Осгуд. – Посмотрел бы лучше на себя в зеркало. Малкулинус в своем наряде похож на павлина. Вот скажи, ты бы надел алый уппеланд поверх зеленого дублета с фиолетовыми отворотами? А потом еще добавил к этому облачению синюю перевязь с золотыми помпонами? – Он покачал головой. – У этого человека нет вкуса. Он выглядит полным идиотом. Даже мы в нашей поношенной одежде не так смешны, как он в столь вычурном наряде.

Балан хмыкнул. Хотелось бы ему, чтобы это было правдой. Но, к сожалению, он опасался, что они с Осгудом в глазах других гостей короля выглядят не лучшим образом. Внешний вид выдавал их с головой: они были бедными рыцарями, явившимися сюда в поисках богатой невесты, чтобы спасти родной Гейнор от тягот суровой зимы.

– Малкулинус – напыщенный болван, – не унимался Осгуд. – Я слышал, он дублет подбивает войлоком, чтобы казаться шире в плечах. Да и воин из него никудышный! Не появляется на рыцарских турнирах, не участвует в сражениях на копьях и тренировочных поединках. Мы с тобой владеем воинским искусством, а он – только золотом отца. Это все, что у него есть.

Балан не стал комментировать высказывания кузена, поскольку слышал в его голосе нотки зависти. Осгуд, судя по всему, чувствовал себя среди изысканно одетых дворян так же глупо и неуютно, как и он сам. Они были похожи здесь на бедных родственников.

– Но, по крайней мере, у нас места почетнее, чем у него, – добавил Осгуд, пытаясь подбодрить себя.

Балан слабо улыбнулся, увидев, как кузен выпятил грудь. Их местам за столом завидовали, пожалуй, все присутствующие, но они заслужили их кровью, потом и преданностью королю. Балан и Осгуд последние несколько лет провели в походах, сражаясь против французов за короля Эдуарда. После захвата Кале, когда чума поразила Англию, они застряли во Франции, и это, вероятно, спасло их от смертельной болезни, которая дома свела в могилу многих родственников.

Чума унесла треть, а некоторые говорили, что почти половину населения Англии. Вернувшись домой, Балан обнаружил, что его владения обезлюдели и в них царит хаос.

– Малкулинус наверняка завидует нашему положению за столом, – с нескрываемой гордостью заявил Осгуд. – Нас посадили так близко к королю, что мы сможем услышать каждое его слово. Это прекрасная награда за нашу верность.

Балан только хмыкнул. То, что было задумано как награда, на деле больше походило на наказание. Их как будто выставили напоказ, чтобы каждый видел, как бедно они одеты. Что касается почетных мест за столом, то кузены действительно могли бы, наверное, услышать не только каждое слово, но и дыхание короля, поскольку сидели третьим и четвертым от него – или, точнее, от его кресла, которое пока еще пустовало.

Едва Балан успел подумать об этом, как двери с грохотом распахнулись и Эдуард III вошел в зал. В свои тридцать с небольшим король был высок и статен; облаченный в роскошные одежды, он выглядел поистине неотразимо.

– Роберт! – рявкнул Эдуард, садясь за стол.

– Слушаю, сир, – с готовностью отозвался подбежавший к нему слуга.

– Приведи сюда Мюри! – приказал король.

Вопреки ожиданию Балана, слуга не бросился сразу же выполнять приказание Эдуарда, а некоторое время колебался с выражением тревоги на лице.

– Ты что, не слышал меня, Роберт? – строго сказал Эдуард и повторил: – Приведи сюда Мюри!

Нервно сглотнув, слуга отвесил поклон и попятился, чтобы выполнить королевский приказ.

Балан и Осгуд переглянулись. Они слышали рассказы о прекрасной Мюри, крестнице короля, которую тот любил и баловал. Говорили, что она потрясающе хороша собой: ярко-голубые глаза, золотистые волосы и милая улыбка. Говорили также, что король был очарован ею с первого взгляда и души не чаял в девочке с тех пор, как она – еще совсем крошкой – появилась при дворе после смерти родителей, лорда и леди Сомердейл.

А еще говорили, что король ужасно избаловал ее и с девочкой не было никакого сладу. За несносный вздорный характер Мюри при дворе прозвали Негодницей. Судя по реакции слуги на, казалось бы, обычное распоряжение короля привести к нему воспитанницу, придворные сплетни были правдой.

– Беккер! – рявкнул Эдуард, и к нему быстро подошел его советник.

– Слушаю, сир, – промолвил он, с опаской глядя на своего господина. – Что-то не так?

– Вот именно! – прорычал Эдуард, а затем торжественно объявил: – Моя супруга решила, что нам пора выдать Мюри замуж.

Советник был хорошо вышколен и поэтому реагировал сдержанно. Слегка приподняв бровь, он тихо выдохнул:

– О боже…

– Да, сейчас самое время помолиться, – пробормотал Эдуард. – Вряд ли моя крестница с радостью воспримет эту новость.

– Боюсь, вы правы, сир, – осторожно согласился Беккер.

Выражение лица короля было мрачным.

– Тем не менее ваша крестница давно достигла брачного возраста, сир, – продолжал Беккер. – Возможно, ей действительно пора замуж.

– Это правда, – пробормотал Эдуард, – вот почему у меня не было шансов победить в споре с женой и убедить ее отложить этот вопрос.

– Хм-м, – задумчиво протянул Беккер. – Что ж, возможно, мы зря опасаемся, сир. А что, если леди Мюри уже готова к замужеству? Как я уже сказал, она давно достигла того возраста, в каком девушки обычно выходят замуж. Наверняка леди Мюри понимает, что рано или поздно ее ждет та же участь, и уже смирилась с этим.

– Не говори глупостей, – отрезал король. – Мы всю жизнь потакали ее капризам, давали все, что ее душе было угодно, и никогда не заставляли делать то, чего она не хотела. Поэтому вряд ли ей в голову придет мысль, что все это однажды может вдруг измениться.

– Вы правы, милорд, – с печальным видом согласился Беккер. – Боюсь, леди Мюри не захочет выходить замуж. Во всяком случае, она не раз говорила об этом.

Эдуард кивнул. Судя по всему, он был не на шутку расстроен.

– Нельзя сказать, что я с нетерпением жду предстоящего разговора, – признался он.

– Могу себе представить, сир, – посочувствовал ему Беккер.

– Мюри, конечно, очаровательный ребенок, но временами с ней бывает очень трудно…

– Это так, милорд.

Король Эдуард заерзал в кресле.

– Не уходи далеко, ты можешь мне понадобиться.

– Как пожелаете, милорд.

Осгуд схватил Балана за руку и взволнованно прошептал:

– Ты это слышал?

Балан задумчиво кивнул.

– Похоже, король наконец-то решил выдать Негодницу замуж.

– Да, – пробормотал Осгуд. – Она очень богата.

Балан с тревогой посмотрел на кузена.

– Ты же не думаешь, что я…

– Она очень богата, – перебив его, повторил Осгуд. – А нам как раз нужна богатая невеста, чтобы вернуть замку Гейнор былую славу.

К несчастью, чтобы спасти замок Гейнор от разорения, действительно срочно требовались деньги. Чума опустошила значительную часть Англии, включая Гейнор и прилегавшую к нему деревню. Половина слуг и жителей деревни погибли во время страшной болезни, а большая часть тех, кто выжил, бежала либо от страха, либо в поисках более счастливой доли. Богатые землевладельцы, обнаружив, что их собственные деревни опустошены, впали в отчаяние и предложили более высокую плату любому, кто согласится работать на них, чтобы заменить крестьян, которых потеряли во время чумы. И действительно, им удалось переманить в свои поместья многих выживших работников.

К сожалению, дела в замке Гейнор в последние годы складывались не лучшим образом. Отец Балана потратил уйму денег на устройство нового пруда для разведения рыбы. А лето перед чумой выдалось очень дождливым, что еще больше истощило ресурсы поместья.

К тому времени, когда разразилась болезнь, владельцы Гейнора оказались не в состоянии заплатить работникам за сбор урожая. В том году его основная часть сгнила на полях, что еще больше подорвало финансовое положение семьи. Оставшиеся в замке обитатели оказались в трудном положении.

Прокатившаяся по стране чума свела в могилу отца Балана вместе со многими другими земляками, и титул, замок, земли, горстка оставшихся верных слуг, а также все сопутствующие неприятности перешли по наследству к Балану. С тех пор все обитатели замка и деревни с надеждой смотрели на него как на человека, способного вернуть Гейнору былую славу и процветание.

– Нам?! Нет, ты хочешь сказать, – прошипел Балан, – что это мне нужна богатая невеста! Что я обязан жениться даже на мегере, чтобы спасти замок! Но ты спятил, если решил, что я хоть на мгновение допущу мысль о женитьбе на избалованной крестнице короля!

– Я понимаю, что это будет для тебя тяжелым испытанием, – с сочувствием признал Осгуд. – Но мы все должны быть готовы к самопожертвованию в это трудное время.

Балан нахмурился.

– Ты продолжаешь говорить «мы», но никаких «нас» нет. Это я, а не «мы», должен жениться на строптивой взбалмошной девице!

– Я бы сделал это за тебя, если бы мог, – заверил его Осгуд с серьезным видом.

Балан недоверчиво фыркнул.

– Вряд ли эта девица такая ужасная, как ее описывают, – резонно заметил Осгуд, пытаясь зайти с другого конца. – Вы поженитесь, ты переспишь с ней, а потом… потом будешь проводить время с нами, мужчинами, избегая соваться в замковые покои, насколько это возможно.

– А ты не подумал о том, что каждый вечер, оставшись с женой наедине, мне придется выслушивать ее упреки и нытье? – сухо спросил Балан.

– А ты займи ее чем-нибудь, – с ухмылкой посоветовал Осгуд. – С занятым ртом ныть не будешь… Думаю, эта сторона супружеской жизни тебе понравится. Говорят, крестница короля настоящая красавица.

– Нисколько не сомневаюсь, – заявил Балан. – Именно поэтому король всегда души в ней не чаял. Она явилась перед ним такая трогательная и невинная – с большими голубыми глазами и золотистыми кудряшками – и аккуратно обвела его вокруг пальчика. С тех пор он ни в чем ей не отказывал. О, эта девица настоящий enfant terrible! И именно поэтому я не женюсь на ней, – твердо заявил он, а затем воскликнул: – Боже милостивый, как ты мог предположить, что я соглашусь взять эту ведьму в жены! Недаром ей дали прозвище Негодница. Ты хочешь такую женщину притащить в Гейнор?

– Нет, но…

– Никаких «но»! – перебил его Балан и добавил: – Кроме того, какой бы взбалмошной ни была девушка, вряд ли ей понравится мой костюм. Да она рассмеется, когда увидит, как я одет! А король, со своей стороны, вряд ли захочет выдать крестницу замуж за владельца разорившегося поместья. Он прекрасно знает, что Гейнор находится в плачевном состоянии.

Осгуд нахмурился, он явно не учел этого, и теперь его грандиозный план трещал по швам.

– Нет, – мрачно продолжал Балан, – Эдуард, конечно, захочет лучшей доли для своей любимицы. Он выдаст ее замуж за самого богатого, самого красивого, самого могущественного лорда, а не за обнищавшего барона с огромным поместьем, но без гроша за душой.

– К сожалению, ты прав, – признал Осгуд.

– Конечно, прав.

Видя, что кузен сдался, Балан почувствовал облегчение. Но оно вскоре сменилось тревогой.

– Знаешь, выслушав твои доводы, я вдруг испугался, – снова заговорил Осгуд. – Боюсь, что в нынешних обстоятельствах ни один землевладелец не захочет выдать свою дочь за тебя. Нам будет нелегко найти невесту с хорошим приданым для возрождения Гейнора.

Кузены погрузились в мрачное молчание. Но тут внезапно раздался звук открывающихся дверей, и слуга по имени Роберт ввел в зал миниатюрную блондинку.

Балан затаил дыхание, впервые увидев знаменитую Негодницу. Они не встречались раньше. Балан не был придворным и присутствовал только на особых церемониях, как это требовалось от члена ордена Подвязки.

Девушкой по имени Мюри Сомердейл можно было заглядеться. Знаменитые локоны золотистым ореолом обрамляли ее прелестное личико, на гостей смотрели большие глаза того же ярко-голубого цвета, что и платье, которое было на ней. Очаровательный, слегка вздернутый носик, нежные розовые щеки и полные сочные губы, которые внушали мужчине мысли о поцелуях и других плотских утехах…

Балан медленно выдохнул, наблюдая, как леди Мюри с безмятежным видом идет по залу. Сохранит ли она спокойствие, когда узнает, что ее хотят выдать замуж? Балан не мог не задаваться этим вопросом. Глядя на девушку неземной красоты, трудно было поверить, что она может в мгновение ока превратиться в исчадие ада, о котором ходили легенды при дворе.

– Добрый день, сир.

Балан едва заметно вздрогнул при звуке мелодичного голоса леди Мюри, когда она приветствовала короля. Он сделал над собой усилие, чтобы отвести глаза от красавицы и посмотреть на реакцию Эдуарда.

Король широко улыбнулся, но тут же нахмурился и сконфуженно потупил взор.

– Добрый день, Мюри. Надеюсь, ты хорошо спала? – спросил он, с виноватым видом пряча от нее глаза.

– Разумеется, сир, – ответила она с сияющей улыбкой. – Разве могло быть иначе? У меня самая мягкая постель в замке.

– Самая мягкая постель для самой утонченной леди, – сказал король.

Откашлявшись, он огляделся вокруг. Эдуард выглядел несколько подавленным, хотя еще ничего не произошло – он всего лишь обменялся с крестницей приветствиями.

– Вы хотели о чем-то поговорить со мной, сир? – спросила Мюри, когда король замолчал и стал оглядывать зал с таким видом, как будто искал выход.

Вздохнув, он наконец взглянул на Мюри и открыл рот, собираясь что-то сказать, однако тут же закрыл его. Повернувшись, король раздраженно махнул рукой мужчине, сидевшему рядом с ним.

– Встань, Абернати, уступи леди Мюри свое место. Я хочу поговорить с ней.

– Слушаюсь, сир.

Дворянин вскочил и отошел на несколько шагов от стола, а потом остановился и стал беспомощно озираться вокруг с потерянным видом, явно не зная, куда ему идти. Увидев это, Беккер подал знак Роберту, и тот немедленно бросился на помощь к обескураженному дворянину. Он повел его вдоль стола к свободному месту, бормоча на ходу заверения, что это временно, пока король Эдуард не закончит разговаривать с крестницей.

Балан и Осгуд переглянулись, предвкушая интересное зрелище.

Король не торопился переходить к делу. Он хмыкал, что-то бормотал, произносил банальности, пока леди Мюри наконец не спросила его:

– Вы чем-то обеспокоены, сир? У вас расстроенный вид.

Эдуард хмуро уставился на стол, а затем взглянул на Беккера, как будто просил его о помощи. Советник немедленно подошел к королю.

– Вы желаете, чтобы я сообщил леди Мюри о вашем решении, сир? – со смиренным видом спросил Беккер.

Эдуард с облегчением кивнул.

– Да.

– Благодарю вас за оказанную честь, сир, – сказал Беккер и повернулся к леди Мюри: – Я уполномочен сообщить вам, миледи, что король принял решение выдать вас замуж. Его величество хочет, чтобы вы вступили в брак и завели свою семью.

К изумлению Балана, Мюри, услышав эти слова, сначала и бровью не повела. Казалось, она была даже приятно удивлена этой новостью. Однако через пару мгновений уголки ее губ опустились и она нахмурилась.

– Это шутка такая, Беккер? – с недовольным видом спросила девушка. – Король знает, что у меня нет ни малейшего желания выходить замуж и покидать двор. Зачем ему принимать подобное решение? – Она прищурилась, глядя на незадачливого советника. – Или вы полагаете, что его величество больше не испытывает теплых чувств ко мне, своей дражайшей крестнице, и хочет отослать меня подальше, с глаз долой?

Эдуард издал что-то очень похожее на стон. Судя по всему, это было признаком начала скандала.

– О, конечно нет, миледи, – быстро пробормотал Беккер, который славился при дворе своей изворотливостью. – Вы и его величество, несомненно, привязаны друг к другу. И хотя всем нам будет тяжело расставаться с вами, его величество прежде всего печется о вашем благе.

Леди Мюри, казалось, приготовилась уже в знак протеста оглушительно завизжать на весь зал, но голос Эдуарда остановил ее.

– О боже, Мюри! – воскликнул он, и девушка, закрыв рот, повернулась к нему. – Это Филиппа решила, что ты должна выйти замуж. Она настаивает на своем и не поддается на уговоры. Филиппа говорит, что я веду себя крайне эгоистично, удерживая тебя при дворе и не давая тебе выполнить свое предназначение. Я, по ее словам, лишаю тебя семейного счастья – мужа и детей. Мне жаль, дитя мое, но Филиппа не отступит от принятого решения. Если же я буду спорить с ней, она сделает мою жизнь невыносимой, превратит ее в кошмар. – Эдуард сделал паузу и, оглядевшись по сторонам, нахмурился. Он понял, что многие услышали его слова, которые не предназначались для ушей посторонних. Поэтому он добавил, повысив голос: – Я король, и мое слово – закон. Ты выйдешь замуж, и точка!

Мюри некоторое время молчала, глядя на него, – казалось, она не знала, что ответить, – а потом внезапно закрыла лицо руками и расплакалась. Это был не тихий женский плач, а громкие надрывные рыдания. Можно было бы подумать, что девушка притворяется, пытаясь вызвать к себе жалость, но Балану эти слезы показались искренними.

Судя по всему, король тоже не усмотрел в поведении Мюри притворства. Балан внимательно наблюдал за ним. Эдуард, казалось, не был удивлен столь бурным проявлением эмоций – скорее всего, он уже давно привык к истерикам и смирился с подобным поведением крестницы. Возможно, ему даже льстило то, что Мюри столь бурно выражает свое нежелание покидать его. Во всяком случае, было ясно, что подобные сцены не раз разыгрывались на его глазах по различным поводам.

Леди Мюри продолжала громко рыдать в течение нескольких минут, и все присутствующие с ужасом наблюдали за происходящим.

– Ну-ну, – наконец стал успокаивать крестницу Эдуард, похлопывая ее по спине. – Я знаю, разлука с нами будет для тебя нелегким испытанием… Поверь, мы тоже будем скучать по тебе… Не убивайся так, дитя мое, ты можешь заболеть.

Слова утешения, которые произносил король, были едва слышны, их заглушали душераздирающие вопли девушки, которая продолжала рыдать, раскачиваясь из стороны в сторону и закрывая лицо руками. Видя, что они не действуют, Эдуард перешел к подкупу.

– Успокойся, дитя мое, мы найдем тебе самого завидного жениха, купим в приданое множество нарядов. У тебя будет такая пышная свадьба, какой не видывала наша страна. Впрочем, знаешь, ты сама можешь выбрать себе мужа, – добавил он в отчаянии, видя, что Мюри не унимается.

Ее рыдания наконец стихли, и она подняла на короля большие, влажные от слез глаза.

– Как в‑вам будет угодно, с-сир, – заикаясь, произнесла девушка и, вскочив со своего места, поспешила прочь из зала.

Она бежала, все еще закрывая лицо руками и приглушенно всхлипывая. Услышав, как за ней захлопнулись двери, Эдуард с тяжелым вздохом покачал головой, а потом повернулся к столу. Некоторое время он молча смотрел на расставленные перед ним роскошные яства. Они уже остывали, и никто не осмеливался притронуться к ним прежде, чем король приступит к трапезе. Внезапно Эдуард встал.

– У меня пропал аппетит, – объявил он, ни к кому конкретно не обращаясь, а затем повернулся и направился к выходу. – Пойдем, Беккер.

– Ну, теперь-то мы можем поесть? – неуверенно спросил Осгуд, когда двери за королем и его советником закрылись.

Балан хмуро окинул взором сидевших в зале дворян. Все они, как и его кузен, с недоуменным видом поглядывали на пиршественный стол, не зная, как поступить. Можно ли им наконец отведать угощение или в такой ситуации лучше покинуть зал, как это сделал король? Когда дворяне один за другим начали подниматься из-за стола, сочтя, очевидно, за лучшее перестраховаться и уйти, нежели потом сожалеть о допущенной бестактности, Балан покачал головой и тоже встал.

Поведение взбалмошной девицы не отбило у него аппетит, но он предпочел бы лучше перекусить в одной из многочисленных пивных здесь, в Лондоне, чем проявлять неуважение к королю.

– Я тут подумал, – пробормотал Осгуд, когда они выходили из замка. – Возможно, ты прав. Мюри не та девушка, которая нам нужна.

– Да, такая невеста нам не подходит, – согласился Балан, и они направились мимо конюшен в сторону сада.

Кузены знали: если собираешься обсудить что-то важное, лучше сделать это в какой-нибудь уединенной беседке, а не рядом с конюшней, где было много ушей.

Балан видел, что Осгуду необходимо выговориться, и готов был выслушать его. А потом, после разговора, они вернутся на конюшню за лошадьми и поедут в пивную.

Осгуд заговорил сразу же, как только они оказались в саду, где их никто не слышал.

– Ну и девица… – пробормотал он.

Балан хмыкнул и огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет.

– Не вздумай жениться на ней, – добавил Осгуд так, как будто не он совсем недавно требовал от кузена взять Мюри в жены, а Балану едва удалось отбиться от него. –  Хотя, конечно, она даже не посмотрела бы на тебя, уж слишком избалована, – продолжал Осгуд. – Ну, и хорошо, я лучше умру с голоду в Гейноре, чем буду терпеть в замке этакую истеричную девку. Боже милостивый, она орала так громко, что у меня заложило уши! Ее вопли, пожалуй, даже в саду были слышны. Представляю, как сотрясались бы стены нашего бедного Гейнора от ее громогласных криков.

Балан хотел было осадить кузена за неуважительное «девка», но у него не хватило духу: Осгуд выглядел слишком подавленным от осознания того, что леди Мюри не годится в жены его кузену. Да и, поразмыслив, Балан решил, что ей это слово подходит, поскольку поведение, свидетелем которого он был в зале, не соответствовало его представлениям о поведении настоящей леди.

– Что ж, – внезапно сказал Осгуд, распрямив плечи и вскинув подбородок, – на ней свет клином не сошелся. Здесь, при дворе, и без того много дам, заслуживающих внимания. Давай-ка составим список потенциальных невест!

У Балана давно уже урчало в желудке от голода, но он все же последовал за кузеном к небольшой каменной скамье, стоявшей в тени деревьев. В конце концов, им предстояло решить важный вопрос, от которого зависела судьба родового замка.

– Давай вспоминать! – начал Осгуд, как только они уселись. – Мне на ум сразу же приходит леди Люсинда. Она хороша собой и к тому же богата.

Балан покачал головой.

– Я слышал, она уже просватана и скоро выйдет замуж за Брэмбери. Их отцы уже обсуждают брачный контракт.

Осгуд нахмурился.

– Ну, давай тогда приглядимся к леди Джулии. По слухам, она довольно вспыльчивая особа, но, как говорится, у всех свои недостатки. Зато она настоящая красавица и купается в деньгах.

– Чума, – пробормотал Балан.

– Я же признал, что она довольно вспыльчива, но не до такой степени, чтобы называть ее чумой, Балан. Во всяком случае, леди Джулия лучше, чем леди Мюри, к тому же нищим выбирать не приходится.

– Я не называл леди Джулию чумой, я хотел сказать, что она умерла от чумы, – раздраженно сказал Балан.

– О, я и не знал, – пробормотал Осгуд и, помолчав, спросил: – А как тебе леди Элис?

– Она вышла замуж за Грантворти в прошлом месяце.

– В самом деле? Я и об этом не слышал, – сказал Осгуд и надолго задумался, прежде чем вспомнил новое имя: – А что ты думаешь о леди Хелен?

– Ее тоже унесла чума, – теряя терпение, сказал Балан. – Давай лучше сосредоточимся на молодых придворных дамах, у которых умерли женихи или мужья.

– Да, ты прав, – согласился Осгуд и снова задумался.

Балан терпеливо ждал, мысленно перебирая в памяти имена дам, которые находились сейчас при дворе.

– Я знаю только трех подходящих, у которых есть деньги, – наконец сказал Осгуд.

– А я только двух, – заявил Балан. – Это леди Джейн и леди Бриджида. Кого я забыл?

– Леди Лауду.

– Сестру Малкулинуса? – ужаснулся Балан и покачал головой. – Я не женюсь на ней даже ради спасения Гейнора.

– Так я и знал! Значит, остановимся на двух кандидатурах – леди Джейн и леди Бриджиде.

– Леди Джейн не совсем нам подходит, – пробормотал Балан. – Я слышал, у нее есть тайный любовник.

Осгуд кивнул.

– Я тоже это слышал. А еще говорят, что она ждет ребенка.

Кузены переглянулись и воскликнули в один голос:

– Вычеркиваем из списка!

– Итак, остается леди Бриджида, – пробормотал Осгуд почти извиняющимся тоном и бросил на Балана сочувственный взгляд.

И у него были причины сочувствовать кузену. Бриджида отличалась пугающей внешностью. Это была крупная, громогласная дама, грубый смех которой вызывал у Балана оторопь. Будущее с такой женой представлялось ему в мрачных тонах.

– Эмили! Я сбилась с ног! Куда ты пропала?

Балан и Осгуд оглянулись, услышав взволнованный женский голос, который доносился за кустами, росшими позади каменной скамьи.

– О, доброе утро, Мюри, – отозвалась, по-видимому, та, кого звали Эмили. У женщины был сонный голос. – Я просто сижу здесь, в уединении, наслаждаясь погожим деньком.

– Ты хотела сказать, что задремала в тени.

Мюри рассмеялась, и Балан стал с любопытством прислушиваться, когда понял, что за кустами стоит Негодница. Сначала он не узнал ее голоса. Он звучал совсем иначе, чем в большом зале замка, где Мюри сначала говорила спокойным, сдержанным тоном, а потом начала издавать истошные вопли и хриплые рыдания. Теперь голос девушки звучал жизнерадостно и беззаботно. Это было странно, если учитывать, что Мюри страшно огорчилась решением короля выдать ее замуж.

– Наш план сработал! – услышали кузены ликующий голос леди Мюри.

– Какой план? – с недоумением спросила Эмили, придя в замешательство.

– Ну, проснись же, Эмили. Вспомни, мы хотели, чтобы король и королева приняли решение выдать меня замуж! – воскликнула она. – И наш план осуществился!

– Да я давно уже не сплю, – заверила ее Эмили бодрым голосом. – Расскажи, как все было!

– Слушай! Я всю неделю расхаживала с важным видом по двору, сообщая фрейлинам, которые с большим любопытством выслушивали меня, что никогда не выйду замуж, что мне и без того отлично живется при дворе и я не желаю переезжать в отдаленное поместье к мужу. Королева, как мне сначала показалось, не отреагировала на мои заявления, и я начала думать, что мой план не сработает, но сегодня король послал за мной и объявил, что я должна выйти замуж! Королева настаивает на этом!

– Чудесно! – воскликнула леди Эмили. – Я же говорила, что у тебя все получится.

– Да, так и произошло. – Мюри рассмеялась. – Ты была права!

– А как же иначе? – Леди Эмили была явно довольна собой. Но тут она добавила более сдержанным тоном: – Исход этой затеи было легко предсказать. Филиппа вечно пытается навязать тебе то, чего ты не хочешь. Так было всегда.

– И опять ты права, – понизив голос, согласилась Мюри. – К сожалению, королева всегда недолюбливала меня, хотя я не знаю почему. Я ведь постоянно старалась угодить ей, но всегда наталкивалась на критику и насмешки. В конце концов мне надоело перед нею лебезить, и в последнее время я просто избегаю Филиппу и ее фрейлин, насколько это возможно.

– Ты тут ни при чем, Мюри, – тихо сказала леди Эмили. – Когда дело касается тебя, в королеве просыпается ревность. Ей не нравится, что король уделяет тебе слишком много внимания. Хотя от собственных детей он тоже без ума. Филиппу возмущает каждая крупица любви, которую король проявляет к тебе, как будто она украдена с ее тарелки или с тарелок королевских отпрысков. Кроме того, – добавила Эмили, – надо учесть, что Эдуард не самый верный муж. Думаю, Филиппа боится, что его любовь к тебе примет несколько другие формы, если ты останешься здесь надолго. Вообще-то я удивлена, что королева давно уже не потребовала выдать тебя замуж.

Мюри ничего не ответила.

– Итак, кто же станет твоим мужем? – после недолгого молчания спросила Эмили.

– О! – смеясь, воскликнула Мюри. – Я забыла тебе сказать, что мне повезло. Король заявил, что я могу сама выбрать себе супруга.

– Правда? – Казалось, леди Эмили была изумлена таким решением Эдуарда.

– Я сама была удивлена, что он пошел на такие уступки, – призналась Мюри.

– Спектакль, который ты разыграла, должно быть, потряс короля до такой степени, что он готов был пообещать тебе все что угодно, – смеясь, сказала Эмили.

– Ну, я же не могла ранить его, открыто заявив, что хочу покинуть двор, – заметила Мюри.

Эмили еще громче засмеялась, услышав это замечание.

– Если бы кто-нибудь знал, какая ты на самом деле милая и пушистая… – промолвила она.

– Меня бы тогда в клочья разорвали придворные гарпии, – тихо закончила фразу Мюри.

– Это правда, – грустно согласилась Эмили.

– Я должна поблагодарить тебя за поддержку, Эмили, – заявила Мюри. – Твои советы помогли мне выжить при дворе, а дружба скрасила мое пребывание здесь. Думаю, без тебя я сошла бы с ума.

– Не говори глупостей, – смутившись, пробормотала Эмили. – Ты бы и без меня справилась с трудностями.

– Нет. Придворные бы набросились на меня, как волки, и загрызли без твоих советов. Я всегда прислушивалась к тебе. Когда казалось, что на меня вот-вот нападут, я вспоминала твои слова и либо принималась рыдать погромче, либо вела себя как последняя дрянь. И это меня выручало. Теперь окружающие предпочитают просто оставить меня в покое. Даже королева держится от меня подальше из страха, что ей придется терпеть мои слезы, слушать бесконечные рыдания или затыкать уши от оглушительного визга.

– Что ж, я могла предложить тебе в качестве помощи только советы, – сказала Эмили. – Тебе не хватает алчности и жестокости, чтобы стать своей при дворе. Я сразу это поняла, и обитатели королевского замка тоже. Ты не могла уподобиться им. Тебе нужна была надежная защита, которую при необходимости можно было бы использовать как средство нападения. И ты использовала для этого привязанность короля, делая вид, что вседозволенность вскружила тебе голову и избаловала.

– Ты раскусила меня! – смеясь, воскликнула Мюри. – Знаешь, временами вздорное поведение кажется мне забавным, но порой я чувствую, что перехожу все границы, и начинаю бояться саму себя.

Осгуд вцепился в руку Балана, но тот даже не почувствовал этого. Его взгляд был прикован к Мюри. Слегка отодвинув ветку, он сумел разглядеть девушек, беседовавших за кустами. Обе они были белокурыми красавицами. Балан знал Эмили и всегда восхищался ею; прошлым летом она вышла замуж за его друга, лорда Рейнарда, и теперь носила под сердцем ребенка. Балан считал, что Рейнарду повезло в браке.

Мюри внезапно нахмурилась и с беспокойством взглянула на Эмили.

– Ты же не думаешь, что репутация Негодницы повлияет на мои шансы найти доброго, порядочного мужа?

– О нет, я уверена, что все будет хорошо, – поспешила успокоить подругу Эмили, но Балан видел, что сама она взволнована судьбой Мюри.

Эмили ласково похлопала ее по руке, лежавшей на скамейке, на которой они сидели.

– Ты красавица и к тому же любимая крестница короля, – продолжала Эмили, пряча тревогу за улыбкой, – вот увидишь, мужчины выстроятся в очередь, чтобы предложить тебе руку и сердце.

Мюри выдохнула.

– Надеюсь, так и будет.

– Я в этом не сомневаюсь. – Эмили снова похлопала Мюри по руке и встала. – Пойдем к тебе в комнату и составим список потенциальных женихов. А потом обсудим их и выберем лучшего!

Кивнув, Мюри встала, чтобы последовать за подругой, но вдруг остановилась, заметив птиц, сидевших на ветке неподалеку.

– О, смотри, два черных дрозда сидят рядом! Это считается хорошим предзнаменованием.

Эмили повернулась, чтобы взглянуть на птиц, и с улыбкой покачала головой.

– Это все пустые суеверия.

– Нет, два черных дрозда на ветке – это к добру, – упрямо возразила Мюри, выходя вслед за Эмили из маленькой беседки.

– Ты слышал? – взволнованным шепотом спросил Осгуд, когда девушки скрылись из виду.

– Ты слышал? – раздалось за кустами.

Балан и Осгуд уставились друг на друга.

– Это что, эхо? – пробормотал Осгуд, но Балан зашикал на него, догадавшись, что не только они подслушали разговор Эмили и Мюри.

За беседкой, в которой только что сидели девушки, тоже рос декоративный кустарник, и в этот момент из-за него вышли Малкулинус и его сестра Лауда. Кузены хорошо видели их со своего места в просвет между ветками.

– Значит, у леди Мюри не такой уж дурной характер, как считают люди, – с улыбкой произнесла Лауда.

– Да, но все побаиваются ее из-за сложившейся репутации, – сказал Малкулинус. – Холстафф, например, опасаясь, что она остановит свой выбор на нем, решил срочно уехать домой, сославшись на болезнь матери. А Харкорт клянется, что сделает все возможное, чтобы избежать брачных уз с леди Мюри. Дворяне бегут из королевского замка, как крысы с тонущего корабля. Похоже, никто не собирается претендовать на руку леди Мюри, а значит, у меня не будет конкурентов.

– Путь к победе для тебя свободен, – с усмешкой согласилась Лауда. – Ты только представь, каких почестей ты добьешься, став мужем любимой негодницы короля!

– Да, мне повезло… – Малкулинус устремил затуманившийся взгляд вдаль и погрузился в мечты о прекрасном будущем.

– И все же тебе нельзя расслабляться, – вернула его к действительности Лауда. – Победа может ускользнуть из наших рук. Есть обнищавшие дворяне, которые от отчаянья готовы ухаживать за кем угодно. Их ничто не остановит – ни дурной характер невесты, ни ее истерики!

– Ты права, – нахмурившись, согласился Малкулинус. – Владельцу Гейнора нужны деньги. Ты видела, во что одеты он и его кузен Осгуд? Мне было бы стыдно показаться при дворе в таком виде.

Балан сжал зубы, услышав эти слова.

– Как бы то ни было, но я намерен заполучить леди Мюри в жены, Лауда, – решительно заявил Малкулинус. – Мне нужна она и ее связи.

– Тогда мы внушим ей, что она должна выйти за тебя замуж, – спокойно сказала Лауда.

– Но как это сделать? – спросил брат. – У тебя есть план? О, я знаю, ты уже что-то придумала. Я вижу это по блеску в твоих глазах.

Улыбка медленно расплылась по лицу Лауды, и она с довольным видом кивнула.

– Конечно, придумала. Мы используем ее склонность к суеверию. Это сыграет нам на руку.

– Расскажи подробнее, что ты задумала, – взмолился сгоравший от любопытства Малкулинус.

– Не здесь. А вдруг нас кто-нибудь подслушает? Пойдем лучше в лабиринт из живой изгороди, это более безопасное место для разговора.

Кивнув, Малкулинус последовал за сестрой.

– Пошли, – прошипел Осгуд, вставая.

– Куда? – с недоумением спросил Балан.

– Ты их слышал? Они идут в лабиринт, чтобы разработать план и заманить леди Мюри в ловушку. Мы должны узнать, в чем он заключается. – Видя, что Балан не трогается с места, Осгуд нахмурился и добавил: – Ты же не хочешь, чтобы они обманом заставили леди Мюри выйти замуж за этого гада? Вряд ли она заслуживает подобной участи. Кроме того, теперь, когда мы знаем, что она не мегера, какой все ее считают, тебе следовало бы присмотреться к ней и начать ухаживать. Она могла бы спасти Гейнор от разорения.

Балан, судя по всему, все еще колебался.

– Леди Мюри не заслуживает, чтобы этот человек стал ее мужем, – повторил Осгуд свой главный аргумент. – Я слышал, он бьет свою лошадь, а ты знаешь, что о таких говорят.

– Тот, кто бьет свою лошадь, жену бьет в два раза сильнее, – нахмурившись, процитировал Балан народную мудрость.

Ему крайне не понравилась мысль, что Мюри выйдет замуж за человека, который будет ее колотить.

– Ты был бы для нее прекрасным мужем, – стал уговаривать кузена Осгуд. – Лучшего ей не найти! Ты всегда ласков со зверями и женщинами. Учти, – добавил Осгуд, переходя к скрытым угрозам, – если ты не женишься на леди Мюри, тебе придется жениться на леди Бриджиде.

Балан поморщился, представив себе подобную перспективу, и, кивнув, встал.

– Хорошо, давай проследим, чтобы эта парочка не сумела обвести леди Мюри вокруг пальца, – сказал он, а затем твердо добавил: – Но это все, на что я согласен.

Глава 2

– Подвинься немного, меня совсем к кусту прижало, – пробормотал Осгуд.

– Тише, они тебя услышат, – прошипел Балан, – мне некуда двигаться. Я тоже наполовину в кустах. Молчи и слушай!

Не обращая внимания на Осгуда, который продолжал что-то бормотать, Балан сосредоточил свое внимание на Малкулинусе и Лауде, стоявших по другую сторону живой изгороди. Кузены быстро нагнали эту парочку и, прячась за стеной из кустов, проследовали за ней по зеленому лабиринту. Наконец брат и сестра нашли, по их мнению, подходящее место для секретного разговора и остановились.

Балан и Осгуд постарались подойти как можно ближе, чтобы все слышать и оставаться при этом незамеченными. Они затаились в тупике одного из проходов, который примыкал к месту, выбранному братом и сестрой. К сожалению, пятачок был небольшим, а живая изгородь довольно низкой, и кузенам приходилось сидеть на корточках, чувствуя, как в их спины впиваются жесткие ветки подрезанных кустов. Но они терпели неудобство, боясь пропустить хоть слово.

– Сегодня канун дня святой Агнессы, – объявила Лауда так, как будто делала важное сообщение.

Балан не понял, какое значение имеет сейчас этот факт. По-видимому, Малкулинус тоже был несколько озадачен словами сестры.

– Ну, и что из этого? – раздраженно спросил он. – Завтра, кстати, будет пир. Но как это поможет мне женить на себе Мюри?

– Пир – никак, – терпеливо объяснила Лауда. – А вот канун дня святой Агнессы очень важен. Мы должны воспользоваться тем, что леди Мюри суеверна.

– Выкладывай, что ты придумала, – потребовал Малкулинус.

– Ты, конечно, слышал поверье, связанное с кануном этого дня? – спросила Лауда. – Если девушка будет поститься целый день или съест перед сном что-нибудь гнилое, ей непременно приснится мужчина, который станет ее мужем.

– Ха! – Малкулинус тихо засмеялся. – И ты хочешь напомнить ей об этом поверье?

– Да, за ужином, – подтвердила Лауда.

– А что дальше? – неуверенным тоном протянул Малкулинус. – Нам останется только надеяться, что ночью леди Мюри приснюсь я?

– Нет. Пустые надежды – удел дураков, – насмешливо сказала Лауда. – На Бога надейся, а сам не плошай. Мы позаботимся о том, чтобы она увидела именно тебя.

– Но как мы это сделаем? – с недоумением спросил Малкулинус.

– Вряд ли леди Мюри с утра постится, поэтому я предложу ей съесть перед сном чего-нибудь гнилого, – сказала Лауда. – Мне придется все подготовить заранее.

– Но это не гарантирует, что я приснюсь леди Мюри, – запротестовал Малкулинус.

– Обязательно приснишься, – заверила брата Лауда. – У меня есть одурманивающее средство. Я подсыплю его в еду, от чего леди Мюри впадет в полудрему и придет в себя только утром. Ты проскользнешь в ее комнату посреди ночи, пошумишь немного или даже тряхнешь за плечо, если понадобится разбудить ее. Знаешь, я советую тебе, – сказала Лауда во внезапном порыве вдохновения, – поцеловать ее. Когда она откроет глаза, то увидит тебя и…

– И немедленно позовет стражу, – с несчастным видом сказал Малкулинус. – Ты что, с ума сошла? Ты хочешь, чтобы меня четвертовали за невиданную дерзость?

– Нет, не хочу, – раздраженно ответила Лауда. – Разве ты не слышал, что я сказала? Я дам ей одурманивающее зелье, чтобы она всю ночь провела в полудреме. Леди Мюри не будет звать охранников, она проснется, увидит тебя и тут же снова заснет. Но утром вспомнит, что видела твое лицо, и решит, что ей приснился мужчина, за которого она должна выйти замуж.

– О… Я наконец понял, – сказал Малкулинус и задумчиво пробормотал: – Может, и получится.

– Конечно, получится, – уверенно заявила Лауда. – А теперь пойдем, я должна послать служанку за травами, которые мне нужны для дурманящего зелья.

Послышался шелест листьев, и пара удалилась.

– Мы должны им помешать, – сказал Осгуд. – Они хотят обманом принудить бедную девушку выйти замуж за этого идиота в павлиньих перьях!

Балан хмыкнул, обдумывая то, что услышал.

– Нет, мы не можем этого допустить! – горячился Осгуд. – Что мы предпримем?

Балан помолчал еще мгновение, а затем покачал головой.

– Ничего.

– Ничего? – удивился кузен.

– Нам ничего не нужно делать, – заявил Балан с задумчивым видом. – Леди Мюри убедила весь двор в том, что она вздорное избалованное дитя. Но эта девушка не настолько глупа, чтобы верить во всякую чушь. Неужели ты думаешь, она станет есть тухлятину в канун дня святой Агнессы и ждать, что ночью ей приснится мужчина, который станет ее мужем? Пусть эта парочка осуществляет свой план; я уверен, он не сработает.

– Завидую твоей уверенности, Балан, – с мрачным видом сказал Осгуд. – Но если леди Мюри действительно окажется суеверной и у Лауды все получится, вина за несчастную судьбу ни в чем не повинной девушки ляжет на тебя. Потому что ты знал о кознях Лауды, но ничего не сделал, чтобы предотвратить беду.

Балан крепко задумался над словами кузена. Нельзя было недооценивать опасность. Мюри, конечно, умна. Тот факт, что она одурачила весь двор, говорил о многом. Но совсем недавно Балан своими ушами слышал из ее уст утверждение, что увидеть двух черных дроздов на ветке – хорошая примета. А что, если, несмотря на свой интеллект, эта девушка действительно суеверна? Вдобавок ко всему Лауда была на редкость хитроумной, коварной и изворотливой женщиной. С ней было опасно иметь дело. Она могла уговорить Мюри совершить перед сном этот обряд либо в шутку, либо просто для того, чтобы доказать его неэффективность. И если Мюри примет зелье, план Лауды может сработать.

– Ну хорошо, – наконец промолвил Балан. – Давай сегодня вечером за ужином постараемся узнать, убедила ее Лауда или нет. Если ей это удастся, мы вмешаемся.

– Отлично, – с облегчением выдохнул Осгуд и сказал с усмешкой: – Давай я отвлеку Малкулинуса, а ты проберешься в комнату Мюри и разбудишь ее, чтобы она увидела твое лицо.

Балан раздраженно посмотрел на него.

– Я не буду этого делать.

– Но почему? Это помогло бы тебе жениться на леди Мюри, и она была бы с тобой куда более счастлива, чем с Малкулинусом. Рискну предположить, что ты был бы для нее лучшим мужем среди всех молодых дворян, которые сейчас гостят в замке. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы с уверенностью сказать, что ты будешь верным и добрым супругом.

– Я хочу помешать Малкулинусу совершить дурной поступок не для того, чтобы самому обмануть леди Мюри, – твердо сказал Балан.

Осгуд издал сдавленный вздох и покачал головой.

– Ты отворачиваешься от удачи, которая сама идет тебе в руки, Балан. Будет чудом, если мы в конце концов все же женим тебя хоть на ком-то.

– Хорошо, а теперь время обедать, сейчас уже далеко за полдень. После всех этих подслушиваний и интриг у меня разыгрался зверский аппетит. Давай поедем в город и найдем где перекусить.

– Утка просто восхитительна, – заметила Эмили.

– Ага, – пробормотала Мюри.

– Тогда почему ты ничего не ешь? – удивленно спросила Эмили.

– Что ты сказала? – Мюри в замешательстве взглянула на подругу и опустила глаза. Перед ней стоял поднос с нетронутой едой. Сделав глубокий вдох, она призналась: – Я задумалась.

– Тебе не дают покоя мысли о женихе, – сказала Эмили. – Ты не знаешь, кого тебе выбрать, и мучаешься.

– К замужеству надо подходить серьезно, – заметила Мюри. – Ведь мне предстоит провести остаток жизни с тем, кого я выберу… Я должна буду лечь с ним в постель, родить ему детей… – Она с беспомощным видом пожала плечами. – Что, если я выберу не того?

– Ничего не бойся, я помогу тебе, – с усмешкой сказала Эмили и добавила серьезным тоном: – Давай подумаем, кому бы ты отдала предпочтение. Кто-то из неженатых дворян вызывает у тебя хоть какую-то симпатию? Может быть, ты кого-то особо выделяешь?

Мюри на минуту задумалась и, пожав плечами, призналась:

– Нет, для меня все на одно лицо. Я так долго не желала сближаться с придворными, избегала общения с ними, что толком никого не знаю при дворе, в том числе и неженатых мужчин.

– Что ж, – рассудительно сказала Эмили, – тогда тебе придется познакомиться с ними поближе. Здесь, при дворе, много мужчин со красивыми лицами, изысканными манерами и набитыми золотом кошельками.

Мюри отмахнулась от нее.

– Какая разница, красивое лицо у мужчины или нет? За привлекательной внешностью может скрываться жестокий нрав, что я не раз видела за эти годы при дворе. Что касается богатства, то я в нем не нуждаюсь. Родители оставили мне в наследство большое состояние. Манеры хороши, но они не смогут уберечь тебя от бед в трудные времена.

– Тогда о каком муже ты мечтаешь? – с любопытством спросила Эмили.

– О… – промолвила Мюри, устремив взгляд вдаль. – Я бы хотела, чтобы он был добрым и чутким с теми, кто слабее него… И умным – это самое главное. С глупым человеком я бы никогда не смогла найти общий язык. И еще мой муж должен быть сильным, я хочу, чтобы он защищал нашу землю, если разразится война. Я вижу его добрым господином, который знает, как управлять своими владениями и сделать так, чтобы народ процветал.

Мюри замолчала, и Эмили похлопала ее по руке.

– Ты перечислила прекрасные качества, и я уверена, что мы найдем дворянина, которой в полной мере соответствует им.

– А почему бы вам не попросить о помощи святую Агнессу?

Мюри удивленно повернулась к женщине, сидевшей за столом по левую руку от нее. Это была леди Лауда Олдос. Как правило, она не обращала внимания на Мюри, во всяком случае, последние пять или шесть лет – с тех пор, как леди Лауда покинула двор и вернулась в родовое гнездо. В королевском замке она бывала теперь лишь наездами. До этого Лауда была одной из самых жестоких мучительниц Мюри. Вот почему та удивилась, обнаружив, что этим вечером леди Лауда села за стол рядом с ней.

Несмотря на то что обе они повзрослели, Мюри все же невольно напряглась в ожидании словесных оскорблений, которыми осыпала ее Лауда, когда они были детьми. Однако, к огромному ее облегчению, леди Олдос не стала нападать на нее. Более того, в начале ужина она улыбнулась Мюри, пожелала доброго вечера и принялась за трапезу, не произнеся больше ни слова… И вот теперь Лауда неожиданно снова заговорила.

– Простите? – промолвила Эмили с недоверчивой улыбкой, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть на соседку Мюри. – Вы что-то сказали о помощи, которую может оказать святая Агнесса?

– Да. – Лауда сконфуженно рассмеялась. – Впрочем, все это глупости, не берите в голову. Не обращайте внимания на мои слова.

– О нет, – улыбнувшись, поспешно сказала Мюри. – Вы меня заинтриговали. Расскажите, что вы имели в виду.

Лауда с очевидным смущением поерзала на стуле, а затем снова заговорила:

– Я услышала, что вы озабочены выбором мужа, и вспомнила одно старое поверье, связанное с кануном дня святой Агнессы.

– И что же это за поверье? – с интересом спросила Мюри.

– Говорят, – заговорщицки наклонившись к ней, сказала Лауда, – если будешь поститься весь день в канун святой Агнессы, то ночью тебе приснится мужчина, которому суждено стать твоим мужем.

Мюри и Эмили изумленно уставились на нее, и леди Олдос снова смущенно рассмеялась, пожав плечами.

– Это, конечно, глупое суеверие, я знаю, но как было бы чудесно, если бы оно оказалось правдой! – Лауда вздохнула. – Я нахожусь в том же положении, что и вы, леди Мюри. Моего жениха свела в могилу чума, и отец хочет, чтобы я выбрала жениха, пока мы находимся здесь, при дворе, но… – Она обвела взглядом переполненный зал. – Тут так много мужчин, и я почти никого из них не знаю. Мне очень трудно сделать выбор!

– Да, сделать выбор очень непросто, – согласилась Мюри.

Она была несколько удивлена тем, что у нее есть нечто общее с Лаудой, с которой они не ладили в детстве.

– Конечно, ведь он повлияет на всю нашу жизнь, – промолвила Лауда и сухо добавила: – Что касается меня, то я упустила возможность обратиться к святой Агнессе за помощью. Я не сразу вспомнила о поверье и поэтому не постилась сегодня.

Мюри слабо улыбнулась, решив, что было бы неплохо проверить действенность старинного обряда. Нет, она не полагалась, принимая решения, исключительно на помощь высших сил, однако поддержка святых в деле выбора жениха, на ее взгляд, была бы нелишней.

– Вообще-то, Лауда, ты еще не упустила свой шанс, – внезапно произнес Малкулинус, сидевший рядом с сестрой. – Говорят, что если девушке не удалось весь день держать пост, то для нее еще не все потеряно. Она может съесть перед сном какие-нибудь испорченные продукты – гнилые или протухшие, – и тогда ей приснится мужчина, за которого она выйдет замуж. Сделай это – и узнаешь, истинно ли поверье.

– Ты это серьезно, Малкулинус? – с неуверенным видом спросила Лауда. – Или шутишь?

– Ваш брат прав, леди Лауда, – заявила Эмили, и Мюри с удивлением взглянула на нее. – Теперь я припоминаю, что тоже слышала когда-то об этом поверье. Если не ошибаюсь, в нем рекомендовалось съесть перед сном кусочек тухлого мяса.

– Ну вот, все правильно! – радостно воскликнула Лауда, одарив Мюри улыбкой. – У вас есть возможность проверить действенность старинного обряда.

Мюри неуверенно прикусила губу. Голодать весь день – это одно, а вот есть на ночь тухлое мясо – совсем другое. Мюри передернула плечами от отвращения, ей очень не нравилась эта затея.

– Почему бы вам самой не совершить этот обряд сегодня вечером, леди Лауда? – поморщившись, спросила она. – И если он приведет к нужному результату, завтра я последую вашему примеру.

– Результат будет, только если совершить обряд в канун дня святой Агнессы, – покачав головой, напомнила Лауда. – Боюсь, вам придется выполнить все его предписания не откладывая, сегодня вечером.

– А как же вы? – спросила Эмили и, увидев, что Лауда с тревогой и недоумением смотрит на нее, напомнила: – Вы сказали, что тоже ищете мужа.

– О, я не думаю… – быстро начала Лауда, но Малкулинус перебил ее:

– Конечно, моя сестра тоже совершит обряд. Кстати, вы с Лаудой можете сделать это вместе. – Поймав на себе колючий взгляд сестры, Малкулинус обратился к ней, пожав плечами: – Ты же должна выбрать себе мужа, сестра, а Мюри не хочет совершать обряд в одиночестве. Может быть, во сне вы обе получите ответ на важный для вас вопрос.

Лауда нахмурилась, но промолчала.

– Мне, конечно, было бы приятно получить помощь от святой Агнессы, – пробормотала Мюри, – но я не уверена, что готова для этого есть тухлое мясо…

– О нет, не надо рисковать своим здоровьем! – с наигранным беспокойством воскликнула Лауда. – Простите, что я напомнила вам об этом странном поверье. Ваш желудок, несомненно, слишком нежен, чтобы проводить над ним подобные опыты. Думаю, я сама совершу необходимый обряд и проверю его действенность.

Мюри не понравилось, что Лауда считает ее слабее себя. Она не желала ни в чем уступать ей.

– Мой желудок не нежнее, чем у других, – возразила она.

– Тогда, может быть, вы боитесь? – осторожно предположила Лауда.

– Я ничего не боюсь! – нахмурившись, заявила Мюри.

– Хорошо. В таком случае давайте совершим обряд вместе.

– Вот и отлично! – радостно воскликнул Малкулинус. – Как это здорово! Я буду с нетерпением ждать утра, чтобы услышать результаты.

– Но… – попыталась протестовать Мюри. Ей не хотелось, чтобы ее слова были восприняты как согласие.

У нее не было ни малейшего желания есть тухлое мясо или что-нибудь в этом роде даже ради того, чтобы получить ответ на вопрос, кто станет ее мужем.

– Вот и хорошо, – прервала размышления Мюри леди Лауда, поднимаясь из-за стола. – Я прямо сейчас пойду к королевскому повару и попрошу его приготовить для нас что-нибудь из испорченного мяса. В кухне наверняка завалялось такое. Надеюсь, он будет настолько любезен, что приготовит его с добавлением специй и ароматных трав, чтобы сделать более съедобным.

– Нет, леди Лауда, я… – пыталась возразить Мюри, но Лауда уже ушла.

Проводив ее взглядом, Мюри с легким вздохом откинулась на спинку стула.

– Надеюсь, ты не собираешься заниматься всем этим вздором? – прошептала Эмили ей на ухо. – Я думала, все это шутка. Ты же не веришь в подобные бредни?

– Конечно нет, – заверила Мюри подругу. – Как только Лауда вернется, я скажу ей, что пошутила.

– Отлично! – промолвила Эмили. – Я не хочу обижать святую Агнессу, но есть тухлое мясо ради каких-то глупых суеверий крайне опасно для здоровья.

Мюри кивнула и вернулась к трапезе. Однако у нее пропал аппетит, и она лишь вяло ковырялась в тарелке. Вскоре Мюри поймала себя на том, что постоянно поглядывает на двери, ожидая возвращения Лауды.

Ужин уже закончился, и все начали подниматься из-за столов, когда Лауда наконец снова появилась в большом зале. Мюри приготовилась вежливо, но твердо объяснить ей, что не намерена участвовать в обряде, но Лауда не дала ей даже рта открыть.

– О, простите, что я задержалась, – затараторила она. – Королевский повар не сразу откликнулся на мою просьбу, мне пришлось ждать, пока он освободится. А потом он, казалось, целую вечность искал что-нибудь подходящее для приготовления нужного нам блюда. Я сгорала от нетерпения, но не могла ничего поделать. И вот, смотрите, что я принесла.

С легким смешком Лауда положила два кусочка мяса на небольшую оловянную тарелку. Мюри с отвращением посмотрела на них и покачала головой. На лице Лауды отразилась тревога.

– Вы же не откажетесь от своих намерений после того, как я приложила неимоверные усилия, чтобы раздобыть мясо?

– Простите, Лауда, – с виноватым видом промолвила Мюри, – но я с самого начала не…

– У вас не хватило смелости, – разочарованно вздохнула Лауда. – Ну что ж, все понятно. У вас никогда не было стержня. Вы так и остались жалким избалованным ребенком!

Мюри резко встала, открыв рот, чтобы осадить Лауду, но, поймав на себе жадные взоры тех, кто ждал скандала, сдержалась. С детства она старалась дать отпор всем, кто нападал на нее при дворе. Осиротевшая Мюри была грустным, одиноким ребенком, потерянным в этом жестоком мире и нуждавшимся в друзьях, сочувствии и привязанности. Но в королевском замке она оказалась мишенью для нападок. Сверстницы, заметив, что Мюри тоскует по умершим родителям, восприняли это как слабость и кружили поблизости, словно стая волков, готовых наброситься на свою жертву. Все последующие годы ей пришлось воевать с придворными, находясь с ними в постоянных конфликтах. Через полгода после переезда в королевский замок Мюри поняла, что глубоко несчастна. Ей хотелось умереть, отправиться на небо туда, где ее ждали любящие родители.

Если бы в тот момент при дворе не появилась Эмили, вся эта история плохо бы закончилась. К счастью, Эмили дала ей хороший совет, который, по существу, спас Мюри от множества бед. С тех пор в любой конфликтной ситуации Мюри разражалась громкими рыданиями, и противники, оторопев, обычно отступали, оставляя ее в покое.

Дополнительным преимуществом было то, что вопли Мюри казались королеве настолько утомительными, что она предпочитала держать крестницу короля подальше от себя. Это позволяло Мюри уединяться, закрываться в библиотеке, чтобы читать книги и заниматься своими любимыми делами.

Правда, из-за того, что она всех раздражала и не годилась ни для игр, ни для общения со сверстницами, ее прозвали при дворе Негодницей. В юности Мюри думала, что лучше носить такое прозвище, чем подвергаться постоянным нападкам. Однако теперь ей не хотелось мириться с ним, ее гордость была уязвлена. Она стремилась выйти замуж и хотела, чтобы муж уважал ее. Она считала, что – несмотря на заверения Эмили – обидное прозвище подорвет ее шансы на счастливое замужество. Мюри хотела, чтобы о нем все забыли.

С мрачным выражением лица она протянула руку.

– Дайте мне то, что вы принесли.

Лауда протянула ей один кусочек мяса, и Мюри, отправив его в рот, поморщилась от отвратительного вкуса. Приправа, которую использовал повар, чтобы заглушить неприятный запах тухлятины, была горькой и противной. Мюри чуть не выплюнула мясо, но, сделав над собой усилие, сдержалась, прожевала и проглотила его. Помолчав, она взглянула на второй кусочек и приподняла бровь.

– Ну, что же вы? – спросила она.

Лауда улыбнулась и съела мясо.

– Вот и все, – сказал Малкулинус с широкой улыбкой. В душе он радовался, что не ему пришлось есть тухлятину. – Я буду с нетерпением ждать утра, чтобы узнать, кто вам приснился. Могу я пожелать вам сладких снов?

– С тобой все в порядке? – спросила Эмили, когда они шли по коридору к своим комнатам. – Ты постоянно потираешь живот. Тебя поташнивает?

– Немного, – морщась, призналась Мюри.

Эмили покачала головой, с досадой глядя на подругу.

– Ума не приложу, зачем ты ела это противное мясо. Ты ведь понимаешь, что поверья – это полная чепуха?

– Конечно, понимаю, – пробормотала Мюри.

– Перестань, не притворяйся, я слишком хорошо тебя знаю. Ты суеверная и наверняка ждешь теперь, что тебе приснится мужчина, которому суждено стать твоим мужем. Я надеялась, что необходимость есть тухлое мясо поумерит твой пыл, но тебя и это не остановило!

Мюри не стала спорить с подругой. Она действительно чувствовала себя неважно. В животе у нее бурлило, а голова туманилась.

– Испорченное мясо не желает усваиваться, да? – с беспокойством спросила Эмили, наблюдая, как Мюри потирает живот. – Противно было?

– Очень, – призналась Мюри и, слабо улыбнувшись, добавила: – Во всех отношениях. Особенно на вкус.

– Хм. Это не удивительно, – заметила Эмили, не сводя с Мюри тревожного взгляда.

– Вот мы и пришли, – сказала Мюри.

Эмили остановилась у двери в свою комнату и помедлила.

– Хочешь, я немного посижу у тебя? Мне хочется убедиться, что с тобой все в порядке.

– Не говори глупостей, – мягко сказала Мюри, тронутая заботой подруги. Эмили всегда была чутким, внимательным человеком. – Реджинальд будет волноваться, если, вернувшись, обнаружит, что ты пропала. Не беспокойся, со мной все будет в порядке! Я сразу лягу спать… Надеюсь, мне приснятся сладкие сны. Было бы обидно съесть это мерзкое мясо и не получить за это никакого вознаграждения.

Эмили вздохнула.

– Хорошо, но пусть Сесиль спит в твоей комнате, и скажи ей, чтобы она сразу же пришла за мной, если ты почувствуешь себя хуже, – велела она.

Мюри молча улыбнулась, не желая давать обещания, которого не собиралась выполнять. Она, конечно же, не позволит горничной спать в ее комнате. Чтобы Эмили не догадалась взять с нее честное слово, Мюри стала поспешно прощаться.

– Ты не хочешь пожелать мне сладких снов?

Эмили, усмехнувшись, покачала головой.

– Желаю тебе сладких снов, дорогая.

– Спасибо.

Эмили обняла ее.

– Я знаю, что порой случаются странные вещи, – сказала она. – Возможно, Малкулинус прав и твое наитие, освобожденное от оков разума, ночью даст ответ на волнующие тебя вопросы.

– Надеюсь на это, – пробормотала Мюри. – Приятных снов, Эмили.

– И тебе, – ответила леди Рейнард и, открыв дверь в свою комнату, проскользнула внутрь.

Мюри поморщилась от этих слов и повернулась, чтобы пройти по коридору в свою спальню. Ей казалось сомнительным, что она вообще заснет сегодня ночью.

Ее желудок бурно протестовал против съеденного тухлого мяса. Вдобавок к тому была совершенно измотана и едва держалась на ногах. Мюри не понимала, что с ней происходит. Она ведь едва пригубила бокал с вином, которое так щедро лилось сегодня вечером за ужином, но голова кружилась, словно в дурмане.

– Добрый вечер, миледи, – с широкой улыбкой приветствовала свою госпожу служанка, спрыгнув с подоконника, где сидела, штопая нижнюю юбку. Отложив рукоделье в сторону, Сесиль поспешила к Мюри, которая, войдя в комнату, закрыла за собой дверь. – Вы хорошо провели вечер?

– Не совсем, – устало призналась Мюри.

– О, как жаль… – промолвила Сесиль, помогая ей раздеться.

Мюри, помолчав, спросила:

– Скажи, Сесиль, ты когда-нибудь слышала о народном поверье, связанном с кануном святой Агнессы? Что-то о снах…

– В которых девушка может увидеть своего будущего мужа? – кивнув, закончила за нее Сесиль. – Да, слышала. Моя сестра испробовала это на себе.

– Правда? – с живым интересом спросила Мюри. – И чем закончился ее опыт?

– Ей приснился незнакомец, которого она встретила неделю спустя, и через полгода они сыграли свадьбу, – рассказала служанка.

– Правда? – Мюри улыбнулась, надеясь, что, в конце концов, не зря мается расстройством желудка.

– Так все и было, миледи, клянусь вам.

Расстегнув платье, Сесиль помогла Мюри выскользнуть из него, а потом сняла с нее камизу – длинную нижнюю рубашку.

– А ты сама когда-нибудь пробовала увидеть во сне суженого? – спросила Мюри, подходя к тазу с водой, стоявшему на тумбочке у кровати.

Опустив мягкую тряпицу в воду комнатной температуры, она выжала ее и стала обтираться.

– Да, – медленно произнесла девушка.

– И он тебе приснился?

– Нет. Во всяком случае, я не помню, чтобы мне что-то приснилось. – Сесиль грустно улыбнулась, убирая платье своей госпожи. – Хотя это было много лет назад, но я все еще не замужем. Наверное, мужчина никогда не обратит на меня внимания, потому я никого и не увидела.

– О, я уверена, это не так, – поспешно сказала Мюри. – Тебе еще повезет.

Сесиль прибыла вместе с ней ко двору после смерти родителей Мюри десять лет назад и сейчас уже считалась старой девой. Возможно, Сесиль действительно никогда не выйдет замуж. Нахмурившись, Мюри провела влажной тряпицей по лицу и рукам, а затем надела свежую камизу, которую подала ей Сесиль.

– Будут ли еще какие-нибудь распоряжения, миледи? – спросила Сесиль, когда Мюри легла в постель.

– Нет. Спасибо, можешь идти, Сесиль, – устало пробормотала она.

– Тогда спокойной ночи, миледи. Приятных снов.

Мюри, вздрогнув, посмотрела на дверь, но та уже закрывалась за служанкой.

– Сладких снов, – пробормотала она с легким вздохом, поворачиваясь на бок в надежде облегчить неприятные ощущения в желудке.

Как было бы чудесно, если бы ее мечты сбылись! Мюри действительно хотела выйти замуж, и тому были свои причины. Выйдя замуж, она уехала бы в свой собственный дом, где ей не пришлось бы общаться с жестокими и алчными придворными. Она родила бы детей… Мюри недавно поймала себя на мысли о том, что страстно желает ребенка, которого она любила бы так же сильно, как любили ее саму родители.

К сожалению, сосредоточившись на мыслях о детях и плане, как заставить короля и королеву согласиться на ее брак, Мюри упустила один важный момент: она совершенно не подумала о том, кто станет ее мужем. Честно говоря, она предполагала, что король сам выберет ей супруга. Но теперь, когда выбор предоставлен ей, Мюри совсем растерялась. Она боялась ошибиться. А что, если она по глупости и наивности выйдет замуж за жестокого подлого человека?

Вздохнув, Мюри снова перевернулась на спину. Как хорошо было бы, если бы святая Агнесса действительно послала ей вещий сон и Мюри увидела бы своего суженого! Однако она опасалась, что расстройство желудка помешает ей заснуть.

Как только эта мысль пришла ей в голову, Мюри начала дремать, ее глаза стали слипаться, и она погрузилась в сон.

– Где же он ходит? – нетерпеливо пробормотал Осгуд.

Балан пожал плечами. За ужином им удалось занять места неподалеку от Лауды и Мюри, и они слышали их разговор. Поняв, что Мюри согласилась совершить обряд в канун святой Агнессы, кузены решили вмешаться. Они весь вечер не выпускали Мюри из виду, а потом последовали за ней и Эмили наверх. И вот теперь кузены прятались за портьерами в оконной нише коридора неподалеку от покоев Мюри, поджидая Малкулинуса.

– Боже милостивый, неужели он появится только на рассвете? – с досадой предположил Осгуд.

– Вряд ли, – заявил Балан. – Он же знает, что действие дурманящих трав, которыми Лауда приправила мясо, может ослабеть через пару часов.

– Точно, – согласился Осгуд. – Кстати, думаю, после того, как ты остановишь Малкулинуса, тебе стоит заглянуть в комнату Мюри и убедиться, что снадобья не причинили ей вреда.

– Нет, – прорычал Балан. – Я не собираюсь входить к ней и показываться ей на глаза.

– Но почему? Если Мюри увидит тебя якобы во сне, то наверняка согласится стать твоей женой, и ваш брак спасет Гейнор. Этой зимой многие его обитатели умрут с голоду, если мы не раздобудем денег. Мюри и без всяких поверий выбрала бы в мужья тебя, если бы лучше узнала. Ты слишком застенчив, Балан, в этом все дело…

– Застенчив? – с недоумением переспросил Балан. – Я бы так не сказал.

Осгуд фыркнул.

– Балан, я знаю тебя всю свою жизнь. Ты до того застенчив, что избегаешь общения с женщинами. Я никогда не видел, чтобы ты беседовал с ними! Только не говори, что ты без проблем общаешься с теми девицами, которые обычно следуют за войском в обозе, – им и говорить ничего не надо. Я имею в виду леди!

Балан пожал плечами.

– Я не разговариваю с женщинами, потому что мне нечего им сказать.

– Чушь собачья, – возразил Осгуд. – Ты просто застенчивый… Но я могу помочь тебе. Ты, наверное, заметил, что я пользуюсь большим успехом у дам. Если хочешь, я научу тебя, как ухаживать за ними, как произвести впечатление и…

– Осгуд, – перебил его Балан, – я не думаю, что навыки, которые ты используешь, чтобы охмурить служанок в трактирах, сослужат мне добрую службу в отношениях с леди Мюри.

– Женщины есть женщины, кузен, – заметил Осгуд. – Будь то леди или трактирная служанка, им всем нравится, когда ими восхищаются и говорят, что они особенные. Если бы ты просто зашел в спальню леди Мюри и…

– Нет, – отрезал Балан.

– Ну, пожалуйста. Что тебе стоит…

– Нет, – твердо повторил Балан и добавил: – Ты не уговоришь меня воспользоваться уловкой Малкулинуса и показаться на глаза леди Мюри, Осгуд, что бы ты ни говорил и к каким бы доводам ни прибегал. Забудь об этом!

– Ладно, ладно, не горячись, – примирительным тоном произнес кузен. – Я просто подумал… Слушай, это не он?

Балан посмотрел в сторону лестничной площадки, откуда, по его расчетам, должен был появиться Малкулинус, но там никого не было. Нахмурившись, он посмотрел в другую сторону и замер, увидев Малкулинуса в дверях комнаты, расположенной неподалеку от спальни Мюри.

Его одежда была измята, волосы растрепаны, он страстно целовал какую-то женщину.

– По-моему, это леди Джейн, – промолвил Осгуд и, прежде чем Балан успел ответить, добавил: – Судя по всему, слухи о ней были верны, у нее действительно есть тайный любовник. Интересно, а то, что говорят о ее беременности, тоже правда?

Балан хмыкнул.

– Малкулинус, похоже, решил отказаться от своего плана, – предположил Осгуд.

– Леди Джейн почти так же богата, как и леди Мюри.

– Богатство Малкулинуса не волнует, – напомнил Осгуд. – Леди Джейн – дама с хорошей репутацией… Ну, если не считать того факта, что она легла с ним в постель до свадьбы. Неужели Малкулинус настолько подлый, что отправится в спальню леди Мюри прямо из объятий своей любовницы?

Балан ничего не ответил. Малкулинус тем временем развернул леди Джейн, втолкнул ее обратно в комнату и, игриво хлопнув по ягодицам, закрыл дверь. Несколько мгновений он стоял не шевелясь, словно хотел убедиться, что леди Джейн не откроет дверь, а затем направился по коридору, на ходу поправляя одежду и приглаживая волосы.

Балан вдруг подумал, что Осгуд, возможно, прав и Малкулинус пройдет мимо комнаты Мюри, но он ошибался. Малкулинус с вороватым видом огляделся, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, а затем осторожно приоткрыл дверь и проскользнул в спальню королевской крестницы.

– Сделай же что-нибудь, – прошипел Осгуд.

Балан вышел из-за портьеры и бросился бегом по коридору.

Глава 3

Балану удалось приоткрыть дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть в комнату, не привлекая внимания соперника. Бесшумно прикрыв ее, он остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте.

Угасающее пламя в камине давало мало света. Тем не менее Балан разглядел, что Малкулинус стоит у кровати и осторожно трясет Мюри за плечо, пытаясь разбудить ее.

– Мюри! Просыпайся, – шептал Малкулинус, однако девушка не шевелилась. – Лауда, вероятно, переборщила с дурманящими травами… Тогда, может быть, поцелуй разбудит тебя?

На скулах Балана заходили желваки при мысли, что этот презренный пес прижмет свои губы к губам Мюри. Он схватил статуэтку со столика у двери и быстро подкрался к Малкулинусу сзади.

Хотя Балан старался двигаться тихо, он все же каким-то образом выдал себя. Малкулинус бросил взгляд через плечо как раз в тот момент, когда Балан оказался у него за спиной. Недолго думая, Балан, размахнувшись, ударил соперника статуэткой по голове.

Глухой звук удара нарушил тишину комнаты. Малкулинус со стоном повалился на пол. Однако этот шум так и не разбудил Мюри.

Камин горел с другой стороны кровати, отбрасывая тени. Балан хотел схватить потерявшего сознание Малкулинуса за ноги и выволочить его из спальни, но остановился, когда его взгляд упал на женщину, спящую в постели. Мюри показалась ему красивой еще днем, когда он видел ее в пиршественном зале, но при свете камина она выглядела еще более прекрасной. В полутемной комнате ее лицо казалось безмятежным и загадочным, а слабый отблеск пламени придавал золотистым волосам дивный оттенок.

Должно быть, Мюри спала беспокойно и металась во сне, потому как, сбросив с себя простыни и меховое одеяло, лежала теперь в одной тонкой камизе, подол которой сбился у бедер. В тусклом свете ее ноги казались алебастровыми.

Взгляд Балана скользнул по округлым бедрам Мюри, мягкой выпуклости ее живота, а затем по вырезу камизы. Тесемки на вороте развязались, и ткань сползла, обнажив верхнюю часть груди. Балан долго любовался ею. Если бы он наклонился и чуть-чуть сдвинул ткань, то увидел бы ее сосок. От этой мысли Балана бросило в жар, он облизнул губы, стараясь запечатлеть образ красавицы в памяти, чтобы позже воссоздавать его в своем воображении. Балан не знал, как долго простоял у кровати, но понял, что прошло много времени, когда услышал стоны, доносившиеся с пола.

Бросив сердитый взгляд на Малкулинуса, который посмел отвлечь его от дивного зрелища, Балан опустился на колени и занес кулак над головой соперника, собираясь снова ударить его, чтобы тот больше не шумел. Однако в этот момент Малкулинус завизжал, как свинья на бойне.

Выругавшись про себя, Балан врезал ему, и Малкулинус лишился чувств. Балан с беспокойством взглянул на кровать и застыл, увидев, что крик разбудил Мюри. Она, лежа на краю кровати и сонно моргая, смотрела на него, стоявшего на коленях в полутьме.

– Кто вы? – в замешательстве спросила Мюри. У нее слипались глаза, и было видно, что она еще не совсем проснулась. – Вы мой муж?

Балан поколебался, испытывая сильное искушение воспользоваться ситуацией и сказать «да». Однако если бы он это сделал, то был бы ничем не лучше человека, лежавшего сейчас на полу у его колен.

Проклиная свою совестливость, он буркнул:

– Нет.

– Кто же вы тогда? – спросила она с недоумением.

– Никто, – заявил Балан. – Меня здесь нет.

– Как это – нет? – в замешательстве спросила Мюри.

– Вот так. Ты спишь. Успокойся и спи дальше, – приказал Балан.

Она ненадолго задумалась, а затем, казалось, ее осенило.

– Ах да, конечно. Вы еще не мой муж. Вы мой суженый.

Глаза Балана расширились от тревоги. О, это было так неправильно! Теперь Мюри думала, что он… что она… Черт возьми!

Балан сжал зубы, не зная, как исправить положение, но понимая, что должен что-то сделать. Поколебавшись, Балан придвинулся на коленях поближе к кровати, а затем приподнялся, чтобы посмотреть на Мюри сверху вниз. Она последовала его приказу, снова улеглась на спину и, по-видимому, быстро заснула. Его взгляд скользнул по ее рубашке, и Балан заметил, что в вырезе теперь был виден сосок.

Пришлось задержать дыхание и крепко сжать кулаки, чтобы не поддаться искушению и не потянуться к девушке. «Боже, чем я заслужил все эти испытания, свалившиеся мне на голову?» – подумал он.

Во-первых, на его землях многих жителей свела в могилу чума. Хотя, конечно, «черная смерть», как ее называли, уничтожила половину населения Англии, поэтому разразившийся мор нельзя было расценивать как испытание, посланное ему лично.

Однако в отличие от многих других поместий Гейнор не смог восстановиться после чумы. А потом умер отец Балана, и бремя забот о замке легло на его плечи… И вот теперь это страшное искушение.

С губ Мюри сорвался тихий вздох, и она пошевелилась. При этом камиза сползла с ее плеча, и обнажилась округлая, упругая, манящая грудь девушки.

– Черт, – выдохнул Балан.

Он совсем растерялся от этого зрелища, не зная, что делать дальше. Подумав мгновение, мудро ли поступает, Балан протянул руку, чтобы прикрыть ее грудь рубашкой. Но для этого ему понадобились обе руки: одной нужно было приподнять грудь, а другой оттягивать ткань камизы. Но тут Мюри застонала и выгнулась навстречу его прикосновению. Балан замер.

Он заметил, что ресницы девушки дрожат и она вот-вот откроет глаза, и сделал единственное, что пришло ему в голову. Он поцеловал Мюри. Балан рассуждал так: он запечатает ей рот поцелуем и не даст закричать от испуга. А пока будет длиться поцелуй, придумает какой-нибудь способ исправить ситуацию.

Рассуждение было явно ошибочным. Если обнаженная грудь Мюри в нескольких дюймах от него всего лишь отвлекала Балана от размышлений, то поцелуй полностью лишил его способности мыслить. Девушка была теплым сонным комочком манящей плоти, ее губы оказались мягкими, податливыми, сладкими как мед. Балан потерял контроль над собой.

Сначала его поцелуй был довольно целомудренным, но, когда она вздохнула и потянулась к нему, он не смог сдержаться и, раздвинув языком ее губы, полностью завладел ими.

Это явно понравилось Мюри. Она глухо застонала, и Балан почувствовал, что ее ручки мягко обхватили его за плечи. Мюри приподнялась на кровати, прижимаясь к нему грудью. Его руки немедленно откликнулись на приглашение, торопясь обнажить то, что до этого он пытался целомудренно прикрыть. Это ему удалось, и Балан нежно сжал упругий холмик в руке. Мюри снова застонала от удовольствия, и это вдохновило Балана на более дерзкие действия. Он хотел было улечься на кровать рядом с девушкой, но тут до его ушей донесся другой стон – низкий и грубый.

Балан совсем забыл, где находится и как сюда попал, поэтому на мгновение растерялся, не понимая, откуда доносится неприятный звук. Однако когда чья-то рука коснулась его лодыжки, он вспомнил события этого вечера. Не отрывая взгляда от припухших губ Мюри, он взмахнул кулаком и ударил приподнявшегося соперника. Судя по всему, Балан угодил Малкулинусу в лоб, и тот снова упал навзничь с тихим стуком.

Балан понимал, что поступает неправильно. Он воспользовался гнусной уловкой Малкулинуса и, по существу, напал на одурманенную каким-то зельем девушку в постели. Последняя мысль была для него как ушат ледяной воды и тут же загасила огонь неистового желания, которое пробудила в нем Мюри.

Балан медленно отстранился от нее. Откинув со лба девушки упавшие локоны, он прошептал:

– Спи.

Мюри разочарованно вздохнула, но тут же снова провалилась в забытье. Похоже, Лауда знала толк в дурманящих травах. Возможно, Мюри все это время находилась в полусне.

Разочарованно вздохнув, Балан поднял с пола обмякшее тело Малкулинуса и взвалил его на плечо. Выпрямившись, он обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на прекрасную Мюри. Ее золотистые волосы разметались по подушке, руки были закинуты за голову, колени полусогнуты, а камиза скорее открывала, чем скрывала ее тело.

Это было зрелище, ради которого Балан отдал бы все на свете. Ах, если бы он мог проснуться утром рядом с этой девушкой!

Решительно повернувшись, он вынес Малкулинуса из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь.

– Что случилось? – вынырнув из темноты, спросил Осгуд. – Она видела его? А тебя? Что…

– Заткнись, – устало велел Балан. – Давай разберемся с этим… – Он искоса посмотрел на не подававшего признаков жизни Малкулинуса, которого нес на плече. – Предлагаю отнести паршивца в его комнату, а потом лечь спать.

Видя, что Балан на взводе, Осгуд впервые в жизни не стал испытывать судьбу и возражать кузену. Он молча последовал за ним в комнату Малкулинуса. К счастью, она была пустой, а постель разобранной. Малкулинус, должно быть, отпустил слугу еще до того, как отправился на свидание в спальню леди Джейн. Балан и Осгуд раздели лорда Олдоса и уложили его в постель в надежде, что утром он ничего не вспомнит и подумает, что вернулся в свою комнату и лег спать самостоятельно.

Балан, конечно, понимал, что утром у Малкулинуса будет раскалываться голова, но его это не заботило. Подлец заслужил хорошую взбучку за свои дешевые махинации.

Мюри проснулась с улыбкой на лице и сладко потянулась в постели. Она чувствовала себя замечательно, потому что ей приснился самый чудесный сон на свете. Ей приснилось, что к ней среди ночи приходил мужчина…

Ей приснился суженый!

Резко сев, Мюри оглядела комнату. Его здесь, конечно, не было, но он ей снился! И казался таким настоящим. Она все еще чувствовала вкус его поцелуев на своих губах и его запах на своем белье…

– О боже, – выдохнула Мюри. В канун святой Агнессы она съела тухлого мяса и увидела во сне мужчину с длинными темными волосами, темными глазами и телом воина.

Ее глаза широко распахнулись, когда она вспомнила прикосновение его губ и рук к своему телу. Если этот мужчина был в реальности хотя бы наполовину так хорош, как в ее снах, Мюри отдала бы все на свете, чтобы встретиться с ним и выйти за него замуж! В супружеской постели им было бы хорошо вдвоем!

Рассмеявшись, Мюри отбросила в сторону меховое одеяло и вскочила с кровати, горя желанием спуститься вниз и позавтракать. Этим утром она была ужасно голодна… Кроме того, она надеялась, что ее будущий муж, возможно, находится при дворе. Мюри не могла дождаться встречи с ним, чтобы узнать его имя, а потом снова поцеловаться с ним. От одной мысли мурашки бежали у нее по коже. Этот поцелуй был…

– Ой! – воскликнула Мюри, отдернув ногу, в которую впилось что-то острое.

Она взглянула на подошву ступни, но на ней не было никаких следов. Потирая больное место, Мюри внимательно осмотрела срезанный камыш, расстеленный у ее кровати, и удивленно подняла брови, заметив что-то блестящее. Это был нательный крестик на золотой цепочке. Мюри случайно наступила на него. Опустив ногу, она наклонилась, чтобы поднять находку. Девушка впервые видела этот крестик, он не принадлежал ни ей, ни ее служанке. Во всяком случае, она никогда не видела его на Сесиль. Мюри повертела крестик в руках, задумчиво покусывая нижнюю губу. Откуда он взялся? Эта мысль обеспокоила Мюри.

Ее отвлек звук отворяемой двери. Повернувшись, Мюри увидела Сесиль, которая осторожно просунула голову в комнату. Заметив свою госпожу, служанка улыбнулась и вошла, неся таз с водой.

– Как вы спали, миледи?

– Хорошо, – коротко ответила Мюри.

Положив крестик на столик у кровати, она последовала за служанкой к окну, где та поставила воду.

– Вам кто-нибудь приснился?

Мюри удивленно посмотрела на горничную. Она помнила, что вечером рассказывала ей о поверье, связанном с кануном дня святой Агнессы. Но Мюри не говорила Сесиль, что ела тухлое мясо, надеясь увидеть во сне будущего мужа.

– Ну, так как? – с любопытством спросила Сесиль и, прищурившись с хитрым выражением лица, внимательно взглянула на госпожу. – Вы ведь совершили обряд, не так ли?

– Совершила, – призналась Мюри, догадавшись, что новость о поступке, на который отважились она и Лауда, вероятно, уже облетела весь двор.

И, судя по всему, распространилась не только среди придворных, но и среди прислуги. Когда Лауда добывала тухлое мясо, на королевской кухне слуги наверняка слышали ее разговор с поваром.

– Вот это да! – взволнованно взвизгнула горничная. – Умоляю, расскажите обо всем. Как он выглядел? Он красивый? Вы его знаете?

– Он был очень красив, – призналась Мюри, и перед ее мысленным взором возникло лицо покорившего ее сердце незнакомца.

У него были правильные черты лица, глубокие карие глаза, прямой нос и нежные губы… Мюри невольно поднесла руку к своим губам при воспоминании об их поцелуе. Картинка, которую она вызвала в памяти, была немного расплывчатой, но Мюри отчетливо помнила чувства, которые испытала, и даже все еще ощущала вкус поцелуя. Хотя теперь, встав с постели, она больше не чувствовала запаха незнакомца. И, вдруг испугавшись, спросила себя: не исчезнут ли все отголоски памяти о нем так же быстро, как он сам?

Мюри надеялась, что нет. Ее никогда раньше не целовали, и это было самое волнующее событие в ее жизни. Она не хотела лишаться живых воспоминаний о незнакомце.

Поймав себя на том, что теребит пальцами верхнюю губу, Мюри убрала руку и начала умываться.

– Я положила крестик на столик у кровати, – пробормотала она. – Пойди-ка проверь, он не твой?

Служанка послушно пересекла комнату и взяла золотой крестик на цепочке.

– Нет, миледи, это не мой крестик.

– Так я и думала, – сказала Мюри с озабоченным выражением лица.

Ей пришла в голову мысль, что крестик, возможно, принадлежит мужчине из ее сна и что он вовсе не был видением, но Мюри не помнила, чтобы на нем было что-то подобное.

– Скорее всего, кто-то из слуг уронил его, когда вчера менял подстилку, – предположила Сесиль. – Или, возможно, крестик еще раньше в камышах запутался.

– Наверное, так и было. – Мюри вздохнула с облегчением, услышав вполне разумное объяснение. – Положи его обратно на стол. Я попрошу Беккера выяснить, не терял ли его кто-нибудь из прислуги.

Сесиль положила крестик на прикроватный столик, выполняя распоряжение госпожи.

– Скажите, миледи, мужчина из вашего сна что-нибудь делал или говорил? – сгорая от любопытства, спросила она.

Рука Мюри с мокрой тряпицей замерла. Ей не хотелось отвечать горничной. Теперь уже она жалела, что разоткровенничалась с ней. Она не желала делиться с кем-либо своими сокровенными переживаниями. Ей хотелось запомнить все, что она видела во сне, и наслаждаться воспоминаниями. Казалось, что если она поделится ими с другими людьми, то воспоминания поблекнут, станут не такими притягательными.

Подняв голову, Мюри заставила себя улыбнуться.

– Нет, ничего, – солгала она. – И это все, что я тебе готова рассказать. Помоги мне одеться! Я умираю с голоду и хочу побыстрее спуститься в большой зал, чтобы позавтракать.

Сесиль была явно разочарована, но воздержалась от дальнейших расспросов и помогла Мюри подготовиться к предстоящему дню, а потом вслед за ней вышла из комнаты, чтобы проводить госпожу вниз.

В этот момент в коридор из своей спальни как раз вышли Эмили и ее муж, лорд Реджинальд Рейнард. Увидев Мюри и ее горничную, они приветливо улыбнулись.

– Доброе утро, Мюри. Надеюсь, ты лучше чувствуешь себя сегодня? – спросила Эмили.

– Да. Спасибо, что поинтересовалась моим здоровьем, – промолвила Мюри, улыбаясь лорду Рейнарду в знак приветствия.

Этот красивый сильный мужчина обожал свою жену и сдувал с нее пылинки. Лучшего мужа для Эмили было трудно придумать. Мюри не могла нарадоваться счастью подруги.

Болтая о том о сем, они спустились в зал, где уже были накрыты столы и слуги разносили еду. Лорд Рейнард провел дам к свободным местам и усадил их. Поцеловав жену в щеку и обещав скоро вернуться, он извинился и отошел, чтобы переговорить с одним из придворных.

Эмили с нежной улыбкой проводила мужа влюбленным взглядом.

– Он увлечен политикой и, боюсь, вернется к столу не раньше, чем завтрак закончится. Так и останется голодным, вот увидишь!

– Ты его не упрекаешь за это? – с интересом спросила Мюри.

– Нет, – смеясь, ответила Эмили. – Мы довольно редко бываем при дворе, и мне нравится видеть, как он оживлен и общителен. Дома Реджинальд не покладая рук работает, особенно с тех пор, как разразилась чума. Я рада, что здесь он немного отвлечется от рутинных дел.

Она озабоченно сдвинула брови, наблюдая, как супруг исчез в толпе.

Мюри кивнула. Замку Рейнард повезло больше, чем многим другим, там от чумы погибло всего лишь несколько человек, но все равно это было ужасно. Мюри переживала за подругу, Реджинальд тоже сильно беспокоился за жену, особенно после того, как узнал, что она ждет ребенка. Если бы он потерял Эмили и свое дитя, это стало бы для него ударом, от которого Реджинальд, возможно, не оправился бы.

– Знаешь, – с улыбкой заявила Эмили, – я думаю, он постоянно куда-то убегает, чтобы дать мне возможность побыть с тобой наедине. Реджинальд знает, как мы близки и с каким нетерпением я всегда жду встречи с тобой.

Мюри широко улыбнулась в ответ на эти слова и обняла беременную подругу.

– И я тоже всегда с нетерпением жду встречи с тобой, дорогая. Ты для меня – самая родная душа.

– О, тише. Не говори так громко. Ты обидишь короля, если он услышит твои слова, – промолвила Эмили.

– Это правда, – согласилась Мюри, озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слышит.

Она действительно не хотела ранить чувства короля. Он был по-своему добр к ней, и Мюри была благодарна ему за это, но король редко оказывался рядом. Она воспринимала его как доброго дядюшку, у которого нет времени возиться с ней, а Эмили была для нее как любимая сестра.

– Ну, как тебе спалось? Ты видела во сне будущего мужа? – с усмешкой спросила Эмили, чтобы сменить тему.

Мюри замешкалась с ответом, но тут вдруг заговорила Сесиль.

– Да, миледи видела во сне настоящего красавца, – выложила она взволновавшую ее новость.

Эмили недоверчиво уставилась на горничную, а затем посмотрела на покрасневшую от смущения Мюри.

– Что такое? А ну, выкладывай!

– О, это был всего лишь сон, – пролепетала Мюри и попыталась сменить тему разговора. – Надеюсь, ты не думаешь, что Реджинальда раздражает наша дружба? Он…

– О нет, не уходи от ответа, – прервала ее Эмили. – Расскажи мне все без утайки! Тебе вправду кто-то приснился?

Мюри, кивнув, заерзала на стуле.

– Это знакомый тебе человек?

Мюри сокрушенно вздохнула.

– Нет, я его не знаю.

– Не знаешь? – недоверчиво переспросила Эмили. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя от удивления. – Но ты успела разглядеть, что он красивый!

– Да, очень, – смущенно подтвердила Мюри.

– А как он выглядел? – спросила Сесиль.

– Опиши его, – поддержала горничную Эмили. – Как он выглядел?

– Ну, у него были очень темные волосы, думаю, черные, точно такие же, как вон у того дворянина! – с изумлением воскликнула Мюри, когда ее взгляд упал на сидевшего за столом мужчину в выцветшем синем дублете.

Мюри как зачарованная уставилась на него широко раскрытыми глазами. Ночью она видела суженого в полутьме, но готова была побиться об заклад, что это был именно он. Его длинные черные волосы казались такими мягкими, когда касались ее щеки. У него был гордый профиль и широкие плечи, которые Мюри обнимала во сне. На ее взгляд, он был великолепен.

– О ком ты говоришь? – спросила Эмили, озираясь по сторонам и стараясь проследить за ошеломленным взглядом Мюри. – Кто это?

– О том мужчине в синем дублете, с темными волосами, сильными широкими плечами и мягкими губами.

– Мягкими губами? – изумилась Эмили и, резко повернув голову, посмотрела на подругу.

– Ну да, у него были мягкие губы, когда он целовал меня во сне, – ответила Мюри на ее немой вопрос и нахмурилась. – Мягкие, но властные.

Эмили не сразу пришла в себя после подобных откровений. Справившись с потрясением, она снова взглянула на мужчину, о котором шла речь.

– Это лорд Гейнор, – сообщила она.

– Гейнор, – мечтательно повторила Мюри, как будто пробуя это имя на вкус.

Ей показалось, что оно превосходно звучит. Имя было сильным и могучим, как и мужчина, который его носил.

– Ты должна все рассказать мне, – потребовала Эмили. – Весь сон – от начала и до конца. Я слушаю!

– Она тебя видела.

– О чем ты? – спросил Балан, когда кузен занял место рядом с ним.

– О леди Мюри. Я проходил по залу мимо нее и леди Рейнард и подслушал их разговор. Леди Мюри говорила, что ты был тем мужчиной, который приснился ей ночью. – Сделав паузу, Осгуд приподнял бровь. – Почему ты не сказал мне, что она видела тебя?

Балан вздохнул.

– Потому что надеялся, что леди Мюри не вспомнит обо мне, когда проснется.

Это не было откровенной ложью. В душе Балана шла борьба. Благородная часть ее искренне надеялась, что Мюри забудет о ночном происшествии. Совесть требовала от Балана, чтобы он завоевывал руку девушки более достойным образом. Другой части, однако, было наплевать, как он добьется ее руки. И, подчиняясь уговорам этой худшей части, Балан страстно мечтал поскорее жениться на Мюри, чтобы иметь возможность заниматься с ней любовью в каждом укромном уголке замка. Хотя, честно говоря, в королевском замке было не так много пригодных для этого укромных уголков.

Осгуд покачал головой.

– Это еще не все, – продолжал он. – Я был не единственным, кто слышал разговор. К леди Эмили и леди Мюри хотела подойти Лауда, но остановилась неподалеку, услышав, о чем они говорят. Было заметно, что она страшно разволновалась, узнав такие новости, и начала метаться по залу, искать кого-то. Я, конечно, последовал за ней.

– Ну, еще бы! – сухо заметил Балан.

Его кузен обожал приключения.

– Оказалось, что Лауда искала брата.

– И что дальше? – с интересом спросил Балан.

– Сейчас они как раз обсуждают события. Видишь? – Осгуд показал пальцем на сидевших поодаль за столом Малкулинуса и его сестру, которая что-то оживленно говорила.

Лауда была явно недовольна. Она повернула голову и посмотрела в их сторону; Малкулинус последовал ее примеру. Балан демонстративно осклабился. Пусть эта парочка знает, что ему известны их планы. Возможно, это остановит их.

– Интересно, они догадываются о том, что происходит? – промолвил Осгуд, наблюдая за Олдосами.

– Скорее всего, да, – пробормотал Балан, когда брат и сестра отвернулись от них и яростно зашептались.

– Они снова что-то замышляют.

– Ага, – раздраженно буркнул Балан. – Хотел бы я знать, о чем они говорят.

– Скоро узнаешь, – с довольным видом заверил его Осгуд и, поймав на себе колючий взгляд кузена, пожал плечами. – Я послал своего пажа шпионить за Олдосами.

Бросив взгляд туда, где сидела коварная парочка, Балан заметил мальчика, слонявшегося неподалеку от них. Через некоторое время он сел, скрестив ноги, на подстилку из камышей и стал играть с собакой. Никто не обращал на него ни малейшего внимания.

Балан улыбнулся.

– Уильям – хороший парнишка.

– Это точно. Он отлично справляется с подобными заданиями. У него прекрасная память. Уильям перескажет мне все, что слышал, слово в слово, когда будет докладывать.

Балан кивнул и хотел уже приняться за трапезу, пододвинув к себе тарелку с хлебом и сыром, но тут Осгуд снова заговорил:

– Итак?

Балан настороженно взглянул на кузена.

– В чем дело?

– После всех заверений, что ты не опустишься до уровня Малкулинуса, что ни за что не покажешься на глаза одурманенной зельем девушке, ты, оказывается, поцеловал ее.

Балан явно занервничал.

– Я не собирался этого делать.

– О, я тебя понимаю! Как только оказалось, что леди Мюри вопреки твоим намерениям все же увидела тебя, ты решил, что теперь имеешь полное право поцеловать ее, поскольку она все равно станет твоей женой. Почему бы и нет?

– Я поцеловал ее, потому что она проснулась, когда я пытался поправить на ней ночную рубашку.

– Вот как? – произнес Осгуд с лукавым выражением лица. – И как же случилось, что ее ночную рубашку потребовалось поправлять?

– Должно быть, ворочалась и металась в постели, – ответил Балан, но, взглянув на кузена, понял, что тот посмеивается над ним. – Почему, черт возьми, ты ухмыляешься?

– Мне нечасто доводилось видеть тебя в таком смятении, – весело заметил Осгуд. – Кроме того, у меня есть причина для радости: мы спасены. Ты завоевал руку прекрасной дамы. Ну, или близок к этому! Похоже, ты ей очень понравился. Она с упоением описывала свой «сон» леди Эмили.

– Она обо всем рассказала подруге? – с тревогой спросил Балан, гадая, какие именно воспоминания сохранились в памяти леди Мюри.

Помнила ли она, как он ощупывал ее грудь в полутьме?

– Да, и о жарких объятиях, и о пламенной страсти, и об обжигающих поцелуях, – ответил кузен.

Балан в ужасе уставился на него. Неужели дурманящие травы, которые подсыпала Лауда, исказили восприятие Мюри? Нет, в крови Балана, конечно, тоже вспыхнула страсть, когда он прикасался к ней, но в описаниях Осгуда было слишком уж много эпитетов, связанных с огнем и пожаром. Может быть, из-за трав и тухлого мяса жар был у самой Мюри?

– Что ж. – Эмили откинулась на спинку стула и стала обмахиваться рукой. – Твой рассказ звучит так, словно все было на самом деле…

– Да, – вздохнула Мюри. – Сон был похож на явь.

Эмили пристально посмотрела на нее.

– Если отбросить всю эту чепуху о кануне святой Агнессы, лорд Гейнор – прекрасный человек. Реджинальд высокого мнения о нем. И король, кстати, тоже.

– Рада это слышать. Я уважаю мнение твоего мужа. И если король тоже высоко ценит лорда Гейнора, он не будет возражать против нашего брака.

– Надеюсь на это, – кивнув, сказала Эмили и добавила: – Лорд Гейнор сражался в войске короля в битвах при Креси и Кале и, как говорят, показал себя с лучшей стороны как неукротимый воин.

Мюри было приятно это слышать. То, что ее избранник хорошо владел мечом, означало, что он сумеет защитить их домашний очаг.

– Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь плохо говорил о лорде Гейноре, – продолжала Эмили. – Он хорошо обращается с людьми, к какому бы сословию они ни принадлежали, любит детей и животных. Этот человек справедлив и благороден.

– Я начинаю уважать его, – с улыбкой сказала Мюри.

Эмили вздохнула.

– Но не все так гладко. Ходят слухи, что замок лорда Гейнора сильно пострадал от чумы. Я знаю, что отец Балана умер и Балану, вернувшемуся из военного похода, пришлось взвалить на плечи заботы об оскудевших землях, которые он унаследовал.

– Балану? – в замешательстве спросила Мюри.

– Да, это имя нынешнего лорда Гейнора, – пояснила Эмили.

– О… Балан, – промолвила Мюри, пробуя на вкус это имя. Оно ласкало ей слух.

Балан и Мюри…

Эмили прикусила губу, чтобы сдержать улыбку.

– Как я понимаю, в данный момент твой избранник на грани разорения из-за чумы. Я уверена, что он преодолеет все трудности, однако…

– Родители оставили мне в наследство неплохое состояние. Финансовые трудности жениха не имеют для меня особого значения, – беззаботно отмахнулась Мюри от слов подруги.

Она все еще смаковала имя избранника. Балан, лорд Гейнор… Балан и Мюри. Леди Гейнор. Как прекрасно это звучит! «Интересно, как выглядит замок Гейнор? – подумала Мюри. – На что он похож?»

Она надеялась, что он стоит у воды, недалеко от берега озера, реки или моря. Мюри любила воду.

– А где находится Гейнор?

– На севере. Мне кажется, где-то на морском побережье, но я не уверена. Знаю только, что рядом течет река, – ответила Эмили и добавила: – Хорошо то, что Гейнор расположен вдали от королевского замка и тебе не придется часто появляться при дворе.

– Вот это и вправду хорошая новость, – согласилась Мюри.

Она ненавидела придворную жизнь с ее распутством, интригами и жестокостью…

– Хм, – задумчиво пробормотала Эмили, и ее взгляд скользнул по Балану, лорду Гейнору. – Остается выяснить только, подходите ли вы друг другу.

– Подходим! – не раздумывая, заявила Мюри.

Хотя она и старалась казаться разумной, ее выдавало нетерпение. Мюри снова посмотрела на мужчину, которому, возможно, суждено было стать ее мужем.

Балан был увлечен разговором с молодым человеком, который сидел рядом с ним. Он тоже был довольно привлекательным, но, по мнению Мюри, не шел ни в какое сравнение с Баланом. Молодой человек показался ей бледной копией ее избранника.

– А кто сидит рядом с лордом Гейнором?

– Это его кузен, Осгуд. Он вместе с Баланом сражался во Франции, когда здесь бушевала чума. Реджинальд об Осгуде тоже высокого мнения.

– Прекрасно, – пробормотала Мюри. – Он живет в Гейноре?

Эмили кивнула.

– Его мать умерла при родах, а отец погиб на поле боя, поэтому Осгуд воспитывался в Гейноре. Они с Баланом близки, как родные братья.

Мюри кивнула.

– А у Балана есть еще родственники?

– Я слышала, у него есть младшая сестра. Их мать тоже умерла родами, а недавно скончался и отец. Малышка осталась сиротой.

– Как и я, – тихо сказала Мюри, и ее сердце сжалось от сострадания к незнакомой девочке. Впрочем, ей повезло, что у нее был брат, который заботился о ней. А у Мюри после смерти родителей никого не осталось. Хорошо, конечно, что королевская чета приняла ее в свою семью и она пользовалась расположением короля, своего крестного отца. Но Мюри, честно говоря, всегда мечтала снискать расположение именно королевы. Мюри тосковала по материнской любви и одобрении, а этого заменить ей хорошее отношение короля не могло. Может быть, она даст младшей сестре Балана то, чего не получила сама?

– Как зовут младшую сестру лорда Гейнора?

– Хм. Кажется, Джулиана, но я не уверена.

– Джулиана… – произнесла Мюри.

Ей нравилось это имя.

– Ну, как? Ты готова? – весело спросила Эмили.

– К чему? – в замешательстве спросила Мюри.

– К знакомству с ним.

– К знакомству? – с тревогой спросила Мюри. – А зачем нам знакомиться?

Эмили рассмеялась, видя, что подруга запаниковала.

– Тебе ведь нужно поговорить с ним и решить, подходит ли он в женихи.

– Прямо сейчас?

– Сейчас самое подходящее время, – заверила ее Эмили. – Ты пообщаешься с ним и посмотришь, стоит ли он твоего внимания. Если да, то вы сможете проводить больше времени вместе. Если же лорд Гейнор тебя чем-то не устроит, выберешь себе другого жениха.

– Но… – Мюри взглянула на свою одежду.

На ней был белый сюрко, надетый поверх простого серого котарди. Если бы она знала, что встретит сегодня мужчину из своего сна, то оделась бы более привлекательно.

– Ты прекрасно выглядишь, – с улыбкой заверила ее Эмили. – Пойдем. Балан заезжал к нам в Рейнард по пути из Франции домой. Поэтому я знакома с ним, и то, что я подойду к нему поздороваться, не вызовет у него недоумения.

Мюри, все еще охваченная паникой, послушно встала, чтобы последовать за Эмили.

Глава 4

– Они идут сюда!

Балан чуть не подавился хлебом, когда Осгуд встревоженно прошипел эти слова. Схватив кубок с медовухой, он сделал пару больших глотков, чтобы запить вставший в горле комок хлеба, а затем взглянул в зал и увидел неспешно идущих вдоль столов леди Эмили и леди Мюри. Дамы были еще далеко и, казалось бы, вполне могли куда-нибудь свернуть по дороге. Но о том, что они направляются именно к кузенам, свидетельствовал решительный взгляд жены Реджинальда, устремленный на Балана.

– Сядь прямо, – сказал Осгуд. – И пригладь волосы. О господи, что же нам делать?

Балан закатил глаза.

– Я думал, ты знаток женского пола! Перестань задавать глупые вопросы. И не паникуй, они идут не к тебе, а ко мне. Леди Мюри решила поговорить со мной.

– Поэтому я и всполошился, – заявил Осгуд. – Ты же не привык разговаривать с женщинами. Да и с мужчинами ты не слишком общителен. Светская беседа – не твой конек.

– Я просто стоический и немногословный, – пробормотал Балан.

– Стоицизм и немногословность жены тебе не завоюют. Прошу тебя, Балан, будь учтивым с дамами, поговори с ними, сделай пару комплиментов леди Мюри или… – Осгуд осекся, поскольку дамы были уже близко.

Он повернулся к столу и сосредоточил внимание на своей тарелке. Осгуд сделал вид, что усердно ест и не замечает приближения дам. Удивленный его поведением, Балан покачал головой. Честно говоря, он растерялся и не знал, что делать – то ли последовать примеру кузена, то ли улыбнуться в знак приветствия. Балану повезло, что он был знаком с леди Эмили, женой Реджинальда. Хорошо, что именно она решила представить его леди Мюри – это могло несколько сгладить неловкость.

Балан вдруг вспомнил разговор с леди Эмили в замке Рейнард в свой последний приезд туда. Реджинальд должен был явиться с молодой женой ко двору, и Эмили с волнением и нетерпением готовилась к этой поездке. Она мечтала обнять свою подругу Мюри. Балан был изумлен, узнав, что девушки дружат. Он много слышал о королевской крестнице по прозвищу Негодница и ее выходках. Но Эмили заверила его, что Мюри вовсе не такая вздорная, какой ее описывают недоброжелатели, и что Балану следует познакомиться с ней, прежде чем судить о ее нраве.

В то время Балан пропустил слова Эмили мимо ушей, но теперь понял, что жена Реджинальда была права. Мюри действительно не такова, какой ее все считают. Она всего лишь пыталась защититься от нападок зловредных придворных и придумала для этого особую тактику. Балан, честно говоря, находил удивительным, что Мюри вообще выжила в жестокой холодной атмосфере королевского замка. Он догадывался, что ее спасла дружба с Эмили. Трудно было себе представить более добросердечную и чуткую женщину, чем жена Реджинальда. Балан считал, что его другу крупно повезло с женой.

– Доброе утро, милорд.

Балан поднял глаза и увидел подошедших к столу дам. Он встал и отвесил поклон. Осгуд оглянулся и сделал вид, что появление женщин несказанно удивило его.

– Мюри, познакомься, это Балан, лорд Гейнор, и его кузен Осгуд, – сказала Эмили. – А это, джентльмены, леди Мюри Сомердейл.

Балан снова отвесил неловкий поклон и что-то пробурчал. Осгуд вскочил из-за стола, ткнув при этом как бы невзначай кузена в бок локтем.

– Приятно познакомиться, леди! – радостно воскликнул он. – Рад видеть вас обеих. С вами, леди Эмили, мы, конечно, уже знакомы. Но нам вдвойне приятна эта встреча, потому что вы решили представить нам дивный цветок, расцветший в королевском замке.

Балан с изумлением уставился на кузена, решив, что тот спятил. Осгуд впервые в его присутствии нес такую чепуху.

– Рада, что доставила вам удовольствие, Осгуд, – рассмеялась Эмили. – Мюри хотела прогуляться по саду, и я присоединилась к ней. Но мы не можем найти Реджинальда. Он должен был составить нам компанию.

– Вон он идет, – буркнул Балан, глядя на высокого светловолосого мужчину, который быстрым шагом приближался к ним.

– Да, это он… – сказала Эмили, пытаясь скрыть свое разочарование.

То, что она явно огорчена появлением мужа, удивило Балана.

– Прости, любимая, – промолвил Реджинальд и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. – Лорд Абернати хотел обсудить со мной один важный вопрос, и я потерял счет времени.

– Все хорошо, дорогой, – сказала Эмили и поджала губы с недовольным видом.

– Твоя жена только что сообщила нам, что надеялась прогуляться по саду с леди Мюри, но не смогла тебя найти, – объяснил Балан, надеясь разрядить обстановку.

– Правда? – Реджинальд вдруг нахмурился и испытующе посмотрел на жену. – Э-э… Ну, вообще-то я как раз собирался сказать, что меня ждет король. Он послал Роберта за мной, и я обещал немедленно прийти, но все же сделал небольшой крюк, чтобы сообщить об этом тебе, дорогая.

– О! – воскликнула Эмили, и ее лицо просияло от радости. Она взглянула на мужа с таким выражением лица, как будто он только что сделал нечто гениальное. Все ее недовольство вдруг испарилось. – Ничего, дорогой. Я уверена, что лорд Гейнор и Осгуд согласятся сопровождать нас на прогулке.

– Разумеется, для нас это было бы честью, – поспешно сказал Осгуд глубоким проникновенным голосом.

Балан снова с изумлением посмотрела на кузена, не понимая, что с ним происходит.

– Вот видишь? Нас согласились сопровождать отважные воины. Все будет хорошо, – сказала Эмили, похлопав мужа по руке.

– Не сомневаюсь, – пробормотал Реджинальд и, прищурившись, еще раз внимательно взглянул на жену.

Затем его взгляд скользнул по Мюри и остановился на Балане. Заметив, что Реджинальд вопросительно приподнял бровь, Балан слегка пожал плечами. Он наконец догадался, что леди Эмили пыталась помочь леди Мюри провести немного времени с мужчиной из вещего сна. Однако Балан не стал ничего объяснять Реджинальду, решив, что поговорит с ним позже…

– Ну что ж, – произнес Реджинальд. – Мне пора. Приятной прогулки.

Он наклонился, чтобы поцеловать жену, и при этом шепнул ей что-то на ухо. Эмили нахмурилась, услышав его слова. Реджинальд выпрямился, отвесил легкий поклон и удалился.

– Что ж, джентльмены, идемте на прогулку? – весело промолвила леди Эмили.

Прежде чем ей успели ответить, она шагнула вперед, крепко сжала руку Осгуда и повела его через зал.

Мюри застенчиво улыбнулась Балану, и он предложил ей руку. Молодые люди последовали за Эмили и Осгудом. Покинув замок, они направились в королевские сады.

Шедшие в паре шагов впереди Эмили и Осгуд постоянно с тревогой оглядывались на своих спутников. Удивительно, что они при этом не споткнулись. Мюри казалось, что Эмили и Осгуд не смотрят себе под ноги и не замечают, куда идут.

У Эмили было обеспокоенное выражение лица, а Осгуд все время поднимал брови и бросал на Балана многозначительные взгляды, которых Мюри, к счастью, не замечала. Балан никак не мог взять в толк, чего от него хочет кузен. Возможно, он пытался подбодрить его? К сожалению, Балан еще раз убедился, что не умеет вести себя с женщинами. Он не мог придумать тему для разговора с Мюри. Она как будто заворожила его. Каждый раз, когда Балан смотрел в ее сторону, его внимание притягивали к себе губы девушки, и он вспоминал поцелуй, которым они обменялись прошлой ночью. Мысли Балана путались. Какая уж тут беседа на светские темы! Видимо, Осгуд зря возлагал на него какие-то надежды.

Очевидно решив прийти на помощь Балану, Эмили и Осгуд остановились и подождали своих спутников, а потом присоединились к ним. Эмили зашагала рядом с подругой, а Осгуд – рядом с кузеном.

Балан не удивился, когда Осгуд ткнул его локтем в бок, надеясь заставить заговорить. Он уже хотел дать кузену хороший подзатыльник в ответ, но тут внезапно заговорила Эмили.

– Сегодня выдался удивительно погожий денек, – весело сказала она. – Солнечный, но не слишком жаркий.

– Вы правы, – согласился Осгуд. – Денек по-настоящему летний. Главное, не слишком прохладный. Я терпеть не могу холодные зимние ветры… Кстати, Балан тоже, – добавил он.

– Мюри, как и вы, не любит зиму. Ее любимое время года – осень, она обожает яркие осенние краски, – сказала Эмили и ненадолго замолчала. Покусывая губу, она внезапно остановилась и, просияв, добавила: – Балан, я рассказала Мюри о вашей сестре Джулиане. Ей ведь десять лет, не так ли?

– Да, десять, – ответил Балан.

Эмили слегка нахмурилась, услышав столь лаконичный ответ.

– Надеюсь, у нее все хорошо? – спросила она.

– Да, – снова односложно ответил Балан, а затем хмыкнул и повернулся к Осгуду, который снова ткнул его локтем в бок.

Осгуд, в свою очередь, бросил на кузена сердитый взгляд и быстро заговорил, чтобы поддержать разговор:

– Джулиана чувствует себя хорошо. Конечно, она скучает по отцу, но Балан делает все возможное, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся после его кончины.

Балан приподнял бровь, услышав столь откровенную ложь. К его большому огорчению, их отец винил Джулиану в смерти любимой жены во время родов и так и не простил дочери мнимую вину. Он не был жесток к девочке, но, по сути, игнорировал ее всю жизнь, отдав на попечение слуг. Джулиана вряд ли скучала по человеку, которого плохо знала и с которым почти не общалась. И, конечно же, не чувствовала никакой опустошенности после его смерти.

Однако слова Осгуда, по-видимому, тронули Мюри. Она улыбнулась Балану и прошептала:

– Это великодушно с вашей стороны, милорд. Я уверена, сестра ценит ваши усилия. Если бы у меня был старший брат, который взял бы на себя заботу обо мне после смерти родителей, я была бы всем сердцем благодарна ему.

– Мюри было всего десять лет, когда она осиротела и переехала в королевский замок, – объяснила Эмили.

Балан кивнул и поймал Осгуда за локоть, когда тот снова хотел ткнуть его в бок. Видя, что дамы заметили это, он бросил на кузена предостерегающий взгляд и сказал:

– Осторожнее, кузен. Здесь скользко, ты можешь оступиться.

Осгуд с недовольным видом скривил губы.

– Должно быть, вам было нелегко, леди Мюри. Двор – не самое благоприятное место для воспитания юных девушек, – заметил он.

Мюри почувствовала себя неловко и промолчала.

– Ей было трудно, – ответила за нее Эмили. – Девочки, воспитывавшиеся при дворе, завидовали Мюри из-за того, что король уделял своей крестнице больше внимания, чем им, и были очень жестоки с ней.

– Балану в юности пришлось пережить нечто подобное, – сочувственно хмыкнув, сообщил Осгуд. – Нас отправили обучаться боевому искусству в замок лорда Стратклиффа, и тот проникся симпатией к Балану. Заметив его благосклонность, другие мальчики возненавидели Балана и постоянно затевали с ним драки.

Балан бросил на кузена хмурый взгляд. Он считал, что это была давняя история и не стоило о ней упоминать. Невзгоды закалили его характер, сделали сильным воином. Балан был благодарен судьбе за то, что не вырос неженкой.

Но тут Мюри легонько сжала его руку там, где лежала ее ладонь, и одарила Балана застенчивой улыбкой. И Балан растаял.

– Без сомнения, вы слышали о решении короля выдать Мюри замуж, – внезапно произнесла Эмили, повергнув подругу в ужас. – Его величество разрешил ей самой выбрать мужа. Но это будет очень непросто сделать…

– Да, – с готовностью согласился Осгуд. – Балану тоже пора жениться. И ему, как и Мюри, предстоит сделать очень непростой выбор…

Балан чуть не застонал от досады. Эта парочка скоро начнет сводить их не намеками, а открытым текстом. Еще немного, и они, пожалуй, сосватают Балана и Мюри, которые сгорали от смущения и готовы были провалиться сквозь землю.

К счастью, или, возможно, к несчастью, этого не произошло. Впереди на тропинку вышли Малкулинус и его сестра Лауда. Балан сразу узнал их. Судя по раскрасневшемуся лицу Лауды и тяжелому дыханию Малкулинуса, можно было предположить, что эта парочка только что бежала по аллее, чтобы опередить Мюри и Балана, а потом вышла на тропинку и направилась навстречу им с наигранно беспечным видом.

– О, какая неожиданная встреча! Леди Мюри, леди Эмили! – поприветствовала их Лауда, широко улыбаясь. – Рада видеть вас!

На Балана и Осгуда брат и сестра демонстративно не обращали внимания.

– Я тоже рад, – пробормотал Малкулинус, все еще задыхаясь от быстрого бега.

«Этому парню давно уже пора серьезно заняться боевой подготовкой, – с отвращением глядя на соперника, подумал Балан. – Верховая езда и упражнения с мечом быстро приведут его в форму». Но вряд ли Малкулинус прислушался бы к подобным советам. Балан случайно узнал, что его отец, лорд Олдос, в течение многих лет выплачивал откупной налог, позволявший Малкулинусу не служить в армии.

Если бы Малкулинуса взяли на войну, он был бы повержен в первом же бою. Хотя едва ли этого труса призвали бы под королевские знамена.

– Мы только хотели узнать, как прошла ваша ночь, леди Мюри. Приснился ли вам суженый? – восстановив наконец дыхание, спросил Малкулинус и бросил на Балана торжествующий взгляд.

У Балана от злости желваки заходили на скулах. У него возникло ощущение, что эта парочка придумала хитроумный способ внушить Мюри, что это не был вещий сон, не раскрывая при этом своего участия в деле. Балан напрягся, готовясь ударить Малкулинуса кулаком по голове, но тут заговорила Мюри:

– Нет, милорд. К сожалению, этой ночью я вообще не видела снов.

Ее слова изумили не только Малкулинуса и Лауду, но и самого Балана. Судя по выражению лица Осгуда, он тоже был ошеломлен услышанным. И только леди Эмили никак не отреагировала на заявление подруги.

– Все эти приметы – всего лишь глупое суеверие, – с улыбкой сказала она.

– Я… вы… – пролепетал Малкулинус и замолчал, уставившись на нее в растерянности.

Похоже, его план трещал по швам. Мюри отрицала, что ей что-то снилось. На это Малкулинус и его сестра явно не рассчитывали.

– Вы уверены, что никого не видели во сне? – нахмурившись, спросила Лауда.

Судя по выражению ее лица, она готова была вцепиться Мюри в горло, чтобы вытрясти из нее нужный ответ. Однако они были не одни, и Лауда ничего не могла поделать. Мюри покачала головой.

– Совершенно уверена, – заявила она. – А вам, Лауда, кто-то приснился?

Лауда застыла, а затем внезапно ее лицо просветлело.

– Да, приснился.

– Правда? – с интересом спросила Эмили. – И кто же это был?

– Я видела во сне незнакомца – высокого, светловолосого и красивого, – ответила Лауда и внимательно посмотрела на Мюри. – Поэтому не сомневалась, что и вам кто-нибудь приснился.

Судя по всему, Лауда пыталась добиться от Мюри признания, что она тоже видела вещий сон. Но Мюри лишь виновато покачала головой.

– Простите, леди Лауда. Возможно, мне нужно было съесть больше тухлого мяса.

Лауда глубоко вздохнула, нахмурилась и пробормотала:

– Может быть…

– Ну что ж, – весело сказала Эмили. – Мы вышли на прогулку, пользуясь тем, что сегодня хорошая погода, и думаю, нам следует ее продолжить.

– Мы присоединимся к вам, – поспешно заявила Лауда с вымученной улыбкой.

Эмили с раздражением посмотрела на нее, но не стала возражать, не желая показаться невежливой. Чтобы как-то исправить ситуацию, она вцепилась в руку Малкулинуса.

– Как хорошо, что я, воспользовавшись случаем, могу задать пару вопросов лорду Малкулинусу. Я давно хочу спросить вас, как вы относитесь к… французам, – промолвила Эмили, решительно увлекая его за собой по тропинке, подальше от Мюри и Балана.

Лауда хмуро посмотрела вслед брату и открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут Осгуд внезапно взял ее за руку и стал подталкивать вперед.

– Я буду вашим спутником на прогулке, леди Лауда. Мне сегодня как никогда везет! За один день я встретил трех красавиц!

Балан едва сдержался, чтобы не рассмеяться, глядя вслед кузену и Лауде.

– Ну что ж, – пробормотал он, поворачиваясь к Мюри. – Пойдемте?

Мюри молча кивнула и позволила взять себя за руку. Они двинулись дальше, но она плохо соображала, в голове у нее царил сумбур. Это Эмили, узнав подробности сна, посоветовала подруге не признаваться, что прошлой ночью ей кто-то снился. Мюри была благодарна Эмили за хороший совет. Ей не хотелось делиться своим секретом ни с Сесиль, ни с кем-нибудь другим. Мюри с удивлением обнаружила, что ей не составило большого труда солгать Лауде и Малкулинусу. В любом случае она бы ни за что не призналась Балану, что именно он явился ей сегодня ночью во сне. Одно дело, когда об этом узнала Эмили, и совсем другое, если бы об этом услышал мужчина, который так сладко целовал и нежно ласкал ее.

Кроме того, Мюри хотелось проверить, сбудется ли ее сон. Если она выйдет замуж за Балана, значит, так было предначертано судьбой.

Выдавив из себя улыбку, она взглянула на спутника. Мюри хотелось, чтобы он нарушил молчание, воцарившееся после того, как Эмили и Осгуд ушли по тропинке вперед вместе с Олдосами. Она пыталась придумать, что бы такое сказать Балану, чтобы вовлечь его в разговор, но последние несколько лет Мюри старалась избегать общения со всеми, кроме Эмили. Она отвоевывала свободу у королевы, добившись, чтобы ей разрешили одной, без сопровождающих, бродить по саду и замку.

Следуя советам подруги, она достигла цели, но лишилась навыков общения с людьми. И вот теперь Мюри ломала голову, как ей завязать и поддержать разговор. К сожалению, Балан оказался таким же малообщительным, как и она.

Однако Мюри во что бы то ни стало нужно было лучше узнать этого человека и понять, подойдет ли он для совместной жизни. Наконец она придумала тему для разговора.

– Эмили сказала, что вы дружите с Реджинальдом. Это так? – спросила Мюри.

– Да.

Она ждала, что Балан еще что-то добавит, расскажет ей о дружбе с мужем Эмили, но он молчал, словно воды в рот набрал. Нахмурившись, она спросила:

– Вы с ним давно знакомы?

– Да.

Столь лаконичный ответ не понравился Мюри. Прикусив губу, она немного подождала, но Балан и не думал развлекать ее разговором. Да, он был не слишком-то любезен.

– Эмили говорит, вы сражались за короля?

– Да.

– Во Франции?

– Да.

– В битвах при Креси и Кале? – процедила она сквозь зубы.

– Да.

Мюри наконец раздраженно повернулась к спутнику:

– А вы вообще-то умеете разговаривать, милорд? Если умеете, то я просила бы вас о любезности помочь мне поддерживать беседу, одной мне это не под силу.

– Да. Я умею разговаривать, – ответил Балан и снова замолчал.

Мюри показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Этот человек произнес целых четыре слова! «Господи, откуда берутся такие остолопы…» – подумала она, чувствуя, как ее сердце сжимается от разочарования.

– Просто с мужчинами мне разговаривать легче, чем с женщинами, – продолжал Балан. – Большую часть своего времени я провожу в мужской компании.

Это объяснение помогло Мюри успокоиться. Ей понравилось, что Балан готов был признать свои недостатки. Многие мужчины, в том числе и король, не любили этого делать.

– С женщинами всегда нелегко общаться, это доставляет массу хлопот. Женщины – слишком эмоциональные создания. Порой кажется, что им недостает элементарного здравого смысла, которым Бог наделил мужчин. Они постоянно обижаются…

– Что? – придя в смятение, выдохнула Мюри.

– Видите, я вас обидел.

– Обидел? Да вы меня оскорбили, милорд! – возмутилась Мюри. – Вы только что заявили, что женщины слишком глупы, чтобы с ними разговаривать.

– Нет, вы меня неправильно поняли, – поспешно возразил Балан.

– Должно быть, это потому, что я лишена здравого смысла, которым Бог наделил мужчин, – съязвила она. – Я хочу, чтобы вы знали, что у женщин столько же здравого смысла, сколько и у мужчин. Даже больше!

– О да… – начал было Балан, но Мюри перебила его:

– Это так. Уверяю вас, я не менее умна, чем мужчины.

– Не сомневаюсь в этом, – пробормотал Балан, недоумевая, почему она так горячится.

– Не надо относиться ко мне покровительственно, милорд, – отрезала Мюри. – По части ума я ни в чем не уступаю мужчинам! И докажу это. Мы устроим интеллектуальный поединок, и вы поймете, что женщины так же умны, как и мужчины, – с вызовом произнесла она.

– Интеллектуальный поединок? – удивленно переспросил Балан. – И что это значит?

Мюри прикусила губу и через пару секунд призналась:

– Пока не знаю. Но я что-нибудь придумаю и тогда сообщу вам!

Не зная, что еще сказать этому человеку, Мюри повернулась и догнала Эмили.

– Здесь слишком прохладно, Эмили, – сказала она подруге. – Думаю, будет лучше, если я вернусь в замок.

– Мне тоже пора, – заявила Эмили.

– И нам с братом, – промолвила Лауда, которой порядком надоел Осгуд.

Она жестом велела брату следовать за ней. И вся компания направилась обратно.

– Лорд Гейнор тоже решил вернуться? – с интересом спросил Малкулинус, подходя ближе к Мюри.

– Понятия не имею, – ответила Мюри.

– Вот как? – произнесла Лауда, вступая в разговор, и снова задала надоевший Мюри вопрос: – Вы уверены, что вам ничего не снилось сегодня ночью?

– Я уже несколько раз отвечала на ваш вопрос, леди Лауда, – раздраженно заметила Мюри. – Повторяю: я абсолютно уверена!

– Простите, что я так настойчиво расспрашиваю вас. Дело в том, что мне до сих пор нехорошо. Мы обе ели тухлое мясо, но тем не менее сон приснился только мне. Я чувствую себя виноватой перед вами: ведь это я уговорила вас съесть эту гадость, – сказала она и добавила: – А сейчас еще выясняется, что из-за нее сон может и не сбыться, то есть сбыться, но наоборот.

Мюри остановилась и резко повернулась к леди Олдос:

– Что вы имеете в виду? Как это «наоборот»?

– Одна дама слышала, – с наигранным огорчением ответила Лауда, – о нашем эксперименте прошлой ночью, и заявила, что мы неправильно истолковали поверье. По ее словам, девушка во сне увидит суженого, если будет поститься весь день накануне, а если она съест на ночь тухлое мясо, то ей приснится мужчина, за которого она, наоборот, никогда не выйдет замуж.

– Что?!

Мюри с ужасом уставилась на Лауду.

– Да, дело обстоит именно так, – с притворной грустью сказала Лауда. – Поэтому, я думаю, не имеет значения, что вам никто не приснился. Но, как выясняется, есть тухлое мясо было пустой затеей.

– Что-то я не припомню таких подробностей старинного поверья, – с сомнением промолвила Эмили, хмуро глядя на леди Олдос. – Вещий сон, в котором девушке снится мужчина, за которого она никогда не выйдет замуж, – это просто абсурд.

– Я тоже так думаю, – согласилась Лауда. – Но я вообще-то сразу сказала, что не слышала, чтобы кто-то упоминал при мне тухлое мясо, а вы заявили, что у вас в памяти остались смутные воспоминания о таком ритуале. Дама, с которой я говорила, в отличие от нас с вами, по-видимому, хорошо знала это поверье, она была убеждена, что излагает его правильно во всех деталях. – Лауда с улыбкой махнула рукой. – В любом случае это не имеет большого значения. Мюри так никто и не приснился, и она, слава богу, не заболела, отведав тухлого мяса.

Эмили тяжело вздохнула, бросив тревожный взгляд в сторону подруги. Когда они вошли под своды замка, Эмили воскликнула с притворной радостью:

– О, наконец-то мы пришли! Я хочу, Мюри, чтобы ты поднялась со мной в мою комнату. У меня есть для тебя подарок.

– Хорошо, – согласилась Мюри, несмотря на то что подруга уже вручила ей подарок, который привезла.

Она поняла, что Эмили хочет поговорить с ней наедине. К тому же Мюри была рада любому предлогу, чтобы сбежать от Лауды и Малкулинуса. Ей нужно было все обдумать. Она находилась в полном смятении. Ей приснился Балан и его страстный поцелуй, и Мюри решила, что этот мужчина должен стать ее мужем, но потом он отпустил высокомерное замечание о том, что женщины излишне эмоциональны и лишены здравого смысла. Мюри была раздосадована, но не настолько, чтобы сразу поставить крест на Балане и отказаться от своей мечты стать его женой.

Попрощавшись с Олдосами, Эмили взяла подругу за руку и повела ее к лестнице. Всю дорогу Мюри ловила на себе обеспокоенные и в то же время любопытные взгляды Эмили.

– Я так понимаю, прогулка не задалась? – наконец, не выдержав, спросила Эмили. – Разговора не получилось?

– Если бы только это! – ответила Мюри. – Сначала Балан вообще не желал говорить со мной. Он молчал как рыба. А когда я стала расспрашивать его о причинах такой сдержанности, заявил, что ему нечасто доводилось общаться с женщинами и что разговоры с ними не стоят тех усилий, которые приходится на них тратить. Женщины, по его словам, слишком эмоциональные создания, которые к тому же в отличие от мужчин не наделены силой и интеллектом.

– Что? – изумленно спросила Эмили. – Но лорд Гейнор не раз беседовал со мной во время своего визита к нам в замок.

– Ну что ж, возможно, ты исключение из правил, – с досадой промолвила Мюри.

Они молча поднялись по лестнице.

– Нет, я не верю, что Балан мог такое наговорить тебе, – наконец снова сказала Эмили. – Должно быть, ты неправильно его поняла.

– Я все правильно поняла, – заверила ее Мюри.

Эмили покачала головой.

– Тогда он, наверное, просто решил подразнить тебя, – сказала она и, видя, что Мюри не собирается спорить с ней, продолжила: – Не обращай внимания на все эти суеверия. И особенно на слова Лауды о том, что мужчина, который приснился тебе после того, как ты съела тухлое мясо, никогда не станет твоим мужем. Все это вздор!

– Но если ты считаешь поверье бессмысленным вздором, зачем познакомила меня с Баланом после того, как узнала, что он мне приснился? – спросила Мюри.

– Потому что я знакома с ним и, когда ты упомянула о нем, поняла, что Балан был бы тебе хорошим мужем. Он благородный, добрый человек, и ему пришло время жениться. Замку Гейнор нужна хозяйка с большим состоянием, чтобы возродить поместье к новой жизни. Суеверия тут ни при чем. Прислушайся ко мне, Мюри. Нельзя основывать столь важное решение на каких-то суевериях. Ты сама говорила, что плохо знаешь дворян, потенциальных женихов. А я знаю их хорошо и могу с полным правом утверждать, что Балан – один из лучших среди них. А возможно, даже лучший. На мой взгляд, вы прекрасно подходите друг другу. Ты знаешь, что я люблю тебя как сестру и не стала бы лгать.

Мюри медленно выдохнула и упавшим голосом сообщила:

– Я вызвала его на поединок.

– Что?! – ужаснулась Эмили.

– Не на мечах или на копьях, нет, – поспешно сказала Мюри. – Я вызвала его на интеллектуальный поединок.

Эмили немного успокоилась.

– И в чем же он будет заключаться?

– Пока не знаю, – честно призналась Мюри. – Я должна что-то придумать.

– Хм… Что ж, думаю, интеллектуальный поединок – это именно то, что нужно. Эта затея даст вам повод снова встретиться и лучше узнать друг друга. Я помогу тебе что-нибудь придумать, – пообещала Эмили, и ее лицо вновь приняло озабоченное выражение. – Но, прошу тебя, поверь, я действительно думаю, что Балан просто дразнил тебя. Он всегда относился ко мне с величайшим уважением. У меня никогда не возникало ни малейшего подозрения, что лорд Гейнор невысокого мнения о женщинах.

– Я приму твои слова к сведению, – промолвила Мюри.

Она была огорчена тем, что, возможно, неправильно истолковала старинное поверье и сон, в котором она видела Балана, означал, что он никогда не станет ее мужем. Мюри вдруг подумала о том, что в этой трудной ситуации было бы неплохо посоветоваться с мудрым человеком и выяснить, есть ли в суевериях рациональное зерно.

Самым мудрым при дворе Мюри считала Беккера. Но она не могла просто пойти к нему и задать интересующие ее вопросы: это могло навести короля на мысль, что крестница считает помощника умнее него. Такие выводы оскорбили бы короля. Поэтому Мюри решила пойти к королю в то время, когда Беккер обычно находился рядом с ним, и узнать, что они думают о суевериях, приметах и старинных поверьях.

– Ты идешь? – спросила Эмили, заметив, что подруга отстает, уйдя в свои мысли.

Мюри подняла глаза и выдавила улыбку. Она приняла решение встретиться с королем и Беккером, но не хотела говорить об этом Эмили. Суеверия были единственным вопросом, по которому подруги не могли достичь согласия. Эмили часто читала Мюри нотации по этому поводу, но Мюри ничего не могла с собой поделать. В большом и пугающем мире ей нужны были хоть какие-то ориентиры. Еще в детстве Мюри поняла, что судьба – суровая госпожа, но даже малая крупица народной мудрости может помочь, ободрить, спасти от беды. Все, что вселяет оптимизм, по ее мнению, было благом. Иногда какие-нибудь незамысловатые приметы – два черных дрозда на ветке или первая встреча с белой бабочкой летом – давали ей надежду на то, что будущее принесет радость.

– Да, я иду, – ответила Мюри и, подобрав юбки, поспешила за подругой.

– Что ты ей наговорил? – накинулся Осгуд на кузена, как только остальные отошли подальше.

– Не понимаю, о чем ты, – буркнул Балан.

Он сам не знал, каким образом все испортил. Балан хотел сказать, что не понимает женщин, что они кажутся ему более эмоциональными, более сложными, чем простые, рассудительные мужчины, к общению с которыми он привык. Но, очевидно, Балан неудачно выразил свою мысль. По мнению Мюри, он намекал на то, что женщины примитивны и глупы. Как бы то ни было, но Балану не хотелось пересказывать Осгуду разговор с Мюри.

– Неужели ты ее обидел неловким словом? – не унимался Осгуд. – Она была явно расстроена и не могла дождаться, когда наконец эта злосчастная прогулка закончится.

– Может быть, Мюри просто заметила, что погода портится, – предположил Балан.

Его беспокоила сейчас только одна мысль: захочет ли она спокойно выслушать его оправдания? Балан готов был поклясться ей, что и не думал оскорблять или принижать женщин. Более того, Балан любил их.

– Я знал, что ты потерпишь крах, как только дело дойдет до разговора один на один, – с отчаяньем в голосе пробормотал Осгуд. – Остается надеяться на чудо. То, что она видела тебя во сне, возможно, поможет Мюри забыть об этом недоразумении.

Балан не ответил. Он и сам на это надеялся.

– Сегодня вечером после праздника будут танцы.

Балан рассеянно кивнул. Он совсем забыл, что сегодня день святой Агнессы, хотя все произошедшее накануне было связано именно с ним. Однако после неудачного разговора с Мюри у него все вылетело из головы.

– Может быть, нам стоит порепетировать, пока не настал вечер? – задумчиво произнес Осгуд.

– Что порепетировать, танцы? – встревожился Балан.

– Да. Помнишь, чему нас учили, когда мы были еще оруженосцами? Несмотря на все старания леди Стратклифф научить тебя изящно двигаться под музыку, у тебя это плохо получалось. С тех пор я ни разу не видел, чтобы ты танцевал.

Балан действительно с тех пор даже не пытался танцевать. У него не было никаких способностей к этому занятию. Он не любил светских развлечений и поэтому не приобрел соответствующих навыков.

– Пойдем разучим несколько танцевальных движений, – предложил Осгуд.

– Нет. У меня есть дела поважнее, – раздраженно сказал Балан.

– Нет ничего важнее, чем заполучить леди Мюри в жены, – заявил кузен. – Если только, конечно, ты не хочешь жениться на леди Бриджиде. Возможно, ты воспылал к ней нежными чувствами?

Балан вздохнул:

– Ну хорошо, пойдем.

Глава 5

– Балан, прошу тебя, перестань наступать мне на пальцы, – процедил Осгуд сквозь стиснутые зубы.

– Терпи, это была твоя дурацкая затея, – буркнул Балан, выпуская руку кузена, которую до этого с явным отвращением держал в своей.

Балан всегда считал танцы бесполезной тратой времени. Почему женщины обожали это глупое занятие и требовали от мужчин того же, было выше его понимания. Он был уверен, что мужчины никогда не стали бы танцевать по доброй воле, если бы женщины не настаивали на этом. И поскольку Балан с отвращением относился к танцам, ему было трудно сосредоточиться на сложных движениях. Его мысли блуждали, и он быстро переключался на более интересные предметы. Все это приводило к тому, что Балан сбивался с ритма и в конце концов наступал на ноги Осгуду.

– Ты должен хотя бы раз потанцевать сегодня вечером с Мюри, не отдавив ей ноги, если хочешь произвести на нее благоприятное впечатление, – настаивал Осгуд. – Это особенно важно после того, как ты умудрился оскорбить ее на прогулке.

Балан нахмурился, признавая, что кузен прав. Он сам не понимал, каким образом испортил отношения с леди Мюри. Чувство вины заставило его согласиться на предложение Осгуда. И вот уже битый час Балан пыхтел, стараясь разучить хотя бы пару танцев. Он чувствовал себя полным идиотом, танцуя с мужчиной, и давно уже прекратил бы это безобразие, если бы не новость, которую узнал пронырливый паж Осгуда, подслушав разговор Малкулинуса с Лаудой.

Злокозненная парочка, конечно, была весьма расстроена слухами о том, что Мюри приснился не Малкулинус, а Балан. Малкулинус никак не мог взять в толк, каким образом это произошло. Однако Лауда заставила его признаться, что, хотя он и помнил, как зашел в комнату Мюри, в его памяти не сохранилось воспоминаний о поцелуях и других нежностях. Малкулинус ничего не мог сказать о том, как добрался до своей комнаты. Он помнил лишь, как подошел к кровати Мюри, а потом был провал… Проснулся лорд Олдос утром в своей постели с жуткой головной болью и тремя шишками на затылке.

Выслушав брата, Лауда постепенно восстановила картину произошедшего. По ее мнению, Балан каким-то образом разнюхал об их плане, воспользовался им, сильным ударом уложил Малкулинуса и разбудил Мюри. Олдосы и мысли не допускали, что будить Мюри вовсе не входило в намерения Балана.

Как он и предполагал, эта парочка интриганов, видя, что их план потерпел крах, придумала способ разоблачить соперника и унизить его в глазах Мюри. Лауда собиралась заявить, что видела, как лорд Гейнор входил ночью в одну из комнат замка, но якобы не поняла, что это была спальня Мюри, пока не заметила, как королевская крестница выходит из нее сегодня утром. Иначе Лауда наверняка вызвала бы охрану ночью.

Но и этот замысел Олдосов был разрушен, когда Мюри твердо заявила, что никого не видела сегодня ночью во сне.