Читать онлайн Антология ужаса 5

Последний Завет: Откровение.

Пыль, поднятая колесами внедорожника, яростно закружилась в воздухе, словно стремясь удержать их от побега из последних, кажущихся призрачными, объятий цивилизации. За окном простиралась польская равнина, безбрежная и молчаливая в своей монотонной красоте. Поля, искусно вспаханные и уже засеянные, причудливо перемежались с густыми изумрудными массивами леса, создавая впечатление огромного лоскутного одеяла, небрежно наброшенного на измученную землю. Тонкие, еле заметные нити проселочных дорог неумолимо убегали вдаль, растворяясь в дымке горизонта, где землисто-коричневый оттенок бескрайних полей плавно перетекал в размытую акварель блекло-голубого неба. Солнце, утомленное долгим путешествием по небосводу, медленно клонилось к закату, щедро одаривая окружающий пейзаж теплыми, приглушенными тонами, рождая иллюзию долгожданного покоя и умиротворения.

Однако Вера, крепко вцепившаяся побелевшими пальцами в шершавый руль, не ощущала этой обманчивой гармонии, ее сердце сжимала нарастающая тревога, словно зловещее предчувствие надвигающейся бури.

В зеркале заднего вида на мгновение возникло отражение лица Максима. Он, удобно расположившись в мягком кресле, привычно колдовал над своей любимой камерой, сосредоточенно настраивая объектив. Максим обладал удивительным даром – он умел видеть прекрасное в самых обыденных вещах, в мимолетной игре света и тени, в едва уловимых изменениях настроения, отражающихся на лицах людей. Он был настоящим гением визуального повествования, способным запечатлеть ускользающее мгновение и превратить его в вечную историю, полную эмоций и глубокого смысла. Его уникальный талант искусно дополнял их общее дело, позволяя доносить до зрителей не только сухую информацию, но и живые эмоции, искренние чувства и неповторимую атмосферу каждого увиденного ими места.

На заднем сиденье, словно утонув в хаотичном ворохе старинных карт и потрепанных путеводителей, расположился Игорь. Его длинные, аристократичные пальцы бережно водили по пожелтевшим от времени линиям, словно высеченным на морщинистой коже древних земель. Игорь был их незаменимым историческим компасом, живой ходячей энциклопедией, надежным хранилищем знаний о давно забытых местах, бесследно исчезнувших цивилизациях и окутанных тайной ритуалах. Его энциклопедические знания позволяли им глубже понимать исторический контекст, видеть скрытую глубину и находить истинный смысл в самых загадочных и необъяснимых явлениях, с которыми они сталкивались в своих путешествиях.

Вместе они представляли собой команду “Неизведанные Тропы” – популярный и уважаемый блог, посвященный захватывающим путешествиям и тщательному исследованию самых удаленных и малоизученных уголков нашей планеты. Их благородной целью было открыть миру уникальные места, сохранившие свою первозданную аутентичность, показать реальную жизнь людей, живущих в гармонии с окружающей природой и вековыми традициями своих предков, а также рассказать вдохновляющие истории, которые могли бы изменить мировоззрение, заставить задуматься о важных вещах и вдохновить на новые свершения. Их блог был не просто развлекательным ресурсом, это было их настоящее призвание, их искреннее стремление поделиться своим уникальным видением мира, показать его невероятную красоту и многообразие, настойчиво напомнить о жизненной важности сохранения богатого культурного наследия нашей планеты.

Приглашение в таинственную Мглистую Лощину стало для них настоящим подарком судьбы, словно долгожданным ответом на самые смелые мечты и сокровенные желания. Небольшая, словно затерянная во времени, община, укрытая в самом сердце живописных польских Карпат, жила в строгом соответствии с древними обычаями и суровыми законами предков, намеренно отгородившись от шумной суеты и бездушного цинизма современного мира. Связавшись с ними по электронной почте, местные жители, представившиеся скромными потомками древнего загадочного рода, выразили искреннее восхищение их популярным блогом и сделали заманчивое предложение, от которого невозможно было отказаться – приехать в их деревню, чтобы запечатлеть на пленку их уникальный образ жизни, бережно хранимые традиции и мистические ритуалы, передаваемые из поколения в поколение на протяжении многих веков.

Вера, несмотря на свой врожденный энтузиазм и неутолимую жажду приключений, смутно ощущала нарастающую тревогу, словно ледяная тень кралась по ее разгоряченному сердцу. Что-то неуловимо фальшивое и неестественное чувствовалось в этом заманчивом приглашении, оно казалось слишком идеальным, слишком гладким и безоблачным. Но сильное предвкушение нового, неизведанного и острое желание увидеть своими собственными глазами этот загадочный затерянный мир, пересилили ее сомнения и опасения. Она искренне верила, что в Мглистой Лощине их ждет незабываемая встреча с чем-то действительно особенным, с чем-то, что навсегда изменит их самих и их привычное представление об окружающем мире, откроет новые, неизведанные грани человеческой природы и расширит границы их сознания.

Узкая, извилистая горная дорога, словно коварная змея, обвивалась вокруг крутых склонов, неумолимо забираясь все выше и выше в самое сердце величественных польских Карпат. Автомобиль, с явным усилием преодолевая крутые подъемы, надрывно гудел своим усталым двигателем, словно жаловался на непосильную нагрузку, но Вера уверенно вела машину, чувствуя себя неотъемлемой частью этого дикого, нетронутого цивилизацией ландшафта. Она словно растворилась в окружающем пейзаже, сливаясь с величественными горами, густыми лесами и петляющей дорогой в единое гармоничное целое.

Наконец, после нескольких томительных часов утомительного подъема, за очередным крутым поворотом, словно по волшебству, перед ними внезапно предстала Мглистая Лощина. Небольшая, уютно прижавшаяся к склону высокой горы деревушка, напоминала искусно сплетенное птичье гнездо, надежно укрытое от посторонних любопытных глаз. Старинные деревянные дома с остроконечными крышами, покрытыми темной, поросшей мягким мхом соломой, органично вписывались в окружающий горный ландшафт, словно вырастали прямо из земли. Торжественная тишина, нарушаемая лишь нежным шелестом листвы вековых деревьев и мелодичным журчанием прохладного горного ручья, создавала неповторимую атмосферу долгожданного покоя и глубокого умиротворения, словно само время здесь замедлило свой неумолимый бег, замерло в благоговейном ожидании чего-то важного и неизбежного.

У самого въезда в деревню их уже с нетерпением ждали местные жители. Высокий, худощавый мужчина с пронзительным, пронизывающим насквозь взглядом, представившийся Ярославом, уважаемым старейшиной общины, поприветствовал их на чистом польском языке, но в его ровном голосе отчетливо чувствовалось искреннее радушие, неподдельное тепло и безграничное гостеприимство. Его лицо, испещренное глубокими морщинами, словно детальная карта древних, неизведанных земель, хранило в себе неиссякаемый источник мудрости и богатый опыт многих поколений.

“Witamy w Mglestej Dolinie (Добро пожаловать в Мглистую Лощину)”, – произнес он, приветливо улыбаясь своими тонкими губами. “Мы с огромным нетерпением ждали вашего долгожданного прибытия. Рады приветствовать вас в нашем скромном доме.”

Жители, словно по команде, окружили их плотным кольцом, разглядывая с неподдельным любопытством, но без малейшего намека на враждебность или неприязнь. В их простых и открытых лицах, словно в зеркале, отражалась жизнь, тесно связанная с окружающей их девственной природой, плодородной землей и древними традициями, которые они свято чтили и бережно хранили. Они казались немного отстраненными от современного мира, словно принадлежали к совершенно иной эпохе, но в то же время в их внимательных взглядах читался искренний интерес и неподдельное желание узнать как можно больше об их долгожданных гостях.

Ярослав, взяв на себя роль гостеприимного гида, с гордостью провел их по своей родной деревне, показывая старинные дома, с любовью рассказывая об уникальных традициях, интересных обычаях и особом укладе жизни, которые отличали их общину от всего остального мира.

Каждый дом в деревне был уникален в своем роде, построен с любовью и особой заботой, искусно украшен резными элементами, отражающими сложные символы их древней веры и богатой культуры. Максим, словно зачарованный происходящим, непрерывно снимал все вокруг на свою верную камеру, стараясь запечатлеть каждую мельчайшую деталь, каждый ускользающий момент, каждое неповторимое мгновение. Игорь, с горящими от неподдельного любопытства глазами, непрерывно задавал вопросы об удивительной истории этого места, о его загадочном происхождении, о его мистической связи с окружающим миром. Вера чувствовала себя словно перенесенной в совершенно другую эпоху, окруженной таинственной атмосферой древности и необъяснимой тайны, словно она внезапно оказалась в волшебной сказке, рассказанной мудрым сказочником.

Вечером, по старинному обычаю, их пригласили в скромный дом Ярослава на дружеский ужин. Простое, но невероятно уютное помещение освещалось лишь мягким светом горящих свечей и потрескивающим пламенем в старинном камине. На столе, накрытом домотканой скатертью, стояли блюда, приготовленные исключительно из местных продуктов, собственноручно выращенных на их небольших огородах: свежий, ароматный хлеб, испеченный в настоящей дровяной печи, нежный овечий сыр, душистый мед, собранный с горных лугов, аппетитное вяленое мясо, приправленное душистыми травами, и горячий травяной чай, приготовленный по старинному рецепту, согревающий тело и душу.

Во время скромного ужина, под тихий шепот ветра за окном, Игорь, не сумев сдержать своего природного любопытства, обратил внимание на старинную книгу в кожаном переплете, лежавшую на дальней полке в углу небольшой библиотеки. Ярослав, заметив его пристальный интерес, с неохотой подошел к книжной полке и осторожно взял пыльную книгу в свои натруженные руки. “Древние легенды”, – произнес он тихим, полным грусти голосом, “старинные предания о высших силах, о неприступных вратах ада и о тех отважных героях, кому доверено вечно охранять их покой. Просто старые сказки для маленьких детей.”

Следующее утро в Мглистой Лощине выдалось необычайно оживленным, словно вся деревня была заряжена какой-то невидимой, но ощутимой энергией. В самом воздухе витало отчетливое ощущение предвкушения, словно все жители готовились к какому-то чрезвычайно важному событию. С самого раннего утра все, от мала до велика, активно занимались украшением своих скромных жилищ, развешивая на посеревших стенах домов свежие ветви душистой ели, перевязанные яркими, разноцветными лентами, создавая праздничную атмосферу. На просторной площади, расположенной в самом центре деревни, над огромным, пылающим костром колдовала группа женщин, сосредоточенно помешивая в огромных закопченных котлах какое-то загадочное варево, от которого исходил аппетитный, волнующий воображение аромат, приятно щекочущий ноздри.

Вера, Максим и Игорь с неподдельным любопытством наблюдали за происходящим, словно завороженные, отчаянно пытаясь понять, что же ждет их впереди. Они настойчиво задавали вопросы приветливому Ярославу и другим словоохотливым жителям деревни, но в ответ получали лишь загадочные, многозначительные улыбки и уклончивые, ничего не объясняющие ответы.

“Вы все непременно увидите сами”, – загадочно произнес Ярослав, задумчиво поглаживая свою длинную седую бороду. “Сегодняшний день – особенный, поистине великий день для нашей скромной общины. Сегодня мы чтим светлую память наших мудрых предков и обращаемся с мольбой о помощи к всемогущим высшим силам.”

К их огромному удивлению, ближе к полудню, им неожиданно предложили надеть традиционные одежды, специально подготовленные для почетных гостей деревни. Это были длинные, просторные черные рубахи, искусно вышитые сложными узорами из серебряных нитей, и широкие, удобные штаны, плотно стянутые на талии прочным кожаным ремнем. Одежда была изготовлена из плотной, приятной на ощупь ткани, и словно пропитана запахом древности, напоминающим о давно минувших временах.

“Вы непременно должны стать частью нашего сегодняшнего праздника”, – объяснил Ярослав, заботливо помогая Вере надеть просторную рубаху. “Только так вы сможете в полной мере почувствовать истинный дух этого святого места, понять нашу богатую культуру и прикоснуться к тайнам, которые мы бережно храним на протяжении многих веков.”

Вера, надевая черную рубаху, вдруг почувствовала, как по ее спине пробегает легкая, неприятная дрожь. Что-то во всем происходящем казалось ей странным, неестественным, словно в воздухе витала какая-то скрытая опасность. Она не могла объяснить свои внезапные ощущения, но чувствовала всем сердцем, что в воздухе витает не только радостное предвкушение предстоящего праздника, но и какая-то скрытая, зловещая сила, таящаяся в тени. Она решительно попыталась отогнать от себя дурные предчувствия, убеждая себя в том, что это всего лишь плод ее разыгравшегося воображения, и приложила все усилия, чтобы настроиться на позитивный лад и в полной мере насладиться этим уникальным и, возможно, единственным в ее жизни опытом.

Солнце, утомленное долгим путешествием по бескрайнему небосводу, медленно скрывалось за зубчатыми вершинами гор, щедро окрашивая небесный свод в фантастические оттенки багряного, насыщенного фиолетового и ослепительного золотого. Мглистая Лощина постепенно погружалась в густой сумрак, и лишь редкие, дрожащие огоньки, робко мерцающие в окнах домов, нарушали торжественную ночную тишину. На просторной площади, расположенной в самом центре деревни, огромный костер, разожженный еще днем, разгорелся с новой, неистовой силой, щедро освещая лица собравшихся вокруг жителей, словно придавая им таинственный и зловещий вид.

Вера, Максим и Игорь, одетые в черные ритуальные одежды, стояли немного в стороне, внимательно наблюдая за происходящим. Атмосфера становилась все более напряженной и гнетущей, словно в самом воздухе витало отчетливое ожидание чего-то важного, судьбоносного и неизбежного. Звуки завораживающей традиционной музыки, исполняемой на старинных музыкальных инструментах, наполняли ночной воздух, создавая сложное, ни с чем не сравнимое ощущение, сочетающее в себе восторг и благоговение, трепет и необъяснимую тревогу.

Наконец, Ярослав, одетый в длинную, расшитую серебром черную мантию, величественно поднялся на небольшое возвышение, возвышающееся над площадью, и торжественно обратился к собравшимся жителям на своем родном, польском языке. Вера, не понимавшая ни слова из его пышной речи, по выражению лиц внимательно слушавших его людей, почувствовала, что он говорит о чем-то чрезвычайно важном, о чем-то, что имеет непосредственное отношение к их общей истории, глубокой вере и будущей судьбе.

После вдохновенной речи Ярослава начался долгожданный пир. На длинные столы, скромно накрытые прямо на земле, было выставлено огромное количество аппетитных блюд, приготовленных в течение всего дня. Здесь были и сочные туши животных, жаренные целиком на открытом огне, и копчености, источающие дразнящий аромат, и всевозможные сорта сыров, и свежий, мягкий хлеб, и сладкие пироги с ягодами, и душистый мед, собранный дикими пчелами в горных лесах, и различные напитки, приготовленные из целебных трав и спелых лесных ягод. Жители, словно позабыв обо всем на свете, с жадностью начали есть и пить, громко напевая старинные традиционные песни и оживленно общаясь друг с другом, словно большая дружная семья.

Вера чувствовала себя все более неуютно и неловко. Она прекрасно понимала, что является всего лишь сторонним наблюдателем в этом таинственном и необычном действе, что ей, чужой и незнакомой, никогда не будет дано понять истинный смысл происходящего. Она попыталась завести разговор с Максимом и Игорем, но они были полностью поглощены процессом съемки и детальным изучением местных экзотических обычаев.

По мере того, как ночная тьма сгущалась над Мглистой Лощиной, атмосфера на площади становилась все более странной и непредсказуемой. Жители, изрядно опьяненные сытной едой и крепкими напитками, начали истошно танцевать вокруг пылающего костра, выкрикивая непонятные слова на древнем диалекте и двигаясь в каком-то странном, неконтролируемом трансе. Вера почувствовала, как ее постепенно охватывает необъяснимое беспокойство, как в ее душе нарастает тревога, подобная глухому грому, предвещающему бурю. Ей показалось, что она внезапно попала в какой-то безумный, лихорадочный сон, из которого никак не может проснуться.

Внезапно, Ярослав, излучающий какое-то зловещее спокойствие, подошел к ним и радушно предложил им выпить местный напиток, приготовленный из настоянных на целебных травах и спелых лесных ягодах ингредиентов. Вера, почувствовав какое-то странное оцепенение, нехотя согласилась, надеясь, что это поможет ей немного расслабиться, снять нарастающее напряжение и прогнать зловещие мысли. Она сделала несколько небольших глотков, и почувствовала, как по ее телу разливается приятное тепло. В голове словно появился густой туман, а окружающий мир начал казаться каким-то размытым и нереальным, словно увиденным сквозь кривое стекло.

Мир перед глазами Веры словно рассыпался на мелкие, не связанные между собой осколки. Четкие контуры окружающих предметов расплывались, как акварель на мокрой бумаге, звуки становились все тише и глуше, словно доносились из далекого прошлого. Она отчетливо чувствовала, как ее постепенно покидают жизненные силы, как ее тело становится совершенно непослушным, словно старая кукла, у которой безжалостно перерезали все соединяющие нити. Этот загадочный травяной напиток, которым так любезно угостил ее гостеприимный Ярослав, оказался не просто опьяняющим зельем, а настоящим парализующим разум ядом.

Она смутно осознавала, что ее внезапно подхватили под руки и куда-то быстро повели. Она отчаянно пыталась сопротивляться, но ее предательское тело совершенно не слушалось. Ноги беспомощно заплетались, голова бессильно болталась из стороны в сторону. Она явственно чувствовала, как ее тащат по темным, кривым улицам деревни, мимо притихших, словно вымерших домов, мимо тусклых огоньков, робко мерцающих в темных окнах. Все это безумие казалось нереальным бредом, мучительным кошмарным сном, от которого никак не проснуться.

Потом началась узкая лесная тропинка. Колючие ветки кустарника злобно хлестали по лицу, цепкие корни старых деревьев коварно цеплялись за ноги, мешая быстро двигаться. Она отчетливо чувствовала резкий запах сырой земли, прелых гниющих листьев и затхлой плесени. Холодный воздух пронизывал ее насквозь, заставляя дрожать всем телом, несмотря на теплую, расшитую серебром рубаху.

Затем ее бесцеремонно поволокли куда-то вниз, в непроглядную глубь земли. Она отчетливо чувствовала, как воздух вокруг нее становится все более тяжелым и влажным, словно она погружалась в вязкую трясину. Неприятный запах плесени и гнили неуклонно усиливался, смешиваясь с каким-то трудноописуемым запахом, напоминающим одновременно сырую глину и что-то мерзкое, гниющее, животное.

В какой-то момент ее грубо подвели к какому-то темному, зловещему отверстию в отвесной скале. Она отчаянно попыталась разглядеть, что там, но зрение, словно сговорившись, упорно отказывалось фокусироваться. Ее просто бесцеремонно втолкнули внутрь, словно старый мешок с ненужным мусором.

Она с глухим стуком упала на что-то твердое и холодное, как лед. Острая, невыносимая боль пронзила все ее измученное тело. Она отчаянно попыталась закричать, но из пересохшего горла вырвался лишь слабый, еле слышный стон отчаяния. Мир вокруг нее мгновенно погрузился в непроглядную тьму, но ускользающее сознание, к ее величайшему ужасу, почему-то не покинуло ее.

Лежа на холодном каменном полу, Вера медленно приходила в сознание. Ее измученное тело неудержимо дрожало от пронизывающего холода и всепоглощающего страха. В раскалывающейся от боли голове настойчиво пульсировала мысль: Что происходит? Куда эти безумцы меня притащили? Неудержимая паника начала захлестывать ее, как ледяная волна, сметая на своем пути остатки здравого смысла.

Она отчаянно попыталась осмотреться, но вокруг была лишь непроглядная, зловещая тьма. Она не видела ничего, кроме расплывчатых черных пятен, хаотично мелькающих перед глазами. Она явственно чувствовала устойчивый запах сырости и гнили, отчетливый запах приближающейся смерти. Она понимала, что находится в каком-то замкнутом пространстве, глубоко под землей. В какой-то пещере?

Она явственно слышала тихий, приглушенный шепот, доносящийся откуда-то издалека. Она не понимала ни единого слова из этого жуткого бормотания, но чувствовала всем своим существом, что это – что-то зловещее, что-то недоброе, таящее в себе смертельную опасность.

Она отчаянно попыталась позвать на помощь, но из пересохшего горла вырвался лишь слабый, едва слышный хрип. Она чувствовала, как ее безжалостно сковывает ужасное отчаяние. Она была совершенно беспомощна, совершенно одна в этом страшном, проклятом месте, полностью во власти этих обезумевших фанатиков.

И в этот самый момент, словно озарение, она внезапно поняла, что ее ждет впереди.

В ледяной тишине пещеры, в густой, непроглядной тьме, Вера ощутила, как ее сердце бешено колотится в груди, словно пойманная в клетку птица. Страх, парализующий и всепоглощающий, сковал ее тело, превратив в бесчувственную куклу. Мысли, словно хаотичные искры, метались в голове, не давая сосредоточиться, не позволяя найти выход из этой ужасной ситуации. Что они собираются со мной сделать? Зачем я им понадобилась?

Она вспомнила слова Ярослава о древних вратах ада, о высших силах и о тех, кому доверено охранять этот проклятый покой. Неужели все это – правда? Неужели она попала в ловушку древнего культа, поклоняющегося темным силам? Неужели ее ждет участь быть принесенной в жертву этим безумцам?

Холодный пот покрыл ее тело. Она попыталась успокоиться, взять себя в руки, но страх был сильнее ее. Она чувствовала, как ее сознание ускользает, как она погружается в пучину отчаяния.

Внезапно, в глубине пещеры вспыхнул слабый свет. Сначала это была лишь тусклая точка, но постепенно она увеличивалась, становясь все ярче и ярче. Вера зажмурилась, пытаясь защитить глаза от резкого света.

Когда она снова открыла глаза, она увидела, что к ней приближаются Ярослав и несколько жителей деревни, одетых в черные ритуальные одежды. В руках у них были факелы, освещавшие их лица, искаженные каким-то безумным, фанатичным выражением.

Ярослав подошел к Вере и посмотрел на нее сверху вниз. В его глазах не было ни капли сочувствия или сожаления. Он смотрел на нее так, словно она была не человеком, а каким-то животным, предназначенным для жертвоприношения.

“Вы были нашими гостями”, – произнес Ярослав тихим, но зловещим голосом. “Мы приняли вас в своем доме, накормили и напоили. Но вы стали слишком много знать. Теперь вы должны заплатить за свое любопытство”.

Вера в ужасе смотрела на Ярослава, не понимая, что он имеет в виду. Она пыталась что-то сказать, но ее горло перехватил спазм.

“Мы собираемся принести вас в жертву”, – продолжал Ярослав. “Чтобы умилостивить духов предков и защитить нашу землю от зла”.

В этот момент Вера осознала всю глубину своего ужасного положения. Она поняла, что Мглистая Лощина – это не просто обычная деревня, затерянная в горах. Это место, где до сих пор живут древние культы и совершаются человеческие жертвоприношения. И она, Максим и Игорь стали невольными жертвами этих безумцев.

Ярослав жестом подозвал к себе двух мужчин, и они приблизились к Максиму. Они начали поднимать его с земли и повели вглубь пещеры, в сторону какого-то темного прохода. Максим был без сознания и не оказывал никакого сопротивления.

“Постойте!” – закричала Вера, собрав последние силы. “Что вы делаете? Куда вы его ведете?”

Ярослав усмехнулся. “Он избранник”, – сказал он. “Его кровь должна пролиться, чтобы открыть врата”.

Вера с ужасом смотрела на происходящее. Она понимала, что Максима ведут на смерть. Но она ничего не могла сделать, чтобы ему помочь. Она была связана, беспомощна и совершенно одна в этом страшном месте.

Ее взгляд лихорадочно искал Игоря, надеясь увидеть в его глазах хоть какое-то сочувствие, хоть какой-то признак того, что он не согласен с происходящим. Но Игорь молчал, опустив голову. Его лицо было непроницаемым, словно маска, скрывающая истинные мысли и чувства.

Внезапно Ярослав шагнул к Вере и протянул ей что-то. Она с трудом сфокусировала взгляд и увидела, что это кинжал. Древний кинжал с лезвием, почерневшим от времени и покрытым странными символами, и рукоятью, украшенной костью и темными камнями.

“Ты можешь спасти свою жизнь”, – произнес Ярослав тихим, зловещим голосом, словно шептал что-то прямо ей в душу. “Если убьешь его сама”.

Вера в ужасе отшатнулась. Она не понимала, чего он хочет. Что он имеет в виду?

“Ты должна убить Максима”, – пояснил Ярослав, его взгляд был холоден и безжалостен. “Если ты это сделаешь, мы отпустим тебя. Ты можешь уйти, и больше никогда не возвращаться. Мы забудем о том, что ты видела и слышала. Ты будешь свободна”.

Вера смотрела на Ярослава, словно на безумца. Она не могла поверить своим ушам. Он действительно предлагал ей убить ее друга, чтобы спасти свою собственную жизнь? Он действительно думал, что она способна на такое?

“Если ты откажешься”, – продолжал Ярослав, его голос стал тверже и угрожающе. “То умрешь вместе с ним. Ты стала слишком много знать. Ты видела слишком много. Ты перешла черту, которую нельзя пересекать”.

Вера смотрела на кинжал в руке Ярослава. Ее сердце бешено колотилось в груди, оглушая ее своим ритмом. Она чувствовала, как по ее телу пробегает холодный пот, как все ее существо протестует против этого ужасного выбора. Она понимала, что от ее решения зависит не только ее жизнь, но и жизнь Максима.

Она должна была сделать выбор.

Выбрать жизнь или смерть.

Предать друга или умереть вместе с ним.

Но как она могла сделать этот выбор? Как она могла предать человека, который был ей так дорог, человека, которого она любила? Как она могла отнять у него жизнь, зная, что он ни в чем не виноват?

Она снова посмотрела на Максима. Его силуэт едва различим в полумраке пещеры. Он был беззащитен, слаб и нуждался в ее помощи. Она не могла его бросить. Она не могла его предать.

Но если она откажется, то умрет вместе с ним. И тогда никто не сможет остановить этих безумцев. Они продолжат свои ужасные ритуалы, будут приносить в жертву невинных людей, и тьма, которую они охраняют, вырвется на свободу и поглотит этот мир.

Она должна была что-то сделать. Она должна была найти какой-то выход. Она не могла просто так сдаться, без борьбы.

И в этот момент в ее голове мелькнула отчаянная мысль. Безумная, нереальная, но единственно возможная.

Она сделает вид, что согласна. Она возьмет кинжал, подойдет к Максиму, и…

Вера медленно протянула дрожащую руку и взяла кинжал из руки Ярослава. Лезвие, холодное как лед, обожгло ее кожу, словно прикосновение самой смерти. Она смотрела на него, не отрываясь, словно пытаясь найти в нем ответ на свой вопрос, разрешение на свой ужасный план.

Ее руки дрожали, выдавая ее страх, но она старалась держать их как можно тверже, контролируя каждое движение. Она понимала, что от ее самообладания и хладнокровия зависит успех ее отчаянного замысла. Она не должна выдать себя ни одним неосторожным жестом, ни одним взглядом, полным ужаса и отчаяния.

Она повернулась к Максиму и медленно, с трудом переставляя ноги, пошла к нему. Ее шаги отдавались гулким, зловещим эхом в звенящей тишине пещеры, словно похоронный марш, предвещающий неминуемую гибель. Она чувствовала, как на нее смотрят десятки глаз, как на нее давит тяжесть чужого, фанатичного ожидания.

Она подошла к Максиму и остановилась. Она смотрела на его безжизненное тело, привязанное к древнему каменному алтарю. Его лицо было бледным и измученным, но на губах застыла легкая, едва заметная улыбка, словно он предвидел ее действия, знал о ее плане и одобрял ее отчаянный выбор.

Вера подняла кинжал над головой. Ее руки дрожали еще сильнее, но она собрала всю свою волю в кулак, пытаясь контролировать свое тело. Она должна была сделать это. Она должна была сыграть свою роль до конца, чтобы получить шанс на спасение.

“Прости меня, Максим”, – прошептала она дрожащим голосом, и резко опустила кинжал вниз.

Но вместо того, чтобы вонзить его в сердце беззащитного Максима, она резким движением перерезала толстые веревки, грубо стягивающие его руки.

В следующее мгновение, пока все вокруг были ошеломлены и дезориентированы, она с диким криком бросилась в сторону темного прохода, словно дикая кошка, выпущенная из тесной клетки.

Все произошло настолько быстро и неожиданно, что никто из присутствующих не успел среагировать. Ярослав и остальные жители стояли как громом пораженные, не в силах поверить в происходящее, пытаясь понять, что же на самом деле произошло.

Игорь, словно очнувшись от транса, попытался преградить ей путь, но она оттолкнула его в сторону со всей силой, и побежала дальше, вглубь пещеры, в сторону непроглядной тьмы, поглощающей все живое.

“Она убегает!” – пронзительно закричал Ярослав, и бросился вслед за Верой, преисполненный ярости и жажды мести.

Игорь, на мгновение заколебавшись, тоже побежал за ней, но в его глазах читалась не только ярость и гнев, а скорее растерянность и искреннее непонимание.

Вера бежала, не разбирая дороги, не зная куда. Она просто бежала от нависшей над ней смертельной опасности, от неминуемой гибели, от этих обезумевших фанатиков, которые хотели ее убить. Она бежала, повинуясь лишь одному инстинкту – инстинкту самосохранения.

Она бежала все дальше и дальше вглубь пещеры, спотыкаясь о камни, царапая руки о острые выступы скал, пока не увидела впереди слабый отблеск света. Она прибавила шагу, с новой надеждой устремляясь к спасительному свету.

И наконец, она выбежала из узкого коридора и оказалась в небольшом помещении, освещенном одиноко горящим факелом. Посреди комнаты, склонившись над чем-то странным, висящим на стене, стоял Ярослав. Вера не обратила внимания на этот предмет, для нее главным было найти выход из этого проклятого места.

Увидев Веру, Ярослав зарычал как дикий зверь, загнанный в угол. “Ты все равно не уйдешь!” – заорал он во все горло и с яростью бросился на нее, полный желания убить.

Вера не стала дожидаться, пока он приблизится. Она схватила первый попавшийся под руку камень и со всей силы бросила его в Ярослава. Камень попал ему прямо в голову, и Ярослав, потеряв равновесие, пошатнулся.

Этого короткого мгновения оказалось достаточно, чтобы выиграть несколько драгоценных секунд. Вера, не раздумывая, бросилась к выходу из комнаты, надеясь вырваться на свободу.

Она неслась по извилистым коридорам пещеры, не разбирая дороги, словно безумная, пытаясь убежать как можно дальше от преследователей. Ноги беспощадно заплетались, в разорванных легких не хватало воздуха, но она не останавливалась ни на секунду, боясь оглянуться.

Внезапно, споткнувшись о торчащий из земли камень, она с силой упала, сильно ударившись ногой о что-то твердое. Острая боль пронзила все ее тело, но Вера, собрав всю свою волю в кулак, заставила себя подняться и, превозмогая боль, побежать дальше.

Она бежала очень долго, почти бесконечно. Извилистые коридоры пещеры казались ей бесконечными и безнадежно запутанными. В какой-то момент ей показалось, что она окончательно заблудилась в этом каменном лабиринте и уже никогда не сможет выбраться на поверхность.

Но тут, вдали, она внезапно увидела слабый отблеск света. Этот свет, едва заметный в кромешной тьме, был слабым и неуверенным, но он зажег в ее угасающей душе искру надежды, заставив ее двигаться дальше.

Собрав последние силы, Вера, спотыкаясь на каждом шагу, побежала навстречу призрачному свету, как мотылек на пламя свечи.

И наконец, она выбежала из узкого темного туннеля и снова оказалась…

…в том самом зале с древней каменной дверью.

Только теперь дверь выглядела совсем не так, как раньше. Она была вся покрыта глубокими трещинами, словно от сильного удара, и, казалось, вот-вот развалится на отдельные куски. А рядом с дверью, на полу, лежал тот самый медальон из темного металла, который она видела на шее у Ярослава.

Вера почувствовала, как по ее спине пробегает ледяной холодок, сковывая ее движения. Что-то было не так. Что-то ужасное произошло в этом проклятом месте, пока она бесцельно блуждала по лабиринтам пещеры.

И тут, словно в подтверждение ее худших опасений, она услышала какой-то странный звук. Звук, похожий на хруст костей, зловещее потрескивание и глухой, утробный стон, доносился из-за древней каменной двери.

Страх, первобытный и всепоглощающий, словно парализовал ее тело. Она не знала, что скрывается за этой проклятой дверью, но инстинктивно чувствовала, что там – нечто ужасное, нечто невообразимо злое, что может вырваться на свободу и поглотить весь мир.

И в этот самый момент, словно по зловещей команде, дверь начала медленно, но неумолимо рассыпаться на куски, осыпаясь мелкой каменной крошкой и пылью.

В зал ворвался ослепительно яркий, обжигающий красный свет. Вера зажмурилась, отвернулась, пытаясь защитить глаза рукой, но свет проникал даже сквозь плотно сомкнутые веки, обжигая кожу и вызывая нестерпимую боль. Она ощущала невыносимый жар, словно ее охватило пламя, и услышала оглушительный рев, от которого содрогались стены пещеры, заставляя ее сердце бешено колотиться в груди.

Вера, словно парализованная ужасом, стояла и смотрела, не в силах отвести взгляд, как из зияющего проема двери вырывается тьма, густая и осязаемая, словно живое существо, готовое поглотить все на своем пути.

Больше она ничего не могла сделать.

Вера, словно очнувшись от кошмарного сна, с трудом повернулась и, спотыкаясь на каждом шагу, выбежала из пещеры, задыхаясь от страха и отчаяния. Она не знала, какое зло выпустила на свободу, но чувствовала всем своим существом, что это – нечто ужасное, нечто невообразимо могущественное, способное ввергнуть мир в хаос и уничтожить все живое.

Она, не помня себя от страха, спотыкаясь, добежала до старого деревянного креста, к которому совсем недавно был прибит Максим. Она с облегчением заметила, что веревками он больше не связан – только ржавые гвозди удерживали его руки в мучительных тисках. Собравшись с последними силами, Вера схватила валявшийся на земле окровавленный кинжал и принялась торопливо сбивать проклятые гвозди, освобождая своего возлюбленного.

Когда последний гвоздь упал на землю, Максим, не веря своему спасению, рухнул на землю. Вера помогла ему подняться. Не веря своим глазам, он поднялся на ноги и с благодарностью посмотрел на Веру. Она ничего не сказала в ответ, лишь крепко взяла его за руку и поспешно повела прочь от проклятой пещеры, прочь от этого ужасного места.

Деревня, словно вымерла. На улицах не было видно ни души. Лишь вдали, на небольшой поляне, виднелись расплывчатые фигуры, собравшиеся вокруг огромного пылающего костра. Они что-то безумно выкрикивали, хаотично двигались, что-то жадно пили из грязных бутылок, а некоторые уже бесчувственно валялись на земле, словно пьяные животные. Вера не обратила на это никакого внимания. Ей было совершенно все равно, что сейчас происходит с этими безумными людьми. Ее единственной целью было спастись самой и любой ценой увезти с собой Максима, подарив ему шанс на новую жизнь.

Они, не говоря ни слова, быстро добрались до машины и поспешно уехали, оставив позади проклятую Мглистую Лощину, ставшую для них настоящим адом на земле.

Чем дальше они отъезжали от проклятой деревни, тем сильнее ухудшалась погода. Небо внезапно заволокло зловещими черными тучами, разразился неистовый ураган, порывы ветра пытались перевернуть машину, а молнии, словно огненные стрелы, беспощадно пронзали землю, сея вокруг панику и разрушение. Вера, с трудом удерживая машину на скользкой дороге, понимала, что происходит что-то ужасное, что за ними гонится сама смерть.

Внезапно, прямо на дороге, перед ними возникла колоссальная, невообразимо огромная фигура, сотканная из клубящегося пламени. Вера, ослепленная молнией, не успела среагировать и отчаянно затормозить. Машина на огромной скорости врезалась в эту ужасную фигуру…

Их на мгновение ослепил ярко-красный свет, обжигающий глаза. Через несколько секунд, словно очнувшись от кошмарного сна, она открыла глаза и с ужасом увидела перед собой гигантское антропоморфное существо, все тело которого пылало адским пламенем. В его ужасающем взгляде не было ни капли человечности – лишь безграничная злоба и всепоглощающая жажда разрушения.

Существо медленно наклонилось, и его громоподобный голос, подобный раскатам грома, сотряс и без того безумный мир: “Спасибо, Вера”. Затем чудовищный, зловещий хохот эхом прокатился по окрестностям, предвещая неминуемую гибель всего живого.

Затем существо подняло свою огромную, пылающую ногу и с чудовищной силой обрушило ее на машину, в которой находились Вера и Максим. Смерть наступила мгновенно.

Огромное существо медленно развернулось и неспешно пошло дальше, оставляя за собой лишь выжженную землю, густой черный дым и горький запах смерти.

Мир наполнился мучительной агонией, которой он никогда прежде не знал. Начался Апокалипсис.

За Маской Повседневности.

Раннее утро. Лучи солнца пробиваются сквозь неплотно задернутые шторы моей спальни. Я потягиваюсь, ощущая легкую тяжесть в теле – как будто всю ночь ворочалась и не могла найти удобное положение. Обычно я встаю сразу, но сегодня что-то держит меня в постели.

В конце концов, я решаюсь открыть глаза. Прямо перед моим взором – окно. Я смотрю в него, и сразу же понимаю, что нечто здесь не так. Во дворе… нечто.

Сначала я не понимаю, что именно. Кажется, что-то блестит, переливается на утреннем солнце. Прищурившись, я пытаюсь разобрать, что это такое. И тут до меня доходит: слизни.

Во дворе, на траве, на дорожках, на кустах – повсюду слизни. Их невероятно много. Несколько десятков, не меньше. Они медленно ползут, оставляя за собой серебристые следы. Но дело даже не в их количестве. Дело в их… организации. Они словно выстраиваются в какие-то странные, геометрические фигуры. Круги, спирали, линии. И движутся они неестественно слаженно, как будто управляемые невидимой силой.

Я вскакиваю с кровати, подбегаю к окну, приникаю к холодному стеклу. Глаза отказываются верить увиденному. Я никогда не видела ничего подобного.

Нарастающее чувство тревоги сжимает горло. Что это? Откуда они взялись? И что им нужно?

Не в силах больше выносить это зрелище, я решаю спуститься вниз и рассказать об увиденном.

Спускаюсь на кухню. Отец уже сидит за столом, попивая кофе и читая газету. Мать хлопочет у плиты, готовя завтрак. Брат, как обычно, уткнулся в телефон.

– Пап, – начинаю я, стараясь говорить спокойно, – там, во дворе… много слизняков. Очень много. И они… странные.

Отец поднимает глаза от газеты, бросает быстрый взгляд в окно, а потом снова возвращается к чтению.

– А, да, – равнодушно отвечает он, – бывает. Не обращай внимания.

– Но они… – я пытаюсь возразить, но отец перебивает меня.

– Кушай давай, – говорит он, – Остынет.

Мать тоже не проявляет никакого интереса. Она продолжает помешивать яичницу, не поднимая глаз. Брат даже не отрывается от телефона.

Я чувствую, как внутри нарастает протест. Как можно быть такими равнодушными? Как можно не заметить такую странность?

Я молча сажусь за стол, не притрагиваясь к завтраку. В голове пульсирует вопрос: что происходит?

Прошло несколько недель. Слизни из моей головы так и не вылезли, хотя во дворе я их больше не видела. Родители словно забыли об этом инциденте, брат и вовсе не обратил внимания. А я… я не могла отделаться от ощущения, что что-то изменилось.

Раньше наш дом был… другим. Живым, что ли. Родители постоянно спорили. По пустякам, конечно, но спорили громко, эмоционально. Вечно не могли решить, что смотреть по телевизору, как провести выходные, какие продукты покупать. Брат вечно доставал меня: то спрячет мои вещи, то включит на полную громкость свою дурацкую музыку, то начнет кривляться и передразнивать. Я злилась, конечно, но сейчас понимаю, что в этом была какая-то… жизнь.

Я училась или работала, приходила домой, и знала, что меня ждет: родительские перебранки, брат-идиот, общая суета. Это было раздражающе, но привычно. Мой дом. Моя семья.

Сейчас все изменилось.

Все началось постепенно. Сначала я заметила, что родители стали меньше ссориться. Потом ссоры прекратились совсем. Они по-прежнему общались, но как-то… формально. Вежливые фразы, сухие ответы, никаких эмоций. Словно играли роли в каком-то плохо поставленном спектакле.

Брат тоже изменился. Он перестал шуметь, перестал меня доставать. Он вообще стал каким-то тихим и незаметным. Вечно сидит в своей комнате, уткнувшись в телефон или компьютер. Иногда я вижу его краем глаза: сидит неподвижно, смотрит в экран каким-то пустым взглядом. Словно его там и нет.

Поначалу я даже обрадовалась. Наконец-то в доме стало спокойно. Наконец-то я могу спокойно почитать или посмотреть фильм, не отвлекаясь на крики и шум. Я даже подумала, что они все повзрослели, поумнели, научились вести себя прилично.

Но чем дальше, тем больше я чувствовала дискомфорт. Эта тишина давила на меня, словно тяжелый груз. В ней не было умиротворения, в ней было… что-то зловещее.

Я пыталась заговорить с родителями, спросить, что происходит. Но они отвечали одно и то же: “Все в порядке, Аннушка. Не выдумывай”. А брат просто молчал, избегая моего взгляда.

Однажды я попыталась поговорить с Машей, моей лучшей подругой. Рассказала ей про странности в доме, про тишину, про изменившееся поведение семьи.

– Может, тебе кажется? – сказала Маша. – Может, у них просто период такой? Всякое бывает.

– Нет, Маш, – ответила я, – дело не в этом. Я чувствую, что что-то не так. Что-то ужасное.

Маша посмотрела на меня с сомнением.

– Ну не знаю, Ань. Может, тебе к психологу сходить? А то ты какая-то нервная стала.

Я обиделась на Машу. Она не понимала. Никто не понимал.

И вот я здесь. В своем тихом, странном доме. Сижу в своей комнате, слушаю зловещую тишину и пытаюсь понять, что происходит.

Я чувствую, что что-то надвигается. Что-то ужасное. И я боюсь, что скоро будет слишком поздно.

Все началось с трещин. Сначала я их не замечала. Или не хотела замечать. Списывала на старый дом, на кривые стены, на что угодно. Но они становились все больше и больше, все заметнее и заметнее.

Первую трещину я увидела на стене возле своей кровати. Тонкая, еле заметная линия, словно кто-то провел карандашом по обоям. Я подумала, что это просто старые обои отклеиваются, и решила заклеить ее скотчем.

Через несколько дней я увидела еще одну трещину. На потолке, прямо над моей головой. Она была больше и шире, чем первая. Я уже не могла списать ее на старые обои.

Я стала осматривать свою комнату каждый день. И каждый день находила новые трещины. На стенах, на потолке, на полу. Они расползались по комнате, словно корни какого-то зловещего растения.

Я пыталась понять, откуда они берутся. Прислушивалась к странным звукам ночью. Скрип, шорох, постукивание. Словно кто-то копается в стенах.

Я рассказала о трещинах родителям.

– Что за трещины? – спросил отец, нахмурившись.

– Ну, в моей комнате, на стенах, на потолке… – объяснила я. – Они становятся все больше и больше.

Отец подошел к моей комнате, осмотрел стены.

– Не вижу никаких трещин, – сказал он, пожимая плечами. – Тебе, наверное, кажется.

– Нет, пап, они есть! – возразила я. – Посмотри внимательнее!

Отец еще раз осмотрел стены, прищурившись.

– Да ну, ерунда какая-то, – отмахнулся он. – Просто старый дом. Не бери в голову.

Мать тоже подошла посмотреть.

– И правда, никаких трещин, – сказала она. – Может, тебе поменьше сидеть в интернете? А то всякую ерунду в голову берешь.

Я почувствовала, как внутри нарастает гнев. Они что, издеваются надо мной? Неужели они действительно не видят этих трещин? Или делают вид, что не видят?

Я попыталась убедить их, доказать, что я не сумасшедшая. Но они стояли на своем: никаких трещин нет.

Я осталась одна на один со своими трещинами. С каждым днем их становилось все больше, и они становились все страшнее.

Я чувствовала, что они – не просто трещины в стенах. Что они – символ чего-то большего. Символ разрушения, символ надвигающейся катастрофы.

И я понимала, что должна что-то сделать. Должна выяснить, что происходит. Должна спасти себя.

Я начала замечать, что вместе с трещинами в стенах, в нашей семье тоже появились свои трещины. Невидимые, но от этого не менее ощутимые.

Родители. Раньше они хотя бы спорили, ругались, проявляли хоть какие-то эмоции. Теперь – ничего. Полная апатия. Вежливые слова, сухие фразы, отсутствие малейшего намека на теплоту или близость.

Они общались друг с другом так, словно были не мужем и женой, а просто соседями по коммунальной квартире.

– Доброе утро, дорогая, – говорил отец матери за завтраком.

– Доброе утро, – отвечала мать, не поднимая глаз от тарелки. – Как спалось?

– Хорошо, спасибо, – отвечал отец. – А тебе?

– Тоже хорошо, – отвечала мать.

И все. Никаких шуток, никаких воспоминаний, никаких планов на будущее. Словно они оба разучились говорить на человеческом языке.

Брат. Он и раньше не был особо разговорчивым, но сейчас он стал просто тенью. Сидит в своей комнате целыми днями, уткнувшись в компьютер. Ест молча, спит молча, ходит молча. Если я пытаюсь с ним заговорить, он отвечает односложно и избегает моего взгляда.

Однажды я увидела, как он смотрит в окно. Долго, не отрываясь. В его глазах было что-то странное. Пустота. Безразличие. Словно он уже не здесь, а где-то в другом месте.

Я попыталась поговорить с ним.

– Что с тобой? – спросила я. – Ты какой-то странный стал.

Он посмотрел на меня долгим, пустым взглядом.

– Все нормально, – ответил он. – Просто устал.

И снова отвернулся к окну. Я поняла, что говорить с ним бесполезно. Он закрылся от меня, от всего мира.

Я чувствовала себя все более одинокой в этом доме. Словно я живу не с семьей, а с какими-то роботами. Они выполняют свои функции, но в них нет ничего живого.

Я пыталась найти хоть какой-то намек на прежнюю жизнь. Вспоминала наши общие праздники, наши семейные поездки, наши смешные истории. Но все это казалось далеким и нереальным. Словно это происходило не с нами, а с какими-то другими людьми.

Я понимала, что что-то происходит. Что-то ужасное. И что моя семья – уже не моя семья. Что они – уже не те люди, которых я знала и любила.

И я боялась. Боялась за себя, боялась за них, боялась за наше будущее.

Но больше всего я боялась тишины. Этой зловещей, мертвой тишины, которая поселилась в нашем доме и пожирала нас изнутри.

Тишина стала главным обитателем нашего дома. Она заполнила все комнаты, просочилась в каждую щель, проникла в наши души. Она была вездесуща, всепоглощающа, невыносима.

Раньше я думала, что тишина – это хорошо. Что это покой, умиротворение, возможность отдохнуть от шума и суеты. Но я ошибалась. Тишина может быть страшнее любого шума.

В нашей тишине не было ничего умиротворяющего. Она давила на меня, душила, сводила с ума. Я чувствовала себя словно в вакууме, где нет ни звука, ни движения, ни жизни.

Родители и брат двигались по дому как тени. Молча ели, молча спали, молча смотрели телевизор. Они не улыбались, не смеялись, не плакали. Словно разучились проявлять какие-либо эмоции.

Их движения стали какими-то неестественными, механическими. Словно они – запрограммированные роботы, выполняющие определенный набор действий.

Я пыталась нарушить эту тишину. Задавала вопросы, рассказывала истории, делилась своими переживаниями. Но в ответ получала лишь молчание или короткие, ничего не значащие фразы.

– Как дела? – спрашивала я у матери.

– Все хорошо, – отвечала она, не отрывая глаз от телевизора.

– Что ты смотришь? – спрашивала я.

– Ничего интересного, – отвечала она.

И все. Дальше – тишина.

Я чувствовала себя все более одинокой и изолированной в этом доме. Словно я живу не с семьей, а с какими-то чужими людьми.

Я пыталась найти хоть какой-то выход из этой ситуации. Читала книги, смотрела фильмы, слушала музыку. Но ничто не помогало. Тишина преследовала меня повсюду.

Однажды я решила сбежать из дома. Просто выйти на улицу, погулять по городу, подышать свежим воздухом.

Я вышла из дома и направилась в парк. Там было много людей: дети играли, старики гуляли, влюбленные целовались. Казалось, что жизнь кипит.

Но я не чувствовала себя лучше. Тишина продолжала преследовать меня. Я словно носила ее в себе, как какое-то проклятие.

Я вернулась домой поздно вечером. Родители и брат уже спали. Я прошла в свою комнату и закрыла дверь.

В комнате было темно и тихо. Но я чувствовала, что я не одна. Что кто-то наблюдает за мной.

Я оглянулась по сторонам. Никого не было. Но ощущение присутствия не исчезло.

Я легла в постель и закрыла глаза. И тут я услышала звук. Тихий, еле слышный скрип. Словно кто-то копается в стене.

Я открыла глаза и посмотрела на стену. И увидела трещины. Они стали еще больше и страшнее.

Я поняла, что надвигается что-то ужасное. Что-то, что разрушит мою семью, мой дом, мою жизнь.

И я боялась. Страшно боялась.

Звуки становились все отчетливее. Теперь я слышала их почти каждую ночь. Скрип, шорох, постукивание, словно кто-то скребется изнутри стен. Сначала я думала, что это мыши. Но мыши не могут издавать такие странные и ритмичные звуки. Это было больше похоже на работу… чего-то.

Я пыталась определить источник звука. Прикладывала ухо к стенам, к полу, к потолку. Казалось, что звук идет отовсюду и ниоткуда одновременно.

Он словно окутывал меня, проникал в мой мозг, сводил с ума.

Я больше не могла спать по ночам. Лежала в постели, прислушиваясь к каждому шороху, и чувствовала, как страх сковывает мое тело.

Я рассказала о звуках родителям.

– Какие звуки? – спросил отец, нахмурившись.

– Ну, скрип, шорох, постукивание… – объяснила я. – Словно кто-то копается в стенах.

Отец прислушался.

– Не слышу ничего, – сказал он. – Тебе, наверное, кажется.

– Нет, пап, я точно слышу! – возразила я. – Они раздаются каждую ночь!

Отец пожал плечами.

– Может, это трубы шумят, – предположил он. – Или ветер в окно дует. Не бери в голову.

Мать тоже не слышала никаких звуков. Или делала вид, что не слышит.

Я чувствовала, что они мне не верят. Что они считают меня сумасшедшей.

Я решила сама разобраться в происхождении этих звуков. Начала искать информацию в интернете. Читала статьи о паранормальных явлениях, о полтергейсте, о привидениях. Но ничто не подходило под описание того, что происходило в моем доме.

Тогда я решила поискать информацию о грызунах и насекомых. Читала статьи о мышах, крысах, термитах, древоточцах. И тут я наткнулась на одну статью, которая меня заинтересовала.

В ней рассказывалось о каком-то редком виде паразитических червей, которые живут в древесине и питаются ею. Они издают странные звуки, похожие на скрип и постукивание. И они могут представлять опасность для человека.

Я испугалась. Неужели это они? Неужели в нашем доме завелись эти черви?

Я решила осмотреть стены и потолок в поисках следов их пребывания. И тут я заметила маленькие дырочки. Еле заметные, словно кто-то проколол стену иголкой.

Я присмотрелась к дырочкам повнимательнее. И увидела, что из них вылезают какие-то тонкие, белые ниточки. Словно паутина.

Я прикоснулась к одной из ниточек. Она была липкой и скользкой. Меня передернуло от отвращения.

Я поняла, что это не мыши и не трубы. Это что-то гораздо более страшное. Что-то, что поселилось в нашем доме и пожирает нас изнутри.

И я должна что-то сделать. Должна найти способ избавиться от этих паразитов. Должна спасти себя и свою семью.

Навязчивые звуки стали не просто ночным кошмаром, они превратились в постоянный фон моей жизни. Днем я старалась не обращать на них внимания, но стоило мне остаться одной в тишине, как они тут же возвращались, терзая мои нервы.

И вот однажды днем, когда родители уехали в магазин, а брат, как обычно, заперся в своей комнате, я услышала звук, который отличался от всех остальных. Это был звук сверления. Четкий, резкий, металлический звук, словно кто-то сверлит стену дрелью.

Звук шел откуда-то сверху. С чердака.

Я похолодела. На чердаке не было ничего интересного. Старая мебель, сломанные вещи, пыль и паутина. Никто из нас не заходил туда годами.

Зачем кому-то сверлить на чердаке?

Сердце бешено заколотилось в груди. Я понимала, что должна выяснить, что происходит.

Я вышла из своей комнаты и направилась к чердачной лестнице. Она находилась в коридоре, возле родительской спальни. Лестница была старой и скрипучей. Каждый шаг отдавался громким эхом по всему дому.

Я поднялась на чердак. Там было темно и пыльно. В нос ударил запах старого дерева и плесени.

Я огляделась. Чердак был завален старыми вещами. Я попыталась найти источник звука. Прислушивалась, двигалась медленно и осторожно, стараясь не задеть ничего.

И тут я снова услышала звук сверления. Он шел откуда-то из угла чердака, из-за старого шкафа.

Я подошла к шкафу и отодвинула его. За шкафом я увидела… дверь.

Небольшую, неприметную дверь, которую раньше я никогда не замечала. Она была тщательно замаскирована под стену чердака.

Я уставилась на дверь, не веря своим глазам. Что это? Куда она ведет?

Любопытство пересилило страх. Я потянулась к ручке и открыла дверь.

За дверью оказался… проход. Узкий, темный коридор, уходящий вглубь чердака.

Я заглянула в проход. Там было очень темно. Я не видела, что находится в конце коридора.

В голове промелькнула мысль: бежать. Бежать отсюда как можно дальше. Но любопытство было сильнее.

Я сделала глубокий вдох и шагнула в проход.

В узком проходе было сыро и холодно. Пахло плесенью и сырой землей. Я шла вперед, ощупывая стены руками, стараясь не споткнуться.

С каждым шагом становилось все темнее и темнее. Я не видела ничего, кромешная тьма окружала меня со всех сторон.

Я начала задыхаться. Воздуха не хватало. Казалось, что стены сжимаются, давят на меня.

И тут я услышала звук. Сверление. Он доносился откуда-то из конца коридора.

Я ускорила шаг. И вот, наконец, я увидела свет. Тусклый, мерцающий свет, словно от свечи.

Я вышла из прохода и оказалась в небольшом помещении. Это была комната. Маленькая, квадратная комната, без окон и дверей.

В центре комнаты стоял отец. Он стоял на коленях и сверлил пол.

В руках у него была дрель. Он работал сосредоточенно и молча, не замечая моего присутствия.

Я застыла на месте, парализованная ужасом. Что он делает? Зачем он сверлит пол?

Я медленно подошла к нему.

– Папа? – прошептала я.

Отец вздрогнул и обернулся. Увидев меня, он замер. В его глазах мелькнуло удивление, а потом – страх.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он. Его голос был хриплым и дрожащим.

– Я… я услышала звук, – ответила я, запинаясь. – Что ты делаешь?

Отец попытался что-то сказать, но не смог. Он молчал, глядя на меня испуганными глазами.

– Ты сверлишь пол? – спросила я, указывая на дрель. – Зачем?

Отец вздохнул и опустил дрель на пол.

– Это… вентиляция, – сказал он. – Я делаю вентиляцию.

– Вентиляцию? – переспросила я, недоверчиво. – Зачем вентиляция в полу?

– Ну… чтобы в комнате было свежо, – ответил отец, избегая моего взгляда. – Здесь же нет окон.

Я посмотрела на него с недоверием. Его объяснение звучало абсурдно. Вентиляция в полу? На чердаке?

– Ты врешь, – сказала я. – Я знаю, что ты врешь.

Отец молчал. Он стоял передо мной, опустив голову, словно провинившийся ребенок.

Я подошла к отверстию в полу и заглянула в него. Там было темно. Но я почувствовала запах. Странный, гнилостный запах, похожий на запах плесени и сырой земли.

Я поняла.

– Это… это ты делаешь трещины в моей комнате? – спросила я, дрожащим голосом.

Отец молчал.

– Это ты… ты сверлишь пол над моей головой? – продолжала я. – Зачем?

Отец поднял голову и посмотрел на меня. В его глазах не было ни раскаяния, ни сожаления. Только пустота.

– Ты не поймешь, – сказал он.

– Почему? – спросила я. – Почему ты это делаешь?

Отец подошел ко мне и взял меня за руку. Его рука была холодной и скользкой.

– Пойдем со мной, – сказал он. – Я тебе все покажу.

Я попыталась вырваться, но он держал меня крепко.

– Нет! – закричала я. – Отпусти меня!

Но отец не отпускал. Он тянул меня к отверстию в полу.

Я сопротивлялась, как могла. Но он был сильнее.

И тут я поняла. Я поняла, что мой отец – уже не мой отец. Что в нем поселилось что-то чужое, что-то злое.

И что я – в большой опасности.

Страх парализовал меня. Я понимала, что нужно бежать, но ноги словно приросли к полу. Отец тянул меня к дыре, его хватка становилась все сильнее и сильнее.

– Папа, что ты делаешь? – прошептала я, пытаясь высвободиться.

Его лицо было абсолютно безэмоциональным, словно маска. Он не отвечал, лишь тянул меня к зияющей черноте в полу.

Собрав всю свою волю в кулак, я резко вырвала руку и оттолкнула отца. Он не ожидал этого и отшатнулся назад.

Я не стала терять ни секунды. Развернулась и побежала обратно к проходу. Сердце колотилось как бешеное, в ушах звенело.

Я выскочила из тайной комнаты и бросилась по узкому коридору. Нужно было как можно скорее добраться до чердачной лестницы и спуститься вниз.

Добравшись до лестницы, я чуть не упала от спешки. Спускаясь, я слышала, как отец бежит за мной. Его шаги звучали тяжело и угрожающе.

Выскочив с чердака, я сорвалась с места и побежала в свою комнату. Нужно было собрать вещи и уходить. Уходить как можно дальше от этого дома.

Залетев в комнату, я схватила рюкзак и начала кидать в него все, что попадалось под руку: деньги, документы, телефон, зарядку.

Паника сковала меня. Я не знала, что делать, куда бежать.

Вдруг я вспомнила о Маше. Она всегда была моей лучшей подругой, всегда поддерживала меня в трудные моменты. Может быть, она сможет мне помочь.

Я схватила телефон и набрала номер Маши. Гудки тянулись бесконечно долго.

Наконец, Маша ответила.

– Алло? – сонно пробормотала она.

– Маша, это я, Аня! – выпалила я. – Мне нужна твоя помощь!

– Ань, что случилось? – Маша проснулась. В ее голосе слышалось беспокойство.

– Мне нужно срочно уйти из дома, – сказала я. – Здесь… здесь что-то ужасное происходит.

Я рассказала Маше все, что видела и слышала. Про трещины, про звуки, про тайную комнату на чердаке, про странное поведение родителей.

Маша слушала меня молча.

– Ань, я не знаю, что и думать, – сказала она, когда я закончила. – Может, тебе все это кажется?

– Нет, Маш, мне ничего не кажется! – возразила я. – Я видела все своими глазами! Мне нужно уйти отсюда, и мне нужна твоя помощь.

– Хорошо, – сказала Маша. – Я помогу тебе. Где ты сейчас?

– Я в своей комнате, собираю вещи, – ответила я.

– Оставайся там, – сказала Маша. – Я сейчас приеду.

– Спасибо, Маш! – сказала я. – Я буду ждать.

Я отключила телефон и положила его в рюкзак. Нужно было поторапливаться. Отец мог вернуться в любой момент.

Я застегнула рюкзак и накинула его на плечи. Все. Я готова.

Вышла из комнаты и направилась к выходу. В доме было тихо. Слишком тихо.

Я медленно подошла к входной двери и взялась за ручку.

И тут дверь открылась.

На пороге стояли мои родители и брат.

Они смотрели на меня пустыми, безжизненными глазами. На их лицах не было ни единой эмоции.