Читать онлайн Дивергенты боя

Примечание

Прежде, чем уважаемый читатель погрузится в повествование этой фентезийной истории под названием «Дивергенты боя», хотелось бы напомнить, что многое описанное в книге носит чисто художественный, а не мемуарный и не историко-документальный характер. Хотя, конечно, и создано по мотивам реальной жизнедеятельности подразделений военной разведки.

Признаюсь, что в погоне за выразительностью образов, а также от избытка чувства ностальгической любви к системе, допустил некоторые отклонения от истины и эмоциональные перегибы, вплоть до вкрапления элементов военной «фэнтези», гротеска и капельки дружеских пародий на тех, кого знаю или знал, не переходящих в стёб.

Прошу также учесть, что в книге язык героев представленной истории, местами, безусловно, далёк от классического русского литературного, нередко содержит фрагменты народных и даже, возможно, псевдонародных речевых оборотов. Поверьте, всё это не от неграмотности автора, а просто описание речевых оборотов по иному, приведёт к тому, что ГГ приобретут «картонную» составляющую.

И так, все персонажи считайте, что вымышлены, любые совпадения практически случайны. И ещё!.. Помните, в каждой Сказке обязан присутствовать намёк, иначе это будет просто Ложь! Читайте.

Предисловие

Понятие Дивергент имеет неоднозначное значение. У некоторых людей бытует мнение, что Дивергент, это тот, у кого на всё есть своё собственное мнение, не зависимое ни от кого другого. Он, мол, по натуре своей ассоциативный тип, не соблюдающий никаких уставов и предписаний, не выполняющий беспрекословно никаких приказов. Его принципы и предпочтения освобождают от всех навязанных законов, норм, правил, общепринятых устоев, и эти принципы и предпочтения делают его индивидуальной личностью. Мировоззрение у него тоже иное, отличное от других. Сознание, взгляды, мнение, мышление, представление о чём либо или о ком либо – дру-ги-е.

Может понравиться такой индивид-одиночка, абсолютно обособленный и абсолютно индивидуальный в своём существе? …Это когда по сути своей, такой индивидуум не подстраивается под какие-либо общепринятые для всех правила, нормы, обычаи, обряды, устои, уставы, законы, шаблоны, стереотипы, предписания, гласные или негласные. …Может? Это вряд ли! Но это всего лишь мнение не слишком далёких в своём развитии людей. Явление дивергенции намного шире.

В той же математике дивергент – понятие, связанное с расходимостью ряда. Это если представить ряд чисел, который продолжается бесконечно, не приближаясь к какому-либо конечному числу. Звучит сложно? Можно проще и на примере. Если бросить камень в воду, от места падения по воде пойдут круги, которые всё дальше и дальше удаляются от центра.

Другой контекст дивергентности относится к науке о системах. Здесь это явление, когда система имеет разные пути развития, и они удаляются друг от друга. Примером может служить разветвление реки. Она может протекать в разные стороны, формируя множество рукавов.

В психологии дивергентное мышление, это способность человека мыслить нестандартно, искать разные решения одной и той же задачи. Такие люди отличаются креативностью, новаторством. Они часто предлагают неожиданные идеи, выходя за рамки общепринятого. Дивергенты способны быстро адаптироваться, находить необычные пути решения проблем. Существует мнение, что дивергенты – это люди искусства, творцы. На самом деле дивергентное мышление востребовано в любой профессии. Везде требуются новые идеи и нестандартные подходы. Собрать из таких людей команду и можно в любой сфере деятельности горы свернуть.

В жизни бывают моменты, когда стандартные решения не работают. Именно в таких ситуациях дивергентное мышление помогает найти выход из сложной ситуации, предложит новый взгляд на проблему, а потому, понятие Дивергент – как неуправляемый, ассоциативный, абсолютно обособленный индивид-одиночка, неправильно. Любой человек, если захочет и постарается, может быть Дивергентом. Главное не бояться экспериментировать, искать новые пути. Мир полон возможностей для тех, кто готов смотреть на него широко открытыми глазами.

Часть 1. Происки Чернобога

«Нас помнят, пока мы мешаем другим».

В.И.Ленин

Отступление первое

Стук в дверь заставил потревожить свои старые кости. Изо всех сил превозмогая боль, раздирающую спину и колени, при тусклом свете лучины слезла с печи.

«О-хо-хо! Старость не радость!» – сама себе в голос проскрипела.

– Сейчас выйду! – чуть ли не прокаркала громко. – Жди там!

Зачерпнула из кадки ковшом отстоявшуюся воду, донесла до рта. Влага огнём прокатилась по горлу, ум прояснила. Чёрный кот Баюн, соскочив с лавки, волчком вился у её ног, мяукая и вовсю, обтирая своей шерсткой старые, худые ноги. Спросила у него:

– Что, чуешь, что Чернобог к порогу страждущего смертного привёл? Аль, на волю хочешь? О-хо-хо! Скоро уже.

– М-мау-у! – протяжно откликнулся хвостатый помощник.

– Посмотрим.

Сняв ржавый крюк с петли, открыла дверь. Из-за дверного проёма в пространство избы ринулись сотни ночных звуков. Лес рядом. На самое крыльцо вышла. За порогом темнота проявляла отступившую назад одинокую фигуру, закутанную в длинный плат, рисунок которого подслеповатыми глазами да ещё в ночи разобрать было невозможно. Женщина.

– Чего надоть!? – неприветливым голосом спросила.

– К тебе я с просьбой малой и подношением, Горислава! – в ответ послышался взволнованный грудной женский голос.

– Сразу говорю, плод травить не буду! – обозначила рамки своих приоритетов.

– А и не надо! В другом нужда.

– Кхэ! Заходи. Рассказывай.

Горислава, по меркам новгородской общественности, значилась ведьмой. Уж сколько поколений горожан пользовались её услугами, не счесть. На подобную деятельность церковь и слуги её сквозь пальцы не смотрели, но поделать ничего не могли. Сильная колдунья избегала силков и капканов, расставленных на неё, ускользала от воев, посланных за ней. Не раз уже огнём праведным жгли жилище её тиуны на боярских землях, а оно, как феникс возрождалось по близу от столицы Новгородской республики. Подобно грибам в грибнице, новые избы, после очередного пожара, вырастали уже на другом месте. А вот те, у кого к колдунье нужда приспела, поразительно быстро находили дорогу к порогу её обиталища. Вот и этой ночью…

Таких людей, какова Горислава, на Руси испокон века сотни и сотни было, от прежних времён остатки остались: ведуны и ведуньи, волхвы и волховицы, колдуны и колдуницы. Короче, приверженцы старой, родной для Руси веры. Старое постепенно отмирало, а новое в муках нарождалось. Константинопольские церковники считали, что на эту землю они новую веру насаживают, вот только та, проникнув сюда, преображалась в нечто отличное от оригинала, изворачивалась и становилась удобоваримой для сердец русских людей. Всё от характера проживавших здесь человецей получалось, да ещё от объёма пределов государства северных славян, большей частью с приходом новой веры утерявших свободу.

Святая Русь раскинулась от причерноморских степей до побережья Ледовитого океана, от Двины и Дуная до Волги. Русь Великая. В стольном граде Киеве, столице страны, сидел венценосный князь, там пребывал и митрополит, глава церкви. Но реальная власть, усобицами ослабляя военную мощь государства, была в руках местных князей, бояр, епископов, игуменов монастырей. Они владели землями. Распри князей, несли разорение крестьянству и городам. Продолжалась княжья замятня даже тогда, когда внешние враги угрожали Русской земле, а смерды… Да, Русь была уже не та, что прежде. Смерды жили скудно. Бесправие, бедность, курная изба, убогая соха, постоянный страх перед неурожаем и голодом, разорение от войны – таков был удел крестьянина. В этом плане от других не был чем-то отличен вольный град Новгород, разве что торговой стороной радовал. Через земли Новгородской Руси тянулась северная часть древнего Волжского торгового пути на Каспий, Кавказ и арабский Восток.

Новгород не единственный вольный город и на Руси, и в Европе, и на Балтийском и Средиземноморском прибрежье. Но нет равного ему, по обширности владений. Весь север Руси, от Финского залива до Уральских гор, – всё это Господин Великий Новгород. Новгородская земля граничит с Владимиро-Суздальским княжеством на юго-востоке, со Смоленским – на юге и Полоцким – на юго-западе. Новгородские бояре удерживают за собой земли соседних народов. В этих землях стоят русские крепости, в которые свозится дань со всей округи. На Волхове такая крепость – Ладога. Она же, на пару с погостным городишкой Олонцом, защищает торговые пути от нападений с севера. На западе находится, основанный еще князем Ярославом Мудрым, Юрьев – центр новгородской власти в чудских и латышских землях.

По берегам Невы и Финского залива новгородские бояре собирают дань с ижорян и вожан, а на севере управляют Карелией. Ежегодная дань поступает с земли еми, ещё севернее, с земли саамов, вплоть до границ Норвегии. Далеко на севере, по Терскому берегу – Кольскому полуострову Белого моря, Заволочью, Зауралью, тянутся новгородские владения. Потому, в стоящий в центре водных путей Великий Новгород, и стекаются бурной рекой: мёд, воск, меха связанные в «круглые бунты» на кольцах из прутьев, серебро, драгоценный моржовый клык, рыба. Волховом – Ладожским озером – Невой по Балтийскому морю, новгородские купцы плавают в Швецию и мимо Вюсби в страны Европы – Польское поморье, Германию, Данию, вплоть до Англии и Италии.

Вёл из Новгорода на запад и торговый путь по суше – через Юрьев к Двине и далее к Неману и Висле – в Пруссию. По реке Ловать, пробираясь волоком на Днепр, направлялись новгородские суда в Черное море. Заходят они при этом, в киевское Олешье, в устье Днепра, Белгород и Галич – на Днестре, Малый Галич – на Дунае. Далее морем, вдоль болгарских берегов в Константинополь ходят. По рекам Мета и Тверца, корабли новгородских купцов к Волге добираются, а по ней через Понизье, владения владимиро-суздальских князей – в Каспийское море…

В свою очередь, в новгородские земли тремя глубокими клиньями вдаются владения владимиро-суздальских князей. Эти клинья как бы свидетельствуют о притязаниях суздальских князей на богатую боярскую соседку: на северное Подвинье, на Прионежье и на Торжок, но Новгород – вольный город, тирании не терпит. Править в нём нелегко, силой его не согнёшь. Андрей Боголюбский пробовал и «добром и лихом», пришёл было, чуть ли не со всей Русью, но три дня воевал, а на четвертый был бит. День победы над ним новгородцы доныне отмечают как праздник.

Однако в сей час суть не в том! Ночь на дворе.

– …Рассказывай. – Велела.

Пришлой оказалась боярыня Нинила, жена средней руки купца новгородского Варфоломея Кузьмича. Пришла с обидой на сына боярина первой сотни Акима Титыча, Мишку. Распоясался малой засранец, уж не первую девку, в среде бояр смущает. Ладно-ть выбрал бы да женился, никто из родителей не отказал бы. Так нет же! Паскуднику всё новых и новых девиц желается. А дурёхи отказать не могут. Нравится ирод. Уж на что богонравна её Миланья, а когда Мишка и на неё глаз положил… Пустила к себе в светёлку ночью и ноги раздвинула. Дворня приход чужака заметила не сразу, спохватилась не в раз, искать нарушителя спокойствия принялась только с пинка хозяина семейства, а когда нашла, охальник силой пробился на улицу,.. Силушкой бог не обидел. …побил мужеску прислугу и был таков.

– Жениться не желает, а родной батька ему в том потакает. – Вещала обиженная боярыня. – Ходит по торгу гоголем, красивых девок высматривает.

– И чего ты хочешь?

– Изведи обидчика, Горислава. Богом прошу!

– Вот только не надо…

– Ой, прости дуру! Хочу, чтоб духу его на нашей земле не было.

– Хм! Так ведь, как я поняла, у них всё по обоюдному согласию случилось?

– Мы с отцом на сё согласия не давали.

– Ладно, дело твоё. Время придёт, сама с Чернобогом разбираться будешь. Потвора, дело не хитрое.

Оно и верно. Потвора безопасна только для чары наложившего. Независимо от действия эффекта на других, ответ держать заказчику. Наложенные чары даже волоса на голове ведьмы не затронут. Качества же первого круга наложенной силы, являют собой тьму, смерть, зло, черноту, потворство.

– Поняла тебя. Иди вон, сядь туда. – Указала. – Жди. Кастовать будем.

Горислава уже в средине рассказа боярыни, запустила невидимый щуп в источник её личной силы. Качнула в себя энергетику, а потому жаровню из-под лавки, на средину избы без особых усилий вытащила, и спина болеть перестала. Старшие боги, каждому смертному бессмертную душу в тело вложили, а достойных ещё и родовой силой наделили. Пользуйся.

Женская душа магична по своей природе. Ей подвластно интуитивное познание мира – гораздо более тонкое и точное, чем логическое. Женщина более тесно, чем мужчина, связана с природой, ей легче вступить в контакт с её тайными силами и научиться использовать их в своих целях.

Теперь не то! Забыли. Ой, забыли и вспомнить не желают… В старину в деревнях все бабы владели искусством волшбы, и это была добрая волшба, направленная на то, чтобы стать красивой, счастливой в браке, чтобы сберечь свой дом от дурного глаза и порчи, чтобы урожаи были обильными, а дети здоровыми. При этом большинство женщин вовсе не считались колдуньями. Магия была естественной частью их быта.

Воевать, сеять хлеб – дело мужчин. Но прежде чем мужчина отправлялся в поле, ратное или работное, женщина должна была пошептать над щитом или зерном особые слова. Чтоб щит от меча или стрелы защитил, а хлеб уродился. Женщины знали обрядовые песни, заклинания, причитания, превращавшие любое событие – свадьбу, рождение ребёнка, строительство дома – в магический ритуал, призванный принести мир и благополучие.

Сейчас всё забыто, а ведь со времени прихода на родную землю византийской веры и двух веков не минуло…

– Принесла ли с собой вещицу, ответчику принадлежавшую? – спросила колдунья, когда огонь в жаровне языками пламени выше бортов поднялся.

– Вот!

Из котомки на свет божий вытащен был лоскут белёной ткани с вышивкой по одному из краёв, и протянут ведьме.

– Что сие?

– Как с подворья сбегал, в драке ему рукав на рубахе оторвали. Пойдёт?

– Ещё и как! – головой кивнула, забрав из рук, рассмотрела материю. – С телом напрямую соприкасался.

Запах сухих трав, используемых в волшбе, кажется во всех углах надёжно поселился. Распевный призыв, посаженым, хриплым голосом, совсем не громким и не надсадным, заставил Нинилу забыться, но сознание не терять. Пространство избы растворилось в дымке, образовав коридор. Никаких тебе окон или необычного свечения в воздухе. Появление, просто из ниоткуда старого, но крепкого, седовласого мужчины, одетого, будто купец на речном привозе, для женщины не было простым и будничным.

– Сам! – удивляясь, шёпотом пояснила колдунья. – Вот уж не ожидала. Да я его почитай два десятка лет как не видала.

– Что? Баба договор со мной, посредством тебя, заключить возжелала? – не глядя на лицо боярыне, даже как бы не обращая внимания на её присутствие здесь, спросил Гориславу.

– Точно так, вышний. С бедой пришла.

– Ну что ж, поможем. Пусть свою кровь в огонь хлюпнет.

Ведунья поторопилась. Лебедью чёрной метнулась к боярыне. Ухватив за руку, резанула, заставила разжать кулак над пылающей жаровней. Кровь у Нинилы с ладони по капле закапала в жар. Внезапно за окном разнёсся раскат грома. Ослепляя и пугая, блеснула молния.

– Договор заключён и будет вскоре исполнен. – Произнёс пришелец, глянув в глаза Нинилы, подвёл итог. – Ну, а с тебя причитается. Сама расплатишься, или долг на потомков повесим?

Сказала, как последний выдох в своей жизни сделала:

–Сама…

Глава первая

Михаил

Открыл глаза. Удивился. Перед взором проявился широкий двор, какого и не упомнит никогда ранее, словно колодец со всех четырех сторон закрыт гладкими, считай выскобленными, подогнанными друг к другу плитами. Он внутри него и не один. Позади опасность притаилась. Кажется, даже кожей ощущает её. А ещё полной мерой понимает, рывком оторваться можно только в две стороны: на выход или к окнам первого этажа. Позади послышался рокот, и сознание, раздвоившись, подсказало, что странная колесница, приятного зелёного цвета, с человеком внутри, называется «Мерседес».

Часть сознания встрепенулась, фиксирует происходящее, но повлиять на него не может. Подумал:

«Невидаль какая!»

– Вперёд пошёл! – услышал голос.

В спину болезненно чем-то ткнули.

Лестница имела широкий пролёт, вмещавший затянутую мелкой сеткой шахту подъемника-лифта. Слово «лифт» из чужого сознания ковырнул.

«Лифт! Что сие за слово-то такое?» – подумалось.

Ответа не было. Подметил странное устройство. Покрытые мазутом стальные тросы, массивный противовес. Отметил. Параллельному сознанию устройство казалось чрезвычайно ненадёжным.

– Входи в клеть, – голос позади, подбодрил спину очередным тычком. – Теперь надави кнопку под номером три. Ну-у!

Он на автомате ткнул пальцем в один из кругляшей, выделявшихся на металлической плоскости. Для него, убогого и немощного в своей теперешней ипостаси, можно было удивляться, вот только исполнять или не исполнять приказ, само по себе не получалось. Выходит, над телом своим он не властен.

«Своим ли?» – мелькнула мысль.

Клеть обшитая металлической сетью со скрежетом и подрагиванием поползла вверх. Внутри неё даже двоим было тесновато. В столь ограниченном пространстве можно попытаться схватиться с неизвестным конвоиром, но он нынешний, по-прежнему оставался беспомощен и слаб, точно котёнок слепой.

Второе сознание, которому тело сейчас и подчинялось, выразило недовольство в недопонимании соседа по вместилищу:

«Ага! – вопросом проявил неудовольствие непонятный сосед. – Умный, да? Откуда ты такой умный?»

Ответствовал:

«Новгородцы мы?»

«Ну, это твои проблемы! Здесь и сейчас мы не в Новгороде. Сечёшь? А вот по поводу конвоира… – даже зубами нервно скрипнул. – Попробуй получить лошадиную дозу наркоты в вену,.. Или чего там они вкололи? …а потом сложенным вдвое, и связанным по рукам и ногам прокатиться в багажнике! Умник!»

«Чаво-о?»

Параллельное сознание далее отвечать не собиралось, только перед ним заструилась вереница неконтролируемых мыслей, мелькающих как бы сами по себе, без корректировки его собственного розмысла по ситуации, которую умом не понять:

«Если бы эти субъекты намеревались убить, то влили бы в стакан яду, а не психотропа. На худой конец застрелили. Возни меньше. Нет человека, нет проблем. Теперь-то чего? Одно ясно, освободиться легче и проще всего, очухавшись».

Лифт содрогнулся и замер. Сопровождающий выбрался наружу первым.

– Выходи, – пригласил он почти весело.

Мужчина, конвоировавший его, или их обоих,.. Как так получалось? Непонятно, но факт. …был в возрасте средних лет, весьма рослый и очень широкоплечий. Одет… Срамота одна! …Второе сознание подсказало:

«Дорого и броско».

На лестничной площадке наличествовало две двери обитых коричневым дерматином. После просвербевшего, писклявого звука в ушах, проникшего из-за одной из дверей, её отворила невысокая, светловолосая, очень хорошенькая женщина.

– Ну, наконец-то, – сказала она. – Заходите. Может его развязать?

– Не стоит. Шустрый больно. Скоро химия стухнет и можно будет, более предметно поговорить.

На минуту показалось, что внимание к нему ослабело и второе сознание, теперь уж ясно, что родное этому телу, начало действовать. Скорей всего, ещё до внедрения, действительно шустрый владелец тела, как-то смог верёвку на запястьях развязать.

Оттолкнул женщину, а вот с мужчиной не угадал. Удар пришёлся по лицу, заставив голову мотнуться и затылком чувствительно приложиться о стену. Мушка пистолета оставила на щеке глубокую ссадину. Прежде чем погрузиться в пустоту темноты, от второго сознания успел зачерпнуть мыслительный вброс:

«Отлично. Крови в моих жилах, как и у прочих двуногих прямостоящих, не менее четырех литров, немножко можно и потерять. Чем несчастней, забитей и окровавленней буду казаться этим дебилам, тем легче придётся впоследствии».

Мрак опутал, поглотил, лишил боли и всех других чувств…

Как темнота с глаз спала, Михалка осознал, что столбом застывши, стоит на Торговой стороне своего родного города. Стоит в аккурат посредине Ильиной улицы. Взглядом несмышлёного телёнка пялится в сторону Великого моста, на котором народ все свои разборки с мордобитием проводит. По городским преданиям языческий бог Перун, свергнутый при Владимире Святославиче в реку, подплыв под сей мост, бросил на него свою палицу. От той поры свары и начались.

Прояснение дальше уже со звуковым сопровождением продолжилось.

– Ай! – будто залитые воском в уши пробки в одночасье повылетали.

Шум-гам, звуки улицы пробились в уши. Даже отшатнуться пришлось. Базарные зазывалы на все лады, речитативом выкрикивали предложения купить товар. Кто-то почти под боком торговался, спорил, сбивал цену. Кто-то наоборот цену на свой товар наворачивал.

Запах реки и пряностей, принесённые ветерком, щекотали обоняние. Минька замешкался, судорожно пытаясь сообразить, что с ним совсем недавно происходило. Помотал остриженной в кружок светловолосой головой, будто пёс кудлатый из воды вышел, и влагу отряхивал. Остачу наваждения прогонял.

На дворе день-деньской. Кругом него люд простой толпится. По своим каким-то важным делам снуют: богатые горожане, ремесленники, смерды. Обряжены по-людски в сермягах, высоко по талии перехваченных поясами с пряжкой, а на поясах тех в кожаных чехлах висит всё, что должно быть под рукой: и кошелёк, и нож, и гребень…

Обрадовался…

– Ф-фух! Слава богу! – вспомнил недавно виденное непотребство. – Не то, что некоторые!

…Покрутил головой, взором выделяя особенности местной жизни вдоль торгового ряда. И не только простых смертных узрел. Бояре и богатые купцы в долгополых кафтанах из дорогих гишпанских, аглицких и восточных сукон, шастали. Их жены в шелках. У последних на шее обручи, золотые жгутовидные гривны. У девок вон, ленты в косах. А молодых, ядрёных девок Михалко любил.

– Эх! – радостный возглас при виде всего этого великолепия вырвался.

Раскатисто рассмеялся. Потянулся.

–Ляпота-а!

Уже и в улыбке ликом поплыл, и шаг в сторону молодиц сделал. Вот только на втором шаге снова сознание поплыло, острыми точками в пелену загнало, в жар бросило. Из туманной мглы перед взором, рожа отвратная проявилась. Улыбнувшись улыбкой уродской, едва знакомым, старческим голосом прошамкала:

– Ужо попомнишь у меня. Изведу!

И скрюченным пальцем на руке порченой пегментацией от прорвы прожитых лет, погрозила.

– Да, чтоб тебя! Ай! Что не так-то? Изыди тварь бесовская! Откуда взялась только на мою голову?

Сам же крестился не переставая… Отпустило. В голове окончательно просветлело. Лучом божественного света взор притянула к себе Святая София, её пятикупольная громада, высившаяся за рекой. Сурово смотрит она своим широким фасадом на Волхов. Мощные, неоштукатуренные стены никак не идут в сравнение с изысканным внешним убранством других храмов Новгорода.

Рука помимо попустительства мысли о светлом и высоком, уже неосознанно, как бы сама собой снова горсть в щепоть сложила, выпустив наружу два перста. Размашисто на Софийские купола перекрестился, в мыслях пытаясь отринуть недавние видения чуждой картины непонятной реальности. Губы зашептали:

– О-осподи! Царица Небесная! Спаси и сохрани мя грешного!..

А мысль уже дальше побежала, заставила действием закрепить просьбу к вышним силам:

«К образу Спаса сходить, что ли? Ага! Благословения попросить, авось отпустит!»

Не шагом пошёл. Широкими плечами и мощным торсом молодого тела расталкивая народ перед собой, побежал.

Сквозь расступившуюся толпу страждущих и просящих мирских, без крестного знамения на лоб, втиснулся внутрь.

Храм ярко освещён. Служба не так давно закончилась, а вместе с нею и крестоцелование. Людей немного осталось.

По сторонам огляделся. Молящихся и батюшку, своим появлением тревожить не хотел. Всё как обычно. В простенках храма между окнами центрального барабана изображения восьми пророков, эпически спокойных среди повседневного шума и гама Новгорода. На стенах южного притвора – Константин и с осуждающим взглядом Елена. Много больших икон – апостолы Петр, Павел… А внизу пестрят непотребством надписи, нацарапанные на стенах кем-то из шутников, как вроде:

«Якиме стоя усне, а лба о камень не ростепе».

Других надписей, ещё похлеще, тоже хватает. Каждый год затирают и епитимьей карают,.. Прости господи! …но без успеха – грамотных нынче много развилось. Чего уж там говорить! Михалко и сам, не так давно, со всем семейством бати, стоя на церковной службе заскучав, тоже… гм,.. Нда!

«Прости мя господи за прегрешения вольные и невольные!»

Пол в Софии мозаичный. Глаза с долу вверх поднял. Благостно помыслил:

«Вот он!»

К нему и бежал.

Вверху огромное по-грудное изображение Вседержителя прописано. Вон как с осуждением на Миньку смотрит! От такого взгляда, который, кажется в душу проник, даже боязно стало. Опять-таки по слухам, ещё при князе Ярославе Мудром и владыке Луке, иконописцы расписывая купол, написали Спаса тогда с благословляющей рукой. Придя поутру в храм, нашли её сжатой. По велению Луки исправили непорядок, сделали всё по канону. Наутро, рука опять оказалась сжатой. Так тщетно писали три дня. Наконец на четвертый, как очевидцы сказывали, а молва людскому обществу передала, от образа Спаса раздался глас:

«Писари, о-о писари! Не пишите мя благословляющею рукою, напишите мя сжатою рукою, яз бо в сей руце моей сей великий Новград держу; а когда сия рука моя распространится, тогда будет граду сему скончание».

О как! Кажется, в глаза Вседержателю глянул. Лик насупленный никакой доброты при себе молодому Миньке не несёт, а вот осуждение невооружённым взглядом читается.

«На меня сердится! – подумал. – За что эт?»

Пришло понимание того, что не обломится ему ничего от святого:

«Не! Сёдня не благословит! Видно же, что взором ругает, мол, сам справляйся, коли шило в одном месте свербит».

Бочком. Бочком. Свечку к иконе поставил. Лоб перекрестил и на выход…

По мосту пробежал лишь раз оглянулся. Мимо торговых рядов. По улице, высокими заборами и массивными воротами отделявшими терема. Вдоль Детинца.

В Новгороде, как и вообще на Руси, Детинец не отделен от города. Он внутреннее укрепление, не больше того. Даже главный вход в него ведёт через окольный город. Это не обособленный замок, а укреплённый центр – и административный, и церковный, и жилой. По сути, правят Новгородом триста золотых поясов – богатейших бояр и купцов, но так ловко, что всё делается именем веча, черных людей, вот они-то свои дворы здесь и поставили. Все дома богатые, деревянные, двухэтажные, с резными наличниками на окнах, стеклом и слюдой отсвечивают. К ним и вода по отводным трубам из деревянных долбленых колод из реки подаётся. Дворы мощены, садами и цветниками облагорожены, скот – в открытых загонах содержится. Бедные, те в пригородах рыбьим пузырём на маленьких окошках тускло мерцают, в грязи тонут.

… Добежал. Перед воротами широкого подворища боярина Акима Титыча, отца своего остановился, дух перевёл. Знал, попади сейчас перед ясны очи батяне, тот вновь попеняет на выходки наследника. Так-то у Михалка ещё трое сестёр подрастают, но он самый старший из всех.

Малая калитка вдруг открылась и выглянувший на улицу Фёдор, домашний смерд из дворни, хитро скаля зубы, произнёс:

– Заходь, боярич. Батьки твого дома нетути, к князю ушёл. Матушка-боярыня на месте, на женской половине.

«Фух! Свезло!» – будто внутренний тормоз отпустило.

Уже не торопясь по выложенным плашкам вошёл в терем. Расслабился. Как оказалось, напрасно. Лишь в светлицу вошёл, как снова накрыло.

* * *

Константин

Звуки ночного мегаполиса, в дневное время насыщенные и разнообразные, в ночное – более умеренные и односложные, на этой высоте почти гасли во власти стихии ветра и ночной тишины. Лишь ярко желтые нити освещённых дорог и мириады огней в светлой ночи, напоминали о том, что он всё ещё находился внутри густонаселённого города. В разряженном ночном воздухе шум приземления почти не обозначился. Ступни ног при соприкосновении с широкой крышей здания с глухим звуком «Блямс», спружинили. Отстегнул с ремня сумку, отбросил её прочь. Пришлось пару шагов вперёд, в сторону полузакрывшегося купола сделать, потянуть на себя стропы, окончательно гася его. Отстегнул парашют, скрутил его, связал стропами, прислонил шелковый ком к «скворечнику» выхода на плоскость поверхности, так, чтобы ветром не сдуло, прижал сумкой.

«Пока удачно».

Одет в эластичный чёрный костюм. В нём можно и в воде плавать, и в холодных потоках воздуха не замёрзнуть. Лицо спрятано под балаклавой из такой же материи. Руки – в тонкой коже перчаток. На голову нацепил прибор ночного видения, надвинул на глаза окуляры, осмотрелся. Никого. Достал бесшумный и беспламенный автомат «Вал», созданный именно для задач повышенной сложности в его профессиональной деятельности. Бесшумно передёрнул затвор. Достал из кобуры пистолет, привинтил на него глушитель. Затянул потуже разгрузку, надетую на лёгкий бронежилет и набитую под завязку всякой всячиной. Только решил, что к работе готов полностью, как накрыло голову жаром. Глаза утратили связь с реальностью. Ощущение?.. Ощущение, что сволочь какая-то, выключатель света в положение «Выкл.» одномоментно перевела. Согнувшись, не выпуская из рук оружия, застыл на месте. Дышал.

«Да, что за хрень творится?»

Зрение вернулось, а вместе с ним ощущение чужого присутствия. Уже было такое. Было!.. Ф-ух! Пересилил себя, работать нужно. Снова осмотрелся по сторонам.

«Чисто!»

Присел, попутно раздумывая, разбираясь в ситуации:

«Тогда, что не так-то? Откуда ассоциация, что за мной наблюдают?»

Голову… Нет. Мозг в его голове внезапно оголоушили вопросом:

«Слышь, друг, подскажи, как я сюда попал?»

– Чёрт! Кто говорит? Покажись!

«Это я, Михалка. Сын боярина Акима Титыча. Только показаться я не могу. Не получается».

Выругался:

– Чёрт! Снова ты что ли, новгородец?

«Я-а!»

– Какого хрена ты меня достаёшь? Зачем так извращённо преследуешь?

«Я сам не знаю. А мы где?»

– Уже «мы»? Значит так, замолкни там и не высовывайся, дай мне работать. Потом разберёмся.

«Обещаешь?»

– Да.

«Ла-адно».

В голове тишина наступила. Мысли посторонние отбросил. Перешёл в дальний конец крыши, туда, где по предоставленной ему заказчиком схеме здания, должен был находиться вход в нужный ему проход на этажи.

Снова «скворечник». В нём люк присутствовал.

«Пока всё сходится».

В окуляры «ночника» детально рассмотрел замок, уровень его сложности. Из поясной «кассы» инструментария извлёк нужную принадлежность. Сунул в замочную скважину отмычку, покрутил ею. Ещё раз. И ещё… Ещё. Замок поддался с пятого раза. Глухо щёлкнув, он отворился. Открывая путь на самый верхний этаж.

Хмыкнул.

Понадеявшись на камеры и на смены охраны, начальник службы безопасности не уделил должного внимания замкам на крыше. Оно и понятно, прежде чем подняться на крышу питерского небоскрёба, нужно пройти через большое количество постов с магнитными пропусками. Не уделил, а значит получит то, чего можно было избежать.

Осторожно приоткрыл люк и проник внутрь. Попав в помещение лифтовой камеры, отлично всё видел в «ночник», прошёл двери. Осторожно потянул ручку на ней. Дверь поддалась…

Присел. Просто так, на всякий случай. Чтобы, если навстречу ему ударят выстрелы, пули прошли выше головы. Очень часто люди реагируют на внезапную опасность выстрелами на уровень груди. На нём, конечно, бронежилет, но рисковать не хотелось.

За дверью была крохотная площадка, а дальше лестница вниз. «Ласково» ступая, спустился. Коридор. Совершенно пустой коридор. Не выла сигнализация, не было слышно топота и криков. Пустой, освещённый электрическими лампами коридор и тишина. Ну, да! Ночь же. Сдвинув на лоб окуляры прибора ночного видения, взял автомат наизготовку, выбрался в коридор.

Спуск нужно было осуществить на три этажа ниже. По предоставленной в его пользование информации, видеокамера на этаже была лишь в одном месте, за стеклянной дверью в холле. Там пост охраны, лифты и пожарная лестница вниз.

На стене висел плоский, работавший телевизор с едва слышным звуком, а напротив него пульт охранника. Последний рисовался в кресле за ним. Не спал. При виде постороннего на контролируемой территории, с обиженным, совсем не злым лицом, начал вставать, потянувшись одной рукой к кобуре на поясе, другой, скорее всего к кнопкам «тревоги» на пульте…

Едва слышно, не громче работавшего телевизора, простучала короткая очередь, отбросившая сторожа обратно в кресло, от силы инерции отъехавшее к стене.

Пол оборота вправо. Выпустил ещё одну очередь по проснувшемуся напарнику. Спавшему на кожаном диване. Про себя высказался, мысленно обратившись к нарушителю инструкций:

«Сам виноват, нельзя на службе спать! А ты хрючишь».

Вдруг проявился новгородец, влез в сознание с вопросом:

«Что это у тебя за самострел такой чудный?

В ответ прошептал:

«Заткнись! Не мешай работать. Не до тебя».

Послушался. Унялся.

«Не-е, с этим надо что-то делать. – Решил. – Но потом, когда выберусь».

Спустился. На этажи не выходил. За спиной ещё два трупа оставил.

Где находилось нужное помещение, представлял примерно, но мимо не прошёл, дверью не ошибся. Уж слишком дверь та, по сравнению с остальными, значительно и богато оформлена. Уже через пару минут остановился перед дорогой отделки дверью, краской из баллончика закрасил «око» подглядывающего устройства. К электронному запорнику прикрепил коробку считывающую код и нажатием кнопки, запустил механизм распознавания ключа.

Щелчок.

У него, дай бог пять, максимум семь минут. Дальше, однозначно кипишь поднимут. Сюда он пришёл зная, что тревожная группа однозначно отрабатывать проблему в изображении камеры будет и вырываться с этажа может даже с боем придётся.

«Время пошло!»

Фальш-панель со стены сорвал без жалости, сейфовую дверь «ковырял» уже под звуки громкой сирены…

– Началось! – вырвался недовольный возглас.

Следом вопрос последовал:

«Ой! Что это?»

– Дед Мороз с подарками и поздравлялками спешит, – не отвлекаясь от дела, ответил.

Глянул на циферблат наручных часов, полез в разгрузку. На дешёвом мобильнике нажал кнопку вызова, где забит был единственный абонент. Откликнулись мигом. Передал единственную фразу:

– Давай!

Тот, кто принял вызов, судя по всему, «на чемоданах сидел». Сработал на совесть. Подача электричества в офисный центр, представлявший собой весь небоскрёб, моментально прекратилась. Темнота поглотила коридоры и служебные помещения, лифты остановились, электронные гаджеты уснули. Двери при такой экстраординарной ситуации, во многих приличных заведениях, отпираются, здесь же, заблокировались.

Вот эту отсрочку он и ожидал. Можно дальше работать. Отмычки, сработавшие парно, с поворотом обеими руками, открыли замки.

Взгляд внутрь. На ум приходит развязка сказки о смерти Кощеевой: «яйцо в щуке, щука в утке, ну и дальше по списку». Удовлетворённо вздохнул.

«Вот оно!»

В пластиковую сумку, извлечённую из разгрузки, из нутра сейфа сгребал всё без разбору.

«Десять секунд… Оба!.. Ты-то откуда здесь взялся?»

Под тонким слоем «макулатуры» обнаружился стальной планшет, как привет из армейского прошлого. Используются такие, для перевозки особо ценных документов и предметов, не должных попасть в чужие руки. Разработка ещё советских Кулибиных, надёжная, как автомат Калашникова. На торце – восьмизначный кодовый замок. Три буквы, пять цифр. Рядом замочная скважина под обыкновенный плоский ключ. Открыть такой планшет несложно. Нужно всего лишь набрать код, вставить в замковое устройство ключ и повернуть его. Вот только с кодом лучше не ошибаться… Три попытки набора. Неправильно набрал, на четвёртой большой «Бум!». Устройство уничтожит всё содержащееся внутри. Мало того, зацепит и тех, кто будет рядом снаружи. Но и это не всё. Если даже код совпадёт, а ключ инородным окажется,.. Отмычка. …техника ошибку не простит.

«Время!»

Неожиданную находку сунул в переноску последней. Не обращая внимания на дикие шумы, разбуженного здания, прыгая через ступени, нёсся по лестнице вверх.

Всё потому, что спасательная сумка на крыше осталась, да и вышибать «окошко» в небоскребе из закаленного многослойного триплекса, до сквозного проема – воистину нетривиальная задача. Исполнить контракт чисто, при этом найти способ выбраться из ситуации живым, для него жизненно важно. Причём его собственная жизнь в данном случае понятие второстепенное. Наниматель убийственным аргументом к стене прижал. На кону жизнь близкого ему человека. Сам виноват. Сам подставился!

В такие моменты понимаешь, почему люди кончают жизнь самоубийством: лезут в петлю, вскрывают вены, бросаются с шестнадцатого этажа вниз. Обстоятельства! Им легче. Чего проще поставить красивую точку в истории, которая кажется незавершённой. И поднять её, этой точкой, похожей на чернильную кляксу, на высоту совсем другого порядка. Порядка, где границами является жизнь и смерть, и всё остальное автоматически приобретает такую же серьёзность. В его случае это не прокатит. Не доставишь добычу заказчику, за чертой жизни и смерти не только сам окажешся.

Раскрыл сумку. В ней находилась необычная парашютная система – бейс. Как робот, просто и чётко выполнял все привычные действия.

«Есть!»

Последний раз почти год назад прыгал. Потом… Хотел семью завести. Своего человека нашёл,.. ну и без прыжков было хорошо и интересно от простых вещей вроде похода в кино. Но когда семья не сложилась, все эмоции вырвались наружу. Его с жёсткой силой накрыло – «вернулся в профессию». Вот только именно через якорь с сестрой и женщиной, с которой расстался, его и подловили.

Шум приближения людей, отчётливо проявился со стороны «скворечника», но он уже перед бездной-высотой, готовым прыгнуть, стоял.

«Чёрт, стрёмно! – глупая мысль в голову полезла. – Столкновение с землей наступит примерно через 4 секунды после того, как что-то пойдет не так».

Парашютный прыжок из самолёта, с бейсджампингом схож только в одном: и там, и там нужно открыть парашют, чтобы не помереть. Всё! Остальное… Нет запасного парашюта, нет отцепок, необходимых для безопасного ввода запаски, нет страхующего прибора, который вводит в действие парашют в случае, если самостоятельно не открыл его по каким-либо причинам. Нет других вещей, которые необходимы. Там открытие парашюта идет с тысячи метров, здесь, хорошо, если с тысячи метров прыжок делать.

Новгородец проклюнулся:

«Э! Э! Ты чего делать собрался?»

Словно мантру начал отсчёт:

– Ready, Set, Go!

Сразу все лишние мысли улетучились. Точка невозврата.

Прыгнул.

Голову разламывал дикий ор внутри:

«А-а-а-а!..»

Раскрывшийся купол на какой-то краткий миг дёрнул вверх, затем…

– Заткнись! Без тебя тошно. – Прорычал через стиснутые зубы.

Лететь в непосредственной близости от стен, имеет свой термин, – проксимити. Некоторые называют «прокси», но так неправильно. Подумалось:

«Одиночество – то, чего большинству людей не хватает. Они всегда в социуме, всегда с кем-то разговаривают и свои проблемы, и вопросы решать не привыкли. Так и в семейных делах, и в личных».

Ступни жёстко соприкоснулись с асфальтом. «Сбрую» сдёрнул в движении, ощутив, что совсем рядом, очередь выпущенная из автоматического оружия прошла. Проверил наличие пластиковой сумки под разгрузкой.

«На месте!»

Ещё в полёте сориентировался. До спрятанного в хилой растительности мегаполиса кроссового мотоцикла, предстояло пробежать метров двести, не меньше…

* * *

Из непонятного мира Михалку выбросило резко. Ощущения зверские, нормальным языком непередаваемые. После всего пережитого эмоции накатили просто бешеными волнами. И ведь рассказать кому – не поверят.

Глава третья

Берег Финского залива

Летний день средины июля месяца обещал быть погожим, даже жарким. Удага, по утренней поре обходивший дозором отмеренное ему место присмотра побережья, вдруг с высоты скального уступа заметил вдали водной глади много парусов. Ижорянин напряг зрение, пытаясь понять, кого боги к порогу родных земель привели. Уже и так было ясно, что в деревню с вестью сбегать придётся, или напарника посылать. Ещё по прошлой весне молодой новгородский князь установил морскую стражу берегов Финского залива и реки Невы. Места здесь труднопроходимые и пути пролегали только по воде или вдоль рек.

К югу от реки Невы между Вотьской и Лопской волостями как раз и пролегает Ижорская земля. Небольшое финское племя ижорян, из которого Удага и происходит, ведает этим присмотром. Сам князь Александр доверил его племенному вождю Пелгусию, а тот уж, исполняя волю володетеля, направил видоков-родичей с обоих берегов залива по побережью стеречь оба водных прохода. Удаге и Варпанасию, в пересменку с остальными племенными мужчинами, доверили зорко стеречь устье реки Невы, места, откуда начинался старый водный путь из Балтийского моря в Ладогу, а дальше по Волхову к самому Новугороду.

Застыв на месте и присмотревшись, определился, что с торговым караваном флотилия ничего общего не имеет. Уж слишком сильно корабельные обводы, даже издали, на хищные кнорры и шнеки походили. Одномачтовые. Вёсельные.

На ум мысль пришла:

«Никак свеи или норги пограбить заявились? Да, сколько же их!»

Из-за торопливости и желания подобраться поближе, рисковал сверзнуться с кручи. Местность неровная. То и дело встречались скальные выступы, заставляющие брать в сторону, так как преодолеть их напрямую было просто невозможно. Наконец встав на натоптанную тропу, пробежался до замаскированного места, с которого хорошо было видно устье реки. На слух лесной охотник Удагой тоже никогда не жаловался. Сидеть на дереве было не очень удобно, но как только не раскорячишься, если выведать побольше захочешь. Вскоре, от того места, где он находился, уже можно было даже подсчёт произвести. Десятками считал. Так легче было запомнить.

Корабли застопорили ход, спуская паруса, через какое-то время, на вёслах, по одному стали заходить в широкий проход русла реки. Воины в них, переговариваясь и смеясь, пыхтя духом ратным, в такт гребли большими вёслами. Давно минули те времена, когда носовую часть кораблей северных пиратов, венчали страшные главы морских оберегов, да и судовые дружины от викингов отличаются. В длинных парусных лодиях, свейские вои лишь частью полностью одоспешены в кольчуги. Другая их часть, как раз та, что вёслами гребёт, в поход за удачей отправилась. Оружие, какое под руку попалось имеют, про хорошую бронь, так и вообще слов нет.

Сбился на шестом десятке.

«Воины. Свеи! – определился доглядчик. – Много. Э-хэ! Напасть какая! Больше тут ничего высмотреть не получится. В Новгород придётся спешить, об опасных гостях весть князю донести».

Свеи противник известный. В прошлом их пиратские суда не раз вторгались в землю финнов. Они перехватывали новгородские корабли, проникали в Ладожское озеро и даже нападали на Ладогу. Некоторое затишье разнежило народ. Дед Удаги ещё в свои молодые годы, в отместку за набеги и притеснения, поучаствовал в походе на столицу свеев Сигтуну. То был большой город. Собравшаяся рать на ушкуях вошла в озеро Мелар, взяла его приступом, после чего, разрушила. Победители с большими трофеями, включавшими и знаменитые Сигтунские врата, возвратились домой. С той поры врата и пристроены в храме Софии, а Сигтуна хоть и отстроилась, но опустилась до состояния ничего не значащего посёлка.

Оба ижорца не жалея сил по лесным тропам продвигались домой. Бежали, жилы рвали. Несмотря на темень лесную, употели. Помыться в бане, после чего отдохнуть, расслабиться, хотелось неимоверно. В лесу мало света, так как лес это сплошное сосредоточие теней и укрытие от солнца. Верхушки высоких деревьев не достаточно пропускают свет. Пройдёт сколько-то времени, и солнце сядет за небосвод, наступит ночь. К тому времени до родных очагов добраться не успеют. Ничего, летними ночами в лесу также светло, как днём. Да и не так жарко будет. Белой ночью опускается с неба прохлада и кутает растительность своей влагой-туманом. Туман на самом деле мало кто видит, но лес с жадностью вбирает в себя этот невидимый источник влаги до первого засушливого часа. Потом он опускает кроны и стоит замерев, ожидая какого ни будь ветреного наплыва воздуха. Это надо видеть. Они, как нежные цветы поворачивают свой взор за солнцем, обласканные невидимым туманом замирают и снова тянутся навстречу солнцу, чтобы сникнуть при первых засушливых мгновениях, опять-таки от солнца.

– Ф-фух! Удага, – запросил Варпанасий, – остановимся, передохнём. Устал.

– Нет. Потом ещё хуже будет. Шагом пошли. Осталось чуть-чуть…

Вот и полянка знакомая, если через сосняк пройти, там с горки и деревню увидеть можно.

* * *

Господин Великий Новгород. В лЂто 6748

День ближе к вечеру клонился, когда стража с крепостной стены узрела кавалькаду всадников, среди которых издали выделялся витязь в боярском колпаке с меховой опушкой и красном плаще на плечах. Об увиденном, тут же оповестили десятника:

«Князь с охоты возвертается!»

Всадники лёгкой рысцой, с добрым настроением на лицах… Видать охота заладилась и с дичиной ворочаются. …проскакали мимо вымолов – пристаней Торговой стороны Волхова, где у мостков теснились русские ладьи, шведские и норвежские шнеки, немецкие и датские суда. По другую сторону дороги, равномерно выстроилась лента высокой стены, с чередующимися башнями, воротами, кое-где с церквами над ними. Каменные декоративные кресты на стене, маковицы церквей – всё это сурово, живописно, неприступно. За укреплениями жило более 40-ка тысяч горожан, да ещё монастыри, да пригороды…

Поворотили к детинцу Ярославова дворища. По пути встречные отступали в стороны, «ломая» шапку, кланялись, пуская шепотки:

«Князь. Князь…»

Молодой князь Александр ответно лишь слегка наклонял голову. Что поделаешь, Новгород!..

Только здесь, вступая в должность, званый князь приносит присягу Господину Великому Новгороду. В свою очередь, представители городской власти также целуют крест князю. От такой чести можно было бы отказаться. Для этого и нужно-то всего, созвать вече и публично сложить с себя крестное целование Новгороду, но и вече могло в любой момент прогнать князя. Иной, не сведущий иногородний, мог бы задуматься. А зачем новгородцам вообще князь нужен? Чудные! Сами себе хомут на шею надели. Ведь у них административными делами ведает посадник, церковными – владыка, а военными – тысяцкий.

Х-ха! Ответ на поверхности лежит. На Руси князь, символ войска, его знамя. Частенько, и только. Бывало так, что воины русских княжеств отказывались идти в бой без князя. Новгород не исключение. Относительно города, здесь немалую роль играет дружина, собранная под длань Александра Ярославовича из обученных воинов. В остальном же, князь был поставлен вне связей с жизнью города. Земли считаются достоянием святой Софии и Великого Новгорода. Князь не имеет права покупать или принимать в дар в Новгородской земле имений, не может брать закладников и, следовательно, совершать сделок. Правила эти касаются и родни князя, и его дружинников. Они все, считай варяги, на служение со стороны призванные. Князю позволяется торговать в городе, но только через посредничество коренных новгородцев, и, следовательно, это дозволение ограничивается правом пускать капитал в оборот. И смех и грех! Слегка бесправием попахивает. Абсурдом!

Ну, да! Абсурд и есть. Без участи избранного вечем посадника, князь не имеет права назначать правителей в землях, подчиненных Великому Новгороду, отдавать в кормление принадлежащую Новгороду землю, давать, кому бы то ни было грамоты, нарушать прежде изданные. И вообще, без воли веча и без участия посадника, делать какие бы то ни было распоряжения, ему запрещается. Да, чего уж там! Князь и его дружина не могут жить в самом Новгороде. Для сего проживания, вне городских стен, имеется крепость, именуемая Городищем. Даже право охоты предоставляется в определенных местах и в определенное время. Вон, в ту же Русу, Александр может ездить только на третью зиму, а в Ладогу для звероловства – только на третье лето. Рыбачить, лишь в определённом месте позволено.

…У стен княжего дворища Александр увидел шумный торг. На самом дворище новгородские толстосумы, что торговали со странами Северной и Центральной Европы, построившие каменную церковь Параскевы Пятницы походившую на амбар с куполом и притвором, сгрудились в толпу, обсуждая что-то промеж собой.

У своего терема соскочив с коня, князь попал в окружение подошедших новгородских бояр. Первым к нему посадник подошёл.

– Что? – глянув в его бледное лицо, спросил Ярославич.

Быть в Новгороде посадником не просто. Перед ним стоит серьёзнейшая политическая задача сплочения всех сил для защиты города и всех земель его, от иноземной агрессии. Тут талант дипломата нужен. А как же? Каждый раз необходимо преодолевать соперничество боярских группировок, а ещё повышать авторитет посадничества в глазах самого боярства. Нужно военный союз с князем поддерживать, защищая в то же время завоевания боярской государственности.

– Беда, княже! – не стал тянуть с ответом Степан Твердиславич. – Кажись, король свейский по нашу душу ледунг объявил. Его корабли уже в устье Невы вошли.

– Откуда знаешь?

– Гонцы от твоего Пелгусия прискакали. Вот они-то вести и принесли. Вече скликать нужно.

Александр выругался про себя, недобрым словом помянув простоту и бесхитростность племенных гонцов. Согласился:

– Нужно, так скликайте.

На площади, примыкавшей к Княжему двору, возвышалась степень – помост, с которого новгородские сановники, когда нужда подпирала, обращались с речами к собиравшемуся на вече народу. Тут же, близ степени находилась вечевая башня с колоколом. Возложив народный сбор на плечи бояр, князь ушёл разбираться с гонцами, выяснять, что известно о пришлой вражьей силе. Вскоре под натужный, звонкий голос вечевого колокола, вёл беседу с обоими видоками…

Сопоставляя услышанное от посланников Пелгуса, вести от купцов и собранные слухи, Александр Ярославич, всё больше и больше мрачнел и хмурился. Сохранить в тайне созыв морского ледунга и всего шведского рыцарства в поход на Восток было делом просто невозможным. Лежащие на восходе солнца от берегов Шведского королевства земли одинаково назывались Русью, хотя здесь проживали и емь, и карелы, и водь, и ижоряне. Все они являлись большей частью данниками вольного города Новгорода. Вот и подтверждение подоспело. Видно и вправду придётся грудью за Новгород против крестоносцев вставать, а помощи… Помощи неоткуда взяться. Недавнее Батыево нашествие на долгие годы обескровило русские княжества, так и не сумевшие объединиться против общего врага. Поэтому рассчитывать на приход переяславских дружин и полков из других княжеств, не стоило. Сейчас не поможет ни отец, князь Ярослав Всеволодович, ни братья.

Стало отчётливо видно, что вольный город Новгород мог полагаться только на собственные военные силы. Княжеская дружина, стоявшая в Городище, имея в своем составе только три сотни хорошо обученных и снаряженных конных дружинников, значительной силы для большого ратного дела из себя не представляла, посему правильно, что вече скликают.

Из шкатулки достал свиток присланный купцом Онуфрием, исполнявшим наказ князя, быть глазами и ушами в землях мурманских. Получил сие послание в средине весны. Уже в который раз, опуская величавшие его самого словеса, вчитался в текст:

«…Жди князь, вскорости придоша свеи в силе великой и мурмане, а с ими сумь и емь в кораблих множество много. Воеводой у них, князь Ульф Фаси, аще королевский зять Биргер с пискупами своими, и сташа в Неве в устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку, и Новгород, и всю область новгородскую».

Призадумался. Попытался из посчитанного Удагой количества кораблей, определиться с численностью вражьего войска:

«Сорокавёсельные шнеки вмещают в себя до сотни воев. Скуты, те поменьше будут. От 20-ти до 50-ти в них, и это при полном вооружении…»

Ну, как-то так оно и быть должно. Гребцы составляют большую часть корабельных экипажей, но на берегу они становятся воинами. Рыцари и знать за весла в море не садятся. Их называют «живущими на штевне», то есть на носу корабля – их удел в походе ратный бой.

В ледунг призываются физически крепкие мужчины, способные носить «полное народное оружие». Каждый уходящий в поход имеет секиру или меч, кольчугу или панцирь, щит, шлем, боевой дальнобойный лук и полный колчан стрел числом в три дюжины. Сила немалая.

Решил:

«…Уж всяко не меньше пяти тысяч воинов приплыло».

От своего вывода настроение у Александра вконец испортилось. На душе тревога всколыхнулась. Его грызли сомнения. Нет, не страх перед неизвестностью, а напряжение перед выбором. Думал и решал, как правильно распределить силы и в каком месте ударить по противнику.

Вошедший в покои слуга оповестил:

– Княже, там посадник на сход приглашает.

– Иду.

Спустился с крыльца и сделал несколько шагов, когда встретился с архиепископом, тоже со свитой следовавшим к степени.

– Будь здрав, отче! – первым поприветствовал старика.

– Здравствуй князь. Придумал уже, как с нелёгкой годиной управиться?

– А есть выбор, не справиться с ней?

– Это да. Выбора у тебя действительно нет. Церковь за тебя, бояре – тоже. Простая чадь перед военной опасностью, с подачи купеческой верхушки, вокруг тебя сплотится. Куда денется? Идём, а то ведь звон вечевого колокола, небось уже всех собрал.

Между тем, широкой толпой со всех концов Господина Великого Новгорода к площади всё ещё стекались толпы людей. С оружием и без, богато и бедно одетые, старые и молодые, женщины и мужчины. Площадь заполнилась, яблоку негде упасть. Шум. Говор. Гвалт.

Александр Ярослвич встал на помосте. Высокий. Стройный. Румяное и молодое лицо, уже носило на себе лёгкую печать власти. Голубые глаза смотрели решительно. Одет в простую одежду под красным корзном, скреплённым металлическими бляхами на груди. С непокрытой шапкой русой головой. На ногах сапоги телячьей кожи. На боку в ножнах пристегнут длинный меч с перекрестием и полуторной рукоятью. За спиной и чуть в стороне, встали владыка – архиепископ Антоний в белом клобуке, и посадник с высоким, прямым жезлом, увенчанным навершием, символом боярской республики. Ещё дальше, широким полукругом – совет господ сгрудился – триста мужей в золотых поясах. По бокам подножья, закаленные в междоусобных схватках воины конной дружины князя. На каждом из них кольчуга и латы, сбоку пристегнут изогнутый или прямой меч. На голове сферической формы шлем с невысоким шишаком.

Александр ладонь над плечом поднял, призвал люд новгородский к молчанию. Смолк звон колокола, а вод толпа не успокоилась.

– Тихо-о-о! – один из посадских смолкнуть потребовал. – Князь говорить будет!

Не сразу, но площадь стихла.

Александр исполнил древнюю традицию, по которой князья и воеводы на Руси готовились к битве или походу. Призывным словом воодушевил людей:

– Здрав будь Русь Новгородская! Лихая година на нашу землю явилась. Свейские правители давно примерялись к богатым землям Новаграда и вот, пожаловали. С ними мурмань, рыцари-крестоносцы и отряды воев из покорённых земель. Торговых людей из-за Варяжского моря мы завсегда встречаем приветливо. Эти же воевать сподобились. Господа новгородцы, соседи наши, нарушили заповедь Господню: не вступай в чужие пределы. Они пришли в силе тяжкой, а у нас нет времени ждать подмоги. Братья! Не в силе Бог, а в правде… Дадим им достойный отпор?

Встав рядом с князем, посадник, рукой указал в сторону запада. Громко, нагружая голос, сказал:

– Веди князь дружины новгородские!

Бояре друг за другом слово своё тоже высказали:

– Веди князь дружины новгородские!

– Веди…

– Веди…

– Веди…

Толпа подхватила:

– Веди…

Обернулся к боярам, приказал:

– Соберите лучших городских воев, на врага выступим!

Дальше события развивались с калейдоскопической быстротой. В Новгороде начались скорые сборы для сражения с «латынянами».

* * *

Михаил

Проснувшись утром, великовозрастный недоросль, которому с подачи матери от дел семейных послабления дадены были, решил для себя, что пока батя ополчение собирает, он с глаз долой скроется, да за городом порыбалит. Наспех поцеловал в губы, зашедшую прибраться у него в светёлке дворовую прислужницу, молодую белокурую девку Настёну. От души ляснул по фигуристой заднице. Под свой же смех, бодро направился умываться, высунувшись в окно, кликнул слугу:

– Безуй, неси на задний двор холодной воды.

Слуга, зная пристрастие молодого боярича обливаться холодной водой, уже и так всё загодя приготовил. И как только хозяйский сын в одном исподнем встал в огромное деревянное корыто, из первого ведра колодезной водой обдал его крепко сложенное, молодое тело с головы до ног, сам при этом кривился, ёжась от представления холода.

Минька от удовольствия только крякнул и потребовал:

– Давай ещё! Лей же побыстрее! Ох, и хорошо!

Из открытых окон терема, чуть ли не рёв отца услышал. Тот грозным голосом у кого-то интересовался:

– Минька где? Никак из дому убраться уже сподобился?

«Батя объявился! Принесла нелёгкая. Как бы рыбалка коню под хвост прахом не попала».

– Здеся он! – Настька, зараза такая, пискнула.

– Найди немедленно. Пускай ко мне зайдёт. Только быстро! Время поджимает.

Добавился новый голос, маманькин, уходящий в глубину комнат:

– Чего раскричался, Аким Титыч? Зачем Мишанька тебе?..

Сдёрнул мокрую до нитки рубаху, схватив толстое холщовое полотенце, висевшее на плече Безуя. Растёрся. Выбежавшей Настьке распорядился:

– Одежду тащи.

Боярин Аким, прибежавший домой взмыленным, слегка оттаял. Под неусыпным оком супруги уселся за широкий стол, с жадностью наблюдал как служанка, полногрудая высокая светловолосая женщина, именем Людомила, приносит и ставит перед ним миску с кусками жареного мяса, тарелки с овощами и зеленью, краюху свежего душистого хлеба на деревянном подносе. Усиленно зачавкал челюстями. Квасом запил. Всё это действо обильно приправлялось «пустым» разговором жены.

Появление перед очами сына, Мишки, а за его спиной, ещё и Пахома, пестуна молодого боярича, встретил грозно:

– Явился? Где т-тя носит?

– Тут я, батя!

От наглой отповеди поднял бровь.

– У нас на рубежах война намечается. – С раздражением сказал. – Ты своими выходками и походами к девкам, до печёнок достал. Того и гляди, что кака из них в дом заявится и дитё в подоле принесёт. Срамота! Перед купеческими мужами стыдно. Значит так… Из похода вернёмся, оженю.

От таких слов Михалка в прострацию впал. Его прежняя, весёлая, и в чём-то даже размеренная жизнь, уходила в небытиё, как уходит земля из под ног во время землетрясения. Потеряно спросил:

– На ком?

– Да уж не на девке-чернавке. Найдётся девица. А сейчас… Городу послужить готов?..

Вопрос свой не просто ради красного словца задавал. Надо сказать, город при случае войны или конфликта с соседями, выставлял от себя ещё и воинскую силу – тысячу. По иному – вооруженный полк под командой тысяцкого. Эта тысяча делилась на сотни – военные части города. Каждая сотня со своим выборным сотским представляла особое общество, пользовавшееся известной долей самоуправления, имевшее свой сход, своё вече. В военное время это был рекрутский округ, в мирное – округ полицейский. С другой стороны, сотни складывались в более крупные союзы – концы. Боярин Аким, помимо своей купеческой ипостаси, и являлся одним из сотских.

– …Н-ну, чего молчишь, мнёшься?

А чего отвечать Миньке? Как ни как, при всей своей молодости и-и,.. чего уж там,.. дурости,.. Прости господи! …он пестуном своим, ещё и воином взрощен… Бати-то недосуг! …Особое место в обучении воспитанника, дядька отводил ратному делу. Пока научил владеть мечом, со щитом и без оного, в броне и без неё, пользоваться сулицей, луком, на коне скакать – годы прошли. За полтора десятка лет, из состояния игры, несмышлёныша превратил в искусного воя. Вот только опыта реальных боевых схваток у Михаила не имелось. Откуда им взяться, если маманька дальше городской черты дитятко не пускала? Как и во всяком искусстве: у одних к нему дар, другие – лишены оного. У Мишки помимо силы, действительно дар к воинской премудрости имеется, только ветер в голове гуляет. Пока что, дядька Пахом выбить его не смог.

– Чего молчишь, недоросль? – отец насупился, а мать понимая к чему муж сына склоняет, вздохнула.

Толчок в спину, полученный от старика Пахома, заставил встрепенуться.

– А я чё? Готов конешно.

– Вот и молодец. Князю нашему глаза и уши подле ворожъего войска потребовались. По жребию выбор на нашу сотню пришёлся. Вскорости на подворье десяток Данилы объявится, вот с ним и поедешь. Ваше дело у Невы с ижорцами Фильки Пелгуса встретиться. У князя сейчас двое из их веси обретаются, вот к месту и проводят. Пока новгородское войско поспешит к невским берегам кружным путем через Ладожскую крепость по Волхову, старейшина Филипп вместе со своими воинами-ижорянами и вашим десятком, понаблюдает за свеями. Ту местность и лесные тропы они, как свою деревню знают, а вы, нужные князю вести доставлять будете. Достоверная информация, в войне уже треть успешного дела. Понял ли меня?

– Всё понял! – радостно откликнулся Михаил.

– Иди тогда в бронь облачайся…

– Ой, дитятко!.. – боярыня попыталась завести грустную песню.

– Молчать! – осадил жену боярин. – Пахом, ты пока распорядись, чтоб лошадей оседлали. Одвуконь отправится.

– Боярин, – обратился старик. – Можно и мне с Михаилом Титычем?

– Нельзя, старый. Вырос Мишка, вот и пускай сам мыслить приучается. Да и, чай не в бой отправляю. Со стороны на врага посмотреть, не велика тяжесть. Иди. Скоро уж наворопники явятся.

Пахом поклонившись хозяину споро за дверь выскочил. По теремным переходам молодым въюношем побежал. Догнал.

– Погодь, боярич!

– Чего тебе дядька?

Старый дух перевёл.

– Ось, поминок от меня возьми.

На грудь молодому набросил шнурок витой с бляшкой, умельцем из серебра сотворённый. Михалка взяв его на ладонь, рассмотрел искусно отлитую и облагороженную ювелиром оскаленную клыками голову медведя с греческой, заглавной буквицей «Аз», зачем-то перевёрнутой к верху ногами. Поднял глаза на наставника, спросил:

– Эт, чевой-то?

– Оберег. Старинный. Носи всегда и с груди не сымай ни в коем разе. Ежели в бою или в финансах подопрёт, он обязательно поможет.

– Так ведь…

– Бери-бери! От чистого сердца даю, а мне уж в походы не хаживать. Всё. Торопись. Батька ждать не любит.

Вьюнош запихнул дядькин подарок за пазуху, ощутив, что тот, соприкоснувшись с нательным крестом в один миг горячим стал, но неприятные ощущения испраились быстро. Серебряная бляшка будто освоилась на груди и стала обычной.

– Спасибо, дядька. – Поблагодарил пестуна Минькь. – Вернусь, отдарок за мной…

* * *

Конрад Блюм – купец инородный

Это же утро беспокойным выдалось и для купца Конрада Блюма, имевшего свой торг в Новгороде…

В нынешнюю пору купцами в Европе были, в основном, иудеи, представители богоизбранного народа, настрадавшегося по причине потери родины предков, потому нацеленные на выживание в чуждой им среде и на… обогащение. Иногда зажиточные евреи сочетали в своём ремесле одновременно несколько путей рода деятельности. Были купцами, ростовщиками, средневековыми промышленниками и разведчиками. Ну, ростовщиками понятно. Кто от лишней монеты, самой, плывущей в руки откажется? Купец – профессия опасная, но прибыльная и почётная. Промышленность… Тут тоже деяния не слишком муторны, если знать, что вкладываешься в производство не напрасно. Осев в больших городах многие евреи содержали на свои деньги цеха каменщиков, кузнецов, портняг. При этом альтруистами никто из них не был. Было бы по другому, выглядело смешно. Наконец разведка. Глупость большая, если кто из гоев думает, что иудей бездумно или из-за денег на какого правителя работать будет. Работают они все на многочисленные отделы масонских лож, деятельность которых построена на иудейской Каббале. Эти ложи сейчас в зачаточном состоянии пребывают. Так сказать, происходит «проба пера» тех, кто всегда в тени остаётся. Тех, кого в веке эдак 20-м, в узких кругах политиков, высших церковных иерархов и руководителей государственных спецслужб, кукловодами назовут.

Кстати, самыми богатыми купцами, племени израилева, они же по совместительству считались асами разведки, были те, кто работорговлей занимался. Торговать живым товаром не слишком почётно, но прибыльно. На невольничьих рынках Востока сбывали европейцев – русов, германцев, италийцев. Попутно, из первых рук, качали информацию о политике Запада и Востока, передавали её и часть вырученных денег тем, у кого на связи находились. На основе информации в теневых кабинетах шло планирование дальнейших шагов по изменению законов мироздания, деньги отправлялись власть придержащим на создание и вооружение рыцарских орденов и наёмных армий. Вот почему европейские правители во главе с папской Курией не запрещали евреям вести работорговлю.

…Только с завтраком управился, когда прямо к столу ближайший помощник пришёл, и сообщил:

– Господин, там к вам двое людишек пришли. Попросили передать это.

Выложил на стол серебряную монету. Была она не новгородской и не гривна из земель русских княжеств. Не восточная круглая, и не из стран южных. Шведская марка.

Швеция находилась в закатной от Новгорода стороне, отгороженная от Руси Варяжским морем. За долгую свою историю господин Великий Новгород много торговал и немало воевал со шведами. Природа не обидела дарами шведскую землю. На всю Европу славилась она железными и медными рудами, а ещё добычей серебра. Серебряные шведские деньги ходили и в Новгороде. Так вот, на столе лежала серебряная марка – слиток серебра высокой пробы.

Конрад в руки марку не взял, лишь наклонившись, рассмотрел её. Серебряный брусок был с изъяном. По плоскости, словно шрам на коже, проходил неровный надрез.

– Позови их. – С раздражением в голосе распорядился купец.

Он естественно не знал, кто сейчас зайдёт к нему, но это и не важно. Ещё в бытность отца живым, Конрад по младости лет оказался вовлечённым в серию событий, одно воспоминание о которых иной раз вызывает у него дрожь. Это не только потому, что они оказались куда хуже тех, с которыми ему приходилось сталкиваться во время плаванья по морям европейского побережья, кишащих пиратами всех мастей и национальностей, но и при мысли о том, какие ужасные вещи, может повлечь служение властям противоборствующих друг другу стран и сильным мира сего господам. Политика – дело грязное, но и прибыльное. Редко кто может понять, что такое лгать и изворачиваться, предоставляя информацию и услуги «вашим и нашим». Те, кто передал марку-пароль, вправе потребовать от него всё, что угодно, а он обязан выполнить приказ, каким бы он ни был. Сейчас ему предстояло узнать, чего от него захотят, марка-то – опознавательный знак посланцев братьев-иезуитов. По крайней мере узнает, что они на сей раз задумали, а эту информацию можно будет выгодно продать. Конрад знает, куда её пристроить не нарушая устных заветов Моисея. Одним словом, исполнить свой долг согласно толкования Талмуда.

В помещение, в котором купец обычно планировал работу своих доходных предприятий, общался с управляющими, капитанами кораблей, своих и наёмных, не торопясь вошли двое. Естественно не в монашеской одежде. Посланцы. Один из них был худощавый, высокий ростом. Лицо вытянутое, стрижка на голове не отличается от местных веяний моды. Одет простецки. Поверх одежды, плащ из грубой льняной ткани. Другой, мужчина небольшого росточка, но точно не карлик, хотя и с крупной головой. На лице особо выделяются черные навыкат глаза. Одежда на нём примерно такая как у первого, только плаща не было.

Медленно подошли к столу, из-за которого купец не стесняясь, в упор некоторое время их рассматривал. Затем, улыбнувшись, пригласил присесть на лавку. «Монахи» молча уселись. Странно, но на какое-то время наступила тишина, никто не начинал разговор. Выдержав паузу, Конрад спросил:

– С чем пожаловали, святые отцы?

Худощавый иезуит поморщился, оглянулся на дверь, убедился, что та плотно прикрыта, произнес:

– Посланы мы к тебе купец преподобным Дунстаном, коего ты знаешь…

Блюм соглашаясь, что знает, головой кивнул.

– …Он оповещает, что сим летом Биргером аф Бьелбо из могущественного рода Фолькунгов собран ледунг, дабы завоевать и окончательно отторгнуть северные земли варваров, считающиеся собственностью Новгорода. К этому можно добавить то, что король Норвегии Хакон IV, согласно папской булле, обязался идти в крестовый поход на арабов-язычников, но вместо этого с разрешения Папы Григория IX он тоже послал своих рыцарей против северных дикарей.

– Понятно. С расстановкой сил всё ясно. От меня-то что требуется? Я не рыцарь, воевать не умею.

– Этого от тебя и не требуется. Для похода на Новгородскую Русь шведское правительство в лице короля Эрика Эрикссона «Картавого», ярла – фактического правителя страны – Ульфа Фаси и его двоюродного брата, королевского зятя Биргера собрало внушительное войско. Охотников поживиться ещё не разоренными русскими землями нашлось немало. В поход за море собрались так же духовные и светские феодалы во главе своих личных дружин, рыцари-крестоносцы с оруженосцами и вооруженными слугами. Каждый такой рыцарь ведёт за собой фактически небольшой воинский отряд. От тебя требуется своевременно оповещать людей короля Эрика и Ульфа Фаси о всём том, что творится здесь. О том, что собирается делать князь Александр.

Покивал головой.

– Вы с дороги только?

– Да. Утром приплыли. Чтоб не привлекать внимания, кружным путём добирались.

– Долго добирались. Заметили, в городе оживление нездоровое?

– Сутолока какая-то и на торгу ажиотаж. Видели. Потому к тебе сразу и пришли.

– Угу. Оно может и правильно. Опоздали вы с вестями. Шведское войско уже в устье Невы находится, а может уже и к Ладоге подходит. Это раз…

Удивление на лицах монахов было настолько неподдельным, что захотелось засмеяться в глаза. Сдержался. Продолжил говорить тем же спокойным голосом, что и прежде:

– …Второе. Вчера решение о выступлении княжеской дружины и городского полка принято. День-второй и налегке поскачут. И третье… – Взгляд, как на убогих бросил. – …Со мной купец из Пскова слухом поделился… Сегодня на невские берега вороп должен быть послан. Но выедут только завтра перед рассветом. Раньше не успевают.

– Вороп – это что?

– Малый отряд разведчиков.

Высокий на ноги подхватился.

– Если дело обстоит именно так, как ты говоришь, то нужно сделать так, чтоб отряд сей до места не добрался.

– Кто ж ему добраться не позволит?

– Неужели таких людей нет?

Блюм хмыкнул.

– Есть. Как не быть. Да только услуги их не дёшево встанут.

– Сколько?

Теперь, на склоне лет, наученный долгой и бурной жизнью, купец Конрад Блюм ясно предвидел, чем может кончиться безумная возня вблизи границ города, когда в поход молодой князь Александр брал с собой небольшое, но отборное войско: 300 конных княжеских дружинников, 500 новгородских конных воинов и 500 пеших ополченцев. Каждый городской конец по установившемуся порядку выставлял по 100 хорошо подготовленных в профессиональном отношении конных и столько же пеших ратников-ополченцев. Все подобные приготовления и передвижения воинских отрядов не особо беспокоили Блюма, а вот вороп… Не наём воинского люда, способного за деньги мать родную предать и зарезать напрягали. Нет! Слежка за особым отрядом, нападение на него, а потом заметание следов – это серьёзно. Случись ошибка и ниточка от выживших наворопников ли, наёмников-изгоев, если такие объявятся, приведёт к нему, но и отказать нельзя. К тому же и выгода немалая лично для него прослеживалась. Были у купца люди, способные решать некоторые задачи, не соответствующие его положению. Были.

Купец не был новгородцем, не был русским. Он сумел соединить в себе дерзкий ум авантюриста с увёртливой душой торгаша, подкреплённых основами Каббалы. Возвышенные ли или низменные идеи он без малейшего отвращения обращал к своей выгоде. На давно собранных в ватагу лихих людей смотрел, как укротитель на диких зверей. Гои. Животные в личине человека! Они должны были служить ему и только ему. Даже в высказанном предложении увидел выгоду прежде всего для себя.

– Сорок полновесных шведских марок! – озвучил цену, составляющую восемь килограмм высококачественного серебра.

– Сегодня вечером деньги будут у вас. – Сразу же согласился иезуит…

* * *

Михаил

Ночь почти прошла, но темень ещё хранила сонный покой. Спала река. Лес спал. Спал город. Город купцов-бояр, купцов-торговцев. Вольный город. Город кузнецов, плотников, ювелиров, сапожников. С кем они – тому править трудно, но воевать легко.

Походная колонна конного воропа, ведомая десятником Данилой Карасём, оставив за спиной высокие стены и строения большого города, спешно одвуконь двинулась прочь. От того, что время раннее, провожающих почти не было. Издали в спину воям упёрлось несколько злых, источающих ненависть, взглядов. Сойдя с наезженной дороги, колонна двинулась на северо-запад уже по едва заметной тропе, между зарослей густого леса. Обученные кони не нарушали тишины.

Бронь и оружие наворопников почти ничем не отличались от защитного вооружения княжеских дружинников. Плотно облегающая грудь кольчуга, щит, заметно меньше щита гридней. Голову прикрывают шлемы с пристегнутой к ним бармицей для защиты от ударов шеи и затылка. У пары воев, как и у Михалко тоже, шлемы с выкованным забралом – прочные и легкие.

Шли слажено, рысью, периодически меняя лошадей под собой. Ровной тропы не было. Были крутые спуски и восхождения, переход речушек, болот и лиманов. Поля у редких деревень смердов пролетали галопом. Спешили. Почти сутки в седле. К полудню жара стала такой, что чуть ли губы не трескались. Останавливались на ночлег у попавшейся среди леса поляны. Пока еду на костре готовили, лошадей обихаживали, полюбовались закатом солнца за высокие кроны деревьев.

– Гаврила, Петро, первыми в охранение становитесь. – Принял решение десятник. – Посты вам будут по обеим сторонам поляны, в местах выхода тропы с неё. Маскировку соблюдать. Не спать и попусту меж собой не обзываться. Сменят вас Васыль с Третьяком, их поменяют…

Расписал дежурства поровну, а в конце претензию от Михалка услышал:

– Десятник, меня не назвал!

Тот лишь ухмыльнулся в бороду и усы.

– Отдыхай боярич, на твой век походов ещё много будет. Не подумали в пару к тебе прихватить кого. А одному, чего ж?

А ещё Михалка удивился, когда дядька Карась следующий приказ отдал:

– Брони вздеть и на ночь никому их не сымать! Отдыхать малым кругом, потники под себя стелите, щитами, как одеялом, прикрыться можете.

Никто не заартачился, слова против не сказал. Видно в походе так принято было. Ну и Мишка, вымотанный дорогой, промолчал. Поел со всеми вместе и на боковую. Северные ночи летом светлые и короткие. Заснул мгновенно, а вот проснулся от крика, будто и минуты не отдыхал. Глаза открыл, а рядом с ним настоящий бой идёт. Люди, свои и чужие орут, железом гремят, стонут, лаются почём свет стоит. Дядька Пахом недаром господский хлеб ел, с малых ногтей мальца правильным вещам и войсковым повадкам учил. Вот только наука не всегда впрок уходила. Бронь Михалка не снял, а вот меч с пояса… Куда же он делся? Заснул быстро…

Толкнули.

Удачно толкнули. В то место, где он только что на ноги поднялся, сулица воткнулась. Повезло! Кой чёрт, повезло!? Когда тут такое творится! Чужаки нахрапом защиту круга пробивают, наворопников раздёргивают. Это дядька Карась успел оттолкнуть разоспавшегося, толком не проснувшегося Михалку. Рыкнул:

– Защиту крепи! Караульные проспали. Бл***ди! (В некотором контексте языка средневековья слово нецензурным не считалось)

– Ага!

Чей-то щит подхватил,.. Не свой. Нет. …отбивался ним, пока в щепу не размочалили. А Карася уж на свете этом-то и нет. Стрела чужая, калёная, точно в глаз десятнику попала.

Всё же смог враг круг раздёргать и Мишке не оставалось ничего другого, как тупо переть вперёд, то и дело, поднимая и опуская подвернувшийся под руку топор. Заученные кудрявые защиты и завязывания даже применить некогда было. А вскорости массой задавили. На простор выбрался уже без топора.

В куче малой, когда противников почитай в три раза больше, чем оборонявшихся наворопников, в ход шло и железо и кулачки напополам с живой силой. Какие уж там заломы и замки, которыми Пахом требовал владеть словно ложкой за столом. Ему бы сейчас…

– Н-на!

Оттолкнув напиравшего сбоку, смог ногой откинуть громадину в доспехе, судя по всему желавшего живьём спеленать Мишку. Тот такого напора даже не ждал, так в своём железе на задницу и сел, а под тяжестью оного, на спину откинулся. Минька не будь дураком, козликом ему на грудь прыгнул. Пахом ведь как учил – главный способ победить одоспешенного воина – сбить его с ног, с помощью хорошего удара.

– П-получи!

А дальше в ход засапожник пошёл. Воткнул его в шею, как раз между кромкой панциря, забрала и кольчужным плетением колец. Так ведь и сам зазевался, по окольчуженной хребтине прилетело.

–Ой-й-а-а!

По инерции левой рукой меч здоровяка хапнул, а от очередного удара, всё как учили, в сторону порскнул. Разогнулся, спиной ощущая боль. В сутолоке, в лучах рассвета, своих от чужих различить можно. Ох и мало же своих-то осталось! От прежнего десятка он, да ещё четверо. Что? Остальные погибли?

Некогда рассуждать и жалеть некогда. Отмахнулся налево. Сместился. Отмахнулся за спину. Крутнулся. Без изысков, доставшимся полуторником, снёс башку разбойнику справа. Завертелся медведем атакованным собачей сворой. Услышал далёкое:

– Робята-а! Эх-х не сдюжу-у!

Хрипло выдохнул:

– Держись! Иду!

Чтоб контузии не получить, с линии атаки ушёл, и очень удачно под удар топора татя, силой инерции другого такого же подставил.

– Х-хек! Й-есть!

Удачно! Второй тоже мертвяк заведомый. Если сразу не здохнет, то может и залечат. Идя на помощь наворопнику, свои которого Лыком кликали, усиленно заработал мечом. Прицельными ударами по незащищённым местам, в людской сутолоке проход проделал.

Локтевой сгиб.

Коленный.

Перевёл полуторник в плоскость повыше.

Низ живота.

Пах.

Отбил удар боевого топора и тут же саданул «жалом», уколол ним в прорези забрала.

– Х-ха!

Скользящим по бедру.

– В-ва-а!

Плечо отсушилось, потеряло чувствительность. Левый наплечник долой, словно бритвой срезало, кольчужную рубаху распанахало. Кроме боли ощутил влагу внутри поддоспешника. Крепкий рыжий бородач в кольчужной броне и шлеме с шишаком, будто из-под земли перед Михалкой вырос, вот он его и облагодетельствовал схожим полуторником.

Скалится зар-раза!

Закрыться не успел, лишь назад отшагнул. Ногу в районе бедра обожгло, будто кипятком ошпарило.

– Сдавайся!

– На-ко-ся, выкуси! – через сжатые зубы прошипел Мишка.

– Сдохнешь ведь, а так батька выкупит.

– Пошёл ты!

Не имея возможности полноценно двигаться, не без труда, на одних противоречиях и нервах, намахиваясь, поднял меч над головой. Ещё заметить успел, что рабочая кромка боевого булата, совсем не голоменью, точно между глаз летит, а он за ней не успевает. Не успевает! Что дальше с ним, сразу не понял. В глазах потемнело, серебро оберега на груди изничтожилось необычно, мелким песком со шнурка ссыпалось, и… Мишку уже привычно выбросило прочь в чужое сознание…

Глава третья

Февраль 2022 года.

Полковник Фадеев Александр Александрович

Зима в Ростове – явление странное. Минус с плюсом чередуется частенько. Иной раз снегом землю по пояс завалит, ни проехать, ни пройти, а то бывает, этого самого снега от природы не допросишься, вот как сейчас. Конец февраля, а того и гляди почки на деревьях набухнут. Земля под прошлогодней, пожухлой травой чернеет. Днём тепло, ночью холодно. Дон ото льда давно вскрылся.

Полковник Фадеев в полевой форме одежды, но без бушлата, здоровенный, крепкий, но в силу некоторых причин, уже «расплывшийся» телесно мужик, которого подчинённые за глаза называют Сан Саныч или просто СС, за крутой нрав и непредсказуемость решений, миновав комнату дежурного по части,.. не преминул сказать пару ласковых наряду:

– Старков, дежурный твой где?

– Отдыхает, тащ полковник.

– Ага! Замаялся бедный! УАЗ к московскому поезду во сколько отправили?

– Не могу знать! Этим майор Казанцев занимался.

После такой отповеди подчинённого, чуть ли не в лице изменился.

– Млять! Вот откуда мы их набираем? Прямо из дурдома или они у нас такими становятся? – буркнул недовольно, но уже в голос спросил. – Ну и почему ты на служебный вопрос ответить не можешь? А кто в отсутствие дежурного ответ может знать, лейтенант? Мартышка ты дикая! Посидел тут сутки в позе срущей собаки и пошёл домой.

Зашугнутый лейтенант Старков, белобрысый крепыш, ростом под метр девяносто, преданным взглядом вылупился на командира, спросил:

– Разбудить дежурного?

– Не нужно. Если не отправили, обоих за причинное место подвешу. Что глазами хлопаешь? Не можешь службу тащить, отдай получку в пользу голубых. Не надейся, не уволю. Вас, штабных вылупков, здесь затрахивают, не для того чтобы уволить, а для того, чтобы вы стали большими начальниками.

Вышел. От души хлопнул дверью. Встал на штабное крыльцо, полной грудью вдохнул прохладный воздух. Выругался про себя:

«Праздник, мля! День защитника отечества, нах! Кому в голову идиотская мысль пришла, прислать в такой день непонятного хрена с бугра из самой Москвы, да ещё и со специальным предписанием? Ревизор Гоголя в полный рост! Время – почти час. А результат-то где? Где результат?! Дядя Вася дрочил писю дяде Вове, дядя Вова скончался, а у дяди Васи мозоли!»

Что либо выяснить по телефону, о цели приезда высокопоставленного командировочного, начальник специального Центра, так и не смог. Все «на верху» будто воды в рот набрали, вот и злился полковник. Намекнули – всё по приезду полковника Соева узнает.

«Ну и что за Соев такой? Чернявый? Белявый? Не знаю такого. Из новых, что ли? Жопой чую, аукнется части приезд этого дебила, о котором не слышал, никогда в глаза не видел. Без вариантов! Хотя два варианта как обычно есть. Первый – найти лампу Алладина и потереть её своим членом. Второй – найти бородатого деда Трах-тебе-доха и потереть его членом. Второй предпочтительней».

Размышления прервал звонок мобильного. Глянул, кто потревожить посмел. Моментом сдулся:

«Жена».

Жена у полковника, особая категория его души. Его любовь и гордость. А ведь, сколько вместе прожили уже! «Наши жены – пушки заряжены, вот кто наши жены». О ней всё, как в песне. Жена универсал, самой жизнью военной приучена ничего не бояться, и всё уметь, «и швец, и жнец, и на дуде игрец». Детей она воспитала. Это когда он Афган проходил и по госпиталям валялся, на первой и второй Чечне отметился. Она в лихие 90-е и юбку сшить могла, и гвоздь в стену забить, и самогонки нагнать, чтоб очередное звание или награду мужа обмыть было на что, при денежной безнадёге. Поросёнка вырастить и огород развести. Запросто! Когда в Баку заваруха с местными нациками случилась, ей и из автомата пострелять по бандитам пришлось, чтоб детей сохранить и мужу её саму потом не выкупать, деньги из скудного военно-семейного бюджета на такую статью не расходовать.

Ответил:

– Да, Галчонок!

– Ну, ты где?

– На службе, мля! Очередного дауна… Гм! В смысле, начальство из Москвы ожидаю.

– С проверкой едут?

– Наверное.

– К нам приглашай. Праздник. Стол накрыт. Скажи, жена лично звала.

– Нах!.. Прости, вырвалось! Припадки служебного рвения у меня на звании капитан закончились. Судя по указаниям из «Управы», ссать вышестоящие так и не научились, вот и пусть приезжий полкан штаны обыскивает и ссыт в них.

– Ну, как знаешь. Саша, ты там поспокойней будь.

– Угу. Буду.

Дальнейшие события, с прибытием УАЗика с ожидаемым гостем, развивались с особой быстротой подогнанной пинком окончательно обозлённого СС. После изучения полномочий приехавшего и изучения письменно предоставленного приказа, подписанного «Самим», что на памяти Фадеева никогда не происходило даже у предшественника на должности начальника Центра, мозг Сан Саныча, по принципу компьютера ненадолго завис, а вскоре включился в работу. Приезжий полковник не понравился сразу. Всем своим видом и манерой держаться, на бледную спирохету похож. Скользкий какой-то. Но дело есть дело, тем более приказ исполнять в любом случае придётся.

Приезжий между тем дополнил прочитанное очередным пояснением:

– Я с собой привёз все необходимые материалы по предстоящей работе. И ещё… Подобный приказ по линии своих служб получен и командиром вертолётного полка, который задействуется в разработанной операции, но у него масштаб действий шире стоит. Конкретно под ваших бойцов он в назначенное время только транспорт предоставит.

Фадеев кивнул, поморщился. Непонятка заключалась в том, что в привезённых бумагах слово «Война» ни каким боком не значилось, а расплывчатое понятие «Спецоперация», полноту картины не проясняло. Отсутствовало чёткое распоряжение – «Войти на чужую, сопредельную территорию и уничтожить…». Хотя нет! Распоряжение было и объект уничтожения значился. Только как-то всё не по-людски. «…с возможностью минимизирования потерь противной стороны». Это как?

В мозгу галопом мысль проскакала:

«В школе даунов я двоечник, мне ничего не понятно!»

Уточнил прямолинейно:

– Полковник, это война?

Соев на прямой вопрос ответил обтекаемо:

– Не совсем. Специальная военная операция. Вот же прописано.

– Ага! На чужой территории. Ну, да, и такое бывает. С виду моль, а шубы нет.

Приезжий с негодованием попытался надавить:

– Товарищ полковник..!

Пальцем ткнув в кнопку коммуникатора, Фадеев услыхав голос дежурного, распорядился:

– Казанцев, Аверина и всю его группу вызвать в штаб по тревоге. Аверина сразу ко мне в кабинет. Мухой!

– Есть!..

Майор Аверин

Алексей Аверин, 39 лет, майор, командир группы, рабочий позывной – Старый. Классический армейский холостяк. Не сказать, что этот праздничный день выдался для него сумбурным.

Праздники любого формата, как наверное и любой кадровый военный, он не любил. Только с построения пришёл. Парадную форму снял и в платяной шкаф затолкал, переоделся в удобную «гражданку». Прыгнув в свой «Опель Инсигния», проехался по лёгким пробкам праздничного Ростова. Припарковавшись в центре города, десантировался на «поляну» стола своей очередной пассии, с которой надо отметить, давно любовь замутил, и отказываться от этой пагубной связи, перетёкшей в привычку, не собирался. Успел пару рюмок водки в честь праздника выпить,.. Ночёвка предполагалась здесь же. …когда зазвонивший мобильник, голосом Витьки Казанцева, оповестил о срочном вызове командиром.

Поцеловав подругу, умотал.

Перед кабинетом шефа Аверин, успевший пропустить сто грамм водки в честь праздника, крутнулся перед зеркалом, висевшим в непосредственной близости от стола отсутствующей секретарши. Своим внешним видом удовлетворился. Можно сказать трезв и внешне вполне соответствует всем канонам Устава. Одёрнув куртку, постучал в дверь, развернув плечи, в неизвестность вошёл со словом:

– Разрешите?!

В этот кабинет за свою карьеру он входил много раз. Всё как везде в Вооружённых Силах. Сейфы, стол начальника, приставной длинный стол, стулья. Да-а! За креслом хозяина кабинета, в простенке прямо над его головой, портрет президента. И ещё. На окнах тяжёлые портьеры бирюзового цвета. Встретился взглядом с Сан Санычем и тут же перевёл его на незнакомого полковника, сидевшего на одном из стульев за длинным приставным столом. Повседневная форма одежды, в петлицах знаки принадлежности к роду войск ВВС, а на кителе белый академический поплавок, выдавали в нём иногороднего, скорей всего контролёра из столицы.

Шеф тяжёлым взглядом окинул подчинённого. Разрешил:

– Проходи, майор. Чего я тебя так долго ожидать должен? У тебя же машина есть.

– Сломалась машина.

Фадеев из-за душевной простоты подчинённого скривился:

– И я её почему-то понимаю. Не знаешь почему?

Майор плечами пожал. Что тут скажешь? Ведь не скажешь, что машина в порядке, а его выдернули с другого берега Дона, и ехать опять-таки по пробкам пришлось.

– Присаживайся. Можешь считать, что праздник закончился и для тебя начался рабочий полдень. И, да, я распорядился всех твоих по тревоге вызвать.

– А что, надо было?

«Сообщество» под аббревиатурой ГРУ,.. Это название и посейчас действительно для своих. В 2010-м его за каким-то лешим переименовали в ГУ ГШа, но как в народе говорят, хрен редьки не слаще, наполнение прежним осталось, хоть по некоторым пунктам внутренней деятельности скатилось на уровень чуть выше плинтуса. …довольно закрытое, со своими традициями и манерой общения внутри. Иной раз капитан генерала по имени отчеству назвать мог, а тот его аналогично, или по позывному. Это не считается чем-то из ряда вон выходящим.

– Надо. Мля!.. Так! Знакомься. – Мотнул головой в сторону незнакомого пока полковника. – Полковник Соев, он можно сказать по твою душу из самой Москвы приехал.

– Олег Ильич, – не вставая, кивнул Аверину москвич.

– Здравия желаю. – Подниматься на ноги тоже не стал, обозначил приветливую улыбку на лице, молодцевато поздоровался голосом.

Первоначальный вывод о человеке сделал:

«Прикольный типаж у полкана. Про таких кадров из их совместной «песочницы» иногда говорят: человек без определенного возраста, с незапоминающимся лицом. Все о нём знают, пару раз видели, но в целом он тёмная лошадка. Такие люди по своей натуре любознательные, они всё всегда обо всём и обо всех знают. Как правило, сами у руля стоят или за спиной рулевого, хотя делают всё чужими руками».

– Ну, что ж, Олег Ильич, – объявил Фадеев, – командир группы перед вами. Хотелось бы услышать частности командировки. Задачи. Расчёты.

– Да-да! Времени катастрофически мало. Приступим…

Прибывший из столицы полковник был старшим офицером 2-го Отдела, невесть какая величина, но всё же креатура родного Направления. Вывалил на голову Фадеева и Аверина хитросплетения задумки штабных разработчиков и аналитиков:

– …Вопросы?

Аверин приводя мысли в порядок, потёр лоб ладонью.

– Товарищ полковник, вообще-то, если честно, мне невозможно представить, чтобы ДРГ, вооруженная до зубов, при действии в густонаселенном районе с развитой инфраструктурой бегала в камуфляже. Обычно группу в такое место заблаговременно забрасывают, или она своим ходом, может на автомобилях там, в гостинице оседает. Работает под прикрытием. Вы же нас, считай, под танки бросаете.

– Нас самих тоже в раковое положение нагнули. – Каким-то бесцветным, без напора голосом, оправдался полковник. – Вы хоть сегодня выспаться успели, друзей и знакомых с праздником поздравили, а нас перед самым праздником сдёрнули, перед фактом поставили.

– Понимаю. Но и вы поймите. Любая операция требует хотя бы минимальной подготовки.

– Майор, да вы 24 часа в сутки готовым к любой командировке должны быть. Тем более все необходимые материалы я привёз. – Поставил на стол «дипломат». – Всё здесь. Местность, посёлок, городок, дороги, улицы, здания, ориентиры должные помочь прохождению группы.

Коммуникатор на столе Фадеева голосом дежурного оповестил:

– Товарищ полковник, группа Аверина в полном составе собралась.

– Пусть подходят. – Буркнул в ответ Фадеев.

– Есть!

Переключился на присутствующих:

– Ну, что… Ставим задачу?

– Товарищ полковник!..

СС кулаком столешницу на столе прихлопнул. Глаза его говорили одно, вот только действия сулили противоположное.

– Знаю! Но здесь сейчас случай другой. Не согласен, можешь деду Морозу письмо накрапать, типа: «Дед, хочу машину «Порш Кайен», айфон двадцатый и молодую красивую невесту, чтоб она голая раком по квартире ходила, сладкими прелестями светила и все дела! В командировку ехать не желаю». Знаешь, что он тебе на это ответит?

Аверин выдохнул:

– Знаю.

– Вот то-то и оно! Иди, Аверин, рассаживай всех в класс боевой подготовки.

В коридоре уж слишком шумно не было. Как говорится – народ для разврата собран, но голову не потерял. Ясно, что командировка светит. Только куда?

Алексей выйдя от командира, окинул бойцов. Отметил:

«Все!»

Добрая половина прибывших по вызову, всё одно задействована не будет и останется в части. Аверину сейчас предстоит выбрать, кто в операции участвовать будет.

Уже в классе окинув подчинённых, примерно знал кого возьмёт: «Та-ак!..»

Иван Тихомиров, его зам. 32 года, капитан. Рабочий позывной – Седой. И ведь действительно седой. Женатик. Жену обожает, двоих пацанов растит. Как зам, выше всяких похвал. Аналитик. Практик. Ему бы уже 2 года, как свою группу водить можно, а он к Аверину клещом приклеился. Не оторвать. Ну, это его дело.

Барсук – Игорь Барсуков, 23 года лейтенант, снайпер группы. Холостяк. Ну и правильно. Куда спешить? Молодой ишо! Опыта у парня маловато, но это дело наживное.

Ильяс Исмагилов, позывной – Тарик, 27 лет, прапорщик, 2-й номер снайперской пары. Женат. Жену Галия зовут. Ребёнок один у них. Дочь. Семьями дружат с Лукашевичами.

А вот и сам Степан Лукашевич, позывной – Крот, 28 лет, прапорщик, официально механик-водитель подразделения. У них с женой тоже дочь, ровесница дочери Ильяса.

Дальше Лерыч к стенке спиной прислонился, смотрит вопросительно – Валерий Корж, 34 года, официально капитан мед службы, по факту второй зам Аверина. Тоже холостяк.

Дед с Потапом за спинами парней укрылись, шёпотом базарят о чём-то. Один над другим шефство взял. Не самый плохой вариант наставничества. Пулемётчику группы, старшему прапорщику Святославу Конюхову, 39-ть. Александру Медведеву, 26-ть. Сержант-контрактник, минёр. Фамилии своей внешне не соответствует – худой, но жилистый и выносливый.

Так! Ещё Серый, Молчун и Хруст. Все здесь! Закадычные друганы и разгильдяи по жизни. Младшему 23-и, старшему – 27-мь. Махарадзе, Саенко, Хрусталёв. Технарь, «Шаман», то есть связист группы и силовик-широкопрофильник. Старлей, прапор и летёха. Но наглый летёха.

Г-хы! Что такое спецназ в понимании простого смертного? Бравые и бесстрашные парни, без страха и упрека. Так? Огонь, вода и шквал пуль им нипочём. Только люди, никаким боком не связанные с военной разведкой, уверены, что боец спецназа эдакая универсальная машина-убийца. Глупости, домыслы и невежество обывателей. На самом деле бойцов-универсалов не существует, хотя бы потому, что чтобы воспитать такого индивида, потребуется средств не меряно, времени затратить вагон, сил многих профессионалов – У-у-у! сколько, а там глядишь, либо пенсия у русского Рембо подошла, либо пуля шальная окончанию курса подготовки поспособствовала. Посему каждый боец команды имеет свой профиль: снайпер, подрывник, радист… Нда! Едина для всех только базовая подготовка и опыт боевых действий, ну и чтоб выжить голова на плечах умной должна быть.

Со скрытой издёвкой вопрос задал:

– Ну что пластуны, к работе готовы?

– А мы, командир, завсегда готовы. – Ухмыльнулся Санта. – Токо и ждём, что скажешь и куда бежать заставишь.

«О-хо-хо, дорогой! Вижу в бой рвёшься. Только в эту командировку я тебя не возьму. Перетопчешься! Охолонь!»

– Бежать никуда не нужно, к месту с комфортом доставят, а вот выполнять задачу повышенной сложности и секретности придётся.

Хруст перед собой и вверх, словно школьник, руку вытянул.

– Я за любой кипеж, командир!

Седой не повышая голос, уточнил:

– Командир, у себя или заграницей работать?

Аверин рукой махнул. Направление обозначил:

– Сейчас всё скажут и покажут…

Назвал позывные тех, которым остаться в классе нужно.

– Остальные в расположение. Будете оказывать посильную помощь в подготовке. Свободны пока.

Оставшимся причастным сообщил:

– Фото посёлка, в котором работать предстоит, сделанное со спутника привезли. На экран выведут и поэлементно растолкуют.

– Кто?

– Начальство. Оно родимое из самой столицы приехало.

* * *

При тусклом свете в отсеке, десять бойцов группы смотрелись органично и привычно именно для них самих. Майор Аверин скользящим взглядом окинул своих орлов, расположившихся на складных сиденьях вдоль оси вертолёта в грузовом отсеке МИ-35-го. Тесновато было. Вместо восьми, вдесятером впихнулись, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Лишь бы извозчик довёз. Сегодня с ним на задание слаженная команда летит. Притёрлись давно и каждый фанат своей профессии. Девять душ, он десятый. Экипированы не по уставу, но по делу. Ещё бы!

Чтоб нормально работать, снарягу за свои кровные приходится покупать. Перед наезжающим из «старшей песочницы» начальством, светятся бронежилетами 6Б23, а на «боевые»,.. Вот как сейчас. …достают из загашников амеровский MULTICAM. Поверх него модульные системы бронезащиты, представляющие собой «разгрузку» с бронепанелями и возможностью установки необходимых подсумков под выполняемые задачи. Пиндосы, как всегда и здесь первыми выдрючились, «MOLLE» сотворили. Ничего не скажешь, хорошая система крепления c набором подсумков. Всё качественно сделано и отработано, только дорогая, зараза. Каждый из парней знает, на своей шкуре прочувствовал, от обмундирования, снаряжения, а тем более оружия зависит успех любой операции. Это только начальство в высоких кабинетах Москвы, то, что со снабжением связано, считает, что прикид от Юдашкина, верх совершенства. И ведь действительно, сидя жопой на мягком кресле в тепле, именно так оно наверно и выглядит. Это без дураков! «ЗеШки» ребята будучи в командировках, давно сами поменяли на защитные шлемы OpScorе, стоящие на снабжении подразделений специального назначения во всём мире. Тоже очень удобные, хорошо сидят на голове, сочетаются с очками, наушниками, кислородной маской, имеют обтекаемую форму.

Оружие обычное, каким всегда вооружены. Автоматы. Пистолеты, треть которых с глушителем. Ножи. У Деда пулемёт «Печенег», хорошая машинка для перемалывания живой силы противника, поражения огневых и транспортных средств. Стволом к потолку отсека уставился. Рядом с Дедом пришипился второй номер снайперской пары, Тарик. Свою игрушку установил между коленями, любовно прижал стволом к груди. Холит, лелеет «Винторез». Ну, это и правильно. Бесшумная и легкая по массе. Ещё, в умелых руках и высокой точностью отличается. На расстоянии в 400 метров – 100% поражение цели. Именно за лёгкость и компактность в войсках к ней намертво приклеилось звучное прозвище «игрушка». Так вот эта самая «Игрушка» обладает огромной силой выстрела: она с расстояния 400 метров с легкостью пробивает солдатскую каску. У первого номера – Барсука, американская М2010. От СВДэшки, как земля от неба отличается. Для неё предусмотрен быстросъемный глушитель, который устанавливается на ствол, заменяя собой дульный тормоз и пламегаситель. Все нужные приблуды, припасы, от медицины до РШГ, ребятки в проход уложили. Баллоны с газом тут же в армейский рюкзак упакованы. Надо же! Ведь кому-то из штабных аналитиков в голову мысль закралась – чтоб уменьшить потери у потенциального противника, воспользоваться плодами операции на «Дубровке».

«Ладно! Пусть!» – Аверин поморщился.

Это не первая… Даст бог! …и не последняя командировка. Сейчас в чреве МИ-35-го летела на задание слаженная команда единомышленников и фанатов своей профессии, которой каждый из них в душе гордится. В повседневности они почти обычные люди, на рабочем месте – военнослужащие, в командировках… одно из самых засекреченных и самых боеспособных подразделений Главного управления Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. Такие отряды в узких кругах министерства обороны больше известны как спецназ ГРУ. Они не носят ни голубых, ни краповых беретов, не мелькают лицами на новостных каналах, на парадах их тоже не увидеть. В любой из таких отрядов попасть непросто из-за закрытости системы. В советское время набор в спецназ ГРУ проводился среди призывников-срочников, которые по своим данным годились для службы в ВДВ, и бонусом при этом было наличие разряда в каком-нибудь виде спорта: бег, прыжки с парашютом, единоборства и стрельба. Теперь условия отбора строже – в разведку не попадают, в разведку берут: опытные офицеры присматриваются к солдатам, которые хорошо себя показали на учениях или в боевых действиях. Однако и после того как взяли, те, бойцы, должны будут выдержать долгий и изнуряющий курс обучения. Следующий шаг в элиту среди своих – Отряд, по иному Центр. Можно только добрым словом вспомнить «Корабля», легендарного генерала Корабельникова. Когда в девяностых армию в кровь дербанили, доказывая её ненужность для страны, он, сжигая сердце и нервы, смог сохранить структуру и целостность организма разведки. Афганистан, потом первая Чечня, заставили пересмотреть и задачи, и тактику действий спецназа. Задачи разведки отошли на второй план, а ударная составляющая стала более отчётливой. Дисциплина в отрядах поддерживается не только уставом, в строгие рамки сами условия загоняют.

Вспомнилось последнее напутствие Бати. СС или по позывному Дон, провожая своих бойцов, сказал:

«Окажетесь за ленточкой, мирной жизнью не обольщайтесь. Помните, там своих нет. Только чужие. Не ведитесь на то, что они на русском языке болтают. С четырнадцатого года наших людей и в хвост и в гриву долбят, мирные города из крупняка расстреливают»…

– Подлетаем! – голосом командира вертушки, разродился динамик. – Старый, предполагаемая готовность высадки – восемь минут.

На территорию сопредельного государства залетали со стороны Белоруссии и если по всем международным законам рассудить, уже больше часа находятся вне этого самого закона. За время полёта болтало и вибрировало их безбожно. А всё потому, что пилот в таких делах, как переброска группы, «не первый раз замужем» был. И поговорка у него соответствующая, как жизненное кредо во время полётов: «Ниже летаешь – дольше живёшь». Ага! Чем ниже летит пилотируемый вертолёт, тем больше вариантов проскочить и спрятаться за рельефом местности, за искусственными препятствиями, за те же деревья прислониться. Небольшая высота полёта обеспечивает скрытность подхода к цели, а это залог успешного выполнения задания.

– Собрались! – голосом «перебивая» шум движков, приказал Аверин.

Вертушка замедлилась, пошла на посадку. У самой земли пилот выровнял её, а вскоре колёсами притёр к грунту.

– На выход!

Через двустворчатые двери, нижнюю створу используя как трап, бойцы выскакивали в ночь, и отбегали от вертолёта. Аверин оглянулся. Кабины членов экипажа МИ-35-го раздельные, размещены уступом. Махнул рукой. У вертолётчиков ночники ГЕО-ОНВ, с высоким разрешением. Увидели. Сорвались с места, взмыли вверх. Прочь заскользили. Вот и всё!

– Включить матюгальники. Проверить связь внутри группы.

Для связи внутри группы по штату стоит Р-392. Мало того, что эта радиостанция морально устарела ещё лет двадцать назад, она устарела и износилась физически. Посему радиостанции в убогом состоянии. Бойцы уже давно сбросились и закупили себе УКВешные «Моторолы», поскольку связь внутри группы должна быть устойчивой.

– Норма!

– Направление юго-восток. Движение в колонне – стандарт. До окружной дороги 8 километров. Выдвигаемся. Вперёд.

Ох! Нагружены как верблюды. Почему, как? Каждый боец спецназа на долгий выход берёт тактический рюкзак, куда всё нужное барахло складывает, вот и похож на верблюда…

«Хорошо живёт на свете Винни-Пух,

От того поёт он песни вслух,

И, не важно, чем он занят…»

Бешеной собаке сто вёрст не крюк. Спецназу четырнадцать километров по пересечённой местности, на один зуб. Даже не вспотеют. Не успеют. Только дыхание слышно, да глухой топот ног в ночи. О том, что кто-то заметит, особо можно не переживать. Киевская провинция изобилует полузаброшенными сёлами и заброшенными хуторами, по нынешней жизни используемыми в виде летних дачных владений. Отпрыски достойных крестьянских семей подаются в города, а старики понемногу умирают, и в зимнее время года присматривать за жилищами просто некому. С рюкзаками на плечах, оружием, соскользнули в сухое русло, обходя жильё стороной и двинулись по нему, благодаря всех богов за то, что снег в этих местах отсутствует напрочь.

Понятие «сухое русло», относительное, его не следует понимать буквально, ибо струившийся меж маленьких берегов поток прервал свое течение. А ложе ручья назвать сухим, очень затруднительно…

Вот и Гостомель. В жилую зону заходить не стали. Мимо проскользили. Нечего там делать. Гражданские, это не их цели. Хотя и крови местных вояк пускать не хочется, по большому счёту свои же ребята. Но тут пятьдесят на пятьдесят и ничего не попишешь. Судьба у каждого своя, её на кривой козе не объедешь.

Взлетно-посадочную полосу и небольшой авиационно-военный городок возвели на окраине посёлка изначально исключительно для нужд АНТК имени Антонова. Полоса одна – 3,5-километровая бетонка, имеется ЖД линия от станции «Буча». Авиационная инфраструктура в полной мере присутствует. Главной «фишкой» аэропорта являются закрывающиеся гигантские ангары. Попасть на территорию сложно – объект режимный. Но не для спецназа.

Берёзы и сосны выделяют парковую зону. Асфальтированные дорожки покоцанные непогодой и временем. У домов малолитражки, иные под брезентовыми чехлами спрятаны. Городок спит. И это действительно городок похожий на сотни таких же, что есть и в России. Будто не в иностранное государство попали, а к себе. Двухэтажка административного здания ВСУ – на фото она сверху несколько по другому смотрелась, рядом четыре этажа гражданской администрации аэропорта.

– Делимся! Связь поддерживать постоянно.

Разбежались.

Угол с транспортными контейнерами. Антенное поле. Заморачиваться ним не их задача. Смысла зацикливаться никакого. Оно для группы весит примерно столько, как частный сектор в этом уютном уголке недалеко от Киева, под названием посёлок Гостомель.

На площадках у ВПП за огороженной кольями металлической сеткой стоят гражданские самолёты, по другую сторону высокий бетонный забор. Вышки с прожекторами. Ангары. Большие. В одном из них «Мрия» должна быть. Но им она точно не нужна. Не до неё сейчас…

Двойка: Хруст – Потап

Кирпичное здание казармы, в своём первозданном качестве сохранившееся с советских благодатных времён. Стояло оно в стороне от основных построек комплекса аэродрома. Аккуратное, одноэтажное, выстроенное из силикатного кирпича. Перед ним, как и положено – плац. Тоже крохотный, обрамлённый бордюрами, за которыми перед посаженной когда-то давно линией берёз, навечно наверное, и традиционно, вцементированы металлические рамы с плакатами. Свет в окнах не горит, а вот отсветку центрального коридора заметить можно.

Тишина. Ни ветерка. Погодка шепчет. Зима, а совсем бесснежно и не холодно. Темновато правда, но и приборов ночного видения у группы нет. В силу привычки, по шороху и смене почти неразличимых красок темноты, определил выделенного Старым напарника. Спросил:

– Как прошло, Потап?

– Порядок. – Доложился сержант. – Можешь работать.

– Добро! Остаёшься на контроле. Пяти минут должно хватить, потом подтягиваешься. Ну, ты понял?

– Есть! Иди уже, начальник.

Оставив Медведева контролировать тылы казармы, лейтенант чуть ли не скрываясь, скорым шагом прошёл-пробежал к центральному входу в казарму. Чтоб не доставляло неудобства, поправил за спиной тубус РШГ, автомат в левую руку переправил. Случись что, шуметь рано, и выкручиваться придётся изгаляясь ножом и пистолетом с навёрнутым на ствол глушителем. Через дверь, внутренний запор на которой сержант и ходил отпирать, вошёл внутрь в маленькое, освещённое помещение – эдакий предбанник для удержания холода в межсезонное время года. Ухом ко второй двери приник. Услышал глухое, монотонное:

«Тук! Тук! Тук!..»

Встав на колено, миллиметр за миллиметром расширил щель между дверью и косяком. Кожей щеки почувствовал прохождение сквозняка. Взглядом просканировал вид в коридоре. Удивляясь, хмыкнул:

«Надо же, не спит!»

В такой час глаза кажется, сами собой готовы закрыться, и хоть на короткий миг отключить своего владельца от реальности. Раньше этот временной промежуток ночи, в преддверии утра, люди воинской профессии называли часом волка. Вот и дежурный роты обслуживания аэродрома, усиленно боролся, чтоб не заснуть. Оно и ясно, что бороться, не службу тащить! Разгильдяй покинул тумбочку напротив входа в центральное помещение. У стенки установил стол со стулом и… усевшись за него, извлёк нож из ножен на поясе, элемент формы одежды и статуса представителя дежурного наряда, лениво тыкал его острым концом в какую-то картонку, лежавшую на столешнице. Один как перст. Второй и третий, зуб можно дать, в спальном расположении на кроватях дрыхнут. Ну что за вояка, такой ущербный пошёл! Расслабились без войн и финансовых потрясений. Ну-ну!

Глянув на циферблат наручных часов, отметил:

«Уже в общем-то можно действовать, наши к местам выполнения задачи подтянуться бы должны».

Через щель слегка приоткрытой двери Хрусталёв прислушался к тишине, помимо того непроизвольно отметил, что нож точно штатный, идущий в комплект автомата Калашникова, наверняка туповат, равно как и его владелец на ближайшие сутки. Нет, уже меньше. Гораздо меньше суток.

Но всё же клинок был достаточно остёр, чтобы если засранцу повезёт, раскроить Хрусталёву физиономию.

«Тук! Тук!..»

Как ни странно, но оба взгляда напоролись друг на друга. У солдата украинской армии они расширились и превратились, чуть ли не в блюдца.

«Не пуганные они здесь. – Пришла в голову Хруста мысль. – А ведь он меня не как врага испугался. Испугался, что с проверкой несения службы пришёл и почикал за разгильдяйство на дежурстве».

У парня уже и рот открываться начал, вот-вот крик из него вырвется. Понял некоторое несоответствие с регламентом проверки. Что у него в мыслях проклюнулось, не угадать. Может дух отца Гамлета в армейской снаряге увидел, испугался. Вот только рука с ножом дёрнулась, готовая с перепугу, использовать его на вроде того же обычного камня. Действительно, вдруг хоть таким Макаром посчастливится привидению в голову угодить.

Ага! Вдруг посчастливится в последний миг почувствовать себя, эдаким Рембой, и все четыре дюйма закаленной стали вонзятся в основание шеи, и удар окажется гибельным для страшного пришельца в балаклаве под капюшоном. А вот кричать не нужно! Жаль пацана, но никак по другому.

Негромкий хлопок в пустом помещении раздался, словно кто-то сухую ветку о коленку сломал. Нож вылетел вон из руки дежурного, приглушенно звякнул о старый, истончившийся, почти насквозь протёртый несчётными подмётками линолеум пола. На обезображенном гримасою страха лице отразилось внезапное изумление. Парень глазами повёл, опустив их себе на грудь в район сердца, не понимая, что ужалило её в самую неподходящую минуту. Снова послышался хлопок. Украинский военный пошатнулся и рухнул плашмя, грудью на стол, там так кверху спиной лежать и остался.

Сам нарушитель ночного казарменного быта мухой метнулся через холл, прикрыл двери в спальное расположение, отметив, что лампочка дежурного освещения тускло светит перед центральным проходом, позволяя распознать то, что лишние телодвижения и звуки из коридора никого не потревожили и все военные продолжают спать.

– Потап, – в гарнитуру радиостанции тихо проговорил Хруст. – Давай ко мне.

– Иду.

Прибывший Потап держал под контролем закрытые двери спального расположения, между делом прямо на входе выкладывая из тактического рюкзака десятикилограммовые баллоны с газом, внешне похожие на огнетушители малого объёма. Ух! Умаялся пока до логического, спланированного ещё дома, конца груз дотащил. Хруст в холле появился уже не сам, он прямо из кровати умыкнул толком не проснувшегося сержанта, определив его по форме, разложенной на табуретке. Товарища в бытовку определил, скотчем стреножив ему ноги и руки за спиной. Ладонью по щекам поплескал, чтоб окончательно в себя пришёл, и с ним работать можно было.

Глянул на хронометр на запястье руки. Удовлетворённо хмыкнул. Время ещё было, а они вроде как на своём участке справились. Осталось повадки местных командиров узнать:

– …Вова, сам всё расскажешь или помочь, а то ведь могу.

– Да, пошёл ты! – попробовал храбриться сержант, толком не разобрался в происходящем, но тешил себя мыслью, что это проверка их роты одной из верхних структур.

– Твоё дело. Не хотелось бы прибегать к экстренным способам язык развязать, да выхода, кажется, не оставляешь…

Испокон веку все пытошники объявляют: мы слишком честны, чисты и праведны, чтобы употреблять калёное железо, дыбу, испанские сапоги, русский кнут и так далее по списку. Но употребляют не колеблясь по простейшему соображению: перечисленные средства очень действенны. Испанских сапогов у Хруста не было, а вот пара затрещин язык военному развязали. Соловьём запел:

– Старшина роты и посейчас после вчерашнего отмечания 23-го, пьяным в каптёрке дрыхнет. Ротный к восьми тридцати заявится. У взводного отгул. Вчера ответственным был. А больше у нас начальство особо-то не появляется…

Ответствуя, парняга вложил в голос столько отчаяния, что впору пожалеть бедолагу. Челюсть, казалось, сама по себе дрожала.

В бытовку Потап заглянул. Доложился:

– У меня всё! Осталось кнопку нажать.

– Не задохнутся в усмерть?

– Не должны. Там пара форточек для проветривания открыты.

– Ну так жми! – подмигнув сержанту, сказал Хруст. – Тут Вова сообщил, в каптёрке их прапор почивать изволят.

Сержант, заслышав страшного ката, представил себе, что второй пришлый казарму подорвать собирается, заблажил:

– Господи, помилуй нас грешных!

– А ты не греши, Вова. – И напарнику. – Потап, жми кнопку.

Потап нажал. Сержант в ожидании взрыва зажмурил глаза. Когда не дождался, открыл их, взглядом наткнулся на противогазные маски на лицах врагов.

Тот, кто допрос устраивал, ладонью в перчатке по его плечу потрепал. Изменённым из-за противогазной маски голосом проговорил:

– Не ссы, Вова. Проспитесь, живы останетесь. Потап, пошли старшину навестим и командиру доложимся…

Двойка: Барсук – Тарик.

Тихая лунная ночь подошла к концу. Ещё совсем недавно ни души нигде не было и вот, пожалуйста, в отдельных окнах уже свет горит. По улицам в сторону центрального КПП спешат одинокие фигурки людей. Скорее всего, на автобусную остановку торопятся, на работу. Им до Киева предстоит добираться, потом ещё на метро и на наземном транспорте протрястись. Собачий лай напоминает, что местные шавки бдят. За своё пребывание на территории городка освоились, в подобие стаи сбились, понятие «свой-чужой» с возраста открытия глаз усвоили.

Отдышаться смогли в процессе освоения лёжек и взятия под контроль подходов к местам отработки главной задачи. Оба прильнув к окулярам винтовочной оптики, исследовали свои сектора. Отсюда, с высоты крыши ближайшего ангара, всё превосходно видно.

Так! Теперь доклад:

– …Старый, ответь Барсуку!

Услышал в крохотном динамике наушника:

– Старый в канале.

– Мы на месте. Территория под контролем.

– Принял. Отбой!

В городских условиях малым подразделениям часто приходится вести боевые действия в окружении и надеяться только на себя. Снайперы держат под контролем длинные улицы, переулки, площади, проходные дворы, все более-менее обширные и открытые места в целях недопущения выдвижений противника и его перегруппировки. Вывести из строя командный состав противника или расчёт огневых средств, связь, или операторов приборов наблюдения, большой вклад в работу ударно-диверсионной группы. Потребуется, можно и снайперский террор организовать, хаос и смятение среди бойцов, страх, деморализацию, чтоб противоположная сторона не наглела.

В идеале снайпера сопровождает автоматчик. Страхует. Прикрывает ему спину от внезапного нападения. Пара Барсук – Тарик, особенная, давно сработанная. Обязанности прикрывающего, обычно выполняет Тарик. Позиции для работы они всегда выбирают по своему разумению, так, чтоб стрелять удобно и задачу своим облегчить максимально.

К работе основная группа давно приступила, ну а «глаза и уши» продолжили осуществлять контроль территории. Время тикало. Рассвет наступил. Городок проснулся.

Снова в канал врезался:

– …Барсук вызывает Старого!

– Слушаю?!

– Командир, светлый «Фольксваген» затормозил у входа на стоянку. Из машины выбрались двое военных, направились к вам. Встречайте.

– Понял тебя. Отбой!..

Группа Лерыча

Чтоб выйти к объекту, их тройке пришлось преодолеть территорию автопарка, где никакой охраны не было, но стояли, где в ряд, где как придётся, транспортные средства, от погрузчиков, до ржавых автобусов-«ЛАЗов» ещё первой серии – 695-й кажется. Выбрались на бетонку ВПП. Всё в запустении, как будто хозяина нет.

– Хотелось бы посмотреть в глаза той заразе, которая наш объект к чёрту на кулички заправторила! – посетовал Дед. – А ведь ещё в комендатуру возвращаться придётся.

– Не ворчи, Дед! – не сбивая темпа полубега, откликнулся Крот. – За то, на свежем воздухе работать.

– Манал…

– Ахренеть! – чуть ли не в голос воскликнул Крот, сбиваясь с шага.

– Что?

– Ангары…

Ряд ангаров действительно впечатляли. О масштабах самого большого из них можно судить по пожарной лестнице, по стене будто в небо уходившей. Рядом ни души.

– Отставить разговоры! Раздолбаи! – одёрнул Лерыч. – Если поторопимся, всюду успеем. Тихо!

Команду жестом продублировал.

Остановились. На колено опустились. Оружие к бою привели. Хорошо на саму бетонку выскочить не успели.

– Это кто?

По самой кромке полосы, с противоположной стороны послышался шум шагов и голосов. Никто там тишину нарушать не боялся. Шли, как бараны в отаре.

– Смена. – Решил Дед.

– …Три, четыре, пять, шесть. – Считал по головам сумеречные тени Крот. – Что-то многовато.

– Нормально. – Пришёл к выводу Лерыч. – Кто-то за аппаратуру сядет, кто-то в охрану встанет. Расслабились щеглы.

– Дождёмся смены? – спросил Дед.

– Можем в комендатуру не успеть. Да и смена в казарму попрётся, а там Хруст…

– Тогда что?

– Будем окучивать. Сначала охрану, а уж там и смену радара.

Радиолокационная станция кругового обзора П-18 обозначилась сначала антенной, а уж потом и кунгом на транспортном средстве. Укрылась она в капонире. Здесь спецам холод помог. Смена в кунг полным составом убралась, а вот охранники в стороне стояли, и дымя сигаретами общались. Кто-то сейчас в тёплую казарму отправится, а кто-то на холодном ветру куковать будет. Из оружия, у всех четверых штык-ножи на ремнях, и всё. Действительно не пуганные.

Подобрались. Тенями в полный рост встали.

– Эй, военные!

– А? Кто здесь?

Голос испуганный.

– Рот закрой и молчи в тряпочку. Спецподразделение ГУР ВСУ с проверкой к тебе нагрянули. Чтоб начальству за такое несение службы генералы клизму вставили. – Громко не проговорил, прошипел Лерыч. Всегда шутником и аферистом в командировках числился. – Ну-ка, кругом. Руки за спину.

Пластиковыми наручниками окольцевали. Вокруг рта и шеи скотч намотали. На головы их же шапки напялили.

– Стойте здесь. Отдыхайте.

С составом смены… И старым и новым. …совсем просто получилось. Открыли дверь, скомандовали:

– Выходить по одному! В одну шеренгу строиться! Работает спецназ ГУР из Киева!

Дед, старый воин, после того, как всех повязали, незаметно перекрестился. Слава богу, никого из молодняка резать не пришлось. Подумал:

«Молодец Лерыч! Выдумщик хренов!»

Чтоб не замёрзли, предварительно раздолбенив аппаратуру, пацанов как кильку в бочку, в кунг запихнули, на ключ замкнули, а сам ключ за капонир забросили.

– Лерыч вызывает Старого!

Услышал ответ:

– В канале!

– Пеленгатор в минус!

– Потери?

– Потерь нет.

– Добро. На вас ещё комендатура.

– Помню.

– Конец связи.

Капитан обернулся к товарищам, сказал лишь:

– Работаем дальше…

Группа Старого

Это только в плохих фильмах, с непонятно откуда приглашёнными консультантами, крутые парни «на лихих конях», с криком «Ура!» врываются в стан противника и месят его, во все стороны разбрызгивая реки крови. Действительность гораздо прозаичнее. Сначала всё планируется вдали от места работы, затем следует выход к объекту. Разведываются и берутся под контроль подходы к нему. Дальше, как правило первоначальный план… Гм!.. «Как фанера над Парижем пролетает в направлении далёкого путешествия на три известных буквы» … корректируется по условиям выявленных реалий. В конечном итоге…

– Наружной охраны объекта не наблюдаю. – Доложил по связному каналу Седой.

– У меня тоже чисто. – Откликнулся Серый, контролировавший внешний «вход-выход» узла связи в торце здания.

В канале связи проявился Барсук, доложил о появлении «Фольксвагена».

– Седой ко мне. Пока ведём наблюдение и разбираемся с приезжими. – Распорядился Аверин.

Военных, не вовремя подкативших на «Фольксе», «паковали» в четыре руки. Старый с Седым. Молчун с Серым тылы обеспечивали.

Сработали почти чисто. Чисто в том плане, что никто из обоих и пикнуть не успел. А почему «почти»? Если Старый своего в полном сознании спеленал, то второго Седой придушив, перестарался, в полную отключку вогнал.

– Он хоть живой? Или шею свернул? – поинтересовался командир.

Заталкивая тело в багажник, Седой пульс на шее проверил. Отчитался:

– Жив.

– Карманы проверь.

Среднестатистические мужики в зимней повседневной форме. Не амбалы. Не крутые. Но вот две вещи смущали. У обоих при себе оружие имелось… И это в мирное время! …во-вторых помимо пистолетов, удостоверения личности сотрудников СБУ в кожаных мужских кошельках. Вишенка на торте – пропуска в центральный офис вышеуказанной конторы. Напрашивается вопрос. За каким ляхом старшие офицеры безопасности Украины, в такое время в эту дыру прикатили?

Машину отогнали в дальний «карман» бокового проезда. Устроились почти в тепличных условиях.

– Значит так, – сидя со скованным, освобождённым от верхней одежды «языком» на заднем сиденье, Старый повёл беседу. – Времени в обрез, не больше десяти минут. Время пошло, потому на свои вопросы, я хочу получить быстрые ответы. Полемика не нужна, подполковник. Вопрос первый. Цель приезда?

СБУшник запираться не стал, ответил сразу:

– Плановая проверка узла связи аэродрома.

– Я не видел сопроводительных документов.

– Был звонок из Киева.

– Седой, – отвлёкся на стоявшего с наружной стороны напарника, командир. – Там второй подопечный по времени в себя придти должен. Уточни расклад.

– Есть!

Пока продолжалось общение в салоне, со стороны багажника машина от раскачки в лёгкий разнос пошла. До слуха доносились тихие стоны, мычание, ругательство и слезливый говор, периодически прерываемый шепотком Седого.

– У-у-у! Да способен ли ты уразуметь? Я – понятия – не – имею – к-когда!!!

– Тем хуже, – хладнокровно промолвил Седой. – Но может это тебе снова поможет возыметь полное понятие.

Вновь автомобиль раскачало, добавив к тишине заканчивавшейся ночи мычание, стон, а вскоре тенорок ответа.

– Чего вы от нас хотите? – тоскливо сказал подполковник, освобождаемый от, рубахи и майки посредством хорошо отточенного ножа.

– Правдивых ответов. Пока я их не услышал.

Только в кинофильмах бравые герои развязывая язык врагу подробно излагают, что именно сотворят с ним если тот запираться будет. На деле же всё по-другому, субъект и так мстителен. Тем более, если он с тобой одного поля ягода. Всё понимает, и всё равно изворачивается. Работа такая.

– Я вам правду и сказал. Я профессионал, а не грёбаный герой. Только любители строят из себя несгибаемых идиотов. И безуспешно, между прочим, ибо под пытками раскалываются все, кроме психопатов с оглушёнными нервными окончаниями…

– Полемика.

Нож с короткого размаха вошёл в ляжку подполковника.

– А-а-п!

Прорвавшийся крик стих из-за вовремя сдавленного горла.

– Вопрос прежний. Четыре минуты!

– Р-рожа палаческая! А-а-п!

Вторая ляжка продырявлена. Седой у двери проявился. Доложил:

– Эти в роли кураторов приехали. Ждут, что русская десантура в Гостомеле 25-го высадится. Сверху в наших штабах протекло, только с числом не угадали или операцию на день раньше перенесли. Части к объекту постепенно перебрасывают, боятся, что кто-то из своих, нашим инфу сбросит. Частично уже перебросили. Помимо этих двоих в здании ещё пятеро СБУшников, но те из низового звена. Работают с 23-го числа. Успели два пункта ПЗРК не из местного контингента организовать и на дежурство поставить.

– Вот видишь, подполковник, как врать нехорошо. За враньё наказывать приходится, но я понимаю – служба. Сам такой. Извини, ничего личного.

Клинок, пробив дыру между рёбрами, вошёл подполковнику в сердце. Тот задёргался, но быстро затих. Старый аккуратно выбрался из машины и только потом извлёк из тела нож.

– Со вторым, всё?

– Да.

– Уходим.

На бегу связался с Барсуком.

– Барсук на связи!

– Время! Можно отработать ретранслятор сотовой связи.

– Понял тебя. Работаю…

Суетная ночь, как ей и положено, подходила к завершению. К шести утра Старый уже знал систему охраны территории. Имел представление обо всём здании управления аэродромом, узле связи и возможностях местного гарнизона. Все двери изнутри на внутренние запоры закрыты, задраены. Это минус, но есть и плюс. Главное, в этом богом забытом месте, видеокамерами не озаботились, и работать можно было более-менее комфортно.

Открылась дверь центрального входа в административное здание. На крыльцо вышел офицер, стал под фонарём и закурил сигарету.

– Серый, – ожила голосом командира горошина-наушник Махарадзе. – Твой клиент. Ты ближе всех к нему.

– Вижу. Работаю.

Старлей, как раз из-за угла разглядывал спину ВСУшника. Тенью, вдоль стены, на мягкой лапе прошмыгнул. Прыжком, без единого намёка на шум подошв, перемахнул на крыльцо. Одним быстрым движением рук переправил пускающего табачный дым в ночь офицера в небытиё. Безвольное тело оттащил в сторону, подсунул в торец ступеней. Снова на крыльцо запрыгнул. Схватившись за дверную ручку, потянул на себя. Дверь осталась не запертой. Доложился:

– Есть проход!

– Жди. Идём.

Как всегда на боевом выходе, по одному, цепочкой друг за другом, с дистанцией пять-шесть метров, проскочили ко входу. Первым внутрь через дверь Серый проник и тут же нарвался не на дежурного, как планировал…

Серго Махарадзе

Серый лишь войти успел,..

По ощущениям, словно в театр абсурда попал, да ещё из чёрно-белой картинки в цветной оказался. Снаружи за дверью зима и ночь, а здесь иллюминация. За занавешенными светомаскировкой окнам, полным ходом работа кипит. А назад отступать уже никак. Своим видом у многих внимание на себя обратил, удивлённые взгляды приклеил, с рабочих моментов перетащил. По широкому коридору, на две стороны разделённому пятачком «пропускника» со столом, из-за которого на него пялился широко открытыми глазами дежурный офицер, из кабинета в кабинет деловито ходили военные. Будто и не ночная пора вовсе, а самый настоящий рабочий день-деньской. Тут же по лестнице вниз спускается какой-то войсковой туз, но точно не генерал. У генерала почти любой армии из бывших республик, в петлицах значки почётного лесника присутствуют. У этого, нет. Рядом с начальством золотоволосая деваха в лейтенантском звании вышагивает. Если б не влетел, как пацан, в чужие пенаты, то можно было бы и рассмотреть вариант за феминой приударить. Фигурка ладная, в идеально подобранной форме.

Девушка со ступенек, мимолётным взглядом окинула армейское быдло в балаклаве, кажется, презрительно вздернула носик.

…Вот именно после презрительного взгляда девицы, на голову разведчика и посыпались неприятности. Ну, как неприятности?.. Шкаф в камуфляже с пустыми погонами на плечах, будто из-под земли, из-за внутренней двери материализовался, пистолет в руке стволом под подбородок упёр. Проворковал на чистом, родном, русском языке:

– Руки! И без глупостей!

Поднял. Куда деваться, когда за спиной второй, возможно, такой же резкий проявился. Пятернёй в спину подтолкнул слегка и тоже, чуть ли не на ухо вопрос задал:

– Кто ты?

Толково сработали, но и Серый, малый, не пальцем деланный. Он, ещё будучи курсантом военного училища прививку от похожей ситуации получил. И не одну. Как пример:

Их престарелый генерал частенько в пик рабочего дня любил взгромоздиться на трибуну при центральном плацу и, закрыв глаза предаваться толи сну, толи мыслям о давно маячившей пенсии. Курсант Махарадзе, вместо того, чтоб обойти лежбище генерала, решил дистанцию сократить, попёрся аккурат мимо «Батьки». Что там у генерала в мозгах клюнуло или сон плохой привиделся, неизвестно. Вот только открыл тот глаза и прямо напротив трибуны заметил пробегавшего Серго. Ожил тут же.

– Стоять курсант!

Остановился. Молодцевато представился:

– Курсант Махарадзе!

– Чем вы занимаетесь? – задал вопрос генерал.

Ответил, что первым в голову пришло:

– Ничем, товарищ генерал!

И чуть в осадок не выпал, когда услышал:

– Ну, занимайтесь. Занимайтесь.

Генерал продолжил начатое дело, ну а Серго благополучно умотал по своим курсантским делам.

Вот и сейчас выдал, что первым в голову пришло:

– Капитан Гусев. ГУР ВСУ.

Какая там мысль заднего посетила, кто знает? А вот у того, который перед Серым стоял, глаза на миг подвисли. Брови на лоб приподнялись. Завис бедняга.

Мастерство не пропьёшь. Руки, как бросок кобры сработали. Ногами чуть в сторону корпус сместил. Вывернул руку с пистолетом, направил ствол в сторону второго.

– А-а-й!

Выстрел.

Второй ещё завалиться не успел, когда подвернул руку с пистолетом и снова выстрел произвёл. В грудину украинскому товарищу. Окончательно нашумел. Только уже сразу после второго выстрела и родная группа подтянулась. Свистопляска, с танцами, бубнами и дрессированным медведем, в виде спускавшегося по лестнице «недо-лесника» и женского крика, вступила в новую фазу. Старый помимо пострелушек приказ озвучил:

– Серый каплун живым нужен!

На внутреннем сленге группы, «каплуном» старшего офицера противной стороны называют, которого непременно в виде «языка» использовать предстоит.

– Понял.

Понять-то понял, только первый этаж в натуральное поле боевых действий превращается. Попасть под дружественный огонь, как нефиг делать можно. Кто ж знал, что у украинских архаровцев в мирное время, во второстепенном штабе почти заштатного аэродрома, оружие на руках окажется. Блонда, вон, бездыханной куклой на лестнице расщеперилась, кружевным бельём из-под заголившейся юбки светит. Пуле шальной всё равно в кого попадать. В общем, не хило прилетело, посмертием обезобразив красивое девичье лицо. Жучара в крутых погонах жив. Присел, спиной в стену влип. Испугался. Штабного клерка по повадкам видно.

Чтоб, какая шальная пуля тушку клиенту не попортила, Серый пригибаясь вильнул уходя с линии огня, метнулся к лестнице, словно мать дитя прикрыл собой. Вовремя, надо сказать. Своими собственными рёбрами почувствовал, что в броник со стороны спины, будто пару гвоздей вколотили. Да и хрен бы с ним! Оружие – обычная стрелковка. Так ведь нет же! Плечо словно кипятком ошпарили, а руку железной арматурой приложили, лишая её подвижности.

– Ай, мля-а!

Второй рукой за шиворот отлепил дядю от стены, потащил вниз, а потом и за стойку дежурного запихнул, между делом снова словив пулю бронежилетом…

Основой для слаженной работы группы в бою, является знание бойцом своего места в команде, и чёткое распределение и получение задач и целей. Если Серый чистой воды штурмовик, Седой – прикрывающий. На нём прикрытие и зачистка, а ещё ураганная аналитика. Остальные двое в команде сейчас на подхвате.

Капитан Тихомиров в здание вторым входил, дав Махарадзе оглядеться. В бой, что называется «с колёс» вступил, потому как, два выстрела прогремели и противник задёргался. До Седого за считанные мгновения дошло, что в боевом отношении собранные здесь военные представляли собой сборную солянку. Штабные в большинстве своём в ступор вошли, но были среди них и те, кто где-то, как-то, через горнило войны и конфликтов прошли, и уж в похожих ситуациях прошаренными были.

Так как шум уже поднят был, стесняться не стал, из автомата чесанул по пространству коридора с правой стороны, решив, что наибольшая вероятность неприятности может именно оттуда исходить. Через секунду ощутил плечо товарищей. Старый с Молчуном взяли под огневой контроль левую сторону. Группа в полном составе внутри первого этажа окуклилась, на пятачке рассосалась, устроив маленькую войнушку.

В ухе проснулся голос Барсука:

– Командир, нашумели?

– Сильно?

– Терпимо. Фоном идёт. В жилом секторе может и не заметят. Далеко.

– Держите сектора, пока по плану работаем.

– Держим.

– Конец связи.

Иван заметил, что Серого ранили, но помощь, кажется не требовалась. Сбросил под ноги опустевший магазин, заменив его на полностью снаряжённый. За полторы минуты боя подавили сопротивление, и командир озвучил дальнейшую задачу:

– Седой, проверь второй этаж.

– Принял!

– Серый, ты там как?

Можно было и не спрашивать. И так заметно, что Серый стянувший с головы балаклаву, как не храбрится, на глазах завял, и внешним видом, ободранным броником и бледностью с зеленцой на лице, напоминает сейчас южный фрукт фейхоа. Если продолжение банкета затянут, то состояние парня станет ещё более фейхуовистым.

– Норма. – Откликнулся. – Жить буду.

– А, куда ты денешься?! Перевязался?

– В процессе.

– Разгильдяй! Остаёшься здесь. На тебе контроль этажа и жизнь полковника.

– Какого полковника?

– Того, на спину которого ты уселся.

– Понял, не дурак.

– Молчун, со мной в подвал спускаешься. Работаем…

Седой

Второй этаж встретил Седого обманчивой тишиной, которую, минуя коридор, он нарушил, стреляя на слух через закрытую дверь. Успел очередью дверное полотно прошить и сразу же от пистолетных выстрелов, проводимых с торца коридора, упал, прижался к полу, сбивая противнику прицел, перекатом ушел вправо, открыл по боевикам огонь. Глушитель предсказуемо гасил звуки стрельбы.

Поднялся. Побежал. Маленький отсек-тупичок, отделённый от длинного коридора широкой дверью с толстым, непрозрачным теперь уже разбитым стеклом, выказал неприглядную картину. У длинной, обитой коричневым дерматином скамейки у стены с цветными фотографиями самолётов в рамках, увидел раненого офицера ВСУ в повседневке. Кровищи с него, как с кабана натекло, и он, уползая, нею за собой целую дорожку оставил. Вошёл. Перевернул его на спину. Кто по званию, хрен его маму знает, погоны-то у них давно от российских стандартов отошли. Палец к шее приложил, осознал сразу – жизнь теплится, но не жилец…

Связка: Старый – Молчун

Старый с Молчуном, друг за другом, через дверь заскочили в короткий тамбур,..

Повезло, что запоры связисты оставили не запертыми.

…и по узкой лестнице, прыгая через ступеньку, понеслись вниз. По облупленной штукатурке и лохмам краски на стенах, чувствовалось некоторое запустение и приближение подвала, спланированного и выстроенного в советское время. Ещё дверь и тоже не запертая. Ударом приклада вмазал в лоб вставшего на пути, не вооружённого солдата. Силой этого удара отбросил его к стене, сам, продолжил движение, лишь озадачил напарника:

– Контроль!

Позади, услышал звук, будто сухая ветка сломалась. Глушитель не подвёл. Здесь, в подземном царстве под толщей бетона, выстрелы наверху, как и посторонние шумы вообще, слышны не были.

Нырнули в переходы, стуча каблуками по плитам фальш-пола, скрывавшим кабельные каналы и вышли к пульту дежурного по связи. Периодически отстреливая выбравшихся из аппаратных любопытствующих из состава смены. Здесь, под слоем бетона и звукоизоляции, стрельба воспринималась по-другому. Вот дежуривший на Узле капитан, тот точно сразу что-то понял, но прежде чем тревогу поднять и проверить, задраены ли двери, решил почти частным порядком прояснить ситуацию с дежурившим по администрации офицером. Времени не хватило дозвониться, уж очень быстро спецназовцы действовали, да и дежурный офицер, имея в черепе не запланированное природой отверстие для проветривания мозгов, уже, как пять минут, ну может чуть больше, рапортовал о прибытии к постоянному месту службы дежурному по небесной канцелярии.

Ни жалеть, ни сетовать на поведение человека, тем более с пистолетом в руке, способного по нужному адресу информацию о нападении слить, Старый не мог позволить. Выстрелил два раза, а уж потом осмотрелся.

Объёмное и совсем не маленькое помещение с типично советским наполнением. В стойках мигающие светодиодными лампочками приборы и короба аппаратуры стоят. Разбираться во всём этом хозяйстве, смысла нет, да и нужды тоже нет.

– Молчун, зачищаем поляну! – приказал напарнику.

На выходе сорвав чеку, забросил внутрь РГДешку. В условиях подвала бахнуло знатно. Дальше уже не слишком спеша шли по коридору назад и в роли сеятелей «засевали» гранаты за двери аппаратных. Кто ещё жив и не попадёт под разрыв осколочного боеприпаса, значит, тому крупно повезло…

Заключительная фаза поставленной перед ДРГ задачи была не за горами, чтоб её достичь пришлось некоторые нюансы прояснить. Как? О-о! Долго ли умеючи!

Ежели человека прижать на славу, он заорёт во всю глотку, а потом выложит всё, что имеется в кишечнике и в мозгу! К душевнобольным, способным вынести допрос первой степени это не относится, да их и спрашивать не о чем.

– Полковник, жить хочешь?

– Ч-чего?

– Понятно.

Прострелил колено.

– А-а-а, с-сука-а!

– Почему столько народа понагнали? Откуда?

Торопился, пока он не потерял сознание от потери крови и находится в шоковом состоянии.

– Я задал вопрос.

– Перевяжи… Жить…

Экспресс-допрос полковника проявил некоторые детали оперативной обстановки. Правило – «Только попроси – получишь всё, что требуется, и незамедлительно», естественно сработало. Теперь бы информацию до командования донести, да так, чтоб не расплескалась.

Старый, зная зачем их послали и для чего была задумана вся эта канитель с участием спецназа ГРУ, призадумался:

«Состав войсковой группы спецназа сильно зависит от поставленных задач и от условий, в которых она будет работать. Такую группу на мелочёвку разменивать не будут. По классическому варианту работать должны три батальона спецназа плюс штабная рота, роты обслуживания, связи и разведки. И вооружение со снаряжением, соответственным должно быть. От личного стрелкового оружия, пулеметов, гранатометов, до автомобилей, разведывательных самолетов и вертолетов. Численный состав группы иной раз доходит до 1500 человек. Кажется, десантники с захватом Гостомеля не тот расчёт провели, «вес» не по себе взять попытаются. Аэродром на чужой территории, мало под контроль брать, его удержать нужно. Прилетят, шуму наделают, а значит, навалятся на них всем миром. И, что? Сливай воду, туши свет? Полковник говорит, что операцию по нейтрализации десантников поручено провести генералу Сырскому, и что в манере его вести боевые действия, отсутствует пункт о сбережении личного состава. Понадобится, приданные войска, как поленья в топку закидывать будет. Повезло нашим, что сроки высадки на сутки раньше перенесли и хохлы полностью разворачиваться не стали. Секретность подвела, думают, что кто-то стуконуть нашим может. В принципе правильно думают, из нашего же Генштаба информация протекла».

– Молчун! Связь с Центром.

Радиограмма, «улетевшая» в Центр, начиналась фразой:

«Поляна к приёму груза готова…»

Далее «Шаман» с подачи командира «слил» всю добытую информацию.

Заканчивалась:

«Прошу разрешение поучаствовать в мероприятиях».

Из Центра последовал немедленный ответ:

«Запрещаю. Требую следовать в ранее оговорённый квадрат и осуществить мероприятия по эвакуации группы. Дон».

Не прокатило. До сознания СС достучаться бесполезно было, а значит общий сбор и марш-бросок по пересечённой местности.

Осмотрел подчинённых. Особое внимание уделил раненому Серому. Спросил:

– Ну, ты как? Выдержишь?

– Куда я денусь с подводной лодки? Обезболивающее и витаминки вколол.

– Ну-ну! – приказал. – Разобрали у Серого причандалы, кроме личного оружия… Хруст. Седой. Передовой дозор. Уходим!

Уже при свете дня штурмовые вертолёты КА-52, сопровождавшие МИ-8-е, перевозившие десантников, вызывая огонь на себя, по разведанным группой Старого координатам, уничтожили расчёты украинских ПЗРК, позволили десантникам благополучно высадиться на аэродроме и захватить его практически без потерь. В десанте участвовали 45-я бригада специального назначения и 31-я десантно-штурмовая бригада. Расстояние до Киева, столицы Украины, составляло всего, каких-то 25 километров…

Глава четвёртая

Постучав в дверь командирского кабинета, вошёл не дожидаясь разрешения.

– Товарищ полковник! Майор Аверин по вашему приказанию прибыл.

СС не отрываясь от чтива кивнул, произнеся:

– Прибыл, молодец. Минуту поскучай, тут мне макулатуру на ознакомление прислали.

Похмыкав над чем-то, сакраментально изрёк:

– Когда я читаю документы, сводки и доведения требований военной полиции, я сразу понимаю… Они… гм, дебилами писаны. Мало того, такими же продвинутыми товарищами утверждены.

Глаза полковника Фадеева из-под очков, вернее над ними, смотрели на подчинённого оценивающе цепко и серьёзно.

Отложил в сторону тонкую стопку бумаг с убористым текстом, скреплённую скрепкой на углу. Мотнул подбородком, мол, «садись». Спросил:

– Как настроение группы? Отдохнули?

– Можно и так сказать.

Ответ не понравился. Не было в нём присущей военному чёткости, потому не делом, а словом подковырнул подчинённого:

– Чего ты на меня глазами срущей собаки смотришь?

– Так вы ж нас, считай, на казарменное положение посадили. Жёны с детьми, словно к больным в госпитальную палату наведываются, причём в вечернее время, дабы распорядок дня в части не нарушать. Мы ведь давно не курсанты. Что, нельзя домой отпустить? Семьи не за три-девять-земель находятся.

– Не, ну майор, ну ведь вынуждаешь!.. – хищный оскал, позволил Аверину угадать в лице начальника появившегося хищника, причём если не класса акулы, то крокодила уж точно. – Соединительную фразу между словами и предложениями «бл***тьнах***йбл***ть», знаешь? В сокращении она «батьнабать» звучит. В ней одной громадный смысл заключён, подразумевающий переход от простого к сложному, от сложного к простому. В теории поясняет, как сперматозоид в дауна переводится, а дальше путём неимоверных кульбитов и переворотов, кандидатом наук становится, перепрыгнув все ступени развития. Война у нас. Может, заметил? Не одни вы в казарме сидите. Весь Центр. Мля!

– Не война. – Не согласился майор. – Главком рамки однозначно обозначил – специальная операция.

– Пёрнул в таз и смотришь,.. Ага! …как круги расходятся. Слушай, Аверин, ну какой же ты нудный! Пора тебя в академию вытолкать, да вот только квоты на поступления нет. Она вся офисными мразями из Главков занята. Да! Так вот… Это в Москве она специальная операция, а здесь война. До неё меньше ста километров, если по прямой.

– Угу! А мы после командировки, вместо того, чтоб воевать, отписками занимаемся. Кому это нужно?

– Ты это брось! Как мартышка смотришь себе в очко – дальше не развиваешься. Порядок знаешь…

Даже зубами скрипнул. Вздохнул. Помолчав, добавил:

– Соев приезжает.

– Т-твою дивизию! – Аверин сам не смог сдержаться от воспоминания о московском «госте». – Это утырок, который захват Гостомеля разрабатывал?

– Не разрабатывал. На плечах погоны не те. Нас курировал, не более чем. Гм! Но, чувствую, будет тебе война. Он же, сука изворотливая, именно по твою душу из Москвы звонил, потому на казарме сидите. А то ведь знаю вас как облупленных. Вот ты идёшь утром на службу, по дороге трахнешь кого нерадивого при погонах. К зданию Центра подходишь и офигеваешь, перед тобой забор железный, на воротах звёзды, красной краской крашены. И что ты делаешь? Одеваешь на себя каску викинга с рогами. И так по забору, туда-сюда этими рогами: «Трынь-трынь». Потом заходишь внутрь и ни хрена не соображаешь. Зачем ты мне такой сдался?

Отвечать на гипотетический вопрос о нужности подчинённого, Алексей не стал. Спросил по делу:

– А чего Соев хочет? Вы же с ним по ЗАСу общались.

– Хрен его, тихушника знает. Понял лишь, что кого-то с собой для очередной жопы тащит, и вроде как не наших.

– Американцев, что ли? – хмыкнул майор.

– Да, тьфу на тебя! Каких американцев. Из другого ведомства люди. Может особисты. Так что, ты своим скажи, чтоб лишний раз языком не мололи, а больше молчали. Пусть лучше под дураков косят, типа у отца было три сына, два умных, а третий разведчик. Целее будут.

– Дальше переднего края не пошлют. – Ухмыльнулся майор. – За край могут.

– Могут. – Согласился полковник. – Только в каком качестве?

Телефонный звонок оторвал от общения и попутного инструктажа.

– Слушаю, Фадеев!

Минуты три СС добросовестно выслушивал звонившего. Лицо постепенно наливалось краской. Аверин знал, что вулкан скоро извергнет накопившийся негатив и кто-то огребёт сейчас на той стороне провода по самое не балуйсь.

Свершилось:

– К-хапитан! – сказал, будто не пожёванного кузнечика выплюнул. – Ну вот езжай туда и хотя бы посиди там, покемарь три месяца, почувствуй чем воздух после прилёта боеприпаса от «Урагана» пахнет, и будет тебе удостоверение участника,.. Млять! …а не так, что приехал туда на три дня, глазами похлопал, сожрал три апельсина, просрался и приехал домой с диареей, герой… Мля!

Бросил трубку. Чуть, видавший виды, стационарный телефон не раздолбенил.

– Банда даунов! На что в нашей системе способны, так только на одно. Засунут руку в карман и своего барсука наглаживают. В какой только бурсе вас понабрали?

– Кого? – поинтересовался Аверин.

– Кадровиков. – Буркнул командир, но в подробности вдаваться не стал.

Алексей снова вернул разговор в прежнее русло. Спросил:

– А, приедут когда?

– А, то ты расписания прибытия поездов из столицы не знаешь. К вечеру будут. Ладно. Я ведь тебя чего вызвал…

– Слушаю вас!

– Даю твоему подразделению целых четыре часа дома побывать, домашним борщом побаловаться.

– Шесть! – тут же оживился Аверин.

– Ты, майор, меня не убедишь, что мягкий член лучше твёрдого. Четыре и не наглей, пользуйся моей добротой.

– Спасибо. Так я побежал.

– Но чтоб как штык…

– Понял-понял-понял… – уже из-за двери слышалось.

Оставшись один, Фадеев вздохнул. Ох, не легка стезя отца-командира, часто на смерть людей своих посылать приходится, потом ждать и верить, что выполнив задачу, домой живыми вернутся. Задумался.

Сам СС разведчик со стажем. Ещё в «несокрушимой и легендарной» начинал. А тогда ведь как учили? Жёстко! Разведчик обязан обладать широчайшим спектром навыков и точка. От тактики боевых действий в атаке, прыжков с парашютом, приёмов обороны и альпинизма и прочего до знания топографии, иностранного языка, а то и нескольких, психологии, основ химической и радиолокационной разведки, всё при нужде в дело пойдёт. О таких банальностях, как умение водить любой вид военной техники и использовать любое вооружение отечественного и зарубежного производства, даже нечего и говорить.

Нынешнее поколение ничуть не слабее, но школа из-за ельцынских сокращений и мясорубочных штурмов Паши Мерседеса, на порядок опустилась. «Штучный товар», как поленья в топку бросался. Дыры затыкали, заставляя в атаки, словно мото-стрелков ходить, из-за чего целый пласт профессионалов откололся, не за понюшку табака сгинул. Теперь вот, оставшиеся в строю «гуру советского спецназа» наверстать упущенное пытаются. Не один Фадеев своих орлов «на зимних квартирах» и в хвост и в гриву гоняет.

Каждый день физподготовка, кроссы, стрельбы. Четверть от всего времени бойцы групп проводят на полевых выходах и на «скачках». Ну, это когда личный состав отправляется в лес, степь, на скалы, на неделю без каких-либо подручных средств с задачей выживать, оттренеровать выносливость и силу, причём в связках. И ясно, зачем всё именно так. Основная работа разведки проходит на ногах, в пешем порядке, и длина переходов обычно составляет не один десяток километров. Мало того что бойцы должны выйти к своей цели незаметно, им следует после завершения операции, если это была, например, диверсия, немедленно уходить в максимально быстром темпе, что подразумевает 5-6 часов непрерывного бега. А ещё постоянно, каждую секунду жизни, держа в уме карту местности, просчитывать ситуацию приходится, чтоб если преследование направили, была возможность маршрут запутать, ловушки на пути оставить и ложные цели создать.

Убивать «учатся» всеми возможными способами – огнестрельным и холодным оружием, камнями, палками и любыми подручными средствами. Оружие, это сам боец, который в командировке воспринимает всех, кроме непосредственного командования и товарищей «узкого коллектива», как потенциальных врагов.

СС снова вздохнул тяжело. Подумал:

«О-хо-хо! Сынки! Последнее качество большой плюс для разведчика, но и жирный минус для обыкновенной жизни».

Не понаслышке знал, о чём подумал. Убийство для таких, как его парни, в мирной жизни из разряда табу и форс-мажора, бывает переходит в обычное дело. Как в 90-х. У некоторых прошедших боевые действия крышу посносило.

Про себя пожелал:

«Дай бог, чтоб в стране что-то в лучшую сторону изменилось, не случился возврат к 90-м, и такие люди, как Лёшка Аверин и его пацаны, в псов войны не превратились!»

А в это же самое время, при объявлении увольнения, с барского плеча Батьки, парни мухой рассосались, а сам Алексей набрал заветный номер на телефоне и когда услышал родной голос, спросил лишь:

– Ты в школе?

На другом конце беспроводной линии связи абонент невесело рассмеялась.

– Аверин, ты совсем из жизни выпал. Сегодня воскресенье. Какая школа?

– Так я приеду? Ненадолго.

– Приезжай. Ненадолго, если надолго не можешь.

Удивился самому себе. Из части, как молодой козлик свинтил.

Тянет его к Лизе. Сам не мальчик. Она,.. цифру тридцать в возрастном цикле в прошлом году перепрыгнула. На участницу конкурсов красоты не претендует, прицеп в виде ребёнка – десятилетней девочки, имеет. Профессия по нынешним временам не самая престижная – училка в средней школе. А вот, тянет и всё тут! Может это любовь? Может быть. Ведь любовь, это, вообще говоря, вещь очень обыденная. Аверин много-много раз влюблялся в девушку с первого взгляда, но после второго и третьего его чувства резко остывали. Почему так происходило, он до сих пор не имел ни малейшего понятия. Мать с отцом, к которым один раз в году в отпуск ездил, давно махнули рукой на отсутствие невестки и внуков, считая Алексея потерянным для семейной жизни человеком, в просторечье кобелём с составляющей спортсмена. Что поделать, натура такая. К Лизке не влюбляясь прикипел. Сейчас смешно вспомнить, раньше чтобы придать своей любви значимость, готов был безумные вещи совершать. Даже с крыши дома спрыгнуть, если в одном месте приспичит. И, что? Да, ничего. Так холостяком и остался… Ну и профессия ещё подкузьмила. Нда! Чем ты старше, тем больше знаешь о мире.

На светофоре повернул влево, ещё через сто метров – во двор въехал. Поставил автомобиль на стоянку, чуть ли не бегом понёсся к дому, подумал при этом:

«Во, припёрло!»…

Солнце в марте пригрело конкретно, заставив местных пенсионеров, соскучившихся по общению, ожить, повысыпать во двор, и оккупировав сколоченный общиной стол на солнечной стороне, постучать в домино.

Сергеич увидав от стоянки машин подходившего к подъезду Аверина одетого в полевую форму одежды, хахаля Лизки, жившей двумя этажами выше, состроил кислую физиономию. «Рубашкой» вниз оставил доминошные кости на столе, со словами:

«Погодь, казаки! Ща возвернусь».

Чуть ли не бегом кинулся ему навстречу.

– Здоров, военный!

– Здравствуйте Панкрат Сергеевич. – Уважительно поздоровался Алексей.

– Ну, и шо ты скажешь?– прищурился старик.

– Не понял. О чём?

– По телевизору страсти показывают. Як десантников в Гостомеле подставили! Ребята – герои. Мы все их мужеством восхищаемся! Но, всё остальное погано. Развить успех не смогли, то ли генералы и разведка – дебилы, то ли просто не смогли подавить ПВО и пришедших супостатов. Так и шо скажешь? Подвиги и героизм оказались бесполезными?..

Аверин лишь плечами пожал. А, что говорить? Но дед не отпускал, на всякий случай клещом в рукав вцепился. Видать наболело у народа на душе, давно мечтали, чтоб украинцам за Донбасс по сусалам надавали, а тут такой облом.

– …Всё потому, шо штабы в Москве безголовые академики позанимали! Даже я знаю, ВДВ подходит для захвата и удержания на короткое время небольших объектов. Для полноценных боевых действий с применением тяжелых видов вооружения десантура не тянет. Два батальона в тылах у вражин, да без подвоза боеприпаса, сила малая. Что тебе комариный укус. Лёха поверь, ребят на заклание сдали.

Аверин руку из стариковской «клешни» вырывать не стал. Стоял и молчал, лишь мысленно противореча:

«Эх, дед! Ты прав и не прав. Теперь-то известно, удар в Гостомеле ждали, даже резервные КП заранее оборудовали. Связь через Starlink развернули. Внутри Украины – железная информационная дисциплина. Сведения и приказы о подготовке к войне – только общие, никакой конкретики до нужного момента. Из каждого утюга мысль доносили: «Войны не будет». И всё ради того, чтоб Россия операцию не отменила. А нам при любом раскладе ничего не оставалось, людей на Донбассе нужно спасать, иначе сами себя уважать перестанем. Задумка-то хорошая была. Занять Гостомель. Васильков. 20 километров до Киева. Принять вторую волну десанта. Ворваться в Киев и занять центры принятия решений. Всё! Почти бескровный конец войны. Ну да. Задумка хорошая, а исполнение подвело. Теперь уж чего сокрушаться? Раз генштаб опростоволосился, предстоит как обычно на Руси, всем миром менять реальность».

Сказал:

– Панкрат Сергеевич, вы меньше телевизор смотрите, а если смотрите, фильтруйте информацию.

– Так ведь наши показывают! Что своим не верить?

– Иной раз свои, хуже чужих бывают. Один канал «Дождь» чего стоит. Такое ощущение, что против своей страны работают. – Аккуратно освободил рукав от руки старика. – Извините, мне Лизу увидеть нужно, а времени в обрез.

– Понима-аю. Служба.

– Она самая.

По лестнице бежал, через ступеньку прыгал. Времени час остался. Дед, собака старая, лишних пятнадцать минут отобрал. Кнопку звонка с силой пальцем вжал. Дверь Елизавета открыла. Улыбнулась Аверину, как только она улыбаться умеет. Смуглая. Стройная. Образованная и энергичная. Замечательные глаза, несмотря на то, что и «остальное» не подкачало. И в самый первый раз, когда увидел её, самое большое впечатление на Алексея произвели глаза. Серые, серьёзные и умные. Они истинно, пленили его.

– Лёшка! – произнесла с радостью.

– Здравствуй, милая! Дашка дома?

– Гулять отправила. Тепло на улице.

Вошёл. За собой дверь захлопнул. Обнял. Губами приник к её губам.

– Извини, вырваться никак не получалось, да и сегодня начальство на четыре часа отпустило. Осталось полтора. – Шептал Аверин.

В ответ услышал:

– Так чего ты ждёшь?..

Лёжа в кровати, заслышав шорох, открыл глаза. Елизавета стояла подле стенного шкафчика и глядя на Аверина, сосредоточенно свинчивала пробку с бутылки менералки.

– Аверин, – сказала, с хитринкой прищурившись, – я сама соскучилась, но ты, как с голодного края приехал. За такое короткое время заездил бедную женщину. Виагры перед приходом наелся что ли? Ты вообще кем меня в своей жизни считаешь? Сложилось впечатление, кем-то вроде куклы для разрядки.

– Кем? Прирожденной соблазнительницей, вот кем.

Ну, да. Стоит перед ним нагишом, улыбается. Беззастенчивая, отлично сложенная казачка, знающая о собственной неотразимости именно для него.

Женщина многое даёт мужчине, который рядом с ней. Но только самые особенные из женщин заставляют испытать рядом с собой, то неуловимое ощущение, которое заставляет проявлять свои лучшие качества. Подумал, что если бы не любил, развернулся бы у дома и поехал обратно, или вообще не приехал, что скорее всего. Но с Лизой он не мог этого сделать. Причём не потому, что она что-то там про него подумает плохое. Это слишком банально! Дело совсем не в этом. Просто не мог быть другим рядом с ней. Физически не мог. Он непременно должен был быть лучше, чем есть на самом деле. Смелее, интереснее, злее, наглее. И это ощущение, – его нельзя подделать, вызвать у себя самого искусственно. Либо ты чувствуешь его, находясь рядом с женщиной, либо нет.

– Ни дать, ни взять ощущение, будто мы с тобой в гостинице от лишних глаз скрываемся.

Аверин плечами пожал. Расслабился. Улыбался. Глупости говорить не хотелось. Его состояние Лиза поняла правильно, но всё же тихо рассмеявшись, промолвила:

– Может считаешь меня развратницей ненасытной? С другими… женщинами чувствовал себя лучше?

– Глупость сказала. – Дотянулся до столика, достал часы.

– Десять минут осталось.

– Намекаешь, – неторопливо осведомилась, – что пора расставаться?

– Вовсе не намекаю, а утверждаю… – Скосил на женщину задумчивый взгляд. – Вернусь из командировки, и нам с тобой что-то в совместной жизни решать нужно будет. Иди сюда!

– Не успеем. Опоздаешь.

–Успеем. Иди…

* * *

В положенное время «москвичи» в часть заявились. Единственное отличие от прошлого наезда, самолётом прилетели и с места в карьер в кабинет СС протопали. Через два часа в кабинет к командиру вызвали Аверина и Дорохова – командира ещё одной группы.

Трое «московских» расположились за приставным столом. Ну, Соева-то Аверин узнал сразу. Его ему ещё по прошлому разу со знаком «плюс» не сложилось душой принять. Всё больше минус вырисовывался. Но так бывает, Алексею детей с ним не крестить. Моложавый, выглядит лет под сорок, на самом деле больше полтинника,.. Фадеев сказал. …среднего роста, слегка полноватый, голова лысая как коленка, полковничьи погоны на плечах, на кителе никаких орденских планок… Умные глаза с хитринкой вызывали бы расположение, но всё портила приклеенная, фальшивая улыбка, в которой он, как и в прошлый раз, растянул свои тонкие губы. Двое других, майоры, явно моложе тридцати пяти лет. Не орлы, но по кондициям вполне соответствуют званию офицера.

– Знакомьтесь! – представил «Батя». – Майоры Аверин и Дорохов. Соответственно, полковник Соев, майоры Зубков и Кислицын, ведущие специалисты войск радиационной, химической и биологической защиты Министерства Обороны.

– Здравья желаем! – поприветствовали местные, неподдельное удивление и интерес, лишь во взглядах проявился и исчез.

– Здравствуйте.

– Так. Все в сборе, познакомились, можете начинать. – Объявил Фадеев.

Соев кивнул, переправил суть проблемы одному из майоров:

– Николай Петрович, вводите разведчиков в курс дела.

Кислицын начал:

– То, что на Украине после госпереворота 2014-го года появились американские лаборатории, признали даже в Вашингтоне. На сегодняшний день находится всё больше и больше свидетельств, что тема разработки биологического оружия имеет под собой серьёзные основания. Между тем, разработка, создание и хранение биологического оружия, запрещены Конвенцией ООН. Специальная военная операция открыла интересные подробности работы самих американцев в сфере разработки такого оружия.

Зубков дополнил, произнося слова скупо, не оставляя взгляд на ком либо из присутствующих:

– Наш источник информации – один специалист из сотрудников филиала Pfizer в Киеве, передал, что при проведении двух серий вакцинаций уже на втором этапе уровень смертности испытуемых составил 4 и 5%. Но негативные последствия не преграда, даже сейчас филиалы фармкомпаний готовятся к третьему этапу. Фактически вся территория Украины превратилась в полигон для американских испытаний.

– Да-да!.. – снова речь коллеги Кислицын подхватил.

Он в этом тандеме научников более открытым выглядел.

– …Не так давно к сотрудникам ФСБ попал гражданин Украины, участник проведения биологических исследований, и лаборатория, в которой он работал, находится в Мариуполе. Опасаясь, что образцы штаммов и опытные патогены попадут в руки русским, их вывезли вглубь страны. Дальше, может быть переправили на территорию другого государства. Он не знает. Но дело даже не в этом. Указ Минздрава Украины от 24-го февраля об экстренной эвакуации лабораторий, выполнили наполовину. Бывший сотрудник Бигфарма утверждает, что документацию должны были уничтожить, но не сделали этого.

– Почему? – спросил Дорохов.

– Там причин несколько. Основная – человеческий фактор. Не успели. Вернее не захотели успеть. Кое-кто поживиться на тайнах захотел. Война слишком быстро в город пришла. Выбирайте любую причину. Не это главное. Главное, что документация до сих пор на месте. Её в подвал вынесли и там закрыли. Военные действия с обеих сторон, ну и нестабильный контингент нацбатов, и самим американцам не дают возможности подчистить за собой. Вот и встала задача, документы Минздрава Украины по объекту «Мариуполь» необходимо изъять, тщательно изучить и проанализировать в стационарных условиях. Этих документов будет достаточно для того, чтобы доказать: биологические лаборатории на Украине не только существуют, но и работают на Пентагон, а подопытными «кроликами» выступают гражданские лица и дети имеющие славянский код ДНКа. Нас с майором Зубковым, как специалистов с соответствующим опытом и образованием, командировали в Мариуполь.

– Что собой сама документация представляет? Объём? – поинтересовался Аверин.

– Не электронка, точно. Бумажные носители. Бухгалтерия, отчёты, журналы опытов, ну и так далее. Короче, килограммы макулатуры. – Ответил опять-таки Кислицын.

У Алексея возникло стойкое ощущение, что молчавший всё время майор Зубков, такой же химик-биолог, как и он сам. От него за версту органом ФСБ несло, но в данной ситуации это и не важно.

Помолчали, переваривая услышанное.

– Ну, ясно. – Подал голос Фадеев, опуская свою обычную манеру общения. – Суть вопроса понятна. Документацию, так и так, нам выносить придётся. Товарищи майоры, вас сейчас проводят и разместят, а мы тут обсудим, что можно сделать. Полковник Соев все данные по нахождению объекта предоставил.

* * *

По-прошествии трёх полных суток с начала событий

– …Как обстановка, спрашиваешь? Да, жопа полная! Ну то, что украинскую технику под городом пожгли, вы и сами видели, когда до нас добирались. – Усталый, с не выспавшимися глазами майор Народной милиции ДНР, одетый в грязный, потасканный бушлат, такого же состояния разгрузку, с белой повязкой на рукаве, оценивающе присмотрелся к задавшему вопрос Аверину. – Из положительного, по Крымскому каналу пошла вода впервые за несколько лет. А в целом,.. в городе света нет, питьевой воды нет, постоянно слышны обстрелы, на крышах 9-этажек нацыки установили минометы, а снайперы позиции заняли. Мирных жителей как щит используют. А их ведь там, где-то под 400 тысяч душ. Когда айдаровцев мы под Мариуполем разбили, думали, «Ура! Победа!», а они в город отошли и выйти не могут, потому что со всех сторон наши. Нет, они целенаправленно свой гарнизон на заклание отдали, чтобы устроить нам этот ад. Да и всем жителям Мариуполя заодно. На первый взгляд покажется, что в городе должно быть попроще и с бытом, и с обеспечением, пока бои идут, это не в окопах посреди леса сидеть. Но на самом деле проблемно. Подвоз боекомплекта, ротации, эвакуация раненых – всё гемор адский. Единой линии фронта нет, она обязательно будет дырявой, через неё будут лазить разведгруппы и ДРГ. С каждой высотки к тому же прекрасно видно окрестности, да и мирняк туда-сюда шастает, кто идейно им о наших перемещениях докладывает, кто из страха. Ну, что ещё сказать? Ах, да-а! У них помимо стрелковки, даже реактивные системы залпового огня «Град» имеются. Готовились, суки драные! Ещё, нацбатовцы «Азова» блокируют эвакуацию мирных жителей, расстреливают любого, кто из ада сбежать пытается. Объявленные гуманитарные коридоры не работают, их с той стороны тупо обстреливают, иначе для западных СМИ кровавой картинки не получится, а мы в этом всём вроде как крайние.

Во, мужика припекло! Не просто по обстановке проехался, душу с кровавыми слезами излил. Видно потери большие и воевать на своих ошибках учатся. А тут ещё Седой с вопросом высунулся. Не понял, что словом, по живому режет:

– В кольцо город взяли и всё?

Майор лицом покривился, как на ущербного, на задавшего вопрос разведчика глянул, но ответил:

– Не всё. Что ж, мы не понимаем?.. Мариуполь штурмуют с севера и северо-запада, уличные бои идут постоянно, хоть город и сплошное минное поле.

– А чего у вас тут сейчас затишье такое?

– Так ведь наши дипломаты переговоры России и Украины в Белоруссии затеяли.

– Поня-атно. Ну, нам-то на переговоры облокотиться и не поминать, нас сейчас больше проводник интересует. Нашли?

– Естественно…

Проводником оказался мужчина среднего возраста. Василь Осипович Ивченко. Лысоватый, седой украинец, уроженец Мариуполя, бойко трещавший на восточном суржике, который в Ростовской и Воронежской областях понимают все от мала до велика. С четырнадцатого года в Донецком ополчении состоял, а до того работал инженером Мариупольского водоканала. Аверина по поводу предстоящего перехода просветил, имея при всём при этом своё мнение на проблему:

– Заходить в Мариуполь по любой из дорог, минуя блокпосты, почти самоубийство. На броне тоже не вариант – оказаться под пристальным наблюдением айдаровцев, врагу не пожелаю. Сожгут, сволочи! Вот с одеждой и экипировкой, командир,.. это вы молодцы. От местных бойцов ничем не отличаетесь.

– Мы старались. – Кивнул майор. – Специально под «партизан» закосили.

– Да-да! Правильно. Разве что оружие… Но кто его издали пристально рассматривать станет?.. Никто. Пойдём не днём и не ночью. Ближе к вечеру. Перед выходом рекомендую отдохнуть.

Алексей подумав, с местным аборигеном согласился.

Выдвинулись, когда закатное солнце уже не припекало и даже толком не светило. Просёлочная дорога, и тропинка, бегущая рядом, попетляв, потерялась, в кустах луговины. До пригорода и частного сектора в городе, шли «строчкой». Впереди проводник, в двух шагах за ним Седой, чуть отстав – Барсук. Остальная группа, нагруженная оружием и боеприпасами, шла привычным ровным темпом спецназа. В потёмках без происшествий выбрались на улицы частного сектора. Проводник не подвёл, улицы и переулки этой части города он действительно знал хорошо, и вскоре из царства финских домов вывел группу к домам повыше, от которых до многоэтажек уже и рукой подать можно было.

На Игоря Барсукова, обеспечивавшего охрану проводника и мониторившего обстановку в качестве передового дозора, руины города даже в суровых сумерках произвели тягостное впечатление. Он впервые увидел пустые коробки стен больших многоэтажных домов – закопченные, глядящие мертвыми глазницами окон без рам и стекол… Ужас! До этих пор, после пересечения бывшей границы, война провела Барсука лишь по селам и посёлкам. В Донбассе они утыканы кучно, иной раз друг от друга в паре километров находятся. Конечно, хохлы покоцали частный сектор знатно, иной раз от домишек и коттеджей вдоль трассы, кучи битого кирпича пооставались, но из окна пассажирской «Газели» смотрелось это не так критично. И люди во всех населённых пунктах, завидев российские номера на автомобилях, с военными в них, несмотря на весь внешний сюрреализм окружающей, нелицеприятной картины, приветственно махали руками. А тут… Попали! Большой город, и такие разрушения! Мариуполь с первых минут пребывания в нём стал для Барсукова как бы символом бедствий войны в цивилизованном обществе.

Сегодняшний напарник Барсука, Иван Тихомиров, город принял несколько под другим ракурсом, чем лейтенант. Долгие 8 лет Мариуполь был отделён линией блокпостов от других городов Донбасса, которые решили покинуть состав Украины, начавшей войну со всем русским. Сейчас это город призрак. Нет! Скорее город переполненный призраками вперемешку с живыми людьми, обитающими в подвалах, домах частного сектора, полуразрушенных многоэтажках и просто в развалинах. Для капитана городские развалины создают очень удобную оборонительно-фортификационную структуру, в которой «завязнут» любые наступающие порядки, имеющие бронетехнику и тяжелое вооружение. Вон, как те две сгоревшие, закопчённые «коробочки», что горками металла встали прямо на проезжей части.

«Интересно, наши или укроповские?..»

Отбросил подспудно проскочившую мысль. Не до неё! Сейчас-то, какая разница – чьи?

«…Небольшие маневренные ударно-диверсионные группы и наши и бандеровские царствуют во всех городских районах. Пакостно, что в состав таких групп снайперы включены, а у них задача одна – из строя командиров противника вывести, расчёты его огневых средств, наиболее опасных для своих, средств связи и приборов наблюдения, снайперским террором дезорганизовать боевую работу. Вот они и терроризируют… местное население. По словам немногих выбравшихся из такого ада горожан, националисты из «Айдара» чисто из спортивного интереса мирняк расстреливают. Женщин, детей не жалеют. Суки!»

– Стоп! – Барсук за плечо придержал проводника, оповестил по связи в микрофон. – Впереди противник.

Плотные облака заволокли небо. Сквозь них, как в дыму, плыла луна. От гари, тянувшейся ветерком из подбитого БТРа, было тяжко дышать. Если б не ранняя весна, можно подумать, что такое стойкое ощущение перед грозой возникло. Сам город не спал и даже не собирался. Где-то через улицу стреляли на распыл ствола очередями. У подъезда выла собака. Так жалобно, из-за чего на душе безысходность сочилась. Женский крик во дворах не добавлял оптимизма. Шум мотора. Взрыв. Скрежет металла. Слева груда кирпичей сверху на землю ссыпалась.

Аверин рядом с Барсуком присел.

– Что у тебя тут?

– Сам смотри. На маршруте у нас большой кипеж намечается. Кто с кем, ХэЗэ, пока только одни на исходные выходят, вторые в засаде щимятся. Переждём или обходить будем? Если обходить, то назад возвращаться придётся. Вон, ещё… под аркой БМД хоронится.

Из проулка передвижение теней смотрелось, как преддверье сеанса в кинотеатре. Ощущение – вот-вот фильм закрутят. Аверин принял решение, передал по связи:

– Всем назад. Отходим.

Надо сказать вовремя. Через считанные минуты за спиной пекло разверзлось. Оно и ясно. День там или ночь, но уличный, городской бой один из самых сложных способов ведения боевых действий, потому как плотная многоэтажная застройка, где каждый дом может превратиться в крепость с окнами-бойницами, ограниченная видимость и молниеносная смена оперативной обстановки, требует особых навыков выживания. Именно выживания. Группе ввязываться в боестолкновение не вариант. Для них выполнение поставленной задачи никто снимает. Иначе, зачем они в этот ад вообще спустились? Н-но! Положительный момент и здесь найти можно. Во-первых, вовремя опасность заметили, а во-вторых,.. Каким бы крутым ты не был, попав в такую задницу, приходится стремительно адаптироваться к опасным условиям.

– Василь Осипович, – обратился к проводнику. – Маршрут скорректировать придётся. Только так, чтоб не сильно от первоначального плана перехода отставать.

– Есть тут одна лазейка. – Мотнул тот головой в темноте. – Мы тут на одной из улиц трубы меняли…

– Вот и веди. Барсук, обеспечь проводнику безопасное сопровождение.

– Сделаем, командир!

Обогнули жилой сектор, вышли в застройку и вот тут нарвались. Стали передвигаться внутри квартала, где бои вроде как давно прекратились. Ночь на дворе, абсолютно пустой квартал. Нет ни мирных, ни военных. Тишина, только в отдалении откуда убрались, взрывы и стрелковый бой шумит. Ветер гуляет с моря, из-за него стучит на крышах побитая кровля. И тут из окон пятиэтажки люто пролаяла пулемётная очередь, а к ней автоматы подключились. Проводник, Барсук, Седой – падают. Проводник орёт громко.

Дальше пришлось туго. Голову не высунешь, ничего не видно. Попытался в сторону здания как-то стрелять, заградительный огонь вести, но толку от этого мало. Кому приходилось в похожей ситуации побывать, на своей шкуре все прелести городского боя испытал, насколько всё страшно и непредсказуемо. Сейчас важно не быть самым сильным, а стать незаметным, чтобы тебе, вон как Ивченко не прилетело, а ты мог из-за угла тихо пристрелить противника.

«Орёт. Живой, значит! – понял Барсук. – Что там Седой?»

– Ванька, ты как? – позвал Тихомирова.

– Норм! – откликнулся тот. – Проводник – триста.

– Вижу! Оттащить можешь?

– Пока нет. Чего орёшь, у тебя матюгальник есть?

– С испугу!

В канале голос командира прорезался:

– Седой, живы?

– Проводник «трёхсотый», вытащить пока не можем.

– Понял. Сейчас поможем.

Естественно подмогнули. По двору рассредоточились, как могли. Кто за остовами машин укрылся, сгоревшим БТРом, кто за баком перевёрнутым. Быстро-быстро Тарик, Ильяс Исмагулов, стал отрабатывать цели из снайперской винтовки. Работал по засветкам огня в развалинах и окнах. Потом ещё двумя РПГ отработали и, совсем хорошо стало.

– Что с проводником? – услышали вопрос Старого.

Барсук откликнулся:

– Швах! Кончился проводник. «Двухсотый!»

– Млядство!

– Что дальше?

Вот и думай! То ли на засаду противника напоролись, то ли на отход разведгруппы нарвались, то ли они из другого района к своим отходили, а тут картина Репина «Не ждали» понимаешь, в общем. У нациков в городе ведь какая тактика? Если позицию в доме заняли, то просто в стенах между квартирами пробивали ходы. Соответственно, можно было весь этаж насквозь пройти, иногда даже между этажами лесенки ставили, чтобы по всему дому перемещаться быстрее, но… Дальше из колодца двора выбираться нужно, доставать карту и по направлению «тропу» торить.

– Идём своим курсом. – Ответил. – Как из двора выберемся, определимся с маршрутом. Внимание! Всем контроль сторон. Пошли.

Из всех, Кислицыну тяжелее всего приходилось. В одном месте через проломы в стенах жилого дома проходить довелось, тогда-то майору психику начало наизнанку выворачивать… Потап закинул гранату в квартиру, а вместе с взрывной волной из нее ошметки чьей-то жизни выбросило – куски мебели, одежды, вещей. Следом за разведчиком поспешил. На полу рядом с погибшим ВСУшником, детскую плюшевую игрушку увидел, а на стене в рамочках, как так и должно, фотографии счастливых людей висят. При всём сочетании не сочетаемого, в голову несвоевременная мысль даванула:

«Живы ли?»

– Не отставай, майор! – криком вернул в сознание Потап.

На подоконнике пулемёт приторочен, ленты и коробки с патронами, ещё один мёртвый нацик в потёмках спиной светит.

Потап контроль провёл. Уверился, что товарищ пулемётчик не мнимый тихушник с крепкими нервами и железными яйцами, а натуральный свежий мертвец.

– Да-да! Я следом. – Отозвался майор.

Успокоил себя:

«Здесь будто в отдельном мире, неправильном, а в правильном, мамочки с колясками, влюбленные пары на бульварах, жизнь».

Вскоре Аверину самому в передовой дозор становиться пришлось. Ориентироваться в темноте очень сложно. Ориентиры через пень-колоду опознаёшь. А потому что квадраты городской застройки, скорее всего авиация отработала. Ориентироваться сложно, так ведь по тебе ещё и стреляют. Не спится, бляд***м! Пару раз пытались обойти противника, а они, соответственно, заслоны в нужных местах выставляли. У них преимущество – схема обороны города продуманная и… эти сволочи всё же местные! Как без потерь до сих пор обходятся, одному богу известно, но царапинами, за исключением Дерби, обзавелись все.

– Командир, впереди ограда кладбищенская. – Доложил Барсук. – Обходим?

Аверин даже обрадовался. Настроение в гору пошло. Вот и ориентир. Не просто ориентир. Ориентирище. До больничного комплекса рукой подать осталось.

– Идём через кладбище. Сразу за ним нужный нам район будет…

Глава пятая

Снайперы на позициях держат общий формат здания. Вот она – больница № 7. Покоцанное, всё в пробоинах, без стёкол в окнах, но вполне ещё пригодное для ведения боевых действий здание. Вокруг него горы мусора, из которого кроны деревьев торчат, безлистными ветвями на ветру раскачивают.

Доложились:

– Старый, это Барсук. Сектор держу.

– Принял.

– Тарик, Старому – держу.

– Принял. Группа к штурму все готовы?..

Общее молчание, знак согласия у спецов.

– …Входим. Двигаемся равномерно.

Лишних речей не нужно, всё давно до мелочей «дома» отработано. Во время просачивания на объект или предстоящего боя, следует держать прямой зрительный контакт с напарником, и слуховой с остальными. Им сейчас внутрь главное войти, а там уж ртутью растекутся и отработают знакомую и до усрачки надоевшую учебную задачу. Отличие лишь в натуральности врагов и небутафорских мишенях. Дело упрощалось тем, что через двери входить не нужно, а окна в коробке здания без единого стекла.

Толчок ногой от подставленной спины товарища и ты уже внутри тёмного помещения.

Громкий голос нарушил тишину:

– Васыль, хтось у викно лизэ!

– Дэ?

Дикий разогнувшись, метнул нож на голос, и тот с глухим звуком вошел в чьё-то тело. Крик, больше похожий на булькающий звук и, автомат вываливается из рук человека тенью пытавшегося подняться на ноги. Его колени подогнулись и, упав на пол, он забился в судорогах, отпихивая прочь табурет. Второй вояка тоже ничего для спасения жизни предпринять не успел. Два глухих выхлопа из ствола пистолета Лерыча, поставили жирный крест на судьбе представителя ВСУ, рождённого в одном из сёл Западной Украины.

– Чисто!

Группа по двое проникала внутрь здания. Аверин мёртвой хваткой сдержал наступательный порыв. Заставил всех собраться, прислушаться. Частой ошибкой при просачивании группы в здание, является неравномерное продвижение. В одних случаях бойцы слишком далеко оттягиваются в тыл основной группы, что зачастую замедляет общее продвижение. В других – рвутся вперёд, при этом вступают в столкновение с противником намного раньше того момента, когда группа накопит свой наступательный потенциал.

– Выходим.

По коридору рассасывались двойками, пришлось зачищать помещения справа-слева и напротив выхода группы. А вот дальше… Дальше по-тихому не получилось. И виноваты в этом не разведчики были, и не ВСУшники. При отсвете свечей в приёмном помещении, вповалку лежали прямо на полу больные, в основном из психиатрического отделения. Они, заметив тихо, но плотной массой выбегавших людей в балаклавах на лицах, подняли крик:

– А-а-а!..

Ночная тишина взорвалась шумами, а вскоре и автоматными очередями разродилась. Начался жёсткий бой, перекочевавший на лестницу, и дальше на верхний этаж. Нашумели знатно, но отработали при этом профессионально.

Когда бой закончился, Аверин на первый этаж спустился. Женщина, белый, грязный халат которой, одет был прямо поверх пальто, определив в нём начальника, подошла, поздоровалась:

– Здравствуйте. Вы нас совсем освободили?

Снял балаклаву с лица, ответил:

– Нет. Скоро уйдём.

– А как же мы?

– Ещё немного подождать придётся. Скоро весь Мариуполь освободят.

– Скорей бы! Сил терпеть нет уже.

– Сам вижу, нелегко вам приходится.

– Не то слово. Украинские военные прикрываются нами. Эти, которых вы постреляли в палаты заходили, называли нас скотами и сепарами. Женщины просили их уйти. Так ведь кто послушает? Воды не давали, еды тоже.

– Понятно. – По связи вызвал. – Лерыч, озаботься на мирняк с ребятами съестными припасами скинуться. Пусть всё отдадут. Воду тоже, но по минимому оставить.

– Принял.

– Молчун, Хруст, Потап, Дерби. Жду в приёмном, гражданских в подвал спустим.

В чёрном провале лестницы, уходившей в цоколь, по стенам запрыгали яркие лучи нескольких фонарей. В подвальные помещения больных и оставшийся медперсонал сгоняли чуть ли не в приказном порядке. Кто сам идти не мог иной раз волоком, по лестницам стаскивали. Картина неприглядная. Люди больные психически, да ещё намучившиеся, голодные, питьевую воду давно не употреблявшие. А куда деться? Оставишь здесь, чем ты лучше айдаровцев станешь? Трагедия города в полном прекращении подачи воды, электричества, газа и конфискации украинскими боевиками всех продуктов и медикаментов. А также – в полном параличе системы здравоохранения из-за использования больниц в качестве расположений подразделений ВСУ.

Рассредоточились на этажах, ощущая, что всё же в больничных стенах оказались.

– Хруст, Дерби! – оклиматизировавшись в обстановке больничных стен, по каналу связи в группе позвал Аверин.

Проявились, как двое из ларца, но внешне разные, вот только взгляды одинаково пытливые.

– Короче, нашумели мы. Исправлять положение вам придётся.

– Ставь задачу, командир. – Пожал плечами Хруст.

– Задача проста, как выманить конфету у ребёнка. Нужно оттянуть силы и внимание противника на себя. Я думаю, минут десять на подготовку у вас есть, а дальше импровизация сплошная. В паре работать будете?

– Не стоит. – Первым высказал своё мнение Дерби. – Мы из разных групп. Не сработаны.

– Согласен. – Решил Хруст. – Тем сподручнее в разных местах кипеж устраивать будет. Ну и видимость, что русских много создадим.

– Тогда вперёд. На связи будьте. Если нужно, поддержим.

Вышли и тут же распределились.

– Удачи, Дерби! – пожелал Хруст.

– Угу. Тебе тем же концом, по тому же месту.

За дверьми громыхало, но глухо, а значит отдалённо. В южную, но холодную ночь тенями нырнули. Растаяли. Мальчики направо, девочки… и другие мальчики, теперь уже налево! Девочек в группе нет, что радовало.

Большой комплекс медицинских сооружений состоял из, чуть меньше десятка двух-трёхэтажных зданий старой постройки, но с толстыми, кирпичными стенами. На века предки строили, думали, что потомки попользуются. Ан, нет! Раздолбали! Расхреначили! В стенах дырья от проломов, что то решето! В окнах стёкол нет. Х-ха, а двери сохранились. Дерби взял на заметку искорёженные, сгоревшие машины на стоянках под окнами, кучи мусора, битого кирпича, кресты-самоделки вкопанные в землю. Видно кто-то покойников на месте прикопал.

Спуртом метнулся к намеченной для себя цели. Ему её мало того, что достигнуть, обойти нужно…

Почему у него такой позывной? Потому! Потому, что изначально с лошадьми мысленно связали. Ассоциации у людей, в окружении которых находишься, извращённые понимаешь ли. Шутники и извращенцы, мля! Нет, лицо у старлея самое обычное, на лошадиную морду, ничем не похожее. Но… У нас ведь как? Народ иногда простым, как валенок бывает. Назовут «кобылой» или «старой клячей», то вряд ли это комплимент. В первом случае явный намёк не на природную красоту и хрупкость, а во втором – намекают на преклонный возраст и потрёпанный вид. А уж если скажут «сивый мерин» – тоже не стоит радоваться: это не о масти, а вообще о месте, которое человек занимает под солнцем, мягко говоря, не лучшем месте. Ещё о «коне в пальто» вспомнить можно. Ну, это уже оскорбление прямо, потому что слово конь заменяет очень плохое непечатное слово. Да-а! Ещё! Если считают «тёмной лошадкой» – значит, не доверяют, думают, человеку есть, что скрывать.

Позывной Генка Цаплин получил, ещё будучи лейтенантом, считай когда только в спецназ попасть угораздило. Худой, жилистый, но выносливый и быстрый. Он если нужно, тридцатку километров в снаряге и при полном комплекте вооружения пробежит. К финишу первым придёт и особо не вспотеет. Чем не конь выносливый? Вот только товарищ, с позывным Конь уже был. Потому и приклеилось с чьей-то подачи – Дерби.

Самое интересное, психбольницу разведчики, будто бандиты на гоп-стоп взяли, среди вооружённых до зубов укров покуражились, об мирняк болезный потёрлись, у кого что, а у Дерби даже на бронике ни царапины. Заговорённый, что ли?

Добежал. Оценил обстановку. Получалось, как с корабля на бал успел.

«О! Вот и ожидаемые контролёры нарушенного спокойствия появились. Выдвигаться собрались? Угу. Проверяльщики, мать их бандеровскую за ногу!»

Из больничного корпуса высыпали боевики. Даже ночью видно, что упакованные не хило. На партизан ни оружие, которым, как новогодние ёлки обвешены, ни экипировка не тянет. Пока не заметили, можно и похулиганить. Не жалея патронов, по кучной толпе весь магазин выжег. Из-за спины потянул РПГ. На автоматизме произвёл подготовку к использованию, и прицелившись, из положения «с колена» выстрелил. Результатов не ждал. «Трубу» отбросил. Перезарядился в движении, лишь краем сознания отмечая, что не всех свинцом и осколочно-разрывным боеприпасом облагодетельствовал. Успели попадать и отползти, но убитые и раненые были. Пока не опомнились, свинтил.

Пробегая мимо длинного здания,.. Чего ж оно такое длинное-то! …краем глаза заметил в окне движение. Там, стараясь быть крайне осторожным, выглядывало чьё-то лицо, казавшееся с улицы размытым пятном. Не целясь, Дерби очередью полоснул по окну, разбрызгивая по стене мелкие осколки кирпича. В следующую секунду туда же залетела граната. Изнутри послышались вопли и мат. Взрыв гранаты резко оборвал их…

Ответка ждать себя не заставила. Показалось, стреляют из окон и первого и второго этажей. Рванул, будто стометровку на рекорд натянуть хотел. Пули свистели за спиной, возле ног, вздыбливая фонтанчики крошева от покрытия дорожки. Стоило шугануть укропов, а то того и гляди, что чья-то шальная пуля, может быть выпущенная даже вслепую, оборвет жизнь. И, ку-ку! Даже не заметишь, когда на небесах окажешься. Или не на небесах.

На скорости сменил направление движения. Петляя и спотыкаясь, прыгнул. Рыбкой нырнул за бетонную, непонятную конструкцию, своей тяжестью вросшую в землю, за каким-то «надом» оставленную строителями на территории наверняка ещё задолго до войны. Вскинул автомат и выпустил по появившимся из-за угла преследователям оставшиеся в магазине патроны. В несколько коротких очередей уложился. Присел, облокотившись спиной о шероховатую бетонную поверхность. Стёр текущий со лба пот. На ощупь тот оказался каким-то липким. Поднеся руку к глазам, понял, что это совсем не пот, а кровь. Зацепили, всё же, суки… Боли пока не чувствовал. Ладно, позже разберётся, что там и куда зацепили. Если выберется, конечно… Сменил магазин. Выглянул уже слева, сбоку конструкции.

Кто-то из преследовавших его ВСУшников уткнулся мордой в землю, кто-то, истошно вопя, катался по дорожке. Это немного охладило их задор. Они залегли и, вместе с теми, кто окуклился в здании, открыли шквальный огонь по беглецу, которого, впрочем, не особо-то видели. По бетонной конструкции стреляли площадными залпами.

Оставаясь за препятствием, отдышался. Боялся, что из подствольников приголубят, но пока бог миловал. В кармашке разгрузки нащупал зеркальце, держа в руке, поднял над собой. Глянул, что там за блоком творится. Темновато, но считай на грани видимости, приемлемо. Увиденное не обрадовало. Осветительную ракету запустили. Ясно – в прицелы из окон пасут, чтоб те, кто на улице подобрались, попробовали живым взять. А ещё слева зайти пытаются.

Ждать, когда новой ракетой территорию подсветят не стал, «дымовуху» активировал. Следом из разгрузки выдернув РГДэшку, сорвал чеку, швырнул назад через голову и соответственно препятствие в преследователей, начавших подниматься. Вторую. Третью. Дождался взрывов, воплей и стонов и, стараясь бить прицельно, принялся расстреливать тех, кто в обход пёрся. Стрелял, не экономя патроны, ему сейчас главное за деревья, к ограде выбраться. Позади, совсем рядом, грохнул взрыв. Угу! По нему из подствольника, ВОГом прилетело, вот только всю массу осколков от бетона отрикошетило.

Ремнём перебросил за спину ставший ненужным без кончившихся патронов автомат. Пистолет вытащил. Задача усложнялась. Теперь против готовых ко всему бойцов противной стороны с пистолетом в руках полноценно не навоюешь. Изрешетят, нашпигуют свинцом… Вон, даже машину приготовили. За неимением прожектора включили фары дальнего света, направили в его сторону. Что? Ждут, руки поднимет?

– Сдавайся, москаль! – предложение поступило, при том, что бежать к нему никто не торопился.

«Ага! Фиг вам на воротник! Легче самому в лоб пулю пустить. Не дождётесь, орлы приземлённые!»

Подтянув ноги, сгруппировался и, оттолкнувшись, под хлипкой защитой клубов дыма, будто в ледяную воду кинулся, понёсся… под стену здания, из которого по нему огонь вёлся. Получилось, потому как, где-то неподалёку Хруст светопредставление устроил. Что уж там и как он взорвал, не ясно, но освещавшая пространство фарами машина, вспыхнула факелом и светила темноту теперь уже сама пылая костром, а большой «Бум!» прикрытый зданием переключил на себя большую часть внимания укропов и позволил Дерби просочиться к соседнему высокому, но всё же одноэтажному сооружению, выстроенному по типу боксов для содержания техники.

«Это Хруст свои две РШГешки использовал, потому и отсветы пожара даже из-за стен видно». – Пришёл к выводу Дерби. Ухмыльнулся.

Боевая часть РШГ термобарического снаряжения обладает высокой эффективностью кумулятивного, фугасного, осколочного и зажигательного действия одновременно, и именно Хрусту это индивидуальное средство поражения личного состава противника находящегося в укрытиях, на душу больше всего ложилось.

Прислушался. Приоткрыв лишённую внешней охраны, массивную дверь, прикрытую кем-то, чтоб тепло не выстуживалось,.. Гараж! …выдернув чеку, и накатом швырнул «Эфку» на звук голосов. Странно, но изнутри сначала донеслись крики, затем ухнул взрыв. Громко ухнул. Так, что закрытые створы дверей содрогнулись.

Пара секунд, чтобы сменить обойму в пистолете на полную. Перевел дух и нырнул в открывавшееся нутро гаража. Выстрел в ВСУшника у стены, поворот чуть правее, дважды спустил курок в скрючившегося, но направлявшего на Дерби автомат бойца.

«Мать вашу! БМПэшка!»

Бегом пересек несколько метров до машины. Грохнул выстрел. Совсем рядом. Пулю отрикошетило от брони в потолок. Разворот – и две пули подряд в очередного кадра, который впопыхах флажок на автомате поставил на «одиночные». И – как можно быстрее до задней стены, где за кормой ещё двое прячутся. Одного уложил двумя выстрелами в упор. Второй успел выстрелить. Пуля ударила в бронежилет вскользь. Не причинив вреда. Два выстрела в ответ. Замертво упавший «укроп» признаков жизни больше не подавал.

– Бляха-муха! Машина-то заведена! – только сейчас почувствовал запах газовой отработки. – Уроды! Холодно им.

Перезарядить пистолет, прыгнуть в машину и выжать газ. Однако, прежде чем что-то дальше делать, основательно БэКа пополнил. Мертвецам патроны точно не нужны, а ему пригодятся.

Узнаваемый голос окликнул:

– Дерби! Вхожу, не пристрели случайно!

– Хруст, ты?

– Я! Кто ж ещё? Я тебя давно срисовал, видел, что прижали. О! Ты бронёй разжился!

– Лезь внутрь, рулить будешь…

* * *

Позиции бойцов группы Аверин посчитал выгодными и оптимальными. Огневые точки на втором этаже обеспечивали нормальный обзор, с чердака – позволяли с торца даже снайперский огонь вести, но майор понимал, что дыры в обороне присутствуют. И всё же теперь хоть можно не расслабляясь «биологов» проверить. Внутри подвала, в общем-то, как и предполагал, был полный звиздец, но нужную дверь нашли. За ней, бумаги, папки, гроссбухи книг валялись на полу в виде развалов макулатуры. Аверин лишь глянув на всё это, спросил:

– Помощь нужна?

Кислицын с Зубковым при свете фонарей пытались разобраться и отсортировать кажущиеся сортирными материалы. Один в режиме беговой лошади, стартовавшей на ипподромовской скачке, финансовую составляющую лопатил, другой вникал в профессиональную.

– Помощь не помешает. – Чуть отвлёкшись, согласился Зубков, поинтересовался. – Нас ещё не вычислили?

– Пока не по полной программе, но предпосылки к этому есть. Сами знаете – нашумели. – Сам прикинул, уточнил. – Может всю эту писанину по мешкам рассовать и вынести?

– Тогда сюда взвод срочников пригнать нужно будет. Лишнего творчества много.

– Ладно, сейчас Белого с Диким пришлю. Поторопитесь.

Внутренняя радиосвязь в подвале не действовала, а потому пришлось наверх подняться, а уж потом аврал скомандовать. Белый, Дикий и Дерби – «варяги» в группе Старого, вот двоих из них и прислал.

Ну, так и ребята все, один к одному. Сергей Черняев, позывной Белый. Мужику 32 года, капитан, замком у Дорохова второй год ходит. Лёвка Соболевский – Дикий. Позывной свой, не из-за дикости и безумства получил, скорей из-за национальности и рассудительности. При собеседовании сразу сказал, что как русский еврей, понятие «отвага», понимает несколько по-другому, чем десантник-сорвиголова. Тогда ещё капитан Дорохов, возьми и спроси:

«Ну и что такое отвага в вашем понимании, товарищ лейтенант?»

Лёва объяснил просто, но с добавлением пояснения:

«Безрассудство. Грубо говоря, это ответ на вопрос, а не зассал ли ты в ответственный момент?»

«Может, тогда понятие интуиции сформулируешь?»

Терять Лёве было уже нечего. Чувствовал в капитане элемент, чуждый всему тому, что веками культивировалось в народе израилева племени. Высказался:

«Хоть сто порций! Чувства, эмоции, ощущения – всё это и есть интуиция. А ещё у меня инстинкт и анализ развиты. Да-а! Что касается анализа, это не IQ, не эквивалент тупо ума. Это то, насколько этот ум правильно применяется».

Дорохов тогда пошутил:

«Да ты у нас прирождённый разведчик и вместе с этим какой-то дикий, неправильный еврей получаешься!»

Угу! Вот так и получилось. Еврей отпало, Дикий осталось.

С подмогой разведчиков дело пошло быстрей. Им объяснили чего искать, а уж они сильно не вчитывались, работали больше по интуиции, предположению и примелькавшимся схемам и графикам. Когда Белый из кучи вытащил перетянутую бечёвкой стопку бумажных листов формата А-4 и, не зная к какой категории отнести документы, показал Кислицыну. Майор из процесса работы на четверть часа выпал, а вскоре и совсем в коридор с находкой вышел. Снаружи забухало, застрекотало. Здание сотрясать стало. Именно под этот аккомпанемент прошло феерическое появление биолога, с пляской шамана без бубна и слоновьим дудением в хобот, когда у подобных животных брачный период наступает. Ему, судя по всему, война на поверхности до фонаря стала. А ведь погоны на плечах носит!

– Вот оно! Вот! Считайте, ордена свои вы заслужили!

Лёва Соболевский столь оптимистично к восторгам военного биолога не был готов, а к наградам уж точно. Что б они в бумажных развалах не отыскали, это всё ещё к своим вынести нужно.

– Как говорит мой папа, – в потёмках, при свете фонарей скаля крепкие белые зубы, с сарказмом вперемешку, но с грустью усмехнулся капитан, – «Таки, есть чем удивить. Главное, самим от удивления не обосраться».

– Дикий, – не согласился с разведчиком Кислицын. – это бомба. Да-да, поверь! Не удивлюсь, что эту стопку среди мусора специально припрятали. Чтоб заинтересованные не нашли, и чтоб всё же в случае надобности, где искать, указать можно.

– Ну и чё, там?

– Речь идёт о периоде с 2008-го по 2020 -й год. Документы работы лаборатории с психиатрическим отделением больницы. Как следует из первичного ознакомления с бумагами, на пациентах опробовали препараты под номерами – без названий.

– Угу. Пока ты бумаги изучал, мы тут под слоем макулатуры интересные ящики обнаружили. Паша Зубков говорит, что это соответствует лабораторным изысканиям биологов.

– Покажите!

– Любуйся.

Здание снова содрогнулось. Дикий в сторону отошёл, освобождая фронт осмотра. Если кто мог представить себе Кощея Бессмертного, который над златом чахнет, так это сейчас майор Кислицын всем своим видом выражал.

Внутри двух уже открытых ящиков надыбал конверты. Много конвертов. Помимо конвертов с препаратами, лежали коробки и контейнеры с логотипами и адресами логистических компаний, адресами получателей. Взглядом прошёлся по ним. Лаборатории в Швейцарии, Великобритании и США. Вот как раз сами медицинские препараты находились именно в белых конвертах, из опознавательных знаков был только номер. Задумался, в уме позиционируя буквенно-цифровую составляющую номера:

«GLPG0634-CL-203. Хм! Интересно».

Голосом продублировал:

– Интересно!

Обернулся к остальным.

– Многое сходится, – потряс бумагами в руке. – В них оценивается испытание препаратов. Судя по всему, этих, что в ящиках уложены. Вот…

Прочитал с одного из листов. – «Эффективность препарата в отношении доли пациентов, по критериям Американской коллегии ревматологов – ACR».

Зубков подошёл, взяв листы из рук коллеги, направив фонарь, вчитался в текст. По видимому сам хотел убедиться, что среди кучи дерьма разыскали алмаз. Кислицын между тем продолжил своими выводами делиться:

– Я посмотрел: в документах упоминаются такие западные фармацевтические гиганты, как Pfizer, AstraZeneca, Novatris International AG и другие.

Зубков прервал словесное недержание восторгов «коллеги»:

– Паша, мы тебя поняли и помимо ящиков раскопали три хитрых папочки. В них на бумаге, чёрным по белому, на английском языке расписывается, как в мариупольских больницах в течение 10-ти лет проводился активный забор крови местных жителей в возрасте от нуля до семидесяти лет. Причём указано, что особо ценными были образцы крови грудных младенцев.

Открыл одну из папок.

– Читай.

– У меня инглишь всегда со скрипом шёл.

– Ладно. Здесь что-то типа сопроводиловки или пояснения кому-то из кураторов работы на месте. Вот! – ткнул пальцем в текст, зачитал, пытаясь переводить близко к тексту. – «Кровь, тесты с сохранением температурного режима отправлялись в биолаборатории ТНК от фармацевтики и военные спецлаборатории США». Понимаешь? В условиях абсолютной секретности на русском населении испытывали новые западные препараты. На основе всех этих документов становится ясно, кровь славян использовали для разработки новых видов биологического оружия, которое бумерангом возвращалось в страны Евразии в виде эпидемий и пандемий. Задача – максимальное воздействие на русских, украинцев и белорусов с целью ослабления коллективного иммунитета, сокращения репродуктивных функций социально активных слоев населения. Так же, среди документооборота попадается переписка директора лаборатории с представителем DARPA.

– А это что за краказябра такая? – спросил Дикий.

– Биотехническое подразделение Агентства перспективных оборонных исследовательских проектов при Пентагоне. Одно из направлений деятельности этой структуры – синтетическая биология и конструирование биоматериалов с заранее заданными свойствами. – Пояснил Зубков. – Понимаешь, чем смердит? Тут ещё засветилась заявка на приобретение образцов суставной жидкости и РНК у представителей европеоидной расы, с указаниями. Все свежезамороженные образцы, понимаешь, должны поступать от нормальных доноров без травм опорно-двигательного аппарата, с отрицательным анализом на ВИЧ, гепатиты B и C и сифилис. Заказчик – 502-я эскадрилья ВВС США, которая входит в состав Учебного авиационного командования со штаб-квартирой на базе Сан-Антонио.

– Жесть! Так это нам, что? Оба ящика из города на горбу переть?

– Нет. Из всего найденного в них, достаточно каждой твари по паре вынести, а то, что из бумаг нарыли, в двух тактических рюкзаках поместится.

– Эт, нормально!

В помещение запыхавшийся Седой протиснулся. Фонарём из руки осветил обстановку.

– Долго ещё телиться собрались? Укропы со всех сторон к больничке пачками подваливают, уже и миномёты в ход пустили. А вы тут вошколупитесь. Старый приказал завязывать с этим гиблым делом. Что нашли, то и вынесем. Если вынесем. Наверх. Все наверх!

А, наверху…

Когда всё только начинало закручиваться, Тарик выбрал группу явного начальства в наступающих порядках. Во-первых – это командиры. Во-вторых – хитрожопые. Сами не пластаются. К тому же вся четвёрка упакована знатно, с жёлтыми повязками опознавательного маркера на рукавах курток, стоит рядом с БТРом и легко, в случае опасности, может им воспользоваться. Для снайпера – сто пятьдесят метров не дистанция, даже к услугам оптики прибегать, нужды особой нет, если не принципиально в глаз, как охотнику бить. Но!.. «Винторез» полностью и бесшумно высасывает магазин за четыре секунды. Стоявшие плотной группой у брони боевики, уже не стоят. Лежат без признаков жизни. Теперь, как в тире. Перевел ствол на наступающие порядки. В уме прошептал: «Поехали!»

Плавно потянул спусковой крючок.

«Есть! Есть! Есть!»

Три выстрела успел сделать, когда стена в метре от окна содрогнулась. Пылью заволокло и без того плохо проницаемую черноту ночного пространства.

«Да, твою ж в бога, в душу м-мать! Нащупали! Быстро. Пора сваливать на другую точку»…

Надо отдать должное выучке украинских морпехов, хоть и в пограничных войсках числятся, но не сплоховали. Первую прорезку Деда из пулемёта они прозевали. Но когда огненный вал, устроенный Лерычем и Кротом при помощи РПГ, накрыл их самую шуструю группу, среагировали мгновенно. Те, кого от осколков и Дедовых пуль, после перезарядки «аппарата», защитили их товарищи, стоящие перед ними, брызнули с линейки наступления в разные стороны. Двое метнулись к ржавевшему остову «медицинской кареты» лишённой колёс, четверо под деревья, в надежде прикрыться стволами, кое-кто смело назад порскнул. Остались мертвяки, да ещё те, кому не повезло попасть под раздачу и живыми, но ранеными остаться. Сейчас стонали и выли, от боли скребли ногами по пожелтевшей прошлогодней траве. Нашлись двое, которые сходу вычислили точки, с которых ведётся огонь. Торопясь, считай не прицельно, отработали по окнам из гранатомётов, после чего вполне живыми и относительно здоровыми свинтили в укрытия. Наступил момент краткого передыха на обеих сторонах противостояния.

А, вскоре… Теперь уже и внутри здания и снаружи разыгрался настоящий хаос. Казалось, что со всех сторон всё взрывается и стреляет. На фоне всего этого хаоса, имевшего запах пороховых газов, как ни странно, островком душевного баланса и равновесия, временный НП командира группы остался. Рядом с ним, как всегда Молчун находится. По ушам ансамбль песни и пляски ВСУ с набором «традиционных инструментов» сыграл очередные аккорды. Взбесились заразы – под треск автоматов, басы пулемётных очередей, миномётных подарков, взрывов РПГ, и самое хреновое уханье пушки, в новую атаку полезли, заставили островок баланса перевести на положение кочующего гуляй-городка.

– Молчун, не сиди на месте! – рыкнул Аверин, перебегая к другому окну, и выстрелом освобождая тубус гранатомёта от заряда. – П-получи фашист гранату.

– Ага! Кино и немцы! – отстреляв пять патронов в автомате, спрятался за простенок Молчун. – Только на паузу не поставишь и перемоткой не воспользуешься.

Майор по радейке распорядился:

– Седой, мля! Нам тут пятки припекают. Гони гавриков на поверхность!

– Понял тебя! Поднимаемся.

В уши ударил грохот разрыва гранаты и последующий треск автоматического оружия. Работали два чужих пулемета. Сколько грохотало автоматов, сосчитать трудно, но их треск впечатлял.

– Седой, ответь Старому!

– В канале Седой!

– Седой, нас обкладывают. Метелят за здорово живёшь, да ты и сам слышишь. Выходите на южный боковой выход.

– Принял.

– Дерби!

– В канале, Дерби!

Полтора часа, считай чистого времени Дерби с Хрустом, обеспечив неразбериху, группе выгадали, мало того, «броню» раздобыли.

– Поддержите наш выход. Готовность 5-7 минут.

– Принял.

– Внимание группа! Отход в левое крыло больницы. При отходе не допустить оставление раненых. Дед, отход огоньком поддержишь.

– Принято!

Залёгший противник по новой поднялся, как с цепи сорвался, но под напором пулемёта снова мордой в землю упёрся. Дед умело разматывал пехоту. Вот только не долго. По огневой точке отработали все имеющиеся средства тяжёлого калибра.

– Пустой! – крикнул Дед, чей пулемёт сухо клацнул в отсутствии патронов в ленте. – Ай, мля! З-зацепили!

Аверин с «шаманом» яростно вбивали очереди в огрызающихся наступавших боевиков, укладывая в землю адово племя.

– Сильно?

– Терпимо.

– Отходи! Молчун, уходим!

Никакая техника или инженерный объект не может быть надёжным укрытием, если у противника есть средства для её поражения. И шага не сделал, когда в коридоре, совсем неподалёку расцвёл цветок разрыва мины. В спину основательно толкнуло, в простенок вмазало, по черепу, несмотря на защиту шлема, словно кувалдой приложились.

«Б-больно как!»

– Старый, вставай! Вставай, мля! – повторяя, тащил кто-то, но Аверин совершенно не желал подчиняться, да и особо не мог, сил не было.

– Н-нога-а!

Вырубился. Уже не ощущал, что его на плечо взвалили и несут.

Вход разворотило полностью. Танковый снаряд не оставил шансов на восстановление больничного фасада, вот только и сам танк больше не стрелял. Факелом пылал. Дикий постарался, а там и Дерби с Хрустом бронетранспортёр, норовистым конём подогнали, из крупнокалиберного пулемёта поливая всех, до кого дотянуться могли.

– Грузимся! – торопил Седой, продолжая оценивать обстановку и в голове рассчитывая маршрут выхода. Адреналин отступил быстро, позволяя почувствовать жгучую боль в боку.

– Поторопись! Что с командиром? – в горячке боя спросил.

– Живой!

Запыхавшийся Молчун отвалил Старого в чрево «брони».

– Все на месте?

Мощный ответ:

– Все!

– Груз?

– Здесь!

– Валим-валим-валим!!!

Сознание погружалось в темноту и снова из неё выныривало. Промидоловые «витаминки» своё дело делали…

* * *

Очнулся. Как ни странно, сразу понял, где находится. Большая палатка пропахла густым запахом медикаментов. Две женщины-санитарки, стаскивая с ног берцы, срезая остатки одежды, готовили его к осмотру дежурным хирургом. Срезали вместе со спекшимся бинтом камуфлированные брюки.

– Г-гу-у-м! П-полегче, барышни!

– О! В себя пришёл. Сейчас-сейчас! Уже всё! Больше не будем мучить.

Обессиливший от большой потери крови, лежал пластом. Нестерпимую боль чувствовал, но где болит, понять толком не мог. Глазами водил, пытался не стонать.

В палатку вошла медсестра в застиранном халате с рыжими разводами на нём. Увидев на бедре зияющую рану с показавшейся в ней выщербленной костью, сориентировалась в момент.

– Сейчас укол сделаем, сразу легче станет, – ласково сказала. – Потерпи, ещё немножко. Вот! Вот и всё.

Простонал, сил совсем не осталось. Прежде чем вырубиться успел ещё просипеть:

– С-спаси-о.

Как хирург осматривал и что с ним делал, уже не видел, сознание не позволило. И хорошо, что не слышал. Армейский медик, осмотрев разведчика, изрёк:

– Эк разворотило! Слепое ранение. Гм! Берцовая кость, по-видимому, не пе-ре-бита-а… Ага. Повезло. В нижнюю треть бедра прилетело. Из кости небольшой осколок вырвало, но не перебило. Мякоти, правда, выхватило порядочно, и крови потерял много. Ну, ничего… Были бы кости, мясо нарастёт… Обрабатываем рану, удаляем всё лишнее и на отправку…

В себя Аверин пришёл, когда вместе с другими ранеными в самолёт грузили. Спросил санитара, тащившего носилки:

– Куда?

– В Москву, Чкаловский аэродром.

– Почему не в Ростов?

– Ну, ты и привереда! Куда борт направлен, туда и полетишь.

На другой день, когда, окончательно придя в сознание, он открыл глаза, увидел рядом со своей койкой молоденькую черноволосую девушку в белом халате.

– Где я?

– Вы в госпитале, в Красногорске.

В госпиталь поступило новое пополнение. Из вестибюля доносились вскрики, стоны, ругань, распоряжения дежурных врачей. Медсестра подала раненому лекарство и ушла туда, где принимали новых больных. Через несколько часов хлопоты, связанные с приёмом пополнения, были закончены.

Всё вошло в прежний размеренный ритм госпитальной жизни, потянулись дни излечения, полные боли, лекарств, часто бессонных ночей. Приезжать, проведать, Елизавете строго настрого запретил. Зачем?! Не хотел, чтоб таким видела. На поправку пошёл через месяц.

В один из дней порог больничной палаты переступил… полковник Фадеев. Обнялись.

– Здорово, больной!

В таких стенах официоз смело можно было опустить. Алексей ответил:

– Здравствуй, Батя!

– Ну, как ты тут поживаешь? Бездельничаешь?

– Да вот… Скоро на ноги встану.

– Ага, а пока не встал, медсестричек только глазами чмокаешь.

Соскочил со скользкой темы:

– Какими судьбами ко мне? Или соскучился?

– Не к тебе. – Полковник посмурнел. – В Главк вызвали,.. Чтоб у них член на лбу вырос, чтоб на животе спать не могли! …попутно тебя проведать решил.

– Хорошо! Как там мои?

СС взглядом окинул лежавших в палате раненых, от скуки пытавшихся «греть» уши в беседе встретившихся сослуживцев. Для них, каждый новый человек в погонах, как весточка с «Большой Земли». Интересно же, что там «на воле» творится.

– Ты двигаться можешь или лежачий конкретно?

– Могу. Уже неделю, как самостоятельно до сортира добираюсь. Только не быстро. – Ответил Аверин, а сам пристально приглядывался к, словно потемневшему лицу начальства.

Угадывал:

«К чему бы это?»

– Тогда идём в коридор, покалякаем.

В коридор вышли. Аверин опираясь на костыли, к окну подгрёб. Повернулся к полковнику.

– Ну? Рассказывай.

– Нет больше твоих, Лёша. – По-простому, ничего не утаивая, сказал Фадеев. – Потому и в Главк приехал.

– Как? – только и смог, севшим голосом, выдавить Аверин.

– Как-как! К верху каком! С-суки! Школу даунов не прошли, трындец карьере, точнее не скажешь! Поймал я ответственного направленца,.. Мля! …сжал ему яйца так, чтоб голосом Демиса Русоса пел. Так толку-то? Оно-то конечно, в нашей песочнице кровную месть никто не отменял, но ведь подождать можно было. Потом по-тихому… Нет же! На показухе выдрючиться захотелось. Мы ГРУ! Мы крутые! Забыли всё, чему старшее поколение учило. Это у морпехов девиз, «там где мы, там победа», у десантников – «никто кроме нас», а в разведке,.. Млядь! … «если что, то это не мы». Теперь жопу морщат, крайнего, кто приказ отдал шукают, а я в Москве сиськи мну…

Лёшка нетерпеливо потребовал:

– Рассказывай, Батя.

– Рассказывать особо нечего. У нас оказывается, дерьмократы не только в политике окуклились, но и в Министерстве Обороны. Мля! Если от самой печки плясать, то начну с самого начала. В России ведь как заведено, в начале любой войны разброд и шатание в умах великих начальников присутствует. Казалось бы, погоны носят, а всё как дети. Тьфу! Нашлась дурная голова, придумала послать группу из 2-го отряда спецназа, это который с Псковской пропиской, в Харьков с установкой «там вас ждут!». Приказ, есть приказ – те и колесили по городу какое-то время, пытаясь выяснить, где же их ждут и что им вообще делать. Затем, какого-то лешего, колонна разделилась. Часть на двух «Камазах» и двух «Тиграх» была вскоре разбита в районе Дендропарка,.. Карту Харькова-то помнишь?

– Не забыл ещё.

– Тогда представишь. Ага, значит!.. А другая часть, на четырёх «Тиграх», дошла до улицы Шевченко, где две машины были подбиты. Дальше разведчики укрылись в здании школы. Укры к школе стянули ВСУшников 92-й бригады, полицейский спецназ «Корд», «Омегу», тероборонцев. Техники понагнали, в том числе танки, которые начали расстреливать засевших там ребят. По словам очевидцев, сдаться в плен наши отказались. Отстреливались. Даже танк с «Буцефалом» спалили. Бой около десяти часов длился. Псковичи три штурма выдержали. Когда зажигательными снарядами здание подожгли, последние выжившие выпрыгнули из окон верхних этажей, отстреливаясь за школой и на школьном дворе. В итоге, до 20-ти наших погибли в полностью выгоревшей школе. Чего уж там! На войне, как на войне. От этого никуда не денешься, как кстати, и от дураков во всех армиях. Вот только уроды на той стороне видео наших «200-х» выложили. Некоторые выстрелами в голову убиты. Мысль улавливаешь?

– Да.

– То-то! Сейчас в интернет залезть, можно такого насмотреться, что волосы на жопе раком станут. Давить укрорейховцев надо, а мы миндальничаем. Их пленные в наших тюрьмах лучше зеков питаются, а у бойцов на передовой нехватка всего ощущается. Народ всем миром родной армии помогает…

– Батя, почему именно моих послали?

– Соев,.. Еблан из ебланов!!! …в выборе поучаствовал. Он на вас всех представления на госнаграды подал. Наверху заметили, мол есть у нас такие, которым сам чёрт не брат. Ну и!.. Повторюсь, нам бы выждать. Так нет же! Наверх какой-то суке доложить не терпелось, о том, что отомстили.

– Может живы?

– Сам-то веришь? Твои разве сдадутся?

– Нет. Смысла нет, мы ведь не в израильской армии служим.

– Во-во! Это у них все довольны, все смеются, а у нас лишь по докладам главных подползающих главкому благостно – военпенсы и контрактники, все до единого в домах живут. На самом деле на Финляндском вокзале в картонных коробках ютятся. Шутка! Но ты знаешь, доля правды присутствует. Наши орлы по любому руки в гору не подымут. Менталитет однако. Ребята повоевали добре, базу «Корда» подчистую оприходовали, перед этим технику танковой части в месте сосредоточения пожгли. Ну, а потом… Знаю, что бой был. Твой «шаман» успел передать, что в полном окружении ведут бой и есть потери, но ни видео, ни очевидцев. Видно сильно нациков пощипали, раз хвастаться не стали…

Фадеев давно ушёл, а Аверин отвернувшись к стене, лежал переваривая услышанное. Сознание не хотело принять факт смерти людей, с которыми пуд соли был съеден.

«Воистину говорят – подвиг на войне, следствие чьей-либо глупости. А парни заслужили того, чтобы о них помнили. Вечная вам память мужики!»

Отступление второе

Представлял он собой личность противоречивую, разноплановую. Он был из той самой редкой породы мужчин, которых одновременно ненавидят и боготворят. Носил в себе что-то волчье – опасное, свободное и абсолютно неуправляемое. А главное – не рассыпался от внутренних конфликтов. Взгляд в целом на жизнь и окружающих его людей – хитроватый, но не лживый. Такой взгляд можно назвать иронией, но без насмешки. Обаяние без навязчивости. Улыбка его, что бы он ни делал, будто обещала тебе: «Спокойно. Мы выкрутимся». Наверное, потому его за многое и прощали.

Согласно паспорту, имя его Константин Константинович Хильченков, возраст – тридцать три года, адрес проживания – Ростовская область, город Шахты, проспект Ленина, 12. О роде занятий говорить не приходится. В отличие от своего поколения – знал много, умел многое. Коммуникабельность, если она ему для чего-то требуется, зашкаливает – это у него генетическое. На заре бесшабашной, только-только наступавшей юности, ему прочили дипломатическую карьеру, поэтому пичкали множеством языков. Была возможность у семьи, вот только не судьба. Автомобильная катастрофа, при которой погибли родители, заставила раньше времени перейти в возрастной лимит, а столичную прописку поменять на Ростовскую область. Родственнички, будь они не ладны, подмогнули с элитной недвижимостью расстаться. Три года спустя, умудрился загреметь в армию, но не расстроился, воспринимая случившуюся ситуацию, как науку. Чтоб было уж совсем интересно, благодаря изворотливости и коммуникабельности и, как не странно, знанию иностранных языков, получилось отхватить назначение в войсковую часть особого назначения, подчинённую одной хитрой силовой структуре страны. Там разглядели в парне упрямство и некоторую дикость – дали шанс. Армия дала не просто профессию, она при его-то характере, спасла от уличной судьбы. Бунтаря, интеллектуала с затаённой агрессией, молодого парня с внутренней силой, ненавязчиво, а в некоторых случаях и жёстко, переделывали под решение специальных задач. Не сачковал и после «срочки» подписал на 5 лет контракт с Министерством Обороны. Чем занимался? Разным. В основном учился и выполнял специальные задания. Там уже и время подошло, уволился и разыскал свою младшую сестрёнку, с которой разлучили после смерти родителей.

Прозрение действительности наступило быстро. «Государевым человеком» он быть перестал, а влачить жалкое существование, имея за плечами молоденькую, неоперившуюся сестрёнку, которую и одеть и накормить нужно, а ещё определить на учёбу в престижном высшем учебном заведении, он себе позволить не мог. Руки опустить?.. Не-ет! Не тот характер. Не то воспитание. Задумался крепко.

Вопрос ребром стоял:

«Как быть и что делать?»

Можно было бы вернуться в армию. Но это если б один был. Одному много не нужно. Здесь сейчас уже расклад иной. И вот случай подвернулся…

Одним весенним пасмурным днем, когда настроение его было под стать погоде, неожиданно, прямо на улице столкнулся с бывшим сослуживцем, тоже уволившимся из «системы». Владимир Михайлович «на гражданке» оказался раньше его и уволился в связи с пенсионным возрастом. Он стариком не выглядел, да ним, собственно и не являлся, просто в их профессии существуют рамки возможной полезности… Это если до больших чинов не дослужиться. …Сродни артисту балета. Типа тебе 35-ть, а ты уже официальный пенсионер. Всё потому, что ноги уже не гнутся как должно, да и приму на руках по сцене на вытянутых руках таскать, тебе в напряг. Спину ломит и дыхалку спёрло. В их же «песочнице» – професьон де фуа (программа, которую выполняет та или иная организация или определённое лицо в организации) несколько иная, там не молодую бабёнку на подмостках сцены на себе носить приходится, а на дальние расстояния, да по горам – по долам, кучу поклажи и оружия перетаскивать. Вот и пенсионер. Военный пенсионер.

Встречу эту, он едва ли когда забудет. Всё в жизни ведь по-другому могло устроиться.

…Бывший коллега вышагивает с гордо поднятым подбородком, в фирменном, дорогом прикиде, подтянутый стриженый блондин в средних летах. Каплевидные очки в золотой оправе с тёмными стёклами к кончику носа съехали. На пальце кольцо с автомобильным брелоком покручивает. По лицу видно, доволен чем-то.

Разминуться никак не получалось.

– Костя!

Узнал.

– Здравствуйте Владимир Михайлович.

– Вот уж не ожидал встретить! Какими судьбами в Москве? В отпуске? Давно из Ростова?..

Чего темнить? Сказал, что уволился, а Москва, всё же город родной. Ну да, здесь родился.

Пообщались немного. Подумал, что Владимир Михайлович сразу понял, как обстоят его дела, хотя и не подал виду.

– А ну, присядем в машину. Да-да, моя!

«Ого! Кучеряво живут пенсионеры!»

500-й «Мерседес» чёрного цвета. Уже снаружи видно, что наворочен по самые гланды.

Поговорили. Вот таким образом он и согласился поработать по профилю на секретную службу коммерческой организации. Заведомо ясно было, что законы государства нарушать придётся, и нарушать по статьям серьёзным, в былые времена на «вышку» тянувшим. Н-но!..

На все перипетии жизни можно ведь и под другим ракурсом посмотреть. Законы в России – вещь частенько к реальной жизни отношения не имеющая. Одни их пишут, принимают, не на секунду не думая их исполнять, так как сами стоят над законом. Другие эти самые законы не выполняют, поскольку, жить по ним бывает невозможно. Третьи – клали на все законы с высокой колокольни, поскольку это их жизненное кредо. Четвёртые – живут так, что по жизни с законами сталкиваются мало. Самое смешное, наиболее уязвима перед законом вторая группа людей. Все её попытки обороняться от закона, редко приводят к попытке с деньгами за «бугор» свинтить. Таких денег нет, чтоб заниматься подобными вещами. Подкуп мелких должностных лиц и ведение двойной бухгалтерии, самые страшные нарушения. За это «к стенке не ставят» и «не стреляют». «Первая», «третья» – небожители и бесы, соответственно. Четвёртые – ну, об этих и речи идти не может – низшая ступень пищевой цепочки. Сам он считал, что ни к одной категории не относится. Служба в «организации» с прежней аббревиатурой ГРУ и служебными командировками за рубежами Родины, подразумевает понятие – закон по нашей улице не ходит. Его самого и тех немногих его коллег по профессии, готовили для работы «за бугром». Работы жёсткой и грязной, с решением щекотливых вопросов политики государства, не выбирая при этом средств и не интересуясь мнением по этому поводу властей того государства, в котором работать приходилось.

Между тем, сам Владимир Михайлович предупредил, что сможет оказать ему помощь, если у него возникнут какие либо трудности. Кивнул, соглашаясь. Однако понимал, что сказанное было ложью от начала до конца.

Первый контракт отработал чисто. Никаких сложностей не было. Может, присматривались к нему, а потому и задание лёгкое дали. Но по оплате не поскупились. После контракты не сказать, что часто предоставляли, но заработать возможность давали. Опять-таки, может он такой не один в организации был. Даже скорей всего не один.

В карманах деньги появились и деньги не малые. Сестра на платном отделении «Финашки» второй курс заканчивала, с парнишкой встречалась. Квартиру купил. Машину. После выполненной работы совесть не мучила, этот атавизм ему ещё в Центре специального назначения напрочь обрезали. У каждого своя профессия – кто раны врачует, кто их проделывает, кто проблемы создаёт, а кто купирует. Да! Он не киллер, если кто подумал о таком. Профессионал широкого профиля.

Одно из головы не выходит… Может это кара божья? …С некоторых пор в сознание посторонний внедряться стал. И ведь гад, время выбирает неудачное. Является, будто специально, во время отработки контракта. Поначалу-то он его за беса принял. В церковь ходил, свечку ставил, святой водой умывался. Не помогло. К попу и психологу естественно не пошёл. Традиционно птенцы главного гнезда военной разведки, все верующие. Среди тех, кто в самой-самой жопе побывал, неверующих нет, но отбирают и взращивают их своеобразно. Одина из групп вопросов на собеседованиях:

«В бога веруете?»

«Да».

«В церковь ходите?»

«Да».

«В грехах батюшке исповедуетесь?»

«Да».

«Вы нам не подходите. Не смеем задерживать».

Вывод. Верь ты в кого хочешь, хоть в старых богов, хоть в новых. Ходи хоть в синагогу, хоть на капище. Вот только мысли свои и деяния, согласно формуляра поставленной и выполненной задачи, держи при себе. Грехи, если уж очень приспичит, начальник Управления отпустит. Ха-ха! До него, как до бога, далеко. Значит, никто. Живи так, по своим личным понятиям.

Ну а психолог! С психологом беседовать только со штатным можно. Угу! На отвлечённые темы. Можно и с гражданским. Только после первой же беседы, придётся товарища зачистить, чтоб всё сказанное и услышанное, с ним и умерло. Так зачем огород городить? После тяжёлой командировки психолог один для всех, это ещё традиция от старших товарищей досталась. Выбрал время. Затарился. В четырёх стенах закрылся. Трое суток пропьянствовал. Проспался и без лишних рефлексий на службу, пред ясны очи начальнику представился, как огурчик – зелёный, но без пупырышков. Ну и нахрена тот психолог, даже штатный? Потому раздвоение сознания, крепкие нервы выдержали. «Братан приходящий» оказался новгородцем времён Александра Невского. Кой чёрт его припирало, ни один, ни другой понять не могли, а разобраться хотелось бы…

Глава шестая

– Первая! Третья! Пятая! Приготовится к прогулке! – крик сотрудника исправительного учреждения, осуществляющего надсмотр за осуждёнными в тюрьме, разносящийся по продолу, прерывает размышления Хильченкова. Пятая, это номер его камеры.

– Ну, пошли, погуляем что ли… – Сокамерник не предлагал, скорее констатировал действительность сидельцев.

Константин поднялся на ноги, в узком пенале тюремного помещения встал в трёх метрах от двери. Наблюдал, как в дверном «глазке» их обоих мазнул взгляд. Звук отпираемых запоров добавил красок в ощущения.

Гулять надо. Надо при любой возможности поддерживать свой организм в тонусе. Всего час на свежем воздухе в день, мало, но хоть так.

– Выходи по одному! – следует команда. – Лицом к стене, руки за спину!.. Следующий!.. Направо. Пошёл!..

Всё здесь имеет распорядок и свой смысл. В то время, когда подследственные находятся на прогулке, проводится шмон камер, с целью обнаружения в них предметов, документов, вещей, изделий, веществ, продуктов питания не разрешённых к хранению и использованию, приготовлений к совершению побегов, а также проверяется исправность замков, оконных решёток и другого оборудования. По результатам каждого обыска составляется рапорт, а по результатам технического осмотра – акт осмотра.

– Солнце! Весна тёплая. Хорошо! – вздыхает полной грудью сокамерник, когда сидельцы наконец-то оказались в узком «стакане» прогулочного дворика. Со всех сторон пятиметровые, бетонные стены, а над головой решётка из арматуры, вплотную к которой приварен смотровой «мосток» с дежурным по прогулочному двору.

– Да, солнце, это отлично, – подтвердил Костя, с тоской смотря на забранное решёткой небо.

– Т-ты чё это дуркуешь? – удивляется сокамерник, когда Хильченков принимает упор лёжа, для отжиманий.

Мышцы на руках и спине, почувствовав знакомые призывы, откликнулись довольной истомой.

– Ф-фу!.. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать…

– Покурил бы лучше. До завтра ведь без курева сидеть. В камере не положено.

– Ф-фу! Не балуюсь. – Пояснил между подходами. – И тебе не советую. Бросай, тут и без курева до туберкулёза один шаг.

– Не-е! Не мой вариант. Одна сигарета в день, это как рюмка водки, сразу в голове шум и вставляет нехило. Единственная радость в этом гадюшнике.

– Давай… Ф-фу! …падай. Сто отжиманий. Мышцы подкачаешь. Всяко лучше, чем в камере просто на жопе сидеть.

– Не интересно с тобой. Всё думаешь о чём-то своём, слова лишнего не скажешь.

– Какой есть. Терпи. Нам обоим друг от друга деваться некуда… Девяносто девять. Сто!

Час, это совсем не много, и он пролетел как один миг.

– На выход!

Синхронно вздохнув, тюремный народ потянулся к выходу с прогулочного двора. До тюремного коридора Костю не довели. По пути остановили:

– Хильченков! На месте. К стене, руки за спину!

«Что за…»

Провели на верхний этаж.

– Стой!

Голос конвоира заставил отвлечься от мыслей.

– К стене! Руки за спину.

Спиной к проходу повернулся. Лицом почти упёрся в стену, выкрашенную серой краской. Дверь по правую сторону от него отворили. Последовала очередная команда:

– Заходи!

В похожем помещении он уже бывал. Свет не яркий. Решётка на небольшом окне под самым потолком. Стол, два стула, за одним из которых заседал незнакомый мужчина стандартной для европейца внешности. Обычный человек на такого глянет, отвернётся и уже не вспомнит, что такое лицо видел когда-то. Но он необычный. Отметил про себя. С этим человеком он никогда не встречался.

После того, как за конвоиром закрылась дверь, мужчина кивнул на стул. Сказал:

– Присаживайтесь.

Обычного представления и стандартной попытки расположить к разговору не воспоследовало. Не открывая тонкую кожаную папку, лежавшую на столе, не доставая из неё что либо, мужчина начал разговор констатацией известной всем в этом скорбном заведении информации:

– Хильченков Константин Константинович…

Дальше шли личные данные, статья УКа и характеристика администрации учреждения из которого его сюда доставили для доследования по вновь открывшимся эпизодам первоначальной посадки. Косте толком и на вопросы отвечать не пришлось, отметил лишь пробел в сведениях, это когда он на «богатенького дядю» работал, с подачи которого здесь и оказался. Странно, но допрашивать или что-либо по этому поводу предлагать, необычный «следак» не стал. Да и следак ли это? Бабка надвое сказала. Но вот руку на отсечение даст, полномочий у сидевшего напротив типа, выше крыши.

– Не понял! О чём вы спросили?

Даже головой потряс. Ох, и лихо заболтал, сволочь! Плавный разговор, проводимый монотонным негромким голосом, словно гипноз какой-то, царапнул сознание.

– Почему вы отказались от контракта с группой «Вагнер»? Могли бы реабилитироваться и снять судимость. Или вы Родину не любите?

Опять «Вагнер»? Очередной агитатор? И что этому скользкому дяде ответить? Сказать, что в роли «мяса» он себя выставлять не собирается? Мёртвым деньги не нужны, а у гроба карманов нет. Их «беседа» писалась на цифровой диктофон. Уже по первым обоюдным прощупываниям понял, что тип, сидевший напротив – довольно информированная личность в отношении самого Кости. И ещё, подумалось, что мнимый следователь либо действующий сотрудник «органов», либо раньше служил в одной из отечественных спецслужб. И это больше, чем гипотеза, пусть даже корочек служебных мужчина и не предъявил.

На вопросы ответил нейтрально:

– Родину я люблю, но воевать за неё под знаком черепа на шевроне, охоты мало. Видите ли – принципы не позволяют.

– Значит под другим шевроном, позволяют?

– Это смотря под каким.

– Ведомством, в котором вы ранее служили, создаётся отряд из штрафников для работы в зоне СВО.

– Подумать надо. У вас, что, людей не хватает?

– Хватает. Просто в лихую годину своих людей, провинившихся перед государством, из зон вытаскиваем. Зачем обученным кадрам пропадать, когда их в деле использовать можно?

– Разумно. Сколько времени у меня есть для того, чтоб ответ дать?

– Сутки…

Вернулся в камеру, в которую день назад определили. По первым ощущениям, как в карантин попал. Ведь ни одна собака из администрации, до встречи с «покупателем», не прояснила, почему от остальных отделили. Сначала подозревал, что кто-то на воле пересмотр дела инициировал. Думал, сопоставлял, вывод сделал:

«Вряд ли».

Тот, кто законопатил на нары, больше хотел бы видеть Константина лежащим под могильной плитой, но тут Хильченков такой вольности сильному мира сего не предоставил. В случае смерти Кости должны всплыть и опубликоваться похищенные из сейфа материалы, в которых фигурант не только финансовыми махинациями запачкан,.. Ай, баловник какой! …но и работой на чужую, иностранную разведку. Всё, что тот смог с Хильченковым сделать, так это посадить на долгий срок в тюрьму. И ведь вывернуться не получалось. Паритет у обоих. Одного похищенные документы за яйца держат,.. Опять-таки, планшет. Он хоть и не «распечатан», но в умелых руках откроется. …другого – жизнь сестры. Потому перевод в камеру, что-то иное, чем противостояние с олигархом.

Выходит сам «покупатель» подсуетился.

«Зам-ма-анчивое предложение! – подумал. – Сойти с дистанции семилетнего срока. Согласиться, что ли?»

– Ну, и чего к следаку таскали, чего хоть спрашивали? Расскажи, а то скучно.

Витёк, по воровской кликухе – Сазан, встретил Костю любопытным, но открытым взглядом. Взглядом простака и рубахи парня. По всем прикидкам с поправкой на традиции сидельцев, такой вопрос не должен быть задан человеком, имеющим не первую ходку в места не столь отдалённые.

Когда Константина закинули сюда, товарищ по несчастью уже был в камере. Сказал, что уже почти две недели здесь кукует. Вот у него, как раз пересмотр дела, в связи с новыми открывшимися фактами преступления организовался. Но для Хильченкова, прошедшего хоть и ускоренный, но курс специальной подготовки и по такому варианту служебной задачи, рассказ «соседа» ничего не значит.

В анналах памяти всплыло понятие – внутренняя разработка лица, попавшего под колпак спецслужб. У ментов она в отношении заключённого под стражу тоже проводится, но отличия от проверки органов госбезопасности несколько отличны оперативной характеристикой. Если оперативная разработка с разрабатываемым проводится на свободе и проверяются факты его деятельности именно там, то внутренняя… в изоляции. В разработке используются агенты или лица из числа осужденных, агенты оперативных отделов, средства слухового и визуального контроля. Она ведётся в строгой конспирации, ведь жизнь агента может быть под угрозой.

Короче, к бабке не ходи, к агенту подсадили. Только зачем? Да и разговорчивый больно, этот Сазан. Меньше чем за сутки узнал от него столько, что будь агентом, уже можно было завершать работу. Говорит и говорит, рот не закрывает, и постоянно вопросы задаёт, советовать что-то пытается. Так не ведёт себя опытный сиделец. Но Хильченкову скрывать нечего.

– Блатуют на СВО поехать.

– И только? Х-ха! Отказывайся. Там сейчас жопа полная. Весь народ в стране думал, что война в Донбассе не больше двух недель продлится. Типа, и Киев хохлы по доброй воле сдадут, и вояк с цветами на Хрещатике молодые бабы встретят. А оно вон как! Застряли. Ни вперёд, ни назад. Отказывайся!

– Угу. Только я согласиться собираюсь. Надоело под конвоем ходить.

– Ну и дурак. Назад в деревянном макинтоше вернёшься, а то и хоронить нечего будет. Ладно. Дело твоё. Я, пока ты отсутствовал, пайку на тебя получил. Есть будешь?

– Буду. Голодный.

– Жареная селёдка с макаронами. Вон, забери тарелку. У стеночки поставил.

Костя глянул. Хмыкнул.

– Как для кошки поставил. Почему не на стол? Почему у окна?

– Дак, кто знал, когда вернёшься, а там прохладно, и запах не так сильно в нос не заходит, чай не вьетнамцы.

– Сам-то пробовал?

– Нет. Повар в этом заведении извращенец. Он её из бочкового засола жарит. Солёная, жуть!

– Подкалываешь?

– Так ведь скучно сидеть. – Ржёт Витёк, перекинув ногу через вбетонированную в пол лавочку.

Хильченков лишь на секунду отвлёкся, потянувшись за миской, подставил спину сокамернику. От излишне позитивного мужика подставы в физическом плане не ждал. Внешне, чуть ли не приятелями стали, ведь уже целые сутки вместе с весельчаком Сазаном без напряга просидели, а точек негативного соприкосновения не появилось. Поверить в доброжелательность Косте лишь вбитые в подкорку мозга знания, решётки на окнах и инкриминированная Сазану статья УКа мешают. Разбойное нападение с тяжкими телесными повреждениями, плюс рецидив, не фунт изюма. Улыбчивому дяде придётся к «хозяину» заехать надолго.

При тускловатом свете лампочки в небольшом помещении заметил мельтешение тени на стене, но уклониться уже не получилось. Голову втянул в плечи подсознательно. Вот и всё. Удар металлической арматурины, на плечо и голову пришёлся. Упал на пол, но сознание напрочь не отключилось. Весельчак Сазан это заметил. Чуть наклонившись над Костей, без особых эмоций проговорил.

– Ничего личного, пацан. Заказ исполнил. С воли велели передать, если в сознанке будешь, что мол, сам виноват. Сеструха твоя под машину попала, а то, что ты у уважаемого человека без спроса взял, назад вернули. Так что, извини.

Голову снова болью обожгло, но отступило, погружая сознание в темноту…

– А-а-х!

… Сознание вернулось резко, будто чёрную пелену светом прорвало, и окрасилось оно воплем, вернее сорвавшимся на фальцет криком:

–А-а-а!..

Не то, чтоб женщина визжала, скорей мужику яйца выкручивали и он, бедолага, от безысходности криком на помощь позвать пытается:

– А-а-пакойник ожил!

Не увидел. Услышал, как неподалёку дверью со всей дури хлопнули. Поморщился. Застонал. Ему действительно совсем уж хреново было. К горлу подкатила сильная тошнота, тело вздрогнуло в рвотных позывах, тем самым вызвав новую вспышку боли в голове, плече и становом хребтине.

С трудом, преодолевая боль, повернулся на бок, наклонился с твёрдого, каменного лежбища…

–О-у-у! – плечо болью прострелило.

…и изверг содержание своего желудка на пол. Потом ещё раз. И ещё. Рвота не прекращалась и скоро изо рта текла только вязкая, горькая желчь, а тело трясло от судорог и вспышек боли. Да. Так плохо Михалке ещё никогда не было. Мысль только одна в больной голове:

«Оклемаюсь немного, выпрошу воев у бати, найду тварей порубавших вороп и живьём… Тьфу, мля! … живьём в землю зарою».

С этой мыслью извернуться телом смог и обратно на спину лёг. Тошнота понемногу отпускала. Злость, боль и разочарование от потери самолюбивых планов в войне со свеями разрывала сознание на части. От своей ущербности так зубы стиснул, что они, кажется заскрипели.

«Сходил, повоевал! Тьфу! Не! Точно закопаю тварей!»

Непонятки на этом не закончились. В сознании проявились лица людей, которых прежде не знал и не видел. Картинки. Картинки. Яркие, контрастные… Эти картинки при присутствии боли в голове, уже реально начинали настораживать. Всплыла мысль в сознании, сформировавшаяся непонятным Михаилу единственным словом: «Шиза!»

Странно, но слово он всё же понял и принял. А ещё пришло чужое, затухающее измышление, которое он тоже понял и надо сказать принял, как данность:

«Первые признаки раздвоения личности в полный рост».

После чего уже самостоятельно додумал:

«Сознание того парня, в кого раньше вселялся, пытается восстановиться в живой голове. Ну, пусть».

Открыл глаза. Осмотрелся. Большое на два окна, забранных решёткой, светлое помещение с высоким потолком. Стены и пол плиткой обложены. Сам он в чём мать родила… Совершенно голый. …на каменном столе лежит и несмотря на боли, чувствует, что дубеет. Вот только сил, чтобы подняться нет никаких. А вот слух… Слух есть.

Услышал, что из-за двери суета доносится, быстрое шарканье шагов, ругань. Дверь распахнулась вместе с возгласом седого, высокого и крепкого мужчины в возрасте, одетого в когда-то белый, а теперь серый от частых стирок медицинский халат. Слова и понятия – «халат», «медицина», органично вплетались в восприятие действительности и отторжения не проявляли.

– Ну, и где ваш оживший покойник? – спросил седой, уставившись на Мишку с открытым ртом.

– В-вот!

Из-за спины медика, которого толпа интересующихся подпирала, вытянулась чья-то рука, указательным перстом тыкая во всё ещё лежачего Миньку, лупавшего глазами.

– П-позвольте! – продолжил удивлённо таращиться медик. – Я же сам… Сам его смерть констатировал!

– Ага! А этот мерзавец взял и ожил! – возмущённо, словно обидели, послышалось из толпы. – Может это упырь, доктор?

– Осиновый кол ему в печень загнать, гниде! – поступило новое предложение уже знакомым голосом. – Из-за него уважаемый человек по этапу пойдёт!

– Пошли вон! Сволочи! – всех выгнал за дверь доктор.

Обернулся. Подошёл к лежачему Михалке, взял его за запястье руки. Через некоторое время изрёк надтреснутым голосом:

– Нда! Невероятно! Десять часов прошло. Как себя чувствуете, больной?

Суть вопроса дошла не сразу. Оба друг с другом какое-то время в гляделки играли. Мишка первым от ступора очнулся. Сознание, того, второго, с кем уже не раз в контакт входил, большой пласт знаний оставило, а вот сам «напарник» исчез. Немеющими, непослушными губами, как-то даже через силу ответил:

– Хорошо, доктор. Только голова очень болит и в плече ломит.

– Так это великолепно, молодой человек! – воскликнул лепила. – Значит, действительно живы. Эдакий феномен в институтах изучать нужно. Д-десять часов! Десять! И надо же… Считай с того света вернулся.

Подошёл к двери, распахнул её настежь. Толпа за ней отхлынула, но так и не рассосалась. Из коридора глазела на Михаила.

– Фёдоров, – распорядился врач, – ну-ка быстро к прапорщику сгоняй. Скажи, чтоб двоих с носилками и сопровождающим сюда прислал. Хильченков выжил и его срочно в больничку перенести требуется. Да-а, ещё дежурного шныря, мухой сюда. Окна распахнуть, блевотину убрать. Бего-ом!

Самое странное, толпа шустро расшхерилась. При этом мужики в выражениях не стеснялись, пару крепких слов прилетело и в Минькин адрес.

В помещении морга установилась тишина, а оставшийся доктор или кем он тут работает, продолжил смотреть на воскресшего из мёртвых бывшего покойника с интересом. А на его лице удивление сменялось с восторга на восторженное злорадство.

– Невероятно! Ну-ну, так держать! Давно это болото встряхнуть нужно. Помнишь, хоть что с тобой было?

Мишка задумался. В голове мысли, как в мясорубке зашевелились. Концы с концами не сходятся.

– Тати напали. Бой был. Десятника в самом его начале убили и… – Выдохнул фразу, которую и сам не сразу понял, а потому испуг проявил. – Сокамерник, с-сука драная, постарался!

Тут же смолк, сцепив капканом зубы, чтоб лишнее слово с языка не сорвалось.

«Стоп! Стоп-стоп-стоп! Так ведь он же… Н-не-ет, не-не-не! Какой нафиг Хильченков! Не нужно! Не хочу-у!»

Осознал. Понял. Но не до конца принял тот факт, что помимо всего близкого и родного, в Минькиной голове была вся нужная информация по местным реалиям и раскладам. Он несколько однобоко, не систематизировано, но помнил жизнь и навыки своего предшественника в этом теле. Удивился? Ещё бы не удивиться такому! Ну да, в теории знал и помнил всё до мелочей, до которых и у прежнего-то Хильченкова не всегда дотянуться получалось. Но ведь должна ещё и моторика, память тела остаться. Вот только относительно моторики сейчас не проверишь. Больно!

От мысли, с употреблением слов «теория» и «моторика», родившихся в его натуральном сознании, выскочившим из памяти как-то само собой, его передёрнуло. Но, подумав, на стоявшего рядом врача посмотрев, решил, что ради возможности выжить, после того, как твой череп раскроили ударом меча, там… уже в глубоком прошлом, …и не на такой подлог пойдёшь.

Промямлил:

– Помню.

– Вот и ладушки! – обрадовался доктор и словом погрозил неизвестно кому. – Уж я им припомню, как меня в алкоголики записывать. Сами бы в трупаках поковырялись…

Дальше тему развивать не стал, заткнулся, а там и двое зеков с носилками подоспели, с ними сопровождающий сержант.

Чего уж там медикус от него хотел, так и не узнал. Когда в палату притащили, в ней его ожидал ещё один узнаваемый персонаж. Пронзительным взглядом, чуть ли не в душе у Миньки ковырнул, после чего произнёс:

– Сутки прошли. Ваше решение, Хильченков?

Но хотя воспоминания настоящего Константина Хильченкова стали как бы уже и его личными, полноценно Константином Михаил себя не ощущал. Ну, вот вроде бы всё при нём, а гляди ж ты!.. Он, как был молодым, безбашенным бояричем, так ним и остался, но… Ох уж это «но»! На молодость и безбашенность Михаила наложилось сознание, знания и умения, тоже не старого ещё Константина – ежели рассудить по-крупному, молодой циничной сволочи, с устоявшимся мировоззрением и сложившимся своеобразным взглядом на вещи именно при такой вот жизни. Правда, чувствовать себя живым и почти здоровым, гораздо приятнее, чем с раскроенной булатной железкой башкой и мёртвым.

– Я согласен. – Поморщившись, посетовал. – Только голова очень болит.

Доктор в позу попробовал встать:

– Позвольте…

Больше ничего сказать ему не дали.

– Я его забираю…

* * *

Дальше было лечение и реабилитация в другом месте, кардинально отличавшемся от предыдущего. Во всяком случае решёток на окнах не было и кормили сносно. Лекарствами усиленно пичкали, но и при реабилитации подводный камень проявился. В виде бесед с приходящим психологом или кем он там был. Определил – его периодически тестировали.

После тестов этих самых и привыкания к новой реальности, самым сложным для парня оказалось принять случившееся и заставить себя начать вживаться в окружающую действительность. Несколько раз он оказывался на грани нервного срыва, и только молодость, железная воля и привитые старым пестуном навыки никогда не сдаваться, помогали ему выдержать всё, что снежным комом наваливалось. Спор с самим собой продолжался примерно полтора месяца, но сумев принять случившееся, Михалка – теперь уже Костя, понял, что жить стало легче. Отбросив эмоции, он мог сосредоточиться на окружающей действительности и начать вписываться в неё.

На поправку шёл не быстро. После того, как опухоль с лица сошла, хорошенько рассмотрел себя в зеркало. Нда! Далеко не богатырь, каким был раньше, но парень смазливый, с интеллектом на лице. Такие женщинам всех возрастов нравятся. И это несмотря на шрам от рассечения на выбритой голове. Отражению в зеркале улыбнулся, сам себе подмигнул и высказал комплемент:

«Красавчик писаный!»

Когда врачи решили, что здоров, произвели выписку. Итак, теперь он Константин Хильченков, по крайней мере, при нём его память, манера поведения, манера речи, знание иностранных языков…

С рук на руки передали, уподобив его тушку болванчику переходящему. В машину посадили и повезли не сказав куда.

Попав колесом в выбоину или поймав ухаб, машину на скорости встряхнуло. Поморщился, но от рассуждений не отвлёкся продолжил дальше по косточкам разбирать случившийся с ним абсурд положений:

…Да. Он не Константин. Константин мертв. И ещё, несмотря даже на то, что воспоминания чужой жизни яркие до безобразия, нет полноценного ощущения единства с прежним хозяином тела…

После очередного самокопания в своём собственном сознании, в том уголке его, который люди называют совестью, окончательно решил:

«Пусть будет, как будет, назад ни прежняя личность хозяина, ни я не вернёмся. Дорога закрыта, а здесь… Здесь,.. плевать! Не самое подходящее место для того, чтобы обдумывать что-то иное, надо просто выжить, коль бог между нами так рассудил».

С трассы машина свернула на второстепенную дорогу, потом ещё раз и углубилась в лес. Оставив по правую сторону населённый пункт за бетонным, высоким забором, проехала ещё километра три, и уже после небольшого лесного массива упёрлась в решётчатые ворота с красными звёздами посреди створ и капитально отстроенным домиком-будкой рядом с ними. Сознание подсказало – КПП. Вот только, какому ведомству принадлежит?

Их будто ожидали. Автоматика сработала. Створы отползли в стороны и они проехали внутрь. Остановились у мрачного двухэтажного здания, стоявшего наособицу от комплекса более новых строений. В окнах кое-где решётки были. Единственный фонарь тускло освещал небольшую, прибитую над дверью вывеску. Всё это производило гнетущее впечатление.

– Выходи! – последовал приказ сопровождающего.

Уже будучи на ногах, прочитав вывеску, ухмыльнулся. На ней значилось:

«Казарма учебного взвода войсковой части 38111»

С трудом верилось, что это именно казарма, а не иное заведение. Всё бы ничего, в армии, как следовало из памяти реципиента, чудес полон лес, решётки смущали.

Сопровождающий нажал на кнопку звонка у двери. Позвонил. Не сразу, но всё же дождались. За дверью послышались тяжелые шаги. Осклабился:

«А вот и вертухай обозначился».

Несмотря на наличие видеокамер, объективы которых направлены были на подходы к казарме, услышали вопрос:

– Кто?

Сопровождающий обозлился, чуть ли не фальцетом ответил:

– Дед Пихто! Открывай Степанов, принимай постояльца.

Массивная дверь медленно отворилась. На пороге стоял высокий, коротко стриженный, седой, крепкий мужчина лет эдак под шестьдесят. Одет в полевую форму одежды, на удивление, что ожидалось, ремнём с наганом в кобуре не подпоясанный. Захотелось на вшивость старпёра, непонятно по какой причине задержавшегося в армии, прощупать. Первое впечатление, оно самое правильное. С лицом, на которое натянул маску, чуть ли не детской непосредственности, спросил:

– Скажите, здесь гостиница или тюрьма?

Хозяин хорОм, по всем признакам брежневской даты постройки, не смутился, даже улыбнулся чуть ли не приветливой улыбкой, выявив при этом нехватку пары зубов на верхней челюсти рта. Посетовал сопровождающему:

– Нда! Ты мне явно не сына чиновника привёз.

– Это ты к чему, дед? – поинтересовался Костя.

Снова хмык, взгляд на Константина переместился.

– К чему? К тому. В России живём. У нас только дети чиновников, продвинутые, умные и не по возрасту талантливые.

– Спорный вопрос. – Не согласился.

– Ничего спорного. Сам смотри. Сын экс главы администрации президента – в 24-е года стал вице президентом Газпром банка, сенатора Рогозина – в 25-ть, зам директора военного концерна Промтехнологии, зама руководителя администрации президента – в 33, уже вице президент Ростелекома, главы совета безопасности – в 32, зам ген директора Росдобыча шельфа, второй – в 33, главой Россельхоз банка, дочь главы Чечни– в 22, министр, племянник – в 28, мэр Грозного, сын главного росгвардейца – в 32, не бедствует, как и дочь нашего верховного патрона, товарища Шойгу, покупают земельку на миллионы долларов и в ус не дуют. – Хмыкнул. – Список можно продолжить, но не буду. Теперь вопрос. А кем ты в свои 23 был?

– Родине служил. – Ухмыльнулся новоявленный Хильченков, и так понятно, что его предшественник в этом теле не банком рулил.

– Во-от! – Дальше «дед» всё тем же спокойным голосом, с прищуром в глазах, пояснил. – Это казарма, милай. Грамотный? Читать научен?

Ткнул пальцем в вывеску.

– Читай. – Сам по слогам продублировал. – Ка-за-рма! И здесь тебе некоторое время жить предстоит.

Подмигнул.

– Ничего. И читать научат и вспомнить все свои умения заставят и Родине послужить придётся. – Снова хмыкнул. – Ты же не сын чиновника, да и лет тебе ноне, не 23. Фамилия?

– Хильченков.

– Помню, есть такой в списке. Ну, заходи, Хильченков.

Оборотился к сопровождающему:

– Сопроводиловку давай.

– Вот!

Тот протянул стопку бумаг в прозрачном пластиковом конверте.

– Свободен!

– Э! Нет. Распишись в приёмке кадра.

– Бюрократы!

– Так положено.

– Давай.

Уже внутри строения, военный перестарок открыл боковую дверь, со словами:

– Сюда!

Впустил в помещение имевшее назначение канцелярии взвода, роты или ещё какого-то подразделения. Краской фонило, аж глаза ело, а мужику хоть бы что!

«Старый таксикоман, мля!» – подытожил характеристику приёмщика уже привычным и понятным для себя языком, вполне с манерой Константина Хильченкова схожим.

Осмотрелся. Комнатуха только что выкрашенной была. Стол, стулья, несгораемый шкаф серого, молоткового цвета. На стене, как и положено быть, портрет президента. Любят его наверное здесь, если в первую очередь лик сразу после покраски повесили.

– Значит так, я здесь вроде коменданта буду. Зовут меня Николай Иванович. – Военный между делом, открывая сейф, укладывая в него папку с бумагами и закрывая, доводил информацию. – Тебя самого первого привезли. Наберут вас, штрафников, тридцать рыл. Начальник над вами только завтра появится. Сегодня армейским сухпаем обойдёшься, потому как поздно уже, а завтра на довольствие поставлю. Ясно?

– Как божий день!

После такого ответа, глазами на Хильченкова зыркнул, что плетью ожёг. Добавил к уже сказанному:

– Размещать вас всех на втором этаже велено. Его раньше отремонтировали. Идём наверх…

Комната, которую ему определили, была небольшая, как раз на двоих. Обставленная по спартански, ничего лишнего, с окном, выходящим на два ряда сетки с КСП посредине, а дальше на лес. На армейских кроватях, установленных у противоположных стен, имелись матрасы, подушки и синие шерстяные одеяла, поверх которых лежали комплекты белья.

– Условия царские. – Высказал своё мнение Николай Иванович. – Тем более вы здесь в основном наездами пребывать будете. Ну, ты располагайся, у тебя время безделья появилось. Пользуйся. Если что, я в канцелярии буду.

– Понял. – Произнёс немногословно. Рассусоливать не хотелось, а безделье уже в больничке поперёк горла стояло.

Несмотря на то, что окно открыл, в комнате было душно и тоже пахло краской. Побездельничал. Отбился. Спал плохо. Всё чудились какие-то страшные фигуры, смотрящие неподвижными глазами из всех углов и протягивающие к нему длинные, покрытые шерстью когтистые руки.

Впрочем, проснулся бодрым. Яркое солнце за окном, рассеяло все тревоги минувшей ночи. Привёл себя в порядок, спустился вниз. Несмотря на ранний час, на первом этаже чуть ли не столпотворение увидел. По одежде сразу ЗКа определялись.

«Ох, навезли! – подумал. – Эт я круто на массу даванул. Ничего не слышал».

Подошёл к молодому мужчине с густым черным ёжиком волос на голове. Лицо светлое, правильное, дурными наклонностями вроде не замутнённое. Терпеть рядом с собой какого ни будь морального урода не хотелось. Поинтересовался:

– Откуда сам, бродяга?

– ИК 38/3. Из-под Соликамска.

– Статья?

Парняга с полтыка ощерился волчьим оскалом. Понятно, что вопросы здесь не в цене. Исправился:

– Прости брат, занесло. Армеец?

– Не совсем. Морская пехота.

– Понятно.

– Ты?

– Войсковая разведка. Меня Костей зовут. Ещё вчера привезли. У меня в комнате плацкарт свободен, могу шконку предложить.

– Я Андрей. Согласен.

– Тебя оформить успели?

– Документы вон тот дедуля в камуфле у сопровождающего забрал.

Кивком указал на коменданта, которому сдавали очередного рекрута.

– Комендант. Ну, это нормально. Идём, покажу, куда кости бросить…

Ещё половину дня ушло на организационные мероприятия, баню и переодевание в армейскую «цифру». Когда мылись, заметил на левом предплечье Андрея след от пулевой сквозной раны. Её происхождение спрашивать не стал. И вообще решил, меньше кому бы то ни было, вопросов задавать. Так оно правильно будет…

Глава седьмая

Миновав пост проверки пропусков на первом этаже центрального здания Главного Управления, вошёл на пятачок распределения переходов. Здесь же находилась межэтажная лестница и система лифтов. Несмотря на ощущение ноющей боли в ноге, лифтами пользоваться не стал, на нужный этаж поднялся пешим порядком. Остановившись перед дверью, отделившей прихожую этажа от «высоких кабинетов» родного направления, постоял, ожидая, когда не совсем ещё зажившие мышцы ноги придут в норму. Нажал кнопку переговорного устройства. Через десяток секунд услышал приятный женский голос:

– Дежурная. Прапорщик Истомина. Назовитесь и объясните цель вашего прихода, или назовите фамилию того офицера, к которому вас вызвали.

– Майор Аверин к полковнику Трапезникову. Мне назначено на 15 часов.

Услышал щелчок дверного запора… Автоматика сработала. …и ответ:

– Проходите, ваша фамилия в списке посетителей есть.

До комнаты дежурной дойти не успел, из динамика послышался вежливый, спокойный голос:

– Пусть заходит.

Блондинистая дама в повседневной форме, с планками наград на груди, среди которых заметил медаль «За отвагу», с погонами прапорщика на плечах, завидев его воочию, сказала:

– Вас ждут. Кабинет 33.

Табличка на двери кабинета указывала на то, что хозяин его, никто иной, как заместитель начальника направления.

–Разрешите? – вошёл в кабинет.

– Прошу!

Из-под густых черных бровей, расположенных над большим носом с горбинкой, на Аверина пристально смотрели умные глаза ранее неизвестного ему полковника. На кителе, с левой его стороны, выделялась внушительная колодка наград, среди них первой крепилась ленточка ордена Боевого Красного Знамени, с правой – белый академический поплавок. В кабинете он был не один. За приставным столом тоже полковник сидел, и тоже неизвестный Алексею.

– Товарищ полковник, майор Аверин по вашему приказу прибыл! – доложил по форме.

– Проходите майор. Присаживайтесь. Как ваше самочувствие? Ваш командир докладывал, что после ранения в полной мере свои обязанности вы ещё как минимум месяц исполнять не сможете, но в связи с СВО отказываться от участия профессионалов в работе ведомства мы не в праве. Ну, а ещё ваш командир считает, что вы, с вашим характером, вполне можете на фронт сбежать. Так это?

– Не знаю. – Честно признался Аверин.

– Вот-вот. А ведь не мальчик! Так что… Для вас подобрали род деятельности схожий с вашей службой в Ростовском Центре, но физические нагрузки минимальны. Вы временно откомандированы в распоряжение полковника Осипова. – Он повернул лысую голову в сторону второго полковника. – Знакомьтесь, полковник Осипов Кирилл Петрович. Далее он сам вам всё скажет.

Осипов кивнул, поднялся из-за стула:

– Сергей Сергеевич, разрешите нам идти? С майором мы пообщаемся в моём кабинете.

– Не задерживаю.

Дальше всё завертелось в быстром темпе. По большому счёту Аверина «нагнули». Естественно служить в Москве он не планировал, его и на старом месте всё устраивало, но вот только прикомандировав в московскую структуру Управления, работать направили к чёрту на кулички, хоть в документах и значилась Московская область. Мало того, контингент, с которым предстоит дело иметь, в Великую Отечественную получил название «штрафной батальон», ну а тут его аналог корячится. Ну, да, только сейчас не сталинское время и «вешали» на него не батальон, а всего лишь взвод, но сам факт работы со штрафниками, радовал мало.

Два дня разбирался с планами начальства, учебным процессом и статусом подразделения. Получал накладные на имущество и вооружение. Занимался логистикой между структурами, довольствующими органами. Устал, как чёрт, а света в конце тоннеля видно не было. Положительный момент всё же был. Боль утраты своих пацанов отступила. Временно, но отступила. В помощники себе получил пенсионера со стажем. Так и не понял, за что такое счастье человеку перепало? За какие заслуги или в честь какого наказания? Его выходит, на вчерашних зеков специально не пожалели или возможно, кто «вверху» своего специально на хлебное место пристроил? Так ведь оно не такое уж и хлебное.

Неделя прошла в бегах по инстанциям, когда Аверину сообщили:

«Готовьтесь к приёму личного состава».

Время ускорилось. Пора было на место выезжать и приступать к реализации повешенных на него обязательств.

Ступинский район Московской области, считай, у чёрта на куличках находился. Увезли за 101-й километр, куда раньше деклассированный элемент определяли. Высадили перед воротами серого цвета, с красной звездой посредине. Развернулись и умотали, мол:

«Дальше майор сам-сам-сам…»

Младший сержант-контрактник в кирпичной избушке КПП, на проходной просмотрев бумаги Аверина, сверился с военным удостоверением личности. Зайдя в «аквариум» дежурки, воспользовался телефоном. Сказал несколько слов в трубку, выслушал ответ, вновь вышел к майору и протянул документы обратно:

– Всё в порядке. Вас проводят. – Окликнул дневального, теперь уже срочника, орудовавшего метёлкой с внутренней стороны охранной зоны. – Лунёв! Проводи товарища майора.

Больше не обращая внимания на прибывшего офицера и на того же рядового Лунёва, с большим удовольствием избавившегося от повинности мести асфальт, поправил бронежилет и скрывшись в дежурке, уселся за стол перед стеклом.

Аверин подхватил баул, забросив лямкой через плечо, захромал следом за солдатом.

На высоком штабном крыльце двухэтажного здания из силикатного кирпича, стоял молодой, бравый офицер, в новеньком повседневном кителе, без головного убора на положенном месте. На боку, на широком офицерском ремне кобура с ПМом, на груди бляха дежурного по части. Он внимательно оглядел визитёра и только после этого приглашающе взмахнул рукой:

– Майор Аверин? А мы вас ближе к вечеру ждали! – кто такие «мы» он пояснять не стал, а Алексею при таком настроении, как сейчас переспрашивать в лом было.

Бравый военный ему не понравился с первого взгляда. Уж слишком в картинной позе местный кадр стоял, типа он здесь чуть ли не царь горы: ноги на ширине плеч, левая рука в бок уперта, а правая сигаретой занята.

Не смог сдержаться, съязвил:

– Извините уважаемый, вы стоите так высоко, что отсюда я не вижу вашего звания. Может, ошиблись и не меня ждёте?

Уязвить не получилось. Военный то ли не понял, то ли не захотел понять лёгкого сарказма. Картинно швырнул недокуренный «бычок» в урну перед крыльцом, с дистанции шагов в семь угодил точно. Наверное, сам не ожидал такой меткости, обрадовано оповестил:

– О! Попал! – пояснил. – Вас ждали. Вас. Часть к структуре контрразведки Управления относится, поэтому решено было ваших штрафников на нашей базе разместить, на довольствие поставить, полигон выделить, ну и пребывание их здесь на контроль взять.

Представился:

– Капитан Поляков. – После короткой паузы добавил. – Василий.

– Алексей. – Нехотя произнёс своё имя майор.

Ладони сошлись в крепком рукопожатии. Знакомство с первым представителем принимающей стороны состоялось. Далее последовало представление командиру и знакомство с замами. В своё… Теперь уже действительно, хоть и временное, но своё хозяйство, попал только часа через два, да и то, после того, как Поляков в служебном кабинете попытался разъяснить подноготную контингента, с которым Аверину работать придётся.

–В сопроводительных документах ничего определённого найти не получится, – заявил он.

Из нижнего отсека несгораемого сейфа извлёк чемодан, который по форме и размерам, ещё в советские времена назвали «тревожным». Чемодан был опечатан печатью. Пояснил:

– Все необходимые сведения здесь… Личные дела каждого.

– С собой забрать можно?

– Конечно. Но к 18-ти часам, будь любезен, принеси обратно. Сейчас…

Открыл замки. Отвернул крышку.

– …Просто как пример, с кем дело иметь будешь.

Содержимое чемодана являло собой плотно уложенные папки красного цвета. Открыл первую, подал Аверину, сам чуть ли не наизусть цитировал содержание:

– Борис Гайдамак,.. этот не из наших. Почему к нам загремел не знаю и не выяснял. Сверху виднее. Национальность украинец. Профессиональный наёмник, имеет опыт работы телохранителем, тридцать пять лет, хорошо разбирается в оружии, неплохой рукопашник. Место проживания до судимости, Севастополь. Отсидел два года. Три года назад женился, через месяц молодую жену насмерть сбил на машине пьяный чинуша высокого ранга. Чиновника нашли мёртвым, вину Гайдамака доказать не смогли. Дождались, когда в другой регион выедет, там приняли. Сфабриковали подложное дело и посадили на 7 лет.

– Его хорошо проверил? А то ведь сейчас…

– На предмет?.. Я же уже сказал…

– Мне моральные уроды не нужны, как и помешанные на национальной почве.

– С этим всё в порядке… – Запнулся и первый раз проявил настоящее лицо, наболевшим засветился. – Хотя, какой чёрт, в порядке? По приказу высокого начальства из твоего ведомства, собрали взвод штрафников-добровольцев, каждый из которых обладает лидерскими качествами, а руководить ними, за каким-то хером, поставили тебя, инвалида. Считаешь это в порядке?

Алексей от ответа ушёл. Из следующей папки достал фотографию, положил на стол. Спросил:

– Этот?

Поляков только мельком глянул. Охарактеризовал:

– Егор Шаров, в прошлом капитан ВДВ, командир роты разведки. Уволен за драку с полицейскими в ресторане. Спустили бы на тормозах. Придурок в командировке был. Выстрелил из ПМа в потолок, рикошетом пуля официанту в руку попала, ну и…

– Ясно.

– Следующего?

– Не нужно. Остальных сам гляну. Уже понял, у каждого что-то похожее за душой.

– В принципе, да. Идиотов и совсем никчемных среди рекрутов нет, но в душу, как известно не заглянешь и мысли не прочитаешь. Фильтр они жёсткий прошли, дальше, что сам слепишь, то и будет. Хотя по возрасту и показателям, лепке они не поддадутся.

– Посмотрим…

До поздней ночи с личными делами знакомился, а вот первое знакомство с подчинёнными воочию, произвело удручающее впечатление.

На построении осмотрел строй подчинённых. Зрелище непривычное. Так обычно срочников одевают. Тех, кому впору на свинарнике работать. Впечатление, что всё старьё, какое на складах скопилось, лежало и по срокам списанию не подходило, собрали и на команду хромых, косых и нищих направили. В таких фасонах армия давно не ходит. Не смог не высказать разочарования помощнику:

– Ну, что, Николай Иванович, глядя на наших с тобой гвардейцев, будет уместно вспомнить армейский анекдот с бородой: «Ничто не выдавало в нём советского разведчика-диверсанта. Ни шапка-ушанка с красной звездой, ни парашют, волочившийся следом».

– Так ведь, как водится, по остаточному принципу снабжают, товарищ майор. – Пожал плечами Степанов. – Я по-иному и не ждал.

– Ладно. Прорвёмся. С этим ясно, посмотрим, как дела с мозгами обстоят. – Повысил голос. – Взвод равняйсь, смирно!.. Вольно. На пра-во! Справа в колонну по одному проследовать в класс боевой подготовки, рассаживаться. М-марш!

Усадив взвод в классе боевой подготовки, не по душам говорил, по теме будущей деятельности прогнал, понимая, что эти великовозрастные бойцы не соответствуют чаяниям начальства в Москве. Подняв очередного «кадета», бывшего морпеха, за которым в короткое время закрепилось прозвище-позывной Бруно, мысленно раздвоился в своём восприятии действительности, озадачил вопросом, а сам размышлял:

«Забыли, сволочи! Всё чему раньше учили, в сортирах просрали! Нет. Взвод по группам делить нужно. Только где наставников брать?»

Отвлёкся:

– Ну и долго ответа ждать?

Бруно вопросительно скосил взгляд на напарника по парте, но тот ни рта открыть не мог, ни бровью повести. Майор, хоть и устало, но с издёвкой, пас его глазами. Повторил учебную задачу:

– Вы в качестве командира группы разведки находитесь за линией фронта. По дороге движется транспортное средство, и вы знаете, что в нём перевозят объект. Жирный карась обладает информацией, касающейся оперативной обстановки. Его желательно взять живым. Охрана – четыре бойца противника. Ваша группа потрёпана. Вас всего трое осталось. Ваши действия?

Бруно молодцевато расправил плечи, почесал докладывать:

– На одной стороне дороги расположу одного бойца.... На другой – второго. Сам двинусь навстречу автомобилю…

Аверин ухмыльнулся, хотелось выругаться в голос, но сдержался, лишь словом глупца подбодрил:

– Интересный подход. Продолжайте.

– Останавливаю машину…

– Каким образом? Махнёте рукой? Попросите подвезти? – с интересом посмотрел на Хильченкова, от коллектива уже успевшего получить позывной «Сникерс» и явно не за любовь к забугорным батончикам. В переводе с английского, слово – Sneak, имеет значение – подкрадываться незаметно. Подметили такую особенность за ним и на гора прозвище выдали, закрепив как рабочий позывной.

Аудитория молчала, пролетала бы муха, услышать можно. Ухмыльнулся.

– А-а! Позвольте угадаю!.. Ляжете на землю и притворитесь раненым, которому помощь нужна. Я прав?

– Ну! Как вариант.

– Так-так! Значит… – Дальше не смог сдержаться, хотя казалось бы всего на свете повидал, но нет, ребят своих погибших вспомнил, вместо которых теперь вот такие профи за ленточку пойдут. – Да они б тебя снесли, и конец операции! А зачем бойцов расположил с разных сторон? Они ведь друг друга перестреляют! Деятель! Романтик с большой дороги!

Из-за стола поднялся резко, а потому поморщился, боль о себе не забыла напомнить.

– Забыли всё, чему вас учили, а потому чушь несёте, а я вас слушать должен. У нас война. Это только в кино геройски пострелял из автомата, и потом национальный герой. А в жизни… В жизни молодые парни гибнут, женщины, дети, старики… В Мариуполе нацисты мясорубку устроили, в мирняк, как в бумажные мишени стреляли. Жгли, насиловали! Мля! Кто укропов остановит, если не мы? Или хотите, чтоб война в ваши дома переместилась? Плевать, что ещё вчера вы в тюремную робу одеты были. Сегодня вы все элита, хоть и не доделанная. Спецназ бывшего ГРУ. Вам дали время вспомнить знания и навыки прошлой жизни, так пользуйтесь этим временем. Там… – Указал себе за спину, но все поняли, о чём он. – …вы будете постоянно подвергать свою жизнь опасности, ползать по грязи, в снегу замерзать. В вас будут стрелять все кому не лень. Вам же нужно всего лишь выжить и выполнить поставленную задачу. Вспоминайте. Вспоминайте, мать вашу!

Высказался. Полегчало. Сдулся, внешне приходя в своё обычное состояние. Объявил:

– Перерыв!

Как только последний «ученик» вышел из класса, словно чёрт из коробочки, на пороге проявился полковник Осипов Кирилл – свет Петрович, собственной персоной. Принесла нелёгкая!

– А я к тебе в гости. – Проскрипел низким грудным голосом, при звуке которого Аверин чуть было не открыл кирпичный завод, хоть, казалось давно бы привыкнуть должен.

Начальник одарил своей фирменной улыбкой.

– Я счастлив. – Буркнул майор, но настроение начальству, судя по всему испортить не смог.

– Слушал тебя, стоя за дверью. Пламенная речь! Растёшь над собой Что скривился? Я к тебе не с пустыми руками. Пополнение привёз.

– Что? Снова зоны ограбили?

– Аверин, вот какой ты вредный человек!

– Угу. Будешь тут вредным именно с вашей подачи.

– Я тебе твоего бывшего подчинённого привёз. Цени!

– Кого это?

– Старший лейтенант Махарадзе. – Орлиным взором, словно засохшим до состояния доски тульским пряником по фейсу приложился, интересуясь произведённым эффектом спросил. – А? Рад?

– Серго? Где он?

Интонацией фокусника-иллюзиониста заезжей цирковой труппы, полковник проскрипел приглашение:

– Старлей, заходи-и!

– Серый!

Увидев своего командира, грузин чуть ли не прослезился:

– Старый, как же я рад тебя видеть!

Они крепко обнялись.

–Ты каким ветром здесь, чёртушка?

– С Батиной подачи. А потом, когда узнал, что к тебе, так и не дёргался.

– Ну, рассказывай, как ты? Оклемался?

– Как бык здоров! Только, когда про наших узнал, в душе как-то всё по другому стало.

– Ну, меня сия чаша тоже не минула. В одиночестве сентиментальным становлюсь. Вспоминаю ребят…, не поверишь, слёзы на глаза наворачиваются. Только всё это на корню придушить нужно. Пока не получается, но придушу. И тебе советую. Война! У нас с тобой три десятка великовозрастных мужиков на шее. Сегодня увидишь, а сейчас…

Договорить не успел. Полковник, из коридора позвал:

– Алексей Леонидович!

– Иду! – Ладонью плечо старлея сжал. – Серый, найдёшь Степанова. Николай Иванович его зовут. Скажешь, чтоб со мной разместил и на котловое поставил. Всё! Действуй!

– Есть!

Серго летучей мышью прошмыгнул, оставив начальство наедине.

– Здесь пообщаемся? – спросил Аверин. – В канцелярии? Или?

– Подопечные твои, чем заняты?

Глянул на циферблат наручных часов, ответил:

– Через шесть минут на полосе будут.

– От казармы далеко?

– Рядом.

– Тогда на свежем воздухе поговорим.

Осипов долго и не отрываясь, глядел, как бойцы попарно проходят полосу препятствий, потом переходят на гимнастические снаряды. Спросил:

– Майор, им что, и в самом деле нужны эти пляски с бубном?

– Товарищ полковник, побойтесь бога! Парням хоть как-то отдыхать тоже нужно.

– Так это они у тебя так отдыхают?

– Ну-у! Выпивкой и женщинами мы ведь их с вами за двумя полосами КСП, отделяющих от искомого, обеспечить не можем, приходится накопившееся напряжение таким способом сбивать.

– Ну, ты шутник! Ладно, ближе к делу. Алексей Леонидович, у меня тут капитан один нарисовался. Начальство велело к тебе сунуть. Причём, вопрос не обсуждаемый.

Аверин поморщился, словно лимон зажевал.

– Чей-то протеже. – Не вопрос, скорей сразу вывод высказал. – Вот уж не думал, что кому-то в голову такой маразм клюнет. Кто такой?

– Карпович. Капитан. Из нашей же структуры. ССО. Сказали, вояка от природы.

– Да-а? А чего тогда этому супермену на старом месте не служится? ССОшники сейчас востребованы, считай нас сильно подвинули, себя в лучшем свете показали.

Осипову показалось, что майор о новой в Главном Управлении, родственной структуре высказался не с пренебрежением, как могло бы показаться от таких как он, а с затаённой ревностью, что ли. Ребята на Южно-Донецком направлении, действительно неплохо себя показали, бандерлогов под орех разделали, ну и вообще отрабатывали точечно на полноценные «пять» балов.

– Не прижился.

Аверин удивлённо глянул начальнику в глаза. Сказанному сразу не поверил. Спросил прямо:

– Скажите, Кирилл Петрович, кто-то мне свинью хочет подсунуть?

– С чего так решил?

– Система отбора в ССО подсказывает. Нет. Она вопит о нестыковке. Это же не СОБР, какой-то. Чтоб человек в часть ССО попал, его кто-то из своих, чуть ли не за руку привести должен. После чего, за него два поручителя свой голос дают. Как он мог не ужиться?

Осипов руками развёл.

– Чего не знаю, того не знаю, но завтра с утра он с предписанием у тебя будет. О службе на прежнем месте рекомендую не спрашивать.

– Ну да – ну да. Хочешь, чтоб тебе не солгали, не задавай вопросов.

– В точку! Что ж, с Карповичем вопрос решили. Пойду со Степановым пообщаюсь.

– Сегодня уедете?

– Завтра. Посмотрю на Карповича и уеду.

– Тогда в столовой встретимся.

– Добро.

Столовая встретила полковника Осипова, сопровождаемого Авериным, монотонным стуком ложек по тарелкам. Все столы заняты быстро жующими солдатами местной части, на базе которой развёрнут их взвод. Бывшие зеки, а ныне курсанты взвода спецназа ужинают в отдельном углу, за тремя длинными столами, там же и для офицеров стол поставлен.

Присели за стол, косо поглядывая на пережёвывающих пищу подопечных. Официант из солдат-срочников, на подносе принёс наполненные едой тарелки. Осипов с усмешкой ковыряясь в перловке, наблюдая за тем, как Аверин и Махарадзе с аппетитом её наворачивают, высказался:

– Что-то у этих контрразведчиков всё всегда через задний проход проводится!

– О чём вы, Кирилл Петрович? – отложил вилку в сторону, заинтересованно спросил Аверин.

– По всем вооружённым силам аутсорсинговые компании готовыми обедами-ужинами личный состав обеспечивают, а здесь, как при Советской власти, всё по старинке.

– Допуска нет.

– Ага! А потому перловка. Никогда не мог понять. Вот, смотри, гречка вроде не дороже и намного вкуснее. И что у продовольственников за страсть к этой перловке?

– В ней вся сила. – Заключил свою версию Махарадзе. – В ней, а ещё в бигусе.

Осипов, как на ущербных, посмотрел на своих офицеров. Вздохнув, стёр улыбку с лица. Обречённо произнёс:

– Вот и врач мой.., полезная, говорит, для язвы…

– Полезная, ешьте.

– Да гадость ведь….

– Нужно вас на пару недель на полевой выход с собой забрать. Ручаюсь, про язву забудете и извините… жрать будете любую гадость, а воспринимать, как деликатес.

Дежурный по взводу подал команду:

– Закончить приём пищи! На выход. Строиться!..

Прибывший утром офицер Аверину в целом понравился. В учебный процесс влился быстро. И очередные две недели, теперь уже втроём, офицеры по полигону гоняли подопечных и в хвост и в гриву. С физической подготовкой у контингента всё в ажуре было. Стреляли и пользовались всеми доступными видами оружия они тоже умело. Вот только оружие и экипировка была обычная. Одеты, как пехотинцы начала 2000-х, почти мирных годов. Броники, каски – это всё времён афганской войны. Ладно «калаши» – стандартные «вёсла», вот винтовки, те… Н-да! Они без особых приблуд – простейшие СВД, такими профи уже лет 10, как не пользуются. Ну, ничего! Партизанский отряд уже вырисовывается, а там глядишь, и до боевиков дотянут. Мотивация имеется. Минно-взрывное дело, с грехом пополам вспомнили. Особенно когда натуральное «железо» в руках ощутили.

Обучение в этой специфичной учебке ничем не походило на обучение спецназа в нормальных условиях, с нормальным распланированным по методичкам учебным процессом. Аверин перед собой и офицерами поставил задачу изо дня в день изматывать рекрутов физически, при этом бегать по лесам и болотам не нужно было, достаточно запустить бывших зеков по монотонному кругу протяжённостью 20 километров. Да с оружием! Да со старыми вещмешками за спиной, доверху заполненными песком. Людям выносливость прежде всего выработать нужно дать. Рукопашкой нет времени заниматься от слова «совсем». Отобранный контингент зону прошёл, не сломался, навыки выживания не растерял. А вот оружие и спецсредства, мозгам и рукам на практике вспомнить необходимость есть… Кормили в столовой от пуза, так что под ложечкой не сосало, зато спать по контрасту, майор мало и урывками предоставлял. Средний возраст – тридцатник! Для спецназовца – расцвет организма. Городить огород с отработкой выживания на полевом выходе – нонсенс. Учил бы молодняк, вот тогда действительно, пришлось бы во все тяжкие пускаться, на подножный корм личный состав подсадить. Да и то, при местном климате подножный корм тепличными условиями балует. Он в Подмосковье весьма разнообразен и питателен. Летающей, плавающей и прыгающей живности, хоть жопой жуй.

Случись, с едой перебои, его подчинённые не оголодают. Им внутренний настрой тренировать не надо. Брезгливость им лет десять назад оскопили, при этом всё же оставив понятие традиционного цивилизованного восприятия нормальной еды. Скажем, мышей-полевок, согласно справочнику по выживанию, поедать следует в тушёном виде, предварительно сняв с них шкурку и выпотрошив внутренности, а для вкусового декора рекомендуется потушить их с листьями одуванчика, и запивать отваром из хвойных иголок. Но это на крайний случай! По округе населённых пунктов пруд пруди, а лишних 5-10 километров для бешенной собаки не крюк. Тем более для спецназа.

Огороды аборигенов, собаки, кошки, при необходимости всё в котловое довольствие пойдёт. По негласным законам, домашние гуси при удалении от дома более чем на 50 метров, автоматически становятся дикими…

Молодые, здоровые организмы подопечных Азарова, девятнадцать часов в сутки находятся в движении на свежем воздухе. Это им ещё со временем года повезло. Была бы зима, было бы грустно.

– Для того, чтоб вспомнить прежний навык работы с «железом»,.. – Старший лейтенант Махарадзе проводил занятие на полигоне, прямо перед строем группы, состоящей из десятка бойцов, в которую и Хильченков входил, разложил учебно-боевые пособия и вещал теорию, связывая её с практическим показом. – …нашими руководителями предоставлен уникальный комплекс минно-взрывных средств с условным названием «Зверинец». Комплекс так прозвали за названия мин и зарядов, входящих в его состав: «Дятел», «Еж», «Кобра», «Шакал», ну и так далее. Смотрите. На боевой взвод мина ставится так…

– Товарищ старший лейтенант! – удивлённо, даже обиженно спросил Гайдамак. – Откуда такое старьё откопали? Что, пожмотничали хотя бы на универсальные кумулятивные заряды КЗУ-2 и УМКЗ? Или на Донбасс отправили? Всё для фронта, всё для победы. Маразм!

– Если честно, – ответил тот. – Сам в непонятках. Но, как говорится, если нет графини, пользуют горничную. Принцип подрыва, считай одинаков. Так! Подошли все сюда. Потрогали! Покрутили!…

Занятие по минно-взрывному добивал уже в классе. Раздал задания на карточках. Щёлкнул кнопкой секундомера.

– Время пошло!

Пока мозг напрягали, на листах А4 чертили ответы, расхаживал вдоль столов, думал о своём, вернее не совсем о своём, а конкретно об элементарном пренебрежении некоторых, собранных здесь рекрутов, личной безопасностью и увеличению рисков, при котором можно получить смертельное ранение. Таких прытких бойцов, типа Бруно, надо было постоянно осекать, а медлительных – Шанина или того же Ломова, подгонять, и делать это до того момента пока они не сработаются с основной – уже приработавшейся командой.

Через плечо заглянул к Ломову в «писанину». Хмыкнул. Подобную задачу когда-то сам решал, а СС экзаменовал. Заданы были следующие условия: место действия – лесная тропа; время действия – день. Для полноценного ответа этого крайне мало. Как «курсант» на таких крохах информации выкрутится? По-хорошему, неплохо бы знать уровень подготовки противника: это профессиональные военные, прошедшие специальную подготовку и в любой момент готовые вступить в бой, либо это бандиты – вчерашние жители сельских районов Западной Украины, лихо запугивающие мирное население и не представляющие себе, что такое тактика боя. Но у заброшенной в тыл противника группы, таких данных может и не быть. В любом случае, Ломов должен рассчитать силы и средства врага по максимуму. Если не отнестись к нему, как к высокому профессионалу, задачу группа может и провалить. Мины расставить с учётом того, враги идут колонной, небольшими группами. Хорошо бы об объекте побольше узнать. Главарь национального формирования или заложник, может высокопоставленный пленный, кого «языком» хотят использовать. Но в карточке этого всего нет, это с опытом приходит. А пока, пусть хоть так развлекаются.

– Стоп! Сдать работы. У вас до построения на обед 15 минут, можете воспользоваться ними и привести себя в порядок. Не задерживаю.

Серый с интересом приступил к «разбору полётов». Перед парнями стояла задача, согласно обстановке в карточке, за двадцать минут придумать схему расположения мин с целью уничтожения максимального количества живой силы противника, при условии, что в составе команды движется объект, который необходимо захватить живым. Уже сейчас, после проверки восемнадцати ответов, можно было доложить Аверину, что подопечные в целом справились. Удовлетворённо потянулся на стуле, подумал про себя:

«Всё же хорошо, когда не зелёных пацанов натаскивать приходится!»

Новое утро. Задачи старые. На стрельбище, теперь уже под руководством Карповича, стреляли из вооружений в 60-х–70-х годах созданных умными людьми. Опробовали пистолеты МСП, «Гроза», бесшумный вариант автоматического пистолета Стечкина, а также бесшумный специальный стрелковый комплекс «Тишина» – ССК-1 на базе 7,62-мм автомата Калашникова АКМС.

И снова Гайдамак с недовольством высказался, пробурчав:

– Не могли «Канарейку» предоставить!

– Ага, тебе вон на калган каску, в которой наверное отец твой службу начинал, напялили, – посмеялся Бруно. – А ты хотел всё и сразу. Губозакаточную машинку проси, может вышлют по почте.

– Да, пошёл ты!..

– Галдёж отставить! Шаров, Хильченков, на позицию!

Проблемы решались по мере поступления. На каждую из трёх групп, поделённых по десятку бойцов, снайперов вычислять даже не пробовал, над личными делами покорпел-покорпел, характеры поизучал, пообщался, это гиблое дело бросил. Проверил людей в действии, ориентируясь на характер подчинённых и выводы Махарадзе и Карповича.

– Ломов, Иванов и Дадаев. – Предложил старлей.

– Согласен. – Подтвердил капитан. – Причём несмотря на южный менталитет, вспыльчивым характером не отличается. Чеченец вполне может снайпером группы быть.

– Н-ну поглядим. – Решил Аверин. – Завтра на стрельбище выведем, а там определимся. Я так понял, остальных в расчёт не берём?

– Ну, может ещё Хильченков. – Назвал претендента Серый.

– Сникерс? – хмыкнул капитан Карпович. – В тихом омуте… Он точно не флегмат, а вот хитрожопость впереди него бежит.

– Это ты зря, Валентин, на парня наговариваешь. Нормальный боец, тем более из наших, родных конюшен.

– Угу…

– Хватит троих. – Подытожил майор.

Результаты стрельбы поразили и обрадовали до глубины души. Ещё бы; две десятки и одна девятка в положении с колена и три десятки – стоя, плюс десятка «в лежке» у одного. Чуть слабее у остальных двоих. Результат не самый хреновый, если учесть то, что перерыв и смена рода деятельности существенными были. Утвердил. Среди всех троих, лишь бывший прапорщик под звучной фамилией Иванов, действительно имел эту специальность.

В разговоре один на один в канцелярии, поинтересовался:

– Слушай, Сергей, ещё в школе, наверное, стрелковым спортом вплотную занимался?

– Не-а. Что такой спорт, у нас в поселке никто слыхом не слыхивал. Футбол гоняли, зимой с клюшками по льду реки бегали. Бокс действительно в душу запал. Только у нас не секция была. Под руководством вернувшегося из Афгана бывшего десантника-инвалида, друг-другу носы рихтовали в спортзале школы, за ветхими канатами.

Аверин хмыкнул:

– В соревнованиях значит, не участвовал? Про разряд вообще умолчу.

– Какой разряд? Какие соревнования? – бывший прапор губы скривил. – Пал Палыч в боксе разбирался чуть лучше, чем в классическом балете. А балет он даже по телевизору не смотрел. Его обязанностью, как тренера, было выдать пацанам две пары разбитых вдрызг перчаток и поприсутствовать в зале, открыто заливаясь бутылкой «Агдама». Директриса на такие мелочи в воспитании школьников, глаза закрывала. В соревнованиях мы участие не принимали, разрядов нам не присваивали, но в уличной драке – поселковым равных не было! И заслуга в том, как мы все считали, была лично Пал Палыча. Царствие ему небесное.

– Цероз охомутал? – предположил Аверин.

– Не-а! По пьяни под поезд попал.

– А стрельба?

– Это уже в «технаре». Вот там действительно секция имелась. Увлёкся. А ещё выезды на соревнования, где давали бесплатные талоны на усиленное питание, отлынивание от занятий, ну и девушки… Куда ж без них? Дальше армия. Спецназ. В посёлок не вернулся, остался на контракт.

– Ясно. Сокол ты наш зоркий. Ну, что ж, будем считать навык не потерян. На гражданке говорят: «Мастерство не пропьёшь!»

С лёгкой руки начальника Иванов получил позывной – Сокол…

Время к отбою подходит, Аверин сидя в канцелярии нелёгкую думу думает:

«Медик…, хороший медик нужен! Да где ж его взять?»

Стук в дверь прерывает душевные терзания майора.

– Заходите!

На пороге Хильченков нарисовался.

– Разрешите?

– Прикрой дверь. Присаживайся.

Взгляд подчинённого пышит живым интересом, потому тянуть долго не стал.

– Провентилировал я всё по своим каналам. Так что, порадовать тебя Константин, мне действительно нечем.

Перелистал записную книжку до нужной страницы. Ещё раз глянул на подчинённого, решился, и так, считай полдня, тянул со скорбной вестью.

– Значит так… Хильченкова Маргарита Константиновна, 2003-го года рождения, студентка… Ну это опустим. 5-го мая сего года была насмерть сбита автомобилем ЗИЛ-131 номерной знак… Тоже лишние подробности. Короче сбили твою сестру на пешеходном переходе в Москве. Водитель не найден. Машина предприятия числится в угоне. Следствие ведётся. Думаю, ты и сам знаешь, что хер кого найдут. Кому дорогу перешёл, Константин Константинович?

Костя спокойно выдержал взгляд майора. Промолчал.

– Надеюсь, мстить не побежишь? – спросил тот.

– Не побегу. – Ответил не опуская глаз.

– Странно. А почему, хотелось бы узнать? Если честно, я сам бы…

– Я, тоже. Но пусть всё уляжется. На нары я больше не хочу.

– Согласен с тобой. Можешь идти.

Отступление третье

Иван Васильевич представлял собой разновидность военного чиновника, сидевшего в «высоких» кабинетах власти. В центральный аппарат его перевели несколько месяцев назад сорвав с должности второго зама начальника учебного заведения, о котором простые столичные обыватели и люди из глубинки России толком ничего не знают, да и знать не хотят, а в передачах иностранных и псевдо-отечественных средств массовой информации о его выпускниках, как правило безымянных героях тайных войн, периодически всплывают серии небылиц и домыслов. На профессиональном жаргоне питомцев, вылетевших из гнезда, заведение, в котором Иван Васильевич оттрубил семь календарных лет, получило негласное название – Консерватория.

Нужно признать очевидность того, что не все индивидуумы сразу же рождаются разведчиками. Или же генетические задатки могут быть недостаточно выраженными. Бывают и исключения, когда на свет божий появляются разведчики со стажем. Стаж этот исчисляется с момента, когда ребёнком впервые заигрались в прятки. Ну и пошло-поехало!

Иван Васильевич ни к первым, ни ко вторым не относился, как по большому счёту к профессии разведчика. За плечами мотострелецкое училище, общевойсковая Академия, опять-таки по родному профилю, удача с развалом армии в 90-х, когда многие офицеры ушли искать счастья на «гражданке». Высокий покровитель на горизонте возник довольно неожиданно в самый разгар Сердюковской кампании. Определил на тёплое место в армейской системе, с возможностью получения откатов.

Знакомство с российским бизнесом вылилось в посредничество. Некоторое время пообтёрся в определённых кругах, а вскоре своё существование преобразовал в прокладку – посредничал между большим бизнесом и армейской верхушкой. После того, как Сердюкова сняли, связи позволили с крючка сорваться, а вовремя произведённый пинок – оказаться в кресле зама, уже с лампасами на форменных брюках. Повезло! К разведке Ивана Васильевича особо не допускали, но вся административная рутина на его плечи легла. Помня о своих недавних грешках и сомнительных знакомствах в среде спекулянтов высокого пошиба, тянул, что ломовая лошадь и главное старые связи с сильными мира сего не порушились. Друзья вновь подмогнули, выше протащили, со второй звездой на погонах поздравили и даже ответной услуги не потребовали. Так было до позавчерашнего дня.

Из окна служебной «персоналки», вечерний город казался растревоженным муравейником, люди в нём жили своей жизнью, радовались тёплому лету и яркому солнцу, а ещё концу рабочей недели. То, что где-то на западе идут интенсивные боевые действия, не ощущалось совсем. Вечер пятницы на автодорогах Москвы отличался особой загруженностью. Лето. Дачи. Посещение дачных участков на выходных, для отдыха и работы на земле стало неотъемлемой частью традиций российского народа. Можно с пользой для здоровья провести время на огороде, организовать шашлыки. Провести выходные на даче летом для городского жителя возможность выдохнуть от трудовой недели и с новыми силами вернуться в работу. Это отличная возможность для общения с соседями и друзьями. Вырваться, наконец, с семьей на совместный отдых. Опять же свежие овощи и фрукты, выращенные своими руками, без пестицидов и другой бяки. Те же Пиндостан и Гейропа, например, лишены такой возможности.

В отличие от России, в той же Дании существует очень долгая очередь, которую нужно выстоять в течение 10-15 лет, чтобы только получить право купить участок под сад. В богом забытой Германии во многих садах действует запрет на использование электроэнергии. В Нидерландах разрешено находиться в саду только до 17:00, и ночевка там строго запрещена, чтобы предотвратить возможные пожары. Организация шашлыков может вызвать серьезные проблемы и даже привести к уголовному наказанию, а в России, пожалуйста. Выехал на природу, водкой хоть залейся, шашлыком обожрись, никто слова плохого не скажет, если в сторону соседей наглеть не станешь. Не повезло западникам, что поделать!

Ехать на свою «фазенду», имеющую размеры сорока соток земли, с кирпичным домом в два этажа и площадью 160 квадратов, Иван Васильевич не собирался, а вот жену туда отправил. По плану у него значилось посещение любовницы, связь с которой тянулась с прежней работы. Карина, молодая симпатичная женщина, полностью устраивала генерала.

– Слава, вот там остановись. – С заднего сиденья приказал шофёру.

– Так ведь нам дальше.

– Ничего, насиделся в кабинете, ноги разомну.

Прошёлся. В подъезд налегке зашёл. Деньги на продукты и напитки Карине он всегда в начале месяца давал. Причём суммы соответствовали месячной зарплате квалифицированного рабочего востребованной профессии. Это помимо подарков. Мог себе позволить, не на одно денежное довольствие по нынешней жизни существовал.

Лифтом на пятый этаж поднялся. Встав у двери, позвонил в дверной звонок. Полминуты спустя тихо лязгнул замок, дверь распахнулась внутрь.

– Прости, Рина, с этой СВО на службе запарка – молвил жизнерадостно. – Потом по пробкам – по пробкам. Торопился, как мог, чтоб поскорей тебя увидеть.

Лицо Карины было бледным. Облизнув губы, она произнесла:

– Мне очень жаль, Вань, честное слово… Проходи.

– Послушай…

Порог переступил. Попытался обнять женщину. Слева, из-за полураскрытой двери, выдвинулась темная фигура, в спину что-то узнаваемое уперлось. Тут же понял – дуло пистолета. Дверь за спиной пинком ноги затворили.

Особыми нотками узнаваемый из прошлого голос объявил:

– Подымите-ка руки, генерал. Я знаю, вы человек вменяемый, но рисковать не собираюсь. Пожалуйста, не вынуждайте стрелять! Предупреждаю всерьез.

Человек, утверждающий, будто не собирается рисковать, и при этом упирающий ствол в спину, умело ладонью охлопал одежду Ивана Васильевича. Убедившись в отсутствие сюрпризов, с напором ткнул стволом в позвоночник, произнеся без эмоций:

– Пошёл вперёд.

Иван Васильевич не попробовал отнимать пистолет, не решился отправить присланного Ильясовым человека, с которым ранее имел беседу по телефону, странствовать по комнате кувырком, и вообще повёл себя тише воды, ниже травы. Втроём, друг за другом, вошли в просторную, недурно обставленную самим же генералом, в современном стиле, комнату. Высокие своды дома брежневской эпохи с квартирами улучшенной планировки, составляли приятный контраст нависающим над головою потолкам, безукоризненно чистых и начисто лишенных всякого своеобразия. Стол не был накрыт, а значит к его приходу, как должно не готовились. Одетая в джинсы и лёгкий топик Карина, предательски впустившая его внутрь, отступила подальше, предусмотрительно избегая оказываться на возможной линии огня. Пристально следя за «отставным» любовником, она напустила на лицо надлежаще озабоченное выражение. Стояла с видом послушной маленькой девочки, подчинившейся боевому приказу, отданному опытными товарищами, но всё же чувствующей себя не в своей тарелке. Предательство – не мёд!..

Незнакомец толкнул к стулу. Приказал:

– Сел!

Сам расположился напротив.

– Вы не захотели выполнить просьбу моего шефа. – Не повышая голос, заговорил с Иваном Васильевичем. – Встретиться со мной отказались. И потому мы сами решили организовать эту встречу.

Обратился к женщине:

– Карина, иди, кофе нам с Иваном Васильевичем свари, что ли.

Генерал понял, что вот прямо сейчас убивать его не собираются, а потому, первым шаг на привычную ему же тропу сделал. Спросил:

– Чем обязан?

– Обязаны. – Согласился неизвестный тип. – Всем обязаны: карьерой, положением, финансовым благополучием, заграничным обучением дочери. Ещё перечислять?

– И всё это вы? – уточнил Иван Васильевич.

– Частично. И не я. Лично вы мне не нужны, а вот выполнить просьбу моего работодателя, вам сам бог велел. Тем более, для вас это труда особого не составит.

– А ваш шеф…

Договорить не смог. Прервали.

– Нет. В кабинеты, в которых нужное решение примут, не вхож. Потому, придётся вам по старым связям пройтись. Так что, вы уж сами напрягитесь, подумайте и решите, с кем в бане попариться, кому дорогой презент преподнести, кого просто убедить в нужности правильного решения.

– Что вы хотите?

– Вот это другой разговор.

Неизвестный убрал пистолет. Первый раз с момента знакомства улыбнулся, прочитав не высказанные вслух мысли генерала.

– О-о! Предавать родину вас никто не заставляет, кого либо вербовать, совершить недостойный поступок, тоже не требуется.

– Тогда даже представить не могу – что?

– Обычная, можно сказать, бытовая месть.

Собеседник достал пачку сигарет «Винстон», выловил из неё последнюю сигарету и с удовольствием задымил. По-хозяйски кивнул поморщившемуся Ивану Васильевичу, который не смог ровное выражение на лице удержать.

– Что-о?

– Да-да. Месть. Вовремя не успели должок получить, а должник за вашу прежнюю фирму спрятался.

– Так он в армию призвался?

– Если опустить все подробности, то в общем и целом, так и есть. Укрылся сволочь в одной из структур Главного Управления.

– Может, ещё скажете и фамилию сменил?

– Это нам неизвестно, да и не нужно узнавать. Ваша бывшая «контора» – чёрная дыра, но след есть.

– Объяснитесь.

– Пожалуйста. Так как наше государство СВО затеяло, ему потребовались дополнительные людские ресурсы. Тут и добровольцы и «Вагнер» в дело пошли, и мелкие ЧВКа пригодились. А уж когда жареным запахло и на переднем крае припекать стало, тот же «Вагнер» зеков в свои ряды подгребать начал, а власти добро дали. Вот и ваши, решили подобное подразделение собрать и к делу приставить. Мы знаем, что оно единственное… во всяком случае пока. Вот в это подразделение он и угодил. Где оно расквартировано неизвестно. Кто ним командует, не знаем. Куда и когда направят – закрытая информация. Вот и выходит, вся надежда, только на вас, генерал.

– Всё узнать?

– Не нужно. Будет достаточно, чтоб в высоких кабинетах участие зеков в операциях ГУ ГШа признали нецелесообразным, а тех, кого уже в свои ряды приняли, бросить в пекло. Туда, где выжить невозможно. Сделаете и можете считать, что перед нами у вас долг погашен. Но кое-какую информацию в голове всё же держите. Я вам известную информацию по должнику сброшу, а вы уж подстрахуйте и своего человека за денежку малую и за обещание покровительства и поддержки поближе подведите. Такого, чтоб крови не боялся и глупых принципов не имел. Найдёте?..

Генерал кивнул.

– …Вот и договорились. Тогда не смею больше задерживать.

Глава восьмая (начало)

Дни пролетали со скоростью пуль, выпущенных из пулемёта. По сводкам на радио и из новостных каналов ТВ выводы о том, что на фронте дела идут хуже некуда, понимали все «курсанты» штрафного взвода. Это несмотря на бодрые голоса дикторов и победоносные высказывания причастных или скорей непричастных к операции людей в погонах. О потерях ни слова. Может днём, когда по горло заняты, рассказывают. Хотя вряд ли.

Вызванный в воскресный день в Москву Аверин, решил дать отдохнуть рекрутам, посчитав, что четыре недели интенсивных занятий дали ожидаемый ним результат. А потому после утреннего подъёма все предавались безделью, включая обоих «курсовых офицеров». Что Махарадзе, что Карпович, решив не отсвечивать сдулись куда-то, оставив личный состав на попечение Степанова. Хильченкову выпала возможность поглазеть в телевизор. Помимо него на это занятие не претендовал ни один человек в казарме, считая такое времяпрепровождение пустой тратой времени. А вот Михаилу, вернее Косте, в кайф. И ведь остаточным сознанием ушедшего в небытиё прежнего хозяина тела понимал, что глупостью занят, а пересилить интерес… не получалось. Смотрел не политику. Любовался картинами показанной в цвете познавательной передачи о жизни аборигенов Латинской Америки. Класс! Амазонка. Джунгли. Голые люди с красным цветом кожи, с луками и копьями добывающие себе пропитание…

До этого выходного, у Кости было такое чувство, что он постоянно куда-то бежит и остановиться не может. И дело здесь не только в том, что на спортивной площадке, полосе препятствий, стрельбище, маршруте движения взвода по пересечённой местности, в подземном тренажёрном зале, имитирующем развалины городских коммуникаций, и прочая-прочая-прочая… он практически прописался. Просто личного времени в расписании не предусматривалось. Всё было распланировано по минутам и с одного занятия, взвод рывком перебегал на другое. Честно говоря, ему и на сон, как кстати и другим, времени уделяли немного, какой уж здесь отдых?

Но во всём происходящем были и свои плюсы. Результаты ежедневных тренировок давали о себе знать. Мышцы подтянулись и стали работать намного лучше. Хильченков перестал задыхаться пробежав пару десятков километров, а мысли в голове на предмет современной действительности, стали на много шустрей работать. Вспомнил когда-то виденный предшественником американский фильм – «Вспомнить всё», понял, что он сам в норму пришёл, и теперь не нужно отмалчиваться и не отсвечивать в коллективе.

Со спины сквозняком потянуло. В сознание шелест чужого голоса вклинился, прекратив воспринимать звуки телевизионного динамика. Сейчас бы кто увидел пустой, считай остекленевший взгляд глаз, подумал, Сникерс умом повредился.

«Встань и иди за своей тенью».

Уподобляясь сомнамбуле, на ноги поднялся. Развернулся к двери. Притуплённым взором нашёл свою же тень, вдруг, будто ожившую и потянувшуюся на выход из казармы. Последовал за ней. Неторопливо прошёл мимо курилки, не обратив никакого внимания на призывный зов коллег по несчастью находиться в столь интересном положении.

Всё время вытягиваясь в одном направлении, тень изогнулась влево, окружным путём миновала спортгородок, через бордюр, прямо по траве потянулась к крохотной берёзовой рощице, чудом сохранившейся внутри охранного внутреннего периметра. Войдя в неё, застыв столбом, вдруг явственно ощутив густой, знакомый с детства запах леса. Таинственная, спокойная тишина навеяла воспоминания, даже заплакать захотелось. Отпустило! Тело приобрело живость и силу мышц. Подумал:

«Что это было?»

Ответ никто не дал. Посмотрел вверх. Солнце в кудрявой зелени ветвей уже высоко висело. За спиной послышался приятный мужской голос:

– Хороший денёк! Не находишь?

Обернулся. Ого! Целый полковник! Подошёл так тихо и незаметно, что обычному человеку десяток лет тренировки потребуется. И то не факт, что получится, трава под ступнями шуршанием выдаст. Лощёный. Одет, с иголочки и не дёшево. Если офицерский мундир из дорогого сукна, пошитый по индивидуальным меркам, можно назвать дорогой одеждой. На левой половине груди две полоски орденских планок, на лацкане крохотный значок шагающего медведя в цвете российского триколора, отличительный знак представителя партии «Единой России». Странно, но фуражки при нём не было. Нижняя половина лица неизвестного Константину офицера, укрыта густой, аккуратно постриженной светло-русой бородой. Светло-русая же, стильно уложенная шапка волос обрамляет уверенный, высокий лоб, под которым холодным северным льдом блестят голубые с отливом в серый глаза. Породистый нос и губы, не привыкшие к улыбке, но умеющие ее изобразить, завершают портрет, теперь и голосом дополненный. Голос низкий, приятный, но при этом в нём ощущалась привычка не сдерживать командные интонации.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – поздоровался.

– Здравствуй, Михаил. – Произнёс тот спокойно.

– Вы…

Понял, что с легализацией провалился. Действия попытался произвести быстрей, чем мысли над телом верх возьмут. Попытался, но вот сама попытка оказалась провальной, а там и мысли догнали:

«Глаза! Если в область глаз ударить, это не просто острая боль, зрение потеряет. А если ткнуть в глаз большим пальцем, то можно достать до самого мозга и нанести ему необратимые повреждения».

В мгновение сам с собой не согласился. Переиначил:

«Нет! Кадык! Даже лёгкий удар – удушье. Ударить сильно – потеря сознания или смерть».

Тут же передумал:

«Нет! Область сердца! Сильный удар и сердце остановится».

Полковник, как стоял, так и стоит расслаблено в двух шагах напротив. Улыбается одними губами. Вопросом отдуплился:

– Или всё же лучше называть тебя Константином? Нда-а! Твой предшественник в этом теле многое знал и умел. Эх, как же лихо ты возможное убийство по полочкам разложил. Выходит не зря я его в доноры выбрал. А человеком был пропащим. Ах, да! Отомри!

Тело заново подчинилось сознанию. Хрипло выдавил из пересохшего горла:

– Вы кто?

Коротко засмеялся:

– Спрашиваешь, кто я? Да можно сказать, твой благодетель.

– Это как?

– Спас я тебя. – Заметив отсутствие понимания на лице парня, пояснил. – Помнишь Млаву? Нет? Боярышню Меланью, дочь боярина Варфоломея Кузьмича?..

Константин усиленно закивал головой. Ещё б не помнить! Ведь запросто оженить могли.

– …Во-от! Так вот мать Млавы, боярыня Нинила, зуб на тебя наточила. И чего удумала? Через колдунью Гориславу на Чернобога вышла и смертушку тебе загадала. Тот исполнил.

– Так это я здесь…

– Нет. Дядьке своему, пестуну, спасибо скажи… Хотя чего говорить то, старый воин давно уж в Ирии пирует. …Да! Так вот, пестун твой Пахом за тебя слово замолвил, ну а уж я как смог, беду отвёл. В своём времени оставить тебя не получалось, ночь Сварога в свои права вступила.

Неизвестный полковник, или кем он там на самом деле является, непонимающему взгляду парня не особо удивился, лишь ухмыльнулся.

– Тебя ведь из новгородской среды, чистым недорослем вырывать пришлось. Кроме того, что в церкви ликам святых поклоны бить да девкам подолы заголять, жизнь ничему не научила. Поневоле благом считать нужно, что разум в тело изворотливого и умного смертного попал. Вон, как лихо определялся, как человека посподручней жизни лишить. Нда! Так вот, что тебе о ночи Сварога рассказать? Да ты не оглядывайся и на часы не смотри. На добрый час я время для нас двоих замедлил. Оно в пределах этой рощи черепаховым шагом ползёт.

После сказанных слов, Константин, как-то сразу успокоился. Поверил и доверился. Кивнул собеседнику, который смог расположить к себе. Интересно стало, да и мысли в голове, разбуженными в улье пчёлами роились.

– Видишь ли, планета Земля в своём движении в космосе совершает циклические вращения, которые длятся без малого 25 тысяч лет. За это время мы попадаем то в ночь, то в день. Во время ночного периода почти всё плохо. В это время совершаются самые мерзкие поступки, всё живое в угнетённом состоянии и часто погибает из-за разных, в том числе климатических, и космических катаклизмов и воздействий. Ночной период в настоящее время подошёл к концу. Наступает утро, а значит, нас ожидает светлое будущее. Ха-ха! Золотой век. Но, как это всегда бывает, самое тёмное время суток наступает перед рассветом, поэтому до того как наступит день, людей ждут суровые испытания. Русь с её населением, богами избрана для счастья, а не для горя на веки вечные пребывать, в том числе и теми богами, которых в наши края из Константинополя переселили, и кто с Востока пришёл. Вот сумерки на всех и отражаются. Старые, родные боги почивают уже тысячу лет как. Просыпаются единицы. Вроде меня, убогого! Или того же Чернобога, засранца беспокойного! Ну, а пока спят, враги рода человеческого не дремлют. Для России тяжкие испытания начались с кражи из монастыря одной из самых святых икон Казанской Божией Матери. Именно с тех пор Россию трясёт, как тяжёлого больного. В 1904-м году эту икону украли и до сих пор неизвестно, где она находится или уничтожена. Вора поймали, и он признался, что богатый оклад, украшенный драгоценными каменьями, он продал, а саму икону сжёг. Но есть подозрения, что икону он продал за большие деньги староверам, так как на иконе младенец Христос держит в благославлении два перста. Эта икона даёт молящимся перед ней, громадную исцеляющую силу и даже копии или списки с неё несут заряд большой духовной силы, способной в страшную минуту помочь или исцелить страждующих. Враги давно поняли, что Россию не возможно победить силой из вне, поэтому её пытаются разложить и, уничтожить лишив духовности и сманить золотым тельцом. Во главе этого воинства стоят масоны, политики жадные до власти, олигархи-воры ограбившие всех в 2000-х и продолжающие это делать, псевдодеятели массовой культуры насаждающие голубое лобби во все сферы своей деятельности. Философы и учёные затуманивают мозги и преднамеренно искажают истину. Богослужители – рассматривающие религию только, как кормушку. Сейчас русским, пока спят родные боги, надо объединиться с теми, кто искренне верит в своего бога – это традиционный ислам, буддисты, последователи Конфуция. Да, вы разные на столько, что никогда до конца не сможете понять друг друга. Но это не причина для конфронтаций, даже наоборот вы только добавляете и черпаете из других религий, часто то, на что не находите ответа в своей. С врагами Руси нужно бороться их же оружием, то есть стать умнее, богаче, лучше их овладеть всеми видами искусств и науками, выбить из-под их ног фундамент, на котором они строят религиозные воззрения. Ну и уничтожать физически, конечно. Вот такие они, сумерки ночи Сварога. Понял ли? Вижу, что не всё сказанное до сознания дошло. Ничего. Дойдёт уже скоро. Тем более скоро вас, всех собранных в этом медвежьем углу Московской области, ждёт война, и поверь, лёгкой она не будет. Против Руси ведической и христианской весь католический Запад выступил, а это те же потомки крестоносцев, что против Великого Новгорода в походы хаживали.

Хильченкову в течении всего повествования одна из мыслей покоя не давала. Спросил:

– То, что вы не человек, уже понял. На себе прочувствовал вашу способность мысленным усилием внушать команды, управляющие поведением моего тела, мыслей, эмоций, восприятий…

– По научному, это суггестией называется. – Согласился полковник.

– Да. А ещё, переселение сознания из одного тела в другое…

– Трансмиграция, ничего особенного.

– Потому мне хотелось бы услышать ответ. Кто вы есть?

– Велес.

Горе-попаданец задумался, вспоминая:

«Велес-Велес-Велес?..»

В памяти прежнего владельца тела, информации о таком славянском боге, крохи были. В ходе ожесточённой идеологической борьбы неугодные страницы истории были выжжены из памяти народа калёным железом. Христианство, пришедшее на Русь, в своей борьбе с язычеством, сделало немало, чтобы стереть богов русичей, в том числе и Велеса из памяти народной. Напрямую связав языческого бога с нечистой силой, его святилища уничтожили, а на их месте стали строить церкви. Это единственное, что Хильченков знал.

– Не трудись, – с сарказмом произнёс полковник. – Не вспомнил, значит не отложилось. Потом, если захочешь, в интернете почитаешь. Там обо мне сотни небылиц написаны, но есть и правдивая информация. Ум есть – отфильтруешь. Я к чему тебя вызвал! Ты ведь такой у меня не один. Много вас. Особенно среди действующих воев и служителей церкви. Да-да, не удивляйся. Если в расклад церковных чиновников не брать, то остальные служители культа, нормальные, адекватные люди. Верят в Христа, молятся, паству окормляют как должно, согласно церковным канонам, с сатанизмом борются. И это всё верно. Церковь на Руси какая?

– Ну, православная. И что?

– Верно сказал. Православная. А значит Правь правит и прославляет, от скверны избавляет. У родных богов к этому всему претензий нет. Всё тоже самое и до них было, только по иному называлось. Вот так, Русь святая, одним словом… Опять мы с тобой от цели разговора в сторону ушли, а время всё же не резиновое. Запомни главное. Твоё дело сейчас грудью на страже Руси стоять. Лидер страны, человек правильный, у него и фамилия соответствует содержанию. Свой народ верным путём ведёт. Если сомнения какие возникнут, а их враги Руси распускают в большом количестве. Мол, президент под олигархов лёг. Плюнь и растопчи. Сейчас по-другому нельзя. Курочка по зёрнышку клюёт… Да. А ещё, невместно князю в обносках ходить, как некоторым хотелось бы. Псевдогосударство Украина должно в лоно Руси вернуться, подумать только целому народу с подачи Чернобога и проповедником заокеанских мозги задурили, на противной стороне преступными действиями родных богов дискредитировали. «Айдары», «Азовы», чернобогово семя, калёным железом выжечь, чтоб в памяти людской не остались. Ландскнехтов-наёмников не жалей, они наш народ не пожалеют. Засомневаешься, белорусскую деревеньку Хатынь вспомни, в памяти реципиента события в ней значиться должны. Кажется приоритеты все обозначил. Ах, да! Наклони голову.

Хильченков прижал подбородок к груди и тут же ощутил лёгкий удар в темечко.

– Ой!

– Задним числом подарок тебе. Повышенная чувствительность, интуиция, предчувствие чего-то, что должно произойти с самим человеком или другими людьми. Шестое чувство называется. Теперь всё! Когда увидимся, не скажу. Врать не буду, может вообще не увидимся. Будь здоров и в любых обстоятельствах постарайся человеком оставаться.

Кажется, лишь сморгнул веками, а уже один среди берёз стоял. Собеседник в один миг в воздухе растаял. Постояв ещё какое-то время в одиночестве, в казарму пошёл телевизор смотреть, но при этом подумал:

«Нужно всё о Чернобоге выяснить».

Между тем жизнь в маленьком коллективе, собранных под крышу казармы людей, шла своим чередом. С десяток мужиков тупо отсыпались в кубриках. Нашлись такие, кто по летнему времени на спортгородок попёрлись, но основная масса собралась в курилке, травила байки, обходя моменты сидения на «зонах». Эта тема для всех табу значилась. Появление в курилке, больше походившей на открытую веранду под крышей, Николая Ивановича, особого ажиотажа не вызвало ни у кого. Но всё же народ молодой, любопытный, не признающий авторитетов, потому как самих жизнь побила, зацепился с комендантом языком. Инициатором стал Андрей Бахарев, бывший морпех, приятель Хильченкова. Спросил:

– Николай Иванович, вы тоже, как наши бугры, под кучей подписок ходите?

Народ в курилке притих, с интересом уставившись на дядю Стёпу, как негласно прозвали мужика. Хотя на персонажа Михалкова-старшего, ни внешностью, ни поэтическим словом не тянул. Молодым его блуждающая хитрая улыбка покоя не давала. Военпенс частенько смотрел на них так, будто в любую минуту словом подколоть собирался. Вот и сейчас ухмыльнулся, после затяжки дыма ответил:

– Мои подписки ещё лет десять назад свой срок прекратили. А, какой интерес к моим подпискам имеешь?

– Да, мы всё гадаем, каких вы кровей будете?

– Так тут ничего секретного никогда и не было. От сохи я. Можно сказать, деревенский.

– Я имею в виду армейскую принадлежность.

– Ах, это! Так я всю жизнь в части связи вещевым складом заведовал.

– А хромота откуда? Вы с командиром, как две Тамары, что ходят парой. Тот на правую ногу хромает, а вы на левую.

– Ну, командир то у нас боевой, и ранение у него боевое. Я же к вашему сведению свою хромоту по пьяни заимел. Ящик с тушёнкой со стелажа неудачно на ногу свалился.

– Что, за всю службу и на войне не были? – спросил Мишка Брук, сидевший между Викингом и Крохом.

– Почему же не был. Воевать не воевал, но при чеченском конфликте присутствовал.

– Значит к войне привычные?

Степанов окурок в металлический круг по центру курилки бросил. Сразу как-то весь подобрался. Посерьёзнел.

– Глупость сморозил, Миша. Никогда невозможно привыкнуть к войне. Если кто-то скажет: «Война – это моя жизнь», плюньте ему в глаза. Есть дом, есть семья, есть друзья. Если ты сегодня потерял друга, то это навсегда откладывается в твоей голове. Ты не можешь привыкнуть к тому, что завтра ты можешь потерять нового друга. Какая уж тут привычка? Для вас война скоро станет работой. Тяжёлой работой. Кровь, грязь, потери, страх. Всё будет, но эту работу придётся делать. И воспринимать, как работу, тогда может быть, выживете и не озлобитесь. Для вашего поколения перепало двадцать лет мирной жизни. Повезло. Но к границам война подошла и нужно принять её, как данность. Попав на «ленточку», увидишь перед собой живого человека, у которого вполне реально есть мать, отец, дети, в психологическом плане ты может быть, сразу и не сможешь выстрелить в него. И так бывает, но… Просто представьте, что перед вами мишень, если вы сейчас в него не выстрелите, через секунду кто-то из ваших товарищей упадёт, и его семья, дети останутся без папы. Поэтому вы защищаете своего товарища, вы защищаете самих себя, и это, опять-таки, это просто ваша работа.

– А говорите, не воевали. – Хмыкнул Владимир Шанин. – Тот, кто пороха не понюхал, о таком не скажет.

– Всяко бывает.

– А можно про Чечню поподробнее?

– Что про неё рассказывать? Дела давно минувших дней. Тем более, сейчас чеченцы на СВО воюют, и надо сказать неплохо воюют, за каждую пядь русской земли костьми ложатся. Не все конечно. Есть выродки своего народа и у них. У нас они тоже в большом количестве имеются.

– И всё же? Для меня лично не особо имеет значение, что они там костьми ложатся, – не согласился со Светофором Шанин. – У меня на второй чеченской старший брат погиб.

Сидевший в курилке Дадаев косо взглянул на Шанина, но сдержался, промолчал. А вот Николай Иванович на это ответил:

– Мы в России живём. Она для всех нас родная, а мозги любому запудрить можно. Если не любому, то многим. Есть отработанная метода, поверь мне. По нынешней жизни имеет значение любая мелочь, не исключая точки над буквой «Ё» в тексте. Кто ни будь из вас, попробуйте толпе пьяных десантников объяснить, что словосочетания «голубой берет» и «голубой берёт» пишутся одинаково, они вам сразу и предметно объяснят, что точки очень даже много значат. Посему прошлое оставьте в прошлом. Для вас сейчас есть только настоящее, и вскоре вам полной ложкой его расхлёбывать придётся. Времена родственных связей и челночной демократии с людьми из Украины прошли. Да они и с Западом прошли.

Поднялся с лавки.

– Головой думать нужно, а не просто шашкой махать. Ладно, отдыхайте, всё же заслужили.

Обстановку разрядил Брук. Парень в команду, можно сказать, задним числом неделю назад попал. Весельчак. Рубаха парень. Но было у него два странных, на взгляд Хильченкова, пятнышка в деле армейской принадлежности. До своей посадки товарищ работал в контрразведке. Не совсем обычное занятие для выпускника радиотехнической академии в Питере. Образование хоть и в области технической разведки получено, но всё ж не то, чтоб «борьбой под ковром заниматься». Второе – нет-нет, да и проскачет во взгляде и действии пресловутый еврейский вопрос. Обида на гоев что ли? За что? Непонятно. Не один Костя заметил и потому с чьей-то лёгкой руки позывной «Сионист» за Бруком надёжно закрепился.

– Относительно челночной дипломатии… – С улыбкой произнёс он и продолжил. – Эту забавную историю с участием гипотетического русского жениха слышал в Хорватии от тамошнего советника посла по культуре. Короче, однажды у Генри Киссинджера спросили: Что такое челночная дипломатия? Киссинджер ответил: О! Это универсальный еврейский метод! Поясню на примере: Вы хотите методом челночной дипломатии выдать дочь Рокфеллера замуж за простого парня из русской деревни Николаевка. Как это сделать?..

Народ, слушая Сиона, готовясь очередной раз посмеяться над байками весёлого, в любых передрягах позитивного Мишки Брука, навострил уши. Михаил Моисеевич Брук, среди всей своей большой еврейской семьи, единственный военный, за что бабушка узнав кем стал её внучек, однозначно решила, что её невестка дура конченая, шлемазла воспитала. По большому счёту бывшему капитану, на бабкино мнение наплевать было, а вот матушку он любил. Его карьера контрразведчика и дипломата, в одном флаконе, оборвалась со сменой нового резака в том секторе Западной Европы, в котором он работал. Внутренние дрязги двух конкурирующих течений в одной и той же силовой структуре, привели к тому, что Брука вышвырнули на родную землю, а потом и подставили. Кто помнит французский фильм: «Высокий блондин в чёрном ботинке», тот вполне себе может представить, что с капитаном Бруком произошло. Здесь же, под Москвой, в импровизированной «учебке», несмотря на поздний приход, Михаил Брук освоился быстро.

– Чего примолк, Сион? – спросил Бруно. – Трави свою «забавную историю» дальше.

– Так вот, – продолжил тот, выдержав незначительную паузу. – Киссинджер объяснил: Я еду в русскую деревню, нахожу там простого парня и спрашиваю: Хочешь жениться на американской еврейке? Он мне: – Зачем?! У нас и своих девок полно. Ядрёные. Грудастые. Я ему: – Да. Но она – дочка миллиардера! Он: – О! Это меняет дело… Тогда я еду в Швейцарию, на заседание правления банка и спрашиваю: Вы хотите иметь президентом сибирского мужика? Нет, конечно же, – говорят мне в банке. А если он, при этом, будет зятем Рокфеллера? О! Это, конечно, меняет дело!.. И таки-да, я еду домой к Рокфеллеру и спрашиваю: Хотите иметь зятем русского мужика? Он мне: Что вы такое говорите, у нас в семье все – финансисты! Зачем нам гой? Я ему: А он – президент правления Швейцарского банка! Он: – О! Это меняет дело!

– И всё-о?

– Не-не-не! Ты дальше слушай! Рокфеллер зовёт дочь: Сюзи! Пойди сюда, мы нашли тебе жениха. Это президент Швейцарского банка! Сюзи: Фи… Все эти финансисты – дохляки или голубые! А я ей: Да! Но этот – здоровый сибирский мужик! Она: О–о–о! Это меняет дело…

Гогот перекрыл звук строевого шага роты следующей на обед. Такой трактовки высоких дипломатических отношений, бывшие зеки ещё не слышали. Между тем на сей день почти вся Западная Европа свела дипломатию с Россией на ноль. Шла усиленная накачка бандеровской Украины, деньгами, оружием и обещаниями принять её в НАТО. Кто знает, может, в голове у мистера Киссинджера давно зрел подобный план.

Да, кто знает! В действительности граждане государств Европы вели преступную деятельность на Украине ещё с 2014-го года. Бойцы народного ополчения ДНР и ЛНР уже в первые месяцы агрессии Киева против народных республик сталкивались на поле боя с поляками, чехами и англоязычными боевиками, некоторые из них при жизни носили на форме армейские шевроны.

Недавно ВКС РФ в начале марта с помощью гиперзвуковой ракеты «Кинжал» поразили подземный командный бункер под Львовым. Уничтожено было до 300-т офицеров и генералов Североатлантического альянса. По данным разведки, ликвидировано несколько американских генералов, высшие офицеры из Польши и Британии. Информация косвенно подтверждена прессой Греции.

Сегодня 4-е августа 22-го года, в курилке сидят и прикалываются над начальством, собой и вообще над жизнью, бойцы-штрафники. Они ещё не знают, что их переподготовка подходит к завершающей фазе, на линии сосредоточения войск идёт рубиловка не на жизнь, а на смерть. Силёнок у «непобедимой и легендарной» катастрофически не хватает, воинские части родов войск не слажены, работают раздельно, генералы в большинстве своём с головой не дружат, если побеждают на каком либо участке соприкосновения с противником, то лавры победителя присваиваются по старшинству, если поражение – назначается крайний, а потому в воздухе военной катастрофой попахивает.

Отступление четвёртое

Только сегодня утром прилетел в Берлин, где не был полтора десятка лет, с тех самых пор, как служебные обязанности пришлось исполнять на Ближнем Востоке и в Латинской Америке. Теперь же, после того как на Украине в военном конфликте сцепились две силы и на продаже и поставках оружия можно сорвать большой куш, вспомнили, что когда-то Сайрус Винк работал по Европе. С быстротой фокусника сляпали документы и отправили в командировку.

Потянул носом в себя, чуть ли не на манер, каким собаки берут след, будто искал подзабытые воспоминания о прежнем Берлине.

«Да-а!»

Воздух в столице Германии вполне чистый, потому что деревьев много. Дома вычурно красивые, архитектура разнообразная, что радует глаз. Все капитально, продуманно, рационально и со вкусом. Сколько помнит себя в западном, да и восточном мире, нигде не мог чувствовать себя так спокойно, как в этом городе. Люди все раскованные, приветливые, на них ничего не давит и не запугивает…

При воспоминании прошлого, мимика лица изменилась. Гримасу неудовольствия скорчил. Сознание поправило вывод:

«Были!»

О внутреннем содержании людей уже можно сказать в прошедшем времени. Сейчас, нет. Позитив непонятно куда рассосался. Германия тратит колоссальные деньги на беженцев разных мастей. Из Африки, с Ближнего Востока, теперь вот из Украины. Получается какой-то убыточный альтруизм. Общество перестало быть процветающим. Это во всём заметно. Как пример, можно привести нынешнюю внешность большинства немецких жительниц. Глубоко спрятанная и законспирированная его натуральная личина подсказывает – какая бы ни была жизненная ситуация, но даже после кораблекрушения на необитаемом острове россиянки хотят оставаться ухоженными и привлекательными. И если маникюр, хорошая прическа и профессиональная косметология в России, да даже в тех же Польше и Украине воспринимаются как обыденность даже в военное время, то мирная жизнь в Берлине – это не чёсанные волосы, неухоженные ногти и запущенная кожа. Hier ist es sehr schlecht damit. Frauen sind nicht wie Frauen.

Дальше, розовые очки и вообще с глаз спали. Увидел грязные улицы Берлина, хотя до приезда был уверен, что в Германии все улицы моют исключительно с шампунем.

Будто специально, чтоб окончательно из мозгов выветрить ассоциации прошлого, столичная улица произвела контрольный выстрел. Экстравагантного вида бомж, без зазрения совести, мочился на велосипедной стоянке рядом с выходом из метро.

Отвернулся, но легче не стало. Переполненные урны на центральной улице, граффити на стенах, неожиданные собачьи экскременты на траве газона.

«Abscheulich!»

Звонок мобильного телефона отвлёк от неутешительной действительности. Этот звонок он ожидал уже давно, хотя телефонным разговорам предпочитал живое общение. Но что поделать? В какое время живут!

Ответил:

– Да!

– Это я. – Мужской голос произнёс короткую, глупую фразу, после которой можно было перейти к существу вопроса.

– Понял уже. Чем обрадуешь? Меня сорвали с места, не посмотрев на важность исполнения заключительной фазы операции.

Не полных тринадцать лет прошло с тех пор, как Винс работает на SITE Intelligence Group. Штаб-квартира этой во всех отношениях достойной организации расположена в штате Мэриленд, в месте под названием Бетесда. На деле, это частная разведывательная организация, специализация которой состоит в поиске информации о террористах и экстремистских организациях. Этой информацией компания делится с госучреждениями, частными конторами и медиаресурсами. Смысл её работы во внедрении своих шпионов в структуры террористических организаций для кражи необходимой информации для последующей публикации. Всё шито-крыто, связь главы компании, Риты Кац с разведкой США, практически недоказуема. Ну, а работники среднего звена, профессионалы высшей пробы, да и сама устоявшаяся схема работы выглядит крайне любопытно. Сотрудники организации внедряются в ряды террористов, помогают им, втираются в доверие и получают, таким образом, доступ к информационным ресурсам. В Берлин Сайрус прилетел из Сирии как на пожар, не закончив там текущие дела, не дожидаясь сменщика направленного организацией на замену. Считай, с горшка сорвали, толком не объяснив цели поездки.

– Какие претензии? Я причём? – возмутился предложенный фирмой контактёр. – Такой же подневольный исполнитель. Только мне ещё сложней, чем тебе, изворачиваться пришлось. Выезд умники из Ленгли и головастики Пентагона рассчитали на двадцать пять дней, согласование с головорезами Академии, маршруты, организация баз, работу со связующим звеном на местах, всё скинули на мою шею.

Сайрус по ноткам голоса коллеги, представил, как тот вскипает, сжимая в ладони телефон, пытается раздавить его. Видно действительно, достали парня. До самых печёнок достали.

– Фальк, ты бы не слишком по телефону трепался. – Заикнулся насчёт секретности.

– Не переживай так. У тебя симкарта левая,.. Хэ-хэ! …у меня тоже. Так что, считай, по закрытому каналу общаемся.

– Ладно. Я-то вам всем, зачем понадобился?

– Как же? Специалист по России. Это о тебе в личном деле раскопали.

– О-о! Когда это было?

– Вспоминай! Значит так. Завтра в районе 11-ти утра встречаешь нас,.. А это примерно четыре десятка вооружённых до зубов рыл, сопровождающих бизнесменов и одного конгрессмена. Все с дипломатическими паспортами. …на точке 4-е,.. Кстати, транспорт на тебе. …потом переезд на ЖД вокзал, где полностью зарезервирован отдельный вагон. И через Польшу переезжаем на Украину.

– Зачем так сложно?

– А ты в Пентагоне спроси. Я им укороченный маршрут предлагал. Ладно, не мельтеши. Заруби на своём носу главное. Не позднее 20-го августа, вся наша банда должна быть в районе Харькова.

Название города «Харьков», Фальк исковеркал чуть ли до неузнаваемости, но Сайрус его понял. Поинтересовался:

– Почему именно там?

– Наши парни, работающие в тесном контакте с местными в Киеве, заверили, что на передовой линии соприкосновения с русскими, где находятся Бакмут и… гм, как же его? С этими русскими названиями язык сломаешь. О! Вспомнил. Изьюм. Или как-то так. Да. Так там готовится большой «Бум!», ну и проверка формата «искусственный интеллект» будет к месту. Давно хотели проверить и в работу ввести.

– После 20-го?

– Да.

– Ладно. Я тебя понял. Встречу, не переживай.

– Тогда конец связи.

– Бай!

Закончив разговор, Сайрус ещё с полминуты смотрел в пустоту, постукивая пальцами по доске лавочки на которой сидел, попутно наблюдая за происходящей обстановкой вокруг него, потом спрятав плоский, дорогой смартфон в задний карман джинсов, из кармана рубашки достал древний, кнопочный телефон. Нажал кнопку вызова единственного забитого в память симки номера. Услышав классическое: «Ало!», заговорил на русском языке:

– Это Краус. Примерно 20-го августа в район Харькова приезжают сотрудники Ленгли под дипломатическим прикрытием и высокопоставленный чиновник конгрессмен. Сопровождение – сорок бойцов ЧВКа «Академия». В 20-х же числах ожидается крупное наступление ВСУ. Хотят хозяину товар лицом показать, искусственный интеллект в работе. Что собой аппаратура представляет, неизвестно. Образец чуть ли не в единственном варианте. У меня всё.

– Я тебя услышал. Удачи. Конец связи.

Сломанная симка и разобранный по частям телефон, отправились в мусорную урну. Сайрус, он же Краус, сотрудник-нелегал ГРУ ГШа, полученную информацию до куратора довёл. Осмотрелся. Поднялся с лавочки и по дорожке парковой зоны направился к станции метро, предстояло заняться поставленными людьми из Ленгли текущими задачами.

Глава восьмая (продолжение)

Вот и снова он у знакомого пропускного пункта. Утро. Начало рабочего дня. На служебную стоянку машины ставят лишь те, у кого пропуск имеется. По пропуску солдат-срочник вручную металлический длинный стержень, окрашенный коричневой краской, в сторону отводит. Пропускает. Потом этот огромный шкворень на место ставит и до следующей машины с ленцой дембеля дожидается. Издали ничего интересного. Стоянка, как стоянка. Солдатик, обычный военнослужащий срочной службы, опрятно одетый и традиционно постриженный. Через «пропускной» гражданские люди торопятся. Кто с папкой, кто с дипломатом, кто с портфелем, а некоторые вообще налегке. Молодые и старые. Лысые и с густой шевелюрой. Нередко женщина промелькнёт и растворится за турникетом «проходной».

В общем и целом всё благостно выглядит. Бюро пропусков, для выдачи разовых посещений «конторы» в противоположной стороне. Ворота для транспорта, серые с общевойсковой эмблемой. Обычная воинская часть неподалёку от центра города, каких в столице пруд пруди. Да она и в самом деле со времён Борьки Ельцына, обычная. За малым исключением, из-за которого для врагов российской державы, колоссальные убытки и последствия наихудшего варианта развития событий, происходящие с завидной периодичностью.

Вот она, «Управа», как её любой связанный с организацией называет. На всех шпионских информационных носителях её координаты жирным шрифтом отражены. Любой ленивый подскажет, до какой станции метро доехать нужно. Толку-то? Информация на этом и гаснет. Дальше чёрная дыра, которая даже в смутные ельцынские времена, когда всех мастей шпионов в РФ как родных привечали, светлей не становилась. Особое спасибо за это легендарному Кораблю нужно сказать. Это он за сохранение тайн «корпорации» насмерть стоял и своих людей до последнего прикрывал. Да и те, кто Родине в рядах сотрудников этого специфичного заведения служит, люди особенные. Добровольцы в системе ГРУ не приветствуются и не приживаются. ГРУ не ФСБ. Система сама таких кадров отторгает. Те, кого выбрали, прежде всего свято чтят закон «Аквариума»: «Всё, о чем мы говорим внутри, пусть внутри и останется. Пусть ни одно наше слово не выйдет за высокие бетонные стены». Оттого, мало кто за стенами знает о том, что происходит внутри и кто причастен к тому, что по воле руководства, происходит снаружи.

– Майор Аверин?

Обернулся. Высокий, бравый капитан-лётчик с открытым доброжелательным лицом, смотрел ему в глаза.

– Так точно.

– Идёмте за мной. Провожу. Ваш пропуск у меня, и приготовьте удостоверение личности.

На этаж поднялись. По переходам прошлись. Когда до кабинета довёл, сомнение взяло. Кабинет другим был, не тем, в котором ранее с куратором встречался. Спросил капитана:

– Полковник Осипов..?

– Входите майор, вам всё объяснят. Честь имею! – «откланялся» и вышел, так как свою задачу исполнил.

Аверин наоборот, постучался и вошёл. Вот так встреча! Не ожидал увидеть. Полковник Соев. Помимо него в кабинете за приставным к столу полковника столом, находился высокий, худощавый мужчина средних лет в элегантном и явно дорогом импортном костюме, с умело подобранными в тон рубашкой и галстуком. Всем своим внешним видом незнакомец соответствовал жителю столичного региона, подпадавшим под восприятие чего-то среднего между преуспевающим бизнесменом и профессором ведущей кафедры какого-нибудь престижного заокеанского университета. Интеллектуально-невоенный облик незнакомца дополняли седые виски, чётко выделявшиеся на загорелой коже лица, и тонированные очки, скрывавшие цепкий и жёсткий взгляд, на мгновение скользнувший сверху над оправой на звук открывшейся двери.

– А вот и сам, майор Аверин! – казалось бы с элементом восторга, но точно без оного, произнёс полковник. – Проходите. Присаживайтесь и знакомьтесь.

Ладонью, лишь слегка, как бы полунамёком, указал на гражданского, предлагая тому самому назвать себя. Тот действительно привстав, протягивая руку для рукопожатия, представился:

– Иван Иванович.

Аверин от подобного, не совсем уставного представления, несколько замялся. Этот человек в гражданской одежде мог быть кем угодно, вплоть до действующего генерала, заглянувшего к полковнику в приятельских целях, а мог быть… Ко всему прочему, майор вдруг застеснялся своего неавантажного вида. Костюм на нём хоть и отглаженный, но по причине полной ненадобности – дешёвка, надетая лишь для того, чтоб на «проходной» от других не отличаться. Рубашка белая, галстук чёрный, без изысков… Ну, какой на базе нашёлся. Помимо этого толком ещё и не знал, как следовало бы себя вести в присутствии лица, чересчур выбивавшегося из местного военного антуража, с непонятными полномочиями и целями.

Хозяин кабинета, видимо, мгновенно оценив ситуацию, тут же взял на себя инициативу начала беседы. Привычным для себя бесцветным, мягким и вежливым голосом, каким его помнил Аверин по Ростову, произнес:

– В связи с тем, что ваш куратор, полковник Осипов, срочно выехал в командировку, в курс дела вас ввести поручено мне. Принято решение, помочь смежникам… – Кивнул на Ивана Ивановича. – …и выделить для операции весь состав группы «Ша».

Аверин от такого сообщения подвис и сразу даже сказать или спросить ничего не сумел. Всё же взял себя в руки, поинтересовался:

– И что нам предстоит сделать?

Первый за месяц выходной день для полковника Соева начался с внезапного звонка «на дом», вызова на службу, а вскоре появления «смежника», в процессе разговора запросившего прикрытия для группы ССО, убывающей в зону боевых действий. Особо вдаваться в подробности не своей операции полковник не стал, достаточно было того, что на фоне разворачиваемых событий, он официально мог выполнить поручение человека из своей же системы, перед которым у него уже много лет долг висел. Ну, а долг, как известно, платежом красен. Потому на сегодня в Управу и был вызван Аверин. Но Соев не первый год в разведке, и подставляться даже в мелочах не собирался, а потому на встрече «смежник» присутствовал. Несказанно повезло с отъездом Осипова, ведь проект: «Штрафники», именно он курировал и отчитывался перед начальником направления, тоже он. Наложение ситуативных обстоятельств, позволило разыграть объективный расклад: «У семи нянек дитя без глаз». А, что? Его поставили в положение – решить назревшую проблему. Он её решил, по-своему определив минимальные риски. Не привлекая штатный состав. Ко всему прочему с недавних пор появившееся неучтённое подразделение у некоторых начальников, как бельмо в глазу. Непонятно, чего от него ждать. Как позиционировать. Ну и прочее-прочее. Короче, получилось подтолкнуть к черте, за которой ответственность переходит в иные, хоть не в чужие руки, но всё же не в свои, и слава богу. Кушайте, не обляпайтесь! Не нужно будет, случись что, заламывать руки и стенать выплёвывая слова: «А я ведь предупреждал!»

Соев на вопрос майора отвечать не стал, перевёл стрелки на смежника:

– Иван Иванович…

– Да-да. Вашему взводу в кратчайшие сроки необходимо выехать в зону СВО.

– Цель?

– Что вы знаете о ЧВКа Блеквотер?

Аверин плечами пожал, ответил:

– Частное военное объединение, основную прибыль получающее от участия в военных конфликтах. Неоднократно подозревалась в контрабанде оружия. Штаб-квартира, кажется, в Северной Каролине находится. Всё.

Иван Иванович кивнул и продолжил:

– Компания, в связи с дискредитацией статуса охранного предприятия, с января 2011-го, переименована в частную военную компания «Академия». С 2013-го с Госдепартаментом США у неё заключён контракт на девяносто два миллиона долларов на охрану дипломатических миссий и самих дипломатов. По нашим сведениям, сейчас в зоне конфликта в Донбассе появились наемники из этой Aкадемии. Известно так же, что инструкторам ЧВК запрещено находиться на передовой, однако представители ЛНР фиксируют их нахождение там. Не исключена возможность присутствия кадровых штатовских разведчиков вблизи передовой. Рисковать собой они не любят, но по сообщениям агентуры, там наблюдается нездоровое шевеление иностранных наёмников. Под Изюмом и Купянском после двадцатого августа намечаются проведение оперативных мероприятий ГУР ВСУ. В общих словах, вашим контрактникам уже завтра предстоит отправиться на передовую в район Изюма, а так как они владеют нужной специализацией провести переход на другую сторону линии соприкосновения, и выполнить поставленную задачу.

Иван Иванович слегка спустил очки на нос, окинув пытливым взглядом Аверина, и несколько вкрадчиво и доверительно, понизив зачем-то голос, заметил.

– Полагаю, что для бывших офицеров спецназов разных родов войск, задача посильная. Они до отсидок не в пехоте служили. Вы сами, как опытный офицер разведки с боевым опытом, должны это понимать.

Понимая, что всё сказанное человеком в штатской одежде, именуемым Иваном Ивановичем, уже в другом кабинете решено, осторожно вступил в диалог, направляемый, как бы на уровне простой ответной реакции на услышанное:

– Такие операции не один день готовятся. Вы сами это должны понимать. К тому же, люди собранные во взвод, не успели пройти полный курс переподготовки. С ними ещё как минимум месяц работать нужно. И почему всех? Не достаточно ли десятка бойцов отправить?

– Время в обрез. Американцы сорваться и уехать в любой момент могут. Ваши бойцы и без переподготовки, как мне сказали, готовые диверсанты. А, всех… Возможно придётся разделять подразделение и в разных местах работать, потому и с запасом берём.

– То есть курсовые офицеры взвода будут выступать в роли командиров групп?

Соев вмешался:

– Не совсем так, Алексей Леонидович. Вы и Старший лейтенант Махарадзе не едете. С личным составом в командировку направлен только капитан Карпович.

– Как это понимать?

Полковник из лежащей на столе папки достал два листа бумаги, передал Аверину.

– Вот, ознакомьтесь. Только сегодня у медиков взял.

В обеих справках значилось, что по причине ранений полученных… ну и так далее, Аверин и Махарадзе не имеют возможности быть направленными в боевые части зоны СВО.

– Ничего не могу сделать. – Соев руками, локтями поставленными на столешницу, развёл. – Сожалению, сроки командировки поджимают. Относительно командиров групп, то вопрос решаем. Два офицера встретят взвод на месте. Тема вашей нынешней жизни и службы, а также возможных последующих корректив и перспектив дальнейшего профессионального роста, будет полковником Осиповым с начальником направления обсуждаться. Лично я считаю, что вам самое место в родном Ростовском Центре будет, но ваши пожелания в этом плане, без внимания не останутся.

Намекнул на то, что если попросит, могут предоставить возможность остаться в Москве.

– Ясно.

В душе хотелось рвать и метать, вот только его хотелки сейчас – ни о чём. Ведь изначально понятно было, что здесь он «варяг». Родной для системы, но чужой для Москвы. Командировочный. Ха-ха! Можно сказать, гастарбайтер – квалифицированный рабочий с таджикским паспортом без вида на жительство.

Далее разговор зашёл о важности информационного обеспечения о боевых действиях на конкретном участке Харьковской области, досконального знания противника, о том, как личный состав перевозить будут, кто и на чём.

Соев особо настоял:

– Оружие отдельно от штрафников перевозиться будет. Солдаты-срочники порядок и безопасность перевозки обеспечат. Выдавать его уже на месте будут. Так и только так! Я рисковать не хочу.

– Товарищ полковник, – заметил Аверин. – У меня такое ощущение, что вы ждёте, что весь взвод, во главе с капитаном Карповичем, на чужую сторону переметнётся.

– Майор, вот только не надо…

Аверину оставалось только замолчать. Никому ничего не докажешь.

За ворота Управы вышел. От безысходности и в расстроенных чувствах под ноги плюнул.

– Да, пошло оно всё..! Сука! Своими б руками задавил!..

Приехав в часть и очутившись перед казармой, завидев Степанова, приказал:

– Николай Иванович, объявляй «Тревогу». Взводу строиться перед казармой с полной боевой выкладкой, но без оружия.

Пройдясь перед строем экипированных, считай зрелых мужиков в военной форме, заглядывал в их лица. Мысленно продолжал грязно костерить начальство, теперь уже по другому поводу:

«Мля! Партизаны! Камуфляж старого образца – горки выдать пожмотились, суки! Каски, бронники, разгрузки, всё времён Афганской войны, наверное склад мотострелков вещивики в смутные времена хапнули, а перепродать не смогли, оприходовали».

Обратился не по уставу, скорей по-семейному. А они сейчас его семья и есть, потому хочется, чтоб хоть кто-то назад вернулся. А лучше, чтоб все.

– Значит так, мужики, слушайте и запоминайте…

Часть 2. На войне и около войны

«Не нужно быть злопамятным, это портит

нервную систему. Оотомстил и забыл».

Один из жизненных принципов

автора книги

Всё ещё 2022 год…

Отступление первое

Сам конгрессмен Лео Циммерман для своего возраста выглядел неплохо. На него глянешь, сразу поймёшь, что мистер Циммерман не истязает свой организм алкоголем и обильным питанием. Невысокий, худощавый, с легкой пружинистой походкой, он скорее напоминает подростка, чем пятидесятилетнего мужчину. Вот только длинные седые, слегка вьющиеся редкие волосы выдают его настоящий возраст. Одет в американский камуфляж морского пехотинца, не имеющий знаков различия. В нём он сам себе нравился. А уж находившиеся рядом с ним четыре «белых» охранника из ЧВКа «Академия», все ростом не ниже 180-ти, с комплекцией боевых роботов, вооружённых до зубов и помощник по работе, Ларри, тоже не миниатюрных кондиций молодой человек, вносили в эмоциональное состояние босса необычайный кураж и ощущение собственной значимости. Таких эмоций никогда не испытаешь в благополучном Нью-Йорке. Здесь идёт война с русскими. Аборигенам, по скудости ума считающими себя равными европейцам, нужна помощь и поддержка. Господин Циммерман предоставит её украинцам. Конечно не безвозмездно. Инвесторы «раскопали» информацию о нахождении в Луганской области месторождения редкоземельных металлов, а это подогревает интерес в кругах бизнеса. Кроме такого лакомого куска у славян имеется земля – чистый чернозём, который можно будет вагонами экспортировать, хоть в ту же Европу. О-о! Ресурсов много, главное знать, чего ты хочешь получить. Помимо всех этих политических экзерсисов, поездка на Украину должна была принести большую прибыль ему лично и представителям оружейного бизнеса, интересы которых он вместе с группой коллег лоббировал в США.

Было и ещё кое-что… В большой игре под названием «Украина», принимала участие структура, из стройных рядов представителей которой торчали уши великолепно отлаженной надгосударственной, транснациональной, но только не по признаку национальности, а территориально, организация «Сионисты». Цель их деятельности сугубо практическая – загнать людские потоки в контролируемое русло и отжать территории в пользу богоизбранного народа. Господин Циммерман является её эмиссаром.

Длинная дорога нисколько его не утомила. Сначала перелёт в Берлин. Город, который смог рассмотреть лишь из окна люксовой машины. Потом поездом его провезли через Польшу. Их небольшую делегацию в Киеве встречали с помпой, хотя все три дипломата и двое сопровождающих – специалисты по этой стране, с которыми приехал в старинный русский город, старались держаться в его тени. Ну, да он сильно и не возражал. По местному телевидению мистера Циммермана показали пожимающим руку президента Зеленски. Здесь этот народный лидер, что-то наподобие Рейгана в штатах. Тот был актёром с неуравновешенным характером. Про этого говорили, что он актёр-комик – клоун смешащий аудиторию славян. Знакомство с ним вызвало противоречивые чувства, вплоть до гадливости. Циммерман подумал:

«Кажется он наркоман»…

На два дня планировалось задержаться в Киеве. Встреча с послом в Украине, интервью на двух центральных каналах ТиВи, с представителями местного бизнеса, то сё. В общем, задержался на дольше! Министры финансов и обороны, каждый по отдельности, предоставили списки того, в чём нуждается армия и население страны. Последний заверил, что и остальное время посещения «Незалежной», оставит после себя массу неизгладимых впечатлений.

Принимающая сторона расстаралась по-своему. Лучшие апартаменты в гостинице «Днипро». Меню национальной кухни – лучшее. Был бы он любитель женской красоты – предоставили б с десяток красоток, но Лео ведь… с помощником приехал. Гёрл заменили… развлечением в банном комплексе столицы. Для обладавшего чувствительной, тонкой натурой Циммермана – жуткие ощущения. В этой стране оказывается обнаружилось пристанище мазохистов. Они за деньги разрешают себя сечь вымоченными в кипятке розгами! Дышат горячим паром и при этом балдеют, словно кокаина нанюхались. Извращенцы!

Сбежал! Не выдержал.

Отмокал в небольшом прохладном бассейне. Напротив, с чумовым выражением на перекошенном лице, отмокал Ларри Гуднайт. Обычно нагловатый, уверенный в своих силах молодой человек, справлявшийся с проблемами боса, выглядел затравленным сурком Филом, которого из клетки вытащили и под общие аплодисменты горожан Панксатоник, от души, обутой в горный башмак ногой, врезали по жирной заднице. А ведь по первых всё так благостно начиналось.

Русские на Украине предстали перед конгрессменом несколько не такими, которых он ожидал увидеть. Все же Киев это южнее чем Москва, а потому сурового лета он не ожидал увидеть. Он ведь не дурак. Но где медведи на Хрещатике? Где толпы пьяных дикарей с балалайками в руках и шапками ушанками на голове?

Ларри тогда посмеялся над выдумками босса и по совместительству любовника:

– Это не русские, Лео! Это ук-кра-аин-сы. Те же поляки, только испорченные русскими. Да, они тоже дикари и скоты недалёкого ума. Вот только балалаек у них нет. У них эти… гм, забыл как называется. Что-то вроде гитары с большим количеством струн. Глупцы! На широкой доске с дыркой посредине, хватило бы и шести. И медведей у них нет. У них здесь кенгуру. Только в городе этих животных ты не увидишь. Я где-то читал, они в степях обитают.

– Может ты и прав. – Сменил тему. – Заметил нашего переводчика?

– Наивный, туповатый парень.

– Они все здесь такие.

– Ну, не скажи-и. Баксы они все любят. Вон даже господин Зэленски любит.

– Даже? Он кажется в первую очередь любит их, а потом уже всё остальное. Ха-ха, да и кто их не любит.

– Так вот, если замечу, что ты ему глазки строишь и с грязными предложениями лезешь, накажу.

– Я всего лишь поинтересовался наличием ночного клуба для геев.

– Я тебя предупредил. Какой тебе в этой отсталой стране ночной клуб? Оглянись! Мы не в Америке. Здесь нация насильников и убийц.

– Ты с русскими их перепутал.

– Между этими народами никакой разницы. Нужно дать им оружие, чтоб они друг друга уничтожили.

– Так дайте им это оружие!

– А для чего скажи, мы здесь?

– Проверка аппаратной системы искусственного интеллекта.

– И это тоже. Пусть под контролем воюют…

Один из людей, прибывших с Циммерманом, ввёз для тестирования в боевых условиях специальное оборудование, рассчитанное на управление живой силой в экстремальных условиях. Искуственный интеллект брал на себя руководство людьми на поле боя. Оборудование было жутко дорогое и жутко секретное. Конгрессмен о нём знал лишь всё в общих чертах. Все эти процессоры DSP, специально разработанные для обработки высокоскоростных числовых данных, используемых в приложениях обработки сигналов в реальном времени, программируемые вентильные матрицы – ПЛИС, графические процессоры GPU, для него тёмный лес чудес.

Как выразился Гудвин, оператор всего этого нововыдуманного фантазма, возводимого Пентагоном в разряд современного оружия, настроенная сеть не создаёт уникальные результаты, поскольку она действует только на основе уже имеющегося опыта. Чем больше опыта у нейросети – тем точнее будут результаты, которые она выдаёт. Вот за опытом компактную установку на Украину и привезли. Подопытных кроликов здесь не на один тренировочный сет хватит.

Рано. Практически в семь часов утра подали завтрак. Это Ларри поторопил персонал. Будто не в его постели проснулся, исполняя свои прямые обязанности, сбежал, потом заявился в строгом костюме, с почтой и утренними газетами. Нужно было отдать Ларри должное, как секретарь он достаточно умён. Его одного Циммерману за глаза хватало, слишком умных и компетентных в своём окружении конгрессмен не любил.

– Лео, там за пределом номера ожидает мистер Марущак. Он хотел бы встретиться с тобой, – объявил Ларри.

– Марусчак? Гм!.. Что за глупые фамилии у дикарей! Его что, по-настоящему так зовут?

Ларри промолчал. Что тут скажешь?

– Ладно, какого чёрта этому Марусчаку нужно?

– Я так понял, он связан с одним из хозяйственных министерств, сэр. Не то тяжёлой, не то химической промышленности. По-английски говорит отвратно, слова коверкает. Я с трудом разобрал кто он вообще есть.

– Ладно, посмотрим после завтрака.

– Лео, он ждёт уже полтора часа.

– Идиот! Он бы ещё с вечера пришёл, и ожидать начал.

– Вот-вот! Сказал, что тебя трудно на месте застать.

Циммерман отправил в рот полную ложку белой, подслаженной массы, довольно вкусной. Запил глотком кофе.

– Я кушаю, – сообщил он. – Кстати, а что я кушаю? Это йогурт такой?

– У них это называется творог со сметаной.

– Нда? Хм! Интересный вкус. Всё равно, пусть подождёт.

Он не торопясь просмотрел корреспонденцию, невозмутимому Гарри дал указания насчёт сегодняшней повестки дня.

Ларри передал свежие данные об отгрузке военной техники из Штатов, которые привели Лео в хорошее настроение:

– «Джевелины»! Это выходит пять тысяч дополнительных термобарических зарядов. Отлично. Чем больше мы загоним им их по такой цене, – тем лучше. Правительства приходят и уходят, а государства остаются должниками на годы вперёд. Если не ошибаются наши аналитики, Украина за полученную помощь, при самых лучших раскладах для себя, сможет погасить долг перед Штатами не раньше 2098-го года. Ха-ха! Это если население ничего, кроме похлёбки с куском чёрного хлеба жрать не будет, и ходить в обносках из Секонд-Хенда.

Он налил себе ещё кофе. Приказал:

– Зови этого хитреца. Небось денег на развитие какой-нибудь утопии просить будет. Они все выпрашивают, потом добросовестно своруют их, и что-то прикупят для себя из недвижимости в европейских странах. Традиция такая. Нет! Не дам! Но, всё равно зови…

В связи с таким графиком, поездка на фронт, где мистер конгрессмен должен был собственными глазами и для глаз американского обывателя, удостоверить верховенство украинского оружия, сдвинулась на три дня. В Харьков он, вместе с прибывшими «дипломатами», выехал не 25-го, как планировали ещё в Штатах, а 28-го.

Восток Украины ему не очень понравился. Какая-то помесь Техаса и Оклахомы, но сам Харьков, город красивый. И хоть он у самой границы с Россией находился, особых разрушений от военных действий Циммерман не заметил. Вот как раз эта близость к границе Лео и не нравилась. Захотелось домой. Он бы так и сделал. Зачем ему на фронт выезжать? Гудвина можно было и одного направить, а отчёт о поездке он уже и без выезда на передовую мог предоставить. Но тут против такого поспешного решения выступил Симонс – старший дипломатического сопровождения:

– Мистер Циммерман, позвольте нам делать свою работу. Тем более, ваше нахождение неподалёку от передовой, насколько я знаю, оплачивается по повышенному тарифу. Охрана ваша надёжна, как сейф в швейцарском банке. Особой активности лично вам проявлять не нужно, достаточно пару раз при стечении войск на камеру засветиться. Ну и к слову сказать, мы тоже особо геройствовать не хотим, а потому местных полководцев попросили, до поры до времени, свести активность к минимуму. Это не сложно было.

– А русские как же?

– О-о! Это ещё проще! У русских снарядный голод. А по докладам местной агентуры, и наших, скажем так, сочувствующих в Москве, у русских на фронте голод во всём. Включая людские ресурсы.

– Тогда ладно. Вы меня успокоили. Скажите, Генри, среди наших сопровождающих в европейской части командировки, эти двое… Эм!.. Ричард Фальк и…

– Сайрус Винк. – Кивнув, дополнил дипломат.

– Да. Им доверять можно?

– К ним у вас есть какие-то нарекания или подозрения?

– Нет, но люди посторонние.

– Можно, конгрессмен. Это всё?

– Да.

– Тогда готовьтесь к поездке в район боевых действий.

* * *

Москва, 26-е августа

В одном из служебных кабинетов зазвонил мобильный телефон, постоянно находившийся в доступности дежурившего офицера.

– Слушаю.

Ответивший на вызов услышал фразу, после которой абонент отключился:

– Передайте сообщение Крауса. Через два дня дядюшка будет в Харькове.

Майор тут же по внутренней связи донёс сообщение вышестоящему начальнику…

Глава первая

Всё-таки в нашей «непобедимой и легендарной» сильны традиции и наработки, пропущенные через фильтр службы поколений. Одна из таких наработок сработала. Звучит она так:

«Не спеши выполнять приказ, отменят!»

Планировали провести выезд ранним утром, но из-за согласований, прибытия автотехники и сопровождения сторонней структуры, выехали под вечер.

Пять микроавтобусов «Фольксваген» неприметного серого цвета с тонированными стёклами и грузовая газель, выехав на трассу и набрав скорость 80 километров в час, взяли направление на запад. Первоначальный маршрут: Курск – Белгород. Все шесть машин имели московские номера. Границу Московской области пересекли ещё засветло.

Хильченков Константин Константинович, рядовой-контрактник МО РФ, молодой мужчина европейской наружности,…

Ну, да, даже славянской, если не считать высказывания по поводу этой самой внешности, «стариком» комендантом Степановым:

«Слушай, Сникерс, у тебя за кордоном родственники имеются? Не знаешь? Как не знаешь? Ну ты, как не от мира сего! Сейчас каждый прямоходящий пытается в своих корнях если не дворянина отыскать, то хотя бы какого завалящего купчишку 1-й гильдии, на худой конец фабриканта. Как пример, тот же Вольфович. Ну, что, так и не вспомнил? Ну-ну! Я вот смотрю на твою смазливую моську и… Короче, был такой фильм в период моего детства, «Как украсть миллион» назывался. В главной роли Питер ОТул снимался. Так вот вы с ним, как братья близнецы».

…да, так вот этот молодой человек сидел в средине салона по правому борту второй машины, в разговоры с сослуживцами особо не лез, глазел в окно, отслеживая авто-трафик. Признаться честно, Косте нравилось смотреть на дорогу, на машины снующие по ней. Для него происходящее вокруг всё так же, как прежде, необычным казалось, а вот небо, природа, даже погода – такие же, как в родном времени, из которого он по воле славянских богов в другую действительность переместился.

Конец лета 22-го года был тёплым. Не жарким, а именно тёплым. Жарким лето выдалось на линии боевого соприкосновения, где неруси, обеспеченные оружием и техникой западных стран рвались проломить оборону по всему фронту. Дороги в юго-западном направлении были забиты под самую завязку. В одну сторону шёл скудный ручеёк боевой техники, длинные колонны внедорожников со знаками «Вагнер» на бортах, колонны камуфлированных «Уралов» и «Камазов» с военным имуществом и личным составом контрактников, внутрь которых вклинивались и вписывались междугородние автобусы и частный транспорт. В другую – вереницы малолитражек спешили. Обыватели с «югов и морей» до дому добирались. Кажется, вся большая страна на две половины разделилась. На тех, которые воюют и тех, кто с отдыха возвращаются. Жизнь есть жизнь, военное положение официально не объявлено, а потому и в душах людских разделение прошло, и оно открыто проявляет себя на улицах, в газетах, с экранов телевизора и в интернете.

Если простой российский народ понимает и приветствует политику государства, то нашлись и уроды, считающие, что военные на западных рубежах столкнулись не с бандеровскими выкормышами, не с националистическими бандформированиями, вроде того же «Азова», а с милыми, почти беззащитными мужчинами, защищающими свою родину. Им даже невдомёк, что выродки уничтожают вроде как свой же народ с 2014-го года. Татуированные гитлеровской символикой твари, обдолбаные наркотой, стреляют по Донецку и Луганску, жгут посёлки и сёла с мирным населением. Но несистемную оппозицию России это мало волнует. Им ведь на голову кассетные боеприпасы не сыпятся, снаряды в дома не прилетают, их близких не убивают. К тому же заокеанские наставники и поборники демократии, чтоб на власть погромче гавкали, щедрой рукой отсыпают гранты и бумажную «зелень» с портретами президентов США. Очень демократично!

Косте такое положение дел не совсем ясно. Со своей, неустоявшейся колокольни не может понять, почему человек, сидящий на московском великокняжеском столе, не прекратит беспредел в державе. Ах, да! Демократия. Слово-то, какое! Оно вроде бы по уму в политику вписывается, только ведь и у всего мера должна быть. Если страна воюет, то есть при таком состоянии мироустройства лишь две категории находящихся на её территории людей: свои и чужие, патриоты и предатели. Так всегда с незапамятных времён было. А сейчас оказывается можно по-другому?

Отвлёкшись от дороги, Хильченков прикрыл веки на глазах, задумался:

«Чудны дела твои Господи!»

Ухмыльнулся пришедшей на ум мысли. В танце политических хитросплетений, превратности судьбы выбросили коленце с вывертом. Обнаружилась третья сторона противостояния интересов. Представителей этой третьей стороны, жители Москвы, Питера и многих больших городов Империи руссов называют одним ёмким словом, в котором вложен глубокий смысл: «Понаехавшие». Бывшие жители среднеазиатских республик в течении трёх десятков лет постоянным и нескончаемым ручейком стекались в Российскую Федерацию. Оседали. Получали паспорта и гражданство. Перетаскивали семьи, затем ближнюю и дальнюю родню. Создавали национальные диаспры, со временем перерождавшиеся в мафиозные структуры. Когда на западных рубежах страны случился пожар СВО, новые её граждане в большинстве своём единое мнение высказали, на просторах интернета со скоростью пожара в ветреную погоду разнёсшееся:

«Не наша война! Пусть свинорылые воюют. Пусть они там друг друга поубивают, а на освободившейся территории уже мы новый порядок наводить будем».

Странный народ! Мечтатели! Как будто такое в России может получиться? Они даже не догадываются, что в этом стремлении уже не первые. И до них подобные были. Не догадываются, что Русь сама по себе территория необычная, отличная от других. Всех «понаехавших» примет, перемелет, а через три-четыре поколения никто и не вспомнит, что предки их были «другими».

С такими мыслями Хильченков умудрился заснуть. Просыпался на коротких остановках, а окончательно в норму пришёл, когда в предрассветной мгле югом запахло.

Возвращаясь в дорожную действительность, осмотрелся по сторонам. Рассвело. По Белгородской области уже едут. Да-а! А ведь что-то точно неуловимо изменилось. Вот и пропускной пункт пограничного перехода пересекли. Проделали это, даже не покидая машин, лишь скорость до минимума сбросили. На другой стороне границы вернулись к прежним скоростным показателям. Шуршали резиновые покрышки. За окном разок-другой попадались одинокие бензоколонки. По внешним признакам ощущалось отсутствие жизни на них. Ни единого заправщика, несущего дежурство у колонок не обнаруживалось, как кстати и ценников на бензин.

Хильченков вынужден был признать, что как для него лично, и Белгородской области, и Харьковской, не удалось произвести приятное впечатление. Если в Подмосковье, где штрафной взвод квартировал, вокруг были сплошные поля и лес, а на небе тучки постоянно чередовались с голубыми прогалами, и температура воздуха – сплошной комфорт создавала, то здесь… Труба-дело! Ни одного облака, небо синее-синее, а солнце даже в затенённые окна печёт неимоверно.

Вокруг однообразные унылые пейзажи выжженной солнцем степи, где взгляду зацепиться можно только за придорожные городки, деревеньки, которых на пути следования много было, да лесопосадки. Скучное зрелище. Почти унылое. Случись Косте жить в подобной местности, то либо спился, либо от безысходности повесился – других вариантов для себя, при всей своей деятельной натуре городского жителя Хильченкова, не видел. Интересно, местные знают о существовании таких городов, как Москва, Питер, или так и живут в суровом неведении, довольствуясь неторопливым и наверняка небольшим Белгородом?

Бросил взгляд по салону.

Судя по спокойным, даже сонным лицам парней, местный колорит производил на них нейтральное впечатление. Вот настроение нейтральным не назовёшь. Особой радости нет, но и печали тоже. Всё же на войну едут.

В Купянске на блок-посту колонну помимо росгвардейцев, встречали ещё и двое парней-армейцев, ожидавших именно их возле нагревшейся солнцем БМДэшки со значками «Z» на бортах и корме. Форма у местных вояк была выгоревшей, смотрелась видавшей виды. Знаки различия присутствовали, как и белые повязки на левых предплечьях рукавов пятнистой хэбэ. Впрочем, лично Константину, как наверняка и остальным его попутчикам, было на звания встречающих плевать. Самое главное, что задерживаться здесь не стали и уже под прикрытием брони двинулись дальше.

Ехать по степи порядком уже задрало, за лето та выгореть успела. Это не Московская область, не Рязанская, не Тульская. Леса есть, но они по территории Слобожанщины дозировано разбросаны. Чистейшей воды юг, со всеми плюсами и минусами. Самый большой минус – до ближайшего тёплого моря лапоть по карте. Вот и получается… Деревни и сёла, как в пустыне оазисы, на глаза довольно часто попадаются, но, как правило, команду «Ш» сопровождающие вели, стараясь объехать их стороной. Когда к Изюму подкатили, душа возрадовалась… Город! Конечный пункт приезда!

Один из встречавших военных, молодой старлей с белозубой улыбкой и кажется приклеенной ухмылкой на лице, подсевший в их «Фольксваген» в Купянске, по поводу города с юмором в голосе просветил, проявив способности местного гида:

– На древнем Изюмском шляхе, том самом, где Крымский хан, собака, безобразничал, на полпути из Харькова в Донецк, возвышается Кременец-гора. Вон она! Под горой река Северский Донец протекает, и городишко Изюм, объёмным частным сектором раскинул свои границы. По местным меркам центр цивилизации, на самом деле дыра дырой. Он ведь из маленькой казачьей крепости сначала в посёлок вырос, а потом и городом стал. По большому счёту в этом деле Кременец-гора подсобила. Возвышаясь над степью, во все времена, на протяжении многих веков, стратегической высотой считается. Как говорится, кто владеет горой, тот владеет и рекой, и шляхом и городом. Сейчас времена не стародавние, вон на Кременец-горе металлическая игла в небо торчит, издали видно. Это она вышкой связи увенчана. Народ здесь наш проживает. Говор слегка отличен от центральной России, но за пару месяцев как к своему родному привыкнете. Это если живы останетесь.

Ну и шутки у него! Дурацкие…

В зелёную поросль вкатились и вся благость к чертям собачим испарилась. Прифронтовой город, как в чёрно-белых фильмах про войну показывают, только натуральными красками расцвечен. Дорога, как после бомбёжки, у попадавшегося на глаза населения взгляды затравленные – точно не знают, что завтра их ожидать может. Тут же дети играют, а рядом, на этих же улицах, дома раздолбаны, крыши дырами светят, в заборах прорехи, внутри яблоневые садки частично картину полного апокалипсиса местного значения скрашивают.

Дорога к мосту через Северский Донец вывела. На въезде снова росгвардейцы на блокпостах окуклились. Проезд шлагбаумом перекрыт. В амбразуре из мешков с песком ствол ручника дорогу пасёт. Ясно, что если дёрнутся, то и не только пулями из ствола угостят, но и чем посолидней приложат.

– Стоять! Старший колонны выйти из машины! – звучит команда вышедшего к БМДэшке представителя правопорядка, затянутого в броник и разгрузку, с автоматом наизготовку.

С брони рукой махнули назад, указав на головной «Фольксваген»:

– Там!

Лейтенант. Парень молодой, но сразу видно, товарищ серьёзный. Карпович с пластиковым конвертом, в котором пропуска и разрешительные документы на все случаи жизни, вышел. Представился и документы предоставил.

– В Балаклею следуете?

Поправил правоохранителя:

– В район Балаклеи.

– Газель тоже ваша?

– Да. Вот разрешение на проезд без досмотра.

– Вижу. Товарищ капитан, вы мне навскидку, вон хоть на второй машине боковую дверь откройте. Всё же гляну.

– Да, без проблем!

Карпович сам дверь в сторону отодвинул, предоставив лейтенанту доказательство, что личный состав перевозит. Хильченков заметил, как брови у заглянувшего внутрь росгвардейца, на лоб полезли. Озадачил и его вопрос к капитану:

– Это, что? Они у вас без оружия по зоне катаются?

– А в чём проблемы? Оружие в Газели, по приезду получат.

– Что, и по проезду границы вам про ВСУшные ДРГ не сказали.

– Нет. – Односложно заметил Карпович, хотя речь на эту тему велась. Но ведь «штрафники», а у капитана ещё из Москвы приказ – оружие на месте раздать.

– Идиоты! – подвёл итог лейтенант. – До передовой двадцать километров. В некоторых местах серые зоны имеются. В них и на своих, и на чужих, как нефиг делать нарваться можно.

– Но мы не в серые зоны следуем.

– Ну-ну! – лейтенант махнул рукой. – Пропускай!

Пока шлагбаум поднимали, козырнул капитану:

– Проезжайте. Удачи.

Со средины моста Костя в окно заметил купола церкви, а неподалёку от неё ряд капитальных строений. Издали они вполне целыми казались. Подумал:

«Ну, хоть так! На границе говорили, что центр вообще с лица земли стёрли. Может это не центр?»

За мостом и ещё одним блок-постом снова в очередной городской район выехали. После четырёхэтажек с разбитыми стенами и окнами без стёкол, частный сектор зеленью расцвёл. Если б не отзвуки далёкой канонады и не следы войны, никакого ощущения, что ты на Украине – скорее, глубинка Владимирской или даже Костромской области.

– Сник, представляешь, Борька Гайдамак говорит, что с Кременца в хорошую погоду можно Святогорскую Лавру увидеть. Касотища-а! – от размышлений отвлёк рядом сидевший Бруно.

– Он-то откуда знает?

– Давно до войны здесь был.

– Не знаю насчёт Лавры, а на Половецкую степь я уже досыта насмотрелся, а Изюм по мне, так больше на посёлок в русской глубинке похож. Даже не на городской. Интересно, скоро приедем?

– Часа два ещё точно промаемся. Видишь же, какая дорога? Вон у старлея спроси.

– Да, ну его! Весельчак, мать его так! Не люблю весельчаков.

– Угу. На передке чувствуешь, как долбят? Снарядов не жалеют.

– Чего их жалеть? Европа за всё платит.

– Сволочи!..

Дальнейший путь ехали полевыми дорогами. На въездах в населённые пункты Хильченков только и успевал, что названия читать: село Червона Гусаровка, хутор Заплавы, село Залиман. Отметил:

«Да их здесь как грязи, друг возле дружки натыкано!»

На левый берег переправились. На переправе снова с росгвардейцами пообщаться пришлось, ну а уж они-то, с кем-то связавшись, направили Карповича в центр. Военных в селе не так уж и много замечали, но присутствие контингента всюду ощущалось, как и близость к передовой. Центральная улица уже привычной картиной разрушенных частных строений встретила, но несмотря на фоном идущую разруху, чистоту улиц здесь старались поддерживать. Ажиотажа присутствия местных жителей не было. Народ занимался своими повседневными делами и на близость войны, кажется, особого внимания не обращал. Или привыкли? Костя в окно заметил женщин копошившихся за невысоким забором в огороде.

– Кажись, приехали! – усталым голосом оповестил водитель и все в салоне встрепенулись. Дорога, казавшаяся бесконечной,.. Закончилась?

– К машине! – распорядился старлей. – Выходим, парни! Не ровён час супостат заметит, что колона подошла.

– Как он заметит?

– Иногда летают тут пернатые на пропеллерах, после чего долбёжка начинается.

Пока капитан в здании бывшего сельского совета с нужными чинами общался, высыпавшие из машин мужчины конечности разминали, с местными военными и гражданскими определялись на предмет: «В какую дыру нас всех занесло?».

Село и станция Савинцы. Село старинное, чуть ли не с XVII века про него известно. Из-за того, что долина Донца в этом месте сужена прибрежными высотами, до появления села здесь был татарский «перелаз» – переправа через реку по-современному. Вот как раз здесь, считай на месте, где ребята кучковались, проходил торговый путь татар в Россию.

Пока стояли, глазом ворон ловили и перекуром баловались, к их колонне подрулили три армейских, тентированных «Камаза». Выскочивший из здания Карпович оповестил:

– Товарищи бойцы, видите грузовики? Это для нас транспорт подали. К машинам! Рассаживаться! Старший лейтенант Полозов.

– Я! – обозвался сопровождавший их машины.

– Старшим первого «Камаза» поедите.

– Есть!

– Старший лейтенант Карапетян, на второй «Камаз».

– Слушаюсь!

– Сопровождающие груз. Остаётесь здесь. Вас разместят, накормят. Завтра получите сопроводительные документы и обратно в Россию уедите.

Закрутилось. Завертелось. Уселись. Утрамбовались. Старлей Полозов уже совсем не панибратским взглядом снизу вверх окинул сидевших под тентом штрафников. Голосом, не терпящим возражений и пререканий, спросил:

– Мобильники у кого-то есть? Выключить их и не включать.

Брук из кузова, подражая манере ЗэКа, подал голос:

– Нет у нас мобильников, начальник. Не положены.

– Вот и хорошо, что нет. Поехали!

«Камазы» с «Газелью» на хвосте, минуя металлолом давным-давно сгоревшей бронетехники вдоль дороги, выдвинулись на выезд из села…

Вот уж действительно не ожидал здесь такое увидеть! Константин от удовольствия даже глаза сощурил. Настоящий сосновый бор напомнил ему родные леса Новгородского княжества.

Все четыре машины попетляв по уложенным, почти выкрошенным временем и непогодой бетонным плитам, в чаще соснового леса притормозили. Через распахнутые настежь створы ворот, друг за другом по аллее покрытой толстым слоем листьев, иголок, шишек, под которыми асфальт уже с трудом едва-едва проглядывался, проехали к ветхим строениям. Остановились.

– К машинам. – Прозвучала команда из уст капитана. – Строиться по десяткам!

– Куда это нас занесло? – выпрыгивая из кузова вниз, спросил Бруно.

– К чёрту на кулички. – Ответил Кроха – Пётр Ступин, бросая недовольный взгляд на ближайшее строение, не то корпус, не то длинный сарай.

– Оно и видно.

– Разговоры отставить! Равняйсь! Смирно!.. Вольно.

Капитан обернулся, ожидая когда мимо проедет ещё одна колонна машин с военным контингентом, минует строй и наконец-то растворится за поворотом. Дождался. Прошёлся взглядом по строю, определяя в двух шеренгах все ли на месте.

– Значит так, представляю командиров 1-го и 2-го десятков. Первого – старшего лейтенанта Полозова. Второго – старшего лейтенанта Карапетяна. Сейчас Полозов доведёт до вас некоторые положения нашего здесь пребывания. – Кивнул. – Пожалуйста.

Старлей на шаг выступил вперёд.

– Товарищи бойцы, мы с вами временно находимся на базе приёма пополнения и отдыха при ротации с передовой ЧВКа «Вагнер». Раньше, задолго до войны, здесь располагался пионерский лагерь. В 200-х метрах от него дом отдыха какого-то завода. Но это не суть. Вы наверное заметили, что лагерь не охраняется. Так спешу вас заверить. Всё это иллюзия. Посты и секреты здесь в самых разных местах устроены. Когда мы только в лес въезжали, о нашей колонне командир базы уже в курсе был. Не остановили нас только потому, что машины и водители им известны. Далее. На котловом довольствии мы тоже у них состоим. Моемся, получаем спальные принадлежности – всё через них. Ещё раз напоминаю, пользоваться мобильной связью строго запрещено. Так же… Здесь не редкость облёт территории беспилотниками противника. Так что разжигать костры в ночное время запрещено. Бесцельное хождение не по служебной надобности, запрещено…

Со слов старлея, запретов здесь было больше, чем разрешений.

Между тем очередная куцая колонна «Уралов», проскочив строй штрафников, повернула. Проехав ещё метров 200, резко затормозила у скопления строений типа ангаров. Из кабины первой машины на бетонку тяжело спрыгнул обутый в тяжёлые армейские ботинки военный в снаряжении, с нашивкой черепа и выбитым словом: «Вагнер» на рукаве камуфлированной куртки.

– Вытрухайся, обезьяны! – хрипло выплюнул приказ.

Из кузова горохом посыпалась публика всех мастей. Вернее, масть у них всех одна была, только статьи разные. ЗэКа пожелавшие перед Родиной вину искупить и поучаствовать в СВО, в тюремных робах имели вид непрезентабельный даже для передовой.

– Стройся! Старшим отрядов проследить, доложить о наличие проблем.

Построились. Вели себя, как шёлковые. Многие уже поняли, что можно было бы срок отсидеть и выйти. Здесь церемониться с ними не будут.

К шести десяткам бывших осуждённых подошли ЧВКашники, цепкими взглядами сканирующие прибывших. Богатырей среди них особо не наблюдалось, но зэкам сразу понятно стало, будь что не так, от таких товарищей мало не покажется.

– Всех привёз, Матвей? – спросил суровый молодой мужчина.

– Всех, кого отдали, Ветер. Там особо и выбирать не из кого было. Воры, взяточники, средние телесные, но не по беспределу, продавцы наркоты… В общем шушера всякая.

– Ага, значит беспредельщиков и извращенцев нет? – встал лицом к строю, повысил голос. – Или есть?

Толпа постаралась побыстрей откреститься, чуть ли не в один голос проорала единым порывом:

– Не-ет!

– Хорошо, коли так. Внимание сюда! Значит так, сейчас вы под присмотром старших команд пройдёте на склад. Получите камуфляж, обувь, рюкзак, прочую военно-полевую атрибутику. Вас накормят, помоют, укажут место для сна. Оружие получите завтра, а сегодня каждый из вас подпишет контракт с «Вагнером»… – Шагнул ближе к строю, взглядом прошёлся по лицам людей, стоявших в первом ряду, будто прикидывая, что из них можно слепить. – …Назад в зоны у вас дороги нет. Теперь дорога только одна на всех. Первые две недели на этой тренировочной базе я лично проведу вас по ней. Через две недели всех разбросают по подразделениям, где вам придётся пройти нелёгкий путь от простого штурмовика до героя СВО. Ваши погоняла остались в зонах. Сегодня каждому из вас присвоят рабочий позывной. На этом всё. Кому, что не ясно?

Шепотки волной прокатились по строю.

– Разговоррры!.. Я так понял, всем всё ясно. Контракты подписывать по отрядам будете, в летней столовой места хватит. Старшие… отряды в вашем распоряжении.

У штрафников Карповича дел тоже выше крыши было. Пришлось самостоятельно готовить расположение для сна, получать оружие, ужинать в столовой под навесом за длинными столами. Ну, а Хильченков ещё и дневальным по этой самой столовой загремел. Котлы для приготовления пищи помогал мыть. Выдалась свободная минута, отдыхая в сторонке, с любопытством смотрел на людей, только что переодевшихся в военную форму, подписывающих обязательства перед «левой» для них конторой, а сам подспудно отмечал для себя:

«Эх, бродяги! Чего вам в зоне не жилось? Пройдёт неделя-другая и большинства здесь сидящих не окажется в списках живых».

В расположение, когда стемнело возвращался. Чуть не навернулся, сокращая путь к выделенному временному жилью. Один раз в окоп, второй – в траншею, обшитую деревом, в которой верхние бревенчатые покрытия начинались за несколько метров до блиндажей. Сами блиндажи, в темноте костеря вагнеровских инструкторов по боевой подготовке, удачно обошёл. Судя по количеству «инженерных раскопов» в этой богодельне не один поток ЗэКа отоварили и на передовую выпустили.

По прикидкам Хильченкова, до казармы не больше 300-т метров пройти осталось. По тропе высокий кустарник пересечь, постаравшись шею не свернув очередную траншею перепрыгивая, и считай на месте. Вот только… При входе в коридор кустарникового прохода, к левому виску будто беличьей лапкой кто-то невидимый прикоснулся, следом морозным ветерком обдало. Сердце сбойнуло и усилило бег. Шестое чувство проснулось. Предупредило? Или наоборот, успокоительные слова пыталось шепнуть? Но и шестое чувство иногда способно ошибиться…

Из густой растительности шагнул под свет полной луны, а так как своей интуиции доверять привык, на всякий случай с тропы к траншее скачком сместился и чуть ли не «солдатиком» нырнул вниз. Слух чётко уловил звук сухого удара в деревянную обшивку облицовки по срезу земли. Этак, та же шишка с дерева упасть могла. Вот только звук прозвучал бы мягче. Не с такой силой, которая с одного удара металлический гвоздь в доску-двадцатку по шляпку вгоняет.

Направление звука и определять не нужно было. Над головой и чуть левее жёстко тукнулось. Взглядом окинул предполагаемый участок звука и напоролся ним на тусклый, едва уловимый зрению, отсвет клинка в мареве лунного света. Умелой рукой нож кто-то бросил и тот лишь на считанные мгновения разминулся с телом Хильченкова. А дальше… Дальше ясно, что делать нужно. Героя из себя корчить не стоит, тем более, ночью и в тишине, врага обнаружить сложно, а вот ещё один острый презент от недоброжелателя словить, это как два пальца об асфальт. Костя не пацан желторотый, на слабо не купишь!

Теперь только действовать! Движение – это жизнь. Кажется, банальность. Но данное утверждение приобретает кратно повышенную актуальность, если на тебя профи по какой-то причине охоту объявил. Двигаться. Тихой сапой по дну траншеи, по темноте… Двигаться на своих двоих, пока они в рабочем состоянии, и даже ползком, по возможности прижимаясь к стороне, откуда нож метнули. И делать это нужно грамотно, отдавая отчёт в своих действиях, чтобы оставаться незамеченным противником. Соображать быстро, двигаться тихо, ходить бесшумно и слушать каждый звук сверху.

Уж как оно там было, даже не понял, но когда из траншеи выбрался, никто не напал, и жизни лишить не пытался. Улыбающийся Сионист, назначенный дневальным, в бронежилете и с автоматом на ремне, встретившийся на пороге расположения, поделился новостью:

– Завтра начальство своим присутствием почтит. Карпович от смятения чувств чуть в потолок кипятком не ссыт. Народ от такого безобразия вот только-только к отбою разошёлся.

– Странно, на базе вроде как нормальным офицером казался.

– Это он при майоре казался, а здесь ответственность на плечи жмёт. Тобой интересовался. Где? Почему на месте нет?

– Старлея б спросил.

– Так он и спросил. Потом успокоился.

– Ну и ладно. Спать хочу.

– Иди. Твоя кровать во втором ряду третья слева. Сам тебе её ставил, и матрас с бельём получал.

– Спасибо.

Вошёл в расположение. Когда только приехали, и ещё освоиться не успели, думал, что корпуса простые летне-тонкостенные сооружения, потом даже удивился, насколько добротно сложены эти здания. Ещё сто лет простоят. В комнатах разруха была, остатки кроватей и тумбочек. Теперь, почти в темноте, лишь при свете луны за окном, казарма с засыпающим народом смотрелась презентабельней. Взглядом нашёл свою застеленную кровать, при виде которой тут же захотелось нырнуть под одеяло и отрубиться.

Только и успел, что шаг к кровати сделать. Дальше… Дальше, остановился. Почувствовал холод, пробежавший по спине и замерший на затылке. Ощущение грозившей опасности снова пронзило сознание. Но ощутил и то, что опасность эта, большая, объёмная, и она не только ему грозит, но и всем тем, кто рядом с ним находится. Раньше таких ярких и понятных ощущений у него не было.

– Костя, чего столбом встал?

Услышал голос Брука с койки у стены. Вопрос с задержкой к сознанию дошёл.

– А? Что?.. Пока не знаю, но жопой какую-то непонятку, вернее даже неприятность чувствую.

– Блажишь, Сник!

Почувствовал как на темечко мягко давануло, будто какой-то добряк на голову подушку положил, а потом сверху тяжёлой гирей прижал. Сверху прижал. Значит гадство сверху ожидать стоит. Ответил:

– А похоже нет, но…

Фразу закончить не успел, когда… Понял, чего ждать можно. Лосем в капкан попавшим заревел:

– Мля-а! Подъём, бродяги! Нах! Сматывайся, кто жить хочет!

Народ к похожим ситуациям привычный, мухой на ногах очутился.

– Куда?

Костя, почти не разбирая дороги, уже к открытым окнам скакал. Рыкнул:

– По норам! Под боком окопы нарыты! Туда!

Кто-то чуть ли не фальцетом заблажил:

– Оружие!

– Нах!..

Ногой оттолкнулся от подоконника, перекатом нырнул наружу.

Оказавшись на ногах, порскнул вправо, за спиной слышал дыхание толпы сослуживцев, поливающих матами то ли его самого, то ли начальство, то ли себя родных и любимых. Причём матерились, но падая, вставали, неслись сломя голову, как стадо баранов за вожаком, и кажется не отставали. Гахнуло где-то в стороне. Ещё! Ещё! И ещё-о!.. Дальше словно врата ада разверзлись. Пока ещё не оглох, действительность на звук воспринимал и по шуму ломающихся, как карандаши вековых сосен. Бежал. Спотыкался и падал. Снова бежал куда-то. Куда угодно, лишь бы подальше от урагана огня. В-ва-а! Считай, рядом разорвалось. Метрах в трёхстах. Оглох, но повезло, когда уже и не рассчитывал.