Читать онлайн Маленькая невинная ложь

Jennifer Lynn Barnes

Little White Lies

Copyright © 2020 by Jennifer Lynn Barnes

This edition published by arrangement with Curtis Brown Ltd. and Synopsis Literary Agency

© Прокопьева Е., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

15 апреля, 16:59

– Это по твоей части, Родригез.

– Ну уж нет! Я взял на себя вытрезвитель после парада в День бизона.

– День бизона? Это ничто в сравнении с Октоберфестом в центре для пожилых!

– А кому пришлось разбираться с грызней на следующий день?

Полицейский Макалистер Додд – для друзей просто Маки – благоразумно решил не вмешиваться в перепалку двух старших коллег из полицейского управления округа Магнолия, которые спорили посреди тюрьмы. Родригез и О’Коннелл уже пять лет служили в полиции, в то время как Маки – всего две недели.

– Родригез, я скажу тебе три волшебных слова: «разборки» и «родительский комитет».

Маки переступил с ноги на ногу. Это была большая ошибка. Родригез и О’Коннелл одновременно повернулись и уставились на него.

– Эй, салага!

Оба полицейских еще никогда так не радовались третьему. Маки угрюмо поджал губы и расправил плечи.

– Что у нас здесь? – мрачно спросил он. – Пьянство и нарушение общественного порядка? Домашнее насилие?

В ответ О’Коннелл хлопнул его по плечу и подтолкнул к камере предварительного заключения.

– С богом, салага!

Маки повернул за угол, ожидая увидеть преступника – буйного здоровяка. Но вместо этого его взору предстали четыре молоденькие девушки в перчатках до локтей и в бальных платьях.

В белых бальных платьях.

– Что за черт? – спросил Маки.

– Это БВГ, – почти шепотом ответил Родригез.

– БВГ? – Маки снова взглянул на девушек. Одна из них стояла прямо, скрестив перед собой руки в перчатках. Вторая тихонько плакала и, похоже, шептала молитву. Третья смотрела прямо на Маки, и уголки ее губ, покрытых розовым блеском, медленно изогнулись, когда она смерила его взглядом.

А четвертая?

Она вскрывала замок.

Двое полицейских повернулись к выходу.

– Родригез? О’Коннелл? – окликнул их Маки.

Ему никто не ответил.

– Что значит БВГ?

Девушка, которая недавно оценивающе разглядывала его, шагнула вперед. Она похлопала ресницами и приторно-сладко улыбнулась молодому полицейскому:

– Как же вы не знаете, офицер? «Благослови вас Господь».

Девять месяцев назад

Глава 1

Пошлости в мой адрес были ошибкой, которую большинство клиентов и механиков «Гаража Большого Джима» совершали лишь раз. К несчастью, владелец этого «Додж Рама» относился к тому типу людей, которые тратят всю зарплату на тюнинг тачки. Как только я поняла это, а потом увидела на заднем стекле наклейку в форме писающего человечка, то сразу догадалась, чем это все обернется.

Люди обычно крайне предсказуемы. Если вы перестанете ждать, что они смогут чем-то вас удивить, то у них не получится вас разочаровать.

И раз уж речь зашла о разочарованиях… Я подняла глаза от двигателя «Рама» на хозяина машины, который, судя по всему, считал, что, свистнув девушке, он делает ей комплимент, а комментарий по поводу ее задницы был для него верхом искусства флирта.

– В такие моменты, – сказала я ему, – вам следует спросить себя, разумно ли приставать к человеку, у которого есть кусачки и доступ к вашей тормозной системе.

Мужчина моргнул. Еще раз. И еще. А потом наклонился вперед.

– Сладкая, ты можешь получить доступ к моей тормозной системе, когда пожелаешь…

«…если ты понимаешь, о чем я», – мысленно добавила я. Три… два…

– …если ты понимаешь, о чем я.

– В такие моменты, – с задумчивым видом проговорила я, – вам следует спросить себя, разумно ли предлагать свое мужское хозяйство тому, кто явно не заинтересован и держит в руках кусачки.

– Сойер! – Большой Джим вмешался прежде, чем я успела клацнуть кусачками, опустив их. – Я займусь им.

Мне было двенадцать, когда я стала надоедать Большому Джиму с просьбами разрешить мне копаться в тачках. Он наверняка понял, что я уже починила джип и если сейчас меня оставить одну, это ничем хорошим не закончится.

Для клиента, конечно.

– Черт, Большой Джим! – жалобно воскликнул мужчина. – Мы просто развлекались!

С раннего детства я постоянно интересовалась то одним, то другим. Автомобильные двигатели были одним из моих увлечений. Им предшествовали телесериалы, а после я целый год читала все, что могла найти, о средневековом оружии.

– Ты ведь не против немного развлечься, правда, солнышко? – Мистер Тюнингованный «Додж Рам» положил ладонь на мое плечо и приумножил свои грехи, сжав мою шею.

Большой Джим простонал, когда я повернулась к этому очаровашке и с непроницаемым лицом произнесла:

– Позвольте мне процитировать вам «Энциклопедию древних пыток Сайфорта».

В том уголке Юга, где я жила, проявлением рыцарства считалось, когда мужчины типа Большого Джима Томпсона не увольняли девчонок типа меня, которые во всех подробностях описывали клиентам, совершенно точно нуждавшимся в кастрации, как в Средние века использовали «крокодильи ножницы»2.

Я удостоверилась, что хозяин «Рама» не совершит ошибку в третий раз, и по дороге домой заскочила в «Холлер», чтобы забрать мамины чаевые, которые она заработала прошлой ночью.

– Как делишки? – Маминого босса звали Трик. У него было четверо детей, восемнадцать внуков и три шрама, которые он получил, разнимая драчунов в баре, – возможно, под его поношенной белой футболкой скрывались еще несколько. Он всегда приветствовал меня одним и тем же вопросом с тех пор, как мы познакомились, когда мне было четыре.

– Все хорошо, спасибо, что спросил, – ответила я.

– Зашла за мамиными чаевыми? – спросил у меня самый старший из внуков Трика, расставлявший бутылки на полки за барной стойкой. Это был семейный бизнес в маленьком городке, где все были как одна большая семья. Население едва ли превышало восемь тысяч жителей, каждые трое из которых так или иначе приходились друг другу родственниками.

За исключением моей мамы – и меня.

– Да, за чаевыми, – подтвердила я. В области финансов мама не отличалась хваткой и надежностью. Когда мне исполнилось девять, я стала отвечать за семейный бюджет – и примерно в то же время увлеклась сначала вскрытием замков, затем Вестминстерской выставкой собак, а потом приготовлением идеального мартини.

– Держи, милая. – Трик протянул мне конверт, который оказался толще, чем я ожидала. – И не спусти все зараз!

Я фыркнула. Деньги пойдут на оплату аренды квартиры и еду. Вечеринки меня не сильно интересовали. Честно говоря, за мной уже закрепилась репутация весьма нелюдимой особы.

Плюс эта моя привычка угрожать кастрацией…

Прежде чем Трик успел пригласить меня на семейный ужин в дом к своей снохе, я быстренько ретировалась. Милый дом находился всего в паре кварталов от бара. Технически там была только одна спальня, но когда мне исполнилось девять, мы отделили треть гостиной занавесками для душа из магазина «Все за доллар».

– Мам? – позвала я, переступив порог. Это было что-то типа ритуала, даже когда ее не было дома – когда она была в запое, или втюрилась в нового мужчину, или обращалась в новую религию, или твердо намеревалась пообщаться со своими ангелами-хранителями под бдительным оком заезжего медиума.

Честно говоря, я и сама слишком часто меняла увлечения, пусть они были и не такими сумбурными и разрушительными, как ее.

Почти сразу зазвонил мобильник. Я ответила.

– Детка, ты не поверишь, что случилось прошлым вечером! – Мама никогда не утруждала себя приветствиями.

– Ты еще на континенте? Тебе нужны деньги, чтобы выйти под залог? Или у меня будет новый папочка?

Мама рассмеялась.

– Ты – мое все! Ты же знаешь это, правда?

– Я знаю, что у нас почти закончилось молоко, – ответила я, достав упаковку из холодильника и отхлебнув. – И еще я знаю, что вчера вечером кто-то не поскупился на чаевые.

Повисла долгая пауза. Я правильно угадала. Дело было в мужчине, и она познакомилась с ним вчера вечером в «Холлере».

– Ты справишься одна? – тихо спросила она. – Всего несколько дней.

Я твердо верила в абсолютную честность: говори то, что думаешь, думай то, что говоришь, и не задавай вопросов, если не хочешь знать на них ответы.

Но только не с мамой.

– Когда ты вернешься, я оставляю за собой право оценить его привлекательность и слащавость его фразочек.

– Сойер. – Мама была серьезна – насколько это вообще возможно в ее случае.

– Со мной все будет в порядке, – ответила я. – Как всегда.

Она замолчала на несколько секунд. Элли Тафт делала много чего, но самое главное: она старалась – изо всех сил и так долго, как могла, – ради меня.

– Сойер, я люблю тебя, – тихо сказала мама.

Я знала свою реплику – выучила ее назубок, когда в пять лет недолго увлекалась самыми цитируемыми диалогами из кинофильмов.

– Знаю.

Я повесила трубку первой и уже почти допила оставшееся молоко, когда входная дверь, отчаянно нуждавшаяся в смазке и новом замке, со скрипом отворилась. Я повернулась на звук, перебирая в уме тех, кто мог зайти без предупреждения.

Дорис из дома по соседству как минимум раз в неделю теряла кошку.

Большой Джим и Трик имели схожую привычку проведывать меня, как будто мне до сих пор восемь, а не восемнадцать.

«Владелец «Додж Рама». Он мог проследить за мной». Это была даже не мысль, а шестое чувство. Моя рука зависла над ящиком с ножами как раз в тот момент, когда в дом вошел человек.

– Очень надеюсь, что твоя мать покупает ножи марки «Вюстхоф», – сказала незваная гостья, заметив приоткрытый ящик. – Они намного острее обычных.

Я моргнула, а когда снова открыла глаза, женщина по-прежнему стояла передо мной. Глядя на ее идеальную прическу и синие шелковые жакет с юбкой, я засомневалась, не перепутала ли она наш ветхий дом с благотворительным обедом. Эта леди до сих пор не объяснила, зачем пришла. Непонятно было и то, отчего ее больше тревожил тот факт, что мама не покупает брендовые ножи, а не то, что я уже была готова достать один из них.

– Ты копия своей матери, – прокомментировала женщина.

Не зная, как лучше ответить, я решила положиться на интуицию.

– А вы похожи на бишон-фризе.

– Прошу прощения?

Это порода собак, которые напоминают очень маленькую пуховку для пудры. Но поскольку абсолютная честность не требовала говорить все, что крутится в голове, я переформулировала:

– Похоже, ваша прическа стоит дороже, чем моя машина.

Женщина – на вид ей было чуть за шестьдесят – склонила голову набок.

– Это комплимент или насмешка?

Она говорила с певучим южным акцентом, без резких звуков, в отличие от меня. Ка-а-ампли-и-имент и на-а-асме-е-ешка.

– Зависит от того, как вы сами решите.

Леди едва заметно улыбнулась, словно я сказала что-то очень милое, но не слишком забавное.

– Тебя зовут Сойер. – Сообщив мне это, женщина немного помолчала. – Ты ведь понятия не имеешь, кто я, правда?

Очевидно, это был риторический вопрос, потому что она не стала ждать моего ответа.

– Но позволь мне избавить нас от лишних драм.

Ее улыбка стала шире, теплее – такой же теплой, как вода в душе прямо перед тем, как кто-нибудь нажмет на кнопку смыва унитаза.

– Меня зовут Лилиан Тафт, – продолжила женщина тоном под стать улыбке. – Я твоя бабушка по материнской линии.

«Моя бабушка похожа на бишон-фризе», – думала я, пытаясь осознать происходящее.

– У нас с твоей матерью произошла небольшая размолвка еще до твоего рождения. – Судя по всему, ураган пятой категории был для Лилиан всего лишь мелким дождиком. – Но думаю, пришла пора покончить с той историей, как ты считаешь?

Еще один риторический вопрос заставил бы меня снова потянуться к ящику с ножами, и поэтому я попыталась подобраться к сути.

– Вы пришли не к маме.

– А вы ничего не упускаете, мисс Сойер. – Голос Лилиан звучал мягко и женственно. Но что-то подсказывало мне, что она тоже ничего не упускает. – Я пришла сделать тебе предложение.

Предложение? Это напомнило мне, с кем я имею дело. Лилиан Тафт не была мягкой пуховкой. Она была безжалостной диктаторшей, которая выставила из дома мою беременную мать, едва достигшую семнадцатилетнего возраста.

Я подошла к двери и сорвала стикер, который прикрепила рядом со звонком, когда к нам две недели подряд наведывались проповедники. Развернувшись, я протянула записку женщине, которая растила мою мать. Ее пальцы с идеальным маникюром выхватили стикер.

– Нам неинтересны ваши предложения, – прочла бабушка вслух.

– Исключение только для печенек от девочек-скаутов, – любезно добавила я. Меня исключили из местного скаутского отряда в период увлечения тру-крайм историями о маньяках и фактами о вскрытии трупов. Но я по-прежнему испытывала слабость к мятным тонким печенюшкам.

Лилиан поджала губы и перечитала фразу полностью:

– Нам неинтересны ваши предложения, исключение только для печенек от девочек-скаутов.

Я сразу увидела, когда она поняла, что я пытаюсь сказать: мне неинтересно ее предложение. В чем бы оно ни заключалось.

Секунду спустя мне показалось, что я вообще ничего не говорила.

– Буду честна с тобой, Сойер, – сказала бабушка, демонстрируя скрытую за сладостными речами твердость, которую я никогда не замечала у мамы. – Твоя мать выбрала этот путь. Не ты. – Она на мгновение сжала губы. – Я считаю, ты заслуживаешь большего…

– …чем обычные ножи и то, что я пью молоко прямо из упаковки? – парировала я. В игру с риторическими вопросами могут играть двое.

К сожалению, великая Лилиан Тафт, по-видимому, еще никогда не сталкивалась с риторическим вопросом, на который не смогла бы полноценно ответить.

– …чем аттестат об общем образовании, карьера без надежды на повышение и мать, которая стала еще более безответственной, чем была в возрасте семнадцати лет.

С тем же успехом бабушка могла бы в конце этой реплики вскинуть руки и крикнуть: «Выкуси!», не будь она стареющей леди с Юга, заботящейся о репутации.

Но она лишь приложила ладонь к сердцу.

– Ты заслуживаешь возможностей, которых здесь у тебя никогда не будет.

В этом городке жили замечательные люди. Это было хорошее место. Но не мое. Даже в самые лучшие дни часть меня всегда считала, что я тут просто проездом.

Горло словно сжали тисками.

– Вы меня не знаете.

Повисла тишина – но эта пауза не была спланирована бабушкой.

– Но я могла бы, – наконец произнесла она. – Я могла бы узнать тебя. А ты сможешь выбрать любой университет и окончить его, не заплатив ни пенни.

«Секреты на моей коже»

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 2

Убабушки с собой был контракт. Самый что ни на есть настоящий контракт, написанный юридическим языком, с пунктирными линиями, над которыми нужно было поставить свою подпись.

– Серьезно?

Лилиан лишь отмахнулась от меня.

– Давай не будем вдаваться в детали.

– Ну конечно! – отозвалась я, пролистывая приложение на девяти страницах. – Зачем мне утруждаться и читать условия, прежде чем я продам вам душу?

– Этот контракт составлен для защиты твоих интересов, – не унималась бабушка. – Иначе что помешает мне отказаться от своей части сделки, как только ты выполнишь свою?

– Чувство порядочности и желание продолжить общаться со мной? – предположила я.

Лилиан выгнула бровь.

– Ты так уверена в моей порядочности, что готова рискнуть своим высшим образованием?

Я знала многих, кто учился в университете. И многих, кто не учился.

Я пробежала глазами контракт. Сама даже не знаю зачем. Я не собиралась переезжать к ней. Не собиралась оставлять свой дом, свою жизнь, свою мать ради…

– Пятьсот тысяч долларов?! – Должно быть, я разбавила эту сумму парой отборных ругательств.

– Ты слушаешь рэп? – строго спросила бабушка.

– Вы сказали, что оплатите учебу в университете. – Я оторвала взгляд от документа. Даже просто прочитав эту цифру, я почувствовала себя так, словно позволила парню с «Додж Рамом» засунуть пару купюр в мое бикини. – Но не упомянули, что собираетесь выдать мне чек на полмиллиона долларов.

– Не будет никакого чека, – ответила бабушка таким тоном, как будто проблема была только в этом. – Речь идет о трастовом фонде. Университет, магистратура, бытовые расходы, обучение за границей, транспорт, репетиторы – все это суммируется.

Все это.

– Скажите это вслух! – Я не могла поверить, что кто-то может спокойно относиться к такой куче денег. – Скажите, что предлагаете мне пятьсот тысяч долларов за то, чтобы я пожила с вами девять месяцев.

– Деньги – это не то, о чем мы говорим, Сойер. Это то, что у нас есть.

Я молча смотрела на нее, ожидая финальной фразы.

Но ее не последовало.

– Вы приехали сюда, ожидая, что я соглашусь. – Это был не вопрос.

– Полагаю, что да, – ответила Лилиан.

– Почему?

Мне хотелось, чтобы она призналась, что думала, будто меня можно купить. Я желала услышать от нее, что она была настолько невысокого мнения обо мне – и о моей матери, – что не сомневалась в том, что я воспользуюсь возможностью заключить с ней выгодную сделку.

– Наверное, – наконец произнесла Лилиан, – потому что ты немного напоминаешь меня. И если бы я оказалась на твоем месте, дорогая… – она погладила меня по щеке, – я бы, конечно, ухватилась за возможность узнать, кто мой биологический отец.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 3

Мама – когда не пыталась притвориться, что я появилась на свет в результате непорочного зачатия, не проклинала всех представителей рода мужского и, напившись, не ностальгировала о своем первом сексе – рассказала только три вещи о моем таинственном отце.

Она переспала с ним только один раз.

Он ненавидел рыбу.

Он не хотел скандала.

А потом, когда мне было одиннадцать, я нашла спрятанную фотографию – групповой снимок двадцати четырех молодых парней в смокингах, стоящих под мраморной аркой.

Кавалеры Симфонии.

Подпись была вытиснена на фотографии серебристым шрифтом. Год – как и некоторые лица – вычеркнут.

«Деньги – это не то, о чем мы говорим, – мысленно повторяла я, подражая тону Лилиан, когда она ушла. – И я бы, конечно, не стала говорить в открытую, что мужчина, от которого забеременела твоя мать, почти наверняка принадлежит к высшим слоям общества, но…»

Я снова открыла контракт. В этот раз я прочла его от начала и до конца. Лилиан как бы случайно забыла упомянуть о кое-каких пунктах.

Например, о том, что она будет выбирать мне одежду.

Или о том, что раз в неделю я буду обязательно ходить на маникюр.

Или о том, что мне придется учиться в частной школе вместе с моими двоюродными сестрой и братом.

А я ведь даже понятия не имела, что у меня есть двоюродные брат и сестра. У внуков Трика есть двоюродные братья и сестры. У половины членов отряда девочек-скаутов, в который я записалась в начальной школе, есть двоюродные сестры, причем в этом же отряде. Но у меня?

У меня была энциклопедия средневековых пыток.

Заставив себя покончить наконец с контрактом, я добралась до вишенки на торте. Я соглашалась участвовать в ежегодном Бале Симфонии и во всех мероприятиях Дебютанток Симфонии, которые предшествовали моему представлению высшему обществу следующей весной.

Как Дебютантка.

Тут и полумиллиона долларов будет мало.

И все же мысль о моих возможных кузенах не давала покоя. Генетика тоже была одним из моих детских увлечений, но не сказать что случайных. У двоюродных братьев и сестер примерно одна восьмая часть общей ДНК.

У сводных братьев и сестер – четвертая часть. Вдруг оказалось, что я уже в маминой комнате, выдвигаю нижний ящик ее комода и нащупываю фотографию, которую она приклеила к задней стенке.

Двадцать четыре парня.

Двадцать четыре возможных производителя спермы, которая оплодотворила маму.

Двадцать четыре Кавалера Симфонии.

Телефон зажужжал, и я заставила себя задвинуть ящик и посмотреть сообщение, которое только что отправила мама.

Фото самолета.

Возможно, это займет несколько дней. Я прочитала слова, сопровождавшие фотографию. Сначала про себя, потом вслух. Мать любила меня. Я это знала. Я всегда это знала.

Когда-нибудь я перестану ждать, что она сможет меня удивить.

Где-то еще через час я вновь взялась за контракт, вооружившись красной ручкой, и сделала несколько поправок.

А потом я подписала его.

15 апреля, 17:13

Маки потер лоб.

– Вы точно не хотите позвонить родителям?

– Нет, спасибо.

– Вы знаете, кто мой отец?

– Моя мачеха притворяется, что беременна, ей нужен отдых.

Маки очень хотелось держаться подальше от всего этого. Он повернулся к последней из девушек – той самой, кто за считаные секунды взломала замок.

– А вы? – с надеждой спросил он.

– Биологический отец в буквальном смысле угрожал убить меня, если я стану доставлять ему неприятности, – сказала девушка, прислонившись к стене камеры, словно забыв, что она в бальном платье. – А если кто-нибудь узнает, что нас арестовали, я лишусь пятисот тысяч долларов.

Восемь с половиной месяцев назад

Глава 4

Яприбыла в резиденцию бабушки – всего в каких-то сорока пяти минутах езды от городка, где я выросла, и примерно в трех с половиной мирах отсюда – в установленные контрактом день и время. Основываясь на том, что знала о семье Тафт и о пригородной Стране чудес, в которой они жили, я ожидала, что дом бабушки будет представлять собой нечто среднее между плантацией Тара 3и Тадж-Махалом. Но особняк по адресу Камелия-Корт, 2525, ничуть не походил на пафосное историческое здание.

Это был дом площадью девять тысяч квадратных футов, скрывавшийся за маской обыденности, эдакий архитектурный эквивалент женщины, которая потратила два часа на макияж, чтобы выглядеть так, будто на ней нет ни грамма косметики. «Это старое здание, – я почти слышала, как говорит участок площадью в два акра. – Оно стоит здесь уже много лет».

Конечно, дом был огромным, но остальные здания на этой тупиковой улице были ничуть не меньше, а их лужайки – такими же просторными. Словно кто-то взял и увеличил в размерах обычный район, включая подъездные дорожки, внедорожники и собак.

Я в жизни не видела таких здоровенных псин, как та, что встретила меня у парадной двери, ткнувшись в руку массивной головой.

– Уильям Фолкнер! – пожурила собаку женщина, открывшая дверь. – Где твои манеры!

Женщина была точной копией Лилиан Тафт. Я все еще переваривала тот факт, что собака: а) была размером с небольшого пони и б) ее звали Уильям Фолкнер, когда дама, которая, судя по всему, приходилась мне тетей, заговорила снова.

– Джон Дэвид Истерлинг! – громко позвала она, и ее голос разнесся над участком. – Кто самый меткий стрелок в этой семье?

Никто не отозвался. Уильям Фолкнер потерся головой о мое бедро и фыркнул. Я слегка – совсем чуть-чуть – наклонилась, чтобы погладить его, и заметила на своей майке красную точку.

– Я шкуру с тебя спущу, если ты нажмешь на курок! – подозрительно весело прокричала тетя.

«Какой еще курок?» – подумалось мне. Красная точка на моей майке едва заметно дернулась.

– Так, молодой человек! По-моему, я задала тебе вопрос. Кто самый меткий стрелок в этой семье?

Кто-то вздохнул в ответ, а затем на крыше сел мальчик лет десяти.

– Ты, мама.

– И разве твоя кузина служит мне мишенью?

– Нет, мэм.

– Вот именно, сэр! Нет! – подтвердила тетя. – Уильям Фолкнер, сидеть!

Псина послушалась, а мальчик исчез с крыши.

– Прошу вас, скажите, что это был нерф4! – произнесла я.

Тете понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить мои слова, а потом она захохотала отточенным мелодичным смехом.

– Ему нельзя пользоваться настоящим без присмотра, – заверила она.

Я уставилась на нее.

– Не сильно обнадеживает, если честно.

Тетя продолжала улыбаться.

– Как же ты похожа на мать! Эти волосы. А эти скулы! В твоем возрасте я бы убила за такие скулы.

Учитывая тот факт, что тетушка являлась самым метким стрелком в семье, эти слова можно было не считать преувеличением.

– Меня зовут Сойер, – представилась я, а у самой в голове не укладывалось, как эта женщина, которую мама всегда называла не иначе как Снежная королева, поприветствовала меня.

– Конечно! – тут же отозвалась она, ее голос был таким же теплым, как виски. – Я твоя тетя Оливия, а это Уильям Фолкнер. Она чистокровный бернский зеннен-хунд.

Я узнала породу. Мне было непонятно лишь одно: почему Уильям Фолкнер оказалась женского рода.

– А где Лилиан? – спросила я с четким ощущением того, что падаю в кроличью нору.

Тетя Оливия просунула пальцы правой руки под ошейник Уильяма Фолкнера, а левой рукой машинально поправила жемчужное ожерелье.

– Входи, Сойер. Ты не хочешь перекусить? Наверняка умираешь с голоду.

– Я недавно ела. Где Лилиан?

Тетя пропустила вопрос мимо ушей, пятясь в дом.

– Давай же, Уильям Фолкнер! Хорошая девочка!

Кухня бабушки была размером с весь наш дом. Я почти ждала, когда тетушка позвонит в колокольчик, чтобы вызвать повара, но быстро поняла, что она считает кормление других людей своим хобби и духовным призванием. Что бы я ни говорила и ни делала, так и не смогла разубедить ее сделать мне сэндвич.

Отказ от брауни вообще мог быть воспринят как объявление войны.

Я всегда за соблюдение личных границ, но моя любовь к шоколаду оказалась сильнее, и, оставив сэндвич в стороне, я откусила от брауни, а потом спросила, где бабушка.

Снова.

– Она на заднем дворе с организатором праздников. Налить тебе попить?

Я положила брауни на тарелку.

– Организатором праздников?

Но прежде чем тетя успела ответить, в кухне появился мальчишка, который совсем недавно держал меня на мушке.

– Лили говорит, что угрожать братоубийством – это дурной тон, – объявил он. – Поэтому она не никогда так не поступит.

Мальчишка уселся на стул рядом и уставился на мой сэндвич. Я молча пододвинула его ему, и он накинулся на него с жадностью маленького тасманского дьявола в голубой футболке поло.

– Мама, – проглотив кусок, сказал мальчик, – а что такое братоубийство?

– Полагаю, это то, чем не угрожает кое-кому его сестра, когда этот кое-кто пытается подстрелить ее из нерфа. – Тетя Оливия развернулась к кухонным шкафчикам. Секунды через три я поняла, что она делает еще один сэндвич. – Представься, Джон Дэвид.

– Меня зовут Джон Дэвид. Очень приятно с вами познакомиться, мадам. – Для сорвиголовы у него оказались весьма изящные манеры. – Вы приехали на праздник?

Я с подозрением прищурилась.

– Какой еще праздник?

– Атас! – В комнату ворвался мужчина с элегантной стрижкой и лицом, которое встретишь разве что на поле для гольфа или совете директоров. Я сразу догадалась, что это муж тети Оливии, тем более что он наклонился и поцеловал ее в щеку. – Поберегись: я только что видел на улице Грир Ричардс!

– Она уже Грир Уотерс, – напомнила ему тетя.

– Десять к одному, что Грир Уотерс наведается к нам, чтобы проверить, как идут приготовления к сегодняшнему вечеру. – Он схватил сэндвич, который делала мне тетя Оливия.

Это было бесполезно, но я все равно спросила:

– Что будет сегодня вечером?

Тетя Оливия начала делать третий сэндвич.

– Сойер, этот воришка – твой дядя Джей Ди. Дорогой, это Сойер.

Она произнесла мое имя таким тоном, что сразу стало понятно: они уже неоднократно обсуждали меня, и возможно, как проблему, требующую деликатного решения.

– И сейчас вы собираетесь сказать, как сильно я похожа на мать? – сухо спросила я, потому что дядя смотрел на меня точно так же, как смотрела его жена или бабушка.

– Сейчас, – торжественным тоном заявил он, – я собираюсь сказать тебе: «Добро пожаловать в семью!» – и спросить, не твой ли сэндвич я только что украл.

Зазвенел дверной звонок. Джон Дэвид пулей вылетел из кухни. Тетя изогнула бровь, и дядя тут же бросился за ним.

– Грир Уотерс является распорядителем Бала Симфонии, – поведала тетя Оливия, убирая тарелку Джона Дэвида и ставя передо мной сэндвич номер три. – Если между нами, по-моему, она слишком много на себя берет. Грир недавно вышла замуж за отца одной из Дебютанток. Одно дело стараться, но другое – перегибать палку.

И это говорила женщина, которая сделала мне уже три сэндвича с тех пор, как я перешагнула порог этого дома.

– В любом случае, – понизив голос, продолжила тетя Оливия, – я убеждена, что у нее есть собственное Мнение с большой буквы «М» о том, что организовывает твоя бабушка.

Организовывает что? Но в этот раз я предпочла промолчать.

– Понимаю, у тебя, должно быть, уйма вопросов, – сказала тетя, убрав с моего лица прядь волос, как будто я до сих пор не задала ни одного. – О твоей маме. Об этой семье.

Я не ожидала такого приема. Я не ожидала такого внимания, тепла и вкусной еды от женщины, которая последние восемнадцать лет как будто и не помнила о существовании моей матери – и меня. От женщины, которую моя мать ни разу не назвала по имени.

– Вопросы, – повторила я, хотя слова словно застряли в горле. – О моей маме, об этой семье и об обстоятельствах, связанных с моим более чем неудобным и позорным зачатием?

Тетя Оливия поджала губы, но тут же снова лучезарно улыбнулась. Однако, прежде чем ей удалось ответить, в кухню вошла Лилиан Тафт в садовой шляпе и перчатках, сопровождаемая бледной худой женщиной с туго стянутыми в пучок каштановыми волосами.

– За своими розами всегда ухаживай сама, – без всяких предисловий посоветовала бабушка. – Есть вещи, которые нельзя поручать другим.

Я тоже рада вас видеть, Лилиан.

– Есть вещи, которые нельзя поручать другим, – повторила я и, глядя на женщину позади бабушки, весело уточнила: – Как, например, организация праздника? Или встреча собственной «блудной» внучки, которая только что приехала в твой дом?

Лилиан спокойно, даже не моргнув, посмотрела мне в глаза.

– Здравствуй, Сойер. – Она произнесла мое имя так, словно все должны меня знать. После длинной паузы она повернулась к организатору вечеринок: – Айла, не могли бы вы оставить нас ненадолго?

Конечно же, Айла могла.

– Ты какая-то худенькая, – сообщила мне Лилиан, когда организатор вышла, а потом обернулась к тете: – Оливия, ты предложила ей сэндвич?

Сэндвич номер три все еще лежал на тарелке передо мной.

– Скажем так, меня от души угостили сэндвичами.

Но Лилиан уже было не остановить.

– Может, хочешь попить? Лимонад? Чай?

– Грир Уотерс здесь, – тихим голосом вмешалась тетя.

– Страшная женщина, – шутливо сказала мне Лилиан. – Однако, к счастью, – она стянула перчатки, – я гораздо, гораздо хуже.

Это было больше похоже на жизненный урок от Лилиан Тафт, чем совет с розами.

– А теперь, – продолжила Лилиан, когда послышался стук высоких каблуков о паркет, возвещавший о скором прибытии той самой «страшной женщины» Грир Уотерс, – почему бы тебе, Сойер, не подняться наверх и не познакомиться со своей двоюродной сестрой? Лили остановилась в Голубой комнате. Она поможет тебе подготовиться к сегодняшнему вечеру.

– Сегодняшнему вечеру? – переспросила я.

Тетя Оливия тоже вознамерилась выдворить меня из кухни.

– Голубая комната, – бодрым голосом повторила она. – Вторая дверь справа.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 5

Поднимаясь по парадной лестнице, я считала ступеньки и дошла до одиннадцати, когда остановилась, чтобы рассмотреть фотографии, украшавшие стены. На одном из портретов была изображена маленькая светловолосая девочка, дующая на одуванчик, на второй она уже сидела верхом на лошади. Я наблюдала за ее взрослением, разглядывая фотографию за фотографией в рамках из красного дерева. На ежегодном портрете к ней присоединился маленький мальчик, их одежда была подобрана по цвету, но ее улыбка была отточенной и милой, а его – очень проказливой.

Добравшись до конца лестницы, я натолкнулась на семейный портрет: тетя Оливия, дядя Джей Ди, светловолосая девочка, уже превратившаяся в девушку, сидящий рядом Джон Дэвид и элегантная Лилиан Тафт, которая стояла, положив ладонь одной руки на плечо дочери, а второй – внука. Справа от семейного фото висел портрет тети Оливии в белом платье. Сначала я решила, что это свадебное платье, но потом заметила, что тетя на портрете выглядит не старше, чем я сейчас. На молодой Оливии были надеты белые перчатки длиной до локтей.

Мой взгляд скользнул влево от семейного портрета. В стене было маленькое, почти незаметное отверстие. Там когда-то висел еще один портрет?

Мамин, например?

– Я уже на грани того, чтобы использовать совсем не подобающие леди выражения. – Голос, который произнес эту фразу, был сладким как мед.

– Лили…

– Неподобающие леди и изощренные!

Пока я подходила ко второй двери слева, девушка, которая до этого назвала имя моей сестры, осторожно спросила:

– Насколько все ужасно?

Ответ был тихим и сдержанным:

– Полагаю, это зависит от того, как относиться к тяжким уголовным преступлениям.

Я кашлянула, и девушки в комнате обернулись в мою сторону. Кузину Лили я узнала по портретам: светлые волосы, темные глаза, тонкая талия, широкая кость. Из ее прически не выбилось ни волоска. Летняя блузка идеально выглажена. Девушка рядом с ней была ослепительно красивой, но, судя по выражению лица, ее вот-вот стошнит.

Хотя меня бы тоже замутило, если бы я лежала на животе, выгнув спину и касаясь затылка кончиками пальцев ног.

– Здравствуй. – Кузина Лили вызвала у меня восхищение. Это как будто и не она всего мгновение назад обсуждала тяжкие уголовные преступления. Для девчонки, которая выглядела так, словно сошла с обложки журнала «Изысканные цветочные принты для целомудренных дарований, которых ждет Лига плюща», самообладания ей было не занимать.

И мы с ней делим одну восьмую ДНК.

– Ты, должно быть, Сойер. – Лили произносила фразу «должно быть» так же, как и ее мать: две части предположения, одна часть приказа.

Ее гуттаперчевая подруга распрямилась.

– Сойер, – повторила она, широко раскрыв глаза. – Кузина.

По ужасу в ее голосе можно было предположить, что слово кузина было синонимом слова убийца.

– Бабушка отправила меня наверх, – объяснила я Лили, в то время как ее подруга изо всех сил старалась не делать лишних движений, словно я медведь и любое шевеление заставит меня наброситься на нее.

– Я должна помочь тебе подготовиться к сегодняшнему вечеру, – ответила Лили. Она перехватила взгляд подруги с доверчивыми глазами, которая заметно нервничала, заламывая руки. – Я должна помочь ей подготовиться к сегодняшнему вечеру, – повторила кузина, очевидно, мысленно пытаясь ей что-то сказать.

– Я могу уйти, если вы двое еще не закончили, – повторила я в тон Лили.

Темно-карие глаза кузины вновь остановились на мне. Она смотрела так, словно выбирала, препарировать меня, или заняться моим преображением, или и то и другое.

Ни один из вариантов мне не нравился.

– Не глупи, Сойер. – Лили шагнула в мою сторону. – Ты нас не прервала. Мы с Сэди-Грэйс просто болтали о всякой ерунде. Я еще не представила тебя Сэди-Грэйс? Сэди-Грэйс Уотерс, познакомься с Сойер Тафт. – Лили явно унаследовала от бабушки склонность не ждать ответов на свои вопросы. – Твоя фамилия ведь Тафт? – И она снова затараторила, не дожидаясь, пока я отвечу: – Извини, что не смогла встретить тебя внизу. Ты, наверное, считаешь меня невоспитанной грубиянкой.

В тринадцать лет я за шесть месяцев изучила все, что можно, об азартных играх и ставках. И сейчас я была готова поставить многое на то, что вся такая из себя приветливая кузина на самом деле была не в восторге от идеи возиться с внезапно навязанной ей бедной родственницей. Хотя, конечно, она вряд ли бы в этом призналась.

Думалось мне, это тоже считалось дурным тоном, как и угрожать братоубийством.

– Можно считать, что я выросла в баре, – ответила я, когда поняла, что Лили наконец замолчала, чтобы перевести дыхание. – Так что, пока ты не соберешься сломать стул о чью-нибудь спину, у нас не будет проблем.

Очевидно, Эмили Пост5 не сумела подготовить Лили и Сэди-Грэйс к такому смелому обсуждению драк в барах. Пока они подыскивали подходящий ответ, я подошла к ближайшему окну. Оно выходило на задний двор, и внизу блестели черные скатерти на круглых столах. Суетились около полудюжины рабочих, а столов было в три раза больше.

И еще там стоял подиум.

– Ты правда выросла в баре? – Сэди-Грэйс встала рядом со мной. Она была высокой и стройной, как тростинка, и обладала поразительным сходством с теми классическими красавицами, которые были известны тем, что вышли замуж за членов королевских семей. Ее изящные пальцы теребили кончики невероятно густых и блестящих каштановых волос.

Наивная. Нервная. Занимается йогой. Я перебрала в уме все, что узнала о ней, и только потом ответила:

– Мы с мамой жили над баром «Холлер», пока мне не исполнилось тринадцать. Формально мне нельзя было находиться в баре, но у меня есть склонность воспринимать формальности как вызов.

Сэди-Грэйс кусала нижнюю губу, глядя на меня из-под невообразимо длинных ресниц.

– Если ты росла там, значит, кое в чем разбираешься, – серьезным тоном сказала она. – Знаешь людей. Людей, которые знают, что к чему.

Покосившись на Лили, я поняла, что ей не нравится ход нашего разговора.

– Ты, случайно, не собираешься узнать у меня, как я отношусь к тяжким уголовным преступлениям? – спросила я у Сэди-Грэйс.

– Сойер, нам нужно подобрать тебе платье на вечер! – Лили лучезарно улыбнулась и бросила испепеляющий взгляд на подругу, чтобы та даже не думала отвечать на мой вопрос. – Едем по магазинам! И бог свидетель, мы должны что-то сделать с этими бровями.

Значит, Лили все-таки выбрала заняться моим преображением, а не препарировать меня, но что-то подсказывало, что я вряд ли легко отделалась.

Сэди-Грэйс старательно избегала встречаться со мной взглядом и по-прежнему жевала губу.

«Не хочу ничего знать», – решила я. Ей-богу, во что бы ни вляпалась моя двоюродная сестра, что бы я ни услышала, я ничего не хочу об этом знать.

15 апреля, 17:16

– Я не утверждаю, что это вина Сойер, – тихо проговорила самая чопорная девица. – Но…

Маки ждал, пока она добавит еще что-нибудь. Но девушка посчитала, что этого достаточно.

– Это была случайность! Вы не можете арестовывать людей за случайность! – воскликнула та, что была похожа на ожившую диснеевскую принцессу.

– Очевидно, Сэди-Грэйс, они могут.

– Но умышленного там от силы процентов десять!

– Девочки! – Маки надеялся, что его голос прозвучал строго. – Давайте по одной. И начните сначала.

– Сначала. – Самая кокетливая из группы – та самая, что благословила его, – вышла вперед. – Я, например, даже представить не могу, с чего все началось. А ты, Лили?

Самая невозмутимая и благовоспитанная из них пропустила эту колкость с предсказуемым спокойствием и учтивостью. Зато тут же ощетинилась взломщица. Она, прищурившись, посмотрела на мисс Даже-Представить-Не-Могу.

– Но сейчас я подумала, – застенчиво произнесла подстрекательница, – кажется, я кое-что припоминаю…

Взломщица шагнула вперед. Ее руки в белых перчатках сжались в кулаки.

«О нет! – подумал Маки. – Скверное дело получается».

Восемь с половиной месяцев назад

Глава 6

– Как бы вы описали свой стиль? – Продавщица – прошу прощения, персональный консультант – обладала осанкой участницы конкурса красоты и взглядом властолюбивого политика.

Это не предвещало ничего хорошего.

Заметив, что дорогая кузина Лили перекрыла выход – хитрая лиса, – я покорно ответила:

– А масляные пятна считаются стилем?

Сэди-Грэйс от изумления открыла рот. На секунду повисла неловкая пауза.

– Ей нужно что-нибудь классическое, – тонко вмешалась в разговор Лили. – Не сильно официальное, но и не сильно деловое, и по-моему, бабушка что-то говорила об определенном оттенке синего?

– Да. – Персональный консультант долго не моргала: должно быть, задумалась о синем цвете. – Лазурный. Или, возможно, сапфировый. Не слишком официально. Коктейльное платье?

– Да, пожалуй, – пробормотала я.

– Коктейльное платье подойдет, но не стоит забывать, что мероприятие будет проходить на улице, – предостерегающе зыркнув на меня, отметила Лили.

– Что-нибудь легкое, – тут же предложила персональный консультант. – А-силуэта, из дышащей ткани.

Я никогда особо не интересовалась шмотками. «Масляные пятна» действительно были самым точным описанием моего стиля. И уж точно я ни разу не была в «Мисс Коултер» – единственном универмаге в трех округах, где продавали нужные бренды, как сообщила Лили.

Может, если я очень медленно стану пятиться…

Лили шагнула в сторону, чтобы снова перекрыть мне доступ к выходу. Персональный консультант даже ничего не заметила.

– Вы можете пока осмотреться, – обратилась она к Лили, – а я принесу несколько вещей для вашей подруги.

– Кузины. – Лили, похоже, тут же пожалела об уточнении, но это ничуть не помешало ей поднять подбородок и повторить: – Она моя кузина.

Я смогла заметить точный момент, когда женщина перед нами, перебрав в уме известные ей генеалогические древа, поняла, кто именно я такая.

Это был большой город, но из того, что мать рассказывала мне о своем детстве здесь, я знала, что круги, в которых вращалась знаменитая семья Тафт, были очень узкими. Например, о загородном клубе мама рассказывала так, как страдающий клаустрофобией вспоминает о времени, проведенном запертым в подземном убежище.

– Ваша кузина! – защебетала персональный консультант. – Чудесно! Теперь, когда вы сказали об этом, сразу стало заметно семейное сходство.

Я была невысокой и миниатюрной. Лили была выше, шире в плечах и, несомненно, обладала красивой фигурой. У нее было лицо в форме сердечка, бледная кожа и ресницы, почти такие же светлые, как ее прямые шелковистые волосы. Я же была загорелой и могла бы сколотить состояние, если бы веснушки можно было превращать в деньги, а еще у меня были грязно-каштановые волосы, которые были еще более своенравные, чем я.

– Возможно, – задумчиво произнесла Сэди-Грэйс, когда женщина ушла, – она имела в виду схожесть ваших аур.

И вот, спустя три часа, опустошив одну платиновую кредитную карту и пережив всего две небольшие истерики – нашего персонального консультанта, а потом девушки, ее сменившей, – я стала обладательницей платья. И туфель. И изящной вечерней сумочки. И мне очень хотелось кого-нибудь убить.

– Почти закончили! – радостно сообщила Лили.

Я бы тоже радовалась, если бы измотала своего противника до такой степени, что тот согласился пойти на сегодняшнюю вечеринку голышом, только бы выбраться из этого универмага живым. Лили Тафт Истерлинг была темной лошадкой. Хрупкой, скромной, с виду тихой лошадкой, которая относилась к моде почти так же серьезно, как к соблюдению правил этикета, и никакие трудности ей были нипочем.

И этими трудностями на данный момент была я.

Я отвергала платье за платьем и категорически возражала примерить хотя бы еще одно. И мне смутно вспоминается, что я даже отказывалась сообщить ей свой размер обуви.

И вот посмотрите…

– Я только заскочу в отдел косметики, – весело продолжала Лили, – а вы с Сэди-Грэйс пока познакомьтесь поближе.

Я бы с удовольствием демонстративно ушла из магазина, если бы не полная надежды улыбка на лице Сэди-Грэйс. Я еще никогда не встречала того, кто был бы так идеально красив и столь же не уверен в себе. Если бы меня попросили выбрать два прилагательных, чтобы описать ее, я бы остановилась на ранимая и жизнелюбивая, но добавила бы еще и третье – наивная.

Я мысленно проклинала Лили. В детстве я была из тех, кто бьет четвероклассников за то, что те доводят второклассников до слез, – правда, это все равно не очень-то расположило ко мне последних. И вот сейчас я ничего не могла поделать: я была не способна повернуться спиной к этой наивной девчонке.

– Ну и? – скучающим тоном спросила я у Сэди-Грэйс, которая сразу же лучезарно улыбнулась мне. – Здесь есть чем еще заняться, кроме шопинга?

Сэди-Грэйс хорошенько задумалась, но когда собралась ответить, вдруг приглушенно ойкнула. Лили, вовлеченная в оживленный разговор в отделе косметики, не заметила попытки Сэди-Грэйс спрятаться за стендом с дизайнерскими сумочками.

– Сэди-Грэйс?

Она шикнула на меня, а потом выглянула из-за сумочек. Ее левая нога вдруг начала выписывать на полу изящные маленькие полукруги.

– Ты что… танцуешь? – спросила я.

Сэди-Грэйс все-таки удалось справиться с непослушной ногой.

– Я всегда начинаю делать rond de jambe6, когда нервничаю, – прошептала она. – Это получается само собой, как икание, только тут балет.

Это было очень странно, но я не успела сказать об этом, потому что Сэди-Грэйс вдруг снова ойкнула и спряталась у меня за спиной. Я проследила за ее взглядом, скользнув мимо отдела с косметикой и отдела с дизайнерскими шарфиками, и увидела пару, которая выбирала запонки. Обоим было чуть за сорок, они были примерно возраста тети Оливии – старше мамы. Удивительно, но мужчина почему-то показался мне знакомым.

– Сенатор Стерлинг Эймс, – прошептала за моей спиной Сэди-Грэйс. – Неплохой человек. А вот дочь сенатора…

Сэди-Грэйс снова было начала выписывать ногой круги, но вовремя спохватилась.

– Его дочь? – переспросила я, когда сенатор с женой двинулись в сторону Лили.

Сэди-Грэйс перекрестилась, хотя я была уверена, что она не католичка.

– Дочь сенатора – это исчадие ада, вот она кто.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 7

Будучи в четвертом классе, я почти весь год училась рисовать лица. Я продавала портреты по два доллара за штуку на детской площадке, но автопортрет мне так и не удалось нарисовать. Мне словно чего-то не хватало, я никак не могла уловить какие-то черты своего лица, а все потому, что мать хранила в тайне их источник.

Может быть, именно поэтому я поймала себя на том, что разглядываю лицо сенатора, хотя он почти наверняка был слишком взрослым, чтобы быть Кавалером в тот год, когда мать стала Дебютанткой.

– Кэмпбелл Эймс – это Люцифер, – драматичным шепотом продолжала Сэди-Грэйс. – Вельзевул. Мефистофель. Сатана. Дьявол! – Она вздохнула. – Ладно, давай покончим с этим.

– Покончим с чем? – спросила я.

Это озадачило Сэди-Грэйс. Она перевела взгляд с меня на отдел косметики, где жена сенатора целовала Лили в щеку, а потом снова на меня.

– Что значит «с чем»? Мы должны пойти к ним и поздороваться.

– На самом деле мы не должны.

– Но… – Сэди-Грэйс утратила дар речи. Она потянулась в сторону сенатора и миссис Эймс, словно они были засасывающей ее черной дырой. Уже не имело значения, что она совсем недавно сама пыталась спрятаться и назвала дочь сенатора пятью именами Сатаны. В мире Сэди-Грэйс, когда в поле видимости попадался кто-то из знакомых взрослых, варианта было лишь два: поболтать или сгореть заживо.

Я последовала за ней, проигнорировав ее благодарный взгляд. У меня были свои причины проявить вежливость, но они не имели ничего общего с правилами этикета.

– Ты так давно не заходила в гости, Лили, что мы уже соскучились по тебе. – У жены сенатора был хорошо поставленный голос: чистый, звонкий и приятный слуху. – Но я знаю, Уокер скоро одумается.

«Соль на рану», – подумала я, когда встала рядом с Лили. Я ничего не знала об ее отношениях с бывшим парнем, но уже начинала понимать кузину: чем больнее ей было, тем шире она улыбалась.

И сейчас ей было очень больно.

Наверное, мне не стоило принимать это близко к сердцу, но я была не из тех, кто будет стоять и молча смотреть на страдания других людей. Сэди-Грэйс, должно быть, была такой же, потому что ее нервные движения стали такими дергаными, что отвлекли внимание сенатора и, самое главное, его жены от Лили.

– Вы уже знакомы с Сойер?

Трюк удался. Еще секунду назад я стояла спокойно в сторонке, а теперь Шарлотта Эймс уже крепко сжимала мои ладони в своих.

«Если вы хоть слово скажете про мои скулы, – думала я, – я за себя не отвечаю».

– Мы как раз помогали Сойер с нарядом для сегодняшнего вечера. – Лили продолжала обворожительно улыбаться.

– Ваше первое мероприятие в качестве Дебютанток! – Жена сенатора сжала мои руки. – Какое событие! Конечно, ты пропустила кое-какие приготовления, но я уверена, что мисс Лилиан очень быстро введет тебя в курс дела. Эта женщина может сдвинуть горы!

Подтекст был очевиден. Ты появилась в последнюю минуту, вот уж нежеланный придаток! Твоя бабушка заставила принять тебя в участницы!

К счастью, опыт, который вдохновил меня получить свидетельство об эквивалентности средней школы вместо аттестата7, сделал меня совершенно невосприимчивой к контекстам.

– Надо полагать, вы придете сегодня вечером? – вежливо поинтересовалась Лили у сенатора и его жены. Трудно сказать, ради чьего блага она сменила тему – моего или их. – А Кэмпбелл?

Сэди-Грэйс странно крякнула.

– Стерлинг. – Шарлотта Эймс положила ладонь на руку мужа. – Нам все же нужно выбрать тебе новую пару запонок.

– Да, мы придем, – ответил сенатор Лили. Он замялся – хотя нет, это неподходящее слово. Люди типа сенатора Стерлинга Эймса не мнутся. Они выдерживают паузу.

Они анализируют.

– Не могу сказать, что был хорошо знаком с твоей матерью, – обратился ко мне сенатор. У него были голубые глаза, черные волосы и лицо, которому хочется доверять, но лучше не стоит. – Однако женщины семьи Тафт, которых я знаю, – это сила, с которой стоит считаться. – Он сдержанно улыбнулся Лили и снова повернулся ко мне: – Если ты унаследовала хотя бы несколько черт характера от этой ветви своего генеалогического древа, то, подозреваю, отлично справишься с Балом Симфонии. И сегодняшним аукционом.

«А что насчет второй ветви моего генеалогического древа?» – думала я, наблюдая, как уходят сенатор с женой.

– Сойер? – Лили осторожно тронула меня за плечо. Я и не ожидала от нее такой проницательности. – С тобой все в порядке?

Прошло очень много времени с тех пор, как я позволяла кому-то заботиться обо мне. Если вы перестанете ждать, что люди смогут чем-то вас удивить, то у них не получится вас разочаровать.

– Аукцион. – Взяв себя в руки, я отодвинулась от Лили. – Что за аукцион?

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 8

Благотворительный аукцион «Жемчужины мудрости» являлся одним из традиционных мероприятий Бала Симфонии. Час спустя я все еще не понимала, кого или что тут продают с молотка.

Да и, если честно, знать не хотела.

– Сиди смирно, Сойер. – Лили говорила со мной очень даже любезно, но ее взгляд вполне мог принадлежать хладнокровному убийце.

Хладнокровному убийце с пинцетом.

Я отмахнула ее руку от своего лица.

– Боже, пусть лучше меня запрут внутри «сицилийского быка»8, чем я позволю тебе и дальше орудовать чертовым пинцетом и выщипывать мои чертовы брови!

– Ты только что помянула имя Господа всуе?

– Серьезно? – Мои теперь уже идеальной формы брови взлетели вверх. – Тебя это заботит? А не что такое Сицилийский бык?

– Полагаю, – чопорно отозвалась кузина, – речь идет о быке, созданном на крупнейшем острове в Средиземноморье.

Я с трудом сдержалась, чтобы не поведать ей, что Сицилийский бык – это древнее орудие пыток, в котором жертву зажаривали заживо.

– У тебя и правда красивые черты лица, – осторожно вмешалась Сэди-Грэйс. – Если ты только позволишь нам…

Я встала.

– По-моему, дальше я справлюсь сама.

Взгляд Лили был бы менее скептическим, даже если бы я объявила, что являюсь реинкарнацией Клеопатры.

– Платье, одобренное Лили, лежит на кровати, – напомнила я им. – Туфли рядом с платьем. Я на девяносто процентов уверена, что смогу одеться, не устроив апокалипсиса.

– Бабушка вынудила – и, скорее всего, не обошлось без шантажа – комитет Бала Симфонии позволить тебе стать Дебютанткой. Апокалипсис уже настал. – Лили сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, но прежде чем она успела объяснить мне всю серьезность ситуации, мимо моей головы пролетел оранжевый поролоновый дротик и угодил ей прямо между глаз.

Лили моргнула.

Я развернулась к двери, ожидая увидеть Джона Дэвида. Но младший брат Лили был не один, а со своим отцом. Джон Дэвид держал в руке нерф. Джей Ди согнулся у него за спиной, помогая целиться.

– Перемирие! – предупредительно закричал младший из виновников.

Дядя картинно оглядел Лили – и задержался на ее лице. Забрав у сына бластер, он театральным шепотом произнес:

– Беги!

Джону Дэвиду не нужно было повторять дважды. Как только мальчишка унесся прочь, Лили наклонилась, подобрала игрушечную пулю и отдала ее отцу.

– Лучше не поощрять его.

– Я очень любящий отец. – Джей Ди чмокнул Лили в макушку. – Что есть, то есть. И кстати, твоя мать немного переживает из-за сегодняшнего вечера, поэтому я заранее хочу заявить, что ты совершенно прекрасна такая, какая есть. – Дядя повернулся ко мне с той же самой улыбкой: – Обживаешься, Сойер?

– Если можно так сказать.

Лили прищурилась.

– Не возражаешь? – спросила она у отца и, забрав у него игрушечный бластер, повернулась, прицелилась в меня и приказала: – Надевай платье!

Я фыркнула.

Джей Ди медленно попятился из комнаты.

– Ну, на этом мне лучше откланяться. Прости, племянница. Я уже давно уяснил, что лучше не вмешиваться в спор между двумя и более женщинами из семьи Тафт.

И он ушел.

– И часто твоя мама «переживает»? – спросила я у Лили. До сих пор ни один из родственников не оказался таким, каким он мне представлялся. Тетя Оливия не походила на холодную и бессердечную – то есть она совсем не соответствовала любимым маминым описаниям.

– Мама просто любит, чтобы все было идеально, – дипломатично ответила Лили и опустила бластер. – Знаешь, Сойер, я не ищу конфликтов с тобой. Я стараюсь помочь тебе, потому что, так или иначе, мы с тобой в одной лодке.

Послушать ее, так мы как будто сидели вместе на спасательном плоту посреди кишащих пираньями вод. Хотя, если подумать, я собиралась дебютировать в высшем обществе.

Так что, возможно, Лили права.

Тронутая тем, что кузина связала наши судьбы, я решила быть помягче с Лили. Ей это все нужно не больше моего, тем более не она должна будет получить полмиллиона долларов.

Насколько мне известно.

– Расслабься, Лили, – ответила я, гадая, не подкупила ли ее бабушка, чтобы она сыграла счастливую хозяйку дома. – Что плохого может случиться?

15 апреля, 17:19

– Думаю, мы все согласимся, что все началось с аукциона.

– Кэмпбелл!

– Я же говорила. Она Люцифер!

– Аукцион. – Маки повысил голос, чтобы перекричать их. – Что за аукцион?

Все четыре девушки одновременно подняли на него глаза. Они выглядели такими… невинными. Милыми. Чистыми, как первый снег.

– Господин полицейский, – с наигранной скромностью обратилась к нему «Люцифер», – не мне, конечно, указывать, как вам делать свою работу, но на вашем месте я бы начала с аукциона. – Она заговорщически улыбнулась ему. – Если вы хотите узнать что-нибудь полезное, вам лучше сразу расспросить нас о наших сообщниках.

Восемь с половиной месяцев назад

Глава 9

Одеться оказалось гораздо сложнее, чем я думала. Платье А-силуэта, которое выбрала мне Лили, было длиной до колен и сшито из темно-синего шелка, который плотно прилегал к телу. Но ладно цвет…

У платья не было бретелей.

В августе в округе Магнолия было либо жарко, либо ужасно жарко, либо жарко как в аду. А сегодня?

Было жарко как в аду. Я провела на огромном заднем дворе бабушки от силы минуты три, как начала потеть. Платье начало соскальзывать. И меня начали обступать люди.

– Должно быть, ты та самая скандальная Сойер Тафт!

Я смерила взглядом черноволосого голубоглазого симпатичного парня, который произнес эту фразу. Он был примерного моего возраста, может быть, на пару лет старше. Рядом с ним стоял второй парень, его ровесник, и состоял он на девяносто процентов из конечностей и на десять процентов из хипстерских очков.

Мистер Хипстерские-очки кашлянул.

– Мой кузен имел в виду, что слава о вашей красоте опережает вас. – Он умолк и нахмурился. – Или продолжает вас. – Парень взглянул на брата: – Опережает? Продолжает?

– Опережает, – подсказала я. – Слава о моей красоте опережает меня.

Парень, заговоривший первым, криво ухмыльнулся, и эта ухмылка показалась мне куда более искренней и куда более привлекательной, чем та, что была на его лице минуту назад. На мгновение мистер Высокий-темноволосый-и-красивый почти стал похож на человека.

– Знаешь, они найдут тебя, – протянул он, сделав глоток холодного чая, который, как я подозревала, был тайком разбавлен алкоголем. – Как далеко бы ты ни убежала, где бы ни спряталась, Дебютантки округа Магнолия найдут тебя.

Я прижала руки к бокам, зажав платье под мышками и остановив его стремительное сползание.

– Да, но я не прячусь.

Но мои слова, похоже, совершенно не убедили собеседников. Не помогало и то, что я старалась держаться как можно дальше от вечеринки, нагонявшей на меня смертельную тоску. На заднем дворе собралось около сотни человек. Ускользнуть от бдительного ока Лили было нелегко, но мне уже невыносимо было слушать очередное «Как приятно с вами познакомиться». А еще мне нужно было подтянуть платье, не спровоцировав Скандал.

Но самое главное: я хотела понаблюдать за взрослыми, присутствовавшими на этом мероприятии, особенно за мужчинами, которые могли оказаться тем самым таинственным отцом, – так, чтобы они не заметили, что за ними наблюдают.

– У меня для вас хорошие новости, Сойер Тафт! – Голубоглазый парень снова привлек мое внимание.

Ты знаешь, кто из этих благородных джентльменов сделал ребенка моей маме?

– Минут через пять твои подруги-Дебютантки поймут, что на этом мероприятии не хватает моей дражайшей сестренки. – Парень кивнул в сторону дальнего конца двора. – А вскоре это поймут и их матери.

Я проследила за его взглядом и увидела тетю Оливию. Она беседовала с миниатюрной белокурой женой сенатора и тремя женщинами из ее свиты, чуть менее миниатюрными и чуть менее белокурыми.

– Мой отец попытается обставить все так, будто моей сестре слегка нездоровится. – В голосе мальчика послышалось раздражение, когда он продолжил: – Моя мать скажет что-нибудь в духе: «Ну вы же знаете, какими могут быть девочки в этом возрасте», а потом как одержимая начнет увеличивать каждую ставку, которую моя тетя сделает на этом негласном аукционе. Тем временем друзья Кэмпбелл станут писать ей сообщения. Но она не ответит им точно так же, как за последние двадцать четыре часа не ответила ни на одно из моих сообщений.

– Кэмпбелл, – повторила я, вспомнив выражение лица Сэди-Грэйс, когда она пыталась убедить меня в том, что дочь сенатора – сам дьявол. – Твоя сестра…

– …пропала без вести, – закончил парень.

Значит, рядом со мной стоял Уокер Эймс. Сейчас стало очевидно, как они похожи с сенатором. Те же темные волосы, те же светлые глаза, те же широкие плечи.

– Моя младшая сестричка ни за что не упустила бы шанс поиграть в Великую императрицу со свитой приспешников, – продолжил Уокер. – Но нагадить нашему отцу – это точно в ее духе, и, насколько я знаю Кэм, тут, похоже, замешан парень. – Он наклонился ко мне и понизил голос: – Вот видишь, Сойер Тафт, очень скоро ты перестанешь быть новостью, какой бы скандальной она ни была.

– Уокер.

Мы с сыном сенатора одновременно повернулись к той, что назвала его имя.

– Лили, – ответил он.

То, как кузина держала голову, напомнило мне о том, как она сказала, что ее мать любит, чтобы все было идеально. Рискну предположить, что в те времена, когда Лили и Уокер были вместе, они составляли идеальную пару.

До тех самых пор, пока что-то пошло не так.

– Вижу, ты уже познакомился с моей новообретенной кузиной, – продолжила Лили.

– Мы как раз обсуждали тайны, связанные с этим обретением. – Голос Уокера зазвучал жестче, но в нем едва заметно сквозило потаенное желание.

– Ты пьян? – с невозмутимым видом спросила Лили.

Он посмотрел ей в глаза.

– Тебе полегчает, если да?

Я, очевидно, была уже лишней в этом разговоре. Не успела я сделать и пары шагов, как меня догнал кузен Уокера в хипстерских очках.

– Баллада о Лили Истерлинг и Уокере Эймсе, – с мрачным торжеством произнес он. – История на века, что уж говорить.

Парень поднял правую руку и приветственно салютовал мне.

– Я Бун, чуть менее привлекательный, но не менее галантный кузен Уокера.

Я выразительно посмотрела на него.

Но это не произвело желаемого эффекта.

– Неотразимое обаяние – вот мое главное достоинство.

Я сопротивлялась как могла, но уголки губ все равно поползли вверх.

– У них всегда так? – спросила я, оглянувшись на Уокера и Лили.

– Раньше они такими не были.

Но я не успела обдумать ответ Буна, потому что у него завибрировал телефон. Ему пришло сообщение, а я стояла близко и поэтому увидела фотографию.

Нижнего белья. Фотографию нижнего белья – и оно не висело на вешалке.

Глаза у Буна смешно округлились. Он посмотрел на меня, потом на свой телефон и снова на меня.

– Думаю, непосвященному это все будет очень трудно объяснить.

Я пожала плечами.

– Как по мне, это довольно прямолинейный намек – и кстати, это не мое дело.

– Ты все не так поняла, – быстро ответил Бун. – Это искусство.

Черный кружевной бюстгальтер крупным планом – это искусство?

– Ладно, так и быть, – признался Бун, – это все из-за сплетен.

– Сплетен, – повторила я.

– Ну да. По сути, сайт позволяет пользователям прикреплять к каждому секрету изображения – с определенными ограничениями к контенту, конечно, – а я, по сути, могу узнать последние сплетни. Между прочим, подписчики называют себя «секретиками», и лично мне это кажется таким исключительным…

– Бун, – перебила я, – о чем ты говоришь? Что… это такое?

Он повернул телефон, чтобы фотография заполнила весь экран.

– Это фотоблог, – объяснил Бун. – А это – искусство.

И тут мне стали видны все детали фотографии – а именно слова, аккуратно выведенные на коже девушки.

Я сказала «да». Он сказал, что никто не узнает.

– Кто сказал «да»? На что согласился? – пропел Бун. – И о чем именно никто не узнает?

Он помолчал.

– Я верно использовал слово «никто»?

– «Секреты на моей коже». – Я пропустила его вопрос мимо ушей, рассматривая эмблему внизу страницы.

– Ты никогда не слышала об этом сайте? – Бун начинал говорить на семьдесят процентов быстрее, когда в деле были замешаны сиськи. – За последние месяцы он стал очень популярным. Люди анонимно выкладывают секреты, а эта девчонка пишет их на своем теле. Никто не знает, кто она. «Секретики» считают, что она учится в Брайтоне, но я почти уверен, что это кто-то из Риджуэй-холла.

До Буна дошло, что светить этой фотографией не очень благоразумно, и он поспешно сунул телефон обратно в карман.

– В этом году Сойер тоже будет учиться в Риджуэй-холле вместе с нами. – Лили с легкостью влилась в нашу беседу, словно то, что произошло между ней и Уокером, которого нигде не было видно, не имело для нее никакого значения.

– Вообще-то я не буду учиться в вашей школе, – возразила я, когда Бун большими щенячьими глазами уставился на мою кузину. – Или в любой другой школе.

Это было одно из условий, которые я добавила своей маленькой красной ручкой.

– Сойер берет год перерыва между средней школой и университетом. – Словно призванная одной только мыслью о нашем контракте, бабушка влилась в наш разговор, как до этого Лили. – Это очень распространено в Европе.

Я отметила, что она не упомянула мой экзамен на подтверждение знаний по программе средней школы.

– Не могли бы вы поговорить с моими родителями о перерывах и их пользе для молодых людей, меня в частности? – Бун одарил мою бабушку улыбкой, которую, видимо, считал самой очаровательной из своего арсенала.

– Бун Мейсон, – ответила ему бабушка, и он сразу выпрямился, а его лицо приняло почтительное выражение, – сдается мне, тебя обыскался попечитель Кавалеров.

– Да, мадам. – И Бун убежал прочь, не забывая при этом держать спину прямо.

– Лили рассказала тебе о сегодняшнем аукционе, верно? – В фирменном стиле Лилиан Тафт бабушка – только тут до меня дошло, что Лили назвали в ее честь, – не прервалась ни на секунду и продолжила: – Этой традиции, чтобы ты знала, уже пятьдесят лет. – Она подняла перед собой плоскую квадратную коробку сантиметров пятнадцать шириной. – Итак, «Жемчужины мудрости». Каждая из Дебютанток надевает жемчужное ожерелье, а каждый из Кавалеров приносит с собой первое издание какой-либо книги. В конце вечера жемчуг и старинные книги распродаются с молотка. Половина вырученных средств идет в фонд бала, а другая – в благотворительный фонд, который выбрали Дебютантки.

Я взглянула на Лили, дабы убедиться, что я не единственная, кто возражает против того, что девушки предпочитают жемчуг мудрости, но ее взгляд был прикован к коробке.

Бабушка открыла ее, и я услышала, как у Лили перехватило дыхание.

– Мим! – благоговейно произнесла она. – Твой жемчуг!

Мне потребовалось мгновение, чтобы догадаться, что «мим» кузены называют бабушку, и еще несколько секунд, чтобы все-таки взглянуть на ожерелье, которое так заворожило Лили. Я плохо разбиралась в ювелирных изделиях, но даже мне стало понятно, что это украшение было великолепным. Три нити жемчуга скреплял изящный серебряный фермуар9 с изумрудом. Все жемчужины были безупречны. Как и три бриллианта, свисавшие с самой нижней нити из черных жемчужин, переливавшихся на свету всеми цветами радуги.

– Много лет назад, в такой же летний вечер, ваш дедушка купил для меня это ожерелье. – Ностальгическая нотка в голосе бабушки застала меня врасплох, и я на мгновение задумалась о дедушке, которого никогда не узнаю.

– Мим. – Лили никак не могла оторвать взгляд от коробки. – Ты не можешь выставить на аукцион свой жемчуг!

«Мим» сухо улыбнулась.

– Не пугайся так, Лили. Сегодня ожерелье пойдет с молотка в третий раз, и пока что оно всегда оставалось в семье. Ваши матери надевали его на свои «Жемчужины мудрости», и оба раза ваш дедушка предлагал лучшую ставку.

Она выразительно посмотрела на Лили.

– Подозреваю, твой отец не упустит его сегодня вечером. А пока… – Бабушка вытащила ожерелье из футляра и расстегнула его.

А потом вдруг повернулась ко мне:

– Сойер, не окажешь честь?

Лили даже бровью не повела. Только улыбнулась – широко, ослепительно.

Я сделала шаг назад.

– Это не…

– …просьба? – Лилиан Тафт закончила фразу по своему усмотрению. – Нет, дорогая.

Кузина немигающим взглядом следила, как бабушка застегивала ожерелье на моей шее.

– А что… – Лили проглотила вставший в горле ком. – Мим, а что надену я?

– Попечительница Дебютанток кое-что для тебя приготовила, – ответила бабушка, поправив волосы Лили, которые и без того лежали безупречно. – И что бы это ни было, ты оценишь украшение по достоинству.

Лили кивнула. Спустя секунду она извинилась и пошла прочь, на ходу поправляя прическу.

Когда кузина скрылась, я повернулась к бабушке:

– Это было подло.

– Я не имею ни малейшего представления, о чем ты, Сойер.

– Лили могла надеть ваш жемчуг, – продолжила я. – Мне-то все равно.

– А тебе должно быть не все равно, Сойер Энн! Каждый из присутствующих здесь захочет поближе рассмотреть этот фрагмент нашей семейной истории. – Лилиан помолчала, чтобы до меня дошло. – Что бы ты обо мне ни думала, я не жестока – когда нет необходимости и тем более по отношению к своей плоти и крови. Как я уже сказала Лили, твой дядя Джей Ди обязательно примет участие в аукционе и выиграет этот лот. Пока же… – Она сделала попытку пригладить мои волосы, но они были далеко не такими послушными, как у Лили. – Мы с тобой только что сделали так, чтобы у всех сегодня была уважительная причина подойти к тебе. Включая тех, кто помнит этот жемчуг на твоей матери, в особенности мужчин, которым иначе просто было бы нечего сказать юной девушке.

Бабушка провернула все так, что любой желающий мог пообщаться со мной под предлогом интереса к ее ожерелью.

В том числе и мой биологический отец.

– Мне просто любопытно, – сказала я, впечатленная ее махинациями в разы больше, чем мне бы хотелось. – Я приманка или крючок?

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 10

– Ты сегодня пользуешься популярностью. – Тетя Оливия одарила меня красноречивым взглядом.

Но я знала наверняка, что она понятия не имела, почему я общалась с каждым, кто подходил ко мне. Зачем запоминала их имена.

Зачем сохраняла в памяти каждое мужское лицо.

– Прямо-таки королева бала, – продолжала тетя, и хотя в ее тоне не было ехидства, у меня возникло ощущение, что в ее идеальном мире эта почетная роль должна была достаться Лили.

– Нам повезло, что я никого не ослепила. – Я хотела подтянуть платье, но тетя Оливия жестом приказала мне опустить руки.

– Они прекрасны, – выдохнула она.

– Вы про мою грудь?

Тетя оставалась абсолютно серьезной.

– Жемчужины! Конечно, я помню, как носила это ожерелье. А потом, когда пришел черед Элли… – Она вдруг умолкла.

Я росла по соседству с баром и с детства уяснила: иногда, чтобы заставить кого-то заговорить, достаточно просто промолчать.

Как и следовало ожидать, прошло всего несколько секунд, как тетушка нарушила тишину:

– Твоя мама блистала в этом ожерелье, Сойер. Скромная, конечно, немного неуклюжая и, бог знает почему, злая на весь мир. Но такая красивая…

– Злая? – переспросила я. Маму можно было описать многими словами, но таких, как скромная, злая и неуклюжая, в моем списке не было.

– Клянусь, иногда казалось, что Элли нравилось быть злой. – Словно поймав себя на том, что произнесла ругательство, тетя Оливия мигом добавила: – Конечно, у бедняжки были на то свои причины. Наш отец умер вскоре после того, как выкупил ожерелье на моих «Жемчужинах мудрости». Я так расстроилась, что он не смог сделать то же самое для Элли!

Но бабушка ясно выразилась: ее муж выкупал жемчуг оба раза. Я озвучила это, но тетя Оливия покачала головой.

– Да нет же! – возразила она. – Мы поженились тем летом с твоим дядей Джей Ди – это он выкупил ожерелье на аукционе Элли, как сегодня он выкупит его для Лили. Ты же не против, Сойер? Иногда создается ощущение, что твоя кузина влюбилась в эти жемчуга с первых дней своей жизни. Я всегда думала…

Ты всегда думала, что сегодня ожерелье наденет Лили.

В этот раз я не стала молчать, чтобы разговорить тетю. Вместо этого я решила поменять тему на другую, более важную для меня.

– А здесь есть кто-нибудь, кто был Дебютанткой вместе с мамой?

– У нас с Элли разница в шесть лет. – Тетя Оливия принялась обмахиваться правой рукой. – Стыдно признаться, но я была не очень в курсе, кто входил в круг ее общения. Может быть, если бы я… – Но она тут же спохватилась: – Что было, то прошло! Так, дай-ка подумать, кто здесь может быть одного с Элли возраста… У Шарлотты Эймс, Бэнкрофт в девичестве, была младшая сестра того же года рождения. По-моему, теперь она Фэрроу.

Тетя щелкнула пальцами.

– Грир! – торжественно объявила она. – Грир Ричардс. Я, конечно, не из тех, кто дурно отзывается о других, но она была та еще штучка. Они с твоей мамой были не разлей вода.

«Грир Ричардс, – тем временем вспоминала я. – Недавно вышла замуж, является распорядителем Бала Симфонии, и ее новая фамилия…»

– Уотерс, – поправилась тетя.

– Да?

Мы обернулись и увидели необычайно красивого мужчину, который выглядел слегка растерянным, словно только что очнулся от долгого глубокого сна.

– Чарльз! – обратилась к нему тетя. – Как поживаешь? Ты уже знаком с моей племянницей Сойер? Они с твоей Сэди уже подружились.

Мужчина тут же встрепенулся, стоило ему услышать «Сэди». Значит, Сэди-Грэйс – его дочь.

– Да, конечно. – Он учтиво, если не сказать сдержанно, улыбнулся мне. – Рад знакомству.

Тетя Оливия растворилась в толпе, а я вдруг осознала, что гадаю, сколько лет Чарльзу Уотерсу.

Нет, он слишком взрослый. Слишком взрослый, чтобы быть Кавалером, когда мама была Дебютанткой.

Его взгляд зацепился за ожерелье.

– Какой прекрасный экземпляр, – пробормотал Чарльз Уотерс. – Просто красавица.

Я собралась было выразить свою благодарность – в который раз за сегодняшний вечер! – когда он поднял палец к моему плечу. Уже намереваясь огласить ему список «Топ десять причин, почему нельзя касаться обнаженной кожи Сойер без разрешения», я вдруг поняла, что он тянулся не ко мне.

А к божьей коровке на моем плече.

– Красавица! – повторил мистер Уотерс, когда она переползла на его палец. – Coccinella septempunctata, – сказал он. – Семиточечная коровка.

Чарльз Уотерс запоздало вспомнил, что находится на официальном мероприятии, а не на конференции по энтомологии. Божья коровка улетела с его пальца, он вздохнул и печально произнес:

– Боюсь, ты сочтешь меня невоспитанным.

– Только между нами: я и сама бываю довольно невоспитанной. Могу проговорить с отрыжкой весь алфавит, если вам станет легче.

Он довольно долго смотрел на меня, а потом улыбнулся. И сразу стало понятно, в кого Сэди-Грэйс такая красотка.

– Чарльз! – Рядом с ним появилась женщина и взяла его под руку. У нее были длинные гладкие темно-рыжие волосы, и судя по тому, как она держалась, можно было сказать, что этот необычный оттенок был натуральным. – Милый, надеюсь, ты не утомил разговорами нашу новенькую Дебютантку?

Я была готова поставить тысячу долларов на то, что это та самая мерзкая Грир Уотерс. Мачеха Сэди-Грэйс была одета точно так же, как тетя Оливия, но вот только ее платье было чуть короче, а каблуки – чуть выше.

Две тысячи долларов на то, что все это совершенно не случайно.

– Мы уже ждем тебя за кулисами, – сказала мне Грир. – И вы только посмотрите на это ожерелье! Оно восхитительно!

Я позволила увести себя в отгороженную шторами зону позади подиума.

– Мне кажется, вы уже видели это ожерелье, – сказала я. – Тетя упоминала, что вы с мамой были подругами.

Грир Уотерс не растерялась. Не задержалась с ответом. Но я заметила, как что-то мелькнуло в ее зеленых глазах.

– Твоя мама была такой славной девушкой! Очень славной, но боюсь, у нас с ней было мало общего.

Мое молчание почти не подействовало на нее, в отличие от тети Оливии.

– Я была… – Грир рассмеялась. – Думаю, можно сказать, что в то время я была просто ужасной. Всегда в центре событий. Я была окружена вниманием и поклонниками и наслаждалась этим – ну, ты знаешь таких девушек.

Непохоже, что она была знакома с самокритикой.

– Элли Тафт была такой лапочкой! Но еще она была немного… другой, пожалуй? Она держала в руках весь мир, но, клянусь, ей это было совсем не нужно. Мы были очень разными. – Она обнажила зубы в ослепительной, но наигранной улыбке. – Так, а теперь давай поставим тебя на твое место.

Грир Уотерс схватила меня за плечо холеной рукой и буквально насильно воткнула в очередь, построившуюся за кулисами, прямо за Лили и Сэди-Грэйс.

– Выпрями спину, милочка, – обратилась она к падчерице. – И помни: тут не из-за чего паниковать!

Но после этой фразы Сэди-Грэйс занервничала еще больше.

Я вышла из очереди навстречу Грир, когда она проходила мимо.

– Грир, – окликнула я ее и тут же поправилась: – миссис Уотерс!

Это принесло мне несколько бонусных баллов. Твердо вознамерившись набрать еще, я продолжила:

– Вы все-таки были знакомы с мамой. Не вспомните, с кем она дружила? С кем проводила время?

Грир несколько секунд рассматривала меня с таким вниманием, с каким, как мне кажется, выбирала цветочные композиции или идеальный оттенок розового лака для ногтей.

– Думаю, она была близка с Лукасом.

– Лукасом? – переспросила я, и сердце бешено заколотилось.

– Лукасом Эймсом.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 11

Пока Кавалеры выстраивались перед Дебютантками – мудрость против жемчужин, – я вдруг поняла, что ищу глазами Уокера Эймса, а голова, казалось, вот-вот лопнет от напряжения. Лукас Эймс. Дядя Уокера? Его кузен?

– Его здесь нет, – прошептала мне стоявшая рядом Лили. – Уокера, я имею в виду. Ты же его ищешь? В этом весь он. Мама называет это полупорцией обаяния.

– Лили! – тихо вмешалась Сэди-Грэйс.

– Я просто говорю, что Уокера здесь нет, – ответила Лили, ее темные глаза сверлили меня. – Он был Кавалером в прошлом году. Окончил школу этой весной и был первым по успеваемости в классе. Сейчас он должен бы учиться в университете благодаря футбольной стипендии. Но. Вот так.

Видимо, на этом все. Я мысленно дополнила: «Уокер не поехал в университет. И он бросил тебя».

Наверняка существовал какой-то более дипломатичный ответ, но тактичность не была моей сильной стороной.

– Меня не интересует твой бывший, Лили. За исключением того, что он может быть – а может и нет – связан с тем неизвестным парнем, от которого забеременела моя мать.

– Ты можешь говорить не так громко? – Лили понизила голос. – То, что произошло с твоей матерью, не совсем…

– …уместно на вечеринке с коктейлями? – подсказала я.

Лили лишь на долю секунды позволила показать раздражение. Она быстро взяла себя в руки, отвернулась от меня и больше не сказала ни слова. Тем временем начался аукцион.

Сначала Кавалеры, а потом и Дебютантки один за другим проходили по подиуму, и очередь становилась все меньше и меньше.

– Ты будешь самой последней, – зашептала мне Сэди-Грэйс. – Из-за ожерелья твоей бабушки. И не обижайся на Лили. Она просто…

– …нормальный человек, который испытывает весь спектр человеческих эмоций и иногда действует в соответствии с ними? – закончила я. – Не волнуйся, Сэди-Грэйс. Я не питаю к Лили никаких нежных чувств, чтобы обижаться на нее.

Если вы перестанете ждать, что люди смогут чем-то вас удивить…

Вскоре за кулисами осталась только я.

– Как здорово, что мы снова встретились! – Уокер Эймс появился словно из ниоткуда.

Он направился прямо ко мне, но я провела достаточно времени в «Холлере», чтобы узнать его остекленевший взгляд. Если он и не был пьян раньше, то сейчас явно находился под воздействием алкоголя.

– Не утруждайся, – сказала я.

– Прошу прощения? – Даже алкоголь не мог заставить его забыть манеры истинного южанина.

– У меня есть правило. – Я помолчала. – Вернее, их три, но это гласит: «Не флиртуй с тем, кто флиртует с тобой, особенно если это твой ровесник».

Я видела, как страдала мать из-за расставаний с мужчинами. Я целовала слишком многих парней, которые не имели ни малейшего представления о том, как по-настоящему целовать девушку в ответ. Я знала, чего ждать, если довериться противоположному полу, и у меня не было намерения позволить какому-то обольстителю оставить меня в дураках – ни сейчас, ни когда-либо.

– А ты незаурядная личность, Сойер Тафт. – Взгляд голубых глаз Уокера немного прояснился, а голос зазвучал мягче.

– Вот именно, я личность. Но для тебя… – ответила я, и в этот момент Грир жестом показала, что подошел мой черед подниматься на подиум. – Для тебя я просто еще одна плохая идея.

Подтянув платье, я решила послать все к черту и скинула туфли, которые купила для меня Лили. По лестнице я взбежала босиком, перепрыгивая через ступеньку.

Пусть они смотрят. Пусть осуждают.

– Лот номер сорок восемь, – объявил аукционист. – Представлен мисс Сойер Тафт.

Он предложил мне локоть, чтобы провести по подиуму. Если бы я все еще была в туфлях на каблуках, то, скорее всего, взяла бы его под руку. Но я пошла сама, точно такой же походкой, которой ходила в гараже Большого Джима от одной машины к другой.

Свет прожектора слепил так сильно, что я не могла видеть публику, но через голос аукциониста до меня доносились перешептывания.

– Начальная ставка – десять тысяч долларов.

Я даже слюной подавилась.

– Кто-то предложил десять тысяч долларов?

Глаза наконец привыкли к яркому свету, и я увидела, как дядя поднял свою табличку. Некоторые участники тоже засуетились, но, судя по их заговорщицким улыбкам, бабушка была не единственной, кто желал, чтобы ее ожерелье осталось в семье.

Я поняла, что все это лишь спектакль, и мне ужасно захотелось, чтобы кто-нибудь наконец избавил меня от страданий.

И тут в борьбу вступил новый участник:

– Двадцать тысяч долларов!

Публика мгновенно притихла. Люди поворачивались, чтобы взглянуть на того, кто поднял ставку, однако этот человек смотрел только на меня.

– Кто предложит двадцать одну тысячу? – спросил аукционист у дяди.

Краем глаза я заметила, что сенатор Эймс начал пробираться сквозь толпу к этому новому участнику – мужчине за тридцать, который имел некоторое сходство с Уокером.

Неужели это Лукас? А когда мужчина снова перебил ставку дяди, я окончательно в этом уверилась и попыталась мысленно представить его рядом с мамой.

– Двадцать пять. – В голосе дяди сквозило напряжение, когда он снова поднял ставку.

Сенатор что-то настойчиво шептал в ухо Лукаса, которого недовольство брата, судя по всему, сильно забавляло.

– Тридцать тыся…

Но прежде, чем он успел закончить фразу, мужчина возраста бабушки вдруг шагнул вперед. Он выглядел очень элегантно и обладал раскатистым голосом.

– Пятьдесят тысяч долларов, последняя ставка.

Взгляд аукциониста метнулся к неподвижной фигуре моего дяди. Тетя Оливия что-то шептала – а скорее, шипела – ему на ухо, но Джей Ди застыл и был похож на изваяние.

– Последняя ставка, – напомнил о себе старик.

Аукционисту не нужно было повторять в третий раз.

– Продано!

15 апреля, 17:23

Малолетние преступницы в бальных платьях и белых перчатках были не способны говорить по очереди, и у Маки начала кружиться голова.

«Благослови вас Господь, – мрачно думал он. – Да уж, благослови тебя, Родригез. Будь ты проклят!»

– Девочки! – Маки не хотел кричать, но в голове уже шумело, а они все говорили и говорили. Он же представитель закона, черт подери!

Все четверо мигом закрыли рты и ошарашенно уставились на него.

«Быстрее, – подумал он. – Скажи что-нибудь… соответствующее полицейскому».

– Так, что вы там говорили о соучастниках? И при чем тут жемчужное ожерелье стоимостью пятьдесят тысяч долларов?

На мгновение повисла абсолютная тишина, а потом вновь включился хор голосов:

– Оно не стоит пятидесяти тысяч долларов.

– Это ты не стоишь пятидесяти тысяч долларов!

– Не думается мне, что в твоем положении…

– Довольно! – Маки решил еще раз испытать удачу. Он справится. Он способен контролировать ситуацию.

К сожалению, в этот самый момент взломщица подумала о том же.

– Скажите, господин полицейский, – язвительно спросила она, – а вы вообще в курсе, за что нас арестовали?

Восемь с половиной месяцев назад

Глава 12

Говорят, в аду нет фурии страшней, чем женщина, которую отвергли10. Но даже легиону фурий далеко до южной леди, лишившейся своих жемчугов. Бабушка была вне себя от гнева, когда сопровождала меня между столиками к мужчине, который в буквальном смысле обставил моего дядю и Лукаса Эймса.

– Дэвис. – Лилиан вперилась в него взглядом. – Это было неожиданно, даже от тебя.

– Даже от меня? – переспросил джентльмен. – Если я правильно помню, однажды именно ты с превеликим удовольствием сообщила мне, насколько я предсказуем. – Он повернулся ко мне и протянул руку: – Раз уж Лилиан позабыла о хороших манерах, полагаю, нам придется самим друг другу представиться. Я Дэвис Эймс. А кто же вы, юная леди?

Если бы взглядом можно было сжечь дотла, бабушка превратила бы мистера Эймса в горстку пепла.

– В данный момент я та, кто очень беспокоится за продолжительность вашей жизни.

Он усмехнулся, и его лицо мигом преобразилось.

– А она чем-то на тебя похожа, правда, Лил?

Бабушкино выражение лица почти дрогнуло. Она по-прежнему была в ярости, но на мгновение в ее глазах промелькнуло что-то еще.

– Мы с твоей бабушкой давно знакомы, – сказал Дэвис Эймс. – Собственно говоря… – Его взгляд скользнул по жемчугам на моей шее. – Я тоже был там, когда твой дедушка впервые купил ей это ожерелье. – Он снова посмотрел на Лилиан. – Если память меня не подводит, я обслуживал столики.

– И посмотри на себя сейчас! – Бабушка взяла себя в руки. Эти слова были похожи на комплимент, но я готова была поклясться, что она подразумевала нечто совершенно другое.

– Посмотри на нас, – ответил мистер Эймс.

На этой маленькой вечеринке все только этим и занимались – конечно, в открытую никто не пялился. Это было бы неприлично, поэтому небольшие группки прогуливались по лужайке, стараясь незаметно повернуться в нашу сторону.

Почему-то я сомневалась, что их интересовало, почему я была босиком.

– Эти жемчужины прекрасны, – дерзко заявил Дэвис Эймс, – но юная леди занимает меня куда больше. Ты девчушка Элинор.

Я так привыкла, что все называют маму Элли, что эти слова застали меня врасплох – как и внезапное осознание того, что если Лукас Эймс был моим отцом, то этот мужчина приходился мне…

Дедушкой?

– Дэвис, я уверена, что у Сойер найдутся дела поинтереснее, чем коротать вечер с нами, стариками. – Лилиан жестом приказала мне развернуться и расстегнула ожерелье. Ей было тяжело с ним расставаться, но Лилиан Тафт была не из тех, кто показывает слабость.

– До меня дошли слухи о последнем бизнес-проекте твоего зятя, – тихо сказал ей Дэвис Эймс. – Учитывая тот факт, что Джей Ди не закончил торги, когда мой идиот-сын открыл рот, тебе, пожалуй, стоит это проверить.

Лилиан протянула ему ожерелье, изогнув бровь. Между ними повисло молчание.

Мистер Эймс бережно взял украшение.

– Лил…

– Если ты хотя бы попытаешься отдать мне эти жемчуга, Дэвис Эймс, – прошелестела бабушка, с силой опустив в его руку футляр от ожерелья. В ее голосе смешались мед, пряности и сталь. – Я тебя прикончу.

Я так пристально следила за их обменом любезностями, что не услышала шагов еще одного человека и заметила его лишь тогда, когда он появился в поле моего зрения и заговорил.

– Между нашими семьями существует нечто вроде соперничества.

Я повернулась к мужчине, который выступил против дяди, – «сыну-идиоту» Дэвиса Эймса.

– Лукас? – уточнила я.

Его отец и моя бабушка были заняты перепалкой и не заметили, как я шагнула в сторону, вынудив мужчину сделать то же самое.

– Вижу, моя репутация меня опережает.

Я пожала плечами.

– Или продолжает.

Лукас Эймс фыркнул от смеха.

– Надо полагать, ты уже познакомилась с моим племянником Буном?

Много лет я гадала, кем был отец. Была ли у него семья. Но есть разница между абстрактными размышлениями о том, есть ли у меня тети, дяди и кузены, и вполне конкретной возможностью встретиться с ними сегодня.

– Вы были знакомы с моей мамой. – Во рту пересохло, но мне удалось произнести эти слова.

– Когда-то я был лучшим другом Элли. А она – моим. Как она поживает?

– Увлечена мужчиной, с которым познакомилась в баре.

Кто-нибудь другой сразу же прекратил бы разговор, но Лукас Эймс даже бровью не повел.

– Тем лучше для нее. Я сам убежденный холостяк и очень рад, что она не пополнила ряды.

– Какие ряды? – спросила я.

– Семейных. Окольцованных. Остепенившихся.

Я чуть было не сказала ему, что последние восемнадцать лет мама растила ребенка, но, по правде говоря, иногда у меня было такое чувство, что это я растила ее.

– Сойер. – Лилиан, видимо, закончила беседу с Дэвисом Эймсом и обнаружила, что я отошла. Она приблизилась и положила руку на мое плечо. – Почему бы тебе не поискать Лили?

Именно бабушка подкинула мне идею отыскать своего биологического отца. Именно она провернула махинацию с ожерельем в качестве приманки. И сейчас, когда на эту приманку клюнули, она отсылала меня прочь.

– Честно говоря, мне кажется, я уже нашел Лили. – Лукас кивнул в сторону столика рядом со сценой. – И Уокера.

Уокер сжимал в руке телефон. Лили, казалось, пыталась его успокоить. Уокер отмахнулся от нее и нетвердой походкой направился к своему отцу. И, словно кто-то щелкнул выключателем, Лукас в мгновение ока превратился из беспечного холостяка в семейного человека. Он пошел наперерез Уокеру и дружески обнял его рукой за плечи – но подозреваю, его хватка была стальной.

– Что-то у тебя неважнецкий вид, парень. Давай-ка отвезем тебя домой.

– Это все ее игры, – произнес Уокер, и его речь звучала на удивление четко. – Кэмпбелл. Это один из ее тестов. Что же еще?

– О чем речь? – неожиданно для себя самой спросила я.

Судя по взгляду, которым одарила меня бабушка, этот вопрос (а ведь на самом деле всем хотелось его задать) был такой же бестактностью, как пробежка голышом посреди этой вечеринки.

Но Уокер не имел ничего против. Он сунул мне свой телефон. Я посмотрела на экран и вслух прочла:

– «Дебютантки и Кавалеры любят поиграть».

– Сойер! – зашипела бабушка.

Я пропустила это мимо ушей и продолжила зачитывать сообщение, которое отправила брату Кэмпбелл Эймс:

– «Если я пропала… опасайтесь грязной игры».

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 13

За оставшийся вечер я узнала, что Кэмпбелл Эймс то и дело выкидывала «подобные трюки». Было не совсем ясно, что именно за трюки имелись в виду, но, судя по всему, Кэмпбелл запросто могла позаимствовать чужую машину и носить белое после Дня труда11. Учитывая, что Уокер был не единственным, кто получил это сообщение, его предсказание о том, что я недолго пробуду самой скандальной новостью последних дней, сбылось.

«Дебютантки и Кавалеры любят поиграть. Если я пропала… опасайтесь грязной игры».

Несколько часов спустя я закатила глаза, смывая с лица остатки макияжа. Вот что происходит, когда у людей слишком много денег и слишком мало здравого смысла. Спасибо Кэмпбелл Эймс и ее маленькому трюку: Лукас, мамин хороший приятель, ушел прежде, чем я успела спросить, не вступал ли он в половую связь с мамой лет эдак девятнадцать назад.

Примостившись на антикварном письменном столе в «моей» комнате, я мысленно проиграла события сегодняшнего дня. Нужно было тщательно изучить все: точные слова сенатора Эймса, которые он сказал мне в универмаге, выражение лица Лукаса, когда он сделал ставку, тот факт, что в конечном итоге жемчужное ожерелье выкупил Дэвис Эймс. Будь я дома, отправилась бы на позднюю ночную прогулку, чтобы как следует обдумать каждую деталь, но здесь мне некуда было идти и не на что было отвлечься.

«Если Лукас мой отец, его семья наверняка хочет сохранить это в секрете», – размышляла я. Это было большое если. Никаких прямых доказательств у меня не было. То, что Лукас Эймс тесно дружил с мамой, и то, что сегодня он попытался перекупить ожерелье у дяди, еще не значит, что…

– Смотри, куда ставишь ногу! Это же моя голова.

Я выглянула в окно, которое оставила приоткрытым после того, как вылезла из душа.

– Сама смотри за своей головой! – последовал ответ. – Это моя нога!

Наступила тишина, но почти сразу же раздался приглушенный вскрик.

«Я не хочу ничего знать. Это не мое дело», – мысленно уговаривала я себя. И все же…

Я соскользнула со стола, подошла к окну, распахнула его и посмотрела вниз.

Сэди-Грэйс и Лили, одетые во все черное, спускались по самым настоящим шпалерам12. Кто вообще возводит вдоль стен шпалеры?

«Мне-то какое дело, если они упадут и свернут шеи, – говорила я себе. – Мне все равно, куда они собрались, – я взглянула на часы, – в пятнадцать минут второго».

И все же… Мне некуда было идти и не на что было отвлечься. Я стояла и наблюдала за ними до тех пор, пока они не оказались на лужайке. А потом, когда они попытались незаметно (ну, им так казалось) прокрасться к улице, я покачала головой. Закатав рукава пижамной рубашки, я натянула спортивные шорты.

И слезла по шпалерам.

Я тайком шла за кузиной и Сэди-Грэйс три квартала. Их маленькое ночное путешествие закончилось на другой тупиковой улице. Только здесь здания были чуть меньше, чем на бабушкиной. Лили поднялась на крыльцо одного из домов и вытащила что-то из кармана.

Оказалось, это ключ – она вставила его в замок. Через мгновение они с Сэди-Грэйс исчезли внутри.

«Насколько все ужасно?» – вспомнился вопрос Сэди-Грэйс и ответ Лили: «Полагаю, это зависит от того, как относиться к тяжким уголовным преступлениям».

Умирая от любопытства, я подошла к входной двери. Они заперли ее за собой, но я быстро справилась с замком.

Мое отношение к преступлениям зависело от ситуации.

Внутри дома проводился ремонт. Некоторые комнаты были закрыты брезентом. Я прислушалась, чтобы понять, куда делись Лили и Сэди-Грэйс, но ничего не уловила. Я бесшумно пробиралась по коридору, подсвечивая путь телефоном, и вскоре разгадала одну из загадок.

На стене висел портрет тети Оливии и дяди Джей Ди в свадебных нарядах.

– Ясно, – прошептала я себе под нос, – значит, Лили нельзя обвинить во взломе с проникновением.

А вот меня можно.

Тот факт, что в доме тети Оливии шел ремонт, объяснял, почему вся семья Лили жила у бабушки, но не объяснял, почему вся такая правильная кузина сбежала посреди ночи, как налетчица в костюме от кутюр.

Я добралась до гостиной, но так и не обнаружила следов Лили или Сэди-Грэйс. Этой комнаты, в отличие от остальных, переделка, похоже, пока не коснулась. Единственным признаком того, что в доме никто не жил, были три коробки, аккуратно поставленные рядом с кофейным столиком. Каждая из них была подписана.

Мимо пометки Бал Симфонии трудно было пройти.

Засушенные цветы. Пара белых перчаток. Видеокассета. Подушечка с вышитыми золотыми нитками инициалами тети. Программка бала. Рыться в этой коробке было настоящим мазохизмом. Часть меня хотела узнать, во что именно я ввязалась, согласившись стать Дебютанткой, но другая, бо́льшая часть, желала выяснить, что тетя за человек.

Маму нельзя назвать надежным рассказчиком. Тетя могла или не могла быть «бессердечной и чопорной механической куклой», но несомненно то, что ей было уже за двадцать, она была замужем и довольно независима, когда маму выгнали из дома.

Она могла бы заступиться.

Могла бы помочь.

– Но ты не стала, – произнесла я вслух.

Я открыла альбом и наткнулась на уже знакомый изысканный шрифт. Бал Симфонии – гласила надпись изящными витиеватыми буквами. Периодически поглядывая на дверь – не покажется ли там Лили, – я начала листать альбом и остановилась на групповом снимке двадцати четырех юных девушек в одинаковых белых платьях, стоящих под знакомой мраморной аркой. Я нашла тетю Оливию и воскресила в памяти фотографию Кавалеров, которую украла из маминого ящика. Эти снимки были почти идентичны.

– Еще одна традиция, – пробормотала я, провела пальцами по выгравированной надписи Дебютантки Симфонии, а потом перевернула страницу. – А вот и Кавалеры Симфонии.

На меня смотрели двадцать четыре юноши в смокингах. Я начала искать на фото дядю и замерла. Взгляд зацепился за дату на снимке.

– Сойер?

Я вскочила на ноги.

– Лили.

– Что ты…

– Я проследила за вами, – перебила я.

Сердце бешено колотилось, а мозг работал со скоростью тысяча миль в час. Будто сквозь сон я слышала, как Лили сказала, что мне лучше пойти домой. Будто сквозь сон я поняла, что Сэди-Грэйс встала рядом с ней.

Я как будто оказалась в прошлом, и мне снова двенадцать. Я только что нашла фотографию в мамином ящике. Тогда она еще не была приклеена скотчем к задней стенке – мама сделала это, когда узнала, что я все видела.

Я заставила себя вернуться в реальность.

– Похоже, нам лучше сказать ей, – заметила Сэди-Грэйс. – Она может помочь.

– Сказать мне что? – Мой голос звучал ровно. Альбом оттягивал ладонь, но мне хватило секунды для отвлекающего маневра и элементарной ловкости рук, чтобы достать из него фотографию.

Двадцати четырех парней в смокингах, стоящих под мраморной аркой.

– Уже поздно, – выпятив подбородок, сказала Лили. – Тебе лучше уйти.

Свет из коридора освещал ее со спины. И только когда она отвернулась, я заметила на ее лице дорожки от слез. На долю секунды она стала похожа на маму.

Сколько раз в детстве я находила ее с таким же лицом?

– Я могу уйти, – ответила я, продолжая думать о фотографии, которую только что заполучила. – И уйду, если ты снова попросишь. Но… – Слово повисло между нами. – Я могу и остаться.

Я могла бы остаться, чтобы она рассказала мне, что происходит.

Я могла бы остаться, потому что мы одна семья.

Я могла бы остаться и придумать предлог, чтобы вдоль и поперек прошерстить тетину коробку, ведь я только что стащила оттуда фотографию – фотографию двадцати четырех Кавалеров, ровесников тети, включая ее мужа, – и она была точной копией той, которую я ранее своровала у мамы.

Единственное различие было в том, что год на маминой фотографии был зачеркнут. Как и четыре лица. Я считала, что мой таинственный отец участвовал в Бале Симфонии вместе с мамой. Я считала, именно поэтому она хранила эту фотографию.

Я ошибалась.

– Думаю, мы все-таки должны сказать Сойер, – решительно заявила Сэди-Грэйс. – Она выросла в баре.

Лили медлила, но через какое-то время спросила меня:

– Ты умеешь хранить тайны?

Я подумала о фотографии, которую сейчас украла, – и логичном выводе, что мой таинственный отец уже являлся совершеннолетним, когда маме было всего лишь семнадцать.

– Ты даже не представляешь, насколько хорошо.

Лили молча повела меня через дом к двери на задний двор, а затем к домику у бассейна.

– Прежде чем ты что-нибудь скажешь, – натянуто произнесла она, – ты должна знать, что мы можем все объяснить.

– Объяснить что?

Вместо ответа Лили открыла дверь в домик. Внутри находилась девушка нашего возраста – связанная, с заклеенным скотчем ртом и примотанная к стулу.

– Сойер, – угрюмо проговорила Сэди-Грэйс, – познакомься с Кэмпбелл Эймс.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 14

Как выяснилось, если и было что-то, способное заставить меня на время забыть о главном ключе к разгадке личности отца, который я только что нашла, так это похищение и незаконное удерживание дочери сенатора.

– Какого черта, Лили?

– Все не так плохо, как кажется, – заверила Сэди-Грэйс. – Мы кормим ее.

Кажется, у меня начиналась мигрень.

– Ну, то есть не совсем кормим, – затараторила Сэди-Грэйс, – потому что она сейчас на соковой диете, но…

Слова на соковой диете стали последней каплей.

– Если кто-нибудь сейчас же не объяснит мне, что здесь происходит, я выйду через эту дверь, – я ткнула большим пальцем в сторону выхода, – и позвоню в полицию. Нет, еще лучше – бабушке!

Лили отреагировала так, словно я дала ей пощечину – ну или специально пукнула в ее сторону.

– Ты этого не сделаешь, Сойер Тафт. – Она подняла подбородок и посмотрела мне прямо в глаза. – Это просто маленькое недоразумение.

Однако Кэмпбелл Эймс, даже несмотря на скотч, яростно возражала против такой трактовки.

– Мы не хотели ничего такого! – продолжала тараторить Сэди-Грэйс. – Просто… ну… так получилось.

– Как можно случайно похитить человека? – Это был риторический вопрос, но Сэди-Грэйс не уловила этого.

– Случайно вырубив его, – на полном серьезе ответила она.

– Еще это называется нападением с отягчающими обстоятельствами, – заметила я.

– Хочешь верь, хочешь нет, – тихо кашлянув, сказала Лили, – но это не мы здесь злодейки.

Спутанные каштановые волосы упали на лицо Кэмпбелл, когда она попыталась броситься на кузину, но то, чем они привязали ее к стулу, удержало ее.

– Честное слово, Сойер, – с вызовом проговорила Лили, – если ты не в силах сохранять объективность, не вижу смысла хоть что-то рассказывать.

– Объективность? – Я во все глаза уставилась на Лили. Неужели она сама не понимает, насколько нелепо обвинять кого-то в предвзятом отношении к похищению человека?

Видимо, нет.

Был лишь один способ наконец выяснить, что здесь происходит и какова вероятность того, что меня арестуют как соучастницу этого преступления. Я пересекла комнату и прежде, чем Лили успела меня остановить, сдернула скотч с губ Кэмпбелл.

– Да я вас засужу! Добьюсь вашего ареста! И полностью уничтожу вас! – Кэмпбелл в ярости уставилась на Лили. – Необязательно в этом порядке.

– Кэмпбелл Эймс, – ответила Лили таким непринужденным тоном, словно они вдвоем сели пить чай, – хочу представить тебе мою кузину Сойер. Она явно не разобралась в ситуации.

Учитывая, что я никого не похищала, а также не угрожала своим похитителям, побуждая их как можно дольше не отпускать меня, по-моему, в этой комнате мне единственной полагался приз за находчивость.

– Мы же извинились! – Сэди-Грэйс пятилась от Кэмпбелл, пока не врезалась спиной в стену.

Кэмпбелл устроила целое представление, презрительно смерив взглядом Сэди-Грэйс, а потом повернулась ко мне.

– Ты никогда не думала, – произнесла она медовым голосом, – как бы выглядело воплощение абсолютной неуверенности в себе и совершенного отсутствия социальной осведомленности?

Из Сэди-Грэйс вырвался какой-то сдавленный звук. Даже не глядя в ее сторону, я догадалась, что она снова начала выделывать балетные па.

– Ну не стой там как истукан! – прикрикнула на меня Кэмпбелл. – Развяжи меня!

Очевидно, меня по ошибке приняли за помощь. К несчастью для Кэмпбелл, в этом мире существовало только два типа людей: те, кто не был излишне жестоким и не смотрел на других свысока, и те, кого я бы с удовольствием оставила привязанным к стулу с заклеенным скотчем ртом.

– А теперь ты готова слушать? – тихо спросила меня Лили.

– А ты готова говорить? – парировала я.

Лили поджала губы.

– Кэмпбелл… – через какое-то время начала кузина. – Она…

Кэмпбелл приторно улыбнулась ей.

– И кто же я, Лилиан?

Вряд ли она случайно назвала Лили полным именем – именем бабушки.

Я никогда не верила в скрытые угрозы. Или в тонкие оскорбления. Поэтому я повернулась к самому прямодушному человеку в этой комнате.

– Секреты как пластырь, – сказала я Сэди-Грэйс. – Просто сорви его, и все.

Сэди-Грэйс сделала глубокий вдох, но стоило ей открыть рот, как Кэмпбелл заворчала, забилась на стуле, словно дикий пони, а потом заверещала так, что у нас в ушах зазвенело.

– Заставь ее перестать! – Сэди-Грэйс запаниковала.

– Зачем? – ответила я громко, чтобы перекричать непрекращавшиеся вопли Кэмпбелл. – Дома здесь расположены на приличном расстоянии друг от друга, так что ее никто не услышит. Мне-то что, если ей хочется вращать головой на триста шестьдесят градусов и блевать зеленой слизью?

Сэди-Грэйс на мгновение задумалась.

– Мы же давали ей капустный сок.

Кэмпбелл вдруг перестала орать как банши. Она окинула меня внимательным взглядом, а потом повернулась к Лили.

– Кузина, говоришь? Со стороны папочки или мамочки, а, Лили?

– Важнее, что я ее скандальная кузина, – ответила я, встав прямо перед стулом Кэмпбелл. – И раз уж мы заговорили о скандалах: я здесь всего двадцать часов, но уже поняла, что они по твоей части. Ты любишь внимание, и тебе нравится нарушать правила. Не могу не предположить, что если ты попытаешься рассказать кому-нибудь об этом и что если это будет твое слово против слова Лили…

Я замолчала, ожидая, пока до нее дойдет смысл сказанного.

Кэмпбелл расхохоталась.

– Ну разве ты не прелесть? – Страшно довольная, она наклонилась ко мне, насколько позволяли путы. – Рассказать тебе, как эта мисс Благопристойность проводит свободное время? Конечно, когда она не занята благотворительностью, не готовится к экзаменам, не стоит с прямой спиной и не упражняется в своих самых целомудренных улыбочках.

Кэмпбелл даже слишком наслаждалась происходящим.

– Как я провожу свободное время – это не твое дело, – тихо ответила Лили. В ее голосе сквозило отчаяние.

Кэмпбелл фыркнула.

– Убеждай себя в этом сколько хочешь, порнозвезда!

Внезапная тишина, последовавшая за этим оскорблением, была оглушающей.

Сэди-Грэйс внезапно ринулась вперед. Она снова заклеила скотчем рот Кэмпбелл, отбежала обратно и перекрестилась.

Дважды.

Затем она повернулась на цыпочках и умоляюще посмотрела на меня.

– Что мы будем делать?

Лили ничего не сказала, но на ее потрясенном лице читался тот же вопрос.

– Вы в курсе, что если человек вырос в бедном районе, это еще не значит, что он какой-нибудь криминальный авторитет?

Сэди-Грэйс нахмурилась.

– Почему нет?

Кэмпбелл перехватила мой взгляд. Несмотря на заклеенный скотчем рот, в ее глазах стоял торжествующий блеск, который словно говорил о том, что мы второй сорт по сравнению с ней и в конце концов все обернется в ее пользу.

Я была странным ребенком с еще более странными увлечениями, из-за которых меня выгнали из отряда девочек-скаутов. Меня родила несовершеннолетняя незамужняя девчонка. Меня называли словами и похуже, чем порнозвезда. И были парни, с которыми я всего лишь целовалась, но которые утверждали, что мы делали гораздо больше.

На меня смотрели так, как сейчас смотрела Кэмпбелл Эймс, бессчетное количество раз.

– Начни с самого начала, – сказала я Лили, направившись к выходу из домика и кивком приказав ей сделать то же самое. – Я готова тебя выслушать.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 15

Вся эта история началась из-за шантажа. Кэмпбелл была шантажисткой. Лили – той, кого шантажировали. К несчастью для кузины, она не могла дать Кэмпбелл ничего из того, что та хотела, кроме полного подчинения на неопределенный срок – то есть навсегда. Когда Лили воспротивилась, Кэмпбелл задумала привести в исполнение угрозу, и тогда Сэди-Грэйс, цитирую, «среагировала инстинктивно» и «чуть сильнее, чем нужно, обняла» дочь сенатора, чтобы удержать ее.

Кэмпбелл начала сопротивляться.

Девчонки повалились на нее.

И в итоге Кэмпбелл оказалась без сознания.

Я не стала спрашивать у этой сладкой парочки, почему они не обратились за медицинской помощью и как именно перевезли Вельзевула с места преступления – местного загородного клуба – в домик у бассейна Истерлингов. И не стала уточнять у Лили, чем именно Кэмпбелл ее шантажировала.

Вместо этого я спросила другое:

– Неужели раскрыть то, чем шантажировала тебя Кэмпбелл, хуже, чем быть обвиненной в похищении человека?

Лили опустила глаза.

– Возможно, кто-то подумает, что нет. Но только не мама.

Мне еще не доводилось видеть, как общаются Лили и тетя Оливия, но я не могла не вспомнить, как перед аукционом дядя Джей Ди зашел сказать моей кузине, что она прекрасна такая, какая есть, и что ее мама предпочла бы, чтобы титул королевы бала достался Лили.

«Одно дело стараться, но другое – перегибать палку», – всплыли в памяти слова тети.

Я не так уж много знала о Лили, но, думаю, можно с уверенностью сказать, что она старалась.

– Давай же, – выпалила вдруг кузина, – скажи, что это не твои проблемы! Скажи, что я сама постелила себе постель простынями из египетского хлопка, так мне в ней и…

«…спать», – закончила я про себя фразу Лили, которая внезапно отлетела в сторону. Только через секунду до меня дошло, что ее со всей силы сбил с ног огненно-рыжий и сидящий на соковой диете ком ярости.

Сэди-Грэйс ахнула в ужасе.

– Ты сгрызла свои путы? – спросила я нападавшую, впечатлившись против воли.

– Слезь с меня! – Лили пыталась сбросить с себя Кэмпбелл.

Но, к сожалению, кузина дралась кое-как, в отличие от безбашенной Кэмпбелл.

Сэди-Грэйс подскочила к сцепившимся девчонкам.

– Не заставляй меня обнимать тебя!

Кэмпбелл обхватила ее за лодыжку, и вот уже все трое катались по траве, как стайка гиен из высшего общества.

Скажи, что это не твои проблемы! Слова Лили стояли у меня в ушах. Вероятно, это был мудрый совет. Формально я и правда не имела к этому никакого отношения. Формально мы с кузиной были почти чужие друг другу.

Но у меня всегда была склонность воспринимать формальности как вызов.

Я взяла садовый шланг, включила воду и направила его на дравшихся девчонок. Пожалуй, я получала от этого чуть больше удовольствия, чем следовало.

– Что…

– А-а-а-а!

– Да как ты смеешь!

Последняя фраза прозвучала из уст Кэмпбелл, которая поднялась на ноги и злобно смотрела на меня из-под мокрых волос, с которых капала вода.

Я брызнула ей в лицо из шланга – так, на всякий случай.

Даже насквозь промокшая и изрядно помятая, Лили не утратила самообладания.

– Сойер, ты не обязана…

– …подписывать себе смертный приговор? – вставила Кэмпбелл. – Нет конечно. Она может развернуться и уйти.

Но я никогда в жизни не отступала, когда со мной говорили таким тоном.

– Как и ты, – заметила я. – Ты можешь забыть обо всем этом, забыть про свою дурацкую игру, которую ведешь против моей кузины, и просто уйти.

Кэмпбелл перебросила мокрые волосы через плечо.

– Я Эймс. Мы никогда ничего не забываем. – Она улыбнулась. – И никто не забудет, как я покончу с твоей очень шаловливой кузиной.

Я понятия не имела, чем Кэмпбелл шантажировала Лили, но судя по ее тону, под словом шаловливая подразумевалось шлюха.

Стиснув челюсти, я бросила шланг на землю.

– Можно сказать, что я эксперт по узлам, – ровным голосом произнесла я, а потом перевела взгляд на Лили и Сэди-Грэйс. – Мне понадобится веревка.

Познакомив Кэмпбелл со своими превосходными навыками владения веревкой, я забрала ее мобильник. Понятия не имею, как ей удалось отправить сообщение, будучи связанной и с заклеенным скотчем ртом, но, помня об этом и о том, что она совершила побег в лучших традициях Гудини, я не хотела рисковать. Вынув аккумулятор из телефона, я раздавила его ногой. Криминальным авторитетом я, конечно, не была, но в свое время пересмотрела много полицейских боевиков.

И сериалов.

– Как по мне, у нас есть два варианта, – обратилась я к Лили и Сэди-Грэйс, оттащив их как можно дальше от Кэмпбелл. – Первый: отпустить ее.

– Прошу прощения? – Почти бесцветные брови Лили взлетели на лоб.

– Оставим ее тут еще ненадолго, а потом уличим во лжи, – пояснила я. – Отец Кэмпбелл – сенатор. Думаю, он не обрадуется подростковым разборкам, которые привлекут национальную прессу. Она не подаст на нас в суд. Она не станет добиваться нашего ареста. Он ей просто не позволит.

Лили, похоже, мои слова мало убедили.

– У нее был телефон, – напомнила я. – Бог знает, как ей удалось воспользоваться им, но вместо того, чтобы связаться с полицией, она отправила то сообщение. Она захотела заставить людей говорить о ней, а не иметь дело с правоохранительными органами.

– Просто замечательно, – уныло ответила Лили. – Мы под угрозой полного социального уничтожения.

– Плавали, знаем, – сказала я. – Секрет в том, чтобы наплевать на это.

Я с таким же успехом могла попросить ветер не дуть. Лили была из тех, кто старается. Кому не наплевать.

– Очень поможет, – обратилась я к кузине, – если ты расскажешь мне, чем именно шантажирует тебя Кэмпбелл.

Повисла тишина. Вдруг телефон Лили завибрировал. Она посмотрела на экран. Стоило ей увидеть сообщение, как ее лицо побледнело. Немного помедлив, она подняла на меня карие глаза и протянула телефон с таким видом, словно в этот самый момент обнажала передо мной душу.

Я пристально посмотрела ей в глаза и только потом взглянула на экран. В «Секретах на моей коже» вышел новый пост, причем довольно фривольный: на фарфорово-белой коже внутренней стороны бедра неизвестной девушки была надпись, выполненная золотыми чернилами. Я удивилась, что моя благопристойная кузина подписана на этот блог.

Но тут все удивление мигом испарилось.

Убеждай себя в этом сколько хочешь, порнозвезда. Именно эти слова сказала Кэмпбелл Лили, прежде чем Сэди-Грэйс приструнила ее. А на аукционе Бун сказал мне, что он почти уверен, что эта анонимная модель с фотографий учится в Риджуэй-холле.

Рассказать тебе, как эта мисс Благопристойность проводит свободное время?

Лили молча закрыла глаза и опустила голову. Я нажала на ссылку и перешла на главную страницу сайта, чтобы посмотреть предыдущие записи. По фотографиям ничего нельзя было сказать, но телосложение и цвет кожи модели определенно соответствовали кузине. Обнаженки среди фотографий не было – но девушка на фото очень искусно раскладывала простыни.

Последний пост был опубликован только что, но было нетрудно настроить и отложенную публикацию.

– Ты хотела знать, чем меня шантажирует Кэмпбелл? – заставив себя открыть глаза, произнесла Лили. – Этим.

Лили Тафт Истерлинг была южанкой. Леди. Предпочитала одежду из двойных комплектов и знала толк в посуде для официальных ужинов.

И ко всему прочему у нее был блог с откровенными фотографиями.

– У Кэмпбелл есть какие-то доказательства, что это ты? – спросила я тихо.

Лили покачала головой, не желая отвечать. Я не стала давить на нее, поскольку по опыту знала, что, когда дело доходит до того, что девушка предпочитает делать со своими частями тела, ущерб никогда не пропорционален доказательствам.

– Первым вариантом было отпустить Кэмпбелл, надеясь на то, что она блефует. – Лили, похоже, удалось взять себя в руки, и она припомнила мои слова. – А какой второй вариант?

У меня раньше никогда не было кузины. Мне все еще было странно представлять кого-то, помимо мамы, когда я думала о слове семья. Но я не могла стоять в сторонке и наблюдать, как кто-то типа Кэмпбелл шантажирует даже незнакомого мне человека чем-то подобным.

А Лили не была чужой.

– Второй вариант тоже подразумевает освобождение Люцифера. – Я расправила плечи, словно генерал, собравшийся вести войска в бой. – Но сначала мы пороемся в грязном белье этой ведьмы и найдем что-нибудь, чем сможем шантажировать ее в ответ.

15апреля, 17:24

– Шантаж – какое мерзкое слово!

Маки понимал, что хлопавшая ресницами провокаторша просто дразнит его. Он прекрасно это осознавал, и ему было все равно, потому что взломщица оказалась права.

Он понятия не имел, почему арестовали этих девчонок.

– Вы кого-то шантажировали. – Молодой полицейский постарался, чтобы его слова прозвучали как утверждение, а не как вопрос.

– Кэмпбелл, – сказала самая чопорная, – заткнись!

Восемь с половиной месяцев назад

Глава 16

Проснувшись в кровати с балдахином, я бы решила, что мне до сих пор снится дивный фантастический сон, если бы не пятидесятикилограммовый бернский зенненхунд, сидевший на моей голове.

– Не обращай на нее внимания, – раздался откуда-то сверху приятный голос. – Она просто хочет сладенького.

Еще не отойдя ото сна, я столкнула с себя Уильяма Фолкнера, которая послушно перекатилась на спину и подставила мне живот.

– У тебя ведь нет аллергии на собак? – спросила тетя Оливия со стороны шкафа. – Ужас какой, даже не знаю, есть ли у племянницы аллергия!

А еще вы не знаете, что любимое занятие вашей дочери – художественно изображать секреты высшего общества на линии бикини.

Вы не знаете, что человек, сделавший ребенка вашей сестре, входил в ваш круг общения.

Вы не знаете, что в вашем домике у бассейна удерживают одну из Дебютанток. Связанной и с кляпом во рту.

События прошлого дня одно за другим всплывали в памяти, и я села на кровати. Уильям Фолкнер, устав ждать, когда ей почешут животик, сама решила проявить ласку.

– Ну так что? – снова спросила тетя Оливия. – У тебя ее нет?

Я вытерла слюни со щеки тыльной стороной ладони и почесала бернского зенненхунда за ушами, пока она не успела предпринять новой попытки проявить ко мне нежность.

– Чего у меня нет?

– Аллергии, – повторила тетя Оливия. – Честное слово, у вас, девочки, внимание как у комаров. Лили вышла сегодня из ванной в пижаме из разных комплектов.

Если даже несовпадающие верх и низ пижамы Лили заставили тетю возмущенно цокнуть языком, мне было даже страшно представить, как она отреагирует, узнав, чем занимается ее дочь в свободное время.

– У меня нет аллергии, – ответила я и заставила себя выглянуть из-под балдахина, услышав звяканье вешалок о штангу. – Что вы делаете?

– Хм? – Для человека, который пару минут назад обвинил меня в том, что я не могу сосредоточиться, тетю было ужасно легко отвлечь. Прежде чем я успела повторить вопрос, она выскочила из шкафа и показала мне белый кружевной сарафан: – Как тебе этот?

– А что с ним?

– Знаешь, иногда ты так похожа на свою маму! Ладно, это пустяки. Как думаешь, может, оденешь его на бранч?

– Бранч? – повторила я.

Тетя Оливия нерешительно замялась, словно человек, который вдруг осознал, что допустил ужасную оплошность.

– Там, где ты выросла, нет бранчей?

Она как будто спрашивала, был ли у нас водопровод.

– У нас есть бранчи, – ответила я. Меня так и подмывало добавить: «И они такие, что пальчики оближешь», чтобы немного шокировать ее, но удалось сдержаться. – Просто я как-то не планировала идти сегодня на бранч.

– По воскресеньям мы всегда ездим на бранч в клуб, – сказала тетя Оливия таким тоном, словно эти воскресные бранчи были одиннадцатой заповедью. – Если ты верующая, то мы будем рады, если ты присоединишься к нам на утренней службе. Но впрочем, я не хочу давить на тебя.

– Это вы про церковь? – уточнила я. – А бранч…

– Бранч – это семейная традиция, – раздался голос.

Мы с тетей Оливией повернулись к двери. В проеме стояла бабушка в черных брюках и белом льняном пиджаке. На ней было ожерелье из нескольких толстых цепочек, и повседневным оно могло считаться настолько, насколько дома в этом районе могли сойти за небогатые.

Посмотрев сначала на мои взъерошенные после сна волосы, а потом на гигантскую собаку, развалившуюся на кровати, бабушка повернулась к тете.

– Пожалуй, лучше не белое, – сказала она, окинув взглядом сарафан. – У нас есть что-нибудь персикового цвета?

Тетя Оливия снова нырнула в стенной шкаф и появилась с точно таким же сарафаном, только другого цвета.

– Когда стиль и фасон тебе идут, – начала поучать меня бабушка любезным тоном, – всегда покупай этот предмет одежды в нескольких цветах. Базовых вещей никогда не бывает слишком много. – Она выхватила нужное платье из рук тети Оливии. – Дальше я сама разберусь, дорогая.

Я попыталась уловить нотки напряженности между ними, какой-нибудь намек на тетино недовольство из-за того, что ее отсылают прочь из моей комнаты, но если Оливия и обиделась, она никак этого не показала. Казалось, даже наоборот, ей нравилось делать то, что говорят.

«Ей нравится быть хорошей дочерью», – я практически услышала мамин голос, пока тетя Оливия выходила, позвав Уильяма Фолкнера.

Как только мы остались одни, Лилиан положила выбранное платье в изножье кровати.

– Я могла бы спросить тебя, чем таким вы с кузиной занимались прошлой ночью, что это заставило вас тайком прошмыгнуть в дом в три часа, но я бы солгала, если бы сказала, что мне неприятно видеть, как быстро вы с Лили сблизились. – Она провела рукой по платью, разгладив подол. – С девочками может быть… сложно. С семьей – тем более. Если бы твоя мать и Оливия были ближе… – Лилиан сжала губы и покачала головой. – Ты лучше справишься, если рядом будет Лили, чем в одиночку.

– Точно.

Я проигнорировала бабушкины слова. Пусть прошлой ночью я поддержала Лили, мне по-прежнему было трудно проникнуться мыслью, что она может точно так же поддержать меня. На меня всегда можно было положиться.

Что касается того, чтобы я положилась на кого-то другого, – с этим все было менее однозначно.

– На бранч ты идешь обязательно, – объявила бабушка, пропустив мимо ушей мой ответ.

Я не могла поклясться, что в контракте не было пункта об обязательных бранчах, поэтому не стала спорить.

Я решила торговаться.

– Хорошо, я пойду, – сказала я и вылезла из кровати. – Я даже надену платье.

Я открыла ящик прикроватной тумбочки.

– Только сначала вы должны кое-что для меня сделать.

Ночью, когда я наконец влезла обратно через окно и заставила себя выкинуть из головы сегодняшние разборки, я достала из кармана украденную фотографию. Взяв толстый черный маркер, я обвела кругами лица всех четырех Кавалеров, которые мама вычеркнула на своем снимке.

Я протянула фотографию Лилиан.

– Мне нужны имена вот этих четырех парней.

Наверное, можно было бы как-нибудь по-другому попытаться опознать их, но теперь все они были взрослыми мужчинами, так что зачем ходить окольными путями, если можно достичь цели, просто спросив напрямую?

Лилиан надолго замолчала, разглядывая лица на фотографии. Я видела, как на ее лице сменяются едва различимые эмоции. Гнев? Недоумение? Удивление? Сожаление?

В комнате по-прежнему стояла тишина, и я начала думать, что не дождусь от бабушки ответа, но она приятно удивила меня.

– Полагаю, ты узнала своего дядю. – Она указала на первого из четырех. – У него и сейчас такой же мальчишеский вид.

Он был единственным, кого я узнала. И я решила не задумываться о том, что это могло означать.

Я не хотела этого знать.

– Тот, кто не смотрит в камеру, это Чарльз Уотерс. Кажется, вчера ты с ним познакомилась. – Лилиан не дала мне времени переварить новую информацию. – Высокий, с самодовольным видом, в заднем ряду – старший из мальчишек Эймсов. Который сенатор.

Эймс. Как Уокер Эймс, Лукас Эймс и связанная по рукам и ногам шантажистка в домике у бассейна.

– Вот этот, с краю, – продолжала бабушка, но судя по ее тону, он не представлял особой важности, – зять сенатора. Тогда, конечно, он им еще не был, но именно Эймсы заплатили за него взнос Кавалера. А потом он женился на их дочери, Джулии.

– У мужчины, который женился на Джулии Эймс, есть имя? – уточнила я.

Бабушка молча убрала фотографию в ящик тумбочки, задвинула его и только потом ответила:

– Его фамилия Мейсон. Прошлым вечером ты познакомилась с его сыном Буном.

Этот тесный мир становился все теснее и теснее…

– А как его зовут? – настаивала я в большей степени ради того, чтобы показать ей, что вся эта информация меня ничуть не волнует.

Лилиан улыбнулась. То ли непроизвольно, то ли в качестве предупреждения.

– Томас. Томас Мейсон.

Внезапно мне стало нечем дышать. Мое полное имя Сойер Энн. Как-то раз мама сказала, что, если бы я родилась мальчиком, она все равно назвала бы меня Сойером.

Только в том случае полное имя звучало бы как Сойер Томас.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community