Читать онлайн 40 км во льду

Пролог

Старый рыбак поднял пластиковый стаканчик к звездам.

– С Новым годом, море.

Ветер затаился, как перед выстрелом.

На часах было 23:58.

А потом пришёл холод.

❄❄❄

Глава 1. С Новым годом!

«Новый год начнется завтра. Настоящий Новый Год.» – найдено на стене подъезда

31 декабря 2026 | День до катастрофы

Локация: Владивосток / район Первая Речка

Температура: -11°C | Ветер: 15 м/с

Связь: стабильная

Ресурсы: полные запасы

***

Огни на вантовых мостах мерцали в морозном воздухе как новогодние гирлянды. Город на сопках готовился к празднику – в окнах мелькали силуэты людей, накрывающих столы. По пустеющим улицам спешили последние прохожие.

На центральной площади города всё ещё бурлила жизнь: у ёлки фотографировались запоздалые компании, родители ловили разгорячённых детей, стаскивая их с ледяных горок. Мороз слегка доносил запах остывших блинов и крепкого сладкого чая. Музыка из динамиков смешивалась со смехом и звоном коньков на катке.

Залив дышал ледяным туманом, укутывая прибрежные районы в молочную дымку. Где-то вдали прогудел корабль – одинокий звук в затихающем городе.

Где-то хлопали петарды. Кто-то кричал «С наступающим!». Но всё это доносилось как сквозь вату. Как будто сам воздух замедлился, прежде чем сделать последний вдох.

***

В одной из пятиэтажек на Первой речке, в квартире на третьем этаже кипела предновогодняя суета.

Надя нарезала салат с сосредоточенностью хирурга. Кухня пахла мандаринами, жареным мясом и той особенной предновогодней суетой, когда нужно успеть всё и сразу. За окном тихо сыпал мелкий снег.

– Антош, ну давай уже мясо достань. И мандарины помой, а то Марк опять немытые таскает.

Антон сидел за кухонным столом, уткнувшись в ноутбук. В наушниках играла музыка, на экране – строчки кода, которые никак не хотели работать как надо.

– Ща, ща… Блин, этот код… – он поднял взгляд. – А, что? Мясо?

Надя выдохнула, отложила нож.

– Я тебя люблю, сладкий мой, правда. Но если ты сейчас не поможешь, я реально психану.

– Ладно, ладно, всё, закрываю. – Антон снял наушники, потянулся. – Хотя вот думаю – а может на дачу завтра не ехать? Погода какая-то…

– Не начинай! Я уже всё спланировала. Продукты купила, вещи сложила.

Надя вернулась к салату, не заметив тонкую трещину на подоконнике – там, где капля конденсата уже превратилась в льдинку.

Кот Бади, как обычно, крутился у ног, пытаясь выпросить кусочек колбасы. Надя то и дело отодвигала его ногой, чтобы не споткнуться.

На кухню ворвался Марк, сжимая в кулаке пластикового солдатика.

– Мам, а почему снег стучит как камешки?

– Наверное мокрый снег, сладкий. Иди руки помой.

– Слышал? – Марк повернулся к солдатику. – Мокроснег!

Мальчик прислушался, наклонил голову.

– А еще там кто-то… скрипит?

– Это ветер, малыш. Иди мой руки, скоро за стол садиться будем.

Марк нехотя пошел в ванную, но у двери обернулся. В узоре льда на кухонном окне ему почудилась смешная рожица – два глаза и кривая улыбка. Он улыбнулся в ответ.

Алиса сидела в своей комнате, установив телефон на штатив. На экране – её лицо в праздничном фильтре со снежинками.

– Хееей, с наступающим! Сегодня будем жрать оливье до отвала. Мама опять наготовила на роту солдат. Мммм, будет вкусно.

Она нажала «опубликовать», проверила количество просмотров предыдущей истории.

[Селфи с новогодним фильтром]

«настроение: объедаться до отвала»

Владивосток | 31.12.2026 | 21:36

Просмотров: 67

[Тарелка с оливье]

«мама опять на роту солдат наготовила =)»

Владивосток | 31.12.2026 | 22:13

Просмотров: 43

[Вид из окна – мокрый снег]

«что за странный снег??»

Владивосток | 31.12.2026 | 22:43

Просмотров: 0

[Ошибка] Загрузка прервана…

– Блин, почему так медленно грузится…

Алиса открыла чат с лучшей подругой.

«Каришь, завтра погнали гулять на набережную? Пофоткаемся, может в кино сходим»

Сообщение зависло на отправке.

***

Семья собралась за праздничным столом в 23:00. Телевизор показывал традиционный новогодний концерт – те же лица, те же песни, всё как обычно. Антон открывал шампанское. Алиса наливала сок – себе и брату.

– Ну что, давайте за уходящий год. Что у кого было хорошего?

– Крупный контракт с американцами подписала, – Надя улыбнулась. – Алиса первое место заняла на международных соревнованиях по танцам.

– Мам, ну это было в феврале… – Алиса не отрывалась от телефона, где всё ещё пыталась отправить сообщение.

– Маркусь, а у тебя что хорошего в этом году было? – Антон с улыбкой посмотрел на сына.

– А я хочу собаку! Ты обещал! – Марк подпрыгнул на стуле.

– Обещал подумать, малыш. Это не одно и то же.

За окном усилился непонятный звук – уже не просто мокрый снег, а будто кто-то сыпал мелкие камешки на стекло.

– Слышите? – Алиса оторвалась от экрана. – Как будто кто-то в окна стучит.

– Да что там такое… – Надя встревоженно посмотрела в окно. – Тош, посмотри.

Антон подошел к окну, отодвинул штору. В свете уличных фонарей было видно, как с неба падает что-то странное – не снег, не дождь, а мелкие ледяные иглы.

– Непонятно, какой-то ледяной дождь. Скоро кончится, – он вернулся к столу. – Давайте лучше покушаем.

***

На экране телевизора ведущие начали обратный отсчет. Картинка дёргалась, на секунду замерла.

– …десять, девять, восемь, семь…

– Новый год! Новый год! – Марк прыгал вокруг стола.

Изображение застыло на цифре «шесть», экран почернел, потом резко вернулось – «…два, один!»

«…В Приморском крае ожидаются осадки в виде ледяного дождя. Специалисты уверяют: поводов для паники нет! Празднуйте спокойно…»

Бегущая строка мелькнула внизу экрана и исчезла.

Куранты пробили полночь. Семья чокнулась бокалами.

– С Новым годом! Пусть этот год будет лучше, чем старый!

– Люблю вас! – Надя обняла детей одной рукой. – Всё будет хорошо!

– Блин, сеть глючит… – Алиса тыкала в экран телефона.

– Ура! Можно подарки? – Марк уже тянулся к ёлке.

Вдруг Алиса расхохоталась.

– Ха! Мам, пап, смотрите! У Карины фильтр в сториз слетел – как бабка выглядит!

Она повернула экран к родителям. Надя хихикнула, Антон улыбнулся. Даже Марк забыл про подарки и подбежал посмотреть. На секунду стало по-настоящему весело, как будто ничего странного не происходило.

Резкий стук по окну. Ледяная дробь.

Смех оборвался. Все повернулись к окну.

Алиса снова попыталась отправить поздравления подружкам. Кружок загрузки крутился бесконечно. В ленте новостей застряли вчерашние посты.

– Что за фигня с интернетом…

***

После полуночи праздник пошел на спад. Марк тёр глаза кулачками, прижимая к себе солдатика.

– Всё, спать пора, – Надя подхватила сына на руки. – Завтра на дачу рано выезжать.

– А солдатик со мной спать будет?

– Конечно, малыш.

Антон выключил телевизор, проверил замки. Привычный ритуал – свет, вода, входная дверь. У окна остановился дольше обычного.

– Ну и погодка…

Он смотрел во двор, где фонари мерцали сквозь падающий лёд. С крыш свисали уже не сосульки, а странные наросты – острые, неправильной формы. В его отражении в стекле мелькнуло что-то чужое – взгляд человека, который смотрит на угрозу. Но момент прошёл.

Скоро закончится, – подумал он, цепляясь за логику. – Не может же опять. Как будто вернулся 2020…

– Тош, ну ты идёшь? – позвала Надя из спальни.

– Да-да, иду…

Алиса легла спать в наушниках, всё ещё пытаясь загрузить ленту ВКонтакте. Последний пост, который она смогла опубликовать.

«С Новым Годом всех! #family #2027»

За окном монотонно стучали ледяные иглы.

***

В три часа ночи квартира погрузилась в глубокий сон. Только звуки нарушали тишину – монотонный стук льда по стёклам становился громче, где-то выл ветер, и вдруг – треск. Это лопнуло стекло в подъезде.

Под батареей, где обычно спал кот Бади, лежало скомканное одеялко. На полу виднелись влажные следы и мелкие кусочки льда. Миска с водой покрылась тонкой ледяной коркой. Кот исчез после полуночи. Никто не заметил. Живое исчезает первым.

Марк проснулся от холода.

– Холодно… – прошептал он солдатику. – Ты тоже замёрз?

Мальчик огляделся в темноте.

– Где Бади? Он ушёл? Куда?..

Солдатик молчал. Марк накрылся одеялом с головой и заснул снова, прижимая игрушку к груди.

***

Утро первого января наступило серым и тусклым. Антон проснулся первым, по привычке потянулся за телефоном – 9:03. Накинул халат, пошёл на кухню ставить кофе.

– Так, кофе…

Он подошёл к окну и замер.

Весь двор покрывала толстая корка льда. Машины превратились в ледяные скульптуры, деревья согнулись под непосильной тяжестью. Асфальт стал зеркалом, отражающим свинцовое небо. С козырька подъезда свисали сосульки размером с руку взрослого человека – острые, как копья.

– Какого… черта…

Антон протянул руку к стеклу. Холод ударил в ладонь, словно окно превратилось в кусок арктического льда. На коже мгновенно выступили мурашки.

– С новым годом, зай… – Надя вышла из спальни, зевая. – Что такое?

– Иди сюда. Посмотри.

Надя подошла к окну. Её рука инстинктивно нашла руку мужа.

– Офигеть… страшно… Но красиво.

– Да уж, хорошо что провода целые. – Антон включил телевизор. – Давай посмотрим, может что по новостям скажут.

Телевизор работал, но с помехами. Диктор в студии выглядела уставшей, будто не спала всю ночь.

«…В Приморском крае наблюдаются аномальные осадки в виде ледяного дождя. МЧС просит водителей соблюдать осторожность. Ситуация находится под контролем…»

– С новым годом… – Алиса вышла из комнаты, сжимая телефон. – Мам, пап, вы видели, что творится?

Она тыкала в экран, пытаясь обновить ленту.

– Карина скинула сториз… но она не грузится. Или… это старая?..

Круг обновления крутился бесконечно. Алиса цеплялась за телефон, как за последнюю нить к привычному миру.

– У всех такая фигня с интернетом?

– Ух ты! – Марк прибежал к окну с солдатиком. – Как в «Холодном сердце»! Эльза приходила?

Он прижался носом к стеклу.

– Мы поедем на дачу по льду?

***

После утреннего шока семья собралась на кухне. Телевизор бубнил о погодной аномалии – дневные ведущие улыбались через силу, пытаясь вернуть ощущение нормальности.

– Наверное, просто посидим дома сегодня? – предложила Надя. – На дачу поедем, когда дороги почистят.

– Согласен малышка, – Антон кивнул. – Всё равно на машине сейчас не проехать, судя по тому, что за окном.

Алиса не отрывалась от телефона, пытаясь поймать сигнал сети. Марк играл с солдатиком на подоконнике, рисуя пальцем узоры на запотевшем стекле.

– Смотрите, – мальчик показал на окно. – Ледяная рожица мне улыбается!

Взрослые удивились, но промолчали. В детской фантазии не было ничего тревожного. Пока.

День растворился в тревожном ожидании. Новогодние комедии прерывались экстренными сводками. Интернет агонизировал – пять секунд связи, потом тишина. К вечеру иллюзии рассеялись.

***

Вечер первого января. Семья снова собралась у окна. За день ничего не изменилось – лёд не таял, только становился толще. Ветер усилился, температура продолжала падать.

– Какой мерзкий ледяной дождь… – Антон прижался лбом к холодному стеклу. – Может, завтра всё это закончится и потеплеет.

– Конечно потеплеет, – Надя обняла детей, стараясь вложить в голос уверенность. – Всё будет хорошо.

– Сеть всё хуже ловит… – Алиса безуспешно пыталась отправить сообщение подруге.

Марк прижимал солдатика к груди, глядя в окно. Где-то вдали раздался звук, похожий на выстрел – это лопнула опора ЛЭП. Мальчик снова услышал тот странный скрип, но промолчал. Взрослые всё равно не поверят.

А потом он сказал – тихо, будто не себе, а игрушке.

– Солдатик сказал – лёд не любит громких слов.

– Что ты сказал, малыш? – Антон обернулся.

– Он попросил тишины.

Родители переглянулись. Ребёнок устал, вот и всё. Длинный день, поздний отбой.

Антон выключил свет на кухне. В тёмном стекле отражались не праздничные гирлянды, а длинные ледяные трещины, расползающиеся по поверхности как зарубки судьбы. За окном во тьме что-то монотонно постукивало – будто кто-то отсчитывал последние часы старого мира.

Он задержался на кухне. Все разошлись – Надя укладывала детей, Алиса в наушниках уткнулась в экран мертвеющего телефона. Антон снова налил себе недопитого шампанского, взял пульт. Может, по телевизору что-то прояснится.

Щёлк.

Праздничные концерты закончились. На экране – местный канал. Ведущая в студии выглядела так, будто её вытащили из дома среди ночи. Она зачитывала сводку ровным голосом, но глаза бегали по бумажке.

«…на трассе Владивосток–Хабаровск зафиксировано массовое ДТП из-за аномальной наледи. Движение парализовано. Реагенты не действуют при текущей температуре…»

Картинка дёрнулась, на секунду пропал звук.

« …ракетный крейсер "Варяг" в бухте Тихая подал сигнал бедствия. Экипаж заблокирован льдом, спасательная операция откладывается до улучшения погодных условий…»

За окном стук ледяных игл становился реже. А потом и вовсе замер – будто кто-то выключил невидимый кран.

« …в районе станции Спутник произошло аварийное отключение электроснабжения. Опоры ЛЭП обрушились под тяжестью ледяных наростов. Восстановительные работы начнутся утром…»

Ведущая подняла глаза от текста, посмотрела прямо в камеру. Пауза затянулась на секунду дольше, чем положено.

«…связь с посёлками Зарубино и Славянка временно прервана. МЧС просит соблюдать спокойствие. Ситуация под контролем…»

Где-то за кадром раздался приглушённый голос.

«…Тавричанка тоже не отвечает…»

Ведущая дёрнулась, но продолжила читать.

Антон выключил телевизор.

Поставил бокал в раковину, подошёл к окну. Лёд больше не падал, но то, что уже выпало, покрывало город непроницаемым панцирем. В свете фонарей двор выглядел как декорация к фильму о конце света.

А если не растает?

Мысль пришла внезапно, холодная и ясная, как сам лёд за окном. Антон отогнал её. Глупости. Завтра включат отопление на полную, дороги посыплют солью, коммунальщики выйдут на работу.

Завтра всё будет нормально.

Должно быть.

***

31 декабря 2026 | 23:58

Локация: залив Петра Великого, Японское море / посёлок Рейнеке

Температура: от -12°C до -73°C (за 18 с)

Ветер: штиль, шквалы до 45 м/с

Связь: обрыв

***

Старый рыбак Василий сидел в кабине своего УАЗика на берегу залива. Новый год он встречал здесь уже двадцать лет подряд – подальше от городской суеты, наедине с морем. В термосе остывал чай, радио шипело помехами, телефон давно не ловил сеть.

– С Новым годом, море, – пробормотал он, поднимая пластиковый стаканчик.

На часах было 23:58. Через две минуты начнется 2027-й.

Сначала замолчали птицы.

Потом – ветер.

Тишина накрыла залив как одеялом, такая плотная, что уши заложило. Василий открыл рот, чтобы сбросить давление.

На горизонте что-то изменилось. Не вспышка – скорее провал, дыра в реальности. Воздух над водой задрожал, как в жару, только наоборот.

А потом пришёл холод.

Тонкий декабрьский лед залива взорвался. Шуга и осколки льдин мгновенно спеклись в монолит. Вода между льдинами превратилась в стекло за секунды – полынья схлопнулась как ловушка. Звук замерзающего моря был похож на вздох умирающего великана – глубокий, протяжный, последний.

Василий дёрнул ручку двери. Не поддаётся. Из носа потекла кровь и тут же застыла красными сосульками. Стекла покрылись инеем изнутри за секунду. Он хотел закричать, но воздух в лёгких превратился в ледяные иглы.

Последнее, что он увидел – как его собственное дыхание кристаллизуется в воздухе, превращаясь в снежную пыль.

Василий выдохнул и прошептал, не открывая глаз.

– Я иду, дорогая.

В 23:59:45 поселок Рейнеке замолчал. Собаки застыли с поднятыми мордами. Кошка на крыше превратилась в ледяную статую в прыжке. В домах погас свет – провода лопнули как струны.

Ровно в полночь, когда вся страна праздновала Новый год, здесь уже не осталось никого, кто мог бы услышать бой курантов.

Лёд продолжал расти. Медленно, но неотвратимо. Два-три километра в сутки. Поглощая всё живое на своём пути.

Температура стабилизировалась на отметке -73°C.

Новый год начался.

❄❄❄

Глава 2. Первые трещины

«Ветер рассказывает секреты тем, кто умеет слушать.» – граффити на остановке

2 января 2027 | День 2 катастрофы

Локация: Владивосток / район Первая Речка

Температура: -48°C | Ветер: 40 м/с (ощущается как -75°C)

Связь: критическая

Ресурсы: еда на 2 недели, батарейки полные

***

Холод разбудил Антона в десять утра. Не резкий, как от открытого окна, а липкий, проникающий – как будто квартира медленно умирала.

Он потянулся к телефону. 10:03. Второе января. Надя спала рядом, укутавшись в одеяло с головой. Только нос торчал, красный от мороза.

– Блин, что так холодно…

Антон сел на кровати. Дыхание превратилось в облачко пара. В собственной спальне.

Батарея под окном была чуть теплой. Он приложил ладонь – как к остывшему чайнику. Вчера вечером она обжигала.

– Надюш, вставай. Кажется у нас тут проблемы.

– Ммм… Что так тепло… – пробормотала она сквозь сон и натянула одеяло выше.

– Батареи почти не греют.

Надя резко села, сон как рукой сняло.

– Что? Ааа… Господи, что за дубак!

Из детской послышался голос Марка.

– Мама! Смотри, какие рисунки на окне!

Антон накинул одеяло на плечи и пошел к сыну. Марк стоял у окна в своей комнате, разглядывая причудливые ледяные узоры на стекле.

– Хочу потрогать! – он потянулся к ручке форточки.

Ручка повернулась, но форточка не поддалась. Марк дернул сильнее.

– Пап, почему она не открывается?

Антон подошел и попробовал сам. Ручка была покрыта инеем и дальше не двигалась. Окно примерзло намертво.

– Ничего себе. А зачем вообще ты хотел открыть? Дома и так холодрень.

– Хотел лед потрогать… – Марк прижал к себе солдатика. – Мы что, на улице?

– Нет, просто… батареи холодные. Давай оденься быстрее, замерзнешь же.

***

На кухне Надя уже готовила завтрак и поставила чайник. Свет работал – единственная хорошая новость. Алиса вышла из комнаты в пижаме, обнимая себя руками.

– Мам, что за фигня? Я замерзла!

– Батареи холодные. Садись кушать, сейчас горячий чай налью. И сходи накинь что-нибудь.

– Еще я дома в свитере не ходила – фыркнула Алиса, но пошла одеваться.

Из подъезда послышался протяжный визг и громкий щелчок! – как будто что-то большое разбилось.

– Что это было? – Надя встревоженно посмотрела в сторону прихожей.

– Не знаю. Пойду посмотрю.

Антон решил выйти в подъезд – узнать, что там так грохнуло. Дернул входную дверь.

Не открывается.

– Эй… Что за…

Дернул сильнее. Дверь даже не дрогнула.

– Тош, что там? – Надя выглянула из кухни. – Кис-кис-кис. Бади второй день не вижу…

– Дверь не открывается. Похоже примерзла.

– Может, кипятком полить?

Антон присел, посмотрел на щель под дверью. Лед. Толстый слой льда запечатал дверь по периметру.

– Давай попробуем кипяток. И нож кухонный неси, самый большой.

***

Следующие полчаса превратились в борьбу с собственной квартирой. Антон скреб лед ножом, Надя лила кипяток из чайника. Вода шипела, превращалась в пар, но он таял неохотно. А потом замерзал снова, только теперь еще и гладкий стал.

– Блин, только хуже делаем, – Антон понес нож обратно на кухню. – Сейчас молоток возьму и все тут разломаю к чертям.

– Стой! Давай феном попробуем, – Надя побежала за феном.

Провод не дотянулся. Пришлось искать удлинитель. Марк стоял в коридоре, наблюдал за родителями.

– Дверь не открывается. Она обиделась? – спросил он у солдатика.

Фен работал, но толку было мало. Горячий воздух быстро остывал, а лед едва поддавался.

Бумс! Бумс! Бумс!

Удары по батарее сверху. Потом крик.

– Эй, внизу! У вас отопление работает? У меня батареи ледяные!

Это бабушка Лида с четвертого этажа. По стояку было слышно каждое слово.

Антон подошел к батарее в комнате и крикнул в ответ.

– У нас тоже ледяные!

– А я вообще встать не могу! Ноги не слушаются! Холодно как в морге!

Тут в дверь позвонили. Потом постучали.

– Антон, Надя, вы дома? Эй, соседи! Вы там не замёрзли ещё? – это был голос Михалыча со второго этажа.

– Михалыч! Привет! У нас тут дверь примерзла!

– Как и у всех – в голосе Михалыча слышалось облегчение. – Я свою еле открыл, хорошо что у меня старая деревянная. С твоей железной придется повозиться.

– А что там бахнуло в подъезде?

– Да это на первом этаже окно лопнуло – видать, от перепада температуры. Деревяшками заколотил, но холод собачий. На ступеньках лед в палец толщиной!

– Другие соседи как?

– Я по всем прошёлся! – Михалыч явно рад был выговориться. – У Кравченко, на первом которые с грудничком, отопления нет, малыш мерзнет, орет постоянно, памперсов не купили, осталась одна пачка.

– А баба Лида?

– Лида наверху, совсем плохая. Стучит по батареям, кричит, что ноги не слушаются от холода. А потом начала что-то про «голоса в трубах» говорить и что «дверь не пускает к детям». Дочка в Москве, сын тут у нас, на Второй речке – не добраться. Дверь у неё тоже примерзла, не смог зайти к ней.

Михалыч помолчал, потом продолжил.

– А остальные вроде все разъехались на праздники. Студенты из квартиры напротив вашей, Петровы с третьего, еще кто-то… Надеюсь, они там не замерзли, а все-таки уехали заранее. Повезло им, надеюсь.

– А что со светом, слышал что?

– Не знаю, просто моргает постоянно! – Михалыч явно волновался, хоть и пытался шутить. – Я на работу позвонить хотел – сказать, что не приеду. А там автоответчик. Другу позвонил, говорит в порту, вообще жесть – краны позамерзали, корабли во льду.

Где-то внизу снова раздался детский плач – надрывный, безостановочный.

– Опять малыш плачет, – вздохнул Михалыч. – Второй час уже. Бедные.

Михалыч замолк ненадолго, и потом продолжил, но уже с дрожью в голосе.

– Хотел на работу поехать, не смог – машина во льду, как в панцире. Кто-то сказал что, автобусы тоже не ходят. Антон, у тебя хоть еда есть? А то я вчера только хлеба купил да молока…

Долгая пауза.

– Ну ничего, прорвёмся… – голос Михалыча стал тише. – Хотя, честно говоря, я не знаю, как.

Был слышен звук его отдаляющихся шагов.

***

– Так, ладно, – Антон вернулся на кухню. – Дверь потом откроем. Надо понять, что творится в городе.

Надя висела на телефоне.

– В энергокомпанию не дозвониться. Автоответчик и всё. В ЖЭК – «абонент временно недоступен».

– Попробую в интернете посмотреть.

Антон открыл ноутбук. Вай-фай работал, но медленно. Местный форум Владивостока загружался по строчке.

«У кого пропала горячая вода???» – тема за час набрала 500 ответов.

«Лопнули окна в подъезде, чем заколотить?» – 340 ответов.

«В Снеговой Пади вообще света нет уже третий час!» – 890 ответов.

«Батареи холодные, дети мерзнут» – 1200 ответов.

«Машину не отковырять, кто-нибудь поехал на работу?» – 721 ответ.

– Жесть какая-то, – пробормотал Антон. – У всех одно и то же.

Алиса сидела на диване, обложившись пледами, и тыкала в телефон.

– Карине не дозвониться, Ане тоже… Сеть перегружена… А, вот! Сообщение пришло!

Она открыла чат танцев. Там был хаос.

«у кого еще дома дубак???»

«мы в куртках сидим всей семьей»

«у нас дверь примерзла нафиг»

«мама говорит к бабушке поедем, но машина не заводится»

«а мы хотели в магазин с утра ехать, за продуктами…»

Алиса начала печатать: «Ребят, что у вас творится на районе?»

И тут в ленте всплыл странный пост. От аккаунта без фото, только черный квадрат.

«не спите ночью – лёд слышит»

Алиса нахмурилась.

– Что за бред… Наверное Игорь опять балуется…

Но пост засел в голове. Она пролистала дальше, но потом вернулась. Пост исчез. Или она его не могла найти.

***

К полудню Антону удалось отколоть достаточно льда, чтобы приоткрыть дверь. Из подъезда ударил холод – такой же, как на улице. На площадке валялись осколки стекла, замотанные в газету. Деревяшка на окне первого этажа хлопала на ветру. Стены и потолок обледенели.

На ступенях – каток. Лед толстый, бугристый, как будто вода текла и замерзала слоями.

– Ну и дела…

Он вернулся в квартиру, плотно закрыв дверь.

– Там жесть какая-то. Холодно как на улице.

– Мам, можно я в магазин схожу? – Алиса встала с дивана. – Хочу чипсов и колы. И Марку киндер-сюрприз куплю, он просил. Может, домой что надо?

– Дочунь, ты видела, что там творится?

– Мам, ну магазин же в соседнем доме! Я по двору пройду быстро и всё! Оденусь очень тепло!

Родители переглянулись.

– Ладно, купи тогда еще хлеба, – вздохнула Надя. – Только аккуратно. Очень аккуратно. И не бегай, скользко.

Алиса оделась: джинсы, колготки, футболка, кофта с капюшоном, куртка, старые зимние ботинки, шапка и перчатки. Антон дал ей пятьсот рублей.

– Если что – сразу назад. Поняла? И шарф на нос натяни!

– Пап, я не маленькая.

***

Алиса осторожно спускалась по обледенелой лестнице, держась за перила. Холод бил в лицо как пощечины. На втором этаже из-за двери доносился всё тот же детский плач.

Во дворе – ледяной ад. Машины превратились в белые холмы. Деревья согнулись под тяжестью наледи. Дорожки исчезли под толстым панцирем.

Она сделала три шага и поняла – это было ошибкой. Но возвращаться… Глупо же. Магазин вон он, метров сто пятьдесят.

Шаг. Еще шаг. Ноги разъезжались. Руки инстинктивно искали опору в воздухе.

Пятнадцать метров. Двадцать. Морозный ветер бил в лицо, слезы сразу превращались в ледяные корочки на ресницах.

Почти дошла. Магазин «Хорроший», вывеска светился теплым светом. Еще чуть-чуть…

Нога подвернулась на бугре льда. Мир качнулся. Алиса взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но поздно.

Она упала на правый бок. Колено взорвалось болью – ударилось о лед через джинсы. Ладони ободрались сквозь перчатки, пытаясь смягчить падение.

– А-а-а!

Слезы потекли – не от боли, а от обиды. От страха. От понимания, что всё не так, всё неправильно, и даже в магазин за чипсами теперь не сходить.

Она лежала на льду и слышала странную тишину вокруг. Даже ветер как будто замер.

Тишина была густая, будто лёд добрался до звуков.

Даже эхо её всхлипов звучало приглушенно, как через вату.

«Всё, никогда больше не попрошу чипсы… просто хочу домой… почему всё так страшно…»

Кое-как поднялась. Колено горело огнем. Джинсы с колготками порвались, сквозь дырку сочилась кровь. Алиса подняла голову и увидела закрытую дверь магазина, окутанную толстым слоем льда. Разочарование читалось на красном от холода лице, Алиса развернулась и поковыляла назад.

***

– Господи, доча! – Надя кинулась к дочери. – Что случилось?

– Упала… – Алиса всхлипывала, пока мать стягивала с неё джинсы. – Там такой лед… Я не смогла… А магазин закрыт…

Колено было разбито, кровь уже начала сворачиваться. Надя принесла аптечку, перекись, бетадин и пластыри.

– Терпи, сейчас обработаю, будет щипать.

– Я же говорил, что скользко! – Антон был зол, но больше на себя. – Зачем отпустили…

– Хотела просто… как обычно… – Алиса морщилась от перекиси. – Просто вкусняшек захотела…

Марк стоял в дверях, прижимая солдатика.

– Что Алиса плачет?

– Всё хорошо, малыш. Она упала, но ничего страшного, главное что дома.

– Солдатик говорит, лед не любит, когда быстро ходят.

***

Обедали на кухне. Суп грели на походной газовой плите – микроволновка не включалась, скачки напряжения. За окном мело, ветер завывал.

Телевизор работал, но картинка дергалась. Новости шли странные.

Ведущая улыбалась, но студия выглядела непривычно – половина ламп не горела, в углу кадра мерцало что-то похожее на аварийное освещение.

«…аномальные осадки продолжатся до ве…»

Звук пропал. Ведущая продолжала говорить беззвучно. За её спиной пробежал человек с бумагами, что-то прошептал оператору.

«…коммунальные службы работают в усиленном режи…»

Снова сбой. Картинка дернулась.

«…ситуация под контро…»

Экран почернел на секунду, потом изображение вернулось. Ведущая уже не улыбалась.

– Тетя по телевизору обманывает, – сказал Марк спокойно. – Там не дождь, там лед.

Антон и Надя переглянулись. В словах шестилетнего ребенка было больше правды, чем в новостях.

***

К вечеру температура в квартире упала до +4°C. Семья сидела на кухне в зимних куртках и шапках. Абсурд – дома как на улице.

Ужинали при свечах. Свет моргал всё чаще.

– Сейчас еще хуже чем семь лет назад, – Антон грел руки о кружку с чаем. – Тот ледяной дождь помнишь? Весь город встал, кучу деревьев поломало.

– Да, тогда он прошел за ночь, а потом неделю все восстанавливалось… – Надя покачала головой. – А тут уже второй день и останавливаться погода как будто не собирается. Еще кот этот пропал… Очень странно. Даже если он где то прячется в шкафу, все равно поесть бы выходил, а миска полная.

– Да согласен. Сколько у нас еды?

– На две недели думаю хватит. Я перед праздниками закупилась. Но если свет совсем отключат…

– Батарейки есть?

– Пачка новых. И те что в фонариках.

Алиса сидела с телефоном, ловя заряд в перерывах между отключениями света, и пыталась что-то написать. Наконец опубликовала пост.

«Ребят, у кого еще дома холодно? Дверь примерзла о_О»

Ответы посыпались со всего города. У всех одно и то же – мороз, лед, паника.

Внизу всплыло сообщение от Карины – короткое, без фото.

«у нас стекло на кухне лопнуло. мама плачет. очень холодно. пока держимся.»

Алиса прочитала дважды. Карина жива. Пока.

К вечеру свет перестал так часто мигать. В 19:30 сели смотреть новости всей семьей. Может, скажут что-то дельное.

Ведущая зачитывала экстренную сводку монотонным голосом.

«…с островами Рикорда, Рейнеке и Попова потеряна связь…»

«…в Славянке зафиксировано беспрецедентное падение температуры – до минус 61 градуса. На юго-западе края введён режим чрезвычайной ситуации....»

«…в связи с перегрузкой сетей возможны временные отключ…»

Антон замер. Острова. Славянка. Всё рядом…

Надя сжала руку Марка – тот молчал, как будто всё это было про кого-то другого.

Алиса всё ещё смотрела в телефон. Но теперь уже просто так. Без надежды.

Темнота.

Абсолютная темнота обрушилась на квартиру. Даже уличные фонари за окном погасли.

Пять секунд тишины. Даже холодильник замолк – его вечное гудение исчезло.

В темноте тишина стала плотной, осязаемой, как будто можно было потрогать.

– Мама! – Марк вцепился в Надю.

Антон взял Алису за руку.

Где-то в соседних квартирах раздались крики. Снаружи треснуло дерево под тяжестью льда. Кто-то матерился.

Свет вернулся. Но не весь – лампочки горели в полнакала, тускло. Телевизор не включился.

– Всё, всё, я здесь, – Надя прижимала к себе детей. – Просто свет выключили.

– Пойду посмотрю, что там. – Антон подошел к окну.

Уличные фонари работали через один. Где-то вдали, сбоку, полыхало оранжевое зарево. Пожар? Взрыв?

Антон прищурился, пытаясь рассмотреть получше. Там должна быть нефтебаза на Первой речке, вроде… Но как она могла загореться в такой холод? Что могло случиться?

– Что там? – спросила Надя.

– Не знаю, малышка. Что-то горит в районе нефтебазы. Надеюсь, ничего серьезного…

Но даже произнося эти слова, он понимал – при такой погоде любой пожар серьезный. Пожарные не смогут приехать. Да и воду где брать, если все замерзло?

Зарево пульсировало, то разгораясь ярче, то затухая. Похоже на серию взрывов, а не на обычный пожар.

Он прислонился лбом к стеклу – и отдернулся. На стекле были трещины. Присмотрелся внимательнее, провел пальцем.

На стекле – новые трещины. Не снаружи. Изнутри.

Трещины были настоящие, холодные на ощупь. Как будто само стекло не выдерживало напряжения между теплом квартиры и морозом улицы.

Антон обернулся к семье. Они сидели за столом – Надя, Алиса, Марк. Ждали, что он скажет.

– Надо готовиться. Это надолго.

– Сейчас схожу достану свечки, – сказала Надя и прижала к себе детей крепче.

Алиса посмотрела на телефон – 89% заряда. Сколько ещё продержится их связь с миром?

Свет опять выключился.

Все замерли. Даже дыхание задержали.

Вскоре свет вернулся.

Но уже не тот.

❄❄❄

Глава 3. Ветер перемен

«Тишина – это новый язык мира.» – записка в медуниверситете

3 января 2027 | День 3 катастрофы

Локация: Владивосток / район Первая Речка

Температура: -55°C | Ветер: 35 м/с (ощущается как -85°C)

Связь: почти отсутствует

Ресурсы: еда на 12 дней, батарейки (пачка новых + в фонариках)

***

Ветер разбудил всех в шесть утра.

Это был не просто ветер – это был рёв умирающего великана, вой тысячи волков, звук реактивного двигателя на взлёте. Окна дребезжали так, что казалось – вот-вот вылетят внутрь. Трещины на стекле, появившиеся вчера, расползались дальше.

– Мама! – Марк вцепился в Надю.

– Тише, малыш, я здесь…

Антон подошёл к окну, прижался лбом к холодному стеклу. Во дворе творился ад. Снег не падал – он летел горизонтально, как пули. Деревья гнулись до земли, некоторые уже сломались.

И вдруг – целый рекламный щит пролетел мимо окна, кувыркаясь в воздухе как картонка.

– Господи… – выдохнула Надя.

Где-то вдали раздался грохот – рекламный щит пролетел и врезался во что-то. Потом ещё один удар. И ещё. Город разваливался на части.

– Папа, ветер злится? – спросил Марк, прижимая солдатика к груди.

– Нет, малыш. Ветер просто… сильный.

Марк наклонил голову, будто прислушиваясь.

– Он говорит что-то. Слышишь? В-о-о-о-о… в-о-о-о-о…

– Это просто звук ветра, солнышко.

– Нет. Он говорит: «Ухо-ди-те… ухо-ди-те…»

Родители переглянулись. В вое ветра действительно можно было расслышать что угодно. Особенно если тебе шесть лет и ты напуган.

Алиса сидела на диване, обхватив колени. В темноте светился экран её телефона – 67% заряда. Она листала ленту ВКонтакте, но обновлений не было. Последние посты – вчерашние. Позавчерашние. Мёртвая лента мёртвого мира.

К восьми утра ветер начал немного стихать. Не сразу – волнами, будто выдыхался. И не так чтобы совсем перестал, просто порывы стали не такие резкие. Семья так и не смогла снова заснуть, сидела на кухне в зимних куртках, пила горячий чай.

***

Утро было серое и тусклое. Солнца не было видно за свинцовыми тучами. Температура в квартире упала ещё ниже – дыхание превращалось в пар даже у самого лица. Семья сидела на кухне, грелась горячей едой, которая быстро остывала.

– Что-то тихо наверху, – заметила Надя. – Баба Лида вчера весь день по батареям стучала, видима спит еще…

– Может, надоело наконец, – предположил Антон.

– Или замёрзла, – тихо сказала Алиса.

– Алиса! – одёрнула её мать.

– Ну что? Я просто сказала… – девочка пожала плечами и уткнулась в телефон.

Антон встал из-за стола.

– Схожу к Михалычу проверю. Вчера он какой-то расстроенный был. И заодно узнаю, как там наверху.

– Осторожно на лестнице, – Надя поймала его за руку. – Помнишь, как Алиса вчера упала.

– Да помню, помню.

Антон открыл дверь. Холод ударил в лицо как пощёчина. В подъезде было почти так же морозно, как на улице. На ступеньках – толстый слой льда, бугристый, как застывшие волны.

Он начал спускаться, держась за перила. Первый пролёт. И тут он увидел.

Между вторым и третьим этажом на площадке лежало что-то. Кто-то. В цветастом халате.

– Господи…

Антон подошёл ближе. Бабушка Лида. Лежала на боку, одна нога вывернута под странным углом. В руке – связка ключей. Глаза открыты, смотрят в никуда.

Он присел рядом, коснулся плеча. Тело твёрдое, как пластик. На ступеньках видны царапины – она пыталась подняться, цеплялась ногтями за лёд. Но лёд не дал.

– Тош?.. Что там?

Надя стояла в приокрытых дверях квартиры.

– Не выходи, – крикнул он. – И детей не пускай.

– Что случилось?

– Баба Лида. Она тут… упала.

Надя ахнула, прижала руку ко рту.

– Живая?

– Нет, – Антон покачал головой.

Из-за спины матери выглянул Марк. Он все слышал.

– А что с бабушкой?

– Надюш, уведи его! – резко сказал Антон.

Надя подхватила сына на руки, унесла в квартиру.

Дверь на втором этаже открылась. Вышел Михалыч – небритый, с красными глазами, в двух халатах и пальто.

– Я уже знаю, – сказал он глухо. – Час назад выходил посмотреть что тут интересного. Наверное, ночью было. Поскользнулась.

Вместе они подняли замёрзшее тело, затащили в квартиру бабушки Лиды. Дверь была не заперта – видимо, она просто вышла и не смогла вернуться. В квартире пахло нафталином и старостью. На столе – недопитый чай, фотография взрослых детей в рамке.

– Даже лестница теперь убивает, – сказал Михалыч, опускаясь на стул в прихожей. – Какая-то большая ледяная ловушка, блин. Что же делать.

Он помолчал, потом добавил тише.

– Я же живу напротив. Почему не слышал, как она упала? Старый глухой пень…

Антон не ответил. Что тут скажешь? Ветер, постоянный хруст льда на улице. Никто бы не услышал.

***

Вернувшись домой, Антон застал Алису в панике. Она тыкала в экран телефона, пытаясь отправить сообщения.

– Пап, вайфай не работает! – почти кричала она. – А мобильный интернет еле пашет!

На экране крутился кружок загрузки. Потом – на пять секунд – появились новые сообщения.

Карина: «папа вышел в магазин утром. ещё не вернулся. мама плачет»

Полина: «у нас тоже лёд везде. страшно»

Вера: «двери примёрзли не можем выйти что делать???»

Алиса лихорадочно печатала: «девочки держитесь!» Но сообщение зависло. Кружок крутился бесконечно.

– Отправься! Ну пожалуйста!

Экран мигнул.

«Не удалось отправить сообщение.»

– Блин! Блин!

– Дочусь, успокойся, – Надя обняла дочь. – Они получили твои вчерашние сообщения. Знают, что у тебя все хорошо.

– А если они подумают, что со мной что-то…

Телефон показывал 23% заряда. С каждой попыткой отправить – всё меньше.

Марк сидел за столом, водил солдатиком по поверхности.

– Баба Лида ледяная. Баба Лида ледяная.

– Не говори так малыш, – Надя погладила его по голове.

– Но она же холодная стала. Как лёд. Значит, ледяная.

– Марк… – фыркнула Алиса.

– Солдатик говорит, скоро все станут ледяными. Но это не страшно. Просто холодно.

***

К полудню стало понятно – на улице происходит что-то страшное. Из окна было видно, как у мусорных баков лежит кто-то. Слишком далеко, чтобы разглядеть лицо. Просто тёмное пятно на белом.

– Надо проверить соседей, – решил Антон. – Вдруг кому помощь нужна.

Он спустился на первый этаж, постучал в дверь Кравченко.

– Эй, как вы там? Всё в порядке? Помощь нужна? Как малыш?

Тишина. Потом – звук, будто что-то упало внутри. Тихие шаги. Но дверь не открылась.

– Если что, мы дома! – крикнул Антон. – Держитесь там!

Он прошёлся по другим квартирам. Стучал, звал. Никто не ответил.

Вернулся домой.

– Ну что там? – спросила Надя.

– Слышал шум у Кравченко, но не открыли. К другим тоже стучал – тишина. Михалыч в порядке.

– Странно, может боятся?

– Или не могут, – мрачно добавила Алиса.

Надя закрыла уши руками.

– Не хочу это слышать. Не хочу!

– Мам…

– Нет! Мы не знаем! Может, они просто… спят. Или…

– Они теперь ледяные? – спокойно спросил Марк.

Все замолчали.

***

После обеда ветер снова усилился. На много страшнее, чем утром, достаточно сильно чтобы выход на улицу стал самоубийством.

И тут они увидели.

Человек. Живой человек полз по двору к их подъезду. Медленно, с трудом. Ветер сбивал его, прижимал к земле. Он поднимался и полз дальше.

– Господи, Тош, надо помочь! – Надя кинулась к двери.

– Стой! Ты что! – Антон удержал её. – Хочешь замерзнуть?

– Но там же…

Они прильнули к окну. Человек был уже близко – метров десять до подъезда. Девять. Восемь.

Упал. Попытался встать. Не смог.

Пополз на животе. Его рука вытянута вперёд, как будто он всё ещё пытался дотянуться. Как соседка – на ступеньках.

Шесть метров. Пять.

Остановился. Рука упала в снег.

Больше не двигался.

– Нет… нет-нет-нет… Боже, – шептала Надя.

Антон обнял её, прижал к себе.

– Мы не могли помочь. Понимаешь? Не могли.

Алиса стояла у окна, не отрываясь смотрела на неподвижную фигуру. Потом достала телефон, начала печатать в заметках.

«3 января, 15:17. Человек замёрз в пяти метрах от нашего подъезда. Мы смотрели и не могли помочь.»

Он так и остался там – пятно в снегу. Ни один дворник его уже не уберёт.

***

В 16:43 свет начал мигать. Сначала редко – раз в несколько минут. Потом чаще. Лампочки то загорались, то почти гасли.

– Скоро совсем погаснет, – сказал Антон. – Надо готовиться.

Он достал все фонарики, проверил батарейки. Поставил заряжать всё, что можно – телефоны, планшет, старый плеер Алисы. Но толку было мало – при таком слабом напряжении устройства не заряжались, только высасывали последние крохи энергии из розеток.

Алиса сидела с телефоном, смотрела на индикатор батареи.

7%.

6%.

5%.

– Не надо, – сказала Надя. – Выключи. Береги заряд.

– А вдруг придёт сообщение? От девочек.

4%.

3%.

Экран мигнул. Потух. Включился снова.

2%.

– Алиса…

1%.

Экран мигнул один раз, второй – и погас. Алиса поднесла к нему свечу, которую зажёг отец. В чёрном экране отразилось её лицо – бледное, с огромными глазами. Лицо, к которому больше никогда не прикоснётся ни одно уведомление.

Она задула свечу, чтобы не видеть эту пустоту.

– Всё, – прошептала она. – Конец.

В 17:43 свет погас окончательно.

Темнота обрушилась на квартиру как лавина. Даже уличные фонари за окном не горели. Только серый свет умирающего дня едва пробивался сквозь обледенелые стёкла.

– Фонарики, – скомандовал Антон.

Щёлкнули выключатели. Три жёлтых луча прорезали темноту.

– А теперь выключаем. Экономим батарейки. Зажигаем свечи.

***

Первые минуты в новом мире были самыми страшными. Не было слышно никаких привычных звуков. Мёртвая тишина мёртвой квартиры.

Алиса сидела на полу в своей комнате, обхватив колени. В ящике стола она нашла старый школьный блокнот – остался с прошлого года. И простой карандаш.

Села писать. На коленке, почти лёжа, свернувшись под одеялом. Свеча рядом давала неровный свет. Карандаш царапал бумагу – пальцы мёрзли, дрожали. На первом листе остался отпечаток её дыхания – влажное пятно, которое тут же начало замерзать.

«3 января. Света нет. Телефон сдох. Холодно.»

Почерк прыгал, буквы съезжали – она отвыкла писать от руки. Но это было важно. Кто-то должен записать. Кто-то должен помнить.

Она перевернула страницу, дописала.

«Если кто найдёт – мы тут жили… Надеюсь не найдёт…»

Это было не просто письмо. Это было заявление о том, что человек здесь ещё жив.

***

Через час Антон тихо встал.

Надя дремала под одеялами, дети тоже вроде уснули. Он постоял в темноте, прислушиваясь к их дыханию. Потом взял рюкзак, фонарик.

У двери замер. Знал, что делает. Знал, что после этого не будет прежним.

Нам нужнее, – повторил про себя, как мантру. – Нам нужнее.

Осторожно вышел из квартиры.

Лестница в темноте казалась ещё опаснее. Луч фонарика выхватывал ледяные наросты, царапины на ступеньках – следы последней борьбы соседки. Четыре параллельные полосы, где ногти скребли по льду.

Дверь в её квартиру была не заперта. Антон толкнул её – она открылась с тихим скрипом.

Он вошёл, стараясь не смотреть в сторону спальни, где лежало тело. Но периферийным зрением заметил – цветастый халат, седые волосы на подушке.

Будто спит.

Мурашки пробежали по всему телу.

На кухонном столе – недопитая кружка. Рядом – раскрытый альбом с фотографиями. Антон против воли посмотрел. Молодая Лида с мужем у моря. Дети на даче. Внуки у ёлки. На последней странице – свежее фото, видимо с прошлого лета. Вся семья на фоне цветущей яблони.

Рука дрогнула. Он закрыл альбом.

Открыл первый шкафчик. Консервы. Много консервов – тушёнка, рыба, овощи. Бабушка Лида запасалась по старой советской привычке. Рука потянулась к банке – и замерла.

На полке лежала записка. Детским почерком: «Бабуле от Саши. Люблю!»

Антон закрыл глаза. Вспомнил Марка – как он вчера дрожал от холода. Алису с разбитым коленом. Надю, которая отдаёт детям свою порцию.

Взял банку. Потом ещё одну. И ещё.

Механически складывал в рюкзак. Консервы. Крупы. Макароны. В ящике стола – две пачки батареек, ещё запечатанные. В кладовке – соль, сахар, даже пачка чая.

На кухонном подоконнике увидел вязание – недовязанный детский свитер. Голубая пряжа, на груди начатый узор – ёлочка.

Антон отвернулся. Продолжил собирать.

В прихожей на вешалке – тёплый платок, пуховый. Пригодится. Старые валенки – Марку будут велики, но лучше, чем мокрые ботинки.

Когда рюкзак наполнился, Антон остановился. Посмотрел на себя в зеркало в прихожей. В темноте, при свете фонарика, увидел чужое лицо. Человека, который обкрадывает мёртвых.

– Прости, – прошептал он. Не знал, кому. Лиде? Себе? Богу, в которого не верил?

Легче не стало. Он взвалил рюкзак на плечи. Тяжёлый – не столько от продуктов, сколько от того, что он только что сделал.

Антон вышел, тихо прикрыв дверь.

Когда он вошёл в квартиру, Надя стояла в прихожей.

– Где ты был? – в её голосе смешались страх и гнев.

Антон поставил рюкзак на пол, открыл. Надя увидела консервы, батарейки, крупы.

– Откуда это?

– Сверху.

Надя всё поняла. Её лицо исказилось.

– Ей уже не понадобится, – Антон говорил ровно, глядя жене в глаза. – Нам нужнее.

Надя ничего не ответила.

Они стояли друг напротив друга. В темноте, при свете единственной свечи.

– Спрячь, – прошептала она. – Чтобы дети не видели.

Антон кивнул. Они молча разобрали вещи, спрятали консервы в дальний шкаф. Батарейки – к остальным. Валенки – в прихожую.

Когда закончили, Надя тихо сказала.

– Когда уже это всё закончится.

– Не знаю малышка, – ответил Антон. – Надеюсь скоро.

Они обнялись в темноте. Первая черта была пересечена. Обратного пути не было.

***

Вечер наступил незаметно – в темноте трудно следить за временем. Семья собралась в большой комнате, сдвинула все матрасы, накидала сверху всё, что нашлось – одеяла, пледы, куртки. Получилось что-то вроде гнезда.

Сидели молча. Каждый думал о своём.

Надя пыталась вспомнить, какой была Лида – шумная, назойливая, вечно жаловалась на всё подряд. Но всегда живая. Стучала по батареям, кричала в подъезде, ругалась. Голос её больше не прозвучит. Никогда.

Алиса думала о голосовых сообщениях в чатах. Их были сотни – подруги болтали обо всём подряд, смеялись, пели песни, дурачились.

Марк шептался с солдатиком.

– Он говорит, скоро станет тише, – объявил мальчик.

– Тише некуда, – мрачно ответила Алиса.

– Нет. Ещё тише. Когда ветер уснёт.

И вдруг – мяу.

Тихое, жалобное мяу откуда-то из глубины квартиры.

– Бади?! – Надя вскочила.

Антон взял фонарик, пошёл на звук. Мяуканье доносилось из шкафа. Он открыл дверь, посветил внутрь. В самом дальнем углу, под кучей старых вещей, блеснули два зелёных глаза.

– Бади! Иди сюда, кис-кис!

Кот не двигался. Пришлось лезть за ним, разгребать хлам. Наконец Антон вытащил его – похудевшего, дрожащего. Бади вцепился когтями в руки, не хотел отпускать.

– Ты живой! – Надя взяла кота, прижала к себе. – Маленький, какой холодный…

Принесли ему еды – корм был в запасе. Бади ел жадно, урча. Потом его засунули под общее одеяло, к теплу, к семье.

Алиса погладила его – пальцы дрожали, но не от холода. Бади – единственный, кто вернулся.

– Бади тоже боялся? – спросил Марк, гладя кота.

– Наверное, – ответил Антон. – Животные чувствуют опасность.

– Умный котик. Спрятался.

– Он как будто принёс кусочек старой жизни обратно, – тихо сказал Антон, глядя на кота.

К полуночи ветер действительно стих. Марк был прав – наступила тишина. Но не мирная, а давящая, плотная. В ней было слышно каждое дыхание, каждый шорох.

А потом начался новый звук. Треск. Будто кто-то ломал огромные кости. Это трещал лёд – рос, расширялся, сдавливал город в своих объятиях.

Марк поднял голову.

– Слышите?

Все прислушались.

– Что? – шепнула Надя.

– Тишину. Она… дышит.

И правда – в этой тишине действительно было дыхание. Медленное, глубокое. Как будто лёд стал лёгкими города. Он вдохнул – и не выдохнул. Ещё.

Антон обнял семью крепче. Они живы. Пока.

На оконном стекле от пламени свечи осталось пятно сажи. Кто-то – может Алиса, может Марк – провёл по ней пальцем. Получился крестик. Или просто след.

След того, что здесь ещё есть люди.

Пока есть.

Пока лёд не сотрёт и это.

«Сегодня Бади вернулся. Значит, мы ещё дома.»

(Из блокнота Алисы, 3 января)

❄❄❄

Глава 4. Холодный дом

«Дом держит нас, пока может. Потом отпускает.» – найдено на стене подъезда

4 января 2027 | День 4 катастрофы

Локация: Владивосток / район Первая Речка

Температура: -58°C | Ветер: 34 м/с (ощущается как -86°C)

Связь: полностью отсутствует

Ресурсы: еда на 16 дней, газовые баллоны (1 в плитке + 2 запасных), батарейки 2 пачки

***

Утро наступило серым и тусклым. Без электричества время потеряло чёткость – только слабый свет за обледенелыми окнами подсказывал, что ночь закончилась.

Антон проснулся в импровизированном коконе от холода. Не резкого, как вчера, а глубокого, проникающего в кости. Дыхание превращалось в облачко пара прямо перед лицом. Нос щипало от холода, а в горле першило – воздух был слишком сухой, выморожённый. Каждый вдох слегка обжигал лёгкие. Надя спала рядом, укутавшись так, что видны были только ресницы, покрытые инеем. Дети спали вместе с котом, запутав ноги и руки друг в дружке как комок ниток.

– Надюш, просыпайся.

Она пошевелилась под горой одеял, и он услышал, как хрустнула наледь на ткани.

– Холодно… Ещё пять минут…

– Тумбочка возле окна во льду, – Антон указал на неё пальцем.

Надя резко села, сон как рукой сняло. В полумраке комнаты тумбочка блестела, покрытая толстым слоем инея.

– Боже… она же в метре от окна…

– Нужно будет передвинуть одеяла подальше, вглубь комнаты, – сказала она, вставая.

Вода перестала бежать. Ни на кухне, ни в ванной. Просто мёртвые краны. Антон покрутил вентиль – тот проворачивался с сухим скрежетом, будто ржавчина съела резьбу изнутри. Из глубины труб донёсся глухой стон – последний вздох замёрзшей водопроводной системы.

На кухне собрались все четверо, закутанные в одеяла. Бади сидел на коленях у Марка, грелся, его шерсть была взъерошена от холода. Антон достал походную газовую плитку. Руки дрожали – то ли от холода, то ли от понимания, что это их последний источник тепла.

– Сколько у нас баллонов? – спросила Надя.

– Три. Один уже стоит, два запасных.

Пламя загорелось с тихим шипением. Синий огонёк казался чудом в этом ледяном аду. Поставили чайник, начали размораживать остатки нормальной еды и топить лёд – его вокруг было слишком много.

– Пап, может, сделаем костёр? Будет тепло, – спросил Марк, глядя на огонёк.

– Где? Дома? Нельзя, ты что. Дым же будет.

– А если в кастрюле? Накроем крышкой!

Антон на секунду задумался. В его глазах мелькнуло отчаяние.

– Ну… можно попробовать, – начал он. – Сделаем дырки и поставим у окна…

– Вы что, угореть хотите? – резко перебила Надя. Её голос дрогнул. – Совсем с ума сошли? Вся квартира в дыму будет!

– Ну да, малышка, ты права…

– Лучше замёрзнуть, чем угореть. Хотя бы проснёмся.

Антон не ответил, молча стоял и делал завтрак. В квартире без вентиляции любой дым – это смерть. Тихая, незаметная. Он старался не думать о том, что холод – тоже смерть, просто более медленная.

Алиса сидела тихонько, обхватив кружку с чаем. Пар от кружки оседал на её лице, превращаясь в микроскопические льдинки, которые она время от времени стряхивала дрожащей рукой. Она достала блокнот, начала писать. Карандаш плохо слушался в окоченевших пальцах.

«4 января. Папа хотел устроить пожар дома. Мама спасла нас. Вода кончилась. Пальцы мёрзнут.»

После завтрака Антон решил проверить соседей. Взял молоток – на всякий случай – и вышел на лестницу. Холод в подъезде ударил кулаком. На ступеньках – следы вчерашней трагедии.

Спустился на второй этаж. С каждым шагом лёд под ногами хрустел, как битое стекло. Постучал к Михалычу.

– Сосед! Ты как там? Живой?

Тишина. Потом – шаги. Медленные, шаркающие. Будто человек еле передвигал ноги.

– Да… – голос доносился откуда-то из глубины квартиры. Слабый, с хрипотцой, будто каждое слово давалось с трудом. – Всё нормально… Просто приболел…

Между словами – долгие паузы, тяжёлое дыхание. Антон прижался ухом к холодной двери.

Михалыч кашлянул – глухо, надрывно, долго не мог остановиться.

– Может, что нужно? Лекарства есть?

– Не надо, все хорошо… Не открываю дверь… Тепло уйдёт…

Антон понял. Михалыч что-то недоговаривал. Но что он мог сделать? Выломать дверь? А потом?

– Если что – стучи по батарее. Услышим.

– Хорошо… Иди…

Последние слова прозвучали как прощание.

Антон спустился к Кравченко на первый. Дверь была покрыта толстым слоем льда – больше, чем другие. Лёд натёк снизу, будто вода лилась из-под двери и замерзала. Постучал.

– Эй! Как вы там? Всё хорошо?

Тишина.

Постучал сильнее. Потом ударил кулаком. Костяшки пальцев взорвались болью от удара о промёрзшую дверь.

– Вы там живы?

Прислонился к двери. Ни звука. Ни плача, ни голосов. Ничего.

Вернулся домой. Надя встретила его в прихожей.

– Ну что там?

– Михалыч ответил, но не открыл. Говорит, болеет.

– А эти, с первого?

Антон покачал головой. Обнял жену, почувствовал, как она дрожит – не только от холода.

К вечеру стало понятно – в квартире долго не выжить. Даже все вместе под одеялами они едва сохраняли тепло. Газ расходовался быстро – чайник, еда, попытки согреть хотя бы одну комнату. Тепло уходило мгновенно.

К ночи температура упала ещё ниже. В окнах появились новые трещины – они не выдерживали перепада температур. Антон заклеил их скотчем, но тот плохо держался на обледенелых стеклах, отваливался через минуту.

– Завтра попробуем что-нибудь придумать, – сказал он, укладываясь спать.

Но все понимали – придумывать особо нечего. Дом медленно замерзал. Стены покрывались инеем изнутри, пол хрустел под ногами. А вместе с домом замерзали и они.

***

5 января | Температура: -61°C | Ветер: 28 м/с (ощущается как -87°C)

Проснулись от запаха гари. Едкий дым слегка просачивался через щели в окнах, щипал глаза, заставлял покашливать.

– Что-то горит? – Надя закашлялась, прижимая к лицу край одеяла.

Антон подошёл к окну, посмотрел. В обледенелом стекле отражалось оранжевое зарево. Вдали всё ещё полыхало – нефтебаза горела третий день. Ветер сменил направление и нёс дым прямо к ним.

– Как будто весь район горит, – прошептала Надя.

Скотч не держался – постоянно отклеивался от наледи. Пришлось закрывать тряпками, старой одеждой. Но дым всё равно проникал, оседал на языке горьким привкусом.

На завтрак разморозили последнее яйцо – оно треснуло от мороза. Остатки хлеба превратились в каменные куски, какие-то полуфабрикаты слиплись в один ледяной ком. Первый газовый баллон начал сдаваться – пламя становилось слабеей.

– Сейчас потухнет, – сказала Надя, глядя на умирающий огонёк.

– Да… Осталось два…

После завтрака Антон решил спуститься к Михалычу – постучал в дверь. Тишина ответила ему. Долгая, тягучая.

– Эй Михалыч! Ты как?

Долгая тишина. Потом – еле слышный голос, словно из могилы.

– Да…

Один звук. Даже не слово – выдох.

– Я тебе тут пару конфет принёс – дети передали.

– Не надо… Я в порядке…

Но голос говорил обратное. Слабый, прерывистый. Между словами – влажные хрипы. Михалыч явно был болен.

– А еда есть? Вода?

– Есть, есть… Все хорошо… Иди…

Антон постоял у двери. Он всё равно не смог бы помочь. Никто не смог бы.

К Кравченко даже не стал спускаться. Знал, что услышит только тишину. Ту особенную тишину.

Вернулся домой. Семья сидела в большой комнате, сбившись в кучу. Их дыхание создавало маленькое облако тумана над головами. Марк играл с солдатиком на подоконнике, водил им по ледяным узорам.

– Смотри, мам, – позвал он. – Тут лица!

Надя подошла, посмотрела. В хаотичных узорах инея, подсвеченных тусклым дневным светом, действительно мерещилось что угодно. Марк водил пальчиком по стеклу, обводя контуры.

– Вот дядя с усами… вот собачка… а это похоже на Бади!

– Это просто узоры, малыш.

– Нет, они настоящие. Видишь – вот дядя, вот тётя, вот собачка. Они говорят.

– И что говорят?

Марк прислушался, наклонив голову к окну. Его дыхание на мгновение создало прозрачное пятно на стекле.

– Говорят… тихо-тихо. Что скоро придут. За нами.

Родители переглянулись. Стресс, холод, изоляция – всё это сказывалось на ребёнке. Или он просто фантазировал, спасаясь от страха.

– Они добрые, – добавил Марк. – Просто холодные. Как лёд. Как солдатик.

Он поднял игрушку – пластик покрылся тонким слоем инея, который блестел в тусклом свете.

До вечера семья просидела в комнате: грелись, думали, молчали. Воздух становился всё более спёртым – без вентиляции, с заткнутыми окнами. Пахло немытыми телами, кошачьим туалетом, остатками еды. Но открыть окно означало впустить смерть.

Алиса сидела в углу с блокнотом. Долго смотрела на чистую страницу, держа карандаш над бумагой. О чём писать? О том, как умирает дом? Как молчат соседи? Как её маленький брат сходит с ума?

Карандаш дрожал в пальцах. Она подула на руки, растёрла. Наконец написала.

«5 января. Михалыч жив. Наверное. В квартире невкусно пахнет.»

Вечером заметили кое-что странное. Когда ветер стихал – а это происходило ближе к ночи – становилось заметно теплее. Не тепло, конечно. Но разница в десять-пятнадцать градусов ощущалась как спасение.

– Если идти куда-то, то только ночью, – сказал Антон. – Днём этот ветер быстро убьёт нас.

– Идти? Куда идти? – Надя обняла детей крепче. В её голосе звучала паника.

– Не знаю. Но здесь мы долго не протянем. Нам нужно какое-то место, где будет тепло. Может дача. Там печка, дрова, еда…

– Это очень далеко, а мы с детьми! По льду!

– Ну думаю километров сорок. Другого выхода нет.

Ночью Марк просыпался несколько раз. Подходил к окну, смотрел на узоры. Шептался с ними, кивал, будто получал ответы. Родители делали вид, что спят, боясь спугнуть его странное спокойствие.

– Они говорят – скоро, – прошептал он солдатику. – Надо собираться.

***

6 января | Температура: -64°C | Ветер: 25 м/с (ощущается как -89°C)

Второй баллон работал третий день. Экономили как могли – грели только самое необходимое. Каждый раз, включая горелку, прислушивались к шипению газа – не слабеет ли? Но к обеду стало ясно – долго он не протянет.

Антон подошёл к окну. То, что он увидел, заставило его похолодеть сильнее, чем мороз за окном.

Вдалеке дома умирали. Лёд пожирал их снизу: бело-синяя корка поднималась от земли, этаж за этажом. Прозрачная, словно стеклянная гниль, она медленно затягивала фасады, окна, превращая дома в хрустальные гробы.

– Надюш… иди сюда.

Она подошла, посмотрела. Долго молчала. Её рука нашла его руку, сжала до боли.

– Лёд движется, – наконец сказал Антон. – Медленно, но движется. К нам.

– Сколько… сколько у нас есть времени?

– Дня три? Может, четыре. Потом мы уже не выберемся.

Алиса сидела рядом с открытым блокнотом. Карандаш замер над бумагой.

Минута прошла. Другая. Наконец она просто вывела дрожащими буквами.

«6 января. Второй баллон скоро закончится. Лёд поедает соседние дома.»

После обеда дом начал трещать. Сначала тихо – как будто кто-то хрустел пальцами. Потом громче. Треск шёл откуда-то из глубины стен, из самого нутра здания.

– Что это? – испугалась Надя.

– Наверное лёд давит на дом, – ответил Антон, хотя сам не был уверен.

К вечеру треск усилился. В углу комнаты появилась трещина – тонкая, как волос. Пока.

Антон снова спустился к соседям. У двери Михалыча остановился, прислушался. Тишина. Даже того хриплого дыхания больше не было.

– Михалыч?

Постучал. Сначала тихо, потом громче. Кулак глухо ударял в промёрзшую дверь.

– Михалыч, ответь!

Ничего. Он знал, что это значит. Но всё равно стоял, надеясь услышать хоть что-то. Хриплый кашель, шарканье, стон. Что угодно.

Тишина. Абсолютная. Мёртвая.

Вернулся домой. Надя встретила его взглядом – вопросительным и страшащимся ответа одновременно. Она всё поняла по его лицу.

– Не отвечает, – прошептал Антон.

Больше ничего говорить не стал. И так всё понятно.

К ночи второй баллон начал сдаваться. Пламя дрожало, становилось всё меньше. На последних огоньках растопили лёд для чая, подогрели остатки еды.

– Завтра подключим последний, – сказал Антон. – А потом всё…

– Нужно собираться, – твёрдо сказала Надя. Её голос не дрожал. – Сколько до дачи идти?

– Если бы мы с тобой вдвоём шли, в тёплую погоду, с небольшими остановками, то часов десять наверное. С детьми думаю часов тринадцать-четырнадцать. А вот ночью, по льду, в адский минус, я не знаю, дня два? Может три? И нам придётся где-то останавливаться, днём отдыхать, пережидать. Какие-то места продумать нужно заранее, куда идти.

– Что-то мне страшно, – тихо сказала Надя. Теперь, произнеся план вслух, она осознала весь ужас предстоящего.

– Мне тоже. Смотри. Предлагаю делать небольшие перебежки. Сначала попробуем дойти до супермаркета, поищем там газовые баллоны, еду, воду. Потом может до спорткомплекса на Молодёжной, дальше нужно дойти до кинотеатра "Иллюзион", это места которые точно будут открыты, и можно найти чем перекусить и место где согреться. Других вариантов думаю нет.

– Хорошо, Тош, – голос её дрогнул. – Если ты уверен, то всё получится.

Они обнялись. И пару минут стояли неподвижно. Каждый думал о предстоящем пути. О сорока километрах льда. О детях. О том, что может пойти не так.

Марк сидел у окна, смотрел на узоры. В лунном свете они казались живыми – двигались, менялись, перетекали друг в друга. Иней рос, создавая новые картины.

– Лёд говорит – пора, – сказал он спокойно. – Завтра ночью. Когда ветер уснёт.

– Откуда ты знаешь? – спросила Алиса.

Марк не ответил, молча рисовал пальцем на стекле.

Родители больше не спорили с его видениями. Может, это и правда интуиция. Или просто ребёнок подслушал их разговоры и переработал по-своему. Какая разница?

Ночью дом трещал сильнее. Будто великан сжимал его в кулаке, проверяя на прочность. Где-то этажом выше что-то упало с грохотом. Потом снова тишина.

Антон не спал. Думал о предстоящем. Но остаться – значит умереть точно. Хотя бы там есть шанс.

Маленький. Призрачный. Но шанс.

***

7 января | Температура: -67°C | Ветер: 40 м/с (ощущается как -94°C)

Последний день дома начался с того, что второй баллон умер окончательно. Пламя дрогнуло последний раз и погасло. Антон подключил третий – последний. Руки дрожали, когда он закручивал вентиль.

– Ну вот и всё, – сказал он.

– Тогда давайте собираться. И приготовим вкусный горячий завтрак. Последний…

Слово повисло в воздухе. Последний завтрак дома. Последний день в тепле. Последний…

Готовили молча. Каждый понимал – это последняя еда за этим столом. Последний раз, когда они сидят на этой кухне. Последний день в квартире, которая была домом.

Остатки еды из морозилки шипели на плитке. Надя накрошила каменный хлеб. Антон открыл банку тушёнки – последнюю из тех, что взял у бабушки Лиды. Мясо было покрыто белым жиром, застывшим как воск.

– Грустно как-то уходить, – сказала Надя, оглядываясь. – Столько лет здесь прожили…

Её голос дрогнул.

– Выше нос малышка, – Антон взял её за руку. Его пальцы были ледяными. – Мы ещё вернёмся. Просто переждём до весны на даче. Лёд растает, всё наладится. Я уверен.

Но в его голосе не было уверенности. Только надежда. Тонкая, как лёд на окнах.

После завтрака начали собираться. Что взять в дорогу, когда не знаешь, доберёшься ли?

– Документы, – Надя складывала паспорта и свидетельства в непромокаемый файл.

– Еду, какая есть. Консервы, крупы.

Антон открывал шкафы, выгребал всё съедобное. Банки глухо стукались друг о друга.

– Одежду самую тёплую.

Алиса вытащила все свитера, какие нашла. Даже те, из которых выросла. Всё пригодится.

– Батарейки и фонарики.

– Аптечку.

Собирали методично, стараясь не думать о том, что оставляют.

Алиса молча засунула блокнот под куртку, поближе к телу. Страницы были исписаны её дрожащим почерком. Марк не выпускал солдатика из рук. Пластиковый воин покрылся инеем, стал похож на хрустальную статуэтку.

Самым тяжёлым было оставлять вещи. Фотографии, книги, игрушки, одежду, гаджеты. Всю жизнь, накопленную годами.

Надя стояла у стены с фотографиями.

– Пусть висит, – мягко сказал Антон. – Мы же не можем всё унести.

– Знаю. Просто…

Она отвернулась. Некоторые вещи слишком тяжелы, даже если ничего не весят.

К вечеру были готовы. Четыре рюкзака – два больших у взрослых, два поменьше у детей. Тёплая одежда, запас еды на неделю. Может, хватит. Может, нет.

Последний газ потратили на ужин. Суп, чай, даже нашли печенье в шкафу. Ели молча, каждый думал о своём.

Алиса смотрела на кухню, запоминая. Вот царапина на столе – это она в пять лет пыталась резать бумагу кухонным ножом. Вот пятно на обоях – Марк бросил ложку с кашей. Вот трещина на плитке – уронили кастрюлю в прошлом году.

Каждая мелочь теперь казалась важной.

«7 января. Последний день дома. Пытаюсь запомнить всё.»

Алиса закрыла блокнот, спрятала под куртку. Больше писать было нечего. Пока.

В десять вечера начали одеваться. Слой за слоем: термобельё, подштанники, шерстяные носки, свитера, куртки. Рты и носы спрятали за тёплыми шарфами. Превратились в неуклюжих космонавтов. Двигаться было тяжело, но по-другому нельзя – там, снаружи, смерть.

В одиннадцать стояли в прихожей. Оглядел квартиру в последний раз.

Пустая кухня с остывшей плиткой. Гостиная, где они смотрели новогодние фильмы неделю назад. Детская с разбросанными игрушками. Их спальня, где на подушке ещё видна вмятина от головы.

– А Бади? – вспомнила Надя.

Кот сидел под одеялами, вылезать не хотел. Уши прижаты, глаза огромные. Пришлось выковыривать силой. Он царапался, шипел, но сил было мало. Засунули в рюкзак так, чтобы и голова не торчала. Бади смирился – видимо, понимал, что это единственный шанс.

Последние минуты. Антон ходил по квартире, выключал то, что давно не работало. Щёлкал выключателями мёртвого света. Закрывал краны без воды. Проверял окна.

– Пап, пошли уже, – позвала Алиса. – Холодно.

– Пошли, – сказал он. – Не оглядывайтесь.

Но сам оглянулся. В последний раз.

Алиса достала блокнот, царапнула одной рукой, пока родители возились с замком.

«7 января, вечер. Ушли.»

Открыли дверь. Лестница в свете фонариков выглядела как ледяная пещера. Стены покрыты инеем, ступеньки – каток.

Спускались медленно, держась за стены. Лёд под ногами предательски скользил. Марк шёл сам, сжимая солдатика в кулаке.

– Осторожно, – шептала Надя. – Держись за что нибудь.

Вышли во двор. Холод ударил в лицо – не просто холод, а живая, злая сила, которая мгновенно нашла все щели в одежде, забралась под шарфы, укусила за открытые участки кожи.

Ночь была ясная, почти без ветра. Звёзды – яркие, как никогда. В лунном свете мёртвый город казался декорацией – слишком белый, слишком тихий, слишком неподвижный.

Первые шаги по льду. Хруст под ногами громкий, как выстрелы. Дыхание мгновенно превращается в пар, оседает инеем на шарфах.

– Идём, – сказал Антон. – Главное – не останавливаться.

Двинулись через двор. На лавочке у подъезда лежала чья-то варежка. Детская, полосатая. Примёрзла к дереву так, что стала его частью. Как будто ребёнок секунду назад её снял и убежал играть. Только детей больше не было.

Мимо детской площадки с обледенелыми качелями. Мимо мусорных баков, заваленных снегом. Мимо машин, превратившихся в ледяные холмы.

За спиной остался тёмный дом с пустыми окнами. Их окна – на третьем этаже, вторые слева. Дом, который больше не дом. Просто бетонная коробка в ледяных объятиях.

Прошли мимо детского садика. Алиса помнила, как водила туда Марка по утрам. Теперь здание стояло тёмное, окна первого этажа уже затянуло льдом. На крыше – флаг России, застывший на полувзмахе. Даже ветер не мог пошевелить обледенелую ткань.

Марк шёл впереди, время от времени останавливался, прислушивался к чему-то, что слышал только он. Потом кивал и шёл дальше.

– Не бойтесь, – сказал он, не оборачиваясь. – Мы дойдём. Просто надо слушать тишину. Она подскажет дорогу.

В молчании ночного города – только их шаги. Четыре человека и кот. Последние жители умирающего района. А может быть – и целого города.

Лёд хрустел под ногами. Где-то вдали ухнуло – рухнула чья-то крыша под тяжестью наледи. Город умирал по частям, отдавая себя зиме.

Но семья упрямо двигалась вперёд. В ночь. В холод. В неизвестность.

Домой.

Если он ещё существует.

Если они доживут, чтобы узнать.

Антон оглянулся последний раз. Дом уже скрылся за поворотом. Только верхние этажи торчали над заснеженными холмами.

– Не оглядывайся, – сказала Надя. – Мы же договорились.

– Прости. Да…

– Я знаю.

Она взяла его за руку через толстую перчатку. Ничего не почувствовалось – слишком много слоёв. Но жест был важен.

❄❄❄

Глава 5. Первая кровь

«Кровь замерзает медленнее слёз.» – нацарапано на столе в больнице

8 января 2027 | День 8 катастрофы

Локация: Владивосток / дорога от дома до супермаркета

Температура: -67°C | Ветер: штиль

Связь: отсутствует

Ресурсы: еда на 6 дней, батарейки (1.5 пачки)

***

Первые шаги в мёртвом городе оказались обманчиво лёгкими. Луна висела над сопками огромная и яркая, заливая улицы призрачным светом. Снег под ногами хрустел так громко, что каждый шаг отдавался эхом между домами.

– Так, – Антон остановился, поправляя рюкзак. – Идём близко друг к другу. И не разговаривать. Рты прикрыть шарфами, дышать через нос. Лишний раз воздух не глотать – очень холодно.

Марк сунул солдатика в карман куртки, засунул руки в перчатки поглубже и сжал пальцы в кулаки – мама научила, так теплее. Мальчик шёл впереди, время от времени останавливаясь и прислушиваясь к чему-то.

– Что такое? – одними губами спросила Алиса, подтягивая лямки рюкзака.

Марк приложил палец к губам. Тс-с-с. Молчать. Слушать тишину.

Надя несла рюкзак, в котором притаился Бади. Кот не издал ни звука с момента выхода – умное животное инстинктивно понимало, что любое движение означает потерю драгоценного тепла.

Пять минут пути.

Антон посчитал про себя – примерно пятьсот метров прошли. Дыхание пока не обжигало, ноги слушались, пальцы шевелились в перчатках. Адреналин делал своё дело, разгоняя кровь по венам.

Может, всё не так страшно. Успеем.

Это была последняя оптимистичная мысль.

На седьмой минуте началось.

Сначала – лёгкое покалывание в пальцах ног, будто тысячи муравьёв забрались в ботинки. Потом воздух стал густым, тяжёлым. Каждый вдох царапал горло ледяными иглами, несмотря на шарф.

Марк замедлил шаг, начал переминаться с ноги на ногу. Надя подхватила его за руку, потянула вперёд – нельзя останавливаться, нельзя.

Алиса захромала. Колено, разбитое шесть дней назад, на морозе заныло с новой силой. Каждый шаг отдавался тупой болью вверх по ноге. Антон обернулся, увидел её перекошенное лицо. Махнул рукой – давай, давай, не отставай!

Десятая минута.

Мысли начали путаться, становиться вязкими. Антон споткнулся о невидимый под снегом бордюр, чудом удержал равновесие. Простая задача – переставлять ноги – теперь требовала осознанных усилий.

Марк уже не мог идти сам. Его маленькие ножки просто отказались слушаться, будто кто-то налил в ботинки свинец. Надя взвалила его на руки, прижала к себе. Сорок пять килограммов своего веса плюс двадцать килограммов ребёнка плюс рюкзак с котом. Но она упрямо шла вперёд, шатаясь на каждом шагу.

– Мама… лицо… не чувствую… – прошептал Марк в её ухо. Слова давались с трудом – губы онемели, язык стал деревянным.

Пятнадцатая минута.

Супермаркет маячил впереди – большое тёмное здание с потухшей вывеской "Реми". Но казалось, до него ещё так далеко.

Марк плакал беззвучно – слёзы мгновенно превращались в ледяные дорожки на щеках. Надя спотыкалась на каждом втором шагу, ноги заплетались. Алиса волочила больную ногу, хватаясь за отца.

– Давай малышка! – прохрипел Антон, подхватывая дочь под руку. – Осталось немного!

Последние пятьдесят метров они преодолели на чистой воле и животном страхе. Антон тащил Алису, Надя несла Марка. Четыре человека против шестидесяти семи градусов мороза.

У стеклянных дверей "Реми" все рухнули на колени и инстинктивно обнялись, сбившись в кучу. Пытались сохранить хоть какое-то тепло, делясь последними крохами. Дышали как загнанные звери – хрипло, рвано.

Первым пришёл в себя Антон. Поднялся на непослушных ногах, едва не упал снова. Руки дрожали – то ли от холода, то ли от напряжения.

Стеклянные двери супермаркета были заперты. Через стекло, покрытое изнутри причудливыми узорами инея, виднелись ряды полок. Нетронутые, заставленные товарами. Магазин закрыли в первый день катастрофы и больше не открывали.

– Кирпич… – Надя подняла дрожащую руку, указывая в сторону. – Там… дверь…