Читать онлайн Пробуждение последнего стража. Часть 2. Испытание верностью

Посвящение: «Эта книга посвящается: Моему роду, моим предкам – Поповым и Коншиным, основавшим село Копылово, Нюксенского района, Вологодской области. Их сила, мудрость и дух живут в этой истории. Их голоса звучат в ветре, их тени хранят родную землю, их сила живёт в моих словах…»

Дисклеймер: «Все персонажи и события этого фентази являются вымышленными. Любые совпадения с реальными людьми, живыми или умершими, случайны.»

Пролог «Танец холода и огня»

Когда мир был молод, боги ещё не знали разделения. Они были бессмертны, их жизнь тянулась веками, и потому казалось, что их чувства тоже будут вечными. Но даже бессмертие не спасает от перемен. Они сходились и расходились, любили и теряли друг друга, не подозревая, что их чувства станут основой великого круговорота мира.

Морох и Лада

Морох был властелином зимы. Там, где он ступал, земля засыпала, скованная льдом, вода превращалась в кристальную твердь, а дыхание застывало в воздухе серебряными искрами. В этом вечном снежном безмолвии он встретил Ладу.

Она была его противоположностью: живая, тёплая, наполняющая мир ароматами распустившихся цветов. Там, где проходила Лада, пробивалась молодая трава, пели птицы, текли звонкие ручьи.

Морох смотрел на неё и не понимал, как такая живая красота и нежность может существовать.

Но Лада не боялась его. Она улыбалась даже тогда, когда мороз сковывал её лёгкие одежды, когда её тёплые руки касались его холодного лица.

– Ты боишься, что растоплю тебя? – спрашивала она.

– Нет, – отвечал Морох. – Я боюсь, что ты уйдёшь.

Но весна не может оставаться в зиме навечно.

Они любили друг друга, как умеют любить противоположности: отчаянно, жадно, пытаясь удержать то, что неизбежно ускользает. От этой любви родилась Морозолика – дитя холода и огня.

Ярило

Но однажды Лада встретила Ярилу.

Он был солнцем, живым огнём, смеющимся светом. Он воспламенял её, заставлял сердце биться быстрее, пробуждал что-то, что она никогда не чувствовала рядом с Морохом. Ярило не знал холода, не знал сковывающих оков. Он просто был – свет, веселье, пламя, жизнь.

– Останься, – умолял Морох, когда Лада впервые отвернулась от него.

– Я не могу, – ответила она.

– Я люблю тебя, Лада.

– Я тоже тебя люблю, – сказала она, и это было правдой.

Но любовь Мороха была глубокой, как вечные снега, холодной, как сияние льдов. А любовь Ярилы – горячей, как солнце, несущей не только тепло, но и пламя, способное испепелить.

Когда Лада шагнула к Яриле, морозные цепи, державшие её, осыпались, как снег, и Морох знал – он потерял её навсегда.

Но не до конца.

Каждую осень, когда сила Ярилы угасала, Лада возвращалась. Она касалась замерзающих рек, шептала прощальные слова листьям, замирала, глядя в бездонную тьму ледяных чертогов.

– Ты счастлива? – спрашивал её Морох.

– Да, – отвечала она.

– Тогда зачем ты пришла?

Но Лада молчала.

А потом приходил Ярило, и снова уводил её за собой.

Морох не пытался бороться. Он знал: весна не может принадлежать зиме. Но каждый раз, когда первый снег ложился на землю, он ждал.

Ждал её.

Ждал, зная, что когда-нибудь она снова постучится в его ледяные врата.

И она приходила.

Морозолика и её судьба

Морозолика жила между двумя мирами, но однажды увидела людей и захотела остаться среди них. Она выбрала человеческую судьбу, вышла замуж за смертного и родила дочь. Но сердце её оставалось холодным. Она не знала любви, не чувствовала привязанности.

И тогда она в отчаянии обратилась к матери:

– Лада, прошу, научи меня любить!

Лада, зная, чем это обернётся, взглянула на Ярилу. Тот лишь вздохнул:

– Любовь – это не только свет, но и огонь, – сказал он. – Она может согреть, но может и сжечь.

Но Морозолика не отступила. И Лада даровала ей долгожданное чувство.

Огонь любви вспыхнул в сердце Морозолики. Она взглянула на мужа – и впервые увидела его по-настоящему. Посмотрела на дочь – и почувствовала, что безмерно её любит. Но тепло оказалось слишком сильным. Она начала таять.

– Мама! – вскрикнула она. – Спаси меня!

Но было поздно. Ярило наблюдал с печалью: свет весны пробудился в ней, но она не смогла его вынести. Морозолика растаяла, оставив после себя лишь дочь.

Горе Мороха было безмерным. Он не совладал с чувствами – и большая часть земель покрылась снегом. Бури и метели хлынули на мир, лёд сковал леса и реки. Ярило, как мог, сдерживал это безумие, удерживая тепло там, где ещё теплилась жизнь. Не все боги согласились жить в холоде, и часть из них переселилась туда, где правил Ярило – в земли света, где всегда царила весна.

Морох забрал тело Морозолики и похоронил её в Белогорье, сковав гроб из чистейшего льда.

Он взял под покровительство её дочь, но та, будучи наполовину человеком, когда выросла – ушла к людям. Морох, страшась, что любовь однажды сожжёт её, как сожгла Морозолику, наложил на её сердце заклятие. Оно хранило её от чувства, лишало нежности и страсти – не как наказание, но как щит. Так он надеялся уберечь её от боли, от гибели, от обжигающего пламени любви. Это было его проклятие… и его единственная надежда.

С тех пор в роду Морозолики рождались дочери, не умеющие любить. Каждую зиму Морох укрывал их снегами, каждую весну Лада уносила их к солнцу. И никто не знал, найдётся ли та, кто однажды сможет вынести огонь любви, не растаяв…

Глава 1. Тени прошлого

1

Вечерняя июльская набережная Сухоны в Великом Устюге была окутана лёгким туманом, подсвеченным лунным светом. Река переливалась серебристыми бликами, отражая огни редких фонарей. Андрей стоял рядом с Аней, держа её за руки, и наконец произнёс самые важные слова: – Аня, ты выйдешь за меня?

В её глазах загорелся тёплый свет, и она, не раздумывая, прошептала: – Да, Андрей. Конечно, да!

Он улыбнулся и крепко обнял её, чувствуя, как сердце наполняется радостью. Несколько минут они просто стояли, наслаждаясь этим моментом, а затем Аня тихо спросила: – Ты уверен, что знаешь меня достаточно хорошо?

– Я знаю главное, – уверенно ответил Андрей. – Я люблю тебя. Но если тебе хочется рассказать мне больше о себе, я только за. У нас впереди целая жизнь, но давай начнём прямо сейчас. – Он улыбнулся, сжал её пальцы крепче, ощущая тепло её ладони. Они продолжили прогулку.

– Я хочу, чтобы между нами не было тайн, – сказал Андрей, остановившись и заглянув ей в глаза. В лунном свете его взгляд казался особенно серьезным. – Давай расскажем друг другу всё, что считаем важным знать о себе.

Аня кивнула, сжав его руку в ответ. – Хорошо. Начни ты. – В ее голосе звучала легкая тревога, словно она боялась услышать что-то, что изменит их отношения.

Они присели на лавочку у воды, прохладной от вечерней сырости. Андрей, задумавшись на мгновение, начал: – Я родился в Сыктывкаре. До семи лет жил там с родителями. Отец был пожарным… Героем был, – тихо добавил он, точно извиняясь за пафос. – Он погиб, выполняя свой долг. Мне потом уже рассказали про тот ужасный день… – Он замолчал, как будто перематывая пленку памяти. – В двухэтажном деревянном доме случился пожар… Банальная история, человеческая глупость… кто-то уснул с непотушенной сигаретой. Знаешь, тогда такие дома вспыхивали как спички. Из-за того, что это случилось ночью, пожар заметили не сразу, и когда приехали пожарные, огнем была объята большая часть здания. Крики, паника…, одна женщина в отчаянии кричала, что там остался ее четырехлетний сын.

Андрей замолчал, потер лицо ладонями.

– Отец… Он подробно расспросил, где может находиться ребенок, и, не раздумывая, бросился в горящее здание. Представляешь? В самое пекло. Пробился на второй этаж, сквозь дым и пламя… Услышал плач малыша. Ребенок забился под кровать, весь в копоти, перепуганный до смерти. Отец вытащил его оттуда, вынес к окну и выбросил мальчика на брезент, который растянула его команда. А потом… – Андрей сглотнул, его голос дрогнул. – Отец сказал, что слышит ещё кого-то… Но больше там никого не было. Балка рухнула, и… – Он замолчал, глядя в реку, в темную воду, скрывающую ее глубину. – Я так и не понял, почему он сам не спрыгнул, что ему помешало. Может, задохнулся, может, завалило… Так и не узнаю.

Аня сжала его ладонь. – Это страшно, Андрей. Страшно представить. А твоя мама? Как она пережила это?

Андрей вздохнул, глядя на мерцающую реку. – Тяжело. Очень тяжело. Она долго не могла свыкнуться с мыслью, что отца больше нет. Представляешь, вечером приходила с работы, ставила чайник, начинала готовить ужин и… садилась у окна, ждала. Ждала, когда появится отцовская машина, старенький УАЗик, и он зайдет в дом, уставший, в форме… Ждала, хотя знала, что этого никогда не случится. Это зрелище было невыносимым. Она попала в больницу с нервным срывом.

Он снова помолчал, стряхивая с себя тяжелые воспоминания.

– Тогда бабушка Таня, мамина свекровь, забрала меня к себе в Великий Устюг. Я благодарен ей за это. Четыре года, как в раю, после всего этого кошмара. Окончил здесь начальную школу… Помню, река казалась такой огромной, когда я был маленьким.

Он улыбнулся уголком губ. – На каникулах бабуля возила меня в Копылово, к своей сестре, бабе Шуре. Колоритная старушка, знаешь, из тех, кто еще помнит старинные сказки и заговоры. Там я встретил Витьку, Виктора. Сколько мы с ним всего пережили! Рыбалка на Сухоне, походы в лес за грибами… – Он на мгновение замолчал, в его голосе прозвучала грусть. – Все сразу и не раскажешь…

Он снова вздохнул и посмотрел на Аню. – Знаешь, как потом выяснилось, наши роды издавна связаны. Оказывается, Святобор когда-то дал предков Виктора в помощники роду Поповичей, моему роду. Но эта связь почти утратилась… Позабылась со временем. Пока не произошли те трагичные события, из-за которых я вернулся в Устюг и все это всплыло наружу.

Аня удивлённо вскинула брови. – То есть ты тоже не знал об этом? Ты вырос в Устюге и не знал?

Андрей кивнул. – Нет. Мне никто не рассказывал. Бабушки молчали. Всё открылось само собой, когда мы начали эту борьбу… С нечистью этой, а раньше… Я просто жил. Маленький мальчик, потом подросток… Ничего не подозревая о своих предках и о их долге перед Святобором. Мои бабушки меня очень сильно любили и, я думаю, не хотели омрачать мое детство проблемами, связанными с моим родом. Может, думали, что не пришло время, что я должен повзрослеть, окрепнуть… А когда я вырос, то у меня не находилось времени на все это. Работа, друзья, свои заботы… Вот так и получилось: мы откладываем на потом, а потом уже, оказывается, поздно, – с горечью закончил он.

– Мама приезжала к нам в Устюг. И однажды она приехала не одна, а с бывшим другом моего отца, дядей Славой. Помню, как сейчас, они стояли на крыльце, держались за руки, и мама, немного смущаясь, сказала, что они хотят пожениться, и просила благословения у бабушки. Бабушка, конечно же, была не против. Мама молодая, ей нужно было двигаться дальше, и мне нужен был отец. А дядя Слава… С ним у нас сразу сложились дружеские отношения. Он мне был как старший брат, наставник. И у нас была одна общая цель: сделать маму счастливой.

Он улыбнулся, вспоминая то время.

– С мамой и дядей Славой мы уехали обратно в Сыктывкар. Там я закончил школу, пошёл в армию. Попал в морскую пехоту, представляешь? – Он усмехнулся. – Вот где характер закаляется. Там я встретил друга, Николая. Хороший парень, настоящий товарищ. После службы мы вместе поступили в университет в Москве, учились на экологов. Возвращаться в Сыктывкар не было смысла. Дядю Славу перевели на повышение в Казань, и мама, конечно же, уехала с ним. А потом я устроился в департамент, где начальником был Бережиславский, то есть Святобор. Странным по началу он мне показался, надо сказать. Только теперь понимаю, что он сразу знал, кто я и какой род за мной стоит.

– Почему ты так думаешь? – спросила Аня, с любопытством глядя на Андрея.

– Он тогда сказал мне: «Не готов… еще не готов». Я, конечно, не понял, что он имел в виду. Подумал, что он просто не в духе. Но теперь осознаю: он ждал, когда я сам приду к своему наследию. Он мог бы просто рассказать мне всё, выложить как есть, но я бы, наверное, не поверил, посчитал его сумасшедшим. Минимум подумал бы, что он странный, а максимум вызвал бы бригаду из дурки, – он рассмеялся.

Аня улыбнулась в ответ. – Да, если бы кто-то год назад сказал мне, что я буду знать то, что сейчас знаю, я бы тоже ни за что не поверила. Скорее всего, убежала бы подальше, – пошутила она.

Андрей рассмеялся, глядя на Аню с любовью. – Вот видишь. Мы с тобой оба шли своим путём. Каждый должен был прийти к этому сам, в свое время.

Аня снова задумалась, словно взвешивая что-то внутри себя, а потом тихо спросила: – А у тебя была любовь до меня? Настоящая любовь?

Андрей нахмурился, этот вопрос, казалось, застал его врасплох. Он отвел взгляд в сторону реки, где играли лунные блики. – Я не знаю, Ань, можно ли назвать это любовью… То, что было… Была Наташа. Мы жили вместе, гражданским браком, целых пять лет. Но это скорее была её инициатива. Она любила меня… искренне любила. А я… – Он замолчал, подбирая слова. – Я просто не мог сказать ей, что не чувствую того же. Мне было удобно, комфортно, она заботилась обо мне, создавала уют, ждала с работы. И я старался, чтобы она чувствовала себя окруженной заботой. Дарил ей подарки, цветы, водил в клубы, театр и кино… Но сейчас я понимаю, что это было скорее уважение, благодарность, чем настоящая любовь, совсем не то чувство, которое я испытываю к тебе.

Он снова посмотрел на Аню, в его глазах было искреннее раскаяние.

– Всё закончилось, когда Николай, мой друг, признался ей, что давно её любит. Она сообщила мне, что он хочет жениться на ней. Может, она хотела, чтобы я проявил инициативу, предложил ей узаконить наши отношения, показать, что дорожу ей. Но я промолчал. Не смог выдавить из себя ни слова. Она ушла к нему, собрала вещи и ушла. А я… Я отпустил её. Легко отпустил. И только потом понял, что это было к лучшему для нас обоих.

Аня коснулась его щеки, её пальцы были прохладными от вечерней сырости. – Ты нашёл свою настоящую любовь, Андрей. Ты встретил меня.

Андрей кивнул и, улыбнувшись, притянул её ближе. – Да, Ань. Ты моя настоящая любовь. Теперь ты знаешь обо мне всё. Все мои секреты, все мои ошибки… Ты всё ещё хочешь провести со мной жизнь?

Аня рассмеялась, её смех эхом разнесся по набережной. – Глупый вопрос! Я же сказала «да». Разве можно отказаться от такого героя?

Они поцеловались. В тот момент луна, казалось, засветила ярче, серебряным светом озаряя их лица. Легкий ветерок донес до них запах реки и цветущих лип, а река, в согласии с их чувствами, затихла и успокоилась. Казалось, сама природа благословляет их союз.

Аня накрыла его руку своей, её пальцы переплелись с его. – Теперь моя очередь, – тихо сказала она, начиная так называемую исповедь.

Она рассказала о своей семье. О том, что отца своего она никогда не знала. – Мама всегда говорила, что он был речником, работал на сухогрузе, ходил по Северной Двине и дальше, в Архангельск… И что он пропал без вести в одном из рейсов… Но я думаю, что это неправда. Что он просто бросил нас, – грустно добавила она. – Я никогда не видела ни фотографий, ни писем… Будто его и не было вовсе. Воспитывали меня мама и дед. Мама работала вместе с дедушкой, можно сказать, в семейном бизнесе, и все заботы о нас взял на себя дед. Он… Он был для меня всем. Я и фамилию его ношу и отчество… Северцева Анна Мироновна…

Она на мгновение замолчала, и в ее глазах промелькнула теплота.

– Он очень важная персона, Андрей… В масштабах, можно сказать, страны. Ты еще удивишься, когда с ним познакомишься. Строгий, но справедливый. Всегда учил меня честности, порядочности, уважению к старшим. Он очень важный человек в моей жизни.

Андрей вопросительно приподнял бровь. – В масштабах страны? Чем же он занимается?

Аня улыбнулась загадочной улыбкой. – Это ты узнаешь сам, когда с ним познакомишься. Не хочу лишать тебя сюрприза. Скажу только, что он многое сделал для сохранения истории нашего края, для восстановления старинных храмов и монастырей.

Она снова вздохнула и продолжила: – У меня еще есть сестра, Снежана. – Она посмотрела на Андрея, словно готовясь к чему-то важному. – Она старше меня на пять лет. У неё уже есть дочь, Василиса, ей три года. Ты обязательно с ней познакомишься, она у нас та еще егоза!

– Вы с сестрой похожи? – спросил Андрей, стараясь разрядить обстановку.

Аня усмехнулась, и в её глазах промелькнула легкая грусть. – Совсем нет. Мы как две противоположности. Она вся в маму – высокая, статная, с белоснежной кожей, светлыми волосами и глазами, как зимнее небо. Настоящая Снежная Королева. А я больше в отца, наверное… – Она пожала плечами. – Да и характер у нас разный. Снежана всегда была более прагматичной, рассудительной, практичной… Она всегда знала, чего хочет от жизни, строила планы. А я – романтичная мечтательница, живущая одним днем. Вечно витаю в облаках.

Андрей улыбнулся, понимая, насколько это правда. Он вспомнил ее увлечение старинными легендами, ее веру в чудеса. – Но ведь противоположности притягиваются, разве нет? – спросил он. – Вы ведь ладите?

Аня кивнула. – Конечно. Она моя сестра, моя семья. Несмотря на все различия, мы очень близки. Просто у нас разные взгляды на жизнь.

Потом Аня рассказала о том, как с детства увлекалась историей родного края, как её первое посещение музея, еще в начальной школе, перевернуло её жизнь. – Помню, как сейчас, запах старых книг, пыль на витринах, портреты суровых предков… И вдруг я почувствовала, что это мое, что я хочу знать об этом все, – с воодушевлением говорила она. Об окончании школы с золотой медалью, о беззаботных, но интересных студенческих годах в Москве. Она не была затворницей: посещала театры, концерты, модные клубы, наслаждалась жизнью большого города. У неё были поклонники, настойчивые и не очень, но никто не затронул её сердце. – Даже тот мажор, который присылал мне 101 розу в январе, прямо на день рождения, – Аня усмехнулась.

– 101 розу в январе? – изумленно спросил Андрей. – Это, наверное, целое состояние?

– Да, но он мне был неинтересен, – с улыбкой призналась она, глядя на реку. – Слишком предсказуемый, слишком напористый. Хотя подруги бы точно его не упустили, – она лукаво посмотрела на Андрея.

Она рассказала о возвращении в Великий Устюг после окончания университета, о работе в музее, о том, как ей нравится рассказывать туристам о прошлом города. И, наконец, о своей самой большой тревоге, которая долгие годы жила в её сердце.

– В нашем роду всегда рождались только девочки. И все женщины… Оставались без мужей. Вдовы, разведенные, одинокие… Только дед задержался в нашей семье дольше всех. Может, потому что бабушка в конце концов не выдержала и уехала в Италию, – Аня невесело усмехнулась. – Это уже другая история, почти анекдот. Она у нас флорист и художница, занимается экологией, ведёт блог о возрождении природы. Однажды бабушка поехала в Италию на какой-то фестиваль, познакомилась там с обаятельным итальянцем, Лео Фьоре, влюбилась в него с первого взгляда, развелась с дедушкой и вышла за него замуж. И уехала в Италию, оставив деда одного.

Она вздохнула, её голос дрогнул.

– Хотя никто никогда не говорил об этом в открытую, но мне кажется, что, что это проклятие, Андрей, – она посмотрела ему прямо в глаза. – Проклятие нашего рода. И я боюсь, что оно коснется и меня. Я боюсь, что я не смогу сохранить наши отношения, что я потеряю тебя…

Андрей развернулся к ней, взял её лицо в ладони, нежно провел большим пальцем по её щеке и мягко поцеловал. – Глупая, – прошептал он. – Я знаю, что любое проклятие можно снять, Ань. Ведь проклятие моего рода мы уже сняли… А там было пострашнее, – смерть мужчин до тридцати трех лет. Мы сильные. Я верю в любовь, в верность, в то, что мы сами строим свою судьбу.

Аня улыбнулась сквозь слезы, прижалась к нему. Они еще долго сидели на лавочке, обнявшись, наблюдая за тихо текущей рекой, наслаждаясь этим моментом – первым шагом в их общее будущее. И, кажется, даже река перестала шептать свои вечные истории, чтобы не нарушить идиллию их любви.

– А мама с сестрой сейчас где? – спросил Андрей, поглядывая на Аню с любопытством. – В Италии, у бабушки. Они уехали ещё весной, почти сразу после Пасхи, и вернутся только к сентябрю, когда у Василисы начнётся садик…, – Она посмотрела на реку, где отблески фонарей мерцали на воде, создавая причудливые узоры, и с лёгкой улыбкой добавила: – Мама обожает путешествовать. Она всегда мечтала увидеть мир. Когда мы были маленькими, она часто говорила, что однажды уедет куда-нибудь далеко-далеко, где всегда тепло, светит солнце и не надо кутаться в три свитера осенью. Кажется, она наконец осуществляет свою мечту.

– А ты? Не хотела бы уехать? Посмотреть мир, как твоя мама?

Аня покачала головой. – Нет. Мне и здесь хорошо. Я всегда знала, что вернусь в Устюг. Москва была временным этапом, ярким и интересным, но временным. Хотя, конечно, она дала мне многое – хорошее образование, ценный опыт, интересных друзей… Но дом здесь. Мои корни здесь, мои предки…, и ты теперь тоже здесь, – она ласково посмотрела на Андрея.

Андрей кивнул, понимая её чувства. Он и сам прошёл долгий путь, полный приключений и опасностей, прежде чем оказался в родных местах.

– Хочешь познакомиться с дедушкой? – спросила Аня, в её глазах заиграли озорные искорки. – Он у нас главный хранитель семейных тайн. И он очень ждет тебя, между прочим.

– Конечно, хочу, – ответил Андрей с улыбкой. – Думаю, он уже придумал для меня какое-нибудь испытание? Чтобы проверить, достоин ли я его внучки?

Аня рассмеялась, её смех, словно колокольчик, разнесся по набережной, и вечер снова стал лёгким и тёплым, как летний ветер над рекой. – Скорее всего, – согласилась она. – Но не волнуйся, я буду на твоей стороне.

2

На следующий день, около девяти утра, Аня позвонила Андрею.

– Доброе утро, мой герой, – прозвучал её весёлый голос. – Сегодня вечером мы идём к дедушке на ужин. Так что, пожалуйста, не задерживайся на работе. Я заеду за тобой к шести.

– Принято, командир, – отозвался Андрей с улыбкой. – восемнадцать ноль-ноль, быть при параде.

– И не переживай. Он добрый. Просто… своеобразный. Ну, ты сам поймёшь. До вечера!

Ровно в шесть вечера Аня подъехала к его дому. Андрей, одетый сдержанно, но стильно, сел в машину, стараясь не выдать волнения.

– Нервничаешь? – с ехидцей спросила она, бросив на него взгляд.

– Честно? – Андрей вздохнул. – Да. Ты же сама говорила – "очень важная персона в масштабах страны". У меня почему-то сразу ассоциации с разведкой или шоу-бизнесом.

Аня только улыбнулась, ничего не ответив.

Подъехав к дому Аниного дедушки, Андрей невольно присвистнул. Перед ним стоял двухэтажный кирпичный особняк с высоким забором, аккуратным палисадником и резной калиткой. Двор был ухожен, с клумбами, фонарями и гладкой, выстриженной лужайкой.

– Это точно не "скромный дедушка из провинции", – пробормотал Андрей.

Аня с лёгкой улыбкой подошла к видеозвонку. Нажала.

Через секунду в динамике раздался низкий, спокойный, очень уверенный мужской голос:

– Добро пожаловать, дорогие мои. Заходите.

Калитка щёлкнула, и створка плавно открылась. Андрей почувствовал, как напряжение усилилось.

На крыльце их уже ждал высокий мужчина лет шестидесяти, с благородной осанкой и внимательным взглядом. Длинные седые волосы были собраны в аккуратный хвост, а белоснежная борода придавала ему чуть сказочный вид – но при этом он выглядел абсолютно современно. Весь его облик – от рубашки до очков в тонкой оправе – говорил о вкусе, достоинстве и внутреннем спокойствии.

– Мирон Сергеевич Северцев, – представился он, крепко пожимая Андрею руку. – А вы, значит, тот самый Андрей. Рад знакомству.

– Взаимно. Очень рад, – с уважением ответил Андрей.

Ужин проходил в просторной столовой с видом на сад. За столом разговор шёл живо: о городе, природе, культуре, редких травах (тут с юмором включилась Аня), погоде и.… вдруг – о работе.

– Слышал, тебя назначили и.о. начальника районного отдела природного контроля? – внезапно поинтересовался Мирон Сергеевич, чуть сузив глаза.

– Да, совсем недавно. Вместе с этим – и часть полномочий перешла ко мне.

– А кто тебя курирует сверху?

– Бережиславский Борис Святославович.

На миг в глазах Мирона Сергеевича мелькнула тень – очень лёгкая, едва уловимая, но внимательный Андрей её заметил.

– Знакомая фигура… – произнёс он, не углубляясь в детали. – Достойный человек. И умный. Только играет в долгую. Умеет ждать.

– Вы с ним знакомы? – спросил Андрей осторожно.

– Когда-нибудь потом поговорим об этом, – уклончиво ответил дедушка. – Не сегодня.

После ужина, когда Аня ушла на кухню за чаем, Андрей набрался смелости.

– Мирон Сергеевич… Я хотел бы попросить руку… точнее, руки вашей внучки. Я люблю Аню. И хочу быть рядом с ней. Всегда.

Мирон Сергеевич пристально посмотрел на него. Несколько секунд – тяжёлых, но честных.

– Любовь… – повторил он задумчиво. – Сложная штука. Порой требует жертв. Порой открывает глубины, о которых и не догадываешься. Но если ты действительно готов пройти через это – не просто любить, а быть рядом, несмотря ни на что – я согласен. Потому что я вижу: она в тебе уверена.

Он протянул руку, и Андрей пожал её с искренним уважением.

– Спасибо. Я сделаю всё, чтобы она была счастлива.

– Только одно предупреждение, – сказал Мирон, отступая на шаг. – У нашей семьи… есть свои особенности. И ты должен быть готов, что твоя жизнь изменится. Не только из-за брака.

Андрей чуть улыбнулся.

– Уже начал замечать.

В этот момент вернулась Аня с дымящимся чайником и радостной улыбкой.

– Ну что, вы тут уже без меня обо всём договорились?

– Почти, – сказал дед. – Осталось выбрать дату и место. А я, как полагается, оплачу свадьбу.

– Дедушка! – воскликнула Аня, бросаясь ему на шею. – Ты лучший!

Андрей просто смотрел на них, ощущая, как в груди разливается то самое чувство, ради которого он был готов идти хоть в бой, хоть в вечный снег.

После ужина, когда все уже сидели за чаем, и напряжение спало, Андрей, улучив момент, взял Аню за руку, слегка сжал и посмотрел ей в глаза:

– Ну что ж, завтра – подаём заявление. Отступать уже некуда.

– И не собираемся, – с улыбкой ответила Аня и, не отпуская его руки, добавила: – А после этого ты переезжаешь ко мне. Насовсем.

– Насовсем? – Андрей приподнял бровь, прикидывая, звучит ли это как приговор или как обещание счастья.

– Насовсем, – повторила Аня серьёзно, но в глазах сверкали смешинки. – Будем вместе просыпаться, вместе завтракать, вместе выгуливать твои тапочки по квартире.

– Главное – не вместе писать отчёты, – усмехнулся он. – А то у нас дома будет ещё один филиал министерства.

Они оба рассмеялись, а Мирон Сергеевич с одобрением покачал головой:

– Вот это уже разговор по-взрослому.

– Только один вопрос остался открытым, – сказал Андрей, немного подумав. – Что делать с бабушкиным домом?

– Пока оставь всё, как есть, – тихо ответила Аня. – Мы разберёмся. Дом – это память. Он подождёт. Главное – ты со мной. А остальное уладим вместе.

Он кивнул. Эта простая фраза – “Главное – ты со мной” – словно закрыла ещё одну важную страницу его прошлого, чтобы начать новую – уже общую. И внутри всё стало как-то спокойно, будто каждый элемент жизни встал на своё место.

3

На место старенького УАЗика, который трагически угодил под колёса лесовоза, администрация края неожиданно быстро выделила новенький УАЗ Патриот – чёрный, блестящий, с фирменными шинами и свежим запахом обивки. Машина, конечно, непривычно выделялась на фоне здешней деревенской техники, и Андрей первое время чувствовал себя в ней немного не в своей тарелке.

Водителя пока не назначили, и он сам, к удивлению сотрудников, с удовольствием управлял машиной сам. Правда, когда нужно было ехать куда-то вдвоём или с кем-то из группы, за руль неизменно просился Виктор:

– Ну ты посмотри, какая зверюга! – восхищённо хлопал он по капоту. – Да я в следующей жизни буду просить родиться Патриотом! Давай, дай проехаться, ну не мучай!

– Ты вроде как в этой жизни пока со мной, – усмехался Андрей, кидая ключи. – Только осторожнее, Патриот – не БТР, но и не велосипед.

– Да понял я! – сиял Виктор, устраиваясь за рулём. – Главное – держаться за дорогу, а не за руль с мёртвой хваткой.

Так и получилось, что «служебная единица» быстро превратилась в «боевого коня», на котором Андрей и Виктор срывались в рейды, выезды и встречи с населением. А в районе уже поговаривали: “Если Патриот мимо проехал – значит, что-то важное происходит”.

На следующий день Андрей улизнул с работы чуть пораньше под предлогом короткого обеденного перерыва. На самом деле, он держал путь к зданию загса, где его уже ждала Аня с лёгкой улыбкой на лице и документами в руках. Всё прошло удивительно спокойно и быстро: заявление приняли, дату назначили – конец августа, как и мечталось.

Сразу после этого Андрей написал Виктору:

«Вечером – кафе. Ты, Катерина. У меня новость. Большая. Даже две!»

Когда они вчетвером собрались в уютном местном кафе, Виктор, не дожидаясь даже закусок, пристально посмотрел на друга:

– Так… Ты или женишься, или улетаешь на Марс. Что там у тебя?

Андрей с важным видом поднял бокал и сдержанно улыбнулся:

– Мы с Аней подали заявление. Свадьба – в конце августа. А вы с Катей будете свидетелями.

Катерина от радости чуть не выронила вилку, а Виктор шумно выдохнул:

– О-о-о, ну наконец-то! А то я уж думал, не допросимся! Поздравляю, братан!

Он хлопнул Андрея по плечу, а Катерина, сияя, обняла Аню:

– Я всегда знала, что ты его расколешь!

– Это ещё не всё, – продолжил Андрей, отхлебнув глоток воды. – Я переезжаю к Ане. Так что теперь живу прямо над вами.

– Отлично! – радостно воскликнул Виктор и, как всегда, не мог удержаться от шутки:

– Ну раз ты съезжаешь, то предлагаю официально: твой дом становится штаб-квартирой «неуловимых стражей»! – торжественно провозгласил он, поднимая бокал. – Будем там собираться всем составом: ты, я, Берестов, Водоплясов, Ядвига Микулишна… короче, весь наш отряд стражей!

– Обсуждать дела, делиться информацией, – добавил Андрей, кивнув. – Проводить встречи, планировать действия… и, конечно, отдыхать после боевых будней. Будем строить стратегию борьбы со злом и пить чай из самовара!

– Только чай? – с прищуром уточнила Катя, и все дружно рассмеялись. Так родилась новая традиция – дом Андрея становился не просто местом памяти, но живым сердцем их маленькой, но сплочённой команды, куда каждый из них мог прийти за поддержкой, советом… или просто чашкой чая.

– А ещё, – добавил Виктор, – предлагаю узаконить традицию: субботняя баня у Андрея! Чистим не только тело, но и дух! Поддерживаете?

Аня с Катей переглянулись, и дружно закивали, полностью поддержав эту идею.

– Поддерживаем! Баня – святое!

– Ну и прекрасно, – заключил Андрей. – Дом остаётся, продавать не будем. Зато будет где собраться, когда нужно. И не только по службе.

– А мы с Катей присмотрим за ним, когда вас не будет, – сразу вызвалась Аня.

– Да-да, – подхватила Катя. – Сделаем там порядок, цветочки посадим. И пусть он станет местом силы – и для нас, и для тех, кому будет нужна помощь.

И в этот момент Андрей, глядя на своих близких, понял: у них не просто команда. У них – настоящая семья, которую никакая тьма уже не сломает.

4

Когда вышли из кафе, тёплый вечер уже начал укладываться в сон. Воздух был влажный, чуть прохладный, с лёгким ароматом лип и костра где-то на задворках. Шумная улица постепенно стихала, словно сама готовилась уступить место чему-то более важному – домашнему, личному.

– Ну что, за вещами? – кивнул Виктор, хлопнув Андрея по плечу.

– Поехали, – ответил тот. – Всё уже собрано, только закинуть в багажник.

Дом бабушки стоял тихий. Андрей прошёлся по комнатам, задержался на пороге, провёл ладонью по дверному косяку. Аня молча подошла, взяла его за руку. Он кивнул – всё правильно. Время идти дальше.

Виктор и Катя, без лишних слов, быстро и весело помогли загрузить вещи: коробку с книгами, деревянный сундук, и тот самый вязаный плед, который у бабушки всегда лежал у окна. Аня заметила его и с улыбкой сказала:

–Пусть будет у вас в гостиной. Как память.

Андрей прижал его к груди:

– Он пахнет бабушкой. Спасибо, Аня.

Позже, когда вещи были выгружены и расставлены в квартире, Виктор лениво потянулся в коридоре:

– Ну, сосед, поздравляю с заселением. Мы этажом ниже, если что – стучите в потолок.

– Только ночью не стучите, – подмигнула Катя. – Мы будем делать вид, что вас нет.

– Или, наоборот, что есть, – добавил Виктор. – И всё у вас… хорошо.

Андрей рассмеялся, хлопнул друга по плечу.

– Отдыхайте. До завтра.

– До завтра, молодожёны, – хором сказали они и скрылись за дверью.

В квартире наступила тишина. Андрей закрыл дверь, прислонился к ней спиной. Аня стояла в комнате, рассматривая в коробке книги.

– Ну вот и всё, – сказала она. – Теперь ты дома.

Он подошёл, обнял её сзади, прижался лбом к её волосам.

– Теперь мы дома, – тихо произнёс он.

Они долго стояли так. Без слов. Просто рядом.

– Мне с тобой спокойно, – сказала она, едва слышно. – Даже не верится, что всё настоящее.

Он взял её ладонь, посмотрел в глаза – и понял: да, всё стало на свои места.

Ночь пришла, не спрашивая. Без спешки. Без надуманных слов. В её взгляде было что-то невыразимо тонкое – сочетание доверия и трепета. И он понял: всё, что происходит, для неё – впервые. И нет ничего важнее, чем сохранить эту хрупкость. И всё, что будет сейчас, должно быть самым настоящим, бережным, тёплым.

Он касался её, как лепестков. Как памяти. Как сердца. Она дрожала – не от страха, от трепета. Он шептал, – Ты в моих руках, и я не отпущу. Я люблю тебя. Ты для меня – всё. Ты – моё сокровище… Я так долго ждал тебя…

Потом они просто лежали рядом, слушая, как тихо дышит дом.

– Спасибо, что ты – такой, – прошептала она.

– А ты – моя. Только моя, – ответил он.

– Навсегда?

– Навсегда.

***

Утро встретило их солнцем, разлившимся по комнате. Запах кофе и бутербродов наполнял кухню. Аня стояла у окна, закутавшись в плед, и улыбалась – так, как улыбаются те, у кого сердце спокойно.

– Слушай, а ты храпишь, – бросила она через плечо.

– Это клевета, – пробурчал Андрей, наливая себе кофе. – Это я защищаю твой сон священными звуками древнего рода.

Она рассмеялась, подошла и поцеловала его в висок.

– Поехали?

– Всегда готов, – ответил он, беря ключи и открывая дверь.

Через пятнадцать минут они уже катили по утренним улицам Устюга. Аня, с ним рядом, вдыхала свежий утренний воздух через приоткрытое окно, а Андрей, уверенно держа руль, чувствовал легкое, почти невесомое ощущение полета.

На перекрестке их нагнала “Нива Шевроле”. Из приоткрытого окна высунулся Виктор, и, чуть сбавив скорость, прокричал с театральным жестом: – Господи, ну и семейная идиллия на колесах! – Он картинно всплеснул руками, словно дирижер, разгоняющий тучи. – Только не забывайте, я живу под вами. Любой скрип – как на ладони!

Андрей усмехнулся и кивнул в ответ: – Потому и крались вчера, как ниндзя, разуваясь еще в прихожей. Все ходы просчитаны.

– Да не мешай ты счастливым людям жить! – возмущенно проговорила Катя, толкая Виктора локтем в бок. – Вечно ты со своими приколами!

– Посмотрим, кто тут счастливый, – засмеялся Виктор, не обращая внимания на укол жены. – До встречина работе! – И, прибавив газу, “Нива” рванула вперед, оставив за собой облако пыли.

“Патриот” мягко затормозил у входа в музей. Аня уже было потянулась к ручке двери, но вдруг повернулась к Андрею, задержав взгляд. В ее глазах плескалась нежность, смешанная с удивлением. Она подалась вперед и коснулась его губ легким, почти невесомым поцелуем.

– Знаешь… мне все это кажется невероятным. Словно сон.

Андрей нежно провел пальцем по ее щеке: – Тогда не просыпайся, – прошептал он. – Я буду рядом, чтобы твой сон не прерывался.

– Я… я правда счастлива, Андрей. Неужели это все происходит со мной?

– И я, Ань, – просто ответил он, глядя ей прямо в глаза. – До вечера.

– До вечера, – кивнула она, и, словно бабочка, упорхнула в прохладную полумглу музея.

Андрей еще несколько секунд смотрел ей вслед, улыбаясь. Затем включил поворотник и плавно тронулся с места. День только начинался, и впервые за долгое время, в этом дне чувствовалась какая-то правильность, какая-то гармония, которой ему так не хватало. Солнце ласково коснулось стекла, согревая его щеку. Он вздохнул полной грудью. Все было на своих местах.

Глава 2. Отчёты стражей. Начало

1

Прошло два месяца с тех пор, как Святобор отбыл в Москву. За это время многое изменилось. Животные начали вести себя странно, в лесах участились неестественные звуки, а в некоторых районах фиксировались всплески неизвестной энергетики. Андрей понял: тянуть больше нельзя. Он решил собрать всех стражей.

Для встречи он выбрал бабушкин дом в Великом Устюге – просторный и тихий. Теперь он стал их неофициальной штаб-квартирой.

– Этот дом – наш центр, – сказал Андрей. – Здесь будем собираться, обсуждать и делиться. Кто из иногородних – найдётся и крыша, и ужин, и место.

Субботнее утро выдалось тёплым и ясным. Сквозь окна уютной гостиной проникал солнечный свет, ложась полосами на деревянный пол и старинный комод. Аромат свежей выпечки и чая с чабрецом наполнял комнаты.

На кухне хлопотали Аня и Катя. Катя, живая и лёгкая, быстро влилась в круг «посвящённых». Она с радостью вызвалась помочь Ане, и теперь они вдвоём укладывали на подносы пироги, накрывали на стол, тихо переговариваясь и посмеиваясь над чем-то своим.

В зале уже собрались Берестов с Олесей, Водоплясов с Русланой, Ядвига Микулишна и Антон Михайлович. Последний по привычке смотрел на происходящее с долей скепсиса, но, кажется, начинал верить – хотя бы понемногу. Виктор, как всегда, оживлённо комментировал последние новости, попивая чай. Атмосфера была почти семейной – несмотря на повод для встречи.

Андрей вошёл в комнату с чашкой в руке, окинул всех взглядом и улыбнулся.

– Рад видеть вас, друзья. Спасибо, что пришли. Сегодня у нас не только рабочий разговор, но и немного личного. Он бросил взгляд на Аню, входившую с пирогами на блюде, и улыбнулся:

– Как многие уже слышали, в конце августа у нас с Аней свадьба. Официально приглашаем вас всех.

– Поздравляем! – первой откликнулась Ядвига. – Какая радостная новость.

– Прекрасная пара, – добавила Олеся, доброжелательно улыбаясь Ане. – Очень приятно познакомиться.

– А вы – тот самый загадочный водяной? – с лёгкой усмешкой спросила Аня, глядя на Водоплясова.

– Это уж как посмотреть, – приподнял бровь тот. – Если верить легендам – может, и правда я. А вы, значит, будущая госпожа стража?

– Я бы предпочла «куратор архива загадок». Скромнее звучит, – парировала Аня, вызвав улыбки.

Антон Михайлович, наблюдавший за обменом, всё-таки заметил:

– Если вы и правда с ним связались, Аня, у вас либо стальные нервы, либо хорошая родовая закалка.

– И то, и другое, – хмыкнула она. – А ещё – любовь. Без неё всё это бы не имело смысла.

Андрей поставил чашку:

– Да, я переехал к Ане. Теперь соседи с Виктором. Он уже предложил объединить балконы – для наблюдательной вышки. Я пока держусь.

– Да-да, я уже проект нарисовал, – вставил Виктор. – Будет наблюдательная вышка с телескопом и кофеваркой.

Все рассмеялись.

– А этот дом, – продолжил Андрей, – останется нашим центром. Здесь мы будем собираться. Здесь архив, записи, всё, что касается нашей работы. И здесь чувствуется сила рода – я хочу, чтобы вы это тоже ощущали.

Аня села рядом с Андреем, и он, не скрывая тёплой улыбки, взял её за руку.

– А теперь, – сказал он, ставя чашку на подставку, – перейдём к делу. Нам нужно обсудить, что происходит в наших землях. И составить план последующих действий.

В комнате повисла тишина. Часы на стене отмеряли ритм, сквозь окно слышался шелест листвы. Всё было готово к началу совещания.

Андрей кивнул:

– Да. Начнём с того, что уже знаем. А потом обсудим дальнейшие шаги.

Первым поднялся Берестов. Он отложил в сторону блокнот, выпрямился и обвёл всех спокойным, но сосредоточенным взглядом.

– Начну, как договаривались, – сказал он, чуть понизив голос. – За последний месяц я обследовал территории вокруг заповедника и саму Долину Чёрных Корней. Отклонения становятся всё отчётливее. Скверна проявляется не только визуально – она ощущается. Даже если не знаешь, куда смотреть.

Он подошёл к столу, развернул карту местности и указал на северо-восточную часть.

– В районе Стеклянного оврага земля местами почернела, особенно вблизи старых дубов. Корни вылезают наружу – как будто пытаются сбежать. Птицы в этих местах молчат, зверь избегает троп. Один раз я слышал, как ночью дерево будто выло – не ветер, не животное. Жуткий, искажённый звук.

Он достал из папки аккуратно исписанный лист и передал его Андрею:

– Здесь всё подробно. Координаты, замеры, наблюдения. Но главная новость – обереги. Вместе с Ядвигой Микулишной мы поставили вокруг Долины защитный круг. Руны, травы, кровь вепря – всё по старым рецептам. Это, конечно, не стена, но замедлить распространение скверны поможет.

Ядвига, до этого молча слушавшая, кивнула:

– В основе – древний обряд ограничения. Земля ещё держит. Скверна сопротивляется, но мы её связали. Пока. Главное – подпитывать обереги. Если ослабнут – защита рухнет сразу.

– Времени мало, – добавил Берестов. – И если раньше она затаивалась, то сейчас – шевелится. Глубже я не заходил. Слишком опасно одному.

Андрей внимательно изучал карту.

– Спасибо. Это важнейший рубеж. Пока скверна не пошла дальше, мы держим линию. Позже вернёмся к вопросу усиления оберегов.

Андрей перевёл взгляд на Водоплясова. Тот отставил чашку, почесал подбородок и поднялся, потянувшись всем телом – будто готовился не к докладу, а к долгому заплыву.

– Ну что ж, теперь моя очередь, – сказал он, кивнув в сторону карты. – Я, как и обещал, проехал вдоль рек. Проверил Брусенку – и большую, и малую, побывал у Юкорды, устья Сельменьги, и притока её – Вожемки. Места непростые, но знакомые. Там ещё живут старики, что с водой на «ты».

Он извлёк из сумки плотную тетрадь с потёртым корешком и бросил на стол. Обложка была исписана метками, в углу виднелась зарисовка – русалка в водорослях.

– Местные сразу сказали: «Вода обиделась». Рыба не ловится, вода – тёмная, но не мутная. Как будто тишина в ней поселилась. А в Заболотье одна старуха рассказала: в Купальскую ночь из воды пошёл красный пар, будто костёр в реке тлеет. Люди говорили, что слышали пение. Один мужик полез ночью в воду – вытаскивали всем посёлком. Глаза – стеклянные, сам как в забытьи.

Он замолчал на мгновение, глядя на карту.

– Я взял пробы воды. Химически – чистая. Ни слива, ни посторонних веществ. Но вкус… другой. Не железо, не болотина – глухота. Будто пьёшь мёртвую воду. И ещё одно: возле деревни Большая Сельменга начала гибнуть рыба. Только самки. И у всех – чёрное пятно у основания позвоночника. Словно кто-то перекусывает их изнутри.

Водоплясов перевёл дыхание и продолжил:

– В одном месте девочка, купавшаяся в заливе, вдруг сказала: «А речка сказала – мы уже идём». Без объяснений. Просто так. Родители до сих пор не в себе.

Он достал ещё один лист, развернул карту с пометками.

– Я поставил охранные знаки в местах, где вода стала «тихой». Это хуже бурной. Буря – живая. А тишина – это убежище. Там может прятаться Скверна. Якорные амулеты, старые узлы, активированы на древние слова. Держатся. Пока.

Андрей взял карту, внимательно изучая отметки.

– И твоё мнение?

– Моё мнение такое, – Водоплясов стал серьёзным. – Скверна уже пришла. Не с боем, не сразу, а по воде. Как тень. Она не атакует – она ждёт. И если в прошлом в этих водах было зло – оно просыпается. Нужно провести обряд сдерживания. В месте слияния. Там, где сходятся потоки – туда она стремится.

– Что для этого нужно?

– Четыре человека: три стража и ты, как носитель силы. Без тебя воды не послушают. Олеся с Русланой смогут вести. Ядвига тоже знает порядок. Главное – сделать до конца месяца. Пока не прорвалась. Пока всё ещё можно удержать.

Андрей кивнул:

– Подготовим всё. Обсудим позже детали обряда и выберем дату.

Он перевёл взгляд на остальных:

– Есть ещё информация?

Руслана Ивановна неспешно встала, поправила платок на плечах и посмотрела на всех сдержанно, но внимательно.

– Отчёт у меня короткий, но важный, – начала она. – Вместе с Олесей Степановной и Ядвигой Микулишной мы работали на болоте – том самом, что возле Сухонского.

Она подошла к столу, развернула лист с диаграммой и наложенной схемой оберегов.

– Очищение проводили в три этапа: осушение мшарей, сжигание гнилых пней по кругу и запуск водного потока по старому руслу. Болото ответило. Не сразу, но через неделю воронья стая резко сменила направление – а это знак. Мы начали слышать под корнями глухое урчание – будто кто-то внутри недоволен. И это хорошо. Значит, тревожим.

Она сделала паузу, давая остальным осмыслить сказанное, и продолжила:

– Самое главное – мы сдержали топтунов. Сформировали границу. Руны, костяные якоря, очищенные пни с солью и кровью. Работали втроём. Олесе – честь и хвала, держала заклинания стойко. Микулишна вела круг, я замыкала. Ритуал – старый, болотный, но действенный. Пока держится.

Олеся Степановна тихо кивнула, слегка тронув пальцами медальон на шее.

– Главная цель была не только оттолкнуть нечисть, – продолжила Руслана. – Мы перекрыли путь к алтарю Святобора. Есть ощущение, что через болото пытались пробраться именно туда.

Все переглянулись. Несколько секунд в комнате стояла тишина, пока не заговорила Ядвига:

– Подтверждаю. Была попытка. Незаметная, скользкая – не человек, а тень. Алтарь – под защитой, но кто-то пробовал нащупать путь. Болото – самый незаметный маршрут. Именно оттуда скверна шла слабым потоком. Как разведка.

Руслана кивнула.

– Мы усилили контур. Добавили крестики из багульника и гвоздики, вплели волосы младенца – как раньше делали в деревнях. Пусть старо, зато работает. Но этого мало. Я бы предложила провести закрепляющий обряд, как только луна пойдёт на убыль.

Андрей сделал пометку в блокноте.

– Зафиксировано. Обсудим дату и состав группы. Алтарь – ключевой объект. Потеряем его – нарушится вся система защиты.

Ядвига Микулишна подняла руку, прося слова, и встала. Взгляд её был одновременно тёплым и требовательным – как у наставницы, у которой с учеником ещё много работы.

– Моей основной задачей было, напомню, – научить Андрея видеть не глазами, а сердцем. Тотемы, предзнаменования, шепоты иных миров – всё это нити, идущие от одного клубка. Видеть их мало – надо понимать, куда они ведут.

Она перевела взгляд на остальных, но снова вернулась к Андрею:

– Мы начали. Да, всего несколько занятий – потому что ты, Андрей, по горло в делах. Но каждый раз ты открывался сильнее. Ты чувствовал, не зная, как описать. Видел, не зная, как назвать. Это первый шаг.

Ядвига села, и продолжила, теперь мягче:

– Мы не успели пройти и десятой части того, что нужно. А ведь Вижущество – не дар для украшения. Это оружие. Оно поможет, если ты научишься не только видеть, но и доверять себе. И если ты упустишь время – оно уйдёт.

Она вынула листок – не отчёт, а расписание.

– Вот. Я составила график занятий. Не загруженный – три раза в неделю. Утром, пока ты ещё не утонул в бумагах. Сначала – работа с восприятием: звуки, запахи, образы. Потом – сноведение. А потом – карта Иномирья. Ты должен понимать, где что шевелится.

Она замолчала, глядя в глаза Андрею:

– А после собрания я хотела бы с тобой поговорить.

После отчётов Русланы и Ядвиги, слово взял Андрей. Он встал, подошёл к столу, на котором уже лежали распечатки, карты, блокноты.

– Теперь – немного о том, что сделали мы с Виктором. – Он кивнул в сторону друга, который уже готовился дополнить. – Мы работали в отделе и населением – выезжали на места, встречались с жителями отдалённых деревень, собирали сведения.

– Я начал с дел Чернова. Всё, что вызывало сомнения, всё, о чём только догадывались, – я поднимал. Мы составили полную картину выбросов, сбросов, проверок. Восемь участков под наблюдением, четыре из них уже в «жёлтой» зоне – то есть на грани экологической катастрофы. Причина – халатность, а в некоторых случаях, как я теперь понимаю, и откровенный саботаж. Чернов прикрывал сбросы и вёл двойную бухгалтерию.

Он положил на стол папку с бумагами.

– Графики, таблицы, спутниковые снимки. Всё тут. Я подал запросы в область, часть данных получила гриф «внутреннее пользование». Но и этого достаточно, чтобы начать служебное расследование.

Виктор встал рядом, добавляя:

– Но отчёты – это только половина. Мы решили, что без людей никакие бумаги ничего не стоят. Я объехал почти весь район. Говорил с лесниками, охотоведами, егерями, с теми, кто в глуши живёт не по приказу, а по зову. Сначала, конечно, настороженно – бывший водитель Чернова, всё такое… Но, когда узнали, что мы в открытую, что слушаем, – пошло.

Виктор, листая планшет, продолжил:

– Обнаружили несколько несанкционированных захоронений. И передали координаты Руслане, думаю, надо копнуть глубже, сделать анализы почвы – слишком всё мутно.

– Параллельно, – вновь подхватил Андрей, – Аня работала в архиве. Нашла документы о древних капищах, местах силы – и особенно о местах, где когда-то фиксировалась активность Тьмы. Она составила карту, по которой мы попытались сравнить современную аномальную активность.

Он разложил две карты: одну – с отметками от Ани, вторую – с наблюдениями стражей.

– Вот что получилось, – сказал он, аккуратно наложив одну на другую. – Все точки, о которых говорили Берестов, Водоплясов, мы с Виктором, – совпадают с местами, где раньше были языческие капища. Некоторые – забытые. Но в архивах они есть.

Он обвёл маркером шесть точек.

– Это система, – сказал он серьёзно. – Не случайность.

– Вот здесь, – перебил Берестов, пододвигая карту, – я видел что-то… странное. Я тогда подумал, что просто игра света, но теперь… Нет. Нужно вернуться.

– И здесь, – добавил Водоплясов, указывая на другое место. – Речушка как будто текла не туда. Смотрел – списал на половодье. Но теперь сомневаюсь.

– Эти места тоже были капищами, – подтвердила Аня, взглянув на карту. – Мелкими, затерянными, но в архиве упоминаются.

Андрей выпрямился:

– Поэтому я предлагаю: заводим постоянный канал связи. Не просто «если что – звоните», а дневник наблюдений. Всё, даже странное поведение зверей, непонятные запахи, тени, голоса – всё фиксировать и наносить на карту. Сопоставлять. Тогда мы сможем видеть движение, не только эпизоды.

На мгновение воцарилась тишина. Затем Ядвига медленно кивнула.

– Умно, Андрей. Ты начал выстраивать мозаику. И знаешь, что важно? Всё это – не хаотично. Это – чья-то система. Кто-то действует по плану. И действует давно.

Она подошла к столу, положила руку на карту, как будто ощущая сквозь неё древние потоки.

– Всё указывает на одну цель, – произнесла она. – Кто-то ищет алтарь Чернобога.

Гулкое молчание повисло в комнате.

– Алтарь был запечатан. Древним родом. И не просто силой, а жертвой. Древний богатырь – Ратибор – отдал жизнь, чтобы закрыть проход. С тех пор путь забыт. Но если его откроют… если кто-то принесёт в жертву потомка Ратибора, его кровь – алтарь пробудится.

Андрей почувствовал, как всё внутри сжалось. Он бросил взгляд на Аню – та побледнела.

– Потомок… – прошептала она. – Но…

– Мы не можем быть уверены, кто именно, – сказала Ядвига спокойно, но жёстко. – Ратибор жил давно. Официально он не оставил потомков, вроде как род закончился на нем, но может быть и другое… скорее всего культ Чернобога «Дети тьмы» ищут. Это ясно. И, судя по всему, он всё ближе.

Виктор отставил чашку, встал и подошёл к столу с картами. Его лицо посерьёзнело.

– А я вот думаю, – сказал он, указывая пальцем на северо-восточный край, – надо смотреть, кто шевелится в тени. В районе за последний месяц появилось несколько подозрительных личностей. По документам – туристы, исследователи, этнографы-любители. А по факту – ведут себя странно. Не фотографируют, не спрашивают, всё записывают от руки, но молчат. Почти все были замечены у старых деревень, вблизи мест силы. Особенно рядом с капищами.

Он выпрямился, обвёл взглядом собравшихся:

– Я поговорю с участковыми, лесниками. Кто-то из них точно заметил, где они останавливались. Уверен, следы есть.

– Согласен, – отозвался Андрей. – Если культ Чернобога активен, он действует не в одиночку. У них есть наблюдатели и сборщики информации. И если они уже вышли на старые капища – значит, близко.

С глухим скрипом отодвинул стул Антон Михайлович. Он медленно поднялся, опираясь на стол, глаза при этом были сосредоточены.

– За последний месяц в районе – три исчезновения, – произнёс он хрипловато. – Двое подростков. Один взрослый. Официально – «ушли из дома», «пошли в лес». Пропали без следа. У всех троих – глубокие родовые корни. Один – внук старого пасечника из Вологодского тракта. Про того в деревне говорили, что он знал язык деревьев.

Андрей сжал губы:

– Почему ты не сказал раньше?

– Потому что сначала думал – совпадение, – отозвался детектив мрачно. – Но теперь вижу – нет. Слишком точечно. И слишком «вовремя».

Андрей снова подошёл к карте. Его голос звучал твёрдо:

– Тогда нам нужен план. Без паники, но быстро. Аня – продолжаешь работу в архиве, особенно по родовым линиям. Виктор – наблюдение, сбор сведений, отслеживание «туристов». Михалыч – пропавшие, допросы, неформальные источники.

Он повернулся к Ядвиге:

– Микулишна, нужно энергетически отследить след культа. Даже слабый. Ты чувствовала поток – сейчас можно попробовать его «схватить».

– Уже работаю над этим, – кивнула она. – Нужно собрать травы, кое-что из крови… и ясную ночь. Сегодня как раз такая.

Комната вновь наполнилась молчанием – но не от страха, а от сосредоточенности. У каждого теперь была своя задача.

Андрей взглянул на карту – и впервые за долгое время увидел в хаосе точек и линий не угрозу, а путь.

Путь к тому, чтобы успеть.

– Вот теперь – всё, – сказал он. – Спасибо. Завтра утром начнём координацию. Ядвига Микулишна, поговорим? Ты хотела что-то обсудить.

Он кивнул остальным, давая понять, что собрание окончено.

2

Когда все разошлись, Андрей разбирал бумаги. Ядвига стояла у окна, молча наблюдая за тем, как день переходит в вечер. Несколько мгновений тишины – и она обернулась.

– Андрей, я хотела с тобой поговорить. Это важно.

Он оторвался от заметок, посмотрел на неё с лёгкой тревогой:

– Конечно, что- то случилось?

– Помнишь, ты с Аней заезжал ко мне, а меня не было? – начала она спокойно. – Я была в отъезде. Ездила к одной женщине. Очень особенной.

– Ученица? – уточнил он, уже догадываясь.

Ядвига кивнула.

– Да. Моя будущая преемница. Я не могу больше откладывать. После истории с Топтунами я поняла – рисковать больше нельзя. Если со мной что-то случится, духу Макоши придётся искать первого встречного. А это может повторить ту же ошибку, что уже однажды была… – Она на мгновение замолчала, а потом добавила: – Как это было со мной.

Андрей удивлённо посмотрел на неё.

– Я думал, ты была готова…

– Нет, – покачала она головой. – Всё вышло случайно. Хотелось бы верить, что случайность была не совсем случайной… Но тогда я была просто ребёнком. И ничего не понимала.

Она помолчала, а потом начала рассказ:

– Это было в тридцать девятом. Мне было всего четыре года. Я увязалась за девчонками из деревни – они пошли в лес за ягодами, а я отстала и заблудилась. Долго бродила, плакала… И вдруг у оврага увидела женщину. Бледную, осунувшуюся. Она умирала. И протянула ко мне руку. Я подошла и… взяла её руку. В тот момент что-то вошло в меня, как будто буря пронеслась сквозь душу. Я потеряла сознание.

Очнулась дома, в постели. Мама говорила, что нашли меня без сознания у самой деревни. Как я туда добралась – никто не знал. После этого началась моя болезнь. Почти год меня таскали по больницам, никто не мог поставить диагноз. Слабость, лихорадка, сны… какие-то голоса.

И вдруг – однажды, как во сне, я оказалась в лесу. Нарвала трав. Попросила маму заварить их и напоить меня отваром. И вот чудо, поправилась… С тех пор – ни одной серьёзной болезни. А если что – лес всегда подсказывал, что нужно.

Люди начали ко мне приходить. За советом, за травами. А я не знала, откуда у меня это знание. Просто… знала. Так и жила, как травница.

Но всё стало серьёзно, когда мне исполнился двадцать один. Тогда мне приснился сон. Женщина, очень древняя, с глазами, как омут. Она назвалась Макошью. Сказала, что я её носитель. Что моё тело – её дом.

Я не поверила. Считала это просто сном. Да и время тогда было… сами знаете. С такими снами – в психушку попасть недолго.

Но сны продолжались. Она звала меня в Белогорье – так она называла Алтай. Говорила, что там хранится знание. Я тянула… И заболела снова. Сильно. Как будто тело протестовало. Муж ушёл. Детей так и не было. Всё рушилось.

Тогда она рассказала всё. Кто была та умирающая женщина в лесу. Что она – носитель Макоши до меня. Травница из Нюксеницы. Люди к ней шли, а в больницу – нет. Новая врачиха, ревнивая к её славе, написала донос. Обвинила в антисоветской агитации. Её арестовали, сразу вынесли приговор, так как факты были на лицо, люди подтвердили, что она лечила без диплома, можно сказать колдовала, вывезли в лес и там расстреляли. Она не умерла сразу. Уползла из оврага, где лежали тела других расстрелянных. И дотащилась до того места, где встретила меня. Передала дух. Последнюю надежду.

Я долго не могла это принять. Но всё стало на свои места, когда я поехала в Белогорье, на Алтай. Нашла ту самую хранительницу. И начала учиться. С нуля. Не просто травам – сути. Видению. Пониманию мира. Тьмы и Света. Макошь была со мной всё это время. Только теперь я знала – я не просто женщина с даром. Я сосуд. Носитель.

– И теперь ты хочешь, чтобы всё это не повторилось? – тихо спросил Андрей.

– Да. Я не хочу, чтобы духу снова пришлось вселяться в того, кто не готов. Это слишком тяжело. Это… разрушает. Поэтому и Марина. Она сильная. Одинокая. Готовая. У неё никого нет – и потому ничто не удержит её в этом мире, когда начнётся обучение. А это главное условие. И ты тоже, Андрей… не забывай, у нас с тобой ещё много работы впереди.

– Кто она, твоя последовательница?

– Бывший прокурор. Сильная, волевая. Недавно вышла на пенсию, и у неё впервые в жизни появилось время для чего-то настоящего. Для пути. Никто от неё не зависит. Ни семьи, ни детей. Она готова уйти из привычного мира. А главное – она слушает. Слышит.

Ядвига сделала шаг ближе и, понизив голос, добавила:

– Я хочу, чтобы она поселилась в твоем доме в Копылово. Чтобы училась, там, а я буду рядом, чтобы мы могли каждый день работать в той Роще, возле церкви, где алтарь Святобора. Это священное место, ты же знаешь. И ещё – тебе тоже нужно будет туда приезжать. Мы с ней вдвоём сможем вести тебя, обучать, когда ты будешь свободен.

– Хорошо, – ответил Андрей после короткой паузы. – Дом в Копылово – теперь её. Для меня главное, чтобы ты не уходила. И чтобы была рядом, когда снова появятся знаки. Я не хочу снова идти вслепую.

Ядвига мягко улыбнулась:

– Я никуда не исчезаю. Просто беру в ученицы ту, кто сможет однажды встать на моё место. А ты… ты уже начал путь. Не бойся идти дальше. Главное – не останавливаться.

– Я буду приезжать, – пообещал Андрей. – Как только появится свободная минута – сразу к вам. Будем работать.

– Вот и хорошо, – кивнула она. – У нас у всех – слишком мало времени.

Они помолчали. Вечер в доме Андрея становился особенно тихим. Словно всё вокруг затаилось, прислушиваясь к решённому.

3

Андрей, после «собрания» задержался с Виктором внизу у машины. Аня поднялась домой. Зайдя в квартиру, он разулся и прошёл на кухню, где Аня как раз наливала чай.

– У нас сегодня вечерний видеосюрприз, – с улыбкой сообщила она. – Мама, бабушка, Снежана и Василиса хотят пообщаться. Узнали про свадьбу – и всё, пропасть между странами им не указ.

– Когда? – спросил он, слегка напрягшись.

– В десять. Не волнуйся, это просто разговор. Только будь собой… и приготовься к внезапной любви трёх поколений женщин.

Ровно в десять они уселись за ноутбук.

– Готовься быть представленным Совету Великолепных Женщин моего рода, – сказала она с загадочной улыбкой и поднятой бровью.

– Что, прям все вместе? – усмехнулся он, ставя кружку на стол. – Не хватало только цветочного венка и обряда.

– Не шути! Они очень серьёзно к этому относятся. Особенно бабушка. Сканирует за секунду, – Аня подмигнула, бросая на диван плед.

– Ох… ну хоть дресс-код не объявили?

– Только душевная честность, – рассмеялась Аня. – И улыбка.

Аня быстро проверила звук и нажала “подключить”. Экран вспыхнул. Связь была хорошей, как будто расстояния вовсе не существовало – окно связи мгновенно заполнилось лицами. Все они, как по команде, попытались приблизиться к камере, и Андрей увидел, как несколько поколений одной семьи буквально толкаются за место перед монитором.

– О! Он тут! Мы вас видим! – весело воскликнула мама Ани.

Андрей застыл на мгновение: перед ним были женщины, одинаково красивые, хоть и разных возрастов. Лица светились живостью и внутренним светом. Бабушка, практически без морщин, с глазами лесной нимфы и мягкой, но царственной улыбкой, напоминала старинную сказку. Мама – словно кадр из модного журнала, с платиновыми волосами и выразительными чертами лица. Сестра – миниатюрная и дерзкая, с современным макияжем и блестящими глазами. А Василиса – светлый ангелочек, пристально и серьёзно изучающий Андрея, будто решала, можно ли его пускать в клуб.

– Ну здравствуй, Андрей, – первой заговорила бабушка, голос у неё был низкий, бархатный, но тёплый. – Теперь мы наконец-то видим того самого, кто украл сердце нашей девочки.

– Только не украл, – подхватила мама, – а с любовью унес в ладонях. Правда ведь?

Аня тихо прыснула, а Андрей смущённо улыбнулся:

– Добрый вечер. Очень рад познакомиться. И… если честно, немного нервничаю. Такое внимание – честь для меня.

Когда первый восторг от знакомства с Андреем чуть поутих, и обмен любезностями закончился, на лицах женщин появилось то самое выражение, которое Андрей мысленно окрестил как «допрос с пристрастием».

– Ну, дед нам, конечно, сообщил, – начала мама, подперев щёку рукой и глядя в камеру. – Сказал: «Аня выходит замуж». И всё. Ни фото, ни деталей! Мы чуть со стульев не попадали!

– А ты, Анюта, ничего не сказала! – подхватила Снежана. – Мы тут в Италии, а у тебя за два месяца – любовь, свадьба, заявление… У вас там в Устюге что случилось? Экологическая катастрофа?! Воздухом дышишь – и сразу под венец?

Андрей тихо усмехнулся, а Аня театрально закатила глаза:

– Да всё серьёзно. Я же не на автопилоте решила. Просто… это было сразу понятно. Нам хорошо вместе, спокойно и крепко. Он настоящий. Не просто мужчина, а человек, с которым можно – и хочется – строить жизнь.

– Ну-ну, – мама прищурилась. – А не потому ли такая спешка, что… эм, не ждём ли мы кого-то через девять месяцев?

Андрей чуть поперхнулся, а Аня даже слегка покраснела.

– Мам! Нет! Всё спокойно. Мы просто не хотим тянуть. Понимаем, чего хотим. Вот и всё.

– Мы переживаем, – мягко сказала бабушка. – У нас же в роду… мужчины не задерживались. А ты – первая, кто по-настоящему решила выйти замуж. Мы волнуемся. Так, где ты работаешь, Андрей?

– В Министерстве природных ресурсов, – ответил он. – Сейчас я исполняющий обязанности главного специалиста регионального отдела по контролю за экологической ситуацией. Работаю в Великом Устюге.

– Карьерист, – заметила Снежана. – Аня любит умных. Это видно.

– А вы чем занимаетесь? – вежливо поинтересовался Андрей.

– Бабушка – художница и флорист, живёт в Италии с Лео, – продолжила Снежана, усаживая Василису поудобнее. – А мама – у нас главный вдохновитель, – усмехнулась Снежана. – Она эколог, ведёт крупный просветительский проект о сохранении природы и устойчивом развитии. Администрирует одно очень известное место, куда каждый год съезжается куча детей и взрослых. Скажем так… немного волшебное направление. Вечно в делах: то семинар, то фестиваль, то подготовка к зимнему сезону. Её инициатива даже международную премию взяла.

– А Снежана у нас – бизнес-леди, – вмешалась мама с улыбкой.

– Ну да, – пожала плечами Снежана, – что-то вроде… У меня тоже «удалёнка», я веду праздничные и культурные проекты, работаю с детскими программами, занимаюсь организацией мероприятий. Особенно зимой – тогда у нас горячая пора. Всё должно быть красиво, с волшебством, костюмами, сказками… В общем, я немного фея, немного менеджер, немного стилист. А Василиса – моя главная муза и тест-группа, и наш генератор хаоса. Вот, смотри.

Племянница в это время уже успела испачкаться мороженым и, радостно махнула:

– Дядя! А ты красивый! Будешь моим другом?

– Конечно, буду! – рассмеялся он.

– Да, экологическое просвещение, озеленение, восстановление природы… всё в этом духе, – вставила Светлана Мироновна с улыбкой. – Мы этим живём.

– Аня вот у нас выбилась из семейного клана, – подмигнула Снежана. – Историк, музейный работник, хранитель древностей.

Аня пожала плечами:

– Не захотела идти по проторенной дорожке. Мне ближе прошлое, корни, память.

– Так что она у нас – хранительница северных тайн, – хихикнула бабушка. – Не пошла в “зелёное семейное дело”, зато теперь выходит замуж за защитника природы. Так что баланс восстановлен!

– Вот именно, – усмехнулся Андрей. – Так сказать, символический союз двух стихий.

– Ну, теперь мы точно спокойны, – кивнула мама. – Она пошла своим путём – но, кажется, правильно пошла.

– Так, дети, теперь серьёзно, – перехватила внимание мама. – Если свадьба – то свадьба. Снежана и я приедем за три- четыре недели, чтобы всё подготовить. Цветы, наряды, гости, еда.

– А я с Лео – за неделю до свадьбы, – добавила бабушка, и в кадре рядом с ней появился высокий, поджарый мужчина с тёплой улыбкой. – Это Лео. Он сказал, что свадьба – это почти как праздник урожая. Надо танцевать, пить вино и дарить радость!

– Бонжорно! – Лео помахал рукой. – Я сделаю вам самый красивый маршрут по Италии. Медовый месяц по городам любви! Венеция, Верона, Рим, озеро Комо – всё для вас!

– Звучит прекрасно… – осторожно сказал Андрей. – Но только не слишком надолго. Сейчас напряжённый период, не хочется надолго выпадать из поля зрения. Работа требует внимания.

– Значит, устроим краткое, но незабываемое путешествие! – воскликнула бабушка. – Я всё организую. Мы знаем, как превратить даже неделю в волшебство.

– Главное – чтобы вы были счастливы, – подытожила мама. – А всё остальное – дело наживное.

На экране вновь засияли тёплые улыбки, и даже маленькая Василиса, сидевшая всё это время с мороженым, наконец, включилась:

– А дядя Андрей будет мой дядя навсегда?

– Навсегда, Василиса, – мягко ответил он. – И ты будешь моей самой любимой племянницей.

– Ну всё, теперь точно одобрен, – бабушка хлопнула в ладоши. – Я чувствую людей. Этот – наш.

– Спасибо, – ответил Андрей. – Я обещаю – сделаю её счастливой.

В этот момент Василиса шепнула в камеру:

– Тогда поцелуй её!

Аня вспыхнула, а Андрей усмехнулся и поцеловал её в щёку. В ответ на экране – шквал одобрительного гомона и аплодисментов.

– Всё, – сказала Снежана. – Тебя официально приняли. До встречи, Андрей.

– До встречи, родные, – добавила Аня, и их связь медленно оборвалась.

На том и порешили.

После разговора, когда ноутбук захлопнулся, а дом погрузился в тишину, Андрей, сидя на диване с чашкой уже остывшего чая, задумался. Впечатлений было много – скайп-эфир с родственниками Ани из Италии, оказался неожиданно насыщенным. Но чем больше он вникал, тем больше чувствовал желание разобраться: кто есть кто в этом ярком, красивом и немного загадочном семействе.

С бабушкой всё было ясно. Её харизма чувствовалась даже через экран. Лео, её итальянский муж – воплощение галантности, обаяния и какой-то солнечной, почти сценической уверенности. Он выглядел как смесь Аполлона с телеведущим – стильный, харизматичный, настоящий мужчина из рекламных снов.

А вот мама… Андрей задумчиво уставился в пустую чашку. Светлана Мироновна была красива – по-настоящему. Такая женщина не может не быть окружена вниманием. Но почему она до сих пор одна? Почему никогда не говорила Ане о её отце, кроме старой истории про речника?

Аня, заметив его раздумья, подтянулась к нему на диване и положила голову на плечо.

– Думаешь о моей семье? – мягко спросила она.

Андрей кивнул.

– Просто интересно… твоя мама – такая эффектная. Почему она… ну, не устроила личную жизнь?

Аня вздохнула и немного помолчала.

– Всё началось, когда она познакомилась с Игорем. Он был военным, старший лейтенант. Парень был замечательный: романтик, щедрый, внимательный. Говорят, он буквально носил её на руках. Они собирались пожениться, всё уже шло к свадьбе. Но… мама в последний момент сбежала с другим.

– Сбежала? – переспросил Андрей.

– Да. Она объяснила это просто: испугалась. Не хотела быта. Не хотела, чтобы её жизнь превратилась в стирание рубашек, готовку борщей и зависимость от чужого мнения. Хотела свободы.

Андрей молча кивнул, а Аня продолжила:

– Только, как потом выяснилось, она уже была беременна… От Игоря. Он об этом, похоже, так и не узнал. Потом он попросился в Афганистан. Там и погиб.

– Вот так просто? – тихо спросил Андрей. – Неужели всё это она держала в себе?

– Наверное, да, – Аня пожала плечами. – Но она никогда не рассказывала об этом. Я узнала всё от деда. Он был в курсе. Он и воспитал Снежану.

Андрей кивнул, ощущая, как непросто и больно может быть история любой семьи, даже такой красивой и яркой на вид.

– А Снежана? Что с ней?

– Родила Василису, замуж так и не вышла. Сейчас, вроде, встречается с каким-то влиятельным мужчиной. Дед говорит, он «держит рычаги» у нас в районе. Кто он и что – мне не рассказывали, но, по словам деда, «решает всё на раз-два».

– А тебе он не нравится, да?

– Видела пару раз, – хмыкнула Аня. – Гладкий, уверенный в себе, с таким «всё под контролем» в глазах… Не люблю таких. От них веет властью и холодом. Не знаю, может, я предвзята.

Андрей усмехнулся, уголки губ едва заметно дрогнули:

– Или просто слишком хорошо чувствуешь людей.

– Возможно, – Аня слегка склонила голову, её голос стал тише, почти задумчивым. – Но тебе, Андрей, дед поверил. А это… редкость. Обычно он всё держит при себе, даже от меня. А ты – исключение. Про твой род, про Алешу Поповича и твой долг защитника… я никому еще не говорила. Думаю, ещё не время.

– Согласен, – кивнул он. – Сейчас это вызовет только непонимание и, возможно, осуждение. Но время придёт. И тогда всё расскажем. Вместе.

Андрей тихо обнял её, чувствуя, как постепенно вся эта невероятная история становится и его историей тоже. Историей его новой семьи.

4

Ночь спускалась медленно. Лес вокруг устья реки Сельменьги дышал влажно и глубоко, как живое существо. Место слияния рек – древнее, насыщенное силами. Они уже расставили метки, вбили костяные колья с травами, разложили зеркальные камешки у воды и окропили землю зверобоем. Всё было готово.

Обряд начнётся с восходом луны. А пока – тишина. Только потрескивание костра, да редкий звук падающих капель с влажных веток.

Андрей сидел у костра, подперев подбородок рукой. Рядом – Иван Петрович, Анатолий Всевлодович, Ядвига Микулишна, Руслана Ивановна, Олеся Степановна и Виктор. Хотя ритуал требовал лишь троих Стражей и носителя силы, остальные всё равно присоединились. Потому что было важно быть рядом. Потому что каждый из них – часть одного круга.

Пламя колыхалось, отбрасывая на лица то свет, то тень. Руслана передавала по кругу термос с тёплым, горьковатым настоем – он обострял восприятие и успокаивал мысли.

– Места, как это, – тихо сказала Ядвига Микулишна, – чувствуют. Если ты боишься – они боятся вместе с тобой. А если внутри у тебя – тишина… тогда они слушают и слышат тебя.

– Вы говорили, у воды есть память, – напомнил Андрей.

– И не только, – усмехнулась она. – У неё ещё и характер.

Пламя отразилось в её глазах. Она немного помолчала, потом поставила чашку на мох, выпрямилась, оглядела круг и заговорила:

– Раз уж ждём… расскажу тебе кое-что, Андрей. Давно хотела, да всё не складывалось.

Она снова посмотрела в огонь.

– Помнишь тот день на болоте? Когда вас с Виктором окружили волки, и трясина чуть не затянула?

Андрей кивнул. Это воспоминание было слишком ярко, чтобы его забыть.

– Тогда ты, наверное, думал, что всё случилось само собой. Что Иван Петрович просто оказался рядом, но нет, это была проверка.

Она замолчала. Пламя вспыхнуло ярче, будто поддерживая её слова.

– Мы с ним наблюдали за тобой. С тех пор как начались первые сдвиги, Святобор подозревал, что в тебе – родовая искра. Но проверить это можно было только в деле. И когда ты оказался на грани, когда взял мой оберег и поверил – пусть не до конца, пусть на половину – сила твоя проснулась, иименно тогда.

Андрей сидел молча, сжав ладони.

– Ты выбрал не только себя, – продолжала Ядвига. – Ты выбрал защиту. Ты не размышлял, ты просто сделал. А Виктора вытащил не разумом, а сердцем. Сила не пришла извне – она была в тебе всегда. Ей только нужен был повод проявиться. И ты его дал.

– Значит, всё это было подстроено? – медленно спросил Андрей, не отрывая взгляда от огня.

– Нет, – спокойно ответила она. – Это было устроено. Не чтобы навредить, а чтобы пробудить. Ты прошёл. И теперь сидишь здесь, в круге. Значит, всё не зря.

Наступила тишина. Она не была тяжёлой – скорее, глубокой, как дыхание земли. Пламя потрескивало, искры взлетали вверх и гасли в воздухе.

Берестов, всё это время молчавший, наконец заговорил. Его голос был ровный, с низким древесным тембром:

– Ты знаешь, кто я. Я дал клятву стоять рядом с тем, кто встанет на защиту земли. Сегодня это ты.

Он встал, подошёл ближе к огню.

– Когда-то я был бесплотен. Переходил из дерева в зверя, из ветра во взгляд. Я был тем, кто наблюдает, охраняет, наказывает. Но времена меняются. Люди забывают. Вера уходит. А вместе с ней – и сила. Тогда Святобор предложил мне выбор. Оставаться духом – и со временем исчезнуть. Или принять форму, стать человеком и жить среди людей.

Он посмотрел на Андрея.

– Я выбрал тело. Так начался род Берестовых. С тех пор дух–страж леса, передаётся по мужской линии, в тех, кто достоин. Кто чувствует лес сердцем и знает, когда дерево плачет, а зверь – молчит.

Олеся, сидевшая рядом, улыбнулась и мягко добавила:

– А я была нимфой. Жила в роще. Иван нашёл меня, когда я была ещё тенью в листве… Я пошла за ним – и стала человеком. Мы живём, как люди. Но лес и прошлое помним всегда.

Все замолчали. Пламя костра дрожало, отражаясь в их глазах.

– Ты теперь часть нас, – снова заговорил Берестов. – И тебе нужно знать: за спиной у тебя – не просто команда. За тобой стоит род, лес и древняя клятва.

Повисло молчание. Оно было не напряжённым , а как тишина перед рассветом, полным.

Водоплясов отхлебнул из кружки и заговорил, не поднимая глаз:

– У каждого из нас – свой исток. У Берестовых – лес. А у меня – вода. Я тоже не сразу стал человеком. Долго был течением. Вихрем в ключе, глухим эхом под мостом. Бродил по устьям и омутам. Пока однажды не понял: время меняется. Люди больше не слышат нас. Святобор дал выбор – исчезнуть или принять форму. Я выбрал плоть.

Он усмехнулся уголком губ.

– Наш род особый. Мы – Водоплясовы, потомки водяных. Жен брали не проклятых русалок, не утопленниц, а тех, кто пришёл из первоволн – русалок чистых линий. Из рассветных рек, из пения ручьёв. Они могут жить среди людей. Но никогда не забывают вкус родной воды.

Руслана, сидевшая рядом, чуть наклонилась к огню, прислушиваясь к каждому слову.

– Когда вы были на пароме… – Водоплясов перевёл взгляд на Андрея. – Я просил русалок помочь. Знал, будет непросто. Знал, Тьма уже тянет к вам руки. Но они откликнулись. Не потому, что я приказал. Потому что почувствовали в вас – в тебе, в Викторе – что-то настоящее.

– Что именно? – тихо спросил Андрей.

– Стремление к истине. Без страха, без масок. А это редкость в наше время. Вы шли, не зная, во что ввязываетесь. Все вокруг говорили: не суйтесь, опасно. А вы шли. Не ради славы – ради правды. Потому что чувствовали: надо. Вот это и есть истинное знание воды. Не кричать – слышать. Не подавлять – вести.

Он посмотрел в огонь. Свет скользнул по его лицу багряной полосой.

– И когда вы оказались на болоте… Я удивился, как вы держались. Без подготовки, но без страха. А страх – вот что губит в первую очередь. Не Скверна и не духи. Страх. А вы прошли. Сердцем. А это больше, чем сила.

Он перевёл взгляд на Виктора, сидящего поодаль, и кивнул:

– Вы заслужили право стоять с нами. И по крови, и по выбору.

В костре треснул сучок. Лёгкий ветер пробежал по поляне.

– Поэтому я здесь, – закончил Водоплясов. – Не просто как Страж. А как свидетель. Сегодняшний обряд – не только защита, это знак. Мы встали рядом не потому, что надо, а потому что пришло время.

Андрей выдохнул. Он чувствовал – не просто уважение, он ощущал, что стал частью чего-то древнего и живого. Не избранным, принятым.

И только тогда – над вершинами деревьев начала подниматься луна. Её серебро скользнуло по воде, пробежало по листве и отразилось в глазах тех, кто сидел у костра.

Ядвига подняла голову и произнесла:

– Теперь – пора.

Луна поднялась над горизонтом, как немое напоминание о цикличности, о древнем законе – когда свет возвращается, чтобы сдерживать тьму.

На месте слияния двух рек вода блестела, будто живая. Лунная дорожка тянулась по поверхности – тонкая, серебряная, дрожащая. Вокруг реки, по старому кругу, были вбиты шесть костяных кольев, обвитых зверобоем, крапивой и болотной ряской. Между ними натянуты нити с нанизанными на них семенами, каплями воска и оберегами.

Андрей, по знаку Ядвиги, надел доспех. Он сделал это сам, как и велено было. Ремни затягивались туго, металл шёл по телу, будто вспоминая форму. Как только щёлкнула последняя пряжка, он почувствовал, как доспех оживает.

Сила, спрятанная в рунах, загудела едва слышно, будто отвечая на зов Луны и земли. Тело стало тяжелее – но не от веса, а от наполненности. Словно сквозь броню в него начали проникать токи земли и неба, корни и ветви.

Он встал в центр круга – туда, где смешивались потокистихий. Там, где сливались реки. Там, где должна была пройти черта.

– Начинаем, – произнесла Ядвига. Её голос прозвучал, как гонг в тишине. – По кругу. Один за другим. По стихиям.

Она первой шагнула вперёд, высыпая в огонь пригоршню засушенных трав. Пламя вспыхнуло, отбрасывая зелёно-золотистые искры.

– Воздух, что несёт запах времени, – сказала она. – Очисти путь. Укрой дыханием древнего знания. Да будет слово моё услышано.

За ней выступил Берестов. Он достал из кожаного мешочка кусок коры, покрытый рунами, и положил его в пепел костра.

– Земля, что держит память, – проговорил он. – Сохрани границу. Закрой путь Скверне в сердце твоё. Да будет клятва моя исполнена.

Следом подошёл Водоплясов. Он встал на камень, что выступал из воды, обмакнул пальцы в реку и провёл по своему лбу и груди.

– Вода, мать жизни, что знает прошлое и грядущее, – сказал он. – Замкни поток. Задержи Тьму. Да будет моё тело – твоим устьем, а воля – шлюзом.

Руслана и Олеся вместе вошли в круг, став на восточной и западной границе. Они вытянули руки и запели – древний, почти забытый напев. Их голоса сплелись в резонанс, мягко обволакивая круг, как будто создавая ткань из звука.

Андрей стоял в центре, чувствуя, как воздух густеет, как земля под ногами становится тёплой, как из глубины начинает вибрировать вода. Броня на его теле отзывалась, пульсируя в такт древнему ритму. Руны на доспехах светились мягким серебром, и с каждым вдохом он чувствовал, как поток силы входит в него не снаружи – из мира, а изнутри – сквозь металл, сквозь кость, сквозь родовую память.

Он поднял руки, сжал кулаки, ощутил напряжение в груди, в солнечном сплетении – будто пробуждается нечто, давно забытое. Он не знал, как это объяснить – но знал точно, где проходит сила. Не через волю. Не через знание. А через сердце. Сквозь боль, через память, через любовь – всё, что он чувствовал, становилось частью потока. Он не звал силу – он просто открылся ей. И она пришла.

– Я – не источник, – произнёс он, – но я – сосуд. Сквозь меня проходит сила. Сквозь меня – защита. Я здесь – чтобы удержать. Чтобы связать. Чтобы стоять.

Он опустился на колени, провёл ладонью по земле и положил её в воду.

Мгновение – и тонкая серебристая линия пробежала от его руки к кольям, замкнув круг.

Ядвига подняла руки к небу:

– Скверна! Мы знаем тебя. Мы чувствуем дыхание твоё. Но ты не пройдёшь! Земля – глуха. Вода – сомкнута. Воздух – сжат. Огонь – заперт. Мы – стражи. Мы – круг.

И в этот миг что-то дёрнулось в ночи.

Не шум, не ветер. А отклик. Глухой, как удар сердца под землёй. Андрей почувствовал, как будто что-то врезалось в его сознание, попыталось ухватиться – но не смогло. Он напрягся, сжал ладони.

– Держим! – крикнул Водоплясов. – Пошло давление!

Нити между кольями затрепетали. Вода в центре круга закипела. В воздухе повис запах гари и ряски. Но никто не дрогнул.

Олеся запела громче, перекрывая напряжение. Ядвига перешла в речитатив, рассыпая семена на землю.

Андрей, собрав всё, что в нём было, – свою боль, страх, силу рода, образы детства, любовь к Ане – вложил всё в одно слово:

– Стоим!

В этот миг – всё стихло.

Как будто всё замерло на вдохе. Вода перестала вибрировать. Нити упали. Огонь потух, не оставив дыма. Луна замерла над деревьями – холодная и спокойная.

Скверна ушла. Не уничтожена – но сдержана.

На время. Но этого было достаточно.

Ядвига выдохнула первой.

– Завершено.

Когда обряд был завершён, и лес снова дышал ровно, Андрей остался у воды. Он чувствовал, как что-то внутри него отзывается на тишину, на спокойствие. Никакого всплеска силы – только связанность. Как будто он – не источник, а часть. И это было даже сильнее.

Рядом тихо села Ядвига. Она укуталась в накидку и немного помолчала, позволяя пространству «успокоиться».

– Ты чувствуешь, откуда у тебя сила? – спросила она негромко.

– Да, – кивнул Андрей. – Изнутри. Через сердце. Не через заклинания, не через волю. А просто… как будто это моё. Всегда было.

– Верно, – тихо сказала она. – Это и есть твоя суть. Сердце – не как эмоция, а как проводник. В тебе сила рода не как наследие, а как отклик. Ты не направляешь её – ты её впускаешь. Ты чувствуешь силу через сердце, – сказала Ядвига, спокойно сидя рядом у воды. – И это не красивая метафора. Это – то, что знали наши предки. А теперь наука, наконец, начала это подтверждать.

Андрей вопросительно взглянул на неё.

– Я слежу за тем, что говорят учёные, – усмехнулась она чуть в сторону. – И вот недавно они открыли, что у сердца есть своя собственная сеть нервных клеток. Маленький мозг. Оно может не просто слушаться голову, а само принимать сигналы, влиять на настроение, память, даже на решения.

– Ты хочешь сказать… сердце может думать?

– Не так, как мозг. Не логикой. А чувствами. Оно помнит, откликается, предчувствует. В старину говорили: «Слушай сердцем» – и это было не фигура речи, а прямой совет. Потому что сердце знало, где правда. Где зло.

Она посмотрела в звездное небо над рекой.

– Наши предки считали, что через сердце проходит не только кровь, но и сила. Родовая память. Связь с землёй, с теми, кто был до тебя. Удары сердца – как шаги предков в тебе. И если ты слышишь их – ты не один.

Она перевела взгляд на Андрея, серьёзно.

– У тебя сила идёт именно оттуда. Через сердце. Через чувство. Не просто знание, не просто ритуал – отклик. Ты не вызываешь силу – ты её впускаешь. И потому она идёт чистой, не искажённой. Это редкость. Но это твой путь. У сердца есть своя мудрость. Глубинное знание. И ты – тот, кто чувствует это буквально. В твоём случае сила рода проходит через него. Это не образ. Это правда. Ты не просто знаешь. Ты чувствуешь. И в этом твоя уникальность.

Она повернулась к нему ближе.

– Ты не как Иван или Анатолий. Они духи, хоть и в телах. Их сила – от природы. Им нужны нимфы, русалки. Это механизм, закон их существования. А ты – человек. И сила твоя живёт в живом.

Андрей слушал, молча.

– Дмитрий, твой предок, не захотел понять этого. Он любил – искренне. Но его любовь шла против сути рода. Если бы у них с нимфой был ребёнок – род защитников закончился бы. Не исчез – исказился. Сила бы погасла.

Она положила руку ему на плечо.

– Святобор разорвал с ним договор не из злости. Он знал, что род – это не просто кровь. Это предназначение. Ты понимаешь, кто ты. И ты уже стал тем, кем должен быть.

5

Марину они встретили на вокзале ранним утром. Утренний туман ещё не успел рассеяться, когда поезд, скрипя тормозами, остановился у перрона. Из вагона вышла женщина в тёмно-синем брючном костюме, с аккуратно собранными волосами и уверенной походкой. На вид – лет под пятьдесят, но в её взгляде светилась молодость духа и решимость.

– Андрей? – спросила она, приближаясь.

– Да. А вы – Марина Павловна?

– Она самая, – сдержанно улыбнулась женщина и перевела взгляд на Ядвигу Микулишну.

Ядвига подошла ближе и крепко обняла её:

– Спасибо, что приехала.

Дорога до Копылово прошла в спокойном разговоре. Ядвига рассказывала об окрестностях, о рощах, о духах, об ответственности. Марина слушала внимательно, почти не перебивая. В ней чувствовалась редкая черта, которую Ядвига особенно ценила: умение слушать не ушами, а сердцем.

Дом встретил их тихо, будто затаив дыхание в ожидании. Андрей первым открыл калитку и провёл гостей к крыльцу. Дом стоял пустой, но не запущенный: видно было, что соседка баба Маша заботилась о нём, подметала крыльцо, ухаживала за клумбой у дорожки.

Они только начали разгружать вещи, как у калитки появилась баба Маша – невысокая, пожилая женщина в чистеньком переднике. В руках у неё был узелок – видно, несла что-то к чаю.

– Ой, Андрюшенька, ты приехал! – радостно всплеснула она руками. – Я вас ещё от дороги увидела, поспешила!

Она подошла ближе.

– А это кто с тобой?

– Баба Маша, познакомьтесь – это Марина Павловна. Она будет здесь жить.

– В этом доме? – переспросила та, но в голосе её звучала не тревога, а радость.

– Да. Она ученица Ядвиги Микулишны, травницы из Пожарища – кивнул Андрей. – Они будут заниматься изучением трав у нас в лесу. А вы, как и раньше, посмтривайте за домом, если что. Все вопросы по хозяйству теперь к Марине, а право собственности – за мной.

Баба Маша засуетилась, заговорила быстрее:

– Да ну что ты, родной, конечно! Я только рада. Всё лучше, чем пустой дом. А я ведь здесь всё прибирала, и кота вашего Ваську подкармливала…

Она всплеснула руками:

– Теперь и мне радость! Соседка будет, а то одной тоскливо. Иногда Кузьмич и баба Тася заходят в гости. А так только кошка, коза да радио в компании.

Марина улыбнулась:

– Надеюсь, не буду мешать.

– Да ты что! Варенье своё есть, грибочки солёные, молочко козье – всё будет! Подружимся!

Все рассмеялись. Напряжение исчезло. Дом как будто выдохнул, приняв новую хозяйку – спокойно, как родную.

Тётя Маша, вспомнив о своих делах, торопливо распрощалась:

– Ладно, родные, пойду! У меня ещё козу кормить да пироги досматривать. Но вы зовите, если что понадобится!

Она махнула рукой и быстро зашагала обратно, оставив их одних.

Ядвига, глядя на крыльцо, тихо сказала:

– Всё складывается. Теперь у нас есть и время, и место. И тебе, Андрей, здесь тоже есть место. Не забывай.

– Не забуду. Я всё понимаю, – серьёзно ответил он.

И вдруг резко обернулся, услышав шорох в палисаднике:

– Васька, бродяга! Ты где пропадал?

На подоконник бесшумно запрыгнул кот – чёрный, уверенный в себе, с глазами цвета старого янтаря. Он не мяукал – просто смотрел.

Ядвига поднялась, и на её лице отразилась радость и узнавание.

– Васька… – прошептала она. – Иди ко мне.

Кот подошёл к ней, обвился вокруг её ног, позволил взять себя на руки. Ядвига прижала его к себе, будто обнимая старого друга.

– Баба Шура нашла его в лесу, – сказал Андрей. – Котёнком. Думала, кто-то выбросил. Приютила.

Ядвига кивнула, гладя кота по загривку:

– На самом деле… я послала его. Тогда, когда почувствовала, что роду грозит забвение. Он был ещё маленьким, но его род – древний. Он потомок Кота Баюна. Его задача была проста: охранять дом, где скрыта сила рода. Доспехи, сундук, память.

Андрей продолжил:

– После смерти бабы Шуры он исчез. А потом, когда мы с Виктором застряли в трясине и Иван Петрович нас вывел, он снова появился. Просто запрыгнул к нам в машину.

– Потому что я вновь отправила его, – тихо сказала Ядвига. – Чтобы он передал Емельяну, что пора. Чтобы ты узнал, кто ты. И начал свой путь защитника.

Кот, поздоровавшись с Ядвигой, обошёл комнату, обнюхал Марину, тронул лапой ножку стола, на котором она сидела и, удовлетворённо фыркнув, уселся у печки.

Андрей взял его на руки, посмотрел в глаза:

– Васька, время. – И произнёс слова вызова для домового, – Выходи на разговор, Емельян.

Кот повернул голову к печке. В углу за печкой шевельнулось что-то, и из тени вышел маленький, сморщенный старичок с окладистой бородой и лукавыми глазами.

– Это Емельян, – представил его Андрей. – Домовой. Страж рода. Он всё знал, но ждал знака. Ждал Ваську.

Емельян посмотрел на кота. Кот – на него. И в этом взгляде было больше, чем просто подтверждение.

Ядвига встала, и в её голосе прозвучала тихая радость:

– Всё сложилось. Васька сделал своё дело. Ты пробудился. А род – ожил.

6

На следующее утро после приезда Марины туман всё ещё не спешил покидать землю. Он стелился между деревьями, цеплялся за ветви, словно хотел подслушать, вобрать в себя каждое слово, каждый шаг. Воздух был плотным, влажным, как дыхание самой земли, затихающей перед чем-то важным.

Ядвига велела взять с собой только самое нужное – и они отправились в рощу.

Для Андрея «нужное» уже давно значило одно: доспехи, щит и меч. Он привычно закинул на плечо мешок-рюкзак, сшитый Аней – крепкий, удобный, продуманный до мелочей. Ткань не шуршала, ремни не натирали, вес распределялся равномерно. Всё лежало на своих местах. Привычно. Надёжно.

Марина шла позади, чуть настороженно, но молча. Она ещё не знала, что именно ждёт её впереди, и в теле было то напряжение, которое возникает перед переходом – от одного состояния к другому. Она чувствовала: здесь, в этом лесу, начнётся что-то важное. Возможно, настоящее.

Когда они дошли до места, где кроны деревьев сходились густо, как сплетение мыслей, хранящего в себе нечто первозданное, – Ядвига остановилась и кивнула. Без слов.

Андрей, не дожидаясь указаний, опустился на одно колено, расстегнул рюкзак и начал облачаться в доспехи.

Он надевал их самостоятельно всего несколько раз, но теперь всё происходило как будто само собой. Тело знало порядок движений. Руки не искали, а находили. Пряжки замыкались с лёгким щелчком, ремни ложились ровно, щит опустился у ноги, меч занял привычное место.

Он не думал, а вспоминал. Где-то в глубине, не в уме, а в крови, оживало ощущение, что кто-то до него уже делал это, из его рода. И память их рук продолжала жить в нём.

Он не ощущал себя ни героем, ни воином. Просто – собранным и цельным, как будто броня не защищала, а уравновешивала, соединяя внешнее с внутренним.

Ядвига наблюдала. И вдруг, с едва заметным изумлением, прищурилась:

– Ты держишь меч… правильно. Как будто учился у мастера.

Андрей опустил взгляд на свою руку, сжимающую рукоять.

– Во снах, – негромко сказал он. – Я сражался, много раз.

Он сам только недавно начал осознавать, насколько эти сны были реальны. Не обычные сновидения – целые сцены, как будто он проживал другую жизнь. Бои с тенью, с чудищами, с людьми, чьи лица были скрыты, а движения, узнаваемы.

И каждый раз он действовал правильно: не по правилам, вычитанным из книжек, а так, как будто знал с рождения, как поворачивать корпус, как уводить удар, как вести клинок так, чтобы не терять ни силы, ни равновесия.

– Там, – он кивнул в сторону, как будто указывая на место, где рождаются сны, – я знал, что делать. Всё тело знало. Как будто я не учился, а вспоминал.

Он посмотрел на Ядвигу.

– Я думал, это просто воображение. Но теперь…

– Это не просто, – произнесла она. Голос её был спокоен, но в нём звучало внимание.– Сны – это путь. Один из самых древних. В них душа свободна. Там ты не привязан к телу, но сохраняешь всё, что в тебе заложено.

Она подошла ближе. Пальцем провела по краю наплечника.

– И, если ты сражался там – значит, что-то в тебе уже знало, как. Можно назвать рука рода, или память крови.

Она чуть улыбнулась.

– Это редкость, Андрей. Очень большая редкость – прийти в этот мир уже с опытом.

Он промолчал, но внутри что-то сдвинулось. Стало на место. Его сны тогда, были не предчувствием, не игрой подсознания, а были частью дороги, подготовкой. И каждый бой во сне, был шагом сюда.

– Сегодня – начальный урок, – напомнила Ядвига. – Виденье. Не глазами, а душой. Не прямо – а сквозь.

Они стояли в месте, где деревья сплетались над головами, образуя почти замкнутый круг. Свет просачивался сквозь листву мягкими, расплывчатыми пятнами, и всё казалось будто вынырнувшим из сна. Воздух – тягучим, насыщенным. Здесь время замедлялось.

– Виденье – это не дар, – продолжала Ядвига. – Это навык. Мы учимся не смотреть, а замечать. Через боковое зрение. Через ощущение. Через сердце.

Андрей напрягся, уловив её серьёзность, но она мягко подняла ладонь:

– Не жди усилия, оно мешает, просто будь.

Он закрыл глаза. Выдохнул. Потом открыл – и стал смотреть «мимо». Не прямо, а чуть в сторону, скользя взглядом, не вникая, а позволяя видеть.

И что-то начало проявляться.

Марина стояла чуть в стороне, внимая всему новому, затаив дыхание. Но в её глазах уже горело то самое узнавание: момент происходил, и он был подлинным.

Андрей не видел сейчас ни цвета, ни формы, но ощущал присутствие, тонкое, но неоспоримое. Вокруг Ядвиги – ровное, глубокое спокойствие. Вокруг Марины – что-то прохладное, как родник. Вокруг дерева – силуэт. Не призрачный, но не плотный – сущностный.

Он вдохнул глубже – и с этим вдохом в нём всплыло воспоминание.

Москва. Министерство. Офис, переполненный бумагами и спешкой. Бесконечные отчёты, нормативы, бессмысленные тренировки ради галочки. Тогда он жил в серой рутине. Но даже там, в самой обыденной повседневности, тлела искра. Нечто необъяснимое. После затяжной болезни с осложнениями, казалось бы, обычное недомогание – но в нём началось нечто иное. Вспышки. Видения. Он не рассказывал никому: кто бы поверил, что в коридоре Министерства или в очереди у автомата с кофе по краю зрения вспыхивают странные, неуловимые ауры?