Читать онлайн Даосские практики в повседневной жизни. Возвращение с горы Цинчэн

Даосские практики: традиции гармонии и долголетия

На протяжении тысячелетий китайская философская мысль рассматривала человека, природу и космос как взаимосвязанные и взаимообусловленные элементы единой структуры. В рамках такого мировоззрения возникла необходимость разработки особых практик, нацеленных на достижение внутренней гармонии и управление жизненной энергией ци (氣). Среди них особое место занимают традиции цигуна (氣功) и даоиня (導引). Эти дисциплины сформировались в контексте даосских учений, тесно связанных с философским понятием Дао (道), означающим универсальный природный порядок и естественный ход вещей.

Практики цигуна и даоиня возникали и развивались внитри даосских монастырей и отдельных школ, передавались преимущественно устно от учителей к ученикам, сопровождаясь комментариями, притчами и наставлениями, поясняющими как технические, так и философские аспекты упражнений. Со временем они органично вплелись в ткань китайской культуры, став неотъемлемой частью интеллектуального и духовного наследия Китая, объединив философские концепции, медицинские теории и техники боевых искусств в целостную систему знаний.

Исторически важную роль в сохранении и развитии этих методов сыграли монахи-отшельники, практиковавшие в уединении горных монастырей и даосских храмов. В этом контексте гора Цинчэн (青城山) (одна из признанных священных гор даосизма) была на протяжении веков центром сосредоточения знаний о внутренней работе с сознанием и телом, иначе говоря, стала своего рода хранилищем и местом передачи сокровенных техник. Именно к этой богатой традиции и восходят материалы, представленные в данной серии работ, завершаемой книгой, которую вы держите в руках.

Путь на гору Цинчэн: от первых шагов к вершинам познания

Трилогия мастера Ван Юня, посвященная исследованию даосских оздоровительных практик, представляет собой своеобразное восхождение, последовательно раскрывающее уровни философского и практического понимания традиции. Первый том – «Даосская медитация и цигун. Восхождение на гору Цинчэн» – знакомит читателя с базовыми понятиями и историко-философским контекстом цигуна (氣功) и медитативных практик. Автор подчеркивает, что цигун следует воспринимать не просто как комплекс гимнастических упражнений, а прежде всего как систему гармонизации тела, сознания и духа в соответствии с философией Дао (道). В книге объясняются фундаментальные идеи, связанные с понятием жизненной энергии ци (氣), ее циркуляцией, а также значением дыхания и расслабления для достижения внутреннего равновесия. Автор делится личным опытом встречи с наставником и освоения первых шагов на пути Дао, при этом повествование сопровождается культурными реминисценциями – от мифов о сотворении мира, например легенды о Паньгу (盤古), до афоризмов Конфуция (孔子). Таким образом, первый том, сочетая практическое руководство с культурно‑историческим обоснованием, создает основу, необходимую для дальнейшего изучения даосских практик.

Во втором томе, озаглавленном «Облака над священной горой Цинчэн. Руководство по даосским оздоровительным практикам», мастер Ван Юнь акцентирует внимание на конкретных дыхательно-двигательных техниках даоинь (導引) и статических медитативных позициях. Если первый том имел скорее вводный и концептуальный характер, то во второй книге читателю предлагаются более детальные инструкции по работе с телом. Автор описывает техники мягкого растяжения и укрепления, демонстрируя, каким образом корректное положение тела способствует улучшению циркуляции ци, нормализации работы суставов и внутренних органов. Особое внимание уделяется знаменитой «стойке столба» (站樁), которая при регулярной практике приводит к глубокому физическому укреплению и психологическому равновесию. В изложении подчеркивается историческая преемственность этих практик, подтверждаемая ссылками на классические труды, в частности на «Канон о превращении сухожилий» (易筋經, Ицзиньцзин), а также примерами из жизни легендарных даосских подвижников. Важное место отводится философским принципам увэй (無為, недеяние, естественность) и цзыжань (自然, спонтанность, естественное состояние), которые призывают выполнять упражнения и дыхательные техники в согласии с естественным ритмом тела, избегая напряжения и чрезмерных усилий. Таким образом, физические упражнения трактуются не только как оздоровительный комплекс, но и как способ гармонизировать человека с природным порядком Дао. Второй том особенно ценен своей методической ясностью и практической направленностью, обеспечивающей читателя конкретными инструментами, которые можно эффективно интегрировать в повседневную жизнь для улучшения здоровья и достижения состояния внутреннего спокойствия.

Возвращение к истокам: новая высота третьего тома

Третий том серии, завершающий трилогию о даосских практиках горы Цинчэн, подводит итог предыдущим исследованиям и знакомит читателя с высшими уровнями духовной работы в даосизме. В этой книге мастер Ван Юнь затрагивает традиционно загадочную тему – путь бессмертных (仙道, сяньдао). В контексте даосизма понятие бессмертия (仙, сянь) трактуется не буквально как бесконечное физическое существование, а, скорее, как состояние глубокого духовного совершенства, гармонии и ясности сознания, позволяющее значительно увеличить продолжительность жизни и обрести внутреннее спокойствие.

Используя богатый исторический и философский материал, автор повествует о жизни даосских отшельников и мудрецов древности, достигших выдающихся результатов на своем духовном пути. Так, например, упоминается история о мудреце, которого не смогли поколебать «восемь ветров» (八風, бафэн) мирских искушений, а также притча о встрече патриарха школы Драконовых врат (龍門派) с китайским императором. С помощью подобных рассказов мастер Ван подчеркивает важность внутренней стойкости, самообладания и преданности избранному пути. Автор щедро делится не только историческими легендами, но и примерами из собственной жизни и опыта своих учителей, при этом постоянно напоминая, что удивительные феномены на пути Дао являются лишь вторичными эффектами истинной практики. Главной целью по-прежнему остается внутреннее просветление и достижение покоя ума (心靜, синьцзин).

Центральным мотивом третьей книги становится идея о неразделимости жизненной энергии ци (氣) и человеческого сознания (心). Недаром одна из ключевых глав начинается словами: «Ци – лекарство вечности, ум же является посланником ци» (氣為永藥，心為氣使). Раскрывая эту мысль, Ван Юнь показывает важнейшую роль сознания в процессах самооздоровления и самосовершенствования. Автор объясняет, что объединение сознания и энергии является необходимым условием достижения глубоких результатов в медитативной и духовной практике. В книге читатель найдет конкретные рекомендации по работе с умом и эмоциями: способы достижения внутренней тишины (靜), успокоения беспокойного потока мыслей и поддержания гармоничного состояния ума в повседневной жизни.

Особое внимание уделяется изложению основ внутренней алхимии (內丹, нэйдань) – практикам тонкой трансформации энергии и воспитания духа. Под внутренней алхимией автор подразумевает психофизиологические методы работы с тремя важнейшими субстанциями человеческого организма: эссенцией цзин (精), энергией ци (氣) и духом шэнь (神). Эти термины вводятся постепенно и разъясняются понятным языком, чтобы читатель мог в полной мере осмыслить их значение. Мастер также предупреждает об опасности стремления к сверхъестественным способностям и внешним проявлениям «чудес», подчеркивая необходимость нравственного воспитания и последовательного освоения базовых техник. Ключом к подлинному прогрессу является очищение сердца от суеты и успокоение желаний (清心寡欲), и именно эта мудрость пронизывает заключительные главы третьего тома.

Помимо философских размышлений и вдохновляющих историй, третий том содержит ценный практический раздел. Здесь представлены два комплекса упражнений, направленных на укрепление здоровья и продление жизни. Первый из них – «12-шаговая практика долголетия», или «Двенадцать шелковистых движений» (十二段錦), – относится к наследию школы Совершенной Истины (全真道, цюаньчжэньдао). Данный комплекс особенно рекомендован людям пожилого возраста и тем, кто восстанавливается после заболеваний, однако его применение принесет пользу любому, кто заинтересован в улучшении циркуляции ци и кровотока. Он сочетает в себе плавные, неспешные движения тела, специализированные дыхательные методики и мягкую концентрацию внимания. Регулярное выполнение этих упражнений способствует раскрытию энергетических каналов (經絡, цзинло), устранению застойных явлений ци и общему укреплению функций внутренних органов – по своему эффекту практика сопоставима с глубокой медитацией.

Второй комплекс – известный и проверенный веками набор упражнений цигун под названием «Восемь кусков парчи» («Восемь шелковых отрезов», ба дуань цзин, 八段錦). Ван Юнь детально излагает методику этого комплекса в простой и понятной манере, поэтапно описывая каждое из восьми движений. Практическая часть книги выстроена так, что читатель получает четкие инструкции – от выбора подходящего места и исходного положения тела до тонкостей дыхания и правильного выполнения каждого элемента практики. Оба комплекса интегрированы в общую концептуальную структуру книги и подчеркивают основной ее тезис о единстве и гармоничном взаимодействии тела и сознания. Выполняя эти физические упражнения, практикующий одновременно развивает способность ума к сосредоточению и обретению внутреннего покоя. Таким образом, практический раздел третьего тома естественным образом дополняет и конкретизирует теоретические положения, давая возможность читателю лично применить на практике фундаментальный даосский принцип единства сознания и жизненной энергии ци (氣).

Заключительный, третий, том трилогии о горе Цинчэн (青城山) является приглашением к глубокому осмыслению и самостоятельному изучению высших аспектов даосских практик. Данная книга адресована широкому кругу читателей: и тем, кто уже погружен в практическое освоение техник медитации и цигун, и тем, кто лишь интересуется восточной философией и культурой Китая. Предложенные автором методы сопровождаются подробными философскими пояснениями и историческими комментариями, что обеспечивает более глубокое понимание изучаемого материала. Читатель сможет познакомиться с оздоровительными практиками, которые традиционно воспринимаются в китайской культуре не просто как упражнения, но как способ гармонизации внутреннего состояния и образа жизни.

Независимо от степени близости читателя к практике цигун, изложенные идеи подчеркивают важность не только физических упражнений, но и сознательной внутренней работы. Как гласит традиционная даосская максима: «Укрепляя тело – возвышай дух, успокаивая ум – наполняй ци» (強身以養神，靜心以充氣). Именно в понимании неразрывной связи между физическим и духовным кроется ключ к подлинному здоровью и долголетию.

Пусть этот заключительный том трилогии вкупе с двумя предыдущими станет для читателя отправной точкой к глубокому и осмысленному исследованию традиций Востока, способствуя достижению гармонии между телом, сознанием и окружающим миром.

Константин Барабошкин, научный редактор,

кандидат филологических наук, заведующий

кафедрой китайской филологии Института стран

Азии и Африки МГУ им. М. В. Ломоносова

Глава 1

Секрет даосских практик – единение ума и ци

Первый год моего обучения базовым медитативным практикам у шифу[3],[4] подходил к концу, и примерно в это время шифу рассказал мне о том, как необходимо вести себя, входя в медитативное состояние. Его наставление в дальнейшем сильно повлияло на меня. Позднее мне довелось сверить слова шифу с текстом «Баопу-цзы»[5] – трактатом о культивации ци и даосском пути, а также о том, как необходимо использовать «лекарство» для достижения долголетия. Важно понимать, что «лекарства», о которых говорится в тексте, – это принципы регулирования ци, которые можно постичь только получая личные, устные наставления[6][7] от опытных учителей. Знающий секреты этой техники может своими силами как минимум достичь стадии «создания малого лекарства»[8][9]. Создание же «большого лекарства»[10][11] требует таланта или готовности опытного мастера передать вам свои знания. Опытные практикующие хорошо понимают, что наиболее важным элементом для достижения серьезных успехов в медитации и культивации ци является единение разума и ци, что выражается в основополагающем принципе: «Ци – это лекарство вечности, а ум – посланник ци». Когда ци и ум начинают поддерживать друг друга, человеку открывается возможность достичь бессмертия. До того, как человек поглощается мирскими заботами о завтрашнем дне, прежде чем разрушающее влияние мирской, суетной жизни берет верх, его ци и кровь циркулируют естественным образом: однако невежество и порочность постепенно блокируют источники и каналы, что приводит к застоям как ци, так и крови. В этом корень множества болезней. Для того чтобы вновь открыть и соединить восемь акупунктурных каналов, необходимы устные наставления мастера.

Я до сих пор ясно помню удушающе жаркий вечер лета 1978 года, кажется, это был конец июня. В те времена в мои обязанности входило сопровождение шифу на банкетах дважды в неделю в его резиденции в Юнхэ[12]. Несмотря на то что шифу вел скромный образ жизни, не афишируя свое присутствие в городе, множество ищущих Дао съезжались к нему. Люди приезжали как из-за границы, так и из центрального и южного Тайваня. Приходили его старые армейские товарищи, а еще скептически настроенные искатели, захаживали шифу из его родного города. Каждый вечер для гостей накрывали один или два стола, никто и никогда не обделялся гостеприимством. Своим поведением шифу в этом напоминал Мэн Чанцзюня[13]. Я проникся глубоким уважением к благородству и гостеприимству шифу. Правда, среди посетителей не было учеников с выдающимися способностями, на которых шифу мог бы положиться, как Мэн Чанцзюнь полагался на хитроумного Фэн Сюаня[14]. В любом случае, люди эти были из разных мест и из разных слоев общества. От знаменитостей до простых рабочих, шифу принимал всех, не делая между ними различия. Он старался найти подходящие наставления для всех вопрошающих и редко позволял себе выказывать усталость от постоянных визитов.

Вечером выходного дня во время одного из таких ужинов за столом с шифу сидели двое старейшин, с которыми он был знаком очень много лет. Один из них, старейшина Линь, человек глубокого понимания, практиковавший одновременно буддизм и даосизм. Другой был достопочтенным учеником старейшины Вана, который, в свою очередь, был даосским братом шифу во времена его жизни в старом Шанхае. Примерно 10–20 человек сидели вокруг двух старомодных квадратных столов на восемь мест каждый, разделяя ужин и беседу. Возможность смиренно быть среди них и слушать их разговоры была большим счастьем для меня. Завершив с ужином, старейшины начали вспоминать давно минувшие события и рассказывать истории о боевых искусствах прошлых лет. Они также поделились с нами знаниями о важнейших событиях даосской древности. Огромную пользу я извлекал для себя из их мудрых бесед.

В тот вечер среди гостей был один из учеников старейшины Вана, даосский священник по фамилии Тун, который впервые приехал к шифу. Этот священник был интересным, остроумным человеком. Ему было около 70 лет, он достиг определенного статуса как практикующий и успел немало увидеть и пережить.

Говорили, что он много лет следовал за старейшиной Ваном и слышал от него множество рассказов о нравах старого Шанхая, а также исторических анекдотов из жизни необыкновенных людей.

Как же так получилось, что темой вечера стала пекинская опера? Возможно, потому что шифу иногда принимал участие в любительских постановках, а иногда, когда у него было свободное время, ходил в театр, посетители нередко дарили ему билеты. И возможно, священник Тун слышал о любви шифу к театру и, чтобы расшевелить разговор, предложил эту тему.

Старейшина Тун начал свой рассказ так: «Я шанхаец, и с малых лет мы с родителями ходили в оперу послушать известнейших оперных исполнителей тех лет. И меня, и моих братьев родители часто брали в оперу во время каникул, и таким образом все мы знали историю взлетов и падений оперной индустрии так же хорошо, как линии своих ладоней. Помимо того, мои родители были знакомы с некоторыми крупными людьми из театральной сферы, и поэтому мы время от времени участвовали в любительских постановках, и этот опыт сильно повлиял на мое понимание сценического и вокального искусства. Поскольку я крайне интересовался боевыми искусствами, то уделял особое внимание навыкам, связанным с ролями воинов.

Дом нашего детства находился недалеко от храма Байюнь[15], и в период празднования китайского Нового года родители часто водили туда старших членов семьи и нас, детей, чтобы молиться о нашем благополучии. В те времена в храме был даосский монах, искусный в гунфу[16]. Про него рассказывали, что из года в год, зимой и летом, он всегда носил одно и то же простое одеяние, составлявшее все его имущество. Он никогда не надевал обуви, ходя босым даже в самые холодные и снежные зимние дни. Но, что любопытно, он никогда не страдал от холода, и ступни его не синели от мороза. Также и в самые жаркие летние дни, когда солнце палило в зените, он носил ту же самую длинную робу. Порой я наблюдал за тем, как он проводит даосские ритуалы: в традиционном даосском головном уборе он выполнял “шаги Юя”[17], рисуя руками и ногами фигуры созвездия Большой Медведицы. Удивительнее всего в этом было то, что ни капли пота не падало с его лица во время исполнения этого мистического танца, что поражало многих людей».

Монах Тун продолжал: «Говорили также, что каждый год этот старый монах входил в медитативное состояние и оставался в нем на протяжении ста дней подряд. В этот период, следуя даосской практике достижения долголетия, он отказывался от употребления злаковых и соблюдал строжайший пост. День за днем он тщательно контролировал все свои эмоции и выражения лица, не улыбаясь и не разговаривая. Несмотря на все это он каждый год находил время, чтобы посвящать в даосские учения паломников и людей из округи, которых он знал. Благодаря его репутации поток посетителей не иссякал, люди выстраивались в длинные очереди, чтобы увидеть его.

Этот старый священник вырос в одной деревне с моим отцом, и они были много лет дружны. Возможно, из-за этого он уделял мне особое внимание. Как получилось, что мне было суждено установить с ним такую связь? Он часто похлопывал меня по плечу или ласково щипал за щеки, а иногда мог поделиться тем или иным мудрым советом. Я был тогда еще очень юн и ничего не понимал об окружающем мире. Для меня он был тогда просто добрым стариком, что иногда доверительно клал мне руки на плечи, – его руки были сильны, но всегда ощущались мягкими и теплыми, даже в холодные зимние дни.

В наши школьные годы, во время каникул, мы с моим старшим братом имели привычку прогуливаться по храму, и как-то раз мы случайно встретили этого старого священника в тот момент, когда он завершал период поста и медитации. Он жестом пригласил нас с братом подойти. Взяв себе стул в боковой келье, священник сел и заговорил со мной».

Глава 2

«Шестнадцать золотых слитков» – иероглифы, что ценнее любых сокровищ

Тун продолжал свой рассказ: «“Я вижу в тебе душу практикующего, – сказал мне старый священник. – В будущем тебе предстоит столкнуться с учением дао, и я хочу поделиться с тобой теми крупицами мудрости, что освоил сам. Опираясь на эти слова в своем пути к самосовершенствованию, ты останешься в добром здравии. В дальнейшем тебе предстоит найти другого учителя, но то, что я хочу сказать тебе, не противоречит этой судьбе. В течение двух лет тебе предстоит столкнуться с болезнью. Техника, которой я научу тебя сейчас, поможет, и тебе стоит применять ее. Сохрани ее в своем сердце. Выучи эти слова наизусть и читай как мантру, а сейчас же попробуй повторять за мной: При первом вдохе энергия восходит; полный цикл дыхания возвращает ее к пупку; взошедшая энергия проглатывается; и вода встречается с огнем”[18].

Старый мастер обучал меня этой технике, одновременно объясняя и демонстрируя практику дыхания. Он подробно описывал дыхание и обратное дыхание[19][20], говоря о физических преимуществах каждого способа и демонстрируя связанные с ними упражнения. “Не недооценивай силу, скрытую в этом наставлении, – сказал он. – Я сам выполняю эту практику каждый день с самой юности и вплоть до сегодняшнего дня”. Пожилой священник в присущей ему теплой и добродушной манере несколько раз повторил со мной ключевые моменты практики. Он объяснял мне, как концентрировать все свое внимание на вдохе, и показывал, как полностью расслабляться между вдохами. Он отметил, что во рту будет накапливаться слюна от длительного выполнения практики, и научил правильно ее глотать – все нюансы он объяснял мне очень доступно. Помимо этого, он сказал, что в дальнейшем, продвинувшись в изучении дао, я обязательно должен прочесть две книги: “Чжуан-цзы” и “Канон Желтого двора”[21].

Я был тогда очень молод, но все же воспринял эти наставления всерьез: несколько раз в день я практиковал, как обучил меня мастер. Удивительно, с тех пор как я начал практиковать, меня оставили досаждавшие мне недуги, и больше я никогда не вспоминал о них. Два года спустя разразился ужасный грипп, от которого пострадала практически вся моя семья. Вскоре после этого у моей матери диагностировали страшное инфекционное заболевание – туберкулез, настоящая пандемия того времени. Все происходило именно так, как предсказывал мастер, который предупреждал меня об опасности этих заболеваний. Я же, взяв на вооружение ежедневные упражнения и медитацию, смог избежать бушующих вокруг болезней. Я оставался не затронут болезнями, даже когда инфекция настигала ближайших членов моей семьи».

Вот так я запомнил историю священника Туна о его юности в Шанхае и судьбоносной встрече со старым даосом из храма Байюнь.

Шифу заговорил: «Воистину, вами были посеяны семена удачи, позволившие вам встретить наставника в столь юном возрасте. Когда сам я был молод, мне повстречался даос из провинции Чжэцзян, который обучался в традиции, близкой к школе Драконовых врат[22], по имени Фэй Янси. Он был человеком весьма эрудированным и прекрасно ориентировался в текстах конфуцианства, буддизма и даосизма. Он говорил, что его обучение и практики культивации восходят к так называемым простым методам Минь Идэ[23] и рекомендовал мне ознакомиться с трактатами Минь Идэ: “Свет разума на горе Цзицзу” и “Собрание древних книг из Башни затворника”. И эти тексты воистину содержат в себе множество устных наставлений школы Драконовых врат. В трактатах описывается путь усердного ученичества, который прошел Минь Идэ, и раскрывается квинтэссенция его мудрости[24]. Не будучи тогда излишне занятым человеком, я погрузился в изучение этих книг. Примечательно, что Минь Идэ обобщает сущности учений конфуцианства, буддизма и даосизма, объединяя их практики. Разработанная им философия позволяет любому, кто чувствует в себе связь с его учением и обладает добрым сердцем, преобразовать себя. Минь Идэ детально описывает процесс внутренней алхимии. Для начинающих практиков того поколения, что посвятили себя поискам дао, книги Минь Идэ были подобны свету путеводного маяка.

Я пришел к выводу, что Минь Идэ внес значительный вклад в развитие школы Совершенной Истины. Со времен публикации “Баопу-цзы” буддизм и даосизм шли разными путями к просветлению – Минь Идэ же удалось сгладить тянущиеся из древности различия. Вместо того чтобы выбирать один из путей, он изучал буддизм, даосизм, конфуцианство и даже буддизм ваджраяны, сливая столь разные традиции воедино. Он был человеком неимоверной смелости, проницательности, многого добился на Пути и стал просветленным монахом. В наши дни, впрочем, как и в прошлые времена, редко можно встретить человека такого склада. Более того, он оказал неимоверную помощь всем последующим поколениям искателей, что стремились к созданию “золотого эликсира”[25][26]. Я также был среди тех, кто извлек большую пользу из его трудов, и глубоко восхищаюсь им. Г-н Тун только что упомянул “Шестнадцать золотых слитков”, а мне о них поведали последователи Минь Идэ. На самом деле, мне несколько раз встречалось это учение, и известные мне детали довольно точно совпадают с рассказом священника Туна».

Шифу продолжал: «Ознакомившись с упомянутыми выше работами Минь Идэ, я изучил затем множество текстов, посвященных долголетию, и понял, что все они упоминают технику, восходящую к “Шестнадцати золотым слиткам”. Имевшиеся же небольшие различия, скорее всего, связаны с традицией устной передачи информации и с тем, что прошло много лет с момента создания оригинального учения, поэтому вполне логично, что во время передачи знаний между поколениями появлялись различные изменения. Есть вещи, которые новичкам просто невозможно уяснить без устных наставлений мастера. В частности, у каждого человека свои особенности дыхания, и принципы обучения должны быть адаптированы индивидуально. Кроме того, для изучения правильной техники координации дыхания с сокращением сфинктера необходимо индивидуальное обучение у мастера. Корректные наставления от опытного мастера помогут ученикам избежать опасностей, вызываемых ошибочной практикой.

Господин Тун в своем рассказе упомянул также пекинскую оперу. Как мне известно, в мире оперы есть подпольные постановки, где артисты достигли немалого мастерства. Я люблю посещать оперу и наблюдать за выступлениями. По технике пения и силе голоса можно выяснить глубину постижения человеком Пути. Особенно очевидно присущая им сила видна у исполнителей, отвечающих за боевые искусства. Я советую пристально наблюдать за их пением и движениями от начала до конца постановки, смотреть, как плавно их руки и ноги исполняют сложные пируэты. Если во время всех их прыжков, скачков и имитации боевых действий вы не чувствуете в дыхании актеров напряжения, не видите краснеющих лиц и не слышите одышки – значит, вы смотрите на настоящее мастерство, настоящее гунфу».

Шифу говорил так: «В те времена, о которых я говорю, был актер по имени Гай Цзяотянь, исполнявший роли воинов. Его мастерство в оперном искусстве было невероятным. Особенно впечатляющим был он в роли У Суна[27]. С начала и до конца представления каждое его движение было преисполнено грациозности. Говорили, что Гай Цзяотянь ежедневно практиковался в регулировании дыхания. Я слышал, что он мог задерживать дыхание на долгие и долгие минуты, а также, что он специально изучил даосскую технику “дыхания черепахи”»[28].

«В популярности с Гай Цзяотянем соперничал актер по имени Шань Хэюэ, который также добился больших успехов в карьере и был очень известен. Оба артиста исполняли роли воинов. Но скажу вам, что качество их выступлений было несопоставимо. Всего одно выступление уже полностью сбивало дыхание Шань Хэюэ. Становилось очевидно, что у оперных исполнителей могли быть совершенно разные подходы к выступлениям.

Что касается Гай Цзяотяня, то я ценил в нем не только его высокие навыки в гунфу, но и силу его характера, его чувство морали и широту ума. Однажды в начале своей карьеры он исполнял сложный номер, что-то пошло не так, и он, завалившись, мог травмировать партнера по выступлению. Чтобы избежать этого, он упал на собственную ногу. Упав, он понял, что нога сломана, но собрался с силами и, подавив жуткую боль в бедре, довел выступление до конца. Ни зрители, ни другие артисты не поняли, что произошло. Люди были потрясены, когда из больницы просочилась информация о том, что у него была сломана кость. Если бы кто-то без навыков в гунфу получил такую травму на сцене, то упал бы в обморок от боли. Как он смог сохранить полное спокойствие и завершить представление? Люди восхищались его стойкостью.

Один из членов труппы Гай Цзяотяня как-то рассказал, что тот многократно говорил своим коллегам о другой звезде оперы, маньчжуре по имени Тан Юньшэн, что приехал с гастролями в Шанхай. Талантом Тан Юньшэн значительно превосходил Шань Хэюэйя, его техника была превосходна и обладала неоспоримой глубиной. Судя по всему, г-н Тан Юньшэн был опытным практикующим на даосском пути самосовершенствования. Каждый день он медитировал и занимался регулированием дыхания. Неудивительно, что он был настолько искусен».

Все это шифу рассказал, отвечая на историю священника Туна, а помимо того, он предложил собственную интерпретацию упомянутых учений. Собравшиеся за столом попросили также подробнее рассказать о «Шестнадцати золотых слитках», и шифу продолжил излагать основы соответствующих практик, делясь со своими гостями знаниями, что он приобрел за годы собственного ученичества: «При первом вдохе энергия восходит; полный цикл дыхания возвращает ее к пупку; взошедшая энергия проглатывается, и вода встречается с огнем. Когда я был молод, то всегда выполнял это упражнение после медитации. Результаты были чрезвычайно хороши. Изучая слова, описывающие эту практику, я понял бесценность каждого из шестнадцати китайских иероглифов, что составляют эти четыре короткие фразы. Некоторые из учеников выполняли это упражнение стоя, некоторые сидя, у каждого из нас был свой способ, хотя стоит отметить, что большинство даосских практикующих предпочитали позу стоя.

Готовясь выполнять это упражнение, начните с того, что, используя свои намерения, полностью расслабьте все свое тело. Для этого следуйте инструкциям, которыми я ранее уже делился с вами: начните с головы и представьте, будто кусочек борнеола[29] прикреплен к вашему лбу. От макушки до лба, следуя вниз через лицо и до самых точек юнцюань на подошвах ног, – все должно быть полностью расслаблено. Все тело должно расслабиться, вплоть до каждой отдельной клетки, – это максимизирует пользу практики. Если вы практикуете сразу после сидячей медитации, и ци активно циркулирует по всему телу, то выполните визуализацию расслабления от трех до семи раз: параллельно выравнивая дыхание и умонастроение, пока не достигнете состояния “пустоты духа и умиротворения”. Если вы сможете достичь пустоты и спокойствия в уме, то постепенно иллюзорные и негативные мысли перестанут вам досаждать. Обычно именно через это состояние постигается суть дао».

«Этот метод расслабления похож на то, что буддисты называют “отдыхом ума в его изначальном месте”. В общем, расслабление должно начинаться изнутри – с вашего настроя, ваших мыслей – и только после этого распространяться вовне, на ваше тело, все его части, включая даже кожу и волосы. Занимаясь своими ежедневными делами, вы также должны стремиться к этому состоянию внутреннего покоя, не ограничиваясь лишь часами формальной практики. Ищущие дао, должны отринуть свои желания и потребности, проживая день ото дня без устремлений. Рано или поздно вы достигнете состояния покоя, и каждый раз, возвращаясь в медитативное состояние, вы будете развивать свое спокойствие. Влияние всего мирского – любви, вожделения, корысти – постепенно будет ослабевать. Изгнав алчность к мирскому, вы естественным образом сократите количество иллюзий и негативных мыслей. Со временем практикующий может полностью избавиться от желаний, иллюзий и привязанностей. К счастью, благодаря тренировкам вы тоже сможете развить подобный темперамент. Это и есть то, что в чань-буддизме[30] называется “умом, пребывающим на своем месте”.

Если благодаря своей практике вы сможете достичь этапа, когда ум пребывает на своем месте, не привязываясь ни к чему при этом, а дух и ци наполнены истинным духом, то всевозможные состояния придут в естественный процесс трансформации, оставив в итоге одну лишь изначальную ци. При упорной практике, оставаясь свободными как от ничто, так и от не-ничто, ваше тело и ум достигнут глубокого расслабления в состоянии пустоты. Если практикующий может в этом состоянии пустоты культивировать все ключевые инструкции, то для него или для нее больше не будет ничего невозможного.

Стоячая поза – это основа всей практики упражнений в стойках: даосский путь к бессмертию требует регулярных занятий в ней. Стоять следует повернувшись лицом на восток, к солнцу. Расслабив все ваше тело, используя вышеупомянутые методы, неторопливо примите стойку, поставив ноги на ширину плеч. Полностью выровняйте спину и расслабьте крестцовый отдел. Сконцентрируйте внимание во рту и вокруг языка, используйте язык для того чтобы вращать слюну в ротовой полости. Когда слюна полностью заполнит рот, отрегулируйте дыхание, убедитесь, что ваш ум пребывает в едином месте, фокусируясь только на ци. Продолжая вращать языком, начинайте сглатывать слюну, при этом слегка напрягая мышцы ануса. Направляйте ци к нижнему даньтяню[31], объединяя ци верхней и нижней частей тела. После того как ци из верхней и нижней частей сольются в даньтяне, сделайте паузу и сосредоточьте ваше внимание на области пупка. С помощью получаемой при вдохах ци давите на даньтянь сверху и снизу. Задержите дыхание, подобно тому, как делается в “цигуне драгоценной вазы”[32]. Сила и скорость выполнения практики должны соответствовать вашему уровню опыта. Учтите, что при сжатии мышц ануса не следует прилагать слишком много усилий, иначе можно вызвать геморрой. Выдыхая ци, расслабляйте мышцы ануса, некоторые даосские практикующие в этот момент направляют жизненную энергию из вышеупомянутого участка даньтяня в акупунктурный канал управления[33]. То есть они с сильным выдохом поднимают энергию от крестца к макушке.

Прежде чем приступать к обучению по “Шестнадцати золотым слиткам”, практикующие должны научиться работе в стойках. Занятия в стойках важны как фундамент практики, и лишь затем следует получить устные наставления мастера по технике “слитков”. Значение даосской практики стоек не стоит недооценивать. Могу засвидетельствовать, что покойный Ван Сянчжай (1885–1963) был мастером работы в стойках, и, делая один вдох, он мог замереть, стоя на месте, так что даже десять человек, толкающие его со всех сторон, не могли сдвинуть его и на йоту: это и есть гунфу. Практикуясь в стойках, старайтесь постепенно переносить центр тяжести тела на точки юнцюань. Вместе с центром тяжести туда же перенаправляйте и ци. Проведя ци через даньтянь вниз, разверните ее обратно и из “кипящих колодцев”, через “трое врат”[34], поднимите в верхний даньтянь (нивань) на макушке головы. Затем опустите ци обратно в юнцюань, завершая таким образом один полный дыхательный цикл: поглощайте при этом больше ци, чем выпускаете. Этот метод приводит к поистине невероятным результатам».

Глава 3

Искренне и безупречно – приведи ум к покою и стань мудрецом

Шифу продолжал так: «Вчера у меня был разговор с несколькими учениками, которым удалось открыть малый небесный круг[35]. К слову, мое учение о медитации слегка отличается от традиционных. Прибыв на Тайвань, я сделал небольшие корректировки в обучении людей, подстраиваясь под местный образ жизни. Чрезвычайно трудно объяснить современному человеку, как важно посвящать медитации час или два ежедневно. Кроме того, чтобы эффективно учить, необходимо сперва донести до человека пользу практики и ее истоки. Мое личное мнение заключается в том, что ваше умение подолгу медитировать и сидеть, не сгибая спины, является не ключевым аспектом практики, а лишь физическим навыком. Чтобы развить физическую выносливость, нужны лишь терпение, время и воля. Ключевой же аспект, которому многие люди не уделяют достаточно внимания, – это состояние ума во время медитации.

Так как я рос в семье ученых, читать великие труды мудрецов прошлого и конфуцианские трактаты мне довелось еще до того, как я приступил к изучению Дао. Мой отец особенно выделял философию идеализма конфуцианской школы эпох Сун и Мин[36]. В детстве от меня требовали изучения школ мысли и философских традиций Чэн Хао и Чэн И[37]. Мой отец был большим знатоком их учений. Начиная с эпох Вэй, Цзинь, Северных и Южных династий (220–589), появления и распространения буддизма в Китае, до конфуцианских школ эпохи Сун и их пересечения с основными учениями буддизма, что привело к формированию классических работ сунских и минских литераторов, всю историю развития конфуцианской мысли Китая мой отец знал как свои пять пальцев.

Во времена моего детства в наш дом был приглашен мастер Чжан, талантливый ученый и уездный чиновник последних лет эпохи Цин. И я, и мои двоюродные братья учились у этого мастера, обращаясь к нему просто “господин”. Он был человеком высокообразованным и, помимо конфуцианского учения, знал бесчисленные литературные произведения всех четырех форм китайской поэзии[38]. Зачастую после некоторого молчания мастер Чжан многозначительно кивал головой и начинал декламировать стихотворение. Он не только показывал нам технику заучивания стихов, но и объяснял их контекст и связанные с ними исторические анекдоты. Своим методом обучения он старался донести до нас то глубокое впечатление, которое производили эти великие поэтические работы, и поэтому мы запоминали их намного лучше. Центральной темой его лекций был принцип добродетельности, а обучение правильному поведению было основой его учений. Системой мышления, которой придерживался Господин, была философия ученого эпохи Мин Лю Цзунчжоу[39]. Предки мастера Чжана учились у Лю Цзунчжоу в Классической академии[40], поэтому дом Чжана был наполнен трактатами последнего. С молодости господин Чжан был погружен в среду учености и традиционных практик. Искренность и соблюдение приличий стали его истинной сущностью. Он постоянно наставлял нас: “Истинно воспитанный человек постоянно должен соблюдать строгую самодисциплину, занимаясь своими ежедневными делами. У него и мысли не может быть отказаться от своих принципов, просто потому что никто на него не смотрит или не узнает о его поступках. Поведение человека во всем должно соответствовать принципам, иначе можно совершить нечто неподобающее. Со временем люди признают и начнут уважать такого человека за его постоянство в следовании своим принципам. Смысл “искренности” заключается в первую очередь в том, чтобы не обманывать самого себя. Те, кто следует путем учения, должны слить внутренний и внешний миры, контролируя свои желания как вовне, так и внутри. И неважно, идете ли вы по улице или по собственному дому, сидите вы или лежите, понимание того, что верно, а что нет, – для вас всегда должно быть важнее всего”.

Чем бы господин Чжан ни занимался, был ли он неподвижен или двигался, говорил или молчал, его глаза всегда были слегка прикрыты веками, мне кажется, это было связано с его ежедневными занятиями медитацией.

Для нашего класса мальчиков мастер Чжан часто цитировал передаваемые в его роду учения Чжу Си (также известного как Чжуцзы, конфуцианский писатель, 1130–1200) о методах медитации: по словам нашего учителя, Чжу Си всегда практиковал по строгому графику, проводя половину дня в сидячей медитации, достигая успокоения разума. Под влиянием Чжу Си более поздний философ Ван Янмин (1472–1529) также соблюдал строгий распорядок ежедневной медитации.

Таким образом, с самого раннего возраста я изучал конфуцианскую теорию и доктрину с мастером Чжаном, и долгие годы его наставничества принесли мне неизмеримую пользу. Он был первым просветленным мастером из тех, кого я встречал, а также моим первым учителем медитации. Обучая искусству медитации, он не заставлял нас сидеть со скрещенными ногами, но вместо этого он говорил, что надо сесть на стул (ступни на полу, спина выпрямлена, позвоночник при этом расслаблен и мягко вытягивается, от верхних позвонков до нижних, в одну прямую линию). Он учил нас, что важно держать голову прямо, подобно кисти для каллиграфии, слегка втянуть нижнюю челюсть, зафиксировать взгляд на точке перед собой и придать лицу умиротворенное выражение. Он подчеркивал важность принципов поведения и поиска глубинных истин. Усвоив эти истины, мы затем должны были научиться вливать особенности наших характеров в медитативные практики. Результат должен был быть подобным тому, что в чань-буддизме называют “отдыхом ума в его изначальном месте”.

Несколько позже мне довелось прочитать несколько работ Чжу Си на эти темы. В своих рассуждениях он часто упоминает, что при занятиях боевыми искусствами сперва нужно научиться охранять[41] и понимать свой собственный разум. Он также указывает на подходящую отправную точку для тех, кто только вступает на Путь. Что отличает Чжу Си от прочих великих конфуцианских ученых, так это это его значительный вклад в изучение буддийских и даосских практик медитации. Можно сказать, что он был единственным среди множества философов-конфуцианцев, кто регулярно наставлял своих учеников медитировать, отмечая, что без этого они неизбежно собьются с пути.

Так или иначе и в конфуцианстве, и в буддизме, и в даосизме значение «покоя» выделяется особо как критически важная отправная точка для слияния тела, разума и духа. «Великое учение»[42] также подчеркивает, что, лишь достигая покоя, человек обретает гармонию. Если разум лишен покоя, то и ци, и дух неизбежно будут ослабевать. Человек, подолгу находящийся в состоянии покоя, достигает значительно большей концентрации, чем прочие. Ничто внешнее не способно потревожить такого практика. Из состояния покоя человек может достичь уровня, на котором он больше не подвержен никаким желаниям, освободившись от всего иррационального, всех размышлений и привязанностей. Далее же достигается состояние, в котором человек уже не может быть задет даже мельчайшей частицей мирской грязи: мыслей больше нет, а внутренний и внешний миры обретают полнейшую пустоту. Это и есть тот потенциал наставлений по медитации, из-за которого я глубоко уважаю конфуцианских ученых, что говорили о важности медитации».

Шифу продолжал свой рассказ: «Говорят, что ученый Лю Чжитан (1767–1855) конца эпохи Цин едва не умер в молодости, но повстречал талантливого учителя, который передал ему учения, связанные с искусством достижения покоя. По сути, как только Лю понял, как успокоить свой разум, он смог уберечь свое тело от опасности и достичь состояния покоя и стабильности, а в итоге и просветления. В дальнейшем из-за этой судьбоносной встречи Лю всем своим ученикам рекомендовал ежедневно медитировать. Он учил, что ежедневная медитация позволит им взращивать добродетель и укреплять тело. Во всем Сычуане не было человека, который не уважал бы и не почитал великого конфуцианского мастера Лю.

Методы, про которые я сейчас рассказал, принадлежат даосской традиции. Однако я всегда подчеркиваю, что если ваша техника служит лишь открытию микро- и макрокосмических орбит тела, не способствуя при этом пониманию умиротворенности и заложению основ мировоззрения и покоящегося разума, то вы лишь немногим сможете превзойти обычного человека, и отличать вас будет лишь слегка меньшее стремление к мирским удовольствиям. Но если сочетать достижение состояния покоя с дыхательными практиками, регулируя каждый вдох и выдох, то со временем вы естественным образом придете к покоящемуся разуму, лежащему в ясной недвижности. Дух и ци будут сами наполнять себя, а эмоции начнут утрачивать власть над вами. Продвигаясь еще на шаг вперед, человек может пробудиться в реальности пустоты. Практикующий осознает пустоту и войдет в состояние, когда он будет пуст в том числе и от пустоты. Соответственно, прежде чем я соглашусь обучать ученика даосским дыхательным упражнениям, я всегда сначала оцениваю, имеется ли в нем необходимая основа спокойствия. Если такой основы нет, ее необходимо выстраивать не менее полугода. Уязвимость ученика к похоти и жадности должна уменьшиться, а его иллюзии и привязанности должны раствориться. Только тогда в нем смогут проявиться результаты даосских наставлений».

Так я запомнил все то, чем мастер поделился со всеми присутствующими – старейшинами и молодыми людьми – на упомянутом мною банкете. Отвечая на вопросы гостей того вечера, он описал все моменты, касающиеся способов достижения высших уровней покоя и совершенства в практике сидячей медитации.

Глава 4

Как культивировать ци среди искушений славы и богатства

Самое время обсудить, как начинающему следует подходить к практике сидячей медитации и достижению состояния покоя. В отличие от людей прошлого, современный человек не может создать пространство покоя у себя дома или где-либо еще. Поэтому в наши дни единственный способ достичь истинного медитативного покоя в повседневной жизни – это выстраивание правильного дыхания, тщательная регулировка вдохов и выдохов. Множество людей тяжко страдают среди шума и суеты нашего времени: бесчисленные источники мирского загрязнения вызывают негативные внутренние состояния и подавленное настроение. У некоторых людей, чья жизнь лишена радости и которые склонны к длительным депрессиям, четыре элемента тела перестают должным образом взаимодействовать друг с другом, а пять внутренних систем органов выходят из равновесия. Это может привести к клинической депрессии, тревожным расстройствам, бессоннице, нервным срывам, сердечно-сосудистым заболеваниям, болезням пищеварительной системы, язвам, различным гинекологическим заболеваниям и другим проблемам со здоровьем. Все эти недуги возникают, когда человек не понимает важности расслабления разума и регулирования дыхания: может возникнуть состояние, известное в традиционной китайской медицине как «подъем пустого жара в теле»[43]. Человек от этого становится уязвим к инфекциям, и если халатно отнестись к проблеме, то щупальца болезней начнут проникать во все клетки тела. Чума нашего времени, рак, тесно связан с психологическими проблемами – 60 % случаев провоцируются нервными расстройствами. Болезни, вызываемые тесной связью тела и сознания, не являются феноменом современности: с начала времен ци, соединяющая людей с небом и землей и облегчающая их движение по миру, зависела от того, правильно ли они дышат. Таким образом, если человек не может овладеть правильными методами вдоха и выдоха или техниками регулирования дыхания, ему не избежать болезней.

Ключ к раскрытию в себе истинного дыхания находится в разуме и состоит в контроле над каждым вдохом и выдохом. Лучшим же образом правильное дыхание достигается при наличии баланса между тремя сокровищами жизни – ци, эссенции цзин и духом[44]. Внутренняя ци проявляется в семи эмоциях и шести желаниях: если человек постоянно пребывает в состоянии беспокойства, а раздражение прочно укоренилось в нем, избыток эмоций – будь то счастье или горе – будет выплескиваться наружу. Внутренние часы у такого человека будут в хаосе, циркадный ритм и цикл сна – бодрствования нарушатся; человеком будет владеть похоть, и он потеряет самоконтроль; будет самодоволен, но никогда не достигнет удовлетворения; под длительным влиянием несчастной, печальной или агрессивной ци внутренний огонь будет подниматься, и непросто будет с ним совладать. И все эти негативные последствия возникают из-за непонимания того, как восполнять ци, регулировать дыхание и оберегать дух. Не осознав этого, вы практически обрекаете себя на преждевременную кончину – долголетие становится недостижимым.

Бессмертные[45] даосы прошлых лет говорили так: «Культивирование ци дыхательными упражнениями – это лекарство на сто лет». Чтобы ваш характер способствовал долголетию, необходимо культивировать ци, эссенцию цзин и дух в гармонии, и именно ци является ключевым, скрепляющим элементом между ними. Как уже упоминалось ранее, многие из тех, кто практиковал даосизм в прошлом, уделяли особое внимание развитию как тела, так и разума, совмещая это с конфуцианской дисциплиной культивирования ци и благопристойным поведением. Среди практик культивирования ци наиболее эффективным является метод, описанный Менцием[46], – это был основной метод культивирования в конфуцианской традиции эпох Сун – Мин.

Если человек понимает, как регулировать и культивировать ци, его тело будет в гармонии, внутренние системы будут функционировать как следует, а сам по себе он будет излучать внушающее благоговение чувство праведности. Рано или поздно он сможет достичь состояния гармонии с природой и небесами. Благоприятный эффект от медитации и регулирования дыхания заключается в защите и насыщении ци. Если же ци двигается путано, то дух будет рассеян, эссенция цзин потеряна, ваш истинный дух покинет тело и оберегать душу будет сложно. Можно сотню лет просидеть в тишине, но если это будет медитацией лишь внешне, а не по сути, то в итоге достижением человека станет бессмысленная смерть.

Истинная ци создается тогда, когда вдохи и выдохи осуществляются в ходе правильной практики непрерывного и плавного дыхания. Великие даосы прошлых лет понимали важность правильного дыхания для раскрытия ума, его гибкости и способности постоянно сохранять широту восприятия. Нельзя привязываться к иллюзорным соблазнам внешнего мира – красота песни протекает мимо вас так же, как и вода в реке. Для понимающего все это не имеет значения, и ужасное цунами, что достигает неба, не будет большой проблемой. При таком мастерстве в культивации ци и расширении ума каждый вдох и выдох человека начинает нести в себе нечто невероятное и невероятными же становятся результаты его практики и всех аспектов внутренней культивации.

Со всеми этими принципами я столкнулся, закончив начальные этапы обучения медитации в резиденции шифу. Центральной темой в его наставлениях была важность ума. Он часто говорил, что традиционная терминология древних даосских учений должна быть переведена на язык, понятный современному человеку, – только тогда эти послания будут полезны миру. Мы не можем цепляться за старые формальности и должны иметь мужество бросить вызов ортодоксии, чтобы провести границы между тем, что достоверно, и тем, что нет. Если, к примеру, один и тот же объект называют то котлом, то печью, то драконом, то тигром, то водой, то огнем, как это понять современному человеку и отличить правду ото лжи? Для него учитель будет возвышенной и далекой фигурой, а путь учения слишком пугающим. Честно говоря, усложнение учения подобно посеву кармических семян лжи на истинный Путь. Шифу часто говорил, что в наши дни людям не следует еще больше углубляться в дела мирские. Те, кто занимается бизнесом, те, кто вращается в сфере славы и богатства, должны научиться видеть сквозь все это и в конечном итоге отпустить Восемь мирских ветров[47]. Так они смогут открыть в себе микрокосмическую орбиту беспрепятственно. Если же человек ясно понимает, что такое Небеса и Земля и все, что между ними, и способен выйти за пределы жизни и смерти, то ему по силам открыть и макрокосмическую орбиту[48].

Жизнь Су Дунпо[49] является величайшим примером реализации этих учений. Временами вся его жизнь заключалась в одной лишь постоянной гонке за мирскими удовольствиями. Ему довелось испытать и славу, и падение, и богатство, и утраты. Он бедствовал в холодные зимы и под палящим солнцем, погружался в интриги, не имея возможности изменить свою судьбу, временами его восхваляли, и, пытаясь соответствовать, он без устали трудился, изнуряя себя. Он получил широкое признание благодаря своим талантам и достижениям, но временами его жизнь как ученого была полна трудностей. Как представитель литературного сословия, он постоянно шел по шаткому пути интеллигента, каждый день проводя в тревоге. И, хотя порою он сосредотачивался на учебе и наблюдении за горными пейзажами, противоречия в его душе все же брали верх. Временами он старался жить жизнью праведного человека, но низменные позывы овладевали им. Одна за другой странные ситуации и встречи привели в итоге его жизнь к полной катастрофе[50]. Воистину, лишь пожив вне цивилизации, Су Дунпо стал понимать суть монашеской жизни. И пусть он никогда не стал мастером боевых искусств и не достиг высот просветления, он все же глубоко осознал важность практик поддержания здоровья и медитации, выработав уникальный взгляд на них. Пристальное изучение работ Су Дунпо раскрывает его раннюю связь с чань-буддизмом и даосизмом: еще в молодости он заслужил благосклонность известного даосского священника Чжана Ицзя – священник выделил Су Дунпо из сотни учеников, чтобы передать именно ему свои учения.

Одноклассник Су Дунпо, Чэнь Тайчу, также был выдающейся личностью. Чэнь не обрел такой же посмертной славы, как Су Дунпо, но он посвятил себя поиску Дао. Последнее его известное деяние – это невероятный подвиг освобождения души из тела и явление в облике бессмертного для последующих поколений. Этот случай описан в исторических хрониках и общеизвестен. Говорят, что священник Чэнь скончался, медитируя в позе лотоса. Когда его обнаружили, то глава префектуры, не зная, что речь идет об известном монахе, приказал вынести тело из города и похоронить среди сорняков и колючек. Выполнявший приказ молодой солдат был крайне недоволен случившимся и всю дорого жаловался: «Какой же я невезучий! Ужасно плохое знамение – мне приказали нести мертвого даосского священника в разгар празднования Нового года!» И, восклицая таким образом о своей несчастной доле, солдат не заметил, что Чэнь Тайчу вернулся к жизни. Он просто встал и ушел, сев медитировать за мостом, и через некоторое время исчез из этого мира. Все люди в городе узнали об этом чуде. Но, по правде говоря, в истории даосизма было так много подобных фантастических событий, что это едва ли можно считать особенно необычным.

В своей повседневной жизни Су Дунпо старался медитировать в любое свободное время. Он знал, что его одноклассник достиг единения с Дао и с молодости освоил управление небесной колесницей[51]. Су Дунпо завидовал и глубоко восхищался своим другом, понимая, что самому ему прийти к тому же будет крайне тяжело из-за искушений славы и богатства. Он знал, что постигнуть Дао и достичь подлинности невозможно без отрешения от мирского, строгого самоанализа и понимания. Мудрецы прошлого говорили, что «бессмертный» – это добродетельный человек, свободный от мечтаний. У просветленного нет забот. Его пища проста и безвкусна. Дыхание же его глубоко. Для него нет границы между жизнью и смертью. Он приходит и уходит, как ему угодно, ничто не властно над ним, и он всегда пребывает в спокойствии. Не требуя ничего от финальной точки своего пути, он всегда помнит, в чем его корни. Ему безразличны благосклонности и унижения. Его ум не зациклен на Дао, его практики не зациклены на уме. Гунфу бессмертного не подвержено влиянию смены времен года и превратностей человеческой жизни. Бушующий горный поток не сдвинет его с места. Войдя в огонь, он не почувствует жара, а поднимаясь на большие высоты, он не будет знать страха. Голодая же, он лишь улучшит свое пищеварение

Глава 5

Не колыхнувшись на Восьми ветрах – суть развития сознания

Жизнь Су Дунпо не сводилась к одному лишь изучению чань-буддизма и даосизма. Будучи государственным чиновником, он испытал множество трудностей и опасностей этой службы. Пройдя через тяжкие испытания, он преисполнился благодарности, что смог сохранить жизнь и здоровье. Он часто увещевал своих родных и учеников: «В своих поступках всегда отличайте правильное от неправильного, а бесчестное от благородного. Сталкиваясь с проблемой, не позволяйте ей завладеть всей вашей жизнью. Когда на вашем пути возникают трудности, относитесь к ним так, как если бы они разыгрывались на сцене, – не принимайте ничего слишком всерьез. Ни при каких обстоятельствах не позволяйте сорнякам пускать корни в вашем сердце – вырывайте их, без колебаний вырезайте все мирские горести из своей жизни. Постоянно переоценивайте ваши мирские привязанности – единственное, чем вы воистину обладаете, – это ваше тело и ваши мысли. Все мирские блага – это иллюзии, также иллюзорны и блуждающие мысли. Основа благопристойного поведения в обществе – это глубокое и осторожное мышление. В своих поступках важно действовать без спешки. Единственный способ избежать низменных людей – воздерживаться от жадности. Скромность, сдержанность и принятие, а также умение прощать – это навыки, необходимые для поддержания гармоничных отношений. Найдя себе помощника, вы должны поддерживать его, проявляя прощение и сдержанность. Умение адаптировать свои мысли и поведение к любым ситуациям и людям – это искусство, присущее утонченному характеру».

Су Дунпо также советовал своим близким хорошо спать, правильно питаться и заниматься физическим трудом и упражнениями. Для мирян освобождение ума от материальных забот – это замечательное достижение. Встречая людей, с которыми Су Дунпо чувствовал кармическую связь, он не колеблясь делился даосскими дыхательными упражнениями, направленными на поддержание долголетия, которым он научился в ходе своих личных занятий даосизмом: даосский «бадуаньцзин» («Восемь шелковистых движений»)[52], «Двенадцать шелковистых движений для достижения долголетия с помощью внутреннего погружения в ци»[53][54], комплексные упражнения для всего тела, основанные на движениях пяти элементов, и другие техники, которые Су Дунпо сам использовал для поддержания здоровья и долголетия. Он часто говорил, что, несмотря на то что он подолгу медитирует, более важным, чем сам процесс медитации, является настрой, который остается с вами по завершению сеанса.

Однажды после завершения медитации в разуме Су Дунпо родилось стихотворение, которое он затем записал. Позже оно стало широко известным среди его последователей:

Фраза «Я голову склоняю пред Небом в Небесах» изначально использовалась в стихотворных молитвах перед Буддами Десяти Сторон Света, а также как способ выразить величие и благостность проявлений Будды. Далее, в середине стихотворения, появляется описание автором своего отношения к мирским заботам: «Восьми ветрам меня не сдвинуть». Эта строка звучит спорно и самодовольно. За пределами восьмой ступени бодхисатвы нет никакого различия между «я» и «другими», значит, и восьми ветров славы и выгоды, чести и позора, похвалы и упрека, счастья и страдания там нет. Эта строка явно демонстрирует, что Су Дунпо еще не достиг просветления – он был чрезмерно самоуверен. Во времена написания этого стихотворения он был понижен в должности, и это был не первый крах в его служебной карьере, он уже привык к таким несчастьям, поэтому вполне возможно, что эта строка написана иронично, в высмеивающей самого себя манере. Кроме того, он был тогда доволен тем, что медитация и самодисциплина помогали ему справиться с жизненными неурядицами. Поэтому он написал эту строку, прекрасно понимая, что это не обманет его близкого друга, мастера Фоиня, который жил тогда в уединении от общества. Услышав это стихотворение, мастер Фоинь внес шутливое исправление в последнюю строку, высмеивая Су Дунпо: