Читать онлайн Наследие полукровки

Глава 1: Чужой среди своих

Кость в моих пальцах треснула с тихим щелчком.

– Опять не получилось, – прошептала я, разжимая ладонь. На ней лежал крошечный череп мыши – последний в сегодняшней попытке оживить хоть что-то.

За окном общежития завывал ветер, швыряя в стекло алые листья Итилиса(ноябрь). Где-то внизу, на улице, мелькали серые плащи гнофоров. Их серебряные браслеты вспыхивали, и опавшие листья исчезали, словно никогда не существовали.

– Снова твои мертвые зверушки? – Раздался голос Зафиры.

Я резко сжала кулак, пряча улику. Некромантия на территории академии разрешена… теоретически. Но в первый же день мне прошипели в спину: "Твари в черных мантиях долго не задерживаются".

– Я не выбирала этот факультет, – пробормотала я, сметая кости в ящик. – Он выбрал меня сам.

С рождения я чувствовала смерть. Она шепталась в тенях, цеплялась за мои сны, заставляла вздрагивать при виде мертвых птиц на дороге. В приюте меня боялись. Здесь – просто ненавидят.

Зафира вздохнула и плюхнулась на кровать.

– Ладно, хватит мрачных мыслей. Ты слышала? Элиас вернулся!

– Что? Когда?

– Только что. Он…

Дверь распахнулась прежде, чем она успела закончить.

– Девчонки! – В проеме стоял Элиас, запыхавшийся, с потрепанным дорожным плащом через плечо. Его каштановые волосы были растрепаны, а в глазах – странная смесь усталости и тревоги.

– Где тебя нечисть носила?! – вскрикнула я.

– И я рад тебя видеть, Вия, – он усмехнулся

Зафира тут же вскочила и потянула его в комнату:

– Говори сразу! Почему свалил на три недели без предупреждения? Мы думали, тебя в подземельях академии демоны сожрали!

Элиас тяжело опустился на кровать и провел рукой по лицу.

– Мама заболела. Сильно.

Тишина.

– Боги… – прошептала Зафира.

– Высокая температура, бред, – его голос дрогнул. – Я ухаживал, но… ничего не помогало. Пришлось вызывать целителей.

Я молча подошла и села рядом. Он не сопротивлялся, когда я взяла его руку – холодную, с потертыми костяшками.

– Сейчас ей лучше, – добавил он, наконец подняв глаза. – Но магия пока не слушается ее.

– Почему не написал? – спросила я.

– Не успел. Уехал в спешке.

Зафира хмыкнула:

– А я тем временем завалила контрольную по истории целительства. Завтра пересдача. И ты идешь со мной.

Элиас застонал:

– Только вернулся – и уже экзамены. Жизнь несправедлива.

Я хотела добавить что-то, но в этот момент что-то ударило в окно.

Тук…

Мы все вздрогнули.

– Опять эти чертовы вороны, – пробормотала Зафира, но я уже подошла к стеклу.

За окном, в густеющих сумерках, ничего не было.

Только ветер.

Только тени.

И где-то вдали – едва уловимый шелест крыльев.

Глава 2: Шепот чешуи

"Первое правило драконьего наездника:

Никогда не смотри вниз.

Второе:

Если упал – умри достойно"

—Из "Наставлений для новобранцев"

Резкий шум ворвался в сон. Я вздрогнула, глаза распахнулись на полумрак, где золотистые лучи щекотали шторы. Зафира металась по комнате, роняя вещи, но разбудило меня не это.

За окном – грохот, словно небо трещало по швам. Торжественные, древние как камни горы, аккорды смешивались с оглушительным хлоп-хлоп-хлоп огромных крыльев и рёвом, от которого задрожали стёкла. Сердце врезалось в рёбра, как перепуганная птица.

– Сюда! Быстрей! – голос Зафиры сорвался от восторга.

Я сорвалась с кровати. Холод пола впился в босые ступни – плевать. Вжалась лицом в холодное стекло… и замерла.

На каменной дороге к "Дремнуару" стояли два кошмара из легенд. Два дракона, их размеры перекрыли солнце, крылья – чёрные паруса смерти – накрыли площадь могильной тенью. Первый – синий, как глубина океана перед штормом, чешуя переливалась ядовито-зелёным. Второй – бордовый, как засохшая кровь, глаза – две раскалённые угольнины. Кровь ударила в виски в такт взмахам их крыльев. Моя. Это должно быть мое. Ладонь прижалась к груди – сердце колотилось, рвалось наружу, к ним.

Рядом – стражи. Четверо в броне, черной и чешуйчатой, как у рептилий, стояли неподвижно, как истуканы, мечи – продолжение рук. Лица – каменные маски под шлемами.

Мой взгляд выхватил еще одного. Страж. Не в броне. Черные штаны, алая мантия, тяжелый значок – дракон, душащий башню. Лицо разрезал шрам – от виска до подбородка, белый и мертвый на смуглой коже. Его холодные, как арктический лёд, глаза впились в директора, только что выскочившего из ворот. Директор ёрзал, теребил бороду.

– …слишком рано…

Рука стража в алом манжете впилась ему в плечо. Директор взвыл, скорчился.

– Приказ Архонтов. – Голос стража – удар глыбы по льду. – Исполняй.

Директор кивнул, лицо – маска ужаса. Страж протянул руку – не для пожатия, для приказа. Директор сжал зубы, пожал – костяшки побелели. Хрустнуло.

Страж свистнул. Звук – острый, как клинок, – рассёк воздух, отозвался эхом от стен.

– Оседлать! Назад! – Рявкнул приказ.

Стражи взметнулись на спины чудовищ с отработанной жестокостью. Синий дракон взревел, взмыл вверх, взбивая ураган пыли. Бордовый – за ним, крылья хлопнули, как выстрел. Директор смотрел в небо, сгорбившись, потом поплелся обратно, постаревший на десять лет за минуту.

– Что это было? – Зафира все еще смотрела в пустое небо, завороженная.

Я лишь сжала кулаки. Когда-нибудь. Я буду там. Наверху.

Колокол. Резкий, как удар ножом. До пересдачи Зафиры – пять минут.

– Атамора проклятая! – взвыла она, метнулась к двери, к ботинкам. Через секунду – хлопнула дверью.

Я осталась у окна, глядя в пустое небо. Грудь горела. Взгляд упал на пергамент расписания. Стражник(пятница). Основы некромантии. Руны. Практика работы с энергией смерти. Холодный комок лег под ложечку. В туалетной комнате ледяная вода врезалась в лицо – взбодрило. Немного.

Волосы – драконий узел. Облегающие джинсы, блузка с эмблемой факультета – звезда в круге. Холодный металл звезды жёг кожу через ткань. Кожаную сумку – на плечо. В коридор. Темнота сжала со всех сторон, шаги гулко отдавались в пустоте.

-–

Аудитория Основ Некромантии встретила холодом и запахом пыли, тлена и чего-то сладковато-гнилостного. Студентов – с гулькин нос. Живые реликвии. Наследники проклятой крови. Черный гранитный алтарь в центре пожирал скудный свет, его светящиеся руны пульсировали зловеще среди черепов, костей, свечей с удушливым дымом и амулетов с тусклым мерцанием. Студенты касались ритуалочки дрожащими руками, лица – напряженные маски.

Я – к окну. Вид двора с башнями, плющом и фонтаном казался чужим, бутафорским на фоне алтаря.

Профессор, высокий и седой, с глазами-буравчиками, начал голосом, низким как подземный гул:

– Энергия смерти… – словно роя могилу каждым словом, – не инструмент. Это хищник. Она даровала королевства и стирала их в пыль, требуя платы – кусочек души, года жизни, память о свете… Один неверный шаг – и она сожрет вас изнутри, оставив пустую оболочку.

Я впитывала слова. Энергия смерти… Щит? Нет. Клинок. Острый, ядовитый, готовый вонзиться в глотку любому, кто посмеет… Мурашки побежали по спине. Страшно. Соблазнительно.

Лекция кончилась. Я вырвалась в шумный коридор, пробиваясь сквозь толпу ярких, громких единочарцев, стараясь стать невидимкой.

Их я заметила сразу – группу с факультета боевых искусств. Смех – звонкий, заразительный. В центре – она: рыжие, выгоревшие на солнце волосы, россыпь веснушек, улыбка – ослепительная, как удар молнии. Стройная, гибкая, созданная для полета и битвы, уверенность лилась из нее, как жар из печи. Сердце сжалось. Хочу так. Быть там. Среди них. Летать. Шанс? Со второго курса. Фигура? Выносливость? Экзамен – легендарно жестокий. Но… Моя.

Зависть – острая, колючая – впилась в бок. Я отвернулась, ускорила шаг… и врезалась.

Жесткий удар. Чей-то возмущенный вскрик. Сердце рухнуло в пятки.

Я обернулась. Две единочарки в платьях из шелка и бархата, цена которых – год моего обучения. Лица – маски презрения.

– Эй! Слепая, что ли? – бросила первая, блондинка с модельной внешностью. Ее глаза – ледяные скалы, улыбка – оскал.

– Прости… случайно… – пробормотала я, глаза в пол, жар стыда заливая лицо.

– Она же некромантка, Эль! – шикнула вторая, похожая, но с карими глазами, тыча пальцем в мою звезду. Голос дрожал – страх сквозь напускное презрение.

– Фу! – Эля отпрянула, будто от чумной крысы. Пальцы блеснули голубоватым. Мои волосы – РВАААК! – взметнулись вверх, будто их рвёт невидимая рука, скрутились в адское гнездо, дёргаясь на корнях. Боль пронзила кожу головы!—Что вы делаете?! Магия в коридорах запрещена! – крик сорвался. Пальцы сами сложились в знакомый жест. Щелчок – и волосы ваши выпадут клочьями… Но я вспомнила последнего выгнанного. Сдержалась. Вокруг уже пялились, смеялись, шептались.

– Смотри под ноги в следующий раз, чернокнижница, – бросила Эля ледяным тоном, развернулась и ушла, её подруга – за ней, бросив последний взгляд – коктейль из брезгливости и ужаса.

Я стояла, гнев – кипящая лава – поднимаясь из желудка. Кулаки сжаты, ногти впились в ладони. Не сегодня. Не им. Выпрямила спину, поправила кошмар на голове и пошла, спина горела от взглядов. Стыд. Ярость.

-–

Столовая оглушала шумом и смешением запахов мяса, хлеба и чернил. Я пробилась к столу Зафиры и Элиаса, рухнула на стул.

Элиас впился в меня взглядом – сразу понял.

– Дерьмово выглядишь. – Прямо. Без прикрас.

– Знаю. – Попытка улыбнуться получилась оскалом.

– Что случилось? – спросила Зафира мягко, ее пальцы коснулись моих волос. Серебристый свет скользнул – шелест – пряди легли гладко, боль утихла. Целительский дар.

– Стихийница. Я врезалась. – Облокотилась на руку, подавленная усталостью.

Зафира кивнула понимающе, не стала лезть.

– Хоть поешь? – ткнула в мой нетронутый суп.

– Не лезет.

-–

Подземелье встретило ледяной сыростью, запахом плесени, земли и древней пыли. Шаги скрипели по камням, эхо гуляло по низким сводам, капли воды отсчитывали секунды. Массивная дверь со светящимися символами. Постучала, вошла в полумрак, где сырые стены нависали угрожающе.

В центре – колеблющийся свет костра. Студенты, книги, свитки. Виктор поднял голову, улыбнулся своим пронзительным взглядом. Талантливый, сильный, добрый – редкое сочетание. Кивнул. Напряжение спало на градус. Я села рядом.

Магистр в черной мантии с мерцающими золотыми рунами. Лицо – высеченное из льда. Глаза – ледяные иглы.

– Опоздание – знак слабости духа, – металлический голос отсек, целясь в меня взглядом. – Но тратить время на нравоучения для безвольных – глупо. Сегодня – энергия смерти. – Тяжелая пауза. Холод пробежал по спине. – Это не путь. Это пропасть. Одно неверное движение – и она сожрет вас: душу, разум, оставит пустую куклу. Слабаки – уходите. Пока не поздно.

Рука провела над черепом – вспыхнул зеленым адским пламенем.

– Она – дракон, – прошипел Магистр. – Покажет, кто хозяин. Дарует силу. Или сожжет дотла.

Пока он говорил о ритуалах, запретах, цене силы, Виктор придвинулся, плечо к плечу.

Тепло. Спокойствие. Шепнул на ухо:

– Ты не опоздала. По факту. – Пауза. – И выглядишь огненно.

Я вздрогнула. Щеки вспыхнули. Шепотом:

– Спасибо…

Он улыбнулся, сосредоточился. Я тоже, впитывая слова Магистра, бившие молотом. Энергия смерти. Ощущать кожей. Чуять интуицией. Иначе – смерть.

-–

Выбраться из подземелья было испытанием. Бесконечные лестницы, ноги – свинцовые колоды, дышать – тяжело. Город спал в густой темноте и сырости, факелы мерцали слепыми глазами, тени шевелились в такт шагам.

Общежитие. Комната. Дверь. Рухнула на кровать, не чувствуя матраса. Мысли – туман.

– Опять подземка последней? – раздался голос Зафиры из кресла, где она листала "Сплетницы". Легкая усмешка скользнула в тоне.

Я промычала что-то невнятное. Сил не было ни на что.

– Принципы у них… садистские, – пробормотала она, перелистывая страницу. – Могли бы и не издеваться.

Я ответила мычанием, надеясь, что отстанет.

– Ви. – Строго. Журнал шлёпнулся на стол. – Переоденься. Умойся. Потом вались.

Вздохнула. Не двигалась.

– Ладно. – Встала. – Сама разбужу, если проспишь завтрак до полудня. Обед пропускать – глупость.

Ушла. Я заставила себя подняться. Ванная. Ледяная вода – удар! – по лицу. Вздрогнула. Очнулась. Пижама – мягкая, чистая – принесла облегчение.

Зафира спала, дыхание ровное. Я подошла к окну. Ночь. Созвездие Стражника кололо небо яркими иглами – то ли звезды… то ли огни драконьих дозоров. Пальцы впились в подоконник. Клянусь. Однажды ветер завоет у меня за спиной, между чешуй дракона. Под моей ладонью.

Глава 3: Рожденная в огне

"Драконы не ошибаются.

Они узнают своих – даже если мир забыл"

БАБАХ!

– Элиас, ты конченый идиот! – голос Зафиры, обычно мелодичный, взорвался испуганной яростью, разрезая тишину комнаты. Воздух запахло гарью и магией, едкой и возбужденной.

Я рванулась вверх, сердце колотилось о ребра как пойманная птица. Глаза, затуманенные сном, отчаянно терла кулаками, пытаясь вцепиться в реальность, вырваться из липких паутин сна.

Элиас, сгорбившись, напоминал побитого щенка.

– Случайно, – пробормотал он, избегая взгляда. Вокруг него медленно оседали искры и клубы дыма от лопнувшего волшебного шара – жалкие останки его «сюрприза».

Но остальные шары… Они парили, словно живые капли росы, пойманные в ловушку рассвета. Переливаясь всеми оттенками огня и льда, они завораживали. Внутри каждого – ожившая память, острая как нож.

Первый шар: Мы втроем. Первый день в Академии. Уютная кафешка. Зафира закатывает глаза на мою неуклюжесть, Элиас дурачится, размазывая слоеный крем по щеке. Звуки смеха, теплый запах крафа и беспечности, которой теперь, кажется, не было никогда. Глоток прошлого, такой сладкий и такой далекий. Яд ностальгии.

Второй шар подплыл ко мне, нагло вторгаясь в пространство. Внутри – я и Зафира в наших пижамах-близнецах. Моя звездочка – жалкая искорка новичка – робко освещала комнату. Но мы не замечали. До глубокой ночи шептались, пытались читать мысли (жалкий провал!) и гадали на суженого древними рунами, корчась от смеха. Слезы щипали глаза тогда… Щипали и сейчас. Эта близость… Она казалась нерушимой. Ложь.

Третий шар, висящий поодаль, манил чем-то мягким. Я приблизилась, и сердце екнуло, будто наткнувшись на лезвие. Маленький плюшевый дракончик. Потертый, с одним глазом-бусинкой.

– С Днем Твоего Огня, подружка, – голос Зафиры вернул меня. Тепло разлилось по груди, сжимая горло. Я забыла. В приютах дни огня стирались, как надписи на мокром песке. Но этот… Этот момент впивался в душу когтями, требовал остаться. Обманчивое тепло.

Элиас выдавил улыбку.

– Хотели… сделать особенным. – Он нервно провел рукой по волосам, взгляд упорно избегал места взрыва и меня.

– А это… от меня. – Он протянул шкатулку. Темное дерево, ледяное и гладкое под пальцами, инкрустировано камнями, вспыхивающими зловещими звездами в узоре из танцующих фей. Я открыла крышку.

Мелодия. Не просто звук. Шепот ветра в заснеженном лесу моего детства? Нет. Шелест огромных крыльев в ночи. Глухой рокот земли перед извержением. Тоска сжала сердце – не по дому. По чему-то дикому, первозданному, что дремало глубоко внутри и сейчас… отозвалось. Мурашки побежали по спине, к тому месту, где уже щипало. Потом… тишина. Гулкая. И крошечный золотой колокольчик внутри. Я коснулась его – волна умиротворения потекла по венам, усыпляя тревогу.

– С шаром, видимо, перестарался, – усмехнулся Элиас, подходя. Слишком бледный. – Взорвал его к чертям.

Я рассмеялась.

– Неважно. Шкатулка… она особенная.

В воздухе передо мной вспыхнули и поплыли огненные слова: «С Днем Твоего Огня!». Они горели, как угли в моей груди, оставляя ядовитый светящийся шлейф. Сердце колотилось в такт их пульсации. Предвестник.

– Спасибо… – прошептала я, голос дрогнул от умиления.

– О, это только начало! – Зафира всплеснула руками, ее глаза горели азартом охотника. – Столица! Вершина холма на закате! Улицы! Мы выжмем из этого дня все соки!

Элиас ретировался под предлогом подготовки, его плечи были неестественно напряжены. А Зафира накинулась на меня, как зверь на добычу.

– Превращаем гадкого утенка в лебедя, дорогая! – Ее улыбка была острее бритвы, глаза сверкали холодным азартом. Она рыскала в шкафу, отбрасывая наряды со скоростью пулеметной очереди. – Скука! Пошлятина! Ага! Вот оно!

Платье. Алое, как свежая кровь дракона, как спелая вишня, сорванная в запретном саду. Бархат обнял тело, подчеркивая каждую линию, каждую кривую. Глубокое декольте заставляло кожу гореть.

– Совершенство, – Зафира отступила, оценивая взглядом владельца. – Теперь волосы.

Ее пальцы коснулись моих висков, шепот заклинания обжег кожу, как прикосновение раскаленного металла. Волосы взвыли и взвихрились сами собой, превратившись в каскад идеальных огненных кудрей. Затем – серьги. Рубины, тяжелые и холодные, как застывшие капли драконьей крови. Они поймали свет, бросив кровавые зайчики на стены.

– Боги, – вырвалось у меня, когда я увидела свое отражение. Не девушка. Жертва, облаченная для жертвоприношения. Или… орудие. Алый цвет кричал об опасности, которую я еще не осознавала.

Зафира, в струящемся белом платье, похожем на застывший лунный свет, с золотыми нитями, мерцавшими, как равнодушные далекие звезды, выглядела неприступно прекрасной. Холодной. Резкий контраст с моим пылающим алым. Она протянула мою мантию. – Погнали

Холодный ветер Отэма(Осень) впился в кожу, как иглы. Запах гниющих листьев и скрытой под землей гнили. Тишина, нарушаемая только шелестом голых ветвей, скребущих по камням, как кости. И… голосами. Злобный шепот из теней.

У ворот Академии, в сгущающихся сумерках, стоял Элиас и он. Парень. Не первокурсник. Высокий, с широкой спиной, затянутой в плотную ткань плаща. Ощущение смертельной опасности витало вокруг него, как арктический холод. Плотный плащ с меховым капюшоном скрывал лицо, но не мощный силуэт – подчеркнутый, атлетичный и готовый к удару, как вытащенный меч. Каштановые волосы, темные и тяжелые, как расплавленный шоколад, выбивались из-под капюшона. Когда он резко повернул голову, мелькнуло резкое, безжалостно красивое лицо с хищными скулами. Шрам через левую бровь придавал лицу жестокий шарм. И глаза – пронзительные, ядовито-зеленые, как молодые листья бузины. Он что-то шипел Элиасу, голос – низкий баритон, сталь, скользящая по кости.

– …Помни цену твоего бездействия, Ренар. Та, кого ты так опекаешь, заплатит первой. Или ты думаешь, твоя жалкая слабость спасет ее? – Последнее слово он бросил с ледяным презрением. В глазах читалась глубокая, леденящая неприязнь.

Элиас ответил что-то резкое, сдавленное, бессильное. Увидев нас, его лицо исказилось – смесь панического ужаса и вины. Он шлепнул парня по плечу – жест отчаяния. Незнакомец дернулся, как от удара током, отстраняясь с таким леденящим презрением, что меня передернуло. Элиас наклонился, прошептал что-то на ухо, его губы белели. Парень кивнул, резко развернулся… И его зеленый взгляд впился в меня. Глаза – ядреные изумруды – сверкнули злобным торжеством. Губы растянулись в медленной, хищной ухмылке, обещающей боль. В этой улыбке, несмотря на всю враждебность, была какая-то дьявольская притягательность. Потом он растворился в сумерках, как кошмар, оставив после себя запах металла, пряного мужского одеколона и угрозы.

Элиас подошел, пытаясь казаться спокойным. Но нервная дрожь выдавала его. Пальцы сжимались и разжимались.

– Кто это? – мой голос звучал ровнее, чем дрожали руки внутри мантии. Место, где он стоял, пустовало, но его ядовитое присутствие все еще висело в воздухе.

Он глубоко вдохнул, челюсть напряглась до хруста.

– Лекс. Знакомый. – Слово прозвучало фальшиво, как треснувший колокольчик. Взгляд метнулся в сторону, избегая наших глаз.

Зафира фыркнула, скрестив руки на груди, но в ее глазах теперь светился скорее любопытный огонек, чем ярость.

– Знакомый? – ее голос приобрел игриво-язвительные нотки. – Похоже, вы друг друга знаете куда… ближе, чем кажется. И, признайся, Элиас, он чертовски привлекателен, этот твой… "знакомый". Особенно эти зеленые глаза и шрам. Опасный, но очень уж стильный тип.

Элиас стиснул зубы так, что мышцы на щеках заиграли. Его пальцы впились в ладони, побелели костяшки. В глазах мелькнуло что-то темное, виноватое и безумно испуганное.

– Куда идем первым? – бросил он, меняя тему с грубой, отчаянной силой.

– Кафе! – парировала Зафира, ее взгляд все еще сверлил Элиаса, но уже с меньшей агрессией и большим любопытством. – «Лунная Пыль». Влада, их пирожные… это божественное падение. Каждое пирожное как снег – тает во рту.

Тяжелое, колючее молчание повисло между нами. Лекс. Старшекурсник. О котором Элиас никогда не упоминал. Тайна. Смертельная опасность. Он не просто знакомый. Он – враг. И почему-то мысль о том, что он парень, делала его угрозу более… осязаемой, личной. А слова Зафиры о его привлекательности лишь добавляли неприятного, колючего диссонанса.

Элиас неожиданно пристроился ко мне вплотную, его губы коснулись уха, шепот был ледяным, проникающим до мозга костей: "Если Лекс подойдет… Никогда. Слышишь? НИКОГДА не оставайся с ним наедине." Его дыхание было частым, испуганным. Он рванул вперед, оставив меня с ледяным комом страха в груди и морем кровавых вопросов. Его шепот вморозил воздух в легкие. Сердце сжалось в ледяной ком, а по спине, туда, где только что щипало, пробежал предвестник боли – короткий, рвущий укол.

Столица Элидар встретила нас ослепительным блеском черного мрамора и оглушающим шумом толпы. "Лунная Пыль" была оазисом тишины: белый фасад, витражи с древними сагами о битвах и потерях, внутри – лунные пейзажи на стенах, холодные и отстраненные, и фарфор, тонкий как яичная скорлупа над пропастью. Мы сели у окна. Зафира заказала пирожные – крошечные соблазнительные шедевры.

–Попробуй это, – она подтолкнула ко мне трюфель, усыпанный золотой пылью, сверкавшей точно чешуя Алого. – Сахарный восторг.

Она не врала. Сладкий вкус заполнил рот… и стал приторным, кровавым. Я проглотила комок, чувствуя, как жар между лопаток пульсирует в такт моему учащенному сердцебиению. Зафира говорила о кафе, а я слышала отголоски того шепота из шкатулки, того зова. Элиас ковырялся в тарталетке, взгляд пустой, застрявший где-то в кошмаре. Вилка дрожала в его белых пальцах. Тревога сдавила мне горло. Что-то было не так. Очень.

–Кафе… идеально, Заф, – отодвинула я тарелку, чувствуя, как пирожное кирпичом встает в желудке. – Настоящее сокровище.

–Знаю, – она сияла, но свет ее глаз не достигал меня. – Моя любимая находка.

Мы болтали, но мой слух ловил обрывки разговора за соседним столиком. Стражи. Герб королевства на мантиях – гордый дракон, смотрящий на меня с вышивки.

"…Он ищет ее. Снова. Настойчиво," – женский голос, приглушенный, но напряженный.

"Кого?" – молодой парень, растерянный.

"Ту, потерянную. Восемнадцать лет… Та, что должна была родиться в огне," – голос понизился до шепота. Моя кровь стукнула в висках. Рожденная в огне.

"Не может быть!" – другой мужчина, скептично, но с ноткой страха.

– Говорят, король лично велел. Срочно. Драконы забеспокоились. Шепчутся в самом Святилище, – первый голос стал еще тише. – Говорят, знак был…

– Зачем? – спросила женщина.

– Кто знает? Шепчутся все, но правду… похоже, знают только драконы да могильный ветер.

Они ушли, оставив за собой шлейф леденящих вопросов. Потерянная. Восемнадцать лет. Король. Драконы. Знак. Почему каждое слово било в ту же точку между лопатками, где пульсировал жар? Почему кровь звенела в ушах?

Вечерний Элидар пылал фальшивыми огнями праздника. Мы шли к Королевскому Саду. Элиас нервничал все сильнее, его шаги стали резкими, отрывистыми.

– Врата… рядом, – сказал он, голос сорвался. – Говорят, драконы… живые стражи.

Драконы. Детский восторг смешался с первобытным ужасом и зовом, ударив в виски. Я рванула вперед, забыв про каблуки, ветер свистел в ушах, рвал кудри. Зафира рассмеялась, бросившись вдогонку. Элиас, сжав зубы, рванул вперед, обгоняя, как загнанный зверь.

– Нечестно! – закричала Зафира.

Он оглянулся, показал язык – жалкая, истеричная попытка игривости, не скрывавшая смертельной тревоги в глазах.

И вот они. Ворота. Древний камень, оплетенный душащим плющом, хранящий кровавые тайны. Четыре стража в жесткой драконьей коже, лица скрыты безликими шлемами, мечи на бедрах – голые и готовые. И… ОНИ.

Два исполина. Два бога стихий.

Алый. Живое ядро вулкана, вырвавшееся на свободу. Чешуя – струящаяся лава, дышащая смертельным жаром, который я почувствовала кожей заживо, даже за тридцать шагов. Крылья – огненные катастрофы, готовые смести мир. Взгляд – две угольные бездны в пылающей маске, устремленные на меня. Зовущие.

Серый. Вечная ночь, закованная в живой обсидиан. Холодный, беспощадный, как смерть в космической пустоте. Чешуя – черная пропасть, поглощающая умирающий закат. Глаза – бездонные колодцы вечной мерзлоты, полные немой усталости эпох и древней, чуждой мудрости. В них было все: рождение звезд и гибель надежд.

Они не охраняли. Они были воротами. Судьбой. Символом силы, перед которой человеческое – прах.

– О, Айроа… – вырвалось у меня, шагнув вперед, не в силах оторвать взгляд от Алого. Жажда поднимала волну в груди – дотронуться, слиться, стать частью этого пламени, взорваться…

– Девушка! Отойдите! – рык стража прозвучал где-то в другом мире. Я сделала еще шаг. Рука сама потянулась к морде исполина, к чешуе, зовущей, манящей, горячей как моя кровь.

– Осмелилась?! – меч стража блеснул смертельным серебром. Его шаги грохнули по камню.

Я не слышала. Не видела ничего, кроме этих угольных глаз, внезапно вспыхнувших изнутри ослепительным багрянцем. Они уставились на меня с немым повелением. Голова дракона опустилась с покоряющим величием. Моя ладонь легла на чешую.

ВЗРЫВ!

Не звука. Внутри.

Тепло. Не просто жар. Родное. Кровное. Возвращение. Чешуя под пальцами вспыхнула жидким золотом! Узоры залились светом утренней зари, искры взметнулись бурей микроскопических сверхновых. Его глаза полыхнули ослепительным алым инферно. В голове, гулко, как удар судьбы:

НАШЛАСЬ. НАКОНЕЦ-ТО.

Мурашки, острые как кинжалы, пронзили все тело. Между лопатками не щипало. Рвало. Кости сдвигались с жутким, приглушенным хрустом. Кожа горела, растягиваясь над чем-то твердым, острым, рвущимся наружу. Линия огня прочертила позвоночник. Плоть отступала, обнажая нечто твердое, гладкое и горячее, как сама чешуя под моей ладонью. Зародыши. Костяные шипы, пробивающие кожу изнутри. Крылья? Сейчас – только их жалящие, пылающие зачатки. Рожденная в огне… Боль была сладостной и ужасающей. Я вскрикнула, но это был крик торжества и агонии.

– Что за дьявольщина?! – Зафира вцепилась в мою руку, ее пальцы – стальные капканы. Глаза – огромные от шока.

Страж замер в двух шагах, лицо под шлемом исказил чистый, животный ужас. Он видел девушку, дерзнувшую коснуться Бога Огня… и Бога Огня, признавшего ее. Отмеченную.

– Ты… прекрасен… – прошептала я, захлебываясь этим древним, всепоглощающим теплом, болью, властью.

– Зафира! Хватай ее! БЕЖИМ! – крик Элиаса был диким, перекошенным от паники. Его лицо – пепельно-мертвое.

Рука стража, тяжелая в кованой перчатке, впилась мне в плечо.

– Дерзкая тварь! Как ты посмела?! – Его меч занесся для удара.

Земля ВЗДРОГНУЛА.

Алый дракон ВЗРЕВЕЛ.

Звук был концом света. Мир рухнул в грохот, вибрацию и багровую тьму. Фонари погасли. Где-то звенело бьющееся стекло. Где-то рушилось. Зафира рванула меня назад с силой отчаяния. Рев бил по барабанным перепонкам, сотрясая кости, выворачивая душу. Серый дракон, до этого неподвижный, как глыба льда, повернул свою массивную голову. Его бездонные, мерзлые глаза сузились, уставившись на меня. Не гнев. Интерес. Древний, испытующий. И в этой глубине мелькнуло что-то… знакомое? Предопределение?

– Вия! ДВИГАЙ! – Зафира тащила меня, ее голос срывался на визг.

Но я едва слышала. В ушах стоял рев – торжествующий, неистовый. А между лопатками… горело. Рвалось. Прорывалось. Костяные шипы выпирали из разорванной кожи, обжигающе горячие, покрытые дымящейся кровью и жидким золотом. Слова эхом били в виски, сливаясь с ревом, с зовом шкатулки, с шепотом стражей:

НАШЛАСЬ.

РОЖДЕННАЯ В ОГНЕ.