Читать онлайн Джаскот Клайд. Больница для здоровых

Глава 1. Ложка без ручки

В одно прекрасное утро в одной из самых счастливых и прекрасных больниц раздался неприятный и громкий свист. На этот шум сбежались все, кто находился в здании, а когда толпа открыла дверь в кабинет доктора Джаскота Клайда, их ждала интересная картина: на кресле, скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу, сидел сам доктор, а на овальном кофейном столике перед ним стояла электрическая плитка, на которой завывал чайник. На соседнем кресле сидел старый мужчина с седыми волосами и курил сигарету, выпуская пышные кольца дыма. Они оба следили за страданиями чайника с огромной сосредоточенностью, даже не бросив взгляд на распахнувшуюся дверь и десятки любопытных лиц в дверном проёме. Общая ситуация напоминала дикую природу: два хищника наблюдали за добычей, пока другие звери смотрели со стороны.

Спустя минуту медсестра, стоявшая впереди толпы, спросила:

– Клайд, позвольте уточнить, какая ставка?

– Марта, – ответил Клайд, не отрывая взгляда от объекта созерцания, – не спешите с лаврами, а главное, не дышите глубоко.

Пар поднимался в оранжевом свете заходящего солнца, отчётливо выделяясь на фоне тёмных деревянных полов. Вдруг из носика чайника вышел пар в виде такого же кольца, какие выпускал Шон. В этот момент толпа взорвалась от аплодисментов, восклицаний и объятий. Оба мужчины вскочили со своих кресел и, радуясь, словно дети, пожали друг другу руки, а затем старичок достал из пачки две сигареты и отдал их Клайду.

– В этот раз, Шон, мне помог сквозняк, – сказал Джаскот Клайд, положив старичку на плечо свою крепкую руку.

Кто-то из толпы сказал, вздохнув:

– Каждый вторник ему везёт…

– Марта, будь добра, отнеси чайник на кухню, – с добродушной улыбкой попросил старик, подсчитывая оставшиеся сигареты в пачке.

Когда она ушла вместе с подопытным свистуном, Клайд попросил оставшуюся толпу разойтись по палатам и рабочим местам, добавив вслед, что тем, кто ставил на Шона, на ужине выдадут вилку, но без зубцов.

В этой больнице жизнь шла размеренно и приятно. Каждый был занят важным и полезным делом, которое выбирал себе сам. В то время как сотрудники и медперсонал выполняли свою работу, пациенты всегда были на подхвате. Если дворник подметал брусчатку на заднем дворе – рядом стояли двое и держали мешок для листьев. Если прачка развешивала постиранное постельное бельё – вслед за ней уже шла пациентка, которая снимала и относила его в кладовку. Если садовник делал обрезку старых веток у розы, каждый проходивший обстригал ещё по одной веточке.

Эта созданная Клайдом Джаскотом экосистема приносила свои плоды в плане терапии: больные шли на поправку, переставали грустить, были меньше подвержены паническим атакам. Как утверждал Клайд, это результат его неоспоримого гения. Каждый раз, произнося это, он сначала делал вид, что говорит о себе, но затем добавлял, что речь идёт о его самом близком человеке и наставнике – Шоне.

Этот старичок не раз выручал Клайда, а однажды даже спас ему жизнь. Он был носителем той психологии, что приходит с опытом и называется мудростью. Достаточно ему было поговорить с человеком, чтобы всё в его голове разложить по полочкам. Даже одним своим добродушным взглядом он мог развеять тревожные тучи в умах людей. Хоть Шон и не был доктором, исцелять душу он умел не хуже любого врача.

Посчастливилось тем, кому довелось когда-то беседовать с этим человеком. И если бы кто-то подметил, что это похоже на магию, то его бы назвали сумасшедшим. Но это действительно было похоже на то. Взгляд каждого человека – это почерк, который невероятно сложно подделать. И если почерк Клайда было не разобрать, то каллиграфически точный взгляд Шона отрезвлял до мурашек. Его подкупающие глаза и добродушное выражение лица не оставляли сомнений в том, что этот человек полностью на твоей стороне. Если уж говорить совсем коротко, то у тебя появлялось огромное доверие к человеку. Настолько большое, что ему можно было рассказать не то что сплетни, а даже то, какие мысли тебя беспокоят.

По большей части порядок в больнице царил благодаря Шону. Пока Клайд Джаскот занимался бюрократической рутиной, задымляя свой кабинет, Шон поддерживал порядок в головах других пациентов и персонала. Многие были благодарны ему за его внимательность и поддержку. Он мог заметить такую эмоцию в голосе и взгляде, которая бы рассказала ему намного больше о проблемах, чем сам человек.

Как признавался сам Шон, он чувствовал, что воздух становился разрежённым, и тонкие струны души человека резонировали с его струнами особой частотой, которая не слышна, но ощутима. Ходят слухи, что когда-то этот старичок в молодости, сидя в гостях у знакомого лесника, почувствовал огромную волну тревоги и печали. Это можно было бы оправдать тем, что домик приятеля окружал лес или тем, что ночью тяжёлый дождь расчёсывал густые сосны. Но тонкий механизм души мудреца почувствовал, что это не его чувства и далеко не эмоции его друга.

Что-то подсказало ему об огромной опасности, грозящей кому-то в лесу. Ни секунды не думая, он выбежал из домика с керосиновой лампой в руках и стал прислушиваться. Ветер был не слабым, но порывистым, и в промежутках его спокойствия Шон услышал детский плач. Он рванул на звук и увидел ребёнка в грязи и рваной одежде. А что было дальше – никто не знает.

Говорят, что Шон нашёл вовсе не ребёнка, а стриженного ягнёнка, которого можно было легко спутать с ребёнком. Кто-то говорит, что всё это выдумки, ведь не может быть так, что в поздний час Шон бы не спал. Тем не менее никто не отрицает, что Шон действительно был в лесу. Многие согласны и с тем, что у него есть знакомый лесник. Но тот факт, что Шон чувствует эмоции людей как запахи, неоспорим.

Этот парфюмер, как точно определяет источник запаха, так и эффективно его убирает. Он знает, как ювелирно подобрать слова и аргументы, чтобы неприятные нотки превратились в аромат зелёного чая с лимоном.

*****

Глава 2. Беда пришла, откуда ждали 

Клайд открыл крышку хрустального графина и, придерживая указательным пальцем другой руки лёд и дольки лимонов, налил себе в стакан холодный тонизирующий напиток.

– Мне понятна ваша проблема, Рэй. Дайте мне минуту, и я придумаю, как поступить в вашей ситуации, – бархатно пробасил Клайд.

С важным видом лондонского джентльмена он сунул палец в рот и тут же вытащил его со звуком открывающейся пробки шампанского. Вот, сколько было в нём желания показаться этаким графом, столько же в нём было простоты и нерасторопности, которая даже иногда придавала ему лёгкого шарма. Хотя, учитывая, что на нём сейчас белый халат, он больше смахивал на сельского фельдшера с очень показными повадками важного… Но стойте, он ведь и есть медицинский работник!

Да-да, этот человек с бритой мясистой головой со складками на затылке, крепыш с широкими плечами и ростом почти два метра, этот обладатель носа-картошкой и небольшими, но устремлёнными глазами, номинант премии «ЗАБЫВАЮ ПРИГНУТЬСЯ В ДВЕРНЫХ ПРОЁМАХ», короче говоря, очень уважаемый дяденька, в действительности очень трепетно и по-доброму относился к пациентам психоневрологического диспансера, в котором и трудился.

Он любил свою работу так же, как и автор этой книги любит растягивать предложения на полстраницы, то есть сам того не осознавая. Есть что-то приятное в осознании того, что мысль твоя полностью поместилась с «горочкой» в одно предложение.

Вы знаете, что такое «горочка»? Ну правда, в какой момент просто кучка превращается в «горочку», а в какой момент несколько единиц превращаются в «кучку»? Есть ли та сердцевина между промежутками, называемыми «несколько» и «куча»?

Как вы уже поняли, Клайд Джаскот любил свою работу так же, как и автор любил перескакивать с одной темы на другую, то есть сам того не осознавая. Или осознанно? В тот момент он об этом не думал.

Наш инфантильный, но рассудительный мыслитель шевелил камнями в голове, проводя математические операции с различными числами. Когда я говорю «с различными», я имею в виду действительно случайный набор чисел. Этот пентюх где-то вычитал, что мы выглядим очень-таки серьёзно со стороны, когда искренне и упорно размышляем над какими-то конкретными вещами.

А сейчас Клайд, пользуясь этим приёмом, отражал на своём лице больше недопонимание, чем сердитую работу ума. Его брови были насуплены, но вместо того чтобы пародировать лица статуй правителей Древней Греции, он скорее пародировал статуи острова Пасхи. При этом тонкий рот был немного приоткрыт, будто бы он вот-вот изобретёт новую согласную, что-то среднее между «о» и «у».

Да и смотреть бы ему прямо и уверенно, но нет. Глаза его были устремлены на портрет Сигизмунда Шломо Фрейда, висящий на стене напротив, под потолком. Даже Зигмунд, не выдержав пустоты взора нашего орла, дважды быстро моргнул и недовольно отвёл глаза в сторону.

Наконец Клайд отложил своё напряжённое занятие, заметив дрожащего и тусклого солнечного зайчика на потолке.

«Не такой яркий – пора брить голову», – подумал Клайд и, почесав затылок, продолжил свою мысль.

– Рэй, я понимаю, что вы не высыпаетесь, это видно по вашим мешкам под глазами, и я нисколько не умаляю ваши страдания, но что мне прикажете делать с вашим соседом? Поймите, у человека синдром Туретта, он бьётся головой о стену, не контролируя себя, в отличие от части наших пациентов. Вот что, я вам дам беруши, надеюсь, это исправит ситуацию.

С этими словами он вытащил из своих ушей пару мягких затычек, покрытых местами оранжевым налётом и закрученных в спираль.

– Вот, возьмите и пользуйтесь на здоровье! И напомните, пожалуйста, вашему неспокойному соседу лечь на другую сторону кровати. Ну, для симметрии головы, разумеется.

– Ух, шпасибо вам, дохтар! Ну тяперь дело-то пойдёт! – воскликнул худой человек в синем комбинезоне и красной рубашке.

Он широко улыбался, показывая всю свою, далеко не полную, коллекцию зубов, а его морщины на смуглом и усталом лице ещё больше прорезались.

– Тяперь-то урожай будет ого-го в этом году!

Рэй встал с кресла, вытащил колосок со шляпы, вставил его в зубы, что-то пробормотал про фей с пропеллерами для полива саженцев и вышел.

Клайд встал и закрыл за ним дверь, обернулся и окинул взглядом помещение, в котором они сидели. Справа от входа, под потолком, висел портрет Зигмунда Фрейда; дальше по стене висела полка с научной литературой о психологии, психиатрии, несколько книг о судостроении и одна папка, на корешке которой была надпись "Палата №0". В конце комнаты стоял рабочий стол. На нём лежали папки с историями болезни и досье больных, перо, чернильница, ещё одно перо, печать, ещё пара перьев и куриное яйцо. В кабинете жила курица, и обычно она неслась в гнезде под столом, но сейчас, похоже, мстила за вырванные перья. Да, можете себе представить, насколько долго Клайд писал куриными перьями, зато он сам считал, что это выглядит очень эстетично и деловито, как и подобает каждому занятому человеку.

За столом находился стул. Одна из его ножек была короче остальных, поэтому под четвёртой ножкой стояли друг на друге две баночки с антидепрессантами. Грубо говоря, стул держался на одних таблетках. Слева от входа разместились два кресла друг напротив друга, а между ними – кофейный столик. На столике стоял графин с лимонадом (полупустой, а для кого-то наполовину наполненный), гранёный стакан, бензиновая зажигалка и пачка гвоздичных сигарет. Комнату освещали люстра в абажуре и большое панорамное окно, занимавшее всю стену слева от входной двери. За ним виднелись холмы, где стада овец и коров, жуя изумрудную траву, изредка мычали и блеяли своим пастухам песни о приходящем лете. За холмами кое-где проглядывались редкие дюны пломбирных облаков, усыпанных крошкой из птиц, летящих с южных краёв в родные места.

Клайд подошёл ближе к окну и открыл одну из створок. Он выглянул из окна и посмотрел вниз на двор лечебницы. Начиная от главных ворот, периметр территории закрывала стена из кустов высотой около трёх метров. В углах росли высокие деревья с роскошной кроной, дававшие большие участки тени, которые очень спасали в жаркие летние дни. От ворот до главного входа легла тропинка из мощёной плитки светло-серого цвета. Вся остальная площадь двора была покрыта газоном, который тщательно стриг садовник. С высоты третьего этажа было хорошо видно, что садовник либо плохо выполняет свою работу, либо пора выбросить ржавые маникюрные ножницы и выдать ему новые.