Читать онлайн Рождённый в темноте

Сон

Темнота. Куда ни взгляни – кругом одна сплошная чернь, поглощающая, заглатывающая в себя все вокруг, будь то живые организмы, неодушевленные объекты, очертания, краски, даже… звуки. Темнота покрыла собой все, не оставив ничего взамен. Даже надежда ушла.

«Неужели Я опять здесь заперт? Неужели Я снова несколько лет буду видеть лишь это? А вдруг это навсегда? И это все, что Мне осталось…. Бег мыслей в темноте, в тишине…. Такой бессмысленный. Такой бесцельный».

Но что это? Какой-то шум…. Странно, ведь Он мог поклясться, что здесь царит мертвая, жуткая тишина. Так откуда же…. Вот! Опять! Это точно был звук, да не какой-то там непонятный шум, а очень даже знакомый, и Он вот-вот его вспомнит…. Точно! Это же море: тихое нашептывание перекатывающихся по водной глади волн, всплески, раздающиеся в те моменты, когда они разбивались о берег, даже крик чаек. Да, это было море, но не только. Тут было что-то еще, какой-то шелест – не такой, что издавали волны, а другой, ласковый, почти не заметный, но в то же время настолько явный, что его нельзя было не услышать. Это трава? Может, какой-то луг? Цветы, растения? Что?

Он не мог больше терпеть. Небольшое усилие и – о чудо! – темнота расступилась, а Его взору предстали бескрайние поля высокой зеленой травы, освещаемые ярким солнцем, на которое просто невозможно было смотреть, не прикрыв глаза рукой и не прищурившись. На небе скользили легкие облака, подгоняемые ветерком, который, кстати, и заставлял траву шевелиться, создавая тем самым тот тихий звук, а вот птицы кричали громче, спрятавшись в кронах растущих тут и там деревьев. И то были не чайки, которых Он слышал сквозь темноту, а другие пернатые летуны, вроде жаворонка или перепелки. А позади, где-то внизу, было море…. Или океан, а, быть может, еще какой водоем – Он затруднялся отличить одно от другого и знал лишь, что это что-то большое, ведь противоположного берега не было видно. Одна лишь бесконечная сине-голубая поверхность, где-то на горизонте почти сливающаяся с небом.

Вот так все и было – с одной стороны поля травы, с другой же вода. С одной стороны, все было зеленым, с другой – синим, и все это под голубым небом в ясный, светлый день. А Он сидел здесь же, в траве, спиной к воде, обдуваемый тем самым легким и освежающим ветром, без которого тут было бы жарко.

«Почему же тут было все так темно? Откуда это все пришло? Наверное, Я просто прикрыл глаза на этом солнцепеке и задремал. Да, вот как все было! Уселся в траве, чтобы как следует насладиться всем этим видом, и уснул. Но почему тогда Я не узнаю это место? Когда Я сюда пришел? И почему мне кажется, что Я здесь уже бывал раньше?».

И чем больше Он об этом думал, тем мрачнее Он становился. Место, в которое Он не помнил, как пришел. Как же такое могло быть? Не насильно же Его сюда притащили – Он бы запомнил! И еще… что-то странное. Яркие краски, шумы, ветер – все это Он ощущал так явно, но все же чего-то недоставало. И это были… запахи! Здесь не было никаких запахов. А как же вся эта трава, а освежающий аромат, идущий от воды? Стоило Ему понять это, как все сразу встало на свои места.

Это сон. Теперь Он это понял. Вот почему не покидало ощущение того, что это раньше уже было – этот сон снился Ему уже не в первый раз. Всегда одно и то же: трава, вода, деревья, птицы, небо, солнце…. Все то, чего Он никогда не видел раньше. Воочию, по крайней мере. Поэтому не было запахов. Можно увидеть картинку и услышать звуки на видео или аудиозаписи, но нельзя почувствовать аромат того же моря… или что это там плескалось. Это все фантазия, выдумка, порождаемая его собственным мозгом снова и снова. И уже в который раз Он это понимал. Осознавал, что находится во сне, что все это ненастоящее. И всегда просыпался в один и тот же момент, когда шумы природы вдруг исчезали, а вместо них появлялся….

Стоило Ему об этом подумать, как все вокруг и впрямь стихло, превратив эту красивую картинку в немое кино. Ветер все еще дул – это Он чувствовал, а вот шум исчез, чтобы уступить место….

Щщщщщщщшшшшшшшш!

Оглушающее шипение возникло из ниоткуда, притащив с собой черные тучи, гром и молнию. Ветер усилился, и теперь уже Солнце исчезло, скрылось, море перевернулось и полилось с неба крупными каплями, но это была уже не та чистая голубая вода – нет, это было что-то мутное, грязное, нечто, что превращало ярко-зеленую траву в каких-то жухлых, коричневых, безобразных червей, торчащих из земли. Тучи закрыли все небо, погрузив все во мрак, и вот от этого уничтожающего жизнь дождя уже было не скрыться. Одна капля упала на Его плечо и разъела рубашку, оставив на ней неровную дырку, за ней прилетела вторая капля, третья…. А спустя пару секунд Он весь был покрыт грязной жижей, превращающей одежду в лоскуты, прожигающей кожу, но спрятаться было негде. Ему оставалось только продолжать сидеть в том, что еще некогда было прекрасным полем, и смотреть, как его тело постепенно тает, растворяясь, исчезая в воздухе. Из его горла вырвался крик, который не прекратился даже тогда, когда от Него ничего не осталось – ни рта, ни горла, ни голосовых связок. Полное ничто. Черная тьма. Опять.

Только это чертово шипение. И крик, который никак не мог стихнуть….

Он открыл глаза и прекратил кричать. Поля? Моря? Тучи, несущие в себе кислотные дожди? Нет, это был просто сон, Он же сам понял это еще тогда, сидя в траве в своем воображении, но снова забыл, когда сновидение превратилось в кошмар. А сейчас, лежа в постели, мысли постепенно стали возвращаться, а с ними пришло и осознание того, где Он, кто Он и что Он. Ну, по крайней мере то, что было Ему самому известно.

Парень сел в кровати и протер глаза. Вот так кошмар! И в который уже раз он Ему снится, а все тот же ужас цепляется к Нему и не отпускает до самого пробуждения, мешая думать, мешая вспоминать, но заставляя кричать и просыпаться от этого крика. И это шипение…. Он повернул голову налево и увидел красные цифры, горевшие в темноте: девять ноль-ноль. Время, на которое Он ставил будильник вот уже много лет, и не по какой-либо причине, а просто так, для себя. И звуком, от которого Он пробуждался, было радио… точнее, шипение, ведь сигнала не было. Его никогда не было. Но Он не отчаивался и, надеясь на лучшее, все равно ставил радиостанцию в качестве сигнала будильника, пусть эта «тишина в эфире» и порождала порой такие неприятные сны.

Выключив будильник, Он вскочил с кровати и, нащупав на стене рубильник, поднял его вверх. Флуоресцентная лампа, висящая под потолком, пару раз мигнула перед тем, как зажечься, а у компьютера, стоявшего у противоположной стены, игриво загорелись красные и зеленые огоньки, что символизировало о начале его работы. Этот переключатель в стене активировал электричество по всему дому, а так как ни один электроприбор, ни один источник света никогда не отключался от сети, то такое вот простое движение, как поворот рубильника, зарождало целое море звуков, что раздавались из разных комнат. Из гостиной послышалась музыка – это начал свой весёлый круговорот диск в музыкальном центре, звон колокольчика из кухни свидетельствовал о том, что Его завтрак уже подогрет в микроволновке, а устрашающий шум и постукивание из ванной комнаты – о том, что стиральная машина стирает одежду, которую бросили в нее еще вчера. Парень удовлетворенно кивнул. После стольких лет «Темной тишины» Он просто не мог жить без шумов, любых шумов, поэтому время для сна было для Него самым тяжким – в эти часы в доме царил абсолютный звенящий вакуум, но иначе уснуть было нельзя.

Парень собрался уже выйти из комнаты, чтобы забрать свой завтрак из микроволновой печи, как вдруг Он услышал сигнал, издаваемый компьютером. Да не какой-то там очередной писк или звон. Он раздавался каждый год в один и тот же день, в одно и то же время.

«Как я мог забыть?», – хлопнул Он себя по лбу, уставившись на экран монитора.

А там, сопровождаемое выстрелами виртуальных фейерверков, висело сообщение, которое гласило:

С ОДИННАДЦАТЫМ (ДВАДЦАТЬ ВТОРЫМ) ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!

Да, сегодня было первое января одиннадцатого года, и сегодня Ему исполнилось двадцать два года, если судить по физическому развитию, и одиннадцать, если вспомнить, что это точный возраст его сознательной жизни. В данном случае это означало ту пору, что он провел в сознании, на воле, если так можно назвать этот дом. Первую же половину своей жизни Он… не жил. Во всяком случае, Он сам так считал. Нельзя же назвать жизнью пребывание в капсуле в течение долгих лет, плавание в густой жидкости, полной питательных веществ, в бессознательном состоянии! А так все и обстояло. Парень не помнил, как появился на свет в первый раз. Не помнил родителей, не помнил, жил ли он хоть какое-то время до того, как оказаться в той капсуле. Все это навечно забыто. Но свое второе рождение он помнил очень хорошо.

Рождение

Сначала была та самая «Темная тишина», как Он стал называть это впоследствии. Его сознание пробудилось, но Он не мог открыть глаза, не мог слышать, видеть, чувствовать. Существовали только Его мысли, и они были ужасны: «Кто я? Где я? Зачем? Почему?». Человеку свойственно задавать себе эти вопросы, когда он оказывается в непонятной для него ситуации и тем более когда он не помнит, как в нее попал. Ну а если Он не просто не помнит, а ничего не чувствует и не может пошевелиться? А что, если Он не просто не помнит, а не знает? Он никогда не жил прежде, это новорожденный, лишенный всякого представления о мире, но в то же время наделенный знаниями о нем. Да, это было невероятно, но Он это понял, когда пребывал в той темноте: Он знал такие вещи, какие попросту не мог знать. Это были и языки, и самые разные области науки, и различные будничные знания, вроде объяснения сути различных вещей: что такое еда, что такое вода, и как это готовить. Теория без практики. Картинки, которые Он никогда не видел и не чувствовал, но знал, что они есть.

Спустя пару дней, превратившихся для Него в вечность, тишина была нарушена: Он почувствовал бурление вокруг себя, после чего та «вода», в которой Он находился, ушла, как вода в раковине уходит в сток. Затем двери капсулы распахнулись, и мальчик вывалился наружу, с непривычки стукнувшись голыми коленками о пол. Говорят, что жизнь – это боль. Что ж, в таком случае, рождение, как часть этой жизни, было для Него не самым приятным событием. Он впервые дышал, впервые видел, если так можно было назвать полную темноту, освещаемую лишь скудной лампочкой из той же капсулы, слышал, если так можно говорить о Его собственных судорожных вздохах, чувствовал, если…. Если Он вообще чувствовал. Кто Он такой? Почему Он появился на свет именно так? Где Он находится? Ответ на некоторые вопросы все же нашлись. Со временем.

Почти весь следующий день Он просидел у этой самой капсулы. Его била дрожь, и темноты вокруг Он боялся чуть ли не больше, чем ту самую «Темную тишину». Он не понимал, что происходит, но каким-то образом знал, что может встать и попробовать найти нечто вроде выключателя, чтобы включить свет, или же фонарь, свечу, спички – что угодно. Откуда у Него в голове была вся эта информация? Об этом Он узнал лишь позже, по крайней мере, после того, как осмелел достаточно, чтобы пройти в эту темноту, которая приняла его, как родного. Неудивительно, учитывая их тесное сотрудничество за последнее время. Он шел сквозь эту мглу нерешительно, ведь это были Его первые шаги. Неплохо для новичка, ведь Он не падал и упорно продвигался вперед, никуда не сворачивая, смелея с каждым шагом. Руки Он на всякий случай выставил перед собой, чтобы ни во что не врезаться, что в итоге сыграло в Его пользу: темный коридор закончился тупиком, чего и следовало ожидать. Ощупав стену, ничего полезного Он не нашел, кроме того, что тут была какая-то лестница, но прежде чем лезть вверх, нужно было сначала выяснить, что находится здесь. Куда идти? Направо или налево? Он решил повернуть налево и, все еще держась за стену, прошел еще глубже во тьму. Как выяснилось позже, мальчик прошел в другое помещение, но в тот момент Он этого не заметил, а лишь продолжил свой путь, шаря руками по стенам, пока не наткнулся на какой-то странный предмет на стене. Ощупав его, Он понял, что это нечто может подниматься и вверх, и вниз, но сейчас оно было опущено. Покрепче схватившись за предмет, Он потянул его вверх, и…. Как и ровно одиннадцать лет спустя, тогда заработали все приборы, загорелись все лампы, и все здание наполнилось светом и шумом, а темнота сгинула на корню. Мальчик же выбежал из комнаты, как ужаленный, и понесся обратно к капсуле. Нет, Он не испугался, но все же…. Все же безопаснее мальчик себя чувствовал здесь, рядом с этим с этим прозрачным баком, в котором Он плавал еще недавно. Разум подсказывал, что здесь безопасно, но тело упорно желало возвратиться к единственному известному Ему родителю – странному механизму, который его высидел, как курица высиживает яйцо.

Достигнув капсулы, мальчик остановился и сел прямо на пол, так как ноги с непривычки подгибались. Ему нужно было время, прежде чем двинуться дальше. Так Он и сидел там некоторое время, разглядывая себя в стекло на двери капсулы, пытаясь узнать в этом взъерошенном и перепуганным юнце себя. Увлекшись своим отражением, Он стал размахивать руками, корчить рожи и показывать самому себе язык – безобидное и просто детское развлечение, одно из тех, которых Его лишили. Но вдруг успокоился, прислушавшись. Рядом с капсулой раздавалось какое-то мерное постукивание или даже… пощёлкивание. Оно исходило от механизма этой огромной капсулы? Но отчего-то мальчик прямо ощущал пульсацию от этого треска…

«Интересно, а сколько же мне все-таки лет? И что сейчас за год, за время?», – думал Он, когда кое-как управился с распалившимся любопытством и почувствовал, как силы восстановились, но тут же замер. Он говорил сам собой у себя же в голове и делал это почему-то на немецком языке. Но почему именно на немецком? Может, Он родом из тез мест, где говорят именно на нем? Но почему тогда мальчик прекрасно знал, как сказать эти же самые слова по-английски, по-русски, по-испански, по-французски, по-японски, по-китайски… и так далее?

– На каком же языке я говорю? – спросил Он вслух по-шведски, но ни разу в жизни не произносивший никаких слов рот лишь воспроизвел мычание.

«Нужно будет потренироваться», – решил парень. На одном ли языке или на всех сразу – это можно решить и потом. Сейчас же….

Сейчас Он увидел дисплей, расположенный на капсуле слева от двери. Подойдя поближе, он попытался прочесть, что там написано. Часть экрана была разбита, и в этих местах текст был неразборчив. Все, что удалось увидеть, было:

ИНКУБАТОР CLNJJ-667.

ОБЪЕКТ СВОЕ РАЗВИТИЕ ЗАВЕРШИЛ.

ВОЗРАСТ: 11 ЛЕТ.

Еще с минуту Он стоял, вперив взгляд в эти буквы, но никак не мог поверить своим глазам. Развитие завершено? Одиннадцать лет? Нет, Он догадывался, что знания были не Его родными, но вот так вот увидеть, что Ему всю информацию скармливали, как Он предполагал, вместе с питательными веществами, пока Он плавал в этой странной жиже…. И что же Он теперь такое? Без имени, без памяти, находится непонятно где….

Именно в этот момент и начался следующий этап, если можно так выразиться: познание вещей на практике. Мальчику надоело, что у Него были одни лишь вопросы, а ответы выдавать не спешили. Он не знал даже, какой сейчас год – на том дисплее и такой информации не имелось. Не то чтобы это очень помогло, но это было бы уже что-то. А теперь нужно было не сидеть тут, у инкубатора, а что-то сделать. И начать следовало с исследования места, в котором он находится, к чему Он сразу же и приступил.

Здание было одноэтажным и состояло из четырех комнат, ванной, кухни и склада, просторного помещения с бесчисленными полками и ящиками вдоль стен – здесь хранилось огромное количество съестных запасов. Это были всего-навсего сухие пайки, вроде тех, что дают военным – безвкусные, но содержащие необходимые витамины и вещества. Впрочем, Ему было неважно, какой был вкус. Тем более, что мальчик никогда не ел раньше. Но что Он знал, так что это еда, а Он был жутко голоден.

Наполнив желудок, Он стал обходить каждую комнату, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы помочь понять, в какой ситуации Он оказался. Для начала мальчик не отказался бы хоть от какой-нибудь одежды, чтобы не ходить голышом. Хотя Он не разгуливал раньше ни в одетом, ни в раздетом виде, без банальных штанов сложно чувствовать себя комфортно. Шкаф с одеждой обнаружился в коридоре. Он оказался стенным, но при этом большим и глубоким, как целая комната, а одежда тут не висела, а была сложена и запакована в вакуумные пакеты для большей вместимости. Все это лежало на полках, на каждой из которых отображались какие-то цифры. Судя по всему, это были размеры, но парень не имел представления о том, что Ему подойдет, а что – нет. Однако Его проблемы решились очень странным образом: внизу, там, где хранилась обувь, лежал один пакет, в котором был запечатан не один прибор одежды, а целый комплект. Казалось, кто-то специально оставил это для Него. Быстренько распаковав этот набор, состоящий из пары кроссовок, джинсов и свитера, парень надел все прямо на свое еще не высохшее тело и почти не удивился, когда размер подошел к нему, как влитой. Этот «кто-то» действительно постарался. Мальчик вышел в коридор и продолжил путь.

Стены в коридоре, как во всем здании, были голыми, сделанными из металла. Кроме того, как это ни казалось удивительным, здесь отсутствовали окна – ни в одной комнате не обнаружилось ничего на них похожего. С дверями тут происходило примерно то же самое: они отсутствовали, хотя и существовали дверные проемы, которые при крайней необходимости блокировались стальными затворками, не пропускающими радиацию или любые другие излучения. Парень даже представить боялся, какими же могут быть эти крайние ситуации, при которых бы потребовались такие решительные меры.

«Хорошо, с дверьми все понятно», – помнится, подумал Он тогда. – «Проходы есть – и ладно. Но где дверь наружу?».

Да, вот такой роскоши здесь не было. Он был заперт здесь, в этой металлической коробке. Так Он думал до тех пор, пока не обнаружил лестницу, ведущую к самому потолку, а там, прямо над ней, был расположен некий люк. Та самая лестница, на которую он наткнулся в темноте.

«Вот тебе и выход. Это же бункер!».

Да, это был он. Или оно – убежище, находившееся под землей, которое предназначалось для укрытия от войн, катаклизмов и прочих концов света. Что такого могло произойти, вследствие чего Он оказался в этом месте? Или же…. Может, это Его заперли здесь, подальше ото всех? Может, с ним что-то не так? В любом случае, лезть на лестницу и проверять, что там, за этим люком, Ему не хотелось. Он слишком боялся, что эта круглая дверь не откроется вовсе. Да и для начала стоило бы узнать побольше об этом месте. А внешний мир подождет – для Него и этот бункер уже был чем-то огромным, ведь до этого у Него была лишь эта капсула. Вспомнив о ней, мальчик поежился и свернул в ближайшую комнату.

А там Он увидел туалет и ванная в одном флаконе, а к ним в довесок шла еще и огромная стиральная машина, в которой, казалось, Он сам мог поместиться целиком. Забавно, но за одиннадцать лет это ощущение никуда не ушло: Он вырос, а машина все еще виделась Ему большой. Он попытался открыть воду – в кране зашумело, потом оттуда полилась тоненькая струйка грязной воды, но спустя еще пару секунд напор усилился, и уже чистый поток бил по белому дну ванной. Водопровод был вроде бы в порядке, что не могло не радовать. Правда, даже годы спустя, парень так и не понял, как устроена система доставки и очистки воды, но на всякий случай предпочитал не пить из-под крана. Мальчик кивнул и вернулся в коридор.

Следующая комната оказалась кухней. Здесь были стол, плита, СВЧ-печь, раковина и несколько шкафчиков, в которых в запечатанном виде хранились столовые приборы, миски, кастрюли, сковородки, тарелки и прочие, несомненно, нужные в хозяйстве вещи, НО! На складе хранились одни лишь сухие пайки, так зачем все это? Пригодится только стол, микроволновка и столовые приборы, да и то это было необязательно, как Он сам себе доказал несколько минут назад. Может, помимо сухой пищи, там есть что-то еще? Он решил проверить эту теорию чуть позже.

Следующие три комнаты были довольно большими по размеру. В первой обнаружилось целое нагромождение кроватей, расставленных как попало – это помещение являлось спальней. Вторая представляла собой просторный физкультурный зал с всевозможными тренажерами, мячами и гантелями – как выяснится позже, любимым приспособлением у парня будет беговая дорожка. Третью же комнату можно было назвать Хранилищем, так как в ней хранилась целая библиотека как книг, так и различных дисков и других внешних накопителей информации. Что было там записано – неизвестно, но впечатление это производило удручающее: все больше и больше Ему казалось, что этот бункер в действительности походит на какой-то последний оплот. В голове рисовались картины о разрушенном мире, в котором почти не осталось людей, и лишь немногих удалось спасти вот таким вот путем: усадив в странную капсулу, чтобы они однажды очнулись и возродили человеческую расу.

«Может, Я был заморожен в капсуле?», – размышлял Он. – «Меня законсервировали, как еду на том складе, чтобы Я через десятки, а то и сотни лет очнулся. Боже, да откуда это все берется?».

В Нем поселилась нерушимая уверенность, что Он не терял память, что всегда был таким. Неизвестно, откуда это взялось, это нечто сродни интуиции, но Он мог поклясться, что дышал, ходил, мыслил и чувствовал в первый раз. Что ж, неплохо для новичка. Дети учатся этому месяцами, если не годами, а Он уже умел, пусть и был далеко не младенцем. Так почему?

Ответ Его ждал в последней комнате. Она была самой маленькой из всех четырех, и именно там Он вскоре обоснуется, перетащив сюда одну из кроватей из спальни. Здесь был и тот рубильник, что Он нащупал в темноте, вот только как Он умудрился сюда попасть, учитывая, что эта комната была самой дальней и располагалась у самого люка? Может, эта информация тоже содержалась у Него в голове? Впрочем, это уже неважно, как не имело значения, что здесь включалось электричество. Что и имело вес, так это то, что в этой комнате находился компьютер. Не простой системный блок с монитором, но целая система, вмонтированная в стену. Сюда входил и сам компьютер, и различные периферийные устройства, вроде камеры или сканера, также тут был и вход в Сеть, но об этом Он узнает позже. Что парня интересовало сейчас, так это какие-нибудь данные, которые могли остаться там, как эта одежда, что была сейчас на Нем, лежала в шкафу прямо на виду.

Нажав на кнопку запуска, мальчик сел на стул и стал ждать, пока система загрузится. Когда на мониторе отобразился рабочий стол, Он стал просматривать его содержимое. Вполне стандартный набор программ, которые можно было увидеть на любом среднестатистическом компьютере – ничего необычного, и даже Он это знал. Точнее, Его мозг так подсказывал, и он же был ответственен за то, что парень так бойко управлял машиной, хотя до этого ни разу ее не трогал. Но кое-что интересное все же нашлось: текстовый документ под названием «Отчет», открыв и просмотрев который, Он лишь с досадой чертыхнулся. И это опять было больше похоже скорее на рев животного, чем на слово. В этом отчете была только информация об инкубаторе, но ничего такого, чего Он бы не знал и о чем бы не догадался. Да, программа считается выполненной, когда объект достигнет развития одиннадцатилетнего человека. Да, во время нахождения в специальном растворе все питательные вещества будут попадать туда через маску, а голову будут пичкать всякой информацией, которой его некому было научить. Да и некогда – Он же был без сознания. Ни имени, ни информации о том, кто это сделал. Была разве что дата: девятое ноября две тысячи двадцать девятого года, но что это ему дает? Может, конечно, он там находился ровно одиннадцать лет, но вдруг он попал туда не сразу и попросту этого не помнит? Или время в капсуле течет по-другому, и Он на самом деле был там лет двадцать, а то и больше? Или, наоборот, меньше? Дата на мониторе говорила, что сейчас вообще две тысячи пятнадцатый. Вот и думай, что тут есть правда.

Исследуя систему вдоль и поперек, парень наткнулся на программу видеонаблюдения. Она лежала не на виду, так что потребовалось время, чтобы ее найти, но оно стоило того. Камеры были внешними, так как, видимо, тот, кто их поставил, не считал, что нужно наблюдать за самим бункером. Однако что там было снаружи? На счастье мальчика, три из семи камер работали, но то, что они показали…. Может, было бы лучше, если бы Он никогда этого не узнал. И не вылезал наружу впоследствии.

Сначала Ему казалось, что не работают и эти три камеры, так как они хоть и не показывали помехи, но зато демонстрировали полную темень, на которую Он и так насмотрелся. Потом же, присмотревшись, Он заметил движение, но никак не мог понять, что это такое, пока не обнаружил переключение режимов просмотра. Ночное видение, тепловое, инфракрасное…. Все как один говорили и показывали одно и то же: темные небеса, не из-за ночного времени суток, а из-за угольно-черных облаков, которым, казалось, нет конца, и в безумном вихре закрутившийся песок – там, снаружи, была всамделишная песчаная буря. Тогда мальчик подумал, что это был просто не самый удачный момент для просмотра, и Он попросту попал на некое стихийное бедствие. Но нет. Буря, конечно, закончилась со временем, но лишь для того, чтобы уступить место дождю. Не тому дождю, информация о котором содержалась в его голове, а какому-то другому, жуткому, черному, как те тучи, из которых он приходил. И, судя по всему, эти мутные капли неблагоприятно влияли на все живое повсюду – растительности не было, равно как и людей. Но потом и дождь прекращался, а на смену ей возвращалась и буря. Так они и чередовались, и лишь черные тучи никуда не уходили, наблюдая за всеми этими играми, как взрослые наблюдают за своими детьми на площадке.

Время шло, а ситуация не менялась. Камеры показывали все ту же картинку и год спустя, и два, и три. Тучи не желали пропадать, а солнце не просачивалось через них ни разу. Со временем это стало навязчивым кошмаром мальчика, и страшные образы частенько врывались в Его сны, какими бы они Ему ни являлись, чтобы разрушить, расплавить, уничтожить все вокруг. Температура воздуха, если судить по показаниям камер, в конструкцию которых входил и банальный термометр, менялась незначительно – плюс-минус пять градусов. Из-за этого нельзя было понять, какое сейчас время года, не говоря уже о том, что неизвестны год и время. Мальчик решил проблему по-своему: он стал считать, что появился на свет первого января нулевого года ровно в полночь. Появился на свет именно из инкубатора, а не родился в принципе, и Ему наплевать, что возраст был равен не нулю, а одиннадцати годам. Правда, учитывая, что Он несколько часов после того, как ударился коленками о пол, сидел у бака, а потом еще блуждал по бункеру, пришлось повозиться со временем, чтобы оно отражало более или менее правдивую картину. Учитывая всю условность, это было не так уж необходимо, но Ему казалось очень важным.

Свой язык Он так и не определил, как и имя. Но это ведь критическая информация, тем более, что Он меньше, чем за год, научился говорить. В итоге мальчик решил разговаривать и думать на удобных в той или иной ситуации языках, а вот имя…. Нет, подходящее для себя Он не нашел. Поэтому решил просто считать себя «Я» с большой буквы. Так появился Я, Мое, Меня, а также от третьего лица: Он, Его, Него. Правда, Он решил, что если вдруг встретит любого другого человека, то назовет себя Джек. Джек Джонс. Одно из самых распространенных имен, просто чтобы не ошибиться.

А вот другие люди…. Излишне говорить, что мальчик пытался связаться хоть с кем-нибудь. Тогда-то Он и открыл для себя Сеть – это по сути Интернет, да только в нем никого, кроме Него не было. Парень не знал, куда уходят кабели и почему все это до сих пор работает, но у Него появилась возможность переходить на тот или иной сайт и даже видеть следы человеческой деятельности, как записи в социальных сетях, форумы и обсуждения, но все последние посты были сделаны в том же проклятом две тысячи двадцать девятом. И с тех пор – полная тишина.

Имелась здесь и система связи, как парень понял, между другими бункерами. Они находились в разных точках земного шара, что отмечалось на странной карте, на которой не подписаны страны, но первое, что привлекало к себе взгляд – так это названия материков. Евразия, Африка, Австралия и прочая, о чем должен знать каждый ребенок лет с семи, если не раньше, а благодаря вживленной информации Он знал и подавно. Но почему не названия стран?

«Потому что их больше нет», – сам себе растолковал это парень, – «Ничего не осталось, кроме участков суши, на которых эти страны некогда находились».

Судя по карте, этот бункер находился где-то в северо-западной части Евразии. Точка, изображающая Его положение, мигала, видимо, для того, чтобы показать, что это место активно, что тут кто-то есть. Ближайшие к Нему бункеры находились на юге и западе этого же материка, но вопрос о том, как до них добраться, даже не поднимался. И не потому, что это могло быть просто самоубийственной миссией – ехать непонятно к кому за тридевять земель под подбадривающий и разъедающий твою кожу дождик. Точки не мигали. Что это значило – что там никого нет? Системы не работают? Такие же, как Он, сидят в инкубаторах и ждут своего часа, чтобы очнуться? Если бы Он ставил на какой-то из вариантов, то выбрал бы первый – то, чем обернулась его жизнь сразу же, как Он начал мыслить, зародило в нем изрядную долю пессимизма. Впрочем, Он искренне желал бы ошибаться. Но в данный момент мальчик решил просто ждать. Может, рано или поздно кто-то выйдет с ним на связь. Однако идти наружу….

Нет, за все одиннадцать лет Он несколько раз вылезал наверх. Перед этим нужно обязательно свериться с камерами и выяснить погодные условия. Парень научился предсказывать погоду с помощью различных датчиков, которые связывались с компьютером, и камер. На метеоролога он не тянул, но предугадать, будут ли дожди или бури в течение ближайших одного-двух часов, мог. Еще одной существенной проблемой стал воздух снаружи. Как вылезти наверх, если там угарный газ вместо некогда известного людям свежего ветерка? Без кислородного баллона это сделать невозможно, но таковой имелся среди прочих инструментов и обмундирования, что можно было обнаружить на складе. «Перезарядить» воздух в баллоне можно с помощью специальной «кислородной станции», воздух в которую попадал, как и в сам бункер, через воздухоочистительную систему, которую мальчик предпочитал называть просто вентиляцией, тем более, что она и выглядела так же, как на картинках, которые Он видел в Сети. И вот с таким вот незамысловатым устройством и маской, присоединенной к нему, парень забирался по лестнице и открывал люк (то есть два люка), чтобы выбраться во внешний мир. Вторая дверца оставалась запертой до тех пор, пока не закрывалась герметично первая. Между двумя дверцами находилось еще пять метров лестницы, так что поместиться там могло два-три человека, а одному лишь Ему вообще не вызывало проблем нахождение в этом замкнутом пространстве, разве что клаустрофобия могла разыграться.

Ну а как только отворялся второй люк…. Наступала кромешная тьма, ведь никаких источников света, кроме слабо мигающих огоньков камер за толстыми стеклами, здесь не было. Приходилось использовать фонарь, который парень в шутку называл прожектором за его яркость и дальность. Как только луч света пронзал темноту и выхватывал из нее выжженную землю, остатки зданий и металлический хлам, в который превратились автомобили…Что ж, ничего нового Он там не видел – только то, что показывали камеры, но своими глазами. Но хотя это и то же самое, впечатление оно производило гораздо более сильное. Тучи там не просто черные – казалось, будто все звезды на небе погасли, и лишь зияющая темнота смотрела на Землю из космоса. Но, если приглядеться, можно заметить, что эта тьма движется, и тогда иллюзия пропадала – становилось ясно, что это бесконечные черные тучи продолжают свой бесконечный путь по кругу. Однако, если на небе ситуация не предвещала ничего хорошего, то земля преподносила еще более жуткую картину: на ней не было ни травы, ни деревьев, ни каких-либо других растений, а про животных вообще можно было не говорить: Он подозревал, что некогда маленькими тельцами братьев наших меньших были усеяны многие улицы, пока непогода не уничтожила любое воспоминание о них. Осталась только земля, пыль и песок, которые кружились в ужасном хороводе, когда поднимался ветер.

Наверху, над поверхностью земли, бункер выглядел как бетонная плита, где примерно посередине находился люк, из которого парень и выбирался наверх. Камеры были встроены в этот блок, равномерно распределившись по всему прямоугольнику. Подземное укрытие находилось в центре некоего европейского города, где некогда стояли красивые архитектурные строения и имелась речка, но вода давно испарилась, оставив после себя огромную рытвину, словно след от гигантского червя, а здания по большей части осыпались, и в лучшем случае от них сохранились лишь стены, некоторые из которых имели некое подобие крыши. Эта печальная картина оптимизма не внушала, и поэтому Он далеко от бетонного прямоугольника не уходил, особенно, когда поднимался ветер, что бывало довольно часто. То еще далеко не буря, но песок, летящий в лицо, уж всяко не самое приятное явление и к прогулке не располагает.

На чистый, если так можно выразиться, воздух парня тянуло нечасто, погода оставалась стабильной еще реже и очень недолго по продолжительности, идти было некуда – вот почему Он и не удалялся от своего убежища больше, чем на пару километров. Он сам не знал, зачем совершает эти прогулки. Просто потому, что так надо – гулять, осматриваться, а не сидеть в четырех стенах, даже в таких диких условиях? Или Он просто надеялся наткнуться на кого-то или на что-то полезное? Как бы то ни было, Он вылезал из бункера раза два-три в год. И за все эти вылазки парень не нашел ничего полезного, кроме одного здания, которое раньше, судя по всему, служило каким-то магазином. Книжным магазином. Это стало понятно по нескольким ржавым кассовым аппаратам, которые были сложены на полу в углу, а также пыльным книгам, которые валялись тут и там. Но не столько являлось важным, что было в здании до этого, сколько то, что находилось в нем сейчас. Машина. Джип, если быть точным. Нерабочий, но с ним хотя бы можно сделать хоть что-нибудь, чтобы привести в движение, в отличие от оставленных умирать ржавых ведер на улицах. Автомобиль укрылся под белым чехлом, в два раза большим, чем сама машина, и под таким же покрывалом на втором этаже магазина хранились всевозможные запчасти.

«Если Я захочу отправиться куда-нибудь, то здесь можно будет собрать вполне работающий автомобиль», – рассуждал парень, когда увидел содержимое магазина в первый раз, – «Вот только куда мне ехать?».

Действительно, ехать было некуда. Но это не значило, что когда-нибудь эта машина Ему не пригодится. Оставалось лишь надеяться, что до тех пор и это здание не развалится, погребя под своими бетонными останками единственного рабочего железного коня. Но все же интересно, кто же оставил машину в этом месте. Близкое расположение магазина к бункеру могло означать, что сделали это те же люди, которые посадили мальчика в инкубатор. Или это крайне удачное совпадение. В любом случае, это могло пригодиться в будущем.

К сожалению, на этом и заканчивался весь список полезных вещей, которые парню удалось найти на поверхности близ своего бункера. Все остальное представляло собой кладбище цивилизации, где лишь полуразрушенные стены, ужасно похожие на надгробия, напоминали о том, что тут когда-то жили люди. Так обстояла ситуация наверху.

Внизу же все обстояло несколько иначе. Первые дни после своего пробуждения и победы над «Темной тишиной» мальчик осваивался, изучал все вокруг себя, рылся в шкафах, пытался понять, что и где лежит на складе и какой информацией располагает библиотека. Однако узнать что-нибудь о том, кто жил тут раньше, эти ли люди воспроизвели Его на свет, а затем посадили в инкубатор, или что случилось с миром, вследствие чего вся планета стала походить на пепелище, Он не смог. Когда это все началось и сколько лет с тех пор прошло? На этот вопрос ответ также найден не был. Но уж точно не раньше апреля две тысячи двадцать девятого года, когда Всемирная Сеть в первый раз за все свое существование замолкла. События перестали происходить, люди перестали говорить, все учетные записи в социальных сетях как перешли в положение «оффлайн», так оттуда и не вышли. Казалось, ничего не предвещало беды – последние новости, датированные пятнадцатым апреля, не говорили ни о чем необычном, наоборот, все было как всегда: локальные военные конфликты за деньги и власть, мнения различных известных людей о сферах деятельности, о которых они не имеют ни малейшего понятия, списки тех, у кого денег больше и кто удачнее сделал пластическую операцию. Насколько парень понял, изучая впоследствии все имеющиеся события, такое происходило всегда и уже не вызывало ни у кого интереса. Так что же изменилось? Этого Ему уже не узнать…. Ну, если только Ему не встретится кто-нибудь живой, кто-то, кто был в сознании все это время. А пока что оставалось только… жить!

Да, жить, а что еще делать? Не бегать же по внешнему миру, пытаясь найти неизвестно что, избегая дождей и прорываясь сквозь песчаные бури? По крайней мере он сам не видел в этом никакого смысла. Оставалось только сидеть здесь и ждать, когда за Ним придут или когда ситуация наверху исправится. Впрочем, чего здесь было удивительного? Люди всегда так делали – выживали, притворяясь, что они делают что-то важное, но все же они что-то делали. Вот и Ему нужно было найти себе занятие.

«Оставили бы хоть инструкции, что ли», – размышлял порой парень, – «Написали бы, что делать и зачем Я здесь. И, вообще, зачем все это?!».

С тех пор мальчик день за днем изучал все, что было у него в библиотеке и в Сети, пытаясь понять, как было устроено все вокруг, как жили люди и как выглядел окружающий мир до того, как погрузился в темноту. Он рассматривал картинки зеленых лугов, огромных синих морей и океанов, слушал звуки природы, и вся эта музыка и красочные изображения воплощались в его снах лишь для того, чтобы быть уничтоженными вместе с Ним ничего не щадящими дождями. Но заставить себя не пожирать глазами, не впитывать в себя все это Он не мог – слишком уж прекрасным был вид по сравнению с тем, что видел Он наяву. И оттого он был для Него почти что мифическим, ведь мальчик не смог застать ту светлую пору, когда людей было восемь миллиардов, а не один человек.

Большая часть библиотеки оказалась «сейфом» для всех людских достижений: фильмов, музыки, живописи, книг, видеоигр, фотографий – словом, всевозможных видов искусства. Правда, кроме нескольких сотен книг, здесь не было ничего, что можно было бы пощупать, так как все хранилось в цифровом виде. Мальчик не мог понять, как в этом виде можно хранить картины, если они ценились только тогда, когда были написаны на холсте.

«Видимо, для того, чтобы хоть какую-то память об этих шедеврах сохранить», – решил Он, – «Правда, я все равно в живописи ничего не понимаю…».

И парень возвращался к своим любимым фотографиям. Вот в них Он души не чаял. Какие там рисунки, когда перед тобой предстает реальный отпечаток некогда существовавших лиц, городов, ландшафтов, природы и даже ночного звездного неба, когда ни малейшего облачка не пролетало над головой. Вот чего Ему недоставало, вот на что Он мог смотреть вечно. Исключение составляли только изображения еды, коих было очень много, начиная с десятых годов, ведь от этих фотографий ничего, кроме зависти, в Нем не пробуждалось. Также нервировало огромное количество снимков, на которых люди запечатлевали сами себя, не выпуская камеру из рук. Кому были нужны эти безыдейные изображения, на доброй половине которых у людей была какая-то болезнь – у них сильно раздувались губы.

Иногда парню хотелось сделать точно так же, как многие люди делали когда-то: взять фотоаппарат и снимать, но…. Во-первых, у Него не было фотокамеры, если не считать возможность запечатлеть картинку с помощью наружных приборов, но тут-то и возникало «во-вторых» – это отсутствие того, что можно было бы сфотографировать. Вряд ли изображение разрушенного города кому-нибудь понравится. Ему точно нет. И не себя же Ему снимать? Кстати, так как в бункере не было даже небольшого зеркальца, а отражение в стеклянных стенках инкубатора представляло из себя нечто размытое и искаженное, себя Он мог видеть только через веб-камеру, встроенную в монитор, благо, разрешение у нее было более чем отличное.

Еще одним откровением для парня стал кинематограф. Тут необходимо заметить, что, несмотря на то, что Он прекрасно знал, что такое видео, понятие о фильмах в Него не вложил никто. Поэтому Он до чертиков перепугался, когда смотрел свое первое кино про инопланетную тварь, попавшую на космический корабль. Тогда Ему показалось удивительным, что люди так далеко продвинулись в вопросе космических путешествий, так как на момент две тысячи двадцать девятого года самый дальний полет совершила только экспедиция на Марс, однако дальше дело не шло, люди предпочитали вкладывать деньги не в эту сферу, а в отрасли, которые так или иначе зиждились на смерти. Кстати, как раз о смерти всего человечества в войне против машин был второй фильм, который парень просмотрел. Там и небо было такое же, затянутое черными тучами, и люди лежали в капсулах. И фраза, сказанная одним из персонажей, что вечную тьму устроили люди, а не машины, зацепила Его до глубины души. Ведь в Нем еще оставалась надежда, что все это не от человеческих рук произошло. Пусть было восстание машин, пусть метеорит прилетел или инопланетный разум покорил слабовольных землян. Но только не говорите, что люди виноваты в этом, ведь это не имело для Него ни малейшего смысла. Понять, зачем изживать друг друга со света, Он не мог.

Когда же наконец стало понятно, что большинство этих фильмов являются ничем иным, как плодом воображения сценаристов, парня за уши было не оттянуть от экрана. Один-два фильма в день – именно такой стала личная норма. Сначала Он смотрел все подряд, не обращая внимания на жанр, год выпуска, имена актеров, режиссеров и других участников съемочного процесса. Потом, со временем, у него стали вырабатываться вкус и предпочтения. Теперь Он не желал в глаза видеть боевик, если хотелось фантастики, действие которой происходит обязательно в космосе, и наоборот. У Него появился этакий хит-парад любимых режиссеров и актеров, и Он искал только те картины, которые снимали определенные люди.