Читать онлайн Расходники

Роман

ЧАСТЬ 1

ДРУГОЙ

Глава 1. Собеседование

Когда ты хватаешься за счастливую возможность, ты теряешь шанс быть тем, кем стал бы без нее.

Никита стоял в коридоре у большого зеркала и внимательно рассматривал себя на предмет изъянов. Изъяны не обнаруживались, но он не прекращал поиски. Наконец, вполне довольный изученным, молодой человек отвернулся от зеркала и крикнул в комнату:

– Сима, я пошел. Милаха! Пожелай мне удачи.

Из комнаты вышла женщина в домашнем халатике. Ее рыжие волосы были заплетены в тоненькие косички, на которых виднелись следы молочной смеси.

– Удачи, конечно, – кивнула жена. – Хотя, я все еще не уверена в этой твоей затее.

– Ну, почему?! – воскликнул Никита. – Почему? Это же стопроцентный верняк! Мечта любого – ты получаешь деньги, а отдувается кто-то другой!

– Но не другой, ведь, не другой – ты! Ты, Никита. Это ты сам.

– Моя копия, – возразил молодой человек.

Он не понимал, отчего жена так сопротивляется. Все же было просто. И такие деньжищи! А деньги им нужны, очень нужны, как самые простые вещи Сима не видит?

– Вот что, – сказал он, примирительно, – давай так сделаем: разделим вознаграждение на две части: половину отдадим тому Никите, который вернется через три года. Или, нет, нам с тобой больше надо, нас же больше, и ребенок. Треть ему выделяем. Пойдет так?

Она неуверенно кивнула.

– Треть выплаты? Ладно. Это честно. Он сможет купить какое-нибудь жилье, и на первое время останется, пока работу найдет…

– Ну, мы с этим поможем. А? Не чужие люди.

– Да. Ладно. Это честно, – повторила она.

– Вот и славно, – Никита поцеловал жену. – Но, знаешь, надо еще собеседование пройти, а потом кучу анализов и все такое… Главное, чтобы я подошел. Дорогая, да не переживай ты так! Я же у нас кормилец, правильно? Мне и зарабатывать.

– Это не совсем заработать… Но, как знаешь.

Из комнаты донесся детский плач. Сима вздрогнула, быстро поцеловала мужа:

– Удачи, родной!

И убежала к ребенку.

Никита еще раз бросил взгляд на себя в зеркало:

– Ну, не подведи, друг, – сказал он своему отражению.

Отражение не возразило, но и не поддержало. Оно не имело своего мнения, тайных мотивов или трепетных надежд. По крайней мере, так принято считать в нашем обществе.

Молодой человек отправился на собеседование.

Никита вышел заранее, рассчитывая быть на месте за полчаса, но не случилось: по дороге сначала попал в пробку, потом свернул не туда (доверился навигатору с необновленными данными – уткнулся в тупик ремонтных работ). Словом, когда добрался до места – собеседование «шло» без него уже пятнадцать минут.

Парень взлетел на лифте на четвертый этаж, вбежал в кафе и осмотрелся.

Он сразу узнал будущую начальницу. Она сидела лицом ко входу, всецело поглощенная записями в электронном блокноте.

Ей было за сорок, одета элегантно, продуманно, но без излишней напыщенности. Косметика – словно ее и нет, да только где вы видели такую безупречную кожу? Женщина, умеющая нравиться самой себе, а потому – желанная для других.

Никита решительно подошел к ее столику.

– Здравствуйте, Елера Андреевна. Простите, я опоздал.

Он поспешно снял ветровку, сел напротив.

– Узнал вас по фотографии. Вы уже заказали?

– Нет, – сказала женщина.

Молодой человек беззвучно засмеялся:

– Первое слово, которое вы мне сказали: «нет». Это ужасно.

– Ничего ужасного. Просто слово. И оно первое только при личной встрече, но не первое вообще. Мы же общались по телефону.

– Да. Точно. Простите, волнуюсь, еще и неловко из-за опоздания. Заранее же выехал.

– Закажите мне кофе с апельсиновым муссом.

– Хорошо.

Он поднял руку, подзывая официанта.

– Пожалуйста, два кофе, апельсиновый мусс и… «Наполеон» есть? И «Наполеон».

– Черный кофе? – уточнил официант. – Наш, фирменный?

Молодой человек посмотрел на женщину. Та чуть кивнула.

– Да, – сказал он. – Два фирменных кофе.

– Ну-у… – парень проследил за тем, как официант скрылся. – Вот, собственно, я. Спрашивайте. Все, что угодно.

– Вам не страшно? – спросила женщина.

– Немножко. Но с сомнениями я разобрался, с женой поговорил.

– Что сказала супруга?

– Что жизнь – это ответственность. И еще она отправила меня к психологу. Я там был. Если что.

– Это не обязательно, у нас есть свои специалисты. И, кстати, они неизбежны.

– Догадываюсь. И понимаю. И признаю необходимость и неизбежность.

Людей в кафе почти нет: будний день, утро. Уже не завтрак, но еще не обед.

Официант принес кофе и десерты. Бесшумно удалился.

– Кто еще в команде? – спросил молодой человек, сделав пару глотков кофе. – Уже известен состав?

– Я всего лишь сотрудник. От меня не зависит.

Женщина задумчиво помешала кофе ложечкой, хотя сахар туда не положила. Никита подумал, что, наверное, она когда-то пила кофе с сахаром, потом перестала, а привычка его перемешивать осталась.

– Вы проводите предварительный отбор, – возразил он. – Все знают, что руководит проектом Косинцев, но без вас он и шагу не сделает.

Женщина улыбнулась.

– Вы преувеличиваете мое влияние.

– А вы… вы тоже в команде?

– Да, – просто ответила она.

Он попробовал десерт и зажмурился от удовольствия.

– Как же вкусно!

– Я перешлю вам договор, изучите. Конечно, в общих чертах вы и так все знаете…

– Все знают.

– Ну да… Все знают. Но договор все-таки изучите, хотя ничего нового там не прописано.

– Так вы меня берете?! Я вам понравился? Простите, знаю, как это звучит. Моя жена говорит все время: «Никита, ты иногда ведешь себя, как спаниель. Побольше гордости». Но у меня не получается.

– Никита Владимирович, у вас все замечательно получается, – возразила женщина без улыбки. – В анкете указано, что вам тридцать два года?

– Да.

– Я читала ваше обоснование, но мне хотелось бы услышать лично: почему вы на это решились?

Молодой человек вздохнул.

– Не вывожу. Честно. То есть, можно, конечно, подработки взять и во вторую смену выходить… Но тогда жене помогать не смогу, а она тоже устает. Мелкая родилась – вот только пять месяцев исполнилось, спит плохо, капризничает постоянно… В общем, простая мотивация, без изысков каких-то.

– А как же социальная поддержка?

– Бабушки по найму? Да, обсуждали. Даже пригласили как-то… Но, знаете, чужой человек в доме. Ходит, высматривает что-то. Свое мнение на все имеет… Раздражает слегка. То есть, «слегка» – это поначалу, а потом – хоть батарею грызи – такое зло берет!

– Вам просто не повезло с помощницей, – предположила Елера Андреевна.

– Может быть, – не стал спорить Никита. – Но мы с Симой решили на социалку не рассчитывать, обходимся своими силами. Сима – так мою жену зовут, – добавил он.

– Вы давно женаты?

– Четыре года.

– Вы же понимаете, что вам придется отказаться от семьи, от всего, что вам сейчас дорого?

– Конечно, понимаю.

– Что ж… Тогда, полагаю, у меня вопросов больше нет. Ваши документы проверили, предварительное согласие вы сейчас получили. Может, вы сами хотите что-то узнать? Пока еще есть шанс отказаться.

– Вообще, есть вопрос, – кивнул Никита. – Почему вы собеседование в кафе проводите? У вас же такие офисы… А Институт – просто картинка, и мост на ваш остров есть, не далеко так-то добираться.

– Нам жить бок о бок три года, нужно увидеть человека в обычной обстановке. Институт слишком грандиозен, чтобы дать хоть кому-то шанс быть самим собой. Особенно, если вы там впервые.

– Какие могут быть сюрпризы? Я думал, нейросети все одобряют. Ну, там сочетание характеров, всякие личные симпатии…

– Вы преувеличиваете возможности нейросетей, – чуть улыбнулась она. – К тому же сочетание характеров, как вы говорите, сильно отличается в обычной среде от жизни в замкнутом пространстве. Иногда достаточно просто увидеть человека, чтобы понять, что вы не сработаетесь.

А сама говорила, что не влияет на отбор, усмехнулся про себя Никита. Скорее всего, там многоступенчатая система, как и положено, просто Елера утверждает какой-то один из этапов, но считает его не важным.

– Все предупреждены, мы готовы к рискам… – произнес он вслух. – Ну, к тем, о которых нам сообщается.

– Беда не в том, что вы не осознаете риски, от вас ничего не скрывают. Беда в том, что вы об этом не думаете, как о рисках для себя. Вам кажется, что копия – это кто-то другой.

– Но ведь так и есть!

Женщина вздохнула, чуть покачала головой и встала с кресла.

Никита поспешно поднялся следом, полез за кошельком, но Елера Андреевна жестом остановила его.

– Институт оплачивает чайные встречи. Никита Владимирович, ждем вас в понедельник, в десять, в корпусе С. Пропуск для вас будет заказан. Ознакомьтесь с договором. Приятно было познакомиться.

И она направилась к выходу.

Никита следил за Елерой, пока та не скрылась из виду. Потом сел обратно в кресло.

Блин, подумалось ему, надо было два «Наполеона» заказать.

Глава 2. Предвкушение

Счастье тех, кого мы любим, греет теплее собственного.

– Дорогая… – позвал Никита. – Си-има.

– Тихо, Лельку разбудишь, – женщина вынырнула из полумрака комнаты, прикрыла за собой дверь.

– Милаха, все получилось!

– Ты прошел собеседование?

– Они выслали договор.

Женщина просияла. Потом махнула рукой.

– Пойдем на кухню, расскажешь все подробно. Что, сама Елера приходила?

– Сама.

– Ух, суровая тетка. Как ты? Робел-заикался?

– Ты во мне сомневалась?

– Нет. Я уверена, что ты робел и заикался, спрашиваю просто из вежливости. Садись. Плов будешь? На соевой тушенке, конечно, не на мясе, но уж извиняйте.

– Скоро все будет, – гордо сказал Никита. Потом подошел к жене, которая возилась с тарелками, обнял ее со спины, прижал к себе. – Я тебе кусочек пирожного принес. Заказал на собеседовании, чтобы нищебродом не выглядеть, а оказалось – они оплачивают.

Он пошел в коридор, достал из кармана куртки маленькую коробочку с половинкой «наполеона». Вернулся на кухню. Взял чайную ложечку, отломил сладость, протянул Симе.

– Спасибо, – улыбнулась женщина. – Как вкусно… Соскучилась по хорошим десертам.

– Скоро перепробуем все десерты в городе! – воскликнул он, снова заключая жену в объятья. – Милаха моя, ты понимаешь, как же все круто складывается? Мы же теперь обеспечены лет на семь вперед! Свою квартиру купим. Свою! Помощников наймем не из социалки, а настоящих. В отпуск поедем! Симка, хочешь в отпуск?

– Когда ты называешь меня «симка» – я чувствую себя деталью старого телефона, – вздохнула она, высвобождаясь. – Конечно, я хочу в отпуск. И квартиру хочу, и машину, и… Но, Никита, ты же понимаешь, что это не просто так? Понимаешь?

– Это у вас женское, что ли, одинаковые глупые вопросы задавать?

– Что глупого в этом вопросе?

Никита сел за стол, откинулся на стуле.

– Я все понимаю, и все будет хорошо, – сказал он покровительственно и Симе, и другим гипотетическим слабым женщинам.

Супруга поставила перед ним тарелку плова, достала из холодильника салат из огурцов и домашний соус.

Никита наблюдал за ее движениями, чуть улыбался, не притрагиваясь к обеду.

– Чего не ешь? – спросила она.

– Хочу налюбоваться впрок.

– Чем? Пловом?

– Тобой. Нашим домом. Пловом тоже, кто мне там такое готовить станет? Видишь, я забочусь о втором «себе», а ты говоришь «не понимаю». Вот, сижу, мысленно стараюсь запомнить все до мелочей.

– Стоит ли? Ты улетишь на три года, отвыкнешь… А если не отвыкнешь, так это еще хуже, вернешься – а место занято. Тобой же и занято.

– Что, про двух мужей не фантазировала? – искушающее зашептал Никита. – Как близнецы-братья?

– Никитка. Нам еще предстоит распутывать все, что мы сейчас только затеваем. За несколько лет оно обрастет таким комом проблем…

– Ничем оно не обрастет. Симка, это же – я. Я – твой муж. Если завтра мне придется шагнуть из камеры в синюю комнату…

– Завтра?! Уже завтра?! – воскликнула женщина.

– Тихо, ребенка разбудишь, – улыбнулся он. – В понедельник осмотр и анализы, во вторник инструктаж, а комната только в четверг, на церемонии прощания. У них в буклете все написано, да и на сайте компании, я тебе скидывал ссылку. Не смотрела?

– Прости, некогда было. Обязательно посмотрю. Значит, уже в четверг?

– Только в четверг! Есть время собраться, нанежиться вдоволь. Там-то меня на голодном пайке будут держать. На голодном эротическом пайке.

– Что про комнату? Ты не договорил.

– А. Да. Так вот. Ты же знаешь, что подлинники выходят в зеленую комнату, а копии оказываются в синей?

– Слышала.

– Так вот, тот я, который выйдет через три дня в синюю комнату, будет понимать, что делает это ради любимой женщины, ради ребенка и ради себя самого.

– А как же помощь человечеству? – чуть улыбнувшись, уточнила она.

– Человечество? – переспросил Никита. – Ладно, бонусом пусть будет и человечество. Не жалко от щедрот.

Сима улыбалась. Но в этой улыбке сквозила озабоченность и неуверенность в принимаемом решении. С одной стороны, деньги, конечно, были нужны. Зарплаты мужа хватало едва-едва, а после того, как Лелька переболела, и пришлось перевести ее на более дорогое питание, денег и вовсе стало не хватать. Уже появились долги, кредиты. Сима не была уверена, что выйдет на работу в ближайшие три года, да и пять лет под вопросом. Квартира съемная, вся родня в другом городе… Без поддержки будущее выглядело не радостно.

Но копирование… Этический контроль заверял, что права и свободы копий строго соблюдаются. Законодательство предусматривало специальную пенсию для пострадавших во время испытаний. Масса благотворительных организаций занимались заботой о копиях: лечением, устройством на работу, обеспечением жилья. В каждой рекламе непременно звучала фраза: «Испытания одобрены искусственным интеллектом». Все выглядело безопасно и нравственно. Но все знали, что далеко не всегда все безопасно, и сама постановка вопроса о защите копий раскрывала существующее в обществе неравенство и пренебрежительное отношение к «нерожденным». Человечество в очередной раз определило стандарты для людей «второго сорта». Стандарты были новые, история старая.

Женщина видела, что ее муж счастлив. Она старалась радоваться и за него, и за их будущее. Но радость омрачалась пониманием, что копия Никиты будет рисковать своей жизнью, в то время как они начнут проживать деньги, полученные за этот риск.

Сам Никита рассуждал иначе.

Во-первых, он чувствовал себя героем. Немножко странно чувствовать себя героем за будущие поступки, совершенные, к тому же, не тобой самим, а твоей копией. Но так пропагандировало общество: так принято было думать и чувствовать. И он так думал и чувствовал.

Во-вторых, Никиту неожиданно грела мысль, что некоторая его часть обретет свободу. Нет, он любил жену, очень любил! И дочурку – это сокровище в розовых пеленках. Но при этом так хотелось снова осознать себя холостым, и заигрывать с незнакомыми женщинами, и без малейшего чувства вины сжимать в объятьях сладко пахнущую роковую красотку, совершенно не похожую на его Симу.

– Как назовешь… его? – спросила Сима.

– Мне всегда нравилось имя Егор. Думаю, если бы меня звали Егором, я был бы немножечко другим человеком. А, может, совсем другим… Ты бы любила меня, будь я Егором?

– Никитка, смешной ты, – улыбнулась она. – Какая разница, как бы тебя звали, я же не за имя тебя полюбила.

– Нет? – он встал, подошел, обнял жену. – А за что? Можно поподробнее?..

Каждый последующий день до копирования, они, не сговариваясь, превратили в подобие медового месяца. На последние деньги с кредиток была нанята няня-помощница, покупались вкусные блюда, в будущее путешествие специально для копии Никиты собирались лучшие вещи…

Они делали, что могли и что понимали. Кто им судья?

Глава 3. Институт-остров

Великолепные города, в которых мне не жить, спасибо, что вы есть.

Институт располагался на острове Рейнеке, занимая целиком все островное пространство. Туда ходили паромы и катера, да и мосты через несколько других островов были давно построены, но все же – не близкое расстояние. Да и закрытая территория – для «простых смертных» только со стороны полюбоваться.

Никита не поехал на общественном транспорте – заказал специальное такси: на остров пускали только по пропускам, и у водителя должна была быть лицензия. Дорога заняла около часа. Когда машина въехала на Рейнеке – на пропускном пункте и у водителя, и у Никиты проверили документы (на минуту показалось, что сейчас что-то сорвется, там передумали). Но шлагбаум равнодушно поднялся, и второй, и они въехали на территорию института.

Это был настоящий город. Водитель, заметив волнение пассажира (а, может, так просто принято), чуть сбавил скорость и предложил:

– Хотите, по объездной прокачу? Время у вас еще есть, хорошо добрались. Без доплаты покатаю.

– Да, спасибо. И… спасибо.

– Впечатляет, понимаю, – улыбнулся водитель. – Сам тут первый раз наглазеться не мог. Сейчас одно местечко покажу… Можно, можно фотографировать, ничего. Не стесняйтесь.

Автомобиль заскользил среди корпусов Научно-Исследовательского Института, среди бетона, стекла, зелени и статуй в три человеческих роста. Некоторые статуи стояли сами по себе, некоторые опирались на здания, а иные являлись частью конструкций, подобно античным атлантам.

Многие корпуса помимо буквенных имели и цифровые обозначения. Если навести на здание телефон – то автоматически открывалась ссылка на назначение корпуса, и так становилось понятно, что это: лаборатория, общежитие, кафедра заболеваний дыхательных путей, исследование процессов старения…

– Сейчас налево смотрите, – посоветовал водитель.

Никита повернул голову налево и вовремя: машина миновала кампус магистратуры и вдруг оказалась на другой стороне острова, почти на вершине сопки. Водитель остановился на видовой площадке, махнул пассажиру:

– Выходите, пройдитесь. Минут пять обязательно надо любоваться. Я пока бутерброд зажую.

Никита вышел, заворожено осматриваясь. Часть открывшейся взору бухты была занята зданием, частично уходящим в море. В прозрачной воде было видно, что конструкция уходит вдаль и в глубину, теряясь где-то там, но не заканчиваясь. Остальная часть бухты представляла собой пляж, но не обычный, на каком загорают, а такой «рабочий» пляж: здесь повсюду были расставлены удобные кресла с навесами, столы с подставками под планшеты. Сейчас некоторые из них были заняты, и люди работали. Писали статьи, думали над формулами, планировали великое будущее человечества… По крайней мере, так предполагал Никита, глядя сверху сопки на происходящее внизу.

В назначенное время Никита подошел к приемному корпусу, предъявил охранникам документы, но те только усмехнулись, и один из них молча кивнул на камеру: документы не требовались, здесь стояла установка распознавание персоны по параметрам движения.

Ему выдали пластиковый пропуск гостя, показали, куда идти.

Елера была права, когда говорила, что трудно быть самим собой в стенах института: здесь все поражало воображение так же, как снаружи. Нет, пожалуй, еще сильнее. Из довольно просторной «проходной» гость сразу попадал в величественный зал, где потолком на высоте шестнадцатого этажа служили стеклянные геометрические фигуры, прилепленные друг к другу и чуть подкрашенные в разные цвета. В пасмурную погоду и в темноте эти фигуры чуть светились, при этом оставаясь прозрачными.

По двум сторонам располагались ярусы этажей, между которыми носились вверх-вниз прозрачные кабинки лифтов и скользили размеренно лестницы эскалаторов.

Прямо располагалось гигантское окно, а точнее, просто прозрачная стена с видом на острова, мосты и море.

Некоторое время Никита осматривался в нерешительности от грандиозности архитектурно-дизайнерского замысла этого корпуса, размышляя, а что же в других зданиях может быть «этакого». Потом собрался, нашел указатели и по ним отправился разыскивать приемную.

Первый день, кроме удивления самим институтом, ничего удивительного не произошло. В указанном месте его встретили суетливые медбратья и потащили по разным кабинетам, где у него брали кровь, замеряли что-то какими-то аппаратами, задавали вопросы, проверяли реакции, словом все это было скучно, непонятно и физиологично.

Зато во вторник состоялся инструктаж. Всех участников программы пригласили к двум часам, но большинство (как и Никита) прибыли заранее, просто, чтобы послоняться по коридорам здания и наесться бесплатных угощений из автоматов.

Инструктаж проходил в одном из центральных залов, не таком грандиозном, как холл корпуса, но тоже помпезном и впечатляющем. Панорамные окна с трех сторон открывали потрясающий вид на научный городок. На потолке находилась инсталляция: часть космической станции (казалось, что смотришь на нее снизу вверх), и часть открытого загадочного космоса с потрясающей иллюзией пространства, будто потолка и вовсе не было, а была только бесконечная глубина Вселенной.

Никита смотрел на всех этих людей вокруг и думал: каждый из них прошел сначала отбор анкет, потом собеседование, потом физические исследования. Все такие разные… Кто-то воодушевлен, у кого-то циничная усмешка на лице, кто-то просто слушает, будто его и не касается происходящее.

В этом зале были установлены крутящиеся стулья, и вскоре стало понятно – почему: сначала часть панорамного окна померкла, оказавшись экраном, и на этом экране высветилось лицо инструктора. Наверное, это был какой-то ученый, а, может быть, артист, изображающий ученого, так или иначе, вид у этого инструктора был солидный и внушающий доверие.

– Приветствую вас, спасители человечества, – начал он. В воздухе тут же повеяло гордостью и осознанием величия принятых ранее решений. – Над вашими головами часть той самой орбитальной лаборатории, где вашим копиям предстоит находиться в течение трех лет: жить, трудиться, справляться с болезнями. Совсем скоро вас объединят в новые ячейки, «семьи». Для каждого из вас уже определена каюта на станции, сотрудники лаборатории ждут вас и готовятся к вашему появлению.

Окно справа от инструктора перестало быть окном и высветило картинки: вот уютная каюта с огромным иллюминатором (с видом на Землю, разумеется); вот – люди в белых рабочих комбинезонах доброжелательно протягивают стакан воды (а, может, и не воды). Несколько картинок застолий и празднования общих мероприятий.

– Многие думают, что проживут две судьбы, – продолжал человек на экране. – Но это не так. Для кого-то из вас ничего не изменится. Другой человек, и это тоже вы, неожиданно окажется оторван от мира, от любимых, от своих привычек…

– Да из каждого утюга реклама свистит, все мы знаем, где расписаться? – громко проворчал рыжий угрюмый дядька слева.

– Как я уже сказал, на станции вы будете разделены на семьи. «Семья» состоит из семи-одиннадцати человек. У каждого – своя программа. Состав каждой «семьи» утвержден нейросетью, переселение в другие семьи возможны, но не желательны. Помните, что вы будете находиться на станции с совершенно определенными целями и задачами, и эти цели и задачи неизменны на все три года, пока действует контракт.

Инструктор продолжал говорить, картинки менялись, услужливо подстраиваясь под его слова. Вот и третье «окно» перестало изображать город. Стулья закрутились – слушатели были охвачены потоком аудио и визуальной информации с трех сторон. Никита подумал, что вот этот инструктаж очень толково продуман. С одной стороны, тебе рассказывали полезную (хотя и в целом знакомую) информацию. С другой стороны, потрясали масштабностью затеи, прививали чувство гордости от осознания сопричастности к происходящему.

Вопросы этики биокопирования не давали покоя правящим партиям, активистам разных направленностей и обычным гражданам всех возрастов и национальностей. Однако все сходились в одном: существуют области, где копирование человека допустимо и даже приветствуется.

При разводе один из родителей мог потребовать копию ребенка. Сложно было получить на это разрешение, но возможно, и случаи бывали, даже у Никиты имелись знакомые с таким опытом.

Известные ученые и деятели культуры получали статус национальной ценности и имели возможность (а иногда – напрямую шел госзаказ) продолжать свою деятельность в разных телах.

Суррогатное материнство приобрело новые формы.

И вот это – то, ради чего сейчас все собрались: медицинские исследования. Современная мораль гласила, что все должны быть здоровы. Или, хотя бы, иметь лекарства от всех болезней. Цель – благая, ее решение – неоднозначно. Но лучше пока ничего не придумали, и цивилизация балансировала на грани нужды и морали.

От размышлений Никиту оторвал голос инструктора:

– Кроме того, в случае эпидемии на Земле, именно на ваши плечи ляжет забота о разработке вакцины, лекарства или любого иного метода лечения. Вы – резерв человечества!

По сути, как понял Никита, этот инструктаж был нацелен на повтор центральной информации из договора, возможно для тех, кто его толком не читал. Ну и масштабный визуал добавлял, конечно, уверенности в правильности принятого решения. Реклама уровня ХХL.

Гости не успели устать, когда инструктаж завершился.

– А теперь приглашаем вас пройти в соседнее помещение, которое мы здесь между собой называем «чудо-комната». Там вы получите небольшие презенты от нашей компании. Счастливого дня и спасибо вам за ваши копии.

Тут же с экранов исчезли прежние изображения и высветились космические просторы с «продолжением» станции, сияющей на потолке.

Раздались аплодисменты. Их начало, возможно, было вызвано «подсказкой» из динамиков, но в целом, все хлопали искренне, и Никита вместе со всеми. Как бы то ни было, но организаторы сделали инструктаж зрелищным, надо признать, постарались.

Позади открылась дверь (не та, в которую они входили, другая), и гостей пригласили в «чудо-комнату». Здесь стояли столы с напитками и многоэтажные тарелки с закусками, а на выходе сотрудники выдавали каждому внушительные коробки с сувенирами от Института. Коробки были оформлены в стиле космоса и куска космической лаборатории, повторяя мотивы с потолка в зале для инструктажа.

Никита взял стакан с позитивным коктейлем (они сейчас вошли в моду), потянулся за тарталеткой с водорослями нори и творожным сыром.

– Черкасов? – раздалось позади неуверенное.

Никита обернулся. На него смотрел старый школьный приятель Василий Топотов.

– Васька? Привет.

– Черкасов, ты как здесь?.. Ой, глупость спросил. Ну, понятно. Я вот, тоже… Слушай, может, в одной семье будем?! Круто получится!

В школе они не особо дружили, но Никита согласился, что будет круто оказаться в одной семье.

Обсудили инструктаж. Поели. Обменялись новостями за последние сколько-то лет. Темы быстро закончились, Никита попрощался, сославшись на семейные дела, и поспешил на выход.

Дома он протянул подарочную коробку Симе (знал, как она любит распечатывать сюрпризы). В упаковке оказался двойной набор фирменных шампуней, гелей для душа, два полотенца, две кружки, две маленькие чайные ложечки, две баночки под имитированный сахар.

Вторым слоем в коробке были уложены специальные парные дуафоны (как телефоны, только с одним номером), ручки, игровые планшеты и инструкция по сбору личных вещей, которая начиналась со слов: «Все необходимое вы получите на станции…» и заканчивалась: «Благодарим вас за помощь человечеству». За человечество расписался профессор Косинцев, которого Никита сегодня так и не увидел.

Глава 4. Путь к синей комнате

Некоторые события происходят с нами случайно, а некоторые – неизбежны. Часто вторые кажутся первыми.

Четверг наступил быстро.

Никита собрал сумку с одеждой, исключая запрещенные предметы из списка. Некоторое время смотрел на любимый кожаный ремень. Отмел сомнения, положил к остальным вещам. Только лучшее для того себя. Конечно, ровно половину всех предметов из подарочной коробки от Института – тоже поместил в чемодан. Сима заботливо протянула электронную рамку с новыми фотографиями.

– Я не уверена, что это нужно, – призналась она. – Но, если будет больно вспоминать – просто сотрешь все. Или выкинешь.

– Можно, я возьму твои духи? – спросил Никита. – Там все равно на дне осталось… Хочу твой запах с собой забрать.

– Конечно, бери, – кивнула Сима. Кажется, она готова была отдать все, что угодно, да только не было ничего. Вот, хоть аромат на дне флакона.

В новом зале было дорого и приватно. Стулья выглядели помпезно, шампанское в бокалах послушно пузырилось. Никита искал глазами Ваську Топотова, не то чтобы как-то нужен был ему этот старый знакомый, но уж слишком пестрело от незнакомых лиц.

Вдруг он заметил и знакомое лицо: Елера стояла у фуршетного стола, нарядная, как полагалось по ситуации, но с прежним озабоченным видом. Никита решительно подошел к будущему начальству.

– Здравствуйте, Елера Андреевна, – произнес он. – Никита. Никита Черкасов, помните?

– Конечно, помню. Здравствуйте, Никита Владимирович.

– Можно просто Никита. А там меня будут звать Егором. Я же в вашей группе? Правильно? Ничего не изменилось?

– Да, все так.

Немногословная дама. Как ее разболтать-то? Не анекдоты же травить.

– Вы, кажется, чем-то озабочены? – спросил он. – Вокруг все радуются, вон, танцуют. Там механических котят раздают, с собой разрешили взять, хоть по три штуки! Хотите, принесу вам?

– Нет, спасибо, – она даже не улыбнулась.

– Ничего не случилось? – уточнил он.

– Мне все… обычно. Это не первая моя экспедиция. Внутри нет торжества, сплошные цифры и ответственность. Просто жду, когда все это закончится.

– Ясно… Но – праздник же все равно. Такое событие.

– Развлекайтесь. С женой пришли?

– Нет. Она не смогла вырваться. Думаю, не захотела. Ей все это кажется… как бы это выразиться? Неестественным.

– Понимаю.

А все вокруг веселились, действительно веселились. Профессор Косинцев появился собственной персоной, произнес умеренно-пафосную речь; оперная дива не обманула ожиданий и разразилась хорошо поставленным контральто; средней популярности актер одарил публику юмористическими монологами. Словом… все было отлично.

Но Никита не отходил от Елеры Андреевны. Почему-то настроение этой женщины казалось ему единственно настоящим из всего, что здесь происходило. Само собой, это преувеличение, и даже глупость. Наверное, волнение так сказывается.

– Я читал, в прошлом году вы получили награду: Признание Академии Наук. Видел фотографии, как вам вручали статуэтку такую… что-то хрустальное.

– Да, – ответила Елера. – Вручали.

– Что чувствуют в такой момент? – спросил он.

– В какой?

– Когда вас вызывают на сцену? А в зале много-много людей. Вы знаете, что все эти люди пришли ради вас. Вы слышите их голоса, чувствуете их предвкушение. Волнительно?

– Наверное, это должно волновать, – согласилась она. – Но уже давно не волнует. Это не зазнайство, не гордыня. Совсем нет. Это скорее… другие цели, другие ценности. Не получается осознать всю важность происходящего, основная важность где-то там, впереди. В пробирках-тестах-результатах.

– Так странно это слышать… – произнес он. – Это же очевидно – важно. Очень значимо, значительно! Признание Академии Наук! Я бы сказал – исторически масштабно!

– Наверное, – повторила она. – Но для меня исторически масштабно победить вторичный Альцгеймер и болезнь Кранха. Остальное – приятно, но не первостепенно.

– Ясно… Нас скоро позовут на копирование. Я читал об этом на форумах, но все разное говорят. Вы не знаете, это больно?

– Нет, – Елера чуть улыбнулась. – Совсем не больно. Осознание приходит, когда тело уже вполне функционирует.

– А вы уже копировались?

– Шесть раз.

– Ого!

– Две мои копии погибли. Остальные еще работают над проектами.

– А с нами полетите вы или ваша копия?

– Копия, конечно. На мне не будет печати, но по отпечаткам легко определить. Да и запрещено ученым лично в исследованиях участвовать.

Никита отпил шампанское и подумал, что, вроде, где-то читал про это запрещение, но подумал, что просто болтают. А вот, оказалось, что нет.

– Фейерверк будете смотреть? – спросил проходящий мимо ассистент в очках и предвкушениях. Вот уж кто целиком осознает величие момента. Доволен, как мамонт, не ведающий вымирания.

– Уже фейерверк? – встрепенулась Елера Андреевна. – Сколько времени?

Ассистент не успел ответить: раздался громкий сигнал, (что-то вроде иерихонской трубы), и официальный голос произнес:

– Мы приглашаем наших гостей пройти в копировальный отсек.

– Вам пора, Никита Владимирович, – произнесла Елера. Ему показалось, что в ее глазах мелькнула тоска. Вряд ли эта тоска относилась именно к нему, к Никите. В конце концов, они и не знакомы-то толком.

Очередь «гостей» потянулась из этого зала в следующий, а там кандидаты стали распределяться по кабинкам. Над каждой кабинкой значилось два имени. Никита нашел и свою: «Никита Владимирович Черкасов – Егор Черкасов». Второе имя без отчества. Мама – наука, папа – копировальный аппарат. Какое отчество при таком раскладе?

Никита вошел в кабинку. Как только он закрыл за собой дверь, свет в кабинке погас, и тут же зажглись ультрафиолетовые лампы. Из стены выдвинулся ящик.

– Снимите одежду, украшения и любые предметы неестественного происхождения, – возвестил голос.

Молодой человек разделся, положил все свое имущество в ящик. Нажал кнопку «Готово». Ящик тут же задвинулся, лампы стали мигать, раздался гул. От этого гула и мигания слегка закружилась голова. Но вдруг все прекратилось.

Включился нормальный свет.

– Пройдите, пожалуйста, на выход, – возвестил тот же голос нечеловеческого происхождения.

Это – все? Или что-то не получилось? Или… Ладно, на выход, так на выход.

Никита открыл дверь, шагнул из кабинки и оказался в синей комнате.

В душе что-то сжалось.

Левую скулу жгло. Он поднес пальцы к ней и нащупал свежий след от «печати». Копия. Я – копия. Правда, что ли? Осмотрел себя. Все, как было. Дурень, это же копирование, конечно, все такое же.

Он прислушался к себе, но ничего необычного не ощутил. Может, небольшой зуд по коже, но не настолько, чтобы почесать, так… будто ветерок пролетел.

Одежда лежала на стуле. Другая одежда, не та, которую он снимал. Та, которую он передал в отдел копирования еще позавчера. Можно было и не приносить ничего, они тут выделяют униформу, но Никите показалось нечестным лишать себя еще и привычных штанов.

Молодой человек оделся, пригладил волосы пятерней.

В динамике раздалось:

– Егор, если вы готовы, пройдите в общий зал.

Сначала он не понял, что обращаются к нему. Но в комнате больше никого не было… Да, точно. Не Никита теперь. Егор. Сам же вписал в анкету. Пора привыкать… Странно это все.

Егор прошел на выход, открыл дверь… В зале уже толпились копии. Копии, копии: печати на скулах у каждого – не ошибиться. Заметно большинство присутствующих слегка растеряны. Некоторые в одинаковой зеленой униформе характерного малахитового оттенка (забыли принести запасную одежду? Решили начать жизнь заново? Сэкономили?). По количеству здесь было около сотни человек.

– Внимание! – раздалось из динамиков наверху, и волна растерянных лиц обернулась на этот голос. – Друзья, сейчас предлагаю пройти на балкон и полюбоваться на салют.

И все пошли на длинную смотровую площадку смотреть салют и осознавать себя.

Салют был великолепен. Внизу, там, где стояли сейчас их подлинники, раздавались восторженные возгласы и аплодисменты. А здесь, на балконе, царила тишина. Егору даже послышались тихие всхлипывания, но это могло и показаться. Или надуматься.

После салюта их пригласили в капсульный отель, где копии провели всю ночь, а во время сна капсулы проводили диагностику искусственно рожденных созданий.

Егор лежал в своей капсуле, в темноте, и размышлял. У него не было клаустрофобии (да такие, наверное, и не принимались для копирования), но вот это замкнутое пространство немножко напрягало. Стен в темноте он не видел, но чувствовал их. А, может, это не стены напрягали, а сам факт, что вот он – копия. Думал, что как-то по-другому это будет… Нет, не думал. Тот, кто настоящий, кем он сам был несколько часов назад, НЕ ДУМАЛ о себе, как о будущей копии. Да и зачем? Воображение рисовало перед его внутренним взором картины финансовой выплаты, радость жены, празднование в ресторане… А ведь для того Никиты все так и получилось.

По закону вся выплата за копирование принадлежала только подлиннику. Ни его дети, ни его семья, ни его копия не имели право абсолютно ни на что из этих денег. В этом был и смысл, и логика, и даже справедливость. Если ты достойный человек, то ты поделишься со своей копией этим капиталом. А, если не поделишься – так и винить некого. Ад и рай от самого себя прижизненно.

Он задумчиво потрогал рельефную печать на скуле. Квадратная, три на три сантиметра, красивый зашифрованный код. Если его отсканировать, станет очевидно, кто он, когда и где его произвели на свет, и какой именно институт из пятнадцати существующих. Наверное, номер партии и еще какие-то подробности.

Три года… Да не так уж это и много. Если, конечно, не попадет под принудительное вознаграждение, тогда могут срок продлить. Это происходит в тех случаях, если лечение не сработало быстро и нужно менять его на какой-то другой курс. А некоторые добровольно на второй срок остаются, привыкают. На втором сроке и болезни прививаются не проблемные, маловажные. Говорят.

Но ему-то незачем оставаться на второй срок. Дома его ждет хорошая сумма (треть от выплаты – достойная награда), и семья. Может, не тот формат семьи, который хотелось бы, но он не сомневался ни в себе, ни в Симе, ни в их отношении к себе. А иметь таких друзей в потенциале – великая радость. По возвращении можно будет купить небольшую квартирку в малосемейке, останется денег на машину и первичные расходы…

Егору казалось, что в первую ночь он не сможет заснуть. Но уснул он быстро и незаметно, чему поспособствовали волнения и эфирное снотворное, подмешанное в вентиляцию капсулы.

Утро наступило для всех в восемь. В капсулах плавно «рассвело», включилась ненавязчивая мелодия (сначала спокойная, но постепенно переходящая на бодрый темп). Потом капсулы начали открываться, один за другим копии отправлялись совершать утренние процедуры и готовиться к предстоящему дню.

Вскоре в общем зале появились сотрудники института в светлых бирюзовых одеждах (что-то между пижамой и деловым костюмом), и начали разносить еду на подносах. Каждого скопированного спрашивали о его самочувствии, внимательно выслушивали, что-то советовали по необходимости. Утренняя суета с умыванием-едой заняла около двух часов. Без пятнадцати десять знакомый голос возвестил:

– Дорогие друзья. Ваши шатлы готовы отвезти вас к вашему новому дому. Институт прощается с вами и желает приятного полета и легких испытаний.

На улице было тепло, жара августа еще не накрыла ни город, ни институт. Стоянка шатлов располагалась на соседнем острове, куда они доехали на трех автобусах. В каждом автобусе находились сопровождающие, и поездка немножко напоминала экскурсию.

Прекрасные морские пейзажи отзывались в душе легкой грустью. Но к окончанию поездки настроение в автобусе поменялось: когда подъехали к стоянке шатлов, в автобусе царили трепет и предвкушение новой жизни.

В шатлах их разместили по двадцать человек, прочитали краткую инструкцию по безопасности, пристегнули ремнями.

Один за другим шатлы взмывали в небо и устремлялись к орбитальной лаборатории «МИРОЛЮБИЯ-8», в простонародии называемой «Восьмерка».

Глава 5. «Миролюбия-8»

Жизнь – всего лишь отрезок в небытии, проведенный среди ограничений и возможностей.

Шатлы припарковались в ангаре станции, копии вывалили в общий зал, и тут же у каждого в наушниках забубнил голос инструктора.

– Добро пожаловать на станцию «Миролюбия-8». Это – ваш новый дом. Уютный и надежный. Сейчас обратите внимание на стойки выходов: там вы увидите номера ваших билетов. Найдите свою группу и ожидайте команду сопровождения.

Народ стал разбредаться по своим номерам. Наверное, это было сделано намеренно: многие еще не привыкли к новому имени. На билете Егора значилось число 137. Он нашел стойку, на которой загорелся именно этот номер, подошел к ней и замер в ожидании, разглядывая помещение ангара. Не то, чтобы все вокруг так уж поражало воображение (все это он уже видел в электронном буклете). Но, одно дело видеть фотографии и чужие видеосъемки, и совсем другое – лично находиться здесь, в пространстве, где творится история человечества, где каждый день спасают жизни поколений. И вот теперь и он, Никита… Егор, Егор, конечно, причастен к этому общему великому делу.

Ждать пришлось недолго – минуты три. Группа собралась, подошла Елера Андреевна, молча сверила присутствующих по своему планшету и кивнула то ли ассистенту, то ли самой себе:

– Все в сборе. Отлично, пойдемте.

И все пошли за ней. И Егор пошел.

Они покинули ангар, на одном из лифтов поднялись до отметки С-16 (что бы это не значило) и вышли в коридор. Наушники тут же снова ожили.

– Протяженность этого коридора – четырнадцать километров семьсот метров. Следуя специальным указателям, вы сможете выйти к оранжерее, посетить смотровые площадки, присоединится к многочисленным клубам, отдохнуть в комфортабельных кафетериях. Рекомендовано использовать сам коридор для прогулок и пробежек. Обратите внимание на выделенную синюю полосу слева от вас. Это – дорожка для рабочих гироскутеров, старайтесь не занимать ее без лишней необходимости.

Группа следовала за Елерой молча, все слушали экскурсию в наушниках. По стенам располагались какие-то рабочие надписи, иногда – фотографии счастливых людей, пейзажи (в том числе марсианские и лунные).

– На этой станции четыре основных корпуса, – продолжал невидимый экскурсовод. – В каждом корпусе, кроме третьего – шестнадцать этажей. Корпуса при необходимости могут отсоединяться от станции и вести автономное существование. Для каждого из вас мы подготовили отдельную комнату, общей для семьи будет столовая, куда вы сейчас и направляетесь. Инструкция по личной комнате будет проведена персонально, сейчас же упомяну, что возле каждой кровати вы обнаружите четыре цветные кнопки. Мы надеемся, что вам не придется воспользоваться ни одной из них. Но в наших правилах предусмотреть все возможные жизненные ситуации. Итак, кнопки подписаны просто: «больно», «страшно» и «одиноко». Первая – вызов дежурной санитарной команды. Она вам понадобиться в случае ухудшения физического состояния, травм, состояния рассеянного сознания. Вторая кнопка – вызов психолога или профессионального мотиватора. Третья – найдет вам собеседника и дружескую поддержку, откроет игровые панели, кино, различные развлекательные сервисы.

Кроме Егора в группе оказалось еще восемь человек. Долговязый парень с татуированной лысиной – вел себя расслабленно, словно ничто в этом мире не могло его так уж удивить. Хорохорился, наверняка. Лет ему, как и Егору, может на год-два постарше.

Потом – девушка лет двадцати четырех с модной каскадной прической, в простом, но милом светло-зеленом платье, которое ей очень шло. Девушка была слегка растеряна и молчалива, а ее большие карие глаза смотрели на все вокруг с сомнениями и настороженностью.

Следом, переговариваясь в полголоса и тихонько хихикая, шли две абсолютно одинаковые девчушки лет восьми-девяти. Одна была наряжена во все голубое, вторая – во все желтое. Скорее всего, это были копии одной и той же девочки. Такое практиковалось, когда исходник был болен, и нужно было срочно апробировать разные варианты лечения.

Дальше – женщина лет сорока семи чуть полноватая, но такой, приятной полнотой. Вот уж кто был не просто спокоен, а безмятежен. Трудно представить, почему она здесь, что заставило такого умиротворенного человека вообще прийти на копирование. Но, возможно, это только внешнее спокойствие? Все-таки, Никита… Егор не мог похвастаться особым знанием человеческих натур.

Кроме людей в обычной повседневной одежде, которые, судя по всему, составят «семью», в группе оказалось еще трое: Елера Андреевна, ее ассистент (Егор видел этого парня в Институте) и подвижный жилистый дядька в униформе охраны.

Из общего коридора они свернули в коридор чуть меньшего размера и почти сразу оказались в отсеке с надписью С-16. Двери в отсек разъехались в стороны сами собой (только так кажется, конечно: вон, камеры везде, датчики движения, сканеры).

– Вот и наш дом, – произнесла Елера Андреевна. – Сейчас все познакомимся, потом найдете свои комнаты, багаж как раз успеют доставить. Сюда. Здесь комната общего сбора. Принято называть ее столовой или залом, кому как удобнее.

Они вошли в довольно просторную комнату, метров десять на десять, приблизительно. Напротив входа располагался иллюминатор, из которого был виден космос и краешек Земли – Евразийский континент. По обеим сторонам от иллюминатора располагались автоматические столешницы: с посудой, едой и т.п. Везде возле разных отсеков значились указатели: «Пищевые отходы», «Грязная посуда», «Смешанные отходы», и прочие.

В центре комнаты размещался большой овальный стол.

– Здесь вы будете принимать пищу, – произнесла Елера Андреевна. – Места можете выбрать сейчас, они останутся вашими на все три года.

– Почему? – спросил Егор. – Какая разница, где сидеть?

Елера дотронулась до стола. Тот перестал быть белым: разделился на сектора, в центре отобразилась известная цитата популярного фантаста: «Мы ничего не изобретаем. Просто подбираем за Богом то, что он обронил».

– Выберете места, пожалуйста. Мой ассистент продемонстрирует.

Ассистент тут же отодвинул стул, и сел «во главе» стола ближе к выходу. Все стали рассаживаться. Девица заняла место рядом с Егором, близняшки сели напротив, лысый устроился справа напротив. Умиротворенная женщина подождала, пока все рассядутся, и заняла одно из оставшихся свободных мест.

Елера и охранник остались стоять.

– Положите правую ладонь на стол перед собой, – сказала Елера.

Ассистент поднял руку, продемонстрировал ее и опустил на стол. Все повторили его жест. На столе тут же активизировался сканер. На секторе перед Егором возникла его фотография, имя, номер комнаты (каюты). Через три секунды все это исчезло, сверху высветился порядковый номер К-148-Л. Замелькал список задач на день, обеденное меню, рекомендации по проведению досуга, область новостей станции, мировых новостей и достижения науки.

– И что? – спросил татуированный. – Если я пересяду, стол перестанет меня опознавать?

– Нет, не перестанет, – пояснила Елера спокойно. – Столу вообще все равно, кто где сидит. Это для вас важно – что-то собственное, принадлежащее только вам. Люди обрастают собственностью, и вы к этому привыкли. А теперь у вас практически ничего нет. Сейчас это кажется свободой, но скоро вы почувствуете потребность иметь что-то только свое. Например, место за столом.

Такой ответ устроил лысого, тот кивнул. Елера продолжила.

– Меня вы все знаете, меня зовут Елера Андреевна, я руковожу каждым из ваших проектов. Так же, помимо вас, я буду вести еще три «семьи». Рядом со мной – Кантимир Евгеньевич Жданов – ответственный по безопасности.

Дядька в униформе охранника чуть кивнул.

– Вы не будете знать, какое именно испытание проходите, – продолжила Елера. – Для каждого испытуемого разработана собственная программа, за которой следят и ученые, и нейросети. Минут через пятнадцать подойдет лично профессор Косинцев, проведет небольшой инструктаж. Я вас сейчас покину, пойду встречать следующую группу, а вы – знакомьтесь.

Елера тут же развернулась и вышла, Кантимир остался там, где стоял. Ассистент за столом набрал воздух, решив подхватить нить разговора, но его опередил долговязый с татуированным черепом.

– Знакомиться, так? Ну, меня зовут Демид. В смысле, теперь меня так все будут звать, и вы тоже. Выгляжу я вызывающе, веду себя так же. В душе – добрый и отзывчивый, но пользоваться этим не советую, возможны последствия.

– Алена, – просто сказала девица с каскадной стрижкой, и замолчала, ничего не добавив к имени. Егор решил, что теперь его очередь.

– Егор, – представился он.

Все опять выждали паузу, но продолжение опять не последовало.

– Тамара, – сказала женщина. Голос у нее оказался глубокий и такой же спокойный, как и весь облик. – Наверное, подробности отложим на потом. Успеем еще. Девчата, а вас как зовут?

– Аня, – хмыкнула одна из них, вторая тут же стукнула ее локотком. – Ой! Милана.

– А я – Кристина.

– Очень приятно, – сказала Тамара. И как-то сразу определилось, что мелкие теперь под ее покровительством. И, вроде, ничего не было сказано вслух, и не дано никаких обещаний, но вот этот тон, это особое внимание все поставило на свои места.

– Эй, ботаник! – окликнул Демид ассистента Елеры. Тот посмотрел на Демида, поправил очки.

– Меня зовут Игорь.

– Кхм! – обрадовался Демид. – Эпично.

– Почему? – не понял парень.

– Ну – Игорь! Игорь же! Не понимаете? Чудовище Франкенштейна звали Игорем! А у нас как раз есть кучка сумасшедших ученых и подопытные.

– Неуместная аналогия, – проворчал ассистент. – Я не чудовище. Я просто сотрудник.

– Наверное, – задумчиво произнесла Алена, – это мы тут чудовища Франкенштейна. Мы же – копии. Создания.

– Я тоже копия, – возразил Игорь. – Это не делает меня монстром. Никого не делает. Копия может быть чудовищем, только если ее сделали с чудовища. Разве не так?

За столом повисла неловкая пауза. Каждый подумал что-то свое на эту тему. Демид думал не долго. Теперь его интерес привлек охранник, который спокойно стоял у выхода.

– Кантимир, давно служишь? – спросил Демид.

– Седьмой год.

– Ого. И, что? Восстания гасил?

– В зародыше, – охотно уведомил Кантимир Евгеньевич, и по его тону не было понятно – шутит или нет. Может, и не шутит. Даже скорее всего, что так.

Демид на всякий случай уважительно хмыкнул и отстал от безопасника.

Ассистент Игорь снова приготовился говорить, но и на этот раз его прервал новый посетитель: двери разъехались, вошел человек, одетый в униформу пилотного состава.

– Добрый день, команда, – произнес он бодро. – Профессор Косинцев сейчас занят, с вами поговорит после ужина. Но это и не к спеху, ничего такого особо нового он вам не сообщит. Меня зовут Александр Михейцев, я один из пилотов станции. Все вопросы лаборатории также под моей ответственностью. Именно я принимаю решения в чрезвычайных ситуациях. Однако если все будет в порядке, мы с вами больше не увидимся.

Он подошел ближе к столу и встал рядом с Игорем. Похоже, они были знакомы. Впрочем, не удивительно.

– Каждому из вас выдадут напульсники, – продолжал пилот. – Такие специальные браслеты. Они автоматически передают основные показатели: сердцебиение, давление, температуру и все такое. Не снимайте его, пожалуйста. Для ваших врачей и статистов это очень важный составляющий фактор всего исследования. На этих напульсниках есть функция голосового информирования. Каждый из вас сможет отправить сообщение в случае крайней необходимости, и получу это сообщение именно я. И я хочу, чтобы вы видели человека, который стоит по другую сторону ваших страхов.

Все посмотрели на Александра Михейцева новым взглядом. Не то, чтобы кто-то всерьез верил, что придется отправлять ему голосовое сообщение, но сама эта возможность, и то, как он себя преподнес – все это внушило присутствующим если не трепет, то уж точно уважение к этому человеку.

– Еще раз от имени команды приветствую вас на «Миролюбии-8» и спасибо вам за ваш вклад в науку и здоровье человечества.

Все за столом похлопали, поскольку речь заканчивалась на правильной пафосной ноте, которая требовала аплодисментов.

Кантимир кивнул группе:

– Игорь, оставляю всех на тебя. Ваши вещи доставлены, наушники можно оставить на столе. Сашка, провожу?

Пилот, тут же ставший благодаря такому панибратскому обращению чуть-чуть менее пафосным и более «свойским», благосклонно кивнул, и парочка покинула столовую.

Едва охранник и пилот вышли, Игорь поднялся из-за стола и произнес:

– Пойдемте расселяться.

Все последовали за Игорем. Тот вывел группу в общий коридор, показал, куда идти к медицинскому отсеку, но туда не повел. Повел в то ответвление, где размещались личные каюты «семьи». Ассистент не пользовался планшетом, и Егор догадался, что Игорь носит интерактивные очки на голосовом управлении. Он уже слышал о таких, но увидел впервые.

– Чтобы попасть в свою каюту, – пояснял Игорь, – приложите ладонь к панели справа или произнесите вслух «открыть».

Первыми разместили «близняшек» – у них была общая комната. Затем Тамара. Алена. Следующая комната принадлежала Егору. Он приложил ладонь на указанную панель, дверь отъехала в сторону, и молодой человек зашел в свой новый дом.

Каюта была стандартная, точно такая же, как и на сайте компании. Чуть удлиненная: пять на семь метров. На противоположной от двери стене располагалось окно. Наверное, следует сказать «иллюминатор», но Егор знал, что это – лишь имитация. Электронные окна часто использовались в гостиницах и домах-блоках. И, конечно, на станции. Да, за этим окном виднелась Земля, и там, внизу, клубились облака, иногда пролетал космический мусор. Но все это были трансляции с внешних камер или приукрашенные нейросетью записи.

Кровать, довольно широкая, сбоку имела ремни крепления, но видно их только, если заглянуть вниз. У кровати стоял знакомая сумка. Пора разобрать вещи.

В шкафу уже висела одежда, все, согласно информации и картинке в буклете: две пары бледно-зеленого цвета штанов и футболок с рукавами. На груди была вышита эмблема станции и номер семьи (С-16). Егор заполнил пустые вешалки, поместил на полки скудные домашние сувениры. На тумбочку возле кровати поставил электронную фоторамку и флакон с остатками духов Симы. Красивый флакон. Родной запах.

– Вот я и дома, – произнес вслух молодой человек. – Привет, дом.

Глава 6. Тот самый профессор

Нам понятны тревоги других людей, но мы не храним их в сердце рядом со своими.

– Добрый вечер, – ответил приятный голос. – Я – ваш нейросетевой друг. Меня зовут Борис.

«Дом» обрел личность.

– Привет, Борис, – охотно согласился Егор.

– Возможно, вы привыкли к своему нейро-приятелю. Я могу поискать его в базе.

– Не нужно. Сколько вас здесь?

– Стандартно трое, – доложил Борис. – «Приятель», «тетушка», «психолог».

– Борис, а кто был в этом номере до меня?

– Комнаты проходят сан обработку, память нейро-помощников удаляют.

– Жаль…

– Почему?

Егор и сам не мог понять – почему. Действительно, ну какая разница, кто тут жил, чем болел?

– Забудь, – сказал Егор. – Что тут вообще интересного?

– О! Обратите внимание на стену за вашей спиной.

– Интерактивная? – догадался Егор.

– Интерактивная! – подтвердил Борис. – Прикосновение ладони автоматически открывает ваш новый личный кабинет. Я уже загрузил туда некоторые файлы, исходя из ваших предпочтений.

– Да? – подозрительно спросил Егор. – И что же это у меня там за предпочтения?

– Егор, могу ли я перейти на формат приятеля?

– Валяй.

– Короче, ща все поясню, бро. Всеобщей Сети тут нет, так что на «поговорить» через комп с земными не рассчитывай. Но у местной Космосети тоже есть прикольные-приколюшки, ты заценишь. Ну приложи, приложи ладошку к стеночке, не тушуйся.

Егор усмехнулся, подошел к стене, приложил ладонь. Тот час же, довольно эффектно, от ладони по плоской поверхности пошли круги, открывая по всей стене различные панели и сообщения. Борис тут же подключился к экрану и начал пояснять, попеременно выделяя разные области.

– Значит, узри. Тут у нас игрульки. Много тебе знакомых, есть новинки, есть на несколько игроков, ну, тут ничего необычного. Так, сюда смотри. Тут обучающие курсы. Очень советую. Дальше. Фильмы, передачи, ну, все такое, сам потом покопаешься. Слева – расписание в кинориуме, это – уровнем ниже, на карте найдешь. Я, лично, о природе всякое люблю, но и по твоим машинкам любимым есть. Форумы доступны только в записи, но зато – много и на все темы. Дальше: музыка…

Борис некоторое время открывал музыкальные альбомы, потом перешел к новостям орбитальных станций класса «Миролюбии» – от первой до шестнадцатой, исключая только третью, поскольку копий на ней не было и вообще не известно, чем там эти ученые вообще занимались.

Два часа пролетели незаметно.

По договоренности Никита должен был позвонить в пять. Хвастаться Егору пока было нечем, даже своих соседей он еще толком и не узнал. Разве что первыми впечатлениями поделиться…

Звонок раздался без семи минут пять. Не дотерпели. Даже приятно.

Видео звонок.

– Привет, милаха, – поздоровался Егор. – Привет, «я»!

– Привет, я! – хохотнуло свое лицо с той стороны.

– Здравствуй, Никита. То есть, Егор, – взволнованно поздоровалась Сима. – Как ты?

– Долетели хорошо, легко. Разместились. Еще парочку микро-инструктажей нам провели: Елера и пилот. Профессор обещался вечером тоже уму разуму поучить. Обеда не было, сухой паек предложили, да пока сильно есть и не хочется. Выдали напульсник. Я его еще не надевал, на ужин принаряжусь. Вот, – он показал в экран прибор. – Такая ерунда, всякие показатели снимает. Дизайн незнакомый, но то же самое, что умные часы, я так думаю.

– Вещи не растерял? – спросил Никита. – Мои труселя там по орбите не летают сейчас?

Егор невольно хохотнул, оценив свою же шутку.

– Все на месте, – успокоил он «самого себя».

– Познакомился с кем-нибудь? – спросила Сима.

– Пока не особо, но, вроде, нормальные все.

– А покажи каюту?

Егор встал с кровати, обвел камерой по кругу.

– О! Какой вид! Землю видно!

– Это не настоящий вид, милаха. Это электронные окна. Трансляция с камер.

– Все равно. Очень красиво. И романтично…

Они проболтали полчаса о какой-то ерунде. Никита поведал, как ошалел от количества нулей на электронном счете. Егор рассказал о капсуле и нейро-приятеле Борисе (тот деликатно помалкивал), посмеялись, пошутили, помечтали.

– Завтра наберем, – сказал Никита. – Но, если что-то интересное – шли вызов! Ответим.

– Хорошо. Пока.

Ужин – первый совместный прием пищи в новой «семье». Егору было немножко странно, что совершенно посторонних людей, незнакомых ему, никак не связанных родством, теперь следует воспринимать именно, как семью. Особенно странным было то, что после возвращения на Землю, так же спокойно можно об этой «семье» забыть. Менеджеры проекта не нашли другое определения этой группе? Или какие-то психологи намеренно ввели термин «семья»?

Так или иначе, вот эти люди за столом, которые сегодня увидели друг друга впервые, теперь жили в корпусе С-16 и официально назывались семьей.

На ужин были предложены на выбор парочка овощных салатов, капустная солянка с кусочками имитированной ветчины, картофельное пюре и бутерброды с рыбой.

Каждый набрал себе, что приглянулось. Едва все расселись, вошел очкарик Игорь в сопровождении профессора Косинцева.

Профессора все знали. Он был официальным лицом Института. Это лицо имело добродушную улыбку, аккуратную бородку с проблесками седины. Вид у профессора был внушающий доверие, но к вечеру слегка уставший. Видимо с этой улыбкой он обошел уже несколько семей и эмоционально подрастратился.

– Приветствую, приветствую! Вы не отвлекайтесь, ужинайте. Я не голодный, вот только с обеда иду, там затянулись разговоры, ну да сегодня нам торопиться некуда, верно говорю? Как устроились, как вам комнаты?

– Нам понравилось! – воскликнули близняшки. – Так красиво!

– Вот и славно, вот и славно, – одобрил профессор. – Может, какие-то вопросы есть, пожелания?

– Почему нам не говорят о наших болезнях? – спросила Алена. Все посмотрели на профессора. Тот улыбнулся снисходительно.

– Проходили, проходили, – махнул рукой, словно говоренное многократно. – Рассказываю. Вот, узнали вы свой диагноз. Тут же полезли за информацией – что это такое, да как это лечили или пытались лечить, да проценты успешности опытов. Информация противоречива и непонятна, поэтому вы, к примеру, напугались. Начали обсуждать друг с другом, с родственниками, сами с собой на досуге… Потом непременно попытаетесь лаборантам советы раздавать: вам-то уже кажется, что вы все про себя понимаете, лучше этих докторишек разбираетесь, что делать нужно.

Егор подумал, что профессор так часто сталкивался с бестолковостью пациентов, что теперь попросту не допускает мысли об их адекватности. Даже сейчас он рассказывает о прошлых событиях так, будто все это совершали присутствующие здесь.

– Или еще вариант, – продолжал профессор. – Не испугались. Такое бывает. Свято поверили в торжество науки! Тут может возникнуть эффект плацебо: на своем оптимизме самоизлечение, а нам такое тоже не надо. Нам надо, чтобы вы не понимали в большинстве случаев: опухоль у вас в пузе, или газики скопились. Уж простите мне мой цинизм. Наука, она вообще циничная вещь. Во имя всеобщего блага приходится забывать о благе для конкретного человека.

– И как же правильно себя вести в таком случае? – спросил Егор.

– Да просто живите, – ответил профессор. – В неведении много плюсов, это я вам, как ученый говорю. Каждый день находите, чему радоваться, даже мелочам. Особенно мелочам. О вас заботятся, все под контролем. Летальные случаи редки и заранее предсказуемы.

– И как вы определяете, кого списать? – спросил Демид и тут же пояснил. – Я имею в виду, кому смертельную болезнь, а кому бородавки?

– Не стану лукавить, конечно, есть и летальные заболевания. Или неизлечимые или те, при которых требуется постоянное медицинское сопровождение. Все это изучается в первую очередь, и все вы это знаете. Выбор пациентов делает нейросеть или это случайная лотерея. Но, даже если вам не повезет, и попадется именно такая болезнь, напоминаю, что все этапы лечения проверены сначала теоретически. Никто не станет просто заражать вас и наблюдать за вашим угасанием.

– Не гуманно? – усмехнулся Демид.

– И не гуманно. И глупо. И не рационально. Каждая копия обходится государству дорого, очень дорого. И ни одна жертва не должна быть бессмысленна. Даже, если эта жертва – не жизнь, а всего лишь – рвотный рефлекс на камбалу.

– Утешать себя, что несем спасение для человечества? – невозмутимо уточнила Алена.

– Нет, – неожиданно возразил профессор. – Это должны понимать те, кто остались ТАМ. Чтобы спонсоры были, чтобы отношение к копиям было достойное. Но вас это не утешит, и не должно. Воспринимайте это, как… курорт. У вас есть огромное время, чтобы изучить новую профессию, построить планы на жизнь, наиграться в игры, даже просто – отдохнуть. Здесь у вас нет ответственности. Вернетесь на Землю – придется напрягаться сильнее прежнего, а вы – отвыкли. Сейчас вы чувствуете поддержку от самих себя, от семей, но совсем скоро вы начнете отдаляться от них, а они – от вас. Ваши родные заживут своей жизнью, мысль о том, что они обрекли кого-то на боль – станет невыносимой. Звонки будут все реже. Разговоры все напряженнее. Появится раздражение в голосе… И однажды вам позвонят в последний раз. Кто-то это поймет, а кто-то еще какое-то время будет ждать.

За столом молчали. Не хотелось верить в то, что он говорит.

– Вы останетесь в одиночестве. Все мы остаемся в одиночестве. Те, кто сейчас сидит за этим столом, это – единственная семья, что у вас есть. Сразу стройте нормальные отношения, не обижайте никого намеренно, за случайно нанесенные обиды – извиняйтесь. Кризисы будут, как без этого. Но в ваших силах не испортить все безвозвратно. Чем дальше, тем сложнее вам придется. Да, мы рядом: врачи, техники, ученые, ассистенты. Но мы знаем, что однажды вы начнете воспринимать нас, как врагов. Нам это больно заранее. Нас греет только то, что и это пройдет, и вы научитесь однажды доверять нам. И уважать. И ценить. И прощать.

Выступление профессора произвело на группу странное впечатление. Он ушел, а впечатление осталось. «Семья» кое-как закончила ужин, каждый убрал за собой посуду, и все разбрелись по своим комнатам, обменявшись вялыми пожеланиями спокойной ночи.

Егор вернулся к себе, сел на кровать, уставился в окно. Станция жила своей жизнью, что-то происходило там, снаружи. Какие-то планы воплощались в реальность, каким-то проблемам находились решения.

Он не выдержал, нажал кнопку вызова. Ответила Сима.

– Привет, милаха. Никита рядом?

– Ушел с Лелькой гулять. Все в порядке? – озабоченно спросила Сима.

– Я подумал… может, вам чем-то помочь?

– Чем? Ты же далеко?

– Не знаю… Колыбельные Лельке петь. Включишь экран, пока делами занимаешься, я за ней послежу, сказки почитаю…

– Тебе одиноко? – догадалась Сима. Какая же она славная… Какая милая. Обнял бы сейчас, прижал к себе и не отпускал бы.

– За ужином профессор выступал, тоски нагнал, – признался Егор. – Сказал, поскорее забудьте всех, кого ТАМ оставили, иначе они забудут вас первыми. Мол, статистика показывает, что ваше существование скоро начнет им глаза резать… И все такое. И вы меня бросите. Я не то чтобы жалуюсь, совсем нет! Но как-то страшновато думать, что тебя выбросят и это – неизбежно.

– В любом случае, он говорил только о статистических величинах, – рассудительно заметила она. – А эти величины – никогда не сто процентов. Совсем не обязательно, что это коснется и нас. Вот что. Давай, я подумаю насчет твоей помощи и пришлю тебе варианты, хорошо?

– Да! Спасибо, милаха.

– Тебе спасибо, – искренне улыбнулась Сима. Она помахала ладошкой и отключила связь.

Как это приятно, когда жена умная. И добрая. Конечно, она права: статистика, это еще не приговор, и уж точно его семьи такие перспективы не коснутся.

Глава 7. Начало новой жизни и Фортанай

Ветер перемен может подогнать тебя, а может сбить с пути. Ему безразлична твоя судьба.

Егор открыл глаза, понял, что выспался. Ему тут же пришло в голову, что, возможно, в воздух на станции что-то подмешивают, или в еду – чтобы спалось вот так вот крепко. Тут же он упрекнул себя в паранойе. Эй, парень. Ты почти полгода не спал в нормальном режиме, еще бы тебе не отключиться.

– Утро, – произнес он вслух.

В комнате включился рассвет, очень плавно набирая интенсивность солнечного летнего дня, хотя за окнами все так же виднелась Земля и космос. На часах высвечивалось время: семь сорок. Будь он дома, уже бы собирался на работу, закидывал в себя остатки вчерашней гречки и запивал все это горячим чаем. Или компотом. Сима часто варила компот, ее мама передавала с дачи домашние сухофрукты.

С утра вчерашний пессимизм профессора показался жалким лепетом старого нытика. Стало очевидно, что у него самого нет семьи ТАМ, никому он не нужен, и вообще, не стоит обобщать, трухлявая ты сволочь!

– Борис, какая погода во Владивостоке? – спросил он вслух.

– Приятная облачность, теплый ветерок, плюс двадцать четыре, без осадков.

– Спасибо.

– Беседа?

– Нет.

Нейро-приятель отключился.

После стандартных утренних процедур, Егор решил, что пора составить план. Даже не так: ПЛАН. Серьезные идеи на все три года. Уж в чем был прав этот Косинцев – жаль тратить столько полезного времени впустую! Завтрак здесь в девять. Допустим, минут двадцать-полчаса-час будет уходить на все эти процедурные прибабасы (не жалко – оплачено). Обед в час, ужин… вроде, в семь? Там в договоре еще что-то писалось про общение, накинем часик на посиделки. Приемлемо, социальные мы создания, куда ж деваться. Итак, остается у нас времени за вычетом сна… Двенадцать часов? Двенадцать часов свободного времени?! Каждый день!

Стоп, не торопимся радоваться.

Симе обещал с ребенком помогать. Даже, если не каждый день – все равно, часик-другой надо вычесть. Опять-таки, забыл учесть разговоры с родней – это важно и следует запланировать.

Отдыхать тоже надо – не робот. Вот, давно хотел пару игрушек пройти… Кстати, отыскать их надо в архиве. Позволить себе час в день. Да, час нормально.

Про спорт не забываем! Тренажерка – составить расписание, поддерживать себя в форме. Бегать каждый день… с завтрашнего дня, разумеется. Сегодня – ПЛАН. Это – мероприятие серьезное, надо раз и навсегда все продумать не отвлекаясь.

Теперь о главном. Первым делом следует изучить предложения о профессиях. Что вообще есть в местной базе?

Из размышления его вырвал негромкий шорох внутреннего оповещения.

– Завтрак через двадцать минут, – напомнил Борис.

На завтрак Егор вышел точно вовремя, в девять, решив, что режим – это повседневное благо и надо им пользоваться, а не уныло соблюдать.

В столовую он вошел не первым – долговязый лысый Демид уже изучал блюда на боковых столешницах.

– Привет, – поздоровался Егор.

– Привет, – охотно отозвался тот. – Ты, вроде, Егор? Так запомнил?

– Верно.

– Чудно это все… Имена другие. Вся эта… удаленность. Ты, смотрю, при параде. Причесанный. Или ты всегда такой? Вечером, вроде, попроще был.

– Решил с первого дня начать новую жизнь.

Егор взял поднос, подошел к столешкам, начал выбирать между полезным и вкусным.

Демид некоторое время смотрел на него, потом изрек:

– А. Ну-ну.

Одновременно вбежали близняшки.

– Доброе утро! Доброе утро!

– Привет, пигалицы, – кивнул Демид добродушно.

– Привет, – сказал Егор и вдруг подумал, что совсем скоро и его дочка будет вот так же вбегать в комнату, накладывать себе вафли в тарелку, поливать их малиновым сиропом…

Тамара и Алена появились друг за другом с разницей в полминуты. Последним пришел вчерашний ассистент Игорь. Поздоровался со всеми, налил себе кофе, выбрал пару тостов, сел на свое вчерашнее место. Кантимира и Елеры Андреевны опять не было. А они должны быть здесь вообще? Вчера за столом они не сидели, может, им тут и места не полагается? Хотя, вон, еще три свободных стула. Ладно, там разберемся.

Когда все сели за стол, Егор с интересом начал изучать вкусовые предпочтения новой «семьи». Демид набрал себе целый поднос еды. В этом проявлялся некий вызов: было очевидно, что все ему не съесть, значит, что-то взял просто «покусать». Близняшки без родительского контроля, конечно, прошлись по сладостям (вафли, яблоки в глазури, шоколадные рогалики) – выбрали одинаковое, что оправдано и понятно.

Алена – кофе с молоком, тарелочка с фруктами, скромные пресные хлебцы, парочка кусочков сыра. Явно следит за питанием, блюдет фигуру. Фигура эта, кстати, довольно хорошо одета: новое платье, вчера точно другое было.

Тамара… Тамара пришла со своей кружкой (кому-нибудь еще пришло в голову привезти на станцию свою посуду?), налила туда травяного чая. К чаю положила парочку мини-пирожных, ягодный мусс и большое шоколадное печенье. Эта женщина любила жизнь, наслаждалась вкусами и каждым моментом бытия.

Игорь не наслаждался едой. Стандартный набор: кофе, тосты, новости на панели стола.

Тишину первого завтрака нарушил Демид.

– Как там профессор говорил? «Каждый день находите, чему радоваться». Кто первый начнет радоваться?

Он обвел взглядом присутствующих.

– Мне нравится комната, – сказала Алена. Все посмотрели на нее. – Что? – не поняла девушка. – Вид из окна красивый.

– Из окна? – уточнил Демид.

– Ну, иллюминатора, подумаешь, – фыркнула она. – Не придирайся. Вон, смотрите, – Алена махнула головой в сторону здешнего «окна». – Земля, звезды, как не любоваться?

– Да я и не придираюсь, – возразил он. – Просто тебя не смущает, что каюты выходят на разные стороны, а вид в них один и тот же?

Алена недоуменно посмотрела на Демида.

– Это электронные окна, – пояснил Егор. – Не настоящие.

В комнате повисла неловкая пауза, из которой всех вырвала опять же Алена.

– Да?… Ну и что?! Ну и пусть ненастоящие! Если бы оно было настоящим, вид был бы такой же? Такой же! Тогда, какая разница? И кроватка уютная, и столик, и зеркало такое… такое… милое.

Егору его комната, в принципе, тоже нравилась, хотя ничего «милого» он в ней не находил. Обычная. Функционал. Удобно. Может, у девчонок другая обстановка? Нет, наверное, все же обстановка такая же, это мышление другое.

В этот момент неспешно и почти церемонно в столовую вошел незнакомец.

– Разрешите присоединиться?

Опоздавший на сутки гость был плотненьким дядькой лет шестидесяти. Круглолицый, улыбчиво-загадочный и, кажется, очень довольный своим положением. Он не был одет в спецовку станции. Щеголеватый костюм, шитый на заказ. Явно не из простого народа, у такого точно нет проблем с финансами. И еще один момент: на его лице не было штампа копирования.

Егору показалось, что он где-то видел этого типчика, но не мог сообразить, где именно.

– Всем добрый вечер, – поздоровался щеголь.

– Завтракаем, – буркнул Демид.

– Значит, доброе утро и приятного аппетита, – охотно исправился новенький. – Все еще не определился с часовыми поясами. Но это поправимо, – он налил себе брусничного морса, взял пару сэндвичей и прошел на свободное место.

– Подождите… – наконец вспомнил Егор. – Да я же вас знаю! Вы писатель! Тот, который «Приключения Фортаная» написал! Верно? Как вы здесь оказались? В смысле, почему вы-то здесь?

Дядька зарделся.

– Лестно, лестно, узнали, спасибо, молодой человек. Да, был такой грешок, создал, кхе, нетленку. Не стремился. Теперь, вот, планку опускать нельзя, тут же коршуны налетят, припомнят былые заслуги. Ну, знаете, начнут галдеть, мол, исписался, ни на что больше не годен… Вот и приходится напрягаться. Работать вдвое больше прежнего, а годы-то уже не те. Ох, не заблуждайтесь, я – не натуральный, хотя и печати нет. Я – согласованная копия. По заказу государства и при одобрении Министерства Культуры. Простите за пафос. Так что, копия, такая же копия. На лице не указано, но отпечатки выдадут, в случае чего.

– Материал собираете? – вежливо уточнил Егор.

– Не совсем. Хотя и это тоже, конечно. Тут вот какое дело: затей много, идеи так и плодятся, а рук не хватает. И времени. Подсчитал – в одну жизнь никак не укладываюсь.

– Ясно, – подал голос Демид. – С Фортанаем все понятно, так и запишем: затесался, но опасности не представляет, раздражать будет умеренно.

– Его же не Фортанай зовут, – неуверенно возразила Алена. – Это же имя персонажа?

– Милая, да я и не против, – добродушно заметил дядька. – Ничего дополнительно выдумывать не надо, Фортанай так Фортанай. А как вас зовут?

– Я – Алена.

– Егор.

– Тамара.

Близняшки, которые обменивались чем-то в дуафонах, синхронно подняли головы и одновременно произнесли:

– Кристина.

– Милана.

И опять ушли в интерактивные вселенные.

– Ну, меня предлагаю звать Демидом. А лучше – не звать вообще никуда и никогда. Я общительный, но не компанейский.

– Разве так бывает? – улыбнулся Фортанай.

– Наблюдайте и убеждайтесь.

За столом непредставленным новичку остался только ассистент. Игорь поднял голову от информации на столе, почувствовав, что на него смотрят.

– Меня зовут Игорь, я ассистент Елеры Андреевны. Завтрак продлится до десяти, но можно не ждать до конца, лаборатория уже открыта. Первым идет Егор. Тебя проводить?

– Не обязательно, – сказал Егор. – Но, как хочешь.

– Тогда сегодня – провожу, а дальше – по обстоятельствам.

Как-то все сразу вспомнили, зачем они здесь. Шутливый и почти романтичный тон, заданный Фортанаем, сбился.

– Вот, Франкенштейн, какой ты нудный, – вздохнул Демид, моментально отметив смену настроения в группе. – Все о делах. Ладно, мне только после обеда вам отдаваться. Егорка – тебе успехов и гони печали.

Он встал из-за стола, поставил поднос на специальный столик с надписью: «Грязная посуда», сделал «ручкой»:

– Оревуар, семейство.

И вышел.

Глава 8. Первый раз

И случайные события – часть судьбы.

Да, он волновался. А кто бы не волновался?

Игорь повел его в лабораторный отсек. Шли молча, это было как-то напряженно, Егор неловко начал разговор:

– Сегодня будете меня заражать?

Игорь чуть поджал губы.

– Мне бы не хотелось обсуждать подробности…

– Первый день. И так все понятно. Игорь, нам тут три года за одним столом сидеть, можешь не обращаться ко мне так официально.

Ассистент остановился. Посмотрел на Егора.

– В прошлую смену я подружился с одним из пациентов. Он воспользовался нашей дружбой и выкрал данные исследований. Слил в Космосеть. Продал. Был очень неприятный скандал.

– Что с ним стало?

– С кем?

– С пациентом.

– С ним все в порядке. А я загремел на вторую смену с вычетом привилегий. За нарушение трудовой дисциплины.

– Ого. Сурово.

– Вторая смена – не очень строгое наказание, это просто работа. Но вот то, что мне пришлось с этим предателем все оставшееся время, как ты говоришь, за одним столом сидеть; в глаза ему смотреть; слушать, как он шутит, с женщинами заигрывает, над своими же приятелями хохочет… Нам тут некуда деться, Егор, тут ты прав. Я думаю, лучше все-таки придерживаться субординации.

– Я не собираюсь тебя предавать.

– Большинство из вас сами себя предали. Чего ждать чужому человеку?

– Почему это мы предали сами себя?

– Пойдем, – сказал Игорь. – Недалеко уже.

Едва они вошли, Игорь нажал какую-то кнопку на дверной панели, над дверью с обеих сторон загорелась надпись «идет прием пациента».

– Побудь тут немного, сейчас вернусь, – сказал ассистент и вышел.

Егор остался один. Осмотрелся.

Стены здесь были не ожидаемо белые, а синие, с нарисованными цветочными орнаментами. Наверное, для того, чтобы пациенты хоть иногда забывали, зачем они здесь. А, может, профессор у какого-то дизайнера в карты выиграл? Или проиграл.

Из этой комнаты вела еще одна дверь (она была закрыта). Некоторое время Егор размышлял, чтобы могло быть там, за этой дверью? Архив? Холодильник с вакцинами? Комната отдыха? Лазарет? Морг?

Фантазия уводила все дальше. Закрытые двери – повод для страхов и надежд.

Вместо Игоря в кабинет вошла Елера. Сейчас на ней был белый медицинский халат, такой классический, такой… архаичный.

– Доброе утро, – поздоровалась она. – Как настроение?

– Доброе, – ответил Егор. – Так себе.

– Почему?

Она шутит?

– Вы же на мне сейчас экспериментировать будете. Чему тут радоваться?

Елера вздохнула.

– Все программы, абсолютно все программы, одобрены искусственным интеллектом. Риски, конечно, есть, но мы о них знаем и знаем, что делать.

– Как скажите. Собственно, я же сам себя продал, на что жаловаться? Приступим?

Елера кивнула, открыла файл на планшете.

– Вы не скажете, что вы на мне изучаете?

Елера внимательно посмотрела на молодого человека.

– Нет. Не скажу. Не имею права.

– Да, понятно. Я так спросил… Ну, вдруг скажете. По секрету. Просто любопытно.

– Егор. У каждого нашего правила есть основания. Состав группы ученых, ваша еда, ваши каюты, досуг, состав группы исследуемых, законодательство, оповещение общественности…

– Понял, понял. Вы все продумали.

– Примерно так. Присаживайся.

Егор посмотрел на указанное кресло. Отметил ремни на подлокотниках.

– Привязывать будете?

Елера не улыбнулась.

– А нужно?

Она посмотрела очень выразительно. Да и так все было понятно.

Егор сел в кресло. Снизу начала выдвигаться панель, выпрямляя его ноги.

– Подними левую штанину, – попросила Елера, открывая контейнер, на котором было указано его имя и порядковый номер исследований.

      Егор повиновался, она побрызгала на голень аэрозолем, кожа в этом месте тут же онемела. Женщина провела бритвенным станком, освободив небольшой участок кожи от волосяного покрова. Вытерла салфеткой. Взяла скальпель…

Когда скальпель коснулся кожи, Егор невольно вздрогнул, хотя ничего не почувствовал. Скальпель сделал небольшой надрез: пару сантиметров в длину, полсантиметра в глубину. Ранка заполнилась кровью. Елера достала пинцетом какую-то белую горошину из пробирки, поместила эту горошину в ранку. Медицинским степлером зашила ранку, наложила повязку.

– Готово, – произнесла она.

– Что теперь? – спросил он, возвращая штанину на прежнее место.

– Егор, твоя задача дважды в день заполнять электронный журнал. Это обязательно.

– Все заполняют?

– Конечно.

– А, если кто-то соврет?

– Всегда кто-то врет. Или нам или себе. Это тоже учитывается. Здесь проходит много социальных исследований, не только фармакологические.

– Я хотел по утрам пробежками заняться. Или теперь нельзя?

– Можно, – успокоила Елера. – Живи обычной жизнью.

Его обычная жизнь не была похожа на то, что происходило здесь. Да и не могло ее больше быть, обычной-то жизни. Но Егор не стал возражать или жаловаться. Ни к чему это – выставлять себя нытиком перед этой женщиной.

Игорь так и не появился.

Да и шут с ним.

Егор вернулся к себе в комнату. До обеда еще уйма времени, планирование само себя не сделает: утренний запал немножко поутих, но не пропал окончательно. Он открыл список курсов дополнительного образования и углубился в его изучение.

Как уж это случилось, но обед он проспал. Может, «заражение» так подействовало, может, перенервничал. Его никто не потревожил. Скорее всего, все решили, что после процедуры ему нездоровится. А, может, вообще забыли про его существование – не удивительно, всего день знакомы.

За час до ужина на «окне» высветилась надпись, и голос Бориса продублировал ее вслух:

– Заполни электронный журнал, Егорыч. Человечество нуждается.

Так. Журнал, журнал, журнал… Что тут заполнять? Настроение. «Оцените ваше настроение в течение дня по шкале». Ровненько все. Для дамочек, наверное. Качество сна… Как это два раза в день заполнять? А, вот дневной сон. Ладно, сегодня даже есть что тут записать. С детского сада днем не спал… Навязчивые идеи, галлюцинации, повышенная раздражительность: минус-минус-минус. Тошнота, отвращение к пище, сухость во рту, неконтролируемая жажда… Черточки. Пункт три: болевые синдромы.

Да, больно. Боль не от ранки, хотя, конечно, наркоз давно прошел и порез чувствуется. Но эта боль – понятная и особо не напрягает. Вторым слоем выступает другая боль – ноющая, тянущая. Пока малозаметная, но такая «плохая» боль, которая несет за собой последствия и проблемы.

Егор заполнил журнал, вернулся к планированию.

На ужине его ни о чем не спросили, и он догадался – почему: все сегодня (кроме Фортаная и близняшек) получили свою пайку заразы. Тамара была спокойна. Алена нервничала (тронь – взорвется). Демид держался с деланным равнодушием.

Игорь положил себе что-то в тарелку, обвел взглядом присутствующих и поинтересовался:

– Все заполнили свои журналы? Какие-то трудности возникли?

– Мы заполнили! – бодро сообщили близняшки.

– Зачем нам возиться с этими журналами, – проворчал Демид, – если вы и так все получаете через эти нашлепки?

– Есть объективная и субъективная информация. Это важно, – сухо ответил ассистент.

– Все вполне понятно, Игорь, – сказала Тамара. Голос у нее был чуть уставший.

– Егор? Алена?

– Заполнил, – сказал Егор.

– Да, – сказала Алена.

– Друзья, как вы себя чувствуете? – обеспокоенно спросил Фортанай.

– Да сегодня-то еще чувствуем, – отмахнулся Демид.

– Я имею в виду моральный дух.

– Справимся, – ответил за всех он же. – Если уж совсем припечет, так, вон, Игорька чуть-чуть поколотим, оно и отпустит.

– Я-то при чем? – не понял ассистент.

– Да не при чем. Ты просто под рукой.

В своей комнате Егор достал дуафон, написал: «Я освободился, звоните. Жду».

Почти сразу пошел сигнал вызова. На видеосвязи отобразилось лицо Симы.

– Привет, милаха. Как вы там? Никита на работе?

– Привет, Егор. Да, на работе.

– Не отвлекаю?

– Ничего, звони, когда хочется. Мы тебе многим обязаны, так что никогда не сомневайся. Как мы?.. Да мы-то отлично. Долги отдали. Прямо с утра сегодня. Никита машину хочет купить, на выходных поедем выбирать. Оплатили помощницу вчера… Знаешь, я выспалась. Представляешь, забыла, как это здорово – высыпаться. Спасибо тебе.

Эта благодарность теплой волной обдала самолюбие Егора.

– Пожалуйста, – чуть сдавленно произнес он. Ему нужна была благодарность. Необходима. Не гипотетическая признательность будущих поколений, получивших пилюлю от новой хвори, а вот эта живая, конкретная благодарность настоящего человека.

– Что сегодня было? – спросила она. – Чем занимались?

– Самый важный день: заражали какой-то дрянненькой дрянью.

– Больно? – испуганно спросила она.

– Нет, – соврал Егор.

Она не поверила, но, кажется, чуть успокоилась.

– Ты спрашивал, чем помочь… Можешь завтра за Лелькой последить часик? Утром.

– Конечно! Я с радостью!

– Тебе напомнить?

– Зачем? Милаха, я же сам напросился. В восемь нормально будет? В девять у нас завтрак.

– Да! Спасибо… Егор. Все не привыкну к этому имени.

– Я и сам еще не привык.

Они попрощались, Егор включил круглосуточник. Шла передача «Временные». Вел ее робот по имени Бекарус Четвертый, любимец народа. Бекарус Четвертый нравился почти всем, несмотря на то что постоянно троллил людей за то, что они люди. А, возможно, благодаря именно этому.

В половине одиннадцатого Егор выключил экран и произнес:

– Ночь.

Свет погас. Казалось, что, раз поспал днем, то не захочет спать как минимум до полуночи, но веки слипались, тело требовало отдыха.

Первый день закончился.

Глава 9. Кое-что за пределами

Некоторые звезды давно погасли, но их свет все еще виден нам. Они для нас существуют, а мы для них – нет.

Боль в ноге почти прошла уже на утро. Егор счел это хорошим знаком. Значит, пробежку не стоит откладывать на потом, тем более, Елера разрешила.

Спортивную форму он с собой не привез, поэтому бегать решил в униформе станции.

Датчики послушно выпустили его из «семейного» отсека в общий коридор. Так, дорожку для рабочих гироскутеров не занимать, это помним. Ну… налево? Направо? Налево. Вперед!

То и дело коридор разветвлялся, но всюду были указатели и схемы, в том числе интерактивные.

На схемах значились несколько кафе и зон отдыха, были фотозоны и места для общения с гостями. А еще специальные закутки для тех, кто любит поболтать с нейросетью. «Воображаемые друзья» давно перестали быть причудой. Несмотря на многочисленные интерактивные справочники, повсюду гостей «Миролюбии-8» ожидали приятные сюрпризы: то кресла релаксации среди кадок с раскидистыми деревцами; то прямо вдоль коридора, в глубокой нише обнаруживался аквариум с люминесцентными медузами. Все это завораживало взгляд и заставляло на некоторое время забыть, для чего создавалась эта станция.

Через некоторое время дорога внезапно вывела Егора в просторный зал. Коридор разветвлялся, указатели поясняли, что одна ветка ведет дальше по станции, одна заканчивается оранжереей, а третья, это вовсе и не дорога, а вход в кафе-бутербродную «Мечты о снегопаде».

На что здесь могут быть похожи кафе?

Это было небольшое уютное помещение в винтажном стиле, несколько столиков, покрытых клетчатыми скатерками, широкая барная стойка, имитирующая ледяную глыбу (но не очень убедительно), полукруглое окно, за которым виднелся зимний лесной пейзаж. За окном шел снег. Медленно, завораживающе.

Бариста за стойкой – мужчина (копия) лет около сорока в красно-белом свитере с классическими оленями, заметил Егора и первым обратился к гостю:

– Доброе утро. Что вам предложить?

– Я бы выпил кофейку, но как оплачивать? А, главное, чем? Денег-то у нас нет…

– Если вы участник проекта, то достаточно приложить напульсник к сенсорной панели. Или ладонь.

– Вот так просто? Бесплатно?

– Для вас – да. Человечество может позволить себе угостить спасителей чашечкой кофе, – с улыбкой, чуть пафосно доложил тот. Наверное, фразочка из запасников должностных инструкций, подумал Егор. Очень уж отработанная. – Как вам приготовить?

– Покрепче.

Бариста занялся созданием кофе.

– Только приехали? – спросил он. – Осваиваетесь?

– Вроде того.

– Если что-то нужно – не стесняйтесь, обращайтесь.

– К вам? – уточнил Егор, потому что предложение было странным.

– Ко мне или любому другому бариста, бармену, к официанту. По большей части мы все были на вашем месте.

– Вы, лично, проходили испытания?

– Да. Шесть лет назад.

– И… как это?

Мужчина за стойкой бросил на Егора взгляд.

– У всех по-разному. Очень зависит от удачи, лотерея и тогда была. В моем случае все было не просто, но терпимо и результативно.

– Почему вы остались здесь?

– Некуда было возвращаться. Да и незачем. Нет, собственно, я вернулся на Землю, пробыл там три месяца и понял, что мое место здесь. За три года кому-то эти стены надоедают, а кто-то к ним прирастает. Ваш кофе.

А кофе оказался отличным! На героях здесь не экономят, это приятно.

– Очень недурно, – признал Егор. – Моей жене нравится такой сорт. А я доверяю ее вкусу.

Бариста посмотрел на гостя, Егор тут же стушевался.

– Да… не моя жена. Не привык пока. Вы, наверное, часто такое слышите? Я имею в виду новичков, которые брякают что-то подобное.

Тот чуть улыбнулся, но промолчал. Конечно, постоянно он подобное видит.

– А… что нужно, чтобы получить здесь должность?

– В моем случае курсы баристы и первичное медицинское образование.

– А это зачем?

Человек за стойкой посмотрел долгим взглядом и снова чуть улыбнулся.

– Всякое может случиться. Нужно быть готовым к припадкам, к рвоте, к обморокам…

– Н-да… Если так подумать, та еще работенка.

– На самом деле, подобное бывает редко. Ну кто пойдет в кафе, если ему нездоровится?

– Точно… Со скольки вы открываетесь?

– Круглосуточно, – бариста смотрел с улыбкой.

Наверное, сейчас он думает о том, что вот этот самый парень будет его гостем на следующие три года. Потенциальный постоянный клиент. Но, если испытуемые за еду здесь не платят, какая выгода ему от таких постоянных клиентов? Может, бонусы у него с чего-то другого? И чаевые как-то иначе оплачиваются? Надо будет потом узнать поподробнее.

В кафе зашли двое сотрудников в униформе биоинженерного корпуса. Вполголоса переговариваясь о чем-то, они кивнули баристе, тот тут же стал заваривать для них напитки и полез в теплохранный шкаф за горячими бутербродами. Эти гости оплатили заказ.

Егор допил кофе, собрался уходить, как бариста возник рядом.

– Вы уже видели оранжерею? – спросил он.

– Нет, – признался Егор.

– Обязательно зайдите. Они открыты с шести, успеете до завтрака. Это рядом. По коридору до первой развилки, а там указатели.

– Спасибо. Думаю, стану вашим постоянным клиентом.

– Буду рад, – вежливо улыбнулся бариста и вернулся к другим гостям.

Егор прошел вперед до новой развилки, увидел указатель и, не раздумывая, отправился в оранжерею.

Оранжерея была многоярусная, со сложными переходами и искусственными водопадами. Возле входа висела карта этого зеленого царства, и стоило немалого труда в ней разобраться.

Егор попытался понять, куда следует отправиться в первую очередь, но и этого не понадобилось:

– Тапи вас проводит, – раздался рядом голос: среди кустарников стояло две женщины, одна из них обращалась к Егору. Вторая, видимо, была та сама Тапи. Интересно, они так бесшумно подошли, или стояли там все это время?

– Спасибо, – чуть растерялся Егор.

– Еще никого нет, – сказала Тапи, выходя вперед. – Пойдемте на второй ярус. Сегодня расцвела Королева ночи, это очень красиво, и она скоро завянет.

– Хорошо, – согласился Егор. У него не было особых планов на ботанику, так что можно начать и с Королевы.

Тапи повела его по тенистым дорожкам и витым лесенкам, попутно с гордостью рассказывая о каких-то эндемиках, которые выведены учеными этой станции и нигде, понимаете, нигде больше не встречаются!

«Королева ночи» не произвела на Егора особого впечатления. Ему показалось, что это просто кактус-переросток с довольно скромным цветком. Но на всякий случай он уважительно покивал головой. Здесь порхали бабочки и сновали ящерки. В небольших искусственных прудах резвились золотые карпы и красноухие черепахи. Из снегопадного кафе Егор попал в тропики, и все это за несколько минут…

– Вам не пора на завтрак? – вдруг спросила Тапи.

– Сколько уже?

– Без пяти девять.

– Ох! Совсем забыл про время! Я побежал. Спасибо за экскурсию.

– Заходите.

Он быстро переоделся и пришел в столовую, когда все уже были на своих местах.

– Проспали, молодой человек? – поинтересовался Фортанай.

– Напротив, встал очень рано, вышел на пробежку, – возразил Егор, накладывая себе овсянку. – Очень хотелось начать изучать станцию.

– Что-то интересное? – спросила Тамара.

– Вы знали, что здесь кофе для нас бесплатный? И вообще еда, напитки, мероприятия.

– Круто, – сказал Демид нарочито равнодушно. – А как еще? Ты чем тут платить собирался, ты же финансово голенький, тебя породили всего пару дней назад.

– Все равно здорово, – Егор не дал испортить себе настроение. – А еще я был в оранжерее. Она работает с шести утра. Три яруса тропических растений, цветы какие-то нереально огромные. «Королева ночи» у них сегодня расцвела…

– Хочу! – одновременно воскликнули близняшки.

– Егор, ты левша? – спросила Тамара неожиданно.

– Нет, – ответил он. И вдруг замер, потому что все на него уставились. Он понял, что держит ложку в левой руке.

– Амбидекстер? – предположил Фортанай.

– Я не знаю, что это за болезнь, но такого диагноза у меня точно раньше не было, – сказал Егор.

– Это тот, кто владеет наравне обеими руками, – снисходительно пояснила Алена.

– В любом случае – нет. Я правша. Был.

Глупо было отрицать очевидное несоответствие прошлому.

– Игорек? Версии? – спросил Демид.

– Да все понятно, – лениво произнес Игорь, отрываясь от своего планшета. – Частично симметричное копирование.

– Ошибка? – предположил Демид.

– Сам ты ошибка, – огрызнулся Егор.

– Нет, такое делают иногда. Специально. Вы подписывали форму, там указано.

– Надо же, – Егор заворожено смотрел на руку, в которой держал ложку.

Глава 10. Обиды, которые мы приносим

Когда твоя муза перестала тебя вдохновлять, возможно, она уступила место другой музе. Вдруг, они стоят в очереди на толковых гениев?       

Новости о леворукости и бесплатном кофе требовали немедленного излияния в родные уши.

– Привет, милаха! У меня тут такое! Представляешь, я теперь левша!

– Рада за тебя, – устало произнесла Сима.

– Ты чего пасмурная? Случилось что-то?

– Ты обещал посидеть с Лелькой.

– Забыл… Прости, пожалуйста. Я забыл, увлекся исследованием станции… Тут, оказывается, для испытуемых все бесплатно. И кофе, и всякие услуги.

– Извини, Егор. Мне сейчас некогда. Звони Никите, если что-то нужно, он будет вечером.

Сима отключилась. Обиделась… Конечно, обиделась, тем более – сам же напрашивался помогать.

Он снова набрал запрос на вызов.

– Что тебе?

– Милаха… Сима, прости, пожалуйста. Знаю, что сам напросился, и забыл – стыдно. Для меня здесь все такое необычное, такое…