Читать онлайн Полночь дракона

Пролог

Не думала, что продолжу вести дневник. Открыть его, все равно что достать скелеты из пыльного шкафа, но знаешь, иногда просто необходимо запечатлеть мысли на страницах Молескина. К тому же, мне не дает покоя один вопрос: если бы, тебе дали право выбирать, кем родиться, что бы ты выбрал? Если бы всю твою жизнь можно было переписать с чистого листа, кем бы ты стал?

Тем, кто купается в величии или тем, кто боится теней в пыли проржавелого города, надевает улыбку поверх одежды из притворства и идет вперед, не в силах остановиться, встретиться лицом к лицу с кошмаром, что прячется по ту сторону?

Думаю, мне удалось свой ответ. Возможно, тебе он не понравится, но я так решила и намерена идти против света, на восток. Я…

– Миледи, сидите ровно, – возмущенный голос Нэнси вывел меня из небытия цвета фиолетовой ночи, что окутала окрестности.

«Сидите, ровно, стойте прямо, ешьте как птичка и будьте добры не смотрите на кавалеров своим коронным презрительным взглядом». Старушка Нэнси, основательная и монументальная как буддийская статуя любила повторять свои заповеди настоящей леди, сдвинув брови и смешно надувая губы. Святой Патрик, иногда она напоминает мне дряхлую монахиню из церкви вблизи поместья отца или картину святой с нимбом на голове, настолько карикатурны ее движения, постукивания ножкой и бесконечные нотации.

Я зевнула. Назло не прикрыв рот рукой, глядя как у Нэнси с гребнем в руках вытягивается лицо.

Она провела по моим спутанным волосам слишком грубо, тоже назло. Ответный удар Нэнси Крайс – престарелой служанки дома Онелли.

– Ой-ой, Нэнни, ты хочешь снять с меня скальп?

– Вовсе нет, лишь привести в порядок ваши волосы, миледи. Вы ведь опять лазили по деревьям?

Я сконфужено кивнула, после конной прогулки по лесу волосы порядком спутались, к тому же сегодня мне действительно взбрело в голову залезть на огромную рябину, как в старые добрые времена, когда мы с Уилом будучи детьми, скрывались от назойливых слуг среди прохладной чащи, ели дикие яблоки и играли в робинзонов.

Нэнси с укором качнула головой и помогла мне раздеться: еще один маленький ненавистный ритуал, которому должна следовать настоящая леди. Сначала она стянула с меня шейный платок, затем рубашку, штаны для конной езды, которые я не удержавшись швырнула на пол.

На смену им пришла ночная сорочка: широкая аляповатая, но надо отдать должное вполне удобная для того, чтобы мирно спать и видеть сны.

Видеть сны…

За свои восемнадцать лет я обнаружила две проблемы уровня бедствия вселенского масштаба:

Первая. Этикет и все что с ним связано. Казалось, жизнь праздной аристократки, окруженной балами, приемами и поклонниками вовсе не годится для такой взбалмошной девицы как я.

И проблема номер два, возможно вытекавшая из первой: ночные кошмары. Нет-нет, не те жуткие сновидения, что пугают неразумных детей перечитавших книг или приходят старым дамам перед смертью. Это были кошмары иного свойства Реалистичные как сама жизнь и неотвратимые как смена дня ночью.

Сны, от которых можно потерять рассудок и однажды стать жуткой тварью, что бродят по Литл-Року ночью и пугают добропорядочных горожан.

От одной мысли о них по телу пробежал озноб.

Звякнул гребень, положенный на комод, зашумел ветер за окном, звуки вернули меня в реальность просторной комнаты.

– Прекрасно, – Нэнси с гордостью на взглянула на результат своей работы в виде аккуратно расправленной кровати и моей фигуры, облаченной в сорочку, затем протянула руку к лампе, чтобы погасить свет.

На миг мне показалась, что с пальцев служанки стекает липкая черная жидкость, падает на лампу, растекается маслянистыми потеками по столу.

Опять. Я перехватила ее ладонь. Наваждение исчезло, словно паутина сна всего на миг проникла в реальность, а потом растаяла. Ни мрачный теней, ни вязкой жижи, только испуганный взгляд Нэнни.

Мне стало неловко:

– Прости и спокойной ночи. – Я рухнула на кровать, потушив свет.

В темноте голос моей собеседницы приобрел мистические нотки:

– Вы все еще видите странные сновидения, миледи?

Ответом послужила тишина. Да и к чему попусту сотрясать воздух? Я их вижу каждую ночь, вот и сейчас вечернее спокойствие спальни постепенно растает, наполнится незнакомыми звуками и перенесет меня в другую реальность.

Ты слышишь этот звук, Нэнси? Тихий скрип? Так открываются двери.

Глава1

Дверь супермаркета тихонько скрипнула и захлопнулась, оставив меня посреди полуденной жары, которая окутала майский Риджвуд.

Ничего необычного: те же улицы под лучами солнца, похожего на раскаленную лампу, те же люди, безучастно снующие по ровной асфальтовой дороге, и та же Реми Онелли, застрявшая в тени прохладной каменной стены «Волмарта».

Сегодня со мной нет Мии и Джейн, и от этого рядом непривычно тихо. Никаких тебе дурацких шуток о новом учителе истории или фантазий о предстоящем выпускном бале, где подруги собирались блистать ярче голливудских звезд.

Я сжала в руках сумку, выпрямила спину и шагнула вперед, в самое пекло аномально жаркого мая, где даже асфальт плавился под ногами.

Неплохо бы подумать о чем-нибудь приятном, например, вспомнить три жизненных правила нашего маленького школьного клуба дрянных девчонок: смотреть на всех враждебных незнакомцев сверху вниз даже если они выше нас, одеваться стильно («стиль должен быть продолжением твоей красивой души», – говорила Мия, думаю, она стащила эту цитату у кого-то из кумиров), и никакого Тимоти Шаломе, пожалуйста, нет, только не после того, как Джейн с упорством заядлого сталкера рассказала мне всю его биографию на физике

От нестерпимой жары плавились мысли. Я даже была готова прыгнуть в фонтан, которого конечно же не было в ближнем пространстве: только билборд с рекламой, да автобусная остановка, что маячила впереди, намекая на спасительную тень.

В этой тени на лавке разлёгся огромный черный кот. Прищурившись, он внимательно изучал меня взглядом, словно прямо в его лапы шла неосторожная мышь.

Наверное, поэтому мне не нравятся кошки: не стоит ожидать от них чего-то хорошего, только разодранную обувь, испорченные обои и другие маленькие подлости.

Рядом проехал велосипедист, обдав меня волной горячего воздуха. Я отвлеклась, разглядывая пыльный след шин на асфальте, а когда снова взглянула на остановку, кота уже не было. Вместо него на лавке сидел невысокий грузный человек в чёрном костюме-тройке и чёрной шляпе.

Завершали эту странную картину очки, сползшие на крючковатый нос.

«Очки», – мысль о солнцезащитных очках пронеслась в моей голове. Надо достать их и как можно скорее.

Но в сумке синего футляра с логотипом Vogue не оказалось. Неужели я оставила их в шкафчике для одежды? Вот растяпа!

Настроение окончательно испортилось, и желание дойти до дома пешком исчезло. Уж лучше ехать в прохладном автобусе с кондиционером, чем ползти по раскаленным улицам со скоростью улитки.

Я одарила стрёмного незнакомца в шляпе своим коронным презрительным взглядом и села рядом на лавку.

Вблизи он казался еще более чудным: что-то среднее между активным пенсионером из рекламы лекарств и офисным клерком.

Незнакомец помахал мне рукой. Нет-нет, только не надо начинать непринужденных бесед в такую жару!

Он коварно улыбнулся и начал непринужденную беседу:

– Прекрасная погода, мисс, – его губы разошлись в улыбке, придавая облику нечто кошачье.

– Угу, – я прекрасно знала, как следует общаться с престарелыми извращенцами, а именно никак: не соглашаться проехаться на их новенькой машине до дома, не соблюдать этикет, просто молчать и игнорировать.

Но старикашка не унимался, словно был приглашенной звездой популярного шоу.

– В такую погоду я предпочитаю читать книги в своем прохладном доме под пение птиц или под звуки живой музыки. Вы любите книги?

– Не очень.

– О, какое упущение! Современная молодежь предпочитает глупые сериалы, жевательную резинку и темные очки с логотипом Vogue. Подростки считают это стильным, боже мой! Вы наверняка даже не читали Булгакова или Стейнбека.

На миг показалось, что тень незнакомца приняла облик огромного кота, который развалился черным пятном на горячем асфальте.

– Бул…кого? – Разговор начал утомлять, а еще мне стало немного страшно. Это был интуитивный страх, от которого по спине пробежали холодные мурашки, несмотря на жару.

Очки. Как он узнал про мои очки с логотипом Vogue? Сталкер? Маньяк? Весеннее обострение?

– Булгаков, – произнес старик в шляпе издевательским голосом нараспев, – хотя…какая теперь разница, сеньорита-бонита! Жизнь так коротка, и у вас совсем не осталось времени, ведь Чарли Уилкинс вчера перебрал виски и сегодня пребывает в ужасном настроении, совсем не смотрит на дорогу, чертов пьяница.

Незнакомец рассмеялся. Какой жуткий у него смех.

Сумасшедший! Точно сумасшедший, еще и буйный.

Я поднялась со скамейки. Пожалуй, дойду до дома пешком, не так уж и жарко.

– Адиос, сеньорита! – почти пропел незнакомец мне вслед и начал мурлыкать неизвестную мелодию.

Голова закружилась от палящего солнца.

Так, Реми, держи себя в руках, даже не вздумай рухнуть в обморок.

Сигнал светофора подмигивал красным, пришлось ждать бесконечно долгих тридцать секунд.

Шаг, другой… Пешеходный переход похож на зебру или на полосатую юбку Сары Рендл. И почему я раньше об этом не подумала? Надо рассказать Мии и Джей, придумаем новый прикол для нашего элитного закрытого клуба.

За клумбой с деревом показалась знакомая макушка очкарика Криса Фостера, а рядом с ним стоял высокий, как жердь, человек в белой шляпе.

Незнакомец в шляпе обернулся и посмотрел на меня. Я застыла. Почему… Почему этот фрик кажется знакомым? И почему сегодня все носят шляпы? Международный день косплея?

Где-то рядом и одновременно далеко раздался оглушительный визг тормозов.

Прямо на меня мчалась огромная фура с логотипом кока-колы. За рулём что-то орал человек в кепке с белым бейджиком на форменной рубашке.

Я даже умудрилась прочитать его имя – Чарли Уилкинс. Чертов Чарли Уилкинс. И зачем же ты пил виски вчера? Страха не было, только холодное спокойствие и не пойми откуда взявшийся могильный холод.

А потом все померкло.

Кондиционер в салоне БМВ работал на полную мощность, и все же магистр светлого двора Луис Эртейл чувствовал, как царящая за машинными стеклами жара забирает остатки спасительной прохлады.

На данный момент его волновали две проблемы: девчонка, за которой они с Бланко наблюдали уже десять минут, и бурито, который Бланко жадно поглощал прямо в салоне дорогущей машины. Какая бестактность!

Неужели нельзя восполнять запас калорий более эстетичным способом?

– М-м-м, как вкусно, магистр! В «Мексикано» готовят отличную еду!

Луис вздрогнул и повернулся к напарнику, не скрывая брезгливости. Листик салата прилип к переднему зубу довольного Бланко, в его руках красовалось отвратительное месиво из желтой лепешки, словно вывернутой наизнанку, пережаренного мяса и сомнительного вида овощей, с которых прямо ему на брюки стекала тонкая струйка майонеза.

Черт! Еще немного, и этот засранец испортит кожаную обивку кресла.

Магистр вздохнул и, призвав на помощь остатки самообладания, протянул ему влажную салфетку из пачки, что всегда хранилась в бардачке.

– Брюки, мой друг.

– О, простите, – Бланко принялся вытирать одной рукой серую костюмную ткань, второй он держал злосчастное бурито, которое тут же опасно наклонилось вбок. Ну что за растяпа!

В этот миг похоже напарник вспомнил о пластиковой тарелке, которую в кафе давали впридачу к бурито (какая щедрость!) и быстро взгромоздил ужасную смесь прямо на нее.

Магистр выдохнул: опасность миновала, по крайней мере, на ближайшие несколько минут.

И зачем Совет дал ему в пару этого лоснящегося позитивом придурка, который не умеет себя вести, да еще и одевается как престарелый офисный клерк!

Бланко действительно напоминал клерка в своих брюках мышиного цвета и застиранной белой рубашке, обтянувшей упитанный живот. Он не понимал величия Светлого двора и не следовал традициям в отличие от Луиса Эртейла, разумеется, который облачился в белый костюм и даже не забыл о шляпе с широкими полями.

– Если ты закончил трапезу, будь добр, посмотри на метроном, – изрек Луис, глядя, как довольное выражение сползает с лица Бланко.

Тот быстрыми движениями достал небольшой прямоугольный прибор с короткой металлической стрелкой, повертел его в руках и сообщил:

– Он будет рядом с нами ровно через пять минут.

– Хорошо. – Луис позволил себе улыбку. Ему больше нравилось, когда подчиненные не отвлекались на быт, досужую болтовню и добросовестно выполняли свою работу, особенно в такой день.

Бланко схватил с бардачка бинокль и жадно начал разглядывать дорогу между «Волмартом» и автобусной остановкой.

– Девчонка вышла из магазина, через три минуты подойдет к нашему темному приятелю.

– Отлично, – магистр улыбнулся. Все шло по плану. Пока.

– Трехминутная готовность, – голос напарника, еще недавно обсуждавшего бурито, стал сосредоточенным, почти механическим, да и сам Бланко напрягся как кошка, готовая к прыжку. Все-таки не зря в Светлом дворе ему дали комиссара.

Луис Эртейл отсчитал время по своим точным наручным часам и вышел из машины прямо навстречу раскаленному солнцу.

Мальчишка брел по аллее и смотрел в сторону «Волмарта», откуда совсем недавно вышла Реми Онелли. Он хмурился, впрочем, как и всегда. Магистру даже нравилась эта серьезность – гораздо лучше, чем добродушное разгильдяйство Бланко, будь он неладен.

Шаг вперед, напускная рассеянность на лице, и да, надо не забыть изобразить вежливую улыбку:

– Друг мой – магистр лучезарно улыбнулся. Мальчишка лишь вздрогнул в ответ и уставился на него. В толстых линзах неказистых очков отражался элегантный профиль магистра: белый пиджак, белая шляпа, ровный точеный нос, доставшийся в наследство от матери.

– Вы что-то хотели?

– Да-да, вы не могли бы подсказать мне время и дорогу к автобусной остановке?

По плану Луиса Эртейла, приветливое «друг» должно было произвести эффект, но мальчишка и ухом не повел, лишь поджал губы и нехотя достал из кармана мобильник.

«Высокий, ростом почти с меня», – отметил магистр. Он предпочитал возвышаться, а не быть на одном уровне с каким-то смертным, теряя при этом преимущество

– Пятнадцать ноль три, сэр, остановка чуть дальше, в другую сторону, – мальчишка указал рукой на лавку, где сейчас мило беседовали Реми Онелли и темный магистр.

– О, спасибо, позвольте пожать вам руку! Я очень благодарен, приехал из соседнего города и думал, что заблудился, – Луис протянул ладонь собеседнику, не сводя с него глаз и не стирая с лица улыбки.

Тот тяжело вздохнул и ответил на рукопожатие, нахмурившись еще больше. Мальчишку звали Крис Фостер. У Светлого двора были на счет этого смертного большие планы.

Магистр прищурил глаза:

– Могу я попросить вас никому не говорить о нашей встрече, хорошо?

В этот момент Крис наконец посмотрел на магистра внимательно. Видимо, уровень странности в их беседе достиг предела.

– Что, простите?

Луис Эртейл усмехнулся. Он не любил применять магию к смертным, но сейчас особый случай: слишком многое поставлено на кон. Между их ладонями пробежала почти незаметная красная вспышка. Теперь Крис Фостер не сможет рассказать темному магистру о странном незнакомце, даже если захочет.

– Адиос, мой друг, – Эртейл махнул ему рукой и исчез. Он любил уходить красиво, оставляя после себя вопросы и удивленные взгляды.

В салоне БМВ царила все та же божественная прохлада.

– Ну как? – Спросил Бланко, украдкой доедавший бурито. Внезапное появление начальника его ничуть не смутило.

– Отлично, – Луис одарил его снисходительной улыбкой, мимоходом отметив, что этот грязнуля все-таки пролил майонез на кожаную обивку кресла.

Бланко добродушно усмехнулся:

– Через три минуты Крис Фостер встретит темного магистра, нам пора.

– Нам пора.

Они синхронно кивнули друг другу, а потом Сильвио Бланко включил двигатель, и машина мягко двинулась вперед, подальше от этого места, где совсем скоро Реми Онелли заглянет в лицо смерти, представшей в облике испуганного водителя фуры с надписью «Кока-кола» на кузове.

– Мисс Онелли, Мисс Онелли, – Ненси трясла меня за плечи, – вы так громко кричали, снова приснился кошмар?

Я с трудом разлепила глаза.

– Да. Доброе утро, если его можно назвать добрым.

Ненси начала суетиться: открыла окно, за которым пели птицы (я предпочитаю читать книги в своем прохладном доме под пение птиц, сеньорита-бонита), приготовила полотенце для утреннего омовения.

– Знаете, мои родители говорили, что вода смывает ночные кошмары. Думаю, в этом есть доля истины, и вам следует принять ванну, – она загадочно улыбнулась, а я закатила глаза.

– Не гневайтесь, леди, сегодня вы идете на прием к господам Райтбергам. Надо выглядеть достойно и помыть голову.

Присутствие в ванной постороннего раздражало. Почему-то процедуры омовения, при которых тебе трет бока служанка, казались чем-то противоестественным и неуместным несмотря на то, что старушка Нэнси моет меня ароматным мылом добрых восемнадцать лет, и пора бы уже привыкнуть.

Я поднялась с кровати, нехотя нацепила халат, и мы направились в небольшую комнату, посреди которой стояла наполненная водой ванна на ножках и большое запотевшее зеркало.

Нэнси деловито кудахтала, всем своим видом напоминая нахохлившуюся курицу:

– Расправьте спину, не хмурьтесь, я всего лишь окропила водой ваши прекрасные волосы. К тому же, хмурый вид не красит юную леди.

– Ага, – мой скучающий взгляд упал на зеркальную гладь, покрытую паром, где мы с Нэнни напоминали две бесформенные тени, сошедшие с картины модного художника.

Такие же тени блуждали у меня в голове, когда я разглядывала портреты семьи Онелли, висевшие в холле, и пыталась вспомнить свое детство.

Одна из них – моя любимая, в яркой бежевой раме размером почти со стену. Мама с папой расположились на просторном диване в гостиной, они улыбаются, я, еще совсем малютка, сижу между ними с книгой в руках (Вы любите читать книги?).

Вот только вспомнить этот милый момент не выходит, как будто его и не было. Но ведь это противоестественно: как можно забыть о том, как тебя несколько часов заставляют сидеть в одной позе, уговаривают разными способами, чтобы позволить художнику запечатлеть семейный портрет и подобрать нужные оттенки?

Это чертовски неправильно!

– Ай! – Мыльная вода попала в глаз, и я быстро заморгала.

– Простите, миледи, – тут же засуетилась Нэнси.

– Ничего. Ты помнишь свое детство?

Служанка на миг прекратила растирать мое плечо и замерла:

– Конечно, помню, кто же не помнит? Чудная вы, – она засмеялась и продолжила сосредоточенно двигать мочалкой.

Чудная, значит? Наверное, так оно и есть. От этих слов на душе заскребли кошки.

– А я вот почти ничего не помню, только отдельные моменты, как мы с Уиллом играли в прятки, как училась ездить на маленьком пони. Может, у меня амнезия?

Она усмехнулась:

– Амне…что? Опять вы говорите странные слова, лучше бы подумали о господине Райтберге. Разве это не приятней?

Конечно, думать об Уилле Райтберге, моем друге детства, что будет на приеме сегодня вечером куда приятней, чем заниматься самокопанием. Ведь если посмотреть на все со стороны, причин для волнения и грусти абсолютно нет.

Моя жизнь, немного скучная, но в целом правильная, напоминает одну из книг, что так любит матушка: монотонная повседневность юной леди в приятных розовых тонах. С каждой следующей страницей появляются новые декорации: героиня взрослеет, начинает вести праздную жизнь аристократки, встречает первую любовь в облике Уилла Райтберга. Всё чинно, благородно, уютно и безопасно.

«Тогда откуда эти сны? Откуда? Откуда? – шептал мерзкий голос внутри. – Входят ли кошмары в твою картину мира? Или лучше их выкинуть как ненужный хлам из чистой комнаты?

Но ты ведь знаешь, сеньорита-бонита, Чарли Уилкинс вчера перебрал виски…

Нэнси закутала меня в полотенце, от ворсинок зачесалось в носу, и я чихнула.

…И сегодня он пребывает в ужасном настроении, совсем не смотрит на дорогу.

В запотевшем зеркале мелькнуло собственное испуганное отражение: если бы не страх в глазах, меня можно было бы назвать красивой. Женщины из рода Онелли могут похвастаться длиной шеей, светлой кожей, яркими как медь локонами и синими глазами. Неплохой стартовый набор.

Я усмехнулась отражению, пока Нэнси расчесывала волосы золотым гребнем. Гребень задел спутанный локон, и мне стало больно, совсем немного, но эта боль снова напомнила о страхе, испытанном во сне.

Что же ты наделал, Чарли Уилкинс?

В столовой меня уже ждали родители: отец с газетой в руках, мама с улыбкой, от которой у нее появились ямочки на щеках.

На столе, уставленном всевозможными блюдами, красовались чашки из тонкого фарфора, доставшиеся нам от бабушки и давно ставшие семейной реликвией.

– Доброе утро, милая, ты хорошо спала? – Папа отложил газету и внимательно на меня взглянул.

Мне стало неловко. Комната, окутанная утренним светом, уют и блеск фарфора – обстановка, явно не предназначенная для тяжелых разговоров. Здесь положено улыбаться, обсуждать сплетни нашего маленького городка и светские приемы.

– Все хорошо. Доброе утро! – Я села напротив мамы, которая облегченно вздохнула.

«Они волновались за меня», – от этой мысли на душе стало спокойно и тепло, словно солнечный свет смог проникнуть и туда.

– Ты выбрала платье на вечер? – На мамином лице возникло немного праздное любопытство.

– Платье? Ах да, платье! Не очень-то мне нравится говорить о кружевах и кринолинах, к тому же все они одинаково хороши. Нэнси обязательно подберет что-нибудь зачетное.

Я поперхнулась чаем. Вот дьявол! Даже в мыслях у меня странные слова. И откуда они берутся?

– Как дела на плантации? – Осторожно спросила мама. Она прекрасно понимала, что для отца это крайне важная тема и никто не может отобрать у него невинную радость, приосанившись, порассуждать о ценах на хлопок в кругу семьи.

– Все отлично, дорогая, – папа с серьезным видом сделал глоток чая, – думаю, в этом году мы соберем неплохой урожай, парни работают не покладая рук. Вы только представьте: им удалось обработать пятьсот акров земли! Просто немыслимо!

Он продолжал говорить, поглощенный любимой темой, а я окинула взглядом столовую: изящная, с легким оттенком старины мебель, которую так любит мама, фарфоровая ваза с незабудками на столе, в центре серванта – музыкальная шкатулка с балериной, которую папа привез для меня из Нью-Йорка, и наше семейное фото, сделанное год назад.

Родители любили технику, и чудо прогресса под названием «фотоаппарат» до сих пор вызывало у них бурный восторг.

Я втянула носом воздух с запахом домашней выпечки, и где-то внутри мне стало грустно. Такая грусть возникает у путешественников, что остановились в красивом отельном номере и наслаждаются его убранством, понимая, что это место вскоре придется покинуть.

После завтрака я решила выйти на улицу и прогуляться по нашему саду с аккуратными клумбами цветов.

Мысли плавно перешли к Уиллу Райтбергу. Возможно, я выйду замуж за него, к этому все идет, и родительский дом придется покинуть, а может, судьба сложится иначе, кто знает…

Ведь судьба – дьявольская рулетка, и Чарли Уилкинс вчера перебрал виски.

Я вздохнула и пнула камень на ровной дороге. Хватит думать о снах!

Тем более пришла пора готовиться к приему у Райтбергов

Ровно в три часа дня Нэнси затянула корсет на моих несчастных боках. В такие минуты приходилось задерживать дыхание и делать все возможное, чтобы не дать волю ругательствам, которым, по словам старой служанки, могли бы позавидовать работники плантации.

Нижняя юбка, еще одна, и наконец мы дошли до новенького муслинового платья, синего, как река за хлопковыми полями. Платье было папиным подарком.

– Чудо как прелестно, – приговаривала Нэнси, разглядывая тонкую ткань.

И она оказалось права, мы завязали пояс, я надела на шею жемчужное колье, и Нэнси соорудила на моей голове ужасно неудобную, но красивую прическу.

– Теперь вы настоящая леди.

Я закатила глаза.

– По крайней мере, внешне, – опасливо добавила Нэнси, – и не вздумайте много есть, вести себя развязано и произносить ваши странные словечки, от которых мороз по коже. Только не при Уилле Райтберге.

– Да-да.

Наставления Нэнси были всегда одинаковы, и стали чем-то вроде обязательного ритуала перед очередным приемом. Благо Уилл скрасит разговоры взрослых о политике и ценах на хлопок. С ним можно будет погулять по саду, повеселиться и поболтать о всякой ерунде.

Со дня на день он может сделать мне предложение, и я не знаю, как к этому относиться.

С одной стороны, мы друзья детства, и Уилл чертовски привлекательный, с другой, каждый раз, когда я его вижу, внутри возникает странное чувство, которое очень сложно описать словами. Это определенно не то волнение, с которым девицы разглядывают красивых джентльменов. Скорее наоборот, когда он смотрит на меня со своей доброжелательной улыбкой я чувствую грусть, даже некую обреченность, словно стоит сделать один неверный шаг, и моя жизнь покатится в темную пропасть.

Дать разумное объяснение этому странному явлению я не могла и предпочитала не думать о природе своих эмоций. Как там говорят? Не заниматься самокопанием. И опять в голове возникло странное словечко!

Через пять минут мои ноги оказались в неудобных, но сногсшибательно красивых туфлях, прическу украшала заколка с голубым сапфиром – подарок мамы. В общем, Реми Онелли во всеоружии была готова встретить сплетниц со всей округи, обсудить последние новости о предстоящих помолвках и супружеских изменах, а потом уединиться с мистером Райтбергом в прекрасном саду поместья «Зеленый путь» под завистливыми взглядами соперниц. Все, как обычно…

– Вы сегодня грустная, миледи, – пробормотала Нэнси, нахмурившись, – не люблю, когда вы грустите. Иногда мне кажется, что плохие мысли съедают вас изнутри как виталы.

Вспомнился, страшный стишок, которым мы с Уиллом пугали друг друга в детстве:

В ночь, когда ты засыпал

Под окном стоял витал.

Пустота в его глазах,

Тишина в его шагах…

Удивительно, я не могу воскресить в памяти важные моменты своего детства, а вот дурацкий стишок помню.

– К пустоте виталов, – тихо произнесла Нэнси в наступившей тишине.

– К пустоте виталов, – согласно повторила я, и комната снова наполнилась суетой, которая стала вечным спутником сборов.

Через пятнадцать минут мы уже ехали в экипаже в сопровождении охраны из слуг.

Мимо проносились пейзажи пригорода Литтл-Рока: секвойи, опять секвойи, ветвистые кусты, красная дорожная пыль и точно такое же красное солнце, которое неумолимо клонилось к закату.

Красиво, иногда эти земли напоминали картины модных художников, иногда казались живым воплощением творений Ван Гога, все зависело от времени дня и освещения.

Родители молчали, дорога в «Зеленый путь» всегда становилась для жителей окрестностей испытанием. Все дело в виталах.

Из-за них приходилось брать с собой охрану, из-за них напудренные лица дам бледнели, а джентльмены хмуро сжимали губы.

Про виталов ходили легенды: иногда монстры нападали на людей, и люди исчезали.

Святой отец из местной церкви после пары бокалов красного вина произносил суровые речи о том, что мы разгневали Господа.

Многие ему верили, мы с Уиллом лишь обменивались ехидными взглядами, считая его проповеди полной чушью.

У каждого явления в мире должно быть свое объяснение. Думаю, у виталов тоже есть, только жители Литтл-Рока не могут его найти.

В окошко подул прохладный ветер, и экипаж остановился.

Мама ойкнула, отец сжал в руках трость, которую брал с собой для придания облику важности.

В коляскк с охраной, что ехала перед нами, открылись двери, оттуда вышли хмурые слуги с ружьями в руках.

Мы с папой обменялись взглядами. В воздухе повисло всего одно слова «витал», и дышать стало тяжело.

Мама начала тихо молиться, скрестив руки на груди.

Не думай о витале, не говори о нем в дороге и не зови перед сном, скрести руки на груди и опусти взгляд, не смотри на витала, иначе он тебя заметит, запомнит и придет ночью, окутает тьмой и унесет прямо в ледяной ад из черной непроглядной тьмы, живой тьмы, что станет твоим вторым именем.

Так говорили об этих монстрах наши рабы, и тем самым плодили суеверия и беспочвенные слухи.

Но ведь все это неправда! Что же на самом деле представляют собой сумрачные твари?

Я высунулась из окна, пока мама, закрыв глаза, молилась, а отец разглядывал двери экипажа.

От свежего ветра страх ушел, осталось только жгучее любопытство.

Рядом с секвойями возникла черная тень, облако из тьмы и пыли, оно спокойно ползло, преграждая нам дорогу. Витал. Он оказался не буйным, вполне спокойным и абсолютно безразличным к кучке двуногих, готовых дать ему отпор.

Тьма, из которой состояло тело монстра, на вид казалась вязкой и липкой. Интересно, какая она на ощупь? Стоит прикоснуться, и мне станет известно.

Взгляд упал на слуг, что уже наставили на врага ружья, готовые стрелять. Ружья не могли уничтожить порождение адской бездны, только отпугнуть, но другого способа бороться с сумрачным злом у нас не было.

– Реми! – Громко прошептала мать и совсем не аристократично дернула рукав моего платья. – А ну назад, живо! Непослушная девчонка, говорили же тебе: не разглядывай виталов!

– Почему, мам? – Я взглянула на нее со смесью вины и любопытства. – Почему нельзя даже смотреть на них?

– Потому что… – Щеки ее запылали от гнева, – если долго смотришь на тьму, тьма смотрит на тебя в ответ!

Отец нахмурился еще больше и покачал головой:

– Были случаи, когда люди долго глазели на монстров, а потом шли прямо в их лапы как зачарованные и исчезали.

Я закатила глаза:

– Но у виталов нет лап.

– Этим вечером ты наказана, Реми! Никаких сладостей перед сном, завтрашний день сидишь дома, непокорная девчонка!

Наказание казалось не что бы суровым, скорее просто обидным. Любопытство помогает людям делать открытия, создавать что-то новое, даже наш чертов дилижанс никто бы не изобрел, если бы люди беспрекословно слушались своих матушек и не проявляли интерес ни к чему, кроме брака, политики и хлопковых полей.

Экипаж двинулся вперед. Похоже, витал скрылся за секвойями и ушел по своим темным делам.

И что за дела могут быть, когда нет даже рук и ног? Никто и никогда не мог обнаружить двух виталов в одном месте, проследить, как монстры взаимодействуют.

Они напоминали ожившие ночные кошмары, которыми пугают непослушных детей.

Дорога к «Зеленому пути» подходила к концу и, несмотря на мамино недовольство, воздух вокруг снова наполнился праздничным волнением.

Я разглядела другие повозки у поместья Райтбергов. Дамы в праздничных платьях чинно прогуливались по аккуратной дорожке. Цветущие розы, лилии, и лаванда казались продолжением ярких муслиновых нарядов.

После фальшивых приветствий и наспех приклеенных на лица улыбок мы оказались в бальном зале, где нас ждали взгляды местных сплетниц, а также цветы в вазах, которых было слишком много даже для просторного помещения. Отец Уилла мистер Райтберг считал, что чем богаче украсить зал, тем лучше он будет выглядеть. Весьма спорное утверждение.

– Реми!

Я услышала голос Уилла и застыла. Горло сковало волнение, даже дышать стало тяжело, а может, Нэнси просто слишком туго затянула корсет?

– Уильям, – изящный поворот, улыбка. Вот он идет в сопровождении местной сплетницы Оливии Бэкстон, которая наверняка мечтает женить его на себе.

О чем еще может думать эта глупая курица?

Вот он учтиво здоровается с моими родителями, пара слов о политике и приглушенный смех. Наконец взгляд Уильяма Райтберга падает на меня.

Это похоже на сцену театральной пьесы: я протягиваю ему руку для поцелуя, отмечая про себя, что сюртук сидит на нем идеально, улыбаюсь, мы чинно идем по залу, а щеки горят от завистливых взглядов Оливии и других девиц.

В нашем возрасте званые приемы превращаются в военные действия местного масштаба, где главная цель – внимание джентльмена, не так ли?

И в этой битве у меня давно есть карт-бланш.

Уильям – наследник плантаций и лесопилок, единственный продолжатель одного из самых богатых родов в нашей округе, Уильям с которым мы в детстве гоняли птиц и играли в прятки, загадывали желания, рисовали друг другу новогодние открытки с Санта Клаусом, похожим на местного пастора. Уильям – мечта местных девиц, волею судьбы оказавшийся в моих руках словно новенькая пара перчаток, купленных отцом на ярмарке.

Если в этой жизни и были приятные моменты, то сейчас один из них.

Играют вальс, мы танцуем, стараясь не показывать, что нам скучно, лицо горит от взглядов: хмурых, завистливых, восхищенных, их слишком много, больше, чем цветов в уродливых вазах мистера Райтберга, но я улыбаюсь даже когда Уилл не шутит. Пусть все знают, как мне чертовски весело, пусть знают, что я победила в дурацкой игре из гордыни, тщеславия и скуки местных аристократов.

Уилл отошел за напитками, раздались звуки вальса, на этот раз меня пригласил брат Оливии, Джек Бэкстон, странный малый с веснушками на носу и восторженными глазами.

Он порывисто дышал, пытался завести пустую беседу, напоминая больного с первыми признаками лихорадки. Его рука обхватила мою талию сильнее, чем следует, было в его жесте что-то звериное, но я продолжала вежливо улыбаться, следуя этикету.

– Мисс Онелли, нам следует обсудить одну важную вещь, – губы несчастного побелели, словно сказанное далось ему с большим трудом.

Звуки вальса внезапно смолкли, и рядом оказался Уилл с бокалами в руках.

– Леди устала от танцев, – произнес он ледяным голосом.

Я лишь кивнула, сдерживая смешок, глядя, как Джек, бледный как смерть, согласно кивнул головой и растворился в толпе. Бедняга переволновался, и о чем же он так хотел поговорить?

– Реми, этот засранец хочет сделать тебе предложение. Оливия доложила несколько минут назад.

– О-о-о, – я сделала глоток, – так вот почему Джек такой нервный.

Снова заиграла музыка, мы с Уилом переглянулись и синхронно сказали: «Нет». Это «нет» означало: хватит с нас танцев, бальных залов, улыбок и этикета, душа требует свободы и свежего ветра.

План был таким же, как обычно. Первой из зала вышла я, прошла по просторному коридору и наконец оказалась в саду, где дневная жара уже успела смениться ночной прохладой.

Рядом тоскливо пела птица, но за исключением этих звуков под таинственным пологом сумерек царила пьянящая тишина и запахи цветов.

Отлично. Глоток свежего воздуха после общества местных кумушек в кринолинах. Взгляд упал на розовый куст, и на миг показалось, что из красного бутона капает черная жидкость, – вероятно, предвестник моего скорого сумасшествия.

Я моргнула, наваждение исчезло, сад снова стал обычным старым другом, где мы с Уиллом любили отдыхать и смеяться вдали от душных бальных залов.

За спиной раздались шаги.

– Уилл? – Звук шагов казался знакомым, похоже, я уже давно могу угадать его по походке.

Уилл выглядел непривычно решительным, сейчас он даже немного напоминал беднягу Джека, хотя нет, Джек проигрывал в этой битве за превосходство.

Светлые волосы слегка топорщились, глаза теплые, карие, были без привычного озорного блеска. Еще пару лет назад он казался неуклюжим подростком, а сейчас…Как можно вымахать до шести футов всего за год! «Все дело в породе», как шутит Райтберг старший. Все мужчины из этого славного рода отличаются высоким ростом, широкими плечами и приятным лицом.

Наверное, через десять лет Уильям станет точной копией отца.

Хорошо это или плохо? Не знаю.

Таковы правила игры под названием «Жизнь благородной Реми Онелли», где Уилл давно стал одним из главных действующих лиц.

Вот и сейчас он подошел ко мне, прищурив глаза. Я знаю, что будет дальше. Я прекрасно знаю.

– На свежем воздухе дышится легче, – на его губах застыла улыбка.

– Конечно. Поэтому мы здесь. Скучал по мне в последние дни?

Уилл лишь нервно усмехнулся:

– Знаешь, в голову лезли всякие мысли. О будущем, о «Зеленом пути», о тебе. О нас, Реми…

Руки его неожиданно оказались на моих плечах:

– Реми, выходи за меня, пока тебя не забрал кто-то другой. Мы ведь еще в детстве решили пожениться, когда вырастем. И разве сейчас не подходящее время?

Все происходит в реальности, но меня не покидает странное ощущение того, что мы повторяемся. Нечто подобное уже было.

И от этой мысли становится страшно.

– Реми, – он почти нежно прикоснулся ладонью к моей щеке, – ты плачешь, Реми?

Его губы оказались на моих губах – странное чувство, непривычное, с легким оттенком тоски. Если подумать, я ни разу в жизни ничем таким не занималась и даже не спрашивала матушку о том, как вести себя с джентльменом. Так, стоп, не слишком ли много мыслей для подобного момента?

Наверное, следует «отдаться страсти», вроде так пишут в любовных романах, которые прячет Нэнси в потайном ящике своего старого шкафа. Его язык скользнул по моим губам.

Сердце бешено колотилось, земля уходила из-под ног. И все же это были не те чувства, которые следует сейчас испытывать: не робость, не восхищение, не тяга к запретному. Нечто иное: страх вперемешку с удивлением, потому что в расширенных зрачках Уилла и без того темных я увидела отражение черной бесформенной тени, стоявшей за моей спиной. Витал. Это был несомненно витал так близко от нас, что можно почувствовать исходящий от него холод.

Уилл застыл и резко отстранился. Под его левым глазом и из уголков рта текла черная жидкость, казалось, будто он умирает, будто нечто мерзкое маслянисто-темное сжирает моего друга изнутри.

– Уильям! – Я схватила его за лацкан сюртука, моргнула, и наваждение исчезло. Как всегда – лишь иллюзия мрачной, скользкой темноты.

Он стоял бледный и испуганный, застывший в нелепой позе игрушечного воина с остекленевшими глазами.

– Реми, там…

Я обернулась, прекрасно понимая, что увижу. В саду рядом с изгородью стоял витал, невозмутимо спокойный, холодный как сама смерть.

Глава 2

Витал не двигался. Сейчас у меня появилась прекрасная возможность разглядеть его ближе: почти бесформенное тело в два человеческих роста, кусок тьмы, который не распался на части каким-то чудом. Тьмы ли? Я взглянула на несуразное тело внимательней и заметила, как мутная фигура монстра меняется. На ней как на бумажном холсте проступали отдельные штрихи, а затем появилась полная картина: камни, черные и холодные, с острыми краями и золотистым отблеском, башни, что тянутся в хмурое чернильное небо с красными прожилками облаков, ни дуновения ветра, ни растений, ни зверей только каменистый обрыв и холодные высокие стены, как противоположность живому и светлому. Мир, состоящий из хмурых потусторонних образов.

Рядом с башней показались два желтых глаза, словно сделанные из бледного золота. Они светились на вытянутой морде твари из мрачного металла и ороговевшей чешуи. Твари, что отчего-то казалась знакомой.

Желтые глаза смотрели на меня, я – на них, не в силах отвести взгляд.

Тихий голос шептал: «Подойди ближе, ну же. К чему это притворство?»

И я шла, потому что притворство действительно было лишним в мире холодного камня, безжизненной стужи, металла и смерти, где два глаза освещали все бледным золотом и манили вперед, к башням.

«Иди сюда, еще совсем немного, и ты узнаешь…»

– Реми! – Чьи-то руки схватили меня за пояс, одновременно раздался выстрел из ружья, и я очнулась в объятиях Уилла.

Сзади него, прицелившись в витала, стоял отец.

Я снова взглянула на монстра и не увидела ничего, лишь расплывчатую черноту.

Витал, словно нехотя, двинулся сквозь изгородь и начал удаляться прочь из сада к большой дороге, за которой темнел лес.

Говорят, эти твари просто боятся громких звуков, поэтому выстрелы их отпугивают.

– Реми, боже мой, – шептал Уилл, – ты шла к нему как зачарованная. На миг мне померещилось, что монстр решил тебя съесть.

– Я невкусная, Уильям, он подавится. – На губах появилась небрежная улыбка, но смешно мне не было. Было страшно, руки до сих пор дрожали, даже когда отец подошел к нам и произнес:

– Давненько виталы не приближались к жилищам людей так близко, – казалось, еще немного, и его взволнованный взгляд прожжет во мне дыру.

– Верно, мистер Онелли. Реми, почему ты подошла к нему?

Вопрос Уилла остался без ответа. Да и как объяснить им увиденное? Наверняка меня и так теперь считают умалишенной.

Некоторых людей виталы заманивают, очаровывают и съедают. Об этом рассказывала Нэнси, но раньше я считала подобные слова пустыми суевериями, пока сама не попалась на крючок.

– Реми, тебя трясет, – Уилл накинул на мои плечи сюртук, и мы направились обратно в поместье Райтбергов, где после двух чашек чая в полупустой обеденной и допроса от матушки решено было спешно собираться домой.

Еще полчаса назад узнай я о подобном решении, устроила бы скандал, но теперь, казалось, в «Зеленом пути» меня вечно будут преследовать глаза цвета бледного золота на фоне черных камней и голос почти сладкий, тихий, манящий.

Боже, как это все отвратительно!

Мысли роились в голове, когда мы ехали обратно. После почти могильного холода мне стало невыносимо жарко, и пришлось распахнуть окно.

Матушка лишь досадливо качала головой. Вся ее поза выражала укор, свойственный матерям, принявшим непоколебимое решение.

– Реми, тебе до сих пор снятся кошмары? – Хмуро спросил отец.

– Да.

– Каждую ночь?

– Верно, – и снова вопрос попал в цель. С некоторых пор повседневность разделилась на нормальное дневное состояние и совершенно другую жизнь, которая, словно тень, преследовала меня в путаных снах, где женщины носили короткие юбки, держали в руках странные механические предметы и жили в домах, больше напоминавших картонные коробки.

Папа с мамой переглянулись.

– Реми, – тон матушки выражал твердость, – завтра ты поедешь к колдуну, что живет на окраине Литтл-Рока. Его рекомендовал наш друг мистер Чеммерз. И не надо закатывать глаза, прошу тебя!

– Мистер Чеммерз – старый плут, – я фыркнула, но родители даже не ответили на дерзость.

Они смотрели на меня так же, как и Уилл в момент нашего отъезда из «Зеленого пути», – с испугом и жалостью, словно перед ними была больная с с пугающими неизвестными симптомами.

Ненавижу это….

– Ненавижу это, – шептала я, когда голова коснулась мягкой подушки после продолжительного кудахтанья Нэнси и переодевания в ночную сорочку.

Где-то вдали раздался звон церковных колоколов.

– Дон-дон, – он успокаивал, дарил надежду на крепкий сон без сновидений.

Только этого не будет. Я знаю: колокола обманчивы, ночное забытье тревожно, а сновидения реальны, как свет луны или глоток холодной воды из ручья.

Стоит только закрыть глаза, и дверь в мир снов откроется, уж поверьте. Ведь Чарли вчера был чертовски пьян, а сегодня он не следит за дорогой. Чертов Чарли!

– Дон-дон-дон-дон, – мобильник просто надрывался, я поскользнулась на кафельном полу школьного коридора, он вылетел из рук и приземлился рядом с ботинком ботаника Криса Фостера.

Трагическое стечение обстоятельств, как сказала бы Мия.

Пара легких движений, и телефон снова у меня в руках, чертову Крису даже не пришлось нагибаться. Я быстро нажала на кнопку отбоя и тяжело вздохнула, когда колокольный звон наконец-то стих.

Какое позорище! И кто додумался поставить мне на звонок церковные колокола? Мия или Джейн?

Ботаник Фостер остановился и внимательно посмотрел на злополучный мобильник в моих руках. Его лицо не выражало ничего, впрочем, как и всегда, только легкое удивление.

– Эм, папа римский звонит, – я выдавила улыбку, а он молча прошел мимо и не проронил ни слова, что тоже не удивительно.

Просто еще один акт холодной молчаливой войны между богоугодным ботаником и школьной стервой. Презрительный взгляд с его стороны, затем – с моей…

Немного ненависти вперемешку с пассивной агрессией, и мы мирно разошлись в разные стороны.

Как говорит Джейн, такова плата за популярность: одни обожают, другие ненавидят, и никто не остается равнодушным.

Напевая «Toxic» я разглядывала свое отражение в большом зеркале, висевшем в углу школьного коридора: юбка достаточно короткая, чтобы казаться вызывающей и при этом не выглядеть вульгарной, – что-то на грани, как и все в моей жизни. Волосы лежали красными, слегка небрежными волнами. Вчера не было времени возиться с выпрямителем, и меня снова спас гель для укладки. На рюкзаке – значки: один с покемоном, подаренный Джейн, и мой любимый в виде кока-колы. Могу поспорить: такие же сейчас носит половина школьниц, мечтающих быть похожими на Реми Онелли.

Все идет по плану, да? Немного красной помады, и в моем образе из скучных вещей остается только белая школьная рубашка.

Прозвенел звонок с урока, и коридор заполнился уставшими школьниками, среди которых мне удалось разглядеть светлую макушку Джейн. Мия шла за ней следом, сонная и злая, ее длинные волосы, забранные в черный хвост, напоминали знак вопроса.

– Реми, Реми, ты проспала физику, это похоже на преступление! – Звонкий голос Джейн звучал громче колоколов с нового ринг тона. Достаточно громко, чтобы другие одноклассники уставились на меня: кто-то с удивлением, кто-то с плохо скрываемой завистью.

Мия схватила мою руку и прошептала страдальческим голосом:

– Кофе, хочу кофе, и это не обсуждается.

– Как скажешь, – я приветливо помахала Джейн, и мы начали пробираться к старому кофейному автомату – одной из легенд частной школы «Редсайд»

Говорят, чтобы получить сдачу нужно со всего размаха заехать по красному металлическому корпусу, поэтому лучше платить картой или готовиться быть ограбленной бездушной машиной.

После первого глотка капучино Мия почти счастливо вздохнула, лицо ее приобрело мечтательное выражение.

– Обожаю кофе, он почти такой же классный, как Хэнджин из «Стрей Кидс».

– Вчера на месте Хенджина был Тимати Шаломе. Ты слишком часто меняешь кумиров.

Подруга лишь сморщила нос, глядя, как Джейн безуспешно колотит по красному корпусу автомата, пытаясь получить сдачу с десятидолларовой банкноты.

– Ну почему! Ты, сволочь!

Мия усмехнулась, а я лишь покачала головой, глядя на вмятины, оставленные другими несчастными прямо под надписью: «Порадуй себя ароматным кофе».

– Похоже, все бесполезно, ты только получишь красную карточку от директора за поведение.

– Да-да, никаких драк в школе, – меланхолично добавила Мия, – но разве акт издевательства над школьным автоматом можно считать дракой?

– Хороший вопрос, – я оглядела толпу зевак, собравшихся посмотреть на эту занятную картину. Рядом раздалось «Бам», и из автомата посыпалась сдача.

Это было совсем другое «Бам» – аккуратное, точное и почти мелодичное. А потом кто-то закрыл мне рукой глаза.

В следующий миг послышался радостный голос Джейн:

– Да ты просто гений, Уильям!

– И чемпион по загадочному появлению в школьном коридоре, – добавила я, не сдерживая радостной улыбки.

От рук Уилла пахло газировкой и мятой – такие привычные запахи, впрочем, как он сам, парень способный мило шутить, всегда идеально выглядеть и быть самым лучшим другом на планете.

– Вы подсели на кофе, – Уилл с сожалением взглянул на бумажные стаканчики в руках подруг, – только Реми держится.

– Поверь мне, я тоже безнадежна. Мое утро началось с эспрессо, горячего, как…

– Как Хенжин из «Стрей Кидс», – с восторгом закончила Мия, и мы рассмеялись.

На губах Уилла появилась улыбка, вежливая и сдержанная. Он уважал моих подруг, хоть и считал их слишком экспрессивными, иногда чересчур грубыми, и предпочитал не садиться за наш вип-столик в столовой.

Уилл сегодня был немного грустным. Об этом говорил рассеянный взгляд, с которым он изучал наши лица, и легкое движение руки по моему запястью, словно ему хотелось прямо сейчас схватить меня за руку и покинуть скучное здание школы, уехать к озеру, купить холодную газировку и целый день радоваться палящему солнцу в окружении водной прохлады.

Мечты-мечты, но жизнь устанавливает свои правила.

И предстоящий урок истории – одно из них.

Подруги между тем обсуждали новый альбом корейских айдолов. Мы с Уиллом были не в теме и обменивались понимающими взглядами.

За прошедший год он вырос и стал еще красивей. На пользу пошли тренировки по баскетболу и утренние пробежки. Не зря девчонки глазели на него, будто перед ними был голливудский актер или парень с обложки журнала: светлые волосы, почти зеленые глаза, боже мой, да таким генам бы позавидовал любой солист пресловутых «Стрей Кидс».

И этот парень с мягкой улыбкой – мой друг детства. Каждый раз, встречая его в школе или на улице рядом с домом, выходящего из новенького форда, подаренного отцом, я была чертовски горда и рада, что в моей монохромной жизни существует светлое пятно по имени Уильям Райт.

– Эй, – Мия толкнула меня в локоть, – хватит друг на друга пялиться, вам давно пора снять комнату и жить вместе.

Мы начали растеряно озираться, сделав вид, что срочно вспомнили о важных делах. Черт, Мия действительно бывает чересчур резкой со своим: «Эй, жду не дождусь вашу свадьбу».

Иногда не стоит торопить события. К тому же и так ясно, что рано или поздно мы будем вместе.

Об этом говорят карты таро, которые я раскладывала неделю назад перед сном, добрые шутки Уилла, сотни общих воспоминаний и его теплый взгляд.

Невозможно смотреть так на человека, если не испытываешь к нему ничего, даже Джейн это отметила своим: «Боже, он смотрит на тебя как ручной зверек на хозяйку, разве не мило?»

Безусловно мило, как и все, связанное с нашей дружбой. Только не слишком ли Уилл медлит?

Скоро придут ответы из колледжей и университетов, жизнь раскидает нас по разным городам, и хоть мы оба подавали в Ньюберн и Принстон, но кто знает, как сложится судьба?

Я смотрела, как Уилл небрежно кидает сумку на парту, садится рядом со мной, такой привычный и почти родной.

– Через неделю у нас игра с «Волками», ты ведь придешь посмотреть, Реми? – Одно легкое движение, его ладонь сверху моей, – чертовски нечестный прием, от которого колотится сердце.

– Конечно, Уилл.

В этот миг я поймала колкий взгляд очкарика Фостера, который сидел у окна, аккуратно разложив учебники, с знакомым равнодушным выражением лица.

Отчего-то вспомнился момент моего позора, когда я поднимала телефон, почти ползая у ног мистера всезнайки и стараясь не слышать колокольный звон.

Какая мерзкая сцена! Фостреру стоило сделать всего одно движение, чтобы наступить мне на руку и растоптать мою гордость.

– Ненавижу ботаников.

– Что, прости? – С интересом произнес Уилл.

Я склонилась к нему:

– Ты только взгляни на этого засранца: сидит с видом мраморной статуи, он вообще человек? Может, киборги объявили нам войну и прислали своего агента?

Уилл закатил глаза:

– Ну что ты такое говоришь, Реми! Это всего лишь наш одноклассник, который, судя по всему, хочет выбить стипендию в колледже, безобидный малый в отличие от тебя.

Фостер открыл учебник и склонился над ним с таким видом, словно ничего в мире его больше не волнует: ни придурки из класса, ни солнце, которое нещадно светит в окна и наверняка обжигает ему левую руку. Просто ангельское спокойствие!

– Интересно, он с кем-нибудь общается? Или у него только воображаемые друзья?

– Вроде с Фредом и Эдвином, – задумчиво ответил Уилл.

Джейн и Мия, с любопытством подслушивающие наш разговор с задней парты, синхронно произнесли:

– Такие же ботаны.

Мне стало смешно. В класс вошел учитель, и я вспомнила, что не достала из рюкзака учебники.

Так-так-так, что там у нас? Физика – страшная книга в синем переплете, тетрадь со Скуби Ду… Рюкзак казался на удивление пустым. Вроде все на месте, вот только…

«Дневник», – пронеслось в голове красной строкой. Где. Мой. Дневник? Дьявол!

А ведь это психолог мисс Перкинс советовала вести записи, чтобы избавится от дурных мыслей и не держать проблемы в себе. Не стоило ее слушать.

Но я записывала наблюдения, заметки, сокровенные желания – все, что боялась произнести вслух, все что грызло меня изнутри. Дневник – моя маленькая тайная комната с секретами, и не дай бог, кто-то найдет от нее ключ, вломится, вытащит все сокровенное на свет божий и громко скажет: «Посмотрите, Онелли – довольно скверная девчонка! Ее паршивые секреты многого стоят!

– Отношение модуля вектора площади и вектора магнитной дедукции…, – скучно диктовал мистер Фергюсон, пока в моей голове бушевало торнадо из страха и дурных предчувствий.

В шкафчике для обуви его точно нет, дома на столе – нет, в книжном шкафу – тоже…Может, надо просто успокоиться и поискать еще раз? Утром мне казалось, что серый молескин остался в рюкзаке, но и здесь пусто. Не мог же он испариться!

Или попасть в руки кому-то из одноклассников, если я случайно оставила его вчера в школе…

Если так, то – это катастрофа. Вот дьявол!

– Реми, ты ударила по столу кулаком, все в порядке? – взволнованный взгляд Уилла.

– Да…

Нет, ничего не в порядке! Ладно, пусть кто-то узнает из дневника о моих чувствах к Уильяму Райту, в конце концов, это не такая уж страшная тайна, половина школы делает на нас ставки.

Но что если одноклассники раскопают кое -что похуже?

Я судорожно вздохнула и попыталась сконцентрироваться на происходящем, как обычно советовала мисс Перкинс на наших еженедельных сеансах.

Учитель, доска, взгляд очкарика, пожалуй, слишком пристальный. Дневник…

Мысли таяли, растворялись в одном единственном слове, от которого веяло паникой.

Где же он? Или у кого? И зачем я послушала мисс Перкинс, надо было соорудить в памяти личное кладбище и похоронить там свои мысли.

– …Несколько физических состояний, – скучным голосом продолжал учитель, в то время как я рассматривала сонных одноклассников, прищурив глаза, как шериф из низкопробного фильма, который пытается силой дедукции вычислить преступника.

А что, если дневник остался на полке под партой? Вчера последним уроком была физика.

Я машинально провела рукой по шероховатой поверхности между столом и коленями, стараясь не замечать удивленный взгляд Уилла. У него на лице сейчас написано: «Что ты делаешь, Реми Онелли?»

Прости, но не думаю, что смогу поделиться с тобой этой маленькой скверной тайной.

Если молескина нет, значит, кто-то его взял. Похоже, мои дедуктивные способности растут на глазах.

Мия? Джейн? Точно нет. Первым делом подруги выложили бы цитаты из дневника в наш закрытый чат с пометкой: «Реми, мы никому и никогда не расскажем», а потом вернули бы дневник, глядя на меня с брезгливой жалостью.

Уборщица или учитель? Я пролистала ленту школьной группы – ни одной заметки о найденной пропаже. Все позитивные варианты закончились, остались только те, что способны обнулить мой социальный рейтинг в «Редсайд».

Уроки шли дальше: геометрические формулы, дурацкая биология. Мия заказала альбом «Стрей Кидс», Уилл сочувственно похлопал меня по плечу и посоветовал хорошенько выспаться сегодня.

Реальность уплывала, растворялась среди оконного света, падавшего на спортивную площадку, силуэтов одноклассников, каждый из которых мог оказаться тем, кто разрушит мою школьную жизнь.

Я смотрела, как солнце пересекает горизонт и движется к центру безоблачного неба, играет на волосах Фостера, и они кажутся почти светлыми, будто опаленными. Пожалуй, только мы двое предпочли пейзаж за пыльными стеклами невысокой фигуре учителя.

Мимо моих ушей проходят факты о физических состояниях и магнитной дедукции, на задней парте Джейн с Мией шепотом обсуждают бессовестно короткую юбку Сары Рендл.

Мне плохо. Каждый шорох напоминает о потерянном дневнике, даже скрип мела о доску вызывает ассоциации с чьим-то зловещим шепотом: «Эй, ты готова открыть дверь в свою комнату с секретами?»

Прозвенел звонок. Уилл обнял меня и сказал что-то о предстоящей тренировке перед игрой с «Волками». Я снова почувствовала знакомый умиротворяющий запах газировки и мяты, а потом он исчез вместе с Уиллом Райтом, покинувшим класс.

Мы с подругами вышли из здания «Редсайд» навстречу палящему солнцу. Мия предложила пойти на главную площадь, где открылось новое корейское кафе «Суно».

– Ты ведь с нам, Реми, ну пожалуйста? – Сейчас она широко распахнутыми глазами и ладонями, сложенными в молитвенном жесте, напоминала героиню комикса.

Я бы с радостью пошла, но сегодня утром на кухне рядом с мусорным ведром мне довелось найти пустую зеленую упаковку, от которой просто веяло бедой.

– Не могу, давай лучше завтра или послезавтра.

– Свидание с Уиллом? – Джейн прищурила глаза, играя в детектива.

Если бы, просто еще один паршивый день.

– Сезонное недомогание, слишком жаркая весна действует на нервы.

Подруги переглянулись. Надеюсь, они не догадываются, что в моей жизни все идет наперекосяк уже почти год.

– Реми, если ты боишься не поступить в свой Принстон или Ньюберн, и поэтому так переживаешь, то это пустое, – серьезным выражением Джейн походила на мисс Перкинс, не хватало только очков с круглыми стеклами.

– Нам остается смириться и ждать письма, – продолжила Мия.

Вместо ответа я лишь обняла их на прощанье.

Пусть думают, что все дело в слишком туманном будущем. Мы трое – лучшие в «Редсайд», наша жизнь должна быть примером для подражания. Никаких грязных историй, никаких проблем, только успех, умеренно короткие юбки и зависть в глазах одноклассниц.

На горизонте показался мой дом – довольно большой для трех человек, двухэтажный, с просторным садом и гаражом для папиной дорогой машины. Только сад выглядел неухоженным, благо наш участок скрывала большая плотная изгородь.

Отец говорил, что частная жизнь – не для чужих глаз. Правда, это было раньше, когда он возвращался домой вовремя. Сейчас наверняка ему уже все безразлично: и заброшенный, заросший травой сад, и мы с мамой.

Я открыла входную дверь и вдохнула пыльный воздух, мимоходом отметив, что надо чаще делать уборку.

Удивительно, но мысли о дневнике, почти перестали меня мучить. На смену им пришел страх, потому что из маминой комнаты раздавался голос Боба Дилана.

Вот черт!

Она всегда слушает его песни, когда срывается.

На стене в прихожей висело зеркало. Из отражения на меня смотрела совсем другая Реми, не та надменная девица, что ловила завистливые взгляды в школе, а испуганная Реми, похожая на жертву землетрясения. Эту Реми я ненавидела.

– Плохо-плохо-плохо, – пришлось быстро подняться по лестнице и постучать в мамину комнату.

Дверь оказалась запертой, только насмешливый голос Боба Дилана звучал в ответ на мои просьбы открыть.

Я достала из рюкзака ключ, повернула его пару раз в замочной скважине, и дверь со скрипом отворилась.

Ну вот, так я и знала. Кадр первый, дубль первый. Джесика Онелли в любимом серебристом халате полулежит на письменном столе, в ее руках стакан с виски, а рядом валяется пустая пачка из-под таблеток.

Внутри меня закипела злость. Как же бесит!

Когда мама срывалась, ее состояние делилось на две стадии: «немного ослабила контроль», и «дала себе волю». Кажется, сейчас было нечто среднее между первым и вторым.

Я выключила динамики проигрывателя, пообещав себе завтра же выбросить его из окна. Без Бобба Дилана стало гораздо легче.

Остался лишь мамин возмущенный голос:

– Эй, что делаешь!

Движение руки, и зеленая пачка с таблетками уже у меня. Выкину ее в мусорный бак. Мама ругается совсем не теми словами, какими принято разговаривать с детьми, она пытается выхватить у меня пачку, но бесполезно.

Дубль второй. Я веду ее в ванну, заставляю умыться, провожу в комнате обыск, абсолютно не понимая, как она умудряется доставать эту гадость. Сеть поставщиков? И на это уходят все семейные сбережения?

Дубль третий. Мама сидит на кухне, руки ее дрожат, словно через силу она сжимает белую чашку с рыжим котенком и делает глоток чая:

– Я сорвалась.

– Ты сорвалась.

Между нами – тяжелая тишина. Только капает вода из крана, да мама периодически всхлипывает. Наверное, ей стыдно, а может, она просто делает вид. Не зря же Джесика Онелли мечтала в молодости стать актрисой, пока не встретила моего отца.

– Неужели так сложно не срываться больше?

Она лишь пожала плечами. Все-таки сегодня мама «немного ослабила контроль», иначе бы билась в истерике и проклинала меня («Реми, негодяйка! Верни!»).

– О да, сложно, – в ее руках оказалась пачка тонких вонючих сигарет, почти элегантным движением она достала зажигалку, Про себя я отметила, мама все еще была красивой, похожей на голливудскую диву с гордо поднятой головой, только глаза казались потухшими и безжизненными, а любимой фразой за последние месяцы стала: «Это все сука-жизнь, Реми».

Часы показывали пять тридцать, мы обе изучали минутную стрелку в наступившей тишине.

– Сложно, потому что он снова со Стервой, ставлю пять баксов, – горько усмехнулась мама и сделала еще один глоток. Ее руки дрожали уже чуть меньше.

– Может, просто задерживается на работе, в юридической фирме куча дел.

– Ре-ми, – мама ослепительно улыбнулась, – не веди себя как дура, ненавижу глупцов. Сейчас конец весны – тухлый сезон, и твой отец скорее всего выбирает ресторан, чтобы скрасить еще один вечер с той женщиной.

Наверное, стоило пожалеть ее сейчас. Наверное…Но злость никуда не делась.

– И что с того, мама? Нам надо жить дальше, ты можешь найти кого-то другого!

Она рассмеялась. Безусловно, Джесика Онелли умела играть королеву драмы так, что ее стоило прямо сейчас номинировать на «Оскар».

– Другого? Этот урод оставит нас ни с чем, мы пойдем просить милостыню, Реми! Ах ну да, у тебя же твой Принстон, хотя.., – на ее губах возникла злая, обреченная улыбка, – денег у меня нет, а твой отец тратит все на новую даму сердца. Так что ты тоже в полной…

– Прекрати!

Я ударила кулаком по столу. – Хватит, с чего ты решила, что папе мы безразличны? Он не такой плохой, как ты говоришь!

Мама рассмеялась, словно пытаясь выплеснуть накопившееся напряжение:

– Не плохой? Уже год он грозиться уйти к любовнице, бросить нас, хотя я оставила мечты о Голливуде ради семьи, Реми, а этот урод…

«Ты оставила мечты о Голливуде, потому что залетела и быстро вышла замуж за отца, как тебе советовала моя бабуля – женщина суровых взглядов».

Я молча начала мыть посуду, периодически кивая и не вдаваясь в подробности ее пламенной речи, которую слышала уже добрую сотню раз. Посуда грязной горой лежала в раковине. У мамочки – депрессия, и все заботы по дому ложатся на плечи Реми. Просто здорово!

После последней тарелки мне стало немного легче. Злость, копившаяся внутри, вылилась в почти машинальные движения губкой по фарфору. Мамы на кухне уже не было, зато в зале тихо бормотал телевизор.

Я даже не заметила, как она ушла. Боже… На миг мне стало стыдно. Но миг прошёл, а количество проблем не уменьшилось, они лишь росли как снежный ком. Из крана тонкой струей текла вода, в холодильнике осталась курица, так что можно не готовить хотя бы сегодня.

Надо поговорить с отцом. Насчет Принстона.

В голове зазвучал саркастичный голос мамы: «Ах ну да, у тебя же твой Принстон». Принстон, откуда со дня на день может прийти письмо и за который кто-то должен платить.

Золотые мечты золотой девочки, не так ли? Так почему… Я с силой ударила по кастрюле, отчего та жалобно звякнула, почему с каждым днем я теряю контроль над своими проблемами?

Их становится все больше, а сил их решать – наоборот, меньше. Замкнутый порочный круг.

В прихожей раздался стук входной двери. Папа пришел. Мое сердце заколотилось в почти детском ожидании. Помню, еще пару лет назад мы с мамой ждали его прихода, размышляли о том, что будем делать вечером, смеялись.

Все изменилось слишком быстро

Я вышла ему навстречу, скрестив руки на груди. Защитный жест, как говорит мисс Перкинс.

Папа пришел на удивление рано и выглядел он неважно: взволнованный и взлохмаченный, с горящими глазами, что смотрелось, мягко говоря, странно на фоне черного офисного костюма и идеально блестящих ботинок.

– Привет.

Он не поздоровался в ответ, лишь отвел глаза в сторону.

– Я ухожу, Реми.

Все вопросы и заранее заготовленные слова вылетели из головы. Остался только один.

– К ней?

– Ее зовут Кэролайн, – произнес отец и направился в спальню, где стоял шкаф, половину которого заполняли безукоризненно белые рубашки, фирменные костюмы и мягкая удобная обувь. Ну да, он ведь любил причислять себя к белым воротничкам и даже гордился этим.

Сейчас я смотрела на это будто со стороны: дешёвая драма из тех, что любят показывать в телевизионных шоу. Мать играет в депрессию и чертовски проигрывает, отец, уставший на это смотреть, собирает вещи, готовый улететь на своем шевроле прямо в объятия стерве Кэролайн. Жизнь рушится на глазах.

Кажется, стоит сделать неверный шаг, и наш дом тоже сложится наподобие карточного домика, похоронив нас заживо.

Самое грустное во всем происходящем – то, что им обоим на меня наплевать.

Я поняла, что бегу только тогда, когда дверь в мою комнату захлопнулась от порывистого движения руки. Хватит. Лучше спрятаться здесь, в моем маленьком убежище, где царит покой и некое подобие уюта.

Вот старое, но бесспорно любимое кресло, кровать, которая уже маловата, но какая разница, фото, где мы втроем с Мией и Джейн, такие счастливые. Рядом фото Уилла, сделанное на телефон и зачем-то распечатанное. Здесь ему всего тринадцать, в руках он держит баскетбольный мяч и улыбается.

– Убирайся! – Издали доносился мамин голос и грохот посуды. Она била тарелки.

Папа что-то прокричал ей в ответ, снова хлопнула входная дверь, и в доме воцарилась жутковатая тишина.

Наверное, надо выйти к маме, сказать пару утешительных слов.

«Что именно ты скажешь? – Шептал гнусный голос внутри. – Успокойся, самое худшее уже случилось. Теперь мы – блистательный дуэт домохозяйки, не работавшей ни дня в жизни, и несостоявшейся студентки Принстона».

Несостоявшейся… Может, имеет смысл позвонить отцу завтра? Он ведь обещал оплатить учебу примерно год назад, когда все было не настолько плохо, и Стерва еще не появилась на горизонте.

Я схватила телефон и машинально зашла на ее страничку в твитере. Красивая, как и ее имя, с виду успешная, леди в маленьком черном платье с идеальной фигурой и черными локонами до плеч. Не думала, что отцу нравятся брюнетки.

На фотках – букеты цветов, подаренные, очевидно, папашей, еда из ресторанов, где они зависали по вечерам, и новая машина ярко-красного цвета. Как мило.

Я видела их вместе всего один раз на главной улице Риджвуда, куда мы с подругами забрели после школы.

Папа шел рядом с ней, приобняв стерву Кэрри за плечи, и смотрелись они идеально паршиво, как те стоковые фото, которые можно найти по тегу «Влюбленные».

Ее фотография была на странице фирмы, где отец работал. Секретарь Кэролайн Спарс. Значит, коллеги, и почему меня должно это волновать?

Из открытого окна послышался странный звук, будто кто-то пытается пробраться ко мне в комнату, затем появилась светлая макушка Уилла, через минуту он уже сидел на моем подоконнике, свесив ноги вниз.

– Привет, Реми со скорбным лицом.

– Привет, Уильям, которому кто-то расцарапал щеку.

Он поморщился:

– Джейк случайно заехал во время игры, но тренер уже отомстил за меня.

Я подошла к нему и села рядом, чувствуя, как по спине гуляет прохладный ветер.

– Похоже у Волков нет шанса, вы уделаете их в два счета.

На губах Уилла возникла мечтательная улыбка:

– Даже не сомневайся, Реми, победа в наших руках. Кстати ты так и не сказала, откуда такая скорбь в глазах, – он нахмурился, – миссис Онелли опять сорвалась?

Я открыла рот и закрыла снова, не зная, что сказать, а потом подошла к нему, обняла и поняла, что плачу, молча, без всхлипов и драмы. Просто слезы сами текут по щекам прямо на гробовую доску с надписью: «Счастливая жизнь семьи Онелли».

– Все настолько плохо? – Спросил он и обнял меня в ответ

Если среди ужаса последних месяцев были светлые моменты, то сейчас – один из них. Мы вместе и понимаем друг друга без слов. Уилл гладит мои волосы, говорит глупые утешительные слова. На душе становится спокойней всего на миг, но этот миг дорогого стоит, а в голове проплывает единственная мысль: «Пусть время остановится сейчас, и завтра никогда не наступит».

– Завтра наступило, миледи, – голос Нэнси звучал близко и одновременно далеко. На лицо падал луч утреннего солнца из открытых окон, он убаюкивал и одновременно давал понять, что новый день вступил в свои права. Подлый обманщик.

– Миледи? – В голосе старой служанки послышались беспокойные нотки, и я открыла глаза.

Образы из сна, тяжелые, беспокойные, еще преследовали, не давали насладиться солнечным теплом. На этот раз я помнила почти все: стерву по имени Кэрри, ту, другую маму и таблетки, запах рубашки Уилла, который выглядел как точная копия Уильяма Райтберга из «Зеленого пути».

Как такое возможно?

Настоящее безумие, такие сны приходят только сумасшедшим. В народе говорят, что виталами становятся беспокойные души умерших. Они не могут попасть ни в рай, ни в ад и бродят среди людей, охотятся за ними.

Наверное, подобная участь ждет и меня.

– Ми-ле-ди, – в темных глазах Нэнси виднелось неприкрытое беспокойство, – вы уже несколько минут сидите в позе статуи, это так непохоже на вас.

Я поднялась с кровати, накинула халат, изобразила улыбку:

– Все хорошо, не стоит беспокоиться.

И все же она беспокоилась: взволнованно качала головой, когда расчесывала мои волосы, постоянно шутила, стараясь рассмешить свою грустную госпожу.

Откуда берутся эти сны? И что за странную картину я увидела в теле витала?

Столько вопросов, только ответов до сих пор нет. Мне не давала покоя еще одна мысль:

– Вчера мама говорила, что я встречусь с колдуном. Верно?

Рука Нэнси с расческой замерла, на ее лице отразилось волнение:

– Верно. Так решила ваша матушка. Среди простых людей говорят, что колдуны опасны, они злы и расчетливы, могут творить темные чары, от которых волосы встают дыбом.

Я лишь фыркнула, прекрасно понимая, что скорее всего меня ждет беседа с шарлатаном из тех, что практикуют спиритические сеансы, готовят чудесные зелья, способные вернуть загулявшего мужа или придать лицу девы необыкновенную красоту.

Помню, леди Орсей при помощи одного из таких чудиков общалась с духом почившего мужа и отдала за подобное удовольствие внушительную сумму.

Но род Онелли славится умными женщинами, и я не похожа на простушку. Только обстоятельства становятся все запутанней, мне нужны чертовы ответы, пока не стало слишком поздно

На миг вспомнились губы Уилла поверх моих и запах цветов в саду, но это приятное ощущение сменил страх: вновь представились желтые глаза твари, сотканной из тьмы, одиночество мрачных башен и блеск чешуи на черной пасти.

Говорят, некоторые травы способны вызвать галлюцинации. Но я ни разу в жизни ни баловалась ничем подобным, так почему?

– Вас ждут к завтраку, – поникшая Нэнси оставила попытки шутить, прекрасно понимая, что я ее не слушаю, и только быстрыми движениями вплетала в мои волосы ленту.

– Благодарю, – я улыбнулась и вышла из комнаты.

Завтрак прошел среди осторожных вопросов о моем здоровье, на которые приходилось уклончиво отвечать (нет, у меня не болит голова, а сны беспокоили и раньше, так что ничего необычного).

Отец предложил позвать врача, старого мистера Беннета, еще раз. Но предыдущие беседы с ним заканчивались лишь растерянностью на лице доктора да рецептом успокоительных пилюль.

Толку ни от того, ни от другого не было, поэтому настойчивое желание матушки отвезти меня на встречу к колдуну постепенно передалось и отцу.

– Милый, этот человек творит удивительные вещи! Чеммерз сказал, что он смог всего за пару сеансов исцелить бессонницу! Разве ты не веришь Чеммерзу?

Я поморщилась, вспоминая папиного приятеля, любителя скачек и доступных женщин, слухи о котором ходили по всему Литтл-Року.

Наверняка причиной его бессонницы стала лошадка, на которую было поставлено целое состояние, и которая не оправдала надежд.

На моем лице невольно появилась усмешка.

После завтрака мы с Нэнси, подчиняясь наставлениям отца, прогуливались по саду. Родители верили, что свежий воздух способствует ясности рассудка и хорошему сну.

Глядя на розы, растущие на изящных клумбах, я думала цветах, что были в «Зеленом пути» прошлым вечером, о горящих глазах Уилла и его внезапном предложении: «Выходи за меня, пока тебя не забрал кто-то другой».

Другой. Кто бы мог подумать, что другим может стать витал! Интересно, после вечернего происшествия не изменит ли Уилл своего намерения, не сочтет ли меня умалишенной?

Я ведь ждала этого и должна сейчас радоваться, но одна назойливая мысль не давала мне покоя. Она пришла в голову как незваный гость. Мы с Уиллом ни разу не покидали Литтл-Рок. Почему родители не брали нас в другие города, куда ездили по делам?

Мне бы хотелось увидеть Нью-Йорк. Разве это желание преступно?

– Нэнси, – я обернулась к служанке, – ты не хочешь отправиться в кругосветное путешествие?

Она замерла на миг и странно сгорбилась, глаза лихорадочно забегали, словно Нэнси искала ответ и не могла его найти.

Через мгновение она расслабилась:

– Вам еще рано ездить так далеко, сначала позаботьтесь о своем здоровье.

– Отец ни разу не брал меня в свои поездки.

– И он безусловно прав: не стоит юную леди возить в другие города, тем более, на дорогах можно встретить виталов, – Нэнси отвернулась и принялась разглядывать розовый куст, давая понять, что разговор окончен.

Я лишь пожала плечами.

Время до вечера тянулось медленно, как густая патока, все мысли занимал колдун и предстоящий разговор. Мое сознание ухватилось за него как за последнюю надежду.

О чем он меня спросит? Что скажу ему в ответ?

В голове возник образ пожилого джентльмена в белой накрахмаленной рубашке, аляповатом сюртуке и цветастых брюках. Пусть он будет комичным, как цирковой артист, станет улыбаться, достанет дорогой блокнот и начнет записывать нашу беседу с видом доктора, к которому пришел проблемные пациент.

Колдун спросит: «Как давно начались эти сны?»

Я отвечу: «Несколько недель назад».

Он нахмурится и покачает головой, достанет из шкафа склянку со своими чудодейственными микстурами, протянет мне и посоветует пить на ночь, чтобы магия подействовала.

Странно, но колдун из моих фантазий действительно походил на шарлатана. Видимо мне просто тяжело поверить в магию, тем более мысли то и дело перескакивали на Уилла и его предложение.

Я ведь так и не дала ответ, а он ждет, возможно, мучается, не спит по ночам, боится услышать отказ.

Постепенно солнце клонилось к закату, начались приготовления к поездке. Сопровождать в поездке меня будет Нэнси, которая останется ждать в экипаже.

По словам мамы колдун общается с клиентами наедине и не терпит присутствия посторонних.

Родители отнеслись к этому на удивление лояльно, хотя всегда боялись оставить свою Реми одну в обществе мужчины.

Наконец, после сотни наставлений родителей экипаж двинулся вперед, за ним ехали еще два. Отец решил усилить охрану от виталов, чтобы нам с Нэнни стало спокойней.

Мимо пролетали ветвистые секвойи, за ними – улицы города с редкими прохожими, закрытыми к вечеру лавками и старинными домами, в вечернем свете они приобретали странные полутона из серого и золотого, картина за окном выглядела красиво и, если бы не волнение, я бы с радостью наслаждалась провинциальным пейзажем.

Наконец коляска остановилась у двухэтажного дома, который можно было описать одним словом неприглядный. Не такой я представляла себе обитель прославленного мага. Фантазия рисовала строение, больше напоминавшее замок из сказок о феях и волшебниках. А я должна была войти в него, как маленькая Герда в ледяной дом снежной королевы.

Нэнси ободряющим жестом положила руку на мое плечо.

– Все будет хорошо, миледи. Вам нужно просто подняться на второй этаж.

– Да, – я вышла из кареты, удивляясь, что нас даже не встретил слуга, и позавидовала непоколебимому спокойствию Нэнси.

Не подобает леди идти в гости к мужчине одной, есть в этом нечто неправильное, пусть даже мужчина – чертов хваленый маг.

В груди поднималось раздражение, под ногами скрипели пыльные половицы обветшалой лестницы, словно насмехаясь надо мной.

На втором этаже меня ждал коридор с рядом обшарпанных дверей. Одна из них открылась, словно приглашая войти. Похоже, у колдуна небольшие доходы, раз он не может позволить себе место поприличней.

Мое раздражение постепенно превращалось в злость. Если бы не сны, мне не пришлось бы оказаться в этом сумрачном месте, следуя в лапы сомнительного господина, который может оказаться старым извращенцем.

Шаг, другой, и вот я уже в комнате, освещённой заходящим солнцем, с виду скромной и аккуратной, с непритязательной мебелью, из которой выделялся только большой книжный шкаф, наполненный фолиантами. У окна сидел человек, волосы которого еще не покрыла седина (значит, титул старого извращенца отпадает).

Он даже не смотрел на меня, так и сидел, разглядывая соседние дома, освещенные оранжевыми лучами.

– Добрый вечер, – я застыла, не зная, что мне делать, обескураженная подобной наглостью. Всю мою предыдущую жизнь люди, увидев леди Онелли, суетились, улыбались, старались казаться гостеприимными. А этот…

– Добрый вечер, – будто нехотя ответил он, – присаживайтесь.

Я села на стул, который угрожающе скрипнул, и оказалась напротив мага, чувствуя себя просителем, пришедшим к чиновнику.

Чертов маг не повернулся, все также продолжал пялиться в окно. Это даже не смешно, я вижу минимум десять нарушений правил этикета.

– Когда перед вами посетитель, неплохо бы смотреть ему в глаза, мистер Форс, – вроде так звали колдуна, если память мне не изменяет.

Он тяжело вздохнул и потер переносицу, словно перед ним был слишком назойливый комар, а не клиентка, готовая заплатить неплохие деньги.

– Вас устраивает образ жизни, который вы ведете? – Форс наконец-то повернулся и взглянул мне в лицо. Я растерялась от странного вопроса и частично от того, что не могу понять, как он выглядит: лицо колдуна постоянно расплывалось, меняло черты, походило на ускользающее воспоминание. Какого дьявола происходит?

– Мистер Форс, мы здесь для того, чтобы разобраться с моими снами, если вы не в курсе, – я схватила Форса за манжету рукава, пытаясь разглядеть его поближе. Наверное, это также нарушало правила хорошего тона, но к черту этикет, маг и сам не отличался светскими манерами.

Он отдернул руку, устало вздохнул и процедил:

– Со снами невозможно разобраться, мисс Онелли. Вам остается лишь смириться с ними и наслаждаться реальной жизнью. Подумайте, насколько безмятежно существование дочери богатого землевладельца, тем более, скоро состоится ваша свадьба с Уилом Райтбергом. Разве не об этом вы мечтали?

Я замахнулась, и неожиданно для самой себя залепила ему пощечину.

– Безмятежное? Вы из тех людей, что смотрят на всех свысока, да? Считаете себя самым умным? Откуда вам известно, каково мне? Или колдуны могут залезть человеку в голову и вытащить оттуда все мысли?

Я резко встала и направилась к выходу. После таких слов и пощечины нет пути назад. Встречу с Форсом можно считать провальной.

– Стойте, – его голос настиг меня у выхода из кабинета, – если сейчас уйдете, то никогда…

Он замолчал, и в этот миг я шестым чувством поняла, что колдун растерян. Наверняка ему по-другому представлялся ход нашей беседы, к тому же для Форса встреча со мной важна. Он со своей надменностью не стал бы останавливать взбалмошную клиентку, если бы не…Что?

Я развернулась на каблуках и подошла к нему, не собираясь садиться. Сейчас меня устраивало мое превосходство в росте. Сейчас бы меня устроило любое превосходство.

– Вы что-то скрываете, да? К чему недосказанность и этот флер таинственности?

И как ты на самом деле выглядишь? Твое лицо, почему его невозможно разглядеть? Дешевая магия?

Он сцепил руки, видимо, пытаясь скрыть растерянность, и продолжил знакомым спокойным голосом (где же я его слышала?):

– Вы молоды, красивы, богаты, в руках у вас карт-бланш, впереди светлое будущее. Я не могу понять причину вашего беспокойства. Сны – всего лишь сны, смиритесь с ними. Чем меньше будете копаться в сновидениях, тем меньше они будут вас расстраивать, просто радуйтесь моменту…

Моменту? Да что он вообще обо мне знает? Я снова схватила его за руку и, заглянув в глаза всего на миг, увидела в них удивление и собственное отражение. У его глаз оказалась серая радужка, в лучах заката она отливали серебром. Красиво. И лицо, наконец-то приобрело четкие очертания: молодое лицо с тонкими чертами, волосы черные, немного растрепанные.

Я видела тебя во сне…Да, видела, безусловно, и теперь у меня есть зацепка. Пейзаж за окном тоже на миг изменился: вместо скучных домов – кроваво-красный закат, черные башни на его фоне, почти осязаемая темнота. Нет, не темнота – спина чудовища, что прячется за башнями, монстра с желтыми глазами.

– Кто ты такой?

– Убери руки, – он сбросил мою ладонь с плеча, и наваждение исчезло, рассеялось, как еще один странный сон.

Колдун поднялся со стула и оказался выше меня, достаточно высоким, чтобы я потеряла чувство превосходства.

– У тебя никаких манер. Ни тогда, ни сейчас. Вечно ты лезешь не в свое дело. Запомни, Реми Онелли, я ничего не больше скажу, но могу дать совет: выкинь из головы лишнее и просто живи.

Солнце осветило половину лица Форса, другая половина оставалась в тени.

На миг показалось, что вязкая тьма стекает по белоснежной ткани его рубашки от локтя до запястья. Он словно нехотя перевел взгляд на руку и с безразличием в глазах тряхнул ладонью. Тьма исчезла.

Форс тоже ее видел. Тьма, похожая на густую смолу, стала не только моим кошмаром.

– Ты…Откуда ты знаешь о том, что Уилл сделал мне предложение?

Он отвернулся, снова взглянул в окно, словно я затронула запретную тему. Но это нечестно. Любая тема становится с ним запретной, одни общие фразы: живи и радуйся, не думай о снах. Если бы я не видела Форса лично, сказала бы, что передо мной обманщик.

Но я его видела и во сне, и наяву. Он как-то связан с этой чертовщиной.

– Это ты все затеял, да? Ты что-то натворил, и мир стал таким?

Форс вздрогнул: кажется, я попала в цель. Ну же, посмотри на меня еще раз, зачем ты постоянно скрываешься и отводишь взгляд?

Он сделал шаг в сторону окна, и я поймала его взгляд полный боли. Еще одна загадка.

Так смотрят на смертельно больных, или на тех, кто потерял в жизни все.

– Прости меня, – Форс протянул нож с серебристой рукоятью, – клинок отпугнет витала, если ты его встретишь.

В следующий миг он исчез, оставив меня в пустой комнате. Это было чересчур пафосно и дьявольски несправедливо.

Сначала, ты говоришь загадками, а потом растворяешься в воздухе.

Хотя среди странных событий последних дней встреча с Форсом не так уж выделяется.

– И никакой ты не Форс. – Я окинула взглядом потертый стол, а затем потолок, на котором играли лучи заходящего солнца, – во сне тебя звали Крис Фостер – тот самый парень в очках, что сидел в классе у окна и демонстративно меня игнорировал.

Да, точно, ты и Уилл – действующие лица моих ночных кошмаров. И если появление Уильяма Райтберга во сне можно списать на результат нашего тесного общения в реальности, то с тобой мы сегодня встретились впервые.

Значит, в моих сновидениях есть что-то мистическое, иррациональное, такое же, как загадочное исчезновение колдуна посреди нашей беседы.

Без него в комнате стало непривычно пусто, и я решила себя развлечь. В конце концов растворяться в воздухе, не договорив, так же бестактно, как рыться в чужих вещах.

От книг на полках пахло пылью и высохшей бумагой. Удивительно, но запах не отталкивал, наоборот, добавлял некий флер таинственности комнате.

Я начала читать названия на корешках: Стейнбек, Булгаков, Дюма, Кизи,

Удивительно: ни одной энциклопедии по колдовству или книги заклинаний, словно Форса абсолютно не интересовали чары. А вот читать он любил.

Мне скучные тексты давались с трудом, особенно когда Нэнси начинала читать вслух чопорные романы перед сном голосом приходского священника.

Я достала двухтомник Маргарет Митчелл, хмыкнула и поставила на место.

«Вы наверняка даже не читали Булгакова или Стейнбека!» – внезапно вспомнились слова старикашки из сна, одетого в черный костюм.

Хватит. Я вздохнула и закрыла шкаф, обнаружив объект поинтересней – письменный стол с выдвижными ящиками.

В первом из них оказались очки. Те самые очки, которые Фостер носил в моем сне. Помню, его еще дразнили Гарри Поттером.

Где-то внутри появился необъяснимый страх. Такой бывает, когда вещи и события, возникшие в снах, находят отражение в реальности.

Повертев очки в руках, я надела их на переносицу. Очертания предметов не изменились: все те же стены и старая мебель. Похоже, в них обычные стекла, и если никакого проку в очках нет, зачем их носить?

Может, он считает подобные приборы красивыми или стильными? С этого любителя старины станется.

В следующем ящике оказались пустые бумажные листы, за ними последовали пачка дешевого чая, кофе и шоколадные конфеты, тоже весьма посредственные.

Никто из семьи Онелли не стал бы такие есть. Я поморщилась и брезгливо отбросила бумажный фантик, а затем села за стол.

Ты сидишь здесь и о чем-то напряженно думаешь, так? Хмуришься, пьешь кофе, тебе даже безразличен вкус конфет.

Картина возникла прямо перед глазами: вот Форс достает лист бумаги, делает записи, комкает его, со злостью швыряет в мусорное ведро, полное такими же скомканными листами.

Я подошла и достала один из них, где синей пастой было написано: «Идти на север» и знак вопроса, на другом листе Форс вывел всего одно предложение: «Найти способ убить монстра, найти способ спасти ей жизнь».

Далее следовали многочисленные знаки вопроса.

– Миледи? – В комнату вошла испуганная Нэнси. – Вас не было слишком долго, я подумала, что разговор с колдуном затянулся и решила проверить, все ли в порядке, – говоря это, служанка испуганно озиралась.

Видимо, все что связно с магией, внушало ей иррациональный страх.

– Почему вы одна?

– Господин колдун уехал по делам. Мы уже поговорили, – я поняла, что нахально сижу за чужим столом в отсутствии хозяина. Но о каком этикете можно говорить, когда Нэнси и родители отпустили меня на встречу с Форсом одну, без сопровождения, хотя я еще не замужем!

Стоит ли спрашивать о причинах подобного поступка у служанки? Нет, тем более я слишком устала.

– Поехали домой, Нэнси.

Она только кивнула и перекрестилась, глядя на книжный шкаф.

Когда экипаж неспешно вез нас в поместье, солнце почти скрылось за горизонтом.

Нэнси молчала, видимо, ожидая, что я начну говорить первой.

И что же мне рассказать? Поведать о том, как колдун подобно проповеднику советовал радоваться жизни?

Единственная полезная вещь, которая появилась у меня благодаря встрече с Форсом, – нож с серебряной рукоятью. Если он действительно может убить витала, значит от колдуна есть хоть какой-то толк.

Интересно, смогу ли я увидеться с ним еще раз? Выпытать правду, заставить рассказать все мрачные секреты, которые он скрывает.

Незаметно мы доехали до поместья. У входа нас встретила матушка с горящими от волнения глазами:

– Милая, надеюсь, все прошло хорошо.

Я, только ступившая на ровную вымощенную кирпичом дорожку, хотела уже начать рассказ, но она неожиданно приложила палец к моим губам:

– Поговорим потом, у нас в гостях твои подруги Мэгги и Мэлани.

Только не это! Обычно я радовалась появлению двух словоохотливых дочерей наших соседей – местных землевладельцев. Они могли скрасить мое одиночество сплетнями, но сегодня их шумный смех будет крайне неуместным.

Ведь на душе скребут крошки.

Пухлое лицо Мэгг показалось из-под зарослей винограда, окутавших окно в летней веранде.

– О, Реми вернулась! А мы пьем чай, которым угостила гостеприимная мисс Онелли.

Рядом с ней появилось слегка вытянутое лицо Мэлли:

– И не только пьем чай, но еще и гадаем, раскладываем карты таро.

Я еле удержалась о того, чтобы состроить скорбную гримасу.

Гадания на женихов – главное и почти единственное развлечение подруг. Все их мысли сводятся к лишь одному событию, которое рано или поздно наступает в жизни юных дев: замужеству.

Внутри веранды была прохладная полутень. Стол, накрытый белой скатертью, фарфоровые чашки с тонкими ручками, вазы с фруктами и конфетами и, конечно же, карты таро, которые ловко тасовала Мэлли.

Я окинула придирчивым взглядом лица подруг. Нет, их мне не доводилось видеть во сне так же, как родителей и Нэнси. Чтобы это могло значить?

– Ты грустная, Реми. – Мэг склонила голову набок и прищурила глаза, отчего стала похожей на фигурку китайского мандарина, что стояла в папином кабинете.

– Наоборот, у меня прекрасное настроение, – я села напротив Мэлли и взяла в руки чашку с ароматным чаем, стараясь придать лицу расслабленное выражение.

– Прекрасное? И отчего же, Уилл сделал тебе предложение?

Теперь уже взгляды обеих подруг пытались прожечь во мне дыру.

Фарфоровая ручка скользнула между пальцев, и чашка упала на пол с громким звоном, превратившись в кучу осколков. Вот и моя жизнь сейчас похожа на эти осколки, из которых не удается собрать цельную картину.

– Уилл? Нет, все еще нет.

В лице Мэг проявилось плохо скрытое ликование. Все верно: каждая девица в округе мечтает выйти замуж как можно удачней и как можно раньше, утерев нос соперницам. Поэтому пусть довольствуются моей маленькой ложью, тем более, я еще не готова дать ответ Уильяму Райтбергу.

Все, чего я сейчас хочу, – разобраться в собственной жизни и нормально выспаться без мучительных снов.

Тем временем Мэлли перетасовала колоду. Причудливый браслет с зелеными камням на ее запястье блеснул в лучах заходящего солнца.

На моих губах невольно мелькнула улыбка. Подруги так свято верили в гадание! Неужели дурацкие карты могут дать верный ответ на их вопросы?

– Так-так, Реми, давай начнем с тебя, ты ведь у нас пришла последней. Кстати, куда это вы с Нэнси ездили?

Вопрос был раздражающе неуместным, и мне пришлось соврать. Не стоит им знать о ночных кошмарах и колдуне.

– В магазин модных шляпок мадам Батлер. Говорят, скоро поступит новая коллекция.

– О, – на губах Мэлл появилась мечтательная улыбка. Она всегда питала слабость к одежде и особенно – к головным уборам. – И что, ты мерила новые модели?

Я лишь скорбно покачала головой:

– Увы, похоже, их привезут только на следующей неделе. Поэтому мы с Нэнси прогулялись по главной площади, зашли в пекарню «Сладости мадам Дюпье» и наелись там до отвала булочек с шоколадом.

Кажется, сегодня я чемпион мира по вранью.

– М-м-м, – на губах Мэг появилась мечтательная улыбка, – я тоже хочу к мадам Дюпье, нам надо обязательно съездить туда вместе и выпить по чашке кофе.

Судя по упитанной фигуре подруги, к чашке кофе будет прилагаться добрый запас булок и пирожных.

Тем временем Мэлл, торжественно вздохнув, положила на стол три карты и начала их переворачивать.

– Сейчас тетушка Мэлли расскажет твою судьбу за пять минут.

Я перегнулась через стол, чтобы получше рассмотреть карты и замерла. Воздух словно выкачали из легких. С лощеной бумаги на меня смотрел черный дракон с золотыми глазами. Он видел мое лицо, я видела его и чувствовала, как по спине пробегают холодные липкие мурашки.

Дракон протянул крыло вперед, черные чешуйки превратились в сгустки вязкой темноты, которая растеклась по столу.

– Дьявол, – громко продекламировала Мэлли, – тебе выпал дьявол, весьма интересная карта.

Я растерянно моргнула и снова взглянула на карту. Никакого дракона. Только темная фигура с красными рогами.

Если так будет продолжаться, то рассудок действительно скоро меня покинет.

– Дьявол означает соблазн, встречу с таинственным незнакомцем.

Может, с моим подсознанием…

– Путешествие, искушение или испытание, – подруга цитировала книгу в черном переплете «Пособие для гадающего», подаренную ей несколько месяцев назад.

Действительно, что-то не так…

– Реми, ты слушаешь?

– Да-да, слушаю внимательно, – я перевела взгляд с обложки пособия на молодую служанку, которая ловко убирала осколки разбитой чашки.

Ее движения, быстрые, чуть хаотичные, напоминали мои собственные в снах, когда я мыла гору посуды при помощи странной губки и воды из-под крана.

В голове опять возникли разные диковинные слова: телевизор, водопровод мобильник, стерва Кэрри, таблетки, мама, баскетбол…

Может, у меня опасные галлюцинации? Такое бывает, помню, читала о подобных болезнях в медицинском справочнике, что хранится в папином кабинете.

Галлюцинации, кошмары, безумие, а что дальше? Городская больница Литтл-Рока, где меня привяжут к кровати и будут лечить кровопусканием?

Никто не должен узнать о моих симптомах. Никто. Иначе песенка Реми Онелли спета.

Нужно держать своих монстров при себе и встретиться с колдуном еще раз, если, конечно, он тоже не был видением, вызванным помутнением рассудка.

Я закусила губу, продолжая переводить взгляд с лиц подруг на карты, лежащие на столе.

Постепенно в моей голове рождался план. Завтра мы с Нэнси приедем к Форсу еще раз, и тогда я попытаюсь снова разговорить его, вытянуть правду, чего бы не стоило.

Мэлли разложила таро на Мэг, которую, судя по пажу чаш, ждала встреча с суженым в ближайшем будущем, а также покупка нового платья и путешествие.

Путешествие? Интересно, они тоже до сих пор не покидали Литтл-Рок?

– Мэгги, – я произнесла ее имя тихо, но взгляды подруг в тот же миг устремились на меня. – Хотела спросить, ты ведь не была в Нью-Йорке? Или в других городах за пределами нашего Литтл-Рока?

Вопрос прозвучал чертовски глупо, и подруги выглядели обескураженными.

На веранде повисла неловкая тишина, стало слышно, как шумит ветер в саду. Листья розовых кустов шелестели под его дуновением. Оказывается, безмолвие может быть и таким: пугающим, тяжелым, с обманчиво приятным запахом цветов и чая.

Наконец Мэг сделала глоток из фарфоровой чашки и пожала плечами:

– К чему нам это, Реми? В Литтл-Роке совсем неплохо, ты только взгляни, какая здесь природа. Можно ездить в гости в соседние имения к близнецам Уинсам или красавчику Чарли Принстону – одному из самых богатых женихов в нашей округе.

Я тяжело вздохнула:

– Вы странные, такие молодые, а говорите, как старухи. Обычно юные девицы мечтают о путешествиях, но, похоже, в Литтл-Роке – одни заядлые домоседы. К тому же, – на миг слова застыли на кончике языка, – к тому же, во время наших встреч мы обсуждаем только булки, шляпки и женихов, и мне сложно понять, есть в ваших милых разукрашенных головках мысли о чем-то другом.

Боже, что я несу! Наверное, сейчас мы рассоримся, они уедут домой, и на этом наша дружба закончится.

Я закрыла глаза и через секунду открыла их снова.

Мэгги и Мэлл сидели, застывшие в одной позе, с остекленевшими глазами. Больше всего сейчас они напоминала восковых кукол.

Мне стало тревожно.

– Эй, – я дернула Мэгги за розовый рукав платья, – подруга, с тобой все хорошо?

Она прерывисто вздохнула и взглянула меня с неестественной улыбкой:

– О, Реми, мы ведь гадаем на картах? Разложить тебе таро еще раз?

Стоп, ты что забыла, секунду назад мы говорили о ваших пустых жизнях, а не о гадании.

Мэлл со скукой смотрела в окно. Они никак не отреагировали на мои слова, словно ничего не слышали. Как такое возможно?

– Нет, спасибо, сегодня был слишком утомительный день. Пожалуй, нам всем надо готовиться ко сну.

Я поднялась со стула, и они последовали за мной. Мы распрощались у ограды, где Мэгги и Мэлл ждали экипажи с семейными гербами.

Напоследок Мэгги помахала рукой, обтянутой белой перчаткой.

Мне пришла на ум одна вещь: в памяти надолго сохранятся эти пустые, почти кукольные лица с безжизненными глазами, и каждый раз, увидев подруг, я буду вспоминать лишь это. И буду думать об этом, пока окончательно не свихнусь.

До дома я добралась чуть ли не бегом, огибая клены и секвойи, чувствуя, как ветки деревьев царапают щеки. К черту!

Ссадиной больше, ссадиной меньше – какая теперь разница.

В гостиной сидели родители, от их умиротворенного вида на душе стало немного спокойней. Папа держал в руках газету, мама вязала зеленый шарф крупными спицами.

– Реми, подойди к нам, – она с улыбкой указала на кресло, и я покорно села, чувствуя себя неловко, словно мое присутствие в этом гостеприимном доме было чем-то лишним.

В голове мелькнула странная мысль: «А вдруг повседневность, увиденная в снах, и есть моя настоящая жизнь? Но ведь это невозможно!»

– Как прошла встреча с мистером Форсом? – Папа отложил газету и окинул меня внимательным взглядом.

Сотни слов вертелись на языке, но в ответ я лишь натянуто улыбнулась, в который раз за этот безумный день:

– О, просто чудесно. Он сказал, что сны – результат насыщенной жизни и м-м-м…излишней впечатлительности. Такое бывает у юных девиц. Мы провели магический ритуал, и мне стало значительно лучше, думаю, сегодня ночью получится отлично выспаться.

– Магический ритуал? – В маминых глазах возник неподдельный интерес.

– Да, колдун водил руками у моей головы и шептал заклинания, со стороны мы, наверное, выглядели забавно, – не в силах смотреть на лица родителей, я перевела взгляд на огонь в камине: языки пламени танцевали, тени играли на каменных стенах, это немного успокаивало.

– Вот как, хм, надеюсь, он не шарлатан.

Папа и мама переглянулись.

– Кстати, как дела у Мэлли и Мэг? – Продолжила допрос мама, и мне пришлось снова соврать о том, что мы мило побеседовали, провели чудесный вечер, и все в полном порядке.

Странно, ложь выходила такой гладкой. И где я научилась вранью?

Наконец пришло время спать, и мы пожелали друг другу приятных сновидений (да-да, даже не сомневаюсь, что сны будут на редкость приятными).

Напоследок я взглянула на папину газету, которую он так увлеченно читал. Выпуск «Вестей Литтл-Рока» с огромным заголовком: «Урожай хлопка: что нас ждет?».

Странно, за завтраком отец читал газету с таким же заголовком, и вчера за ужином – тоже, просто я не привыкла обращать внимание на подобные мелочи.

«Если ты посмотришь внимательней, обнаружишь, что он смотрит каждый раз на одну и ту же страницу остекленевшими глазами, как твои подруги сегодня», – прошептал гнусный голос в моей голове.

Невозможно. Просто невозможно!

Снова стало не по себе, и я быстро поднялась по лестнице в свою комнату, Нэнси уже ждала меня, сидя у окна. Интересно, сейчас она смотрит на темные деревья с таким же застывшим лицом? Как кукла, у которой кончился завод?

– О, миледи, – служанка обернулась. Я приготовила вам успокоительный отвар по рецепту моих родителей.

На комоде рядом с зеркалом действительно стояла чашка, пахло от неё на редкость мерзко.

– Что за отвар?

– Всего лишь травы: мята и пустырник. В моем роду считали, что подобное сочетание приносит в душу мир и придает рассудку ясность.

– Ясность, говоришь? – Я усмехнулась. Пожалуй, ясности мне как раз и не хватает.

На вид отвар казался почти зеленым, а на вкус настолько противным, что даже глаза заслезились.

Нэнси быстро налила воды в стакан и протянула мне:

– Ну-ну, все уже закончилось, – в ее взгляде промелькнуло сочувствие.

– Спасибо, правда, спасибо. Надеюсь, твой отвар действительно окажется чудесным.

Пока Нэнни расчесывала мои волосы, я задумчиво разглядывала в зеркале собственное отражение.

Итак, это был тяжелый и бесполезный день. Завтра нужно наконец-то начать действовать: снова приехать к колдуну и попытаться выяснить у него правду. По дороге домой можно заглянуть в городскую библиотеку. Обычно я редко читаю, но вдруг книги подскажут, что делать человеку с подобными симптомами.

Как жить с галлюцинациями и не попасть в лечебницу для душевнобольных…

Когда Нэнси потушила свет, мне стало непривычно одиноко. Спать не хотелось.

Я боялась закрыть глаза и снова оказаться в неприветливом мире больших коробок, где живут люди, громоздких металлических сооружений, которые называют машинами, водопровода, мобильников…

Хотя мобильник – самое удачное изобретение из моих снов. Было бы неплохо залезть сейчас в интернет.

На моих губах невольно возникла усмешка.

В том техническом мире так одиноко, столько проблем, и моя жизнь рушится.

Нет-нет, пусть это останется всего лишь кошмаром.

Пожалуйста, пусть это окажется всего лишь дурацким кошмаром.

Где-то между реальностью и сном стало слышно, как за окном свистит ветер, он словно шепчет: «Спи-спи, тебе приснится…»

Будильник орал как сумасшедший. Нет, пожалуйста, только не это.

Я со стоном открыла глаза, затем подняла голову с подушки, чувствуя себя на редкость паршиво.

Первым желанием было отключить телефон, с размаху швырнуть им об стену, и тогда голоса «Стрей Кидс» замолкнут.

Похоже, все-таки придется подняться с кровати.

Я опустила ноги на пол, вспомнив, что ночью специально спрятала мобильник в нижний ящик стола.

Вот дьявол! Надо влезть ногами в тапки и разобраться хотя бы с этим раздражающим моментом моей жизни. Шаг, другой, пара неловких движений, и в комнате снова воцарилась тишина.

На подоконнике одиноко лежал значок в виде Скуби Ду, похоже его оставил Уилл, когда вчера влез в мою комнату через окно.

Что ж, хотя бы один момент на редкость скверного дня можно назвать прикольным. Я повертела значок в руках и положила его в рюкзак.

Сегодня пришлось встать пораньше: надо что-то приготовить и заполнить унылую пустоту нашего холодильника.

Вспомнилось, как мама вчера с видом: «Я же говорила, что этим все закончится», называла отца всевозможными гадкими эпитетами, пополняя мой словарный запас.

Пришлось слушать ее добрую половину ночи. По крайней мере, мамина словоохотливость лучше тягостного равнодушного молчания.

Надеюсь, сегодня она не сорвется и не включит Боба Дилана.

Я спустилась на кухню, вспоминая, что в холодильнике осталась только курица. Если приготовлю завтрак, возможно, в мамином паршивом утро тоже появится светлый момент.

Зашкворчала сковородка, голос радиодиктора пожаловался на непривычную для нашего климата жару.

Подобные утренние ритуалы позволяли привести мысли в порядок и спокойно подумать, что делать дальше с собственным будущим.

Принстон. Ньюберн. Папин уход.

Возможно, он просто забыл о своем обещании оплатить обучение. Наберу его сегодня днем, когда в юридической фирме наступит обеденный перерыв.

Голос певца шептал о любви в летнюю ночь, а в голове тяжким грузом ворочались мрачные мысли о маме и таблетках.

Если я оставлю маму одну и уеду в Нью-Йорк, к чему это приведет?

Скорее всего, они с папой разведутся, а дом придется продать. Возможно, найдутся деньги на еще один реабилитационный центр. Только лечение приносит кратковременный эффект, потом все начинается заново: Боб Дилан, пустые блистеры из-под таблеток…Бесконечный порочный круг.

Я тяжело вздохнула и вытащила курицу из духовки. Завтра нужно придумать что-нибудь другое.

Всё. С неприятной частью дня покончено. Пора выбираться из тени в мир школьных интриг, сплетен и горячего кофе из автомата.

Когда скрипнула дверца шкафа для одежды, по телу разлилось привычное чувство, отдаленно напоминавшее радость.

Мне нравилось собираться в школу, мне понравилось бы все что угодно, лишь бы не оставаться в мрачном пустом доме.

В чате Мия жаловалась на учителя физики, надоевшие школьные правила и Хенджина, который приходил к ней только во сне.

Джейн написала: «Нам надо поговорить», и от этих слов радостное предвкушение школьного дня куда-то улетучилась.

Наверное, стоило бы рассказать подругам о том, что творится дома, но я не могла. Редсайд – место с четкой социальной иерархией. Или ты успешный и крутой, или жалкий лузер, как ботаник Крис Фостер.

Хотя Мия говорила, что без очков он вполне неплох.

Да какая разница, в очках или без! Я попыталась вспомнить все, что связано с этим чудиком. Учится хорошо, наверняка его ждет один из столичных университетов. Среди друзей Эдвин – маленький щуплый неудачник и толстый Фред – парень, которого дразнят все, кроме учителей, способный съесть за обед весь запас еды в буфете «Редсайда».

Казалось, Фостера абсолютно не интересовали такие вещи, как социальный рейтинг, репутация, скорее, он презирал их. Так же, как и нашу компанию школьных звездочек, которые претендовали на лучший столик в школьной столовой, зависть и восхищение одноклассников, внимание таких крутых парней, как Уилл Райт.

Тоже мне умник.

И почему я вообще должна об этом думать?

Но я думала. Иногда в голове, как заблудившиеся путники, бродили разные мысли: о дружбе с Уиллом, которая никак не могла перерасти в нечто большее, о ботанике Фостере, считавшим себя лучше других, о том, что творится дома, и о собственном будущем.

Уилл был единственным, кто знал меня вдоль и поперек, начиная от хаоса, творящегося дома, заканчивая любимым цветом. Таков удел друзей детства. И все же, возможно не стоило раскрывать все карты. А вдруг он просто меня жалеет…

С самого утра в голове роились тяжелые мысли, и с каждой минутой они становились все мрачнее и мрачнее.

Незаметно для себя самой я надела туфли и вышла из дома в угрожающе жаркое утро, перед глазами появлялись тихие улицы, прохожие, идущие в «Волмарт» или на работу, машины для утренней чистки дорог – неспешное течение провинциальной жизни.

«Нам надо поговорить», – вспомнились слова Джейн.

Вскоре перед глазами возникло аккуратное здание «Редсайд», старшеклассники, толпящиеся у входа.

Многие вышли из стоявших на парковке машин, кто-то уже сдал на права, другие приехали вместе с родителями.

Давно, когда отец еще не планировал уходить из дома к стерве Кэрри, он тоже довозил меня до школы

Хотя мне не стоит жаловаться, дорога от дома до «Редсайд» занимает не больше десяти минут, всего лишь небольшая прогулка

– Реми! – У серых ворот Джейн с непривычно озабоченным лицом махала рукой. Рядом стояла ее мама. Они обменялись парой слов, и подруга подошла ко мне.

– Отличное утро, да? Смотри какой рассвет, прямо как на картинке в пинтересте!

Я проследила за ее взглядом и увидела на небе непривычно красное марево с желтыми облаками и бледным диском солнца.

Выглядело красиво и жутко одновременно. Чертова иллюстрация Ван Гога на холсте повседневности подростков, что уныло брели на уроки.

– Мяу, – рядом с ногой оказался огромный черный кот. И откуда он взялся? Его глаза, яркие, зеленые, умные, будто совсем не кошачьи, пристально меня изучали.

Кот сидел неподвижно, словно ждал реакции на свое внезапное появление и жутко раздражал

– Убирайся, – произнесла я одними губами и пошла к школе вслед за Джейн.

– …сегодня будет красавчик Брайн Джонс– новый учитель географии, жду не дождусь его урока, – она снова насторожено взглянула в мою сторону, и с кем ты только что говорила, Реми?

– Ни с кем, просто мысли вслух, – я невольно обернулась. Кота уже не было, зато к воротам «Редсайд» брел невысокий человек в старомодном черном костюме с шляпой-цилиндром в руках.

Наверное, просто местный чудик

– …надеюсь сегодня школьный автомат не сломается, – продолжала подруга. Обычно по утрам она выливала на нас с Мией весь поток мыслей, накопившихся за ночь.

– Если железяка выйдет из строя нас спасет Уильям

Услышав его имя, Джейн споткнулась на ровном месте, на её лице отразилась странная растерянность. Мы как раз зашли в коридор, где сейчас было пусто, видимо остальные ученики уже разбрелись по классам.

– Постой, – я дернула Джейн за рукав рубашки, – ты хотела о чем-то поговорить. Случайно не об Уилле?

Она резко остановилась и развернулась ко мне на каблуках. Похоже, случилось что-то действительно ужасное. Но ведь мы с ним виделись вчера вечером. Может, утром по дороге в школу он попал в аварию? Тогда почему не написал об этом мне?

В голове пронеслись сцены, от которых стало не по себе: вот его новая машина, покорёженная, разбитая, на асфальте валяются осколки стекол, из окна торчит окровавленная рука Уилла. Моего Уилла.

– Джейн, говори уже, – я сама не заметила, как схватила ее за плечи.

– Пусти, – ответила она непривычно тихо, почти шепотом, – м-м, это деликатный разговор. Видишь ли, после увиденного, передо мной встал выбор: рассказывать тебе или нет, и все утро я колебалась, Реми. Вы ведь так близки и ты… Для тебя Уильям, наверняка, больше чем просто друг, да?

На миг между нами повисла тишина. В коридоре царила все та же мрачная пустота с запахом пыли, Джейн сжимала рюкзак и видимо неосознанно проводила пальцем по значку со Стрей Кидс, словно ища у корейских айдолов поддержку.

– К чему ты ведешь?

Сегодня утром я видела, как Уилл ехал к центру города вместе с незнакомой девицей, он выглядел не очень счастливым, но решительным.

Эти слова Джейн произнесла быстро и облегченно вздохнула, с видом спринтера, успешно пробежавшего стометровку.

– Вот как.

Странно. Вчера он мне не говорил ничего о незнакомой девице и предстоящей встрече, ради которой Уильям, неслыханное дело, решил прогулять уроки. Надеюсь, оно того стоило. Отчего-то сразу вспомнилась стерва Кэрри, которая держит папу за руку, их счастливые лица на залитой светом центральной улице Риджвуда и собственное бледное лицо в отражении витрины магазина, лицо молчаливого свидетеля хэппи энда чужой романтической драмы. Как символично.

Хотя, может, эта девица всего лишь недоразумение, родственница, которую попросил развлечь богатый отец Уилла. Тогда почему он не рассказал о ней? Потому что вчера перед ним была расстроенная Реми, и Уилл просто не смог поделиться своими проблемами, да?

– Она красивая? Та таинственная незнакомка?

Джейн задумчиво взглянула на меня, а затем кивнула:

– Да, но конечно хуже тебя в сто раз, прилизанная блондинка с сумкой от Луи Витон и в дорогом платье, хотя мы с мамой видели их из машины и сложно сказать наверняка.

У нее еще губы были такие красные и это мерзкое выражение, с каким заносчивые стервы всегда смотрят на всех, кто ниже их по статусу.

– Спасибо, Джейн, – я постаралась скрыть волнение за улыбкой, – мы с Уилом поговорим, и не делай такой испуганное лицо, ты потупила правильно.

Почти внезапно прозвенел звонок, из гардероба к нам мчалась запыхавшаяся Мия. Опаздывать в последнее время стало для нее чем-то вроде жизненного кредо.

Вид раскрасневшейся подруги и наши привычные действия: подколоть ее насчет опозданий, обняться при встрече, зайти в класс и сесть за парту заставили меня отложить неприятные мысли.

На большой перемене побеседую с отцом, затем предстоит такой же «приятный» разговор с Уиллом. Хотя мне не в чем его упрекнуть, мы ведь друзья, а друзья могут иметь друг от друга секреты, и кому об этом знать, как не мне.

Мысли пролетали в голове одна за другой, как стая противных черных ворон, хотелось спать, выпить кофе из сломанного автомата и ни о чем не думать, просто плыть по течению.

Пусть все проблемы решает кто-то другой…

Сейчас как никогда раньше я мечтала об одном, купить билет на ближайшую электричку до Нью-Йорка и уехать, сменить телефонный номер, и начать все заново в месте, где Реми Онелли никто не знает.

Пусть это будет не та жизнь, о которой я мечтала, но какая разница.

Представились большие просторные улицы мегаполиса, здания, что светятся по ночам множеством огней – совсем другой неведомый мне мир, где будет пахнуть картошкой фри из дешёвых закусочных, короткая фирменная юбка официантки станет неизменно давить, лицо устанет от сотни фальшивых улыбок, что придется дарить посетителям за ночь (Доброе утро, сэр. Нет-нет комбо обед уже закончился, но вы можете ознакомиться с другими блюдами нашего меню).

Я вздрогнула и открыла глаза, понимая, что клюю носом над учебником. Мне почти удалось заснуть, но что-то мешало, что-то кроме монотонного голоса учителя.

Странное чувство, будто на меня смотрят, даже не смотрят прожигают взглядом.

Я резко обернулась, на своем неизменном месте окна сидел ботаник Фостер.

Сегодня он действительно глядел в мою сторону, нахмурив брови и сжав в руках ручку.

Да что с тобой не так? То ты не желаешь даже поздороваться, то беззастенчиво пялишься.

А может, Фостер действительно сталкер или маньяк? Если он выбрал меня своей новой жертвой, то я буду даже благодарна. По крайней мере скоро все закончится, больше никаких проблем для Реми Онелли.

На губах невольно возникла грустная улыбка.

– Вы услышали что-то забавное, мисс Онелли? – Учитель гневно выставил указку вперед. – То спите, то смеетесь на таком важном уроке, как география, что за безалаберность! И эти школьники рассчитывают на места в приличных колледжах!

На парте завибрировал телефон. Пришло смс от Мии: «Ты разгневала учителя, хотя он милый, когда злиться».

Милый? Красный от злости мистер Джонс сейчас напоминал маринованного рака, из тех, что мне придется подавать в кафе или ресторане, если не поступлю в колледж.

У Мии странный вкус.

Я усилено кивала, сложив руки на парте. Пусть думает, что нерадивая ученица раскаялась, и он не зря выпускает пар.

С такими же красными лицами родители ругались примерно год назад, когда в нашей жизни что-то неуловимо пошло не так, будто сломался один из механизмов, позволяющих даже не очень счастливым людям жить вместе и терпеть друг друга, стараться быть милыми.

Хватит. Опять я об этом думаю.

До большой перемены незаметно пролетело еще два урока. Уилл так и не появился в школе, его отсутствие, также как странная пропажа дневника и пустое место за партой рядом со мной чертовски раздражали.

Наверное, стоит написать, спросить, что с ним случилось, но я была слишком зла.

Голова казалась абсолютно пустой, слова учителей пролетали мимо, алгебраические формулы смешивались с климатом численностью населения Южной Америки, лицо мистера Джонса таяло в солнечном свете, превращалось в лицо Фостера, который похоже решил сегодня прожечь во мне дырку своим хмурым пристальным взглядом.

Мия и Джейн были непривычно тихими, наверное, они ждали чем закончится история с Уиллом, возможно даже жалели бедную Реми, от их красноречивого молчания на душе скребли кошки.

Наконец, прозвенел звонок на перемену, и я облегченно вздохнула, сказала подругам, что мне нужно поговорить с отцом и почти бегом вышла из класса.

В «Редсайд» существует всего одно относительно тихое место рядом с подсобкой, где уборщицы складывают тряпки для мытья пола, пластмассовые ведра и банки чистящих средств.

Я села на перевернутое каким-то умником ведро и набрала папин номер, чувствуя, как сердце пропускает удары.

– Бам, – вчера он ушел из дома, и что же мне следует сказать с учетом этой мерзкой ситуации?

– Бам, – наверное, просить его сейчас о помощи слишком неуместно.

– Бам, – и все же я уже позвонила, отступать некуда.

– Слушаю, – папа ответил привычным сухим тоном. Рядом с ним раздавался женский голос, мне даже удалось разобрать слова: «Ты будешь чай?

– Привет, пап. – Чувство неловкости усилилось, наверняка он сейчас занят в своей юридической фирме. – Ты можешь говорить?

– Да. Только давай быстрее.

– Хорошо. Со дня на день должны прийти ответы из колледжей и университетов, куда я подавала документы. Помнишь, ты обещал помочь с оплатой учебы, это м-м все еще в силе? Просто…– Я осеклась, не зная, что сказать дальше.

Просто после вашего развода маминых денег дай бог хватит на еду и жизнь в маленьком домике на окраине города. Наверное, не стоит об этом говорить, он и так знает

– Джон, ты долго еще? – Снова мелодичный женский голос, за которым последовал папин ответ:

– Подожди минуту, Кэррис.

Кэрис, значит так ты ее называешь, очень мило, секретарь Кэррис в короткой юбке. Я пыталась про себя шутить, но смешно не было. Было страшно.

Наконец, папа ответил:

– Реми, тебе уже почти восемнадцать лет. Пора бы решать проблемы самой. Я переписал на маму дом, неужели вам мало?

– Я.. Мне..

Черт! У мамы зависимость и она безработная, догадайся, на что пойдут деньги, когда дом будет продан, и мы переедем в маленькую каменную коробку на окраине?

– Всего хорошего.

И он повесил трубку.

Внутри меня что-то оборвалось. Вдох-выдох. Я ведь не разревусь сейчас, как маленькая девочка?

Будущее в Нью-Йорке, где Реми Онелли в синем форменном фартуке разносит заказы, перестало казаться таким уж эфемерным. Вот она моя судьба.

Я поднялась, медленно вышла из подсобки и увидела, как навстречу по темному коридору идет Фостер со своим вечно хмурым надменным лицом.

Он остановился рядом и уже начал жутко раздражать одним своим понурым видом.

– Что тебе нужно? Решил поздороваться, спросить, как дела, снизойти до Реми Онелли? О, какая честь!

– Но я и так с тобой здоровался.

Я быстро прошла мимо, не удостоив его ответом. Главное сейчас не наговорить глупостей, о которых буду потом жалеть.

Этот парень просто попался под горячую руку.

Ноги несли меня прочь из школы, туда где улицу заливает солнечный свет.

Я незаметно для себя самой оказалась рядом с парковкой у входа в «РедСайд». Как же непривычно жарко, даже школьная форма на мне словно горит.

А, может, дело не в погоде?

Вспомнились слова, сказанные бабулей, когда-то давным-давно: «В тебе слишком много огня, маленькая Реми».

Наверное, в них была доля истины.

Я закрыла глаза, постояла так немного под палящим солнцем, затем открыла их снова и увидела Уилла Райта рядом с его новеньким фордом. Похоже, он только что приехал в школу.

Его неловкая поза с опущенными плечами выражала крайнее замешательство.

Уилл вертел ключи от машины в руках, он всегда так делал, когда волновался.

Что за день неприятных разговоров…

– Привет, – я подошла к нему, – прогуливаешь?

Он вздрогнул и кивнул:

– Привет, Реми. На улице непривычно жарко, да? Кстати сегодня утром я видел, как Джейн с мамой ехали в школу.

– Да-да, а они видели тебя в компании красотки.

Уилл тяжело вздохнул:

– Наверное, больше нет смысла скрывать. Мой отец решил идти в политику, для него это новый уровень карьерного роста, по крайней мере, он так говорит, и я вынужден с ним считаться. Скоро мы переедем в Нью-Йорк, там нас ждет совсем другая жизнь.

Я представила, большой красивый дом в центре мегаполиса, дорогие машины, аккуратные черные костюмы, пропуск на закрытые вечеринки для богатых, светские приемы и наручные часы фирмы «Ролекс» на запястье Уилла.

А в это время Реми Онелли в форменном фартуке будет разносить заказы, раздавать постеры со «Стрей Кидс» в кафе с пыльной вывеской: «Корейская кухня».

Возможно, в этой новой жизни Уилл на своем форде однажды проедет мимо, заглянет в окно «Корейской кухни» и увидит свою подругу детства с тяжелым подносом в руках, поймет, что у нас слишком разные судьбы, пожалеет меня и не станет заходить, заводить бесполезный разговор о жизни, дразнить своим превосходством и запахом дорогого парфюма.

– Очень рада за твою семью, – я старалась предать голосу доброжелательное безразличие, выходило плохо, паршивая из меня актриса.

Уилл кивнул и тяжело вздохнул снова, похоже, слова давались ему нелегко:

– У папиного приятеля из политиков есть дочь, которая вчера приехала в Риджвуд погостить у родственников, отец просил ее развлечь. Еще он сказал, что эта Оливия – прекрасная партия для меня.

– О, вот как, рада за вас.

– Тебе не стоит…

– Нет, я правда рада. Такое великолепное будущее, не удивлюсь, если однажды ты станешь президентом, а я надену футболку с твоим фото и попрошу автограф. Только представь, о чем напишут в газетах: «Великолепный Уильям Райт – гордость нации пожимает руку простой женщине из работяг». – Я попятилась, словно Уилл, залитый лучами солнца мог обжечь.

– Реми, прекрати, ты все неправильно поняла.

Но я уже развернулась и пошла прочь.

Это было слишком. Слишком много паршивых моментов за один день.

Из тени рядом с пустой скамейкой в школьном дворе на меня глядели два желтых кошачьих глаза. Кот, тот самый, что встретился утром, смотрел хмуро и даже качал мохнатой головой, вылизывая лапу.

– Брысь. Пошел к дьяволу!

Даже здесь нет покоя. Я завернула за угол в узкий проход между школой и небольшой пристройкой, где солнечный свет смешался с тенью. Блики рисовали на стенах причудливые картины: острые крылья и вытянутую морду, покрытую чешуей.

Как в одном из кошмарных снов, где передо мной из ночных теней появлялся крылатый мифический зверь, сотканный из темноты и металла с горящими глазами и острыми клыками.

Зверь смотрел молча, не мигая, он на меня, я на него, не в силах пошевелиться. Бесконечный миг страха и томительного ожидания.

Во сне я понимала: монстр ждет момента своего величия, когда чешуйчатые лапы смогут сделать шаг в сторону испуганной девчонки, клыкастая пасть разверзнется, и все вокруг потонет в темном пламени.

Проход становился все уже, солнце уже не освещало унылый пейзаж из валявшихся на асфальте окурков и пары пустых бутылок с логотипом энергетиков.

Обычно здесь тусовались любители расслабиться и отвязные влюбленные парочки, но сегодня мне повезло: никого не было, можно поразмышлять одной в тишине и относительной прохладе.

Я села на корточки и подобрала пустую банку из-под энергетика с желтой надписью: «Будь на волне».

Рядом послышались легкие шаги. Как же не кстати!

Передо мной подобно Эйфелевой башне возвышалась та самая Сара Рендл в дерзкой короткой юбке, с слишком длинными и наверняка наклеенными ресницами, пальцами с красными ногтями она сжимала тлеющую сигарету и пристально смотрела в мою сторону:

– Не лучший день?

Я пожала плечами. Отрицать все равно бесполезно, навряд ли человек, у которого все нормально будет сидеть среди окурков и сжимать пустую банку с дурацкой надписью: «Будь на волне».

В компании Мии и Джейн Сара считалась вульгарной, слишком откровенной и неотесанной. Про нее ходили разные слухи, например, однажды эту девчонку видели в компании сомнительного мужика средних лет в дорогом офисном костюме.

Интересно, насколько они правдивы?

Наверное, мне стоило подняться и вернуться в Редсайд, но от одной мысли о том, что придется сидеть в одном классе с Уилом, по спине прошла дрожь.

Нет, пожалуйста, только не сейчас.

Уж лучше общество Сары, которая молча смотрела на стену.

– Пожалуй, день действительно не лучший.

– Что-то случилось? – Она перевела взгляд на меня. Ей действительно интересно, или это всего лишь набившая оскому американская вежливость?

– Знаешь, отец должен был оплатить учебу в колледже или университете, но он как бы это сказать… Сошел с дистанции, – я усмехнулось. Действительно забавно. Реми Онелли исповедуется перед отвязной Сарой Рэндл с сомнительной репутацией. Подумать только!

Еще неделю назад мне бы и в голову не пришло такое, а сегодня…

Она пожала плечами:

– В общем, ты в полной заднице. Никаких перспектив, да?

– Именно.

Мы помолчали, а потом Сара холодно и резко сказала:

– Встань. Хочу на тебя посмотреть, – в глазах ее промелькнул интерес.

Я поднялась, чувствуя себя крайне глупо. И все же внутри промелькнула надежда. А вдруг передо мной крестная фея, сейчас произойдет чудо и Реми Онелли отправится на королевский бал.

Сара окинула меня придирчивым взглядом, затем кивнула, словно что-то прикидывая в уме.

– Если нет денег на учебу, можешь их заработать. У тебя хорошие данные, и на зажатую скромницу ты не походишь. Есть одно место, – она достала из кармана визитку и протянула мне. На синей лощеной бумагой красными буквами мерцала надпись: «Закрытый клуб «Плаза»

Под ней был указан адрес.

– Что это? – Я с удивлением разглядывала красную надпись.

– Твоя дорога в успешную жизнь. Тернистый путь, если можно так выразиться. В клубе разные богатые парни ищут себе девчонок, за одно свидание можно получить вот столько, – Рендл написала на визитке сумму, которая действительно впечатляла. – Все честно, Реми, и безопасно, охрана хорошая. Ты просто сядешь со мной за столик, мы встретим клиентов, побеседуем, а дальше как получится. Возможно все ограничится разговором по душам и парой коктейлей. Подцепишь себе кого-нибудь и накопишь на первый год обучения за месяц. Так многие делают.

Первой мыслью было отказать, швырнуть визиткой в Сару Рендл и вернуться в школу, но сумма на лощеной бумаге выглядела действительно неплохо. Настолько неплохо, что я перестала чувствовать мифический запах корейской еды, которую скоро придется разносить в дешевом ресторане.

Всего лишь несколько свиданий да? И часть проблем будет решена, пусть не Принстон, один из недорогих колледжей, в которые я подавала заявление просто на случай, если в места получше не примут.

Но даже такая перспектива казалась сейчас заманчивой.

– Ну что, согласна? – Сара хитро прищурила раскосые глаза, и я кивнула.

Как там говорят в омут с головой, да?

Глава 3

Утро встретило тихим пением птиц. Сердце бешено стучало. Опять. Этот. Сон.

Хорошо, что всего лишь сон, но боже, какой реальный! Я села на кровати и окинула взглядом легкую ткань сорочки, а затем и знакомую с детства комнату.

Как здесь уютно, не сравнить с той другой жизнью, где все рушится, а мне приходится идти на сомнительные сделки!

Город из сна – Риджвуд, да? Тусклый город, где нещадно палит солнце, люди живут в каменных коробках, дороги заполнены железными монстрами на колесах, а девушки носят неприлично короткие юбки.

В Литтл-Роке повседневность размеренная, похожая на липкий душистый мед. Каждый день наполнен приятными хлопотами, родители души не чают в своей Реми, еще есть Уилл и Нэнси…

Уилл мечтает на мне жениться, он не предаст в отличие от того Уилла из сна. Тогда почему каждая ночь превращается в пытку?

– Проклятье! – Я ударила ладонью по подушке. Почему мне приходится видеть эти чертовы сны?

Вспомнились остекленевшие глаза подруг, папа, читающий одну и ту же газету изо дня в день, витал, в теле которого светились желтые глаза ужасной твари…

Все это невозможно объяснить.

Я поднялась и подошла к зеркалу.

В детстве мне доводилось читать детективные романы.

Похоже, сегодня придется поиграть в сыщика и попытаться найти ключ к странным событиям. Нужно доказать себе самой, что это не галлюцинации.

Из зеркальной глади на меня смотрела испуганная и бледная Реми с горящими глазами. Наверное, так выглядят умалишенные. Я вздохнула и открыла ежедневник.

Итак, для начала надо снова встретиться с колдуном Форсом и выпытать у него правду.

Одной отправиться в город не получится, по правилам этикета придется взять с собой кого-то в сопровождающие, например, Нэнси. Она не будет задавать лишних вопросов.

Дверь скрипнула. Словно прочитав мои мысли, в комнату вошла старая служанка.

– Миледи уже проснулась?

– Собирайся, сегодня мы едем в Литтл-Рок на прогулку.

Оделась я сама, путаясь в нижних юбках, которые после школьной формы из сна показались ужасно неудобными.

Нэнси, укоризненно качая головой, только помогла мне надеть корсет.

Привычная повседневность затягивала. Сейчас среди утреннего света и запаха цветов из окна жизнь девчонки из Риджвуда казалась эфемерной и нереальной.

Всего лишь бесконечно долгий и грустный сон.

За завтраком папа опять с интересом разглядывал тот же самый выпуск газеты, что и вчера.

Мне хотелось спросить его, почему он это делает? Неужели в мире нет других газет, но снова вспомнились остекленевшие глаза подруг.

Если я увижу нечто подобное снова, то точно свихнусь.

Мама попросила заехать в городскую пекарню «Сладости мадам Дюпье» и купить ее любимое шоколадное пирожное.

Интересно, почему во всем Литтл-Роке существует только одна пекарня? По крайней мере, я ни разу не слышала о других.

Еще одна неуловимая странность…

Мы выехали сразу после завтрака. Дорога до города не заняла много времени. На пути нам с Нэнси не попалось ни одного витала, только зеленые кроны деревьев, освещенные утренними лучами, – вполне милый провинциальный пейзаж.

Когда мы остановились у дома, где принимал колдун, служанка укоризненно покачала головой.

– Все в порядке, Нэнси, просто хочу задать пару вопросов, подожди в экипаже, ладно?

Я быстро направилась к серому зданию, понимая, что Нэнси за мной не последует.

Она всегда была на редкость послушной.

Город словно спал, дома еще укутаны в ночные тени, – ни прохожих, ни работяг, что должны торопиться к открытию лавок и магазинов.

С замиранием сердца я поднялась наверх по знакомой лестнице. Перед глазами возник коридор с множеством дверей. Дверь в комнату колдуна оказалась приоткрытой. Неужели он снова меня ждет?

Наверное, Форс опять не пожелает отвечать на вопросы, но меня это не остановит.

Я распахнула дверь настежь и увидела уже знакомый интерьер. Здесь было пусто. Только стол с выдвижными ящиками да книжный шкаф с пыльными томами. Ничего нового.

Проклятье! От обиды я топнула ногой, затем решила снова исследовать содержимое ящиков стола и обнаружила там лишь очки и белые листы бумаги.

Если отбросить эмоции и включить логику, можно взглянуть на все с другой стороны.

Пустой кабинет, который никто не закрывает на ключ, унылое серое здание с множеством дверей, больше похожее на декорацию спектакля.

Я вышла в коридор и дернула за ручку другую дверь – закрыто, как и все остальные, а вот крайняя, та, что ближе к лестнице, поддалась и, издав жалобный скрип, отворилась.

За ней оказалась ровная серая стена.

– Что за…, – я провела по стене ладонью, не веря в ее существование. Почти гладкий кирпич выглядел вполне реально.

Бред. Кому могло такое прийти в голову? На миг мне показалось, что и другие двери – всего лишь фальшивка, иллюзия комнат. Стоит дернуть ручку посильнее, и перед глазами возникнет тот же холодный кирпич.

Невозможно, неправильно, как и многое другое в этом мире. Надо возвращаться к Нэнси, пока давящая атмосфера пустого здания не свела меня с ума.

В экипаже я почувствовала себя немного лучше. Голос старой служанки успокаивал.

– И куда мы поедем теперь, миледи?

– В городскую библиотеку.

Услышав мой ответ, Нэнни удивленно покачала головой. Она не умела читать, но уважительно относилась к книгам. Наверное, пыльные тома казались ей чем-то непостижимым и священным.

– Мне нужно найти несколько справочников, – я постаралась придать лицу невозмутимость. Пусть служанка думает, что миледи взбрело в голову грызть гранит науки.

На городских улицах было так же пустынно. Отсутствие людей начинало угнетать. Только две женщины разглядывали витрину шляпного салона, да одинокий черный кот перебежал нам дорогу.

Наконец, экипаж остановился у величественного здания библиотеки с белыми колоннами и крутой лестницей.

На этот раз Нэнси вышла вместе со мной. В ее глазах читался неподдельный интерес.

Пожилой библиотекарь у входа выписал нам пропуск, и мы оказались в настоящей обители древних фолиантов.

Просторные залы выглядели действительно красиво. Среди книжных полок и массивных столов я чувствовала себя почти спокойно, словно странные сны мучали кого-то другого, а стена, спрятанная за дверью, осталась в прошлой жизни.

Нэнси взяла в руки «Справочник ядовитых растений» и начала его увлеченно листать.

Думаю, ее привлекли картинки со стеблями белладонны и цветами дурмана. Под иллюстрацией с белым цветком виднелась надпись: «Дурман. Галлюцинации. Повышенная тревожность и беспокойные сны».

Я дошла до полки с медицинскими энциклопедиями и начала свой поиск.

Каких симптомов только не было в неприглядных темных томах: от выпадения волос до желудочных колик и подагры! Наконец мне попался раздел с заголовком «Болезни разума».

В графе «симптомы» я нашла все признаки своего состояния, начиная от ночных кошмаров, заканчивая иррациональными видениями.

Всего за несколько минут мое спокойствие сошло на нет.

Неужели меня действительно покидает рассудок?

Невозможно. С другой стороны, я оказалась перед выбором. Одно из двух: или мир сошел с ума, или я.

Разум зацепился за слово «колдун». Если он существует на самом деле, значит, с моим рассудком все в порядке.

Вспомнились его глаза: серые, отливавшие серебром. Красивые глаза, и зачем их прятать под толстыми стеклами очков?

Зачем говорить загадками, от которых голова идет кругом, исчезать посреди беседы и просить прощения?

Он. Что-то. Натворил. Это факт.

Я тяжело вздохнула.

Из головы не исчезал образ Фостера. Вот он смотрит в окно, когда я говорю и даже не думает повернуться, вот я хватаю его за манжеты рубашки и пейзаж за окном меняется: вместо домов башни, за которыми прячется клыкастая тварь.

Будь во мне поменьше любопытства, о случившемся удалось бы забыть, списать на временное помутнение рассудка и продолжить радоваться каждому дню своей праздной жизни.

Я вновь вздохнула и захлопнула книгу. Реми Онелли – не из тех, кто топчется на месте. Тем более, когда вокруг творится столько странного: один вид этого неуютного, почти пустого города навевает тревожные мысли.

Нэнси задремала над книгой.

Если кто-то хочет сбежать, то сейчас подходящая возможность, да? На губах невольно появилась улыбка.

Я медленно, почти крадучись, покинула зал с книжными полками и через несколько минут оказалась на улице. Одна. Без старой Нэнси.

Сердце учащенно билось, по венам растекалась упоительная радость запретной свободы.

Впервые мне доведется пройтись по улицам Литтл-Рока одной. Разве не повод для счастья?

Вот только куда теперь идти? Я завернула за угол, обнаружив впереди темный переулок – не лучшее место для одинокой девушки.

Здесь было на удивление прохладно, гораздо прохладней, чем на оживленной главной площади. Через несколько шагов у меня замерзли руки, пришлось потереть ладони друг о друга и мысленно пожалеть о том, что мы не захватили плащи.

Даже в окнах домов не удалось разглядеть признаков присутствия людей. Наверное, район просто заброшен.

На смену узкому переулку пришла просторная улица с фонтаном в центре, которая заканчивалась очередным пустым домом. Так я бродила с полчаса, плутая между жилыми постройками и одинокими магазинами, многие из которых оказались закрыты.

Наконец перед глазами возникла обшарпанная кирпичная стена с проходом внутрь, усыпанным строительным мусором. Выглядело все это не лучшим образом, и если бы не упрямство, я бы ни за что не полезла в чертов проход.

Но упрямство было моим вторым именем. Неловко согнувшись, я перешагнула через кирпичные развалины и удивленно застыла.

Картина, представшая перед глазами, выглядела по меньшей мере странно.

В отдалении за аккуратно постриженным и отчего-то покрытым снегом газоном возвышалось здание, которому не могло быть места в мире провинциального Литтл-Рока.

Оно напоминало сюрреалистичную картину безумного художника: стены стального цвета, окна, мерцающие светом ламп и бордюры из отшлифованного черного камня.

– Невозможно, – я сделала шаг вперед и разглядела надпись на здании: «Президентский центр имени Уильяма Дж. Клинтона».

Но у нас нет никакого президента Клинтона…

Почти бегом я дошла до входа и оказалась в абсолютно пустом музее.

Удивительно, но все здесь было знакомым: ворота на входе, металлоискатель, так бы назвала черный металлический прибор другая Реми из сна.

Среди экспонатов коробка похожая на дилижанс с рулем и колесами – автомобиль.

Нет, Реми из сна назвала бы его «чертов музейный металлолом». На белой табличке рядом с ним виднелась надпись: «Президентский лимузин Билла Клинтона».

Ноги подкосились, и я быстро вышла наружу, чувствуя что задыхаюсь.

Слишком много странностей.

Еще одна ждала на улице, где падали белые хлопья снега. Откуда он взялся летом?

Желание обойти музей возникло спонтанно и я, развернувшись на каблуках почти бегом завернула за угол.

Снова клумбы с секвойями, одинокие железные махины, похожие на автомобиль Клинтона.

Парковка. Это место называется так.

Сзади здание обрывалось, точнее оно напоминало надкушенный кусок сыра: вместо стены виднелся внутренний интерьер музея с электрическими лампами и прозрачными полками, на которых лежали экспонаты

Словно музей нарисовал ленивый художник, которому не хватило терпения завершить эскиз.

От одного вида странной картины мне стало нехорошо снова.

Я отвернулась, прижав руки к груди, чтобы не замерзнуть и побежала вперед навстречу холодному совсем не летнему ветру.

Там за клумбами и газоном в лучах солнца виднелся двухэтажный дом, похожий на собственный дом из сна только с виду заброшенный и почти ветхий.

За оградой удалось разглядеть заросший сад, похоже, за ним явно никто не ухаживал очень давно. Некоторые из окон оказались заколоченными.

Так делают, чтобы уберечься от холода если нет денег на новые стекла, услужливо подсказала память.

От дома веяла одиночеством и мрачной торжественностью места, за которым хранятся мерзкие секреты.

Заходить внутрь не хотелось, но, немного помедлив, я все-таки открыла облупившуюся зеленую дверь.

– Есть кто-нибудь?

Тишина вместо ответа. А еще запах сырости, затхлости и пыли.

Под ногой звякнула пустая бутылка, судя по надписи на этикетке, из-под алкоголя. Наверное, хозяева забыли сделать уборку, да?

На кухне старый серый холодильник, плита (боже, как я умудрилась запомнить все эти названия), стол, пара стульев и мусорное ведро полное жестяными бутылками.

Комната, где стоял телевизор, выглядела чуть лучше: несколько шкафов, старый диван и небольшой стол с компьютерным стулом, которые неожиданно оказались почти новыми, по крайней мере, выглядели они заметно ярче остальной мебели в приглушенных тонах.

На столе неаккуратно лежали детские книги и бумажные листы с рисунками:

черный кот, носорог из зоопарка, мужчина средних лет держит за руку мальчишку в очках лет десяти. Мне стало немного жаль ребенка, живущего в таком неприятном месте.

– Это твой отец да? Вы гуляли вместе и тебе так понравился этот момент, что ты решил его запечатлеть на бумаге.

На другом рисунке двухколесный велосипед.

– Родители подарили? Могу поспорить, им ты очень гордишься, особенно..,– я снова обвела глазами комнату, – особенно когда редко получаешь от них подарки.

Вспомнились бутылки и царящий в саду бардак, а еще следы от ножа на кухонном столе, сделанные явно мужской рукой.

– Когда отец был не в настроении – портил мебель, наверное, чтобы разозлить твою маму, делал отметины лезвием на столе да? А ты? Ты в это время рисовал. Может, у тебя есть сестренка или братик?

Но в полупустой детской была только одна кровать. Грустно.

Отчего-то мне сейчас действительно стало грустно.

Наверное, такая грусть станет спутником каждого, кто невольно стал свидетелем чужой драмы.

Я взяла томик сказок: «Белоснежка», «Спящая красавица», «Золушка» Черт! Твои родители даже не посмотрели на то, что это девчачьи сказки, просто купили в магазине где все за пять долларов и подарили тебе на праздник. Вот… – С губ чуть не сорвалось нехорошее слово.

В тот же миг за дверью послышались шаги, и мое сердце невольно екнуло.

На пороге показалась знакомая фигура в старомодном платье. Нэнси.

Хотя если подумать, мы обе сейчас выглядим старомодно даже на фоне гладильной доски со старым утюгом, который явно просился на помойку.

– Нэнни! Я схватила ее за руку. Как ты меня нашла?

Она лишь пожала плечами и пробормотала:

– Вам нельзя здесь быть, пора возвращаться домой.

– Смотри, – я дернула ее за рукав платья и показала на утюг, – когда-нибудь видела такое чудо?

Нэнни не отреагировала никак, только повторила:

– Вам нельзя здесь быть.

– Но

– Вам нельзя здесь…

Глаза служанки остекленели, сейчас она выглядела в точности как подруги вчера вечером. Словно кукла со сломанным механизмом

–….быть.

– Да, хорошо, – я провела рукой по ее плечу, – ты права. Поехали домой. Только подожди минуту. На улице так холодно, мне нужна теплая одежда. Сейчас-сейчас.

Меня била крупная дрожь.

Все верно. Бесполезно говорить с Нэнни, она ведь бездушная часть этого мира иллюзий.

Руки сами открыли шкаф, большинство вещей можно было назвать одним словом: хлам.

Понравилось мне только черная зимняя куртка.

Накину ее на плечи.

Мы вышли из дома, рядом с садом стоял дилижанс.

Как ради всего святого служанка смогла меня найти?

Хотелось задать ей множество вопросов, но Нэнни с абсолютно отсутствующим видом забралась внутрь, и мы поехали.

Тело сковывала непривычная тяжесть, казалась, что к ногам и рукам привязали булыжники и лишь одна мысль радовала: «Я точно не схожу с ума, сомнений быть не может, просто гребанный мир съехал с катушек.

От осознания этого стало немного легче.

Где-то внутри возникло почти преступное желание вернуться домой встретить родителей, вкусно поужинать и лечь спать, сделать вид что ничего странного сегодня не происходило.

Просто еще одна милая прогулка служанки и госпожи.

Просто моя жизнь сделала крутой поворот всего за один день.

Сны, казавшиеся раньше всего лишь признаками нервного расстройства, сейчас обрели плоть и кровь.

Потому что это не сны вовсе, скорее наоборот, моя нынешняя жизнь похожа на сон, чертовски красивый сон, где слишком много беззаботного счастья для одной Реми Онелли.

За спиной на маленькой тумбе тлела спиртовка, на ней в кастрюле тоскливо закипала вода – привычный ритуал последних дней моей новой аскетичной жизни.

У стены горел огонь в камине – маленькая роскошь, доступная городскому колдуну, – так меня теперь называли.

Точнее, так я сам себя назвал. Не стоит забывать правила этой дурацкой игры.

Мой взгляд упал на потертую тетрадь, лежавшую на столе поверх серого молескина.

Вот ключ ко всему.

Рука невольно потянулась к желтым страницам.

В тот же миг в коридоре раздались чуть слышные шаги, а затем он постучал в дверь:

– Тук-тук-тук.

Этот гад всегда так делал. Сначала вежливо стучал, а потом заходил без спроса.

И действительно дверь приоткрылась, хоть была заперта минуту назад, и в комнате появился невысокий человек (человек ли?) в старомодном черном пальто и черной шляпе.

Надо отдать должное: он вполне гармонично смотрелся в мире конных экипажей, спиртовых горелок, винтажной мебели и строгих правил этикета.

– Соскучился по темному магистру? – Старикашка подмигнул.

– Вы же знаете, что нет.

– Знаю, но обязан спросить из вежливости, – на его лице застыла хитрая улыбка, – ну как, все еще не решился работать на Темный двор? У нас – хороший социальный пакет, высокая зарплата и ежегодный отпуск, Крис. Разве не предложение мечты?

– Нет, – уже не помню, который раз я произнес «нет», – девятый или десятый.

У мира старинного Литтл-Рока была странная особенность – время здесь текло будто вспять: дни походили один на другой, и это постепенно сводило с ума.

– Жаль, – магистр пожал плечами, – может, угостишь меня чаем?

– Многого хотите, – интуитивно я прикрыл чайник рукой, будто старикашка мог схватить его и ринуться прочь.

Было бы забавно взглянуть на такой поворот событий.

И все же он сел за стол прямо напротив меня. В руках магистр держал фарфоровую чашку с чаем. Магия, да и только.

Внутри поднималось знакомое чувство тревоги.

– Хотел узнать, к тебе не приходил один из моих врагов? Худой высокий человек, крашеный брюнет с дурацким именем Луис.

– Нет. Это все, что вам интересно? Тогда убирайтесь к черту.

Старик нахмурился и покачал головой.

В тот же миг окно распахнулось, и пейзаж из домов провинциального города исчез. Темнота сделалась осязаемой, она пела, звала нас, играла с реальностью из черных блестящих башен, темнота зашевелилась, превратилась в изгибистое огромное тело, покрытое стальной чешуей. У темноты были желтые голодные глаза зверя, она шептала: «Слышишь, уже скоро он придет через открытый тобой проход и уничтожит все, что тебе дорого. Слышишь, ты сам так решил, ты продал свой мир за девчонку, только подумай, весь мир из миллиардов людей, птиц и зверей, ты предал всех ты – отвратителен».

На миг я закрыл глаза и открыл их снова:

– Прекратите, это все ваша чертова магия…

Магистр пожал плечами, окно закрылось, наваждение исчезло. Перед глазами снова были крыши городских домов в свете луны.

– Как хочешь. Между прочим, магия не только моя, скорее, наша общая. После заключения сделки ты тоже кое-что умеешь. Я передал тебе часть своих знаний, считай, это небольшой задаток во имя нашего будущего партнерства.

Он похлопал меня по руке своими пальцами, похожими на змей.

– Никакого партнерства не будет.

– О, нет-нет, скоро ты сам придешь в мою обитель за ответами и получишь их сполна, а потом придется сделать выбор. Все очевидно, мой дорогой Кристиан, твое место рядом с Темным двором, потому что…