Читать онлайн Не убивайте мою собаку!

© Булганова Е., 2025

© «Центрполиграф», 2025

29 мая, ночь

Санька почти уронила кактус. Сдвинула его мордой на самый край подоконника, и теперь керамическое кашпо наполовину нависало над полом, скрипело и повизгивало, словно в страхе взывало о спасении. Иван уже минуту как проснулся, но пока не готов был шевельнуть даже кончиком пальца. Наблюдал за происходящим сквозь щелочки век и вяло размышлял: так ли уж кактус ему дорог, чтобы ради него встать среди ночи с постели? Потом вспомнил, как этот кактус любила мама, каждую весну ждала, когда же он выкинет из своего бока оранжевый с нежно-желтой сердцевиной цветок. Пришлось вступить в переговоры:

– Санюха, ты что творишь? За окном ночь, а ты безобразничаешь! Вот я обещал тебе утром прогулку в лесу, а теперь не пойду, потому что буду сонный и сердитый. Понимаешь ты это?

Санька очень выразительно глянула сперва на него, потом повернула голову к светлеющему прямоугольнику окна, вздохнула сокрушенно. Словно не могла поверить, что обожаемый хозяин оказался лгуном и сейчас откровенно морочит ей голову.

– Хочешь сказать, что на улице светло? Так это белые ночи, Сань, обычное в наших широтах дело. Ты их прежде не видела, а теперь привыкай. Чем в окно глядеть, научилась бы во времени разбираться. Ты на будильник посмотри: еще и четырех нет.

На круглый с кривыми ножками будильник собака метнула презрительный взгляд: его она не любила. Хозяин вечно кивал на эту круглую штуку, когда в чем-то ей отказывал. Совершенно бесполезная в хозяйстве вещь, жаль, стоит высоко на полке. А насчет белых ночей Санька в самом деле ничего не знала – они случились впервые в ее жизни. Повесила голову и жалобно заскулила от всех этих непонятных вещей.

Иван закрыл глаза, собираясь снова заснуть. Но неожиданно вспомнил другую ночь ранней осени – ночь, когда нашел Саньку. Тогда она тоже плакала, скулила из последних силенок, потому что была голодна и почти окоченела на влажном ветру. Какой-то изверг вынес месячного щенка на подъездную дорогу к городской больнице, где проносятся на полном ходу машины скорой помощи, и было просто чудо, что бедолагу до сих пор не раздавили: крохотный желтовато-белый ретривер сливался с асфальтом. Едва ли малыш выполз сюда сам: до ближайших домов далековато. Иван разбираться не стал, завернул мокрого и трясущегося щенка в свою куртку, понес домой…

– Слушай, а давай так, – продолжил он переговоры уже в положении сидя. Умница Санька тут же задвинула кактус носом на место и перекочевала к ногам хозяина, положила улыбчивую морду ему на колени. – Мы прямо сейчас выйдем на прогулку, сделаем ма-аленький кружок по лесопарку – и сразу назад. Дома перекусим и ляжем досыпать. А утром я просплю на час дольше и ты не станешь меня будить, уговор?

Сандра выглядела счастливой и на все согласной, мохнатый хвост превратился в пропеллер. А Ивана теперь и самого тянуло на улицу. В самом деле, такое чудо эти белые ночи, люди из других стран едут в Питер, гуляют, плавают по рекам, любуются на разведенные мосты. А он, коренной житель Ленобласти, спит каждую такую ночь сурком, еще и недоволен – свет, видите ли, раздражает. Разве не здорово прогуляться по лесу среди ночи, до жары, которая в этом году обрушилась на их регион в двадцатых числах мая?

Плюс еще в том, что многочисленные хвостатые приятели Саньки сейчас дрыхнут на своих подстилках, а значит, не придется бегать, следить в оба глаза, вытаскивать из дружеской кучи-малы. И при этом психовать, что опаздывает на работу. Минус: утром питомица тоже сообразит, что шанс пообщаться с друзьями упущен…

Ну и ладно, он все равно уже встал. В два счета собрался, накинул поверх футболки ветровку – в приоткрытое окно сочился свежий ночной ветер. Надел на Сандру любезно принесенный ею ошейник, сунул в карман поводок. И следом за счастливой питомицей покинул свою квартиру.

Заповедный лесопарк начинался сразу за объездной дорогой. Лес Санька обожала, но, хоть и был он в десяти минутах ходьбы, Иван по утрам удаляться от дома не любил. Уж лучше отслеживать свою питомицу с совочком и пакетиком наготове, чем рыскать по лесу, если ей взбредет в голову поиграть в прятки. Сандра была послушной собакой, но еще слишком юной, не знающей страха, воспринимавшей весь мир как доброе и веселое приключение. Вот и сейчас не застыла перед проезжей частью, как он учил, а промахнула ее на одном дыхании, скрылась за деревьями. Конечно, машин и в помине не было, но сердце хозяина на миг ухнуло вниз. Сколько же всего нужно держать в голове, если завел на эту голову домашнего питомца! Он отметил для себя, что на обратном пути заранее возьмет Сандру на поводок, еще раз отработает правильный переход.

В лесу было отлично, в меру свежо, ветер рассеял комаров. И пахло грибами, хотя для них, пожалуй, рановато. А еще сырой землей, остывающими сосновыми стволами, хвоей и слегка гнильцой. Иван шагал по хорошо утоптанным дорожкам, контролировал взглядом мелькавший между елками светлый силуэт, вспоминал прошлое. Сколько с этим лесом связано! Лучше всего запомнились походы с родителями по грибы, когда его, дошкольника, будили на рассвете, а до леса доставляли хнычущим на отцовских руках. Но потом он втягивался, искал, ползал по траве, до невозможности гордился каждым найденным грибом. Предпочитал мухоморы, они ведь такие красивые! И знал, что в рюкзаке на отцовских плечах лежит все для пикника, что скоро они разобьют стоянку у озера, будут есть самые вкусные на свете бутерброды, кругляшки омлета, пить ароматный настоявшийся чай из термоса… Привычно заныло в груди от тоски, что невозможно нырнуть в прошлое хоть на десять минут.

Где-то далеко в стороне весело залаяла Санька. И вдруг сразу после этого тявкнула пару раз испуганно и жалобно. Иван тут же громко позвал ее, разволновался и перевел дух, лишь когда собака вынырнула из-за огромной сосны со спиралью дятловой кормежки на стволе. Подбежала, прижалась к ноге, глянула на хозяина обиженным взглядом. Заскулила, словно рассказывала о чем-то ужасном, что с ней только что произошло.

– Что, Сань, опять на ежика охотилась? – Иван сел на корточки, осмотрел первым делом морду. Ну так и есть, микроскопическая капелька крови на самом кончике носа – еж явно не оценил ее игривого настроя. Нос Иван обтер, подул на него, потом на всякий случай взял пострадавшую на поводок. Ждал протестов, но Санька отнеслась к ограничению свободы на удивление спокойно, потрусила рядом с ним по дорожке.

Они вышли к Пятачку – так называлась большая поляна, от которой расходились в разные стороны пять троп разной ширины и степени утоптанности. Самая широкая вела в город, там через дорогу, стиснутый многоэтажками, находился крохотный магазин с красной крышей и деревянным резным крылечком. Иван про себя называл его пряничный домик. Магазинчик работал круглосуточно, под утро прямо в нем выпекали мясные пирожки и круассаны из слоеного теста, аромат еще долго витал по всему району. Эти пирожки, купленные в достаточном количестве, могли бы здорово выручать его по утрам, но была причина, почему Иван в последнее время обходил магазин стороной. Не собирался туда и сейчас, но восхитительный запах уловила Сандра, затявкала, заскулила. Будто ни о чем так не мечтала в жизни, как о теплом пирожке. И хозяин снова не сумел ей отказать.

Пока шагали по аллее, он прикинул, что, пожалуй, не станет привязывать Саньку у магазина, это чревато. В последний раз она едва не разрушила деревянное перильце, а уж шум подняла на весь район. Сейчас ночь, ее звонкий лай наверняка перебудит многоквартирники. У пересечения с трассой он свернул в лес на знакомую еще с детства круглую полянку. Прежде посреди нее торчал пень, в грибной сезон густо покрытый опятами. Мама забирала его из детского сада, по пути они сворачивали в лес и в четыре руки набирали грибов для жарехи. Грибники сюда не заглядывали, слишком близко к городу, хоть полянку и отделяла от дороги густая стена старых елей и можжевеловых кустов.

Санька заартачилась, поняв замысел хозяина, посмотрела жалобно, моля взглядом не оставлять ее одну. Иван только отмахнулся:

– Ой, да ладно тебе, сама же будешь рада! Это только на пять минут, обещаю. Зато потом, Сань, шанежки с мясом! Слоенки с курочкой! Беляши, м-м-м!

Собака клацнула зубами и шумно вздохнула, давая понять, что сдается. Иван старательно привязал к голому стволу ели поводок, закрепил фиксатором. Собака с видимым удовольствием завалилась боком на изумрудную траву, почти растворилась на ней в жемчужном свете ночи. Иван побежал к пряничному домику – с тяжелым сердцем, но не из-за Сандры.

Он вошел, звякнул над дверями колокольчик, и немедленно из-за боковой завешенной шторкой двери показалась продавщица Иришка, как ее все тут называли. Круглоглазая и курносая, девушка не была красива, но в миловидности ей было не отказать. А сейчас, перетянутая фартуком, с горящим от жара лицом и блестящими глазами, показалась почти красавицей. Хотя Иван до последнего надеялся, что сегодня ночью окажется не ее смена.

– Ой, Ванечка, привет! – ахнула Иришка, приятный румянец враз превратился в багровые пятна наподобие ожога, и не только на щеках, но и на лбу, на подбородке.

– Ты, Иришка, значит, и выпечкой сама занимаешься? – спросил Иван рассеянно.

– Только я и занимаюсь, – просияла девушка. – Ну, в смысле, у меня лучше всех она выходит. Как хорошо, что ты зашел, как раз первая партия готова.

Пугливая хрупкая девушка нравилась Ивану, поначалу он даже искал повод лишний раз заглянуть в магазин. Хорошие тогда у них с Санькой были времена – жили на одной вкуснейшей выпечке. Однажды на подходе к магазину он увидел Иришку, она шла ему навстречу без привычного зеленого фартука поверх футболки, в куртке и надвинутой по самые брови серой шапочке. И как-то так получилось, что они сперва побродили по лесопарку, а потом посидели в кафе на главной пешеходной улице города. Иван не на шутку волновался и уже подумывал: а что ответит Иришка, если пригласить ее к себе? А Сандра как отреагирует, он ведь прежде гостей не водил. Нет, лучше спросить телефон и договориться о новой встрече.

Иришка только что заливисто хохотала (он рассказывал о посетителях своего магазина и даже сам не подозревал, что его истории так забавны), но вдруг как-то потухла, съежилась, глаза наполнились слезами. Иван перепугался, взял ее за руку, спросил:

– Да что с тобой?

Девушка помотала головой, выдавила улыбку, шмыгнула носом. Потом сказала:

– Все хорошо.

– Но я же вижу, не слепой.

– Это трудно объяснить. Просто мне сейчас очень хорошо тут, с тобой, – сбивчиво стала объяснять Иришка. – И я сразу начинаю думать, что за эти минуты у меня обязательно что-то отнимется…

– Чего отнимется? – вконец растерялся Иван.

– Ну, ты знаешь, в Библии сказано, что имеющему приложится, а у неимущего отнимется. Так вот, я неимущая, Вань. У меня ничего и никого нет. За любую радость или успех мне приходится чем-то платить. Если бы ты знал мою жизнь…

– Ну, расскажи, – предложил он без всякого энтузиазма в голосе.

Она поняла это, вскочила, убежала в туалет. Иван тоже едва справился с желанием немедленно сделать ноги, начал в спешке высматривать официанта, чтобы расплатиться. Но не успел, вернулась Иришка, как будто совсем спокойная. И снова он что-то рассказывал, и снова она громко хохотала. Потом он проводил ее до пряничного домика – позвонила Иришкина сменщица, попросила ее зачем-то вернуться. Но телефон не спросил и о новом свидании не договорился, а магазинчик с тех пор обходил по большой дуге. Ему хватало собственных горестей.

– А что, ты одна тут целую ночь? – спросил Иван, не найдя другой темы для светской беседы. – Без охраны? Опасно же.

Девушка энергично помотала головой, обтянутой по брови светлой косынкой:

– Обычно брат дежурит, присматривает за порядком и помогает мне. Но сегодня у него дела. Он, знаешь, ищет своего пропавшего друга, сейчас его даже вызвали в морг, на опознание…

Иришка широко распахнула глаза и трагически понизила голос на последней фразе.

«Говорила, что совсем одна, а теперь вот брат образовался», – хмыкнул про себя Иван и отошел к витрине с образцами выпечки. Не обсуждать же морг и прочие страсти в такое дивное утро.

– Но у меня тревожная кнопка есть на всякий случай, – несколько скисшим голосом продолжала отвечать на его вопрос Иришка. – Ночью, как кто зайдет, я заранее на нее палец кладу и уж потом смотрю, что за клиент, адекватный ли.

– И что, часто приходилось нажимать?

«Идиот, зачем эти вопросы, меня Санька ждет!»

– Да что ты, ни разу пока. У нас город маленький, головорезы все в Питер подались. Хотя вот сегодня до тебя компания вломилась, четверо здоровенных бугаев. Вроде не опасные, но я просто не знала, как от них избавиться. Сами забыли, за чем пришли, начались всякие… ну, ты понимаешь. Звали в лес на шашлыки, никак было не отвязаться, уже и руки начали распускать. Пришлось пригрозить, что охрану вызову. Поржали и ушли.

– В лесу костры жечь запрещено, – отозвался рассеянно Иван, ему не терпелось завершить разговор.

Лицо девушки враз побелело, подурнело от разочарования. Как будто она ждала возмущения, тревоги, даже гнева – любого свидетельства, что он к ней неравнодушен. Иван это понял, попытался исправить положение, вот только сделал это еще более топорным способом.

– Хорошо бы тебе, Ириш, поскорее устроить свою жизнь и уйти из магазина. Хотя бы с ночных смен. Муж точно не разрешит торчать тут ночь напролет.

Горькая усмешка исказила лицо девушки, выпятила те еле заметные зародыши морщин, что делают лицо брюзгливо-жалобным.

– Такие, как я, замуж выходят разве что по большому везению. А чаще нет.

– В смысле – как ты?

– Скромная я, зажатая. Такие сейчас никому не нужны.

– Перестань, миллионы парней мечтают о скромных порядочных девушках вроде тебя, Иришка, – скороговоркой оттарабанил Иван. – Но ты меня прости, очень спешу. Накидай мне по пять штук всего, что так обалденно пахнет.

– Тебя твоя собачка ждет? – пустым, без всякого выражения голосом спросила девушка. – Что-то не слышно ее.

– В лесу ее привязал, пожалел ваше замечательное крыльцо. Ждет угощение.

– Да, уже иду, – поняла намек Иришка, скрылась за шуршащей шторкой.

В этот момент Иван услышал, как за дорогой в лесу надсадно взлаяла Сандра. А может, какая-то другая собака, от своей он такого отчаянного лая никогда прежде не слышал. И звук шел с более отдаленного, чем поляна, места. Но в любом случае ему следовало бежать, чужая псина могла оказаться опасной.

– Ириш! – крикнул в сторону шторки, но продавщица не появилась. В подсобке что-то гудело, возможно, не услышала. А может, снова плакала. Ждать Иван уже не мог, он почти выбежал из магазина.

На улице лая он больше не слышал, и это было лучшее доказательство, что лаяла не его собака – она бы так быстро не заткнулась. Наверное, какого-то злобного пса специально выгуливали на рассвете, он учуял Саньку, послал ей словесный вызов, но был утащен своим хозяином прочь от греха подальше. Тогда как умная и мирная Сандра просто затаилась и на провокацию отвечать не стала. Но сейчас наверняка напугана и взволнована, так что в магазин Иван возвращаться не стал. Позднее заглянет на мгновение, заберет выпечку и извинится перед Иришкой. Он срезал часть пути, перескочив овраг, по высокой росистой траве зашагал к нужному месту.

Что-то было не так: Санька не приветствовала его радостным визгом и укоризненным потявкиванием, как делала это обычно, с работы ли он возвращался, из магазина ли выходил или из собственной ванной. Из-за гряды кустов он уже видел ее светлую спину среди травы, но почему она лежит так неподвижно?

– Санька! – закричал Иван, до чертиков перепуганный, в несколько крупных прыжков преодолел последнюю пару метров. И замер, пораженный до такой степени, что отступил даже страх за питомицу. Увиденное им было настолько нереально, что мозг отказывался это воспринимать, нашептывал утешительные мысли: «Это тебе снится. Никакой ночной прогулки не было, ты спишь и видишь сон. Забавный, совсем не страшный сон. Скоро проснешься и вспомнишь его с улыбкой».

Но он не проснулся. Он как будто потерял сознание, при этом не упал и зрение не отключилось. Постепенно, фрагментами, стало приходить осознание того, что именно находилось у его ног.

Саньки на поляне не было, хотя поводок был надежно закреплен на прежнем месте. На траве лицом вниз лежала обнаженная женщина, ее светлые волосы прядками разметались вокруг головы, как ребенок неловкими штрихами рисует солнышко. Ноги вытянуты, торчат вверх круглые розоватые пятки, руки плотно прижаты к телу. Спина, кажется, изрезана бритвой, но крови нет, только царапины, много. На тонкой шее туго затянут ошейник. Иван содрогнулся от ужаса и отвращения. Мертвая?

Опустился на колени, собрался с духом и коснулся руки, отыскивая пульс. Нет, женщина была жива, пульс как у спящего человека, замедленный. Чуть повернул голову набок, чтобы дать ей больше воздуха. Заценил профиль несчастной – совсем молоденькая, чуть вздернутый нос, приоткрытые пухлые губы. Иван боялся даже думать, что с ней произошло. Для него было облегчением обнаружить, что белье на девушке все же было, трусы и лифчик телесного цвета.

Иван уже держал на изготовку телефон, собирался вызвать скорую, полицию. Но решил все же сперва исследовать многочисленные царапины у нее на спине. Наклонился, провел ладонью между лопаток, ощутил ровную гладкую кожу. Пришлось почти вплотную склониться над телом (со стороны – мелькнуло в голове – он точь-в-точь вампир за трапезой). Это были не царапины, просто кто-то написал на спине девушки красной ручкой целое послание. Иван его сфотографировал и уже со смартфона прочитал. Затылок стянуло судорогой страха.

«УБЕЙ МЕНЯ И СПРЯЧЬ МОЕ ТЕЛО ТАК, ЧТОБЫ НИКТО НИКОГДА НЕ НАШЕЛ. ИНАЧЕ ПОЛУЧИШЬ СВОЮ ПСИНУ НАЗАД ЧАСТЯМИ».

В этот момент девушка застонала и попыталась перевернуться на спину, но руки ее беспомощно разъехались по траве. Он ощутил запах духов, слишком сильный, слишком сладкий.

«Делай же что-то!» – сам на себя рявкнул Иван. Задергался, не с первого раза набрал на смартфоне 112. И… скинул. Он хотел немедленно, прямо сейчас знать, что случилось с Санькой. Если это поганая шутка чертовых наркоманов, то они наверняка потихоньку наблюдают за ним. Его Сандре перетянули пасть, иначе бы она шумела на весь лес. А если вкололи свою дрянь? Он с ума сходил от страха за питомицу, вглядывался до рези в глазах в лесную чащу, пытаясь уловить там хоть какое-то движение. В полиции ему наверняка скажут ничего не трогать, ждать приезда их и скорой. Наркоманы разбегутся, утащат с собой Саньку, возможно, убьют ее просто потехи ради. Он не мог этого допустить.

Первым делом Иван отстегнул поводок, потом попытался снять с тонкой прохладной шеи ошейник. Но тот был сильно затянут, пропитался росой, дергать его он побоялся – не придушить бы. Осторожно и быстро перевернул девушку на спину, она снова была без сознания или просто спала. Иван убедился, что ран на теле нет, проверил заодно руки, следов от уколов не обнаружил. И все же девица явно что-то перебрала, возможно, мерзкие духи перебивали запах алкоголя.

Несколько секунд он вглядывался в это бледное удлиненное лицо, изучал плотно сомкнутые глаза, графитовые брови вразлет. Удивительные ямочки не на щеках, а чуть ниже линии рта. Заметил, что дыхание стало частым, беспорядочным, возможно, девушка пришла в себя. Однако глаз не открывала. Возможно, она боялась и прибегала к древнейшей тактике на земле: прикидывалась мертвой. И при этом даже не пыталась увидеть, что ей, собственно, угрожает, – что ж, для этого требовалось определенное мужество.

– Я ничего тебе не сделаю, можешь не прикидываться, – объявил Иван. – Лучше сразу скажи, где твои дружки и моя собака.

А сам уже шарил руками на траве, бесцеремонно задевал обнаженные части тела – он искал следы крови. Санькину кровь, потому что добровольно она не пошла бы за похитителями. Вырывалась бы, лаяла на весь лес. От очередного толчка девушка перекатилась на бок, поджала колени к груди, руки ее лихорадочно зашарили по собственному телу. Иван освободившееся теплое место чуть ли не по камешкам перебрал.

Крови не было, как не было и следов борьбы, шерсти, глубоких следов от упирающихся собачьих лап. Сандра как будто испарилась, освободив место этой девице.

«Санька, Санька моя милая, что же с тобой сделали?»

Короткий всхлип за спиной, потом кашель, сильно похожий на рвотные спазмы. Девушка корчилась на траве, тихонько стонала – и он спохватился. Нужно было что-то решать, в идеале вызвать хотя бы скорую, сдать им эту наркоманку. Ее, скорее всего, и бросили здесь для того, чтобы кто-то о ней позаботился. Санька, может быть, уже дома, мечется и пытается проникнуть в парадное. А если нет? Девчонку увезут, и он потеряет последнюю ниточку. Никогда не узнает, кто похитил Сандру и что с ней произошло.

Девушка затихла, Иван склонился и заглянул ей в лицо. Пересохшие губы, запавшие глазницы – все указывало на сильное обезвоживание. Тогда он решился, подхватил девушку на руки и зашагал по лесной тропе в сторону своего дома.

Путь срезал, где только мог. По еле заметной тропе пересекал один из лесных массивов и даже не увидел горящий между двумя поваленными соснами костерок. Зато услышал окрик:

– Эй, мужик, а чё случилось-то?

Порыв ветра принес запах жареного мяса. На ходу повернул голову, обнаружил метрах в десяти от себя четырех парней. Трое уже стояли на ногах и таращились на него, один только оставался сидеть на стволе с шампуром в руках. Иван остановился, внимательно изучил крошечную полянку взглядом – он искал Сандру.

– Эй, ты куда ее тащишь? Чё с ней такое-то?

– Ваша, что ли? – спросил Иван, слегка повертел девушку в руках, словно демонстрировал товар лицом. – Могу отдать. Только собаку мою верните.

– Ты рехнулся, парень? Какая на хрен собака? Девчонку можем взять.

Тут Иван почувствовал, как девушка сильно вздрогнула, как напряглось ее тело. Иван устыдился, зашагал дальше. Но услышал топот за спиной и остановился, потому что все равно догнали бы. Его окружили, вся четверка, взгляды настороженные, испуганные. Коснуться девушки никто не посмел.

– Ты чё с ней сделал-то? – спросил один и выразительно наставил шампур в лицо Ивану.

– Нашел в лесу, – ответил он правду.

– А почему в ошейнике?

– Не знаю, – частично соврал Иван.

– Чё, маньяк побаловался и бросил?

– Не знаю. Вы никого тут не видели? Может, людей с собакой?

– Не было никого, – выступил вперед самый рослый, посмотрел с прищуром. – А я не понял, почему ты ментов не вызвал?

– Вызвал. – Тут снова пришлось соврать. – Ждут на выходе из леса, я же не знал, как им местность описать. Все, я пошел.

– Мы с тобой. Присмотрим. Может, ты маньяк и есть.

– Может. Ну, если охота, идите со мной. Будете первыми подозреваемыми.

Нет, оказаться подозреваемыми охоты ни у кого не оказалось.

– Сворачиваем костер! – засуетился рослый, повернулся спиной к Ивану.

А тот зашагал дальше. В первые минуты девушка казалась ему невесомой, а теперь локти и плечи разрывала боль.

Лес остался позади, он пересек дорогу и теперь озирался настороженно: было страшно нарваться на кого-то из ранних прохожих или на знакомых собачников. Как он такое объяснит? Девушка могла в любой момент поднять крик, непонятно даже, чего ждала.

– Молчи, я тебе ничего не сделаю, – твердил Иван. – Я тебе помогу, а ты мне в обмен на это кое-что расскажешь. И пойдешь себе на все четыре, ясно?

Девушка помалкивала, глаз не открывала, словно у нее веки зашиты. Ей было совсем худо, в уголках губ залегла синева. Иван шел и надеялся, что сейчас Санька бросится к нему от дома, начнет наскакивать радостно, игриво, и плевать ей, что руки хозяина заняты. Он так в это поверил, что девицу из последних сил поднял повыше, едва не уперся подбородком ей в висок.

Но Сандры не было у парадного, не было у квартиры. Разочарование оказалось таким сильным, что захотелось швырнуть девицу на плиточный пол площадки, переступить через нее и запереть дверь. Пусть соседи вызывают этой наркоманке скорую или не вызывают, ему плевать.

Но, конечно, не бросил. Девушку Иван сразу отнес в спальню родителей, давно пустующую, уложил поверх покрывала на широкую тахту, поморщился. Никогда бы не поверил, что стройное женское тело будет внушать ему такое отвращение и ужас. От покрывала пахло пылью, лекарствами, а теперь еще завоняло этими тошнотными духами – он поспешил открыть окно. Увидел во дворе нескольких знакомых собачников, они болтали на скамейке, пока их питомцы нарезали круги вокруг детской площадки. Заболело сердце. Повернулся и увидел, что всего за несколько секунд девушка успела вытянуть из-под себя плед и по шею закутаться в него. Теперь ее дрожащие пальцы методично ощупывали ошейник, потом занялись его застежкой. Глаза девушки оставались закрыты.

– Что ты приняла? – рявкнул Иван. – Наркотики, спиртное? Чем тебе можно помочь, чтобы все это поскорее прекратилось? У меня терпение не железное.

Молчание.

– Я не причиню тебе вреда, – напомнил чуточку мягче. – Уж не знаю, чего ты там боишься, но я этого не сделаю.

– Я это услышала, – прервал его голос, слабый, но звучный, приятный.

Иван насторожился: пьянчужка так говорить не могла, уж слишком поставленный голос, интеллигентный. Неужели нормальная девчонка попала в беду, а он, получается, унес жертву с места преступления? Ладно, контакт есть, и она вроде не бьется в истерике. Хоть и ведет себя странно. Ошейник сняла, уронила на пол, вытянула вперед руки и развела их в разные стороны. При этом не забывала подбородком придерживать плед. Глаза она наконец-то открыла, но взгляд был странный, он ни на чем не фиксировался. Иван подошел ближе, наклонился и заглянул ей в лицо. Увидел чуть скошенные к переносице зрачки в обрамлении очень светлой, жемчужно-голубой радужки. Не удержался и провел ладонью туда и сюда перед носом девушки.

– Ой, вот не надо этого! – поморщилась она.

– Прости, ты все-таки видишь, а я уж решил…

– Чувствую движение воздуха.

– Так, я вызываю скорую! – Иван распрямился, полез в карман за телефоном.

Но девушка взметнула вверх руку:

– Не нужно! Все в порядке.

– Но у тебя с глазами что-то!

– Мне скорая ничем не поможет, я незрячая от рождения. Но ты можешь принести мне воды.

– Черт, забыл!

Он помчался на кухню, вытащил из холодильника бутылку минералки, налил в самую большую чашку. Но все равно бутылку прихватил с собой.

Незнакомка пила долго, постанывала тихонько, опускала чашку на колени и потом вновь припадала к ней. Иван все подливал из бутылки, переживал, что вода скоро закончится, а запаса нет. Наконец девушка устало откинула голову на спинку тахты, спросила:

– А что тебе помешало вызвать скорую прямо из леса? Не было телефона под рукой?

– Прости, – от души повинился Иван. – Я подумал, что развлекается шайка наркоманов, а ты – одна из них. Так тебе нужна помощь?

Девушка покачала головой:

– Нет. Меня несколько суток накачивали какой-то дрянью, но это точно не наркотики. Скорее смесь сильного психотропного и огромных порций снотворного. Но это само выйдет. Сейчас еще ночь?

– Раннее утро. Около пяти.

– Где я нахожусь?

– В моей квартире, – отчитался Иван. – Адрес назвать?

– Хорошо бы.

Он сказал адрес. Девушка кивнула каким-то своим соображениям.

– По крайней мере, я не так далеко от своего дома и в городе, в котором живу. Могла ведь где угодно очнуться. Так что там насчет шайки наркоманов, я не поняла?

– Кто-то утащил мою собаку, пока я на пару минут отбежал в магазин, – сквозь зубы отчеканил Иван. – И оставил тебя на ее месте. Есть соображения, кто это мог быть?

– Ни малейших.

– Ладно.

Ему не хотелось знать, что случилось с девушкой, зачем ее опаивали снотворным. Хотелось поскорее избавиться от нее и заняться поисками Сандры. Он снова пойдет в лесопарк, обойдет его вдоль и поперек, пообщается с ранними собачниками. Хотя и понимает, что это неправильно. Он обязан позвонить в полицию, вызвать их, досконально описать случившееся. Потому что издеваться над инвалидами – это уж распоследнее дело, а с девушкой явно проделали что-то очень плохое. Это отнимет ценные часы, но ничего тут не поделаешь…

– Можешь кое-что сделать для меня? – отвлекла его от почти созревшего решения девушка.

– Туалет? – встрепенулся Иван.

– Нет. Но мне необходимо поесть что-то жидкое и теплое. Просто хочется разогнать эту муть в голове. А потом мне нужно будет добраться до дому, тебе придется во что-то меня экипировать и посадить в такси. Но после все, ты сможешь заняться поисками собаки.

– В полицию нужно звонить, вот что, – нахмурился Иван. – Кашу я тебе сварю, успею до их появления.

– Не нужно, – помотала головой девушка. – Я и сама прекрасно смогу позвонить, мой телефон остался в квартире. И я очень волнуюсь – родители могли обнаружить, что я не на связи.

– Родители? – почему-то изумился Иван.

– Да, а что?

– Просто удивился, а чего ты с ними-то не живешь? Я имею в виду, в твоем положении. Если они где-то неподалеку, то давай я им звякну, пусть мчат сюда.

– Мои родители в Питере, я не собираюсь на рассвете их беспокоить, – холодно отчеканила девушка. – А мое положение тут вообще ни при чем.

– Нет, ну ты же…

Тут Иван успел вовремя захлопнуть рот.

– Инвалид? – уточнила девушка, усмехнулась. – Скажи это слово моей маме, и она тебе в два счета объяснит, что инвалид – это ты.

Иван ладонью потер потный лоб. Эта девушка окончательно его запутала. Спросил устало:

– Имя твое можно узнать? Я, кстати, Иван.

– Можно. Серафима. Сокращенно Сима.

Она все еще чеканила слова, и Иван предпочел удалиться на кухню. Сжал до хруста кулаки, когда увидел на полу миски Сандры, одна с водой, другая пустая, тщательно вымытая. Придется ли ему еще когда-то насыпать в нее корм? И в темпе занялся приготовлением манной каши – уж что-что, а это он умел, мама в последние месяцы жизни только каши есть и могла.

– Спасибо, вкуснотища, – оценила Сима, слегка отвела в сторону руку с опустевшей тарелкой. Иван подхватил, поставил на низкий столик. Раньше, когда мама болела, на этом столике было разложено все, что могло ей пригодиться в течение дня, сейчас он пустовал. – Расскажи мне, как ты меня нашел.

Она слегка порозовела после еды, села ровнее, снова подтянула повыше плед. Он сообразил, порылся в шкафу, отыскал материнский халат. Понюхал, не пахнет ли затхлостью, но вместо этого опять ощутил навязчивый сладкий аромат. Хотел спросить о нем Симу, но почему-то не решился.

– Я отнесу посуду, а ты надень пока. – Он вложил халат ей в руку.

Через пару минут вернулся, нарочито шаркая и покашливая. Но Серафима давно уже сидела на кровати в халате, плед оставила только на ногах ниже колен.

– Вообще-то я надеялся, это ты мне расскажешь, как оказалась в лесу в ошейнике моей собаки.

Как ни был короток и тих смешок девушки, все равно полоснул по нервам.

– Как ты наверняка заметил, я была без сознания. Для меня воспоминания заканчиваются примерно на середине вчерашнего дня.

– Хорошо, тогда я начну. Вышел на прогулку с собакой, ей сильно хотелось на улицу. Идиот, зачем-то поперся ночью в лесопарк! Потом решил выскочить в город, закупиться в круглосуточном магазине, Сандру привязал в лесу. Потом услышал, что она загавкала так, будто испугалась или разозлилась, побежал к ней. Но там лежала ты, с Санькиным ошейником на шее. Прости, кстати, что не сразу снял, побоялся случайно задушить. Я принял тебя за наркоманку в отключке. А еще на твоей спине какие-то уроды оставили послание красными чернилами. Я сперва решил, что ножом вырезали. Вот, сфоткал! – И сунул ей смартфон со включенным экраном под нос.

– Прочти, пожалуйста, – тихо попросила Сима.

– Черт, прости! «Убей меня и спрячь мое тело так, чтобы никто и никогда не нашел. Иначе получишь свою псину назад частями».

– Так и написано? – переспросила Серафима слишком веселым, как почудилось Ивану, голосом. – Будто я сама об этом прошу?

– Ага, именно. Я порыскал там немного, искал кровь на траве. Понимаешь, Санька ведь довольно крупная, ретривер. Плюс раскормленная, не получается у меня кормить ее строго по норме. Сильная, изворотливая. Она не дала бы далеко себя увести. Может, вначале бы решила, что с ней играют, но потом подняла бы шум. Возможно, ее пырнули ножом или оглушили. Я бы поискал ее там, наверняка же бросили рядом…

– Но пришлось нести меня домой, – подхватила Сима. – А полицию и скорую ты не вызвал, потому что подумал: а вдруг собака еще жива, но те люди наблюдают за тобой, верно?

– Да, – не стал изворачиваться Иван. – Именно так я и подумал.

Сима долго молчала с закрытыми глазами, он даже подумал: не отключилась ли снова? или задремала? Но тут девушка в ответ на какие-то свои мысли медленно качнула головой.

– Что-то сообразила? – встрепенулся Иван. – Знаешь, кто те люди, которые Саньку…

– Не знаю, – убила его надежду Серафима. – Но у них есть машина. Думаю, твою Сандру увезли куда-то, хотя не понимаю зачем.

– Расскажи мне все! – взмолился Иван.

– Всего я сама не знаю. Хотя очень бы хотела знать.

– Ладно. Я понял. Просто расскажи с самого начала, что можешь, ладно?

И Серафима рассказала. Он слушал и не знал, верить ли до конца этой странной девушке, но, наверное, все-таки верить, потому что зачем ей придумывать такое…

– Я зарабатываю репетиторством, преподаю иностранные языки. Прошлым летом я окончила университет, планов много – но нужно было время, чтобы все обдумать. И прежде всего научиться жить самой, все-таки в годы учебы полную самостоятельность я себе позволить не могла. Я выбрала этот чудесный городок – в школе нас сюда возили на экскурсию. Сняла квартиру, отец помог с переездом. Дала на сайте объявление и начала постепенно обрастать учениками.

В начале года мне позвонила женщина насчет занятий английским с ее сыном, который сильно отстал от школьной программы. Я тоже ввела ее в курс дела, сообщила, что я незрячая, занимаюсь по скайпу, либо ученики приходят ко мне домой. Могу и я к ним, но это потребует некоторых усилий: мне нужно показать местность, плюс в стоимость занятий будет закладываться проезд на такси. Женщина тогда ничего определенного мне не сказала, просто просила иметь их в виду. Вот сейчас они разберутся с другими предметами, а уж ближе к лету… Я была уверена, что она больше никогда не выйдет на связь.

Но женщина позвонила три дня назад. Мы договорились, что на следующий день в районе обеда она заедет за мной на машине, отвезет к себе домой. Я дам пробное занятие, и, если контакт с учеником будет установлен, мы обговорим все вопросы. Мы встретились во дворе моего дома, женщина помогла мне сесть в машину. Ехали мы долго, мне это показалось странным – городок-то небольшой. Но тогда я не придала этому особого значения…

– Слушай, но это же чертовски опасно! – не смог дольше сдерживать себя Иван, он просто кипел от негодования. – В твоей ситуации ехать неизвестно куда неизвестно с кем! Бред какой-то!

– Ну, подобному риску подвергается любая женщина-репетитор, приходя в первый раз в дом потенциального ученика. Независимо от того, зрячая она или нет!

– Но с тобой-то вообще можно сделать что угодно, ты даже показания дать не сможешь!

– Так, будешь слушать дальше или лучше покричишь? – с доброжелательным интересом спросила Сима.

– Буду!

– Так вот, приехали наконец-то, поднялись в квартиру. Помню, меня сразу неприятно удивил запах. В машине я задыхалась от духов своей нанимательницы, дорогих, но, на мой нюх, слишком пряных, сладких. А вот в квартире пахло не то чтобы скверно, но статусу бизнесвумен, как она себя рекомендовала, как-то не соответствовало. Так пахнет в домах, где слишком часто варят мясо, а еще старой мебелью, застиранной одеждой. Впрочем, игра прекратилась почти сразу. Женщина схватила меня за руку, почти проволокла через прихожую и большую комнату в смежное помещение. Там толкнула на старую скрипучую кровать. Сказала, что если начну орать, то придет ее муж и займется мной вплотную. И что двигаться безнаказанно можно только между кроватью и столом напротив, а также до стены слева. В прочих местах из розеток торчат оголенные провода, на полу разлита вода, до двери я едва ли доберусь живой.

Я спросила, что ей от меня нужно, но женщина не ответила, вышла из комнаты. Потом я услышала голоса, неразборчивые – она на кухне разговаривала с мужчиной. Я пыталась исследовать свою темницу, но очень осторожно. Убедилась, что сразу за кроватью в самом деле начинается полоса препятствий, между ножками кровати и стола была натянута проволока. Я споткнулась об нее, упала рукой в железный таз с водой. Током меня не ударило, но прибежал какой-то мужчина, зарычал на меня. Я рассудила, что в моей ситуации лучше сидеть смирно и ждать, когда похитители озвучат свои требования. И думать, конечно. Что это, похищение ради выкупа? Умно, я ведь не смогу описать злодеев. В прихожей у меня отобрали сумку с документами, ключами от квартиры. Я сидела на кровати и ждала, но до вечера так ничего и не прояснилось. Снова пришла женщина, отвела меня в туалет, принесла еду. Думаю, в питье было что-то намешано, потому что я отключилась сразу и на всю ночь. Утром проснулась с пересохшим горлом, одурманенная. Нащупала на столе кувшин с водой. Понимаю, не должна была пить, но просто не могла удержаться. Не отключилась, но все словно плавало в тумане, голову приходилось поддерживать руками, такой она казалась тяжелой. Временами я забывала, в каком положении нахожусь, но все же заставляла себя прислушиваться к голосам с кухни. Знаешь, там в самом деле был ребенок…

– Ничего себе! – охнул Иван.

– Но только совсем маленький, думаю, около полугода ему. Сперва я думала, что мне мерещится плач, но потом женщина запела колыбельную. Иногда я ощущала запах детской смеси, которую подогревали, хотя все глушили эти жуткие духи. Запах не ослабевал, даже наоборот. Думаю, эти люди подготовились, прочли, что у незрячих обострены другие органы чувств, слух и обоняние. И всерьез опасались, что я потом опознаю их по запаху. Что ж, это давало оптимистический прогноз и надежду, что меня не убьют.

– Бред какой-то, – выдохнул Иван. – А что им нужно-то было? Есть догадки?

– Теперь нет. Честно говоря, я в самом деле подумывала о выкупе. Родители у меня не богачи, конечно, но все же люди обеспеченные…

– Ого! Вот это новость! Слепая дочь обеспеченных родителей вынуждена давать уроки?

Сима досадливо поморщилась, мотнула головой:

– Давай сейчас не будем отвлекаться на моих родителей. Это была одна из версий. Думала я также о том, что кто-то хочет отомстить, родителям или мне. Но мне вроде не за что, хотя как знать: вдруг случайно оттоптала чью-то ногу или задела тростью ценную машину. Я старалась не шевелиться, потому что иначе начинало мутить, и перебирала в уме все варианты. Одна версия показалась мне интересной…

Иван напрягся, даже привстал.

– Что за версия?

– Да нет, она не работает уже. Если хочешь, потом расскажу. Но на следующее утро стало ясно, что дело не в мести и не в выкупе.

– Так-так?

– В комнату заявился мужчина, он говорил ужасно неприятным фальцетом. И рассказал, что мы с ним будем сегодня делать. Сначала поедем на машине, потом он высадит меня на городской пешеходке. А дальше я должна ходить взад и вперед, от проспекта к собору и обратно. Он будет поблизости и убьет меня, если попробую позвать на помощь, – в доказательство он коснулся моей руки чем-то очень острым. Рано или поздно кто-то подойдет ко мне и дважды сожмет пальцами мое правое плечо. Но и в этом случае открывать рот категорически нельзя. Тот, кто подойдет, тоже будет помалкивать, а если нет – ни в коем случае ему не отвечать. Он передаст мне пакет, потом уже с этим пакетом я должна снова гулять по прежнему маршруту, пока меня не подхватит кто-то из похитителей.

– Шпионские страсти какие-то! – поморщился Иван. Ему становилось все труднее верить этой Серафиме, к тому же дикая история никак не приближала его к спасению Сандры.

– Скорее все же вымогательство. И вот я примерно час гуляла по пешеходке.

– И не позвала на помощь? – Вот уж в это Иван никак поверить не мог, девушка не казалась ему трусихой.

Серафима вздохнула, покачала головой:

– Я много думала об этом. Это казалось логичным решением, ведь вокруг полно людей. Несколько доброхотов даже предложили мне помощь – я была с белой тростью, они решили, что я сбилась с курса. Если кто-то из похитителей и присматривал за мной, то с порядочного расстояния – я почувствовала бы постоянное присутствие кого-то рядом. Плюс этот навязчивый запах духов, я больше не ощущала его, разве что от собственного платья. И все же продолжала молча ходить по пешеходке. Потому что понимала: я беззащитна перед этими людьми. Я не смогу описать в полиции их лица, назвать место, где меня держали. Они же знают обо мне очень многое. Что им помешает после отомстить мне, а того хуже – родителям? К тому же меня мучило одно подозрение…

– Какое?

– Я боялась, что речь идет о похищении ребенка. Был ведь ребенок в квартире! В таком случае я всей душой желала, чтобы он поскорее вернулся домой. Тут я, похоже, ошиблась – потом скажу почему.

Иван понял последнюю фразу как просьбу не прерывать ее больше. Рассказ и так давался ей нелегко.

– Потом кто-то дважды сжал мое плечо, больно сжал. Я поняла, что это был мужчина, высокий, крупный. И что волновался он еще больше, чем я, – от него разило потом, страхом, валерьянкой, пальцы были холодные и влажные. Он хотел и не смел заговорить, только покряхтывал, шумно дышал, скрежетал зубами. Потом вложил мне в руку пакет, обыкновенный, пластиковый. В нем лежало нечто вроде бандероли, что-то замотанное в бумагу и обклеенное скотчем. Я продолжала ходить теперь уже с грузом, думаю, минут сорок. Когда в очередной раз подошла к проспекту, ко мне подскочил похититель, увел в свою машину. Мы долго катались по городу, несколько раз он запирал меня в машине, а сам уходил. А после отвез меня в прежнюю квартиру. И да, ребенок все еще был в доме, я слышала его плач, сюсюканье с ним женщины. После нескольких часов на солнцепеке мне хотелось только пить. Воду принесла женщина, много, хватило, чтобы умыться над тазом и напиться. После чего я предсказуемо отключилась. Последнее, что помню: я сняла платье, сбрызнула водой и развесила на стуле, хотелось сохранить хотя бы внешнее достоинство. А потом все, полное выпадение из реальности. Кажется, ненадолго просыпалась в машине, на траве. И когда ты уже нес меня на руках.

Серафима замолчала, молчал Иван – а что тут скажешь? Никаких идей у него не было, только вопросы. Например, зачем было тащить девушку снова в бандитское гнездо, чтобы ночью выкинуть в лесу. Но понятно, что у Симы нет ответов. Она сама вдруг спросила:

– А что насчет тебя, кстати?

– Что насчет меня? – тупо повторил Иван. – Я вообще случайно влип. Дернуло же выйти на прогулку среди ночи!

– Ну, если предположить, что ты всегда ходишь на прогулку с собакой в одно время по одному маршруту и тебя захотели втянуть в какую-то грязную игру…

– Я не хожу на прогулку среди ночи, ясно? Раньше, когда Сандра была помладше, выходили с ней в полночь и в четыре утра, но только во двор, на пару минут. А сегодня как наваждение какое-то, Санька скулила, мне не спалось…

Он задохнулся от приступа отчаянного сожаления, что ничего уже нельзя исправить, переиграть.

– Беда как воронка, – тихо произнесла девушка. – Она затягивает, и всегда кажется, что в какой-то момент можно было ее избежать. Легче думать, что нельзя. Просто проходить все ее круги до конца.

– Ну, ты уже прошла, радуйся! И нет, ко мне это точно не может иметь никакого отношения!

– Радоваться нечему. Я все так же не знаю планов тех людей. Возможно, их замысел сейчас только разворачивается. Ладно, допустим, ты подвернулся им случайно. И стал частью этого плана.

– Они всерьез думали, что я тебя убью и закопаю?!

– А почему нет? За меньшее убивают.

Иван досадливо поморщился. Осадить бы эту девицу, да неудобно, ей здорово досталось.

– Тебя могли сфотографировать со мной на руках, в общем, умело перевели на тебя стрелки. Прикончат меня сами – а у полиции уже готовенький подозреваемый. Или это страховка на случай, если я все же напишу заявление. Как я докажу, что это не ты был в той квартире? Люди думают, что незрячих легко запугать и подчинить своей воле.

– А это не так? – вялым голосом спросил Иван, окончательно деморализованный.

– Ну, скажем, не совсем так. Зрячие упускают из виду, что незрячий человек рискует тысячу раз на дню. Собственно, каждый его шаг – это шаг в никуда, в неизвестность, возможно, в пропасть. Постепенно вырабатывается стрессоустойчивость.

– То-то ты выглядишь почти спокойной, будто ничего не случилось, – буркнул Иван. – Ладно, ты хотела рассказать об одном подозрении, помнишь?

– Но оно уже нерабочее. Хотя…

– Что?

– Ладно, об этом чуть попозже. Прости, Иван, но я попросту отключаюсь. Мне нужно поспать хотя бы полчаса. Скажи, ты один тут живешь? Я не…

– Ты не. Один как перст.

– Тебе, наверное, нужно на работу или на учебу? Ты иди. В смысле, если не боишься меня тут оставлять. А то, может, я только прикидываюсь незрячей? Спроважу и обнесу твою квартиру.

– Шуточки у тебя, – отмахнулся Иван. – Зрячая ты давно бы уже поняла, что у меня брать нечего. Я ненадолго уйду, но ты точно разберешься? Или сперва провести тебя по квартире?

– Если оголенные провода не торчат, то я со всем справлюсь сама, – заверила девушка. Кажется, она обладала редким даром обращать в шутку самое ужасное происшествие. – Найду все, что мне надо. Даже то, о чем ты в своей квартире не подозреваешь.

– Туалет…

– Можешь не объяснять, я отсюда слышу, как там подтекает вода.

– Сантехника уже вызвал, – слегка покраснел Иван.

– Если не трудно, положи мне на край кровати еще и полотенце. Смою с себя улики, раз уж они зафиксированы.

– Тебе вроде как весело.

– У меня на нервной почве всегда так.

Иван сделал шаг к шкафу, застыл, повернулся к девушке.

– Но все-таки, Серафима. Какая-то есть догадка, почему тебя могли похитить? Мне нужно хоть на что-то отвлечься.

Сима с готовностью кивнула:

– Понимаю. Но это очень слабое предположение, пустое, скорее всего. Пару недель назад я услышала один разговор. Не подслушала, именно услышала, он не был тайным. Но вызвал бурю эмоций у одной моей ученицы. Потом я сообразила, что первый звонок от похитительницы был гораздо раньше, и ничтожно мала вероятность, что это звенья одной цепи. А пока что можешь поискать в Интернете информацию о гибели четвероклассницы семь лет назад. Случилась это здесь, в твоем городе. Девочка упала или спрыгнула с крыши девятиэтажного дома…

Семь лет назад, середина мая

Домохозяйка Марина Окунева поднялась на рассвете и до обеда уже успела прокатиться на рейсовом автобусе в Питер и обратно. В детском бутике на Большом проспекте Петроградской стороны она накупила летней одежды для дочери Даши. Май в этом году огорошил и сбил с толку тем, что сначала долго держались холода, снег на клумбах лежал и лежал грязными плотными кучами, так что начинало казаться – протянет так до новой зимы. А потом ближе к середине месяца в один день разом обрушилась жара. Снег одномоментно исчез, сменился густой травой и россыпью желтых цветов мать-и-мачехи. Вчера Марина достала из шкафа прошлогодние дочкины одежды, заставила перемерить – и сразу стало ясно, что Даша из всего выросла. В их городе, кроме китайского ширпотреба, ничего детского не продавалось, пришлось по жаре ехать за покупками. Муж сразу с наступлением тепла отправился открывать дачный сезон, забрал машину, пока что одну на двоих.

Но поездкой Окунева осталась довольна. В полупустой маршрутке фирменные пакеты заняли соседнее сиденье, время от времени она заглядывала в них, щупала нежнейший шелк с красными маками на синем фоне – этот сарафан так пойдет к Дашиным черным кудрям и васильковым глазам. А к сарафану плетеные босоножки и стильная шляпка-панама, от такой даже ее привереда не откажется. Марина немного волновалась: дочь должна была уже вернуться из школы, наверняка не поест толком. Хорошо хоть, школа находилась в соседнем дворе, никаких дорог и опасных подворотен.

Асфальт под ногами плавился от жары. Солнце сияло так, что хотелось его слегка притушить, но ни единого облачка не наблюдалось на небе. В подворотне Окунева дала себе полминуты, чтобы отдышаться и просушить на сквозняке подмышки шелковой блузы. Отсюда было слышно, как звенит детскими голосами их запертый с четырех сторон двор. В одном из корпусов был частный детский садик, малышей выводили гулять на дворовую площадку. Здесь всегда было шумно, но именно в тот день звуки показались Марине особенно пронзительными, тревожными, словно птичий клекот. Заныло в висках, захотелось как можно скорее оказаться в квартире, она от подворотни бросила нетерпеливый взгляд на окна их квартиры на последнем, девятом, этаже. Окна полыхали огнем – в них било послеполуденное солнце. И вот тогда она увидела ЭТО.

Что-то темное, небольшое, верткое скользило по белой стене дома прямиком от их лоджии. Потом хлопок – и темное разом исчезло. Марина заморгала удивленно, словно бы разом оглохла, а может, просто исчезли все звуки во дворе. Потом люди закричали и побежали с разных сторон к чему-то белому, страшному, что лежало на дороге под домом. И Марина поняла, что все это время следила за тенью, скользящей по стене дома, даже в каком-то трансе произнесла: «А-а» – и хлопнула себя ладонью по лбу. Затем понаблюдала пару мгновений, как толстая воспитательница с косой вокруг головы раскинула руки, как крылья, и подталкивает детей к подъезду. Две девушки-подростка, только что прошедшие как раз по ТОМУ САМОМУ месту, оглянулись, сцепились руками и истошно завизжали. Но не бросились прочь, а вытянули шеи и привстали на цыпочки. Из дома выскочил сосед Окуневых по площадке, Михаил, растолкал всех, опустился на корточки.

Марине хотелось развернуться и уйти, пока никто не заметил ее, не окликнул. Вместе с пакетами побродить еще где-то, пока все не наладится и можно будет без помех пройти к подъезду. Но ноги отказывались служить – их парализовал тошнотворный ужас еще до того, как проник в ее сознание. Сосед Михаил поднялся на ноги, посмотрел прямо на Марину. И затряс головой, тряс все время, пока шел к ней.

Она пятилась от него, но он догнал. Подошел, схватил за оба запястья, сказал почти по слогам:

– Ма-ри-на, это не Даша, успокойся! Даша дома, все хорошо.

Она дернулась, ахнула, выронила пакеты. Вот теперь подступил настоящий ужас. Михаилу она не верила, пыталась вырваться, но он держал крепко и все твердил одни и те же слова, пока она не сглотнула горловой спазм, и тогда сумела спросить:

– Ты уверен? Не Даша? Вдруг ты не узнал… ее? Вдруг не узнал?

– Я узнал, Марин. Это Яся Бондарь с первого этажа, подружка твоей Даши. Ты не смотри на нее, просто иди домой, ладно? Там твоя Даша одна.

– Но почему Яся упала с высоты? Почему на ней нет одежды?

– Не смотри, не нужно, – твердил сосед, обводя ее по большому полукругу к их парадному.

А в лифте Марина разрыдалась громко, отчаянно, сложилась пополам. Отлично понимала при этом, что рыдает от облегчения. Михаил ничего больше не говорил, просто стоял рядом, ладонь положил ей на голову, защитил лоб, чтобы не врезалась им в стену кабины. Вдруг пришедший в голову вопрос заставил ее на удивление легко прекратить истерику.

– Почему ты выбежал, Миша? У вас же окна на другую сторону.

Сосед прерывисто вздохнул, в его горле что-то клацнуло.

– Да я на чердаке белье вешал. Услыхал крики, выглянул, рванул вниз. Я ведь тоже…

Осекся, замолчал.

– Ты про мою подумал? – уточнила Окунева и подавилась диковатым хриплым смешком.

– Да не помню уже, что думал, я испугался очень.

Лифт остановился, Марина бросилась к квартире, позвонила, еще и еще раз. Снова приступ паники. Ключ у нее был, но никак не попадался в руки, она вывернула содержимое сумочки на коврик у двери. Ключ отлетел, зацокал по бетону. Михаил поднял и сам вставил его в скважину.

– Даша, дочка, ты дома? – крикнула женщина с порога. – Даша, где ты?

Тишина.

– Ее нет, что ли? – спросила растерянно, ни к кому не обращаясь.

Но ответил сосед, он так и стоял у нее за плечом:

– Ну как нет? Должна быть, Марин. Я ее слышал из-за стены. Ты пройди, поищи.

Но Окунева уже услышала – в ванной текла вода, из маленького коридорчика сочился теплый банный пар.

– Даша, ты там?! – заколотила в дверь кулаками.

– Да, мам, а что случилось?! – раздался из-за двери перепуганный голос дочери.

И впервые Марина смогла нормально вздохнуть. Она погладила рукой дверь ванной с такой нежностью, словно гладила смоляные Дашины кудри. И только сейчас заметила соседа, он внимательно наблюдал за ней из освещенного прямоугольника прихожей. Поймал ее взгляд и сказал:

– Марин, проверь лоджию.

Ее покоробило от этих слов. С чего это он тут раскомандовался?

– Зачем?

– Ну просто проверь.

– Ладно.

Михаил и через гостиную шел за ней по пятам, так что у нее гора спала с плеч, когда все там оказалось в полном порядке. Единственное открывающееся окно затянуто по старинке марлей – лоджию делали давно, проем оказался слишком нестандартный для современных пакетов, переделывать не стали. Она дала время соседу в этом убедиться, спросила, стараясь, чтобы голос не звучал агрессивно:

– А к чему ты вообще о лоджии заговорил?

Хотя сама прекрасно все понимала. Яся была подругой Даши, и после школы застать ее в квартире Окуневых было куда более вероятным делом, чем в собственной квартире. Ярослава Бондарь жила на первом этаже, а упала сверху.

Тут Марина перехватила инициативу:

– Миша, говоришь, был на крыше? Чердак открыт сейчас?

И первой покинула квартиру, вышла на лестничную площадку, просторную, не то что в пятиэтажках. Лестница продолжалась и вела на чердак, но от любителей прогуляться по крыше ее надежно отгораживала решетка с навесным замком. Сейчас замок был снят и лежал на подоконнике, решетка распахнута настежь. Марина подошла к лестнице – и охнула, зажала рот рукой. На площадке между их девятым и восьмым этажами были раскиданы вещи: розовая футболка с принтом, юбка в мелкую складку, синие трусики и разношенные тапочки с кошачьими мордочками. Именно в этой одежде обычно приезжала к ним на лифте Яся, если успевала переодеться после школы.

– Что за чертовщина? – бормотнул на заднем плане сосед.

– Это ее вещи, Миша!

– Я понял. Только не было их тут, когда я вниз бежал! Я ведь лифта дожидаться не стал, с перепугу-то.

– С перепугу и не заметил.

Михаил отчаянно тер рукой лоб, жмурился, мотал головой. Потом заговорил спокойно, сосредоточенно:

– Так, я сперва отпер замок. Нет, собирался отпереть. Дверь была прикрыта, но не заперта. Вчера ремонтники снова лифт чинили, не закрыли толком за собой. Отсюда лестница вниз мне была отлично видна. Там еще пакет валялся, вот где сейчас вещи.

– Какой пакет, Миша?

– Да обычный, фасовочный, набит под завязку. Я таз с бельем поставил на окно, спустился, выбросил пакет в мусоропровод. Честно говоря, еще подумал… ладно, не важно сейчас. Поднялся на чердак. А когда заорали внизу, я струхнул, мои ведь тоже где-то гуляют. Почему-то представилось: вдруг Раю с коляской машина сбила. Помчался вниз. Нет, никакой одежды тут и близко не валялось.

– Что было в пакете? – Марина сама бы не смогла сказать, зачем задает эти вопросы. Но что-то беспокоило, скребло по нервам.

Михаил плечами пожал, поморщился:

– В голову не пришло, знаешь ли, изучать содержимое. Но он на боку валялся, частично рассыпался. Вроде фантики от конфет, корки хлеба, ну как от бутербродов остаются. Смятая бумага, лист из тетрадки в клеточку. А наверху банановые шкурки.

– Ты подумал, что это Даша бросила, да? – Каждое слово давалось ей с трудом, подступала тошнота.

Сосед в ответ руками развел:

– Больше вроде некому. Я не собирался ее ругать, ты знаешь, не на мой характер. Просто хотел на обратном пути позвонить и спросить, не зря ли я его выбросил… ну, понимаешь, чтобы как-то поделикатнее…

– Это не Дашин пакет, – перебила его Марина, даже улыбнулась от облегчения. – Она у нас бананы на дух не переносит. Это, наверное, Ярослава кинула. Пошла выбрасывать мусор на второй этаж, там кто-то ее напугал, возможно, напал. Она побежала вверх по лестнице, пакет машинально несла с собой, здесь только выронила.

– Напал среди бела дня? – усомнился сосед. – Девочка бежала восемь этажей, наверняка кричала, и никто не выглянул, не услышал?

– Могла и не кричать, от страха спазм случился. – Марина знала, сама пару минут назад перенесла такое. – А может, она слышала позади себя подозрительные звуки и таилась, шла на цыпочках. Надеялась, что преследователь отстанет, свернет к какой-нибудь из квартир. Так даже вернее, бегом ей столько не пробежать. А он специально шел медленно, направлял ее к чердаку, потом к крыше. Миш, ее сбросили, точно! А потом, когда ты побежал вниз, этот кто-то спустился, раскидал тут одежду и ушел.

– Тогда он может быть еще в доме, – севшим голосом подытожил Михаил.

– Возможно…

Марина больше не хотела ни говорить, ни думать о случившемся. Голос соседа, рассуждавшего вслух, сделался невыносим. Она с силой стиснула пальцами виски, а хотелось зажать уши. А еще больше хотелось собрать одежду и скинуть туда же, в мусоропровод, – он в их доме находился на четных этажах. Но она опоздала: стукнул лифт, и как-то одномоментно площадка заполнилась народом. Тут были и полицейские, так что Марина и Михаил поспешили отступить к своим квартирам, представители власти проводили их тяжелыми взглядами. Женщина замешкалась, пропуская соседа: они жили дверь в дверь, не разминуться.

Но еще раньше отворилась дверь ее квартиры, оттуда выглянула Даша в халатике и с розовым от долгого купания лицом.

– Мам, ну ты куда подевалась?.. Ой, а что происходит?

Видеть толпу у лестницы из их закутка она не могла, но отлично слышала гул голосов, переводила встревоженный взгляд с матери на соседа и обратно.

– Я сейчас приду, Дань, прикрой дверь, – попросила Марина.

Дочь с удивительным для нее послушанием молниеносно исчезла.

– Нужно им сказать. – Окунева совсем растерялась, происходящее теряло очертания реальности, превращалось в сцену из фильма, которая никогда не может воплотиться в реальности. – Предупредить. Может, убийца до сих пор на крыше. Может, даже не один.

– Я скажу, Марин. Ты иди к Даше.

И она тут же юркнула в свою квартиру, плотно затворила дверь, вжалась в нее спиной. Сделала с десяток глубоких вздохов, прежде чем позвала:

– Данюсь, ты где?

Испугалась, не получив ответа, бросилась в комнату дочери. Даша уже успела переодеться в домашнюю футболку и треники, распахнула окно и пыталась сквозь сетку разглядеть, что творится под их окнами. Оглянулась на мать.

– Мам, можно ее вынуть? Я хочу посмотреть, почему там машины воют и люди кричат.

– Нельзя! – выкрикнула Марина.

Сетка была зафиксирована, потому что только вчера заходила в гости сестра мужа с малышом. Под предлогом ее прихода Марина предпочитала в теплые дни всегда держать сетку в таком виде, а ключ при себе: не дай бог дочь с подружками зачем-то полезут на окно, тоже ведь дети еще.

– А что там случилось, внизу? – Даша, шумно дыша, испуганно вглядывалась в лицо матери. Высокая, в отца, Марину она почти догнала ростом, но худющая, как тростиночка. Огромные глаза стали почти круглыми.

– Несчастный случай, – ответила Марина, пытаясь сообразить, как донести до дочери страшную правду. – Дань, ты скажи мне, Яся сегодня была у нас в гостях? Вы с ней вместе из школы пришли?

Даша заморгала часто-часто, замотала головой.

– Яся? Не-ет. Мы поссорились, мам, и вообще ее училка задержала. Ой, мам, это с Яськой несчастный случай? А что с ней произошло?

И застыла с приоткрытым ртом, дожидаясь ответа.

– Кажется, она выпала из окна, – предоставила ей мать правдивую, но крайне обтекаемую версию.

– Из какого окна, ты что? Как она могла выпасть?

– Не знаю точно, возможно, из своего. – Говоря это, женщина потихоньку отступала к двери, ей срочно захотелось проверить кое-что еще.

– Но она не сильно пострадала, да? У Яськи же первый этаж… хотя могла сломать себе что-нибудь… я побегу узнаю, как она! И не важно, что мы в ссоре!

– Нет! – Марина широко раскинула руки, заслоняя собой дверь. – Ты никуда не пойдешь! Твою подругу уже увезли в больницу.

Прекрасные Дашины глаза наполнились слезами, как и всякий раз, когда на нее повышали голос. Она охнула, обхватила себя руками.

– Неправда, мама! С Яськой случилось что-то очень плохое, нет, ужасное! Я слышала, как кричала под окнами тетя Виктория, она бы не стала так вопить из-за перелома! Скажи мне, Яська умерла, умерла, да?!

Марина коротко кивнула. И тут же распахнула объятия, но Даша крутанулась на пятках, бросилась лицом вниз на свою кровать и зарыдала, почти завыла. Мать с минуту стояла над ней с потерянным видом, гладила по спине, что-то говорила. Когда хрипы стали устрашающими, пошла на кухню, чтобы принести воды. Но первым делом, как и хотела, заглянула в холодильник, где на нижней полке утром лежала великолепная солнечно-желтая кисть бананов. Вот только теперь от нее осталось меньше половины. Марина провела ладонью перед глазами, словно хотела смахнуть вид этой кисти, забыть о ней. Сделала несколько глубоких вздохов, налила воды в чашку и вернулась в комнату дочери.

Даша уже не рыдала, похоже, выдохлась. Только всхлипывала, иногда вздрагивала всем телом. Марина присела рядом с ней на кровать, коснулась плеча. Тоненькое подвывание в ответ.

– Это нужно пережить, дочка. Мне жаль, что тебе так рано пришлось столкнуться с потерей. Так уж получилось, но нужно быть сильной.

Она говорила и удивлялась, почему вроде бы правильные фразы звучат так жалко, нелепо. Ну почему ее никто не научил, как нужно себе вести и что делать в самые сложные моменты жизни? А потом позвонили в дверь.

Пришли двое полицейских, оба в форме, а различать чины она не умела. Могла опознать только лейтенанта, потому что в таком звании был Николай, когда они познакомились. Молодой в очочках полицейский выглядел так, словно повидал все на свете и ничем его больше не удивить. Второй, уже предпенсионного возраста, напротив, ровно и благостно лучился тщательно выбритым круглым лицом. Марина испугалась и пожалела, что не успела позвонить мужу, нужно было сделать это, едва вошла в квартиру. Примчаться с дачи он бы не успел, но мог позвонить по старой дружбе каким-нибудь влиятельным людям из полиции.

– Проходите в комнату, – сказала, пытаясь выглядеть спокойной и дружелюбной. – Простите, у дочки истерика, погибла ее подруга. Я буду иногда проверять, как она там.

– Собственно, мы и хотели поговорить с вашей дочерью, – немедленно парировал молодой, голос какой-то хищный, на клекот похож. – В вашем присутствии, разумеется. И когда успокоится. Девочки ведь тесно общались?

– Да. – Отрицать она не собиралась, все в доме это знали. – Даша и Ярослава дружили с шести лет. В детский сад ходили в одну группу, потом в один класс…

– Ну, это она нам сама наверняка расскажет, – перебил старший, улыбнулся ей щербатым ртом. – Сперва к вам, гражданочка, несколько вопросов. Вы-то сами где были, когда беда случилась?

– Подходила к дому. Я… я дико испугалась, когда увидела. Была дикая мысль про дочку, потому что…

– Потому что девочка упала прямиком под вашей лоджией, – подытожил младший с непроницаемым видом, вроде как успел утомиться от беседы. – Кстати, можно нам ее осмотреть? Лоджию, я имею в виду.

– Конечно. Только у нас там намертво все заделано, упасть невозможно.

Выложив главный козырь, Марина приободрилась, распрямила плечи. Какой же молодец их сосед, что первым делом вспомнил про лоджию!

– А мы ничего и не имели такого в виду, – говорил старший, пока молодой прогуливался по лоджии, зачем-то складывал руки домиком и прижимался носом к стеклу. – В доме напротив многие в такую жару отдыхали на своих персональных балконах и видели момент падения. Бедняжка упала с крыши. Очевидцы поведали, что девочка носилась по периметру крыши и заглядывала вниз, вычисляла вашу лоджию. Вроде бы никто ее не преследовал. Потом легла на живот, свесилась вниз и стала что-то кричать. Но что именно, увы, никто не слышал. А ваша дочь, случайно…

– Даша была в ванной, – заторопилась, перебила его Окунева. – Она у нас по знаку Рыбы, ужасно любит воду, знаете ли. Когда нас с отцом нет, занимает ванную – и все, с концами. Вне зоны доступа. Несколько раз я чуть с ума не сошла, когда не могла до нее дозвониться, потом привыкла.

Она сама знала, что говорит абсолютно лишние вещи, но не могла остановиться. Пусть ее считают глуповатой, так даже лучше. Потом приедет Коля и все уладит. Снисходительный взгляд пожилого мужчины все же заставил ее замолчать.

– М-да, а бедняжка-то надеялась, – сказал он, и у женщины оборвалось сердце. – Звала-звала, бросала вниз кусочки бетона. В какой-то момент слишком сильно перегнулась и кувыркнулась вперед. Ударилась о крышу лоджии, потому и улетела так далеко, аж на дорогу.

У Марины уже не было сил реагировать на эти страшные слова. Вернулся молодой, достал из кармана упаковку влажных салфеток, тщательно протер руки – еще бы, по каждому шву на лоджии пальцами прошелся, интересно, зачем. И тоже задал вопрос:

– Как думаете, ваш сосед может быть причастен к случившемуся? Мы знаем, что он был на чердаке.

– Миша? – ахнула Марина громко. – Да вы что, он и мухи не обидит!

И увидела, как двое переглянулись насмешливо, словно сказанная ею фраза непременно звучала в адрес любого преступника. Совсем растерялась, попробовала объяснить:

– Понимаете, у них в семье новорожденный ребенок, а это бесконечные пеленки. Михаил просто пошел на чердак, чтобы развесить белье.

– Почему же не на лоджии своей законной? Вон у вас там, вижу, веревочки натянуты. – Младший указал подбородком через плечо.

– Ну, это у нас. А у наших соседей однокомнатная квартира, и лоджия как еще одна комната. Там все заделано, свет подведен, спальное место, торшер. Их ведь трое, то есть теперь уже четверо, старшая дочь в одиннадцатом классе. А на чердаке в момент сохнет, там оконца с обеих сторон, сквозняк.

– Чердак на замок разве не должен быть закрыт? – прищурился старший и сразу перестал напоминать добренького старичка.

– Должен. И ключи как раз хранятся у Михаила, он главный по подъезду. Ремонтники приходят, лифт ремонтируют, зимой сосульки нужно чистить. Конечно, у них обычно свои ключи, но Миша потом проверяет, все ли в порядке. Вот и сегодня решетка не была заперта, кстати.

– Откуда вам это известно? – прищурился за очочками молодой.

– Так Миша и сказал.

Оперативники обменялись быстрыми взглядами, а Марина ощутила себя окончательно сломленной, сбитой с толку. Что они такое знают, почему переглядываются?

– Ма-ам?

В дверном проеме стояла Даша, бледная до пугающей синевы на висках и лбу, глаза широко распахнуты. Руки прижаты к груди, пальцы непрерывно теребят ткань футболки. Футболка веселенькая такая, желтая, с цыплятами и лепестками клевера. Дочь давно ее не надевала, считала слишком детской, а вот теперь натянула в спешке.

– Заходи, заходи, дочка, – обрадовался ей старший, мигом превращаясь обратно в улыбчивого добряка.

Даша сделала шаг вперед, шумно сглотнула, глянула жалобно на мать. Марина уже приоткрыла рот, собираясь сказать, что ее дочь пока не готова, она только что узнала…

– Соболезнуем, дочка, твоей беде и потере, – обволакивающим голосом говорил полицейский, кивал на каждом слове головой, словно клевал воздух. – Твоя мама уже рассказала, что с Ярославой Бондарь вы крепко дружили. Но бывает такое, приходится терять друзей, никого эта чаша не минует. Ты нам расскажи, когда в последний раз сегодня видела Ярославу. Вон на стульчик присядь и спокойно рассказывай.

Даша, словно под гипнозом, подтянула к себе стул, села и сжалась в комочек. Марина тут же подошла, встала за спиной дочери, обняла за плечи. Молодой полицейский с другого конца комнаты изучал Дашу таким удивленным взглядом, словно не понимал, откуда в разгар следственных действий тут возникло это очаровательное создание и что с ним делать. Зато старший был в своей стихии.

– Удобно тебе, дочка? Ну, добре, теперь припомни весь сегодняшний день, без нервов припомни, будто дурного не произошло. В школу-то вместе шли? Раз в одном подъезде живете, а?

Пауза, заполненная лишь свистящим дыханием Даши через приоткрытый рот. Потом она снова сглотнула и ответила:

– Нет, мы не вместе с Ясей шли. Мы поссорились.

– Да ну? Хотя бывает, конечно. Из-за серьезного поссорились или из-за сущей ерунды?

– Я и не помню уже. Значит, из-за ерунды.

– И кто сегодня первый в школу пришел?

– Яся. Я проспала, прибежала со звонком.

– У нас будильник сломался, – зачем-то поспешила оправдать дочь Марина, поморщилась от досады на саму себя.

– Знаем, случается, – поддержал полицейский. – И что же, на переменках вы тоже не общались?

Даша мотнула головой и села прямее, заговорила увереннее:

– Нет. Я дежурила сегодня, на всех переменах помогала в столовой. Яську я даже не видела, что она там делала. А после последнего урока ее Надежда Аркадьевна попросила задержаться, а я сразу побежала в раздевалку. Назад мы с Германом шли – это Яськин брат-близнец. Мы все вместе в одном классе учимся.

– А как полагаешь, что вашей учительнице было нужно от твоей подружки? – едва повисла пауза, немедленно спросил пожилой полицейский. – Хотела, может, дать какое-то поручение? Конец учебного года, поздравления, все дела?

– Да нет, наверняка из-за оценок! – на глазах оживала Даша, и Марина сделала себе мысленную пометку: горе не стоит замалчивать, наоборот. – Яська сегодня две пары схватила, по инглишу и матеше.

Старшая Окунева едва удержалась, чтобы не одернуть дочь: говори нормально! Но старикан ее отлично понял.

– Вот как, аж две пары! А обычно Яся как учится?

Он употребил настоящее время – и Марину передернуло.

– Вообще-то хорошо, на четыре и пять.

– А откуда в таком случае двойки взялись?

– Так мы ж поссорились! – Даша аж руками всплеснула, ну как он не понимает. – А Яська такая, как это… зацикленная, вот! Если огорчится, то ни о чем думать не может, только книжки читает. Вот и не выучила уроки. Обычно ничего, училка ее жалеет, а сегодня не повезло…

Умолкла и вздрогнула всем телом, припомнив, видимо, насколько сегодня не повезло Ярославе.

– И дома бы за двойки попало, – не спросил, а грустно констатировал полицейский.

– Ну да, тетя Виктория на весь подъезд бы орала, это точно!

– И не захотелось тебе помириться с подругой, раз уж ей и так досталось?

– Захотелось, – горячо произнесла Даша, подалась вперед. – Я домой пришла, подумала-подумала… ну и набрала ей, чтобы шла сразу ко мне, уроки делать. Ну, как бы ничего не было, понимаете?

Полицейский закивал с превеликой готовностью:

– Понимаю, еще как. Так оно и надо из конфликтов выходить. А то начнете разбираться, кто прав, а кто виноват, в результате еще больше перессоритесь, верно?

– Ага…

– И что, ответила тебе Яся твоя? Или сразу прибежала, у вас же тут все близко.

У Марины перехватило дыхание, тяжело и гулко забилось сердце.

– Не ответила и не прибежала, – разом скисла, насупилась Даша. – Ее в сети не было, когда я писала. Может, уже домой пришла и с матерью ругалась, или Надежда Аркадьевна еще не отпустила. Я и пошла в ванну. Телефон с собой взяла, – добавила торопливо. – На случай, если Яська ответит. Только она не ответила.

– И в ванной ты была…

– До прихода мамы, можете ее спросить!

Даша вдруг сломалась, затряслась, захлюпала носом. Марина поняла, что допрос пора сворачивать, вскинула подбородок, смерила обоих жестким и выразительным – как ей хотелось верить – взглядом. Молодой ее понял, затоптался на месте, а вот старший с места своего не двинулся. Окинул трясущуюся девочку сочувственным взглядом и тихо произнес:

– Можно я тебе взрослый важный вопрос задам? Ответишь ты мне?

– Да, задавайте, – моментально согласилась Даша, перестала хлюпать, выпрямилась на стуле.

А полицейский не спешил, словно прикидывал что-то, покачивал головой и смотрел на Дашу в упор. Марине мучительно хотелось положить этому конец, но никак не находилось нужных слов.

– Скажи, пожалуйста, милая, вот как ты считаешь: твоя подруга могла что-то нарочно с собой сделать?

– Послушайте, но нельзя же… – отмерла, возмутилась Марина.

– Вы про самоубийство? – на удивление спокойно уточнила ее дочь. – Нет, ну Яська нормальная вообще-то, только с фантазиями. Она любила воображать себе всякое, я иногда прямо орала на нее.

– Ну-ка, ну-ка, расскажи мне, что такое она себе воображала! – проявил необыкновенный интерес полицейский, и даже молодой подобрался поближе, склонил голову набок.

– Ну, ей вроде как мерещились по ночам всякие вещи. Будто кто-то заглядывает в окно, зовет ее и ногтями шкрябает по стеклу. А недавно она проснулась и видит: в окне черный силуэт, человеческий, по пояс. Хотя в окна на первом только заглянуть можно, мы с Германом проверяли. Яська бросилась зажигать свет, а человек вроде как спрыгнул с чего-то вниз – и убежал. Я говорила, что все это ей приснилось, потому что никто не стал бы специально лестницу или табуретку под окна дома таскать. Увидеть же могут, – совсем уже расслабленным тоном подытожила Даша.

Полицейский покивал сочувственно:

– Да, сны – это такое дело, легко с явью перепутать. Мне вот однажды приснилось, что я одного преступного элемента задержал, которого давно вычислял. И взял так замечательно, тепленьким, то есть с поличным. Утром прихожу на службу, спрашиваю у следователя: ты когда такого-то допрашивать будешь, хочу поприсутствовать. А он на меня глаза выкатил и спрашивает: «А ты мне его поймал, что ли, чтобы допрашивать?» Помнишь, Паш, я тебе эту историю вроде рассказывал.

Молодой кивнул и украдкой закатил глаза, Даша прыснула.

– Рассказывала тебе Ярослава про другие какие сны? – спросил полицейский как бы между прочим.

– Ага, ей чего только не снилось! Недавно – это как раз перед тем, как мы поссорились, – ей приснилась красивая такая радуга, высоченная. И типа Яська шла под ней и все хотела найти место, где эта радуга растет из земли. А кто-то шел за ней и говорил: «Глупая, сперва тебе нужно умереть. Но совсем ненадолго, никто даже этого не заметит, а ты уже снова оживешь. Пронесешься по радуге и впитаешь все ее краски». Понимаете, Яська комплексовала, что она такая, ну, типа бесцветная, – пояснила Даша и машинально поправила свои густые кудри.

Марина знала, давно догадалась: ее дочь завидует уму и сообразительности Яси. Ее и саму это задевало, просто непонятно было, как у вульгарной распустехи-матери и непробудно пьющего отца могли получиться такие чудесные дети. Во всех творческих конкурсах Яська бывала первой, а если уступала кому-то, то лишь собственному брату, круглому отличнику. «Усыновили их обоих, что ли?» – в сердцах говорила Марина мужу, когда Дашка возвращалась с надутым лицом и утешительным призом. Было обидно, что ребенок из интеллигентной семьи этим двоим проигрывает по многим статьям.

Зато ее Дашка была красавица, тут уж не поспоришь! И сама это усвоила раньше, чем научилась говорить. А как иначе, если родственники и знакомые без конца восхищались таким нечастым сочетанием голубых глаз и черных как смоль вьющихся крупными завитками волос. Марина поначалу пыталась бороться, просила не нахваливать дочь в глаза, гоняла Дашу от зеркала. Твердила ей, что красота не главное, рассказывала поучительные истории. Но все получалось как-то неубедительно, и женщина сама это чувствовала. Наверное, все дело было в том, что Марина очень любила своего мужа. И дочкина внешность казалась ей едва ли не зримым благословением их союза. Даша от двух в целом обычных людей взяла самое лучшее: у Марины – цвет глаз и нежную, бело-розовую, чистую кожу лица, которой не грозят никакие юношеские прыщи. От Николая же смоляные кудри и тонкие черты лица, чувственный и чуточку надменный изгиб губ. К тому же к исходу первого класса стало ясно, что никакими другими талантами и способностями, кроме красоты, Даша похвастаться не может. Что вполне устраивало девочку и не слишком – но что уж тут поделаешь – ее родителей.

Вдруг вспомнила Марина, как впервые повела дочь в детский сад, в подготовительную группу. Вообще-то особой нужды в садике не было, Окунева не работала. Хотя первоначальный план был такой: она по-быстрому выходит из декрета, отдает малышку в ясли, возвращается в школу на должность преподавателя ИЗО. Николай тогда служил в полиции, Марина каждый день внутренне умирала и возрождалась, как птица феникс, когда он возвращался домой живым и не раненным. Но стоило Коле впервые взять новорожденную дочь на руки, взглянуть в ее невероятные глазищи, погладить осторожно одним пальцем густые темные волосики, шапочкой покрывавшие голову малышки, – вот тут винтики в его голове мощно и необратимо заработали в другом направлении. Он уволился из органов, создал собственное охранное предприятие, а Марина с радостной благодарностью могла теперь заниматься дочкой, забыв о работе. Что и делала, пока кто-то не надоумил ее отдать дочь в садик хотя бы на последний год, чтобы подготовиться к школе. Потому что попытки развивать Дашу самостоятельно не устояли перед очаровательными капризами дочери, до слез ненавидящей все эти буквы, цифры, картинки.

Марина заранее готовилась пересидеть где-нибудь в кафе или в скверике неподалеку от сада. Ведь наверняка ей скоро позвонит воспитательница, скажет, что Даша рыдает и просится домой. Сама же Даша шла спокойно, разглядывала себя в витринах магазинов и явно готовилась осчастливить новое место своей красотой. Никаких звонков не последовало, а когда Марина, как обещала, пришла за дочкой перед тихим часом, Дарья выглядела недовольной, нехотя согласилась отправиться домой с условием, что завтра уже на весь день.

«Понравилось в садике, родная?» – спросила ее Марина.

«Ага, супер! – жизнерадостно заверила ее дочь. – Все на меня смотрели, даже заведующая приходила. А тетя повариха вот так всплеснула руками и сказала: «Ой, божечки, никогда такой красивой девочки не видела!»

Марина закатила глаза и покачала головой. Она предпочитала услышать, что ее дочь выучила за сегодня пару букв или научилась считать палочки.

«А еще в моей группе есть девочка, такая же, как я, только наоборот!»

«Это как?» – не поняла Марина.

«Ну, у нее белые волосы и черные глаза. Она ничего так, хорошая. Ее зовут Яся, а полное имя я еще не запомнила. У нее есть брат Гера, они это… близняки?»

«Близнецы».

«Ага, точно. Он красивый и я на нем женюсь!»

«Выйду замуж, – машинально поправила Окунева. – И это, надеюсь, случится не слишком скоро».

«Думаю, после школы. Эх, жаль, что у меня нет брата! – Даша даже руками всплеснула от огорчения. – С ним бы женилась Яся. Она не очень красивая, но я бы брата уговорила. Теперь уже поздно, конечно!»

И скосила безнадежный взгляд на материнский плоский живот.

Тут Марина словно бы очнулась, вернулась в реальность, в которой двое полицейских смотрят на нее с недоумением, а Даша дергает за руку:

– Мам, мам, дяди уже уходят!

– Не дяди, а господа полицейские, – привычно поправила Марина, постаралась принять достойный и невозмутимый вид. – Вы уже все выяснили? Я бы хотела увезти дочь отсюда хотя бы на несколько дней, чтобы оградить ее… вы же понимаете.

– Обещать ничего не можем, – скучным голосом уронил молодой. – Могут возникнуть разные обстоятельства, а следом за ним и вопросы. Так что постарайтесь хотя бы в ближайшее время город не покидать.

Она не нашлась что ответить, молча проводила господ полицейских в прихожую, закрыла за их спиной дверь. Даже не посмотрела, куда они пойдут дальше. Наверное, нужно было предупредить, что на их девятом две квартиры из четырех пустуют, одна выставлена на продажу, хозяйка другой уехала лечить спину в санаторий.

Но первым делом Марина метнулась в ванную комнату, почти сорвала с влажного тела шелковую блузку, потную, провонявшую тревогой и смертельным ужасом, – никогда больше ее не наденет. Склонившись над ванной, ополоснула тело по пояс, накинула халат и поспешила к дочери – Даша сейчас была важнее всего. Девочка понуро стояла на лоджии, как прежде тот полицейский, прижималась лбом и носом к стеклу. Она не плакала, просто стояла.

– Данюся, – заговорила Марина тихонько, крепко обняла дочь за плечи. Та не возражала, хотя вообще материнские объятия не очень жаловала. – Пойдем-ка на кухню, тебе пора обедать.

– Я не хочу…

– Ладно, поешь позднее. Пока можно чаю попить. И еще, я только хотела у тебя уточнить одну мелочь…

– Какую, мам? – Тело дочери немедленно налилось жаром.

– Тебе Яся точно не ответила, когда ты ей в соцсетях предложила идти сразу к тебе? Может, она что-то написала, а ты случайно удалила?

Даша вывернулась из материнских рук, обернулась, в очередной раз округлила глаза:

– Ты чего, мам, ничего мне Яська не отвечала! Наверняка все еще злилась, она ужасно обидчивая!

– Да ты тоже не подарок, – уточнила Марина, пока дочь мысленно или вслух не добавила к сказанному слово «была». – Давай-ка все же горяченького супа поешь, я сейчас разогрею.

– Да ну, мам, мне в горло ничего сейчас не полезет! – Даша с такой силой замотала головой, будто сама мысль о еде в день смерти подруги приводила ее в ужас. – Я лучше пойду полежу, а то голова болит. В висках вот тут ужасно давит.

– Это от голода. А станешь под пледом зависать в телефоне – вовсе сознание потеряешь.

– Говорю же, что не хочется, – начала закипать девочка. – Я бананы из холодильника ела! Много!

– Ты их вроде терпеть не можешь?

– А сегодня понравились! Надо же было когда-то распробовать, Яська вот…

Тут в горле у Даши что-то пискнуло жалобно, она закрыла лицо не ладонями, а предплечьями обеих рук, пальцами же вцепилась в плечи, как делала в детстве, когда хотела показать родителям всю степень своего отчаяния. Марина тоскливо подумала о том, как еще долго дочка будет вот так оговариваться, потому что с погибшей сегодня странной и нелепой смертью Ярославой Бондарь связана половина ее недлинной пока жизни. И все-таки спросила:

– Это ты бросила пакет с мусором на лестнице?

Даша руки опустила, слегка покраснела, скривила губы. Пару секунд словно выбирала между истерикой и нормальным ответом. Выбрала второе:

– Ну, мам, просто телефон зазвонил. Я на секундочку оставила и вернулась. Думала, что Яська дозванивается.

– Это она была? – Марина уже устала пугаться, устала от этого мерзкого ощущения, что всякий раз обрывается сердечная жила. Она точно знала, что все контакты бедной Ярославы теперь станут рассматривать под микроскопом.

– Не, Ирка Рябова. Она болеет, а электронный дневник у нее завис. Она сперва тоже Яське звонила, думала, может, она у меня торчит.

– Ты, конечно, не смогла ей сказать, что задано, – съязвила Марина и тут же укорила себя – нашла момент. Хотелось говорить о бытовом, привычном, чтобы отвлечься от случившегося.

– Вот и смогла! Мы еще поболтали, и я совсем забыла про пакет. Что, дядя Миша настучал?

– Не настучал, а пожаловался! То есть нет, просто сказал. А когда ты выходила, одежду на лестнице не видела?

– Какую еще одежду? – напряглась Даша. – Ладно, не важно, иди уже.

Дочери тут же след простыл. Марина постаралась собраться с мыслями, и вдруг поняла, что до сих пор не позвонила мужу. А сделать это необходимо, потому что неизвестно, что еще может случиться, пока не закончится этот ужасный, полынно-горький день.

Николай запыхался и был заранее слегка сердит – не любил супруг, когда отрывали его от дела. И рабочий кабинет оставлять надолго не любил, но все же поехал открывать дачный сезон, чтобы уже на следующие выходные можно было вывезти обожаемую дочурку из душного города на свежий воздух. Марина с горечью припомнила, что по плану с ними должна была ехать Яся, если бы той удалось отпроситься у матери.

– Коля, тебе придется вернуться домой, – сказала сразу, чтобы не начать извиняться за неожиданный звонок. – Прямо сегодня.

– Что у вас там случилось? – напрягся мужчина. – Заболел кто-то?

– Нет, все здоровы. Но сегодня Ярослава Бондарь упала с крыши нашего дома и погибла. Ведется следствие.

Муж молчал в трубку, дышал тяжело, явно пытался и не мог связать сказанное в стройную цепочку. Потом спросил:

– Яська, что ли? Вот же дьявол! Неужели спрыгнула? Что такое нашло на девчонку?

– Никто не знает пока. Там… много странностей.

– А я зачем? Или что… – у мужа аж голос просел от испуга, – наша с ней на крыше торчала, что ли?!

– Нет, Даша была дома, в ванной.

Николай так мощно выдохнул, будто разом освободился от убийственно-тяжелого груза.

– Марин, у меня тут процесс в самом разгаре. Уверена, что мне нужно ехать? Завтра в обед вернусь, помогу Бондарям всем, чем смогу, по полной программе…

– Ты должен вернуться сегодня, – отчеканила Окунева, понизила голос. – Потому что тут не все так просто, понимаешь? Даша может оказаться втянута… А потом, мне тяжело с ней сейчас, я не знаю, в какую сторону ее занесет.

– Ладно, – прозвучал мрачный ответ. – Через полчаса выезжаю.

Даша в своей комнате сидела тихо, как мышь. Марина пыталась что-то делать по дому, хотя бы к возвращению мужа приготовить вкусный ужин, да только все валилось из рук. Она раздумывала над тем, что должна спуститься вниз, выразить сочувствие родителям Яси, предложить свою помощь. Эта мысль мучила ее, терзала до изнеможения во всем теле, но она так и не заставила себя хотя бы позвонить Бондарям. Утешала себя мыслью, что там наверняка и без нее полно народа, а Вика едва ли в состоянии заметить, кто пришел, а кто нет.

С Викторией, матерью близнецов, она познакомилась во второй Дашин день в детском саду. Она снова пришла раньше срока, но во избежание скандала не забирала дочку, пока группу не вывели на детскую площадку. Прошвырнулась по магазинам, прошлась вдоль детсадовского забора. Разглядела около беседки свою дочь, Даша крепко держала за руку тоненькую девчушку с очень светлыми волосами и широко расставленными темными глазами. Девочка была на полголовы ниже Дарьи, они о чем-то оживленно болтали, не разнимая рук. Несколько раз, издавая пронзительное гудение выпяченными губами, вокруг них пронесся такой же беленький мальчик, Даша глянула на него сурово, взметнула негодующе темные длинные брови. Марина зашла на территорию сада, ей пришлось несколько раз позвать дочь, прежде чем та вообще поглядела в ее сторону. С явной неохотой подошла, но руки новой подружки так и не выпустила.