Читать онлайн Призрачная тень

Heather Graham

Ghost Shadow

A Novel

Ghost Shadow

Copyright © 2010 by Heather Graham Pozzessere

«Призрачная тень»

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

Посвящается с любовью и благодарностью Джен Бойс и «моему кузену» Уолту Грейему, Стиву, Тони, Майку и Лили.

Страшиле Джорджу и Брайану Плендерлиту.

Берни и Питии.

Титанику Бруэри, Уокси О'Коннор, Реду Кою, Джону Мартину, м-ру Моу, сержанту Пепперу и особенно Джейде Коул.

Двум друзьям Патио и Рику.

И чудесному, безумному, историческому, дикому, порочному и приятному городу Ки-Уэст[1], Флорида.

История Ки-Уэст

1513 г. Понсе де Леон[2] считается первым европейцем, открывшим Флориду для Испании. Его матросы, проплывая мимо южных островов (Кис), решили, что мангровые корни выглядят, как терзаемые души, и назвали их «Los Martires» – «Мученики».

Около 1600 г. Ки-Уэст начинает появляться на европейских картах. Первые исследователи наткнулись на кости вымерших местных племен, поэтому остров назвали островом Костей, или Кайо-Уэсо.

Золотой век пиратства начинается, когда корабли Нового Света перевозят сокровища через опасные воды.

1763 г. Парижский договор передает Флориду и Ки-Уэст Британии, а Кубу – Испании. Испанцы и коренные американцы вынуждены покидать острова Кис и перебираться в Гавану. Однако испанцы заявляют, что острова Кис не являются продолжением материковой Флориды и должны принадлежать Гаване. Англичане упорствуют, утверждая, что Кис – часть Флориды. В действительности диспут – всего лишь словесная война. Твердые духом представители многих национальностей рыбачат, рубят деревья, ловят черепах и избегают пиратов, сдержанно относясь к любому правительству.

1783 г. Версальский договор завершает американскую революцию и возвращает Флориду Испании.

1815 г. Испания передает остров Ки-Уэст лояльному испанцу, Хуану Пабло Саласу из Сент-Огастина, Флорида.

1819–1822 гг. Флорида переходит к Соединенным Штатам. Пабло Салас продает остров Джону Саймонтону за две тысячи долларов. Саймонтон делит остров на четыре части, три из которых отходят к бизнесменам Уайтхеду, Флемингу и Грину. Кайо-Уэсо становится более известным как Ки-Уэст.

1822 г. Саймонтон убеждает флот США войти в Ки-Уэст – глубоководную гавань, где гнездились пираты, грабители потерпевших крушение судов и другие авантюристы, покуда земля едва развивалась, что было бы крайне выгодно Соединенным Штатам. Лейтенант Мэттью К. Перри[3] прибывает оценить ситуацию. Перри дает благоприятную оценку стратегическим военным перспективам, но предупреждает правительство, что район кишит неприятными личностями – в частности, пиратами.

1823 г. Капитан Дэвид Портер[4] назначен командующим вест-индской сторожевой эскадрой. Он действует беспощадно, введя в Ки-Уэст военные законы. Народ нелюбит его. Однако начиная с 1823 г. пиратство в районе сходит на нет.

Соединенные Штаты Америки полностью контролируют Ки-Уэст, часть американской территории Флориды, и приступают к колонизации, которой, как обычно, занимаются выходцы из многих мест.

Около 1828 г. Спасение имущества с потерпевших крушение кораблей становится важной областью предпринимательства на Ки-Уэст, в которую вовлечены многие жители острова. Этот бизнес продолжается свыше двадцати лет, и остров становится одним из богатейших районов США. По мнению некоторых, новый вид пиратства сменил старый. Хотя деятельность была законной и разрешенной, многие корабли обрекались на гибель не слишком разборчивыми бизнесменами.

1845 г. Флорида становится штатом. Начинается возведение форта, защищающего Ки-Уэст.

1846 г. Начинается строительство форта Джефферсон на Драй-Тортугас[5].

1850 г. Форт на острове Ки-Уэст назван в честь президента Закари Тейлора[6].

Новые маяки способствуют завершению золотого века грабежей потерпевших крушение кораблей.

1861 г. 10 января Флорида выходит из Союза. Но форт Закари твердо удерживается в руках юнионистов, помогает сокрушить конфедератский флот и контролировать движение блокирующих судов во время Гражданской войны. Ки-Уэст остается разделенным городом. Начинается строительство на восточной и западной башнях Мартельо, которые служат складами припасов. Соляные запасы Ки-Уэст обеспечивают снабжение обеих сторон.

1865 г. Война подходит к концу с капитуляцией генерала Ли[7] в Аппоматоксе. Вместе с ней завершаются и бесчинства блокирующих кораблей.

Доктор Сэмюэл Мадд, виновный в заговоре, лечивший сломанную ногу Джону Буту[8] после убийства Линкольна, заключен в форте Джефферсон на Драй-Тортугас.

Так как бизнес на соли и спасении вещей с кораблей подходит к концу, основным видом предпринимательства становится производство сигар. После войны Кубы за независимость Кис заполняют кубинские изготовители сигар, но в основном они оседают в Айбор-Сити. Ловля губок также является одно время крупным бизнесом, но ныряльщики перебираются в воды около Тампы[9], поскольку в Ки-Уэст свирепствуют болезни, да и удаленность затрудняет индустрию.

1890 г. У флотской базы строится здание для офицерских квартир, которое станет известным как «маленький Белый дом». Президент Трумэн[10] провел там по крайней мере 175 дней; его также посещали Эйзенхауэр[11], Кеннеди[12] и другие выдающиеся личности.

1898 г. Американский корабль «Мейн» взрывается в гавани Гаваны, ускорив испано-американскую войну. На борту корабля в основном были жители Ки-Уэст, так как оттуда осуществлялся рейс в Гавану.

Около 1900 г. Родился Роберт Юджин Отто. В возрасте четырех лет он получает куклу, которую называет Робертом, и рождается легенда.

1912 г. Генри Фрэглер проводит в Ки-Уэст надводную железную дорогу, впервые связывая остров с материком.

1917 г. 6 апреля США вступают в Первую мировую войну. Ки-Уэст поддерживает присутствие военных.

1919 г. Версальский договор завершает Первую мировую войну.

1920-е гг. Сухой закон предоставляет Ки-Уэст новую индустрию – бутлегерство.

1927 г. «Пан Америкэн эруэйз» основана в Ки-Уэст для перелетов в Гавану и из Гаваны.

Карл Танцлер, граф фон Козель прибывает в Ки-Уэст и поступает на работу в военно-морской госпиталь рентгенологом.

1928 г. Эрнест Хемингуэй приезжает в Ки-Уэст. Ходит слух, что в ожидании автомобиля он пишет «Прощай, оружие!».

1931 г. Хемингуэю и его жене Полин подарен дом на Уайтхед-стрит. От его кота Снежка рождаются котята с лишними пальцами.

Смерть Элены Милагро де Ойос.

1933 г. Граф фон Козель (Танцлер) забирает с кладбища тело Элены.

1935 г. Ураган в День труда разрушает надводную железную дорогу и убивает сотни людей. Железную дорогу так и не восстановят. Великая депрессия приходит на Ки-Уэст, и остров, ранее один из богатейших в стране, сражается с жестокой безработицей.

1938 г. Надводная автомобильная дорога, связывающая Ки-Уэст с материком, завершена.

1940 г. Хемингуэй и Полин разводятся; теперь великий писатель появляется на Ки-Уэст только в качестве визитера.

1940 г. Танцлер обнаружен сожительствующим с трупом Элены. Ее повторное выставление в морге Дин-Лопеса привлекает тысячи людей.

1941 г. 7 декабря – «дата, которая останется жить в позоре». Соединенные Штаты вступают во Вторую мировую войну.

Теннесси Уильямс[13] впервые приезжает на Ки-Уэст.

1945 г. Вторая мировая война заканчивается перемирием 14 августа (Европа) и капитуляцией Японии 2 сентября.

Ки-Уэст борется за сохранение жизнеспособной экономики.

1947 г. Считается, что Теннесси Уильямс написал первый набросок «Трамвая „Желание“», остановившись в отеле «Ла Конча» на Дюваль-стрит.

1962 г. Кубинский ракетный кризис. Президент Джон Ф. Кеннеди предупреждает Соединенные Штаты, что Куба находится всего в девяноста милях.

1979 г. Впервые отмечается праздник Фантазии.

1980 г. Паром «Мэриел» привозит на Ки-Уэст десятки тысяч кубинских беженцев.

1982 г. Создание Республики Конч. В стремлении контролировать нелегальную иммиграцию и наркотики Соединенные Штаты устанавливают блокаду во Флорида-Сити, на северном краю автомобильной дороги в Ки-Уэст. Транспорт останавливается на семнадцать миль, и мэр Ки-Уэст 23 апреля извещает о выходе из США. Мэр Денис Уордлоу объявляет войну, капитулирует и требует иностранной помощи. Поскольку США никак не реагируют, по международному праву Республика Конч все еще существует. Ее внешняя политика формулируется так: «Уменьшение международной напряженности посредством юмора». Хотя США никогда этого официально не признавали, действия вызвали желаемый эффект – парализующая блокада снята.

1985 г. Джимми Баффетт открывает свой первый ресторан «Маргаритавиль» на Ки-Уэст.

Форт Закари становится парком штата Флорида (и чудесным местом для представлений, пикников и пляжных игр).

Охотник за сокровищами Мел Фишер, наконец, находит «Аточу».

1999 г. Впервые отмечается праздник «Пираты в раю».

2000 г. – настоящее время. Ки-Уэст остается истинным раем, уникальным местом – ярким, шумным, очаровательным, полным историй, водного спорта, семейных развлечений и баров. «Гибралтар Востока» предлагает дайвинг, кораблекрушения и дух авантюры, что делает его сказочным местом на день или навсегда.

Пролог

Тогда

Голубой свет делал коридор темным и призрачным, хотя только что за дверями музея на туристов и немногих местных жителей падал магический солнечный свет острова. Следы тумана – визуальный музейный эффект – создавали напряженную атмосферу.

– Окровавленные внутренности! Самое грязное убийство!

Дразнящий крик исходил от мужчины в группе из пятнадцати человек. Он был одет как турист – в шорты, майку и бейсбольную кепку. На его носу виднелись следы цинковых белил, а кожу покрывал свежий загар, который вскоре должен был причинить боль.

– Нет, смерть абсурдна, – возразил Дэвид Беккет. Он любил играть роль гида, но был рад уступить место Дэнни Зиглеру, организатору экскурсий на уик-энд.

– О-ох! – протянула одна из девочек-подростков.

Дэвид услышал короткий смешок. Его издал Пит Драйер, полисмен Ки-Уэст, который участвовал в экскурсии вместе с сестрой, зятем, племянницей и племянником. Семья прибыла из Форт-Лодердейла на несколько недель во время летних каникул.

– Это будет драматичным, ребята, – предупредил Пит.

– Наш следующий экспонат символизирует одну из самых причудливых историй, удивительных даже в месте, где причудливость вполне привычна, – сказал Дэвид.

Они двигались мимо экспонатов ритмичным, но расслабленным шагом. Музей был семейным предприятием и охватывал всю историю Ки-Уэст. Любое примечательное событие было тщательно и подробно воплощено в объемном изображении. Фигуры были не восковыми. Когда-то здесь помещался маленький музей восковых фигур, но дед Дэвида, гений в области механики и электричества, избегал использования воска, поскольку на Ки-Уэст царила жара, бушевали штормы и отключались кондиционеры. Экспонаты были блистательными механическими шедеврами.

Группа направлялась к любимому историческому экспонату Дэвида.

– Для одних это история истинной любви, – с усмешкой промолвил он, – а для других – история зла и порока.

Несколько молодых женщин в толпе туристов тоже улыбнулись. Дэвиду казалось, что он хорошо справляется с ролью хозяина и обладает подходящей для этого внешностью: высокий, темноволосый, в чертовски хорошей спортивной форме благодаря флоту. На нем были цилиндр и викторианский плащ с капюшоном, хотя он сомневался, что это является подходящим костюмом. Многие женщины и девушки в толпе нервничали – подобные музеи часто заставляют людей нервничать, а здесь многие фигуры выглядели настолько реалистично, что казалось, вот-вот оживут. Дэвид наслаждался происходящим. Приятно быть дома и заниматься семейным бизнесом, давая служащим время отдохнуть, хотя он не собирался оставаться здесь надолго. Покончив с военной службой, Дэвид был направлен на учебу в университет Флориды – и с полным основанием рассчитывал на помощь «дяди», которому недавно служил, – Дяди Сэма.

Блондинка в майке салуна «Дыхание борова» и шортах была весьма привлекательна, подумал он.

Дэвид тут же почувствовал вину – он не привык флиртовать с хорошенькими молодыми женщинами. Еще недавно у него была любимая невеста, но, вернувшись домой, он узнал, что Таня решила отправиться на север с футболистом, который приехал на Ки-Уэст из Огайо.

Боль еще ощущалась. Это военная служба развела их. Они встречались начиная с высшей школы, их чувство казалось настоящей любовью, но не было ею. По крайней мере, со стороны Тани.

Но Дэвид часто и надолго уезжал – можно понять, что она в итоге решила расстаться с ним.

Он остановился перед своей любимой живой картиной и сказал:

– Карл Танцлер родился в Германии, в Дрездене, и приехал в Соединенные Штаты в Ки-Уэст кружным путем через Кубу. Здесь он работал рентгенологом в военно-морском госпитале, покуда, по какой-то причине, его жена оставалась с детьми в Зефириллсе. В юности у Танцлера бывали видения, которые поощряла его бабушка. Одним из них была прекрасная брюнетка, которая станет его истинной любовью.

– Как типично – истинная любовь не была его женой, – заметила блондинка. Дэвид припомнил, что одна из девушек группы называла ее Женевьевой. Имя девушке подходило – хорошенькое личико, красивые глаза.

– Истинная любовь не была его женой? – переспросила сестра Пита, Сэлли.

Ее муж Джерри засмеялся и обнял ее.

– Нет, не была, – подтвердил Дэвид. – Однажды в госпиталь вошла ослепительная молодая кубинка по имени Элена де Ойос. К сожалению, бедняжка страдала туберкулезом. Карл, который называл себя графом фон Козелем, сразу влюбился в нее. Проблем возникло множество. Он был женат, Элена тоже была замужем. Но последняя проблема решилась быстро, так как муж бросил ее, как только узнал диагноз. Карл поклялся Элене и ее семье, что сможет вылечить ее. Но в то время ничего нельзя было сделать, хотя он снискал расположение семьи и был постоянным гостем в их доме. Когда Элена умерла 29 октября 1931 года, Карл предложил построить для нее красивый мавзолей. Он сделал это и посещал его ночь за ночью, играя на скрипке, разговаривая с ней и принося ей подарки.

– Печально и трагично, – вздохнула женщина постарше. Она оказалась женой загорелого парня, и у нее также были следы белил на носу.

– Но в один прекрасный день он прекратил посещения. Не забывайте, ребята, что это Ки-Уэст, Флорида. В течение следующих нескольких лет Карл Танцлер, граф фон Козель, проводил дни, покупая духи, воск, проволоку, женское белье и одежду, и никто, казалось, не обращал на это внимания. Потом до Наны, сестры Элены, дошел слух, что Танцлер спит с трупом ее сестры. Она обвинила его, и он вскоре был арестован. Легенда гласит, что Нана позволила ему пробыть три дня с телом до прихода полиции, но я не уверен, что это правда. Танцлера взяли под стражу. Его обследовали психиатры. В качестве доказательства, что остальная страна может быть такой же безумной, как жители Ки-Уэст, газеты разнесли романтическую историю по всей Америке. Со временем Танцлера освободили – срок отбывания наказания за осквернение могил истек. Вскрытие показало, что он практиковал некрофилию годами. Мемуары самого Танцлера говорят о его любви к Элене и вере, что они вместе полетят к звездам, как муж и жена, ведь он тайно обвенчался с ней. Тело Элены было вторично выставлено в морге Дин-Лопеса. В первый раз его, возможно, посетили пятьсот или шестьсот человек, а во второй – тысячи. Наша следующая экспозиция воплощает знаменитую историю истинной любви – Карл Танцлер стоит у ложа своей жены.

С этими словами Дэвид шагнул в следующую комнату, сделав театральный жест рукой.

Потом он нахмурился, удивленный внезапным молчанием.

Внезапно блондинка закричала. Это был жуткий трагический крик, и ему не раз было суждено слышать этот звук в последующие годы.

Дэвид повернулся.

Фигура Карла Танцлера стояла как обычно – маленький, худощавый человечек с лысой головой застыл позади кровати, склонившись над Эленой Милагро де Ойос.

Но тело на кровати не принадлежало Элене!

Женщина была не брюнеткой, а блондинкой. Ее волосы, длинные и блестящие, падали на подушку и свешивались сбоку кровати. Остекленевшие голубые глаза уставились в потолок в застывшем ужасе. На ней было открытое платье, и, лежа в естественной позе, она могла бы сойти за спящую, если бы не эти глаза.

Дэвид чувствовал, что его колени подгибаются. Усилием воли он сумел удержаться на ногах.

«Окровавленные внутренности! Самое грязное убийство!»

Кровь отсутствовала, но это было убийство. Несмотря на неповрежденную красоту ее тела, вокруг шеи виднелись темно-серые следы.

Это было убийство прекрасной молодой женщины. Не просто женщины. Не незнакомки.

Это была Таня, его бывшая невеста.

Глава 1

Теперь

– Лично я думаю, что ты слишком увлечена, – вынесла свой приговор Кларинда. Ей пришлось приблизиться к уху Кейти, чтобы ее услышали. Пьяный студент из Омахи громогласно исполнял песню Эллис Купер, и бар был полон шума.

Кейти пожала плечами и усмехнулась, глядя на подругу. Может быть, она и слишком увлечена, но представилась возможность, которой она не смогла противостоять.

– Это сработает, будет чудесно и пойдет на пользу Ки-Уэст, – ответила Кейти.

Кларинда с сомнением нахмурилась, поставила стакан воды с лаймом на столик рядом с Кейти и покачала головой.

– Конечно, я помогу тебе, – сказала она. – Знаешь, Дэнни Зиглер с радостью приедет поработать на тебя. Закрытие музея разбило ему сердце. Разумеется, люди говорят, что это место заколдовано. Ты ведь знаешь это?

– Слышала, – сказала Кейти.

– Милашка, мы можем получить еще одну порцию? – крикнул какой-то мужчина, перекрывая шум.

– Только не называйте меня милашкой, – раздраженно отозвалась Кларинда. – Что творится сегодня вечером? Обычно к нам ходят местные, которые умеют пить.

– Ха! Мы на Ки-Уэст, и нас открыли туристы, – промолвила Кейти.

– Ну, мне хотелось бы стать хозяйкой бара караоке, а не официанткой, – сказала Кларинда.

– Я же говорю тебе, что мы сможем работать вместе…

– Да, если дела пойдут в гору. Со временем я заработаю состояние карикатурами на Мэллори-сквер, но до того времени я буду помогать тебе спаивать клиентов и получать большие чаевые. Это поможет нам обеим.

– Милашка! – снова крикнул мужчина. – Еще одну порцию!

– Он заработает шишку на голове, – пообещала Кларинда и зашагала к стойке.

Мелодия Эллис Купер подошла к концу. Следующим был парень, который пытался изображать Синатру. Кейти аплодировала обоим.

Парень споткнулся, подходя к микрофону. Что творилось сегодня вечером? Бар заполняли вдрызг пьяные незнакомцы. Ну, это был Ки-Уэст. Для некоторых дом, но в основном туристический город, где главным занятием было слишком много пить.

Ки-Уэст мог многое предложить, думала Кейти, защищая свою территорию. Рыбалка была отличной, дайвинг великолепным, и многие посетители приезжали ради водного спорта. Но многие молодые и старые издалека прибывали в «Маргаритавиль» Джимми Баффетта исключительно ради удовольствия холостяцкой вечеринки или безумной ночи на Дюваль-стрит. Дюваль была средоточием ночной жизни и дешевых отельных номеров.

Заведение Кейти – вернее, ее дяди Джейми – «О'Хара», где она руководила «Кейти-оке», находилось в южном конце Дюваль, в то время как большинство пивнушек располагалось на северном конце. Она старалась привлечь побольше местных. Многие затейники, работающие на фестивалях – празднике Фантазии, «Пиратах в раю», фестивалях искусств и музыки, днях Хемингуэя и прочих, – приходили опробовать новые песни с Кейти. Она занималась «Кейти-оке» четыре ночи в неделю. Кейти также работала в «О'Хара», когда не руководила караоке, помогая налаживать звук и обустраивать сцену для исполнителей собственной музыки или режиссируя легкие акустические и вокальные номера по понедельникам и вторникам.

Год назад Кейти получила диплом Джульярда и начала работать в престижной театральной труппе в Новой Англии. Она любила Новую Англию, но не считала ее своим домом, поскольку вскоре обнаружила, что не может выносить снег и слякоть и хочет жить на Ки-Уэст.

Ей не хватало жары и воды. Ее маленький викторианский дом – один из более трех тысяч домов в историческом районе штата – был не у воды, а на Элизабет-стрит. В Старом городе она была окружена туристами. Но свою порцию воды Кейти получала, так как один из ее старых школьных друзей, Джонас Уэстон, теперь ухаживающий за Клариндой, владел гостиницей «Спасение на море» на берегу залива с собственной полоской искусственного пляжа. Она всегда была там желанной гостьей.

– Эти парни совсем обнаглели. Хочешь, чтобы я вышвырнул одного из них?

Кейти слышала вопрос, но даже не обернулась к говорившему. Бартоломью знал, что раздражает ее.

Неосведомленный о присутствии Бартоломью за портьерой на табурете у стойки, к Кейти подошел Марти, местный «пират»-затейник.

– Поставишь для меня диск?

– Конечно, Марти, – ответила она.

Он передал ей диск, который она вставила в систему.

– Никак слова не появляются на экране, Марти… Но ты ведь не нуждаешься в них, верно?

Марти усмехнулся:

– Готовлюсь к очередному шоу, дорогая моя. Нет, слова не нужны. Спасибо.

– Я уверена, это всем понравится.

– Я слышал, Кейти, ты купила старый музей восковых фигур, – сказал Марти.

– Это не музей восковых фигур. Он полон механических кукол, роботов.

– И они все двигаются?

– Думаю, могут двигаться. Сейчас они не действуют.

– Насколько я понимаю, ни один из них не работает. – Марти погрозил ей пальцем. – Это место было закрыто пять лет. Крейг Беккет пытался продолжать работу после обнаружения тела девушки, но у него ничего не вышло. Если вы можете вернуть ваши деньги назад, молодая леди, то должны это сделать.

– Я хочу открыть его, Марти. Я любила это место в детстве, – сказала Кейти.

Он покачал головой:

– Говорят, что оно заколдовано. Ты знаешь, что там произошло убийство.

– Это печально, но было очень давно, Марти. Теперь это в прошлом. Со мной все будет в порядке.

– Убийцу так и не поймали, – напомнил он.

– Думаю, он давно убрался восвояси. Ничего подобного не происходило снова.

Марти отошел от нее, все еще качая головой.

– Думаю, он прав. Это место выглядит скверно, – заговорил Бартоломью почему-то шепотом. – Эй! Тот тип по-прежнему ведет себя непочтительно с Клариндой. Должен я что-нибудь предпринять?

Кейти скрипнула зубами и посмотрела на человека, стоявшего рядом с ней. Она была уверена, что остальные ничего не видят и не слышат.

Склонив голову, Кейти прошептала:

– Бартоломью, если ты не хочешь нажить смертельного врага, умоляю тебя заткнуться! Ты заставляешь меня выглядеть неуравновешенной, разговаривая со мной все время.

– Этот парень форменный осел, – запротестовал Бартоломью. – О, она снова идет по улице.

Кейти невольно посмотрела в окно.

Это была правда. Женщина в белом шла по тротуару, глядя перед собой. Она была в викторианском платье и мяла в руках носовой платок. Женщина выглядела такой печальной, что Кейти почувствовала боль в сердце и закусила нижнюю губу, напоминая себе, что видеть призраков – проклятие, что она не может тратить на них свое время – их слишком много в Ки-Уэст – и что женщина давно была мертва и нуждается только в укромном местечке, чтобы спрятаться.

– Она преследует меня. – Бартоломью скорчил гримасу.

Кейти огляделась вокруг. Давняя смерть Бартоломью не ухудшила его настроение. Он был авантюристом при жизни – капером, а не пиратом, – и любопытство вместе с жаждой новых ощущений не покинули его после смерти. Бартоломью уставился на Кейти.

– Ты действительно не знаешь, кто она? И она не хочет говорить с тобой?

– Никогда не хотела, – ответила Кейти.

– Осторожно! – предупредил Бартоломью.

Кейти увидела, что Кларинда с беспокойством уставилась на нее.

Она знала, что, кроме нее, никто не мог ощущать присутствие Бартоломью.

Он выглядел щеголем. Ботинки с пряжками и высокими каблуками, на чулках ни единой складочки, абсолютно безупречные бриджи. На нем были белоснежная рубашка, красный жилет и черная куртка. Иссиня-черные волосы аккуратно убраны под треугольную шляпу. Кейти знала, что Бартоломью особенно любит фестиваль «Пираты в раю» и всегда настаивает, чтобы они следовали за музыкантами и присоединялись к празднующим, так как ему нравилось комментировать современных пиратов, которыми кишел Ки-Уэст.

– Ты в порядке? – спросила Кларинда, возвращаясь к Кейти. – Ты опять говоришь сама с собой. Один из тех парней хочет угостить тебя выпивкой. Он думает, что ты уже достаточно набралась.

Кейти посмотрела на группу, где сидел ее поклонник. Она нахмурилась, неизвестно почему, узнав этого человека.

– Поблагодари его от меня и скажи, что я не хочу пить. Я напевала себе под нос – вот и все. Кларинда, кто этот парень?

Кларинда повернулась и махнула рукой. Парень пожал плечами. У него были русые волосы, аккуратно подстриженная борода, и на вид ему можно было дать лет тридцать пять. Он казался необычайно знакомым.

– Он выглядит… как будто мы знаем его, а?

– Но я не думаю, что он местный, – сказала Кейти. – Может, он здесь недавно – приехал порыбачить? – предположила Кларинда.

– Ну, давай не будем заводить себе врагов. Передай ему благодарность от меня, но скажи, что я не пью на работе. Я просто напевала вместе с музыкой.

– Конечно. И не беспокойся. Я уже сказала ему, что ты не пьешь во время работы. Он возразил, что все хозяйки караоке пьют. Ну а я ответила, что ты нет.

– Спасибо. Только будь с ним вежливой. Я сумею позаботиться о себе, – заверила ее Кейти.

– Еще бы! Потому что я на твоей стороне, – сказал Бартоломью. – И я могу перерезать глотку любому ублюдку моей абордажной саблей.

Кейти сердито уставилась на него.

– Ладно, ладно, если нельзя действовать саблей, то могу подставить ему подножку. Для призрака я очень ловко это делаю.

– Отлично, – улыбнулась Кейти.

– Что – отлично? – спросила Кларинда.

– Что близится время закрытия. Скоро будет петь Марти. О, я знаю, что нам делать.

– Кейти, я не пою…

– Это будет великолепно, – убеждала ее Кейти. Шагнув назад, чтобы посмотреть на состояние клиентов, Кейти повернулась к Бартоломью. – Заткнись, пока я работаю, слышишь? Тебе будет очень смешно, если меня запрут в психушку?

– Здесь? В современном Ки-Уэст? Чепуха! Я все время вижу полоумных, которые живут здесь или приезжают сюда, – сказал Бартоломью.

– Заткнись, или будет плохо! – предупредила Кейти.

Разумеется, она сама не знала, чем можно угрожать призраку. Ее годами преследовало проклятие в форме способности видеть тех, кто «проходил сквозь вуаль в свет», как многие это называли.

Бартоломью возмущенно засопел и перегнулся через стойку – хорошее настроение возвращалось к нему, когда он мог подслушивать окружающих.

Вскоре Марти начал исполнять новую песню, толпа местных и туристов пришла в экстаз. Он пригласил всех принять участие в празднике Фантазии. Кто-то спросил его, что это такое, и Марти объяснил, что это нечто вроде бразильского карнавала – выбирают короля и королеву – и похоже на Хеллоуин. Костюмированные вечеринки происходят по всему острову. Устраивают парад людей, облаченных в шкуры домашних животных, и раздетых, раскрашенных краской. Это сказочный праздник души и тела.

Марти гордился своим объяснением. Другой посетитель спросил о «Пиратах в раю», и Марти слегка смутился. Но, подумав, он ответил, что в отличие от праздника Фантазии во время пиратского шоу практикуются и иные развлечения – все пьют грог и носят исторические костюмы. Там можно увидеть инсценировку суда над Энн Бонни[14] и другие сценки.

Когда к трем часам ночи толпа начала расходиться, Кейти и Кларинда вместе исполнили песню из «Джекила и Хайда», несмотря на возражения Кларинды. У нее был красивый сильный голос, но она этому не верила и решалась петь только поздно ночью, и дуэтом с Кейти.

Бар не закрывался до четырех утра, но Кейти закончила свое караоке в три, давая людям время доесть и оплатить счета. Обезопасив оборудование на ночь – проследив, чтобы компьютер караоке, акустические приспособления и микрофоны были заперты, – она была готова идти домой спать. Кларинда остановила ее у двери:

– Джонас придет за мной через час. Подожди, и мы проводим тебя домой.

Кейти покачала головой:

– Со мной все в порядке. Не забывай, что я выросла здесь. Я знаю, как отделываться от пьяных.

– Теперь тут появились настоящие бандиты, – напомнила Кларинда.

– Я собираюсь прямо домой. Пойду по Саймонтон, а не по Дюваль.

Кларинда выглядела встревоженной, но Кейти оставалась непреклонной. Ее дядя был в Сент-Огастине, и баром управлял Джон Мерильо, поэтому она намеревалась ускользнуть беспрепятственно. В субботу Кейти должна была официально вступить во владение музеем мифов и легенд семейства Беккет и хотела поскорее уйти. – Сама будь осторожна с этими пьянчугами, – предупредила она Кларинду.

– О, единственное, чему я научилась, пока ты была в колледже, – это управляться с пьяными. Иди, со мной все будет прекрасно. И Джонас скоро придет.

Махнув рукой и прижимая к себе сумку, Кейти вышла из бара.

В три часа ночи Дюваль-стрит была отнюдь не пустынной. Кейти поинтересовалась, что подумал бы дю Валь – первый губернатор Флориды – об улице, названной в его честь.

Ки-Уэст был полон историями, которые трудно забыть. Само название являлось переделкой Кайо-Уэсо – остров Костей по-испански – и было обязано тому факту, что для англоязычных британцев, приобретших штат у Испании, ueso звучало похоже на west – запад. Название подходило, так как остров был самым западным из островов Мучеников, как называли испанцы цепочку флоридских «Кис» – «ключей». В действительности острова Драй-Тортугас находились еще западнее, но название было дано и оказалось прилипчивым. Улицы именовались в честь первых американцев – Саймонтона, его друзей, коллег и их семей. Саймонтон приобрел Ки-Уэст у испанца по имени Салас, когда Флорида стала американской территорией. Салас получил остров в подарок – или в уплату долга – от испанского губернатора, управлявшего островом перед американским губернатором. Остров повидал и британское правление, а зачастую не был управляем вовсе.

Место было колоритным как в прошлом, так и ныне.

– Ты любишь это место, – заметил Бартоломью, шедший рядом.

Кейти пожала плечами:

– Это дом. Если ты привык к красивым осенним краскам Массачусетса, то домом становится он. Здесь это вода и безумие. Да, я люблю его.

Она остановилась и нахмурилась, глядя через Саймонтон-стрит.

– Что такое? – спросил Бартоломью. – Я ничего не вижу. Даже красавицы в белом, которая появляется ночь за ночью.

– Свет.

– Свет? Он повсюду, и я не помню, когда его не было.

– Нет! Свет у входа в старый музей Беккета. Мой музей!

– Ты говорила, что официально приобретешь его только в субботу.

– Да, в субботу у меня встреча в банке – Лиам собирается прийти и помочь мне – и я подпишу последние бумаги, но…

В музее никто не должен был находиться. Беккет умер в восемьдесят восемь лет почти год назад – милейший старик, который мог бы жить вечно. У него было отличное здоровье. Но его жизнь зависела от единственной любви. Когда Леандра, его жена, скончалась в возрасте шестидесяти с лишним лет, он так и не оправился. Беккет не приставил пистолет к голове и не принял чрезмерную дозу лекарства – он просто утратил любовь к жизни. Лиам Беккет, друг Кейти со времени ее возвращения – они не были друзьями ранее, так как Лиам окончил высшую школу до того, как она начала учиться в старших классах, – был душеприказчиком состояния, и он скорее снес бы музей, чем вложил бы деньги в его ремонт. Здание годами стояло закрытым, но Кейти любила его с детства и давно мечтала вдохнуть в музей жизнь. Она уговорила Лиама согласиться. Дэвид Беккет, кузен Лиама и содушеприказчик состояния, еще не написал о своем решении. Последние несколько лет он работал в Африке, Азии, Австралии и других дальних краях, и Лиам не сомневался, что Дэвиду безразлична судьба музея. Если бы он даже вернулся, то вряд ли остался бы на островах. Уехав десять лет назад, Дэвид не хотел возвращаться домой.

Его бывшая невеста, главная любовь его жизни, хотя она покинула его, была убита. Задушена. Ее оставили здесь, в семейном музее, в позе легендарной Элены Милагро де Ойос.

Дэвид попал под подозрение, но у него было алиби – дедушка и бабушка. Правда, это алиби не вызывало особого доверия – в конце концов, что они могли сказать? Но он не убежал – ждал окончания расследования и потом уехал, чтобы больше не возвращаться.

Кейти знала, что некоторые все еще подозревают Дэвида. Она помнила его, но лишь смутно. Здесь он был школьной спортивной звездой. Шон, его старший брат, тоже любил спорт.

Кейти с любопытством перешла улицу. Было тихо, фонари освещали дорогу. Она смотрела на здание, служившее семейным музеем Беккетов.

Дом был построен Перри Шейном в конце 1850-х годов. Шейн бросил его, чтобы сражаться за федералистов в его родном Нью-Джерси. Семья Беккет приобрела дом в 1920-х годах, потому что это было дешевое строение семидесятилетней давности, к тому же одна из гранд-дам улицы похвалялась балконами и галереей вдоль чердака. Кейти сомневалась, что оттуда можно было видеть воду и корабли, но это было модным аксессуаром в то время, когда дом соорудили.

Ранее в нем было шесть спален на втором этаже и две в мансарде. Внизу находились гостиная, библиотека, столовая, кабинет и буфетная. Кухня располагалась сзади, футах в двадцати. Имелся также каретный сарай. Теперь, входя в парадную дверь, вы видели ворота и турникеты. Экскурсия начиналась на втором этаже и проходила через комнаты, после чего посетители спускались по черной лестнице на первый этаж и шли назад к входу.

– Что ты делаешь? – осведомился Бартоломью, следуя за ней.

– Хочу узнать, почему горит свет, – ответила Кейти.

– Потому что там кто-то есть. А ты еще не приобрела музей. Это может быть опасно.

– Возможно, это хулиганят студенты, и я выставлю их отсюда, прежде чем они причинят вред. Крейг Беккет закрыл музей несколько лет назад, все экспонаты еще на месте, – сказала Кейти.

– А если это не студенты? – запротестовал Бартоломью. – Кейти, не ходи туда.

– Ты со мной. Значит, все будет в порядке.

– Кейти! Проснись и посмотри на восход солнца, девочка! Я – призрак. Мне нравится вспоминать дни, когда я был сильным, крутым и мог защитить девушку. Если ты попадешь в неприятность из-за того, что музей грабят преступники…

– Бартоломью, какие воры зажигают свет? – осведомилась Кейти.

Бартоломью застонал. Кейти перепрыгнула через низенькое ограждение.

– Кейти!

– Что?

– Да – убийство из убийств![15] – вскричал Бартоломью.

Ему всегда нравилось цитировать и перефразировать Шекспира.

– Убийцы не зажигают свет, – бросила Кейти через плечо.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

Кейти игнорировала его и подошла к известняковой дорожке, ведущей к широким ступенькам крыльца и двери.

Она чувствовала позади присутствие Бартоломью.

Была ли она безумна? Нет! Музей должен был перейти к ней, и она могла за две секунды вызвать полицию по телефону. Кейти не собиралась подходить к свету – ее интересовало, что скрывается в темноте. Она хорошо знала это место.

У двери Кейти остановилась. Она потянулась к ручке, но в этот момент дверь с легким скрипом открылась, как будто от внезапного порыва ветра.

– Я этого не делал! – прошептал Бартоломью.

Кейти нетерпеливо покачала головой и вошла.

Она сразу заметила, что некогда красивый деревянный пол нуждается в починке. Экскурсанты бродили здесь годами, и их башмаки успели причинить вред. У ворот все еще стояли старомодный кассовый аппарат и стол красного дерева, где кассир продавал билеты – ранее он служил письменным столом капитана на старом торговом судне. Вращающийся стул позади него был столь же старым, но все еще удобным. Кейти все это знала – она ходила по музею с Лиамом Беккетом всего несколько дней назад.

Свет, который она видела с улицы, исходил от входа. Это была люстра вестибюля.

Кейти открыла рот, собираясь кого-то окликнуть, но не сделала этого. Она предпочла не поворачивать турникет – звук был бы подобен взрыву. Кейти села на стол, перебросила через него ноги и шагнула на другую сторону.

Из полумрака выступали первые экспонаты. Фигуры Папы Хемингуэя и его второй жены Полин словно спускались по лестнице. Это всегда было одним из главных хитов музея – восемьдесят процентов посетителей фотографировали пару.

– Не вздумай подниматься по этой лестнице, – строго предупредил Бартоломью.

Кейти усмехнулась:

– Бартоломью, ты трус. Призраки не могут бояться. Господи, ты же был пиратом!

– Капером. Мой корабль был официально уполномочен правительством, – раздраженно поправил Бартоломью. – И не говори глупости – я не боюсь. Вернее, я боюсь за тебя, глупая девочка. Что с тобой? Я знаю, что твоя семья воспитывала тебя как следует. Порядочные молодые леди не шляются по темным переулкам.

– Это не темный переулок.

– Это еще хуже. Ты можешь попасть в западню.

– Я не стану подниматься, – заверила она его.

Кейти отошла в сторону, понимая, что нарушает исторический порядок осмотра. Она не собиралась подниматься наверх, а только хотела посмотреть, что происходит.

– Кейти, – позвал Бартоломью, следуя за ней.

Она повернулась и уставилась на него:

– Что? Сейчас я увижу призраков?

– Призраки редко причиняют вред. Куда опаснее плохие люди – преступники, насильники, убийцы и воры, – сурово произнес Бартоломью.

– Еще минуту… Мы проверим все внизу, и я вызову копов. Или Лиама. Он ведь тоже коп. Просто я не хочу кричать «Волки!».

– Что-что?

– Не хочу поднимать тревогу без надобности. Может быть, Лиам был здесь раньше и оставил свет включенным.

– И дверь открытой? – с сомнением спросил Бартоломью.

Кейти пожала плечами.

Она отошла налево, где продолжалась экскурсия, когда посетители спускались на первый этаж. Первая комната демонстрировала одну из самых драматических легенд Ки-Уэст – историю с куклой. Когда Роберт Юджин Отто был маленьким, ему подарили очень страшную куклу, очевидно проклятую рассерженным слугой, знавшим кое-что о вуду[16]. Отто стал одержим куклой – даже назвал ее Робертом в свою честь. Кукла Роберт бродила по дому и проделывала трюки. Позднее она до безумия напугала жену Роберта.

За этой психопатической историей следовал печальный мемориал в честь моряков, погибших на «Мейне», когда судно взорвалось в гаванской гавани в 1898 году. Экспонаты музея демонстрировали матросов, работавших на корабле. Далее за занавесом танцоры двигались вокруг серебряной туфельки. Первая мировая война началась и закончилась. Объявили сухой закон, и контрабандный алкоголь потоком устремился из Гаваны на Ки-Уэст.

Дорожка через буфетную сзади вела вокруг к другой стороне дома. Там было темно – свет едва просачивался из вестибюля. Папа Хемингуэй вновь появился в 1931 году – дядя Полин купил им дом на Уайтхед-стрит в качестве свадебного подарка.

Кейти знала, что последует дальше – механические куклы графа фон Козеля и Элены де Ойос. Всего лишь маленький сектор, занавешенный тканью в арке. Это всегда было популярным местом, покуда фигуру бедной Элены не заменили телом задушенной молодой женщины. Начало конца.

Людям нравились причудливость, романтика и даже трагедийность истории, но после этого события страх подступил слишком близко. Одно дело – выглядеть эксцентричным в музейной экспозиции, а другое – настоящее насилие.

Впрочем, были и забавные экспонаты. Слоппи Джоунс, передвигающий свой бар на другую сторону улицысреди ночи, сердясь на экскурсантов, разгуливающих по его недвижимости. Теннесси Уильямс, работающий в отеле «Ла Конча» над пьесой «Трамвай „Желание“». Еще одна война, солдаты и матросы, блокада дороги, заставившая Ки-Уэст отделиться и стать, хотя бы на несколько часов, республикой Конч.

Но остальные истории всегда бледнели в сравнении с историей фон Козеля и Элены.

Патологическое любопытство. Неужели он действительно спал с трупом? Боже, какая гадость!

Разумеется, Кейти знала эту легенду. Она слышала ее всю жизнь. Она много раз пересказывала ее в колледже друзьям, отрицавшим ее правдивость, пока они не заглядывали в Интернет. Это было трагично, печально, тошнотворно, но всегда привлекало людей.

Как и сегодня ночью. Кейти протянула руку, чтобы отодвинуть занавес перед экспонатом.

– Нет, Кейти, не надо! – прошептал Бартоломью. Кейти на мгновение закрыла глаза.

Она внезапно испугалась, что наткнется на труп.

И все же занавес надо отодвинуть.

Она сделала это и вскрикнула.

Глава 2

Дэвид едва не подпрыгнул, испуганный внезапным воплем.

Это разозлило его. Ему было тридцать два года, он был ветераном военных действий за рубежом и профессионалом, исходившим многие пустыни и джунгли.

Чего ради ему подпрыгивать от глупого девичьего крика?

Конечно, было глупо приходить сюда. Дэвид думал, что вернулся только для того, чтобы подписать бумаги, касающиеся имущества деда. Но он приехал домой.

И ничего нельзя было поделать – прошлое взывало к нему. Не важно, как далеко он находился, – ему нужно было прийти.

Дэвид не совсем представлял, что ожидал увидеть.

Безусловно, в старом музее не было свежих трупов.

Элена Милагро де Ойос покоилась в соответствующих декорациях – так же печально, как годы назад в настоящем похоронном зале.

Дэвид помнил ночь, когда они нашли Таню, словно это случилось вчера.

Ее не убили здесь, а принесли сюда и положили так, чтобы напугать посетителей. Убийца хотел насладиться своими садистскими «подвигами», хотел, чтобы дело его рук обнаружили.

Его так и не поймали. Ни улики, ни психологический портрет ни к чему не привели, хотя местная полиция привлекла ФБР. У них не было и частицы тканей для анализа ДНК. Это означало, что убийца хорошо подготовился. На Кис ожидали волны подобных преступлений, потому что такие преступники обычно продолжали убивать. Но оказалось, что гибель Тани была единичным инцидентом. Несмотря на то что Дэвида оправдали, он был единственным, кто попал под подозрение, как бы это ни называть.

Разумеется, на Кис случались преступления. Да и несчастные случаи происходили слишком часто, так как люди не сомневались, что, хорошо повеселившись, в состоянии вести машину по шоссе – нередко всего лишь двухполосному – назад на континент. Кресты по пути напоминали путешественникам о том, что здесь погибли люди, а полиция свирепо карала за превышение скорости, но смерти все равно случались. Банды прибывали на Ки-Уэст, как и везде, но их редко видели на обычных туристических маршрутах вроде Дюваль-стрит. Домашнее насилие всегда являлось проблемой, и, как считал Лиам, «посторонние» приезжали в штат совершать преступления.

Но не было ничего похожего на удушение и странную демонстрацию тела Тани Барнард за все десять лет отсутствия Дэвида.

Когда это произошло, Крейг Беккет пытался не падать духом. Конечно, он знал, что его внук невиновен, потому что они были вместе, когда это произошло. В пятницу музей закрылся поздно, так как в городе был фестиваль, и Крейг согласился с партнерами по бизнесу, что заведение должно быть открыто до полуночи. Дэвид пришел туда с первой группой экскурсантов около девяти следующего утра.

Так тело Тани было обнаружено.

Дэвид понимал, что для многих он выглядел виновным. Хотя у него было алиби.

Он находился в музее накануне вечером, заполняя бумаги для Дэнни Зиглера. Но музей был маленький и открывался, только когда подходили посетители. Люди считали, что он мог ускользнуть между экскурсиями. Другие же полагали, что коронер был не прав. Дэвид мог покинуть музей и быстро убить Таню перед возвращением домой.

Сколько времени потребовалось бы высокому сильному мужчине, чтобы задушить маленькую доверчивую женщину?

К счастью, коронера нельзя было называть неправым. Его рассуждения базировались на времени смерти Тани.

И достаточно много туристов могли поклясться, что Дэвид не мог уйти далеко между экскурсиями.

А после? Дэвид и его дед играли в шахматы почти до четырех утра. Потом они заснули, сидя перед телевизором в кабинете; его бабушка укрыла их одеялами. К семи утра семья собралась завтракать. Дэвид знал, что многие считают, будто дед и бабушка просто покрывают его, но ему придавало силу то, что он действительно был с ними и они знали о его невиновности.

Крейг попытался содержать музей и далее. Но когда все приходящие стали спрашивать о Тане и почти ничего об истории острова, он, наконец, сдался. Крейг заботился о музее, но закрыл его двери для публики, хотя мечтал, что придет время открыть их снова.

Сейчас его дед был мертв. Они так и не открыли музей. Завтра он должен был поговорить с Лиамом о продаже экспонатов. Дэвид знал, что многие изготовлены мастерски и представляют ценность. Потом следует отреставрировать дом, который тоже будет стоить немало.

Так какого дьявола он делает здесь сейчас?

Но Дэвид должен был прийти сюда. Он смотрел на экспонат, желая побольше вспомнить о живой Тане, но чувствовал, что зрелище ее тела на кровати Элены навсегда запечатлелось в его памяти, и это мешало ему.

А теперь эта девушка стоит уставясь на него – ее крик отозвался эхом в его мыслях.

– Кто вы, черт возьми, и что вы здесь делаете? – осведомился он.

Девушка покраснела. Она была исключительно привлекательной, лет двадцати пяти, с темно-рыжими волосами, свободно падающими на спину, и карими, почти золотистыми глазами. Черты ее лица были правильными и точеными, а фигура, облаченная в джинсы и майку с рекламой местного бара – безупречной. В ней ощущалось нечто знакомое, но он не был уверен, что или почему.

Девушка смотрела на него, очевидно приходя в себя. Ее щеки покраснели – она казалась сердитой.

– А вы кто и что вам здесь понадобилось? – отозвалась она.

– Что такое? – фыркнул Дэвид.

– Вы меня слышали – я спросила, кто вы и что вам здесь нужно.

Дэвид недоверчиво уставился на нее.

– Вы пьяны? – спросил он.

– Нет! А вы?

Дэвид приблизился к ней, обойдя вокруг экспоната. Она шагнула назад, словно готовясь выбежать из комнаты.

Он почувствовал искушение подойти ближе и крикнуть «Бу!», но не сделал этого.

– Я здесь, потому что этот музей принадлежит мне, – объяснил он. – А вы нарушаете границы частного владения. У вас есть две секунды, чтобы убраться отсюда, потом я вызову полицию.

– Вы ошибаетесь, – возразила девушка. – Музей принадлежит мне.

– Я уже устал от ваших шуток, – сердито сказал Дэвид. – Музей принадлежит семье Беккет и еще не продан.

– Беккет! – ахнула она.

– Да. Вы можете увидеть фамилию на навесе снаружи. Б-Е-К-К-Е-Т. Этот музей десятилетиями был собственностью моей семьи. Я Дэвид Беккет. Сейчас четыре утра, и меня интересует, что вы здесь делаете в такое время. Я могу бывать тут когда угодно. А теперь, пожалуйста, уходите. – Он говорил спокойно, почти вежливо.

Казалось, услышав его имя, девушка внезапно изменила свое отношение. Она выглядела ошарашенной.

Прошло десять лет с тех пор, как Дэвид уехал, твердо решив не позволять прошлому следовать за ним, когда кто-то отнял жизнь у его невесты, пусть и бывшей.

– Простите – мне следовало знать, – сказала девушка. – Вообще-то мы встречались. Это было много лет назад, но вы очень похожи на Лиама. Я Кейти…

– Мне все равно, кто вы, – ответил Дэвид, удивляясь собственной грубости. – Просто уходите. Это частное владение.

– Вы не понимаете. Я считала, что музей принадлежит мне. Осталось только подписать несколько бумаг завтра – в субботу. В конце концов, Лиам душеприказчик Крейга – о'кей, вы оба, если я правильно понимаю, – и вы разрешили ему действовать в ваше отсутствие. Лиам был готов продать музей.

Дэвид нахмурился.

Продать? Никогда. Только не музей. Это место нужно разобрать на кусочки. Он не был суеверным и не верил в проклятия, но не мог не чувствовать, что в роботах было что-то злое. Лица слишком походили на лица живых людей – на расстоянии они и выглядели как живые.

Они словно призывали идиотов, пьяниц и психопатов вести себя безумно. Совершать убийства и оставлять за собой трупы, куда более уязвимые для времени, чем музейные копии, которые могли просуществовать много десятилетий.

Дэвид покачал головой. Его враждебность уменьшилась. Он все еще не мог вспомнить, кто эта девушка, но, по крайней мере, она не была подвыпившей туристкой. Вероятно, северянка. Из тех, кто приезжал на Ки-Уэст, уверенный, что это не только солнечный Эдем, но место, где можно недурно заработать на привычках отпускников. Правда, она сказала, что они встречались.

– Что бы вы ни думали и ни считали, музей никогда не будет продан. Если вас интересует только дом, он может быть выставлен на продажу через год, – сказал Дэвид.

Теперь ее взгляд стал враждебным.

– Значит, вы Дэвид Беккет, внезапно вернувшийся домой и проявивший интерес к семье – и семейной собственности. Как интересно! Возможно, вам следует поговорить с адвокатами. По-моему, продажа уже осуществлена.

– Слушайте, мисс…

– Кэтрин О'Хара, и не будьте со мной высокомерны, так как моя семья обосновалась здесь так же давно, как ваша, – если не раньше. Надеюсь, вы не правы, и продажа может осуществиться. Мне нравится созданное вашей семьей. Это красивое место, и ваши дед и прадед проделали сказочную работу, показав историю – простую, правдивую и причудливую. Я не понимаю…

Кейти нервно оборвала фразу.

Неужели она считает не имеющим значения, что газеты и полиция говорили, будто он может быть убийцей, оставившим труп в музее?

Она сказала, что ее семья обитает здесь давным-давно, и он знал нескольких О'Хара среди жителей острова, но…

– Кейти О'Хара? – резко переспросил Дэвид.

– Да, я только что представилась сама.

– Маленькая сестра Шона?

– Да, сестра Шона. – Она опустила слово «маленькая».

– Шон не участвует в этом, верно?

– Мой брат сейчас работает в Южно-Китайском море, снимая документальный фильм, и к этому он не имеет отношения. Но я не понимаю, что…

– Ничего. Ничего ни к чему не имеет отношения. Это место больше никогда не будет музеем, и я чертовски уверен, что, посмотрев на меня, вы вспомните, почему я так считаю.

Кейти вздохнула, словно вынуждая себя говорить терпеливо:

– Случилось нечто ужасное. Но вы были оправданы. Ваш дед закрыл музей, но он всегда хотел открыть его снова. Мы никогда не избавим мир от психов. Я намерена установить систему безопасности, замки и обеспечить, чтобы ничего подобного больше не случилось.

Дэвид прислонился спиной к стене, скрестив руки на груди и недоверчиво глядя на нее:

– И шайка придурковатых студентов не попытается подложить сюда манекен блондинки и представить дело так, будто вы изготовили сцену с телом Тани? Неужели вы никогда не видели фильмы ужасов, где те же самые глупые люди совершают те же самые глупые поступки, чтобы напугать зрителя? Что, если псих, который сделал это, все еще околачивается на Кис? Представляете, какое это для него искушение?

– Я этого не допущу. Не все люди психи, а это чудесный музей. Я работала долго и упорно…

– Сколько вам сейчас лет? Должно быть, двадцать два или двадцать три?

– Двадцать четыре, хотя это едва ли имеет значение. У меня уже есть свой бизнес…

– Кейти О'Хара? – Он внезапно засмеялся. – «Кейти-оке»! Это ваш бизнес?

Ее лицо превратилось в ледяную маску.

– К вашему сведению, мистер Беккет, караоке – большой бизнес в наши дни.

– Разумеется, в баре вашего дяди.

– Вы превратились в упрямого осла, мистер Беккет. Я ухожу. Увидимся завтра с моими адвокатами.

– Как вам угодно. Доброй ночи, мисс О'Хара. И простите меня. Я не хотел смеяться над маленькой сестричкой Шона.

Она сердито уставилась на него:

– Меня это не заботит, мистер Беккет. И Шона не заботило бы тоже. Мы оба усердно работали и многого добились. Кстати, я никогда не слышала, что вы друзья с моим братом. Он осведомлен об этом факте?

Дэвид рассмеялся. Неужели это место вновь откроется?

Он уехал отсюда, но никогда не скрывал своего прошлого. Люди знали о Тане и о том, что произошло. Но за пределами города никто не предполагал, что он это сделал и что, несмотря на безупречное алиби, вся семья лгала, чтобы спасти его.

Вернуться сюда…

– Прошу прощения. Я не хотел никого обижать. Ни вас, мисс О'Хара, ни чью бы то ни было сестру, младшую или старшую. Но музей не предназначен для продажи. И по веским причинам. Я не хочу, чтобы история повторилась.

– Посмотрим завтра, – сказала Кейти.

Она отошла, но снова повернулась к нему:

– Мне следовало узнать вас. Ваш дедушка говорил о вас все время. Крейг Беккет был чудесным человеком.

Дэвид удивился тому, что его ужалило замечание. Он любил своего деда, впрочем, как и все, кто его знал, и часто виделся с ним. Только не в Ки-Уэст.

– Благодарю вас, – кивнул Дэвид.

– Я рада, что вы смогли вернуться теперь, так как вас не было на похоронах.

– Если бы вы лучше знали моего деда, мисс О'Хара, то понимали бы, что он не слишком уважал похороны, массивные памятники, гробы стоимостью в тысячи долларов и тому подобное. Память существует в душе, всегда говорил он мне. А любовь не могло стереть никакое расстояние. Поэтому я в ладу со своими воспоминаниями и своей совестью.

– Рада за вас. Лично я считаю похороны особым временем, чтобы вспомнить и почтить того, кого любил, но у каждого свое мнение. Я ухожу отсюда, мистер Беккет. Увидимся завтра в банке.

– С удовольствием, – отозвался он, пожав плечами.

Кейти подошла к двери.

– Насколько я понимаю, вы не планируете оставаться в городе надолго?

– Нет.

Она снова заколебалась:

– Тогда что вас заботит?

Он не ответил.

– Я бы сумела вести дело с достоинством, которого музей заслуживает.

– Извините за грубость. Ваше появление удивило меня. Еще раз простите мне мое оскорбительное поведение.

Кейти кивнула и повернулась, чтобы уйти.

Дэвид наблюдал за ней. Маленькая сестричка Шона. Он и Шон играли вместе в футбол в школе. Она этого не помнила, но он бывал у них дома. Тогда у нее была копна почти оранжевых волос, исцарапанные коленки и веснушки, которые теперь словно поблекли. Она, безусловно, была очень красивой молодой женщиной и произвела на него впечатление. Обычно он не вел себя так глупо и не смеялся над попытками других.

И все же… «Кейти-оке»?

Дэвид вздрогнул. В музее внезапно стало холодно. Он вспомнил, что говорят в таких случаях люди: «Как если бы призрак прошел через меня». Казалось, его толкнуло что-то очень холодное. Ну, призраки не ходят вокруг, толкая людей. К тому же он не верил в них.

Дэвид выключил свет и, уходя, крепко запер дверь.

– Я дал ему хороший хук правой в челюсть, – похвастался Бартоломью. – Готов поклясться, что он его почувствовал. Ладно, ладно, он не упал на пол в нокауте, но понял, что получил удар.

Кейти рассеянно махнула рукой:

– Не могу в это поверить. Никто не думал, что он когда-нибудь вернется домой. Он собирался остаться в Азии, Африке, Австралии – одним словом, там, где работал. Почему? Лиам был уверен, что Дэвид согласится с продажей, что он ненавидит это место и не хочет возвращаться.

– Я бы защищал тебя от такого олуха до самой смерти. Хотя я уже мертв. И все же, дорогая моя, я сделал все, что мог.

Кейти поняла, что обидела Бартоломью.

– Прости. Я знаю, что ты бросился защищать меня, и благодарна тебе.

– Я буду стараться, пока этот человек в городе, – пообещал Бартоломью.

– Не понимаю. Он не хочет быть здесь. Он планирует жить в другом месте.

Бартоломью промолчал.

– Его не было здесь десять лет, Бартоломью, – продолжала Кейти. – Дэвиду не нравится это место, и, что бы он ни говорил, он не проявлял к нему уважения и даже не явился на похороны деда.

– Я думал, его не могли разыскать, так как он был где-то далеко, – предположил Бартоломью.

– Ты защищаешь его? – недоверчиво осведомилась она.

– Нет-нет… его поведение с леди было отвратительным – абсолютно неприемлемым. Кроме…

– Кроме чего?

Бартоломью посмотрел на нее и глубоко вздохнул:

– Думаю, я отчасти понимаю его чувства.

– Я бы никогда не позволила такому ужасу произойти снова, – запротестовала Кейти.

– Вряд ли они ожидали, что это произойдет в первый раз.

– Да, они не знали, что это может случиться. А я бы это предвидела. И я уверена – у нас нет убийц, крадущихся по городу, чтобы побезобразничать в музее.

– Но ты должна понимать его чувства. Если я правильно помню, он был помолвлен с той девушкой. А ее нашли мертвой там, где ты наткнулась на него этой ночью.

– Не думаю, что они тогда были помолвлены, – возразила Кейти.

– В том-то и дело. Мотив убийства.

– Значит, ты считаешь, что он сделал это?

– Нет. Но разрушенный роман – веский мотив.

– Ты слишком много смотришь телевизор, – сказала Кейти.

– Хм-м. Телевизор. Удивительное и чудесное изобретение, – согласился Бартоломью. – Но это правда. Он был отвергнутым любовником, и она оставила его ради грубого и никчемного игрока. Это, безусловно, мотив для убийства.

– Его оправдали, – напомнила Кейти.

– Он не был арестован или обвинен. У него было алиби. Правда, это алиби – его семья.

Она резко повернулась к нему:

– Кажется, ты только что сказал, что не думаешь, будто он убил ее.

– Верно, не думаю. Он был груб, но я знаю прекрасных парней, которые могут быть грубыми. Но убийство, особенно из-за страсти… Нет, он не того типа. Такие привлекают женщин, но, даже если те разбивают им сердце, они легко это переживают. Он мог выйти из себя и ввязаться в драку в баре, но убийство… С другой стороны, в мое время многие мужчины выглядели как головорезы и воры, потому что были ими. Но в наши дни… Правда, мы застали его на месте преступления.

– Это не было местом преступления. Ее задушили, но полиция считала, что это сделали в другом месте и только потом принесли тело в музей. Я была ребенком, когда это случилось. Ну, во всяком случае, подростком, и это был скандал, который расстроил Шона… Я смутно припоминаю, что он и Дэвид Беккет были… друзьями. Оба любили спорт, футбол, плавание, дайвинг, рыбную ловлю и тому подобное. Но потом Дэвид уехал и никогда не возвращался. Разговоры прекратились. Думаю, главным образом потому, что все любили Крейга Беккета. Но если Дэвид Беккет невиновен, я не понимаю его и твоей позиции. Ведь он покинул Ки-Уэст.

– Должен признаться, меня восхищает его решительность, особенно потому, что он не хочет здесь оставаться. Он не желает видеть, как нечто подобное произойдет снова, касается это его или нет. Хотя я сделаю все, чтобы уберечь тебя от него! – пообещал Бартоломью.

На улицах было тихо – только изредка слышался отдаленный смех. Час был поздний – вернее, ранний.

Они подошли к дому Кейти. Она оставила свет в кухне, гостиной и на крыльце, где раскачивались двухместные качели. Перед ступеньками была очень маленькая полоска земли, но вход украшали цветущие кусты гибискуса.

На цветном стекле эры Тиффани в двойной двери были изображены викторианские леди и джентльмен.

Кейти отперла дверь и вошла в знакомый мир. Ее родители сейчас плавали вокруг света, брат вечно снимал очередной документальный фильм, и дом полностью был в ее распоряжении.

Кейти любила дом. Она радовалась, что сохранила его для семьи.

И все же, стоя там, Кейти думала о годах, которые Дэвид Беккет провел вдали. Он побывал в экзотических местах. Должно быть, объездил весь земной шар.

Она бы тоже поплыла морем на восток, напомнила себе Кейти.

Бартоломью окликнул ее, и она повернулась к нему.

– В чем дело теперь? – спросил он.

– Ни в чем. Просто я осознала, что сделала остров своим миром.

– Это не так уж плохо.

– Но разве это хорошо? Нет, не отвечай. Я устала и собираюсь лечь.

– Мы должны быть в банке пораньше.

Кейти послала ему воздушный поцелуй.

– Не смотри больше телевизор, Бартоломью.

– Это тормозит мой рост? Заставит умереть молодым? – спросил он.

Она застонала и стала подниматься по лестнице.

Всю эту ночь ему было неспокойно. Поэтому он вышел походить и увидел огни музея.

Он долго смотрел на старый особняк.

Только один человек мог войти туда ночью и включить свет. Тот, кто имел на это право.

Беккет.

Он молча проклял Беккета. Этот человек не должен был возвращаться. Прошлое осталось в прошлом. Некоторые верили, что это сделал Дэвид Беккет, который уехал и стал недосягаем для закона. Другие считали, что это работа какого-то психа, который тоже уехал. Все было кончено. Это стало частью мифов и легенд Ки-Уэст.

Ему не следовало возвращаться.

Но он вернулся.

Он видел, как Кейти О'Хара вошла в музей, и слышал ее крик, но не встревожился и продолжал наблюдать.

Потом он увидел, как она выходит, и быстро шагнул в тень, не желая, чтобы его заметили.

Казалось, Кейти была в ярости.

Она думала, что музей принадлежит ей. Но Беккет вернулся.

Спустя несколько минут Беккет вышел из особняка и двинулся в том же направлении, но потом свернул на улицу, ведущую к семейному особняку.

Когда Беккет исчез, он последовал за Кейти. Он знал, где она живет. Снова остановившись в тени, он смотрел на ее дом.

Время шло, в доме стало темно, но он продолжал наблюдать.

Он ощущал зуд в пальцах и странное бешенство, кипящее внутри.

И тогда он понял.

Им овладело внезапное искушение сделать так, чтобы история повторилась.

Глава 3

Встреча в банке не состоялась.

Лиам позвонил ей еще до восьми.

Кейти поставила будильник, но не собиралась выходить еще полчаса. Она жила всего в нескольких кварталах от банка и могла принять душ и одеться менее чем за пятнадцать минут – весьма полезное качество, если вам приходится работать по ночам и вы хотите поддерживать форму днем.

Кейти держала сотовый телефон на столике у кровати и, естественно, уронила его на пол, когда хотела ответить на звонок. Пошарив на полу, она подобрала трубку и сонно ответила:

– Да?

Это был Лиам.

– Лиам! Я видела твоего кузена прошлой ночью. Он был в музее. И он сказал, что…

– Кейти, я очень сожалею.

– О чем?

– Он не хочет продавать музей.

– Но… но я думала, душеприказчик – ты!

– Содушепрказчик.

– Но он поручил тебе принимать решения!

– Я действовал в одиночку, когда мы все пытались добраться до Дэвида. Он был глубоко в джунглях. Он написал мне, что я могу действовать, как считаю нужным. Но, как видишь, он дал задний ход. Кейти, это моя вина. Я думал, что Дэвид будет согласен с моим решением. Я не знал, каковы его чувства к музею. Я ведь принял уже дюжину решений, и он ни разу не возражал, но… Кейти, мне очень жаль.

– Но сегодня мы должны были только подписать последние бумаги, – с отчаянием сказала она.

– Знаю. Повторяю: мне очень жаль.

– Нет-нет, Лиам, ты не виноват.

– Я не виноват, что Дэвид не соглашается продавать дом, но я втравил тебя в это. Пожалуйста, Кейти, рассердись на меня.

Она засмеялась.

– О'кей, я вне себя от гнева. Но твой кузен болван и осел.

Лиам молчал. Кейти забыла, что это была очень дружная семья, но теперь понимала это, она и сама защищала бы своего брата, пока звезды не прекратят сиять.

– Прости, Лиам, – сказал она.

– Нет-нет, Кейти, все в порядке. Я знаю, как ты разочарована, и чувствую себя ужасно. Конечно, я постараюсь переубедить его, но думаю отложить это на некоторое время. Дадим ему осознать, что ты не собираешься насмехаться над происшедшим, создавать сенсации или зарабатывать на убийстве…

– А он так считает? – удивленно спросила Кейти.

– Думаю, он вначале этого боялся. Я знаю, что Дэвид встретил тебя прошлой ночью – он объяснил это сегодня утром, когда сказал, что мы должны остановить продажу и не тратить ничье время. По-моему, Кейти, он боится, что это может произойти снова.

– Так он сказал, – пробормотала она. – Но… каждый музей здесь имеет экспонат, посвященный Элене и графу фон Козелю. Это могло случиться где угодно. Не знаю, как заставить его понять… Прошло десять лет.

Убийца мертв, живет в другом штате или сидит в тюрьме за другое преступление. Ты знаешь, что я любила твоего деда. Он пробудил во мне эту мечту, Лиам. Как объяснить все твоему кузену?

– Понятия не имею. Но сейчас…

– Сейчас все откладывается, – закончила за него Кейти.

– Пожалуйста, прости меня, хоть я того не стою.

Кейти улыбнулась, пригладив волосы. Она знала, что Лиам сожалеет искренне, что он хотел видеть музей открытым.

– Я прощаю тебя при одном условии. Пока Дэвид здесь, ты поможешь мне. Потихоньку. Может, он поймет, что у меня самые лучшие намерения и… Почему это обязательно должно повториться? Вероятно, Таня была случайной жертвой, а если кто-нибудь затаил злобу против Беккетов, у Дэвида здесь больше нет бывшей невесты. Ты должен мне помочь. Мы подождем. Но ты на моей стороне, правда?

– Да. Я люблю старый музей. Просто я не хочу сам заниматься им. Ты казалась мне безупречной покупательницей. Посмотрим, ладно?

Он попрощался и положил трубку.

Дэвид Беккет шел в полицейский участок, поминутно отвечая на приветствия соседей и бывших соучеников. Они, казалось, искренне рады видеть его, хотя он наверняка станет темой их разговоров за ужином. Ведь он вернулся.

Дэвид тепло благодарил тех, кто хвалил его опубликованные за прошлые годы фотографии дикой природы. Его удивляло, что они знают, чем он занимался – фотографы редко дожидаются похвалы. Друзья спрашивали, где он находил безопасные места, чтобы фотографировать диких животных. Дэвид объяснял, что для поисков таких мест необходим опыт. «Как и для всего прочего», – добавил он. В участке он обнаружил вначале не Лиама, а Пита Драйера, который был новичком-патрульным, когда Дэвид много лет назад отправился в путешествие.

– Дэвид! – Пит сидел за столом. Лейтенант уголовного розыска, он рыскал по улицам, когда совершалось серьезное преступление. Ки-Уэст имел низкий рейтинг убийств, по статистике – два в год. Но он был привлекателен для наркоторговцев, и в прошедшие несколько лет полицейский департамент предпринял против них жесткие действия. Большинство преступлений на Кис было связано с наркотиками, на кону стояли большие деньги, и многие смерти были вызваны этой проблемой.

Дэвид долго отсутствовал, но был в курсе дела. Подсознательно он ожидал услышать о еще одном загадочном убийстве или о том, что происшедшее с Таней, наконец, объяснено.

Пит сильно потолстел, и его светлые волосы заметно побелели. Он улыбнулся Дэвиду, обнял его и указал на стул перед столом.

Дэвид послушно сел.

– Вау! Ты действительно вернулся, – сказал Пит. – Есть шанс, что ты останешься?

Дэвид покачал головой:

– Боюсь, что нет. Но у меня на ближайшее будущее нет никаких проектов, поэтому я пробуду здесь некоторое время.

– Превосходно! Мы чертовски рады видеть тебя здесь. Ты знаешь, что это твой дом.

– Да, это мой дом. Я еще нигде не обосновался, Пит, и не думаю, что смогу это сделать. Смерть моего деда заставила меня вспомнить о Тане.

Пит печально покачал головой:

– Я искренне хотел бы, Дэвид, что-нибудь сообщить тебе. Мы вели расследование по всем направлениям.

– В том числе по моему, – сказал Дэвид.

– И зря. У тебя железное алиби. Крейг Беккет никогда не был лжецом, поэтому мы не сомневаемся, что ты был с ним…

– После закрытия музея, – сухо добавил Дэвид.

– Я верю коронеру и дюжинам людей, которые говорили, что у тебя не было времени покинуть музей между экскурсиями. Мы знаем, что Таню убили не в музее, и знаем, что ты просто не способен на такое. Но нам было некуда двигаться. Я не участвовал в следствии, но все помню. Мы ходили от дома к дому. Никто никого не видел. Нигде не было взлома. Не было никаких указаний на то, где задушили девушку. Если бы была кровь, мы могли бы отследить что-нибудь… – Он сделал паузу, глядя на Дэвида. – Я не имею в виду, что было бы лучше, если бы девушку зарезали или пытали, но… удушение. Он не оставил никаких улик.

– Пит, я хочу, чтобы ты помог мне. Мне нужно вспомнить все подробности.

Пит уставился на него и простонал:

– Это произошло десять лет назад, Дэвид.

– Послушай, Лиам – коп, теперь детектив, руководящий командой следствия. Позволь ему проделать бумажную работу. Поручи ему составить досье. Черт возьми, я завоевал себе имя в мире. У меня отличная карьера. Но это преследует меня каждый день, Пит.

Услышав звук позади, Дэвид обернулся и увидал Лиама. Его кузен был на два года моложе, у него были русые волосы, но глаза – того же цвета, и большинство людей быстро догадывались об их родстве. Дэвид никогда не знал своих родителей – они погибли в автомобильной катастрофе, когда ему был год. Он жил с дедушкой и бабушкой, но мать и отец Лиама относились к нему как к сыну.

– Я могу заняться этим, – сказал Лиам. – Знаешь, Пит, найти время открыть расследование заново – не проблема. Я смогу заниматься своими делами и одновременно расследовать старое нераскрытое дело.

– Пустая трата сил, – проворчал Пит.

– Нет. Если меня постигнет неудача, ты прикроешь это. Кому это может повредить, Пит? – осведомился Лиам.

– Ты можешь вызвать волну негодования в городе, – сказал Пит.

– Почему? – возразил Дэвид. – Мы ищем правду. Кому правда может повредить?

– Дело в том, что этот тип давно убрался отсюда. Ведь с тех пор не произошло ничего, хотя бы отдаленно напоминающего случившееся тогда.

– Какой вред этот может принести? Позволь Лиаму открыть дело – он будет заниматься им только в свободное время. Мы все сделаем потихоньку. Другим полисменам незачем знать.

– Ладно, парни, раз это ваше время, можете его тратить. – Пит погрозил пальцем Лиаму: – Но не смей пренебрегать текущей работой, слышишь?

– Согласен, – ответил Лиам.

– А ты не делай ничего незаконного! – предупредил Пит Дэвида.

– Никогда, – улыбнулся Дэвид.

– Я займусь досье, – сказал Лиам и удалился.

– Спасибо, Пит, – поблагодарил Дэвид.

Он поднялся и вышел из кабинета. Дэвид намеревался добраться до истины тем или иным способом. Но было надежнее получить благословение местных копов.

Проходя по коридору, он столкнулся с Лиамом. Его кузен начал говорить, но Дэвид покачал головой и указал на дверь.

Лиам нахмурился. Выйдя из участка, он протянул Дэвиду досье.

– Что все это значит?

– Я не хочу, чтобы нас слышали, – ответил Дэвид.

– Почему? Если ты хочешь раскрыть убийство в прошлом, тебе понадобится помощь, и нам предстоит расспросить многих людей.

– Лиам, ты коп, и я тебе благодарен. Но я хочу действовать без шума. Никаких объявлений о новом открытии дела.

– О'кей. Но ты даже не предупредил меня, что хочешь это сделать. Я бы помог тебе в разговоре с Питом. Ты штатский и знаешь, что он не может выдавать тебе досье.

– Знаю. К счастью, ты тоже коп и как раз в нужном отделе.

Лиам кивнул и отвернулся.

– Я знаю тебя. Ты хочешь расследовать это сам. Это охота за тенью, и ты не желаешь втягивать в нее копов. Почему?

– Потому что кто-то из этого города убил Таню. Я уверен в этом. Копы считают, что они знают всех и сами могут во всем разобраться. Люди со стороны им не нужны. Я не уверен, что здешняя команда будет счастлива узнать, что я охочусь за одним из них.

Кейти спускалась по лестнице, пытаясь справиться с разочарованием.

Она годами мечтала приобрести музей. После разговора с Лиамом ее было охватила печаль, но теперь она готова снова идти в бой.

Кейти удивилась, почувствовав запах кофе.

Бартоломью встретил ее у подножия лестницы. Он выглядел серьезным, но казалось, сдерживает улыбку.

– Мне очень жаль, Кейти. Я слышал твой разговор. И встреча в банке отменяется – мы оба знали, что так будет. Но…

– Но что?

– Я сделал это! – с гордостью заявил он.

– Что ты сделал?

– Разве ты не чувствуешь запах? Кофе! Я смог нажать кнопку на кофеварке. Кейти, я сдвинул нечто твердое!

Она искренне порадовалась за него.

Он всего лишь нажал кнопку на кофеварке – но это было начало.

– Это замечательно. Спасибо. Кофе – как раз то, что мне сейчас нужно.

– Думаю, хороший грог подошел бы мне больше, но для тебя лучше кофе. И он готов.

Кейти продолжала поздравлять его, направляясь в большую кухню позади дома. Когда-то это была спальня, а кухней служило небольшое помещение. Но теперь они располагали отличной, просторной кухней. Ее мать любила готовить.

Она увидела свое отражение в одной из сковородок, висевших под старой полкой.

Уф!

На ней была мятая ночная рубашка, а пышные волосы растрепались и спутались. Слава богу, Бартоломью никогда не комментировал ее внешность по утрам. Она накинула халат.

– А теперь нам надо подумать, как мне попасть в газеты, – серьезно сказал он. – Напугаем соседей как следует!

– Эй! Я только что подумала, как ты добр и как много в тебе от джентльмена – для пирата.

– Капера!

– Какая разница.

Кейти открыла парадную дверь и выглянула наружу с чашкой кофе в руке. Она увидела лежащую на земле газету и шагнула к ней.

Но только Кейти нагнулась, чтобы поднять ее, как чья-то рука ее опередила.

– Позвольте мне.

Она выпрямилась и уставилась на мужчину, стоящего в ее дворе.

Тот, кто отравил ее существование, – Дэвид Беккет!

Кейти смотрела на него, не уверенная, чувствует ли она себя больной, сердитой или просто удивленной. Он только что разрушил ее жизнь. Ну, это преувеличение, но Дэвид Беккет погубил ее планы на будущее и мечту, которую она лелеяла годами. А теперь он стоял в ее дворе.

– Могу я вам помочь? – спросила она наконец.

– Ваша газета.

– Да, вижу.

– Не беспокойтесь. Я просто гулял ночью и смотрел, что изменилось, а что нет. Ваш дом точно такой, каким я его помню.

– Я рада показать вам нечто знакомое и помочь ощущать себя на родине, – резко сказала Кейти.

Дэвид усмехнулся. Она с удивлением заметила, какое у него красивое лицо. Когда он улыбался, напряжение исчезало, а глаза светлели. Дэвид был высоким, хорошо сложенным, гибким, с бронзовой кожей и играющими мускулами.

Она не должна им восхищаться, решила Кейти. Он разрушил ее жизнь и помнил ее маленьким ребенком – младшей сестренкой Шона.

– Я хочу, чтобы вы поняли мои чувства насчет музея, – сказал Дэвид. – Я не собираюсь разрушать чью-то мечту.

– Тем не менее вам это удалось, – отозвалась Кейти. Она подумала о том, что не одета и выглядит как лев с растрепанной гривой.

Оба держали газету. Кейти потянула ее к себе.

– Спасибо за мою газету, – сказала она.

Он сразу же отпустил ее.

Позади Кейти ощутила присутствие Бартоломью.

– Он пытается быть приятным, – заметил призрак.

– Не болтай вздор, – фыркнула она, не оборачиваясь.

Дэвид Беккет поднял темные брови:

– Прошу прощения?

– Извините, – пробормотала Кейти. Она прочистила горло и огляделась. День обещал быть прекрасным – жарким, но с освежающим ветерком. – Я только что сварила кофе. Если хотите, можете войти.

Дэвид колебался.

– Входите, – повторила Кейти. – Если не возражаете побыть один, пока я сбегаю наверх.

– Вы собираетесь убедить меня продать музей? – предположил он.

– Ну, я не смогу этого сделать, если вы твердо приняли решение, не так ли?

– Вообще-то я направлялся в «Старбакс» в «Ла Конча»… Впрочем, не откажусь от чашки кофе, – улыбнулся Дэвид.

– Тогда, пожалуйста… – Кейти указала на ступеньки и направилась прямо к лестнице. – Входите и располагайтесь. Я сейчас спущусь.

Она приняла душ, оделась, причесалась со скоростью света и быстро сбежала по ступенькам. Подойдя к кухне, она остановилась. Дэвид Беккет сидел за столом в углу, читая газету и потягивая кофе.

Бартоломью сидел против него, небрежно закинув ногу на ногу и внимательно наблюдая за Дэвидом, который, разумеется, не замечал его.

– До сих пор он не совершил никаких злых деяний, – обратился Бартоломью к Кейти.

Но она научилась игнорировать его замечания.

Кейти налила себе чашку кофе и подошла к столу. Бартоломью тут же встал, освободив для нее место. Она не была уверена, что чувствуют призраки, когда люди или неодушевленные предметы проникают сквозь них, но знала, что Бартоломью не любит, когда на него садятся. Однажды в баре крепкий парень плюхнулся ему на колени, и лицо Бартоломью скривила такая гримаса отвращения, что Кейти быстро опустила голову, дабы скрыть смех.

– Вот. – Держа чашку обеими руками, она сделала глоток. – Прекрасный день.

– Такие дни я помню, – отозвался Дэвид.

– Чем вы занимаетесь, пока вы здесь? – полюбопытствовала Кейти.

Он пожал плечами:

– Не люблю думать о чем-то постоянном. В данный момент я не строю никаких планов. Проведу какое-то время с Лиамом и моими двоюродными бабушками Элис и Эстер. Думаю, вы знаете их. Кажется, здесь все их знают.

Кейти кивнула:

– Конечно. Хотя они нечасто бывают в городе.

– Ха, в возрасте восьмидесяти лет они все еще соревнуются, у кого лучше цветы. И обе любят посещать музеи. Но вы вряд ли увидите их выпивающими пару пинт в «Слоппи Джо».

– У этого человека, кажется, несколько суховатое, но приятное чувство юмора, – заметил Бартоломью.

Кейти не смотрела на него.

– Значит, общение с родственниками? – осведомилась она.

Дэвид кивнул.

– И демонтаж музея?

Он поставил чашку.

– Займусь этим через месяц-другой.

– А до тех пор? Будете пропускать пару пинт в «Слоппи Джо»?

Дэвид засмеялся:

– Может быть. Но это не моя основная цель.

– А какая основная?

– Я хочу выяснить, кто убил Таню.

Кейти нахмурилась и несколько секунд удивленно смотрела на него.

– Не понимаю, что вы можете обнаружить теперь. Это произошло десять лет назад. Полиция вовсю старалась найти убийцу. Как вы сможете спустя десять лет узнать что-то, если они ничего не обнаружили? И почему убийца должен околачиваться здесь?

– Случайный убийца не стал бы приносить труп Тани в наш семейный музей, – сказал Дэвид.

– Возможно, это никак не связано с тем, что музей принадлежит вашей семье. Может быть, он просто увидел сцену с Эленой и Карлом Танцлером и решил, что это подходящее место, чтобы оставить труп. Он даже мог рассчитывать, что тело никогда не обнаружат.

– У меня есть досье. Лиам теперь детектив. Он согласился заново открыть дело. Время пришло.

– У них даже никогда не было другого подозреваемого. – Кейти закусила губу, видя, как напряглось его лицо. – Я имела в виду, у них не было подозреваемых вовсе…

– Кроме меня.

– Вы никогда не были подозреваемым! – Она покраснела, зная, что лжет.

– Только «вызывающей сомнения персоной», – отозвался Дэвид. – Но вы правы – другого подозреваемого не было. И для этого была причина. Либо полиция продолжала верить, что это сделал я, либо она защищала кого-то еще.

– Например? – спросила Кейти.

– Не знаю. Но собираюсь узнать. Таня заслуживает правосудия.

– Вы ведь знаете, что ее семья давно уехала.

Дэвид кивнул, отведя взгляд.

– Знаю. Ее мать так и не оправилась от случившегося, но пришла ко мне сказать, что знает, что я не мог сделать такое. Я никогда не видел ее отца – только на похоронах, – и он увез мать Тани на следующий день. Они переехали в Сент-Огастин, и через месяц он умер от сердечного приступа. Мать попала под наблюдение психиатров и скончалась спустя лет пять. У Тани был старший брат Сэм – насколько мне известно, он все еще занимается фрахтованием судов из Ки-Ларго.

– О! – удивленно воскликнула Кейти. – Я думала, он покинул штат.

– Всего лишь переехал.

Какой-то момент оба молчали. К удивлению Кейти, молчание было не неловким, а печальным. И она понимала, почему он не хочет открывать музей заново.

Кейти протянула руку через стол, чтобы коснуться Дэвида. Казалось, внутри нее пробежали искры, давшие ей понять, что в нем куда больше напряжения и жизненной силы, чем она думала.

– Мне очень жаль, – сказала она.

– Понимаете, их жизни были уничтожены, а наша семья понесла урон – я не мог оставаться здесь. Возможно, я убежал, но мне так не кажется. Я просто не мог оставаться. Уничтожение жизней и семей – это чересчур. Но теперь я знаю, что никогда не буду в гармонии с собой, если не узнаю правду, что бы она собой ни представляла.

– Звучит зловеще, – заметила Кейти.

– Нет, я не намерен держать людей под дулом пистолета или делать что-то подобное. Но я собираюсь искать, пока не найду что-нибудь стоящее. Была убита молодая женщина. Она должна была защищаться – Таня любила жизнь, поверьте мне.

Кейти нахмурилась. Все это произошло много лет назад. Конечно, тогда все говорили об этом. Сообщество было маленьким – многие родившиеся и выросшие на Ки-Уэст уехали. Даже тех, кто прожил на острове последние семь лет, было немного. Естественно, убийство одного из членов старейших семей города дало повод для бесконечных сплетен.

– К сожалению, я плохо помню эту историю. Честно говоря, мы все перешептывались об этом, но наши родители затыкали нам рот. Конечно, мой брат был расстроен, и мы, как и все в городе, были на похоронах. Но я мало знаю о том, что было обнаружено. Тело нашли почти в нетронутом состоянии – оно совсем не разложилось… Разумеется, полиция должна была обнаружить какие-то факты. – Кейти покраснела, понимая, что эти подробности болезненны для него, так как он хорошо знал и любил Таню.

Какое-то время Дэвид молча смотрел на нее. Она почувствовала, что затаила дыхание. Но он вздохнул, и Кейти с облегчением поняла, что ее слова не восприняты как бестактность.

– Наши отношения закончились, – сказал Дэвид. – Я не был зол – скорее опечален. Я долго отсутствовал – военная служба казалась подходящим выходом. Тогда моя семья беспокоилась по поводу финансов, так как нас решили отправить в колледж, и я подумал… что это будет для них легче. Я получал стипендию, правительство оплачивало учебу. Но меня не было слишком долго для молодой женщины, которой здесь было нечем заняться – разве что нежиться на солнце. Мы расстались – Таня написала мне, прежде чем я вернулся домой, что помешала разлука и что расстояние слишком велико… Словом, мы должны разорвать помолвку. Мы даже ни разу не поссорились. Я не видел Таню после возвращения домой – я избегал ее, – хотя слышал, что она собиралась поговорить со мной в тот вечер, встретиться со мной лицом к лицу, чтобы извиниться за свое поведение. В письме Таня не упоминала о другом парне, но я слышал о нем от других и не был удивлен. Предполагалось, что Таня переедет через несколько дней в Огайо, но вроде бы она могла передумать. В тот вечер что-то изменилось. Она пыталась набраться смелости, чтобы пойти повидаться со мной. Не знаю, что тут правда, а что нет. Я думал, что между нами все кончено. Я помогал в музее, а осенью собирался продолжить учебу. Мне нравилось работать там – особенно нравилась история Карла Танцлера. Она была слишком причудливой даже для Ки-Уэст! Я с удовольствием рассказывал ее. А потом Таня оказалась там, где должна была покоиться Элена де Ойос.

– А как насчет парня из Огайо, в которого она влюбилась? – спросила Кейти. – Полиция допрашивала его?

– Его звали Майк Сандерсон. Он был в Огайо или по дороге туда, – ответил Дэвид. – Уехал на несколько дней раньше. Таня осталась, чтобы собраться с духом. Она говорила людям, что хочет увидеть меня снова – без Майка поблизости. Мне тяжело, что я помню ее мертвой куда лучше, чем живой.

– Значит, новый парень покинул штат… – пробормотала Кейти.

– Легко понять, почему я оказался идеальным подозреваемым, – продолжал Дэвид. – В особенности потому, что я в тот вечер время от времени оставался один в музее. Между экскурсиями. Мы нашли Таню только следующим утром, и я благодарю Бога за позицию коронера. Он настаивал, что ее убили до девяти вечера, и несколько человек поклялись, что я не мог покинуть музей столь надолго, чтобы убить Таню.

– Потому что ее убили не в музее?

Он кивнул.

– Она пролежала где-то достаточно долго, судя по цвету кожи и состоянию крови, причем на боку. – Дэвид поморщился. – Вы считаете, что я не должен говорить о ней таким образом?

Кейти посмотрела на него:

– Нет! Я вообще об этом не думала. Меня интересовало, как вы нашли в себе силы вернуться, чтобы разобраться в происшедшем.

Он поднялся.

– Ну, с моей стороны это вызов. Я могу потерпеть неудачу, но должен постараться.

Кейти тоже встала. Было очевидно, что Дэвид уходит.

– Что, если вы узнаете правду? – спросила она.

Он нахмурился:

– О чем вы?

– Допустим, вы сможете изгнать всех призраков. Вы уедете снова?

– Вероятно.

– Тогда вы бы иначе воспринимали ситуацию с музеем.

Кейти не следовало это говорить – она увидела вспышку гнева в его глазах.

– Я вижу, чем вызвано ваше сочувствие к моему положению, мисс О'Хара, – с усмешкой заключил Дэвид.

– Я не имела в виду…

– Имели.

– Если вы так думаете, я ничего не могу сделать, – сказала Кейти, пожав плечами.

Дэвид двинулся к двери, но остановился и повернулся:

– Спасибо за кофе. – Он колебался. – Вы умудряетесь вытягивать из всех интересующие вас факты, раздражая людей сверх меры?

– Вовсе нет! Я ничего из вас не вытягивала. Я слушала. И я была бы очень рада, если бы убийство раскрыли. Это было несправедливо. Убийца вышел сухим из воды. Жизнь двух семей разрушена. Я уверена, каждый хотел бы, чтобы все выяснилось. Я бы с удовольствием чем-нибудь помогла вам, только не знаю как.

Дэвид снова подошел к ней. Он был гораздо выше Кейти, и она почувствовала легкую дрожь, но это не был страх. Просто Дэвид был харизматичным мужчиной – молчал он, говорил или грозил ей пальцем, как сейчас.

– Нет! Не помогайте мне, не лезьте в это и не задавайте никому никаких вопросов. Понятно?

– Понятно! – сердито отозвалась Кейти. – У вас возникает такая проблема с каждым, кто пытается быть дружелюбным с вами?

Дэвид продолжал смотреть на нее своими голубыми глазами, но теперь в них светилась другая эмоция.

– Нет. Я просто не хочу никого в это втягивать.

Кейти подняла руки:

– Воля ваша. Не хочу вам мешать. Даже не стану больше говорить об этом.

Дэвид кивнул, направился к двери и снова повернулся:

– Серьезно, спасибо за кофе.

Кейти увидела на его лице ностальгическую улыбку.

– В чем дело?

– Не знаю. Вспоминаю прежние времена. Вы, наверное, не помните. Однажды я пришел сюда повидать вашего брата, а вы были злы на него и захлопнули дверь у меня перед носом.

– Нет!

– Да.

Она покраснела.

– Он был значительно старше и иногда бывал очень высокомерным.

– Я постучал снова, и тогда Шон спустился. Он угрожал запереть вас в вашем кукольном доме.

– У меня никогда не было кукольного дома.

– Значит, он придумал что-нибудь еще.

Дэвид шагнул наружу, и дверь закрылась за ним.

– Ну и ну! – воскликнул Бартоломью. – Как трогательно.

– Не будь болваном! – огрызнулась Кейти.

– Прошу прощения, но я не болван, – с негодованием произнес Бартоломью. – Это было необычайно трогательно. Думаю, мне нравится этот парень.

– Если бы он смог узнать правду… – задумчиво промолвила Кейти.

– Стоп! – предупредил Бартоломью.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты слышала его? Он не хочет тебя втягивать. И хотя никогда не было доказано, что он виновен, не было доказано и противоположное.

Кейти серьезно посмотрела на Бартоломью.

– Я не намерена ничего предпринимать. Хочу только надеяться на лучшее для него. Но если он узнает правду, то может передумать, и я сумею получить музей.

Бартоломью, казалось, вздрогнул.

– Кейти, если он прав, ситуация опасная. Сегодня можно обнаружить куда больше, чем когда я бороздил воды вдоль берега. ДНК и прочие штучки… Клетки кожи, отпечатки пальцев, прочие следы… генетические указатели. Все, что угодно. Все дело в том, что убийцу так и не поймали. Дэвид Беккет думает, что это не было случайным преступлением или действием психа, который тут же смылся. Если это кто-то, все еще живущий здесь, он не захочет, чтобы правда была открыта.

– Мы не всегда получаем, что хотим. Убийце пора предстать перед правосудием, – сказала Кейти.

– Великие слова, – согласился Бартоломью. – Но этот тип уже убил однажды, причем весьма ловко. Если ему будет грозить опасность, он, несомненно, убьет снова. Как сказал Беккет, держись подальше от этого. Вы ведь не желаете сами стать экспонатом в музее, мисс Кэтрин О'Хара?

Глава 4

Казалось, начинать нужно с Дэнни Зиглера. Он знал Ки-Уэст как свои пять пальцев. Дэнни был здесь в тот роковой день и иногда рассказывал историю о трагической ночи вместе с другими мифами и легендами острова. Он был другом Дэвида и сам в какой-то степени слыл легендой.

Сейчас Дэнни посвящал половину времени одной из компаний, специализировавшихся на турах по призракам, а другую половину – кафе-мороженому на Дюваль. Он всегда был славным парнем, лишенным амбиций. Дэвид не знал, хорошо это или плохо. Иногда Дэнни оставался без работы и не предпринимал особых усилий начать трудиться снова, пока не оставался без гроша. Он был неотъемлемым атрибутом Ки-Уэст.

Было еще рано, и в это время немногие заведения на Дюваль-стрит были открыты, кроме аптек, кофеен и интернет-кафе. Но Дэвид знал, что кафе-мороженое вот-вот откроется, и это мог быть наилучший момент для разговора с Дэнни.

Дойдя до кафе, Дэвид увидел Дэнни, протирающего одну из машин для взбивания молока. Он постучал по стеклу витрины. Дэнни посмотрел на него, и широкая улыбка осветила его лицо. Он поспешил к двери. Дэвид услышал щелканье замков, и дверь открылась.

– Дэвид Беккет! Я слышал, что ты вернулся в город. Чертовски рад тебя видеть! – воскликнул Дэнни. Его энтузиазм казался искренним – он обнял Дэвида и шагнул назад. – Черт побери, приятель, ты выглядишь превосходно!

Дэнни всегда был худым. Длинные каштановые волосы с косичкой на затылке начинали понемногу седеть, на лице по-прежнему виднелись шрамики – следы детских проказ, карие глаза неизменно оставались теплыми. Он умел ладить с людьми, рассказывая им разные истории, и был отличным экскурсоводом много лет назад, когда работал в музее. Дэвида интересовало, не нарушили ли музейные события и жизнь Дэнни.

– Спасибо, Дэнни, – сказал он. – Как поживаешь?

Дэнни пожал плечами и вытер руки о белый фартук, повязанный поверх джинсов и майки.

– Не могу жаловаться. Все больше писем о том, какой я великолепный специалист по призракам во время туров на уик-энды, а кроме того, я могу есть мороженое сколько угодно. Я вижу закат каждый вечер, а между пальцами ног у меня песок и соленая вода. – Он нахмурился. – Ходит слух, что ты отказался продать музей Кейти О'Хара. Это правда?

Дэвид кивнул:

– Очень сожалею, Дэнни.

– Твой музей – твое право.

– Это не совсем мой музей. У меня основная доля, но мой дед сделал меня и Лиама душеприказчиками состояния. Мы должны обо всем советоваться, и я только что не согласился снова открывать заведение.

– Я тебя понимаю, приятель.

– Мне жаль, Дэнни. Ты был здесь лучшим гидом.

– Не жалей, Дэвид. Я просто живу и получаю то, что делает меня счастливым, – заверил его Дэнни. – Хотя Кейти хорошо бы вела дело. Она отличная бизнесвумен. Но ты знаешь ее, верно?

– Она была ребенком, когда я уехал.

– Мы все были моложе, когда ты уехал. А где ты был? Говорят, ты стал знаменитым фотографом. Фотожурналистом.

– Не уверен, что я знаменит. Но на житье не жалуюсь, – сказал Дэвид.

– Жаль, что ты пропустил похороны Крейга.

– Я видел его живым. Он всегда был моей опорой.

– Ты был на его могиле?

– Еще нет.

Дэнни явно не одобрял это, но промолчал.

– Как долго ты планируешь оставаться здесь? – спросил он.

– Я еще не уверен. У меня нет планов на ближайшее будущее. Посмотрим. Расскажи, как ты поживаешь, Дэнни.

– Я? Прекрасно. Мне многого не нужно. Только чтобы жить и получать удовольствие.

– Ты так и не женился? Есть какая-нибудь особенная девушка?

Дэнни засмеялся:

– Ну, я знаю нескольких особенных девушек, которые мне нравятся и с которыми я встречаюсь. Но они не из тех, кого можно привести домой, к маме, если ты понимаешь, о чем я. Я ищу развлечений, а они – несколько баксов. Так что не жалей меня. Я счастливый человек.

– Рад это слышать.

Дэнни задумчиво посмотрел на него:

– Так чем ты занят?

– Улаживаю дела.

– Конечно. У меня есть один интересный тур по призракам в субботу вечером. Ты должен прийти. Я в отличной форме.

– Может быть, и приду.

Дэнни снова заколебался.

– Знаешь, теперь во время экскурсий обычно упоминают Таню. Говорят, что она призрак и посещает здание музея.

– И ты тоже это рассказываешь? – спросил Дэвид.

– Приходится, – вздохнул Дэнни.

– Если ты проводишь тур по призракам, то это хорошая история, так что ты не виноват, – заверил его Дэвид.

Дэнни смущенно огляделся вокруг.

– Хочешь мороженого?

Дэвид покачал головой:

– Нет, спасибо, Дэнни. Как ты пересказываешь эту историю в своих турах?

Дэнни внезапно побледнел:

– Я… я…

– Ты говоришь, что меня подозревали, верно?

– Нет-нет, ничего подобного. – Он явно лгал, но по доброте душевной.

– Помнишь, что произошло в действительности? – допытывался Дэвид.

– Что значит: в действительности? Я не работал в тот день. Ты заменял меня.

– Да, помню. Но что помнишь ты?

– Очень мало.

– Что ты делал в ночь убийства, свой выходной день?

Дэнни немного подумал.

– Выпил несколько порций в одном из заведений на Дюваль. Сходил на Мэллори-сквер, потом пошел домой. На следующее утро я проснулся, когда услышал сирены – тогда я жил в квартире на Элизабет-стрит. Я вышел на улицу, увидел копов и машину скорой помощи у музея и поспешил туда.

– Ты видел Таню тем вечером? – спросил Дэвид.

– Нет… да! Рано – около пяти. Я видел ее в одном из баров и поговорил с ней. Я слышал, что она уезжает из города и что вы вроде бы разорвали помолвку. Она сказала, что должна повидать нескольких человек этим вечером, что поедет в Майами и вылетит оттуда завтра.

– Значит, в пять. Где?

Дэнни покачал головой:

– Думаю… да, я шел по южной стороне Дюваль. Это могло быть даже заведение дяди Кейти.

– Спасибо, Дэнни, – поблагодарил Дэвид. – Ты тогда рассказал об этом копам?

– Да, а что?

– Ее убийцу так и не поймали.

– Верно.

– Ну, рад был тебя видеть.

– Взаимно. Ты правда не хочешь мороженого?

– Нет, спасибо, – снова сказал Дэвид.

Он помахал рукой Дэнни и вышел.

Пять часов. Если Дэнни не лгал, Таня заходила в заведение О'Хара в пять часов того субботнего вечера, когда ее убили.

И Дэнни больше не видел ее.

Важно, если это правда. Если он не скрывает что-то ради себя или кого-то еще.

Дэнни видел Таню в пять. В течение следующих часов ее убили, а после – видимо, после полуночи, когда музей был закрыт, – ее перенесли на место Элены де Ойос.

Дэвид вернулся для первой экскурсии на следующее утро.

А что, если Таню положили там, чтобы именно он нашел ее?

Ответ на этот вопрос мог быть ответом на загадку убийства.

– Людей не всегда находят на кладбище, – сказал Бартоломью. – Ну, большинство людей. Ведь мы двигаемся с места на место и остаемся неизменными только в памяти тех, кто любил или ненавидел нас. Конечно, иногда находишь людей, околачивающихся вокруг кладбища, но… Например, почему я остаюсь здесь? Думаю, из-за тебя. Но я отвлекся. Ты не найдешь Крейга Беккета на этом кладбище. Он был хорошим человеком, и его совесть чиста. Он передвигается.

– Я знаю, что его нет на кладбище, – сказала Кейти.

– Тогда… почему мы здесь? – спросил Бартоломью.

– Ты не должен здесь находиться.

– Да, не должен. Но ты изменил благоразумию, которым тебя наделили при рождении. Поэтому я чувствую, что мой крест – следовать за тобой.

– Я не твой крест и веду себя благоразумно, – возразила Кейти. – Сейчас день. На кладбище полно туристов.

– Но почему мы здесь?

– Конечно, я не предполагаю, что душа Крейга Беккета должна находиться в его изношенном и набальзамированном теле. Мне тут просто нравится. Здесь красиво и можно спокойно подумать, при условии, если другие люди – живые или мертвые – не припирают меня к стенке.

– О чем тебе нужно подумать? – осведомился Бартоломью.

– О Крейге. Я просто хочу вспомнить его. Могу я рассчитывать на почтительное молчание?

Кладбище Ки-Уэст находилось на возвышенности в центре острова. В 1846 году мощный ураган вызвал большие волны, смыло несколько старых могил, тела плыли по Дюваль-стрит. После этого выбрали место повыше. Многие могилы располагались в земле, но куда больше было надземных. Причудливые сооружения наполняли кладбище вместе с более типичными гробницами типа мавзолеев.

Установили, что на кладбище Ки-Уэст похоронена треть людей, когда-либо живших на острове.

Кейти любила кладбище. Оно само по себе походило на остров, исторический и эксцентричный, полный старого и нового. Здесь были похоронены солдаты Гражданской войны, здесь находился памятник погибшим на борту «Мейна», а также множество могил с любопытными надписями. Кейти особенно нравилась надпись: «Я говорил тебе, что я болен!»

Крейг Беккет покоился в семейном мавзолее, который находился здесь с тех пор, как большинство умерших жителей острова перенесли сюда. Одна из самых красивых скульптур ангела стояла на крыше мавзолея, и туристы часто ее фотографировали. Когда семейство Беккет купило этот участок, стоимость была минимальной. Теперь такое сооружение обошлось бы в сотни тысяч долларов.

– Вот она! – внезапно воскликнул Бартоломью.

– Кто? Где? – спросила Кейти.

– Леди в Белом. Там, где самые старые могилы.

Бартоломью был прав. Она стояла над одной из могил, опустив голову и сложив руки.

– Я собираюсь поговорить с ней, – заявил Бартоломью.

– Не думаю, что она захочет говорить, – отозвалась Кейти. – Ты должен подождать.

Но Бартоломью не хотел ждать. Он отошел от Кейти и быстро направился к красивой призрачной фигуре в длинном развевающемся белом платье. Когда он приблизился, она повернулась, увидела его и исчезла.

Кейти покачала головой. Взаимоотношения были трудны даже для призраков. Быть может, особенно для призраков.

Послышался смех. Мимо проходила группа туристов, только что посетивших монумент выжившим на «Мейне» – бронзового матроса, который смотрел поверх могил его спутников, окружала железная ограда.

Теперь они собирались сфотографировать гробницу Беккетов с ее чудесным ангелом. Кейти решила ускользнуть.

Она отошла к участку, где мавзолеи стояли в несколько рядов, и остановилась там, где ее было невозможно увидеть. Группа выглядела довольной, и Кейти знала, что людям нравится посещать старые кладбища. Так как всем предстояло умереть, прогулка по кладбищу казалась естественной. Но сегодня по какой-то причине смех раздражал ее.

Бартоломью оставался у старых могил. Он опустился на одно колено, и Кейти подумала, что призрак пытается разобрать надпись на надгробье.

Наблюдая за ним, Кейти удивилась, снова увидев женщину в белом. Она стояла позади Бартоломью, и он не замечал ее. Казалось, женщина собирается положить руку ему на плечо.

Группа туристов снова разразилась смехом. Женщина превратилась в туман и исчезла.

Но здесь был кое-кто еще. Девушка также в белом, но современном платье – наподобие того, в котором Мэрилин Монро была запечатлена на известной фотографии.

Девушка тоже наблюдала за Бартоломью.

Повернувшись, она увидела Кейти и исчезла, словно запаниковав.

Кейти нахмурилась – в этом призраке было нечто знакомое.

Но она не узнала ее и с раздражением покинула участок.

Призраки повсюду, думала Кейти.

Ну, она ведь была на кладбище. Но, как говорил Бартоломью, призраки редко задерживаются здесь. Они посещают места, где были счастливы, где получили травму или где искали что-то, чего не могли найти при жизни.

– Прячетесь?

Реальный, почти осязаемый звук глубокого мужского голоса заставил ее вздрогнуть. Кейти повернулась. Это Дэвид Беккет пришел на кладбище.

– Прячусь? Нет. Просто… жду, – отозвалась она.

– Мне нравится, что кладбище, даже действующее, вызывает смех у живых, – сказал Дэвид, наблюдая за группой туристов.

– Вы пришли навестить вашего деда? – спросила Кейти.

– Моего деда здесь нет, – ответил он.

Она улыбнулась:

– Когда вы видели его последний раз?

– Прямо перед отъездом в Кению, – сказал Дэвид, глядя на мавзолей.

– О! – воскликнула Кейти.

Он посмотрел на нее с улыбкой:

– Я не покидал моего деда, мисс О'Хара, хотя здесь это, кажется, всеобщее мнение. Мне перестал нравиться мой дом, и я ничего не мог с этим поделать. Я люблю жизнь, когда не приходится ежедневно смотреть в лица людей, размышляющих, убийца ты или нет. Мы встречались с Крейгом достаточно часто в Майами, на Ки-Ларго, а иногда в Орландо. Крейг любил тематические парки. Я уверен в одном – если есть небо, Крейг находится там, с моей бабушкой. Они были любящей парой и не станут туманными призраками, бродящими по кладбищу.

– Вы словно защищаетесь, – заметила Кейти.

Дэвид покачал головой:

– Да. У меня большой осколок в плече. – Он поднял руки, и она увидела в одной из них большой букет сирени. – Бабушкины любимые.

Туристы ушли. Кейти последовала за Дэвидом в мавзолей Беккетов. Он поставил букет прямо перед железными дверями.

– Красивые цветы, – промолвила Кейти.

– Они кажутся забытыми.

Она покачала головой:

– Нет. Вот что забыто. – Кейти указала на семейное захоронение, окруженное железной оградой. Эти могилы никто не посещал десятилетиями. Надгробья были сломаны, повсюду росли сорняки, и даже имена покойных было невозможно прочесть.

– Такова жизнь, – вздохнул Дэвид. – Ну, позвольте вас покинуть. – Но, повернувшись, он внезапно остановился.

Кейти увидела, что он смотрит на мужчину в другой секции кладбища, граничащей с Оливия-стрит.

Она знала, что Таня Барнард похоронена в этой секции, – большинство людей это знало, хотя на ее могиле не было надписи. Из-за истории Карла Танцлера и Элены де Ойос тогдашние власти и семья решили, что никто, кроме родителей Тани, не должен точно знать, где она погребена, во избежание ограбления могилы. После смерти Таня стала знаменитостью.

Кейти никогда не видела призрака Тани.

Зато она часто видела Элену де Ойос. Если кто-то имел право посещать это место после смерти, так это бедная Элена. Извлеченное из могилы, ее тело было почитаемо и в то же время оскверняемо, а бессмертная душа видела вокруг красоту молодости и нормальную любовь.

Элена не плакала – она ходила с высоко поднятой головой. Иногда она танцевала, как если бы могла вернуться в бальные залы своего времени, воображая себя молодой и влюбленной в своего красивого мужа – в счастливые дни до туберкулеза, одиночества и извращенного обожания Карла Танцлера.

Узнала бы Кейти Таню, если бы увидела ее? Конечно, она слышала историю о ней. Это был ужас и скандал для всего Ки-Уэст. Ее фотографии, несомненно, были в газетах. Но Кейти никогда не видела Таню.

– Проклятье! – пробормотал Дэвид.

Мужчина в секции напротив, казалось, точно знал, где находится то, что ему нужно.

Кейти уставилась на него, щурясь на солнце. Этот человек был в баре «О'Хара» прошлой ночью, он показался знакомым и предложил угостить ее выпивкой. В руках мужчины были цветы, которые он положил к подножию могилы.

– Кто это? – спросила Кейти.

Дэвид не смотрел на нее.

– Сэм Барнард – брат Тани, – ответил он.

Кейти снова перевела взгляд на мужчину. Дэвид отошел от нее, шагая через кладбище. Проходя мимо склепов, он окликнул:

– Сэм!

Сэм Барнард медленно повернулся. Теперь он был чисто выбрит, в водолазке и джинсах. Кейти интересовало, был ли он так пьян, каким казался ей прошлой ночью, или просто притворялся пьяным, наблюдая за посетителями бара. Заведение должно быть ему знакомо – бар ее дяди существовал уже двадцать пять лет. Но дяди, Джейми О'Хара, там не было. За управляющего был Джон Мерильо, а он провел на Ки-Уэст всего пять лет.

Кейти чувствовала, как колотится ее сердце. На мгновение она подумала, что должна отвернуться, что все это ее не касается. Но затем она ощутила страх. Что, если эти двое набросятся друг на друга? Может быть, Сэм Барнард затаил жажду мести. Дэвид только что вернулся, и внезапно Сэм тоже оказался в городе.

Кейти порылась в сумочке в поисках мобильника, готовая набрать 911.

Но она не стала этого делать.

Двое мужчин обнялись, как старые друзья. Они начали разговаривать и вместе двинулись к могиле.

Кейти испытывала странное ощущение – не холод, не жар, а просто движение в воздухе. Она слегка повернула голову. Бартоломью обнял ее за талию.

– Это трогательно, – сказал он. – Серьезно, мне нравится этот парень. Он напоминает мне кого-то, кого я знал столетия назад… – Бартоломью пожал плечами. – Возможно, это один из его потомков.

– Ты ведь назвал его болваном и собирался защитить меня от него, – сухо напомнила Кейти.

Бартоломью покачал головой:

– Он искупил свою вину. Такова жизнь. Мы совершаем ошибки и искупаем их. Хочешь присоединиться к ним?

– Нет. Я хочу уйти.

– Подожди.

– Чего? – спросила Кейти.

– Может быть, Таня Барнард где-то здесь, на кладбище.

– Ты видишь кого-нибудь? Я – нет.

– Я тоже, – признался Бартоломью. – Возможно, она ушла. Но ее убили, и убийство не было раскрыто. При виде брата и бывшего жениха она могла бы появиться.

Кейти окинула взглядом кладбище. Никаких призраков не было видно.

Возможно, им не нравились смеющиеся туристы.

Любые мужчина и женщина рождаются, чтобы умереть. Смерть – единственное предопределенное событие в жизни.

Но призраки могли быть чувствительны.

– Уже пора, пойдем. Вечером я должна работать и хочу провести кое-какие поиски, – сказала Кейти.

– Ты иди. А я собираюсь пошататься здесь еще немного, – отозвался Бартоломью.

– Вынюхивать – или искать твою Леди в Белом? – спросила Кейти.

– И то и другое. Я ищу мою красавицу… или жду тебя, моя любовь. Но ты ужасно молода, поэтому мне придется ждать долго.

– Спасибо за ободряющие слова.

Кейти быстро вышла из кладбища через главные ворота. Ни один из двух мужчин, поглощенных разговором, не заметил ее ухода.

Сэм Барнард был старше Дэвида на четыре года. Он учился в колледже, когда Дэвид служил в армии, но они часто обедали вместе с одной или другой семьей.

– Я слышал о смерти Крейга и что полиция пыталась добраться до тебя, – говорил Сэм Дэвиду. – Хотя, честно признаться, я приехал не воздавать уважение кому бы то ни было. До меня дошло, что музей пытаются продать. Это сразу все воскресило. Не только то, что мою младшую сестру убили, но и то, как ее оставили… и что убийцу так и не нашли. Я не хотел бы причинять хлопоты. Последние годы я провел более чем в сотне миль отсюда и не приезжал сюда после смерти родителей. Но теперь…

– Я никому не позволю снова открыть музей, – сказал Дэвид.

Они сидели в баре на Фронт-стрит. Сэм поднял кружку пива.

– Рад это слышать. И я здесь не для того, чтобы преследовать тебя. Я знаю, что ты не делал этого.

– Действительно? – спросил Дэвид.

Сэм кивнул.

– Наверняка многие думают, что я последовал за тобой, чтобы затеять драку, избить тебя до полусмерти – что-нибудь вроде того.

– Вероятно.

– Моя семья знала, что ты этого не делал, и я тоже это знал.

– Это многое значит.

– Знаешь, я понимаю, что происходило. Она была моей сестрой, но я никогда не поднимал ее на пьедестал. Я любил ее, но Таня была самым обычным человеком. С детства ей хотелось получать от жизни удовольствия каждую секунду. Когда ты ушел в армию, у меня были дурные предчувствия. Таня никогда не умела ждать. Она не собиралась обрести настоящую любовь с этим футболистом – у него был бегающий взгляд, и я говорил ей об этом. Таня готовилась поступить в колледж на севере, но она бы не уехала, не поговорив с тобой. Я уверен, что она намеревалась сделать попытку вернуться к тебе. Вот почему Таня пила. Она хотела набраться смелости.

– Ей не требовалась смелость, чтобы повидаться со мной.

– Ты ведь не знаешь, о чем она думала, верно? – спросил Сэм.

– Нет. Но в любом случае мы бы остались друзьями, – сказал Дэвид. – Я не ненавидел Таню. Возможно, я бы понял ее.

– Но теперь ее дело закрыто наглухо.

– Надеюсь, что нет. Возможно, есть способ узнать правду.

– Каким же образом спустя столько времени? – осведомился Сэм. – Ты, случайно, не стал кем-то вроде сыщика или медиума? Что кто-нибудь может узнать теперь?

– Закрытые дела часто раскрываются. Конечно, не все. И я не могу вызвать дух Тани, чтобы узнать о произошедшем.

– Так ты фотограф? – Сэм нахмурился. – И ведешь научно-популярные съемки? Под водой – как Шон?

– Да. Как ни странно, Шон и я занимаемся почти одним и тем же. Я люблю работать кинооператором, но в основном фотографирую. – Дэвид сделал паузу, но Сэм молчал. – А ты все еще фрахтуешь рыбачьи суда?

Сэм кивнул.

– Миссис Сэм еще не появилась?

– Нет. Ты ведь тоже не женат, а?

– Я странствовал по всему земному шару, – сказал Дэвид.

Сэм с усмешкой склонился вперед.

– Никто из нас не женился, потому что мы оба повредились в уме. Убийца мог задушить моих родителей вместе с моей сестрой. А девушку, на которой ты собирался жениться, убили и положили вместо куклы-робота. Все думали, что ты сделал это. Я понимаю, что у тебя расшатались винтики в голове.

– Как ни странно, я остался вполне функциональным, – отозвался Дэвид. – Правда, я думал, что мой дед будет жить вечно… И я никогда не предполагал, что кто-нибудь захочет вновь открыть дело. Я попросил Лиама что-нибудь предпринять. Сюда я вернулся как раз вовремя, чтобы не дать ему продать музей.

– Ты собираешься позволить ему сгнить и раскрошиться, как дом Ашеров?[17] – спросил Сэм.

– Нет, я хочу расчистить здание, побелить его и выставить на продажу. Родители Лиама теперь живут на своем личном острове, так что у него есть дом – его папа и мама продали его ему за доллар, так как он их единственный ребенок. У меня есть дом деда, поэтому я не нуждаюсь в другом. И я не останусь здесь навсегда.

Сэм засмеялся:

– И ты думаешь, люди просто забудут то, что здесь произошло? Туры по призракам будут продолжаться вечер за вечером. Таня была убита и обнаружена в музее, так что история никогда не умрет.