Читать онлайн Под камнем сим

Copyright © 1999 by Ann Granger

© Перевод, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2011

© Издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2011

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2011

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Глава 1

– Извините, чуть-чуть опоздал, – проговорил Джордж Биддок. – Навещал старую тетушку. Знаете, ей уже за девяносто. Глуховата и слабовата на ноги, а все отлично понимает.

– Понятно, – кивнула Мередит Митчелл, красноречиво взглянув на часы. – Действительно, замечательный возраст. Я ведь предупреждала вас, мистер Биддок, что должна не упустить утренний поезд.

– Ну, летите тогда, птенчик мой, ловите свой поезд, – дружелюбно ответил он, умудрившись придать «ловле поезда» оттенок эксцентричного хобби. – У меня тут ваши наброски с моими собственноручными измерениями. – В качестве доказательства он вытащил из кармана скомканные бумаги, испещренные загадочными синими карандашными пометками.

Они стояли у парадной двери дома Мередит, последнего в ряду коттеджей. Джордж цыкнул зубом, профессионально оценивая фасад, и засунул чертежики обратно в карман, внушив хозяйке подозрение, что там они и останутся до окончания работ. Она задумчиво смотрела на него, гадая, правильно ли сделала, поручив ему выстроить небольшое закрытое крылечко.

Местный специалист. Слыша, что кому-нибудь надо пристроить какую-то мелочь, жители Бамфорда неизменно советуют обратиться к Джорджу Биддоку.

Нежелание обратиться к Джорджу Биддоку расценивается как оскорбление местной гордости. Когда Мередит проговорилась своей соседке миссис Крауч о замысле украсить скромный домик маленьким портиком, та, естественно, указала на Джорджа.

«Смастерит, глазом моргнуть не успеете». Больше того, номер телефона Джорджа записан фломастером на ламинированной картонной сове на кухне миссис Крауч. Это решило дело. Джордж Биддок, и никто другой.

Поэтому пришлось предупреждать об опоздании нынче на службу в министерстве иностранных дел, чтобы дождаться Джорджа. Осталось обсудить последние мелочи, прежде чем Мередит сядет в лондонский поезд, а он примется за работу. Прошлым вечером Джордж привез на старом тарахтевшем грузовике доски и мешки с цементом. Нераспиленные доски свалены на обочине подъездной дорожки. Мешки с цементом заботливо накрыты пленкой.

Мысль о закрытом крылечке хорошая. По прихожей сквозняки гуляют. Остается надеяться, что с появлением портика сократятся счета за отопление. Вдобавок каждый подошедший к двери в дурную погоду промокает насквозь. Сама Мередит зимой вымокла до нитки, отыскивая ключи, после чего решила, что с нее довольно – весной обязательно надо что-нибудь предпринять.

Джордж выслушал ее со словами: «А-а-а, Дорис Крауч сказала, вам нужно простое крыльцо». «Значит, я хорошо сделала, что к нему обратилась», – заключила Мередит, видя, что сарафанное радио опередило ее.

Сказать по справедливости, он, кажется, знал, о чем идет речь, и назначил разумную цену. С другой стороны, было абсолютно ясно, что необходимо все разъяснить до мелочей, или он выстроит не то, что нужно, а то, что сам сочтет нужным. У Мередит появились относительно Джорджа некоторые сомнения. Очень мило, что он навестил престарелую тетку. Ему самому за шестьдесят, поэтому возраст тетки нисколько не удивляет. Однако хочется верить, что визиты к долгожительнице не послужат стандартным оправданием опозданий или прогулов. Впрочем, вот он стоит перед домом, долговязый, костлявый, в старомодном костюме поверх обтрепанного вязаного свитера. Слишком короткие рукава пиджака не доходят до запястий, огромные скрюченные кисти рук угрожающе болтаются в воздухе. Лысую голову венчает засаленная кепка, за одним ухом торчит огрызок карандаша, за другим смятая сигарета.

– Тогда я на вас полагаюсь, смотрите, решайте, – вздохнула Мередит.

– Угу, – буркнул Джордж с отсутствующим видом. Междометие безмолвно намекнуло, что, с его точки зрения, она здесь не нужна. Будет только мешать да путаться под ногами.

Мередит вывела из гаража машину, приготовившись ехать к вокзалу. В последний момент по импульсивному побуждению опустила стекло и крикнула:

– Я вам дала номер моего рабочего телефона? Звоните, если возникнут вопросы.

– Из-за такой ерунды? – прокричал в ответ Джордж. – Не мелите чепуху, езжайте. Меня Дорис Крауч увидит и чайник поставит.

О боже. Мередит снова закрыла окно, отрезав от себя Джорджа вместе с его рабочими планами. Она его наняла – не могла не нанять. В любом случае некогда препираться.

Поздний отъезд сразу создал проблемы. Привокзальная парковка битком набита. Пришлось выезжать на ухабистую травяную обочину в дальнем конце, оставлять там машину. Собственно, заросшая полоска находится в границах стоянки, там можно остановиться по праву, что ничуть не облегчило мерзкого ощущения, когда высокие каблуки ушли в жидкую грязь.

Возможно, поручение Джорджу построить крылечко связано на самом деле не с плохой погодой, а с общим настроением в последнее время. Жизнь идет не так, как хочется, и Мередит постоянно приказывает себе не распускаться. Дело, конечно, в Алане. В Алане, сделавшем ей предложение. Она отказала. Он в свою очередь принял отказ с упрямым спокойствием, как бы зная, что со временем Мередит передумает.

А она без конца себя уверяет – в дороге, под душем, умываясь, чистя зубы, занимаясь делами, – что передумывать не собирается. Подобный аутотренинг должен бы внести в душу мир и покой. Вместо этого возникает глубокое недовольство. Своим поведением Алан внушает ей ощущение собственного ничтожества и одновременно вызывает агрессию. Отсюда решение подправить образ жизни.

Для этого необходимо не только крыльцо. Она слишком небрежно относится к своей одежде и внешности. Конечно, из нее не получится модная картинка, хотя роста вполне достаточно для профессиональной манекенщицы. Но ее с детства прозвали «гадким утенком». «Слава богу, у Мередит мозги хорошие, – объявила однажды в ее присутствии добрая тетушка. – Потому что мордочкой она не блещет».

Размышляя об этом в зрелые годы, Мередит пришла к выводу, что блеснуть мордочкой действительно не выйдет. В свое время теткино замечание не особенно ее задело, да и впоследствии волновало не сильно. И все-таки, как она только вчера объявила своему отражению в зеркале, это не повод расхаживать в таком виде, словно ты только что выбралась на свет из лесной чащи, как выразилась бы упомянутая тетка.

Поэтому, получив нынче утром чуть больше времени на сборы, Мередит потратила его на приведение себя в порядок. Надела новый строгий костюм цвета ржавчины, старательно причесала короткие темные волосы. Туфли тоже сравнительно новые, только каблуки заляпаны грязью. Вытирать некогда – поезд подходит. Мередит заперла машину, поддернула узкую юбку, совершила с кейсом в руке блестящий спринтерский рывок со стоянки, ворвалась на вокзал, прибыла на платформу в ту самую минуту, когда двери вагонов с шипением открылись, вскочила и шлепнулась на ближайшее сиденье.

Одно преимущество поздней поездки – попутчиков мало. Вместо толкотни в потной и раздраженной толпе можно выбрать удобное место в почти пустом вагоне. Напротив через проход сидит мужчина, читает газету, хотя не поленился как следует разглядеть ее ноги. Мередит натянула юбку пониже, насколько возможно – длины недостаточно. Дальше беседуют две женщины. В дальнем конце вагона подросток в наушниках дергается и болтает головой, замкнутый в своем мире. Она положила кейс на сиденье, полезла в сумочку за бумажной салфеткой, чтобы вытереть туфли. Двери вновь зашипели, закрылись, поезд отошел от станции. Впрочем, не успев уйти далеко и набрать полную скорость, замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Мередит выглянула в окно с туфлей в одной руке и с салфеткой в другой.

Вагон стоял рядом с заброшенным викторианским виадуком среди лесистой местности. По обеим сторонам от рельсов круто вздымается насыпь, сплошь заросшая почерневшей на зимних морозах крапивой, среди которой уже пробиваются ярко-зеленые ростки. Растет там и ежевика, молоденькая бузина смешивается с уцелевшими с прошлого года голыми ветками буддлеи, которая любит втискиваться в самые неподходящие дыры и щели, питая особое пристрастие к железным дорогам, нередко прорастая между рельсами и шпалами. Кусты только начали покрываться листвой. Вся эта растительность сливается в плотную массу с вкрапленными то тут, то там разнообразными тонкими деревцами до самого верха насыпи. А прямо перед глазами…

Сердце екнуло. Прямо в глаза злобно смотрит крупная зеленая лягушка.

Ярко-изумрудного цвета, с черными выпученными глазами, сделанная из какой-то мягкой пушистой тряпки, висит на нижней ветке березы, видимо зацепившись лямкой. Мередит сообразила, что это модный рюкзачок в виде смешного животного. Непонятно, как он тут оказался. С виду чистый, сухой, целый. Фактически новенький. К сожалению, люди куда попало выбрасывают ненужные вещи. В самых неподобающих местах видишь тележки из супермаркета, спинки от старых кроватей, мусор в черных пластиковых мешках. Однако эту причудливую вещицу, забавную и немного пугающую, не назовешь хламом. Мередит нахмурилась.

Мужчина с той стороны прохода опустил газету и, видя, что попутчица пристально смотрит в окно, объяснил:

– Ремонтные работы. Нас здесь в это же время вчера задержали. Через минуту пустят.

Мередит рассеянно кивнула. В другой раз разозлилась бы на задержку именно в тот день, когда и без того уже выбилась из расписания. Теперь доберется в офис лишь к ланчу. Но она так отвлеклась на выпученные лягушачьи глаза, что практически не обратила внимания на мужчину. Тот пожал плечами, вытащил мобильник и принялся сообщать о своем затруднительном положении всем, кому интересно и кому не очень.

– Алло, Роджер? Я чуть опоздаю…

Глаза пригляделись к тенистой насыпи, и в хаотичном сплетении растительности стали лучше видны детали. Кажется, дальше протоптана тропка, хотя непонятно, кому надо карабкаться по крутому откосу. Разве что прошлой осенью лазали бесстрашные любители ежевики, не пугаясь мчащихся составов.

Внезапно что-то черное сорвалось с земли, поднялось над деревьями, пронеслось к виадуку. Мередит вздрогнула и взяла себя в руки. Просто крупная ворона шакалила в леске. Здесь наверняка есть пища для падальщиков: дохлые птицы, мыши, остатки лисьей добычи… Однако она почуяла беспокойство. Дело в лягушке с безжизненными блестящими выпученными глазами, в самой этой странной вещи. Черт побери, откуда здесь детская сумка? Мередит прижалась к стеклу носом и сильно прищурилась.

– Привет, Джеймс! Я в поезде застрял…

Мужчина, видно, намеревался пройтись по всей телефонной книге. Мередит оторвалась от лягушки, дочистила туфли, встала, направилась к мусорному ящику, выбросила грязные салфетки. Когда вернулась, попутчик отрывал от обыденных утренних дел некую Кэти.

Она снова уставилась на рюкзак. Поезд тронулся, подхваченная воздушным потоком лягушка качнулась, как бы помахав на прощание зелеными плюшевыми руками (передними лапками, если быть педантичным).

– До свидания, до свидания, – неосторожно пробормотала Мередит, и мужчина напротив, спрятав телефон, удивленно взглянул на нее, а потом вновь развернул газету и скрылся за ней, видно зная, что в британских поездах время от времени нарываешься на сумасшедших. Эта молодая женщина не похожа на чокнутую, но точно не угадаешь.

Поезд медленно вошел в тень под арку старого виадука и вновь вынырнул на свет. Рабочие в светоотражающих оранжевых жилетах стояли в стороне, опираясь на лопаты, без особого интереса глядя на проходивший состав, который набрал скорость и вскоре загрохотал, покачиваясь, словно машинист наверстывал упущенное время. Зеленая лягушка ушла в глубины памяти и там упокоилась, временно позабытая.

– Извини за опоздание, – сказала Мередит Джеральду, с которым делила просторный кабинет. – Меня кто-нибудь спрашивал?

– Нет, – весело ответил коллега. – Но раз ты уже здесь, я пораньше уйду на ланч. Присоединишься?

Она припомнила столовую и покачала головой:

– Поздно завтракала. У меня с собой яблоко и пакетик арахиса.

– В зоопарк собралась, шимпанзе покормить?

– Какой ты деликатный и милый!

– Мне требуется приличный ланч, – заявил он. – Предпочтительно приготовленный поварами.

– Разве мама тебя не накормила?

Крепкий удар в отместку за шуточку насчет ланча. Джеральд в свои тридцать девять лет живет с заботливой и властной матерью, которая хорошо его кормит, что очевидно каждому.

– Если не поем как следует, не смогу сосредоточиться, – объяснил он. – По-моему, сегодня дают макароны с сыром. – И Джеральд жизнерадостно засеменил к двери.

Мередит открыла кейс, вытащила яблоко, положила на стол, села, пристально глядя на телефон. С прошлых выходных они с Аланом не встречались и не перезванивались. Что означает, что он занят. Можно снять трубку. Снять прямо сейчас, позвонить в региональное управление уголовных расследований. Сказать всего пару слов. Поприветствовать. Но какая-то непонятная нерешительность остановила протянутую руку. Характер отношений с Аланом чуть изменился. Оба пересекли невидимую подсознательную границу. Выражаясь грубее и проще, он, отвергнутый соискатель, достойно ведет себя в предлагаемых обстоятельствах, а ее гложет чувство вины за нанесенную ему обиду.

Конечно, оба заявили, что все будет по-прежнему до следующего обсуждения вопроса. «Хорошо, если выпадет шанс, моя милочка, – недовольно заметил внутренний голос. – Кто сказал, что он снова поднимет вопрос? Зачем ему это надо? В любом случае ты ж этого не хочешь, правда?» Все не так просто. Что будет?..

Мередит перевела взгляд на яблоко, гадая, что стало бы с человеческой расой, если б Ева отказала Адаму? Нет, наоборот, если б Адам отказался от Евы? Яблоко ведь сорвала Ева, соблазнив бедного слабовольного малого. Ох, можно поспорить, особых усилий не требовалось. Почему всегда женщина виновата? Почему она себя чувствует виноватой? Потому что отказ причинил Алану боль. Она этого не хотела, но и не могла избежать. Со своим вечным упрямством уверяла себя, что решение принято после долгих и чистосердечных раздумий, считала его тогда честным и даже отважным. А со временем усомнилась в последнем.

– Просто не знаю, правильно ли поступила, – призналась Мередит яблоку.

Хорошо, что нет Джеральда. При малейшем намеке на какую-нибудь загадку начинает задавать вопросы. Возможно, ему следовало стать полицейским, как Алан. Как только что-то учует, от него уже не избавишься. Поэтому она в последние недели притворяется веселой и беспечной. Джеральда, может быть, обмануть удастся, но только не себя. Мередит вздохнула. Глупо было надеяться, что все останется по-прежнему. Что они с Аланом будут жить как раньше. С виду, конечно, все так же, ничего не изменилось. Только нечего отрицать, что между ними возникла неловкость.

Она оттолкнула яблоко, а вместе с ним досадную проблему. Слишком долго за нее цепляется, как терьер за игрушку. И решительно занялась лотком с входящей корреспонденцией.

Задолго до решения Мередит отложить звонок Алану цыган Дэнни Смит принялся осторожно спускаться по заросшей железнодорожной насыпи, чтобы проверить кроличьи силки.

В сорок с небольшим он выглядит старше своих лет. Давно ездит по дороге, которая тянется параллельно рельсам. Фактически всю жизнь. До него по ней ездили его родители, а теперь он с женой и детьми является сюда раз в полгода, ставя на пять-шесть недель трейлер на том же поле фермы Хейзлвуд.

Порядок заведен в незапамятные времена. Родители разбивали на этой земле табор с позволения старика Франклина, и Дэнни с семьей останавливаются с молчаливого разрешения Хью, сына старика. Старшие сыновья Дэнни, оба женатые и семейные, кочуют по другим дорогам и больше не заезжают на ферму. Как правило, в частных владениях кочевников не приветствуют, но хозяева Хейзлвуда делают исключение для Смитов, которые в любом случае не бродячие хиппи, а истинные цыгане. У Дэнни имеется подтверждающий документ. Другой документ позволяет раскинуть табор, но Дэнни это ни к чему. Сама мысль об организованном образе жизни вселяет в него страх и смятение.

С другой стороны, женатые сыновья, подстрекаемые главным образом женами, перебираются из табора в табор. Дэнни видит в этом измену родовым принципам. Следующим шагом станет стационарный дом. В конце концов они откажутся не только от свободы, но и от образа жизни, который цыгане со Средних веков вели в Европе, куда прибыли на долгом пути из Индии, возглавляемые, по преданию, своим цыганским бароном на белом коне и оркестром.

Кроме свободы, еще одно преимущество остановки в Хейзлвуде заключается во временной работе на ферме и возможности заработать немного денег. Дэнни честно вкалывает, разумеется, за поденную плату наличными. Дикие кролики живут на склоне не одну сотню лет.

Может быть, столько же, сколько цыгане. Они тоже прибыли в Англию в начале Средних веков. Так говорит Саймон Франклин, ученый. В те времена их ели джентльмены, потом бедняки. Теперь диких кроликов мало кто ест, кроме Дэнни и ему подобных, да старых крестьян, хотя кроличье мясо чистое, вкусное.

Многие старые ямы пустуют, в других до сих пор живут кролики и другие зверушки, неутомимо копают новые ходы, расширяя запутанные подземные лабиринты. Весь откос в дырах, как швейцарский сыр. Землю держат лишь корни деревьев. Иначе все развалилось бы после нескольких зимних метелей.

У кроликов свои обычаи, и почти все хорошо известны охотнику. Вылезший из норы зверек не бежит куда попало. У каждого своя территория, каждый своим путем идет на свой собственный выпас. Как только разузнаешь куда, выпадает хороший шанс поймать за ночь парочку. Кролики предпочитают пастись на рассвете и на закате. При малейшем признаке опасности они разбегаются, подавая собратьям сигнал тревоги светлой подпушкой на хвостиках.

Дэнни карабкался и скользил по склону на еле заметной тропинке между деревьями и кустами. Уже видел внизу сверкавшие рельсы, разглядел сверху остановившийся поезд, дождался его отправления, прежде чем продолжить путь, хорошо зная, что с точки зрения властей нарушает многие статьи закона одним своим присутствием здесь. Хоть это не единственный повод скрываться. Подобно хорошо знакомым диким животным, Дэнни от природы не любит себя обнаруживать. Присев наверху на ствол дерева, он старался представить себя человеком, который несется на бешеной скорости, видя за окном размытый пейзаж. Ни разу в поезде не ездил. Кому приятно сидеть в неуправляемой консервной банке? Он вдруг прищурился не на сверкавшие рельсы, а на какое-то кричащее изумрудное пятно, чужеродное среди естественных серых, коричневых и травянистых красок.

Дэнни замер, слабо почуяв, что недавно тут что-то происходило. Что-то изменилось. Что-то не так. Покрутил головой, вглядываясь в поросль шустрыми темными глазами, принюхался. Кругом тихо, спокойно. Однако по коже побежали колючие мурашки. Тревога реальна, физически ощутима, рукой можно пощупать. «Уходи. Убирайся отсюда», – говорят все признаки, вместе взятые.

Он чуть не повернул обратно, но вспомнил, что прошлым вечером ставил здесь силки и все было в порядке. Может, дело в поезде – лязгающем железном чудовище из внешнего мира. Зеленое пятно в любом случае интригует.

Спустившись к нему по тропинке, Дэнни разглядел, что это мешок, висящий на ветке. Дурацкая вещица в виде лягушки. Он огляделся, ловя малейшее движение, навострив уши, высматривая владельца. Нигде никого. Дотянулся до тяжелой сумки, набитой, как оказалось, книгами. Вытащив одну, озадаченно на нее уставился. Он учился урывками, не продвинувшись дальше азов. Слова из нескольких слогов ставят его в тупик. Ничего страшного – его жена Зилпа мастерица читать. И ребятишек учит. Во время долгих стоянок дети ходят в местные школы, но учиться не любят, и Дэнни их не упрекает. Раз Зилпа может научить читать и писать, то зачем еще школа? Счет – то, что называется арифметикой, – осваивается естественным путем. Если не умеешь складывать, не сможешь торговаться. Пусть Дэнни медленно составляет буквы в слово, но, когда дело доходит до оценки кучи барахла, мозги у него работают как калькулятор. Он с почтительной осторожностью раскрыл книгу – редкую вещь в его руках, которая наверняка денег стоит. На картинке какой-то малый весь в железе сидит верхом на лошади. Крепкая должна быть лошадь, чтобы нести такой груз. История, вот что это такое. На внутренней стороне обложки написано имя. Дэнни зашевелил губами, читая по складам: «Там-ми Франк-лин». Тамми Франклин, маленькая дочка Хью Франклина. Он тихонько присвистнул. Непонятно, откуда тут эта сумка, но надо отнести ее на ферму. Сегодня же. А пока он закинул ее на плечо вместе со своим холщовым мешком и, вернувшись на тропку, пошел к силкам.

Сначала услышал хлопанье крыльев взлетевшей вороны, потом другой звук – лихорадочное жужжание мух, слетевшихся на пир. В сельской местности это звук смерти.

Дэнни помедлил, осторожность сменилась тревогой. Может, мухи нашли в силках кролика? Хоть на пойманного кролика столько бы не слетелось. Одно способно приманить их в таком количестве – кровь. Какое-то мертвое животное лежит в кустах, причем ни на секунду не верится, что кролик.

Он прорвался вперед сквозь кусты ежевики – в глаза бросилось что-то синее. Дэнни испугался. Возникло желание удрать, однако верх взяло любопытство. Он шагнул поближе, раздвинул колючие кусты палкой и наконец, увидев что-то на примятой траве, понял, куда слетелись мухи.

Не на падаль и не на отбросы. На труп. Человеческий.

Женский.

Женщина с длинными светлыми волосами, выбившимися из-под крупной заколки, лежит на спине, вывернув вбок колени, в синих джинсах, зеленой рубашке, спортивных туфлях на плоской подошве. На зеленой рубашке спереди под ключицей копошится черная масса мух. Дэнни с отвращением согнал их палкой. Они возмущенно поднялись с кровавого пятна. Его затошнило. Непреодолимо хочется удрать, но рассудок удерживает на месте. Что делать? Это убийство, дело рук человеческих, и другие люди им скоро заинтересуются.

Его следы наверняка отпечатались на тропе, размякшей после недавнего дождя. Когда прибудет полиция – а она в свое время прибудет, – следы обнаружат, начнут искать того, кто их оставил. Карие глаза цыгана пробежались по земле. Кругом сильно натоптано, кусты сломаны, трава примята не только возле трупа, а и наверху, у проезжей дороги. Дэнни нахмурился. Значит, тело сюда притащили.

Он на мгновение почувствовал облегчение и опять озадачился. Найдя школьный рюкзак Тамми, сперва побоялся увидеть малышку. Но раз это взрослая женщина, откуда взялась сумка? Разумеется, надо пойти сообщить об ужасном открытии. Только о сумке-лягушке говорить не надо, просто тихонечко вернуть ребенку. С властями дела лучше вообще не иметь, хотя через силу придется признать, что на сей раз без этого не обойдешься. Он исполнит свой долг, только незачем сюда припутывать Тамми и ферму Хейзлвуд.

Копы его рассказу наверняка не поверят. Обязательно зададут кучу вопросов. Дэнни собрался с силами, подошел, взглянул в мертвое лицо. И узнал его, даже искаженное смертью.

Тихонько про себя выругался, нервно вытер рукой губы. Вдвойне хуже. Теперь ясно – без фермы не обойдешься. Тяжелый рюкзак с книгами на плече лишь осложняет дело. На сердце еще тяжелее. Как быть? Либо сообщить о трупе в полицию, либо пойти на ферму, принести Хью Франклину страшную весть. Не хочется. Но он обязан семейству Франклинов. Должен сам известить, не препоручая дело равнодушным чужакам в полицейской форме.

С тяжелым сердцем Дэнни повернулся и пошел по земле, усыпанной листьями.

Глава 2

Джейн Брейди заправила за ухо непослушную прядь длинных пепельных волос, надеясь, что не выдала раздражения этим жестом, продолжая смотреть на стоявшую перед ней двенадцатилетнюю девочку, намереваясь продемонстрировать твердость без грубости. Девочка смотрела в ответ не мигая.

«Сгинь! – мысленно приказала она. – Ох, как ты меня достала… Что еще?»

Учительница всегда должна старательно следить за собой, не заводя среди учеников ни любимчиков, ни козлов отпущения. Хотя неизбежно к одним чувствуешь больше расположения, а к другим меньше. Особенно если, как в данном случае, на фоне явно маячит проблема. Иметь дело с Тамми Франклин – все равно что биться лбом в каменную стену. Нельзя назвать ее трудным ребенком в общепринятом смысле этого слова или откровенной бунтаркой. Она никогда не является в школу с накрашенными ногтями, зелеными волосами, заклепками в ушах. Возможно, подумала Джейн, тогда с ней легче было бы справиться. По крайней мере, был бы повод для выговора. Но Тамми не проявляет ни малейшего интереса к моде и прочим увлечениям тинейджеров. Никто не видел, чтобы она сопела над молодежными журналами, наклеивала на школьные тетрадки постеры с изображениями поп-звезд. Напротив, девочка умная, сообразительная, только надутая мрачная одиночка. Как известно, мать умерла с год назад, отец вскоре снова женился. Наверняка тут и кроется проблема. Джейн готова и хочет помочь, хотя это не означает, будто Тамми все будет позволено. Однако благие педагогические намерения не предотвратили нынешней глупой игры в гляделки.

Она быстро пресекла дуэль.

– Почему ты не принесла домашнее задание?

– Не принесла. – Это не увертка, не вызов, а констатация голого факта.

– Дома забыла?

– Не принесла.

Джейн скрипнула зубами и мысленно пропела: «Не сержусь, не сержусь». Еще слишком холодно для хлопчатобумажной летней школьной формы, и на Тамми зимняя серая юбка, белая рубашка под красным пуловером. Юбка не отутюжена. На ногах, как положено, зашнурованные ботинки, сморщенные и нечищеные. Ученицам школы Святой Клары запрещены кроссовки, вредные для ступней. К счастью, кожаная обувь, прежде именуемая бутсалами, вновь вошла в моду, и девочки против нее не возражают. Она уже не раз отмечала, что либо сама Тамми не заботится о своем внешнем виде, либо никто другой не обращает на это внимания. Впрочем, не скажешь, что девочка совсем заброшена. Кто-то же заплетает длинные каштановые волосы в одну косу, причем вполне аккуратно.

Джейн обдумала полученный ответ. Не пойдет.

– Ты сделала уроки? Только правду.

– Нет.

Хотя Джейн была озадачена, она не перестала сердиться и раздраженно бросила:

– Почему? Тебе ведь известно, что ученики Святой Клары должны выполнять домашние задания. Тебе известно, что твой отец платит за обучение, поэтому ты обязана старательно трудиться… – Она осеклась, видя бледную маску вместо детского лица, и повторила помягче: – Почему не сделала уроки?

Упорные серые глаза наконец ушли в сторону.

– Вечером сделаю.

Это не ответ, равно как предыдущий. Очередная увертка – вероятно, затронута тема, на которую девочка говорить не желает. А если не желает, можно спрашивать до посинения.

– Значит, завтра принесешь. И без обмана, договорились?

Пора сдаваться. Тамми выиграла сегодняшний бой. Прежде чем девочка повернулась, учительница добавила:

– Дома все в порядке?

– Да, мисс Брейди, спасибо.

Слова не успели слететь с губ, как Тамми испарилась.

Неужели предчувствовала следующий вопрос: все ли в порядке в школе?

В школе Святой Клары большое внимание уделяется воспитанию личной ответственности. Каждый год старшие девочки прикрепляются к новичкам-первоклассницам. Старшие девочки должны присматривать за подопечными, искореняя любые проблемы, подмеченные учителями. Педагоги, особенно директорша миссис Давенпорт, убеждены, что в Святой Кларе никто никого не терроризирует. Но у детей силен стадный инстинкт – они мгновенно вычисляют слабейшего. А Джейн видит, что Тамми, несмотря на внешнее самообладание, уязвимая и беспомощная. Вдобавок сегодня утром в классе царило особое настроение. Девочки переглядывались и хихикали, некоторые с виноватым видом. В центре событий были близнецы Хейворд и члены их маленького кружка. Когда они не переглядывались друг с другом, то смотрели в спину Тамми. Джейн заподозрила какую-то каверзу. Знает ли об этом Тамми – другой вопрос. Звонок возвестил окончание перемены. Учительница в отчаянии сообразила, что из-за откровенной и абсолютно непродуктивной беседы с глазу на глаз с ученицей упустила свою кружку кофе. Пропади пропадом эта девчонка! Набрав полные руки папок, она отправилась рассказывать третьеклассницам о свирепой Черной смерти[1], зная, что эта тема всегда их увлекает. Не мелочи вроде сокращения рабочей силы и повышения заработной платы, а бубонные нарывы и крысы.

Дэнни стоял на краю двора фермы Хейзлвуд, отчасти прячась за трактором на парковочной площадке. Неподалеку Хью Франклин копался в моторе старенького

«лендровера». Хотя они почти ровесники, Хью обычно выглядел моложе, а теперь даже на расстоянии видны морщины на лице, круги под глазами. Постарел за несколько месяцев после вторичной женитьбы, мысленно заключил Дэнни. Взвалил непосильную ношу на плечи, не зная, как ее облегчить и куда сбросить.

Прямо за спиной фермера в открытой двери сарая торчит нос красивого «вольво», в котором миссис Франклин всегда разъезжала сама и больше разъезжать не будет. Они с Хью совсем разные. Он открытый приветливый малый, а ее Дэнни прозвал про себя «зубной болью». Она даже Хью из себя выводила, не раз было слышно, как они орут друг на друга. Впрочем, если честно сказать, Соня хорошо обращалась с Дэнни и его семейством. Если честно сказать, ему ее было немножечко жалко. В Хейзлвуде она себя чувствовала как рыба, вытащенная из воды. Попала в ловушку. Хорошо понятно, что означает безвылазно сидеть на месте, чего Дэнни старательно избегает. Возможно, он чуял в Соне родственную душу.

Дэнни вынырнул из укрытия и прокашлялся. Возившийся у «лендровера» мужчина вздернул голову и круто обернулся с надеждой и тревогой.

– А, ты… – вздохнул он с откровенным разочарованием и пошел навстречу, вытирая тряпкой грязные руки. – Старый мотор опять барахлит. Пожалуй, придется новую машину искать. Или хорошую подержанную. Никто не продает, не слышно?

В разъездах Дэнни собирает всякую полезную информацию, но сейчас он только покачал головой. Хью задал вопрос вымученно небрежным тоном, обшаривая глазами дорогу за спиной цыгана. Думает о чем угодно, только не о машине.

У Дэнни свело желудок. Неизвестно, что сказать, как сказать, с чего начать. Допустим, кто-то подошел бы к его трейлеру, чтобы сообщить о несчастье с Зилпой или с кем-нибудь из ребятишек… Наверное, больше никогда не придется останавливаться на ферме. Больше нельзя будет встретиться с Хью, не вспомнив эту минуту. Душу заполонила великая печаль, потому что, в конце концов, они выросли вместе. Мальчишками бегали на промысел, Дэнни учил Хью ставить силки, охотиться на кроликов с парой семейных цыганских ищеек…

– Твоя жена… – пробормотал он. Хью вздрогнул и вспыхнул:

– К сожалению, ее сейчас нет. Вчера отправилась… к подруге с ночевкой. Попозже вернется, не знаю когда.

Дэнни тряхнул черными седеющими кудрями:

– Я ее видел.

Хью шагнул вперед:

– Где? – заметил страдальческое выражение лица цыгана. – Господи боже, в чем дело? С Соней что-то случилось?

Дэнни упорно смотрел в землю, не в силах взглянуть ему в глаза.

– Что случилось, точно не знаю, – выдавил он хрипло, но твердо. – Нашел… в кустах… внизу на железнодорожной насыпи. Ходил силки проверять.

Наступило долгое болезненное молчание. Потом Хью сказал безжизненным тоном:

– Покажи.

Дэнни кивнул и пошел, указывая путь.

Вернувшись домой вечером, Мередит не обнаружила никаких следов Джорджа Биддока. Впрочем, к воротам пришпилена бумажка с надписью, знакомой постояльцам гостиниц во всем мире: «Просьба не входить».

Неужели Джордж прилег где-то соснуть? Быть не может. Нет-нет, уже поздно, должно быть, домой ушел. Перед глазами сверкнул мокрый бетон. Значит, заложен фундамент крыльца и смесь еще не высохла. Значит, в переднюю дверь не войдешь. Есть ключ от черного хода, но туда тоже трудно попасть.

Поскольку коттедж последний в ряду, можно было бы обойти его сбоку, если бы не пристроенный миниатюрный гараж. В гараже ни окон, ни дверей в задний сад. Впрочем, вдоль участка тянется дорожка, а от нее другая сворачивает за коттеджи. Направившись по ней с кейсом в руке, Мередит дошла до стены собственного заднего двора. В стене есть крепкая калитка, надежно запертая на засов с другой стороны. Ничего не поделаешь, придется перелезать.

Дальше на дорожке кто-то оставил мусорный бак на колесиках. Маленькая удача. Как раз то, что нужно. Она подтащила бак к своей стене, сбросила туфли, затолкала в кейс, попыталась с ним взобраться на крышку. Снова мешает узкая юбка, достаточно короткая, чтобы привлечь в поезде блуждающий мужской взгляд, но недостаточно для физических упражнений. Мередит задрала юбку до бедер, молясь, чтобы никто не увидел, перебросила через стену кожаный кейс, который упал на вымощенную площадку, получив непоправимые повреждения, и последовала за ним. Прыжок не пошел на пользу костюму, на колготках расползлись огромные дыры. Она вытащила туфли и услышала, обуваясь:

– Боже мой, Мередит, что вы делаете?

Голова соседки миссис Крауч противоестественно покоилась на смежной садовой стене, словно бы отделенная от тела. Видно, коротышка Дорис на чем-то стояла, выглядывая из-за ограды. Круглая курносая физиономия под шлемом из седых кудрей, жестко схваченных перманентом, выражала неодобрительное изумление.

Мередит разъяснила, что ее заставило преодолевать препятствие.

– Джордж очень аккуратно работает, – тут же последовало заверение миссис Крауч, а затем она добавила: – Если вам помощь требовалась, почему ко мне не постучали? Барни перелез бы через стену и открыл калитку.

– Как-то не подумала, – призналась Мередит.

– И чулки изорвали, – заметила миссис Крауч.

Мередит утешительно ей улыбнулась, дернула засов на калитке, вернула мусорный бак на прежнее место, добралась наконец до своей задней двери, ввалилась на кухню и проворчала:

– Сама виновата. Надо было подумать.

Нет – Джордж Биддок должен был предупредить, что перекроет доступ к парадной двери.

Она включила электрический чайник и поднялась наверх, сменив уже не такой красивый костюм на джинсы и свитер. Спустившись, снова подумала позвонить Алану, в последний момент струсила и устроилась на диване, задрав на спинку ноги и сжимая в ладонях кружку с чаем. Не догадывалась, что Алан не ответил бы на звонок, поскольку его не было дома. Он отправился к железнодорожной насыпи.

Алан Маркби выехал на обочину, остановился за полицейской патрульной машиной. Дальше дорогу перекрывает заброшенный виадук. Поднимается из-за деревьев со стороны железной дороги, а дальним концом упирается в холм. Грозно маячит в сумерках, как великан, пробужденный от дремы людьми-муравьишками, закопошившимися у него под ногами.

Оперативники и криминалисты работали тут целый день. Установленные на склоне прожекторы четко высвечивают каждый сучок, лист и ветку кустов и деревьев, создавая совершенную и прекрасную театральную декорацию. Однако внизу никакой красоты. Суперинтендент вздохнул. Даже не хочется припоминать, сколько раз на протяжении профессиональной карьеры ему приходилось присутствовать при таких сценах. К ним вообще невозможно привыкнуть. Многие офицеры полиции целенаправленно культивируют легкомыслие и отпускают черные шуточки возле трупа. Известно, что к тому же склонны служители морга. Кто их упрекнет? Они ежедневно сталкиваются с кошмаром.

Кроме того, он испытывает инстинктивное уважение к погибшим и умершим. Возможно, под влиянием старомодного англиканского воспитания, которому придал особый оттенок дядя-священник. Возможно, покойные его просто смущают. После стольких лет службы? Алан криво усмехнулся, приказав себе выбросить чушь из головы. Внезапно пришла мысль, что он просто устал от всего этого. Мысль удивила его, ибо он никогда не жалел о выборе профессии, до сих пор находит в каждом случае что-то новое, привлекающее внимание, пробуждающее желание до конца разобраться. Пожалуй, раньше было лучше, пока высокий чин не вынудил почти все время просиживать за конторским столом в начальственном кабинете.

Сколько же в человеке противоречий! В один миг жалеешь, что находишься на месте преступления, а в другой, когда тебя даже не вызывают, как в данном случае, мчишься в любой час дня и ночи, в любую погоду, несмотря ни на какие личные проблемы… Надо наконец решить, чего хочешь. А на месте делать что положено. Он прошел к багажнику машины, чтобы вытащить резиновые сапоги и спуститься по насыпи, но тут его окликнули:

– Сэр!

Кто-то карабкался по склону, перейдя за ленту ограждения. Среди силуэтов деревьев нарисовалась знакомая фигура.

– Привет, Дэйв, – поздоровался Маркби. – Я просто заехал взглянуть, как у вас тут дела.

– Тело забрали, – сообщил инспектор Пирс, тщетно отряхивая куртку. – Не знали, что вы…

– Ничего, – кивнул суперинтендент, отказываясь от намерения насчет сапог. – Не особо хочется смотреть. Это ваша привилегия, – добавил он, отважившись слегка пошутить.

– Спасибо, – поблагодарил инспектор.

Маркби полез в просторный внутренний карман непромокаемой куртки, вытащил плоский термос.

– Кофе вам привез.

Пирс снова выразил благодарность, на этот раз с бóльшим энтузиазмом. Шеф дождался, пока он выпьет горячий напиток из пластикового стаканчика, и лишь потом спросил:

– Ну что?

– Женщина, за тридцать. Когда подъехала бригада, уже начиналось трупное окоченение. К прибытию доктора и фотографа совсем застыла. По предварительной оценке время смерти от двадцати одного до двадцати двух вчерашнего вечера. Труп опознан. Это Соня Франклин, жена Хью Франклина с фермы Хейзлвуд. Колотая рана. Вскрытие больше покажет. Пока никаких следов орудия. Поиски здесь – настоящий кошмар. Придется ждать рассвета, чтобы довести дело до конца. Фактически мы уже собираемся уезжать.

Маркби спрятал улыбку, слыша просительный тон подчиненного. Хочет домой, к своей жене Тессе и к ужину. Счастливчик Дэйв. Холостяк сам распоряжается своим временем, хотя в действительности это не преимущество.

– Кто ее нашел?

– Цыган… – ответил инспектор, поспешно уточнив:

– Дэнни Смит. Довольно хорошо известен в здешних краях. У нас на него ничего нет, хотя некоторые считают его браконьером. Приезжает с семьей дважды в год, ставит трейлер в поле на ферме Хейзлвуд с разрешения владельца. Работает там же поденно. – Дэйв ухмыльнулся. – Вряд ли за всю жизнь уплатил хоть пенни в налоговую инспекцию, да ведь это не наша проблема, правда?

– Слава богу, не наша. Что рассказывает?

Что бы ни рассказывал, все будет тщательно проверено, и поэтому невезучий Смит автоматически включен в список подозреваемых.

– Говорит, что возвращался этой дорогой на свою стоянку, и все, – доложил Пирс.

– Ставлю фунт против пенни, на кроликов охотился, – проворчал Маркби.

Инспектор позволил себе усмехнуться:

– Наверняка. Только не признается. Конечно, придется признаться, если не выдумает объяснение поубедительнее. Суть в том, что он узнал жертву – часто видел на ферме и разговаривал. Сразу пошел и сообщил Хью Франклину. Хью отправился сам посмотреть, потом вызвал полицию. С того момента, как Смит обнаружил тело, до звонка Франклина прошло не больше часа. За это время Смит вполне мог снять свои силки и капканы, от души потоптавшись вокруг, – мрачно заключил он.

– А он не собирался прямо обратиться в полицию? Труп ведь не на территории фермы. – Алан спрашивал, зная ответ. Судя по опыту, отношения между кочевниками и полицией часто основаны на взаимном недоверии. Цыган предпочел передать дело в руки Хью Франклина.

– Сказал, и я склонен верить, что посчитал своим долгом сначала пойти к мужу. Всю жизнь знает Хью и семью Франклин. Хью должен был услышать о несчастье от друга, а не от полиции. По-моему, логично, – признал Пирс. – У кочевников собственный строгий моральный кодекс. Если бы это была не Соня, или, точнее, если б Дэнни ее не узнал, то, по его утверждению, в первую очередь сообщил бы полиции, а не фермеру.

Маркби принял объяснение, хотя заметил:

– Осмелюсь сказать, все равно бы на ферму пошел, чтобы позвонить в полицию. Если в его караване мобильника нет, в чем я сомневаюсь. Ближе Хейзлвуда не найти телефона.

– Я по карте смотрел. – Пирс покрутил в руке пластиковый стаканчик. – Соседняя ферма Черри-Три чуть ближе, только вряд ли там с радостью встретили бы Дэнни Смита.

– Вопрос в том, – задумчиво протянул Маркби, – какого черта эта женщина делала здесь поздним вечером.

– Если она вообще тут была, – вставил Пирс и был вынужден пояснить: – Знаю, рано строить теории, но я думаю, может, ее убили где-нибудь в другом месте, а тело сюда бросили. От поворота дороги до места обнаружения остался свежий след примятой травы, словно труп волочили сквозь кусты. Смит показал, каким путем спускался, по крайней мере, по его версии, а этот след дальше. Возможно, труп привезли в машине, а потом дотащили до места.

– Отпечатки протекторов? Пирс покачал головой:

– Могли на дороге выйти из машины.

– А муж? – В любом случае это первый подозреваемый, с горечью подумал Алан.

– Пока трудно от него чего-то добиться. Естественно, совсем съехал с катушек. Говорит, вчера вечером жена ушла и не вернулась. Похоже, не собирался заявлять об исчезновении, что странно и, честно сказать, довольно подозрительно. Я с ним завтра еще побеседую. Будем надеяться, слегка опомнится к тому времени.

– Хорошо, Дэйв, на сегодня хватит. Сворачивайтесь, не стоит топтаться на месте, будет только хуже. – Суперинтендент взглянул на светящийся циферблат наручных часов.

Пирс закрутил крышку термоса, вернул шефу:

– Спасибо, кофе очень кстати. Меня выдернули прямо из-за стола, от хорошего бифштекса. Тесса не сильно довольна.

Придется привыкать, угрюмо подумал Алан. Тесса вышла замуж за полицейского. Много подобных браков рассыпалось в прах. В том числе его собственный. Бог даст, Дэйва минует эта судьба. Не такой ли резон среди всего прочего заставил Мередит дать ему от ворот поворот?

Он сел в машину, захлопнул дверцу, посидел в темноте, переваривая первую полученную информацию. Существенным представляется трупное окоченение, указывающее на время смерти. Если б женщина скончалась незадолго до обнаружения нынешним утром, возникла бы масса разнообразных версий. Но если ее убили прошлым вечером, то дело смахивает на обычную семейную трагедию.

Впрочем, нет, рассуждения надо оставить до завтра. Он повернул ключ зажигания. Наверное, уже поздно заезжать к Мередит и предлагать поехать куда-нибудь выпить. Завтра пятница. Завтра можно позвонить ей в лондонский офис и договориться на вечер.

Если она, конечно, захочет куда-то пойти и он не окончательно все испортил чистосердечным, но, видно, несвоевременным или неправильно сформулированным брачным предложением.

– Ох, черт, – устало выдохнул суперинтендент.

Глава 3

– Перестань, ни в чем ты не виноват! – Саймон Франклин встряхнул за плечо сгорбившегося на кухонном стуле брата, который, отказываясь от утешений, раскачивался взад-вперед, обхватив себя руками и низко опустив голову. При каждом движении ножки стула скрежетали по кафелю.

– Виноват, виноват! Во всем я виноват! – отчаянно бормотал Хью.

Саймон распрямился, глядя на поникшую фигуру с тревогой и безнадежностью. Совсем не похоже на старичка Хью. Кто бы подумал, что он так раскиснет? Неужели действительно до такой степени любил Соню?

И он продолжал, старательно выдерживая общепринятый для утешения резонный и убедительный тон:

– Конечно, ты переживаешь. Это вполне естественно, даже полезно.

Помолчал, сожалея о неадекватности банальных слов, сравнивая себя с осточертевшей назойливой теткой. События застали его врасплох, он ничего подобного не ожидал. Ожидал увидеть Хью в горе, но не в сверхъестественном эмоциональном надрыве. Никогда его таким не видел, даже после смерти Пенни. Фактически, зная брата всю жизнь, просто не представлял, что тот способен пойти в полный разнос. В детстве он был замкнутым в себе флегматиком, как теперь малышка Тамми. И вот солнечным пятничным утром крепкий старина Хью трещит по всем швам. Это только отягощает и без того тяжкую ситуацию. Саймон обиженно возмутился и заговорил резким тоном:

– Ты вообще ни в чем не можешь себя упрекнуть. Поверь. Я врать не стану. – Он снова протянул руку, любовно хлопнул брата по плечу. – Когда я тебе что-нибудь говорил, кроме чистой неприкрашенной правды?

Хью Франклин с перекошенным болью лицом посмотрел на него, кивнул и прошептал:

– Знаю, ты говоришь правду, как сам ее понимаешь. Только понимаешь неправильно. Я во всем виноват, не иначе.

Глядя на эту сцену, любой сторонний наблюдатель признал бы их братьями. Луч водянистого утреннего света, пробившийся в окно над кухонной раковиной и падавший на обоих, высвечивает одинаковый рыжеватый оттенок волос, одинаковые серые глаза, светлые песочные ресницы и брови, аккуратные мелкие черты лица. Они отличаются только комплекцией. Хотя Хью скорчился на стуле, хорошо видно, что он всю жизнь занимается физическим трудом на свежем воздухе. Мускулистые плечи, загрубевшие руки, загорелая обветренная кожа, небритый со вчерашнего дня подбородок покрыт золотистой щетиной.

Бледный, слегка сутулый Саймон явно почти все время сидит в четырех стенах за письменным столом. Это впечатление дополняют очки на лбу, которые он опустил теперь на нос, где им самое место. Очки в старомодной толстой черной оправе, одна дужка неумело обмотана пластырем.

– Конечно, еще рановато, старик, – сказал он, – но тебе надо выпить.

– Не надо. Если снова возьмусь за крепкие напитки, мне конец. – Хью поднял глаза и с трудом улыбнулся.

– Ничего подобного. Один глоточек. Сиди, я принесу.

Саймон пошел в гостиную, постоял на пороге, жуя нижнюю губу, разглядывая знакомую комнату. С детских лет в ней практически ничего не изменилось. Это самая старая часть дома, о чем свидетельствуют толстые потолочные балки. Постройка в целом расширялась, обновлялась, частично сносилась и снова достраивалась несчетное множество раз за столетия. Но эта комната, как подтвердили собственные изыскания Саймона, относится к середине шестнадцатого века. Безалаберная, уютная, обставленная старой мебелью, большей частью оставшейся от родителей, дедушек и бабушек. Соне старая гостиная не нравилась, и она понемногу ее переделывала: освежила роскошными занавесками и новыми обоями, поставила французский консольный столик, похожий на аристократа в изгнании среди простых буфетов и кресел. Точно так же здесь выглядела сама Соня, бедная сучонка.

Сейчас он обнаружил в гостиной племянницу, свернувшуюся с книжкой на диване. Вроде со школьным учебником. Сколько раз тридцать лет назад в этой комнате заставали его точно в такой же позе за тем же занятием? Хью с книжкой на диване никто никогда не видел. Он всегда был на ферме. Истинный сын земли, криво усмехнулся Саймон.

Сопевший рядом с Тамми старый спаниель открыл глаза с красными веками, взглянул на вошедшего, опознал и снова зажмурился. Девочка тоже страдает, подумал Саймон, и никому до нее нет дела. Хью в таком состоянии не способен уделить ей внимание. Впрочем, насколько известно, вообще не способен. Не из-за жестокого равнодушия, а из-за долгой тяжелой работы, больной первой жены, массы прочих забот и тревог.

– Все в порядке, Там? – спросил он, подошел, положил на плечо руку. Почувствовал, как девочка замерла под его прикосновением, и после секундного колебания отстранился. Забавная малышка. Однако Саймон беспокойно нахмурился. – Тамми!

Она мельком глянула на него и вновь уставилась в книжку.

– Что там у тебя? История? – Сам историк, он искренне заинтересовался.

– Уроки не успела выучить. Мисс Брейди злилась. Сегодня мне в школу не надо, раз Соня умерла, поэтому сейчас учу.

Саймон был потрясен столь холодным тоном и небрежным упоминанием о смерти Сони.

– Ну так не заставляй себя, если не хочешь. Никто не разозлится, включая мисс Брейди, – ласково сказал он, любя племянницу и веря, что она его тоже любит.

Когда-то он рассказывал ей, совсем еще крошке, почерпнутые из своих исследовательских трудов истории о рыцарях в доспехах, об их приключениях в чужих странах, о великих армиях, поверженных в пыль и смешавшихся с песками пустынь. Она жадно слушала разинув рот. Он даже тешил себя мыслью, что когда-нибудь Тамми тоже станет историком, и однажды сказал Хью: «Если девочка вырастет и захочет учиться, я возьму на себя часть расходов. В конце концов, у меня своих детей нет».

Теперь она упорно таращится в книжку. Не хочет разговаривать. Укрывается в своем собственном глубоко личном мире. Саймон оставил ее и направился к бару налить обещанный брату глоток. Себе тоже плеснул, потому что нуждался в выпивке, даже если Хью она ни к чему. Хотя брат, безусловно, нуждается в ней, как и в любом другом подкреплении в данный момент. С закрытыми глазами видно – расколется ко всем чертям перед явившейся полицией. Скоро уже постучат в дверь. Он посмотрел на часы, высчитывая, сколько понадобится времени, чтобы научить Хью разумно отвечать на вопросы, которые наверняка будут заданы.

Понес на кухню высокие стаканы с виски, долил воды, протянул один брату:

– Держи. Не отравишься.

Тот взял стакан, помедлил и выхлебнул с недостойной поспешностью. Первоклассный напиток.

Саймон, потягивая свою порцию, медленно проговорил:

– Слушай, не хочу тебя дергать, но полиция вскоре задаст кучу вопросов, главным образом личных. Постарайся собраться, возьми себя в руки и прежде всего, ради бога, не уверяй копов, будто ты сам во всем виноват! Они поймут буквально.

Хью, по-прежнему сидевший на деревянном стуле, только уже выпрямившись и вытянув перед собой ноги, передернул плечами. В руках пустой стакан.

– В среду вечером был адский скандал, поцапались как кошка с собакой.

– Об этом не обязательно сразу докладывать.

– Обязательно. Это же объясняет, почему она не вернулась. Знаешь, так уже раньше бывало. После свар у подруг ночевала, даже номер снимала в бамфордской «Короне».

– Из-за чего был скандал? – Саймон осторожно поставил в раковину свой тоже опустевший стакан. Луч солнца из окна высветил необычайно толстые стекла очков в массивной черной оправе.

– Как обычно. Ей скучно. Мы нигде не бываем. Не уезжаем на выходные и не ездим в отпуск. Какой может быть отпуск у фермера? Нельзя ж бросить хозяйство только потому, что жене вздумалось отдохнуть, даже если сам не прочь поехать погреться на солнышке. Поэтому я говорю, если хочет, пусть едет с подругой. Она совсем взбесилась. «У меня муж есть, черт побери, я хочу вместе с ним отдыхать, как любая замужняя женщина!» Вот что она сказала, верней, провизжала.

– И сразу умчалась? Хью замешкался:

– Н-нет… мы еще немножко поспорили. Я предложил ей съездить на недельку куда-нибудь с Тамми. Она… отказалась.

Значит, повздорили из-за ребенка.

– Я только что видел Тамми в гостиной. Она абсолютно спокойна.

– Молодчина, – пробормотал Хью. – Не бьется в истерике.

– Может, лучше бы билась. Плакала по Соне?

Хью снова вздернул широкие плечи, на сей раз в том смысле, что не имеет понятия.

Начиная отчаиваться, Саймон настаивал:

– Вообще хоть что-нибудь сказала?

– Почти ничего. Она ведь не особенно Соню любила. Знаешь, Соня старалась, а Тамми симпатии к ней не испытывала.

– Возможно, Соня не годилась на роль матери. Ты как-то слишком быстро окрутился после смерти Пенни.

– А что мне было делать? – вспыхнул Хью. – У меня дочка маленькая!.. Нет, тогда получается, будто я только ради нее женился, а это не так. Любил Пенни, но почему нельзя снова влюбиться? Влюбился в Соню. Думал, я ей тоже небезразличен. Конечно, никто не заменит родную мать. Тамми это наверняка понимала, да ведь нам с ней обоим надо было жить дальше без Пенни. Тамми на ферме родилась и выросла. Здесь каждый день видишь смерть в том или ином виде, и в то же время начинается новая жизнь… Я старался ей объяснить, растолковать насчет смерти и жизни. И ей, и Соне старался растолковать.

Саймон усомнился, что подобные беседы часто имели место, но не мог спорить с братом, хотя очень хотелось сказать: «Со мной ты ничего не обсуждал. Если бы поговорил, посоветовался насчет новой женитьбы, ничего бы не было. Я бы предупредил…»

У двери что-то шелохнулось, братья одновременно оглянулись. Неизвестно, долго ли там стояла и слушала девочка. Бледное личико, как обычно, бесстрастное, но взгляд настороженный.

– Кто-то идет к парадному, – сообщила она. – Не в форме, нормально одетый. По-моему, полицейский.

Пирс только поднял руку, чтобы постучать, как дверь рывком распахнулась. Перед ним стоял мужчина, загораживая проход. Не тот, кто ему нужен, но похожий настолько, что можно признать его членом семьи. Вполне нормально, что семья в трудный момент собирается, родня, естественно, является поддержать пострадавшего. Вообще-то Дэйв надеялся не столкнуться в доме с кучей друзей, родных и знакомых, которые пьют чай и все в один голос высказывают свое личное мнение, выстраивая перед полицией стенку, как футболисты перед воротами. Даже не припомнишь, сколько раз приходилось очищать помещение, прежде чем поговорить с кем надо. Инспектор предъявил документы и с максимальной твердостью, но без доли грубости объявил, что желает побеседовать с мистером Хью Франклином.

– Саймон Франклин, – представился мужчина, не проявив никакого намерения пропустить представителя власти, но протянув руку, которую тому пришлось пожать. – Брат Хью. Младший. Слушайте, можно сначала сказать пару слов?

И такое раньше бывало. Предвидя дальнейшее, Дэйв заговорил первым:

– Хорошо понимаю, как вам в данный момент тяжело, особенно мистеру Хью Франклину. Всеми силами постараюсь не усугубить ситуацию, но обязан задать несколько вопросов. Вам с братом наверняка хочется прояснить дело.

Разумеется, собеседнику ясно, что эти слова в том или ином варианте давным-давно отрепетированы и произносились неоднократно. Ничего не поделаешь. Лучше бы он убрался с дороги. Дел еще много, и все они срочные.

– Конечно! – возмущенно воскликнул Саймон. – Просто не хотелось бы, чтоб вы неправильно истолковали те или иные заявления моего брата. Он в шоке.

– Мы все понимаем, сэр, – заверил Пирс, подумав про себя: «Ах вот как? Боишься, как бы братец чего не ляпнул?»

Саймон, видно, понял, что дольше держать на улице детектива нельзя, неохотно посторонился и пошел вперед, указывая путь. Следуя за ним, Дэйв оглядывался по сторонам. Славный старый дом. Он сам деревенский, и на него здесь сразу нахлынула ностальгия. Старая мебель, переходящая из поколения в поколение, семейные фотографии, легкий слой пыли, кое-что слегка треснуло, кое-где требуется покраска. За такой дом, кажется, все бы отдал, но если его когда-нибудь выставят на продажу, даже отрезав от угодий, с которыми он накрепко связан, то цена будет выше всякой крыши.

Инспектор очнулся от раздумий в неприбранной загроможденной гостиной с назойливым запахом старой собаки. При его появлении спаниель сполз с дивана, тяжело упал на ковер, медленно приблизился к гостю, обнюхал ботинки, вильнул обрубком хвоста, заковылял прочь со скрипом. А присутствовавшая в комнате девочка прочно стояла на месте, вызывающе глядя на полицейского.

– Может, пойдешь подышать свежим воздухом, Там? – предложил Саймон.

Девочка схватила книгу, молча прошла мимо мужчин и удалилась вместе с тащившимся следом псом.

– Пожалуйста, обождите секундочку, – обратился Саймон к Пирсу. – Я брата приведу.

Оставшись один, инспектор заметил в гостиной следы женских рук, несмотря на общий пренебрежительный беспорядок. Чувствовалось желание ее обновить. Он сам вместе с женой Тессой отделывал старый дом. Тесса выбрала бы те же обои и те же шикарные шторы, которые предположительно предпочла миссис Франклин. Дэйв принюхался. Предложение Саймона насчет свежего воздуха абсолютно оправданно. Как раз свежего воздуха тут маловато.

Застучавшие по старым дубовым половицам шаги возвестили о приближении Франклинов. Предпочтительно было бы поговорить с Хью наедине, но Саймон, очевидно, решился поддерживать брата. Что ж, его вполне можно понять, пока он не будет вмешиваться в беседу. Если же рассмотреть эту ситуацию в положительном смысле, то следует признать очевидным: одновременно расспросив обоих, сэкономишь время. Одним выстрелом убьешь двух зайцев. Неудачное выражение. Суперинтендент Маркби постоянно указывает инспектору Пирсу на необходимость следить за словами, невольно срывающимися с языка в беседе с потрясенными горем свидетелями.

Все уселись – Пирс подальше от пятачка на диване, усеянного собачьей шерстью. Он принес официальные соболезнования, которые Хью выслушал с окаменевшим лицом, а Саймон с нетерпением.

– Надеюсь, ваша дочь не боится полиции, – добавил Дэйв. – Увидела меня в окно и исчезла…

– Абсолютно типично для Тамми, – объявил Саймон.

Хью что-то пробормотал в подтверждение, стискивая и разжимая крупные натруженные пальцы.

– Наверняка она очень расстроена из-за мамы, – заметил инспектор с искренним сочувствием.

– Не из-за мамы, – выпалил Хью, словно кто-то внутри его нажал кнопку диктофона. Видно, он сам это понял, выпрямился, прокашлялся, явственно постарался взять себя в руки. Брат бросил на него ободряющий или одобряющий взгляд. Какой именно, Дэйв не совсем разобрал.

– Соня… – Хью помолчал, произнеся имя погибшей. – Соня не родная мать Тамми. Ее мать Пенни, моя первая жена.

Пирс быстро переварил информацию.

– Понятно. Давно вы поженились с миссис Соней Франклин?

– Больше полугода назад. Почти семь месяцев, да? – обратился он к брату.

– Почти девять, – педантично уточнил Саймон. Дэйв на мгновение проникся сочувствием. Они с Тессой женаты чуть больше года, и если б он так скоро ее потерял… Тем не менее странно, что Хью обращается к брату за точным подтверждением даты своей женитьбы. Интересно, что сталось с первой женой. Смерть или развод? Услышав во дворе собачий лай, он подумал, что девочка возится с псом, чтобы утешиться. Одинокие дети часто привязываются к животным. Хотелось бы разузнать об отношениях Тамми с мачехой.

– Расскажите, пожалуйста, что было вечером в среду.

Не спешите, припомните.

– В среду… в среду вечером… Соня пошла гулять… около половины девятого. Больше я ее не видел. – Хью побагровел, предвидя реакцию Пирса. – Вчера вам уже рассказывал!

– Да, но вы были очень взволнованы, а к данному моменту у вас было время подумать…

– Мне нечего думать! – сердито перебил Хью. Брат схватил его за плечо.

– Хорошо, – скептически вздохнул инспектор. – Значит, вечером вы ее больше не видели. А ночью?

– Нет. – Он заерзал на стуле. – Ее не было.

– А где она была?

– Не знаю!

Пирс мысленно растасовал факты, как карточную колоду.

– Значит, вы не знали, где ваша жена провела ночь, пока в четверг утром не было обнаружено тело? – Ему не удалось скрыть недоверие. – И не беспокоились?

– Конечно беспокоился. – Хью умоляюще взглянул на брата.

– Соня была в высшей степени своевольной и независимой, – быстро вставил Саймон. – Нередко у подруг оставалась. – И выразительно покосился на Хью.

– Она предупредила в среду, что останется у подруги? – обратился Пирс к Хью, пресекая вмешательство Саймона. Подметил его взгляд, понял значение. Но Хью не ухватился за брошенную братом соломинку.

– Нет. По правде сказать, – он не обратил внимания на сверкнувшие глаза Саймона, – мы немножко поссорились. Ничего серьезного. Из-за отпуска. И Соня убежала.

– Убежала? А вы говорили, пошла прогуляться.

– Пошла, – настаивал Хью. – Чтобы выпустить пар, вот и все.

– Моя невестка ходила гулять каждый вечер, – громко объявил Саймон. – Считала необходимым для поддержания формы.

Пирс его по-прежнему игнорировал.

– А когда она не вернулась, вы искать не стали?

– Смотрел, конечно! – буркнул Хью. – Ферма большая. Ее нигде не было. Позвонил Саймону, и он ее не видел. Ну, думаю, попозже вернется. Слушайте, я устал, у меня был тяжелый день, да еще на нее разозлился. Решил – черт с ней, и спать лег. – Тон стал совсем жалким, несчастным, и Дэйв скрепил сердце.

– Она уехала в своей машине? Хью покачал головой.

– Значит, далеко уйти не могла?

Хью охотно откликнулся на это предположение:

– Вот и я так подумал. Должна быть где-то рядом.

– Не собирались позвонить в полицию?

– Она же не взяла машину. – Хью повысил тон. – Должна была быть на ферме. Я заподозрил дурацкую выходку!

Пирс выждал минуту, чтобы все остыли. Дергавшийся как на иголках Саймон пояснил:

– Соня жила по собственным правилам. Дэйв наконец на него оглянулся:

– Брат звонил вам и спрашивал о жене. Живете поблизости?

– В полутора милях. Купил два коттеджа, пристроил один к другому. Они стоят отдельно от фермы на моем собственном участке.

– Вместе с братом ведете фермерское хозяйство? Франклины озадаченно уставились на инспектора.

– Бог с вами, – пробормотал Хью. – Нынче ферма таких размеров прокормит только одну семью. Никаких доходов, черт побери. Цены на молоко падают, цены на зерно конкурируют с импортными, скот на мясо никто не выращивает. У меня небольшое молочное стадо, немного овец, ягнят продаю… – Он умолк.

– А вы, мистер Франклин? – поинтересовался Пирс.

– Я историк. Преподавал, теперь книги пишу, лекции читаю.

– Он и по телевизору выступал, – неожиданно вставил Хью.

На Дэйва, который смотрит по телевизору только спорт, это произвело впечатление, отчего, впрочем, его отношение к полученным показаниям нисколько не улучшилось.

– Значит, проснувшись в четверг утром и обнаружив, что миссис Франклин так и не вернулась, вы все-таки не подумали обратиться в полицию?

Хью беспокойно заерзал в продавленном кресле.

– Обязательно позвонил бы. Соображал, что делать, когда пришел Дэнни Смит и сообщил… о находке.

Если все идет по плану, то сержант Прескотт в данный момент беседует с Дэнни Смитом.

– Как я понял, Смит часто на вашей земле останавливается?

Оба брата кивнули.

– Смотря как считать, – оговорился Хью. – Дважды в год. Регулярно, как часы.

– Вы не возражаете? Обычно землевладельцы кочевников опасаются.

– Мой отец, – объявил Хью вызывающим тоном, – разрешил отцу Дэнни разбить тут лагерь, я оставил соглашение в силе. Всю жизнь знаю Дэнни Смита. Когда он здесь, работает на ферме. Хороший работник, честный человек. Поэтому не пытайтесь что-нибудь ему пришить!

– Мы никому ничего не шьем, – отрезал Пирс, с раздражением видя, что братья заявлению не поверили. – И миссис Франклин была согласна?

– Почему нет? – искренне удивился Хью.

– Слушайте, – врезался в разговор Саймон, – вы облаиваете не то дерево. Подумайте не о настоящих кочевниках вроде Смита, а о проклятых хиппи с их бешеными собаками, которые носятся повсюду без привязи!

– Бродяги недавно у вас появлялись?

– С прошлого года не были, – ответил Хью. – У нас случались мелкие стычки.

Саймон снял очки и взмахнул ими жестом профессора, наставляющего особенно тупого ученика:

– Нынче, инспектор, по сельской местности бродят разнообразные странные типы. Некоторые, безусловно, способны на насилие. В деревне теперь все иначе, чем во времена нашей и вашей молодости.

Тридцатичетырехлетний Пирс, давший Саймону примерно тридцать восемь, мысленно согласился с этим утверждением. Жизнь быстро меняется. Полиции лучше всех известно, что новые дороги открыли путь в деревни нежелательным элементам. Однако это вовсе не означает, что Соню Франклин убил какой-то заезжий насильник. Намекая на хиппи, ищейку, скорее всего, стараются направить по ложному следу.

Ясно, в данный момент мало что можно вытянуть из Хью Франклина, особенно в присутствии Саймона. Дэйв встал.

Братья тоже поднялись, с неприкрытым облегчением.

– Я провожу, – вызвался Саймон, вновь беря в руки бразды правления.

– Мы с вами еще побеседуем, – предупредил инспектор хозяина дома.

– Я всегда на месте, – кисло буркнул тот. – Не сбегу. – Прошел к окну, встал, глядя вдаль, сунув руки в карманы.

Саймон взял Пирса за локоть, настойчиво потянул. Хоть тот и сам собирался уйти, ему это не понравилось. Пройдя по коридору с сопровождающим на хвосте, он остановился в дверях, Саймон чуть на него не наткнулся и прошипел проклятие.

– Еще один вопрос к вам.

Саймон насторожился. Точно так же была насторожена девочка Тамми.

– Да? – переспросил ее дядя не просто холодным, а ледяным тоном.

– Миссис Франклин к вам регулярно заглядывала, особенно по вечерам?

Физиономия побагровела в неприятном контрасте с рыжими бровями и волосами.

– Некоторые сочли бы подобный вопрос в высшей степени оскорбительным.

– Почему? – невинно удивился Пирс. – Я интересуюсь только потому, что вы живете в полутора милях отсюда.

– Я уже говорил, что она регулярно гуляла! – рявкнул Саймон, готовый буквально вышвырнуть полицейского. – Когда я жил с одной женщиной, иногда забегала по вечерам поболтать за выпивкой. Они дружили. После ухода Бетан, – он сделал глубокий вдох, – Соня скорее меня избегала. Встала на ее сторону, можно сказать. Так ведь часто бывает, когда пара расходится, правда? Друзья разбиваются на отдельные лагеря. В среду вечером она определенно ко мне не заглядывала. – Он снова снял очки и прищурился на инспектора в слабо освещенной прихожей. – Киплинга знаете?

– Киплинга? – Смутно припоминается заученное в школе стихотворение «Если…». – Не очень. – Пришла очередь Пирса насторожиться, предвидя ловушку.

Саймон сухо усмехнулся с оттенком триумфа:

– «Когда встает луна и спускается ночь, кот гуляет сам по себе… помахивая своим диким хвостом и прохаживаясь по своей дикой местности…» – Глядя на опешившего детектива, он вытянул руку и ткнул его пальцем в грудь. – Замените кота на кошку и получите наилучшее описание моей невестки. – С тем он вывел его за порог, оставил на крыльце и захлопнул дверь.

– Самодовольный козел! – проговорил инспектор в пространство.

По возвращении Дэйв живо описал шефу этот эпизод, заключив:

– Ставлю все свои деньги, что убил муж и брат его подозревает. Саймон Франклин, – добавил он, – смышленый малый, считает себя достаточно умным, чтобы снять Хью с крючка.

– Если Хью тот, кто нам нужен, – заметил суперинтендент.

Инспектор удивился:

– Это же очевидно, правда? Либо он убийца, либо ума у него не больше, чем у его драгоценных коров и овец. По его словам, с бегства жены до обнаружения тела прошло пятнадцать часов, а он даже не позвонил ни в больницу, ни в местный участок. По-вашему, это разумно?

– Все иногда действуют неразумно, – ответил Маркби, вступив в роль адвоката дьявола, к откровенному неудовольствию Пирса. – Возможно, было именно так, как он говорит. Она пошла гулять, кто-то напал на нее на пустынной дороге у старого виадука и попытался спрятать тело, стащив его с насыпи.

Дэйву тоже выпали нелегкие пятнадцать часов. Тесса даже утром ворчала, что он вчера выскочил из-за стола, оставив дорогой бифштекс остывать и черстветь. Можно подумать, нарочно выкинул фортель. Но даже после ссоры он начал бы ее разыскивать, если б она надолго исчезла, вроде Сони Франклин. Поэтому он заявил:

– Муж должен был перевернуть ферму вверх дном, когда она к десяти не вернулась!

– Но такое бывало и раньше. Видимо, братья к этому привыкли. Возможно, объяснения Хью хромают именно потому, что правдивы. В конце концов, у него было время выдумать что-нибудь поубедительнее, а он повторяет все то же.

– Ха! – выдохнул Дэйв, наклоняясь вперед. – Я думал об этом. В его версии полно прорех, но опровергнуть ее очень трудно. Может быть, он не так глуп!

– Просто будьте объективны, – посоветовал суперинтендент.

Пирс обиделся.

Глава 4

Как и рассчитывал инспектор Пирс, сержант Стив Прескотт топал по взрыхленному полю к стоявшему невдалеке трейлеру. Кто-то уже кратко опрашивал Дэнни Смита по поводу обнаружения тела. Тот рассказал о происшедшем в самых общих чертах, поскольку до сих пор не нашел основательного объяснения своего присутствия на насыпи. Задача сержанта-детектива заключалась в заполнении этого и нескольких прочих пробелов.

Как ее решить, не имеется никакого понятия. Он впервые столкнулся с кочевниками, когда еще служил в патрульной полиции и носил форму. На цыганской свадьбе разразилась адская драка. Хозяин паба, сдавший зал для торжества, вызвал полицию.

– Если срочно не поспеете, – пропыхтел он в трубку, – не останется камня на камне!

Это было преувеличением, хотя буйство производило немалое впечатление. В зале кишмя кишели бойцы, кругом валялись обломки мебели. Со временем было восстановлено подобие порядка, и из толпы вышел отец невесты, крошечный сморщенный человечек, коричневый, как орех, взявший на себя роль спикера.

– Не бойтесь, офицеры, – молвил он. – Молодежь немножечко разгорячилась.

– А убытки? – взвыл несчастный хозяин. – Тут перебито на четыре-пять сотен!

Отец невесты отступил, с кем-то посоветовался, вернулся с пачкой денег:

– За все.

Хозяин пересчитал. Пятьсот фунтов десятками и двадцатками.

– Значит, не надо полиции, правда? – спросил старик. – Ребята приберут.

На том дело кончилось. Прескотта с коллегами поблагодарили за визит и сообщили, что все уже улажено. Никаких претензий.

– Что ж, – заключил довольный хозяин, тиская деньги, – и правда заплачено. У меня как-то футбольные фанаты погром устроили, я в суд подал, а денег до сих пор не вижу.

Прескотт припоминал этот случай с кривой усмешкой, приближаясь к трейлеру. Смиты расположились не на одну неделю. На ближних кустах развешано выстиранное белье ослепительной белизны, которой позавидуют производители стиральных порошков. На траве у остатков костра расставлены стулья. К ржавому фургону привязан пес. Больше никаких признаков жизни, хотя дверца трейлера открыта. Пес, почуяв чужого, залаял, натянул веревку, запрыгал, превратившись в бешеный клубок зубастой шерсти. Сержант понадеялся, что привязь выдержит.

Никто не появлялся, но он был уверен, что за ним наблюдают. Остановился на приличном расстоянии, крикнул:

– Эй! Есть тут кто-нибудь?

Позади раздался еле слышный шорох. Он круто повернулся. Как бы из-под земли выросли трое детей. Старшему лет одиннадцать – двенадцать, младшему, чумазому, года три. Стояли в ряд по росту, разглядывали пришельца.

– Коп? – спросил старший парень.

– Да, – подтвердил сержант. – Твой папа далеко? Послышалось шевеление в трейлере. Прескотт оглянулся на вылезавшую оттуда женщину, под весом которой фургон закачался. Она была огромная, однако не разжиревшая, в отличие от какой-нибудь горожанки, обложенной мягкими валиками жира, а могучая, крепкая. Она двинулась сержанту навстречу, сотрясая плечами. Золотые цепочки сверкают под солнцем на шее. Длинные прямые черные волосы удерживают с обеих сторон черепаховые заколки. Темные руки, холмистый живот живут собственной жизнью. Стив Прескотт, сам далеко не хилый, отметил достоинства конкурентки.

– Вам мой муж нужен? – Не дождавшись ответа, женщина оглянулась на пса и прикрикнула: – Заткнись!

Тот мгновенно улегся, уткнулся носом в лапы. Тоже знает, с кем имеет дело.

– Если он поблизости, – кивнул детектив.

– Позови, – приказала миссис Смит мальчишке, который тут же засеменил прочь, и предложила: – Чаю?

– Спасибо. – Стив не посмел отказаться.

– Тогда садитесь. Дети, не приставайте к офицеру. Прескотт мрачно уселся на стул. Двое оставшихся ребятишек присели неподалеку на землю, тараща на него глаза. Великанша направилась к трейлеру. Вид сзади поистине потрясал.

– Привет, – поздоровался сержант с детьми, стараясь наладить дружеские отношения.

– Ты из-за убийства пришел, – сказала девочка лет восьми не вопросительным, а утвердительным тоном.

– Да.

– Много убийц поймал?

– Нет, – признался Стив. – Не все убивают друг друга. – Ему вдруг пришло в голову, что мысль о подобном насилии испугает ребенка. – На самом деле это редкий случай, – серьезно пояснил он. – И мы обязательно ловим убийцу. Не бойся. Тебя никто не тронет.

– А я и не боюсь, – презрительно заявила девочка. – Кто сюда ночью придет, его собаки укусят.

Если не собаки, то миссис Смит займется незваным гостем.

Трейлер скрипнул, осел на колесах. Великанша снова вылезла, протянула детективу кружку с розочками и старинную тарелку с куском покупного пирога с терпкой вишней. В отсутствие стола Прескотт поставил тарелку на землю и занялся чаем.

Вдали показались фигуры. Парнишка вел отца в сопровождении пары ищеек. Интересно, где он был и что делал. Судя по тяжело дышавшим собакам, вывалившим языки, должно быть, охотился на какую-то дичь. В любом случае это к делу не относится. Но сержант с трудом сдержал усмешку при виде спутника жизни Зилпы Смит. Маленький жилистый Дэнни смахивал на струйку дыма рядом с супругой. Он улыбался и в то же время пристально разглядывал визитера. Однако, когда Прескотт пытался встретиться с ним взглядом, цыган быстро отводил глаза. Казалось, он читал мысли Стива Прескотта, в то время как собственные мысли были столь же недоступны, как соображения дикого зверя. Одежда его была также причудлива. Пиджак не по размеру широкий, раздутый, видимо, с потайными карманами.

Дэнни пожал полицейскому руку и сел на другой стул. Миссис Смит вручила ему чай, на этот раз в кружке с незабудками. Дети пошли прочь. Во всей церемонии была какая-то деликатность и вежливость. Детектива приняли как гостя. Пожалуй, положительный признак. Смиты держатся так, будто им скрывать нечего. Хотя, возможно, просто выступают единым фронтом.

– Я уже разговаривал с копом, – хрипло объявил Дэнни. – Рассказал, что было, как нашел тело и прочее.

Прескотт прокашлялся, поставил кружку:

– Мне бы хотелось еще раз послушать. Вы хорошо знали миссис Франклин?

– Не раз видел. Она не первая. Прескотт изумился:

– Другие трупы находили?

Дэнни посмотрел так, словно сержант нечаянно выдал свое слабоумие:

– Нет, она не первая миссис Франклин. Раньше была другая. Славная леди, хотя все болела. Потом умерла. Хью женился на этой. Тоже была хорошая, не подумайте.

Стив решил перепроверить то, что ему уже известно.

– Говорите, вчера утром домой возвращались вдоль железнодорожной насыпи…

– Точно. Просто шел. Утро было погожее. Я уже другим копам рассказывал.

– Придется повторить. Что вы там, собственно, делали?

– Ничего. То, что сказал.

– Слушайте, – сказал сержант Прескотт, – вы подозреваетесь в браконьерстве. Это противозаконно, но, по правде сказать, меня и мое начальство это не интересует. Мы в региональном управлении уголовных расследований занимаемся тяжкими преступлениями. Вот и теперь расследуем убийство, а не служим бесплатными егерями в железнодорожной компании. Подумайте: если не сможете убедительно объяснить, зачем были на насыпи, сами себя запишете в первые строчки списка подозреваемых.

Дэнни всполошился:

– Зачем мне убивать несчастную женщину? Она мне никогда ничего плохого не сделала.

– Осмелюсь согласиться, но посмотрите с нашей стороны. – Прескотт помолчал и небрежно бросил: – Что у вас в карманах?

– Ничего для вас интересного, – быстро ответил цыган. – И я тоже знаю законы. Сейчас день-деньской, здесь частное владение, где мне разрешено находиться. Вы не имеете права меня обыскивать по одному подозрению в поимке пары кроликов.

– А вы ловили кроликов? Ну же, Смит, – потребовал Прескотт, – выручайте себя!

Дэнни задумался:

– В суд не потащите?

– Нет, – заверил сержант, надеясь, и вполне обоснованно, что вышестоящее руководство возражать не станет.

– Тогда ладно. Ходил силки проверить. – Цыган подул на чай и шумно отхлебнул из кружки.

– Когда вы их поставили?

Судя по ответу, Дэнни хорошо знаком с законом о ночном браконьерстве.

– Рано вечером, до того, как кролики идут на выпас. Задолго до заката. И не возвращался до следующего утра, когда ее увидел.

По определению упомянутого закона, ночь начинается через час после захода солнца и заканчивается за час до восхода. Обычно кролики не считаются запрещенной для добычи дичью, если их не отлавливают в ночные часы. Прескотт вздохнул. Поскольку цыган хорошо это знает, то либо говорит правду, либо выгораживает себя.

– Уверены? – переспросил он.

– Уверен. Точно так же, как в том, что, когда ставил силки, тела там не было. Вообще ничего тогда не было… Сложилось впечатление, что он как-то слишком резко оборвал фразу.

– А силки как выглядят? – спросил Стив с любопытством.

Дэнни, поколебавшись, вытащил ловушку из внутреннего кармана. Крепкая проволока связана в скользящую петлю с крючком на другом конце для надежного крепления. Просто и эффективно. Противозаконно, нечего и говорить. Больше того, даже если у цыгана есть разрешение на пребывание на земле фермы Хейзлвуд, насыпь, где гнездятся кролики, принадлежит железной дороге. Железная дорога определенно не выдавала ему никаких разрешений. Браконьерство, противозаконные силки, проникновение на чужую территорию… Вполне достаточно, чтобы прижать Смита. С другой стороны, вовсе не хочется его пугать и настраивать против себя. Он просто замкнется, и уже никаких сведений от него не получишь.

Однако направление мыслей привело детектива к следующему вопросу:

– Миссис Франклин… я имею в виду убитую… часто уходила с фермы? Вы когда-нибудь видели ее одну?

– До смерти? – Дэнни неожиданно продемонстрировал глубокое понимание тонкостей языка. – Бывало. Сюда пару раз заходила, просто заглядывала повидаться с Зилпой и ребятишками.

– Вы с ней никогда не ссорились? Она не возражала, что вы здесь останавливаетесь? Я знаю, что мистер Франклин разрешает.

– Не возражала. В любом случае никогда ничего такого не говорила. Я же сказал, хорошая, добрая женщина, всегда дружелюбная, пила у нас чай, точно так же, как вы. – Дэнни целенаправленно привлек внимание к тому факту, что сержант Прескотт пользуется гостеприимством Смитов и поэтому обязан вести себя как гость.

– В среду вечером, – продолжал Стив, – вы, случайно, не видели незнакомых машин, стоявших на дороге, наверху насыпи, поблизости от того места, где обнаружили на другой день тело?

– Не могу сказать. – Дэнни вдруг вскочил, метнулся мимо сержанта, схватил что-то с земли. Раздался визг, полетели клочья шерсти.

Стив сообразил, что оставил пирог на земле, и во время беседы ищейка унюхала, схватила лакомый кусок. Дальнейшее поразило его еще больше, чем неожиданный бросок цыгана. Смит поднял красивую тарелку из-под пирога и сильным молниеносным движением швырнул в стенку трейлера.

– В чем дело? – охнул сержант.

– С нее собака ела. Больше не годится.

Прескотт понял, что столкнулся с другими принципами, с чужой культурой, которая, пожалуй, налагает на ее носителей не менее строгие обязательства. Возникло ощущение, что Смит о чем-то предпочитает умалчивать и его не загонишь в ловушку и не запугаешь. Если сочтет нужным, скажет добровольно, как уже рассказал о силках. Только не сегодня. Сегодня совершилось знакомство. Детектива Прескотта оценили, и, хочется надеяться, кроме оплошности с пирогом, он не допустил ни одной промашки. Надо уходить, пока ты на шаг впереди или, по крайней мере, на равных.

Он встал:

– Простите за пирог. Передайте жене благодарность за чай. Вы ведь не собираетесь уезжать?

– Другие копы велели остаться.

– Правильно. Нам еще придется поговорить.

Дэнни смотрел детективу вслед. Когда он скрылся из вида, из трейлера вылезла Зилпа, подошла к мужу и, не говоря ни слова, посмотрела на него темными глазами.

– Здоровенный бугай, правда? – заметил Дэнни. – В бою сможет за себя постоять. – Он имел в виду запрещенные кулачные бои, излюбленный спорт кочевников, в котором крутятся очень большие деньги. Потом, взглянув на Зилпу, добавил: – Я отдал малышке ту самую сумку с книжками. Пробрался на ферму, пока копы лазали по насыпи. Не стоит никому об этом рассказывать. К делу никакого отношения не имеет.

Педагогический состав школы Святой Клары собрался на экстренное совещание по поводу Тамми Франклин и чрезвычайных событий.

– Разумеется, – сказала директорша миссис Давенпорт, – в школу она не вернется, пока не опомнится. То есть я имею в виду, ребенок нуждается в помощи и совете. Возможно, полиция что-то придумает. Если нет, то социальные службы.

Миссис Давенпорт – внушительная леди, не совсем удачно одетая в платье с рисунком из крупных желтых и голубых квадратов, – сидела в директорском кресле, выдвинув вперед одну ногу, уложив пухлые руки на деревянных подлокотниках, отчего слегка смахивала на фигуру Британии, отчеканенную на монетах.

Мисс Брейди сочла необходимым заметить:

– Тамми не доверяет незнакомым людям. Даже у опытного консультанта возникнут проблемы.

В кабинете воцарилось молчание, во время которого все взгляды устремились на нее. В частности, задумчивый взгляд миссис Давенпорт.

– По-моему, Джейн, вы с ней контактируете лучше любого другого.

– Стараюсь, – вздохнула учительница. – Не знаю, насколько успешно. Девочка неизменно вежлива, но замкнута. Очень сообразительная, хотя на любой вопрос дает не тот ответ, которого ждешь. Знаете, как бы на другой отвечает.

Миссис Давенпорт величественно кивнула в ее сторону:

– А я все-таки думаю, что в такой ситуации никого лучше вас не найти. Договоритесь с отцом, съездите на ферму, пообщайтесь с Тамми.

– Ох, по правде сказать… – Джейн ужаснулась, осознав ответственность, но все смотрели на нее, а взгляд миссис Давенпорт однозначно указывал, что нельзя отказаться от этого поручения. В конце концов, она всегда была классной руководительницей Тамми. «Отрабатывай свои деньги», – мысленно напомнила она себе и безрадостно договорила: – Хорошо. Попробую.

– Отлично, – кивнула миссис Давенпорт. – По крайней мере, сообщите о том, что узнаете. Если почувствуете, что ничего не выходит, то мы еще подумаем.

Прекрасно и замечательно, думала Джейн в половине пятого в пятницу, ведя машину по проселочной дороге. Вообще не хочется решать поставленную задачу – не из трусости, а из осознания собственной неадекватности. Кажется, ей предстоит вторгнуться в крайне щепетильное, глубоко личное дело. Наверняка вся семья в шоке. Придется встретиться не с одной Тамми. Что сказать взрослым? До сих пор она никогда в жизни не сталкивалась с убийством и сопутствующими ему обстоятельствами. Сама мысль о насилии над человеком, над женщиной, невыносима. Кто мог это сделать? Зачем, почему? Где убийца? Повторит свое грязное дело? Наблюдает за фермой? Не грозит ли ей самой опасность?..

Тут она строго себе приказала утихомирить разыгравшееся воображение. Сейчас, как никогда, необходима трезвость и практичность. Но последнюю трезвую и практичную мысль вдруг затмила другая, абсолютно неподобающая.

Джейн доехала до построек на повороте – не поселок и не деревушка, всего три-четыре коттеджа вдоль обочины и большой каменный амбар, приспособленный под мастерскую. Можно было, нужно было просто проехать мимо, но тормоз как бы сам собой подставился под ногу. Она остановилась, заглушила мотор и осталась сидеть, раздумывая, что делать.

В мастерской пусто, хотя ворота на дорогу открыты, значит, Питер где-то поблизости. Вывеска над воротами извещает: «Изготовление традиционной мебели». Она вылезла из машины и пошла к дверям.

У нее нет никакого права являться без предупреждения, отлично зная, что никто ее сюда не звал. Непонятно, зачем она это делает, разве что на четверть часа оттягивает приезд в Хейзлвуд. В определенном смысле здесь будет не менее трудно, чем при встрече с членами семейства Франклинов.

Вдохнула запахи мастерской: теплые ароматы недавно распиленных досок, манящее дуновение древесной смолы, химическую остроту политуры, перекрывающие облака пара. Опилки под ногами сразу запорошили туфли. За дверью стоят четыре законченных стула. Возможно, заказанный гарнитур.

– Питер! – окликнула она.

Никто не ответил, хотя ей послышался шум в дальней части конторы, свидетельствовавший о человеческом присутствии. Джейн направилась в глубь помещения, снова крикнула:

– Пит! Это я! Мимо ехала и…

Он сидел за конторским столом, заваленным, как обычно, бумагами и заставленным всякой всячиной, включая немытые кофейные чашки, невскрытую почту. Однако не работал. Сгорбился, схватившись за голову, в полном отчаянии. Ее, конечно, не слышал, даже не заметил, что она стоит рядом с ним.

Джейн схватила его за плечо:

– Питер!..

Он шевельнулся, повернулся, словно пробуждаясь от долгого наркотического сна. Она с трудом выдохнула. Вид адский. Лицо бесцветное, под глазами темные круги, щеки ввалились, сегодня не брился, спал, по всей видимости, в одежде.

– Господи помилуй, в чем дело? Ты болен?

– Джейн… – бесцветно выдавил он. – Нет. Все в порядке. Отлично.

Ничего подобного. Но что можно сделать? Его взгляд расстроил ее – смотрит мимо, как бы не видя и не интересуясь. И правильно, с леденящим ужасом заключила она. Он ее вычеркнул из своей жизни и теперь обращает не больше внимания, чем на сборщицу благотворительных взносов.

Кончено так кончено, горько думала Джейн. Сообщаешь родным и знакомым, что разбежались по взаимному согласию, а по сути один стал другому не нужен. У того, кто не нужен, есть выбор: умолять, сокрушить все вокруг, попытаться отвоевать позицию или с достоинством удалиться. Она выбрала последнее. Поэтому они расстались друзьями, по ироническому выражению. Друзья не расстаются. Теперь ясно, что было бы легче расстаться с дьявольским скандалом, бесповоротно порвав друг с другом. В действительности они остались в ужасном подвешенном состоянии – бывшие любовники и бывшие друзья, до сих пор связанные невидимыми узами, о чем одним им известно. Возможно, одной ей известно.

Она прибегла к традиционному британскому выходу из неловкого положения:

– Сейчас чай заварю.

Когда принесла кружку, он с некоторым усилием оторвался от стола и принялся шарить в сосновых стружках. Джейн поставила кружку на верстак.

– Слушай, Пит, либо что-то стряслось, либо ты заболел. Выглядишь как… – Джейн вовремя прикусила язык, чтобы не сказать «как мертвец». В свете ее нынешней миссии подобное выражение абсолютно неуместно. – Как привидение, – договорила она.

Он ощетинился, пригладил волосы, как бы стараясь исправить неблагоприятное впечатление.

– Работал много. Заказ надо было закончить. Четыре стандартных стула и два резных модельных.

– Те, что у дверей стоят?

– Они самые. – Питер взял кружку, склонился над ней. Коротко стриженные на затылке волосы темнее прядей на макушке, выгоревших на солнце. Простая знакомая примета пронзила сердце болью, пробудив многочисленные воспоминания.

– А ты что тут делаешь? – спросил он без всякого интереса, слишком небрежным тоном, стараясь держаться естественно-непринужденно.

– Еду по делу на ферму Хейзлвуд.

Чай выплеснулся, Пит выругался, обжегши пальцы, и поспешно поставил кружку.

– По какому делу? Зачем в Хейзлвуд?

Видя его дикий взгляд, Джейн на мгновение почуяла страх. Показалось, будто он сошел с ума.

– Там живет моя ученица Тамми Франклин. Ее мать… мачеха найдена мертвой.

– Знаю, слышал. – Голос звучит неестественно, вымученно. Пит стиснул руки. – Не пойму, зачем ты туда едешь.

– Школа несет за Тамми ответственность. Надо проследить… посмотреть, не надо ли чем-то помочь. – Джейн замялась. – Ты ел что-нибудь? Я имею в виду, сегодня? Если хочешь, могу заехать на обратном пути, что-нибудь приготовить…

– Ничего не хочу. Обойдусь. Сам справлюсь. – Он затряс головой.

– Не справишься. Слушай, что бы там ни было…

– Ради бога, Джейн! – с болью выпалил он.

Она отступила, вспыхнув от обиды и растерянности.

– Извини, не хотела навязываться. – Верх взяли гнев и оскорбленная гордость. – Просто помочь пытаюсь! И нечего огрызаться, черт побери! Твои проблемы меня не касаются. Думала сделать доброе дело. Не желаешь, не надо.

Джейн решительно вышла. Послышалось, будто он ее окликнул по имени, но она проигнорировала. Села в машину, захлопнула дверцу, ударила кулаком по рулю, пробормотала:

– Свинья хамская! – и повернула ключ зажигания. – Мог бы вести себя повежливей!

«Сама виновата, – указал внутренний голос. – Нечего было соваться».

– Больше не буду, – вслух ответила она.

Добравшись до фермы Хейзлвуд по длинной плохой дороге, Джейн сначала побоялась, что приехала в абсолютно пустую усадьбу. Но, выйдя из звуконепроницаемой машины, услышала мычание из ближней постройки, которую приняла за коровник. Не успела она сообразить, куда двигаться дальше, как услышала топот копыт и неожиданный громкий мужской понукающий крик.

Из постройки вывалилось стадо, перед ее изумленным взглядом образовалась плотная масса рогов, гигантских дымящихся туш, слюнявых морд с блестящими глазами. Копыта скользили на грязном дворе, коровы толкались, мычали, нагнув головы и размахивая хвостами, устремляясь вперед.

Она успела юркнуть в кабину и захлопнуть дверцу, прежде чем животные ее окружили. Коровы наталкивались на машину, одна-другая помедлили, с любопытством заглядывая в окно, затуманив дыханием стекла. Внутрь просачивался теплый запах навоза. Наконец, слава богу, стадо прошло, направилось через дальние ворота на пастбище. Джейн испустила облегченный вздох и тут сообразила, что сбоку на нее, наклонившись, смотрит мужчина.

Не набравшись желанного апломба, она опустила стекло.

– Простите, если они вас испугали, – сказал мужчина. – Вреда не причинили бы. Я не знал, что вы тут.

– Я… просто не ожидала…

Мужчина взглянул на нее снисходительно, как сельские жители смотрят на безнадежных горожан, незнакомых на свою беду с повседневной деревенской жизнью. По оценке Джейн, ему было около сорока, сложение крепкое, лицо обветренное, не лишенное привлекательности, хотя состарившееся. Вблизи видны суровые морщины, скорбный взгляд.

– Мистер Франклин? – уточнила она.

– Он самый. Это вы звонили? Учительница Тамми?

Пожалуй, пора вылезти. Джейн удалось это сделать даже с некоторым достоинством.

– Спасибо, что разрешили заехать. Знаю, у вас тяжелое время, чужих людей не хочется видеть.

– Я их и так вижу, – горько ответил мистер Франклин. – Полицию. Расспрашивают, кругом топчутся. Даже к бедному старику Дэнни в трейлер совались. Если желаете, повидайтесь с Тамми. Однако, при всем уважении, мы сами справимся. Не нуждаемся в помощи, так и скажите в школе. Она где-то в доме. Идите. Я скоро.

Он прошел через двор к воротам, закрыл их за стадом, вернулся к коровнику, скрылся внутри.

Джейн огляделась. Работу на ферме не остановишь, что бы ни случилось. Животных надо кормить, коров доить, выполнять повседневные обязанности. Она нахмурилась. Ей привелось видеть Соню Франклин лишь дважды, оба раза мельком. Но этого было достаточно, чтобы понять – она не деревенская жительница. Скорее ее место в Найтсбридже[2], если бы не знать, кто она такая. Джейн, сморщив носик, припомнила стройную хорошо одетую женщину, тщательный макияж, ухоженные ногти. Что, скажите на милость, заставило ее избрать сельский образ жизни, к которому она совершенно не приспособлена? Почему, если на то пошло, она выбрала в мужья Хью Франклина? Насколько можно судить по краткому знакомству, человек он неплохой, но практичный до мозга костей, пожалуй, грубоватый, без всякого внешнего лоска. Ничто вокруг не свидетельствует о богатстве. Наверняка любой другой мог бы влюбиться в такую красотку, как Соня. Что же она нашла в Хью?

Джейн направилась к дому. Дверь открылась, на пороге стояла Тамми.

– Папа сказал, что вы едете. – К счастью, тон не враждебный, скорее любопытный: интересно узнать, чего надо учительнице.

– Можно войти? – спросила Джейн и была препровождена в гостиную, где ее приветствовал старый спаниель, крепко пахнувший псиной.

Тамми, всерьез игравшая роль хозяйки, предложила сесть, выпить чаю.

– Только не туда, где Пого валяется. Шерстью запачкаетесь. – И девочка улетучилась.

Джейн осторожно уселась в кресло, потрепала пса по голове. Длинная бело-коричневая шерсть оказалась чуть липкой на ощупь. Спаниель шумно вздохнул, тяжело рухнул к ее ногам. Она огляделась. Прелестная старая комната в прелестном старом безалаберном доме с неправильными углами. Милая старая мебель рассказывает историю семьи. И шикарные муслиновые занавески. Догадка, кто их здесь повесил, не заслуживает призовой награды. Она мысленно упрекнула себя за критическое замечание насчет вкуса погибшей.

Тамми вернулась с подносом, на котором стояла чашка, молочник, тарелка с печеньем, поставила его на кипу газет и сельскохозяйственных журналов на низком столике и торжественно пододвинула к гостье чашку с молочником.

– Сахар нужен?

– Нет, спасибо, ты очень любезна. – Джейн попыталась выпростать ноги из-под собаки, но Пого пригвоздил их всей своей тяжестью. От него шел просто неприличный запах. Она прикинулась, будто не замечает.

– И очень хорошо, я забыла принести. Ешьте печенье. Ничего больше нет, по магазинам никто не ходил. – Девочка села, уставилась на учительницу. – Уроки уже сделала. Принести?

– Ох, Тамми, – в приливе жалости вздохнула Джейн, – кому это нужно? Я не за тем приехала. Все в школе сильно переживают из-за случившегося. Я хочу спросить, не могу ли чем-нибудь помочь, и, разумеется, тебе не надо ходить в школу, пока сама не сочтешь возможным. Конечно, четверть кончилась, на будущей неделе каникулы, никто не будет возражать, если ты их продлишь.

– Соня мне не мать, – сказала Тамми. – Она мачеха.

– Знаю. Но ты все равно переживаешь. Тем более что это так… неожиданно.

– Утром приходил полицейский, нормально одетый. Не в форме, я имею в виду. Разговаривал с папой и с дядей Саймоном. А другой ходил к трейлеру Дэнни, разговаривал с ним и с его женой.

– Кто такой Дэнни? – спросила Джейн, вторично после приезда слыша это имя.

– Цыган. Настоящий. Два раза в год приезжает с семьей, с женой Зилпой, с ребятами, останавливается в нашем поле. Всегда. Папа говорит, когда он был маленький, тут останавливался отец Дэнни. В детстве папа с Дэнни вместе охотились на кроликов. Он нашел Соню, знаете?

– Нет… – тихо пробормотала Джейн, чувствуя, что нить ускользает из рук. До приезда она составила лишь общий план беседы, надеясь, что инстинкт подскажет дальнейшее. Теперь, похоже, оказалась в весьма невыгодном положении. Разумно было бы поговорить сначала с кем-то из следователей, прежде чем являться сюда абсолютно неподготовленной. Ей неизвестны даже самые главные обстоятельства, кроме того, что женщина погибла насильственной смертью.

– Папа не убивал Соню.

Джейн вздрогнула. Необходимо ответить прямо и немедленно. Девочка сидит с воинственным выражением на белом лице.

– Никто этого не утверждает!

– А зачем полицейский про ссору расспрашивал? Джейн стремительно утопала в зыбучем песке. Расследуется убийство, она вляпалась не в свое дело. У нее нет никакого права заверять ребенка, будто никто не обвинит отца в преступлении. Насколько известно, он должен быть одним из первых в списке подозреваемых. Может быть, в этот самый момент уже выписан ордер и сюда едет машина, полная представителей закона с суровыми лицами. Они ворвутся в дверь, как в каком-нибудь телефильме, и…

Она чуть из кожи не вылезла – в коридоре действительно прозвучали шаги и тихие мужские проклятия.

– Папа чай идет пить, – объявила Тамми. – Пойду приготовлю. Извините.

– Ох… Конечно…

Из-за двери донеслось краткое бормотание отца с дочерью, потом вошел мистер Франклин. Он снял резиновые сапоги, но не переобулся в домашние тапочки. Из дыры в носке торчит большой палец. Кончик другого носка заштопан так неумело, что сразу понятно: трудился он сам или дочка. Не обращая на это внимания, мистер Франклин сел напротив, положил локти на ручки кресла, свесив широкие кисти. Джейн с облегчением увидела, что руки вымыты.

– Гоните поганого пса, – посоветовал он. – Ноги вам придавил, шевельнуться нельзя.

– Правда, – призналась она, наклонилась, безуспешно толкнув Пого. К несчастью, единственным результатом стал очередной взрыв зловония.

– Эй, ты! – крикнул мистер Франклин и пронзительно свистнул.

Пого поднял одно ухо, открыл красный глаз, с сопением поднялся.

– На кухню ступай, – приказал фермер. – Тамми проведай.

Пого послушно потащился прочь, преисполнившись надежды при слове «кухня».

Джейн осторожно подбирала слова:

– Я очень огорчена несчастьем с вашей женой. Мы все в школе сочувствуем. Хотя видно, что вы отлично справляетесь, может, чем-нибудь все-таки надо помочь? В такие моменты помощь всегда требуется.

Мистер Франклин отвел глаза, болезненно стиснул губы.

– Очень любезно с вашей стороны, мисс Брейди. Спасибо, не вижу необходимости. Я уже говорил, все в порядке. – И неожиданно сухо добавил: – Не сказать, чтоб вы когда-нибудь работали на ферме!

– Меня зовут Джейн, – объявила она. – Хотя я не умею с коровами обращаться, могу что-нибудь другое сделать.

Он вздернул голову, удивленно взглянув на нее:

– Что же? – И больше ничего не сказал.

– Тамми сказала, никто не ходил за покупками, – торопливо объяснила Джейн. – Конечно, в таких обстоятельствах никому нет дела до обыденных домашних проблем. Мы с ней могли бы составить список и вместе купить все, что нужно. Пожалуйста, не возражайте. Это необходимо. Иначе с голоду умрете. В школе на той неделе каникулы, и я буду свободна.

Мужчина задумчиво смотрел на нее.

– Разумно, – кивнул он наконец. – Тогда сами с Тамми сговоритесь.

Вдохновленная успехом, Джейн решилась ступить на более опасную почву.

– Как ваша дочка вообще это воспринимает? Я даже не ожидала увидеть ее такой спокойной, собранной. В школе все волнуются, как я уже говорила по телефону.

– Честно скажу, не знаю. Она обычно не сильно разговорчива. Может, вам это не нравится, но так оно и есть. – В тоне прозвучало упрямство, как прежде при отказе от помощи.

– Видно, вы тоже неразговорчивый, – заметила Джейн, не успев удержаться, и в отчаянии зажала рот рукой.

Слава богу, кажется, не обиделся.

– Правда. Нам с Тамми почти нечего сказать друг другу. – Мистер Франклин поднял голову, и Джейн вдруг не понравился его прямой взгляд. – Хотя это не значит, что я ее не люблю.

Сказано просто, от чистого сердца.

– Разумеется, – импульсивно выпалила она. – И Тамми вас любит.

«Любит так, что боится, как бы тебя не арестовала полиция за убийство жены. Ты ведь не убивал ее, правда? Из-за чего вы ссорились?» Мысли вихрем неслись в голове.

– По-настоящему ее зовут Тамара, – сообщил Хью. – Моя жена – я говорю о своей первой жене Пенни, матери Тамми, – выбрала такое имя. Ей очень нравилось.

– Я видела в школьном регистре, – кивнула Джейн.

– Пенни хотела, чтобы она в вашей школе училась, поэтому мы ее отдали в Святую Клару.

– Если возникнут проблемы с платой, мистер Франклин, – нерешительно проговорила Джейн, – у нас уже бывали подобные случаи при чрезвычайных семейных ситуациях. Школа может отсрочить платеж, пока… все не уладится.

– Знаете, если я буду звать вас Джейн, то и вы меня зовите по имени. Я могу заплатить. Не разбазарил школьные деньги. Осмелюсь заметить, что вы, оглядевшись, подумали, будто мы и в хорошие времена гроша не наскребем. Однако отец Пенни, дед Тамми, кое-что оставил. Пенни вложила деньги в строительное общество специально на обучение. Можно сказать, адресное вложение. Я уважаю ее волю и никогда не пущу их на другие цели.

Дверь скрипнула, вернулась Тамми с большой дымящейся кружкой. Хью потянулся в кресле, взял чай.

– Спасибо, милая. Мисс Брейди тут предлагает отправиться вместе с тобой за покупками. – Он повернулся к учительнице: – Если поедете в Бамфорд, может, заглянете к поставщикам, спросите, когда пришлют расписку в получении денег по моим последним счетам?

– Обязательно, – слабо пообещала Джейн.

Глава 5

Утро пятницы началось для Мередит с визита. Вернулся кот, жалобно мяукая возле кухни.

– Привет, Тигр, – сказала она, открыв заднюю дверь. – Где ты был?

Кот вошел и потерся об ноги, прежде чем многозначительно усесться в углу, где для него обычно ставится миска. Этот бродячий кот впервые явился несколько месяцев назад. В ужасающем состоянии – тощий, грязный, нервный. С тех пор его жизнь явно пошла в лучшую сторону. Есть подозрение, что он обосновался в нескольких домах по соседству, кочуя из одного в другой, когда вздумается. Безусловно, не похоже, чтобы бедствовал с их последней встречи.

Мередит открыла банку тунца, стараясь не запачкать офисный костюм. Подав коту завтрак, услышала на улице знакомый грохот.

Выглянула в окно и увидела Джорджа Биддока, вылезавшего из своего побитого грузовика. Приветственно его окликнула. Он направился к ней характерной скованной, слегка раскачивающейся походкой. Сошлись у нового фундамента.

– Доброе утро, мой птенчик! – поздоровался мастер. За ухом либо та же самая, либо идентичная смятая сигарета. – Ну, как тут нынче утром? Все хорошо и крепко схватилось, а? – Сладкий тон мигом сменился грозным рычанием. – Черт возьми, будь я проклят!..

Мередит уставилась на бетонный квадрат у себя под ногами. По диагонали тянутся кошачьи следы, словно отпечатки рук кинозвезды.

– Надеюсь, ничего страшного? – пробормотала она.

– Клянусь, проклятая тварь нарочно натоптала, – негодовал Джордж. – Увидела свежую заливку и напакостила.

К несчастью, кот, покончив с тунцом, выбрал именно этот момент, чтоб выйти и усесться под ногами. После чего принялся намывать передней лапой усатую мордочку.

– Ваш? – сверкнул глазами Джордж. – Вы про кота не предупреждали. Если б знал, накрыл бы стяжку пластиком или еще чем-нибудь.

– Прошу прощения, – извинилась Мередит. – Но ведь сверху вы кафель положите, правда? Ничего видно не будет.

– Дело принципа, – с достоинством заявил Джордж. – Я горжусь хорошей отделкой.

Мередит оставила их с котом разбираться между собой и отправилась на службу.

Пик событий пришелся на время ланча. Позвонил Алан.

– Какие планы на вечер? Может, в паб сходим, поужинаем? Говорят, в «Красном льве» неплохой новый повар.

– Отлично.

– К семи заеду.

Оба разъединились с облегчением, хоть каждый не догадывался, что у другого тоже камень с души свалился.

«Начинай сначала, – горько думала Мередит. – Чем закончится на этот раз?»

Дневной свет угасал, когда они доехали в тот вечер до «Красного льва». Паб стоит в десяти милях от Бамфорда и, хотя задвинут на проселочную дорогу, пользуется широкой известностью в округе. На парковке уже немало машин. Внутри призывно сияет свет, гирлянды разноцветных лампочек мерцают среди обвивающей фасад глицинии. Маркби остановился рядом с пыльным зеленым японским внедорожником с наклейкой на заднем стекле, которая гласила: «Поддержим британских фермеров».

Паб старый, тесный, с низкими потолками и неровными стенами из местного камня, покрытого штукатуркой. Относительно небольшой зал полон, однако удалось занять столик у окна. Алан оставил там Мередит, направился к стойке бара за выпивкой и меню. Втиснулся между толстяком в свитере ручной вязки и тощим высоким мужчиной в очках. Пряча усмешку, отметил замотанную пластырем дужку.

Пока он подмечал детали, мужчина оглянулся, уставился ему прямо в глаза, как бы почуяв, что его с любопытством разглядывают.

– Простите, если я вас толкнул, – извинился Алан, – просто хочу привлечь внимание бармена.

Мужчина слегка подвинулся, дав ему чуть больше места, но по-прежнему неодобрительно глядя.

– Пожалуйста, два джина с тоником, со льдом, с лимоном и меню, – продиктовал Алан вымотанному юнцу, подскочившему принять заказ.

– Коп, – вымолвил мужчина в очках с пластырем. Вот хреновина! Невозможно где-нибудь спокойно выпить, чтоб тебя не раскусили. Личное знакомство или какие-то непонятные признаки указывают на профессию?

– Я вас раньше видел, – объяснил мужчина. – Где-то год назад. На собрании по поводу расширения открытых карьеров. Протестующие проникли на место работ, кое-что натворили. Кто-то утащил динамит, все всполошились, думали, террористы, а оказалось, подростки. Вы с трибуны выступали.

– Действительно, помню, только вас, простите…

– Франклин. Саймон Франклин.

– Ах вот как. – В памяти выстроилась цепочка. Соня Франклин. Жертва убийства. Слава богу, не его дело, а Пирса. – Сожалею, тяжелый случай, особенно для членов вашей семьи. Я лично не занимаюсь расследованием. – Вдруг пришло в голову, что это, возможно, вдовец. Как известно, потерпевшие способны и на более странные вещи, чем поиски компании в баре. – Ваша супруга? – осторожно уточнил Алан.

– Невестка, – с непонятной свирепостью бросил мужчина, поднося к губам пинту пива.

Алан увидел шанс смыться, и ему посодействовал бармен, принесший напитки и два экземпляра меню в пластиковой обложке.

– Надеюсь, вы меня извините, – пробормотал Маркби, сунул прейскуранты под мышку, подхватил стаканы, бутылочки с тоником, вернулся к столику и к Мередит.

– Знакомого встретил? – поинтересовалась она. – Ты какой-то немножечко вздрюченный. Спасибо. – Забрала у него стакан и бутылочку.

Он поставил на стол свою порцию, протянул ей меню.

– Скорее человека, которому я знаком, по его мнению. Или который знает, что я полицейский. – Понизив тон, добавил: – Фокус в том, что это родственник жертвы убийства, которое в данный момент расследует Пирс.

– Можно в другое место поехать, – шепнула Мередит.

– Нет, он взял всего пинту. Если повезет, то скоро отчалит.

Не повезло. Саймон Франклин приближался к столику с новой пинтой в руках.

– Ну, это уже полное безобразие, – сердито буркнул Алан.

– Суперинтендент Маркби, не так ли? – Саймон встал столбом рядом. – Помню, вы служили в Бамфорде. На том самом собрании кто-то рассказывал, что вас повысили в чине и перевели в региональное управление. В отдел тяжких преступлений? Полагаю, запрягли в повозку, заподозрив, будто террористы разгуливают на свободе? Саймон не ждал ни подтверждений, ни опровержений, целенаправленно осуществляя свой замысел.

– Слушайте, простите за вторжение, – коротко кивнул он, заметив Мередит, впрочем явно не считая, что нарушает приличия, – только дайте мне пять минут для беседы.

– Мистер Франклин, – сказал Алан, слыша, что голос звучит раздраженно, – поверьте, я от души сочувствую. Но вам нужно обратиться к инспектору Пирсу. А нам нужно вечером отдохнуть.

– Понимаю. Инспектор Пирс был у нас нынче утром.

Киплинга не знает.

– Киплинга?.. – Алан не стал выяснять, каким образом литературное невежество Пирса связано с расследованием убийства, просто буркнул: – Не имею понятия, что он читает. – Не совсем так. Дэйв читает таблоиды, главным образом спортивный раздел, а в прошлом его время от времени видели на посту наблюдения коротающим время с вестерном в руках.

– Я привел цитату из сказки про кота. Мередит улыбнулась:

– «Кот, который гуляет сам по себе, ходит где вздумается…»

Заслужила одобрительный взгляд.

– Приятно слышать, что кто-то еще читает классиков.

– Я выросла на этих сказках, – призналась она. – И на «Киме»[3], конечно.

– И вас облыжно уверяли, будто это детская книга.

Ничего подобного. Это книга для взрослых.

– Почему? – спросил суперинтендент, сам того не желая, зная, что следует прекратить разговор, не задавая никаких вопросов. – То есть я не о том, почему «Ким» для взрослых, – поспешно проговорил он, опасаясь, что Франклин начнет растолковывать, – а о том, почему вы привели инспектору Пирсу цитату из Киплинга.

– Старался описать характер невестки, объяснив, что в ее уходе из дома не было ничего необычного.

Опасения оправдались – Саймон принял оборот, который приобрел обмен репликами, за позволение продолжить беседу, выдвинул стул, уселся, поставил на стол свою пинту и доверительно потянулся к слушателям.

– Понимаете, вашему Пирсу показалось странным, что Хью не особенно обеспокоило ее отсутствие. Но Соня была в высшей степени самостоятельной и независимой женщиной.

– Независимой? – Алан опрометчиво покосился на Мередит, наткнувшись на ледяной взгляд. – Слушайте, – вздохнул он, – основные факты мне известны, но я действительно ничем помочь не могу.

– Я только хочу рассказать вам о Соне, чтобы вы объяснили инспектору. Растолковали, что в данном случае прямолинейный подход не годится.

Маркби понял, что лучше дать Саймону Франклину высказаться, и пообещал просветить Пирса. Вдобавок он, к чему скрывать, испытывал некоторое любопытство. Похоже, перед ним человек образованный, возможно, ученый или преподаватель. А покойная – жена местного фермера. Он виновато взглянул на Мередит. Нечего беспокоиться – кажется, она с удовольствием приготовилась слушать. Впрочем, это дурное предзнаменование.

– Вы просили пять минут, – напомнил он Саймону.

– Больше не потребуется. Суть вот в чем. К моменту смерти Пенни, первой жены моего брата, почти два года назад, он уже был знаком с Соней. Она дружила с Бетан, часто у нас бывала.

– Бетан ваша супруга?

Людям часто кажется, будто суперинтенденты полиции все о них знают. Приписывают высоким чинам сверхъестественные способности.

– Партнерша, но мы с ней расстались. Я объясняю, как Хью познакомился с Соней. Он страшно переживал смерть Пенни, тосковал по ней, думал о маленькой дочке. В конце концов начал искать другую жену, а Соня была… гм… весьма привлекательной женщиной. По правде сказать, я о его намерениях не догадывался. Старина Хью вообще предпочитает помалкивать. А в данном случае совершенно меня озадачил. Не слишком скорой повторной женитьбой, а тем, что выбрал Соню. Точнее, она его выбрала. С другой стороны, как говорится, противоположности сходятся.

– И брак оказался удачным? – спросила Мередит, кажется, с подлинным интересом.

Алан снова взглянул на нее с легкой тревогой.

– По-моему, да. Конечно, не подумайте, всякое бывало. Соня женщина темпераментная. Но Хью был ей целиком и полностью предан.

– А маленькая дочка как приняла мачеху? – снова вмешалась Мередит.

Алан попытался сигнализировать телеграфным кодом: «Не поощряй его!» – с ужасом подозревая, что она попалась на крючок. К несчастью, она неотрывно смотрела на Саймона, не замечая его озабоченности.

Тогда он откинулся на спинку стула, скрестил на груди руки и устремил на рассказчика каменный взгляд.

Алан отмечал и прежде, что женщинам нравятся интеллектуальные с виду типы и они готовы слушать их без конца. Возможно, внешний вид намекает на ценность каждого сказанного ими слова. Хотя опыт свидетельствует, что слушать стоит далеко не всегда. Кажется, будто Саймон Франклин загипнотизировал Мередит, которая обычно проницательно судит о людях. А тут в каждую фразу впивается. Сразу было ясно, что сильно пожалеешь, пустив его за столик. Беседа продлится существенно дольше пяти минут и наверняка погубит весь вечер.

– Тамми? – переспросил Саймон. – Знаете, отношения не сразу складываются, на это нужно время, но процесс продвигался, – заверил он внимательную слушательницу и обратился к суперинтенденту: – Полиция, безусловно, способна понять, что Хью день за днем изо всех сил вкалывает. Как нарочно, единственный постоянный работник на ферме надорвал спину, слег с радикулитом. Вполне объяснимо, что Хью пошел спать, уверенный, что Соня в свое время вернется. Разумеется, утром в четверг заподозрил неладное, задумался, как быть, когда пришел Дэнни Смит с известием, что обнаружил ее тело неподалеку от железнодорожной колеи.