Читать онлайн Император Всея Руси, Однозначно. Книга 1 – Игры Богов. Части 1 – 6

Интерлюдия

Новейшие события доказали, что сила государств не в одной численности войск, но преимущественно в нравственных и умственных его качествах, достигающих высшего развития тогда, когда дело защиты отечества становится общим делом народа, когда все, без различия званий и состояний, соединяются на это дело.

(Обращение божею милостью Александра Второго, Императора и Самодержца Всероссийского, Царя Польского, Великого Князя Финляндского, и прочая, и прочая, и прочая)

Двадцать Пятое Мая по старому стилю (Шестое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, Булонский Лес.

Грохот пистолетного выстрела юный князь Александр не мог спутать ни с чем. Обрызгавшая открытую повозку кровь лишь подтвердила мысль о покушении.

"Но в кого из четверых попутчиков стреляли? И кого ранили или убили?" – мысли роем пронеслись в голове уже после инцидента, когда его сшиб со скамьи, придавив к полу, солдат буквально одновременно с выстрелом.

– Какого чёрта?! – только и успел взвизгнуть Александр, уставившись на навалившегося на него мужика.

– Ваше Императорское Высочество, не извольте гневаться! – сбивший княжича мужлан, уже помогал ему подняться. – На Вас было совершено покушение, я всего лишь спас Вас.

– Олежа, а ты ничего не попутал? – сидящий напротив Император Александр Второй лишь хладнокровно вздел бровью, не выказав волнения от произошедшего. – С чего ты решил, что покушались на моих сыновей, а не на нас с Императором? – и Александр Второй указал на сидящего рядом с ним Императора Наполеона Третьего, выпучившего глаза и в испуге прижавшегося к своему попутчику.

Цесаревич Николай истерически хохотнул:

– Представляете, папа́, оказывается, некоторые считают, что из нас всех Бульдожка самый важный!

– Никса! – также по прозвищу обращается к брату возмущённо Александр-младший, – не передёргивай! Никто так не говорил!

– Извините, Ваше Императорское Величество! – солдат, не обращая внимания на пикировку сыновей Императора, уже и сам отряхнулся, и молодого князя привёл одним движением в порядок. – Угроза была не обоим Вашим сыновьям! Цесаревичу Николаю Александровичу ничего не угрожало. Угроза жизни была только княжичу Александру Александровичу.

Не понимающий о чём говорят русские, французский Император, не замечая других, произнёс, обращаясь лишь к Императору Александру Второму:

– Je ne sais pas qui a tiré, si c'est un Italien, alors le mien, si le Polonais, le Vôtre! (Я не знаю кто стрелял, если это итальянец, то мой, если поляк, то Ваш!) – и зычно рассмеялся, отходя от истерики.

Его шутку поняли все. Если это четвёртое покушение на Наполеона Третьего, то тогда это всего лишь обычное фрондо, если же на Александра Второго, то это яркая пощёчина ему! А, по словам незваного воина, всё было именно так. И только Олег знал, что вскоре покусителя не отправят на гильотину, как предыдущих нападавших на Наполеона Третьего, а сошлют лишь на пожизненную каторгу в Новую Каледонию, где спустя сорок лет его помилуют, но он так и останется там жить. Симпатии толпы будут на стороне неудачливого поляка Березовского. И спустя какую-то пару-тройку лет Александр Второй поддержит Пруссию в войне с Францией и награды Прусских генералов русскими орденами будет холодной местью за такую насмешку.

Император Александр Второй вмиг сдвинул брови и с серьёзным взглядом упёрся в служивого:

– Олег… Ты в этом точно уверен? – и указал на бьющегося рядом с повозкой подстреленного коня. – Выстрел же прошёл далеко от Сашеньки.

– Вы же знаете, Всемилостивейший Государь, я никогда не ошибаюсь! Террорист стрелял в Вас, но пуля должна была попасть в Вашего младшего сына. Если бы я не вмешался, вместо лошади сейчас бы истекал кровью Великий Князь Александр Александрович. Я бросился под коня офицера французской охраны Фирмена Рембо и вставшее на дыбы животное приняло на себя выстрел. Для большей гарантии я и молодого князя увёл с траектории, если бы пуля прошла мимо или навылет. Кстати, гляньте на несостоявшегося цареубийцу, – указал солдат на скручиваемого стражниками простолюдина. – обратите внимание на валяющийся рядом с ним пистоль. Он двуствольный, чтобы избежать возможной осечки. Видимо, преступник сам отливал пули и перестарался. Вон, второе дуло разворотило как. Наверняка бедолаге оторвало пару пальцев.

И действительно, у пленённого негодяя брызжила с руки кровь.

– Не зря, Олеженька, ты оказался рядом, – вздохнул Император Александр Второй, – ох, не зря! Скажи, ты опять всё предвидел, как и в тот раз с Каракозовым и пихнул тогда в него Осипа Комиссарова?

– Удивлён, что Вы, Ваше Императорское Величество, так хорошо помните имя простого крестьянина, спасшего Вас тогда от пули террориста.

– Как же тут забудешь такое? Ты, кстати, так и не определился со своими предсказаниями, сколько всего будет на меня покушений? Так Семь или Одиннадцать, всё же?

– Извините, Всемилостивейший Государь, я работаю над этим. Вот, прямо сейчас кое-что проверим.

И солдат повернулся в сторону княжича Александра Александровича:

– Скажите, Ваше Императорское Высочество, в каком году окончилась Великая Отечественная?

Смотревший на него в упор молодой человек перевёл взгляд на отца, но получив от него утвердительный кивок, снова открыто взглянул на странного мужика, до разговора с которым снизошёл его августейший отец.

– Отечественная Война Тысяча Восемьсот Двенадцатого года с Наполеоном завершилась тогда же, когда и началась, в Тысяча Восемьсот Двенадцатом! – как на уроке отчеканил юноша.

Солдат хмыкнул:

– Не тот. – И повернулся к Императору Александру Второму. – Пока что, Ваше Императорское Величество, ещё пять. Это второе из Семи.

Как ни странно, никто не стал задавать вопросов, как мужик пришёл к такому выводу на основании ответа князя Александра Александровича. Видимо, его понял только сам Государь, сыновья лишь промолчали, а француз, услышав своё имя, лишь прогнусил:

– Oui, oui! Je suis Napoléon (Да, да! Я и есть Наполеон)!

Но никто не обратил на него своего внимания, и тем более не постарались разъяснить, о чём идёт речь.

Предисловие

Объявляем всем Нашим подданным.

В постоянной заботливости о благах Нашей Империи и даровании ей лучших учреждений Мы не могли не обратить внимания на существовавшие до сего времени порядок отправления воинской повинности.

(Обращение божею милостью Александра Второго, Императора и Самодержца Всероссийского, Царя Польского, Великого Князя Финляндского, и прочая, и прочая, и прочая)

Восьмое Апреля Две Тысячи Двадцать Второй год по Скалигеру. Москва, сторона дороги, противоположная Дому Союзов.

Как же опять пророчески я описываю теперь ещё и свои похороны аж девять лет назад! Я даже заранее бронирую зал на это число! Правда, соратники сперва считают, что я там планирую тогда своё выступление в честь двадцатитрёхлетия основанного мной Института Мировых Цивилизаций. Ну, да и пусть.

Я стою на другой стороне дороги, покачиваясь с пятки на носок, и тихо наблюдаю, как проходят мои похороны. Почему я не удивлён, что вижу всё как наяву? Да, всё просто! Я хоть и материалист, но в душе́ верю, что в этом Мире всё не так примитивно. И ушедшая из тела душа в никуда просто так не уходит! Верю ли я в перерождение? Это не принципиально. По закону сохранения душа тоже должна сохраниться.

Мне часто приходится слышать разные теории. Даже знаю про такую, что все души собирают пожиратели душ и питаются этой энергией, а которые не успевают съесть да надкусать, консервируют в особые схроны. Не хочется верить в такое, тем более я вижу, что вот она, моя душа – никто не волочёт её в закрома, мирно наблюдаю, что происходит.

А происходит много занятного. Я не могу вмешаться в спор, где захоронят моё тело. Как я давно уже планирую – на Новодевичьем Кладбище или на Троекуровском, как решают мои соратники, типа, рядом с моими родителями. Побеждают те, кто предан моей воле. Хорошо.

Ещё с Восьми утра проходит отпевание меня в Храме Христа Спасителя.

Когда приближается Он, я замечаю сразу. Ещё когда Его силуэт показывается со стороны Красной Площади. Мрачный силуэт, так контрастирующий с безликой живой публикой.

Могу ли я предполагать совсем ещё недавно, что мы когда-нибудь встретимся с ним? Тем более в таких обстоятельствах! Тоже мне, атеист-материалист…

Он встаёт рядом, я делаю вид, что не замечаю его прибытие. Краем сознания засекаю, что теперь и Он раскачивается с пятки на носок. Неужели это так заразительно, как зевать по цепной реакции в коллективе?

– Поздлавляю, товалищ! Класивые похолоны! И тем более в таком замечательном месте!

– Знаю, – обрезаю я. – Ваши тоже там любили устраивать торжества. У нас все политические лидеры уходили из жизни в основном через смерть, – завершил я цитатой из самого себя раннего.

– Ах, какой великолепный, батенька, полтлет в чёлной ламке! Восхитительно! А почему на глобе этот яркий тликолол?

– А что? Должен быть Красный с Серпом?

– Нет, что Вы! Ни в коем случае! Не пележивайте, его Вы недостойны.

– Я такой, какой я есть. В этом моя прелесть.

Но собеседник продолжает гнуть свою линию:

– Я имею в виду сталый импелский – чёлно-жёлто-белый. Вы же за моналхию латуете?

– Монархию? – я на миг задумываюсь, – Россия расцветала, рождалась и может развиваться только в формате Империи. Любая республика – Советская, Федеративная, Народная, Демократическая – это губительно. Поэтому пока мы не определили ещё форму государства, может быть, даже и поставить вопрос о восстановлении Империи. Кто нам мешает?

Я вовремя останавливаюсь, поняв, что с этим человеком бессмысленно говорить о величии Империи. Тем более что он мёртв и ничего сейчас не решает. И я не нахожу ничего лучшего, как вернуться к его вопросу:

– А если и так? Бело-сине-красный флаг ввёл Александр Третий, самый достойный из Императоров!

– Достойный? Вы на самом деле считаете, что это так? Он же контллефолматол!

– Заблуждаетесь, Владимир Ильич. Он заставил всю Европу уважать Россию! И не предавал, как некоторые, и не продавал за утопическую помощь!

– Да что Вы знаете пло те влемена, батенька! Если бы Вы сами жили в те года, посмотлел бы я, как Вы заговолили! – удаётся мне всё-таки распылить противника. – Это в Ваше время всё спокойно, помилай – не хочу!

Задевает он меня этим замечанием, и я не сдерживаюсь:

– Меня как-то спросили, что я скажу, когда предстану перед Богом? И я ответил, что делал всё, что мог. Отправьте меня обратно, я продолжу борьбу, помогать бедным, помогать всем страждущим бороться с тем, что мешает нам жить. Обратно отправьте меня – мне нужен билет обратно! Я не хочу здесь лежать в райском саду. Лучше я буду где-то в тайге идти полуголодный, но помогать людям.

Немного успокоившись, пунктуально вспоминаю вторую часть вопроса:

– А, вот, окажись я в то время на месте Императора, я не только всё так же сделаю, а ещё больше! Кое-что позаимствовую у Вас и Ваших соратников, не скрою. Может, и Вас направлю на путь истинный! Не дам ходу заговору против России! – в пылу эмоций я по привычке помогаю себе резким утвердительным движением чуть согнутой руки.

– Да ну? Точно? – ухмыляется низенький человек в чёрном холодном не по сезону костюмчике с алой гвоздикой в лацкане пиджака.

– Да! Окажись я там, и Россия заживёт как…

– Да что Вы говолите? Ай ли? – прерывает меня оппонент. – Сделжите своё обещание?

– В смысле? – слегка опешив, прерываюсь я. – История не фарш, её не прокрутить назад…

– А кто говолит, что назад? Плосто в каждый момент истолия ласщепляется на множество возможных путей лазвития дальнейших событий. И мы всегда можем повелнуть её туда, куда захотим.

Я лишь ухмыляюсь, уже собираясь сказать, что Истрия не знает сослагательных наклонений.

– О! Смотлите! Вот и Втолой! – вскидывает бывший вождь руку, как мальчишка, указывая на происходящее внутри, будто и не стоят перед нами вековые стены.

От Кремля проносятся кортеж чёрных отечественных люксовых автомобилей.

– Я думал, – вскидывает бровь мой собеседник, – он плиедет позже. Смотли-ка. Вовлемя.

– А почему Второй? – не удерживаюсь от вопроса я.

– А Вы, батенька, легенду не знаете? Пло эпоху пелемен, пло тлёх Владимилов подле Клемля? Один лежит, другой сидит, а тлетий стоит…

– И? – до сих пор не понимаю я. Тот, что лежит, это Вы в своём мраморном шалаше, да? Сидит в Кремле понятно кто. А кто же Третий, что стоит?

– Ну, спелва я думал, что это памятник Владимилу на Боловицкой Площади, но ничего не плоисходило. Тепель понял – вот он Вы! Стоите подле Клемля!

Я смеюсь нарочито пренебрежительно.

– От моего здесь стояния ровным счётом теперь ничего не изменится! Вот если бы мне родиться до Вас и предотвратить все те безо… исторические ошибки, я бы…

– Вы точно готовы к этому? – спрашивает, мило улыбаясь, некогда критикуемый мной человечек.

– Как Пионер – всегда готов, дедушка!

Внешне Он моложе меня, но я по привычке воспринимаю его как дедушку. Видимо, сказывается старое советское воспитание, привитое с детства.

Дедушка подсучивает брючины, будто собирается сыграть сейчас в футбол, и, размахнувшись маятником ноги, неожиданно отвешивает мне пенделя!

– Поехали! – только и слышу я сквозь лопающееся время.

Глава Первая. Слава Богу, ты Пришёл!

1. Защита Престола и Отечества есть священная обязанность каждого русского подданного. Мужское население, без различия состояний, подлежит воинской повинности.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Пятое Мая по старому стилю (Шестое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, Булонский Лес.

– Какого чёрта?! – успел лишь крикнуть я, когда на меня навалился непонятно откуда взявшийся верзила в странной солдатской форме времён Царя Гороха.

Мой возглас относился к Вождю, но и к данному инциденту тоже мог быть отнесён на все сто.

Что это за театрализованное представление решили разыграть мои почитатели? И где я лежу, дьявол подери? На лафете своего гроба? Нет.

В ушах звенело эхо, видимо, недавнего выстрела, раздавшегося где-то совсем рядом. Я даже отчётливо вижу неподалёку мужика с разорванной от выстрела рукой и дымок от сожжённого пороха. Мужика в странных одеяниях уже скручивают стражники в ещё более нелепых нарядах, чем тот, что повалил меня на пол какой-то повозки.

– Ваше Императорское Высочество, не извольте гневаться! На Вас было совершено покушение, я всего лишь спас Вас.

Но до меня пока не дошёл смысл сказанного им. Я видел лишь лошадь, что ещё падала передо мной. Видимо, именно она и заслонила меня от выстрела того убогого. И это её кровью забрызгало всё вокруг!

Кто покушался на меня и так уже мёртвого? И откуда весь этот маскарад?

– Олежа, а ты ничего не попутал? – это уже реплика очередного актёра, что важно восседает на скамье повозки прямо перед моими глазами. – С чего ты решил, что покушались на моих сыновей, а не на нас с Императором?

"Императором?" – лишь дошло до меня из всего сказанного лицедеями.

Ха! И вправду! Рядом с этим ряженным сидел не менее пафосный клоун в мягкой широкополой шляпе с войлочными или фетровыми закруглёнными краями, да ещё и с атласной лентой и пером на чашечке. Почему-то хотелось назвать его Наполеоном, хотя он и не был в двуугольной шляпе, и лицо его было совершенно не как у классического французского монарха. Да и походил он, скорее всего, на Барона Мюнхгаузена с острой бородкой и длиннющими усами, торчащими в разные стороны.

– Представляете, папа́, оказывается, некоторые считают, что из нас всех Бульдожка самый важный! – раздаётся молодой голос позади меня со скамьи, что напротив этих двух лицедеев.

Я поворачиваю голову и вижу смеющегося паренька, также одетого в старинный армейский костюм офицера.

– Ни хрена себе! – непроизвольно выражаюсь я. – Сдёрни отсюда! Что ты такое говоришь?

И пытаюсь не без помощи сбившего меня вояки сесть на свободное место подле этого паренька. Хоть бы помог молокосос старику! Но он даже руки мне не соизволил подать, дабы помочь подняться.

Тем временем служака, уже убрав от меня руки, обращался к заговорившему первым театралу:

– Извините, Ваше Императорское Величество! Угроза была не обоим Вашим сыновьям! Цесаревичу Николаю Александровичу ничего не угрожало. Угроза жизни была только князю Александру Александровичу.

"Что это они передо мной разыгрывают? И как это представление вписывается в ритуал моих похорон? И как они, чёрт побери, видят меня?"

Лишь потом до меня доходят имена перечисленных. Николай и Александр…

"А дядьку тоже Александром зовут? Ну, да, раз они его сыновья, и оба Александровичи. Постой, что значит – оба? Второй сын кто? Я?!!"

Рядом заверещал Мюнхгаузен:

– Je ne sais pas qui a tiré, si c'est un Italien, alors le mien, si le Polonais, le Vôtre! (Я не знаю кто стрелял, если это итальянец, то мой, если поляк, то Ваш!)

Как ни странно, я понял его сразу, говорил же он по-французски, а этим языком я владею великолепно! Тем не менее представление продолжалось.

– Олег… Ты в этом точно уверен? – взрослый актёр указал на натурально убитую ради этого перформанса лошадь. – Выстрел же прошёл далеко от Сашеньки.

Богатырь повернулся ко мне и, буквально выворачивая своим взглядом меня наизнанку, ответил не мне, а тому чудаку в наряде Императора:

– Вы же знаете, Всемилостивейший Государь, я никогда не ошибаюсь! Террорист стрелял в Вас, но пуля должна была попасть в Вашего младшего сына. Если бы я не вмешался, вместо лошади сейчас бы истекал кровью Великий Князь Александр Александрович. Я бросился под коня офицера французской охраны Фирмена Рембо и вставшее на дыбы животное приняло на себя выстрел. Для большей гарантии я и молодого князя увёл с траектории, если бы пуля прошла мимо или навылет. Кстати, гляньте на несостоявшегося цареубийцу, – и солдафон указал на скручиваемого стражниками простолюдина, даже не смотря туда. – обратите внимание на валяющийся рядом с ним пистоль. Он двуствольный, чтобы избежать возможной осечки. Видимо, преступник сам отливал пули и перестарался. Вон, второе дуло разворотило как. Наверняка бедолаге оторвало пару пальцев.

Далее труппа заезжего театра разыгрывала передо мной спектакль, выплёвывая прямо, как заученные, реплики:

– Не зря, Олеженька, ты оказался рядом, – это лепетал тот, кого называли Императором, – ох, не зря! Скажи, ты опять всё предвидел, как и в тот раз с Каракозовым и пихнул тогда в него Осипа Комиссарова?

– Удивлён, что Вы, Ваше Императорское Величество, так хорошо помните имя простого крестьянина, спасшего Вас тогда от пули террориста.

"Каракозов…" – Где-то на задворках памяти я припоминаю эту яркую фамилию.

"Ну, да! Точно! Каракозов же первым стрелял в Александра Второго! Или вторым… Не помню точно."

Комедианты не снижали темпа в диалогах:

– Как же тут забудешь такое? Ты, кстати, так и не определился со своими предсказаниями, сколько всего будет на меня покушений? Так Семь или Одиннадцать, всё же?

– Извините, Всемилостивейший Государь, я работаю над этим. Вот, прямо сейчас кое-что проверим.

Отчеканивший заученный текст верзила снова пронзил меня своим холодным и в то же время обжигающим взглядом:

– Скажите, Ваше Императорское Высочество, в каком году окончилась Великая Отечественная?

"Хочешь и меня завлечь в Вашу анимацию? Да без проблем!"

И я ни разу не задумываясь выплюнул:

– В Тысяча Девятьсот Сорок Пятом. Историю надо учить, дядя! Когда говорят про рай в Европе, забывают, что этот рай обеспечила Русская Армия, спасая её от агрессий! Тысячу лет! Да, Тысячу лет у нас не было демократии, потому что Тысячу лет мы воевали и сейчас продолжаем воевать, чтобы в Европе была демократия, – вспомнил я своё же выступление в ООН.

И тут словно молнией перечертило этот Мир! Вояка неожиданно обрадовался, всплеснул руками и восторженно заурчал:

– Он! Это он! Слава богу, ты пришёл!

Мне показалось, что он хотел меня стиснуть в своих крепких объятиях, но удержался и радостно выпалил "Императору":

– Одиннадцать! Теперь, Ваше Императорское Величество, одиннадцать! А это всего лишь Второе из Одиннадцати.

Лишь Мюнхаузен выдал невпопад словно заученный давно текст:

– Oui, oui! Je suis Napoléon (Да, да! Я и есть Наполеон)!

Глава Вторая. Проводник

2. Денежный выкуп от воинской повинности и замена охотником не допускаются.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Пятое Мая по старому стилю (Шестое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, Елисейский Дворец.

– Как же я рад, что наконец-то ты попал к нам, княжич! Ты не представляешь, как долго я тебя ждал! – бурчал солдат, волоча меня по дворцу. – Я сейчас тебе всё объясню. Как звали тебя при той жизни?

– Владимиром Воль…

– Так вот, Вовчик, – перебил меня богатырь, – Владимир у нас уже есть. Это твой более младший брат. Ты его ещё увидишь, но позже. Останешься пока Александром!

Едва мы вернулись в Елисейский Дворец после прогулки с ипподрома Лоншан, где было очередное покушение на отца СанСаныча, в тело которого я попал, а, как случайность, и покушение на меня, попавшего уже в это тело… Э…

Почему я не шокирован своим попаданством? Всё очень просто. Я вполне начитанный человек, кроме философской и политической литературы иногда почитываю, точнее, почитывал, художественную литературу, особенно фантастику, одной из разновидностей которой и является попаданство. Это когда главный герой неожиданно попадает в тело другого человека. Чаще всего это попаданство в прошлое. Оказывается, нет дыма без огня! Правы были писаки, есть такое, я сам тому живое подтверждение! Не верите? Спросите у меня!

Так вот, едва мы вернулись в предоставленные нам покои после несостоявшегося покушения, тот самый Олег, что спас меня, точнее, княжича Александра, явился ко мне и потянул за собой с таким упорством, что возражения не принимались. Я видел, с какой учтивостью обращался с ним отец моего реципиента, сам Император Александр Второй, так что сомневаться в его профпригодности я не стал и пошёл следом.

Сперва я решил, что он был послан за мной нашим родителем, но мы покинули верхние пределы Елисейского Дворца, где расположилась русская делегация, и спускались уже в какие-то подвалы. На мои расспросы этот воин не отвечал, а лишь задавал свои.

Как я понял, мужик был в курсе моего попаданства и даже очень рад, что наконец-то оно произошло. У меня даже возникло предположение, что это он меня сюда и вытянул, но дядька отмахивался от моих предъяв и гнул свою линию. Насколько я искусный манипулятор в своей прошлой жизни, но и мне не удалось преломить харизму этого титана.

Надо сказать, что тело мне досталось весьма тренированное, дыхалка работала великолепно, не в пример моему предсмертному состоянию. Оказалось, что Александр был тем ещё богатырём!

Так вот, даже имея тренированную и гигантскую для Девятнадцатого Века оболочку ростом более метра девяносто, я еле поспевал за немолодым, судя по морщинам, воином. Он буквально, как баржу вёл меня по подземным коридорам, как маяком, освещая факелом наш путь.

– Фуф. Пришли! – резко остановился старик, и я чуть с ходу не впечатался в него. – Это где-то здесь. Сейчас, погодь!

Исполин поводил рукой по кирпичной кладке одному ему известным методом. что-то выбирая. Потом замер и надавил на ничем не приметный кирпич.

Неожиданно раздался скрип, и часть стены стала отъезжать вглубь и в сторону.

– Аха! Не забыл ещё старый! Добро пожаловать, друг мой! – воскликнул он радостно, потом повернулся ко мне и добавил: – Ну, и ты заходи… Чё встал как неродной?

Сказать, что я был удивлён, это только чихнуть. Я был потрясён! Мы попали в большую комнату, обставленную стеллажами, везде на них, как и на столе посредине стояли какие-то колбы, реторты и агрегаты неизвестного мне назначения. Признал лишь разного вида микроскопы и тигели.

– Сейчас, погодь, я свет включу!

– Кого? Какого хрена? Свет?!

– Ну, да! Свет. Электричество. В твоём Мире разве его ещё нет?

– Есть. Почему же? Конечно, есть, но я даже не подумал, что оно есть у Вас здесь!

– Ну, не настолько мы и тёмные! Томас Эдисон ещё, конечно, не изобрёл лампу накаливания, ты ему сам это подскажешь как-нибудь. А, вот, Макс Фарадей уже лет тридцать пять, почитай, как назад генератор придумал.

– Постой, а ты… – я сперва замялся, удобно ли обращаться к нему "на ты" из тела юнца, но я-то внутри уже далеко не мальчик, да и статус "княжича" позволял мне это делать, – вот только что упомянул не про моё "Время", а про мой "Мир". Как это понимать?

– Заметил всё-таки? Ну, да ладно. Привык я, что здесь не все понимают мои оговорки, пропускают мимо ушей не осознавая.

И, немного помолчав, врубил… именно врубил электричество! Комната озарилось светом не от лампочки, а от беснующихся по потолку молний!

– Это Мерлин придумал. Мы в его лаборатории сейчас. Точнее, в одной из них.

– Мерлин?! – и снова удивлению моему не было предела. – Который волшебник? Он существует?!

– Ну, уж и волшебник… Так, собиратель и рационализатор. Он коллекционирует всяких самоучек, направляет их на путь истинный, а потом пользуется плодами их чудес. Магии не существует, шарлатанство всё это. Многие принимают за магию самые обычные технические новшества.

– Так что там за Миры?! – я упорно вернул разговор в нужное мне русло, не дав отвлечь себя на появляющиеся новые тоже интересные вопросы, но их задам после, во всём нужна последовательность.

– У, ты настырный! С тобой надо держать рот востро…

– Ухо…

– Чего ухо? А, ну, да. И ухо тоже.

Новоявленный учитель усадил меня на стул возле стола с колбами, больше напоминающий электрический, и протянул мне что-то типа шлема с кучей оголённых проводов.

– На, надень. Надо на энцефалограмму твою взглянуть.

– Чего?!! Ты откуда знаешь такие слова?

– Да, так… Брякнул, что первое на ум взбрело. А что это слово значит?

– То есть, ты, не зная значения слова, использовал его?!

– Ну, честно не знал! Ты же сам сперва так подумал, вот я и озвучил твою догадку. Извини, пошутить решил, подыграть тебе. Да, не очкуй, Шурик. Надевай. Я и сам тыщу раз так делал!

Надевать я этот шлем не стал. Но то, что произошло следом, повергло меня в ещё большее изумление…

Глава Третья. Чародей

3. Лица мужского пола, имеющие от роду более пятнадцати лет, могут быть увольняемы из русского подданства лишь по совершенном отбытии ими воинской повинности, или же по вынутии жребия, освобождающего их от службы в постоянных войсках.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Пятое Мая по старому стилю (Шестое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, Подвалы Елисейского Дворца.

Посреди комнаты мелькнула яркая вспышка и образовался синевато-голубого свечения овал, оплавляющий пространство, постепенно расширяясь, он достиг размеров человеческого роста. Потом свечение резко схлопнулось, и на месте этого явления возник словно из ниоткуда человечек в дурацком колпаке.

– Это что за безобразие, Олег? Почему без предупреждения появляешься здесь, да ещё и с чужаком?! – зашамкал губами прибывший, словно горячий кофе посёрбывает.

– Почему без предупреждения? Я тебе голубя отправил в…

– Голубя?! Ты издеваешься? То есть ты хотел, чтобы я получил весточку через неделю, и ты бы успешно провернул здесь свои махинации? – снова зашамкал губами чудной человечек, казалось, что движение его губ не совпадает с произносимыми словами, как будто бы в рассинхронном переводе на видео.

– Да шучу я, шучу! Проверь мысленджер, там явно непрочитанное сообщение есть.

Вновь прибывший завис немного, как поставленный на стоп-кадр, а потом так же резко отмер, шамкая губами, как и прежде не в такт речи.

– Опять в спаме потонуло всё.

– Окстись, старый! Какой спам? Мы вдвоём лишь пользуемся связью. Кроме нас в эфире никого нет! Ну, разве что Ма ещё и Драгон. Но они редко общаются.

– Не знаю, не знаю… – пришёл в движение брюзгавичок. – Наверное, помехи от Солнца. Барометрическая пила… Ну, не знаю, что ты ко мне привязался? Зачем мальчонку привёл? Это твой новый проект?

Колдун, а именно так хотелось его назвать, буквально подплыл ко мне, и бездонные глаза его словно затянули в чёрную бездну Космоса, так проникновенно он уставился на меня. Казалось, что весь Мир замер, и не шевелился даже выдыхаемый мной воздух.

Не знаю, сколько прошло времени, год, столетие или один миг, но окружающее пространство снова ожило, сбросив и с меня оцепенение.

– Да, это он… – прошамкало существо. – Значит, следующий ход за мной. Года через три–четыре я подготовлю материал. Пока что можешь муштровать его, как тебе вздумается. У тебя есть фора.

– Фора? Это ты так шутишь? В прошлый раз у тебя было столетие!

– Будем сейчас Временем меряться? Ты же понимаешь, что для нас это лишь миг, пыль! – и он встряхнул пальцами так, что искры с них разлетелись в разные стороны.

– И-и-и? – приблизился к нам тот, которого раньше отец моего физического тела называл Олегом. – Мы никак это не будем фиксировать?

– А что тут фиксировать? Потенциал парнишки аж прошибает любые экраны, даром что в оболочке застрял дряхлый старик.

"Это я-то дряхлый старик?! – вскипело моё истинное сознание, – да я сейчас в трубочку скручу эту рухлядь, что передо мной!"

Но тут меня самого скрутило будто после неожиданного удара под дых.

Однако я и не таких индивидуумов охаживал. Затаил дыхание, превозмогая боль в чужом теле, и двинул в скулу старика. Нет, я не любитель калечить дряхлых и немощных, но этот божий одуванчик меня сам таким назвал!

Однако дедуля играючи выставил блок лишь ладонью, отведя мой выпад в сторону, затем проскользил кистью вдоль моей выстрелившей руки, неимоверным движением обвёл вокруг неё и шмякнул меня на пол, даже не шелохнувшись остальной частью тела.

– Сильный, однако! – похвалил меня щуплый на вид сморчок и добавил: – Но глупый ещё. Ничего, научишь, Олежа. Хороший экземпляр тебе достался! Не сдался сразу, молодец.

Поднимаясь, я предусмотрительно промолчал, не зная пока обижаться на критику или радоваться комплименту. А чего это я под него подстраиваюсь? Могу же и я атаковать, хотя бы для начала словесно.

– Хорошая школа, дядя! – теперь я похвалил его, вызвав у него удивление. – Это, как я понимаю, айкидо?

– Какое ещё дайка-до? Дайка-до-отдай-после и всякие там ушу-машу – прерогатива Драгона. У меня…

Но договорить чудик не успел, я тупо прижал его горло локтём к себе, уповая на реванш. Но этот тщедушный непоседа снова удивил меня! Он ухватился за сжимающую его мою правую руку, и, как через турник, сделал переворот, вывернув из моей хватки голову. И тут же оседлал меня, удобно устроившись на моей же шее.

Теперь и я, в свою очередь, не сплоховал, сделал кувырок через своё плечо, на котором тот сидел, но не до конца, придавив своим телом оказавшегося подо мной дедка.

– Пусти, изверг! Караул! Негодяи жизни лишают! – захлёбываясь верещал из-под меня неудачник.

Посмеивающийся Олег подал мне руку, я оттолкнулся от сброшенной ноши, напоследок угодив локтём явно в грудину валяющегося на полу противника и встал. Эх, а так хотел между ног попасть ему.

– Знай наших! – возликовал Олег, протягивая уже руку и моему сопернику. – Это тебе не твой Артурчик, что меч из задницы мамонта вытащил, лишь наступив тому на яйца!

– Не было такого! – взвизгнул дедуля, изогнулся и неуловимым движением подбросил своё тело, как Джеки Чан, вмиг оказавшись на ногах. – Враки это всё! Сам он вытащил меч! И не из…

– Да ладно? – рассмеялся мой сопровождающий. – Скажи ещё, будто он сразу понял, что Грааль был всегда рядом с ним, пока по всему Миру бегал в его поисках?

– Ну… Было дело. Не допетрил сразу, что есть такое – Грааль. Зачем прошлое вспоминать? Я же не припоминаю, как ты Игорька своего чуть ли не до пенсии опекал, сам правя вместо него.

"Игорька? – пронеслось у меня в голове. – Это о полку которого…"

– Так ты не просто Олег? – уставился я на исполина. – Ты тот самый Вещий Олег, что сгинул от черепа своего коня?!

– Да никуда я не сгинул! – потупил взор Вещий. – Надоело нянькаться с ним, решил, будь что будет. Я дальше стал Рюрика потомкам помогать со стороны, не отсвечивая.

– А Романовы? – не удержался я. – Как их допустил?

– Давай, я потом тебе сказки про всё это расскажу. У нас сейчас другая задача. У тебя сегодня Инициация. Ты должен из прола в попперы выйти! Тьфу, из мальчика в мужи вырасти. А… А где Мерлин? Вот шельмец! Смылся? Хочет всё испортить нам?

Глава Четвёртая. Похищение

4. В случае перехода на жительство в местности Империи, в которых воинская повинность отправляется по особым положениям, лица, имевшие при этом более пятнадцати лет, отбывают сию повинность на общем основании.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, Елисейский Дворец.

– Бульдожка! Вставай, Бульдожка! Наш венценосный родитель пропал!

Я подскочил как ужаленный посреди ночи. Передо мной как то приведение стоял в ночной рубашке старший брат моего реципиента – Николай. В руках у него подрагивал канделябр с затухающими уже свечами, видимо, он взял его со столика у моей кровати, что я вечером зажёг и оставил, готовясь отходить ко сну.

– Поставь подсвечник на место, идиёт! – волевым тоном приказал я новоявленному братцу. – Тебе что, плохо меня видно?

– Что? А, не! Я просто… Саш! Отец наш пропал, а ты про какие-то там свечи спрашиваешь! Не брал я их!

Я резко сел на кровати, уставившись на озадаченного юношу, что растерянно моргал, преданно глядя на меня.

– Так. Давай по порядку. Когда ты видел отца в последний раз? – решил я внести ясность.

– Вчера. Так же, как и ты. За ужином.

– За ужином, значит. Ну, и? Я тоже видел его там. А с чего ты решил, что мы должны были видеть его после? У него есть свои, наверняка, ещё дела.

– Да какие там дела ночью?! Я видел, как он сидел у камина и попивал с Александром Адлербергом. Наш батюшка потягивал Херес аж Тысяча Восемьсот Двадцать Первого года, а его друг, как он его называет "милый Саша" Адлерберг попивал Мадейру, доставленную из Индии.

– Стой! Откуда у тебя такие подробности?

– Про вина? Каюсь, я стащил по бутылочке…

– К чёрту ви́на, не их вина́, что они там были. Я про сейшен, что там устроили двое выпивох! Никса, ты же говорил, что видел отца лишь за ужином?

– Конечно, видел! Ты и сам его там лицезрел.

– А откуда тогда знаешь про Каминный Зал?

– А! Ну, так я ко сну отходил уже, когда… В общем, это покушение на нас расшатало мне немного нервы, я решил пригубить немного винца, когда заметил, что они оживлённо беседовали в Каминном Зале.

– Ладно, проехали. Так о чём они там так мило беседовали?

– Сашенька Адлерберг уговаривал Императора свернуть миссию под предлогом озабоченности покушением. Ты же помнишь, что когда мы прибыли на Северный вокзал Парижа, и нас встречал Наполеон Третий со свитой, то толпы парижан кричали не приветствия в наш адрес, а "Vive la Pologne! (Да здравствует Польша!)"

– И что же решил наш Венценосный Отец?

– Я недослушал, прихватил пару бутылочек и по-тихому удалился, пока меня не заметили. Но, вроде как батюшка уверял, что необходимо остаться и помирить Наполеона Третьего и короля Вильгельма Первого.

– Ну, да. До банкета дело так ещё и не дошло. Непорядок покидать страну, не вкусив самые изысканные блюда их кухни! Гастрономический Туризм так не делается.

– Какая кухня, Бульдожка! Это же политика! Мы не заинтересованы в войне между Францией и Пруссией!

– Да? Ты действительно так считаешь? Впрочем… Так что с батюшкой? Почему ты решил, что он исчез, если видел, как два закадычных кореша так мило беседовали?

– Я потом решил снова наведаться в Каминный Зал, но вина там больше не обнаружил!

– Вина? Я думал, ты озабочен пропажей отца.

– Конечно, конечно! Я имел в виду, что ни вина, ни отца уже там не было!

– Так, может, они вместе с Адлербергом отошли отлить в сад? В смысле, подышать свежим воздухом!

– Я видел Сашеньку, как он ушёл в свои покои! Один, без отца и без вина!

– Ах, вот как? Может, вино прихватил отец в свои апартаменты?

– Я тоже так подумал и отправился к нему в опочивальню. Но его и там не было!

– Кого? Отца или вина?

– Э… Отца тоже там не было.

Меня стало уже утомлять это пьяное откровение братца, и я решил проводить оного в его палаты, всё равно он сам не успокоится, а мне так хотелось спать.

В коридоре мы столкнулись с начальником Третьего отделения, шефом корпуса жандармов, графом Петром Андреевичем Шуваловым, который тоже был слегка не в себе. Завидев нас, он поменял направление движения, куда бы ни шёл, и обратился к нам:

– О! Вы тоже не спите, как и Ваш папочка!

Я уцепился за проскользившую ниточку и решил раскрутить этот клубочек:

– Вы видели Императора? А, может, знаете, куда он мог запропаститься?

– Конечно же! Он не пожелал со мной разговаривать и прямиком направился на улицу Бас-дю-Рампар.

– Откуда у Вас такие сведения, граф? – встревожился я.

Еле держащийся на ногах начальник Третьего отделения хитро сощурился и помахал указательным пальчиком:

– Я знаю, кто его туда заманил… Но я обязан молчать. На то воля Божия.

– Заманил? – встрепенулся мой брат. – Вы хотите сказать, что его похитили?!

– О, да! Вашего папеньку похитили! – и причмокнул, разведя руки в полупоклоне.

– И Вы ничего не предприняли, чтобы это предотвратить?! – теперь уже вознегодовал я.

– Предотвратить? – удивился граф. – Где я? И кто наш Великородный Государь!

– Бульдожка! – припал ко мне вмиг трезвеющий брат. – Мы должны его спасти, раз даже люди, поставленные его охранять, отказываются это делать!

Ох, как мне не хотелось во всё это влазить. Как я мечтал выспаться после таких уже потрясений, что выпали на мою голову в первый же день пребывания в Новом для меня Времени. Точнее, в Старом. А, ещё точнее, не Времени, а, как выразился Вещий Олег, в Новом Мире.

Медлить было нельзя, о том, чтобы сходить переодеться, и разговора не могло быть. Пришлось отправиться в погоню за похитителями в том, что было на нас – в ночных сорочках.

Но едва мы выскочили через окно Елисейского Дворца, минуя стражу, как сразу же столкнулись с неприятностями.

Глава Пятая. Уловимые сыщики

5. Вооружённые силы государства состоят из постоянных войск и ополчения. Сие последнее созывается лишь в чрезвычайных обстоятельствах военного времени.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, Елисейский Дворец – улица Бас-дю-Рампар.

Покинуть Елисейский дворец для меня в нынешнем теле не составило труда. Открыл окно и ловко спустился за пределы Дворца прямо по стене, хватаясь за выступы кладки и держась иногда за обрамления окон. А, вот, Николай не рискнул так поступить и побежал на первый этаж искать выход или отворяемое окно.

Пока я ожидал его, попытался сориентироваться. Мне уже приходилось бывать в Париже в Девяностые. В наши Девяностые. Эдичка тогда меня познакомил с Жан-Мари Ле Пеном в их родовом поместье под Парижем. Не скажу, что я был фанатом этого городка тогда, но теперешнее поселение, которое предстало мне сейчас, если честно, немного удручало. Да, я помню безусловно, где в Париже находился и тогда, и сейчас Елисейский Дворец. А, вот, улицы Бас-дю-Рампар в моё время уже не было. Но, как ни странно, моя память не подкачала меня, и я отчётливо вспомнил, что это где-то в направлении квартала Гайон моего времени.

Безошибочно определив направление и дождавшись брата, я двинул на поиски отца реципиента. Да хватит уже мыслить такими категориями, пора привыкать называть его своим отцом, раз уж мне придётся застрять здесь навсегда!

А, вот, и приключения на наши задницы! Нас заметили, когда мы покидали стены дворца. Местные копы не зря кушали свой хлеб. И теперь кинулись отрабатывать его по полной программе.

Словно безумные лани мы кинулись прочь от Резиденции. Самое простое было бы двигаться напрямую по улице за Замком, но преследуемые охраной и, скорее всего, тайной полицией, мы стали петлять по саду, что раскинулся между зданием и самим авеню Елисейские Поля. Нам повезло, что время было уже позднее и сад не был освещён. Нам удалось среди растительности оторваться от преследования, но как только выйдем на освещённое место, станем хорошей мишенью, чему поспособствуют наши белоснежные ночные одеяния, которые мы не успели сменить.

На наше везение у дороги стояла повозка с сеном. Что она делала в центре Парижа, да ещё и в такое время, мы разбираться не стали, а просто нырнули в неё. На облучке прикимарил какой-то сельский житель, рядом с ним, прижавшись к нему, расположилась девушка. Я моментально снял с руки перстень, не задумываясь о его ценности, и просунул крестьянину. Девушка собиралась уже вскрикнуть, но, завидев цацку, с горящими глазами потянулась к ней.

Французский я хорошо знал и при своей жизни, подозреваю, владело этим языком и тело княжича, так что мне не составило никакого труда объяснить неожиданно ставшему извозчиком мужичку, куда нас необходимо доставить.

Спрятавшись в сене, мы наблюдали, как тайная полиция пообщалась с нашим дедом, и они кинулись в указанном им направлении догонять преступников, то есть нас.

Дорога заняла немного времени. На ходу мы договорились с парочкой, и они одолжили нам свои запасные наряды, даже не потребовав дополнительной оплаты. Мешковатая одёжка крестьянина была мне коротковата, я вынужден был подкатать ночные панталоны, чтобы они не отсвечивали своей белизной. А, вот, Николаю пришлось облачиться в женский наряд. Выглядел он как дурнушка из шапито, которую возит по ярмаркам показывать всем, представляя бородатой девушкой. У меня же были лишь аккуратненькие усики. Нам бы поменяться нарядами, но думать было некогда, да и издалека никто не заметил бы бороды моего брата, тем более что он повязал на русский манер на голову платок, слегка скрыв растительность.

Мы не знали, куда именно похитители потащили нашего отца, но нам несказанно повезло! Видимо, мы приехали гораздо раньше, чем прибыл наш отец, преодолевший это расстояние пешком. На удивление он был один, без похитителей, и мы заметили, как он входил в красивый небольшой особняк. Лишь потом обнаружили двух шпиков, остановившихся почти открыто на противоположной стороне улицы. То ли они его сопровождали да отправили в этот особняк, то ли следили за ним тайно. Ну, или по крайней мере считали, что тайно.

Мы себя перед ними пока ещё не обнаружили и спрятались в проулке между особняками, прикрывшись повозкой наших спасителей. Я лишь успел заметить, в каком окошке горел свет.

Попав на задворки особнячка, мы нашли чёрный ход, который был на удивление открыт, так что пробраться внутрь нам не составило труда. Нам не повстречались ни постояльцы дома, ни их слуги, ни обслуживающий персонал, а создавалось впечатление, что это гостевой дом.

Стараясь не шуметь, мы крадучись отправились по коридорам, безошибочно найдя лестницу на второй этаж. Хоть особняк был небольшой, но лестницы оказались с двух его сторон. Поднимаясь по одной из них, мы услышали, как по второй кто-то тоже твёрдой поступью вышагивал. Потом послышались еле заметные слабые шлепки, будто кто-то спешил в лёгкой обуви навстречу тяжеловесу.

Мы готовы были к разоблачению, но, скорее всего, тем двоим было не до нас, так как мы услышали приглушённые возгласы, один восторженный женский, другой деловитый мужской.

– Брат, ты думаешь то же, что и я? – прошептал мне на ухо Николай.

– Если ты ни о чём не думаешь, то я и подавно.

– Мне кажется, никто нашего отца не похищал! Это наша матушка приехала вслед за ним, и он поспешил к ней с визитом!

Мне показалось странным его предположение. Почему бы ей не приехать к нам в Елисейский Дворец? Но с тем, что никакого похищения не было, я полностью был согласен.

И тут мы увидели своего папашу. Однако сцена сконфузила нас окончательно.

Глава Шестая. Ловкая Ситуация

6. Постоянные вооружённые силы состоят из войск сухопутных и морских.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, улица Бас-дю-Рампар.

Вы когда-нибудь заставали своих родителей в неподобающей позе? Вот вспомните, как Вы проснулись среди ночи от какого-то кошмара, шлёпаете в комнату родителей, ища утешения, открываете дверь и видите ещё более кошмарное действие – родители причиняют друг другу телесные неудобства и Вам непонятно, зачем они борются друг с другом, да ещё и тихо страдают от этого, постанывая и скуля.

Конечно, мы с моим новым братом далеки от столь ранимого возраста, мне Двадцать Два, а ему не полных Двадцать Четыре, да и к родителю своему я ещё не привык, как к родному, но развернувшаяся перед нами сцена сконфузила даже меня!

Прямо на верхней ступени, не успев до конца подняться, разгорячённый мужчина с остервенением льва накинулся на хрупкую женщину и, как могло показаться, с такой же кровожадной яростью впился в её шею, дабы прокусить её и насытиться хлещущей кровью!

Брр… Я скинул наваждение, продиктованное мне просмотрами всяких ужастиков про вампиров, и мне предстала совсем иная картина – вполне зрелый мужчина покрывал тело женщины множеством поцелуев, нежно удерживая её за плечи. А она, словно заправская балерина, откинула назад одну ножку, как в старинной мелодраме, и прильнула к нему. И тут она, не боясь нарушить его равновесие, откинулась в имитации обморока, задрав далеко назад подбородок так, что Императору было не дотянуться до её губ, и он лишь покрывал поцелуями её шею и грудь. А теперь… Нет, не буду описывать. Эх, прав был я в той жизни – все преступления в мире совершаются из-за женщин, все!

– Матушка! – вскричал в сердцах Николай, не заметив, видимо, пикантность ситуации. – Как хорошо, что ты приехала к нам!

От неожиданности мужчина чуть не выронил свою обожаемую игрушку, лишь ослабив хватку. Дама же не замечала ничего и продолжала стенать и извиваться, создавая остепенившемуся вмиг взрослому дядьке проблемы.

Да, я узнал его. Это действительно был наш отец! Но, вот, была ли женщина нашей матушкой – я сомневался. Теперь, смотрю, и Николай понял свою ошибку.

– Мальчики, – прокашлялся Александр Николаевич, – это совсем не то, что Вы подумали! Княжне Екатерине стало плохо, и я поспешил ей помочь!

– Она Вам по Телеге скинула просьбу? – не удержался я и тут же понял, что они не знают ни про какой Телеграм.

– Нет, я пешком пришёл, здесь недалеко от Елисейского Дворца, – растерялся Император, но тут же спохватился: – А как Вы тут оказались?

– Граф Шувалов сказал, что Вас, батюшка, похитили. И мы с Бульдожкой кинулись к Вам на помощь! Даже не успев переодеться.

Княжна уже пришла в себя и кокетливо смотрела на нас:

– Не успели переодеться? То есть, Вы были в таком виде, когда Вас отправили шпионить за отцом?

Мы как-то пропустили шпильку про "шпионить", больше испугавшись, что подумают про наши наряды.

– Вы играли в какую-то игру, находясь в этих нелепых нарядах? – засмеялась Екатерина. – Мальчики, а Вам идут костюмы простолюдинов. Особенно Вам, князь Николай! Вы так мило смотритесь в женском сарафане! Вы часто так одеваетесь?

Братишка мой был смущён настолько, что даже потерял дар речи. Он лишь испуганно посмотрел на меня. Пришлось оправдываться мне:

– Вы неправильно поняли, уважаемая княгиня. Мы были в обычных ночных одеждах, когда нас застало известие о пропаже нашего батюшки. А эти одежды мы одолжили у крестьянина с дочкой, которые помогли нам сюда добраться, когда нам пришлось скрываться от французской тайной полиции.

– Так Вы и их ещё сюда привели?! – возмутился Император.

– Нет, Ваше Императорское Величество, копы пришли за Вами, они нас не заметили и сейчас стоят прямо напротив этого особняка, можете сами в этом убедиться, выглянув на фасадную сторону комнаты, – поспешил прояснить ситуацию я.

– Да, и телега, на которой нас доставили, тоже стоит возле дома, можете убедиться, – подтвердил Николай.

– Телега? – не поверил Император, – это по которой Вы скидываете свои просьбы?

Я сделал вид, что не понял шутки. Подтолкнул брата, предлагая этим ему покинуть пределы особняка. Всё стало ясным. Александр Николаевич, оторвавшись от семьи, всего лишь ушёл в загул. Налицо самый обыкновенный адюльтер. Конечно, мне на руку иметь компромат на Венценосного папашку, но продолжать дискуссии дальше мне сейчас точно не хотелось, и я поспешил попрощаться с этой сладкой парочкой:

– Всемилостивейший Государь! Если Вас нет необходимости спасать и княжне не нужна НАША помощь, разрешите нам отбыть на место нашей дислокации? – отсалютовал я, сделав акцент на слове "НАША".

– Что? Ваша? Ваша помощь княжне? – опешил Император. – Нет, княжне не понадобится ВАША помощь. Я сам в состоянии ей помочь. Спасибо, что побеспокоились о моей безопасности!

Наконец, и князь Николай осознал нелепость ситуации, и мы, раскланявшись, удалились. Лишь когда мы снова оказались у телеги, он спросил:

– А мне правда идёт этот наряд?

Я гневно бросил на него взгляд и выпалил:

– Даже и не думай! Ты мужик, а мужикам не следует примерять женское бельё, разве что в экстренной ситуации ради спасения. Но ты же не Керенский.

– Керенский? Это кто такой?

– А, забей, не бери в голову.

– Забить его? Но где он? – стал озираться братишка и тут увидел то, что очень не понравилось нам обоим.

Глава Седьмая. Заговорщики

7. Постоянные сухопутные войска составляют:

а) армия, пополняемая ежегодными наборами людей со всей империи;

б) запас армии, служащий для приведения войск в полный состав и состоящий из людей, уволенных до выслуги полного срока службы;

в) казачьи войска, – и

г) войска, образуемые из инородцев

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, улица Бас-дю-Рампар.

Перед телегой крестьянина мы столкнулись нос к носу с тем самым графом Петром Андреевичем Шуваловым, который нас сюда спровоцировал прибыть. Мне даже показалось, что он был наиболее трезв, чем тогда во Дворце. Рядом с ним стоял и генерал-адъютант князь Владимир Андреевич Долгоруков, московский генерал-губернатор. Об этом я потом уже узнал, но, если честно, я путаю этих Долгоруких, Долгоруковых, особенно братьев Владимира и Василия, второй был в это время главным начальником Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии и шефом Отдельного корпуса жандармов. Но могу ошибаться.

– Господа! – воскликнул мой брат, – что Вы тут делаете в столь поздний час?

– Наверное, – подхватил его сарказм я, – отправились в Оперу и заблудились? Но Вы немного промахнулись, она дальше, да и, наверное, представления все уже закончились!

Шувалов высокомерно промолчал, а Долгоруков надменно произнёс:

– Ваше Императорское Высочество, я думаю, Вам и так понятно, что мы прибыли сопроводить Его Императорское Величество в прогулке по Парижу.

– Как и те двое господ? – указал я на двух сотрудников французской тайной полиции, что не стесняясь уставились через дорогу прямо на единственное освещённое окно особняка.

– Эти господа просто шпики Наполеона Третьего, они работают явно не на благо нашего Государя.

– И Вам известна цель его визита сюда? – ехидно улыбнулся я.

– Да, о, Великий Князь! Он прибыл на свидание со своей любовницей Екатериной Долгорукой! – ничуть не смущаясь деликатности положения, отчеканил Владимир Андреевич Долгоруков.

Я опешил от такой подробности:

– То есть Вашей дочерью?

– Никак нет, Ваше Императорское Высочество, Екатерина не моя дочь и даже не сестра. Не скрою, мы находимся с нею в родстве, но очень дальнем. У нас общий предок – Иван Андреевич Оболенский, основатель нашего рода.

– Вот как? – не скрыл изумления я, хотя, скорее всего, должен был знать всю их родословную, но ляпнул: – А почему Оболенский, а не Долгоруков?

– О, наш предок был очень мстителен и не прощал обид. Он сводил счёты с врагами даже спустя время, доставая их, где бы они ни скрывались. Поэтому и прозвали его Долгоруким. А, вот, четверо его сыновей из семи и основали самостоятельные ветви рода.

– А разве не Юрий Долгорукий Ваш ещё более давний предок, – выдал я свою неосведомлённость.

– Ваше Императорское Высочество, я знаю, что Вы не очень прилежно учились, но настолько не знать историю своего отечества…

– Да я Вас просто проверяю! – нелепо попытался отмазаться я.

Но князь Владимир Андреевич Долгоруков, покачав головой, продолжил:

– Сожалею, но мы с ним не только не прямые родственники, но даже не однофамильцы! Хотя наш предок Иван Андреевич Оболенский как раз потомок Рюрика в седьмом колене!

– Однако, мы отвлеклись, – решил я закруглить исторический экскурс. – И давно наш папенька связался с этой дамой? Ей мало было его в России? Она и сюда за ним приехала? Никогда ни одна женщина не скажет "хватит", никогда! Хоть в постели, хоть за столом, хоть в лавке у купца, – я перевёл взгляд на графа Петра Андреевича Шувалова, припомнив его обмолвку ещё в Елисейском Дворце: – Помнится, кто-то ещё час назад увещевал нас, что "Вашего папеньку похитили". Это Вы про неё имели в виду?

Граф, скрипя зубами, пробасил:

– Задолго до первого покушения на Императора Александра Второго. Он ещё лет семь назад гостил у Михаила Михайловича Долгорукова в имении Тепловка близ Полтавы во время военных учений, устроенных по случаю Стопятидесятилетия Полтавской битвы. Ей тогда было всего Одиннадцать лет. Но когда отец её разорился, Император взял детей на попечение. Сыновья Михаила Михайловича попали в военные училища, а дочери в Смольный институт вне всякой очереди.

Не остался в стороне и князь Владимир Андреевич Долгоруков, он продолжил:

– А два года назад они случайно встретились в Летнем саду. Он сперва прошёл мимо, но тут же вернулся, узнав её.

– И стали встречаться каждый день там, а на выходных в Смольном, где всё ещё училась младшая Долгорукова, – поспешил поделиться информацией граф Шувалов.

– В тот день, когда на отца было первое покушение в Летнем Саду, они тоже встречались? – вспомнил из Истории я.

– Да! – снова вступил в диалог Долгоруков. – Это произошло после их расставания. Екатерина ушла через маленькую калитку возле канала, а Император направился к решётчатым воротам, где и произошло покушение.

– А год назад, – перебил князя Шувалов, – Император пригласил её в Зимний Дворец, они пили чай в кабинете покойного императора Николая Первого…

– … И наш папенька совратил её? – робея от сказанного, сделал предположение мой брат Николай.

– Нет! – развёл руками граф Пётр Андреевич. – Он как благородный господин даже не тронул её!

– А когда тронул? – сообразил задать вопрос я.

Граф ухмыльнулся и выдал:

– Не торопитесь, Ваше Императорское Высочество, выслушайте всё по порядку. Спустя полтора месяца Ваша семья переехала в Петергоф, и там на дорожках подле Монплезира они снова случайно встретились. И вечером в "Берёзовом домике" произошло их первое признание в любви.

– И они… – снова робко начал Николай.

– Нет! – как обрезал Шувалов. – Свидание не закончилось "ночью любви".

– А потом брат Екатерины князь Михаил Долгоруков и его жена Луиза настояли на переезде в Неаполь.

– И с тех пор они не встречались? – удивился Николай.

– До сегодняшнего дня – нет! – хором ответили Долгоруков и Шувалов.

И тут мы заметили тёмную фигуру у входа в особняк, где остались впервые наедине Император со своей любовницей. Я сразу узнал его, а он нас. Подойдя к нам, Олег виновато посмотрел на меня и промолвил:

– Простите, Ваше Императорское Высочество! Случилось непоправимое! Это моя вина.

И он упал на колени передо мной.

Глава Восьмая. Десять Струн Мозга

8. Морские силы состоят из действующих команд и запаса флота.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, Елисейский Дворец.

– Шеф, всё пропало!

Такого Олега я ещё не видел. Да в общем-то я его и так не видел до вчерашнего дня и каким он бывал обычно, мне не известно. Но, подозреваю, таким нюней и размазнёй он не был и до меня.

Мы сидели в тесной аскетичной комнатке воина, которая была ему выделена отдельно от других рядовых, сопровождающих нашу делегацию. Ну, как выделена… Скорее всего, он сам её занял, а возразить ему было некому. То ли никто во Дворце и не знал о существовании такого скромного уголка, словно у того же Гарри Поттера, то ли побоялись с ним связываться, а, может, Император сам попросил перед Наполеоном Третьим за своего чудаковатого сопровождающего.

Такого количества выпитого спиртного я не видел даже на партийных посиделках в закрытых частных пансионатах, где собиралась наша элита. Причём всё выпитое, скорее всего, было опорожнено им одним.

– Осуждаешь? – иронично посмотрел на меня Олег. – Я же пью, а не курю. Это курильщик – самоубийца. Алкоголь, понимаю, это плохо, но там хотя бы природная основа напитка. Это виноград, это фрукты, яблоки. Просто градус может немного влиять на человека.

Что-то мне показалось в этой фразе знакомым! Да это же я так сам говорил во время своей речи в Государственной Думе о вреде табака!

Но мне не дали возмутиться этим фактом плагиата.

– Понимаешь, Саня, – бормотал Олег, – я же повёлся как пацан! Он при тебе же говорил, что у меня ещё фора в несколько лет, а сам всё сварганил в этот же день!

Как я понял из сбивчивого рассказа, свидание моего батюшки с любовницей подстроил сам Мерлин с целью дискредитации монархического брака Александра Николаевича с моей матерью Марией Александровной. Любовников западный Колдун свёл ещё раньше, но Олег из бесед с ведо́мым им Императором был полностью уверен, что тот не допустит раскола Монархии и будет довольствоваться лишь платоническими утехами.

Наивный чукотский юноша! Пока Мерлин опаивал Олега, Император улизнул из дворца и вступил в связь с Долгорукой, свидетелями начала которой были мы с братом. Княжна непременно понесёт от Александра Второго, а если не вмешаться, то может дойти и до вопроса наследства. Не просто наследства имущества или материальных благ, но и наследия всей Империи!

На моё возражение, что в наследники активно готовят моего старшего брата Николая, пьянствующий солдат отмахнулся и лишь обронил:

– Николашка списанный материал. Я сразу понял, что ничего путного из него не выйдет.

Короче, по заверению Олега всё указывало на то, что именно я должен был стать опорой нации. Но в настоящем Александре Александровиче не было требуемого стержня, Олег пытался призвать кого-то из толковых потомков, как некогда призвал Рюрика, но каждый из перебираемых вариантов его не устраивал, и созданные им Миры отправлялись в утиль. Пока не появился я!

Я опять ухватился за оговорку Олега про Миры, и в этот раз отчаявшийся рассказчик не удержался и не стал уводить тему в сторону.

– Понимаешь, Саша, – вещал старик, обращаясь ко мне по имени моего реципиента, а я уже свыкся с тем, кто я, – всё существование Миров постоянно делится. Каждый миг. Ты знаком с теорией Десяти Струн?

– Конечно, знаком. В моё время очень многие баловались рассуждениями на эту тему. Постой, а откуда ты знаешь про струны? Их при тебе не только ещё не придумали, но и не подошли даже близко! Если не ошибаюсь, даже Эйнштейн ещё не…

– Александр, ты забываешь, что я тебе говорил! Я только с тобой общаюсь лишь терминами, знакомыми тебе! Вот с бывшим княжичем я не стал бы общаться про всякие там синхрофазотроны и коллайдеры, объяснялся бы на примере пестиков и тычинок. С тобой мы и про струны поговорить сможем, раз ты хоть немного интересовался этой темой. Ты, по крайней мере, знаешь, что есть разные физики. Знаешь же?

– Ну, да. В институтских рамках мы имели представление о квантовой механике и релятивистской физике.

– Ты забыл ещё припомнить и про Законы Космических Тел. Да, да и ладно. Так вот, именно в Ваше Время появилась Теория Всего, которая с лёгкостью описывает формулами все эти три Физики, да и не только.

– Да, помню я это, помню.

– Ну, я и не спорю, что помнишь. Просто пытаюсь напомнить, освежить память. Не ты ли спрашивал про Миры?

Олег трезвел прямо на глазах. Мне даже показалось, что он лишь разыгрывал спектакль про свою попойку, видимо, его не брал не только алкоголь, но, подозреваю, и кое-что покрепче.

– Так вот, вернёмся к нашим струнам. Именно из них на мельчайшем уровне состоит всё! Это ниточки, способные колебаться подобно волнам. Каждому виду частиц соответствует своя частота колебаний. Если она, к примеру, танцует условно вальс, мы имеем кварк, пляшет гопак – получайте бизон, стало под польку изгибаться – электрон появляется.

Олег залпом осушил бутылочку элитного шампанского Roederer в хрустальной бутылке, как обычную газировку.

– А подскажи, Саша, имея опыт своего времени, какова масса струй? Ой, струн, – и отрыгнул накопившиеся от пузыриков газы.

– Да не имеют они никакой массы! – вспомнил я давно подзабытую мной теорию, понимая, что меня так экзаменуют. – Они обладают лишь энергией, которой могут обмениваться с другими струнами.

– Правильно, Александр! А перемещаться они могут в Десяти Измерениях! Отсюда и название.

– Если честно, – признался я, – я больше лирик, чем физик, и не особо помню, что это за Десять Измерений. Помню лишь про первые Четыре. Длина, Ширина, Высота и Время.

– Совершенно верно! Первое измерение, к примеру, образуется волнами, что мы слышим. Одним ухом. Двумя ушами мы рисуем Двухмерный Мир, стерео, так сказать. Тот же двухмерный Мир мы видим одним глазом. Ведь зрение – это восприятие тоже волн, но волн света. А, вот, двумя глазами мы видим уже объёмный Мир Трёхмерного Измерения. А, например, летучие мыши слухом рисуют тоже Трёхмерный Мир.

– Да, понимаю я это. А сами тем временем мы находимся в Четвёртом Измерении. Это Время.

– Ну, почти точно, Саша! А говоришь, что Лирик. Ты прекрасно ориентируешься. А теперь перейдём к остальным измерениям. Здесь тоже всё просто, но не все сразу понимают.

Олег скинул одним движением все бутылки со стола, словно подвёл черту:

– Но об этом мы поговорим завтра! – и рухнул прямо на освобождённое от тары пространство.

Глава Двятая. Вторжение

9. Число людей, потребное для пополнения армии и флота, определяется ежегодно законодательным порядком по представлению военного министра и объявляется Высочайшим указом Правительствующему Сенату.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Парадный Зал Елисеевского Дворца..

Наутро Императорскую семью и свиту ждал сюрприз. Во время завтрака Императора, его сыновей, то есть нас с Николаем, и приближённых, всё из тех же ночных господ, в зал ворвался ураган в образе милой девушки.

Я не сразу и понял, кто это, и даже сперва перепутал, решив, что это была княжна из наших ночных приключений. Каюсь, я не особо запомнил Долгорукову. По комплекции ворвавшееся чудо ненамного отличалась от Екатерины, обе были хрупкими созданиями, черноволосы и с миловидными мордашками. Разница была разве что в нарядах. Ночная барышня была в домашней ночной рубашке, эта же выглядела как королева. Неожиданно появившаяся гостья была в удивительном и изысканном платье, примерить которое не отказалась бы ни одна модница ни того века, ни нашего. Но по мне хоть крестьянку так приодень и причеши, предстанет не менее восхитительной и импозантной.

Дама резво прошла по Обеденной Зале до нашего стола, топнула каблучком и резко заявила:

– Александр! Ой, Ваше Императорское Величество! – она мило улыбнулась, даже не извинившись за допущенную дерзость, и с жаром впилась в глаза Александра Второго.

Только тут Император опомнился, подскочил как истинный джентльмен, что правда шло вразрез с его статусом, и пододвинул гостье стул.

Она поблагодарила, присела, расправив свой наряд, и нахмурила носик. Если честно, я никогда раньше не задумывался, как, наверное, неудобно девушкам Девятнадцатого Века в таких нарядах помещаться на стуле, пусть даже и таком грациозном, как наши.

– А где же Ваша русская водка? Я слышала, что Ваш великий учёный Менделеев сделал открытие века, внеся неоценимый вклад в Вашу Российскую науку!

– Вы про его Периодическую Систему Химических Элементов? – не удержался и вставил я.

Все с осуждением посмотрели на меня. Я не понял, то ли из-за нарушения этикета, то ли им ещё не известно о разработке таковой. Но прибывшая гостья не нашла оскорбительным моё вмешательство и даже поддержала тему:

– О! Я слышала о химии! – воскликнула девушка, чуть не захлопав в ладоши.

Я сперва решил, что она слышала лишь об этом слове, но продолжение меня сильно удивило:

– Над систематизацией таблицы работал же Юлиус Лотар Мейер?

Тут удивились уже все сидевшие за столом. Но больше всего их поразило дальнейшее пояснение барышни:

– Разве Вы не знали имени этого немца? Странно, он же член-корреспондент Петербургской Академии Наук!

Неожиданно из противоположных дверей послышался одиночный кашель для привлечения внимания и тихий, но отчётливо слышимый бас Олега:

– Вы забегаете немного вперёд, Ваше Величество! Лотар Мейер лишь через дюжину лет станет иностранным членом-корреспондентом Петербургской Академии Наук.

– Правда? – наигранно удивилась девушка и перевела разговор в другое русло, снова обольстительно улыбнувшись Русскому Императору: – Мой милый Александр, не хотите ли Вы представить меня Вашим друзьям? Я не успела поприсутствовать при Вашем прибытии.

Александр Второй взял её за руку и объявил:

– Господа, разрешите Вам представить – Мария Эухения Игнасия Агустина Палафокс де Гусман Портокарреро и Киркпатрик де Платанаца де Монтихо де Теба! – слега выдохнул после такой тирады и добавил: – Супруга Императора Франции Наполеона Третьего.

– Можно просто – Евгения.

И Императрица очаровательно улыбнулась всем присутствующим разом, но каждый воспринял улыбку как обращение лично к себе.

Наверное, лишь один я услышал тихое и нудное бормотание Олега в дверях:

– Мейер, понимаешь ли. Немец. Дмитрий Менделеев ещё Тридцать Первого января Тысяча Восемьсот Шестьдесят Пятого года защитил диссертацию «О соединении спирта с водою» в Петербургском университете…

Все заворожённо слушали лишь Французскую Императрицу:

– Всемилостивейший Государь, мне тут донесли, что после вчерашнего неприятного инцидента Вы решили нас покинуть! Это правда?

Российский Император немного нахмурил брови, лишь бросив взгляд на князя Владимира Андреевича Долгорукова и графа Петра Андреевича Шувалова, сидящих напротив:

– Не скрою, Ваше Величество, сеи предположения не беспочвенны. Меня склоняют к такому решению. Но цель моего визита во Францию главным образом заключается в том, чтобы помирить Вашего супруга и Германского Короля Вильгельма. Не хотелось бы прерывать миссию, не завершив задуманное.

– Вот и чудненько! – не удержалась Евгения и захлопала в ладоши, как девчонка. – Я рада, что наши стремления совпадают! Я обязательно передам своему супругу и по совместительству Императору Франции Бонопарту Наполеону Третьему, что Вы не откажетесь от совместной встречи на столь высоком уровне!

Долгоруков и Шувалов изумлённо переглянулись, удивлённые, что этой бестии вот так просто удалось порушить их утренние договорённости с Александром Вторым за какие-то несколько минут!

Граф Пётр Андреевич Шувалов откашлялся и назидательно обратился к Евгении:

– Ваше Величество! Вы же понимаете, что произошло возмутительное по дерзости преступление против Его Императорского Величества! Прямо среди белого дня!

– Фи, подумаешь! – отмахнулась Евгения. – На моего мужа уже сто раз так покушались, ничего страшного не произошло! Александр, на Вас это какое по счёту посягательство было?

– Второе.

– Подумаешь! На моего мужа это уже четвёртое, а, или третье… На Вас ещё штук пять таких будет, привыкните.

– Девять, – послышалось от дверей в Обеденную Залу.

– Да, хоть Девятьсот Девяносто Девять! Сашенька, не расстраивайтесь! Бояться надо последнего покушения, а не промежуточных! Неужели Вы так испугались, что хотите бросить начатое прямо в начале миссии?

– Нет, конечно же! – только и успел вставить Император.

– Вот и чудненько! – подскочила со своего места француженка, игриво потрепала русского Императора по загривку и отправилась прочь из комнаты, продолжая на ходу: – До встречи на званом ужине! Приходите сегодня, не пожалеете! Вы будете очарованы! – и кокетливо добавила: – я имею в виду гастрономический оргазм, если что! – и, послав напоследок воздушный поцелуй, покинула наше общество.

Глава Десятая. Веган-маркетолог

10. Поступление на службу по призывам решается жребием, который вынимается единожды на всю жизнь. Лица, по номеру вынутого ими жребия не подлежащие поступлению в постоянные войска, зачисляются в ополчение.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, ресторан "Кафе Англе".

В результате посещения нас Евгенией вскоре прозвучало официальное приглашение на званый обед, на который кроме нас Наполеон Третий пригласил и Короля Вильгельма Первого. Как было объявлено, обед устраивается в честь удачного спасения самого Наполеона Третьего, Русского Императора и его сыновей княжичей Александра и Николая.

Право выбора места, как ни странно, предоставили Германскому Королю Вильгельму Первому. Русский Император Александр Второй воспринял это как жест доброй воли на пути к примирению Императора Франции и пока ещё Германского Короля. Последний имел обыкновение во время посещения Всемирной выставки завтракать в ресторане "Кафе Англе", расположенном на Итальянском бульваре. Там и решили устроить пиршество. Однако приготовления затянулись до самого вечера, и посиделки длились аж восемь часов!

– А Вы знаете, что для пира французы задействовали самого известного шеф-повара Адольфа Дуглере? Он творит такие изысканные блюда, что поразят Вас наповал! – с жаром уверял Императора его закадычный друг Александр Адлерберг, когда мы уже собирались выезжать.

– Ну, да, ну, да. Не смог сразить поляк, так они этого подсылают к нам. Чтобы уж всех сразу наповал! – иронично пошутил граф Шувалов.

Но "милый Сашенька", как называли при дворе Адлерберга, пропустил мимо ушей подначку начальника Третьего отделения, шефа корпуса жандармов. Он взахлёб делился добытой им секретной информацией:

– Обед будет состоять аж из Шестнадцати блюд и Восьми смен вина! Мне стало известно, что хозяин погреба Клавдий Бурдель получил даже указание достать из закромов шампанское "Roederer" в хрустальной бутылке, чтобы Царь Александр Второй мог любоваться его пузырями и золотистым цветом.

– Вот – обращайтесь, – пробурчал я себе под нос. – Одеколон, водка, кепка, майки – всё вам дадим.

Я тут же вспомнил нечто похожее в каморке Олега, что видел у того буквально этой ночью. Мне показалось странным такое совпадение. Либо вино было не таким уж и редким, либо для Олега действительно не было никаких преград.

Пропущу всю помпезность церемониала начала званого обеда, у нас партийные и государственные посиделки не менее пафосно проходят. Нет разве что таких многочисленных поклонов и расшаркиваний, но титулов и регалий при представлениях гостей в наше время было (или точнее, ещё только будет) иногда поболее.

Волею случая (ой, случая ли?) Олег вопреки всяким нормам этикета оказался за столом рядом со мной. Нет, он не был в солдатской робе, нарядился в подобающий мероприятию прикид, со стороны даже можно было принять его за шишку высокого ранга нашей делегации, по крайней мере, никто лишних вопросов не задавал.

Также с нашей стороны кроме Императора России и нас, его сыновей, на мероприятии были Александр Адлерберг и граф Шувалов. Долгорукова почему-то не оказалось. Возможно, его место и занял Олег.

С Германским Королём за столом сидел будущий Кайзер Германии, который взойдёт на императорский трон, как я помню из будущей истории, лишь через два года. А сейчас это всего-навсего канцлер – Отто Бисмарк. Из Истории я вспомнил, что Вильгельм был Королём Пруссии, а Императорм объединённой Германии стал лишь в Тысяча Восемьсот Семьдесят Первом году, который пока не наступил. Сейчас он представлял Федеративный Союз Германских Государств, поэтому пока и носил титул Короля.

Многочисленную Французскую свиту я во внимание не брал. Самой яркой представительницей Франции была, безусловно, Императрица Евгения. Она вела себя шумно, много смеялась, часто обращалась к Российскому Императору и, как почему-то показалось, ко мне. Не скрою, если бы она не была супругой принимавшей нас Императорской особы, я, может, даже приударил бы за ней, уж настолько недвусмысленными были порой её взгляды на мою особу.

– Отведайте, пожалуйста, Ваше Императорское Высочество, Вы только попробуйте этот наивкуснейший суп, названный "Императрицей"! – и она очень эротично облизнула свои губки, словно подёргивающиеся в экстазе. – Этот божественный куриный бульон приправлен просто нежнейшими тапиокой и пашотом. Яичные жельки со сливками просто сводят с ума! А восхитительные фрикадельки из куриного фарша просто взрывают эмоции, попадая Вам на нёба! – и она язычком сделала жест, будто отправляя эти самые фрикадельки в мой рот. – А петушиные гребешки? Вы только попробуйте! А наинежнейшие почки? И обратите внимание как всё мило украшено зелёным горошком и травками! Просто райское наслаждение!

Я заметил, что её слова, обращённые, казалось бы, только ко мне, бальзамом льются через уши и на души других гостей. Даже граф Шувалов поддался гипнотическому очарованию Императрицы, и чуть покрывшиеся истоминой его глаза выдавали, с каким наслаждением он вкушает обычную на первый взгляд похлёбку.

– Из Вас, Императрица, вышел бы потрясающий маркетолог! – не удержался я, позабыв, что сказанная мной фраза не укладывалась в канву современной реальности. Пришлось добавить: – Подозреваю, любой ресторан готов будет отваливать Вам умопомрачительные гонорары за такие отзывы в меню или за публикацию Ваших описаний блюд в прессе. Вы не задумывались о карьере ресторанного критика?

Императрица Евгения обворожительно рассмеялась заливным заразительным смехом так, что все вокруг инстинктивно заулыбались, даже граф Шувалов поддался этому гипнотическому воздействию.

Однако я заметил, что сама Евгения предпочла совсем другое блюдо, на что и указал ей.

– О, Ваше Императорское Высочество! Не обращайте внимание, я больше питаюсь растительной пищей без употребления мясных изделий.

– Вы вегетарианка? – выпалил я и осёкся, не зная, известен ли этот термин в современную эпоху.

Однако Императрица Евгения меня удивила:

– Да! Вы совершенно правы! Я как раз приверженка Вегетарианского общества, пришедшего к нам из Великобритании ещё в Тысяча Восемьсот Сорок Седьмом году. Кстати, а знаете ли Вы, что вопреки заблуждениям "vegetarian" (вегетарианец) происходит не от английского "vegetable", означающего растение, овощ, а от латинского "vegetus", что переводится, как бодрый, свежий?

Она указала на своё блюдо:

– Это суп-пюре из свежего гороха. Обратите внимание, что блюдо разбавленно крепким бульоном-консоме с добавлением шиффонад. Это такие пхали или шарики, образованные совсем не из мяса, а из щавеля. А это веточки кервеля – французское растение наподобие Вашей русской петрушки.

Она очень эротично отправила ложечку с супом-пюре в свой обворожительный ротик, да так, что этому бы позавидовали лучшие кинематографисты моего времени из германских видео про сантехников. Все мужчины, разве что опять кроме её супруга, с затаённым дыханием сопровождали это действо. Когда же все выдохнули после предвкушения чего-то, она продолжила:

– А это Соус из Белого Вина, тархун-уксус, лук-шалот и тот же кервель, напомню, нечто среднее между французской петрушкой и борщевиком. Он покрыт сливочным маслом и посыпан рубленым кервелем и эстрагоном. Для Вас же подойдёт Суфле по-Королевски – курица размельчённая и запечённая в суфле на пару с душистыми грибами, которые называются трюфелями.

И тут ропот пробежал среди гостей. Все взоры собравшихся были обращены на входные двери.

Глава Одиннадцатая. Пир во имя чумы…

11. К жребию призывается ежегодно один только возраст населения, именно молодые люди, которым к 1-му января того года, когда набор производится, минуло двадцать лет от роду.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, ресторан "Кафе Англе".

В распахнутые двери из кухни входила в Зал процессия под барабанную дробь и звуки фанфар. Еле слышно было постукивание церемониймейстеров для соблюдения порядка.

Чеканя шаг, в зал вошли королевские гвардейцы, словно награды на орденских подушечках они несли подносы с разными винами. На каждом было по несколько бутылок, но одной марки.

Главный Церемониймейстер пафосно объявлял каждый сорт, будто представлял собравшимся прибывающих важных персон. Гвардеец с подносом объявленного вина салютовал и подходил к определённому месту в Зале так, чтобы все могли видеть и заказать во время трапезы. Разносить должны были официанты, гвардейцы же потом весь вечер стояли, не шелохнувшись, держа поднос на согнутой и слегка отставленной руке. А длилось пиршество, как потом оказалось, аж восемь часов! Правда, и устроители этого не ожидали, поэтому смену гвардейцев вскоре организовали, но старались это делать невзначай. А зря, могли бы тоже устроить то ещё шоу, как при смене караула.

Итак, Церемониймейстер объявил первое представленное вино:

– Мадейра из Индии!

– Я что-то не понял, – вырвалось у меня. – Ладно, неважно, что Мадера, а не Мадейра, но почему из Индии?! Это вино же и делают на самой Мадейре под Португалией?

На удивление ответила Императрица Евгения:

– О! Это очень интересная история! Мадеру португальцы делали как обычное вино. Спросом особым оно не пользовалось, так себе винишко. Но однажды один очень богатый англичанин из Индии заказал себе партию этого дешёвого вина. Пока груз шёл к нему, он предусмотрительно скончался, а наследники наотрез отказались платить за это пойло, и оно отправилось обратно к португальцу, который из-за сорвавшейся сделки оказался на грани разорения!

Ничто не предвещало интересного финала истории, но никто не сводил взгляда с очаровательных губ Императрицы Евгении, кроме самого Императора Наполеона Третьего, что скучающе зевал и заглядывался совсем не на жену.

– Когда груз пришёл к отправителю, он готов был уже к самоубиению, но напоследок решил отравиться просроченным вином, которое так долго болталось в бочках под палящим солнцем.

Евгения сделала многозначительную паузу, обводя всех взглядом, и продолжила:

– Каково же было его изумление, когда он вскрыл первую бочку! Это было уже совершенно другое вино с необычайным вкусом! Путешествие, качка и палящее солнце преобразило его, и из гадкого утёнка оно превратилось в лебединую песню!

Все заворожённо слушали девушку, некоторые даже открыв рот.

Церемониймейстер дождался окончания рассказа хозяйки и продолжил:

– Херес Тысяча Восемьсот Двадцать Первого года!

О! Что такое "Херес", я знал! Испанцы называют его "Jerez" со звонким "з" на конце и ударением на последнем слоге. Мы, как и Немцы привыкли к глухому "с" на конце и ударением на первый слог. А англичане и вовсе произносят как "Шерри". И делают его только в местечке Херес из винограда сортов Паломино Фино (Palomino Fino), Педро Хименес (Pedro Ximenez) и Москатель (Moscatel). Но и тут Императрица Евгения нас поразила эксклюзивной информацией:

– В Тысяча Шестьсот Пятьдесят Седьмом году пираты Френсиса Дрейка из Британии напали на местечко Херес и захватили три тысячи бочек! Вино пришлось по душе у них на родине, и Англичане стали постоянно уже закупать его у Испанцев.

– А почему они сами не смогли делать такое же? – удивился Граф Шувалов.

– Всё очень просто! – Императрица словно ждала этот вопрос: – Земли Хереса имеют необычный белый цвет – альбариза. Но она ещё и уникальна по своим свойствам. Очень рыхлая, хорошо впитывает влагу и долго её удерживает. В зной почва твердеет и покрывается коркой, сохраняя влагу до четырёх метров!

Речи Евгении были удивительными и никак не соответствовали её образу сексапильной красотки, который она всячески поддерживала.

– А чем славен урожай именно Тысяча Восемьсот Двадцать Первого года? – неожиданно вступил в разговор Александр Адлерберг.

Императрица немного задумалась, но её прервал Олег, сидящий не по чину вместе с нами:

– А представьте ничем, если не считать, что именно в этом году поставщик Хереса семья Barbadillo и занялись этим делом. Но это не значит, что урожай был именно этого года! По технологии Солеро, когда старое вино воспитывает молодое.

– Это как же? – удивился граф Шувалов.

– Бочки с самым выдержанным вином помещают на землю, на "солеру", что переводится как "поверхность". Далее идёт ряд с более молодым вином, называемый "криадера". Дальше ещё ряды, всего не менее трёх. Когда приходит время разливать вино, мастер опорожняет нижние бочки на треть и доливает в них вино из второго ряда, из криадеры. А в те из верхних. Если раньше в нижнем ряду погреба когда-то и хранилось столетнее вино, то от него, наверняка, уже и кружки не осталось. Зато оно, вино, всегда будет неизменного вкуса и аромата!

Похоже было, что о вине Олег мог говорить часами, извергая такие глубинные познания, что после его лекций обязательно хотелось сразу вкусить сей чудный продукт. Я насчитал восемь видов вин, представленных гвардейцами. Объявили всего два, и про каждый нашлась забавная история. Не сомневаюсь, что и за остальными сортами скрываются не менее удивительные события, благодаря которым эти напитки попали в погреба ресторана.

То, что произошло далее, не предвидел, как я думаю, даже Олег, каким бы он ни был Вещим.

Глава Двенадцатая. Битва под "Homard à la parisienne"

12. Лицам, удовлетворяющим определённым условиям образования, предоставляется отбыть воинскую повинность без жребия в качестве вольноопределяющихся на основании правил, изложенных в главе XII сего Устава.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, ресторан "Кафе Англе".

Император Наполеон Третий не стал, как остальные вкушать суп, а, не увлечённый рассказами супруги, сразу перешёл к "Homard à la parisienne". Это нарезанный ломтиками лобстер, приготовленный в бульоне и глазированный заливным, с гарниром из помидоров, фаршированных македуином – салатом из овощей, заправленных смесью майонеза и бульона, украшенный нарезанным трюфелем. Либо Бонапарт был голодным, либо кусочек лобстера ему попался слишком больши́м, но он подавился деликатесом.

Сперва никто и не понял, что произошло, лишь Император вскинул руки, силясь продохнуть и протолкнуть комок. Но сил его не хватило, как и дыхания, и Наполеон Третий стал биться в конвульсиях, припадочно дёргая руками, отчего могло показаться, что он перепил и пустился в сидячий пляс.

Лишь Олег сориентировался и, резко, но аккуратно, отодвинул свой стул и опрометью бросился к Императору, подскочил сзади, стукнул по спине, а затем, натянув себе на грудь, надавил. Кусочек лобстера вылетел из горла Наполеона Третьего, и тот, лихорадочно заглатывая воздух, задышал.

Но этим приключения лобстера не закончились. Ощутив себя птицей, он полетел! И выбрал мишенью Германского Короля Вильгельма Первого, угодив ему прямо в лоб.

От неожиданности германец вскрикнул и откинулся назад, опрокинувшись со стула. Падая же, он инстинктивно схватился за скатерть и потянул её за собой. Так как падение было затяжным, а рывок нерезким, то и блюда, стоящие перед Вильгельмом Первым на столе, также медленно, с чувством, с толком, строго по порядку скатывались по натянутой материи и съезжали как по горке прямо на барахтающегося Короля. Таким образом, он отведал "Selle de mouton purée Bretonne", седло из баранины с пюре из широкой фасоли, политые бретонским соусом, а вдогонку ему прилетел и тёплый паштет из перепела "Pâté chaud de cailles".

А, вот, Отто Бисмарку пришлось отведать совсем другое блюдо, которое ему буквально прилетело вскользь от обилия, валившегося на его сюзерена. Это было "Poulet à la portugaise". Птица по-португальски, представляющая из себя целую курицу, обжаренную с покрытием из пасты помидор, сладкого красного болгарского перца, чеснока, душицы, острого чёрного перца, кайенского перца, коричневого сахара, лимонного сока, белого вина, куриного бульона и оливкового масла. Курица ещё и была фарширована рисом с томатом. Навряд ли германцу понравилось это угощение в таком способе доставки.

Назревал дипломатический скандал, предвосхитивший тот, что был в моей Истории.

Пруссаки разбили австрийцев в прошлом году и создали Северогерманский союз. Немцы стояли на пороге объединения и очень зарились на французские Эльзас и Лотарингию. Лишь убедительная победа над Парижем, который соперничал с Берлином за влияние на южные германские княжества, сделала бы Пруссию бесспорным гегемоном всех немецких земель. Но и Наполеон Третий хотел защитить свою Вторую империю, а заодно и решить за счёт внешней политики внутренние проблемы – страной руководила группа вороватых авантюристов и все двадцать лет правления Наполеона Третьего зрел политический кризис. Если поводом для войны в моей Истории стал дипломатический кризис вокруг испанского трона, то в свершившихся обстоятельствах повод теперь был безупречный.

Германская делегация срочно была препроводена в отдельные комнаты для приведения в порядок, а Французскому Императору оказана медицинская помощь прямо в зале.

До меня долетело, как Граф Шувалов шептался с князем Долгоруковым, беспокоясь, не скажется ли поступок Олега на дипломатических отношениях между Францией и Россией, ведь, как никак российский солдат ударил Императора, хоть и в спасательных целях. Но пришедший в себя французский Император кинулся со словами благодарности почему-то к Александру Второму, удостоив Олега лишь лёгким кивком головы. После дюжины уверений с обеих сторон в правильности произведённых действий, конфликт посчитали исчерпанным.

А потом вернулись и Германцы, ничем не выдавая своё смятение, уселись на свои же места, но благоразумно отказались от употребления тех блюд, которые им удалось уже отведать, хоть и не в очень удобоваримой форме.

Заминку исправила Императрица Евгения, дав указание Церемониймейстеру объявить следующие вина. Тот громогласно объявил:

– "Château d'Yquem" Тысяча Восемьсот Сорок Седьмого года!

О! "Шато д'Икем" я знавал, настоящий мне приходилось употреблять. Почему подчёркиваю, что настоящий? Дело в том, что в СССР продавалось когда-то дагестанское "Шато-Икем" с лёгкой руки знаменитого наркома внешней и внутренней торговли, снабжения, пищевой промышленности и внешней торговли Микояна. Никакого сравнения! Настоящий "Шато д'Икем" превозносила русская интеллигенция и литературные классики, как зарубежные, так и наши. Огюст Люше, Шмелев, Набоков, Гиляровский, и, конечно же, Чехов, сравнивший вино с девушкой в возрасте от Семнадцати до Двадцати лет, одинаково "опьяняющий продукт, который до сих пор ещё не догадались обложить акцизным сбором". А недавно на торгах, организованных компанией "The Antique Wine Company", специализирующейся на продаже старинных вин, в лондонском отеле "Ritz" бутылку вина приобрёл частный французский коллекционер Кристиан Ванек (Christian Vanneque) для своего нового ресторана "SIP Sunset Grill" на Бали за Сто Семнадцать Тысяч Долларов!!!

– Как Вы знаете, господа, мой муж ещё в Тысяча Восемьсот Пятьдесят Пятом году поручил производителям бордоских вин разработать классификацию винодельческих хозяйств Бордо. Единственный "Premier cru supérieur" среди сотернов был присужден именно "Château d'Yquem". Говорят, что граф Бертран де Люр-Салюс, владелец Шато-д’Икем, как раз в Тысяча Восемьсот Сорок Седьмом году поехал осенью в Санкт-Петербург поохотиться на волка и медведя, которые, говорят, прямо по улицам бродят, и совсем позабыл отдать приказ о начале сбора винограда. А по возвращению домой, обнаружил, что весь виноград поражён плесенью! Но от своей скупости распорядился всё равно делать вино из подгнившего урожая. И благородная плесень на винограде произвела на Свет настоящий Сотерн!

– Странно, а что мешает нам производить вино из винограда с плесенью? – вероятно, вслух, хоть и шёпотом, сам себя спросил я.

– Климат, Александр Александрович, – также шёпотом ответил мне Олег. – В Сотерне уникальные климатические условия. На юго-востоке от Бордо вверх по течению реки Гаронны и её притока – реки Сирон. Вода в Сироне холоднее, чем в Гаронне, и осенью, когда воздух тёплый и сухой, разница температур двух рек способствует образованию тумана. Тот спускается на виноградники вечером и держится до позднего утра. Эти условия благоприятны для развития грибка благородной плесени Botrytis cinerea. К полудню солнце разгоняет туман и высушивает ягоды, что предохраняет их от появления менее желательных видов плесени. В результате происходит процесс «заизюмливания» ягод, и вино получается более сладким с ярко выраженным вкусом.

Я уже не слушал Олега, предаваясь своим воспоминаниям, и не заметил, как тот отошёл.

Очнулся я лишь тогда, когда грянул выстрел!

Глава Тринадцатая. Породитель Тостов

13. Не допускаются к жребию и на службу не принимаются лишённые всех прав состояния или всех особенных прав и преимуществ, лично и по состоянию присвоенных.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, ресторан "Кафе Англе".

Императору Александру Второму в обход церемонии принесли полусладкое шампанское "Roederer" раньше, чем другим, и он залюбовался им. Вино подали не в обычной таре из зелёного стекла, а в бутылке из хрусталя, якобы чтобы царь Александр мог любоваться пузырями и золотистым цветом. На самом деле для того, чтобы избежать отравления, так как в ёмкости с прозрачными стенками будет хорошо виден яд. Закупорка шампанского производилась заранее, остальные вина подавались открытыми после предварительной дегустации специально поставленными для этого людьми на предмет яда.

Именно тогда перед Александром Вторым и появился Олег. Император России, не обращая внимания на остальных, заворожённо созерцающий игру шампанского, велел Олегу открыть бутылку. Не знаю, изобрели ли в это время уже штопор, но Олег, не задумываясь, прибег к известной со времён Наполеона Первого технике с названием "Сабраж". Он выхватил морозную ещё бутылку, наклоняя её вниз, сдёрнул мюзле и, отдалив бутылку подальше от себя, наклонив под Сорок Пять градусов, приложил саблю к горлышку, отвёл слега назад от губы этого горлышка в аккурат по шву и резко по нему же устремил удар сабли обратно к губе. Раздался хлопок отстреливаемой пробки, а, точнее, передней части горлышка, да такой, что германцы, увлечённые рассказом Императрицы Евгении, услышав выстрел, сразу сиганули под стол, даже не оценив ситуацию.

Второй конфуз за вечер мог действительно привести к началу войны, но Александр Второй даже и не заметил, что некоторые играли с ним в прятки. Русский Император перехватил из рук Олега бутылку и точно разлил содержимое по фужерам себе, Императору Наполеону Третьему и Германскому Королю Вильгельму Первому.

– Високо-високо в горах, – начал тост на кавказский манер Российский Император, – один очень ретивый Птах решил пролететь весь Мир! Он отправился один в долгий путь.

Все собравшиеся с недоумением смотрели на Александра Второго, не понимая, к чему он начал свою речь. Я-то понял сразу, что это самый обычный тост, но, похоже, практика тостов за столом ещё не была известна в Европе. Все чего-то ждали от Российского Императора и он оправдал их ожидания:

– Но не смог Птах один справиться с трудностями дальнего полёта – на его пути встала непреодолимая снежная тайга. И когда он обессиленный уже рухнул было замертво, его подобрал Сокол, обогрел, накормил и Птах отправился снова в путь, полный сил.

Император обвёл всех своим взором, не встретив ни одного равнодушного взгляда. Даже Германцы вылезли из-под стола, забыв причину их туда изгнания.

– Но спустя некоторое время силы снова стали покидать Птаха, а под ним простиралось бескрайнее море. И ему на помощь пришла чайка, указав необходимое направление и островок для отдыха.

До собравшихся стало доходить, что это что-то типа мини-сказки и они заулыбались.

– И вот, с божьей помощью и выручкой друзей гордый Птах преодолел весь Мир! Так выпьем же, друзья, за то, чтобы Мир и Дружба навеки сопутствовали нам и позволяли преодолеть любые трудности!

И Русский Император стал соприкасаться своим бокалом по очереди с Императором Наполеоном Третьим и Королём Вильгельмом Первым, вызвав своим действием сперва непонимание у них, потом удивление, а затем и одобрение, когда и те соприкоснулись фужерами друг с другом, а далее и с сидящими рядом с ними. Собравшиеся даже выучили русское слово "чокнемся", задорно повторяя его каждый раз. Таким образом, Александр Второй ввёл в Европе традицию тостов, так привычную уже на Руси.

Далее был подан "Картофель Анне" с блюдом из жареного утёнка с начинкой из фарша, названным "Canetons à la rouennaise". Оказалось, что там удаляются ножки и грудки, первые жарятся на гриле, а вторые нарезаются тонкими ломтиками и укладываются вокруг начинки. Оставшуюся тушку прессуют в прессе для птицы, чтобы извлечь все соки, и добавляют в соус Раунез, которым поливают нарезанную утку.

Позже принесли "Ortolans sur canapés". Ориоланы – это вид палтуса или камбалы в виде канапэ на тост из кусочка хлеба.

Затем подали "Баклажаны по-испански". Весьма странное блюдо из запеченных баклажанов, начиненных нарезанными уже баклажанами, помидорами, ветчиной и сыром.

Необычной оказалась и запеканка с каймой из картофеля Дюшес и спаржи, приправленная сливочным соусом, названная "Cassolette princesse" или "Cassolette argenteuil".

Были ещё и "Спаржа по-фламандски", "Сорбет из шампанского", десерт из мороженого, названный "Bombe glacee".

Но самое главное мясное блюдо было – Седло барашка, "Selle de mouton purée Bretonne". Которое так неаккуратно отведал Король Вильгельм Первый. Специально к этому блюду подавалось бордоское красное – "Chateau Lafite" Тысяча Восемьсот Сорок Восьмого года, производимое винодельческим хозяйством Шато Лафит-Ротшильд в коммуне Pauillac (Пойяк) района Верхний Медок, который относится к региону Бордо. Вино стало успешным благодаря маршалу Ришельё. По рассказам Императрицы Евгении однажды Король Людовик Пятнадцатый заметил: «Маршал, Вы выглядите на двадцать пять лет моложе, чем когда уезжали в Гиень". На что тот ответил: "Ваше Величество ещё не знает, что я давным-давно открыл источник молодости? Я узнал, что вина хозяйства Шато Лафит настолько же полезны для здоровья и столь же восхитительны на вкус, как амброзия богов Олимпа".

Гости вовсю веселились на протяжении восьми часов, забыв про неудачные инциденты! Лишь Олег сидел хмурый и зыркал по сторонам, практически не притронувшись к еде. А ближе к концу трапезы он резко потянул за собой меня и настойчиво попросил не сопротивляться, направляясь якобы "припудрить носики", что означало совсем не то, что в наше время и никакого отношения не имело к запрещённым препаратам.

Когда мы оказались уже в холле, то я заметил, как оркестр резко прекратил свою игру, и послышались какие-то резкие звуки со стороны покинутого нами застолья.

Глава Четырнадцатая. Откровение

14. Ежегодный призыв к исполнению воинской повинности и назначение на службу по жребию производятся с 1-го ноября по 15-е декабря, а в Сибири – с 15-го октября по 31-е декабря.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Шестое Мая по старому стилю (Седьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, ресторан "Кафе Англе".

– Там что, произошло очередное покушение? – спокойно отреагировал я.

– Почти. Оно не состоялось только потому, что я Вас оттуда увёл.

– Да, я заметил, что два за один вечер не состоялись.

– Вообще-то, три. А это четвёртое.

– Ну, я заметил только два. Вы спасли Императора Наполеона Третьего от удушья, но потом чуть не досталось Королю Вильгельму Первому от самого Французского Правителя.

– Второе покушение было лишь побочным продуктом первого.

– Хорошо, допустим, а какое покушение третье?

– Открывая сам шампанское "Roederer", Император Александр Второй должен был угодить пробкой в глаз канцлеру Отто Бисмарку. Тот хоть и не Германский Король, но в будущем должен стать кайзером Германии, так что его убийство, даже пусть и монархом, нам было бы совсем некстати.

– Это всё проделки Мерлина? – догадался я.

– Не ошибся я в тебе, Сашенька. Всё ты кумекаешь, не то что предыдущий.

По идее я должен был возмутиться панибратским отношением ко мне моего слуги, но тот и здесь меня опередил:

– Ты не тушуйся, что я так к тебе по-свойски. Вы все мои подопечные. Я Вам как дед. И папеньку твоего с пелёнок ращу, и тебя с Николькой. Я ж старше Вас всех на порядок, а то и больше.

– Селекцию ведёте? – лишь усмехнулся я.

– А кабы и так, что с того? Да, мы отбираем лучших, формируем новых. Думаешь, просто так Романовы Рюриковичей сменили? Да и Романовы сами извелись с Катькой-то. Селекция – дело тонкое. Вот, тебя выращиваю, чтобы трагедия не состоялась. Для твоей же Родины.

– Так говорите, будто про овощи какие или специи.

– В точку, Сашенька! Прямо в яблочко! Именно специи! Или, как потом в Ваше прошлое, которое будущее, время говорят – Спайс! Вы кое для кого именно Спайс. Точнее, наркотик. Не Вы сами, а Ваши души.

– Даже так? Опять темните? Как с Мирами, про которые так мне и не поведали?

– Не поведал. Факт. Ну, хорошо. Готов ответить. Нам здесь ещё до часу ночи пиршествовать. Время пообщаться есть. Надеюсь, ты не голоден? Кстати, то блюдо, что ждёт твой папенька, так и не принесут.

– Он ждёт какое-то определённое блюдо или просто надеется на "комплимент от Шеф-повара"?

– Определённое. Ближе к часу ночи Александр Второй, восхищённый кулинарным талантом повара Адольфа Дюглере, устроившего весь этот Пир, в беседе с ним скажет: "Пардон, месье Дюглере! Но я не успел отпробовать знаменитый французский деликатес фуа-гра из утки!" На что тот ответит: "Сир! Во французской гастрономии не принято подавать фуа-гра в июне. Но если вы задержитесь до октября, мы вас удивим!"

– Ты знаешь наперёд всё, что произойдёт?! – перешёл "на ты" теперь и я.

– Сашенька, я перемещаюсь по всем измерениям. И для меня это так же просто, как посмотреть, что находится за той каретой. Отсюда ни ты, ни я не видим человека, прячущегося там. Но, если обойти его в обычном трёхмерном измерении, можно его увидеть, правда, схлопотав пулю в лоб. А можно и через другие измерения попасть, как Мерлин вчера. Ты это считаешь магией, а это обыкновенная физика. Ну, может, не совсем знакомая тебе, но, тем не менее, просто та самая Физика Всего. А можно и передать информацию стражам, которые его прозевали.

И действительно, за каретой послышалась возня, и через некоторое время мы заметили, как кого-то скрученного уже отводили местные правоохранители.

– Это всё та же Теория Десяти Струн?

– Она самая. Спрашивай.

– Спросил. Мы остановились…

– … на Четвёртом измерении. Ты назвал его Временем. Это не совсем так. Кстати, зная о Четвёртом измерении и живя в нём, ты умеешь управлять первыми тремя, правильно?

– Ну… Да… Наверное.

– Умеешь, умеешь. Можешь вперёд пойти, вбок и вверх подпрыгнуть. А, вот, свободно владеющие десятью измерениями сами, по сути, живут в Одиннадцатом. Но это не принимается во внимание.

– Хорошо, допустим. Так какое следующие измерение после Времени?

– Не торопись. Вот, Время, как раз тоже трёхмерно! Мы привыкли двигаться лишь в одном направлении – вперёд по протоптанной дорожке. А между тем, Время, как и Пространство, также может условно двигаться не только в длину, но и вбок, и что-то типа вверх. Повторю, условно, чтобы понять тебе приблизительно.

– То есть как я могу перемещаться в Пространстве, отойдя вперёд, повернув налево, взойдя на второй этаж, и оттуда спрыгнуть опять туда, где сперва стоял, так и ты можешь прогуляться по времени?

– А ты смышлёный, Сашенька! Я в тебе не разочарован. Но пойдём дальше. Помнишь, мы говорили про три разных физики?

– Классической, Квантовой и Космических тел? Конечно, помню.

– Хорошо, что не только помнишь, но и имеешь о них представление. Вряд ли прошлому Саше я это бы объяснил. Так вот, как мы помним, во всех трёх физиках существуют свои законы. Струны. Из них состоят не только фермионы и бозоны.

– Фермионы?

– Да, это те самые кварки, электроны, протоны, нейтроны, фотоны и другие частицы, из которых состоит материя. А энергию между ними переносят бозоны. Всё это струны, как мы уже договорились, из которых можно получить ВСЁ! Лишь пустив их в нужный пляс. Ваши учёные назвали это – Суперсимметрия.

Олег плюнул на палец, поднял его кверху, покрутил и добавил:

– Сейчас начнётся!

Глава Пятнадцатая. Под Струями Мира

15. На пополнение действующих команд флота поступают:

1) призываемые к исполнению воинской повинности в местностях, назначенных для комплектования флота; те из сих лиц, которые не будут приняты во флот, обращаются на службу в сухопутные войска;

2) из призываемых к исполнению воинской повинности во всех местностях империи:

а) плававшие матросами на мореходных или каботажных судах не менее одной навигации, непосредственно предшествовавшей набору;

б) служившие не менее одной навигации, непосредственно предшествовавшей набору, машинистами или кочегарами на паровых судах, а также служившие не менее года мастеровыми на заводах, строящих пароходные машины;

в) корабельные плотники, конопатчики и котельщики, если в участках, предназначенных для комплектования флота, число их окажется недостаточным, и

г) моряки по призванию, то есть заявившие желание служить во флоте, с ограничением, однако, приёма их на эту службу числом, ежегодно определяемым Морским министерством.

(Устав о воинской повинности от 1 января 1874 года. Глава I. Положения общие)

Двадцать Седьмое Мая по старому стилю (Восьмое Июня) Тысяча Восемьсот Шестьдесят Седьмой год по Скалигеру. Париж, ресторан "Кафе Англе".

И действительно, с небес полил дождь, пронзая нас тёплыми, но колкими Струями, словно Струнами Мирозданья. Мир заиграл новыми красками, будто Великий художник промыл свои кисти и решил добавить в Картину Бытия новые штрихи и мазки, позволив нам взглянуть на Мир по-новому.

Мы поспешили укрыться обратно в кафе, где всё ещё шёл Пир, хотя наступил уже новый день. Как раз в это время мы и застали сцену, описанную ранее Олегом. Александр Второй восхищался кулинарным талантом повара Адольфа Дюглере:

– Пардон, месье Дюглере! Но я не успел отпробовать знаменитый французский деликатес фуа-гра из утки!

Я замер в ожидании ответа, хотя уже знал его в пересказе Вещего:

– Сир! Во французской гастрономии не принято подавать фуа-гра в июне. Но если вы задержитесь до октября, мы вас удивим!

Подошедший Олег лишь разочарованно произнёс:

– Уважаемый месье Дюглере, Всемилостивый Государь Александр Второй всего лишь был введён в заблуждение. Когда подали "Château d'Yquem", он был уверен, что далее последует именно фуа-гра, ведь всем известно, что именно Сатера лучше всего сочетается с ней.

– О, господа! Приношу Вам свои извинения! Ваше Величество! Я клятвенно обещаю в октябре лично проследить, чтобы Вам в Петербург к столу прислали фуа-гра из гусиной печёнки с этой самой бутылочкой "Château d'Yquem".

– А знаете, что? – разгорячился Российский Император, призывая ещё и Французского Императора в свидетели. – Я думаю, наш любезный Шарль Луи Наполеон Бонапарт не будет возражать, если Вы соизволите присоединиться к нашей миссии и отправитесь немного погостить у нас в России, порадуя некоторое время нас там своими замечательными шедеврами.

– Я очень польщён Вашим предложением, Всемилостивый Государь! Но покорнейше прошу простить Вашего преданного слугу, мне тяжело будет покинуть мой дом. Однако я от всего сердца рекомендую Вам своего лучшего ученика Жан-Пьера Кюба, который не просто поедет с Вами на время, но и вполне сможет стать Вашим штатным Императорским поваром в Петербурге!

Пока собеседники сыпали друг перед другом любезностями, я тихо спросил у Олега:

– Вы слово в слово повторили их диалог. Получается, для Вас он уже звучал?

Мы снова перешли "на Вы", по крайней мере, прилюдно.

– Совершенно верно! – улыбнулся лишь уголками губ Олег. – Я преспокойно могу пройтись во времени, как Вы в пространстве, вперёд, отойти вбок, подняться наверх и спрыгнуть вниз на то же самое место. Причём неоднократно и каждый раз могу рассмотреть это мгновение с разных сторон. Но уверяю Вас – все эти моменты будут совершенно разными и отличаться не только в нюансах, но и иногда развиваться совершенно иным образом! В каждой точке будет дробиться абсолютно всё, и каждый миг вероятность, что происходящие события могут пойти не по одной прямой, а разлетаться сферой во всех трёх измерениях времени, будет лишь нарастать. Но суть в том, что не все из множества этих событий смогут развиваться бесконечно долго. Некоторые затухают сразу, иные продержатся миг, год или более, но тоже затухнут, и лишь некоторые будут длиться дальше, порождая, с позволения сказать, параллельные друг другу Миры. Иногда эти Миры между собою будут пересекаться, иногда замедляться, иногда опережать друга дружка.