Читать онлайн Смертельный дар

Heather Graham

Deadly Gift

A Novel

Deadly Gift

Copyright © 2008 by Heather Graham Pozzessere

«Смертельный дар»

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

Памяти моей матери и всех ирландцев, которые верили в то, что существовали лепреконы и баньши. И в то, что возможно всё

Пролог

Залив Наррагансетт, Род-Айленд

Море было таким прекрасным, что плыть по нему доставляло истинно райское удовольствие.

Эдди Рэй чувствовал, как холодный воздух касается его лица. Знакомое ощущение: скоро щеки запылают, обветрятся. День был зимний, но вдалеке от побережья Ньюпорта, в Род-Айленде, море казалось обманчивоспокойным и безмятежным. Он любил зимнее море. Любил его переменчивый характер. Эдди никак нельзя назвать безрассудным. Он никогда намеренно не отправлялся в плавание во время шторма, но ему не раз удавалось преодолеть сопротивление бушующего северо-восточного моря. Ему нравились вспенивающиеся волны, порывы ветра и даже приносимый дождем холод, который пробирал до костей.

Но сегодня день выдался такой чудесный! Воздух был прозрачным, прохладным, бодрящим. Температура приближалась к сорока градусам[1]. Ласковый бриз дул ровно настолько, чтобы наполнить паруса и придать скорости «Морской деве», которая плыла по воде так, словно парила по воздуху. Самая любимая из всех яхт. Он даже сделал на своем плече татуировку с ее названием.

Конечно, ему было вовсе не обязательно брать «Морскую деву». Длиной в шестьдесят футов. Ни один из этих богатых выскочек, которые заработали свои деньги в городе и приехали в Род-Айленд, чтобы рисоваться и щеголять ими, не стал бы выходить на ней в море ради одного пассажира.

Одного странного пассажира.

Эдди сел у руля и огляделся. Он принял мужчину на борт ровно в двенадцать часов, как тот и просил, и они собирались вернуться на пристань к половине третьего, потому что его партнер, Шон, намеревался отправиться со своей женой в Ирландию. Отплытие было намечено на четыре, и Эдди непременно хотел быть на месте, чтобы проводить их. Событие чрезвычайно важное: Шон первый раз за много лет окажется в стране, где он родился.

Со времен медового месяца, проведенного на Карибах, он никуда не ездил с Амандой.

Со своей новой женой. Кэт, дочь Шона, называла ее своего рода призом, доставшимся отцу. Ведь если мужчина собирается жениться на женщине, которая вдвое моложе его, это непременно вызывает отрицательную реакцию окружающих. Но в то же время Шон О'Райли всегда напоминал Эдди какого-то старомодного киношного пирата. Не такого, какие были в реальности. Капитана Блада. Сильного, отважного, решительного. Шону удавалось поддерживать мир в своем доме, смело встречая и разрешая все проблемы, так же как он встречал дующий в лицо ветер: широко расставив ноги на палубе, чтобы не утратить равновесия, и упершись руками в бока.

Кэт постоянно отсутствовала, пытаясь сделать музыкальную карьеру. Ей это неплохо удавалось, и они гордились достижениями девушки. Но зато Шону было трудно жить одному. Он нуждался в том, чтобы в доме находился кто-то еще, лучше всего – женщина, способная позаботиться обо всех мелочах, которые ему самому были совершенно неинтересны. Мать Кэт умерла очень давно, и теперь, когда дочери не было рядом, Шону потребовалось чье-то общество. Но не общество его тетушки, старой девы, милой женщины, какой была Брайди. Не общество Клары и Тома, которые присматривали за его большим старинным домом. Марни, ставшая женой Кэла, их нового и самого молодого партнера, всегда с готовностью бросалась исполнять роль хозяйки на деловых приемах у Шона. Но ему нужно было нечто большее. Следовательно, ему была нужна Аманда. Эдди признавал хорошим и добрым все, от чего Шон становился счастливым. Тогда и сам Эдди был счастлив. Хотя, одному Богу известно, он никак не мог уразуметь, почему выбор Шона пал на Аманду. В конце концов он решил, что она была необыкновенно хороша в постели, потому что ни общительностью, ни особым умом она не отличалась. К тому же Аманда даже и не пыталась казаться любезной по отношению к Кэт, которая была единственным лучом света, освещавшим жизнь Шона. Шона, который стал не только его партнером, но и лучшим другом. Они странствовали по океану жизни рука об руку. Вместе переживали бури и наслаждались покоем, вспоминали добрые времена и проходили через испытания, делили радость и горе. Поэтому если Шону было по душе предстоящее путешествие, то Эдди радовался за него.

На Рождество Эдди наконец удастся подарить Шону вещицу, за которой он охотился так давно, что уже не мог припомнить, когда пустился на ее поиски.

Они перечитали все книги, способные дать живое и яркое представление об исторических событиях еще до революции, в поисках путеводной нити, ведущей к разгадке тайны… Попутно выстраивали свой бизнес, давая напрокат суда, и вдобавок Шон умудрялся поддерживать в приличном состоянии огромный старинный дом, возведенный его дедом.

Внезапно Эдди улыбнулся. Да, они дружны.

И он был счастлив этим. Счастлив и тем, что нашел выход из трудного положения, считая, что раздобыл для Шона самый лучший на свете рождественский подарок.

Он просто весь светился от сознания этого. И ждал. Ждал праздника, до которого оставалось всего несколько недель.

Сейчас он был даже рад, что согласился на этот рейс, несмотря на тот факт, что его пассажира можно было назвать более чем странным. Мужчина терялся в огромном свитере и длинном пальто, которое казалось великоватым. Как минимум на размер. Сказал, что его зовут Джон Олден. И даже не улыбнулся. Чертовски подходящее имя для выходца из Новой Англии. Эдди заинтересовался, не происходил ли он из рода своего тезки – первого колониста. Впрочем, внимательно присмотревшись к его фигуре, Эдди решительно отмел это предположение. Небольшой рост, забавные усики, на носу очки в тяжелой оправе, сиплый голос… Он напоминал Эдди терьера. Маленькую вздорную собачку, напрочь не признающую свои небольшие размеры и бросающую вызов мастифу своим громким лаем. Но пусть даже он и был похож на терьера, Олден, как и другие, платил Эдди за двухчасовое путешествие по морю: обогнуть островки по ту сторону пролива и войти в бухту. Нет проблем.

Эдди знал эти островки как свои пять пальцев.

Знал все их секреты.

Его занимала мысль о том, известно ли маленькому странному человечку хоть что-нибудь о здешней истории. Знакомы ли ему какие-нибудь старинные родайлендские сказания о бесстрашных, отчаянных революционерах?

Мужчина не производил впечатления знатока парусных судов. Такую холеную красавицу, как «Морская дева», берут, когда можно распустить паруса, в такой день, какой и выдался сегодня. Чтобы парить по волнам, наслаждаясь великолепным бризом. Чтобы лететь.

А что, черт возьми, понадобилось ему?

Спустить паруса и завести мотор.

Ну и ладно. Жить тоже как-то надо.

Эдди бросил взгляд на часы. Он уже порядочно кружил вокруг островков. Пора возвращаться. Очень хотелось проводить Шона и насладиться прощальной вечеринкой. Кэт уже была дома. Готовилась к Рождеству. Воображение Эдди приятно будоражила мысль о том, как порадует девушку его подарок, предназначенный ее отцу. Предстоит праздник… Кэт непременно сыграет на пианино и споет все традиционные рождественские песни. Наряду с теми, что сочинила она сама. Они с радостью подпоют ей: Эдди своим баритоном, перебрав спиртного, и Шон неизменным тенором. И Брайди, невзирая на почтенный возраст, чистейшим сопрано. Они заварят горячий ирландский кофе, щедро сдобрят его взбитыми сливками, и Шон с Амандой, своим «призом», станут развлекать всех рассказами о том, как прошло их путешествие в родные места.

Но это – потом. Сначала ему предстоит вернуться, чтобы присутствовать на вечеринке в честь их отъезда.

Куда же подевался пассажир? Эдди полагал, что вот-вот направится в обратный путь, пока парень любуется видом, находясь в носовой части. Руль-то на корме. Что Эдди знал наверняка, так это то, что его не могло быть в каюте. Он сам запер ее. Кто-то мог выйти в море на «Морской деве» и без него, но никто бы не смог сам проникнуть в каюту. В ней находилось множество официальных бумаг и личные вещи, поскольку «Дева» была любимицей большинства ребят.

– Мы идем обратно! – закричал Эдди в надежде на то, что Джон услышит его. – Я уже говорил вам, что непременно должен быть в одном месте сегодня вечером!

Ему хотелось вернуться, принять душ. Прощальная вечеринка обещала быть интересной, и он рассчитывал появиться там с одной весьма выразительной, но слегка высокомерной блондинкой, с которой ему удалось сбить изрядную долю спеси.

– Эй, вы слышали меня?

Молчание.

Он прищурил глаза. Небо постепенно теряло голубизну. Надвигалась ночь. Зимой в Новой Англии ночи наступают рано. Словно крылом огромной птицы, упавшей с небес, она накрыла все вокруг своей тенью.

Он решил было подняться, но снова упал на сиденье. Сбитый с толку, Эдди озадаченно нахмурил брови.

– Что за чертовщина? – проворчал он.

Чертовщина. Еще какая. Парень, конечно, казался странным, но…

– Что?.. – Эдди еще раз попытался встать.

Он был не маленького роста. Силачом такого не назовешь, но и слабаком тоже, как любого человека, посвятившего морю большую часть своей жизни. У Эдди даже имелся при себе пистолет.

Который он оставил в каюте.

Ничто, ничто не предвещало такого развития событий.

Эдди почувствовал легкое движение воздуха, когда мужчина двинулся в его сторону, но у него в распоряжении не оказалось и доли секунды, чтобы отразить нападение. Он лишь начал подниматься и тут же стал падать…

Леденяще холодная вода притупила резкую, обжигающую боль. Он падал… Падал в темную глубину океана. Перед его глазами возникло нечто, похожее на тень, и взметнулось вверх. Только…

Оно было красным.

Вдруг Эдди со странным спокойствием осознал, что это – его собственная кровь. Она фонтаном хлестала из груди.

Он окоченел. Застыл. Только разум оставался ясным. В него пробралось трагическое осознание близкой смерти.

Надо же было оказаться таким дураком. Следовало присмотреться, понять.

Но он не понял. А теперь уже слишком поздно.

Да, он умирал. Не чувствовал ни рук, ни ног. Легкие горели огнем. По воде рядом с ним расползалось громадное пятно крови. Кровь затуманивала его взор. Он подумал, что его легкие, возможно, пробиты, хотя не слишком хорошо знал анатомию.

Зато слишком хорошо знал, что умирает.

Плыть по морю – истинно райское блаженство… Разве не об этом он размышлял совсем недавно? А как насчет того, чтобы погрузиться в море? А потом молиться о том, чтобы не было больше этой тьмы, ледяной неподвижности, алого пятна крови…

«Мне надо было так много сделать. Так много увидеть. Надо было жить». Мысли промелькнули в голове Эдди одна за другой. Слишком поздно.

Каким же дураком он оказался!

Начала спускаться чернота, уничтожая последние проблески света в разуме Эдди. Потом она заполнила собой все. Тьма снизошла удивительно умиротворяюще, кротко, нежно… Постепенно приглушая свет. И так быстро. Шли секунды. Доли секунды…

Жизнь. Его жизнь.

Достоверной реальностью стала смерть. У него был сильный характер. И он всегда считал себя добрым человеком.

Но Эдди боялся.

В ушах раздался странный грохочущий звук, совершенно не свойственный окружавшему его царству воды. И оттого удивительный. Напоминание о хлещущем ветре. О лошадях, которые мчатся во весь опор, рассекая ветер и волны. Лошадях черных как ночь. Однако каким-то образом их силуэты выделяются на фоне еще более густой, глубокой тьмы… В этой картине скрывалось что-то устрашающее и тем не менее прекрасное… успокаивающее.

А потом сквозь тьму кто-то протянул ему руку…

Глава 1

Дублин, Ирландия

– Ясно!

– Что происходит? О господи, мой муж! Пустите меня к нему!

Каэр Кавано внимательно рассматривала женщину, которая кричала за дверью реанимации и которую спокойно утешала сестра из приемного отделения, уговаривала, пытаясь удержать перед входом, чтобы не мешала врачам, предпринимавшим отчаянные попытки спасти ее мужа.

Он поступил в больницу со странными симптомами, которые проявились в течение двенадцати часов после его прибытия в Дублин. Согласно сведениям, содержавшимся в его карте, мужчина был старше семидесяти и обычно на здоровье не жаловался. Они с женой зарегистрировались в отеле, и вскоре после этого он почувствовал себя совсем плохо. Сначала появилась сильная боль в животе, чуть позже – непреодолимая слабость, подобная параличу, сковавшему руки и ноги. А потом возникла проблема с сердцем.

К тому времени, когда мужчина оказался в реанимации, он пребывал в обмороке. Врачам не удалось нащупать пульс, и они немедленно начали принимать меры.

– Разряд!

У мужчины, лежавшего на кровати, дернулись конечности, спина выгнулась дугой, а потом раздалась череда обнадеживающих звуковых сигналов. Сердцебиение было восстановлено. Доктор отдавал распоряжения. Каэр послушно выполняла все, что велели. Ее вызвали в палату за несколько минут до того, как привезли пациента. За годы своей работы в агентстве она никогда не знала наверняка, где и когда потребуется ее присутствие или что понадобится делать, но она была прекрасно подготовлена к тому, чтобы справиться с любой ситуацией и не растеряться перед тем, с чем придется столкнуться.

Но этот случай был необычен. Даже для нее. На мониторе линия пульса хаотично менялась несколько секунд. Потом стала стабильной. Мужчина моргнул и взглянул на нее. Слабо улыбнулся. «Ангел», – произнес он, снова закрыл глаза и уснул. Ему делали внутривенное вливание, кругом было множество проводов и трубочек, соединявшихся с экранами приборов, которые помогали контролировать работу сердца и кровяное давление.

Медики, работавшие в палате, поздравили друг друга. Мгновение спустя Каэр услышала рыдания его жены, все еще пребывающей в панике, пока доктор объяснял ей, что же совсем недавно произошло, хотя истинная причина случившегося с ее мужем по-прежнему оставалась неизвестной. Он просил женщину успокоиться и ответить на несколько вопросов. Каэр в ожидании санитаров, вызванных, чтобы доставить пациента в отделение интенсивной терапии, наблюдала и прислушивалась, сопоставляя детали.

Больного звали Шон О'Райли. Его жену – Аманда. Женщина была значительно моложе своего мужа.

Она все продолжала рассказывать о том, как чудесно они провели день и каким счастливым выглядел Шон. Он родился здесь, в Дублине, но всю жизнь прожил в Штатах. Всегда был сильным и здоровым. Поскольку он был капитаном, ему приходилось поддерживать себя в хорошей форме. Когда Аманду спросили, что он ел, женщина ответила, что завтракали они в самолете, ланчем наслаждались уже в отеле, а обедали в каком-то местечке неподалеку от Темпл-Бара. Ели одно и то же, но она чувствовала себя просто замечательно, а вот мужу вскоре после обеда стало плохо.

– Я хочу его видеть! – настойчиво потребовала она.

Ей обещали, что скоро это будет возможно.

Каэр изучала женщину, слегка отодвинув штору. Она была миниатюрная, с прелестной фигурой и казавшейся совсем неподходящей ее внешности непропорционально большой грудью. Каэр не могла удержаться, чтобы не задаться вопросом, настоящая ли она. Блондинка с карими глазами, но взгляд, пожалуй, слишком внимательный и проницательный для такой женщины. Охотница за богатством? Если так, замешана ли она каким-то образом в том, что случилось с мужем? Но могла бы она, даже будучи потрясающей актрисой, изобразить такой истерический припадок?

Доктор предложил успокоительное. Аманда кивнула, и медсестра сделала ей укол.

Прибыл полицейский офицер. «Интересно», – подумала Каэр.

– Кавано.

Каэр обернулась и оказалась лицом к лицу с медбратом из мужского отделения, который и окликнул ее.

– Вы – с ним. Его на несколько часов переводят в отделение интенсивной терапии. Вы останетесь с ним.

– Да… Хорошо.

Мужчина взглянул на нее с любопытством, будто не узнал.

Ничего удивительного. В такой-то большой больнице. В установленный срок всем приходится пересекаться по работе.

Он улыбнулся, раздумывая, доводилось ли ему вообще видеть ее раньше.

– Я – с ним.

Каэр приветливо обратилась к двум санитарам, появившимся, чтобы перевезти пациента. Она проверяла капельницу и кислородную маску, пока больного везли по коридору из реанимации к лифту, чтобы доставить в палату интенсивной терапии.

Его спасли, и надо было сделать все, чтобы этот человек жил. Казалось, угроза жизни миновала, но он нуждался в заботе и уходе.

Зак Флинн крепко спал, когда у него зазвонил мобильный телефон. Что могло стать истинной трагедией, так это исчезновение мальчика, но все закончилось благополучно. За считаные дни. Десятилетний Сэм разозлился на свою мать, которая вышла замуж во второй раз и родила ребенка. Малыша, получившего львиную долю ее внимания. Сэма никто не похищал, несмотря на распахнутое окно и беспорядок в комнате. Он просто обставил все так, будто произошло похищение, а сам убежал в старый охотничий домик отца и прятался там. Когда Зак нашел Сэма, отследив его переписку через Интернет с каким-то пареньком из Китая, он был готов вернуться домой. Отсутствие тепла и еды – это не то, чего ожидал мальчик. И вполовину. Все утряслось. Мать Сэма и его отчим почувствовали невероятное облегчение, когда он вернулся, встретили мальчика со слезами радости и всячески давали ему понять, что он такой же любимый и желанный, как новорожденный малыш.

И вот поэтому, имея «реальный» бизнес с хорошей репутацией, частное детективное агентство, которым он владел вместе со своими братьями, Эйданом и Джереми, Зак заранее спланировал, что проведет большую часть декабря занимаясь не главным, но все же – делом. Он хотел снова отправиться на поиски талантливых музыкантов, тех, что можно было случайно обнаружить в клубах Бостона. Прошли годы с тех пор, как он начал вкладывать средства в музыкальные студии, помогать многообещающим исполнителям и потом с чувством глубокого удовлетворения наблюдать, как их отбирают для себя люди, играющие не последнюю роль в мире музыки. Это было неплохим отдыхом от работы в городской полиции Майами и замечательной возможностью расслабиться и успокоить нервы.

Зак прекрасно разбирался в компьютерах, и поэтому в их фирме на троих ему досталась роль главного специалиста по технике. Главным образом благодаря способности осваивать самые разные системы. Внутреннее чутье тоже не подводило, и Зак считал свою жизнь вполне удовлетворительной, хотя и не каждый случай в его практике заканчивался так же удачно, как дело с исчезновением Сэма.

В то же время происходили и курьезы. Иногда такие, что заставили бы улыбнуться даже мумию. Как, к примеру, с миссис Мэйфилд из нефтяной компании «Мэйфилд ойл груп», которая наняла их за совершенно фантастическую сумму, чтобы отыскать Мисси.

Мисси. Так звали ее кошку.

Справились легко. Мисси нашлась с шестью крошечными пушистыми комочками, и каждому из братьев Флинн было предложено по котенку.

Но все же его любовью стала музыка. Она была у него в крови. Находила отклик в сознании. Не говоря уже о том, как освобождала и очищала душу. Скрашивала повседневность.

Поэтому Зак заявил о своих правах на декабрь – шанс вернуться в другой мир, где никто не пропадает и не погибает. И погрузиться в музыку.

Прошлой ночью, после прибытия в Бостон, он решил расслабиться. В полном смысле слова. Это вовсе не означает, что он напился, потому что никогда не позволял себе лишнего, давным-давно уяснив, что временный кайф не стоит последующей утраты контроля над собой. Но он случайно набрел на кучку старых приятелей в пабе на Стэйт-стрит и опрокинул за компанию с ними несколько кружек бостонского светлого пива. Тем не менее он немедленно отреагировал на звонок своего мобильного и автоматически ответил:

– Флинн.

– Зак, Зак, слава богу, ты здесь. Эдди пропал, а отец в Ирландии. Оказался в больнице. Я собиралась вылететь туда, но только Брайди сказала, что мне не следует этого делать, а папа…

– Кэт? – спросил он, прерывая бесконечный поток слов.

– Да, это я. Ой, Зак, все так ужасно. Ты должен мне помочь. Мы не знаем, что происходит, а папа там один, с ней. Тебе надо отправиться туда и самому выяснить, что там такое, Зак. Мне очень нужна твоя помощь, и папе тоже.

– Ладно. Давай помедленнее и с самого начала. Что случилось с твоим папой?

Зак задал девушке вопрос. Сон мгновенно прошел. Шон О'Райли был одним из лучших друзей его отца. Даже после его смерти, хотя Шон жил в Род-Айленде, а Флинны – во Флориде, дядюшка О'Райли всегда в нужное время оказывался рядом, готовый протянуть руку помощи Заку и его братьям. Тогда Зак увлекся Кэт. Не в романтическом смысле, нет. У нее был голос, напоминавший ему пение жаворонка. Он немного помог ее профессиональному становлению как певицы. Собрал для нее группу. И сейчас карьера Кэт стремительно пошла вверх. Но почти всегда она была для Зака лишь находившейся за тридевять земель милой младшей сестрой. Не более того.

– Она что-то сделала с ним, – с яростью продолжала Кэт. – Эта женщина – просто чудовище с замаскированными клыками, приносящее одни несчастья. – Девушка сделала паузу, чтобы вдохнуть, и попыталась немного успокоиться. – Брайди сказала, что тебе немедленно следует отправиться туда и посмотреть, что происходит. Она не хочет, чтобы поехала я. Боится за меня. Ты же знаешь Брайди. Старушка вечно беспокоится, как бы со мной чего не случилось. Может, ей страшно, что я окажусь в тюрьме за убийство Аманды. Зак, пожалуйста. Ты должен привезти отца сюда в целости и сохранности.

– Эй, эй, погоди минутку. В Ирландии есть отличные больницы, и я уверен…

– Ему надо быть здесь. Чтобы мы все могли находиться рядом. Прошу. Я предлагаю тебе работу. Зак, мне страшно. Эдди пропал, и я подозреваю, что он мертв. И кто-то угрожает папе. Я уверена. Должно быть, это она. Ты же знаешь, я никогда ей не доверяла, а сейчас подозреваю, что она и в самом деле затеяла недоброе.

Кэт была в бешенстве и последние слова произнесла, всхлипывая от рыданий.

– Если в беду попал Шон, Кэт, и речи нет о том, что ты предлагаешь мне работу. Я сделаю для него все. Но тебе просто необходимо успокоиться. И Брайди права – нельзя голословно обвинять Аманду.

– Нет, это я права!

– Тогда нужны доказательства.

– Отец не поверит мне.

Зак прекрасно понимал, какие чувства испытывала Кэт к своей мачехе. Аманда была немногим старше самой девушки. Но Зак не видел оснований для того, чтобы Аманда стремилась покончить с Шоном. Несомненно, ее немало радовал тот факт, что он богат, и, возможно, она бы иначе на него и не взглянула. Но убить… Уж слишком.

Откровенно говоря, он даже не допускал такой мысли, будучи уверенным: у Аманды не хватило бы ума, чтобы спланировать убийство.

К тому времени, когда Кэт наконец замолчала, он знал, что права она лишь в одном: ей действительно не следует отправляться в Ирландию, потому что она и вправду может оказаться в тюрьме. А вот ему как раз следует.

В самом деле, он считал, что ему надо бы направить свои стопы прямиком в Род-Айленд, туда, где пропал Эдди Рэй со своей яхтой. Но Шон был жив и находился в дублинской больнице. И его надо было привезти домой. Кэт жила одними эмоциями, слишком убежденная в том, что ее мачеха – воплощение зла. Девушку нельзя отпускать туда. Шон непонятно за что, но любил свою новую жену. И он любил свою дочь. Ссора между двумя женщинами могла пагубно сказаться на состоянии его здоровья.

Зак взял с туалетного столика свои часы. К утру надо быть в Дублине. Как скоро он сумеет вернуться, зависит только от того, как будет себя чувствовать Шон.

– Как твой папа? Он сможет отправиться в дорогу?

– Да. Может, понадобится медсестра или что-то еще… Я толком всего не поняла, только то, что он мог бы приехать домой. Пожалуйста, Зак, привези его сюда. И когда папа будет в безопасности или, по крайней мере, дома, где я буду иметь возможность присматривать за этой женщиной, тогда ты найдешь Эдди. Я говорила с папой, и он полагает, что всего лишь съел какую-то не слишком хорошую еду. Но он очень сильно беспокоится об Эдди. Ты просто закажи билет в Дублин, а потом перезвони мне. Обсудим кое-какие детали. Ты же свободен, не так ли?

На другой стороне кровати кто-то пошевелился, и Зак вздрогнул. И не оттого, что не знал имени этой женщины. Он знал. Но между ними не было ничего общего, ничего, кроме того, что ей, как и Заку, нравились полумрак баров и хорошая музыка, услаждавшая слух после долгого рабочего дня в штаб-квартире крупной корпорации. Так он оказался здесь, в ее квартире. По правде говоря, он уже начинал думать, что ему было предназначено самой судьбой брести по жизни без цели, не имея ни минуты покоя, целиком сосредоточившись на своей работе. И так никогда и не найти то, ради чего он действительно хотел бы приходить домой…

Зак сразу же пожалел о том, что проснулся не один.

– Да-а. Могу улететь сегодня же. Так и сделаю.

Он раздумывал над словами Кэт, над тем, происходило ли на самом деле нечто опасное, или он просто позволил подозрениям Кэт проникнуть в свои мысли.

Зак напомнил самому себе, какие враждебные чувства испытывала Кэт к Аманде, несмотря на то что ради отца она тщательно скрывала их почти все время.

Было вполне вероятно, что Шон просто заболел или, по его же словам, получил тяжелое пищевое отравление. Что же касается Эдди, случай действительно вызывал беспокойство, но, возможно, приятель Шона решил отколоть номер.

Нет, Эдди бы никогда не стал шутить подобным образом. Здесь явно что-то не так. Как только он вернется, то сразу же постарается установить, что именно.

Он начал торопливо прощаться с Кэт, но она перебила его:

– Подожди, Зак.

– Что?

– Умоляю. Я знаю, что звучит безумно, но… Боже мой, я чувствую это. Мороз по коже. Это как… как нечто недоброе. Оно прячется за всем происходящим. Тень зла. Я невероятно переживаю из-за Эдди, и я не могу позволить, чтобы что-нибудь случилось с моим отцом. Не могу…

– Кэт, я доберусь туда как можно быстрее. И я привезу его домой.

– Действительно, происходит нечто ужасное, Зак. Не могу понять что. Но я боюсь, правда, а я не трусиха, ты знаешь.

– Знаю, Кэт. Просто сохраняй спокойствие. Я привезу Шона домой.

– Ты останешься с нами, пока все не прояснится?

– Да. Обещаю. – Зак произнес эти слова, распрощался наконец и отключил телефон.

Он соскользнул с постели и направился в ванную. Принял душ. Оделся. Когда Зак вернулся в комнату, женщина лежала, распростершись на матраце. Блондинка чуть за тридцать, с гибким, красивым телом и тщательно наманикюренными холеными руками.

– Позвони, когда вернешься в наши края, – произнесла она хрипловатым голосом.

Ему следовало согласиться. Так было бы вежливо.

Но он не хотел лгать, поэтому не сказал ничего.

– Ты не позвонишь, так?

– Нет, – мягко произнес Зак.

На какое-то мгновение она задержала на нем взгляд своих отливающих рыжиной карих глаз. По крайней мере, они были честными друг с другом. Потом женщина улыбнулась, но глаза ее смотрели холодно.

– Спасибо за прекрасную ночь. Пусть жизнь твоя сложится удачно.

– Тебе того же, – ответил ей Зак. И это была правда. Ночь и в самом деле оказалась прекрасной. И он не жалел о ней, но знал, что их жизням переплестись не суждено.

Когда он вышел из дома, сразу позвонил в аэропорт и отправился в свой отель, чтобы как можно быстрее упаковать вещи.

Воздух нежно и сладковато благоухал ароматами цветов. Небо было голубым и высоким, а холмы казались изумрудно-зелеными под солнечным светом. Она чувствовала, как влажные острые травинки покалывают ее босые ступни, и ее переполняло ощущение радости от сознания, что она жива, что ласковый, легкий ветерок треплет ее волосы и солнце целует ее в затылок.

Она чувствовала, как бьется ее сердце, и в своем сне бежала так, как ей довелось бежать всего лишь один раз в жизни. Она громко рассмеялась от сознания, что способна так чувствовать все вокруг, так любить саму эту землю. Она приехала сюда из города. Как тогда, еще девочкой, такой свободной и сильной, свято верившей в то, что впереди ее ожидает только безоблачное счастье. Она осознала это, когда оказалась на вершине очередного холма, с которого был виден ожидавший ее в долине домик с идеальной соломенной крышей. Вечером в очаге заполыхает огонь, мужчины будут пить свой эль, наигрывать мелодии и петь о девушках, которых любили и потеряли, и говорить о давно минувших днях. Домик наполнится дорогими ей людьми и всем, что она сама безвозвратно утратила.

Она поняла, что побежала быстрее, и сначала это взволновало ее. Но потом решила, что всего лишь радуется тому, какая сила влилась в ноги, и она просто наслаждается бегом. Как чудесно было так быстро бежать, так остро чувствовать, находиться в такой гармонии с природой: с травой под ступнями, с воздухом, с солнцем и даже с долетающими откуда-то издалека звуками музыки, подобной песне сирены-искусительницы, влекущей ее вперед!

Вдруг она оглянулась. И все поняла. Поняла, отчего побежала быстрее. Ей пришлось.

Позади была тьма. Темнота ночи. Море туч. Тени, закрывшие собой солнце.

Нежная манящая мелодия уступила место раскатам грома. Она знала – надо бежать. Тьма подступала все ближе, подобно морскому приливу. В раскатах грома ей слышался грохот лошадиных копыт. И когда на мгновение она отважилась оглянуться, сквозь облака что-то прорвалось и стремительно помчалось вперед…

Карета. Темная, невероятно огромная и прекрасная. И одновременно наводящая ужас. Запряженная черными конями, сбрую которых украшал элегантный плюмаж.

И она знала, каким-то странным образом знала, что карета прибыла за ней.

Она отвернулась и бросилась бежать. Быстрее. Еще быстрее. Она говорила себе, что молода, красива и весь мир принадлежит ей.

Там… впереди она заметила кого-то. И она знала этого человека. Она была уверена в этом, но не могла вспомнить его. Он с грустью улыбнулся, будто приветствуя ее. Что-то подсказывало ей, что его не должно быть здесь. Она знала его. Друг. Не любовник. Просто друг. И однако, он не принадлежал этим местам. Не принадлежал этой Ирландии, той, что она знала и любила еще ребенком. Он помахал ей рукой, и она не могла понять: то ли в знак приветствия, то ли как предостережение, чтобы она повернула обратно.

Это не имело ровно никакого значения. Ей надо было скрыться от надвигающейся тьмы. И единственный путь – бежать вперед…

Господи, и грохот этих копыт! Она не знала: то ли громадная карета послана, чтобы спасти ее и вырвать из этой темноты, то ли сама – часть мрака.

И потому она бежала. Бежала все быстрее, так что сердце выпрыгивало из груди, болели мышцы ног, пылали легкие. И она молилась. Молилась, пока мчалась вперед, перегоняя тьму. Молилась, чтобы карета была послана спасти ее… Торопилась навстречу изумрудной траве, красоте солнечного, светлого дня, навстречу теплу и любви, к маленькому домику в долине и к тому, кто ждал ее там… Человек заговорил, но она, хотя и не расслышала его слов, поняла: это предупреждение.

– Эдди? – вырвалось у нее. Приблизившись, она наконец узнала его.

– Все хорошо, Брайди. Со мной все отлично. Там, где я сейчас нахожусь, все отлично. Но остерегайся теней и воющего ветра.

– Эдди, ради всего святого… что произошло?

– Если бы я знал… Я видел тень.

А потом он начал медленно ускользать от нее, его очертания стали расплываться, пока не исчезли вовсе. Вокруг него стали сгущаться тени, но ей надо было добраться до него. Во что бы то ни стало.

Поэтому она продолжала бежать…

Страстно стремилась вперед. Несмотря на свой страх, такая необыкновенно живая. Безнадежно живая.

Ее ступни чувствовали росу, рассыпавшуюся по траве, а она сама ощущала силу и мощь, наполнившие ее юное тело. Сердце, легкие, мозг трудились слаженно, великолепно. Так здорово – просто жить…

Брайди О'Райли вздрогнула и проснулась.

Она не успела и глазом моргнуть, как состарилась и артрит искалечил ее руки и согнул дугой спину. Она ощущала это, даже лежа в постели.

Ах, эти сны…

Во сне женщина снова может стать молодой. Красивой. Оказаться в Ирландии времен своей юности, вдалеке от всех городских распрей. Всего лишь девушкой, которая бродит по зеленым холмам и мечтает о любви.

Она улыбнулась лучу дневного света, пробившемуся через окно. Ни мчаться вниз по склонам холмов, ни резвиться на бархатисто-зеленой траве долин в сегодняшней Ирландии не получится. Ее дом был частью той давней Ирландии, далекой, как сама юность. Если бы она сумела подняться и взглянуть на себя в зеркало, то не увидела бы ни сияющих глаз, ни лучезарной улыбки, ни гладкой и нежной, как фарфор, кожи. Ее взору предстала бы старая женщина с морщинистым и обветренным лицом, та, что прожила жизнь. Женщина, познавшая трагедию и испытавшая состояние исступленного восторга. Та, что теперь ясно осознавала близость смерти. Она могла выглянуть в окно и увидеть скалы, сумрачно-серые в тусклом зимнем свете, зазубренно-островерхие, пустынные и, быть может, даже чем-то волнующие. Это была Америка. Берега Род-Айленда. Место, которое она сейчас называла своим домом.

И этот дом был прекрасным. Шон Уильям О'Райли имел все основания гордиться собой и своей семьей. Любовь к морю передалась ему по наследству. Она была у него в крови. Шон приехал сюда, на эти берега с гранитными скалами, и неплохо устроил свою жизнь, занимаясь прокатом великолепных яхт с высокими мачтами и развевающимися на ветру парусами. Они жили в роскошном особняке, ни в чем не нуждались, и уважение, которое Шон выказывал ей много лет, проявляя о родственнице всяческую заботу, доказывало, каким чудесным и любящим человеком он был.

Он умел хорошо вести дела и замечательно сработался с этим новым молодым партнером по бизнесу Кэлом и с Эдди Рэем…

Ее улыбка погасла, как только она вспомнила, что видела Эдди в своем сне.

Эдди Рэй исчез.

Один из лучших капитанов на Восточном побережье, он вышел в море на своем любимом судне, на «Морской деве», и с тех пор о нем ничего не было слышно. Он пропал.

Но Эдди пришел к ней во сне, стоял неподалеку от домика и предупреждал о чем-то, хотя ему незачем было оказываться в Ирландии. Эдди всегда жил здесь, в Штатах.

Как раз когда эта мысль пришла ей в голову, дверь в комнату Брайди распахнулась и в дверном проеме показалась Кэт, словно величественная резная фигура на носу корабля, которой не страшны морские штормы и бури. Кэтрин Мэри О'Райли, ее внучатая племянница. Дочь Шона, такая же молодая и красивая, какой когда-то была сама Брайди.

– О, тетушка Брайди! – воскликнула Кэт, явно расстроенная.

– В чем дело, дитя? – спросила ее Брайди, приподнявшись на подушках.

Кэт перелетела через комнату и бросилась на кровать рядом с теткой.

– «Морскую деву» нашли у одного из островов.

Сердце Брайди затрепетало. Разве только что она не видела Эдди, капитана «Морской девы», в узкой горной долине, там, в Ирландии, в своем сне? Там, где его не должно было быть?

И разве не он предупреждал ее о надвигающихся тенях?

– А Эдди? – тихо спросила Брайди, и ею мгновенно овладело сознание того, что произошло нечто непоправимое. Страшное.

Кэт отвела взгляд. Ее голубые глаза выражали бесконечную тревогу.

– Никаких следов. – Девушка едва прошептала эти слова со слезами в голосе, а потом, выпрямившись, села рядом с Брайди. – Это все она, – глядя на тетушку в упор прищуренными глазами, решительно заявила Кэт. – Эта тварь. Не знаю как, но Аманда что-то сделала с ним.

– Ах, детка. Твоя дорогая матушка никогда бы не возражала против того, чтобы твой отец обрел счастье с другой женщиной.

– О, Брайди, – запротестовала Кэт. – Это такая грязь! Аманда всего на пять лет старше меня. Ей тридцать один. И ты сама прекрасно знаешь, что она вышла замуж за моего отца из-за денег. А сейчас папа в больнице, там, в Дублине, а здесь нашли яхту и не обнаружили никаких признаков присутствия Эдди. Я знаю. Просто знаю, и все. Она сделала это…

– Ну же, милая, подумай, как она могла? Твой папочка в Ирландии, а Эдди пропал здесь еще до прощальной вечеринки. И тебе прекрасно известно, что Аманда тогда провела с отцом весь день. – Брайди говорила с Кэт тихим, ласковым голосом.

– Мне все равно. Это сделала она. Ей каким-то образом удалось. Она отравила папу, – настойчиво и непреклонно продолжала дочь Шона. – Аманда – зло. Воплощение зла.

– Ну что ты, Кэт…

Брайди изо всех сил старалась скрыть свои собственные эмоции. Понять что-либо по выражению ее лица было нелегко, но мозг лихорадочно работал.

Действительно, какого черта Шону понадобилось жениться на этой молодой светловолосой женщине? Как же называют таких дам в этих местах? Ах да, точно. Бимбо. Глупая красотка. Или очень тупая блондинка. В переводе на обычный язык. Определение как нельзя лучше подходило Аманде О'Райли.

Брайди не могла сказать такое Кэт. Чтобы не ухудшить и без того тяжелую и напряженную обстановку. Она провела рукой по волосам девушки.

– Не беспокойся. Разве ты не говорила, что попросишь Зака Флинна позаботиться о том, чтобы Шон живым и невредимым снова попал домой?

Кэт кивнула:

– Я звонила ему сегодня утром. Он отправится туда сегодня же. – Потом племянница наградила тетушку своей улыбкой. – И ведь именно ты подсказала мне обратиться к Заку.

– А ты поступила правильно, что послушалась моего совета. Он непременно доставит твоего папу домой.

Брайди была благодарна Кэт, что та не пошла на поводу у своих чувств и ей хватило ума отправить в Ирландию Зака. Аманда была женой Шона. Если бы он пребывал в бессознательном состоянии, то всем стала бы распоряжаться Аманда. И не стало бы легче, если бы рядом еще появилась Кэт, извергающая непрерывным потоком обвинения в адрес мачехи. И не только поэтому. Если там была какая-то тайна, некая угроза, что-то, Зак сумел бы это понять и разобраться с ситуацией.

– Мне следует находиться рядом с папой, – тихо произнесла девушка.

– Но ты со мной, детка. – Брайди улыбнулась. – И, с Божьей помощью, Зак благополучно привезет сюда Шона. И доберется до сути всего, что здесь происходит. Я обещаю.

Но Брайди знала: Заку не найти Эдди. По крайней мере живым.

Она видела темную карету. И черных коней в украшенной плюмажем сбруе.

Эдди мертв.

А карета самой Смерти по-прежнему с грохотом несется вперед.

И она все ближе.

Глава 2

– Вот бы вам полюбоваться этим на Рождество, – произнес Шон О'Райли, и глаза его просияли. Они были живыми и яркими, несмотря на то что сам Шон чувствовал слабость и не мог подняться с больничной кровати. – Наш дом – на побережье, поэтому нет никакой гарантии, что будет снег, зато воздух, как всегда, бодрящий, прохладный, и с моря дует легкий бриз. А какая красота вокруг!

Каэр улыбнулась, поразившись тому, как оживленно он рассказывает о родных местах. Ухаживать за ним, находиться в его палате не то что не доставляло ей беспокойства, а дарило настоящее удовольствие. Шон по-прежнему мог похвастать шапкой густых серебристо-седых волос, и глаза его своей необыкновенной синевой напоминали небо над Тарой. Если Шон О'Райли сказал, что погода на Рождество порадует прохладой и бодрящей свежестью, это означало лишь то, что наступит собачий холод и можно будет легко отморозить определенные части тела. Каэр нравился этот человек. Нравились его рассказы. История его жизни. Он родился здесь, в Дублине, в этой же самой больнице, но домом для него стали берега по ту сторону Атлантики. Город под названием Ньюпорт, в Род-Айленде, известный своими суровыми погодными условиями, особенно северо-восточными ветрами, сметающими все на своем пути. Шон оказался в Ирландии впервые с тех пор, как уехал отсюда. И в тот же день угодил в больницу. Но хотя прошли годы, в его речи присутствовал едва уловимый ирландский акцент.

– Уверена, Ньюпорт – очень красивый город.

Он кивнул, удовлетворенный тем, что она с ним согласилась. Потом Шон, пытаясь поудобнее устроиться в постели, повернулся и чуть заметно поморщился от боли.

Его организм был крепким и здоровым, и мужчину достаточно скоро перевели из отделения интенсивной терапии в обычную палату. Доктор Мортон, специалист по заболеваниям внутренних органов, подозревал у Шона пищевое отравление. Хотя в общем-то поверить в это было трудно. Он ел то же, что и его жена. И в тех же самых местах. Проверка, проведенная в ресторане, где они обедали, не выявила никаких санитарных нарушений. Самочувствие Аманды не ухудшалось. Она заявила, что ей крайне необходим расслабляющий массаж после того стресса, который ей пришлось пережить из-за внезапной болезни мужа, и отправилась в спа-салон отеля.

Шону было семьдесят шесть.

Аманде – тридцать один.

Возможно, сыграла свою роль сорокапятилетняя разница в возрасте и ее желудок оказался более крепким. Возможно, именно это и спасло ее. В то же время врачи не были уверены, что Шон отравился и потому попал в больницу. Они обследовали его сердце. Оно оказалось здоровым. Провели сканирование, анализы и не получили ответа. Мужчина быстро выздоравливал, и это радовало, но был по-прежнему слаб, словно только что родившийся котенок. Боль, которую ему пришлось вынести, сказалась на состоянии его сердца. От боли он чуть не лишился жизни. Но то, что оказалось ее источником, осталось тайной за семью печатями.

– Так хорошо вернуться в Ирландию, – заговорил Шон тихим, спокойным голосом. Потом улыбнулся. Улыбнулся от сознания того, насколько странно прозвучали его слова. И добавил: – Несмотря… на все это. – Он обвел жестом больничную палату со всеми приборами и мониторами, к которым был подключен до сих пор. – Мы посмотрели в театре «Эбби» ужасную постановку «Заложника» Брендана Биэна. К счастью, это был утренний спектакль.

– Вы ни разу не приезжали сюда с тех пор, как переехали в Соединенные Штаты? Целых пятьдесят лет? – изумилась Каэр.

Шон покачал головой. Он смотрел на нее, но так, будто пытался вглядеться в свое прошлое.

– Каэр. – Он произнес ее имя так, как следовало, на ирландский манер: «Кайре». – В жизни так легко чем-то увлечься. Планируешь одно, потом переключаешься на другое. Ну вот и я так. Наконец-то вернулся. – Но, – сказал Шон и шутя погрозил ей пальцем, – вы никогда не были в Штатах, не так ли, милая барышня?

– Нет, – с улыбкой произнесла Каэр. – У меня и здесь много работы.

– Да, медсестры всегда нужны.

Она согласно кивнула, чувствуя себя немного виноватой.

– Раньше в США прибывало множество сестер и священников из Ирландии, но, говорят, состояние местной экономики улучшилось настолько, что отпала необходимость покидать страну и отправляться в незнакомые страны в поисках работы.

– Я никогда не задумывалась над этим. У меня всегда было предостаточно дел и здесь.

– И все-таки когда-нибудь вы обязательно должны поехать в Штаты. И не только в Нью-Йорк или Калифорнию. Выбирайте Род-Айленд. Без промедления. В нем есть все: необыкновенная красота, богатая культура, славная история. Я уехал туда, потому что умер мой дед, а отец хотел остаться в Ирландии. И я, честно говоря, прекрасно понимал его чувства. Но дед выстроил великолепный дом, создал и укрепил свой бизнес, и ему надо было передать все это в надежные руки своих наследников, чтобы дело и дальше процветало и приносило стабильный доход. Поэтому я отправился туда. Увидев место, на котором располагался дом, я понял, что всегда хотел жить именно там. На самой вершине утеса, над водой. Слышать, как поет ветер. То ласково и тихо, то неистово и безудержно. Здесь, в Дублине, чувствуется, что жизнь не стоит на месте, повсюду – плоды прогресса. А вот в Ньюпорте можно прикоснуться к прошлому. Когда я не в море, мне интересно отыскивать все, любые ниточки, которые связывают с революционерами. Слышали такое имя – Найджел Бриджуотер?

– Кто?

Шон рассмеялся:

– Конечно же нет. Вы изучали в школе историю Ирландии. К тому же Найджел прожил недостаточно долго для того, чтобы попасть на страницы учебников. Большинства из них. Он был настоящим патриотом. Однажды ночью этот отчаянный человек тайно вышел в открытое море с посланием для Континентальной армии. Он был молод, всего двадцати шести лет от роду, однако поговаривали, что Найджела никогда не пугали предательски ненадежные воды Новой Англии и ему удавалось виртуозно провести свой корабль сквозь любой шторм. Но его схватили британцы. И казнили. Уже долгие годы Эдди, мой старый партнер по бизнесу, и я сам пытаемся выйти хоть на какой-то след, который может привести к Найджелу. Очевидно, он знал, что враги буквально наступали ему на пятки, и смекнул, что надо спрятать не только сокровища, предназначенные для того, чтобы оказать патриотам ощутимую материальную помощь в их борьбе, но и свои депеши, письма со списками имен, все то, что могло бы привести к виселице его товарищей. Возможно, это звучит глупо, но я всегда любил находить ответы на загадки истории, чтобы приоткрыть завесу в прошлое, приобщиться к тайне.

Шон взглянул на нее. Она пристально смотрела ему в глаза. Пыталась понять, что за человек находится перед ней. Каэр видела перед собой мужчину, который всю свою жизнь упорно трудился. Мужчину с изюминкой, с внутренним огоньком. Замечательного во всех отношениях.

Он задумался. Его взгляд на мгновение застыл. Обращенный вовнутрь, в глубь собственной души. И Шон, явно расстроенный, произнес:

– Мне нужно выбираться отсюда. Домой. Как можно скорее.

Каэр с любопытством посмотрела на него и тихо спросила:

– Понимаю, я вряд ли что-то смыслю в вашем бизнесе, но что вас заставляет стремиться домой так скоро? Вы же знаете, вам и так представится эта возможность, верно? Доктора до сих пор не могут установить истинную причину вашей болезни.

– Зачем я стремлюсь вернуться? Дело не в бизнесе. Эдди пропал. – Ответ Шона был очевидным.

– Ваш партнер.

– Один из моих партнеров, – угрюмо произнес мужчина. – Есть еще Кэл, но он слишком молод и работает с нами сравнительно недавно. Но Эдди… Эдди присоединился ко мне сразу же после моего прибытия в Штаты. Помогал организовывать и усовершенствовать бизнес. Этот парень всегда был рядом, за что бы я ни брался. Он работал как проклятый. Жил в маленьком домике где-то на задворках. Ну, в маленьком, конечно, по ньюпортским стандартам. И мы оба вкалывали, поддерживая в приличном состоянии суда, выводили их в море, а по ночам разбирались с бумажной волокитой.

Усмехнувшись, Шон продолжал:

– Эдди… он вместе со мной воплощал в жизнь мечту. Нашу общую мечту. Многие считали меня сумасшедшим – и считают до сих пор, – но я богат и потому могу не бояться прослыть эксцентричным человеком. Я изучаю прошлое, и я… мы напали на след Бриджуотера. Он направлялся на юг с донесениями для Континентального конгресса[2], а трюм его корабля был полон английских золотых монет. Парень умудрился все это спрятать до того, как до него добрались британцы. Его повесили, но так и не узнали, где он спрятал сокровища. Проявил чудеса отваги. Бесстрашие. Понимаете, я не думаю, что этот человек просто утаил от врагов деньги, нет. Как я уже говорил, бумаги, которые он перевозил, могли обречь на смерть некоторых его соратников. Поэтому он умер не проронив ни слова. Не выдал никого. Это делает ему честь. По-настоящему. Я всегда мечтал обнаружить тайник, в котором Бриджуотер спрятал свои сокровища. Даже думал написать об этом книгу.

Вдруг Шон рассмеялся:

– Послушайте меня. Я – всего лишь старый бродяга. Не мог не воспользоваться тем, что рядом сидит красивая молодая женщина и у нее нет выбора: волей-неволей приходится слушать мои рассказы.

– Нет-нет, они такие увлекательные, – уверила Шона Каэр.

– Но у вас, кроме меня, есть и другие пациенты, – напомнил он.

– На этом этаже предостаточно персонала. Все в порядке, правда. Поверьте, если я кому-нибудь понадоблюсь, меня найдут.

Его рассказ действительно был увлекательным. Шон нравился Каэр. Проводить время у его постели было совсем не в тягость. Она не понимала, зачем ему понадобилась такая жена, как Аманда, но, в конце концов, кто она такая, чтобы судить об этом?

– Я беспокоюсь об Эдди. – В глазах Шона читалась глубокая, бесконечно глубокая грусть. Он заметил, что Каэр внимательно наблюдает за выражением его лица, и попытался приободриться. Но как Шон мог скрыть обуревавшие его мысли? – Меня не покидает дурное предчувствие. Я обязан узнать, что произошло. Яхту нашли, но сам Эдди исчез. Мне следовало заподозрить неладное, когда все, кроме него, пришли нас проводить. Эдди бы никогда не пропустил такую вечеринку, он обещал, что будет непременно… Должно быть, что-то случилось. Может, Эдди скрывается.

– Скрывается? Почему?

Шон слабо махнул рукой:

– Кто знает? Я просто знаю, что мне надо домой. И держу пари, мне не найти такой медсестры, как вы.

Она промолчала. Спорить было незачем. Ему и правда не удастся найти такую медсестру. Каэр решила сменить тему разговора и попросила:

– Расскажите о своей семье.

– Семья – единственное, что, в конце концов, действительно имеет ценность, – тихим голосом произнес Шон.

Его слова тронули ее душу. Каэр вдруг охватило безумное желание быть частичкой чьей-то семьи, чтобы и о ней говорили с такой же любовью.

– Она призвала меня обратно.

– Простите?

Он бросил на нее застенчивый взгляд:

– Когда меня привезли сюда, в больницу, я испытал нечто странное. Наверное, увидел сон. Мне показалось, что я снова стал ребенком, который бегает босиком по зеленым холмам. И понял, как правы те, кто называет Ирландию Изумрудным островом! Дул ветер. Протяжно завывал. А я бежал к домику, в котором вырос. Чувствовал себя мальчиком, спешившим домой. Я слышал чье-то тихое проникновенное пение на древнем гэльском языке. Какую-то ирландскую песню. Кажется, пела моя мать. Солнце садилось. Вспыхивал свет. Опускались тени. Но я их не боялся, хотя знал, что надо было бояться. Все вокруг сияло поразительной красотой. Меня не покидало ощущение, что я могу так бежать, не останавливаясь, вечно… Но вдруг до моего слуха донесся голос дочери, и я осознал, что нахожусь в больнице, что должен бороться, чтобы жить… Жить, чтобы вернуться домой. К ней.

– Ах, – вздохнула Каэр.

– Каэр?

Она вздрогнула и подняла глаза.

В дверном проеме возник Майкл. В белом халате, на кармане которого было вышито его имя: «Доктор Майкл Хэйвен». И он звал ее.

– Извините. – Каэр обратилась к Шону.

– О господи, простите меня. Я занял у вас слишком много времени, – произнес Шон.

– Ничего. Все в порядке. – Она поднялась, а потом улыбнулась и сжала его руку. – Я скоро вернусь.

– Я буду этому очень рад, милая, – ответил Шон.

Каэр снова улыбнулась. В его речи промелькнули знакомые ирландские нотки.

– Я пока немного поговорю с семьей. – И Шон кивнул в сторону фотографии, стоявшей на тумбочке возле его кровати.

Она рассмеялась, хотя при взгляде на портрет, изображавший группу счастливых людей, испытала такое чувство, будто… будто на нем не хватает ее. Определенно. Ее самой. На снимке Шон обнимал молодую красивую женщину чуть старше двадцати лет, а дочь с обожанием смотрела на него. Рядом еще одна женщина – его жена. Но явно не мать девушки. Шон успел рассказать Каэр, что его первая жена умерла, а вторая была всего на несколько лет старше дочери. По другую сторону от Шона стояли трое мужчин, красивых, надо признать, и похожих друг на друга. Братья. На переднем плане в кресле сидела женщина. Брайди, тетушка Шона, которая жила вместе с ними.

У Брайди были точно такие же необыкновенно голубые глаза, как у Шона и Кэт, его дочери. Лицо старушки выражало мудрость, сострадание и светилось добротой. Каэр подумала, что, если бы ей когда-нибудь довелось встретить Брайди, она бы полюбила эту женщину.

Но особенно притягивал внимание Каэр один из братьев. Тот, что стоял ближе всех к Шону.

С темно-рыжими волосами и пристальным взглядом. Каэр показалось, что мужчина внимательно всматривается в ее лицо. Каждый раз, когда она, глядя на фотографию, сталкивалась с этим взглядом, он как-то странно задевал самые тайные струны ее души. Никогда прежде ей не доводилось видеть таких глаз. Ни у кого. Они были не синие и не зеленые. А того оттенка цвета морской волны, который бывает лишь вблизи Карибских островов. Эти глаза особенно выделялись на загорелом лице. Пронзали, приковывали. И оценивали. Проникали в самую глубину души.

Сначала она подумала, что мужчина – зять Шона, но тот объяснил Каэр, что его дочь пока не замужем, а братья Флинн всегда были ему как родные сыновья, которых у него самого, к несчастью, никогда не было.

– Сейчас он в пути. – Слова Шона прозвучали неожиданно. – Направляется сюда.

– Простите? – Каэр наконец оторвала взгляд от портрета и смутилась оттого, что Шон заметил, как она уставилась на незнакомца.

– Зак Флинн. Кэт убедила его, что без сопровождения я домой не доберусь. – Шон удрученно вздохнул. – Мы выглядим на этом фото таким милым семейством, да? Но боюсь, это на деле не совсем так. Женишься на молодой, и все думают, что она – охотница за твоими деньгами. Кто бы подумал! Лучшие годы своей жизни я потратил на поддержание мира в собственном доме.

– Я уверена: со временем все изменится к лучшему.

Вранье. Она знала, что это вранье. Но практически всегда больным приходится врать. Так надо. Привычное дело.

– Каэр?

Она снова услышала свое имя. Майкл. Поняла, что должна встать и следовать за ним.

– Извините меня, – снова сказала она и вышла.

Майкл быстро зашагал по коридору, Каэр – за ним.

Он вошел в кабинет и пропустил ее внутрь. Запер дверь. Она ощущала его присутствие за своей спиной. Неприятное чувство.

Он обошел комнату и остановился у письменного стола.

– Чем ты занимаешься?

– Что значит, чем занимаюсь? – возмущенно спросила Каэр, не желая позволить ему продолжить свои нападки. Поставить ее в оборонительную позицию.

– Чем ты занимаешься? Я спрашиваю.

– Беседую с Шоном О'Райли.

– Ты должна не беседовать, а наблюдать. Попытаться понять, что происходит.

– Так вот, чтобы это выяснить, и надо побеседовать с ним. Неплохая стратегия, – категорически заявила Каэр.

Майкл покачал головой и, запустив в свою шевелюру пятерню, бросился расхаживать по комнате, при этом то и дело бросая на женщину раздраженный взгляд.

– Нельзя до такой степени поддаваться эмоциям.

– Я и не поддаюсь! – запротестовала Каэр.

– Ты уж извини, но ответственность лежит на мне.

Каэр замолчала.

– Вот и отправишься с ним в Америку. Будешь его личной медсестрой.

– Что ты сказал? – задыхаясь, совершенно ошеломленная, выдохнула Каэр. Она работала здесь. В Дублине. Всегда. – Я… не хочу в Америку. У меня и здесь хватает работы. И паспорта нет. Даже диплома сестринского нет.

Майкл пренебрежительно махнул рукой:

– Я позаботился обо всем, что может тебе понадобиться. – Он дотянулся до ближайшего книжного шкафа, вытащил оттуда толстенный том и бросил ей.

– Что это такое?

– Руководство для медицинских сестер. Начинай штудировать.

– Но…

– Прямо сейчас. Ты едешь в Америку. Помни, в работе есть свои правила. И я несу ответственность за этот случай.

Она знала, что в ее глазах читается негодование.

– А что за проблема? – Майкл был раздражен не на шутку.

В чем состояла ее проблема?

Каэр вздохнула. Она не знала. Может…

Мужчина.

Мужчина с глазами цвета морской волны. Он отправится в Америку с ними.

Что-то в его взгляде лишало ее присутствия духа. Делало бессильной. Даже когда он смотрел на нее с фотографии. Она не могла себе представить, как выдержит его взгляд в реальности. Когда столкнется с этим человеком лицом к лицу.

Он сразу разоблачит ее.

Каэр велела себе не делать глупостей.

В придачу разве Шон только что не обмолвился, что мужчина с загадочными глазами уже находится по дороге сюда?

Поэтому, хочет она того или нет, ей придется столкнуться с ним.

Должно быть, Майкл принял ее молчание как знак того, что она по-прежнему возражает против его распоряжения.

– Каэр, ты поедешь. – Он произнес это терпеливо, но непреклонно.

Она вымученно улыбнулась:

– Просто дождаться не могу когда.

– Каэр, – тихо обратился к ней Майкл, – что-то здесь не так. Кому-то нужна его жизнь. Это не шутки.

– Знаю. – Каэр ответила ровным, спокойным голосом.

Покорно. Смиренно. Нет, не покорно. У нее не было выбора. Майкл распорядился.

– Слушай, скоро Рождество. Все американцы будут праздновать. На широкую ногу.

Кому знать, как не Майклу? Он все и обо всем знал.

– Да-а. Здорово. Ой-ой, как замечательно.

– Давай-ка займись делом. Мне еще надо кое-что подготовить.

– Конечно. И мне тоже, – бросила Каэр, направляясь к двери.

– Рутина, – изрек Майкл.

– Что не отрицает важности задания. – Каэр взглянула на часы. – И не противоречит ему. – У нее оставалось невыполненным одно дело, которое она считала не менее важным, чем все остальные.

Даже не менее важным, чем присматривать за Шоном, который ей к тому же очень нравился.

– Каэр. – Майкл снова окликнул ее, когда женщина собиралась выйти.

Она остановилась у двери, но не обернулась. Осталась стоять к нему спиной.

– Да, сэр?

– Не забудь книгу. Там внутри еще конверт. Для тебя.

– О-о?

– Тебе же надо перед отъездом пройтись по магазинам, в конце концов.

– А ты уверен, что я пойду?

Ее слова прозвучали для него не угрожающе, а, наоборот, позабавили.

– Поступай как знаешь. Эту поездку можно воспринимать как долгожданный длительный отпуск. Смотря под каким углом все рассматривать. Да, и счастливого Рождества. – Майкл был невероятно любезен.

Каэр вернулась, чтобы забрать книгу и свои командировочные. Метнув в последний раз на Майкла злой взгляд, она покинула кабинет, закрыв за собой дверь.

Америка.

В конце концов, это было не важно. Шон О'Райли оказался в опасности. И ей предстояло выяснить, почему и от кого исходила угроза его жизни. И она должна была сделать так, чтобы никому больше не удалось причинить ему вред.

Уходя все дальше от двери кабинета, она осознала, что тихая и нежная мелодия, которая доносится из холла, – знакомая с детства рождественская песенка.

Рождество на носу, а ее принудили к отъезду.

В такую-то даль. Через Атлантику.

Чтобы отыскать потенциально возможного убийцу.

И мужчина с необыкновенными глазами будет там. А до этого появится здесь. Она подсознательно опасалась его.

Опасалась, что он ее разоблачит.

Нет, убеждала она себя. Ни в коем случае. Никогда. Майкл никогда этого не позволит.

Она глубоко вздохнула. В Род-Айленде ей предстояло работать медсестрой. И все тут.

Забавно. Приближались рождественские каникулы, и она собиралась их провести в Америке.

О да. О-го-го. Счастливого Рождества!

Она мельком взглянула на часы и поняла, что надо спешить. В противном случае не успеет выполнить кое-какую работу.

Никаких опозданий.

Извинения не принимаются.

На этот раз.

Глава 3

Зак задумчиво смотрел в иллюминатор, когда почувствовал, как шасси самолета коснулось земли. Дублин. Он не был здесь очень давно, но любил этот город. Город, где старина смешалась с современностью. Здесь, казалось, за каждым углом притаилась сама история. Чаще всего – мучительно-тяжелая и всегда – позволяющая человеку извлечь урок. Но было кое-что еще. То, что особенно привлекало его и вызывало восторг. Музыка. Он неожиданно для себя обнаружил в ирландских пабах людей с такими мелодичными голосами, которых прежде не слышал. Ирландская музыка – сама душа, страсть, полет. Что дурного могло поджидать в городе, где была гарантирована пинта доброго пива и наслаждение чудесными песнями?

Ничего.

Однако его привела сюда не любовь к музыке, а дружба с Кэт. И его страх перед тем, что она действительно вполне адекватно, а вовсе не чересчур остро реагировала на происходящее. И причиной была не ее ненависть к мачехе. Кто-то действительно хотел Шону зла.

Он нервничал. Любовь к Дублину – это одно. Ему надо было доставить домой Шона О'Райли живым и невредимым. А потом разобраться, что за чертовщина приключилась с Эдди. Он вот-вот собирался сесть в самолет, когда снова позвонила Кэт. В истерике она сообщила Заку, что нашлась яхта, но Эдди на борту не было, как и очевидных признаков его присутствия вообще.

Заку надо было поговорить с Шоном, который был убежден, что причиной его болезни послужило переутомление от перелета в сочетании с пищевым отравлением. И ничего мало-мальски угрожающего его жизни он не заметил. Шон знал, что его дочь не доверяет жене, но сам он свято верил: от Аманды не может исходить никакой опасности.

Зато он беспокоился об Эдди. И это беспокойство передалось Заку.

Да, его намного больше беспокоил Эдди, чем возможное убийство Шона собственной женой. Он считал, что Аманде не хватало ни ума, ни выдержки, чтобы стать коварной убийцей.

– Ах, вот и мой Дублин, – изрекла элегантно одетая пожилая дама, сидевшая рядом с Заком. И сбила его с мысли.

– Город действительно очень красивый, – обернувшись к ней, с улыбкой сказал Зак.

Женщина произнесла всего несколько слов, но ритм, мелодия, звучание делали ирландский говор неподражаемым. Отличным от всех остальных.

Она ответила ему улыбкой. Он заметил, что лицо ее все покрыто морщинками, почти все из них свидетельствовали о том, что женщина часто улыбалась. Заку стало любопытно, сколько лет ей было на самом деле.

Наверное, она прочитала его мысли.

– Мне девяносто два. Довольно старая. И усталая. Но рада тому, что я дома. – Махнув рукой в сторону иллюминатора, старушка сказала: – Противостояние. Потоки крови, затопившие улицы… Но это было давно. Мы обретаем мир. Даже на севере обретаем мир. – Она одарила Зака лучезарной улыбкой. – Без мира нельзя наладить туризм, а без туризма стране не заработать денег.

– Так во всем свете, – уверил Зак.

– Американский ирландец? – спросила она, обратив внимание на темно-рыжие волосы мужчины.

Он рассмеялся:

– В Америке все немного ирландцы. По крайней мере, такое впечатление складывается в День святого Патрика. Моя фамилия – Флинн, но семья отца с незапамятных времен жила в Штатах. Хотя мама была настоящей ирландкой. – Внезапно он нахмурился, глядя куда-то мимо нее. Заку показалось, что по крылу самолета, когда он накренился, заходя на посадку, скользнула тень. Возможно, игра света.

– Так, значит, вы возвращаетесь домой?

Он покачал головой, но что-то в выражении ее лица тронуло его.

– Я приехал только для того, чтобы увезти домой своего старого друга, который заболел сразу после того, как прибыл сюда. – И мысленно прибавил: «И чья дочь считает, что ее мачеха пытается убить ее отца».

– Понимаю. Чтобы провести Рождество дома. – Она говорила тихо и удивительно мягко.

– Да, дома. Уже очень скоро Рождество, – согласился с ней Зак.

Женщина протянула ему руку:

– Я – Мейв.

– Приятно познакомиться, Мейв. Меня зовут Зак.

– Ну и я домой на Рождество. Старинная музыка, старинные обычаи. – Старушка улыбнулась Заку. – Как хорошо быть дома!

– А разве дом не там, где осталась ваша душа? – Зак задал свой вопрос улыбаясь.

Она тихо засмеялась:

– Да, моя душа здесь. Мой дом здесь. Это правда, парень. Те, кого люблю, здесь. И Дублин… он притягивает к себе… Мы здесь, мои дети и внуки, и их дети и внуки будут здесь, и дети их детей…

Он кивнул в знак понимания.

– А где же ваш дом?

Он засомневался. Мешкал с ответом, удивляясь самому себе. Дом. Где сейчас был его дом? Хороший вопрос.

– Мои родители давно умерли.

– Ах, – сочувственно вздохнула женщина.

– У меня два брата. Оба счастливо женаты. Мы выросли во Флориде, а сейчас один живет в Новом Орлеане, а другой в Салеме, в штате Массачусетс. А я почти все время нахожусь в Майами.

– И скучаете по своим братьям, – глубокомысленно изрекла дама.

Зак рассмеялся:

– Нет. Я их постоянно вижу. Мы работаем вместе.

– Семейный бизнес. – Сначала в ее голосе проскользнули восторженные нотки, но потом она смутилась и как-то нахмурилась. – Но как же вам это удается, если вы все живете в разных местах и все такое?

– Компьютеры. И… мы работали в правоохранительных органах, а потом организовали собственное детективное агентство, и нам приходится много разъезжать, – пояснил Зак.

– Погружаетесь в неизвестное.

– Неизвестное обычно известно. Кому-нибудь. Мы находим то, что упустил или проглядел кто-то другой.

Он вздрогнул, когда она вдруг взяла его руку, изучающе оглядела пальцы:

– А еще – вы музыкант.

Зак улыбнулся, удивленный:

– Мейв, если вам когда-нибудь понадобится работа, позвоните. Вы мне подходите.

– Поющий детектив? – предположила она.

– Вовсе нет. Играю на гитаре. Полагаю, могу не фальшивить. Медведь мне на ухо не наступил. Но у меня несколько записывающих студий. Вот здесь и кроется мой талант.

– Добро пожаловать в Ирландию, – раздался голос стюардессы.

Их слегка тряхнуло при посадке, и Мейв, которая все еще держала Зака за руку, крепко сжала ее. Лицо женщины стало мертвенно-бледным.

– Это всего лишь порыв ветра. – Зак попытался ее успокоить.

Мейв одарила его улыбкой.

– Просто ощутила присутствие зла… Тень тьмы… Вот и все. Накрыла душу.

В ответ он сжал ее руку. И повторил:

– Это только ветер.

«Накрыла душу? Как это?» – подумал Зак. И тут же напомнил себе: женщине все-таки девяносто два года.

Странно. Тем более если вспомнить, что ему привиделась настоящая тень. Тень, которая проскользнула по крылу самолета.

Их рейс был ночным, и когда он снова посмотрел в иллюминатор, солнце снова сияло высоко в небе.

Спустя несколько секунд прозвучал странный и необычный многоголосый хор – звук сотен одновременно расстегнувшихся ремней безопасности.

Зак встал и помог Мейв достать небольшую сумку из багажной ячейки над ее сиденьем. Потом он пожелал ей всего доброго и направился за своим чемоданом. Покинув салон самолета, Зак подумал, что сразу направится в больницу и повидает Шона прежде, чем займется делами.

Он уже несколько лет не был в Дублине, но заметил, что в аэропорту ничего не изменилось. Зак прошел в помещение таможни и наблюдал, как Мейв пересекла линию, переступив через которую ирландские подданные оказывались на родной земле. Он даже моргнул, думая, что снова увидел тень, парившую прямо над ее головой. Тень? В ярко освещенном аэропорту?

Расстройство биоритмов в связи с перелетом. Больше ничего.

Он отвернулся. Потом снова посмотрел в ту сторону.

Случайно, краем глаза, он заметил кое-что еще. Или показалось? Ощущение. Всего лишь ощущение. Женское лицо. Красивое. Черные как смоль волосы. Зеленовато-синие глаза. Чарующие черты Елены Прекрасной. Само совершенство.

Он упорно повторял самому себе, что в аэропорту повсюду полно женщин. Темноволосая красавица бросилась к Мейв, тут же, извинившись, быстро промелькнула рядом с ними юная блондинка. И еще женщина лет сорока, которая остановилась что-то спросить. Зак не мог расслышать ее слов с того места, где находился он сам, но судя по тому, как все выглядело, он был абсолютно уверен, что женщина предлагала Мейв свою помощь. Он бы и сам охотно помог ей, но он только турист и не может туда пройти.

Мейв протянула руку навстречу женщине. И Зак улыбнулся. Нечасто приходится видеть то, что возрождает твою веру в человечество. В человечность. Его улыбка поблекла. Да, нечасто. Хотя это, возможно, в силу работы, которую он сам себе выбрал.

Раньше он работал в судебных органах Майами, и то, что ему довелось видеть там, было отнюдь не приятным. Но Зак посвятил этой работе жизнь. И, черт возьми, выполнял ее безупречно. Однако, когда братья предложили ему открыть агентство, он был к этому готов. И сказал Эйдану, что бросил ради этого работу в тот самый день, когда какой-то чокнутый решил, что единственный способ унять плачущего младенца – это засунуть его в микроволновку.

Но в мире жили и порядочные люди. Зак помнил об этом. Как та женщина, что помогла Мейв. Как Шон О'Райли, который помогал им с тех пор, как умерли родители, с того самого момента, как Эйдан старался сохранить семью и прикладывал все свои усилия, чтобы братьев, несмотря ни на какие жизненные обстоятельства, всегда связывали прочные семейные узы.

Женщина по-прежнему держала Мейв за руку, когда Зак прошел в отделение выдачи багажа. Именно эта женщина закричала, когда Мейв вдруг упала.

И уже ни шелковистые канаты, ни ворота, ни ирландские подданные, никто и ничто не разделяло их. Зак метнулся на ту сторону. К Мейв. Она сжала его руку, когда он нагнулся, чтобы помочь ей. Опустился рядом с ней на колени и тут же как будто утратил свою профессиональную подготовку. Ослабил дрожащими пальцами ее воротник, чтобы проверить пульс.

Она улыбнулась:

– Я почти дома. Все хорошо. Я слышу музыку. И баньши что-то нашептывают мне на ухо. Пора. Да будет с вами удача на ирландской земле, прекрасный, добрый юноша. – Она дотянулась рукой до его лица, и ее пальцы медленно скользнули по нему. Потом вздрогнула. И закрыла глаза.

– Мейв?

Он склонился к ее груди. Прислушался. Она не дышала. Еще раз, прижав к ее шее палец, убедился, что пульса нет. Велел стоявшей рядом женщине вызвать скорую помощь, а сам в отчаянии пытался, зажав Мейв ноздри, делать искусственное дыхание. До тех пор, пока ее не увезли. Он никак не соглашался понять, что она ушла. Навсегда.

Зак стоял, наблюдая, как около Мейв суетятся какие-то люди, как объявляют, что эта женщина, такая чудесная женщина, мертва. «Она хотела оказаться дома, – подумал он, – и оказалась».

Его не покидало чувство, что за ним кто-то наблюдает. И это было немного странно. Странно, потому что на него уставилась добрая половина народа в этом аэропорту. Но Зак обернулся, и ему показалось, что кто-то скользнул за угол.

Ну конечно, с раздражением подумал он. За угол свернула куча людей. Они покидали аэропорт.

Зак поговорил с кем-то из администрации о Мейв. Его поблагодарили за все, что он сделал, хотя в действительности он не сделал ничего. Так считал он сам. И ему было тяжело. Мейв умерла.

Он убеждал сам себя, что это естественно, что пришел ее час, что она прожила долгую и счастливую жизнь.

И все-таки он не мог просто так взять и избавиться от мыслей о ней. Не думать о ее смерти. Зак забрал свой багаж и направился за угол, вслед за всеми остальными, надеясь, что его ждет машина.

Выходя из здания аэропорта, он обратил внимание на вывеску на гэльском и английском.

«Эйре[3]. Ирландия. Сто тысяч раз радушно приветствует вас».

Оказавшись на улице, он заметил машину и с облегчением вздохнул. Она была припаркована как раз рядом с пабом, реклама которого гласила: «Заведение Пэдди. Да сопутствует вам удача на славной ирландской земле».

Он поздоровался с водителем и забрался на заднее сиденье седана, думая о том, что не верит в удачу на ирландской или на какой бы то ни было другой земле.

Зато верит в добро и зло, укоренившиеся в сердцах людей. Ему не терпелось найти Шона, не терпелось доставить его домой, не терпелось найти Эдди. Именно на этом надо сконцентрировать свои усилия. Немедленно.

Он проверил, не оставил ли ему кто сообщений на телефоне. Было одно – от Эйдана, который связался со старым партнером в Дублине и заручился его обещанием присматривать за происходящим в больнице. Мужчину звали Уилл Трэвис, и он выдавал себя за дежурного, чтобы убедиться: в его присутствии с Шоном ничего дурного не произойдет. Зак свернул сообщение. Ему нравилось работать с братьями. Их прошлое обеспечило полезные связи в настоящем. Эйдан, бывший агент ФБР, имел связи особенно полезные. И весьма важные.

Зак старался сосредоточиться на деле, которым ему предстояло заняться, но поймал себя на том, что всю дорогу до самой больницы горевал о Мейв, женщине, с которой был едва знаком и которая, по ее словам, отправилась домой.

– Ну, вы выглядите не так уж плохо!

Каэр сидела у кровати Шона и слушала его рассказы о Род-Айленде, когда раздался голос. Глубокий, звучный, приятный. Богатый тенор. Никакого акцента. Натуральная американская речь.

Сначала он, казалось, даже не заметил ее. Он просто прошел через всю палату к Шону. А она получила возможность как следует рассмотреть его.

Высокий, худой, спортивный, с хорошо развитыми, но не накачанными мышцами. Она моментально узнала его. По цвету волос. По той самой фотографии. В глубоком и богатом, как и в этом интригующем голосе, цвете волос было что-то неотразимое.

– Зак, мальчик мой, ты здесь! Тебе не надо было приезжать. Моя девочка такая паникерша. Обеспокоить тебя этой поездкой, когда я здоров как лошадь. – Но радость Шона была очевидна. Он широко улыбался, и его глаза сияли, словно бриллианты.

– Это не проблема, Шон. И кто собирается жаловаться на возможность снова побывать в Дублине? У меня появился неплохой предлог вырваться сюда на несколько дней. – Зак тоже улыбался, и было очевидно, что он говорит искренне. Забота о старом друге – явно не беспокойство, а удовольствие. Так он считал.

Наконец свет его очей озарил и Каэр. Он вздрогнул, будто узнал ее, будто видел раньше. А может быть, и не видел. Может быть, просто оттого, что вообще не ожидал здесь кого-то увидеть. Или оттого, что здесь была она, а не (предположительно) любящая жена Шона. Или оттого, что какие-то черты ее лица показались ему знакомыми.

Она узнала его глаза. Они были того же зеленоватоголубого цвета, что и на фотографии. Чистый аквамарин. Но в жизни – еще более яркие. Гипнотические.

Невероятно изменчивые. Как само море. У нее было такое ощущение, что эти глаза способны видеть ее насквозь.

Каэр посмотрела на него, изо всех сил стараясь остаться спокойной и невозмутимой. И молилась о том, чтобы ее собственные глаза были хоть чуть-чуть, хоть самую малость, такими же загадочными, как и его. Ей показалось, что на какое-то мгновение время застыло. Остановилось. Всего на миг. Он должен быть ей знаком? Он бывал в Дублине раньше. Может, это как раз тот случай, когда она случайно прошла мимо него на улице, но ее память каким-то образом удержала его образ.

– Здравствуйте. – Зак обратился к Каэр.

Может, она вообразила все это. Сиюминутное ощущение кануло в вечность. Его голос звучал дружелюбно, но не более того. Не так, как если бы он был знаком с ней.

Она поднялась со стула и протянула ему руку:

– Здравствуйте. Добро пожаловать в Ирландию. Я – Каэр Кавано. Как дела?

– Закари Флинн. И… спасибо. Хорошо.

Как и следовало ожидать, его рукопожатие было долгим и крепким.

– Каэр – самая прелестная и самая терпеливая сестра на свете, – объяснил Шон.

– Благодарю, – невразумительно пробормотала женщина.

Все ее внимание было приковано к Заку Флинну, который в эту минуту занимался тем, что изучал ее. Самым тщательным образом. Ей показалось, что она краснеет. Господи, как странно. На нее не похоже. Она не краснела прежде.

– Мистер О'Райли слишком добр, – вежливо сказала Каэр. – Вы можете спокойно продолжить свою беседу. Рада познакомиться с вами, мистер Флинн.

– Зак, – сказал он.

– Зак, – повторила она.

– Каэр будет сопровождать меня домой, – пояснил Шон. Его голос звучал радостно. Как у ребенка, которому удалось только что заполучить игрушку, способную вызвать зависть всех остальных детей.

– Да, Кэт упомянула о том, что вы отправитесь в дорогу с сестрой. – Зак произнес это, все еще глядя на Каэр. – Вы раньше бывали в Соединенных Штатах? – спросил он.

– Нет. Ни разу. Это будет впервые. – Она была чрезвычайно любезна.

– Да, представилась возможность.

Он говорил учтиво. Спокойно. В том же тоне, что и прежде. Но в нем прорывались нотки подозрения.

– Конечно, – согласилась она. – Вы извините меня…

Она вышла из палаты. И сразу за дверью услышала, как Шон сказал:

– Это глупо. Ты приезжаешь сюда только ради меня.

Каэр остановилась в коридоре, оказавшись вне поля их зрения, чтобы послушать.

– Кэт тревожится о вас.

– Пусть бы приехала сама.

Она почувствовала, что Зак медлит с ответом. Наконец он произнес:

– Ваша дочь подумала, что это было бы для всех вас не самым лучшим решением.

– Ой, дитя! Я люблю ее, но она твердо убеждена, что Аманда вышла за меня замуж из-за денег и просто ждет моей смерти.

Зак и не попытался это отрицать.

– Она уж слишком усердствует, стараясь защитить меня.

– Она любит вас.

Перед мысленным взором Каэр встал образ Шона. Она явственно представила себе, как он нетерпеливо машет по воздуху руками.

– Ей бы следовало больше доверять мне. Я вовсе не еле ковыляющий и трясущийся старый дурак. И я не нуждаюсь отчаянно в любви, привязанности или… в сексе. – Шон сделал паузу и продолжал: – И теперь дело в том, что ты здесь. Ты там, где быть не должен. Ты хочешь защитить меня. Притом что не я – тот, кто действительно нуждается в защите. Эдди. Это он. Тебе бы следовало находиться в Ньюпорте и стараться разузнать, черт побери, что же произошло с ним.

Каэр в ожидании переминалась с ноги на ногу. Прямо за дверью.

– Шон, чем скорее мы вернемся, тем больше шансов будет установить, что случилось.

Каэр уловила в тоне Зака лишь едва заметный намек на то, что он начинает терять терпение.

– С Эдди должно быть все в порядке, – сказал Шон.

Тишина. Она знала, что Зак не считает, что с Эдди все в порядке, и не собирается лгать Шону.

О'Райли снова заговорил:

– Кому, черт подери, понадобилось убивать такого старикашку, как Эдди? Он и мухи не обидел. И люди относятся к нему с симпатией. Может, Эдди смыло за борт и какой-то корабль подобрал его. Может, он потерял память.

– Амнезия? – предположил Зак.

– Да, амнезия. Это возможно.

– Шон, я проверил все близлежащие больницы. Никто не узнал Эдди по описанию.

– Но ты же и морги проверил, так? – запинаясь, спросил Шон.

– Да.

– И не нашел там Эдди, верно?

– Нет, – согласился Зак.

– Может, кто-то его похитил, – допустил Шон.

– Да, конечно, может быть, – ответил Зак, но голос его звучал неубедительно. – А где же Аманда? – поинтересовался он.

– В отеле. Она чувствовала себя абсолютно измотанной. Стресс. Она так переживала из-за меня, так заботилась обо мне… ты же знаешь. Как бы то ни было, я велел ей сегодня хоть немного заняться собой. Сходить на массаж. Она будет здесь ближе к ночи. Горит желанием видеть тебя.

– Уверен в этом, – сказал Зак лишенным всякой уверенности голосом. – Где же доктор? – продолжал он. – Я бы хотел с ним поговорить. Кэт просто голову мне оторвет, если я не вернусь домой с подробным списком необходимых лекарств и предписаний: что вам можно делать, что – нельзя.

Каэр услышала в коридоре шаги. Возможно, это был доктор Шона. Она скользнула за угол и направилась к кабинету Майкла.

– Помогите. Там кто-нибудь есть? – донеслось из какой-то палаты.

Каэр помедлила, обернулась и вошла. На одной из кроватей лежала хрупкая слабая женщина. Она выглядела так, словно прожила несколько жизней и каждая из них была невероятно трудной.

– Здравствуйте, вам что-нибудь нужно? – вежливо спросила Каэр.

– Всего лишь пульт от телевизора, дорогая. Я терпеть не могу пользоваться звонком и беспокоить сестру по таким пустякам, но не могу до него дотянуться. Он упал.

Каэр улыбнулась и наклонилась за пультом.

– Он должен висеть на шнуре рядом с кроватью, – сказала она. – Я поищу кого-нибудь, кто мог бы закрепить его там.

– Благослови тебя Бог, милая, – сказала женщина.

Каэр посмотрела на нее. Старая, изнуренная женщина. И при этом – яркие живые глаза. Рука, которую она уронила на ладонь Каэр, была иссохшей, костлявой, покрытой пятнами, но удивительно сильной. Старушка прищурилась и посмотрела на свою помощницу. Казалось, ее что-то беспокоило, но она робко улыбнулась.

– Ты милая и добрая.

Каэр слегка сжала руку женщины и быстро направилась обратно, бросив мимолетный взгляд на карту женщины, где было написано ее имя.

– Миссис Макгилликатти, когда вам что-нибудь потребуется и вы не сможете достать вещь самостоятельно, нажмите кнопку звонка. Вы слышите меня?

– Я не хочу доставлять неудобств.

– Вы не доставляете никаких неудобств. Поэтому гоните эту мысль из головы, – твердо произнесла Каэр. – Я сейчас же пришлю кого-нибудь закрепить пульт на шнуре.

Когда она выходила из палаты, ей навстречу попалась еще какая-то женщина, которая торопливо вошла. Лет сорока или около того. И очень красивая, несмотря на усталый, измученный вид. Она застенчиво улыбнулась.

– Все хорошо? Мама, все?.. – Ее улыбка постепенно исчезла.

– Прекрасно, просто прекрасно. Ей нужно только одно совершенно пустячное приспособление – шнур для ее пульта, – уверила Каэр.

Женщина снова улыбнулась. Нерешительно. Вздохнула и села у кровати. Поцеловала старушку в щеку и взяла ее за руку.

– Мэри, моя любимая. Так приятно видеть тебя.

Миссис Макгилликатти сжала руку своей дочери. Ее глаза были ясными и сияющими.

Каэр с удивлением почувствовала, как тоненькие струйки слез потекли по ее собственным щекам. Она поразилась такому несвойственному ей проявлению эмоций и стала торопливо вытирать лицо. Но какая в этом была красота! Какая нежная привязанность и любовь друг к другу! Мать и дочь…

– Эта милая сестричка проследит, чтобы я могла достать до своего пульта, – заявила счастливая миссис Макгилликатти и обернулась к Каэр: – Мэри унаследовала паб моего мужа после его смерти и ведет все дела, – с гордостью сказала она. – Вам непременно надо заглянуть туда. Это недалеко. Вниз по улице. Называется «Ирландские глаза».

– Мама, – обратилась к женщине Мэри, – я думаю, можно найти и более интересные занятия.

– Да нет, я с удовольствием. Зайду сегодня же вечером. – Каэр тепло улыбнулась.

Щеки Мэри слегка порозовели от смущения.

– Это место – исключительно для рабочего люда.

– И для работающих женщин, – отчеканила миссис Макгилликатти.

– Я всего лишь хотела сказать, что это – паб. Семейного типа. Ничего особенного.

У Каэр возникло такое ощущение, что заведение старомодно и очаровательно, не похоже на все эти построенные без души и без вкуса новые бары, которые разбросаны по всему городу.

И еще, с раздражением подумала она, если уж все равно надо отправляться в Америку, пусть Майкл хоть повесится, а она заслужила провести вечер так, как ей хочется, накануне своего отъезда. У нее был битком набитый деньгами конверт. На скромные расходы. И она вольна была тратить их как ей заблагорассудится. И почему бы не в пабе у Мэри?

Она, конечно, не проверяла, сколько там. Но сомневалась, что только на «скромные» расходы. Сегодняшний день она проведет в походах по магазинам и устроит небольшое расследование в отношении еще одного члена семейства О'Райли. А потом можно и в паб.

– Еще увидимся, – с улыбкой сказала Каэр.

– Замечательно, – ответила Мэри.

Наконец Каэр вышла из палаты и сразу же отправила туда санитара, чтобы все уладить с пультом от телевизора. А сама торопливо переоделась. По дороге к выходу она остановилась у двери Шона. Он по-прежнему разговаривал с Закари Флинном, но настолько тихо, что она не могла их услышать.

Каэр покинула больницу и пошла бродить по улицам. Она покупала то, что могло ей понадобиться в Америке, но, откровенно говоря, понятия не имела, какая одежда нужна для род-айлендской зимы. Она жалела только об одном: слишком редко ей удавалось надевать обычные вещи для улицы.

Нагруженная покупками, она отправилась в отель, где остановились Шон и его жена. Аманды в номере не было. Она не ответила и на телефонный звонок. Решив, что та по-прежнему находится в спа-салоне, Каэр подумала, что пора бы проверить, какие услуги предлагает это модное богатое заведение.

И все это на деньги Майкла, подумала она. И удовлетворенно улыбнулась.

Она сдала вещи на хранение у стойки администратора и прямиком направилась в салон. Очевидно, потребность в экзотике свойственна каждому, поскольку везде рекламировались какие-то особые мандаринские штучки. Каэр умудрилась украдкой взглянуть в регистрационный журнал и узнала, что Аманда О'Райли принимает апельсиново-травяные ванны. К счастью, она была в состоянии позволить себе такой же уход.

Ее препроводили в комнату, где играла нежная тихая музыка. Ситар. Предложили тапочки, банный халат и чашку травяного чая. Каэр попросила вместо травяного ирландский для завтрака. Ей приготовили такой чай, но перед этим как-то странно на нее посмотрели. Очевидно, некоторые люди все-таки отвергали травяное разнообразие. Потом ей принесли клубнику. Восхитительную. Она не помнила, чтобы когда-нибудь пробовала столь сладкие и душистые ягоды. После она оказалась в другом помещении. Сбросила халат и скользнула в огромную ванну, наполненную горячей водой, травами и апельсиновыми корками. Здесь слух ублажала другая музыка – играли арфы, и, к счастью, она оказалась в соседней с Амандой ванне.

Белокурая женщина лежала на спине. Волосы аккуратно обернуты полотенцем, чтобы не намокли. Так же, как у самой Каэр. Под головой – подушечка. Но она сняла кружочки огурцов, лежавшие у нее на веках, и болтала со своей соседкой с другой стороны.

Вода действовала успокаивающе, а благодаря сильным струям находилась в непрерывном движении. В сочетании с апельсиновыми корками и невероятной смесью трав, плавающих на поверхности, все это смягчало кожу… и казалось крайне приятным. Она не стала трогать огуречные кружочки и оставила их на веках. Вслушалась. Хотя ей с трудом верилось в то, что если Аманда каким-то образом имела отношение к причине болезни Шона, то она будет признаваться в этом первому встречному.

– Эдди такой славный. Плохо, что пропал именно он, а не Марни, женушка Кэла. Очень много говорит. У нее собственный муж имеется, но она всегда ищет возможность излить свои медоточивые речи на моего. Я ее не обвиняю, нет. Вам надо знать Шона, чтобы понять, какой он потрясающий человек. Хотя он намного старше меня, но здоров как бык. Никогда не болеет. Обычно. Честно говоря, я не имею понятия, что же с ним все-таки произошло.

Каэр подумала, что женщина не на шутку озадачена и обеспокоена.

– Все это так сильно расстроило меня. Мне надо было отвлечься. Абсолютно необходимо отвлечься от угнетающей атмосферы… этой захудалой больницы.

От возмущения Каэр села в своей ванне. Допустим, в ней не хватало сотрудников. Но больница была хорошая, и те, кто трудился в ней, добросовестно выполняли свои обязанности. Для людей, которых она повстречала там, это была не просто работа – образ жизни, посвященный заботе о других…

Угнетающей атмосферы? Захудалой больницы?

До Рождества оставалось еще несколько недель, но персонал больницы в свободное время был занят украшением елок на каждом этаже и в каждой палате. На стенах развешивали гирлянды. Делали все возможное, чтобы больные почувствовали приближение праздника, чтобы прикованные к постели люди среди боли и страданий могли отвлечься на что-то приятное, радующее глаз и душу.

Ей не было дела до Аманды, когда она впервые увидела ее, и ничего из того, что она услышала сейчас, совершенно не повлияло на мнение Каэр об этой женщине. Она не была похожа на ту, что Шон мог бы выбрать себе в жены.

– Знаете, – продолжала Аманда, – он мог быть и старше, но все прожитые годы окупаются сполна. В постели. Опыт сказывается. – Она хихикнула. – Я имею в виду, он очень пылкий любовник.

После некоторого раздумья она сказала, что ей, наверное, следовало бы рискнуть и заняться с ним любовью прямо на больничной кровати.

Это превзошло все ожидания Каэр. Жена Шона сказала гораздо больше, чем она в действительности хотела знать.

Но похоже, что женщина по другую сторону от Аманды была не то что не против, а, наоборот, совершенно счастлива обсудить чужую личную жизнь. Она ответила:

– Если мужчина болен да еще стар, вряд ли ему будет на пользу то, о чем вы говорите.

– Правда? – задумчиво произнесла Аманда. – А мне казалось, это как раз то, в чем он нуждается.

К Аманде подошла ее косметолог с огромным пушистым полотенцем в руках и помогла выбраться из воды, возвестив, что пришла пора воспользоваться скрабом с морской солью.

Каэр, сидя в ванне, погрузилась поглубже и возблагодарила небеса за то, что Аманда не заметила ее, потому что им предстояло совместное путешествие и жена Шона вряд ли была бы счастлива от мысли, что медсестре мужа стали известны подробности ее интимной жизни.

Сама Каэр предпочла отказаться от скраба, быстро оделась и устремилась вниз по лестнице. Она достала мобильный телефон и набрала номер Майкла. Когда он ответил, у нее упало сердце. Он задыхался, словно бежал с бешеной скоростью.

– Ты не в больнице, не так ли?

– Нет, но там наверняка кто-нибудь есть.

– Сегодня ночью потребуется тщательное наблюдение за Шоном.

– Это твоя задача.

– Да, но, поскольку я завтра уезжаю, мне необходимо уладить кое-какие собственные дела.

– В чем проблема?

– Думаю, жена действительно может убить Шона. Этой ночью.

– Каким образом? Нож? Пистолет? Побольше яда? – Майкл говорил довольно резким тоном.

– Нет. Добротой… можно так сказать.

– Что-о?

В душе Каэр застонала, а вслух произнесла:

– Майкл, она говорила о том, что хочет переспать с ним прямо в больнице. Любое напряжение пагубно скажется на его сердце. Это опасно.

– Хмм… А что тут можно сделать? – В голосе Майкла напрочь отсутствовала серьезность.

– Майкл!

– Ну прости, прости. Просто думаю, это именно то, в чем большинство парней нуждается и в самом деле.

– Ты вообще способен о чем-нибудь говорить серьезно? – Тон Каэр стал требовательным. – Если нет, то…

– Если бы я не относился к этому серьезно, ты бы сейчас не собиралась в Америку. Ты не беспокойся, пройдись по магазинам и займись тем, чему собиралась посвятить сегодняшний вечер.

– Я собиралась понять, что надо делать, чтобы почувствовать себя в гармонии с собой, остаться нормальным человеком. Одному Богу известно: работая с тобой, я почти начисто лишена этой радости.

– Ну вот и постарайся. Может быть, поймешь. У меня есть в больнице кое-кто, способный проследить за Шоном. Чтобы он не остался наедине со своей преданной женушкой. Но как только ты покинешь страну, вся ответственность за О'Райли ляжет на твои плечи. Что ты будешь делать потом? Спать на коврике в супружеской спальне?

– Ты отшучиваешься, представляя все это как стенд-ап камеди[4]. – Каэр была раздражена. – Я просто считаю, что он должен немного окрепнуть прежде, чем… ну, ты знаешь.

– Ревнуешь?

– Ты о чем?

Она услышала, как он давится от смеха.

– О хорошем сексе.

– Сейчас я отключу телефон, Майкл. – Он не дал ей договорить, и Каэр не удалось высказать ему свою угрозу до конца.

– Каэр.

– Да?

– После того как ты ушла, они решили все свои вопросы. Вы уезжаете завтра. Зак Флинн встретился с доктором, и все документы О'Райли уже переданы в Штаты. По поводу медсестры проблем не возникло. Ему показалось, что решение весьма разумное. Его даже позабавил тот факт, что этой медсестрой будешь ты. И он, поддразнивая Шона, заявил, что жена будет недовольна. Так что ты едешь. Определенно ее не приведет в восторг наличие в спальне еще одной кровати. Или коврика.

Каэр сделала глубокий вдох, собираясь выпалить Майклу все, что она о нем думает, и послать его куда подальше, но поток его речи несся со стремительной скоростью, и прервать его не представлялось возможным.

– Ты отправишься из больницы в лимузине вместе с четой О'Райли и мистером Флинном ровно в восемь утра, чтобы успеть на рейс, вылетающий в Нью-Йорк в одиннадцать сорок пять, далее вы сделаете пересадку и полетите в Провиденс.

– Нет проблем.

– Не опаздывай.

– Я никогда не опаздываю, Майкл. Приходить вовремя – это одно из требований, связанных с моей работой, в конце концов.

– Так. Вот и я должен поторопиться. Флинн уехал из больницы и в любую минуту может прибыть в отель.

Пока Майкл говорил, Каэр увидела входящего в фойе американца:

– Верно. Он уже здесь.

Они быстро распрощались, и она отключила телефон, одновременно задумавшись, сумеет ли спрятаться за одной из колонн, чтобы избежать встречи. Было слишком поздно. Зак заметил ее. Он шел слегка опустив голову, будто пребывал в глубоких размышлениях, а когда его взгляд упал на Каэр, казалось, в нем смешались досада и любопытство.

– Здравствуйте, мисс Кавано.

– Привет. – Она самым необъяснимым образом лишилась дара речи.

– Я так понимаю, вы улетаете завтра вместе с нами.

– Да.

– Что же привело вас в отель?

– Спа-салон, – мгновенно выпалила Каэр.

– О-о?

Она вспыхнула. Проклятье! Она не краснела. Никогда. А он сегодня дважды сумел вогнать ее в краску. Это все от того, как он смотрел на нее. Как на обычную женщину. Будто спокойствие и красота – единственное, что имело значение.

– Я раньше не летала.

Как глупо! Но он с самого начала отнесся к ней с таким подозрением, словно она не та, кем хочет казаться. Каэр почувствовала необходимость убедить его в обратном.

– Честно говоря, – с сожалением промолвила она, – я не бывала за пределами Британских островов. Немного нервничаю перед полетом. Вот я и подумала попробовать что-нибудь такое… чтобы снять напряжение.

– А-а.

– Не буду вас задерживать. Вы, вероятно, направляетесь в свой номер.

– Да я не очень спешу.

Здорово, подумала Каэр. Значит, они теперь обречены стоять здесь, сверля друг друга взглядами?

Его губы медленно расплылись в улыбке, как будто он знал о том, что она чувствует себя не в своей тарелке, и пытался приободрить ее.

– Подготовились к поездке? – Он уставился на пакеты, которые Каэр оставляла на хранение у стойки администратора и теперь забрала.

– Как смогла.

Он смотрел на нее изучающе.

– Вы свободны?

– Свободна? О чем вы? – В разговоре с ним Каэр старалась проявлять осторожность.

– Я думал, что повидаю Аманду, а потом надо где-нибудь перекусить. И надеялся, что вы составите мне компанию.

– Да, Аманда, наверное, тоже проголодалась.

– Я всего лишь полагал, что ей захочется навестить Шона. Сегодня.

В голову Каэр внезапно прокралась мысль о планах Аманды на вечер. Но она надеялась, что Майкл проследит за Шоном и оградит его от «забот» жены.

Она моргнула, чтобы избавиться от непрошено возникшего перед глазами образа, и пристально вгляделась в лицо мужчины, стоявшего перед ней. Оно поразило ее. Решительные мужественные черты, яркие сияющие глаза, в которых играли все оттенки цвета морской волны. И эти темно-рыжие волосы… В этом лице сочетались серьезность зрелости и легкомыслие юности. Ей казалось, что ему не больше тридцати, но в то же время что-то в его взгляде выдавало глубокое знание и понимание жизни.

Частный сыщик. Перед тем работавший в судебных органах и в полиции. Несомненно, ему не раз приходилось сталкиваться с самыми темными сторонами человеческой натуры.

Но вряд ли даже ему было что-нибудь известно о Майкле и об агентстве.

– Вы же собирались что-нибудь поесть сегодня вечером, не так ли? Пообедаем?

– Я собиралась в паб, – ответила Каэр. – Повидаться с друзьями, – быстро добавила она. Попрощаться с друзьями – абсолютно естественное желание перед долгим путешествием.

– Если вам известно неплохое местечко, вы можете составить мне компанию?

– Конечно, – сухо ответила она. И тут же подумала, как объяснит ситуацию с друзьями, если он так настаивает на том, чтобы отправиться вместе с ней. Она решила, что это поможет ей выпутаться из неприятной ситуации и он поймет, что его приглашение не было принято с особым энтузиазмом. Но он не понял.

– Мы должны сделать все возможное для благополучия Шона. Вы и я.

– Тогда, может быть, одному из нас стоит остаться с ним в больнице?

– Нет необходимости. – Зак улыбнулся.

– Да-а?

– Один из санитаров – наш коллега.

– Чей? – Каэр нахмурила брови.

– Занят в нашем семейном бизнесе, – просто ответил он, пожав плечами. – Очень скоро вы окунетесь во все эти грязные семейные делишки и узнаете всю историю. Как вы уже поняли, Аманда и Кэт не ладят. Кэт всей душой верит в то, что ее отец заболел из-за своей жены.

– А вы во что верите?

Он снова пожал плечами:

– Вы же встречались с Амандой, верно? Ветреная? Взбалмошная? Да. Достаточно умная, чтобы осуществить идеальное преступление? Нет. Если только не является исключительно талантливой актрисой. Но непосредственно в данный момент не имеет ровно никакого значения, во что именно верю я. Лучше прикрыть тылы и выждать, случится ли что-нибудь. – Он был относительно спокоен, пока не произнес: – Один из партнеров Шона пропал, поэтому надо принять все возможные меры предосторожности. На всякий случай.

– Понимаю.

– Подождете меня?

Она хотела солгать. Хотела сказать ему, что она подумала: ее друзьям будет не слишком уютно в присутствии незнакомца на прощальной вечеринке, но не смогла заставить себя произнести это.

– Мистер Флинн, должно быть, вы устали. Ночной перелет, день, проведенный в больнице…

– Слишком потрепан и неопрятен, чтобы заслужить общественное признание? Да?

– Я не это имела в виду.

– Дайте мне десять минут.

– Если серьезно…

– Пожалуйста, – милейшим тоном попросил Зак.

Она колебалась какое-то мгновение. Потом нерешительно кивнула. Любой другой ответ мог бы показаться грубым. Возможно, Мэри окажет ей достаточно радушный прием, чтобы он увидел: по крайней мере, одна подруга у нее точно есть.

Сразу за вестибюлем был отличный бар. Он попросил, чтобы Каэр дождалась его там.

– Может, я оставлю ваши пакеты у себя?

– Что?

– Ну, пакеты с вашими покупками. Их можно оставить у меня в номере, пока мы обедаем. Потом я принесу их вам и провожу домой.

Она нерешительно смотрела на него, будто в тот самый миг ощутила себя пойманной в ловушку.

Но потом она разозлилась на себя за свой страх перед этим мужчиной, предельно хорошо зная, что тот относится к ней с подозрением и именно поэтому так страстно желает познакомиться с ней поближе. Каэр внутренне содрогнулась. Она не собиралась беспокоиться о нем. Она знала, что делает. И она не намерена позволить ему так или иначе вмешаться в выполнение ее собственной задачи.

Она уже упустила свой шанс сказать ему что-нибудь правдоподобное вроде «Простите, но я не совсем готова к этой поездке, мне надо пойти домой и упаковать вещи» или «Простите, но мне надо съездить за город, чтобы попрощаться с родителями».

И вот теперь она стоит здесь и выглядит как полная дура.

Ничего не остается, как только изображать саму любезность.

Использовать этого человека, если возникнет необходимость. Он, как никто другой, близок к семье.

Она протянула ему пакеты:

– Очень мило с вашей стороны. Благодарю.

С этими словами она резко повернулась и направилась к бару.

Глава 4

Дню, казалось, не будет конца. Долгий перелет, время, проведенное в больнице, бесконечные телефонные разговоры… Лучше бы всего этого не было. Или совсем не приезжать сюда, или остаться подольше… Если бы не его ощущения и не желание их проверить, он бы заказал обед в номер, а потом хорошенько выспался.

Но соблазн узнать как можно больше об этой медсестре, которая будет сопровождать Шона домой, был слишком велик. Зак никогда не судил о людях категорично, лишь опираясь на их внешность. И ему встречалось множество симпатичных сестер. Эта женщина показалась ему особенной. Не похожей на всех остальных.

Ее гладкое и нежное, словно фарфор, лицо с зеленовато-синими глазами не выходило у него из головы, пока он отмечался у стойки администратора, получал ключ и выслушивал долгую приветственную речь, когда шел к лифту.

Мысли о ней не покидали Зака, пока он наспех умывался, сбривал успевшую отрасти щетину, наскоро принимал душ и едва успел получить удовольствие от горячей воды, сожалея о том, что не может его продлить.

На ней было простое вязаное платье синего цвета, поэтому под свои черные джинсы и пальто он тоже выбрал синий свитер. Синий, подумал Зак, последний раз взглянув на себя в зеркало. Глубокий, насыщенный темно-синий цвет, но все равно не такой, как цвет ее прекрасных глаз.

«Ты что, парень?» – спрашивал он себя. Он собирался не оценивать ее по добродетельной внешности, а намеревался разгадать, понять, кто она на самом деле, потому что именно эта женщина будет находиться рядом с Шоном какое-то время. Но поскольку эта внешность не давала ему покоя, возможно, следует оценить именно ее и вопрос снимется сам собой. Ладно, дело времени.

Ее иссиня-черные волосы сияли и переливались ярче, чем крыло ворона. А судя по тому, как на ней сидело простое платье, она обладала совершенными, идеальными формами, которым могла бы позавидовать любая модель, украшающая собой страницы каталога «Секрет Виктории»[5]. Возможно, как раз это и делало ее столь неотразимой. Лицо, такое нежное… Идеальный овал, прямой нос, губы, такие пухлые, но четко и красиво очерченные, высокие скулы… И эти глаза…

Он обратил внимание на то, что эти самые глаза часто смотрели настороженно и подозрительно. Но Зак почему-то был уверен в том, что их взгляд мог быть и другим – полным страсти и сострадания, горящим от гнева при виде несправедливости и нежным, когда она обращала его на тех, кого поручили ее заботе. Тогда он наверняка светился прозрачной голубизной летнего дня.

Так в чем же дело? Что ему не нравилось?

Что-то в этой женщине было не так, но он никак не мог понять, что именно. Они собирались отправиться в паб, чтобы она попрощалась со своими друзьями, и в этом не было ничего особенного. Она работала в больнице, и все ее там знали…

С другой стороны, старый помощник его брата тоже теоретически считался работником больницы, но на деле был вовсе не тем, кем казался.

Зак чувствовал, что этот вечер очень важен для него. Это шанс изучить ее в своей стихии и составить лучшее представление о том, что она собой представляет.

Какого черта она решила в один момент бросить все и отправиться в Соединенные Штаты, чтобы заботиться о пожилом мужчине с недиагностированным заболеванием? Вероятно, этот вопрос больше чем что-либо вызывал его любопытство и будил подозрения.

Хотя, может, она была рада любой возможности уехать в Штаты. Несколько лет назад в Дублине сложилась достаточно тяжелая экономическая ситуация, и тысячи медсестер уехали работать в Америку. Но о сегодняшнем дне Ирландии этого не скажешь. Финансовое положение страны стало стабильным и прочным, и волна иммиграции в США резко пошла на убыль. Она не ехала с Шоном в надежде остаться в Новом Свете навсегда.

Зак тщательно изучил и проверил все ее документы. С бумагами все оказалось в полном порядке.

Но было нечто непонятное для него, нечто неосязаемое. Предчувствие. Ощущение. То, что Эйдан называл шестым чувством. Интуиция – то, без чего не обойтись хорошему частному сыщику. Зак не мог с этим не согласиться.

Шон относился к Каэр Кавано с обожанием. Боготворил ее. Он был едва с ней знаком, но говорил об этой женщине с чувством искренней привязанности. Без похоти и сладострастия, какие он испытывал, когда принял решение жениться на Аманде. Их брак поразил всех.

Не только из-за колоссальной разницы в возрасте, хотя и это было немаловажно, но из-за того, что Шон был человеком, который любил читать, познавать и выходить в море; ее же ничего из этого не интересовало вообще. Шон был достаточно богат, но недостаточно глуп, чтобы стать легкой добычей для охотницы за деньгами. Даже Кэт не была уверена, зачем ее мачехе понадобилось прикончить отца. Она знала, что он не обошел Аманду в своем завещании, равно как не забыл о своих партнерах и своем бизнесе.

Конечно, если Эдди не найдется, придется внести кое-какие изменения.

Зак начал нервничать, вспомнив об Эдди, о том, как сильно он желает снова оказаться в Штатах и заняться его поисками.

У него не было никакого повода обвинять Аманду в исчезновении Эдди. Шон с женой покинули страну в тот самый день, когда Рэй отправился в это роковое путешествие. Он отбыл в полдень, чета О'Райли – ранним вечером. Но из того, что Заку сообщила Кэт, ему стало известно, что Аманда весь день слонялась по дому. Ей нужно было собрать в дорогу вещи: уместные к предстоявшим выходам в свет украшения, вечерние наряды и повседневные туалеты от-кутюр, подходившие для того, чтобы взбираться по холмам, бродить среди руин замков в окрестностях Дублина и приложиться к Камню Красноречия[6]. Зак так долго расспрашивал Кэт по поводу того, не отлучалась ли куда-нибудь Аманда в течение всего дня, что в конце концов поколебал ее уверенность в том, что мачеха никуда не уходила из дому. Правда, Кэт признала: у Аманды вряд ли было время выйти в море, отыскать Эдди и сотворить с ним что-нибудь нехорошее.

Так что Аманда и Шон благополучно отбыли в Ирландию после скромной прощальной вечеринки, где все списали отсутствие Эдди на его дневной вояж по морю или какие-то дела на пристани для яхт. Никто не подозревал ничего плохого до тех пор, пока на следующий день Кэл не пришел на работу. Он удивился тому, что Эдди по-прежнему нет, а заодно – и яхты, на которой тот вышел в море днем раньше. Кэл обнаружил в одном из ящиков стола платежную квитанцию. Наличные. На квитанции значилось имя: Джон Олден. Возможно, настоящее. А возможно, вымышленное. Вполне подходящее прозвище для использования в Новой Англии. Ни единой зацепки. Полиция загнана в тупик.

Потом, как раз перед тем, как Зак оказался на борту самолета, вылетающего в Дублин, обнаружили яхту. Без следов присутствия Эдди. Без следов преступления. Просто яхту, которая сама по себе качалась на волнах неподалеку от берега.

Несмотря на зиму, погода была ясная и безветренная. Никакого шторма на море, чтобы предположить, что Эдди могло смыть за борт. Ни бурных вод, ни опасных течений. Ничего, что представляло бы угрозу даже для такого бывалого моряка, как Эдди. Для старого морского волка.

Шону не удалось сразу же, по горячим следам, разузнать об Эдди хоть что-нибудь, потому что он был экстренно госпитализирован именно в то время, когда полиция начала расследовать исчезновение его друга. Но сейчас Шону стало известно все, и он сходил с ума от беспокойства.

Эдди был для него не просто партнером по бизнесу.

Эдди был его поддержкой и опорой в молодые годы. Они вместе организовали этот бизнес. Вместе приложили все усилия к его процветанию. Эдди был лучшим другом. Самым лучшим из всех.

Исчезновение Эдди и изнуряющая Шона загадочная болезнь – все это более чем странно. Неестественно. Необъяснимо. Два случая. С людьми, находящимися по разные стороны Атлантики. Но интуиция подсказывала Заку, что они связаны между собой.

Завтра вечером они вернутся в Штаты. В Род-Айленд. И тогда он непременно докопается до того, что же случилось с Эдди. Если Рэя можно найти, то он его найдет. Мрачные мысли не давали Заку покоя. Но существовала одна проблема.

Иногда море возвращало отданное ему.

Иногда оставалось бескрайней черной бездной, поглотившей все улики преступления, скрывшей в своих глубинах все его следы. И самое главное – жертву. Если Эдди был убит и выброшен за борт…

Зак снял трубку телефона, стоявшего на тумбочке возле его кровати, и попросил, чтобы его соединили с миссис О'Райли. Но она, очевидно, по-прежнему пребывала в спа-салоне.

Вне всяких сомнений, Аманда будет с пеной у рта доказывать, что ей просто необходимо оставаться в блестящей форме, чтобы всецело посвятить себя трогательной заботе о Шоне и уделить ему максимум внимания во время перелета домой и в период выздоровления. Зак не возражал. Только он думал, что место жены – не в спа-салоне, а в больнице, у постели больного мужа.

Он надел пальто, бросил в карман ключи и направился вниз по лестнице.

Ему было любопытно, ждет ли его Каэр Кавано или ушла, как только он оказался в лифте.

Она находилась там, где они договорились встретиться. Он увидел ее через застекленную створчатую дверь, разделявшую бар и вестибюль отеля. Каэр сидела за столиком у окна. Перед ней стояла кружка с пинтой темного пива. Она с интересом изучала стекло и плескавшуюся внутри его жидкость, будто видела что-то необычно-странное. Снаружи кто-то прошел прямо за окном. Зимний вечер плавно перетекал в глубокую, черную ночь. На какое-то мгновение Заку показалось, что Каэр полностью накрыла тень. Он поймал себя на том, что неотступно возвращается в своих мыслях к Мейв. К доброй женщине, прожившей долгую жизнь и покинувшей этот мир на своей родной земле. Он вспомнил, как рядом с ней промелькнула тень в самолете, а потом – в аэропорту. Мейв. Вдруг он почувствовал странное внутреннее напряжение и страх. Непонятный страх за Каэр Кавано. Она не была старой. Даже не жила еще полной жизнью. В нем поднялась волна острого, жгучего желания во что бы то ни стало защитить ее.

Ему надо было встряхнуться. Прийти в себя. Он видел столько страха, столько боли и ужаса, которым было не место в жизни. И это влияло на его теперешние рассуждения. Зак пытался убедить себя в полной абсурдности связи между тихой смертью Мейв и его необоснованным страхом за Каэр.

Он так долго проработал в судебных органах. Он знал все о роли научного подхода и логики в своей профессии. Но он в то же время знал: судьба переменчива, непостоянна и не подчиняется каким-то правилам. Не делает скидок на молодость. Умирали младенцы. Дети становились жертвами жестокого обращения со стороны взрослых, чьим долгом было защищать и оберегать их. Люди всех возрастов страдали от страшных неизлечимых болезней. Печально, но факт.

Какие-то пугающие тени… Странно.

Наверное, он просто устал.

Каэр подняла на Зака свой взгляд. Иссиня-черные волосы, чернее крыла ворона, оттеняли и подчеркивали ее совершенные черты.

Она попыталась улыбнуться. Улыбка получилась неуверенной и робкой.

Зак направился к ней, и по мере того, как он приближался к этой женщине, у него возникало чувство, что его заманивают. И это чувство вытесняло инстинктивное желание защищать и спасать ее.

Чувство, что он – объект охоты, а не охотник.

Ему это казалось абсолютно нелепым, даже если дать волю фантазии, которая может нарисовать перед внутренним взором самые невероятные картины. Особенно учитывая, что земля Ирландии полнится мифами и преданиями.

В его голову закрались звуки воющего ветра, возникла картина неистового шторма, изумрудно-зеленых полей, докатились волны смеха и небылиц.

Это – земля, живущая верой. Верой в Бога. И верой в мистические истории. Населенная фантастическими существами, придуманными, нереальными. Плодом воображения людей, обожающих легенды и сказания.

Он верил в науку. И в логику. Зак моргнул и стиснул зубы, чтобы избавиться от странных видений, которые родились у него в мозгу из-за крайней усталости.

– Итак, куда мы идем? – Зак задал Каэр вопрос, усаживаясь рядом с ней.

Достаточно близко, чтобы почувствовать тонкий, едва уловимый запах ее духов.

Ничего непреодолимого.

Просто… обольстительно.

– «Ирландские глаза», – произнесла Каэр, сделав знак молодому человеку, стоявшему за стойкой бара, принести ей чек.

Ирландские глаза. Такие же, как у нее? Еще более синие, чем кобальт и сапфир. Вибрирующий, трепещущий, глубокий цвет. Цвет ирландских глаз.

– Ирландские глаза? – повторил Зак.

Она пристально посмотрела на него.

– «Ирландские глаза» – название паба, – ответила Каэр.

Он постарался вернуть себе самообладание, и как можно быстрее. Зак чувствовал себя идиотом.

– Ладно, простите мое замешательство. Как человеку непосвященному.

Она улыбнулась:

– Ничего страшного. Это очень известное местечко у Темпл-Бара. Простите, если будете им разочарованы, поскольку его часто посещают американские туристы и вы не станете исключением.

– Но я буду с местной девушкой, – любезно заметил Зак.

Он взял принесенный парнем чек, хотя она отчаянно протестовала.

– Эй, мы оба работаем на Шона, так?

– Работаем? Вы же его друг. – Каэр изучающе смотрела на Зака, нахмурив брови.

– Да, я его друг. Друг, который намеревается сделать так, чтобы Шон еще долго оставался на этой земле, жил и здравствовал, – твердо и уверенно произнес Зак. Он подписал чек, воспользовавшись возможностью, и отвернулся.

– Минуточку.

Она потянулась за кружкой, взяла ее обеими руками и подняла на него взгляд.

– Мы собираемся в другой паб. Не пейте такими большими глотками.

– Не пить большими глотками? – спросила Каэр. Слова перекатывались у нее на языке, и она улыбалась так, будто ей это очень нравилось.

– Мы можем не торопиться. – Зак откинулся на спинку стула.

– Я медленно пью, потому что это исключительно замечательное пиво.

– Ну конечно.

Она не пила залпом, но и не старалась растянуть удовольствие. Когда кружка наконец опустела, она поставила ее на стол и довольно улыбнулась. Должно быть, она чувствовала, что он наблюдает за ней, потому что щек Каэр коснулся легкий румянец. От смущения.

– Извините. Я не часто куда-нибудь хожу.

– Понимаю. – Хотя на деле он не понимал. Не понимал, почему женщина, обладающая подобной внешностью, редко где-то бывает. Не из-за недостатка приглашений. Это точно.

– Можем идти. – Голос Каэр звучал радостно и бодро.

Когда она встала, то слегка качнулась в сторону. Он совершенно неосознанно обнял ее, поддерживая. И в нем внезапно с силой вспыхнуло желание. Дикое желание. Страсть. Она была такой теплой, такой живой. Зак мгновенно оказался в плену чувственных ощущений и мыслей, которые тесно сплелись с его стремлением защитить Каэр, оградить от… чего-то. Он сжал зубы, жаждущий оттолкнуть ее прочь и одновременно схватить и вытрясти из нее всю правду.

Какую правду?

Почему его не покидала уверенность в том, что она – не та, кем хочет казаться? Почему нельзя просто принять Каэр такой, привлекательной и милой, и порадоваться случаю провести время в ее компании?

У него не было ответов на эти вопросы. Не было времени задуматься над ними. Она быстро отскочила от него и извинилась:

– Мне так неловко. Простите. Я не пила с незапамятных времен… даже не знаю сколько… Я буду вести себя тихо. И осторожно. Обещаю.

– Не беспокойтесь. Я не позволю, чтобы с вами приключилось что-нибудь нехорошее, – сказал Зак, отступая назад и удивляясь тому, что произнес именно эту фразу. На какой-то момент глаза их встретились. Затуманились.

Перед его внутренним образом молниеносно пронеслась череда образов. Эдди в открытом море. Мейв, умирающая на его руках. Шон на больничной кровати. Синие глаза. Их синева – бездоннее, чем синева моря. Глубже, чем синева небес. Бесконечная синева. Пристальный взгляд синевы. Глаза в глаза. Загадка и тени…

Она стремительно повернулась и направилась к двери:

– Тогда быстро-быстро. Поторопитесь. Поужинаем и вернемся, ладно? Завтра предстоит долгий трудный день.

Она двинулась вперед, и то, что держало его в оцепенении, в состоянии гипноза, отступило, ослабило свою хватку.

Да-а, ужин. Что-нибудь поесть и как следует выспаться ночью. Завтра придется вернуться к реальности и вечером приступить к поискам Эдди.

Нужно поразмыслить логически и докопаться до правды, узнать, что скрывается за исчезновением Рэя и болезнью Шона.

Кэл Джонсон обычно спал хорошо. Но не этой ночью. Этой ночью он беспрерывно думал.

Он был самым молодым из трех партнеров, и ему было прекрасно известно, что его взяли лишь потому, что Эдди и Шону стало трудновато управляться со всеми делами. Если смотреть правде в глаза, они оба старели, несмотря на то что Шон женился на женщине вдвое моложе себя. Суть состояла в том, что двоим пожилым людям требовалось больше свободного времени. Черт побери, они заслужили его. Тяжким трудом.

Эти двое страстно увлекались историей. Любили сосредоточенно изучать книги и морские карты, а потом отплывали к тем местам, где произошли какие-то важные события, и картина вновь оживала.

Он сам не интересовался историей.

Он интересовался только зарабатыванием денег.

Любил ходить под парусом, любил свое дело. И если бы ему пришлось изучить историю ради достижения успехов в бизнесе, тогда бы он с радостью посвятил себя этому занятию, но никогда не пошел бы на это при других обстоятельствах. Ему больше нравилось, когда он мог помочь пассажирам насладиться прекрасными видами побережья со стороны моря или даже обучить их искусству управлять яхтой. У него это получалось очень неплохо.

Но никто не мог рассказать старую избитую историю так захватывающе, как Шон.

Видимо, уже было три или четыре часа утра, когда он вскинул голову в какой-то необъяснимой тревоге.

Эдди. Вот причина.

Яхту нашли. И никаких признаков Эдди.

Внезапно его охватила дрожь. Он знал, отчего проснулся. Увидел во сне кошмар: Эдди, покрытого водорослями, запутавшегося в канатах и разорванных парусах. С прилепившимися к нему голодными обитателями морских глубин, которые практически стали частью его самого.

Его образ возник перед Кэлом одновременно с пронзительным, резким звуком ветра, сплошной темнотой, ощущением неминуемой опасности и…

Эдди стоял в ногах кровати, пристально глядя на Кэла, но, когда открыл рот, чтобы заговорить, не произнес ничего.

Кэл мгновенно проснулся и сел в постели, но Эдди, конечно, уже пропал.

Он внушал самому себе, что не существовало ни одного реального доказательства того, что Рэй мертв. Эдди ушел в море с одним-единственным пассажиром и не вернулся, чтобы попасть на прощальную вечеринку Шона. Береговая охрана обнаружила «Морскую деву». С ней все было в порядке, ничего необычного. Паруса убраны.

За исключением того, что ни Эдди, ни его пассажира больше никто не видел.

Кэл прикрыл глаза. Он чувствовал себя измученным. Без сил. Несмотря на то что на улице царила зима, погода была такая замечательная… И люди продолжали рваться в море, черт их побери. Эдди исчез, а Шон оказался в больнице, да еще в Ирландии. Кэл остался совсем один, чтобы управляться со всеми делами. И сейчас он был совершенно изнурен. Опустошен.

И напуган.

Рядом с ним на кровати пошевелилась Марни.

Он не хотел ее будить.

Слишком поздно.

– Что случилось? – спросила она.

– Не знаю. Просто не спится.

Она дотянулась до него рукой и погладила по лицу:

– Все хорошо, Кэл. Шон скоро вернется. Кэт отправила за ним их друга, Зака Флинна. Он привезет Шона домой.

Кэл почувствовал вспышку раздражения. Его жена считает, что будет спокойна, если Шон, старый и больной человек, наконец окажется дома. А как же он? Это рядом с ним ей должно быть надежно и спокойно. Но Марни души не чаяла в Шоне.

Потом Кэл задумался, раздражает ли его известие о приезде Зака. В котором, в свою очередь, не чаял души сам Шон. Слепо обожал семейство Флинн. Особенно Зака.

Он сделал глубокий вдох и велел самому себе быть поосторожнее.

Ревность – чувство мучительное.

– Кэл? – обратилась к нему жена, не дождавшись ответа.

– Я видел Эдди, – прошептал он, ощутив странную внутреннюю дрожь. Ему нравился старина Эдди. А что в нем могло не нравиться?

– Что? – Марни резко вскочила с постели. – Ты его видел? Где? Ты должен сообщить в полицию. Все думают, что он… что…

– Думают, что он мертв. Я думаю, что он мертв.

– Тогда о чем ты говоришь, Кэл? – Голос Марни дрожал. – Ты только что утверждал, что видел Эдди. Звучит безумно, не находишь?

– Мне приснился ночной кошмар. Это все. Ложись.

Она упала обратно на подушку, но Кэл знал, что Марни не уснула. Она изучала его.

Кэла передернуло. Его жена была красавицей, и он знал, что ему с ней повезло. Конечно, Шон богат, а он сам – всего лишь младший партнер. Но ему следовало радоваться, что она так любит Шона и ладит с ним. Ему не было нужды тревожиться о ней, не было нужды ревновать. Марни была хорошей женой… и в этом самом смысле Шона она не интересовала. У него имелась собственная вторая половина – Аманда.

Что, черт побери, было не так с Амандой? Казалось, все женщины просто ненавидели ее. Мужчины не могли не замечать. Что-то такое было в ее походке. «Плавность, парение?» – подумал он. Да что бы там ни было, она была чертовски привлекательна.

Он обратил внимание. Не сумел не обратить. Но…

Аманда не была похожа на Марни. На Марни с ее вполне земной красотой и практичным умом. Или на Кэт, которая тоже была красавицей. Живой, прелестной и удивительно неосведомленной о своих ценных качествах.

Однако между этими тремя женщинами, Кэт, Амандой и Марни, в отношениях отмечалась некоторая напряженность. Казалось, Кэт нравилась его жена. А остальное было для Кэла не важно.

Он нагнулся и поцеловал Марни в лоб. Она обвила руками его шею, притянула к себе и поцеловала в ответ. Сначала медленно, нежно, потом глубоко и страстно, прижимаясь к нему всем телом. Кэл почувствовал, как последние следы тяжелого ночного кошмара ускользают прочь…

Она умела заниматься любовью, как высокооплачиваемая девушка по вызову, и за считаные секунды он и думать забыл о своем ужасном видении. Умопомрачительный секс прогнал прочь все мысли, кроме одной: желание обладать ею снова и снова.

Потом, когда они насладились друг другом, она свернулась рядом с ним на кровати, и Кэл взглянул на часы, стоявшие на тумбочке. Всего два часа ночи. Не так поздно, как ему показалось. В Ирландии – семь утра. Скоро они там проснутся и начнут собираться, чтобы успеть на самолет до Штатов.

Но сегодня ночью Шон вернется и снова возьмет на себя руководство делами, несмотря на то что по-прежнему болен.

Кэл закрыл глаза. Ему надо было поспать.

Как только он погрузился в сон, ему показалось, что он слышит завывание ветра, и тут же очнулся.

Эдди вернулся. Он снова стоял в ногах кровати и пристально смотрел на Кэла. На пол стекали капли соленой морской воды и падали водоросли.

Глава 5

Ночной Дублин очень красив. И живет полнокровной жизнью. На тротуары выплескивается свет, струящийся от огней многочисленных пабов, ресторанов и модных кафе. В юго-западной части города древность тесно переплетается и смешивается со стариной и совершеннейшей новизной и современностью. Направляясь к Темпл-Бару, площади между Дэйм-стрит и рекой Лиффи, они прошли мимо Дублинского замка[7]. Заку было очень хорошо знакомо это место. Он довольно часто бывал здесь в последние несколько лет, поскольку оно являлось средоточием магазинов, ресторанов и музеев.

Каэр взглянула на него:

– Вы знаете этот район?

– Не так хорошо, как вы. Уверен.

Она улыбнулась:

– Знаете, почему он называется Темпл-Бар? В шестнадцатом веке землю приобрел человек по фамилии Темпл, а «бар» – так называется дорожка вдоль реки. И к счастью, Темпл-Бар находится рядом с отелем.

– К счастью, – согласился Зак. – Хотя я обычно все равно пользуюсь общественным транспортом.

Она одарила его мгновенной улыбкой.

– Но не могу не согласиться, что в ясную погоду лучше прогуляться пешком.

Каэр нахмурилась:

– А что, в Новой Англии и правда такой суровый климат, как говорят?

– Говорят, что в Новой Англии суровый климат?

– Ну, первые колонисты… Они же все умерли… Разве нет?

Зак расхохотался:

– Как вам сказать? Не все. И не из-за погоды. Надо признаться, я всегда жил на Юге, но довольно часто бывал в гостях у семейства О'Райли, и мне известно о зимах в этих краях не понаслышке. Мой отец и Шон были друзьями. После смерти родителей он стал нам как родной дядя. Какова Новая Англия зимой? Никогда нельзя знать наверняка. Может быть холодно. Намного холоднее, чем обычно бывает здесь. Но на побережье, если море не штормит, дни ясные и умеренно теплые. Когда бывают штормы, становится весьма прохладно. И мне нравится наблюдать за бушующим морем из окна милой уютной комнаты. Я несколько раз оказывался посреди бушующего моря, вдали от побережья. Но идея выйти в море в такую погоду принадлежала не мне, а двум старым морским волкам, Шону и Эдди. Их приводят в восторг ветер и буйство волн.

– Это же опасно.

Заку подумалось, что Эдди отправился в последнее плавание, когда не было никакого шторма.

– Непогода где угодно может быть опасной.

«Но куда более опасным может быть сам человек», – мысленно добавил Зак.

– Вы думаете об Эдди, разве не так? Вы считаете, что он мертв, и беспокоитесь о Шоне.

– Да.

– Вы знаете Эдди?

– Да.

– А не допускаете ли вы, что, возможно… ну, я не знаю… что он скрывается по какой-то причине?

– Хотел бы я так думать.

Она молчала. Потом указала на один из шпилей, врезающихся в ночное небо, и сказала:

– Собор Церкви Христовой. Он был построен человеком, известным как Силкенберд. Его звали Ситриг, король викингов. Для первого архиепископа Дублина. Вам известно, что город основали викинги? Потом пришли норманны и англичане. Вы только представьте все заговоры, которые тут готовились, и все сражения, которые происходили.

Зак был удивлен. Ему показалось, что она всерьез пытается приободрить его своими рассказами.

– Вы искренне любите этот город, правда?

– Как можно его не любить? Дублин – один из самых чудесных городов мира, – мягко ответила Каэр.

Он засмеялся:

– Вы говорили, что никогда не покидали пределы Британских островов.

– Я видела Ла-Манш. – Голос Каэр прозвучал обиженно.

– Да я не спорю. Город и в самом деле чудесный, – уверил ее Зак, стараясь не рассмеяться при виде ее неприкрытого возмущения.

И она была права. Дублин действительно был потрясающим городом. Такая богатая история! Столь трагичная! Но в наши дни он стал оживленным и космополитичным, как и любое другое из известных Заку мест. Идя по улице, он слышал иностранную речь. Точно так же, как в Нью-Йорке, или в Лондоне, или в Париже. Хотя большинство народа говорило по-английски с тем же ирландским акцентом, который придавал неповторимость и мелодичность всему, что говорила Каэр.

– Паб прямо перед нами, – прервала его размышления Каэр. – Видите, «Ирландские глаза».

Она обошла стоявших группами людей, которые собрались на улице покурить. Зак обратил внимание, что каждый проводил взглядом прошедшую мимо Каэр. Она была не просто красива. Она была невероятно красива.

Ее бы заметили везде, куда бы она ни пришла.

Он последовал за ней внутрь, сознавая, что все смотрят не только на нее, но и на него.

Потому что он с ней.

Когда они вошли, Зак решил, что Каэр собирается извиниться и сказать, что друзья прийти почему-то не сумели.

Он ошибся.

Ее узнали в ту же минуту, как она появилась в пабе. Привлекательная женщина примерно лет сорока направилась к ним прямо из-за стойки бара, вытирая руки о фартук, на котором по краю были красиво вышиты слова «Ирландские глаза».

– Вы пришли! – радостно воскликнула она.

– Я же обещала, – ответила Каэр.

Он представился:

– Зак Флинн.

– Американец? – спросила женщина.

– Да. Простите. Мой акцент невыносим. Меня пригласила Каэр. Надеюсь, вы не против.

– Против? Отчего же? Замечательно, что вы пришли. Я – Мэри Донован, мистер Флинн. – Она обернулась к Каэр: – Присаживайтесь. Должно быть, вы проголодались. Целый день провели в больнице и все такое.

Она помахала рукой двоим молодым людям в твидовых кепках, сидящим у бара.

– Ну-ка, потеснитесь, бездельники. Это Каэр. Я вам говорила, что она придет сегодня вечером.

Они прямо-таки подпрыгнули со своих мест. В одном углу восседала целая семья: родители, дед, тетушка, подросток, двое детей помладше и младенец. Рядом – группа рабочих в синих воротничках, а чуть дальше – несколько мужчин в возрасте чуть за тридцать, все в костюмах. Однако эти компании не казались разрозненными. Кто-то периодически вскакивал, чтобы взять кетчуп или майонез и перенести с одного столика на другой. То и дело люди, сидевшие за разными столиками, окликали друг друга.

– Каэр, – произнес один из мужчин у бара, снимая кепку. – Приятно слышать, что вы были столь добры к старой хозяйке.

– Ничего особенного, – возразила Каэр.

– Нам не нужны эти места, – заметил Зак. – Мы не настолько сильно торопимся.

Но табуретки у барной стойки уже были свободны.

– Садитесь, – пригласила Мэри.

– Спасибо, – сказал Зак, обратившись к людям, чьи места они только что узурпировали.

– Дэйлу все равно пора домой. Его там дожидается жена и чудный новорожденный ребенок, – пояснила Мэри.

– Я всего лишь заглянул на минутку, – добавил мужчина, опознанный как Дэйл, быстро допивая пиво. – Ухожу. Надеюсь, еще увидимся.

– Спасибо. Мои поздравления, – улыбнулся Зак.

– Каэр, до скорой встречи, – сказал Дэйл.

– Это вряд ли. Завтра я улетаю в Соединенные Штаты.

– В Штаты? Какое приятное путешествие. Зайдите в «Микки-Маус». Рад, что мы с женой побывали там. Когда еще доведется? – мечтательно произнес Дэйл.

– Доброго пути, – улыбаясь, пожелал мужчина, сидящий рядом с ним. – Кстати, и я тоже ухожу. Дэйл женат на моей сестре, поэтому я зайду к ним посмотреть на малыша. Рад был познакомиться.

– Завтра? Вы уезжаете завтра? – спросила Мэри. Она казалась крайне удивленной.

Зак мог только предположить, что Каэр ничего не сказала своим друзьям о предстоящей поездке. Немного странно и удивительно, но это буквально только что пришло ему в голову.

– Но я не насовсем. Я вернусь, – уверила Каэр женщину, погладив ее руку, которая лежала на стойке бара. – И не беспокойтесь, ваша мама будет здравствовать еще долгие годы.

– Дай-то Бог, – сказала Мэри. – Она так упорно трудилась на благо всех нас. Особенно после смерти моего отца. Так получается, это ваш последний ужин в старом добром Дублине. На долгое-долгое время. Это честь для меня, что вы выбрали именно это местечко. Для начала я предложу вам домашнего пива. Поверьте, оно великолепно.

Минуту спустя Каэр с удовольствием потягивала напиток и уверяла Мэри, что это лучшее пиво, которое ей когда-либо доводилось пробовать.

И это была правда. Охлажденным оно было бы даже лучше, подумал Зак. И снова почувствовал необъяснимое беспокойство, внимательно изучая Каэр.

Очевидно, у нее были друзья. А в больнице, верно, ее считали кем-то вроде ангела. Но в том, как она себя вела, было что-то… нездоровое. Будто она годами ни с кем не встречалась и ничего не пила.

Когда Мэри ушла, чтобы принести им тушеное мясо, особое блюдо дня, Зак обернулся к Каэр:

– С ее матерью и правда все будет хорошо?

– Пока да. Ни один мужчина и ни одна женщина не приходят на землю навечно. – Она сосредоточенно смотрела на свое пиво.

– Полагаю, она довольно пожилая?

– Да. Но с ней все будет хорошо. Неопасная пневмония… но все меры приняли вовремя. Ей ничего не угрожает.

– Рад слышать.

По крайней мере, он был рад, что Каэр не стала снова бормотать что-то насчет того, что никогда в жизни не пробовала такой божественный напиток. Наоборот, она изучала свое пиво, его цвет, то, как оно плескалось в бокале, когда она слегка наклоняла его в сторону. И Каэр пробовала его на вкус так, будто это было дорогое, изысканное шампанское.

– Я предвижу, что вы будете скучать по дому.

Он вздрогнул, когда она обернулась и посмотрела на него пристально и пронзительно.

– А я могу сказать, что вы нервничаете по поводу вашего возвращения к себе домой.

– Не домой. В Род-Айленд. Но сегодня давайте просто насладимся своим пребыванием в Дублине.

Она глубокомысленно кивнула:

– Хорошо.

Именно тогда зазвучала музыка. Заку понравилось, что группа, расположившаяся на небольшом возвышении, отказалась от новомодных хитов в пользу ирландских мелодий. У одного из музыкантов был великолепно декорированный ирландский барабан, и Заку очень захотелось прикоснуться к нему руками. В гитарах не было ничего необычного, но такого барабана он никогда прежде не видел.

Каэр обратила внимание, что взгляд Зака прикован к инструменту, и, чуть наклонившись к нему, произнесла:

– Символы древности и современности. – Она улыбнулась.

– Цвета флага, так? Зеленый – республика, оранжевый – оранжисты[8], англичане, а белый – надежда на мир. Там, слева, клевер – на удачу. Радуга – вера в то, что сбудутся мечты. А для чего лепрекон? Чтобы еще больше подчеркнуть народное, ирландское?

Вернулась Мэри с двумя тарелками дымящейся еды.

– Домашнее, – уверила она своих гостей.

– Зак восхищался барабаном, – сказала ей Каэр.

– Вы играете? – спросила Мэри, обращаясь к Заку.

– На гитаре. На других инструментах – непрофессионально, время от времени.

– Это мой Имон играет на том барабане. Я скажу ему, что он вам понравился.

– Да ничего.

Но было слишком поздно. Мэри уже подходила к группе музыкантов.

Глаза Каэр блестели. Она улыбалась.

– Встаньте и сыграйте. Почему бы нет?

– Потому что я – в ирландском пабе. И мне только что подали обед.

– Вы же сыграете, да?

– Да.

– Так давайте. Обед подождет.

К его удивлению, она поднялась и сделала вид, что пытается стащить его с табуретки.

В ту же минуту голос певца объявил:

– У нас сегодня гость из Америки.

Зак даже не знал, чего ожидать. В Ирландии его всегда принимали любезно и гостеприимно, но кто знает…

– Американец, который дал Дэйви Эдейру уникальный шанс поработать с Китти Мэхоуни, когда он оказался по ту сторону Атлантики. Вот он-то сейчас и сыграет вместе с нами.

Помещение паба заполнили аплодисменты.

Зак редко чувствовал себя растерянным, но это был тот самый случай.

Он заметил, что Каэр смотрит на него нахмурившись, откровенно шокированная, как и он сам, тем, что его здесь знают.

– Я и не подозревала, что вы такая важная персона, – сказала она.

– Да нет же. Поверьте.

– Как бы то ни было, вам придется подняться и подойти туда, – сказала Каэр, криво улыбнувшись.

Внезапно Заку показалось, что все люди за столиками обернулись…

Делать было нечего. Он направился к сцене. Гитарист, паренек с волосами цвета черных чернил, с улыбкой протянул Заку свою гитару.

– Что будем играть? – спросил Зак.

– Старые добрые песни. Знакомы?

Да, Заку они были знакомы. И через мгновение несколько неловко взятых аккордов перетекли в настоящее волшебство. Музыка – тот язык, что понятен всем. Музыка соединяет. Когда Зак играл, он забывал практически обо всем. В какой-то миг, когда его пальцы ласково касались струн, он взглянул на Каэр, которая перешла поближе к сцене, чтобы наблюдать за ним.

Она покачивалась в такт музыке и лучезарно улыбалась. На секунду, на краткую долю секунды, можно было вообразить, что они друг для друга нечто большее, чем просто настороженно относящиеся друг к другу незнакомцы. Что жизнь может быть и такой. Приветливой, как рассветное солнце. Такой, в которой ждет самая потрясающая и загадочная женщина в мире. Ждет его.

Он любил музыку. Играть – то же, что дышать. Зак уделял много внимания студиям, которыми он владел, но в последнее время практически полностью посвятил себя работе в детективном агентстве.

Одновременно с этой мыслью реальность снова обрушилась на него.

Когда доиграли песню, он вернул гитару, одну из самых лучших и дорогих, что выпускает «Фендер»[9], ее хозяину. Потом стал спускаться со сцены. Но Имон, сын Мэри, остановил его и протянул ирландский барабан:

– Теперь он ваш.

– Я не могу это взять, – ответил Зак.