Читать онлайн Читер

Посвящается Поле и Насо.

И всем, кто еще верит в любовь.

Жизнь – лучший автор.

Настоящее.

Лили.

Я откидываюсь на кровать, пока потрясающей красоты мужчина с фиолетовыми глазами прокладывает дорожку поцелуев по моему бедру. Закрываю глаза, готовая ко всему, что этот невероятный воин – с чего я взяла, что он воин? – может мне предложить. По телу прокатывается горячая волна, даже пальцы на ногах сводит так, будто у меня судороги, а не приближающийся от простых поцелуев оргазм. Как мне мало оказывается надо. Из-за спины мужчины выглядывают два больших крыла, и я отчего-то совершенно спокойно реагирую на сей незатейливый факт. Вся моя сущность стремится получить то, ради чего я здесь. В момент, когда его голова оказывается ровно там, где больше всего нужна и последний выдох, кажется, забирает кислород даже из моей крови, мужчина отрывается от своей трапезы и пронзительно пищит мне прямо в лицо. Серьезно, если там и был оргазм – мы его безраздельно потеряли. Помянем. Я оглядываюсь, но туман перед глазами не дает оценить обстановку, а мужчина тем временем не только не перестает пищать, как сломанная тамагочи, но и делает это всё громче и громче. Что за…

Я резко распахиваю глаза. Чертов будильник! Серьезно, Сатане не потребовалось бы заморачиваться по поводу того, чтобы людишки попадали к нему в ад, если бы он придумал сраные смартфоны с их сраными будильниками чуть пораньше. Какая инквизиция, какой «Молот ведьм», смертные грехи и весь этот концепт с путешествиями старика Данте? Всего-то один гадский звоночек этой черной коробочки и прекрасное свидание с твоим любимым книжным героем во сне заканчивается отвратительным телепортом в настоящее.

Кстати, о настоящем.

Пора вставать. Оказалось, что пока я проживала единственную приятную часть своей жизни, не просыпаясь отложила будильник «на пять минуточек» раз 20 и теперь опаздываю. Хотя что это я… Всё равно еще пять минуточек. Каждое утро начинается с того, чтобы подарить себе хотя бы эти секунды – иллюзия того, что твоя жизнь принадлежит тебе.

Открываю уведомления на телефоне, а этот засранец, только что обломавший мне самый лучший секс в жизни (увы, увы), решил добить мой и без того грустный вторник веселеньким слайд-шоу под джазовую музычку с лицом человека, который вырвал мое сердце с корнем, пережевал и выплюнул в канаву. Пиздец.

10 лет назад

Лили.

– Мути с ним! – смеясь заявляет мой друг Алекс, тыкая в противоположную сторону студенческой столовки, откуда мне приветливо машет парень со старшего курса.

– Да сейчас – я закатываю глаза и толкаю Алекса в бок – Ты так говоришь, будто он мне уже выслал телеграмму с официальным предложением отношений.

Теперь очередь закатывать глаза переходит к Алексу и мы плюхаемся за первый попавшийся столик. Я морщусь от ароматов, царящих в помещении, опасаясь, что новый парфюм немедленно капитулирует запаху тефтелек и макарон.

– Серьезно, Лили, ты ему явно нравишься, тебе давно пора проветрить свою занудную голову – замечает Ал.

– Да отстань ты! Мы разговаривали-то всего раза два от силы.

– А еще он скидывает тебе музыку.

– Да, он скидывает мне музыку.

– Свою ЛЮБИМУЮ музыку – выдает Ал и многозначительно пялится на меня.

Этим утром у меня перелимит на попытку закатить глазные яблоки в область затылка. Пол – парень, о котором жужжит Алекс – настоящая звезда Университета. Высокий, отчаянно рыжий, плотно сложенный, пусть и не с идеально красивым лицом, но перекрывающий харизмой все, чего не случилось при смешении генов. Человек, чьи зеленые смеющиеся глаза видно за милю, а его фирменная клетчатая рубашка уже которую неделю вызывает у меня настоящую панику каждый раз, когда мелькает где-то на периферии сознания. Да, да. Я – Лилиан Рори – девчонка с экономического факультета безнадежно влюблена в парня, по которому, кажется, сохнет еще человек сорок. Или пятьдесят.

– Лил, ты опять провалилась в коробочку – тормошит меня Ал. Это смешное определение Ала по поводу моего периодического подвисания на собственных измышлениях, он говорит, что в моем черепе есть страшная темная коробочка, где живут мадагаскарские тараканы и курят траву, пока я пытаюсь проанализировать всё, что забредает к ним в гости.

– Давай закроем тему, Ал. Серьезно. Мы с ним просто общаемся.

– Ну-ну -ухмыляется он, но больше ничего не говорит. Знает, что у меня разгон от веселой болтушки до дьявольского отродья где-то за одно моргание.

Старый телефон издает булькающий звук возвещая о новом сообщении. Путаюсь в бесконечных карманах форменной толстовки Блэкстоунского колледжа и наконец извлекаю потрепанную звонилку.

Пол: «На перемене планирую атаковать кофейный автомат. Может поболтаем?».

Уголки моего рта сами собой разъезжаются в разные стороны и Ал тыкает меня под ребро.

– Ай! – чуть не ору я.

– Вот именно! – он показывает пальцем на мою улыбку – Хотя бы себе не ври.

Настоящее.

Лили.

Я заливаю кипятком отвратительное пойло, которое почему-то принимают за кофе, попутно уговаривая себя прожить еще один день. Всего-то день, правда? Один день звучит гораздо лучше, чем неделя. Или месяц. Или жизнь.

– Лили, где отчет о взаимодействии с Инвестрейдом? – спрашивает моя начальница Энджи.

– В процессе – бормочу я и утыкаюсь в цифры на мониторе.

– Ты превратилась в грустную вагину, Лил, – замечает Энджи – Когда ты вообще отрывалась от своих книжечек? Давай куда-нибудь сходим после работы.

Энджи – старше меня на добрых лет 15, выглядит моей ровесницей и в ней столько жизни и свободы, что я каждый раз немного завидую. Энджи не нужно предпринимать никаких попыток, чтобы стать «настоящей женщиной», она и есть самая настоящая. У меня всегда были близкие подруги, но с Энджи возникла какая-то совершенно особенная «старшесестринская» связь, поэтому её комментарии меня даже не бесят.

– Эндж, ты же знаешь, мне всё это не нужно.

– Еще как нужно, глупая! Тебе почти 30 лет, а ты просираешь свои лучшие годы, ловя галлюцинации над кусками переработанного дерева с буковками! Сколько можно?

– Зато книги не предадут – мой голос слегка дрожит, но я быстро маскирую этот факт кашлем.

– О, Лилу.. Всё еще? Два года прошло – грустнеет Энджи.

– Нет, у меня всё отлично, просто я поняла – отношения – это совершенно не моя история. Лучше расскажи, когда к нам приходит этот новый управляющий в департамент? И вообще, понятно хотя бы кто это такой?

– О, секунду… – Энджи отвлекается на свой планер – так… Вроде сегодня должны уже представить. Точно! Твою мать! У нас же совещание в 11! – она подскакивает на стуле, одним махом допивает свой остывший чай и вылетает из кабинета.

– Ну, дела… – немного ошарашенная прытью Энджи бормочу я и отворачиваюсь обратно в сторону монитора.

– Эй, Лил? – в кабинет просовывается голова нашего эйчара Вивьен – Эндж уже убежала?

– Вот только что – сообщаю в ответ.

– Блин! Ну ладно, пусть посмотрит на нашего нового красавчика – озорно подмигивает Вив – а ей на секундочку уже лет 50, не меньше, и с такой же, как и Энджи, скоростью испаряется за дверью.

О каком красавчике речь?

10 лет назад.

Лили.

Уже почти час ночи, я сижу, и как дура улыбаюсь экрану, пока Пол рассказывает мне очередную байку из своего детства. У нас так много общего, что каждый раз сердце будто само накидывает еще одну веревочку к целому канату привязанностей, создающих мою влюбленность в этого парня. Музыкальные вкусы у него, конечно, весьма специфичны, но что бы он ни прислал мне – всё нравится, даже если я такое никогда не слушала до него. Книги, которые он советует прочесть – максимально далеки от моих вкусовых предпочтений, но нравятся и они, да так сильно, что сразу становятся первыми в личном топе. Даже его истории – каждая из них – находит такой отклик в душе, что бабочки уже не просто порхают табунами в животе, но и прочно выедают мне мозг.

Мы общаемся почти каждый день вот уже пару месяцев и мне сложно представить, чтобы я делала без этой отдушины в своей странной жизни. Между нами ничего нет, мы просто друзья, я даже иногда даю ему советы по поводу девчонок – уровень френдзоны, к которому я стремилась (нет). Каждый день я вижу его на переменах в нашем кампусе у кофе-автомата, он радуется моему появлению так, как если бы и он что-то испытывал в мой адрес, но, увы, дальше обычной болтовни дело не идёт.

Я слышу, как поворачивается ключ в замке, и каждая моя мышца деревенеет. Я быстро проверяю крепко ли спит младший братик на соседней кровати, спрыгиваю с кресла, и мчусь в холл нашего дома, чтобы предотвратить катастрофу, если она снова решила заглянуть на огонек.

В дверь заходит отец и все внутренние системы безопасности орут громче, чем сигнал мчащейся Скорой. Он пьян.

Снова.

Я замечаю на его шее отметины от того, о чем не хотела бы знать, как не хотела бы догадываться о том, кто их оставил.

Снова.

Несусь в кухню и нахожу давно припасенный в аптечке йод и ватные палочки – то, что лучше всего убирает эти… назовем их «синяками», и мажу их на отце прямо в коридоре, пока не проснулась его жена. Помогаю ему раздеться и отвожу в спальню, выдыхая от того, что в этот раз он даже не сопротивлялся и мне самой не потребуется йод для того, чтобы замазывать очередные, но уже вполне реальные синяки. Можно расслабиться, и я осторожно выдыхаю панику сквозь сомкнутые зубы.

Внезапно меня хватают за волосы и рывком разворачивают к себе. Ну, конечно, не может быть все так просто, верно?

– Ты – отец тыкает мне пальцем прямо в лоб – Я был с тобой, поняла?

– Но, пап.. – пытаюсь возразить я, не делая лишних движений – Я же была дома, Хелен и Арчи были со мной.

Его мутный взгляд пытается сфокусироваться на моем лице, но он лишь еще больше натягивает мои волосы.

– Значит, скажешь сама, где я был. Поняла?

Я судорожно киваю, и он отпускает мои волосы, шатаясь уходит в спальню. Я прижимаюсь к стене и, замирая, прислушиваюсь к тому, что происходит в соседней комнате. Вроде тихо. С тех пор, как отношения моего отца и его второй жены – Хелен – окончательно испортились, он всё чаще прикладывается к горлу бутылки. С одной стороны, мне невероятно жаль его, ведь в иное время он ведёт себя как «заботливый папуленька», я весьма привязана к нему, особенно учитывая, что он – мой единственный родитель. Ну, знаете, один из двух, кто меня не бросил. С другой стороны, стоит капле алкоголя просочиться в его вены, и этот человек с пугающей скоростью теряет все свои положительные качества. Каждый раз я отчаянно сопротивляюсь тому, как мозг пытается объединить эти два образа в моем сознании, потому что иначе мне просто не выжить с ним под одной крышей. Не выжить мне самой и не защитить Арчи. Иногда мне кажется, что Хелен настолько привыкла страдать рядом с этим человеком, что сама доводит его до очередной выходки, чтобы хоть так чувствовать себя нужной, другого он уже давно не может ей предложить.

Я опускаюсь прямо на пол и открываю переписку с Полом, тот, наверное, уже спит, но мне хочется хотя бы перечитать то, что мы писали друг другу сегодня, мне точно станет немного легче. Неожиданно, но Пол до сих пор в сети и, более того, в нашем чате мигают мои любимые три точки. Спасибо, дорогая Вселенная.

Пол: Ты чего не спишь в такое время, Лили?

Лили: Не все могут позволить себе просто спать, Пол.

Пол: Что, опять?

Мое сердце ухает в пятки. Как быстро он всё понял. Я уже однажды рассказывала ему свою «грустную историю» и мы больше не возвращались к этой теме. Мне хочется, чтобы он видел во мне именно меня, а не девочку, которой не особо повезло.

Лили: Ничего страшного. Тебе бы лучше отдыхать, завтра презентация фильма.

Я и сама с нетерпением жду презентацию его студенческой работы, он учится на факультете сценарного мастерства и каждый раз представляет свои новые работы уже в виде готовых тизеров к фильмам или спектаклям. Должна сказать, что я влюблена в его талант не меньше, чем в самого Пола. В его потенциале сокрыто самое светлое будущее, ведь люди не смогут не заметить то, сколь много он может рассказать этому миру.

Пол: Ты дома?

Лили: Где мне еще быть)

Пол: Буду через 20 минут.

Пол выходит из сети, а у меня случается инсульт. Или инфаркт. Или как назвать это состояние, когда всё, что ты можешь – это просто хватать воздух ртом, словно сом, которого подняли с самого вонючего дна пруда и заставили отрастить себе два легких вместо жабр? Он приедет? Что? Ко мне? Но зачем? Это похоже на дурацкую шутку, ведь я уже давно смирилась с тем, что моя влюбленность – это просто дротик, который промазал не только мимо мишени, но и мимо стены. Я решила, что это – ничего, ведь он дружит со мной, а значит, я могу стать ему хотя бы хорошим другом. Боже, я даже послала ему денег на букет его девушке, с которой он расстался через месяц. Да, это было странно, согласна, но что поделать? У него не было средств до стипендии, а мне не жалко, если он будет рад.

Спустя обещанные двадцать минут экран телефона, который я гипнотизирую, так и не отлипнув от стены, загорается очередным уведомлением.

Пол: Я на месте.

Грохот пульса в ушах настолько оглушает, что я боюсь разбудить своих домочадцев. Я судорожно пытаюсь нашарить хоть какие-то вещи, но вся моя натура – быть слоном в посудной лавке, поэтому я бросаю это гиблое дело и прямо поверх смешной розовой пижамы с единорогами накидываю легкую ветровку, хотя на дворе уже почти ноябрь. Неважно. Свинтить из этого места и хотя бы немного побыть с Полом – чего еще можно желать?

Я выбегаю к нему, оглядываясь как не слишком везучий домушник, запинаюсь об собственную ногу и лечу по наледи крученым шаром. Пол ловит меня прямиком свои объятия и тихо всхрюкивает от смеха.

– Это ты настолько рада меня видеть? – подтрунивает он.

Я сдуваю прядь своих кудрявых волос, которые пыталась привести в божеский вид перед выходом.

– Это я просто решила, чего это ты тут стоишь такой ровный.

– Ровный? – не понимает Пол.

– Ну как кегля. Хочется сбить, – объясняю ему с серьезным видом.

– Агааа, – тянет он, пытаясь понять мою идиотскую шутку. Лили, ну ты серьезно?!

– Страйка не вышло, – зачем-то добавляю я.

Пол наконец понимает мои метафоры и начинает хихикать.

– Если тебе станет легче – могу упасть. Даже в грязь.

– Вот уж не надо, – фыркаю я – Я как-то не запаслась влажными салфетками.

– Ужасное упущение, – поддакивает он.

Пол не спрашивает меня о том, что случилось, поэтому я расслабляюсь и разговор между нами завязывается сам собой.

Мы гуляем по ночному Блэкстоуну, общаемся и единственное, что меня смущает – моя несуразная одежда, которая из-за плотной пижамы добавляет мне визуально килограмм 10. Не смотря на нашу дружбу, я всё равно не могу позволить себе плохо выглядеть перед Полом.

Я всегда была девушкой с формами, и никто никогда не назвал бы меня худышкой, или даже стройняшкой. Что есть – то есть. Бесконечные диеты, срывы, снова диеты. Самый классический порочный круг любой девушки, недовольной своим весом. Как следствие – неуверенность в себе, но, так как мой самый главный навык в жизни – умение притворяться, едва ли кто-то неблизкий уличит меня в таким сомнениях.

Однако, Пол замечает мой дискомфорт, но решает, что я замерзла. Кстати, и правда замерзла, он-то приехал в зимнем пуховике. Мы находим какой-то круглосуточный крытый банкомат с подогревом и болтаем там до трех утра обо всём на свете. Пол веселый, с ним уютно и, кажется, безопасно. Он обнимает меня, и, хотя мы оба делаем вид, что это только для того, чтобы я согрелась, мое сердце ёкает как пьяная студентка, перебравшая пива.

– Лили, ты удивительная девушка – улыбается Пол, когда я почти под утро неловко машу рукой на прощание, стоя перед своим домом.

– Ты тоже ничего – улыбаюсь я и, словно прыгая с парашютом, подбегаю и коротко чмокаю его прямо в губы, а затем быстро ретируюсь за дверь, не оглядываясь и матеря себя так, как не умеют даже портовые грузчики.

Телефон пронзительно тренькает, и я вздрагиваю, опасаясь, что меня сейчас застукают с поличным – голову точно повернут до щелчка, если узнают, что я где-то шлялась всю ночь. Прислушиваюсь к тишине дома, едва выдыхаю скопившийся за последние две минуты стресс и открываю сообщение.

Пол: И тебе Спокойной ночи.

Лили: Спокойной ночи, Пол.

Что я наделала!

Настоящее.

Лили.

– Лили! – Энджи вихрем вносится обратно в кабинет и видок имеет такой, что у меня, наверное, даже форма головы меняется под знак вопроса.

– Чего?! – завожусь я, не понимая какого хрена вообще происходит.

– Он тебя вызывает! Давай быстрее! – подгоняет она.

– Кто? Зачем? Куда? – начинаю я, дергаясь в разные стороны, как полоумная бабулька на руках у санитаров, не зная, что именно делать – хватать документы или свою сумку.

– Боженька, блядь! – иронизирует Энджи – Мистер Макдейл! Новый директор! Ну давай, давай, не тормози, Лили! И захвати выкладки по Инвестрейду!

– Но они не готовы! – уже буквально шиплю я в ответ и беру все документы со стола, которые удалось впихнуть в руки.

Мы с Энджи, как две студентки, пытающиеся успеть на пару к злому преподавателю, семеним по коридору и вваливаемся в кабинет нового босса, как две боевые курицы. Я успеваю одернуть задравшуюся на животе блузу до того, как человек, стоящий спиной к двери, отвернется от своего шикарного панорамного окна. К слову, единственного окна, выходящего на городскую гордость – Волл Парк, а не на соседние страшные бетонные коробки. С чего вдруг такие привилегии простому управляющему аналитического департамента?

– А, миссис Сандерс, я полагаю – протягивает, как я теперь понимаю, тот самый мистер Макдейл и поднимает на меня взгляд.

И тут я прямо слышу, как в моем идеально отстроенном за последние пару лет мозговом центре с оглушающим звоном упавшей в ночи крышки от сковородки, вылетает какая-то очень маленькая, но очень важная шестерёнка. Твою мать. Я не знаю, с чего вдруг Вселенная решила, что я её самый сильный воин, но уже, честно говоря, хотелось бы, чтобы она отправила меня на заслуженный отдых.

Что это за мужчина? Эти темные, чуть кудрявые волосы, чей беспорядок выглядит настолько упорядоченным, что еще немного и сломает временной континуум. Эти карие, чуть раскосые глаза, выглядывающие поверх строгих прямоугольных очков. Этот прямой, с небольшой горбинкой нос. Эта аккуратная щетина и тонковатые, но чувственные губы. Там даже киллер всех любительниц современных романов – ямочка на щеке – и та угадывается! А руки, с закатанными рукавами рубашки? Нет, я бы не назвала этого мужчину «красавчиком». Конвенциально красивым – точно нет. В нем нет слащавой зацикленности на собственных природных данных или излишней смазливости. Точеный профиль его скорее выдаёт какие-то глубинные внутренние черты, нежели является просто набором удачно тасованных генов. А какая от него исходит аура? Перед ним хочется сложиться в поясном поклоне и извиняться до скончания времен, просто так, на всякий случай.

Стоп! Лилиан Аннабет Сандерс! А ну соберись! Ты пялишься на него уже секунд тридцать! Хотя, вообще-то не ты одна. Он тоже буравит на меня каким-то странным взглядом – так смотрят люди, случайно нашедшие старую фотографию в запыленной коробке с теми, кого уже давно нет.

– Мисс, – выдавливаю я.

– Что, простите? – не понимает моего бормотания он.

– Я мисс Сандерс. Не миссис.

– А, – он слегка прочищает горло – Прошу прощения. Мисс Сандерс. Мы должны обсудить ваш прошлый отчет по Инвестрейду. Миссис Лоренс, вы свободны – он кивает Энджи, и та быстро шмыгает за дверь, и даже не успеваю сообразить какого хрена только что случилось. Он что, выставил Энджи? Мою начальницу?

– Полагаю, я должен еще раз представиться – говорит он. Еще раз? Когда это он представлялся? Глючит что ли? – Меня зовут Теодор Макдейл и мы будем вместе работать – он слегка улыбается, обнажая ТУ САМУЮ ЯМОЧКУ, и я быстро отвожу взгляд, чтобы не залипать на этот проклятый спазм его лица.

– Простите, мистер Макдейл, но… – начинаю я.

– Можно просто Тео, – перебивает он.

– Мистер Макдейл, – акцентирую я – Я не понимаю. Миссис Лоренс – мой непосредственный руководитель, как мы можем обсуждать что-то в ее отсутствие?

Он поджимает губы и его лоб прочерчивает вертикальная полоска. Таким хмурым он выглядит еще более сексуально.

Сексуально? Я подумала сексуально? О живом человеке? Нет, всё-таки читать до двух ночи – плохая идея. Читать до двух ночи очередной порно-роман – плохая идея вдвойне.

– Отчет ваш? – спрашивает Макдейл.

– Мой, – подтверждаю с некоторым вызовом.

– Отлично. Значит с вами и обсудим, – безапелляционно заявляет новый босс.

– Но…

– Давайте не будем тратить время друг друга, мисс Сандерс, – как-то нервно проговаривает он и выкладывает на стол мои бумаги, которые я передавала еще на прошлой неделе на ознакомление Миссис Морина – нашей теперь уже бывшей управляющей.

Я начинаю злиться. Да что он вообще о себе думает?! Это я трачу его время?! Как я могу перепрыгнуть через голову Эндж, если это она согласовывала мой отчет! Правда, она, по обыкновению, просто поставила свою визу, даже не читая. Вдруг я чем-то её подведу перед новым боссом? Кто знает, что там в его голове!

Я чувствую, как покрываюсь некрасивыми «злыми пятнами». Да-да, «нежный румянец залил её щеки», как же. Если бы в романах писали хотя бы половину того, что происходит на самом деле, мир был бы прекрасен, но увы. Поэтому каждый раз, когда меня кто-то бесит, я либо начинаю зеленеть, натурально, как не очень уравновешенный парень из вселенной «Марвэл», либо краснею такими уродливыми озерцами на коже, словно уже пару часов пытаюсь облегчить себе жизнь в отхожем месте.

Мистер Макдейл тем временем сразу переходит к делу. Да как переходит! Он разбивает мой отчет не просто в «пух и прах», он буквально растирает его в пыль. С тем количеством пометок, которые он рисует своим раздражающим желтым маркером, весь текст можно было бы просто залить краской и ткнуть мне в лицо со словами «Смотри, тупая ты корова, насколько ты бездарна». И, хотя я и сама вижу то, насколько в итоге отчет вышел пустым и неинформативным, а в паре мест и вовсе отвратительные ошибки, будто я работаю не 8 лет, а только 2 месяца, я все равно дохожу до финальной стадии бешенства. Если он еще хоть что-то мне скажет, вполне возможно я просто накинусь на него и откушу ему его шикарный нос или сигану из его вычурного панорамного окна, не выдержав накатившей волны стыда.

– Я надеюсь, что в будущем вы будете более внимательны, мисс Сандерс. Я могу вам помочь с ключевыми метриками, если у вас есть какие-то сложности и недопонимание, – заключает он и впервые за все время своего разгромного монолога поднимает на меня взгляд. Ооо, да. Он видит всю эту композицию под названием «Лили пародирует клеймо перед тем, как его нанесут на твой зад».

– Лилиан… – начинает он, но черта с два!

– Мисс Сандерс, пожалуйста – перебиваю я его так же, как он меня получасом ранее – Я поняла вас, мистер Макдейл. Дайте мне два часа и новый отчет будет у вас перед глазами.

Он молчит несколько секунд, сверля меня взглядом и ох уж этот взгляд… У меня возникает чувство, что он знает меня гораздо дольше, чем я его. В итоге он поднимается и просто протягивает мне документы.

– Через два часа я буду ждать вас, мисс Сандерс. Скажите, если у вас возникнут трудности с каким-то из этапов построения аналитики, и мы разберемся вместе, – говорит он спокойно. Я фокусируюсь на том, как дергается его кадык.

У меня хватает сил только кивнуть, и даже пуля не сравнилась бы со мной по скорости в момент, когда я покидала этот сраный аквариум.

– Он. Меня. Бесит!!! – ору я, залетая в наш с Энджи кабинет. – Да что он вообще думает! Да какого хрена! Я делаю аналитику уже восемь сраных лет, а он будет рассказывать мне, как работать надо!? Да сколько лет этому выскочке?!

Энджи, с улыбкой от уха до уха поворачивается лицом и давясь смехом заявляет.

– Ему 31, Лил. Вы почти ровесники.

– ТЕМ БОЛЕЕ! – воплю я. – Будет тыкать меня в ошибки, умник хренов?! Да я! Да он! ААА! – я обессиленно плюхаюсь в свое кресло и сползаю почти до пола.

Энджи в свою очередь лишь еще больше смеется.

– Хватит ржать! – шиплю я – Он же тебя выставил! Как ты можешь так спокойно реагировать?!

– Лили, ты его видела?! Он же булочка с корицей! Просто пока включил большого и строгого босса! Все-таки первый день, я бы тоже всех выгнала из своего кабинета в первый день. Смотрите, мол, какая я грозная.

– А ты и выгнала, – устало закрываю лицо рукой и пытаюсь отдышаться.

– Это было 8 лет назад. Так давно, что почти не считается.

– Как я могла так затупить в этом гребаном отчете, – стону я из-под стола – Я даже формулы не под те данные влепила! Еще и тебе подписать дала!

– Да чего ты так паришься? – не понимает Эндж – Ну, подумаешь, ошиблась. Тем более, давай честно, ты клепала эту ерунду для Горгульи! Она их даже не читала никогда, просто делала вид. Кто ж знал, что наш новый начальник начнет в первый же день исследовать этот бред.

– Эндж, скажи честно, нам хана, да? – с затаенной надеждой спрашиваю я, высовываясь из-за столешницы, как капибара из-под воды.

– Нет, милая. Нам – веселье! – подтрунивает Эндж.

10 лет назад.

Лили.

После пары сотен повторений одной и той же речи в голове я резко выдыхаю и открываю дверь в комнату отца.

– Пап, есть минутка?

Он приветливо улыбается мне. Так. Настроение хорошее. Если все сделать правильно, то может быть и выгорит.

– Конечно, дочуль. Что случилось?

– Пап… Ты знаешь, тут такое дело. Я долго думала и решила, что я уже на втором курсе и мне пора начинать взрослую жизнь. Не могу же я постоянно жить с вами. К тому же Арчи взрослеет и ему требуется свое пространство, а тут старшая сестра, а он все-таки мальчик… – я начинаю волноваться и тараторить, как всегда, когда я разговариваю с ним. Нужно успеть выдать всю информацию до того, как случится взрыв.

– Так, – я вижу, как он напрягается и невольно напрягаюсь сама. Хотя куда уж больше.

– И ты знаешь, Пол, ну, мой парень, он тоже живет не один, а в общежитии, ему не нравятся его соседи, они мешают ему сосредоточиться на его фильмах, и вот мы подумали, что можем попробовать жить вместе, ты понимаешь, это было бы отличным решением для всех, тем более… – я снова начинаю запинаться, но отец перебивает.

– Ты что собралась с ним жить? – спрашивает отец напрямую и я замечаю, как на его скулах заходили желваки. Лили, блин! Где твоя заготовленная речь? Дура!

– Д-да… – мямлю я.

Наступает пауза. Минут на пять. Я уже готова превратиться в соляной столб.

– Хорошо, – вдруг выдает отец.

Я не верю ни одному вербальному каналу связи моего мозга с внешним миром. Что? Он согласился?

– Но вначале мы должны быть официально представлены. Вечер в каком-нибудь ресторане. Я должен посмотреть, кому собираюсь отдать свою любимую дочь. И пусть купит цветы для Хелен. Ты поняла?

Я киваю, как собачка на приборной панели и чуть не вприпрыжку выхожу из комнаты. Неужели это происходит со мной?! Мы будем жить вместе с Полом, ну и что, что мы встречаемся всего месяца полтора, это совершенно неважно! Это же Пол! И я наконец покину это место! Мне больше не придется быть эмоциональным, а тем более физическим хабом этой семьи! Больше никаких вздрагиваний от поворота ключа, больше никаких резких движений, больше никакого сканирования пространства на предмет опасности, никакого контроля передвижений, успеваемости и внешнего вида. И самое главное – больше никаких гребаных перепадов чужого настроения, от которых всегда приходится быть настороже. Я ощущаю такое воодушевление, что еще немного и взлечу пёрышком, подхваченным весенним ветром.

Потом я вспоминаю малыша Арчи. Братишка, который младше меня на 10 лет. Отец и его жена скинули воспитание своего сына на меня, потому что оба – весьма успешные и знаменитые в Блэкстоуне адвокаты, и их совсем не бывает дома. Это практически мой ребенок и сердце обливается кровью от мысли о том, что я бросаю его в этом непрекращающемся бедламе, но я понимаю, что если я не уеду сейчас, то… А что «то» лучше даже не представлять.

От осознания происходящего хочется напиться. Это так странно. Я, человек, чей главный родитель в жизни страдает от алкогольной зависимости, и вся семья страдает вместе с ним – хочу напиться. От мрачных мыслей отвлекает звонок телефона.

– Ну чего, поговорила? – слышно, что Пол тоже на взводе.

– Поговорила, – соглашаюсь я.

– Ну, и?

– Всё, – я решаю создать драматическую паузу.

– Что всё? – мне чудится, что Пол натурально икает на том конце провода.

– Всё «всё», – заявляю я, стараясь не ржать в трубку, как настоящая лошадь.

– Ты можешь нормально объяснить? – практически умоляет Пол.

– Мы съезжаемся! – я кричу в трубку так, как только могу и, кажется, у Пола выпадает из рук телефон. Спустя непродолжительную возню я снова слышу уже такой родной голос.

– Ты меня так с ума сведешь! – заявляет он – Я уже думал «всё» – это полный кирдык мне и моим тестикулам.

Пол немного побаивается моего отца, но это, кажется, обычная реакция людей на него. Красивый, статный мужчина, который распространяет вокруг себя ауру успешности и власти. Знали бы они…

– Пол, это не все новости, – немного сбавляю градус я.

– Та-аак, – тянет он, снова напрягаясь.

– Он хочет с тобой познакомиться. Официально. И велел купить цветы для мачехи.

– Э-э.. Хорошо. Но цветы… ты же знаешь, у меня только на аренду. Я уже нашел подходящую квартиру, можем посмотреть прямо сегодня.

В душе разгорается какой-то новый цвет, чувства для которого я еще не нашла, но он мне очень нравится.

– Отлично. Посмотрим квартиру, а цветы я куплю сама, не беспокойся об этом.

Вспоминаю, как Пол упоминал о том, что деньги на аренду есть только за первый месяц, но решаю, что вопросом финансов займусь попозже. Я уже давно подрабатываю в колледже на добровольных началах, можно будет попросить неполную ставку и тогда я смогу покрывать арендные взносы. Плюсом ко всему я могу решать домашку за деньги, как делала это весь предыдущий год – на карманные расходы. А еще могу печь торты на заказ, это у меня получается довольно неплохо и тоже доход.

Я быстро рассчитываю траты, чтобы успокоить поднимающуюся тревогу. Отец не будет давать мне денег, я уверена, ведь если решит, что я «выросла», значит захочет научить этой самой взрослости. Пол тоже вряд ли сможет работать, у него довольно напряженная учеба с этими бесконечными проектами и видео-роликами. Но ничего! Где наша не пропадала!

Кружусь на одной ноге, вызывая головокружение, чтобы продлить ощущение лёгкости и невысоко подпрыгиваю, переполняемая вдохновением от открывающихся перспектив. Мы будем жить вместе! С Полом! Ура!

Настоящее.

Лили.

Температура кипения воды – 100 градусов. Температура кипения Лилиан Сандерс – градусов 20 по офисному термометру и где-то 1000 градусов по шкале невыносимости нового начальничка. Ну сложно что ли ему было просто проигнорировать эту портянку, которую, как я вижу теперь, и правда лучше было бы сразу отдать на вторичную переработку для туалетной бумаги. Поставил бы задачу пересобрать отчет и всё! И зачем я ляпнула про эти грешные два часа! Они уже на исходе, а таблица никак не хочет собираться хоть во что-то приличное. Нет и чего я так завелась? Ну подумаешь, ошиблась. Человеческий фактор. Определенно. Это совершенно не потому, что я вот уже лет 8 (которых и всего 8) ненавижу свою работу. И не потому, что на прошлой неделе в момент сдачи отчетности я пару раз закрывалась в туалете, пытаясь предотвратить очередную паническую атаку. Он ведь прав. По каждому пункту прав. Стало быть, возвращаем себе условно пристойный вид, следуем законам деловой этики и профессионализма.

Я заканчиваю переработку документации, делаю даже чуть больше, чем от меня требуется, чтобы никто не усомнился в том, насколько я ответственный сотрудник и стучусь в кабинет Макдейла секунда в секунду от назначенного срока.

– Мисс Сандерс. Прошу. – он бросает мимолетный взгляд в мою сторону и снова утыкается в монитор так, будто я не более чем досадная помеха его страстному совокуплению с формулами в Excel.

– Мистер Макдейл. Я переработала отчет. Прошу прощения за ранее допущенные неточности, такого больше не повторится.

Он изучающе смотрит на меня и затем переходит к прочтению бесполезной канители, которую тут все считают «великой аналитикой». Боже, серьезно, если бы люди по-настоящему задумывались о том, на кой хрен бизнесу должности вроде моей, может быть, мир стал чуточку лучше. Но мне грех жаловаться, потому что эта работа хотя бы оплачивает мою аренду за жилье. И книги. Что еще нужно?

– Уже лучше. Хотя я бы еще поиграл с данными вот здесь и вот здесь, – он водит пальцем по листам с таблицами – Нам нужна объективизация натурального прироста инвестиций от этого контрагента, а еще неплохо было бы переработать показатели ROI, потому что я вижу в вашем отчете только показатели ROMI.

Нет, возможно, он просто бесит меня. Вот на молекулярном уровне. Может снова пора пить антидепрессанты?

– Хорошо, Мистер Макдейл. Если вас интересует коэффициент окупаемости всех инвестиций – подготовлю дополнительную выкладку, – насколько возможно невозмутимо отвечаю я.

– Лилиан, – он снова переходит к неформальному обращению. Индюк. Красивый такой индюк – Я не пытаюсь оскорбить ваши профессиональные навыки и не говорю, что вы плохо работаете. Я здесь первый день и хочу сам разобраться во всех процессах, чтобы быть вам полезным так же, как и вы мне.

Гнев вдруг бесследно исчезает. Нет, ну правда, с чего я сегодня такая нервная? Всё блядский будильник. Такая была сцена… Ладно, допустим, если не антидепрессанты, то вот магний уже точно пора бы вводить в рацион.

– Хорошо, мистер Макдейл. Еще раз прошу прощения, если мое поведение показалось вам непрофессиональным.

– Вовсе нет, – вдруг улыбается тот. – Я тот еще засранец, сам знаю.

Я нервно сглатываю, но голос все равно подводит, дребезжа как старые стекла в деревянных рамах.

– Мистер Макдейл, обычно, если человек говорит, что он «засранец», самое лучшее – это поверить ему.

Он лишь еще больше ухмыляется в ответ. И что это? Помогите отреагировать.

– Мисс Сандерс, я оставлю бумаги у себя и еще раз всё изучу. Я собираюсь внедрять новую систему бизнес-анализа и подключать агентов искусственного интеллекта. Подумайте, где у нас просадка и что мы можем оптимизировать. Буду рад услышать ваше мнение.

– Не лучше бы было узнать у миссис Лоренс? Она руководитель направления, а не я – возражаю ему.

– Однако, именно вы – исполнитель, мисс Сандерс. Все начинается с именно с этого звена. Вы наш самый ценный ресурс в плане понимания процессов, – говорит он.

Я киваю сама себе и в рассеянных чувствах выхожу из кабинета.

Здесь, по всем законам жанра, я бы должна была рассказать о том, как его томный взгляд или его загадочная улыбка не покидает мои мысли ни остаток рабочего дня, ни вечером дома, ни даже перед сном. Но нет, нет. Внутри моей головы бегают тысячи маленьких Лили и орут во всю глотку, что нам конец. Этот мужчина явно супер-хорош в своем деле. Кажется, что он носит не очки, а какой-нибудь шпионский бортовой компьютер и перед его глазами бегут бесконечные циферки, зеленые такие, на черном фоне, как в фильме «Матрица». И этот человек скоро поймёт, насколько на самом деле я бесполезна. Поймет, что я не человек с «синдромом самозванца», я и есть самозванец. Самозванец, который когда-то очень давно после окончания университета не смог перечить отцу, устроившему его в эту фирму под грифом «будь умницей и не позорь папу». Восемь лет ада, переработок, дополнительных смен, ради циферок, которые никому не нужны и ничего за собой не несут. Зато, конечно, я ни разу не «опозорила папу», уж постаралась, так постаралась. Миссис Морина, и она же – Горгулья, а еще наш бывший руководитель и по совместительству близкий друг семьи, регулярно рассказывала отцу, какая умная и способная у него дочурка чисто потому, что я была её личной девочкой на побегушках и исполняла вообще все поручения: и по работе, и личного характера, да еще и с улыбкой на лице. Я делала вид, что сидеть до часу ночи в офисе, составляя презентацию для сети супермаркетов её мужа – лучшее, что со мной случалось. Ага. Я же говорю: притворяться мой самый отточенный навык. Вопрос в том, что иногда случается та степень притворства, когда ты уже и не помнишь, кем был до этого.

Тревога выедает каждый нерв в организме, и я судорожно изучаю всё, что можно найти по оптимизации бизнес-процессов за счет искусственного интеллекта. В понедельник я должна быть во всеоружии, чтобы хотя бы так пустить пыль в глаза мистеру Макдейлу. Как бы мне не мечталось об увольнении, а потерять эту работу сейчас было бы верхом моего собственного краха, который и без того не поддается никакому описанию. А как быть потом – решим потом.

9 лет назад.

Лили.

Я сижу, обхватив себя за плечи, и раскачиваюсь из стороны в сторону в пустой квартире. Боль в солнечном сплетении такая сильная, что каждый вдох напоминает глоток раскаленного железа, перемешанного с не успевшими расплавиться гвоздями. Со слезами похоже вышла вообще вся жидкость из организма. Ни разлука с матерью в раннем детстве, ни ежедневные скандалы в доме отца, кажется, не приносили настолько разрушительного эффекта и без того потрепанному сердцу. Что я сделала не так?

«Я не знаю, хочу ли быть с тобой».

Удар.

«Ты меня душишь».

Еще удар.

«Давай сделаем паузу».

Новый удар.

«Я думаю, так будет лучше».

Удар. Удар. Удар.

Почему это были не физические удары? Почему? Я знаю, как сгруппироваться, как защитить лицо. Знаю все способы того, как избежать бОльшего урона для тела. А тут? Как самый близкий человек, тот, на котором сосредоточилась буквально вся жизнь, может причинить столько боли просто какими-то странными клишированными словоформами?

Я дрейфую, как экскременты в проруби, посередине комнаты в окружении огромных мусорных пакетов, с наскоро собранными вещами и не могу подняться. Перебираю совместные фотографии, которые распечатывала с такой тщательностью. Перебираю письма, которые мы раз в неделю строчили друг другу чернилами на бумаге. Перебираю всё, что осталось от этой истории, длиною почти в целый год. Совместные поездки, локальный юмор, общие планы, чувство безопасности, которого не было в моей жизни, пожалуй, ни разу. И где теперь это всё?

Раздается стук в дверь, но я даже не шевелюсь. Плевать, кому в голову взбрело, что это жилище – приятное для посещения место. Ничто не заставит меня встать.

Стук усиливается, и я переламываю свой сросшийся хребет, чтобы открыть.

В коридор аккуратно, словно два осторожных кота, заходят Ал и его возлюбленная Полли – мои лучшие друзья. Что-то во мне окончательно ломается в момент, когда я вижу людей, заменивших мне семью, и я бросаюсь к ним в объятия. Какое-то время мы просто молчим, они терпеливо ждут, пока закончится устроенный мною потоп.

– Пошел он на хер, козёл! – Заявляет Полин.

– Поддерживаю, – добавляет Ал.

Я улыбаюсь сквозь слезы. Более дополняющую друг друга парочку сложно отыскать. Собранный и местами даже скупой на эмоции Алекс и его искренняя, воздушная Полин, готовая разделить свое большое доброе сердце с целым миром. Я для них такая же важная часть жизни, как и они для меня, и это мой собственный якорь, хоть где-то повезло.

– Ребят, я сама виновата, – всхлипываю я.

– Да с хера ли! – чуть не кричит Полли – Ты думаешь мы не видели, что происходит! Чертов нытик! Пока ты работала, чтобы оплачивать вашу квартиру, пока бегала и сдавала свое золото в ломбард, чтобы купить ему зимнюю одежду, этот недоносок ходил и думал о том, как ему тяжело живется! Я бы ему… – Полли пыхтит как маленький злой старичок и Ал успокаивающе гладит её по спине. Картина настолько умильная, что влага в глазах высыхает сама собой.

Я наливаю друзьям чай и пытаюсь держаться, хотя бы ради того, чтобы они не переживали обо мне так сильно.

– Я не знаю, что мне теперь делать.

– Что-что. Учиться. Заканчивать спокойно. Это не единственный мужик в твоей жизни, Лили, – со свойственной ему прагматичностью замечает Ал.

– Конечно, не единственный! Ты посмотри какая она у нас красотка! Да у тебя еще сто таких будет, Лил! – яростно восклицает Полли.

– Таких не будет, – тихо замечаю я, снова проваливаясь в осознание произошедшего.

Пол бросил меня. Расстался со мной и уехал в свой город к семье. В один момент. Вот и всё. Почти год мы жили, как мне казалось, душа в душу. Ссорились, конечно, но ведь это нормально. Нет, я определенно сама виновата. Я так хотела проводить больше времени с ним. Может и правда я задушила его своим вниманием? Может он просто не выдержал моих бесконечных визитов домой, куда меня то и дело дёргала Хелен, когда отец проваливался в запои? Конечно, я не могла не возвращаться из этих «чудных» поездочек взвинченной, но я старалась не срываться на Пола. Ведь старалась же, правда! Чертовы мысли!

– Аллоооо! – тянет Полли – Хьюстон, прием! Таких тебе и не надо! Как только возникли трудности он свалил! Да он просто трус. Ты сейчас умоешься, встанешь и продумаешь план. И больше не единой слезинки на это чучело, ты поняла?

Я киваю, не веря ни ей, ни самой себе, но послушно выполняю все указания. Ребята помогают мне собрать остатки вещей в квартире, где все пропитано нашей историей, а увожу я отсюда, получается, только ворох шмоток, да несколько книг. Мы перевозим всё обратно в дом к моему отцу, и, хотя состояние у меня не очень, я все же рада увидеть моего Арчи. Брат рад мне даже больше, поэтому на душе немного теплеет.

Состояние, в которое я погружаюсь после всех этих событий пугает даже отца, поэтому он через очередные свои связи устраивает меня полежать в клинику, где кормят исключительно отвратительной кашей и капельницами. Но мне наплевать. Ощущение, что свет погас, не оставляет меня ни на секунду.

Я написываю километровые сообщения Полу, с попытками доказать ему, как он не прав и у нас еще может всё наладиться. Я тщусь объяснить ему, что люблю его так сильно, как не смог бы любить никто. Но он либо уклончиво отвечает, что не готов разговаривать, либо просто игнорирует.

В очередной из серых дней, пока я торчу в клинике, он присылает мне сообщение, где просит выйти в холл.

– Привет, – неловко улыбается Пол.

Я не выдерживаю этой родной улыбки и со слезами прижимаюсь к нему. Он лишь похлопывает меня по спине и отстраняется. Я понимаю всё за секунду. Зачем он тогда пришел? Помучить меня? Он протягивает мне пакет, в котором лежат карандаши и раскраски – стопроцентная помощь для меня в трудных ситуациях, о которой он, разумеется, знает наверняка, и я еле сдерживаюсь, чтобы не завыть раненой собакой снова.

– Спасибо, – сквозь слезы улыбаюсь я. – Наверное, нам не стоит общаться больше. Мне еще слишком больно.

Он только кивает и уходит. Зачем приходил? Проверить жива ли я и не втыкаю ли в его куклу-вуду по иголочке за каждую умершую нервную клетку? Не понимаю.

Однако, одно осознаю так же ясно, как и тянущую за грудиной тоску – это точно конец.

Настоящее.

Лили.

Я просыпаюсь в холодном поту в 7 утра в субботу. Лучше бы мои кошмары имели вполне классическую форму – с убеганием от маньяков, гибелью от чудовищ и всего в таком духе, нежели бесконечная ретроспектива прошлых отношений.

Прекрасно. Выспалась, прямо, как и хотела. Пролежать за просмотром идиотских коротких видео часа четыре или сделать хоть что-то полезное? Ответ очевиден, поэтому я валяюсь аж до обеда и только потом выползаю из своей однокомнатной конуры.

Вспоминаю, что сегодня вечером собрание моего небольшого книжного клуба и на душе теплеет. Моя любимая Полли, с которой мы вместе вот уже лет 10 и Ана – еще одна лучшая подруга, которая буквально скрашивает все мои одинокие вечера, нагрянут ко мне часов в шесть на вино и китайскую еду, чтобы как следует поболтать. Мы втроем – жуткие любительницы современной литературы – решили, что банального обсуждения прочитанных книг в мессенджерах нам недостаточно, и уж конечно, недостаточно простого «мне понравилось» \ «мне не понравилось», особенно если речь идет о горячих книжных мужчинах.

Я быстро прибираю квартиру и ненадолго залипаю в компьютере, читая статьи. В одном из интернет-порталов натыкаюсь на публикацию о назначении мистера Теодора Макдейла на пост генерального директора ДиАр Корпорейтед и сердце спотыкается о ребра. Чего? Генерального директора? Это какая-то ошибка. Я кликаю на статью и судорожно пробегаюсь по ней глазами. Нет, все правильно… «молодой гений… блабла… вывел в топы Юнион Системс… блабла… принял оффер крупнейшей… на должность ЧЕРТОВА ГЕНЕРАЛЬНОГО ДИРЕКТОРА» Охренеть!

Я подхватываю свой телефон и набираю Энджи. Спустя долгие сто тысяч гудков та, запыхавшаяся, отвечает на звонок.

– Боже, только не говори, что я оторвала вас с Каем от чего-то важного – стону я в трубку, прикрывая глаза руками.

– Ну, милочка, ты же уже отвлекла, но лично я всё важное получить уже успела – хихикает она – Что-то случилось? Ты никогда не звонишь по телефону.

– Про важное могла бы и не уточнять – вздыхаю я – Сама знаешь, сколько у меня не было этого «важного».

– А я тебе давно говорю, откладывай свои книжечки и иди сегодня в бар! Надень то шикарное красное платье с декольте….

– Эндж! – перебиваю я – Завязывай. Никуда я не пойду. Тем более, сегодня вечером клуб.

– Книжный?

– Книжный.

– Ты просто бараница. Бараниха. Баранша. Черт, как там правильно говорят?!

– Овца.

– Ну, можно и так, – смеется она. – Так что случилось-то?

– Два слова, Энджи. Теодор, мать его, Макдейл.

– А сейчас-то чего? Сегодня суббота. Он что, решил перенять повадки бывших начальников и вызывать тебя в выходные?

– Что? Нет! Нет, я вообще не об этом. Ты видела новости? Он не начальник управления аналитики, Эндж! Он, блядь, новый гендир!

– А, ты об этом. Ну и что, подумаешь. – легко отвечает Эндж.

– Ты что знала?!– негодую я.

– Ага. Забыла тебе сказать, – говорит Энджи и мне кажется, что ни фига она не забывала!

– Ну, охренеть теперь! – чуть не ору я.

– Скажи, Лили, милая, а что это, собственно, меняет?

– Дай-ка подумать… Хм. Вообще ничего, только вот я чуть не послала в пешее эротическое ни какого-то там начальника управления, а директора. Генерального, блин!

– Успокойся. Не послала же? Вот и все. К тому же он потом на совещании очень лестно отзывался в твой адрес. И трудоспособная ты, и оперативная. Мёд, а не сотрудник, – замечает Энджи.

– Да ладно? – не верю я.

– Ты же знаешь, я бы не стала сочинять, – обижается Эндж.

Мы еще какое-то время болтаем о новом боссе, я при этом стараюсь не думать, что Эндж, должно быть, даже не слезла со своего мужа для того, чтобы прерваться на разговор со мной и мысленно улыбаюсь этому факту. Им обоим уже прилично за сорок, а они словно только познакомились. Всем бы так.

Затем, вплоть до самого вечера я, переключаясь с одного занятия на другое, действую так, как действовал бы робот-пылесос – что-то шумлю, куда-то хожу, отрабатываю программу и, возможно, грущу о чем-то своими механическими мозгами. В момент, когда тишину квартиры разрывает трель домофона, я ловлю себя на том, что сижу и читаю биографию своего нового генерального директора. Что я делаю, ну серьезно?

Девчонки вваливаются в дверь громким веселым вихрем наперебой целуя мои щеки, Ана почти заезжает мне в лоб бутылкой вина. Полли выуживает откуда-то целый баул с роллами и мы усаживаемся за самое любимое в мире занятие – спор, кто круче: Ризанд1 или Ксейден Риорсон2 (разумеется, Ризанд).

– А теперь, бусинка, рассказывай, что с тобой? – отпивая вино спрашивает Полли, пристально глядя на меня. Столько лет дружим, я могла бы догадаться, что ей хватит одного взгляда на мое придурковатое лицо, чтобы считать с него все субтитры.

– Не понимаю, о чем ты, – пытаюсь отмахнуться я.

– Ой даже не начинай, – подначивает Ана. – Если ты думаешь, что мы полные дуры, то это довольно обидно. У тебя же в глазах вот такими буквами, – она размахивает руки – написан весь список эмоций главной героини, находящейся в отрицании. Ты одна, по-твоему, над книжками душнишь?

– Даже интересно что это за «список», – иронизирую в ответ.

Ана откидывается на спинку дивана и начинает перечислять, загибая пальцы.

– Самое очевидное – избегание. Ты упорно обходишь стороной самую главную тему этой недели, а мы с Полли, поверь, уже успели обсудить, какой душка этот ваш новый начальник.

У меня в горле отчего-то становится сухо, как в горшке моего бедного фикуса.

– Теперь – раздражение. Да-да. Не смотри на меня так. Стоило нам поднять эту тему, и ты пошла в свой любимый разноцветный гнев. Ты посмотри, у тебя даже нос покраснел, – ухмыляется Ана.

– Фальшивое безразличие, детка, – добавляет Полли – Твои блестящие глазки выдают тебя с потрохами. Ну давай же, скажи, он тебе понравился!

– Да не понравился мне никто, – вскакиваю я.

– От-ри-ца-ни-е, – проговаривает Ана, дополняя воображаемый список – Что и требовалось доказать.

– Вы обе, – тыкаю я в них – Меня бесите! С чего вы вообще взяли, что мне кто-то там понравился! Я с ним разговаривала-то два раза всего!

– Лили, у тебя там еще на компе открыт сайт с его фотографией, – давясь смехом добавляет Полли – Ты забыла закрыть браузер.

Я оборачиваюсь, вижу эту треклятую страницу и практически плачу.

– Ну что вы пристали! Я вам правду говорю, никакой он не горячий. Никакой он не красавчик. Он козел! Видели бы вы, как он разнес мой отчет. Я эту хрень два дня делала. Нет, я и правда накосячила там, да еще как, но это, потому что приступы были… Ну и совсем чуть-чуть, потому что я просто не хотела снова делать эту хренотень.

Девчонки перестают веселиться и смотрят на меня.

– Что, у тебя снова приступы, Лили? – спрашивает Полли. – Мы не знали. Почему не сказала?

– А смысл? – возражаю я. – Они никогда не кончатся. Не стоит внимания.

– Ты стоишь внимания, Лили. Ты всегда находишь время на нас, но не даешь нам помочь тебе, – серьезно говорит Полли.

– Почему ты не говорила, Лили? Ты же не одна, ну в самом-то деле. Я бы приехала, – добавляет Ана.

– Девочки, я вас люблю, – растроганно всхлипываю я. – Я не хочу нагружать вас своими проблемами, тем более они действительно не стоят и выеденного яйца.

– Завязывай, – строго замечает Полли. – Ты не одна. Мы рядом.

Я только киваю в ответ, чтобы позорно не разреветься, словно мне снова лет 20. Совсем не 20. И уже довольно давно.

– Там правда нет ничего такого, – успокоившись говорю я – Неужели бы я вам не рассказала? Вы же знаете, мне не нужны отношения. Вообще. Даже гипотетические. Тем более с начальником. Да и с чего вы взяли, что ему это нужно? Он вон какой ,– я киваю назад, обозначая изображение на мониторе – А я?

– А ты охуенная! – в один голос говорят подруги, и мы все снова начинаем смеяться.

– Как же мне повезло с вами – умиляюсь в ответ.

Мы весь вечер пьем вино и болтаем. Мои феи и встречи с ними – подорожник на мой вяло бьющийся подреберный орган. Девчонки рассказывают о своих делах, я, как это обычно бывает, включаюсь в разговор с головой, разбирая все их проблемы по полочкам и мысленно радуюсь, чувствуя с ними такую искреннюю близость и сопричастность.

9 лет назад.

Лили.

Я поправляю свое красивое платье перед зеркалом, прежде чем зайти в зал ресторана. Сегодня мой день рождения и мы с Полли и Алом выбрались поужинать. Они дарят мне книги, которые стоят целое студенческое состояние, и я радуюсь, будто мне отдали ключи от новенького пентхауса где-то в центре города. Мы смеемся, вспоминаем грандиозный проект в студенческом театре, который закончился на днях и пьем столько пива, сколько может влезть в одно человеческое существо за раз, а может и чуточку больше. Как это всегда бывает, кондиция наступает тогда, когда в развеселый галдеж постепенно вмешиваются задушевные разговоры.

– Не поздравил? – спрашивает Ал, и я сразу понимаю о ком речь.

– Нет, – отвечаю я и голос предает мою невозмутимость.

– Коз-зел! – икает Полли.

– Да не, ребят, я понимаю почему он ушел. Любому человеку нужно пространство, – говорю я, пытаясь быть рациональной хотя бы перед ними.

– Лили, хватит его оправдывать. Он – обычное парнокопытное. Даже не буду обижать козликов, они х-хорошие – снова икает Полли и мы с Алексом дружно хихикаем. Невозможно удержаться, когда она такая милая.

– Я очень по нему скучаю, – признаюсь я наконец и грустнею, пока в груди что-то сжимается от невысказанной тоски, с которой я живу уже пару месяцев.

– О, хорошая моя, – Полли становится серьезной – Я понимаю.

– Так, дамы, отставить грусть! – вклинивается Ал – Ушел и ушел. Значит – не твоё. Чего тут рассусоливать.

Мы с Полин прыскаем, так как обе гарантированно думаем об одном и том же – наши романтические, выросшие на фильме «Сумерки» души и душа Ала, которая живет где-то между строк занудных теорем по матанализу, находятся по разные стороны баррикад. Хорошо, что это совершенно не мешает нашей дружбе, даже наоборот. Ал – всегда держит нас в тонусе, предлагая более рациональную версию событий. Уникальный навык для современного мира. Иногда я ловлю себя на мысли, как бы я жила, если бы отец не заставил меня пойти учиться на отделение экономики, и я не встретила бы эту парочку. Однозначно, гораздо хуже, чем сейчас.

– Все будет хорошо, девчонки, – обнимает нас за плечи Ал и мы торжественной пьяной компанией фотографируемся в зеркале. А как иначе?

Ребята уезжают на такси, а я решаю прогуляться до дома пешком, чтобы хотя бы так оттянуть момент возвращения в старую жизнь со старыми проблемами. Вечерний Блэкстоун гудит, как разбуженный по весне шмель, снегопад раскрашивает свет фонарей бриллиантовой вуалью. Я ловлю себя на мысли о том, что, наверное, как-то так и должно выглядеть… спокойствие? Или даже мое личное счастье. На какой-то миг я даже верю в это, но сердце знает – счастье ушло вместе с Полом и уже никогда не вернется. Расстаться с тем, кого любил больше «чем ангелов и Самого»3 – как ампутировать часть души. Фантомно она все еще с тобой, но на деле уже сожжена в безжалостной топке повседневности.

– Пожалуйста, Бог, Вселенная, кто угодно, – шепчу я, глядя на тусклые городские звезды – Верните мне его.

Вытираю одинокую слезинку у глаза и иду дальше.

Настоящее.

Лили.

– Мистер Макдейл, разрешите? – я захожу в кабинет, как оказалось к новому генеральному директору, с очередной кипой бумаг в руках.

Он отрывается от компьютера, и мне кажется, что его взгляд теплеет, видя меня. Лили, хватит фантазировать!

– Да, мисс Сандерс. Проходите.

– Мистер Макдейл, здесь аналитика, о которой вы говорили и мои предложения относительно оптимизации и внедрения ИИ-технологий. Я подобрала наиболее удобоваримые варианты, которые предполагают мощные AI инструменты вместе с защитой коммерческих и персональных данных. Варианты, которые казались наиболее простыми не обеспечат должного уровня безопасности.

Он быстро кивает, протягивает руку за отчетом и случайно задевает мои пальцы. Я резко вскидываю голову, не ожидавшая этого прикосновения, он одергивает свою кисть вместе с бумагой так, что меня немного качает.

– Прошу прощения, – хрипит он и уводит взгляд. – Присаживайтесь, пожалуйста.

Усаживаюсь за его огромный стол и думаю о том, как идеально подошла бы его площадь под некоторые пикантные литературные сцены.

Пока я внутренне ругаю себя за такие неуместные мысли, мистер Макдейл бегло просматривает отчет. Я разглаживаю невидимые складки на своей строгой офисной юбке, к которой питаю такую ненависть, что даже странно, как она от такой энергии еще не сгорела прямо на мне. Вот бы круглые сутки ходить в любимой пижаме с единорогами…

– Мисс Сандерс, поправьте меня если я не прав, – говорит мой босс, отрываясь от созерцания офисной макулатуры – Согласно вашей пояснительной записке, как бы это сказать… – он запинается на секунду и я впервые вижу замешательство на его скульптурном лице, это выглядит так странно, будто у статуи Давида немного треснули уголки вокруг безупречного мраморного рта – Кхм. Все выглядит так, будто вы предлагаете оптимизировать работу в том числе за счет вашей должности.

Нет, в интеллекте ему не откажешь. Не далее, как вчера, я сидела после встречи со своим психологом и размышляла о том, что действительно плохого может случиться, если я потеряю эту работу. Не умру же я, в самом деле. Поэтому я не нашла ничего лучше, чем смалодушничать и сделать так, чтобы уволили меня – вроде и решение, а не моё. За последние годы я стала чемпионом мира по бегу с препятствиями от ответственности за собственную судьбу.

– Вы все верно понимаете, мистер Макдейл.

– Тео, – машинально поправляет он и снова углубляется в чтение моих предложений. Эк его проняло.

– Хорошо, – сдаюсь я. Может ему фамилия не нравится? Чего зациклился? Но фамильярничать я все равно не буду, поэтому сразу обозначаю границы, – Теодор, вы верно понимаете.

Он вздрагивает или мне кажется?

– Лилиан, вы хотите покинуть эту должность? – спрашивает босс и его щеки пытаются встретиться с глазами где-то у носа, образуя горизонталь непонимания.

– Нет, – отвечаю я.

Видимо, контроль передней части моей головы настолько плох, что яростное «ДА» читается даже сквозь привычную маску холодной отстраненности. Макдейл вскидывает бровь.

– Я не готов терять ценного сотрудника, мисс Сандерс. – замечает он ровным тоном, справившись с обличающей мимикой.

– Не такой уж и ценный, верно? Если вы прочитали всё до конца, то с моими обязанностями безупречно справится искусственный интеллект.

– Одно то, что вы написали это, – трясет он пачкой документов – Говорит о том, что вас не получится заменить, мисс Сандерс. Кроме того, мне кажется, что восемь лет на одной и той же должности – это несколько чрезмерно, как вы считаете?

– Я написала вам об этом в пояснительной записке, мистер Макдлейл, – отвечаю ему, параллельно недоумевая, зачем он то и дело перескакивает с одного обращения на другое.

– Вы великолепны, – вдруг усмехается он и облокачивается на спинку своего дорогого кожаного кресла. – Может быть скажете, чего вы хотите в таком случае? У нас есть пара интересных смежных вакансий в других отделах, я готов предложить их вам. Выбирайте. Компания ценит тех, кто с ней так давно.

– Откуда вам знать, что ценит эта компания, мистер Макдейл? Вы здесь несколько дней, – не знаю, зачем я дразню его, но удержаться просто невозможно. Наверное, он сейчас выставит меня вон и будет прав.

– О, мисс Сандерс. Видите ли, но теперь я и есть эта компания и эта компания ценит таких как вы, – невозмутимо заявляет он, но могу поклясться, что в глазах его при этом появляется нечто недосказанное, загадочное, и очень, очень притягательное.

Он разрывает зрительный контакт быстрее, чем я успеваю отследить последнюю ошалевшую мысль и встает, поворачиваясь лицом к своему панорамному окну.

– Чего вы хотите, мисс Сандерс? – снова спрашивает он, не оборачиваясь.

– В каком смысле? – не понимаю я, о чем именно он говорит. – Какую вакансию? Вы об этом?

Он оглядывается через плечо, все еще не встречаясь со мной глазами.

– Чего вы хотите от жизни?

– Я буду работать здесь и дальше, мистер Макдейл. Вы можете не беспокоиться об этом, если не решите уволить меня самостоятельно.

– Разве я спросил об этом?

– Разве подобная информация как-то повлияет на мою работу? – отвечаю я вопросом на вопрос.

Он разворачивается и вперивает в меня взгляд, от которого становится очень неуютно. В этот момент я понимаю, что этот человек скорее мне не нравится, чем что-то обратное. От него исходит такая мощная внутренняя сила, что ощущение дискомфорта сразу провоцирует сигналы об опасности. Он не выглядит так, как человек, способный причинить мне вред, но я и сама не понимаю, отчего так нервничаю в его присутствии, а значит самое логичное – защищаться заранее.

– Мисс Сандерс, давайте начистоту. Вы умная молодая женщина и торчите на этой мелкой должности столько лет. Почему?

– Это не ваше дело, – огрызаюсь я, задетая за больное. – Я работаю и выполняю свою работу хорошо, для вас, как для моего работодателя, этого должно быть достаточно, а если нет – пожалуйста, я напишу заявление хоть сегодня.

На скулах Макдейла начинают ходить желваки, и я напрягаюсь от непрошенных картинок прошлого – так выглядело лицо отца перед очередной вспышкой гнева. Тело сковывает страх, и я понимаю, что я в огромной заднице. Только не сейчас. Пожалуйста. Не перед этим странным типом. Не здесь! Лили, милая, держись!

Я лихорадочно начинаю считать вокруг себя пять предметов, четыре звука, три ощущения…

– Лили? – с тревогой спрашивает начальник – Лили, что с вами?

Я хочу ответить, хочу выбежать из этой стеклянной коробки, в проверенное место, но я уже опоздала. Это снова происходит. ЧЕРТ!

Макдейл быстро пересекает разделяющее нас расстояние и присаживается возле моих коленей на корточки, заглядывает в глаза и берет мои ладони в свои. Такие удивительно сухие и немного шероховатые, как если бы он днями напролет трудился на ферме, но с красивыми тонкими длинными пальцами. Мне хочется сфокусироваться хотя бы на этих руках, но шум в ушах нарастает со скоростью реактивного самолёта.

– Лили, посмотрите на меня, – говорит он в тревоге поглаживая мои запястья – Лили, что с вами? Как я могу вам помочь? Скажите и я всё сделаю. Давайте вызову вам Скорую? Или может быть, стакан воды? Посидите здесь, а я позову миссис Лоренс, она наверняка знает, что делать, да? Может быть, вам надо прилечь?

Еще бы предложил дышать! Я начинаю злиться на эту глупую ситуацию, но каким-то образом, его успокаивающий низкий грудной голос и поглаживания рук тушат атаку еще до того, как она стала бы критичной. В момент, когда кажется, что приступ миновал и горячий стыд прокатывается волной по всему позвоночнику, мой организм выплевывает мне еще одну подляну в виде капли крови из носа, как в замедленной съемке летящей прямо на белоснежную рубашку Макдейла. Мама, роди меня обратно.

Он подрывается с места за салфетками, я не успеваю даже вдохнуть по-настоящему, а он уже медленно прикладывает мне их к носу, обеспокоенно глядя в глаза и убирает выбившуюся из косы прядь за ухо.

– Лилиан, – говорит он – Как вы?

– Мистер Макдейл – говорю я и вижу, как он начинает хмуриться, поэтому поправляюсь – Теодор. Простите, это, всё это, ваша рубашка, я заплачУ. Пожалуйста, если у вас есть сменное белье в офисе, отдайте, я хотя бы попробую застирать это, а потом… – я начинаю тараторить.

– Лилиан, – мягко улыбается он – Это всё чушь. Скажите, как вы? Что с вами было? Вам лучше? Может быть отправить вас на обследование за счет корпоративной страховки? У вас уже оформлен полный полис или нужно оформить?

Я медленно вдыхаю и выдыхаю.

– Со мной всё в порядке, – вру я – Может, просто давление упало.

– Лилиан, идите домой. Выспитесь. Я дам вам пару дней оплачиваемого отпуска. Хорошо?

Во мне поднимается непреодолимое желание возразить и отказаться, но вдруг я ловлю себя на том, что я и правда ужасно устала. Последние полгода я работала практически без выходных, так как миссис Морина перед уходом по всей видимости решила основательно развалить всё, что было наработано с таким трудом и оставить после себя пепелище по принципу «так не доставайся же ты никому».

– Хорошо, – киваю я и мой язык прилипает к нёбу. Что это? Я вдруг разрешила позаботиться о себе? И кому? Макдейлу? С другой стороны, Лили, это банальная корпоративная этика, кому нужны отчеты в кровавых подтеках? Хотя… Было бы весьма эксцентрично. Смотрите, мол, уважаемые партнеры, работаем не покладая рук, глаз и головы над вашими проектами, и даже смерть не разлучит нас.

Я улыбаюсь вечным шуткам в своей голове и замечаю, как странно Макдейл смотрит на меня.

– Вас подвезти? – вдруг спрашивает он – До дома.

– Нет, – чуть не заикаюсь я в ответ – Нет, спасибо. Я доеду на такси. Я выйду послезавтра, мистер Макдейл. Спасибо за выходные, видимо мне действительно нужен перерыв.

Он кивает, и я выхожу из кабинета.

Что. За. Херня.

9 лет назад.

Лили.

Мы с Хелен сидим на кухне и смеемся над какими-то милыми историями, которые Арчи сочиняет, находясь под впечатлением от очередного мультика. Сегодня он решил, что он – маленький король Артур и ему всенепременно необходимо вытащить меч из камня, поэтому мы освободили для его героических подвигов стойку из-под ножей и наблюдаем за маленьким актерским талантом. Любимый братишка, я сижу и пялюсь на него, как сентиментальная клуша. Когда он рядом, такой веселый и непосредственный, увлеченно лопочет о чем-то своем и в его глазах нет ни страха, ни ожидания опасности – я готова обнять весь мир.

На телефон приходит уведомление, и я открываю его.

Полли: Привет, малышка. Чем занята?

Лили: Привет, дорогая, что-то случилось? Я дома.

Полли: Дома?…

Лили: Да, а что?

У меня начинает сосать под ложечкой, но я не понимаю причин.

Полли: Фух. Ладно. Выгляни в окно.

Не осознавая, что делаю, я поднимаюсь со стула, и, пока Арчи пытается запутаться у меня в ногах, аккуратно приоткрываю створку окна. На улице темно и снежно, но я отчетливо замечаю до боли знакомый силуэт, привалившийся к столбу возле подъездной дорожки и сердце пропускает удар.

Пол.

Я перебарываю желание спрыгнуть к нему прямо из окна. На меня обрушивается тяжесть прошедших трех месяцев. Его побег, клиника, перешептывания общих знакомых о какой-то новой девушке, и боль. Тонны боли.

Некоторые люди, как мне кажется, не осознают момент, когда их жизнь разворачивается на 180 градусов и идет в другую сторону. Нет, его, конечно можно отследить постфактум, разглядеть под лупой, препарировать, как неудачливую бедолагу-лягушку, попавшуюся ученику класса биологии средней школы. Но всё это уже тогда, когда прошло время. Когда всё случилось. Однако, я, натягивая свою безразмерную зимнюю куртку поверх домашней одежды и впихивая впопыхах ноги в ботинки, точно знаю – вот он этот момент. Момент, который переломит мою жизнь на «до» и «после». Момент, о котором я буду думать спустя многие годы, утопая в рефлексии и фрустрации. Останавливает меня это? Разумеется, нет.

Я выбегаю из дома и замираю перед родным лицом, как маленький глупый мышонок перед большим и злым удавом. Я знаю, что этот удав сожрет меня прямо сейчас, но, повторюсь, у мышонка явные беды с башкой.

– Пол, – выдыхаю я.

– Лили, – страдальчески протягивает он.

– Что ты здесь делаешь?

– Мы можем поговорить?

Я медленно киваю, стараясь не выдать ни чувств, ни волнения, сохранить хоть каплю собственного достоинства.

– Пройдемся?

– Ладно – отвечаю я, стараясь выглядеть безразличной.

Мы идем молча по парку возле дома, и я ощущаю, как вся атмосфера земли начинает давить мне на плечи. Вопросы проносятся в голове со скоростью электронов в БАКе4, они сталкиваются и порождают натуральную антиматерию. Сейчас моя черепушка схлопнется и на ее месте останется красивая черная дыра.

– Лили, ты слышишь меня? – Пол немного тормошит меня за плечо и от его прикосновения каждый волосок на теле принимает перпендикулярное положение.

– А, что? – отвлекаюсь я от круговорота мыслей.

– Я говорю, ты задумываешься так же, как и всегда, – он тепло улыбается мне. – Хоть что-то в этом мире не меняется.

– Что ты хочешь, Пол? – я не показываю того, как сильно хочу нуждаюсь во вполне определенных словах.

Он резко останавливается и смотрит в глаза, пристально и как-то отчаянно. Мне кажется, что я вижу в них такую же тоску, какую чувствую сама, но стараюсь не придумывать того, чего там на самом деле нет. Или есть?…

– Тебя, Лили. Я хочу тебя. Я идиот. Я натворил столько ошибок, моя хорошая. Прости меня. Прости за всё, что я причинил тебе.

Я смотрю на него, но уже не различаю ни черт лица, ни окружающей обстановки, слезная пелена укрывает мир безопасным туманом.

– Пол… – это скорее шорох, чем что-то хотя бы отдаленно напоминающее звук.

– Я понимаю, что не заслуживаю твоего прощения, но я просто не представляю, как жить без тебя. Эти месяцы были адом. Я остался совсем один. Никто не умеет так же смеяться, как ты, так же поддерживать. Так же любить. Дни и недели в темной пустой квартире без тебя ничего не значат. Если бы ты дала мне шанс. Нам шанс. Всё бы стало иначе. Я больше никогда тебя не обижу, Лили.

Он готов расплакаться вместе со мной, я вижу его больной и влажный взгляд и сдаюсь. Был ли у меня шанс поступить иначе? Долгое время полной черноты внутри и вот разгорается слабый огонек радости и надежды. Он любит меня! Он все еще любит меня.

– Вернись домой, – заколачивает Пол последний гвоздик в гроб моей неуверенности, ведь он прекрасно знает, кого именно я считала домом всё это время.

Мне бы остановиться, подумать, прислушаться к себе, но все, что я могу- лишь глупо кивать в ответ. Он обнимает меня, накрывая влажные губы жадным поцелуем.

Голова в экстренном режиме генерирует кучу самых разнообразных задач, которые теперь придется решить: как рассказать обо всем отцу и Хелен, которые наблюдали моё состояние, как сообщить друзьям, вытаскивающим меня из апатии столько тяжелых вечеров, как снова переехать… Всё потом. Сейчас – он здесь. Видимо, Вселенная услышала меня.

Я улыбаюсь Полу в губы, не в силах оторваться от них даже на секунду.

– Тебе придется сильно постараться оправдать это прощение, мистер Сандерс, – шепчу я.

Он лишь крепче обнимает меня, и мы стоим, кутаясь объятиях друг друга несколько часов, как путники, внезапно нашедшие тихую гавань посреди песчаной бури в пустыне.

Настоящее.

Лили.

– Мисс Сандерс, рады видеть вас в строю, – улыбается во все свои 32 Джек, коллега из смежного отдела – Говорят, вы скоро станете нашим начальником, это правда?

– Эм… нет, не правда. Во всяком случае, мне об этом не сообщали.

Я прощаюсь с Джеком, общество которого мне не сильно приятно в силу определенных обстоятельств и иду в свой кабинет. Два дня, которые мне дали на отдых были просто потрясающими – я не выходила из дома и ни на секунду не отвлекалась от новой серии романов Хлои Уолш. Ух, как мне понравилось. Досуг сильных и независимых на внеплановом отпуске – тоннами поглощать попкорн и плакать над финалом второй книги. Зато мой психолог каждый раз радуется моим слезам так, словно я выдала ей лотерейный билет на миллион долларов.

– Лили! – восклицает Энджи, видя мою отоспавшуюся физиономию – Выглядишь посвежевшей.

– Чувствую себя так же, – улыбаюсь я. – Как вы тут?

– О-о, прекрасно, прекрасно. У нас тут небольшие штатные изменения, я не стала тебе звонить, хотела объявить лично, – она загадочно щурится, и я напрягаюсь.

– Я встретила Джека, и он сказал, что меня ждут в их отделе в качестве руководителя, – я вздергиваю одну бровь, давая понять, что Энджи опоздала с новостями.

Она мрачнеет.

– Вот говорила я Дэвиду, что ему надо изолировать этого болтуна от общества! Не дает честным людям поиздеваться над ближним своим. Но так да, все правда.

– Я откажусь, – уверенно возражаю я. – Я и так живу на работе, это же явные проблемы с тайм-менеджментом. А теперь представь, что у меня таких будет 10 человек. Оно мне надо?

– Лили, ты засиделась здесь, я давно тебе об этом говорю. Ты можешь гораздо больше, – Энджи щурится, как делает это всегда, когда не согласна со мной. – Это твой шанс.

Я пожимаю плечами.

– Может быть. Но я все равно не хочу.

– Дело твое, – недовольно заключает начальница и отворачивается к монитору. Ну вот. Обиделась? Но не стану же я ей объяснять, что еле выношу даже мысль о том, что мне придется ходить сюда даже пару дней, не то, что еще и начальствовать. Энджи, в отличие от меня любит это место, с моей стороны было бы некрасиво бурчать, к тому же, как руководитель она невообразимо крутая. Мне никогда таким не стать, так зачем кого-то обманывать?

Раздается звонок по внутренней связи, и секретарь шефа на другом конце провода монотонно сообщает, что меня вызывает мистер Макдейл.

– Ты куда? – уточняет Эндж, видя, как я поправляю одежду.

– К боссу, – отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал максимально ровно.

Энджи с подозрением косится на мое лицо, но ничего там не находит и отворачивается. Я немного выдыхаю сквозь зубы, потому что на самом деле, я думала о нём все выходные, и, даже когда пыталась забить тревожную голову новыми книжными приключениями, он фонил где-то на задворках сознания. Нет, он не нравится мне, но есть в нём что-то такое, чего я не могу ни понять, ни объяснить. Я бы сказала, что он вызывает во мне интуитивную тягу разгадать все его секреты, которые однозначно есть. И почему-то его лицо кажется мне очень знакомым. В какой-то момент своих потуг вспомнить, где я его раньше видела, мне захотелось вскрыть себе черепную коробку и почесать серое вещество, только бы оно позволило ухватиться за ускользающий образ.

Я коротко стучусь и захожу в кабинет Макдейла, но останавливаюсь на пороге. Его нет. Отлично! И зачем было меня вызывать? Что за неуважение. Я снова начинаю закипать, но молниеносно одергиваю себя. Слишком много эмоций вызывает этот мужчина, а нам, Лили, больше не надо этого. Никаких эмоций, никаких мужчин, и уж тем более никаких эмоций к мужчинам.

– О мисс Сандерс, прошу прощения, я позвал вас и именно в этот момент подъехал курьер, – говорит Макдейл, появляясь откуда-то из-за моей спины, зажимая подмышками два больших крафтовых пакета, явно гастрономического, судя по запаху, содержания.

Я вздрагиваю и пытаюсь хотя бы условно изящно развернуться на звук его голоса, но наверняка напоминаю дорожный конус, подхваченный ураганом Катрин.

– Простите, я зашла к вам, думая, что вы здесь, – лепечу я.

– Ничего страшного, все суперсекретные документы я съел еще утром, – он играет бровями, и я перестаю улавливать происходящее. Он что, пошутил что ли? Эта угрюмая задница шутит? Со мной?

Каждый раз, когда литературные барышни не понимают, когда в отношении них у самого главного «буки» начинаются какие-то чувства, я готова верещать прямо на напечатанные строчки и биться головой об стену, но вот я сама оказываюсь в каких-то странных обстоятельствах и не понимаю сигналы этого человека. Он со всеми такой? Или только со мной? И если только со мной, то что это значит?

Лили! – Я отдаю себе мысленную затрещину – А ну хватит проваливаться в свой тревожный анализ! Людям что запрещено шутить? Ты не особенная, успокойся. Не хватало тебе на фоне расстройств психики заработать еще и синдром главной героини. Мир не вертится вокруг тебя, причем ты это прекрасно знаешь! Он просто пытается быть дружелюбным.

– Мистер Макдейл, – игнорирую я его эскапады – Вы меня вызывали.

– А, да, да. Присаживайтесь. Секундочку, – он пытается пародировать эквилибриста с двумя ведрами на велосипеде, который едет по натянутому канату, чтобы поставить эти грешные пакеты. Моя внутренняя спасательница не выдерживает, и я поднимаюсь, помогая ему расставить ношу.

– Благодарю, – улыбается он. Сегодня он даже выглядит моложе, с какой-то юношеской ошалелой беззаботностью.

– Что за праздник? – не удерживаюсь я, заинтригованная его поведением.

– О, у нас есть великолепный повод, – ухмыляется он. – Новый начальник в отделе продукта – выдает Макдейл и смотрит на меня.

– Мистер Макдейл, – начинаю я и он, в который раз, вставляет своё замечание.

– Тео.

– Да Господи! Мистер Макдейл! – я завожусь – Если вы обо мне, то я отказываюсь.

Он отчего-то начинает улыбаться еще больше.

– Я о вас, милая Лилиан, и мне абсолютно наплевать на то, что вы отказываетесь. Я здесь гендиректор, а вы – мой сотрудник. Куда хочу, туда и ставлю.

От возмущения у меня начинают подрагивать колени. От возмущения и чего-то еще, чему я не хочу давать названия. Нахал! Тоже мне гендиректор! Кто вообще себя так ведет? Где он тут милую нашел?!

Он замечает молнии, вылетающие из моих зрачков, и примирительно поднимает руки.

– Лилиан, я просто шучу. Не нужно быть такой напряженной. Я хочу, чтобы в нашем коллективе царила дружелюбная командная атмосфера. Я проанализировал все ваши показатели и не вижу никого, кто лучше бы подошел на эту должность, это будет более эффективная оптимизация чем та, которую предложили вы.

– Теодор, чего вы хотите? – устало спрашиваю я.

– Вас, – заявляет он и почему-то никак не заканчивает это предложение. Супер.

– Не знаю, что у вас на уме, но я не хочу эту должность. Я даже не хочу здесь работать, если уж быть совсем честной, но никогда не решусь на этот шаг.

Уже знакомая вертикальная черта прорубает его вылепленный профиль, словно он не до конца услышал мой ответ.

– Все-таки не хотите, – кивает он больше своим мыслям, чем моему ответу. – В чем причина, мисс Сандерс? – снова переходит он на деловой тон.

– У меня свои причины, мистер Макдейл и я не собираюсь это обсуждать на работе. Я хороший сотрудник, я выполняю свои показатели, если вы не довольны – мы можем обсудить это в HR-отделе.

– Лилиан, вы всегда сбегаете от неудобных чувств? – вдруг спрашивает он.

– Что, простите?

– Нет, ничего. – он отводит взгляд, но я успеваю заметить там нечто, напоминающее… отчаяние? – Вы сказали, что не хотите обсуждать это на работе. Что ж. Давайте пообщаемся вне работы? Может быть в выходные за чашкой чая.

– Я не пью чай, – машинально отзываюсь я, как делаю всякий раз, если мне предлагают эту невразумительную запаренную субстанцию из сена.

Его глаза озорно сверкают.

– Тогда кофе.

– Это неуместно, – возражаю я.

– Мне плевать, – легко отвечает он. – Соглашайтесь. Суббота, час дня. Я заеду за вами.

Я ничего не отвечаю и выхожу из кабинета.

7 лет назад.

Лили.

Мы с Полом в который уже раз едем в его родной город – Кормак – чтобы навестить его старичков, и, если застанем на месте – мать. Честно говоря, я не хотела бы с ней встречаться, потому что эта женщина вызывает у меня весьма смешанные чувства. Она никогда не проявляла недружелюбия или неуважения в мой адрес, но есть в ней что-то пугающее. У самого Пола и то с ней довольно напряженные отношения. Его, как и меня, большую часть жизни воспитывали бабушка и дедушка, пока мать пропадала на каких-то заработках. Об отце Пола мы не разговариваем, поэтому даже те крупицы информации, которые он вскользь выдавал в последние пару лет ничего не говорят мне о том, кем он мог бы быть.

Мы только купили нашу первую, очень поддержанную, но свою машину, и сразу сорвались в полноценную поездку. Он прекрасный водитель, но я всё равно не могу расслабиться, сидя рядом с ним на пассажирском сидении, поэтому кручу головой практически на 360 градусов и периодически вскрикиваю, если мне кажется, что мы врежемся в несуществующую преграду.

– Вот кто настоящая помеха справа, – шутит Пол.

– Я просто переживаю, – обижаюсь я – А если бы мы влетели в отбойник?

– Лил, я же вижу, куда мы едем, – бурчит Пол – Лучше включи музыку.

Он кладёт руку мне на колено, и я успокаиваюсь. Ну правда, чего я так нервничаю? Глупости какие. Почти год на новой работе совсем расшатал мне психику, а бесконечные нравоучения отца по поводу того, как я должна себя показывать, чтобы ему не было за меня стыдно, накладывают и без того тяжелую ответственность на мои едва окрепшие плечи.

Я включаю наш с Полом любимый плейлист и забываю обо всем, пока мы мчимся по просторам штата. Он, как всегда, подпевает песням, и я подвываю вместе с ним. Вот он – мой любимый вид отдыха. Даже не книги уже, а ехать куда глаза глядят с самым важным мужчиной на свете.

Мы добираемся до Кормака и настроение портится. Не понимаю, почему мне так не нравится этот город, довольно чистый и приятный, но каждый раз оказываясь здесь, первое, чего мне хочется – бежать, сверкая пятками. Может, это как индивидуальная непереносимость лактозы? Только с менее критичными симптомами.

– Мы не задержимся надолго, – обещает Пол, замечая перемены на моем лице.

Его бабушка и дедушка тепло встречают гостей, бабушка сразу начинает ворковать над Полом, периодически отвлекаясь и на мою персону, но ограничиваясь несколькими дежурными фразами. Такая всеобъемлющая любовь к внуку порой даже немного обескураживает, но я понимаю, что Пол стал ей за эти годы скорее сыном, а уж о любви матери к сыну слагают целые легенды, хотя в жизни Пола почему-то эта история не сработала.

Вечер проходит довольно душевно, и несмотря на то, что я не чувствую себя в своей тарелке, я с удовольствием болтаю с дедушкой Пола, попутно вспоминая своего дедушку, который в свое время тоже стал мне вторым отцом, но, в отличие от первого, любил меня без всяких условий. Дедушка Пола настоящее сокровище, он шутит и травит байки, зовёт меня внученькой, и то и дело пытается подкормить, хотя за время нашего сожительства с Полом я и без того нехило так прибавила в весе. Пол любит вкусно покушать, а я хорошо готовлю, поэтому было бы странно, если бы мы с такими вводными не набрали по десятку лишних килограмм. Каждый день обещаю себе заняться спортом и сесть на диету, и ровно каждый вечер моя мотивация разбивается очередным предложением Пола в духе «А давай пожарим крылышек, как ты умеешь». Порочный круг.

Следующим днём мы всё же встречаемся с его матерью, которая за всё время общения едва ли по-настоящему интересуется делами сына и в основном рассказывает о себе и очередных своих условно грандиозных планах о лёгком заработке, которого, как я уже выучила, так и не случится. Я вижу, как Пол нуждается в эмоциональных поглаживаниях от той, кто подарил ему жизнь и мне становится очень больно за него, ведь он такой хороший, как она может этого не замечать? Разве не должна она гордиться тем, какой человек вырос в её продолжении?

На обратной дороге мы почти не разговариваем, потому что я понимаю – ничего хорошего я ему не скажу. Мне хочется упрашивать его больше не ездить к этой женщине, но, разумеется, у меня нет никакого морального права так говорить. Я ничего не имею против неё, но видя, как у Пола каждый раз немного трещит сердце от глухой стены, заменяющей материнскую ласку, я едва сдерживаюсь, чтобы не взорваться и не высказать всё прямо ей в лицо.

– Пол? – зову его я в тишине мерного гудения мотора.

– М? – отвлекается он от своих невеселых дум, не оборачиваясь ко мне.

– Я тебя люблю, – говорю ему я, стараясь вложить всю искренность своих эмоций в эту фразу. Он должен знать, что есть та, кто отдаст ему всю возможную любовь, которую он когда-то не получил.

– Ага. Я тебя тоже, – бормочет он, не отрывая взгляда от дороги.

Я тебя тоже… Сердце неприятно царапает дежурность такого ответа, но я не ропщу. Я все понимаю.

Настоящее.

Лили.

Мне кажется, или я старею? Что за идиотская реакция здоровья на изменения в атмосферном давлении? Я сижу с квадратной головой и не понимаю, что печатаю на компьютере.

– Так всё! – заявляет Энджи – Перерыв! Я уже не могу смотреть на эти новые формулы. Мне кажется, что наш новый босс какой-то злой гений. Всё, что он предложил – офигенно эффективно, молодец и все дела, но это же кощунство. Мой мозг изнасилован, я уже готова подать жалобу.

– Ничего не говори, – стону в ответ, хватаясь за гудящие виски – С такой хваткой, наша грешная конторка скоро будет в топе, вот увидишь.

– Что это? – притворно удивляется моя начальница – Я что, слышу восхищение?

– Эндж, – тяну в ответ – Не начинай, ты же сама видишь! Он совершенно повёрнутый на контроле математический маньяк. Ну на кой черт ему тайминги по каждой задаче! Ну это же нельзя объективизировать! Возьми того же Джека! Спроси Дэвида, сколько его драгоценный айтишник в среднем тратит на внесение одной правки и поищи в интернете сколько действительно требуется на такую правку времени – будут две полярные цифры!

– Я понимаю, – вздыхает Эндж – И, самое главное, понимает и босс. Не зря он это запросил. Не уволил бы он вообще половину офиса в итоге.

– Пусть уволит меня, – говорю я и прикрываю глаза – Я уже готова к любому исходу, лишь бы больше не чувствовать, что тебе молоточками долбят в глаза с обратной стороны.

– Лил, ты слишком серьезно подошла ко всему этому вопросу, не думаешь? – с сочувствием спрашивает Эндж – Ты уже сделала больше, чем он тебя попросил, зачем жопу рвать?

– Мне просто до сих пор стыдно за тот отчёт. Как будто я соплячка несмышленая!

– Он задел твою гордость, вот и всё, – заявляет Эндж – Тебе незачем ему что-то доказывать. И вообще никому ничего доказывать не надо, тебе почти 30, это игры, которые должны остаться в далеком прошлом.

– Ты права, – устало вздыхаю я. – Но я всё равно докажу.

Энджи понимающе смеётся.

– Твое бы упрямство, да в мирное русло, – риторически замечает начальница. – Нет, серьезно, если бы ты не тратила столько времени на то, чтобы бороться с самой собой, ты бы уже ела на завтрак Била Гейтса.

– Ты думаешь, мне пора становиться каннибалом? – вздергиваю бровь.

– Я думаю, тебе пора отстать от себя, Лили, – отвечает она.– Стать себе другом.

Мудрость Энджи не пробивает стену моего слабоумия, потому что я задалась целью выложить грандиозный отчет новому боссу исключительно в качестве реабилитации своих интеллектуальных способностей, а не чтобы утереть ему нос или как-то впечатлить. Совсем нет.

К вечеру допиливаю отчет, еще раз проверяю несколько формул, убеждаюсь, что выполнила всё идеально и с победным предвкушением иду к начальству. Спотыкаюсь на осознании того, что в офисе, по обыкновению, кроме меня уже никого нет, а значит и Макдейл, как вроде бы нормальный человек, тоже должен бы уже уехать, но узкая полоска света из-за его двери сообщает мне неприглядную правду – такой же ненормальный, как и я.

Я тихонько скребусь в его кабинет и проскальзываю после негромкого «Войдите» внутрь.

Теодор недоуменно смотрит на меня, а после на свои часы, желая убедиться, по всей видимости, что ему не кажется.

– Лили? Ты почему еще здесь? – не понимает он и даже не обращает внимание на то, что снова перескочил на «ты». Последнее время это происходит с ним всё чаще.

– Я доделала задачу, которую вы просили к сегодняшнему вечеру. Прошу прощения, что задержалась – говорю я и кладу документы к нему на стол, исключая касания, как это было в прошлый раз. Вдвоем в пустом офисе в восемь вечера – и без того неловкая ситуация.

Теодор растеряно кивает и быстро пробегает глазами по представленным данным, после сводит брови к переносице и я вижу, что он углубляется в чтение. Я без его разрешения присаживаюсь на краешек стула и отворачиваюсь к панораме ночного Блэкстоуна – красивое зрелище. Теплые желтые огни утомленного города, как один большой ночничок для засыпающей малышки-Вселенной.

– Лилиан, – он вырывает меня из вороха смутных наваждений – Вы это сделали за сегодня?

– Ну да, вы же утром поставили задачу, – напоминаю ему.

– Невероятно, – замечает он, слегка округлив глаза.

Я безбожно совру вам, если не скажу, что ликую, как школьница, получившая свою первую пятёрку за контрольную и вручившая табель восхищенным родителям. Знай наших!

– Вы удовлетворены? – спрашиваю я, всеми силами скрывая радость и некоторое злорадство.

– Вообще нет, – как-то сипло произносит Теодор, чем выбивает меня из колеи. Чего? Это же превосходный отчет! Возможно, лучший, что я вообще за все восемь лет могла бы изобразить!

Я поднимаю глаза, чтобы оценить траекторию возможного полёта моего каблука в его лоб, но замечаю ответный взгляд и теряюсь. Он смотрит на меня не «потемневшим» взглядом, нет. Он смотрит на меня так, как постившийся целый месяц религиозный человек, смотрит на доступные наконец-то желанные продукты. Мне это не нравится, мне это совсем не нравится. Однако, влага, образовавшаяся где-то между ног обличает мой самообман и я радуюсь, что он не может этого заметить.

Прокашливаюсь и делаю вид, что не услышала его двусмысленного замечания. К тому же, где гарантии, что я не придумала эту двусмысленность? Может я и впрямь хреновый аналитик, написала ему бред сивой кобылы, а уже навыдумывала чуши.

– У вас есть конструктивные замечания? – спрашиваю я, переводя взгляд на бумаги – Скажите, что вас не устраивает и я переделаю.

– Отчет блестящий, Лили, – через паузу отвечает он. – Вы очень способная молодая женщина, но я так и не могу вас разгадать – с обезоруживающей прямотой заявляет он.

– Как хорошо, что этого и не требуется, – отвечаю я чуть более резко, чем хотела бы.

– Я намерен исправить это, – говорит он – В субботу.

Я думала забыл, блин!

– Я еще раз детально изучу все материалы и дам обратную связь, – тем временем продолжает Теодор – А сейчас, пожалуйста, поезжайте уже домой.

– Как скажете, – только и отвечаю я.

Покидать этот кабинет с чувством неопределенности и не понимания становится моим новым хобби.

5 лет назад.

Лили.

Мне всегда казалось, что абсолютное счастье – нечто недостижимое, непостижимое и недоступное ни одному человеческому существу. Это, конечно, если не брать в расчет всяких просветлян, денно и нощно созерцающих собственные внутренности в тибетских медитациях.

Но сейчас – каждая молекула в моем бренном тельце радостно сообщает своей соседке состояние эйфории и радости. Я листаю подарок Пола к рождественским праздникам и не верю тому, что это происходит со мной. Никто никогда не делал для меня ничего подобного, и я тону в ощущении того, как сильно он, должно быть, любит меня, раз так заморочился.

Это альбом. И не просто альбом, а целая хроника самых прекрасных моментов за последние годы. Он попросил всех моих друзей написать мне по бумажному письму и вклеил эти письма к фотографиям, где мы запечатлены вместе. Как это трогательно и чудесно! Я плачу от восторга, перечитывая и перелистывая страницы по третьему кругу. Воспоминания сами собой воспроизводят фильм в голове, да в таком ванильном изложении, что в пору задуматься о своем интеллекте, который, видимо, покинул мой рациональный разум на самом старте нашей истории.

Вот мы в нашем самом первом путешествии на побережье, где он сфотографировал меня, пока я расслабленно смотрела куда-то за синие дали горизонта. Вот мы вместе с его дедушкой и бабушкой в наше первое знакомство, у меня на этой фотографии такое мученическое лицо, что я весело хихикаю внутри себя, вспоминая, как боялась этого визита до потных ладошек. В итоге оказалось, что они опасались этой встречи не меньше моего и весь вечер нахваливали своего «золотого мальчика», переживая, что я украду их сокровище и им достанется меньше внимания. Прошла пара лет, прежде чем они поняли, что я не представляю угрозы их милому общению.

Вот мы с Полом обнимаем Ала и Полин на их чудесной свадьбе и сердце мурчит, как сладкий маленький котенок, вспоминая тот восхитительный день. Даже моя собственная свадьба не принесла мне столько умиротворения и влюбленности в жизнь, как их праздник. Несмотря на то, что мы все буквально вымокли до нитки, был дождь и холод, это один из самых теплых моментов за все время.

Вот мы с Полом на собственном бракосочетании, смешные и напуганные новым статусом. Я вспоминаю, как мы просто договорились пожениться, так как уже тогда понимали, что хотим провести эту жизнь бок о бок и он, в итоге, сделал мне символическое предложение, нацепив на безымянный палец, купленный в поездку донатс. Потом я долго шутила на тему того, что попросту съела свое помолвочное кольцо.

Вот мы смотрим на нашего нового члена семьи – рыжего кота, которому зачем-то дали имя скандинавского бога Тора. Чего мы ожидали? Что это будет меховая пуська? Как бы ни так. Иногда мне кажется, что это он нас усыновил, а не мы его взяли к себе. Хотя ничего общего с малышом на фотографии этот шерстяной засранец с неповоротливой оранжевой тушей, которая есть сейчас, уже не имеет.

Фотографии с наших университетских выпускных, где мы оба полны надежд на светлое будущее и невероятную жизнь, ожидающую за поворотом.

Фотография, которую Пол украдкой сделал, когда я вернулась с первого рабочего дня в компании ДиАр Корпорейтед. Даже по выражению моего лица понятно, как я воодушевлена новой работой (нет).

Жаль, что в последние несколько месяцев фотографий почти нет, но это ничего. Просто мы оба много работаем и уже не так энергичны, как в 20 лет, уже меньше куда-то выбираемся. Мы обязательно это исправим, у нас всё впереди.

Я пролистываю альбом снова и снова, и хочу остановить момент. Пусть он длится вечно. Пусть мне всегда будет вот так хорошо. Это душевное, ценное время. Разумеется, не всегда всё так, как на этих фотографиях, но разве два любящих человека могут с чем-то не справиться.

Я снова улыбаюсь и смотрю на Пола.

– Любимый, это невероятно – я проглатываю ком в горле – Ты невероятный.

Он поднимает уголки губ, но улыбка не касается его глаз.

– Что-то нет так? – сразу же напрягаюсь я. Навык скоростного считывания любой перемены эмоционального состояния прочно закрепился в самом корне моих инстинктов.

– Нет, все хорошо. Я рад, что тебе нравится. – отвечает он и обнимает меня за плечи.

Я мгновенно расслабляюсь и растворяюсь в ощущении безопасности. Рядом человек, который никогда не предаст, и я понимаю, что всегда мечтала именно об этом.

Настоящее.

Лили.

Я бегаю по квартире так, словно за мной гонится стадо самых страшных тараканов, пытаясь отыскать блузку в этом творческом бардаке. Лили, серьезно, надо хотя бы раз в неделю следовать приличиям и прибирать дом. Тем более, это арендованная квартира, а хозяйка может заявиться за оплатой в любую минуту. Внутренний монолог заставляет устыдиться, и я попутно начинаю раскидывать вещи в разные стороны, чтобы хотя бы условно создать иллюзию порядка. На телефон приходит сообщение и я, пытаясь прорваться к нему через собственноручно выстроенные текстильные баррикады, растягиваюсь на полу в позе звезды. Отличненько. Тор подходит ко мне, слегка трогая меня лапой, а потом смешно стряхивает её, будто наступил не на хозяйку, а в весьма определенную субстанцию.

– Спасибо, говнюк – шиплю я и всё-таки дотягиваюсь до телефона.

М.Макдейл: Лилиан, доброе утро. Буду через час.

Лили: Доброе утро, мистер Макдейл. Хорошо.

М.Макдейл: Тео.

Я закатываю глаза и продолжаю борьбу с хаосом, который просто физически не могла устроить одна единственная девушка и её толстый кот.

К часу дня я еще раз оглядываю себя в зеркало. Должна признать, выгляжу я неплохо. Обтягивающая правильные места блуза, стильные рваные джинсы, любимые серьги и браслет на руке с цитатой, непрерывно греющей нутро. Я бы сказала, что я этакая по-деловому расслабленная дамочка, готовая покорять мир. Плюс последних нескольких лет в том, что я похудела ровно настолько, чтобы нравиться себе в зеркале. Я подвела свои ярко-зеленые глаза коричневым карандашом и они приобрели оттенок свежей травы. За почти 30 лет так и не привыкла к тому, как глаза то и дело меняют цвет. Пухлые губы накрасила нежным розовым блеском и добавила на свой небольшой носик чуть-чуть хайлайтера, так, чтобы выглядеть свежей и отдохнувшей, а не истеричкой, всю ночь пролежавшей с упором взгляда в потолок от вороха тревожных мыслей. Вроде – ничего.

Телефон звенит уведомлением. Это Тео и он уже внизу. Черт, черт, черт! У меня сводит скулы от волнения, и я уже готова сдать назад и сказать, что у меня, ну не знаю, случайно на лестнице отвалилась нога. Или рука. Или я вся случайно отвалилась. Но я напоминаю себе, что я уже давно настоящий взрослый, а не просто притворяюсь им, и выхожу из дома.

Он стоит, расслабленно облокотившись на свой внедорожник и я невольно задумываюсь о том, является ли он доказательством расхожей теории о величинах машин в мужском мире, но сразу прогоняю непрошенные образы. Макдейл открывает мне дверь, и я пытаюсь собрать всю свою элегантность в область ног, чтобы не выглядеть, как те странные куклы у магазинов, чей корявый танец поддерживается попеременной подачей разного количества воздуха.

В его машине пахнет кедром, металлом и кожей, а еще мёдом в шоколаде и туманом, блуждающим по реке на заре дня. Я понимаю, что это запах Тео и начинаю волноваться от того, какие ощущения будят во мне эти ароматы. На одно мгновение мне кажется, что я погружаюсь в теплую, но темную и небезопасную глубину, однако, это наваждение исчезает, как только Тео садится в машину. Такой уверенный и мощный, что участь любого треволнения – быть погребенным под такой непоколебимой харизмой.

Мы едем через весь город и молчим, но тишина не удручает, а наоборот, становится подозрительно комфортной. Я не понимаю, куда он везет меня, но уточнять не решаюсь. Миссис Лорелин – мой психоаналитик – часто напоминает мне о том, что я не могу всё контролировать, как бы ни стремилась, и, даже если мне кажется, что хоть что-то в моей жизни подчинено моей воле, в 90% – это лишь иллюзия. Я решаю прислушаться к её советам и пустить всё на самотёк, особенно учитывая тот факт, что я и так уже натворила слишком много глупостей, одна из которых – эта поездка.

Буквально на секунду прикрываю глаза, ведь усталость уже прочно закрепилась в моих мышцах, а потом резко открываю их, когда понимаю, что умудрилась задремать, да не просто задремать, а со всеми «вытекающими». Причем буквально вытекающими. Слюнями. Изо рта. Прямо на плащ. Твою мать, Лилиан! Я пытаюсь незаметно скосить глаза на Теодора и оценить обстановку, когда замечаю, что он смотрит прямо на меня и счастливо улыбается.

– Проснулась? – как-то особенно тепло интересуется он. – Если тебе нужно поправить волосы или что-то еще – в бардачке есть расческа и влажные салфетки – говорит он и я понимаю, что я не только отключилась и залила слюнями свой светлый тренч, но еще и показала сию прелестную композицию своему, блядь, начальнику. Во всей красе. А вдруг я храпела? Боооже… Может прямо на ходу выпрыгнуть из машины и всё? А что, вполне себе вариант.

– Не стоит. – смеется он.

– Что? Я что вслух сказала? – недоумеваю я.

– Нет, просто ты ТАК красноречиво смотришь на ручку двери, что мне кажется, я услышал твои мысли. Кстати, ты очень мило сопишь во сне – добавляет Макдейл и я чувствую, как снова начинаю превращаться в чертов мухомор.

– Лили, ты пыхтишь, как злой ёжик. Расслабься, – говорит Тео и я слушаюсь его.

Удивительный человек. В моей жизни уже был мужчина, который говорил мне, что и как делать, подчинял своей воле, вызывая сопротивление, сравнимое с давлением водной толщи на дне Марианской впадины, а здесь, этот добрый, мягкий голос, и этот указ, который даже скорее успокаивающая просьба, нежели что-то иное. Оценив масштаб провала у меня срывает колпачок и я начинаю смеяться. Нет, я начинаю гоготать таким пронзительным хохотом, как полоумная чайка-помоечница в неблагополучном районе города. Тео не выдерживает этих рулад и подхватывает мой смех, и вот мы уже как два полоумных идиота буквально ржем сквозь слезы от нелепости ситуации.

С трудом успокоившись я вдруг осознаю, что мы всё еще едем, а наш город тем временем остался где-то далеко позади.

– Тео, а куда мы, собственно, едем?

– Ну наконец-то, – растекается он топленым маслом по сковородке.

– Что наконец-то? – не понимаю я.

– Наконец-то ты сама назвала меня по имени.

Я смущаюсь. Действительно, чего это я…

– Мы едем в одно особенное место, – тем временем продолжает он. – Я уверен, тебе понравится.

– Оно за городом? – уточняю я.

– Это сюрприз, – отвечает Тео.

– Скажи, что ты не тот босс, который привезет меня – слабую и беззащитную – в свою загородную резиденцию графа Дракулы и не отведет меня в «красную комнату боли» – иронизирую я.

– Три мысли, – отвечает Тео и я вздергиваю бровь – Первая – он загибает один палец на руке – Едва ли я назвал бы тебя слабой и беззащитной, потому что вообще-то я пытался поправить твою голову, пока ты спала, чтобы ты не билась ей об окно, а ты практически двинула мне в челюсть. Это во сне-то.

Мой уничижительный стон услышит вся страна. Серьезно.

– Бооже, – еле выговариваю я и прикрываю глаза рукой. Тео не смущают мои причитания, и он продолжает.

– Вторая, – он загибает следующий палец – Ты слишком много читаешь явно странной литературы.

Я смеюсь. Тео, Тео, знал бы ты.

– И третья, но не по важности, – говорит он и загибает третий палец – Если ты так хочешь… – начинает он, но я бью его сумкой в плечо раньше, чем он успеет закончить свое крамольное изречение.

Мы снова заливаемся смехом, как два весенних соловья и остатки напряжения покидают меня. Тео становится серьезным и смотрит на меня, иногда отвлекаясь на дорогу.

– Ты очень красивая, особенно когда так смеешься, – произносит он своим бархатным тембром.

Я слышу пульс в ушах.

– Спасибо, – говорю я и отворачиваюсь. Зачем он говорит это? Я нормально выгляжу, относительно того, как было раньше, но красивой я не была никогда.

– Ты мне не веришь, да? – скорее констатирует он.

– Это не имеет значения, – вяло шепчу я в ответ.

– Конечно имеет, ёжик. – он берет мою руку в свою – Ты очень красивая. Просто прими как факт.

– Ёжик – фыркаю я. Не надо давать мне милых прозвищ, это слишком клишировано. Руку я не забираю.

Разве это не планировалась как деловая поездка? Босс хочет узнать свою подчиненную, все ведь так делают, да? Черный пояс по самообману в студию.

– А я вообще весь клишированный, – замечает Тео.

– Как интересно. И как много клише ты знаешь?

– Аллооо, я даже специально надел пальто сегодня, надеялся, что ты заметишь, – прыскает он.

– Это недостаточное клише, мистер Теодор Макдейл, – включаюсь я в игру, стараясь игнорировать своего внутреннего критика, достающего из-за пазухи биту.

– Большая машина, – накидывает Тео свои знания о мире мужских стереотипов.

– Маленький член, – не задумываясь парирую я.

Он округляет глаза и начинает кашлять. Поперхнулся, милый маленький мальчик Теодор. Не на ту напал, злорадно думаю я.

– Ауч! – выговаривает он, откашлявшись.

– Это все клише или будут еще? – выгибаю я уголки губ.

– Поездка-сюрприз?

– Возможно, только если это не похищение, с целью продажи меня на органы или в сексуальное рабство.

Он откровенно наслаждается нашей перебранкой, я же вижу.

– Ты должна мне подготовить список своих самых грязных романчиков, ёжик. Это что-то, – смеется он.

– Ты ничего не знаешь о настоящих клише, Тео, – менторским тоном занудствую я, поднимая указательный палец к потолку.

– Окей, научи меня, – дразнит Макдейл.

– По всем канонам, ты должен был с первого дня влюбиться в мою неотразимую красоту и харизму, но бороться со своими чувствами и потому беспрерывно гнобить. Я бы, конечно, тебя ненавидела и как дура в упор не замечала твоих ненавязчивых знаков внимания или помощи, за которую ты обязан был бы себя ругать. Потом случилась бы классическая «девушка в беде» и ты, весь такой неприступный и грозный примчался бы спасать меня из пожара. Ну или от гопников. Или нет, нет, от потопа в квартире. Обнажив свои красивые рельефные плечи, промокнув до явных очертаний накаченного торса, а я бы уже бегала и искала фен.

– Чтобы кинуть его включенным рядом со мной? – веселится Тео.

– Ну почти – улыбаюсь я.

– Что ж, учту на будущее, – говорит Тео и я вижу какую-то уязвимость в его взгляде. – Так что я, получается непредсказуемый что ли? – интересуется он.

– Ты мой босс, Тео и мы просто едем на кофе, – заключаю я и отворачиваюсь. С ним удивительно легко и спокойно, но я напоминаю себе обо всём и особенно о том, что мне совершенно этого не надо.

Не после всего, Лилиан. Не после всего.

Он больше ничего не говорит, лишь задумчиво смотрит на дорогу. Мы подъезжаем к какому-то странному, видавшему лучшие виды кафе на трассе между нашим городом и соседним, и я с сомнением смотрю на Тео.

– Просто доверься мне, – говорит он заговорщическим тоном и подает мне руку, помогая выбраться из его танка.

Мы проходим в кафе от силы на четыре столика. Стены обшарпаны и кое-где висят старые постеры, краска на которых покинула этот бренный мир еще лет 40 назад. При этом здесь довольно чисто. Тео подходит к стойке и шумно здоровается с какой-то грузной пожилой женщиной восточной внешности. Она прижимает его к своей необъятной груди, как любимого сына и ерошит ему волосы, Тео пытается отодвинуться, но то, как он это делает говорит скорее о том, что он просто создает видимость.

– Лили, познакомься, это Росалия и сейчас ты попробуешь самый лучший кофе, который только может быть – по-мальчишески улыбается Тео.

– Приятно познакомиться, – говорю я и киваю этой монументальной женщине. От нее исходит такая энергия, что не влюбиться с первого взгляда просто невозможно.

– Мой мальчик, а я всё ждала, когда ты познакомишь старуху Росалию со своей подружкой, – говорит она с явным акцентом и подмигивает Теодору.

– Я не… – начинаю возражать я, но она спешно сбегает куда-то на кухню, а Тео лишь пожимает плечами.

Через минут десять Росалия выносит поднос, где дымятся две причудливые крошечные турки и маленькая розеточка с рахат-лукумом. Она собственноручно выливает кофе в маленькие чашечки и ставит перед нами песочные часы.

– Только после последней песчинки, поняли?

Мы синхронно киваем, причем Тео явно здесь не впервые, но этой женщине невозможно не подчиняться, и оба загипнотизировано уставляемся на треклятый песочек, который как на зло замедляется в своем уверенном беге. Наконец спустя полторы минуты я пробую напиток и … и взрываюсь ощущениями. Я – кофеман со стажем, который пробовал даже, прости Господи, копи-лувак5, – исчезаю из этого мира. Это и терпко, и чуть кисловато, и как будто одновременно по-шоколадному горько, и чуть апельсиново-сладко. Это лучшее, что я пробовала вообще за всю свою жизнь. Я прикрываю глаза и готова расплакаться от этого кофейного катарсиса. Тео лишь понимающе кивает и тоже прикрывает веки.

– Это. Просто. Невероятно. – чеканю я, с сожалением допивая последний глоток.

– Я знаю, – просто соглашается он. – Она чудесная, правда? – кивает он в сторону Росалии и я киваю даже интенсивнее, чем вообще может позволить моя шея.

– Как ты вообще нашел это место? Это же бриллиант среди стекла.

– Так вышло, – только и отвечает он.

Не хочет рассказывать – ну и ладно. Но я обязана попробовать еще. На этот раз я встаю сама и Тео поднимает на меня заинтересованный взгляд.

– Ты поедешь назад один, так и знай. Я остаюсь здесь, – заявляю я и разворачиваюсь в сторону Росалии. Тео склоняет голову и отводит уголки губ. Я заказываю еще порцию этого божественного напитка, не скупясь на похвалу и оплачиваю наш счет.

Возвращаюсь к столику и ловлю недовольный взгляд. Поднимаю ладонь.

– Даже не начинай.

– Не надо было.

– Я вполне могу оплатить наш кофе за одно только то, что ты привез меня в это место – безапелляционно говорю я.

– Ладно. Но больше так не делай, – хмурится он.

– Не буду, – легко соглашаюсь я, а сердце сладко замирает от мысли о том, что это не последний раз в неформальной обстановке с этим мужчиной. Лили, Лили. На те же грабли? Но я вижу, как светлеет его лицо от того, что я не отталкиваю его, и гоню грустные мысли. Почему бы просто не попробовать наслаждаться конкретно этим моментом?

Мы разговариваем обо всём на свете. Он рассказывает мне о своем непоседливом детстве и родителях, которых обожает так же, как, судя по его словам, они обожают друг друга. Мне приятно видеть, как увлеченно он рассказывает о вещах, которые его занимают, слышать его бархатный хриплый голос. Лишь одна деталь немного выбивает меня из колеи, – оказывается Тео родом из того же города, что и Тот Кого Нельзя Называть, Знать и Помнить Ни При Каких Обстоятельствах. Но эта мысль быстро растворяется в теплой дружеской беседе.

Мы сидим у Росалии вплоть до закрытия и даже чуточку дольше, прежде чем она не выгоняет нас строгим взглядом смеющихся глаз, объясняя, что её старые кости не такие молодые, как мы, и требуют своей заслуженной кушетки. Мы извиняемся и покидаем её уютное пристанище. Обратно едем в умиротворяющем молчании, на плеере машины играют избранные композиции Тео, и, к моему удивлению, я знаю каждую. Восприятие начинает притупляться и на какую-то секунду мне кажется, что я нашла что-то давно утраченное.

Тео провожает меня до подъезда, я почти решаюсь пригласить его в гости, но торможу себя прежде, чем язык наворотит очередных глупостей, и мы просто прощаемся. Тео целует мне запястье, отчего все нервные окончания раскаляются как от удара дефибриллятором и не оборачиваясь уходит.

Только проводив взглядом его удаляющуюся машину, я вспоминаю, что мы так и не обсудили, ни мою предполагаемую новую должность, ни работу в целом. Черт.

4 года назад.

Лили.

Пол сидит, обхватив голову руками.

– Да что опять-то не так? – восклицает он, пока я угрюмо гремлю тарелками на кухне.

– Ничего, всё отлично, – как обычно отмахиваюсь я.

– Лили, давай поговорим. Что тебя не устраивает? – просит Пол, и я готова разбить каждую чашку в этом доме от бессилия и осознания того, что ему надо объяснять элементарные для такого срока отношений вещи.

– Я же говорю, всё в порядке! – настаиваю в ответ.

– Мы оба знаем, что это неправда, – отвечает он.

– Хватит! Я сказала: у меня всё нормально! – чуть не рычу я и чувствую, как гнев, который стал моим вечным спутником, застилает глаза.

– Я больше не могу, – вздыхает он.

– Так давай! Уходи! Ты же так можешь! – выплевываю я и осекаюсь. Перегнула. В который раз.

Он долго смотрит на меня и выходит из кухни. Слезы расчерчивают влажную карту на лице, и я бросаю недомытую тарелку, которая разбивается в крупу стеклянной пылью.

– Блеск, – бормочу я и усаживаюсь прямо на пол рядом с этим крошевом. Истерика накрывает, словно гроза над морем в июне. Хочется выть и качаться, но всё, что я могу – это выдавливать дыхание, которое не смогло покинуть легкие.

Я устала от бесконечных ссор, которые больше похожи на соревнование, нежели на реальную попытку услышать друг друга. Пол, который долгое время не мог найти подходящую работу, наконец-то нашел что-то, что ему нравится – теперь он преподаватель в школе актерского мастерства. Преподаватель среди кучи молодых студенток. И я – подзаплывшая за годы брака барышня, которая ходит на работу, как на каторгу. Все мои попытки переговорить с отцом, чтобы он разрешил – именно разрешил, мне, замужней совершеннолетней женщине – уволиться и наконец-то дышать свободной грудью, заканчиваются провалом. «Жопа в тепле, сиди и не рыпайся». Отлично. Когда я перестану замирать перед ним как кролик перед удавом? Гнев на то, что он до сих пор учит меня жизни и ярость от того, что я не могу перестать на это вестись, трансформируются в голодную черную дыру, пожирающую внутренности и силы. Я смотрю на то, как наконец-то реализует свой потенциал Пол и понимаю, что я ему… завидую. Как это низко с моей стороны. Знаю, знаю. Сама себя осуждаю в такие моменты.

Обида затапливает с головой. Сколько раз я проводила с Полом настоящие «психологические сессии», где рассказывала ему, какой он удивительный, как много он может сделать, сколько поддерживала его начинания. Не сказать, чтобы и он не оказывал мне поддержку, но я всегда хотела от него чего-то большего. Воображение рисовала картины, где он – рыцарь в сияющих доспехах – приходит и заявляет, мол, любимая, увольняйся и живи, я тебе помогу во всём. Должна заметить, один раз он даже так сказал, но я не поверила. На интуитивном уровне не поверила и не смогла расслабиться. Пока я наблюдаю за тем, как налаживается жизнь Пола – отдельно взятая от меня жизнь, где мне нет места – все внутри сковывает страхом. Я вдруг четко осознаю, что в какой-то момент он поймет, что я ему не нужна. Тем более глядя на всех этих молодых талантливых девочек. Каждый раз, когда я поднимаю эту тему, он злится и доказывает мне, что это не более чем мои фантазии, но как же страшно. Я выросла с этим – с вереницей любовниц отца. С одной я даже дружу уже много лет. Её зовут Санни, она безумно красивая и добрая женщина, которая заботилась обо мне больше, чем вся моя семья. Однако, это не умаляет подсознательного животного ужаса, который появляется каждый раз, стоит лишь допустить подобное в отношении себя. Нет, со мной такого не будет. Только не со мной. Это же Пол. Самый надежный в мире человек.

Он возвращается остывший спустя пару часов, и я спокойно накладываю ужин, попутно радуясь, что в этот раз он не стал настаивать на том, чтобы поговорить прямо здесь и сейчас, а дал мне время на обработку чувств. Обычно он ведет себя иначе, не давая мне справиться с подавленной годами агрессией.

Я слабо улыбаюсь ему.

– Прости, любимый. Мне было бы приятно, если бы ты хотя бы иногда радовал меня без особого повода, вот и всё, о чем я прошу. Так я чувствую, что ты меня любишь.

– Разве ты не чувствуешь этого в обычные дни от моих действий? – интересуется он.

Я задумываюсь и чувствую себя идиоткой. Ну конечно, он ведь помогает мне в бытовых делах. Зачем бы он стал, если бы не любовь.

– Конечно, чувствую. Прости меня. Ты прав. Мне ничего не нужно, – я выдавливаю еще одну улыбку и откладываю эту ссору в мысленный ящик с названием «Еще одно, к чему мы больше не будем возвращаться».

– Мы поедем на выходные к твоим родителям? – уточняет Пол.

– Да, отец настаивает, что мы давно не приезжали.

– Поговори с ним – советует, Пол. – Скажи, что ты больше не можешь работать на этой работе, он должен понять.

– Хорошо, – вяло соглашаюсь я.

Когда наступают выходные я превращаюсь в один большой оголенный провод, который стоит только задеть и полыхнёт весь город – уровень накручивания 100 из 100. Я проигрываю различные варианты реакций отца и ни в одной из них не получается ничего хорошего. С тех пор, как он женился в третий раз, он стал менее непредсказуемым и даже отчасти поборол зависимость, у нас выровнялись отношения, однако, императивная составляющая в некоторых принципиальных вопросах всё никак не уйдёт.

Я захожу к нему в кабинет, мысленно обращаясь сразу ко всем высшим и низшим силам.

– Пап, у меня к тебе небольшой вопрос, – говорю я.

– Да? – откликается он, не отрывая глаз от телефона.

– Я хочу уволиться с работы, – решаюсь наконец.

Только теперь он поднимает взгляд на меня, и я читаю в нем некое надменное отчуждение.

– Причины? – спрашивает он. Коротко и по делу. Таким тоном он разговаривает в двух случаях: или с подчиненными или когда недоволен. В основном недоволен он мной, поэтому дело дрянь.

– Я устала. Мне не нравится работа. Я могла бы найти себя где-то еще.

– Где? Может в танцульки подашься, как твоя мамаша? – упоминание матери больно ранит.

– Нет, почему. Есть много других вариантов.

– И каких? Думаешь такая умная? Устала? Ну иди полежи. Это нормальная, стабильная работа с более чем хорошей для тебя зарплатой. Лучше ты явно не найдешь, а тут всё понятно. Давай тебя переведут в другой отдел. Мне один звонок сделать.

– Не надо – бормочу я, сдаваясь.

Не вышло.

– И вообще. Сколько тебе лет уже? Вы так долго вместе живёте. Этот твой вроде зарабатывать начал, пора думать о детях.

«Этот твой». У отца удивительно легко получается балансировать между тихим презрением к моему мужу, которое он раз от разу выказывает лично мне, и дружелюбным принятием, которое он оказывает лично Полу.

– У меня не получается, – выдавливаю я, смотря на свои трясущиеся руки.

– Получится. У твоей матери тоже не сразу получилось и ничего, вон какая кобыла выросла. Надо денег на обследование?

Перед внутренним взором рисуется картина той девочки, которой я когда-то была и сейчас мне кажется, что она купается в кровавых реках.

– Нет, пап, спасибо, – отвечаю и голос предательски вибрирует.

– Ну и чего ты устраиваешь? Глаза на мокром месте. Послушай, я же твой самый близкий человек, я о тебе забочусь и здраво оцениваю твои возможности. Ты как твоя мать опять придумала себе какую-то авантюру и веришь в нее, а у тебя в жизни всё спокойно. С этой работы прекрасно уходить в декрет, вот и давай, занимайся. Ни один мужик не будет столько ждать, пока ты соберешься.

– Но нам еще рано, – вяло сопротивляюсь я.

– Не рано. В твоем возрасте у меня уже ты была и ничего, вырастил же.

Вырастил… Как же. Но я проглатываю обиду и кивая выхожу из кабинета. Пол, который возится с обожающим его Арчи, взглядом спрашивает меня о результатах переговоров, я отрицательно мотаю головой и закрываюсь в ванной. Я знаю, что она придет и накроет. Не хочу, чтобы кто-то это видел. Три, два, один… оборвавшийся вдох.

Настоящее.

Лили.

Чат «Book bestie»:

Полли: Ана, мне кажется, или нам зажали историю?

Ана: Не знаю, не знаю.

Лил: Не понимаю о чем вы.

Полли: Ана, мы это уже слышали, или меня память подводит?

Ана: Точно слышали.

Лил: Не о чем говорить. Мы просто съездили на кофе.

Полли: С часу дня.

Ана: До 12 ночи.

Полли: И все это время кого-то не было в сети.

Ана: И на звонки никто не отвечал.

Полли: И упорно продолжает молчать.

Ана: Мне кажется, или наша подружка охуела?

Лил: Лааадно! Ладно. Это было… мило.

Полли: РАССКАЖИ НАМ ВСЁ!

Я записываю тридцать видео-кружочков с подробным рассказом о своем приключении с начальником, которые больше помогают мне упорядочить мысли, нежели информируют подруг о моих слюнявых провалах. Они смеются и уже крестят наших будущих детей. Я лишь улыбаюсь. Нет уж. Ничего такого не будет. Психологи говорят, что ощущение бабочек в животе – верный сигнал организма о том, что рядом опасность или что-то идёт очень и очень сильно не так. Психологам виднее.

Я отговариваюсь делами и укладываюсь на кровать. Смотрю в потолок, вспоминаю субботу и мне становится так грустно, что хоть вой. Была бы это не я, а кто-то другой, более легкий, более свободный и решительный, может быть, я бы даже сама сделала первый шаг, ведь он явно чего-то хочет от меня. Тем более, мне не привыкать, в моей истории уже был подобный эпизод. Но та юная смешная девочка погребена под гранитной плитой из боли, отчаяния и выводов, которые принёс пережитый опыт. Она отпета и забыта. Нет, я не буду развивать эту тему и больше не стану встречаться с Теодором вне работы.

С ощущением груза от принятого решения я закрываю глаза и проваливаюсь в тревожные сновидения, но отчего-то кошмары в эту ночь решают оставить меня в покое.

Просыпаюсь через восемь часов с ощущением беспрерывного избиения погаными тряпками на протяжении всей ночи и плетусь выполнять свою утреннюю рутину: душ, кофе, потупить в интернете, снова кофе, дежурная утренняя сигарета, тысячное обещание себе бросить эту дрянь и поездка на работу.

Аудиокнига в ухе сглаживает углы и жить становится хотя бы относительно выносимо. Параллельно смотрю в мессенджере сообщения Аны, которые мы любя называем «бабкины кружочки», обожаю слушать её «подкасты» о том, как она сегодня не хотела вставать на работу, а потом съездила в сто мест в городе, увиделась с тысячей людей, попутно заехала в какой-то бутик и накупила себе странно-стильных вещей, а потом еще успела познакомиться с каким-то горячим восточным парнем – всё как она любит. Ана – уникальный человек, она может сколько угодно говорить об отсутствии энергии, но при этом даже сама энергия завидует её энергии. Отсыпала бы мне что ли…

Я захожу в офис, погруженная в мысли о том, какие чудесные у меня подруги, но стоит мне переступить порог и сердце начинает разгоняться, как пьяный гопник на старом авто, поэтому всё, о чем думаю – надо зайти в уборную и проделать дыхательные упражнения. Последние несколько дней приступов почти не было, и я опрометчиво понадеялась на то, что они оставят меня хотя бы на время.

Захожу в кабинет и выдыхаю, видя лицо Энджи. Она встревоженно смотрит на меня.

– Лил, что случилось?

– Всё в порядке, – отзываюсь по привычке. – Сейчас полегчает.

Её сочувствующий взгляд неожиданно неприятен, но я борюсь со своими демонами. Не хватало еще, чтобы скопившаяся ярость влияла на моих близких. Прелесть Энджи в том, что ей даже не нужно ничего объяснять, она с ловкостью меняет тему.

– Что ты решила с должностью? Ты говорила, что собираешься обсудить это с Макдейлом.

– Ничего не решила.

– Но Лили, ты бы справилась. Ты умная и сильная, что тебе какой-то там отдел из 10 человек. Ты знаешь, я тебя люблю и нам комфортно вместе работать, но ты приросла, тебе нужно двигаться дальше.

– Эндж, я благодарна, что ты так веришь в меня, но я просто не хочу.

– Лилиан, ты просто трусишь.

– Пусть так, – покладисто соглашаюсь я, ведь она права больше, чем на 100% – Даже если так. Я больше никому не хочу объяснять причины своих поступков. Достаточно просто отсутствие желания.

Энджи словно смотрит на меня как-то по-новому и осторожно кивает. Честно говоря, я и сама немного в шоке от своих заявлений. Верю ли я в них? Хороший вопрос, но какая разница, если я всё равно начинаю следовать им.

– Хорошо, тогда собери мне данные для кварталки. Кажется, отдел снабжения снова перепутал колонки в сводниках и от эйчаров еще вообще нет никакой информации. Пусть представят инфу и поясниловку о причинах задержки, – распоряжается Энджи, и я с радостью погружаюсь в свое знакомое вонючее болотце.

Я трачу целый день на приведение информации хотя бы в условно структурированный вид и клепаю дашборды. Краем уха слышу, как прощается Энджи и говорит что-то о том, что мне не стоит задерживаться, я только машу в ответ и углубляюсь в расчеты. Каждый квартальный отчет – это мое личное испытание на прочность. Мало того, что половина коллег относится к своим обязанностям спустя рукава, чем неимоверно бесят, так еще и часть из них, словно издеваясь, скидывает цифры в текстовом виде. Они бы их еще прописью на туалетке писали.

Я кипячусь и скрупулезно перепроверяю информацию. Кто бы знал, как я это ненавижу, но не могу оставить всё это, не доделав работу хотя бы до какого-то логического завершения. На миг я отлетаю в собственные несбывшиеся мечты, вспоминая, как всегда мечтала стать писателем. Или журналистом. Или даже фотографом. Мне так хотелось делиться своим видением мира, своими чувствами. Некоторые дети, которые видели в детстве мало любви, вырастают с не зарастающей дырой, в которую сколько ни кидай этой любви, ее никогда не будет достаточно. Некоторые – напротив, готовы обнять целый мир и залюбить каждого, кто подвернется под руку, потому что этого ресурса не растрачено ни на йоту. Я же – нечто среднее, вот уже 30 лет прыгающее между этими крайностями. Когда я предавалась мечтам о творческой профессии как раз была стадия «люби весь мир». Хорошее было время.

В момент, когда я со вздохом возвращаюсь к опостылевшему монитору, дверь в кабинет открывается и я вздрагиваю.

– Лили, что ты здесь делаешь? Почти десять вечера. – говорит Тео и я разворачиваюсь к нему.

– Могу задать тот же вопрос, – устало улыбаюсь в ответ.

– Туше, – ухмыляется Макдейл – Может по чашке кофе?

– Ну уж нет, после Росалии я это отвратительное нефтяное пойло не возьму в рот даже под пытками.

– Я же говорил, что тебе понравится, – самодовольно заявляет он, обнажая свою ямочку на левой щеке. Господи, если ты есть, во имя всех женских сердец, запрети эти чертовы ямочки на мужских лицах. Вот кто бы не продал за нее душу? Я бы точно продала. У меня и самой есть такая же, даже в том же месте, но это и в половину не так привлекательно, как у него.

– Лилиан, я заметил, что ты часто зависаешь, а потом подхихикиваешь. Ты что, шутки шутишь в голове? – вдруг спрашивает Тео.

Я нервно икаю и пытаюсь сообразить хоть какой-то вразумительный комментарий, ощущая себя пойманной на «горячем».

– Н-нет. Нет. То есть да, – я путаюсь в словах – Да, У меня бывает. Я шучу в голове, но смеяться только в голове не всегда получается.

Что я несу? У меня что мозг превращается в кучу навоза рядом с ним?

– Я так и понял, – замечает он ухмыляясь. – Я бы послушал твои шутки – добавляет Теодор и я замечаю, как бесенята в его глазах передают привет моим тараканам.

– При случае – обязательно, – уклоняюсь я от какой-то двусмысленной трактовки его фразы и вспоминаю данное себе обещание – Если вы не против, мистер Макдейл, я буду работать. Вы правы, уже поздно, а мне нужно закончить сегодня.

Он явственно мрачнеет, и я замечаю, как венка на его виске начинает ожесточенно пульсировать.

– Что ж, мисс Сандерс, – он выделяет это обращение так, что я сразу осознаю – бесится, да еще как бесится – Не буду вам мешать. Извините.

Он чеканит шаг и практически вылетает из кабинета. Хорошо, что в современных офисах на всех дверях стоят доводчики, а то грохнуло бы как от взрыва.

Вот тебе и на. И что это было? Я раздражаю его формальным обращением? Похоже на то. Но лучше так. Я приняла решение и буду следовать ему. Это лучше, чем годы восстановления и существование за гранью.

Я заканчиваю отчет и закрываю офис. Время почти 11 ночи. Расстроенно хмыкаю, вспоминая, что собиралась почитать. Заглядываю в телефон и вижу, в книжном чате есть какие-то сообщения, но у меня не остается сил даже просто прочесть их, не то, что ответить. Добираюсь до одинокой серебристой четырехколесной старушки, которая выглядит так, будто я мать, забывшая свое дитятко в садике. Я глажу ее по грязному капоту и обещаю помыть уже в выходные.

От центра до моей квартирёнки ехать кварталов двадцать, поэтому я врубаю аудиокнигу и расслабляюсь. Навигатор показывает девятибалльные пробки, и я в очередной раз недоумеваю, как в городе, в котором 6 месяцев в году зима, в ноябре может неожиданно для всех выпасть снег. Понимаю, что, если простою в пробке часа три, на сон времени останется совсем мало и эти хреновы цифры завтра снова сыграют со мной злую шутку. Еще одного разноса от Макдейла по поводу моих аналитических способностей я не перенесу, поэтому решаю объехать пробки по окружной дороге. Получится чуть дальше, но явно быстрее.

Всякий раз, проезжая по этому участку пути, не понимаю, почему здесь так мало фонарей и лес. В таком прогрессивном городе не позаботиться о месте, потенциально пригодном для целого ряда преступлений, настоящая халатность. После хмыкаю сама себе – вот она дочь адвоката по уголовным делам. Ну серьезно, нормальные люди вообще задумываются о подобном? За этими мыслями я миную половину объездной и замечаю подозрительно знакомый внедорожник на обочине с включенной аварийкой. А он что здесь делает? Решаю, что проехать мимо не могу – сама же потом буду волноваться, мало ли что, всё же босс, я паркуюсь сзади его машины и выхожу из своей. И тут я слышу это.

Это даже не крик, нет. И не вопль. Это вообще будто даже не что-то человеческое, звук на пределе возможностей. Я в панике разворачиваюсь в сторону этого воя и замечаю среди лесопосадки своего начальника, который… просто орёт. Он стоит и орёт во всю свою глотку. Орёт, судя по всему, на лес. От сюрреалистичности происходящего меня начинает разбирать нервный смех. Я что, попала в аварию и померла? И вместо ада, рая, и всех этих вариантов на тему жизни в посмертии, мне просто показывают самые бредовые галлюцинации напоследок?

Тем временем Тео перестает орать и походкой в стиле песни «Stay’n alive» как ни в чем не бывало возвращается к машине, но в какой-то момент его взгляд находит меня, он спотыкается и летит своим прекрасным лицом прямо в грязе-снежную кашу. Боже, Лили. Ты думала он загадочный и таинственный бэд-бой, прямо как в твоих романах? Получи. Он, похоже, просто идиот.

Я страдальчески смотрю на звезды, а после стою и жду, когда он поднимется, потому что уехать сейчас было бы верхом странного поведения, но он лежит. Не поднимаясь. Он что, помер?

Я вдруг пугаюсь и мчусь к нему, как подраненный олень через орешник, пытаясь удержаться от такого же нелепого падения в эту грязищу.

– Эй, эй мистер Макдейл! Мистер Макдейл, вы живы? – зову я, пытаясь добежать до него.

Он что-то кряхтит в ответ и я ускоряюсь, едва не поскальзываясь. Я представляю, какой прекрасный вид у меня сейчас, но, если ему действительно нужна помощь – плевать. В момент, когда я добираюсь до него, я понимаю, что этот полудурок, закрыв лицо руками, лежит в этой… назовем это, субстанцией – и смеется! До истерических всхрюкиваний! Смеется! Я готова вмазать ему так, чтобы реально прибить, зря что ли бежала, но от общей картины и меня пробирает смех.

Он чуть успокаивается и отрывает лицо от рук, я вижу, что оно всё запачкано черным и он похож на афроамериканца, мне снова становится смешно, да так, что я даже вдохнуть не могу.

– Что ж, – давлю я сквозь слезы – Мистер Макдейл, один-один.

– О чем это вы, Лилиан? – не сильно пытается успокоиться он.

– У меня слюни на плаще, у вас это.

Он понимающе кряхтит и пытается встать, одна его нога застряла в какой-то коряге, поэтому мне приходится помочь ему выбраться, но, пока я его тяну, приземляюсь прямо на зад в эту же лужу и всё мое светлое пальто благодарит меня за время, проведенное вместе, прощаясь на веки вечные. Твоююю мать! А до зарплаты еще две недели.

Я расстраиваюсь, но все же это больше смешно, нежели грустно.

Мы помогаем друг другу доковылять до машин и выглядим так, будто у нас был бег с препятствиями через сеть придорожных туалетов.

– Что это было вообще, мистер Макдейл? – все еще периодически посмеиваясь спрашиваю я.

– Это было ровно тем, чем выглядело – я просто орал на лес. Не думал, что кто-то будет здесь ехать и тем более останавливаться. И уж тем более не ожидал увидеть вас, Лили – отвечает Тео.

– И что вам сделал лес? – заинтересованно спрашиваю я.

– О, ничего. Абсолютно ничего. Хороший такой, добротный лес. Я бы здесь даже жил. Это у меня способ управления гневом.

– И как, помогает?

– Сегодня даже больше чем обычно, – ухмыляется он.

– Ну у вас и методы, – бурчу я – Мне теперь после этой операции спасения лесных психотиков придется две недели ходить в летнем плаще.

– О, давайте купим вам новый. Это же вы из-за меня, – говорит он и я считываю смущение.

– Нет уж, благодарю. За такое зрелище я бы еще и денег дала, – смеюсь в ответ.

– А что вы тут делаете? Разве вы не живете на перекрестке 7ой и 9ой?

– Что? Откуда вы?…

– Я смотрел ваше личное дело и статистику, когда рассматривал на новую должность, помните? Я вроде говорил, – замечает он, будто это что-то объясняет.

Я решаю не придавать значения его странной осведомленности, хотя это и не особо нравится моему внутреннему тревожнику.

– Я просто объезжала пробку, – отвечаю я на вопрос – Город встал.

– А, да, как всегда неожиданно зимой пришла зима – понимающе кивает Тео, а у меня внутри в этот момент от радости светится даже печенка. Как он точно всё понимает.

– Я живу в паре кварталов отсюда, может быть заедете? Я попробую спасти ваше пальто. – предлагает Тео и я напрягаюсь.

Он замечает тень на мое лице и примирительно поднимает обе ладони.

– Никаких замков Дракулы, Лилиан. Просто я живу в частном секторе, не люблю эти бетонные человейники.

– Но я могу постирать пальто и дома, – возражаю я.

– Можете, – покладисто соглашается Макдейл – Но у вас нет моего чудо-порошка. Клянусь вам, отстирывает самые неожиданные пятна.

– Ладно, только давайте как-нибудь без неожиданных пятен. – кошусь я на него – Говорите, куда ехать.

– Просто следуйте за мной, – расплывается он в улыбке.

Вселенная, мне нужен купон на один бесплатный мозг.

Я следую за машиной Тео в каком-то странном оцепенении. Зачем я поехала с ним – вопрос отдельный, но совершенно бесполезный. Сколько бы я ни старалась привести себя к рациональному знаменателю – это дохлый номер. Видимо вся моя сдержанность уходит на поддержание того, чтобы оставаться на работе и быть хорошей дочуркой.

Мы подъезжаем к небольшому, но безумно красивому и даже стильному домику с панорамным окном во всю переднюю стену. От него веет уютом и безопасностью. Я заезжаю вслед за Тео на подъездную дорожку и собираюсь выходить, но Тео уже рядом и протягивает мне руку, помогая выбраться. Такой простой, казалось бы, жест, но настолько редкий в современном мире, что я подвисаю как старый компьютер.

Он лишь мягко обхватывает мою ладошку и тянет на себя. Я иду, оглядываясь на участок около его дома, усыпанный мелкими желтыми фонариками и засаженный великолепными стройными соснами. Дом Эдварда Каллена идет в неоплачиваемый пожизненный отпуск – вот нечто, что я хотела бы иметь в далеком лучшем будущем.

Тео проводит меня в небольшой холл дома, где всё отделано необработанным деревом и выкрашено в приятный серый цвет, помогает мне снять грязную одежду и даёт тапочки.

– Проходи, Лилиан. И ради Бога, не называй меня «мистер Макдейл», мне кажется, после всех испытаний мы уже можем перейти «на ты», как считаешь?

– Хорошо, – шепчу я.

Он уносит мое пальто, и я присаживаюсь на большой мягкий диван, неожиданно насыщенного зеленого цвета. Среди выдержанных серо-белых тонов интерьера, перемежающихся деревом и металлом, он выглядит совершенно органично. Какой хороший дизайнер обставлял этот дом.

– О чем думаешь? – спрашивает Тео, уже переодевшийся в домашние клетчатые штаны и свободную футболку. В таком виде он еще более красив, настолько, что я не могу сосредоточиться на его вопросе.

– О твоей пижаме, – выдаю я прежде, чем успеваю проконтролировать свой поганый болтливый язык и хватаюсь обеими руками за рот, пока он не выдал еще чего похлеще.

Тео вздергивает левую бровь и выглядит как подозрительная сова.

– Интересные у тебя мысли, – иронизирует он и проходит к кухонному островку, чтобы поставить чайник. Его гостиная совмещена со столовой, мне всегда нравились такие решения. Эргономика в чистом виде. При этом в его доме столько воздуха, что даже мои привередливые легкие с наслаждением растекаются где-то внутри грудной клетки.

– Чаю я тебе не предлагаю, как я понимаю? – спрашивает он.

– Нет, – отвечаю я и отворачиваюсь, чтобы просто не видеть этой восхитительной картины.

В офисе за всего пару недель Тео создал себе репутацию грозного, но справедливого, бескомпромиссного начальника, который при этом никогда не ругается без повода. Смотреть на него здесь – в его естественной расслабленной обстановке ощущается как привилегия. Как нечто запретное. Доступное мне одной.

Я прогоняю навязчивые мысли и обхватываю колени руками, забираясь с ногами на диван.

– Значит, поступим по-другому, – он включает мне телевизор и я бездумно щелкаю каналы, пока он, напевая что-то безумно знакомое себе под нос, звенит посудой.

Спустя несколько минут он усаживается рядом и протягивает мне дымящуюся кружку… с какао? Бог! Да ты издеваешься надо мной! Этот бесконечно смущающий меня мужчина приготовил мне какао. Я почти сдаюсь, и только внутренний критик с лицом мерзкой подъездной бабки комментирует мои низкие стандарты.

– Спасибо, – говорю я и вкладываю в это слово всю благодарность, которая распирает меня изнутри.

Мы сидим и смотрим какое-то смешное шоу на YouTube и это ощущается как нечто… нечто правильное. И меня это пугает до самого основания.

– Ладно, – не выдерживаю я внутреннего напряжения. – Спасибо еще раз за этот чудесный какао, Тео. Мне пора. Завтра сдавать квартальник.

– Лили, – он берет меня за руку. – Останься.

– Что? – застываю я и он одергивает ладонь.

– В смысле, ничего такого, не подумай. Твое пальто завтра будет как новое, ему просто нужно просохнуть. На дворе ночь. Куда ты поедешь? Тем более твой квартальник сдавать придется именно мне, а я уж как-нибудь переживу без него пару дней, – он тепло улыбается, и я вижу надежду в его взгляде.

Я сомневаюсь. Остаться на ночь у босса? Звучит, как дешевый сюжетец бульварного романчика. Нет, это не для меня.

– Лилиан, пожалуйста, – говорит он, смотря на меня распахнутым взглядом, сквозь который просачивается сама его душа, и в этот момент я понимаю, что моя оборона пала.

– Ладно, – сдаюсь я. – Я прилягу здесь. Ты не против?

– Конечно, против. Ложись на кровать. Я посплю здесь. И, предупреждая все пререкания – не спорь, пожалуйста. Ты сильная, независимая, мы все это уяснили. Просто ляг на кровати. Я оставил тебе там футболку и штаны, полотенце чистое в душе.

Когда он, блин, успел?

Я не знаю, что ответить ему, поэтому просто киваю и ухожу в спальню, где все пропитано его запахом – кожей, металлом и мёдом с шоколадом. Стою какое-то время просто наслаждаясь этими ароматами, а потом обращаю внимание на огромный книжный стеллаж, под завязку набитый литературой. Я прикрываю веки, задираю голову к потолку, и пытаюсь не пищать во всю мощь – Вселенная, бородатый мужик на облачке, иные представители разумной высшей жизни – кто бы вы ни были, спасибо, спасибо, спасибо. Я прохожу к книжным полкам и теряюсь. Тут есть всё, что я люблю, всё, что я хотела прочесть или уже прочла, но хотела приобрести бумажную версию. Тут даже коллекционные издания Сары Маас, я задумываюсь о том, что это странно для мужчины, но откидываю эту мысль, как назойливую мошку, какая к черту разница, кто это читает, это ведь шедевры! Я рассматриваю книги, сидя прямо на полу, скрестив ноги по-турецки, и теряю счет времени.

– Лили, все в порядке? – Тео заходит в комнату и осекается, увидев меня в импровизированном литературном шалаше. – А-а. Понятно, – он улыбается во весь рот. – Смауг нашел золото6.

Я машу в его сторону рукой, давая понять, что я потеряна для этого мира. И он усаживается рядом со мной.

– Откуда у тебя эти издания? Их же вообще нигде не найдешь, – тыкаю я на книги Сары Маас в коллекционных обложках, с разрисованными вручную обрезами.

– Это еще что, ты вот это видела? – он достает какую-то потрепанную толстую книжицу, и сначала я не понимаю, чем он пытается прихвастнуть, а потом натурально визжу на весь дом. Айн Рэнд, «Атлант расправил плечи», оригинальное издание, с автографом, мать его, автора!

– Охуеть! – верещу я и осекаюсь, понимая, что внезапно рассекретила еще одну не очень хорошую сторону своей личности.

Он хохочет.

– Лучше и не скажешь. Ты бы знала, как я матерился, когда отхватил её почти за бесценок, когда какой-то дедок распродавал свою библиотеку перед отъездом в геронтологический центр. Визжал как девчонка.

– Это как я сейчас?

– О нет, нет. Гораздо, гораздо громче.

Мы смеемся и часа три копаемся в его библиотеке. Она потрясающая, она выглядит так, как ее сделала бы и я, и содержит ровно то, чем я бы ее напомнила. Наверное, это мой рай.

Расходимся по спальным местам, когда уже начинает светать, уставшие, но довольные друг другом. Я сплю без сновидений и это еще один прекрасный подарок уходящего дня.

Настоящее.

Лили.

Я просыпаюсь, бодрая и отдохнувшая и это первый раз за хренову тучу лет. Потягиваюсь всем телом и ищу на прикроватной тумбе свой мобильник. Рука шарит по столику, но не находит ни его, ни книги, которую я оставила вчера ночью, чтобы дочитать. Открываю глаза, чтобы посмотреть, где телефон и осознание наваливается на мой мозг с размахом молотка, врезающегося в гвоздик.

Я не дома. Я у Тео. У Теодора Макдейла. У моего шефа!

Я подскакиваю, уверенная, что не слышала звука будильника и даже не помню, заводила ли его вообще. Ночь, грязь на пальто, посиделки с какао, книги… Нет, я точно не заводила будильник. Я мечусь в поисках своей одежды и слышу, как за дверью в гостиной всё так же, как вчера, что-то напевает Тео и свистит чайник.

Так, Лили, вдох-выдох. Давай, девочка, соберись.

Я быстро переодеваюсь, пытаясь прошмыгнуть в душ, чтобы умыться и привести себя в порядок, но не тут-то было.

– Лилиан, ты, конечно, та еще ниндзя, но я тебя вижу, – подтрунивает Тео.

Может я в прошлой жизни топила котят? Или не знаю… приносила в жертву невинных младенцев?

– Тео, просто сделай вид, что меня нет, – прошу я – Я сейчас.

– Одноразовая щетка у умывальника, – кричит он вдогонку.

У него и одноразовые щетки есть! И сколько он девушек приводит к себе вот так? Неприятный укол ревности бодрит почище холодного душа. Никакой ревности. Никаких чувств. Достаточно того, что ты уже перешагнула все свои границы. Я быстро провожу утренний туалет и выхожу к нему. Пахнет вполне сносным кофе и какой-то выпечкой.

Я подхожу к островку и усаживаюсь на барный стол.

– Итак, мы проспали, – констатирую факт я, обращая внимания на часы. Почти 11. Блестяще.

– Нет, мы задерживаемся, – возражает Тео.

– Это ты директор и ты задерживаешься, а я опаздываю.

– Ничего, выпишу тебе премию за спасение руководства от смерти в лесной грязи.

– Очень смешно. Что я скажу Энджи?

– Ничего, – он пожимает плечами. – Ты не обязана оправдываться, я предупрежу её.

– Нет, не стоит. От этого, во-первых, будет еще больше вопросов, а во-вторых, я не проявлю к ней подобного неуважения. Объясню как есть.

– О, я только за, – он улыбается во весь рот.

– Без лишних деталей – быстро поправляюсь я.

– Лишняя деталь – это я? – он хитро склоняет голову.

– Лишняя деталь – это вот это вот всё, – я обвожу руками помещение.

– Понимаю, – кивает Тео – Но согласись, библиотека у меня шикарная.

– Шикарная, – совершенно искренне подтверждаю я. – Однако, моя – лучше.

Он уставляется на меня не мигая, затем уточняет.

– Это что, приглашение?

– Нет – тушуюсь я, – Это просто правда.

– Что ж, найду повод увидеть это, – легко завершает он нашу пикировку.

Мы завтракаем кофе и венскими вафлями. Я предпочитаю не уточнять, откуда он их взял, чтобы не накидывать ему очков.

– Тео, мы все никак не обсудим вопрос с должностью, – я наконец вспоминаю о работе.

– Так. Твои мысли?

– Я не хочу.

– Как скажешь, – соглашается он и дает понять, что тема закрыта. Я расслабляюсь. Я думала, что мне придется мотивировать это трехэтажной речью, но он просто принимает мой выбор и это греет душу.

Прежде чем сесть, в своем чистом пальто (черт, оно вроде даже чище, чем было, когда я его купила) в свою машину, я окликаю его.

– Мистер Макдейл!

Он закатывает глаза.

– Что, опять? Ты серьезно?

Я игнорирую его и весело замечаю.

– Было здорово!

После чего, прыгаю в машину и захлопываю дверь. Он улыбается, и эта улыбка стоит того, чтобы его дразнить.

Лили, Лили. Дура ты.

По пути на работу я набираю Энджи, но она даже не спрашивает, где я. Меня это напрягает, и я объясняю ей, что просто проспала. Она говорит, что такое со всеми бывает, а со мной за восемь лет случается в первый раз и предлагает вообще не приезжать. Я отказываюсь и лечу на работу, квартальный отчет сам себя не сведет, а вот меня с ума – вполне возможно.

Заскакиваю домой – благо в городе на дорогах почти никого нет – переодеваюсь в свежую одежду, кормлю жирную рыжую жопу и лечу на работу. Настроение просто великолепное и это настораживает.

3 года назад.

Лили.

Я сижу на краю кровати, смотрю на спящего мужа и пытаюсь вспомнить момент, когда моя жизнь превратилась в это. Всё ведь было хорошо, правда? Точнее, я бы сказала, всё было так же «хорошо», как и у всех среднестатистических пар. Когда что-то начинает идти «не так», лично я чаще всего судорожно пытаюсь вспомнить начало этого процесса. Пытаюсь – и не могу. Голова рисует страшные образы будущего, а всё прошлое замазывает серым.

Я с грустью убираю чёлку со лба Пола и провожу пальцем по бородатой щеке. Вот это – мой самый родной человек. Точнее, это был мой самый родной человек, но теперь всё изменится.

Все мои чувства напоминают старый хлам в кладовке, который копился много-много лет и внезапно дверь перестала сдерживать потоки мусора. Вот ты стоишь, смотришь на кучу дерьма в своей гостиной и не понимаешь, как довёл до этого. Я пробую прислушаться к себе, но цунами страха и боли затапливают до зубов. Нет, не сейчас.

Я прикладываю руку к животу.

Вспоминаю, какой смелой я была всего несколько недель назад – видано ли дело, я наконец-то решилась уволиться, даже не смотря на титаническое давление отца. Я ощущала себя на вершине мира! Настоящая взрослая, надо же! Должно быть ничего более идиотского нельзя было представить для замужней женщины двадцати семи лет от роду. Заявление было подписано, план составлен и Пол даже согласился поддержать меня, пока я не найду новую сферу деятельности.

В последнее время он постоянно в разъездах вместе со своей студией и, хотя я радуюсь его успехам, и тому, что его наконец-то оценили по достоинству, мне его ужасно не хватает. Эта любовь, граничащая с помешательством, начинает отравлять меня. Каждый его отъезд я словно ставлю жизнь на паузу и запускаю снова, стоит ему переступить порог дома. Пожалуй, это не нормально, но мне плевать. Какая разница, если он рядом и делает меня счастливой.

Наверное, счастливой.

Если быть до конца честной, то за всё время нашей совместной жизни я ни разу не ощущала себя в безусловной безопасности. И дело, разумеется, не в Поле, просто моя интуиция в фоновом режиме, принарядившись в облик барышни, объявляющей раунды в боксе, таскала на периферии восприятия плакат с красной надписью «Не доверяй ему». Кто-то назовет это тревожностью, кто-то – паранойей. Я назову это следствием бесконечной череды предательств. Многие люди, в которых я нуждалась и которых любила, рано или поздно предавали меня. Особенно в детстве.

В день, когда на стол миссис Морина я положила заявление об увольнении, Пол завалился домой катастрофически пьяным. Я не видела его таким никогда. Он знал о заявлении, как знал и то, как мне страшно, какой это важный шаг – шаг ребенка, который только учится не ходить даже, а ползать. Будучи в неадекватном состоянии, он сделал то самое, что разрушило мое доверие больше, чем я готова признать – замахнулся на меня. Я уклонилась, конечно. Многолетний стаж самозащиты не исправить несколькими годами спокойной жизни. Вместо меня он попал в зеркало, и оно разбилось на много осколков. Кровавых осколков. Я смотрела в них и понимала – эти кровавые осколки некогда целого зеркала – и есть я. Из всего, что он мог сделать, он выбрал самый разрушительный путь. Мы поговорили только через два дня – я не могла на него даже просто посмотреть.

В момент, когда его карьерный рост перешел в стадию геометрической прогрессии, я часто пребывая в состоянии паники, предлагала ему расстаться – моя ошибка – но я не могла выдержать этого страшного ожидания того, что он всё равно уйдет. Проще прыгнуть со скалы самой, чем ожидать казни. Но он упорно ругался со мной и просил больше не поднимать этой темы. Я соглашалась. Хватало на несколько недель и всё начиналось заново. На сей раз я говорила о расставании вполне серьезно. Не знаю, как я бы я собиралась справиться с этим, но уже тогда в глубине души знала, сколь безвозвратно подорван фундамент. Мы помирились, он пообещал больше не напиваться до таких состояний, я пообещала быть спокойнее. Он стал еще больше задерживаться на работе. Я – отозвала заявление на увольнение.

И вот теперь, я сижу и тупо смотрю на две красные полоски. Хотелось бы сказать, что на кедах, но нет. Похоже, я беременна.

Настоящее.

Лили.

Иногда мне снятся сны, где я работаю администратором отдела первичного приема грешников в аду. Я скрупулезно помечаю каждого новоприбывшего, завожу в базу и направляю на релевантное наказание. Я высчитываю статистические показатели, которые потом передают Люциферу. У меня даже есть KPI – чем больше приняла, тем больше от вечности мне вычитают от собственного срока. Любимая категория провинившихся – офисные ребята, которые вели не слишком-то праведную жизнь. С каким удовольствием я отправляю их в сектор возмездия, где особо упорные дьяволята заставляют их клепать бесконечный квартальный отчет. Цифры в отчете никогда не сходятся. Сроки всегда горят. Таблицы не заканчиваются. Программы лагают.

Стоит ли говорить, что на отчетной неделе мне снится такая баламуть чуть ли не по пять раз за ночь. Я порой не успеваю отойти от сна и на секунду испытываю настоящий ужас от того, что это может быть правдой. Вечный. Квартальный. Отчет.

Пиздец.

Уйду, пожалуй, в монашки, и тогда, может быть, меня минует участь сия.

Сегодня последний день этой гонки и потом можно будет выдохнуть, возможно, даже останутся силы на контакт с внешним миром, но, что более вероятно – я просто закутаюсь в свой плед и буду без остановки читать какие-нибудь рождественские истории. Надо же, я не заметила, как пролетело время – скоро Новый год.

В офисе царит хаос, коллеги смазанными пятнами по очереди проносятся в офис босса и вылетают оттуда еще быстрее. Он что им, отвешивает стратегический пинок для ускорения? Я гоню от себя мысли о нашем начальнике и в который раз мысленно благодарю Энджи, которая избавила меня от прямого взаимодействия с ним. Всё снова стало как обычно и меня это полностью устраивает. С той странной ночевки дома у Тео мы почти не разговаривали, а если и случалось взаимодействие – исключительно по делу. Все разы, что я мельком встречала его в коридорах он выглядел каким-то отрешенным и уставшим. Видимо, конец года никого не оставил равнодушным.

Я подчищаю оставшиеся хвосты по документам, проверяю все ли дедлайны закрыты и открываю пустой файл. Набираю текст заявления по собственному, распечатываю его, ставлю подпись, удовлетворенно киваю и… отправляю эту портянку в шредер.

Не сегодня, Лили. Не сегодня.

– Лил, ты закончила? – уточняет Энджи.

– Наконец-то, – подтверждаю я. – Новый год? – спрашиваю вяло.

– Новый год! – бодро подтверждает Энджи. – В понедельник украсим кабинет, отработаем бесполезную неделю, а потом каникулы! Разве это не прекрасно?

– Еще как прекрасно, – улыбаюсь я.

– Так, грустная задница. Бросай все свои дела, тем более самое главное мы уже сделали – едем в бар! Благодаря твоему Макдейлу, это был самый страшный отчет за все годы, мы должны это отметить.

Я ворчу, что он – не мой, но с радостью соглашаюсь, не хочу сегодня быть одна.

– Будем переодеваться? – щурится Эндж и меня пробирает смех.

Она такая модница, мне было бы ужасно лень так сильно заморачиваться с внешним видом, но я включаюсь в её настроение и киваю.

Мы встречаемся через пару часов в баре «Пончо каб» – единственном заведении города, где подают наш любимый коктейль «Смерть сенатора» и осушаем первую порцию за пять минут. Бармен, очевидно в достатке повидавший замученных клерков за последнюю неделю, ухмыляется и повторяет коктейль, не уточняя у нас. Хотя чего скрывать – мы с Энджи здесь настоящие завсегдатаи.

Энджи с удовольствием потягивается, уже медленнее тянет напиток через тростинку и заговорщически смотрит на меня.

– Чего? – не понимаю я.

– Если ты думаешь, что я ничего не вижу, то коза ты, Лили. Ибо нельзя быть о любимой Эндж такого плохого мнения.

Я смеюсь. Я говорила, что она потрясающая? Скажу еще раз.

– И даже не вздумай притворяться табуреткой, Лилиан Сандерс! – наставительно добавляет подруга.

– Да ладно, ладно. Помнишь, я опоздала на работу? – сдаюсь я.

– Забудешь такое! Я думала конец света наконец настал, – подкалывает Энджи.

– Не преувеличивай! Я уже опаздывала на работу.

– Опаздывала, – покладисто подтверждает Эндж, – Но ты опоздала, потому что на тебя наехал самокатчик, Лили! И разбил тебе нос! Никогда не забуду, как ты заявилась с расквашенным лицом на работу, потому что не могла пропустить совещание.

Я хихикаю. Было дело. Гиперответственность? А может, слабоумие и отвага?

– Ты хочешь услышать историю или нет? – я грозно свожу брови.

Эндж изображает замок на губах и выкидывает невидимый ключик через плечо.

– Я опоздала, потому что ночевала у Макдейла, – говорю я ровным тоном и нос Энджи начинает исторгать секундой ранее втянутый коктейль. Она дико кашляет, а я пытаюсь не помереть от смеха.

Боже, я думала так бывает только в мультиках, но ведь нет, смотрите, устроила себе промывание носовых пазух водкой, джином и смородиновым сиропчиком. Я так себе подруга, похоже.

Я похлопываю её по спине, параллельно уворачиваясь от её кулачков, которые пытаются отомстить за такую подставу.

– Да ну нахуй!?! – вопит она прокашлявшись – Что, уже?!

– Что это значит уже? – не понимаю я.

– Не прикидывайся, Лили! Между вашими взглядами можно канаты протягивать! Ты хоть сама-то замечаешь? Хотя, если ты была у него, то уж, конечно. Поверить не могу! Сколько прошло-то? Две недели? Три?

– Энджи, тормози! – прошу я. – Всё не так, как ты подумала. Но фонтан зачетный вышел, – подтруниваю я и она кидает мне в лицо салфетку.

– Все подробности. С самого начала. – чеканит Энджи и облокачивает голову на две руки в ожидании рассказа.

Я посвящаю Энджи в детали своего странного рандеву, пока она заинтересованно слушает, периодически бездумно помешивая лёд в бокале.

– Знаешь, Лили, – говорит Энджи, после моего рассказа – Что-то не нравится мне в этой истории. Я, разумеется, не о том, как вы пикантно перебирали книжечки на полу, а в целом. Что-то тут не так.

– Я знаю, Эндж. Я не могу объяснить, но что-то есть. Ощущение щекотки в голове. Я что-то упускаю, – соглашаюсь с ней.

– С другой стороны, давно пора завести хотя бы интрижку. Сколько ты уже не видела живой член? – спрашивает она и я закрываюсь волосами, застонав от её прямолинейности.

– Энджи, ты и сама знаешь сколько. Но это неважно, мой маленький электронный друг справляется со своей задачей быстро и качественно. Что-то у его кожаных живых аналогов я такого не замечала. – отшучиваюсь я.

– Это потому что из живых аналогов ты видела один единственный, – парирует Энджи.

Да, да. Один мужчина в жизни – настоящий успех возвышенных нравственных идеалов, который не имеет никакого отношения к тому, что я стареющая идиотка, бегающая от близости, как от маньяка с кипятком в руках. Я аккуратно перевожу тему, не желая проваливаться в прошлое, и мы болтаем о работе и строим планы на последнюю рабочую неделю года, сплетничаем о коллегах и в целом довольно весело проводим время. Муж предупреждает Энджи, что заберет её через полчаса и мы собираемся по домам. Когда я переступаю порог, Тор уже требовательно орёт на всё помещение, как бы обвиняя меня в преступной халатности – не покормила любимую кисоньку сто тысяч раз в день. Я вздыхаю, глажу его по взъерошенной голове и насыпаю корм. Действую механически, то и дело вспоминая замечания Эндж. Что-то не так с этим мистером Макдейлом. Я должна вспомнить, почему его черты лица мне кажутся знакомыми.

Я решаю использовать проверенные методы и пишу Полли.

Лили: Милая, мне нужны все твои способности по сталкингу.

Полли: Я уже здесь, ручки на кнопочках. Что ищем?

Лили: Не что. Кого.

Полли: Макдейл, да?

Лили: Именно. Давай всё, что сможем найти.

Полли – креативный продюсер одного из ведущих рекламных агентств города, обладает поистине уникальным даром: она найдет что угодно и где угодно. Иногда мне кажется, что она на полставки подрабатывает на Федеральное Бюро Расследований или еще чего похуже, но никто никогда не заподозрит тайного агента в этой милой длинноволосой феечке. Если кто и способен легальными способами разузнать что-то о Теодоре – только она.

Я нервно постукиваю ногой, пока ожидаю ответа от Полин. Раздается уведомление, и я почти подпрыгиваю к телефону, ожидая информации от подруги, но это не она.

М. Макдейл: Лилиан, ты спишь?

Охренеть. А чего сразу не спросил не в душ ли я, и почему без него.

Я сомневаюсь насчет того стоит ли вообще реагировать на это странное сообщение в неурочный час, но любопытство метко выстреливает прямо в пятку Ахиллеса.

Лили: Не сплю.

Лили (ред.): Нет.

Лили (ред.:) Что-то случилось?

М.Макдейл: Какой у тебя странный способ отправлять три сообщения)

Он что видел эти метания? Отличненько. С другой стороны, после всего, что ему уже удалось увидеть – плевать. Наверняка он считает меня сумасшедшей, поэтому в его картине мира вряд ли произойдет сдвиг тектонических плит от моей неуверенности.

Лили: Чего ты хотел, Тео?

М.Макдейл: Вот сразу бы так) Не хочешь прогуляться? Погода чудесная.

Лили: Уже ночь.

М.Макдейл: Как давно ты смотрела на звезды? Сегодня прекрасная возможность для этого. Не так морозно. Плюс завтра выходной.

Я размышляю минуту или две, отмечаю, что это становится системой – обещать себе больше не поддерживать неформальное общение с Теодором, а потом, как только он предлагает его возобновить – плевать на свои же обещания секунд за 50-60.

Лили: Окей. Дай мне минут 15.

М.Макдейл: Жду внизу)

Он что уже тут?

Я быстро набираю Полли.

Лили: Непредвиденные обстоятельства. Если что-то найдешь – обязательно скинь. Напишу завтра.

П.с. Уехала с Теодором.

Полли: Лили, я тебя приколочу!

Лили: Никакого криминала, позвал на звезды посмотреть.

Полли: О боже, только не опять!

Лили: Это не имеет отношения к Веларису7.

Полли присылает смеющиеся смайлики, я впрыгиваю в спортивный вельветовый костюм, не видя смысла наряжаться ради полуночной вылазки. Наскоро укутываюсь в большой зимний пуховик и хватаю первый, выпавший на меня из шкафа шарф. Тео сколько угодно может говорить о том, что там не холодно, но теперь я никогда не выхожу зимой, не использовав при этом половину своего теплого гардероба.

Практически вываливаюсь из подъезда из-за того, как сильно кучи тряпок сковали мои движения и ловлю дежавю – Тео в той же позе, что и несколько дней назад, стоит у своего огромного Доджа и еле сдерживается, чтобы не хрюкнуть от смеха. Сам-то он в укороченном спортивном пуховике с меховым подбоем и джинсах.

– Без комментариев, – заявляю я и с независимым видом марширую мимо него на пассажирское сидение.

– Не сказал ни слова, – капитулирует он и придерживает мне дверь. – Но хотя бы спросить могу?

– Спрашивай, – с царским видом позволяю я и замечаю, что Тео удерживать хохот становится всё труднее.

– Почему ты используешь эти толстые колготки вместо шарфа?

ЧТООООО?!!

Я медленно опускаю взгляд на шарф и понимаю, что это, блядь, реально колготки. Толстые. С начесом. Колготки, которые ты никогда никому не показываешь и хранишь в самых дальних закромах на случай, если температура опустится настолько низко, что тебе придется при походе до ближайшего супермаркета беречь это страшное слово… придатки.

Я воображаю, что сейчас из себя представляет мое лицо, поэтому от всей души радуюсь тому, что в машине темно. Что ж, одно из моих жизненных правил – уж если обосрался, делай вид, что изготовил удобрение. Собираю остатки самообладания в кулак и поворачиваюсь к Тео.

– Это… – я лихорадочно соображаю – Дизайнерский шарф. Новый тренд.

Тео давится воздухом, но я делаю вид, будто не понимаю, что он наглым образом ржет под кашляющие звуки.

– Дизайнерский шарф, – повторяет он.

– Да. И очень, очень дорогой, – с максимально серьезным видом подтверждаю я, а сама внутри превращаюсь в сопливого Хаула8. Ну почему, почему я позорюсь при нем каждый гребаный раз. Да как позорюсь! Колготки, Лили. КОЛГОТКИ!!!

Тео явно мне не поверил – он же не идиот – но он, все еще украдкой посмеиваясь, переключает внимание на дорогу. Он снова меня везет куда-то за город, но я настолько расслаблена и устала, что не задаю ни одного вопроса. При этом два коктейля, выпитые вечером с Энджи, кажется, вообще не дали никакого эффекта. Напротив, я будто чувствую себя трезвее, чем в любой другой день. Единственное, о чем я думаю – как незаметно стащить с себя чертовы колготки.

На сей раз мы приезжаем довольно быстро и в глубине души я даже расстраиваюсь. Ехать с Тео в машине, слушать легкую музыку и уютно молчать мне очень нравится. Может быть, Энджи права и мне не помешает отвлечься от унылой внутренней мясорубки? В конце концов, что я теряю? Если ничего не выйдет, он что уволит меня? А даже если и уволит, разве не этого я в тайне хочу девятый год подряд? Куда ни глянь – везде плюсы. Тем более, пора признаться хотя бы себе самой – Тео… привлекает меня. Озадачивает, настораживает, но определенно привлекает. Единственный мужчина, который когда-то был в моей жизни, не вызывал даже половину таких противоречий, как Тео, и это по-своему приятно.

Тео помогает мне выбраться из машины, и я вижу, как его снова корежит, при виде моего милого шарфика.

– Тео, знаешь, ты был прав – на улице действительно не так уж и холодно, – говорю я, хотя холодно, холодно да еще как! – Пожалуй, можно чуть разоблачиться, чтобы не было жарко, – продолжаю свой завиральный монолог, и, будто так и надо, развязываю шарф, заталкивая его в сумку чуть более агрессивно, чем требуется человеку, делающему что-то обыденное.

Я отчетливо слышу, как Тео шумно выдыхает через нос и пытаюсь держать лицо. Лили Сандерс, была бы ты не мной – треснула бы тебе подзатыльник. Я воображаю, как до кучи ко всей этой нелепой ситуации с размаху влепляю сама себе затрещину и начинаю хихикать.

– Шутишь в голове? – уточняет Тео.

– Не спрашивай, – отворачиваюсь я и тоже стараюсь не выкашлять внутренний смех.

Он берет меня за руку – благо она в большой меховой варежке, поэтому никаких «токов» от его прикосновений я не ощущаю – и ведет по узкой снежной тропке куда-то через лес. Опять лес. Нет, может он вообще маньяк, а я – наивная уточка, которую с удовольствием сожрут в конце?

– Я не маньяк, если что, – зачем-то заявляет он и я чуть не спотыкаюсь о его ногу. Он читает мысли или это очередной показатель его аналитического разума?

– Ага – бормочу в ответ, пока панический пинг-понг в голове отбивает чечетку в уши.

Мы выходим на небольшую поляну и я понимаю, что она находится сильно выше, чем сам Блэкстоун, который искрится вдалеке, словно только что подпалённая палочка с бенгальским огнем. Росчерки высоток делают его каким-то ненастоящим, словно это постер с силуэтами, наскоро нарисованный в старой версии фотошопа. Меня охватывает странное умиротворение. Этот город каждый день наблюдает столько разных судеб, столько сломанных и исцелившихся, выигравших и проигравших и абсолютно ко всем он относится по-разному: кого-то он поддерживает и занимает, как добрый любящий дедушка своего долгожданного внучка, а кого-то напротив – шпыняет, как агрессивный соседский дед, с дробовиком наперевес, гоняющий местную шпану со своего газона. Ловлю себя на том, что хотела бы разобраться, от чего зависит его благосклонность. Мне бы она явно не помешала.

Легкое прикосновение к плечу, вырывает меня из водоворота образов, и я оборачиваюсь к Тео.

– Это… красиво, – выдыхаю я, не до конца вынырнув из своих размышлений.

– Да, я люблю это место, – говорит Тео – Но мы здесь за другим. Он разворачивает меня в противоположную сторону и аккуратно наклоняет мою голову вверх.

А там… Мазутно-черное полотно, испещренное бесконечным количеством неугасающих всполохов. Миллиарды звезд смотрят на меня, пока я смотрю на них. Млечный путь виден невооруженным взглядом, и я удивляюсь насыщенным цветам туманности. Созвездия, читаются легче, чем картинки в детских книжках, но они не столь важны, нежели вся эта картина. Я вспоминаю, как стояла несколько лет назад высоко в горах и так же, наивной маленькой девочкой, юным натуралистом, молодым исследователем и замирала перед величием времени, выраженном в свете далеких небесных тел, видимом нами, но на самом деле погасшем так давно, что мозгу нет возможности обработать такие числа. Сейчас я снова вспоминаю ту девочку и детский восторг заполняет меня. Кажется, слезы текут по щекам, но меня не беспокоит эта бесполезная сейчас деталь. Плакать на морозе? Плевать. Чувствовать биение жизни, глядя на свет смерти – вот что делает мгновение единственно ценной вещью.

– О, Тео… – я оглядываюсь на него и вижу те же эмоции на его лице, что проживаю сама. Квинтэссенция восторга и радости, в чистом, не замутненном суетой, виде.

Мы стоим так минут двадцать – два одиноких путника, задравших головы к небу. Я стояла бы так целые сутки, но холод начинает пробираться под одежду, и я зябко переступаю с ноги на ногу. Пальцы на ногах постепенно превращаются в ледышки.

Теодор быстро понимает, что я замерзаю и тянет меня за собой.

– Пойдем, ты вся дрожишь.

– Подожди еще минутку, – прошу я, не желая расставаться с этим видом.

– Лили, я привезу тебя сюда завтра, послезавтра, хоть каждый день буду возить. Как захочешь. Но ты замерзла. – настаивает Тео.

Он прав, конечно. Я с трудом отдираю голову от горизонта и разворачиваюсь к нему, чуть не отшатываясь от осознания того, как неожиданно близко он оказывается рядом.

Тео обрушивается на мои губы, словно отколовшийся в Антарктиде ледник, погружающийся с грохотом в воду. Я замираю. Он рвано отстраняется, смотрит мне в глаза с такой отчаянной потребностью, что я не выдерживаю и сама тянусь за следующим поцелуем. Его губы мягкие, чуть треснувшие ласкают мой рот, и я сдаюсь. Я отдаю ему всю власть над этим мгновением, углубляя поцелуй. Наши языки исполняют страстный, голодный танец и я чувствую такое напряжение между бёдер, что оно больше напоминает боль. Вспоминая предыдущий опыт – никогда не было так, чтобы я в подобные моменты не думала о чем-то параллельно. Нет, это было хорошо, кто бы спорил, но тем не менее. Здесь все слова в голове, ежесекундно атакующие мои нейроны, затихают. В голове ни буквы, ни звука. Абсолютный вакуум.

Мы целуемся жадно, долго, так, что нам обоим уже едва ли хватает воздуха. Голова кружится, а колени слабеют не хуже, чем от пяти шотов текилы. Запах Тео обволакивает каждый нерв в моем теле, и я в полной мере начинаю осознавать, что этот мужчина делает со мной.

Тео отрывается от моих губ, после еще раз коротко целует, а затем прижимает меня к себе и нежно чмокает в висок.

Я не в силах ни молчать, ни говорить. Он сбил меня с толку. Единственное, чего я хочу – чтобы он сделал это снова.

Удивительно, но кроме самого умопомрачительного поцелуя в моей жизни, я еще и согрелась. Хорошие у него методы избегания обморожения конечностей. Надо брать на вооружение, думаю я, и улыбаюсь этим мыслям, пока мы пробираемся назад к машине.

Тео, который все это время идет рядом, а не как часом ранее – спереди, резко останавливается и строго смотрит на меня.

– Лили Сандерс, я твой босс, – говорит он начальственным тоном – И я категорически требую!

–Чего? – растерявшись от такого поворота спрашиваю я.

– Шути вслух! – с серьезным лицом заканчивает он и я прыскаю от смеха.

– Нет, даже не проси!

– Но почему?

– Хочешь знать причину, почему часть моих потрясающих панчей никогда не пересекает барьер рта? – спрашиваю я.