Читать онлайн Екатерина II. Как пополнялись и тратились личные средства. Кошелек императрицы

Начало…

Все в жизни имеет свою цену, за все сделанное и несделанное приходится платить. Имел свою цену и переворот, возведший на трон Екатерину II. И ценой этого переворота стала жизнь Петра III, как и необходимость в самое короткое время «рассчитаться» не только с соратниками, но и со всеми, кто прямо или косвенно поддержал возведение императрицы на трон.

Совершенно очевидно, что переворот, состоявшийся в июне 1762 г., имел много составляющих. Одни – искренне оскорблены примирением с Пруссией. Другие считали, что Петр III Федорович недостоин памяти великого деда. Третьи, безусловно, рассчитывали на стремительное возвышение, сопровождавшееся значительными пожалованиями, в том числе материальными. У переворота и коронации 1762 г. была основательная финансовая составляющая…

Екатерина II, начав перехватывать рычаги власти, учитывая сложность и шаткость ситуации, немедленно начала в той или иной форме «рассчитываться» со всеми участниками переворота 28 июня 1762 г.

После переворота императрица вполне представляла, какими финансовыми ресурсами она располагает. Безусловное, ей немедленно представили данные по состоянию финансов Кабинета Е.И.В. На 4 июля 1762 г. в кассе Кабинета имелось 2 306 004 руб.[10] Именно этими средствами и воспользовалась императрица для того, чтобы «расплатиться» с соратниками по перевороту.

Тогда же Екатерина II попыталась получить сведения об общем состоянии бюджета страны. 16 августа 1762 г. в записке к генерал-прокурору А. Глебову «О прибавке известий о доходах и расходах», она констатировала: «О подушном сборе есть у меня известие, а о прочих доходах еще ничего не знаю, также и о расходах, пожалуйста, сделайте для меня ясный и краткий экстракт»[11]. Как императрица вспоминала впоследствии: «На Статс-конторе было 17 миллионов долгу. Ни единый человек в государстве не то чтоб знал, сколько в казне было дохода, ниже не ведал званий доходов разных»[12]. Далее она вспоминала: «По восшествии моем на престол, Сенат подал мне реестр доходам империи, по которому явствовало, что оных считали 16 миллионов. По прошествии 2 лет, я посадила князя Вяземского и тайного советника Мельгунова, тогдашнего президента Камер-коллегии, считать доходы. Они несколько лет считали, переписываясь раз по семи с каждым воеводою. Наконец сосчитали 28 миллионов, 12 миллионов больше, нежели Сенат видел»[13]. Подобная критическая ситуация заставила императрицу взять ситуацию в свои руки.

Отъезд Екатерины II из Петергофа в день дворцового переворота 28 июня 1762 г.

Но это стратегическая задача, которую Екатерина II в целом успешно решила за 34 года своего царствования[14], а тогда – летом 1762 г., ей необходимо было срочно решать вопросы, связанные с награждением участников переворота. Тогда, императрица, еще не наладив должный контроль и учет денежных сумм, прекрасно понимала, что при ее шатком положении рассчитаться «за услуги» следует немедленно. Точнее даже не за «услуги», а оплатить первоочередные надобности, связанные со сменой власти[15]. И ключевые личности переворота в этой ситуации часто играли роль посредников.

Важную роль в ходе переворота сыграли братья Орловы. Именно они сумели обеспечить Екатерине II не только силовую поддержку гвардейских полков, но и «решение вопроса» Петра III. Естественно, именно братья Орловы, прежде всего Григорий и Алексей, обласканы императрицей в первую очередь – это прямые денежные выплаты, недвижимость и крепостные души. Деньги участникам переворота выплачивались из различных источников, оказавшихся «под руками» Екатерины II, и, прежде всего, это деньги Кабинета Е.И.В.

В июле 1762 г. императрица распорядилась «из 60 000 руб. отложить для Орлова 3000 руб. и к нему отпустить». Конечно, это не главный «гонорар», но деньги, которые требовались Орловым для того, чтобы решать сиюминутные задачи, связанные с переходом власти. Примечательно, что денежные записки к А.В. Олсуфьеву, в которых упоминалось имя кого-либо из Орловых, императрица писала собственноручно: «…отпустить Григорию, Алексею и Федору Орлову 50 000 руб.... которые для них отложены и из которых они уже 3000 получили, а если они оные деньги… на Москве получат по их желанию» (12 августа 1762 г.).

В дни переворота Екатерину II поддержал влиятельнейший командир лейб-гвардии Измайловского полка Кирилл Григорьевич Разумовский. Знала она и о том, что Манифест о восшествии на престол напечатали в типографии Академии наук, которую также возглавлял К.Г. Разумовский: «Отослать гетману К. Разумовскому 10 000 руб.» (6 июля 1762 г.). Несколько позже императрица буквально на клочке бумаги лично пишет А.В. Олсуфьеву: «Адам Васильевич… отпустить 1000 руб. графу Кириллу Григорьевичу Разумовскому» (июль 1762 г.).

Некоторые вынужденные срочные денежные выдачи последовали и тем, кто был рядом с Петром III 28 июня 1762 г. Так, 31 июля 1762 г. императрица распорядилась выдать «…Фельдмаршалу графу Миниху на проезд его в Рогервик 3000 руб.». Заметим, что во время переворота фельдмаршал Б.Х. фон Миних, возвращенный из 20-летней сибирской ссылки Петром III буквально накануне переворота, давал императору вполне дельные советы по подавлению «революции». Простив Миниха и приняв его присягу, императрица посчитала за благо немедленно удалить его из Петербурга[16]. 2 августа 1762 г. Екатерина II приказала А.В. Олсуфьеву «списком»: «Отпустить из комнатной суммы гетману малороссийскому и фельдмаршалу графу Кириллу Разумовскому, сенатору любезнейшего сына наследника Нашего великого князя Павла Петровича обер-гофмейстеру Никите Панину, да генерал-аншефу и лейб-гвардии Конного полка полковнику князю Михаилу Волконскому сверх их окладного жалованья по 5000 руб. каждому на год по смерти их, считая от 28 числа июня сего 1762 года», а это уже серьезная «гонорарная выплата» за переворот, о чем прямо пишет императрица, упоминая о событиях 28 июня 1762 г.

Пятого августа 1762 г. императрица Екатерина II отдала целую серию изустных распоряжений, в которых в денежной форме оценила участие в перевороте своих соратников. При этом суммы денежных выплат или пожалования крепостными душами прямо пропорциональны степени их участия в перевороте.

Например, тогда последовало распоряжение о выплате «8000 руб. Преображенского полку капитану поручику Петру Пасику, да сговориться с ним, желает ли он их иметь явно или под рукой». Собственно, арест 27 июня 1762 г. П.Б. Пассека, который возглавлял одну из групп заговорщиков, и подтолкнул остальных участников к немедленному началу переворота. Спустя годы Екатерина II упомянула об этом эпизоде в своих записках: «В мою комнату входит Алексей Орлов и говорит совершенно спокойным голосом: “Пора вставать, все готово, чтобы провозгласить Вас”. Я спросила о подробностях, он сказал: “Пассек арестован”. Я не колебалась более».

Ротари П. Портрет Е.Р. Дашковой. Ок. 1762 г.

Тогда же Екатерина II распорядилась «выдать княгине Катерине Романовне Дашковой за что ко Мне и Отечеству отменные заслуги 24 000 руб.». На тот момент это самая значительная разовая выплата «за переворот», в котором юная Е.Р. Дашкова приняла не только самое активное участие, но и претендовала на роль «вождя революции 1762 г.», поскольку именно она привлекла на сторону императрицы таких ключевых персон, как граф К.Г. Разумовский, граф Н.И. Панин, И.И. Бецкой, Ф.С. Барятинский, А.И. Глебов, Г.Н. Теплов.

Впоследствии жизненные пути «Екатерины Большой» и «Екатерины Маленькой» разошлись. Бывшие подруги написали воспоминания, в которых очень сдержанно оценили друг друга. Но при этом Екатерина II на протяжении многих лет оказывала материальную поддержку Е.Р. Дашковой: «Об отсылке княгине Дашковой 4000 руб.» («Адам Васильевич. Отправляющейся отсюда в чужие края княгине Дашковой отошлите из Кабинета на прогоны четыре тысячи рублей. Екатерина. 9 декабря 1769. С.-Петербург»); «Об отсылке к статс-даме княгине Дашковой пожалованных 10 000 руб.» (ноябрь 1771 г.); «Пожалованных княгине Дашковой 60 000 руб.» (август 1772 г.); «О выдаче княгине Дашковой на покупку дома 35 000 руб., да на пошлины 2100 руб. Всего 37 100 руб.» (сентябрь 1782 г.); «Княгине Дашковой за звезду ордена Св. Екатерины 6000 руб.» (август 1783 г.); «Пожалованных княгине Дашковой на строение загородного дома 25 000 руб.» (ноябрь 1783 г.).

Возвращаясь к событиям переворота, упомянем, что 5 августа 1762 г. императрица оценила верность и своей камер-фрейлины: «Екатерине Шаргородской за что ко мне верности 10 000 руб.». Именно камер-фрейлина Е.И. Шаргородская сопровождала императрицу в карете, когда их ранним утром 28 июня 1762 г. увозил из Петергофа в Петербург Алексей Орлов. Через несколько дней, 9 августа 1762 г., наградные деньги получили ближайшие соратники императрицы: Н.И. Панин и Г.Н. Теплов. Н.И. Панину, впоследствии курировавшему внешнюю политику, в этот день, видимо, выдали деньги «для работы» – «Н.И. Панину 1000 руб. золотом».

А вот Г.Н. Теплов 9 августа 1762 г. получил свои «наградные»: «Григорию Теплову 20 000руб. <…> … за его мне оказанные услуги». Заметим, что Григорий Николаевич Теплов (1717— 1779) – выходец из самых низов[17], получивший образование в школе Феофана Прокоповича, сделал блестящую академическую карьеру еще при Елизавете Петровне. При Петре III он «навлек на себя подозрение императора, был арестован и допрошен, но оправдан. С того времени он находился в сношениях с Орловыми и содействовал воцарению Екатерины II»[18].

Действительно, во время переворота 28 июня 1762 г. Г.Н. Теплов записал себе «на счет» несколько важных позиций: составил акт об отречении Петра III и Манифест о вступлении на престол Екатерины II. Кроме этого, он был в Ропшинском дворце на момент убийства Петра III.

После переворота Г.Н. Теплов занял должность кабинет-секретаря императрицы (вместе с А.В. Олсуфьевым и Е.П. Елагиным). Через него решалось множество дел и проходили значительные суммы: «Адам Васильевич, отпустить 2000 руб. Теплову для всякие мелкие необходимые и скорые расходы» (10 июля 1762 г.); «Отпустить г-ну Теплову для ему известную посылку 4000 руб.» (19 июля 1762 г.); «Повелеваем выдать действительному статскому советнику Теплову на некоторое употребление 1000 руб.» (19 июля 1762 г.); «Отпустить г-ну Теп лову одну тысячу рублей» (21 июля 1762 г.); «Теплову 2000 руб. на известное ему употребление» (август 1762г.); «…Теплову 4065 руб.» (август 1763 г.); «…Теплову 10 000руб.» (август 1763 г.).

Г.Н. Теплов

Кроме этого, Н.Г. Теплов был не чужд, конечно, с ведома императрицы, коммерческих проектов: «Теплову 10 000 руб., которые Мы отдали на 20 акций под его ведение к компанию для торговли в Средиземном море» (29 сентября 1763 г.).

У Н.Г. Теплова появилась своя канцелярия[19], через него проходили внушительные суммы из комнатных и кабинетных денег с формулировкой «на известные ему расходы» («О записи в расход выданных действительному статскому советнику Теплову на известные ему расходы 1500 руб.»; ноябрь 1764 г.); «Тайному советнику Теплову об отпуске 5455 руб.» (март 1768 г.).

В августе 1767 г. Екатерина II обеспечила дочь совсем небедного Н.Г. Теплова приданым: «Действительному статскому советнику Теплову в число пожалованных на приданое дочери его 5870 руб.». В сентябре 1771 г. придаными деньгами обеспечена и вторая дочь сановника: «О выдаче Тайного советника Теплова второй дочери на приданое против большей дочери, которой было дано 5870 руб.». После смерти Н.Г. Теплова в 1779 г. Екатерина II распорядилась «Об отпуске в банк Воспитательного дома пожалованных покойного Тайного советника Теплова двум дочерям 20 000 руб.» (март 1779 г.).

Лосенко А.П. Портрет Ф.Г. Волкова. 1763 г.

Императрица обласкала графа И.С. Гендрикова¹, уволенного от службы Петром III в апреле 1762 г. «с чином генерал-аншефа и пенсионом». Императрица после 28 июня 1762 г. пожаловала лейб-кампанцев, принимавших участие в возведении ее на престол, в кавалергарды и 5 июля 1762 г. назначила Гендрикова шефом Кавалергардского корпуса. В августе 1762 г. императрица распорядилась передать «графу Ивану Гендрикову 4800 руб. 80 коп.».

Поскольку переворот имел внешнеполитическую составляющую, императрица внимательно отслеживала реакцию иностранных дипломатов на события в Петербурге. Главными советниками императрицы по внешнеполитическим вопросам в то время являлись Н.И. Панин и граф ГК. фон Кайзерлинг[20]^[21], которые получали от императрицы значительные суммы: «Графу Кайзерлингу 20 000 руб.» (август 1762 г.).

Об остальных активных участников переворота 28 июня 1762 г. мы узнаем из известного сенатского указа императрицы (3 августа 1762 г.). 9 августа 1762 г. указ опубликован в «Санкт-Петербургских ведомостях» (№ 64)[22]. В документе упоминается 41 лицо, которым в общей сложности раздали: 19 800 крестьянских душ и 145 800 руб.[23], всего же, по данным В.А. Бильбасова, «обласкано» 454 лица.

Понятно, что итоговый документ опубликован после консультаций императрицы со своим ближайшим окружением. Следовало оценить «вклад в победу» каждого из участников переворота и никого не забыть. Также, вероятно, с награждаемыми велись некие консультации, как с поручиком Пассеком, о том, какой они желают награды. Большая часть награждаемых сыграли «в долгую», выбрав не деньги, а крепостных крестьян.

О работе над «итоговым документом» свидетельствуют «Собственноручные расписания Екатерины II о наградах по случаю восшествия на престол и коронации», предположительно датировано июлем—сентябрем 1762 г.[24] В этом предварительном документе, наряду с деньгами и душами, участники переворота жаловались придворными чинами камер-юнкеров и камергеров. При этом указывалось, что «всем гвардии офицерам оставаться в гвардии, хотя придворные чин имеют. А придворное жалованье причитать к гвардейскому. Камергерам дополнять до 1500 руб., а камер-юнкеру до 1000 руб. И по гвардии быть им в команде своих командиров, хотя командиры и менее чинов придворного, по причине, что придворные чины даны для отменные заслуги, а не по старшинству»[25].

Также видно, как после консультаций с ближайшим окружением менялся характер наград. Во-первых, их слегка «поджали». Во-вторых, вместо изначально предполагавшихся щедрых 1000 душ крепостных – их заменили 800 душами. В-третьих, некоторым, крепостные души заменили денежными выплатами. В-четвертых, денежную выплату Е.Р. Дашковой увеличили вдвое – с 12 000 до 24 000 руб. Таким образом, над документом императрица вдумчиво работала.

По гвардейским полкам участники переворота распределялись следующим образом: Семеновский полк – 2 чел., включая командира полка генерал-поручика Ф.И. Вадковского; Преображенский полк – 9 чел.; Измайловский полк – 8 чел., включая командира полка К.Е Разумовского; Конная гвардия – 5 чел. Всего же, по данным В.А. Бильбасова, на Измайловский полк приходится – 131 награда; на Семеновский – 67; на Преображенский – 115 наград[26]. Подчеркнем, что лояльность гвардии во многом была обеспечена участием в заговоре командиров гвардейских полков, за что они и пожалованы императрицей.

Следует также учитывать, что в течение первой недели после переворота офицерам и нижним чинам гвардейских полков раздали крупные суммы: Преображенский полк – 41 834 руб.; Семеновский – 27 271 руб.; Измайловский – 25 493 руб.; Конный – 14 014 руб.

Также денежные пожалования последовали для армейских пехотных и конных полков и гарнизонных подразделений, дислоцированных в Петербурге. В результате с 4 по 9 июля 1762 г. из 2 306 004 руб. кабинетских денег раздали 335 298 руб.[27]

Пожалованный в дворянство с женой гардеробмейстер Василий Шкурин, фигура достаточно известная, и его пожалование вопросов не вызывает. Алексей Васильевич Евреинов (в службе с 1754 г.), которому 3 августа 1762 г. пожаловали дворянство и 300 душ, служил кассиром Банковской конторы в Преображенском полку, где служил Алексей Орлов. Именно он обеспечивал заговорщиков деньгами, что «оценено» в последующем чином секунд-майора.

Некое недоумение при перевороте вызывает присутствие в списке пожалованных двух актеров – Федора и Григория Волковых. После переворота уровень их пожалований превышал уровень пожалований некоторых из офицеров гвардии – дворянство и по 700 душ крепостных.

Следовательно, они – одни из ключевых участников переворота, и эта значимость, как и благодарность императрицы, вероятно, связана со смертью свергнутого императора, поскольку оба актера находились в Ропше при арестованном Петре III Федоровиче[28]. Внезапная смерть прервала взлетавшую карьеру актера Федора Волкова, который простудился и умер в апреле 1763 г. Благодарность императрицы проявилась в деньгах (1350 руб.), выданных на погребение Федора

Волкова. Похороны были богатыми. Таким образом, пожалования Екатерины II главным участникам переворота 28 июня 1768 г. включали:

Накануне коронации лица, ответственные за ее проведение, озаботились изготовлением короны, поскольку царский венец, использовавшийся во время коронации императрицы Елизаветы Петровны в 1742 г., давно «разобран». Эту работу поручили ведущему ювелиру столицы «купцу Позье». Примечательно, что важнейший заказ «размещала» лично императрица. И. Позье вспоминал: «Так как императрица сказала мне, что желает, чтобы эта корона осталась в том же виде после коронации, то я отобрал все самые большие камни, не годящиеся на модную отделку, отчасти бриллиантовые, отчасти цветные, что составило богатейшую вещь, какая только имеется в Европе»[29].

Судя по денежным документам Кабинета Е.И.В., И. Позье закончил работу и получил свой гонорар буквально перед выездом императрицы (1 сентября) из Петербурга в Москву – 29 августа 1762 г. В собственноручно надписанной Екатериной II записке прямо «на счете купца Позье» предписывалось: «В уплату, чрез каждые четыре месяца, по 10 000 Позье из Кабинета заплатить» [30]. Следовательно, Большая императорская корона, хранящаяся по сей день в Алмазном фонде Московского Кремля, обошлась Екатерине II в 40 000 руб. Но сначала был небольшой «задаток», выплаченный И. Позье 31 августа 1762 г.: «И.И. Бецкому 2000 руб. отдать для заплаты короны из Кабинета»[31].

Кроме короны, И. Позье к коронации изготовил еще «бриллиантовые вещи», оплаченные в конце 1762 – начале 1763 гг.: «По счету придворного ювелира Позье, в число показанной в оном сумме в 22 070 руб., за сделанные и назначенные к Нам в Комнату, в июле и в сентябре месяцах сего 1762 г., бриллиантовые вещи, по изустному Нашему указу, в 24 день октября сего же года, выданные ему 11 035 руб. записать в расход, а до остальные 11 035 руб. выдать ему после января месяца»[32].

Награждения, в том числе и денежные, последовали в дни коронации императрицы. Так, в день своей коронации, 22 сентября 1762 г., Екатерина II распорядилась обласкать брата фельдмаршала Б.Х. фон Миниха – Христиана Вильгельма фон Миниха (1688-1768): «Уволенного от службы Нашей обер-гофмейстера барона Миниха – в награждение 8000 руб.». Кроме этого, «…уволенному от службы Нашей обер-гофмейстеру барону Миниху повелеваем производить по смерть его из комнатной суммы по 2000 руб. в год» (22 сентября 1762 г.).

Щедро раздавая пожалования, Екатерина II старалась не выйти за рамки установленного ей лимита, периодически уточняя, сколько у нее осталось денег: «Пришлите ко мне реестр, сколько из тех ста тысяч, которые я определила на награжденье, ежегодно употреблено уже и сколько в остатке, и прикажите ежемесячный расход ко мне принести, дабы я знала, сколько у меня деньги в приходе и в расходе. 16 ноября 1762 г.» [33].

После коронации императрица прожила в Москве до лета 1763 г., периодически выплачивая из комнатной суммы соратникам «на оперативные расходы»: «…графу К.Е Разумовскому для ему известного употребления 4100 руб.» (ноябрь 1762 г.); «…Нашему генерал-адъютанту графу Кириллу Григорьевичу Разумовскому на покупку для пикетных и караванных при Дворе Нашем солдат, шапок 100 руб.» (декабрь 1762г.); «… канцлеру графу Михаилу Илларионовичу Воронцову на некоторое известное ему употребление 2000 руб.» (декабрь 1762 г.); «…действительному тайному советнику графу Бестужеву-Рюмину за взятый из Камер-цалмейстерской конторы справок принадлежащего ему жалованья сверх четырех лет еще на двадцать на один день 85 руб.» (январь 1763 г.).

Финансисты Кабинета Е.И.В. попытались свести все «денежные награды» императрицы за «первый год царствования» в единую ведомость. Общая сумма «наград» с 28 июня по 16 ноября 1762 г. составила 795 622 руб. Список обширный и очень пестрый, как по «персонам», так и по суммам, поэтому приведу только его часть: «Графу Г.Г. Орлову в число отложенных 50 000 руб. – 3000 руб.; Его Светлости принцу Георгию 100 000 руб.; секретно (фельдмаршалу князю Трубецкому) 3000 руб.; секретно А.М. Passek 8000 руб.; в полки гвардии кавалергардам, також в прочие полки и команды полугодового жалованья 225 890 руб.; архитектору Растрелли 5000 руб.; Придворному певчему Лему 100 руб.; уволенному от службы капельмейстеру Старцеру 1000 руб.; Вдове живописца Валериани 1000 руб.; вдовствующей принцессе Фредерике Голстейн-Бек 10 000 руб.; войска Донского дьяку с казаками, кои привезли виноград 100 руб.; секретно лейтенант-полковнику гвардии Вадковскому 36 000 империалов на 12 000 руб.; действительному тайному советнику графу Андрею Бестужеву-Рюмину за 4 года жалованье 6000 руб.; секретно капитану гвардии Чебышеву 3000 руб.; Придворным певчим 1000 руб.; шуйскому купцу за подведенную лошадь 300 руб.; артиллерийским служителям бывшим при фейерверке 6000 руб.; графу Алексею Орлову на раздачу фабричным, бывшим при том же фейерверке 1948 руб.; балетмейстеру Гильфельрдингу 2000 руб.; И.И. Бецкому на раздачу тем, кои были при делании короны 4200 руб.; в приданое фрейлине Чоглоковой 20 027 руб.; Локателли 3000 руб.»[34]. Кроме этого, назначены «награждения» (28 500 руб.) и «пенсионы» (25 531 руб.).

Таким образом, переворот и последующая коронация в 1762 г. обошлись императрице в немалую сумму, полученную преимущественно из средств Кабинета Е.И.В. Напомним: кабинетная сумма на начало июля 1762 г. составляла 2 306 004 руб. Из этой суммы на конец декабря 1762 г. на переворот и коронацию потратили порядка «полутора миллионов рублей» [35].

Те или иные долги сопровождают человека на протяжении всей его жизни. И денежные долги далеко не самые тяжелые. Такие долги были и у императрицы Екатерины Алексеевны. Как она оплачивала их перед Богом и людьми, знала только она. Но денежные долги перед своим прошлым императрица закрывала самым скрупулезным образом.

Денежные долги своих предшественников императрица закрыла в первые годы своего правления. Причем это долги не только Елизаветы Петровны и Петра III Федоровича, но и Анны Иоанновны. Видимо, слухи о том, что Екатерина II выплачивает долги, разошлись по Петербургу, и те, кто уже не надеялся их получить, обращались с прошениями: «Камер-цалмейстерской конторы гардемебеля Елина жене за взятую в 1732 г. ко Двору у отца ея архитектуры гезеля Селезнева модель церкви назначенной к строению на площади Васильевского острова пред коллегиями 200 руб.» (май 1769 г.). Напомним, что 1732 г. – это время начала царствования императрицы Анны Иоанновны.

Если обратиться к денежным долгам императрицы Елизаветы Петровны, то в финансовых документах времен Екатерины II встречаются упоминания о долгах, связанных с ее туалетами, которые оплатила ее преемница. Например, в апреле 1763 г. жене французского купца Елисавете Дение «за забранные за взятые в Комнату Елизаветы Петровны с 1753 по 1762 г. помаду, пудру, румяна, воды душистые, табакерку и разные товары» выплатили 754 руб. Любопытен сам перечень употреблявшихся императрицей косметических товаров.

Екатерина II оплатила и «медицинские долги» Елизаветы Петровны. Так, в марте 1763 г. она оплатила долг в 2366 руб. «лекарю Клемту за то время, которое он находился у Соли Камской для пользования бывшего графа Левенвольде». Напомним, что бывший всесильный во времена Анны Иоанновны Рейнгольд Густав Левенвольде прожил в Соликамске 16 лет. После его смерти в 1758 г. его слуги и упомянутый лекарь возвратились в Петербург.

В феврале 1767 г. купцу Бранна «за взятые в Комнату блаженныя памяти Государыни Императрицы Елисавет Петровны итальянские платья и румяна» выплатили 74 руб. В ноябре 1763 г. «портным мастерам и башмачникам за дело ими в 1761 г. для Комнат блаженной и всякой славы достойной памяти Государыни Императрицы Елизаветы Петровны разного платья, башмаков» на 266 руб. В январе 1768 г. одному из поставщиков оплатили «сделанные в 1752 и в 1761 гг. для Комнаты… золотые и серебряные сетки, и разных сортов ленты».

Последняя выплата по долгам Елизаветы пришлась на декабрь 1770 г., когда Екатерина II оплатила долги за 1753 г.: «Футлярному мастеру Морозову за употребленные собственные материалы к делу и за починку в 1752 г. по октябрь 1753 г. комнатных вееров и футляров 250 руб.» (декабрь 1770 г.). Таким образом, с 1763 по 1770 г. Екатерина II закрыла все долги Елизаветы, связанные с одеждой, косметикой и прочим женским деликатным товаром.

Оплатила Екатерина II и долги своего мужа Петра III Федоровича. Отдельная группа счетов – «музыкальные долги» Петра III, которые конкретизируют его увлечения. Она оплатила итальянцу Локателли: «Вместо заплаченных им собственных его денег в Ораниенбаум в два года для интермедий за сочинение музыки и за копирование нот и прочее – 86 руб.»; «Придворному музыканту Далолию за взятые у него в Комнату бывшего императора струны и бумагу расстроенную 484 руб.» (октябрь 1763 г.); «О заплате Иосифу Кассели за проданную им бывшему императору скрипку 300 руб.» (март 1764 г.); «О выдаче музыканту Иосифу Даллолию за купленные у него в Ораниенбаумской даче плафоны 1500 руб.» (апрель 1764 г.); «Музыканту Леклеру за взятые у него бывшим императором два флейтроверса 150 руб.» (апрель 1766 г.).

Луи Токе. Портрет императрицы Елизаветы Петровны. 1758 г.

Часть счетов связана с оплатой туалетов императора. В июле 1764 г. Екатерина II удовлетворила прошение позументного мастера Кондратия Журикова «о выдаче немедленно» 668 руб. «за сделанные им в Комнату бывшего императора часы, позументы и шелковые гарусовые тесмы»; «О выданных суконному мастеру Отто недоданных по заключенному с ним в 1760 г. контракту 4340 руб.» (сентябрь 1767 г.).

Часть счетов связана с другими увлечениями Пера III: «О заплате столяру Иогану Гампе за сделанный бывшему императору к биллиарду мазы и кии 160 руб.» (апрель 1764 г.); «Толантолею корабельщику Сиблагу за взятые в Комнату бывшего императора картины и табак» (октябрь 1764 г.); «Часовому мастеру Шилд за сделанные им в 1762 г. для Комнаты бывшего императора к часам с гарфовой игрой, два валовые колеса – 100 руб.» (апрель 1766 г.).

Часть выплат связана с денежными долгами: «О записи в расход выданных купцу Бахграхту по доверенности коммерции советника Раутюнфелда вместо отданных им по приказу бывшего императора голштинскому камер-юнкеру Латторфу 6000 рейхсталеров – 7140 руб.» (декабрь 1764 г.).

Оплатила Екатерина II и недоплаченное жалованье слугам императора Петра III: «О выдаче бригадиру и гардероб-мейстеру Евреинову[36] заслуженного жалованья и впредь о произвождении из доходов Собственной Вотчинной канцелярии» (февраль 1764 г.); «Отставному полковнику Евреинову на наем квартиры за полгода 100 руб.» (май 1764 г.); «О выдаче бывшего императора камердинеру и закройщику Апрдерину жалованья которого выдано 146 руб.» (апрель 1764 г.).

К уплате долгов можно отнести и отношения Екатерины II с фавориткой Петра III – Елизаветой Романовной Воронцовой. За полгода царствования Петра III Екатерина II пережила немало тяжелых минут, поскольку вариант ее ареста и заточения в монастырь был более чем вероятным. При этом Е.Р. Воронцова вполне могла оказаться в роли жены императора. Екатерина II прекрасно помнила, как переехав в каменный Зимний дворец за Петром III, уверенно шествовала именно Елизавета Романовна, при этом сама Екатерина Алексеевна практически живет на задворках Зимнего дворца. Понятно, что между двумя дамами, женой императора и его фавориткой, взаимных симпатий не было.

Тем не менее после «революции» 1762 г. императрица посчитала своим долгом проявить милость по отношению к уже бывшей фаворитке. После 28 июня 1762 г. опальную фаворитку влиятельные родственники отправили в подмосковное имение, подальше от Петербурга. Однако после коронации Екатерина II распорядилась купить в Москве для Елизаветы Воронцовой дом за счет Кабинета, «дабы я могла ее из деревни к Москве привезти»[37]. Затем в декабре 1764 г. императрица «пожаловала графине Елизавете Воронцовой на парижское платье 5000 руб.». Видимо, это свадебное платье, поскольку, не без влияния императрицы, в сентябре 1765 г. состоялся брак Елизаветы Романовны с А.И. Полянским.

Пфанцелът Лукас Конрад.

Коронационный портрет императора Петра III Федоровича.

1761 г.

К долгам, оставшимся после Петра III, можно отнести и решение судьбы его голштинской гвардии. Решение императора Петра III распустить старую гвардию и опереться на верную ему голштинскую гвардию – намерение вполне логичное, особенно учитывая сложившуюся практику дворцовых переворотов. Однако это намерение было настолько декларативным, что в конечном счете оно стало одной из главных причин поддержки старой гвардией Екатерины II и успешности переворота 1762 г. После отречения Петра III голштинская гвардия, насчитывавшая около 2500 чел., оставалась на месте дислокации – в Ораниенбауме. При этом формально голштинская гвардия была распущена. Тем не менее проблема оставалась, голштинцев необходимо контролировать.

Вопрос решили следующим образом: природных голштинцев молниеносно отправили на родину, русских переводили в российские полки в тех же чинах. Расформированием голштинской гвардии занимался генерал В.И. Суворов.

Е.Р Воронцова

Императрица из средств комнатной суммы финансировала этот процесс: «Отослать Василию Ивановичу Суворову для прокормления голштинцев 10 000 руб.» (июль 1762 г.); «…генерал-поручику Суворову для отправления голштинских солдат и прочих 1000 руб.» (10 июля 1762 г.); «…генерал-поручику Василию Суворову на отправление голштинцев… из комнатной суммы 4000 руб.» (14 июля 1762 г.).

В конце июля 1762 г. В.И. Суворов доложил Сенату, что все голштинцы выехали за пределы империи. Оставшуюся амуницию голштинского корпуса позднее использовало Военное ведомство: «О заплате в Главный кригс-комис-сариат за употребленные Камер-цалмейстерской конторою вещи, оставшиеся от амуниции голштинского корпуса 6260 руб.» (апрель 1767 г.). Таким образом, все долги по предшествующим царствованиям оказались закрыты.

Будучи еще великой княгиней, Екатерина II обеспечивалась фиксированной суммой, размеры которой определяла лично императрица Елизавета Петровна. О «нищете» своей молодости императрица не раз вспоминала. Спустя годы (18 августа 1773 г.) Екатерина II в одном из писем, в контексте жалованья, которое получала ее первая невестка великая княгиня Наталия Алексеевна, упоминала: «Я ассигновала ей в то же время на булавки 50 000 руб. в год; я получала только тридцать, будучи Великою Княгинею, но признаюсь, что этого было недостаточно»[38]. Действительно, модные туалеты, игра в карты на деньги, охота, обустройство собственной дачи в Ораниенбауме и пр.

Итак, 30 000 руб. категорически не хватало, молодая Екатерина Алексеевна отчаянно нуждалась в деньгах. Для того чтобы решать денежные проблемы она брала деньги в долг у самых разных лиц, преимущественно из своего ближайшего окружения. Долг непременно оформлялся. В соответствующем документе указывалась сумма и срок возврата долга. Иногда деньги выдавались под проценты, но чаще указывалось, что проценты не взимаются.

Когда в результате переворота Екатерина II стала правящей императрицей, ее денежные долги начали постепенно закрываться. Сначала ближайшему окружению: «Прасковье Александровне Брюс 1000 руб., которую у нее взяла. Екатерина. 29 июля 1762 г. С.-Петербург» (июль 1762 г.). Затем начали рассматривать прошения. 25 июля 1762 г. после обращения купца Иоганна Филиппа Брауна, с напоминанием о долгах, последовало распоряжение императрицы «Об уплате Брауну долга, сделанного ею, когда была Великою Княгинею». В документе указывается, что еще в июне 1756 г. она получила от купца Брауна «300 новых червонцев» (600 руб.), затем «еще 200 старых червонцев» (430 руб.) и «в сентябре в Летнем дворце империалами 700 руб.». Общая сумма составила 2450 руб.[39], которая и была выплачена.

В последующие годы такие распоряжения продолжали встречаться: «О заплате по бывшей Ея Императорского Величества Комнате долгу в 1765 г. в кратчайшие сроки» (январь 1765 г.); «О счислении в расход отпущенных в уплату долгов по бывшей Ея Императорского Величества Комнате суммы к камергеру Шкурину 40 000 руб.» (ноябрь 1765 г.).

Даже после того, как императрица раздала долги своей молодости, они все равно образовывались. По мелочам, но суммы набегали довольно значительные. Так, в ноябре 1770 г. составлен очередной список долгов по Комнате императрицы, которые следовало закрыть из средств Кабинета Е.И.В.: «Список долгов: графу Григорию Григорьевичу 1000 руб.; графу Федору Григорьевичу 500 руб.; князю Александру Алексеевичу 500 руб.; княгине Анне Александровне Голицыной 1000 руб.; заводчику Твердышеву [40] 2000 руб.; рижскому купцу Цукербергеру 1000 руб.; директору Сабанину 2700 руб.; в Дворянский банк 2400 руб.; за каменной дом в Дворянский банк 19 000 руб. Итого 30 100 руб.» (ноябрь 1770 г.).

Те или иные формы материального вспомоществования европейским владетельным «коллегам» практиковались со времен Петра I. Эта практика продолжалась и при его преемниках. Например, императрица Елизавета Петровна в 1743 г. установила пенсию в 6000 руб. для генерал-фельдмаршала принца «Гессен-Гомборгского»[41]. В феврале 1745 г. назначила пенсию в 15 000 руб. вдовствующей герцогине Гольштинской Альбертине Фредерике[42]. Одновременно состоялось решение «о даче Его Светлости Августу, принцу Гольштинскому[43], чрез английского купца Вольфа до 10 000 рублев» [44].

Принцесса София Фредерика Ангальт-Цербстская приехала в Россию достаточно взрослой по тем временам 14-летней девочкой. Поэтому она прекрасно помнила свою родину и родственников. Став российской императрицей, она периодически давала понять родне о том, что помнит их, но степень этой памяти переоценивать совершенно не следует. Эта немка сознательно желала стать более русской, чем многие из ее подданных, зачарованно смотревших в сторону Запада.

Тем не менее императрица периодически помогала близким и дальним родственникам деньгами. Из собственной комнатной суммы она могла это себе позволить. Помогала, включая и родственников нелюбимого мужа. Напомним, что матушка императрицы, Иоганна Елизавета (1712-1760), являлась принцессой Гольштейн-Готторпской и двоюродной тетей Петра III.

Буквально через неделю после переворота императрица приказала А.В. Олсуфьеву «3000 руб. отослать Никите Ивановичу Панину для дяди моего принца» (5 июля 1762 г.). 13 июля 1762 г. последовало еще одно распоряжение к А.В. Олсуфьеву: «Из комнатной суммы повелеваем выдать дяде Нашему принцу Гольштейн-Готторпскому Георгию пожалованные ему от Нас 100 000 руб., в число которых отдать ему здесь 20 000 руб., а достальные 80 000 руб. перевести к нему по соглашению с ним, в Гамбурге: да Гольштинскому тайному советнику Вульфу пожалованных же Нами 3000 и посольства советнику Брунеру 400 руб. 13 июля 1762 г. С.-Петербург».

Речь идет о родном дяде императрицы, принце Георге Людвиге Гольштейн-Готторпском (1719-1763), который по приглашению Петра III (двоюродный дядя императора) прибыл в Петербург незадолго до переворота – в марте 1762 г. Принц был обласкан Петром III (звание фельдмаршала русской армии) и в день «революции» не поддержал императрицу, пытаясь остановить конногвардейцев. Тем не менее в июле 1762 г., щедро наградив дядю, Екатерина II немедленно выслала его из России, назначив главой Гольштейна. Стимул к скорейшему выезду очевиден – основные деньги он должен получить за пределами России. После смерти дяди (сентябрь 1763 г.) императрица в декабре 1763 г. решает: «Оставшимся после покойного дяди Нашего принца Георгия Гольштейн-Готторпского двум принцам повелеваем с 29 числа июня сего года, производить из комнатной суммы ежегодного пансиона по 10 000 руб., выдавая тому, кто от имени их будет к сему уполномочен и выдано уже сего декабря 16 дня Нашему Действительному статскому советнику Панину для переводу к ним того пансиона половину 5000 руб. 31 декабря 1763 г.».

Другими словами, после смерти дяди (по матери) в 1763 г. у Екатерины II остались два двоюродных брата-принца: десятилетний Вильгельм Август и восьмилетний Петр Фридрих Людвиг[45]. Эта история имела продолжение в 1770-х гг., когда 18-летний принц Петр, завершив курс обучения в Швейцарии и Италии, в конце 1773 г. приехал к двоюродной сестре императрице Екатерине II в Петербург. Для принца наняли роскошный дом [46] и назначили весомую пенсию[47]. Оплачивалось содержание не только принца Гессенского, но и его советника [48]. После того как принц навсегда покинул Россию в чине генерал-поручика, императрица назначила «принцу Гессен-Дармштадтскому пока пребудет он вне России на год по 5000 руб., полагая об сие число и жалованье, производимое ему из воинской суммы по чину генерал-поручика 5000 руб.» (апрель 1776 г.).

Христинек К.-Л. Портрет А.В. Олсуфьева. 1773 г.

Отметим, что императрица продолжала держать в поле зрения Голштинию. Это связано с решением так называемого «готторпского вопроса» – многовекового спора о принадлежности Дании части Шлезвиг-Гольштейна. Как известно, Петр III, подписав мирный договор с Пруссией в 1762 г., намеревался решить «готторпский вопрос», начав войну с Данией. Императрица Екатерина II решила этот вопрос путем дипломатических компромиссов. В 1767 г. она заключила с Данией договор о союзе, в 1773 г. закрепив его Царскосельским трактатом. По этому трактату наследник Павел Петрович, бывший одновременно Гольштейн-Готторпским герцогом, отказывался в пользу Дании от всех прав на Шлезвиг-Гольштейн в обмен на графства Ольденбург и Дельменхорст[49] в Северо-Западной Германии.

Рокотов Ф.С. Портрет Н.И. Панина. 1760-е гг.

Периодически немецкие родственники навещали императрицу. Так, осенью 1763 г. империю посетил младший брат императрицы Фридрих Август Ангальт-Цербстский (1734-1793). В камер-фурьерском журнале от 18 октября 1763 г. упомянуто: «…в Субботу, пред полуднем в 11-м часу, Ея Императорскому Величеству представлен был на аудиенцию прибывший сюда Его Светлость Принц Ангальт-Кётен».

Его встречали с положенным пиететом: «Вице-канцлеру князю Голицыну для отправления гвардии офицера на встречу принцу Ангальт-Кётену 50 руб.» (октябрь 1763 г.). По приезду в Петербург сестра подарила брату 15 000 руб.[50]В России принц оказался не нужен, и его отправили на родину, осыпав милостями старшей сестры: «О записи в расход пожалованных бывшему при принце Ангальт Кнегенском барону Ливену [51] новых 1500 червонных (“с портретом Нашим”) на 3675 руб. и выданных Ивану Ивановичу Бецкому на раздачу его (принца) служителям 1000 руб. Итого 4675 руб.» (февраль 1764 г.). Судя по тому, что уже осенью 1764 г. приехавшему в Россию от брата императрицы тайному советнику Кассельману выплатили 3000 руб., приезжал немецкий принц, в том числе и за деньгами.

Императрица помогала родственникам деньгами и в последующие годы: «О доставлении к принцу Ангальту 2000 червонных» (апрель 1789 г.). 20 января 1785 г. императрица назначила пенсию в 2000 руб. «вдове принца Гессен-Рейнфельс-Ротембургской с сыном»[52].

Привечала она и тех земляков, кто приезжал в Россию из Цербста: «Ангальт-Цербстскому полковнику барону Раухгаз… 1000 руб.» (февраль 1778 г.). Но гораздо более значимые суммы императрица отправляла своим соотечественникам. После неурожая случившегося в «Ангальт-Цербстских областях» императрица отправила туда русскую рожь на огромную сумму 30 400 руб., «взятую из полицейских магазинов»[53].

Когда императрица начала подыскивать невесту своему 18-летнему сыну Павлу Петровичу, то она остановилась на двух кандидатках: Софии-Доротеи Вюртембергской (13 лет) и старшей дочери ландграфа Гессен-Дармштадтского Людвига IX – Августе Вильгельмине Луизе (18 лет), в православии Наталье Алексеевне. Свадьба – это всегда затратное дело, но в этом случае даже сопутствующие свадьбе расходы буквально зашкаливали. Из средств Кабинета даже оплатили долги родственников невесты Софии Вюртембергской (17 892 руб.) [54], мать Августы Вильгельмины Луизы как главной кандидатки, ее сестру и свиту одарили деньгами (244 000 руб.)[55], на содержание стола и дома принцев Гольштейн-Готторпских выплачивалось по 30 руб. в день[56], были еще подарки немцам[57], проводили всех гостей тоже не скупясь[58]. Годовое содержание невестки «на булавки» Екатерина II определила в 50 000 руб.

Рослин А. Портрет великой княгини Наталии Алексеевны. 1776 г.

Императрица пунктуально закрывала долги своих предшественниц на троне, в том числе и по отношению к курляндским «родственникам». Дело в том, что в 1738 г. императрица Анна Иоанновна пожелала облагодетельствовать деньгами родственников Эрнста Иоанна Бирона.

Эта всеми забытая в России история получила продолжение при Екатерине II. Во-первых, в августе 1766 г. императрица распорядилась «Об отпуске в Коллегию Иностранных дел для доставления наследникам покойной герцогине Браун-Швейг-Брвернской вместо обещанной ей в 1738 г. ежегодной пенсии 10 000 руб. за всю их по сие время претензию в четыре годовые срока 96 000 руб.». В сопроводительном документе уточняется: «Постановленным блаженная памяти императрицею Анной Иоанновной в 1738 г. актом обещана была покойной герцогине Брауншвейг-Бевернской Елеоноре-Шарлоте, урожденной принцессе Курляндской, ежегодная пенсия по 10 000 руб.; но как оная еще при жизни Ея еще через несколько лет без платежа запущена была, то Мы снисходя на представления и прошение наследников Ея, соизволили ныне тот акт выменя на собственную Нашу декларацию обещать и пожаловать тем наследникам за все их по сие время претензии, сумму 96 000 руб. разделяя платеж ея на четыре равные срока, каждой в 24 000 руб., почему и повелеваем графини Гольштейн-Готторпской, прогонов и простойных в прибавок к 5379 руб. – 950 руб.» (ноябрь 1773 г.).

Рослин А. Портрет великого князя Павла Петровича. 1777 г.

Кабинету Нашему как теперь первые 24 000 руб. отпустить немедленно в Нашу Коллегию Иностранных дел, так и в последовавшие три года при наступлении каждого отпускать постольку же в оную коллегию для доставления наследникам помянутой принцессы Брауншвейг-Бевернской. Дан в Царском Селе 22 августа 1766 года. Екатерина».

Во-вторых, в апреле 1776 г. императрица распорядилась «Об отпуске в Иностранную коллегию для наследников покойной княгини Нассау Сигенской вместо пенсии в четыре года 95 000 руб.». В документе указывается: «Постановленным блаженный памяти императрицею Анной Иоанновной в 1738 г. актом обещана была покойной княгине Нассау-Сигенской Амалии-Луизе, урожденной принцессе Курляндской, ежегодная пенсия по 10 000 руб.; но как оная еще при жизни Ея чрез несколько лет без платежа запущена была, то Мы снисходя на представления и прошения наследников Ея, соизволили ныне тот акт выменя на собственную Нашу декларацию, обещать и пожаловать тем наследникам за всю их по сие время претензию, сумму 95 000 руб., разделяя платеж на 4 срока».

Екатерина II покровительствовала представителям Курляндского дома на протяжении всего своего длительного царствования: «Генерал-майору Будберху на содержание Принца Курляндского, сверх отпущенных уже 10 000 руб., ныне еще 3000 руб.» (октябрь 1792 г.).

Когда великий князь Павел Петрович женился второй раз на Вюртембергской принцессе Софии Марии Доротее Августе Луизе, в православии великой княгине Марии Федоровне, Екатерине II приходилось вновь периодически оплачивать долги новых европейских родственников. В 1788 г. она оплатила долгов «за Его Светлость Принца Вюртемберг-Штутгартского» на 46 344 руб.[59]

Продолжить чтение