Читать онлайн Прапорщик. Назад в СССР. Книга 6

Глава 1. Разговор по душам

Поспать у меня, конечно же, не получилось.

Под удивленные взгляды бодрствующих товарищей по медицинской палате, меня отвели в ординаторскую, где никого не оказалось. Попавшаяся нам по пути на лестнице Ниночка с металлическим подносом в руках, в ужасе уставилась на подозрительного майора. Когда мы прошли, она торопливо бросилась куда-то вглубь коридора. Явно не просто так.

Майор Кикоть был в начищенных ботинках, военной форме «Афганке», на погонах по одной звезде, но угадать в нем представителя военной контрразведки было невозможно. Пока мы шли, я все гадал в голове – где же я промахнулся? Тот факт, что он здесь, а еще публичное заявление из его уст о том, что я задержал по подозрению в государственной измене… Это что же должна быть за причина, что заставила его покинуть удобный кабинет, где-то там, за ленточкой?

Шел я, конечно же, прихрамывая, опираясь на трость. В госпитальной светло-коричневой одежде я не выглядел тем, кем был на самом деле.

– Что, шальная пуля? – послышался сзади самодовольный голос майора.

– Вроде того… – не оборачиваясь, отозвался я.

Чекист шел за мной, при этом едва сдерживая торжествующий вид. Открыв дверь в ординаторскую и убедившись, что внутри никого нет, он пропустил меня внутрь. Выждал пару секунд и вошел следом, закрыв за собой дверь. Указал на ближайший стол, на котором лежали какие-то папки и журналы.

– Ну чего встал, садись! – произнес он, указав на стул с подранной спинкой. – Только давай сразу условимся, без глупостей, хорошо?

– Непременно.

Я обратил внимание, что у него при себе был кожаный планшет, в котором лежало достаточно много бумаг. Неужели майор явился сюда с конкретным намерением и вескими доказательствами, что я враг советского народа? Да ну, чушь. Не может такого быть.

Усевшись напротив меня, он вновь посмотрел на меня довольным взглядом.

– Ну что, товарищ сержант Громов! Поговорим?

– Если есть о чем, то конечно! – кивнул я, глядя на него спокойным взглядом. – С комитетом государственной безопасности лучше дружить, чем наоборот.

– Ну да, ну да! – тот покивал головой, неторопливо расстегивая планшет. – Ну, это как посмотреть. В общем, так… Я к тебе давно присматриваюсь, еще с той самой встречи, когда мы с тобой встретились в первый раз, во время твоего подвига по задержанию двух странных душманов.

– Почему странных?

– Потому что душманы так не поступают. Вдвоем пробраться в воинскую часть и попытаться подорвать склад с боеприпасами. Это глупо. Ты ведь помнишь, что я говорил в прошлый раз? Один застрелил другого и хотел ликвидировать себя, но не получилось. Так вот, они оба живы. Оба, конечно же, под давлением, дали показания. Говорят, у них был сообщник, который и предоставил им возможность проникнуть внутрь.

– Считаете, это был я?

– Не знаю. Ты мне расскажи, Максим… Я провел по тебе огромную работу и вот теперь, картина практически сложилась. Мне нужно от тебя только признание, и все. Я наконец-то, отдохну.

– Признаюсь! – спокойно заявил я. – Признаюсь в том, что ни в чем не виноват!

Майор цыкнул, наградил меня ледяным взглядом, который я с легкостью выдержал.

– Максим, не устраивай цирк!

– Никакого цирка и нет. Но я готов слушать вас дальше, товарищ майор!

Повисла напряженная пауза – чекист буравил меня ледяным взглядом и думал, как же ему поступить в сложившейся обстановке. Обычно, при упоминании КГБ СССР, любой советский гражданин сразу же был готов сотрудничать по любым вопросам. Будь я сейчас зеленым солдатом, он бы непременно надавил авторитетом, либо силой. Оружием, в конце концов. Кстати, кобура с пистолетом, висела у него на поясе.

Но меня таким не пронять – он наверняка знал, где именно я проходил обучение и кем теперь являюсь. Я крепкий орешек, который с ходу не расколоть. А потому, постучав карандашом по столу, выбрал иную, более лояльную стратегию.

– Хорошо, давай вернемся к началу разговора. Ты утверждаешь, что не имеешь никакого отношения к тем душманам?

– Нет, не имею. Кроме самого факта их задержания.

– А они ведь и не духи! Вернее, вообще не афганцы! Они хазары!

– А какая разница?

– Никакой. Но их цель была предельно ясна – уничтожить склад. А все потому, что им пообещали хороших денег. Но тот, кто их нанял, своего лица не показывал. Они только сказали, что этот человек военный, молодой. Возрастом около двадцати лет.

– Ага… И вы решили, что это я?

– А почему нет?

– Товарищ майор, я вам тогда сказал и повторюсь снова… Зачем мне нужно было подставлять их? Ну, допустим, я взял. Меня наградили, даже звание и какую-нибудь награду. Ну а дальше? Кому нужен какой-то рядовой, который совершил подвиг? Меня что, должны куда-то перевести?

– Вполне. Например, в учебный центр ГРУ, куда ты и должен был ехать изначально. А по ошибке попав в ту воинскую часть, в самой заднице Туркменской ССР, ты начал искать способы отличиться. Чтобы тебя заметили.

– А зачем мне это нужно?

– Ну, теперь-то ты в ГРУ? – ответил вопросом на вопрос чекист. – Добился же того, чего хотел?

– Еще нет.

– О, как! – поразился чекист, хорошо отразив эмоции удивления. – И что же еще ты планируешь?

– Получить офицера!

– Зачем?

– Всегда хотел быть офицером!

– Врешь, Громов! – Кикоть стукнул кулаком по столу. – Что ты мне тут байки рассказываешь?! Я наводил о тебе подробную справку. Не было у тебя никакого стремления становиться офицером советской армии. Не было!

– Ну да, да… знаю. Вы, товарищ майор, свой нос засунули даже ко мне домой. Звонили матери, наверняка и отца искали, да? Жаль, не нашли, да? А еще в институт звонили, делали запрос на все, чем я занимался. Так я никому и не говорил, что хочу стать военным. Дети что, не могут скрывать от родителей свои желания?

Кикоть посмотрел на меня раздраженным взглядом, но быстро успокоился.

– Я вот все понять не могу. Если у человека есть талант к чему-то, его непременно нужно развивать. Откуда ты так хорошо стреляешь, если стрелковый тир никогда не посещал? На охоте не был. Как ты это объяснишь?

– Не знаю. Талант, от природы.

– У-у… ну, конечно. А знание боевых искусств? Ты ведь не ходил на секции, да их в Батайске и нет толком. Я проверял. Самому научиться владению боевыми техниками невозможно!

– Если есть желание, все возможно! – парировал я. – Ну, в пределах разумного, конечно. Что еще выглядит подозрительно? Умение хладнокровно действовать в сложной обстановке?

– Хороший пример. Тоже сам научился?

– Не знаю, сколько себя помню, всегда думал головой, держал эмоции под контролем. Все получалось само собой, лучше, чем у других…

Кикоть секунд двадцать молчал, шурша бумагами. Чего там только не было, в основном все рукописное.

– Знаешь, что странно?

– Полагаю, в работе военного контрразведчика странным кажется все?

– Громов, не беси меня! Я не про это!

– Я вас слушаю, товарищ майор! Говорите!

– Вот был человек, молодой парнишка, ничем особо не интересовался. Ну, кроме шахмат и прочего, несерьезного… Жил с мамой, без отца. Учился вроде и хорошо, но звезд с неба не хватал. Окончил школу, но вместо того, чтобы идти в армию, взял и поступил в институт. И вдруг, ни с того ни с сего, за какую-то ерунду, которую можно было бы решить с привлечением в дело родителей, ты вылетаешь из учебного учреждения и сам добровольно идешь в армию. Причем, судя по результатам прошлых медицинских комиссий, в особенности у психолога, ты в армию не хотел. Боялся Афганистана, боялся войны. А потом, на медкомиссии сборного пункта ты показываешь невероятные результаты. Будто два разных человека за одной внешностью. Это как?

– А очень просто, – невозмутимо ответил я. – Повзрослел, передумал. Какова же ваша версия, товарищ майор?

– Моя версия… – Кикоть посмотрел мне прямо в глаза. – Что ты не тот, за кого себя выдаешь!

– Ну, это не новость. То же самое мне говорил мой первый командир роты, капитан Воронин.

– Ты меня не понял, Максим! – он улыбнулся, словно голодный шакал, увидевший кусок свежего мяса. – Я считаю, что ты двойник! Двойник настоящего Громова!

Признаюсь, после услышанного я впал в ступор. Такого я не ожидал.

– Да-а… – протянул я, чуть усмехнувшись. – Вот это фантастика! Да вам бы, товарищ майор, книги писать. У вас это хорошо бы получилось, с такой-то фантазией.

– Но я не пишу книги, я работаю в комитете государственной безопасности! Уже тринадцать лет.

– Подскажете координаты, где людей клонируют? Или где двойников готовят, я бы с удовольствием посмотрел на своего двойника. Следуя вашей логике, куда же я дел настоящего Громова? В подвале института в стену замуровал? Кирпичами заложил? Я вам по секрету скажу, еще и заминировал, чтобы такие, как вы, туда не лезли. Тьфу!

– Громов! Твою мать! Помни, с кем ты говоришь!

– Я помню. С сотрудником КГБ СССР?

– Именно. И при этом я являюсь одним из лучших сотрудников отдела и всего управления.

– Это хорошо, поздравляю! Ну, тогда обоснуйте ваше смелое заявление, а то как-то это непрофессионально выглядит!

– Ишь ты, Громов… Языкастый какой! Этому тебя в ГРУ научили?

– Нет. Я таким всегда был. Но в вашу сыскную деятельность это не вписывается, да?

– Не язви, Громов! Терпение у меня не безгранично! Я могу тебя закрыть очень надолго!

– Без доказательств? – я поднял бровь. – Интересно, с удовольствием на это посмотрел бы!

Снова повисла продолжительная и напряженная пауза.

– Я вот не пойму, ты чего такой бесстрашный? Хочешь проблем с самой влиятельной структурой во всем СССР? Это нужно быть дураком, чтобы на такое пойти!

– А я и не иду. Это вы мне навязываете. Выдаете желаемое за действительное! Раз уж объявили во всеуслышание о моем задержании, так потрудитесь объяснить, где же это я изменником стал?

Несколько секунд Кикоть просто буравил меня уничтожающим взглядом, но я и бровью не повел. Затем он взял фотографию из стопки бумаг и протянул мне.

– Узнаешь?

На черно-белой фотографии был изображен я сам. В американской военной форме, лежащий на носилках и без сознания. На втором фото, форму с меня уже сняли – она лежала бесформенной кучей рядом. Там же, на фото, был запечатлен лист бумаги, но что на нем, разобрать было сложно.

– И? – я посмотрел на чекиста. – На фото я, в военной форме Америки, да. Они наши враги, все так. В ходе выполнения задания государственной важности, мне пришлось замаскироваться под противника. Разведчик должен быть находчив. Вся остальная группа выглядела как отряд душманов. Это часть нашей легенды. Странно, что вы до этой мысли не дошли.

– Зачем ты ее надел?

– Чтобы проникнуть в логово лидера местной оппозиции, Теймураза Костолома. Знакомое имя?

– Допустим. Узнал, что было нужно?

– Да. А заодно взорвал там половину здания. На большее взрывчатки не хватило.

– М-м, ясно! – тот покачал головой, затем протянул мне бланк, в пятнах крови, который был мне хорошо знаком по той простой причине, что я сам инициировал его изготовление. Разумеется, его содержимое я тоже знал.

– А это? Английский, ты, конечно же, знаешь, да?

Я кивнул. Он это и впрямь знал. Просто потому, что нас этому учили в ГРУ.

– Тогда ты не удивишься тому, что там написано!

– Конечно, не удивлюсь. Я видел его раньше.

– Да ладно, где? – майор пытался играть со мной в какую-то странную игру, заранее считая себя в ней победителем.

– У меня во внутреннем кармане кителя. Прихватил, когда был в штабе у американцев, на территории лагеря душманов. Там американские военные обосновались. Документ показался мне очень интересным, вот я его и прихватил.

– Зачем?

– Да чтобы передать военной контрразведке! Информация тут ну очень интересная!

– Ах вот оно что! – поднял бровь Кикоть. – А чего же не передал?

Я не сдержался и громко рассмеялся. Затем показал ему мою же фотографию без сознания и спокойно добавил:

– Ну, наверное, потому, что здоровье не позволило! Знаете, сложно контролировать свои действия и уж тем более намерения, когда ты лежишь без сознания! Свидетелей на вертолетной площадке в Асадабаде было достаточно, в госпитале тоже подтвердят, что я четверо суток был прикован к кровати. Капитан Игнатьев был в курсе. Но тут уже у меня к вам вопрос, товарищ майор… А суть этой телеграммы вам ясна?

– Да, тут сказано про диверсию, которая была запланирована на Чернобыльской Атомной Электростанции в Украинской ССР. Двадцать шестого апреля, ночью.

– И что вы сделали, чтобы проверить эту информацию и предотвратить ее?

И вот при этих словах чекист растерялся. А я продолжил:

– Вместо того, чтобы воспользоваться бесценной уликой, которую я потом и кровью добыл в бою с многократно превосходящим нас противником, вы первым делом решили перекинуть все подозрения на того, кто вам уже девять месяцев покоя не дает? Так, что ли? А диверсия ‒ хрен с ней? Рванет и ладно, главное ‒ Громова схватить?!

– Аварии не было! Я проверял! – надменно процедил майор.

– Да, не было. Потому что ночью, двадцать шестого апреля, некий товарищ Савельев, кем бы он ни был, уже ее предотвратил! Не кажется странным, как так получилось? Откуда он узнал? Вдруг этот Савельев тоже изменник Родины и его тоже нужно подозревать, а? Вы бы, товарищ майор, проверили. А то как-то странно получается, мной заинтересовались, а им нет. Личный интерес, что ли?

Тут уже сам Кикоть застыл, словно охотничья сторожевая. Нюх у него был наметан, главное ‒ след дать. А ведь верно, кем бы ни был этот Савельев, он, возможно, сам того не понимая, изменил судьбу целого региона. А возможно, и всего СССР. Ведь авария на ЧАЭС и ликвидация последствий были серьезным экономическим ударом, который пошатнул эту мощную государственную машину.

– Я проверю. Но, позже. Вернемся к этому документу… Значит, ты утверждаешь, что нашел его в лагере душманов, где располагался штаб американцев?

– Верно. Потому и прихватил с собой. Странно, что вам эта мысль не пришла в голову.

– Не язви, Громов! – нахмурился Кикоть. Он принялся собирать документы.

– Не хотите поговорить о том, как ранее я попал в плен к душманам? Как сбежал оттуда?

– Нет. Не хочу. Куда интереснее другое. Как вы с Игнатьевым умудрились отпустить того американца? Да-да, я говорю про агента ЦРУ, который выпал из мотоцикла… Почему ты не вернулся и не проверил, жив ли он?

Такого вопроса я не ожидал. Вот же шнырь, уже где-то раскопал информацию. Ну, что тут скажешь, чекист, он и в Африке чекист. С одной стороны, молодец, свою работу знает и выполняет ее на сто десять процентов. С другой стороны, своей паранойей он мне только мешает.

– Очень просто. В него попало не меньше трех пуль. Все вокруг так и свистело. Если бы я вернулся, то скорее всего, меня бы тут уже не было.

– Почему вы с Игнатьевым об этом умолчали? Почему этого не было в официальном рапорте?

– Товарищ майор, а сами-то как думаете?

– Не знаю. Меня там не было.

– Вся та операция пошла не по плану. Потеряв агента ЦРУ, которого я ценой своей жизни пытался оттуда вытащить, мы не сделали ничего достойного. Да, проще говоря, обосрались. Человеческий фактор.

– Ну, судить не мне…

Я тяжко вздохнул.

Мне надоело с ним бодаться – я заметил, что его пыл уже заметно поутих. Не за что мне было предъявлять подозрение в измене Родине. Просто не за что. Но и Кикоть так просто сдаваться не собирался.

– Товарищ майор, давайте без званий! – твердо произнес я. – Не туда вы копаете!

– Да ну? – поднял бровь тот.

– Именно так! – решительно произнес я. – Я патриот своей страны! Я присягу давал! Я за свою землю врагов зубами грызть буду! Впрочем, ты, делаешь то же самое, но другими методами! Разве нет?

Тот молчал. Смотрел на меня холодным взглядом и внимательно слушал.

– Я уже говорил подобное, только другими словами. Остановись! Ты меня никогда не подловишь, потому что ловить не на чем! Я могу казаться тебе сколько угодно странным, но это к делу не пришьешь. Сколько ты уже мной интересуешься? Полгода точно? Ну и как, многое, кроме подозрений и несостыковок удалось раскопать?

Вдруг в коридоре раздались шаги. Через несколько секунд дверь распахнулась и внутрь вошел капитан Игнатьев, а с ним человек в гражданской форме, которого Кикоть не знал.

– В чем дело?

– Майор! – произнес гражданский, раскрыв ксиву перед чекистом. Судя по всему, это было кто-то важный. – Разрешите вас на пару слов?

Глава 2. Новые горизонты

– Сержант Громов, за мной! – приказал Игнатьев, затем указал на дверь.

Я поднялся, взял свою трость и, прихрамывая, двинулся к выходу.

Мельком успел рассмотреть незнакомца. Гражданский, что прибыл с моим командиром, был возрастом за сорок. Одет в какую-то странную одежду, похожую на комбинезон, на ногах кроссовки. Жесткое выражение лица, твердый взгляд. Скорее всего, это какой-то серьезный начальник. А учитывая тот факт, что он с ходу показал ксиву майору, то, скорее всего, это тоже представитель КГБ СССР.

Когда мы с капитаном вышли за дверь, то я сразу же увидел двух вооруженных солдат в коридоре. Скорее всего, Кикоть прихватил их с собой на тот случай, если я окажу сопротивление и попытаюсь сбежать… Вот же коварный хрен, заранее их проинструктировал, чтобы меня не спугнуть. Выглядело так, будто он пришел меня брать в одиночку. Те подошли уже после того, как мы вошли в ординаторскую. Да-а, майор явно перегибает палку – как далеко я смогу убежать с недавно простреленной ногой?

Оба солдата посмотрели на меня с неким подозрением – руки потянулись к оружию, но Игнатьев тут же среагировал на опережение.

– Бойцы, отбой! Сержант Громов со мной! А вы ждите товарища майора, он даст вам дальнейшие инструкции!

– Есть!

– Так точно!

– Громов, за мной! – Кэп двинулся по коридору, я за ним, постукивая тростью по деревянному полу.

Мы вошли в третью дверь слева. Внутри было пусто.

– Кэп? – спросил я, когда он закрыл дверь. – Откуда ты здесь?

– Я никуда не улетал! – тот повернулся ко мне. – Меня твоя медсестра оповестила. Короче, каша заварилась и пока неясно, каков масштаб. Из Москвы прилетел некий полковник Черненко, как ты уже догадался, он из комитетских. Важная птица. Сфабрикованному тобой компромату где-то на здешнем уровне приделали ноги и отправили в Москву. Исходя из настроения этого полковника, Виктор никому об этом не доложил и решил действовать самостоятельно. Мне ничего не толком объясняли, просто поставили перед фактом, что раз ты мой подчиненный, то мне нужно быть рядом, если будут вопросы.

– Я это уже понял. Вероятно, в Москве уже вовсю ведется расследование по несостоявшейся диверсии на Чернобыльской АЭС, а когда пришла моя «самоделка», они еще больше переполошились. Решили проверить.

– И прибыл один из самых важных!

– Ну… сейчас майору прилетит, за самодеятельность!

Несколько секунд было тихо.

– Макс! – Игнатьев посмотрел на меня предельно серьезно. – Ты затеял очень странную игру, и я начинаю сомневаться, что помогать тебе было хорошей мыслью. Ты должен мне сказать, откуда ты знаешь про диверсию?

– Это никакая не игра, Кэп! – тяжко вздохнув, отозвался я, при этом сев на лавку. – Ладно, не буду темнить. Когда я брал того американца, ну во время нашей разведывательной операции в ущелье, то видел там их планы. И дату запомнил. Сначала не придал этому значения, но спустя несколько месяцев, я вдруг понял. Мне еще на глаза газета попалась. И как видишь, они действительно, пытались это сделать, но не получилось. Случайно или кто-то намеренно, но аварии не случилось. Полагаю, что этот Савельев ‒ глубоко законспирированный сотрудник КГБ, который вник во все, только с другой стороны. И прибыл на ЧАЭС заранее, чтобы все сорвать. Ведь такие диверсии не случаются просто так, их планируют заранее. Месяцами.

Игнатьев слушал молча. Возразить ему было нечего, несмотря на то, что я исказил информацию касательного того, откуда у меня такая информация. Ложь во благо.

– Кстати! – добавил я, после небольшой паузы. – Кикоть как-то разнюхал, что мы не отразили в рапорте о том, что потеряли агента ЦРУ во время стремительного отступления из того кишлака!

– Ну, неудивительно! – выдохнул Кэп, отвернувшись к окну. – Это, конечно, хреново. Но некритично. Агент все равно был мертв, какой смысл рисковать жизнями, чтобы довести до базы труп…

– Тут тонкий момент. Почему мы не внесли это в рапорт?

– Я решу этот вопрос.

– А что, если тот американец выжил?

– Да ну, вряд ли. По тебе стреляли около десятка душманов, в агента попало несколько пуль. Даже если и выжил, кто ему там оказал бы помощь?! Не думаю, хотя все возможно. Ты хочешь обсудить это с ним?

– Думаю, он поймет. Майор Кикоть очень упрямый, настойчивый и самодовольный баран! И при всем этом, умный и расчетливый! Но явившись сюда для того, чтобы задержать меня, он серьезно просчитался. Зубы об меня сломает! И полномочий у него таких нет, хотел меня припугнуть, чтобы я выдал ему желаемое за действительное! Правда, пока я с ним беседовал, понял, что он основательно за меня взялся. Вернее, я давно это понял, еще там, в госпитале… Но оказывается, все это время он только и думал о том, как бы поймать меня на «горячем». Я, конечно, понимаю, что при такой серьезной и ответственной работе, как обеспечение безопасности государства, у такого человека как Кикоть, должна быть железная хватка и невероятное терпение… Острый ум, природная подозрительность и полное недоверие к людям. А еще проницательность, хорошо подвешенный язык и еще уйма разных качеств. Но сейчас у меня складывается впечатление, что его нездоровое стремление сделать из меня врага, перерастает в натуральную паранойю.

– Пожалуй, в этом ты прав! – Кэп кивнул, затем взглянул на часы. – Так, ладно… Сейчас возвращаемся обратно в коридор. Подождем, пока полковник Черненко побеседует с майором. Думаю, тебе он тоже захочет задать пару вопросов относительно того компромата. Будь наготове, не ляпни лишнего. Я-то понимаю, что все, что ты сделал, было на всеобщее благо, вот только в КГБ этого не поймут. А потому нужно продолжать утверждать одно и то же. Документ был найден в штабе у американцев.

Я кивнул. Мол, это само собой.

Вышли в коридор. Прождали совсем немного.

Дверь ординаторской с тихим скрипом открылась, оттуда показался Кикоть.

– Громов, зайди! – мрачно произнес он.

Я подчинился, прошел мимо майора. Тот весь вспотел.

Не сказав ни слова, я вошел в кабинет. Кикоть за мной.

Комитетский полковник сидел за столом и внимательно перебирал бумаги. Заметив мое появление, он кивнул на свободный стул.

– Садись! – полковник посмотрел на майора. – Пока подожди за дверью!

Кикоть нахмурился, но сделал, как велели, закрыв за собой дверь.

Несколько секунд мы сидели молча, был слышен лишь шелест документов и бумаг, который перебирал Черненко и перекладывал из одной стопки в другую.

– Сержант Громов, верно?

– Так точно.

– Я полковник Черненко, КГБ СССР. Отдел называть не стану, в этом нет никакого смысла. Для начала хочу сказать, что ты молодец. Еще и года не прошло, как ты в армии, а уже такие достижения. И награды, и звания… Еще и обучение в специальном центре ГРУ. Похвально. Кстати, слышал о вашей операции в Пакистане и о том, что большую часть плана придумал именно ты. Это хорошая черта. Инцидент с «Закатом», конечно, серьезный изъян… Уже все утрясли, последствий не будет. Впрочем, вряд ли тебя это беспокоит. Кгхм, так… Давай поговорим об этом бланке? – он показал мне «залипуху». – Где ты его взял?

Я был готов к такому вопросу, поэтому ответил, словно по бумажке.

– На территории Пакистана, рядом с кишлаком Карат-Чан находится укрепленный лагерь душманов. Американцы, в составе отделения, обустроили там полноценный штаб. Проникнув туда в темное время суток, я тихо обезвредил американского офицера. Быстро все осмотрел. На одном из столов, в папке, нашел этот бланк. Мне сразу показалось странным его содержимое, поэтому и взял его с собой. По окончании эвакуации я намеревался передать его любому сотруднику контрразведки. Но не смог этого сделать по здоровью, потерял много крови и потерял сознание. Бланк лежал во внутреннем кармане кителя. Вероятно, его изъяли, когда с меня снимали одежду. Ну а как он попал к майору Кикоть, не знаю.

Черненко слушал внимательно, изредка кивая. Чувствовалось – это матерый сотрудник, который «умеет» работать с людьми.

– А что тебе показалось странным в тексте?

– Дата, место. Суть. Чернобыльская АЭС, как и любая другая в Союзе ‒ это объект ядерной энергетики, а это приравнивается к государственной тайне. Очевидно же, что американцы что-то задумали, чтобы… ну не знаю, авария могла бы ударить по энергетике, по экономике. А иначе зачем разрабатывать и держать такие документы?

– Но там нет ни слова о том, что это диверсия! – возразил Черненко, подняв бровь.

– А разве аварии случаются заранее, да еще и по согласованию с нашим потенциальным врагом? – ответил вопросом на вопрос я. Само к слову пришлось. – Возможно, они планировали диверсию, намереваясь выдать ее за аварию.

– Хм… Возможно, ты и прав.

– Честно говоря, меня насторожил другой факт! – начал я, следя за его реакцией.

– Какой же?

– Почему рабочий документ такой важности вдруг обнаружился не где-то под Украинской ССР, а в богом забытом Афганистане? Это же за несколько тысяч километров, в чем смысл? У меня еще тогда возникло ощущение, что этот документ мог готовиться специально для того, чтобы сбить с толку. Ну, как дезинформация, отвлекающий маневр. Но оказалось, что уже все сделано. Майор Кикоть сам сказал, что авария была предотвращена неким Савельевым.

Тут я схитрил. Кикоть этого не говорил.

– Да, есть такой человек, – ответил Черненко.

– Выходит, бланк с телеграммой подлинный? Не фикция? – предположил я, подключив актерское мастерство. – И раз Савельев решил проблему, значит, где-то было еще какое-то подтверждение тому, что американцами готовится диверсия?

Черненко не ответил. Видно было, что на эту тему он говорить не намерен. Уже не со мной – точно. Видимо, ему не понравился тот факт, что я полез туда, куда не следует. А я сделал это тоже не просто так – Савельев точно их человек. И они в курсе, что именно произошло на ЧАЭС двадцать шестого апреля.

Он молча собрал все документы, сложил в планшет.

– Вот что! Товарищ сержант, выражаю вам благодарность за предпринятые меры предосторожности! – спокойно произнес полковник. – Молодец, так держать! Настоятельно рекомендую вам забыть о том, что связано с Чернобылем. Забыть про телеграмму, про Савельева. Эта проблема уже решена, комитет об этом позаботится. Это понятно?

– Так точно!

– Хорошо. Ну, вопросов у меня к вам больше нет, поэтому не задерживаю!

– Есть! – отозвался я. Затем встал, вновь вооружился тростью и направился к выходу. Закрывая за собой дверь, я буквально почувствовал на спине взгляд полковника.

Оказавшись в коридоре, я увидел Кикотя и Игнатьева. Они о чем-то разговаривали в стороне. Увидев меня, Кикоть застыл в каком-то странном ожидании. Будто я должен выкинуть какой-нибудь номер.

– Ну что? – спросил Кэп. – Он тебя отпустил?

– Порядок! – кивнул я.

Удивительно, но теперь майор смотрел на меня как-то иначе. Неужели Кэп смог вбить ему в голову, что пора уже оставить меня в покое и заниматься своей работой, а не фантазировать?!

Дверь ординаторской открылась и оттуда показался полковник.

– Майор, зайди! – приказал он.

Мы с капитаном не стали дожидаться, чем завершится их разговор. Это уже не касалось ни меня, ни тем более самого Игнатьева. Напоследок я услышал, как полковник отчитывал чекиста за то, что тот «лезет поперек батьки в пекло». Полномочий у майора не было – я оказался прав. Тот действовал на свой страх и риск. Весьма опрометчиво, но могло бы сработать, не будь я тем, кем являюсь.

Когда мы вернулись ко входу в мою палату, Кэп остановился и спросил:

– Что он у тебя спрашивал?

– В трех словах – откуда документ. Сказал именно так, как и договаривались. Нашел у американцев.

– Хорошо! Думаю, проблем быть не должно. Черненко – это кабинетный начальник, ему нужны железные факты, а тут случайное совпадение фактов. Так, ладно… Мне нужно идти, дел еще по горло. Я к тебе позже зайду, если время будет. Постарайся ни во что не вляпаться, хорошо?!

– Договорились! – кивнул я.

Тут в мимо нас прошла медсестра Нина. Стрельнула глазками в мою сторону, улыбнулась, но подходить не стала.

– И медсестре спасибо скажи… – ухмыльнулся Кэп. – Хотя, вижу, что ты уже все ей сказал. И не только.

***

Джон Вильямс был взволнован.

Вся складывающаяся в Афгане обстановка за последние месяцы, изменилась. И явно не в пользу оппозиции, которую поддерживала США.

Сначала было сорвано выполнение серьезной задачи на севере Афганистана, затем гибель Иззатуллы – одного из бывших советских офицеров, перешедших на сторону оппозиции. Затем уничтожение склада с боеприпасами в кишлаке неподалеку от резиденции Рахмат Шаха. Потеря нескольких боеспособных подразделений. Он и сам едва не погиб и, что еще хуже, чуть было не попал в лапы советской разведки. Советская авиация знатно проутюжила тот район, рассеяв силы моджахедов. Затем беспрецедентный случай уничтожения советской шифровальной аппаратуры, причем буквально под носом. Масштабная операция на территории Пакистана, в результате которой погиб Теймураз Костолом, а с ним более сотни его моджахедов. И столько же раненых.

Побеседовав с пленным майором советской армии, агент ЦРУ получил практически прямое доказательство того, что все это было вызвано действиями группы спецназа ГРУ, что тайно проникла в тот район. Они серьезно пошатнули стабильность всей оппозиции в этом районе, отчего все пошло наперекосяк.

Но еще больше Джона беспокоил тот факт, что здесь снова фигурировала фамилия Громова. Он был практически уверен в том, что там, в кишлаке у Иззатуллы, их первая встреча была неслучайной. Разведчик там был не пленником… Он находился на каком-то задании. Сопоставляя факты, агент ЦРУ все больше склонялся к мысли, что советский разведчик хоть и молод, но при этом весьма перспективен.

Везде, где оказывается Громов, все горит и взрывается. А еще остаются мертвые душманы… Вот же странное совпадение, а?

Вскрыв банку Кока-колы, Джон подошел к окну и задумчиво посмотрел вдаль, где были видны афганские горы. Там уже шесть лет шла война, которая и не думала заканчиваться. Война, от которой правительство США начало уставать.

Сделав большой глоток холодного напитка из банки, он вдруг скривился – газы ударили в нос, отчего даже слезы проступили.

Банка отправилась на стол, а американец вновь принялся анализировать оперативную обстановку. Учитывая тот факт, что всего за полгода сразу несколько планируемых операций были сорваны на разных стадиях, можно было сделать вывод, что советское командование что-то заподозрило. И если мелкие силы оппозиции еще доставляли неудобство войскам советской армии, то крупные силы никак не могли собраться для того, чтобы нанести серьезный удар. Это означало, что если все пойдет по такому же пути, то СССР и правительственная армия рано или поздно задавят оппозицию, а значит, война будет закончена. Этого допустить было нельзя, слишком много было завязано на политике и многое поставлено на карту.

Джон посмотрел на спутниковый телефон. У него имелась отдельная, защищенная от «прослушки» линия. Подошел, набрал известный только ему одному номер. Пошли гудки.

– Да? – раздалось из динамика.

– Том, это Джон. Мне срочно нужна информация все по тому же вопросу.

– В работе! – терпеливо ответили с той стороны. – Мой человек заверил, что скоро будет все, что нужно.

– А он не может собирать ее быстрее? – возмутился Вильямс. – Время не на нашей стороне!

– Джон, ты слишком торопишь события! – устало выдохнул в трубку Том Морган. – Я и так сильно рискую, есть высокая вероятность того, что завербованные моим помощником агенты могут сорваться с крючка. Заниматься их ликвидацией сейчас мне неудобно, а уж набирать новых, тем более. Здесь нужно действовать аккуратно и неторопливо. Твоя цель не проста, это действующий сотрудник советской разведки. Его важность пока сложно определить. Я понимаю, что ты теперь военный советник, с чем тебя и поздравляю… Но, прошу, не мешай мне качественно делать мою работу, как это должно быть. Мы ведь работаем не первый год. Я дам тебе информацию, наберись терпения!

– Обстановка быстро меняется! – слегка надавил Джон. – Другие советники еще не поняли, к чему все идет. Ты помнишь, чему нас учили?

– Да, помню.

– Твой помощник точно справится?

– Да, я в нем уверен.

– Хорошо. Но поторопись! – Джон торопливо отключился. Он не боялся, что этот разговор кто-то услышит. Линия защищена, а в здании никого не было.

В глубокой задумчивости, он вновь вернулся к банке с Кока-колой. В три прихода опустошил ее, а пустую тару выбросил прямо в окно. Он всегда так делал.

Затем Джон вернулся к своему столу, кинул взгляд на стоящий в углу сейф. Достав ключ и открыв хранилище, он выудил из ячейки плотную папку с красной надписью «TOP SECRET». У него возникло смутное предчувствие, что задуманная на август 1986 года операция S будет сорвана. Нужно начинать ее раньше… Но таких полномочий у него не было! Пока, не было…

***

Я быстро шел на выздоровление.

Первое мая прошло незаметно. Это там, на большой земле, в Москве, Краснодаре, Воронеже и в большинстве других городов, Первомай ‒ это один из главных праздников в году. А здесь, в далеком диком Афганистане идет война, некогда праздновать.

За прошедшие несколько дней не произошло ничего важного. Разве что после убытия полковника Черненко из Джелалабада, ко мне зашел майор Кикоть. У нас произошел короткий разговор, который слегка разрядил между нами обстановку. Но при этом он все равно дал понять, что вопрос еще не решен и он будет продолжать наблюдать за мной.

На том и разошлись. Я махнул рукой – Кикоть параноик. Либо, это все только ширма. Невольно возникало ощущение, что майор играет в какую-то игру, понятную только ему одному. В любом случае, пока у него на меня ничего нет. Ну а вопрос с рапортом, в котором не было ни слова о том, что мы упустили агента ЦРУ, Игнатьев закрыл как-то иначе. Подробностей я не знал.

Помимо всего прочего, было ясно, что из-за лихой самодеятельности майору серьезно прилетело по шапке. Ну и за то, что вообще влез в дело, которое его никак не касалось. После таких дел, можно и с погонами попрощаться.

Я продолжал встречаться с Ниной у нее в модуле. Правда, больше там не ночевал.

Не хотелось мне создавать какие-то отношения. Не с такой работой. Ведь ясно же, что как только я «встану» на ноги и вернусь в учебный центр, нас могут отправить на другое задание, откуда я вполне могу не вернуться.

Но подобного я не боялся, словно бы заранее знал, что Афганистан мою жизнь не получит. Ни при каких обстоятельствах.

Пятого мая в госпиталь явилась моя группа, практически в полном составе. Не было только Дока – тот проходил лечение в Ташкенте. Кое-кто еще был в бинтах и повязках, но все ранения оказались легкими. Не считая Дока, я пострадал больше всех.

– Макс, ну хватит валяться! – веселился Шут. – Пора дела делать!

Мимо прошла Ниночка, и Корнеев вместе с Урду посмотрели на нее такими глазами, будто дворняга увидела ветчину.

– Глянь, какие тут девушки обитают! – присвистнул Шут.

– Так, аппетиты сбавь! – усмехнулся я. – Даже не думай приставать к моей медсестре.

– А! – с досадой махнул рукой Паша.

Урду тоже демонстративно скис.

– Так, слушаем сюда! – слово взял Кэп. – По указанию начальника нашего учебного центра, итогового испытания у нас не будет. Операцию «Фарватер» нам засчитали как экзамен.

– Фига се, экзамен! – протянул Герц. – Чуть там все не остались!

– А что, так даже хорошо! – ответил Самарин. – Не придется скакать по горам у таджиков. А то после той мясорубки в Пакистане, бегать с учебными патронами ‒ ну как-то несерьезно.

– Рано вы повзрослели! – хмыкнул Кэп. Но сделал это на позитивной ноте.

– Э-э… То есть получается, что мы теперь полноценная группа спецназа? – уточнил я у Игнатьева. – А название у нас будет?

Глава 3. Рутина

После неудачного инцидента с разоблачением Громова в госпитале Джелалабада, майор Кикоть вернулся обратно на авиабазу в Мазари-Шариф.

В горах на востоке было хорошо – пыли там не было от слова совсем, воздух был куда чище, зато с самих гор часто спускались ощутимые ветра. Впрочем, авиации это никак не мешало.

Здесь же, на севере Афганистана, из-за прошедшей недавно пылевой бури, все было покрыто рыжей пылью, а песок буквально хрустел на зубах. Из-за действующих вылетов авиации, на базе царил вечный гул, который был слышен и днем и ночью. В любое время суток. Вертолетный рокот затихал лишь изредка, а реактивные двигатели самолетов ревели практически постоянно. Подчиненного состава у Сухова не было, все приходилось делать самому. Для мелких работ он себе выбил из штаба младшего сержанта, который был в роли «подай-принеси». Но само собой, толку от него было немного. Не было никаких удобств, порой даже питьевая вода была не всегда. А вот кормили очень хорошо – с этим не поспоришь, главное ‒ успеть. Ввиду всего этого, перспектива поменять коллегу именно здесь в Мазари-Шариф уже не казалась ему такой уж удачной. Вот если бы куда-нибудь поближе на восток, либо на юг. В Кабул или Кандагар… Ну, до этого еще дожить надо!

Будучи в раздраженном состоянии после неудачи с Громовым, вернувшийся Виктор Викторович хотел «надавить» на своего коллегу за то, что тот не в меру оперативно доложил самому высокому командованию, но быстро понял, что будь он на его месте, он сделал бы именно так, как требовалось.

Тот факт, что майор Сухов отправил подробный рапорт в Москву, относительно обнаруженного в Асадабаде бланка с телеграммой по планируемой диверсии на ЧАЭС, не дал чекисту довести дело до конца. Оттуда быстро прибыл кабинетный полковник, который… Впрочем, взять Громова не получилось. Твердый как скала сержант и сам все разрулил от начала и до конца, причем, весьма толково. Более того, он грамотно заткнул рот ему, целому майору КГБ. И как ни крути, а оснований для того, чтобы задерживать сержанта, у него не было совершенно. Сказанная в госпитале фраза о задержании по подозрению, была эффектной, но совершенно неэффективной. Попытка согнуть Максима Громова по «линии силы» ни к чему не привела. Майор внезапно понял для себя важную вещь, сержант Громов – крепкий орешек. Который расколоть если и можно, то не наскоком, а только в течение долгой проработки, когда подвернется действительный повод. Пока что, у него ничего существенного не было. Еще он понял и другую вещь – он сунул нос туда, куда не следовало. И Черненко ему об этом заявил прямо в лоб.

Короткий разговор с Игнатьевым, а затем и с самим Громовым накануне отлета однозначно изменил позицию Виктора Викторовича. Он сделал для себя простой вывод – может быть, сержант и не враг своей страны, может, он вовсе и никакой не двойник. Может, он даже и не агент иностранной разведки. Но то, что парень подозрительный и для своего двадцатилетнего возраста обладает поистине уникальными навыками и выдержкой, само по себе странно. Кикоть благоразумно решил, что пока отойдет в сторону и будет присматривать за ним на расстоянии. Авось удастся что-то вытянуть через Алекса, который почему-то тоже интересуется Громовым… Ну, в самом деле, это не просто так, зачем он им сдался? К тому же, надо было и другие дела разгребать.

– Витя, да ты не переживай! – отшучивался майор, глядя на то, как Кикоть с ворчанием отряхивает свой рюкзак с личными вещами. – Бури тут бывают не так уж и часто! Иначе из-за пыли аэродрома тут не было бы… Технике это не по нраву. Ну а жара, что поделаешь? Это Афганистан, климат такой. Привыкнешь, куда ты денешься? Вот я за два года привык. А мне то же самое говорили.

Виктор Викторович ничего не ответил. Но был очень рад, когда узнал, что вечером этого же дня можно лететь обратно в Союз.

Вещи собирать было и не нужно – майор их даже не разбирал. Требовалось только привести полетные документы в порядок, правда, времени на это обычно нужно больше. Но и комитетское удостоверение открывает любые двери, да и просьбы выполняются куда быстрее.

– Кстати, часа три назад звонил какой-то полковник Афанасьев… Про тебя спрашивал. Рвал и метал, судя по голосу. Знаешь такого?

– Очень! – кивнул майор, представив ситуацию. – Начальник мой. Из управления.

Вероятно, Черненко спустил проблему куда нужно. Вот и результат не заставил себя ждать. У Афанасьева скоро нервная трясучка начнется из-за майора, который даже во время командировки в Афган умудрился влипнуть в историю, в которой обязательно промелькнула фамилия Громова.

– А-а! – понимающе кивнул Сухов. – Он же тебя на мое место спихнул?

Виктор кивнул. Тот факт, что начальник управления стоял за его смещением с должности, не подлежал никакому сомнению.

Короткий разговор с Суховым по поводу всей этой ситуации ни к чему не привел – тот просто отмахнулся. Ну, оно и понятно. Сухов устал, относился ко всему по принципу – раз не моя зона ответственности, то гори оно все синим пламенем.

Зачем вообще эти материалы на Громова прислали сюда, в Мазари-Шариф, было довольно странно. Но оказалось, что в Асадабаде служит недавно назначенный на должность знакомый офицер Сухова, который и попросил посодействовать, ввиду недостатка опыта.

Быстро оформив документы и загрузившись на убывающий в СССР борт Ан-12, майор Кикоть наконец-то выдохнул с облегчением. Одно дело, летать в Афган на короткие, краткосрочные командировки и совсем другое ‒ лететь туда на постоянное место работы. Будет непросто, но до этого еще почти месяц. Все может поменяться.

Самолет взлетел и приземлился без проблем. Лететь пришлось исключительно с офицерами, либо уже закончившими свою службу в Афганистане, либо с такими же командированными, как и он сам. Всего человек тридцать, не больше.

В свой город он вернулся поздно ночью.

Подъехав на своей машине во двор, он вдруг понял, что у подъезда припаркована чужая машина, которой ранее тут никогда не было. У Виктора Викторовича на такие моменты, а в особенности всего, что касалось собственной безопасности, был настоящий нюх.

Это была ВАЗ-2108, темно-вишневого цвета. Номера не различались, как будто бы были заляпаны грязью. Свет фар выключен. Но внутри салона как будто бы было какое-то движение.

Странно, такая машина в 1986 году редкость. Тем более в их-то городе… Таких если пара десятков наберётся, и то хорошо. Следить за КГБшником на такой машине, все равно, что визитная карточка. Можно было взять что-нибудь куда проще и незаметнее, например, «копейку» или «тройку».

В то же время вход в подъезд свободен, железная дверь прикрыта. У входа, как и всегда, стоит маленькое железное ведро, куда курящие скидывали бычки и огрызки от семечек. Фонарный столб метрах в сорока справа все освещает желтым светом, как и всегда.

Однако чуйка сразу подсказала майору, что здесь что-то не так. Почему-то в подъездном окне не горел свет, хотя на его памяти лампы там не перегорали никогда. Было очень тихо. Высока вероятность, что гости на незнакомой машине, кем бы они ни были, явились по его душу. Ну-ну, пусть попробуют напасть на офицера КГБ СССР. Да за такое можно нарваться на очень крупные проблемы.

Спокойно припарковавшись напротив, Виктор Викторович проверил на месте ли его пистолет. Все было в норме – теперь пистолет у майора был всегда.

Выбравшись из машины и забрав рюкзак, чекист направился к подъезду, но шел медленно, внимательно глядя на «восьмерку». В темное время суток и не разглядишь, есть кто внутри или нет.

Когда майор уже подходил ко входу в подъезд, водительская дверь вдруг открылась и оттуда выбрался человек в темном спортивном костюме.

– Эй, мужик! Прикурить не найдется?

Очень странно, в два часа ночи стоять на машине у подъезда и ждать, пока кто-то из жильцов выйдет, чтобы взять у него спички.

– Не курю! – безразлично отозвался Виктор. Боковым зрением увидел движение.

Подъездная дверь вдруг приоткрылась и оттуда показался темный человеческий силуэт.

– А зря! – произнес он и вдруг резко устремился к майору. – Да нам, собственно, огонь и не нужен!

Вдруг тот качнулся к нему навстречу, в свете уличного фонаря блеснуло лезвие ножа.

Очень быстро Виктор понял, что его пришли не пугать. Здесь цель была иной.

Чекист отшатнулся, резко уклонился в сторону обманкой и попытался провести захват руки на выпаде, но не получилось – конечность противника просто выскользнула из захвата, вместе с ножом. На обратном движении, майор все же нанес скользящий удар наотмашь, попав в подбородок нападавшего. Клацнули зубы.

Противник что-то прорычал.

Все было предельно серьезно.

Человек встряхнул головой и снова бросился в атаку. Виктор повторно отскочил, уперся спиной в металлические перила. Быстро наклонился и подхватил стоящее на площадке ведро с окурками и со всего маху двинул им точно в морду нападающего.

Глухо звякнуло. Бычки и мусор полетели во все стороны.

Противник взвыл, выронил нож. Схватился руками за голову, грязно выругался.

Но от машины уже двигался второй, что-то крича. Оттолкнув ногой первого, майор бросился в темноту подъезда, откуда, скорее всего заранее были выкручены все лампочки. За ним закрылась тяжелая дверь.

Под ногами захрустело битое стекло. Ну, ясно – подготовились заранее, разбив все лампочки. Возник закономерный вопрос, откуда они узнали, что майор вернулся в город только сегодня? Наблюдали все это время или же как-то отследили через службу? Там что, тоже крот?

Ну конечно, есть крот. Это же Алекс! Этот мог! Ведь у него же была возможность как-то позвонить ему на службу по внутреннему телефону, а после и к нему домой – значит, имелся допуск. Алекс ‒ мутная птица.

– Сука! – послышался сзади раздраженный голос. – Убью гада!

Вероятно, это распалялся тот, что получил ведром в голову. Скорее всего, прилетело ему хорошо.

Виктор решительно выхватил из кобуры скрытого ношения пистолет и просто встал посреди коридора, выставив перед собой руку с оружием.

В следующую секунду дверь с грохотом распахнулась и внутрь ввалился противник. У него в руке тоже был пистолет. Он сразу же направил его на майора.

Кикоть среагировал на опережение и выстрелил без предупреждения. Он знал, что его никто не обвинит, потому что сам факт нападения на действующего офицера комитета государственной безопасности ‒ это уже жесткое обвинение. К тому же, стрелять можно по-разному. Насмерть или только чтобы остановить противника.

Майор это умел – нормативы по стрельбе в тире у него уже сколько лет кряду были выполнены на отлично.

В темноте и глухой тишине прозвучал хлесткий выстрел.

Тут же раздался крик, полный боли и страданий. Майор бил вниз, по ногам. И даже одного выстрела из Макарова хватило, чтобы остановить нападавшего.

Противник выругался, почти сразу упал на кафельный пол. В темноте он выглядел бесформенной кучей.

Рывком устремившись к раненому, майор ударом ноги выбил из его руки пистолет. Тот с металлическим лязгом улетел куда-то в сторону, разметав ошметки стекла от разбитых лампочек.

– Лежать, тварь! – рявкнул майор, придавив его коленом к полу. – Лежать, пока голову не прострелил! Руки держи так, чтобы я их видел!

При этом он держал под контролем вход в подъезд. В любую секунду сюда мог ввалиться его напарник, и тогда непременно последовало бы продолжение схватки.

Но нет. Удивительно, однако второй противник куда-то запропастился.

А спустя секунд двадцать, пока майор ждал, снаружи вдруг взревел движок. Выскочив наружу, он увидел, что вишневая «восьмерка» умчалась в темноту, быстро скрывшись за углом.

Скорее всего, машина угнанная. Только дурак мог приехать убивать офицера КГБ СССР на таком транспорте…

– Зараза! – выругался Кикоть, посмотрев вслед. Затем, сплюнув на землю, он перевел взгляд на раненого. – Ну, ничего. Сейчас мы все выясним!

***

Над названием мы спорили долго.

Вернее, спорили все остальные, кроме меня и командира группы. Игнатьев прекрасно понимал, что номер присваивает командование. А все эти неофициальные названия, это так, между членами группы, не более. Тем не менее, все равно было интересно понаблюдать за тем, как идет подбор вариантов.

Чего там только ни звучало. Шут старался подбирать что-то грозное, сильное. Чтоб при одном упоминании было ясно, за грозным названием кроются еще более решительные и сильные люди. Громы, Барсы, Рыси. Герц кричал что-то про ежиков.

– А почему не Памир? – возмущался Урду. – Это сразу намек на горы и неважно, где будет работать группа и в каких условиях.

– Тор! Молния!

– Знамя! – вмешался Смирнов.

– Сапсан! Или Прибой! – больше всех гудел Самарин.

После всего случившегося в Пакистане, после той лютой перестрелки на каменистом плато, откуда нас лишь чудом смогли забрать наши вертушки Ми-24, этот спор насчет названия группы выглядел как-то совсем по-детски. Да, все молодые ребята, горячие и, несмотря на подготовку, они тоже люди, поэтому такая реакция вполне нормальна.

– Все, хорош! – оборвал дискуссию Кэп, когда градус повысился. – Все! Остаемся без названия!

– Да ну как так, Кэп? – возмутился Корнеев. – Группа спецназа и без названия?! Оно ж как… как корабль назовешь, так он и поплывет!

– Во! Правильно сказал! Чтобы нас знали!

– Мы еще не группа! – строго напомнил Игнатьев. – Забыли, что наше обучение еще официально не закончено? Мы пока что курсанты, грубо говоря. Вот девятого мая все решится и закончится обучение. А дальше, как судьба распорядится. Вернее, судьба и наше дальнейшее командование. Может, у нас вообще боевых выходов больше не будет.

– Ага, после блестяще выполненного «Фарватера», это у нас-то не будет заданий? – насмешливо фыркнул Урду. – Кэп, ты это лучше меня понимаешь. Да они этот украденный «Закат» еще долго будут помнить. А после нашего погрома в Пакистане, тем более. Нас не для того готовили, чтобы мы потом задницы просиживали где-нибудь в Ташкенте, Мары или в Термезе.

– Ну да, тут ты прав! – кивнул Кэп. – А по поводу названия я вам так скажу – вообще неважно, что вы там сейчас выберете, его нам присвоит командование. Прикомандирует, там свое командование будет. Все десять раз поменяться может. Но я могу попытаться внести предложение, хотя мое слово наверху не всегда воспринимают. Как вы уже поняли, эксперимент с нашей группой оказался более чем успешным, поэтому много кто попытается протянуть к нам руки.

Снова начался спор, но тут же мгновенно и закончился. Мы и так производили слишком много шума для госпиталя, на нас уже персонал косился и другие раненые. К счастью, большинство раненых сейчас отсутствовали – были во внутреннем дворике, дышали воздухом, смотрели на горы. Правда, от этих гор большинство уже натурально тошнило. В конце концов, парни сошлись на том, что по нашим действиям и результатам и будет определено наиболее подходящее название. А то в самом деле, не группа спецназа ГРУ, а уровень школьного отряда «Зарница», где самому старшему пятнадцать лет. Ну, серьезно.

Побыв еще какое-то время, группа вместе с командиром убыла. У них сегодня был запланирован вечерний вылет обратно в Ташкент, где им следовало вернуться обратно в учебный центр. Там завершить лечение в нашей санчасти – легкие раны были почти у всех и, несмотря на то, что у нас все заживало, как на собаках, так быстро вернуться в строй ну никак нельзя. Десять дней – это ерунда. Думаю, еще месяц точно ничего серьезного нас не ждет. А вот потом начнется.

Но сначала мне нужно полноценно встать на ноги. Ниночка мне в этом усердно помогала, да и главврач лично приходил каждый день и интересовался. Ну да, это тоже понятно – я, как самый неординарный член отряда, был на особом счету у командования. Уж капитан Игнатьев постарался в своем подробном рапорте выставить меня в лучшем свете. Ну, вроде заслужил.

Также, из разговора с Игнатьевым я понял, что командование весьма довольно тем, как справилась наша группа с настолько сложным «вводным» заданием. Конечно же, нас взяли на отдельный контроль, хорошо это или плохо – смотря с какой стороны посмотреть. Если с точки зрения дальнейшего использования в боевых операциях, то да. А с точки зрения безопасности?

Пока что да – наша профессия Родину защищать. Все глубоко замотивированы, физически готовы.

Вот только у меня было чуть иное мнение.

Я и в прошлой жизни делал то же самое – сколько сложных и опасных операций на моем счету. Пожалуй, за все годы службы у нас только две сорванных операции – в первой террористы перебили большую часть заложников, использовав бомбу, а во второй раз нас закинули не в тот квадрат, отчего было упущено драгоценное время.

Я годами делал свою работу. Снова и снова. Получал ранения, ложился в госпиталь, где меня «чинили», шел в бой снова. И совершенно не думал о том, что следующее задание может стать для меня последним. Семьи не было, а больше я ничего не умел. И что же, теперь я молод, пошел по той же дорожке, чтобы что?.. Снова остаться ни с чем? Ну нет, придется подкорректировать этот курс. Скакать с автоматом всю дальнейшую жизнь я совершенно не намерен.

Я снова вспомнил про спасенного мной военного советника, полковника Бехтерева.

Номер телефона у меня имелся. В голове.

Ниночка помогла мне подгадать так, чтобы в ординаторской никого не было. А там стоял телефон, который, по словам медсестры, «мог звонить даже в Москву».

Получив от девушки поцелуй, я остался один.

Набрал нужный номер. Пошли гудки.

– Да, слушаю! – раздалось из динамика. Голос вроде бы незнакомый.

Первый и последний раз, когда при личной встрече с полковником я полноценно смог с ним поговорить, был тот самый день, когда наша команда участвовала в соревнованиях по военному пятиборью.

– Здравия желаю, с кем я говорю?

– А вы, собственно, кто? – голос был надменный, дерзкий.

– Мне нужен полковник Бехтерев! – отозвался я голосом, не терпящим возражения.

– Уже генерал-майор Бехтерев! – возразили мне, но уже куда мягче. – Могу переключить вас на АТС по нужному абоненту.

– Хорошо. Переключайте.

Я несколько удивился, что вчерашний полковник теперь уже генерал. Жаль только, неясно, где он находится и куда меня переключат. Скорее всего, он не здесь, не в Афганистане. Вероятно, где-то на необъятных просторах огромного Советского Союза. Ну, бесспорно ‒ это круто. Хотя, конечно, ситуация патовая ‒ сержант требует генерала к телефону. Да это как в старом советском анекдоте. Немного не в тему, но суть схожа.

Баловались как-то два сержанта с новым телефоном, что связисты в части поставили. Позвонят и насмехаются. И так по нарастанию. Сначала комбату, потом позвонили замполиту и давай ему мозги потрошить. Посылать его. Тот орет:

– Да ты знаешь, с кем говоришь?

– Да. А вы знаете, с кем говорите?

– Нет.

– Ну, тогда идите на хрен!

Но я мог себе позволить. Ведь при той встрече полковник сам сказал, что я могу звонить ему в любое время, главное, чтобы не по пустякам. А сейчас вопрос был важным. Время пришло.

Какое-то время мне действительно пришлось подождать, затем раздался другой голос, судя по всему молодой.

– Генерал на совещании, оно закончится через пять минут. Как вас представить?

– Сержант Громов! – четко отозвался я.

Фоном раздался возмущенный возглас. Судя по всему, там сидел какой-нибудь младший офицер, в звании не более старлея.

– Чего? Сержант, ты что, оборзел?! – говоривший со мной едва не подавился от возмущения. – Ты понимаешь, кому звонишь?

– Очень! Соединяй, как только генерал освободится! – спокойно потребовал я, прекрасно представляя себе выражение лица адъютанта. Его наверняка перекосило от злости. – И наблюдай за реакцией!

Глава 4. Затишье перед бурей

– Бехтерев, слушаю!

После пятнадцатиминутного ожидания, из телефонной трубки наконец-то раздался знакомый мне голос. Принадлежал он как раз тому человеку, которого полгода назад, после аварийной посадки Ми-8, удалось вытащить буквально из-под самого носа афганских моджахедов. Был полковник, уже вырос.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор! – отчеканил я. – Сержант Громов беспокоит! Помните такого?

Пару секунд старший офицер на том конце телефонной линии соображал, что за Громов такой. Видимо, вспомнил сразу.

– Привет, Максим! – суровый голос мгновенно потеплел. – Не только помню, но и по-прежнему крайне тебе обязан. Если бы ты тогда не появился, я бы сейчас здесь не сидел. Так, я полагаю, раз ты мне звонишь только сейчас, в начале мая, значит, пришло время по твоей просьбе? От своей идеи не отказался?

– Так точно, товарищ генерал. Буду продолжать. Я уже несколько раз отличился на «боевых», но под пулями лазить и быть мишенью для душманов уже устал… Ну, сами понимаете! Вам что-то удалось узнать?

– Да, есть для тебя несколько вариантов. Так! – он выдержал небольшую паузу. – В самое ближайшее время попытайся выбить у руководства командировку ко мне. Мы все обсудим и подберем тебе оптимальный вариант! – ответил генерал. – Это не телефонный разговор.

– Понимаю, товарищ генерал-майор! Спасибо! Куда оформлять командировку?

Выслушав генерала, я положил трубку. Так вот он куда подевался, очень интересно. Ну, в Краснодаре сейчас, наверное, хорошо…

Наступило девятое мая.

В Союзе это большой праздник. На Красной площади в Москве торжественный парад, салют. Правда, проводились они далеко не всегда, там своя история. У всех памятников, у всех точек вечного огня собирались пионеры и октябрята, комсомольцы… Возлагали цветы. Везде играла музыка Победы, улицы были украшены лентами, звездами, инсталляциями. И подобное отмечалось не только в столице, но и во всех других городах Союза тоже – ведь в то время еще очень многие ветераны были еще живы. Их приглашали, поздравляли, награждали.

В Афганистане картина совсем другая. Нет, ну на крупных советских военных базах понятно – так же были и построения личного состава, поздравления и награждения отличившихся. По причине того, что у духов не было авиации, за воздух никто не переживал. Но в любом случае, атмосфера все равно была иной.

Вопреки слухам и разговорам, никакие репортеры в Джелалабад не приехали. Никакого документального фильма тут тоже не снималось и сниматься не собиралось. Медсестра Ниночка расстроилась, да и другие медсестры тоже – хоть какое-то событие, кроме бесконечных смен, так и то оказалось неправдой. А большинству раненых солдат и офицеров подобное было до лампочки. Им бы вылечиться и поскорее свалить на дембель, подальше от Афгана и всего, что с ним связано.

Более того, пошел и новый слух, что и сам госпиталь скоро передислоцируют в другое место, так как его местонахождение здесь не самое удачное. Госпиталь изначально был временным, уже года полтора как.

На территории этого лечебного учреждения никаких построений личного состава не планировалось. Не до того было, да и места для этого тоже не было. Рядом только аэродром, несколько двухэтажных зданий и построек, склады, казармы. Общежитие и оцепление в виде нескольких колец обороны. Вот, собственно, и все.

А утром восьмого мая из Ташкента прилетел капитан Игнатьев.

Ввалившись ко мне в палату, он разбудил всех соседей.

– Ну что, Макс! Собирайся!

– Куда? – слегка удивился я. – Выписываться? Уже?

– Именно так. Или ты собрался тут до самой пенсии лежать? Долечишься уже у нас в центре – главврач добро дал, состояние у тебя хорошее. Все заживает, как собаке. Говорят, никаких проблем быть уже не должно. Завтра у нас на плацу будет награждение, наша группа в числе награждаемых. Так что давай, у тебя времени на сборы всего пара часов.

Вообще-то, я мог собраться за десять минут. Все остальное время было выделено для того, чтобы я попрощался с Ниночкой. Тот факт, что между мной и медсестрой что-то есть, он просек сразу. А потому и дал больше времени.

Вообще, этот момент был достаточно спорный. Конечно же, она с самого начала прекрасно понимала, что как только я подлатаю здоровье, то уеду отсюда. И тут вовсе не вопрос личного желания, просто я солдат, который подчиняется приказу командиров. Куда пошлют, туда и полечу. Ну, грубо говоря, конечно же. А она вновь останется одна, помогать раненым, которых привозили через каждые два-три дня. И может быть, привезут еще кого-то, вроде меня. Хотя, не знаю. Насчет нее я такое утверждать не стану.

Когда я пришел в ее модуль, она все поняла.

– Все, улетаешь? – грустно спросила она, кинув взгляд на неубранную кровать.

– Кэп прилетел, сказал собираться надо.

– Куда?

– Сначала в Ташкент, а потом как получится.

Само собой девушка расстроилась, потому что за прошедшие дни мы с ней достаточно хорошо сблизились. Я не ошибся, она и впрямь была хорошим человеком, милой и легкой в общении. Спокойной, не трепала нервы и не устраивала концертов, когда перевязки мне делали другие медсестры. С ней всегда можно было поговорить на любые темы… Но с самого начала было ясно, что все это временно и вместе нам быть не судьба. Хотя, чем не невеста?! Не будь я военным, можно было бы и рассмотреть такую возможность.

Об этом я думать не хотел. Рано еще. Не в моем положении.

– И что дальше? – тихо спросила медсестра, когда я рассказал ей о том, что меня переводят долечиваться в Ташкент. Из глаз покатились слезы, но она их тут же вытерла. Быстро и часто заморгала.

– Ты и сама прекрасно знаешь! – вздохнул я, глядя на девушку. Был неловкий момент, но когда-нибудь он все равно случился бы. Мне тоже было неприятно расставаться, хотя в целом, каких-то особенных отношений у нас и не было, кроме того первого вечера, когда я ночевал в ее жилом модуле. С ней было хорошо и спокойно, а что еще нужно на войне?

И она, и я понимали, что может сложиться так, что мы больше никогда не увидимся.

– Ну да… Ты только постарайся больше в госпиталь не попадать, хорошо? А если с тобой все-таки случится что-то нехорошее, то пообещай, что сделаешь все для того, чтобы выжить. Ладно?

– Договорились! – улыбнулся я, обняв Ниночку и прижав к себе. От нее вкусно пахло шампунем и каким-то парфюмом – в Афганистане достать парфюмерию проще простого, особенно там, где есть местные жители с дуканами.

– Нет, ты мне пообещай!

– Обещаю! – улыбнулся я.

– Хорошо. А я вот решила учиться на врача, надоело быть медицинской сестрой. Только для этого сначала нужно обратно в СССР вернуться, а кто ж меня отпустит. В Афганистан далеко не каждая полетит, зачем оно ей нужно?

– Ну да! Я так скажу, раз цель себе поставила, нужно непременно ее добиваться. К тому же, ты не военный человек – насильно тут держать тебя не станут. И я был бы очень рад встретить тебя при других обстоятельствах. Уже в мирное время.

После этого мы поцеловались и я покинул жилой модуль. Оборачиваться не стал, да и она не провожала.

Я неторопливо отправился обратно в палату, быстро собрал вещи.

Дежурной сестре-хозяйке сдал постельное белье, свою больничную пижаму. Кэп заранее принес для меня комплект военной формы, правда, второй категории. Не новая, конечно, но зато чистая и пахла стиральным порошком. И обувь – какие-то неопознанные кеды с белыми шнурками.

Перед тем, как переодеваться, меня еще раз перевязали, осмотрели. Явился капитан Игнатьев, увидел мои сборы и хмыкнул.

– Быстро ты, однако! – он посмотрел на часы. – И сорока минут не прошло. Уже попрощался?

Я коротко кивнул.

– Ну и хорошо! – Кэп не стал заострять на этом моменте внимания. – Так, документы твои я забрал, с этим все в порядке. Ждем вылета. Пара транспортных Ми-8 скоро вылетают на север, до Ташкента мы в качестве пассажиров. Часов через семь-восемь будем на месте. Если, конечно, погода позволит.

– Ташкент? Далековато! Сколько тут по прямой, километров восемьсот, не меньше!

– Девятьсот тридцать! Ну да. Наша группа уже там, вылетели еще вчера. За старшего я оставил Урду.

– Хорошо. А то я уже все бока отлежал на больничной койке. Есть какие-то интересные новости?

– Ну, смотря что для тебя будет интересным…

– Как там Док? Как остальные?

– Все в норме, поправляется. У других тоже все хорошо. Таких, как мы, лечат по усиленной программе – лошадиные дозы витаминов, улучшенное питание, отдых и сон. Организм на выживание приучен, восстанавливается очень быстро. Ну и лечение чуть другое.

– Ничего не проходит даром. Организм не вечный. Изнашиваемся мы тоже гораздо быстрее! – скривился я. – Чудес в природе, к сожалению, не бывает.

– Согласен, не без этого! – кивнул Кэп, затем пожал плечами. – Но иначе никак. Сами согласились, выбор у вас был. Я предупреждал, что будет тяжело и еще раз тяжело. Если бы тогда, перед началом обучения вы бы отказались, то сейчас тухли бы где-нибудь в своих частях, где ничего интересного не происходит. Зато жалели бы всю жизнь, что сделали неправильный выбор. Война когда-нибудь закончится, потом начнется другая. А после этого все вернутся домой и там нужно будет как-то жить… Кстати, пока сюда летели, на северо-западе Афганистана отмечена повышенная активность душманов. Последние три дня там чуть ли не ежедневно происходят постоянные вылазки и прорывы границ – духи совсем оборзели. Пограничники не справляются. Авиация там все утюжит днем и ночью, но сверху вроде все видно, а достать не всегда можно. Район очень сложный, чертовы горы…

– Знаю, был там. Пришлось немного пострелять, – я вспомнил то время, когда впервые столкнулся с душманами, спасая женщин-геологов и военного советника.

– Макс и та воинская часть, в которой ты ранее проходил срочную службу, теперь расформирована. Личный состав обоих рот переведен по разным частям округа, офицеры тоже.

Новость меня никак не расстроила.

– И что там теперь? – поинтересовался я. – Территория брошенная стоит?

– Не знаю. Наверняка комитет свои пограничные войска туда уже определил. Чего зря добру пропадать? А по поводу операции «Фарватер» я тебе уже говорил, командование нами очень довольно. В честь этого завтра будет награждение. Ты в том числе.

Я пропустил это мимо ушей – все, что касалось наград, меня не шибко волновало. Это просто блестящие побрякушки, несмотря на то, что некоторые медали серебряные. А уж афганские – тем более. В прошлой жизни мое отношение было точно таким же, да и сейчас, по большей части, именно из-за влияния знаний из будущего, я придерживался того же мнения. К тому же, как это ни прискорбно, но носить афганские ордена уже не существующей страны будет немодно. Да и другие ордена тоже, потому как дойдет до того, что многие награды просто обесценятся. И сделают это намеренно. Как бы грустно это ни звучало, но такова реальность.

Интересно, а можно ли как-то повлиять на то, чтобы Советский Союз не развалился? Или чтобы та же Афганская война закончилась раньше, победой наших войск? Возможно, тогда не будет ни первой, ни второй Чеченской войны.

Наверняка, будь на моем месте не офицер спецназа, а какой-нибудь опытный политик, он бы непременно нашел способ просунуть свои клешни в руководство страны и повлиять на распад такой сильной державы. Изменить курс, послать на хрен Америку, не пустить Горбачева к власти. Впрочем, вряд ли. Нужно было начинать с Хрущева… А вообще, в политике я разбирался точно так же, как балерина в устройстве автомата Калашникова. Это так, мысли вслух…

И все же, даже своими незначительными действиями я уже кое-что внес в историю.

В этом времени уже не произошло аварии на Чернобыльской АЭС – неважно, что это сделал не я. История ведь уже пошла иначе. Все операции, где мне довелось поучаствовать, тоже дали небольшие результаты – мы пресекли деятельность душманов сразу в нескольких местах. Ликвидация лидера оппозиции Теймураза Костолома тоже что-то да значит – была обескровленная огромная банда. Ведь она для чего-то там собиралась… Но все это, по сути, мелочи.

– И что нам положено? – сухо спросил я, вернувшись к реальности.

– Мне звание майора.

– Да ладно! – приятно удивился, подняв бровь. – Это хорошо. А еще?

– Всем участникам по ордену Красного Знамени.

Ясно, тоже хорошо. Безусловно, от Героя СССР никто бы не отказался, но нам такое не светило. Конечно, за то, через что мы прошли в Пакистане, могли бы и представить к высшей награде, но очевидно, что наша операция была засекречена, раздувать ничего не стали. А потому несложно предположить, что про нас очень скоро забудут. «Закат» навсегда уйдет в историю, о котором будут знать только люди, которые «в теме».

– Чего задумался? – Кэп вернул меня к реальности. – Да знаю я, знаю, что тебе эти медали не нужны. Но иначе никак. Так положено. Зато потом будет что детям и внукам показывать.

– Ага… – отмахнулся я. – Проехали, навеяло что-то.

Покинув госпиталь, мы неторопливо направились в столовую – было время обеда. Я все еще использовал трость – лучше немного потаскаться с ней, чем скрежетать зубами от боли. Ничего страшного и зазорного в этом нет.

После обеда было назначено убытие из Джелалабада. Пока шли, нам по пути попадалось множество летчиков в серой и темно-синей форме. Знаков различия на них не было. У одного из ангаров я увидел знакомых – капитана Петрова и майора Клюковкина. Тех самых, что вытащили наши шкуры из мясорубки в Пакистане. Что ни говори, а летчики ‒ это лучшие друзья пехоты: и забрать, когда надо могут, и подкинуть куда-нибудь. Да и духам подгадить – всегда, пожалуйста. Наших штурмовых вертолетов, именуемых «Шайтан арба», душманы боялись до ужаса. А уж если ими управляли летчики-профессионалы…

Оба офицера стояли у своего «крокодила» и что-то горячо обсуждали.

Подходить к ним мы не стали, не было смысла. К тому же, у летчиков очень туго со свободным временем.

Быстро покушав в общей столовой, мы с Игнатьевым отправились на аэродром. Все документы были на руках, оставалось только найти точку сбора для тех, кто летел в Ташкент. Аэродром точно такой же, как и везде – что в Сирии, что в Турции, что здесь, в Афгане. Все строил Советский Союз. Те же бетонные плиты, плотно подогнанные друг к другу, те же ангары.

Справа в ряд стояли грациозные пятнисто-зеленые Ми-24, с другой стороны ‒ пузатые Ми-8, разных модификаций и расцветок. Еще дальше стоял огромный транспортный Ми-6.

С другой стороны аэродрома, вдалеке были видны большие АН-12, ИЛ-76. Парочка АН-24 или АН-26, еще дальше стояла штурмовая авиация, СУ-24 и Су-17. Правда, я вполне мог ошибаться, так как практически не разбираюсь в самолетах. Я и в командировках в САР, часто видел авиацию, но «знакомиться» с ней как-то не хотелось. Да и не до того было.

Мы быстро отыскали площадку, где техники уже готовили к вылету пару вертолетов. Заправляли, проверяли, осматривали механизмы. Сопровождать их должны были «двадцать четвертые» – все-таки район не самый спокойный. А уж у Асадабада тем более – духи периодически устраивали обстрелы, а потом бегом прятались или вообще убегали в Пакистан. Опять возвращались и все повторялось сначала.

Именно такая партизанская война оказалась эффективной, советская военная машина к такой стратегии была не готова. Особенно на первом этапе ввода войск.

Не прошло и часа, как дали команду грузиться.

Появились экипажи винтокрылых машин.

Две команды офицеров с личными вещами собрались с краю «бетонки». Дождались, когда дали команду грузиться. За каких-то пятнадцать минут все уже были внутри. Взлетели без проблем. Ветер, спускающийся с гор, заставил пилотов и пассажиров немного понервничать, но в целом, все прошло нормально.

Сначала мы взяли курс на Кабул. Там часть пассажиров сменилась. Что-то загрузили, что-то, наоборот, оставили. Это нормальное явление для таких перелетов.

Затем целенаправленно двинулись на Кундуз, после дозаправки и небольшого отдыха, продолжили полет на Душанбе. Конечно, проще было бы самолетом, но так получилось, что ни сегодня, ни завтра на север ничего не летело.

До Ташкента мы долетели только поздно вечером. Вертушки сопровождения отстали сразу после пересечения границы с Афганистаном. Они были и не нужны.

Когда же мы сели, было совсем темно.

Нас встретили, сразу же перевезли в какой-то военный городок, название которого я не запомнил. Заселили в общежитие.

Судя по всему, награждение планировалось серьезное, вроде бы из Москвы должен был прилететь кто-то из заместителей министра обороны. Иначе, зачем нужно было лететь так далеко за ленточку? Да и собирать отличившихся со всего ОКСВА ‒ тоже весьма хлопотное занятие. Ну а почему не в самом Афгане, остается каждому додумать самому.

В общежитии уже собрались все наши. Почти здоровые, в хорошем расположении духа. Не было только Дока – несмотря на то, что он был здесь, в Ташкенте, из госпиталя его, конечно же, не отпустили. Все-таки двойное пулевое ранение в плечо ‒ это достаточно серьезно.

Весь вечер мы вспоминали, как было опасно и «весело» на задании. Шутили, травили байки. Вновь вспомнили про летчиков. Кто-то скажет, что все это чушь. Что такого не бывает… Бывает и еще как! Ведь как ни крути, но на самом деле, подобные моменты сильно сближают, создают единый механизм, единое целое. Боевое братство. Не зря, спустя десятилетия, многие ветераны, что прошли через Афган, держатся друг за друга и помогают.

Несмотря на то, что мы немного пошумели, нас никто не «успокаивал». Шут уже заранее успел пройтись по этажу, со всеми перезнакомиться и предупредить. Многие соседи уже догадывались, что здесь есть представители разведки. Хотя, Корнеева никто за язык не тянул.

Ночь прошла спокойно. Утром встали ни свет ни заря.

Заранее подготовили свою «парадку». Начистили обувь, постриглись и побрились. Здоровяк Самарин выглядел, словно людоед, которого из дикого леса выпустили. За солью.

Оказалось, что прилетел сам маршал СССР Ахромеев. Но вообще, слухи ходили разные.

А уже в девять утра все стояли на огромном плацу, который несильно уступал площади у Кремля. Сколько же собралось солдат, сержантов и офицеров… Я невольно вспомнил, как сам когда-то участвовал в Параде на День Победы, на Красной площади…

Снова задумался – стоять пришлось часа два. Думал о том, что все это «большое затишье» перед грядущей бурей.

Отвлекся я только тогда, когда из динамиков назвали мое звание и фамилию…

Глава 5. Далеко идущие планы

Слегка прихрамывая, с тростью в руке, я шел к трибуне.

Рядом с крытым сооружением, украшенным красными флагами и цветами, в окружении генералов и полковников в парадной форме, с медалями и орденами, стоял сам маршал Советского Союза Ахромеев. Именно так.

Получалось, что бродившие по общежитиям слухи оказались правдой.

Идти пришлось через строевой плац, с правого края, по диагонали. Вообще, движение по плацу согласно уставу, разрешено либо строевым шагом, либо бегом. Но учитывая настоящее состояние моего здоровья, это было вполне позволительно. К тому же, сегодня я не первый такой.

– Товарищ маршал, сержант Громов по вашему приказанию прибыл! – отчеканил я, подойдя к Ахромееву.

Опять чуть было не запнулся – ну нет в Российской армии такой формулировки. Убрали ее, оставили только «по приказу».

– Молодец, сержант Громов! Так держать! – устало улыбнувшись, ответил тот. Затем, откинув правила, протянул мне ладонь. – Родина может гордиться такими бойцами, как ты! Уверен, я о тебе еще услышу!

Я воспринимал все это без особых эмоций. Ну да, маршал не каждый день награждает, бесспорно. Мне была оказана большая честь – мне, срочнику первого года службы, который уже столько всего натворил, что и поверить сложно. И награждает лично маршал, даже не генерал. В прошлой жизни, до такого уровня не доходило. Ну, тогда и маршалов уже не было.

В общем, опуская неинтересные подробности, сначала мне было присвоено звание старшего сержанта. А потом, уже через несколько минут, меня вызвали еще раз, но уже для того, чтобы вручить орден Красного Знамени. Уже второй по счету. Вообще, в истории таких случаев было очень мало и, черт возьми, это действительно имело весьма значимый вес. Много ли людей в моем возрасте могли похвастаться тем, что у них уже есть два боевых ордена Красного Знамени? Для того чтобы мне их получить, кто-то очень постарался.

Да и вообще, если подумать, то за всю Афганскую войну таких орденов было выдано около полутора тысяч штук. Ну, это не считая подделок. Ведь в будущем появится очень много рукастых мастеров, которые научились клепать самопальные ордена и продавать их. Внешне, практически не отличишь, зато при разговоре, первые же наводящие вопросы легко позволяют выяснить, кто перед тобой – реальный ветеран или ряженый.

Такой же орден, как и у меня, получили все участники операции «Фарватер», что были под командованием капитана Игнатьева и на своих руках вынесли «Закат» с территории противника. Дока, правда, не озвучили в списке, но я был уверен, что и ему тоже позже вручат положенную награду.

За что именно нам вручались ордена, конечно же, не озвучивалось. Простая и рабочая формулировка – за блестяще проведенную военную операцию, которая позволила сорвать планы противника и обеспечить преимущество для ОКСВА в этой части Демократической Республики Афганистан.

Что касается остальных званий то, как и говорил Кэп, ему вручили майора. Младшие сержанты Смирнов, Самарин и все остальные, получили звания на одну ступень выше. Кроме прапорщиков, им ничего не перепало. И получилось, что теперь минимальный порог во всей нашей группе ограничивался званием сержант. Сержант и точка.

По окончании торжественного построения, мы вернулись обратно в общежитие. Потом сразу на обед. А уже вечером того же дня на стареньком побитом автобусе ПАЗ отправились обратно в учебный центр. Часа через четыре были на месте, к этому времени уже практически стемнело.

Все здесь осталось, как было.

Казалось, будто я покинул эти стены давным-давно, а по факту и месяца не прошло. Нас встретил дежурный по КПП, вызвал майора Карева. Тот отвел всю группу в приемную к начальнику учебного центра, где нам нужно было обговорить пару моментов.

Когда мы вошли, начальник поднялся из-за стола, указал на ряд стульев в приемной. Старший инструктор остался с нами.

– Так! Ну, во-первых, поздравляю вас с выполнением первой боевой операции! Раньше времени у меня не было, а лично поздравить никогда не поздно. Во-вторых, я рад, что ваша работа была оценена на высшем уровне. Люди, чью проблему вы решали, постарались. Вы молодцы, сработали достойно. Вклад каждого участника крайне важен – вы стали единым, отлаженным механизмом… Это говорит о том, что эксперимент по созданию такой команды весьма успешен. Капитан Игнатьев крайне удачно подобрал кандидатов… Также, я рад, что вы, как наши курсанты, сейчас все здесь, практически в полном составе. Ваш медик вернется к исполнению обязанностей, как только его подлатают. Поскольку, все вы сейчас не в лучшей форме, будете находиться здесь, на территории центра до особых распоряжений. Реабилитируетесь, восстановитесь. В нашей санчасти есть все необходимое. Соответствующее распоряжение на это уже имеется. Но расслабляться никому не советую – месяц, другой никаких операций. Обучение вы закончили, итогового экзамена не будет. Но по мере возможности будете продолжать заниматься с другими группами, чтобы не терять сноровку. Кстати, товарищи, поздравляю вас с Днем Победы!

Ответили мы соответствующим образом.

– Так, сейчас всем отдыхать! – распорядился подполковник. – Игнатьев, Карев, останьтесь!

Покинув приемную начальника учебного центра, мы всем оставшимся составом отправились в казарму, на тот же этаж, в то же расположение. Все осталось, как было. Разделись, попадали на кровати.

Вообще, мне, как не долеченному, надлежало сразу же отправиться в санчасть, но я решил, что это можно сделать и утром. Ну кто там меня в десять вечера будет ждать?

Наговориться мы успели еще в дороге, поэтому не прошло и десяти минут, как уже все спали. Организм был давно приучен к тому, что при появлении хотя бы небольшого количества времени, засыпать мгновенно… А как показывала практика, спать солдат хочет всегда!

***

Оставшаяся часть ночи и весь следующий после инцидента день, у Виктора Викторовича прошли очень бурно. На сигнал приехали все, кому не лень. Каша заварилась такая, что ого-го… Шутка ли, офицера КГБ пытались убить на пороге его дома, в ночное время, когда город мирно спит.

Все необходимые мероприятия были выполнены в полном объеме, но без репортеров. Однако сразу же после того, как раненого исполнителя посадили в камеру, тот, прекрасно зная, что его ждет, умудрился повеситься.

Дело мгновенно заглохло, даже не начавшись.

Самого майора задерживать, конечно же, не стали. Взяли показания, и все.

В территориальном управлении КГБ тоже было не все спокойно. Полковник Афанасьев, как и стоило того ожидать, был в ярости – за выходки майора в афганском Джелалабаде, ему хорошенько прилетело по шее. Очень хорошо.

– У тебя что, твою мать, руки чешутся?! – возмущенно произнес полковник, когда закрылась входная дверь. – Какого черта ты вообще влез в это дело?

Кикоть молчал. Не хотел провоцировать дальнейшей эскалации и без того напряженных отношений. Все и так зашло слишком далеко, начальник вполне мог подумать, что майор над ним издевается за то, что кадровый вопрос был решен не в его пользу. Ну и еще потому, что его из объяснений Афанасьев просто ничего не понял бы. Ведь так или иначе, но все вновь крутилось вокруг Максима Громова, на которого у начальника уже вот-вот должна была появиться стойкая аллергия.

– Витя! – полковник посмотрел на него раздраженным взглядом. – Я тебя для чего в Афганистан отправил?

– Чтобы поговорил со сменщиком, оценил новое место службы.

– Ну, а ты что?

– Я осмотрел.

Ба-бах! – полковник грохнул кулаком по столу, отчего вся лежащая на нем канцелярия разлетелась по сторонам.

– Зачем ты вообще влез в это дело? – Афанасьев на секунду заглянул в какой-то документ у него на столе. – Зачем потащился в Джелалабад? Сухова попросили переслать документы куда нужно, он среагировал верно. Ты-то куда полез? Тебе что, кто-то давал такие полномочия, а?

– Нет.

– Верно. Ты был там с рабочим визитом, а вовсе не как полевой сотрудник. Да что же это такое?! Ты чего добиваешься? Хочешь, чтобы меня сняли с должности?!

– Никак нет, товарищ полковник.

– Мне из Москвы позвонили, с самого верха. Мол, какого черта мои сотрудники, да еще и там, где не надо, суют свой нос в дела других отделов на чужой территории?

– Товарищ полковник… – начал Кикоть и вдруг понял, что он не хочет продолжать. – Мне нечего вам ответить.

– Да? – откинулся на спинку кресла Афанасьев. – М-м-м, признаться, я ожидал другого, думал, опять мне будешь мозги канифолить. Ладно, черт с этим!

Несколько секунд было тихо. Затем он спросил:

– Что там у тебя ночью случилось? Я читал рапорт, но может, ты хочешь добавить что-то еще?

– Ничего такого, чего нет в официальном рапорте.

– Витя, ты понимаешь, что все это не просто серьезная проблема, это беспрецедентный случай?

– Понимаю. Ранее никого из наших людей не пытались ночью застрелить у и их дома.

– Вот именно. Спокойный город, криминала тут нет. Кто мог это сделать? Есть какие-то наводки?

Все, что можно, Кикоть уже узнал до того, как арестованный повесился.

Тот, которому он метким выстрелом прострелил ногу, оказался всего лишь исполнителем. Причем, неопытным. Вытащить из него удалось немного – ему просто позвонили, назначили встречу за городом. Заказчик не представился, во время встречи своего лица не показывал. Просто озвучил требования, выдал информацию, деньги и растворился. Второго исполнителя, что свалил на «восьмерке» до этой «работы» он вообще не знал. Машину, кстати, уже к утру нашли на окраине городка. Получалось, что почти двое суток эта парочка дежурила, ожидая прибытия хозяина квартиры. Сменили две машины, чтобы не привлекать внимания.

А прямо накануне прилета им «маякнули», чтобы готовились встречать. Как оказалось, того факта, что Виктор Викторович – сотрудник КГБ, они просто не знали. Видимо, заказчик не захотел сообщать им такую информацию, иначе бы хрен кто согласился. Вполне логично, это нужно быть сумасшедшим.

Для чего нужно было устранять заказанную цель, они тоже не знали. Им просто поставили задачу, дали адрес и фото человека. Тот, которого удалось задержать, раскололся быстро, поскольку не ожидал такого отпора. Он приехал из небольшого городка советской Прибалтики, что казалось чуть ли не фантастикой… Ехать через полстраны для того, чтобы выполнить дело… Майор был обучен и хорошо умел «ломать» таких людей – тот ему все и рассказал еще до того, как приехала милиция. А что касается машины, так ее они угнали вечером того же дня. Конечно, если разобраться и досконально проверить, всплывет что-нибудь интересное. Там наверняка есть соответствующие эпизоды. Но от этого вся ситуация понятнее не стала совершенно.

– Наводок пока никаких… – сухо ответил Виктор Викторович, думая о чем-то своем. Не хотелось ему делиться информацией с начальником, который, по сути, предал и спихнул его, чтобы глаза не мозолил и чтоб белую карьеру не запятнать. Тут был задет вопрос чести.

– Хм… Так! Ну, может, кто-то что-то видел? Соседи, например? Пенсионеры часто сидят у подъездов, своих знают. Милиция должна опросить. Это могли быть иностранцы? – задал очередной вопрос Афанасьев.

– Агенты ЦРУ, что ли? – улыбнулся Кикоть. – Да ну, вряд ли. А пенсионеры у нас возле дома не сидят, там все молодые. И вообще, я в такие мутные дела с иностранной разведкой не лезу.

– Да ну? – хмыкнул тот. – А Громов? Ты же считаешь его врагом!

– Считал. Ранее. И это другое.

Само собой, Кикоть уже давно начал мыслительный процесс, пытаясь понять, откуда же могли расти ноги и кто его «заказал».

– Ну ладно… что же делать… – Афанасьев напрягся, постучал пальцами по крышке стола. – Должен сказать, что подобного с моими сотрудниками еще не случалось.

Полковник поднялся, подошел к окну.

– Где-то там… – он неопределенно махнул рукой. – Возможно! Но не у нас. Вот что, давай-ка до выяснения всех обстоятельств, ты пока поживешь здесь, на территории управления. За квартирой твоей мы осторожно понаблюдаем. Были ли какие-то странные звонки?

– Нет. Не было, только рабочие вопросы.

– Хм… Я не знаю, кто и зачем пытался это сделать, но мы разберемся. Нет, ты смотри, а? Совсем страх потеряли, с огнестрельным оружием нападать на сотрудника комитета, да еще и у него дома. В общем, домой не иди. Ночуешь здесь.

– Это в гостинице, что ли? – уточнил Виктор.

– Да. Там вполне себе хорошо, все-таки для гостей строили. Несколько дней перебиться можно. А питаться можешь в общей столовой. В город один не выходи, лучше с кем-нибудь из коллег. Всегда будь предельно внимателен. Машиной не пользуйся, а то мало ли.

– Понял вас, товарищ полковник. Теперь я и так начеку, поэтому все держу на контроле. Мне самому интересно, кто же рискнул на такое пойти…

– Интересно ему… – небрежно хмыкнул полковник.

Майор согласился вовсе не потому, что так решил начальник. Тут был и другой, более важный момент – зачем зря рисковать? Нужно как можно скорее понять, откуда растут ноги и кто заказчик. К тому же, вдруг сбежавший на машине подельник решит вернуться и завершить дело, выбрав какой-то иной способ убийства? Или, например, исполнителей было не двое, а трое?

Через некоторое время, покинув кабинет начальника, майор вернулся к себе на рабочее место. Вошел в небольшое, но прохладное помещение, сел за стол. Мельком посмотрел на телефон.

Взял в руки какое-то дело в желтоватой картонной папке, но даже не стал его читать. На душе было как-то неспокойно. Кто же решил его заказать?

Ну, если подходить логически, то вариантов тут на самом деле немного. Что, если иностранная разведка выяснила, что майор сел на хвост Громову, и решила его сбросить? Или другой вариант, даже более подходящий, чем первый, что, если Алекс решил, что майор решил соскочить? Перестал отвечать на звонки, что дома, что на работе. Это ведь неспроста. Внезапно пропал с радаров. А потому он не стал выяснять причины этого и просто перестраховался, передав своим хозяевам с Запада информацию. Ну а те наняли исполнителей, чтобы его убрать. Чем не рабочая версия?

Вероятно, один из этих вариантов верный. Конечно, вполне мог объявиться кто-то из давних врагов Виктора, которых он давно закрыл. Ну, например, чтобы отомстить за прошлое, но вероятность подобного была совсем мала.

Или же… Он снова посмотрел на телефон.

Майор внезапно вспомнил, что ранее ему звонил взволнованный и странный майор Ветров. Его поведение сбило майора с толку. Вроде бы он даже что-то отправил ему по почте, судя по всему, это было что-то важное.

С тех пор прошло несколько дней – письмо или посылка уже должны были прийти. Так! Что, если его, Виктора, хотели убрать из-за того, что ему отправил Ветров?

Кикоть прихватил пистолет, закрыл кабинет и пулей вылетел из управления. Он хотел проверить почтовый ящик. Ну а если там ничего нет, то необходимо быстро заглянуть в отделение почты…

***

Меня все-таки определили в санчасть, где я продолжил лечение.

Без обаятельной Ниночки и других молодых медсестер здесь было совсем не так, как в Джелалабаде. Да, намного чище, тише, цивилизованнее. Но все равно, что-то не то.

Будто и не в армии находишься, а в каком-то унылом санатории для военных пенсионеров. Больных и раненых тут практически не было, поговорить не с кем. Пролежать там больше пяти дней я попросту не смог – от тишины и «ничегонеделания» можно было с ума сойти. Бока болели от того, что нужно было просто лежать. Поэтому я и настоял, чтобы меня отпускали хотя бы на занятия по тактике – сидеть, вникать и слушать можно и с простреленной ногой.

Потихоньку я начал ходить по территории самостоятельно и без трости. На те же стрельбы, например или сборка-разборка, чистка оружия.

Бегать пока еще было нельзя, но ходить вполне себе.

Группа пока еще полноценно не приступила к занятиям и тренировкам, но уже вливалась в легком режиме. Конечно же, без «скачек» и прочих проверок.

– О, Макс вернулся! – обрадовался Герц, увидев меня первым. – Как сегодня, может, побегаем?

– Пока не стоит. А где Кэп?

– Да вон он, с Каревым разговаривает! – связист указал на угол учебной трехэтажки.

И верно, там стояли аж целых два майора.

Я направился к ним, так как нужно было решить важный вопрос с генерал-майором Бехтеревым.

– Ну что, Громов? Готов вернуться в строй? – спросил Карев.

– Пока еще нет, товарищ майор. Тут другой вопрос есть, который нужно решить, пока мы еще здесь, в учебном центре. В общем, в самом начале службы, на патрулировании мне повезло спасти военного советника.

Майор Игнатьев все это знал и так. А вот Карев заинтересовался.

– А, так ты еще до того, как попасть к нам, успел отличиться? – удивился он. – А впрочем, я не удивлен. И кого же ты там выручил?

– Полковника Бехтерева. Ну, сейчас он уже генерал-майор. Так вот, с его помощью у меня появилась возможность поступить учиться на офицерские курсы.

Оба офицера переглянулись.

– Мы как раз это недавно обсуждали! – заметил Игнатьев. – Так-то ты и еще несколько человек нашей группы ‒ это солдаты срочной службы. Урду и Шут ‒ прапорщики, им куда проще пройти курсы переподготовки и даже получить офицера. Со срочниками такой практики пока нет, тем более здесь, в Афганистане. Но пока мы были на боевой операции, начальник нашего учебного центра уже походатайствовал у нужных людей и запустил процесс. Успешно. Проще говоря, не пройдет и месяца, как вы будете уже сверхсрочниками. Максимум год и будете прапорщиками. Это единичные случаи, не для всех, но вы-то на особом счету.

– Прапорщик, это, конечно, хорошо! – кивнул я. – Но все-таки офицером лучше.

– И как ты себе это представляешь? Никто тебя на несколько лет просто не отпустит.

– Уверен, я смогу с ним договориться, чтобы учиться заочно.

– Это как? – нахмурился Карев.

– Я здесь, продолжаю служить Родине, но числюсь там, как курсант высшего учебного заведения.

Майоры рассмеялись.

– Ну, Громов, ну насмешил. Ты уже и с генералами договариваешься?

– Когда спасаешь им жизнь, то да. Такая благодарность.

– Ладно, тут без шуток. И что ты хочешь?

– Пока я не боеспособен, можно мне короткий отпуск выбить? – твердо заявил я. – Ну, тем более, что выписанный мне ранее я не догулял… Я смотаюсь в Краснодар, встречусь с генералом Бехтеревым, ну а дальше дело техники. Именно он мне и порекомендовал взять отпуск и съездить к нему, чтобы решить этот вопрос. Думаю, офицер такого уровня уже решил проблему.

– Любопытно! – хмыкнул Карев, почесав затылок. – Даже не знаю. По-моему, ты Громов, летишь впереди паровоза! Ты, конечно, заслужил, но темпы немного сбавь.

– А почему бы и нет? – вдруг ответил Кэп, хотя его нынешнее звание уже не соответствовало прозвищу. – Все равно от Громова сейчас никому толку нет. Выпишем ему командировку дней на десять и пусть поступает! Раз уж сам генерал ему поддержку объявил. К тому же я могу поехать с ним. Это же мы можем устроить?

– Ну… хорошо, я поговорю с начальником! – пообещал старший инструктор.

– Спасибо, товарищ майор!

– Ай, ладно! – тот махнул рукой. – Было бы за что. Так, марш на инженерное дело! Хватит прохлаждаться!

Глава 6. Командировка

Удивительно, но когда начальник нашего учебного центра узнал о том, что я решил поступать в высшее военное учебное заведение, он вдруг согласился. Практически сразу, без раздумий. Как будто бы эта идея рассматривалась и ранее, только кем-то другим. Кем-то влиятельным.

Правда, он согласился отпустить меня лишь при одном условии: майор Игнатьев поедет в Краснодар вместе со мной. И меня и Кэпа это вполне устраивало – за прошедшее время обучения, за время боевого крещения мы доверяли друг другу нас сто процентов. Нечасто бывает, когда между подчиненным и командиром складываются такие отношения. И это не просто так, к такому нужно прийти.

Пока я заканчивал реабилитацию, Игнатьев в короткие сроки оформил все необходимые документы, а уже через шесть дней мы были в Ташкенте. Ехали туда на ГАЗ-66, в кузове. Ну, другого транспорта просто не нашлось. Впрочем, нам не привыкать – если нужно, разведчики могут и пешком идти столько, сколько потребуется.

В самом Ташкенте поездом можно было добраться до Астрахани, а уже оттуда напрямик до солнечного Краснодара. Дорога из Ташкента проходила по уже знакомым мне местам. Сначала на электропоезде мы добрались до Самарканда, затем уже на пассажирском поезде двинулись на северо-запад. Кунград, Бейнеу, Гурьев… Не везде все прошло гладко – периодически встречались ремонтируемые участки, чуть севернее тянули новую железнодорожную линию. На протяжении всей дороги с западной части протянулась бескрайняя пустыня Каракумы, где гуляли вечные ветра.

В прошлый раз я проезжал здесь в компании пожилого человека, по фамилии Кикоть. Его просьба передать презент майору Ветрову была выполнена, но больше я об этом человеке ничего не слышал. Тогда я ехал в поезде в зимнее время года, сейчас же картина была иной. Было жарко, душно. Ветер поднимал рыжую пыль. Именно по этой причине, часть пути пришлось ехать с закрытыми окнами.

Весь спектр запахов, что гуляли по пассажирским вагонам, передать просто невозможно. Это и несвежие носки, и запахи пота, рыбы, водки. Жареной курицы, пыли, креозота. Последний, кстати, ни с чем другим не спутать.

Вообще, на территории Туркменской ССР не было ничего особо интересного, чтобы туда мчались толпы туристов. Ну, особенно учитывая, что это была приграничная территория с Афганистаном, где уже который год шла война. Да и этим маршрутом туристы не пользовались. Вследствие этого, детей в поезде было мало, да и те только местные и постарше. А ведь именно от них больше всего шума, независимо от времени и места. Ну, еще от шумных дембелей, что окончили службу в ОКСВА и теперь возвращались домой. Кто-то с шумом, кто-то по-тихому. Служба у всех была разной, кто-то в штабе отсиделся, а кто-то по горам скакал, духов гонял.

Нам с майором повезло, места попались нижние, да и сам вагон оказался полупустым. До самого Бейнеу попутчиков у нас не было, но из-за того, что вагон был плацкартным, ехать в тишине и спокойствии не получилось. Пару раз у нас проверяли документы и очень удивлялись, когда требование выполнялось.

Пока ехали, мы с Кэпом разговорились на темы, которые ранее не поднимали.

– Макс, а у тебя сестры или братья есть? – спросил Игнатьев.

– Нет. По крайней мере, тех, о которых бы я знал. А у тебя? Или может быть, дети?

Кэп был старше меня лет на восемь, ну, по моим расчетам. Официально я никогда не спрашивал, а сам он не рассказывал.

– Брат в Москве есть. Но я с ним почти не общаюсь. И дети тоже есть. Жена с маленьким сыном, в Волгограде.

– А сколько сыну?

Игнатьев вдруг вздохнул.

– Да я и не знаю… – мрачно произнес Кэп. – Около двух лет, а я его только один раз и видел, сразу после рождения. Ванькой назвали. Потом служба, командировки… Про отпуск я уже и забыл. Супругу я очень люблю, но поделать ничего нельзя. И конечно, ее это совершенно не радует. Все общение только письмами или редкими звонками, чуть ли не раз в полгода.

Конечно, все это было мне очень знакомо – у самого такая же жизнь была. И семья так же развалилась, не дождавшись меня из очередной командировки.

– Кэп, ну а что ты отказаться не можешь? – спросил я, уже заранее зная ответ. Игнатьев был одним из тех, кто ценил службу и считал, что если не он, то кто? С одной стороны, это хорошая позиция, с другой же – какой женщине понравится, что мужа постоянно нет дома? Да, он зарабатывает, обеспечивает безопасность. Но ей-то от этого не легче… Впрочем, откуда мне знать, ведь я не могу равнять по себе.

– Вот еще пару операций выполним, а потом в отставку подашь. Домой вернешься, к семье. Сына в Москву свозишь, Красную Площадь покажешь, Останкинскую башню, в метрополитене покатаешь. Сахарной ватой угостишь, мороженым. Как раз он чуть-чуть подрастет.

Майор улыбнулся. Видно было, что ему этого очень хотелось, но пока реализовать это было нельзя.

– Ладно, ну а сам-то? – переключился он. – Что там с той медсестрой из Джелалабада. Вроде хорошенькая, симпатичная. Добрая, опять же, тебе помочь решила, когда тебя Витя пришел задерживать. Как ее там звали?

– Ниночка… ну а что с ней, Кэп… – теперь уже вздохнул я, лениво отмахнувшись. – Она прекрасно понимает, что меня сейчас будут бросать по всему Афгану. Что ей, за мной с сумками бегать? Да для женщины это хуже пытки. Какая выдержит? Я человек подневольный, куда пошлют, туда и побегу. Да и рано мне еще, только двадцать лет стукнуло… Куда мне жену иметь? Ни дома своего, ни квартиры. Да вообще ничего.

– Никогда не рано иметь жену. Ну, ничего.

– Да и что, в Союзе других девушек нет? Стоит вечером прогуляться в военной форме по тому же Краснодару, столько их сбежится! Были бы деньги, чтобы их удивить.

– А вот это ты прав! – улыбнулся Кэп. – Там несколько высших учебных заведений есть. Студенток полно. Ну а деньги мы заработаем.

О том, что за последнее время я что-то часто летаю и езжу на поезде, уже даже не вспоминал. Это нормально, когда ты военный человек. Да еще и срочник. Хотя, в моем случае пока было неясно, срочник я или уже перешагнул эту ступень.

Ехали мы, конечно же, по гражданской форме одежды, чтоб к себе лишнего внимания комендатуры не привлекать. Их патрули любили ходить по поездам и «паслись» на каждом вокзале, отлавливая бойцов с нарушениями формы одежды, без документов. А когда натыкались на пьяных дембелей, то в результате рождались самые разные истории, с различными финалами. Хорошие и плохие. Так было во все времена, а в российской армии тем более. Только там добавилась военная полиция.