Читать онлайн Чужеземец против Королевства

Глава 1

Королевство Алесция. Западное побережье Моря бурь.

Настоящее время.

Росс чувствовал смертельную усталость. Руки и ноги отказывались двигаться, мышцы налились болезненной тяжестью. Легкие наполнялись водой, ее все труднее откашлять. Глотку разъело соленой пеной. Тело замерзло, еще немного, и ноги сведет судорогой.

Росс уже не плыл, а только держался на плаву, и каждый раз, когда его накрывала очередная волна, он карабкался наверх, понимая, что однажды ему этого не удастся. В голове пульсировала паника, за ней усталое отчаяние, когда ноги вдруг зацепились за твердь. Следующая волна уже протащила его по жесткому дну побережья. Уходя, она тянула его за собой, назад в море. Он цеплялся за скользкие камни и полз подальше от гибельных объятий воды.

За спиной еще бушевала стихия, где боролись за жизнь его друзья, но он, выбившийся из сил, прижался телом к спасительному берегу и мгновенно провалился в глубокий сон.

Их путешествие началось вполне буднично. Сотник разбудил команду засветло. Умывались уже одетыми и лишь для того, чтобы смыть остатки сна. Все выглядели бодрыми, но немного озабоченными и сдержанными. Разговор как-то сам собой не клеился. Солдаты перебрасывались короткими тихими фразами, словно не хотели будить оставшихся товарищей. Говорить было не о чем. Общее напряжение сковывало уста даже неугомонного Дуанта.

В гарнизоне царила умиротворяющая тишина. Он располагался на небольшой возвышенности и, оглянувшись на запад, можно разглядеть доверчиво прижавшийся к нему Сермор, окутанный утренним туманом, а за ним сверкающую гладь Моря бурь, еще не тронутую светилом.

За завтраком собрались все пять разведывательных отрядов. Еще вчера все казалось забавной игрой, сегодня хмурые лица друзей и командоров не давали повода для шуток. После окончания трапезы лазутчики не мешкали, разделились на пять групп, построились и выслушали последние наставления. Провожать вышел сам командор гарнизона Сеций Глад. Он казался бледнее обычного, темные круги под глазами выдавали бессонную ночь.

Командор был немногословен, пожелал удачи и спокойного моря, попросил всех вернуться и помнить, что вслед за разведывательными отрядами выйдет южная армия Ригорона. К южной военной кампании готовятся армия и флот, их задача пройти море и рифовые осколки Пограничных гор, выйти в воды Алесции, осмотреть береговую линию на два-три дня пути от гор. Высадка армии морем – хлопотное дело, карты и схемы не дадут полного представления о побережье, его населении и численности неприятеля. В разведку идут толковые люди и их сопровождение с мечами наперевес.

В отряд набрали одиннадцать человек, включая одного морехода и одного командора. На солдат надели рыбацкие вещи, чтобы не привлекать внимания, а вместе с тем рыбацкие лодки. Росса Дилагра в основном составе не было, хотя тот слыл отличным пловцом и разумным парнем, но так уж вышло, что уже на пристани один из членов команды выбыл, замену искали впопыхах, Лемм Эйм вырвал из казармы сонного солдата и с тем отплыли. Уже в море, когда Сермор тонкой полоской белых зданий растаял на горизонте, Росс уточнил:

– С командором гарнизона замену согласовали?

– Росс, сам видел, с отплытием опаздывали, до того ли, – отмахнулся сотник Лемм Эйм.

– Стало быть, Сеций Глад не знает, – посмурнел Росс, но вдаваться в подробности не стал, хотя уже точно знал, что тот не отпустил его и разговоры о том целую неделю пресекал, гнал Росса из командного домика, едва тот ступал на порог.

***

Недовольство отца чувствовалось даже под столом. Ребенок сидел, обняв колени, и слушал, что тот скажет.

– Непослушный, глупый, гадкий мальчишка!

Росс всхлипывал, но не вылезал из-под стола.

– Я крайне недоволен тобой. И накажу за непослушание и безответственность. На задницу сесть не сможешь.

Ребенок продолжал прятаться и елозить под столом.

– Зачем я отправил тебя в Греден, в восточные провинции? Напомни мне, негодник. Может быть для того, чтобы лазать по вантам кораблей? Или прохлаждаться на марсе? Или может для того, чтобы ты спрыгнул с реи в море? Не умея плавать! Не умея даже держаться на плаву!

– Соренс сказал, что соленая вода сама держит, – обиженно ворчал мальчик.

– Я накажу Соренса, и всех, кто это допустил. Шкуру с него спущу.

Звучит убедительно и обнадеживающе, выпорют не его, ребенок приободрился.

– Я изучал строение корабля.

– И что, изучил? Хорошо изучил его подводную часть? – негодовал отец.

– Там плохо видно.

– Со свернутой шеей еще хуже. Тебя достали едва живым, ты нахлебался воды и умер бы, если бы достали чуть позже.

– Выпори Соренса, но не до смерти. После он научил меня плавать.

– После ты лихорадил неделю и едва не умер от жара! Что мне скажет твоя мать?

Мальчик выполз из-под стола и виновато приблизился к отцу.

– Месячный домашний арест, заточение в комнате без сладкого. И даже не проси за Соренса. Он уже в Темной башне.

– Если выживет, отдай его мне, – шмыгнул тот носом. – К новому няньке мне трудно будет привыкать.

– Никогда больше так не делай, – нахмурил брови мужчина и потрепал мальчишку за щеки.

– Ты думал, я умру? Ты боялся за меня? – довольно улыбался маленький негодник.

– Боялся.

– Обещаю, я научусь плавать, как дельфин, и никогда больше не утону.

***

– Сходили в разведку, – сетовал Росс и несколько минут подробно выражал свое отношение и к буре, и к морю, и к Алесции с ее воинственными королевами.

Под хмурым серым небом западное побережье Алесции выглядело негостеприимно. Росс в угрюмом молчании озирал берег, усеянный засохшими водорослями, колючками и серыми булыжниками, и вспоминал красивые песчаные пляжи Сермора. Море здесь казалось злым, грязным, холодным. Темная-зеленая бездна все еще недовольно ворчала и тянулась к нему солеными лапами, будто сожалела об упущенных возможностях.

Соль повсюду, глотка пересохла от жажды и горечи, в желудке голодная сытость и скрученный ком страха. В голове нет никаких мыслей, паника и стойкое желание проснуться. Обычно тем и заканчивались его кошмары, но сегодня явно не тот день. Можно эмоциям дать волю, выразиться без напускной вежливости, бросать камни в море и проклинать свою судьбу, суть от того не изменится. Он попал в передел и с этим

– Хлой, пойдешь в лес за водой. Не знаю, в ботинки набери. Сдохнем от жажды, – сплюнул он сухой слюной.

Хлой Бриод держался в воде с ним рядом. Они и в лодке сидели рядом, на носу, двум самым крупным солдатам выделили лучшие места, чтобы вытянули ноги. Не слишком-то это помогло, посудина была небольшая, рыбацкая, лавки приделали второпях. Что, к слову тоже неплохо, при крушении выдернули доски и так продержались до суши. На утро нашли друг друга в ворохе водорослей и песка, порадовались этому обстоятельству недолго, осмотрели берег и признали, что им, возможно, повезло.

Хлой парень неразговорчивый, эдакий увалень с широким размахом плеч и силищей, как у великана. Крестьянский сын работы не боялся, мог и за плугом стоять, и быка завалить, но таких у родителей оказалось несколько, много ртов не прокормишь, сдали одного солдатам и на том забыли. Кроткий норов и покладистый характер – как компенсация за богатырскую силушку. Хлой держался Росса давно, с тех пор, как тот сразил его одним ударом в челюсть, когда солдатская братия еще хотела «проверить» новичка в деле. Проверили и приняли за своего.

***

Росс Дилагр появился в гарнизоне три с лишним года назад. Вот так просто, в один вечер этот парень зашел в казарму, угрюмо осмотрелся по сторонам и занял свободную койку на втором ярусе, что возвышалась прямо над койкой десятника Клива Рупоу. И все бы ничего, мало ли новичков в их жизни случалось, зашел, поздоровался, рассказал кто он и откуда, и уже завтра он товарищ и брат каждому солдату. Этот молча бросил свой узел на стул, в недоумении посмотрел на сложенные тряпки и залез на койку в одежде и обуви, на застилая белье.

Руки чесались начистить ему рожу в первый же день, в первые минуты такого знакомства. Так бы и произошло, если бы не командор гарнизона, пришедший лично проверить, все ли в порядке с новичком. А с ним и Лемм Эйм, командор седьмой сотни. Росс даже не встал; лежал, смотрел в потолок, отвечал сухо и коротко, дескать, все хорошо, ему все нравится. Солдаты с вытянутыми лицами смотрели на этого паскудника и потирали кулаки.

Утром новичок проспал общий подъем, утренние построения и даже завтрак. Клив в свою очередь драил в казарме полы и следил за чудаком. Тот, словно вчера родился, рассмотрел постельное белье, небрежно накинул поверх тюфяка, из узла достал книгу и, читая, споткнулся о ведро с грязной водой. Клив высказал все, что о нем думает, тот молча выслушал и предложил свою помощь. Лучше бы не предлагал.

– Что творишь? С неба свалился? – возмущался Клив.

– Свалился, конечно, но не с неба, – спокойно ответил парень.

По виду ровесник, но не умеет ничего из того, что каждый мальчишка знает с детства, тряпку отжать не смог. И белье не заправил, потому что не умел. А служба в гарнизоне, это не только про оружие и корабли, здесь работать нужно каждый день и целый день. Росс – неумеха, каких поискать, сразу видно, белоручка. Во всем разбирается, но только не в работе, и учить тому – пустое занятие.

– Ты что творишь?

– Морковь чищу, – буркнул тот, сидя в ворохе очистков. – Что опять не так?

– Все не так. Ты гарнизон голодным оставишь. Чего жрать будем?

Научили чистить морковь, тот сходным образом все яйца перепортил. Может он и толковый парень по части книг, да только проку от того немного. Помощник из него никудышный, работник и того хуже, мастер такой, что взашей надо гнать с кухни и из прачечной. А вот в оружии да кораблях толк знает, плавает одним из лучших, в мордобое за спинами не прячется, в судоходстве разбирается, в баллистике, в кузнечном деле, по любому вопросу готов дать ответ, да так, что заслушаешься.

– И откуда ты на нашу голову свалился? – ругался как-то Лемм Эйм, отлучив Росса от работ по ремонту флагштока, который придется делать заново. – Ты говорил, учился в Военной школе Свидарга?

– Я же не плотницкому делу там учился, – бурчал тот.

– Так оттуда командорами выходят, а ты простой солдат. Выгнали, небось, такого криворуку?

– Выгнали, – обиженно признал Росс и зло пнул изломанную палку флагштока.

Очевидно, парень он непростой, с подвохом. Про прошлое вспоминать не любит, но в хорошем вине и закусках разбирается, от кислого пива воротит нос. Может и сынок чей-то, да только послаблений ему от того нет. С семьей отношения не поддерживал, писем не получал, но было дело, уезжал с командором гарнизона в замок Наместника города. Приезжал поздно и всякий раз усталый и хмурый. Один раз вернулся побитый, словно его лошадьми топтали, и пьяный, словно с теми же лошадьми пил. На утро стонал, держался за ребра и отбитые бока.

– Видно, здорово ты кому-то насолил, – заметил Клив.

– Насолил, – морщился Росс. – Но мне насолили больше.

– У тебя такая рожа, словно ты в питейном заведении дядюшки Фука громко всем объявил, что они подлецы и сукины дети.

– Дуант так и сделал, – хмыкнул Росс. – Но там, где я был, это было бы к месту.

Росс Дилагр приехал на службу с невеликой поклажей, всего один мешок, простая одежда, книга и меч. Меч у него был непростой, со слов Росса его ковали мастера своего дела, он притом участвовал подмастерьем. Отсюда кузнечному делу не обучился, но оружие получилось красивое, ладное, украшенное резьбой и дарственной надписью на чужеземном языке.

– Для учителя своего старался. Меч в подарок сделал. Он его вернул, дескать, мне нужнее, – рассказывал Росс.

За три года он прижился в гарнизоне, освоился, стал своим, службу нес исправно, завел друзей. Все они дети рыбаков да земледельцев, а Росс меж них выделялся. Был он какой-то понятливый, вдумчивый, основательный. Неумеха, но ученый, и знал он побольше простых рыбаков и земледельцев, найдет ответ на любой вопрос, о чем не спроси.

– Что думаешь насчет южной кампании?

– Давно пора, – пожал плечами Росс. – Горный перешеек должен принадлежать Империи, иного и быть не может, иначе в любой момент нам в незащищенное подбрюшье пику вонзят.

– А переброска армии морем?

– Флота не вижу, а на наших посудинах тридцать пять тысяч мечей, да лошади? – Росс с сомнением покачал головой. – Рисковое дело. Но, если решить вопрос с переправкой, может получится. Зайти алесцийцам с тыла и отбить Горный перешеек уже с двух сторон. Идея заманчивая и своевременная. Нам бы только рифы пройти, да в бурю не попасть. Море неспокойное, армию можно потерять.

И они потерялись сами. До рифов дошли быстро, в полосу тумана вошли следующим утром. Это дыхание Пограничных гор. Здесь, на западном побережье они высокие, с белыми шапками снега и облаков. Молочной пеленой дымка опускается к морю и стелется на десятки мер вокруг, и в этой пелене прячутся рифовые осколки горной гряды. Ветер сносит туман к побережью, но в этот день он изменился и сопровождал разведывательную флотилию далеко на юг, туда, где начинаются земли королевства Алесция.

А за туманом они не заметили приближение бури.

***

Росс еще раз проверил ножны меча, его верный товарищ при нем, не покинул в морской пучине. За поясом два коротких кинжала, а вот арбалеты и болты к ним ушли на дно вместе с лодкой. Скверное дело.

Королевство Алесция неоднородно, соткано из девяти областей, нынче они оказались в западной его части, стало быть, область Акриция, что граничит с северо-западной Ценцией, а там гористая местность и воины отдают предпочтение стрелам и лукам. По слухам, стреляют они отменно, ценцийские лучники – почти легенда, никакими мечами и кинжалами их не достать, прошьют еще на подходе, приблизиться не успеешь.

Акриция, к слову, область мирная, отсюда и выбор с высадкой армии. Здесь живут рыбаки да охотники, кормятся морем, чуть глубже на территории располагаются бескрайние луга, где трудятся фермеры да землепашцы. Покуда не встретили ни одного, и это к лучшему. В себя бы прийти, своих собрать, тех, что уцелели и раскидались по лагунам.

Чужеземец бросил неприязненный взгляд на простирающееся вдаль побережье. Не нравилась ему страна алесцийцев, или скорее воинственных алесциек, даже при отсутствии оных. Безлюдность берега и радовала, и настораживала. Здесь место высадки императорских войск, берег пологий, просторный, сокрытый кустарником и подступившим за ним лесом. Неплохо для начала южной кампании.

– Я бы разместил в лесу пять сотен ценцийских лучников и встретил неприятеля веселеньким фейерверком, – ворчал солдат, пробегая вдоль кустов и пригибаясь на случай нежданных встреч. – Вторжение должно быть внезапным, даже тени подозрений нельзя навести, иначе нам всем дадут такого леща.

Может он и не закончил Военную школу в столице Свидарге, но в военном деле разбирался хорошо, и иллюзий особых не питал. Схватки за Горный перешеек происходили с завидным постоянством, но тот и по сей день принадлежит алесцийцам, и уходить они с горного прохода не собираются. Это и понятно, кто владеет перешейком, тот заказывает победу. Любая армия пройдет там, с лошадьми и торбами провианта, и окажется в мягком подбрюшье неприятеля. А за перешейком и у тех, и у других лишь необъятный простор территорий, не прикрытых никакими природными препятствиями.

Росс искал своих товарищей, перемещался вдоль кустарника из лагуны в лагуну. Должны быть другие, одиннадцать человек, и все толковые ребята, не могли сгинуть просто так в буре. Людей брали с расчетом на подобные обстоятельства, плавать умел даже задира- Дуант, хотя тот последним научился держаться на воде. Не могли уцелеть только Хлой и Росс. Как соберутся вместе, так и станут думать, что делать и как выбираться из того места, которое, не стесняясь в выражениях, можно смело назвать…

– Смрад-то какой, – дернулся Росс от нестерпимой вони.

Источник зловония он уже приметил и поморщился от удушающей тошноты. Бурей выбросило на берег гигантскую тушу кита, на пир уже слетелись чайки. Сдох тот сравнительно давно, тело раздулось от гниения на радость прибрежным падальщикам. Но не это самое главное. Близ наживки уже суетились двое местных, кто такие, издали не разберешь, но Росс успел заметить при них мечи и крепкое сложение. По виду рыбаки, голытьба, закатали штаны до бедер и собирали раков или крабов, так сразу и не рассмотреть.

Плохи дела, если те столкнутся с ригоронскими солдатами. Росс в задумчивости натянул рыбацкую шапку на самые брови, и по лицу потекла теплая красная жижа. Пить хотелось так, что он поневоле собирал с кустарника красные ягоды. Может и ядовитые, потому собирал, но не ел, все еще надеялся выпутаться до того, как придется пить и жрать все, что попадется на пути. Но сейчас он жадно слизнул красные капли: кислятина, но такая сладкая, перебивает даже горечь соли во рту.

С этим придется разобраться самому и устранять лишних свидетелей до того, как те приведут с собой подмогу. А для того придется подобраться поближе. Изгиба лука он с ними не приметил, но поберечься стоит, укрытием послужит туша кита, за ним и не приметят опасности. План простой, можно и потерпеть, дышать через рот, чтобы не свалиться от вони. Росс короткими перебежками достиг цели и спрятался за камнем. Еще перебежка, и вот уже он близок к цели, выглядывает из-за укрытия и вытаскивает из ножен оружие.

Момент нападения нужно точно рассчитать, неприятель не ждет засады, беспечен и оттого перемещается хаотично; меж собой не переговариваются, накидали уже горку расползающихся крабов. Точно рыбаки.

Росс приготовился к вылазке, и в этот момент произошел взрыв. Мир вокруг разорвался на тысячи осколков, с шумом, воем и мерзким звуком. Ригоронца оглушило и откинуло на несколько шагов, приложило о камень. В кровавом тумане слизи и вони он едва не задохнулся и почти ослеп, потерял сознание всего на несколько мгновений, пришел в себя от боли и ужаса, и сам завопил так, что огласил ревом все побережье. Обезумевшими глазами он смотрел на приближающихся людей, копошился в собственных кишках и протухшей слизи.

Глава 2

Империя Ригорон. Южные провинции. Город Седьмой Холм.

Четырнадцать лет назад.

Чердачная комната оказалась небольшой, немногим больше тех старых вещей, которых в нее постарались впихнуть. Здесь нашли свой последний приют и пришедшая в негодность мебель, и обшарпанные сундуки, набитые всевозможным старьем, и масса испорченных седел и уздечек, и прочее, прочее.

Титт нырнул в ближайший ворох барахла.

– Ого, Финн, ты только взгляни, – присвистнул тот. – Мы весь дом перевернули в их поисках.

Мальчишка извлек из-под останков отцовской кареты длинный меч и помятый шлем. Настоящий боевой меч за годы бездействия потускнел и покрылся ржавчиной, но для детей это не имело никакого значения.

– Вот это штука! – согласилась девочка. – Дай-ка его подержать.

– Вот еще! Девчонкам этого не нужно. Это только для настоящих мужчин!

– Дай, говорю, а то у настоящего мужчины появится настоящая шишка на голове.

Обеими ладонями обхватив рукоять меча, она почувствовала его невероятную тяжесть. Финн закинула его на плечо, чтобы рассмотреть.

– Тяжелый.

– Я же говорил, не для девчонок, – ворчал Титт. – Нашел! Да тут целый арсенал! Ты только посмотри, – и он вытянул на свет еще один меч, литые доспехи для защиты спины и груди, и круглый щит с глубокой вмятиной.

Альфиния зачарованно смотрела, как брат примеряет доспехи. Мальчишку не разглядеть под ворохом железа, он двигается с видимым трудом и скрипит, будто несмазанная дверь, но он прекрасен, истинный герой.

– Ну, что скажешь?

– Эти железяки немного растянулись. Так бывает. Помнишь, у меня платье растянулось после стирки, – Финн поправила шлем, но тот сполз мальчику до плеч.

В левую руку взяв щит, а в правую меч, юный герой изобразил воинственную позу и грозно зарычал.

– Я – Великий Титтава Орс! Сдавайтесь, смертные, может я вас и помилую.

– Титт, дай мне померить шлем, – в нетерпении прыгала девочка.

– И не подумаю. Попробуй отними, и я покажу тебе, как может драться настоящий воин.

Финн занесла меч, показавшийся ей тяжелее котлов Тайры, и атаковала брата. Тот, раздавленный весом доспехов, изобразил отчаянную попытку обороны.

– Ура! Сдавайся! Я победила!

– Финн, Финн, вытаскивай меня отсюда скорее. Кажись, в меня мышь заползла. А, щекотно как!

Внизу послышался голос Тайры.

– Титт, потерпи немного. Вдруг она сюда идет, – шикнула сестра.

– Ага, потерпи, я мышей боюсь.

– Герой, – рассмеялась девочка и ойкнула на свою неосмотрительность.

Дети застыли на месте и с трепетом прислушались к шагам. Затем брат с грохотом свалился на пол и отбил у шлема последнее золотое перо. Они вернулись в комнату сокровищ не раз, затевали целые побоища, не ведая, что спустя много лет и в самом деле сойдутся на ратном поле под разными знаменами.

Титтава и Альфиния – младшие дети семьи. По правилам хорошего тона девочке не пристало участвовать в мальчишеских развлечениях, но, поскольку взрослые, погрязшие в собственных заботах, не замечали серьезных проблем, дети с толком использовали свою свободу, шалили без оглядки на поругание и разносили в доме все, до чего дотягивалась неуемная фантазия обоих.

В последнее время опека Тайры, старшей жены отца, стала невыносимой, отсюда некоторые трудности с конспирацией. Та вздумала заняться воспитанием малышки, прививала ей хорошие манеры и правильную речь, но без метлы и ремня дело не спорилось, Финн оказывала достойное сопротивление, ковырялась в носу почем зря и сплевывала через обострившийся клык. Миледи из нее как-то сходу не задалась при трех-то братьях.

В семье Орсов трое сыновей и лишь одна девочка. Мальчишки от второй жены, Брэды, а девочка рождена от третьего и последнего брака, но воспитывать ее спешит каждый. Однако, чем напористее воспитатели, тем меньше толка, и разговоры о том, что люди они непростого положения, пора бы уже из разбитной хулиганки показаться порядочной девочке, заканчивались лишь тем, что Финн в очередной раз попадалась на шалости.

В Ригороне трудно найти человека, который бы не слышал о Титтаве Орсе, генерале императорской армии при правлении Императоров Ратоя и Родиона. Человек он лихой, боевой и крайне удачливый. Причем удачливый настолько, что за все время своей военной карьеры не получил ни одного серьезного ранения, а из всех заварушек выходил только с прибылью. Рожденный от непризнанного брака князя Дэвони и княжны Натигэллов, и от того лишенный каких-либо прав на княжеское имя и положение, этот ригоронец прошел путь от младшего офицера до генеральского шлема, снискал славу, золото и расположение Императора.

Орс спустил на разудалую жизнь большую часть своих наград, в северных кампаниях против кочевых племен Вересов добрался до казны их Просветленного, в целости доставил ее в Ригорон и получил от Государя золотой шлем и наследуемую должность Наместника города Седьмой Холм. На карте Империи Орс с трудом отыскал захолустный городок, плюнул и отправился в южную кампанию. Здесь он с небольшим флотом прошелся вдоль западного побережья Алесции, составил подробную карту местности и совершил набег на юго-западную область королевства, Пегоцию. Отсюда привез золото пегоцийских королев и отменных пегоцийских скакунов.

Только на пятом десятке лет славный вояка посетил свою новую вотчину, да там и осел вместе с семьей, и взял третью жену.

– Титт, ты тоже считаешь меня некрасивой? – серьезно спросила девочка, разглядывая себя в зеркале.

– Да брось, ты, – фыркнул мальчишка. – Ты самая красивая! Вон, какой у тебя большой нос! И уши длинные, мне бы такие. И это, рот большой, больше влезет.

Финн покрутилась у стекла. И правда, нос большой, дышать легче. Со ртом тоже свезло, зубы лопатами торчат, отличный аппарат для переработки пищи. Что еще нужно для полного счастья. Ну, нет, волосы могли быть и краше, белесо-серые, хуже прошлогодней соломы. А в целом, ничего, жить можно. Похожа она на отца, удлиненный овал лица, острый подбородок, выпирающие скулы, кислая мина. Ни толики миловидности родной матери, ни ее кроткого норова, ни медового голоса ей не досталось, вся ушла породой в каких-то там Дэвони. И синие глаза от Натигэллов. Кто такие, и что они делали при ее рождении, подпортив девичий облик, она не знала, но именно тем ее корили, когда наказывали с особым усердием.

К девяти годам Альфиния выше всех женщин в доме. И это благо, что под широкой юбкой от чужих глаз спрятаны ноги. Длинные, худые, они увенчаны увесистыми острыми коленками с непреходящими ссадинами и синяками. Нескладная, тощая, сутулая от желания выглядеть ниже, Финн обладала грацией кухонной швабры. Мать уверяла, что с возрастом та изменится, похорошеет, и быть может, она права, однако уже сейчас можно смело утверждать, что отцу придется приплатить будущему зятю, дабы тот надел на нее замужнюю накидку.

Финн высунула язык и скорчила рожу. Нынче она похожа на Ноя, второго сына семьи, но тот красивый, светловолосый, синеглазый, она же жалкое подобие. Красивую девочку нельзя не любить, ей дарили бы подарки, отец не делал бы вид, что не замечает ее, а Тайра отстала со своим «воспитанием». Той все плохо, своих детей нет, она взялась чужих в могилу свести. «Не грызи ногти, но ковыряй в ушах, не чавкай, не шаркай, выпрями спину, не чеши подмышкой, не морщи лоб, не ешь, кто тебя такую замуж возьмет».

С этим делом ее не проведешь, не на ту напали. Замужество – это когда, а есть хочется здесь и сейчас, и побольше, чтобы от пуза, все одно, через пару часов проголодаешься.

– Точно говоришь? – всерьез спросила Финн.

– У меня вообще веснушки по всему лицу и жуб передний шломан, – Титт отодвинул сестру от зеркала и оттопырил нос кверху.

Щербинку Титтава получил, когда дети залезли на крышу и развели костер, чтобы в тишине и вдали от взрослых пожарить краденые колбаски. Их заметили. Титт спешил спрятаться и с воем свалился вниз. Скандал был знатный, влетело розгами так, что она неделю не могла сидеть. А после запретили подниматься выше стула и лишили ужинов на месяц. Благо, месяц прошел неполный, когда в дом вернулся старший брат.

Торк Орс мечтал идти по стопам отца и, достигнув совершеннолетия, старший сын семьи отправился в столичную Военную школу. Исполненный самых радужных надежд, он и не ведал на какую стезю ступает, и что сулит ему военная карьера. Однажды она приведет его к Горному перешейку Пограничных гор, чтобы начать южную кампанию против королевства Алесции. Но сейчас он совсем юн, вернулся на первые каникулы и не ведает отбоя от Финн и Титта.

Дети засыпали его бесконечными просьбами. Он стал для них захватывающей книгой сказок и приключений, невероятных рассказов и уморительных историй. Его письма были столь же пусты и бесцветны, сколь насыщены и красочны оказались его слова.

– Как там, в Свидарге? Расскажи, Торк, – канючили дети.

– Это огромный город. Наверное, как десять таких городов, как Седьмой Холм. Там огромные площади, и каждая имеет особое назначение. Одна для чествования Императора, другая для оглашения его указов, третья для казни преступников. Есть там громадная арена, на которой проходят различные представления, скачки, соревнования. Таких зрелищ нигде не встретишь.

– Сколько же народу там живет? Небось, целая тыща? – рискнул предположить Титтава.

– Не меньше миллиона! Полмиллиона – это уж точно, – почесал затылок Торк.

– А Императора ты видел?

– Пару раз, – с гордостью ответил старший брат.

– А его дворец? Какой он? – допрашивала Финн, перебивая Титта. – Больше, чем наш дом?

– Может больше, чем наш город, – смеялся старший брат. – Со всеми парками и садами, точно больше.

Титт и Финн восторженно переглянулись.

– Был один случай. Я заблудился по пути, прием был в главном зале императорского дворца. Я умудрился потерять дорогу и зайти…

Торк изменился. В нем появилось нечто новое, серьезное, основательное. В глазах светились вдумчивость и понимание. Он стал ценить вещи, которых раньше не замечал. Забота матери уже не казалась ему назойливой, ворчливость Тайры он встречал ласковой улыбкой, молчание Аяны с жалостью, твердость отца с пониманием, даже ревность Ноя не вызывала досады.

Время пролетело незаметно, и вскоре дом осиротел, проводив Торка в столицу на целый бесконечный год. Полетели минуты, дни, месяцы томительного ожидания, омраченного мучительной учебой Титта, воспитательным беспределом Тайры и Ноем Орсом, который не искал повода угнетать младших, а сразу делал это.

Ной Орс на три года младше Торка. Светловолосый, худой, долговязый подросток отчетливее других похож на отца. Мать гордится его талантами, мальчишка смышленее старшего в книжных науках, у него отличная память, благородная речь, прекрасный почерк и от рождения способности к счету. Брэда уже видит его советником при дворе, а то и казначеем Государя. Столь светлые чаяния не мешают Ною иметь скверный характер и всегда свежую выходку против младших детей дома.

И всего-то отошли посмотреть жеребенка белой пегоцийской кобылки Молнии. Ради этого Титт бросил учебники, а Финн не прибрала в саду. Уход за розами – очередное наказание от Тайры, которая вздумала привить ей аристократическое хобби. Что такое хобби, Финн переспросить не успела, и не хотела, наверняка что-то из книги об укрощении невинных детей.

Ной успел донести на них и нагло скалился, когда бездельников за уши вытянули из грязной конюшни. К слову, насчет благородной речи и способности к счету Ноя. Было такое, но благородная речь перемежается таким набором неблагородной речи, что хочется дать в глаз и в очередной раз осквернить его счеты.

– Вы только взгляните на эту неблагодарную девочку. Ей самое место в кузнечной мастерской, а не в благородном доме. Она в близком родстве с великими князьями Дэвони и Натигэллов, а ее тянет к навозной куче. Снова испортила платье!

Во дворе неожиданно много народа: Брэда, Ной, два конюха, служанка с сыновьями, бесхвостая дворняга и сам отец, вышедший на шум.

– Непослушная, ленивая, грязная девочка. Ей прививают добрые манеры, а она ворует из кладовки яблоки. Попортила сыр и колбасу. Каждую головку надкусила. Сегодня разбила кувшин молока и только оттого, что половину уже отпила. Ест столько, что станет огромной гусыней. Уже стала! Только взгляните на нее, она выше Титта, кто такую верзилу замуж возьмет?

– Мы отошли на минутку, посмотреть жеребенка, – вступился за сестру Титт.

– Как ты можешь водить дружбу с этой глупой девчонкой? Она подбивает его на дурные поступки. Она зачинщица! Вы посмотрите на нее, это же не девочка, а побирушка.

– Титт, что ты молчишь? Скажи отцу правду. Скажи, что ты ни в чем не виноват, – причитала Брэда.

– Титтава Орс, – резкий голос отца заставил всех вздрогнуть. – Скажи мне, ты ушел от наставников, чтобы показать девочке лошадей?

– Н-нет… я просто… просто был там с моим жеребенком, а она пришла…

– Наш Титтава никогда не лжет, – подвела итог Тайра. – Все дело в одной пропащей девочке, которая никак не желает слушаться и вести себя достойно, как подобает. И прекратить портить еду!

Финн снова признана виновной. Дальше события разворачивались в стремительной и привычной последовательности. Брэда бросилась обнимать и успокаивать сына. Отец развернулся и ушел в свои покои. Аяну не пустили к дочери.

В считанные мгновения Финн была доставлена к месту казни и получила положенные розги. Вечер этого кошмарного дня закончился для девочки в чулане, где она с трудом расположилась между корзинами с чесноком и луком, и опять же на голодный желудок.

Нет, она вовсе не плакала. Но ее мучил ужасный стыд за перенесенные страдания в присутствии всех, на глазах отца. Быть может именно сегодня он впервые удостоил ее вниманием, и при каких обстоятельствах!

Любой другой ребенок непременно заболел. Финн этого очень хотела. Пусть они узнают, каково это, остаться без нее. Но при всем желании, она обладала отличным здоровьем, болела меньше прочих. Ей очень хотелось, подобно Титту, заразиться ветряной лихорадкой, гореть в бреду и потерять сознание. Отец поднял бы ее на руки и отнес к знахарю. Но нет, как ни терлась она близ Титтавы, как ни облизывала его ложки и не вдыхала заразные миазмы, болезнь прошла стороной. Отец приглашал знахаря к Брэде и даже Ною, все болели, но не Финн.

На крыше было двое, упали тоже двое, а зуб сломал только Титт. А как хорошо она бы смотрелась со сломанным зубом! Метлу жгли вместе, а одежда загорелась на Титте, у него ожог руки и волосы сгорели на лице, а на Финн даже искорки не попало. Однажды Ной погнался за двумя хулиганами, что нарисовали в его книгах дурной рисунок. После прыжка из окна Титт сломал руку, Ной получил огромный синяк на пол-лица, а Финн только ссадину на коленке. Их всех отнесли к знахарю, всех, кроме Финн.

Чудовищная несправедливость! Жеребенка обещали подарить Титту. Финн просила дать имя Облако, но Титт придумал какую-то глупую кличку Гром. Он мальчик, ему подарят собственного коня, а ей носить корсет, от которого чешется спина. Торк учится в столице, видел Императора и побывал в императорском дворце, а ей нужно помогать матери в прядильне и разучивать танцы в паре с Тайрой, худшего наказания не придумаешь. Ной ждет своего часа, чтобы отправиться в столицу, а Финн заставляют различать приборы, укладывать волосы и скрывать отрыжку за столом.

Что она видела? Дом, городскую площадь и кузнечную мастерскую Лагрида Кифы?

Отец не жаловал родню, сторонился кузнецов и всячески отлучал их от Аяны и Финн. Те докучали ему самим существованием, грязной обувью топтали прихожую и присылали на праздники свои дешевые железяки. Еще меньше он привечал Лагрида Кифу, брата-близнеца Аяны. Тот больше прочих мешал его женитьбе, докучал едва ли не каждый день просьбами об отсрочке долга и рассуждениями о том, что сорокалетний муж слишком стар для его юной сестры.

Но то дела давно минувших дней. Аяну в четырнадцать лет отдали в дом Титтавы Орса в уплату долга, она стала женой влиятельного человека и родила ему дочь. Близнецов разлучили, Аяна осталась в доме мужа, стала замкнутой, молчаливой, подавленной женщиной, которой за радость уединиться в комнате и вязать бесконечные, не в смысле количества, а длинны, шарфы.

– Лаг, почему ты не женат? – серьезно спросила девочка, едва научилась выговаривать все слова.

– Ох, Финн, малышка. Разве я не счастлив? У меня есть любимая работа, любимая сестра и, конечно, ты, очень любимая.

– Ты любишь меня, но у тебя нет денег, чтобы жениться?

– Вот вырастешь, объясню тебе, – щелкнул он кроху по носу.

– Нет, это поздно, – нахмурила лобик та. – Надо что-то делать.

Лагрид всегда знает, что ей нужно. Он тот, кто возьмет ее на руки и отнесет к знахарю. Он и сам неплохой знахарь, дует на разбитые коленки, и они чудесным образом исцеляются. Он всегда готовится, у него любимые сладости к приходу Финн. Он единственный, кто слышит ее пожелания, и пусть он беден, но сделает ее счастливой и купит на Праздник встречи двух солнц желанную безделушку.

– Может, я не родная им? Может, всем будет лучше без меня? – жаловалась Финн.

– Они любят тебя и беспокоятся о твоем будущем, – утешал дядька.

– В будущем у меня будут длинные уши и полосатая задница от их беспокойства.

– Я поговорю с ним, – нахмурился Лагрид. – Совсем не дело бить ребенка.

– И морить голодом. Лаг, Тайра что-то задумала, – заговорщически шептала девочка. – Как думаешь, меня скоро выпихнут замуж?

Скулы мужчины напряглись, он сильно переживает, но старается не пугать племянницу.

– Финн, ты слишком рано об этом беспокоишься.

– Самое время об этом беспокоиться, – настаивала она. – Уже танцам учат, маникюр запрещают грызть, про месячные допытываются, грудь ищут, пока не нашли. Я выйду замуж только за тебя.

Лаг непритворно вздрогнул и вытаращил глаза.

– Все будут только рады, – выпалила та без всяких там экивоков. – Титта не уличат в дружбе с дурной девочкой, Ною никто не подсыплет в суп сухой навоз, у Тайры перестанут пропадать сушеные абрикосы, а Брэда никогда не найдет в своей комнате длинный белый волос.

Дядька схватился за голову.

– Я умею готовить, прясть и работать в саду, за розами ухаживать. Читаю и пишу много лучше Титта. Хочешь, я прямо сейчас станцую и спою тебе?

– Нет! – взвился тот. – Не надо. Я знаю, что поешь ты, как соловей, а танцуешь лебедушкой.

Финн ощущала подвох, ибо и то, и другое ей запрещали делать на людях, пока не достигнет «совершенства», так говорила Тайра. Но только Лагрид мог оценить ее по достоинству.

– Я обещаю подумать над этим, – отмахнулся дядька.

– Договорились, – успокоилась девочка. – Будем считать, помолвка состоялась. С тебя колечко на Праздник встречи двух солнц. Золотое.

А уже через день в дом вернулся долгожданный Торк. Он снова здесь, после двух лет обучения, после затянувшегося расставания и тягот ожидания. Брат принес в родной дом столько радостной неразберихи и жарких объятий, сколько хватило бы на весь прошедший год. С собой он захватил подарки, не забыв при том даже младшую сестренку. Красивые прочные ботинки из отличной кожи пришлись ей впору, чуть поджимали спереди и сзади, но об этом лучше умолчать.

Титт не отставал от брата ни на шаг. Ной с завистью косился на всеобщее ликование, отсчитывая время до своего отъезда в Свидарг. Тайра причитала и размахивала руками. И даже Аяна, задумчиво улыбаясь, гладила Торка по огненной шевелюре. За последний год старший возмужал. Привычная смешливость уступила место сдержанным улыбкам, мальчишеский озорной блеск сменился твердым и внимательным взглядом мужчины. Уже через два месяца он отбывал к месту прохождения службы в качестве помощника генерала.

Торк приехал не один, с ним на постой попросились странного вида путники. Финн сгорала от любопытства, но гостей быстро разместили в другом крыле дома, и она успела только рассмотреть лошадей. Восемь усталых животных завели в знаменитые конюшни Орсов, куда ей под страхом новой порки запретили показываться.

Утро было серым. Ночью небо заволокло облаками, хотя для обильных дождей пока рано. Суета по случаю приезда Торка разгоралась с новой силой. Глава семьи пожелал устроить праздничный ужин в честь своего первенца. Повод для этого важный, карьера старшего сына складывалась успешно, ему благоволили великие князья Дэвони и Натигэллы, близкие родственники Орсов. Они же позаботились о назначении Торка, они же представили его при дворе Императора.

План застолья утвержден с вечера. Поставить столы, украсить зал, подготовить посуду, приготовить яства и расставить их в полном соответствии, уложиться вовремя и удалиться, оставив мужчин в их тесном кругу. Работы на целый день.

А день у Финн не заладился с самого начала. Первый же нагоняй девочка получила за то, что посуда предательски не держалась в ее в руках. Затем она сдула торопливое молоко на печь, разбила кувшин дорогого вина и плохо прибралась во дворе. Приятно, что среди общего хаоса и неразберихи ее промахи затерялись, Тайра не успела дотянуться до нее карающий метлой и тут же отвлеклась на подгорающее мясо.

Влетев на кухню с очередного задания, Финн услышала рассказ Брэды. Ничего интересного, всего лишь женские разговоры. Ночные гости едут от Пограничных гор в Свидарг, очень торопятся, встретились с Торком в придорожном трактире, везут с собой что-то очень ценное и позвали к себе знахаря.

– Они едут от Пограничных гор, – причитала Брэда. – Может там беда случилась? Торк едет туда служить. Что, если война?

– Запричитала, – ворчала Тайра. – Тут вот беда, семь лишних ртов приехало.

– Как семь? Их же восемь было. Лошадей-то восемь! – Финн прикусила язык, выдала себя с потрохами. Она снова была в конюшне.

Тайра грозовой тучей посмотрела на ослушницу и схватилась за метлу. Девочка помимо воли вытащила палец из уха, приосанилась и сдула муху со лба. Как же это сложно, быть Миледи, всякий раз приходится вспоминать о том и вздрагивать, торопливо выпячивая несуществующую грудь.

– Скоро они уедут? – не сводя глаз с девчонки, проговорила Тайра. – В доме не протолкнуться, скоро праздник. А потом еще Дэвони приедут за племянницей. Уж они-то укоротят ей нос.

Женщины заговорщически переглянулись и выпихнули девчонку с кухни той самой метлой, прежде чем та начала задавать лишние вопросы.

– Финн, Финн, ты видела бойцов? Те, что вчера приехали. Они во дворе тренируются с мечами, – выскочил, словно из-под земли Титт.

– Мне некогда, – Финн с облегчением выдохнула, сдула несуществующую грудь и вернула палец на законное свербящее место. – И вообще, не мешайся под ногами. Видишь, проблемы у меня. Тебе всего-то, учебники и каракули, а у меня манеры не складываются и нос вот-вот отрежут.

Во второй половине дня женщины совсем закружились с подготовкой. Тайра кричала, жаловалась на нерасторопность помощников, в запале уронила горячую поварешку на мешающегося Титта, обварила тому ногу и обвинила девочку, которая громко смеялась где-то во дворе и отвлекала занятых людей. Финн и в самом деле докучала гостям дома, лезла с расспросами и угощала закусками, по заданию той же Тайры.

– Альфиния!

Девочка не сразу откликнулась. Возможно Тайра замотается и забудет, зачем звала?

– Альфиния!

Но, видимо, не в этот раз.

– Отправляйся сей же час с матерью на площадь, – командовала хозяйка. – Два шага от дома, не заблудитесь без провожатых.

Для Финн не было заманчивей предложения, чем выход из дома. О, сколько интересного можно увидеть по пути на прилавках торговцев, сколько игрушек, всевозможных материй, украшений и совершенно незнакомых удивительных вещиц. Финн по обыкновению пренебрегала накидкой, навязчиво разглядывала прохожих, их жен, детей и животных, одежды и украшения. Это почти праздник, но сегодня предложение Тайры не получило достойного отклика. Уйти, когда заезжие гости прониклись к девочке доверием, угостили сладостями и почти готовы подарить пару занятных вещиц.

– Немедленно, – Тайра схватилась за метлу. – У меня нет людей, я с ног валюсь от усталости. От вас двоих пользы нет, отнесете Торку обед на площадь.

– Иду, иду, – обреченно плелась Финн. – И чего он делает на площади?

Меньше всего в тот момент девочка могла предположить, что через каких-то сто шагов ее жизнь разорвется на до и после, на прошлое и будущее, закружив в водовороте событий, удивительных находок и жестоких потерь, и навсегда изменит ход событий истории нескольких государств. Вот так буднично начинаются все невероятные истории.

Глава 3

Королевство Алесция. Западное побережье Моря бурь.

Настоящее время.

– Кита разорвало на куски, – пояснил Клив. – Я такого еще не видел, но знающие люди рассказывали. Газы скопились. Кожа у него толстая, чайкам дыру не проделать, мечом в самый раз. Мы держались от него подальше. Ловили крабов на тухлятину.

– Ты просто оказался не в том месте не в то время, – хмыкнул Сецл.

– Это как раз про меня, – стонал Росс. – Если не то место, и не то время, я уже спешу.

– А ягоды бурлески безобидны, – поморщился Сецл. – Помереть можно, но только от усталости. Тебе теперь по кустам всю ночь бегать.

– То есть, тошнит меня все-таки от ягод, а не от тухлятины?

– Тошнит тебя от того, что ты головой о камни приложился.

До заветной лагуны его волокли силой. Все, что произошло после, Росс помнил лишь отрывочно. В лагуне к северу их ждали Лемм Эйм и оставшаяся часть команды. Всего восемь человек выжили, считая морехода. Воду Хлой нашел, но Россу с некоторых пор не до того, его уже прихватили все симптомы кряду. Как в тумане, сначала хоронили найденные тела товарищей, потом переругались, наседали на мальчишку-рыбака, дескать, его вина, что погибли товарищи и потонула лодка. Росс что-то там говорил в его защиту, но прервался и снова отполз за камни по нужде.

На утро Клив отпаивал его кипяченой водой, а Сецл колдовал над костревищем. Команда доедала наловленных крабов, Росс не мог смотреть на это без болезненных спазмов в животе.

– Что скажешь, Росс? – хмуро спросил командор. – Дело наше, откровенно говоря, дрянь, но надо как-то выбираться.

Росс устало откинулся на ствол дерева. Не то слово, попасть в бурю, едва не утонуть и наесться тухлятины с забродившими ядовитыми ягодами, это про него. Им выбираться нужно, а ему лекарства требуются, кишки крутит от боли.

– Надо выбираться, – подтвердил он. – Есть два пути: по суше и по морю.

– По морю вплавь не доберешься. Нашей лодки нет.

– А если по суше? – вмешался в разговор Клив. – Далеко?

Росс равнодушно хмыкнул.

– Отсюда день, может два морского перехода до Пограничных гор. И это по чужой земле.

– А там еще горы, – безрадостно поддакнул Лемм. – Не перейдем, поляжем.

– А если осторожно и ночами? – рассуждал Сецл. – Попытаться можно. Разведаем обстановку.

– Рискованно, – сомневался Росс. – Задание с нас никто не снимал, побережье изучить, а обстоятельства дел возле Горного перешейка никого пока не интересуют. Полторы-две недели пути верхом до перешейка. А нам придется идти ночами, пешком, короткими переходами, соблюдая осторожность на каждом шагу. Итого недели три-четыре. К тому моменту, как мы доберемся – если доберемся до Пограничных гор – наша армия будет наступать нам на пятки.

– А что, если вообще никуда не двигаться? – воскликнул Дуант. – Отсидеться и подождать, пока приплывет наш флот.

Лемм грозно уставился на своего непоседливого солдата.

– Хорошенькая мысль, отсидеться и подождать. Дома ждут сведений, а мы ждем спасения. Может ты забыл, Дуант, зачем нас послали сюда?

– Нет, не забыл, – огрызался тот. – Клив, почеши мне спину. Может крылья режутся, так я долечу до Ригорона.

Лемм также быстро остыл, Дуант прав, с ним согласны многие члены команды. Идти через горы – неоправданный и ненужный никому риск.

– Я думаю, – Росс прикрыл глаза от слабости, – у нас есть два пути. Остаться на месте, затаиться в лесу. При этом попытаться узнать о побережье, численности неприятеля, укреплениях. Сделать глубокую разведку и передать сведения подошедшей армии или новым разведывательным отрядам, тем самым выполнив хотя бы часть задачи.

Солдаты согласно закивали в ответ. Одобрительные возгласы раздавались со всех сторон. И сам Лемм, казалось, принял этот вариант, как один из лучших.

– А второй путь? – не удержался Дуант от вопроса.

– Провести разведку, найти лодку и вернуться в Сермор.

– Найти лодку? Пропали все наши лодки, – напомнил ему командор. – Ты предлагаешь поднять их со дна моря?

– Я имел ввиду не только наши лодки. Есть еще и другие.

Парни зашевелились от кровавого предвкушения. Отбить лодку у местного населения, идея недурная. И пусть те не жалуются, у них с собой восемь голодных рыл и десять мечей, кинжалы даже не пересчитывали.

– А верно! – продолжал обдумывать идею Лемм. – У нас с собой есть мореход. Путь домой мы знаем. Если не уходить далеко в море, не заблудимся. Море поутихло. А, Грай?

Серморский рыбак одобрительно кивнул. Идея добыть лодку ему по душе, всегда остается шанс, забрать лодку себе после возвращения.

– Что ж ты молчал? – Лемм пихнул Росса в плечо, тот свалился на землю безвольным мешком. – Они же не погонятся за нами в море? А если и так, сделаем это ночью. Решено, – подвел итог командор. – Сведения о побережье у нас имеются. Оно довольно пустынное, не самое лучшее место для высадки большой армии, но и не самое худшее. Осталось найти ближайшее рыбацкое поселение и ночью забрать одну из лодок. Ну Росс, вернемся домой, ты уже не отвертишься от места десятника.

Росс с сомнением хмыкнул. Общий подъем настроения его не слишком трогал.

– Ну, от места главного засранца я уже не отвертелся.

Все в голос загоготали.

Южный лес достаточно густой, изобиловал множеством кустарников, папоротников, вездесущих вьющихся растений, высокой жесткой травой и деревьями, от пальм до разлапистых елей. И то он густой, едва проходят плечи, то вдруг выходишь на пролесок настолько редкий, что с побережья просматривается каждая травинка. Появляться в подобных местах опасно, они открыты, словно на ладони.

Следом за смотровым отряд двигался цепью. Лемм держался в центре колонны, подгоняя перед собой неуклюжего Дуанта. Тот один издавал шума больше прочих членов команды. Все ветки леса цепляли его за плащ, все коряги путали ноги. Порой он не сдерживался и приглушенно бранился, немедля получая тычок в спину.

После дневного привала отряд продолжил путь и шел на север до самого вечера. Никаких изменений в местности. Похоже, лес тянулся вдоль побережья на многие дни пути. Росс за день сильно устал, но тошнота ушла, осталась слабость и нарастающее чувство голода.

– Целый день пути, – ворчал Лемм, укладываясь спать после незатейливого ужина. – И не встретили ни одного поселения.

– Так можно дойти до Пограничных гор, – с сожалением заметил Зайра, – и не встретить ни одну южную женщину.

– Я бы в нашем состоянии позарился на южную бабу только в гастрономических целях, – простонал Росс. – В кишках так пусто, что эхо от моего голоса я слышу между ног.

– Может у Зайры тоже эхо, – хохотнул Дуант. – Только он иначе это воспринимает.

– А Зайра все иначе воспринимает, – смеялись в ответ друзья. – У него это эхо звучит всегда.

Второй день пути в точности походил на первый. Приходилось немного менять направление, чтобы не уходить далеко от побережья. Парни жаловались на голод, по ходу жевали траву и мечтали о самом захудалом луке и стрелах, чтобы добыть дичи.

Дорога ухудшилась. Приходилось преодолевать то крутые холмы, то глубокие овраги, в которых скопившаяся вода превратилась в смердящие заросшие лужи, кишащие разнообразной живностью. Ступишь в такую лужу и провалишься по самые бедра. Вытащат, но смердеть будешь почище небезызвестной туши кита. Один такой смельчак нашелся, и это был Росс.

На одном из участков пути лес резко сдал от побережья, рассеченный каменным утесом. Лемм ждал до наступления темноты, чтобы пересечь прогалину и попасть на ту сторону холма. Задача несложная, но по темени трудно разобрать дорогу, ребята двигались осторожно, почти на ощупь. Росс силился разглядеть детали, иначе свернешь себе шею быстрее, чем успеешь позвать на помощь, но алесцийская ночь темнее задниц подземных богов. Море виделось одной черной бездной, шелестящей тихими голосами.

Сегодня ему не везло, в одно мгновение он провалился вниз, в утесе расщелина, небольшая, но остановить падение не удалось. Росс взревел, словно попавший в ловушку зверь, и скользнул в пустоту. Его крик отразился многократным эхом.

Ригоронец быстро пришел в себя, огляделся по сторонам, не видно даже собственной руки, словно в каком-то черном болоте. Он подскочил на ноги, все цело, повреждений нет. Или он уже сдох, лежит во чреве утеса со сломанной шеей, и это посмертие где-то во тьме подземных миров?

– Ты все-таки пришел, Потерянный.

От этого голоса у Росса по спине пробежали мурашки, волосы встали дыбом, в груди застыл ледяной ком, а из горла вырвался душераздирающий вопль. В этот миг в посмертии произошли изменения, темень взорвалась десятками теней, диких, безумных, прыгающих прямо на него. Он выхватил кинжал и судорожно крутил головой, пытаясь понять, что происходит.

– Заждалась я тебя, Потерянный.

Самая большая тень вновь заговорила, вспыхнули два факела, и Росса пронзил инфернальный ужас, он взревел на пределе голосовых связок.

– Росс, Росс, что там у тебя?

– Старуха страшная, как задницы подземных богов, – гаркнул тот, с трудом удерживая сердце в грудной клетке.

– Ты держись, мы тебя вытянем.

Росс, тяжело дыша, оглядел свод пещеры и обстановку. За спиной шепчущей бездной расстилалось Море бурь.

– Не надо меня вытаскивать, сами спускайтесь, поедим нормально.

– Ты поешь, Потерянный, – вновь проскрипела ведьма. – Когда ж еще случится.

Один за другим парни сползали по расщелине в капище. Росс не сдержался и жадно вонзил зубы в хлебный ком, что лежал на большом блюде близ жертвенника. Здесь же фрукты и овощи, копченая рыба и мясо, яйца, разукрашенные в причудливые цвета, кувшины с вином и скисшим молоком. Сотник снял со стены один из факелов и поводил вокруг старухи.

– Слепая она, – набитым ртом мычал Росс. – Жаль, не немая.

Старуха никак не реагировала на свет, ее глаза закрыты белой пеленой и устремлены к морю. Она маленькая, худая, сморщенная, как прошлогодняя слива, с гривой косматых седых волос, доходящих до земли, сидела возле жертвенника и почти не шевелилась. На ней грязные тряпки, скрывающие ноги и руки.

– Слепы те, кто имеет глаза. Я же хорошо тебя вижу, Потерянный.

Ригоронцы накинулись на еду, восемь мужиков проголодались так, что местным богам пришлось поделиться. Вино кислое, разбавленное, но его вкус украшает ужин. На простоквашу решился только Хлой, он одним махом заглотил целый кувшин, довольно крякнул и громко рыгнул.

– Капище местное, – оглядывался по сторонам Лемм.

– Сюда приносят жертвы морским богам, – Сецл кивнул на стены пещеры, украшенные рисунками морских чудищ с человеческими головами и рыбьими хвостами. – Просят у богов милости и хорошего улова.

– А чего хочешь ты попросить, Потерянный? – проскрипела старуха.

– Чего же нам просить? – ответил довольный Лемм. – Домой бы вернуться.

– Что для тебя дом, Потерянный?

– Дом, – нахмурился сотник. – Дом – это дом, где мать меня ждет…

– Не дождется она тебя, Потерянный. Взлетит, как птица, и не вернется.

Росс сыто икнул и залил в горло остатки вина. Хорошо так, что даже лепет сумасшедшей старухи не мешает. Напугала до самого нутра, но это стоило того, чтобы наесться от пуза и наконец перестать испытывать муки голода.

– Дом – это братья, – грустно продолжил Клив.

– Братья? – рассмеялась беззубым ртом старая. – Не они тебя бросили, ты их бросил. Не они тебе нужны, ты им нужен. Не они тебя предали, ты отступил.

– Дом – это батя, – вздохнул Зайра и приложился головой к стене пещеры. – Тяжело ему одному лямку тянуть…

– Тяжело, – хрипела старуха. – Хочет он вернуть тебя, только Потерянный ты. Не найти тебя. И это хорошо.

Парни, наевшись досыта, и уставшие за целый день пути, разлеглись на камнях пещеры. Их клонило в сон, они едва обращали внимание на докучливую алесцийку. Лемм и Росс тихо перешептывались.

– Неделя, как мы покинули Сермор. И не вернулись, – заметил командор. – Представляю, как беспокоится Сеций Глад.

– Боюсь даже представить, – хмуро ответил Росс. – Уходить нужно отсюда и поскорее.

– Богиня удачи тебя привела. Она не оставила нас, Потерянный. Она с нами.

– Заткнуть бы ей рот, – буркнул Росс. – Раскаркалась, уши болят. Спать не даст.

Лемм потушил факелы, Росс снова ослеп. Вокруг не видно ничего, кроме небесных звезд.

– А ты еще не все потерял, Потерянный, – старуха почти шептала, но не угомонилась. – Но потеряешь. И что найдешь, потеряешь. Потерянный ты…

На следующий день отряд проснулся на рассвете, старой ведьмы в капище не было. В карауле стояли Хлой и Грай, но ни один не мог припомнить, когда алесцийка исчезла.

– Старая колдунья испортит все, – злился сотник.

– Кто ей поверит? – отмахнулся Клив. – Она слепая, к тому же сумасшедшая.

– Надо уходить, Лемм, – собирался Росс. – Здесь уже слишком опасно.

Отряд поднялся на утес, вошел в лес и продолжил путь на север. Сецл вновь устремился вперед, за ним тянулась колонна солдат.

Во второй половине дня лес начал редеть. То там, то здесь встречались массивные пролески. Лемм снова призвал всех соблюдать тишину, как вдруг раздался громкий вскрик Сецла. На миг все словно окаменели.

Дуант первым бросился в драку. Лемм не успел прийти в себя, как мимо него с той же легкостью пронесся Зайра. За ним к Сецлу поспешили Хлой и Клив. Росс выхватил меч и оглянулся на командора.

Никто не понимал, что происходит. Перед Россом и Леммом открылась небольшая поляна, на которой кипела схватка. Слышно только звон мечей и рев разъяренного Дуанта. Число неприятелей невелико. К тому моменту, как Лемм оказался в состоянии считать, их осталось двое, и те рухнули, подкошенные ударами Дуанта и Зайры. Все кончилось также быстро, как началось. На поляне воцарилась мертвая тишина. Росс отметил для себя, что видит всех, кроме Сецла.

– Росс, быстро оглядись вокруг, – гаркнул Лемм. – Что, гиений потрох вам в зубы, здесь произошло?

Лица солдат искажены воинственной яростью, мечи и одежда окрашены кровью, а на земле лежит четыре бездыханных тела. Дуант тяжело дышал. Он не мог говорить, а только мычал что-то невразумительное.

– Они убили Сецла, – кивнул Зайра. – Стрела попала ему в грудь.

Сецл мертв, его рубашка окрашена в алый цвет, с губ стекает багровая струйка крови. Клив держал голову погибшего друга. Хлой расположился рядом и рыдал, словно младенец.

Росс быстро оббежал роковую поляну. Вокруг ничего подозрительного, и даже если где-то оставались алесцийцы, вряд ли они затаились и спокойно смотрели, как убивают их товарищей.

– Лемм, надо убираться отсюда и как можно скорее. Клив, Хлой, отнесите Сецла к деревьям. – Росс указал в сторону, где из зарослей выглядывал растерянный Грай Ниаку. Рыбак так и не решился покинуть укромное место.

Уверенный голос Росса вернул их в реальный мир. Хлой поднял тело товарища и направился к Граю.

– Остальные идите за мной, – и Росс отправился в сторону лежащих на земле людей.

Росс склонился над мертвыми телами. Трое молодых парнишек и девушка довольно хрупкого сложения. С ними только простенькие луки и короткие ножи, которые в схватке с длинными мечами ригоронских солдат выглядели детскими игрушками. Это не солдаты, и не воины. Это местные охотники, почти дети. На них из леса вывалился весьма сомнительный малый, и они рассудили правильно, но, к сожалению, поспешно. И главное, как же метко они стреляли!

***

– О таком подарке можно только мечтать, – глаза мальчишки горели от возбуждения. – Это не просто конь. Это же победитель скачек на День битвы битв! Вихрь! И он мой!

– Голард, твой наставник, хорошо отзывался о твоих способностях и старании. Ты заслужил его, – хмыкнул отец.

– Он стоит не меньше тридцати мер золотом, – не верил своему счастью мальчишка. – Я буду за ним ухаживать. Я не отойду от него.

Девятилетний долговязый мальчишка уже наполовину свесился за ограждение выгула, не сводя восторженного взгляда с подарка.

– Арти хотел его, – зло смеялся мальчик. – Он завидует мне. Сказал, чтобы я не свернул себе шею с такого подарка.

Арти взрослый мужчина, второй по рождению сын в семье, он молод и крепок телом. У него острые черты лица, хваткий взгляд. Он настоящий воин, охотник, глаза загораются при виде оружия и лошадей. Все прочее несущественно и малоценно, не имеет значения. Но конь достался младшему.

– Только не заводи его в дом, – поморщился мужчина. – Он распугает и потопчет слуг.

– Пусть распугает и потопчет.

Отец сдержанно рассмеялся.

– Позволь ухаживать за ним людям, к которым он привык. Тебе не на пользу проводить много времени в конюшне.

– Ты и конюхов купил?

– Только тех, что при нем всегда.

– Пегоцийский жеребец! Они тоже пегоцийцы? Из западной области Алесции? Настоящие алесцийки?

Отец продолжал смеяться.

– Жаль, – поморщился мальчишка. – Я бы погонял их плеткой.

– Еще погоняешь.

Глава 4

Империя Ригорон. Южные провинции. Город Седьмой Холм.

Четырнадцать лет назад.

На улице так много народу, будто все в едином порыве покинули дома, чтобы попихаться и потолкаться в гуще себе подобных. На лицах прохожих крайнее изумление и даже возмущение, жесты людей порывисты и резки, а слова с шепота срываются на крик. Аяна нерешительно ступила на улицу и сразу растерялась. Финн, напротив, словно почуявший след зверек, приободрилась, заозиралась по сторонам и забыла не только о поручениях, но и о самой Тайре.

Центральная площадь Седьмого Холма недалеко от дома, пройтись по улице несколько шагов. Уже от крыльца видно, как возбужденные обыватели широким кольцом окружили местный столб позора. Столб находился здесь давно и особого интереса к себе никогда не привлекал. До сегодняшнего дня к нему не приблизился ни один злоумышленник, кроме в стельку пьяного посетителя местного питейного заведения.

– Финн, у нас нет времени, – сопротивлялась Аяна. – Надо разыскать Торка.

– Мы этим и занимаемся, – пропихивалась вперед девочка. – Эй, а ну-ка подвиньтесь.

Однако Торка не видно среди сотен взволнованных лиц. И даже если совсем близко подойти к столбу, его нет в толпе холминцев. Девочка упрямо тянула мать вперед, не отпускала локоть и резко выдернула женщину из плотного строя зевак. Здесь нет Торка, но есть узник, прикованный к столбу железными наручниками.

Узница, это была женщина. Или всем только казалось, что это была женщина. Правильнее будет сказать, что и женщиной в привычном понимании она не была.

Ее возраст не поддавался определению, она вообще без возраста, она Чужеземка. Высокая, крепкая, статная, узница уверенно держала свое подтянутое, сильное тело; на крепкой жилистой шее цепи, над ними хищное лицо, обострившееся от глубокого внутреннего напряжения. У нее красивая бронзовая кожа, в то время как ригоронки ценят белизну и румянец. Прямой, резко очерченный нос, широкий подбородок. Под густыми бровями, словно пламя, блестели угольно-черные глубоко посаженные глаза.

Ее облачение состояло из штанов, сшитых из светлой мягкой кожи, и туники без рукавов. На ногах прочные кожаные сапоги, перетянутые ремнями. И нет платья! Ее руки, плечи, шея оголены, недопустимое кощунство.

Она была по-своему прекрасна!

Ее тело излучало здоровую хищную мощь. Под упругой кожей нет дряблого жира, лишь упругие мышцы, затянутые в корсет сухожилий. Красивые длинные ноги, плоский крепкий живот, развитые плечи и руки. Узница смотрела сквозь толпу тяжелым величественным взглядом, словно на стаю ворон, которую разгонишь, поведя одной бровью.

Что же видела она вокруг? Ригоронок, женщин в объемных платьях, опасающихся поднять накидку с головы, чтобы ее рассмотреть. Ригоронцев, которые бросали в нее мусор и ругательства. Для них она чужеземка, существо иного мира, преступница, посягнувшая на их миропорядок, миропонимание.

В ответ на оскорбления лицо женщины оставалось сурово-непроницаемым. Казалось, она глуха и слепа ко всему происходящему. Она стояла, не опуская головы, не отводя взгляда, подобно каменной статуе, которую изваял творец, установил в центре города и оставил на обозрение толпы как нечто чуждое, а значит безобразное.

Так жители города увидели алесцийку южных земель.

Так вот он, восьмой всадник ночного отряда!

Финн внимательно рассмотрела женщину и не нашла в том ничего интересного. Всего лишь диковина, в лавке пряники куда интересней.

– Мам, алесцийка это плохо? Что она сделала? – Финн замерла на полуслове, мать ее не слушала.

Аяна стояла, не шевелясь, с откинутой накидкой, взор ее не отрывался от Чужеземки. Сегодня таких немало, всяк спешит рассмотреть иномирянку, представить, откуда у нее такая золотистая кожа – она не скрывается от солнца, ходит без накидки? – и почему так плохо убраны волосы – небрежно лежат по плечам и спине. Но Аяна смотрела иначе. Что не так, ребенок разобрать не мог, но она увидела глаза больного человека, которому сообщили, что лекарство есть.

– Мама, вернись уже. Нет Торка. Может я съем его обед, чтобы не пропал?

Наваждение спало, Аяна очнулась и посмотрела на дочь затуманенным взором.

– Ох, Финн, мы так задержались.

Отпихиваясь локтями, они прорвали кольцо ротозеев и поспешили обойти столб с другой стороны. Аяна решительно шагала впереди, огрызалась на недовольных и смеялась при встрече со знакомыми.

– Мам, ты забыла надеть накидку.

– В самом деле? – улыбнулась та.

Нет, не загадочно и меланхолично, не задумчиво и безразлично, она просто улыбнулась, потому что ей стало смешно. Аяна уверенно обошла площадь, подошла к местному стражу, велела передать Торку Орсу небольшой сверток и с гордо поднятой непокрытой головой прошагала по площади к дому.

На кухне разгорелось обсуждение алесцийской темы и ее влияния на бедного Торка, который едет служить к Пограничным горам. Казалось, все хорошо понимают, кто такая алесцийка, но в точности никто не мог сказать, кто же она такая. Как к месту пришлись мифы и легенды, наросшие за столетия вокруг алесцийского народа. Тут были и дикие нравы, и детоубийство, и кровососание, и прочие омерзительные подробности, которые с трудом подходили к более чем человечному образу стоящей на площади узницы. Финн слушала, развесив уши, и под шумок азартно жевала, пока взрослые увлечены темой, гораздо более интересной, чем ее манеры.

Саму девочку тема интересовала только в том ключе, что Тайра в условиях многозадачности теряла бдительность, Брэда перестала гонять ее по пустякам и так убедительно набрасывала новые страшилки. Аяна притом отмалчивалась, но это привычное состоянии матери, она снова стала чужой и далекой. Лишь один раз Финн успела вставить свое меткое слова, но ее никто не принял во внимание.

– А я слышала, – заговорщически шептала служанка, – что мужей у них нет. Они могут их менять и выбирать новых. Каждый год.

– Чаще, чем мне платья? – размышляла Финн. – А старых мужей не заставляют донашивать?

На этом месте, девочка получила грозный взгляд Тайры и поспешила ретироваться, незаметно прихватив с собой мясную нарезку.

Дела взрослых совершенно неинтересная штука, непонятно, почему они всякий раз делают из всего тайну. Например, о королевстве Алесция она знала достаточно много из учебников Титта, и ничего крамольного в том не нашла. Ну, есть где-то за Пограничными горами королевство, в котором королевскую власть могут принимать только женщины. И есть у них своя армия, и даже флот, что в корне не подходит Империи Ригорон. Что с того? Тут вот, целая тарелка колбасных обрезков.

«Твой ли нос пихать в такие книжки?» – обязательно скажет Тайра. – «Тебе замуж идти, а ты с супругом будешь поддерживать разговор о тактике ведения войны?»

О чем же еще, если в домашней библиотеке книги только о том, в учебниках Титта чуть простым языком, но тоже об этом, в пособиях Торка целые трактаты о войне и способах умерщвления противника. И разговоры, которые отлично прослушиваются сквозь замочную скважину, снова о тактике на поле боя и вариантах обороны. Скука смертная, но ничего иного девочка в этом доме не слышала. Означенный выше супруг просто обречен прослушать лекцию о боевых маневрах в первую же брачную ночь. Как альтернатива, сплетни на кухне, но на самом пикантном месте ее за ухо выдворяют за дверь, заткнув полотенцем скважину.

Титт, как муха на тарелку, тут же образовался рядом. С ним, к слову, никаких происшествий по части уха и замочных скважин не происходит, напротив, его насильно пытаются внедрить в самый эпицентр разговоров о тактике и стратегии боя, но тот уже с первых минут своего участия начинает зевать и ерзать, сопеть, ковыряться в дырке ботинка, что угодно, кроме того, чтобы проявить наследственную склонность к смертоубийству и ненависти к врагам Ригорона. Вот и сейчас тот вырвался из цепких объятий отцовского боевого опыта, и уже трется рядом с сестрой, удерживая подмышкой макет боевого корабля, полученного в подарок от Торка.

– А я знаю, зачем алесцийку оставили здесь, в городе, – чавкал тот, и чтобы Финн не успела отвертеться от столь заманчивой темы для обсуждения, сразу продолжил: – Ее казнят на Праздник встречи двух солнц вместо привычного чучела.

– С чего бы, – девочка вырвала остатки колбасы из рук брата и набила полный рот, негодуя на прихлебателя.

– Торк рассказал, ее везли в Свидарг, чтобы сдать в бойцовые школы. А она в пути людей покалечила, вот они к нам и заехали.

Девочка насторожилась, но припомнила, что на узнице у столба толща железных цепей и браслетов, и сразу успокоилась.

– А зачем они везли ее в бойцовые школы?

– Ты что, Финн, это же так интересно! На аренах столицы выступают разные бойцы. Бдыщ-виу. Алесцийка среди них была бы к месту, – и мальчик изобразил, как именно, та раскидала бы своих противников прямо его макетом корабля.

– Пф… а зачем она покалечила людей?

Титт растерянно пожал плечами, он не знает, но готов предложить свою версию:

– Тренировалась, – выпучил тот глаза.

– А за что ее казнят?

Очевидно, мальчик не знает и этого, но фантазия всегда придет на помощь:

– А может она колдунья, и они поняли, что не довезут ее.

Финн понятливо кивнула. Если колдунья, пусть жгут, она первая бросит в пленницу поленом.

– Титт, а кто такие Дэвони? – интересовалась она о наболевшем.

– Почему ты спрашиваешь? – если уж разговор миновал бойцовые школы и колдунью, Титт сразу потерял интерес и вернулся к привычному занятию – изучению своего корабля.

– Они хотят отрезать мне нос.

– Пф… а ты отрежь им, – предложил брат и сразу загорелся идеей. – Кстати, Финн, у тех заезжих гостей целый склад разного оружия. И ножи есть. Можем залезть в окно, посмотреть.

Легенда Праздника встречи двух солнц проста и незамысловата. Люди перестали чтить богов, но не перестали пользоваться изобилием, которое им создали боги. И тогда начались кары и испытания, но что бы не делали боги, Солнце спасало людей и одаривало их щедрыми дарами. Боги забрали пищу, но Солнце пригрело, и выросла пища. Боги наслали ветра, дожди и снег, но Солнце растопило лед. Боги наслали моры и болезни, но под Солнцем выросли лечебные плоды. Боги послали засуху, но Солнце призвало облака и пошел дождь. Тогда боги разделили само Солнце, и стало одно светить зимой, а второе летом, и к равновесию придет только тогда, когда воссоединятся обе части. А до того…

А до того люди празднуют дни равноденствия двух солнц. Праздник уходит корнями во времена Объединенных Княжеств, когда летнему и зимнему светилу, как двум разным божествам, приносились кровавые жертвы, а само празднество перерастало в жестокую и порочную мешанину традиций и обрядов.

Сам праздник начинался с вечера. Огромные столы расставляли прямо на центральной площади. Здесь музыканты, бродячие артисты, ярмарки и развлечения. Считается, что полученные в праздничную ночь дары исходят от самих солнц. Финн успела усомнилась в правоте этого утверждения, поскольку дары ей доставались скучные, часто подержанные, либо потерявшие надобность. А то, о чем мечталось целый год, так и оставалось мечтами, даже если ты напоминаешь об этом по несколько раз на дню.

В этом году Наместник Седьмого Холма задумал провести праздник не совсем обычно. Вместо сожжения теленка в духе времен Объединенных Княжеств он предложит праздничной толпе сожжение алесцийки. Вне зависимости от того, как и зачем она попала в Ригорон, женщина являлась представителем иного мира, чуждого, враждебного, неприемлемого. Она пришла из южной страны, она как нельзя лучше символизирует умирающее летнее светило. Иная судьба не лучше. Она погибла бы на аренах Свидарга в неравной схватке с воинами бойцовых школ Ригорона.

До праздника четыре дня, в доме Орсов домашние закончили уборку зала после торжественного ужина. Брэда плохо себя чувствовала, уставшая Тайра удалилась на покой.

Мальчишки во главе с Торком наметили загородную прогулку с пикником, чтобы на лоне природы предаться своим любимым мужским забавам. Навязчивые просьбы Финн взять ее с собой, а также клятвенные обещания не мешаться под ногами, не возымели действие. Девочка обиженно поджала губы.

– Это из-за того случая, когда я обмазалась малиновым вареньем и выбежала из кустов, будто раненная стрелой насмерть? А у тебя случился этот… как его?

– Разрыв сердца. Нет, – хмыкнул Торк.

– Значит, из-за того, что я громко хрюкнула, когда смеялась над тем, как Титт порвал стрелой штаны на самом интересном месте?

– Нет.

– Значит, Ной мне мстит за тот случай на пикнике, когда я засунула ему между хлебцами дохлую лягушку?

– Нет, Финн.

– Из-за того, что в прошлый раз Ной наступил в лошадиную лепешку, а я так гоготала, что у меня из носа вылетела…

– Финн, на этот раз ты останешься дома.

– Из-за Титта? Он не может простить мне тот случай, когда я…

– Вовсе нет.

– Тогда я не понимаю.

– Финн, ты совсем взрослая, а девицам нечего делать, когда мужчины хотят побыть вместе. Тебе пора привыкать к этому. Тебе пора становиться взрослой девушкой.

– Вы же со скуки умрете без меня.

Торк нахмурился.

– Как-нибудь справимся.

– Я ошибаюсь, или ты сейчас на Тайру похож? Она тоже учит меня манерам, и твердит, что не положено делать воспитанной девочке.

– Воспитанные девочки, как все женщины, остаются дома, – и брат ушел, оставив сестру в совершенной растерянности.

Финн застала мать во внутреннем дворе и не замедлила пожаловаться на горькую участь.

– Просто, они боялись, что я буду смеяться, как неумело Титт и Ной управляются с оружием. А я бы громко не смеялась. Но теперь, при первом удобном случае буду хохотать так, что они лопнут от стыда.

– Мне очень жаль, детка.

– Это все Ной. Он никогда не хотел брать меня с собой. Потому что я мешаю ему метко стрелять по мишеням. И вовсе нет. Стреляет он скверно, потому что неумеха, а не потому, что во время выстрела я могу сделать вот так, – и девочка пронзительно завизжала.

Аяна поморщилась, чуть потерла ухо и погладила забияку по макушке.

– Детка, пикник не самое важное в жизни.

– Что может быть важнее корзинки для пикника? Там еды на целый день, меня на диету посадили, а я есть хочу…

Мать лукаво улыбнулась.

– Вместо корзинки для пикника ты можешь получить нечто большее. Например, сходить в гости к дяде Лагу и там…

– Без разрешения? – заговорщически оглянулась девочка. – Но если узнают? Нам нельзя ходить в кузню.

– Если узнают, – подчеркнула Аяна и также заговорщически осмотрела внутренний дворик. – Обидели ребенка, не взяли на пикник. Ты так безутешно рыдала, что я позволила тебе сходить на площадь и посмотреть алесцийку.

Финн подозрительно прищурилась. Все, что происходит вокруг нее последнее время, больше походит на общий заговор. Тайра изводит ее поучениями, Торк впервые не взял на пикник, какие-то Дэвони ночи не спят, так хотят укоротить ей нос, а Аяна решилась нарушить несколько правил дома кряду: не выходить без сопровождения, не видеться с кузнецами, не лгать, не улыбаться лукаво.

– Мне уже начать безутешно рыдать? – сосредоточилась Финн.

Первой к дяде в кузню влетела Аяна. Всегда было иначе, но нынче все с ног на голову. Пока взрослые неожиданно долго и тепло обнимались, Финн тягостно вздыхала и пробовала на вкус застарелый кусок сала, которым смазывали железяки.

– Что случилось, Аяна? – ласково спросил Лагрид.

– Ты просто не представляешь, как я по тебе скучала.

Финн закатила глаза. Это не совсем ревность, но мама раньше не позволяла себе подобных нежностей. Обычно она сдержанная, молчаливая, отстраненная, а последнее время, словно с цепи сорвалась.

– Были здесь пару дней назад, – бурчала девочка.

– Ты – самое дорогое, что у меня есть, и если с тобой что-то случится… – шептала Аяна.

– Со мной ничего не случится. Я всегда буду рядом, – заверил ее брат. – Девочки, есть будете?

– Я же теперь на диете, – встрепенулась Финн, но не столько, чтобы предупредить о своем печальном состоянии, сколько обозначить степень своей готовности восполнить потери. – У меня сквозь платье ребра торчат. Вот, здесь даже дырки протерлись.

– Финн, детка, пойди на кухню. Ты же знаешь, там наверняка есть что-то вкусненькое, – ответила Аяна.

– Сегодня у нас тыквенный пирог.

Лагрид знал, что это сработает. Разве можно устоять перед тыквенным пирогом? Кухня для Финн – священное место, вдвойне лучше, если кухня чужая, где не требуют работы, где нет Тайры, где ты можешь быть гостьей, и есть без оглядки. Не успела Финн дожевать и восьмой кусок пирога, как на кухню влетела мать. Ее лицо пылало, глаза решительно сверкали, а улыбка превращала ее в озорную девчонку, задумавшую очередную выходку.

– Ак? Уфе? Ак ыстро? – полным ртом проговорила девочка. – Но я даже не поговорила с Лагом.

– В другой раз. Нам надо спешить.

– Другой раз будет нескоро, а я хотела напомнить Лагу про подарок на праздник.

– Пойдем, Финн. Он не забудет о подарке.

В доме Орсов наблюдалась предпраздничная суета, возглавлял которую отец семейства со своей торжественной речью в честь открытия праздника. Он вышагивал по дому с пером в руках, грозно хмурил кустистые брови и срывал раздражение на домашних. Столкнувшись с девочкой, мужчина неожиданно растерялся, будто не признал ребенка, попятился, выхватил листок из кармана и сухим пером что-то нацарапал.

Прочие домашние были заняты праздничными нарядами и подготовкой подарков. Здесь мужчинам приходилось проще. В любой лавке за звонкую монету можно подобрать вещицу на самый привередливый вкус. Женщины спешили закончить рукоделия, которые в зависимости от сложности задумки, могли готовиться целый год. Дети старались на свой лад.

– Титт, рисунок для Торка ты уже закончил? – ласково интересовалась Брэда.

– Это тот, что похож на лужу пролитого супа? – фыркнула девочка.

– Финн, а ну-ка убирайся отсюда в прядильню, к матери. Нет в этой девочке ни воспитания, ни добросердечности. Намучаются с ней Дэвони, – раздраженно пробубнила Брэда.

– Но я уверена, Торку понравится нарисованный суп.

– Пойди вон! – рявкнула женщина.

Работу в прядильной мастерской девочка приравнивала к каторжному труду. Унылая картина комнаты не менялась день ото дня, год от года. Финн долго плелась к матери, отвлекаясь на любую мелочь и нехотя отворила дверь. Аяна резко отпрянула от окна. Куда делись ее медлительность и робость? Сейчас она должна петь одну из своих заунывных песен, задумчиво перебирать пряжу для очередного шарфа. Нет ни песен, ни пряжи, ни вздохов, работа в прядильне даже не поминалась.

– Финн! О, боги, я так испугалась, – женщина хлопнула створкой окна.

Под окном прогуливался дядя Лагрид. Он делал так и раньше, всякий раз, когда расставание затягивалось, а Орс не спешил дозволять им встречу. Увидев племянницу мужчина натянуто улыбнулся.

– Лаг, кольцо! – Финн жестами показала все десять пальцев. – Кольцо не забудь. Подарок. Золотое кольцо. Ты обещал.

– Ох, Финн, – Аяна оттащила девочку от окна. – Не кричи, ему нельзя здесь находиться. Кстати, ты убрала дворик? Полила розы?

– Да. Брэда отправила меня к тебе, – вздохнула Финн. – А так не хочется смотреть на эту шерсть.

– Сегодня работы не будет. Мы пойдем к себе в комнату и там разберемся.

– Зачем это? – насупилась девочка, уборка у нее не в почете.

– Переберем вещи, нужные отложим, старые выкинем.

– А у нас все нужные – старые.

Перебор старых платьев занял много времени. Аяна с видом знатока рассматривала вещи, отбирая самые прочные. Финн к этому действу не допускалась, поскольку за первое же заношенное и откинутое в сторонку платье ухватилась мертвой хваткой.

– Ну, что же, теперь немного понятно, – задумчиво проговорила женщина.

– А мне ничего не понятно. Надеюсь, ты не выкинешь свои платья? Они мне пока впору, и я могла бы… Мама, скажи, какие подарки ты приготовила на праздник?

– Подарки?

– Подарки. Отцу, Торку, мне. Подарки на праздник. Ты не забыла про праздник? – нахмурила бровки дочь.

– На праздник? Да, конечно, у меня все готово, – ответила Аяна, не отвлекаясь от собственных мыслей.

– И что ты подаришь мне? – вкрадчиво спросила Альфиния.

Мать неожиданно серьезно взглянула на дочь и взволнованно улыбнулась.

– Мой подарок тебе понравится. Ты оценишь его, возможно, не сразу…

– Это конфеты? – загорелись глаза девочки. – М… пряники? Колбаски? Крендельки-печеньки? Нет, не может быть! Ты спечешь торт?

– Финн, это нечто большее, но давай ты подождешь еще немного. Мой подарок останется с тобой на всю жизнь, запомни это и никогда его не теряй.

– Только не говори мне, что это тот ужасный шарф, что ты вязала все лето?

– Не скажу, – рассмеялась мама.

На следующий день обстановка в доме накалилась до предела. Титт утомил всех просьбами выслушать свои стихотворные ляпы. Торк его подбадривал, Брэда умилялась, Тайра одобрительно кивала, а Ной кривлялся. Финн спрятала исписанные листы, грязные от ошибок и клякс, и с мстительным упоением наблюдала за метаниями рыжего неудачника.

Отец, подойдя к ключевой части речи, остановился, и в поисках озарения бродил по дому, наводя панику и ужас. В кладовке Тайры пропал мешок сушеных фиников, и подозрения пали на клейменого преступника. Финн призналась во всех грехах, но только не в финиках. Ей не поверили, девочка лисой юркнула со двора, и затерялась в доме, избегнув наказания. Наступал канун встречи двух солнц.

– Финн, просыпайся.

– М…м…м…

– Просыпайся скорей. Только тихо, – шептала Аяна.

– Я не хочу вставать, – хрипло ворчала девочка, не открывая глаз.

– Вставай немедленно.

– Уже утро?

– Нет, еще ночь.

– Ночь? – подскочила Финн.

– Да, ночь. Быстренько просыпайся, – звучал бодрый голос матери. – Мы уходим.

Глава 5

Королевство Алесция. Западное побережье Моря бурь.

Настоящее время.

– Что за странные увлечения? – брюзжал мужчина. – Не перестаю удивляться твоим глупостям, Росс.

– Отчего бы не узнать, как это делается, – отвечал юноша с широкой белозубой улыбкой.

– Я слышал это не единожды. Но даже сбор и изучение тех грязных железяк…

– Это были механизмы.

– Все одно, грязный хлам, – брезгливо поморщился отец. – Ты натаскал их целую комнату. Да и боги с ними. Но ходить в кузню, чтобы выковать обычный меч?

– Не обычный меч, – терпеливо поправил юноша.

– Проще купить готовый, какой душе угодно.

– Но этот ковали прямо на моих глазах, – разглядывал оружие Росс.

– Ты потратил на него массу времени, торчал в кузне, а там опасно. Сколько усилий ради чего? – не понимал мужчина. – Твой наставник – книжный червь! На кой ему меч? Он бы порадовался любому подарку. Подари ему труп грязного бродяги, и он счастливо покопается в нем в научных целях.

Юноша наморщил лоб.

– Он и в самом деле копался и мне показывал. Последний раз мы потрошили погибшего псаря, старый дядька. Его на охоте кабан вспорол, помнишь?

Мужчина заразительно рассмеялся.

– Ну, а что ты там нацарапал на лезвии? Дарственная надпись? Что-то на агаронском, как я посмотрю?

– Я попросил мастера нанести слова, которые были на мече Ригорона Основателя. "Мое имя Ялагр. Я беспощаден к своим врагам".

***

– Брось оружие на землю, – раздался грубый окрик.

Росс расслышал приказ, но сознание отказывалось принимать суровую действительность. После похорон Сецла они продолжили путь, нашли наконец поселение рыбаков, где можно разжиться лодкой и припасами, но буквально в шаге от спасения на них вышла группа алесцийцев. Кто такие, не разобрать, но пришли они из леса, вооружены до зубов, окружили ригоронцев и выслали парламентера. Росс оказался прав, уходить с побережья, где они успели порядочно наследить, следовало быстро, а они замешкались с разведкой и подготовкой припасов.

Лемм Эйм пытался объяснить присутствие семи вооруженных чужаков, пенял на бурю и заблудившихся рыбаков. Казалось, можно договориться, но их выдали луки и стрелы, прихваченные с места убийства. Говорил же, нельзя брать, но Дуант и Зайра так оголодали, что готовы были рискнуть и алесцийское оружие не отдали.

Схватка началась с того, что парламентер – а это была алесцийка – слушала их молча, понятливо кивала, а потом одним редким движением полоснула по шее Лемма Эйма, и тем лишила ригоронцев командора, заведомо поставила их в невыгодное положение. Шесть против десятка, ригоронцы были обречены с самого начала. Противник довершил начатое, разбил их на две обороняющиеся группы, окружил и дожимал.

Рядом с Россом оказались Хлой и мальчишка Грай Ниаку. Боец из рыбака не вышел, тот лишь отмахивался от нападавших, отвлекал на себя внимание неприятеля, чем помог, прикрыл Росса от удара и свалился с раной в бедро. Хлой компенсировал троих таких рыбаков, но проку от того немного. Его окружили, отвлекли и навалились уже скопом. В одно мгновение Росс оказался один в окружении нескольких противников.

– Брось меч, – медленно повторила рыжая девка, с которой все и началось. Та вышла к ним первая, выслушала Лемма и вскрыла ему артерию. А теперь она смотрела на него немигающим взглядом холодных желтых глаз и требовала сдачи.

Сквозь вихрь пролетающих в голове мыслей он внял ее гласу, и тут же рука послушно отпустила рукоять меча. Тот, глухо звякнув, ударился о землю. Росс сделал это бессознательно, не вдумываясь в происходящие события, не понимая ни их цели, ни смысла. Он уже ничего не чувствовал, когда его сбили с ног, повалили на землю лицом вниз. Он не сопротивлялся, когда ему связывали за спиной руки. Он не видел, как его меч подхватил один из недавних противников, оценил по достоинству и передал Главной. Ее имя Ордина, он узнает об этом после, но уже впечатлен тем, как лихо алесцийская воительница владеет мечом.

Ригоронец уткнулся лицом в траву, вдохнул ее свежий запах и подумал, что ему снится какой-то странный, очень похожий на явь сон, из которого он хочет вырваться и проснуться в своей постели в доме отца. Вздрогнуть в холодном поту, окинуть блуждающим взором стены спальни, упасть в подушки и признать, что последний кошмар затянулся на целых три года.

Слабый стон вырвал его из оцепенения. Грай лежал неподалеку, тело сжалось от боли, правый бок обильно залит кровью. Росс опекал его и боялся потерять Хлоя, рвался на помощь второй группе, Дуанту, Зайре и Кливу, но те один за другим полегли в схватке. Бой продлился не больше нескольких минут, скоротечная развязка для шести ригоронских солдат, которые просто хотели вернуться домой. Встреча с охотниками в лесу оказалась роковой и потянула за собой преследователей.

Росс судорожно копался в памяти, пытаясь вспомнить, что говорил Шинк из первой сотни о том, как поступают в Алесции с раненными пленниками. Но что бы тот ни говорил, Росс ясно осознавал, что дело их дрянь. У алесцийцев тоже потери, они пока увлечены осмотром раненных и не обращают внимания на скулящего мальчишку, но это ненадолго. Грай мешается на проходе, его уже пнули в бок, чтобы не докучал и сдох тихо. Но если будет сильно доставать, Ордина уже пообещала вторую дырку в шкуре.

– Нет! – попросил Росс, – Не надо! Не убивай его. Он простой рыбак, не солдат. Он всего лишь вел лодку. На нем нет вины.

Алесцийка ничего не ответила, отвлеклась на своих людей, сплюнула и убрала меч.

– Что делать с тем? Здоровый, бычара. С таким трудно будет сладить, – доложил Главной один из помощников.

Росс поневоле слышал их разговоры, обострившиеся в минуту опасности инстинкты давали о себе знать. Он связан и безоружен, а после скудного питания во время похода на быка походил с большой натяжкой. Есть еще Хлой, но тот, увлеченный схваткой, отошел в сторону, где его валили, словно зверя: набросили рыбацкую сеть и сбили с ног. Живой? Росс встрепенулся, и от сознания того, что он не один, пришел наконец в себя. Это что-то глубинное, древнее, важное, остаться одному равносильно смерти, но двое – это уже команда, сила, пусть даже в алесцийском плену.

Ордина подошла к вороху сетей и пнула того в бок. Пленник в ответ что-то промычал, дернулся, но попытки разорвать сети не возобновил.

– Корсан, Луяр, возьмите луки, – скомандовала Главная. – Васса, вытащи его. Будет брыкаться, прирежем его и остальных. Ты слышал меня, Бычара?

Хлой ответил ей покорным молчанием. Росс выдохнул от облегчения. Не нужно рисковать, не ко времени и не к месту, вместе будут разбираться, что делать дальше. Покуда за лучшее – держаться вместе и помочь Граю. Тот слабел, но тоже прислушивался к разговорам алесцийцев и поглядывал в сторону Росса глазами, полными отчаяния, словно ждал помощи или просто дружеского кивка, поддержки в минуту, когда жизнь тает с каждой уходящей каплей крови.

Хлой послушно отдал себя на милость победителей, не желая рисковать жизнью своих друзей. Вскоре он оказался рядом с Россом, пузом вниз, с туго перетянутыми кистями за спиной. Друзья приветствовали друг друга молча, и также молча озирались в сторону, где замерли тела их товарищей. Погибли все: и Лемм, веривший до конца, что выведет их, и Дуант, бросавшийся в отчаянные атаки, и Зайра с Кливом, стоявшие до конца. А под деревом нелепо разбросаны заготовленные в дорогу припасы: орехи, сочная трава, корнеплоды. Нетронутые, они лежали под деревом, где останутся на радость лесным жителям.

– Могу я поговорить с вашей Главной? – спросил Росс у охранявшей их алесцийки.

Наличие в боевом отряде вооруженных женщин вызывало недоумение и даже усмешку первые несколько минут знакомства. Сразу после им было не до того, выжить бы. Три из десятка были женщинами, и одна из них перерезала Лемму горло. Недоумение и усмешки стерлись, в бою отличий нет, алесцийцы с каким-то кровавым остервенением добивали противников и готовы были перерезать всех, но окрик старшей остановил бой. Разумная тактика, оставить язык и поговорить с ним по душам, когда придет время разговоров. Лучше двух, так проще манипулировать их жизнями. Истекающий кровью Грай не в счет, загнется раньше времени.

Добиться к себе внимания оказалось непросто, у алесцийцев один тяжелораненый, Ордина оставалась подле него, но на просьбу откликнулась.

– Грай совсем ослаб, его бы перевязать, кровью истечет, – попросил Росс.

– Пусть умрет, все равно, не жилец, – равнодушно откликнулась та.

Ему трудно просить женщину о чем-либо, тем более женщину, которая так хладнокровно убила Лемма, но выбор невелик, это страна алесциек. С устройством их государства и армейской иерархией в свое время он успел ознакомиться. По статусу Ордина сопоставима с Кливом, она десятник. На этом уровне во главу может стать как женщина, так и мужчина. Но уже сотники и тысячники могут подняться до уровня Теседы – генерала армии, а те так или иначе могут претендовать на титул Королевы Падмиры – среди них только женщины.

Насквозь порочное, вывернутое государство с законами и традициями такими, что за лучшее будет их уничтожить раз и навсегда. Полководцы Ригорона всякий раз возвращаются к этой теме, склоняют Государя к очередной южной кампании, вот и сейчас ригоронцы здесь неспроста, но Королевство Алесция продолжает жить и благоденствовать, передавая выборную власть от королевы к королеве. Дикость, не иначе, у них каждые четыре года может смениться королева, и чаще на трон садятся такие, как Ордина.

Рассуждения о том стоит и отложить, нынче счет на их жизни.

– В твоих глазах мальчишка ничего не стоит, но ты пощадила его, дала надежду.

– Послушай, умник, – Ордина присела на корточки рядом с ним. – Плевать я хотела на все твои рассуждения. Пусть сдохнет, он лишний. Двух языков достаточно, чтобы поговорить по душам.

Рыжая девка нагло скалилась, пронзая его холодными злыми глазами. Ее стоит признать красивой, трудно определить, Росс не привык к подобным женщинам. Он мысленно примерял на нее платье и укладывал волосы. Но сделать это трудно, когда напротив тебя фигура в коже и железе, на ногах массивные сапоги с коваными вставками, на руках перчатки, а в них меч, на котором подсыхает кровь по меньшей мере двух твоих друзей.

– Хочешь по душам, дай Граю шанс. Я прошу не так много.

– Поторговаться решил, Ригоронец? – зло сплюнула она и стерла со лба капли крови, оставшиеся от Лемма. – О своей жизни побеспокойся. Тебя и твоего Бычару я живо заставлю говорить.

Росс искренне верил, что так оно и будет, и женское лицо потеряло былую привлекательность. Напротив него оскал война, кожа воина, губы, подсохшие от жажды, шрам на шее и ухе, нос все еще раздувается от жара схватки. Это не женщина, это лихой бог. Так и подмывает спросить, есть ли под доспехами грудь, он слышал, в области Висция воительницы готовы избавиться от такой помехи. А если так, милосердия и благородства от такого бойца не жди.

– Почему бы не поторговаться? Я отвечу на все твои вопросы.

Алесцийка понятливо кивнула головой и смахнула окровавленной перчаткой взмокший локон рыжих волос.

– У нас свой раненный.

– Если им некому заняться, я бы мог, – предложил Ригоронец.

– Ты знахарь? – фыркнула Рыжая.

– Я могу попробовать помочь ему, рану перевязать.

Ордина в сомнении поморщилась, смерила его тяжелым взглядом и едва заметно кивнула своим людям. Пусть попробует, беды не случиться.

В разорванной штанине Росс обнаружил глубокую колотую рану. Вид крови отвлекал, не каждый день ему приходилось видеть боевые ранения. Если быть точным, ни разу. Он не силен во врачевании, но знания, полученные на занятиях с наставником, весьма подробно коснулись области строения человеческого тела. Эти уроки нравились ему меньше прочих, вызывали отторжение, но Голард настаивал.

Учитель говорил, что в таких случаях делать. Не мешкая, Росс сбросил рыбацкий плащ, разорвал свою рубашку на ленты и перетянул рану над бедром и коленом. От боли юноша потерял сознание, и Росс смог разглядеть, что большая вена не повреждена, жизнь и ногу можно спасти. Хорошенькое дело, всего лишь хотел заработать пару монет, взялся довести солдат до места, а нынче нет ни лодки, ни солдат, ни свободы, а там и жизнь потеряет, если рану не зашить.

Росс достал фляжку Лемма и промыл рану.

– Чистая вода у меня есть, но нечем зашить рану. Останется хромым, это лучше, чем безногим, – пожаловался Росс.

– Это лучше, чем мертвым, – сплюнула Ордина и одобрительно кивнула.

Женщина внимательно следила за ригоронским знахарем, велела дать тому все, что потребуется. Интерес как будто праздный, она все еще настороженно озирается по сторонам, вглядывается в заросли леса, но стоит ровно за его спиной и наблюдает за операцией. В его мире женщина первой охнет от тошноты и слабости при виде месива раны, но в их случае Росс уже чувствовал дурноту, а Ордина с азартом разгрызла найденный корнеплод и рассматривала детали операции.

– Кто он тебе? Брат младший? – бросила она.

– Может для брата я бы так не старался, – буркнул Росс.

Будь Грай в сознании, он бы лишился его вновь от одного вида своей ноги. Росс красными от крови руками копался в его теле и сам готов стошнить. Это шок, не иначе, в нормальной ситуации он бы даже не приблизился к знахарю, но нынче сам шьет плоть кривой иглой и не верит в происходящее. Словно кошмар продолжается, вышел на новый виток с новым сюжетом. Но дело нужно доделать, иначе не проснешься.

Ригоронец залил рану остатками воды и завязал. Кровь окрасила повязку. Смотрелось не слишком обнадеживающе, но врачеватель сделал, что мог, и уже от того был успокоен. Пот струился по телу горячими ручейками, руки дрожали от напряжения и слипались от застывшей крови. Остатков воды не хватило, чтобы умыться и ополоснуть окровавленные по локоть руки.

Тем временем алесцийцы собирались уходить. Дело к вечеру, пора покинуть лес. С наступлением темноты ригоронцы планировали вылазку в поселок, им не хватило всего одного дня, даже нет, нескольких часов, чтобы вместе посмеяться над этой несмешной историей где-нибудь в казарме первой сотни. Но боги распорядились иначе. Ах, да, здесь же другие боги.

Алесцийцы соорудили носилки для своего раненого. Росс плохо видел, что произошло, но потрепал того Дуант, мужчина изредка постанывал и шикал на правый бок. За это достанется оставшимся в живых ригоронцам, но это будет после того, как им развяжут языки. Россу оставили руки свободными, он нес на себе бесчувственного рыбака. Уходя с поляны, он оглянулся. Брошенные тела товарищей так и остались непогребенными лежать там, где их застала смерть.

Рыбацкий поселок оказался таким, как его описал Лемм Эйм. На довольно обширном участке земли, отвоеванном у леса, располагались приземистые домишки, их хозяева живут и питаются морем, повсюду висели связки сушеной рыбы, начатые новые сети, небольшие гарпуны и копья. Лемм планировал зайти в поселок за припасами, бочкой воды, в сарае забрать весла и парус. Лодки оставались у берега моря, но без весел до Ригорона не дойдешь.

Отряд Ордины встретили спокойно, жители окружили их разноголосой толпой, внимательно, часто докучливо разглядывая и расспрашивая воинов. Росс ощутил неловкость, поскольку в распахнутом плаще лишь голый торс, пленник приковывал взгляды разновозрастных женщин. На великана Хлоя смотрели с удивлением и трепетом, дети его трогали, словно не верили своим глазам.

Росс успел обратить внимание, что воины Ордины выделялись среди жителей поселения, словно пришлые здесь не только ригоронцы. Местный люд одет просто, вперемежку мужчины, дети, старики. Воины выше всех на голову, мощнее сложением, отличны доспехами и даже цветом волос. Все они – чужаки, но чужаки уважаемые, желанные. Чего не скажешь о ригоронцах. Об этом он подумает после, а сейчас с тяжелой ношей дотащился до лавки и упал от усталости.

Где-то по краю сознания Росс наблюдал за тем, как носилки занесли следом, раненный алесциец постанывал и ругался на криворуких помощников, Грай все еще не пришел в себя, а Хлоя рядом нет. Это нехорошо, их разделили, покуда не трогают, но за тем дело не встанет. Рыжая ведьма рычит даже на своих, требует развести огонь и добавить факелы, выпроваживает хозяев из дома и велит готовить отвары. Росс прикрыл глаза от усталости и привалился к стене. Что будет после, лучше не думать, отбросить мысли в сторону, отдать все внимание тому же Граю, обмануть сознание, дескать, он здесь ровно для того, проследить за раненным. Уловка, не иначе, но так проще привыкать к новой действительности. Он занят, у него есть дело, а остальное можно и потерпеть.

И сразу становится легче на душе, жить короткими отрезками, наблюдать за тем, как алесцийца расположили на большом столе, по стенам развесили факелы, ждут знахаря. Кстати, можно попросить осмотреть Грая, но только после того, как разберутся со своим раненным. Пусть тому повезет, в этом случае и с ними будут обращаться чуть менее…

– Корсан, Луяр, живо отмойте его, – бросила Ордина и кивнула на Ригоронца – Васса, поторопи бабку, отвары нужны. Сом готовь ножи.

Росс подчинялся любым действиям. Отмыть его действительно нужно, руки склеились от крови. Но сомнения уже начали закрадываться в душу. Его макнули в бочку с водой, выдали мыло и подгоняли, словно есть к тому повод. А он есть.

– Если Ярси умрет, – проговорила Ордина, едва Ригоронца вернули в дом, – ты умрешь последним. После того, как умрут все твои друзья. И уж поверь мне, Ригоронец, я постараюсь, чтобы умирали они долго.

В зале стало тихо, двери прикрыты, алесциец перестал стонать, слышно, как трещат факелы вокруг стола. Ярси рыкнул от боли и забился на столе. Ордина заботливо погладила его по голове, успокоила и приблизилась к пленному. Глаза от факелов стали золотыми, острыми, как два кинжала.

– Поэтому сейчас ты зашьешь его и будешь молить богов, чтобы он выжил.

– Я?!

Ригоронца подтащили к столу. На него, задыхаясь от ненависти и боли, таращился алесциец. Здоровый мужик, тело обвито твердыми мышцами, широкая шея напряжена и лоснится от пота. Сквозь многодневную небритость сверкает оскал зубов. Росс встретился с ним взглядом, тот тяжело дышал, но глаз не отвел, а затем шикнул и откинул голову на стол. Этот верзила выше Дуанта на локоть, тот достал его снизу, в боку дырка, и выглядит она куда как хуже раны Грая.

Росс отпрянул от стола, словно на нем лежал клубок змей. Корсан и Луяр плотной стеной давили сзади.

– Ты зашьешь его так, что следа не останется, – угрожающе тихо рокотала алесцийка.

– Нет, я не…

– Зашьешь, как зашил своего мальчишку!

– Это разные вещи, – упирался Ригоронец. – Ты посмотри, он…

– Ты сделаешь это! – взревела она.

Он ждал знахаря, но стать знахарем? Это уже слишком.

– Я не могу! Даже смотреть на это… Там не просто рана, там…

Росс развернулся и стошнил пустотой, он давно не ел.

– Либо ты зашьешь его сейчас, либо… – Ордина направила меч на пленника, – либо у тебя появится точно такая же дырка в боку. И зашивать тебе придется уже двоих. Живо!

Да чтоб тебя! У Грая колотая одна, Росс и не видел того, просто прихватил стежками кожу и зажал рану, и то сделал на кураже после боя, чтобы утолить страх и волнение от пленения. Неизвестно, как зашил, Грай что-то не приходит в себя А здесь месиво из плоти и костей, повсюду кровь, и только лихие боги знают, что внутри. От отчаяния Ригоронец готов кричать.

Ордина тоже в отчаянии, она готова убить упрямого Ригоронца, но, если не он, до другого знахаря несколько дней пути. Ярси не дотянет.

– Ты хотел поторговаться! – гаркнула она.

– Хотел! – сорвался на крик Росс. – Но не так! Из раны кровь темная шла?

Это все, что он знал о ранении в живот, темная кровь – признак скорой смерти. Если так, алесциец умрет прямо под его руками. Вопрос вырвался сам собой, но он запустил какой-то скрытый механизм, после которого знахаря еще ближе подтянули к столу.

– Нет, просто много крови, – быстро доложила Ордина. – Скажи, что делать! Все будет, только зашей его.

Росс втянул воздух носом и еще раз взглянул на рану алесцийца. Хвала богам, здесь сумрачно, не так видны подробности. Подробности вывели бы его из игры быстро. Знахарям – дело привычное, они к тому много лет привыкают, а ему сходу предлагают боевое ранение.

– Пусть дадут отвары Граю, – подавил накатившую тошноту Росс.

– Дадут, – голос Ордины задрожал от надежды.

– Где Хлой?

– Я сохраню ему жизнь. Вы останетесь живы, если Ярси поднимется. Даю слово, шей давай, время уходит.

Росс еще раз глубоко затянулся воздухом и наклонился, чтобы рассмотреть повреждения. Ему не мешали, Ригоронец дрожащими пальцами коснулся плоти, а Ярси уже забился, как рожающая женщина. Его держали два алесцийца, волосы разглаживала Ордина, словно убаюкивала ребенка. Пожалуй, это какой-то непрекращающийся кошмар, из которого выход только один… Росс неумело ощупал кровавое месиво, торчащее наружу.

– Мне нужен нож.

Ему передали лезвие, еще горячее от прокаливания. Знатно Дуант поработал, рубака-парень, вонзил меч снизу и еще прокрутил. Хотел добраться до требухи, но помешали доспехи, неудобный ракурс и мощный корсет мышц алесцийца. Тот сейчас выкатил глаза и в ужасе смотрел на лже-врачевателя.

– Держите крепче, – прохрипел знахарь.

Ребро, что торчало из раны сломанной тряпкой, он срезал. Запах горелой плоти ударил в ноздри, Ярси затих, ему в рот вставили деревяшку. За спиной появилась синеволосая травница, она промыла рану, убрала лишнюю кровь. Росс еще глубже погрузил руку, под пальцами пульсировала живая плоть. Еще один осколок ребра срезан, под ножом скрипят рассеченные мышцы, кожа, сухожилия, хрящи. Алесциец, судя по всему, потерял сознание. Ригоронец тоже не отказался бы его потерять и не приходить в себя вплоть до пробуждения в родной спальне.

Росса отпустили глубокой ночью. Его качало, он был пьян. Как все закончилось, Ордина залила шов пойлом из фляжки, сделала два шумных глотка и отдала остатки Ригоронцу. Он выпил все, зажал рот, чтобы не стошнить, когда на шов опустили раскаленный нож, и тот зашкварчал с навязчивым запахом жженого мяса. Стонущего рыбака оставили на лавке, а здоровых пленников заперли в том самом сарае, куда этой ночью должна была попасть команда Лемма Эйма.

Здесь пленники провели шесть дней, наблюдая за жизнью в деревне сквозь щели между досками. Их сторожили попеременно воины Ордины, невольно приходилось слушать их разговоры и следить за настроением. Так или иначе, Ярси и Грай все еще отлеживаются в большом доме. Если бы кто-то умер, Хлой и Росс узнали бы об этом достаточно быстро.

Итак, отряд Ордины здесь пришлые, о чем Росс уже догадался. Они висцийцы, и это самый скверный расклад на сегодняшний день. Висция – северная область королевства, ее армия стоит аккурат у Горного перешейка и признана самой боеспособной в Алесции. Тот факт, что висцийский отряд здесь, в Акриции у Моря бурь, говорит сам за себя. Сторожевые отряды прочесывают побережье. Они это делают всегда или только в этот раз? Вторжение с моря уже не тайна?

Десяток Ордины – еще не армия, с паникой можно и обождать, но Росс с Хлоем все еще ригоронские лазутчики, которые должны предупредить своих командоров о нависшей угрозе, и при этом не болтать лишнего, когда им будут развязывать языки. И что они будут делать, когда Ордина применит известные ей способы «задушевной беседы»? Не беда, об этом можно договориться меж собой, но как предупредить своих? Из Сермора выходили пять лодок, возможно, одна из них уцелела. Что они донесут командорам? Побережье чисто, преград нет?

– Живодер, выходи. Бычара может и обождать, – раздался голос, и Росса вывели из заточения.

– Живой? – не сдержался Ригоронец от удивления.

Знакомое ухмыляющееся лицо показалось в дверном проеме, Росс не сразу поверил своим глазам. Он рыжий, как его сестра, с желтыми кошачьими глазами. Ярси дружелюбно щурился и поддерживал место раны.

– Думал, я сдохну, Ригоронец? – посмеивался тот. – Зря старался. Ярси Артенна живучий, мне твои иголки, что укус комара.

– Я рад. Рана не загнила?

– Кишки у меня загнили, пить травяные отвары, – сплюнул тот. – По твоей милости, я злопамятный.

Ярси пихал его в спину, направляя в большой дом, но ожидаемой злости не испытывал. На словах он ругался, а на деле похлопывал Ригоронца по плечу и в голос смеялся, словно они давние друзья. Не друзья они, враги самые лютые, но один из них вытащил другого с того света, а это чего-то да значит.

– Что с Граем? – Росс шагнул в дом и осмотрелся по сторонам.

Обстановка та же, но настроение у присутствующих совсем иное. Ярси развалился на лавке и ворчливо принял от сестры ковш с отваром. Ордина сняла доспехи, грудь у нее на месте, а на лице нет былого напряжения.

– Здесь я задаю вопросы, – ответила Рыжая. – Меч твой?

Росс, завидев старого знакомого, нахмурился.

– Это меч Лемма, нашего командора. Ты перерезала ему глотку. Что с Граем?

– Да жив твой сопляк, – отмахнулся Ярси. – От простой царапины столько стонов. Мои дочери и то меньше скулят. Они у меня хулиганки, близняшки, Нея и Солонна. А меч хороший, себе его возьму.

Ордина улыбнулась при упоминании племянниц, лицо преобразилось, она женщина и очень красивая.

– Что вы делали в лесу? – продолжала та.

– Лемм уже все рассказал, мне и добавить-то…

– Давай так, умник, – перебила его воительница. – Мне твои скажи ни к чему, я и сама умею рассказывать. И развязала бы тебе язык, как обещала, но что-то недосуг. Ты спас моего брата, я обещала тебе и твоим друзьям жизнь. Считай, условия выполнены. Но если хочешь свободу, придется говорить откровенно.

– Я нисколько не…

– Хорошо, – дружелюбно предложила она, – я изложу суть дела, ты поправь меня, если ошибусь. Ты из армии генерала Торка Орса, что сейчас находится в городе Сермор.

– Я никогда не служил в армии генерала Торка Орса, а наш десяток из гарнизона Северных Салой, что на севере Империи.

– Хек, – крякнул Ярси и подмигнул Ригоронцу.

– Торк Орс готовится перебросить свою армию через Море бурь сюда, в Акрицию, на западное побережье Алесции, – продолжала женщина.

– Нашему командору велено было направить около сотни солдат к Горному перешейку. Мы шли сначала по реке Селии, а затем вывалились в море и попали в самый шторм, – выкладывал свою версию Ригоронец.

– Разведывательных отрядов было несколько, осматривали побережье, место высадки основных частей армии.

– С нами было три лодки, но все они речные. На таких посудинах далеко не дойдешь.

– Вы напали на местных охотников, убили почти детей.

– Они убили Сецла, постреляли бы всех без разговоров, – защищался Ригоронец.

– Меч этот – твой, он был у тебя, ты среди них главный, – Ордина достала меч и рассмотрела сверкающее лезвие. – Ты сотник? Тысячник?

– Я – рядовой солдат…

Ярси громко рассмеялся, Ордина недовольно шикнула, чтобы тот поберег ребра.

– Рядовой солдат с мечом, как у генерала, и речью, как у знатного вельможи. Твоим словам нельзя верить, в них нет правды, – заключила она.

– Я говорил тебе, чтобы сразу угли в штаны напихали, – качал головой Ярси и смешливо улыбался. – А ты стой на своем, Живодер. Не видел, не знаю, не было.

– Я – рядовой солдат, мне обещали повышение до десятника, но уже в армии у Горного перешейка…

Алесцийцы даже слушать его не желали, рассматривали меч и тонкую вязь агаронских слов.

– Да, это мой меч! – разозлился он. – Я – знахарь, врачеватель от бога! Сами успели убедиться! Всю жизнь тому и учился. Меня сопровождали к Горному перешейку. Это все, что я знаю.

– Это ближе к делу, – согласилась Рыжая. – Но не то. Твоя правдивость мне не требуется, но для общего дела скажу, что лодок было пять, в каждой одиннадцать человек. Осматривали побережье перед высадкой армии. Ригоронец, у меня есть пленники из других лодок.

Алесцийка с видимым удовольствием наблюдала, как меняется его лицо, как отчаяние застилает глаза. Он лгал и его поймали, никакой свободы он не получит.

– Я обещала тебе жизнь, если Ярси поднимется. Мой брат со мной, будет тебе жизнь, – хищно улыбнулась она. – Я умею держать слово, Ригоронец. Только не пожалей, потом… Ярси, верни его в сарай. И рыбака туда же брось. Они наверняка захотят попрощаться.

Нога у Грая не зажила, он жаловался на сильные боли и зуд. Неделю его отпаивала отварами женщина с синими волосами, прикладывала к ране червячков и не позволяла ходить. А рядом приходил в себя Ярси, обогащая речь юного ригоронца отборными ругательствами.

– Они хотят оставить меня здесь, – ворчал Грай.

– Да, – ответил Росс. – Тебе лучше остаться и подлечиться. Ты не сможешь ни идти, ни сидеть на лошади.

– Но я не хочу. Росс, я бы с вами пошел, – упрямился юноша.

– Плохая идея, – ответил Росс. – Бояться тебе нечего. Пока не встанешь на ноги, трогать тебя не будут. Пройдет много времени. К тому моменту все может измениться. Сам понимаешь, придется подождать.

– Они спрашивали, откуда я. Я и городов других не знаю, – виновато просопел парень. – Даже названий.

Россу стало смешно, он припомнил разговор с Ординой и Ярси и рассмеялся в полный голос. Гоготал, упал на пол и бился ногами. Лодка была у него в руках, он мог получить свободу, доплыть до Ригорона и предупредить командоров, но теперь нет ни того, ни другого.

– Я вернусь за тобой и вытащу.

– Я подожду, – нехотя согласился Грай.

***

Мужчина в ярости подлетел к его лошади.

– Отчего не стрелял? – гаркнул Арти.

– Я стрелял, – огрызался юноша. – Все стрелы извел.

– И все напрасно. Ты хоть что-то умеешь делать? – старший брат зло сплюнул. – Проку от тебя на охоте, только под ногами мешаешься.

Вокруг тьма народа, собаки, лошади, мужчины гудят в рожки, охотники громко перекликаются, гости смеются. Старший брат рычит на Росса, будто слугу отчитывает.

– Я мешаюсь под ногами на охоте, которая в честь моей свадьбы?

– Не умеешь стрелять, сиди в девичьей повозке.

– Прикажи своим загонщикам, пусть настреляют дичи для пира. Это их работа.

– Ты зачем тогда нужен? Может сказать загонщикам, они и жену твою ночью обрюхатят?

Росс обиженно запыхтел.

– Пойди, скажи это отцу, он настоял на женитьбе. Я не просил его.

– В четырнадцать лет? Ты ничего не можешь сделать сам, не способен ни о ком позаботиться! Тебе подарили Вихря, ты переломал ему ноги уже через месяц!

– Мой конь, что хочу, то и делаю!

– Даже не сам добил! Потому что руки кривые! Крови боишься, сосунок?

Росс обиженно отвернулся.

– Добить, это по твоей части, – подъехал Лони. – Отстань от Росса, у него свадьба.

Лони – третий из шести сыновей в семье. Он старше Росса на десять лет. Он единоутробный брат Арти, оба рождены от второй жены отца, у них заметное сходство. У Лони светлые волнистые волосы, непокорные и объемные. Он крепкий, сильный, рассудительный.

– Я хотел отдать ему Вихря. Не успел, – сопел младший. – Он злится на меня.

– Забудь про Вихря, – улыбнулся Лони и потрепал младшего по темным густым волосам. – Арти таких сотню поломал. Ему нравится перерезать им горло.

– Я ничего не умею, Арти прав, – обиженно бурчал Росс. – Я не смог перерезать Вихрю горло.

– Едем, расскажу тебе про брачную ночь. Там можно справиться без твоих кривых рук.

Глава 6

Империя Ригорон. Южные провинции. Город Седьмой Холм.

Четырнадцать лет назад.

Альфиния не перестает удивляться чудачествам взрослых и их склонности ко всему запретному. Примеров тому масса, взять хотя бы кабинет отца, в который детям запрещено заходить без приглашения. Священная комната, иначе не скажешь, наверняка там скрыты сто-тысяч-миллионов загадок и тайн. Ничего подобного, скучнее помещения не придумаешь. Финн и Титт тайком лазали по шкафчикам и полочкам отца в поисках сокровенных вещиц, а девочка нашла только письма с печатями, письма без печатей, яркую кляксу от чернил на шелковом сиденье кресла и большой срезанный ноготь. И ничего съестного. Титту повезло больше, он нашел какую-то кость, большую, старую. Можно и пофантазировать, откуда взялась у отца эта штуковина, приложить к себе и даже лизнуть, но от этого кость осталась просто костью.

Или, вот, например, старший брат Ной. Тот ко взрослым пока отношения не имеет, но он уже на пути к тому, можно проводить аналогии. Стоит только сказать ему: «А я знаю, что ты делал вчера», и Ной изменится в лице, всполошится, определенно, вчера он сделал много всего тайного и отвратительного, отчего хочет нагнать лишнего свидетеля и отодрать его за уши. Забава интересная, Ною можно попутно подставить подножку или заманить в самую гущу услужливо подброшенной лошадиной лепешки, суть от того не меняется. У взрослых есть скучные тайны.

Единственным исключением из этого правила до сего дня была Мама. В этом смысле Аяну трудно упрекнуть, у нее тайн нет, если не брать в счет предпраздничную сюрпризность. Но и здесь Финн всегда была на высоте и, либо допытывалась путем долгих и изнурительных вопросов, либо докапывалась путем еще более простым и незамысловатым. Последнее время развитие событий вышли из-под контроля, Аяна вела себя странно, порой пугающе странно, но в эту ночь она перешла все границы дочернего терпения.

– Мама, а ты уверена, что Лагрид ждет нас именно сейчас? На площади ночью?

Вопрос не праздный, мать вывела ребенка из комнаты, прихватила с собой две увесистые сумки и шагнула к двери. Дом на ночь запирается, ключи хранятся только у отца и Тайры, но сегодня у матери объявился поддельный ключ. К слову, его мог сделать только дядя Лаг, не за тем ли он приходил давеча к окнам и строил ей кривые мины, словно надел тесные штаны. Аяна схватила девочку за шкирку и вытолкала за порог. Девочка сопротивлялась, отстаивала свое право на отчий дом, теплую постель и заслуженный отдых, но мать была неумолима.

– Мы уходим.

– Мама, дождь на дворе. Гроза будет. Ветер какой. Что он может делать на площади, когда все спят?

– Финн, я прихватила с собой второй ужин. Просто доверься мне.

Для кого второй, а для кого-то единственный ужин, аргумент достаточно весомый, чтобы Финн послушно засеменила следом. Дожили, чтобы прокормить ребенка, мать вынуждена таскаться ночами по площадям и тайно впихивать тому остатки мясного пирога и тыквенное рагу. Понять ее можно, дочь от голода жует сомнительные продукты из тех, что попадаются под руку. Вчера только догрызла декоративную капусту в саду и гнилые яблоки для лошадей, и с каким-то особым интересом внюхивалась в кожу новых ботинок.

Финн взбодрилась, поклажа за плечами сразу стала какой-то родной, невесомой, влекущей. Тайра – тот еще злодей, окончательно распоясалась, вчера сняла с девочки мерки, талия и грудь по каким-то неведомым критериям таки не подвели, а вот размер ноги признан недопустимым для порядочной миледи. Малы даже ботинки, подаренные Торком, теперь у нее не ножки, а лапищи, которые она раскормила, не иначе, как за счет лишнего ужина, ни один порядочный супруг не смирится с подобным несовершенством.

По пути на площадь Финн думала только о том, что этот порядочный супруг, попади он ей под горячую руку, в первый же день схлопочет за свою чрезмерную придирчивость к ее ступням. Теми же ступнями и схлопочет…

– Что-то я не поняла, что мы будем есть здесь? – буркнула девочка при виде двух темных силуэтов у позорного столба. – Ее?

В любой нормальной ситуации на площади ночью не сыскать никого, таковы реалии маленького захолустного городка. Есть исключения для засидевшегося посетителя питейного заведения, но и тот, накручивая спираль, потянется к родному дому. Любая иная встречная тень грозит разрастись в злоумышленника, плетущего ночью свои коварные замыслы. Однако последние события с узницей внесли поправку, на площади помимо алесцийки должны находиться не менее двух стражников, чтобы бдеть за ее преступными телодвижениями. Небольшое отступление, они бдели за ней и днем, и ночью, менялись, но не отходили далеко. Саму узницу со столба не снимали даже для отправления естественных надобностей.

Так и есть, две тени стояли близ столба, ждали их приближения и тихо перешептывались. Но это не стражники, уж Финн-то знает, как выглядит каждый из них, люди знакомые, она помнит в городе каждую собаку и может отличить даже в ночи. Это дядя Лагрид и…

– Если это чужие, мы пропали, – послышался голос Лага.

– Если это чужие, пропали они, – ответила ему вторая тень и шагнула навстречу.

Женщина и девочка сжимались от холода и дождя, но упрямо шли к столбу. Та, что поменьше ростом тянула за собой упирающуюся девочку-подростка.

– У вас все в порядке? Никто не заметил? – беспокоился Лаг.

– Кажется, никто, – ответила Аяна.

– Кажется?

Они увидели ее с расстояния вытянутой руки. Они видели ее и раньше, но сегодня иное дело, узница была свободна, оков на руках и ногах нет, те неприметными холмиками бесполезного железа остались у столба. Сложного умозаключения не требуется, кузнец ловко снял свои же изделия и освободил пленницу. По ночи трудно разобрать подробности, отличий нет, женщина даже не переоделась, стойко держалась под проливным дождем и, казалось, получала от него удовольствие, будто смывала с себя грязь последних дней. По ее спокойной уверенной позе можно предположить, что она покинула уютный дом, а не сошла с позорного столба, простояв там долгие четыре дня. Ее лицо из каменной маски величия и достоинства преобразилось в живую смесь готовности и жажды действий. Оценивающим взглядом она рассматривала ночных посетительниц.

Старшая смотрела на нее, как больной на лучшего знахаря Империи. Младшая, мало что разбирая в происходящем, оторопело моргала глазами. Промокшие волосы паклями прилипли к лицу. Из носа текло, девочка шмыгала и морщила верхнюю губу от неприятия.

– Лаг, зачем ты ее выпустил?

– Финн, малышка, я все тебе объясню.

– Это и есть твои женщины? – насмешливо спросила Чужеземка. – Что ж, старшую с собой беру. Но ни Это, – и она ткнула пальцем в сторону девочки. – Дорога тяжелая, потребуется много сил. Этот заморыш не дойдет, на первом же ухабе ее стошнит, заболит голова, натрется мозоль на изнеженной заднице. Она с нами не пойдет.

Ригоронцы застыли, словно громом сраженные. У каждого к тому свои предпосылки, но первой пришла в себя Финн:

– Что значит, не пойдет? В каком смысле? Куда вы собрались? Мама, поужинать можно и дома.

Девочка с нескрываемым подозрением рассматривала собравшихся. Картинка заговора пока не сложилась, ей трудно разобрать замыслы взрослых, упомянутые выше, скучные тайны они сделают даже из позднего ужина, но есть над чем подумать. И перебор платьев, и неожиданный визит Лагрида с поддельным ключом, и ночной побег из дома…

– В Алесцию? – осенила ее догадка. – С ней? Да я сама туда не пойду!

Финн непристойно хлюпнула носом, громогласно чихнула и выпятила волевой подбородок.

– Цепляй ее обратно назад, Лаг. А завтра…

Алесцийка хмыкнула, сложила руки на груди и приготовилась к худшему. Девчонка добровольно с ними не пойдет, уже начала истерику. Аяна до крови закусила губу, Лаг с сомнением оглядывался по сторонам, словно прикидывая пути к отступлению.

Финн поперхнулась собственными словами. Завтра у нее будет Тайра со своим набирающим обороты воспитательным процессом. На подмоге у той Брэда, та никогда не пускала девчонку в свои комнаты и ругала за каждый найденный светлый волос на своих шкатулках с украшениями, но уже вчера первой предложила свои уникальные ножницы, чтобы остричь излишние когти и тем уменьшить размер злополучной ступни. Им в помощь Торк, который вдруг заговорил о том, что порядочные девочки на мужской пикник не ходят. И даже Ной всегда трепал ее за ухо, но на последнем слушании установлено, что у настоящей миледи не может быть таких больших ушей, будущий супруг это не оценит, и теперь Ной обходится простым пендалем. Титт не в счет, для младшего брата она прекрасна в любом обличии, он так и сказал: «Финн, мне бы такие ступни, уж я бы о-го-го».

И всем этим домом заправляет отец, которому она, по большому счету, безразлична с рождения. Чего далеко ходить, он даже наказать ее самостоятельно не желает. Да, лазала по его оружейной комнате, верно, сколупнула с какого-то кубка дарственную надпись, но нагоняй доверили Тайре. Отец отвешивает подзатыльники налево и направо, но с дочерью подчеркнуто не поддерживает отношения. Она ему не нужна, она нужна только маме и Лагриду, а те решили бежать в Алесцию.

Понять их можно, давно пора. Они близнецы, их жестоко разлучили и запрещают видеться. Лаг и Аяна готовы и ее прихватить, чтобы избавить от этого дома.

– Это я заморыш? Да я… Я ее покусаю, – взвилась девочка.

Алесцийка с легким удивлением приподняла бровь.

– Лаг, – взволнованно проговорила Аяна. – Без Финн я не двинусь с места. Ты знаешь, почему мы здесь. Иначе мы больше никогда ее не увидим.

– Попробуйте только не увидеть меня, – не унималась девчонка, – и я так закричу, что подниму на ноги весь город.

– Договор шел о двух женщинах, я не уточнял их возраст и возможности, – строго объявил Лагрид. – Пойдут либо все, либо никто.

– Мы тратим время, а у нас его мало. Берите с собой хоть младенца, – махнула рукой Чужеземка. – Только не говорите потом, что я не предупреждала.

Город будто вымер под разбушевавшейся стихией. Впечатлительный прохожий мог заметить мелкую дрожь, бьющую залитые водой строения. Если уж небо щедро одаривало своих подданных жарким солнцем, то и на осенний дождь не скупилось. Лужи на улицах превращались в ручейки, речушки и озера. Деревья, еще полчаса назад стойко державшие свой стан, покорялись неистовому напору ветра. Где-то слышался глухой треск самых неуступчивых.

Под несмолкаемые раскаты грома четверо смельчаков держали путь к западной оконечности Седьмого Холма. Быстрыми перебежками они пробирались через потоки воды, доходящей до лодыжек, не обращая внимание на всюду проникающие влагу и холод. Впереди шел мужчина, за ним не отставала девочка-подросток.

Сверкнувшая молния осветила городскую стену. Построенная из смешанного, плохо подогнанного камня, она возвышалась на полтора человеческих роста. Лаг уверенными движениями начал разбирать заготовленный лаз. Старые камни с легкостью поддавались. Женщины помогали ему, оттаскивали булыжники в сторону. Вскоре в стене наметилась брешь, одна за другой беглянки покинули пределы города. Лаг проворно заделывал лаз.

– Зачем тебе это нужно? – крикнула Финн. – Как ты попадешь к нам?

– Убираю следы бегства, – кряхтел мужчина.

– А нас что, будут догонять?

– Преследовать, – ответила Алесцийка. – Не сомневайся в этом.

– У моего отца быстрые лошади, – гордо заявила девочка. – Пегоцийские скакуны.

– До рассвета часов пять, – прикинула Чужеземка. – Несколько часов уйдет на неразбериху и поиск следов, а после дождя тех останется мало. Сами боги покровительствуют нам, удивительная удача. Если дождь будет идти еще день, погоня нам не страшна.

– Папа так просто это не оставит!

– Может сразу вернешься, чтобы Папа не волновался? – почти ласково поинтересовалась женщина.

– Одних я их не отпущу. Пропадут они без меня, – Финн кивнула на неуклюжее приземление Лагрида со стены. – Это с виду они взрослые, а ведут себя, как дети. Сегодня Праздник двух солнц, такой день испортили.

Путники покинули город и быстрым шагом устремились в реденький орешник, где по предварительному сговору, а вовсе не по стечению обстоятельств, уже волновались две полуночные лошадки. Животные метались, тянули повода и громко ржали, пугаясь непогоды. Алесцийка подошла их успокоить.

– Как твое имя? – спросила Аяна, напрягая связки, чтобы перекричать бурю.

– Кентурси Сиуца. Кен.

– Я – Аяна, это моя дочь Альфиния. Лага ты знаешь. Он мой брат.

– И мой жених, – навязчиво уточнила Финн, которой перекрикивать бурю не потребовалось, голос у девчонки от природы такой же неслабый, как уши и ступни. – Жених – это будущий муж. Мужья – это такие мужчины, которых мы не меняем, а донашиваем до конца.

Губы алесцийки дернулись в едва заметной усмешке.

– Кен, я взяла тебе платье. Не знаю, подойдет ли оно, но это самое большое, что я смогла найти, – Аяна извлекла из мешка одежду.

Кен стояла напротив Аяны, мокрая от корней волос до кончиков ногтей. Струйки воды стекали по ее полуголому телу.

– Я знаю, оно не спасет тебя от непогоды, мы все промокли насквозь. Но пока мы здесь, в Ригороне, тебе лучше быть в платье. Это привлечет к нам меньше внимания.

– Под ним легко спрятать оружие, – отметил Лаг.

– Что там оружие, палка колбасы входит, – со знанием дела заметила девочка.

Чужеземка неуверенно приняла подмокшие тряпки, но больше интересовалась оружием, которое, подобно лошадям, тоже дожидалось их в орешнике. Аяна с сомнением рассмотрела кинжал и сунула под платье. Кен с каким-то особым чувством приняла два длинных лезвия мечей. Трудно точно описать, было ли это облегчение, удовлетворение или нечто большее, сродни воссоединению. И неважно, что она все еще в бегах и нужно надеть ригоронское платье. Важно, что она снова с оружием в руках, рукояти наполнили ладони и от них пошел жар.

– Верхом приходилось ездить?

Аяна отрицательно мотнула головой.

– Девочка поедет со мной, – вмешался Лаг. – Аяна с тобой на Пегой. Я предупреждал, что нас будет четверо.

– Лаг, ты никуда не едешь, – неуверенно заявила сестра.

– Мы обсудим это позже.

– Тебе лучше вернуться в город.

– У нас нет времени на разговоры. Я никуда не вернусь. Мне некуда возвращаться.

Он прав, ему некуда возвращаться. Утром по тревоге будет поднят весь город. Организуют погоню, начнутся поиски следов и встанет вопрос о виновных. Для начала их найдут среди стражи. Затем будет обличен Долан Вирс, не сумевший обеспечить должную охрану. И, наконец, обнаружится побег Аяны и Финн.

Пусть не сразу, но имя Лагрида Кифы окажется у всех на устах. И если поступок женщин можно расценить, как безрассудство, временное помешательство или принуждение, то преднамеренные и вполне осознанные действия взрослого мужчины будут признаны злодеянием.

Эти последствия Лаг предвидел уже в тот день, когда Аяна, оставшись с ним наедине, выложила свои чаяния. В их ситуации это был единственный выход, другого просто нет, он искал, но тщетны все усилия. Влияния и возможностей Орсов хватит на то, чтобы вернуть их из любого убежища. Любого, кроме того, что спрятано за Пограничными горами. Только там девочки окажутся в безопасности от того, что с ними могут сделать Орсы, что уже задумали сделать, что уже сделали.

Лаг понимал, сколь мало шансов благоприятного исхода их предприятия. Нет шансов. Но однажды он вспомнит эту ночь и скажет самому себе, что сделал все, что было в его силах.

Кен задрала подол до самой талии и ловко впрыгнула в седло. Пегая лошадка чуть заметно заволновалась, но в женщине чувствовался опытный наездник, и лошадь покорно притихла. Лаг посадил Аяну позади Кен.

– Держись крепко, – напутствовал он и направился к Финн. – Ничего не бойся, малышка. Я буду рядом, ты не упадешь.

– Можно я назову ее Облаком?

– Она черная, – поцеловал он девочку в макушку.

– А я не люблю белых лошадей. Помнишь, я рассказывала тебе про белого жеребенка, которого мы пошли смотреть с Титтом? Он хотел назвать его Громом. Облако больше подходит, согласись. Ох, и влетело мне за неподобающее соседство с навозом. Порядочные миледи, они такие, навоз при них тотчас испаряется. Даже свой собственный.

Путь пролегал по открытой, чуть холмистой местности. В непроглядной тьме то тут, то там вспыхивали кинжалы молний, на мгновение освещая все вокруг, пугая людей и животных. Размокшая земля превратилась в жидкую скользкую кашу. Ветер хлестал по лицу жгучими каплями холодного дождя.