Читать онлайн Загадка города Шахтар

© Календарова К., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Часть 1. Июль

Никто, кроме нее, не захотел сюда ехать. От распределения в Шахтар открещивались, как могли: деньгами и дорогим армянским коньяком. Потерянный в горах город уже давно лишился главного предприятия и с тех пор был обречен на медленную смерть. Несмотря на это, в городок все еще набирали молодых специалистов, и Надя оказалась единственной за многие годы, кто согласился работать в местном архиве.

Неудивительно, что на маленькой платформе она была одна. Проводница разве что не вышвырнула девушку с двумя сумками вещей, захлопнула за ней дверь и ровно через положенную минуту стоянки состав поспешно тронулся. Надя ошарашенно посмотрела ему вслед. Никогда еще она не видела, чтобы поезда дальнего следования так убегали прочь.

Она обвела взглядом узенькую платформу. Пыхтение ушедшего поезда еще отдавалось где-то вдали, но его уже замещали звуки города, к которому Наде предстояло привыкнуть. Шахтар, вопреки названию, совсем не создавал впечатления промышленного городка. Он встречал гостей шелестом листьев, отдаленным чириканьем птиц и едва различимым мяуканьем. Услышав последний звук, Надя посмотрела вниз. У ее сумок пищали любопытные серые котята. За ними откуда-то из-под платформы показалась такая же серая кошка, с интересом оглядела приезжую и подошла ближе, обнюхать Надины туфли. Девушка протянула руку, и кошка ткнулась головой ей в ладонь. Серая шерсть на солнце необычно отливала металлом, а когда кошка широко зевнула, в пасти показались ряды заостренных клыков.

– Какие у тебя интересные зубки, – протянула Надя и потянулась к сумке, чтобы найти что-нибудь вкусненькое, но тут заметила установленную на перроне табличку.

Кормить привокзальных кошек было строго запрещено. Курить на вокзале и на платформе, как ни странно, тоже было запрещено.

– Прости, я не смогу тебя покормить, – улыбнулась она кошке.

Та мяукнула, словно поняла человеческие слова, посмотрела в сторону горного тоннеля, принюхалась, а потом схватила одного из котят за загривок и прыгнула к рельсам. Второй котенок последовал за матерью, и Надя снова осталась в одиночестве.

Откуда-то подул ледяной ветер. Девушка поежилась и подняла голову, но увидела только подпирающий небо горный хребет. Под лучами солнца склоны казались почти угольно-черными, а вершины словно обломали неведомые великаны, чтобы нарисовать на голубом небе угловатую линию. От горизонта веяло чем-то неправильным, будто изломанная линия гор была границей другого, чуждого ей мира. Надя поспешила опустить взгляд и повернулась к старому одноэтажному вокзалу. Быть может, там ей подскажут, где находится знаменитое шахтарское общежитие.

Конечно, Надя согласилась на распределение не из-за жилья. Больше всего она не хотела видеть бывших сокурсников, никогда, а именно одного из них, из-за которого ее карьера теперь будет похоронена в позабытом архиве. Мир архивного дела тесен, избежать встреч с коллегами и ложных сплетен, которые о ней распустили, можно, только уехав на край света, и Шахтар стал тем самым краем, куда она сбежала. А здешнее общежитие для молодых специалистов – просто приятная неожиданность.

Она зашла на вокзал, и хлопанье дверей эхом разнеслось по пустому помещению. Внутри не было ни встречающих, ни ожидающих свои поезда пассажиров, никого, кто пришел бы купить билет. Надя посмотрела на расписание: поезда в Шахтар заглядывали всего три раза в неделю и останавливались не больше чем на две минуты.

– Простите? – Она постучала в окошко билетной кассы. – Вы не подскажете, как пройти к общежитию?

Женщина за стеклом отвлеклась от свежего выпуска «Новостей Шахтара» и окинула ее оценивающим взглядом.

– Работать приехала?

Вопрос не требовал ответа, но Надя все равно улыбнулась и кивнула. Женщина, кряхтя, поднялась со стула. Махнула прибывшей, мол, за мной иди, вышла на улицу и остановилась у крыльца.

– Пойдешь прямо, – показала она на липовую аллею у вокзала, – потом налево, к остановке. Садись на любой автобус, который по Ленина идет. Остановка так и называется, «Общежитие». Выйдешь, потом опять налево, до леса. Там еще сирень растет, да и молодежи много, не пропустишь. Вот в лес иди, за ним как раз общежитие твое будет. Ты ж не беременная?

– Н-нет, – пробормотала Надя, и женщина качнула головой.

– Говорят, не берут туда беременных. У них свои правила. Да и тяжести таскать не положено…

Она снова качнула головой и вернулась к недочитанной газете. Странные слова повисли в воздухе, отозвались эхом сетований родни: в двадцать пять лет ее мать уже ребенка ждала, а у дочери даже жениха нет, одни старые книги на уме. Перед глазами снова возник образ молодого человека, который она так старалась позабыть, и девушка затрясла головой. Уж лучше в девках!

Надя огляделась: не увидел ли кто, как она трясется ни с того ни с сего? Нет, крыльцо вокзала было пустым. Она пригладила растрепавшиеся кудри, подхватила сумки и пошла по аллее, повторяя про себя указанную дорогу.

Стоило отойти от вокзала, и она оказалась в самом обычном провинциальном городке. Если бы не изломанная линия горного хребта над головой, Шахтар можно было бы принять даже за родной город. Люди здесь одевались так же, такие же росли березы, липы и кусты шиповника, такие же были магазины, ходили похожие рыжие автобусы, огромные тыквы на колесах. Одна такая довезла Надю до главной улицы, а оттуда до общежития было рукой подать.

Среди всех доводов ни за какие коврижки не ехать работать в Шахтар общежитие было единственной причиной все-таки приезжать. Молодых специалистов ждали комнаты на двух человек с собственной ванной и кухней, стиральные и сушильные машины в том же здании, чтобы не ходить с бельем на улицу, и круглогодичная горячая вода без отключений – для бывших студентов это была роскошь. Что уж там, здесь даже была собственная баня! Правда, говорили, что в общежитии строгий свод правил, но Надя не понимала, в чем может быть проблема. В конце концов, правила придумали, чтобы их соблюдали.

Общежитие пряталось в стороне от широких улиц, и по дороге Надя лишь издали увидела Дом Советов, ряды одинаковых хрущевок, универмаг и городской парк. Автобус провез ее мимо покосившихся частных домиков и дачных участков и высадил неподалеку от небольшой смешанной рощи. Пройдя сквозь коридор цветущей сирени, Надя вышла на широкую прогалину. В самом ее центре возвышалось пятиэтажное здание шахтарского общежития.

На входе ее ждала вахтерша. Эти старушки тоже были одинаковыми по всей стране, и у всех был знакомый надменный взгляд, под которым следовало тушеваться. Надя вежливо попросила проводить к коменданту. Комендантом, как водится, была уставшая от работы женщина неопределенного возраста. Она пустым взглядом пробежалась по Надиным документам, нашла первый свободный ключ и всучила его новенькой вместе со стопкой бумаг.

– Подпиши, что с правилами ознакомилась, – она ткнула ручкой в низ листа. – Потом прочитаешь. Комендантский час соблюдаем, общежитие закрывается в десять. Приход-уход отмечать внизу. По коридорам не бегать, за паром следить. Руководства к машинкам в подвале висят. Комната твоя пятьсот семь, на пятом этаже. Лифта нет, лестница напротив входа. Вопросы есть?

– Н-нет.

Не успела Надя даже посмотреть на подписанный устав, как комендант уже выпроводила ее из кабинета, повесила на дверь табличку «Обед» и заперлась изнутри. После приветливой женщины с вокзала встреча с работницами общежития стала ледяным душем, но Надя не очень удивилась: в университете бывало и хуже. Всего-то и надо, что соблюдать правила и больше не попадаться коменданту на глаза. «Ничего сложного», – улыбнулась она про себя и собралась с силами, чтобы затащить сумки на пятый этаж.

Конечно, нужная комната была в самом конце коридора, и внутрь Надя завалилась уже взмокшая до нижнего белья. Она понадеялась было, что соседки не окажется дома, но на шум тут же выскочила обесцвеченная блондинка с химической завивкой. Одной рукой она водила в воздухе, в другой держала кисточку лака для ногтей, а поверх белья был накинут только распахнутый халатик. В такую жару Надя ее вполне понимала.

– Ну дела. Тебя ко мне подселили, что ли?

– Да, – выдохнула Надя и представилась.

– Лена, – кивнула блондинка. – Кошмар, как ты добралась в такую жарищу? Давай в душ, потом поговорим.

Показав на дверь ванной, она ушла в комнату, села на кровать по-турецки и занялась ногтями. Надя перетащила сумки к свободной кровати, достала чистую одежду и пошла в душ. Ванная только для них, а значит, никаких очередей и прочих неприятных сюрпризов – это ли не счастье? Конечно, этот душ был всего лишь огороженным шторками углом со смесителем на стене и сливом в полу, но если здесь и правда не отключали горячую воду, то о большем Надя не могла и мечтать. Смыв пот, пыль и усталость, она переоделась, расчесалась, посмотрела в заляпанное зеркало, уставленное баночками и флакончиками, и вышла из ванной.

– Дверь не закрывай! – крикнула Лена. – Пусть проветрится.

Пока Надя проверяла матрас и изучала кухонные шкафы, она, скрючившись, красила ногти на ногах. Закончив с одной, девушка с наслаждением распрямилась и медленно оглядела новую соседку.

– Чем красишься? Хна?

Надя не сразу поняла, о чем речь.

– Ничем. – Она провела рукой по волосам. – Они и вьются сами.

– Ну дела, натуральный рыжий?! – Лена вскочила с кровати и подошла ближе. – Еще, небось, глаза зеленые? И веснушки?!

Надя хихикнула. У нее и правда были и зеленые глаза, и веснушки, хоть и не очень заметные. Она их не любила, вспоминала школьные обидные прозвища, а вот соседка была в восторге.

– Лиса, как есть лиса! – Она вспушила Надины волосы, как шерстку, и вгляделась в ее лицо. – Первый раз такое вижу! Я, значит, крашусь-завиваюсь, а тут прям дар природы.

– Скажешь тоже, – отмахнулась Надя. – Я на солнце сгораю за полчаса. Летом хоть на улицу не выходи, потом красная, как вареный рак.

– Красота требует жертв! – со знанием дела заявила соседка. – Что ж, добро пожаловать. Тоже отрабатывать приехала?

Надя кивнула. Она собралась было рассказать, кто она и откуда, но Лена еще не закончила представляться.

– Я уже, считай, четыре года здесь. Что хорошо, общага дешевая и смотри какая удобная. Со своими заскоками, конечно, но ты привыкнешь. Я в больнице работаю. Всех врачей знаю, везде проведу, можешь обращаться! А в больнице, как водится, все окрестные бабки языками чешут. Так что я тут вообще все и обо всех знаю. Например, что ты точно не в больницу. Кто еще мог тут понадобиться?

– Меня направили в городской архив. Кажется, он относится к библиотеке.

Одну за другой она вытащила из сумки книги и огляделась в поисках свободного места. Над кроватью висела подходящая полка, но складывать на нее тяжелые тома было страшновато.

– Ага, – задумчиво протянула соседка. – Тогда тебе можно только посочувствовать.

– Почему?

– Архив давно закрыт. Кажется, с тех пор, как прошлый архивариус помер, лет десять как. Он точно где-то в библиотеке, а библиотекарша – та еще старая ведьма. Еле ходит, а все никак не помрет, даже на том свете никому не нужна. Характер – мама дорогая, такую свекровь врагу не пожелаешь! Она точно обрадуется новой рабочей силе.

– Я буду заниматься архивом, а не библиотекой, – поправила Надя. – Думаю, все будет нормально.

– Да-да, конечно, – ухмыльнулась Лена. Надино воодушевление ее забавляло. – Смотри только, не давай ей тебя задерживать. В общежитие нужно приходить вовремя, а то будешь на скамейке спать.

«Точно, правила», – вспомнила Надя. Список, который она не глядя подписала, нашелся на столе, среди прочих документов. Про комендантский час ее уже предупреждали.

– Десять вечера, – припомнила она. – Не рановато ли?

– Как уж есть, – пожала плечами соседка. – Иногда могут и раньше установить. Это строгое правило, минутой позже – и никто тебя сюда не пустит. Сколько раз уж приходилось и мне, и Эле в больнице ночевать… Так что сверяй часы и заведи друзей в городе, чтобы было к кому обратиться. Если прижмет, всегда можно прийти к скорякам, они на ночевку пускают.

Надя улыбнулась уголком рта. Конечно, какими бы ни были правила, вчерашние студенты найдут обходные пути и приспособятся к чему угодно. Даже она смогла бы найти приют в незнакомом городе или просто гулять ночь напролет. Но в этом правиле хотя бы был смысл, чего не скажешь про многие другие. «Воистину, тут какие-то особые порядки», – подумала Надя, пробежав по списку глазами.

1. Проживающие обязаны незамедлительно исполнять распоряжения коменданта и старших по этажам, в том числе переданные по внутренней телефонной линии.

2. Руководство общежития имеет право временно переселять проживающих в другие комнаты, проводить плановые и внеплановые проверки комнат и личных вещей проживающих.

3. Проживающие обязаны при уходе сообщить вахтеру, из какой комнаты они ушли. По возвращении проживающие обязаны сообщить, в какую комнату направляются.

4. Запрещено нахождение в общежитии беременных на сроке более 12 недель и кормящих женщин.

5. Запрещено курение в здании общежития.

6. Комендантский час устанавливается с 22 до 6 часов. Во время комендантского часа запрещено входить в общежитие и покидать его. Комендантский час может быть изменен по распоряжению руководства.

7. Запрещено покидать комнаты во время комендантского часа. Те, кто находится в коридоре или местах общего пользования в 22 часа (или иное установленное время), обязаны пойти в ближайшую жилую комнату и сообщить о своем перемещении на пост вахтера по внутренней телефонной линии.

8. При посещении комнаты в противоположном крыле общежития проживающие обязаны уведомить вахтера по внутренней телефонной линии. Вахтер имеет право запретить посещение.

9. Проживающим на первом этаже запрещено открывать окна.

10. Проживающим на этажах со второго по пятый запрещено открывать окна во время комендантского часа.

11. Запрещено бегать по коридорам и лестницам.

12. Для проживающих доступны постирочные и бани общего пользования в подвале общежития. Подвальные помещения разрешено посещать с 8 до 21 часа. Время работы может быть изменено.

13. Запрещено заходить в подвальные помещения, если в помещении стоит густой белый пар (отличается от обычного тем, что стелется по земле и не рассеивается со временем). Те, кто заметит такой пар, обязаны немедленно покинуть подвальные помещения, плотно закрыть дверь и сообщить коменданту или вахтеру.

14. При тряске и вибрации здания сядьте в дверном проеме, упритесь ногами и накройте голову. После окончания тряски оставайтесь в укрытии как минимум две минуты.

15. При включении сигнала тревоги немедленно покиньте здание. Разрешается воспользоваться лестницей, главным выходом и окнами нижних этажей. При эвакуации разрешается открывать окна первого этажа.

16. Запрещена к посещению комната номер 116.

– «При тряске и вибрации здания», – вслух прочитала она и ошарашенно спросила: – Здесь бывают землетрясения?

– Не то чтобы землетрясения, – протянула Лена, – даже не знаю, как это назвать… Тут, как говорится, чувствовать надо. Но да, иногда потряхивает. Это не так страшно, как там написано!

Надя с сомнением посмотрела на нее.

– И из-за чего это происходит? Сейсмически активная зона?

– Что-то вроде того. Горный регион, рыхлая почва… Или ее называют слабой? Не помню, – легкомысленно пожала плечами соседка. – Общежитие не так далеко от бывшей шахты, может, и из-за этого тоже. Но ты не беспокойся, это редко бывает. Главное – соблюдай строгие правила, и все будет хорошо.

– Строгие, как комендантский час? – уточнила Надя. – А есть нестрогие?

– На некоторые нарушения смотрят сквозь пальцы. Но ты пока новенькая, так что поначалу лучше соблюдай все и не задавай вопросов. Ответов все равно не получишь.

Лена внимательно осмотрела ногти, довольно кивнула и спрыгнула с кровати.

– Ты обустраивайся, а я гулять пошла. К вечеру вернусь. Еда в холодильнике есть, но можешь пойти осмотреться. Ты ведь на автобусе приехала? На Ленина все магазины, открыты они обычно часов до семи-восьми.

– А как дойти до библиотеки? У меня есть только адрес…

– Выходишь к остановке, там повернешь налево и минут двадцать прямо, прямо и прямо. Она на большой площади с жутким памятником, не пропустишь.

Она быстро одевалась: короткая юбка, джинсовая куртка, туфли на каблуках. Надя оценила вызывающий, на ее взгляд, образ и посмотрела на часы: едва перевалило за три.

– Ты точно вернешься к вечеру? – поинтересовалась она, стараясь не прозвучать занудой.

В ответном взгляде скользнуло только снисхождение. Блондинка нарочито расстроенно вздохнула:

– Если бы я хотела задержаться, оделась бы получше. Завтра на работу с утра пораньше. – Она схватила маленькую сумку и бросила быстрый взгляд на свое отражение. – К вечеру жди, пока-пока!

Соседка хлопнула дверью и зацокала каблуками по пустому коридору. Надя обвела взглядом комнату, которая должна была стать ее домом на ближайшие несколько лет, и улыбнулась. То ли из-за заваленной женскими штучками ванной и по-холостяцки грязноватого кухонного угла, от которого доносился запах пережаренной яичницы, то ли из-за свойского отношения Лены, но казалось, что она живет тут уже всю жизнь, просто почему-то до сих пор не разобрала вещи.

Она положила листок с правилами на стол, ненадолго задержавшись на нем взглядом. Руководство о том, как вести себя при землетрясении, и правда можно было списать на активность горного хребта. Комендантский час и обязанность уведомлять о походе в другие комнаты вместе с запретом жить в общежитии беременным женщинам тоже, очевидно, говорили, как дирекция хочет контролировать личную жизнь молодых людей. Неприятно, но ожидаемо. Почему-то здесь, как и на вокзале, запрещали курить. «Видимо, Шахтар за здоровый образ жизни», – посмеялась про себя Надя. Больше всего вопросов вызывало правило о паре в постирочной и правило о комнате, которую нельзя посещать. Надя не могла взять в толк, откуда в подвале может взяться такой густой пар и чем провинились жильцы сто шестнадцатой комнаты. Решив, что узнает об этом позже, она потянулась и принялась раскладывать вещи.

Полка над кроватью недовольно скрипнула, но выдержала вес любимой классики и книг по архивному делу, в шкафу среди модной одежды соседки нашлось немного места для скромного Надиного гардероба, кровать она застелила домашним постельным бельем, а на столе аккуратно разложила канцелярские принадлежности и книгу «Голова профессора Доуэля», которую Надя читала в поезде. Обжитая комната приняла ее как родную, и девушка немного повеселела. Даже если библиотека не примет ее так же радушно, она чувствовала, что всегда будет рада сюда вернуться. Вскоре стало слишком скучно одной сидеть в комнате, и будущий архивариус решила прогуляться до новой работы.

Коридор оставался все таким же пустым. Общежитие казалось необитаемым: ни болтающих в коридорах парочек, ни звона посуды на общих кухнях, ни шума из туалетов и душевых. Совсем не как в ее университетском жилье. На лестнице встретились только пара человек, которые не обратили на нее никакого внимания. Все здесь, похоже, жили сами по себе, и Надю это только радовало.

По сравнению с гулкими коридорами и голой бетонной лестницей первый этаж общежития дышал жизнью: туда-сюда ходили курильщики и наперебой называли вахтерше какие-то номера, пара человек болтали у входа, уборщица тыкала пальцем в доску объявлений и высказывала что-то коменданту. Поверх хора голосов резко, как барабанные тарелки, хлопала дверь справа от лестницы. Впервые ее услышав, Надя подпрыгнула от неожиданности и резко повернулась. Из двери вышла девушка с полным тазом белья, поморщилась от неприятного звука и свернула на лестницу. Надя быстро ушла с дороги и присмотрелась к двери в подвал. Она хотела взглянуть на удобства для стирки и особенно на отдельную баню, но услышала из-за приоткрытой двери громкие голоса и смех. Внутри было много людей, и в уличной одежде она смотрелась бы среди них белой вороной. Пожалуй, будет лучше пойти туда вместе с соседкой.

Все та же вахтерша смерила девушку презрительным взглядом и, когда та попыталась пройти, тут же рявкнула:

– Куда?! Комната?!

– А, да, – замешкалась Надя. – Пятьсот седьмая.

Старуха кивнула, что-то записала в журнале и повернулась вглубь каморки. Надя поймала на себе сочувствующие и насмешливые взгляды жильцов и поспешила наружу, подальше от местных странных порядков.

На крыльце ее встретила группа молодых людей, вокруг которых витал терпкий запах сигарет. Пара ребят обернулись оценить ее летнее платье, стройные ноги и красивые рыжие волосы. Надя почувствовала их взгляды, услышала восхищенный шепот, и смущение от конфуза с вахтершей растворилось. Прошедшие месяцы заставили ее забыть о том, что она молода, умна и красива и у нее еще все впереди. Надя подумала, что, возможно, Шахтар сможет вернуть ей позабытые чувства, и улыбнулась яркому летнему солнцу.

Горные вершины, поднимающиеся выше окрестных деревьев, все еще ее удивляли. Казалось, перейди их – и раскинется перед глазами бескрайнее море. Надя знала, что никакого моря за этими горами не было и быть не могло, но стоило вспомнить о последней поездке на юг, и на душе становилось немного легче. Правда, на отдых она ездила не одна, и об этом уже не так хотелось вспоминать. Она снова встряхнулась, чтобы отогнать неприятные картины, – привычка, оставшаяся с детства, – и принялась рассматривать мир вокруг. Прошлое осталось в прошлом, а жить и работать она должна в настоящем.

Теперь, отдохнув после дороги, она смогла по достоинству оценить красоту этого места. Со всех сторон общежитие окружал лесок, но деревья и кустарники держались от здания на почтительном расстоянии. Роща отгораживала их от шумной дороги, вокруг не было других высоких зданий, и казалось, будто общежитие – это отдельный маленький мир, живущий по собственным законам. «Интересно, – подумала Надя, – кому пришло в голову вырубать под общежитие поляну посреди леса?»

Впрочем, прогалина могла появиться и сама по себе. Надя заметила, что сквозь щели между бетонными плитами не пробивался ни один росток, а у клумб выстроилась целая армия леек, граблей и мешков с удобрениями, и вспомнила слова соседки о здешней почве. Видимо, несмотря на лес вокруг, на этом клочке земли растениям приходилось тяжело. Надя вздохнула и наклонилась к цветущим фиалкам. Земля вокруг была сухой, рыхлой, без единого сорняка, но анютины глазки будто не могли решить, хотят они упасть или все-таки потянуться к солнцу. Один из листьев шевельнулся, и из-под земли показалась розовая головка дождевого червя. Девушка брезгливо сморщилась, но червяк зарылся обратно – для него было слишком сухо.

Кто-то сзади снова вполголоса оценил ее ноги, и Надя обернулась. Парни с сигаретами шли к небольшой беседке напротив здания. Снаружи собралась целая толпа, парни и девушки сидели на скамейках, гуляли по двору или шли в рощицу. Надя обошла отдыхающих жильцов и вышла к знакомой остановке. Припомнила указания соседки и двинулась к библиотеке, по пути изучая город.

Шахтар почти ничем не отличался от ее малой родины. Выделяли его лишь названия улиц и ныне закрытых магазинов. Многие были связаны с шахтой, которая и дала городу имя. Градообразующее предприятие закрылось около десяти лет назад, когда шахта обрушилась. Эта новость прошла мимо крупных газет, но город так и не смог до конца оправиться от удара судьбы. Несколько лет Шахтар лихорадило: то хотели заново запустить производство, то закрыть город совсем, то переориентировать его на другие нужды. К единому решению так до сих пор и не пришли, и городок продолжал жить как вагонетка, которую толкнули по рельсам и отдали на волю инерции и силы трения. Ему требовались рабочие руки, но ехать в горную глушь никто не спешил. Быть может, здесь собрались одни двоечники да такие, как Надя, кто хотел убежать от прошлой жизни и старых знакомых.

За размышлениями она не заметила, как добралась до площади, больше похожей на сквер. Шахтар оказался на удивление зеленым городом, деревья здесь росли повсюду. В их тени спрятался небольшой памятник, не похожий на те, что обычно можно встретить на городских площадях. «Должно быть, это и есть «жуткий памятник», о котором говорила Лена», – подумала Надя и подошла ближе. Первыми в глаза бросились свежие цветы и свечи. Они обрамляли памятную табличку.

Это был мемориал жертвам обвала. Надя подняла голову к странной, полумифической сцене. В металле и камне скульптор изобразил шахтеров, бегущих от неизбежной гибели. Объемная бесформенная тьма настигала их, поглощала без остатка, в черной завесе виднелись лишь тянущиеся к свету руки и обезображенные лица тех, кто так и не покинул шахту. Слова памятной таблички, в которых имена Шахты и Гор отзывались особенно зловеще, эхом перекатывались у нее в голове, а от искаженных ужасом лиц и тяжелой, наступающей массы гранита по коже побежали мурашки. Вокруг памятника как будто перестало светить солнце. Надя поежилась, отступила в спасительную июльскую жару и спешно зашагала к красивому трехэтажному зданию на другой стороне площади. Облицованные ракушечником стены блестели в лучах солнца, а сквозь большие окна верхних этажей она приметила книжные стеллажи. Городская библиотека в самом деле притягивала взгляд.

К сожалению, тяжелые двери были уже заперты. Надя глянула на режим работы и перевела взгляд на часы. Она опоздала всего на десять минут. «Главное, не опоздать на работу завтра», – усмехнулась она про себя и спустилась по широкой лестнице. Уходя, бросила взгляд на окна первого этажа. Сквозь занавески было видно просторный вестибюль, деревянные вешалки гардероба, зал со множеством стульев и небольшой сценой. Ничего похожего на архив Надя не заметила, но на его поиски у нее будет целый завтрашний день.

В общежитие она вернулась с полными сумками продуктов – нужно же было отметить удачный приезд и ближе познакомиться с соседкой. До комендантского часа еще было время, и жильцы общежития наслаждались теплым вечером. На лавках обнимались парочки, курильщики освещали беседку огоньками сигарет, кто-то разрисовал асфальт под уличные игры, и уже взрослые парни и девушки с хохотом играли в классики и резиночки. Воздух пах горной свежестью, сиренью и сигаретным дымом, и из этого душистого облака совсем не хотелось уходить. Отложив покупки, Надя несколько раз сыграла в классики, отказалась от трех сигареток и заставила себя все-таки пойти домой. Как раз вовремя: прямо за ней к входу подошла целая толпа. По обрывкам фраз Надя поняла, что все они работают в больнице.

В этот раз она подготовилась и сразу назвала вахтерше комнату. Первый этаж был все таким же оживленным, люди разбредались по комнатам, а дверь подвала беспрестанно хлопала, и каждый проходящий бросал на нее оценивающий взгляд. Надя остановилась и задумалась. Возможно, они делали так по какой-то причине? Она успела прочитать устав общежития только один раз, и многие правила еще ускользали из памяти, но там точно было что-то про подвал. Надо будет их перечитать…

– В сто шестнадцатую, – отчитался кто-то вахтерше, и девушка замерла.

В ней боролись воспитанность и желание увидеть жильца упомянутой в правилах комнаты. Неспешные шаги застучали справа, и она незаметно скосила глаза в сторону коридора. Мимо прошел высокий, сутулый парень с черными коротко стриженными волосами. Врач или медбрат, если верить разговорам, но ничего в его облике не помогало понять, почему именно его комнату в уставе упомянули отдельно.

– Бывай, Кощей! – крикнул кто-то, и он, не оборачиваясь, махнул рукой.

«Кощей? – задумалась Надя уже на лестнице. – Какое необычное прозвище…»

На следующее утро Надя стояла на пороге библиотеки за пять минут до указанного начала работы. На площади было пусто: жители города разошлись по все еще работающим конторам и магазинам, школам и больницам. Девушка глубоко вдохнула, толкнула большие стеклянные двери и зашла в холодный вестибюль первого этажа. Эхо шагов гулко разнеслось по пустому помещению, отразилось от лестничных ступеней и растворилось где-то наверху.

На втором этаже тоже не было ни души. Надя просмотрела таблички на закрытых дверях: детский отдел, взрослый отдел, отдел ЭВМ, и на всякий случай постучалась в две безымянные двери, но оттуда не донеслось ни звука. Она поежилась и поспешила на третий этаж.

Лестница упиралась в дверь читального зала, единственную открытую в столь ранний час. Внутри царила знакомая уютная атмосфера: ряды стеллажей с книгами, витрины с местными газетами и журналами, деревянные столы и мягкие стулья, толстые ковры и пыль в свете больших гудящих ламп. Бесшумно она прошла по ковру и перевела взгляд на конторку библиотекаря, которая отгораживала читальную зону от большинства книжных стеллажей. Оттуда на нее в упор смотрели два болотных глаза за толстыми стеклами очков.

– Фамилия? – хрипло спросила пожилая женщина и положила руку на деревянную картотеку.

– Доброе утро, – улыбнулась Надя. – Я пришла не за книгой. Я – новый архивариус, по распределению. Мне сказали обратиться сюда…

– Вот еще! – хмыкнула женщина и сердито хлопнула по столу. – Не нужен нам архивариус!

– Но меня отправили именно сюда. – Надя положила на конторку документы и направление из университета.

Библиотекарь сжала бумагу в руках, поправила очки и недовольно зажевала губами. Ее, очевидно, не предупредили о приезде новой коллеги.

– Вы можете позвонить в мой университет и…

– Сама знаю!

Она резко встала со стула и отшвырнула документы. Не одарив девушку ни единым взглядом, низкая, сгорбившаяся женщина проковыляла к двери с табличкой «Дирекция» и хлопнула ею.

– Меня тут еще и не ждали, – пробормотала Надя себе под нос. – Хорошенькое начало…

– А должны были?

Надя резко обернулась на чужой голос. Она не ожидала увидеть в такой ранний час кого-то, кроме работников, но в библиотеку уже заглянул первый читатель. Парень в мятой рубашке и потертых штанах тихо закрыл дверь читального зала и подошел к стойке, переводя взгляд то на девушку, то на пустую библиотечную конторку, то на дверь, из-за которой доносился возмущенный голос библиотекарши. В чуть раскосых глазах скользнуло недоумение, и Надя поспешила объясниться:

– Я приехала сюда работать по распределению. Кажется, библиотекаря не предупредили об этом… Думаю, она сейчас вернется.

– Кому пришло в голову послать сюда еще одну библиотекаршу? – язвительно поинтересовался он и заговорил тише: – От первой бы избавиться…

– Я не библиотекарь, – привычно уже поправила она. Почему-то голос собеседника казался знакомым. – Меня назначили сюда архивариусом.

От этих слов его брови заползли чуть не на середину лба, как будто Надя сказала что-то удивительное.

– Новый архивариус? – повторил он. Уголки губ задергались, словно он не давал себе улыбнуться. – Да уж, долго ждали…

Он снова посмотрел на закрытый кабинет. Шум из-за двери стих, и парень с видимым недовольством отошел от стойки. Библиотекарша, снова хлопнув дверью, тяжело прошла мимо Нади и смерила пришедшего уничижительным взглядом.

– Давай, чего принесла. Документы, трудовую книжку, все давай! – рявкнула она и требовательно захлопала по стойке. Девушка подпрыгнула, неуверенно глянула на единственного читателя, и ему тут же досталось: – А ты не стой столбом, иди отсюда! Все равно не найдешь ничего, только глаза мозолишь!

Парень выразительно закатил глаза и скрылся между стеллажами с журналами и краеведческой литературой. Библиотекарша фыркнула ему вслед и продолжила вслух читать Надины документы. Не найдя к чему придраться, она нехотя заполнила нужные бумаги.

– Пока медосмотр не пройдешь, в архив не пущу! – наконец заявила она, и Надя только вздохнула. Она уже не сомневалась, что ей здесь совсем не рады.

– Я проходила комиссию в университете, там есть справка…

– Пройдешь у наших врачей. Знаю я ваши университеты, за красивые глаза любую бумажку нарисуют. Потом все документы соплями зальешь, кто виноват будет?! – Не услышав возражения, старуха махнула рукой в сторону выхода: – Пока иди на второй этаж, будешь в детском отделе сидеть. Там хоть портить нечего.

Она швырнула на стойку связку ключей и уткнулась в книгу, явно давая понять, что разговор окончен. У Нади на языке вертелась сотня возражений и вопросов, но все они слиплись в вязкий комок слюны, который она с трудом проглотила и взяла ключ. Не прощаясь, она ушла из читального зала, чувствуя на спине не один, а целых два пристальных взгляда, и прислонилась к дверям с другой стороны. Да, ее взяли на работу. Да, она могла выполнять обязанности библиотекаря, хоть и не знала особенностей работы. Но, черт побери, что вселилось в эту женщину? Неужели так сложно показать Наде, куда идти, и не мешать?!

Она потрясла головой и похлопала себя по щекам. Не хватало еще расплакаться в первый рабочий день! Она еще сможет разобраться с этим недоразумением, а пока что раз детский отдел, значит, детский отдел.

К счастью, там было гораздо уютнее, чем на третьем этаже. Небольшая картотека, стеллажи с цветными обложками, рисунки маленьких читателей на стенах и крошечный стол, словно у дошкольного воспитателя. Надя разложила на нем бумаги и тут же убрала их в сторону, чтобы рассмотреть открытки и рисунки под стеклом. Они были такими очаровательными, что о неудачном знакомстве с библиотекаршей девушка почти перестала думать.

– Надя? Надежда Дмитриевна? – постучали в дверь, и она подскочила со стула.

На пороге стоял все тот же парень. «Разумеется, он слышал, как библиотекарша вслух читала все документы», – вздохнула она и через силу улыбнулась:

– Можно просто Надя. А вы…

– Давай на «ты», все-таки в одной общаге живем. Ленина соседка, значит, – кивнул он. – Я Эльдар. Зашел на пару слов, пока Фрекен Бок не решила подкрасться к тебе со спины.

– Фрекен Бок? – рассмеялась Надя, и он с улыбкой приложил палец к губам.

– Так прозвали эту старуху. Вообще, она Олимпиада Васильевна, но Фрекен Бок ей как-то больше подходит. А еще она очень любит шастать в детский отдел через взрослый, – он показал на проход между стеллажами, который Надя даже не заметила. – Не дай ей тебя задавить.

– Да ты же сам все слышал, – вздохнула Надя. – Что за бред с медкомиссией?

Эльдар открыл было рот, но тут же передумал и просто сочувственно улыбнулся. Глядя на него снизу вверх, она не могла не заметить мешки под темно-карими глазами, резко выступающие скулы и острую линию подбородка. Он был на голову выше Нади и при таком росте казался почти болезненно худым. Услышав, что он тоже из общежития, Надя подумала, что уже могла его встречать и потому узнала голос. Может, он был в беседке курильщиков?

– Медосмотры обычно проходят по четвергам, – тихо сказал он. – Но ты приходи утром в следующую среду.

– Зачем?

– Во-первых, Фрекен успеет смириться с твоим приездом и, быть может, сменит гнев на милость. Во-вторых, по средам Ленка в регистратуре с утра. И в-третьих, это будет моя смена. Получишь все справки в мгновение ока, за красивые глаза, – посмеялся он, – а в четверг уже будешь выпрашивать ключи от архива.

Идея была заманчивой. Надя прекрасно понимала, что со своей проклятой скромностью может провести полдня в одной только очереди, поэтому крепко задумалась над его предложением. Иметь соседку со связями в больнице оказалось удобно, но…

– А тебе это зачем?

– Ну как же я брошу товарища на произвол судьбы? Не по-пионерски как-то.

Надя приподняла бровь, и Эльдар усмехнулся:

– Ладно, будешь мне должна.

– Что?

– Об этом поговорим потом, когда, наконец-то, станешь архивариусом, а не запасным библиотекарем.

Недалеко хлопнула дверь, и Эльдар быстро отошел от стола.

– Надеюсь, это случится скоро. Удачи!

Он успел уйти за несколько секунд до того, как из прохода между залами появилась грузная фигура Олимпиады Васильевны. Обведя помещение взглядом, она остановилась около Нади и положила тяжелую, увешанную кольцами руку ей на плечо.

– Я позвонила в горисполком. Пока что в архив тебе нельзя, но не оставлять же тебя без работы. С сегодняшнего дня будешь отвечать за детский отдел и за взрослый, – наставническим тоном проговорила она. – Документы потом подпишешь. Приходить будешь к без десяти, и чтобы как штык! А теперь слушай, повторять не буду…

И Надя слушала расползающиеся монотонные слова, стараясь не принюхиваться к обволакивающему парфюму, думая, что все-таки пойдет на медосмотр в среду утром, и вспоминая, где она могла слышать голос Эльдара.

А, точно.

На входе в общежитие.

Он шел в комнату сто шестнадцать.

Часть 2. Август

Летние недели побежали одна за другой, и не успела Надя глазом моргнуть, как дни стали короче, а ночи – длиннее. Эльдар сдержал слово, и в поликлинике девушку сразу приняли. Перед коллегами в белых халатах открывались все двери, и Надя получила нужные справки за пару часов. Лена воспользовалась моментом и познакомила ее со всеми нужными врачами, а позже, уже вечером, отпустила пару шуточек в сторону нового знакомого соседки. Эльдара в больнице тоже знали все – он работал в патанатомии и иногда помогал на скорой. Поначалу Надя остерегалась парня из запретной комнаты, но Лена говорила об Эле, как она ласково его называла, очень тепло, и Надя вскоре к нему привыкла. Особенно когда они стали видеться чаще.

Врач заглядывал в библиотеку несколько раз в неделю. Он находил Надю на втором этаже, молчаливо задавал один и тот же вопрос и получал один и тот же ответ. Ему тоже зачем-то хотелось попасть в архив, но путь туда был закрыт даже для нового архивариуса. Олимпиада Васильевна каждый раз придумывала все новые и новые причины, по которым Надю нельзя было пускать к архивным документам. Она придиралась к работе девушки, давала невыполнимые задачи, постоянно ругалась с кем-то по телефону и грозилась уволить незваную помеху. Всего за месяц Надя совсем растеряла присутствие духа, и в голову поползли мысли уехать из Шахтара. Однако она не собиралась так быстро сдаваться, да и уезжать было некуда – не возвращаться же с позором в отчий дом.

К счастью, остальные шахтарцы были приятными и добродушными людьми. Лена водила новую подругу по булочным и дешевым магазинам, Эльдар баловал занятными историями из больничной практики и помогал в библиотеке, постоянные читатели узнавали ее на улице и приветливо здоровались. Все это делало рабочие будни чуточку ярче, а некоторые дни озарялись особенным солнцем. В такие дни в библиотеку наведывался один молодой человек. Он брал книги из секции естественных наук и тихо читал, бесшумно шевеля губами. На третий этаж он обычно не поднимался, и Надя могла долго любоваться светлыми волосами, умными серыми глазами и длинными пальцами, нежно перелистывавшими страницы книг. Когда их взгляды пересекались, безымянный читатель улыбался ей, и его серые глаза тоже улыбались. Если во взрослый отдел в поисках библиотекаря прибегали дети, они всегда радостно приветствовали незнакомца, и тот, тихо здороваясь в ответ, прижимал палец к губам, чтобы они не шумели. Почти все ребята его знали, и Надя решила, что он, наверное, учитель или воспитатель. Кем бы он ни был, при виде детей его лицо озарялось неподдельной радостью, и в глазах Нади это делало незнакомца еще более привлекательным. В душе она лелеяла надежду узнать его имя из библиотечного формуляра, когда он все-таки решит взять книгу домой, но до тех пор старалась не показывать своего интереса. Однажды она уже обожглась и неустанно напоминала себе, что именно слепая влюбленность стоила ей испорченной репутации. Шахтар дал ей шанс начать все заново, и Надя знала, что не повторит прошлых ошибок. Поэтому за красивым сероглазым читателем она лишь наблюдала издали.

К сожалению, даже щит светлых чувств и ожиданий не мог выдержать каждодневных испытаний.

– Надежда! – услышала она резкий голос и устало вздохнула. Олимпиада Васильевна взяла в привычку звать Надю полным именем, отчего та все время чувствовала себя провинившейся школьницей. – Надежда, чем ты там занимаешься?!

– Точно не своей работой, – прошипела девушка под нос и сунула книги испугавшимся детишкам.

Олимпиада как раз показалась из прохода, когда дети убежали в коридор. Она недовольно хмыкнула и осмотрела рабочее место библиотекаря, прожигая Надину спину взглядом. Искала, к чему придраться. Как и каждый день.

– Почему старые газеты неправильно разложены? – вдруг спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Разбери, а то завтра надо будет другие туда сложить…

Болотные глаза сверлили в Наде дырки, и той оставалось лишь сидеть смирно и вспоминать, где в библиотеке вообще лежат старые газеты и насколько они старые. Наконец, Фрекен собралась с мыслями, почмокала губами и объяснилась:

– Из исполкома звонили, велели газеты из архива в библиотеку поднять. – Судя по голосу, она совсем не была довольна распоряжением. – Они для меня больно тяжелые, так что сама займешься, ты же у нас архивариус. Поднимешь их, занесешь в картотеку и разложишь по стеллажам в хронологическом порядке, поняла? И чтобы никакой грязи мне тут не разводила!

– Это значит, я начну работать в архиве? – И заниматься настоящей работой, хотелось ей сказать, но испепеляющий взгляд Фрекен был достаточно красноречивым ответом.

– Завтра сама тебе архив открою, а там решим. Смотри у меня, чтоб дальше положенного ни ногой!

И не дожидаясь, пока Надя ответит, она удалилась, по пути смерив подозрительным взглядом заходящих детей. Из-за стены кто-то громко позвал библиотекаря, детишки разбежались по стеллажам со школьной классикой и начали перекрикиваться через полки, из взрослого отдела нетерпеливо застучали по столу. Надя устало опустила голову на руки. Мысль вернуться в альма-матер и выпросить другое назначение на работу уже не казалась такой отталкивающей.

В общежитие она вернулась совершенно измотанной: сероглазый красавец так и не пришел, Фрекен Бок устроила под конец дня очередную выволочку и наказала наутро прийти пораньше, а внезапный дождь уничтожил и летние туфли, и Надино настроение. Выслушав ругань вахтерши на мокрую одежду и грязную обувь, она взлетела по лестнице и вломилась в комнату, хлопнув дверью так, что Лена чуть не уронила сковородку.

– Плохой день? – сочувствующе поинтересовалась соседка, окинув ее взглядом.

Надя лишь фыркнула, скинула мокрые туфли и швырнула сумку на пол. На стене висел целый список домашних дел, и один взгляд на него наполнял девушку еще большей яростью.

– Так что случилось-то? – не унималась Лена. – У тебя аж дым из ушей идет. Давай, рассказывай!

– Скажи мне, чего не случилось! – вспылила Надя и упала на кровать.

Сразу захотелось расплакаться в подушку, но она подняла голову. Взгляд уперся в злополучный список, который так и просил, чтобы она занялась стиркой, готовкой и прочими важными делами. Недовольно прорычав что-то нечленораздельное, она через силу принялась переодеваться и в красках рассказывать Лене о том, как прошедший месяц и конкретно этот день испортили ей настроение. Как ни странно, это и правда помогло – к концу рассказа Надя чувствовала себя гораздо спокойнее. Внутри все еще тлела злость, но предстоящая стирка уже не казалась таким испытанием.

– Мужика тебе надо, – со знанием дела заявила соседка. Надя только раздраженно выдохнула. – Я серьезно! Любой здоровой девушке нужен мужик. По медицинским показаниям. У тебя же был мужик?

– Да, молодой человек у меня был, – огрызнулась Надя. От усталости она совсем забыла, как еще недавно заглядывалась на парня из библиотеки. – Из-за него я сюда и уехала. Больше такого счастья не надо, спасибо!

– Из-за мужика? Правда, что ли? – Лена тут же выключила плиту и повернулась к ней. – Давай, рассказывай! Это ж кто там был, чтобы от него в Шахтар уехать?

Надя снова завалилась на кровать и уставилась в потолок. Она пожалела, что проболталась, но Лена уже села рядом и с нетерпением уставилась на соседку.

– Кто, кто… Конь в пальто, – вздохнула она. – Одногруппник. Мы с ним, как поступили, сразу друг на друга внимание обратили, двое с самыми высокими баллами. Каждый экзамен за лучшую оценку боролись, на каждом коллоквиуме друг другу вопросы задавали, он хотел обойти меня, я – его. Так слово за слово и сошлись. Всю учебу за ручку проходили, я уж думала, выпустимся – замуж позовет. Хотели вместе в университетском архиве остаться работать. Место непыльное, платят неплохо, да и большой город все-таки…

– Понятное дело, – кивнула Лена. – Бросил он тебя, что ли?

– Не бросил, а подставил, – злобно отрезала Надя, вспомнив совсем недавнее прошлое. – Как узнал, что теплое местечко только одно, сразу подсуетился. Я, конечно, сама дура, что про все свои промахи ему рассказывала и черновики диплома показывала, но кто же знал?

Лена подобрала под себя ноги и сочувственно вздохнула.

– Он что, твой диплом вперед тебя сдал? – Надя кивнула. – С ума сойти… Я про такое слышала, но не думала, что и правда так бывает. Как ему поверили-то?

– Да запросто, – угрюмо посмеялась Надя. – Одному профессору он как бы невзначай рассказал, как я на практике документы перепутала, другому – какой реферат списала. Как будто он их никогда не списывал! Тут девчонкам из деканата подмигнул, там теткам в архиве «случайно» глаза открыл на то, что я работу не доделала. Сам мне сказал, что поможет, а я…

Она разочарованно вздохнула и покачала головой. В глазах защипало от жгучей обиды и злости на ту наивную влюбленную девочку, которой она была.

– Ну, не кори себя. – Лена похлопала ее по руке. – Задним умом все крепкие, знала бы – послала бы его при первой встрече. А такие мужики, они, глазом моргнуть не успеешь, а уже тебя за спиной всю грязью обольют. Сволочь, самая настоящая сволочь!

– Может, и сволочь, но место в университете он получил, а я – спасибо, что выпустилась хотя бы. – Надя села на кровати и подтянула колени к груди. – После этой истории мне вообще не хотели никакое нормальное направление давать. Руководительница выручила, вспомнила, что у них бумажка из Шахтара где-то завалялась. Вот я и приехала сюда. Даже никому ничего не говорила, чтобы сплетни дойти не успели. А то бы совсем без работы осталась…

– Дела, – вздохнула Лена. – Да, подруга, тебе точно надо найти кого-то нормального. Вон, целое общежитие в твоем распоряжении. Захочешь – и в больнице кого-нибудь найдем, свободных ребят у нас пруд пруди! Не считая Эли, конечно же.

Надя закатила глаза, но последние слова соседки пробудили ее любопытство.

– У Эльдара есть подруга?

Лена только печально вздохнула, встала с кровати и отошла к окну.

– Да к нему бы очередь выстроилась, и я, быть может, даже в нее встала. Но он не признает ничего серьезного. Наверное, потому, что бесплодный.

– Бесплодный?!

– Уж много лет как. Понимает, что семья без детей – это совсем грустно. Не хочет никакую девушку на такое подписывать.

– Я и не знала, что с ним такое случилось, – пробормотала Надя.

Образ замкнутого человека с отпугивающей профессией приобрел в ее глазах новые оттенки. Теперь становилось понятно, почему он проводил все свободное время в библиотеке или на подработке и как будто даже не задумывался о личной жизни. При одной мысли о возможном бесплодии Надю пробирал ужас, и в сравнении с трагедией Эльдара ее собственные проблемы казались мелочью.

Отогнав печальные думы, она собралась с силами, подхватила полный таз вещей и осторожно спустилась, к счастью, не встретив никого на своем пути. Дверь подвала была закрыта, и Надя перехватила ношу одной рукой, чтобы другой подцепить ручку. Замок щелкнул, и она просунула в щель носок туфли. Ногу защекотал густой, похожий на туман белый пар: как будто кто-то переборщил с банькой. Возможно, ей бы тоже не помешало расслабиться на горячих деревянных скамейках. Сходить в натопленную баню, а затем сразу в холодный душ… Замечтавшись, Надя не услышала торопливые шаги. Вдруг ее резко дернули за плечо. Девушка вскрикнула, вцепившись в таз еще крепче, и дверь захлопнулась у нее перед носом. Обернувшись, она увидела сердитого Эльдара.

– С ума сошел? Так до смерти напугать можно! – Она с трудом перевела дыхание и заметила, что он все еще крепко держит ее за плечо.

– Это ты с ума сошла, – прошипел парень в ответ. – В правилах четко сказано: не открывать дверь подвала, если внутри густой пар. Он почти до первого этажа дошел, чем ты думала?!

– Я… – Надя стушевалась, не желая признавать, что забыла про это правило. Почему-то оно все время вылетало из головы.

– Комендант уже идет сюда, и ей лучше не знать, что ты чуть не открыла дверь, – смягчился Эльдар. – Стирка подождет.

Не дожидаясь ответа, он пошел к выходу. Надя кинула взгляд на вахтершу, которая зачиталась кроссвордами и не обратила внимания на их разговор, и тоже поспешила в комнату. Сказав Лене о паре и выслушав, как соседке все это надоело, она до конца вечера перечитывала правила общежития. Теперь она знала, какой пар имелся в виду, но все еще не понимала его опасности. Последнее же правило казалось еще более странным после знакомства с Эльдаром. «Надо спросить об этом его самого», – решила она перед сном. В сердце еще тлела надежда, что завтрашний день будет лучше.

Ей снился потрясающий сон. Олимпиада Васильевна вышла на пенсию, а новым библиотекарем стал сероглазый красавец. Сначала он читал Наде стихи, а потом они обсуждали научные открытия и санитарные нормы архивных помещений. Вокруг водили хороводы малыши-октябрята и пионеры в парадной форме, по радио играл гимн, и вся библиотека танцевала от восторга. Сквозь радостные танцы пробился надрывный вопль, и это был совсем не голос неизвестного красавчика. Крик соседки выдернул девушку из фантазий, но снившаяся ей тряска не прекратилась. Вокруг все дрожало, в ногах валялись книги с полки, по полу рассыпались карандаши и ручки. Общежитие ходило ходуном.

– Подъем, живее, чтоб тебя! – Лена уже трясла ее за плечи, вытаскивая из постели.

Еще не до конца проснувшись, Надя дала выволочь себя в прихожую и усадить на пол в проеме ванной.

– Сиди и не рыпайся, пока я не разрешу! – скомандовала Лена и села в двери комнаты. Упершись спиной в косяк, она шепотом перебирала матерные ругательства, молитвы и невнятные обещания самой себе.

– Что происходит?! – Надя попыталась перекричать треск перекрытий.

– Такое бывает, когда внизу много пара и кто-то его выпускает! – крикнула в ответ соседка. – Нормально же жили, кто опять все это начал?!

Надя вспомнила суровый взгляд Эльдара и как резко он захлопнул дверь. Неужели это случилось из-за нее?! Девушка вжалась в колени лицом, стараясь не прислушиваться к дребезжанию окон, скрипу перекрытий и собственным мыслям.

Землетрясение длилось целую вечность. Даже когда здание, наконец, успокоилось, она не могла пошевельнуться, не могла отличить, взаправду ли это или она снова уснула. Лена сидела тихо, беззвучно перебирала губами, как будто считала. Досчитав до ста пятидесяти, она медленно встала и сделала Наде знак сделать то же.

– Думаю, можно ложиться, – вздохнула она, осмотрев разбросанные по полу вещи. – Уберемся завтра. Опять все в шкафы прятать…

Осторожно, останавливаясь после каждого шага, они вернулись в кровати. Когда девушки уже легли, здание издало протяжный стон, словно тоже устало от лихорадочной тряски. Соседки напряглись, но вокруг повисла тишина, и вскоре Лена уже сопела в другом конце комнаты. Надя же долго не могла сомкнуть глаз. Впервые она подумала, что приехала в очень странное место.

Утро оказалось под стать бессонной ночи. Надя чувствовала себя разбитой, как будто даже тело было покрыто синяками от ночной тряски. Остальные жители разделяли эти чувства. Все, кого она встречала на лестницах, недовольно зевали и терли глаза, и даже на первом этаже было необычайно молчаливо. Надя осмотрела толпу выходящих из общежития в поисках знакомых лиц. Лена и Эльдар ушли на работу рано утром, и теперь ей некого было спросить о случившемся ночью. Впрочем, неожиданное землетрясение никого, кроме нее, не удивило. Надя услышала недовольное ворчание, что таких встрясок давно не было, и вздохи о том, как бы не ужесточили правила, но ни одного вопроса, что же это такое было.

В недоумении она оглянулась на дверь подвала. Самая обычная, ничем не примечательная дверь, за которой скрывалась самая обычная постирочная, в которой временами не хватало машин для всех нуждающихся. Но, если верить словам Лены, именно пар, поднимающийся из этого подвала, виновен в том, что произошло. «Как это может быть связано?» – спросила себя Надя и подошла к двери. Но не успела она прикоснуться к ручке, как дверь распахнулась, и Надя едва успела отскочить в сторону.

– Ох, прости! – Ей навстречу вышла незнакомая девушка с пустым тазом. – Не зашибла тебя?

– Нет, все в порядке, – успокоила ее Надя. – Я просто хотела посмотреть, что там внизу… Ну, знаешь, после того, что было ночью…

– Ты про «общаготрясение»? Первый раз его застала, что ли? – Надя кивнула, и девушка ободряюще улыбнулась: – Не бери в голову. Такое случается, но, как видишь, все живы-здоровы. Главное, читай, что в правилах написано, и следуй им. Кто-то, видать, нарушил, вот нас и потрясло немного. Здание крепкое, пошатается-пошатается, да и успокоится. А мы все как раз вспомним, что нельзя ходить в подвал по белому пару.

– А утром уже можно?

– Конечно, пара же нет. – Девушка открыла дверь и показала Наде знакомое помещение с выстроенными вдоль стен стиральными машинами. От молочно-белых влажных струек, которые прошлой ночью ползли по подвальной лестнице, не осталось и следа. – Так что все в порядке, можно стирать. Если бы что-то серьезное случилось, с утра бы уже правила поменяли. Но такое бывает только по праздникам.

Она рассмеялась, помахала рукой и ушла на лестницу. Надя проследила взглядом, как закрывается дверь подвала, и медленно пошла к выходу. «Похоже, здесь это в порядке вещей, раз все уже привыкли, – попыталась она себя успокоить. – Кажется, правила не на пустом месте придуманы». Стало еще любопытнее, почему в уставе был отдельный пункт про комнату Эльдара и почему Лена говорила, что некоторые правила можно нарушать. Быть может, она как раз последнее и имела в виду?

За рассуждениями о необычных правилах, происхождения которых она все еще не знала, она нога за ногу дошла до работы и, взглянув на библиотеку, подавила зевок. Из-за бессонной ночи утро не задалось, и пусть даже сегодня она должна была, наконец-то, войти в архив, чутье подсказывало, что что-то обязательно пойдет не так.

Фрекен источала ненависть. К этому Надя была готова и с честью выдержала более подробный, чем годовой курс в университете, часовой инструктаж о работе в архиве и угрозы запереть ее в подвале, если не будет слушаться. Библиотекарша открыла дверь без таблички на первом этаже и отвела Надю вниз. Тут Надя заметила первую отличительную черту шахтарского архива: он был просто в ужасном состоянии. Подвальное помещение напоминало гробницу, которую вскрыли спустя сотни лет. Внутри стояла тягучая влажная духота, в тусклом свете лампочки едва просматривались старые стеллажи, заполненные безымянными папками, между двумя стеллажами темнел проход, в который, судя по слою пыли на полу, долгие годы не ступала нога человека. Душа архивариуса требовала все бросить и бежать спасать несчастное хранилище забытой истории, но Олимпиада Васильевна одним многозначительным позвякиванием ключей удержала Надю на месте.

Из всеобщей разрухи выделялись только стопки газет, аккуратно сложенные на столе у входа. Когда женщины подошли ближе, Надя увидела знакомый заголовок «Новости Шахтара». Свежие номера городского еженедельника лежали во взрослом отделе, а более старые хранились на третьем этаже, и она задалась вопросом, почему именно эти три связки газет спрятали в архив.

Олимпиада посмотрела на заголовки, прищурившись, вгляделась в даты и жестом подозвала Надю. Хлопнула по бумаге, подняв облако пыли, и показала на лестницу, сквозь кашель веля отнести все во взрослый отдел. Дышать в архиве было невозможно, и девушка поспешила выполнить поручение, лишь бы вернуться на свежий воздух.

Уже на лестнице пыль взяла верх, и Надя громко, до слез и соплей, прочихалась. Было очевидно, что архив никто не посещал со дня смерти прошлого архивариуса, и теперь вся пыль десятилетия осела на ее одежде, волосах и, кажется, даже во рту. Ругая себя, что не додумалась взять простейшую маску, и беспрестанно шмыгая носом, она завалилась во взрослый отдел. Вес печатного слова уже чувствовался в плечах. «По крайней мере, я попала в архив», – подбодрила себя Надя, со вздохом опустив кипу газет на ближайший стол.

Работы в архиве было невпроворот, но Фрекен каменным сфинксом стояла в проходе и внимательно следила, чтобы Надя не то что не уходила дальше столов с газетными пачками, но даже не трогала ничего, что не нужно было поднимать в библиотеку. Как только девушка с тяжелым вздохом взяла последнюю стопку, библиотекарша нетерпеливо затопала ногой, подгоняя ее обратно в холодный вестибюль. Стоило Наде выйти, старуха заперла архив, недовольно высморкалась в платок и, через плечо напомнив девушке об обязанности разложить газеты по порядку, поспешила в читальный зал.

– И чтобы никакой пыли в библиотеке я не видела! – прикрикнула она уже с лестницы, на что Надя лишь усмехнулась и глянула на свое отражение в стеклянной двери.

Природная рыжина скрылась под хлопьями пыли, как и цветы на платье и веснушчатая светлая кожа. Надя напоминала гипсовую статую, отсыревшую от слез и соплей и погнувшуюся в пояснице. Наконец-то, поставив стопку газет рядом с остальными, она со стоном выпрямилась и облегченно вздохнула. Теперь можно было и умыться, но только она повернулась к двери, как тут же остановилась. Прямо перед ней стояла пара удивленных читателей.

«Я точно отсюда уеду», – поклялась Надя. Она в упор глядела на сероглазого красавца и девицу рядом с ним, и они пялились в ответ.

– Может, вам помочь? – неловко поинтересовался парень, оглядывая Надино посеревшее платье.

– Спасибо, не надо. Я работаю с очень старыми газетами, с ними нужно обходиться бережно, – бесцветным голосом ответила она и отвернулась, радуясь, что под пылью не видно пунцовое от стыда лицо.

– Мы тогда пойдем в читальный зал, – он подхватил под руку едва сдерживающую смех подружку и подтолкнул ее к выходу. – Не будем мешать.

Когда за ними закрылась дверь, Надя позволила себе один отчаянный вздох. Хуже просто быть не могло.

Бросив взгляд на уже ненавистные стопки архивных газет, она по привычке встряхнулась, подняв облако пыли вокруг головы, и пошла в туалет. В тусклом освещении увидела свое отражение в оттенках серого, и, даже тщательно отряхнув волосы и одежду, не смогла вернуть миру краски. Смыв пыль вместе со скромной косметикой, Надя высморкалась, сполоснула рот и снова посмотрелась в зеркало.

– Уже лучше, – подбодрила она себя, списывая покрасневшие и увлажившиеся глаза на книжную пыль. – Теперь пора работать.

Эти слова как будто призвали к ней самые разные дела: когда Надя вернулась, ее уже ждали дети, рвавшиеся записаться в библиотеку. За ними потянулись подростки, из взрослого отдела звали пенсионеры, потом надо было разложить возвращенные книги, протереть испачканные пылью столы… На газеты совсем не оставалось времени. Надя ловила свободные минуты, чтобы почистить их, спрятать за стойку и пересчитать. Как только она освободилась достаточно, чтобы оформить на них формуляры, в библиотеку заглянул Эльдар.

– Приветствую, – улыбнулся он, подходя к конторке. – Такой тяжелый день, что седых волос прибавилось?

– Очень смешно, – покраснела она и снова потрясла головой. С кудряшек посыпались пылинки. – Это все архив. Там не убирались уже лет сто.

– Всего десять, – уточнил парень, но лицо его моментально стало серьезным. – Тебя пустили в архив?

– Нет, меня привели туда на поводке, чтобы я выгрузила эти стопки газет, которые весят тонну, а потом отправили обратно, раскладывать их по датам. Фрекен с меня глаз не спускала. Стояла там как Цербер, следила, чтобы я даже не смотрела, куда не следует. Но я очень надеюсь, что это только начало. Видел бы ты этот архив – работы там по горло…

– Не сомневаюсь, – рассеянно сказал Эльдар, глядя на стопки рядом с Надей. – Ты про эти газеты?

Она кивнула и опустила глаза к карточкам.

– Занесу их в картотеку, проверю, все ли с ними в порядке, потом найду им какое-нибудь место. Думаю, в читальном зале. Все-таки они довольно старые и вряд ли будут кому-то интересны.

– Почему они вообще были в архиве? Я думал, там газет не держат.

Надя пожала плечами. Она и сама задавалась этим вопросом, но ответа не нашла. Кто-то относительно недавно убрал газеты в архив, а теперь кто-то приказал поднять их обратно, и Надя невольно задумалась, были ли это одни и те же люди.

– Надежда! – раздался зычный голос из детского отдела. – Надежда, иди сюда!

– Вспомнишь солнышко… – пробормотала Надя, неохотно поднимаясь со стула. – Подождешь меня? Как раз скажу ей, чтобы забрала эти газеты в читальный зал. А то потом еще всыплет мне, если с ними что-то случится…

Очередной выговор она пропустила мимо ушей: настроение и так было ниже некуда, и Фрекен как будто это почувствовала. Она прервала ругань на полуслове, окинула притихшую девушку недовольным взглядом и, пригрозив, что проверит чистоту взрослого отдела, удалилась, оставив Надю с очередью детей и их родителей. Работа снова ее закрутила: книги, карточки, уборка пыли, попытки отмыть от той же пыли саму себя. Надя понадеялась было, что Эльдар ей поможет, но того и след простыл, и с двумя потоками читателей ей пришлось разбираться самой.

К концу дня она чувствовала, что уже закипает. Людей видеть не хотелось, и она с радостью вернулась к старым газетам, которые не задавали глупых вопросов и не лапали книги руками в мороженом. Пробежав по стопкам взглядом, Надя уже взяла недоделанные формуляры, но остановилась. Что-то было не так. Вернувшись к газетам, она снова пересчитала их, проводя по сгибам пальцем. Затем пересчитала еще раз, поднимая каждую и сверяя дату на первой полосе. Чутье не подвело: несколько выпусков исчезли. Взяли их из середины одной из стопок, перемешав остальные газеты, чтобы скрыть кражу. Кому могли понадобиться газеты десятилетней давности, спросила себя Надя и тут же дала ответ.

– Эльдар! – Она треснула кулаком по столу. – Вот, значит, куда ты убежал?!

Кипящая внутри злость требовала пойти и надрать ему зад прямо сейчас, но Надя заставила себя сесть и сделать несколько вдохов и выдохов. Рабочий день еще не закончился, формуляры на газеты не заполнены, а она…

– Вот черт.

Она уже сказала Олимпиаде Васильевне, что отнесет газеты в читальный зал завтра утром, и библиотекарша ни за что об этом не забудет. Надя запустила пальцы в кудри. Она уже готова была выдирать себе волосы.

– Что же делать, что же делать, что же делать?.. – зашептала она, лихорадочно размышляя.

Если Фрекен узнает, что архивные газеты вынесли у нее из-под носа, и не кто-нибудь, а именно Эльдар, которого библиотекарша на дух не переносила, Надя вылетит с работы со скоростью света. Она должна вернуть пропажу как можно быстрее и уже завтра утром сделать вид, что ничего не случилось, но как успеть все за один вечер и где вообще искать газеты?!

Успокойся, приказала она себе, дыши глубже. Эльдар должен быть в общежитии. Пока что надо все подготовить. Вечером она придет к нему, заберет пропавшие газеты, силой, если понадобится, и утром вернет их на место. Стоит заполнить карточки заранее и прийти в библиотеку раньше Фрекен, та ничего не узнает.

Других идей у нее не было, и девушка поспешила вернуться к своим задачам. То и дело поглядывая на часы, она занесла в картотеку сохранившиеся газеты, разложила их по порядку, заготовила формуляры для украденных номеров и спрятала их в стопке пустых читательских билетов. Закончила она как раз вовремя: Олимпиада Васильевна внезапно появилась из прохода за ее спиной и придирчиво осмотрела зал.

– Надежда, я ухожу, – объявила она, обходя конторку. – Не забудь погасить свет и закрыть все на ключ.

– Конечно, – та выдавила улыбку, стараясь не показать радость. – До завтра, Олимпиада Васильевна.

Библиотекарша имела привычку засиживаться в читальном зале, а уходить раньше нее – значило обеспечить себе утреннюю выволочку. К счастью, архив утомил даже Фрекен, и Надя встала в очередь на вход в общежитие еще до девяти часов вечера. Первый этаж снова наполнился жизнью, и о случившемся ночью уже никто не вспоминал.

– Мать моя женщина, ты что, в цемент упала? – Лена как раз выходила из подвала с тазом в руках, когда соседка подошла к лестнице.

– Скорее угодила в пылевой ураган, – хмыкнула та и понизила голос: – Ты не знаешь, Эльдар у себя?

– Где же еще, – усмехнулась медсестра. – А зачем он тебе?

– Он украл из библиотеки архивные газеты, я должна их вернуть. – Надя пошла в сторону коридора, но ее быстро остановили.

– Куда ты собралась в таком виде? В гроб краше кладут, – бесцеремонно оценила ее внешность Лена и потащила соседку наверх: – Пошли лучше домой. Душ примешь, голову вымоешь. Никуда Эля из общаги не денется. Если что-то взял, наверное, ему это нужно. Как раз сделает, что хотел, и будет меньше артачиться. Ты же знаешь, он упрямый, как баран.

Надя, и правда, уже была знакома с эльдаровским упрямством: если он чего-то не хотел, заставить его было почти невозможно, а вот своих целей он добивался любыми способами. Она и сама мечтала смыть с тела сухую серую вуаль, от которой уже все чесалось, и покорно ушла в ванную. Тут, взглянув на себя в зеркало, она осознала, какими точными были Ленины слова. В ярком свете ламп стала видна вся засевшая в волосах пыль, серые пятна на коже, размазанная по лицу косметика. «И правда, в гроб краше кладут», – подумала Надя. В горле собрался ком, она сжала челюсти, лишь бы не дать подбородку предательски задрожать. Стараясь не думать о том, насколько проигрывала той девушке, что над ней смеялась, она яростно терла себя мочалкой и взбивала на голове пену. Внешнему виду это помогло, но подбородок дрожать не перестал.

– Другое дело! – похвалила ее Лена, но Надя не слушала: даже не высушив волосы, она оделась в первое попавшееся и устремилась на первый этаж.

Не обращая внимания на людей вокруг, подошла к комнате, в которую нельзя было заходить, и замолотила кулаками в дверь. Когда Эльдар все-таки открыл, по удивленному взгляду стало понятно, что он ее не ждал.

– Га. Зе. Ты, – отчеканила Надя, протягивая руку.

– Прости, – вздохнул он. – Надо было оставить записку… Я их верну, честно.

– Возвращай. Сейчас же.

С минуту они смотрели друг на друга.

– Без них ты не уйдешь? – Надя помотала головой, и он отступил на шаг, жестом приглашая ее зайти: – Тогда прошу. Не в коридоре же стоять.

Надя решительно вошла и огляделась. Комната совсем не была похожа на запретную зону, и девушка снова задалась вопросом, почему ее нельзя посещать. Обстановка здесь была куда более аскетичная, чем у них с Леной. «Как в морге», – подумала Надя, вспомнив, кем Эльдар работает. Одинокая кровать в углу, широкий стол у зашторенного окна и книжный шкаф там, где должно было быть место второго жильца.

– Ты живешь один? – удивилась она.

– Как и все на первом этаже, – кивнул Эльдар и прошел к столу. – Нам нельзя открывать окна, если помнишь. Двоим тут дышать будет нечем.

Надя что-то промычала в ответ. Она прочитала то правило, но не заостряла на нем внимание, потому что жила на пятом этаже, и им было запрещено открывать окна только по ночам. «Как они тут живут, бедные?» – подумала она, рассматривая кухню. На женский взгляд, она была совсем пустой: только кофе, чайник да позабытая кастрюлька на плите. Готовкой Эльдар явно не утруждался, и становилось понятно, почему он такой исхудавший. На книжном шкафу громоздились какие-то журналы, тетради и просто пачки бумаги вперемежку с потрепанными книгами. Надя хотела было подойти ближе, но заметила разложенные на столе старые газеты и быстро пересчитала их. Да, все пропавшие номера были здесь. Эльдар что-то переписывал из них в большую тетрадь, а ее приход прервал его занятие. Махнув рукой на кровать – сядь, подожди, – он вернулся к столу.

– Зачем ты вообще их украл?! – сердито спросила она, нетерпеливо постукивая пальцами о край кровати.

– Не украл, а одолжил, – поправил ее Эльдар. – Я бы вернул их завтра перед работой. Ты хотела отдать газеты в читальный зал, а Фрекен костьми ляжет, но не даст мне на них даже взглянуть. Когда ты ушла, я посмотрел даты. Там были нужные, вот я и взял их. Не подумал. Еще раз прошу прощения, я должен был тебя предупредить.

– Да, было бы неплохо, – огрызнулась она, и в комнате снова повисло молчание. Однако долго девушка его не удержала.

– Если она узнает, что газеты пропали, она меня четвертует! Ты мог просто сказать, что хочешь почитать их, я бы ничего ей не говорила…

– Я же сказал, что не подумал! Я извинился!

– Не кричи на меня! – Из глаз брызнули слезы. – Мало того, что… Еще и ты тут!

Она уткнулась лицом в колени, изо всех сил стараясь не расплакаться, но сдерживать накопившиеся чувства больше не получалось. Стыдясь поднять голову на Эльдара, она могла только услышать его вздох, звуки шагов и шум крана. Похлопав ее по плечу, парень протянул ей стакан воды, и Надя, всхлипнув, благодарно кивнула.

– Прости, – прогнусавила она и попыталась встать. Ноги почему-то тоже дрожали. – Наверное, мне лучше уйти… Зайду за газетами перед уходом.

– Куда? – сильная рука усадила ее на место. – Десять минут одиннадцатого. Комендантский час.

– Уже? – Она перевела взгляд на будильник. – Как же… Мне теперь до утра здесь сидеть?

Эльдар кивнул, снова поворачиваясь к газетам.

– Вахтерше позвони только. Или не звони, Ленка наверняка уже отчиталась. Я спать не буду, так что кровать в твоем распоряжении.

Надя смущенно поблагодарила его и подтянула колени к груди. Все еще нестерпимо хотелось рыдать, и она попыталась отвлечься, следя за жилистыми руками Эльдара, пишущими, подчеркивающими и перелистывающими страницы. С кровати ей было видно только крупные выцветшие заголовки, которые вещали о трагедии, постигнувшей город десять лет назад.

– Ты переписываешь статьи об обвале шахты? – Он кивнул. – Зачем?

– Пока не знаю, – ответил он после недолгого молчания. – Может, когда-нибудь пригодится. Я плохо помню, что об этом писали газеты.

– Неудивительно. – Надя глянула на него, прикидывая возраст. – Ты тогда, наверное, еще в школе учился? Я в детстве не читала новости.

– Да, – Эльдар криво усмехнулся, – я тоже.

Разговор оборвался. Надя перевела взгляд на комнату, но смотреть было особо не на что. Из-за закрытого окна было ужасно душно. Голова потяжелела и сама собой потянулась к подушке. В мыслях витали обрывки разговоров и событий прошедшего дня. Произошло так много всего и так мало хорошего. Она попала в архив, но только ужаснулась от увиденного, чуть не сорвала спину, опозорилась перед парнем, который ей нравился, и узнала, что у него уже есть подружка, по милости Эльдара оказалась на пороге увольнения, а теперь еще и вынуждена ночевать в комнате, в которую нельзя даже заходить. И все из-за чего? Из-за того, что она просто хотела ответственно выполнить свою работу? Из-за того, что ослепла от злости и забыла о правилах? Или все дело в этом странном городе, которому словно нравится разрушать ее мечты?

Размышляя, где же она свернула не туда и куда теперь ведет ее путь, уставшая девушка прикрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон.

Противный лязг будильника выдернул ее из дремы, и Надя, не открывая глаз, протянула руку, чтобы его выключить. Пальцы схватили пустоту, и она недовольно подняла голову. Тумбочки, на которой стоял ее будильник, на прежнем месте не оказалось, да и комната выглядела незнакомой. Пару секунд Надя ошалело смотрела перед собой, а потом вспомнила, что заночевала у Эльдара, и рывком села на кровати. Хозяин комнаты все так же сидел за столом в окружении украденных из библиотеки газет и исписанных тетрадей. На проснувшуюся девушку он лишь мельком глянул и кивнул вместо пожелания доброго утра.

– Я почти закончил, – пояснил он, хотя она ничего не спрашивала. – Можешь пока принять душ и позавтракать.

Он перевел взгляд на маленький холодильник.

– Не уверен, что там что-то есть, но вдруг тебе повезет.

Надя потянулась и через силу встала. Проходя мимо, она бросила взгляд в открытую тетрадь.

– Иди в душ, – повторил Эльдар, и она хмыкнула.

– Вас этим каракулям в меде на отдельном курсе учат, что ли? У Лены почерк тоже нечитаемый.

Он не ответил, лишь недовольно уставился на нее через плечо, и Наде ничего не оставалось, кроме как пойти в ванную. Она никак не могла сегодня опоздать на работу.

Приняв душ и почистив зубы пальцем, проверила холодильник. Похоже, завтракал, обедал и ужинал Эльдар на работе, потому что внутри разве что мышь не повесилась. Пришлось обойтись пустым чаем. Налив в кружку кипятка, она наскоро оделась и пригладила кудри. Эльдар тем временем складывал старые газеты в аккуратную стопку, напоследок просматривая передовицы. Читая заголовки, он качал головой и тяжело вздыхал. Надя подняла взгляд от кружки и посмотрела на его хмурое лицо, от собравшихся морщин казавшееся лет на десять старше.

– Не нашел, что искал? – как бы невзначай поинтересовалась она.

– Нет… – пробормотал он, перелистывая страницы тетради. Надя подошла ближе. Эльдар провел пальцем по списку из дат и нечитаемых подписей. – Мне нужны личные записи прошлого архивариуса. Если, конечно, они вообще сохранились…

– Он писал об обрушившейся шахте? – удивилась Надя. – О чем там можно писать?

Эля облизал губы и медленно, обдумывая каждое слово, ответил:

– Никто точно не знает, почему шахта обрушилась. Проводили какое-то расследование, не написали толком никаких объяснений, а потом просто закрыли территорию и охраняют ее теперь как зеницу ока.

Он сложил страницы одного из номеров и посмотрел на фотографию на обложке. В черно-белом снимке угадывались руины старой штольни. Эльдар несколько секунд в упор смотрел на фотографию, а потом содрогнулся, будто его вдруг начало знобить.

– Никому нет дела до того, какой раной это стало для всего города! Люди здесь испокон веков поклонялись Черному хребту, и шахта, которая дала жителям работу, привела город к расцвету, была для них почти что святым местом, храмом горных богов, которые помогали людям. И вдруг шахта обваливается! Внезапно, без предупреждения, без каких-либо предпосылок, будто Черному хребту просто надоело, что люди копаются в его внутренностях, и он решил их уничтожить! Знала бы ты, как… – Он резко прервался и так судорожно глотнул воздух, что Надя на секунду испугалась, но он уже взял себя в руки: – Я хочу понять, что на самом деле тогда произошло и почему это произошло. И я думаю, что твой предшественник мог кое-что выяснить.

– Я бы помогла… – вздохнула она, но быстро поправилась: – Помогу, когда доберусь до архива. Мне ведь все-таки разрешили туда спуститься, пусть и под надзором. Лед тронулся. Но, чтобы все не испортить, мне нужно вернуть эти газеты на место. Может, тогда Фрекен забудет про ежедневные обещания меня уволить.

– Уже извинился же, – усмехнулся парень и положил в стопку последнюю газету. – Если захочу еще что-нибудь украсть, спрошу у тебя разрешения.

Надя фыркнула и шутливо пихнула его в плечо. Распрощавшись с Элей, она вернулась к себе, в уже опустевшую комнату: медсестра уходила на работу куда раньше соседки. Надя быстро переоделась и причесалась, спрятала газеты в сумку и, назвав вахтерше номер уже своей комнаты, поспешила в библиотеку. В половине девятого она поднялась на крыльцо и дернула дверь на себя. Закрыто. «Повезло-то как», – улыбнулась она, отперла дверь своим ключом и, перепрыгивая через ступеньку, побежала наверх, к стопкам старых газет, ждущих потерянных собратьев.

Раскладывая номера «Новостей Шахтара», Надя просмотрела желтеющие страницы. В статьях и заметках газетчики пересказывали новость об обвале шахты разными словами: одни упоминали смерть кого-то из пострадавших шахтеров и сообщали дату похорон, другие комментировали визиты чиновников из областного центра и даже из столицы, позже сухо говорили о закрытии предприятия. Расследование катастрофы, видимо, ни к чему не привело – в номерах, которые Эля не тронул, об этом больше не писали. Как он и говорил, официально причину обвала так и не озвучили. В последней напечатанной заметке был только комментарий «пресс-секретаря Комитета по безопасности Шахтара», в котором практически накладывали табу на публичное обсуждение обвала. После этого – только объявление об открытии памятника, который Надя видела в день приезда.

«Комитет по безопасности? – перечитала Надя сухое официальное сообщение. – Что за дурацкое название…»

Поправив и без того ровные стопки, она окинула библиотеку хозяйским взглядом. До открытия оставалось еще немного времени, и девушка пошла проверить детский отдел, чтобы Фрекен не к чему было придраться. Наведя порядок на доверенных территориях, архивариус спустилась на первый этаж, к двери, за которой, как в пыльном гробу, лежала ее настоящая вотчина. Простая дверь, выкрашенная белой краской. Ни таблички, ничего. Если бы не внезапное поручение откуда-то «сверху», она бы так и не узнала, что за ней скрывается. А еще, если бы не это, она бы не опозорилась перед парнем, который ей нравится и который встречается с другой.

Погрузившись в безрадостные мысли, она не обратила внимания на скрип входных дверей и стук каблуков по холодному полу вестибюля.

– Чего в стену уставилась? – Она вздрогнула от скрипучего смеха библиотекарши. – Чай, не кошка, хоть и рыжая.

– Задумалась, – вежливо улыбнулась Надя. – Доброе утро, Олимпиада Васильевна.

– Вот уж и правда доброе. – Та тоже выдавила подобие улыбки. – О мальчиках думала, небось? О чем в твоем возрасте еще думать-то!

– В архиве прибраться бы, – уклончиво ответила Надя, не желая признавать частичную правоту женщины. – Там очень пыльно, документы портятся.

– Да, порядок навести надо, – кивнула Олимпиада Васильевна, тоже глядя на закрытую дверь. – Вот раньше-то… – И со вздохом замолчала.

– Вы ведь знали прошлого архивариуса? – осторожно спросила Надя. К ее удивлению, Олимпиада Васильевна снова печально вздохнула.

– Конечно, знала. – Библиотекарша широко перекрестилась, чем шокировала Надю еще больше. – Умный был человек. Но такой дурак…

Снова повисло молчание. Гулкая тишина отражалась от выложенных ракушечником стен вокруг двух молчащих женщин. Надя перекатывала слова на языке, думая, о чем лучше спросить. Что случилось с ее предшественником? Олимпиада так вспоминала о почившем коллеге, будто он не просто ушел на пенсию и умер от старости, но поднимать эту тему Надя побоялась. Прямо спрашивать про его личные записи было и вовсе глупой затеей, поэтому она решила пойти в обход:

– Вы хорошо его знали?

Старуха лишь пожала плечами и медленно повернулась к лестнице.

– Да как тебе сказать… Он не вылезал из этого подвала, а если и вылезал, то тут же уезжал. То в музей, то к шахте, все время где-то пропадал… Говорил, книгу пишет. – Ее губы тронула печальная улыбка.

– О Шахтаре? – Надя медленно пошла наверх вслед за библиотекаршей.

– И о Шахтаре тоже, – кивнула она, останавливаясь на втором этаже и переводя дух. – Но книгу эту все равно бы никто не прочитал.

Надя заглянула в нахмуренное лицо, в складках которого проглядывалась скорбь. Неужели он умер из-за этой книги? Если ее никто не прочитал, значит, ее не издавали. Но тогда должны были остаться черновики. Эти записи ищет Эльдар? Зачем? И кому они помешали?

– Комитету по безопасности?.. – продолжила она, не сразу заметив, что сказала название вслух.

Олимпиада резко повернулась и вперилась в девушку взглядом. В болотных глазах сверкнула темная искра. Она открыла рот, будто собралась что-то сказать, но тут же отвернулась и крепче схватилась за перила.

– Газеты в читальный зал принеси! – рявкнула старуха и, как могла быстро, пошла наверх.

Надя осталась на лестнице, пытаясь понять, что только что случилось. Она сболтнула лишнего – это было написано во взгляде библиотекарши. И… все? Зная Фрекен, она ждала хотя бы ядовитого: «Много будешь знать – скоро состаришься» или чего похлеще, но та даже ничего не сказала. Это было страннее всего.

Так и не найдя ответа, Надя пошла за газетами и вскоре уже раскладывала аккуратные стопки на полках указанного стеллажа. Олимпиада не обращала на нее внимания: то ли пребывала в своих мыслях, то ли сердилась за лишние разговоры.

– И больше про это не спрашивай, – вдруг сказала она и перешла на шепот: – Распустили Комитет как раз после его смерти. Распустить распустили, а люди остались…

Надя не сразу поняла, о чем речь, но уже попыталась задать вопрос. Не слушая, библиотекарша тут же замахала руками:

– Все, хватит! Иди работай, дальше я сама все сделаю. И не говори об этом ни с кем, поняла меня?!

Она выхватила у девушки оформленные карточки и снова махнула рукой, выгоняя ее. Надя поспешила уйти, но, даже вернувшись в теплые помещения второго этажа, чувствовала, как бегут по коже мурашки. Воспоминание о Комитете по безопасности выбило невозмутимую библиотекаршу из колеи. Если не знать ее железный характер, можно подумать, что она боится даже упоминания о них. Казалось бы, к чему бояться тех, кого не существует вот уже десять лет? Но тут вспомнились ее странные слова. «Распустить распустили, а люди остались…» Если верить Олимпиаде, люди из Комитета еще живут в Шахтаре. Их она боится? Наде сложно было представить, чтобы эта старушка кого-то опасалась, но ее взгляд и шепот говорили сами за себя.

Слишком много вопросов, слишком мало ответов и никого, кто хотел бы ей что-то объяснить. Разве что Эльдар – у него в этом свой интерес, который она все еще не вполне понимала. Но он живет здесь дольше нее, наверняка что-то слышал о Комитете по безопасности. Надо бы расспросить его об этом, а еще о том, почему правилами общежития запрещено посещать его комнату. Завязав мысленный узелок, она потрясла головой, выбрасывая ненужные размышления, и погрузилась в читательские билеты, карточки просроченных книг и школьные списки литературы для летнего чтения, которые уже выучила наизусть.

Поток читателей стих только к вечеру. Позвонив должникам и поговорив с их родителями, Надя расслабленно выдохнула. Завтра придет вереница виноватых детей, которым дома влетело за позор перед библиотекарем, а сегодня она могла до конца рабочего дня читать во взрослом отделе. Она как раз начала перечитывать Конан Дойла, представляя на месте героев Ливанова и Соломина и оттого находя любимые рассказы еще более захватывающими. На следующей неделе фильм про приключения Холмса и Ватсона снова должны были показывать по телевизору, и самые рукастые парни в общежитии обещали, что настроят единственный аппарат к часу показа.

Предвкушая отдых, Надя улыбнулась и через привычный уже проход пошла на второе рабочее место. Однако, только заглянув во взрослый отдел, она остановилась и спряталась за стеллажом. Приятный вечер закончился, не начавшись.

В зале был сероглазый блондин в компании той самой девчонки, что смеялась над Надей вчера. Он увлеченно что-то ей шептал и оживленно жестикулировал, указывая на разворот журнала. Надю парочка не заметила, и она быстро прокралась к столу библиотекаря. «Слишком увлечены друг другом», – про себя с горечью усмехнулась она и постучала пальцами по книге. Читать расхотелось.

Надя смотрела на пару из-за высокой конторки и раздумывала, что же ей теперь делать. Подойти и познакомиться? Но первое впечатление она уже произвела, да такое, что в жизни не отмоешься. Смириться с потерянной возможностью? От этой мысли она скривилась.

– А у тебя губа не дура, – прошептали сверху, и девушка резко обернулась.

Эльдар стоял рядом и смотрел на парочку, которая все еще была поглощена обсуждением журнала. Пришел из прохода вслед за ней, поняла Надя. По потайным библиотечным ходам он теперь ходил так, будто сам здесь работал. Она пихнула его локтем, и парень тихо рассмеялся:

– А что? Хороший выбор.

– Ха-ха, – ехидно передразнила она и кивнула в сторону пары: – Сам же видишь, я уже опоздала.

– Да быть того не может! – удивился Эля и схватил ее за руку. Не обращая внимания на возмущенный шепот, он выволок девушку из-за стойки и потащил прямо к молодым читателям.

– Серый! – Блондин обернулся на голос Эльдара, прижимая палец к губам:

– Тише… Кощей?! Давно не виделись!

– Да уж, совсем не навещаешь. – Эля наконец отпустил Надину руку, чтобы обменяться рукопожатием со знакомым, и кивнул на его спутницу: – С кем это ты?

– Сестренка моя, Алена. – Серый с гордостью приобнял девушку. – Медсестрой к нам прислали, только после института. Вот, показываю ей все, где литературу брать, где журналы. Ален, знакомься, Эльдар Амирович, патологоанатом. Хотел оставить ваше отделение на десерт, – улыбнулся он Эльдару и вопросительно глянул на Надю. Эльдар тоже посмотрел на девушку, которая пыталась спрятаться за его спиной.

– А это Надежда, новый архивариус. Временно работает библиотекарем. – Он выдвинул ее вперед, Серому под нос, и она смущенно кивнула:

– Очень приятно…

– Мы уже виделись, – хихикнула его сестрица. – Ты еще была вся в пыли!

– Аленка! – Парень ткнул ее в плечо, и девчонка замолчала, а он очаровательно, но скромно улыбнулся: – Простите ее, пожалуйста. Очень рад познакомиться. В Шахтаре прекрасная библиотека, и теперь у меня будет еще больше поводов сюда приходить. Женя, педиатр. – И он протянул руку.

– О, – Надя заторможенно ее пожала, – а я подумала…

– Сероголов Евгений Валерьевич, если по батюшке, – объяснил Эльдар из-за ее плеча. – Потому и Серый.

«А ты почему тогда Кощей?» – хотелось ей спросить, но парень уже взял разговор в свои руки:

– Кстати, Серый, Ленка говорила, вы в поход собрались?

Женя воодушевленно кивнул.

– Мы с ребятами по выходным выбираемся в горы, – говорил он как будто со всеми, но смотрел именно на Надю, и она заставляла себя не отводить взгляд от сверкающих серых глаз, – Черный хребет летом невероятно красивый. Вода в озерах теплая, купаться можно! Вы ведь здесь недавно, да, Надежда? Не хотите поехать с нами?

– Да… Просто Надя. – Она замахала руками, стараясь не так широко улыбаться. Он и правда пригласил ее поехать на природу? – Я с радостью… Я еще хребта не видела и… вообще ничего тут не видела толком… Совсем недавно переехала.

– Только, Серый, давай без этой твоей вежливости. Вы ж ровесники, ну, – усмехнулся Эльдар, отступая на шаг и давая Наде немного такого необходимого пространства.

– А Эльдар тоже едет? – поинтересовалась Алена как будто бы у Жени, но тот не успел ответить.

– Эльдар Амирович, – строго поправил девушку сам Эльдар. – И нет, я не еду.

– Многое теряешь, – добродушно укорил его Серый.

– Я обязательно присоединюсь, как только ваши сборища начнут происходить внутри города, а не за его пределами, – заверил тот, в шутку разводя руками. – Так что доверяю тебе развлекать нашего дорогого архивариуса. Вернуть в общежитие к комендантскому часу в целости и сохранности!

– Слово пионера! – также в шутку пообещал Женя и снова посмотрел Наде в глаза: – Получается, ты тоже живешь в общежитии?

– Да, вместе с Леной. – «Хотя она ничего не говорила мне про походы», – задумалась Надя. Надо будет обсудить это и расспросить ее о симпатичном педиатре. – А…

Ее слова прервал стук по дереву, и Надя резко вернулась из мечтаний о будущем в рабочее настоящее. Она все еще стояла во взрослом зале библиотеки, и этот стук означал, что кто-то провел у конторки так много времени, что устал ее ждать. Спохватившись, она повернулась и хотела было окликнуть читателя, но ее остановила все та же сильная рука.

– Я подойду, – улыбнулся Эльдар и вполголоса добавил: – Думаю, я искупил свою вину?

Он заговорщически подмигнул ей и пошел к стойке. Надя же осталась в компании Жени и его противной сестры. Вполуха слушая про предстоящий поход, она все больше хотела помочь этому загадочному парню с пугающей профессией и привычкой воровать газеты из библиотек. Что бы ни было раньше, теперь она – архивариус Шахтара. А значит, она войдет в архив и узнает, что оставил после себя ее предшественник. Улыбнувшись горящей внутри уверенности, Надя поймала взгляд серых глаз и отогнала мысли о работе. Архив ждал десять лет, может подождать еще.

Часть 3. Сентябрь

Осень в Шахтар не торопилась, и, если бы не появившиеся на улицах дети в школьной форме, Надя бы и не заметила, что наступил сентябрь. С началом учебного года школьники не так часто появлялись в библиотеке, зато у их бабушек и дедушек появилось свободное время, и во взрослый отдел выстраивались очереди. Она работала не покладая рук, а по выходным вместе с Женей и его друзьями изучала горные озера Черного хребта. С каждым походом они с сероглазым педиатром становились все ближе, но Надя все еще не осмеливалась строить каких-либо планов.

– Я смотрю, вы с Серым до сих пор даже за ручку не держитесь, – прокомментировал Эльдар вечером в пятницу, когда Надя снова попросила его помочь в библиотеке.

– К чему спешить? – пожала плечами девушка. – У ребят очень приятная компания, и мы хорошо проводим время. Жаль, ты в походы не ходишь, там очень весело.

Эля поджал губы, но ничего не ответил. Вместо этого он выразительно глянул на часы.

– Смотри, комендантский не пропусти, – напомнил он. – А то будет как в тот раз, когда ты ко мне за газетами пришла. Прособираешься – и из общаги не выпустят.

– Сама знаю. В прошлый раз я не посмотрела на время, потому что была ужасно зла. На тебя, если помнишь. В поход мы собираемся заранее, не опоздаю.

Некоторое время они расставляли книги в тишине. Надя краем глаза смотрела на его худые руки с длинными пальцами и неприятно выступающими венами. При одном взгляде на них сразу представлялось, как эти руки ловко вскрывают мертвеца острым скальпелем. Неудивительно, что его прозвали Кощеем, с такой-то профессией.

– Ты ведь давно живешь в общежитии, верно? Знаешь, откуда взялись правила? – поинтересовалась она. Эльдар не ответил, но девушка настойчиво продолжила: – В них указана твоя комната. Уж про это-то ты должен знать?

– Про это знаю, – признал он. – Последнее правило добавил прошлый комендант. У меня в то время были терки с руководством общежития, а потом произошло… недопонимание, назовем это так. Мне высадили дверь и немного подправили лицо. До милиции дело решили не доводить, но меня, можно сказать, изолировали. И в наказание, и как меру предосторожности. Он обещал позже убрать это правило, но не успел. Коменданта сменили, и устав никто не стал переписывать. Сейчас про него почти забыли, и те, кто меня знает, спокойно со мной общаются.

Надя поджала губы. Эльдар явно что-то недоговаривал, но по лицу было видно, что вспоминать об этом ему не нравится, и она решила не давить. В конце концов, ей было просто любопытно.

– Попроси вычеркнуть, в чем проблема?

– Зачем? Мне никто не докучает, а те, кому я нужен, и так придут. Как ты за своими газетами, – снова усмехнулся он. – Наверное, весь этаж тогда на уши подняла.

– И мне за это ничего не было, – припомнила Надя. – Когда я приехала, Лена сказала, что обязательно соблюдать только некоторые правила. Комендантский час, например.

– Или правило о паре в постирочной.

– Да, я все не могла его запомнить. Потом ты поймал меня возле открытой двери, и в ту ночь общежитие трясло. Я тогда жутко перепугалась… Но все делали вид, что это в порядке вещей, и больше про это никто не вспоминал. Я понимаю, в чужой монастырь со своим уставом не ходят и все такое, но неужели никому не интересно, почему это случилось? Получается, те, кто составлял правила, знали причину? Откуда эти правила вообще взялись? И кому пришло в голову строить общежитие в таком месте?

Вместо ответа Эльдар поставил на полку последнюю книгу.

– Вот и все. – Он выразительно отряхнул руки и посмотрел на Надю так, будто не услышал ее вопросов. – Если хотите успеть в горы до заката, тебе стоит поторопиться.

Девушка только усмехнулась тому, как он попытался незаметно сменить тему, и вопросительно приподняла брови. Они в упор смотрели друг на друга под мерное тиканье часов, и первым сдался все-таки Эльдар.

– Ладно, ладно, – посмеиваясь, он поднял руки. – Никогда не умел играть в гляделки. Про правила в следующий раз напомни – что знаю, расскажу. Разговор будет долгий, а тебе уже давно пора собираться.

Надя поймала его на слове и, проводив врача на ночную смену, поспешила в общежитие. В этот раз они собирались на озеро с ироничным названием Глубокое, хотя из горных озер оно было самым мелким. Все выходные молодые люди гуляли по лесу, плескались в озере и искали в залежах ила сокровища, которые, по легенде, бросали туда жрецы древних языческих племен, чтобы задобрить озерного бога. После активного отдыха на природе и обсуждения всех сплетен с заскучавшей за выходные соседкой Надя легла в постель смертельно уставшей, но очень довольной. Все, о чем она могла мечтать, – это долгий сон, которому не помешал бы ни один будильник.

Как по волшебству, стоило ей об этом подумать, мысли обратились в реальность. Когда Надя проснулась от бьющего в глаза солнца, она с удовольствием поняла, что полностью выспалась, но счастье тут же сменилось ужасом. Даже не взглянув на часы, она выпрыгнула из кровати: понятно было, что на работу она уже опоздала. Наскоро одевшись, она выскочила наружу, пробежала по коридору, наплевав на все правила, на ходу крикнула вахтерше номер комнаты, на одном дыхании добежала до библиотеки, взлетела на второй этаж, трясущимися руками открыла двери, оббежала оба отдела и упала на стул. Пытаясь отдышаться, она расстегнула верхние пуговицы рубашки и прислушалась. Тихо. Как и должно быть в библиотеке.

Нет. Слишком тихо. Неестественная тишина ощущалась кожей, и по разгоряченному от бега телу пробежала дрожь. Отбросив со лба мокрые пряди, она через силу встала и вышла в коридор. Никого. Ни звука. Надя всю дорогу готовилась к тому, что, как только она войдет, библиотека пошатнется от криков Олимпиады Васильевны, и неожиданная вязкая тишина пугала гораздо сильнее. Не зная, что и думать, она неслышным шагом вернулась во взрослый отдел и громко вскрикнула, увидев у стойки человека. Он охнул в ответ, напуганный ее появлением, и оба рассмеялись.

– Простите, – Надя прижала руку к колотящемуся сердцу и перевела дух, – я вас не заметила. Чем вам помочь?

– Ничего страшного, – улыбнулся пенсионер. – Вы не откроете мне читальный зал, пожалуйста?

– Читальный зал? – переспросила она. – Он закрыт?

Мужчина кивнул. Вот это было поистине странно. Попросив его подождать, девушка поспешила на третий этаж. Библиотека уже почти час как работала, а Фрекен никогда не опаздывала. И главные двери не были закрыты, припомнила Надя, значит, библиотекарша уже здесь. Но почему тогда закрыт читальный зал?

Боясь, что с пожилой женщиной что-то случилось, она дернула ручки двойных дверей третьего этажа. Заперто. Приложив ухо к щели, Надя прислушалась: тишина. К счастью, у нее был запасной ключ. Олимпиада дала его совсем недавно и наказала использовать разве что после ее смерти, но девушка искренне надеялась, что до этого не дошло.

Аккуратно повернув ключ в замке, она приоткрыла дверь и просочилась внутрь. За конторкой библиотекаря никого не было, но она услышала голоса из комнаты дирекции. Из-за плотно закрытой двери было сложно что-то разобрать, но один из голосов, возмущенный и вместе с тем словно бы оправдывающийся, точно принадлежал Олимпиаде. Надя остановилась и напрягла слух, но так и не смогла ничего разобрать. Опасаясь попасться библиотекарше или ее собеседникам на глаза, она поспешила запереть за собой двери и вернуться на второй этаж.

– Сейчас в читальном зале идет совещание, поэтому он закрыт для посетителей, – почти не соврала она ждущему мужчине. – Может быть, выберете что-нибудь здесь? Вы можете взять книги домой или почитать в соседнем отделе, там есть стулья.

Мужчина улыбнулся в ответ, и работа медленно потекла. Между присмотром за двумя полупустыми отделами и обсуждением книг с пенсионерами Надя то и дело поднималась к дверям читального зала, находила их все такими же запертыми и на цыпочках возвращалась вниз, сортировать книжные каталоги и собственные страхи. Почему за два месяца работы неизвестные гости пожаловали именно сегодня? Неужели из-за одного ее опоздания собрался целый консилиум? «Нет, это уже совсем глупости», – осадила она себя. Скорее Фрекен бы просто ее уволила, ни у кого ничего не спрашивая и злобно посмеиваясь. За этот крючок зацепилась другая мысль, и ручка Нади зависла над книжным вкладышем. Это что же получается, приезд неведомой делегации спас ее не то от выговора, не то от увольнения?

– Занятно, – хмыкнула Надя.

Она уже отдохнула от утреннего забега, читатели были все такими же доброжелательными, а когда Надя вспомнила про запланированный обед с Леной и Женей, то о читальном зале совершенно перестала думать. Вместо этого размышляла о том, какие произведения сегодня зададут всем школьникам города и как лучше расставить книги о приключениях Алисы. Когда она уже в третий раз решила поменять их местами, свет в проходе загородил широкий силуэт.

– Здравствуйте! – улыбнулась Надя приземистой женщине в плотном синем костюме. – Вы хотели сдать книги или что-то выбрать?

– Мы к вам, Надежда Дмитриевна, – ответил мужской голос, обладателя которого Надя не видела. Внутри все упало: все-таки из-за опоздания?

– Слушаю, – стараясь не показывать беспокойства, она вышла из темноты стеллажей.

Мужчина в блеклом костюме улыбнулся, приподнимая лишь уголки губ. Его тусклые глаза под густыми бровями, казалось, просвечивали Надю насквозь. Женщина, чем-то напоминавшая Фрекен, только сморщила гримасу. Желудок неприятно сжался в комок.

– Меня зовут Борис Анатольевич, я занимаюсь делами библиотеки и архива, – представился мужчина и, заметив ее беспокойство, объяснил цель их визита: – Пришел запрос из вашего университета. Спрашивают, устраивает ли нас ваша работа, справляетесь ли вы с обязанностями. Хорошо ли они вас обучили, так сказать, – хохотнул он, на что его коллега только фыркнула.

Надя медленно выдохнула: кажется, увольнять ее не собирались.

– Выяснилось, что архивариус так до сих пор и не занялся архивами, – поцокала языком женщина, и девушка поспешила оправдаться:

– Я здесь ни при чем! Олимпиада Васильевна отказалась давать мне ключи от архива! Она даже в библиотеку меня брать не хотела!

– Да, мы знаем. Вы уж простите ее, – улыбнулся Борис. – Пожилые люди, они такие. Да и архив уже давно заброшен… У Олимпиадушки с ним связаны печальные воспоминания, сами понимаете… Разбередили старые раны, вот она и… – Он развел руками, как будто Надя должна была все понять. Она не поняла, но кивнула.

– Как бы то ни было, – женщина, которая так и не соизволила представиться, достала пару бумаг из черного портфеля, – вы хорошо справлялись с работой в библиотеке и показали себя как ответственный и пунктуальный работник. Исполком принял решение допустить вас в архив.

Она положила на стол ключ без бирки и документы, ткнула ручкой в место для подписи и нетерпеливо глянула на Надю. Та не могла поверить своим глазам. Не отрывая взгляд от ключа, она подписала бумагу и схватила его.

– Спасибо, – пробормотала она. – А…

– Характеристику в ваш университет мы напишем. Вас же все устраивает, да? – спросил Борис, но не стал дожидаться ответа: – Ну и замечательно!

– Правила руководства архивом вы подписали, вот второй экземпляр. – Женщина вручила Наде такой же лист и захлопнула портфель. – Продолжайте в том же духе. Мы будем присылать людей проверять вашу работу, так что не расслабляйтесь.

Надя смиренно выслушала эту тираду, прикусив щеки, чтобы не выдать улыбку. Незваные гости, кем бы они ни были, осмотрели детский отдел и, наконец, собрались на выход.

– Ах, совсем забыл, – уже в дверях обернулся Борис. – Олимпиадушка у нас женщина сложная, договориться с ней – целое искусство… Так что мы сошлись на том, что эти два отдела на втором этаже останутся вашими. Старая женщина, сами понимаете…

И, прежде чем Надя успела осознать услышанное, они исчезли так же неожиданно, как появились.

– Что?! – запоздало спросила она, но ответить было уже некому.

Сев прямо на стол, она посмотрела на безымянный ключ и прокрутила в голове молниеносную встречу. Получается, теперь она должна руководить и двумя отделами библиотеки, и архивом? Не этого она ожидала, совсем не этого…

Но все же девушка невольно улыбнулась, она получила заветный ключ от двери без таблички на первом этаже. Вся история Шахтара была в ее руках. Надя не смогла сдержать смех. Она уже представляла лицо Эльдара, когда тот об этом узнает, да и Женя с Леной точно будут за нее рады. Вспомнив о них, Надя глянула на часы – до обеда всего ничего. Думая, как бы протянуть время, она взяла оставленный женщиной листок. «Правила руководства архивом г. Шахтар».

– Еще больше правил, – вздохнула Надя и пробежалась по ним взглядом.

Здесь, конечно, не было таких странных указаний, как в уставе общежития, но по прочтении архив представлялся самым охраняемым местом в городе. Архивариусу запрещено было пускать в архив посторонних, выносить документы без специального разрешения и даже обсуждать их содержимое с кем-либо, кроме сотрудников горисполкома. Запреты, запреты, запреты. «Что же они там такое прячут?» – невольно подумала Надя.

Вскоре она уже вприпрыжку бежала к больничной столовой, улыбаясь знакомым школьникам и пенсионерам. Быть может, не так уж и плохо быть еще и библиотекарем?

Завидев Женю и Лену, новоиспеченный архивариус подлетела к ним и обняла друзей со спины.

– Угадайте, кому только что вручили ключ от архива?

– Ну неужели, – довольно усмехнулась соседка, обнимая ее в ответ. – И года не прошло!

– Поздравляю! – очаровательно улыбнулся Женя и пропустил ее вперед. – Библиотекарь сдалась?

– Думаю, ее заставили. – И Надя рассказала им о неожиданном визите. – Я так и не знаю, кто это был…

– Проверка из горисполкома, – уверенно заявила Лена. – К нам эта тетка ходит как в магазин за хлебом. Костюм такой синий и лицо вечно, как будто ей под нос насрали? – Надя замешкалась, но кивнула. – Точно она.

– Исполком занялся библиотекой? – переспросил Женя, забирая три стакана с морсом. – Не мелко для них?

Лена пожала плечами. Ее больше интересовали горячие блюда.

– Тонь, что сегодня повкуснее? – поинтересовалась она, и раздатчица помахала ложкой над разными блюдами. – Тогда мне гречку с языком. Кажется, местное начальство взяли за жопу. Ты сказала, что им позвонили из твоего универа?

– Да, они что-то такое упоминали… – вспомнила Надя. – Я еще удивилась. Мне то же самое, пожалуйста.

– Позвонили из-за гор, и, конечно, все подпрыгнули. А ты почему удивилась?

– Я никому не писала, что не могу начать работать. Никто даже не знал, что я уехала в Шахтар. Разве что моя руководительница, которая достала для меня назначение. Да, наверное, это она позвонила. Я ей нравилась.

– Не удивлен. – Женя с улыбкой посмотрел на Надю, и та невольно зарделась. – Что теперь будешь делать?

– Для начала в архиве нужно убраться. Провести инвентаризацию, навести порядок и все такое. Там посмотрим.

– Припряги Элю, – подсказала Лена, усаживаясь за один из свободных столиков. – Он за этот архив все что хочешь для тебя сделает.

– Это точно, Кощей уже сколько лет архивами грезит.

– Он сказал, что хочет узнать больше об обрушившейся шахте. Но я до сих пор не понимаю, зачем ему это. Вы что-нибудь знаете?

Лена и Женя переглянулись и сначала один, а потом и другая медленно пожали плечами.

– Его очень интересует история города, а она неразрывно связана с историей шахты, – расплывчато ответил Женя. – Мы, конечно, мало знаем о том, что тогда происходило, но Кощей ведь давно уже тут живет. Может, в музее что-то увидел или узнал от старожилов…

Объяснение было неубедительным, но Надю смутило не это. Эльдар давно здесь живет? Сколько учатся на патологоанатомов? Пять лет? Шесть? Эля выглядел не старше тридцати и приехал в общежитие точно после обучения…

– А что случилось, что комнату Эльдара запретили посещать? – спросила она. – Он сказал, это было еще при прошлом коменданте…

Этот вопрос завел медиков в искренний тупик.

– Я слышала, была жуткая драка, – сказала Лена. – И Эля неделю лежал в больнице. А в комнату его запретили заходить, чтобы ее не разгромили.

– Про эту историю много слухов ходит, – объяснил Женя. – Нас здесь тогда еще не было, так что можем только сплетни рассказывать. Но драка точно была. Говорили, что один парень приревновал к Эльдару свою девушку.

Надя медленно кивнула и принялась за еду. Про эту историю явно лучше больше никогда не вспоминать, но что-то в ней не давало покоя.

Эльдар тогда уже жил в общежитии какое-то время. Но если ни Лена, ни Женя еще не приехали в Шахтар и не знают, что произошло, сколько же с тех пор прошло времени? Что-то в этих событиях упорно не складывалось. Так и не поймав эту нескладность, Надя выдохнула и решила пока об этом не думать. Она нашла надежных друзей, вот-вот должна была заняться настоящей работой, а сероглазый педиатр был настолько очарователен, что она впервые за долгое время всерьез задумалась о личной жизни. После тяжелого и запутанного лета осень начиналась очень удачно.

Теплое солнце грело Шахтар почти весь месяц. Большинство туч не могли преодолеть Черный хребет, но те, что все же перебирались через горы, заполняли все небо над городом и изливали потоки дождя до тех пор, пока не облегчались достаточно, чтобы выбраться из горной ловушки. Каждую осень это было так же «неожиданно», как снег зимой, и уже к концу сентября улицы города превращались в бурные реки, а жители доставали резиновые сапоги.

Надю о капризах местной погоды предупредили, но озеро, которое открылось ее взору на месте дворика у общежития, все равно впечатляло. Стараясь идти по мелководью и обходить булькающие канализационные решетки, она бодро зашлепала на работу. Дел, как обычно, было невпроворот. С дождями в библиотеку хлынул, казалось, весь город, и на архив не оставалось ни времени, ни сил. Надя подумывала позвать на помощь Эльдара, но тот ходил мрачнее тучи и почти ни с кем не разговаривал. Больше всего это раздражало Лену, которая и поведала соседке, что больницу начали мучить проверками. Доставалось всем, поэтому медики думали только о работе. Даже Женя не так часто звал Надю на вечерние прогулки, и ей ничего не оставалось, кроме как задерживаться в библиотеке допоздна в тщетных попытках все успеть.

Поначалу она уходила в архив с утра, оставляя на двери второго этажа записку. Утром в библиотеке мало людей, думала она, будет время заняться архивом. Не тут-то было: уже через пару дней пенсионеры, которым не хотелось ходить по этажам туда-сюда, начали подниматься в читальный зал и жаловаться Фрекен. Выслушав несколько выговоров, Надя перестала убегать от библиотечной работы и теперь вынуждена была просиживать на втором этаже все утро, перекладывая книги и натянуто улыбаясь редким посетителям.

В свободную минуту она доставала спрятанный в картотеке блокнот и по памяти переписывала туда все, что успела узнать из документов заброшенного архива. На первых страницах, чтобы отвадить любопытную старшую библиотекаршу, вела записи о девичьих делах и свиданиях с Женей. Каждый раз Надя дополняла их парой новых строк и перелистывала на середину, где начинались ее собственные записи архивариуса.

Проверив список мест, которые еще предстояло очистить от десятилетней пыли, она разочарованно вздохнула: в последнее время этим никак не удавалось заняться, и меньше список не становился. Далее шли рабочие задачи, а ниже едва заметным карандашом перечислялось все, что Надя знала о прошлом города. Она снова пробежалась глазами по строчкам.

Все, что она узнавала и слышала, сводилось к обрушившейся больше десяти лет назад шахте. Сначала Надя думала, что это был пусть и несчастный, но случай, после которого на Шахтаре поставили крест. Но, послушав местных, она поняла, что внутри города обрушение шахты воспринималось как главная трагедия и тайна прошедших лет. Люди старшего поколения говорили о шахте, как о живом существе, которое рассердилось на людей и наказало их, и боялись, что шахта может разозлиться снова. Молодежь шепотом рассказывала, как самые смелые пробирались в старый район и видели оцепленную территорию с круглосуточной охраной. День обрушения был днем траура для всего города, но ни в одной памятной заметке Надя не нашла хоть какого-то внятного описания случившегося. Чем больше она пыталась узнать об этом, тем чаще задумывалась, что для закрытого предприятия, пусть и с трагичной историей, шахте уделялось уж слишком много внимания. Вспомнить даже тот же памятник перед библиотекой.

Мало того что местные вспоминали об обвале до сих пор, хотя многие пострадавшие уже уехали из города или умерли, это событие словно стало спусковым крючком для других перемен в Шахтаре. По газетным статьям и протоколам заседаний, которые нашлись в архиве, Надя попыталась восстановить хронологию событий, и оказалось, что все они произошли подозрительно близко друг к другу. Через полгода после обвала в газете едва заметным объявлением в пару строк написали о закрытии архива. Еще через три месяца появилось то самое сообщение «пресс-секретаря Комитета по безопасности». Так, меньше чем за год о самом важном событии в современной истории города перестали писать в газетах, хотя, как и говорил Эльдар, в памяти жителей рана была еще свежей. Даже сейчас Надя нет-нет да и замечала у мемориала свежие цветы, а как-то раз туда даже привели на экскурсию школьников. Шахтар с почти религиозным трепетом лелеял печальные воспоминания, и то, о чем не говорили газеты, передавалось от отца к сыну.

Спустя почти десять лет, когда за пределами города о катастрофе уже забыли, вдруг появился Эльдар. Не будучи местным, он почему-то очень заинтересовался обрушением шахты и вбил себе в голову, что должен отыскать его причину. Он долгое время пытался попасть в архив и даже пошел на кражу, когда архивные газеты оказались в библиотеке. Эльдар считал, что именно записи Надиного предшественника, будь это черновики его неизданной книги о Шахтаре или просто заметки, содержат ответы на все вопросы. Олимпиада упоминала, что архивариус часто бывал в шахте, и, судя по датам, он погиб вскоре после обрушения. Мог ли он узнать что-то настолько важное, что поплатился за это жизнью?

Все поиски вели в архив, который был закрыт с тех самых пор. «Впрочем, – вздохнула девушка, – даже теперь мы никуда не продвинулись». То ли ее предшественник был не очень аккуратным, то ли кто-то похозяйничал в архиве уже после его смерти, но теперь там сам черт мог все ноги переломать. Надя была почти уверена, что к этому приложил руку загадочный Комитет по безопасности. Сам собой всплывал вопрос, а не нашли ли они те самые записи, за которыми охотился Эльдар.

Эльдар…

Она записала его имя на новой строке и поставила знак вопроса. Что-то с ним было не так, но Надя никак не могла понять, что именно. Признание в том, что на самом деле Эльдар ищет правду об обрушении шахты, вызвало у парня такие сильные эмоции, что девушка опасалась говорить об этом – казалось, даже воспоминания о тех событиях причиняют ему душевную боль. Но с чего ему так переживать о том, что случилось задолго до его приезда? Как давно он вообще сюда приехал и почему всегда неумело пытается перевести тему, когда она задает вопросы? Даже когда она спросила его о правилах общежития, он не сказал ничего конкретного.

Если так подумать, весь Шахтар был словно соткан из правил – общежитие, архив, даже на вокзале почему-то запрещалось кормить кошек, хотя нигде больше Надя подобного не встречала. Как только проверка в больнице закончится, она заставит друзей все ей рассказать! Дав себе обещание, Надя перелистнула страницу назад, внимательно перечитала невыполненные задачи и подчеркнула те, которыми решила заняться сегодня.

Из коридора донеслось гулкое эхо шагов. Кто-то поднимался по лестнице. Надя наклонила голову и прислушалась. Шаги не ушли выше, а свернули в ее сторону. Она быстро убрала блокнот на место и спряталась среди стеллажей, якобы занятая книгами.

– Простите! – позвал мужской голос, и девушка вышла к конторке, вежливо улыбаясь.

На нее смотрел приятный молодой человек. Надя окинула его взглядом: темные волосы, крупный нос, глубоко посаженные глаза, – раньше она его не видела. Но точно видела кого-то похожего.

– Здравствуйте. Первый раз? – поинтересовалась она, садясь за стол и протягивая руку к картотеке посетителей.

– Да, – удивленно протянул он. – У вас хорошая память на лица.

– Маленький город. – Надя постучала пальцами по картотеке, перебегая от буквы к букве. – Но лицо у вас знакомое. Может быть, в библиотеку ходит ваш отец или брат?..

– Отец, – кивнул он. – Он у нас книгочей. Домашнюю библиотеку уже всю перечитал, за городскую взялся. Я впечатлен. Но я не записываться пришел.

Она убрала руку от картотеки и нахмурилась. Подобные визиты от незнакомцев не сулили ничего хорошего. Молодой человек молчал, видимо, ожидая от нее ответа. Не дождавшись, он широко улыбнулся. На щеках вылезли ямочки. Сложно было опасаться человека с ямочками, и он точно об этом знал.

– Я хотел бы увидеть архив.

– Он закрыт для посещения посторонними, – процитировала Надя строчку из правил.

– Верно, – кивнул он, – но я не посторонний, Наденька, – и достал из нагрудного кармана корочку горисполкома.

Наденька, которую передернуло от такого обращения, мельком глянула на обложку удостоверения и повторила:

– Архив закрыт для посторонних. Нам не приходило запроса на посещение. И вообще, откуда мне знать, что вы на самом деле там работаете? Слишком уж вы молоды.

– Спасибо, – усмехнулся он, убирая корочку. – Это был очень правильный ответ. Так и должен отвечать архивариус всем, кто посягнет на историю Шахтара.

Девушка откинулась на стуле и сощурилась. Она знала этого странного посетителя меньше пяти минут, а он уже ее раздражал. Но, что беспокоило еще сильнее, Надя никак не могла понять, чего же он хочет.

– Что это, экзамен? Я в университете все сдала, благодарю, – холодно ответила она, но самодовольная улыбочка никуда не делась.

– Быть архивариусом здесь – более сложная задача, чем заведовать архивом в какой-нибудь столице. Вы ведь знаете, Наденька, мы долго не могли найти человека на эту должность. И были уверены, что им должен быть кто-то из местных, кто-то, кто знает нашу историю… Но приехали вы, и это всех немного сбило с толку.

– Я заметила. Встречали с хлебом-солью, – огрызнулась девушка, теряя терпение. – И про тяжелый характер Олимпиады Васильевны мне уже сказали, можете не повторяться. Еще чем-то я могу помочь?

Неизвестный мужчина смотрел ей в глаза, словно оценивая. В отдел зашел один из постоянных читателей, но никто не обратил на него внимания.

– Если вам не нужны книги, не мешайте мне работать, – не выдержала Надя и резко встала, чтобы уйти к стеллажам. – По архиву пришлите официальный запрос. Я сообщу, когда можно будет подойти.

– На прогулку после работы я рассчитывать не могу? – чуть заискивающе улыбнулся он. – Обсудили бы все в более… приятной обстановке.

– Нет, – отрезала Надя, уже отворачиваясь и приветственно кивая знакомому пенсионеру.

– Ну, конечно, я же не очаровательный педиатр, – услышала она, и по спине пробежал холодок. – Удивлены?

– Вы за мной следите? Это отвратительно, – скривилась девушка, стараясь скрыть страх за гримасой.

В его холодных глазах отразилась тщетность этих попыток. Ямочки на щеках от широкой улыбки стали еще глубже и темнее. Надя мысленно порадовалась, что сейчас она в зале не одна.

– Такая у нас работа, Наденька, – пожал плечами мужчина. – Приходится знать все обо всех. Кто-то ведь должен обеспечивать безопасность города. Иногда – даже от его жителей. У вас чудесная комната в общежитии и неплохая соседка, хотя можно было бы найти и получше. Не хотелось бы, чтобы вы потеряли все это из-за вашей… доброты. Доверчивости. И незнания местных порядков, конечно.

Она молчала, с трудом заставляя себя смотреть ему в глаза. Он же, довольный тем, как напугал девушку, отошел от конторки и кивнул на прощание:

– Надеюсь, вы и дальше будете так же тщательно охранять архив, как сегодня. От всех посторонних.

Сделав особое ударение на последней фразе, он наконец-то ушел, и в ту же минуту Надя рухнула на стул. Взглянув на часы, она устало вздохнула: прошло не больше получаса, а как будто целая вечность. Девушка попыталась сбросить прилипший страх, встряхнувшись как можно сильнее, до головокружения, но безуспешно: в ушах гулко стучало сердце, а беспорядочные обрывки мыслей и догадок никак не складывались воедино. Надо как-то прийти в себя, подумала она и собралась в туалет, но ватные ноги не смогли даже немного оторваться от стула.

Подошел одинокий пенсионер с какой-то книгой. Надя записала ее в карточку, ничего из этого не запомнив. Поблагодарив, он ушел, и впервые за все время работы девушка почувствовала жуткое, давящее на нее всей силой одиночество в пустой библиотеке. Она была готова подняться на третий этаж, потому что даже сидеть в компании Олимпиады было лучше, чем оставаться одной. Может, там будут и другие люди и она перестанет чувствовать, как пустые стены пытаются ее раздавить.

Облизав пересохшие губы, Надя с трудом поднялась и нетвердыми шагами вышла в коридор, настороженно оглядываясь: почему-то казалось, что тот странный человек стоит за ближайшим углом и поджидает ее.

– Здравствуйте, Надежда Дмитриевна! – раздалось за спиной, и она подпрыгнула, взвизгнув на весь коридор. – Простите, Надежда Дмитриевна!

Держась за бешено колотящееся сердце, Надя обернулась, хотя по голосам уже узнала школьников. Те выглядывали из двери детского отдела, глядя на нее кто с любопытством, кто с едва сдерживаемым смехом. Да уж, напугали библиотекаршу, подумала Надя и тоже выдавила усмешку.

– Ничего страшного, – помахала она детям. – Я сейчас подойду, подождите минутку.

Школьники скрылись за дверью, негромко посмеиваясь, а она пошла к лестнице. Встряска сделала свое дело, и глупейшая идея искать компании Фрекен покинула Надину голову. Вместо этого она спустилась на первый этаж, в туалет. Ополоснув лицо ледяной водой, Надя похлопала себя по щекам и выбросила из головы ненужный страх. Неизвестный посетитель хотел запугать ее, но она не собиралась плясать под его дудку. Глядя на себя в мутное зеркало, она перемотала в голове их разговор и обратила внимание на странные слова: «обеспечивать безопасность города от его жителей». Специально это было сказано или нет, но теперь Надя не могла избавиться от мыслей о Комитете по безопасности, который вселял ужас в старую библиотекаршу.

«Если Комитет распустили после обвала, в архиве должны остаться о нем хоть какие-то записи, – догадалась она. – Конечно, если это не они перевернули архив с ног на голову, чтобы скрыть все следы».

Было в словах того мужчины и еще кое-что странное. Если за ней и правда наблюдали, они не могли не знать, что в Шахтаре у нее три близких друга – Женя, Лена и Эльдар. И если про молодого педиатра и медсестру таинственный посетитель как бы невзначай обмолвился, явно угрожая ей и ее друзьям, то о патологоанатоме он не вспомнил… «Нет, – осадила себя Надя, – вспомнил». Как раз тогда, когда предупреждал ее не пускать в архив посторонних. Он говорил об одном конкретном «постороннем», о единственном человеке в городе, который хотел попасть в архив.

Она выровняла дыхание и пригладила волосы мокрыми руками. Еще вчера она просто интересовалась, что оставил после себя ее предшественник, раздумывала над тем, чтобы помочь другу и восстановить утерянную историю Шахтара, а теперь сама стала частью этой истории, и от такой резкой перемены голова шла кругом. Почему Олимпиада Васильевна и люди из исполкома так не хотят пускать в архив именно Эльдара? Почему Комитет по безопасности распустили и почему библиотекарша до сих пор его боялась? Какую информацию хочет найти в архиве Эльдар и зачем ему это нужно? И какое отношение ко всему этому имел ее предшественник? Вопросов стало уже слишком много, и пора было искать ответы. К счастью, она каждый день обедала с главной сплетницей города.

Встретившись с медиками в столовой во время обеда, она как ни в чем не бывало взяла еду и предложила занять стол в уголке.

– Вы что-нибудь знаете о Комитете по безопасности Шахтара? – спросила она вполголоса, когда все расселись.

Жене и Лене пришлось наклониться, чтобы разобрать ее слова за шумом дождя и разговорами других людей. Педиатр покачал головой, а медсестра задумчиво постучала ногтями по вилке.

– Лично не встречалась, – протянула она, – но кое-что слышала. Для проверяющих из горисполкома этот комитет – что Сталин для моей покойной бабки. Все время говорят: «вот при Комитете по безопасности вы бы себе такого не позволяли, вот Комитет бы вас построил». Есть ощущение, что Комитета нет со времен того же Сталина.

– Его распустили вскоре после обвала шахты, – поправила ее Надя. – Но я то и дело вижу упоминания о нем. А когда я сказала об этом вслух, Олимпиаду чуть удар не хватил! Еще и название такое, поди пойми, какой такой «безопасностью» они занимаются.

– Похоже, только для старшего поколения он еще что-то значит. Но если его уже десять лет как не существует, почему ты должна об этом переживать? – улыбнулся Женя.

Она лишь неуверенно кивнула и покраснела, когда его теплая ладонь опустилась на ее руку. Лена шутливо закатила глаза, и Надя быстро отодвинулась. Соседка на это лишь театрально вздохнула.

– Ты потом в общагу? – поинтересовалась она и залпом выпила компот. – Можем пойти вместе.

– Нет, вернусь в библиотеку. Надо еще кое-что сделать.

– Не задерживайся сильно, – предупредил ее Женя. – Говорят, к вечеру дождь усилится.

– Куда уж сильнее. – Лена подтянула резиновые сапоги. – И так скоро плавать будем. Каждый год одно и то же…

Надя расцеловалась с медиками в обе щеки, стерла с лица следы Лениной помады, неторопливо допила чай и посмотрела на часы. В библиотеке был санитарный день, а в такие дни Олимпиада обычно уходила домой после обеденного перерыва. Чтобы случайно не встретиться с начальницей, Надя специально просидела в столовой дольше обычного и шла в библиотеку нога за ногу. У самого здания она приподняла зонт и вгляделась в окна третьего этажа. За закрытыми шторами сложно было понять, есть ли внутри свет. Войдя в вестибюль, девушка не стала включать свет, чтобы не привлекать к себе внимание, и в полутьме проскользнула в архив, замок которого уже легко открывала на ощупь.

Одним из удивительных открытий для Нади стало то, что на небольшом помещении, где на столе еще остались следы от стопок старых газет, архив только начинался. За покрытыми пылью стеллажами скрывался настоящий лабиринт тесных комнатушек. В бесконечных шкафах, ящиках и сейфах была спрятана история, казалось бы, совсем молодого городка, и сейчас эта история пребывала в ужасном состоянии. Первые письменные свидетельства о поселениях в долине Черного хребта рассыпались, стоило только прикоснуться, более поздние документы подъедала плесень, и какие-то записи уже нельзя было разобрать. Бумаги царских времен пожелтели и выцвели, и даже приказ об основании города, важнейший документ современной истории Шахтара, стал обедом для невесть откуда взявшихся жучков.

Что было еще хуже, кто-то хорошенько покопался в хранилище истории до Нади. Исследуя архив, она тут и там встречала темные следы исчезнувших бумаг в слоях пыли, обрушившиеся стопки документов, покосившиеся ряды папок, которые когда-то плотно стояли на полках. Содержимое их больше походило на пазл, из которого забрали половину деталей. Первая страница могла быть на своем месте, вторая и третья – найтись в другом конце архива, будто их бросили там же, где прочитали, четвертой не было вовсе, а пятая лежала вместе с первой. И так из раза в раз. Когда-то строгий и упорядоченный архив превратился в склад макулатуры. Почти все рабочее время уходило на уборку и инвентаризацию, но до сих пор Надя не разобрала и половины беспорядка. Успокаивала себя тем, что работа двигалась, ведь она уже научилась ориентироваться в унаследованных владениях и даже приклеила на некоторые двери бумажки с названиями.

По привычке она прошла в комнату, подписанную «ГИК», к одному из стеллажей. Ни один день не обходился без того, чтобы подойти к нему, окинуть взглядом одинаковые черные папки и остановиться на пустых полках чуть выше уровня ее глаз. В датированных папках лежали протоколы заседаний горисполкома. Хронология жизни города, в которой пустыми полками зияла огромная дыра. Протоколы до и после пропавших были самыми обычными, но даты подсказывали: кто-то вынес все, что было связано с Комитетом по безопасности. Это подтверждалось тем, что Надя не встретила ни одного упоминания Комитета в сохранившихся протоколах, словно кто-то очень тщательно стер из истории все его следы. К сожалению, вместе с этим пропали и какие-либо упоминания о шахте, кроме самых первых приказов о ее разработке. Если верить архиву, ни обрушения, ни закрытия шахты, ни расследования словно и не было.

Есть ли где-то украденные протоколы или их уже давно сожгли в какой-нибудь помойной яме? А то и вовсе сдали на макулатуру вместе с пожелтевшими газетами и старыми книгами? Как бы то ни было, эту часть истории Шахтара можно было считать безвозвратно утерянной.

Со вздохом она подняла голову к другим, более старым папкам. Быть может, что-то пропало и из них, но вряд ли это кого-то заинтересует. Лезть туда она не собиралась, не хватало еще упасть с разваливающихся архивных стульев.

Надя вышла из комнаты с папками и направилась в самую дальнюю и маленькую. Когда-то здесь был кабинет архивариуса, а теперь его невольная наследница пыталась восстановить из руин хоть что-нибудь. Те, кто копался в вещах, не проявили ни крупицы уважения ни к покойному, ни к его книгам. Пособия по архивному делопроизводству, сборники местных легенд и сказок, различные словари и рабочие тетради по немецкому, французскому и английскому были кучей свалены у стола. Пустые ящики грудой лежали на столе. На старом стуле громоздились тетради с вырванными листами и просто пустые обложки. Большой календарь, фотографии и заметки, которые висели на стенах, теперь валялись на голом бетонном полу, а сам пол был покрыт едва заметными царапинами, словно даже его пытались вскрыть.

Стоило переступить порог этой комнаты, девушку каждый раз пробирала ледяная дрожь, и очень хотелось закрыть дверь на замок с другой стороны и забыть о существовании этого места. Она убеждала себя, что если и есть еще какие-то подсказки к тому, где искать записи архивариуса, то они будут здесь. К тому же она не хотела повторить судьбу предшественника, а для этого должна была изучить все, что от него осталось. Надя в очередной раз замотала нос и рот, накинула старый серый халат, подперла открытую дверь стулом – мысль о том, что та может захлопнуться и запереть девушку в бетонном саркофаге, внушала ей животный ужас, – спрятала волосы под шапочку и принялась за работу.

Закрытие библиотеки было ей очень даже на руку. Всего за один день Надя почти полностью разобрала свалку в кабинете и даже нашла кое-что интересное для знакомого патологоанатома. Перебирая старые фотографии, обрывки документов и прочий мусор, она совсем забыла о времени и из библиотеки вышла уже под вечер. После долгих часов в подвале даже пасмурные сумерки казались слишком яркими, и она невольно сравнила себя с жившими здесь раньше шахтерами. Эта мысль поначалу вызвала улыбку, но потом на глаза попался памятник на площади. В голове вспыли выгравированные на нем слова, и девушка быстро отвернулась, выгоняя мысли об их трагической судьбе.

Под проливным дождем она зашлепала в общежитие. По пути сверила городские часы с наручными – они сильно отставали, и Надя в очередной раз напомнила себе отдать их в ремонт. Надо было уже поставить крестик на ладони, но его точно смоет ливнем. Поэтому она пообещала себе, что в этот раз точно-точно не забудет. Всю дорогу она повторяла про себя, что надо починить часы, надо починить часы, надо починить часы, ведь от времени в ее жизни зависит так много! К тому же Надя ненавидела опаздывать, а из-за отстающих часов она уже трижды почти опаздывала на работу.

От дверей общежития, как всегда в ливень, доносились разговоры курильщиков, которым не хотелось идти до беседки. Вонь дешевых сигарет смешивалась с запахами дождя, мокрого асфальта и осенней листвы, создавая невероятный аромат, уже казавшийся Наде родным. Под общий смех кто-нибудь то и дело сбегал вниз, к «общажному озеру», и быстро, пока не намокла сигарета, забегал обратно. Они забавно подпрыгивали на лестнице в старых тапочках или вообще босиком, по-собачьи отряхивались и как будто совсем не мерзли в старых тренировочных штанах и растянутых майках. При одном взгляде на них становилось зябко, и Надя поспешила к дверям, к пятому этажу, к горячему душу.

Она не успела понять, что случилось: толкнул ли ее незамеченный курильщик или нога соскользнула со ступеньки, – но вдруг она с громким всплеском упала прямо в лужу. Все звуки резко стихли, остался лишь монотонный шум дождя. Оглушенная повисшей тишиной, Надя попыталась понять, что случилось. Она лежала в луже, открытый зонт выпал из рук и уплыл, а сумки нигде не было видно. Неужели утонула? А ведь там лежали архивные фото, которые она вынесла для Эльдара!

– Черт подери! Помогите, кто-нибудь!

Она попыталась встать, но безуспешно: полные воды сапоги и намокшая одежда мешали двигаться, и получалось только беспомощно барахтаться. Девушка нервно рассмеялась, представляя, как выглядит со стороны. Болезненные воспоминания о первом дне в архиве накатили без предупреждения, и она сморгнула ненужные слезы. Кажется, Шахтару нравилось делать из нее посмешище.

– Хорош плавать, поясницу застудишь, – буркнул кто-то сверху, и ее за шкирку вытащили из лужи.

Эльдар придирчиво осмотрел неудавшуюся купальщицу, отдельно задержав взгляд на глупой улыбке. Надя, не сдержавшись, снова хихикнула.

– Совсем, что ли, с ума сошла?

– Меня толкнули! Ну… наверное. Они тут бегали туда-сюда…

Эльдар поднял голову к крыльцу. Курильщиков как ветром сдуло. Он снова посмотрел на Надю и покачал головой. Поверил он ей или нет, понять было невозможно, но удивленным он почему-то не выглядел.

– Пошли уже, а то простынешь. Твое?

Он выловил из лужи сумку, которую можно было выжимать. Надя кивнула и побрела за ним, на ходу выливая воду из сапог. Она вся продрогла и больше всего хотела быстро проскочить в теплое здание, но Эльдар не давал ей пройти. «Пытается загородить от вахтерши», – поняла Надя и спряталась за его спиной, но их тут же раскусили.

– Куда, мокрая курица? – вахтерша уставилась на нее из-за стеклянной перегородки. – Ты ж с пятого этажа. Не пущу, все полы загадишь. Высохни сначала.

– Мы оба в сто шестнадцатую, – вмешался Эльдар. – Тут два шага идти.

Вахтерша перевела недовольный взгляд на него, хмыкнула и снова зыркнула на Надю.

– Сапоги снимай. Увижу лужи – сама полы мыть будешь! – рявкнула она и отметила их в журнале.

Надя послушно стянула сапоги и на цыпочках, широкими шагами дошла до комнаты Эльдара. В ней было жарко и душно, но сейчас это казалось раем на земле. Хотя бы без сквозняка, который в любую погоду устраивала ее соседка.

– Спасибо. – Она быстро разделась и попыталась отжать юбку. Мокрая одежда противно прилипла к телу. – Ты меня просто спас.

– Ерунда, – пожал плечами он. – Иди в душ, хоть согреешься. Фена у меня нет, но можешь обмотаться полотенцами.

Надя поспешила последовать его совету. Когда она вышла из ванной, Эльдар разговаривал по внутреннему телефону.

– Я позвонил Лене, она принесет тебе сухую одежду. Зная ее, это будет либо минут через десять, либо через час. Документы из твоей сумки на батарее. Надеюсь, они не сильно испортились. А еще там зонт вон плавает до сих пор, но ловить его я не буду, даже не проси.

Надя посмотрела на него, потом на окно.

– Там же твои фотографии! – И бросилась к батарее.

– Мои?! – ошарашенно переспросил он и поспешил следом.

– Для тебя то есть, – поправилась она. – Я нашла в архиве кое-какие старые фото, подумала, ты захочешь посмотреть. Конечно, это не твои фотографии. Откуда тебе на них взяться?

Она разделила слипшиеся фотокарточки и листы бумаги и повернулась к парню. Эльдар смотрел на нее в упор, как будто вопрос поставил его в тупик.

– И правда, откуда бы… Извини, у меня в последнее время совсем голова не варит, – вздохнул он и посмотрел на фотографии: – Я так понимаю, до купания они были лучше?

Надя тоже взглянула на снимки. К повреждениям от старости добавились вода и сушка на батарее. Теперь рассмотреть их было уже сложно, но некоторые лица еще были различимы. К счастью, она помнила фотографии до мельчайших деталей.

– Это, – она показала на человека в костюме с расплывчатым пятном вместо лица, – бывший архивариус. Остальные по одежде похожи на шахтеров, и тут гора на фоне, видишь? – Эльдар кивнул. – И люди на фотографиях повторяются. – Она указала на одного и того же человека, от изображения которого остались только части лица и каски. – Эти фото были в кабинете архивариуса. Должно быть, они были друзьями.

– Если он дружил с шахтерами, то мог обсуждать с ними, что происходит в шахте.

– И наверняка расспросил выживших о том, что случилось во время обвала, – подсказала Надя, но Эльдар будто не услышал ее.

– Смотритель музея рассказал мне, что архивариус изучал местные легенды, но он не знал подробностей. Я думал, что он мог делиться своими исследованиями с друзьями, но не знал, где их искать. – Он поднес одну из фотографий к лампе и начал внимательно ее рассматривать. – Так логично, что, изучая мифы здешних гор, он будет общаться с шахтерами, но спрашивать их о нем мне в голову не приходило… Конечно, кто-то мог погибнуть во время обвала, кто-то уехал, но кто-то, скорее всего, остался. Я знаю почти всех оставшихся. Наверное, смогу их найти. Может, расскажут что. Спасибо за наводку, не ожидал, – улыбнулся он, и девушка просияла. – Можно я оставлю фотографии?

– Да, я их потому тебе и принесла. Теперь их точно в архив не вернешь, в таком-то состоянии. А еще…

Зазвонил телефон.

– Кто бы это мог быть? – хмыкнул Эльдар и ушел в прихожую.

Надя в это время рассматривала старые фотографии. Забавно, как простая оговорка вызвала у него самый настоящий ступор. Как будто он подумал, что в архиве нашлись его собственные фотографии. «Совсем заработался», – покачала она головой и украдкой глянула на парня, разговаривающего по телефону в коридоре. Казалось бы, просто мелочь, просто еще одна странность, которая мешала Наде воспринимать Эльдара как обычного человека, вроде Жени или Лены. Эти мелочи никак не желали складываться в единую картину, она не могла в них разобраться. И почему он не беседовал с выжившими шахтерами, если расследует обрушение шахты? При чем здесь старые легенды? С другой стороны, в кабинете архивариуса остались издания местного фольклора, а в уцелевших записях встречались какие-то странные названия. Значит, он действительно изучал это. Может, обвал – это просто удобный повод? Но не успела Надя развить эту мысль, Эльдар повесил трубку и вернулся.

– Ленок решила, что после дождевых купаний тебе просто необходима баня, так что она «собирается». Это может затянуться, – усмехнулся он. – Что ты хотела сказать?

– Не знаю, насколько это важно, но в архиве нет папок с протоколами собраний горисполкома за много месяцев. Думаю, в них были данные о Комитете по безопасности. Знакомо название?

По его лицу пробежала тень, отдаленно напомнившая ужас на лице Олимпиады Васильевны. Он сглотнул, пожевал губы и неохотно ответил:

– Конечно. Не самая приятная страница городской истории. Раньше говорили, что Комитет родился вместе с шахтой и с ней же и умер, но на самом деле его распустили позже, после смерти прошлого архивариуса. Думаю, они приложили руку к тому, чтобы архив остался без хозяина.

По коже пробежал холод, и Надя обхватила себя руками. Эльдар так буднично сказал об этом, что ей стало боязно даже находиться рядом. Только что она разбирала вещи убитого человека, а пару дней назад общалась с теми, кто мог знать его убийц… И эти люди совсем не были к ней дружелюбны.

– Его и правда убили? – севшим голосом переспросила она. – Как они могли это сделать? Какая безопасность может стоить жизни человека?

Эльдар скользнул по ее лицу взглядом, и на долю секунды в глазах мелькнуло сожаление.

– Это просто слухи, – попытался оправдаться он, – так что забудь, что я сказал. Просто…

– Просто так совпало, ты это хочешь сказать? Этот Комитет, чем бы он ни занимался, явно имел отношение к обвалу, раз уж именно из-за них про это перестали писать, но архивариус продолжал расследование, даже расспрашивал шахтеров, а то, что выяснил, куда-то записал и, быть может, хотел издать книгу об этом. Но тут, какое совпадение, он внезапно умирает, а архив разворовывают, и Олимпиада не то что не препятствует этому, она до сих пор боится даже упоминания Комитета и считает, что их люди все еще здесь! Я ведь тоже архивариус и хочу понять, что именно он так хотел сохранить, что поплатился за это жизнью. Вдруг я следующая?

Эльдар тяжело вздохнул, отложил фотографии и осторожно, но крепко приобнял Надю за плечи.

– Во-первых, успокойся, – медленно произнес он, глядя ей в глаза. – Тебе ничего не угрожает. Комитет давно распустили. Да, его бывшие сотрудники работают на других местах в исполкоме и кое-где еще, но они не пойдут на убийство снова. Должны помнить, чем это закончилось в прошлый раз. Если вообще это были они. Во-вторых, ты не одна. Если ты что-то заподозришь или решишь, что тебе что-то угрожает, всегда можешь рассказать об этом мне, и вместе мы что-нибудь придумаем.

Надя стряхнула его руки и отступила на пару шагов. Успокоиться после подобных новостей было не так просто, и в голове с каждой секундой роилось все больше вопросов, опасений и предположений.

– В библиотеку приходят странные люди, которые прозрачно намекают, что следят за мной, – начала она. – Олимпиада принимает решения, которые ей самой не нравятся, по указке какого-то начальства. И все они говорят именно о тебе как о единственном человеке, которого нельзя пускать в архив.

– Ты меня обвиняешь?

– Я хочу понять, что происходит! Ты пытаешься успокоить меня, спасибо за заботу, но с чего ты взял, что раз Комитет убил архивариуса, он не придет за мной?

Эльдар растер лицо рукой и устало вздохнул.

– Я понимаю, почему ты боишься, но для этого нет оснований, – повторил он. – Даже если люди, которые беспокоят нас всех сейчас, раньше работали на Комитет, теперь они заняты другими делами. Их люди разве что занимаются охраной запечатанной шахты, но к тебе это не имеет никакого отношения.

– Они охраняют шахту? – не поняла Надя. – Значит, это ее… безопасностью они занимались?

Эльдар кивнул, но, немного подумав, поправил:

– Как ты заметила, точного названия у них не было. Мнения расходятся, то ли они защищали шахту, то ли город от шахты, это уже не важно. Как бы то ни было, их время закончилось. Те, кто остался, будут, конечно, вставлять тебе палки в колеса по старой памяти, но никто не станет провоцировать еще одно вмешательство из-за гор. А значит, ты в безопасности.

Он говорил уверенно, но Надю, которая уже встретилась с людьми из исполкома лично, его слова не сильно убеждали. Конечно, вряд ли те двое проверяющих имели какое-то отношение к убийству, а парень, который приходил после них, и вовсе был тогда еще ребенком, но одна мысль о том, что по городу гуляет убийца, уже пугала до дрожи.

– Их не наказали за это? – Эльдар непонимающе глянул на нее, и Надя уточнила: – За убийство?

– Если ты о том, нашли ли виновника, то я не знаю. По идее, он должен был сразу уехать из города. Здесь все друг друга знают, и его бы тут же раскрыли. Но тогда многие сотрудники Комитета, да и просто большие шишки из исполкома сматывали удочки. Кому захочется оставаться в обреченном городе?

Девушка медленно кивнула, обдумывая услышанное. С логической точки зрения он был прав, и это немного успокаивало, но вместе с тем вызывало новые вопросы, на этот раз – про самого Эльдара.

– Откуда ты все это знаешь? Я спрашивала Женю и Лену, но они почти ничего не слышали о Комитете. Только старожилы о нем знают, а тебя старичком не назовешь.

На его губах мелькнула тень улыбки.

– Просиди в краеведческом и в читальном зале с мое, и не такое знать будешь, – спокойно ответил он и перевел тему: – Ладно, Ленок скоро придет и заберет тебя отдыхать в баньке, так что обсудим один насущный вопрос. Ты помнишь правило о паре?

Надя подняла взгляд к потолку. Перед глазами тут же встала картина, как Эльдар захлопнул дверь подвала у нее перед носом, а после этого общежитие полночи ходило ходуном и она сидела в дверном проеме, дрожа от ужаса. Помня, как все жаловались на выпущенный пар, она с тех пор старалась внимательно следить за подвальной дверью, но все равно не понимала смысла этого правила.

– Нам нельзя заходить в подвал, если там белый пар, верно? – Эльдар кивнул. – Получается, в прошлый раз здание трясло из-за этого? Я тогда ужасно перепугалась, но все вели себя так, будто это в порядке вещей. Понятно, что это не первый случай, раз про такое даже правила написали, но как могут быть связаны пар в подвале и ночные землетрясения, или что это такое было?

Эльдар не ответил. Он положил фотографии между листами тетради и что-то записал нечитаемым врачебным почерком. Надя в ожидании ответа нетерпеливо притоптывала ножкой.

– Ты обещал, что расскажешь мне о правилах общежития! – напомнила она.

– Было дело, – кивнул он после некоторых раздумий. – Ну, раз обещал… Да и разговор про Комитет как раз в тему пришелся.

Он закрыл тетрадь и тщательно выровнял стопку. Казалось, он взвешивал каждое слово, которое собирался сказать.

– С самого начала общежитие не предназначалось для медиков, архивариусов и прочих молодых специалистов. Его построили примерно в одно время с началом разработки шахты, и жили здесь именно сотрудники Комитета. Они же и написали правила, по крайней мере, большую их часть. Какие-то добавили позже, например, самое последнее, – улыбнулся он, но улыбка была мимолетной. – А теперь о том, почему правила такие странные.

Он взял с кухонного стола пачку чая и подбросил ее к потолку.

– Для простоты: это – общежитие. Все думают, что стоит оно вот так, – он поставил пачку на стол, – но на самом деле вот так. – И он положил на спинку стула лист бумаги и переставил пачку на него. – Понимаешь, к чему я?

Надя внимательно посмотрела на коробочку, качающуюся на тонкой деревяшке.

– Хочешь сказать, что здание не стоит на твердой земле, а… висит в воздухе?

– Почти. Общежитие построено на очень рыхлой почве, под которой, скажем так, довольно глубокая яма. В центре здания, где подвал, вроде есть какие-то дополнительные опоры, но по большей части мы живем над пустотой. Не будем пока о том, откуда она, тут естественные пустоты сплошь и рядом.

– А почему ее просто не засыпали? И зачем вообще строить здание в таком месте?

– Не перебивай. Так вот, общежитие балансирует над большой такой дырой в земле, стараясь не провалиться прямо под землю вместе со всеми жильцами. Для этого каждое крыло здания должно весить примерно одинаково, ведь сваи удалось забить только под центральную его часть, остальное держится исключительно на тонком слое земли. – Он тронул пальцем листок, и картонная коробочка закачалась вместе с ним. – И многие правила направлены на то, чтобы соблюдать этот баланс. На это завязано расселение, отметки при входе и выходе, внезапные приказы о переселении. Конечно, плюс-минус, но, если здание начнет сильно косить в одну сторону, мало никому не покажется.

– Почему не засыпать эту дыру?! – Надя уже чувствовала подкатывающую панику.

– Я как раз к этому подхожу. Пытались. И дополнительные сваи пытались поставить. Не вышло.

Эльдар постучал пачкой чая по столу, походил от стены к стене, задумчиво посмотрел на Надю, будто размышляя, как много можно ей рассказать.

– Есть байка одна, – медленно произнес он, с каждым словом подходя ближе. – Говорят, что в дыре, над которой мы сейчас стоим, живет древнее чудовище. Оно спало в недрах земли много веков, а когда люди начали разрабатывать гору, то разбудили его, и оно повадилось выбираться на поверхность. Раскопало себе яму посреди леса, съело все деревья, а потом принялось за людей. Когда об этом узнали, то сначала пытались засыпать яму, но чудище съело весь песок и закусило строителями. Тогда они дождались, пока оно не ушло в зимнюю спячку, а потом рекордными темпами накидали земли, вбили балки и построили сверху здание, а в здание заселили комитетчиков. Мол, они ребята местные, знающие, понимают, чем рискуют, и как чудовищу отпор дать, тоже знают.

Его бархатный низкий голос гипнотизировал, и перед глазами Нади, как наяву, предстала страшная картина создания общежития. Сразу становилось понятно и происхождение прогалины посреди рощи, и отсутствие других новых домов поблизости. По спине пробежали мурашки, Надя облизала губы и открыла было рот, но Эльдар еще не закончил рассказ:

– На следующее лето чудище проснулось – а ямы и нет. Оно попыталось выбраться, землю под общежитием подъело, опоры погрызло, поругалось на такое самоуправство. Здание выстояло, все-таки строили на совесть, но вот снова копать уже никто не решился. Так с тех пор и повелось, что стоит общежитие, в общежитии живут люди, а под ними, под землей, живет чудовище. Оно очень горячее и любит тепло, поэтому у нас всегда есть горячая вода, и в банях всегда есть пар, которого так все боятся. Он идет снизу. И все правила нужны, чтобы мы не рассердили нашего соседа снизу тем, что шатаем общежитие или выпускаем пар и устраиваем сквозняки. Когда мы их нарушаем и мешаем чудовищу спокойно спать, оно поднимается к поверхности, и общежитие начинает дрожать. А если мы разозлим его окончательно, оно обвалит все здание в одну ночь, и как не было нас всех.