Читать онлайн Кибер Арена: Вера в смерть

Глава 1. Город теней

Порывы ветра гуляли между тесно прижатыми друг к другу зданиями, поднимая в воздух пыль и уличный мусор, пропитанный запахом гари и ржавчины. Неоновые вывески вспыхивали то ярче, то гасли, их отражения дрожали в мутных лужах, растекаясь разноцветными разводами и образуя радужную плёнку от дизельных масел. Весь мир давно перешёл на солнечную и водородную энергии, но всё же в бедных кварталах транспорта, который нуждался в дизеле и бензине, было полно. Глухие звуки проезжающих вдалеке машин смешивались с приглушёнными голосами, доносившимися из узких переулков. А за всем этим, за дымкой и грязью, возвышались гигантские небоскрёбы – недосягаемые башни, где обитали те, кто никогда не опустится в этот мрачный лабиринт улиц.

Город раскололся на два мира. В одном – грязь, нищета и вечная борьба за выживание, в другом – роскошь и безопасность. В бедных кварталах воздух был густым от смога, и многие уже не выходили на улицу без респиратора. Люди сутками гнули спины на заводах или хватались за любую подработку, лишь бы заработать несколько нанитов на никчёмную жизнь. Узкие улочки утопали в сумерках – старые электрические фонари едва справлялись с туманом из дыма и пыли.

Крики на рынках, внутри торговых центров, шум моторов и скрежет железа сливались в единую, не прекращающуюся какофонию, которая сопровождала жителей с утра и до самой поздней ночи. Автомобили и мотоциклы, покрытые слоем ржавчины и грязи, двигались по тесным переулкам, почти не оставляя пространства для пешеходов. Некоторые же транспортные средства парили в воздухе, скользя над землёй, едва касаясь её. Эти летающие машины, скрытые от глаз лишь небольшими искажёнными огнями, казались неестественными в этом мраке. Они излучали низкий гул, как шёпот далёких бурь, и оставляли за собой струи искр, когда их магниты сталкивались с ветром, тянущим их вдоль грязных фасадов домов. Парящие транспортные средства были быстрее и изолированней, скользя над столпами людей, не замечая их, как звёзды, что никогда не соприкасаются с землёй.

В воздухе витал едкий запах дешёвого топлива и химии, пропитывая узкие улочки ядовитым коктейлем. Над головами мелькали дроновые патрули – крошечные, но повсюду, как назойливые насекомые, следящие за каждым движением. Преступность здесь была нормой, а не исключением.

В самых нищих районах люди ютились в руинах бывших фабрик и складов, среди потрескавшихся стен и провалившихся крыш. В заброшенных цехах, освещённых тусклым светом старых ламп, работали подпольные мастерские. Здесь собирали всё – от имплантов сомнительного качества до нелегального оружия. Уличные рынки бурлили, заваленные грязью и мусором, где каждый пытался впарить хоть что-то, лишь бы наскрести на еду или выплату долга. Город будто застрял в собственной агонии, увязнув в разрухе и безысходности.

Город не умирал, он лишь менял свою кожу. Пока внизу люди задыхались в дыму и копошились в поисках работы, наверху, в стеклянных башнях, жизнь шла по другому сценарию. Здесь не было вони, шума и страха. Воздух очищали мощные фильтры, роботы безукоризненно выполняли команды, умные системы заранее предугадывали желания хозяев, а преступность была в районе нуля. Никто не задавался вопросами, никто не заглядывал за границы своей реальности. Так было проще.

Между этими двумя мирами были транспортные хабы, огромные терминалы, с которых огромные воздушные судна и поезда уходили в высоты, к высотным аркам, ведущим к районам, где воздух был чистым, а жизнь – спокойной. Но они были как отдельные крепости, и попасть туда без связи и благословения хозяев мегакорпораций было практически нереально, а кто попадал, тот сразу же исчезал.

В ночное время город становился особенно страшным – улицы бедных районов, освещённые лишь слабыми галогенками, казались опасными, как никогда. Но среди этой тьмы можно было найти заветные уголки, где продавались запрещённые технологии и импланты, и где старые хакеры и контрабандисты собирались для того, чтобы провести сделки с теми, кто мог позволить себе высокие ставки.

Миллиардеры использовали Арену – высокотехнологичный центр развлечений, который служил не только для того, чтобы держать на себе внимание, но и как мощный инструмент для манипуляции обществом. С помощью этих турниров они могли не только поддерживать общественный интерес, но и испытывать людей, проверяя их на выносливость, на силу духа и способность выживать в самых экстремальных условиях, а также, судя по слухам, готовя их к чему-то большему…

Павел шагал по тротуару, избегая взглядов уличных торговцев и просящих милостыню киборгов – людей, заменивших конечности на протезы ради возможности работать на тяжёлых заводах. Их когда-то живые лица были покрыты шрамами, а металлические пальцы дрожали от усталости. День за днём и год за годом они сидели около прилавков магазинов и заводов, надеясь, что денег, собранных за день хватит хотя бы на еду.

Сквозь шум уличного рынка доносились глухие стоны, как эхо, отражающееся от стен, что не видели света уже много лет. Узкие переулки, переполненные вывесками борделей, мерцали розовато-красным, заманивая тех, кто не знал, куда ещё идти. Здесь всё было товаром – плоть не отличалась от оружия, наркотиков или самых грязных дел. Полураздетые тела, с кибернетическими имплантами, двигались в каком-то странном, вялом танце, как живые манекены, под яркими неоновыми огнями. Их кожа, выжженная светом, была похожа на пластик.

Похоть была не только нормой, но она стала и смыслом, таким же естественным, как туман, запах химикатов и постоянная угроза. Пустота от безысходности заполнилась страстью, смешанной с голодом, и прикосновение уже продавалось за пару жалких нанитов. Это место было как улица красных фонарей, но исказившаяся версия. Когда-то там были туризм, экзотика, даже романтика, но здесь – всё было проще, примитивнее. Это было выживание. Здесь не было ни соблазна, ни желания, ни даже тени от романтики – только холодное отчаяние, спрятанное за цифровыми масками и механическими телами, которые забыли, что значит быть живыми.

Неожиданно перед Павлом что-то сверкнуло, и он едва успел отшатнуться. Человек в маске выхватил электромагнитный нож и приставил его к горлу пожилого торговца, продававшего какие-то овощи с добавками стимулятора роста. Тот даже не успел вскрикнуть, как нападавший рывком стянул с него маленький кожаный электронный кошель и исчез в переулке. Торговец пошатнулся, провёл рукой по шее, где осталась лишь тонкая красная полоса, и вздохнул, как будто ничего не произошло. Никто не отреагировал. Прохожие просто продолжили свой путь, словно это было таким же обыденным, как дождь или шум транспорта. В этом районе города кражи и нападения случались так часто, что стали неотъемлемой частью жизни. Здесь никто не ждал справедливости – лишь надеялся, что в следующий раз жертвой окажется кто-то другой, а не он сам.

В городе протесты вспыхивали, как огонь в сухой траве. Люди, на грани отчаяния от бедности, безработицы и бесконечного угнетения, выходили на улицы с криками о справедливости. Но сколько бы митингов не было, всё всегда заканчивалось однообразно. Через несколько часов площадь заполнялась полицейскими патрулями, дроновыми глазами, которые следили за каждым движением, и спецподразделениями с оружием, готовым подавить любое восстание. Полиция, как будто предугадывая всё, точно знала, где и когда вспыхнет следующий протест. Люди, почувствовавшие временную силу, быстро сдавались, сталкиваясь с мощью, которая сдавливала город в своих железных тисках.

Попытки захватить власть в городе случались не реже, чем протесты. Иногда на фоне массовых волнений появлялись группы радикалов, готовые взяться за оружие и взять контроль над важнейшими административными зданиями. Но эти попытки всегда заканчивались неудачей. Центр города, где находилось главное управление, был укреплён настолько хорошо, что даже самые решительные попытки прорваться сюда оказывались обречёнными. Полиция, действовавшая с чёткой слаженностью, разгоняла демонстрации с ужасающей эффективностью. Город был живым организмом, подчинённым не только мощным корпорациям, но и невероятно сильной системе контроля.

Демонстрации подавлялись не только полицейскими силами, но и передовыми технологиями. Специальные шлемы и нейроинтерфейсы, которыми оснащались полицейские, давали возможность контролировать толпу на уровне сознания, отключая агрессоров с помощью имплантированных электрошокеров и кибернетических устройств. Киборги в рядах спецподразделений становились живыми инструментами, мгновенно подавляющими любые попытки восстания. Город управлялся «Нексусом» – мощной суперсистемой, которая отслеживала всё, что происходило на территории страны, мониторя каждый шаг человека в реальном времени. Попытки организовать революцию или протесты казались абсолютно бесполезными – с каждым движением «Нексус» был всегда на шаг впереди, превращая эти усилия в пустую борьбу с невидимым и всемогущим богом.

И хоть люди продолжали бороться за свои права, понимание того, что любые попытки сопротивления обречены на поражение, медленно, но верно превращало их в пассивных наблюдателей за собственной судьбой. Каждый новый протест заканчивался так же, как и предыдущие – кровавыми разгонами, арестами, а иногда и полным исчезновением зачинщиков. Со временем страх перед системой проник в умы настолько глубоко, что большинство горожан даже не помышляло о бунте. Они предпочитали искать способы выживания, пусть даже в унижении и рабстве перед корпоративными гигантами. В этом городе были лишь два пути: либо покорность, либо выживание с минимальными шансами на успех.

Но технический прогресс не стоял на месте, и за фасадами блестящих небоскрёбов, в тёмных углах города, скрывались те, кто не смирился. В подвалах заброшенных зданий и глубоко под землёй работали скрытые научные лаборатории, в которых проводились эксперименты, способные изменить баланс сил. Генные модификации, нейроусилители, технологии, запрещённые на государственном уровне, всё это существовало, но было доступно лишь избранным – тем, кто знал, где искать. В этих местах рождались люди, которые могли бы стать будущими революционерами, но пока они оставались всего лишь тенями в мире, где власть контролировала каждый шаг. Возможно, когда-нибудь в будущем эти лаборатории сыграют ключевую роль в поддержке повстанцев при попытке захвата власти. Однако на данный момент это остаётся лишь мечтой – федеральные силы далеко опережают революционеров в развитии технологий. У них в распоряжении лучшие учёные страны и признанные гении, работающие над передовыми разработками, способными подавить любое восстание ещё на этапе зарождения.

Павел спустился в метро, стараясь не вдыхать слишком глубоко – вонь пота, сырости и перегретой проводки стояла в воздухе. Стены тоннеля были покрыты слоем грязи, а голографические экраны, установленные ещё в прошлом десятилетии, мигали с перебоями, с трудом проигрывая рекламу дешёвых имплантов. Пол был усеян мусором, а с потолка иногда капала вода – возможно, из проржавевших труб, скрытых за металлическими панелями. Абсолютно на каждой станции метро бегали крысы, нередко можно было заметить мутанта, изменившего свой внешний вид из-за повышенного уровня радиации по всей области бедного города, особенно в трущобах.

Поезд подъехал с визгом, выдавив облако пара из перегретых систем охлаждения. Магнитная подвеска ещё держала его на рельсах, но время не щадило старые составы – кузов был исцарапан, вмятины покрывали его, а остатки неоновой краски уличных художников слабо светились в темноте. Символы сопротивления появлялись снова и снова, несмотря на то, что их стирали каждую неделю.

Двери разъехались с тяжёлым скрежетом, и Павел шагнул внутрь. Воздух внутри был спёртым, пропитанным запахами пота, машинного масла и дешёвых синтетических тканей. Вагон был забит до отказа – рабочие с пустыми взглядами, подростки, прячущие лица под капюшонами, скрываясь от дронов патруля. Большинство пассажиров молчали, зарывшись в имплантированные интерфейсы или тусклые, потрескавшиеся экраны, которые ещё оставались в ходу у тех, кто не мог позволить себе нейроинтерфейс.

Но в то время как одни тряслись в этих дряхлых железных коробках, другие даже не подозревали, что такое дискомфорт. Богатые не знали запаха потного метро, скрипа старых дверей и чувства, когда вагон тормозит так резко, что люди хватаются за поручни в панике. Их транспорт – идеальные, гладкие, словно капли ртути, скоростные составы, скользящие над городом на мощных магнитных подушках. Они не знают тряски, шума, задержек. В их вагонах – мягкие кожаные кресла, панорамные окна, за которыми сиял город, и персональные виртуальные помощники, готовые исполнить любое желание пассажира. Два мира, два разных ритма, которые никогда не пересекались – разве что в чьих-то несбыточных мечтах.

Разница между этими мирами была пугающей. Там, в сияющих башнях, где вершилась судьба города, жизнь текла плавно, без перебоев. Здесь, под землёй, метро было словно гниющий организм, который продолжал работать из последних сил, проглатывая усталых людей и выплёвывая их обратно в серую реальность их тёмной жизни, мир, в котором практически нет надежды на светлое будущее, и где надеяться можно лишь на Господа Бога.

Проехав несколько станций, Павел вышел из вагона и поднялся по испачканным с неоновыми подстветками ступеням на поверхность. Здесь воздух был чуть чище, но всё равно напоминал о бесконечном смоге, нависающем над городом круглый день. Ему нужно было всего несколько минут чтобы добраться домой потому что его дом находился недалеко от станции метро.

Рядом с его домом стояла старая католическая церковь, одна из немногих, которые всё ещё сохраняли своё назначение. Их давно не разрушали, ведь религия уже не представляла угрозы власти. Теперь они служили скорее памятниками прошлого, чем местами силы, хотя иногда в воскресенье христиане всё же посещали мессы и собрания. Огромный крест на крыше церкви был покрыт копотью, а витражи давно утратили прежний блеск, скрытые слоем городской пыли. Павел взглянул на неё, но не задержался, продолжив путь домой – слишком устал, чтобы размышлять. Война против людей – страх и ужас, а война против Бога – бессмыслица.

Павел свернул в узкий переулок и направился к знакомой забегаловке, притулившейся между старым магазином электроники и лавкой, торгующей контрабандными товарами. Вывеска над входом мерцала перебоями, а автоматическая дверь с характерным скрипом отъехала в сторону.

Внутри заведение выглядело так же, как и всегда – тусклые неоновые лампы, облупленные стены, старые пластиковые столы с тёмными пятнами, происхождение которых лучше было не выяснять. За стойкой стояли несколько автоматических кофемашин, чьи экраны едва работали, выдавая текст с запаздыванием. Голографическое меню зависло на одном месте, мигая названиями дешёвых бургеров и ролов. В дальнем углу вмонтированный в стену экран транслировал городские новости – кадры протестов, полицейских рейдов и интервью с представителями корпораций, убеждающих, что экономика идёт в гору. В городе существовали и так называемые «независимые» телеканалы, вещавшие якобы от лица простых жителей, но на деле они давно были куплены федералами. Это создавалось специально – иллюзия выбора, будто у бедных есть своя медиа-платформа, однако все сюжеты проходили строгую цензуру. Власть контролировала не только улицы, но и сознание людей, не оставляя ни малейшего шанса на неподконтрольную информацию.

– Павел, рад тебя видеть снова! – раздался знакомый голос.

За стойкой стоял Давид – высокий немного полный парень с тёмными волосами и имплантированным глазом, который светился приглушённым синим светом, на голове как прилично в таких забегаловках висела красивая кепка. Он был давним другом Павла, когда-то они вместе работали на одном заводе, пока Давид не решил уйти в более «спокойный» бизнес – работать в забегаловке, а Павел просто не потянул сложную работу из-за слабого состояния здоровья.

– Давид, налей мне колу без сахара. – Павел сел на высокий стул у стойки.

– Без сахара? – Давид усмехнулся, наливая напиток из древней машины, гудящей при каждом движении. – И давно ты стал следить за здоровьем?

– В последнее время да, – вздохнул Павел, забирая стакан. – Мама снова плохо себя чувствует. Врачи прописали кучу лекарств, но они стоят почти половину моей зарплаты. Жить с ней непросто, пособия практически не помогают. Всё-таки мы живём в бедной части Неосити, а не в центре города, где можно позволить себе всё, – сказал Павел с лёгкой ухмылкой.

Давид кивнул, опершись на стойку.

– Сочувствую, брат. Лекарства сейчас только для тех, кто может себе позволить не болеть. Как твоя работа, кстати? Всё ещё горбатишься в автосервисе?

– Пока да. Если ничего не изменится, так и сдохну там. – Павел отпил холодный напиток, чувствуя, как лёгкая газированность освежает его пересохшее горло. – А у тебя как?

– Да всё как обычно. Иногда тут забегают федералы, проверяют, не продаю ли я чего-то запрещённого. – Давид скривился. – Хотя у них есть дела и поважнее. Слышал, что на восточной стороне города опять беспорядки? Кто-то пытался прорваться в главный полицейский центр.

– И чем всё закончилось? – С лёгким удивлением спросил Павел и нахмурился.

– Тем же, чем и всегда. Они даже до ворот не добрались – их разогнали за пять минут. – Давид покачал головой. – Брат, этот город никогда не изменится.

Павел ничего не ответил. Он просто смотрел на пузырьки, поднимающиеся в стакане, размышляя о том, насколько прав был его друг. За всю историю создания города успешный «захват» был всего лишь один раз, да и то тот провалился из-за глупых ошибок повстанцев в конце. Тогда небольшая группа революционеров смогла пробраться в здание северного муниципального управления – устаревший административный комплекс. Эти глупцы захватили его, вывесили свой флаг и даже объявили о «новой эре свободы», но уже через несколько часов силы федералов окружили здание и устроили зачистку. Те, кто не успел сбежать, были либо убиты на месте, либо исчезли в глубинах лабораторий федералов, откуда ещё никто не возвращался.

Павел и Давид ещё немного поговорили о политике, обсуждая бесполезность протестов и тотальную слежку федералов. Оба понимали, что любые попытки изменить порядок вещей заканчивались провалом, и разговор быстро сошёл на нет. Допив колу, Павел расплатился, кивнул другу на прощание и вышел на улицу.

Ночь окутала город плотным покрывалом, но неоновые вывески и голографические рекламы не давали темноте полностью поглотить улицы. В воздухе висела влажная дымка, пропитанная гарью и химическими испарениями с заводов, смешиваясь с лёгким солёным бризом с океана. Где-то вдалеке раздались выстрелы, но никто из прохожих даже не вздрогнул – в этих районах это было так же обыденно, как шум пролетающих мимо старых автомобилей. Тротуары были покрыты трещинами и грязью, а в тени узких переулков мелькали силуэты бездомных, свернувшихся на куске старого пластика, пытаясь спрятаться от ночного холода.

Павел подошёл к своему дому – стандартной постройке среднего класса, затерянной среди тесных серых многоэтажек бедного района. Фасад давно потемнел от смога, а в подъезде постоянно мерцали тусклые голографические указатели, указывающие номера квартир. В отличие от трущоб, здесь ещё поддерживался какой-никакой порядок, но до роскоши центра было бесконечно далеко – обшарпанные стены, тусклый свет ламп и редкие прохожие, спешащие укрыться за запертыми дверями от этого низшего мира.

Павел подошёл к входу и наклонился к сенсору биометрического сканера. Узкий луч пробежался по его глазу, идентифицируя сетчатку, после чего замок щёлкнул, и дверь открылась с коротким механическим сигналом.

В бедных районах Неосити царил хаос из трущоб и ветхих построек, которые годами сносили и перестраивали, но они всё равно разрастались, как болезнь. Здесь жили те, у кого не было выбора – рабочие с заводов, безработные, мелкие преступники и те, кто просто не смог удержаться на плаву в этом городе. Их дома чаще напоминали коробки из металла и пластика, где стены были настолько тонкими, что слышно было каждый шорох соседей. Внутри – одна-две крошечные комнаты, облезлый диван, стол с дешёвым пластиковым покрытием и старый экран, транслирующий федеральные новости и рекламу дешёвого алкоголя. Ни у кого не было личного пространства, а из окон с разбитыми стёклами доносился нескончаемый гул ночной жизни трущоб: крики, музыка, шум пролетающих байков и визг уличных разборок. В трущобах зачастую устраивали вечеринки и дискотеку по любому поводу, нередко из-за жалоб их навещала полиция города.

Чуть выше по социальному уровню находились жилые комплексы, в одном из которых жил Павел. Эти дома строились по стандартному проекту: десятки одинаковых этажей, узкие коридоры и небольшие квартиры, которые, несмотря на серость и однотипность, всё же давали ощущение стабильности. Здесь жило рабочее население, у которого хватало денег на еду, дешёвые развлечения и базовые удобства, но не более. Квартиры в таких домах состояли из нескольких комнат, а внутри можно было встретить стандартный набор: старую кухонную технику, дешёвую мебель и небольшие голографические экраны для новостей и развлечений. Главное отличие от трущоб заключалось в том, что тут ещё пытались поддерживать порядок – работали замки, у входа стояли камеры, а полиция иногда даже приезжала, если дело касалось чего-то более серьёзного, чем просто кража.

Но даже в этом хаосе нищеты и отчаяния были островки относительного благополучия – кварталы для тех, кто уже не был бедняком, но и до элиты так и не дотянулся. Эти дома тянулись ближе к центру, образуя границу между миром богатых и остальной частью города. Многоэтажные комплексы с усиленной охраной, камерами наблюдения и частными патрулями создавали иллюзию безопасности. Здесь были пусть и не роскошные, но вполне комфортные квартиры с доступом к стабильному электричеству, чистой воде и даже собственной системой фильтрации воздуха – редкость в этом загазованном мегаполисе.

Жители этих кварталов чувствовали себя лучше, чем большинство, но оставались чужаками для элиты. Это были мелкие предприниматели, низшие корпоративные сотрудники, бывшие военные, которым повезло получить компенсацию, и те, кто выбрался из трущоб, но не смог подняться выше. Они жили с осознанием того, что находятся на грани – почти за чертой бедности, почти в мире богатых. Но разница между «почти» и реальностью была колоссальной.

За их окнами сиял центр города – неоновые вывески, стеклянные башни, мерцающие воздушные дороги. Они могли смотреть на него, но никогда не переступить невидимый барьер. Между этими районами и сердцем мегаполиса возвышался массивный пропускной пункт – бронированные стены с пулемётными турелями, камеры, считывающие биометрические данные, и беспристрастные федералы, не знающие пощады. Здесь не было случайных прохожих: без официального пропуска никто не мог попасть внутрь.

Попытки прорваться заканчивались одинаково – арестами, жестокими задержаниями, а порой и полным исчезновением. Эта стена не просто разделяла районы – она напоминала всем, что даже если ты живёшь в лучшем доме среди бедных, ты всё равно остаёшься по ту сторону границы, по ту сторону системы.

Квартира Павла была небольшой, но по меркам бедных районов вполне приличной. Стены из дешёвого композитного материала давно потеряли свой первоначальный цвет, покрывшись трещинами и пятнами от времени. Полы скрипели под ногами, а освещение иногда моргало из-за перебоев с электричеством. Весь интерьер был функциональным и без излишеств – старый диван в гостиной, пара стульев, небольшой голографический экран, на котором его мать смотрела новостные каналы. По комнате были разбросаны лекарства и медицинские приборы – это был своеобразный напоминатель о том, что болезнь матери с каждым днём забирала у неё силы.

Мать Павла жила в самой тихой и тёплой комнате их квартиры, где сквозь занавешенные окна просачивался мягкий, приглушённый свет. Здесь не было ни роскоши, ни новых технологий, только простые, привычные вещи, которые создавали ощущение уюта. Кровать с выцветшим одеялом у стены, рядом – старый комод, на котором теснились цифровые фоторамки. Одна из них, уже слегка потёртая, показывала Павла в детстве, другая неизменно хранила единственный снимок их семьи, сделанный ещё до того, как всё пошло наперекосяк.

На тумбочке стояли упаковки таблеток, стакан с водой, в которой дрожала отражённая неоновая реклама с улицы. Павел часто заходил сюда, задерживаясь у двери, слушая её дыхание. Иногда садился рядом, чувствуя, как страх за неё сжимает горло, но молчал, просто наблюдая. В этой комнате время словно замедлялось, и шум города оставался где-то далеко, за стенами, в мире, который их больше не касался.

Кухня была маленькой и тесной, но это не мешало ей быть центром квартиры. Здесь стоял старый, но ещё работающий автомат для подогрева пищи, небольшой стол, где Павел ел, и пара шкафчиков с минимальным запасом продуктов. Большую часть времени он питался простыми и дешёвыми блюдами, иногда покупая что-то получше, если позволяли деньги. На столе валялась газета с объявлениями о работе – очередная попытка найти что-то, что принесло бы больше дохода, но он уже знал, что все стоящие вакансии требовали связей или внушительных взяток.

Личная комната Павла была его крепостью, хоть и не очень надёжной. Узкое пространство, было перегружено вещами, которые не сильно то и имели смысла. Шкаф, кровать, стол – всё это было как бы не на своём месте. На столе всегда валялись детали от оружия – странные, переливающиеся, с непонятными целями. Он мог часами ковыряться в этих кусочках металла, не понимая, зачем это ему, но не мог остановиться. В углу шкафа стояли пистолеты, винтовки и лазеры, как трофеи в запутанном, но странном мире. Некоторые из них не могли даже работать, но он всё равно хранил их, как коллекцию, как будто в их разрушенной форме был скрыт какой-то смысл. Возможно, в будущем удастся что-то восстановить.

Это было не просто хобби, а было его объяснение хаосу вокруг. Здесь, в своей комнате, он ощущал иллюзию контроля. Иногда ему казалось, что в какой-то момент, когда всё обрушится, он будет готов. Но в следующий момент его мысли сбивались: он тут сидит, разбирая оружие, в то время как весь город рушится за окном. Знания? Механизмы? Всё это звучало абсурдно. Но это было единственное, что было у него, пока мир вокруг не остановится и не начнёт рушиться на части.

Небольшой балкончик, буквально висящий на жалких кусках старого бетона, с каждым порывом ветра качался, как в сумасшедшем танце. Откуда-то сзади доносился шум, как будто сама квартира пыталась проглотить его, а город под ногами бесконечно ревел, ползая по трещинам и тротуарам, забыв про само существование законов гравитации. Вдали, за полем искорёженных многоэтажек и заброшенных рынков, в небе нарисовались несколько небоскрёбов – глянцевые отвратительные гиганты, высокие и яркие, как чьи-то незавершённые мечты, которые решили быть чем-то большим, чем просто зданиями. Свет от их стеклянных поверхностей бьёт в глаза, а неоновый блик режет душу, создавая из этого абсурдного мира странную картину, где богатство и власть мерцают в своих глупых зеркалах, не понимая, как смехотворно всё это на самом деле.

Чуть правее, за горизонтом, где всё и всё теряется в пелене сумерек, мрак ночного города и его туман превращались в нечто вроде морской бездны. И море, чёрное, с туманными шлейфами, словно засасывающее всё живое в свои жуткие глубины, манило куда-то туда, в вечную пустоту. Невозможно понять, что там – пустое пространство или нескончаемая пропасть, которая когда-то пыталась быть чем-то важным, но сейчас просто хранила в себе забытые истории.

– Как ты себя чувствуешь сегодня? – Павел вошёл в комнату матери, прислонился к дверному косяку и внимательно посмотрел на неё, а затем нежно взял за руки.

Женщина, лежащая в постели, улыбнулась слабо, но тепло. В её глазах читалась усталость, но и что-то ещё – мягкая забота, которую не смогла стереть даже болезнь.

– Сегодня… чуть легче, чем вчера, – сказала она, пытаясь придать голосу бодрости, но в конце её голос ослабел. – Но это ненадолго. Завтра, может быть, снова станет хуже. Всё, как обычно, хаос.

Павел кивнул, сел рядом на стул. Он знал, что так и будет – день за днём одно и то же, без стабильности, без улучшений.

– Помнишь, как раньше всё было по-другому? – внезапно заговорила мать, её взгляд на мгновение прояснился. – Когда мы могли гулять по городу, заходить в маленькие кафе, ходить в местный зоопарк, смотреть на витрины и мечтать о чём-то большем?

Она замолчала, улыбка дрогнула. Павел тоже вспомнил. Воспоминания о прошлом казались призрачными, но в них было столько тепла, что на мгновение стало больно.

– Помню, – тихо ответил он. – Тогда казалось, что впереди нас ждёт что-то хорошее.

– А теперь кажется? – слабо усмехнулась мать.

Павел промолчал, но она и так поняла.

В комнате повисла тишина. Павел смотрел на старый, потёртый плед, которым была укрыта его мать, и чувствовал, как в груди сжимается что-то тяжёлое. Воспоминания сами нахлынули на него, слишком яркие, слишком живые.

Когда-то всё было иначе, совсем иначе. Мама работала в небольшой библиотеке, её голос был всегда бодрым, а в глазах светилась жизнь. Она часто приносила домой старые бумажные книги, которых почти не оставалось в городе, и вечерами они читали их вслух, обсуждая сюжеты и спорили о персонажах. Дом тогда казался чуть уютнее, тёплым, несмотря на серость города за окнами. Она всегда находила способ сделать их жизнь чуточку лучше, даже если в семье денег оставалось совсем мало и приходилось сильно экономить.

Теперь всё стало сложнее. Болезнь лишила её прежней энергии, превратила в тень той женщины, которую он помнил. Её голос звучал слабее с каждым месяцем, движения становились медленнее, а лекарства высасывали последние остатки их денег. Иногда ей становилось лучше, но это длилось недолго – словно обманчивая передышка перед новым ухудшением.

Он видел, как ей тяжело. Видел, как иногда она хочет сказать что-то, но не решается, чтобы не тревожить его. Видел, как прячет усталость за слабой улыбкой. И это было самым мучительным – знать, что он ничем не может ей помочь. Лекарства продлевали жизнь, но не помогали полностью выздороветь.

Кровать была неудобной, но необычной – её поверхность могла подстраиваться под форму тела, обеспечивая хоть какой-то комфорт. Встроенные в изголовье маленькие динамики тихо звучали будильником, который сам настраивался на нужное время, когда наступала ночь. Но сейчас, когда Павел пытался заснуть, не было ни силы, ни желания отдаться этому механизмам. Он ворочался, чувствуя, как каждый взгляд на старый потолок лишь усугубляет его беспокойство.

Не выдержав, Павел встал и, медленно шагая по тёмной квартире, вышел на балкон. Холодный воздух мгновенно обжигал лицо, и он сделал глубокий вдох. Город казался другим здесь, на высоте. Далеко внизу звуки улиц сливались в сплошной гул, а над ним только холодный свет уличных фонарей и редкие огни автомобилей. Он прислонился к перилам, наблюдая за пустыми улицами, и мысли унесли его в прошлое.

Когда-то в детстве он слепо верил, что сможет выбраться отсюда. Это была не просто мечта, это была цель, которая поддерживала его. Он помнил, как мальчишкой смотрел на высокие здания в центре города, где никогда не бывал. Тогда ему казалось, что если бы он мог только дотронуться до этих небоскрёбов, это бы принесло в его жизнь что-то важное, что-то, что изменит абсолютно всё в его нынешней и будущей жизни. Он мечтал, что однажды будет жить в этом свете, среди тех, кто не знает, что такое бедность, среди тех, у кого есть выбор, а не только борьба за выживание. Но никто не знал, что за этими мечтами скрывалась огромная боль. В садике и школе над ним смеялись из-за его странности, за его замкнутость. Его аутизм стал поводом для постоянных насмешек – дети не понимали почему он не умел быть как все, почему его реакции такие необычные и странные. Это ощущение чуждости и изоляции, которое он носил, заставляло его чувствовать себя ещё более одиноким среди толпы. Он был как будто не на своём месте, не там, где должен был.

Теперь же, стоя на этом крошечном балконе, он чувствовал, как город давит на него своим холодным, искусственным светом. Всё это – высотки, рекламные голограммы, беспилотные дроны, проплывающие в воздухе, – казалось реальным, но он знал: это просто блестящая декорация, пустая и бездушная. Для таких, как он, выбора не существовало. Грязь улиц, грохот старых поездов, дешёвая синтетическая еда – это был их удел, прописанный в алгоритмах давно умерших бюрократов. Пройти через этот город, не сломавшись, не став винтиком в этой гниющей машине – наивная мечта. Но даже самым слабым иногда удавалось пробиться. Разве не так?

Он прикрыл глаза, вспоминая мать. Её голос, тихий, но твёрдый. Руки, дрожащие от усталости. Слёзы, которые она не позволяла себе показывать, но которые он видел слишком часто. Пока она жива, у него есть цель. Пока она дышит, он обязан держаться. Вырваться, изменить что-то, хоть на йоту сдвинуть эту чертову систему – да хоть плевок в лицо бросить, если больше ничего не останется! Но день за днём эта цель становилась всё туманнее, а силы – всё меньше. Как долго он ещё сможет стоять? Сколько ещё продержится, прежде чем просто… сдастся?

Глядя на далёкие огни мегаполисов, он чувствовал горькую иронию: там, среди сияющих небоскрёбов, жизнь казалась лёгкой и свободной, но для таких, как он, эти места были недосягаемыми. Однако с каждым днём эта надежда становилась всё слабее, растворяясь в бесконечной ночи Неосити.

Павел проснулся от звука будильника, который мягко подстраивался под его форму и усиливал свет. Не всегда удавалось проснуться нормально – слабое здоровье постоянно напоминало о себе в любых ситуациях. Он встал, потёр глаза, принял таблетки бодрости и пошёл на кухню. На старом столе уже стояла чашка с кофе, который он сделал на автоматической кофеварке, и пару тостов с мёдом. Привычно взяв из ящика коробку с таблетками, он аккуратно разложил их на столе, передавая матери, которая уже проснулась и слабо улыбнулась ему.

– Доброе утро, мам, как ты себя чувствуешь? – спросил он, наливая ей стакан воды.

– Сегодня вроде легче… – она на мгновение замолчала, глядя на таблетки. – Но кто знает, что будет вечером.

– Главное, что хоть немного помогают, – Павел сел напротив. – Я оставлю деньги, куплю ещё на днях.

Она кивнула, опуская взгляд на стол. Павел не стал продолжать разговор – каждый день как день сурка. Закончив завтрак, он встал, попрощался с матерью и вышел из дома.

Туман висел тяжёлым одеялом, давя на улицы, смешиваясь с дымом заводов и выхлопами транспорта. Всё вокруг было мокрым, липким, будто город сам по себе взял и вспотел за ночь. Прохожие пробирались сквозь этот влажный лабиринт, плечи подняты, капюшоны натянуты, взгляды опущены. Павел сунул руки в карманы, ускоряя шаг – работа не ждёт, да и город не прощает опозданий.

Он скользнул взглядом вверх, но небо было где-то там, за смогом, за этим свинцовым навесом, который придавливал Неосити к земле. В этом городе можно было просто идти вперёд и исчезнуть – не в смысле умереть, а в смысле раствориться, стать фоном, частью серой массы, потерять даже самого себя.

Но со временем идеальная концепция дала трещину. Неосити строили для порядка, но он быстро превратился в город-клетку, где свобода существовала только в рекламных слоганах. Районы, задуманные как организованные пространства, превратились в слои общества – от стерильных башен элиты до грязных подземных трущоб, которые даже не отмечались на официальных картах.

Крупнейшие корпорации, когда-то создавшие этот город, стали его неофициальными правителями, управляя всем – от доступа к чистой воде до распределения рабочих мест. Неосити уже не был проектом спасения человечества. Он стал ареной, где выживали только те, кто принимал его правила, а остальные исчезали в тумане улиц, словно их никогда и не было.

На первых этапах город задумывался как место, где каждый человек сможет найти работу, жильё и достойную жизнь, но реальность внесла свои коррективы. Богатые и влиятельные корпорации, профинансировавшие строительство, быстро монополизировали ключевые сферы: производство, торговлю, технологии, безопасность. Власть в Неосити окончательно перешла в руки технократов и корпоративных магнатов, сделавших из него город-эксперимент. Так появились жёсткие классовые разграничения: в центре располагались элитные кварталы с небоскрёбами, парками и автономными системами жизнеобеспечения, а ближе к окраинам – рабочие районы и промышленные зоны, где царили бедность и выживание.

Всё это происходило под лозунгами прогресса, инноваций и высоких технологий. Благодаря передовым разработкам город был снабжён искусственным климатическим контролем, автономными энергостанциями, системой тотального видеонаблюдения и полицейскими подразделениями, использующими дронов и боевых андроидов для подавления беспорядков. Однако технологии служили только верхушке общества, а для бедных они стали инструментом контроля. Если в центре Неосити люди передвигались на скоростных поездах с магнитной левитацией и наслаждались полностью автоматизированным бытом, то в трущобах едва хватало электричества, а любое проявление неповиновения каралось с молниеносной жестокостью.

Несмотря на это, город продолжает расти. Его границы расширяются, поглощая прилегающие территории, и все новые поколения рождаются уже внутри этой агрессивной и жалкой системы, не зная иной жизни. Возможно, когда-то Неосити действительно задумывался как символ будущего, где все равны между друг-другом, но теперь он стал скорее символом неравенства и тотального контроля.

Автобус подъехал к остановке, издав сигнал, который предупреждал пассажиров о прибытии. На его корпусе было много рекламы, неоновые вывески постоянно мелькали не останавливаясь ни на минуту. Павел зашёл внутрь, стараясь не толкать стоящих рядом людей. Даже тут в автобусе был едкий запах бедного города, но благо вентиляторы и фильтры помогали снизить его концентрацию практически до нуля. Сиденья немного тёртые, но в принципе более удобные.

Автобусы были единственным наряду с метро доступным транспортом для людей. Они двигались строго по маршруту, зависимые от пробок и центральной системы, которая регулировала их передвижение. Водителя не было – вместо него работал искусственный интеллект. В отличие от элитных поездов, которые плавно скользили над городом, эти машины грохотали во время передвижения и частенько ломались прямо посреди запланированного маршрута.

Павел устроился у окна, наблюдая, как серый пейзаж сменял сам себя. Высокие дома с облупившейся краской, старые фабрики, давно заброшенные и никому не нужные, да вывески магазинов, от которых остались лишь пустые каркасы.

До работы ехать недалеко, пару остановок, и ты уже на месте. Работа в автосервисе давалась ему порой с трудом – хрупкое тело и слабые руки иногда очень сильно подводили во время очередной замены деталей у автомобиля или того же автобуса. Хоть автосервис и был полулегальным, как и большинство в этом районе, но роботы-инженеры всегда помогали, выполняя всю тяжёлую и грязную работу, а ему оставалось лишь проверять все данные на компьютере, но некоторые операции всё же предполагали человеческий труд. Тем не менее сами роботы тоже нуждались в своём враче, частые поломки здесь были не редкостью.

Рыжая кошка прогуливалась около сервиса, ища себе пропитание – будь то очередной мышонок или остатки еды из мусорных баков. Автосервис находился на самом краю города. Дальше – только пустыня, сонный край, за границами которого не было ничего. Она – мёртвая, безжизненная, бессмысленная, лишённая даже намёка на существование. В этом есть некая параллель: пустыня не создавала иллюзию жизни, в отличие от города, где постоянно мерцали огни неоновых вывесок и был шум моторов, но стоило заглянуть в его сердце и в лица его жителей, как становилось понятно – именно он и был той самой пустотой.

Маленький мир просыпался. В сервис начали заезжать первые клиенты.

Павел сидел на своём рабочем месте, попивая кофе из очень старой кофемашины 90-х годов прошлого века. Он задумчиво смотрел на улицу и думал о том, что будет делать сегодня после работы. Нельзя было сказать, что ему нравилось место, где он был, или работа, которой он занимался. Деньги – вот что держало его здесь – в старом, хоть и немного отремонтированном здании. Здоровье и благополучие мамы всегда стояли на первом месте, даже если это съедало половину его зарплаты.

Он окончил колледж по той самой специальности, где сейчас и работает. Но прежде чем оказаться в автосервисе, ему пришлось сменить немало профессий – всё из-за отчаянной попытки заработать хоть немного денег. Был курьером в местной компании, таскал посылки по узким переулкам, где дроны оказывались вне зоны сети из-за технических ограничений, либо в самых опасных районах. Работал в такси – в центре города богачи давно пользовались автономными машинами с супер искусственным интеллектом, а вот в трущобах всё ещё нужны были водители из плоти и крови. Пробовал себя в продажах, работая менеджером. Товара было слишком много, а времени разбираться в нём – слишком мало, но при этом старался быть уверенным в своих словах. Администрировал гостиницу, расположенную на одной из главных улиц Неосити. Место было далеко не из лучших: облезлые стены, тусклое освещение – всё это придавало отелю атмосферу дома с привидениями. Лифты часто застревали во время работы, но хозяину заведения было по большей части всё равно, главное, что лестницы с неоновой подсветкой работали исправно. Павел никогда не понимал, зачем люди бронировали номера в этом месте, ведь есть гостиницы и получше, тем более рейтинг у заведения всегда был ниже среднего.

Заводы всегда работали в будние дни, и только изредка приходилось брать выходные, чтобы полностью закрыть план рабочей недели. Система работы оставалась прежней, как раньше: если хорошо учишься, местное правительство приглашает на стажировку, а после обучения полностью нанимает тебя на работу с достойной зарплатой. К сожалению, в городе была проблема с образованием: учителей было мало, и их место занял искусственный интеллект – программа, которая могла обучить детей до 11 класса по заранее заданному алгоритму. Нередко родители выбирали путь самообучения, когда робот полностью вживлялся в мозг ребёнка и передавал знания напрямую, прямо во внутрь. Но такой метод не обходился без побочных эффектов. Заводы выжимали из людей все соки, калечили, делали инвалидами. Роботы порой не справлялись с перегрузами, поэтому грязная работа чаще доставалась людям. Те, кто плохо учился, получали меньшую зарплату и нередко попадались на улице, прося милостыню после очередной смены под звуки шумного города. Современная молодёжь практически не шла на заводы – они выбирали подработки потому что видели, чем заканчивают жизнь те, кто туда пошёл. На подработках платили немного, чуть выше среднего, даже если бы ты был отличником на какой-нибудь фабрике. Но на самом деле, если бы был выбор, никто бы не захотел заканчивать свою жизнь в ржавых цехах, где ни прошлое, ни будущее не имели значения, а всё внимание было сосредоточено лишь на настоящем.

– Тут есть кто-нибудь? Эй ты, красавчик! Ты сейчас свободен? – женщина с каштановыми волосами и идеальной фигурой неожиданно прервала глубокие раздумья Павла. – У меня, кажется, сломался инвертор. Вы сможете поближе осмотреть электрокар?

Заехав внутрь сервиса, Павел достал техпад – тонкое устройство, отдалённо напоминающее планшет. Арочный сканер, встроенный в потолок, быстро отсканировал всю машину: тонкие неоновые лучи бесшумно пробежались по всей поверхности, выдав отчёт на экране пошатанного недопланшета:

Скан: завершён.

Проблема: перегрев инвертора.

Решение: требуется калибровка системы охлаждения и замена термопрокладки на инверторе. Рекомендуется проверить термосенсоры и обновить управляющий микрокод.

Окончив работу над электрокаром, Павел направился к морю – нужно было немного отдохнуть во время обеденного перерыва. Набережная выглядела очень красиво, хотя и немного бедно – светящаяся дорожка, которая загорается ярким светом ночью, когда на неё наступают люди, древняя каменистая стена, служащая в некоторых местах оградой от воды, фонари, идеально ровные и прямые вертикально и изогнутые на 45 градусов в конце, словно увядшие цветки. Справа была дорога для пешеходов, слева – для техновелосипедистов и мотобайкеров. Недалеко от его места хождения находилась мини-парковка, служащая в основном туристам, которые приезжают отдохнуть на ближайшем пляже. Зоны отдыха практически не было – пару одиноких скамеек и гамаков, которые расстилались на привезённых из другой части региона пальмах. Как всегда, на пляже людей практически не было. Павел всегда любил приходить на это место, любоваться природой и наслаждаться запахом морского бриза, он ощущал здесь себя призраком, или личностью, которая существует только в виртуальном пространстве, не способная ни на что повлиять. Небольшие волны бились о скалы огромного города, словно конфликт между двумя силами, противостояние которых никогда не заканчивается.

За набережной находилось несколько домиков – двух- и трёхэтажные здания, оформленные в азиатском стиле. Было довольно странно видеть, что дома выглядят очень чисто и стилистически красиво, несмотря на то, что стоят почти на краю города. Дополнительную привлекательность придавали сакуры, которые только-только начинали входить в сезон. В городе все общины имели свою регистрацию и прописку в базе данных; эта же община, состоявшая, судя по всему, из китайцев и японцев, кажется, явно уделяла много внимания окружающей среде – в отличие от большинства коренных жителей города.

Павел подошёл поближе к дереву. Яркий аромат сакуры дарил лёгкий вишнёвый оттенок – стоило только вдохнуть его, как на душе становилось спокойно. Можно было забыть о шуме города и разговоры людей, бормочущих что-то на одном из азиатских языков себе под нос, и просто утонуть в аромате этого розового дерева. На ветках были мириады лепестков, наполнявших своим ароматом весь квартал.

Работа действительно доставалась нелегко – слабые руки, ноги, глаза, а в конечном итоге чуть ли не всё тело из-за накопленной усталости шаталось из стороны в сторону во время очередной проверки машины или замены какой-либо детали, случалось это обычно к концу дня. Нередко из-за болезни возникали и негативные мысли – вплоть до суицидальных. Но он боролся. Боролся с ними любыми способами: от таблеток до пробежек по утрам. Он знал, что рано или поздно победит это и станет нормальным человеком, просто твёрдо верил в это. Природа с самого рождения не наделила его хорошим здоровьем – красоваться можно было разве что интеллектом и необычным подходом к решению задач, где важны были даже мельчайшие детали. Но там, за большими, недосягаемыми стенами, где процветают безопасность и свобода, медициной давно занялись лучшие врачи современности. Они практически (а может уже и полностью) искоренили все болезни – вплоть до рака и любых его проявлений. Они заранее предугадывают, какие болезни и генетические проблемы могут быть у человека при рождении. Они могут менять волосы, цвет кожи, лицо, характер – и, в конечном счёте, даже пол будущего ребёнка. В их силах – создать сверхчеловека. У них есть то, чего так не хватает остальному миру.

Павел возвращался к автосервису. Погода менялась – на экран нейроинтерфейса молниеносно пришло уведомление: через 3 часа 21 минуту начнётся слабый дождь. Конец: 4:02 по Восточному координированному времени. Уже виднелись небольшие серые тучки за океаном, небо было тёмно-синее.

После обеда всё только начиналось. Толпы людей ехали к автосервису, чтобы узнать, всё ли в порядке с их транспортным средством, провести диагностику и, если нужно, заменить детали на более новые и совершенные. «Parlak kıvılcım» был единственным автосервисом в этом районе с самыми продвинутыми технологиями, поэтому почти всегда оставался вне конкуренции – отсюда и нескончаемый поток клиентов.

Клиент попросил окрасить его гоночную тачку в серый цвет, на капоте которой должен был находиться вулкан, время от времени извергавшийся, словно живой и настоящий. Машина, казалось, жила своей жизнью. Нанотехнологии меняли мир до неузнаваемости. Когда Павел почти закончил прописывать задачу роботам, попутно разбирая код программы машины через свой интерфейс, в помещение зашёл мужчина лет 50, на голове которого была шапка, как у ковбоя 19 века, и кожаная куртка; на его лице рисовался очень серьёзный вид. Это был владелец сервиса. Немного постояв между дверью и помещением, он, осмотрев, что делает Павел, обратился к нему:

– Как всегда, приятель, ты всё так же углубляешься в детали, – сказал Санжар с лёгкой улыбкой на лице. – Как закончишь, зайди ко мне наверх, в комнату – нужно кое-что обсудить.

Поковырявшись ещё немного в коде и технике, Павел завершил покраску. Клиент был в восторге от проделанной работы и даже заплатил немного сверху нанитов – в качестве чаевых.

Санжар Гюнеш по национальности был на 95 % коренным турком. Его дедушка ещё в молодости переехал в Неосити, когда в Турции начались масштабные протесты. Здесь он встретил любовь всей своей жизни и решил не возвращаться обратно. Дед был настоящим трудоголиком, по профессии – инженер-строитель, помогал местным строительным компаниям в самом начале становления города. Поначалу было нелегко, но накопленный опыт и багаж знаний всегда выручали в трудные моменты его непростой жизни. И хотя сегодня вся семья Санжара давно обосновалась в городе и живёт своей счастливой жизнью, тоска по родной стране никогда не угасает в их горячей тюрской крови.

Гюнеш – владелец автосервиса и начальник Павла. Немного полный мужчина средних лет, который из-за не самого активного образа жизни выглядел старше своего возраста. Светло-каштановые волосы, морщины на лице, толстые пальцы и коротковатые ноги. Он обожал воображать себя ковбоем – это был его стиль, его отличительная черта, изюминка, которая заметно выделяла его среди толпы. Он любил одеваться необычно и выглядеть не так, как большинство жителей Неосити.

Санжар вырос в трущобах, а сейчас жил в среднем районе города – перед самой Стеной. Детство было непростым: с девяти лет ему приходилось готовить, стирать, убираться в квартире и – самое главное – зарабатывать на жизнь. Почти каждый день на улицах он видел убийства, кражи, ограбления и бесконечную несправедливость. Он жил, как сам считал, буквально в аду – без спасения и без шанса на новую жизнь, где каждый новый день был вызовом от судьбы.

Вместо детского сада он посещал автомастерскую своего дедушки. Именно там получил первые знания по физике и технике. Мама работала программистом на заводе, но из-за тяжёлой жизни подрабатывала стриптизёршей в ночном клубе. Отец был обычным барменом в ресторане. В семье было семеро детей, из-за тяжёлой экономической ситуации в стране на то время Санжару пришлось взрослеть буквально с пелёнок. Отсюда – его закалённый характер и крепкий дух.

Отдав команду голосом главной системе автомастерской, Павел выключил её. Голова резко закружилась. Звуки стали словно эхом. Писк. Мушки в глазах. Тело потеет. Сознание почти потеряно. Словно зомби, он еле дошёл до своей личной комнаты, расположенной на нижнем этаже здания. Открыв дверь через сканер глаз, взял нужные таблетки из таблетницы – голографический интерфейс показывал предназначение каждой – и запил их холодной минеральной водой, которая хранилась в холодильнике его коморки. Комната была небольшой, как маленькая студия в центре бедного города. Стул, стол со встроенными ящиками по левой стороне, где хранились документации и учебники по автомеханике. На столе находился мощный ПК, в углу комнаты – одинокий холодильник, помогающий утолить жажду после сложной работы. Павел сгорбился и сел за стол, взялся за голову руками и немного скулил от сильной боли, которая доводила до тошноты. Опять приступ. Он устал так жить. Хватит.

Приступ мог настигнуть в абсолютно любой день, в абсолютно любое время, при абсолютно любой погоде. Его было невозможно отследить никаким способом – он появлялся, как ниндзя, старающийся быть в тени, или виртуальное привидение, желающее остаться анонимным. Ты мог спокойно чинить двигатель, гулять по парку, играть в игры, готовить обед, варить кофе – а через пять минут чуть ли не валиться на землю, попутно издавая хрипы от адской боли.

Он постоянно мучился от этого – словно рыба на суше, оторванная от морской воды, как цветок, лишённый солнечного света, как протестующий, сознание которого подавляют вредоносными импульсами через нейроинтерфейс нужного полицейского.

Боль постепенно уходила. Павел ещё немного полежал на холодном, мокром от пота столе и, встав, вышел из комнаты. В голове всё ещё оставался дикий звон, но, к счастью, таблетки избавили от всех остальных симптомов. Нужно было зайти к Санжару – он явно хотел сказать что-то важное. Не всегда тот мог так близко подойти к Павлу и попросить зайти в его кабинет (если это вообще можно было назвать кабинетом).

На втором этаже было всего три двери, два помещения. По правую сторону – кабинет владельца, левее – грязная и облезлая комната туалета, очень давно нуждающаяся в ремонте. Руки давно не доходили вызвать мастеров и привести её в приличный вид. Прямо от лестницы путь вёл на крышу автосервиса. Вид с крыши был далеко не красочный и использовался только для соблюдения норм безопасности. Комната Санжара была похожа на комнату Павла – такие же облезлые стены, такая же мебель, такой же ПК. Но с небольшими отличиями – у Санжара были окна и хотя бы личная маленькая кухня, где можно было приготовить кофе или завтрак рано утром, когда работа только начиналась.

– Павел, приятель мой, заходи, дорогой, – сказал Санжар с турецким акцентом и немного басовитым, но дружелюбным голосом. – Присаживайся, есть что обсудить.

За окном уже начался мелкий дождь. Тихая, убаюкивающая дождливая мелодия придавала спокойствие маленькому району. Аромат мокрой травы и листьев создавал иллюзию свежести и чистоты – не в окружающем мире, а в головах людей, ибо весь город сам по себе был иллюзией, напичканной пропагандой и виртуальным миром.

Санжар заварил кофе из той самой старой кофемашины прошлых лет. Два капучино с пенкой своим нежным ароматом немного согревали холодный дождливый день.

– Мой дорогой друг, начну, пожалуй, издалека, – голос стал ещё более дружелюбным, на лице появилось подобие улыбки. – Поскольку мы с тобой давно знакомы, я всё же решил рассказать тебе один маленький, но важный лично для меня секрет. Эту автомастерскую построил мой дедушка, потом передал её моему отцу, а отец – мне.

Павел не понимал, к чему Санжар всё это говорит. Возможно, он просто хотел отвлечь или смягчить восприятие чего-то более важного. Или, может быть, таким образом выражал признательность – за все те бессонные ночи, что Павел провёл в автомастерской, работая не покладая рук? В любом случае окунуться в историю своей работы всегда было интересно.

– Надеюсь, что дедушка на Небесах гордится не только мной, но и тобой, – Санжар рассмеялся, а Павел слегка улыбнулся. – Я очень рад, что ты помогаешь мне, работая в нашей семейной автомастерской. Для меня это большая честь и многое значит, честно тебе говорю. Ведь если бы не ты, я не знаю, что было бы с ней сейчас… да и где бы я находился.

– Спасибо вам большое за признательность и искренность, я тоже вас очень ценю, – поблагодарил Павел с очень спокойным, почти убаюкивающим голосом. – У меня, кстати, сегодня опять был приступ, – неожиданно для самого себя добавил он.

– Опять?.. Ох, бедный мальчик, я очень тебе сочувствую… Но сейчас же у тебя всё хорошо, правда? – Санжар отреагировал очень эмоционально, даже показалось, что он чувствует в чём-то вину (но в чём?). Потом он добавил: – Знаешь, я вырос в трущобах города, где преступность была на самых высоких уровнях. Почти на каждой улице, в каждом доме жили воры, убийцы и террористы, а обычных, добропорядочных граждан было так же сложно найти, как и биткоины в блоках.

Поначалу мне было очень сложно – я чуть ли не плакал ночами и переживал за своё будущее. Но мой дедушка, каждый раз, когда я приходил к нему в мастерскую, вдохновлял меня жить дальше и бороться до конца. И кто я сейчас?

Пойми меня правильно – я всего лишь хочу сказать тебе, что твои проблемы и сложности в жизни закаляют тебя и твой характер. Они делают тебя сильнее, даже если ты этого не замечаешь в повседневной жизни. Но однажды придёт день, и ты станешь совершенно другим человеком, а на прошлое будешь смотреть с улыбкой – и, возможно, даже благодарить Всевышнего за такие испытания.

– Да, босс, я понимаю тебя, но всё же то, о чём ты говоришь, – не совсем корректно. Ты родился человеком здоровым и сильным, я же – слабым и беспомощным.

– И это не проблема, приятель мой. Если ты сейчас начнёшь заниматься спортом, чаще бегать около дома и делать зарядку по утрам, то, уверяю тебя, рано или поздно забудешь о своих болячках.

В комнате, как в бесконечном космосе, на несколько секунд воцарилась тишина. Оба обдумывали мысли друг друга и пытались настоять на своём.

– Хорошо, Санжар, я понял тебя. У меня не так много свободного времени остаётся перед работой, тем более за мамой смотреть надо, но я учту то, что ты мне предложил, – произнёс Павел одобряющим, добрым голосом. – Я могу идти домой?

– Я очень рад, что ты понимаешь меня. Поверь, всё не так сложно и муторно, как тебе кажется на первый взгляд, – Санжар сделал небольшую паузу. По его взгляду было видно, что он что-то недоговаривает, но никак не может выговорить. – Ох да, вот ещё что: у нас небольшие проблемы с поставками и арендой. Через неделю мне придётся, в целях экономии, конечно, немного урезать тебе зарплату. Совсем чуть-чуть – я ведь знаю о твоих жизненных трудностях. Где-то процентов на 10–15.

Дождь усилился. Вместо привычных капель теперь лило как из ведра. За окном висели тяжёлые тёмные тучи, окутавшие почти ночной город. Ливень добавлял напряжённости и передавал тяжёлую атмосферу, царившую в кабинете Санжара.

– Хорошо, босс, я понял тебя… – произнёс Павел тяжело. На лице отражались разочарование и пустота.

– Может быть, мне стоит принять участие в Арене? – неожиданно для Санжара добавил он.

– Мальчик мой, ты спятил? – Санжар посмотрел на Павла с большим непониманием, в голосе появилась тень гнева. – Посмотри в каком положение ты сейчас. Посмотри как ты выглядишь, какое у тебя здоровье. Ты вообще понимаешь, о чём говоришь? Да на Арене участвуют лучшие бойцы не только города, но и континента. Тебя не то, что в отборочный этап пропустят – над тобой сами зрители смеяться будут.

Санжар специально солгал, утверждая, что на Арене участвуют лишь чемпионы и физически сильные люди. Павел знал это – босс просто не хотел, чтобы его подопечный рисковал жизнью ради денег и славы. На самом деле это место давно стало пристанищем для местных наркоманов и инвалидов, у людей, чья жизнь выглядела в разы хуже жизни Павла. За отборочным этапом уже давно никто особо не следил, и попасть в список «счастливчиков» было не столь уж и трудно – особенно за небольшую плату.

Но с другой стороны куда же ещё можно было пойти, куда, чёрт возьми, можно было податься? Остаться работать в автомастерской уже за гроши, как будто ничего не произошло? Или попытаться испытать удачу? В Неосити зарплаты постепенно падали – то ли из-за нарастающего кризиса, то ли из-за чего-то ещё. Арена – это прежде всего выбор. Всё, или ничего. Обратной дороги нет и быть не может.

Павел вышел из кабинета, попрощавшись с Санжаром, и направился на первый этаж мастерской. На лице застыло отчаяние и безнадёжность, а в душе разливалась абсолютная пустота. Он чувствовал, как неприятные импульсы пробегали по всему телу, добавляя к этому тревожность и неуверенность в завтрашнем дне, которая и раньше давала о себе знать, но теперь стала почти невыносимой. Естественно во всех бедах можно было винить федералов, местное правительство или же обычное стечение обстоятельств – но только не себя. Действительно ли виноват человек, что родился с такими заболеваниями и проблемами в жизни? А если бы его можно было исцелить? А если бы в тот самый момент нашлись врачи, которые смогли бы помочь? Мысли в голове приходили одна за другой, как транзакции внутри суперблокчейна, но в конечно итоге Павел приходил к одному – виноваты были все, но только не он.

Зашёл в свою тесную коморку на минус первом этаже, достал минеральную воду из холодильника и сделал пару быстрых глотков. После сложного разговора и приступа нужно было отойти – тело явно требовало перезагрузки. Павел сел на стул, обдумывая свои следующие шаги, параллельно листая городские новости через нейроинтерфейс. В комнате стояла тишина; лишь изредка старый холодильник издавал механические звуки. Совершенно неожиданно в дверь кто-то постучал. На пороге в уличной куртке стоял его босс.

– Тебе уже лучше? Собираешься домой? – спокойно спросил Санжар. – Впрочем, можешь не отвечать. Я тут подумал: раз зарплата урезается, дам тебе десять тысяч нанитов на будущее. Маме как раз сможешь больше помочь.

– Ох… Спасибо вам, босс, правда. – произнёс Павел, стараясь всеми силами скрыть радость в глазах.

– Ну давай, всего хорошего. Передавай маме привет от меня! А деньги переведу попозже на твой криптокошёлек.

На улице уже темнело. Лёгкий прохладный ветер бился о небольшие здания района. Павел открыл нейроинтерфейс – уже во второй раз за вечер. На главном экране отобразилось:

Пятница

19:32

3 сентября, 2.304 год.

Близились выходные. Маленькую радость они всё же приносили: можно было отдохнуть от рабочей рутины, насладиться природой и яркими улочками – пускай и в бешеном ритме города. Чаще всего он либо зависал в виртуальном пространстве, либо гулял по городскому парку – единственному нормальному в бедной части Неосити. Иногда ему звонил Давид и предлагал сходить в ресторан, который находился у самой стены, разделяющей два города. Может, и на этой неделе пригласит.

Проблема с зарплатой, озвученная за столом маленького кабинета, заставила сильно напрячься – на протяжении всей поездке обратно домой в голове только и крутились мысли о том, что делать дальше. Но благодаря финансовой поддержки босса ситуация была не из критических.

«И всё же как поступить лучше? Мне действительно стоит уйти? Или продолжать работать за копейки? Даже если я останусь, всё равно сгнию. Система просто построена так, что каждый житель гниёт изнутри: сначала слабо, а затем всё больше и больше… Появляется запах, потом – металлические заменители на теле. Не успеешь оглянуться, как уже на улице просишь милостыню у прохожих, которые такие же рабы как и ты. Ничем не отличаются внутренне».

Общество Неосити внутри бедного города давно деградирует во всех смыслах – в отличие от богатых районов, где царят мир и спокойствие, где нет кризисов и террора, а единственная проблема – выбор еды на завтрак. Даже дурак поймёт: деградация – это единственная цель мёртвого города. Не нужно проводить опросы, чтобы это понять.

Человек вырастает, в возрасте семи лет идёт получать образование. Дальше – либо на завод, либо на мелкие подработки. К тридцати типичный житель уже имеет кучу психических проблем, а самое главное – стресс, который может и отступает на несколько дней или недель, но всегда, словно смерть из кошмара, возвращается обратно. После пятидесяти – гной. И только гной.

Город – это ад, из которого нельзя выбраться. Каждый житель этого ада горит вечным огнём десятилетиями. Его конец всегда один: либо жалкая смерть, либо свалка, где в токсичной мусорной грязи валяются сотни тысяч киборгов.

Заводы гудят, как тюремные сирены, а учителя, глядя на учеников, будто смотрят в пустоту – зная, что почти весь класс не доживёт хотя бы до пенсии.

Павел доехал до дома. Мама уже крепко спала – видимо, устала дожидаться следующего дня. Павел, невероятно уставший не только от работы, но и от собственных мыслей, тоже улёгся спать – разумеется, после чашечки кофе с тёмным шоколадом, словно пытаясь добавить в жизнь хоть что-то новое. Город, как всегда, не унимался и продолжал гудеть круглые сутки. Хорошо, что в квартире была установлена система умных жалюзи.

На нейроинтерфейс пришло уведомление – уровень громкости был настолько высоким, что разбудил Павла. Будильник показывал 6:56 утра. Павел открыл глаза. Ещё даже не вставая с кровати, вызвал список уведомлений. На экране высветилось единственное сообщение – это был Давид:

– Привет! Слушай, у меня освободился денёк, ты не против, если мы встретимся завтра вечером в том самом ресторане около стены, в который так давно хотели пойти? У меня для тебя столько новостей есть! Кстати, извини, если очень рано написал и, возможно, разбудил.

Давид никогда не писал так рано. Значит, действительно есть что-то важное.

В холодильнике закончилась еда. Об этом, спустя несколько минут после того как Павел пошёл чистить зубы, сообщил нейроинтерфейс – грустным и почти жалобным голосом, очень напоминающим человеческий. Поскольку магазины были ещё закрыты, пришлось заказывать доставку через продуктовый интернет-магазин. В районе, где жил Павел, всю доставку выполняли дроны – спустя всего несколько минут после оформления заказа один из них прилетал прямо на балкон квартиры. На этот раз прилетел небольшой тёмно-зеленый бот, по форме напоминавший ровный прямоугольник. Он отсканировал лицо, аккуратно выпустил на пол заказ и произнёс механическим роботизированным голосом: – Павел #431948, ваш заказ обработан и доставлен. Не забудьте поставить нам отзыв. Это было куда удобнее и безопаснее, чем если бы приходил курьер: нередко такие визиты заканчивались грабежом или даже убийством. Никогда не знаешь, кто стоит перед твоей дверью – добропорядочный гражданин или вор-убийца.

Суббота и воскресенье были единственными днями, когда можно было отдохнуть. Но в трущобах позволить себе это могли разве что покойники – или безработные, давно потерявшие всю надежду не только на жизнь, но и на своё существование.

Немного поговорив с мамой о проблемах на работе и о планах встретиться с Давидом в воскресенье, Павел вышел из дома. Перед этим он помог ей принять нужные таблетки и ещё раз заверил, что в будущем у всех всё будет хорошо. По пути к станции метро купил бургер в местной забегаловке, где мясо выращивалось на 3D-принтере, а в роли кассиров стояли ржавые киборги с трескучими голосами и полувыбитыми глазами.

«Безумие – это повторение одного и того же действия раз за разом, день за днём, год за годом. Подобие дня сурка, где никогда ничего не изменяется и быть изменено не может. Люди обречены на провал и смерть. Надежда – всего лишь иллюзия, в которой все соглашаются жить, причём добровольно. Так лучше. Так действительно лучше. Ведь если ты начнёшь задавать вопросы, а хуже того, что-то делать – на следующей день тебя уже никто не вспомнит.» Печальные, но правдивые мысли снова ринулись в голову, пока он спускался по лестнице метро, где властвовала грязь и пахнуло отходами.

Павел надел респиратор и спустился вниз на платформу, ожидая скрипучий и ржавый состав поезда. На станции пахло токсичным миксом плесени, старых жидкостей и канализационных отходов – настолько невыносимо, что у некоторых начиналось сильное головокружение. Один человек и вовсе потерял сознание.

До прибытия состава оставалось тридцать секунд. Павел встал с кресел ожидания, обвитых неоновыми трубками – яркий, излучающий тёмно-синий свет придавал станции немного мрачную, почти загадочную в определённом смысле атмосферу. Стоя на платформе, не предвкушая ничего плохого, он вдруг услышал голос – к нему обратился таинственный незнакомец:

– Приятель, здравствуй, у тебя не найдётся ли… – незнакомец протянул руку для рукопожатия. Павел сделал то же самое, но в следующее мгновение заметил в его руке электрический нож. Не успев среагировать, он почувствовал, как к его шеи приставили холодное лезвие. Сердце забилось, как у марафонца, а нейроинтерфейс предупредил о резком повышении давления.

Жертва начала громко кричать, параллельно переходя на хрип от удушья. В его жалобном голосе звучали мольбы о помощи, но, к сожалению, все прохожие рассеялись, как вирусы в старом компьютере. Ждать полицию было бессмысленно – здесь она не работала как следует. Обстановку усугублял и респиратор, из-за которого воздух поступал хуже обычного – настолько, что можно было задохнуться.

– Приятель, приятель… – хитрым и очень тихим голосом проговорил незнакомец после минуты молчания. – Давай всё решим мирно, а? Переведи мне все свои наниты – а я в обмен на это оставлю тебе жизнь. Ну что, по рукам?

Делать было нечего. Павел мысленно активировал нейроинтерфейс и перевёл мошеннику все свои имеющиеся средства. Среди них были и те самые наниты, которые Санжар подарил ему вчера вечером. Все деньги, что у него были, просто испарились в одночасье. Всё тело дрожало. Но был ли другой выход из этой ситуации? Нет – и он понимал это. С великим отчаянием, будто заранее зная, что произойдёт дальше, он просто ждал исхода.

После подтверждённого перевода бандит просто швырнул его на землю, а сам быстро скрылся во мраке подземного туннеля.

Холодный, местами влажный пол с древними плитками помог Павлу вернуться к тёмной реальности. Он ещё немного полежал, а затем попытался сесть на кресло ожидания.

Поезд прибыл с опозданием – не было ещё ни одного дня, когда они приходили бы вовремя. Павел, сжав руки в кулаки, вошёл в вагон и сел на пассажирское кресло.

Эта жизнь рано или поздно приведёт его либо к инвалидности, либо – что ещё страшнее – к смерти. Самое печальное – мама могла остаться одна, и тогда ей точно никто не поможет. В поезде мысли об Арене начали посещать его всё чаще. А вдруг это действительно единственный выход? Неожиданно ему пришла в голову мысль: весь город словно держится только на этом месте, если судить по разрухе вокруг.

Зачем стараться, ходить на работу, жить в страхе и стрессе, если можно просто взять и потянуть счастливый билетик – так сказать, на удачу? Если повезёт – отлично: слава и богатство, как по сценарию, гарантированно потекут рекой. О тебе будут говорить во всех новостях, обсуждать твою молниеносную победу над кучкой недоумков и неудачников. Потом покупаешь себе дом в самом центре Неосити, даже с видом на зеленеющий парк, один из самых красивых на всём континенте. А ещё – супернавороченный электрокар: гладкий, обтекаемый корпус из матового сплава, меняющий свой оттенок в зависимости от окружающей среды. Он не нуждается в зарядке месяцами. Вместо колес – антигравитационные пластины, благодаря которым он парит над дорогой, словно птица в облаках. Внутри – ядерный двигатель, самый мощным во всём мире.

А что, если не повезёт, и он не только проиграет, но и умрёт? В любом случае он всегда думал, что после смерти – абсолютная пустота. Мрак. Ночь. Тьма. Даже если после неё что-то есть, то это абсолютное небытие и потеря сознания в физическом смысле. Но тогда можно будет избежать позора, если мама останется одна.

В детстве его покойная бабушка часто говорила, что по вере в некоего Христа люди могут попасть в рай, даже если в жизни сотворили много плохих дел. Там нет ни болезней, ни страданий, а люди всегда счастливы. Где отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже. Павел никогда в это не верил, но почему-то сейчас вспомнил об этом. Конец человеческим страданиям – вот чего он на самом деле хотел.

Павел ещё раз собрался с мыслями, повторно проанализировав всю свою нынешнюю реальность. Спустя несколько секунд он принял решение поехать на ближайшую станцию метро, где находился маленький, почти заброшенный тир – нужно было отвлечься от всего пагубного и выпустить всю дурь, что накопилась внутри.

Музыка 80-х годов XX века в жанре ритм-н-блюз в исполнении Майкла Джексона придавала вагону метро определённое ностальгическое настроение. Времена менялись, менялись и технологии, а классика по-прежнему оставалась бессмертной. Подобные песни редко услышишь на улице или в чьём-то плейлисте – тем не менее, они иногда доносились в метро и старых автобусах.

Состав подъехал к нужному месту. К удивлению Павла, станция выглядела идеально чистой, разумеется, по местным меркам. Здесь полы были почти убраны, помещение освещалось лампами и неоновыми вывесками, завлекающими кибер-путников в бары или ремонтные забегаловки, а пропускные установки были не такими старыми, как обычно.

Павел, выйдя на улицу, хотел было снять респиратор, но спустя мгновение понял, что этого делать не стоит – ядовитая смесь газа, радиации и отходов властвовала здесь днём и ночью. Если находиться тут без химзащиты, риск получить онкологию идёт почти как подарок. А если не смотришь на выбор защиты – играешь в шахматы со смертью: за качеством продукции здесь мало кто следит.

Окружающая среда была настолько ужасна, что казалось: это не улица находится в хаосе, а хаос – внутри улицы. Повсюду свисали чёрные провода, подобно паутине, помогающие удерживать город в цельности, напоминая всему окружающему о капле человеческого вида. Тёмные здания в 5–6 этажей придавали некое чувство мрачного спокойствия и мазохистского удовлетворения. На их стенах – всё те же неоновые вывески, чаще всего с азиатскими иероглифами.

На другой стороне улицы стоял бездомный, грея руки у огня в металлической бочке. Огонь был единственным, кто по-настоящему был жив – он плясал ярким танцем, будто вдыхая жизнь во всё мёртвое. Время близилось к обеду, и на первых этажах зданий начали открываться маленькие рестораны, задача которых – накормить нищих тёплой, но на вид не слишком аппетитной едой. Количество бездомных с каждой минутой росло.

Маленькое здание тира втиснулось между двумя жилыми зданиями, служа по большей части пристройкой, чем полноценным домом. Оно было собрано из металлических ржавых пластин. На стенах можно было увидеть подсветку с изображениями разных видов оружия. Словно лампы для освещения, они мигали то ярким, то почти невидимым огнём, перегорая и вновь возрождаясь – будто напоминая о сложной жизни каждого человека в этом городе.

Павел, поднявшись по небольшой железной лестнице с неоновой подсветкой, зашёл внутрь.

Внутреннее помещение сильно напоминало тюрьму – ржавые металлические конструкции и облезлая мебель сразу давали понять, в какой части города ты находишься. Путь к раздевалке перекрывали решётки: нужно было заплатить, чтобы положить свою грязную верхнюю одежду на вешалки. Людей здесь не было – за всё отвечал полуполоманный искусственный интеллект. Справа от раздевалки находился лифт, ведущий на верхний этаж, где и начиналось само веселье.

Отдав ИИ пять нанитов в обмен на пару часов удовольствия и снятия стресса, Павел зашёл в тот самый лифт.

Лифт открылся с небольшим визгом. Помещение оказалось не таким узким, как у обычных тиров – расстояние от кабинки до стены составляло примерно 10–15 метров. Кабинок было всего пять. Мишени и цели переливались в любые цвета и формы, какие пожелает клиент – управлять этим можно было через небольшой планшет, установленный по правую сторону у каждой кабинки.

Почему-то в комнате сильно витал запах древесины, как после дождя, наверное, ароматизаторы. В арсенале находились почти все типы оружия – как энергетические пушки, так и обычные, стреляющие патронами среднего калибра: автоматы, снайперские винтовки, пулемёты, пистолеты и стандартные ПП. Настоящий рай для любого новобранца.

Павел сменил мишени: вместо обычных кубов они превратились в гуманоидные силуэты белого матового цвета. Стрелять по ним было гораздо удобнее – это хорошо успокаивало нервы.

При выборе любого оружия система предлагала различные модификации – от глушителей до прицелов с максимальным увеличением, от расширенных магазинов до системы умных пуль. Для каждого оружия с помощью нейроинтерфейса можно было менять внешний вид. Павел выбрал обычный лесной камуфляж, переливающийся всеми оттенками зелёного – как будто он оказался в диких лесах Амазонки.

За каждым выстрелом следовало облегчение. Боль и переживания буквально уползали из его головы, словно разумный сгусток чёрной слизи, наполненной негативом и резким запахом. Все мысли, всё внимание были направлены на стрельбу. Только задача. Только цель. Ни о чём другом он не мог думать.

Нажатие, щелчок, выстрел. Автомат GammaV3 отлично подходил на звание лучшего оружия марксменского типа – ему просто не было равных. Рукоятка автоматически подстраивалась под пальцы стрелка. Коллиматорный прицел мог показывать температуру, расстояние до цели и даже эмоциональное состояние противника – если бы Павел целился в человека. И изюминка на торте – встроенный небольшой прозрачный планшет, расположенный чаще всего по правой стороне, считывал количество патронов в обойме и резким гудящим голосом оповещал об исчерпании боезапаса, а также о позиции всех врагов в радиусе одного километра. Марксменка отдалённо напоминала древнюю СКС, производившуюся ещё в далёком двадцатом веке.

Стрельба с GammaV3 быстро наскучила. Павел подумал, что причина этому – слишком идеальные характеристики для обычной марксменки: не было в ней ни доли особого характера, ни души.

В последние 50 лет на войне была популярна одна поговорка: «Самый лучший друг любого военного – его оружие». Генералы очень любили повторять её, особенно новобранцам.

Недолго постояв, осматривая возможности и дизайн пушки, он положил её на место.

На смену пришли двойные пистолеты с системой умных пуль. Павел взял их в обе руки, немного изучил и подошёл к стенду для стрельбы. Он начал прицеливаться по ботам – одни стояли в привычном положении, другие двигались в хаотичном механическом танце. Не успел нажать на курок, как по всему помещению разнёсся голос системы тира:

Уважаемый Павел #431948, ваше время на использование тира истекло. Просьба покинуть помещение. Благодарим за использование наших услуг, всегда ждём Вас снова!

После слов системы в помещении мгновенно погас свет. Боты испарились, словно пар, выходящий из машин, а стеллажи с оружием закрылись непробиваемым стеклом и спустя несколько секунд ушли под землю.

Чтобы обозначить путь к лифту, на полу появились указатели, светящиеся бирюзовым светом. Рядом с ними был жёлтый маршрут – на случай аварийного выхода. Он вёл в противоположную сторону, прямо на балкон второго этажа.

Павел поначалу не мог понять, почему время прошло так быстро. Открыв свой нейроинтерфейс, он увидел, что в тире провёл от силы 25 минут. Наверное, сбой в системе. Ему было жаль, что большинство средств пошли впустую. До владельца достучаться практически невозможно – тир работал децентрализованно.

– Мда, ты как всегда в ударе, братец. Снова попал в беду? Снова что-то пошло не по плану? Хотел освободиться от проблем и всей грязной суеты города? Пойми уже, что твоя никчёмная жизнь – ничто по сравнению с федералами. Ты просто теряешь время впустую. Ты дурак, идиот, предатель в глазах мамы! Может, пора уже о чём-то задуматься? Давай, попытайся что-то изменить в своей жизни, а я обязательно понаблюдаю, как ты будешь действовать!

Павел, словно из ниоткуда, внутри своего сознания стал слышать очень эмоциональный и насмешливый голос, который после пары фраз сопровождался сильным групповым хохотом. Нельзя было понять, говорила это одна личность или их было несколько. И что это вообще было? Глюк в голове? Не похоже. Голос дьявола? Вероятнее всего. Галлюцинации на фоне стресса и таблеток, которые он часто принимал и которые могли вызывать побочный эффект? Ещё более вероятно. А что если за ним кто-то следит и сам голос был из нейроинтерфейса?

Спустя несколько мыслей и раздумий он перестал вообще обращать внимание на то, что только что произошло. На лице появился очень усталый вид. Внутри – ничего. Пустота. Это было его типичное состояние с двадцати двух лет.

Иногда маме казалось, что произошло самое ужасное: её сын стал бесчувственным существом – тем самым призраком из интернета, которым, по её мнению, он раньше любил притворяться. Очень жаль, что сейчас его понимают единицы. Да и то, из круга общения только Давид и Санжар.

Нужно было остановиться и передохнуть. Взять себя в руки. Отойти от всего произошедшего, не позволять страху и эмоциям завладеть телом. К счастью для Павла, неподалёку от тира находился небольшой парк с искусственным озером.

Найдя лавочку бело-матового цвета, он прилёг на неё. Лавочка была изогнутая: в форме круга вверху и овала снизу. Посередине находился небольшой выступ для ног, положение которого можно было регулировать через нейроинтерфейс. Сверху располагалась небольшая встроенная, но грязная солнечная панель. Так городу приходилось тратить меньше электроэнергии – подобных лавочек было немало по всем ближайшим районам. К огромной печали, это не сильно спасало экономику города, а обещания мэра были словно белый шум, исходящий из древней коробки-телевизора.

Через свой встроенный в голову гаджет он включил музыку. Настроенный плейлист состоял из спокойной, переливающейся какофонии, где были и голоса людей на непонятном наречии, и шум леса, и убаюкивающий звук дождя, смешанный с шумом океана. Произведения не имели никакого смысла, но ритм и звучание давали иллюзию спокойствия и безопасности.

Павел сделал выступ для ног ещё больше и наблюдал за закатом города, который с большой скоростью стремился ко сну – подобно машине в пробке, водитель которой всеми силами рвётся домой. Так и городу больше всего подходила ночная атмосфера.

В голове ощущалась некая радость и уверенность в завтрашнем дне. Вид с лавочки открывался на небольшую реку, по которой плавали старые, но очень технологичные рыбацкие суда. По левую сторону причала на посадку заходил паром, весь исписанный неоновыми вывесками с мусорной рекламой и покрытый ржавчиной. Справа от Павла виднелись гигантские небоскрёбы и высотки богатого города. Солнце уже садилось, но всё ещё передавало тепло своими лучами – именно из-за него он чувствовал некое удовлетворение в своей душе.

Запах травы и морской свежести, шум дубовых листьев и отсутствие городской суеты придавали ещё больше хорошего настроения – вплоть до экстаза. Павел воображал, как лежит в гамаке и смотрит вдаль бескрайнего океана, а в руках у него коктейль «Пина-колада». Мечта, которая была у него в голове. Именно в такие моменты он продолжал верить, что однажды выберется из этой адской системы.

– Привет, брат. У меня сейчас хорошее настроение, решил написать тебе. Хотел поделиться вот чем – представляешь, за день произошло столько всего странного! Даже не хочется об этом говорить как-то… В общем, я нашёл тут неплохую лавочку и лежу, отдыхаю, попивая «Пина-Коладу». – Павел сильно улыбнулся. – С нетерпением жду нашей встречи, поверь, есть что обсудить. Ты, кстати, как там? Впрочем, можешь не отвечать – завтра точно увидимся! Отправить аудио.

Сообщение, адресованное Давиду, отправилось не сразу, так как в парках порой глушили связь местные операторы. Некоторые депутаты городского совета всерьёз верили, что связь какая-то нечистая и может вызывать страшные заболевания – вплоть до онкологии. Пришлось немного подождать, пока месседж пробьётся сквозь кучку параноиков-депутатов.

На улице быстро потемнело, а воздух стал более холодным. В районе, где находился Неосити, летняя погода быстро сменялась на осеннюю. Плейлист стал более грустным – настолько, что Павлу пришлось вмешаться и просто вырубить музыку.

Он всегда замечал: если у человека хорошее настроение и он испытывает радость, то достаточно одной маленькой проблемы, недоразумения или разочарования – и всё настроение может испортиться, даже если оно держалось с самого утра до самого вечера. Как карточный домик: стоит убрать самую нижнюю карту – и всё рассыпается. Жители бедных районов, особенно те, кто живёт в трущобах, понимают это лучше всех.

Встав со скамейки, Павел немного потянулся. Нужно ехать домой – мама может сильно волноваться, если его долго не будет. Сообщение о том, что он задерживается, отправить нельзя – мама не пользуется нейроинтерфейсом.

По телу Павла пробежал лёгкий холодок. Стресс, словно прилипший паразит, снова возвращался к нему. Но на этот раз он держал себя в руках. Тревожность ещё не наступила – тем более, хорошее настроение всё ещё не до конца покинуло его сегодняшний день. Порой голову стали посещать мысли, что тревога – это просто эхо города внутри него.

Дорога домой заняла полтора часа, из которых час пятнадцать он просто сидел в вагоне метро. Всю дорогу он пытался немного поспать – или, во всяком случае, сделать вид, что спит. Музыканты, сменяющиеся как день и ночь, то и дело заходили в вагон каждые три остановки и играли на любой вкус – от агрессивного и жёсткого робо-рока до самопроизвольного кибер-рэпа. Жизнь в метро сильно отличается от жизни на поверхности. Возможно, они даже не параллельны, хотя некоторые схожести в людях всё же прослеживаются. Усталость, надежда, молчание – эти признаки делали жителей обеих миров кровными братьями и сёстрами.

– Мама! Привет, я снова дома, – прокричал Павел, едва переступив порог квартиры. – Как здоровье? Ты не слишком переживала, что меня так долго не было?

– Павел, конечно же переживала. Очень сильно. Нельзя же мать одну оставлять на ночь, – ответила мама мягким, но строгим голосом. – Помоги мне встать, нужно зарядку небольшую сделать. Глядишь – и поправлюсь так.

Мама была единственным смыслом существования в этом ужасном мире. Он мог прийти домой, пережив самый тяжёлый день в своей жизни, но голоса мамы и её заботы, пусть даже когда она сильно болеет, всегда хватало, чтобы забыть все страшные и стрессовые моменты, которые были за неделю.

А когда мамы не было рядом, Павел чувствовал внутренний голод. Подобно только что вылупившемуся птенцу, нуждающемуся в покровительстве родителей, он нуждался в матери.

Довольно часто, сидя за столом, они вспоминали счастливое прошлое – когда всё было хорошо, когда папа был рядом и помогал ему вырасти нормальным, здоровым человеком. Увы, жизнь не играет с нами в игры. Она просто старается нас уничтожить – подобно греховному миру, стирающему и убивающему всё на своём пути, лишь бы стереть с лица земли человека – создание и зеркало Божье.

– Мам, я не хочу тебя расстраивать, а особенно не хочу, чтобы ты переживала, но сегодня днём, когда я был в метро, произошло кое-что плохое… – произнёс Павел с тревогой, стоя за кухонным столом и наливая маме чай со вкусом цукатов с кибер-добавками. – Я стоял на платформе и ждал состав, но, к сожалению, меня обокрали – пришлось отдать почти все свои деньги… Можно мне взять немного нанитов с твоей выплаты по инвалидности? Я обещаю, что верну их как можно скорее.

На лице мамы можно было прочитать все эмоции страха и ужаса после услышанного. Павлу показалось, что она просто находится в ступоре и не знает, как правильно реагировать на его слова. Сидя на стуле, она поставила умную кружку на стол и смотрела буквально в никуда – в пустоту. Она будто перестала видеть своего сына. Только стена. И больше ничего. Нейроинтерфейс показал Павлу, что у мамы сильно поднялось давление.

– Мне показали, что у тебя сильно поднялось давление за очень короткий промежуток времени. Давай дам таблетку, а потом помогу дойти до кровати? – сказал Павел, всё так же находясь в состоянии тревоги. – И можно получить ответ на мой вопрос? Мне правда нужны наниты.

– Да, конечно, сын. Можешь взять немного. Пойдём, поможешь маме прилечь на кровать, – ответила мама мгновенно, будто душа вернулась из небытия. Спустя несколько секунд она продолжила: – Очень сильно прошу – береги себя. Ты моя единственная надежда и лучик света в этой жизни. Я всегда буду рядом. Даже если физически меня нет с тобой. Даже если однажды ты будешь думать, что я исчезла…

В комнате повисла тишина. Лишь вечерний шум города и проезжающих мимо машин был едва слышен из дальнего окна. Мама крепко обняла Павла. Теперь в квартире воцарилась не только материнская, но и абсолютная любовь – та, что изгоняет всякий страх, что неподвластна ни времени, ни пространству. В такой любви можно было пребывать вечно.

В их душах появился мир и покой. Павел забыл, что сегодня его ограбили, а мама – что он ей сказал. Это уже было не важно. Самое главное – то, что они воссоединились.

У мамы была нежная и лёгкая на ощупь кожа, от чего обнимать её было ещё приятнее. Её лицо наполнилось радостью, а улыбка не знала границ. Каштановые длинные волосы свисали далеко вниз, а руки так крепко, как никогда прежде, держались за своего единственного и родного сына.

– Мам, я обещаю тебе, что никогда не брошу тебя. Несмотря ни на что, всегда буду рядом. – произнёс сын с огромной любовью в душе, в момент объятий.

– И я тоже обещаю это тебе, мой самый-самый любимый сын, – ответила мама почти так же.

Павел помог уложить маму на кровать, после чего пошёл в свою личную комнату. В отличие от киборгов, его тело и разум были не искусственными – они всё ещё нуждались в хорошем отдыхе и перезагрузке после сегодняшнего дня.

Зайдя в главное меню нейроинтерфейса, можно было увидеть главные новости города. Яркие заголовки любого новостного издания сообщали всё об одном и том же – огромные кражи, колоссальное неравенство, растущий уровень преступности и нескончаемые попытки захвата власти какими-то мудаками. Город был не маленький, а в некоторых местах даже тесный. По размеру Неосити почти не уступал Нью-Йорку – но по плотности, казалось, даже перегонял его.

Пришло время смотреть сериал. Что-что, а в этом городе кто-то всё ещё умел делать нормальное кино.

Павел надел чёрный старый VR-шлем, подаренный ему пять лет назад другом, которого уже нет в живых, и продолжил с того самого момента, на котором остановился. По сюжету сериала некий бизнесмен заподозрил свою жену в измене и сейчас нанимает частного детектива, чтобы получить хоть какие-то доказательства для суда.

– Вас приветствует Helixus. Коннект с нейроинтерфейсом установлен. Желаете продолжить просмотр сериала «Лёгкая наживка»?

Холодный женский голос произнёс свою речь, как по сценарию.

Павел надел шлем – сначала был виден лишь чёрный, безличный экран, но спустя три секунды обстановка колоссально изменилась. Комната и её границы полностью исчезли. Он оказался у альпийских гор – в настоящем мире. Только он, только природа и голос шлема. Вокруг – зелёные деревья, трава, небольшой ручей, берущий начало в горах, и деревня, где паслись коровы и козлики. Можно было уйти от всей грязи Неосити и попасть в настоящий земной рай – туда, где нет мусора, страха и смерти. В этом месте царствовал покой, а может быть, даже сама жизнь – в том смысле, в каком мы её понимаем.

Как жаль, что это была всего лишь иллюзия. Но даже жизнь в этой иллюзии устраивала многих.

Окружающий мир можно было менять – от бескрайнего космоса до глубин океана. Управление шлемом осуществлялось мысленно, при условии подключения к нейроинтерфейсу. Стоило только подумать о чём-то.

Павел с силой мысли отдал команду возобновить просмотр сериала. Обстановка всё также быстро изменилась – вместо идеального мира, наполненного гармонией и любовью, он переместился в огромную кухню бизнесмена. Границы между реальностью и игрой вновь начинали стираться – каждый человек мог почувствовать себя не зрителем, а полноценным участником. Кухню можно было осматривать с любого ракурса – VR-шлемы позволяли буквально жить внутри кинематографических произведений.

На полках стояла нефритовая посуда, а умный холодильник передавал всю информацию о продуктах: что испортилось, у чего истёк срок годности, а также рекомендованную температуру хранения. Всю работу по дому выполняли андроиды, в том числе и на кухне, поэтому никому не приходилось тщательно следить за каждой комнатой – кухня была идеально чистой и достаточно богатой.

Сейчас Павел наблюдал одну из самых важных сцен сериала: главный герой общался с нанятым детективом, попивая чай из свежих трав. Лица у обоих были серьёзные и хмурые – напряжение передавалось как надо. VR-шлем транслировал не только данные о материальных объектах, но и позволял почувствовать весь спектр эмоций через нейронные связи. Всё ощущалось на очень тонкой и точной частоте.

– Очень рад, что вы согласились мне помочь, – начал диалог хозяин. Немного отпив чаю, он продолжил: – Кстати, мои контакты рассказали, что вы – один из лучших детективов в городе. Наверное, поэтому я и пришёл к вам. Вы уже, надеюсь, заметили, где находитесь и что видите. Я жду от вас полной отдачи.

– Товарищ Ли, я уже очень долго в этом деле – тридцать два года, если быть точным. Уверяю вас: вы пришли по адресу, и я сделаю всё, что в моих силах. Могу пообещать вам, что вы останетесь довольны моей работой.

У товарища Ли всё ещё оставался серьёзный взгляд, в то время как на лице детектива появилась добрая, красивая улыбка. Бизнесмен предложил ему электросигару, но тот вежливо отказался. Спустя несколько секунд диалог продолжился:

– Давайте перейдём к сути задачи. Надеюсь, с шифрованием всё будет в порядке? В том числе мне нужны данные через крипто-транзакции, – продолжил Ли серьёзным голосом. – Вам нужно будет найти улики через них – они необходимы для суда. Прошлые детективы сильно спалились: их шифр оказался недостаточно прочным.

Улыбка быстро исчезла с лица детектива. Теперь его взгляд стал более серьёзным – таким, каким и должен быть у людей с подобной профессией, как и полагается тем, кто живёт внутри чужих тайн.

– Уверяю вас, господин Ли, я использую самые надёжные ключи и шифры. Никто, совершенно никто за десятки лет жизни не смог найти мой след, – сказал детектив. Павлу показалось, что улыбка на его лице стала более токсичной. – Могу ли я приступить к заданию?

Через нейронные связи шлем передал понимание того, что детектив замышляет нечто нечистое. При чтении информации всплывали эмоции, отсылающие к хитрости и внутреннему негативу. Возможно, детектив уже в сговоре с тем, кто изменяет Ли с его женой, или же этим человеком может быть он сам.

– Уважаемый зритель, для дальнейшего просмотра, пожалуйста, продлите подписку.

Голос шлема прервал дальнейший просмотр. Сериал неожиданно оборвался на самом интересном моменте.

Павел совсем забыл о том, что сегодня – день оплаты подписки. Из-за кражи и проблем с финансами (которые и раньше редко исчезали), он решил пока повременить с оплатой. Тем более сериал его ничем особенно не цеплял – хотя в определённых моментах нравился своими неожиданными поворотами и сюжетом.

За окном его личной комнаты можно было увидеть Луну, отражающую яркий свет, исходящий от чистых городов, сквозь густые и серые облака. За последние несколько веков она приняла земной облик и уже не походила на спутник – теперь её считали полноценной экзопланетой. Там тоже жили люди, но в отличие от земной жизни, на Луне было всё, чего пожелает человеческая душа. Новый спутник Земли стал ещё одной возможностью реализовать свои амбиции для федералов – попасть туда было сложнее, чем в самый центр богатого города.

Существовали специальные космические хабы, где небесные корабли позволяли перелетать сквозь световые годы за считанные часы. Пользоваться ими могли только благословенные. Космическая экспансия началась относительно недавно, но уже давала хорошие результаты. Население Земли разрослось до небывалых высот – пришло время искать новый мир для продолжения рода человеческого, иначе планету ждали смертельный голод и нескончаемые войны.

Порой Павлу казалось, что правительство просто оставило их умирать на этой планете, где мораль полностью умерла, а люди превратились в стадо, следующее лишь за кибер-пастырем. Во всяком случае, такое мнение было довольно популярным – особенно среди богатых.

Павел долго смотрел на спутник и мечтал когда-нибудь там оказаться. Это было даже больше, чем нереально – больше, чем невозможно. Луна стала новым раем, а Земля превратилась в ад, где есть плач и скрежет зубов, где огонь не угасает и горит вечно.

Надежда на то, что однажды появится лидер или группа людей, которые выведут человечество из этого ада и сделают мир таким, каким он был раньше, жила в сердцах самых сильных людей – даже в трущобах, где каждый борется за жизнь ежеминутно. Но с каждым годом вера в надежду и счастливое будущее понемногу угасала – нужно мыслить критически, быть реалистом, а не только мечтать.

Вера находится в делах – без дел она мертва. За несколько десятилетий никто так и не смог противопоставить что-либо агрессивному режиму – он был абсолютно идеальным.

Тема неравенства и морального упадка, а в связи с этим – глубокие философские мысли, чаще всего тёмные, нескончаемым потоком, будто по жирным проводам, лезли в мозг. Всё это сильно перегружало голову. Нужно было охладиться – благо в холодильнике, как по заказу, лежала баночка колы с добавками успокоительных. Между прочим, данный продукт в последнее время продавался довольно хорошо.

Сон был крепким – организм остро нуждался в покое. Сны по-прежнему оставались нелогичными, порой очень странными. Завтра, а может быть, уже сегодня – встреча с Давидом. Словно луч яркой надежды среди мусора и смрада его жизни. Разговоры с друзьями всегда отвлекают от проблем и стресса – при любом раскладе и в любой личной истории.

В беседе с приятелем Павел точно поймёт, как действовать дальше. Иногда в Давиде он видел наставника – тот давно заслужил звание лучшего друга.

Небольшой напор воды омывал всё тело в компактной ванне. Через несколько минут начался водный массаж, особенно в области спины – она у Павла побаливала довольно часто. Он закрыл глаза, поток мыслей в таком состоянии часто останавливался. Умный душ был оборудован по последнему слову техники – это было самое технологичное устройство в квартире. Хотя не стоит забывать, что подобные душевые кабины всегда стоили довольно дёшево.

Встреча должна была состояться вечером. Павел, недолго подумав, решил немного прогуляться перед ней. Любовь к прогулкам была заложена мамой с самого детства – ещё с тех пор, как он только начал ходить и говорить.

В голове всплыло одно из самых ранних воспоминаний: тогда мама сказала —

«Паш, пойдём посмотрим, какой красивый у нас город. Чувствуешь, прохладный ветерок по коже извивается, словно морской? Хочешь, пойдём – покажу тебе море и мелких рыбок?»

Удивительно, что он до сих пор это помнил. Прошло столько лет с этого момента.

Прогуляться он решил по соседним районам, расположенным недалеко от его дома. Несмотря на то, что сегодня воскресенье, на улице было очень многолюдно – даже в тех районах, где отсутствовало перенаселение. Неосити каждым кашлем и каждым облаком пыли ежедневно напоминал людям о том, что одиночкам тут не место. Пришлось надеть респиратор, чтобы не подхватить какой-нибудь вирус. Каждый житель знал: чем больше народу, тем выше шанс заболеть чем-то ужасным.

Город окутал плотный светло-серый туман. Машины передвигались с включёнными фарами и без автопилота – в бедных районах система была далеко не идеальной и могла подвести в любой момент. На помощь приходили дороги: они автоматически включали освещение жёлто-белого цвета. Яркие полосы подсвечивали все доступные направления движения, а интерфейс машин предупреждал о ближайших дорожных знаках.

Павел вышел на главную улицу одного из самых больших районов города. Некоторые высотные здания имели форму парусов – в них чаще всего жили бизнесмены, мелкие предприниматели, банковские сотрудники и люди из местной власти. Большинство же домов имели пристройки и не превышали нескольких этажей. Из их прямоугольных узких окон всё ещё лился утренний свет.

Перед входом в центральное здание главного банка сияла голограмма аниме-девочки лет 20–25. Она, как грамотный и опытный маркетолог, играющий на слабости людей, привлекала в банк низкими ставками на кредиты и выгодной ипотекой, что было не совсем честно. Павел зашёл внутрь – нужно было обсудить мамины выплаты по инвалидности и их возможное увеличение.

Первый этаж здания банка сильно напоминал склад с вещами – большую часть пространства занимали механические, пуленепробиваемые, ржавые сейфы и маленькие кабинки для хранения. Весь функционал строился по принципу: возьми талон – подойди к сейфу – положи вещи. Этажом выше уже располагались комнаты обслуживания и банкоматы с криптовалютой. Всю работу выполняли люди, поскольку доверять роботам было опасно – система их безопасности устарела, а перепрошить андроида на ограбление было довольно просто. Особенно в условиях, когда вокруг толпами бродят хакеры, готовые работать хоть за банку колы. На обоих этажах было очень мусорно и грязно: видно, на сам банк денег хватило, а на уборщиков – уже нет.

Павел поднялся на второй этаж по лестнице (он даже не удивился, что лифт не работает) и подошёл за талоном. Вшитый в облезлую стену планшет долго не выдавал бумажку – будто намеренно что-то охранял. Пришлось немного подождать. Спустя несколько минут планшет всё же сжалился и выплюнул её.

– Ну спасибо, тупая ты железяка! – произнёс Павел вслух, крайне эмоционально. Всё равно рядом почти никого не было.

– Благодарим за отзыв. Возвращайтесь к нам ещё! – ответила железяка, явно не распознав сарказм.

На бумажке использовалась умная краска – текст менялся каждые несколько секунд. С одной стороны отображались текущее время и длительность талона, затем – номер окна и контактная информация, на всякий случай. Такая краска стоила немалых денег. Павел подумал, что таким способом, возможно, и отмывают средства – если судить по безвкусному дизайну банка и несоразмерным затратам на талоны.

За кабинкой сидел обычный офисный клерк лет двадцати семи. Хотя сотрудников банка здесь так никто не называл, Павел, судя по внешнему виду, подумал именно так. Их разделяло только многослойное стекло, защищающее от любых видов пуль – в том числе от энергетического оружия.

Справа от работника, прямо внутри стекла, находился небольшой прямоугольный интерфейс, помогающий клиенту сориентироваться в ходе банковских операций. Интерьер кабинок выглядел старомодно: стол белого цвета, на котором нельзя было даже поставить мелкие вещи – слишком короткий, а стулья вообще были из времён XXI века.

На бейджике была указана информация о сотруднике – Фримен Стар. Лицо Фримена выглядело довольно уставшим, но более-менее живым. Банки люди посещали нечасто, и от чего он так устал – было непонятно. Павел предположил, что всему виной могли быть стресс и нездоровый образ жизни. Ну, либо нейроусилители для мозга, либо запрещённые вещества…

– Сэр, добро пожаловать в Центробанк. Чем могу быть вам полезен? – почти монотонно, но с лёгкой улыбкой на лице произнёс Фримен. Можно было подумать, что эту фразу он повторяет уже не один год.

– Здравствуйте, я хотел бы узнать по поводу поддержки людям с ограниченными возможностями, – сухо, но твёрдо ответил Павел. Спустя мгновение добавил: – А ещё у меня сейчас не очень простая ситуация в жизни. Есть ли какие-либо меры поддержки по кредитам для семей, в которых есть инвалиды?

– Уважаемый клиент, к сожалению, из-за плохой экономической ситуации в городе неделю назад Центробанку решил пересмотреть ключевую ставку в пользу повышения. Вместе с этим процент по кредитам вырос на 5 %. Текущая ставка по кредиту составляет 23,3 %. Желаете ли вы оформить кредит?

Фримен точно на чём-то сидит. Либо у него явные проблемы с головой. Не может же обычный человек общаться как бесчувственный андроид. В его голосе ни капли эмоций, взгляд прямой, за всё время он ни разу не моргнул. Всё тело выглядит пугающе идеальным – спина ровная, руки на клавиатуре, лицо застывшее в невыносимом нейтралитете. Я с человеком или с реальным роботом сейчас общаюсь? – подумал Павел.

– Мда… Я, конечно, ожидал, что в городе всё плохо, но не прям настолько, – обрывисто ответил Павел спустя несколько секунд размышлений. – А что насчёт выплат пособий по инвалидности? Можно ли запросить повышение?

Павел, используя нейроинтерфейс, мысленно передал свой ID-паспорт сотруднику банка, чтобы тот мог детальнее изучить всю информацию.

– Уважаемый клиент, судя по вашему досье, у вашей мамы серьёзные проблемы с ногами и сердцем, – голос Фримена оставался неизменным. Павел немного дивился этому. – К сожалению, я не могу сказать более точно, можете ли вы рассчитывать на поддержку, так как Центробанку выделяются средства от государства, и все бюджеты, в том числе на пособия, формируются заранее. Однако я могу помочь вам составить заявление в Главное Медицинское Федеральное Управление города – именно там занимаются подобными вопросами. Разрешите мне направить заявление о дополнительных выплатах человеку-инвалиду?

Павлу показалось, что человек перед ним (а может, и реальный робот) начал лить воду и говорить водными конструкциями. Этот диалог всё больше напоминал разговор с душевнобольным.

– Нет, спасибо большое за помощь, всего доброго!

Не дождавшись ответа от Фримена, Павел вышел из кабинки. Его редко что-то бесило или раздражало в жизни – казалось, что он ко всему уже привык. Но сотрудник Центробанка будто оказался самым сложным боссом в этом виртуальном мире.

Нейроинтерфейс показывал три часа дня – время ехать к Стене, на встречу с Давидом. Найдя ближайшую станцию метро, Павел быстрым шагом направился к ней.

По дороге постепенно поднимался ветер, усиливаясь с каждым шагом. Спустя какое-то время начался настоящий ливень – как из ведра. Похоже, в районе, где находился Неосити, начинался сезон дождей. Даже погода сегодня была против него.

Станция у самой Стены являлась границей между двумя мирами. Всё, что находилось за ней, – чуть ли не вечная жизнь. Всё, что перед ней, – выживание и муки. Она была конечной – разумеется, только для бедняков. И это неудивительно для всех жителей старого города. Дальше этой станции могли поехать только избранные, в самый центр мегаполиса. Уже на платформе в состав заходили специальные полицейские, проверяющие ID человека через нейроинтерфейс.

Если ты гражданин нового света – избранный, благословенный – езжай дальше: федералы только поприветствуют тебя и пожелают хорошего дня. Но если паспортный контроль покажет, что ты обычный нищий, как называют таких все жители богатого города, – жди крайне вежливой просьбы убраться отсюда. В случае неповиновения всё может закончиться применением силы, а может даже и судом.

Выйдя из состава, Павел сразу заметил, что платформы и сама станция выглядят здесь максимально убрано и чисто – лишь в некоторых уголках присутствовали небольшие участки грязи и пыли. На этот раз обошлось без отходов. Неоновые вывески не перегорали и не моргали, а наоборот – горели ярче обычного.

Справа от станции, где находился Павел, располагались парковочные места для машин и электровелосипедов. Людей было по-прежнему много, но не так тесно, как в остальной части города. «Бизнес-сити» – так называли это место местные, всё из-за большого скопления частных компаний и высокой стоимости земли. В отличие от остальных станций, здесь присутствовала лишь малая часть охраны.

Даже стоя на платформе, сделав всего один шаг из вагона поезда, можно было сразу понять: здесь всё иначе. Контраст между этим местом и глубиной бедного города становился всё отчётливее, настолько, что Павлу показалось, что он буквально оказался в чьей-то сказке.

Ресторан, в который позвал Давид, или они оба приняли такое решение – Павел, окружённый красотой такого города, уже забыл – находился далековато, пришлось сесть на автобус и подождать несколько остановок.

Здесь здания были выше на несколько этажей – в каком-то смысле их уже можно было называть небоскрёбами. На окнах и стенах всё та же неоновая реклама, надписи на которой были написаны японскими иероглифами. Общество тоже выглядело иначе, чем в районе Павла – это были не полукиборги, а вполне реальные люди. На них была дорогая одежда, меняющая свой вид с силой мысли. Те, кто не имел нейроинтерфейса, носили умные прозрачные очки – своего рода виртуального друга. Здесь не кричали и не шумели – культура тоже была на другом уровне. Павел чувствовал себя немного лишним.

Огромная бетонная Стена возвышалась над всеми зданиями бедного города. На первый взгляд, её высота составляла около ста метров, а ширина – около пятнадцати. Суперохраняемые пункты работали круглосуточно. Здесь находились лучшие андроиды всего континента. Ни для кого не было секретом: попасть туда невозможно – без благословения кого-то сверху точно.

– Нейроимпланты, старые андроиды и умный металл! Только сегодня и только сейчас – покупайте по выгодным ценам! – выкрикивал местный торговец в конце улицы.

Хоть районы при Стене были гораздо лучше, чем остальные, генетический код бедности оставлял свой след. Этого у города и его жителей было не отнять никогда. Привычки и особенности сохранялись – даже здесь. Даже в самых «лучших» местах всё равно прорывается истинная суть города.

Светло-серое здание ресторана буквально было вмонтировано в конструкцию Стены, словно вирусный паразит, прилепившийся к слабому ПК. Оно имело форму перевёрнутого треугольника под небольшим наклоном, на гранях которого располагались отражатели голографии – ночью здесь устраивались мини-представления.

На крыше находился большой бассейн с джакузи и мини-бар, предназначенные для VIP-гостей. Окна были полностью прозрачными – казалось, что стен вообще нет. Вход располагался в самом низу, прямо внутри Стены.

– Дружище, жду тебя на третьем этаже, очень надеюсь, что ты скоро!

Перед входом в лифт Павлу пришло сообщение от Давида. Медлить было нельзя – он и так опаздывал. Надежда на тёплый и спокойный разговор в его голове была уже не надеждой, а реальностью.

Павел вошёл в прозрачный и современный лифт – здесь сразу ощущалась нотка богатства и роскоши, пропитанной нанитами. Кнопок не было: всё управление осуществлялось через нейроинтерфейс, мысленно.

У ресторана было шесть этажей: четыре – для обычных простолюдин, два – для тех, кто мог позволить себе больше. С небольшой высоты открывался вид на район – в основном это были зелёные высотки и компактные зоны для парков. Лишь вдалеке, приглядевшись, можно было заметить след бедного и грязного города. Он ужасно портил весь вид, но, к счастью, находился далеко от ресторана. Павел поднимался вверх, но ментально оставался внизу – там, где царствовал человеческий страх, ужасная нищета и невыносимая грязь.

Лифт поднимался с очень высокой скоростью и поразительной тишиной. Казалось, что время остановилось и всё замерло. Типичному жителю старого города нужно было привыкнуть к такому – обычно они были готовы слышать невероятные, а порой и адские скрипы. Это уже было заложено у них в генах. Они всегда ждали худшего развития событий.

Дверь лифта открылась: Павел оказался в длинном помещении, в конце которого находился ресепшн для приёма гостей. Окон здесь не было, а стены переливались от золотого до бирюзового цвета. Запах очень дорогих духов придавал ко всему прочему атмосферу власти и богатства – такие духи использовали только федералы, и их невозможно было перепутать.

В конце коридора его встретила молодая женщина азиатской внешности, одетая в традиционный китайский наряд. На её лице была профессиональная улыбка – здесь даже этому обучают.

– Добро пожаловать в ресторан «Triangulum»! Вы – Павел #431948? – спросила женщина с лёгким акцентом. – Ваш друг Давид уже ожидает вас внутри. Следуйте за мной, пожалуйста.

Железная дверь автоматически открылась. Павел последовал за азиаткой.

Посреди довольно просторного помещения находилось мини-озеро. В нём плавали карпы, а их виртуальные модели парили в воздухе – чуть выше обычных столиков для гостей. Голограммы невозможно было отличить от настоящих рыб. В центре располагался фонтан, меняющий форму водных потоков под действием искусственной гравитации. Справа от Павла находился небольшой бар с алкогольными напитками, управляемый местным андроидом. Слева – проход в отдельную VIP-зону. Большинство столиков были оформлены в азиатском стиле – похоже, Давид выбрал китайское отделение «Triangulum».

После всего увиденного Павлу было сложно привыкнуть к такой роскоши – всё казалось слишком красивым, идеальным и вычурным, настолько, что его бедный человеческий мозг отказывался это воспринимать. Вдобавок ко всему усилился запах тех самых дорогих духов, витавших в помещении при входе. Возможно, даже здесь была или иллюзия, или обман, или какая-то мелкая хитрость… Или нет? И почему Давид вообще принял решение пригласить его сюда? Громоздкие мысли опять начали сильно загружать голову.