Читать онлайн Инструкция по расставанию
Любителям разбитых сердец просьба не беспокоить.
Ромен Гари
Посвящается бабушке
Пролог
Солнечный свет достигает поверхности Земли за восемь минут двадцать секунд. Телефонное соединение устанавливается за три секунды. Чтобы макароны достигли той степени готовности, что вам по вкусу, их нужно держать в кипящей воде от восьми до тринадцати минут. На переваривание плохой новости уходит два часа. Зубы можно почистить за семь минут. Прогулка от бульвара Фий-дю-Кальвер до Елисейских Полей занимает целый час. Речь Колина Пауэлла, в которой он объясняет необходимость войны, развязанной Америкой, длится две минуты пятьдесят одну секунду. В среднем оргазма можно достичь за пять минут. За двенадцать, если речь не о мастурбации. Чтобы получше узнать коллегу, достаточно пообедать с ним два-три раза. А за три часа непрерывного общения можно подружиться. Отнимите час, если беседа сопровождается выпивкой. Чтобы разругаться с матерью, хватит и пяти минут. Если вы достаточно изворотливы, вернуть ее расположение можно за три минуты (хотя детям до трех лет потребуется лишь одна).
Но когда речь идет о любви, сосчитать невозможно. Влюбиться – значит не заметить, как останавливается время. И поэтому Виктор обратил внимание на Лолу всего лишь через десять минут после ее появления. За две минуты он протиснулся к ней сквозь толпу. И всего за одну поймал момент, чтобы вклиниться в разговор.
В ту же секунду, как взгляд Виктора упал на Лолу, – на самом деле эта секунда равнялась миллисекунде (в минутах это выражается как один, запятая, шесть-шесть-шесть-шесть-семь, умноженное на число Эйлера в минус пятой степени) – в эту секунду абсолютная истина отделилась от всех расчетов, в которые верил Виктор.
Один-единственный раз в жизни он никуда не опоздал.
Хоть Виктор и смог найти применение каждому квадратному метру своей крохотной квартиры, больше его жилплощадь не стала. Переезд Лолы прошел не то чтобы очень гладко. Ей оказалось тяжело принять, что теперь ее одежда будет храниться в кухонных шкафах. В них уже соседствовали сковородка, кастрюля, два набора столовых приборов, два винных бокала, одна чашка – вторая к тому времени разбилась – и белье Виктора, которое не влезло в шкаф для швабры. Виктор всегда жил один, но ему нравилось иметь у себя атрибуты семейной жизни. И Виктор, и Лола были совершенными новичками в искусстве сосуществования, но они умели – а это дано далеко не всем – упрощать себе жизнь.
Лола отыскала свободный угол, в который пристроила пластиковый комодик, чтобы хранить в нем папки. Иногда они скатывались на пол, но и там чувствовали себя замечательно.
Сложно сказать, долго ли Виктор и Лола были вместе. Их любовь, казалось, без усилий существует отдельно от них самих. Они встречались по утрам, затем по вечерам, и вот уже две отдельные жизни слились в одну, и теперь его привет звучало из ее уст, ее улыбка появлялась на его лице, а привычные обеденные меню смешивались между собой, но это уже никого не удивляло. Для них словно не существовало скуки, они не знали, что такое ревность, а жалоба в их доме прозвучала лишь однажды, да и то потому, что Виктор, споткнувшись о папки Лолы, разлил молоко на клавиатуру.
Виктор, уволившись с должности преподавателя музыки в коллеже (решил, что это действует на него удручающе), стал давать частные уроки ученикам разных уровней. Кому-то нужно было помочь раскрепоститься, а кого-то научить слушать и делиться. Его проектом уже заинтересовались две семейные пары. Одни родители, разочарованные полным отсутствием таланта у сына, собирались пятый год мучить ребенка занятиями на фортепиано (мальчику было девять). Вторые, доведенные до отчаяния эгоизмом дочери (бессердечный ребенок семи лет с абсолютным слухом), записали ее на занятия в качестве наказания. Виктор был вполне доволен тем, как все сложилось. Когда он неожиданно встречал на улице бывших коллег, те, узнав, чем он занимается, всегда очень удивлялись и, как один, усматривали в его работе какую-то альтруистическую причуду, а потом говорили другим бывшим коллегам: «А кстати, я тут Виктора видел, он теперь в политике».
Виктор рано открыл в себе склонность к музыке и, надо признать, прожил несколько довольно успешных творческих периодов. Например, в коллеже он прятался за времянками и, покуривая, дописывал рок-оперу в готическом стиле, которую бы охотно поставил, если бы зам по воспитательной работе не оставила его после уроков. Так и гаснут искры таланта: в школьном дневнике.
К счастью, родители Виктора высоко ценили одаренность сына. Курс обучения в музыкальной школе он преодолевал, как рассудительная скаковая лошадь. Виктор сочетал в себе качества, которые могли обеспечить ему большое будущее (самостоятельность, изобретательность, дисциплинированность), но которые одно за другим оказались загублены отвращением к конкуренции, ленью и неспособностью переносить джетлаг (нет, на международных конкурсах Виктор не выступал).
Он изо всех сил старался держаться за счет своего таланта – решил работать только на себя и быть независимым, когда понял, что семьдесят пять процентов ребят из его выпуска станут преподавать игру на флейте, – но ему пришлось признать, что он утратил какое-то особое душевное свойство, которое когда-то было ему доступно.
И вот, растопырив пальцы, Виктор вновь и вновь заставлял учеников повторять бетховенское ми-ре-ми-ре-ми-си-ре-до-ля.
Этот спокойный ход событий, этот ритм приходился Лоле по душе. Будучи аспиранткой философского факультета, она целыми днями писала диссертацию, для которой так и не сформулировала проблему исследования, и преподавала алгебру потерявшим всякую надежду старшеклассникам – все иллюзии рассеивались, когда приходило время складывать x и y. В то же время Лолу занимали и более мистические мысли. Она убедила себя в том, что, если закончит диссертацию в срок, ее отец полностью излечится от рака и не узнает, что такое рецидив. Сдаваться было уже поздно. Вера в чудо слишком глубоко засела у Лолы в душе (против ее воли). И поэтому она всякий раз поднимала крышку ноутбука с такой осторожностью, словно приступала к операции на открытом сердце. Ей постоянно казалось, что времени не хватает. И это ее очень тревожило. Но, оставшись один на один с собой, у нее получалось настроить свой внутренний камертон.
Пока что Лола не волновалась за Виктора. Он по-прежнему жаловался на избалованных учеников, нестриженые ногти, невыученные уроки. Пошатнувшиеся амбиции не затронули его убеждений. Печальный юноша есть сомневающийся мятежник. Но главной в жизни Виктора оставалась надежда. И вера в то, что они будут счастливы.
Этим чувством, словно ковром, был выстлан каждый его день.
Виктору и Лоле не пришлось учиться узнаванию. Они уже знали – или, даже скорее, признали друг друга. И все же случайные вздохи, взгляды, слегка завышенные нотки в голосе выдавали им недостатки друг друга. К чему расходовать силы на широкие жесты, если можно любить друг друга и при этом не стремиться удивлять партнера? Виктор и Лола понимали, какая роскошь им доступна. Они любили друг друга по умолчанию. Их к этому подтолкнуло какое-то неописуемое чувство. Они были счастливы как бы невзначай.
Но так же невзначай они время от времени продолжали изучать друг друга.
Часть первая
Виктор сидел на диване перед телевизором, как и всегда, когда Лола вот-вот должна была появиться в квартире. Телевизор, конечно, работал без остановки, но обычно Виктор находил минутку, чтобы накрыть на стол, зажечь свечу, наполнить комнату ароматом блюд (ему нравилось демонстрировать Лоле, как сильно он ее ждет). А Лола с удовольствием представляла, как Виктор готовится к ее приходу.
Но в тот вечер Лола вернулась домой, а Виктор не двинулся с места. Хуже того, он не откликнулся, когда Лола его позвала, и даже не повернулся, когда она дважды хлопнула дверью, чтобы заявить о своем присутствии. Виктор заметил её, только когда Лола встала прямо перед ним:
– О, любимая, ты пришла! Прости, это просто что-то с чем-то, смотри!
Лола повернулась к телевизору. Шел выпуск восьмичасовых новостей, которые Виктор всегда смотрел. Лола терпеть не могла эту передачу. Ей становилось не по себе. Умная программа новостей каждый день подбирала сюжеты, ориентируясь на интересы телезрителя (данные, если верить интернету, алгоритм выуживал непонятно откуда). Каждый, кто включал телевизор, становился, можно сказать, главным редактором своего выпуска.
– Ты же знаешь, как я все это ненавижу. Мне кажется, будто я копаюсь у тебя в мозгу.
– Нет, правда, посмотри. Это безумие.
Лола, вздохнув, уселась рядом с Виктором.
– С нами на связи Мишель. Здравствуйте, Мишель!
– Добр…
– Мишель – пятидесятисемилетняя владелица ресторана в городе Сент-Эньян департамента Луар и Шер. Однако, приобретя TimeWise, она решила бросить все. Мишель, расскажите подробности.
Энергичная женщина, стоящая у входа в ресторан, заговорила, обращаясь в камеру:
– О, дочки меня убьют. Они считают, это почти то же самое, что сказать: мы познакомились в интернете. Так, мол, не делается. Вы не согласны?
– …
– Но TimeWise действительно изменил мою жизнь. Расскажу вам все. Мы с Аленом женаты уже тридцать три года, и иногда то он, то я были не прочь где-нибудь задержаться, ха! Но, узнав, что нам осталось провести вместе три года, мы решили прожить их на полную катушку. Ах, если бы мы…
– Невероятно, Мишель. Просто невероятно. Скажите, пожалуйста, как это повлияло на вашу жизнь?
– Ну, мы решили передать управление рестораном родственникам и уехать в кругосветное путешествие.
Лола несколько задумчиво рассматривала Виктора. Ей показалось трогательным, что он вдруг заинтересовался людьми, жить которым осталось всего ничего. О смерти они говорили нечасто, но Виктор все же иногда задумывался, куда люди попадают после – возможно, в рай или в ад? Он вырос в семье атеистов, но так и не смирился с тем, что его не покрестили. Если попадание в рай служило залогом чистой совести, то Виктор был не прочь обзавестись билетом до Элизиума[1].
Виктор все время был рядом, пока отец Лолы боролся с болезнью. Он обожал Жака. C матерью возлюбленной отношения у Виктора складывались чуть сложнее, но он подходил к этому философски – даже не самые ярые поклонники банана принимают жвачку Malabar с двойным вкусом.
– Мишель, вашей любви отмерено всего три с небольшим года. Можно только догадываться, каким ударом стало это известие! Думаете ли вы о том, что случится потом?
Взгляд Мишель помрачнел. Женщина замерла.
– Нет… Мы ведь не знаем наверняка, что нас ждет в конце, поэтому живем настоящим. Тот, кто останется, сможет вернуться к работе в ресторане вместе с родными…
– Занятно, – сказала Лола. – Нам ждать смертной казни или массового самоубийства? Не совсем понимаю, к чему все это.
– Спасибо, Мишель. Мы будем следить за развитием событий. Можем ли мы пожелать вам что-нибудь особенное?
– Ну конечно! Чтобы домой вернулась не я! – воскликнула Мишель, странно усмехнувшись, и Виктор выключил телевизор.
– Спасибо, что поделился этими радостными минутами, любимый. Пойду приготовлю ужин.
Виктор взял Лолу за руки. В его взгляде появилось что-то совершенно новое. Или, скорее, в его взгляде опять появилось что-то совершенно иное. Глаза засверкали вернувшимся воодушевлением. Признак мимолетного, но сильного увлечения. Так было и с живописью, и с бегом, и с вегетарианством. Все эти порывы длились недолго, зато Виктор научился мастерски готовить рис.
– Ты не понимаешь. Они изобрели потрясающую вещь.
– Ну, – отозвалась Лола, пытаясь скрыть равнодушие за напускным интересом, – а кто такие эти они?
– Не знаю, технари какие-то.
– Класс! Пойду нагрею воду!
Она встала, но Виктор взял ее за локоть и притянул к себе.
– Лола! Они изобрели устройство, которое может вычислять продолжительность отношений!
– …
– …
– Так. Что значит продолжительность отношений?
– Это значит, что теперь есть устройство, способное просчитать, как долго два человека будут вместе.
– Два человека вместе?
– Пара.
– Ага, спасибо. То есть ты хочешь сказать, что «технари» придумали алгоритм, по которому можно вычислить срок годности отношений?
– Именно.
– …
– И устройство с этим алгоритмом может не только предсказать, когда любви придет конец, но и определить вероятные причины расставания…
– Серьезно?
– Они разделены на несколько категорий…
– Потрясающе. Это потому, что жизнь человека можно разложить на несколько сфер?
– Деньги, семья… И так далее… Там даже специальный электронный календарь…
– А почему, позволь спросить, тебя это так заинтересовало? И да, мне больно.
Виктор вот уже две минуты крепко сжимал локоть Лолы. (Между прочим, в масштабе жизни локтя это немалый срок.)
– Но… тебе не кажется это необычным?
– Виктор, ты серьезно?
– …
– Милый, ты действительно думаешь, что машина может предсказать, когда чувства угаснут?
– Она не предсказывает. Она знает.
– И ты веришь, что любовь можно просчитать?
– Но ты сама видела! Ты поздно пришла, там три таких Мишель показывали!
– …
– А еще пару, которая разошлась именно в тот день, который определил календарь! И причина расставания точно попадает в названную категорию! «Возвращение бывшего»! Классика…
– Так… А почему об этом заговорили только сейчас?
– Не знаю… Кажется, разработкой занимается не самая крупная фирма. Говорят, у них маленькое производство, но сарафанное радио делает свое дело.
– Да уж…
– Спрошу у брата, показывали ли ему этот сюжет.
– Виктор, я тебя люблю, но эппл-вотч мне уже неделю показывает, что должна начаться небывалая гроза, а мы до сих пор помираем от жары.
– …
– Я всего лишь о том, что, даже если не думать об этической стороне вопроса, технологии не всесильны.
– Но если это правда?
– Тогда это очень, очень плохо.
– Или очень, очень круто! – не унимался Виктор.
– Неужели ты думаешь, что сможешь пережить тот день, когда я исчезну…
И, поцеловав Виктора, Лола встала, чтобы накрыть на стол. Когда она собиралась выставить бутылку оливкового масла, Виктор обнял любимую за талию.
– Как это ты исчезнешь…
Вздрогнув от неожиданности, Лола выронила бутылку, и та разбилась.
– Ой, прости! Я не услышала, как ты подошел!..
Виктор, потрясенный ее словами, решил не обращать на происшествие внимания.
– Ничего, любимая. Мне этот угол ковра все равно нравился меньше остальных.
Виктора нельзя было назвать сложным. Сложными были алгоритмы, сложным был один из уровней игры Mario Bros., сложными были рецепты некоторых блюд, переезд, правительственные переговоры, но не Виктор. Он был просто-напросто занудой, если его что-то цепляло.
Она исчезнет? Если Лола так говорит, значит, уже задумывалась об этом. Или еще хуже: ее уход был настолько очевиден, что фраза «когда я исчезну» вырвалась изо рта Лолы, словно торопливая птица из клетки.
Когда днем к Виктору пришли двое учеников, он сообщил им, что решил поменять программу. Он вытащил переносную клавиатуру синтезатора, на котором дети должны были играть по очереди.
– Я вам распечатал кое-то новое, садитесь.
– Слава богу, – выдохнула Зоэ.
– Что? Но мы с папой всю неделю повторяли «К Элизе»!
– Луи, ты эту пьесу уже три года играешь, – сказал Виктор.
– …
– Сегодня я хотел вам показать Эрика Сати.
– О нет…
– Что такое, Зоэ?
– Он же алкоголик.
– Все музыканты были алкоголиками, понимаешь?
– Ну да…
– Так вот, сегодня будем разучивать пьесу Сати.
– Я…
– Да, Зоэ, ты, конечно, знаешь все наизусть. Мы немного облегчим задачу Луи. Вот ноты, произведение называется «Досады». Потрясающая пьеса.
– …
– …
– Время звучания этого сочинения колеблется между четырнадцатью и тридцатью пятью часами, но мы будем усложняться постепенно.
– …
– Не пугайтесь, в этом произведении в тринадцатидольных тактах постоянно повторяется тема А.
– …
– Вот. Чтобы исполнить эту тему восемьсот сорок раз подряд, следует заранее подготовиться, и сделать это необходимо в глубокой тишине, в состоянии полного покоя.
– …
– Не смотрите на меня такими глазами. Это не мои слова. А Сати.
Виктор два часа играл ученикам «Досады», вплетая в музыку свою пошатнувшуюся уверенность, которая постепенно превращалась в тревогу.
Листать новостную ленту, не натыкаясь на посты о TimeWise, становилось все сложнее. Интерес к работе этого интерактивного устройства (которое внешне очень напоминало ID-карту) привел к целому челленджу с отдельным хештегом, многие знакомые Виктора и Лолы делились фотографиями своих результатов в «Инстаграме»[2] и «Твиттере». Два журналиста газеты Libération тщетно пытались проникнуть на небольшое производство, расположенное, по официальным данным, в Лозанне. В Лондоне The Guardian вышла с заголовком «It’s only a matter of love»[3] в ответ на начало незаконной торговли поддельными картами, созданными для определения длительности дружеских, профессиональных и семейных отношений.
Виктор решил позвонить брату. Сам Виктор был не из болтливых – в нем с рождения жила тяга к рефлексии, – но он знал, что Марк поддержит его новое увлечение. И не ошибся. Вообще-то брат Виктора был предан своему банковскому счету больше, чем своим возлюбленным, однако кое-что понимал в сердечных делах. К тому же Марк сходил с ума по новейшим технологиям. На это указывала его машина, содержимое сумки и почти весь гардероб. Стоит отметить, что недавно Марк познакомился с девушкой и влюбился в нее по-настоящему.
– А как же. Я сразу рассказал об этом Жанне. Нас это очень позабавило.
– И вы попробуете?
– Ага.
– Не боитесь?
– Да нет, мы любим друг друга.
Виктор сам себя убедил, что способен абсолютно на все. Но главное его достижение состояло в том, что он встретил женщину, которой дорожил каждое мгновение и которую ценил за ее практичность и упрямство, в которой любил все, от небольшой груди до кривоватых ног.
И все-таки, как Виктор ни старался, его будоражила та форма первого лица, в которую Лола поставила чертов глагол «исчезнуть».
Да, Виктор был занудой, потому что любил ударяться в крайности, и его раздражение оказалось активной формой уныния.
Вечером брат перезвонил Виктору, чтобы сообщить важную новость: он женится. Когда Виктор поинтересовался у Марка, откуда такое внезапное желание – они ведь разговаривали по телефону всего три часа назад, – тот привел аргумент, который Виктор сразу же расценил как неоспоримый:
– Сорок семь лет.
Желая побороть старые привычки, Виктор решил не включать телевизор и, как обычно, стал накрывать на стол к приходу Лолы. Марк как-то рассказал Виктору о приложении, которое позволяет узнать, что тот или иной пользователь хочет съесть во время следующего приема пищи (этот алгоритм полностью изменил жизнь родителей, потерявших всякую надежду выбраться из бесконечного чередования картошки и макарон). На этот раз Лола склонялась к азиатской кухне. Виктор побежал в ресторан месье Мэна, где можно было не только купить китайскую еду, но и забрать свой интернет-заказ, так что повар помимо вкусовых пристрастий Виктора и Лолы (двойная порция нэмов[4] на пару) знал, каким маркам косметики и одежды они отдают предпочтение (этикетки на картонных коробках говорили сами за себя).
Если и существовала одна непреложная истина, то она заключалась в том, что ресторан месье Мэна был лучшим китайским заведением в Париже (ведь лучшее китайское заведение города всегда располагается менее чем в двухстах метрах от подъезда). Поэтому месье Мэн постоянно присутствовал в жизни Виктора и Лолы, и, проходя по улице, они всякий раз поглядывали на витрину ресторанчика. В конечном счете это не месье Мэн был частью района, а района был частью месье Мэна.
И вот Виктор вместе с месье Мэном выбрал пару шанхайских пельменей, три равиоли с креветками, два пирожка с крабом, острый соус, четыре нэма с курицей (как же без них) и – они позволили себе небольшое безумство – добавил к этому сто пятьдесят граммов жареной лапши, а также две порции соевой пасты. (Они выбирали вдвоем, потому что сделать это без месье Мэна было просто невозможно: покупатель в лучшем случае мог только предложить остановиться на каком-то блюде.)
– У вас сегодня особенный день, месье Виктор? – спросил Мэн, и Виктор подмигнул ему в ответ.
Прежде чем уйти, он, как было заведено, на минуту восторженно замер у аквариума вместе с месье Мэном. Китаец по праву мог гордиться своими тремя сомами, двумя карпами кохаку и пятью золотыми рыбками.
Лола уже вернулась и поджидала Виктора у двери, с улыбкой прислушиваясь к звуку приближающихся шагов (она, должно быть, влюбилась не на шутку, раз согласилась жить на седьмом этаже в доме без лифта). Сегодня Лола была в прекрасном настроении. У нее осталось не так много учеников по математике, ведь теперь, благодаря супермощным калькуляторам, можно было не заучивать таблицу умножения, но Лола только что успешно прошла собеседование на продавца-консультанта в дорогой бутик на Гран-бульварах, куда могла устроиться на полставки.
Паскаль Лозашмер, научный руководитель Лолы, поддержал ее в этом решении. Ей следовало погрузиться в работу над диссертацией, не заботясь о финансах и при этом имея возможность столкнуться с трудностями жизни работающего человека. Это несомненно обогатит диссертацию. Лола знала, что это правда. Но она отказалась от я с тех пор, как появились мы. И поэтому время от времени думала, что пытается вести активную жизнь лишь для того, чтобы не дать Виктору утонуть в бездействии.
Обнаружив Лолу дома и обсудив с ней новую работу, Виктор не смог удержаться, чтобы не сжать возлюбленную в объятиях и не расцеловать ее. Ведь его прикосновения всегда зависели от градуса испытываемого восхищения.
Можно сказать, что Виктору очень повезло встретить Лолу. (Ее мать, по крайней мере, никогда не отказывала себе в удовольствии об этом напомнить.) Денег, которые он получал за уроки фортепиано, едва хватало, чтобы купить еды на месяц. Виктор и Лола как-то сводили концы с концами только за счет стипендии, которую университет выплачивал аспирантам.
Лола прекрасно понимала, что из-за убеждений Виктора ей придется устроиться на вторую работу: только так они смогут избежать приступов паники, когда на карте остается минус сто / минус двести / минус триста евро, о чем банк непременно информирует их неожиданными уведомлениями. Лола не хотела, чтобы Виктор чувствовал себя виноватым. Они любили друг друга безусловно. И поэтому один брал на себя то, что было невыносимо для другого, но крайне необходимо для жизни пары. Например, деньги.
Виктор с Лолой вместе разложили по тарелкам купленные у месье Мэна блюда. Как только с этим было покончено, Виктор принял торжественный вид и второй раз за два дня попросил Лолу сесть. Правда, которая вертелась у него на языке, ощущалась, словно соленая вода на царапине.
– Лола.
– Да.
– Лола.
– Да?!
– Тебе точно удобно?
– Виктор.
Лоле легко давалась работа над диссертацией: она находила большое утешение в том, что теории, к которым она приходила интуитивно, подтверждались результатами исследований. Поэтому Лоле не слишком нравились ситуации, исход которых она не могла предчувствовать. И только ради любви она была готова броситься в омут с головой.
– Мой брат женится.
– Боже! Ты меня напугал!
– Тебе это не кажется странным? Ты же его знаешь!
– Ну вообще… Не так уж я и удивлена. Он просто помешался на своей Жанне.
– …
– Она, конечно, звезд с неба не хватает, но девушка очень приятная.
– А я в шоке.
– Милый, но если они любят друг друга, то это прекрасно…
– Мой брат не из тех, кто женится.
– У твоего брата трое детей от трех разных женщин.
– Ну и что? Он всегда делает то, что хочет.
– А теперь ему, возможно, захотелось чего-то другого…
Марк в каком-то смысле изобрел комплекс старшего ребенка. С появлением младшего брата Марк, почти подросток, начал забег наперегонки со временем, пытаясь объять все, что могло бы стать предметом родительской гордости: стал учиться на отлично, соблазнял девочек из приличных семей, в старших классах записался на курс по китайскому и рано начал жить с девушками. Если отношения начинали тяготить Марка, он сводил на нет все, что имел, и начинал выстраивать фундамент для любви заново, так что родителям не приходилось за него волноваться. По этой же причине дети для Марка оставались не болезненным воспоминанием, а подарком судьбы.
– Ты права.
– Ага.
– Но я не улавливаю связь.
– Ну… Ему скоро сорок… Кризис среднего возраста…
– Но они познакомились полгода назад!
– А ты думаешь, что любовь измеряется количеством дней?
– Нет.
– Тогда что тебя не устраивает, Виктор?
– Ты правда хочешь знать? Они женятся из-за TimeWise.
– О нет. Не будем об этом. Сегодня все разговоры об одном. Я уже не могу.
Вся эта история вокруг TimeWise действительно не отпускала Лолу. По правде говоря, она и на работу устроилась благодаря новейшим технологиям. Продавщица, на место которой взяли Лолу, спешно уволилась после разрыва с возлюбленным. Парень Мелани – так звали девушку – против ее воли получил расчет длительности их отношений и, потрясенный, по-видимому, не самым обнадеживающим результатом, без лишних церемоний исчез. (Вообще-то это случилось ровно в ту дату, которую предсказала Карта, и даже самые умилительные сцены примирения не могли ничего изменить.) Найти работу Лоле помог странный измерительный прибор, который затрагивал далеко не только их с Виктором жизнь. Все произошедшее будущие начальницы равнодушным тоном обсудили прямо при Лоле.
– А что вы хотите? В наши дни времени на страдания нет.
Виктор показал Лоле новую аватарку брата. Марк и Жанна с кольцами на безымянных пальцах позировали на фоне главной страницы сайта TimeWise: на ней значилось, что пару ждут сорок семь лет совместной жизни.
– Знаешь, милый, если они счастливы, то беспокоиться не о чем.
– …
– А вот это все… – заговорила Лола в надежде сменить тему. – Это в честь чего?
Эти слова она произнесла дрожащим голосом. Ее тревожило состояние Виктора, которому даже и в голову не пришло, что обещанные программой сорок семь лет – это, вероятно, время, которое суждено прожить его брату.
– В честь нашего TimeWise.
– Что, прости?
– Я сделал заказ и жду доставку.
– Надеюсь, ты шутишь.
– Ну… Ты не веришь, а для меня это важно.
– Не знаю, что и сказать.
– Если, конечно, ты не боишься…
– Чего мне бояться?
– Ты не веришь в наше будущее…
– …
– Ты думаешь о том, как ты исчезнешь…
Лола, замерев, смотрела на Виктора. Он понял, как жалко выглядит со стороны, и замолчал. Но Лола не стала просить объяснить ей последнюю фразу. Она устала. Лола поднялась, сделала пару шагов к спальне, захотела обернуться, но из гордости не стала этого делать. В конце концов она все-таки взглянула на Виктора.
– Посмотри на меня, пожалуйста.
– Зачем?
– Хочу увидеть, как выглядит подлость.
Виктор не поднял глаз, и Лола ушла спать.
Когда Виктор пришел в спальню, Лола уже спала. Как ей удалось заснуть после недавнего разговора? Виктор до самого утра не сомкнул глаз и всю ночь провел наедине с гнетущими мыслями. Впервые они с Лолой перед сном не поцеловались, не обнялись и не напомнили друг другу о своей любви (хотя мелодия этих слов еще отражалась едва уловимым отзвуком).
Эти три слова Виктор и Лола все еще слышали чаще, чем рингтоны своих мобильных.
Важно не то, что приносит нам любовь, а то, на что мы готовы пойти ради нее. Руководствуясь этим принципом, Лола покорно принимала необходимость изворачиваться, чтобы уместить в свою жизнь обучение детей математике, написание диссертации, встречи с научным руководителем, поездки в библиотеку (ей нравилось, как звучит фортепиано, но сосредоточиться под музыку было не так-то просто), а теперь еще и работу на полставки в бутике с милейшими клиентами, запросы которых, однако, весьма разнообразны.
Эгоизм Виктора обескуражил Лолу. Отправляясь на работу, где можно немного отвлечься на скучные задачи и ненадолго забыть о вчерашней ссоре, Лола вздохнула с облегчением. Но в редкие минуты задумчивости ее все же затягивало в пучину обиды. Как можно быть таким инфантильным? Лола помнила, что Виктор множество раз говорил ей, как дорожит ей. Но невольно она снова и снова прокручивала в голове его последние слова. Да, Лола недостойна звания героя (героем был Ганди, героем был Черчилль, героем был ее отец, но не она), и о самопожертвовании речи не идет, ей очень хотелось бы увидеть поступок или проявления нежности, ей хотелось бы, чтобы за все ее старания, благодаря которым длилось их общее счастье, на любовном счете сохранялся какой-то остаток. «В итоге, – думала Лола, – учеба на философском так и не помогла мне стать выше всего этого».
Она давала, чтобы получать.
Ей хотелось справедливости.
Мама – тот же папа. К этому сводилась суть размышлений, которые Сильвия озвучивала в ответ на просьбы дочери передать трубку отцу. И дело не в том, что Лоле не о чем было говорить с матерью: они во многом походили друг на друга. Особенно самостоятельностью и энергичностью, с которыми подступались к выполнению своих обязанностей. Но Сильвия была несчастна рядом с Жаком. А их дочери было нелегко находиться в эпицентре неудачного брака. Ей, золотой середине, точке схождения двух настолько разных людей, приходилось делить пьедестал с безмолвной тягостной неловкостью, которая иногда высвобождалась из оков молчания, чтобы высказаться.
Которая кричала снаружи и внутри.
Жак был сдержанным человеком, который научился смотреть правде в глаза. Болезнь сделала его безропотным. Он сохранял чувство такта, осознавая границы дозволенного (не говорил другим то, что сам не хотел бы услышать). Его переполняла любовь к дочери, во взглядах которой он узнавал убеждения, некогда принадлежавшие его жене.
По внешнему виду Жака невозможно было догадаться, что у него больной желудок: не существовало на свете человека, который бы оставался так же верен себе, как этот бывший кардиолог, без конца подстраивающий свою дыхательную систему под дыхание близких. Его сердце и легкие были направлены прямо вперед. Такой внутренний компас уже не позволял Жаку предугадывать порывы жены, но обеспечивал ему безупречную репутацию. Сильвию же еще сильнее раздражало то, что она все равно находила причины не любить мужа еще больше, и, надеясь разрушить даже самые крошечные частицы счастья, она принялась стирать одно за другим связывающие их с Жаком воспоминания.
Лола поинтересовалась здоровьем отца. Он восстанавливался после операции и возвращался к жизни без боли. Его окрыляла вновь открывшаяся свобода движений. Его окрыляло отсутствие физической боли, каждое обострение которой оборачивалось путевкой на больничную койку, когда болезнь еще определяла его так же, как паспорт, как группа крови, как манера общения, и стремилась завладеть всей его личностью. Теперь же Жак, отягощенный лишь воспоминанием о своем состоянии, вставал, ходил, смеялся, жил в свое удовольствие, хотя его болезнь навсегда осталась привратницей тела, в котором однажды поселилась.
– Доченька, не надо притворяться, будто у тебя все хорошо, – сказал Жак, но Лола не знала, с чего начать. Никакой настоящей проблемы не было. Никакой трудной ситуации, из которой нужно найти выход. Просто Лола не понимала, когда, как и почему между ней и Виктором возникла пропасть. Еще труднее было говорить об этом с отцом, для которого Виктор и Лола были практически единственным в мире примером идеальной пары (ведь иногда эта схема выстраивается наперекор естественному порядку вещей). Они, такие счастливые, такие влюбленные, казались окружающим чем-то вроде платья, сшитого по индивидуальным меркам, или единственной квартирой с отделкой в вечно строящемся доме.
Жак, конечно, где-то слышал, что многие увлеклись какой-то картой любовных отношений. К тому же Сильвия, уверенная, что в их с Жаком случае стрелка хронометра любви повернется в обратную сторону, не могла не предложить мужу узнать длительность их брака. Жаку вдруг все стало ясно, и его видение ситуации должно было немного успокоить дочь: Виктора слишком взволновала новость о помолвке брата, и, увидев, что Лола почти безразлична к этому событию, он заподозрил ее в неготовности к серьезным отношениям.
Лоле эта точка зрения казалась странной, ведь их с Виктором открытость друг другу была для нее куда важнее, чем все обещания, переезды, уступки, подарки и нежности этого мира.
Виктор злился на себя. Зрелый человек не стал бы принимать на свой счет слова, вырванные из контекста. Ненадолго забыв о собственных желаниях, Виктор осознавал, насколько ему повезло. Он понимал, что с ним рядом женщина, способная видеть сквозь пелену сомнений и любить просто так, ни за что.
Виктор написал Лоле сообщение: «Хотел сказать, что нашу Карту доставили Мэну, но я за ней не пойду».
Он несколько минут смотрел на непрочитанное сообщение, а потом отправил еще одно: «Результаты расчетов не могут превышать ста лет, а мне понадобилось бы как минимум десять жизней, чтобы перестать любить тебя».
Повесив трубку, Лола не стала прокручивать в голове состоявшийся разговор, хоть ей это и несвойственно. Она осталась при своем мнении (точнее, при его отсутствии). Лола ответила на сообщение Виктора, предупредив его, что вернется позже, чем планировала.
Ей надо было кое-куда заехать.
Виктор еле-еле успокоился. В конце концов, Лола сама настояла на том, чтобы устроить небольшой праздник в честь его дня рождения. Виктор ненавидел организовывать вечеринки, особенно если те были связаны с его появлением на свет. Лицемерная, тщательно продуманная рассадка гостей, рожденная из нервотрепки и взаимных упреков, пробуждала в Викторе неприятные детские воспоминания.
Но Лола решила, что праздник состоится, и что на него придут все, поэтому Виктор сдался. На самом деле его даже немного успокоило это все, ведь оно могло включать только его брата, Жанну и две семейные пары – одну нельзя было пригласить без другой.
Наверное, Лола уже вышла с работы. Сейчас она, должно быть, готовится к завтрашнему дню, выбирает на полках супермаркета продукты и напитки к празднику, очередному пожелать друг другу хороших вещей. Виктор надеялся, что Лола забыла о вчерашней ссоре. В любом случае жизнь на этом не заканчивается. Жизнь закончится, если Виктор потеряет Лолу. Но она уже едет домой.
Он ждал ее с бешено бьющимся сердцем.
Распространение TimeWise среди западноевропейских пар разожгло негасимый костер упоминаний в медиа. Использование алгоритма заставило влюбленных задаться множеством вопросов. Нужно ли отказаться от этой технологии, чтобы сохранить отношения? Или же стоит поставить все на карту, если этот риск позволит добраться до истины? И, если это действительно так, сможет ли любовь уложиться в рамки отведенного времени? Заиграют ли яркими красками угасающие чувства, если окажется, что партнеров ждет долгое совместное будущее? Журналисты смаковали новую тему, а политики, напуганные всякими домыслами, не решались и слова сказать без одобрения специальной программы. Философы, считающие все происходящее противоестественным, относились к TimeWise с презрением, хотя трое самых известных представителей выступили в защиту Карты, воспользовавшись шансом подтвердить звание провокаторов. Продюсерские центры боролись за победу в тендере от компании Netflix, чтобы взяться за съемки реалити-шоу, в котором покажут, как изменилась жизнь пар, рассчитавших длительность отношений с помощью Карты.
Но один действительно важный вопрос оставался без ответа: будут ли пользователи TimeWise вместе в течение двух, десяти или двадцати пяти лет, потому что так решила Карта? Иначе говоря, возможно ли такое, что люди запрограммируют сами себя, как это бывает после похода к гадалке?
На тот момент не было ни одной пары, которая стала бы противиться предсказаниям календаря. Но процесс только начинался. И то, что такое количество людей испытывает судьбу, запуская цифровое устройство, казалось безумием. Новейший гаджет только входил в повседневную жизнь общества. А потому рассчитать его эффективность было нелегко.
Тем временем в открытом доступе оказывалось все больше информации от «стареньких» пар. Первые пользователи бета-версии, узнавшие об алгоритме несколько лет назад, были твердо уверены в одном.
Карта еще никогда не ошибалась.
Когда в тот вечер Лола вернулась домой, Виктор изо всех постарался, чтобы все до мельчайших деталей шло, как обычно. Говорят, рутина убивает нежность, но Виктор, опровергая это утверждение, в точности воссоздавал спокойствие и легкость поза-позавчерашнего дня. Возможно, в этом стремлении воскресить счастье было что-то суеверное. Он выключил звук телевизора и начал накрывать на стол.
Виктор давал уроки лишь дважды в неделю, так что сегодня у него был целый день на размышления. Он даже не притронулся к клавишам фортепиано, не зная, стоит ли оживлять собственную грусть. Это было своего рода наказанием, ведь Виктор играл не ради новых эмоций, а ради исцеления.
Когда он вылез из душа, Лола переступила порог квартиры, с удовольствием отметив порядок, чистоту, тепло и запах вкусной еды. У нее удивительным образом улучшилось настроение. Лола вошла в ванную, попросила Виктора вернуться под душ вместе с ней, и старые обиды с новыми вздохами заволокло паром.
Они поужинали в тишине, радуясь, что наконец-то встретились. Затем Лола попросила прощения: она не сможет провести вечер вместе с Виктором. Ей нужно работать над диссертацией, по крайней мере, записать свой поток мыслей. Лола была не слишком разговорчива. Она начала было описывать свой первый рабочий день, но рассказ выходил довольно утомительным, поэтому из сострадания Лола воздержалась от подробностей о том, как пятнадцать раз складывала галстук, двенадцать раз относила на место сумку и придерживала дверь, прощаясь с покупателями. Раньше они никогда не ссорились, но Лола был из тех, кому нужно время, чтобы все переварить. Может, и теперь она почувствовала, что ей потребуется пара дней на обдумывание произошедшего? Эта мысль тревожила Виктора, но он решил, что разумнее будет дать Лоле спокойно все осознать.
Прежде чем погасить свет Виктор с нежностью подумал об угощениях, которые Лола купила к его дню рождения. Но в холодильнике ничего не нашел. Ни пакета, ни банки, ни коробки, ни свертка – ничего, что не вписалось бы в обычный понедельник или пятницу, ничего, что одним своим видом обещало праздник. Не было ничего такого и в шкафчиках. И в ящиках. В животе у Виктора стал сжиматься комок страха. Неужели Лола его обманула? Неужели она залезла к нему под душ из чувства вины, а потом сослалась на дела? Виктор запнулся о «Ледник» – высокотехнологичную переносную морозилку, которую они с Лолой доставали при необходимости, – и тут же вздохнул с облегчением. В морозилке он обнаружил два тарта с малиной, несколько замороженных пицц и упаковку свечей, которая оказалась там, видимо, потому, что в квартире больше не осталось свободных мест для хранения (но Лола была Виктором, Виктор – Лолой, их близость превратилась в единство). Он со спокойной душой выключил свет и отправился спать.
В день своего рождения Виктор едва успел поцеловать Лолу, как та уже понеслась вниз по лестнице, чтобы успеть на работу. Рискуя произвести не лучшее впечатление, Лола попросила у начальницы разрешения уйти пораньше и объяснила, что сегодня совершенно особый случай – день рождения жениха. Начальница ответила, что это возможно, если Лоле удастся найти себе замену, а это не так-то просто, ведь она здесь не единственная, у кого есть жизнь.
Лола поладила с Констанс, которая неожиданно тепло встретила новенькую. Пределом мечтаний этой чрезвычайно милой девушки было однажды сходить на свидание с парнем, чья фамилия фигурирует в словаре имен собственных. Она была не слишком внимательна, но благодаря улыбке (продажам) и стараниям (продажам) к ее срочному трудовому договору добавилась приставка бес-. (Сказать по правде, начало действия бессрочного трудового договора Констанс совпало с окончательным увольнением ее разума.) Она была счастлива оказать Лоле услугу, рассчитывая обрести в лице новенькой союзницу. Повышение Констанс далеко не все восприняли радостно.
Когда Констанс, согласившаяся подменить Лолу, вносила в систему совершенные за день операции, то заметила, что новенькая провела все свои продажи под именем Констанс Гишар. Это автоматически позволит Констанс стать лучшим продавцом недели, а ведь она еще получит комиссионные. Констанс ликовала. Она знала, что добро вознаграждается. Оказанная услуга в мире людей ценилась так же, как ценятся фишки в мире казино. А Констанс верила в силу любезности. Она хотела сорвать джекпот.
За последние полгода Жанна успела выпить кофе с первой возлюбленной Марка, пообедать со второй и провести выходные с третьей. У последней от Марка был маленький ребенок, и слово мама, обращенное к Жанне, все с готовностью приняли за простой лепет. Жанна хорошо ладила с бывшими девушками будущего мужа. Не то чтобы она считала это своей обязанностью. Просто передавать детей из рук в руки дома было проще, чем на парковке. Жанна прекрасно понимала, что ей придется иметь дело с тремя призраками прошлой жизни своего мужчины, ведь материнские черты все ярче проступали на мордашках потомства Марка. Жанне сразу же пришлось расплачиваться за эту идею. Между женщинами возникла странного рода солидарность. Первая недолюбливала вторую и так далее. В результате Жанна была не очень дружна с последней девушкой Марка, которой сама начнет нравиться только тогда, когда придет ее черед расстаться с Марком.
Для своего возраста Жанна была достаточно зрелой женщиной, но ее общий культурный уровень был слабоват. Она быстро соображала, но язык у нее был подвешен не лучшим образом. У нее был опыт, но почти не было пережитого. Окружающие воспринимали ее не как человека, с которым нужно считаться, а как миловидную тень яркой личности. Все видели в ней полную противоположность Марка.
Марк заказал Карту без согласия Жанны. Он ее даже не спрашивал. Все равно Жанна была очень сговорчива. Кстати, согласие обеих сторон для приобретения TimeWise не требовалось. И это только подливало масла в журналистский огонь. Чтобы обзавестись Картой, достаточно было предоставить доказательства, что вы состоите в отношениях. Фотографии из отпуска, отправленные друг другу сообщения, два имени на одном конверте. Если надписи будут рукописными, то процесс может ускориться. А вот тем, кто нашел свою любовь на свидании вслепую, наоборот, приходилось ждать дольше. Профиль одного мужчины удалили из приложения Tinder за то, что он пустил в ход свою переписку с одной из пользовательниц. Ажиотаж все же понемногу утихал: никто не решался высказаться в пользу TimeWise. Пиарщики молчали, пресс-релизы не выпускались, а дополнительную информацию можно было найти на одном-единственном сайте. И в каком-то чат-боте, не представлявшем интереса для журналистов.
Итак, Жанна была лишь приложением к Марку. А потому она вобрала в себя вздох Виктора, открывшего им дверь.
Виктор нашел место для всех ненужных вещей. (Когда на площади в два квадратных метра валяется книга, сразу начинает казаться, что ты очутился на лилльской толкучке[5].) Синтезатор Виктор убирать не стал, предвкушая выступление перед отлично подобранной подвыпившей публикой. Две семейные пары, обрадованные присутствием друг друга, мирно беседовали, расположившись на диване. Они были счастливы, хоть и вели себя скованно. Вполне может быть, что дело было не в их стеснительности, а в том, что им не осталось места для движений. Виктор наполнил бокалы Марка и Жанны, залпом опустошил свой стакан (он выпил полбутылки еще до прихода Лолы, которая вернулась домой уже два часа назад). Сделав над собой усилие, Виктор поздравил Марка и Жанну с помолвкой.
– Мы и без всяких таймеров догадывались, что это надолго, да, дорогая?
Жанна сдавлено хихикнула.
– Правда?
– Ну конечно, смотри.
И Марк одарил очередным влюбленным взглядом Жанну, которая уже не знала, куда эти взгляды девать.
– Это так прекрасно…
– Да…
– Я правда очень рад за вас…
– Честно говоря, я этого совсем не ожидала… – сказала Жанна.
– В некотором смысле… я тоже! – отозвался Марк.
– …
– Но мы, дорогая, сразу же решились…
– …
– А вот если бы были какие-то сомнения… Ха-ха-ха…
– …
– Ну конечно же, не было у нас никаких сомнений… Да, дорогая?
– Нет, не было…
– Не было… Значит… Вы решили пожениться, как только узнали.
– Узнали о чем?
– Что вам априори отведено сорок семь лет.
– …
– Что ты хочешь этим сказать, Виктор? Ты же видишь, что Жанне неловко.
Жанна скорчила гримасу, которую можно было бы перевести как «Обо мне не беспокойтесь». Но о ней и так никто никогда не беспокоился.
– Я хочу сказать, если бы вы не знали, что вам априори отведено сорок семь лет, вы бы…
Лола постучала вилкой по бокалу, и все замолчали. Она поблагодарила гостей за то, что те пришли. Лола была в отличном настроении, и, чтобы не расстраивать возлюбленную, Виктор решил сменить тактику. Немного прибавил громкость музыки, налил всем выпить и даже завел разговор с Жанной.
Марк показывал всем желающим фотографии новой прогулочной яхты, которую он приобрел после тест-драйва в виртуальной реальности. «Она чертовски хороша. Приписана к порту Созона[6]. Очень удобно. Так ей можно пользоваться, когда захочешь. Неплохо, да?»
Первая семейная пара начала расхваливать счастливый союз Виктора и Лолы. Вторая семейная пара сказала, что ей страшно повезло дружить с такими людьми. Первая пара повторила эти же слова. Вторая повысила ставки: «У вас здесь так… миленько» (квартира Виктора и Лолы была настолько тесной, что в ее отношении не получалось использовать другие выражения).
Жанна спросила у Лолы, нужно ли ей помочь, и обе девушки засуетились: вынули из духовки пиццу, раздали гостям тарелки и приборы, убрали шампанское охлаждаться.
Каждый достиг комфортного для себя содержания алкоголя в крови, и опьянение вытеснило неловкость, место которой заняло радостное оживление. Марк, как и все, пил в свое удовольствие (в этом не было вины Жанны, которая, зная любимого, наливала ему только половину бокала), а потому не смог вновь не поделиться своим последним успехом.
– Я же рассказывал вам про яхту?
– Да, – хором ответили все.
Кроме Виктора, который знал брата слишком хорошо.
– Жанна, покажи-ка руку.
Жанна, смутившись от такой прямолинейности Марка, подняла ладонь.
– Да не эту!
– …
– Левую!!!
Жанна подняла левую руку[7].
– Вау, – восхищенно выдохнули все, глядя на покачивающуюся перед глазами ладонь Жанны.
– Ой, простите, немного перебрала.
И Жанна тщетно попыталась подавить икоту.
Все громко зааплодировали и принялись торопливо расспрашивать, а как и где, и согласилась ли она сразу или скорее через несколько минут, и если ему пришлось подождать ответа, то как долго, и так далее. Когда Марк упомянул, что с помолвкой совпало приобретение TimeWise, все вытаращили глаза. Виктор искоса глянул на Лолу, увлеченную рассказом, и налил себе выпить.
Довольные тем, что могут наконец-то поговорить об отношениях, избегая горячих тем и не припоминая мрачных историй, Пара Номер Один и Пара Номер Два начали еле слышную дискуссию о том, стоит ли приобретать Карту.
Пара Номер Один, хватаясь за возможность разбавить обсуждение очередной историей, процитировала закрепленный твит Илона Маска: «TimeWise – полное дерьмо». Влюбленные могли обзавестись только одной Картой, поэтому, предположила Пара Номер Два, можно было бы избавиться от Карты сразу после покупки, чтобы на корню уничтожить всякое стремление узнать. Половина Пары Номер Один, чей взгляд то и дело проделывал путь от левой руки Жанны до левой руки своей второй половины, признала, что опыт с Картой все же может быть позитивным. И две половинки поцеловались в подтверждение своей готовности к авантюре.
Когда с пиццей покончили, Жанна, для которой эстетика всегда была превыше математической истины, распаковала тарты и воткнула в них множество свечей. Марк выключил свет, и все затянули «С днем рождения тебя». Поддавшись всеобщему эмоциональному порыву, Виктор начал аккомпанировать гостям. Песня кончилась, и все выстроились в очередь, чтобы обнять именинника, раскрасневшегося то ли от выпивки, то ли от нахлынувших чувств, а может, и от того и от другого.
– Вот, это для твоих учеников! Для занятий!
Виктор развернул подарок, протянутый Парой Номер Один. Под упаковкой скрывался экземпляр пособия «Фортепиано для чайников».
– О… Спасибо… Это просто… здорово…
– Мы решили, что так дети будут обучаться быстрее! Нам подсказали, что это очень хорошая методика! Просто супер!
– Класс! – воскликнул Марк, широко раскрыв рот на а.
– Надеюсь, они не начнут обучаться слишком быстро… – сказала Лола.
– Спасибо… Мне очень нра… вится, – выдохнул Виктор.
Вторая пара с досадой на лицах протянула имениннику свой подарок.
– Нам пришла точно такая же идея…
– Ладно, а теперь моя очередь! – взвизгнула Лола и вытащила из внутреннего кармана пальто маленький сверток, плотно завернутый в бумагу.
Взглянув на Виктора блестящими глазами, она прошептала:
– С днем рождения, любимый.
Виктор развязал бант.
Слой за слоем сорвал бумагу.
Под оберткой оказалась розовая коробочка.
Виктор встряхнул ее.
Но не почувствовал, чтобы внутри что-то стукнулось о стенки.
– Открой, – подсказала Лола.
Виктор последовал ее совету.
Все гости испустили выразительнейшее «Ох…».
Затем выразительнейшее «Ах…».
Виктор опустился на диван.
Уставившись на свой TimeWise.
Лола была не в силах устоять на месте.
– Нравится?
У Виктора дрожали руки. Надо сказать, что все гости тоже сели: у них подрагивали колени, ведь вот-вот должна была открыться истина.
– Открывай! Открывай!
– Я… Я не знаю…
– Открывай! Открывай!
Виктор сделал глубокий вдох.
Прикрыв глаза ладонью, откинул крышку коробочки.
Карта была повернута обратной стороной.
Объявление приговора откладывалось.
– Ну же, Виктор.
– Такое чувство, что на кону наша жизнь, – прошептала Пара Номер Один.
– Да, нам тоже так кажется, – сказала Пара Номер Два.
– Замолчите… Бедный Виктор, это просто ужасно…
Носки и пятки всех собравшихся вокруг журнального столика без устали отбивали тревожный ритм.
– Да ладно тебе! Это же просто карточка… – проговорила Лола (но ее улыбка выдавала страх).
– Да…
– Давай, смотри.
Виктор с тяжелым вздохом вытер пот со лба.
Затем собрал всю свою храбрость и перевернул Карту.
Увидев, что на ней написано, он чуть не упал в обморок.
– Это невозможно…
– Что?! Что там?! – спрашивали все таким тоном, словно от ответа зависело будущее человечества.
Но для Виктора планета остановилась. Будущее его личного человечества зависело от того, что написано на Карте. Ему показалось, что комната погрузилась во мрак. У него потемнело в глазах. Его уши перестали воспринимать музыку. Как и обрывки бессмысленных ободряющих слов, круживших вокруг него. Он даже перестал дышать. Он едва различал силуэт Лолы в неверном свете гирлянд. Он задыхался.
– Два года.
Два года. Марк выключил музыку. Все молчали. И никто не решался поднять глаза ни на Виктора, ни на Лолу. Все как будто замерли. Впрочем, сложно утверждать наверняка, потому что каждый рассматривал собственные ступни.
Выдержав бесконечно долгую паузу, гости начали выходить из оцепенения. Виктор по-прежнему не шелохнулся. Он в буквальном смысле окаменел.
– А, ну да, все понятно, – произнесла Пара Номер Два.
– То есть…
– Очень смешно, – не отставала Пара Номер Один.
– Мы в ваши сказки не верим…
Одна из половинок вырвала Карту из рук Виктора.
– Зачем вы нас так разыгрываете?
И, положив Карту на колени, откашлялась.
– «Оскар» за самые длительные любовные отношения присуждается Виктору Нуай и Лоле Любек, которые будут вместе…
Ведущий импровизированной церемонии поднял Карту к глазам. Через десять секунд Карта снова оказалась у него на коленях, он поскреб ногтем покрытие из тонкой пластмассы. Затем принялся вертеть Карту во все стороны. Он еще никогда не видел карты вживую; может, у нее что-то с батарейкой?.. Он поднес Карту к уху и потряс ее в странной, но искренней надежде привести в чувство загадочный прибор с расшатанными болтиками.
– Э-э…
Но реплика потонула в водовороте шести внутренних монологов.
И сердца забились с новой силой.
– Так, дайте-ка сюда, – не выдержал Марк. Он отрезал себе еще тарта и говорил с набитым ртом.
Но, взяв Карту, едва не подавился.
Лишившись возможности говорить в полный голос, Марк что-то зашептал.
Никто даже не пытался расслышать его слова, поэтому он положил Карту на стол, лицевой стороной кверху.
Выставив приговор на всеобщее обозрение.
Разволновавшись, Виктор даже не сразу смог осознать, какие именно цифры показывает Карта и как они расположены. На самом деле результат расчетов был совсем другим. Вердикт, непредсказуемый, как взрыв.
– Два месяца.
Часть вторая
Лола уже давно перестала просить советы у близких. Но не из высокомерия. Их мнение было важно для Лолы (и всего важнее – мнение отца), но она знала, что друг, дающий совет, сможет представить ситуацию, исходя лишь из своих ощущений, своего опыта, своих неврозов, и что в конечном счете друг, которому предлагается сделать выбор за другого человека, выберет то, что больше подходит ему самому. Итак, гости не стали утруждать себя объяснениями. Пара Номер Два извинилась: уже поздно, пора домой. Пара Номер Один, которая тридцать семь минут назад со слезами на глазах клялась, что закажет Карту, громким голосом объявила, что это – черт-те что. Пара Номер Один ушла вслед за Парой Номер Два, не приблизившись ни к Виктору, ни к Лоле.
Выйдя на улицу, парочки, взявшись под руки, пошли по тротуару с таким счастливым видом, словно их машина затормозила на краю глубочайшего оврага. Сплотившись перед лицом чужого несчастья, они, казалось, еще больше обезумели от любви, ведь падение одного из плеч рычага неизменно приводит к подъему второго.
Виктор по-прежнему был уверен, что его сердце насквозь пробито пулей. Он был готов поклясться, что слышал выстрел. Он чувствовал, как теряет силы. Он не дышал с той секунды, как Карта повернулась к нему приговором.
– Что ж… Думаю, мы тоже пойдем, – сказал Марк.
Он судорожно сел, затем вскочил (тело требовало, чтобы он остался), схватил Жанну за руку (Марк не вполне осознавал, что делает) и все-таки протянул Виктору с Лолой конверт.
Виктор, которому все это казалось ужасно неуместным (но разве мог он четко сформулировать хоть одну мысль?), отложил подарок, не распечатав.
Марк растерянно пробормотал, что внутри – приглашение провести выходные на Бель-Иль[8], «где мы сможем вчетвером покататься на яхте… Стало быть, можно бронировать номер… на ближайшие даты?». У Жанны от такой бестактности подкосились ноги, а Лола только и смогла сказать: