Читать онлайн Генезис: Код Создания. Книга первая: Боги

Acknoledgements

It has taken 7 long years to finally write those lines and without the experience and support of so many people, this book would not exist.

My deepest gratitude goes to my parents, Viguen and Chiarra, for their love and unwavering support throughout the journey. With very special thanks to my Mom for believing the story and enduring late night readings of early drafts and to my Dad for his tireless encouragements, kindness and boundless imagination.

The experience of writing this book was both internally challenging and rewarding. I especially want to thank the individuals that helped make this happen.

I will have to start by thanking my dearest friend Gurmeet for being my special advisor on Indian culture and linguistic heritage, with his knowledge, wisdom and guidance being transformed into long pages of this manuscript.

Very special thanks go to Fred for his patience and understanding during my long hours immersed in writing and academic pursuit, for giving me advices on the h2, and for his insight and belief in this story that made it what it is. Thank you for being a friend I trust, honor and respect.

Having an lifelong idea and turning it into a book is as hard as it sounds, and my sincerest appreciation goes to my awesome friend Rob, UK police officer, without whom the extensive research on weaponry would not have been possible.

I would like to express my endless gratitude to the memory of Dr. Simon Shnoll, whose guidance and expertise were instrumental in shaping the research direction of this book.

My heartfelt thanks go to the Yale University Library and Département des antiquités égyptiennes du musée du Louvre for providing resources and research support. And also, to the insightful feedback from my countless research collaborators around the world, who enriched the content, they deserve applause for strengthening the arguments and helping to shape this work. Last, to all the scholars who paved the way in this field, whose ground-breaking work laid the foundation for this exploration.

Finally, to the readers who embark on this adventure with me, thank you for giving these characters a home in your imagination.

But most of all, I want to thank the Universe, because without the Universe none of this could have ever been done.

Глава 1

There will always be those who are ready to believe anything they hear or read. There will always be those who exploit such a phenomenon.

Ранним утром седьмого марта по Люксембургскому саду торопливо шагал молодой человек в лёгком коротком пальто. День, оказавшийся для мировой истории роковым, уже поднимался над столицей, готовясь стать очень холодным – несмотря на обещанную метеорологами весну по небу ползли тёмные тучи, начинал накрапывать дождь и, словно насмехаясь над прогнозом погоды, дул промозглый зимний ветер. Последний отсчёт, никем не замеченный, достукивал по блестящему асфальту мутными каплями, и хотя в разных точках мира уже произошли на первый взгляд несвязанные между собою события, что лишь с огромным опозданием заметит мировая пресса, день это пока что, как две капли воды, был похож на любой другой, а секундная стрелка продолжала так же беззаботно отсчитывать время, не подозревая, что даже ей вскоре придётся столкнуться с необратимыми для себя последствиями.

Молодого человека звали Николя́ Периго́, и заботило его в данный момент то, что ветер усиливался, и простудиться было совсем недолго. Не догадываясь, что вскоре всё это совсем перестанет волновать его, он поднял воротник и, не сбавляя шага, дважды позвонил кому-то по мобильному, совершенно безрезультатно. Теперь он почти бежал, на ходу поправляя очки – через ухоженные газоны и постриженные кустики, кратчайшей дорогой, к выходу из сада, чтобы затем подняться вверх, к Пантеону и свернуть на улицу Эстрапад, где находилась редакция интернет-журнала Нувель Об. Такой марафон давался ему не без труда, ибо к своим тридцати трём годам Николя успел обрасти лёгким жирком на боках, весьма раздражавшим его, однако сейчас мысли его были заняты утренней встречей под унылым парижским небом, состоявшейся только что и не принесшей никакого результата – ничего нового полицейский сообщить не смог, и писать, стало быть, оказывалось не о чем. Подобное положение дел совершенно не устраивало Николя, бывшего главным редактором Нувель Об – журнал существовал только в интернете и исключительно на пожертвования. Имелся, правда, ещё тоненький ручеек доходов от рекламы, но его без остатка съедали осатаневшие налоги и аренда офиса. Поэтому Николя не мог смириться с этим новым ничего нового и напряжённо соображал, перепрыгивая через лужи – не ведая, что уже стал участником главных событий дня, и уж тем более не предполагая масштабов его последствий для мира.

Самир сказал ему чистую правду – он сам ума не мог приложить, как это взрыв совсем не оставил следов – и Нико на бегу прикидывал, возражал сам себе вслух, не замечая прохожих, сердился и так пробежал весь парк, и даже поднялся по улице Суффло к Пантеону. Тогда со стороны оставшегося далеко позади Люксембургского до него долетел странный шум – глухой треск, сухие хлопки, принесённые ветром – но утренняя суета большого города поглотила его, а Николя, погружённый в невесёлые мысли, завернул за угол и мгновенно позабыл о нём.

Дело, впрочем, быстро изменилось, когда Николя влетел в дом номер 16 бис по улице Эстрапад и толкнул дверь в крошечную комнатку – именно здесь находилось то, что в административной переписке называлось не иначе, как головной офис редакции журнала Нувель Об. В редакции, кроме Николя, работали ещё двое – журналист Жюль Бик, писавший под псевдонимом Жюль Жуси, и блогер Алекс Белль, троюродный брат Бика, поразительный бездельник, появляющийся совсем изредка – держали его потому, что он мог собрать компьютер даже из лопаты.

– Явился! – без предисловий закричал Жуси, не шевелясь и не меняя позы; к работе он подходил творчески и всегда сидел, положив на стол обе ноги. – Наконец-то! Тут что творится!

Ничего не понимая, Николя уставился на него.

– Теракт! – радостно выкрикнул Жуси. – Ещё один, с настоящими жертвами! Ох как повезло, к нам на сайт сразу народ попёр.

– Да не трещи ты! – перебил Периго. – Где?

– В Люксембургском, пять минут назад. Стрельба страшная, взрывы, раненые, почти наверняка убитые, там уже чуть не вся полиция города. Один знакомый случайно оказался рядом, фотки слал, пока не отогнали. Я их сразу на сайт, и как взорвалось!

– Я сам только что оттуда, – пробормотал ошеломлённый Николя, мгновенно догадавшись, что за странные хлопки слышал на углу Суффло и Клотер.

Жуси собирался сказать что-то язвительное, но, поглядев на босса, передумал – тот хмурился и, кажется, пытался что-то сообразить. Тогда он молча развернул к нему стоявший на столе телевизор как раз в тот момент, когда на экране появились три фоторобота преступников, скрывшихся с места преступления – двоих мужчин и одной женщины. Глаза Николя сразу же остекленели.

– Чёрт, – глухо сказал он. – Вот чёрт!

Глава 2

К пяти часам утра кромешное багрово-кровавое зарево, охватившее весь горизонт, разбудило жителей Гаурикунда, находящегося в десяти километрах юго-западнее Кедарнатха. Насмерть перепуганные люди ещё не успели забыть последние несчастья – несколько лет назад начавшиеся раньше обычного муссонные дожди и промчавшиеся после них селевые потоки полностью смыли посёлок на пути сюда и едва не уничтожили сам Гаурикунд. И хотя никто не слышал, чтобы муссонные дожди сопровождались пылающими небесами, в административных центрах штата зазвонили телефоны, и с военного аэродрома Сринагар на разведку был выслан вертолёт. К шести часам утра новость ураганом распространилась по штату, а затем и по стране – дотла сгорел Кедарнатх, священное место паломничества, находящееся высоко в Гималаях, известное, как дом Шивы. По Индии покатилась волна паники – даже неиндуисты понимали, что Шива, похоже, чем-то недоволен, раз наслал на собственный дом сперва потоки воды вперемешку с грязью, загубившие тогда сотни жизней, а теперь, всего несколько лет спустя, пламя, доконавшее город. Зловещее небесное сияние со страхом и содроганием наблюдали в радиусе двухста километров от сгоревшего храма. Мнения разделились – кто утверждал, что Кедарнатх уже давно сгорел, другие – что всё ещё горит. Но если сгорел, тогда откуда пожарище над горизонтом, а если ещё горит – отчего зарево такое, будто пылает не посёлок в горах, пусть даже и дом Шивы, а целый город величиною с Нью-Йорк?

Нариндер Закария со злобным унынием глядел в багряно-сизое небо, разрастающееся им навстречу и становящееся всё темнее. Оно нависло над самыми горами и как-будто придавило их к земле – гордые Гималаи стояли сейчас понуро, словно согнувшись под тяжким бременем. За окном, в мутном мареве, стрекотал второй Ирокез – оба вертолёта летели рядышком, туда, где под свинцовым пологом чёрно-багровых облаков, озарённых красноватым ореолом, лежал многострадальный городок. Закария посмотрел на пилота, напряжённо вглядывающегося в даль – в серо-лиловых сумерках, внезапно наступивших среди бела дня, его лицо казалось особенно мрачным.

Около шести утра восьмого марта на базе ВВС Индии в Сарсаве было получено сообщение, что Кедарнатх горит. Известие само по себе невероятное – как и от чего мог загореться посёлок без единого жителя, полностью занесённый снегами и льдом, было совершенно непонятным. О силе пожара оставалось только гадать, дрожащее кровавое зарево над Гималаями наблюдали со всей базы – и это в 180 километрах от него! Запустили беспилотник, и в начале восьмого были получены первые кадры, от которых кровь так и стыла в жилах – адский огонь не только полностью стёр с лица земли все постройки, но, что было уже совершенно невероятно, не пощадил и древний каменный храм, не оставив от него даже основания. Лица суровых военных посерели – многие из них принимали участие в спасательных операциях после наводнений несколько лет назад, но тогда храм уцелел. А сейчас его разрушение становилось для них ужасным предзнаменованием. К восьми часам утра по всем каналам вовсю крутили апокалиптические кадры, неизвестно как попавшие в руки прессе – священный город, на месте которого чернела ровная, слегка дымящаяся площадка.

Командовал базой в Сарсаве полковник Нариндер Закария. В воздух поднялись два высотных вертолёта Ми-26, в Кедарнатх отправили полсотни солдат семнадцатого эскадрона и опытных спасателей, а также двух врачей – на всякий случай, хотя было точно известно, что в Кедарнатхе жителей нет. С ними улетел лейтенант Ракеш Мехра, руководивший спасением людей высоко в горах после страшных оползней 2013 и дравшийся тогда, как лев, за каждую жизнь. Около десяти утра Мехра подтвердил, ко всеобщему облегчению, что пострадавших нет, но в районе храма что-то сильно фонит, и попросил прислать спецоборудование для исследования. На помощь отправился вертолёт радиолокационной разведки, напичканный различными приборами по последнему слову техники. Примерно в то время, когда Николя Периго выбегал из ворот Люксембургского, из Кедарнатха сообщили, что на месте храма, под толстым слоем спекшейся однородной массы сплавленного с землёй камня, обнаружили предмет, похожий на большой осколок кристалла. Масса рассыпа́лась при одном прикосновении – именно так обнаружили предмет, едва не сведший с ума набитый электроникой вертолёт.

По базе сразу же расползлась информация, что храм взорвали. Закария рассердился – командующий верил только фактам. Кто, как и для чего тащил бы сюда взрывчатку оставалось только гадать – попасть в город можно было лишь пешком или на лошади по узким горным тропам, но пробраться по ним в начале марта, когда всё вокруг занесено многометровым снегом, да ещё при лютом холоде и постоянных снегопадах, не смогла бы даже крыса, если только бы у неё вдруг не отросли крылья. Первый же анализ проб показал, что никакого взрыва не было. Но от чего расплавился камень? И почему огонь внезапно остановился на границе города, не опалив за его пределами ни травинки?

Пока Закария размышлял, на связь снова вышел Мехра – он доложил, что с юго-запада приближаются военные вертолёты, и их очень много. Сколько именно Мехра не уточнил, связь внезапно прервалась и восстановить её не удалось. Через полчаса Закария послал в Кедарнатх лёгкий разведывательный вертолёт – на подлёте к городу пилот сообщил, что видит не менее двадцати вертолётов, разбросанных по почерневшим краям уже догоревшего посёлка, а также оба Ми-26, приземлившихся на нетронутом огнём участке за храмом (снег там полностью стаял от невиданых температур), и огромное количество военных, оцепивших местность. Это было настолько невероятно, что пилоту было приказано приземлиться и тогда уже доложить, после чего связь тоже была потеряна. Недоумевая, Закария выслал вдогонку ещё один вертолёт, который также пропал. Однако пилот, которому было приказано докладывать не переставая, успел сообщить, что видит полумифические Еврокоптеры Х8. Сразу за этим в эфире наступила мёртвая тишина.

Eurocopter X8, самый быстрый вертолёт в мире, никем и нигде не производился. По официальным данным испытания продолжались, но спроса на него не было из-за жуткой дороговизны, а две выставочные модели находились в авиационных музеях. В Индии существовало только одно ведомство, которому могли принадлежать несуществующие Еврокоптеры. Недоумевая, Закария связался со штабом в Шандигаре. И Шандигар, а за ним и центральное командование в Нью-Дели очень удивились – они слыхом не слыхали ни о каких проводящихся в районе спецоперациях, равно как о вертолётах, прилетевших в Кедарнатх с юго-запада. Штаб в Нью-Дели, правда, обещал сейчас же выяснить, что происходит, и сообщить, но прошёл час, и никто, конечно же, не перезвонил. Потерявший терпение Закария приказал седлать лошадей – в начале четвёртого с базы взлетели два «Ирокеза», унося в Кедарнатх двадцать отборных солдат сопровождения и самого Закарию, решившего лично проверить, куда пропали его люди. В дверных проёмах с чистой совестью установили два пулемета М60 – формально Закария не знал, чьи вертолёты заполонили сгоревший город, и по уставу обязан был принять все меры предосторожности, так что придраться к нему было бы невозможно. На самом же деле полковник твёрдо вознамерился показать владельцам Еврокоптеров, что они залезли на его территорию. На носах обоих вертолётов торчали, как жала, гранатомёты М75, а с боков угрюмо глядели Гидры 70 – девятнадцатизарядные ракетные блоки.

Неприятности начались при подлёте к городу – как и следовало ожидать, внезапно умолкла радиосвязь. Однако меньше чем, через минуту, приёмник заговорил, приказав вертолётам немедленно садиться. Разумеется, Закария возмутился.

– Немедленно отвечайте, где мои люди! – гневно рявкнул он.

– У меня приказ заставить вас сесть любым способом, – проигноривав вопрос, методично ответил голос из приёмника.

Ирокезы пошли на посадку. Ещё сверху Закария насчитал двадцать три вертолёта – будучи первоклассным авиатором, он разглядел их все до одного, а разглядев, не переставал изумляться. Два Хал Дхурва, вертолёта разведки, со знаками корпуса Marine Commando, пять ударных вертолётов Апачи, две модификации Вестленд Линкса, оснащённые датчиками метеорологических условий, и радиационно-химический разведчик Ми-8 были разбросаны, словно бильярдные шары, вокруг ровной обгоревшей площадки, на которой ещё совсем недавно стоял храм. С юга местность прикрывали тяжёлые военно-транспортные вертолёты – пять «Чинуков», словно гигансткие насекомые, растянулись на чёрном фоне, а высыпавшие из них десантники оцепили сгоревший до основания дом Шивы. Чуть западнее стояли три тех самых несуществующих Еврокоптера, с эмблемой Marine Commando, вблизи оказавшихся модификациями, официально вообще существующими только в чертежах – с пилотажной системой ночного видения, системами ближней тактической разведки и радиоэлектронной борьбы, вероятно, именно они заткнули рот и уши летящим из Сарсавы вертолётам. Рядом с ними притаилась мобильная радиолокационая станция. Поодаль грозно застыл «Аллигатор» – Закария глазам своим не поверил, ведь «Аллигатор» даже не числился на вооружении индийской армии. Страшный вертолёт был закован в броню и оснащён управляемыми ракетами класса «воздух-воздух» и «воздух-земля». Что он тут делал, Закария не мог даже предположить. Недалеко от него полковник увидел оба Ми-26 и два целых-невредимых вертолёта разведки – рядом с ними, под наблюдением «Аллигатора», и сели «Ирокезы». Пилот Бобби, которого на самом деле звали Арджун Мехра, был лицом уже чернее тучи – Ракеш Мехра был его родным братом. Прилетевших тут же окружили – вокруг толпились вооружённые до зубов люди, головы и лица которых были закрыты чёрными платками, а глаза – тёмными очками. На рукавах Закария увидел нашивки Marine Commando.

Всех, кроме Закарии, в молчании и под конвоем увели к стоявшим неподалёку палаткам – туда, где виднелись ещё четыре транспортных вертолёта, с двигателями Ролс-Ройса, принадлежащие морской пехоте. И только тогда Закария увидал, что там, в окружении командос, на голой земле сидят спасатели и солдаты семнадцатого эскадрона, а также пилоты двух разведчиков и лейтенант Ракеш Мехра. Командующий даже не сообразил, что вокруг зима, и сидеть на земле должно быть невозможно – от этой последней выходки Закария рассвирипел окончательно и потребовал немедленно доставить его к командованию, что, к его удивлению, было тут же исполнено. Перед ним сейчас и стоял злой, как чёрт, полковник.

– Потрудитесь объяснить, что здесь происходит! – вне себя от ярости потребовал он. – Что вы сделали с моими людьми?

Маленький человечек с раскосыми глазами, возможно, непалец, беззастенчиво рассматривал его – холодно, и с любопытством.

– Они арестованы, – довольно дружелюбно сказал он с лёгким акцентом.

Закария захлебнулся от негодования.

– На каком основании? – прорычал он.

– На том основании, что здесь закрытая зона, – также дружелюбно ответил маленький человечек. – А больше я ничего не могу вам соообщить.

Закария ошеломлённо глядел на него. Перед ним был молодой солдат, почти мальчик, в форме командос, но со странной нашивкой на рукаве – вместо Marine Commando на ней был изображён белый лев, стоящий на двух скрещенных кривых ножах, а под ними якорь. Скорее всего, это был молодой капрал, недавно получивший повышение. Видел ли он полосы на погонах Закарии? Понимает ли, с кем говорит?

– Я Нариндер Закария, полковник ВВС Индии и главнокомандующий базой в Сарсаве, – сказал разневанный авиатор. – И не потерплю такого обращения. Немедленно свяжите меня со своим командованием.

Спецназовец ничего не ответил. Он подозвал к себе другого пехотинца, в красном берете парашютиста и всё с тем же белым львом на рукаве – с каких это пор пехота работает вместе с морпехами ?? – и что-то сказал тому на своём языке, которого Закария не разобрал. Красный берет исчез, и через минуту появился с военным спутниковым телефоном, моделью, которую полковник в жизни не видел. По этому телефону маленький спецназовец с кем-то коротко переговорил, и стал ждать, по-прежнему ничего не объясняя и даже не глядя на Закарию. От этого молчания командующий начинал терять терпение – ведь с ним обращались, как с новобранцем! К тому же он никак не мог вспомнить, где уже видел такого белого льва.

– Послушайте… – раздражённо начал он.

– Вы будете говорить с командованием, – бесцеремонно, с мягким, но властным спокойствием перебил его этот маленький. – Немного терпения.

Ошеломлённый этой новой наглостью, Закария уже собирался было разразиться бранью, как спутниковый телефон вдруг хрипло затрещал, и его передали Закарии. Он злобно приставил его к уху. Маленький человечек отошёл в сторону – он ждал, его открытое и чистое лицо было спокойно. Он видел, как побледнел, а затем посерел главнокомандующий базой в Сарсаве, слушающий молча, не перебивая; когда разговор, наконец, завершился, лицо Закарии было уже земляного цвета, он вспотел.

Маленький человечек подошёл к нему, заложив руки за спину.

– Меня зовут Диппрасад Галь, – просто сказал он.

Глава 3

В городе начиналось вавилонское столпотворение. Николя с трудом протолкался к Люксембургскому саду, вокруг которого уже выросла стена двойного оцепления – похоже, здесь действительно была вся полиция города. Воздух сотрясался от яростного воя сирен, бульвар Сан-Мишель перекрыли тяжёлые грузовики спецподразделений – с них спрыгивали хмурые и вооруженные до зубов бойцы. Загородив литые ворота Люксембургского, поперёк тротуара стоял бронетранспортер, всюду мелькали военные – на помощь полиции прибыла армия. Одна за другой с рёвом и воем срывались с места машины скорой помощи, унося пострадавших. У внешнего кордона стоял мрачный Самир Тавана – он показал бойцу спецназа удостоверение, и Николя пропустили внутрь.

– Прямо посреди бела дня, – вне себя проскрежетал полицейский. – Когда ты их видел?

Николя хотел обьяснить.

– Капитану расскажешь, – перебил Тавана.

За воротами, сквозь которые он пробежал всего полчаса назад, волосы у Периго встали дыбом – вокруг валялись с дюжину с корнем вырванных деревьев, чернели глубокие воронки, от которых шёл пар.

– Что, чёрт возьми, здесь произошло? … – прошептал Николя.

Трава во многих местах оказалась выжжена с корнем, а когда он пригляделся, то увидел самое страшное – здесь и там на земле неподвижно лежали люди. В горле у него пересохло, он впервые воочию увидел последствия террористической атаки… и налетел на остановившегося Тавану. Рядом с ним стоял рыжий гигант, походящий на упавший с неба обломок скалы в полицейской форме, готовой на нём лопнуть.

– Николя Периго. Капитан Мишель Рено, – коротко представил Тавана.

Николя тяжело дышал – Тавана был бывшим бойцом спецподразделения и угнаться за ним было непросто. К тому же реальность оказалась хуже, чем он себе представлял, и от увиденного его мутило. Повернув голову, он в оцепенении смотрел, как люди в белом и военные бегом выносят на носилках раненого. Один из белых халатов был полностью залит кровью, рядом бежал санитар с капельницей.

– Это вам не программа новостей, – вдруг резко и грубо сказал капитан, и на бычьей шее вздулись две мощные жилы. – Здесь всё совсем по-другому.

– Давай, Нико, – тихо подбодрил Тавана.

– Не знаю с чего начать, – пробормотал Николя. – Вчера я почти ничего не видел, а сегодня утром…

– Нельзя ли покороче? – грубо перебил Рено. – У нас убитые и раненые, а вы единственный человек, видевший террористов вблизи.

– Их было двое, мужчина и женщина, – немного нервничая, ответил журналист, который сразу же невзлюбил хамоватого рыжего полицейского, – вон там, возле деревьев, – он указал рукой. – Шёл дождь, а она сидела в траве на коленях и водила по ней руками. Я подумал ей плохо, хотел помочь, и тогда появился мужчина.

– Вы не заметили, откуда он подошёл? – нахмурившись, спросил капитан.

– В том то и дело, что нет, – Николя покачал головой. – Он просто вырос, как… из ниоткуда.

– Сможете описать их? Особые приметы?

– Она была… очень красивая, – смущённо сказал Николя. – Просто невероятно красивая. Лет, думаю, не больше двадцати, тёмные волосы, очень длинные, платье до пола… кажется, тёмно-серое или зелёное. На шее ожерелье.

– Ожерелье? – насторожился капитан.

– Да… кажется… – Николя неуверенно кивнул. – Вроде… оправа с большим красным камнем размером с кулак… И вот ещё, у неё были зелёные глаза, яркие, необыкновенного цвета.

– Quelle merveille, – сквозь зубы буркнул капитан. – Можете что-то добавить о сообщнике?

Николя колебался.

– Когда он появился, я почувствовал страх, хотелось немедленно бежать, но я не мог сдвинуться с места. А потом он приказал мне убираться.

– Вы смогли бы помочь экспертам восстановить голос?

– Не уверен, – сказал Периго.

Капитан вопросительно посмотрел на него.

– Не уверен, что слышал его.

– Что вы имеете в виду? – сердито спросил Рено.

– Я как будто… слышал его, – запинаясь, выдавил из себя Периго, – но он… кажется… не открывал рта.

Рено злобно и с шумом втянул в себя воздух.

– Слушайте, – свирепо сказал он, и Николя увидел прямо над собой налившиеся кровью глаза, – не знаю, что ещё вам кажется, но вам невероятно повезло, что вы друг лейтенанта, иначе я бы немедленно предьявил вам обвинение, что вы намеренно надсмехаетесь над следствием. Менее, чем за сутки, вы дважды оказывались вблизи обьектов, где в течение последующих пятнадцати минут произошли крупные тератаки. Вы считаете это смешным, похожим на шутку интернет-издания, которое способно написать любой вздор, потому что ни за что не отвечает? Вы уверены, что вообще видели ожерелье?

Николя, которого неожиданное нападение Рено застало врасплох, молча кивнул.

– Родригес, – взбешенно крикнул капитан, увидев пробегавшего мимо краснощёкого и упитанного полицейского. – Дополните фоторобот, на террористке было ожерелье с крупным красным камнем.

Родригес бросился выполнять.

Тавана оттащил Николя в сторону.

– Ты с ума сошёл?

– Я же сразу сказал, что ни в чём не уверен, – отбивался журналист. – Он что, и меня подозревает?

– Рено всех подозревает! Нико, ты оказался главным свидетелем по делу сразу двух террористических атак, меньше чем за двенадцать часов! Мы обязаны проверять любые версии.

– Крайне неприятный тип! Он просто сразу на меня взъелся! Типичный солдафон и выслуженец, явная бездарность, только и умеющая заискивать перед начальством!

– Полтора года назад капитана заманил за город информатор, оказавшийся двойным агентом, – сказал Тавана. – Капитан Рено был тогда лейтенантом. Члены банды, за которыми гонялись все спецподразделения, били его железным ломом, потом бросили в машину и подожгли. Капитан одиннадцать месяцев провёл в больнице, ему переломали половину костей, не считая ожогов и сотрясения мозга. Когда он вопреки всем ожиданиям всё же вышел из госпиталя, какой-то журналист, несмотря на запрет фотографировать спецбойцов его уровня, сделал снимки, которые обошли все издания. Вмешалось высокое начальство, скандал кое-как замяли, а лейтенант Рено, как он ни сопротивлялся, из бойца подразделения по борьбе с особо опасной преступностью стал капитаном обычного комиссариата. Мол, скоро сорок, пора успокоится. Многие ушли за ним. Капитан Рено – самый храбрый полицейский, которых я когда-либо встречал, один из лучших людей французской полиции. Он, вероятно, вполне мог бы стать генералом, но уж слишком у него непокорный нрав. Кстати, с той поры он не переносит журналистов.

Николя был всё ещё красным от негодования, но молчал.

– Но мы с тобой друзья со школы и он обошёлся с тобой… мягко, – подумав, добавил Самир.

– Как он выжил? – буркнул Николя.

– Спас боец из нашего подразделения, – коротко ответил Тавана. – Ты в самом деле говорил с террористом?

– Уже не уверен, – Николя покачал головой. – Мы с тобой разошлись у северного выхода, я торопился в редакцию через Люксембургский, увидел их недалеко от главных ворот, остальное ты знаешь. – Николя обвёл глазами парк. – Что здесь произошло?

– Я бы сам дорого заплатил, чтобы узнать, – честно признался Тавана. –

По взрыву на вокзале, хотя никто не может обьяснить отсутствие следов, проходят два свидетеля, видевшие световую и звуковую волны, а также ударную, выбившую все стекла. Ты находился снаружи, тот тип внутри, но вы оба видели одно и то же. По утреннему теракту набралось около сорока свидетелей, включая пострадавших, и все видели разное. Кто-то видел двоих террористов, кто-то шестерых. Несколько свидетелей рассказывают, как один из налётчиков бежал в сторону северного выхода, но только кто что видел – кто парня лет семнадцати, кто лошадь с наездником, а кто бегущего кабана. Ни одна из камер наблюдения не работает, по предварительным данным все они по разным причинам вышли из строя в одно и то же время. Двое очевидцев показали, что ты действительно говорил с террористом, но только один из этих двоих утверждает, что глаза у того были, как у кошки, и горели оранжевым огнём. Экспертно-криминалистическая взяла пробы грунта на использование галлюциногенов, но пока что ни одно предположение не подтвердилось.

Николя хотел было что-то сказать, но передумал и промолчал.

– Никто не знает, что вырвало с корнем деревья, и почему в земле воронки глубиной два метра, – устало продолжал Тавана. – Описания очевидцев различаются так сильно, что эксперты с трудом составили фотороботы трёх человек. Все свидетели в один голос говорят, что стреляли отовсюду, но кто стрелял и из чего сказать не могут. Ясно, что кто-то устроил здесь светопредставление, стоит только оглядеться. Но кто и зачем?

– Ваш капитан сказал, есть убитые?

– Один. Террорист, его видели все до одного, он стрелял без остановки, пока что неизвестно в кого. И знаешь, что интересно? Этот убитый – из банды, которая едва не отправила капитана на тот свет, отьявленный рецидивист. Мы нашли единственное оружие, Глок-17 с магазином на 33 патрона, он его расстрелял полностью, и даже без баллистической видно, что выпущенные им пули рикошетили от препятствия, крепкого, как титан. Из чего стреляли остальные неизвестно, но только описания свидетелей ни на что не похожи. Пробы показали, что грунт в некоторых местах не просто прожжён на восемьдесят сантиметров вглубь, все сплавилось в однородную массу, даже камни. Лаборатория говорит, температура не меньше 2000 градусов была, а откуда ей тут взяться. Убитый тоже прожжён насквозь, будто пули были раскалёнными. Похоже, террористы стреляли друг в друга, но куда тогда делись остальные?

Только тут Николя заметил, как дико выглядит Тавана на фоне дымящихся воронок. Самир Тавана был смуглым красавчиком среднего роста, с отчаянно чёрными волосами, острыми тёмными глазами и длинными ресницами, и больше походил на кинозвезду, чем на полицейского со спецподготовкой.

– Обьявили в розыск, фотороботы передали куда только возможно – с момента атаки прошло не больше часа, и они просто не могли покинуть страну. Как сквозь землю. Что удивительно, прислали военных экспертов, – Тавана кивнул в сторону, где находилась небольшая группа людей в серых костюмах, сосредоточенно высматривающих что-то в выжженной траве; в руках у двоих были приборы, похожие на металлоискатели. – Из департамента внешней безопасности. Что тут нужно внешней разведке?

Николя понятия не имел. А что если, кольнуло его, это просто диверсия с целью отвлечь внимание от чего-то несравненно более масштабного, чем перестрелка в Люксембургском? Что если они планируют что-то такое, с чем не сравнятся прожжённая земля и поваленные деревья?

Тавана быстро переговорил с кем-то по ожившей рации и выключил её. По его лицу Николя понял, что случилось нечто первостепенной важности ещё до того, как полицейский заговорил.

– Анонимный звонок, осведомитель каким-то образом узнал личный номер Рено. – сказал он. – Мы знаем, где террористы и что им было нужно.

Глава 4

Командующий штабом в Шандигаре очень удивился, когда ему доложили, что Нариндер Закария только что прилетел сюда в одиночку на учебном вертолёте и требует немедленно принять его. Часы показывали половину одиннадцатого вечера, когда Закария появился на пороге кабинета.

– Генерал Шах.

– Полковник, – командующий кивнул. – Чем могу быть полезен?

– Я ищу спецназовца, командира сегодняшней спецоперации в Кедарнатхе, – без предисловий сказал вошедший.

Генерал Шах, стоявший возле стола с бумагами в руках, положил их на стол и внимательно посмотрел на Закарию.

– И почему вы ищете его на моей базе?

– Без Шандигара не обходится ни один десант в горных районах, – сказал Закария. – Так было во время оползней, не сомневаюсь, с тех пор ничего не изменилось.

– Командование в Нью-Дели не обязано уведомлять меня о спецоперациях, – помолчав, ответил Шах. – Мне ничего неизвестно ни о каком десанте.

– На подлёте сюда я видел транспортники морской пехоты, – не моргнув глазом, сказал Закария, – с восточной стороны. Сразу за палатками, явно поставленными наспех, которые охраняет спецназ.

– Я советую вам немедленно вернуться в Сарсаву, полковник, – ледяным тоном произнёс Шах.

– К сожалению, не могу, господин генерал, – смиренно ответил Закария, – мне очень нужен этот парень.

– Прекратите! – вдруг рявкнул командующий. – При всем моём хорошем к вам расположении я вынужден просить вас немедленно покинуть мою базу.

– Генерал…

– Это приказ! Вы дали подписку о неразглашении, – резко сказал Шах, – как и все ваши люди. Вы связаны уставом, а в случае неподчинения вас ожидает трибунал. Вы хотите продолжать этот разговор?

– Да, – твёрдо сказал Закария.

Генерал вздохнул.

– К счастью, у главнокомандующего есть свои привилегии, здесь мой личный кабинет, и стены в нём устроены таким образом, что ничьи уши им не страшны. Я не имею никакого представления, что здесь происходит, и не хочу иметь. Я дал твоему отцу слово присматривать за тобой, Нариндер, – устало сказал он. – Поэтому послушай меня, сынок, и сейчас же улетай отсюда.

– При всём уважении к вам, генерал, я должен найти этого парня, с вашей помощью или без неё.

– Тогда надеюсь вы знаете, что делаете, полковник, – помолчав, устало сказал командующий. – На базе находится один из маршалов ВВС из Нью-Дели. Он ваша самая большая и, вероятно, единственная ставка. Но пока вы ещё не сделали этого безрассудного и глупого шага, я в последний раз прошу вас вернуться в Сарсаву.

Не ответив, Закария отдал честь и вышел.

– Такой же упрямец, как его отец, – вслед ему проворчал Шах.

Узнав, что маршал находится в здании штаба, Закария поспешил туда. Сам маршал, недоумевая, что нужно от него командующему базой в Сарсаве, да ещё в такое позднее время, немедленно принял его. Козырнув, Закария вывалил всё разом.

Какое-то время маршал молчал, по-видимому пытаясь осмыслить услышанное.

– Вы привезли документ? – наконец спросил он.

– Я не мог рисковать, если бы мой вертолёт сбили, документ бы погиб. В то же время я должен был лично доставить сюда информацию, которую не мог по понятным причинам доверить никому другому. Если документ действительно карта, указывающая местонахождение второго обломка, ему лучше оставаться на базе ВВС под охраной. В этом парне проделали двенадцать дыр, стреляли из автоматического оружия, невероятно, что он ещё жив, – говорил Закария, не давая маршалу опомниться. – Во всяком случае был жив, когда я вылетел сюда. Мои люди прочесали периметр, без всякого результата – никаких следов, будто стрелял невидимка.

– Но почему он привёз документ вам?

– Думаю, он знал, что за ним следят. По его словам, за всем стоят антиправительственные террористические организации, и они не заинтересованы в расшифровке. Ещё сегодня утром в мире было пять человек, способных расшифровать карту, но трое из них убиты, и один при смерти, возможно, уже мёртв. Сама карта обнаружилась именно сейчас, сразу после того, как был найден первый обломок, если, конечно, второй существует. Слишком много совпадений.

– Но ведь это может быть диверсия, – озадаченно сказал маршал.

– Это можно легко проверить, – сказал Закария. – По словам того же человека, последний из пятерых здесь, в Шандигаре, и нам необходимо как можно быстрее с ним переговорить. Он командир спецназа, капитан, его зовут Диппрасад Галь.

Маршал молчал несколько секунд.

– Я впервые слышу это имя, – сухо сказал он.

– Я потомственный военный, и хорошо знаю, что такое секретность, сэр, но у нас чрезвычайные обстоятельства.

Но маршал уже очнулся.

– На базе нет ни спецназа, ни человека с таким именем, – уже раздражаясь, сказал он. – Я передам информацию высшему командованию, оно свяжется с вами, а пока рекомендую вам немедленно вернуться к себе на базу.

– Сэр…

– Возвращайтесь в Сарсаву, – повторил маршал, пристально глядя на Закарию.

Выбравшись на улицу, командующий базой в Сарсаве поспешил убраться подальше от штаба. Он не сомневался, что маршал уже звонит по телефону, и понимал, что за этим начнется, поэтому начал пробираться к восточной части базы, туда, где при посадке заметил тяжёлые вертолёты морпехов и палатки спецназа – если Диппрасад Галь находился в Шандигаре, искать его надо было именно здесь. Стоило ему подойти поближе, как его остановили.

– Кто вы и что здесь делаете? – спросил молодой капрал.

– Я главнокомандующий базой в Сарсаве, полковник авиации Нариндер Закария, – спокойно сказал Закария. – Направляюсь в штаб командования, но, похоже, заблудился.

Услышав, кто перед ним, капрал стушевался.

– Штаб командования совсем в другую сторону, вы находитесь вблизи запретной зоны, господин полковник, – смущённо сказал он. – Прошу вас немедленно вернуться на базу.

«Что-то меня все просят сегодня вернуться на базу», – с досадой подумал Закария, кивнул и внезапно с такой силой ударил несчастного капрала в лицо, что тот мгновенно отправился в нокаут. Уложив незадачливого патрульного у тёмной стены здания, Закария двинулся дальше, но уже осторожнее – теперь он жался к стенам построек и замирал, когда слышал топот. Вынырнув из-за угла, он увидел заграждение, а около него двух солдат. Повсюду сновали морпехи, но только у этих двоих на рукавах Закария увидел белого льва, стоящего на скрещенных мечах. Полковник, так и не вспомнивший за день, где мог его видеть, понял, что пришла пора действовать.

Уже не скрываясь, он бегом пересёк небольшую площадку.

– Мне сию минуту нужно поговорить с капитаном Диппрасадом Галем, – быстро сказал он.

И тут же его скрутили словно из-под земли выскочившие солдаты.

Сообразив, что попался, Закария стряхнул с себя первого схватившего его солдата, второго со всей силы ударил в челюсть, что-то выбросил из кармана и успел крикнуть, прежде чем на него навалились со всех сторон:

– Я Нариндер Закария…

Очнулся полковник в помещении без окон, с грубо выкрашенными стенами и таким же грубым каменным полом. Он сел, огляделся, увидел, что сидит на железной кровати, прибитой к полу, и понял, что дела его плохи. Болела голова, и он понятия не имел, который час, наручные часы он потерял в драке. Вторая кровать, застеленная армейским одеялом, стояла у другой стены, а рядом с ней Закария увидел тяжёлую железную дверь с небольшим окошком, закрытым решёткой. Сообразив, что ситуация, вероятно, ещё хуже, чем ему показалось сразу, он потрогал разбитую нижнюю губу и поморщился – в глазах стоял туман, левый глаз вспух. И сразу же услышал шум в коридоре, стук армейских сапогов, затем лязг. Закария встал, не представляя, чего ему ожидать, и приготовился к худшему.

Дверь с грохотом отворилась, на пороге стоял маленький человечек, заложивший руки за спину.

– Вам не надоело, что вас все время арестовывают? – с интересом спросил он.

Глава 5

Около часу ночи конвой из восьми спецназовцев доставил в закрытую зону базы, охраняемую морпехами, арестанта в военной форме, со связанными за спиной руками и мешком на голове. Увидев нашивки конвоиров – белого льва, стоящего на скрещенных ножах – патрули немедленно расступались и отдавали честь. Возглавлял конвой малютка-спецназовец в форме без знаков отличия, перед которым смущались даже видавшие виды морпехи.

Конвой грубо потащил Закарию к вертолётам, укрытым под палатками морской пехоты – теми самыми, которые на свою голову успел увидеть полковник, подлетая к базе с восточной стороны. Понимая, что ничего хорошего эта новая прогулка ему не сулит, арестованный задёргался и, сделав резкое движение, попытался вырваться из рук конвоиров, но получил сильный удар сапогом по голени и замычал; судя по всему, во рту у него был кляп. Ближайший морпех украдкой бросил на него сочувственный взгляд – о белом льве он знал только то, что в его пасти исчезали бесследно и навсегда.

Через десять минут в воздух поднялись два Еврокоптера с эмблемами Marine Commando. Первый вертолёт, на хвосте и боках которого темнел номер Х1247, уносил в ночное небо капитана Диппрасада Галя. В это же самое время на другом конце мира капитан французской полиции Мишель Рено отдал приказ о начале штурма дома в Обервилье, в котором засели бандиты. Специальный ударный отряд пошёл в наступление – утренний анонимный звонок в точности назвал время, место и участников налёта в Люксембургском. Ни один из двух капитанов не знал, что расстояние в этот момент между ними составляло 6398 километров.

Двумя часами позже в восьми километрах от Обервилье, в редакции Нувель Об на улице Эстрапад, Николя Периго, включив телевизор и схватившись за голову, в ужасе смотрел, как догорает неприступный бункер подразделения по борьбе с терроризмом в пятнадцатом районе, взорвавшийся несколько минут назад.

Узнав от Таваны о готовящемся штурме, Николя вернулся в редакцию. Здесь он застал Бика, и не думавшего никуда уходить, и, что совсем удивительно, Алекса Белля, которого выгнать из дома на работу обычно мог только ураган Катрина. Бик, на седьмом небе от радости – статистика посещений онлайн била все рекорды – давал какие-то технические указания Беллю, которые тот нехотя выполнял, с тоской поглядывая на дверь. Что при этом Жюль Жуси обещал троюродному брату, чтобы заманить его сюда, оставалось тайной, но только Белль, не вставая, пять часов просидел перед компьютером и ушёл, когда Жуси разрешил. Николя не прислушивался к их разговору и отвечал рассеянно, если к нему обращались. Разумеется, он ни словом не обмолвился ни Жуси, ни Беллю – он не впервые давал Таване обещание молчать, пока дело не закрыто, но никак не мог свыкнуться с мыслью, что получит эксклюзив по такому громкому делу. Предстоящий штурм весь день не шёл у него из головы.

Тавана не позвонил – ни когда ушёл Белль, ни после того. Нико вздрагивал от каждого звонка. В восемь часов вечера, сгорая от нетерпения, он несколько раз прошёлся по комнате, сел, снова прошёлся, проверил мобильный телефон и, не выдержав, набрал номер Таваны. Бик подозрительно наблюдал за ним. Услышав, что абонент недоступен, Николя тихонько выругался и вышел покурить.

В начале одиннадцатого телефон Николя задребезжал и поехал по столу. Жюль Жуси, который обычно слишком поздно не задерживался, все ещё сидел на рабочем месте, будто прикипев к нему. Схватив мобильник, Николя выбежал на улицу. Через минуту он вернулся, по-прежнему ничего не говоря и не объясняя; Жуси долго терпел, но в конце концов терпение его лопнуло – набросившись на шефа, он обвинил его в том, что тот, очевидно, намеревается присвоить всю работу себе и потому что-то утаивает. Нико и без того уже был взвинчен до предела – произошла безобразная ссора, после чего Жуси взял куртку и вышел, грохнув дверью. Тогда, чтобы отвлечься и немного успокоиться, Николя включил телевизор.

За тучами пыли и дыма он не сразу сообразил, что показывают Париж. По руинам стелился сизый туман, сквозь который местами пробивалось жидкое пламя – его никто не тушил. Звука не было – Жуси часто отключал его – но по бегущей строке Николя понял, что только что в городе произошёл третий теракт, в сравнении с которым померкли оба предыдущих. Даже невооружённым глазом было видно, что площадь разрушений огромна; тучи взвеси не успели осесть после взрыва, и картину судного дня довершали серые от пыли лица репортеров TF1, случайно оказавшихся рядом. Из короткого разговора с Таваной Нико узнал, что в результате штурма в Обервилье был изъят предмет, который немедленно отправляли на экспертизу в святая святых французской полиции, настоящий бастион антитеррористического отдела, занимавший целый квартал – от него осталась сейчас лишь небольшая часть стены, уцелевшая до третьего этажа, которая торчала из развалин, как кость. Тавана лично сопровождал груз…Что произошло, сколько людей погибло? Самир, жив ли он? Вероятно, именно в этот момент Николя схватился за голову и услышал, как за спиной открылась дверь. Периго не сомневался, что Жуси, не успев отойти далеко, получил ньюзфид на телефон и сразу же вернулся. Николя быстро обернулся, побледнел и попятился…

Глава 6

В 23:30 седьмого марта Париж объявил чрезвычайное положение. Весь район был оцеплен спецподразделениями полиции, не успевшими оправиться от утренних событий, а подступы к месту взрыва намертво перекрыты бригадами RAID. У входов в здания стояли бойцы в тяжёлых шлемах, вооружённые штурмовыми винтовками – шли повальные проверки документов. Николя и двух его сопровождающих неизменно пропускали, когда он называл пароль… Кое-где на асфальте Нико заметил серую пыль; ближе к месту взрыва пыль лежала уже везде, как вулканический пепел после извержения – она хрустела под ногами и забивалась под одежду. На самой улице Данциг, где находился теперь уже взорванный департамент по борьбе с терроризмом, ею были усыпаны пожарные машины, бронетранспортёры, фургоны жандармерии, тротуары, прожекторы, установленные по периметру и всё, что осталось от трех зданий Шестого Отдела. Меры, принятые правительством, были беспрецедентными – на пути сюда Николя насчитал двенадцать бронетранспортёров.

Последний круг оцепления проходил по Данциг – улица буквально кишела сотрудниками спецслужб, в форме и штатском, и военными. Взорванные здания со всех сторон окружали жилые дома, сплошь покрытые толстым слоем серой пыли и каким-то чудом не пострадавшие – вооруженные до зубов люди никого не впускали и не выпускали. Высоко в небе кружил вертолёт. Увидев Тавану, Нико оставил двух своих спутников недалеко от уцелевшей части стены, в пустых проёмах окон которой лежала всё та же серая пыль, повернулся и налетел на краснощёкого полицейского, которого сразу же узнал – это был Родригес. Толстощекий коп был, очевидно, слишком занят, потому что, не заметив журналиста, убежал дальше по своим делам. Николя протолкался к Таване.

– Какого чёрта?

– Я тоже рад тебя видеть, – в сердцах сказал Нико. – Я думал, тебя уже нет в живых.

– Нет в живых, как бы не так, – Тавана оглянулся по сторонам, – ни одного пострадавшего, нет раненых, ни одной царапины. В домах вокруг ни одного выбитого стекла, как будто не было взрывной волны. Где твои эксперты?

– Откуда вся эта пыль?

– Нико, я выбил тебе пропуск втайне от капитана, кто твои эксперты? Где они?

Периго схватил Тавану за рукав.

– Ответь мне на единственный вопрос, ты мне веришь? Доверяешь?

– Что за чёрт, Нико, – злобно зашипел Тавана, – тебя пропустили сюда вместе с какими-то экспертами, которых я в глаза не видел, только потому, что ты попросил меня об этом!

– Откуда здесь столько пыли!?

– Это, черт бы её взял, загадка. От зданий ничего не осталось, ни мебели, никаких предметов! Нет ничего, кроме проклятой пыли высотой в два этажа, ни одного обломка, кроме этой стены. Под землей были склады оружия, боеприпасов, всё превратилось в пыль, словно здания и то, что в них было, смололи в кофемолке, и ни один патрон при этом не детонировал. Почище, чем в Люксембургском, но только здесь нет никаких следов присутствия высоких температур, что невозможно при взрыве, да ещё сотни свидетелей показали, что взрыв был, и видели языки пламени. DGSI (Самир кивнул в сторону людей в чёрном, по колено утонувших в пыли недалеко от тротуара), внутренняя разведка и антитерроризм, спецподразделения жандармерии, все здесь. А теперь говори, где твои чёртовы эксперты и кто они?

Николя нехотя указал рукой в сторону стены, и Тавана увидел двоих, стоящих возле неё.

– Откуда они знают, что здесь взорвалось?

– Они знают, – выдавил Периго, стараясь не смотреть на Тавану. – И могут даже показать, но для этого мне нужно провести их на место взрыва.

– Ты с ума сошёл? – возмутился Тавана. – Я с трудом выбил тебе пропуск, в городе чрезвычайное положение, как я пущу на объект экспертов, о которых ничего не знаю?

– Самир, я позвонил тебе потому, что знал, только тебе это под силу, ты мой последний шанс.

– Нико, чёрт возьми, о чём ты ??

– У меня нет времени тебе всё объяснять, мне нужно немедленно доставить тех двоих на место взрыва, пока не поздно.

– Поздно для чего ?? У тебя нет времени объяснять, а я должен пойти за это под трибунал???

– Не двигаться! Руки за голову!! Руки за голову!!

Не меньше тридцати бойцов из RAID окружили экспертов, нацелив на них штурмовые винтовки HK G36, оставляющие в бетонной стене отверстие диаметром шесть сантиметров. Впереди мелькнула всклокоченная рыжая голова.

– Руки за голову! – громовым голосом приказал Рено.

Внезапно наступила поразительная тишина.

Эксперты и не думали слушаться. Высокий с длинными волосами озирался, как загнанный зверь. Женщина, стоявшая рядом, не шевелилась. Косынка, покрывавшая её голову и лоб, упала на плечи – два зелёных глаза неестественного цвета засверкали, как изумруды.

– Это же фотороботы террористов! – в замешательстве пробормотал Самир, не веря собственным глазам.

Очевидно, того же мнения придерживался и Рено, который сейчас целился из своего Глока в голову высокого эксперта.

– Не стреляйте! – в ужасе завопил Николя.

– Вон он! – мгновенно завизжал Родригес. – Вот он! Я ведь говорил!

Нико, наконец, догадался, что произошло.

– Не стреляйте! – снова заорал он, что было сил: от экспертов его отделяло не больше десяти шагов. – Не стреляйте!!

Периго, размахивающий руками, представлял сейчас блестящую мишень.

Всё пришло в движение – агенты DGSI один за другим выхватывали оружие. Нико продолжал орать, не обращая никакого внимания на Родригеса, целящегося в него из девятимиллиметрового Sig Sauer с расстояния двух метров.

– Не стрелять! – заорал Тавана, бросаясь вперёд.

Нико обернулся к нему, ежесекундно рискуя угодить под пули.

– Ты мне веришь? – крикнул он. – Решай, здесь, сейчас, ты мне веришь? Пока не поздно!

Тавана молчал долгих четыре секунды.

– Да! – рявкнул он, прицеливаясь из своего автоматического пистолета в голову ближайшего агента.

Послышалось стрекотание приближающегося вертолёта, и две ракеты угодили точно в уцелевшую стену. Грохнул взрыв. Нико отбросило метров на шесть в сторону, в пыль, оказавшуюся мягкой и тёплой. Периго погрузился в неё с головой, задохнулся, и здесь произошло невероятное – пыль вытолкнула его на поверхность. Первым, что он увидел, была оторванная рука с нашивкой спецназа – его наверняка бы стошнило, но вертолёт выпустил в направлении взорванной стены одну за другой четыре ракеты, и земля задрожала от взрывов. Четвёртая ракета попала в жилой дом – произошёл мощный взрыв, и стена дома с грохотом обрушилась. Рено, весь в копоти, опустившись на колено, не останавливаясь, стрелял по вертолёту из ручного пулемёта. Три бронетранспортёра, стоявшие на Данциг, открыли по неизвестному противнику бешеный огонь – не обращая на них внимания, адская машина развернулась и зависла в воздухе, поливая из пулемётов место, где только что стояла часть стены Шестого отдела.

Снизу по вертолёту стреляли все, кто не был убит или ранен. Нико быстро огляделся, понимая, что каждая секунда может оказаться в его жизни последней, и увидел Тавану за перевёрнутым полицейским фургоном всего в нескольких метрах от себя. В руках у Самира была снайперская винтовка – он был неплохим стрелком. Рядом лежали два убитых бойца RAID, судя по всему, винтовка была позаимствована у одного из них. Нико подполз к фургону.

– Чёрт, Нико, ты жив, во что ты ввязался? – половина лица Таваны была в крови.

– Ты ранен!

– Пустяки, зацепило. У этого дьявола броня даже там, где её не должно быть! По чему, куда он стреляет?? Вот дерьмо, должны же быть у кого-нибудь бронебойные!

– О чёрт! – вырвалось у Николя.

Из-за стоящего на углу фольксвагена с выбитыми стёклами во весь рост поднялся высокий эксперт – он делал неистовые пасы руками, но что-то явно не клеилось, потому что эксперт был в ярости.

– Его не хватало! – прорычал Тавана.

Вертолёт отреагировал на это появление мгновенно – развернувшись под шквальным огнём на шестьдесят градусов, он выпустил в сторону фольксвагена две ракеты. Глаза эксперта горели оранжевым огнём – к счастью, Тавана не смотрел в его сторону – не долетев до цели, ракеты взорвались в воздухе совсем рядом с нею, и всё заволокло дымом.

– Так вот за кем охотится этот гад! Нико, чёрт возьми, кто эти двое?

Периго уже не слушал – пригнувшись, он со всех ног бежал к фольксвагену через улицу. Злобно руганувшись, Тавана бросился за ним.

– Вы ранены? Вы ранены ??

Зеленоглазая женщина надрывно кашляла – удивительно, она была не только цела и невредима, но даже не испачкалась, а её лицо было таким чистым и свежим, как будто она только что умылась родниковой водой. Она действительно была невероятно красивой – даже под обстрелом это было невозможно не заметить.

Вертолёт понёсся прямо на них, загрохотали пулемёты. В тот же миг из-за угла вылетел внедорожник цвета хаки и, резко развернув машину на сто восемьдесят градусов, под истошный визг тормозов, встал, как вкопанный, на расстоянии вытянутой руки – так водить машину мог только ас. На лобовом стекле и на боках виднелись знаки RF и GSPR – службы личной охраны Президента. Дверь распахнулась.

– Садитесь! Быстрее!

Теперь бронетранспортёры, как бы вняв совету Таваны, выплёвывали бронебойные – проклятый вертолёт завилял в воздухе, пулемётный огонь захлебнулся.

– Садитесь же, вот чёрт!

– Садитесь! – крикнул Николя.

Тавана схватил его за плечо.

– Уезжай, Нико, иначе тебя арестуют!

– Но…

– Уезжай, я разберусь с капитаном, это же охрана президента, чёрт возьми!

– Обещаю, я всё объясню, как только…

– Да садись же !!!

– Самир, ты…

Последние слова утонули в грохоте – подбитый вертолёт, потеряв управление, врезался в ближайшее здание и взорвался. Все потонуло в огне и дыме – вниз отлетел винт, убивший с десяток агентов и смявший полицейский фургон.

Внедорожник рванул с места.

Глава 7

– Не желаю ничего слышать! – перебил Гилрой. – Не желаю!

– Она твоя дочь!

– Ты права, именно так, моя! МОЯ! Я её законный Покровитель, к тому же с ней лучший агент Магистратуры!

– Лучший ?? Никто не знает, кто он такой, ещё недавно об этом агенте никто не слышал и, похоже, он совсем недавно поднялся на первый уровень.

– Это обязательно обсуждать здесь ?!

– Это не понадобилось бы обсуждать, если бы моя дочь не согласилась связать свою жизнь с трусом!!

Гилрой побагровел.

– Не кажется ли тебе, Аврора, – с трудом сдерживая ярость, проскрежетал он, – что ты заходишь слишком далеко?

– Я не собираюсь ссориться с тобой, Гилрой, мне нужна помощь, за ней я пришла к тебе, – вздохнула Аврора. – Как законный Покровитель, ты обязан защищать Дом.

– Это единственный зал, недоступный для Башни, – немного смягчаясь, ответил Гилрой, – и мы скорее привлечём к себе внимание здесь, чем в любом другом месте. Моя первая забота – защищать КоролевскийДом, как Покровитель я должен думать о том, о чём тебе думать не приходится, включая безопасность государства. (И тебе сойдёт с рук то, чего не спустят мне! с досадой подумал он)

– Я знаю свою внучку…

– А я не хуже знаю свою дочь, – перебил Гилрой. – Пока с ней этот агент, с ней ничего не может случиться, он отвечает за неё головой. И я не хочу обсуждать то, что вызывает подозрения лишь у тебя – никто другой не увидел и не услышал ничего подозрительного, не говоря уже о том, что её якобы вынудили замолчать.

– Кроме нас двоих остальные были агентами Магистратуры, – резко и язвительно ответила Аврора. – Ты ждал от них чего-то другого?

– Тебе всё ещё нужна моя помощь? – ледяным голосом осведомился Гилрой.

– Я хочу выступить за Алвен, – помолчав и взяв себя в руки, сказала Аврора. – Для этого мне нужно формальное согласие Покровителя.

– Что значит – выступить? – со смутной тревогой спросил Гилрой.

– На Магистратуру можно подать жалобу.

Гилрой вздрогнул. Жалобу? На Магистратуру??

– Сразу после гибели нашей Базы на Земле Совет Ста принял закон, защищающий права тех, кто находится за пределами Альвиона.

– Это легенда, миф, – возразил Гилрой. – Последнего Закона не существует, а Совет Ста давно распущен.

– Это не легенда, Гилрой. Один из моих предков был Дри, членом того Совета Ста – его личная печать стоит на последнем законе, с печатями ещё нескольких Дри. Новый Альвион отгородился ото всех, закрыл границы, запретил выходы в Пространство – неудивительно, что Магистратура сочла это достаточным, Закон исчез в архивах, а все разговоры о нём стали считаться вымыслом. Но Магистратура будет обязана принять жалобу и, если не сможет немедленно устранить её причину и вернуть Алвен, ей придется заново собрать законодательные органы для проведения расследования – в законе подробно описана процедура восстановления обоих Советов, Старейшин и Ста, и передачи им верховной власти с доступом в Архивы. Совет Ста сделал две копии Книги, вместе с законом, одна из них хранится у меня.

На лбу Гилроя выступила испарина.

– Теперь ты понимаешь, почему об этом можно было говорить только здесь.

– Где вторая?

– В надёжном месте.

Копия Великой законодательной Книги древности, у Авроры? Что на это скажет Магистратура? Какие ещё неприятности хранятся в этом надёжном месте? В голове Гилроя мелькнула соблазнительная мысль пока не поздно донести на тёщу в Магистратуру.

– Но ведь это… заговор? – вслух сказал он.

– Камень потерян, обнаружить его невозможно, без него портал не открыть. Тебе известно, что произойдёт, если отправить флот… Формально ответственность за всё лежит на Магистратуре, и здесь даже она не сможет обойти действующий закон. Если мы упустим этот случай, другого может не быть никогда. За Алвен может выступить любой представитель двух наших Домов. Я выступлю за неё, если ты позволишь.

В Магистратуре наверняка уже известно, где он и с кем. Но в Башне никогда не узнают, что именно было сказано сегодня в Зале Каменных Плит, и тогда согласие Покровителя Дома не будет выглядеть таким уж непростительным, ведь Аврора могла легко ввести его в заблуждение, и он не знал, на что соглашался. В крайнем случае, если придётся, всегда можно объяснить короткую встречу в Зале Каменных Плит сумасбродностью Авроры или чем-то семейным.

Гилрой Пятый кивнул.

– Герцогиня может рассчитывать на мою поддержку, – торжественно пообещал он.

Глава 8

– Если бы Гилрой узнал, что Мадриг Дóргон поставил свою печать на последнем законе Совета Ста, он никогда бы не согласился поддержать меня, – сказала Аврора. – Он и без того мог думать только о том, как бы побыстрее сбежать отсюда, не спросив даже, как ко мне попали копии.

– Гилрой защищает Королевский Дом, это первая обязанность действующего короля по закону, даже если для этого он должен пойти против собственного Дома, – напомнил Тали.

– Королевская власть уже тысячи лет не выполняет никаких обязанностей, кроме навязанных Магистратурой, и ничего не решает самостоятельно, Гилрой не исключение, – прищурился Руфиус. – Поэтому он будет делать лишь то, в чём нет угрозы для него лично.

– Законы одни для всех, – вспыхнул Тали.

– Законы давно не исполняются, если они не выгодны власти, – с насмешкой сказал Руфиус, – а сама власть терпит их существование не для того, чтобы исполнять, а лишь для того, чтобы контролировать остальных, иначе ей не удержаться на месте. Ты Знаток Законов, Тали, но не знаешь основ, а король Гилрой знает, и здорово перепугался. Удивительно, что он не обвинил во всем саму Алвен, ведь это она настаивала на отправке на Землю.

– А здесь давно не говорили подобного, – усмехнулся Кватра, взглянув в окаменевшее лицо Тали.

– Не будем терять времени, – решительно сказал Руфиус. – Зал Каменных Плит вне власти Магистратуры, но не надейтесь, что мы в безопасности – они уже знают, что мы здесь, и обязательно постараются узнать для чего, не сомневайтесь. У нас в руках документ, до сих пор считавшийся легендой, из семидесяти четырёх мерцающих печатей Дри двадцать мы только что проверили – они подлинные. Кроме того, в документе описана процедура восстановления древних органов власти, надеюсь, все понимают, насколько это опасно. У нас будет всего один шанс собрать Совет Старейшин, но для этого вначале потребуется собрать Управленческий – мне девятьсот лет, из них больше семиста я был его исполнительным секретарем, поэтому поверьте, справиться с сидящими там трусами будет непросто, другие члены Совета здесь подтвердят.

Три головы дружно закивали.

– Вы должны знать, нас не ожидает ничего хорошего ни в случае успеха, ни в случае провала. Поэтому прошу ещё раз всё обдумать, вы можете свободно покинуть Зал в любое время, вас никто не остановит и не осудит. Разумеется, вы должны будете хранить молчание.

Собравшиеся переглядывались, никто не двинулся с места.

– Могу представить, что с нами сделают, если мы провалимся, – вполголоса пробормотал Тали.

– Магистратура вовсе не всесильна, – возмущённо сказал стоявший рядом, и его и без того длинное лицо презрительно вытянулось. – В этом зале собрались двадцать древнейших Домов, мы все знаем друг друга, или пришли сюда за теми, кого знаем и кому доверяем. Никакой Башне не пробраться сквозь эти стены, мы восстановим Совет Старейшин, а за ним Дри, почему мы должны чего-то бояться?

– Магистратура не всесильна, – согласился Руфиус, – но я прожил больше всех вас, за исключением лишь одного герцога, поэтому точно знаю, нам постараются помешать и используют для этого все средства. Хотел бы я знать, при каких обстоятельствах Мадриг Доргон поставил свою печать рядом с мерцающими печатями Дри. А ты храбрый молодой человек, Сигорн Амори, – добавил он, обращаясь к длиннолицему.

– Может быть, его заставили? – робко предположил Тали.

– Заставили? Пятиравного? – захохотал рыжий на другой стороне стола. – Мадриг Доргон был членом Магистратуры абсолютно легендарной верности, всем известна его история, Доргоны всегда отличались позорной преданностью Голубому Залу. К Авроре это, конечно, не относится, – спохватился он.

– Но Совет Ста никогда не ставил печати на законах, – сказал Тали. – Ни разу за всю историю. Может это подделка?

– От Пятиравного всего можно ожидать, – проворчал Сигорн, и его лицо снова вытянулось.

– Кто-то из вас действительно думает, что семьдесят четыре мерцающие печати Дри и печать Мадрига Доргона могут оказаться подделкой? – заулыбался Кватра.

– Печати наших Домов подлинные, ошибки быть не может, – сказал рыжий, – так что, скорее всего, остальные тоже. Только имена не совпадают.

– Каждая проведённая здесь минута играет против нас, – строго напомнил Руфиус, – поэтому прошу к главному. Аврора подаст жалобу в Управленческий Совет – после всего, что произошло, Совет не посмеет сопротивляться. Как представитель Дома Доргонов она имеет исключительное право потребовать, чтобы Совет собрался в тот же день, а значит мы получим небольшое преимущество во времени. Не обольщайтесь, этого времени будет совсем немного – когда Совет услышит официальное обвинение в адрес Магистратуры и её агента, с требованием расследования, он сразу же пожалеет, что собрался. Поэтому мы должны протащить свой план прежде, чем они опомнятся и окажут нам серьёзное сопротивление, сразу после оглашения обвинительного списка мы предъявим документ и не оставим Управленческому Совету выбора, я, во всяком случае, надеюсь именно на это. У каждого из нас собственная роль, значение каждой неизмеримо велико и от каждого одинаково зависит успех – или поражение. Герцог Аракиба, Румилион Альба, Люк Мерод и я – члены Управленческого Совета, используем всё свое влияние, чтобы заставить Совет собраться полным составом и проголосовать за восстановление Совета Старейшин. Кватра Гальват и Тали Оук – из Летописных Архивов, в случае успеха нам понадобятся там свои люди. Дом Оук один из древнейших родов Доархивного времени (Тали густо покраснел – он почему-то стеснялся своего высокого происхождения), некоторые примкнут к нему только для того, чтобы оказаться рядом – так считаю я, герцог Аракиба того же мнения. Ивар Роу, – Руфиус повернулся к молодому худенькому пареньку, сидящему в одиночестве на дальнем углу стола, – почти постоянно живёт на Острове, в Заповеднике, мало кто здесь знает его, но вот он знает абсолютно всех. Его прадед был мастером-Кадором, дом Роу известен своим влиянием в Учёном Совете.

– Дом Роу, тот, который специализируется на Т-лонках? – нетерпеливо перебил рыжий, которому никому неизвестный альва с Острова казался подозрительным. – А Рагнар Роу, если не ошибаюсь, занимался контрабандой? На чём же держится их влияние?

– Когда охоту на Т-лонков запретили, на смену явилась новая мода – их живьём отлавливали для частных коллекций, нелегально, разумеется. Чтобы получить любой экземпляр, не говоря уже о редких разновидностях, шли на любые ухищрения, платили любую цену. Магистратура закрывала на всё глаза, а Рагнара Роу, бывшего последним контрабандистом Альвиона, погубила обычная жадность – он решил не отдавать Магистратуре половину, вырученную от торговли, и к тому же присвоил себе несколько вещей, полученных в качестве оплаты за сделки, которые Магистратура рассчитывала забрать себе. Вскоре после этого Рагнар Роу убился, случайно, разумеется, и крайне неудачно упав с башни родового дома в Ури, торговля прекратилась и больше не возобновлялась, а вот список Рагнара, содержащий имена всех незаконных и известных только ему владельцев Т-лонков, исчез. Его долго искала Магистратура, совершенно безуспешно – большую часть своего списка Рагнар держал в секрете, обложив владельцев данью, которую они платили лично ему, если, конечно, не хотели, чтобы о них узнала Магистратура, что обошлось бы им в разы дороже. Не буду долго вас томить, скажу только, что этот список теперь у Ивара. Лакс Танароз, – продолжал Руфиус, указывая на рыжего, который не нашёлся, что ответить, – вероятно, самый яростный противник Магистратуры из всех присутствующих, полностью оправдал громкое имя своего дома, да и кровь Танароз проявилась в нём сполна. Скорпио Магна, – потомок одного из последних нагурийских родов, присягнувших на верность Альвиону; Танза Джолл, ещё одно прославленное имя доархивного прошлого, Сигорн Амори, Одо Табарек и Ральф Манкова, все трое из Учёного Совета; Эон Дальф, Голд Ротфрой, Эйфион Аракиба, Дерфи Колм, Лотус Аргамада, Элберт Либелл и Вен Маккура – представители лучших домов Альвиона, они молоды, и у них много сторонников. Многие из вас знакомы, но кое-кто лишь слышал друг о друге, теперь вы смогли посмотреть друг другу в глаза. Итого двадцать домов, недостаточно, чтобы восстановить Совет Старейшин, но я не сомневаюсь, совсем скоро к нам присоединятся другие. День близится к концу; после того, как Аврора подаст жалобу, мы должны использовать оставшееся время полностью, потому что другого не будет.

– Я хорошо знаю Дом Бриггов, – уверенно сказал Лакс, – их печать в самом начале и была поставлена одной из первых. За Максена Бригга я отвечаю лично, и наверняка вспомню кого-то ещё.

– Дома Манкова и Брабант в тесном родстве, – отозвался Ральф, – я дружен с Одо и Ливелиусом Брабантами и знаю наверняка, что оба нас поддержат.

– У наггурийцев собственные счеты с Магистратурой, – сдержанно сказал Скорпио, – Рига Армарос из очень древнего рода, он пойдет за мной, если я скажу – как, думаю, пойдут многие наггури.

– Наггурийцы стали альвами двенадцать тысяч лет назад и вспоминают, что они наггурийцы, только когда надо с кем-то поквитаться, – проворчал Лакс.

– Я сделаю вид, что не слышал этого замечания, – резко ответил Руфиус, – если Лакс Танароз хочет оставаться частью этого собрания я попрошу его впредь воздерживаться от подобного рода высказываний.

– Дом Роу обеспечит пять голосов в пользу Совета Старейшин, – скромно сказал Ивар. – Среди печатей нет клиентов из списка Рагнара, но мы поможем, будьте уверены.

Лакс с удивлением посмотрел на странного альву с Острова.

– Это двадцать восемь голосов, – заключил Руфиус, – понадобится ещё десять, проголосовать должно больше половины Домов, чьи печати стоят на последнем Законе.

– Я хорошо знаком с Азелем Берелонгой, но одного знакомства здесь недостаточно, – смущённо сказал Эйфион, – Азель сын Гарона Берелонги, я ни за что не ручаюсь.

– Осторожнее, – предупредил Руфиус, – чем позже Магистратура обо всём узнает, тем лучше. Говорите только с теми, в ком уверены – прошу вас не забывать об опасности и не подвергать себя риску без надобности. Ко мне лично это относится едва ли не больше других, думаю, всем уже известно, но скажу для тех, кто не знает – мой сын Балдрик принят в Магистратуру на испытательный срок, но как говорили в старину, – Руфиус помрачнел, – мы не отвечаем за выбор предков и потомков.

– Сколько времени нужно, чтобы проверить архивы? – обратился Румилион к Тали Оуку.

– Самое большее, несколько часов, – пролепетал Тали, теряясь под взглядами, – Дома и родословные в открытом доступе, там должны быть имена всех членов Совета Ста времён Базы.

– Я всегда считал, что последним членом совета Ста от моего Дома был Эфи Танароз, а не Аалонг Танароз, и ни один архивист ни разу против этого не возразил, – проворчал Лакс.

– У всех то же самое, – подтвердил Голд, кивнув на Одо, – имена на печатях не совпадают с родословными.

– Закон был принят сразу после гибели Базы, это, конечно, только легенда, но сам Закон ещё недавно считался легендой, – поддержал Одо, и его оттопыренные уши покраснели от волнения. – Что же выходит, на самом деле Закон принимало поколение, жившее через три тысячи лет и не имевшее к событиям на Базе никакого отношения? Чьи вообще имена на печатях?

– Разве Альвион погиб через три тысячи лет после Базы? – шёпотом спросил Дерфи у Лотуса Аргамады. Тот кивнул.

– Что, если трёх тысяч лет вообще не было? – вдруг мрачно спросил Эон, до сих пор молчавший. – И Совет Ста действительно принял Закон сразу после гибели Базы?

– Что значит, не было? – удивлённо спросил Лакс. Он недолюбливал Эона, считая его круглым дураком.

– Если бы Дри знали, что Магистратура захочет скрыть настоящую хронологию, они постарались бы оставить после себя доказательство, – продолжал Эон, хмуро глядя себе под ноги. – Архивы подменили, Дри знали, что это произойдёт.

Собравшиеся переглянулись.

– Я всегда думал, что излишняя подозрительность ко всему, что исходит от Магистратуры – особенность Дома Танароз, – сказал Лакс, – но, кажется, нашёлся соискатель. Это невозможно, даже если бы Магистратуре это каким-то образом удалось, за двенадцать тысяч лет что-то обязательно просочилось бы наружу, как было со слухами о существовании Закона.

– Почему ты думаешь, что Архивы подменили? – очень серьёзно спросил Руфиус.

– Мой брат обучался там, чтобы стать архивистом, как Тали, а я тайком читал всё, что он получал, всё, к чему мне не был закрыт доступ. Я видел множество ошибок в хронологии, в летописях – незначительных и почти незаметных; ссылки на засекреченные источники, номера которых ничему не соответствовали, названия документов, которые невозможно найти – всё это укладывалось в один и тот же период, названный переходным, в те три тысячи лет после гибели Базы. Последний Совет Ста мог оказаться свидетелем чего-то колоссального, совпавшего по времени с гибелью Альвиона, и Магистратура пошла на беспрецедентные меры, чтобы скрыть это. Переходный период, которого на самом деле никогда не было, разделил два события – гибель базы и нашего старого мира – и позволил переписать историю. То, что нельзя было переписать, скрыли – вся информация по Базе полностью засекречена, гибель Альвиона сводится к истории о заговоре, которую все знают наизусть. Понимая, что Магистратура уничтожит все свидетельства того периода, Дри должны были оставить после себя что-то, способное пережить тысячелетия. И они сделали то, чего не делали ещё никогда – поставили мерцающие печати на свой последний Закон, оставив нам точное время тех событий и свои настоящие имена. Дри из родословных никогда не существовали. Когда произошла Катастрофа, семьдесят шесть Дри погибли вместе с планетой, но перед этим Совет распустили и те, кому удалось спастись, уже не имели на Новом Альвионе влияния. Как и предполагал последний Совет Ста, Магистратура постепенно подменила Архивы и уничтожила целый пласт истории, добавив к нему три тысячи лет событий, которые никогда не происходили, имена наших предков, которых никогда не было на свете, а за двенадцать тысяч лет ложь постепенно вытеснила правду. Магистратура знала о копии Закона, возможно, искала её всюду, но та нигде не обнаружилась, и постепенно в Голубом Зале успокоились, объявив копию легендой; если она всё же появится, её сразу объявят подделкой, ведь Магистратура даже не подозревает о мерцающих печатях, иначе она продолжала бы искать Золотые Пластины, пока не нашла бы их…

Все снова переглянулись. Лицо Сигорна Амори вытянулось.

– Этого не может быть, – сказал он почти оскорблённо. – Это слишком даже для Магистратуры.

– Что могло быть ещё ужаснее, чем гибель Альвиона? – воскликнул Лотус. – К тому же в подобном хаосе переписать Архивы было бы просто невозможно.

– Это в самом деле очень серьёзные обвинения, – строго заметил Руфиус. – Кроме мерцающих, на Законе ещё стоит печать Мадрига Доргона, а он был, вероятно, самым преданным сторонником Магистратуры за всю известную историю.

– Я сказал всё, что думал, – хмуро ответил Эон.

– Если и есть хоть доля правды в сказанном, Пятиравный никогда не поставил бы свою печать на документ, который мог впоследствии нанести вред Магистратуре, – убеждённо сказал Тали.

– По-моему, обыкновенный захват власти, – брезгливо поморщился Лакс. –Последний Закон явная угроза единовластию, не удивительно, что Магистратура искала его везде. Пятиравный вполне мог заставить Совет Ста принять такой закон, если собирался захватить власть. Ему сильно помешала Катастрофа, и тогда он оставил документ потомкам, чтобы власть в восстановленном Совете Старейшин когда-нибудь оказалась в их руках. Вполне похоже на Пятиравного.

Сигорн энергично закивал.

– Совет же Ста с удовольствием отомстил Магистратуре за то, что его распустили, – продолжал Лакс. – Для этого не нужно подменять Архивы, к тому же сомневаюсь, чтобы Магистратуре было это под силу.

– Но имена в самом деле не совпадают с родословными, – удручённо заметил Ральф. – Этому должно быть объяснение.

– Не в этот раз, Магистратура вот-вот отправит сюда агентов, – тревожно сказал Руфиус. – Времени совсем немного, поэтому буду краток, в тайнике обнаружилось ещё кое-что (Аврора положила на стол крошечный зелёный имитатор, из которого выросла проекция – над столом повисла прямоугольная пластина, медленно поворачивающаяся в воздухе), что это неизвестно, предмет похож на мелидийские таблицы, какими они описаны в летописях, но в нём шесть отверстий, а рядом текст со знаком Пятиравного в конце – Эйфион Аракиба, специалист по древним языкам, считает его загадкой ещё большей, чем мерцающие печати.

– Это древний альвийский, записанный с использованием исчезнувшей системы письма, состоявшей из двадцати двух знаков, – пояснил Эйфион. – Недолгое время она ещё использовалась на Новом Альвионе, пока её не заменили на современную, в обеих написанное читается одинаково и означает «вход открываю я». Но в доархивном альвийском существовал второй вариант написания, из двадцати четырёх знаков, о котором не мог не знать Пятиравный – этот всегда находился в закрытом доступе, когда-то я дорого заплатил одному мастеру-Кадору, чтобы получить красный имитатор с полной копией. В нём есть два дополнительных знака – в зависимости от того, где они ставятся рядом с основными, меняется смысл написанного. Вот здесь, здесь и вот здесь (он указал на проекцию, висящую в воздухе) стоят такие знаки-определители, с ними весь текст читается по-другому – «вход открывает часть меня» с обязательным условием собственного присутствия. Но и это тоже не всё – каждый знак, рядом с которым есть определитель, имеет собственное числовое значение. Я думаю, – посмотрев на остальных, объявил он, – что текст может принадлежать Мадригу Доргону, который зашифровал в нём некий цифровой код – вполне возможно, что-то открывающий.

– Это ещё менее вероятно, чем предположения Эона, – ворчливо заявил Лакс. – Тали прав…

– Мы не представляем Управленческому Совету ничего, кроме Пластин Закона, уверен, им будет этого вполне достаточно, – перебил Руфиус, – представляю, какую бурю это вызовет на первом же заседании. Мы соберёмся здесь ещё дважды, через равные промежутки времени, и тогда вернёмся к этому предмету, надеюсь, за это время к нам присоединятся другие. Теперь нужно немедленно расходиться, каждый знает, что ему делать, торопитесь.

Зал покидали молча. Перед единственными каменными дверями Альвиона Руфиус успел негромко сказать Авроре:

– Я буду рядом с тобой, что бы не случилось. Мы с тобой один Дом, Аврора, и выступим, как один Дом.

Глава 9

– Снимите мешок.

Солдат стянул мешок с головы Закарии.

– Развяжите ему руки.

– Кто-то из вас дерётся, как сапожник, – проворчал Закария, выплевывая кляп и растирая запястья. – Какому болвану вздумалось пинать меня ногами?

– Мы летим на восток, к непальской границе, – коротко сказал Галь, пропустив вопрос мимо ушей. – В горах, в двенадцати километрах от неё находится наша база. Оттуда вылетим на озеро.

Закария огляделся – ничего подобного он не видел ни в экспериментальных секретных образцах, ни в чертежах. Вертолёт, снаружи показавшийся ему Еврокоптером Х8, был похож то ли на шатл будущего, то ли на корабль из Звёздных войн, и доверху набит незнакомой техникой. Левое кресло пилота выглядело, как надувная подушка, и пустовало, в правом утонул спецназовец в легком шлеме. Панель управления находилась… везде и проходила через лобовое стекло, на котором высвечивались надписи и коды, и которое, подстраиваясь, темнело и светлело в зависимости от изображения. Закария с трудом распознал среди приборов измеритель давления топлива, датчик температур и индикаторы высоты и скорости, о назначении остальных приборов можно было только догадываться. Кресла пилотов были отделены от салона прозрачной стенкой, со встроенными в неё плоскими приборными досками, с экранами и пультами непонятного назначения, по которым иногда пробегали огоньки – перед стенкой находились ещё два кресла, одно из которых было занято маленьким тощим юнцом, совершенно не похожим на командос и не сводившим глаз с экранов. За его спиной ещё один спецназовец проверял карты, разложив их прямо на полу. Четвертый командос расположился на краю скамьи прямо напротив Закарии, зеркальном отражении той, на которой сидел полковник – она вырастала из пола кабины, а её спинка уходила в потолок, сливаясь с ним. На коленях у этого четвёртого был небольшой ноутбук, сидящий в бронированном корпусе, а на его рукаве авиатор увидел знакомую нашивку – белого льва, стоящего на скрещенных ножах, о котором он и думать забыл. Вертолёт летел очень тихо, почти бесшумно для такой махины. Полковник, переставший чему-либо удивляться, потрогал распухший глаз.

– Очевидно, я так и не узнаю, кто дал мне пинка, – недовольно пробурчал он.

– Разомните и приложите вот это к глазу и губе, – невозмутимо сказал Галь, проигнорировав и это замечание; он кинул Закарии красный шарик, мягкий как пластилин. – Можете повторить, что он сказал о том месте?

– Одноглазый слепой, двое лысых, слёзы из глаз мандалы, – сказал Закария, с сомнением прикладывая к глазу размятый пластилин. – Разгадывание шарад никогда не было моей сильной стороной, надеюсь, вас это не сильно расстроит.

– Это один из постов наблюдения недалеко от озера, – сказал Галь, разглядывая карту через плечо сидящего на полу спецназовца.

– Постов наблюдения за чем?

– Он говорил что-то ещё?

– Ну уж нет, – возмутился Закария. – Вы не находите, что теперь ваша очередь объяснить, кто вы такой и на кого работаете?!

Галь оторвался от карты.

– Я агент надправительственной службы с собственной иерархией, которая не подчиняется ни одной из структур, о которых вы когда-либо слышали, – спокойно сказал он, как о чём-то обыденном. – Её название – Департамент 13, я командующий одной из групп этой службы. Часть моего отряда – мой заместитель лейтенант Ганджу Лама (симпатичный непалец, никак не похожий на головореза, оторвал голову от карт и кивнул Закарии, как старому знакомому), капрал Падам Тапа и сержант Лал Рана (капитан указал на двоих пилотов), капрал Тул Гурунг (сидящий напротив широко улыбнулся Закарии). Остальные четверо в другой машине, познакомитесь с ними позже.

Закария хотел спросить, где этот Департамент 13 взял такой вертолёт, но воздержался.

– Сколько отрядов у вашего… Департамента?

– В группе около тысячи человек. Из группы набираются летучие отряды, у каждого свой командир, но как командующий группой я мог лично набрать отряд из верных мне людей. По миру действуют сотни таких отрядов. Кстати, ваше лицо уже в порядке.

Пластилин рассыпался, превратившись в коричневатый песок, затем в серый пепел.

– И сколько из них гонится сейчас за нами? – спросил поражённый Закария, глядя, как хлопья пепла испаряются, не долетев до пола.

– Маршал не осмелится ставить под сомнение действия Департамента, формально он подчиняется мне и моим людям, или ему грозит военный трибунал. Транспортировка в горы – обычный маршрут для пленных, и даже если маршал рискнет позвонить в командование Департамента, такая транспортировка там никого не удивит, а вот маршала ждут серьёзные неприятности. Проследить за нашим вертолётом может только сам Департамент 13, к тому же мы отслеживаем все спутники военной связи, на случай, если Шандигар попытается нас перехватить, хотя для маршала это было бы равносильно самоубийству.

– Вы транспортируете арестованных в горы? Для чего? – удивился Закария.

Галь ничего не ответил – он отошёл к экрану, встроенному в блестящую панель, которыми изнутри была покрыта кабина вертолёта, и сверял какие-то цифры.

– Что вы делаете с пленными? – спросил Закария, заподозрив неладное.

– Примерно через двадцать минут мы будем на базе, там вы временно превратитесь в арестованного, сумевшего пройти первый допрос, это значит Департамент видит в вас какую-то ценность и вас на время оставят в покое; нам понадобится другой транспорт и оборудование, спецодежда и экипировка, после этого мы вылетим в указанное место. Вопросы?

Закария помнил несколько случаев, когда в горах находили тела погибших альпинистов без каких-либо признаков снаряжения – на некоторых была военная форма, находки сразу же засекретили. Полковник внезапно осознал всю простоту и действенность методик Департамента – арестованных просто выбрасывали из вертолёта над Гималаями. От этого жуткого и неожиданного столкновения с незнакомой ему действительностью, из которой явился маленький капитан, у Закарии по коже прошёл мороз.

– Куда вы меня везете? – зло спросил он, сообразив, что стал марионеткой в руках организации, находящейся далеко за пределами его тесного мира. – Кто приходил на мою базу? Я должен клещами тянуть из вас каждое слово?

Галь внимательно посмотрел на Закарию, неторопливо подошёл к нему и сел на скамью напротив.

– Одноглазый слепой – луна, освещающая два холма, на которых ничего не растёт, две лысые головы. Между ними есть горячий ручей, который, растекаясь, оставляет в снегу след, похожий на мандалу. Я знаю это место, оно находится на озере примерно в ста километрах к северо-востоку от базы, на которую мы направляемся. Человек, который приходил к вам на базу, сказал правду, он дикшитар, священник из Чидамбарама. Имя, которое он назвал вам – имя священника, его настоящее имя Рохан.

– Вы его знаете? – хмуро поинтересовался Закария.

– Да, – кивнул Галь. – Он мой брат.

– Я вижу, Департамент 13 ничем не брезгует, – буркнул Закария; его душила злоба, что позволил, как неопытный новобранец, втянуть себя в эту историю.

– Что он показал вам, что вы помните?

– Уже не уверен… какие-то места в горах, знаки, лица, огонь, картины разрушений.

– Почему вы поверили ему? – внезапно спросил непалец.

– Не знаю, – мрачно ответил Закария. – Но знаю, что уже не раз пожалел об этом и ещё пожалею.

– У дикшитаров есть предание о тринадцатом глазе, спрятанном глубоко под землёй, который однажды вновь откроется. Дикшитары остались только в Чидамбараме, поэтому это предание есть только у них. Будет большая война, перед которой все Чаки заговорят. То, что мой брат просил вас передать мне – один из таких Чак, ритуальных мелков, которые дикшитары веками передают из поколения в поколение. Как вы уже знаете, его подобрали мои люди, к счастью солдаты маршала не заметили, как вы выбросили его из кармана. Со всей очевидностью, Рохан считает тринадцатым глазом предмет, который ваши люди обнаружили под сгоревшим храмом. Дикшитары всю свою историю держали в секрете место, где он был спрятан, и охраняли его от тех, кто по преданию вернется за ним, Чидамбарам строился только для этой цели. И они сделают всё, чтобы вернуть предмет и снова спрятать его.

– Вы с вашим братом в разных лагерях, что ли? – недоумённо спросил Закария.

– Что-то вроде того.

– Вам известно назначение предмета?

– Если коротко – это оружие. Долгая история, расскажу по дороге на озеро.

– Между Чидамбарамом и Сарсавой больше двух тысяч километров, – помолчав, сказал Закария. – Я навёл справки и точно знаю, что добраться можно только на перекладных, что займёт не меньше двадцати часов. Человек, назвавшийся Ганешей, проделал этот путь самое большее за восемь часов, что возможно только прямым рейсом, которого не существует, но даже это означало бы, что ему было известно о нашей с вами встрече до того, как она состоялась. Он прошёл на мою базу, на стратегический военный обьект, в жилую часть командования, и его никто не остановил, он ждал меня в моём блоке, и его никто не увидел. Он показал мне целый фильм, стоя в пяти метрах от меня. Карьера военного не готовит к тому, как отвечать на ваш вопрос, почему я поверил ему.

– Если Чаки заговорили, он прошёл бы не только на вашу базу в Сарсаве, – спокойно сказал капитан.

– Но ведь он мог отправиться к вам, чтобы передать то, что считал нужным, прямо в ваши руки, почему не сделал этого? – озадаченно спросил Закария

– По всей видимости, ему для чего-то понадобилось втянуть вас во всё это. Вы не знакомы с моим братом, но, поверьте, он не из тех, кто делает что-либо несвоевременно или напрасно. Место, которое он указал – наблюдательный пункт, один из сотен, возможно тысяч, разбросанных по всей поверхности земного шара. Ни один из них не знает координат остальных, но все они связаны между собой и с тринадцатым глазом. Раз уж Рохан открыл постороннему местонахождение одного из этих пунктов, скорее всего, Наблюдатели могут знать, куда увезли осколок.

– А вы, значит, не знаете?

– Департамент 13 – машина, механизм, в котором каждое колёсико выполняет отдельную функцию, не интересуясь соседними и не завися от них. Это сеть, опутывающая всю землю, именно Департамент 13 придумал Интернет и назвал его паутиной, он контролирует абсолютно всё, и ни одно правительство в мире не может игнорировать его присутствие. Будьте уверены, осколок может быть сейчас где угодно, наша задача найти его и вернуть Рохану.

Закария с трудом верил своим ушам.

– Нас всего десять человек, что вы собираетесь делать, вдесятером напасть на Департамент?? Надеюсь, у вас есть план?

Замигали сразу несколько приборов – прежде, чем солдаты бросились к боевым постам, Закария догадался, что это тревога. Из совершенно гладкой спинки скамьи вылетели ремни безопасности. Галь бросился в кресло пилота.

– Не вижу противника, – отрапортовал второй пилот.

– Ракеты!

– Маневр дельта сорок! – спокойно приказал Галь.

Вертолёт камнем упал вниз, перевернулся в воздухе, метнулся в сторону и резко, почти вертикально, взмыл вверх. Закария вцепился в ремни безопасности – мягкие трубки с металлическим блеском, без всяких застёжек – не зная, как пристегнуться.

– Ловушки пошли!

– Рассеиватели теплового излучения, включены.

– Ракеты! В пределах одного километра, капитан!

– Не вижу противника!

Закария, которого прилично помотало в воздухе, наконец, обрёл прежнее положение и облегчённо повис на ремнях – его руки непроизвольно скрестились на груди, трубки застегнулись сами собой.

– Включить отражатели! – вполголоса скомандовал Галь.

– Отражатели включены!

После этого Закария перестал распознавать приказы.

– Как они нас видят?

– Включить маскировку! Компенсаторы?

– Компенсаторы в режиме S.

– Система наведения?

– У них нет теплового сигнала! Это свои! Повторяю, это свои!

– Переключаюсь в невидимый режим!

– Предупреждение о ракетной атаке! Мы на прицеле, восемь ракет!

– Это Аутсайдеры, у них Аутсайдеры!

– Щиты! – сквозь зубы сказал Галь.

Второй пилот, капрал Падам Тапа, сбросил шлем и закрыл уши руками, сквозь пальцы сочилась кровь. Пилот отбросил шлем подальше.

– Они оглушили автопилот, – хрипло доложил он, с поразительной скоростью нажимая на какие-то кнопки. – У Скарабея сбит микроволновый щит, у нас щиты еле держатся, но отключились ионные двигатели! Перехожу на ручное управление. Скарабей, это Феникс, уходите, уходите!

– Ракеты пошли!

– Воздушная тяга отключилась! Автопилот вооруженной защиты, включен! Система ночного видения, включена! Мы не видим противника!

Блестящая поверхность спинки скамьи напротив Закарии, оказалась экраном – он внезапно включился, и сейчас на нём отчаянно маневрировал второй вертолёт, взятый на прицел камерой ночного видения.

– Скарабей, немедленно уходите, повторяю, немедленно уходите!

Х1247 почти кувыркался в воздухе, его швыряло, как на американских горках. Закария сам не раз отрабатывал приёмы ухода от ракет противника, но у этих пилотов инструктором мог быть только дьявол. Когда вертолёт вертикально встал на нос, Закария, намертво прикованный к сиденью трубками-ремнями, увидел, как во второй вертолёт попала ракета, и как, обьятый пламенем, он ушёл вниз, к горному массиву. Закария увидел вспышку – машина взорвалась. Х1247 остался наедине со своим невидимым противником, который, похоже, прекрасно видел жертву – однако вертолётом Х1247 управляли два пилота, которых голыми руками было не взять. Ещё две ракеты, не попав в цель, унеслись вниз за молекулярными ловушками, о которых Закария никогда не слышал – там они взорвались, осветив горы, тут и там поросшие лесом.

– Фотонный индикатор показывает – нас преследуют три боевые машины, они блокируют все сигналы, это модификации Департамента.

– Это Охотники! Повторяю, это Охотники! Откуда они взялись?

– Приготовиться к маневру! Ракета!

Совершив сумасшедшее сальто в воздухе, Галь и Тапа уклонились от ещё одной ракеты.

– У Охотников система наведения Люцифер.

– Да, и живыми они нас брать точно не собираются.

– Лейтенант, отключите локационный код, – приказал Галь своему заместителю.

Лама что-то быстро набрал на встроенном в стену дисплее – за креслом Галя в сторону отьехала панель, за ней оказался ещё один дисплей, светящийся болотным светом.

– Включен режим самоуничтожения 60 секунд! – сказал механический голос.

Сохраняя невозмутимое спокойствие, Галь отстегнул ремни и, непонятно как удерживаясь на ногах, бросился к экрану – он успел приложить к нему ладонь, чтобы отключить самоуничтожение, но не успел набрать личный код. В хвост попала ракета, и весь корпус вертолёта сотрясся – его завертело в воздухе, Закария успел увидеть, как капитан схватился за рукоятку, намертво вбитую в пол.

Оставляя за собой густой хвост дыма, вертолёт Х1247 стремительно понёсся к земле.

Глава 10

Последние пятнадцать минут шли пешком, по коротким переходам и бесконечным лестницам, среди которых оказалась пара винтовых подъёмов, довольно крутых – боявшийся высоты Периго мысленно клял себя за то, что вообще вышел утром из дома. Но лестницы закончились, сырость и полумрак постепенно отступили, и Нико оказался в ярко освещённом коридоре, стены которого были выложены из огромных каменных блоков; такой же камень, вместо шуршащего гравия, был теперь под ногами. Железная дверь, тяжёлая, как дверь форта, открылась и закрылась с глухим стуком, проводники снова сменились – хозяин этих коридоров имел явную слабость к средневековым укреплениям, таких дверей на всём пути им встретилось не меньше двух десятков. Но вскоре камень под ногами устлали ковры, стало заметно теплее, и Нико догадался, что они у цели. Пройдя мимо известнякового бассейна с кристально чистой голубой водой, Нико свернул за угол вслед за провожатым и увидел широкую террасу, выбитую в камне, а на ней – мощную и добротную двухстворчатую дверь. Всё это имело вполне ухоженный вид – он понятия не имел, на какой глубине они находятся, но здесь полностью отсутствовали всякие признаки подземелья. Очевидно, их ждали, потому что дверь сразу же открылась. Пройдя несколько метров по странному отполированному коридору, вопреки всем ожиданиям, Николя оказался в библиотеке – огромном зале с коврами, мягкими креслами и диванами, все стены которого занимали полки, уходящие к потолку. Возле полок копошились какие-то люди.

Мужчина лет шестидесяти, с проблеском седины в волосах, в костюме и галстуке, встречал их у входа – острые серые глаза прожигали насквозь так, что Нико стало не по себе. Несколько мгновений все молча глядели друг на друга.

– Представить себе не мог, что всё будет происходить именно так, не думал, что это случится при моей жизни, – без предисловий отчеканил мужчина. – Я хотел бы задать вам тысячу вопросов; понимаю, что вопросов у вас не меньше, но вас должны были кратко проинформировать по дороге. Мы следим за вами с самого начала – у нас не было права на ошибку, мы должны были дождаться, пока вы проявите себя, чтобы узнать, на чьей вы стороне. На месте Шестого отдела много наших людей, как только ваш камень найдётся, мне сообщат. Знаете ли вы, где сейчас осколок?

Нико вопросительно посмотрел на «экспертов», которые молчали, затем на говорившего.

– Осколок попал в руки врага, вижу вы ещё не знаете, – внимательно взглянув на них, пояснил мужчина. – Всё произошло слишком быстро, никто из нас не успел отреагировать. Вам известно его местонахождение?

– Осколок? – недоумевающе переспросил Нико. Зеленоглазая с удивлением смотрела на своего спутника – тот по-прежнему молчал и, вглядевшись в его бледное, безучастное лицо, мужчина отступил на шаг и слегка нахмурился.

– Вы должны знать об осколке, – тревожно сказал он.

– Послушайте, – обратился к нему Нико, начиная беспокоиться, – шофёр, который доставил нас сюда....

–…вы, или отправившие вас, – продолжал настаивать мужчина, будто не замечая Нико. – Ваше начальство, если оно у вас есть. Они должны знать!

Высокий, всё это время стоявший неподвижно, как впаянный в землю столб, шевельнулся.

– Мне жаль, – сказал он с расстановкой, – но это, несомненно, досадная ошибка. Напротив, мы рассчитывали на вашу помощь.

Мужчина ошарашенно уставился на него.

– Это худший из возможных сценариев…

– Да что всё это значит, наконец? – не выдержал Нико.

– Я бы тоже хотел знать, – пробормотал мужчина. – Но, боюсь, пока придётся ограничиться тем, что вы на нашей стороне.

Высокий прищурился.

– Могу я узнать, почему вы так считаете?

– Потому, что у Департамента 13 приказ убить вас, всех троих, – коротко ответил мужчина в галстуке.

– Чёрт, можно подробнее? – совершенно растерялся Нико. – Кому может понадобиться убивать меня? И зачем?

– Что значит всех троих? – внезапно с невероятной злобой прошипел высокий.

– Вы когда-нибудь слышали о Департаменте 13?

Нико энергично замотал головой.

– Название нашей организации – Горизонт, мы его западная половина, есть ещё восточная, о ней узнаете в своё время. Меня зовут Рене Де Лис, я один из кураторов французского Горизонта. Департамент 13 наш главный враг, полтора часа назад его вертолёт обстрелял вас на Данциг – к счастью, (он мельком взглянул на высокого эксперта) безрезультатно. Вы Сатту, не так ли? Мы прослушивали ваш дом и офис, – объяснил он Николя, который два раза открыл рот и закрыл его, так ничего и не сказав, – поэтому всё, о чем вы говорили вчера вечером, нам известно. Мы приняли вас за врага, шпиона Департамента, ведь вы единственный, оказавшийся рядом с ними дважды, в самые решительные моменты – поэтому следили за каждым вашим шагом с вечера шестого марта, после взрыва на вокзале, вызванного их появлением; как мы предполагаем, открытием портала.

Опешивший Нико во все глаза смотрел на своих спутников.

– Так это были вы?!!

– Они здорово перепугали всю полицию города, – усмехнулся Рене. – Пока вы говорили с ними в офисе своего издания, парижская воздушная защита получила приказ пропустить летящий в центр города военный вертолёт, предоставив для его сообщения с землей частоту Омега, сверхсекретную резервную военную частоту, используемую в исключительных случаях. К счастью, у нас почти везде свои люди – они перехватили переговоры и сразу же поняли, что прослушивали вас не только мы. Врагу было известно о ваших планах, вертолёт Департамента летел на Данциг со спецзаданием – ликвидировать вас и вернуться на базу, однако ни то, ни другое ему не удалось. Ваше появление здесь не случайно, – Рене обратился к пришельцу, – как не случайно намерение Департамента вас уничтожить – если Департамент охотится за вами, вы представляете для них важную мишень.

– Но это невозможно, – отрезал Сатту, – мы…

– Горизонт существует не меньше семи тысяч лет, – решительно перебил Рене, – это срок, подтверждаемый документально, но по косвенным сведениям общество гораздо старше и является древнейшим на Земле, созданным одновременно с возникновением современной цивилизации. Двенадцать тысяч лет назад на Земле произошла война – легенды по всему миру называют её войной богов; разумеется, её нет в официальной истории, но всё, что о ней известно, отголоски реальных событий. Многие из тех, кого легенды называют богами, сражались на стороне Земли и выиграли войну, но обе стороны понесли колоссальные потери; тогда они заключили договор, по которому выжившие люди предоставлялись сами себе. В последней кровавой битве оружие богов не выдержало и раскололось. Перед тем, как вернуться в свои миры, победители нашли осколок и спрятали его в надёжном месте – мы не знаем, для чего, но, никто из нас не сомневается, они это знали. Горизонт создавался ими специально для охраны осколка, враг не должен был найти его, когда вернётся сюда. Через поколения своих агентов, из тысячелетия в тысячелетие, мы передавали сведения об этой войне, но история организации пережила несколько крупных потрясений – к тому времени, когда Горизонт стал существовать в сегодняшнем виде, часть архивов пропала или погибла, огромная часть информации, зашифрованная и рассеянная по свету, не поддаётся расшифровке, коды утеряны, – Рене пристально посмотрел на высокого. – Все боги были пришельцами из других миров, планет, возможно, галактик – все они вернутся, когда найдётся осколок. Будет вторая война, страшнее и кровопролитнее первой.

– Причём же здесь мы? – недоумённо спросил тот.

– Мы предполагаем, что это вы основали Горизонт.

Нико в полном изумлении переводил взгляд то на одного, то на другого.

– Горизонт строился вокруг того, что мы называем Первый Кодекс – основы основ нашего существования, знания о том, что осколок найдётся, и сразу же начнётся борьба. Он создавался основателями Горизонта одновременно с организацией, с абсолютно чёткой и точной целью – оба должны были пережить тысячелетия. Враг постарается завладеть осколком, ему будет оказано сопротивление, начнётся новое, великое противостояние – тогда вернутся все союзники и враги, все стороны конфликта, но к этому времени настоящая история покроется забвением, сотрутся целые её страницы, и многие из тех, кто вернётся, не будут помнить всего, что тогда произошло. Первый Кодекс был создан специально для этой цели, это единственный ключ к прошлому.

– Но почему вы считаете, что его создали мы?

– Вы единственные, кто вернулся сразу после того, как нашёлся осколок, – сказал Рене. – Департамент знает об этом и пытался вас убить. Всё происходит так, как предсказано Кодексом, осколок найден, врагу удалось добраться до него, и по всему миру уже собираются силы, которые готовились к противостоянию веками. Скорее всего, ваши предки предвидели, что в их истории произойдет нечто подобное нашей, и ваша раса всё забудет, поэтому двенадцать тысяч лет назад, после окончания войны, создали Кодекс и Горизонт. Вероятнее всего сейчас в вашем мире сработало нечто, заставившее вас вернуться, заложенное кем-то из ваших предков в глубокой древности.

– Если судить по вашим же словам, ваши архивы в состоянии, которому вряд ли можно доверять, – помолчав, скептически заметил пришелец. – Тем не менее этому документу вы верите?

– Первый Кодекс не вполне документ, хотя сейчас это не важно, – серьёзно ответил Рене. – Это схема прошлого и будущего, первоэлемент, фундамент, на котором стоит Горизонт.

– Пятнадцать тысяч лет назад наши предки были на этой планете, – неожиданно для всех заявила до сих пор молчавшая инопланетянка. – Они построили здесь базу и были убиты все до одного – больше мы ничего не знаем, а три тысячи лет спустя враги уничтожили нашу планету, мало кому удалось спастись… Наше исчисление почти совпадает с вашим – если всё это не случайность…

– То враги у нас общие, – убеждённо проговорил Рене. – Я был уверен в этом.

– Мы разорвали все контакты с внешним миром, – холодно сказал Сатту, неотрывно глядя на зеленоглазую, не смотревшую в его сторону. – Когда наш мир погиб, вопрос безопасности стал вопросом выживания.

Рене задумался, что-то прикидывая.

– Ваше имя Алвен, верно? У вас должно быть что-то подобное нашим архивам, ваши технологии многократно опережают наши, и хранилища информации, без сомнения, надёжнее.

– Всё, что относится к тому периоду, закрыто для доступа, – она покачала головой. – Известная информация обрывочна, в архивы не попасть без специального разрешения…

Рене непонимающе смотрел на неё.

– Гибель планеты стала для нас таким потрясением, что мы отгородились ото всех, – с плохо скрываемой досадой пояснил Сатту. – Не выходили за пределы своего мира и не пускали к себе – это был единственный верный способ защитить себя от врагов. Основные архивы погибли с планетой, а изучение оставшихся означало бы тогда только ненависть, боль, страх – думаю, вы сможете понять, почему, никогда не забывая о главном, мы выбрали просто жизнь.

– К сожалению, наша цивилизация не может похвастаться тем же и пошла другим путём, – Рене поморщился. – Как можно попасть в ваши архивы?

– На данный момент я больше обеспокоен тем, как попасть обратно, – вежливо, но сухо напомнил Сатту. – Если портал…

– Я знаю, возвращение займёт невообразимо долго, пока за вами смогут прилететь – я ведь говорил, мы прослушивали ваш разговор с месье Периго. Мы ищем ваш камень, как только он найдётся, его доставят сюда, наши агенты на месте Шестого отдела заняты сейчас только этим, я ручаюсь.

– А если его перехватит этот Департамент 13? – озабоченно спросил Нико.

– Мы немного опередили их, сбив вертолёт, но должны торопиться, – признался Рене. – Департамент знает что-то, чего не знаем мы. Его агенты удивительно быстро нашли и вывезли осколок – чрезвычайно быстро даже для Департамента. Убитый вами сегодня утром, – Рене обернулся к Сатту, – известный уголовник со стажем, охотился за вашим камнем по неизвестно чьей наводке, указавшей на него, как на драгоценный, непосредственно перед нападением. Это подтвердили его сообщники, после того, как полиция накрыла всю банду; её местонахождение в свою очередь выдал анонимный звонок, определить который оказалось невозможно, его как будто бы не было – на такие звонки способны лишь мы и Департамент, но, как вы уже догадываетесь, мы здесь не при чём. Откуда именно убитый получил информацию никто из бандитов, увы, не знал и, очевидно, уже никогда не узнает – по их словам он сообщил им о звонке и заказе за несколько минут до начала стрельбы. Полиция изъяла камень, передав его на экспертизу, закончившуюся уничтожением самой известной криминальной лаборатории страны, а по вашим следам отправили убийц… Вас вряд ли это удивит, я не верю в совпадения. Поэтому задам вам прямой вопрос – кто знал или знает о том, что вы здесь, на этой планете?

– Мы живем в полной изоляции, – кисло ответил Сатту. – У нас нет друзей, врагов, и проникнуть сквозь наши границы невозможно никому, уверяю вас.

– Кто-то знал о вашем присутствии здесь и о вашем передвижении, в противном случае это означает, что Департамент оказался лучше подготовлен к вашему появлению, чем мы, и на это всё равно должна быть причина, – нахмурился Рене. – Так или иначе, мы не можем оставить артефакт Департаменту 13, это рискует изменить расстановку сил в грядущей войне. Мы рассчитывали на вашу помощь, на то, что всё встанет на места с вашим возвращением, но вы, к сожалению, мало знаете…

– Вы, судя по всему, тоже знаете не густо, – ядовито заметил Сатту, – в особенности для организации, тысячелетия назад поставленной сторожить историю. От вашего Первого Кодекса не слишком много пользы.

Рене строго посмотрел на него.

– В информации, которую он содержит, много белых пятен, она бесконечно переписывалась, и у неё множество разных версий. Но в основе лежит первоисточник, оригинал, к которому не обращались с глубокой древности.

– В таком случае, неудивительно, что ваши архивы запутаны, – парировал пришелец. – Если оригинал действительно создали наши предки, он на древне-альвийском, по которому у нас достаточно специалистов. Разумеется, мне нужно взглянуть на него. Это возможно?

– Я смогу ответить на ваш вопрос только тогда, когда вы поймёте, как устроен Горизонт, – очень серьёзно сказал Рене, оборачиваясь к подскочившему к нему человеку; тот что-то негромко и быстро проговорил ему на ухо.

– Вы знаете, что могло случиться с вашим камнем? – озабоченно спросил Рене. – Его обнаружили, он весьма заметно почернел; не беспокойтесь, он цел и его структура не пострадала, – поспешил добавить он, увидев, как лицо Сатту стало белее мела. – Но нам всё же понадобятся ваши архивы, это единственный способ понять, что произошло.

– Без разрешения Магистратуры это невозможно… – пришелец с видимым трудом собирался с мыслями – судьба камня не на шутку взволновала его. – Благодаря ей наша цивилизация сумела выжить и сохраниться в то время, как остальные органы власти погибли или бездействовали… В её руки, оказавшись на новом месте, выжившие отдали свою безопасность и уцелевшие архивы. Я агент Магистратуры… я могу запросить проверку любой информации – если она подтвердиться, архивы откроют… и я готов сделать это немедленно…

Рене кивнул и белолицый мгновенно исчез.

– Как глубоко вы… спустились… вниз? – спросил Нико, ошеломлённо разглядывая библиотеку.

– Вас должны были брифировать по дороге сюда, – заметил Рене.

– Когда вы несётесь по узким улицам на скорости сто километров в час и всё время ждёте, что в вас выпустят ракету, трудно сосредоточится, – мрачно пошутил Нико.

– Около пятидесяти метров.

Нико поправил очки.

– Это же высота шестнадцатиэтажного дома!

– Париж изрыт каменоломнями и подземными ходами – вам наверняка известно, что некоторые районы пришлось укреплять или заливать бетоном, чтобы избежать обвалов. Мы пользовались этим веками, через своих людей в самых разных инстанциях, и среди трёхсот километров существующих подземных галерей постепенно и – похвалюсь – незаметно создали собственный подземный город. Как видите, Нижний город укреплён, прекрасно снабжается и не уступает Верхнему – мы вынуждены действовать с оглядкой на врага, который знает, что мы здесь.

– Почему они не попытаются вас уничтожить?

Рене улыбнулся.

– Не выходит. Мы находимся на последнем уровне, если его взорвать, то рухнет весь город, к тому же это не поможет. Бетоном тоже не залить, любой штурм исключается – множество наших центров расположено под правительственными зданиями, и пострадают не только они, но и библиотеки, подобные этой, а это намного хуже, поверьте, и Департамент это знает. Таких залов больше сотни по всему городу, каждый из них уникален, каждый укреплён индивидуально – в этом собраны карты, только Ватикан обладает подобной коллекцией, но даже там нет некоторых экземпляров, которые вы найдёте здесь. Тоннель, по которому вас доставили к нам – один из семнадцати действующих входов в Нижний Город. Подземная канатная дорога, лифты и переходы, которые вы видели, заминированы, всюду ловушки; лестницы, по которым вы шли, обрушаемы дистанционно в случае атаки. В проходе, который ведёт сюда, десятки метров укреплений, которые вы даже не заметили; коридор между библиотекой и террасой за несколько секунд превращается в печь, в которой плавится даже вольфрам – так что, если кто-то и сумеет прорваться на террасу, им придется туго. В двухстах метрах отсюда подземное озеро, шлюзы которого контролируем мы – здесь никто не пройдёт, будьте уверены. Наверху свои, так что оттуда тоже не пробраться – над нами главная парижская мечеть, из которой сюда ведут два лифта; взрывчатки в обеих шахтах достаточно, чтобы на воздух взлетел весь квартал (он снова улыбнулся, заметив, что собеседник вытаращил глаза). Та картина мира, которую вы и большинство наверху привыкли считать настоящей, отличается от реальности так, как вы не можете себе даже представить – но раз уж вам довелось оказаться в первом ряду, всё увидите сами.

– Неужели не было попыток проникнуть сюда? – удивился Нико.

– Из-за специфики устройства Горизонта враг не может позволить себе повально уничтожать его членов, – невозмутимо отозвался Рене. – Приходится осторожничать, а это делает любую попытку вторжения почти бесполезной, не считая того, что такой агент продержится здесь не больше пяти минут. Иногда под землю проникают случайные люди, большинство из них разными способами спугивают наши часовые, чтобы не заходили далеко, но кое-кто всё же попадает в отсеки, не связанные с Нижним городом и уже не может выбраться из лабиринта…

– Если бы я брал у вас интервью, то наверняка бы решил, что вы сумасшедший, – помолчав, признался Нико. – Хотя интервью всё равно бы взял, – подумав, добавил он.

– Интервью вам уже ни к чему, – ответил Рене, с трудом сдерживая улыбку. – О таком рейтинге вы и не мечтали, ваше издание стало самым читаемым в стране после того, как вас объявили в международный розыск.

– Меня не объявляли в розыск, – встрепенулся Нико.

– Когда бронированный автомобиль спецслужбы охраны президента обнаружили недалеко от въезда в тоннель метро, и выяснилось, что шофёр бесследно исчез – камера зарегистрировала, как он входит в этот тоннель вместе с вами и двумя другими – вас официально причислили к пособникам террористов, несмотря на все протесты вашего друга. Рено вас и так давно подозревал – вы не только появляетесь всюду невовремя, но там, где вы появляетесь, всё внезапно начинает взрываться – согласитесь, его трудно обвинить в предвзятости.

– Но ведь меня могли взять в заложники!

Рене скептически оглядел его.

– Боюсь, с этим не согласятся те, кто сейчас обыскивает вашу квартиру и офис, – строго сказал он, стараясь не расхохотаться. – Около пятидесяти человек показали, как вы садились в машину, отстреливаясь от полиции, причём двоих из них убили на месте наповал. По закону вам грозит за это не больше тридцати лет, но вот только Департамент вряд ли оставит вас в тюрьме.

– Но ведь это ложь, я никого не убивал! – возмутился Нико.

– Это не помешало всем телевизионным каналам объявить, что шофёра застрелили, а сами террористы покинули страну, – саркастически заметил Рене. – Мир наверху принадлежит тем, кто лепит реальность из воздуха, остальные живут в нём, как в мыльном пузыре, вы не исключение. Вы не представляете в этой реальности никакого интереса – на вас нельзя сколотить состояние, и вы не принадлежите к кругу избранных – поэтому вас быстро перемелят жернова и не подавятся. Официальное расследование рассматривает версию, что в заложники был взят шофёр – иначе будет сложно объяснить, для чего сотрудник службы президента с месячным окладом в восемнадцать тысяч евро и бесчисленными льготами пожертвовал своей карьерой, угнав казённый автомобиль для помощи террористам.

– Так это в самом деле была охрана президента?

– Модифицированный внедорожник Volvo Sugga TP-21, – кивнул Рене, – крепость на колесах. Немногие знают, что под этой маркой всегда производились автомобили для использования в военных целях. Охрана президента имеет право стрелять на поражение по любым целям, для езды по городу лучше нам было не придумать – ни полиция, ни военные не могут ответить на такую стрельбу под угрозой трибунала, даже если сами стали мишенью. Вы ведь не считали, – усмехнулся Рене, заметив изумлённый взгляд, – что права человека, когда дело касается так называемых сильных мира сего, в самом деле чего-то стоят? Кстати, как журналисту, вам будет интересно узнать, что экспертам-криминалистам подсунули невостребованное тело двухнедельной давности, с колото-резаной раной на шее, без единого пулевого отверстия, так что составленное заключение заведомо ложное.

– Но… шофёр? – пробормотал притихший Нико.

– В делегацию европейского парламента включили дополнительного участника, – Рене посмотрел на часы, – думаю, самолёт вот-вот взлетит.

Подбежал тот же человек, вероятно, секретарь – отозвав Рене в сторону, он начал что-то торопливо объяснять ему. Алвен сосредоточенно рассматривала корешки расставленных по полкам книг, до которых было не меньше тридцати метров.

– Вы можете вести мысленный диалог одновременно с обычным, не так ли? – тихо спросил Нико.

Она удивлённо посмотрела на него.

– Я заметил, что ваш… друг не раз говорил с вами… без слов, – смущённо пояснил Нико. – У меня профессия – всё подмечать. Вы видите с этого расстояния то, что написано на книгах, верно?

– Вам необходимо уехать, – сказал Рене, возникая рядом, – ваше сопровождение скоро будет здесь. А вы как раз вовремя, – обернулся он к Сатту, возвратившемуся так же внезапно, как и исчезнувшему. – Я сказал вам, что смогу ответить на ваш вопрос, когда вы узнаете, как устроен Горизонт, не так ли? Если вы по-прежнему желаете взглянуть на тот самый оригинал, мы собираемся организовать вам такую возможность.

– Магистратура знает о нашем разговоре и проверит архивы немедленно, – сказал пришелец. – Но уцелевшая их часть оставалась закрытой двенадцать тысяч лет, поиск нужной информации может занять время, мы ведь даже не знаем, что ищем.

– Что бы вы не искали, это должно было остаться на Земле и быть сохранённым в системе, – сказал Рене. – Системе, созданной агентами Горизонта, одновременно скрытой от глаз и находящейся на виду.

– Как это вам такое удалось? – с сомнением спросил Нико.

– Горизонт больше, чем секретная организация, пришельцы, представители разных рас, создали здесь дополнительный архив, хранилище всех накопленных ими знаний и технологий – Первый Кодекс. Но это далеко не главное. Часть Первого Кодекса передавалась только устно, как тайное, высшее знание – это история всего, что было, и всего, что будет. Когда Горизонт оказался на грани гибели, Первый Кодекс был разбит на фрагменты, каждый из которых укрыт отдельно, а все пути к ним закодированы – именно поэтому нас не может уничтожить Департамент, тогда знание будет потеряно безвозвратно и навсегда. Многочисленные ключи к этому знанию спрятаны в живой сети наших агентов; это пазл, который соберётся только в определённой последовательности.

– И вы знаете, сколько таких ключей? – спросил Нико.

– Этого не дано знать, по преданию они проявятся самостоятельно. У вас масса вопросов, я знаю, – Рене замахал руками, – но сейчас на них нет времени, вы всё поймёте, обещаю. Там, куда вы отправитесь, считают …

– … что вы единственные, кто вернулся, поскольку именно так было задумано, хотя никто не знает для чего, – закончил входящий в зал человек лет сорока пяти, за которым следовал худой юноша – одна из полок оказалась дверью. – Лично я готов предположить, что-то об этом знает Департамент, этим может объясняться, что его собаки совершенно сорвались с цепи. Так или иначе, в ближайшее время мы всё узнаем. Я Иегуда Кушнер, мне поручено доставить вас к месту назначения и по дороге объяснить, для чего и куда мы отправляемся; это мой помощник Элезар.

– Да кто же этот Департамент, в самом деле? – воскликнул Нико.

– Всё узнаете на месте, – обещал Рене. – По легенде на кону стоит судьба мира, не только Земли, но всех участников войны, всех сторон. Особая роль Горизонта – когда придёт время, восстановить то, чего до сих пор никто не знал во всём объёме, кроме агентов Горизонта, зашифровавших информацию тысячелетия назад; по той же легенде, именно это было завещано нам его кураторами. Кажется, это время пришло.

– В Талмуде, в Санхедрине 97 сказано, что мир будет существовать шесть тысяч лет; мы с вами живём в седьмом, в котором он будет разрушен, – с торжествующим видом, имеющим мало общего со сказанным, Иегуда Кушнер потёр руки. – А поскольку в Санхедрине нет никаких уточнений даты и времени и это может произойти в любую минуту, предлагаю поторопиться, я хотел бы успеть взглянуть на Шар.

– Сферу, – вежливо поправил Сатту. – Куда же вы нас везёте?

– В Израиль. Но в строгом смысле слова, везёте меня вы, – добавил разговорчивый Кушнер, – и, хотел бы надеяться, мне покажут управление и объяснят, как работает ваша… ээ… Сфера.

– Онег шабат, раби, – негромко сказал Элезар.

– Вы раввин? – с удивлением спросил Нико.

– По-вашему, раввин не может состоять в Горизонте? – ответил Кушнер, хитро улыбнувшись. – Онег шабат – обязанность еврея называть Субботу блаженством и не заниматься в этот день обычными делами, как наставлял пророк Иешаягу. Очевидно, мой помощник считает управление инопланетным средством чем-то обычным, к чему я мог привыкнуть в будни.

– Когда же вы летите? – спросил Нико, совершенно сбитый с толку.

– Немедленно, – весело сказал странный раввин, подмигнув Нико. – Однако, вас это тоже касается, за вашу голову Интерпол назначил награду, так что наверху (он ткнул пальцем вверх) вам делать всё равно нечего.

– Могу ли я получить свой камень, прежде чем мы отправимся неизвестно куда? – уже раздражённо осведомился Сатту.

– К сожалению, сейчас это невозможно, – виновато сказал Рене. – Ваш камень найден и наши люди ищут возможность отправить его сюда, но если вы задержитесь, мы рискуем потерять время. Как только вернётесь, сможете получить его обратно – надеюсь, вы достаточно доверяете нам? Теперь к делу! – продолжал он, не дожидаясь ответа. – За всеми вашими родственниками и контактами установлено наблюдение и звонить им с вашего телефона не рекомендую (он подобрал и протянул Нико новенькую трубку, лежавшую на столе), марокканский номер, пятнадцать минут разговора с любой точкой мира, но позвонить вы сможете всего один раз, после этого телефон придётся выбросить и сменить на новый. Если… когда вернётесь сюда, будете знать то, чего я не могу объяснить вам сейчас, поэтому пока что вам придётся поверить мне на слово. А теперь поторопитесь.

Дождавшись, пока останется один, Рене де Лис быстро подошёл к стене, на которой висел беспроводной телефон, снял трубку и сказал в неё:

– Посылка в пути.

Глава 11

В ночь с седьмое на восьмое марта город не спал, опасаясь новых атак. К трём часам ночи руководители основных спецслужб перессорились между собой в попытках свалить друг на друга ответственность за беспрецедентный провал – три крупных теракта за двадцать четыре часа, несколько десятков убитых, сотни раненых, было от чего прийти в ужас. Правительственные здания оцепили военные, над городом стрекотали вертолёты жандармерии, а на всех въездах стояли вооружённые люди, по одному виду которых становилось ясно, что шутить они не намерены. В сотнях окон по всему городу всю ночь горел свет – не спали перепуганные горожане, прислушиваясь к каждому стуку на улице. Лампы также горели до утра на всех этажах полицейского участка пятнадцатого района, волею случая оказавшегося в центре событий. Около пяти утра в кабинет Рено вошёл Самир Тавана с забинтованной головой.

– Капитан? – негромко сказал он. – У вас найдётся минута?

Стоявший у окна рыжеволосый великан, наблюдавший за тем, как большая зелёная машина подметает улицу, обернулся.

– Вы видели результаты баллистической? – сдержанно спросил Тавана.

– Выкладывай, что у тебя, – подозрительно пробурчал капитан.

– Дела по одиннадцатому, шестнадцатому и семнадцатому секторам засекречены, результаты баллистической недоступны, мне нужна твоя помощь, – прямо сказал Тавана.

– Для чего тебе баллистическая? – мрачно спросил капитан.

– Нужно кое-что проверить.

– Для чего? – грозно повторил Рено.

Тавана оглянулся на дверь

– Я знаю Нико… – негромко начал он.

Капитан побагровел.

– Этот тип протащил на объект террористов, выдав их за экспертов – через патрули, с твоим допуском, – зарычал он, – а потом сбежал с ними на угнанной спецмашине, застрелив двух полицейских! Тебе грозило дело о пособничестве, и мне пришлось задействовать все свои связи, чтобы вытащить тебя, не говоря уже о том, что ты угрожал правительственному агенту пистолетом. Ты отдаёшь себе отчёт…

– Дай мне свой мобильный.

– ??

– Дай мне мобильный!

Сбитый с толку Рено вытащил из кармана телефон, который тут же выхватил Тавана, отключил и бросил в металлический ящик стола, набросав туда ещё и металлических ручек; следом он отправил свой и захлопнул ящик. После этого он оттащил Рено в угол комнаты.

– Наши телефоны почти наверняка прослушивают, но вряд ли они успели бы пригнать сюда мобильную станцию, так что, надеюсь, этого достаточно.

– Ты с ума сошёл? – рассвирепел Рено.

– Я был там, я посадил их в чёртову машину, – зашипел Тавана, оглядываясь на дверь, – у Нико не было оружия, я был рядом от начала до конца и всё видел собственными глазами.

– Что??!!

– Я был рядом с ним, всё время! Машина приехала за двумя… теми двумя экспертами, или чёрт их знает кем они были, никто не брал шофёра в заложники, Нико никого не убивал. Я почти силой затолкал его в эту машину, понимая, что иначе его арестуют…

Глаза Рено налились кровью.

– И ты только сейчас решил сообщить мне об этом?

– Что я мог сказать, – возмутился Тавана, – попросить всех остальных вокруг заткнуть уши? Вертолёт вёл по этим двоим прицельную стрельбу на поражение, до сих пор не понимаю, как им удалось уцелеть.

– В протоколах написано, что вертолёт прикрывал их!

– Вертолёт пытался их уничтожить, это точно. Ты знаешь мою страсть к броне, у этого дьявола она была даже там, где её не бывает вообще, я стрелял по самым уязвимым местам, которых просто не было. Никто из тех, с кем я говорил, не знает, как пролетел боевой вертолёт в центр города, и почему его не увидела ни одна служба; я пробовал навести справки, но всё контролируют секретные службы и специальный отдел при кабинете президента, о котором раньше никто даже не слышал.

Капитан злобно уставился на Тавану.

– Что всё это значит?

– Это спецоперация, – уверенно сказал Тавана.

Рено быстро подошёл к двери, закрыл её на ключ и вернулся.

– Я видел, что осталось от зданий, – сказал он. – Взрыв превратил три огромных здания в пыль, вместе со складами оружия на подземных уровнях, а на объекте не было никаких следов взрывчатых веществ. Тебе что-то известно?

– Почти ничего. Из лаборатории забрали все образцы, взятые на месте взрыва, к обломкам вертолёта полиции не дали даже близко подойти, а Данциг и остальные объекты оцеплены военными, и это не регулярные части, как они говорят, а спецвойска, парашютисты.

– Добрались, значит, до лаборатории, – проворчал Рено. – Это DRM, военная разведка, вчера вечером они увезли всё, изъятое во время штурма, без лишних объяснений – похоже, это те же люди.

– И ты только сейчас решил сказать мне об этом? – возмутился Тавана.

– Не было времени, – хмуро объяснил Рено. – DRM – настоящая саранча, они забрали с собой всё, до последней улики. Когда узнали, что вы увезли камень, совершенно остервенели, но приказ немедленно отправить его на Данциг пришёл из кабинета президента, и им пришлось прикусить язык.

– Хотел бы я знать, что это был за камень, – вполголоса пробормотал Тавана.

– Все, кого мы взяли во время штурма, теперь в изоляторах DRM, единственный прямой участник теракта скрылся, а всё, что находилось в зданиях Шестого отдела, превратилось в пыль, – заметил капитан. – Если бы он и был драгоценным…

– Те двое «экспертов», – перебил Тавана, не дослушав, – камень ведь принадлежал им?

– Это лишь предположение, но…

– Приказ отправить камень на Данциг поступил из президентского кабинета, до этого было вооружённое нападение в Люксембургском, после которого анонимный звонок выдал местонахождение камня, вертолёт-убийца охотился за его предполагаемыми владельцами, которых вывезла машина из парка личной охраны Президента, а Нико превратился в террориста, которого показывают по всем каналам. Это ведь бессмыслица, – Тавана уставился на капитана, – если только Нико не спутал кому-то карты.

Рено непонимающе смотрел на него.

– Нико знал, кого привёл на руины, – забормотал Тавана. – Эти эксперты, кем бы они не были, знали, что взорвалось на Данциг – вот то единственное, что Нико успел сказать мне, время поджимало, и он обещал позже всё объяснить. Он знает о чём-то, о чём не должен был узнать, об этом же известно в кабинете президента, но произошла утечка, и на Нико объявили охоту.

– Ты в своём уме? – сердито спросил Рено.

– Я видел опрос свидетелей, несколько десятков человек показали, как он в упор расстрелял двоих полицейских и нескольких ранил, но у него не было даже оружия, это я знаю точно. Машину прислали за двумя экспертами, если они вообще эксперты, но в машине не было никого, кроме шофёра; уверен, что эти двое тоже видели его впервые, во всяком случае, они не сразу сели в машину – и это под пулемётным огнём. Вспомни, – тормошил Тавана, – как от полиции на Данциг пытались избавиться, но после взрыва мы оказались на месте первыми, и у них не получилось вовремя нас выкурить. Этот вертолёт был бронированный насквозь…

Несколько секунд, показавшихся Таване вечностью, капитан напряжённо думал.

– Машину обнаружили в туннеле, в двадцати метрах от въезда двое из нашего отделения, – наконец, мрачно сказал он, хмуря брови, – зная, что метро уже не ходит, они начали обследовать туннель, когда поняли, что за ними наблюдают, и решили не рисковать, ждать подкрепления. Спецы сразу обнаружили тело шофёра недалеко от машины, но наши как раз перед этим прошли там, туда и обратно, и тела не заметили. Что происходит, чёрт возьми?

– Всё, как и должно быть, – забормотал Тавана, – скрыть улики, заменить заменяемое. Эту машину никто не угонял… Нико подставили; хотя он журналист и, возможно, сам сунул во что-то нос.

– Почему ты так уверен, что машину никто не угонял???

– Интуиция, – неопределённо пробормотал Тавана. – Боевой вертолет, набитый оружием, пытающийся уничтожить цель в самом центре города, кто-то должен был знать об этом…. Служба личной охраны могла получить приказ отправить машину только от самого Президента; его оппонент, пославший на Данциг вертолёт, должен был обладать не меньшей властью и не меньшими полномочиями. Если это спецоперация… затрудняюсь даже представить себе её уровень.

– Ты совсем спятил? – ошеломлённо спросил Рено.

– Звонок на твой мобильный не проходил через операторов связи, в Люксембургском расплавились камни, от взрыва на Данциг, превратившего всё вокруг в пыль, никто не пострадал, – Тавана прищурился. – Военная разведка никогда ни с кем не работала, по крайней мере открыто… Скорее всего, в общей суматохе и дыму, когда началась стрельба, меня просто не заметили – если бы меня увидели с Нико, я, возможно, не стоял бы сейчас здесь. Обоих «экспертов» объявили в розыск ещё в Люксембургском, и если они всего лишь наживка… – глаза Таваны вдруг остекленели, – то куда я отправил Нико!!

– Чёрт, – мрачно сказал Рено. – Ты звонил ему?

– Не отвечает, в последний раз его видели вчера вечером, он ждал моего звонка, был взвинчен. Я должен увидеть результаты баллистической. Если это инсценировка, то баллистическая уязвимое место – всем занимаются спецы, а их не беспокоят проколы в экспертизе, которую кроме них всё равно никто не увидит. Во всяком случае, я много раз наблюдал это и именно на это надеюсь. Шофёр был азиатом, в него якобы всадили восемь пуль, и описание тела должно фигурировать в протоколе…

– В официальном досье и в прессе у шофера европейской тип лица, – нахмурился Рено.

– Я видел его с такого же расстояния, как сейчас тебя, – твёрдо сказал Тавана, – шофёр был азиатом. Похоже, кто-то слишком торопится и не обращает внимания на накладки. Мне нужен доступ к баллистической.

– Во второй раз я не смогу тебя вытащить, – помолчав, сказал капитан.

– Я знаю, – неожиданно мягко сказал Тавана, – мне просто нужен доступ. Я должен хотя бы попробовать, я не могу бросить Нико.

Рено внимательно посмотрел на него.

– Ты слышишь, что звонит телефон? – подозрительно спросил он.

– Да.

Оба полицейских замолчали, прислушиваясь к глухому дребезжанию.

– Кажется, это в ящике стола, – неуверенно сказал Тавана.

– Но мой телефон отключён!

Тавана осторожно подошёл к столу, открыл ящик – звонок стал громче.

– Мой тоже, – напряжённо сказал он. – И звук всегда на вибрации.

Капитан Мишель Рено в полном недоумении смотрел, как Тавана двумя пальцами вытащил из ящика отключённый Honor с мёртвым экраном, который настойчиво трезвонил. Не зная, какую кнопку нажимать в случаях, когда звонит отключённый мобильник, Тавана неуверенно приложил его к уху.

– Oui? – негромко сказал он.

Глава 12

Открыв глаза, Закария решил, что ослеп; он зажмурился, потом снова открыл глаза, поморгал. Вокруг стояла кромешная тьма, в которой что-то происходило – Закария слышал невнятные шорохи, в глухой черноте копошились чёрные тени.

– Он жив.

Сообразив, наконец, что находится внутри упавшего вертолёта, Закария почувствовал, что почти висит в воздухе на ремнях, впившихся в тело. Он пошевелил руками и ногами, пытаясь определить, целы ли они, и попробовал нащупать крепление, чтобы освободиться, но не тут-то было – ремни-шланги намертво сцепились друг с другом, к тому же теперь они казались толстыми, как канаты.

– Отстегните меня от проклятой штуки! – разозлился Закария; ремни неожиданно расстегнулись, и полковник, ругаясь, упал на пол.

– Наденьте вот это, – сказал тот же голос совсем рядом.

Продолжая чертыхаться, Закария злобно натянул на себя что-то мягкое, на ощупь напоминающее очки боевых пловцов ВМС – и замер. Департамент явно обожал всякие гаджеты, освещение в маске настраивалось автоматически, так что вскоре стало видно почти, как днём, изображение покрывала мелкая, чуть заметная сетка. Мягкая резина сжалась, подстраиваясь под форму головы и закрывая лицо, но ошалевший Закария решил, что ему это показалось.

– Вы в порядке? – спросил заместитель Галя.

Закария поднялся с пола.

– Что это за технология?

Вместо ответа лейтенант кинул Закарии рюкзак.

– Сможете пересчитать?

Вертолёт лежал на боку, как мёртвый зверь – пилоты каким-то чудом посадили ослеплённую и оглушённую машину. Ни один прибор не работал, в полном молчании спецназовцы, все в одинаковых очках, собирались покинуть вертолёт – это были самые быстрые и организованные сборы, которые когда-либо приходилось видеть Закарии. В ушах полковника звенело – несмотря на всё мастерство пилотов, удар был сильным, и, кажется, он ненадолго потерял сознание, но сейчас было не до таких мелочей. Капрал Гурунг с трудом втиснул свой закованный в броню ноутбук в уже битком набитый рюкзак – голова его была вся в крови, волосы слиплись. Галь приложил ладонь к спинке скамьи, набрал код в открывшемся окошке – в щели зажегся тусклый зелёный свет, разьехались в стороны невидимые панели в полу вертолёта. Туда мгновенно скользнули остальные. Не зная, что ему делать, Закария растерянно пересчитал содержимое рюкзака – небольшие серебристые пакетики с надписями на арабском. Не прошло и тридцати секунд, как маленький тощий командос бесшумно вынес со склада увесистый топор на длинной ручке и приладил его к своему рюкзаку петлями, которые, как паук, мгновенно сплёл из обычной веревки. За ним показались остальные, буквально увешанные оружием – Закария, неплохо разбиравшийся в нём, смог узнать лишь модификацию израильской штурмовой винтовки Taylor, стреляющую двадцатимиллиметровыми бронебойными, и снайперские винтовки SCAR, бывшие на вооружении индийской армии.

Галь протянул Закарии Taylor.

– Работает в двух режимах, стреляет бронебойными очередями при нулевой отдаче, при необходимости – лазерными сгустками на поражение, переключатель здесь, имеется самонаводка. Предохранитель справа срабатывает, как взрывное устройство, через пять секунд, пробивает любую броню – не советую находится рядом.

Чувствуя себя новобранцем и ощущая болезненные уколы самолюбия, Закария взял невозможное оружие в руки.

– Что это за…

– Секретные технологии Департамента, – коротко сказал Галь, выбирая себе оружие.

– Пересчитали? – заместитель Галя выскочил, как чёрт из табакерки.

– Девяносто шесть. Что э …?

Но лейтенант уже исчез. Галь подал Закарии маленький свёрток.

– Оденьте.

В свёртке оказался тонкий, как бумага, золотистый комбинезон с капюшоном и такие же носки. В вертолёте стоял страшный холод, с каждой секундой становилось всё холоднее – но увидев одежду, Закария не удержался от улыбки.

– Снаружи должно быть минус тридцать.

Галь ничего не ответил, солдаты быстро переодевались, натягивая комбинезоны прямо на одежду. Закарию начинала всерьёз раздражать эта всепроникающая самоуверенность.

– Вам не кажется, что термокомбинезон в Гималаях зимой, это просто глупость? – со злобной насмешкой спросил он. – В лучшем случае мы продержимся не больше…

И осёкся, увидев, как носки, одетые на солдатские ботинки, как-будто расплавились, прилипли к обуви. Совершенно проигнорировав замечание и даже не взглянув на Закарию, Галь открыл запасной выход.

Солдаты покидали вертолёт абсолютно бесшумно, с пластикой и быстротой кошек, и сразу же исчезали из виду. Закария спрыгнул на едва скрипнувший снег.

– Постарайтесь не шуметь, – тихонько заметил Галь, спрыгнув, как барс, вслед за ним.

Закария не на шутку рассвирепел – этот молокосос все больше действовал ему на нервы. Огрызнуться он не успел, увидев, как золотистый комбинезон капитана поменял цвет, полностью слившись со снегом и став его отражением – из-под снега, как из сугроба, была видна только часть лица, не прикрытая очками. Опешивший Закария вновь осёкся, капитан знаками показал следовать за ним – метрах в ста виднелся лесок.

Закария упал в снег рядом с капитаном.

– Послушайте, кто вы такой? Что за Департамент 13, откуда у вас всё это, что вы скрываете?

Галь, очевидно, взявший в привычку не отвечать на вопросы Закарии, что-то внимательно высматривал в противоположной от вертолёта стороне.

– Кто вы такой, чёрт вас возьми, за кого вы меня принимаете? Я полковник ВВС Индии, а не….

– Департамент 13 – организация, по приказу которой ни ваши, ни китайские ВВС не посмели заметить вертолёты Охотников, перелетевших государственную границу без всякого разрешения. Если мы выберемся отсюда живыми, я расскажу вам больше, а пока вы должны знать, что Охотники не берут пленных и всегда выполняют задание.

– Вы расскажете мне это сейчас, – зло сказал Закария. – Если нас перебьют, я должен знать, для чего рисковал всем.

Галь помолчал, прислушиваясь.

– Ваш маршал, по-видимому, от страха решился на проверку – это моё упущение – и Департамент выслал нам навстречу ближайших Охотников, спецподразделение, натренированное на ликвидацию ренегатов. У них особые вертолёты и амуниция, способы выслеживания, в воздухе они имеют преимущество и собирались покончить с нами быстро, но мы успели отключить локационный код.

– Что ещё за код? – мрачно спросил Закария.

– Коротко – уникальный цифровой код, что-то вроде ДНК каждого вертолёта Департамента, считываемый в любых условиях. К тому же они явно не знали, что здесь я и моя группа, – без тени бахвальства сказал Галь, – иначе никогда не прилетели бы втроём. У вас самая простая в обращении модель, стреляйте только при крайней необходимости, по возможности оставайтесь в укрытии.

– Знаете, что, – вскипел Закария, – я потомственный военный с тридцатичетырёхлетним стажем, наверняка знаю больше вашего, так что позвольте мне самому решать, что делать.

– Вы не имеете никакого представления, что такое Охотники, полковник, и в целом – что такое Департамент 13, для нас вы примерно то же, что для вас гражданский, – с непоколебимым спокойствием сказал Галь. – Я привык, что мои приказы выполняются беспрекословно, и тем более жду этого от вас, иначе вы погибнете и погубите нас, а мы обязаны выполнить задание. У меня не было времени вам толком объяснить, что поставлено на карту, но если мы погибнем по вашей глупости, вы ничего не узнаете и будете бесцельно убиты.

Взбешенный этой совершенно бесцеремонной наглостью, Закария уже был готов взорваться, но неожиданно сугроб рядом пошевелился.

– Они близко, – голосом Ламы сказал он.

Разъярённый и одновременно пристыженный тем, что этот крайне неприятный и в целом унизительный для него разговор слышал кто-то ещё, полковник прикусил язык. Вокруг стояла мёртвая тишина – как ни всматривался, ни вслушивался Закария, он ничего не увидел и не услышал, только сетка в очках начала темнеть. В разных местах на ней возникли точки, вокруг которых сетка сгущалась и пульсировала. Две… три… четыре точки, они постоянно передвигались, вокруг них мелькали и быстро сменялись цифры. Закария догадался, что сетка каким-то образом реагирует на приближение неприятеля, но самого неприятеля нигде не было видно. Он перехватил винтовку покрепче, вжался в снег, замер.

– Прошу вас без геройства, – словно прочитав его мысли, прошептал Галь.

Рядом с вертолётом, лежащим на боку, что-то промелькнуло и тут же пропало – во всяком случае, так показалось полковнику. Шесть точек. Шесть Охотников, по-прежнему невидимых.

– Два часа, – сказал Галь.

Дальнейшее произошло так быстро, что Закария не успел даже прицелиться. На полпути к вертолёту с воздуха вниз обрушилось невидимое тело, превратившееся в одного из людей Галя, и только тогда Закария увидел Охотника – сквозь него было видно хвост вертолёта. Завязался бой, больше похожий на бешеный танец, в котором противники почти парили в воздухе, нанося друг другу удары со скоростью, не позволяющей даже подумать о том, чтобы применить оружие. Удары казались лёгкими, почти невесомыми, и только когда от одного из них переломилось пополам случайно попавшееся на пути дерево, Закария догадался, какая сила была заключена в этих ударах.

Охотники появлялись, словно из-под земли – то ли люди, то ли звери. Они выбрасывали людей Галя из их укрытий, как тряпичных кукол, хотя были с ними почти одного роста. О том, чтобы прицелиться и выстрелить, Закария даже не думал – все смешалось и перемещалось с невероятной скоростью.

Галь сцепился с противником на голову выше себя. Закария не видел, как тот схватил его – раскрутив Галя в воздухе, как пращу, он собирался разбить его о скалы, но капитан вдруг выскользнул и оказался у Охотника на спине, сдёрнув с него капюшон-невидимку – показалась тёмная голова. Со стороны вертолёта, бешено вращаясь, просвистел топор – он снёс эту голову с плеч, и она, подпрыгивая, покатилась вниз по склону. Минус один.

Неизвестная сила выдернула Закарию из укрытия и швырнула в самую гущу боя, на снег. Не зная, откуда ждать удара, он вдруг увидел прямо перед собой невидимого противника – и тогда сообразил, что видит брызги крови на прозрачной голове Охотника, собирающегося, очевидно, быстро прикончить лёгкую добычу. Закария вскинул винтовку, в которую вцепился мёртвой хваткой, и хладнокровно, в упор выстрелил в пятна крови двадцатимиллиметровым бронебойным – голова взорвалась. Обезглавленное тело грохнулось на землю, и сразу за ним полковник увидел, как второй пилот, капрал Тапа, с трудом отбивается от ещё одного Охотника – снежный камуфляж капрала был весь в крови, Охотник теснил его к крутому склону. Закария переключился, мгновенно прицелился и выстрелил – лазерная пуля угодила Охотнику в рот, тот навзничь упал в снег. Последняя точка на сетке перестала двигаться.

– Вам бы не помешал хороший душ, – как ни в чём ни бывало заметил Лама, неизвестно откуда взявшийся. – Очки самоочищающиеся, а комбинезон придётся переодеть.

Закария молча кивнул.

– Надо уходить, – подошёл Галь. – Мы убили шестерых, в каждом вертолёте не меньше, чем по три Охотника, остальные где-то рядом.

– Департамент обязательно отправит ещё вертолёты, – серьёзно сказал лейтенант.

– Выставить ловушки, уходим через три минуты, – приказал Галь.

– Очередные секретные технологии Департамента? – усмехнулся Закария.

– За нами уже снарядили погоню, можете быть уверены, и не одну. Они обязательно пройдут здесь, и тогда мы поймём, как далеко оторвались.

– Куда мы идём?

Галь внимательно посмотрел на него.

– Туда, где нас меньше всего ждут.

Глава 13

– Альвийский флот – это три транспортных корабля, сохранённых, как реликвия и построенных в доархивный период, – с гневным возмущением з