Читать онлайн Снежная вершина

Восточная легенда в нескольких частях с предисловием

уважаемого члена Лавилланской академии наук, профессора истории и философии, доктора Андреаса Доля

Предисловие

Кто думает, что на Амилии мало заснеженных горных пиков, сильно ошибается. На Амилии этого добра всегда хватало. Если вам вдруг захочется порыться в любой из древних картотек Альврифов, вы найдёте вышеуказанному факту точные научные подтверждения. Например, на картах, сделанных в стародавние времена, когда некоторые недальновидные племена думали, что Амилия плоская, как плита. Да-да, на тех самых картах, украшенных десятками белых проплешин, вы обнаружите их присутствие. Причина такого положения дел банальна – горы видно издалека.

Если погрузиться в историю глубже, в ту пору, когда не существовало не то что карт, но даже письменности, а мир изучался лишь пятью чувствами… Если вернуться прямо в тот далекий день, когда гуманоид впервые узрел пред собой высокое великолепие махины, нависающей над ним, мы поймём, что именно тогда и возникло в глубине его сердца желание забраться на самую её вершину, чтобы обозреть оттуда всё, его окружающее.

Психологическое стремление быть всегда на высоте, быть самым первым и лучшим свойственно всем расам, населяющим Амилию, но особенно оно развито в нашей, человеческой расе. Именно это и делает нас превыше остальных. И так было во все времена, и на всех пространствах нашей Амилии. Настоящая легенда является одной из отправных точек теории максимализма, и, несомненно, заслуживает пристальнейшего внимания образованной публики.

Отметим также важный технический момент. В данном переложении будут присутствовать важные комментарии в виде примечаний наших ученых редакторов и переводчиков. Данные комментарии имеют существенное значение для понимания смыслов заложенных, как оригинальную легенду, так и в наши без сомнения небезупречные попытки ее интерпретировать.

С глубочайшим уважением к читателю,

Др. Андреас Доль.

Глава 1, в которой повествуется о героях и событиях, не имеющих к нашей истории никакого отношения

В 112 год черепахи, что по счёту широкоглазых и остроухих числился годом 5697, а по счёту карликов севера годом Свинцового молота, произошло множество важных и необычных событий. Юный мастер Пустой Сундук на исходе цветения ирисов отправился к Бамбуковым озёрам, чтобы сразиться с гигантским водяным драконом и покорить сердце прекрасной Золотой Лилии. Завоевать сердце ветреной девы воину не удалось, однако после победы над рептилией ему было присвоено звание героя, а к имени добавили ещё одно прилагательное. Отныне юного мастера полагалось именовать «герой Пустой Хромированный Сундук».

За день перед восходом второй луны случилось падение династии Солнцеподобных и восшествие на изумрудный трон первого императора династии Небесноликих. До трех лун народ пребывал в состоянии искреннего ликования, возросло поголовье коз и размеры коконов гусениц-шелкопрядов.

Но самый небывалый сюрприз преподнесла природа во время половодья. Дожди шли целых две декады, и разлив рек затопил холмы Ласточек, что привело к первому за всю летописную историю перерыву в процессе размежевания между кланами Полевых крыс и Сухой травы.

Толкователи предзнаменований единодушно утверждали – год обещает быть особенным.

История, повествуемая нами, случилась в Инеевых лесах нагорья Тио-шо-ги, Моря Снежного Блеска. Там, у подножия великой Тио-тан, Снежной Вершины, ютилась небольшая деревушка Плачущая Вьюга.

Глава 2, в которой великий отшельник Тусклая Льдина прерывает медитацию из-за пустяка

Силы покидали Парящего над Бездной. Признаки он заметил давно. Началось с помрачения рассудка путевого амулета. Тот перестал указывать верную дорогу и буквально взбесился, предупреждая об опасности, надвигающейся со всех восьми сторон света. Оставалось надеяться на собственную смекалку, которая не раз помогала выбираться из передряг. Но в эту ночь и она отказала сразу вслед за железякой с глупыми змеиными узорами. Ещё через минуту он потерял Тропу – просто перестал её замечать. Холод начал неспешно закрадываться под одежду и секретом болотного ядозуба растекаться по всему телу. Это был конец. Возможность продолжить жизнь давало только движение, но сейчас оно могло и ускорить смерть.

– Зыбучий песок. Я в зыбучих песках, – челюсть Парящего отбивала дробь. – Надо остановиться… Не спешить… Подумать…

Он огляделся – вокруг была лишь метель. Снег засыпал глаза и жег кожу. Показалось ли, или вправду на соседнем склоне что-то блеснуло, словно кто-то пускал солнечные зайчики? Парящий прищурился, но ничего больше не заметил. Мираж рассеялся, и он вновь остался один посреди бушевавшей стихии.

– Горы редко дают второй шанс, – слова росчерком пламени вспыхнули в голове.

Оставался последний вопрос. Хватит ли его на ещё один прыжок? В метафизических школах Заката такой вопрос назывался риторическим. Это значило, что ответ заключался в нём самом. Не колеблясь более ни мгновения, Парящий сделал шаг к обрыву и рванулся навстречу пропасти.

Мастер Тусклая Льдина ненавидел, когда прерывали его медитации. Тем паче, он не любил моменты, когда бесценное состояние равновесия нарушал какой-то невнятный пустяк.

Для просветления нельзя и придумать лучших условий, чем уютная горная пещера и свирепствующая снаружи метель. В этот раз он был так близко, но…

Неожиданно пришли мысли о внучке. О её отказе блюсти интересы клана. Маленькая бунтовщица вся пошла в мать. А послы от племянника должны были прибыть уже на следующую луну. Ему опять придётся спускаться в долину, и опять с пустыми руками. Год лисицы прошёл зря. У него оставалась ещё немного времени, но для его плодотворного использования отшельнику предстояло выяснить причину очередной неудачи.

Сам пустяк располагался где-то неподалёку, но, что удивило Льдину – не в пещере. Мастер поднялся с циновки, потянулся и сделал несколько простейших упражнений для разминки старых костей. Кости от натуги затрещали несмазанной осью крестьянской телеги, но подчинились.

Окончив упражнения, старик направился к выходу, и нашел тот заваленным ледяной глыбой. Отшельник усмехнулся. Будь он помоложе, уже бы вычеркнул этот день из списка удачных и вернулся обратно к циновке. Но опыт прожитого подсказывал Тусклой Льдине, что в мире не бывает ничего простого и однозначного… к тому же, он владел навыками, недоступными обычным людям. Рука мастера коснулась ледяной стены. Стены не стало.

Прежде чем её остатки достигли земли, старик вышел на Тропу и вдохнул свежий воздух полной грудью. Утро вознаградило отшельника за труды. Буря ушла, а в горах витали далекие запахи весны. Прогулка по Тропе к Заоблачному мосту в блеске светила предвещала много успокоения. Но придёт оно только тогда, когда он разберется с проблемой.

Проблема, тем временем, не стеснялась и причиняла всё больше расстройства. Стоило Льдине подойти к потерявшей половину своих досок веревочной переправе (возможно, синоним подвесного моста – прим. Пер.), как на мастера обрушилась волна чужой боли. Это было, по меньшей мере, бестактно – так ярко выказывать свою слабость. Отшельник возмущённо спрятал своё сознание в раковину. Боль поутихла, но всё ещё шелестела, словно осенняя листва, влекомая ветром.

– Наглец! – в сердцах выкрикнул старец. – Как ты смеешь беспокоить Меня, Великого отшельника Снежной вершины! Немедленно покажись!

Где-то на соседнем склоне сошла снежная лавина. На гостя же грозный выкрик, похоже, не оказал должного впечатления.

– Ну, как пожелаешь, – прошептал Льдина. – Только уж потом не обессудь.

Мастер высвободил разум и обострил чувства. Источник боли находился под аркой моста, или, вернее… Не страшась засады, Льдина подошёл к обрыву. Чуть ниже, на небольшом выступе горной породы в сугробе лежал человек. Лежал и не шевелился. Рядом, наполовину погруженное в снег, отыскалось оружие пришельца – диковинного вида боевой посох.

Отшельник с интересом изучил лицо незваного гостя. Совсем молодое… А ведь сезон Падающих паломников открывался только летом.

Вернувшись в свое убежище, Льдина разжёг костёр, использовав в качестве топлива сухие ветки из остатков запаса на зиму. Затем порылся в глубине пещеры, нашёл медный котёл для стряпни, набрал в него чистейшего снега и поставил на огонь. Вскоре снег превратился в бурлящую водную массу. Отшельник лёгким дуновением притушил пламя. Следующим шагом этого нехитрого ритуала стало засыпание в котёл пары горстей крошечных белых зёрнышек.

Проводя дни и ночи в высших сферах мироздания, прославленный мастер порой забывал о простых радостях жизни. Таких, как горячая еда. Поэтому, когда рис дошёл до кондиции, старец с аппетитом, но без спешки, поглотил приготовленное варево.

Теперь можно было заняться и раненым.

Чуть отогревшись на циновке у костра, юноша застонал. Такое непотребство заставило отшельника ещё раз задуматься над тем, не сбросить ли неудачника в ближайшую расщелину. Но он вновь отверг эту идею. Мальчишка заинтересовал его. Прежде всего, своим упорством. Он был первым за четверть века, кому удалось забраться так высоко. Первым с того дня, как сюда поднялась Рисунок на Стекле… Да ещё След, конечно, но этот случай вообще не в счёт, и забыть о нём хотелось поскорее.

Воткнув несколько щепок в область колена, Льдина изолировал повреждённый участок от центральной нервной системы страдальца. И резко вправил травмированную кость. Страдалец вздрогнул. Но главное было впереди. Старец возложил ладони парню на грудь и пропустил сквозь себя могучий поток духовной энергии. Жуткий вопль много раз отразился в стенах пещеры. И улетел в долины гулким эхом.

Глава 3, в которой юный Мастер Парящий над Бездной, проснувшись, не находит своего посоха

Парящий знал, что это сон, ибо гостил в нём не единожды.

Военный лагерь погружён в ночь. На войлок палаток и догорающие костры опускается снег. Он, воин, не страшась стужи, крадётся мимо сонных часовых. Вперёд, к самому сердцу, туда, где средь богатых шатров полководцев свет теплится лишь в одном. Строгая женщина в тусклом мерцании лампады склонилась над картами. Она оборачивается к нему, и ее надменный лик кривится в гримасе страха. И снова, как сотни раз до того, видение плывет, будто слёзы затмевают взор Парящего, и в порыве он падает ниц и обнимает колени оробелой.

Проснулся Парящий от того, что ему стало тепло. Вслед за осознанием этого примечательного факта в голову покорителю скал пришла оригинальная мысль: «Ну и дела! Я проснулся!»

Ощутить себя живым, лежащим на бамбуковой подстилке под парой толстых шкур, оказалось приятно. Встать или хотя бы немного приподняться Парящему удалось не сразу. Нет, тело великолепно слушалось, просто приказы ему очень не хотелось отдавать. И всё же, явив недюжинную силу духа, юный подвижник отбросил-таки одеяла и осмотрелся.

По-видимому, его отнесли в какую-то кладовую. На полу валялись глиняные черепки вперемешку с хламом туманного происхождения, на стенах висело несколько поломанных досок – горькая эпитафия безвременно ушедшим в мир иной полкам… (Последующий отрезок текста утерян, судя по всему, в нём присутствовало подробное описание всех наличествующих в кладовой вещей, – Прим. Ред.) И, словно в качестве издевательства надо всем перечисленным, в дальнем углу каморки пряталась хворостяная метла.

«Ни тебе одежды, ни оружия», – посочувствовал себе Парящий. – «Придётся вставать и идти на разведку».

Ещё одно усилие – и он уже в коротком коридоре, потолок коего украшен множеством острых сосулек. Проскочив коридор в три прыжка, Парящий обнаружил пещеру много больших размеров, чем та, в которой он спал. Тут его ждало несколько новостей разного толка. Хорошая, плохая, странная и непонятная. Хорошая заключалась в том, что прямо у входа, на камнях покоилось утерянное облачение. Хотя последний полёт и не прошёл для него бесследно, наряд вполне мог ещё послужить своему хозяину. А вот отсутствие посоха рядом с одеждой Парящий посчитал новостью плохой. Как он ни пытался найти свой инструмент, обшаривая взглядом закоулки, толку оказалось чуть. Проглотив комок, юноша поспешил одеться, чтобы избежать обморожения. Здесь и обнаружилась странная новость – в одежде теплее не стало, более того, он не почувствовал разницы между ходьбой босыми ступнями по мерзлому известняку и передвижением в сапогах.

Новость четвёртая, непонятная, свалилась на Парящего, как снег на голову. Он ощутил присутствие постороннего. Седовласый старик, весь в шелках и парче сидел посреди залы и молча наблюдал за ним немигающим взглядом.

– Эээ… владыка отшельник… меня зовут мастер Парящий над Бездной, я бы хотел…

Выходило не слишком ловко. Старик и бровью не вёл. Просто смотрел. Парящий перепробовал уже десять обращений, но все они будто в пустоту канули.

«Не иначе, он оглох», – предположил юноша, хотя сам понимал, насколько это глупо.

Про горных старцев сказывали множество сказок, но Парящий не слыхал ни единой, где кто-либо из них был бы глухим. Зато знал множество, где они обладали запредельной Силой и совершали немотивированные поступки. Десятки таких историй можно было услышать на торговых площадях за монетку или в корчме за плошку риса. И всякий раз после очередного рассказа, отвечая на вопрос въедливых детишек «А почему дядя так поступил?», автор бессильно разводил руками:

– Кто ж их поймёт, мудрецов-то?

Теперь Парящий сам убедился – понимать мудрецов некому. Вполне возможно, что сейчас дедушка возьмёт и…

– Уходи! – гаркнул отшельник.

Парящий остолбенел.

– Про…простите?

– Я сказал: «Уходи». Я думал – мне может пригодиться недалекий слуга, но ты просто неисправимый олух. Так что уходи.

Сентенция, вроде бы, должна была всё объяснить, но молодой мастер не понял и её.

«Почему я – олух?» – крутилось у него в голове.

И ещё ему показалось, что старику от него что-то нужно.

«Надо продемонстрировать свою решимость», – решил он про себя, вслух же произнёс:

– Никуда я не пойду! Я проделал столь долгий и опасный путь не для того, чтобы повернуть назад в последний момент. К тому же, снаружи наверняка стоит дикий холод.

С этими словами Парящий подошёл к отшельнику и с удобством устроился пред его очами, зеркально отразив позу горного старца. Хозяин пещеры ухмыльнулся:

– А ты, юный мастер посоха, не считаешь бесцеремонностью устанавливать свои порядки в чужих домах?

Парящий мог бы чем угодно поклясться, фраза звучала как шуточная…

– Вы называете эту захудалую берлогу своим домом? – пошутил он в ответ…

И не успел ничего почувствовать. Мир медленно, но неумолимо заволокла тьма.

Глава 4, в которой котлы с рыбой путешествуют по мосту, а Парящий над Бездной выказывает благоразумие

Льдина с прошлого просветления не чувствовал себя так хорошо. После ужина у него даже проснулось желание заняться каллиграфией. Парню удалось его повеселить. Жаль, что всё закончилось так быстро и предсказуемо. Скоро вернётся спокойствие, и он найдёт то, что ищет… Обязательно найдёт.

Однако, стоило закрыть глаза, как он услышал тихий скрип снега под знакомыми сапогами. Парящий встал у входа и низко поклонился. Одежда его окончательно и бесповоротно превратилась в лохмотья.

– Мой господин, – начал паломник. – Я нижайше прошу у вас прощения. Я был гостем в чужом доме и вёл себя неучтиво. Я пришёл за новым знанием и оскорбил учителя. Я…

– Я уже говорил – ты олух! Но твое обучение уже началось, – Льдина повернулся к огню, и в его руке появилась миска полная риса. – Хочешь есть?

Ночью Парящий вновь почувствовал холод. Вначале юноша принял это за хороший знак – всё как будто возвращалось на свои места. Но со временем понял, что ошибся. Холод в доме отшельника был безжалостным. Он пробирал до самых костей, выворачивал наизнанку и не давал спать.

Перед рассветом заглянул учитель и пожелал Парящему доброго утра. Велел выйти на свежий воздух и размяться перед занятием. Юноша бросился выполнять указание с невиданным рвением. По всему выходило, отшельник решил спуску ученику не давать.

Не успел молодой мастер как следует разогреться, как старик вышел из пещеры при полном параде, да ещё и с посохом в руках.

– Следуй за мной, – бросил Льдина. – Прогуляемся.

Задавать вопросы Парящий посчитал излишним, справедливо полагая, что на часть из них ответы вскоре найдутся сами собой.

И действительно, совершив короткое путешествие по горной тропинке к подвесному мосту, юный мастер получил то, что ожидал.

– Твоя палка слишком удобна для такого почтенного старца, как я, – неожиданно сознался отшельник. – Поэтому я ей буду пользоваться до тех пор, пока не посчитаю, что ты заслуживаешь ею владеть. Но раз уж она когда-то была твоим оружием, значит, ты должен обладать некоторой координацией и пластикой. Я хочу, чтобы ты мне их показал. Перейди на другую сторону и вернись обратно.

Парящий мысленно пожал плечами – для него задание не составляло проблемы. И уверенно ступил на пляшущие доски.

Как рассудительному ученику, Парящему в голову пришла мысль о некоем подвохе, содержащемся в задании… Но, как ученику прилежному, эта мысль пришла в самый последний момент, когда разворачиваться было уже поздно. Молодой мастер встал на первую доску, потом на вторую, на третью… И так, с лёгкостью и грацией кошки он перебрался на другую сторону. А затем вернулся обратно.

– И что ты из этого вынес? – вопросил его старик, когда ученик предстал перед его очами.

По правде сказать, Парящий не вынес из этого задания ровным счётом ничего… Вначале он думал, что с ним что-нибудь случиться, ну там мост развалиться на части, или из ущелья вылетит огнедышащий дракон, но…

Учитель раздражённо засопел в ответ на его растерянность.

– Ещё раз, – приказал отшельник.

Парящий незамедлительно выполнил команду. И ещё раз… И ещё… И так до вечера…

– Итак, ты ничего не можешь сказать о том, чем ты занимался целый день, – подвёл неутешительный итог отшельник, когда на небе зажглись первые звёзды.

Нерадивый ученик выглядел несколько озадаченным, но его глаза светились решимостью заниматься хоть до рассвета. Льдина вздохнул и поднялся с облюбованного куска скалы. Не говоря ни слова, он направился к своему убежищу. Но стоило ему повернуться спиной к мальчишке, как тот дерзнул разомкнуть уста.

– Учитель, я… Я считаю, для меня это было слишком легко.

Льдина фыркнул.

– Ты так считаешь? – переспросил он. – Тогда завтра займёмся тем же упражнением, только с полными котлами в качестве нагрузки.

На следующее утро в пещере Парящего ожидали четыре полных котла и коромысло. Учитель же стоял у дальней стены, укрытой ледяным панцирем неизвестной толщины и о чём-то с ней шептался. Лёд треснул и раскололся. Что удивительно, на полу пещеры помимо крошева оказалась группа крупных – ельцов? карасей? – Парящий никогда не разбирался в рыбе.

Пестрая стайка, освободившись из заточения, весело попрыгала к котлам. Новые дома рыбам пришлись по душе, каждая рыбья семейка заняла по котлу… а потом они решили сходить друг к другу в гости.

– Они мне очень дороги как воспоминание, – поведал Парящему отшельник. – Будь с ними осторожнее.

Котлы справились со своей ролью. На 50-м переходе Парящий чуть оступился и едва не сорвался вниз – мерзкая рыбёшка продолжала свои прыг-скоки, нарушая тщательно продуманное равновесие. А после 100-го просто бухнулся у ног мастера лицом в снег.

– Это всё? – едко поинтересовался старец, нежно поглаживая седую бородку.

Задетый столь язвительным выпадом, Парящий повелел себе подняться и сделать ещё пару заходов. А когда он вернулся, учителя уже не было…

Так прошло три-четыре дня. Тело подвижника превратилось в одну сплошную мозоль. Парящий решил смотреть на такое положение дел позитивно. Ночью теперь спалось прекрасно, да и днём он не замерзал.

На пятый день наступил перелом.

После нескольких часов занятий отшельник окликнул ученика:

– Довольно!

Услышав долгожданную фразу, юноша с выражением великого облегчения на лице опустил тяжкую ношу на землю. Тем временем отшельник встал на самый край пропасти.

– Я хочу, чтобы ты прыгнул, – предъявил новое требование учитель.

– Прыгнул, господин? Но куда?

– На ту сторону, конечно. Один раз тебе уже удалось это проделать, значит, ты должен уметь делать это всегда. Или, быть может, ты потерял свои крылья?

– Нет, учитель… но мой посох…

– Ты их, что, спрятал в своей дубине? Она делает твое падение более плавным? Нет? Тогда заткнись и действуй.

Полным величия движением Льдина уступил дорогу юности.

Как и всем прочим, населяющим пространства изумрудных царств, имя Парящему над Бездной было дано неспроста. Означало оно, что его носитель умеет отменно (скорее всего, с самого детства, – Прим. Ред.) летать, или хотя бы высоко и далеко прыгать. Вот только всё, во что ставил свои возможности Парящий – красивое падение. За хождениями туда-сюда у него достало времени, чтобы оценить глубину настоящей бездны… Парящим овладел неподдельный ужас.

Выбора не было, и он сделал все, как делал сотни раз до этого: короткий разбег, толчок и полёт… Не особенно долгий. Юноша так и не понял, за какую выбоину по ту сторону пропасти ему удалось зацепиться – столкновение со скалой было слишком сильным. А когда, превозмогая боль, всё-таки выбрался на площадку за мостом, отшельник уже ждал его там… С котлами.

– А теперь возьми и повтори.

Котлы с последнего перехода потяжелели вдвое. При попытке их поднять пальцы Парящего не выдержали и медленно разжались. Вследствие чего тренировочный инвентарь повалился на снег и исторг из себя содержимое. Юный мастер последовал за ним, принимая позу Спящий Лотос. Рыбки в панике забились на снегу.

– Что ты там копошишься? У меня не так много времени, а ты заставляешь тратить его на пустяки.

Старик взмахнул рукой. Опустевшие ёмкости вновь приняли вертикальное положение и начали заполняться снегом, на глазах обращающимся в воду. Когда же талая вода достигла краев, речные создания с радостью вернулись в привычную среду.

Ученик не двигался.

Отшельник нахмурил брови. Парящий слабо представлял, что могло обозначать подобное выражение лица в исполнении горного старца, но точно знал – обычные смертные так выражают свое недовольство. Надо было что-нибудь сказать и быстро.

– Учитель, – сквозь зубы процедил подвижник. – Я не стану прыгать.

– И почему, позволь узнать? Не нравится падать?

– Это глупо. Пропасть слишком широка для прыжка, и с котлами мне её не перепрыгнуть. Разреши мне вернуться на другую сторону по мосту.

– Не будет ли это слишком лёгким путём для тебя?

– Нет, учитель.

– Стало быть, ты научился благоразумию и смирению. Это огромное достижение, – похвалил ученика Льдина и едва слышно добавил малообъяснимую фразу. – Но почему он всё же решил лететь?..

– Простите, учитель? – непонимающе вопросил Парящий.

– Скажи мне, ты слеп, глуп, или и то, и другое вместе? – продолжил отшельник, уже обращаясь непосредственно к ученику.

Лицо Парящего выразило искреннее недоумение.

– Я вас не понимаю, учитель.

– Ты бесполезен. Глупца можно выучить мудрости, научить видеть слепца невозможно.

Глава 5, в которой госпожа Долгая Ночь накрывает столик для семейного чаепития

– Ну, скажи какой он на самом деле? Весёлый, нежный, остроумный?..

Чего у Искрящегося Утра было в избытке, так это любопытства. Стоило Танцующей уединиться в Сладкой Роще под предлогом сбора ягод – а та уж тут как тут. И корзину прихватила. Пристаёт с глупыми вопросами.

– Ходил, ходил по деревне эдаким молчальником. И вот на тебе! Это, оказывается, из-за него первая красавица по ночам покидала свои покои. Не просто красавица, ещё и наследница далеко не самого бедного дома…

В селении уже давно не утихал спор, что острее. Разящий клинок Искрящегося Утра или её неуёмный язык.

– Замолчи, пожалуйста, – не выдержала Танцующая среди Снежинок, дочь Пляса Студеных Всполохов и девы Рисунок на Стекле. – Не подобает дочери клана Вьюги распускать сплетни о лучшей подруге, тем более, о своей госпоже. Я обручена, ты не забыла?

– О, смиренно прошу прощения, Зрячая, – поклонилась Искрящаяся, не забыв подобрать с земли несколько алых плодов. – Но я, как вы знаете, не принадлежу к этому клану. Моя мать, родом из клана Волн, погибла при родах, а отец отрёкся от меня, когда узнал, что я Слепа. Если бы не бабушка…

– Довольно, Утро.

– Смыкаю свои уста, госпожа, – прошептала Искрящаяся, подбирая очередную ягодку. – Знаете, кого мне более всего жалко во всей этой истории? Стремительного Ветра. И зачем вы только ходили к нему попрощаться? Теперь не миновать ему беды.

Танцующая возвела очи горе.

– Потому, что он мой друг. Такой же, как Иней, След или ты. А я…

Танцующая осеклась и затаила дыхание. Почувствовав тревогу подруги, замерла и Утро. Только так они смогли бы услышать свист роя кинжалов, летящих в них из чащи. Услышать и уклониться. Вслед за кинжалами из чащи появились тени. Эти двигались бесшумно.

Враги в единый миг окружили прекрасных дев со всех сторон. Мрак, который они несли с собой, грозил поглотить поляну. Не тут-то было! Все чёрные козни расстроились, и развеялась мгла под просверками голубого сияния. Когда ей хотелось, Утро могла нести смерть зрелищно, на зависть записным циркачам.

У Танцующей столь красиво не вышло. Первые трое, подскочившие к ней, просто покатились в кусты холщовыми мешками с овощами. Дальше пришлось побегать-попрыгать, но финал был одинаков. Те же мешки.

Прекратилось все, как и началось – неожиданно. Когда у Танцующей уже зарябило в глазах от зарниц, тут они и закончились. Девушки остались одни посреди кучи поверженных противников. Вернее, не совсем одни. Из-за деревьев раздалось лёгкое покашливание.

– Кхм… Кхм… три дюжины бойцов за сотню ударов сердца. Быстрее, чем позавчера, но куда медленней, чем неделю назад… Зато теперь я, кажется, знаю, где таиться корень зла.

На поляну вышел низенький старичок с кистью и длинным, во весь его рост, свитком бумаги. Наклонившись над одним из сражённых, он стащил с него маску. Глаза воина остекленели, а губы и кожа лица хранили лишь серые тона.

– Какая жестокость… – недовольно почмокал губами коротышка и записал что-то в свой кондуит. – Ваш дедушка будет очень недоволен, когда узнает об этом. Вас лихорадит, госпожа Танцующая.

– А ты, моя голубка, – обратился он к Утру. – Надеюсь, не вытаскивала свой меч?

– Нет, господин Мрак, – ответила та с лучезарной улыбкой на устах. – Только парализовала и оглушала. Они все придут в себя через пару часов…

– Нда… ладно, когда придут, отнесут остальных к целителям. Ну а до тех пор я сам над ними похлопочу. Что ж, госпожи мои, забирайте свои котомки и возвращайтесь в деревню. Госпожа Долгая Ночь желает вас видеть немедля.

Вняв словам Мрака, девы прихватили корзины и быстро помчались в сторону дома по гибким побегам бамбука…

– Танцующая, Утро, вы явились весьма кстати, девочки, – услыхали они, не успев отдышаться. – Устраивайтесь. Желаете чаю? Я велю подать.

Девушки присели на шёлковые подушки напротив старухи. Разделял их лишь чайный столик, накрытый с соблюдением традиций, берущих начало в эпоху Лунооких.

– Я слышала, вы сегодня ходили в лес за ягодами. Мне как раз нужно немного для моего варева…

В деревне госпожа Долгая Ночь занимала необычное положение. Зарабатывая на жизнь траволечением и принятием родов у скота, она самовластно правила жизнью селения. Госпожа Ночь была настолько мудра и опытна, что все без исключения слушались её советов. А ежели кто решался-таки поступить по-своему, ему это выходило поперек.

– Мрак там вас не очень побеспокоил? Его воины дали собрать вам хоть немного?

– Ах, бабушка, его «бессмертные» воины не способны причинить вреда и младенцу, – ответила Искрящееся Утро. – Вели слугам идти ко мне домой, пусть забирают всю корзину.

– Так и сделаю, Утро, – сказала госпожа Ночь, поднося чашку к губам.

Вдохнув сладостный аромат, старуха неспешно сделала глоток.

– Сегодня приехал посыльный из Белого сада. С ним пришло письмо.

Это было в характере Долгой Ночи. Церемонная семейная беседа ни с того ни с сего перетекала в обсуждение судеб клана.

– Адресовано оно твоему деду или мне. Но я решила, что содержание касается, в первую очередь, тебя, Танцующая. Поэтому будет справедливо, если ты его прочтёшь.

Долгая Ночь вытащила из одежд небольшой свёрток и положила его перед девой. Та взяла его и аккуратно развернула. Затем, быстро пробежав глазами по тексту, вернула письмо на место.

– Тётушка Долгая Ночь, я не понимаю. Что это всё значит?

– Это очень просто. Вместо того, чтобы отряжать послов в наш дом, твой дядя решил почтить нас своим присутствием. Его сын, Око Бури, тоже приедет.

– Но ведь дедушка обещал…

– Слово моего брата непоколебимо. Свадьба состоится не раньше следующего года. Однако мы все должны принять наших родственников как самых дорогих гостей. Отнестись к ним с уважением и терпением. Это касается вас обеих.

Произнеся эти слова, старуха метнула пристальный взгляд в Искрящееся Утро. Дева кротко опустила глаза и тихо прошептала.

– Как прикажете, госпожа.

– Хорошо. Я рада, что вы поняли всю важность этого визита. Теперь слушайте. Они приедут через три дня, и нам надо подготовить праздничные угощения. Представление и всё остальное. Утро, займись кухней. Танцующая, на тебе огненные змеи. И собери бойцов для показательных поединков. А я пойду, пообщаюсь со своим братом и извещу о случившемся.

Слова ее деда, действительно, ничто не могло поколебать. Танцующая знала с детства. Не было возможности, чтобы дядя не знал. Вряд ли Облако стал бы понапрасну раздражать старика, а значит, скоро Ключник отопрет замки, и миру вновь явят письмена судьбы.

Глава 6, в которой великий отшельник Тусклая Льдина предлагает слепцу стать поводырем

Над долиной Инеевых Лесов простёрли коварные щупальца сизые тучи, что знаменовало начало долгих недель грозовых дождей. С их приходом Парящего ожидал новый виток обучения. На смену котлам, рыбам и мостам пришли прыжки между висящими в воздухе сгустками пароводяной массы. Сгустки воспринимали столь варварское обращение враждебно. Они тряслись, плевались и источали небесный огонь, так и норовя сбросить нахала со спины. Учителя они не трогали, и это раздражало более всего. Особенно, когда тот останавливался и предлагал разучить какое-нибудь новое движение или садился медитировать посреди грозы.

Своего посоха Парящий больше не видел. Старик сказал, что-де, «здоровенная палка может привлечь молнию», и перестал таскать посох на каждую тренировку. Чуть позже подвижник узнал, что отшельник упрятал его на вершину Тио-тан.

Самый невежественный фермер в изумрудных царствах мог бы рассказать, что на вершине Тио-тан живут страшные духи Холода, Рока и Смерти. Старец, верно, успел подружиться со всеми тремя, так как жил рядом с ними давно и до сих пор чувствовал себя неплохо. Что до Парящего, как только он пытался подобраться к вожделенному объекту, на его голову сыпались комья снега и камни. А вокруг поднимался такой ветер, что казалось, прилетел родной брат Неистового Вихря из сказаний Опалового Моря.

Льдина, пресытившись наблюдением за тщетными стараниями своего ученика, предложил ему игру. Пусть Парящий попробует добраться до посоха раньше его, немощного старца, тогда он раскроет своему юному ученику все свои секреты. При этом подвижнику разрешалось использовать все доступные ему возможности, а учитель готов дать ему пятичасовое преимущество.

Парящий старался. Но когда он, истощённый восхождением, прислонялся к каменному утёсу, чтобы перевести дух, Льдина неизменно окликивал его, стоя уступом выше.

Вечером, через два дня после того, как тучи рассеялись, он вызвал ученика и повёл с ним разговор.

– Не в моих силах дать тебе то, за чем ты пришёл, – просто сказал он.

– Учитель, но как вы можете…

– Вы всегда приходите за одним и тем же, – тихо прервал Льдина намечающуюся тираду. – Всем вам нужно получить власть и научиться удерживать её при себе. Ты же хочешь научиться предвидеть, не так ли?

– Я никогда не говорил, что преследую порочные цели, учитель.

– Брось, Парящий, – Льдина впервые назвал ученика по имени. – От меня не утаить лжи, я её вижу. Неужели ты в своем ничтожном тщеславии думаешь, что ты первый, кому удалось до меня добраться? Отнюдь. Многие пытались, и горы сломали их. Но были и те, кто не подчинился воле скал. Я их обучал. И пожалел об этом. Однако, чтобы отказать в обучении тебе, мне не надо искать в твоём сердце зло или неискренность. Помнишь, что я тебе говорил? Нельзя научить видеть слепца. Ты слеп.

За последние недели Парящий выслушал много такого, что жители долин обычно называли бредом. Он обещал себе быть терпеливым и в каждом сказанном Льдиной слове искал тайный смысл, долженствующий помочь ему в Пути. (Слово в изумрудных царствах, обозначающее поиск новых знаний, сопряженный с преодолением различных испытаний, например, поиск просветления, есть Путь. Иным значением Пути является путь, который проходит душа через множество инкарнаций, чтобы затем обрести покой. Также считается, что это слово могло употребляться как синоним жизни конкретной персоны. Например, фразу: «На моём Пути было много боли». Следует понимать как: «В моей жизни было много боли». – Прим. Пер.) Сейчас подвижник не выдержал. Его тонкие брови поползли на лоб, в то время как подбородок едва не коснулся пола.

– Не удивляйся, – успокоил Парящего Льдина. – Твои глаза не мертвы. Ты просто не сумеешь повторить то, что я могу тебе показать. Я узнал это, ещё когда ты ходил с котлами по Заоблачному Мосту. Мне требовалось убедиться. Теперь ты можешь уходить.

Встретившись с жестоким отказом. Парящий решил отбросить гордыню, и, коснувшись лбом земли, умолял:

– Учитель, я был прилежен, терпелив и уважителен к вам. Дайте мне единый шанс, прошу вас…

Услыхав столь униженные мольбы, Льдина смягчился.

– Насколько ты был прилежен и упорен, я прекрасно осведомлён. Только тут нет никакой тайны, надо лишь пожелать и увидеть Тропу. Это, конечно, не всё, но начало. Ты желал, но не видел. Иначе тебе удалось бы добраться до своей палки. Остальные таланты не имеют значения. Скажи, Парящий, кто тебя учил до меня?

Юный мастер поник.

– Моими учителями были Синее Крыло и Кровавый Коготь.

– Клан Небесного Змея, – кивнул Льдина. – Как я и думал… И это у тебя тоже от них?

В руке Льдины появился Путевой медальон.

– Интересная вещица, без неё ты бы не справился. Я должен был убить тебя. Но ты действительно проявил себя хорошим учеником… Можешь идти.

Завершалось всё, как началось. Парящий поднялся на ноги и ступил к порогу. Он уже не мог видеть отшельничьего лица… Однако что-то его остановило. Юноша замер в сомнениях.

Учитель тяжко вздохнул.

– Иногда очевидные истины приходится повторять дважды, – промолвил он, и в глазах ученика немедленно потемнело.

На сей раз Парящий был подготовлен лучше. Покачнувшись, он старательно пал ниц, потом опрокинулся на бок и прикинулся мёртвым. Затаив дыхание, герой ожидал реакции старца.

– Хотя… – раздался из пещеры хриплый возглас. – У меня давно не было столь занимательного собеседника. А ведь мне и без Предвосхищения есть, чему тебя поучить.

Услыхав такие слова, юноша прекратил жалкое притворство и бегом вернулся к циновкам, чтобы, захлёбываясь от избытка чувств, обратиться к Льдине:

– Господин, вы правда желаете продолжать моё обучение?

– Ну… коли согласишься помочь старику спуститься в долину, мы сможем обсудить вопрос подробнее.

Глава 7, в которой рассказывается о чудесных свойствах вод Хрустального озера

Перед закатом деревни огласилась радостными криками:

– Приехали! Гости! Господин Мерцающее Облако и его сын Око Бури! И с ними ещё воины! Иней вернулся!

Для собравшихся перед домом Советов эти возгласы не несли никаких новостей. Разведчики клана Вьюги приметили конный отряд ещё за два дня и неотступно сопровождали его всё это время.

Не отвлекаясь на приветствия, всадники проследовали на встречу с хозяйской делегацией. Их предводитель, высокий темноволосый мужчина в дорожном доспехе, молча обвел глазами принимающую сторону. Чуть задержав внимание на Искрящемся Утре, он остановил взор на двух фигурах в центре.

– Приветствую вас, госпожи Вьюги. Ваша краса растёт год от года, и слов воина не хватит, чтобы достойно описать ее. Я прибыл в ваш дом, чтобы лицезреть старейшину, но не вижу его среди вас. Он ждёт меня?

– Приветствуем и мы тебя, Мерцающее Облако. Будем рады видеть тебя, твоего сына и твоих воинов своими гостями, – молвила Долгая Ночь. – Ступай же на наш порог и под нашу крышу. Мы подготовили для вас многие яства и благородные напитки. Сегодня небеса воспылают в вашу честь! Старейшина временно отсутствует, но со дня на день вернется, и вы непременно получите аудиенцию.

Облако важно кивнул.

– Благодарю за добрые речи, госпожа Долгая Ночь, но мои бойцы устали, и им необходим отдых. Так что поберегите огненных змеев до завтрашнего вечера.

– Как пожелаете. Я отдам необходимые приказы.

От комиссии отделился молодой мужчина и исчез в лучах заходящего светила.

– А теперь, гости дорогие, прошу к столу.

Ратники Мерцающего Облака неторопливо спешились и в ритуальном порядке выстроились против левой створки ворот. Хозяева стали строем перед правой створкой так, что госпожа Долгая Ночь очутилась рядом с Облаком, а Танцующая второй раз в жизни увидела на столь коротком расстоянии будущего мужа.

Внешне Око выглядел точной копией отца: высокий, статный темноволосый красавец. Та же гордая поза, тот же устремлённый вдаль, чуть задумчивый взор, присущий Зрячим… Всем, кроме Танцующей. Даже госпожа Долгая Ночь, при всем своем простосердечии, иногда смотрела таким образом.

«Дядя его обучает, тогда еще заметила. А мне все говорят – время не пришло. Нечестно!» – терзалась Танцующая. – «Но каков он в душе?»

При первой встрече им не разрешили говорить, но, возможно, скоро ей удастся узнать его ближе.

Утро решила идти рядом с Инеем. Милые дружки не стали дожидаться начала пира и уже оживлённо беседовали. Окружающие демонстративно не обращали внимания на их диалог.

– Вы всё ещё держите это отродье при себе, матушка, – донеслась до ушей Танцующей тихая реплика.

Разумеется, Иней и Утро не были единственной парой, решившей провести с пользой немногие мгновения, оставшиеся до начала чинного семейного ужина.

– Ах, сын мой, слишком часто неудачи отцов и мужей отражаются на женских судьбах, – шёпотом отвечала Облаку Долгая Ночь. – Я решила, что если уж не могу оградить свою внучку от сиротства, то, во всяком случае, попытаюсь облегчить её судьбу, насколько это возможно.

– Вам, матушка, она не внучка, равно как и мне не дочь. Она – дочь потаскухи и проходимца.

– Мы уже много раз говорили об этом, Облако. Твоя ненависть к себе слишком велика, с ней может сравниться лишь твоя гордыня.

Пары разошлись. Гости и хозяева должны были устраиваться на противоположных сторонах стола. Танцующая не могла в подробностях разглядеть выражение лица дяди, но и без того догадывалась – на этом самом лице сейчас нарисована кривая ухмылка.

Когда Утро разбудила Танцующую, топливо масляной лампы уже давно иссякло, а через окна дома Знаний в помещение библиотеки пробивался свет. Наследница заснула прямо над покрытыми письменами дощечками.

– Говорила я Инею, раз ты куда-то запропала, ты либо здесь, либо нам ни за что тебя не сыскать. Как заявляет твой дедушка: «Девы Вьюги вечно охочи до знаний, особливо до запретных». Правда, во мне такое желание не столь ярко выражено. Быть может, Великий Господин Мерцающее Облако прав, и нет у него…

– Утро, я… – зевнула Танцующая. – Я хочу побыть одна.

– Так я и знала. Скажи, сестричка, разве можно так себя изводить? Ты выпила столько рисового вина на пиру, а потом, как ни в чём не бывало, отправилась в дом Знаний читать эти вязанки дров. Ну, что тут у тебя? «Кровотоки», – насмешливо прочла Утро. – А в прошлый раз что было? «Мыслительные нити», по-моему… Бабушка заставляла и меня их читать. Скука смертная, но целителю без них никуда. Придумают же эти монахи…

Танцующая глубоко вздохнула. Ей следовало пресечь Утро, как всегда, в самом начале.

– И зачем ты пришла?

– Да из-за Инея! Ты с ним и парой словечек не перекинулась. А ведь сама приказала ему присоединиться к дому моего любезного папочки, чтобы выведать побольше. Вот он и привёз с собой целый паланкин сплетен. И про твоего милого женишка тоже. Они здорово сдружились… Так ты идёшь?

Возвращение книг на прописанные столетия назад места не затратило много времени.

Иней ждал их у колодца. Выглядел он поистине странно…

Совершенно непохожий на второго приятеля Танцующей и Утра, Стремительного Ветра, синеволосый мастер клинка был весельчаком и балагуром, умудряясь при этом никогда не терять стиля. Как иной драгоценный камень, играющий светом небес, Колючий Иней с младых ногтей любил побаловать и редко попадался. Ещё реже ему при этом выдавалось запачкать своё платье. Ветер был тихоней и паинькой, но грязь к нему так и липла.

… промокший до нитки, Иней приник губами к колодезному ведру, и жадно глотал ледяную влагу. На поясе юноши висело ещё несколько фляг, которые были наполнены до отказа.

– Похоже, не только я вчера вечером преодолела назначенный небесами предел, а, Утро? – спросила Танцующая у сестры.

Обе девушки, не скрывая изумления, воззрились на юношу. Иней, глубоко тронутый оказанной ему честью, бросил ведро и изысканно поклонился.

– Приветствую вас. Госпожа Танцующая среди Снежинок… прошу простить меня за этот беспорядок, – не без запинки отчеканил воин. – И ещё заверяю, вы были вне конкуренции. Я лишь ваша бледная копия.

Танцующая знала: Иней и Утро стоили друг друга и были прекрасной парой.

– А мне помнится иное, Иней, – отвечала она. – Как однажды ты пробрался в тётушкин амбар, а потом там остались только пустые кувшины. И жажда тебя не мучила.

– Клянусь, я не виноват, это ваша сестра соблазнила меня на сей постыдный поступок, и вчера…

– Послушай, Иней, – встряла Утро. – Ты уверен, что с тобой в порядке?

– Ах, Утро, не беспокойся. Если дозволите, госпожи, я сейчас переоденусь, и мы прогуляемся к Хрустальному озеру. Уверен, его волшебные воды окончательно приведут меня в чувство.

Ло-гуан, Хрустальное озеро, издревле славилось красотой и целительными свойствами. В его спокойных водах пряталась тайная и трудно познаваемая Сила. К счастью, Сила творила добро. (В 75-м столетии Амилии доктор биологии Керблиннского университета Никола Пулковски тщательно исследовал состав воды Ло-гуан. Учёный пришёл к выводу, что её целительные свойства рождены уникальной микрофлорой этого озера от смешения живности трёх небольших рек Ду, Оки и Ло, берущих начало на северной, западной и восточной части нагорья. Однако, за два года до экспедиции Пулковски, озеро посетил магистр школы Скарабея шадж Тизам Нишас и выявил сильнейший паронормальный фон как над поверхностью озера, так и в его окрестностях. Он постулировал, что либо на дне озера зарыт могущественный артефакт, либо, более вероятно, вода его сама по себе является мощным аккумулятором паронормальной энергии. Ствол Сильврифских друидов по сей день принимает обе точки зрения. – Прим. Ред.)

К несчастью, испивший вод озера не мог знать, от каких ещё недугов избавит его Ло-гуан, помимо того, от которого он пришёл исцеляться. Так, пятый Император династии Солнцеподобных, Орлиное Око, славившийся даром издали обозревать ряды войск противника и находить самые малые изъяны в их построениях с безопасного расстояния, захотел однажды предупредить простуду… и был излечен от врождённой дальнозоркости. Великий повар дворов Камня, Недвижимая Скала, страдал чудовищными болями ступней. Озеро лишило его большей части жировых масс…

Иней озера не боялся. Его оно изменить не могло, ибо недуг фиглярства лежал в плоскости бытия, недоступной водам Ло-гуан. Поэтому всю дорогу он вместе с Утром и Танцующей шутил и балагурил без умолку, прерываясь лишь на то, чтобы сделать очередной глоток из фляги.

Когда приятели вышли на живописные песчаные пляжи Хрустального озера, Иней молвил такие слова:

– Дядюшка твой, Танцующая, и твой, Утро… гм… Ну… Он ни капли не переменился. Но столь вызывающего нерасположения даже я не ожидал. В первую же ночь подослал ко мне убийц. Прогуливаюсь вечером по городу, как вдруг, представляете, двадцать человек кидаются на меня со всех сторон. Настоящие знатоки своего дела. Набросили какую-то сеть, думали меня обездвижить. Я их удивил. Поверг трёх или четырёх подошедших добивать. Но ребята, видать, настроены были серьёзно, достали кучу оружия и кинулись на меня всем скопом. Тут-то мне и конец, кабы не Око…

– Он пришёл тебе на помощь? – вопросила Танцующая.

– Ага, – кивнул Иней. – Вроде бы, применил это ваше как его там… Предвосхищение. Даже драки толковой не вышло. Я успел догнать двоих – остальные пали под ударами наследника Зари. Так вот и встретились. Вначале я ему не доверял – больно всё походило на дешёвый трюк. Но решил, какая разница, ведь это была моя цель – сблизиться с ним… Оку явно не хватало общения. А я знал, как решить проблему.

– О да, ты, наверное, уже ознакомился со всеми чайными домами Белого Сада, – улыбнулась Утро.

– Мы, Утро. Мы ознакомились. А ещё мы сходили в гости к Туманной деве…

– И как поживает наш следопыт?

– У неё сейчас новое правительственное задание. Расследует серию таинственных убийств, для этого ей и понадобился Ветер. Но вернёмся к Оку. Знаешь, кто его больше всего интересовал? Ты, Танцующая. Поражаюсь сходству ваших интересов. Кстати, правду говорят мудрецы, чтобы понять человека, следует с ним поговорить. Пожалуй, устрою-ка я вам свидание…

– Мной он, стало быть, не интересовался? – насупилась Утро.

– Отчего же, интересовался. Когда узнал, что у него есть сестра. Кхэ… Кхэ… Вот опять.

Иней достал последнюю флягу, но из неё не вытекло ни капли.

– Кажется, пора, – еле выдавил он и направился к полосе, где вода встречалась с песком.

– Будь поосторожнее, – напутствовала его Утро.

Иней присел и аккуратно зачерпнул ладонями озёрной влаги. Поглотил всё, что было в руках, без остатка. Застыл. Обе девы не спускали с него глаз в предвкушении худшего.

– Кстати, Облако ни сном, ни духом о нашей дружбе, – разрядил обстановку Иней. – Он ещё раз пятнадцать подсылал ко мне наёмников… Но потом, верно, решил, что я непомерно крут, и начал использовать меня с пользой для себя. Хотя кто вас знает? Зря… О…Мун-за! (Распространённое ругательство. – Прим. Пер.)

Схватившись за живот и бешено крича, Иней под девичий смех метнулся к кустам.

– Теперь гораздо лучше, – донёс до сведения дев Иней, возвращаясь на пляж.

Вид юноши говорил об обратном. Он побледнел, и его походка выглядела не слишком уверенной.

– У тебя кровь на губах, – приметила Утро.

– В самом деле? – Иней вытер ладонью уста. – Хм. И правда! Оно решило прочистить мою печёнку! Сейчас помедитирую, и всё пройдёт.

В подтверждение своих слов, весельчак немедленно бухнулся на песок.

– Что это вы на меня так странно смотрите? А знаете, то расследование, которое ведёт Туманный След… Там всё очень интересно. Убийца путешествует по всей стране. Жертвы его отнюдь не простые люди…

– Госпожа… – странным тоном промолвила Утро. – Идите к озеру и зачерпните вод.

– Что?!

– Последним был, вы даже представить себе не можете кто, – продолжал Иней. – Господин Ель…

Юноша замолчал. Его зрачки пропали с глаз, тело отказалось слушаться и забилось в корчах на песке.

Утро бросилась к возлюбленному. Танцующая осталась стоять на месте так, словно происходящее её совершенно не касалось.

– Госпожа! Скорее! – воззвала к ней Утро.

Госпожа Вьюги прогнала ужасное наваждение.

– Но что… Что с ним такое происходит!? – вскричала она, помчавшись к озеру.

– Это яд. Он отравлен. Это яд Волн.

Глава 8, в которой молодой господин Око Бури встречается со своей нареченной у постели больного друга

– Мы не должны недооценивать противника. Известно, что клан Волн находился в близких родственных связях с этой семьёй, и то, что происходит, не должно остаться безнаказанным.

– Сын мой, послушай… Наш клан тоже состоял с ними в «близких родственных отношениях». Так что если хочешь обвинить кого-то, подумай о последствиях. Половину домов Западного царства можно подозревать.

Танцующая не собиралась подслушивать под дверью, да только говорившие и не думали шептаться. В зале Советов разгоралась склока. Отодвинув драпировку, дева вошла внутрь и расположилась на предписанном ей месте. Её появление не осталось незамеченным. Напротив, все присутствующие приковали к ней свои взоры. А Облако спрятал в одеждах какой-то свиток.

– Как Иней и остальные? – напряжённо вопрошала госпожа Долгая Ночь.

– Все живы. Большая часть даже проснуться не успела, как мы им противоядие влили в глотки. Остальных угостили утренним чаем. До потери сознания. Утро считает, уже завтра они будут на ногах и ничего не вспомнят. По её словам, яд Волн действует именно так. Долго без видимого ущерба распространяется по организму, а потом почти в мгновение ока убивает. Единственным его признаком является неутолимая жажда. Полагаю нам повезло, что острая стадия у Инея началась прежде прочих. Если бы мы хоть чуть-чуть опоздали, весь отряд бы погиб.

– Она и впрямь многое знает, – плотоядно скривил губы Облако. – Вы были правы, матушка. Одно любопытно, почему были отравлены лишь мои люди? Отчего я и мой сын не получили своей доли?

– Поостерегись, Облако, она твоя дочь… – предупредила его старуха.

– На второй вопрос я могу ответить, – пропустил замечание мимо ушей дядюшка. – Мы с сыном умеем распознавать яды и защищаться от них. Отравитель знал об этом…

Долгая Ночь наградила сына тяжёлым взглядом.

– Я просто хотел сказать, что следует принять меры предосторожности. Учитывая всё, что происходит…

– Я никого нигде не собираюсь запирать. Ты не забыл, что только благодаря Утру твои люди живы?

– Ну, конечно!

– Что происходит? – неожиданно спросила Танцующая.

Ночь, Облако и все остальные непонимающе уставились на деву…

– Вы, дядя, сказали, что что-то происходит, а когда я вошла, спрятали какой-то свиток… Иней же перед тем, как потерять сознание, говорил о чьей-то смерти. Как прямая наследница клана, я желаю знать обо всех опасностях, грозящих нам.

Облако покачал головой.

– Нет, госпожа Танцующая среди Снежинок, дочь Пляса Студеных Всполохов и девы Рисунок на Стекле, этот вопрос решать не вам и даже не нам. Ваш дедушка, когда он вернётся, возможно, посчитает нужным раскрыть вам подоплёку дела. Только он знает, что вам нужно рассказывать, а что нет.

– Если дядя не хочет, может, вы, тётушка, снизойдете до моей просьбы. Я уже кое-что слышала, неужели вы будете заставлять меня строить предположения, оставив в неведении?

Госпожа Долгая Ночь о чём-то призадумалась, взгляд её изменился и стал отдалённо напоминать взор её сына и внука. Танцующая знала не понаслышке: если сейчас старуха заглянет ей в глаза, те ощущения, которые при этом испытает дева, будут более всего напоминать купание в ледяной реке. Однако Ночь, хотя и смотрела в сторону Танцующей, смотрела, скорее, сквозь неё, будто та была лишь тонким стеклом, гранью между реальностью и чем-то иным.

– Облако, – разомкнула уста коровья повитуха. – Верни послание на стол.

По воле изумрудного императора Светоча Небесноликого

Разыскивается, живым или мёртвым:

Человек, именующий себя Огнедышащий Хамелеон, преступник и безжалостный убийца, заочно приговорённый к смертной казни через извлечение внутренностей в 8-ми провинциях. Сей разбойник повинен в жестоком умерщвлении 3-х высоких императорских чиновников, а также многих прочих благородных господ по всей Империи и членов их семей, и их слуг, и невинных детей. Полный список прилагается.

Всякого, кому удастся убить или привести злоумышленника в суд, ожидает огромное вознаграждение, а клан его будет облагодетельствован милостью его величества императора. Всякий же, кто вступит с Хамелеоном в сговор, будет подвержен той же казни, что и означенный душегуб.

– О чём я вас и предупреждал, матушка, – говорил Облако, кивая на потрясённую Танцующую. – Развесь имперские чиновники это объявление на улицах городов, тут же началась бы паника. А вы его ей показываете… Вы взгляните на неё… Она теперь совсем сон потеряет.

– Тётушка… – сдавленно прошептала Танцующая.

Госпожа Долгая Ночь только брови нахмурила.

– Имя, это всего лишь имя, Танцующая, не придавай ему особого значения. Кто угодно мог бы им назваться.

– Но наглости ему не занимать. Обратите внимание, госпожа Танцующая, – вмешался Облако. – Здесь нет никакого описания внешности, думаю, если бы это был и в самом деле Хамелеон, то портрет бы обязательно прилагался. Конечно, методы у них чем-то схожие, и тело мы тогда не нашли.

– Но если… Так звали человека убившего мою мать. В неравном бою со слугами коего погиб и мой отец. Он придёт сюда. Обязательно…

– Возможно, он уже здесь.

От самого тёмного угла зала Совета отделился низенький старичок с кисточкой и длинным свитком в руках.

– Принесите тело, – скомандовал Мрак, махнув рукой в сторону двери.

Створки распахнулись и две фигуры, источавшие мрак, втащили третью, тоже предпочитавшую в одежде тёмные тона. Несчастного бросили в центр зала. Тот не шевелился.

– Он?..

– Мёртв, – закончил за Танцующую Мрак. – Именно. Мои слуги обнаружили его, когда он пытался перебраться через стену. Он не стал оказывать сопротивление. Кажется, принял какой-то яд.

– Можешь вытянуть из него что-нибудь?

– Нет, господин Облако. Его нервная система полностью уничтожена, мозг превратился в кашу. Из него даже примитивной марионетки не получится. Правда, кое-что всё же имеется… Взгляните, мои господа.

Мрак чуть согнулся и разорвал одежды покойного. На груди трупа красовалась мастерски исполненная татуировка. Клык и капающие с его острия капли зелёного цвета.

– Преступники. Убийцы, – пронеслось меж собравшихся.

– И очень недешёвые наёмники, – подытожил Облако. – А ещё они знают о твоих возможностях, Мрак. Отсюда следует, что среди нас…

– Довольно! – прервала Долгая Ночь пространные рассуждения сына. – На этом совет окончен. Вам всем известны ваши обязанности. Облако, я приглашаю тебя на чайную церемонию в мой дом через час.

Когда все уже поднялись на ноги и стали расходиться, старуха поймала на себе недовольный взгляд Танцующей.

– Госпожа Танцующая, – обратилась к племяннице Долгая Ночь. – Ваша обязанность сейчас – смотреть за больными. Идите и помогите Утру. Мы с вами завтра поговорим.

Утро склонилась над недвижным Инеем и наложила на его чело новую пропитанную живительным снадобьем повязку. Жар уже отпустил юношу. Дыханье стало ровным, а тело не извивалось в ужасных спазмах. Это были добрые знаки.

– Завтра они проснутся здоровыми телом и духом и всё позабудут, – сказала Утро Танцующей перед тем, как та ушла на совет. – Мучения покажутся им дурным сном, навеянным вином, и будут изгнаны первыми лучами рассвета. Идите, госпожа, худшее позади.

«Худшее позади», – то были её слова…

– Утро, – мягко окликнула родственницу Танцующая. – Утро, проснись…

– Сестричка, – отозвалась девушка, пытаясь сбросить пелену с глаз. – Что было на совете? Папа не приказал меня убить?!

Положительно, Утро умела смеяться когда угодно и над чем угодно.

– Утро, ступай домой, тебе надобно поспать.

Целительница медленно поднялась.

– А кто будет за ними следить? Ты? Как всегда, с книжкой подмышкой. Разве в библиотеке еще остались непрочтенные? Или тебя таки допустили к Свиткам Судьбы? Давно пора!

– Если бы! Старики не дозволят мне на них взглянуть прежде, чем я выйду замуж. А подмышкой у меня наследие твоей матушки. Ты ведь мне давным-давно советовала. Жаль, причина не праздная. Ныне повелеваю тебе отправиться в постель, завтра у нас будет много дел.

– Как пожелаете, госпожа.

Когда Утро исчезла за драпировкой, Танцующая заняла её место у изголовья Инея. Затем преемница Вьюги развернула перед собой упомянутый выше вязанку из множества дощечек, сю (сю – заголовок, перевод условен, т.к. в общепринятом Лавилланском, или иных языках Амилии не находиться точного аналога. – Прим. Пер.) которого гласил «Тайные зелья». Вот только что-то мешало ей сосредоточиться на чтении.

– Выходи! – бросила Танцующая, коснувшись правой ладонью левого рукава.

Внутри оного хранилось небольшое метательное орудие, веский довод против нежданных гостей. Человек, зашедший посреди ночи в палату, бесспорно, входил в их число – иначе к чему ему так тихо ступать по половицам? Впрочем, лицо мужчины, на удивление спокойно отодвинувшего задвижку, было Танцующей хорошо знакомо. Слегка покраснев, она поспешно свернула дощечки так, чтобы вошедший не смог их прочесть.

– Прошу меня простить, госпожа Танцующая, я не замышлял дурного… Не стоит хвататься за нож… – голос Ока походил на голос его отца, но манера речи была совершенно иной. – Мне велел сюда прийти отец. Он сказал, что, в конце концов, это же наши войны… Иней мой друг, и я просто не мог к нему не заглянуть.

– Значит вы, господин Око, стояли тут и наблюдали за мной?

– Я же сказал, я не… Тем более, мы с вами обручены, и я имею право на вас смотреть, сколько хочу.

Дева возмущённо отвернулась. Гость, недовольный собою, опустил голову.

– Ещё раз прошу меня простить, госпожа… – продолжил он, немного помолчав. – Эта первая возможность для столь длительной беседы, я понимаю, мысль принадлежит не нам и, тем не менее… Я уже успел всё испортить. Я вас покину.

Он уже почти закрыл за собой дверь, когда она произнесла:

– Погодите. Мне любопытно. Что вы обо мне думаете?

Око вернулся и опустился на соседнюю циновку.

– Будет ли пристойно обсуждать сию тему в больничной палате?

– Вы хотите, чтобы мы ночь напролет деликатно молчали и ухаживали за нашим другом? Это будет тонко, но неправильно. Так что вы думаете?

– Хорошо. Но должен сказать вам, у меня уже есть объект обожания, что до вас… Вы красивы, вы очень красивы, но не заманчивы… для меня.

– Да, – ответила она. – И я тоже ничего не испытываю. Это всё из-за запахов, я прочитала в одной книге. У родственников запахи похожие, поэтому они и не могут влюбиться.

Он кивнул.

– Но вы выйдете за меня замуж.

– Этого хочет моя семья. Этого хочет ваша семья. Да и какая разница, кого не выбери, всё равно все друг другу родня.

Глава 9, в которой юный воин Стремительный Ветер краснеет от стыда, а дева Туманный След предлагает повременить с обедом

Первым, что Ветер услышал на пороге чайного дома «Бирюзовый лепесток», оказалась не грубая реплика оберегавшего дверной проём громилы с пожеланием резвой ретирады молодому оборванцу со странным свёртком за спиной, а вполне уважительное обращение прислужника корчмы. Сказать, что это обрадовало юношу, значит не сказать ничего. После того, как он нечаянно искупался в выгребной яме, несчастливо устроенной у дорожного откоса, уважения к нему поубавилось.

А было так: когда его отправляли в Белый Сад на встречу с агентом императора, его одели в дорогие одежды из шёлка и парчи с серебряным шитьём, и каждый прохожий почитал честью приветствовать его. Затем на него напали бандиты и убили бедную лошадь. Во время боя он слегка пообносился, но это было лишь началом злоключений. Пришлось идти пешком. Быстро. Теперь ему оказывали гораздо меньше внимания, но период блаженной незаметности закончился довольно скоро. Потом еще булыжник, забытый нерадивой дорожной бригадой по окончании работ. Ветру пришлось отклониться от первоначального плана и найти речушку в ближайшем лесу, дабы отбить зловоние, исходящее от него и его когда-то прекрасных одеяний. Но этого оказалось недостаточно, даже чтобы отвадить уличную детвору от швыряния камней в его сторону. Тем более, чтобы избежать презрительных взглядов стражи, охранявшей городские ворота и не желавшей пропускать внутрь какого-то нищего. А в навозной яме Ветер потерял дорожные документы… Хорошо, деньги успел спасти. Пришлось давать взятку. На вторую их бы уже не хватило. Отсюда и радость.

Прислужник проводил Ветра к одному из столов и поднялся на второй ярус. Ушей юноши достиг тихий шёпот.

– Госпожа, к вам тот, кого вы ждали.

– Ты уверен?

– Всё точно, как вы описали: грязный, весь в обносках, с длинным свёртком за спиной…

– Зови его.

Слуга спустился к Ветру и произнёс:

– Вас ждут за второй дверью.

Аккуратно прислонив свёрток к ближайшей опоре, Ветер направился к лестнице.

– Привет, След, – еле выдавил из себя он, когда добрался до указанного слугой кабинета.

Пепельноволосая дева молча окинула его взглядом и усмехнулась. Ветер побагровел от стыда.

– Это ничего, – ответила она, имея в виду его одежду. – Посылать тебя в дальнюю дорогу одетым в наряд знатного вельможи было опрометчиво. Очередной урок, слишком дорогой, на мой взгляд.

Лицо юноши превратилось в огромную свёклу.

– А где твое оружие? Мне сказали, что свёрток при тебе, – озабоченно вопросила она. – Ты его нигде не успел…

Покраснеть ещё сильнее было невозможно, однако Ветру это удалось.

– Я оставил его внизу.

– Тогда иди и забери, а то украдут ещё. Это элитный чайный дом, – ответила След, угадывая следующий порыв Ветра. – Но с тех пор, как он объявлен местом преступления, большинство слуг пришлось отправить по домам, и охранять нас почти некому, кроме десятка остолопов.

(След принадлежала к немногим Императорским агентам, известным в царствах как Изумрудные тени. Об этих людях мало что известно, кроме того, что они работали в провинциях, как правило, в одиночку, лишь изредка принимая помощь местных властей или собственного клана. Придворные интриги и перевороты на них почти не сказывались, так как даже из высших чинов Империи мало кто знал их настоящие имена, да и новоиспечённым императорам профессионалами подобного уровня бросаться было просто глупо. Разумеется, След не сообщила своего истинного имени официальным властям Белого сада, показав им лишь императорский приказ. Из дальнейшего текста ясно, что им она была известна, как госпожа Сероперая Сова – Прим. Ред.)

Ветер сломя голову помчался за багажом, и через мгновение уже вернулся со своим свертком.

– Оружие всегда держи при себе. То, чем я здесь занимаюсь, довольно опасно.

Ободряющий тон девы смыл краску с лица воина, и он решился задать вопрос.

– Госпожа След, а что, что-то уже выкрали?

– Да, – усмехнулась она. – Единственную улику, прямо указывающую на убийцу. За день до того, как я сюда приехала. В описи местного чиновника значится какой-то «Загадочный медальон (амулет)», но я его так и не нашла. Правда, нашла самого чиновника… заколотым на рынке. К несчастью, все зарисовки улики он носил с собой. Тело обобрали, так что теперь никто не может толком рассказать об этой вещице. Зато понятно, с чем приходиться иметь дело.

– Да, госпожа.

– И последнее… Я действительно очень рада тебя видеть, Ветер, – дева на мгновение умолкла. – Теперь пойдём, я покажу тебе место преступления. Говорящие с Тишиной заморозили его сразу, как только обнаружили тело. Специально для меня. (По мнению переводчика, речь идёт о замораживании в классическом значении этого слова, т.е. посредством охлаждения. Мы же придерживаемся мнения, что разговор ведётся о гораздо менее энергозатратном ритуале, известном как консервация. – Прим. Ред.)

На ступеньках между вторым и третьим ярусом они встретили пожилого толстого мужчину, по виду коего Ветер заключил, что тот является хозяином «Лепестка». Старик приветственно поклонился им, и поинтересовался, всего ли в достатке у госпожи Совы. След слегка задумалась, а потом задала странный вопрос:

– Это он?

Толстяк весь подобрался, но, присмотревшись, облегчённо вздохнул.

– Всё ясно, – ответила дева на его невысказанную мысль. – Ступай и вели приготовить обед мне и моему гостю.

Они продолжили подъём.

– Я не понимаю, госпожа, почему вы так странно говорили с этим человеком?

– Поверь, Ветер, – хитро улыбнулась лазутчица. – То, что я тебе покажу, лучше воспринимается на голодный желудок.

– Нет, госпожа… – запнулся Ветер. – Я… я, кажется, неверно выразился. Я имел в виду вопрос, который вы ему задали, и после которого он так странно взглянул на меня.

Она повернулась к нему и загадочно, но в то же время очень серьёзно произнесла.

– Скоро сам всё увидишь.

И призвала его к терпенью.

Когда добрались до пятого яруса, След достала из рукава ключ цвета слоновой кости и вставила его в скважину, пояснив:

– После того, как украли улику, я попросила Говорящих не только заморозить этаж, но и запечатать все возможные входы и выходы. Ключ теперь есть только у меня.

Когда ворота отворились, увиденное Ветром привело его в состояние сильнейшего потрясения.

Глава 10, в которой юному Ветру, наконец, удается пообедать, но без всякого аппетита

Энергия выветривалась, и чары, низошедшие на проклятые небесами палаты, улетучивались вслед за ней. Ветер подметил это чисто механически. Сейчас его сознание было поглощено наблюдением жуткой картины, представшей пред юными очами. Люди в одеждах клана Зари (или Зарева. – Прим. Пер.) лежали мертвыми деревянными куклами. Переломанными, рассеченными на части, сожженными… (Некоторые дальнейшие определения изъяты из перевода по соображениям цензуры. – Прим. Ред.)

Они приняли страшную кару за то, что сопротивлялись, пытались сражаться. Внешние палаты, обращенные чьим-то злым умыслом в поле боя, были разнесены чуть не до основания. Уцелевшие стены и драпировки украшал алый узор. Иероглиф. Ящер, источающий пламя. Ветер вздрогнул.

– Я хочу знать, зачем я здесь? – прошептал он.

– Иди за мной, – ответила След, простерев руку в указующем жесте.

Дверь во внутренние палаты оказалась нетронутой, а за ней на циновке перед чайным столом покоился старик, вернее, его останки. Возраст погибшего Ветер определил только по клочьям седых волос, во множестве разлетевшихся по комнате. На трупе отсутствовала кожа.

Ветер склонился перед мертвецом. Трупный запах, не удерживаемый более ритуалом, ударил в ноздри.

– Это господин Пылающая Ель. Дядя господина Мерцающее Облако и старейшина клана Зари. Бывший. Теперь главенство перейдёт к Облаку.

– Но всё это… невозможно! Как могло стрястись такое?!

– Чиновниками префектуры выдвинуто предположение. Группа убийц незаметно прокралась в «Бирюзовый лепесток» и добралась до пятого яруса. Затем оная группа постучалась в двери внешних палат, и ни о чём не подозревавшие мастера клана Зари радушно отворили ворота, впустив злодеев в комнаты. Завязалась битва, которая разрушила изнутри целый этаж, однако снаружи ее признаков никто не заметил. Когда побоище закончилось победой душегубов, те аккуратно вошли во внутреннюю обитель и освежевали старого Пылающую Ель во сне, – След улыбнулась плотоядной ухмылкой. – У меня есть собственное мнение о произошедшем…

Вдруг Ветер, осматривающий труп, замер.

– О, – прервала мысль дева. – Гляжу, ты, наконец, уяснил, «зачем ты здесь».

Но юноша уже надолго ушел в себя и очнулся только за трапезой, расслышав напевную речь пепельноволосой…

– В первый раз знак Ящера появился на стенах Дворца Приветствий восемнадцать декад назад. Тогда жесточайшим образом был убит министр Ворох Мудрости и восемь послов одной из стран Заката. Вначале все подумали, что это акт борьбы кланов за наследование старому императору с попыткой переложить ответственность на былую вражду, но следующей жертвой стал некий архивариус из библиотеки Имён, человек весьма далёкий от политики. Потом была сумятица из-за трона, но вскоре открылось, что наличествует ещё несколько жертв. В их числе, главы кланов Колючего Леса, Зелёных Волн и Небесного Змея. Стало понятно, что это месть. Ты уже догадался, кто попал под подозрение? Тогда тебе должно быть ясно, что дальнейшие слова, сказанные мной, не подлежат разглашению… никому. Без моего одобрения.

Ветру кусок в горло не лез, поэтому он решил сосредоточиться на истории, которую ему поведала След. Тем временем в корчму зашли несколько человек в простых одеждах и направились наверх.

– По моему поручению, – мягко обрезала шпионка недоумевающего владельца «Лепестка».

– Ты видел тела павших, – продолжила она, понизив тон до шепота. – Легко поверить, что это дело рук целой команды убийц. Разгром, количество трупов и разнообразие способов… Но мне сдается, всё осуществлено одним человеком. Он без помех попал к старейшине, потому что его знали и доверяли ему. И, полагаю, он сперва сокрушил Ель, а уж затем, выйдя из покоев жертвы, уничтожил охрану.

Ветер побледнел.

– Если все так, как вы говорите, госпожа След, нам без подкреплений не одолеть столь могучего противника.

След прищурилась.

– Ты боишься? – был ее вопрос.

Юноша вновь залился краской стыда и уклонился от прямого ответа.

– Даже если ему удалось сделать задуманное, почему никто ничего не услышал?

– Вопрос верный, но не о нём мы сейчас думать обязаны. Гораздо важнее, почему ему открыли двери? И кто он такой? Ты хотел знать, о чем я спрашивала у нашего гостеприимного хозяина. Слушай же. За несколько дней до происшествия в «Лепесток» пришёл молодой человек, желающий устроиться прислужником. При нём обнаружилось послание от старого друга Бирюзы с просьбой принять юношу в услужение. В письме было сказано, что мальчишка весьма смётлив и проворен, в чём Бирюза не замедлил убедиться. О лучшем помощнике он и мечтать не мог: парень превосходил умом, скоростью и ловкостью всех, кто у него служил. Поэтому не было ничего удивительного, что той ночью владелец «Лепестка» послал именно его на пятый ярус, чтобы принести своему лучшему клиенту две чашки чая и фарфоровый чайничек с напитком. Больше юнца никто не видел. Как и друга Бирюзы, написавшего письмо.

– Так мальчишка и был тем самым убийцей?!

След лишь покачала головой.

– Не знаю, Ветер, не знаю… многое остаётся неясным. Например, с кем тогда Ель собирался пить чай? Не думаю, что со своими слугами. В клане он был деспотом и не стал бы приглашать никого, кого бы не считал себе ровней. А останки ты сам видел. Трудно по ним кого-либо опознать. Возможно, этот мальчик ещё там, изображает чью-либо смерть.

Глаза Ветра вспыхнули ярким пламенем. Внезапное просветление постигло его разум.

– Так значит, дело в ранах? Я подходил под описание, и вы решили…

– Да, следы на теле Ели. Те, что ты видел. Мне интересно, кто ещё может обладать подобной техникой?

Он пожал плечами.

– Многие могут. Я тренировался вместе с Инеем, Утром, госпожой Танцующей, каждый из них мог взять что-то от меня… – здесь ещё одно озарение посетило его, страшное озарение. – И вы тоже.

Он готов был откусить свой неуёмный язык за это не к месту брошенное, неприличное и просто неприемлемое замечание. Но ответом ему послужила долгая пауза и выражение безграничной печали на лице собеседницы.

Чуткий слух Ветра уловил шаги. То спускались люди, приглашённые воительницей, и несли они с собой тела.

– Мы здесь закончили, – неожиданно спокойно сказала След. – Тела вернут клану для погребения. С этого момента начинается новый этап расследования.

Ветер не мог поверить собственным ушам.

– Так вы хранили все эти тела только из-за меня? Думали, я убийца… И всё это время меня проверяли?

– Я агент Императора, а ты служишь моему клану. Отныне будешь исполнять мои приказы. Вчера я кое-что узнала, и время моего ожидания подошло к концу раньше назначенного срока.

– Чего же вы ждали, госпожа След? – спросил Ветер, уже догадавшись об ответе.

– Когда убийца нанесёт следующий удар.

Глава 11, в которой ростовщик Звонкая Монета встречает неподкупных сборщиков податей

Торговый квартал Белого Сада восхищал. Слепил блеском сотен украшений, оглушал криком тысяч голосов и пьянил сладостью миллионов ароматов. И Ветер был ослеплён, ошеломлен и опьянён этим великолепием. Какое-то время юноша не мог вымолвить ни слова. Так и стоял бы, будто каменный истукан на пиру, кабы не След, схватившая его ладонь и ставшая для него богиней Хай-Ёри. Той самой, которая в 1-й год стрекозы вернула героя Неувядающего Цветка из лабиринта иллюзий.

След отменно умела отключать сознание от внешних раздражителей, и, как Ветер ни старался, руку из мертвой хватки шпионки высвободить ему не удалось. Униженные просьбы не помогали. Впрочем, стоило им свернуть на относительно тихую и безлюдную улицу, как пальцы девы разжались сами собой.

– Это улица ростовщиков. Нам сюда, – указала она на убогую лачугу, хоронившуюся в самом тёмном углу.

Рядом с дверью висела вывеска «Звонкая Монета. Деньги в рост».

Ветер припомнил вчерашний ужин. С его начальницей астрально связалась госпожа Долгая Ночь и поведала, что во Вьюгу едва не проскользнул лазутчик из клана Клык Василиска. «Подрядить», как выразилась След, этих наёмников могло себе позволить не так много людей в городе. Но все они весьма уважаемые чиновники или старейшины, кроме одного, которого и ранее уличали в порочных связях.

К порогу его домишки След и привела юного воина со свёртком за спиной. Не заботясь о манерах, она толкнула дверь и вошла в обитель порока.

Среди народов Западного царства бытует мнение, что прощелыгу-ростовщика, как и проныру-чиновника мелкого ранга в толпе можно узнать очень легко. Закавыка состоит в том, чтобы их не перепутать. Оба алчут от вас лишь одного – последних медяков. В книге «Копье добродетели» сказано: «их лица умыты лучшими подделками под дорогие мыла, волосы заколоты лучшими подделками под дорогие заколки, тела умащены лучшими подделками дорогих масел, одеты они в одежды, шитые лучшей фальшивой позолотой, и по рынку ходят, словно по ковровой дорожке». Их лицемерная вывеска кричит: «Смотрите, какой я благополучный. Довертись мне, и ваши беды разрешатся». И люди расстаются с медяками, и частенько с большим количеством, чем предполагают заранее. Отчего никто не обращает внимания на взгляд их ясных честных глаз, которые честно выдают с головой плутов?

Когда Звонкая Монета поднял на гостей свои ясные честные глаза, Ветер понял: перед ними плут из плутов.

– Чем я могу вам помочь, гости дорогие? – обратился к ним Монета, как будто не обратил внимания на их одежды. – Желаете сделать заём или вложить деньги? Должен сказать вам, что это будет прибыльно… очень прибыльно. В последние луны я очень вырос.

След легко поклонилась.

– Конечно, господин Монета, конечно… Мы всего лишь мелкие служащие, поступившие на работу в дом сборщика податей декаду назад, но кому еще знать о ваших успехах, как не нам.

Монета надул щёки.

– И с каких пор они стали брать на работу женщин, – проворчал он. – Так чем скромный меняла может помочь вам, мои любезные друзья?

След вновь поклонилась.

– Мы смиренно просим вас предоставить нам опись ваших доходов, господин Монета. Вот уже дважды первая луна появлялась и исчезала на небосклоне после того, как наш господин, многоуважаемый сборщик податей Густая Борода, получал от вас опись в последний раз. Он послал нас к вам, наставляя такими словами: «Сделайте всё, но чтоб эта распроклятая декларация завтра лежала на моём столе! Можете бить поклоны и умолять на коленях, мне плевать!»

Рожа ростовщика расплылась в кислой улыбке.

– Передайте своему господину, что завтра он получит всё, что ему нужно, а пока я хочу преподнести ему небольшой подарок в знак моего уважения. Ждите меня здесь, дорогие гости.

Монета повернулся к двери за стойкой и исчез в тёмном коридоре.

Тут комната слегка изменилась, глаза Ветра на мгновение заволокла белая пелена, и в ухо кто-то нашептал:

– Жди меня здесь.

Когда же всё вернулось на свои места, След пропала.

Монета, тем временем, спустился в подвал и, подобравшись к одной из стен, нащупал потайной рычаг. Заскрежетали цепи, и малая часть стены отошла в сторону. Из открывшейся ниши ростовщик достал два вязаных мешочка, взвесил их на руках и, тяжело вздохнув, вновь потянулся к рычагу.

– Не стоит торопиться, достопочтенный. Отойди-ка ты лучше от рычага, – дева появилась будто из воздуха, и в руке её блистал меч. – Я не успела вам возразить. Пожалуй, лучшим даром от вас господину Бороде будут документы. Возможно, то, что мы в них разыщем, докажет ценность его сведений и спасёт презренного взяточника от смерти под пытками.

Ростовщик поник и потупил взор.

– Так я и думал. Кто ж возьмёт женщину в дом сборщика податей? – что-то в его словах заставило След быть начеку. – Одного ты не учла, ведьма, что меня предупредят о твоём приходе!

Ростовщик выронил мешочки из рук. Упав на землю, они стали источником оглушительного грохота и света, а всё пространство подвала заполонил дым. И среди дыма След услышала лязг обнажаемой стали.

Шпионка криво усмехнулась.

– Вы сами подписали себе смертный приговор.

Убийцы направили свои клинки на беззащитную жертву и одновременно атаковали в шести плоскостях с четырёх сторон. Только дичи на месте не оказалось – мечи разрезали бесплотное облако. Один из наемников удивлённо вскрикнул, обнаружив лезвие, прошедшее у него между лопаток и вышедшее из груди. Впрочем, нападавших не обескуражила досадная неприятность и, как настоящие профессионалы, они вновь ринулись в бой. Пожалуй, зря. Ещё две перерезанных глотки и вспоротое брюхо служили тому доказательством, оружие же убийц вновь и вновь шинковало воздух. Неизвестно, как долго собиралась оставшаяся парочка размышлять над тем, продолжить ли бой или бежать, только в следующее мгновение жертва уже превратилась в свирепого охотника, и всё было кончено. Недовольная собой, дева выругалась. Ростовщик скрылся, а она не оставила в живых ни одного свидетеля.

Хорошо хоть, Монета уносил ноги столь расторопно, что забыл забрать с собой документы из ниши. Едва След протянула к ним руку, её пронзила острая боль. Из-под вспоротого рукава дешевого платья младшего сборщика податей закапала алая жидкость. Это привело шпионку в чувство.

– Ветер! – вскрикнула она и помчалась наверх.

Юный воин был по-прежнему в прихожей и занимался тем, что перевязывал свой свёрток ремнями. На полу валялось шесть аккуратных половинок человеческих тел.

– Госпожа След, я начинаю подозревать, вы были правы насчёт этого человека. Его нечестивые приятели набросились на меня безо всякого предупреждения, и мне пришлось…

Тут он заметил рану на её плече.

– О, госпожа, вы ранены, – Ветер вырвал кусок одежды. – Я вас перевяжу.

Он не успел. Скрип половиц у порога отвлёк его. В дверях стоял седовласый мужчина в боевом доспехе.

Глава 12, в которой богиня Цай отворачивается от нечестивого ростовщика, а погасшие свечи помогают деве Туманный След найти недостающую улику

– Намерены ли вы принять глубочайшие извинения за то, что мой неуклюжий поступок помешал выполнению императорского поручения? Или меня сразу предадут палачам?

Начальник городской стражи, вытянувшись струной двенадцатой цитры Янтарного Вздоха, стоял перед шпионкой, выказывая готовность принять любое её решение. Всего пару мгновений назад ситуация казалась драматичной: злодей бежал, на героев напали убийцы из Клыка Василиска, и След истекала кровью. Теперь же, после того, как в комнату с криком «Всем бросить оружие и упасть мордой в пол!» ворвался воевода Алое Марево, богиня судьбы опять благоволила сыщикам.

Такие мысли кружились в голове Ветра, когда юный целитель клана Зари завершал обработку раны «госпожи Совы». Наконец, дева решила разомкнуть уста.

– Ваши извинения, капитан, приняты заранее. Палачу я вашу жизнь вверять не стану… Пока. Однако я все ещё искренне пребываю в изумлении. За всю мою карьеру имперского ревизора это первое благополучное вмешательство стражи в операцию. Разве стража не получила чётких указаний относительно моего расследования? И разве не было у вас иных задач, которые обязаны были занять всё ваше внимание? Или это стоит воспринимать как содействие клана?

Ветер уже давно заметил, что у всех присутствующих стражников на рукавах красовался знак Необузданного Огня. Символ клана Зари.

– Вы приставили ко мне соглядатаев, как только получили тела, или раньше?

– Госпожа Сова, простите мое скудоумие, я всего лишь убогий солдат, и не успеваю догнать бег ваших мыслей, но все задачи, которые поручают страже, выполняю неукоснительно и безотложно. Я и мои солдаты в течение планового обхода двигались мимо и, услыхав грохот и чьи-то стоны, не имели права остаться в стороне, – ни один мускул не дрогнул на его лице.

Ветер искренне позавидовал искусству бессовестного лицедейства, которым вояка владел в совершенстве.

– Как бы то ни было, я от лица императора хотела бы похвалить ваших лазутчиков.

– Как вам будет угодно, госпожа, – просветлел Марево.

– Ну а теперь ведите сюда вашу добычу. Я жажду, чтобы он предстал перед моими очами.

Когда богиня судьбы Цай благоволит одним, кто-то другой испытывает на себе её гнев. Сей непреложный закон Небес злой ростовщик Звонкая Монета испытал на собственной шкуре. Не удалось ему далеко уйти от долгих рук правосудия, и сейчас эти руки палками гнали неудачника в его же собственный дом. А как только загнали, тотчас согнули и поставили на колени перед госпожой След.

– Тебя ждёт суровая кара, преступник Монета. Облегчишь ли ты свою участь признанием?

Монета поднял на неё глаза и, презрительно сплюнув, проскрежетал:

– Тебе я ничего не скажу, ведьма.

Терпеливо дождавшись окончания очередной порции ударов, которые Монета схлопотал за дерзость, дева вынесла вердикт.

– Увести к палачам, пусть медленно снимут с него кожу, выплавят жиры и раздробят кости. Сообщить мне, если он вдруг начнёт говорить.

Неотвратимые муки ждали бывшего ростовщика, Ветер прочёл это по сладкой улыбке на лице Марева. Молодому воину оставалось только догадываться, поняла ли След, сколь опасен может быть враг, если даже такой мелкий слизняк, как Монета, готов за него страдать?

После утренних похождений в Переулке Менял, Ветер провёл остаток дня в «Бирюзовом лепестке». След отпустила его, пояснив, что пока он ей не пригодится. Юноша знал, что дева отправилась в местный Дом Знаний на поиски человека, который помог бы ей расшифровать бумаги Монеты. Что поделать – записи были зашифрованы, а злодей молчал и под угрозой пыток.

Ветер не грустил по прерванному приключению – в кухне элитного чайного дома всё время кипела работа. Хозяин сподобился отпраздновать скорое открытие своего детища после долгого простоя и устроить своим таинственным гостям настоящий праздник. Юноша решил предложить ему свою помощь. Бирюза засомневался было, может ли ему помочь человек, по неосторожности свалившийся в сточную канаву, но позволил герою приступить к работе. Приказав Ветру нарезать овощи, он не ошибся, и ему приходилось вновь и вновь поражаться скорости и точности юного мастера. Когда же он начал нахваливать Ветра за труды, превознося его таланты над другими, тот вдруг спросил:

– А мальчик, который работал у вас до вашего досадного закрытия? Разве он не был также ловок и быстр, как я? Вы говорили, мы похожи!

Бирюзу как серпом отсекло.

– Ничего я такого не говорил. Если вы и похожи на него, господин мой, то совсем чуть-чуть, самую капельку.

И хозяин «Лепестка» быстро перевёл разговор на другую тему. Переспрашивать Ветру не позволила врождённая скромность. Через некоторое время толстяк сказал мастеру, что работа последнего здесь окончена, а потому он нижайше благодарит гостя за оказанную услугу и просит ждать пиршества за столом в корчме или в своих покоях. Слуги непременно оповестят, когда всё будет готово.

Вскоре его позвали, но к вящему огорчению, пировать Ветру пришлось одному. След вернулась в их временное пристанище уже поздно вечером со множеством свитков в руках. Она сказала Бирюзе, что направляется к себе в палаты и ей необходим отрез белого шёлкового полотна, краски, кисти и множество свечей. Хозяин пустился исполнять приказание. Ветра дева позвала за собой.

– Они долго переписывали шифры, – пожаловалась она ему. – Многое открылось сразу. Большинство документов – финансовые записи, и они свидетельствуют, что в руках Монеты была сосредоточена огромная сумма. А ведь денег мы так и не нашли…

– Это значит, что он их уже передал исполнителям, не так ли, госпожа?

– Да. Суммы хватило бы, чтобы нанять целый клан. Но есть ещё кое-что. Среди бумаг мы нашли четыре свитка, сильно отличных от остальных. Они были писаны не бухгалтерским письмом. Там нечто гораздо более сложное. Хранитель мне сказал, что им на прочтение понадобится время не менее чем до восхода третьей луны. Слишком долго.

– Но разве Монета не выдаст нам ключи и от этой загадки? Разве может такой человек долго выдерживать боль?

– Кто знает, насколько он терпелив. Сможем ли мы ждать столько, сколько необходимо?

Ветер опустил голову. Он, как будто, понял серьёзность обстоятельств.

– Раньше вы не думали о времени, госпожа. Сколько вы его потратили, ожидая меня и новых действий врага? – с укоризной прошептал он.

– Всегда был другой путь, – ответила шпионка. – И он обязательно потребует плату.

Слуги внесли писчие принадлежности и свечи. Ветру уже доводилось наблюдать за ритуалом астрального общения, и он знал, какие приготовления нужно совершить. Расставив свечи по периметру комнаты, юный мастер зажёг каждую из них от благовонной лучины. След тушью нанесла на полотно символ Света и Тьмы, а по его окружности начертала шестнадцать иероглифов, обозначавших восемь главных и восемь дополнительных сторон света. (Для проведения ритуала достаточно и восьми главных, дополнительные рисуются для точной духовной фокусировки. – Прим. Ред.) На каждый из них предписывалось поставить еще по одной зажженной свече. Ветер так и сделал, когда След опустилась медитировать перед кругом. Здесь его обязанности заканчивались, и он отступил в дальний угол комнаты.

След извлекла из ножен клинок и положила его пред собою. Едва мерцание улеглось, Ветер уловил тихое песнопение, однако, при отменном от рождения слухе, не мог разобрать слов. Ему почудилось – тело шпионки под платьем наливается сиянием, отнимаемым у свеч, что гасли одна за другой. Когда песня утихла и погасла последняя свеча, лишь свет девы рассеивал тьму.

Наконец, над центром не видимого более круга появилась лазоревая дымка, которая постепенно приобрела человеческие формы.

Дымка, видимо, хотела что-то сказать, но, поперхнувшись, решила, что лучше для начала прочистить горло.

– …Наглец! – после технической паузы раздался показавшийся знакомым Ветру голос. – Как ты смеешь беспокоить Меня! Великого отшельника Снежной вершины! Немедленно назовись!

У Ветра челюсть так и отвалилась. След же не стушевалась перед величественной фигурой и звонко отвечала:

– Я – Туманный След. Дочь Белой Волчицы и Предрассветного Тумана, старшего потомка сына Замёрзшего Моря и брата Тусклой Льдины.

– Значит, опять ты? – в голосе Льдины поубавилось ярости, зато прибавилось небрежения. – Что нового при дворе молодого императора? Возросли ли поголовья коз и коконы шелкопрядов?

– О великий отшельник, мы пришли искать твоей мудрости…

– Чую я, опять потеряли какую-то безделушку и ищете ответа, но не знаете слов. Обратитесь к ювелирам!

В клане Вьюги мудрость старейшины никогда не подвергалась сомнению, но сегодня Ветер воочию узрел её глубину. Старец заранее знал всё, о чем его хотели спросить.

– Итак, какую цену ты готова уплатить за свою жалкую просьбу, дочь сына моего брата?

– Я уничтожу твоих врагов и врагов твоего клана.

Старик хрипло рассмеялся:

– Ты считаешь, я слишком слаб, чтобы защитить себя и своих родных? – и буря звучала в его голосе.

– Нет, великий, я так не считаю, – быстро возразила шпионка. – Но многие во всём подобные тебе уже пали от нечестивых рук.

– Ты имеешь в виду Ель и его слуг. Он был глупцом, глупцом и сгинул!

– Да, мудрейший, но ведь, кроме него, погибло ещё шестеро, и среди них и Ворох Мудрости, и Колючая Хвоя, и Синие Крыло, и Кровавый Коготь…

– Молчать! – прервал её Льдина.

Дева покорно закрыла рот. Отшельник же некоторое время над чем-то размышлял.

– Задавай свои вопросы, шпионка, – подвёл он итог своим думам.

– Мы потеряли одну вещь… медальон… – Ветру показалось, или старец и впрямь тяжело вздохнул? – И ещё мы хотим знать, что сказано в этих свитках.

Дослушав просьбу, Льдина достал из своего платья маленький яркий круглый предмет на цепочке.

– Не это ли есть то, что вы ищете?

Глава 13, в которой доблестная стража Вьюги впервые попадает впросак из-за того, что у госпожи Долгой Ночи захворали телята

В душе Танцующей отсутствовала тревога относительно участи Инея. Она прекрасно знала, что тело юноши с лёгкостью перенесет ничтожный яд. Но, помимо этого, девушка понимала, что кое-кто в её окружении думает иначе. Поэтому, с одной стороны, не было ничего удивительного в том, что на другой день после разговора с Оком она обнаружила на пороге лазарета Утро с целым мешком различных лекарств. С другой стороны, там же, на деревянных ступеньках восседал и Иней, и он-то отнюдь не насмехался над «чрезмерной» заботой искрящейся девы, но с радостью принимал лечение.

– Ну же, глотай… Проглотишь, и сразу станет лучше. Дрожь уймётся…

– Не хочу я, это противно. Всё равно, что есть древесных улиток!

– Будто ты в самом деле улиток ел, – приговаривала Утро, вливая ему в горло очередную порцию.

– Ел! – ответил Иней, едва сглотнул. – Давно, правда, на спор с друзьями.

– Странно… – тихо промолвила врачевательница, готовя новую бутыль.

– Что странно?

– Улиток-то мы с бабушкой ещё прошлой осенью варили. Зелье уже должно было настояться и вкус должен быть иным.

И Танцующая соединила свой смех со смехом Утра, когда Иней поперхнулся, прикрыв ладонью губы. Только тогда юноша понял, что над ним зло подшутили.

– Ах, доброе утро, госпожа Танцующая. Пришли посмеяться над бедным отравленным страдальцем и вашим вернейшим слугой? Для вас и вашей сестры нет никакой разницы, что слуга ещё прошлой ночью был на грани гибели.

Танцующая покосилась на Утро, та стыдливо спрятала взгляд.

– Не стоит тревожиться, дорогая госпожа. Утро поведала о коварном яде лишь мне и никому более. Вы же знаете, если я храню секрет, мой рот на замке. Остальные думают, что у них тяжёлое похмелье и уже вернулись в строй. Только меня лекарь все еще держит при себе, желая уязвить мое самолюбие и окончательно опозорить в глазах братьев по оружию.

Иней улыбался, и улыбка его была столь неотразима, что погасила гнев юной госпожи Вьюги, и та, ответив ему тем же, расположилась на ступеньках рядом с друзьями.

– Кстати, о секретах, – сказала она. – По случаю, ночью в лазарет навестить тебя пришёл Око, но встретил там меня. Мы поговорили. И я узнала от него то, о чём ты, Иней, посмел умолчать. Об одной танцовщице из Золотой Луны.

Казалось бы, пришло время прятать взгляд и Инею, но вместо этого он бесстыдно заявил:

– Госпожа, есть вещи, которые люди должны рассказывать о себе сами. К чему пытаться узнавать подробности жизни героев, сплетничая с их друзьями? Я счёл бы себя недостойным чьей-либо дружбы, если бы начал здесь и там болтать о таком.

– Но ведь мне ты расскажешь? – встряла Утро. – Как занятно, имя невесты совпадает с профессией возлюбленной… Мой братишка определённо не прост.

Танцующая почувствовала, что её щеки начали нагреваться.

– Никакая она ему ни любовница, – вскипела дочь Вьюги. – Так… просто… ну, просто танцовщица из чайного дома, и то проездом.

– Проездом?

– Да! – крайне раздражённо отвечала Танцующая. – Её родина далеко на Закат. Они шли сюда вместе с торговым караваном демонстрировать своё мастерство и учиться.

– Наверняка она из народа остроухих, – мечтательно воздела очи Утро. – Говорят, остроухие самый весёлый народ на свете. Целыми днями они только и делают, что радуются жизни, поют песни, танцуют, сочиняют стихи и музыку. И печаль им не ведома. Если Око сошёлся с такой, то у тебя, дорогая сестричка, шансов нет совсем. Каким недотепой должен быть мужчина, чтобы позариться на буку вроде тебя, когда рядом есть остроухая!

Танцующая вспомнила раннее детство, то время, когда она и Утро, ещё не будучи столь ответственными за честь клана, частенько жестоко побивали друг друга по пустякам, а потом вместе отбывали наказание на рисовых полях. Эти детские воспоминания всплыли с особой отчётливостью почему-то именно сейчас.

Но внезапно с перекрёстка донёсся странный звук, прервавший её благостные размышления:

– Му-у-у-у!!!

– М-да… – поморщился Иней. – Кто-то опять вывел коров на улицы. Ох уж ему не поздоровиться. Госпожа Долгая Ночь из него всю душу вытрясет.

– Ты сиди, мы сами пойдем поглядим, – Утро поднялась на ноги. – И не вздумай вставать.

Когда обе девы вышли к дороге, их взгляду открылось интересное зрелище. От самых ворот тянулась колонна гружёных повозок, запряженных волами. И повозки сопровождали люди. Много людей.

Для кое-кого это событие уже успело стать источником неприятностей. Что уж, казалось бы, непонятного может быть в приказе: «Никого не впускать, никого не выпускать»? Стой себе и работай. Не впускай, не выпускай… Но некий воин клана Вьюги по имени Снежный Ком и тут умудрился попасть впросак.

Служба шла своим чередом, пока на рассвете перед воротами деревни не известь, откуда появилась целая толпа народу. Волы, лошади, повозки, гружёные не пойми чем – все, как ни в чём не бывало, прут на ворота, и всё тут.

Подчинённый Кома, Суровая Гора, настолько растерялся, что с некоторым запозданием бросился выполнять свой долг, то есть докладывать начальству. Самому же Кому предписывалось справиться у головной части каравана о причинах присутствия под стенами Вьюги. Куда там! От толпы исходил такой гам, что перекричать его не было никакой возможности. «Как это их разведчики не заметили?» – с болью забилась мысль о чугунную голову солдата.

«Разведчики – люди умные, и, если не заметили, так и надо», – тут же поправился он.

На громкие приказы остановиться колонна не отвечала. А раз так, следующим действием Кома должно было стать применение силы. Но, учитывая обстоятельства, сторож решился внести изменения в первоначальный план действий. Быстро скрывшись за воротами, он вместе с коллегами запер их огромным засовом, а сам взобрался на стену. И когда толпа в недоумении остановилась перед закрытыми дверьми, он со всем почтением обратился к приезжим.

– Эй, вы! Нищие, холопы и жулики! Как вы посмели явиться пред врата сей обители благородства?

Толпа некоторое время перешёптывалась, а затем вперёд вышел горбатый юноша в лохмотьях. Но говорил не он, а тот, кто на первый взгляд был его горбом.

Белобородый старик, (это было нетрудно определить, несмотря на то, что борода та была спутанной и грязной, как и все остальные волосы, наличествующие на голове у пришельца) кряхтя, спрыгнул наземь и обратился к Кому:

– Я один из почтеннейших старцев нагорья Море Снежного Блеска. Зовут меня Прозрачная Капля из деревни Молчащий Снегопад. Это мой внук, – старец, указал на «горбатого». – И я во всей своей великой мудрости никак не возьму в толк, почему господин столь благородного происхождения отказывает нам и нашим товарищам в гостеприимстве.

Истинную причину отказа Снежный Ком высказать не мог, ибо она была нешуточной тайной, за разглашение которой всякому грозило суровое наказание. К тому же воин знал об этой тайне лишь то, что она, как по секрету поделился с ним один из молодых мастеров, была нешуточной – воитель так и не смог найти более подходящего слова. Но разве нужна причина, чтобы не пускать куда-то толпу нищих холопов?

– Старик! – выкрикнул Ком. – Забирай своих попрошаек, и катитесь вместе прямиком до своей деревни, пока ваши кости ещё можно собрать. В этом благородном доме милостыню не раздают!

Дед, разочарованно качая головой, молвил такие слова:

– Да… А насколько я помню, раздают, и, бывает, даже помногу…

Снежный Ком вскипел от нанесённого оскорбления, но не подал виду. Этот старикан нравился ему всё меньше и меньше.

– Особенно в середине весны, в праздник Цветения… – тем временем мечтательно продолжал человек, назвавшийся Каплей.

А воин уже не слушал. Его рука медленно тянулась к загодя припасённому луку и крайне удачно расположенному рядом с ним колчану стрел. Снаряжение снайпера было скрыто от посторонних глаз за высокой стеной. Но вдруг за верную десницу воина кто-то дёрнул. Вначале запыхавшийся Суровая Гора пытался объяснить Кому жестами, в чём дело, но, поняв безуспешность затеи, просто указал в сторону зала собраний. Оттуда поспешным шагом к воротам приближалась милая старушка, известная всей Вьюге под именем Долгая Ночь.

– Открыть ворота немедленно, – велела она, а сама направилась на стену.

Там уважаемую госпожу встретил гул недовольства.

– Гости дорогие, – обратилась она к толпе, ибо Капля уже растворился меж иных гостей. – Прошу великодушно простить меня, дряхлую Долгую Ночь. Стара я стала, телята у меня захворали, вот и забыла совсем за заботами, что природа зацвела и запела, и пора гостей созывать. Вместе петь, танцевать и состязаться. Простите ли вы немощную Ночь, гости дорогие?

Тут недовольный Ком и иные воины, наконец, открыли ворота, и под дружный возглас «Конечно, простим!» толпа хлынула на улицы. И как Ком не старался разглядеть среди ворвавшихся нагловатого дедка или, хотя бы, его горбатого внука – всё было впустую.

Девы подоспели к дороге в самый что ни на есть знаменательный момент, как раз к началу распада каравана. Словно белые воды Великой Ветви (Знаменитая река, пересекающая изумрудную империю с запада на восток. – Прим. Пер) в предвкушении слияния с Опаловым Морем, люди, вьючные животные, повозки стали расходиться в разные стороны. Те, что побогаче, в поисках пристанища направлялись к «Гнезду Зимородка» или стучались в двери иных домов, предлагая плату в обмен на гостеприимство. Те, что победнее, разбивали лотки и палатки прямо на улице. Многие вообще не задумывались о размещении, а сразу шли искать увеселений.

– Ах, госпожи мои, – весело обратился к девам из-за их спин Иней. – Мнится мне, мы имеем честь плюхнуться в самую большую лужу за всю многовековую историю нашего клана. Решив запереться в деревне в канун праздника Цветения, мы сами обрекли Вьюгу на вечный позор. А, пожелав избежать осмеяния, умудрились проявить себя ещё и редкостными глупцами. Так и вижу, как какой-нибудь монах в уединенной келье записывает: «В 112 год черепахи, перед священным Цветением, клан Вьюги по доброй воле впустил врагов в свою деревню…»

Танцующая вздрогнула, но вовсе не от необдуманных слов Инея, а скорее от того, что за ними последовало. Вспышка света, затем звонкий удар ладонью по щеке, и, наконец, глухое падение тела на землю.

– Как ты можешь говорить такое о бабушке!? – взорвалась Утро. – Я велела тебе оставаться в палатах, а ну пошёл!..

Иней только изумлённо щёку потёр, а в следующее мгновение его и след простыл.

– Вот же придурь! – воскликнула дева, словно бы извиняясь перед Танцующей за своё неподобающее поведение. – Я думаю, бабушка всё предусмотрела! Она никогда бы не позволила себе так ошибиться!

Танцующая, в отличие от своей подруги, не думала – она знала наверняка.

Глава 14, в которой хозяин лучшей корчмы деревни Плачущая Вьюга становится жертвой беззастенчивых проходимцев

Хозяин местной корчмы «Гнездо Зимородка», Обледенелое Дупло, не знал, не думал и, если честно, думать не собирался. Не знал потому, что его дед Запасливый Клюв умер прошлой зимой от старости, а отец и того раньше – 18 лет назад, во время последней клановой войны. Будучи наследником весьма знатной ветви клана Вьюги, Дупло был всё ещё слишком молод, чтобы присутствовать на совете.

Хотя по деревне ходили слухи о неизвестных злоумышленниках, отравивших благородных гостей из клана Зари, они мало волновали хозяина корчмы, поскольку достопочтенные гости, к несчастью, остановились не у него. А ведь приближался праздник Цветения, день, который дед называл открытием «Сезона падающих паломников». С этого дня до самой поздней осени со всех семи царств в Плачущую Вьюгу будут съезжаться герои различной силы, ловкости и ума. И падать в тщетных попытках покорить Великую Снежную Вершину и дознаться её тайн. Но вначале они остановятся на пару дней в «Гнезде», чтобы передохнуть перед неизбежной погибелью. Тут-то Дупло и проявит свою незаурядную смекалку, чтобы избавить простофиль от имеющегося у них золота, в общем-то, более им и не нужного.

Догадывался ли хозяин корчмы о том, что ещё сегодня утром благодаря некоему воину Снежному Кому честное предприятие могло бы сорваться, доподлинно неизвестно, однако, кое-какие предзнаменования были ему явлены. (К сожалению, отрывок с описанием самих предзнаменований был утерян, что является невосполнимой утратой для культурного наследия изумрудных царств. – Прим. Пер.) …Но как только Дупло приступил к последним обязательным приготовлениям, предшествующим приёму посетителей, он окончательно позабыл обо всех чёрных приметах.

Таким образом, не имея ни малейшего представления о злоключениях, преследующих его собственный клан последнее время, Дупло оказался более всех приспособленным к будущим испытаниям. И клиенты, повалившие валом с рассветом, имели возможность в этом убедиться. Вино лилось рекой, а от еды ломились столы.

Приметы, как известно, не лгут никогда. И герою следовало бы их вспомнить в тот момент, когда в корчму зашли два подозрительных субъекта. Тощий белобородый старикан и статный тонкобровый юноша.

Этот тип группы из двух человек довольно распространен в изумрудных царствах – мало ли полоумных наставников разгуливает под Небесами и берет в ученики не менее безрассудных молодых героев… А ведь нынче, как раз, открытие «сезона», и сколько таких парочек появится на улицах Вьюги, известно только небесному князю числ Хи Чу. Дупло не был небесным князем, но, даже не обладая божественными способностями, смог насчитать уже три, зашедших поутру к нему в гости. Наша была четвёртой. И если бы кому и захотелось не обратить на неё внимания, то не удалось бы, поскольку группа сразу же исключила такую возможность. Точнее, исключил ее старик.

Прямо с порога, не мешкая, величавой походкой он проследовал к досточтимому Дуплу и поприветствовал его следующими словами (юноша смиренно держался за спиной старца):

– Доброго вам утречка, господин Дупло!

От такого приветствия корчмарь впал в ступор, лихорадочно припоминая, где же он мог видеть этого старика или хотя бы его молодого спутника. А задача была не из лёгких, потому что большая часть гостей, когда–либо посещавших «Гнездо», не возвращалась. И всё-таки Дупло отметил нечто неуловимо знакомое в чертах белобородого, да и в чертах тонкобрового тоже. Всё ещё продолжая вспоминать, он вежливо обратился к новоприбывшим:

– Доброго утра и вам, уважаемый мастер! Чем может служить вам корчма «Гнездо Зимородка» и его покорный хозяин?

Глаза старца озорно блеснули.

– А принеси-ка ты нам, господин Дупло, 32 плошки риса, 12 курочек, 15 рыбных салатов (Блюдо называется Долинный Пир и популярно в Западном царстве по сей день. – Прим. Пер.) и достань своего лучшего вина из бочки! Той, которую ты прячешь в тайнике под половицей с изображением снежинки. А когда со всем этим будет покончено, мы обязательно подскажем, в чём ещё ты сможешь услужить.

Дупло, выслушав требования старца, окинул его скептическим взглядом. Одетый в скромные одежды, он не был похож на того, кто готов был оплатить столь серьёзный заказ, а его ученик тем паче.

«И как он прознал о бочке?» – взволнованно рассуждал Дупло.

Эти двое вели себя не как бродячие герои, а как настоящие проходимцы. Они не выказывали подобающей скромности и воздержанности, и лица у них были очень подозрительные. Но просто вышвырнуть их из заведения при всём честном народе не казалось корчмарю разумным, поскольку это могло дурно сказаться на незапятнанной зимородковой репутации и убавить годовой доход. Другое дело, если бы старик и юноша сами сотворили что-нибудь постыдное. Но как бедному Дуплу выйти из подобной ситуации с наименьшими финансовыми потерями?

«Принесу им пару чашек рису, две куриных ножки и салат, а потом с глубочайшими извинениями выставлю промежуточный счёт. Если не расплатятся и примутся меня позорить, охрана выкинет их на улицу, а может, и из деревни».

Подивившись собственной мудрости, хитрец подозвал слугу, чтобы тот принёс из кухни означенные чашки, ножки и салат, а также послал кого-нибудь за воителями. Когда же заказ был принесён, он сам направился к дальнему столу, где уже разместились гости.

Подходя к проходимцам, Дупло заметил, что те о чём-то вели беседу, но, почувствовав его недалёкое присутствие, прервались.

– Что же вы нам так мало принесли, господин Дупло? – неожиданно поинтересовался старец, как только сын Вьюги начал расставлять блюда. – Опасаетесь нашей неплатежеспособности?

Старец оказался гораздо опаснее, чем мог бы подозревать Дупло, но тот постарался проявить невозмутимость.

– Что вы, уважаемый мастер! Сегодня так много посетителей, что мои слуги просто не успевают наготовить нужное количество снеди в нужный срок. Простите ли Вы меня за мою недальновидность? Если бы я только знал, сколько у нас будет благородных посетителей, я бы нанял гораздо больше слуг.

– Господин Дупло, я и мой внук весьма счастливы, что проблема заключается только в этом. Однако мы всё равно хотели бы развеять ваши подозрения, даже если они полностью отсутствуют. Понимаете, у нас и в самом деле маловато монет, чтобы расплатиться с вами за столь изрядный заказ, но зато найдется кое-что, что, я уверен, вас заинтересует.

Старик порылся среди своих грязных косм в районе уха и вытащил оттуда золотую серёжку с белым камнем, обтёсанном в виде расправившей крылья птицы. Зрачки корчмаря расширились от ужаса.

– Я полагаю, господин Дупло, вещицы сей будет вполне достаточно, чтобы оплатить наш заказ, не так ли?

Дуплу оставалось лишь растерянно поклониться и бежать вон. «Вон» значило на третий этаж, в личные покои. Там он трясущимися руками открыл малый выдвижной ящик красного дерева, в котором была устроена тайная ниша, где и должна была храниться одна из важнейших реликвий, принадлежавшая его деду, и прадеду, и так далее – золотая серьга с белым камнем в форме птицы, даром небес, упавшим на землю много лет назад. Но вместо реликвии Обледенелого встретила пустота.

– Мерзкие воры… – тихо прошептал он.

Они верно рассчитали. За эту серьгу Дупло был готов сделать всё, что угодно, лишь бы не опозориться перед предками. О пропаже камня никто не должен был узнать. Но как его вернуть? И так, чтобы покарать негодяев… Как истинный сын Вьюги, он и не помышлял о попятной. Второй раз за день подивился Дупло своей мудрости. Ибо ещё осенью он запасся десятью бочками знаменитой рыбы Фуба, которую, разумеется, доставили ему живьём, и старательно откармливал всю партию, мечтая когда-нибудь сотворить из неё шедевр кулинарного искусства. Руки до прославленной Небесной прожарки у него так и не дошли, но теперь-то рыбкам нашлось отличное применение. Салат свежей Фубы под бамбуковым соусом.

Спустившись в подвал и надев перчатки, Дупло начал бойко вынимать рыб из бочек одну за другой, затем ловкими движениями ножа разделывать и нашинковывать своих подопечных. И как раз вовремя: на ступенях погреба появился слуга с сообщением, что гости просят добавку, и спросил, каковы будут инструкции.

– Выносите всё, – коротко ответствовал Дупло. – Только рыбку в салатах заменим на эту.

Салаты Дупло решил подносить самолично, и вот уже в его руках два наполненных до отказа подноса, и он ставит блюда перед наглым стариком и его внуком. А потом заговорщик стал скрытно подглядывать за дармоедами. Наглый старик крайне трепетно вытащил из салата кусочек Фубы и положил его в рот. Затем тщательно прожевав, сглотнул. Дупло сжал кулаки в предвкушении. Но мастер явно не спешил валиться со стула, вместо этого он с ещё большим трепетом взял из миски новый кусочек и опять положил его в рот. Лицо ворюги выражало удовольствие. После третьего куска змей решил ещё и порекомендовать салат уткнувшемуся в рис юноше. Парень, прежде чем воспользоваться советом, слегка побледнел, но, почтительно улыбнувшись, также приступил к уничтожению делекатеса. Корчмарь готов был рвать на себе волосы и есть свою одежду, но это был ещё не конец издевательствам.