Читать онлайн Белладонна

Первый мужчина

Весенний вечер. Люди спешат с работы по домам, в семьи. Под ногами хлюпает вчерашний снег. Наутро грязь покроется коркой льда. Нужно будет аккуратнее идти, что бы не поскользнуться и не упасть.

Камилла спешила по неосвещенным тротуарам полу заброшенного мелкого городка. Сутулясь, пряча больные уши под воротником серого осеннего пальто, красноватые руки придерживали коричневую суму через плечо, обхватив бесчувственными пальцами тонкую лямку на груди, как единственное, что удерживало душу в бренном теле. Длинные темно-русые волосы заплетены в косы и спрятаны под одеждой, лишь отдельные пряди раздувают порывы ледяного пронизывающего степного ветра. Всем телом, Камилла на ходу пыталась сжаться и стать как можно меньше, пытаясь согреть себя. Холодный воздух обжигал кожу ног через черные капроновые колготки под короткой атласной юбкой, которая все время прилипала к ногам из-за тока. Из-за дресс-кода в ресторане необходимо было одеваться так каждый рабочий день. По воротнику пальто было немного размазано красной помады от того, что она пыталась забуриться лицом все сильнее под пальто, все сильнее сбежать от окружающего ее города.

Девушка спешила в общежитие. Ее приютила там подруга, после того, как Камилла разошлась с молодым человеком. Нежилая возвращаться в отчий дом к пьющему отцу, она была готова на все. В полном отсутствии альтернатив, койка в местном, пусть и не самом благополучном, общежитии выглядела весьма заманчиво.

Параллельно с обочиной, по которой спешила в свою временную кровать Камилла, остановилась серая Лада. За рулем сидел мужчина в одной черной футболке. Ему было не холодно даже от приоткрытого окна. Хотя от порыва ветра смуглая кожа покрылась мурашками в попытке закрыться густыми черными волосами.

– Девушка! – с незначительным акцентом звонко раздался средний бас – Девушка, вас подвезти может?

Из окна выглядывало смуглое лицо, лет 25. Небольшая, но густая черная борода без усов. На голове был плотный покров очень густых, но коротких черных волос. Щенячьи карие глаза обрамляли раскидистые брови, которые при разговоре он складывал немного домиком, чуть прикрывая глаза длинными ресницами.

– Нет, не надо. Спасибо. – машинально пробормотала девушка, продолжая прятать голову в воротник пальто.

Камилла подняла немного голову, что бы рассмотреть водителя, от чего оголила шею без шарфа. Немного смягчив взгляд, она чуть сильнее всматривалась, но продолжала идти, пусть и тише. Машина медленно пятилась параллельно с ней в ожидании ответа.

– Девушка, вам холодно, я вижу. Давайте подвезу? – мужчина чуть сильнее высунулся из открытого окна, будто это поможет донести информацию.

– Мне к общежитию на Театре – словно слегка соглашаясь и проверяя, бросила Камилла. Она ожидала отказ, пусть и хотела доехать до ночлежки в теплой машине.

– Садись. И так не далеко, бесплатно будет. – уже договаривая фразу, мужчина вновь залез в машину и раскинул плечи на спинке кресла, будто решение уже принято.

Камилла, будто больше для себя, судорожно кивнула и прошла к задней двери машины. Вместо настороженности и страха по отношению к внезапному извозчику, в голове крутились лишь мысли о сэкономленных деньгах, теплом комфорте и быстрой транспортировки до временного дома. Сев на заднее сидение за водителем, она закрыла дверь со второго раза. Казалось, что от каждого такого хлопка, со старой колымаги что-то отваливается, шурша ржавчиной. Машина была слегка пыльная. На темной обивке сидений виднелись мелкие крошки от еды. На зеркале заднего вида были черные четки с серебристым полумесяцем. Словно еще сильнее смягчившись и успокоившись, Камилла прогнала возможные опасения в своей голове. Ей уже один раз очень помог водитель с похожей внешностью и поведением. Она начала чувствовать безопасность.

Ноги тряслись. То ли от дикого холодного воздуха, то ли от не менее дикой усталости на стоячей работе и вечного бега от стола к столу. Водитель посматривал в зеркало заднего вида. Камилла следила и пыталась понять, смотрит он на дорогу или на нее.

Проспекты были совсем пустыми к этому времени. В таких городах все люди очень рано разбредаются спать. Но водитель, будто держа марку, послушно останавливался на каждом светофоре, перекрестке, пешеходном переходе. Общежитие находилось возле парка, за несколько жилых домов от театра. Раньше в нем останавливались гастрольные артисты, теперь оно стало социальным, и селились в нем люди в тяжелых жизненных ситуациях, от чего район начал приобретать крайне дурную славу из-за частых вызовов полиции.

Машина монотонно пятилась по едва заполненным дорогам вымирающего города, оставляя длинную тень под фонарями, мелькая пульсацией огня в окнах.

Вместо спуска к домам, мужчина проехал дальше и свернул в лес, который образовывал парк. Полусонная, разомлевшая от тепла печки и усталости Камилла, даже ни сразу заметила этого, ведь была уверенна в безопасности. Колени перестали трястись от холода, голова вольготно легла на спинку сиденья. Салон авто перестал мелькая освещаться уличными фонарями. Машину начало шатать от бездорожья. От этого и проснулась Камилла, но за окном в темноте лишь мелькали лысые ветки деревьев. Девушка молчала и вновь замерла. Все тело сжалось, а из горла не мог донестись не единый звук. Лишь пустые карие глаза безвольно всматривались в зеркало заднего вида, в котором теперь не было того взгляда, который убедил сесть в машину.

Остановившись в окружении деревьев, водитель вышел из машины, предварительно заглянув в бардачок и достав из него что-то маленькое и тонкое. Через деревья уже не видно было города, никакого освещения теплых огней домов. Мужчина в черной футболке и черных спортивных брюках открыл дверь Камиллы. Девушка начала отползать, упираясь в пыльные сидения авто руками, пытаясь будто меньше двигаться и не отводила взгляд от мужчины. Преступник облокотился одной рукой на крышу машины, положил на нее свой лоб, перебирая в пальцах плоскую отвертку, второй держался за дверь. Раньше бровь будто прятали взгляд. Сейчас он был прямым, как стрела, больше походящий на взгляд животного.

Камилла переползла на середину заднего сидения. Мужчина навалился на нее, срывая старое пальто, вырывая пуговицы с кусками ткани. Бессильно закрывая грудь и лицо руками, девушка лишь давила ладонями на грудь насильника. Дешевая красная помада уже размазалась по щекам и тыльным сторонам ладоней. Мужчина немного поднялся на колени и острием отвертки ударил по атласной черной юбке, от чего она со звоном начала трескаться уже от голых рук мужчины. Это был единственный звук, который прозвучал в момент всего преступления.

Отвертка начала мешаться, и насильник положил ее между передними сидениями, возле ручника. Правой рукой он начал спускать с себя брюки, левой стягивал колготки Камиллы. По щекам девушки потекли градины слезы. От бессилия губы плясами повторяя шепотом «пожалуйста, не надо». Горячая смуглая кожа рук насильника обжигала бледное продрогшее тело. Мужчина положил голову на грудь девушки среди разорванных клочков одежды, оттолкнув собой ее руки, которыми она еще пытались закрыться. Левой рукой Камилла нашла еще даже теплую отвертку напавшего. Обхватила черную пластиковую рукоять бледными пальцами, девушка одним ударом, зажмурившись, ткнула примерно в шею насильника. На мгновение он замер в своей позе, лишь продолжая удерживать разорванное тряпье одежды девушки. Камилла, найдя единственный способ спасения, начала обрушивать градом, удар за ударом, позволяя густой крови разлиться по салону авто. Девушка остановилась лишь тогда, когда тело водителя бессильно легло на нее, не совершая больше никаких движений.

Тело еще оставалось горячим, хотя пышущая жаром кровь уже сочилась с меньшей интенсивностью. Камилла разжала пальцы и отвертка упала в лужу крови на резиновый коврик салона. Упираясь окровавленными ладонями в плечи, прикасаясь лишь ладонями, брезгливо не опуская пальцы, девушка спихнула с себя мертвое тело. Полноватое, слегка раздутое мужское смуглое тело упало в проем между задними и передними сиденьями, издав слегка булькающий звук от крови в глотке. Алое пятно было на белой разорванной футболке Камиллы, грязная кровь пропиталась до лифчика, размазываясь по коже.

Лицезрев лужу крови перед своим лицом, из нутра постучался ком рвоты, сопровождаясь чувством головокружения и тошноты. Быстро поднявшись, девушка буквально выпала на улицу, нервно запихивая в легкие холодный отрезвляющий воздух. Камилла упала коленями на грязь, трогала чистой рукой шею, будто пытаясь скинуть невидимую петлю. После вереницы судорожных вдохов стало легче. Даже слегка закружилась голова. Появился гнев и ярость, от которых ладони начало обдавать жаром. В голове пульсировала мысль об освобождении и отмщении. Возможно, впервые в жизни она столь явственно ощутила силу в себе. Ощутила способность защитить себя.

Камилла подошла к закрытой задней двери серой Лады и забрала отвертку из лужицы артериальной ярко-красной крови. Подняла с сидения свою сумку, которая в пылу драки была закинуты на пол. Положив отвертку в карман разорванного пальто, Камилла отошла на несколько шагов назад и будто не рассматривала место преступления, а любовалась пейзажем или картиной. По грязным коленям бились разорванные лоскуты атласной юбки, распадаясь бахромой волокон. Девушка сводила руки, что б хоть как-то защитить оголенное тело от холодного ветра, блуждающего среди лысых деревьев. Сперва было отвращение и тошнота, но скорее на физиологическом уровне. Сейчас была радость и спокойствие. Внутри изничтожалась надежда на хороших мужчин, а мысли о желании продолжать чувствовать защиту становились все ярче.

Уставшая, шатающаяся фигура сутулой среднего телосложения женщины отдалялась от еще заведенной серой Лады. Двери машины были раскрыты, как рот в немом крике. Отходя все дальше, в свете тускловатых фар авто, тень фигуры становилась все тоньше и длиннее. Камилла брела в сторону дороги, к своему временному дому. Теперь была лишь физическая усталость, но внутри было спокойствие. Единственное – переживала, что подруга может увидеть кровь и порванные вещи. Если что, скажет, что опять поссорилась с мужем. Не первый раз, она привыкла.

Нужно будет позвонить на работу и попросить заказать новую юбку. Белая футболка еще есть в шкафу, кажется. Шатаясь, слегка неуверенно и стыдясь своего вида, Камилла вышла на уже пустую дорогу. Незамеченной, девушка проплыла за большую железную дверь общежития. Поднялась до нужного этажа по деревянной лестнице и заваленному вещами коридору. Все соседи в общежитии сидели по комнатам, и коридоры были пустыми, как и улицы. Лишь легким гулом разносились низким гулом пьяные мужские голоса.

Камилла тихонько открыла дверь комнаты. Подруга спала на кровати лицом к стене. Девушка сняла с себя грязные и порванные вещи, торопливо пряча их в шкаф с остатками своих чистых вещей, тихонько перебирая тонкими продрогшими пальцами, боясь разбудить Лилю шуршанием пакетов. Накинув халат на полуголое тело, пошла умыться в общую ванную. Коридоры спасительно пустовали. Открыв деревянную обшарпанную дверь, Камилла звонко щелкнула железным шпингалетом, от чего казалось, что сама оглохнет, начиная жмуриться, боясь металлического лязга. Камилла сняла клетчатый махровых халат, повешала его на ржавый крючок. Юное тело осталось лишь в лифчике и колготках. Ярким пятном на груди распускались разводы густой крови, которая уже почти запеклась, от чего начала трескаться и сыпаться красной перхотью. Снимая с себя остатки уцелевшей и частично чистой одежды, Камилла встала в чугунную облупившуюся ванную. Смывая с себя кровь убитого преступника, внутри было странное чувство дежавю, словно абсолютно тоже самое было с ней совсем маленькой. Так же вода уносила остатки. В этот раз – наконец-то не ее крови.

Распаренное и чистое молодое тело опять закуталось в чужой махровый халат, будто успокаиваясь и возвращаясь в детское чувство теплого мягкого одеяла. Камилла сложила вещи в левую руку, а правой – старалась тихонько открыть щеколду ванной. Того адского лязга уже не было. Сами коридоры стали еще тише, словно даже поздние пьяницы разошлись спать. Девушка тихой кошкой кралась в конец коридора в своему временному дому.

Вернувшись обратно, сложила вещи из ванной в шкаф. Столь же тихо легла на раскладушку возле своей уже спящей подруги Лили. В темноте ночной комнаты лишь два фонаря детских голубых глаз слегка выглядывали и следили за Камиллой из-под одеяла матери, не издавая ни единого звука.

Восемнадцать лет

Уже конец зимы, но на улице еще стоит достаточно крепкий мороз. Ветхий дом продувается через оконные щели, теряя последние капли тепла, какие только остались в едва отапливаемом доме. Каждый квадратный метр некогда жилого пространства завален мусором. Кажется, что всего десять лет назад в этом доме жила весьма благополучная на вид семья. Отец работал в такси, мать была медсестрой в местной поликлинике, маленькая дочь училась в школе. Но это была лишь ширма для людей, которые не должны были погружаться в настоявшие семейные отношения. Сейчас, от былой картинки хорошей ячейки общества ничего не осталось, кроме засыпанных палью старых снимков на полках.

Раннее утро. Отец, все так же лежал пьяный на диване в зале, уткнувшись старым лицом в подушку, пропитывая ее густой алкогольной слюной. В легком полумраке от грязи и пыли проскальзывает только свет с улицы, а в доме – давно отключен за неуплату долгов. Юная девушка тихо на носочках просочилась с улицы, не разуваясь, в свою комнату. Камилла, боясь разбудить пьяного отца, старалась как можно тише сгребать вещи в шуршащие пакеты. Ее руки слегка трясутся, а сердце оглушительно билось волнами в ушах. Внутри просыпается надежда и странная радость от предвкушения чего-то лучшего, чем жизнь здесь.

На удивление, столь долгая жизнь в отчем доме уместилась в два больших пакета с самыми необходимыми вещами. Оставшиеся вещи так и лежали нетронутыми в шкафу, оставляя мнимую возможность вернуться, маяча пылью в не менее затхлое будущее.

На Камилле немного нервно развивалось старенькое пальто. Растянутая шапка то и дело падала на глаза, от чего она поправляла ее ладонью, не прекращая утрамбовывать вещи по пакетам, от чего даже немного запыхалась. Она стояла в ботинках. Не было смысла разуваться в настолько грязном доме.

Отец не поднялся даже от шума пакетов, когда его дочь проходила совсем рядом с его диваном. По длинному коридору, мимо кухни, лишь глухо раздавались немного цокающие звуки маленького каблука на старых и истоптанных батниках девушки.

Возле низенькой калитки Камиллу уже ждала большая белая машина Кирилла. Она была такой же болезненно альбиносой в этой местности, как и ее водитель. Кирилл стоял возле переднего крыла машины и курил, слегка кутаясь в черных пуховик от пронизывающего степного ветра, который слегка тревожно трепал никотиновый дым сигареты.

По нечищеной тропинке заспешила Камилла, немного по инерции боясь ускорить шаг. На лице читалась фантастическое счастье, свобода и спокойствие. Видя девушку, мужчина усиленно втягивал дым внутрь себя, бросил докуренную сигарету в снег и пошел открывать заднюю дверь. Камилла сложила всё свое немногочисленное имущество и, ежась от неловкости и стеснения, развернулась и села на переднее сидение возле водителя, греясь в ожидании Кирилла.

– Все забрала? – уже опускаясь в кресло, спросил Кирилл.

– Да, почти. – Камилла грела озябшие, слегка покрасневшие руки перед печкой, немного прижимая в себе сумку локтями.

– Ну, хорошо. – продолжая диалог, снимал машину с ручника – Если что, потом остальное можно будет вывезти. Или новое купить.

Кирилл говорил слегка монотонно, упуская из внимания поведение девушки, смотря сквозь нее, скользил взглядом о местности. Камилла святилась от счастья. Ее увозят из кошмара, в котором она прожила все свое детство. К ней проявляют заботу, дают тепло, которого не было ранее.

Машина, слегка ворча выпавшим снегом под колесами, неспешно плелась до квартиры. Монотонный серый город лениво плелся немногочисленными машинами по артериям старых разбитых дорог. Выезжая из частного сектора, постепенно вырастали дома все больше, пока перед глазами девушки не появилась, уже привычная, кирпичная девятиэтажна, в которой она уже была. Раньше, Камилла входила туда только как гость. Теперь же, она стала частью этого дома. Из обветшалых красных стен уже сквозило теплотой и безопасностью – невиданной роскошью для прошлой жизни.

Мужчина заглушил машину на своем привычном парковочном месте, прямо напротив своего подъезда возле облысевших деревьев, в полупустом дворе дома. Помог вытащить пакеты из салона, передав один из них в руки Камилле, слегка разбавляя шум пакетов в эхе уличной суеты. Девушка послушно плелась за ним следом, слегка пошатываясь на лестнице, словно тяжкий груз перевешивал хрупкое тело. Перед лицом Камиллы открылась темная железная дверь квартиры, окутываю нового члена семьи непривычным и чуждым для нее уютом и теплом дома.

Мужчина стянул с непропорционально широких плеч черный пуховик и разулся, поставив один пакет Камиллы на пороге у коврика, оставляя его девушке, и прошел сразу на кухню. Камилла суетно и шебурша раздевалась и будто не могла найти место: как для своих вещей, и для себя.

Пока Кирилл варил кофе на старенькой и слегка затертой кухне, Камилла раскладывала свои немногочисленные вещи по выделенным для нее полкам шкафа в спальне. Первым делом она переоделась в домашние штаны и футболку. Кирилл ранее ворчал на нее за эти старые вещи. Но, за неимением альтернативы, она продолжала носить растянутые и застиранные тряпки.

Камилла стеснительно выглядывала из-за дверного косяка, словно боялась спугнуть спокойствие дома, наблюдала за Кириллом. Сперва из кухни доносился высокий лязг металла и шум – он перемалывал зерна. Мужчина рассыпал молотый кофе в медную, как его волосы, турку, смотрел на огонь немного старенькой желтоватой газовой плиты. По миниатюрным комнатам разносился терпкий аромат кофе, такой непривычно яркий и теплый для девушки. Во время ожидания, мужчина слегка опирался руками о столешницу, прятал голову за массивные плечи, так же как в школе, и от нервов судорожно тряс ногой. Камилла с нежностью смотрела на неизменившегося человека, знакомого ей с первого класса, который в ее глазах оставался тем же самым ребенком, каким осталась и она сама для него.

Две фигуры на балконе. Невысокий второй этаж. Из окон видно фонтан на площади. На улице конец февраля, он стоит без воды. Лишь тропинки по скверу заботливо обходили фонтаны и фигуры в крупных деревянных коробах, которые заботливо прятали произведения искусства от суровых условий непредсказуемой зимы. Люди, поодиночке и реже парами, проходили сквозь облака снежных сугробов, торопясь в теплые квартиры. Темнеет все так же рано. Несмотря на то, что еще всего пять часов вечера, закат уже начинает опускаться на город. Небо становилось слегка оранжевым, но облака еще не красились красным убывающем солнцем.

Камилла смотрит на еще не особо привычный пейзаж. Она лишь сегодня переехала к Кириллу, а в нутрии борется два чувства: гостя и части семьи. Молодой человек светлой внешности чуть повыше ее, прижимается к спине девушки, гладит своими небритыми щеками с рыжеватой щетиной ее волосы, собранные в хлипкую косичку. Наконец-то девушка нашла спокойствие. Впервые она может успокоиться. Он не вредит ей. Он вырвал ее из той кошмарной жизни с отцом, не поверив слухам, которые про нее распускали.

Кирилл поглаживает бедра девушки ладонями, разворачивает девушку к себе. Камилла послушно, будто в воде, разворачивается в его объятиях лицом к нему. Мужчина целует ее в щеку, от чего девушка, тая, млеет в руках партнера. Мелкой россыпью поцелуев Кирилл подходит к губам. Камилла от неожиданности слегка замирает, лишь немного подняв руки и упираясь ими в плечи мужчины, лишь через несколько секунд опустив пальцы. С каждым движением мужчина опускается все ниже, сильнее нависая над Камиллой. Кирилл спускает свои ладони с талии девушки ниже, поглаживая руками уже внутреннюю сторону бедра, параллельно целуя шею. Девушка лишь сильнее замирает и сживается, набрав в легкие воздух, как воздушный шар.

– Нет.

Короткое и скорее неожиданное слово, останавливает мужчину. Спустя несколько секунд он продолжает те же самые действия, будучи уверенным, что это лишь кокетство со стороны Камиллы.

– Стой. Нет. – девушка поочередно будто сдавленно выплевывает эти слова. Грудь наполнена вдохом, а внутри все еще чувство удушья.

– Да что случилось? – мужчина поднимается в полный рост, испытывая легкое раздражение и разочарование. Раздраженное и тяжелое дыхание мужчины становится единственным аккомпанементом тишины на фоне монотонного гула города за стеклопакетами.

Девушка так же замерев, не произносит ни слово, будто пытаясь пропасть или провалиться. Кирилл начинает игриво всматриваться в ее гигантские карие глаза, поворачивая ее лицо к себе за подбородок, рассчитывая на поцелуй. Пухлые губы девушки лишь были плотно сомкнуты и неподвижны. Все больше походит на то, что он вертит в своих руках податливую куклу, а не живого человека.

– Я знаю, что у тебя сегодня месячных нет. Пошли. – Торопливо проговорил мужчина. Он продолжал гладить застывшую в оцепенении Камиллы, параллельно продолжая целовать тяжелое тело.

– Я не могу. – едва открывая рот проговорила девушка. Казалось, эти слова выпали или выскользнули из неподвижного тела.

– Пошли. – мужчина продолжал совершать те же самые движения. Так же проводил руками по спине и бедрам. Кирилл даже говорил слова одинаково монотонно, склеивая буквы и слова в единую едва понятную цепь.

Камилла лишь трясла головой, будто пытаясь закрыться от мужчины еще и выбившимися локонами волос из косы.

– Я не могу еще.

– Да все ты можешь. Пошли. – липкое и горячее дыхание упиралось в кожу на шее девушки. Слова становились еще менее разборчивыми и слипались в единое месиво. Мужчина обнимал и тянул ее к себе, делая пол шага спиной к выходу с балкона, будто утаскивая ее дальше от света.

– Я не могу. – Камилла продолжала повторять, но уже дрожавшим голосом. На глазах уже проступила пелена слез, которые едва удерживались на ресницах. Тело было все таким же каменным, застывшим в застарелом страхе.

– Я знаю то, что с отцом не правда. Все нормально. Пошли уже. – голос стал еще ниже. Слова вылетали с губ без какого-либо веса.

– Правда. – слезы не выдержав напора покатились, пропитывая одежду Кирилла. Голос слегка качнулся в истеричном надрыве, но так же быстро затих и растворился в комке молчания где-то в середине горла. Из-за того, что она в очередной раз сказала про это и вновь погрузилась в историю насилия, по щекам новой волной грузно падали соленые капли.

Кирилл отошел на шаг, убрал руки от Камиллы. Движения казались неестественными и даже механическими. Казалось, что он забрал тоже самое чувство оцепенения от девушки. Лицо казалось совершенно отсутствующим. Лишь не дне бесцветно-голубых глаз едва сквозило чувство отвращения или брезгливости. Сел на табуретку и закурил сигарету, словно стараясь отводить голову от девушки. Она продолжала стоять спиной к окну, вытирая слезы и немного дрожа от зарождающейся истерики. Камилла так же не чувствовала тело, от чего руки будто сами собой плясали по лицу, пытаясь растереть слезы. Сигаретный дым мерно заполнял тревожный воздух балкона. С каждой затяжкой, вместо успокоения, на мужчину накатывала лишь большая ярость и гнев. Тело, будто готовясь к ударам, дергалось в нервных тиках, немного походя на конвульсии. Камилла привыкла к такому поведению мужчины: такое же происходило с ним и в школе после издевательств одноклассников.

Мужчина докурил сигарету, растягивая просмоленный дым по закрытому помещению. Он затушит окурок о край блюдца, импровизированная пепельница, оставляя немного закопченное пятно пепла возле цветастых капель глазури. Кирилл быстро поднялся в полный рост и за один шаг подошел вплотную к плачущей фигуре девушки. Обхватил ее лицо правой ладонью за подбородок, вдавливая пальцы на шею Камиллы. Левой рукой взял за затылок и сжал кулак до такой степени, что девушка слегка заскулила от оттягивания волос. Заключив девушку в тиски из своих рук, он, выдыхая остатки никотина, говорил:

– Это же не правда. – мужчина практически не разжимал зубы и в конце предложения, будто выбивая нужный ему ответ, встряхнул голову возлюбленной в своих руках. – Скажи, не правда. Просто, скажи и я отпущу. – при каждом предложении от тряс голову Камиллы, выбивая из нее хоть что-то помимо всхлипов. – Скажи мне, что это не правда. – мужчина продолжал удерживать девушку и всматривался в ее лицо, ожидая ответ.

– Нет. – рука на нижней челюсти не позволяла открыть рот, от чего девушка лишь шевелила губами, процеживая слово сквозь сомкнутые зубы. Пальцы опускались на шею и давили именно на пресловутый ком в горле, от чего слезы текли еще сильнее.

Кирилл от злости, не разжимая хватку, швырнул Камиллу от себя, откидывая безвольное тело в сторону двери. Девушка вновь пропала в самой себе: она не чувствовала своего тела, поддаваясь безвольной куклой любому движению. Из-за этого девушка пыталась устоять на ногах, но упала на колени уже на кухне. Волком ходя из угла в угол по балкону, мужчина будто еще больше свирепел, нагуливая ярость, и через несколько таких кругов, пока Камилла пыталась встать на трясущихся конечностях, умываясь слезами, уже обрушился шквал ударов. Кирилл будто даже не смотрел, куда именно бил. Не разгибаясь, он выпускал кулаки на уже скрученную от боли лежащую на полу девушку. Вереница ударов болью отзывалась лишь сильно позже, словно девушка привычно скрывала любую причиняемую ей боль, даже для самой себя. По линолеуму начала распускаться лужица темно-красной крови из носа девушки. На некоторых участках кожи, из-за сильных ударов, была немного содрана кожа, от чего небольшие лоскуты и ленты свисали и слегка красились кровью разбитых сосудов. Тело содрогалось от слез и боли, больше походя на приступ или судороги. Лишь после появления отдышки мужчина прекратил. Его массивные плечи опускались плетьми рук в направлении к сжатому клубку из мяса и крови, которое еще содрогается в ожидании следующих ударов. Грудная клетка Кирилла покато раскрывается от каждого тяжелого вдоха, с шумом озаряя тишину комнат громким выдохом.

Тишина пустующих комнат озарялась шаркающими короткими, но долгими шагами. Кирилл пошел на балкон и закурил новую сигарету. Вязкие клубы дыма мерно и тяжело вздымались наверх и грузом сползали вниз и струились по полу, разливаясь дальше по квартире. Разбитое тело на едва разгибающихся руках поднимается. Камилла смогла немного отползти. Она, как животное, скрывалась в высокой траве от хищника, не поднималась слишком высоко. Девушка сесть на пол, упираясь спиной к стене, слегка подтащив к себе поближе ноги, прижимала их сверху руками. Всем своим видом она старалась стать как можно меньше, незаметнее, скрыться. Теже самые шаркающие шаги от балкона плыли перед лицом девушки. Мужчина, уже с зажженной сигаретой, прошел и сел рядом с Камиллой.

Кухня изорвана редкими и издевающимися лучами закатного солнца, лениво бьющего по окнам.

В сумраке, на полу затертой и пустующей кухни, сидело две фигуры. Камилла прижимала к грудной клетки колени, обхватывала себя слабыми трясущимися руками. Она старалась лишний раз не притрагиваться к местам побоев, что бы ни ощущать очередной раз раскат боли. Лицо было залито пунцовой краской от истерики. На глазах, щеках и подбородке была пелена из солёного слоя, от части высохших, или ещё совсем свежих, слез. Из широкого носа с лёгкой горбинкой, мерно и упорно проглядывалась струйка темно-вишневой крови, переходящая в размазанный след на скуле к виску. Месиво на лице осыпалось от высыхания и шурша опадало красным соленым снегом на линолеум. Её трясущиеся руки все время пытались успокоить не менее трясущиеся ноги. Воздух резали редкие сдавленные нервные всхлипы, удушая присутствующих и, казалось, пугая саму Камиллу.

Кирилл был поразительно спокоен. Его взгляд не изучал ничего. Пустующие глазницы прозрачно голубых глаз в окружении коротких бесцветных и лишь слегка рыжих ресниц, под навесом уставших крупных бровей. Он сидел так же на полу кухни, прижавшись спиной к стене, в нескольких сантиметрах от избитой Камиллы. Н не прятал свою голову за плечи. Наоборот: он казался максимально расслабленным, растекаясь на полу. Его ноги в джинсах были широко расставлены в стороны. Периодически поднималась левая рука с сигаретой между указательным и средним пальцами, немного осыпаясь мерным пеплом горящей сигареты на свежие ссадины от избиения. В редких лучах изнемогающего солнца, блестели относительно свежие ссадины и потёртости кожи на костяшках кулаков, подыгрывая плясанию огня табака.

Выпуская клейкие клубы дыма, Мужчина совершенно не обращал внимание на то, как тело девушки сокращалось в треморе ещё сильнее, словно ожидая, когда у мужчины сработает спусковой крючок на новый акт избиения. Но у него лишь мерно вздымалась грудная клетка от выдоха к вдоху.

Атмосфера, будто только что опят ссорились родители.

Кирилл забрал ее из дома. Камилла была убеждена, что это ее спасение.

Мужчина, докурив сигарету, затушил ее щелчком пальцев, бросив тлеющую дорожку огненных искр в воздух, которые тихо опускались снегом на пол. Он оставил пепел и окурок на линолеуме плавить и прожигать покрытие. Уставшее тело побрело в ванную, отмываться от крови Камиллы. По дому так же разносились ленивые и размазанные шаги шаркающих ног. Как только за закрытой белой ванной дверью зашумела вода, девушка сразу же поднялась на посиневших от побоев ногах и пошла к шкафам. По всему телу эхом отзывалась гулкая боль от каждого удара, будто они продолжают обрушиваться на нее. Но вся психика будто блокировала хоть какое-то чувство в теле. Она вновь вернулась в состояние из своего детства.

Камилла сгребала в пакеты свои вещи, параллельно надевая часть из них на себя. Точно такое же шуршание, вперемешку со страхом было совсем недавно, буквально несколько часов назад, в доме родного отца. Точно те же руки заталкивали те же вещи в те же пакеты, но с другими эмоциями. У нее в голове не было места, куда она пойдет. Только горел сигнал «бежать». Руки тряслись от страха, а в ушах гулким эхом раздавалось сердцебиение. Вещи падали из разбитых и синих от свежих побоев рук. Камилла боялась лишнего шума, который может спровоцировать Кирилла снова. Хотя она и была под некоторой защитой из стены шума воды.

Девушка не хотела когда-либо в своей жизни вспоминать этот кошмар. Казалось, что если очень сильно закрыть глаза на кошмарное прошлое – то его как будто бы и не было вовсе. Кирилл был в ее глазах спасителем. Единственный, кто забрал ее, кто дал ей безопасность.

Наспех одевшись, запихнув скомканные вещи по сумкам и пакетам, вылетела из квартиры Кирилла, даже не закрывая за собой большую железную входную дверь. Тишину уже опустевшей квартиры разрывало только шипение перекипевшего кофе на желтой старой плите, но Кирилл не слышал этого из-за шума воды. Дом, помимо стелящихся клубов никотина, начал заполнять дым горелого напитка. Мужчина смывал частички кожи, его и Камиллы, которые он срывал ударами. В поеденной ржавчиной раковине расплывались ленты их почти запекшийся крови.

На улице уже успело стемнеть. Лишь высокие фонари бросали свет на опустевшие улицы, на которых стало совсем мало прохожих. Мало кто видел полуодетую побитую девушку в осеннем пальто в конце февраля.

Камилла шла вдоль дороги, периодически оглядываясь по сторонам, как животное прячится от зверя и выискивает его в каждой тени. Девушка прокручивала у себя в голове хоть какие-то места, где будет безопасно. Пока она бесцельно бежала из места нового дома с немногочисленными пожитками, возле нее остановилась машина такси белая Тойота. За рулем был не молодой мужчина с слегка седой бородой. Из-за возраста, его некогда смугловатая кожа, начала будто выцветать и бледнеть.

– Девушка! – негромко окрикнул водитель. – Девушка, садитесь! – из-за небольшого акцента окончания слов будто проглатывались.

Камилла пыталась еще быстрее идти, избегая зрительного контакта с таксистом.

– Скажите адрес, я вас довезу. – мужчина словно пытался докричаться до нее, но в тоже время боялся напугать ее этим. – Девушка, садитесь. – голос стал каким-то по-странному умоляющим.

С каждым словом он будто жалобнее говорил, как с дочерью. Даже голос стал слегка выше, будто боясь напугать попутчицу басом. Камилла остановилась и начала всматриваться. Из-за манеры говорить и возраста, водитель выглядел для нее безопасно. Смотря друг на друга несколько секунд, девушка словно ощутила спокойствие, похожее на то, чего она так сильно искала все это время. Камилла все же решилась сесть в авто. Неуверенные шаги и звон не застегнутой молнии на ботинках направлялись к задней двери. Свалив пакеты и сумки на заднее сиденье, она устало упала на обивку.

Водитель как будто нарочно медленно ехал, давая девушке время. Камилла рассматривала салон. На зеркале заднего вида висели зеленые четки, увенчаны кулоном с именем Аллаха на арабском языке. Водитель тревожно смотрел на нее через это зеркало. Не менее тревожно отвечала Камилла. Его волновал ее внешний вид. Лицо девушки было залито кровью и слезами, наспех одета, она словно в стыде прикрывалась кусками вещей.

– Вам куда нужно? – складывая брови клином, от жалости, спрашивал взрослый мужчина.

Камилла, немного медлив, будто этот вопрос возвращал ее в реальность, сказала:

– К общежитию на Театральной. – она испытывала стеснения, будто заставляет человека делать что-то против воли. Огромные карие глаза прятались за брови, словно еще сильнее стыдясь и пытаясь скрыться от окружающего.

Машина мерно шелестела по темным улицам города. Водитель продолжал нервно и с жалостью всматриваться в Камиллу, словно стесняясь нарушить тревожную тишину, которая прерывалась лишь редкими всхлипами девушки. На ее лице были лишь редкие слезы, большую часть она спрятала где-то в себе, не позволяя им выйти. Но каждый новый вдох был прерывистым, как после долгой истерики.

– Может… – неуверенно и в полголоса начал таксист, а голос слегка сорвался от нервов. Это чувство неловкости водитель неумело затушил в небольшом кашле, словно это исправит. – Может, вам лучше в больницу? – мужчина чуть осмелел, но тут же внутри будто что-то рухнуло, от чего глаза с зеркала быстро перелетели на дорогу, прячась от стыда.

Камилла была удивлена вопросу и словно опустилась в анализ и осмысление происходящего. Она спустя все это время впервые начала возвращать чувство тела, стала возвращаться в настоящее.

– Нет. – сплюнула девушка. Видя тревогу водителя, пытаясь неловко успокоить его – У меня ничего не сломано. – она думала, что он про травматологию.

– Нет… – мужчина нервно вдохнул, а глаза вновь начали закрываться грузными седыми бровями – Может, вам в вашу больницу? – увидев непонимание, неловко продолжил – в вашу, женскую больницу. Вам там помогут. Отвезти? – водитель по странному гладил руль левой рукой, будто успокаивал. То ли себя, то ли Камиллу.

Только сейчас Камилла поняла, что он говорит про гинекологию, и она в глазах водителя выглядит как жертва изнасилования: разбитое лицо в крови и слезах, наспех одетая, растрепанные волосы.

– Нет, спасибо. – нервно и со странным чувством благодарности за попытку заботы, выдохнула из себя Камилла.

До самого общежития мужчина нервно и с жалостью посматривал на девушку на заднем сидении. То и дело водитель прятал глаза за насупленные брови, словно пытаясь скрыться. Подъезжая ближе, Камилла начала доставать кошелек со дна сумки. Тишину салона остановленной у тротуара машины огласила молния старенького и потертого кошелька. Трясущиеся и побитые руки протягивали мужчине несколько бумажек. Водитель, видя мятые сотки в ее руках, начал немного повышать голос:

– Нет, нет, не нужно – он махал воздухе одной рукой, убирая ее с руля. Ее же он поднял выше и, словно отмахиваясь или кидая, направил ее в сторону Камиллы – Не надо, оставь! – будто пытаясь еще сильнее помочь – Тебе нужнее. – на выдохе проговорил таксист. Руки бессильно опустились обратно на руль с небольшим ударом.

Камилла, смущаясь и стыдясь, собрала в трясущиеся руки вздувшиеся от вещей пакеты и сумки, оглушительно шурша в маленьком салоне машины. Уже выходя, она чуть громче прежнего, произнесла:

– Спасибо Вам. – она чуть ближе нагнулась к водителю и открыла дверь.

Водитель немного наклонил голову в кивке, и протирал лицо ладонями, словно пытаясь стащить с себя переживания, пока Камилла шурша вещами, выходила из его машины. Пока она шла в общежитие, авто еще стояла у въезда, а мужчина за рулем сидел все так же неподвижно.

Быстро мелькнув за тяжелую железную дверь без замка, девушка поднималась по деревянным полусгнившим ступенькам вверх, на пятый этаж. Сбитое дыхание от слез сменилось отдышкой. По лестницы, чавкая, раздавались кроткие удары не застегнутой обуви об пол. Она продолжала так же бежать по зеленому облупившемуся коридору, словно Кирилл находится в нескольких метрах от нее. Остановиться она смогла лишь у предпоследней двери коридора.

Камилла переваливает пакеты в одну руку, что бы освободить вторую. На пальцах были красноватые заломы от лямок, что впивались в кожу. Тонкие пальца собрались в кулак, как будто собирая остатки смелости. На неуверенный стук открыла низкорослая полноватая девушка лет двадцати двух, с немного грязным пучком на голове из обесцвеченных желтоватых волос. На ней пижамные черные ХБ штаны, протертые между ног, и желтая от времени футболка с зелеными листьями.

– Кам? – в интонации девушки был вопрос, но скорее похож на удивление от неожиданного появления. – Что случилось? – грязно-зеленые глаза смотрели на нее смесью удивления и легкой жалости от ее внешнего вида. В голосе тенью звенела настороженность.

В голове Камиллы был страх того, что подруга может думать о ней сейчас так же, как таксист. В голове начинало удушливо расцветать чувство стыда.

– С Кириллом поссорилась. – на выдохе с отдышкой сплюнула девушка. Казалось, что именно эти слова так мешали дышать все это время.

– Заходи. – кротка бросила подруга, отходя в сторону, пропуская подруга внутрь комнаты общежития.

Миниатюрная комната с низкими потолками, полностью обклеенная желтыми выцветшими обоями с орнаментом из бабочек. Вокруг все заставлено старенькой мебелью цвета темного дерева. Она покрыта облупившемся лаком в трещинах, а на местах самых частых контактов – даже отвалившиеся куски. Интерьер разбавляли лишь детские игрушки разбросанные вокруг. Редкая техника в качестве советского желтоватого холодильника и микроволновой плиты с подтеками жира. Только сейчас, полностью остановившись, Камилла слышит гудение всех соседей этого общежития за тонкими стенами. Все время ранее казалось, что царит тишина, а весь шум в здании – только от самой Камиллы.

Лиля забирала из рук запыхавшейся Камиллы пакеты, шурша, поставила их к одному из шкафов. Обняв девушку за плечи, подруга тянет на кровать и усаживает рядом с собой, как маленького ребенка. Они знают друг друга не так хорошо. Их даже нельзя назвать лучшими подругами. Они, просто, долго общались. Лиля не отвернулась от нее в классе, когда все это сделали. Она не участвовала в травле. Для такого человека, как Камилла, отсутствие вреда и есть высшее проявление заботы.

Лиля, сидевшая рядом, лишь немного гладила свою подругу по плечас, не проронив ни единого слова. Камилла начала плакать. Весь путь до нее она роняла слезы, пытаясь удерживать все это внутри себя, пряча слезы в горле. Сейчас, находясь в спокойствии, она выпустила все, что было внутри. Лиля лишь развернула ее лицом к своему плечу, обнимая и гладя по голове, убирая растрепанные волосы с лица. Успокаивая подругу, Лиля, почти монотонно, как колыбельную, слегка на распев, говорила:

– Ничего страшного. Оставайся у меня. – каждый слог она не нарочно слегка протягивала, убаюкивая несчастную – Я пробегусь по соседям, спрошу раскладушку. Пока не помиритесь, ты можешь остаться. Все хорошо.

Лиля немного раскачивалась назад-вперед, пытаясь будто действительно убаюкать Камиллу. Это помогло. Дыхание стало менее прерывистым и футболка Лили мокла от слез уже медленнее. Подруга продолжала убаюкивающе говорить:

– Даже не думай, что ты нас как-то потревожишь. – девушка положила ладонь на макушку Камиллы и проводила пальцами по волосам, поглаживая и распутывая сбившиеся локоны. – Моя скотина в школе с утра до вечера. Я тоже только пришла. Ты на работу тоже рано уходишь и допоздна. Все нормально. Я тебе там шкаф сейчас немного подрастащу, что б место под твои вещи было. Все нормально. Как сами там помиритесь, так и помиритесь. Я тебя не тороплю.

Камилла, уже почти не всхлипывала. Подняв голову с плеча, было видно, помимо пятна от слез, размазанную кровь. Лиля это тоже видела. Она поднялась и на носочках достала с верхней полки шкафа пестую жестяную коробку. В таких обычно дарят сладкие новогодние подарки детям. Девушка достала слегка пыльный белый флакон перекиси водорода. Из целлофанового тубуса достала несколько ватных дисков и положила это все на кровать возле Камиллы на край кровати.

– Сама обработаешь? – Лиля слегка кивнула, смотря в карие глаза, уже пошла к шкафу и начала раскладывать вещи еще плотнее по, и без того, забитым полкам.

В ответ на вопрос последовало лишь сдавленное мычание. Камиллу все еще продолжали душить слезы, а ком в горле мешал даже просто разговаривать. Девушка взяла трясущимися пальцами один ватный диск, а второй рукой открыла флакон перекиси. Девушка медленно прикладывала пропитанную вату к местам побоев, будто от медленных действий будет не так сильно щипать открытые раны. Крови на лице постепенно становилось меньше, но раскрывались голые места ударов, неприкрытые темно-красной ширмой.

Лицо уже было очищено от крови, но было столь же опухшим от слез и ударов. Миниатюрная Лиля уже успела найти раскладушку, пробежавшись по соседям, и расстелить на ней старенькое и застиранное постельное белье. Сын Лили уже тоже пришел и лишь готовился ко сну. Камилла переоделась в вещи, что ей дала Лиля и тихонько легла на скрипучую, слегка ржавую раскладушку. Казалось, что даже успокаивающих слов Лили, она лишняя в импровизированном мирке спокойствия неполной семьи. За неимением места, ребенок лет шести-семи лежал на одной кровати со своей мамой. За тонкими прогнившими стенами все так же был слышен ночной гул соседей по общежитию. На дне скомканной сумку молчал телефон Камиллы. Кирилл и не думал звонить ей.

Второй мужчина

Нежный летний вечер не спешит сменять себя ночью. Несмотря на позднее время, улицы еще купаются в приятных оранжевых лучах закатного солнца. Все в таких же черных колготках, игриво лоснящихся от солнечных лучей и случайных фар, но уже в легких белых кроссовках, Камилла шла по привычной улице из кафе, в котором продолжает работать. На работе оставила черные туфли с высокими каблуками. Она достаточно находилась в них, что бы позволить себе дойти до дома в комфортной обуви. На бедрах развивалась, но слегка прилипала к ляжкам, атласная юбка. Уже новая. Старая, которая была порвана и в крови, девушка спрятала в пакет и давно перевезла со всеми своими вещами из комнаты в общежитии, где временно жила у подруги, в родительский дом практически сразу, после смерти отца. Камилла продолжала хранить окровавленные вещи с первого убийства, несмотря на возможность избавиться от них. В любой момент она могла развести костер на участке возле дома. Обычное дело – жечь мусор от прошлых жильцов. За большими многолетними зарослями деревьев никто ничего не увидит. Да и самих соседей практически не осталось. Новая белая футболка была перечеркнута коричневой лямкой все той же сумки. Девушка отмыла заточенную отвертку первого мужчины и продолжала носить в сумке с полной уверенностью, что когда-нибудь она ей так же пригодиться при самообороне.

Из-за тепла и хорошей погоды улицы были относительно густо наполнены людьми. На тротуарах то и дело приходилось прижиматься к одной из сторон, что бы пропустить встречного пешехода. Пунктиры остановок мерно наполняются такими же работниками, спешащими на автобусы, которые все реже выходят по прописанному маршруту.

Камилла расслабленно плыла. Походка была пусть и уставшей, но расслабленно плыла по улице. Полноватые ноги гудели от усталости и казались ватными. Возле остановки автобуса, к которой уже подходила Камилла затормозила пожившая тяжелую жизнь синяя Нива. Водитель худощавого вида с голубыми глазами слегка на выкате, разговаривал через опущенное стекло:

– Девушка! Девушка, садитесь, я вас подвезу! – на вытянутом лице плясала растянутая улыбка.

Камилла бросила на него кроткий взгляд и продолжила шагать. Постепенно в движениях стало еще больше плавности, слащаво переходя в навязчивое кокетство: бедра стали еще больше качаться, юбка сильнее задиралась, а спина внезапно стала ровнее, а плечи расправились, выдвигая грудь под белой футболкой вперед. В ответ на это водитель начал медленно ехать параллельно с ней.

– Девушка, а вам куда надо? Я довезу. – расправляя брови и будто глубже всматриваясь продолжал мужчина. На загорелой коже светлые глаза казались чужими, будто слепые или безжизненные.

– Нам не по пути будет. – игриво и с усмешкой начала девушка. Жемчужные крупные зубы оголились улыбкой в обрамлении пухлых красных губ, слегка оставляя линии помады на резцах.

Эту фразу водитель принял с необычайным интересом и энтузиазмом. Поведением своим становился больше похож на собаку, которой показали палку или мячик для грядущей игры.

– А вы скажите куда, там и решим, да? – продолжал с нисходящей улыбкой мужчина. В рамке тонких губ выглядывали кривоватые слегка желтые зубы, но почему-то необычайно знакомые ил даже родные для Камиллы.

Походка Камиллы стала завлекающей и игривой, что весьма легко сделать в короткой юбке. Руки кокетливо опустились с лямки на сумку, кокетливо перебирая пальцами.

– В частный сектор у водокачки. – Камилла сказала это, заведомо понимая, что это неправильный адрес. Чуть дальше. Чуть безлюднее и тише, что бы ни кто не видел. Практически, такой же лес, что и в первый раз.

У нее в голове он уже остановился в зарослях небольшого леса, где тело водителя останется, а Камилла сможет дойти до своего дома через одну улицу. Благо, там совсем нет прохожих. Только бродячие собаки, которые могут обнаружить тело водителя еще быстрее, чем полиция.

Вытянутое и слегка одутловатое лицо погрузилось в мысли о маршруте: улыбка слегка спала, глаза опустились ниже. Водитель, воссиял закончив мыслительный процесс, новой волной одухотворения обратился к девушке:

– Нормально, по пути, покатаемся. Садись! – водитель уже в ответ на фальшивое заигрывание девушки перешел с ней на «ты». От переизбытка эмоций ударил открытой ладонью по плетеному рулю своего родного корыта.

Мужчина остановил авто, практически лег на пассажирское сидение и, дернув за пластиковую потертую кремовую ручку, открыл даме дверь. Стройные бедра, обтянутые сеткой черного капрона опустились на пыльное темно-серое сидение. Первое время она боялась опускать спину, ведь она в белой футболке и она замарается от пыли салона. Камилла аккуратно приоткрыла отдельный карман сумки и нырнула в него рукой. Вспоминая грядущий план, девушка поглаживала пальцами отвертку, проверяя ее заточенное острие, попутчица успокоилась и расслабленно растеклась по сидению. Плечи полностью легли на облупившуюся и несколько раз подшитую обивку спинки, от чего длинная шея лебедем выглядывала из ключиц. Камилла предполагала, что будет и уже задолго до этого купила себе несколько одинаковых белых футболок на смену.

Дверь машины немного заклинило, и Камилла закрыла ее только с третьего раза. Авто было уже настолько старым, что казалось от каждого хлопка отлетают ошметки ржавчины с кузова, снежными хлопьями посыпая летний проспект города.

У мужчины вытянутое лицо, покрытое слегка плешивой растительностью подобия бороды и усов. Тело загорелое, с загаром в линиях от футболки на руках. Во время разговора, торчащие уши слегка ходили ходуном, а при улыбке стремились уехать к плешивой лысине. На нем потертая майка с выцветшим ели различимым рисунком, который кусками отвалился и остались лишь потрескавшиеся выцветшие силуэту. Заметнее были пятна от машинного масла на ней. На ногах потертые темно-синие шорты. На педали Нивы нажимали варикозные ноги в слегка порванных кедах.

Водитель казался фантастически радостным. Его поведение походило больше на манеры собаки, когда хозяин вернулся домой после долгого дня. Во время вождения периодически поглядывал на Камиллу, спрашивал что-то пустое, не менее пустое рассказывал, нервно смеялся и все это с нисходящей улыбкой из кривоватых желтых зубов. Речь присутствующих в машине перебивала шипящая старая магнитола с безвкусным однотипным рэпом. За время долгой поездки сменилось несколько песен, но звучание у каждой – совершенно одинаковое. Каждый ответ девушка слегка сквозь зубы сплевывала, но пухлые губы под плотной кремовой красной помадой продолжали тянутся в улыбку, что водитель воспринимал как игру и охотно поддавался. Крупные карие глаза по-лисьему прищуривались в дымке ресниц под дугами бровей.