Читать онлайн Мир! Дружба! Жвачка! Не спеши взрослеть

© ООО «ГПМ РТВ», 2025

© PREMIER, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Предисловие

Дельфины, которых не видно

В конце второго сезона сериала «Мир! Дружба! Жвачка!» есть кадр, его сложно разглядеть при просмотре. На общем плане моря где-то вдалеке плывут дельфины. Это длится не больше секунды, и увидеть их там крайне сложно. И все же они есть. И даже если их не видно, это же не значит, что их там нет.

Кажется, что и с чувствами, особенно если это первые большие чувства, – с ними иногда может быть не просто разобраться. В юности нам помогала музыка. «Проснись, это любовь, смотри, это любовь, проснись, это любовь…» – доносился голос Цоя из колонок любого двухкассетного магнитофона, и возникало предчувствие чего-то большего, чем серая девятиэтажка за окном. Предчувствие встречи, близкого человека, первого поцелуя, большой настоящей любви, наконец.

Встреча с дельфинами с детства казалась мне чудом. Наверно, для тех, кто живет на море, в этом нет ничего необычного. Я вроде и жил недалеко от моря – километров двести, но бывал там очень редко. Да и дельфинов там не водилось – вода была для них слишком холодной.

И когда я впервые попал на теплое море, я помню эти ощущения. Ты выходишь на берег, ты ждешь и начинаешь чувствовать, что они могут приплыть. И вдруг они приплывают…

Это стало основной темой второго сезона «Мир! Дружба! Жвачка!» и книги, которая сейчас перед вами. Предчувствие чего-то большего.

Когда мы приехали снимать сцены у моря под «музыку волн, музыку ветра», дельфинов конечно же не было и ничего не предвещало их появления. Обычный берег где-то под Джубгой.

Я говорю: «Антон Палыч (режиссер 2-го и 3-го сезонов Антон Федоров), классно было бы, если б приплыли дельфины и нам удалось их снять?» – «Классно». – «Давай замечтаем?» И мы замечтали.

Прошло полдня, мы успели снять, как ребята подъезжают на машине к обрыву и сбегают со склона на берег. Бегают и радуются – похоже, они впервые на море. Илюша точно.

Начался обед, группа стала подниматься по склону к каравану, я шел последним. Обернувшись, я их увидел… Но если съемка идет по плану, обед обычно длится час. Разве будут дельфины ждать, пока группа поест?

После обеда они ненадолго вернулись, и наш оператор Леша Филиппов взял камеру на руки и успел их снять. Конечно, было бы здорово, если б в этот момент были наши герои в кадре и все такое, но мы же не управляем чудесами…

Я думаю, что-то похожее чувствовал Санька, стоя с разбитым арбузом в руках в ожидании автобуса. В конце первой части Женя уехала с родителями в Германию. И вот она должна вернуться.

Сколько раз Санька представлял эту первую встречу после долгого расставания. Как они бросятся друг другу навстречу, он обнимет ее и несколько раз покружит вокруг себя, а потом поставит на землю. Они будут смотреть друг другу в глаза, медленно приближаясь носами, их губы встретятся и…

Наверно, так мог Санька представлять эту встречу, а не с разбитым арбузом в руках. С чувством неловкости и желанием сбежать. В мечтах все было так ярко и красиво. Почему в реальности все не так просто? – думал, наверно, Санька, чувствуя, как от страха потеют ладошки. Протягивать Жене руку или сразу обнять? А вдруг это ему только показалось и Женя рассмеется, когда он попробует ее обнять?

Мечты и реальность – еще одна важная тема этой книги.

С Санькиного сна ведь и начинается история. А закончится она… Впрочем, куда спешить? Важно другое. Чем больше в жизни моментов, когда мы чувствуем, что приплывут дельфины, тем меньше конфликта между мечтами и реальностью, потому что удивительным образом они ей и становятся. И даже если дельфинов видно не сразу, это же не значит, что их там нет?!

Петр Внуков,

автор сценария и креативный продюсер

сериала «Мир! Дружба! Жвачка!»

Глава первая

Саньке снилось море и безлюдный пляж. Вечернее солнце рассыпало зайчики по волнам. Двое – русоволосый худощавый скуластый паренек и девушка с длинной гривой рыжих, как закат, кудрей – брели босиком по мелкой гальке. Вот они остановились на самой кромке, а потом медленно зашли в воду. Замерли, держась за руки. Потом было нежное объятие и долгий, страстный поцелуй…

– Я так по тебе соскучилась, – вздохнула Женя с улыбкой, придерживая рукой растрепавшиеся пышные волосы. – Постоянно вспоминаю наше лето, время, когда я была самая счастливая.

Санька в ответ нежно поцеловал девушку, а сквозь сон в мозг прорывался далекий голосок Вики:

– «…а ты знаешь, почему я была самая счастливая? Догадайся!» Не-а, ну вообще! Еще и загадки ему придумывает…

Они были в детской, Санька спал, а сестра, сидя на полу возле кровати брата, вслух читала письмо:

– «…а помнишь, как мы шли по рельсам, и ты говорил, что они никогда не закончатся?»

Санька резко открыл глаза, поморгал, привыкая к свету, и удивленно уставился на сестренку.

– Вик, ты чё делаешь?! – воскликнул парень, вырывая у нее листок. – Вещи мои не трогай!

– А ты не стони каждую ночь! – надула губки сестра и передразнила, закатив глаза: – О-о-о, а-а-а, Женя, муа, муа. – Девочка выпятила губки, изображая поцелуй.

– Вик, все, отвали! – проворчал Санька. Какое ей вообще дело? Мелкая еще о взрослых делах рассуждать… А подслушивать вообще мерзко.

– Сам отвали! – буркнула Вика и вышла из комнаты. Тоже командир нашелся!

Парень выдвинул ящик тумбочки, в котором хранились его сокровища: толстая стопка писем и фотографий немного нескладной, смешливой рыжей девушки-подростка с веснушками. Вот она улыбается возле елки на фоне старинных берлинских домов, а тут – она же – в школьной форме… Минуло немало времени, а Санька помнил ее именно такой. Хотя сейчас она, наверное, красавица…

В квартире Рябининых царил разгром, какой всегда бывает во время ремонта. Стены были оклеены газетными листами, Федор, полноватый мужчина с короткими вьющимися волосами, с упоением мазал клеем рулоны обоев и разглаживал их на стене. Надежда, высокая статная дама со стильно уложенными темными волосами, в строгом костюме и изящных, пусть и недорогих украшениях – она всегда так ходила в офис, надо ведь держать марку – вышла из спальни и едва не споткнулась о мужа. Пришлось опереться на стену и, конечно, испачкаться. Правду говорят: ремонт – хуже пожара.

– Федя, слушай, давай я, может быть, лучше приглашу рабочих? – брезгливо осматривая и ковыряя пальцем клей, поинтересовалась женщина. – Они правда вот это все очень быстро доделают. Потому что невозможно. Три месяца.

– Не-не-не, – деловито возразил Федор, пытаясь прикрепить обои как можно выше, хотя ростом не отличался, скорее – размером вширь. И вообще он гораздо больше подходил для кабинета в НИИ, чем для домашних дел. – Не, Надюш, я сам. Дело чести.

– Тогда поторопись, хорошо, месье д’Артаньян? – хмыкнула женщина. – А то как-то не очень похоже на Версаль.

– Чё это? – огорчился Федор.

– А ты что, не видишь? – Надежда обвела широким жестом комнату и поморщилась. – Все неровно, все висит.

– Надь, ты не понимаешь, – попытался объяснить жене Федор. – У меня здесь четко по рисунку. Ну а вот это я потом аккуратненько чик-чик-чик ножичком пройдусь – и готово.

Спор прервал неожиданный звонок в дверь. Надежда дотянулась до замка и повернула ключ. За дверью стоял оперативник. Женщина напряглась, приобняв подошедшую к ней Вику. Опять Санька во что-то вляпался? Когда уже трудный возраст закончится?

– Надежда Санна. Здравия желаю. – Милиционер взял под козырек и протянул постановление. – Решил лично вас уведомить. Дело о пропаже Александра Волкова официально закрыто. И… Ваш брат признан погибшим, – добавил он, смерив суровым взглядом выглянувших на шум Федора и Саньку.

Федор машинально взял бумагу, даже в нее не посмотрев. Все молчали, не глядя друг на друга – были в шоке.

Наконец тишину нарушил тоненький голос Вики:

– Мам? А это значит, что дядя Алик все-таки умер? – Плечи девочки задрожали, она с трудом сдерживала слезы.

Надежда опомнилась.

– Нет-нет-нет! – негромко обращаясь к самой себе, заговорила она. – Не умер. – Она выдернула постановление из рук застывшего в шоке мужа, повернулась к милиционеру и сунула ему бумагу. – Он не умер. И тело не найдено. Раз тело не найдено – я вас очень прошу, не надо нам пихать вот эти вот бумажки. Хорошо?

– Но ведь процедура такая. Понимаете? – спокойно возразил оперативник. – Все обстоятельства дают основания предположить, что он погиб. Так что…

– Так что он не умер, – закончила за него фразу женщина, захлопнув дверь перед носом удивленного гостя.

Наступила напряженная тишина.

– Мам, если дядя Алик жив, то почему он к нам не приходит? – тихонько спросила Вика, переводя взгляд с одного члена семьи на другого. – Он что, нас больше не любит?

– Он нас очень любит. – Надежда погладила растрепанную русую головку, успокаивая скорее себя, чем дочь. – И обязательно придет. Пойдем, я тебе «Фанты» налью.

– О, давай! – оживилась Вика. – А когда он придет?

Отец и сын переглянулись, когда Надежда увела дочь на кухню.

– Может, все-таки расскажем ей? – спросил Санька громким шепотом.

– Нет. Нет, – вполголоса возразил Федор, покосившись на дверь: не слушают ли их. – Я тебя очень прошу. Мы не будем травмировать маму. Надежда умирает последней. Извини за тавтологию.

Санька вздохнул… и не стал спорить.

Санька и Вовка пылили по дороге, вдоль высокого забора. Вовка с удовольствием жевал бутерброд.

– Докторская! – хвалил довольный приятель с набитым ртом. Он питал слабость к колбасным изделиям. – Райское наслаждение! Я те говорю. Блин, матуха у тебя, конечно, зачет. Новая русская, считай. Зря ты у нее на карманные расходы не берешь.

– Мы сами заработаем, – решительно заявил Санька.

Ребята остановились возле дерева и дружно задрали головы, высматривая в листве третьего товарища – бледного темноволосого, немного чудного ботана Илюшу, который оборудовал среди ветвей наблюдательный пункт. Все дело в том, что именно за забором скрывалась его любовь – дочь директора местного завода, статная не по годам девица со странной прической и не менее странным характером. По слухам, она увлекалась чтением тех же книг, что и сам Илюша, потому и одевалась, и вела себя слегка чудаковато – по мнению остальных жителей города.

Парень через бинокль следил за собравшейся во дворе семьей: крупным седеющим мужчиной с властным лицом, его молодой брюнеткой-женой и симпатичной старшей дочерью, своей «пассией».

– Илюх! – крикнул Вовка. – Илюх, опять ты за своей вымышленной телкой шпионишь.

– Следопыты Эриадора не шпионят, они наблюдают, – важно поправил Илюша ничего не понимающим товарищам.

– Илюх, тебе бы поменьше Толкина своего читать, – с укором покачал головой Санька. Книжки – это хорошо, но не когда от них крышу сносит начисто. И ладно бы они еще реальные были, а то сказочки непонятные!

– Я учусь любить на расстоянии, – пояснил Илюша, спускаясь с дерева.

– Илюх, для того чтобы любить на расстоянии, нужна пися чуть подлиннее, – некрасиво заржал Вовка, заслужив неодобрительные взгляды ребят.

– Так – все. Пошли, на работу опоздаем! – поторопил Санька. Он не любил пустой болтовни, а когда из-за нее страдали дела – тем более.

Приятели направились к складу, Илюша с тоской оглянулся на забор, поправил непослушные темные волосы и поспешил следом.

– А чё, Женька к нам надолго возвращается? – с наигранным равнодушием спросил Вовка.

– Не знаю, – пожал плечами Санька. – Написала, что едет.

– Ну, Сань, красава! – Вовка одобрительно хлопнул друга по спине. – Теперь ты тоже мужиком станешь. Я-то понятно – каждый день с гимнастками кувыркаюсь. Вон даже у Илюхи телка есть.

– Да ладно, он придумал, – отмахнулся Санька. Если у их чокнутого друга и есть девушка, то она из книжки. – У нее даже имени нет.

– У нее есть имя. Галадриэль, – обиженно возразил догнавший друзей Илюша.

– Чё? – недоуменно поморщился Вовка и снова заржал. – Голая дрель?!

– Галадриэль, – невозмутимо поправил Илюша. – Моя эльфийская принцесса. Она как раз в том доме живет.

– Да. Да, да, Илюх, – саркастически закивал Вовка. – Мы тебе верим, ты, главное, – не переживай. А то у тебя кровь опять носом пойдет.

В этот момент отец Вовки, Михаил, окликнул ребят, и пришлось временно прервать разговор.

– Мужчины! Погнали!

Михаил – немолодой и худой как жердь мужчина – от выпивки и тяжелой работы выглядевший старше своих лет, взял из кузова грузовика арбуз и перебросил Саньке. Тот передал его Вовке, ну а Вовка – Илюше.

За первыми арбузом последовал второй, третий, пятый… Получился простенький разгрузочный конвейер.

Выходило не всегда удачно: иногда кто-нибудь (часто – мечтатель-Илюша) отвлекался, мог проворонить «передачу», и тогда арбуз с хрустом валился на асфальт, разбиваясь и разбрызгивая сочную мякоть.

– Щас арбузы разгрузим – на эти бабки цветы Женьке куплю. Потом, ну, вечером в «Чародейку» свожу. Ну или чё-нить такое, – мечтал Санька, передавая другу очередной полосатый плод.

– И ты чё, думаешь, она тебе за это даст? – фыркнул Вовка.

– А что она должна ему дать за это? – наивно нахмурился Илюша.

– Слышь, отвали, – дернул плечом Санька. Он не любил обсуждать личное с кем бы то ни было, особенно с болтливыми приятелями, которым только повод дай.

– Не, ну а чё, Сань? – не унимался Вовка. – Ты щас трахнешь Женьку. Она залетит. И через девять месяцев она пришлет тебе приглашение в свою Германию, как юному папаше!

Наконец Саньке надоело. Он за минуту забыл о работе и смерил приятеля недружелюбным взглядом.

– Слышь, для тебя самое главное – трахаться. А мне это вообще не важно.

– Пацаны, не ссоримся! – перебил Михаил.

В это время по растрескавшемуся асфальту прошуршали колеса, и неподалеку припарковалась неновая легковушка с цистерной вместо прицепа. Водительская дверь открылась, выпуская немолодого крепкого мужичка. Тот огляделся в поисках кого-то и направился прямо к заведующему складом и по совместительству прорабу, обрюзгшему коротко стриженному брюнету по имени Николай.

– Колюнь, я у тебя тут машину на ночь брошу? – спросил он, отсчитывая потертые купюры. – Пригляди, как обычно.

– А чё у тебя в бочонке? – Николай заинтересованным цепким взглядом окинул цистерну. Он не упускал из виду никакое добро, даже дрянное.

– А это, Колюня, тебя волновать не должно, – с легкой угрозой в голосе отрезал водитель, передавая ему ключи.

– Понял, – не скрывая разочарования, отозвался завскладом и, направившись к ребятам, указал на побитые арбузы. – Не-не-не-не, мужики, так не пойдет. Нет. Я вот за это платить не буду.

– Ты чё? – возмутился отец Вовки. – Погодь, Колян, как так? Ты ж обещал.

– Чё обещал? – воскликнул Николай раздраженно. – Ты посмотри, сколько ты со своими архаровцами побил. Считайте, что свою премию прожрали.

– Слышь, это чё за кидалово, а? – Вовка, как всегда, завелся с полуоборота. – Мы те всю фуру выгрузили! Они там такие и были!

– Мишаня, скажи своему мелкому, чтоб не выступал, – пренебрежительно поморщился Николай. – Иначе я…

– Чё? – Вовка продолжал лезть в бутылку, не обращая внимания на солидную разницу в весовых категориях.

– А то я больше тебя на подработки брать не буду. Понял? – отрезал наниматель. – Если очень хочется – можешь вот побитыми взять. Понял?

– Сам и жри эти арбузы побитые! – обиженно фыркнул Вовка.

– Да, все-все, Вов, – примирительно заговорил отец, пытаясь уладить конфликт. – Я чё-нибудь придумаю.

– Жиробас! – раздраженно сплюнул парень, наблюдая унижение отца и не задумываясь, что частично сам виноват. Он пнул арбуз, вымещая на нем остатки злости, и побрел прочь.

– Да все нормально, – предпринял еще одну попытку примирения Михаил.

– Архаровцы… – буркнул Николай и ушел.

Отец Вовки кивнул на испорченные арбузы и подмигнул:

– Ну чё, пацан? Налетай!

Усталый и недовольный Санька в обнимку с треснутым арбузом сидел не перроне автовокзала в ожидании рейса. Вот подкатил автобус, разинул дверную пасть и выплюнул наружу толпу взрослых с сумками, бабок с тележками и детей.

Парень привстал со скамейки, напрягая зрение, высматривая в толпе знакомый силуэт… И вот появилась она! Женя настолько изменилась, что Санька не сразу ее узнал. Она очень похорошела, из нескладного подростка превратившись в изящную молодую девушку. Рыжие волосы летели по ветру крылом, платье струилось, подчеркивая фигуру, а аккуратный макияж делал лицо еще более выразительным.

Женя улыбнулась, и Санька чуть сознание не потерял от радости. Он хотел было обнять ее, но почему-то засмущался. Да еще и арбуз в руках мешался… А девушка взглянула на него, потом – на «гостинец», пряча смешок.

– Привет, – смущенно пробормотал парень, не зная, куда деть потрескавшийся арбуз. Не самый лучший подарок для девушки.

– Привет, – кивнула та, вновь нервно усмехнувшись.

– Ты… – У парня закончились слова. Он попытался обнять Женю, но мешал арбуз… и эмоции.

– Что? – Брови девушки вопросительно поднялись.

– Ну… – Санька попытался выдать что-нибудь приятное, но ни одного комплимента на ум не приходило. Он старательно отводил взгляд, чтобы не слишком откровенно на нее пялиться, но получалось с трудом. – Необычная. Такая. Не в шортах.

– Ну, извини, – с улыбкой развела руками Женя.

– Ничего, – выдохнул парень.

– А это мне, да? – Женя кивнула на арбуз. – Вместо цветка?

– Ах да… – спохватился Санька. – Э-э-э… не тебе. То есть тебе, но это просто арбуз, – сбивчиво сообщил он и выпалил: – А что, твой папа не приехал?

Женя хмуро покосилась на подошедшую мать и с наигранной веселостью заявила:

– Да… там, короче… у него в Германии дела. Вот. Позже.

– Жень, помоги мне сумки достать, – позвала ее Ирина. – Женя!

Девушка глазами показала на Ирину, мол, не при ней, и досадливо бросила:

– Мам, сейчас!

– Давайте я возьму, – вызвался Санька и протянул руку, чтобы взять вещи. – Здрасьте, – кивнул он женщине.

– Да, здравствуй, Саш, – благодарно улыбнулась Ирина. – Спасибо. Тяжелая, аккуратно, – добавила она, заметив, как парень от неожиданности согнулся, и начала торговаться с таксистом.

Повисло неловкое молчание, ребята переглядывались. Поговорить хотелось, но нужные темы не подворачивались.

Женя решила первой прервать паузу.

– Какие планы?

– Ну-у… – задумчиво протянул Санька, глядя в сторону. – Давай вечерком на крышу сходим, посидим.

– На крышу? – удивленно переспросила девушка.

– Ну да, – кивнул Санька и сразу же поправился: – Хотя нет.

– Нет. Да, давай. Конечно, – пожала плечами Женя, старательно скрывая разочарование.

– Да не, ладно. Я пошутил, – смущенно и неловко улыбнулся парень. – Давай в кафе, и я за тобой зайду вечером.

– Хорошо, – кивнула Женя. Это уже понятнее…

Санька запустил руку в карман и порылся там, но пальцы наткнулись лишь на мелочь.

– Да блин… – вздохнул он едва слышно. На кафе этого явно не хватило бы.

В зале Дворца спорта было, как всегда, шумно и многолюдно. Юные гимнастки, будущее национальной сборной, упражнялись с мячами, булавами, лентами, делали разминку. Одна из них, хрупкая брюнетка, которую из-за внешности звали просто Малая, стояла ближе всех к окну, по другую сторону от которого притаился Вовка.

Девушка села на шпагат и обернулась, перехватив взгляд поклонника, но не сбежала и не опустила жалюзи, а игриво подмигнула и незаметно поманила пальчиком. Заинтригованный Вовка, как под гипнозом, приблизился почти вплотную, даже привстал на цыпочки. Малая снова улыбнулась и как бы невзначай спустила с плеча спортивную форму.

Парня пробила дрожь, он буквально пожирал девушку взглядом, и Малой это нравилось. Она любила смелых, а еще больше любила, когда ей восхищаются.

Девушка остановилась и жестом подначивала Вовку сделать то же самое. Вовка хмыкнул и, стянув футболку, принялся демонстрировать тощие мускулы. За этим его застукали подружки Малой, высыпавшие на улицу. Громкий дружный смех задел парня за живое. Отвлекают и не дают с красивой женщиной познакомиться, а вдобавок еще и глумятся!

– Да идите вы в жопу! – растерянно и обиженно пробормотал Вовка.

В этот момент, как назло, в дверях показалась молодящаяся подтянутая темноволосая тренерша и смерила строгим взглядом воспитанниц.

– Так! Тихо, тихо! – прикрикнула она на расшумевшихся девочек, повернулась к парню и, сердито сдвинув брови, шуганула: – А ну-ка пошел отсюда, извращенец!

И Вовка обратился в позорное бегство, провожаемый хихиканьем гимнасток. Только Малая проводила его насмешливо-заинтересованным взглядом.

Надежда сидела в офисе и методично пересчитывала купюры.

– Те, кто говорит, что чужие дети быстро растут, не видели, как растут доходы клиентов «Витал-Инвест», – рассказывала она двум клиентам, сидевшим напротив, которые завороженно ловили каждое ее слово – разве что рты не раскрывали и теребили в руках сертификаты акционерного общества. – Наше время – ваши деньги. – Она ловко перехватила пачку резинкой. – Теперь они в надежных руках. Всего хорошего.

Когда за очередными «гордыми акционерами» закрылась дверь, пискнул пейджер – женщина даже дух не успела перевести или убрать заработанное в сейф. Надежда бросила недовольный взгляд на устройство связи. Кого еще несет в разгар рабочего дня?

«Надюх, я под окном. У меня инфаркт. Помоги!» – высветилось на экране заглавными буквами.

Надежда первые несколько секунд растерянно пялилась в экран, а потом сорвалась с места и кинулась на улицу. Там стоял новенький автомобиль «Жигули»-»пятерка», а на капоте лицом вверх развалилось худое тело без признаков жизни.

– Виталик! Виталик! – Женщина в ужасе кинулась к машине, но «бездыханное тело» вдруг резко вскочило, изрядно ее напугав. – Блин, ты дурак, что ли?! – воскликнула Надежда, готовая кинуться на ухажера с кулаками. Вот доиграется – сама его прибьет. – Я думала, у тебя с сердцем плохо!

– Так и есть, Надюха, – глупо ухмыльнулся тот.

– Чего? – скривилась женщина.

– Сердце болит! – театрально воскликнул Виталик. – От любви.

– Да ну все! Хватит уже! – отмахнулась Надежда. Вот послал Господь придурка на ее голову!

Она развернулась и направилась обратно в офис, но рыжеволосый ее окликнул:

– Ну, подожди!

– Да я тебе говорю, ну, правда, все. Работать надо идти, – проворчала Надежда, но мужчина не отставал.

– Ты посмотри, чё подо мной! – Он хвастливым и самодовольным жестом указал на новенькую, только с конвейера, «пятерку», припаркованную у дверей.

– Чего? – непонимающе нахмурилась женщина.

– Премия, Надюха. Твоя премия. Как лучшему работнику месяца. – Он распахнул дверь, приглашая Надежду в салон. – Вэлком ту парадиз[1], Надюха.

Женщина смерила его подозрительным взглядом исподлобья, но отказываться не стала.

– Сюда, на руль, мы тебе меховушка засандалим, – продолжал бахвалиться Виталик, не упустив шанса как бы случайно облапать Надежду. – Здесь, видишь: «вонючку» повесил.

– Виталик… – неловко, с сомнением попыталась возразить женщина.

– Да? – усмехнулся Виталик, принимая ее отказ за продолжение игры.

– Я, наверное, не могу принять такой дорогой подарок, – решительно отказалась Надежда.

Они так увлеклись разговором, что не заметили подошедшего Саньку, который онемел от шока и просто наблюдал за происходящим. Парень не мог поверить своим глазам, но пытался убедить себя, что, возможно, все неправильно понял, поскольку… плохо разглядел.

Саня хотел окликнуть мать, но не решился.

– Ну, ты чё, Надюх? – с напускной обидой пробормотал Виталик, словно ему отказали как минимум в предложении руки и сердца. – Ты же еще не все достоинства оценила у этой ласточки. На ней даже и ездить-то толком не надо. Смотри, чё тачка умеет. – Он надавил на рычаг под креслом, и сиденье откинулось назад.

– Ой! Да ты с ума сошел?! – охнула Надежда.

Но Виталик вместо ответа навалился сверху, поцеловав ее взасос.

На сей раз все было однозначно. Изумление сменилось злостью. Санька сжал кулаки, едва сдерживая слезы обиды, и убежал прочь.

– Иди в жопу! – проворчала Надежда, отталкивая мужчину. Ей стало противно. – Руки, говорю, убрал свои!

– Осчастливила меня один раз – и все, и морозишься уже год: ни да, ни нет. Счастье свое упускаешь! – раздраженно и обиженно заявил мужчина, снова попытавшись ее обнять.

Надежда обернулась и рявкнула, повторив:

– Руки убери!

– Ладно, – не скрывая досады, смирился Виталик и тотчас продолжил сеанс убеждения: – Подожди. Ну чё ты? Мы с тобой же как два морских конька.

– Чего? – изумилась Надежда. – Ты чё, пил, что ли?

– Надюх, подожди! – предпринял последнюю попытку Виталик. Он совершенно не умел и не желал признавать проигрыш.

– Что? – сердито отрезала женщина.

– Я у Дроздова видал, морские коньки, они как шпрехнутся… так все – пара на всю жизнь, – объяснил он.

– Идиот, – обиженно ругнулась Надежда, распахивая дверь автомобиля и выбираясь из салона.

– Надюх! – неудачливый ухажер рванулся было следом, пытаясь поймать ее за руку, но мигом получил дверью по лбу. – Ай! – ругнулся он, потирая ушибленное место и наблюдая за Надеждой, которая быстро и нервно шагала к офису.

Худой высокий парень, лицом похожий то ли на лису, то ли на крысу, с хитрыми глубокосидящими темными глазками, одетый на манер европейского священника из кино, схватил в охапку Вовкин телевизор и потащил к выходу. Михаил молча наблюдал за ним вполглаза, не отрываясь от починки старенького приемника.

– Ну, мир вашему дому, пойдем к другому, – довольно потирая руки, произнес «грабитель» Гена.

– Всего доброго, – устало вздохнул Михаил.

Гена направился к выходу и в дверях столкнулся с Вовкой.

Парень пару секунд удивленно смотрел на незваного гостя, а потом выдал:

– А ты кто такой? Телик на место положил!

– Побойся Господа, отрок, – нараспев, как в церковном хоре, протянул мужчина. – Вещь купленая.

– Чё?! – сказать, что парень охренел от наглости, значило не сказать ничего. – Бать, ты где?! – позвал он отца.

Вовка был совершенно уверен, что странный тип их грабит. В общем-то, так и было, но с негласного разрешения хозяев.

– Все нормально, Вов, – объяснил выглянувший из комнаты Михаил. – Продал телик.

– Это же мой телик! – возмущению Вовки не было границ. – Чё, терь каждый день на твою рожу пялиться буду?

– Деньги кончились, а продуктов не на что купить, – грустно, старательно сохраняя спокойствие, пояснил отец. Он и сам был не рад, но изменить ничего не мог.

– Каждому по вере его! – пропел Гена.

Вовка сжал кулаки – так хотелось сейчас съездить по наглой роже, но он сдержался. Не при отце. В темном переулке как-нибудь подкараулит.

– Мужик, вали отсюда, – процедил парень сквозь зубы, распахивая дверь.

Пару минут угрюмо он рассматривал квадрат без пыли, где раньше находилось его единственное сокровище, затем плюхнулся на диван, рывком скинул кеды и зашвырнул в дальний угол.

Он был взбешен.

– Твою мать. Седня же еще футбол!

Михаил проводил сына унылым меланхоличным взглядом и вернулся к починке приемника.

– Не делай так, пожалуйста, – умоляюще произнесла Надежда, когда пронзительный взгляд сына почти прожег дырку в ее голове.

Она попыталась сосредоточиться на еде, но не могла: Санька стал еще мрачнее, а его взгляд – еще пронзительнее.

– Что? – не выдержала она наконец.

– Как дела на работе? – с наигранным равнодушием спросил тот.

– Нормально, – удивленно протянула Надежда.

– Сань, подай хлеб, – попросила Вика.

Брат ее проигнорировал и продолжал допрос:

– Поподробнее расскажи, как у тебя день прошел?

– Обычный день, прошел и прошел, работала, – пожала плечами женщина, протягивая дочери хлеб. – Ничего интересного.

– Ничего, да? – Саньке все труднее было сдерживать обиду и раздражение.

– Слушай, ты чё цепляешься? – воскликнула Надежда, которая начала сердиться. – Я понять не могу! – Она пыталась вернуться к еде, но от сверлящего взгляда сына кусок в горло не лез.

– Сань, ну, правда… – попытался успокоить сына Федор, но напряженный разговор прервал еще более тревожный звонок в дверь.

Надежда хотела встать, но муж опередил ее и направился в коридор.

– Сиди, сиди. Я открою. Кто это?.. – спросил он, прежде чем щелкнуть замком.

– О, муж! Здоровенько! – бодро произнес Виталик, когда дверь отворилась.

– Добрый, – растерянно пробормотал Федор.

– Чё, Надюха дома? – незваный гость бесцеремонно заглянул через его плечо в квартиру.

– Да… Обувку сняли бы с улицы-то… – попытался остановить его Федор, но гость отодвинул Федора и направился в кухню.

– Да ладно, я ненадолго, – бросил он, нагло и по-хозяйски осматриваясь, проверяя шкафы, а затем плюхнулся на место Федора. – О, все Рябинкины в сборе. Совсем другое дело. Принимайте поздравления.

Виталик жестом заправского фокусника извлек ключи от автомобиля, Санька смерил наглеца и его презент ненавидящим взглядом.

– Это что такое? – удивленно нахмурился Федор.

– Премия Надежде Александровне, за год безупречной работы. Новенький а-а-автомобиль! – театрально воскликнул Виталик, потрясая ключами в воздухе.

– А где он? – пролепетала шокированная Вика.

– А вон, под окошечком стоит, лакированным бочком сверкает, – кивнул с ухмылкой гость. – Красивая такая!

– Папуль, давай пойдем посмотрим? – воодушевленная девочка потянула отца за рукав.

– Да… Пойдем, – растеряно пробубнил Федор и поплелся следом за радостно прыгавшей дочкой.

Гость как ни в чем не бывало принялся наворачивать чужой завтрак.

– Вот. Еще угощайся. Все забирай! – не скрывая злости, заявил Санька, сгребая еду в тарелку наглому гостю.

– Спасибо, – усмехнулся тот, как будто не заметил ни сарказма, ни раздражения.

– Ты ешь, ешь, – съязвил парень, резко поднялся и ушел к себе в комнату, буркнув по пути: – Придурок.

Виталик с Надеждой недоуменно переглянулись. Чего это он?

– Чё ты сказал? Слышь, пойди сюда! Ты чё вообще сказал?! – крикнула Надежда сыну, но Санька даже не обернулся.

– Да ладно, Надюх! – примирительно улыбнулся и махнул рукой Виталик. – У пацана переходный возраст. Я ж тоже тогда на всех кидался. Однажды по пьяни чуть бульдозер не перевернул…

– А я чё-то понять не могу: ты мне решил подарок всучить? – Женщина нашла новую «жертву» своего испорченного настроения.

– Надюх, ты же знаешь – я всегда своего добиваюсь, – многозначительно хмыкнул Виталик.

– Иди уже. – Надежда спихнула гостя со стула. – Слышал?

– Все. Поскакал. Жду тебя на работе. На новеньком автомобиле. – Визитер, похоже, понял, что на сей раз хватит с женщины его общества, и, весело насвистывая, убрался восвояси.

Надежда осталась одна. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и направилась в комнату сына, где застала парня за сбором вещей.

– Слушай, может, ты мне объяснишь вообще, что происходит? – сердито потребовала она.

– Ухожу, буду жить в квартире Алика, – пробурчал тот. – Надоело твое вранье. – И двинулся к двери, но мать преградила ему дорогу.

– Знаешь что? Давай, дружочек, вот с этого места поподробнее, – проговорила она.

– Поподробнее? – взвился парень. – Да я видел, как ты целовалась с этим рыжим тараканом! В той же машине, которую он тебе подарил!

– Подожди… – Надежда вздрогнула. Теперь все стало понятно. Но как объяснить это родственникам? Ведь ничего не было… – Значит, так, – попыталась оправдаться она. – Саш, это точно не то, что ты думаешь.

– Хватит врать! Проститутка! – сорвался Санька.

Надежда вспыхнула и замахнулась, чтобы отвесить сыну пощечину, но парень перехватил ее руку. Такого женщина не ожидала и замерла, буквально онемев.

Несколько секунд мать и сын сверлили друг друга взглядами, после чего Санька медленно разжал пальцы, отодвинул мать и вышел. С грохотом хлопнула входная дверь.

Женя крутилась перед зеркалом, красуясь в новом платье. Интересно, что скажет Санька, когда ее увидит? Наверное, челюсть потеряет от восторга… или нет?

Из соседней комнаты доносились неровный стук и тихая ругань: Ирина решила вбить гроздь, чтобы повесить картину. В доме явно недоставало мужской руки.

Женя добралась до кресла, лавируя между сваленных кое-как на полу неразобранных чемоданов и сумок, опустилась в него, взяла со стола журнал и принялась задумчиво листать.

– Так, щас наведем тут красоту… – не оборачиваясь, произнесла Ирина, прилаживая на стену картину. – Не хочешь мне помочь? А? Чё, Саша опаздывает? – спросила она.

Но дочь не реагировала, углубившись в чтение.

– Слушай, дочка, может, не пойдешь никуда? – вдруг попросила женщина. – Мы с дороги устали. Щас поужинаем, побудем вдвоем. Я шарлоточку твою любимую испеку. А?..

– Я не голодная, – равнодушно отозвалась девушка.

У Ирины опустились руки. Что еще сделать, чтобы родная дочь перестала видеть в ней врага?!

– Ну, чё ты дуешься? – Она вздохнула и произнесла после паузы: – Мы вернулись, ты же хотела, тебе ведь здесь нравится…

Затрещал телефон. Женя торопливо схватила трубку. Наверняка Санька! Он обещал позвонить!

– Алло? – радостно спросила девушка, но веселость мигом сменилась разочарованием. А-а-а… да, привет. – Она зажала динамик пальцем и позвала мать громким шепотом: – Это папа. Ты хочешь поговорить?

– Nein[2], – решительно ответила женщина, смерив дочь недовольным взглядом, и направилась на кухню.

Женя произнесла после паузы:

– Мама… она спит. Устала с дороги…

Ирина плеснула в чашку вина почти до краев и опрокинула залпом. Подумав, убрала бутылку в пустую посуду в шкаф, даже не ополоснув. С нее хватит.

Федор ползал на четвереньках по полу, размазывая клей по раскатанному рулону обоев.

– Не, ну… В голове не укладывается – что это значит: ушел из дома? Почему? Что случилось?

– Федь, да ничё не случилось, – отмахнулась Надежда, наливая себе кофе. – Переходный возраст. Моча в голову ударила. В одном месте совесть взыграла. – Она добавила еще кипятка, но пить сразу не стала, а опустилась на стул. – Говорит, что людей обманываю. Что я воровка.

– Прям так и сказал? – насупился Федор.

– Да. Я все для семьи делаю, а он… – опять принялась оправдываться жена. Она знала, что ложь до добра не доведет, но сейчас не готова была ни в чем признаваться.

– Конечно, Надюш. – Муж подсел к ней и попытался успокоить. – Мы очень ценим твой труд. Хочешь, я с ним поговорю, объясню?

– Нет. Не надо, – вздрогнула Надежда и поспешно попросила: – Не надо с ним говорить. Щас перебесится и вернется. Слушай, а ты когда ремонт доделаешь? Это же невозможно. Я скоро сама из дома уйду. Федь, ну чё ты сидишь? – обиженно добавила она, заметив, что муж не отвечает.

– Чего? – Федор рассеянно посмотрел на рулон, потом – на жену. – У меня обои настаиваются. Ну… – к счастью, ход мыслей прервал телефонный звонок.

Женщина, с трудом скрывая волнение, кинулась к телефону.

– Надоело все… Алло, – проговорила она нервно.

– Здрасьте, а Саша дома? – раздался в трубке голос Жени.

– Нет, не дома, – с досадой заявила Надежда. – И Саша здесь больше не живет.

Она нервно бросила трубку на рычаг.

Женя на том конце телефонной линии изумленно слушала гудки, вздохнула и тоже положила трубку.

Девушка решила сделать парню сюрприз. Сейчас она придет на крышу – а он там, но, наверное, не ждет ее. Вот будет умора! Она догадывалась, что на кафе у Саньки денег нет.

Однако она ошиблась. Ни парня, ни его друзей на крыше она не обнаружила. Там вообще ничего не было. Старый штаб разрушен, на ветру болтались остатки целлофана, трамвайные двери валялись рядом. Прежнего уютного логова уже не существовало…

Первая ночь вне дома оказалась хуже, чем Санька себе представлял. Под трубами теплотрассы было неудобно и промозгло. Просидев в скрюченном положении около часа, парень подобрал сумку и побрел прочь, стуча зубами. Спать здесь, как бомж, он не решился. Оставался один вариант.

Идти в квартиру мертвого человека, конечно, страшновато, но перспектива остаться ночью на улице радовала еще меньше.

Поэтому вскоре он стоял перед старой панельной хрущевкой, такой же унылой и неприглядной, как и все ей подобные. Парень потоптался на месте и, посмеявшись над собственной робостью, решительно зашел в темный подъезд. Нашарил в кармане ключи. Замок привычно щелкнул… через каких-то полминуты Санька очутился в прихожей квартиры Алика.

Тут ничего не изменилось с тех пор, как он последний раз сюда заглядывал, разве что добавилось пыли. Но грязь парню не мешала. Санька проверил комнаты, пооткрывал дверцы шкафчиков, холодильник – везде было пусто. Впрочем, сейчас повсюду одинаково – уныло, темно, никого.

Санька устроился на кровати, уставившись в потолок, но сон не шел: голод и тревога не давали мозгу и телу расслабиться. Промаявшись так довольно долго, Санька встал и направился на кухню. Через минуту вернулся с пригодным, с его точки зрения, оружием самообороны. Нож сунул под подушку. За всеми сегодняшними проблемами он начисто забыл о встрече с девушкой…

Но Женя ничего не забыла. Она ждала до последнего, но парень не явился – ни к ней домой, ни на крышу. Девушка грустно созерцала ночной город и, окончательно убедившись, что никто не придет, отправилась к себе. Поднимаясь, она заметила тонкую стрелку на почти новеньких колготках. Настроение испортилось еще больше.

Девушка коснулась ее, чтобы не дать расползтись, но случайно зацепила ногтем, и колготки радостно разъехались до дыр. Женя готова была расплакаться. Вечер окончательно испорчен…

Но не одна она ждала Саньку в тот день.

Ждали его и дома.

Надежда до последнего отказывалась верить, что ее сын мог так просто сбежать. Она уложила дочь, но из детской не ушла, а еще долго гладила спящую девочку по голове, глядя на пустую кровать сына.

Надежда чувствовала, что частично виновата в случившемся, но признать это и сказать мужу и сыну правду – нет, еще рано, она не готова.

Пока не готова.

Глубокой ночью Вовка и Илюша подкрались к дверям склада. Внутри на раскладушке, раскрыв рот, спал Николай. Больше никого не было.

Ничто не нарушало тишину, кроме храпа Николая.

– Так, сюда. – Вовка поманил приятеля. – Спит. Разводила хренов.

– Может, надо было Саньку позвать? – осторожно спросил тот.

– Ага. Санька, если не дурак, щас по моему плану действует, – самодовольно заявил Вовка. – Билет в Германию зарабатывает. Сами проучим жиробаса. Давай, пойдем. В темпе! – поторопил он спутника.

Ребята на цыпочках прокрались дальше. Спустя минут десять послышалось тихое поскрипывание, и подростки различили очертания цистерны.

– Илюх, давай, тащи! – прошипел Вовка. Ему вовсе не хотелось, чтобы их застукали и намылили холку. – Давай-давай-давай!

Цистерна со спиртом покинула территорию склада и с тихим стуком укатилась в темноту.

Саньку разбудил звук поворачивающегося в замке ключа. Парень вскочил, машинально схватившись за нож… но это оказалась мать, а не неведомые грабители.

Санька рухнул обратно на кровать и демонстративно повернулся лицом к стене.

– Ой, извини, – шепнула Надежда. – Саш. Нам надо поговорить. Ты слышишь? – сказала она, несмотря на то, что сын ее игнорировал. Однако она знала, что тот ее слышит, поэтому собралась с мыслями и продолжила: – То, что ты видел, это все случайно вышло. И с Виталиком у меня ничего нет, кроме работы.

– Да? – резко обернулся парень, в голосе сквозило недоверие.

– Да, – кивнула женщина.

– А я видел, как он тебя лапал! – зло воскликнул Санька.

– Понимаешь, все не так просто в жизни. Получается. Это у тебя, у ребенка, вот здесь – белое, а тут – черное… – попыталась объяснить Надежда, хотя вышло скомканно и неправдоподобно. – А иногда все запутывается… потом фиг распутаешь.

– Рябинины же не врут. Ты сама всегда говорила! – упрямо возразил сын. – Ты должна пойти и признаться во всем папе.

Надежда задумалась. Стоит ли говорить Федору всю правду? Он же не поймет…

– Хорошо, я поговорю с ним, – вздохнула она наконец.

– Отлично, – примирительно кивнул Санька. Он привык верить матери, она ему никогда не врала… раньше, по крайней мере.

– Ну, давай, – улыбнулась Надежда и направилась к двери.

– Ты сумку забыла, – окликнул ее парень.

– Я тебе немного еды принесла, – объяснила мать.

– Я не возьму, – гордо отказался парень.

– Хорошо, – пожала плечами Надежда, подобрала сумку и вышла.

– И домой не вернусь, пока с папой не поговоришь! – крикнул Санька вслед, прежде чем захлопнулась дверь.

Друзья встретились в условном месте, возле труб теплотрассы. Голодный Санька набросился на принесенный хлеб с солью – на большее он теперь и не рассчитывал.

– Спасибо за хлеб! – поблагодарил парень, наворачивая скудный завтрак.

– Да ладно те, чё ты? – отмахнулся Вовка, отвернувшись, чтобы справить нужду. – Слушай, а как тя мамка отпустила одного на хате жить?

– Я ее перед фактом поставил, – с набитым ртом пробубнил Санька. – Вообще мне щас надо денег раздобыть на еду. Я ведь долго не протяну на хлебе и соли.

– Ну, так возьми у матери на первое время, – беспечно предложил приятель, подсаживаясь к нему.

– Не, – мрачно мотнул головой тот. – Пойдем с тобой на склад. Попросим работу.

Вовка замялся.

– Слушай, это… там немного косяк.

– Какой косяк? – нахмурился Санька.

Вовка вздохнул и выложил всю подноготную. Однако у него имелся козырь, который точно перекроет любые косяки.

И довольный Вовка с загадочным видом поманил друга на пустырь. Однако тот почему-то не разделил его триумфа.

– Вы чё, совсем охренели?! – выкрикнул Санька, у которого волосы встали дыбом от мысли, чем история может закончиться. – Это же воровство!

– Да ладно те, Сань, успокойся, – беспечно заметил Вовка, раздуваясь от гордости. Он не только отомстил, но и разжился добром, которое можно выгодно толкнуть. – Мы так, чтоб он деньги не зажимал. Проучить, припугнуть его.

– По системе Макаренко, – встрял Илюша. – Меня по нему бабушка учила.

– Чё в бочке? – перебил Санька. Еще не хватало лекцию слушать!

Вовка с Илюшей переглянулись. Они так и не успели посмотреть. Хотя и пустая бочка – неплохой товар.

– Ща проверим! – уверенно заявил Вовка, подбирая с земли острый булыжник.

Он ловко вскарабкался на цистерну, сбил камнем замок, откинул крышку и заглянул внутрь.

– Фу! – сморщился парень и помахал рукой перед носом: в ноздри ударил такой сильный запах, что у него голова закружилась, и он чуть не свалился.

– Чё там? – крикнул Санька.

– Спиртяга, прикинь? – хмыкнул Вовка.

А Илюша вздохнул – то ли в самом деле грустно, то ли с иронией.

– Жаль. Я надеялся, что ряженка.

– Щас пойдем и все вернем, – решительно заявил Санька. Он никогда не воровал и ребятам не позволит.

– Да ты чё, Сань, совсем, что ли? – Вовка покрутил пальцем у виска. Оказывается, не только Илюша у них в компании чудик. – Он же нас прибьет!

– Ничё не прибьет. Скажем, бочку здесь нашли. Вдруг он нам еще сверху денег даст. Все, пошли. – Санька развернулся и зашагал в сторону склада.

Вовка с Илюшей переглянулись и побрели за ним.

Возле склада тем временем разгорался скандал, рисковавший в любой момент перерасти в серьезную драку. Возле сторожки топтались испуганные Николай с водителем, на которых напирали мрачные афганцы во главе с Витей.

– Ну, кто украл? – орал командир.

Ребята остановились в сторонке и молча наблюдали за происходящим, не решаясь подойти.

– Чё, Сань, как думаешь, сколько мы бабла щас срубим? – хмыкнул Вовка. – Дядю Колю надо доить по полной.

Санька смерил взглядом разъяренных афганцев и жестом показал приятелям – прячьтесь, мол.

– Тихо, Илюх, – шикнул он.

Ребята притаились за углом и, осторожно выглядывая, ждали, что будет дальше.

– Простите. Я уснул, – промямлил Николай, за что тотчас получил хук в живот.

– Я тебе сколько раз говорил, придурок? – рявкнул Витя водителю. – Не езди ты к своей шмаре. Брось ты тачку на базе.

– Ну, я это… – начал оправдываться тот, за что схлопотал по ребрам, а после и по другим частям тела.

Витя был в ярости, и все равно было на ком ее выместить.

– Молчи, сука! Молчи, сука! Сука! – орал он, пиная водителя ногами, и потянулся за пистолетом, но товарищи по оружию вовремя его оттащили.

– Тихо, тихо, тихо! – вмешался Гриша. – Хорош!

Витя снова занес кулак, тяжело дыша, но каким-то внутренним звериным чутьем ощутил на себе чей-то непримиримый взгляд. Обернувшись, заметил Саньку, который не успел спрятаться за угол.

Парень и бывший военный несколько секунд сверлили друг друга глазами, затем последний опустил руку.

– Ладно, – сплюнул Витя и обратился к бывшим сослуживцам: – Бочонок-то все равно всплывет. Столько спирта не спрячешь. Да? Погнали.

Когда афганцы уехали, несколько минут висела напряженная тишина.

Наконец Вовка виновато произнес:

– Прости, Сань, я… я не знал, что так выйдет. Как нам спирт возвращать, чтоб от афганцев не перепало?

– Не будем ничего возвращать, – к удивлению товарищей процедил сквозь зубы Санька.

Спустя полчаса он уже помогал ребятам вытаскивать спрятанную цистерну из оврага.

– Давай-давай-давай! – командовал Вовка, в любой момент ожидая, что их накроют. – Давай, пацаны, тащим! Давай! Ровнее, ровнее, пацаны! Илюх, давай, тащи! Молодцом, пацаны! Поднажмите! Еще чуть-чуть, пацаны! – повторял он.

Они без проблем дотащили трофей до гаража, парней никто так и не застукал.

– Ты заткнешься уже, нет? – нервно перебил его Санька, закатывая цистерну в гараж, но приятель явно вошел во вкус, вообразив себя прорабом.

– Во-во-во! Ставим, пацаны.

– Как же ты задолбал! – выдохнул парень и поплелся к мотоциклу.

– А чё с моциком делать будем? – спросил Вовка, но Санька только молча улыбнулся.

Вскоре он звонил в знакомую квартиру.

Когда Женя открыла дверь, некоторое время оба молчали: он – виновато, она – сердито.

– Ты вчера очень некрасиво поступил, – нарушив паузу, проронила девушка холодно.

Вместо оправдания парень протянул ей старенький шлем. Женя улыбнулась и кивнула.

Вскоре они уже мчались по улицам вчетвером: Санька – за рулем, Женя – за его спиной, Вовка и Илюша – в коляске. Когда вернули на проселок и понеслись по ухабам, девушка, рискуя свалиться, привстала на сиденье, раскинув руки и закрыв глаза, и подставила лицо бьющему в лицо ветру.

Правда, довольно быстро пришлось спуститься: слишком ощутимо потряхивало. Женя положила руки на плечи своему парню и улыбнулась. Сейчас она была по-настоящему счастлива.

– Погнали на поле! – продолжал командовать Вовка.

Бешеные заезды продолжались несколько часов. Только глубоким вечером усталые, но довольные ребята закатили мотоцикл во двор. Друзья выбрались из коляски и попрощались.

– Ладно, голубки, до завтра! – подмигнул Вовка и повернулся к Илюше: – Ну чё, эльф, помчали?

– Пусть ваши тропы будут зелены, – торжественно произнес Илюша, положив руки на шлем друга, и поспешил вслед за ушедшим приятелем.

– Тебе, наверное, тоже домой пора, да? – спросил Санька, дождавшись, когда те скрылись из вида. – Уже поздно.

Но ответ Жени поставил его в тупик.

– Я так ждала… – призналась она. – Ну, я думала, что мы с тобой вдвоем побудем.

– Я думал просто, ты, ну, по ребятам тоже соскучилась, – промямлил парень.

– Да, но… – начала девушка, но тотчас перебила себя и сердито спросила, смерив его тяжелым взглядом исподлобья: – Сань, что происходит? Ты вообще рад, что я вернулась?

– Конечно, Жень, ты чего? – попытался защищаться Санька. Он чувствовал, что явно делает что-то не так, но пока не осознавал, как должно быть правильно.

– Я тебе хоть нравлюсь? – настойчиво потребовала Женя.

– Да, нравишься. Очень, – растерялся парень, отводя взгляд. – Но просто все не так, как я представлял. Но… – Он задумался, стоит ли говорить, и сбивчиво добавил: – В общем, мне снится один сон, где… Ты и я, и море, пляж. И мы вдвоем бежим по пляжу и… заходим в море и…

Женя вдруг улыбнулась и ласково обняла его, отчего у Саньки по телу разлилось блаженное тепло.

– Сань. Здесь есть где-то пляж? – спросила она.

Парень задумался и снова завел мотоцикл.

Спустя некоторое они уже шагали вдоль берега речки.

– Ну, вот, – робко улыбнулся Санька, махнув рукой в сторону воды.

Женя кивнула, расстегивая босоножки. Парень несколько секунд оторопело наблюдал за ней и тоже начал расшнуровывать ботинки.

– Ну что? Раздеваемся? – игриво подмигнула девушка, чем еще больше смутила парня.

– Да не. Во сне вроде в одежде было.

– Хорошо. – Женя не стала спорить, а вошла в воду по щиколотку.

Санька последовал ее примеру.

– Надеюсь, здесь пиявок нет, – вырвалось у парня, а девушка уже стояла в реке по колено.

– Ну, чего ты? Иди сюда! – поманила она.

Санька еще топтался в нерешительности, но Женя решительно взяла его за руку и потянула на глубину. Остановились они, только когда вода доходила им почти до груди.

Женя сделала шаг навстречу и осторожно поцеловала Саньку. Отстранилась, смерила парня задумчивым взглядом и начала стягивать майку.

Санька нервно сглотнул и вытаращился на ее обнаженную грудь. В ушах нарастал шум, голова закружилась, а сердце колотилось как бешеное. Парень побледнел… и вдруг его вывернуло прямо в воду.

Удивленная и испуганная Женя отшатнулась, прижимая к груди майку. Она ожидала любой реакции, но только не такой. Неужели она, Женя, настолько страшная? Девушке было неловко и обидно.

Обратно ехали молча. Женя забралась в коляску и теперь не сидела позади водителя. Ребята даже не смотрели друг на друга, обоим было грустно и стыдно, особенно Саньке: сон наяву оказался совсем не таким, как он себе представлял.

Демид, немолодой блондин, врач с вечно усталым лицом, осматривал руку развалившегося в кресле Вити. Перед ними крутилась Ира, блондинка в пошловатом свадебном платье, старательно отвлекая жениха от мыслей о вывихе.

– Ну, ты у меня вообще просто Шиффер Клаудия! – восторженно произнес Витя и повернулся к Демиду. – Да, Демид?

Тот не ответил. Он взял одной рукой Витю за предплечье, второй – за основание кисти и резко дернул. Верхнюю конечность обожгло болью так, что бывалый боец невольно вскрикнул.

– Чё такое? – всполошилась блондинка Ира.

– Да ничё, ничё, ничё, палец выбил о черта одного, – поморщился Витя, равнодушно наблюдая, как приятель-врач накладывает ему фиксирующую повязку.

– А чё с кольцом? – капризно протянула Ира, бегло чмокнув жениха в губы.

– Чё? – непонимающе нахмурился тот.

– Вить, как кольцо-то? – с нажимом напомнила женщина. – Налезет?

– Демид, до свадьбы заживет? – хмыкнул Витя.

– Не заживет – отрежем, – с типичной иронией патологоанатома спокойно объяснил Демид. – У меня жмур как раз с таким размером пальца. Пришьем.

– Уйди отсюда! – со смехом отмахнулся бывший военный, сгребая невесту в охапку и страстно целуя.

Демид не стал мешать, а молча направился к выходу. На пороге он столкнулся с Гришей.

– Здорово, – сухо произнес тот. – У себя?

Демид равнодушно кивнул, а Гриша вошел внутрь.

– Витек, слушай, – начал он. – Мысля у меня одна есть…

– Говори, – расслабленно отозвался командир, открыто демонстрируя, что сослуживец несколько не вовремя. Но Гриша намеков никогда не понимал.

– Смотри, есть же разные способы деньги зарабатывать, да? – с воодушевлением объяснял он. – Мне вот батя рассказывал, что кавказцы хотят завод отжать. Можем вписаться, людям поможем и себе.

Новость заставила Витю ненадолго забыть про невесту. Он задумчиво поднял голову и нахмурился, поскребывая подбородок.

– А чё? Хорошая идея. А мне кажется, вообще давно пора доказать, что мы главные в этом городе, да?

– Да, – с готовностью кивнул Гриша.

– Да?

– Да! – поддержала уже Ира.

– Никто, кроме нас! – воскликнул Витя, заваливая невесту на диван, и махнул рукой товарищу по оружию: – Уйди отсюда.

На этот раз сослуживец ушел. «Свечку держать» он как-то не привык.

Демид приблизился к покосившемуся забору вокруг добротного бревенчатого дома на окраине, которую еще не захватили безликие многоэтажки, и открыл калитку.

Под ноги попалась проволока, протянутая поперек садовой дорожки, и тотчас из глубины дома донесся приглушенный шум и звон. Демид выругался про себя. Чертова сигнализация! Вечно забывает!

Он сунул ключ в замок, аккуратно повернул, но вошел не сразу.

– Не стреляйте в пианиста, – хмыкнул врач, стоя так, чтобы его было хорошо видно. – Это я. Случайно сигналку задел.

Он прошагал на кухню и принялся неторопливо разгружать пакеты с продуктами. В ту же секунду из коридора донеслось ритмичное постукивание, словно кто-то колотил палкой об пол. Звук приближался, но хозяин почему-то не заволновался.

– Забыл просто, – продолжал говорить с пустотой Демид. – Сегодня был у парней. На новой базе. Пришлось Витька подлатать немного. Живой. Довольный. Бегает. Кстати, у него скоро первая брачная ночь намечается. Поздравлять будешь?

В этот момент стук послышался уже в дверном проеме, и из темноты показался кто-то сгорбленный и лысый.

– Рад за него, – со злым равнодушием буркнул Алик, тяжело опираясь на трость.

Глава вторая

Ночь была такая же черная, как мысли Вити. Только фары машины Алика едва разгоняли мрак.

– Прости, командир, – вздохнул Витя, отвернувшись. Он понимал, что врет – прежде всего, самому себе, – но ничего поделать не мог.

Да и хотел ли? Он поднял пистолет с глушителем и, не глядя, выстрелил три раза.

Перед внутренним взором вихрем пронеслись воспоминания: Эльза, выходящая с чемоданом из подъезда, грохот выстрела, падающее на землю тело. Потом они с Аликом на заднем сиденье… Он тогда был уверен, что оба мертвы. Даже проверять не стал.

Охранник Зураба тогда взялся за дело лично. Отвез тела на машине Алика к озеру. Кавказец не сомневался, что дело сделано, поэтому позволил себе расслабиться и покурить, а потом – и отойти по нужде. Именно в тот момент задняя дверь открылась и из салона вывалился окровавленный афганец и пополз в сторону камышей.

– Мобезрда! – ругнулся охранник по-грузински, пытаясь одновременно достать пистолет и застегнуть штаны.

Поздно! Алик из последних сил рванул к озеру и нырнул на глубину. Взбешенный бандит подскочил к воде и начал палить наугад.

Когда палец на руке онемел, а приступ сумасшествия прошел, он опустил руку и прислушался. Тишина. Присмотрелся. На воде тоже ничего – ни пузырей, ни крови. Кавказец снова с досадой выругался. Теперь ему придется отвечать за говнюка…

Он пытался сообразить, как оправдаться перед Зурабом, когда писклявый звонок мобильника ворвался и без того в скудный поток мыслей.

– Ну что, дорогой? Все сделал? – раздался в трубке вальяжный голос Зураба.

– Сделал, – выдохнул охранник, стараясь казаться уверенным, хотя у него дрожала челюсть.

Любой идиот догадался бы, что его ждет после такого провала.

А босс будто чуял подвох и уточнил недобрым тоном:

– Все чисто? Афганец мертв?

– Да. Мертв, – буркнул тот и нервно прервал разговор.

Очень не хотелось, чтобы босс о чем-нибудь догадался.

Он еще с минуту смотрел на темную гладкую воду, а потом в ярости саданул по крыше автомобиля.

– Тварь!

Кавказец поставил машину на нейтральную передачу и направил в озеро, а потом рассеянно наблюдал, как та исчезает под водой.

Алик корчился на диване. Чувство было такое, что его рвет на части и одновременно выворачивает наизнанку каждый мускул.

Демид бросил на него мрачный взгляд и криво ухмыльнулся.

– Опять болит? Да, стабильно. Доллар бы позавидовал. Ничего там уже болеть не может, Алик. У меня пациенты в морге быстрее выздоравливают.

Врач сел напротив, медленно и методично подготавливая инструменты.

– Да коли уже! – взревел Алик. Сейчас и смерть казалась бы легче дружеской пьянки. – Я те щас голову оторву!

– А-а-а, вот она, благодарность! – наигранно грустно хмыкнул Демид и всадил иглу прямо пациенту в пах; Алик сцепил зубы. – Я его дырявого четыре часа штопал, а он: «Голову оторву»… Пристрастился ты к этой дряни.

Алик не ответил. Он закрыл глаза и больше не шевелился.

Демид смерил его хмурым взглядом, губы расплылись в кислой улыбке.

– Скоро со жмуром моим каким-нибудь валетом приляжешь, – выдал он философски и засобирался.

Алик дождался, пока тот уйдет, и только потом открыл глаза… Но стало только хуже. В углу снова замаячил кое-кто знакомый.

– Уйди, – проворчал мужчина и отвел взгляд.

Когда вновь посмотрел в ту сторону, отец стоял на прежнем месте.

– Уйди – сказал! – повторил бывший афганец, размахнулся и зашвырнул трость прямо в лицо призраку, но та пролетела насквозь и с глухим стуком ударилась об угол. А грустный Сан Саныч никуда не исчез.

Когда Санька разлепил веки, то сразу же увидел Илюшу. Друг сидел на стуле и с любопытством наблюдал за ним.

– Илюх, ты чё, так всю ночь просидел? – буркнул парень, садясь в постели и хмуро глядя на приятеля.

– Ну да, – пожал плечами тот.

– Я ж специально диван расстелил, – недовольно покачал головой Санька.

Ему стало обидно, что заботу опять никто не оценил.

– Если бы я уснул, кто бы за тобой присматривал? – возразил Илюша, упрямо мотнув головой. – Ты же сам меня попросил.

Раздражение сменилось чем-то похожим на стыд.

– Ну, я же не в буквальном смысле, – попытался оправдаться Санька. – Просто стремно одному. Сам понимаешь, квартира Алика, а он…

– Мертвые иногда возвращаются, – перебил друг уверенно, стремясь подбодрить. – Но я его призрака не видел. А я внимательно смотрел.

Однако от Саньки не ускользнуло, как дрожат пальцы Ильи. Значит, что-то все-таки случилось?

– Илюх, чё с тобой?

– Не знаю, – вздохнул тот. – От голода, наверное.

– Ща, подожди. – Санька метнулся на кухню и вернулся с кружкой воды. – Держи.

Илюша трясущимися руками поднес кружку ко рту и выхлебал нервными глотками, едва не расплескав.

– Лучше? – обеспокоенно глядя на друга, спросил Санька.

– Да, спасибо. Чувствую, как питательные сульфаты отзываются урчанием в моем животе, – выдал тот, как всегда, малопонятную заумную фразу.

– Пойдем, я тебя накормлю, – предложил приятель.

Еще не хватало, чтобы у Илюши с голодухи окончательно съехала крыша и начали мерещиться существа из любимых книжек. Он и так был слегка того.

– Санька!

Парня застали на месте преступления, когда он тайком пробрался на кухню, открыл холодильник и принялся поспешно запихивать в рот еду. Он так проголодался, что не смотрел по сторонам и даже не заметил, как вошел отец.

Санька застыл с котлетой в зубах, как кот, который только что стащил еду с тарелки хозяина и не успел проглотить, и чуть не выронил гору продуктов, которую успел набрать.

Федор смерил сына задумчивым взглядом:

– Да ты сядь, поешь нормально. Тебе борщ разогреть?

– Не надо, – пробубнил парень с набитым ртом.

– Я хотел с тобой поговорить. Присядь-ка, – настаивал отец.

Мужчина сел к столу и хлопнул ладонью по соседнему табурету, но сын не двинулся с места.

– Хорошо. Сань… – сдался он наконец. – Ты же знаешь, я рос без отца. И мне не хватало его поддержки…

– Мама тебе не рассказала, почему я ушел? – нервно перебил парень, еле сдерживаясь, чтобы не выругаться.

Неужели отец ничего не подозревает? Или просто не хочет видеть очевидное?

– Конечно, – кивнул Федор. – И я смею заметить, ты не прав, Санька. Мама у нас хорошая. Она заботится обо всех.

Санька был сбит с толку.

У него подкосились ноги, и он рухнул на табурет, а отец продолжал:

– Не, ну я, конечно, понимаю, что способ ее заработка не совсем этичен…

– Она тебе изменяет, – перебил сын. Его душила злоба и обида.

Даже не за отца, который предпочитал закрывать глаза на проблемы, а за себя и сестру.

– Что? – промямлил мужчина, от шока едва ворочая языком.

– Я видел, как она целовалась с этим рыжим. В машине, которую он ей подарил. Открой глаза уже наконец! – воскликнул он, чуть не плача от досады, швырнул собранные продукты на стол и пулей вылетел из кухни, оставив ошарашенного отца в одиночестве.

Мрачный Санька брел к гаражам, вполуха слушая восторженное и мечтательное бормотание Илюши.

– Я когда вспоминаю, как Толкин красочно описывает блюда, будто и сам поел. У хоббитов, например, семь приемов пищи. Завтрак, второй завтрак, чаепитие, перекус в одиннадцать, обед, ужин…

Санька резко замер, почуяв неладное.

Дверь гаража была не заперта, внутри кто-то возился.

Парень выставил руку, остановив друга:

– Тихо, Илюх. Стой. – Он медленно нагнулся, подобрал с земли камень поувесистее, со всего размаху засветил им в железную дверь и заорал: – Выходи, щас башку проломлю!

Раздался оглушительный лязг и грохот. Парень уже собирался потянуться за другим булыжником, но внезапно в проем двери просунулась скуластая стриженая башка.

– Сань, ты чё, дурак, что ли, а? – обиженно пробубнил Вовка. – Я чуть не обосрался.

– Ты вообще охренел, без спроса гараж открывать! – продолжал орать Санька. Он все утро искал, на кого бы сорваться, а приятель сам подставился.

– А чё такого? – пожал плечами тот. – Ты ж мне показал, где ключ лежит. И тем более это уже не гараж, – добавил парень с заговорщическим видом и выпятил грудь, гостеприимно распахивая дверь. – Добро пожаловать в наш новый штаб! – объявил он гордо. – Пойдем.

К воротам завода подкатил навороченный черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Шофер нетерпеливо посигналил.

– Черт… – ругнулся сторож.

– Чем так воняет? – поморщился Бесо, принюхиваясь, и брезгливо сплюнул: – Каха, ты когда последний раз мылся?

– Что? – не понял Каха.

Бесо поднял глаза к потолку и с досадой спросил охранника:

– Как с ним папа работал, а?

– На расстоянии, – фыркнул тот.

Тем временем к машине направился сторож. Пришлось отвлечься.

– Здравствуйте, – как можно вежливее обратился он к незваным гостям. – Извините, у меня прямое указание руководства больше вас не пропускать.

– Ты чё, попутал, чепушило? – Каха, как обычно, полез вперед начальства и тактичностью не отличался. – Ты знаешь, кто это? Покойного Зураба Нотаровича, царствие ему небесное, родной сын. – Он неумело криво перекрестился и рявкнул: – Открывай, придурок!

Но сторож был неумолим:

– Не могу… Меня уволят…

– Конец тебе! – истерично взвизгнул молодой кавказец, пытаясь дотянуться до оппонента через окно, хотя размеры оного явно для этого не подходили. – Я тебя порву, сука!

Флегматичный охранник схватил его за шиворот и держал, хотя тот отчаянно вырывался и брызгал слюной, а Бесо презрительно выругался по-грузински, чтобы понимали только свои.

– Ненавижу, когда ты шумишь! Особенно когда воняешь. Выходи из машины! – крикнул он, открывая дверь и выталкивая смутьяна наружу. – Давай-давай! Выходи, выходи! Рядом пойдешь, – добавил уже спокойнее, когда не в меру активный спутник оказался снаружи, а затем обратился к сторожу извиняющимися тоном, протягивая купюру.

Виноватым он себя не считал, но недоразумение следовало загладить.

– Вы извините его, пожалуйста.

– Я взятки не беру, – спокойно возразил сторож.

– Это правильно, – вздохнул Бесо с легкой досадой, убирая деньги. И сделал знак собеседнику, чтобы тот наклонился:

– Можно? На ушко. Ближе.

Стоило мужчине приблизиться к спущенному стеклу «Мерседеса», как Бесо ловко схватил его за грудки, втянул его голову в салон и поднял стекло, придавив шею.

– Больно… больно… – прохрипел тот, но кавказец не обратил внимания и вальяжно махнул водителю: – Поехали.

– Отпустите… Отпустите… Пожалуйста, отпустите! – умолял сторож, но машина неторопливо покатила вперед, вынуждая его ковылять следом.

Наконец она остановилась, а Бесо, смягчившись, отпустил «заложника» и произнес с нажимом:

– Я же вежливо попросил. – И добавил угрожающе: – Не надо со мной ссориться. – Он запихнул купюру в нагрудный карман уже не сопротивлявшегося сторожа и кивнул на ворота: – Хорошо? Открывай.

Сторож потер шею. Он рад был поспорить, но визитеры сейчас куда опаснее начальства, которое в худшем случае его просто уволит.

Он помедлил минуту и побежал открывать ворота.

– Пойдем, – кивнул Бесо унылому Кахе, машина тронулась с места, а мужчина побрел следом.

Незваные гости застали директора завода в столовой, где тот с аппетитом наворачивал щи. Рядом расположился нервный, угрюмый Трофим, помощник и шеф службы безопасности. Дмитрий его недолюбливал – наглый и одновременно подхалим, – но ценил за немногословность и знание дела.

– Дмитрий Василич… – заговорил было Трофим, но резко замолчал под холодными, непримиримыми взглядами кавказцев.

Дмитрий поднял голову и бросил на незваных гостей равнодушный взор. Он терпеть не мог нахальных приезжих и побаивался их, но виду не подавал. Однако шеф его охраны ничего не сделал, чтобы выпроводить мужчин вон – от директора это не укрылось.

Наверное, боится… или с ними заодно?

Бесо присел за стол директора без приглашения, а Трофим нехотя поднялся, заметив, что охранник гостя к ним не присоединяется.

– А вы знаете, чего нет и никогда не будет в Америке? – произнес главарь кавказцев вальяжно.

– Понятия не имею, – буркнул Дмитрий, старательно сдерживая дрожь в руках.

– Запаха тушеной капусты, – поморщился Бесо брезгливо, но мигом сменил тон на деловой: – Вы обдумали мое предложение?

– Обдумал, – кивнул Дмитрий, собравшись с духом, и приложил максимум усилий, чтобы голос звучал уверенно и категорично: – Подумал и решил… Раздать акции завода людям. Теперь мы все акционеры. И вместе будем поднимать завод. – И снова уткнулся в тарелку, будто сидел за столом один.

Молчание означало конец разговора, но Бесо не унимался.

Он окинул взглядом столовую и ее посетителей и фыркнул:

– С ними? Я предложил вам партнерство, инвестиции от моих друзей в Америке – живые деньги. – Кавказец потер пальцем о палец. В голове не укладывалось, как можно отказаться от выгодной сделки.

– Мне твои грязные деньги не нужны, – буркнул Дмитрий. Когда же эта сволочь уйдет и оставит его в покое? Он уже поесть спокойно не может?!

– Ладно. Тогда хлебайте свои щи, – разочарованно проворчал Бесо, понимая, что серьезной беседы у них не получится.

Кавказец встал и молча покинул столовую. Дмитрий проводил незваных гостей непримиримым взглядом, в котором на мгновение мелькнул страх.

Единственный стол в гараже был завален разорванными пакетиками от концентрата «Юпи» и пластиковыми бутылками «Херши-колы». «Самогонщик» Вовка, сосредоточенно нахмурив светлые брови, перемешивал порошок с темной мутной жидкостью в трехлитровой банке. Санька и Илюша хрустели огурцами и с опаской наблюдали за манипуляциями. В итоге жидкость приобрела ядовито-желтый цвет, и пробовать ее совершенно не хотелось.

– Ну чё, Сань, как вчера все с Женькой прошло? – подначивал приятель, бойко работая ложкой.

– Да так… – отмахнулся тот. Парень не хотел обсуждать личные вопросы ни с кем, даже с близкими друзьями.

– Чё, динамо? – хохотнул Вовка. – Прокатила тебя?

– Ничё не прокатила, – возразил Санька. – Даже грудь показала.

– Ого! – присвистнул приятель. – И как? Не… не то чтобы мне интересно, – поправился он. – Я стока сисек видел…

Однако Санька молчал, и мальчишка продолжил доставать его вопросами:

– Ну чё дальше-то было?

Саньке это надоело.

– Да ничё, – пробормотал он. – Я ушел.

– Чё, сиськи не понравились? – удивился Вовка. Он вообще был прагматиком, и высокие материи его не интересовали. – Не это… не симметричные?

Теперь парень всерьез обиделся и с трудом сдержался, чтобы не отвесить приятелю по челюсти.

– Ты дебил? – огрызнулся он так, что Вовка чуть не упал. – Иди ты, Вов!

– Ладно, Сань, успокойся, – быстро затараторил тот, протягивая самодельную кружку с бормотухой. – На вот, попробуй, какой ликерчик получается.

– Не, спасибо, – поморщившись, Санька отвел руку приятеля. Он одного запаха дряни в горле просыпался кашель.

– Ну и зря, – фыркнул друг. Тоже мне, интеллигент нашелся! Он залпом опрокинул в себя кружку, но поперхнулся, когда обожгло гортань, и потянулся за огурцом. – Я тут прикинул, в бочке литров триста, а может, даже четыреста. Если это все разбодяжим и продадим – получим пару миллионов. Мы станем миллионерами, пацаны! Я себе «Хонду» куплю, – размечтался он.

– А я бабушке похороны устрою… – протянул Илюша, глядя в потолок.

– Да, Илюх, умеешь ты, конечно, жить красиво, – проворчал Вовка, которого резко вернули с небес на землю.

Санька молчал некоторое время, но потом не выдержал. Его терзали угрызения совести: видимо, она у него все-таки была.

– Так же нельзя. Это не наш спирт! – заявил он, вскочив. – Сами заработаем.

– А где щас таких честных на работу берут, а? – съязвил Вовка.

– Не знаю, – резко бросил Санька. Он не хотел спорить и переубеждать приятеля. Бесполезно – только настроение портить, а оно сейчас – хуже некуда. – Пойдем к дяде Коле.

– Не-не-не! – замахал руками тот. – Я с жиробасом работать не буду.

– Мы без тебя справимся. – Санька потянул за руку Илюшу. – Пойдем, Илюх.

Вовка дулся недолго. Друзья не успели отойти далеко, как он вскочил, наскоро запихал в пакет пару бутылок с бормотухой (которую гордо именовал «ликер»), кружку, переделанную из консервной банки, и побежал следом.

– Пацаны, подождите меня!

Алик лежал на спине на старой раскладушке, накрыв лицо вчерашней газетой. На заднем дворе у Демида было тихо, а солнышко приятно припекало. Приятель-патологоанатом возился с ульями, окуривая их из дымаря и проверяя рамки с сотами, и время от времени насмешливо косился на неожиданного постояльца.

– Тебе нужно в Мавзолей устроиться работать на полсмены, – мрачно хмыкнул он, но Алик пропустил очередную «шутку из морга» мимо ушей и спросил:

– Чё, мед закончился?

Демид смерил его усталым взглядом и, подойдя поближе, произнес с угрюмым сочувствием:

– Это ты закончился. Я смотрю, тебя все устраивает. Эльза в могиле, Витек в новом автомобиле, а Илья Муромец на раскладушке чалится. Об одном я сожалею, что, когда тебя по кускам собирал, яйца забыл пришить.

Алик его не слушал. Он повернулся и неловко упал на землю вместе с раскладушкой. Было больно и обидно, но бывший военный промолчал. Он не привык жаловаться. Поэтому собрался с силами и, кряхтя, кое-как поднялся.

– Иди на хрен, – поморщился Алик и направился в дом, тяжело опираясь на трость. – Со своими мертвецами меня не путай.

– Беги, беги, – проворчал вслед Демид. – От себя не убежишь.

В ответ раздался звон разбитого стекла: Алик со злостью саданул тростью по окну дома врача.

Возле проходной Виталик распинался перед сторожем.

– …значит, стол полностью накрыт. Ну там жульен-шмульен, окорочка… Я официанту вот так вот пятихатку сую. На, говорю, брат, рот свой вытри, а то ты, говорю, слюной щас весь ужин мне заляпаешь. Представляешь, да? – Он некрасиво заржал и неожиданно заметил Федора. Впрочем, ни разу не смутился, а напротив, еще больше раззадорился. – О, муж. А ты чё, решил наши акции прикупить?

Но мужчина не поддался на провокацию.

Он смерил рыжего наглеца мрачным взглядом и требовательно спросил:

– У вас с Надеждой что-то было?

– Ничего, – нагло ухмыляясь, зевнул Виталик.

– Я вам не верю… – сжав зубы и надвигаясь на противника, прошипел Федор.

– Я вам не верю… – передразнил начинающий коммерсант. – Ну и ладно, – пожал он плечами и повернулся к сторожу, перестав замечать «соперника-неудачника». – Ну и вот, короче, Володь…

Это еще сильнее разозлило Федора, но и сбило с толку. Он даже не сразу смог подобрать слова.

– Если… – мямлил он, сжимая и разжимая кулаки. – Если! Я узнаю, что вы с ней… я…

– Слышь, муж, – перебил Виталик, поморщившись. – Ты тут давай передо мной своей сарделькой-то сморщенной не тряси. – И нагло заржал оппоненту в лицо.

– Я тебе морду набью. Понял?! Понял?! – заорал Федор, вскипев, и попытался ударить наглеца, но не сумел до него дотянуться, да и Виталик с легкостью увернулся. – Понял?!

– Опа! Да ты что? – издевательски хмыкнул тот, насмешливо принимая псевдовосточную боевую стойку. – А ну-ка – давай! Щас я тебе такой Шаолинь покажу.

– Я с долбанутыми не дерусь, – надувшись, пробурчал Федор, понимая, что проигрывает сопернику по физическим параметрам: не такой он проворный и подвижный. А выставлять себя на еще большее посмешище не хотелось.

– А, да ты чё? – подначивал Виталик. – Слышь, Чак Норрис, Надюха твоя, она молодец. А ты у нее на подсосе сидишь. Чепушило тепложопый. Так что Надю я у тебя заберу. Понял?

Федор не выдержал и опять кинулся в драку, и снова безуспешно. Вместо сокрушительного удара по наглой роже оппонента он промахнулся и получил унизительный пинок под зад.

– Чё, папка не научил тебя махаться? – хохотнул Виталик к посмотрел на сторожа. – Володь, ты на кого ставишь? А, Володь?.. Ну, давай еще! – обратился он к Федору. – Давай-давай!

Федор ринулся в атаку, но, увы, с тем же результатом. Он получил унизительный и болезненный пинок, а гордый Виталик сделал мах ногой над головой противника, изображая Брюса Ли.

– Чё, больно, да? – продолжал издеваться он. – Ты ж даже дерешься как баба! Ладно, Володь, я у себя, если кто спросит, – с показной усталостью бросил начинающий коммерсант вахтеру и язвительно скривился, обращаясь к поверженному сопернику: – Иди давай домой, муж. Штаны суши.

Довольный Виталик направился в офис, гордо выпятив грудь, а побежденный и униженный Федор поплелся обратно.

– Сань, да кончай ты фигней заниматься, – не переставал уговаривать друга Вовка. – Давай бухло толканем, нормальные бабки срубим. Хрен ли ты будешь за арбузные корки спины гнуть.

– Хватит, Вован, – огрызнулся Санька. – Не капай на мозги.

– Ну и оставайтесь ни с чем! – обиженно надулся Вовка, резко остановившись. – Я пойду сам строить свою бизнес-империю.

– Пошли, Илюх, – кивнул другу Санька. Он не сомневался, что интеллигент ввязываться в непонятную авантюру не станет.

Вовка только рукой махнул и потащился к грузчикам, а Санька с Илюшей – к Николаю на склад. Им повезло: у заведующего был обеденный перерыв, искать его не пришлось.

– Здрасьте, – кивнул Санька.

Илюша присоединился:

– Приятного аппетита.

– Спасибо, – с набитым ртом поблагодарил Николай и вопросительно посмотрел на парней: – Чё надо?

– Мы по поводу подработки, – за двоих ответил Санька.

Но мужчина почему-то не обрадовался.

– Лавочка закрыта, – помотал он головой. – У Карабаса-жиробаса для вас работы нет. Ясно?

– Пожалуйста, нам есть нечего! – взмолился парень. Он совсем не ожидал жесткого облома.

– Ну, иди домой, пусть мамка с папкой тебя кормят, – равнодушно ответил Николай, возвращаясь к обеду.

– У меня нет родителей, – соврал Санька: все ради доброго дела.

Николай отложил ложку, поднялся и медленно зашагал к парню, пронизывая его внимательным взглядом.

– Сирота, что ли?

– Типа того, – буркнул тот, глядя в сторону.

– Ага, – понимающе кивнул мужчина. – Ну и вали в детдом! Пусть тебя там кормят, – заявил он, бесцеремонно выталкивая ребят на улицу. – Давай-давай-давай! Пошли, пошли, пошли, пошли!

Вовка протянул бутылку бормотухи двоим грузчикам. Один с подозрением отхлебнул, прополоскал рот, сплюнул жидкость себе под ноги.

– Пойдет, – кивнул он.

Его приятель согласился:

– Давай.

Он отсчитал несколько засаленных купюр, и в его руки перекочевала бутылка бормотухи.

– Ну. А я вам про что? – нахваливал «ликер» Вовка, как заправский торгаш. – Товар хороший. Так, это вам.

– Вали, вали! – махнул рукой другой грузчик.

Покупатель быстро сунул бутылку себе за пазуху, чтобы не заметило начальство, а Вовка заторопился обратно. Он успел как раз вовремя. Насупленных Саньку и Илюшу только что вытолкали со склада, и они топтались в стороне, не зная, чем заняться дальше.

Николай тем временем направился к грузчикам.

– Так мужики, – распорядился он. – Дуйте на Косыгина, пятнадцать.

– А чё там? – нахмурился грузчик. В тот момент его волновало лишь одно: чтобы начальник не заметил бутылку.

– Вы чё, бухаете уже, что ли, а? – принюхавшись, с подозрением спросил тот.

Ничего-то от него не скроешь!

– Нет, – честно произнес первый.

Ну а второй икнул:

– Кто бухает? Чё ты моросишь, начальник?

– Ну что, Николай? – с удовлетворением кивнул подошедший Гена. – Я гляжу, твои орлы разговелись. Ты же знаешь, я с такими не работаю.

– На хрен, Валер, – подал голос пьяный грузчик. – Пошли отсюда.

– Вы куда, мужики? – крикнул завскладом в спину работникам.

– Обед, – бросил через плечо тот, что потрезвее.

Гена ехидно хмыкнул.

– Ну что, Николай? Пал Вавилон, жилище бесов.

– Да погоди ты, – отмахнулся тот, как от мухи, и свистнул: – Эй! Сирота! Иди сюда!

– Да? – обрадованно спросил Санька, подбежав к прорабу. Значит, не все еще потеряно.

Илюша нехотя потянулся за другом.

– В общем, так, – коротко и четко объяснил Николай. Хорошо, что подростки не успели далеко уйти. Не иначе – судьба. – Это Геннадий. Поедете с ним, и расчет тоже с ним.

– А чё делать надо? – спросил Санька.

– Чё делать? – повторил за ним Николай и задумался. – Чё надо, то и делать. Тебе работа нужна? Садись в машину.

– Садись, сирота, – усмехнулся не то священник, не то торгаш, устраиваясь за рулем. Хиловаты, конечно, работники, но хоть какие-то… да и не пьяные. – Прокачу с ветерком.

– Пошли, – кивнул Санька Илюше.

Тот не стал возражать. Они забрались в салон, и машина рванула с места.

Дмитрий у дверей своего кабинета отчитывал бригадира. Трофим лузгал семечки под лестницей, чтобы шефу не мешали проводить «рабочее совещание». Помочь он ничем не мог, поскольку в производстве и управлении понимал примерно одинаково – то есть, ничего, – но охранное дело знал четко.

– Ну, что ты медлишь, Михалыч? – поморщился директор завода.

– А чё я? – огрызнулся бригадир.

– Хватай ремонтника за шкирку и мухой с ним в мехцех! – велел Дмитрий. Он терпеть не мог халявщиков и лентяев. – Там станок встал. Если к обеду не сделаете – будешь напильником надраивать.

Открылась и закрылась дверь в дальнем углу цеха, и улыбающийся, довольный Витя быстрым шагом направился прямо к директорскому кабинету.

– Дмитрий Василич! Здравия желаю! – поздоровался он издалека. – Вы меня не знаете, меня зовут Виктор Николаич. Да я по делу, – бросил он напрягшемуся Трофиму и хотел было подняться в кабинет, но шеф охраны выставил руку, загораживая ему путь.

– Если вы от Бесо, то я ему уже все сказал, – заявил Дмитрий, не оборачиваясь.

– Как раз наоборот, – возразил Витя. – Мы готовы предложить свою помощь по защите от Бесо.

– Дмитрий Василич, убрать защитничка? – с наигранным равнодушием спросил Трофим.

– Вы поймите, это зверье просто так от вас не отстанет, – как бы между прочим намекнул Витя. – А вот с Союзом ветеранов Афганистана они, хошь не хошь, а будут считаться.

– А защищать завод ваши ветераны будут, конечно же, бескорыстно, – саркастически хмыкнул директор.

Витя усмехнулся.

– Дмитрий Василич, ну мы ж русские люди, – многозначительно произнес бывший военный. – Я думаю, договоримся.

Дмитрию надоела бессмысленная болтовня, и он спустился к упрямому гостю. Он прекрасно знал, чего хочет наглец, но следовало ему все объяснить раз и навсегда. Доходчиво.

– Знаете, чем вы отличаетесь от Бесо с его бандитами? – недобро сощурился он.

– Чем? – хмыкнул Витя.

– Ничем, – холодно отрубил он, довольно наблюдая, как нахальная улыбка исчезает с лица гостя, а потом добавил: – Что вы, что они, все вы паразиты. Сами ничего не создаете, только лапки на чужой труд положить хотите, Виктор Николаевич.

– Вот зря вы так, – с укором произнес Витя. – Завод – это не самое дорогое, что вы можете потерять. Но решать вам, – развел руками он.

– Трофимушка, – кивнул Дмитрий помощнику по охранной части.

Тот все понял без слов и вежливо, но уверенно взял гостя под локоть и развернул к выходу. Витя нервно выдернул руку, но спорить с шефом охраны завода было себе дороже… по крайней мере, в одиночку.

– Всего доброго, – бросил он обиженно и направился к выходу, но не заметил ступеньку и неловко споткнулся.

– Ох ты! Боже ж ты мой! Осторожно! – спрятав усмешку, всплеснул руками директор завода, переглянувшись с хихикающим Трофимом.

Виталик лежал на диване с ватными тампонами в носу и изображал умирающего.

– Муж твой беспредельщик… – плаксиво жаловался он сидевшей рядом Надежде. – Набросился на меня, измордовал. Еле отбился, блин. Кричит – я, мол, знаю про вашу любовь! Я тебя убью. Зарежу! Походу, нос мне сломал, блин.

– Ужас какой… – охнула Надежда, всплеснув руками. – Можно посмотрю?

– Да чё там смотреть-то, Надюх? – прогундосил тот. – Надо к врачу ехать. Это… У тебя права с собой?

– Права? – удивленно переспросила женщина и задумчиво протянула: – Вроде да.

– А то у меня искры из глаз, – объяснил мужчина, принимая вертикальное положение.

– Аккуратно! – забеспокоилась Надежда.

Виталику было приятно, что о нем заботятся, и он продолжил жаловаться с еще большим пафосом:

– Ты чё его это… мясом, что ли, сырым кормишь, Надюх? Мне бы опереться… Давай сразу туда.

– Давай-давай, – кивнула женщина, беря его под руку.

Надежда поверить не могла, что пентюх-муж способен на поступок, а конкретно – на драку, но об этом она расспросит его позже, дома. А сейчас нужно дотащить ухажера до поликлиники.

Ребята, настороженно озираясь, зашли в полупустую квартиру следом за риелтором, который светился от самодовольства. Саньке стало противно, но он молчал и сосредоточился на осмотре чужого жилища. Оно выглядело бедным, но обжитым. В коридоре стояло видавшее виды трюмо, на стеллажах теснились книги, стены украшали пожелтевшие фотографии в потертых рамках – вся человеческая жизнь на бумаге.

– Все из квартиры вынести, – распоряжался риелтор по-хозяйски. – Что в дверь не проходит – ломайте. Чтоб голые стены остались. Понятно? Отрок?

– Ясно, – мрачно кивнул Санька, осматривая квартиру. Ему почему-то стало жалко совершенно незнакомых людей, но спорить он не стал.

– Тогда вперед и с песней! – заулыбался Гена.

Санька и Илюша, надрываясь, дотащили тяжелое трюмо до помойки, в которой копался бомж.

– Давай-давай-давай, – командовал Санька, обращаясь к себе.

– Вы что? Вы трюмо разбили! – вдруг закричал бомж.

– Разбили и разбили, мужик… – пробурчал парень. Ему теперь не до разговоров.

– Это же мое трюмо! – взвизгнул бродяга. – Понимаешь? Мое!

– Да твое, твое. Забирай, – поморщился Санька: неизвестно, от кого несло сильнее: от мусорного бака или от собеседника. – Пошли, Илюх.

– Жалко человека, – вздохнул Илюша, который отличался излишней мягкостью и гуманностью. – Мы его трюмо разбили.

– Вот именно – разбили! – настаивал бомж.

– Он сейчас заплачет! – расстроился Илюша.

Но Санька, который сообразил, что перед ними ломают комедию, потянул друга за рукав в сторону подъезда.

– Пошли, Илюх. Я те говорю – он сумасшедший.

Федор шел на знакомый голос, постоянно ускоряя шаг. Он давно не виделся с матерью и очень хотел с ней поговорить. На большой поляне молодящаяся дама (в очень модном когда-то костюме) с ярким макияжем и изысканной прической вела экскурсию. Она восклицала и заламывала руки, воображая себя актрисой театра МХАТ, не меньше, лицо то сияло, то омрачалось, отчего сеть предательским морщинок постоянно проявлялась, намекая на реальный возраст.

– Именно здесь, в Ясной Поляне Лев Николаич начал творческий путь. Маленький Левушка был очень ранимым и впечатлительным мальчиком. Он боготворил свою маму, Марию Николаевну. «Ма-мень-ка» – так и только так он называл ее.

Федор остановился неподалеку и ждал, пока женщина обернется и заметит его… а вот если не повезет – он дождется окончания и подойдет.

– Феденька? – Женщина изумленно подняла аккуратно подведенные брови.

– Здравствуй, мам, – вздохнул Федор.

– А как же эта твоя хабалка из ЖЭКа? – презрительно фыркнула Анна, когда они направлялись к ее дому. – Я думала, так и умру, не повидав сыночка.

– Мам, ну не начинай, – закатил глаза Федор. Ему хватало проблем, незачем еще выслушивать излияния матери.

– Ну не начинай… – передразнила женщина, надув губы.

На скамейке недалеко от подъезда расположился старый неформал по прозвищу Чебур. Поношенная жилетка, надетая на голое тело, почти не скрывала длинных затейливых татуировок, покрывавших загорелые руки и грудь. Седеющие длинные космы были собраны в странного вида прическу. Никто не слышал, чтобы вольный художник работал, но на отсутствие средств он никогда не жаловался, а, наоборот, по слухам, охотно ссужал знакомых.

Рядом устроился кавалер Анны и бывший отчим Федора, геолог Толик, в поношенном пиджаке и выцветших тренировочных штанах с вытянутыми коленками. Приятели увлеченно забивали козла и выглядели совершенно сюрреалистически.

– Анна Филипповна, мое почтение, – улыбнулся Чебур.

Толик поднял голову и при виде Анны с сыном засиял, как начищенный юбилейный рубль.

– Аннушка! – воскликнул он. – Федя! Сынок! Дай я тебя обниму! Сыночек! – Он сгреб мужчину в охапку, прежде чем тот успел опомниться, и принялся целовать в обе щеки.

– Пожалуйста, не называйте меня так, – поморщился Федор, с трудом отбиваясь от радостного кавалера матери. – Я вам все-таки не сын!

– Ну, папа, отчим – какая разница! – махнул рукой Толик. – Главное, кто воспитал. Да? Ой, Аннушка, у нас есть чем гостя-то уважить, а? Так, кошель… Момент!

Он наклонился к Чебуру, а тот вытащил из кармана жилетки несколько засаленных купюр и сунул в руки повеселевшему Толику, затем что-то записал в помятую пухлую тетрадку.

– Ну, не суди, не суди строго. Он романтик, – беспечно улыбнулась Анна. – Да. Возможно, последний романтик на земле. Да, вот так вот.

– Я мигом! – Толик подскочил, как спаниель, которого хозяин позвал на охоту. – Щас.

– Инфантильная тряпка, трутень, – проворчал Федор, проводив унылым взглядом убежавшего Толика. Он успел забыть, как меньше часа назад его мать примерно таким же образом костерила его жену. – Сидит на твоей шее. Когда он повзрослеет?

Анна покосилась на сына и покачала головой.

Стоило Саньке переступить порог, как богатое воображение нарисовало мирную картину из прошлого… Вот бывший владелец, еще не опустившийся, тащит из кухни чайник, по дороге заглянув в комнату жены – женщины с фотографии. Он поставил пышущий жаром чайник на стол в гостиной, включил телевизор…

– Любанюшка, там КВН начинается, пойдем! – позвал бомж, которого Санька только что застукал у мусорных баков.

– Щас, иду! – писклявым голосом отозвалась его пассия…

Парень тряхнул головой, прогоняя видения. Неизвестно, как на самом деле жили бывшие владельцы квартиры. Он окинул мрачным взглядом голые стены и вышел.

Через пару часов довольный Гена отсчитывал им деньги за работу.

– Держите, вот ваш куш, – протянул он помятые купюры.

– Спасибо, – тихо произнес Санька. На душе было тоскливо, даже честно заработанный гонорар сердце не согревал.

– Купите себе квасу! – крикнул Гена, садясь в машину, порылся в карманах и вытащил жвачку. – «Турбо»?

Санька и Илюша думали не долго, забрали жвачку, но распробовать не успели. К машине приковылял знакомый бомж.

– Стой! – крикнул он визгливо.

– Иди, гуляй, дед, – фыркнул риелтор.

Бездомный вдруг заголосил:

– Отобрали! Все у меня отобрали.

– Раньше надо было думать, – прошипел Гена. – Не надо было квартиру пробухивать.

– Где ж я теперь жить-то буду, а? – не отставал алкоголик.

– Ничего. Все в руках Господа. Найдется и для тебя местечко, – отозвался мужчина и брезгливо помахал рукой. – Иди.

– У вас сердца нет. Нелюди! – заорал бомж вслед уезжающей машине.

Санька и Илюша переглянулись. Надо что-то делать…

Федор сидел в прихожей, опустив голову, и смотрел в пол, не реагируя на внешние раздражители. Анна суетилась рядом, пытаясь вывести сына из ступора.

– Ты голодный? А?.. – спрашивала она, но Федор не слушал.

– Скажи, а кем он был? – внезапно спросил он.

– Кто? – озадачилась женщина.

– Мой отец.

Анна мечтательно возвела глаза к потолку.

– Он был писателем. Он был самым талантливым, самым благородным. Был очень добрый. Смелый. – Она примостилась рядом и обняла сына, чтобы хоть немного приободрить, но получилось плохо.

– А я не такой… – бубнил Федор, как в помешательстве. – Я ничтожен.

Женщину это раздражало.

– Значит, так… – Анна потянула сына за руку в бывшую детскую.

На стенах комнаты были развешаны многочисленные грамоты, медали и фотографии, а еще хранилось множество всякого памятного добра.

– Ты помнишь эту медаль? А?.. – Она указала открытой ладонью на одну из грамот. – Это твоя победа на конкурсе скорочтения. Ты даже тогда еще и заикался. И все равно победил! О-о-щ! А это… – Анна переключилась на следующий трофей. – Ты помнишь, что это? Триумф на литературном чтении «Шепчут русские березки».

Федор шарил по стенам растерянным взглядом, не зная, как реагировать, а Анна вошла во вкус и превратилась из матери в профессионального экскурсовода.

– Это все – признание твоей уникальности. Это случилось благодаря помощи твоей любимой мамочки. А эта твоя Надька – деревенщина. Зарыла твой талант в навозную кучу. Вот как ты одет? Во что она тебя одевает? Ужас!

Федор задумчиво взял один из кубков, покрутил в руках, а потом размахнулся и швырнул о стену. Мать вздрогнула от неожиданности и замолчала.

– Это все твоя вина! – воскликнул сын истеричным фальцетом. – Ты во всем виновата!

– Боже мой! – закричала женщина, хватаясь за голову. – Федя! Федя, что ты творишь?! Федя, успокойся!

Но Федор продолжал бешено метаться по комнате, круша и раскидывая вещи, разрывая на клочки грамоты и дипломы.

– Забила мне голову ерундой всякой! – орал он. – Толстой, Достоевский, литература! А надо было меня на бокс отправлять. Был бы я щас рыжим тупым барыгой! Но счастливым! Тупым, но счастливым! Понимаешь?! – Он вышел, хлопнув дверью с такой силой, что фотография Толика зашаталась и со звоном рухнула со стены.

Вместо больницы автомобиль Виталика подкатил к недостроенному коттеджу.

– Вуаля, Надюха! – Виталик сделал пригласительный жест.

Надежда выбралась из машины и удивленно огляделась.

– Ты куда меня завел? Где травмпункт? – нахмурилась она и вернулась обратно в салон.

– Надюх, подожди, подожди, подожди! – Мужчина поспешил загладить вину. Раз нужного впечатления произнести не удалось, надо хотя бы как-то объяснить, зачем он наврал. – Дай мне пять минут. Только пять минут! И ты сейчас сама все поймешь. Джаст э файф секс[3]. Прошу. – Он распахнул дверь с пассажирской стороны и посмотрел на гостью умоляюще.

И та сдалась.

Через пять минут Виталик уже старательно изображал гостеприимного хозяина и водил женщину по строящемуся дому.

– Сюда мы каминчик впердолим, – хвастался он, усадив Надежду на диван. – Здесь… Ну, тут будет подоконничек такой резной. Сюда решеточку поставим кованую, ну это… воткнем ее как следует.

Однако гостье было не так просто пустить пыль в глаза: недаром прошли годы работы в жилконторе: всякого насмотрелась… да и на заводе тоже.

– Виталик, а я хотела спросить: ты зачем меня сюда привез? – строго спросила она. – Захотел своей берлогой похвастаться?

– А ну давай, вставай! Вставай, вставай! – заладил Виталик, которого вдруг осенило: ведь в голову уже влетела другая мысль. Он поднял гостью с дивана и поманил за собой, загадочно сверкая глазами. – Встала?

– Вроде… – недоуменно протянула женщина.

– Ну, стой, не падай. – Он расстегнул молнию на клетчатой сумке, с какими обычно ездили за товаром челночники, вытащил роскошную шубу и накинул на плечи пораженной Надежды. – Харе тебе, Надюха, сидеть у разбитого корыта, пора становиться дворянкой столбовою, – заявил он гордо.

Но женщина не обрадовалась, как он ожидал: она выглядела растерянной.

– Виталик, а чё происходит? – насупилась она.

Мужчина с заговорщическим видом сунул руку в карман и выудил… обручальное кольцо!

– Надюх… Силь ву пле[4]. Мадам. Мадмуазель. – Он театрально опустился на одно колено. – Надюх, ты это… Выходи за меня! Мы, если надо, детей твоих сюда перевезем. Я детей страсть как люблю. Больше, чем деньги… Ты чё это? Плачешь, что ли? – удивился и даже расстроился кавалер, заметив, как женщина смахнула слезу.

– Да нет. Ты что? – Надежда поспешила взять себя в руки. Нечего показывать посторонним свои слабости. – У меня просто соринка в глаз попала.

– А-а-а, соринка… – закивал Виталик.

Надежда почувствовала себя совсем неловко. Она аккуратно сняла шубу и покачала головой, отвела взгляд.

– Виталик, ты, слушай, ты извини меня, пожалуйста, ладно? Я просто не могу. Правда, у меня семья, у меня муж.

– Да ты не парься, Надюх! – расхохотался Виталик. Муж? Этот тюфяк? Курам на смех! – Я уже с ним поговорил. И все ему рассказал.

– Что… все? – Надежду прошиб холодный пот. Что балабол натрепал ее мужу? Навыдумывал всякой ерунды… Как будто у нее мало проблем в семье!

– Как что? Про нас с тобой, – беспечно улыбаясь, развел руками Виталик.

Он совершил ошибку. В следующую секунду в его глазах потемнело, кулак Надежды прилетел ему четко в переносицу.

Спустя минут десять женщина брела по дороге в сторону центра, погрузившись в мрачные размышления. Виталик медленно ехал на машине следом, одной рукой держа руль, а второй время от времени вытирая кровь, капавшую из носа на рубашку.

– Надюх, ну, ты реально вломила мне. Надюх! Надюх! Надюха!

Но женщина оставалась глуха к его словам. Наконец он остановил машину и вышел.

– Надюх! – позвал он, но та даже не обернулась.

Санька направился к бомжу. Тот перебирал возле мусорных баков вынесенные из квартиры вещи, поднял старую фотографию в разбитой рамке, где был изображен «в прошлой жизни», с женой, и задумчиво разглядывал ее. У парня сжалось сердце, он почувствовал себя последней скотиной.

– Это, чё, правда ваша квартира была? – спросил он сочувственно.

– Там все было, – шмыгнул носом бомж. – Там моя жизнь была…

– И чё, вам жить больше негде? – продолжал расспросы Санька.

– Да вот здесь и буду, пока не окоченею от тоски, – громко разрыдался бездомный. – Скорей бы меня Господь прибрал.

– А что, у вас больше родственников нет?

Мужчина помотал головой и завыл:

– Сестра под Ржевом, только теперь до нее не добраться. Последние деньги отобрали, ироды эти.

Санька задумался, порылся в карманах и протянул ему сегодняшний заработок.

– Этого вам на проезд хватит?

– Дай Бог вам здоровья! – Глаза бомжа жадно заблестели, он сгреб купюры и улыбнулся во весь беззубый рот. – Я ведь сейчас же на вокзал. Сестренка меня давно заждалась. Пригреет, родимая. – И заторопился в магазин.

Илюша проводил мужчину ошеломленным взглядом.

– Интересно. Он билет на автобус в магазин пошел покупать?

– Может, он просто проголодался? Не знаю, – пожал плечами Санька, убеждая себя, что не ошибся в людях. – Продуктов хочет взять? Хлеба там, молока…

Когда бомж снова появился, но уже с бутылками водки и вина, он понял, что был неправ.

– А ну стойте! – крикнул он бродяге и бросился наперерез. – Мы вообще-то деньги не на водку давали!

– Пошел ты, щенок! – огрызнулся алкоголик.

– А ну подождите! – Парень схватил его за руку и резко дернул. – Стойте! Отдайте!

– Ты чё делаешь?! Убери руки! Не трогай Коленьку! – завыл и завизжал бомж, как будто его режут. – Нельзя трогать Коленьку! Не обижай Коленьку! Щенки… – Но в итоге ему удалось вырваться и сбежать.

– К сестре поехал, – вздохнул Илюша, провожая его взглядом. – Вот она обрадуется, наверное.

Санька угрюмо промолчал.

Из кухни доносился противный скрежет: Федор Рябинин срывал дурное настроение на ножах. Точнее, пытался их точить, причем с маниакальной тщательностью.

– Федь, может, хватит уже? – воскликнула вышедшая из ванной Надежда, когда резкий звук окончательно ее измотал.

– Я в доме мужик или что? – отозвался Федор, тяжело дыша. Он все силы вкладывал в каждое движение, словно занимался на тренажере, а не выполнял работу по дому. – Должны быть наточены. Хоть всю ночь буду сидеть точить.

– Я знаю, что ты ходил к Виталику, – доверительно произнесла Надежда, присаживаясь рядом. – И он наговорил тебе всякой чуши. Идиот просто какой-то. Конечно, у меня с ним ничего не было.

Рука Федора зависла в воздухе над бруском.

– Правда? – спросил он с надеждой.

Жена кивнула.

– Ну, ты чего, а? – спросила она, придвигаясь ближе и обнимая со спины.

Федор застыл на несколько секунд, а потом грустно спросил:

– Надь… Почему я такой никчемный?

Надежда вздохнула и сказала как можно более убедительно:

– Ты кчемный, слышишь? Самый-самый кчемный.

Удивленная Женя отворила дверь квартиры. На пороге топтался Санька.

– Жень, извини, – извиняющимся тоном проронил парень, не рискуя смотреть девушке в глаза. – То, что вчера произошло, – это не из-за тебя.

– Да, я видела, – саркастически фыркнула та.

– Да, правда, ты классная, – замялся Санька и добавил: – Самая лучшая!

Женя смотрела в сторону, и парню стало еще противнее. Его жизнь вдруг покатилась под откос, и он приложил к этому руку из-за собственной глупости… хотя и не во всем.

– В общем, у меня родители разводятся, – выдохнул он и продолжил: – Похоже. Не знаю, как это объяснить… В общем, я сам не в себе.

Санька опустил голову и снова вздохнул. Нужные слова, как назло, на ум не приходили.

И тут заговорила Женя:

– Папа… с нами не приехал, потому что они… с мамой решили пожить отдельно.

– Мне очень жаль, – выдавил парень. Значит, не только его жизнь рушилась, а весь мир кругом. – Я просто боюсь, что, ну, у нас может получиться так же, – забормотал он после длительной паузы.

Женя не ответила, а молча крепко обняла Саньку. И тот немного воспрянул духом.

– Хочешь, покажу наш новый штаб? – вдруг предложил он.