Читать онлайн Новое дело капитана Куренкова
1.
Сбоку от рамки, наподобие той, через которые проходят в вокзалы, стоял высокий крепыш средних лет в черном костюме, таком же галстуке и белой рубашке. На бейджике было написано по-английски и легко переводимо: «Секьюрити Петр». Перед рамкой молчала очередь. Когда Петр кивал, очередной гражданин переступал порожек. Что там, за рамкой, в пространстве, отгороженном жестяным, слегка помятым от времени высоким забором с облезшей коричневой краской, видно не было. Незнание, как известно, порождает страхи, потому волнение висело в воздухе. Виду, однако, народ не показывал, не напирал, соблюдал спокойствие и терпение. Когда, пыхтевший перед капитаном Куренковым огромный увалень неспортивного вида с висевшими отовсюду лишними ста килограммами, входил, появилась щелка и Куренков увидел, как толстяк, там за рамкой, исчез и появилась мышка. Маленькая, дрожащая от страха. Озираясь, шмыгнула в сторону, должно быть увидала норку, и спряталась. Капитан взглядом спросил Петра, что это было. Тот повел бровями, вздохнул и стал понятен смысл сказанного в Евангелии: « …воздаст каждому по делам его …»
В глубине, далеко от входа, должно быть, загорелась красная лампочка, крякнул клаксон или еще, что такое и впуск граждан приостановился. Петр аккуратно взял Куренкова за рукав вежливо отодвинул в сторону, показал на площадку около себя, дежурно улыбнулся и сказал:
– Постойте, пока здесь.
Отсюда обзор стал получше. Впуск возобновился. Жилистый мужик с выцветшей татуировкой, нетрезво перешагнув, превратился в тираннозаврика. Да, именно в маленького, сантиметров двадцати высотой, тираннозавра. Защелкал зубами, замахал коротенькими передними лапками с длинными когтями и пустился за кем-то вприпрыжку. Мадам, видать не выходившая от рождения до последних дней из фастфудной забегаловки, захрюкала и постукивая копытами понеслась к здешнему корыту лишних калорий. Иногда изменений не происходило. Но редко. Тогда на мгновение возникало неяркое сияние, и человек шел дальше. Капитану от этого становилось радостно и тепло на душе. Через полчаса он, хотя и не отличался способностями в физиономистике, начал частенько угадывать, кто в кого превратится. А через час Петр сказал:
– Я ненадолго перекусить сгоняю, а ты меня подмени.
Потом посмотрел строго и добавил:
– Временно!
Александр Иванович кивнул, мол, временно, так временно, не очень-то и собирался задерживаться тут.
Зажигалась зеленая лампочка, он кивал и очередной клиент проходил. А еще через часок до него, наконец, дошел простой вопрос:
– А в кого, сам-то превращусь когда пройду?
В это время вернулся Петр и не дал разыграться простору фантазий:
– Ну, слава Господу нашему, дошло-таки, – проворчал он и перекрестился, – понял, зачем стоял. Если понял, думай, крепко думай, а пока ступай.
Он провел Александра Ивановича по темному коридору. Открыл дверь и осторожно вытолкнул. Куренков оказался в поле, заросшем сорняком и пошел по узкой тропинке.
– Думай, крепко думай! – услышал в спину.
Дверь захлопнулась.
Шел долго. Хотелось, но не думалось.
Пришла ночь, и капитан в неё провалился.
2.
Утро оказалось пасмурным. Глаза не хотелось открывать. Грохот дивана, который складывали каждое утро в 6:30 соседи с четвертого этажа, разбудил окончательно.
Потом был долгий день. Текучка. Рутина. Писанина отчетов, докладных, планов оперативной работы и прочая канитель.
Весь день щемило сердце. То колотилось и скакало, будто бес на сковородке. То замирало, как рысь перед прыжком. Скребло когтями, оттого, должно быть, и болело. Капитан принимал таблетки, назначенные врачом – не помогало. После работы, знакомые патрульные на уазике подбросили до дома. Тяжело поднялся на свой третий этаж. По инерции переоделся. Форму повесил на вешалку в шкаф. Сделал яичницу с луком. Съел с ржаным хлебом. Обычно, такой ужин был в радость, но не в этот вечер. Голова кружилась. Сердце болело. Принял очередную таблетку. Лег спать.
Вспомнил про сон. Спросил себя: «А что делать-то? О чем думать?».
Долго ворочался. Ничего не придумывалось. Пытался глубоко и ровно дышать. Не помогало. Измаялся, всё-таки задремал. Снилось, будто лежит в больнице. Соседи в палате посапывают. Тепло. Ветерок простыни колышет. Глянул, а дверь приоткрыта. Должно быть, сквозняком. Встал тихонько, самого качает от слабости, пошел закрыть. А с той стороны в коридоре малыш стоит, лет четырех. В длинной, ниже колен, белой ночной рубашке, а на ногах сандалики. Улыбается.
Улыбнулся и Куренков. Спросил:
– Ты чего не спишь, миленький?
А тот плечами пожимает, молчит и грустно улыбается.
– Отправляйся, спать. Утро скоро. Не выспишься.
Малыш побежал. Капитан дверь затворил, вернулся в кровать, закрыл глаза и кажется, задремал, а сердце давило и давило, и давило. Опять проснулся. Глядит – дверь снова приоткрыта. Опять к ней. А в коридоре тот же малыш. На него смотрит.
– Это ты, дверь открываешь? – спрашивает его Куренков.
Малыш кивнул.
– А зачем?
Молчит и улыбается, мол, сам не понимаешь, что ли.
– Ты тут с кем?
– Может быть мать или бабушка, заснули, он и озорничает, – думает капитан.
Малыш хитро глазки скосил, показал на дверь. Куренков и сам заметил в щелку, внизу двери, другие махонькие сандалики, улыбнулся и говорит второму:
– Не прячься, покажись и ты, – и тихонько засмеялся.
Тот из-за двери вышел, встал рядышком с первым. Одинаковые. Оба в длинных до пят ночнушках. Волосы кудрявые. Молчат. Голубыми глазками на Куренкова грустно смотрят.
– Пожалуйста, – попросил он, – не открывайте больше дверь. Бегите к себе в палату.
Они кивнули, засмеялись и побежали. А коридор темный, должно быть, длинный. Долго их сандалики слышны были. Александр Иванович выглядывать, почему-то не стал. Дверь закрыл, лег и так ему спокойно стало. Боль постепенно ушла. Заснул.
Утром сердце уже не болело. Он вспомнил сон. Близнецов. И догадался: Это же ангелы за мной приходили! Да, должно быть, решили, что с ними пока не надо… Что пока тут останусь.
Снова вспомнил первый сон. Подумал, что раньше сны ему вообще не снились. А если снились, то не запоминал. А тут два подряд… К чему бы это?
А через неделю прямо с работы Куренкова увезла скорая. Была реанимация. Из неё в кардиологическое отделение, операция. Потом перевели в госпиталь МВД и после обследований отправили на пенсию. Вернее, не так. Торжественно проводили на заслуженный отдых. Наградили очередной медалью. Вручили кучу грамот, присвоили очередное звание. Выписали специальное удостоверение, чтобы в случае чего, мог показать кому положено и кому не положено. На машине доверху забитой подарками довезли до дома. Выгрузили. Занесли цветы и подарки в квартиру. Попрощались. Сказали, чтобы в случае чего не забывал, обращался – всегда помогут. Уехали.
Так, капитан полиции Александр Иванович Куренков, еще по возрастным меркам не старый, стал пенсионером.
3.
Лет двенадцать назад, сын-компьютерщик женился, уехал далеко, в теплые страны. Когда у него появилась дочка, жена поехала помогать, а когда внучка подросла, возвращаться не захотела. Нашла местного вдовца, с ним и осталась. В большой усадьбе на берегу теплого моря. Сын сначала изредка писал, а последние года три, даже с днем рождения не поздравлял. Что случилось, то случилось. Остался Александр Иванович доживать один.
Человеком он был аккуратным и трезвым. Любил порядок, чистоту и дисциплину. Потому составил себе расписание и план. По нему и действовал.
Единственное, что у капитана не получалось взять под контроль – сны. Они тревожили. Даже нет, не тревожили, а будоражили, заставляли постоянно задумываться, что означают? К чему привиделись? Зачем? Как скажутся на теперешней, новой, непонятной и, казалось, бессмысленной жизни.
Вот и в эту ночь приснится сон. Будто он в генеральском мундире идет по пустыне. Пустыня не как обыкновенно – желтый песок, а серая пыль. Пепел. При каждом шаге, сапог щелкает, будто печать в канцелярии на документе, и остается след. Четкий и синий.
За Куренковым идут два адъютанта. Один – аккуратно, чтобы не испортить, веником сдвигает след на совок. Второй – открывает новый кожаный портфель, пыль с совка сыплется внутрь, беззвучно скользит по алой шелковой подкладке, с грохотом исчезает в черной пасти, а когда достигает дна, пустыня сотрясается будто от взрыва бомбы или самолета, если тот переходит на сверхзвук. В этот момент генерал оборачивается, поднимает палец кверху и объясняет: «Сверхзвук». Адъютанты встают «смирно», отдают честь и отвечают: «Так точно!». Куренков удовлетворенно кивает, поправляет у них на рукаве повязки с надписью «Время собирать камни». Идет дальше, но камней не видать. Вокруг серый, цвета пороха, пепел.
Александр Иванович открывает глаза, говорит: «Выжженная пустыня!» и просыпается. На часах 2:22. Он успокаивается и снова засыпает. Но не спится. Думает: «Это к чему такое привиделось?» Когда на часах 4:44 в тревоге засыпает.
В кабинете приоткрывается дверь, заглядывает адъютант, щелкает каблуками:
– Товарищ генерал, вам пакет! Разрешите занести?
Куренков кивает. Адъютант строевым шагом марширует к столу по длинной ковровой дорожке алого цвета, кладет на стол пакет и замирает.
На пакете надпись: «Время Ч».
Куренков ломает сургучные печати, вскрывает пакет – оттуда высыпается пыль.
Генерал удовлетворенно улыбается. Говорит адъютанту:
– Молодцы в генеральном штабе! Научились соблюдать секретность! Ни один вражина, ни один мошенник не поймет и не расшифрует, и не разоблачит! Только я!
Строго смотрит на вошедшего, тихо приказывает:
– Портфель со следами.
Второй адъютант беззвучно появляется в кабинете, заносит и ставит на стол портфель.
Куренков открывает замок, высыпает на стол содержимое, смешивает с пылью из пакета, снимает сапог, ставит на пепел, щелкает. Аккуратно, чтобы не повредить отпечаток, поднимает. По слогам считывает время.
Прищуривается хитро и спрашивает у второго адъютанта:
– А как, сынок, твоя фамилия?
– Таймеров! – Докладывает тот.
– Ну-ну, – генерал делает лицо строгим, выдерживает паузу, командует – свободны!
Те выходят. Хлопает дверь.
Александр Иванович опять просыпается. На часах 7:17. Вспоминает, что сосед в это время всегда хлопает дверью. Окончательно просыпается. Соображает:
– Семерки, это к удаче. Стоп, семерки же были не во сне! – и продолжает соображать, – красная дорожка, к чему, не понятно. Может к дороге или встрече? Красное нутро портфеля – тоже не понятно. Выжженная пустыня – плохо. Очень плохо. Генеральский мундир … – Ну, генералом или начальником это я вряд ли стану. Это скорее для молодых оперов.
Он встает, идет на кухню, ставит на плиту чайник, включает. Делает повинуясь привычке, а мысли все еще там, во сне, в генеральском кабинете. Его осеняет:
– Таймеров заносит в портфеле следы. А поглядеть глубже и перевести, то получается, что Время заносит следы. Какие следы? Зачем заносит? К чему это, что за намек? Что ли прощание с жизнью. Вообще, или с прошлой жизнью?
Чайник засвистел. Александр Иванович вернулся в пасмурную реальность дождливого утра, позавтракал, пошел доставать из шкафа форму, чтобы отправиться на службу, но вспомнил, что на пенсии, что никуда идти не надо и затосковал.
Все эти прогулки за едой в магазины, готовка обедов и прочие делишки, хотя и доставляли минутные радости, но были малозначимы для его энергичной натуры.
Днем он приготовил еду, навел порядок в своей маленькой квартирке, а вечером вышел прогуляться по парку.
Жухлые листья скрипели под башмаками. Моросил мелкий холодный дождь. А может быть не дождь, а первые хлопья снега не долетали до земли, таяли, ветер швырял их за ворот теплой форменной куртки, в лицо, а уже оттуда каплями они текли по щекам. Но капитану было не до капель, ветра, дождя, осени. Томило бездействие. Привык он к ежедневным выездам на место происшествий, распутыванию сложных дел, обсуждению с криминалистами улик, нескончаемой текучке.
Он шел, вспоминал последний сон и не мог его разгадать. Ворчал на себя:
– Что же я за опер, если не могу расшифровать сон. Какой-то Чернышевский – не знаю, что делать.
В лужах отражались светильники с выбитыми ламами. Желтое колесо на небе, было, должно быть, единственным, чего пока не смогли украсть ни жековские труженики, ни охотники за ржавым металлом. Капитан усмехнулся и подмигнул луне. Подумал: «А может разоблачением жековских махинаций заняться? Или ещё чем подобным». Но мысль эту отложил подальше. Не по душе ему, оперативнику, были такие дела, да и не любил он их разгадывать. Так сказать, не его профиль. Хотя в молодости начинал службу именно с этого.
Был Куренков по натуре стоиком, хотя, должен заметить, что слова такого не знал и не читал про это. Спокойно приняв пенсионную данность, постоянно размышлял, чем теперь ему свыше предписано заниматься. Не по мелочам, а всерьез. Пока для него вопрос был открытым.
Удивительно, но он любил такую погоду. Любил пустые улицы, дорожки без бегунов не то за здоровьем, не то от него, без мамаш с колясками. Без граждан, которых выгуливали на поводках собаки.
В конце аллеи показалась фигура. Туча прикрыла луну и кто там, мужчина или женщина, Куренков разглядеть не сумел. Они сближались и, когда луна осветила парк, оказалось, что к нему подходит женщина. В темном плаще. С зонтом. Куренков, человек общительный, улыбнулся и сказал:
– Милая дама, вам не страшно в столь позднее время гулять по заброшенному парку, пристанищу хулиганов и бандитов? Опять же одичавшие собаки могут напасть.
– Вот и проводите, – ответила женщина, усмехнулась и добавила, – или страшно?
– Конечно, страшно, – не растерялся он и отдал честь: «Капитан Куренков. Патрулирую периметр парка».
– А где же ваш корабль, капитан?
– А я сухопутный капитан. – Куренков состроил тоскливую физиономию. Мне корабль не положен.
Дама засмеялась:
– Тогда пойдемте. Я правильно понимаю, что капитаны не плавают а ходят?
– Так точно, именно ходят.
Вдруг их обогнал, неизвестно откуда взявшийся самокат с электромоторчиком и приваренным сидением. Наушник, бодро горланил:
«Не надо печалиться – Вся жизнь впереди
Вся жизнь впереди – Надейся и жди!
Седок, видать, заснул или отрубился. Устройство, вопреки законам равновесия не падало, а ехало само.
Куренков успел отдернуть даму и они не попали под колеса.
– Как вовремя я вас встретила. Вы меня спасли.
– Не надо печалиться – вся жизнь впереди… – пропел в ответ Александр Иванович голосом из наушников.
Оба рассмеялись.
Дама протянула капитану руку и сказала:
– Татьяна Алексеевна.
Куренков приосанился, состроил серьезную физиономию:
– Я так и подумал. Представляюсь по случаю знакомства и вашего спасения – Александр Иванович, для вас Александр, а еще лучше Саша.
– Тогда я для вас Татьяна.
Это маленькое событие мгновенно сроднило их. Они почувствовали, будто знакомы с детства, но так случилось, что давным-давно расстались, а теперь встретились и надо рассказать, обязательно рассказать, обо всем, что случилось. С того времени, до самых последних дней. До этой встречи и даже про саму эту встречу.
Долго гуляли, Куренков проводил даму, а когда возвращался к себе, вспомнил про сон, про красную дорожку, пыль, следы, которые заносит время, про печать. Подумал, что жизнь его, должно быть, переменится. В лучшую сторону.
4.
Есть такие везунчики, на которых господь решил проследить – как долго люди станут терпеть их везучесть. Позволил восседать, безо всяких на то оснований, способностей и знаний на больших должностях, много получая, ничего полезного не делая, и это в лучшем случае, а обычно, вредя и разрушая то, что было сделано до них. Когда же приходило время расплаты за все, чего начудили и завалили, успевали вовремя перепрыгнуть на другую, еще более высокую должность. Именно должность, а не работу. Потому, что работать эти везунчики никогда не хотели, и не умели. Волею судьбы они делали карьеру, поднимались выше и выше, будто по доске на качалке-балансире детской площадки и, казалось, что этому пути к вершинам счастья не будет предела. Но, доходили до середины доски, центр тяжести секунду зависал в равновесии и, вдруг, неожиданно, чуда не происходило – доска падала вниз и они летели со своих вершин на землю. А чаще в грязь.
Так вот, это не про капитана Куренкова. Рассказывать Татьяне про подвиги, про то, как распутывал сложные дела, как отказывался от повышений, потому, что любил именно эту, оперскую работу, он не стал. Говорил о том, что тревожило в последнее время. Про сны. Что не знает как быть, да и вообще, как жить.
Татьяна не перебивала, не поддакивала. Слушала. И, должно быть, размышляла. Потом, в одну из встреч, рассказала свою историю. Историю, год назад, переменившую её жизнь. Говорила и снова переживала то, что случилось.
5.
Тот день, когда всё началось, не задался с вечера. До полуночи под окнами горланили и ржали обпившиеся энергетиками малолетки. Потом захрапел сожитель, он же хозяин квартиры, Гришка. Утром лил дождь. Болела голова. Еле встала после третьего будильника. Не завтракав, побежала на работу. На улице сообразила, что забыла зонт. Добежала до остановки, впихнулась в автобус. С соседних зонтов на ноги стекали струйки холодной воды. Аккуратные владельцы, держали их подальше от себя. Из окон дул холодный ветер. Да еще ему помогал кондиционер, непонятно почему не выключенный водителем. На остановке еле продралась сквозь толпу желающих влезть в автобус. Выдохнула. Дождь почти закончился. Под грязной мелкой лужей не увидела водосточную решетку, каблук угодил в неё, по инерции сделала шаг. Нога подвернулась, вскрикнула от боли, упала. Поднялась, еле доковыляла до кафешки, в которой работала. Нога опухла, ныла, болела. Каблук почти отвалился. Кожа на нем ободралась. Переобулась в удобные кроссовки. Опухшая нога без шнуровки с трудом, но влезла. Отдышалась. Пришла в себя. Сделала кофе. Откусила круассан. Горячий кофе и сладкая булочка начали успокаивать, боль утихать. Увидела содранную коленку. Пшикнула на неё антисептиком, высушила бумажной салфеткой, залепила пластырем.
В кафе, грохнув дверью, влетела хозяйка. Первой, кого увидела, была Татьяна. На неё и заорала. Просто так, бессмысленно, чтобы выплеснуть мерзость и стервозность, переполнившие натуру. Татьяна хотела сдержаться, но фитиль запылал и ответила. Да так, что хозяйка на секунду заткнулась, а потом швырнула в неё подвернувшуюся тарелку. Тарелка просвистела в сантиметре от головы и разбилась о стену. Наступила мертвая тишина. Каждый подумал: хорошо, что в переносном смысле «мертвая». Татьяна встала, доковыляла до кассы, вытащила из стола давно написанное, на всякий случай, заявление, стараясь не хромать, подошла к хозяйке. Шлепнула листом о стол.
– Расчет, трудовую и медкнижку немедленно!
Хозяйка поняла, что вляпалась. Молча ушла в кабинет, прогремела ключами от сейфа, прошелестела бумагами, вернулась и шлепнула о тот же стол книжками. Потом отсчитала, так чтобы официантки и повар видели и слышали, крупные хрустящие новизной бумажки. Сказала: «Не задерживаю!».
Так Татьяна оказалась без работы, но с больной ногой, на улице.
К остановке сразу подкатил её автобус. Посчитала это добрым знаком – значит, сделала правильно. Села. Слезы потекли сами. Те, кто был напротив, думали, что это дождь стекает с волос, потому даже в мыслях не сочувствовали и не обращали внимание на женщину. Возле дома вышла. Поняла, что с ногой совсем плохо. Вспомнила, что когда занималась спортом, в таких случаях делали компрессы из водки, и вылечивалось быстро. Еле наступая на больную ногу, зашла в магазин. Увидев, что женщина взяла только бутылку водки, молодой парень-кассир ухмыльнулся, выгреб из кассы всю наличность, отсчитал, сказал, что сдачи не хватает, может дать, сколько осталось, лотерейными билетами.
– На фига они мне? – возмутилась Татьяна.
– Нету в кассе больше ничего, – пожал плечами кассир, – не хочешь брать, приходи, когда наберу тебе на сдачу.
Татьяна махнула рукой, окончательно поняла, что сегодня не её день, сказала: «ладно давай свои пустышки».
– Ваш номер телефона? – Парень взял ручку и приготовился записывать.
– А это еще зачем?
– Слушай, у меня требуют вписывать. Не хочешь, берите свои пять косарей и возвращай бутылку.
Татьяна продиктовала номер, потом все остальное, что спрашивал.
Дождь закончился. До подъезда оставалось метров тридцать, но на них ушло почти полчаса. Наконец, открыла дверь, плюхнулась в прихожей на табуретку, с трудом вытащила опухшую лиловую ногу из кроссовка. На звуки вышел Гриня. Увидел бутылку, сказал: «О!» и потянулся к ней. Татьяна напряглась:
– Не хапай, не для тебя! Я ногу подвернула. Это для компресса.
– Дура, не очень то и надо! – сожитель безразлично глянул на ногу, шаркая тапками, пошел на кухню.
По ходу, через плечо, хмыкнул: «раззява».
Татьяна доковыляла до своей комнаты, смочила полотенце водкой. Обвязала щиколотку. Потом засунула ногу в большой полиэтиленовый пакет, а сверху укутала материной пуховой шалью. Переоделась в халатик, легла на кровать и заревела. Плакала долго, беззвучно, так, чтобы этот гад не услышал и не припёрся. Боль в ноге утихла, а на душе было мерзко и противно. Наконец, дошло, что дурацкие мечты, будто хозяин квартиры ей симпатизирует, что вот-вот сделает предложение, они поженятся, что родит ребеночка, Гриша устроится на работу и будут жить счастливо. Этот придуманный и ни на чем не основанный бред, окончательно растаял. Собственно она об этом и так знала. Всегда. Но отгоняла такие мысли. Не хотела их принимать. Хотела жить с выдуманным Гришечкой. Когда залазил к ней в постель, не возражала. Придумывала, будто они семья. А тут, вдруг, должно быть из-за боли, из-за того, что было ему наплевать на её опухшую ногу, что не пожалел, а наоборот, нахамил, не получив бутылку, дошло. Встало на должное место. В слезах и заснула. В полусне решила, что надо всё менять. Раз уж уволилась, то и отсюда пора убираться. Дождаться, пока нога заживет и съезжать. Найти новую работу, снять жилье поблизости от этой новой работы, а остальное произойдет само собой. И с парнем хорошим познакомится, и замуж выйдет, и будет жить счастливо. Кому как не ей. С этими мыслями и заснула.
Проснулась от резкой, давящей боли в ноге. Услышала Гришкино сопение. Саданула здоровой ногой. Он взвыл. Должно быть, попала в то место, которое и потянуло его к ней в кровать. Матерясь, согнувшись, заорал, чтобы утром и духу Татьяны тут не было.
– Я тебе до конца месяца заплатила, – ответила она зло, – через двадцать дней и съеду. А еще сунешься, в тюрьму отправлю, или оторву твой поганый огрызок.
Гришка хлопнул дверью, долго еще стонал, матюгался в другой комнате, но к Татьяне не совался.
Нога с утра ныла, болела, но опухоль стала спадать. Татьяна утром и вечером делала компрессы. Комната провоняла водкой. Хотелось спать. Она и отсыпалась. На третий день поняла, что проголодалась. В маленьком холодильнике, было пусто. А в шкафу нашла давно купленные, да так и забытые простенькие овощные консервы. Съела. Ходила с трудом. До магазина бы не дошла. Позвонила в кафе, подружкам. Вечером после работы принесли кучу вкуснятины. Повариха упаковала в контейнеры самое вкусное, что не раскупили посетители, укутала в полотенца. Татьяна ела, девчонки рассказывали. Говорили, что хозяйка ищет замену, но не находит. Намекнула, что если Татьяна вернется, то примет. Говорили, что где эта хозяйка сможет найти такую, чтобы бухгалтерией занималась, и продукты закупала, и склад вела и составляла меню с калькуляцией блюд, целый день работала в баре, отчитывалась в налоговой и делала еще кучу всяких дел.
– Скажите, что подумаю, – ответила Татьяна на всякий случай, для подстраховки, но окончательно определилась, что возвращаться не надо. Что раз решила поменять жизнь, так и сделает.
К концу месяца опухоль почти спала. Нога хоть и побаливала, и наступала на неё Татьяна с осторожностью, но ходила не хромая. Стала подыскивать в интернете жилье. Нашла несколько подходящих вариантов. Договорилась о встрече. На следующий день встала пораньше, позавтракала, сделала макияж и ждала звонка от хозяйки комнаты. Позвонили точно в десять часов.
– Татьяна Алексеевна? – Спросил женский голос.
Голос Татьяне не понравился, она напряглась, но ответила.
– С вами говорит администратор государственной лотереи, – далее голос сказал название лотереи, выдержал паузу и продолжил, – поздравляем вас с выигрышем. Для экспертизы билета, вам необходимо подойти с паспортом и билетом в наш офис. Завтра к одиннадцати часам дня.
Татьяна от неожиданности растерялась, потом сообразила, что говорят мошенники и ответила:
– Это что, розыгрыш. У меня денег нет и ничего мне не надо.
– Это не розыгрыш, это положенная процедура – ответил голос, назвал адрес офиса и еще раз повторил, что с собой принести.
– И чего же я выиграла? – Начала соображать Татьяна.
– Вы что, не проверяли тираж?
– Нет, не проверяла. Мне было не до этого.
– Проверьте, – хмыкнули из смартфона, – На билетах напечатан наш официальный сайт. До свидания. Не опаздывайте, пожалуйста.
Татьяна, не из желания убедиться в свалившейся удаче, а, скорее, наоборот, из уверенности, что в очередной раз обманывают или непонятно зачем, разыгрывают, порылась в сумке, валявшейся в углу комнаты с тех пор, как подвернула ногу, отыскала билеты, набрала на ноутбуке лотерейный сайт. Нашла тот номер, который выиграл. От количества нулей закружилась голова. Она выключила ноутбук. Спрятала билеты в сумку. Потом сообразила, что нужен только один. Переложила его в паспорт. Стало страшно. Закрыла дверь в комнату на шпингалет. Паспорт, спрятала под матрас. Легла. Успокоилась. Начала соображать, что теперь делать. Потом снова включила ноутбук, стала искать, как выдают выигрыши и все такое. К ночи она точно знала, что будет происходить, продумала, как станет действовать. Страх, что обманут, что заберут билет для проверки, а потом скажут, что ничего не брали или просто дадут по башке, когда выйдет из офиса, парализовал. Но постепенно прошел. Женщиной она была волевой. Всю юность занималась спортом. Сначала в школе, в маленьком сибирском городке приходила первой на городских, потом районных и областных соревнованиях. Была первой в институте, куда взяли как спортсменку, стала кандидатом в мастера спорта по лыжам. Но потом, после очередной травмы, спортивный врач объяснил чем закончит, если не оставит спорт. Были и другие, белее важные для неё причины оставить лыжи, и она всерьез занялась учебой. Сил и упорства, чтобы наверстать пропущенное из-за сборов и соревнований, потребовалось не меньше, чем стать мастером спорта. Зато, когда получила диплом, радовалась ему и гордилась собой
В назначенное время пришла к лотерейщикам. Просмотрели и отсканировали документы, забрали билет, выдали расписку. Сказали, что обычно экспертиза проходит за неделю, но с её билетом заниматься будут не меньше двух недель. Объяснили – сумма очень большая, а потому и проверка основательная. Татьяна сняла и переехала в новую квартиру. Сбереженные на непредвиденный случай деньги, заканчивались. Экономила на всем. Из комнаты почти не выходила. Через десять дней позвонили, сказали, что все с её билетом в порядке. Потому попросили не забыть принести реквизиты банка, в который перечислят выигрыш. А еще, мужчина со строгим голосом, должно быть начальник, объяснил, что с таких выигрышей налоги они платят сами, а потому сумма, которую перечислят, уменьшится на 13 процентов. Говорил долго, но Татьяна мало что поняла из его слов. Поняла одно – платить налог будет сама. Она-то знала, что этот налог платить надо не скоро. Заканчивалась весна, а за доходы в этом году надо будет платить через год. Сообразила, что эти хитрецы даже если на самом деле заплатят за неё налог и отложат огромную сумму налога в банк, то почти за год там набежит очень даже не мало.
Сходила она в отделение банка, в котором бывала почти каждый день по делам кафе и хорошо знала заведующую, женщину постарше, хорошо в Москве устроившуюся. Время от времени, когда не было клиентов, она вспоминала о далеком родном городе, в котором, как и Татьяна училась, о молодости. Татьяна открыла выгодный вклад, взяла реквизиты, а потом отважилась и рассказала про выигрыш и свои тревоги. Заведующая прониклась, вызвала юриста, расспросила, что и как в таких случаях надо делать, чтобы не обманули, и попросила помочь клиентке. На следующий день в красивый, шикарно обставленный офис они пришли вместе. Проблем с перечислением всей суммы не возникло.
– Сколько живу, впервые вижу такого везунчика! Я вас много раз наблюдал в нашем банке. Всегда замотанная делами, всегда спешащая, уставшая. Белка в колесе, да и только. Иногда мне было немного обидно за вас. Думал, так и умрет когда-нибудь на бегу, в суете, от этой бессмысленной круговерти. И вдруг такое! Очень за вас рад! Как вам удалось, Танечка, выиграть такую сумасшедшую сумму? – Говорил он искренне. Не было в нем ни зависти, ни желания что-то урвать. – Понимаете, у вас, Бог даст, теперь может начаться другая жизнь. Это как переезд в другой город, нет, даже не так, переезд в другую страну. Пока ничего о ней не знаете, ни языка, ни законов, ни людей, которые там живут, но если постараетесь, то очень скоро, при старании и желании, сможете узнать и достичь многого. Главное не профукать то, что случилось. Подумайте основательно, куда потратите деньги. Постарайтесь так их вложить, чтобы приносили прибыть. И еще скажу, по-стариковски, вкладывайте только в такое дело, которое хорошо знаете, туда, где вас не обманут. И не шикуйте. Даже самые крупные суммы имеют неприятную особенность, быстро заканчиваться.
Вечером Татьяна впервые поняла, не умом, а всем своим естеством, что у неё много, очень много денег. Теперь, не вообще, на каком-то лотерейном билете, а у неё, на её банковском счете и может делать с этими деньгами все, что захочет. Она весь день осмысливала слова старого юриста, соображала, что же такое не просто знает, а знает досконально, до самой последней точки, от начала и до самого последнего вопроса, какое такое дело. И поняла. Два дела. Во-первых, она отлично знает ресторанное дело. Все в нем делает и понимает. Уже пять лет работает. Начинала с официантки. Была помощником повара, бухгалтером, экономистом. А второе – все эти пять лет она снимала комнаты или маленькие квартиры. Знает, как хозяева их сдают, как себя ведут и все такое.
Первое, что она захотела сделать – это купить себе дорогую квартиру в центре. Сделать шикарный ремонт. Купить самую дорогую мебель и всякую бытовую технику. Даже начала прикидывать, сколько такое будет стоить. Но быстро остыла. Вспомнила, про то, что даже самые большие деньги, быстро заканчиваются. А второй раз в лотерею не выиграть. Потому решила умерить аппетиты. Купить две небольшие двухкомнатные квартиры поблизости от метро. Вспомнила, какие квартиры сама искала. В одной будет жить, а вторую сдавать. Вот и появится удочка, которой будет ловить маленькую рыбешку. Так говорил им один из преподавателей в институте, про то, что голодному надо давать не рыбу каждый день, а один раз, но удочку. И с голоду не умрет. Стала она думать и о том, что не плохо бы купить кафе или ресторан или создать новый, такой как ей надо. Правильный и удобный. Она за годы работы отлично знала о тех недостатках и проблемах, с которыми сталкиваются рестораторы, и почему многие, очень многие разоряются и теряют свой бизнес. Знала и о том, что надо делать, чтобы такого не случилось, чтобы ресторан или кафе были всегда с посетителями, всегда для них интересными. Сколько подобный ресторан стоит, Татьяна не знала, но понимала – того, что у неё есть, должно хватить. Она знала, какое ей нужно кафе, в каком, примерно, месте должно находиться, какие должны быть посетители. Вот только не знала самого главного, где такой маленький ресторан или кафе продается и почему. Решила не спешить, не пороть горячку, присмотреться, обдумать, помечтать, как обустроить, а пока купить квартиры. С этим было проще. Договорилась с риелтором. За несколько дней объездили адресов двадцать. Узнала что в Москве множество серий домов. К одним можно присмотреться, на другие ни в коем случае нельзя даже смотреть, а вот третьи, если конечно повезет, и они попадутся, надо брать не задумываясь. Узнала, что такие, которые нельзя упускать, называются башни архитектора Вулыха или чуть короче – Башни Вулыха. По его проекту в семидесятых годах строили дома для партийных чиновников среднего звена, руководителей приличных заводов и других, примерно таких же по рангу, начальников. Были эти дома кирпичными, четырнадцати этажными, с большими кухнями и лоджиями, с двумя лифтами. Строились не как обычно – тяп-ляп, а качество строительства, как говорил риелтор, постоянно контролировалось. Про одну такую квартиру риелтор узнал, тут же созвонился с хозяевами, и они помчались смотреть. Место было отличным. Минут пять до станции кольцевого метро. Рядом парк, на который выходили окна квартиры. Когда подъехали к дому, риелтор вздохнул и сказал:
– Есть один минус в этой квартире. Она на тринадцатом этаже. Как вам это?
Татьяна засмеялась:
– Почему минус? Это большой плюс! Для меня тринадцать – счастливое число. Я на соревнованиях, когда был такой номер, всегда приходила первой. С тех пор полюбила его.
– Ну, тогда порядок! – Успокоился мужчина, – а то иногда покупатели, как только что-нибудь с этой цифрой, так начинают руками махать, креститься, а потом голову мне морочат, тянут с решением и, в конце концов, отказываются покупать.
Вошли. Ахнули.
– Господи! – Запричитал риелтор, – полностью убитая квартира! Ужас! Это же на ремонт уйдет миллиона три, а то и больше! Кто же тут жил! Ужас!
Они ходили по комнатам, риелтор заглядывал во все закоулки, под ванну, за унитаз, в кладовки, и причитал, причитал, ужасался. И было чему. Стены обшарпанные. Обои подранные. Двери только что не пробитые насквозь. Всюду грязь, кафельная плитка битая или отвалилась. Трубы замотаны хомутами и вокруг ржавчина. Через грязь паркета проступают черные пятна. На входной двери клочьями свисают обрывки дерматина. Молодые хозяин с женой следовали за ними и бубнили одно и тоже:
– Тут наши дедушка с бабушкой жили. Потом бабушка умерла, дед остался один. Долго болел. А у нас долгая командировка за границу была. Взяли ему сиделку, а та, когда мы уехали, со всем своим семейством переехала. Весь аул перетащила. Должно быть, сдавала вторую комнату. Хорошо хоть за дедом приглядывала. Кормила, купала. А полгода назад его не стало. Мы приехали, а тут вон чего. Мы их еле выгнали.
– А почему продаете? – Спросила Татьяна.
– Да нам эта квартира не нужна. Мы в Чехии живем. У нас там квартира и загородный дом. Недавно гражданство получили. Мы компьютерщики, программисты.
– И сколько же вы хотите за эти хоромы? – Спросил риелтор, хотя знал сумму, и пока ехали в лифте сказал про неё Татьяне.
Хозяева немного помялись и назвали чуть меньше.
Риелтор посмотрел на них с удивлением:
– Да тут на три миллиона только ремонт потянет. Сбрасывайте три и мы купим.
Поторговались. Договорились на два. Риелтор достал подготовленный договор, вписал все положенные данные о продавцах, сумму. Татьяна передала им залог. Получила расписку. Расстались.
Когда сели в машину риелтора, тот расплылся в восторженной улыбке, хлопнул Татьяну по руке, чмокнул в щеку.
– Татьяна, вы даже не представляете, какое вам выпало везение. Такие квартиры стоят на четыре миллиона дороже. А ремонт вам обойдется не более чем в миллион. У меня есть бригада классных ремонтников. Если захотите, сделают все под ключ. Сами все старье сломают, вывезут, закупят и привезут материалы, сантехнику и прочее. Что покажете, то и купят. Но, Танечка, вы видели, как я цену сбил! Давайте так, – он посерьезнел и продолжил, – Я довожу сделку до конца. Как только получаем в Росреестре документы, что квартира ваша, я присылаю вам ремонтников, курирую их работу и когда примете – вы мне даете премию в один миллион. Это половина от того, что я скостил у хозяев. А ремонт вам обойдется не более, чем тысяч в семьсот. Максимум восемьсот, если станете слегка шиковать.
Татьяна в интернете уже узнала цены на квартиры. Риелтор не обманывал. Все было по-честному. Потому кивнула:
– Согласна. Но миллион только после того, как ремонт будет полностью закончен. И будет действительно качественным.
– А вот гонорар за квартиру надо отдать в наше агентство сразу после получения документов из Росреестра.
– Конечно, – кивнула Татьяна, помолчала и продолжила, – Аркадий, я вам раньше не говорила, но мне нужна еще одна квартира. Проще и гораздо дешевле этой, но в кирпичном доме с нормальным ремонтом и желательно мебелью, близко от метро. Скажу честно – для сдачи в аренду. И чем быстрее, тем лучше. Я выбрала две из тех, которые мы смотрели, но они дороговаты и не очень-то ухожены.
Риелтор посмотрел на Татьяну удивленно.
– Вы очень серьезная женщина. Уважаю. На какую сумму ориентироваться?
Татьяна назвала. Он кивнул. Помолчал и тихо сказал:
– Татьяна Алексеевна, давайте вторую квартиру подберу без агентства. Это будет стоить вам значительно дешевле. А риска никакого.
Через несколько дней они оформили в Банке аккредитивы, подписали договоры, а через три недели Татьяна стала хозяйкой двух квартир.
В одной, как и обещал риелтор, сразу начался ремонт. В другую, тоже весьма приличную, Татьяна переехала. Впервые не сама стала наводить в ней чистоту и порядок, а пригласила людей из фирмы с названием «Чистюля». Через день всё в квартире блестело и сверкало. Не надо было ничего покупать нового. Никакой так называемый освежающий ремонт был не нужен.
Она каждый день созванивалась с Аркадием, получала фото сделанного и с удивлением узнавала, как быстро продвигается ремонт. За неделю установили новые окна, заменили трубы, батареи отопления, электропроводку. Потом положили новый кафель, поменяли сантехнику. Все вопросы и согласования делали по телефону или почте. Присылали фото, Татьяна выбирала и переводила деньги для оплаты. Дальнюю комнату, по её просьбе, отремонтировали в первую очередь.
В той квартире, которую собиралась сдавать, Татьяна прожила не долго. Проверила работу стиральной машины, холодильника, других бытовых приборов, купленных у прежних хозяев и встроенных в кухонную мебель. Все работало. Смесители не подтекали, сантехника и трубы были в порядке. Да и сама квартира была в десяти минутах от метро, хотя и не кольцевого, но вблизи от большого бизнес центра. Пожив в этой квартире несколько дней, Татьяна дала объявление о сдаче её в аренду. За две недели выбрала, из многих желающих, хорошую семейную пару, заключила с ними договор, получила задаток, сумму за первый месяц и переехала в башню Вулыха.
Работу искать было не к чему. Не шиковала и не тратила попусту деньги. Сменила одежду. Обставила квартиру. Вот и все траты. На еду, походы в спортзал и прочее хватало арендной платы за сдачу квартиры. Даже проценты от огромной суммы, которая оставалась после покупки квартир зачастую не было необходимости брать. Хотела было купить еще несколько квартир для сдачи в аренду, но передумала. Решила подыскать помещение для кафе, оборудовать его и организовать так, чтобы от посетителей отбоя не было. Чтобы и самой быть при деле и другим радость. Вот и ходила неподалеку от своего дома. Подбирала, подыскивала, размышляла. А подходящего-то, ничего не было.
Однажды гуляла в парке и набрела на старый заброшенный двухэтажный кирпичный дом. Дом этот был недалеко от входа в парк, такой же запущенный, как и дом.
Крыша провалилась, перекрытия сгнили. Скелетом торчали ржавые рельсы, обозначая, что когда-то был второй этаж. Даже отчаянные пацаны, играя в войнушку или прятки не рисковали заглядывать внутрь. Редкая поросль полузасохших деревьев, кустов и бурьяна, чудом выжившая вдали от солнца, торчала колючками, не давала чужакам проникнуть внутрь, охраняла тайну разорения и гибели.
А Татьяне дом понравился. Сразу. Понравился стенами из старого красного кирпича, фигурно выложенным орнаментом вокруг проемов окон и двери, круглым слуховым окошком в крутом высоком треугольном фронтоне. Ей показалось, будто это окошко плачет и просит: «Спаси меня, помоги, не дай погибнуть!»
Она стала часто бывать здесь. Гуляя в парке нарочно выбирала заросшую дорожку, которая вела сюда, к этому зданию. Ходила вокруг. К осени заметила, что протоптала тропинку. Измерила шагами длину и ширину. И, наконец, решила, что лучшего дома для кафе или ресторана ей не найти. Оставался последний шаг – купить это, а потом отстроить заново. Но было страшно и не понятно, как сделать, у кого купить, как превратить развалины в красивый ресторан и кафе? Хватит ли у неё денег? Да и станет ли потом, когда все это заработает, приносить прибыль, окупится ли? Не прогорит ли, не станет ли опять нищей?