Читать онлайн Тонкий лед

© 2019 by Paige Shelton-Ferrell. All rights reserved.

© Феткуллова Е., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Эвербук», Издательство «Дом историй», 2025

© Макет, верстка. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2025

Посвящается всем жителям города Густавос (население – 500 человек) на Аляске.

Спасибо вам за экскурсии, объяснения, прекрасную еду, медицинскую помощь, разговоры о природе и погоде, щедрость и доброжелательность.

Увидимся в следующий раз.

Глава первая

Когда тебя раз за разом охватывают внезапные приступы паники, все прошлые страхи тут же забываются, хотя бы на время. И это единственный плюс ситуации.

Пилот, сидящий рядом со мной в маленьком двухместном самолете, адресовал мне быструю и почти беззубую улыбку и громко сказал:

– Сегодня болтает немного. Привыкнете!

Тут я сомневалась, но открыть рот и ответить мне смелости не хватило. К тому же наушники на нас разве что закрывали уши от холода, и, чтобы услышать друг друга, нам приходилось кричать. Я напряженно кивнула и сглотнула слюну, уверенная, что лицо у меня сейчас серого цвета, а губы сжаты в тонкую полоску. По крайней мере, именно так я описала однажды состояние ужаса у одного из своих персонажей. Где-то на краю сознания мелькнула приятная мысль, что я описала все точно. А затем самолет снова рухнул вниз, мой желудок тут же дернулся следом, и я забыла обо всем, включая вымышленных героев. Осталось только наше стремительное падение навстречу земле.

– Ох! – выдохнула я.

Пилот – его звали Хэнк – рассмеялся и почесал подбородок:

– Это ерунда! Я же говорю, привыкнете.

Перспектива никогда больше не летать на маленьком двухместном самолете казалась весомым доводом в пользу того, чтобы никогда не уезжать из моего нового места обитания. Я уверена, городок Бенедикт на Аляске прекрасно мне подойдет! Все будет просто замечательно. У меня все получится, я буду обеими ногами стоять на земле, и все будет хорошо, всегда-всегда.

Мы пролетели сквозь серые облака, которые быстро рассеялись, открыв землю внизу. Я ахнула, но Хэнк, скорее всего, меня не услышал. Мы направлялись к небольшому городку, но сверху я видела лишь огромный и прекрасный пейзаж, от которого у меня заныло в груди. Горы, океан, притоки рек, леса и большие полотна земли – все эти детали складывались в огромный географический пазл, и по сравнению со всем этим мы в нашем маленьком самолете казались крохотными песчинками. Это именно то, что нужно, напомнила я себе, именно к этому я и стремилась. Если это огромное пространство и не поглотит меня целиком, то по крайней мере отлично спрячет.

– Что это у вас? – спросил Хэнк, кивая в сторону квадратного футляра у меня на коленях.

– Печатная машинка, – громко ответила я, повернувшись к нему. Если он и не услышит слов, то хотя бы сможет прочитать ответ по моим натянутым губам.

– Крепко вы ее держите, – отметил он.

Я и не заметила, что намертво вцепилась в чехол «Олимпии», как будто от нее зависела моя жизнь. Если я умру и машинка каким-то образом уцелеет, хотя бы получится неплохой сувенир на память для моего агента или редактора.

– Вы пишете? – спросил он.

– Иногда, – соврала я. На самом деле я писала много и, как и положено писателю, проводила за этой машинкой почти все свое время. По крайней мере, так было раньше. Я везла с собой «Олимпию» в надежде, что снова смогу работать. Дедлайны издательства по-прежнему существовали. Мне лишь нужно было понять, смогу ли я им следовать и делать то, что для этого нужно, – творить. Выдумывать истории и писать триллеры.

– Это семейная реликвия, – снова солгала я.

Машинку я купила сама и на свои деньги двенадцать лет назад в ломбарде, затерявшемся среди лесов Озарка[1] в штате Миссури. Каждый из своих шести романов-бестселлеров я написала именно на ней, однако Хэнку об этом тоже ничего говорить не собиралась.

– Правда?

Я кивнула.

– Ясно. Здорово, – ответил он, бросив взгляд на полукруглый шрам у меня на голове.

Кепку, которую я надела, чтобы его прикрыть, пришлось убрать из-за наушников. Швы мне сняли, и на голой после операции коже уже начали отрастать волосы, но шрам все равно бросался в глаза, если не был спрятан под кепкой. Вероятно, его все равно будет так или иначе видно – по крайней мере, так сказала мой нейрохирург сразу после того, как сообщила, что мозг не сильно поврежден и со временем восстановится полностью. Чувство облегчения тогда заглушило тщеславие, однако сейчас под изучающим взглядом Хэнка мне стало некомфортно. Я постаралась подавить это ощущение.

– Зачем вам в Бенедикт? – поинтересовался Хэнк секунду спустя.

Про шрам он так и не спросил.

– Решила переехать, – ответила я.

– Почему? – Он бегло осмотрел меня с головы до ног, но во взгляде не было никакого сексуального намека, простое любопытство.

– Хотелось уехать подальше на какое-то время.

– Ну, миссия выполнена, юная леди. Это отличное место, вы в него влюбитесь. Идеально для тех, кто хочет уехать подальше на какое-то время. Или навсегда.

Я внутренне поморщилась, услышав обращение «юная леди», однако ответила ему понимающей, хоть и вымученной улыбкой – сейчас от этого человека зависело, выживу я или нет.

– Где остановитесь?

– Сняла комнату в «Бенедикт-хаусе».

Именно фотографии старого отеля, которые я нашла в Интернете еще в больнице, безоговорочно склонили чашу весов в пользу Аляски и Бенедикта. Это было потрепанное временем двухэтажное здание на углу двух улиц причудливого и крохотного центрального района. Русский стиль постройки цеплял взгляд: белые стены с голубой окантовкой и золотым куполом наверху. Оно казалось одновременно приветливым и величественно-неуязвимым, словно крепость. С компьютера доктора Дженеро – чтобы никто не мог отследить меня через историю поиска – я также изучила фотографии находящегося неподалеку заповедника Глейшер-Бей и окружающих городок гор и ледников, которые на экране выглядели вполне внушительно, однако вживую оказались еще больше. Но именно этот старый отель, который, казалось, обещал безопасность и защиту, определил мой выбор. Да и времени на обдумывание вариантов в моей ситуации было немного: я пробралась в кабинет тайком, и у меня было всего пятнадцать минут, чтобы воспользоваться компьютером. Я вышла как раз в тот момент, когда из-за угла выходила медсестра. Она улыбнулась мне, заметив шрам – тогда, две недели назад, он выделялся намного сильнее, – но так и не спросила, почему я нахожусь в крыле, вход в которое разрешен только врачам, да еще и в больничных штанах и халате.

– А, понятно, – ответил Хэнк. – Что вы такое натворили, что вас туда отправили?

– Не понимаю, о чем вы, – переспросила я после секундного замешательства.

Он изумленно уставился на меня, приподняв брови, даже рот приоткрыл.

– А что вы знаете про «Бенедикт-хаус»? – спросил он.

– Это здание бывшей русской православной церкви, которое переделали в отель, и там был свободный номер.

– Ха. Интересно.

Я посмотрела на него:

– А что не так с «Бенедикт-хаусом»?

– Не знал, что они стали сдавать комнаты.

Он снова потер ладонью подбородок.

– Отель, который не сдает номера?

– Ну-у, – протянул он, а потом покачал головой. – Не важно. Держитесь, мы почти на месте.

Самолет мотало вниз и в стороны, и я еще крепче вцепилась в свою машинку. Мне очень хотелось продолжить загадочный разговор о «Бенедикт-хаусе», лишь бы отвлечься от мыслей о надвигающейся катастрофе. Я вновь посмотрела на пейзаж внизу и постаралась дышать ровно и глубоко.

За пару часов до этого я сошла с борта гораздо более крупного (то есть нормального) самолета в Джуно, где меня встретили прохлада и дождь. Тогда, глядя в иллюминатор, я гадала, не совершила ли ошибку, выбрав Бенедикт. Джуно не был большим городом, но выглядел вполне развитым. Несмотря на то, что большую часть пути мы проделали сквозь облака, под ними я видела очень мало цивилизации.

– Надо же, где нет океана, там все такое зеленое! – заметила я. При этом, вглядываясь в водную гладь, я надеялась увидеть проплывающего кита или хотя бы его хвост. Вода была невероятно прозрачной, но, хотя мне и попалось на глаза несколько лодок, китов на горизонте не было.

– Что вы там увидели? – поинтересовался Хэнк.

Я снова повернулась к нему, уверенная, что ответ мой прозвучит глупо. До приезда у меня было совершенно другое впечатление об этом месте.

– Тут больше зелени, чем я себе представляла. Не только лед, снег и океан.

– Сейчас же июнь. Конечно, в горах повыше по-прежнему снег, да и лед с океаном никуда не делись, но в основном тут лес. Ситхинская ель да горный болиголов. Недалеко от Джуно есть ледники, может, вы видели, но в этом месте нет ни одного. Вам придется ехать до бухты. Можно нанять лодку и заплыть в океан.

Рядом с Джуно я не заметила никаких ледников и теперь гадала, как умудрилась их пропустить. Широкая река под нами внезапно захватила все мое внимание: вода в ней была бирюзового цвета, пенящиеся волны стремительно катились к морю. От красоты здешней природы захватывало дух, она казалась нереальной и при этом суровой: мать-природа, которая всегда побеждает.

– Вон там аэропорт, – кивнул Хэнк в сторону реки.

Я никакого аэропорта не заметила, поэтому проследила за его взглядом. Вдоль кромки леса шла вымощенная дорожка. Она упиралась в рабочего вида строение, не слишком большое, но и не очень маленькое. Между дорожкой и зданием кто-то стоял на верхушке башни, напоминающей сооружение, виденное мной однажды на футбольном матче сына подруги: оно стояло в конце поля, оттуда матч снимал какой-то подросток с камерой. И та башенка была явно крепче – здешняя, на которую я сейчас смотрела, опасно кренилась.

– Там мужчина в клетчатой куртке смотрит на нас в бинокль, – уточнила я.

– Да, это Фрэнсис. Он должен нам помахать таким специальным флагом в шашечку. Это значит, что мы идем в верном направлении и можем садиться. А то радио не всегда работает.

Хоть я и не разбиралась в управлении воздушными судами, но очень сомневалась, что флаги в шашечку были частью официальной процедуры. Тем не менее я зафиксировала взгляд на Фрэнсисе в надежде на сигнал. Странная смесь облегчения и ликования охватили меня, когда я увидела, как он поднимает руку и машет нам флагом.

– Он разрешил посадку, – сказала я.

– Отлично! – ответил Хэнк. – Держитесь.

Самолет, кажется, полетел к земле еще быстрее. Я не только снова вцепилась в печатную машинку, но и уперлась ногами в пол, словно это могло как-то помочь при очевидно не самой мягкой посадке.

За миг до того, как колеса коснулись земли, я крепко закрыла глаза. Я ожидала, что меня будет трясти и мотать по маленькому салону, но нет: самолет сел мягко и плавно, и, несмотря на ощутимое давление, его совсем не трясло. Я открыла глаза.

Мы остановились прямо перед зданием аэропорта, всего в нескольких метрах от густых деревьев. Полоса находилась не в самом хорошем состоянии, но Хэнк, похоже, обошел самые большие выбоины. Это меня впечатлило.

– А вон и Глэдис, – кивнул Хэнк в сторону деревьев.

Я вновь проследила за его взглядом. Мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, что он имел в виду: лес был густым и темным, полным неясных теней, а видимость еще и портили капли дождя на лобовом стекле.

– Это же лосиха, – поняла я, наконец, когда животное высунуло гигантскую голову из-за ветвей деревьев.

– Точно. Глэдис любит встречать самолеты. Если вы тут задержитесь, то познакомитесь поближе. Она дружелюбная, но все-таки это лосиха, так что будьте осторожнее.

– А какую еще живность тут можно встретить?

– Да всякую, – пожал плечами Хэнк.

– Понятно. – Я не могла отвести завороженного взгляда от Глэдис: она внимательно нас разглядывала, ее большие умные карие глаза, казалось, смотрели прямо в мои. Она глянула на Хэнка, на меня, потом снова на Хэнка и скрылась в лесной тени.

До этого я никогда не видела лосей вживую. И не представляла себе, какая такая «всякая живность» водится в этих местах, кроме тех же лосей и медведей, которые охотятся здесь на лосося, плывущего вверх по течению на нерест. Разумеется, я видела фотографии. Однако уже за несколько минут я поняла, что ни одна из них не отдает этому месту должное. Оно выходило за рамки всего, что я видела или могла вообразить. Я плохо подготовилась. Этот мир отличался от моего – очень отличался. И, вновь напомнила я себе, именно к этому я и стремилась. Миссия выполнена, юная леди. И Аляска все же пугала меня не так сильно, как причина, по которой я на ней оказалась.

Хэнк вел самолет, закладывая крутой поворот вправо и по-прежнему обходя крупные трещины и рытвины на полосе. Он остановился недалеко от башни Фрэнсиса – тот как раз спускался. Пилот помог мне сойти вниз вместе с моей машинкой и единственным рюкзаком – это было все, что я привезла с собой. Я тут же вытащила кепку и торопливо надела. Колени у меня слегка дрожали, но это ненадолго. На мне были лишь тонкая ветровка и футболка. Было прохладно и ветрено, моросил дождь, грозивший в любую минуту стать ливнем. Когда мы садились, облака были полупрозрачными, но сейчас я видела вдали темные тучи, двигавшиеся в нашу сторону.

– Как там ветер? – поприветствовал нас Фрэнсис. Клетчатый флаг он засунул в задний карман джинсов.

– Вполне нормально, – ответил Хэнк.

Даже если бы я сейчас захотела вмешаться в их разговор с моими менее позитивными комментариями, я бы не смогла этого сделать. Мой взгляд упал на куртку Фрэнсиса, и я лишилась дара речи. Горло сжал спазм, не давая вдохнуть. Куртка была короткая, шерстяная, с узором в красно-черную клетку, наверняка популярная в здешних местах модель. Я уже видела ее на Фрэнсисе, когда он смотрел на нас с башни, но не придала значения. Теперь же мое сознание – или что-то еще – уловило связь: мой похититель, Леви Брукс, тоже был одет в похожую куртку. Внезапно я вновь ощутила прикосновение ее грубой ткани, когда Брукс схватил меня за шею. До этого я даже не помнила, что он держал меня именно так. Но теперь ясно ощутила его кисловатый запах, забивающий нос и горло, резкую гнилую вонь его фургона. Я внутренне встряхнулась и прочистила горло. Воспоминания потихоньку возвращались, но сейчас для них не время и не место. Нельзя было терять контроль над собой.

– Так вы близнецы? – спросила я, как только удалось сфокусировать взгляд и стряхнуть странное оцепенение. Обоим мужчинам было примерно под семьдесят, у них были одинаково непослушные седые волосы и дружелюбные карие глаза, но у одного пробор был слева, а у другого – справа. Плюс у Фрэнсиса было больше зубов, чем у брата.

– Да, мэм, я Фрэнсис Харвингтон. – Он протянул мне руку, вопросительно нахмурив брови. В глазах читалось любопытство.

Я забрала у Хэнка пишущую машинку и, уперев футляр в бедро, ответила на рукопожатие:

– Бет Риверс. Рада познакомиться. – Пальцы у меня были ледяные, но я надеялась, что Фрэнсис спишет это на погоду. Понять, дрожали ли они, я так и не смогла.

– Я тоже. – Фрэнк не отпускал мою руку. – С вами все в порядке?

– Да просто еще не пришла в себя после перелета, – ответила я с натянутой улыбкой.

Он выпустил мою ладонь, и они с Хэнком обменялись быстрыми взглядами. Затем снова повернулся ко мне.

– Ну что ж, добро пожаловать в Бенедикт. Мы нашли человека, который отвезет вас в город, но он еще не приехал. Не хотите зайти внутрь? Выпьете чашечку кофе, обсохнете немного.

Он кивнул в сторону небольшого здания по другую сторону от башни. Оно напомнило мне железный сарай, какие ставят на заднем дворе, только гораздо больше размером. Других самолетов вокруг не было.

– С удовольствием, спасибо, – ответила я.

И вдруг осознала: я на месте. Несмотря на отчаяние и страх, которые отправили меня в путь и сопровождали всю дорогу, я смогла. Я добралась до Аляски несмотря на все сложности. Наконец-то я была в безопасности – или, по крайней мере, нашла временное убежище. Облегчение, которое навалилось на меня, было внезапным, и глаза наполнились слезами. Я поморгала и шмыгнула носом, стараясь не встречаться взглядом со своими спутниками и пытаясь привести эмоции в порядок. Как хорошо, что идет дождь.

Я знала, что мне еле-еле удается держать себя в руках, но уж лучше так, чем совсем расклеиться. Нужно делать шаг за шагом. Сначала один, потом второй. Я смогу.

– Давайте я возьму. – Фрэнсис забрал у меня машинку и повернулся к «аэропорту». Он попытался было забрать и рюкзак, но я закинула его на плечо, стараясь не встречаться с ним взглядом. Вместо этого я смотрела на лес, густой и темный. Интересно, как Глэдис пробирается через такие заросли?

Хэнк и Фрэнсис снова коротко переглянулись, а затем Хэнк извинился, сказав, что ему нужно проверить самолет. Я пошла за Фрэнсисом, на ходу смахивая слезы. По дороге я старалась осмотреться, но увидела только взлетно-посадочную полосу, аэропорт и лес. Других пассажиров тоже не было, никто не спешил на борт и не спускался с трапа, да и самолетов кроме нашего не было видно. Холодная дождливая погода совершенно не напоминала ни один знакомый мне июнь, однако внутри здания оказалось тепло.

Аэропорт был простеньким: справа стойка проверки багажа, слева обеденная зона, где сидело, уткнувшись в ноутбуки, несколько человек. Фрэнсис, должно быть, заметил мой интерес.

– Хороший Интернет есть только здесь и в библиотеке, а в полдень у них перерыв на час. Все приходят сюда, а потом, когда библиотека снова открывается, убегают обратно. А еще здесь вкусные бейгл-сэндвичи. И дешевые.

Я кивнула. Всего два места с нормальным Интернетом? Бенедикт с каждой секундой набирал очки.

Фрэнсис провел нас мимо багажной стойки в направлении какого-то офиса и, кажется, камеры хранения багажа. Там также стояла огромных размеров морозильная камера. Я никогда прежде не видела ничего подобного.

То ли Фрэнсис снова заметил мое любопытство, то ли просто часто выступал в роли гида.

– Это для рыбы, – объяснил он. – Сюда много рыболовов приезжает. Они обрабатывают ее на нашем заводе – ну, замораживают, филе делают, – а мы храним, пока они из города не уедут.

Я снова кивнула и прошла за ним в офис. Жестом он пригласил меня присесть, а сам устроил машинку на краю опрятного стола. Труба пузатой печи в углу уходила вверх сквозь потолок. Вдоль одной из стен стояли книжные шкафы, забитые какими-то официального вида тетрадями. Наверное, для записей о полетах или аэропорте. Фрэнсис протянул мне полотенце.

– Доннер, ваш водитель, должен скоро приехать.

– А кто это организовал? – спросила я, вытирая лицо и руки. Я успела только позвонить в отель и забронировать номер, да купить билеты на самолет. – Служба отеля?

Фрэнсис пожал плечами:

– Деталей, боюсь, не знаю. – Он коротко мне улыбнулся, присел на корточки и, открыв дверцу печки, помешал горящие щепки внутри. – Да и не мое это дело.

– Ладно, спасибо. – Я не совсем поняла, что он имел в виду. Фрэнсис закрыл дверцу, встал, вытер руки о джинсы и потянулся за кофейником.

– Больше багажа нет?

– Нет, это все, – ответила я.

Он выжидающе посмотрел на меня, но больше я ничего не сказала. В рюкзаке у меня были необходимые для работы вещи, кое-какие туалетные принадлежности, пара футболок и пять смен нижнего белья. Все это я купила за наличные в магазинчике при больнице, а мама съездила ко мне домой и забрала машинку, ноутбук и портативный сканер – мой издатель предпочитал электронные страницы отпечатанным. Она принесла все это в больницу и ни разу не спросила, зачем мне это понадобилось. Миллисент Риверс сделала бы для меня что угодно, не требуя никаких объяснений. С тех пор как мне исполнилось семь, мы с ней всегда имели непредсказуемые отношения, но при этом были готовы помогать друг другу в любых обстоятельствах. В основе нашей безмолвной связи матери и дочери была самая простая вещь – доверие. Я внезапно ощутила, как мне ее не хватает. Но я увижу ее снова, я ведь не буду прятаться вечно. Надеюсь.

Фрэнсис обернулся и протянул мне дымящуюся кружку с изображением улыбающейся лягушки. Сам он сел за стол, однако себе кофе не налил.

– А вы из этих мест? – спросила я.

– Да, мы тут родились и выросли. Отец приехал сюда в поисках золота. Ничего не нашел, но с самолетом хорошо управлялся. Теперь Хэнк летает, а я за диспетчера. У нас есть еще самолеты, но немного.

– Большие?

– Есть и побольше, – рассмеялся Хэнк. – На восемь мест. Но маленькие все время туда-сюда летают. Кроме как на пароме, к нам больше не добраться, а он ходит раз в неделю зимой и три раза летом.

– Сюда можно попасть по воде? – В процессе своих торопливых поисков я эту информацию не нашла.

– Да, из Джуно ходит паром. Круизные лайнеры тоже проплывают, но здесь не останавливаются. Большую часть года никто не приезжает и не уезжает – из-за погоды.

Я была рада, что хоть тут хорошо подготовилась и доступ к этому месту действительно был ограничен хотя бы на какую-то часть года.

– Это хорошо.

– А вы привыкли жить вдали от цивилизации?

– Нет, я прожила всю жизнь в Денвере, Колорадо. Это мое первое… путешествие.

Это снова была ложь. Я родилась в Милтоне, маленьком городке в местечке Озарк штата Миссури, а потом, когда мои книги стали хорошо продаваться, переехала в Сент-Луис. Ни тот, ни другой ничем не напоминали Денвер. Оно и к лучшему.

Фрэнсис нахмурился и прикусил губу:

– Понятно. Ну, со временем вы привыкнете, и, надеюсь, это ненадолго.

– Но я очень хочу здесь остаться.

Он коротко и сочувственно мне улыбнулся.

– Ладно, может, вам действительно на пользу пойдет. – Он наклонился ко мне, уперев локти в колени. – Что, убили кого-то?

– Нет! – Кружка с кофе, которую я пристроила на колене, опасно дернулась. – Я просто хотела уехать.

Фрэнсис кивнул так, словно понимал больше, чем я пыталась сказать.

– Но вы ведь направляетесь в «Бенедикт-хаус», вот я и подумал… К нам давно не приезжали осужденные за убийство, да и то было самозащитой. Сейчас все неопасные, да и большая часть из Анкориджа.

– Я… боюсь, я не понимаю. Убийцы в «Бенедикт-хаусе»?

Фрэнсис посмотрел на меня долгим взглядом, а потом потер подбородок, совсем как его брат.

– Дела-а-а! Это все Виола, черт бы ее побрал, она вам не сказала, да? Взяла деньги – и молчок! Ее предупреждали, чтобы не вела себя так, но жадность… Господи, боюсь, произошло недоразумение.

Пазл начал складываться, но я все же надеялась, что где-то допустила ошибку. Мне нужно было услышать правду своими ушами.

– Пожалуйста, скажите, что на самом деле в «Бенедикт-хаусе»?

– Это реабилитационный центр[2]. Для бывших преступников. Правда, там только женщины.

– Не уверена, что это спасает ситуацию. – Я на секунду задумалась. – Хотя, наверное, все же да. Но я не хочу жить в реабилитационном центре. Постараюсь найти другое место.

– Есть пара местечек. Несколько летних домиков и хижин. Но сейчас июнь и большая часть уже занята. Здесь отличные места для рыбалки, люди приезжают сплавляться, на китов смотреть, опять же Глейшер-Бей совсем рядом. – Он кивнул своим мыслям. – Не уверен, что вам удастся быстро что-то найти. Обычные люди тоже иногда останавливались в «Бенедикт-хаусе», и обходилось без происшествий, но, как правило, всего на пару ночей, потому что больше нигде мест не было. На сколько вы сняли комнату?

Я с трудом подавила саркастический смешок. Какая ирония: меня, жертву преступления (еще три недели назад я себя в такой роли и представить не могла), перепутали с преступницей, пусть и не «особо опасной». Я вспомнила о своих друзьях и бывших коллегах из полицейского отдела Милтона. Пока мои книги не стали популярными, я работала там секретарем, выполняя роль диспетчера и, в редких случаях, помогала с расчетами. Представляю, как бы они хохотали. В другое время я была бы в восторге от идеи исследовать жизнь в реабилитационном центре для книги, но не после того, что случилось.

– Я рассчитывала на два месяца.

Фрэнсис улыбнулся, на этот раз с еще большим сочувствием:

– Ну, надеюсь, за это время что-нибудь освободится.

– Прекрасно.

Единственным, кто знал, где я нахожусь, была детектив Мэйджорс, которая вела мое дело. Она клятвенно обещала найти Леви Брукса и упрятать за решетку, обещала, что будет держать в тайне информацию о том, куда я сбежала. Именно она привезла меня в аэропорт из больницы, хоть и была против моей самовольной выписки. Мой план, придуманный там же, ее удивил: я восстанавливалась после операции на мозге из-за гематомы, а также после многочисленных порезов, синяков и ссадин. Их я получила, выпрыгнув из фургона Брукса, когда представился ненадежный и крохотный шанс. По крайней мере, именно так я все помнила, хоть и не была на сто процентов уверена, что помню все в верном порядке.

И я действительно забронировала номер, связавшись с женщиной по имени Виола. Использовала предоплаченную кредитку, купленную все в том же магазинчике при больнице, а звонила с чужого стационарного телефона через коммутатор. Сообщники мне были не нужны: даже Леви Брукс считал, что мое настоящее имя – Элизабет Фэйрчайлд, а не Бет Риверс. Этот псевдоним придумала моя мама. Когда десять лет назад я отдала в издательство свою первую книгу, мама не хотела, чтобы писательская карьера мешала моей основной работе секретарем (к тому времени я работала в полиции уже четыре года). Она посчитала, что это позволит мне отделить мою повседневную жизнь от той популярности, которая может на меня свалиться, если книги станут успешными. И оказалась права.

Но никто из нас не мог предположить, что в моей жизни появится кто-то вроде Леви Брукса и все разрушит.

У мамы была и своя причина уговорить меня взять псевдоним. Когда мне было семь, пропал мой отец, и ее жизнь перевернулась с ног на голову. Меня, разумеется, это тоже затронуло, но у мамы развилась своего рода мания, которая до сих пор никуда не исчезла. Мы так и не узнали, что с ним случилось, но мама считала, что моя неизбежная популярность не должна быть связана с отцом, где бы он (живой или мертвый) ни был.

Сейчас же я была Бет Риверс, и никто не будет знать, что я еще и Элизабет Фэйрчайлд – даже пресса использовала мой псевдоним. И наверняка мне все же удастся найти другое место проживания. Так что, надеюсь, в центре я не задержусь.

– Вы сказали, они не опасны?

– Да, мэм. Там в основном воровки. И мошенницы. – Он приподнял брови. – Так что приглядывайте за вещами.

– Поняла. – Я сделала глоток крепкого кофе.

Снаружи раздался рев мотора.

– Похоже, это Доннер на своем пикапе, – отметил Фрэнсис.

Он встал и посмотрел на меня долгим взглядом. Взял со стола ручку и бумажку.

– Вот, возьмите. Это мой телефонный номер. Вы, конечно, не знаете ни меня, ни моего брата, но, если в «Бенедикт-хаусе» вам придется слишком тяжко, у нас в доме найдется пара свободных комнат. Звоните или просто попросите любого показать вам дорогу к Харвингтон-плейс. Будем рады вас приютить.

Кажется, я молчала слишком долго, но записку взяла.

– Спасибо.

До того как меня похитил незнакомец, я бы восприняла этот жест как проявление доброты и была бы тронута. Я не забыла эти эмоции, но все же приступ паники крепко сжал мне горло.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – сказал Фрэнсис. – Тут так заведено. Все быстро учатся доверять друг другу и становятся друзьями. Иначе нельзя, край тут суровый. Я понимаю ваше беспокойство. Вы можете поспрашивать у местных, они вам скажут, что мы безобидные.

Я чувствовала, что над верхней губой у меня выступил пот.

– Спасибо вам, Фрэнсис. Вы очень добры. И я не волнуюсь, я просто очень тронута. Меня слегка выбило из колеи то, что я забронировала номер в реабилитационном центре для преступников, но я польщена вашим приглашением.

Он все еще вдумчиво меня разглядывал, явно не веря в мою ложь. Потом кивнул:

– Ладно, посадим вас к Доннеру, а то он очень нетерпеливый и, боюсь, вообще не ожидал, что ему сегодня придется кого-то куда-то везти. Уж больно он цветисто ворчал, когда позвонил. У него тот еще юмор, если что, не обращайте внимания.

Фрэнсис взял мою машинку и направился к выходу, пропустив меня вперед.

Внутренне приготовившись терпеть плохой юмор Доннера, я вышла на маленькую парковку под дождь.

Глава вторая

Настроение у Доннера Монтгомери явно было плохим. Это было легко понять, даже видя только его глаза. Брови, впрочем, тоже виднелись – из-под козырька кепки с логотипом «Шевроле». Темная борода была настолько широкой и густой, что я даже не заметила хмурой морщинки между недовольными зелеными глазами. После того как Фрэнсис нас представил, Доннер взял у него «Олимпию», перехватив так, словно собирался бесцеремонно забросить на заднее сиденье машины. Про себя я отметила, что машина оказалась «фордом», а не «шевроле», на который намекала кепка.

– Эм-м, осторожнее, она может разбиться, – предупредила я за секунду до того, как моя машинка отправилась в полет.

Выражение его глаз изменилось с недовольного на слегка озабоченное, и он аккуратно поставил «Олимпию» позади пассажирского сиденья, потом протянул руку к моему рюкзаку.

– Я возьму, – ответила я, уворачиваясь.

– Залезайте, – велел он и, обойдя машину сзади, сел на водительское место.

Я сделала, как мне было сказано, и пристегнулась, отметив, что ткань на длинном сиденье износилась, а серая металлическая пряжка на ремне безопасности покрыта жирными пятнами. Внутри пикап напомнил мне машины моего дедушки, в которых я ездила в детстве. Он был начальником полиции в Милтоне и какое-то время даже моим боссом, и машины у него всегда были старые и забитые разным хламом – в них были такие же пятна, а еще они неизменно пахли машинным маслом, особенно когда дедушка сменил работу полицейского на работу механика. В Милтоне случались и серьезные преступления, а однажды он даже чуть не стал центральным перевалочным пунктом для торговцев людьми и наркотиками, но дед уберег город от такой судьбы. Он был отличным полицейским и умелым механиком, и когда не стоял на защите Милтона, то проводил все время в амбаре под каким-нибудь из капотов. Я вдохнула поглубже – запах будил приятные воспоминания.

Как только Доннер сел за руль, он пробурчал что-то нечленораздельное и повернул ключ. Звук двигателя был, как у самолета, громким.

Доннер не проявлял большого дружелюбия, но меня это устраивало. Не хотелось вести светские беседы. Я обратила внимание на его одежду: куртка смотрителя национального парка, выцветшие джинсы и потертые ботинки. Интересно, может ли рейнджер исполнять роль правоохранителя? Наверное, да, но наверняка я не знала, а спрашивать не хотела. Интересно, а если это так, то привычка лежать с паяльником под капотом старой машины – это общая черта всех офицеров правопорядка в маленьких городках или нет? Заработал обогреватель, и мне пришлось напомнить себе, что у всего остального мира сейчас на календаре июнь. По телу пробежала дрожь, и Доннер покосился в мою сторону. Я сидела молча, надеясь, что поездка будет недолгой.

– Вы откуда? – спросил он, поворачивая рычажок старого обогревателя, отчего воздух стал еще теплее, хотя точно я сказать не могла – непонятно было, работает вентилятор или нет.

– Из Денвера. – Я глянула на его профиль. Даже несмотря на бороду и хмурое настроение, профиль был довольно привлекательный. Я с трудом отвела взгляд, гадая, почему вообще обратила на это внимание.

Когда я не стала поддерживать разговор, он сам продолжил:

– Ого. Далековато отсюда. Что вы такого сделали, что вас привезли в «Бенхаус»?

– О нет, я еду в «Бенедикт-хаус» не потому, что это… особое заведение. Я просто сняла там комнату. Меня никто не предупредил, что так нельзя делать.

Он кивнул, и раздражение и нелюдимость испарились в один миг. Может, мне не стоило рассказывать правду, и лучше было бы просто позволить людям считать меня преступницей, которой нужна адаптация к новой жизни? Я пожалела, что не подумала об этом раньше. Знай я, что такое «Бенедикт-хаус», когда разговаривала с Виолой, может, смогла бы все устроить именно так.

– Черт бы побрал Виолу! Значит, вы просто так приехали, как турист?

– Нет, я планирую переехать сюда на год или около того. Просто забронировала номер на пару месяцев, чтобы понять, где можно будет поселиться потом. Постараюсь найти что-то побыстрее, если получится.

– Грил об этом позаботится, – сказал Доннер.

– Кто такой Грил?

– Начальник полиции. Это он послал меня вас забрать. Он не объяснил, что вы… Я думал, мне надо подвезти очередную уголовницу.

– Начальник полиции? – У меня в голове звенели тревожные сирены. – Но зачем ему посылать за мной машину, если я не преступница?

Доннер на миг задумался:

– Может, в этом как раз и дело? Может, Виола ему позвонила и рассказала, что к чему, и он решил вас предупредить. Наше поселение по размеру даже до небольшого городка не дотягивает. Шеф Грил знает всех, кто приезжает и уезжает. Он мне ничего не передавал, но он сам на месте преступления, вот и не забрал вас.

Я кивнула, все еще не понимая, как шериф Грил мог узнать о моем приезде. Я планировала выяснить это как можно скорее.

– А что случилось? Что за место преступления?

– Одну из жительниц нашли мертвой.

Я судорожно сглотнула. Сердце забилось чаще, а над губой опять выступил пот – тело стремительно реагировало на охватившую меня панику.

Так, стоп. Нет никаких причин думать, что смерть в Бенедикте связана со мной или с Леви Бруксом. По крайней мере пока, я ведь еще даже не доехала! И все же страх не отпускал, растекаясь внутри, как вода по полу.

– Убийство? – Мой тон звучал на удивление ровно.

– Я не знаю всех деталей, но Грил был занят.

– А у вас много людей умирают не своей смертью?

– Нет, но иногда случается. В основном убийцы у нас – старость, мать-природа и человеческая глупость. Иногда люди совершают дурацкие поступки. Иногда медведям хочется есть.

– Но в этот раз не так?

– Я не знаю. Мне, наверное, вообще не следует об этом говорить. В любом случае, добро пожаловать в Бенедикт. Я рад, что вы не уголовница.

Он виновато улыбнулся, но больше глазами. Его рта я по-прежнему не видела.

– Спасибо.

Благодарность моя слегка поутихла.

Мы снова замолчали, и, пока пикап ехал в тишине между высокими елями, я пыталась успокоиться.

– У нас около десяти миль асфальтированных дорог, – сообщил Доннер. – Эта пересекается с той, которая ведет в доки. Вон то кирпичное здание… – Он кивнул в сторону двух построек, которые показались справа: одно действительно было из кирпича, второе выглядело промышленным. – …«Пипс», минизавод по переработке рыбы, а рядом школа.

– Старшая школа?

– Все школы.

Я повернулась и посмотрела на здание еще раз.

– Довольно небольшая.

– Так точно, мэм.

Когда мы проехали еще около мили, я порадовалась, что не попыталась пойти пешком.

– В центре есть кое-какие магазины, но, если вам надо много всего, придется проехать примерно полмили на запад. И когда я говорю «много» – это значит «оптом». Сьюзан Тош открыла «Тошко»[3] в прошлом году. Она ездит на пароме в Джуно раз в неделю, закупается там в «Костко» и перепродает здесь. Это удобно, но мы пока так и не поняли, что делать с кучей бумажных полотенец.

– Наверное, и не думали, что вам столько надо.

– Точно.

– А здесь есть такси? «Убер» или что-то еще? – спросила я, пока мы ехали вдоль рядов все более и более густых елей. Из-за них дорога впереди казалась темной и похожей на туннель. Я поморщилась.

– А что вам известно о Бенедикте?

Я не успела ответить, потому что внезапно заметила какой-то предмет у обочины. Когда мы проехали мимо, я резко повернулась, стараясь понять, действительно ли это цветок маргаритки или мне показалось. Но когда я оглянулась через плечо, на том месте ничего не было. Мог ли этот одинокий цветок и вправду прорасти у кромки леса на дороге в Аляске? Или это результат того, что сделал со мной Леви Брукс? И мне теперь все время будут мерещиться маргаритки? Я стиснула зубы и снова стала смотреть вперед.

– Что это маленький городок.

Мой ответ прозвучал слишком жестко.

– Именно, – сказал Доннер после паузы. – Поэтому и такси у нас нет. У гостиниц есть трансфер и микроавтобусы для гостей, но для «Убера» у нас слишком ненадежная связь и Интернет.

Он снова замолчал, и я знала, что он на меня смотрит, но намеренно глядела только на дорогу.

– Это не мое дело, конечно, но мне кажется, вы не очень готовы к тому, что вас ждет. Не нужно мне ничего говорить, но, думаю, я должен кое-что рассказать об этих местах, если вдруг вы не знаете. Этот край бывает суровым, и, если вы привыкли жить среди людей, вам может быть одиноко. У вас есть еще какие-то вещи?

– Нет, я подумала, что куплю здесь все необходимое.

– Понятно. Население в городке около пятисот человек, только летом много туристов и приезжих. А зимы долгие, темные и одинокие, как будто вокруг не пятьсот человек, а пять. Иногда можно месяцами не видеть даже соседей, которые вроде бы живут поблизости.

– Я знаю.

Я понимала, что мои знания были поверхностными, основанными на книгах и фильмах, на той информации, что мне удалось найти в Интернете. Я никогда не жила такой жизнью. И я бы ни за что не смогла объяснить, почему это именно то, что мне нужно. То, что описывал Доннер, было именно тем, что я искала в те драгоценные пятнадцать минут за компьютером доктора Дженеро. Я знала, что не похожа на человека, готового к такому. И что действительно не готова. Но я освоюсь.

– Запомните дату: 15 августа. Потом приезжать и уезжать будет сложнее. Мы называем этот день Ледоставом.

– Запомню, спасибо.

– Не умею я завлекать туристов, да?

Я коротко улыбнулась:

– Я понимаю. Правда. Я справлюсь.

– Вы прячетесь от чего-то? Или кого-то?

– Нет. – Я опоздала с ответом лишь на секунду, и он прозвучал фальшиво.

– Ладно.

– А что, вы от чего-то прячетесь?

Мне не нравился его покровительственный тон.

– Хм, можно сказать, что да. Мы все тут такие. Если не прячемся, то что-то ищем или от чего-то бежим. Сами увидите.

Я обняла рюкзак покрепче и снова осмотрела пейзаж. Спрашивать о том, от чего же именно прячется Доннер, я не стала. И внезапно почувствовала себя слишком уязвимой и открытой. Как можно незаметнее я сделала глубокий вдох и вновь постаралась успокоиться.

Как бы я вела себя в этой ситуации до того, как в моей жизни появился Леви Брукс? Я бы точно не боялась. Я бы улыбнулась или даже засмеялась и сказала бы Доннеру, что все будет хорошо. Я бы подмечала все, что меня окружает, и старалась запомнить свои впечатления от увиденных предметов и людей. Наблюдательность и внимание к ситуации были моей второй натурой – никогда не знаешь, что может пригодиться для будущей книги. Мне это нравилось, и я впитывала все до мельчайших подробностей. Но теперь все было не так. Теперь я не чувствовала ничего из того, что было раньше. Прежняя я, беззаботная и беспечная, осталась далеко. А быть может, я потеряла ее навсегда – в тот самый момент, когда открыла дверь Леви Бруксу, держащему букет маргариток, и улыбнулась.

– Вы пишете? – Доннер сменил тему. – У вас ведь там машинка?

– Только письма. Это семейная реликвия. Не хотела рисковать и отправлять ее службой доставки.

– Мудрое решение. С доставкой тут непросто.

Я хмыкнула:

– Похоже, мне действительно придется закупиться как следует.

Доннер оглядел меня с головы до ног, совсем как Хэнк. В его взгляде тоже не было ничего непристойного, но ощущался он гораздо острее.

– Не уверен, что в нашей лавке найдется одежда вам по вкусу, но вам нужно что-то теплое и непромокаемое. Голливудской моды не обещаю, но там много необходимой экипировки. Постарайтесь зайти туда до того, как закончится июль. Рэнди – это владелец – всегда делает большие заказы перед зимой, но… как я уже говорил, погода тут непредсказуемая.

Я никогда раньше не покупала спецодежду. И никогда не заходила в лавки.

– Думаю, я справлюсь.

– Придется, если у вас больше ничего нет, – пожал плечами он.

Мы выехали к более обжитым местам, хотя количество людей было все же не настолько большим, чтобы с полным правом назвать их населенными. Поэтому пришлось брать в расчет лошадей. Их было три, все без седел и привязи, но к общению с людьми явно привычные: на наш пикап они не обратили ни малейшего внимания. Лес в этом месте вырубили начисто, однако некоторые деревья, похожие на те, что уже попадались нам раньше, уцелели. Ни одна из тех фотографий, что я видела, не отдавала должное их размеру. Ландшафт Аляски оказался настолько огромным, что вещи, которые в нормальной жизни были обычного размера, например самолет Хэнка или здания в центре городка, здесь казались миниатюрными.

Обе асфальтированные дороги города, по одной из которых мы ехали, пересекались под углом, большую часть которого и занимал «Бенедикт-хаус». На этой же стороне находился бар под названием «Бар» и ресторан с вывеской «Ресторан». На другой стороне располагались «Лавка» и «Почта». В центре стояла симпатичная статуя медведя.

– Это Бен, – представил его Доннер. – Он черный медведь. У бурых медведей, гризли, на холке два небольших горба. Запомните разницу, может пригодиться. С черным медведем надо шуметь и быстро двигаться, с гризли – притворяться мертвым.

Я напряженно кивнула.

– Я думала, здесь больше домов. На фото их было не так мало.

– Значит, вы видели старые фотографии, сделанные до пожара. Он был два года назад. Сгорело все, кроме «Бенедикт-хауса». Мы отстраиваем дома заново, но дело идет медленно. Приходится везти материалы из Джуно на барже, да и зима добавляет проблем.

– Пожар? Я о нем не читала.

Доннер пожал плечами:

– Наши новости не часто попадают на первые полосы газет.

Я вздохнула с облегчением. Это было просто идеально.

– Отлично.

Доннер коротко рассмеялся. Я буквально услышала у себя в голове его голос: «Так вы все-таки скрываетесь от кого-то!»

– Я вас провожу. Уверен, Грил приедет вас навестить. Вы можете пока отдохнуть в своей комнате, если, конечно, не хотите посидеть в ресторане или баре. – В его голосе звучала насмешка.

Я посмотрела на «Бенедикт-хаус». Он был белой вороной среди окружающих зданий: обшарпанные белые стены, голубая кайма, узорчатые кованые наличники на окнах и золотой купол. Остальные дома были меньше и новее, сложенные из деревянных планок, – они больше напоминали фасады старых магазинов Дикого Запада на фото, чем современные постройки. В «Бенедикт-хаусе» было что-то необычное. Он притягивал меня, хотя я не видела еще ни одного постояльца.

– Отдохнуть в комнате было бы здорово.

– Хорошо.

Доннер остановил пикап напротив входной двери и поставил передачу на «парковку».

– А где живут остальные пятьсот человек?

Кроме «Бенедикт-хауса» вокруг совершенно не было жилых домов или апартаментов.

– Мы живем в округе. Многие дома и хижины расположены в лесу, некоторые на самой границе города. Мой дом как раз там.

– А кому принадлежат лошади?

– Смитсонам, но большую часть времени они просто бродят где придется. Они дружелюбные и никогда не откажутся от морковки. Коричневую зовут Ириска, вороную – Кофеек, а белую – Сметанка.

– Очень легко запомнить. А как же медведи? Они для них не опасны?

Словно почувствовав, что мы говорим о них, все три лошади с любопытством посмотрели в нашу сторону. Ириска задрала губу, но это скорее походило на улыбку, Кофеек фыркнула, а Сметанка просто смотрела. Я пожалела, что у меня нет морковки.

– Думаю, они в большей безопасности, чем люди. Они могут учуять медведя и убежать до того, как он до них доберется. Рискованно, но нам приходится платить за право тут жить.

Он произнес эти слова так, словно жить здесь было привилегией. Хотя, конечно, так и было. В таком месте живут, только если действительно этого хотят, только если оно идеально подходит. Доннер, казалось, был его частью по праву, и здесь, где природы было гораздо больше, чем цивилизации, чувствовал себя абсолютно естественно. Или все дело в том, что это я еще не привыкла?

Я посмотрела налево и замерла: между деревьями виднелся океан и далекий остров на горизонте.

– Красиво.

– Да. А там течет река Блю-Спайк. – Он кивнул направо. – Вы, наверно, видели ее, пока летели.

– Да, видела.

– Если любите рыбачить или охотиться, вам здесь будет чем заняться.

– Звучит заманчиво.

Я никогда не пробовала ни того ни другого, но рыбалка казалась вполне безобидным занятием, особенно по сравнению с охотой. Может, я даже когда-нибудь попробую.

– Давайте отведем вас в комнату и по возможности закроем ее на ключ, пока остальные постояльцы до вас не добрались.

Я моргнула и уставилась на него. Он шутит? Улыбки на его лице не было, по крайней мере, на той части лица, которую можно было разглядеть. Я хотела спросить, но не успела: Доннер уже вышел из машины. Я вздохнула, тоже выбралась наружу и взяла «Олимпию».

Глава третья

– Вы Бет Риверс, – сказала женщина за стойкой. Ей было примерно за семьдесят, и на ее лице не было ни грамма макияжа, однако морщинки делали его невероятно приятным. Складывалось впечатление, будто женщина нанесла их специально с помощью грима, чтобы создать такой эффект. Волос я не видела, так как на голове у нее красовалась видавшая виды шляпа Индианы Джонса. На джинсовой рубашке проступало пятно от кофе. Ноги женщины скрывались за стойкой, однако, скорее всего, на ней были джинсы и ботинки.

– Да, это я. А вы Виола?

– Да, это Виола. – Взгляд Доннера был суровым. – Что случилось с правилом «Комнаты сдаем только в крайнем случае»?

Виола наклонилась к нему через стойку.

– Дорогой, это и был крайний случай. Мисс Риверс позвонила всего несколько дней назад. Она бы ничего не смогла найти за такой короткий срок. А у нас всего три девушки, шесть комнат пустуют. Все живут на верхнем этаже, а мисс Риверс займет вон ту комнату у входной двери. В случае чего сможет быстро убежать.

При этих словах я нахмурилась.

Они оба посмотрели на меня, и Доннер снова пожал плечами.

– Аргументы хорошие, Ви, но Грилу это все равно не понравится.

– Ему никогда ничего не нравится. Это у него в резюме написано. Если наша гостья не найдет себе другого места, он может потом сам предложить ей уехать из города. А я… – Она выпрямилась и с чувством прижала руку к груди. – …всего лишь пытаюсь быть хорошей хозяйкой!

Доннер закатил глаза.

– У тебя прекрасные глаза, Доннер, я тебе уже говорила, но повторю еще раз, – сказала Виола.

Я не удержалась и посмотрела тоже: неужели я не заметила? Да, помню: зеленые и взгляд напряженный. В них и сейчас читалось раздражение. Теперь, когда я была на месте, а Виола все объяснила, ему, скорее всего, не терпится вернуться к делам, от которых его отвлек шериф Грил своей просьбой.

Виола же смотрела на меня, но по выражению ее лица что-то понять было трудно. Может, мучилась от любопытства, а может, просто ждала моей ответной реплики.

Доннер спросил:

– Вам подойдет эта комната, мисс Риверс? Уверен, Хэнк и Фрэнсис будут рады пригласить вас к себе.

– Зачем ей останавливаться у двух стариков? Посмотри, она же симпатичная и еще вполне молодая, – возразила Виола.

– Может, затем, что двое стариков – компания получше, чем преступники. – Доннер подобрал машинку, которую я поставила на пол.

– У меня всего три воровки, никаких вооруженных ограблений, только мелкие кражи из магазинов в Анкоридже. Они наверняка не задержатся надолго. Скорее всего, уедут до Ледостава. Сейчас все помогают в городе и вполне успешно адаптируются. – Виола с вызовом посмотрела на Доннера.

В этот момент входная дверь с грохотом открылась. Мы обернулись и увидели, что в отель входит женщина – худая, едва выше пяти футов, с короткими стального цвета волосами и сердитыми черными глазами. Плотная джинсовая куртка была криво застегнута не на те пуговицы, а на локтях стерта чуть ли не до дыр.

– Простите, если помешала, – бросила она нам и направилась к холлу. Сожаления в голосе, однако, не было.

Вестибюль отеля не обманул моих ожиданий. Стойка регистрации и панели на стенах из вишневого дерева смотрелись красиво и богато, несмотря на то что повидали уже многих постояльцев, как и шляпа Виолы. В настенном шкафчике за спиной администратора хранились ключи, почта и разные личные вещи. Бежевый линолеум на полу, хотя и был потертым, да и отставал на углах, но придавал помещению вид скорее обжитой и уютный, чем поношенный. Картина на стене сбоку изображала двух медведей на задних лапах, стоящих друг перед другом в боевой стойке. Интересно, это картина по номерам? И не сама ли Виола ее рисовала?

Виола была отнюдь не миниатюрной, однако ее крепкое тело не выглядело полным, скорее мускулистым. Мне показалось, что я увидела мельком кобуру с оружием у нее на бедре, но пистолет был почти полностью закрыт курткой. Моя догадка про джинсы подтвердилась, хотя стойка по-прежнему мешала увидеть картину целиком.

– Уилла, – позвала Виола. – Где ты была?

Уилла остановилась и повернулась к Виоле. Ее взгляд был недовольным, но она послушно ответила:

– Ходила гулять. Еще ведь не комендантский час, и у меня сегодня не было дел в парке.

Виола кивнула:

– Верно, но ты сегодня отвечаешь за обед.

– Я знаю. Я ведь пришла вовремя.

Виола демонстративно посмотрела на свои наручные часы, хотя стоявший рядом с ней на стойке старый заводной будильник тоже показывал правильное время.

– Вовремя. Умойся и начинай готовить.

– Да, мэм. – Голос Уиллы звучал напряженно и резко. Она развернулась и быстрой походкой пошла дальше по коридору.

Виола прикусила щеку и смотрела, как она уходит.

Язык тела и тон голоса всегда содержат информацию, это я усвоила, еще работая секретарем в провинциальном полицейском участке. Потом, в процессе работы над книгами, я узнала об этом еще больше, хотя дедушка всегда говорил, что работа в маленьком городке – лучший способ освоить вообще что угодно. С тех пор прошло десять лет, моя первая книга успела стать хитом, и все это время мои исследования оставались сугубо теоретическими. А дедушка умер двенадцать лет назад. Голоса людей из прошлого часто напоминали о себе, когда я искала материал для книги или писала, в моих вымышленных мирах они звучали громко, четко и уверенно, но сейчас, когда я наблюдала за реальными людьми, впечатление было чересчур резким. Уилла не боялась Виолу, Виола не боялась никого, а Доннер просто хотел поскорее уйти.

– Она проблемная? – спросил он Виолу после того, как Уилла скрылась из виду.

– Все они проблемные время от времени, – ответила Виола, – но с этой я постоянно хочу проверить, на месте ли кошелек.

Она действительно похлопала себя по заднему карману. Мне странным образом захотелось проделать то же самое, но я сдержалась.

– Мне поговорить с Грилом? – спросил Доннер.

Виола оглядела пустой холл.

– Пока нет. Я тебе скажу, если что. – Она повернулась ко мне. – Лестница вон там, в конце маленького зала, недалеко. Лифта нет. Есть можете вместе с нами. Не переживайте, я заставляю тех, кто готовит, пробовать еду в нашем присутствии, так что никакой отравы.

Я молча моргнула, но ни она, ни Доннер так и не улыбнулись.

– Что вы решили? – спросил Доннер. – Останетесь или уедете?

– Останусь. Спасибо вам. – Я повернулась к Виоле. – Ключи?

– Конечно. Держите. Советую всегда запирать двери.

Рекомендация была вполне очевидной, тем не менее я кивнула. Я по-прежнему полагала, что не задержусь здесь надолго. Наверняка удастся что-нибудь найти. В конце концов, у меня есть деньги, а они ведь обычно помогают решать такие проблемы? Конечно, добраться до тех денег, которые не были у меня с собой в поясной сумке, непросто, но я знала, что делать. В забытой богом глуши и в одном доме с бывшими преступницами я чувствовала себя в гораздо большей безопасности, чем за весь последний месяц.

Доннер коротко и слегка рассеянно попрощался с нами обеими, Виола проводила меня в комнату и вышла, а я наконец сняла кепку и почувствовала, как напряжение покидает тело. Притворяться нормальной перед всеми этими людьми оказалось непросто.

Я провела рукой по голове и осторожно коснулась шрама кончиками пальцев. Дверь закрыта на замок. Я в сотнях миль от того мира, где живет Леви Брукс. Между мной и ним сейчас горы, океаны, реки, леса, медведи и, по всей видимости, как минимум одна вооруженная женщина. Быть может, когда-нибудь он меня найдет, но не сегодня и не сейчас. И та смерть, о которой говорил Доннер, не имеет ко мне никакого отношения, даже если это и вправду убийство.

Я в безопасности.

Надеюсь.

Я снова могла дышать – почти свободно. Обрывки воспоминаний, которые то и дело возвращались, очень действовали на нервы. Доктор Дженеро предупреждала, что я могу иногда вспоминать что-то, но так и не сказала, как именно это будет происходить. Смогу ли я вспомнить в будущем что-то более существенное, чем клетчатая куртка или цветок маргаритки? И как это повлияет на мою концентрацию? Может, из-за того, что раньше мои мысли были полностью заняты предстоящим побегом, воспоминания не могли проявиться? И что будет теперь, когда мой побег остался в прошлом?

Я надеялась на лучшее и думала, что смогу, если что, спросить совета у доктора Дженеро. А пока мне просто надо постараться отвлечься.

Комната оказалась очень удобной: комфортного размера, чистая и опрятная. Мелькнула мысль, что если все остальные на нее похожи, то здешним преступницам повезло. Двуспальная кровать с кованым бронзовым изголовьем была застелена стеганым покрывалом и украшена декоративными подушками, под ними – новые хлопковые простыни и пуховое одеяло. На поблекшем деревянном полу были видны дорожки от множества ног. У окна с видом на лес стоял большой стол: если наклонить голову вправо, можно было даже увидеть кусочек океана.

Ванная была крошечной, но в ней умещались ванна с душем, раковина на пьедестале и унитаз. Над ним две деревянные полки для всего нужного: на нижней лежали три чистых полотенца и два рулона туалетной бумаги. Несмотря на размер, ванная была уютной. На молочно-белой кафельной стене равномерно расположились яркие плитки с изображениями медведей, лосей и тупиков. Надо узнать, было ли это место когда-нибудь просто обычным отелем.

Я посмотрела на свое отражение в старом зеркале, обрамленном деревянной рамой.

«Ну, здравствуй, незнакомка».

Женщину, которая смотрела на меня из зазеркалья, я пока не знала. Стриглась я сама: этот беспорядок я сотворила, закрывшись в больничном туалете и используя операционные ножницы, которыми режут гипсовые повязки и бинты. После операции покрасить волосы я не могла, но, спасибо Леви Бруксу, цвет изменился сам: из-за пережитого страха мои волосы поседели. Врачи и медсестры говорили, что уже видели подобные случаи, но у меня это произошло невероятно быстро. В больницу я попала растрепанной брюнеткой, однако после операции и двенадцатичасового наркоза что-то в моем организме дало сбой, и цвет волос изменился. Доктор Дженеро, сохраняя свой обычный оптимизм, утверждала, что я теперь скорее пепельная блондинка, а вовсе не седая брюнетка. Меня это волновало мало. Я не выглядела как Элизабет Фэйрчайлд, и это было хорошо. Бет Риверс родилась заново, не похожая на ту версию меня, что существовала, когда мои книги были еще никому не известны.

Разумеется, шрам оставался моей самой примечательной и самой неприятной чертой. Швы наложили аккуратно, однако доктор Дженеро сказала, что волосы вокруг него все равно будут расти иначе. В своей привычной манере она тогда добавила что-то вроде: «Говорят, „как корова лизнула“, но иногда это прическе только на пользу». В ответ я промолчала, хотя по-прежнему была благодарна за спасение моей жизни.

Выйдя из ванной, я поставила на стол печатную машинку. Пожалела, что взяла мало бумаги. Может, в лавке будет хоть немного? Включила ноутбук и достала портативный спутниковый модем. Благодаря ему у меня был беспроводной доступ в Интернет, который невозможно отследить. Я очень рассчитывала, что даже на далеких берегах Аляски с ее облачной погодой я всегда смогу выйти в сеть. Скорость у него небольшая, но все же я смогу отправлять электронные письма, пусть и без вложений. Купить его мне помогла доктор Дженеро, сама не подозревая об этом. Я заказала его онлайн, оплатив покупку предоплаченной кредиткой, на которую положила наличные, и попросила у доктора Дженеро разрешения сделать доставку на ее имя, под предлогом того, что меня курьеру будет найти труднее. Еще купила кепку «Чикаго Кабс»[4]: если я ее надену, никто не заподозрит, что я не из Чикаго, а из Сент-Луиса.

Подключившись к Интернету, я создала новый электронный адрес. О нем будут знать только детектив Мэйджорс, мой агент, редактор и мама. Насчет доктора Дженеро я сомневалась. Не то чтобы я ей не доверяла, но рядом с ней всегда было столько людей, что не хотелось подвергать ее опасности. Я отправила два одинаковых письма своему редактору и агенту, постаравшись объяснить ситуацию как можно более коротко: я больше не в больнице, и я уехала из Сент-Луиса. Своему агенту, Наоми, я также отправила специальное кодовое слово, которое означало, что у меня все в порядке.

Кодовых слов у нас с ней было два: одно означало, что все хорошо, другое – что-то идет не так или вовсе летит к черту.

Именно с Наоми я разговаривала по телефону, когда в мою дверь постучал Леви Брукс. Она услышала шум борьбы и позвонила в полицию. Но она опоздала: на то, чтобы заткнуть мне рот и бросить в свой фургон, у Брукса ушло несколько секунд – по крайней мере, именно об этом свидетельствовали мои разрозненные воспоминания. Букет маргариток остался в моей памяти чем-то вроде дорожки из хлебных крошек, и сейчас я все больше и больше вспоминала весь путь. Неудивительно, что мне мерещатся цветы на обочинах забытых богом аляскинских дорог.

Наоми тоже не оправилась от произошедшего. Она все время нервничала и, когда мы общались в последний раз, сказала много правильных слов, однако голос у нее звучал отрывисто и нерешительно. Я спросила, все ли у нее в порядке, и Наоми со вздохом ответила, что еще не в порядке, но она непременно справится. Я порадовалась ее честности. Новость о том, что я решила сбежать и исчезнуть на какое-то время, наверняка принесет ей облегчение. Писать я могла где угодно (лишь бы смогла), а осознание того, что Леви Брукс теперь не сможет до меня добраться, вероятно, позволит нам обеим спать спокойнее, а мне, если повезет, написать что-то большее, чем несколько строк в переписке.

Я не особо верила, что Брукс сможет каким-то образом перехватить мои письма, но прошлый опыт убедил меня, что произойти может все что угодно и лучше уж проявлять осторожность, пусть и чрезмерную. Этот человек преследовал меня несколько месяцев, а возможно, и лет, оставлял странные подарки. Он появлялся в местах, куда я ездила по делам, приходил на автограф-сессии. Большую часть его появлений я пропустила, а те, что заметила, приняла за совпадения – вдруг он просто живет в моем районе. Теперь, задним умом припомнив эти эпизоды, я осознала, чем они были на самом деле: признаками преследования.

Я отправила короткое письмо детективу Мэйджорс, сообщив, что у меня все в порядке. Может, у нее даже есть хорошие новости насчет Брукса. Я не знала, рассказала ли она начальству, что помогла мне добраться до аэропорта, или же притворилась, что ничего не знает. Содействие моему побегу вполне могло обернуться неприятностями для нее, однако, когда я спросила об этом, она ответила, что все нормально. Я очень надеялась, что она ответит быстро. Вдруг моя поездка на Аляску обернется просто отпуском, а не долгосрочным побегом? Если Леви Брукса найдут быстро, я смогу уехать домой до того, как встанет лед.

Последнее письмо я написала маме. Разумеется, похищение и совершенное надо мной насилие перевернули ее мир, но эта женщина была сделана из прочного материала. Она с облегчением и радостью узнала, что я иду на поправку, но ее жизненные цели не изменились ни на дюйм: месть и воздаяние уже давно значились первыми в списке. Иногда я даже думала, что теперь она бросит все силы на то, чтобы самой найти Брукса, вместо того чтобы и дальше выяснять, что же случилось с моим отцом. Станет ли Брукс для нее целью номер один или все же займет место «запасного»?

Отец пропал, когда мне было семь. Казалось, просто исчез с лица земли. С тех пор у моей матери была единственная задача – выяснить, что произошло на самом деле. Я подозревала, что он мертв. Она же старалась на это надеяться, мысль о том, что нас просто бросили, была для нее невыносимой. А может, дело было вовсе не в надежде и она просто пыталась сохранить здравый рассудок.

Отец был коммивояжером, из тех, что работают в маленьких городках наподобие нашего и стучатся во все двери, предлагая купить различные средства для уборки. До его исчезновения мы жили в обшитом вагонкой доме послевоенного образца с двумя спальнями в местечке Озарк штата Миссури, где мой дед был главным представителем закона. Но после того как пропал отец, мама, по словам дедушки, «слегка слетела с катушек». Именно дед внес наибольший вклад в мое воспитание.

Я рано окончила школу, потому что перепрыгнула средние классы, и начала искать работу уже в шестнадцать. Ярлык гения на меня не вешали, однако с учебой я справлялась гораздо быстрее, чем сверстники. Идти в колледж у меня не было никакого желания, но никто и не заставлял, поэтому я с радостью стала секретарем на работе у деда. Я представляла, что буду работать там всегда, рядом с ним и другими полицейскими. Но когда мне исполнилось восемнадцать, дедушка умер от остановки сердца, и все мои воображаемые планы рухнули. Писательство пришло в мою жизнь как спасение: мне необходимо было место, куда я могла бы сбежать и забыть, что его больше нет. Я проработала с ним два волшебных года, а потом стала автором бестселлеров: первая же выпущенная книга была продана миллионным тиражом, а остальные пять стали еще более популярными.

Мы с мамой всегда хорошо ладили, но наши отношения больше напоминали дружбу, чем прочную любовь матери и дочери. Иногда мы скорее походили на людей, которые просто друг другу доверяют и любят проводить время вместе. Конечно, мне было не с чем сравнивать, но я никогда не ощущала себя обделенной. Дед сторицей компенсировал все, чего мне могло не хватать.

Сейчас я не знала, о чем рассказать матери в письме, поэтому решила пока написать просто:

«У меня все в порядке. Я решила скрыться, сбежала прямо из больницы. Подробности расскажу позже. Напиши, если захочешь поговорить. Я пришлю смс. Береги себя».

Потом я пошлю ей сообщение с телефона, куда она сможет безопасно звонить. Но пока я еще не была готова к разговору с ней. Если Брукс сумел выяснить, что мое настоящее имя Бет Риверс, он мог найти и мою мать. Хотя ее, как она сообщила мне, это совершенно не пугало:

«Если этот ублюдок позвонит в мою дверь, я его сначала кастрирую, а потом убью. Так что, надеюсь, он меня найдет. Этот сукин сын получит все, что заслужил».

Конечно, это звучало убедительно, и я надеялась, что он получит по заслугам, но все же не хотела, чтобы мама столкнулась с Бруксом. С той агрессией, что была в нем, не смог бы справиться даже такой стойкий человек: некоторое зло бывает потусторонним и непостижимым даже для тех, кто видел в жизни много плохого. Я по-прежнему едва помнила время, проведенное у него в плену, но его абсолютная злоба отпечаталась в моей памяти. Казалось, он весь состоял из нее. Я до сих пор не могла стряхнуть с себя это ощущение, оно было постоянным гнилым вкусом у меня в горле.

Мама провела со мной все дни в больнице, вплоть до самовольной выписки. Перед побегом я позвонила ей и соврала, что еду домой и позвоню, как только доберусь до места. Надеюсь, детективу Мэйджорс удалось ей сообщить, что со мной все хорошо.

Больше я ни о чем писать не стала: о том, что я все еще не пришла в себя после пережитого страха, о многочасовом перелете, заснеженных пиках и огромном океане. Ничего о впечатлениях от места, столь далекого от знакомого мира, где я нахожусь в городке настолько маленьком, что его центр вмещается в две улицы. Я не рассказала о своей подозрительности и о вернувшихся ко мне отрывочных воспоминаниях, о том, насколько легче мне быть так далеко. Не стала упоминать и возможное убийство, упомянутое Доннером. Но все эти мысли гудели у меня в голове.

Я очень надеялась, что мне не придется прятаться долго.

Я закончила с письмами и тут же почувствовала, как накатывает огромная волна усталости. Вслед за ней пришло осознание: я могу закрыть глаза и позволить себе уснуть глубоко и надолго, а не спать вполглаза или бояться кошмаров – за последние три недели я ни разу не смогла позволить себе такого. Я выключила компьютер с модемом и залезла под покрывало. Потом встала, проверила замок и поставила перед дверью стул. Вернулась в кровать, снова встала, упаковала все вещи в рюкзак и поставила его рядом на постель. И только тогда смогла расслабиться.

И через несколько секунд полностью отключилась.

Глава четвертая

Я не собиралась подслушивать, но Уилла и ее спутница прошли мимо моей двери на пути в столовую как раз перед тем, как я вышла из комнаты.

– Уилла, ты рискуешь, – произнесла незнакомая мне женщина. Ее одежда была слишком легкой для здешней погоды, но мне ли говорить, на мне самой были вчерашняя футболка и ветровка.

– Я скажу ей, Лоретта, – ответила Уилла.

– Да-да, если я тебе не заплачу, ты на меня донесешь. Ой, мне так страшно! – насмешливо проговорила вторая женщина, которая, очевидно, и была Лореттой.

– А должно бы быть. Это нарушение условий досрочного освобождения.

Обе женщины остановились, и Лоретта довольно грубо схватила Уиллу за руку. Кухня была за поворотом, на другой стороне вестибюля. Они по-прежнему меня не видели: я успела отступить за угол, не переставая прислушиваться к их разговору. Я знала, что сую нос не в свое дело, но любопытство уже проснулось, и не хотелось, чтобы меня поймали на подслушивании.

– Послушай меня: это шантаж и вымогательство. И это всем будет понятно. У кого из нас будет больше проблем: у меня с моим ничтожным нарушением или у шантажистки? – сказала Лоретта.

Возникла долгая пауза. Затем Уилла рассмеялась, и уверенность в ее смехе мне совершенно не понравилась.

– Расслабься, Лоретта. Спокойнее.

Вместо ответа Лоретта коротко огрызнулась, и они направились в столовую.

Я подождала несколько секунд и пошла за ними. Когда я сворачивала за угол, что-то отскочило от ноги и, ударившись о плинтус, осталось лежать у соседней двери. Я присела на корточки и подняла вещицу.

Это был тигр. Маленькая пластмассовая фигурка, явно детская игрушка. Я встала, вновь осмотрелась и поспешила к вестибюлю. Фигурку я оставила на углу стойки. Я могла бы взять ее с собой, но вряд ли она была ценной, а мне по-прежнему не хотелось, чтобы Лоретта и Уилла хоть на секунду заподозрили, что я их подслушала.

В столовую я направилась уже совершенно заинтригованная своими новыми соседями в «Бенедикт-хаусе».

– Так, Уилла, теперь пробуй, – велела Виола.

Она не шутила, она действительно заставляла их пробовать приготовленную еду.

Я перехватила взгляд, которым обменялись Уилла и Лоретта при моем появлении. Словно гадали, могла ли я что-то услышать. Но я вела себя так, будто вообще все мне в новинку. Виола быстро всех представила и пригласила меня сесть. Я так и сделала.

Ночью я спала глубоко и беспробудно, пока Виола не постучала громко в мою дверь, объявив, что завтрак готов.

Я села на кровати, ничего не соображая, и мне потребовалась минута, чтобы вспомнить, где я и как сюда попала. Неужели мне и вправду удалось сбежать на Аляску? Кажется, да. Быстро надев свою неуместную одежду и бейсбольную кепку, я вышла из комнаты и присоединилась к остальным постояльцам в небольшой столовой по соседству с маленькой, но современно обставленной кухней.

Женщин-уголовниц было трое: Уилла, Лоретта и Тринити. По их словам, они не только приехали из Анкориджа, но и жили там. Уилла говорила мало, сохраняя недовольное выражение лица. Ей предстояло готовить на всех до конца недели, и на первых порах ее участие в разговорах ограничивалось словами «да» и «нет». Готовили здесь только завтрак и ужин, обедом каждый занимался сам. Обычные постояльцы «Бенедикта» должны были обязательно приходить утром и вечером в столовую, однако я могла поступать по своему усмотрению. Если бы Виола сказала, что я должна есть вместе со всеми, я бы послушалась. В этой женщине чувствовалась определенная сила, с которой нельзя было не считаться, и благодаря этому я чувствовала себя немного спокойнее. Сейчас она была на моей стороне, и какая-то часть меня очень хотела, чтобы кто-то еще нес ответственность за происходящее вокруг. Еда и безопасность – для начала неплохо.

Я села рядом с Лореттой. К завтраку та надела спортивный топ и обрезанные шорты. «В конце концов, на дворе лето» – примерно так она ответила на комментарий Виолы, пока все накладывали еду. На вид Лоретте было чуть больше сорока – или за тридцать, если жизнь ее не пощадила. Красивые глаза и губы обрамляли морщины, которые казались чересчур глубокими для ее возраста. Ярко-красной помады на ней было столько, сколько я не носила за все свои тридцать лет. Голос у нее был глубокий, но все же не такой глубокий, как декольте. Она вела себя так, словно перепалка с Уиллой никак ее не задела: критически меня осмотрела и, облизав палец с длинным искусственным ногтем, заправила под кепку выбившуюся у меня прядь волос, а затем улыбнулась и обняла. Я почувствовала к ней симпатию несмотря на то, что успела ненароком увидеть ее более непростую сторону, – а может, как раз из-за этого. В то же время я не могла отделаться от мысли: стянула бы она деньги из моего кармана, если бы они у меня там были? Я подавила желание проверить сумку на поясе.

Тринити оказалась самой незаметной из всех преступниц, что я видела в своей жизни, а я повидала немало, когда работала в полиции в Миссури. Настоящая серая мышка: маленькая, с печальной улыбкой, которая растопила бы самое жестокое сердце (только не сердце Виолы, полагаю), и крохотными худыми пальцами. Глядя на ее руки, я удивилась, что она смогла украсть что-то крупнее пачки жвачки. Нездоровый цвет лица мог говорить о том, что она употребляла наркотики, но, может, он был таким от природы. Судя по всему, она была не под кайфом, а просто тревожной: поэтому и вздрагивала иногда.

Уилла была без своей вчерашней куртки и оказалась еще более миниатюрной, чем мне показалось при первой встрече. Из всех трех женщин она была в наилучшей форме: руки загорелые и мускулистые, а под обтягивающей футболкой проглядывали кубики пресса. Ей было как минимум за сорок, и наверняка ей приходилось каждый день прилагать немалые усилия, чтобы так выглядеть.

Она откусила кусочек блинчика с тарелки, которую держала перед ней Виола, а затем попробовала бекон. Все смотрели, не появятся ли на ее лице признаки отравления, однако я наблюдала и за другими постояльцами. Они явно отнеслись к этой процедуре очень серьезно, особенно Виола, на бедре у которой действительно была кобура с оружием. Интересно, приходилось ли ей им пользоваться?

Через несколько секунд после того, как Уилла благополучно съела приготовленную еду, Виола стукнула кулаком по столу (я подпрыгнула от неожиданности) и объявила, что можно приступать к завтраку.

Стены в столовой были обиты теми же вишневыми панелями, что и в вестибюле, и по контрасту с их роскошным цветом два простых круглых стола и четыре стула смотрелись довольно уныло. Пятый стул принесли откуда-то еще, может, из другой комнаты, так что все мы разместились вполне комфортно, хоть иногда и задевали друг друга локтями. Бекон и блинчики, кажется, были лучшими в моей жизни. Или же я никогда в жизни не была такой голодной. Мой желудок превратился в бездонную черную дыру.

– Бери, – подбодрила Виола, увидев, как я смотрю на последний блин на тарелке. – Уилла много сделала, остальные на кухне, чтобы не остыли. Мы принесем.

– Это все свежий воздух, дорогая, – проговорила Лоретта. – Ты и спала как следует. Мы стучали вчера, хотели позвать на ужин.

– Правда? – переспросила я с набитым ртом. – Я ничего не слышала.

– Мы так и поняли, – ответила Виола. – Так со всеми бывает, не волнуйся.

– Да, мы так и подумали, – тихо добавила Тринити. Мне пришлось наклониться, чтобы лучше расслышать слова.

– Ты поставила стул под дверь. Мы решили, что ты или устала, или умерла.

Похоже, я вчера проспала довольно волнующий момент.

– Вы пытались зайти ко мне в комнату?

– Да, – сказала Виола, – но только я.

Бекон и блинчики неприятно шевельнулись в животе, но я велела себе оставаться спокойной. Мне не понятно было, уместно ли беспокоиться насчет того, что Виола проверяет, жива ли я.

– Не страшно. Извините, не слышала, как вы стучали. Очень устала.

Мой голос звучал неестественно ровно.

Четыре пары глаз уставились на меня из-под нахмуренных бровей. Я выдавила из себя улыбку, несколько истеричную, неловко кашлянула и сделала глоток кофе. Остальные тоже вернулись к еде.

– Виола сказала, что ты из Денвера. Кем ты работаешь, Бет? – спросила Лоретта.

– Я консультант. Помогаю фирмам организовать систему хранения и ведения документации.

Именно эту должность занимала моя первая жертва. В книге, разумеется. Хейли Бостон, героиня «37 этажей», работала в большом офисном здании, и именно там на нее однажды вечером напал преступник. Сюжет книги представлял собой игру в кошки-мышки длиной в одну ночь, в течение которой Хейли пыталась выбраться из здания живой. И разумеется, нападение и бегство заставили ее задуматься о своем темном прошлом, простить себе все ошибки и подумать о том, как их можно исправить. Если она выберется, то попросит прощения у тех, кому причинила боль, и никогда не будет больше ни о чем жалеть: ни о прошлом, ни о том, что придется сделать, чтобы пережить эту ночь.

– Господи, ну и скука, – прокомментировала Лоретта.

– Лоретта! – Виола закатила глаза. Уилла и Тринити неодобрительно посмотрели на Лоретту.

– Нам всем именно такая скука и нужна, – добавила Уилла.

– Это очень скрупулезная и методичная работа. Мне нравится, когда скучно.

В своей хвалебной рецензии на мою книгу «Паблишерс Уикли» когда-то написали: «Вы не заскучаете ни на секунду до самого конца», но об этом я не стала упоминать.

Ложь громоздилась одна на другую, но в моей ситуации это была необходимость, а эту историю я, по крайней мере, хорошо знала. Для меня Хейли была реальным человеком, и присвоить себе ее должность было все равно что одолжить свитер у старого друга. И мне не придется долго и тщательно запоминать все детали.

– Да я не против, – ответила мне Лоретта.

– А на Аляске ты тоже будешь этим заниматься? – спросила Тринити.

– Нет, я в основном пишу мейлы или иногда общаюсь по скайпу. Чаще всего мне не нужно приходить в офис лично. Я уже по опыту могу дать консультацию, опираясь на отчет от фирмы. Клиенту нужно только внести оплату, им не обязательно приглашать меня на личную встречу. Большинство предпочитает работать именно так.

В этом и была ошибка бедной Хейли: она согласилась встретиться с клиентом лично, когда тот ее попросил. Это была кровавая и напряженная схватка, но Хейли вышла из нее живой и изменившейся в лучшую сторону. Разумеется, ей еще было над чем работать, но это можно сказать о каждом из нас.

– Ты весь день работаешь? – поинтересовалась Лоретта.

Я покачала головой:

– Нет, я сама составляю расписание. Иногда у меня несколько клиентов, а иногда ни одного. Я научилась работать в таком режиме, у меня есть доход, и я довольно скромно живу. Постоянного заработка мне не нужно.

– А почему ты приехала сюда? И откуда у тебя шрам на голове? – спросила Уилла.

Я и не знала, что они заметили. Я с трудом подавила желание поправить кепку.

– Упала с лошади, – ответила я. – Серьезной травмы не было, но врачам все равно пришлось делать операцию, чтобы удалить скопившуюся кровь – это называется субдуральной гематомой. А приехала я потому, что у меня затопило квартиру.

Я пожала плечами.

– Меня выселили, пока в здании не сделают капитальный ремонт. Аляску я выбрала, потому что недавно читала про нее книгу и подумала: будет здорово как-нибудь съездить сюда. А после такой травмы мечты и планы начинаешь ценить больше.

– Боже, вот уж воистину: беда не приходит одна. – Виола глядела на меня с подозрительным прищуром, но я сделала вид, что не заметила.

– Ты останешься до августа? – спросила Уилла.

– Мне сказали, что если я не хочу здесь застрять, то нужно уехать до пятнадцатого августа, но думаю, что останусь на год. Мне это подходит.

– Я бы не хотела провести здесь год, – сказала Лоретта. – Но не мне решать. Мы все трое в одной лодке.

– А я не против, – отозвалась Уилла.

– Я скучаю по Анкориджу, но природа здесь очень красивая, даже зимой, – сказала Тринити, которую, казалось, даже легкий зимний ветер должен был сбивать с ног.

Я очень хотела расспросить их о совершенных преступлениях, но момент был неподходящий. Может, позже, когда мы снова будем есть какую-нибудь не отравленную еду и узнаем друг друга получше. Но не теперь.

Меня охватило знакомое чувство близости: я не знала этих женщин, и они были преступницами, но пока я ни к одной из них не испытывала антипатии, даже к Уилле, наоборот – мне было с ними комфортно. До эпизода с Леви Бруксом большинство встреченных мною преступников не были абсолютно бесчеловечными. Не все они были плохими людьми: кто-то просто совершил ошибку, кого-то загнали в угол обстоятельства, и другого выхода не было. Я никогда не была на стороне нарушителей закона, но всегда пыталась их понять. Может быть, именно это качество и помогало мне писать книги.

Но некоторые были преступниками до мозга костей. При мысли об этом по телу пробежала дрожь, и я понадеялась, что никто этого не заметил. Именно поэтому я решилась подслушать разговор Уиллы и Лоретты: не могла упустить шанс узнать их лучше. От старых привычек, даже перенятых у дедушки, сложно избавиться.

Может, в этом городе есть психолог и я смогу записаться на консультацию?

Дверь в столовую резко распахнулась. Неужели ветер тут может открывать даже двери внутри домов? Или это привычка местных жителей – стремительно открывать двери?

Седовласый человек на пороге был словно вытесан из огромного ствола старого дерева. Казалось, его присутствие наполняет собой все помещение и если он сделает шаг вперед, то просто выйдет за его пределы. «Только топора в руке не хватает» – это была моя первая мысль. Когда он вошел, в столовой запахло одновременно зимой и летом: мужчина принес с собой аромат земляники и снега. На лице у незнакомца были очки с грязными стеклами, и я удивилась, как он может через них что-то видеть. Как и Виола, он носил кобуру с пистолетом, а также ботинки и джинсы, но они у него были гораздо более потрепанными на вид.

– Шеф? – вопросительно приветствовала его Виола.

– Привет! – сказала Лоретта, выпрямляя спину и натянуто улыбаясь, словно старалась сыграть роль примерной ученицы. В актрисы ее бы не взяли.

Уилла опустила взгляд в тарелку. Тринити занервничала еще больше, маленькие пальцы ее лежащих на столе рук сжимались и переплетались.

– Ви, – густым баритоном произнес мужчина, – мне нужно поговорить с нашей новой гостьей.

Как и Доннер, он носил бороду, но не такую густую – короткую и седую, оставляющую обветренные губы открытыми.

Виола обернулась ко мне. Судя по взгляду, она ожидала подобного развития событий.

– Идите в мой кабинет, – велела она, указав головой в нужную сторону.

Шеф полиции, кажется, знал, куда идти, так что я просто последовала за его широкой спиной. По дороге он снял шапку, обнажив короткие всклокоченные седоватые волосы на тон темнее бороды. Зайдя в кабинет, он закрыл дверь и указал на один из стульев. В комнате были повсюду разбросаны бумаги и блокноты. Можно было подумать, что Виола тоже писательница: такой же беспорядок был у меня в Сент-Луисе, когда я работала над книгой.

Стульев здесь было всего два. Я опустилась на один, а Грил сел на тот, что был у стола.

Я сделала глубокий вдох. Я ожидала, что шеф начнет извиняться за то, что Виола по ошибке поселила меня в реабилитационном центре, и предложит найти другое место. Мысленно я перебрала детали своей вымышленной биографии и понадеялась, что мне не придется придумывать ничего нового. Чем проще история, тем лучше.

– Меня зовут Грилсон Сэмюэлс, начальник полиции Бенедикта. Можно Грил. – Он протянул мне руку через стол.

– Бет Риверс. – Я пожала его ладонь.

Он откинулся на спинку стула и сказал спокойно:

– Все в порядке, мисс Фэйрчайлд. Я знаю, кто вы. И знаю, что с вами случилось.

Это имя не было моим с рождения, но меня называли им так долго, что оно уже принадлежало мне по праву и даже казалось более правильным, чем Бет Риверс. Я не знала, откуда шеф полиции узнал, кто я, и что он собирался делать с полученной информацией. Внезапно я поняла, что мое спокойствие дало трещину. Мои эмоции, по-прежнему напряженные и неустойчивые после того, что сделал Леви Брукс, переполнили меня и окончательно вышли из берегов.

В тот момент, когда Грилсон Сэмюэлс объявил, что моя тайна вовсе не была тайной, я совершенно потеряла над собой контроль и разрыдалась.

Глава пятая

Он дал мне выплакаться. В голос я не выла, но все равно выглядела не самым опрятным образом: лицо в слезах, нос периодически шмыгает. Но остановиться не получалось при всем желании. Я не раз плакала – вернее, срывалась – после похищения, но всегда при этом у меня было ощущение настороженности, и я сдерживала себя. Выпускала эмоции, но всегда при этом думала: «А вдруг Брукс за мной наблюдает? Прячется за деревом, заглядывает в окно и проверяет, насколько глубоко ему удалось меня задеть. И не потакаю ли я ему, давая то, что он хочет?» Теперь же я почувствовала себя свободней, потому что здесь он до меня еще не добрался. И отпустила себя.

Разумеется, я понимала, что потом мне будет неловко перед Грилом за свое поведение, но эти несколько минут подарили мне замечательное ощущение очищения и даже силы. И спокойствия.

– Простите, – сказала я десять минут спустя, когда он протягивал мне бумажную салфетку.

– Все в порядке. Вам нелегко пришлось. Не волнуйтесь.

Его голос звучал буднично и ровно.

Я посмотрела на него. Если ему и было неудобно, он никак это не показал. Напротив, стоически наблюдал за мной и терпеливо ждал, отводя глаза в сторону. В какой-то момент снял очки и стал вытирать их о фланелевую рубашку, которую носил под форменной курткой. На ней было вышито «начальник полиции», но первая буква так истрепалась, что почти исчезла. Несмотря на усилия, очки, которые он снова надел, все еще оставались грязными. Линзы увеличивали глаза.

– Как вы узнали? – наконец спросила я.

– Мне позвонила детектив Мэйджорс из Сент-Луиса. Я думал, вы знаете, что она собирается ввести меня в курс дела.

– О!

Детектив ни слова не сказала о том, что собирается кому-то звонить. Она пообещала сохранить все в тайне. Быть может, приняла решение, только высадив меня в аэропорту? Подумала, что кто-то все же должен знать.

– Я… я пытаюсь… Если детектив Мэйджорс и упоминала об этом, то я не услышала.

– Зовите меня Грил. Меня все так зовут. Вы многое пережили. По правде говоря, как ни иронично это звучит, именно по этой причине я не стал возражать, когда услышал, что вы остановились в «Бенедикт-хаусе». Виола умеет обращаться с оружием, а теперешние постояльцы, я считаю, не опасны.

Его брови дернулись, и он нахмурился.

– Я бы хотел найти вам другое место, но пока это единственный вариант. И самый подходящий.

– Виола знает, кто я?

– Нет, и я не скажу никому, в том числе своему небольшому отделу. Знать будем только вы и я. Вы хорошо замаскировались. Вы умно поступили, когда решили писать под псевдонимом, вам повезло. Вы совсем не похожи на фотографию с вашего сайта. Хотя Хэнк уже рассказал всем и каждому про ваш шрам, так что мне интересно, какая у вас легенда о нем.

– Понимаю, маленький городок. Я говорю всем, что упала с лошади.

Скорее всего, мои соседки не заметили мой шрам сами, а услышали о нем.

Во время короткой пересадки в Сиэтле я увидела свою последнюю книгу в одном из магазинчиков аэропорта. Она стояла на главной витрине, и Элизабет Фэйрчайлд с ее длинными густыми и блестящими каштановыми волосами улыбалась мне с фото над полками. Идеальный макияж. На губах блеск приятного цвета. Даже в тот момент я не узнала в ней себя, точно так же как не узнала вчера свое отражение в зеркале. Та женщина с фотографии тоже не была похожа на меня. И теперь я не знала, кем же в итоге стала.

– Понял. – Он задумчиво посмотрел на меня. Вряд ли он боялся задавать какие бы то ни было вопросы, но предпочел тактично молчать, не желая создать у меня ощущение допроса. Он обращался со мной осторожно, как делали многие в последнее время. Обычно люди так со мной себя не вели, и из-за этого я чувствовала себя слабой. Я выпрямилась, стараясь сгладить то жалкое впечатление, которое могла вызвать своими слезами.

Грил наконец продолжил:

– История с вашим похищением была довольно громкой. После заявления о том, что вы идете на поправку, новостей было мало. И на всех фото в прессе у вас… все еще были темные волосы.

Я кивнула:

– Это старые рекламные снимки, там у меня темные волосы. – Я поколебалась, но затем сняла кепку. – А теперь мой натуральный цвет вот такой. Я смогла внятно объяснить полиции, насколько мне важно сохранить свое состояние в тайне. Они со мной согласились. Мой агент и все остальные тоже старались не говорить лишнего. И мы все надеялись скрыть оптимистичный прогноз врачей от прессы хотя бы на какое-то время, но все быстро узнали, что я иду на поправку. Этот цвет… – Я показала на свои волосы. – …проявился сам по себе. Иногда от пережитой травмы такое случается, по крайней мере, так говорят врачи.

– Хм. Я тоже о таком слышал – что волосы седеют. Но не верил, что так бывает, думал, это все миф или байки. Но вы больше похожи на блондинку, не на седую.

– Мой нейрохирург сказала то же самое. Я думала, она меня просто утешает. Не знаю, останутся ли они такими навсегда, время покажет. А стрижку пришлось делать самой.

Грил нахмурился сильнее:

– Черт, шрам…

– Он хорошо заживает. Швов не видно, и стяжку сняли. Все остальное внутри. Необратимых последствий нет, хотя это, конечно, чудо: мне успели вовремя сделать операцию, а иначе мне бы грозило повреждение мозга, ну или смерть. – Я пожала плечами. – Иногда болит голова, но через месяц или чуть больше все будет в порядке.

– Невероятно. Детектив Мэйджорс спрашивала меня, какие здесь врачи. Боюсь, для вас у нас вариантов мало. Если понадобится что-то серьезное, вам придется ехать в Джуно или даже в Анкоридж. Оказать вам небольшую помощь могут всего двое: профессиональный врач, который переехал к нам пару лет назад, и местный тлинкит[5], он лечит травами и натуральными лекарствами. Он хорошо знает свое дело, но вам это может не подойти. И это все, что у нас есть. Если вам необходимо поехать в Джуно или Анкоридж, лучше сделать это до прихода зимы.

Я снова надела кепку.

– Может, мне понадобится сделать КТ примерно через месяц, но это не обязательно. Посмотрим, как буду себя чувствовать. И, вероятно, нужен будет врач, который выпишет направление. – Грил кивнул так, словно в его силах было помочь мне в этом вопросе. – Я постаралась замести следы как следует, но шрам, скорее всего, всегда будет выделяться. Про субдуральную гематому говорили в новостях, поэтому есть вероятность, что мой похититель знает о том, что я перенесла операцию, но точно сказать нельзя. Я постараюсь подобрать более подходящую стрижку или парик, если придется.

Шеф покачал головой:

– В новостях говорили, что вам удалось сбежать от него.

– Я выпрыгнула из фургона… – Я хотела продолжить, но у меня перехватило горло. – Я пока не знаю как и не помню, почему сделала это только через три дня. Воспоминания о том, что произошло, и о его преследованиях постепенно возвращаются, но многое все еще непонятно. Такого рода амнезия бывает в случае сильной психологической травмы или удара головой, а у меня оба случая сразу. Я помню коричневый фургон годов примерно семидесятых, но не помню, как выглядел мой похититель. Я запомнила его голос, или мне теперь так кажется. Я полагаю, он преследовал меня годами, но даже в этом не могу быть уверенной до конца. – Я откашлялась. – Еще я помню его имя. Когда я пришла в себя, первое, что я вспомнила, было имя «Леви Брукс». И в этом я абсолютно уверена. По крайней мере, благодаря этому полиция смогла начать его искать. Но эту информацию тоже никто не разглашал. Во всяком случае, пока.

Грил наклонился ко мне, положив локти на кипу бумаг на столе.

– Я вам очень сочувствую.

Я глубоко и хрипло вздохнула и кивнула Грилу.

– Думаю, там… – Он кивнул куда-то в сторону юга. – …вам было бы безопаснее, и за вами бы присматривала полиция, но я понимаю, почему вы хотите спрятаться. То, каким способом вы сюда добрались, – очень умный ход. И здесь хорошее место, вы сможете затеряться или хотя бы восстановиться.

– Я была так напугана, что пришлось заставить себя придумать четкий план. Я использовала вещи, купленные в больничном магазине, чтобы замести следы. Надеюсь, у меня получилось.

– Опыт работы помог? – тихо спросил он. – Я читал несколько ваших книг. Вы неплохо разбираетесь в том, как убегать и прятаться от плохих людей, не оставляя следов. «37 этажей» напугали меня до чертиков. В хорошем смысле, разумеется. Несколько дней в себя приходил.

Я совершенно не ожидала, что этот человек, который, казалось, не появился на свет как все нормальные люди, а был вырезан из аляскинской ели или ледника, читал мои книги. Нет, мужчины в числе моих поклонников встречались, но Грил был не из тех, кого я могла бы среди них представить.

– На практике все выходит по-другому, нежели в теории, но время покажет. Если честно, шеф – Грил, – я понятия не имею, насколько правильно все получилось. Я делала то, к чему меня вынуждали обстоятельства, – и вот я здесь.

Грил снова откинулся на спинку стула и посмотрел на меня.

– Детектив Мэйджорс сказала, что мало кого встречала умнее вас и что у вас есть опыт работы в полиции.

Я рассмеялась:

– Она перестаралась. Ее описание звучит намного лучше, чем есть на самом деле. Я была секретарем у своего деда в маленьком городке, Милтоне, в штате Миссури. Дед был начальником городского отдела полиции. Я хорошо работала с цифрами и анализом данных с места преступления. Просто помогала им иногда. Я не ходила в колледж, но была хорошим секретарем, и, думаю, мои навыки печати на машинке пригодились мне при написании книг.

– Полагаю, что так. И умные люди появляются не только в колледжах.

Я снова откашлялась и выпрямила спину еще сильнее:

– Когда вы беседовали с детективом Мэйджорс, у нее были какие-то новые данные по делу? – Пальцы тут же похолодели. Каждый раз, когда я задавала этот вопрос, я настолько боялась услышать ответ, что ожидание превращало меня в ледяную статую. Ирония того, что я сбежала в городок на Аляске, да еще и рядом с ледниками, от меня не ускользнула.

– Боюсь, сообщать нечего. Ничего нового. Я спрашивал.

Я кивнула. По-прежнему тишина.

– Я рад, что сейчас вы в безопасности. И у меня появилась одна идея. Сможете поехать со мной? – спросил Грил.

– Конечно, – ответила я после секундного колебания. Мысль о том, чтобы поехать в неизвестное место с незнакомым человеком, вызывала рефлекторный страх даже несмотря на то, что этот человек – полицейский и приличный человек, который дал мне возможность выплакаться. Может, я так никогда и не избавлюсь от своего новоприобретенного страха перед незнакомцами, но, вероятно, это и к лучшему.

– Все в порядке. Думаю, вам понравится, – сказал Грил.

– Куда мы едем?

– Недалеко.

Мне не пришлось ни перед кем объясняться за распухшие глаза. Мы с Грилом покинули офис Виолы и вышли в солнечный прохладный, почти холодный день, не встретив никого по пути. Когда мы сели в машину, Грил протянул мне темные очки.

– Сейчас солнечно, но скоро пойдет дождь.

– Не похоже. – Я взяла очки и надела. Изнутри пикап был очень похож на машину Доннера, и я вновь вернулась в прошлое. Мне неожиданно захотелось, чтобы у меня тоже был старый пикап, свой собственный. Или дедушкин.

– Здесь всегда идет дождь, так что можете не сомневаться. Солнце вам вчера не мешало спать?

Мне пришлось подумать, прежде чем ответить. Я и забыла, что в этой части света солнце в это время года садится поздно – примерно в десять часов вечера.

– Я была такой уставшей. Думаю, меня не разбудил бы и прожектор.

– Рад, что вы отдохнули. – Грил вывел машину с покрытой грязью стоянки, и двигатель заурчал, словно был рад снова оказаться на ходу.

Я вежливо кивнула.

– Можно задать вам вопрос?

– Конечно.

– Человек, который меня вчера подвозил, упомянул, что… здесь произошло убийство? – спросила я, пока Грил резко сворачивал на одну из неасфальтированных дорог, ведущую прямо к лесу. Выглядела она ровной, но езда плавностью не отличалась. Я приготовилась к тряске на ухабах, но Грил, как и Хэнк, видимо, умел инстинктивно обходить самые большие выбоины.

– А, да, мы зарегистрировали один случай смерти. Может, самоубийство, может, убийство. Мы выясняем. – Он быстро взглянул на меня. – Не думайте, к вам это не имеет никакого отношения, поверьте. Я даже не связал с этим делом время вашего прилета. Уверен, что это совпадение.

– Что произошло?

– Одну из жительниц города нашли мертвой в ее доме. Это… Мы думали, что это, вероятно, самоубийство, но до конца не уверены.

– Как обозначили причину смерти? Извините. – Официальная формулировка прозвучала неуместно и фальшиво. – Что случилось?

– Не извиняйтесь. Огнестрел, пулевое ранение. – Он с пониманием посмотрел на меня, приподняв бровь. – Мы пригласили медицинского эксперта из Джуно, она приедет сегодня. Хотите убить двух зайцев и помочь нам? Поупражняться и найти материал для книги?

«Стрелять придется долго», – хотела ответить я, но не стала, хотя это было правдой. Я давно не занималась ни тем ни другим. Но уже успела понять, что если убийство включало у меня в голове сигналы тревоги на полную громкость, то его расследование имело шанс заглушить хотя бы некоторые из них.

Есть ли у меня основания полагать, что загадочное происшествие может быть хоть как-то связано со мной и Леви Бруксом? Я не могла однозначно сказать «нет», хоть и понимала где-то, что это нерационально.

Тревога – не пустой звук, и часто ее сигналы звучат громче всего тогда, когда видимой опасности нет. Я долго их игнорировала и не собиралась совершать ту же ошибку снова.

– Я все еще неплохо управляюсь с данными с места преступления. И я умею слушать, дед всегда так говорил. Так что, если вы серьезно, то, конечно, я вам помогу, если нужно.

– Я серьезно, и, если что, я попрошу, – ответил Грил. – Я не страдаю самолюбием и могу признаться: я всего лишь начальник полиции небольшого городка, мисс Риверс, и у меня не хватает людей. Поэтому буду рад, если у меня появится кто-то еще, скажем, консультант. Я надеюсь, конечно, что мы быстро раскроем дело и никакого реального расследования не понадобится, но все же…

– Да, никогда не знаешь, – отозвалась я.

– Скажите, раз вы были секретарем и все такое, вы используете скоропись, когда пишете книги? – сменил тему Грил.

– Нет. Я никогда не пользовалась ею, даже на работе. Свои книги я печатаю на машинке, а потом сканирую листы и редактирую.

– Звучит довольно утомительно.

– Я так начинала и вряд ли смогу работать по-другому.

Грил кивнул.

– Значит, вы и с цифрами хорошо обращаетесь, и со словами. Редкое сочетание.

– Дед тоже всегда так говорил. – Я грустно улыбнулась, но от окна отворачиваться не стала.

Грил снова свернул вправо на другую дорогу, еще более неровную. Вполне возможно, она вообще не считалась дорогой. Земля под колесами была сырой от недавнего дождя, но из-за достаточного количества веток ее не развезло окончательно. Цветов вокруг не было, ни маргариток, ни других, зато деревья были густые, темные и неприветливые. По такому лесу тяжело убегать от кого-то, хотя и преследователю тоже будет непросто.

– А почему не ясно, убийство это или самоубийство? – спросила я.

Грил покачал головой, но на меня не взглянул:

– Сложно сказать точно, просто… что-то не то.

– Хм-м. – Такое мне уже доводилось слышать. Дед провел немало расследований, руководствуясь этим «что-то не то». Можно назвать это интуицией или нюхом ищейки, но дед считал, что к этому ощущению следует прислушиваться. Грил, похоже, придерживался того же мнения.

– Мы здесь живем далеко друг от друга, – продолжил Грил. – Раньше центр городка был больше, но потом случился пожар. На территории леса есть и другие места работы, конечно. У нас маленькое сообщество, постоянных жителей всего около пятисот человек, но нам все равно многое нужно. Например, газета. Мы выпускали ее раньше, и, хотя почтовой доставки не было, люди всегда могли прийти сюда и взять новый выпуск, и еще пачку экземпляров оставляли в центре городка.

Я не стала уточнять, что Доннер уже сообщил мне довольно много подобного рода фактов для туристов.

Грил остановился напротив довольно крупного металлического домика с неровными ребристыми стенами. Старое, потрепанное непогодой серое строение венчала металлическая остроконечная зеленая крыша. Вся конструкция слегка кренилась вправо. На двери была приколочена крашеная табличка с выведенной от руки надписью.

«Петиция Бенедикта»

– Как это здание выжило? Здесь ведь наверняка тонны снега.

Грил улыбнулся.

– Ну, пока держится, но мы его недавно укрепили. Это старая охотничья хижина. Ну как вам идея?

– Вы хотите, чтобы я занялась охотой или работала в газете?

– Я хочу, чтобы вы стали нашей газетой. Если захотите, конечно. Ее придумал старый Бобби Рирдон и вел много лет. Здание без аренды, и с подписчиков денег тоже не берут, поэтому платить мы вам не сможем, но детектив Мэйджорс сказала, что вы в деньгах не особо нуждаетесь.

– У меня есть дедлайны в издательстве, – предупредила я. «Если я вообще смогу писать», – прозвучало в голове, но вслух я этого не сказала. Похоже, эта мысль еще долго будет меня преследовать.

– О, газета вам не помешает. У нас мало новостей. В основном придется писать о том, что и где происходит, например, где и когда состоится очередная вечеринка в складчину или встреча девочек-скаутов. Довольно просто. У нас здесь недостаточно хороший Интернет, чтобы вести страницу в сети и тому подобное. Если вы наклонитесь вот так, то увидите позади еще одно здание.

Я наклонилась влево и увидела ближе к лесу небольшое кирпичное строение ярдах в пятидесяти – примерно половина длины футбольного поля.

– Это библиотека, – продолжил Грил. – Чаще всего Интернет работает там и в офисе «Петиции», но, если что, пешком идти не очень долго. Вы можете писать статьи, распечатывать газету и отвозить несколько экземпляров в «Лавку» в центре, чтобы люди могли ее там разбирать. Примерно раз в неделю. Бобби умер почти год назад. Нам не хватает его и его газеты. Вы можете работать отсюда. Пока можно ездить из «Бенедикт-хауса» на велосипеде, а если к зиме вы все еще будете здесь, придумаем вам другой транспорт. Думаю, это будет хорошим прикрытием. Можете и книги тут писать, и никто ни о чем не догадается.

– Я сказала Виоле и остальным, что работаю консультантом.

– Каким?

– По системе организации офисных документов.

Он взглянул на меня и нахмурился.

– Как Хейли в «37 этажах»? И они вам поверили?

– Не знаю.

– Думаю, у вас все получится. И я не сказал о самом приятном. Сотовая связь у нас работает ни шатко ни валко, но по неизвестным причинам именно здесь она есть всегда.

Я кивнула. Это действительно было заманчиво.

– Как вы объясните другим, что я работаю над газетой? Мы же не можем никому сказать, что я писательница.

– У Бобби не было никакого писательского опыта. Мы бы предложили эту неоплачиваемую работу кому-нибудь еще, но никто не вызвался ни тогда, ни сейчас. Опыт никакой не требуется, даже грамматика и пунктуация не имеют большого значения, вот увидите. Просто скажем, что вам захотелось чем-то себя занять, пока гостите здесь, и я предложил первое, что пришло в голову. Было бы неплохо снова иметь в городке газету, хотя бы на какое-то время.

– Можно взять один день на размышление? – спросила я просто потому, что фраза казалась подходящей. Мне не хотелось ни на что соглашаться, и, если у меня будет лишний день, быть может, я смогу придумать вежливый способ отказаться.

– Думаю, лучше будет, если вы просто поработаете здесь один день. Давайте я вас проведу внутрь, покажу, что и как, и вы сможете изучить все получше. Уверен, вам понравится.

Грил ловко выбрался из машины, несмотря на крупные габариты. Я не знала, хороший ли он полицейский, но старания помочь незнакомке оценила. Мне уже было неловко вспоминать, что так расклеилась перед ним. К счастью, я была уверена, что он никогда об этом не заговорит, а если начну извиняться, просто пожмет плечами как ни в чем не бывало.

Я выбралась из пикапа и пошла по направлению к кривоватому центральному офису газеты «Петиции Бенедикта».

Глава шестая

«Вот ключ. Все остальное тут есть. Я могу принести новый компьютер. Принтер тут хороший, почти новый. Осматривайтесь, привыкайте». Это были все инструкции, что выдал мне Грил. Посреди офиса стоял старый велосипед со спущенными шинами. Грил предложил его забрать, пока я буду знакомиться с обстановкой бывшей хижины, а ныне редакции местной газеты. Сказал, что приведет шины в порядок и вернет велосипед, а я могу или вернуться в отель, или подождать его возвращения. «Я недолго», – пообещал он.

Офис состоял из двух захламленных рабочих столов и еще двух простых столов у стен, тоже заваленных всяким старьем. Еще был неплохой копировальный аппарат и кулер, который Грил пообещал снабдить водой, а также четыре архивных шкафа с невероятным количеством бумаг. Вряд ли они все нужны для такой маленькой газеты, как «Петиция». Все было очень старым, примерно середины прошлого века, насколько позволяли оценить мои неуверенные знания в области офисного оборудования. К одной из стен была прибита старая грифельная доска, все еще пыльная от мела. Прежние надписи, какими бы они ни были, стерли, но было видно, что доску давно не мыли. На одном из рабочих столов стояла лампа в виде гавайской танцовщицы, на другом – с основанием в виде футбольного мяча.

Помещение было небольшим, всего с одним окном, и казалось вышедшим из старых черно-белых голливудских фильмов вроде тех, что мы смотрели с дедушкой, – с Хамфри Богартом и Лорен Бэколл. Что интересно, на одной из стен действительно висел старый постер «Касабланки», выцветший и потрепанный по краям.

На столах также обнаружились две большие и громоздкие пишущие машинки: на одном – «Ундервуд», а на втором – «Роял». При виде них на меня нахлынула новая волна воспоминаний, а на глаза опять навернулись слезы. Мне всегда хотелось попечатать на какой-нибудь машинке от «Роял». Я сморгнула слезы и проглотила ком в горле. Нужно ограничивать себя: один эмоциональный срыв в день. И все же было в этих старых машинках что-то особенное. Нередко я задавалась вопросом: почему я захотела стать писателем? Из-за историй, которые рождались в моей голове, или из-за счастья касаться клавиш печатной машинки? Я шмыгнула носом и приказала себе собраться.

Села за один из столов, рассеянно нажала пальцем клавишу «И» и попыталась представить себя в этом офисе. Посмотрела в окно. Вид очень напоминал тот, что был у меня дома в Миссури, только здешний лес рос гуще и был темнее и тревожнее. Но в то же время выглядел более безопасным. Я уже решила для себя, что эти деревья защитят меня от Леви Брукса намного лучше, чем те в Сент-Луисе. Я откинулась на спинку стула, выглянула в окно и увидела библиотеку. Кирпичное здание выглядело именно так, как и должна была выглядеть библиотека – старое, но крепкое и хорошо сохранившееся. Рядом с ним было припарковано несколько машин и пикапов. Из библиотеки вышла молодая женщина с маленьким мальчиком, каждый со стопкой книг в руках. Мальчик уронил одну книгу, но, прежде чем я смогла выбежать и окликнуть их, уже вернулся и подобрал. Вместе с книгами они втиснулись в небольшую машину и уехали.

Я снова посмотрела на стол. Моя «Олимпия» отлично впишется в компанию остальных машинок, да и для компьютера, который обещал Грил, тоже найдется место. В кармане джинсов у меня был один из привезенных с собой одноразовых телефонов, которые я прятала в рюкзаке. Я надеялась, что Грил не соврал и сигнал действительно будет хорошим, но решила проверить это позже.

Мне показалось, что мне разрешили возродить «Петицию», и в том виде, в каком захочу. Но я совершенно не знала, с чего начать. Насколько это важно? Я ведь никогда не изучала журналистику. Поразмыслив, я заключила, что не могу взять на себя ответственность даже за такую простую работу, даже ненадолго. Это просто не мое.

Но как только я приняла такое решение, в голове появились и другие мысли. По крайней мере, мне будет куда пойти. Здесь я смогу работать, не мешая никому шумом клавиш. Работа в «Петиции» может стать идеальным прикрытием. И, напомнила я себе, писательскому мастерству я тоже не училась. Просто села и начала писать.

Конечно, я надеялась, что Леви Брукса скоро поймают и мне не придется оставаться здесь надолго. Но какие бы обязанности ни появились у меня в связи с этой работой, я поступлю не хуже, чем Бобби Рирдон, если вдруг уеду и все брошу. И мне не нужно будет уведомлять Грила за две недели до отъезда.

Я не была уверена, насколько серьезно Грил предлагал мне «поупражняться» и взяться за старое. Может, он просто изо всех сил пытался найти для меня какое-нибудь занятие. Но мне было любопытно. Хотя нет, это было больше, чем простое любопытство. Скорее даже что-то, что грозило перерасти в одержимость, если я не буду осторожна. Меня притягивала эта загадочная смерть, может быть, не случайная. Здесь, на Аляске, в городке, где люди гибли в основном от рук матери-природы, предполагаемое убийство случилось как раз в тот момент, когда я летела в Бенедикт? Простое совпадение? Возможно. Этот вопрос упорно не давал мне покоя.

Работа в «Петиции» могла бы помочь мне разобраться в том, что произошло, и выяснить, не связано ли это со мной или Бруксом. Маловероятно, но вдруг. Я понимала, что слишком остро реагирую на ситуацию, что веду себя как параноик, но не могла иначе.

Я знала, что никогда больше не смогу игнорировать тревожные сигналы в своей голове, как бы тихо они ни звучали.

Пока я размышляла о том, что привело меня в это место и эту хижину, и о том, как мне быть дальше, входная дверь осторожно отворилась. Я вздрогнула и едва не вскрикнула.

– С колесами все нормально, – сказал Грил, закатывая велосипед внутрь. – Теперь у вас будет хоть какой-то транспорт. С кулером разберусь сегодня вечером.

– Я могла бы купить себе пикап.

– Разумеется, если хотите. Но лучше это сделать в том случае, если решите остаться.

Я кивнула.

– Шеф, могу ли я задать вам несколько вопросов о том предполагаемом убийстве, о котором мы говорили? Официально.

Грил выглядел смущенным и обеспокоенным одновременно.

– Я не совсем это имел в виду, когда говорил о работе в «Петиции» или просил мне помочь.

– Тем не менее именно это у меня в планах. Я буду рада помочь вам всем, чем смогу. И даже соглашусь на эту бесплатную работу и постараюсь выполнять ее максимально хорошо, если вас устроит моя кандидатура.

На обрамленном потрёпанной бородой лице Грила и в закрытых заляпанными очками глазах сменилось несколько выражений, но в конце концов он сказал:

– Хорошо, у меня есть еще несколько минут. Давайте поговорим.

Грил явно не верил, что я действительно хочу написать в газете статью о произошедшем. Возможно, он считал, что это проявление писательского любопытства, желание собрать информацию для книги. Может, он и был прав, хотя я сама не могла с уверенностью сказать, что собираюсь делать с информацией. Мне просто было важно ее узнать.

Погибшую женщину звали Линда Рафферти. Она и ее муж Джордж переехали в Бенедикт три года назад из Северной Каролины в попытке сбежать от своего прошлого: их ребенок, подросток, погиб в автомобильной аварии, и с тех пор горе гнало их вперед. Они купили дом на западной стороне – именно так выразился Грил. Бенедикт разделялся на четыре огромных квадрата по названиям сторон света – не на официальных картах, но фактически. Очень удобно указывать направления.

Приехав на Аляску, Линда и Джордж жили уединенно и держались особняком. Они посвящали все свое время национальному парку Глейшер-Бей, где работали и добровольно оказывали помощь по необходимости.

– А какая помощь требовалась? – спросила я Грила. – Чем занимаются люди в парке, состоящем из ледников?

– Поездки на лодках, на каяках, обустройство кемпинга, работа в туристическом центре и кафе, а еще там есть небольшой домик, который сдают туристам. Мы все там помогаем время от времени, когда нужно, сами убедитесь. Я знаю, что они оба какое-то время присматривали за домом и вели хозяйство. И Линда недавно работала там в кафе. И я был… – Он внезапно осекся.

– Что?

– Не важно.

– У вас есть зацепка?

Он молча посмотрел на меня, его взгляд изменился и стал более жестким. Всего несколько минут назад он разговаривал с новой жительницей своего городка, испуганной и эмоционально нестабильной. Теперь же я задавала ему вопросы как полномочный представитель прессы, которую он сам и нанял, и динамика наших отношений стремительно менялась. Возможно, не совсем этого он ожидал.

– Слушайте, – сказал он, не отводя глаз, – давайте вы сначала привыкнете к обстановке. Я рад, что вы горите желанием заниматься этим делом, но не уверен, что все так серьезно. Посмотрите старые копии и файлы, все здесь в вашем распоряжении. Вот увидите, у вас хватит времени и на вашу книгу, и на «Петицию», если будете вести ее как раньше. И не бойтесь мне звонить, если велосипед опять сломается, связь здесь хорошо работает. А я вам позвоню, если у меня будет для вас какое-то поручение. Вы сказали, что умеете работать с данными с места преступления?

– Да.

Он положил на стол свою визитную карточку.

– Буду иметь в виду. И звоните, если что-то понадобится, что бы то ни было. Я знаю, вам нелегко.

– Спасибо, – ответила я.

– Пожалуйста.

Ему не понадобилось много времени, чтобы дойти до двери, – помещение все же было небольшим. Уже стоя у выхода, он поколебался, снова посмотрел на меня и коротко улыбнулся привычной улыбкой общественного служащего.

– Добро пожаловать в Бенедикт, Бет. Мы рады, что вы здесь. Вы многое пережили, но уверен: здесь вам ничего не грозит. Я получаю сообщения обо всех, кто приезжает на пароме, а Фрэнсис отслеживает все самолеты. Он постоянно передает мне данные, а теперь я буду проверять их еще чаще. Надеюсь, у вас получится хорошо провести здесь время и отдохнуть.

– Мне здесь спокойно, – ответила я. – Иногда кажется, что я прилетела на другую планету, но в хорошем смысле. Спасибо вам за все.

Сказать по правде, я чувствовала себя спокойнее, но все же не в полной безопасности. Быть может, мне требовалось время, а может, такая обостренная реакция всех органов чувств была нормальной, учитывая, через что я прошла. Может, пока я просто не готова расслабиться.

Теперь, когда я знала больше о Линде Рафферти, было ясно, что ее смерть никак не связана со мной, но мое любопытство все же не утихло.

Грил кивнул мне, повернулся и вышел, притворив за собой дверь так же тихо, как несколько минут назад открывал ее. Я вновь оглядела бывший охотничий домик. Здесь царил полный хаос. А мне действительно необходимо начать привыкать к Бенедикту и Аляске.

Слова дедушки вновь зазвучали у меня в голове: «Лучший способ научиться какому-то ремеслу – поработать в маленьком городке».

Пора приниматься за дело.

Глава седьмая

Я едва успела закончить уборку на одном из рабочих столов, как раздался стук в дверь. Я замерла на месте, и разлившееся в воздухе молчание затопило мое сознание.

Я стиснула зубы и задержала дыхание. Я понимала, что это всего лишь посттравматическая реакция, неуместная и ни на чем объективно не основанная. Я словно существовала в двух параллельных реальностях, которые никак не пересекались. Я знала, как следует вести себя в нормальной жизни, помнила, как это бывает, видела эту жизнь вокруг себя. Но сама существовала в другом мире – там, где обитали чудовища.

Стук повторился.

– Эй, Бет!

Я с облегчением выдохнула, услышав женский голос. Похоже, это Виола. Я надела кепку, которую сняла, начав работать, и направилась к двери, перешагивая через кипы бумаг.

– Привет, Виола! – сказала я, открыв замок и распахнув дверь.

– И тебе не хворать! – Она прищурилась. – Я принесла свой знаменитый – и я не преувеличиваю – куриный суп. Хочу с тобой поговорить. Грил сказал, что ты будешь здесь.

– Заходи.

Она переступила порог.

– Мне нравится, как ты тут все устроила.