Читать онлайн Весенний сборник рассказов

Открытый космос

Вы знаете, какие ощущения, если засунуть два пальца в розетку или когда вас шандарахнет молния? Я испытала эти чувства с появлением в моей жизни Макса. Мы могли довести друг друга до настоящего оргазма без соприкосновений, просто безудержно насилуя друг другу мозг и испытывая тем самым каждый себя на прочность. Оказались весьма крепкими орешками, которые не так-то просто расколоть.

Познакомились в одной крупной консалтинговой компании, где проводился набор персонала. Мы были очень молоды, всего двадцать четыре года, полны дерзости и амбиций. Каждый из нас откликнулся на свою вакансию. Успешно прошли собеседование и на следующий день одновременно вышли на работу. Столкнувшись в лифте, я не могла отвести взгляд от Макса – в нем было что-то привлекательное, но его язвительная улыбка с родинкой над губой смутила, и я опустила глаза в пол. Он продолжал пристально пялиться на меня, буквально прожигая взглядом. Сложилось впечатление, что мысленно почти раздел, осталось лишь снять последнюю деталь, как мы приехали на нужный этаж. Я заметила разочарование на его лице, создалось ощущение – еще пара этажей, и цель была бы достигнута.

Буквально хором поздоровались с коллективом, и это не могло у нас не вызвать улыбку. Наши взгляды столкнулись, и пролетел первый разряд. Игра началась.

– Добрый день, Марина и Максим. Замечательно, что вы пришли одновременно. Сразу покажу наш офис и рабочие места, – дружелюбно встретила начальница отдела Ольга Ивановна.

После небольшой экскурсии нас отправили приступать к своим обязанностям, и, на удивление, наши столы оказались рядом, хотя мы занимали абсолютно разные должности. Я была логистом, а Макс ― менеджер разъездного характера.

Адаптация в новом коллективе прошла быстро. Женская половина ― классические змеи ― сразу приняла меня в свой террариум, скрытый от посторонних глаз. Группа юных амбициозных особ, скользящих между свежих офисных новостей. Их взгляды подобны острым лезвиям, а смех полон тайного смысла. Всем хотелось узнать поближе, понять, насколько я для них опасна. Мужской коллектив порадовал прекрасным разнообразием, один интереснее другого, и каждый нес в себе особый магнетизм. Я поняла дам, которые занервничали с моим приходом. Парни сразу проявили ко мне внимание, помогли разобраться с документами и засыпали комплиментами. Они легко манипулировали, увлекая в свою игру, излучая уверенность и властность. В этом загадочном мире достаточно было одного взгляда, каждый шаг мог стать началом новой интриги. Запустилась охота, все хотели показать, что являются главными на вершине офисной пирамиды.

Максим тоже пользовался популярностью, девушки его облепили и охотно посвящали в сплетни и интриги. Он же с осторожностью знакомился, приглашая на свидание, и каждая из них ждала, что наступит продолжение. В его внешности не было чего-то особенного: чуть выше среднего роста, светло-русые волосы, голубые глаза и маленькие ушки, которые не могли не вызывать улыбку. Но что-то было такое, что буквально притягивало, возбуждало и пробивало до глубины души, сводя с ума. У него же было правило ― никакой привязанности и обязательств. Мне он казался нарциссом, который нравился всем, а ему никто, я старалась держаться от него подальше. И вот дошла очередь и до меня.

– Марина, давай сегодня поужинаем после работы?

– Нет, Макс. Я не могу.

– Брось, я же слышал твой разговор с подругой, вы договорились посидеть в кафе возле нашего офиса, но потом она соскочила. Я просто не хочу, чтобы сорванные планы заставили тебя грустить.

– И все-то ты знаешь.

– Точно, я же присматриваю за тобой, мы пришли вместе, и теперь я несу ответственность, чтобы тебя никто не обидел.

– А меня никто не обижает. Ничего страшного, я дома сериальчик посмотрю.

– Мариш, я тебя не отпущу домой, пока не накормлю ужином.

– То есть у меня нет выбора?

– Совсем нет, лучше не сопротивляйся.

Самовлюбленный, высокомерный и чересчур уверенный в себе, он решил со мной поиграть в свои коварные игры. Ну ничего, я тебе сейчас устрою партию в преферанс и пошатну веру в талант соблазнять любую. Мы вышли из офиса, Максим схватил меня под руку и стремительно повел к своему автомобилю.

– А ты куда направляешься, мы же договорились посидеть в «Беллуччи», нам в другую сторону.

– Не бойся, я знаю место получше.

Мне было безумно интересно, куда он меня везет и почему решил изменить маршрут. Макс оставался для меня абсолютно непонятным, загадочным, а порой противоречивым. От него можно было ожидать чего угодно. Другим девушкам он щедро отвешивал комплименты, меня же беспощадно критиковал, лишь только находил повод, к чему прицепиться. Но из всех мужчин меня интересовал только он.

– Пристегивай ремень, я люблю скорость, сейчас полетим.

Низкий рев двигателя старого BMW разнесся по пустой улице. При каждом нажатии педали акселератора заставляли поршни трепетать. На полной громкости зазвучали мои любимые песни, и мы осознали, что наши музыкальные вкусы совпадают, начали одновременно подпевать каждой из них. С ветерком домчал до лучшего ресторана Нижнего Новгорода.

– Красотка, ужинать мы будем в «Zero Waste».

– Ну уж нет. Я недостаточно хорошо одета.

– Да нормально ты выглядишь, бывало и лучше, но и так сойдет.

– Так себе комплимент.

Я всегда старалась наряжаться на работу. В тот день на мне был бежевый брючный костюм, который довольно неплохо сидел, и классические туфли-лодочки. Но в подобное заведение я бы точно надела одно из лучших своих платьев, которое идеально подчеркивало грациозные изгибы, мягко облегая бедра и добавляя легкости движению изящным разрезом, кокетливо выглядывая при каждом шаге. Вызывая интерес и возбуждение, с открытым верхом, показав плечи, добавив шарма и дерзости, акцентируя внимание на моей манящей бархатной коже. Завершила бы образ любимыми строгими украшениями, элегантными черными туфлями на высокой шпильке и нежным клатчем, который идеально вписался бы в общий стиль.

– Да ладно тебе, ты самая красивая девушка и всегда изумительно выглядишь.

– Льстец, ты по шаблону говоришь всем своим подружкам?

– У меня замечательная фантазия, чтобы каждый раз придумывать новое.

От его комплиментов сразу уплываешь, я чуть не подсела на его крючок, как себя одернула. Посмотрите на него, какой фантазер, всем он разное придумывает. Ну хорошо, покажу я тебе, и посмотрим, как ты будешь рад счету, который выйдет в конце ужина.

Естественно, я выбрала блюда от шеф-повара: свежий камчатский краб в изумительном сливочном соусе из порея с красной икрой и спелыми томатами, салат с городецкой бурратой и сочной клубникой. Ну и вишенка на торте ― бокал лучшего игристого. Весь вечер он закручивал меня в спираль своего обаяния. Я старалась не показывать вида, что меня цепляют его шутки. Но это было крайне сложно – своей харизматичностью и неординарностью он сражал наповал. Каждый раз старалась себя остановить (всего лишь одна из многочисленных дурех, которые попадают в его сладкие сети?), но это не помогало, и я влюблялась все сильнее.

В ту ночь не хотелось спать. Заварила себе зеленый чай и уставилась в пустую стену. Только и думала про Максима: как он заботливо кормил меня со своей вилки и пытался рассмешить историями о своем непутевом друге, который постоянно попадал в нелепые ситуации. Он хотел что-то сказать, было видно волнение, наверное, что-то важное, а может, и нет, но так и не сказал, а перевел тему на своего приятеля. Все это было мило, но зная, какой он альфа-самец, я не разрешала себе поверить, что в моей жизни началась сказка и появился принц. Сейчас я бесила саму себя. Мне не нравились эти чувства, я старалась их придушить. Я не хочу его любить! Оборотная сторона любви всегда боль. Я чувствовала, как меня тянет к нему, несмотря на попытку сопротивляться, и эта борьба превратилась в невыносимый шторм, волнами вздымающийся в моей душе. Тогда я представила, как завтра на работе всем своим видом покажу, что этот ужин ровным счетом ничего для меня не значил и все старания Макса оказались напрасными.

На следующий день Максим не пришел в офис, поехал к клиентам. Затем взял отпуск за свой счет. Я долго пыталась понять, что могло стать причиной его отсутствия: наш вчерашний ужин или он действительно заболел. Написала сообщение, он его прочитал, но ничего не ответил. Мысли предательски сжигали меня изнутри, а ему, видимо, все равно, раз решил уйти в молчанку.

Через два дня Максим появился на работе, не проявляя ко мне никакого интереса. Ну все понятно, обиделся, что мой выбор в ресторане оказался не бюджетным, хотя даже бровью не повел, оплачивая счет. Так не надо было выпендриваться и вести меня в самое дорогое заведение, когда ты всего лишь молоденький стажер.

Я постоянно ловила его пристальный взгляд, но как только наши глаза встречались, он начинал с серьезным видом долбить по клавишам клавиатуры, словно у него завал на работе и срочно нужно сдать годовой отчет. Меня это выводило из себя, несмотря на то что я ожидала чего-то подобного. Всем видом продолжала показывать холод и безразличие. Самообман, как туман, окутывал мой рассудок, обещая расслабление, но лишь углублял чувство разочарования. Я пыталась отвлечься, убедить себя, что он не важен для меня, но каждая минута заставляла сердце замирать от воспоминаний. Запах Макса сносил крышу, рисуя в сознании яркие образы: его улыбку, смех, веселые истории. Он стал моей особой зависимостью, которую невозможно побороть.

В выходные мы случайно встретились в магазине возле моего дома. Как назло, я выглядела наихудшим образом: волосы собраны в пучок, надет спортивный костюм и без макияжа. Может, и не так плохо, но точно не с мужчиной мечты хотелось встретиться в таком виде. Он же целенаправленно зашагал ко мне, восторженно приветствуя. Я сделала вид, что мне нет дела до него, молча помахала рукой и отправилась к кассе. После этого мы еще неделю практически не общались, только по рабочим вопросам, хотя я продолжала ловить его взгляд, пока он втайне следил за мной. Я чувствовала, как будто меня пропускают через рентген, а я погружаюсь в транс и позволяю себя сканировать. Внутри меня бушевали страсть и желание, чтобы он проявился, обозначив свои намерения. Смешались надежда и страх, что все закончилось, я больше ему не интересна. Я оказалась в ловушке собственных мыслей.

Молчанка закончилась, и он решился заговорить первый.

– Марин, ну почему ты такая?

– Какая?!

– Ты в магазине на меня посмотрела так, словно ты меня презираешь или даже ненавидишь.

– Макс, ты чего, я просто очень спешила.

Мне стало смешно, из-за того что я чувствовала себя неуверенно и решила быстро улизнуть, избежав беседы, он решил, что я его презираю. Ну точно фантазер! Все совсем не так! Даже смутило, насколько мы не чувствуем и не понимаем друг друга.

– Давай попробуем еще раз, как нормальные люди сходим на свидание, например в кино. На этот раз это официальное приглашение, ты мне нравишься.

– А давай в другой раз, я не хочу идти в толпу, голова болит.

Сама не знаю, какая муха меня укусила, чтобы так ответить. На самом деле я очень хотела второго свидания. Весь мозг себе взорвала, думая о нем, но взяла и все испортила.

Мы снова начали играть в длительную молчанку, продолжая слежку. Офисное пространство становилось немым свидетелем наших невысказанных чувств: руки случайным образом соприкасались, передавая документы, мы обменивались застенчивыми улыбками, пронзительные взгляды и тонкие намеки выдавали тайное влечение, которое разбавляло рутину рабочего дня и давало повод для новых сплетен. Время длилось бесконечно, мысли о нем съедали меня изнутри, Макс становился моей вселенной.

Можно было просто обсудить все, а не мучить друг друга. Я не смогла больше терпеть и решила с ним поговорить.

– Макс, что происходит? Ты словно избегаешь меня.

– Марин, я тебя не понимаю, чего ты хочешь? Я не знаю, как с тобой нужно общаться.

– Да очень просто. Главное, не усложнять, не нужно что-то придумывать. Достаточно общаться открыто. Я уже ненавижу игру в молчанку!

Меня переполняли эмоции, и я хотела ему высказать все, что накопилось. Он вовремя взял управление разговором и перешел к действиям.

– Сегодня пятница, пошли вечером в бар. Я с друзьями договорился, составишь мне компанию?

– Заезжай в семь за мной.

Мне казалось, что вот все и наладится. Мягкий свет ламп, непринужденная обстановка, бокалы с веселящими напитками, музыка задаст настроение, приятная компания, но в центре внимания только мы, потерянные во времени и утонувшие в своих чувствах. Все пошло не так, как я ожидала…

Макс весь вечер общался со своими друзьями на поверхностные темы. Я не понимала, что он чувствует ко мне и вообще испытывает ли какие-либо чувства, ощущала себя лишней.

Его друг заметил, что я скучаю, и перехватил заботу обо мне. Заказал повторить коктейль, который уже заканчивался, и начал воодушевленно рассказывать свои истории. Я поддержала беседу, ну а что мне еще оставалось делать? Мой спутник сохранял спокойствие удава, ровным тоном продолжая рассказывать свои байки, изредка недовольно поглядывая в нашу сторону. Собеседник оказался весельчаком, разговор набирал обороты, и я громко рассмеялась в ответ на его шутку. Макс резко подскочил и скинул все со стола. Бокалы с гремящим звоном разлетелись по полу, привлекая внимание испуганных посетителей за соседними столиками. Официанты взлетели, стремясь помочь. Максим швырнул деньги за заказ и разбитую посуду, после чего молча покинул заведение.

– Марина, скорее позвони ему, – с напором потребовал друг Макса.

– Саша, я не хочу разбираться с этим психом. Тебе нужно, ты и звони.

– Да он и слушать меня не станет. Макс залип на тебя и очень ревнует, он все неправильно понял. Решил, что я к тебе подкатываю, а ты отвечаешь взаимностью. Сейчас его больше беспокоит то, как ты к нему относишься.

Я решила попробовать его набрать, но он не взял трубку. Как обычно, пропал на несколько дней и не вышел на работу. Меня раздражало его поведение, чуть что – сразу голову в песок. Сам пригласил в свою компанию, психанул и бросил меня одну, а еще и выставил крайней. Мне оставалось догадываться, о чем он думал: приревновал, просто накрыло или еще что-то еще. Вернулся, как будто ничего не произошло, даже не посчитал нужным объяснить свое поведение и признать то, что он перегнул палку. Проще выдержать паузу и продолжить общение… Трус.

Приближался новогодний корпоратив, и в воздухе витала атмосфера праздника. Мне казалось, настало время перевести наши отношения на новый уровень. Я решила подготовить для Макса небольшой подарок и признаться в своих чувствах. С трепетом упаковала коробочку с мужским парфюмом, представляя, как он обрадуется, и взяла ее с собой на мероприятие. На протяжении всего вечера сердце стучало в унисон с музыкой, яркие огоньки гирлянд создавали волшебное настроение. Мысли о предстоящем признании не оставляли меня. В нужный момент, после официальной части, когда все достаточно раскрепостились, я позвала Макса в уединенную комнату, где приглушенный свет создавал интимную обстановку. С дрожащими руками вручила ему подарок, мое сердце забилось еще сильнее от волнения и ожидания. Взглянула в его глаза, робко, с нежностью произнесла слова, которые так долго держала в себе:

– Я тебя люблю.

В этот момент весь мир вокруг нас будто замер, и я почувствовала, как мое признание наполнило комнату, а потом и весь мир.

– Марина, ты классная и очень мне нравишься, но…

Какое «но»?! У меня словно земля ушла из-под ног, а в душу вонзили острый нож. Макс продолжил:

– Но нам восемнадцать лет, я не планирую строить серьезные отношения до тридцати точно. Давай оставим все как есть?

– Да пошел ты, я и не хотела с тобой строить серьезных отношений. Решила пошутить, пузырьки ударили в голову, а ты и поверил. Пошли к коллегам, а то придумают небылицу, чего мы тут закрылись.

Бездна разочарования не оставила сил остаться на празднике, и я уехала домой. Мне хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть или испариться. Мысли о Максе, как невыносимая заевшая пластинка, не дающая покоя, рвали сердце на куски. Я проревела часы, просматривая его фотографии в соцсетях, пытаясь понять, почему чувства не были взаимны. Мне казалось, что он тоже испытывает нечто похожее, но я запуталась в паутине, созданной собственными надеждами и мечтами.

У меня оставалась неделя до перевода в должность штатного сотрудника. Я отправила руководителю сообщение с извинением, что решила завершить работу в этой компании. Даже не стала забирать свои вещи, чтобы не терзать больше свою душу, встретив Максима. Собрала вещи для поездки, стерла его контакт, заблокировала все свои социальные сети и купила билет в Сочи, где среди моря и солнца надеялась найти утешение и начать жизнь с чистого листа.

Схватив чемоданы, я вышла из дома, заставляя себя не оглядываться назад. Нам очень хотелось вместе улететь в открытый космос, я это чувствовала. Мы были словно два разряда, неудержимо тянувшиеся друг к другу. Космос для нас оказался закрытым, любые попытки безнадежны, каждый раз безжалостно отшвыривало на землю. В моей голове вновь и вновь прокручивались воспоминания о счастье и боли, а в сердце зрела решительность, что впереди откроются новые горизонты. По дороге в аэропорт я купила новую сим-карту, сменила номер, а старую выкинула и запретила думать себе о Максе.

***

В Сочи я устроилась на работу официанткой в престижный ресторан, и с жильем мне тоже повезло: уютная квартира с видом на море стала моим новым домом. В коллективе окружали преимущественно мужчины. На 8 Марта коллеги организовали настоящий праздник, всколыхнув сердце потоком цветов и подарков. Они даже отпустили меня пораньше, чтобы насладиться прекрасным днем. Погода была чудесная, дух Сочи: запах моря, яркое солнце освещало город, птицы распевали свои мелодии, а вокруг цвели сады, окутывая воздух ароматом весны.

Сев в переполненный автобус, где было жарко и шумно, я решила выйти на несколько остановок раньше. Покинув тесное пространство, я замерла на мгновение, вдыхая этот свежий сладкий воздух. Вдруг из окна отъезжающего автобуса раздался знакомый голос:

– Марина, стой! Марина, подожди меня!

Автобус остановился и словно выплюнул на тротуар Сашу, друга Максима, с улыбкой на лице и искоркой в глазах.

– Марина, обалдеть, это ты? Вот это мир тесен. Ты что делаешь в Сочи?

– Саша, неожиданная встреча, но я рада тебя видеть. В Сочи я живу и работаю. А ты тут что забыл?

– Я приехал в командировку. Да ладно обо мне, у меня все хорошо. А вот Максим с ума сходит, ищет тебя повсюду. Мама твоя молчит, как партизан, и не рассказывает, куда ты уехала. А подругам ты ничего не рассказала.

– Саша, понимаешь, я хотела начать новую жизнь, мне просто было необходимо исчезнуть, не оставляя следа. Удивительно, как мы оказались в одном битком забитом автобусе, где все стоят как селедки в банке для кильки и невозможно кого-то заприметить.

– Ты мне зубы не заговаривай. Ты, вообще, представляешь, как ты напугала Макса? Он уже думал, что навсегда тебя потерял. Даже каждый день на радио заказывает сообщение о том, что он тебя ищет, чтобы ты вышла на связь. Он тебя очень любит и просто растерялся и ступил. Давай скорее ему позвоним, вот он обрадуется.

Я застыла как вкопанная. Как – любит? Как – ищет? Пока зависла в своих мыслях, Саша достал телефон и быстро набрал друга.

– Братишка, ты сейчас сидишь? Тогда лучше сядь. Маринка твоя нашлась, сейчас стоит рядом со мной. Я ей телефон передам, сам ей все скажешь.

Я неуверенно взяла телефон и поднесла к уху. Волнение пробежало по телу, когда я услышала родной голос:

– Марина, как долго я тебя искал. Я тебя люблю…

Все вокруг словно замерло: цветы, ветер, солнце, шум города – ничего не имело значения. Важными стали лишь тонкие нити, которые вновь связали нас. В этот момент открылся космос, полный надежд и возможностей.

Иллюзия контроля

Попадая на крючок собственного интереса, мы порой не замечаем, как чужие мысли искушают нас, незаметно проникают на уровень бессознательных глубин и прорастают паразитирующими убеждениями, мимикрируя под собственные. И тогда уже сложно отследить неуловимую цепочку событий, которая привела к потере истины, ибо механизмы эти управляют инстинктами. Ведь самые сильные манипуляции те, которые мы никогда не заметим, которые обращены к теневой стороне нашей души и действуют в обход разума.

Все начинается с интереса, с яблока, которое таит в себе и знания, и опасность, и первородный грех. Когда, переоценивая свои силы и не видя последствий, следуем за змеем, становимся марионетками в его бесконечной игре.

– Мной невозможно манипулировать, уж поверьте, я это считываю на раз-два-три. Благо уровень интеллекта позволяет не быть дурой!

– Это прекрасно, прям сверхспособность какая-то! Мне бы такую. А знаете, чем хорошая манипуляция отличается от плохой?

– Своей сложностью?

– Скорее своей незаметностью. Хорошую вы не увидите и решите, что сами пришли к своим выводам. И останется лишь неприятное послевкусие, будто вами воспользовались.

– Возможно…

– Скажите, как вы относитесь к политике?

– Странный вопрос! Как это связано с тем, что мне кажется, будто я живу не свою жизнь? Не пойму.

– В политике много манипуляций, просто интересно, что вы думаете по этому поводу.

– Да ничего особенного я не думаю. Я совсем не касаюсь ее и не хочу туда вникать, за новостями не слежу, блогеров не слушаю и каждый раз затыкаю уши, когда кто-то поднимает эту тему. – Анна опустила глаза, ее рот скривился в нервной улыбке. – Я бы хотела так сказать, но это неправда!

– Почему же?

– Время от времени я все же погружаюсь в эту вязкую, липкую субстанцию информационного болота, плавая в нем некоторое время. У меня нет телевизора, и это осознанное решение ― избавиться от самого явного орудия пропаганды, но есть интернет. – Анна издала истеричный смешок и продолжила: – А этот инструмент, как мне кажется, гораздо более коварный и изощренный.

Елена, психотерапевт с многолетним стажем, лишь вопросительно посмотрела на Анну, и та продолжила мысль:

– Почему? Да потому что, глядя на экран, люди думают, у них есть выбор. Верят, будто сами решают, что смотреть, что читать, и всегда смогут распознать любые манипуляции, если таковые будут. И это не просто самоуверенность – это иллюзия контроля, которая создает ложное чувство свободы, ослабляя фильтр критического мышления, ловя жертву на крючки «нужных» ценностей.

– Так вы все-таки тоже попадаетесь на чужие манипуляции?

– Я нет! Я это легко считываю. Я понимаю, что все те мнения, которые звучат вокруг, – это лишь рычаги воздействия на сознание людей. Каждый блогер, каждый инфлюенсер – они все формируют ложную реальность для тех, кто не умеет мыслить самостоятельно.

– Но только не вашу, насколько я понимаю. – В воздухе повисло тревожное молчание, и Анна неуверенно кивнула. – А вы сами манипулируете другими?

– Нет, уважаю свободу воли. Каждый сам выбирает, какую жизнь ему жить.

– А откуда тогда чувство, что вы живете не свою? Чужую?

На мгновение Анна задумалась, но потом продолжила свой монолог, будто проигнорировав вопрос Елены:

– Пропаганда как вирус, который сразу не вызывает симптомов, но продолжает распространяться, проникая в каждый уголок твоего разума. А потом, в какой-то момент, вдруг человек обнаруживает, что мысли, которые считал своими, на самом деле не его. Они буйным цветом прорастают в сознании, чуждые и незваные, управляют решениями, управляют выбором человека. Когда он уже не может отделить их от собственных идей, потому что граница между ними стирается, становясь невидимой.

– Мне кажется, в ваших словах кроется ответ на ваш основной вопрос.

– Даже не знаю… – Анна задумалась, ее глаза еле заметно задвигались, будто она что-то перебирает в своей голове, пытается найти ответ. – Мой маленький мир – это бесконечный выбор того, что мне нравится, вдохновляет, откликается в душе. Мои мысли текут по этому избирательному потоку, не касаясь всего лишнего и ненужного. Но вот каждый вечер я все-таки открываю новостной чат, чтобы просто быть в курсе. Листаю ленты, бегло скользя глазами по заголовкам, словно это ритуал какой-то. И каждый раз в конце этого забега возникает одна и та же мысль: «Ну да, понятно, все как всегда». Либералы с их двойными стандартами все так же раздражают меня до глубины души. Очередные лозунги вызывают недоумение, и порой все кажется таким абсурдным, будто мир действительно сошел с ума. Поэтому – да, мной сложно манипулировать! Моя реальность уже давно выстроена.

– Значит ли это, что вы живете ту жизнь, которую сами для себя выбрали?

– Логически вроде да, но по ощущениям скорее нет. Будто то, что есть в моей жизни – это не то, чего я хотела на самом деле.

– Какие эксперты вас привлекают в политике?

– Умные, харизматичные, сексуальные, ну и честные, конечно.

– Интересно, что честность вы поставили на последнее место. Как думаете, умному и харизматичному, например как Мефисторов, будет легче вас обмануть?

– Очень сомневаюсь!

Елена улыбнулась и продолжила провокацию.

– Мефисторов умный человек. Вам бы понравилось, как он рассуждает на темы философии и управления массами. Он умело собирает электорат среди своих противников, мастерски увлекая их за собой. В прошлом году его даже выбрали секс-символом года в каком-то журнале. И да, во многих вопросах с ним трудно не согласиться, и этим он коварен. Подобно искусителю, незаметно пробирается прямо под кожу. Но действительно, вам-то бояться нечего, вы не попадете под его чары. Так ведь?

– Вы меня заинтриговали! Нужно послушать этого Мефисторова! – Аня ощутила прилив интереса и добавила уже с нотками азарта в голосе: – Меня не проведешь! Да, умные мужчины мне всегда нравились. Что же такого в этом Мефисторове, что он так умеет обольщать, увлекать?

– Вот вы мне и расскажите на следующей встрече. А сегодня время уже вышло. Предлагаю вам вот над чем подумать: пока мы верим в свою исключительность и не признаем проблему, ее сложно обнаружить и что-то с ней сделать. А для этого нужно признать свою уязвимость. Мы не виноваты, что периодически подпадаем под чужое влияние. Это действительно порой сложно контролировать, но это можно заметить, если уметь признавать свое несовершенство. И это не делает вас хуже или слабее, скорее наоборот.

На мгновение у Анны заблестели глаза, будто она вот-вот расплачется, слова Елены попали в самое сердце, но потом девушка взяла себя в руки, надела привычную маску равнодушия и уже холодным ровным тоном произнесла:

– Обещаю подумать над этим. Встретимся через неделю.

***

– Мам, вставай, мне в школу пора! – звонкий голос дочери-первоклашки разбудил Анну. Мила стояла у кровати, ее волосы были слегка растрепаны, а в руке она держала расческу, красноречиво намекая, что пора помочь с прической. На кухне Дима, муж Анны, уже потягивал свой любимый чай с бергамотом и, как обычно, просматривал финансовые новости. Школа Милы находилась в двадцати минутах езды от дома, и именно отец семейства каждое утро отвозил дочку на занятия.

Аня помогла дочке одеться, заплела ей косичку, заварила крепкий кофе, чтобы окончательно проснуться, и обменялась остроумными шутками с мужем. Еще через несколько минут Аня уже стояла на пороге и провожала близких ее сердцу людей в новый день.

– А поцеловать? – спросила Мила, привычно подставляя щеку. Все засмеялись, и ритуал любви был исполнен.

Анна обняла мужа, поцеловала его и искренне пожелала хорошего дня, после чего закрыла дверь. Внезапная, необоснованная усталость, преследовавшая ее в последнее время, вновь накатила. «Какая-то неправильная весна», – подумала Анна, возвращаясь в постель.

И вправду, на улице царил холод. Март больше напоминал затянувшийся февраль, и даже намека на тепло не было. Ветер неистовствовал, завывая, а ветви деревьев без устали барабанили по окнам, создавая монотонный, раздражающий шум.

Комната медленно наполнялась серым, безжизненным светом. Анна закуталась в одеяло еще сильнее, и мысли ее вернулись к Мефисторову и вчерашнему разговору с Еленой. Любопытство пересилило, и она решила посмотреть его последний эфир. Телефон удачно оказался под рукой. Она быстро нашла нужную запись и нажала «play».

Это был диалог двух мужчин. Анна с первых же минут начала анализировать, оценивающе всматриваясь в каждое движение Мефисторова, пытаясь разгадать ход его мыслей.

«Какой-то невзрачный, скучный тип задает вопросы Мефисторову, а тот отвечает томно, неспешно, словно ленивый кот, тщательно обдумывая каждое слово. Взгляд у него, конечно, хитрый, глубокий, а голос удивительно приятный, низкий, почти бархатный. Даже если выключить звук, он все равно будет вызывать интерес, как человек, от которого невозможно отвести фокус внимания, что-то и правда есть в нем притягательное. Но при этом мне совсем не нравится, что он говорит. Он мастерски переворачивает правду, подавая ее под нужным соусом. Люди, не желающие или не умеющие разбираться в сути вещей, с удовольствием проглотили бы все, что он пропагандирует, принимая каждое его слово за чистую монету. Но не я. Я его вижу насквозь: с одной стороны, он кажется обаятельным, умным, а с другой – будто служит чему-то темному. Его слова – не просто манипуляция, а какая-то опасная игра с истиной. Все это тонкая грань, которая увлекает за собой слабаков, все больше заманивая в свои сети».

Анна открыла заметки на телефоне и начала записывать свои мысли, чтобы потом обсудить с Еленой:

«Заметка 1. Мефисторов – интересный персонаж, тут не поспоришь. Наверное, его можно одновременно и ненавидеть, и восхищаться. Да, что-то в нем есть такое. Он не красавец в привычном смысле, но обладает каким-то природным магнетизмом. Это не физический притягательный образ, а скорее уверенность в себе, спокойствие, интеллектуальность. И, конечно, его томный, хрипловатый голос, успокаивающий, обволакивающий словно в кокон. Легкая ирония, с которой он говорит, и умение делать даже самые банальные фразы убедительными – все это подкупает».

«Заметка 2. Иногда он едва заметно облизывает губы, как будто получает удовольствие от сказанного, наслаждаясь эффектом, который производит на окружающих. И несмотря на всю эту привлекательность, в нем нет ни напыщенности, ни самовлюбленности. Он остается спокойным, но где-то в этом спокойствии скрывается острый, почти ядовитый взгляд…»

***

Анна стояла на старинном каменном мосту, местами заросшем зеленью, а внизу бушевал океан, где все больше серфингистов ловили новые волны. Она следила за мужчиной, который умело и легко скользил по воде, и каждое его движение увлекало за собой, завораживало.

Анна достала телефон, наушники, включила эфир с Мефисторовым, направилась к широкой полукруглой лавочке с каменным столом, окруженной свежей зеленью молодых деревьев. Села и начала слушать. Ветер ласкал ее кожу, и она иногда смотрела вниз на мужчин, скользящих по волнам, – время замедлилось.

Вдруг Анна ощутила, что рядом сел незнакомый мужчина – так близко, что могла почувствовать тепло его тела. Сначала ей захотелось повернуться к нему, возмутиться, встать и уйти от такой наглости, но что-то остановило Анну, и она почувствовала невероятный импульс возбуждения во всем теле.

– Вам нравится человек на видео? – раздался голос незнакомца.

Анна, не поворачиваясь, ответила:

– Совсем нет, но кое-что в его словах кажется интересным.

«Почему этот голос показался мне таким знакомым?»

Затем провал в памяти, и в следующее мгновение Анна уже лежит на каменном столе, не понимая, что происходит. Словно очнулась после долгого сна. Сзади ее обнимал мужчина. С одной стороны, происходящее вызывало у Анны недоумение, а с другой – она не хотела ничего предпринимать, позволяя происходить безумию, словно так и было задумано.

Снова импульс возбуждения по всему телу и лишь одна мысль: «Не хочу ни о чем думать, не хочу ничего решать!»

***

«Какой странный вход! Небольшая дверь в невзрачном старом здании, которое вот-вот обвалится. Я бы подумала, что это вход в подвал или хозяйственное помещение, но неужели именно здесь проходит выступление известного Мефисторова? И еще этот странный запах, будто все пропитано сыростью», – подумала Анна, и сделала шаг в неизвестность, следуя за своим любопытством.

Анне казалось, что она пробирается в логово зверя. Но интерес манил все больше и больше. За первой дверью открылось тесное помещение с бархатными стенами, украшенными крупным шахматным принтом фиолетового цвета, словно опять намекая на странность этого места, предостерегая. Но Анне было все равно.

Дальше еще одна дверь, ведущая в роскошный зал: тяжелые хрустальные люстры, обилие свежих цветов, стеклянные столы, резные стулья. Море людей в зале. Кто-то сидел молча за столами, кто-то просто бродил с отсутствующим взглядом, некоторые искали свое место, другие негромко болтали и даже спорили.

Возле большого окна Анна увидела Мефисторова, он разговаривал по телефону, заметив Анну – улыбнулся. На нем была черная куртка из кожи с пестрым меховым воротником зеленого цвета, огромная меховая шапка и узкие черные бархатные брюки. Анна поморщилась от увиденного, но решила, что это просто эксцентричный образ, способ самовыражения, и притом не самый плохой.

Вдруг ее внимание привлекли разбросанные по полу маленькие стеклянные шарики. «Опасно – подумала она, – можно поскользнуться».

Но ее взгляд и внимание вернулись к Мефисторову, и мысли начали путаться. Затем вспышка света – и все как в тумане.

Через мгновение Анна снова почувствовала присутствие мужчины совсем рядом. Он сидел, положив руку на ее колено. Теперь она точно знала, этот мужчина – Мефисторов. В этот момент в мире будто никого не существовало, только он и она. Происходящее пугало Анну.

«Это неправильно», – промелькнуло в ее голове. Но мысль тут же утонула в нарастающем вихре ментального возбуждения. Смена декораций.

***

– Я знаю, что ты хочешь меня. Почему же ты сопротивляешься? Мы с тобой давно знакомы, – произнес он тихо, но так, словно слова его вплетались прямо в сознание Анны.

Объятия Мефисторова обжигали. Ей казалось, что он хочет проникнуть в нее, соблазнить, наполняя чем-то чужеродным, противоестественным.

– Отойди. Я не хочу, чтобы нас видели вместе! – выпалила она, но голос дрогнул.

– Нет, Анна! Ты знаешь, что сама этого хочешь. Это ты впускаешь меня, не я, – ответил он уверенно и спокойно.

Мир снова замедлился. Его пальцы скользнули по шелковистым волосам Анны. Каждое его прикосновение словно обезоруживало, и каждая клеточка ее тела предательски отзывалась на его прикосновения, на его слова, которые эхом доносились до нее. Он играл, заставляя Анну жаждать большего, не спешил, не торопился, лишь дразнил, заманивая в паутину, из которой уже невозможно будет выбраться.

«Почему мне так нравится быть в его власти? Почему рядом с ним я не могу думать ни о чем и ни о ком другом? Почему не уйти?»

Но Мефисторов ждал. Как будто хотел, чтобы Анна сама разрушила границы, чтобы следующий шаг навстречу к нему сделала она сама. И она сделала.

В этот миг вся комната залилась алым светом. Бархатные стены вокруг показались живыми, как будто пульсировали в такт их дыханию. Пространство дрогнуло.

Теперь он сидел напротив Анны и лукаво улыбался, молча ждал, что она сама разрушит последний барьер и пустит его в свое сознание. Все происходящее казалось странно нереальным.

В этот момент Анна открыла глаза, пытаясь понять, что вообще происходит, и увидела рядом лежащий телефон. Эфир с Мефисторовым закончился, и светился только черный экран.

«О боги, это был всего лишь сон под голос Мефисторова! Как же ловко он проник в мое подсознание! Теперь я знаю, как это работает! Вот же змей! Брр… неприятно… хочется быстрее отмыться от этого ментального нападения…»

А уже вечером Анна снова ввела в поисковую строку браузера слова «Мефисторов новое».

Свидания с Эросом

…между вечными всеми богами прекраснейший, – Эрос.

Сладкоистомный – у всех он богов и людей земнородных

Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает…

Гесиод. «Теогония»

Вряд ли есть на свете человек, который не испытал хотя бы один из четырех видов любви. Древние греки различали между агапе – любовь альтруистическая и бескорыстная, подобная любви матери к ребенку; сторге – любовь-нежность или семейная любовь; филия – любовь-дружба или более духовное чувство; и, конечно, всем нам знакомая эрос – любовь-страсть, бурная тяга к обладанию любимым человеком. Возглавил этот вид любви бог Эрос, или Эрот. С тех пор посещает он мужчин и женщин, молодых и не очень, зажигает сердца и тела всепоглощающим огнем, принося счастье и удовольствие или боль и безумие.

Игривый, неразборчивый и беспощадный, Эрос может настигнуть в любой момент. Непрошеным гостем ворвется в жизнь, перевернет все с ног на голову и, оставив после себя счастливых, сожженных и раненых, исчезнет, чтобы снова неожиданно вернуться.

Каждое мое свидание с Эросом – это история любви. И неважно, спонтанный порыв или прикосновение, пронзающее тело электрическим разрядом, день, проведенный в агонии, или прожитая, а возможно, упущенная жизнь, – это всегда оставленный в сердце и теле след. Эрос – бог и тиран одновременно! Свидания с ним я безудержно желаю и страшусь. Благословение или проклятие? Мне никогда не понять, не устоять и не избежать свиданий с Эросом.

Я помню

(юность)

Я помню, как мы целовались весной в бору и как пьянила свежесть твоего дыхания. Как за нами подглядывали деревенские дети и как мы от них прятались. Как сладка была невинность!

Я помню, как мы спали под яблоней на даче. Как каждая клеточка моего существа наполнялась миром и покоем. Моя голова не просто лежала, а покоилась на твоем плече – широком, сильном, самом желанном плече в мире. Вокруг неподвижно висел полуденный жар, но под яблоней царила прохлада, и я нежилась в объятиях твоей любви.

Я помню, как я провожала тебя на самолет. После нескольких дней, проведенных вместе. «Ты» и «я» перестали существовать – остались только «мы». И теперь часть моей сущности, слившуюся с тобою, вырывали из меня с корнями и, оставив окровавленную рану, сажали на самолет и увозили. Боль и слезы. Я почти не помню любви, только боль. Боль потери – потери частицы себя в тебе.

Я помню, как я трепетно ждала твоих писем. А когда они приходили, дрожащими руками открывала конверт и пожирала каждый завиток букв, вкладывая необъятный смысл в каждое слово. Сотни и тысячи раз перечитаны, затерты, выучены наизусть – твои письма. Частица тебя, которая всегда со мной.

Я помню наш поцелуй после долгой разлуки. Когда, крепко обняв тебя и растворившись в твоих губах, в голове пульсировало только одно: «Мой, мой, только мой и ничей больше!» И сейчас, спустя многие годы, на другом конце земли, все равно мой. До сих пор мой.

Я помню, как мы снова расставались, не зная на сколько. Как потом оказалось – на десятилетия. Как ты меня не держал, только сказал: «Решай сама». Я помню, как это расставание казалось игрой. И хотелось играть всерьез, хотелось делать больно, потому что все внутри сочилось болью. Как же мы были глупы, не понимая, что в тот момент выбирали свои жизни. Для нас, юных и неопытных, жизнь казалась игрой. Обманутые иллюзией, мы определили свои судьбы – две разных жизни.

Я помню, как текли десятилетия – долго и сухо. Как звонила тебе и бросала трубку. Как представляла тебя счастливым с другой. Как мысленно вела беседы, видела тебя во сне. Как ты внезапно появлялся из ниоткуда в памяти, не отпускал днями, а иногда неделями. А потом так же внезапно исчезал на годы, коварно ожидая следующего момента, чтобы захватить меня всю без остатка. Реальность, включающая мою настоящую жизнь и дорогих мне людей, раздваивалась на «здесь» и «там». Жизнь размывалась, как акварель, то в воспоминаниях, то в мечтах, и уже невозможно было отличить одно от другого.

Я помню, как мы встретились после вечности, проведенной врозь. Как не могли разнять рук, отвести глаз. Как не могли наговориться, и обед в ресторане длился вечность. Как косились официанты на обедающих целый день и заказанные блюда, к которым не притронулись. Как невозможно было найти силы расстаться после разлуки длиною в вечность. Нас разделяла вечность.

Помню, как целомудренно разошлись. И сердце разрывалось от безысходности – от невозможности наверстать упущенное время и потерянную жизнь. Нашу жизнь вместе.

Помню, как, сидя молча и глядя друг другу в глаза, мы видели наши несостоявшиеся будни: ссоры, жар постели, не рожденных детей и бесконечные беседы. Ты сказал, что все эти годы разговаривал со мной. И я ответила, что я слышала, отвечала, звала – и знала, что ты слышишь. Неразрывная связь, как крепкий канат, не позволила отделиться. Мы стали мастерами жизни в разлуке, обезболенной самообманом.

Провисев целую ночь на телефоне, так и не найдя определенности, наутро встретились за кратким завтраком перед самолетом. Соленый от слез кофе и рюмка коньяка – чтобы хоть как-то заглушить боль. И жизнь повторилась. Снова вырвав сердцевину и оставив окровавленную рану, я села в самолет и улетела на другой конец земли. Это уже не игра и не иллюзия – это жизнь, созданная нами, взрослыми, осознанно. Жизнь, сотворенная нами, и в этот раз – навсегда.

Память. Пережитая, вечно живая, оставшаяся в прошлом – и потому бессмысленная. Память, которая вырывает из реального, отправляет в иллюзорное, делая настоящее пустым и бессмысленным.

Я помню – мою любовь, мою боль, мою прожитую несостоявшуюся жизнь. Я помню…

Пляжная метаморфоза

(молодость)

Я лежу на спине, широко раскинув ноги. Именно из того места между ногами по всему телу разливается приятная истома. Это от теплого солнца, которое уставилось своим горячим оранжевым глазом именно туда. Хорошо, что солнце послеобеденное – низкое, нежное. Будь это полдень, оно меня бы испепелило, растопив мои внутренности и заставив извергаться дымящейся лавой, как вулкан, занимающийся любовью с огнем.

Весной во Флориде уже очень жарко, и мои отпускные мозги, как и все тело, расплавленные и парализованные, словно при занятии любовью, перестают думать – только чувствуют. Я лежу, растворяясь в ощущениях, и легкий ветер бесстыдно ласкает мою обнаженную грудь. Навязчивое желание снять лифчик от купальника – это изощренное изобретение пытки женщин – не отпускало меня с самого первого дня. Но я никак не решалась. Не решалась, потому что никогда раньше этого не делала публично. Это казалось несовместимым с моим образом: жены, матери, учителя, серьезной, приличной женщины. Бла-бла-бла… Сейчас понимаю: это надо было сделать давно. Это надо было делать всегда.

Я сама удивилась, как легко у меня это получилось. Перед тем как снять купальник, я робко оглянулась. Пляж был немноголюден, и, убедив себя, что никто этого и не заметит, я решилась. Удобно растянувшись на лежаке, я накрыла лицо шляпой – как бы прячась от солнца. Ну конечно, от солнца, убеждала я себя! От кого же еще?

Лежать под шляпой безопасно и комфортно. Слышу мужские и женские голоса, шаги справа и слева. Кажется, что я – под шляпой, а на лежаке – другая женщина, обнажив грудь и вольно разбросав по сторонам ноги. Свобода! Хоть шапочная, но свобода! Это раздвоение личности мне нравится: вроде я сохраняю образ приличной, скромной женщины – под шляпой и в то же время наслаждаюсь свободой духа, что мне кажется более истинно для моей сущности.

Лежу. Телу комфортно и приятно, ничего не давит, не ограничивает. Я расслабилась до провала в дремоту. Проснулась от шума. С закрытыми глазами, кожей, а вернее, обнаженными сосками почувствовала взгляды толпы.

Приподняв шляпу, я привстала на локтях и огляделась. Вокруг собралась теплая, почти семейная гурьба. Напротив, буквально в нескольких метрах, устроился одинокий мужчина. Он «читал» книгу, прикрыв глаза темными очками. Чуть слева молодая парочка неотрывно следила за моими движениями. Справа – семья из Германии с двумя мальчиками-подростками и чуть дальше – компания туристов из Англии с очень британским акцентом. Чувствую тяжесть от плотности внимания и потребность стряхнуть их взгляды, как липкий песок с мокрого тела.

Надеваю лифчик от купальника и снимаю шляпу – преображаюсь из человека, свободного духом, в особь женского пола. Моя метаморфоза сразу же меняет микроклимат нашего кусочка пляжа. Одинокий мужчина захлопнул книгу, снял солнечные очки и отвернулся. Молодая парочка переключила внимание на девушку в купальнике с очень открытой попой. Немцы начали играть в волейбол, а британские парни ушли купаться. Мне полегчало, и я тоже решила освежиться в манящих водах океана.

Я аккуратно ступала по горячему песку, направляясь к воде. Улыбаясь сама себе, я думала о том, как легко перевоплощаться из одной личности в другую. Все, что для этого потребовалось, – снять лифчик! И, как по волшебству, появилась новая личность – с другими мыслями, желаниями и поведением. А где же я настоящая? Кто я? Сколько во мне этих личностей?

Последнему идиоту понятно, что такие вопросы не для пляжа и не для весны. Выбросив философские размышления из расплавленных мозгов, я отдалась на волю покачивающейся волны.

Соблазн

(зрелость)

Я всматривалась вглубь просторной вытянутой комнаты. В ряд стоящие кресла, оснащенные всевозможными насадками, лапками и манипуляторами, напоминали лабораторию из фильма ужасов. Бело-синее освещение резало глаза. Оператор стоял против света, и я не могла разглядеть его лицо.

– Мэм, что бы вы хотели?

– Выберите вы.

– Но персонал не участвует в процессе, к тому же я должен ввести программу в компьютер. По правилам нашего сервиса…

– А ваши правила позволяют их нарушать? – перебила я, проходя вглубь комнаты, снимая плащ и туфли.

– Что вы имеете в виду? – он растерялся, как ребенок, поставленный в тупик.

– Например, не могли бы вы поменять свет, чтобы я могла разглядеть ваше лицо, а вы мое?

Испуг прошел, и он немного расслабился.

– Я думаю, что это возможно, хотя это очень необычный запрос. Все, наоборот, прячут лица за темными очками и высокими воротниками…

– Я, молодой человек, не все.

Мягкий свет обычной настольной лампы оказался гораздо приятнее для глаз и позволил разглядеть лицо оператора. Я не ошиблась – он был молод и великолепно сложен, но, видимо, один из этих… новеньких… Кажется, их называют «чистенькими». Для этих людей прикосновение к другому живому существу ― один из самых строгих запретов.

– А не могла бы я вас попросить нарушить еще одно правило, а может, даже и несколько? – начала я, глядя на его руки, туго обтянутые перчатками, сделанными из какого-то нового материала, который даже на складках выглядел как человеческая кожа. Я также обратила внимание на его форму – комбинезон, напоминающий обмундирование спасателя в эпидемцентре.

– Я, знаете ли, страдаю аллергией, и этот новый материал, из которого сделаны ваши перчатки, может вызвать реакцию. Во избежание неприятностей давайте этот раздражитель устраним.

Я со спокойной улыбкой наблюдала за внутренней борьбой на его красивом молодом лице. Правила нарушать он не хотел, работать со мной голыми руками в сегодняшних условиях эпидемий и вирусов ему представлялось невероятно опасным, и, конечно, проблемы ему совсем были не нужны.

– Я вас уверяю, это останется между нами, – подбодрила я его, начиная расстегивать пуговицы костюма.

Справившись с перчатками, молодой человек решительно направился к одному из кресел, видимо решив за меня, какую программу ему задать, но внезапно остановился, увидев меня.

– А вот в этом нет никакой необходимости, – почти шепотом произнес он, глядя на меня.

Не торопясь, с улыбкой, чувством авантюризма и смехом в глазах я раздевалась. Детали моего гардероба одна за другой росли в небольшую стопку на полу. Он стоял не двигаясь и не отрывал взгляд от моего обнаженного тела. Я мягко и уже почти любя его, продолжала начатое.

– А ведь душно, наверное, в этом комбинезоне, и шуршит он… – негромко произнесла я, направляясь в его сторону, свободно раскачивая бедрами, как делала всегда, гуляя обнаженной по лесу.

– Да… шуршит… – тихо произнес он, дотронувшись до замка.

Еще одно правило было нарушено. А потом еще одно… Прикосновение… а за ним еще одно… Совсем не по назначению использовались кресла, стол, пол… и безнадежно светился монитор зависшего компьютера.

Я всю жизнь учила. Учила многому. Менялись мои интересы в жизни, и вместе с ними менялись мои программы и ученики. И даже сейчас, в момент неописуемой нежности и восторга, промелькнула мысль: «Продолжаю обучать». Надо же, чтобы им, чистеньким, кто-то открывал тайны. Сотни таких же, как он, панически боясь заразиться, ходят в подобные заведения, где их обслуживают стерильные машины. Потом, искусственно зачиная детей и искусственно их рожая, живут жизнью, исключающей любой физический контакт. Стерильность мыслей, чувств и действий.

Я раскрывала ему одну тайну за другой, показывала вариации и просто играла. Казалось, время остановилось, стены растворились, а будущее и прошлое слились в едином настоящем моменте.

Он оказался способен, силен, нежен и пылок. Я сделала правильный выбор и не жалела.

– Какую компьютерную программу достижения оргазма ты бы выбрал для меня сейчас?

Мы, полулежа, отдыхали в большом мягком кресле, лениво лаская друг друга.

Он с недоумением смотрел на меня. Я видела, как в эти минуты он проживает целую жизнь. Я читала в его лице осознание бессмысленности этого заведения, этих кресел и всей его жизни до настоящего момента. В его глазах горело желание нового.

– Когда я тебя снова увижу? – он смотрел на меня умоляюще и требовательно одновременно.

– У тебя есть подруга?

– Есть, но ведь это другое!

– Пригласи ее на встречу и… – я помедлила, – создай для нее специальную программу с полным набором нарушенных правил.

– Она не сможет… она не поймет… Ведь она никогда…

– А ты помоги. Ведь ты же смог! – продолжала я, сама до конца не понимая, зачем я это делаю. Ведь он так хорош! Но волшебство было сегодня, а будет ли оно завтра? Мудрость опыта взяла свое, а сердце сделало шаг назад.

– После встречи с ней позвони мне, и мы поговорим… если будет желание.

* * *

Я проснулась от возбуждения. Тяжесть и легкое покалывание внизу живота не давало покоя, а сердце щемило и радовалось одновременно. Полежав немного в кровати, я поняла, что нет температуры, которая держалась уже несколько дней. Простуда отпустила свою крепкую хватку. Посмаковав пикантный сон, я понежилась в кровати и почувствовала, что выздоравливаю. Бодро выпрыгнув из кровати, первым делом написала сообщение и назначила встречу. Внутри все сочилось ожиданием – я определенно соскучилась. Составив меню для сегодняшнего особенного вечера, решила купить деликатесов, новые свечи и свежие цветы. Хотелось запахов и вкусов, прикосновений и ощущений. Эрос торжествовал. Весна…

Фиалки в сахаре

– Вы едете в Вену?! – Светлана Дмитриевна мечтательно закатила глаза, когда сын сообщил, что десятую годовщину свадьбы они с женой решили провести в Австрии. – Помню, как мы были там с твоим отцом. Обязательно сходите в оперу! Венская опера считается одним из лучших театров в мире. А еще непременно привезите мне засахаренные фиалковые лепестки. Я их очень люблю, – она выразительно посмотрела на невестку.

Аля вздохнула, вспомнив, как они с Валей в последнюю поездку по Америке бегали по аутлету, разыскивая заказы, полдня на это потратили, а потом свекровь ни разу не надела привезенные вещи. Подумала, как жаль тратить драгоценное время на магазины, когда можно сходить в музей или в кафе, да и просто погулять по новым местам. В начале апреля Вена особенно хороша: цветет сакура и любимые Алины пионы. «Ну вот, нам еще «коня в шоколаде» не хватало! Где их искать-то? И дорогие, наверно, – подумала Аля, а вслух ответила:

– Да, конечно, привезем, Светлана Дмитриевна!

***

Когда Алевтина встретила Валентина, им обоим было под тридцать. Все закрутилось и завертелось невероятно быстро, как в сказке. Она только и успевала восхищаться и радоваться, как они совпали ценностями и взглядами на жизнь. Они и фразы говорили одни и те же, очень часто одновременно, тут же заливаясь смехом. Але казалось, что она никогда так много не смеялась, как с Валей. Где бы они ни находились, всегда вызывали восхищенные взгляды – «какая идеальная пара»!

Не считал так один-единственный человек на свете – Светлана Дмитриевна. Оставшись вдовой в том возрасте, когда шанс встретить достойного спутника жизни стремительно близился к нулю, всю свою нерастраченную любовь она обрушила на единственного сына. Валя взял на себя обязанности по дому и заботу о слабом здоровье матери, которые раньше лежали на плечах отца. Так они и жили, в общем-то счастливо, вдвоем, пока Валя не встретил Алю. Светлана Дмитриевна не могла понять, чего такого особенного нашел в этой женщине ее любимый сын.

***

Сегодня перед завтраком Аля задержалась. С замиранием сердца она ждала, когда наконец сможет взглянуть на тест, вдруг появятся заветные две полоски. Врачи говорили, что еще можно успеть «запрыгнуть в последний вагон».

По лицу вошедшей жены Валя все понял: не случилось. Аля едва сдерживалась и закусывала губу, пыталась не разреветься, пока Светлана Дмитриевна делилась своими воспоминаниями о Вене. Валя обнял супругу. «Мы справимся», – шепнул ей на ухо, украдкой поцеловав в шею. Аля улыбнулась. Сердце дрогнуло от родного запаха и скользнувшей по ее щеке шелковистой пряди. Удивительно, но даже через десять лет брака их отношения были словно у молодоженов.

– Кстати, Валя, – Светлана Дмитриевна как почувствовала, – помнишь Ирину? Так вот, у них уже четверо детей! Какая она молодец, времени зря не теряет. За десять лет мне так никто не удосужился подарить внуков! А ведь это ты, а не Костя мог быть ее мужем.

Валя, конечно, помнил свою студенческую любовь. Когда от сердечного приступа внезапно скончался отец, он учился на третьем курсе очного отделения на физико-математическом факультете. На мать, и так слабую здоровьем, тут же посыпались бесконечные болячки, и сын перевелся на заочное отделение, чтобы всегда быть с ней рядом. Чуть было наладившийся роман с однокурсницей закончился. Они с другом одновременно влюбились в одну девушку и договорились, что не будут ничем выделяться перед ней – пусть она выбирает сама. Она и выбрала, соперник просто стал чаще бывать рядом с ней. Романтические отношения быстро завершились свадьбой и многодетным браком. Светлана Дмитриевна повздыхала, что завидная партия не состоялась (девушка была из обеспеченной семьи), а потом даже обрадовалась: ее любимый Валя всегда при ней. Но то и дело при каждом удобном, а чаще неудобном случае напоминала об этом сыну.

– Мам, заканчивай, – Валя попытался переключить Светлану Дмитриевну с ее любимой темы. – Что ты там про Вену рассказывала?

– Можешь посоветовать моей знакомой хорошего адвоката по семейным делам? У нее дочь разводится! – свекровь переключилась на Алю.

– Ну вы же знаете, Светлана Дмитриевна, единственный адвокат, за которого я могу поручиться, – это я.

Аля была отличным адвокатом. За всю свою карьеру проиграла только пару судов. Отменная статистика для практикующих юристов. Но даже тут Светлана Дмитриевна, казалось, не замечала успехов невестки.

– Ну неужели она не понимает, как мне больно?! Почему она все время пытается меня поддеть? – уткнувшись в родное плечо, в очередной раз рыдала в их спальне Аля. – Я же все делаю, чтобы наладить отношения, но она просто как специально!

– Аленький, мы справимся, все будет хорошо, – вздохнул Валя, но как-то уверенности в его голосе не слышалось.

***

Единственное, что омрачало счастье супругов, – они не могли родить ребенка. Куда только они не обращалась, какие только обследования не проходили – причину бесплодия установить не удавалось. Лечение и попытки ЭКО тоже не увенчались успехом.

Аля часто вспоминала, как еще школьницей побывала в детском доме – они с одноклассниками подготовили концерт на какой-то праздник. Аля не могла забыть, как смотрели малыши на конфеты, которые вынесли на большом подносе в подарок артистам. Рассыпанные разноцветными ароматными горками «Гусиные лапки», «Трюфели», «Белочки», любимые Алины ириски «Забава», карамельные россыпи. Она увидела, как один из мальчиков хотел было взять одну, но тут же получил по рукам. У нее аж сердце сжалось от его взгляда. Аля еще подумала тогда, зачем им – детям из полных сытых семей – эти конфеты, уж лучше бы их отдали воспитанникам.

В те годы был очень популярен фильм «Хозяйка детского дома». Аля помнила, как до глубины души ее тронула судьба главной героини, гениально сыгранной Натальей Гундаревой. Девочка решила: «Когда вырасту, обязательно усыновлю ребенка!»

После очередной безуспешной попытки забеременеть Аля подумывала, но все не решалась предложить это супругу. Светлана Дмитриевна как-то в разговоре упомянула, как не повезло ее дальней родственнице, усыновившей ребенка, как намучилась она с ним, когда мальчик рос, что гены родителей-алкоголиков – а кто же еще может бросить своего ребенка – все равно проявляются неожиданным сюрпризом, как ни воспитывай. Аля так не считала, но разговор с Валей откладывала.

Аля открыла закладку на телефоне. С фотографии на нее смотрел белокурый ангелок с не по годам серьезным взглядом. Малыш был очень похож на того мальчика из детства, лишенного конфетки. «Илья Ефимов. Хорошо сочетается с фамилией, – Аля вздохнула. – Пока еще не усыновили».

***

Вена представлялась Але каким-то воздушным, почему-то кружевным и веселым городом. Ее впечатления оказались недалеки от истины. Она пришла в восторг от символа Вены, собора Святого Штефана – невероятной, какой-то чарующей красоты, и особенно бесподобного вида с его смотровой площадки на город. Аля и Валя побывали на концерте Венского филармонического оркестра в Музикферайне. В Венскую оперу, как порекомендовала свекровь, попасть не удалось – не было билетов, а девушка-кассир уверила, что Золотой зал филармонии даже лучше. «Вам точно понравится! Он входит в тройку лучших концертных залов в мире!» – с явной гордостью пояснила она. Путешественники посетили все значимые туристические места. Часами гуляли по Кертнерштрассе – от Венской оперы до собора Святого Штефана, вдыхая ароматные запахи весеннего чистого воздуха. Аля почувствовала себя по-настоящему счастливой, как было всегда в те редкие моменты, когда они оставались с Валей вдвоем, ей даже дышалось легче, и улыбка не сходила с ее лица.

На последний день оставили дворцово-парковый комплекс Хофбург, расположенный в самом центре Вены, бывший императорский дворец династии Габсбургов. Роскошный ансамбль, как пазл, сложенный из разных архитектурных стилей от готики до неоампира, произвел на Алю неизгладимое впечатление.

В одном из залов музея Сисси1, как звали близкие Елизавету Баварскую, Аля оторопела – с портрета2 императрицы в жемчужном бальном платье, с крупными алмазными звездами, вплетенными в толстую каштановую косу, на Алю смотрела свекровь. Нет, конечно, не та семидесятилетняя, какой она стала сейчас, а совсем еще юная девушка со старой фотографии из семейного альбома. Та же осанка, величавый, слегка насмешливый взгляд, роскошные волосы, которыми, как рассказал экскурсовод, Сисси была просто одержима.

Светлана Дмитриевна тоже всегда гордилась своими волосами, с юности заплетала их в широкую косу, а сейчас каждое утро укладывала в высокую прическу. Без укладки и макияжа никогда даже в магазин не выходила.

Изумившись таким поразительным сходством, Аля с особым вниманием стала слушать повествование экскурсовода.

– Злой рок преследовал самую красивую венценосную особу Австрии всю жизнь. Наследник австрийского престола император Франц Иосиф I пошел наперекор своей матери Софии Баварской, которая выбрала ему в будущие жены сестру Елизаветы – Елену, и предпочел Сисси. Эрцгерцогиня, сразу настроенная против невестки, постоянно придиралась к ее внешности, унижала, деспотично контролировала каждый ее шаг, скандалила из-за дворцового этикета. Сисси практически была лишена самостоятельности и ограничена в общении даже со своим супругом.

– А как же муж? Разве он не поддерживал ее? Как я поняла, у них были настоящие чувства? – Аля недоумевала.

– Ну, не стоит забывать, что у императора на первом месте всегда стояли государственные дела. Вообще Франц Иосиф был очень мягким в отношениях. С одной стороны – он очень любил жену, а с другой – глубоко уважал свою мать, и не мог добиться мира между двумя важными для него женщинами. Сисси вынуждена была справляться сама, писала грустные стихи, находила отдушину в верховой езде и занятиях спортом, за что прослыла эксцентричной особой. Она замкнулась в себе и стала практически изгоем при дворе.

– Как мне это знакомо! – Аля выразительно посмотрела на Валю.

– Но это еще не все страдания, обрушившиеся на Сисси, – продолжил рассказчик. – В одной из дипломатических поездок случилась настоящая беда: заболели дочери Сисси – София и Гизела. Младшая дочка поправилась, а жизнь двухлетней Софии спасти не удалось. Стоит сказать, что в ту злосчастную поездку Сисси взяла детей вопреки запрету свекрови, которая не преминула тут же объявить ее виновной в смерти дочери. После этой трагедии Сисси впала в глубокую депрессию и, похоже, не смогла окончательно оправиться от нее до конца своей жизни, не помогло даже рождение долгожданного наследника престола – сына Рудольфа и любимой дочери Марии Валерии.

Аля, затаив дыхание, слушала.

– Новое несчастье, обрушившееся на Сисси, потеря единственного сына. То ли тридцатилетний кронпринц вместе со своей возлюбленной совершили самоубийство, то ли они стали жертвами политического убийства: достоверной информации, что произошло в ту злосчастную ночь, нет по сей день. Сисси погрузилась в глубокий траур, перестала появляться при дворе, а потом и вовсе покинула Вену. Переезжая из страны в страну, нигде не находила успокоения до самой своей трагической смерти в Швейцарии от рук анархиста Луиджи Лукени.

– Сколько несчастий выпало на долю бедной женщины! – В глазах Али стояли слезы.

– Вы из России? – услышав русскую речь, экскурсовод заинтересованно посмотрел на Алю. – В девятнадцатом веке Российская империя предоставляла иммигрантам хорошие возможности для трудоустройства и заработка. Многие крестьяне, ремесленники, художники тогда переселялись, из Австро-Венгрии тоже.

– Валя, посмотри, как твоя мама похожа на Сисси, – Аля наклонилась к супругу. Валя с удивлением стал разглядывать портрет императрицы.

– Ну да, она что-то такое рассказывала, ее прадед был из поволжских немцев, художник, кстати.

– Вы так похожи на Сисси! – Аля не сразу поняла, что экскурсовод обращается к ней. – Поспрашивайте своих родных, может, ваши предки были отсюда?

– Ну вот, видишь, не зря говорили, что ты на мою маму похожа, словно дочь. Значит, вы и правда обе похожи на Сисси. Вон даже гид это заметил. – Валя улыбался.

Экскурсовод продолжил:

– Сисси строго следила за своей фигурой – предполагают даже, что она страдала анорексией. Единственный десерт, который она себе позволяла, – засахаренные фиалки. Их лепестки пропитываются сахарным сиропом и высушиваются. Внешне они становятся похожи на камень аметист насыщенного сине-фиолетового цвета. Сисси любила запивать их шампанским или бросать в бокал. В нем цветок красиво раскрывается, а напиток приобретает необычный цвет и фиалковый аромат. В старинной кондитерской «Демель» недалеко от Хофбурга, которая всегда была придворной, и сейчас можно приобрести фиалковые цукаты, подобные тем, что поставлялись Сисси. Вы можете почувствовать себя императрицей, доставая ароматные фиолетовые конфеты из красивой коробочки! – гид посмотрел на Алю и продолжил, обращаясь к Вале: – У нас в Вене такой подарок традиционно преподносят любимым девушкам!

– О, отлично, там и купим маме подарок, – обрадовался Валя.

– Что, фиалки и правда вкусное лакомство? – решила уточнить Аля.

– Ну, это кому как нравится. По вкусу напоминают рафинад с еле уловимым фиалковым ароматом. Впрочем, в «Демеле» можно попробовать и другие вкусности: тортики, пирожные, мороженое, у них отличный выбор, прекрасно проведете время.

Поблагодарив за экскурсию, супруги, полные впечатлений, вышли из дворца.

Аля зажмурилась от яркого весеннего солнца, вдохнула чистейший воздух. Как же красиво! Веселое цоканье лошадок, проезжающие мимо кареты, смех бегающих по лужайке перед дворцом детишек, степенно прогуливающиеся пары.

– Ты знаешь, Аля, а мне кажется, что Сисси была самовлюбленной женщиной – думала только о себе, была помешана на своей внешности.

– Пережить столько трагедий, смерти детей, без поддержки близких, от этого можно не только над каждым волоском трястись, но и сойти с ума! Мне ее очень жаль! Знаешь… – Аля оборвала фразу, что-то обдумывая, лицо ее просветлело, она заулыбалась каким-то своим мыслям.

– Ну что, пойдем в «Демель»? – Валя нерешительно посмотрел на супругу, такой счастливой она сейчас выглядела, что не хотелось нарушать это мгновение.

– Знаешь, когда экскурсовод сказал о нашем сходстве с Сисси, – продолжила Аля, – меня просто озарило. Бедняжка была вынуждена мириться с заведенным порядком, терпеть насилие свекрови, потому что ничего не могла изменить. А ведь я и правда похожа на нее, и самое главное – сходство не внешнее! Твоя мама, помнится, рассказывала, что выбор сына ее свекровь тоже не одобрила, но ведь они с твоим отцом решили все очень просто – уехали в другой город. Она в такой же ситуации решила все радикально – выбрала себя и свою семью. Я ведь всегда считала, что твоя мама сейчас в позиции жертвы, но ведь и я себя веду как жертва! Я не хочу жить по чужим правилам! Мы не обязаны жить по чужим правилам!

– Я правильно понял, что в «Демель» мы не идем? – Валя засмеялся.

– Дорогой, у нас не так много времени осталось, чтобы выполнять все прихоти твоей мамы. – Вале показалось, что супруга говорит не о поездке. – Давай просто погуляем! У меня есть к тебе разговор, я хочу тебя кое с кем познакомить! – Аля решительно взяла мужа под руку.

– А знаешь, Аля, я полностью с тобой согласен. Делись, что ты придумала? – Валя обнял жену за плечи, ему тоже было что рассказать жене – перед отъездом он получил одобрение на ипотеку на их первую семейную квартиру.

***

Громкая трель входного звонка прервала тишину в квартире.

– Бабушка, бабушка пришла!

Босые ножки ребенка радостно протопали в коридор.

– Солнышко мое, – заворковала Светлана Дмитриевна, обнимая Илюшу, прильнувшего к ее ногам, и целуя в светлую макушку, – как же я соскучилась, совсем меня забыли!

– Сынок, дай бабушке раздеться. – Аля, помогая, взяла из рук свекрови большие пакеты. – Снова что-то принесли, Светлана Дмитриевна, балуете вы нас! Конечно, мы вас не забыли и всегда вам рады.

– Ну что, где мои фиалочки в сахаре? – Светлана Дмитриевна решительно прошла в комнату. – Где мои дорогие анютины глазки3? – заворковала она, склонившись над детской кроваткой, заглядывая в синие глаза новорожденной внучки Анечки.

Новые крылья

«Наконец-то свежий воздух», – думала я, выходя с работы. Он помог облегчить приступ головокружения, но голова по-прежнему болела, последнее время мое самочувствие было так себе, легче становилось только в выходные, когда можно было не думать о цифрах, планах и показателях. Я неспешно шла, наблюдая за происходящим вокруг. Взгляд запечатлевал фасады обшарпанных зданий, унылые лица людей. Влажный холодный воздух пробирал до мурашек, обувь неприятно утопала в апрельской грязной массе. На душе было тоскливо и грустно. Все тот же маршрут. Рядом с детским садом, на валу, росли огромные сосны, но я почему-то не чувствовала их аромата.

Зачем только я тогда согласилась временно переехать в этот маленький город мышиного цвета… Всего лишь шестой час вечера, а на улице почти никого не было. После работы люди старались быстрее забрать детей, заскочить в магазин, приготовить ужин, выучить с чадом уроки и лечь спать. Все повторялось изо дня в день, выходные тоже были наполнены какой-то суетой.

Я, как всегда, позвонила мужу.

– Привет, Моятка! Заявление написала? – немного взбодрил меня голос мужа.

– Марк, ну это ты такой шустрый, а я пока не решила окончательно, да и мама уговаривает не уходить, думаю еще…

– Как по мне, не нравится – уходи, найдешь чем заняться, – подытожил супруг. – Задержусь, моя, сегодня пробка из города.

Марк так и работал в Нижнем Новгороде, ездил туда пять раз в неделю, минимум три часа из жизни каждый день тратил на дорогу. Казалось, что все нормально, все идет своим чередом, но я ощущала себя странно, какая-то тяжесть будто давила на мое сердце. Я периодически глубоко вздыхала и пыталась понять, что же со мной не так. Почему я все вокруг стала видеть в приглушенных тонах, точно перед глазами повисла пелена? Иногда мне казалось, что туман преследовал меня повсюду, опережал и не давал разглядеть дорогу вперед.

– Мам, погуляем сегодня? – спросила дочь при встрече.

– Хорошо, только недолго, погода не очень, – накручивая на указательный палец вьющийся локон дочери и поцеловав ее в щечку, ответила я.

Взявшись за руки, мы направились ближе к дому. По пути зашли на детскую площадку, по периметру которой росли деревья и кустарники. Соня любила прятаться за ветками боярышника, собирать сосновые шишки и разглядывать воронье гнездо на высокой березе. Сегодня дочь качалась на качелях дольше обычного. Я видела, как она летает в воздухе почти полусолнцем, но смотрела на нее никак не реагируя, хотя раньше бы уже бежала останавливать качели.

В памяти всплывали советы окружающих, коллег и родных. Они часто рекомендовали не принимать происходящее вокруг близко к сердцу, не обращать внимания и меньше переживать. В последнее время я чувствовала, что во мне что-то охладело, точно меня заморозили или законсервировали. Даже милые розовые щечки, мягкие русые кудряшки, нежные ручки и задорная улыбка дочери не могли меня расшевелить. Я будто спала наяву. Только сердце давало понять, что я жива, оно то замирало, то начинало бешено колотиться.

– Сонечка, нам пора! – спокойно обратилась я к дочери.

Уйти быстро не получилось, из дома напротив вышла старушка и стала кормить птиц пшеном. С крыш домов и веток деревьев слетелись голуби и воробьи. Дети окружили скопление птиц, кто-то молча стоял и смотрел, кто-то пытался их поймать.

– Ну все, пошли уже, – схватив дочь за руку, потянув за собой, с толикой раздражения сказала я.

– Мама, смотри, смотри! – Дочь указала рукой на проезжую часть.

– Ну что еще?

Посередине дороги я увидела голубя, которого мальчик лет восьми пытался сдвинуть с места палкой. Когда мы подошли ближе, стало ясно, что птица не может сама передвигаться, она чуть подпрыгивала на левой ножке, правую поджимала под себя. Правым крылом не двигала, а на ее туловище горела рана рубинового цвета, рядом валялись разлетевшиеся перья.

– Ты видел, что случилось? – спросила я у школьника.

– Нет. Может, собака схватила?

От вида беспомощной раненой птахи защемило сердце, я сосредоточила взгляд на пострадавшей птице и представила, как под полупрозрачной оголенной кожей голубя пульсирует и быстро бежит алая кровь в маленьком беззащитном тельце.

Меня поразило то, что птица совершенно спокойно смотрела на нас, не выказывая никакого волнения и испуга. У нее был ясный взгляд, немного заинтересованный.

– Мама, мама, надо ей помочь! – повторяла Соня, теребя меня за руку.

«Вот, конечно, ни раньше ни позже нужно было нам оказаться здесь и сейчас. Почему я всегда попадаю в такие ситуации? Что теперь делать? Уйти со спокойной душой точно не смогу», – думала я.

– Малышка, держи мою сумку.

В левую руку я осторожно взяла голубя, переживая, что он начнет вырываться. Но нет, он абсолютно спокойно вел себя, как будто только этого и ждал.

До дома оставалось идти минут пять. Проходя мимо детского сада, мы встретили несколько человек. Мужчина прошел с равнодушным взглядом, уступив нам дорогу, сойдя с тротуара. Девушка с большими черными бровями брезгливо поморщилась. Женщина средних лет в длинном пальто сочувственно посмотрела на нас. Мне было не привыкать ловить на себе такие взгляды. Каждый раз, когда мы ездили с семьей на пикник в лес или к реке, первым делом я брала большой пакет, надевала перчатки и собирала мусор в окру́ге, дочь мне помогала, пока муж раскладывал стол, походные кресла и подготавливал мангал. Отдыхающие люди и рыбаки наблюдали, перешептывались, иногда пускали смешки в нашу сторону. Мне было все равно. Я считала, что где бы ты ни был и в окружении кого угодно ты должен быть достоин себя. Некоторые считали меня занудой, но это меня почти не задевало. Вот и тогда с голубем…

– Соня, только бабушке не говори, а то переживать будет.

– Ладно, мамуль.

Осталось пройти самый опасный участок пути, мимо дома свекрови. Я думала, только бы не встретиться с ней, только бы она не узнала о нашем пополнении, а то опять скажет, что я в дом всякую грязь приношу. Мы уже подходили к подъезду, как я услышала знакомый голос.

– Сонечка, привет!

Дочь оглянулась, отпустила мою руку и побежала навстречу бабушке, которая догоняла нас.

– Здравствуйте, Зинаида Николаевна!

– Что это у тебя?

– Голубь раненый, видимо, собака схватила, – сдержанно ответила я.

– И куда ты его теперь? – поджав губы, спросила свекровь.

– На лоджии в коробке пока поживет, а там посмотрим, может, в понедельник к ветеринару свозим. Нельзя ему на улице оставаться – загрызут собаки или кошки, – сказала я, испытывая волнение.

– Издохнет! Говорю, издохнет! – холодно произнесла свекровь. – Выброси его в кусты.

– Бабушка, ты что? Ему же больно, – запищала дочь.

– Зинаида Николаевна, мы пойдем, Соня уже проголодалась.

Свекровь резко махнула на меня рукой и пошла дальше. Я ощутила дрожь и холод, будто мне дали пощечину ледяной рукой.

Придя домой, первым делом мы нашли коробку, я посадила в нее голубя, поставила миску с крупами, налила воды. Птица начала активно клевать, не стесняясь нашего присутствия. Во мне промелькнула искра радости и надежды, я уже давно не испытывала такого чувства.

– Доченька, пойдем, не будем ему мешать, – я погладила Соню по спине, и мы вышли с лоджии. – Давай хорошенько помоем ручки, и обещай без меня на лоджию не выходить. Договорились?

Дочь смотрела на меня и одобрительно качала головой. Я думала, что нужно быстрее поужинать, а потом обработать рану голубю. Зная, что птицы могут быть переносчиками разных опасных заболеваний, я размышляла, как лечить рану, не подвергая себя и ребенка опасности.

Пикнул телефон. Это свекровь прислала мне ссылку на статью под названием «Дети и голуби», в которой говорилось о разных болезнях, таких как орнитоз, листериоз, гистоплазмоз… Я набрала ответное сообщение: «Насколько мне известно, все эти болезни излечимы, а вот бич нашего времени – „синдром жестокого сердца“ – это посерьезнее будет, даже врачи не знают, что с этим делать…» Здесь я вспомнила, как муж советовал мне не обращать внимания на его мать, делать скидку на возраст, и удалила сообщение, решив совсем не отвечать, а то вдруг еще давление у нее поднимется. «Все равно мы с ней никогда не понимали друг друга и, скорее всего, уже никогда не поймем», – пронеслось в голове.

Соня удивительно быстро все съела, не канючила, как обычно, видимо, ей не терпелось понаблюдать за лечебными процедурами. Звонить в ветклиники было бесполезно, в пятницу вечером уже ни одна не работала. Поэтому я решила воспользоваться советом одного ветеринара, который говорил: «Если не знаешь, чем лечить животное, – лечи как ребенка».

– Дочь, неси ватные диски, перчатки, хлоргексидин, лечебный порошок и маску.

Этот набор у нас всегда был под рукой. Соня безупречно справилась с заданием и наблюдала за мной, я попросила ее не подходить близко.

Надев маску и перчатки, я аккуратно взяла голубя и понесла в ванную, вымыла лапки, накинула на нижнюю часть туловища и тонкие ножки старенькое полотенце, так чтобы он меня не поцарапал. Меня во второй раз поразила глубина его спокойствия, а его осознанный взгляд я не забуду никогда, такой даже у людей встречается нечасто. Я ощущала какую-то сюрреалистичность происходящего. Глаза буквально кричали: «Жить! Я хочу жить!» Он смотрел на меня, будто хотел спросить: «А ты хочешь жить?» Мне даже стало неловко. Рана успела подсохнуть и превратилась в большую болячку, часть перьев правого крыла прилипла к ней. Я обработала больное место хлоргексидином, освободила крыло, затем присыпала антибактериальным порошком.

– Ну вот, готово! Ест, водичку пьет, глаза горят, значит, жить будет! – произнесла я, записывая на телефон короткий ролик, просияв от радости. Софийка, как его назовем?

– Может, Голубка?

– Голубка – это же девочка, а мы точно не знаем, кто это, девочка или мальчик.

– Мам, ну пусть Голубка! – настаивала дочка, притопывая ногой.

Я озадачилась вопросом определения пола по внешним признакам птицы. Мне стало интересно, сколько живут голуби. Загуглила. Оказалось, что они могут жить аж до тридцати пяти лет, по-моему, это достаточно много. «Птица может быть моей ровесницей, но в этом случае ее дни уже бы подходили к концу. Нет, слишком бодрый у нее взгляд, с огоньком». Стала разбираться с внешними признаками: окрасом, формой головы, толщиной грудки, длиной шеи и лап. Запуталась и прекратила это бессмысленное занятие. «Какая мне разница – голубь, голубка, – лишь бы птица поправилась. Голубка так Голубка».

Муж вернулся позже обычного, я все ему рассказала. Он, конечно, не был в восторге от идеи принести птицу в дом, но разрешил мне ее оставить.

– Марк, принеси завтра переноску из гаража, пожалуйста.

– Зачем, ей вроде и в коробке неплохо?

– Как думаешь, легко жить, ничего не видя перед собой, только глухую стену?

Марк посмотрел на меня то ли с непониманием, то ли с недоверием, округлив глаза.

– Я поставлю переноску повыше, чтобы Голубка могла смотреть в окно. Она будет видеть на улице своих сородичей, и ей не будет одиноко, – объяснила я.

– Ладно, принесу завтра, – тихо ответил муж, подмигнув мне.

Выходные пролетели незаметно, каждое утро я навещала Голубку, кормила ее, обрабатывала рану, мыла переноску. В небольшом пластиковом домике птице было достаточно комфортно, она не выказывала знаков волнения, не махала крыльями, лишь ела, пила, иногда непродолжительно что-то бормотала на своем птичьем языке. Чаще она будто спала в уголке нового убежища, словно набиралась сил для восстановления. Кожный покров птицы начал заживать, но она по-прежнему поджимала правую лапку, я волновалась, сможет ли она нормально ходить и летать.

В воскресенье вечером Соня стала вялой и отказалась от ужина, я почувствовала неладное, во мне поселилась тревога, сердце начало биться чаще, а вдохи становились более глубокими. Поцеловав дочь, я поняла, что у нее жар. Измерила температуру, на шкале – тридцать девять. Я дала ей жаропонижающее, и она пошла в свою кровать. Дочь пожаловалась на боль в животе. Прошел час, а температура не спадала.

– Вызывай скорую, надо принимать экстренные меры, – обратилась я к Марку. Трясущимися руками я собирала вещи, на всякий случай. Влажные ладони оставляли следы на документах. Перед глазами всплывали строчки из статьи, в которой говорилось, что инкубационный период некоторых заболеваний от одного дня.

Муж позвонил на сто двенадцать и пошел готовить клюквенный морс. Медицинская помощь оказалась совсем не скорой, приехав только через сорок минут. Я тем временем поила дочь с ложечки и думала, может быть, это из-за меня Соня заболела, вдруг от голубя чем-то заразилась?

Молодой врач, точнее, фельдшер, лет двадцати пяти, измерил температуру. Тридцать девять и пять на градуснике. Медик сделал укол Соне. Она лежала, уже почти не реагируя на происходящее, проваливаясь в болезненный сон.

– Госпитализироваться будете?

– Нет пока. Там посмотрим… если что, сами приедем.

Через час температура стала спадать. Дождавшись утра, я позвонила Светлане Константиновне – педиатру Сони. Периодически мы возили дочь на осмотры к ней, но в экстренных случаях она разрешала звонить ей на личный номер. Я обрисовала ситуацию, рассказала о своих опасениях и перечислила симптомы болезни. Светлана Константиновна внимательно меня выслушала, задала несколько уточняющих вопросов. Она успокоила меня, сказав, что маловероятно заражение от птицы при соблюдении норм безопасности. Она посмеялась и заметила, что мы все, и взрослые, и дети, каждый день глотаем с потоками воздуха целую кучу возбудителей разных заболеваний, и это нормально. Я немного успокоилась, записала назначение врача, и мы договорились о следующем созвоне.

Днем пришло сообщение от воспитателя в общий родительский чат: «Уважаемые родители! Выявлена кишечная инфекция. Группу закрывают на семь дней. После карантина дети приходят со справками от педиатра». Известие от воспитателя детского сада подарило облегчение.

Я снова набрала врачу, она откорректировала план лечения. Части выписанных лекарств в нашем городке не оказалось, но муж купил их по дороге домой. Соня пошла на поправку, и через четыре дня она снова показывала мне свои акробатические номера, стойки на голове, прыжки с подоконника на кровать и танцевальные импровизации. Я радовалась тому, что дочь вернулась в свое привычное состояние. И эта радость была не единственной: Голубка тоже восхищала меня успехами восстановления, на оголенной коже появились черные точки – зачатки новых перьев, местами они уже стали вылезать наружу светло-серыми мягкими перышками. Болячка становилась все меньше, птица начала шевелить больным крылом. «Удивительно! Всего лишь шесть дней, еда, вода, покой, немного внимания, а такие достижения!» Забота о птице активировала во мне внутренние силы и пробуждала радость. Головные боли стали реже меня беспокоить. Я спешила с работы, зная, что дома меня ждет пернатая подружка. При встрече со мной она всегда издавала один и тот же звук, будто, прикартавливая, говорила: «Привет!»

Подходила к концу вторая неделя нахождения Голубки в нашем доме. Ее оголенный участок спинки полностью покрылся небольшими перышками. Воскресным утром меня разбудило приятное воркование, я тихо открыла дверь на лоджию и увидела, как Голубка, смотря в окно, поет свои песни. Сложно передать словами те чувства, которые я испытала. Это восторг, восторг до слез, я присела на порожек и смотрела на птицу, не отводя глаз, веря, что все не зря, все наладится, осталось только зажить лапке, которую птица по-прежнему поджимала. Я почувствовала, будто что-то изменилось в моих внутренних настройках, точно заржавевшие детали механизма освободили от налета и нанесли на них защитное масло. Мне захотелось привнести в свою жизнь ярких красок, новых впечатлений, эмоций и просто жить, радуясь каждому дню. Я стала прислушиваться к себе и вспоминать, что раньше дарило мне удовольствие и вдохновение. «Да, точно! Это же музыка, танцы, путешествия и прогулки на природе. Я просто забыла о себе в последнее время, с головой уйдя в трясину бытовой суеты и нелюбимую работу. Банк, пожалуй, совсем не мое. В нем я обесточиваюсь. Не хочу больше терять свое время и силы на чуждое мне занятие». Осознав это, на душе стало легко, я чувствовала, как мышцы щек сокращаются, натягивая улыбку на мое лицо, а по телу пробегает приятная теплая волна.

Подходил к концу апрель, солнце пригревало все сильнее. Почки на деревьях набирали силу, готовясь показать свое великолепие этому миру. Стрижи в этом году прилетели раньше обычного, они кружили над домами, будто играли, перемещаясь по воображаемому кругу. Их пронизывающий свист проникал вглубь сердца и пробуждал сознание. Наша Голубка стала широко расправлять крылья и привставать на правой лапке. В переноске теперь было тесно, поэтому лоджия целиком стала ее пристанищем. Она довольно ворковала, передвигалась, прихрамывая, пыталась сделать первые в новой жизни взлеты, но пока только невысоко подпрыгивала и активно махала крыльями.