Читать онлайн Коллекционер Бездны

Глава 1: Пробуждение в Каменной Утробе

Тьма. Не просто отсутствие света, а густая, вязкая, осязаемая субстанция. Она давила на веки, забивалась в нос, обволакивала язык мерзким привкусом меди и гниющего пергамента. Ариадна не открывала глаза – она проснулась в этой тьме. Проснулась с ощущением падения, которого не было, с криком, застрявшим в горле комком ледяного ужаса.

Тишина. Нет, не тишина. Абсолютная тишина была бы благословением. Это был вакуум звука, нарушаемый лишь внутренним гулом в ушах да… да чем-то еще. Слабым, почти неразличимым. Не стук, не скрежет. Вибрация. Глубокая, низкочастотная дрожь, идущая откуда-то снизу, пронизывающая кости и зубы, заставляющая внутренности сжиматься в холодный комок. Она была повсюду. В полу, на котором она лежала, в стенах, которые она инстинктивно ощупала в кромешной мгле, даже в воздухе – тяжелом, спертом, пахнущем плесенью, сырой землей и чем-то химически чуждым, сладковато-тошнотворным.

Где я? Мысль пронеслась, острая и беспомощная. Память была выжженной пустошью. Последнее внятное воспоминание – вспышки огней на приборной панели исследовательского шаттла «Гея-7», предупреждающий вой сирен, крик капитана Соренсена… а потом – разрыв. Не взрыв, а именно разрыв. Ощущение, будто сама ткань реальности разошлась по швам, и ее засосало в червоточину цвета запекшейся крови. А потом – эта тьма. Это холодное, влажное ложе. Этот всепроникающий гул.

Она попыталась пошевелиться. Тело отозвалось тупой, разлитой болью, как после сильнейшего удара током. Каждый мускул, каждая кость ныли. С трудом подняв руку, она ощупала себя. На ней был стандартный термокомбинезон экспедиционного образца, но ткань на груди и правом плече была жесткой, пропитанной чем-то засохшим. Кровь? Ее собственная? Прикосновение к лицу вызвало резкую боль в виске – там зияла запекшаяся рана, короста которой отвалилась под пальцами, выпустив струйку теплой жидкости. Она сглотнула комок тошноты.

Собравшись с силами, Ариадна попыталась встать. Пол под ней был не металлическим, не пластиковым. Он был… живым? Влажным, упругим, но твердым, как старая кожа. И теплым. Слишком теплым для камня, слишком холодным для плоти. Она уперлась руками в эту поверхность, и под ладонями что-то слабо дрогнуло, словно гигантская мышца подернулась. Она вскрикнула, отдернула руки, сердце колотилось где-то в горле, готовое вырваться наружу.

Дыши, Аря. Дыши глубже. Наука. Наблюдение. Анализ. Мысленный голос, острый и рациональный – голос Ариадны-ученого, биолога экстремальных сред, – пробился сквозь панику. Он был тонкой ниточкой, за которую можно было ухватиться. Она заставила себя сделать несколько глубоких, шумных вдохов. Воздух обжигал легкие своей чуждостью. *Состав атмосферы неизвестен. Давление… вроде нормальное для человека. Температура… прохладно, градусов 15-17. Влажность высокая.*

Ее глаза начали медленно адаптироваться. Не к свету – его не было – а к самой тьме. Она начала различать неясные очертания. Она находилась в небольшом помещении, скорее камере. Стены были неровными, извилистыми, словно выдолбленными в скале гигантским червем, но с гладкой, блестящей поверхностью. Они пульсировали. Слабо, едва заметно. Тусклое, фосфоресцирующее свечение, похожее на гнилушки в глубине пещеры, пробегало по ним волнами. Зеленовато-желтое, больное свечение. Оно освещало пространство ровно настолько, чтобы подчеркнуть жуткие очертания, но не давало реального видения. Это был свет кошмара.

Камера была крошечной, не больше трех метров в диаметре. Ни мебели, ни оборудования. Только влажный, пульсирующий пол и такие же стены, сходящиеся к потолку, который терялся в тенях выше. В одном месте стена образовывала неглубокую нишу. И… там было что-то. Темный комок.

Ариадна подползла ближе, преодолевая страх и боль. Комок оказался существом. Нечеловеческим. Оно было размером с крупную собаку, но его очертания бросали вызов логике. Казалось, оно состояло из множества сегментов хитинового панциря, сросшихся под неестественными углами. Несколько тонких, суставчатых конечностей были поджаты под брюшко. Головастикообразная голова с множеством темных, невидящих глаз-бусин была повернута к стене. Оно не двигалось. От него исходил слабый запах разложения, смешанный с резким химическим ароматом.

Мертвое? Аря осторожно протянула руку, чтобы дотронуться до хитинового покрова. В ту же секунду стена напротив нее ожила. Часть гладкой поверхности вздулась, как пузырь, и раскрылась, обнажив складчатую, влажно блестящую мембрану. Из глубины проема медленно выдвинулось нечто, напоминающее щупальце, но лишенное присосок. Оно было бледно-серым, с прожилками темных сосудов, и заканчивалось не костяным когтем, а… органом, похожим на комбинацию шприца и мундштука, сделанного из кости и хитина.

Ариадна замерла, прижавшись к холодной стене рядом с мертвым существом, сердце стучало, как молот. Щупальце, двигаясь с пугающей, безжизненной плавностью, направилось к мертвой твари. Костяной наконечник коснулся хитинового панциря, и Аря услышала тихий хлюпающий звук, за которым последовало мерзкое всхлипывание. Щупальце втягивало что-то внутрь себя. Через полупрозрачные стенки Аря увидела, как по нему вверх, к стене, поплыла темная, густая субстанция. Образцы тканей. Жидкостей.

Процесс длился минуту. Затем щупальце отцепилось, оставив на панцире маленькое отверстие, из которого сочилась капля черной слизи. Оно медленно втянулось обратно в стену, которая сомкнулась за ним, не оставив и следа. Все вернулось к прежней жуткой тишине, нарушаемой лишь гудением и каплями конденсата.

Аря сидела, обхватив колени, дрожа. Система. Автоматизированная система сбора образцов. Мысль биолога фиксировала факт, но разум отказывался принять его бездонный ужас. Это был не корабль. Это было нечто живое. Или нечто, стирающее грань между живым и механическим.

Внезапно ее охватил приступ жажды. Не просто желание пить, а всепоглощающая, иссушающая потребность. Одновременно в камере изменился запах. Сладковато-тошнотворный химический аромат усилился, смешавшись с чем-то… питательным? Как запах густого бульона, но с металлическим оттенком. Она почувствовала, как влажность воздуха резко возросла. На стенах выступили капли, которые стали сливаться в струйки. Но это была не вода. Светящаяся слизь. Зеленовато-желтая, тягучая, она стекала по стенам и капала на пол, образуя небольшие лужицы. Запах исходил от нее.

Питание? Мысль была одновременно отталкивающей и неотвязной. Жажда становилась невыносимой. Ее горло горело. Инстинкт выживания боролся с инстинктивным отвращением. Она наблюдала, как слизь скапливается в углублении на полу неподалеку. Это выглядело как специально созданная чаша.

Спустя мучительные минуты, когда жажда начала затуманивать сознание, Ариадна подползла к лужице. Запах был омерзителен вблизи – сладкая гниль и химикаты. Она зажмурилась, зажала нос пальцами и… лизнула слизь.

Вкус был неописуем. Липкий, солоновато-горький, с оттенком ржавчины и чего-то совершенно незнакомого. Ее желудок взбунтовался, но через секунду по телу разлилось странное тепло. Жажда мгновенно отступила, сменившись кратковременным приливом сил. Это сработало. Отвратительно, но сработало. Она сделала еще несколько глотков, подавляя рвотные позывы. Биологически активная субстанция. Скорее всего, содержит воду, электролиты, аминокислоты, возможно, нейротрансмиттеры… Рациональный анализ снова стал щитом.

Едва она отползла от слизи, как стена рядом с ней снова вздулась. На этот раз открылось два отверстия. Из одного выдвинулось похожее на щупальце приспособление с костяным наконечником, но более тонкое. Из другого – нечто вроде гибкой трубки с расширением на конце, похожим на присоску.

Щупальце с наконечником двинулось прямо к ней. Ариадна вскрикнула и попыталась отползти, но ее спина уперлась в стену. Холодный, скользкий костяной наконечник коснулся ее шеи, чуть ниже уха. Боль была острой, как укол иглы. Она почувствовала, как что-то впрыскивается – холодная струя, разливающаяся под кожей. Анестетик? Транквилизатор? Или что-то хуже?

Пока она была парализована страхом и инъекцией (боль мгновенно прошла, оставив онемение), трубка с присоской приблизилась к ее виску, к ране. Присоска плотно обхватила поврежденную кожу. Послышалось тихое чмоканье, и Аря почувствовала, как из раны что-то вытягивается. Не кровь, а… что-то более плотное. Кусочки тканей? Жидкости? Процесс был быстрым и безболезненным благодаря анестетику, но психологически невыносимым. Ощущение вторжения, осквернения, сведения к биоматериалу.

Через несколько секунд трубка и щупальце отцепились и втянулись обратно. Стена сомкнулась. Ариадна осталась сидеть, дрожа, прижимая руку к виску. Рана была чистой, почти сухой, лишь слегка саднила. Онемение расползалось по лицу. Сбор образцов. И введение… чего-то. Контроль? Мониторинг? Подготовка к эксперименту? Варианты были один ужаснее другого.

Она почувствовала слабость и легкое головокружение. Эффект от слизи прошел, а действие введенного вещества вызывало сонливость. Нет! Нельзя спать! Нельзя терять контроль! Она ущипнула себя за руку изо всех сил, пытаясь сосредоточиться. Ее взгляд упал на мертвое существо в нише. На его хитиновом панцире, там, где работало щупальце, торчал сломанный фрагмент. Что-то тонкое, острое, похожее на обломок когтя или шипа. Он был длиной с ее ладонь.

Оружие. Мысль пронеслась, как искра. Хрупкое, примитивное, но что-то. Шанс. Хотя бы на самооборону.

Она подползла к твари. Запах тления был сильнее. Игнорируя отвращение, она схватилась за обломок. Он сидел крепко. Она потянула, скрутила, уперлась ногой в панцирь. Хитин хрустнул, и обломок с треском вырвался, чуть не порезав ей ладонь. Она сжала его. Он был холодным, гладким, идеально ложился в руку. Один конец был острым, как шило, другой – обломанным, но тоже достаточно острым. Кость? Или что-то иное? Неважно. Это была ее первая, крошечная победа над безымянным ужасом этого места. Искра надежды в кромешной тьме.

Ариадна прислонилась к стене, сжимая в потной ладони костяной осколок. Онемение от укола медленно отступало, сменяясь нарастающей усталостью. Вибрация под полом ощущалась сильнее, как будто гигантский механизм (или орган) где-то в недрах этого кошмара набирал обороты. Светящаяся слизь на стенах пульсировала в такт, отбрасывая жуткие, пляшущие тени. Запахи – плесени, химикатов, тления и той питательной слизи – смешались в удушливую смесь.

Она осмотрела камеру призрачным светом. Три стены были сплошными, гладкими, без видимых выходов. Но в четвертой, противоположной нише с мертвым существом, был участок, который казался… другим? Более неровным, с глубокими, вертикальными складками. Она подползла ближе, костяной шип наготове. Да, это не была гладкая, пульсирующая поверхность. Это напоминало… занавес? Или огромные, сомкнутые створки из того же кожисто-каменного материала. Стык между ними был почти незаметен, но он был.

Выход? Сердце учащенно забилось. Или вход для следующего щупальца?

Она прижала ухо к складчатой поверхности. Гул был громче, но сквозь него она уловила другие звуки. Глухие, отдаленные. То ли стоны, то ли скрежет, то ли непонятные щелчки. Звуки, идущие извне. Из чего-то большего, чем ее мокрая, светящаяся каменная утроба.

Надежда и страх схлестнулись в ней. Оставаться здесь означало ждать следующего визита щупалец, следующей порции слизи, медленного растворения в этом живом кошмаре. Попытаться выйти – значит столкнуться с неизвестностью, которая, судя по звукам, кишит ужасом.

Ариадна сжала костяной шип так, что суставы побелели. Силы возвращались, подпитанные отвратительной слизью и адреналином страха. Разум, отточенный годами научной работы, лихорадочно анализировал. Створки. Стык. Механизм открытия? Автоматический? Руководствуется сигналами существа? Или…

Она осмотрела место стыка. Ни ручек, ни панелей. Только гладкая, упругая поверхность. Она ткнула в нее острым концом шипа. Материал поддался чуть легче, чем ожидалось, но не прорвался. Из прокола выступила капля прозрачной, маслянистой жидкости без запаха. Створки не шелохнулись.

Давление? Температура? Биометрический сенсор? Все варианты казались одинаково безнадежными. Отчаяние начало подниматься, холодной волной. Она прислонилась лбом к прохладной поверхности створок. И тут почувствовала. Не звук. Вибрацию. Отличную от общего гула. Быструю, ритмичную, идущую не из глубин, а… снаружи? Что-то приближалось. Что-то двигалось по ту сторону.

Ариадна отпрянула, прижавшись спиной к противоположной стене, шип направлен на створки. Сердце колотилось, как бешеное. Звуки снаружи стали отчетливее. Не стоны. Металлический скрежет, как будто что-то большое и тяжелое волочится по камню. И… тихое, многоголосое шипение, похожее на звук выходящего пара, но более сложное, почти как речь, но лишенная смысла.

Складки на створках вдруг напряглись. Центральный стык начал… светиться. Тусклым красным светом, как раскаленный докрасна провод. Он прочертил вертикальную линию от пола до потолка. Затем, беззвучно, без скрипа, створки начали расходиться. Внутрь камеры хлынул поток воздуха – более холодный, несущий букет новых, омерзительных запахов: гниющего мяса, озона, кислой органики и чего-то невыразимо чужого. Свет извне был чуть ярче, но не менее жутким – мерцающим, зеленовато-фиолетовым, отбрасывающим длинные, искаженные тени.

В проеме, заполняя его почти целиком, стояло Нечто.

Это не был Смотритель из плана в его окончательном виде. Это было нечто более примитивное, более… сырое. Гуманоидная фигура ростом под три метра, но лишенная изящества. Казалось, она была слеплена из кусков влажной, темной глины, пронизанной выступающими фрагментами черного, тусклого металла и острыми обломками кости или хитина. Голова была бесформенным наростом без видимых глаз, только с несколькими глубокими щелями, из которых сочилась липкая слизь. Руки (если это можно было назвать руками) представляли собой массивные дубины из сплавленной плоти и металла, заканчивающиеся клешнями из ржавых пластин. Ноги были короткими, столбообразными. Все тело существа пульсировало и подрагивало, как желе. От него исходило то самое шипение – звук, производимый множеством крошечных клапанов и пор на его поверхности, выпускавших струйки пара и слизи.

Оно замерло в дверях, его «голова» медленно поворачивалась, сканируя камеру. Щели-глаза остановились на Ариадне.

Ариадна застыла. Ледяной ужас сковал ее. Это было воплощение кошмара, слепленное из грязи и боли. Ее разум отказывался воспринимать его реальность. Но оно было здесь. И оно видело ее.

Существо издало низкий, булькающий звук, похожий на рычание, выходящее из-под воды. Оно шагнуло внутрь. Огромная клешня протянулась к ней, медленно, неумолимо. Запах гнили и озона стал невыносимым.

В тот момент инстинкт пересилил паралич. Ариадна вскрикнула – не крик страха, а дикий, первобытный вопль выживания – и бросилась не назад, а вперед, под протянутую клешню. Она проскользнула между массивных ног чудовища, ощущая жар и влажность, исходящие от его тела, и выкатилась в проем, за пределы своей каменной утробы.

Она оказалась в коридоре. Длинном, извилистом, выдолбленном в той же пульсирующей, светящейся зеленовато-желтым светом породе. Воздух вибрировал от гула, который теперь был громче, мощнее. Откуда-то издалека доносились те самые неясные звуки – стоны, скрежет, щелчки, сливавшиеся в жуткую симфонию этого места. Коридор тянулся в обе стороны, теряясь в мерцающей полутьме.

За спиной раздалось громкое, яростное шипение и тяжелый топот. Чудовище развернулось, выходя из камеры. Его щели-глаза нашли ее. Оно двинулось за ней, тяжелое, неспешное, но неотвратимое.

Ариадна вскочила на ноги. Выбора не было. Она рванула вправо, в глубь неизвестного, сжимая в руке окровавленный костяной шип – единственную ниточку надежды в каменных кишках живого астероида, плывущего сквозь бездну. Ее каменная утроба осталась позади, но истинный ужас только начинался. Она бежала, а за ней, как воплощение кошмарной реальности, неумолимо приближалось шипящее нечто из глины и металла, и стены вокруг пульсировали в такт безумному сердцу Собирателя.

Глава 2: Галерея Увечных Чудес

Адреналин гнал кровь по венам, заглушая боль и усталость. Ариадна мчалась по коридору, подпрыгивая на неровностях влажного, пульсирующего под ногами "пола". За спиной нарастал тяжелый топот и неумолчное, яростное шипение. Она не оглядывалась. Одно неверное движение – и клешни из глины и ржавого металла сомкнутся на ней.

Коридор был не просто туннелем. Он был живым. Стены дышали. Складки плоти-камня расширялись и сжимались с тихим хлюпающим звуком. Фосфоресцирующие прожилки на стенах пульсировали в такт общему гулу, отбрасывая жуткие, пляшущие тени, которые казались самостоятельными сущностями, готовыми оторваться от поверхности и наброситься. Воздух был насыщен влажностью и густой смесью запахов: прелой органики, химической горечи, озоном, как после грозы, и всепроникающей сладковатой нотой гниющей плоти. Откуда-то сверху капала та же светящаяся слизь, что была в ее камере, оставляя на полу мерцающие лужицы.

Она свернула в первый попавшийся ответвление – узкую щель между двумя выступающими, похожими на ребра структурами. За ней топот чудовища замедлился, послышалось громкое, недовольное шипение. Оно было слишком массивным для такого прохода. Значит, не все пути для них, мелькнула мысль. Маленькое преимущество.

Ариадна остановилась, прислонившись к липкой, теплой стене, пытаясь перевести дух. Рука, сжимавшая костяной шип, дрожала. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она прислушалась. Шипение и топот удалялись. Чудовище искало другой путь. У нее была передышка. Короткая.

Она огляделась. Новый коридор был уже, извилистее. Стены здесь были покрыты не просто прожилками, а целыми гроздьями полупрозрачных пузырей размером с кулак. Внутри некоторых пульсировали темные, неясные формы. В других плавали мутные жидкости или клубился газ. Инкубаторы? Хранилища? Она не хотела знать. На полу валялись обломки – осколки чего-то, похожего на хитин, обрывки волокнистых тканей непонятного происхождения, куски засохшей, темной слизи. И следы. Множество следов. Отпечатки копыт, когтей, множества мелких лапок, следы волочения… и кое-где – размазанные пятна темной, почти черной жидкости, похожей на кровь, но слишком густой.

Откуда-то издалека, сквозь всепроникающий гул, доносились звуки. Не просто шум, а голоса этого места. Глухие, протяжные стоны, от которых по спине бежали мурашки. Резкие, металлические скрежеты, будто что-то точило когти о камень. Треск, похожий на ломающиеся кости. И щелчки. Множественные, быстрые, как речь насекомых, но с леденящей душу механической точностью. Иногда все сливалось в жуткую, дисгармоничную симфонию, затем снова распадалось на отдельные ноты страдания.

Ариадна двинулась дальше, стараясь идти как можно тише, хотя ее шаги по влажной поверхности все равно отдавались приглушенными шлепками. Каждый поворот, каждая ниша таили потенциальную угрозу. Она держала шип перед собой, готовая к удару. Разум лихорадочно работал, пытаясь анализировать, систематизировать несистематизируемое. Биологическая архитектура. Явно не эволюционная, а спроектированная или мутировавшая до неузнаваемости. Энергетический гул – возможно, термальный или кинетический, учитывая движение астероида. Звуки… свидетельство множества обитателей. Жертв? Частей системы?

Она миновала арку, образованную сросшимися сталагмитом и сталактитом, покрытыми блестящей слизью. За ней коридор расширился в нечто вроде грота. И здесь Ариадна впервые увидела Собирателя за работой.

Пространство было огромным, куполообразным. В центре зиял круглый шлюз в "потолке", окаймленный кольцом пульсирующей, мышечной ткани. Шлюз был открыт, и в него был виден клочок абсолютно черного, звездного неба – ледяная, бездушная пустота. От шлюза вниз спускалось несколько толстых, гибких щупалец, похожих на те, что были в ее камере, но крупнее, мощнее. Они были бледно-серыми, с темными прожилками, и заканчивались разнообразными инструментами: костяными клещами, присосками с острыми стилетами внутри, чем-то напоминающим дрель из хитина.

Щупальца были сфокусированы на объекте в центре грота. Существо. Оно напоминало гигантского, полупрозрачного головастика с перепончатыми крыльями, сплетенными из света и тумана. Оно билось в невидимых путах, испуская тихие, высокие звуки, похожие на звон разбитого стекла. Его эфирные крылья метались, но не могли поднять его. Космическая форма жизни? Плазмоид?

Щупальца двигались с ужасающей, бесстрастной точностью. Одно, с клещами, зажало "голову" существа, фиксируя ее. Другое, с присосой, прилипло к его боку. Ариадна увидела, как под полупрозрачной кожей что-то дернулось, и темная жидкость (энергия? кровь?) потянулась по трубке щупальца вверх. Третье щупальце с дрелеобразным наконечником приблизилось к крылу, коснулось его… и крыло начало распадаться. Не рваться, а именно рассыпаться на мерцающие частицы, которые втягивались в спиралевидный наконечник. Существо замерло в последней, беззвучной судороге, его свет гас. Процесс занял секунды. Холодная, безэмоциональная эффективность расчленения живого чуда.

Ариадна стояла, прижавшись к стене грота, затаив дыхание. Отвращение и ужас сковали ее. Это не была злоба. Это было процедурой. Сбор образцов. Каталогизация. Утилизация. Бесчеловечность процесса была страшнее любой жестокости. Оно просто делает свою работу, пронеслось в голове, и от этой мысли стало еще холоднее.

Щупальца втянулись, унося добычу в недра астероида. Шлюз сомкнулся с тихим хлюпающим звуком, скрыв звездную бездну. В гроте воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом и каплями слизи. Ариадна хотела бежать, но ее взгляд упал на то, что осталось на полу. Несколько полупрозрачных, быстро тающих чешуек и пятно темной, быстро испаряющейся жидкости. Все, что осталось от существа света. Мигрень сдавила виски.

Она выбралась из грота обратно в коридор, чувствуя себя оскверненной увиденным. Теперь каждый звук, каждый шорох казался предвестником нового ужаса. Она шла, стараясь держаться в тени выступов, ее ноги подкашивались от напряжения и страха. Костяной шип в ее руке казался жалкой зубочисткой против мощи Собирателя.

Впереди коридор снова сузился и раздвоился. Из левой ветви доносилось негромкое, но настойчивое царапание, как будто что-то скребло когтями по камню. Из правой – низкое, хриплое бормотание на незнакомом языке, прерываемое всхлипами. Ариадна замерла. Идти на звук – безумие. Но и стоять на месте – значит ждать возвращения шипящего чудовища или встречи с чем-то похуже.

Она выбрала правый коридор. Бормотание звучало… почти человечно. В нем была интонация, пусть и искаженная отчаянием. Возможно, другой пленник? Возможно, надежда на союз?

Коридор вел вниз, становясь сырее и темнее. Прожилки света здесь были тусклее, редкими островками в почти полной тьме. Запах гнили усиливался, смешиваясь с чем-то кислым, как уксус. Бормотание стало громче. Она различила отдельные слоги, но они не складывались в знакомые слова. Что-то вроде: "К'тхл… ф'нглуи… йа-йа… плач… всегда плач…"

Ариадна осторожно заглянула за поворот. Коридор заканчивался тупиком. В тупике стояла… клетка. Но не из металла. Она была сплетена из толстых, влажных корней или жил, которые пульсировали и медленно шевелились, как кишечник. Прутья были покрыты липкой слизью и острыми шипами. Внутри клетки, свернувшись калачиком на полу, сидело существо.

Его было трудно разглядеть в полумраке. Оно казалось гуманоидным, но непропорционально худым, с длинными, тонкими конечностями. Кожа (или что-то ее заменяющее) была серой, покрытой струпьями и язвами. Голова была большой, лысой, с огромными, совершенно черными глазами, лишенными белка и зрачка. Они были широко открыты и смотрели в никуда, отражая мерцающий свет стен. Рот был маленьким, безгубым щелевидным отверстием, из которого и лилось то самое бормотание, перемежаемое всхлипами. Существо обхватывало себя руками, его длинные пальцы с когтями впивались в собственную плоть, но, казалось, оно не чувствовало боли.

"Привет?" – прошептала Ариадна, замирая в нескольких шагах от клетки. – "Ты… ты меня понимаешь?"

Черные глаза медленно повернулись в ее сторону. Бормотание прекратилось. На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом и всхлипами существа. Затем его рот искривился в нечто, отдаленно напоминающее улыбку, обнажая ряд мелких, острых зубов.

"Плач…" – прошипело оно. Голос был хриплым, скрипучим, как несмазанные шестерни. – "Все плачут… в Каменном Чреве…"

Ариадна сделала шаг ближе. "Каменное Чрево? Это… это место так называется?"

Существо кивнуло, его голова качнулась на тонкой шее. "Собиратель… он кормится… плачем… страхом…" Оно ткнуло длинным пальцем в свою грудь. "Голос… меня зовут Голос… или так было… когда помнил…"

"Голос?" – Аря попыталась сохранить спокойствие. "Я Ариадна. Как… как давно ты здесь? Ты знаешь, как отсюда выбраться?"

Черные глаза закатились, глядя в потолок. "Время… течет иначе… в кишках Собирателя…" Оно снова всхлипнуло. "Выхода нет… Только Покой… вечный Покой… в стенах…" Оно постучало костяшками по пульсирующему корню клетки. "Он придет… скоро…"

"Кто придет?" – спросила Ариадна, озираясь.

"Смотрители… или Щупальца… или Другие…" – Голос безучастно махнул рукой. – "Все едино… Все служат Чреву… Все ведут к Покою…" Он вдруг наклонился вперед, ухватившись за прутья клетки. Его черные глаза сверкнули странным внутренним светом. "Беги… Пока можешь… Ищи Лика… или не ищи… Все равно… Все равно…"

"Лика? Кто такой Лик?" – настаивала Аря.

Но Голос уже отстранился, снова свернувшись в клубок. Его бормотание возобновилось, еще более бессвязное: "…ф'нглуи маглв'наф… плач… свет погас… йа-йа…"

Надежда на информацию таяла. Этот узник был сломлен, его разум погружен в безумие. Ариадна уже хотела уйти, когда заметила деталь. На полу клетки, рядом с ногами Голоса, лежал предмет. Не обломок, не слизь. Что-то прямоугольное, плоское, размером с ладонь. Металлическое? Каменное? Слишком темно было разглядеть.

"Что это?" – спросила она, указывая шипом.

Голос проследил за ее жестом. "Знание…" – прошептал он. – "Боль… От прошлого… До Чрева…" Он толкнул предмет ногой к прутьям. "Бери… Не поможет… Но бери…"

Ариадна колебалось. Ловушка? Но отчаяние толкало ее вперед. Она осторожно протянула руку сквозь промежуток между прутьями (шипы на них были липкими и острыми, но не сомкнулись на ней) и схватила предмет. Он был холодным, тяжелым для своего размера, с гладкой поверхностью. Она сунула его в карман термокомбинезона, не глядя.

"Спасибо," – пробормотала она.

Голос не ответил. Он снова ушел в себя, бормоча о плаче и погасшем свете.

Ариадна развернулась, чтобы уйти, и застыла. В конце коридора, там, где он поворачивал, стояла фигура. Не шипящее чудовище из глины, а нечто иное. Человекообразное, но нечеловеческое.

Оно было чуть выше Ари, худое до костей, обтянутых серой, сухой кожей, покрытой шрамами и струпьями. На нем были лохмотья ткани неземного происхождения. Но самое ужасное было у него на лице. Вернее, того, что должно было быть лицом. Там не было ни глаз, ни носа, ни рта. Вместо них была лишь гладкая, безликая маска из той же серой кожи, без единой складки или отверстия. Существо стояло совершенно неподвижно, "смотря" в ее сторону безглазым ликом.

Ариадна вжалась в стену, сжимая шип. Лицегуб. Мысль пришла сама собой, отвратительная и точная. Аллегория на полную потерю индивидуальности, на стирание лица системы.