Читать онлайн Целитель: битва с неизвестным

Глава 1

Глава первая

Искусные своды храма давили на Лаэро, не давали дышать. Второй вещью, которую он не любил после закрытых пространств, была неизвестность. Но вот уже неделю его распределение откладывалось, и при мысли об этом всякий раз кулаки сжимались сами собой.

Мощную фигуру доминиона неуклюже заносило на поворотах, а распустить крылья мешала стоящая всюду мебель. Тяжелые шаги по полу отдавались звоном лат, который сейчас, в этой светлой комнате, ощущался чужеродным и неприятным до зубовного скрежета. Лицо Ангела, несмотря на переполняющее его негодование, было красивым: мужественные черты, непохожие на овальные лица Хранителей-херувимов, светились умом и дерзостью.

Люди думают, что Ангелы не умеют злиться. Мол, их гнев всегда только праведный и во имя справедливости. Ха, как бы не так! Видели бы они доминионов, отлученных от оружия – и, возможно, не поверили бы своим глазам.

Дверь в комнату, по которой расхаживал доминион, плавно открылась, пуская в спину легкий ветерок.

– Лаэро, тебя ждет распределение, – внутрь с кривой ухмылкой заглянул Вессаин. Лаэро подошел к нему, едва касаясь ногами пола. Спина непроизвольно выпрямилась, подушечки пальцев закололо от предвкушения.

– А тебя куда отправят? – после дружеского ритуала встревоженно спросил он. В прошлый раз их разделили, может, хоть в этот повезло…

– В этот раз мы тоже не вместе, – покачал головой Вес. Его светлое лицо выражало довольство, почти безмятежность. – Я буду в тылу, охранять и эвакуировать население в случае чего.

Что ж, там помощь почти никогда не требуется, подумал Ангел. Но что-то насторожило его в словах боевого товарища.

– Подожди, как… – Лаэро, как это часто бывало, не справился с эмоциями, запнулся и уже тише закончил: – Ты что-то знаешь о моем распределении?

Никто из доминионов не знал заранее о месте службы других. Это просто не допускалось.

Ангел с русой бородкой посерьезнел и внимательно взглянул на темноволосого друга. Подмигнул ему и туманно намекнул:

– Ну, ходят слухи…

Лаэро нахмурился. Такое начало ему совсем не понравилось.

***

В приемной зале стояли солнечные лучи. Днем это совсем не редкость для горного храма. Белые стрельчатые своды сбегали вниз с огромной высоты, завершаясь массивными колоннами, как волны – шапками пены. Между окон были зажжены факелы – чем больше света и тепла, тем лучше, гласило главное Ангельское правило.

Архангел Карилион ждал его у дальней стены, как обычно, встречая подопечного проницательным взглядом. Его одежды ослепляли белым так же, как убранство его приемной.

– Приветствую, Архангел! – поклонился Лаэро, обнажив часть меча в знак уважения. Оружие – сакральный атрибут каждого Ангела, а для боевых он становился буквально продолжением своего владельца.

– Как всегда, порывист и немногословен, – ответил Карилион вместо приветствия. Утробный глас разнесся под сводами храма, больше напоминая громовой раскат, чем человеческий голос.

– Я пришел по вашему приглашению, – продолжал Ангел. Он ждал, что старший перехватит инициативу в разговоре, но Архангел не торопился это сделать. Лаэро едва сдерживался, чтобы не искать в глазах старшего ответы на свои немые вопросы.

Следующая фраза зависла в воздухе, как меч перед ударом. Карилион молчал, будто не был до конца уверен в своем решении. Хотя они оба знали – такого не может быть.

– Ты проявил чудеса терпения, – наконец, разразился Карилион очередной фразой, и тут же добавил: – Но твоя миссия в этот раз того стоила.

Миссия выбирает Ангела, а не Ангел – миссию, гласило еще одно правило. Лаэро напрягся, обратившись в слух. Обычно направляют в тыл, на место битвы или в разведку.

Мощная фигура высилась перед ним, едва не подпирая потолок золотистой макушкой. Несмотря на превосходство в росте, Высшие Ангелы никогда не пользовались им для подавления собеседников. Но охотно ловили момент, чтобы проявить свою полную ипостась.

– Тебе поручено сопроводить на границу целителя, – Архангел внимательно следил за реакцией Лаэро, – по суше. Ему предстоит первое крупное задание, а ты на это время станешь его защитником и помощником.

Сердце Лаэро, до этого полное предвкушения, оборвалось и тяжело забилось. Он стоял в недоумении, все еще не поднимая головы. Похоже, домыслы и шутки доминионов об “особой” миссии для него оправдались.

Целитель – это же такая морока! Лекари давят своим молчанием и не выносят больших скоростей. А школьная выправка делает их заносчивыми умниками, повернутыми на созерцании и добродетели. Честно говоря, найти среди целителей человека с нормальным характером было так же сложно, как отрастить третью пару крыльев.

Лаэро стиснул зубы. И сопровождать человека… Это же почти равносильно наказанию.

– Он не такой, каким ты его представил, – угадал Карилион ход мыслей подчиненного. – Это один из лучших учеников в местной школе. Ты и сам понимаешь, раз его отправляют в самое сердце битвы, – он прищурился и на миг сжал губы. – Не мне тебе говорить: задания не бывают легкими.

Когда эхо его голоса осело на пол невидимой пылью, за окном послышалось хлопанье птичьих крыльев. Лаэро поднял голову, украдкой разминая шею. Он искал аргументы, которые разубедили бы Архангела… В чем?

Напрямую просить перераспределение не принято и даже рискованно: так легко лишиться ранга. Но ведь есть доводы, которые сложно оспорить… С другой стороны, что он, не проведет две недели с человеком? Пусть даже и с целителем. Не настолько он слаб.

Карилион по-прежнему с величественным спокойствием смотрел ему в глаза. В его взгляде читалась мудрость и загадка, но он ничем не выдавал своих эмоций, ожидая от Ангела ответа.

– Но… Эта миссия для Хранителей! – наконец, воскликнул тот, резко вскинув взгляд.

Густой баритон потонул в непререкаемом грохоте слов собеседника:

– Это самое полезное, что ты сейчас можешь сделать для страны.

Это неожиданно отозвалось в груди жгучей обидой. В последний раз отряд Лаэро переломил ход крупной битвы. После такого обычно давали сложное задание, в знак поощрения успехов.

Ангел расправил плечи, почувствовав всем телом вздох Карилиона. Он уже забыл, что разговор не окончен.

– Доминион, ты еще не представляешь, насколько важна эта роль для хода событий. Влиять на них можно не только с мечом в руке… И да, на время пути ты должен сложить оружие, чтобы не привлечь лишнее внимание.

Ангел вскипел:

– Не смогу пользоваться мечом? – он едва контролировал возмущение, и оно проскользнуло в голосе в конце фразы. – Как я без него буду защищать… целителя?

– Это не потребуется, если ты проявишь осторожность и дальновидность, – отрезал Архангел. Его лицо снова посуровело: он итак потратил много времени на простую формальность, а дальше все должно сложится само.

Осталось только познакомить этих двоих.

***

– Войди, ученик.

Слова в полумраке комнаты прозвучали сухо. Обезличенное обращение ему никогда не нравилось, но титул и имя здесь были доступны лишь Учителю.

Когда целитель расположился на циновке у невысокого постамента, Учитель Гджаро заявил:

– Тебе выпала честь исполнить важное задание.

Почему-то в этот момент засосало под ложечкой. Странное чувство, в котором предвкушение смешивалось со страхом неудачи. Хотя и неизвестно, что ему решил поручить седой, всюду поросший хрупким волосом старик. А мастер умел удивлять.

– Манак, – произнес он торжественно и требовательно, растягивая первую “а”. Вдох застрял у ученика в горле. – Завтра на рассвете вы отбудете с провожатым на границу, – он поднял указательный палец. – Дойди до цели, не скатясь в овраг.

Манак ждал, что он скажет дальше, не перебивая. Гджаро застыл, будто долго выводя чернилами точку в финальном предложении письма.

– Мне снился вещий сон, в котором ты принес золотой жезл в руке… И отдал его нашему Генералу, – сказал он будто бы через силу, и кратко заключил. – Это был знак. От тебя зависит победа.

Тело наполнилось холодом от кончиков пальцев до макушки. Окна при посетителях тут не открывались, так почему же вдруг стало так промозгло?

– Да, Учитель, – наконец, опомнился он, складывая руки домиком, в жест принятия. – Я готов исполнить вашу волю.

– Не торопись! – повысил голос Гджаро, подняв на этот раз раскрытую ладонь. Ученик сидел перед ним ровно, но с каждой секундой оставаться неподвижным становилось все сложнее. Тело требовало движения, словно в нем текла не сила целителя, а вода с пузырьками.

– Суть этой миссии скрыта даже от Ангелов, – голос Гджаро дребезжал. – Ты, бесспорно, силен, но послушай себя. Придется пройти немало испытаний, прежде чем ты сможешь приступить к выполнению пророчества. И – даже я не знаю, как это повлияет на твой дар.

Хотелось заскрипеть зубами, но ученик быстро отследил этот порыв и направил в него спокойствие. Незаметно прогнав воздух по большому кругу дыхания, собрался с силами и кивнул.

Задание звучало, как увлекательный вызов, брошенный ему кем-то невидимым и не лишенным влияния. А еще – в глубине души, на самом ее донышке, – жутко хотелось доказать Учителю, что он способен на большее.

– Я готов это сделать, Учитель, – сказал он, на этот раз более твердо.

Старец поднялся со своего места, не упираясь в пол, и подошел к Манаку. Смерив его взглядом сверху вниз, он недовольно проговорил:

– Это ответственный выбор, – он миг поколебался. – Туда уже готовы были идти лучшие из старших целителей. Целая команда. А Небеса выбрали тебя. Это великая ответственность.

Только после того, как неверные шаги Учителя затихли за бамбуковой ширмой, Манак выпрямил спину. Он встал и огляделся.

Ему нравилось оглядывать святая святых, когда в них не было хозяев. Было в этом что-то таинственное, почти запрещенное, что напоминало ему о детской мечте. Сколько себя помнил, он всегда хотел лишь одного – свободы.

В это время снаружи было неспокойно. Кто-то завозился, едва сдержал чих и зашуршал перьями. От окна храма отделилась тень, пронеслась над крышей и взмыла за облака шустрой молнией.

Ангелы не бывают темными или светлыми – они просто воюют на разных сторонах.

Спустя несколько минут один из них, в темно-серых одеждах, достиг границы, где посыльного уже ждали с новостями.

– В экспедиции будет всего два человека. Все уже решено, – отрапортовал он, мягко приземляясь на скалистый уступ неподалеку от места битвы.

Оттуда день и ночь доносились крики, лязг оружия и вой снарядов – война не затихала ни на минуту.

– Ну что ж, это нам только на руку, – ответил ему воющий грудной голос, не показываясь на свет. – Теневая разведка уже готова?

– Так точно.

– Время выхода?

– Завтра с рассветом.

Довольный вздох разнесся по над полем, распространяя острый запах гари и предвкушения охоты.

***

Гджаро беспокойно ходил по узкой комнате. Вторая часть сна, где ему открылся альтернативный исход событий, не давала покоя. Все было как-то странно и неоднозначно в этом сне.

Если бы Карилион не подтвердил, что готов отправить в сопровождении своего Ангела, он и вовсе не придал бы значения ночной фантазии.

Внезапно Учитель тихо застонал. Он снова почувствовал, как в плечи впивались фантомные птичьи когти, будто сон все еще продолжался. Ослабляющие волю энергетические потоки преследовали его с утра. Нечто будто следило за ним, пробираясь в каждое движение и сбивая концентрацию.

Спешно подойдя к чайному столику, Учитель Гджаро ухватился за пиалу со спасительным чаем. Выпил, откашлялся – но не полегчало.

«Ты должен сделать выбор, – атаковал его вкрадчивый, бесплотный голос. – Исход битвы – в твоих руках. Ты нужен нам. Он нам нужен»…

Этот же шепот, вплетаясь в собственные мысли Учителя, мешал ему сообщить Манаку о предстоящем походе. В панике Гджаро забормотал заветы целительского устава, но тут же опомнился и поставил на разум блок.

Голос отступил и стал слышен словно сквозь каменную стену. Гджаро покачал головой, задумчиво глядя в белоснежную чашку. Не впервые ему приходилось отсекать незваных “гостей”.

Мысленные атаки на вышестоящих, будь то люди или Ангелы, в принципе не были новостью. Но в этот раз подосланный голос звучал особенно заманчиво. Его легко было слушать, не пытаясь прервать, а слова не вызывали привычного сопротивления совести.

Обычно грубые, сейчас фразы казались настолько тонко подобранными, что задевали даже те струны, которые Гджаро не мог контролировать. Он о них даже не думал, не то, чтобы управлять. И в ту самую минуту, когда Учитель осознал, на что способен его протеже, неумолимый отсчет был запущен.

Но слишком многое стояло на кону. И Гджаро еще мог сопротивляться искушению.

Голос знал, что его время еще наступит.

***

Лаэро едва дотянул до рассвета, почти не отдохнув. Мутные видения не давали покоя всю ночь, подрывая и без того хрупкое эмоциональное равновесие, поэтому ровно в пять он уже топтался на условленном месте. С юга остро потянуло римской ромашкой. Ангел повернул голову, принюхиваясь, и, кажется, потерял счет времени, пока не услышал за спиной торопливые легкие шаги.

Небольшое старинное здание школы, возле которой он ждал, вмещало около тысячи человек. По традиции, исключительно мужчин-целителей. Там они росли, укрепляли свой дар и неохотно собираясь на задания. А затем возвращались – не из верности, как Ангелы, а просто потому, что для них Учитель – это царь и бог, а пожизненная учеба – панацея.

Целитель, вышедший навстречу Ангелу, был худощав. Казалось, первый же порыв ветра унесет его за границу. В круглых карих глазах за смирением сверкал огонек непокорности. Зазнался, возможно, раз его в одиночку отправляют в такую миссию. Еще и с Ангелом в провожатых.

Лаэро фыркнул и передернул плечами. Крылья за его спиной недовольно заходили. Но самое смешное, что будущим героем был… ребенок!

По описанию он бы ни за что не догадался, что речь идет о мальчишке. Обучение у известного Мастера, широкое поле воздействия, несколько неисцелимых больных на счету… Такое не снилось и многим лекарям в годах.

А это был ребенок лет семи.

– Я Мáнак, – представился он, сложив ладони в поклоне, как их учили на этикете.

– Лаэро, – скучающе отвел взгляд Ангел. По рангу он был выше целителей и мог вовсе не ответить на приветствие.

Мальчик тоже замолчал. Это поразило Лаэро, распаляя надежно заткнутый гнев. Манак не задал вопросов, даже из уважения не выразил признательность своему защитнику. Будто они отправлялись на прогулку, а не в эпицентр событий. Ну ребенок ребенком!

«Надеюсь, ему не положили с собой подгузники», – подумал Лаэро, подозрительно косясь на скромный заплечный мешок на затяжках.

К ним приблизился белобородый и прямой, как секвойя, старик. Мастер местной школы не обратил на Ангела никакого внимания. Вот-вот, похоже, это у них в крови.

Поглядев на мальчика почти неразлепляющимися глазами, Учитель трижды безмолвно благословил его. Даже природа затихла в этот момент – облака тонкой вуалью покрывали солнце, а мелкие пташки в траве сменили восторженный гомон на ласковый лепет. Теперь их путь считался открытым.

Когда старик снова скрылся за дверью школы, Лаэро нарочито громко вздохнул, поправил вещи на спине и направился в степь. Через несколько размашистых шагов он обернулся и раздраженно бросил мальчику:

– Идешь?

Тот все еще стоял на ступеньках школы. Слегка недоуменно посмотрев на своего провожатого, стал спускаться, медленно переставляя ноги.

Ангел закатил глаза.

– Так мы и за три года не доберемся, – фыркнул он, когда они поравнялись; Лаэро все больше разочаровывался в этой затее – отправиться в путь с юным, пусть и настолько одаренным, лекарем.

И за что его так наказали Небеса?!

Мысленно их сотрясая, Ангел протянул руки к Манаку:

– Влезай на шею, иначе мы растянем этот поход на вечность, – проворчал он.

Мальчик стоял перед ним, глядя с какой-то взрослой невозмутимостью. Он упрямо качнул головой:

– Нам нужен мул.

Бесшумно развернулся и направился к скотному двору за школой.

«А он соображает», – мелькнуло в голове Ангела, когда монашек скрылся внутри. Из приоткрытой дощатой двери слышалось тихое блеяние и неспешное постукивание копыт о доски. Ангел поморщился – пахло сеном и немытыми животными, а он отвык от таких запахов вдали от людских сражений.

Уверенно прошагав почти до конца, Манак вывел из тени пушистого копытного с темной гривой и хвостом. Животное шло неторопливо, словно долго отлеживалось или просто было старым для резвого шага. Лаэро недоверчиво перевел взгляд на наездника.

– Седлать не будешь? – только и спросил он, но целитель отрицательно покачал головой. Подхватив со стены какую–то веревку, шустро накинул ее на покорную морду. Плавные и четкие движения не вызывали сомнений: он проделывал это не в первый раз.

Лаэро наблюдал за ним молча, удивляясь резкой перемене в ребенке. Вот он казался беспомощным, а сейчас, забравшись на спину мула, уверенно направляет животное вдвое крупнее себя к равнине.

– Ты идешь? – донеслось до него, и Ангел понял, что не двинулся с места.

Он вздохнул. Что ж, теперь пути назад нет.

Широкое лысое поле встретило их оглушительным щебетом птиц. Бледнеющее солнце обманчиво обещало хороший день. Но в приграничных равнинах погода всегда непредсказуема. Норовистая из-за постоянных войн, она ни раз испытывала гостей на прочность.

Лаэро беспокойно повел плечами: пролетая мимо, он как-то не думал, насколько неуютно окажется на земле. С высоты птичьего полета они – единственные “темные точки” на всю округу: деревья, разбросанные негусто и разрозненно, не в счет. Их легко заметить, хотя вряд ли вражеский лагерь успел что-то узнать об их плане.

Хорошо, что он догадался прикрыть латы светлым походным плащом.

Сбоку от него мул широко переставлял копыта. Манак застыл в одной позе, глядя строго вперед, будто стараясь отсюда разглядеть границу. Его белый балахон колыхался на ветру.

Спустя три часа здание школы, крайнее на многие километры вокруг, скрылось за холмом. Мул задышал тяжелее, и целитель слез с него, ведя за веревку под подбородком. Манака не мучала тишина. Он привычно погрузился в свой загадочный внутренний мир, играя предположениями, почему именно ему выпала честь отправиться на границу.

Ангел давно перестал оглядываться на спутника. Поднявшееся солнце вдвое утяжелило его броню, и, сколько бы он не просил – разумеется, мысленно, – ни малейшего ветерка не подуло на них с самого утра. Это сбивало весь настрой, а судя по пустоши на многие километры вокруг, привал еще не скоро.

В траве перед ними просвистела какая-то птица, и мул, шагая по инерции, прижал ей крыло копытом. Послышался протестующий писк, и Ангел внезапно понял, что птица кого-то защищала.

Манак спешился и сел в траву.

Он осторожно поднял на руки коричневую пташку с неестественно изогнутым крылом. Эта картина заставила что-то сжаться внутри у Лаэро, и он поежился. Тут же загородил собой место происшествия, но это не требовалось: колченогое животное, ничего не поняв, уже щипало жухлую осеннюю траву совсем в другой стороне.

Манак тем временем прикрыл глаза, сосредоточившись. Птица трепыхалась теперь только для вида – уже началось исцеление. Это Лаэро понял по озадаченной складке на лбу ребенка и разлившейся в воздухе густой ауре спокойствия. Что-то похожее он ощущал перед соперниками, физически чувствуя их жажду крови.

Ангел присел на корточки, оказавшись на одном уровне с Манаком. Так и есть: в траве пряталось гнездо с восемью крохотными яйцами. И коричневая птичка не отводила от них взгляда черных глазок, подернутых слабостью.

Но вот ее гладкая головка с длинным клювом дернулась, и она выпорхнула из рук, пикируя прямо на яйца. Мул срывал траву рядом, и, видимо, что-то попало ему в нос. Он чихнул, и птичка немедленно залилась недовольным гомоном.

– Уходим, уходим, – осадил ее Лаэро. Не удержавшись, он кинул взгляд на маленького целителя. Тот улыбнулся птице, как будто та ему что-то сказала, обошел Ангела и вспрыгнул на неуклюжего возницу.

Через несколько шагов Ангел не удержался и спросил:

– Это всегда случается так быстро?

Можно было и похвалить – дар у мальчика действительно серьезный. Но очаровываться чьим-то талантом было не в правилах доминионов.

– Когда я начал, едва справлялся за три дня, – задумчиво произнес Манак. Он снова погрузился в свое трансцендентное состояние, и поэтому отвечал с большими паузами.

– И сколько ты учился? – не отставал Ангел. В нем вдруг проснулось детское любопытство: раньше он сталкивался с лекарями в крайних случаях, и то чаще всего был без сознания. – Тебе ведь около семи лет?

Манак нехотя отлепил взгляд от равнины и сфокусировался на Лаэро.

– Каждому нужно разное время, чтобы овладеть одними и теми же навыками. Я жил в школе с рождения. Говорят, это повышает шанс на быстрое пробуждение целительских способностей, – покривился он. Лаэро едва заметил эту взрослую гримасу, как ребенок снова отвернулся, словно интереснее травы ничего не видел. Вопрос про возраст остался без ответа.

– Но если у тебя есть дар, – уже из чистого упрямства начал Ангел, – То почему тогда ты не дашь мулу сил идти быстрее?!

– Он не болен, – ответил маленький мудрец, перебирая пальцами короткую черную гриву, – Если бы он жаловался на что-то, я мог бы применить свои силы. А так… Бесполезно.

Не прошло и пяти минут, как Лаэро беззаботно уточнил:

– Я слышал, вы лечите и Ангелов?

– Мы не распространяемся об этом.

– Да брось, нам же еще долго идти бок о бок…

Целитель поднял на него взгляд. Теперь он вмещал в себе всю Вселенную. Казалось, его ум изобретал новую формулу, способную запустить мировой генератор и остановить все войны.

– Похоже, ты спрашиваешь об этом не просто так, – Лаэро вздрогнул от ровного, но тонкого человеческого голоска.

Больше они не разговаривали до первого привала. У подножия трех деревьев, широко раскинувших ветви навстречу друг другу, они спрятались от полуденного солнца и достали снедь. Ручья поблизости не было, так что пришлось использовать свои водные запасы.

Мул прилег в тени густой кроны. Манак сосредоточенно намазывал паштет на лепешку, пока Лаэро лежал на траве, широко раскинув руки и ноги.

Единственным плюсом похода стало то, что им не пришлось нести много тяжелой утвари. Ангелам не нужно есть так часто, как людям, поэтому рассчитывали в основном на ребенка.

Внезапно идиллию нарушил порыв ветра. Скрипнула толстая ветвь над их головами, и Лаэро вскочил. Он впился глазами в небо, в то время как Манак проворно собрал вещи и стал отгонять мула подальше от чужих глаз.

Вдалеке на небе показались черные мушки. У Лаэро вмиг вскипела кровь: как их так быстро нашли?

Но, может, не все еще потеряно…

– Ангел, иди сюда! – позвал ребенок, но тот отмахнулся:

– Я должен защитить тебя.

– Нас могут не заметить! – настаивал целитель. Его голосок от напряжения стал еще тоньше.

– Небеса тебя помилуй, – пробормотал Лаэро, отступая в густую тень. Спустя пять минут – в полном напряжении, мышцы не расслабить, – над ними, хлопая крыльями, пронеслось четверо серых Ангелов. Даже с земли было видно, что вооружены они на славу.

Но укрытие они, похоже, не заметили. Или сделали вид.

Когда разведка скрылась из виду, Манак выдохнул, а Лаэро, наоборот, стиснул зубы. Что было бы, остановись они у одинокого дерева час назад?

Откуда у разведки ориентировки? Как высчитали время?

Манак подал голос:

– Если они увидят нас, то нападут и… – целитель не успел договорить. Ангел перебил:

– Ты нужен им живым. А я… как твой защитник, должен либо погибнуть, либо выжить, но не отдать тебяим тебя любой ценой.

– А кому они служат? – допытывался ребенок. Похоже, теперь он встал на место Лаэро.

Ангел хмуро посмотрел на него:

– Тому, кто не приемлет законов и сражается против целого мира.

Манак замолчал, будто узнал какие-то важные сведения и собирался их переварить.

– Ну что, по коням? – небрежно задел его рукой Лаэро. Целитель от неожиданности пошатнулся. Аккуратнее с ним надо. После пережитого по венам Ангела еще ходил мандраж. Забытое было ощущение оружия в руке теперь ныло, как старое ранение, которое напомнило о себе весьма некстати.

Лаэро тяжело вздохнул. Сколько раз Карилион повторял, что главным его оружием будет хитрость…

Манак опять выдвинулся первым. Ангел настиг его, все еще пребывая в мрачных мыслях.

И тут у целителя проснулась наблюдательность:

– А как ты будешь меня защищать без оружия? – он повернул лицо к Ангелу и простодушно добавил: – Одними крыльями?

Это невозможный ребенок! Лаэро незаметно сжал руки в кулаки и постарался ответить ровнее:

– Я опытен, поэтому приставлен твоим телохранителем. В идеале на нас не должны напасть.

– А если они вернутся?

– Мы будем там, где нас сложнее всего найти.

На секунду повисло молчание, и Лаэро отругал себя за откровенность с целителем. Конечно, он имеет право знать, но что-то он стал подозрительно разговорчивым.

– Будем идти до ночи, – припечатал Ангел, сурово хмуря брови, – обедать и ужинать – тоже на ходу.

Манак на это ничего не ответил, скромно вертя в руках белый цветок, который успел сорвать неизвестно когда.

К вечеру стихия разыгралась. На них обрушился ветер, ударяя в лицо свежестью, и тут же в чистом небе впереди послышался раскат грома. Манак, скрючившись на муле в полусне, вскинул голову и сонно протер глаза.

Лаэро рядом не оказалось: даже сзади было пусто. Мальчик тревожно огляделся и отчетливо почувствовал, что остался один. Мул невозмутимо шагал, то и дело поворачивая длинные уши в сторону наездника.

Что же теперь делать?

Манак слышал от старших истории об этой равнине. Самое страшное – это упасть в яму где-то посреди поля, и тогда тебя никогда больше не увидят. Он не знал, страшилки это или нет, но теперь защитить его было некому.

«Спокойствие и концентрация…», – успокаивал себя Манак, чувствуя, как непроизвольно участилось дыхание. В животе встал ком, и к глазам невольно подступили слезы отчаяния.

Каким бы целителем он ни был, в душе он просто ребенок. Остаться одному на пути к миссии, от которой, похоже, зависело больше, чем он мог дать…

По спине стекла капелька горячего пота. Голову сдавило, как во время сложных ментальных упражнений, а в висках застучала кровь. Раз – и вот мальчик уже не владел собой, будто и не было всех этих лет в школе.

Спокойно, поаторил он себе. Снова ударил гром, но на этот раз гораздо ближе. Ветер засвистел в ушах так, что Манак не услышал даже свой всхлип.

Тут еще и мул вскинул голову и заартачился. Вместо прямой ходьбы он заплетающимся ногами пошел наискосок, как одурманенный. Возможно, тоже из-за грозы.

Целитель раскрыл плечи. Он должен успокоиться ради задания. Ради себя и животного. Может, оно заупрямилось, почувствовав страх наездника.

Снова вспыхнула ветвистая молния, отпечатавшись на сетчатке. Следующий раскат грома настиг их неожиданно, и в ушах зазвенело. Когда это прошло, в шум ветра стали вплетаться едва различимые голоса. Манак спустился на землю и, подрагивая всем телом, сел на траву, увлекая животное за собой. Мул еще немного поупирался, но потом с удовольствием поддался и разлегся на боку подле хозяина.

Первые капли дождя намочили шею. Озираясь и дрожа всем телом, целитель попробовал сконцентрироваться на дыхании. Не вышло. Кажется, его учили, что в грозу нельзя быть высоким, поэтому он лег на колкую траву и силой заставил себя расслабиться. Вспомнились жесткие уроки Гджаро, когда за каждое отвлечение он получал по плечам палкой. Сейчас он променял бы этот промозглый ветер, жар в теле и почти животный страх перед опасностью на сухие комнаты школы, пусть и с суровыми правилами.

Ливень обрушился резкой монотонной дробью – частой, но мелодичной и на удивление мирной. Безразличие мула передавалось ребенку. Мысли о школе немного отрезвили, и он ощутил, что впервые оказался так далеко от всего, с чем связывал себя всю жизнь. От правил. Жестких распоряжений и неуклонных Учителей. Долга. Один. Свободен. Ну, почти.

Ну и что, если он не дойдет? Не выполнит это ответственное задание? Вместо него все равно выйдет группа целителей. А Лаэро…

Манак вспомнил суровый взгляд Ангела в их первую встречу. Похоже, он тогда уже его невзлюбил. За что? Манак задавал себе сотню вопросов. Но главным оставался один – почему он все-таки ушел?

Ребенок впился пальцами в траву.

Нет, ему нельзя раскисать. Если Ангел улетел и бросил его – это не повод оставаться здесь, покорно дожидаясь смерти. Все сумки, в том числе и с едой, взял на себя Лаэро, мелькнула мысль. Значит, очень скоро придется добывать пропитание.

Удары грома больше не пугали мальчика, было все равно. Несколько кругов дыхания – и вот он уже как новенький. В душе поселилась пустота, а мокрый бок мула прижимался к телу с прилипшим к коже грязным дхоти.

Ну и что, повторял себе Манак, как мантру. Он все же не бросит миссию, дойдет до конца. А потом…

Внезапно голоса, которые на время стихли, приблизились и стали отчетливее. К Манаку подходили двое в темных плащах. Он успел заметить их высокие фигуры с крыльями, слабо приоткрыв один глаз.

Мул, почуяв чужаков, беспокойно завозился. А целитель положил руку ему на спину, отдаваясь воле случая.

Главное, подпустить их поближе, а потом – чем-то ошарашить. Эту тактику он ни разу не использовал, но часто слышал о ней от школьных драчунов.

Когда одному из “гостей” до его головы оставалась всего пара метров, внезапно стало нечем дышать. Мальчик ощутил рывок, и в мгновение ока снова оказался верхом. «Пошел!» – подстегнул мула грозный приказ, и копытное, надсадно всхрапнув, сорвалось с места.

Небо разразилось чередой содрогающих землю бахов. Но Манак был озабочен другим – только бы не упасть прямо под копыта взмыленного животного.

Оглянуться назад он боялся – не хотел обмануться в спасителе, а может, боялся потерять равновесие.

Молния на миг залила все белоснежным светом. Или эта белая вспышка означала нечто похуже, подсказывал внутренний голос.

Манак не знал, сколько продолжалась эта бешеная гонка. Дождь прекратился, оставляя мальчика мокрым насквозь и ужасно уставшим. Целитель все-таки упал со спины животного и откатился в сторону, не заботясь о том, остановилось оно или продолжило бежать.

Когда Манак разжал пальцы, оказалось, что ими больно двигать. Они онемели и едва шевелились. Идти ужасно не хотелось, но он встал на ноги и, заметив неподалеку маленькую рощу, зашагал в ее сторону, то и дело поглядывая на небо.

Было непонятно, что делать дальше, но уже не страшно.

Тучи рассеивались, и вокруг воцарилась тишина с потрескиванием зеленых насекомых. Воздух был обновленным, будто мальчик оказался в другой степи – не той, в которую вышел рано утром. Над головой стремительно пронеслась пара птиц и сиганула за широкий темный ствол.

Через несколько шагов деревья обрели четкие очертания. На суку одного из них Манак с удивлением обнаружил свою походную сумку: теперь у него были остатки обеда.

Еще раз оглянувшись – а вдруг это ловушка? – Манак аккуратно снял веревку с обломка и раскрыл абсолютно сухой мешок. Все оказалось на месте. Даже странно, подумал он, хотя вовсе этому не удивлялся. Спокойствие в нем вновь вступало в свои права, постепенно овладевая всеми движениями. Мастер говорил, что жизнь – это река, и каждое действие в ней – это маленькое, но верное течение.

Когда он почти покончил с едой, сбоку подошел мул и ткнулся мягким носом в руку целителя. Пришлось отдать ему остатки твердого сыра.

Затем, убрав все ненужное, Манак уселся под деревом и прикрыл глаза. Внутри него привычно развернулся целый мир энергий. Сейчас почти все они были в покое, и лишь некоторые нервно выбивались из общей массы цветными струями. Он привел их в порядок и запустил самоисцеление – одну из самых приятных телу процедур, на которую никогда не хватало времени.

Высоко над ним в ветвях пронзительно вскрикнула птица. Насекомые не донимали мальчика, и он сидел долго-долго, пока вокруг не стало совсем темно.

Наконец, придя в себя, Манак достал из сумки свечной огарок со спичками и кусочек бумажки, чтобы по памяти нарисовать карту приграничной пустоши.

Он во что б это ни стало пойдет дальше. Неважно, насколько длинным или коротким окажется его путь. Главное, у него есть цель. И если рядом не будет Ангела – мечта о свободе воплотится в жизнь только быстрее.

Пламя свечи дрожало от каждого движения, пока мальчик водил спичечным угольком по бумаге. Если применять знания верно, то он научится выбирать места для укрытий. Но что будет, если придется встретиться с темными Ангелами лицом к лицу? Мальчик невольно вздрогнул, уловив поток ветра, похожий на дыхание.

Он снова вспомнил школу. Однажды во дворе Манак увидел Хранителей – это тоже Ангелы, но не такие воинственные, как Лаэро. Один говорил другому, что их воспитывают специально для целителей. Потому что те – беспомощные. Манак встряхнул головой, но следующую фразу все равно не удалось вытрясти так легко.

Ангел сказал, что на всех целителях лежит проклятье – они не могут не вернуться в школу, потому что их невозможно обучить самозащите. Это против их природы – причинять кому-то боль. Поэтому без защитников лекари просто не выживают.