Читать онлайн Красный Сокол

Red Falcon

© Aurore Payelle, 2023

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2025

Иллюстрация на обложке © ООО «Клевер-Медиа-Групп»

Пролог

Тремя месяцами ранее

Небо плачет. Мелким бисером капли скатываются по щекам, скрывая слезы. Бросает в дрожь – я вымок до нитки. Стою, словно в ступоре, не в силах пошевелиться, и только ветер качает меня в своих руках.

Что я натворил?

Все случилось так быстро. В голове мелькают обрывки воспоминаний. Какой же я идиот! Пальцы крепко сжимают клюшку, с губ срывается нервный смешок. Посмешище. И с чего я взял, что сам выпутаюсь? Нет, у меня не было ни единого шанса. Я попытался и потерпел поражение. Что ж… Надо было послушать Билла. Черт, черт, черт…

Под проливным дождем темные лужи покрываются рябью. На горизонте зреет буря: ветер становится все сильнее. А я не двигаюсь с места. Губы разомкнулись в беззвучном стоне. За стеной дождя мерцают красно-синие огоньки. Вой ветра заглушает шум сирен. По телу пробегает волна мурашек. Мне страшно. Кто-то вызвал копов. Они решат, что это я, что…

Вокруг все как в тумане. Меня хватают, но я не вижу лиц. Вижу только одно – лужу крови. Она постепенно расплывается, окружая тело, лежащее на асфальте.

Только сейчас, когда на меня надевают наручники, я понимаю: мне есть что терять. Но уже слишком поздно. Меня предали, отняли все: мечты, надежды, смысл существования… Не осталось ничего, кроме уверенности, что я сделал неправильный выбор. Сегодня Красному Соколу подрезали крылья, и он разбился.

Carpe diem

Уже пару минут телефон вибрирует как сумасшедший.

Манила: «Шевелись, не то я приду и вытащу тебя за шиворот. Лично. Где бы ты ни была».

Сидя на крышке унитаза в университетском туалете, я равнодушно смотрю на угрожающее сообщение от своей соседки по квартире. Я знаю ее очень хорошо: она не шутит. Если она что-то обещает, значит, обязательно сделает. Она могла бы притащиться сюда с другого конца города, только чтобы исполнить свою угрозу.

Взглянув на часы, морщусь: опаздываю хуже некуда. Мы договорились встретиться в баре, она хотела познакомить меня со своими подругами… Но я ничего не могу с собой поделать, не могу просто встать и уйти. Я такая, какая есть. Что называется, горбатого могила исправит… По правде говоря, у меня нет ни малейшего желания идти на эту дурацкую вечеринку. Занятия давно закончились, а я даже не зашла переодеться. Эти долгие и трудные первые дни в Вашингтонском университете только подтвердили известную мне истину: я не готова вернуться к нормальной социальной жизни. Все, чего я сейчас хочу, – это забраться в постель.

С губ срывается тяжелый вздох, и я наконец встаю, морщась от покалывания в онемевших ногах. В любом случае, если меня там не будет, мой брат Билл об этом узнает, и вот тогда меня действительно ждут проблемы. Он ясно дал понять, что если я продолжу свое затворничество, то отправлюсь к родителям. Нет, я не вернусь в Денвер. Ни за что.

Еще раз тяжело вздохнув, я пишу Маниле, что скоро буду. Так, теперь надо понять, как добраться до этого бара… Чертов лабиринт, а не город. Я в Сиэтле всего неделю и, кроме брата и его девушки – по совместительству моей соседки по квартире, никого здесь не знаю. За исключением, пожалуй, продавца в мини-маркете, который уже привык к тому, что я появляюсь в любое время суток, чтобы запастись вкуснейшим капучино с белым шоколадом.

Я иду к выходу. Хорошо, что до бара всего пара кварталов: он где-то на полпути между университетским корпусом и моей квартирой. Что ж, вот и наступил третий курс сестринского дела. Вернее, снова наступил. В Денвере после… у меня начались проблемы с учебой, и мне надо было начать все с чистого листа. Брат убедил родителей отпустить меня с ним в Сиэтл. Тогда я подумала: «Да, черт возьми, это то, что нужно!», но теперь сомневаюсь.

Через десять минут я уже вижу вывеску в цветах ирландского флага. Да, кажется, Манила упоминала ее. Оказывается, этот бар – что-то вроде штаб-квартиры университетской хоккейной команды «Хаски».

Не давая себе времени на размышления – иначе я бы точно передумала и повернула назад, – я быстро подхожу к двери и толкаю ее. Сердце колотится как сумасшедшее, и я мысленно начинаю считать. Пытаюсь остановиться, но не могу.

Один, два, три, четыре, пять…

Не снимая капюшона, усеянного мелкими капельками, я прохожу тускло освещенный коридор. Быстро оглядываюсь по сторонам. О, вот и она – моя будущая невестка со своими подругами.

Ноль.

Успокоившись, я завершаю счет и иду к Маниле. Кажется, она меня увидела! Ой, почему она так странно смотрит?.. Неужели я выгляжу… жалко? В животе у меня болезненно тянет.

– При… привет! – заикаюсь я. Стараюсь не показывать, что заметила ее обеспокоенный взгляд.

Две другие девушки, накрашенные и наряженные для предстоящего вечера, тревожно смотрят на меня. Наверное, я выгляжу как инопланетянка в этой толстовке с длинными рукавами и джинсовых шортах. Манила рассеянно улыбается: похоже, она не ожидала, что я явлюсь сюда с опухшим лицом, покрасневшими глазами и с большой сумкой на плече.

– Кхе-кхе, – откашливается Манила. – Кажется, кто-то заработался, да?

Я молча киваю, и она продолжает:

– Ну… девочки, это Чарли, сестра Билла. Чарли, это Эйми и Бриттани.

Быстро поприветствовав их, я со спокойным видом осматриваюсь. В ходе подробного изучения бара я обнаруживаю две двери, три окна и вход в коридор. К счастью, ни одного подозрительного посетителя. Вообще здесь не слишком людно. Я ожидала увидеть толпу хоккеистов в боевой раскраске «Хаски» – две толстые черные полоски на скулах, – но мои опасения оказались напрасны. Нет, я ничего не имею против них, но мне доводилось общаться с приятелями брата – они из «Хаски», – и у меня сложилось впечатление, что эти парни поймали своими шлемами слишком много шайб… «Девчонок, секса и шайбу» – этот девиз соответствует интересам среднестатистического спортсмена.

– Чарли, ты в порядке?

Я криво улыбаюсь и пытаюсь сосредоточиться на разговоре. Повернувшись к подругам, Манила смущенно хмыкает, а затем снова переводит взгляд на меня. Кажется, она пытается что-то сказать: ее карие глаза смотрят в мои, а затем на мой лоб… В глаза и снова на лоб…

А-а-а, кажется, я поняла.

Откидываю капюшон, едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. Я пришла сюда – и это уже подвиг, а они еще собираются оценивать меня. Нет, это уже слишком.

– Чарли, – осторожно начинает рыжеволосая Эйми, которая сидит справа от меня, – как тебе наш город?

– Мне трудно привыкнуть к климату, – отвечаю я, стараясь изобразить подобие улыбки. – Но город красивый.

– Вот увидишь, через пару недель тебе уже не захочется уезжать из Сиэтла, – говорит она дружелюбным тоном.

Ее соседка морщится.

– Билл рассказывал о тебе, – вклинивается кудрявая блондинка. – Младшая сестренка, вундеркинд, перепрыгнула через класс в школе. Ты учишься на медицинском, да? Забавно, я думала, ты будешь в толстенных ботанских очках.

Что-что, простите?

Я теряю дар речи. Да уж, дерзости ей не занимать. Во-первых, я не на медицинском, а во-вторых, кто-кто, но я точно не вундеркинд. Возможно, когда-то была, но сейчас – нет. О, как были бы счастливы родители, окажись Бриттани права, но, увы, та идеальная малютка Чарли погибла вместе с девятью другими студентами из ее прошлого университета и больше никогда не вернется. Из задумчивости меня выводит голос Манилы:

– Чарли?

Я вздрагиваю, но Манила тут же обнимает меня за плечи. Какое счастье, что она хорошо меня знает. Без нее я бы точно выглядела как сумасшедшая.

– Чарли и двух недель не прожила в Сиэтле, а уже успела подхватить простуду. Мы отойдем попудрить носики.

Она хватает меня за руку и ведет в сторону уборной, шепча на ухо:

– Ты в порядке?

– Да, а что?

– Да ничего, просто вид у тебя тот еще. И вообще, где ты была? Девочки хотели уйти без тебя. Что произошло? Я волновалась.

– Ничего не произошло. Я была в библиотеке.

– Да ладно тебе! Учебный год только начался. Кто вообще учится в первую неделю?

– Я, например.

– А если честно?

– Мне не хотелось никуда идти, – прошипела я.

– И почему я не удивлена? Но главное, что ты пришла. Понимаю, тебе непросто, но поверь – там будет классно. К тому же на вечеринку приглашены только свои.

Я пожимаю плечами, когда она закрывает за нами дверь уборной.

– Я здесь только из-за Билла.

– Что ж, хотя бы так. Ладно, где там мой тональник…

Немного покопавшись в сумке, Манила вытаскивает огромную косметичку. Да тут косметики на весь бар хватит…

– Всегда беру с собой самое необходимое, – гордо заявляет она.

– Кстати, а где Билл?

Невеста моего придурка-братца качает головой:

– Он приедет позже: им поставили тренировку с новичками. Билл теперь все время тренируется, ведь скоро отборочные. Думаю, у него все шансы попасть в профессиональную лигу в конце года. Учеба заканчивается, надо двигаться дальше…

– Ага, говори за себя, – ворчу я. – Кажется, до выпуска еще целая вечность.

– И что за хмурое лицо! Ничего, пока мы еще соседки, так что будем отрываться, да? Для начала давай замажем эту жуткую сыпь.

Я спокойно подставляю ей щеки. Манила хлопает ресницами. О, кажется, я знаю эту улыбку…

– Билл приедет поздно… А что это значит?

– Без понятия.

– Я перезнакомлю тебя со всеми на вечеринке!

Обреченно поднимаю глаза к потолку. Этого я и боялась. А думала, что, приехав в Сиэтл, буду валяться в кровати, смотреть диснеевские мультики. Мечты, мечты…

– О, класс, – говорю без особого энтузиазма.

– Вот увидишь, «хаски» очень даже ничего. Оторвемся по полной!

– Как скажешь.

– Чарли… Знаю, тебе не хочется никуда идти, но кто проживет за тебя твою юность? Пока мы молоды, надо этим пользоваться. Carpe diem, лови момент! Ты больше не в Денвере, но прошлое тянет тебя назад. Отпусти его.

Я киваю, хотя и не согласна с ней. Пускай где-то в глубине души и понимаю, что она права, но все равно не могу принять это. Я не смогла бы остаться в Денвере, но Сиэтл… Вряд ли я мечтала о такой жизни. Все эти тусовки, знакомства – не мое. Не про меня. Я тут как кошка, которую пытаются засунуть в ванну…

– Даже не знаю…

– Слушай, побудь там пять минут. Если не понравится, уйдешь – ключ от квартиры у тебя есть.

Я киваю. Потупив взгляд, рассматриваю тонкие розовые линии на запястьях. Раны на коже со временем зарастают, но в душе – кровоточат вечно.

– Взбодрись, Чарли. Жизнь всего одна, так что давай оторвемся по полной!

Жизнь… Забавно. После той трагедии в Денвере я вроде бы живу, а вроде и нет. Я пыталась все забыть, перевернуть страницу, но… Задумавшись, я не замечаю, как Манила наносит тональник мне на щеки.

– Чарли, – говорит она с укором, – тебе срочно нужно развеяться. Новая обстановка и… бокальчик мартини.

– Серьезно, мартини? – улыбаюсь я.

– Ага. И мир станет куда дружелюбнее.

– Может, он станет дружелюбнее позже? Через неделю или две?

Манила смеется, нанося последний штрих – тонкую линию подводки.

– Не заговаривай мне зубы. Я приведу тебя на эту вечеринку. Ты же знаешь, я упрямая, как…

– …Баран. Билл постоянно это повторяет, – хихикаю я.

Манила убирает косметику обратно в сумку. А я поворачиваюсь к зеркалу:

– Мне даже нравится, но неужели без этого нельзя?

– Конечно. Или ты думала, явишься такая красотка в толстовке и все парни твои?

– Ну… Зато я неплохой собеседник.

– Чарли, милая, кто станет знакомиться с кукушкой в капюшоне? У парней есть глаза, ты в курсе?

– И мозг, надеюсь.

– Если ты имеешь в виду тот, что у них между ног… – протягивает она смеясь.

– В любом случае это напрасная трата времени – я не ищу знакомств.

– Да, конечно, но тебе нужно развеяться, и я в этом помогу.

Изгой однажды – навсегда изгой?

Фрэнк сказал, что это будет небольшая вечеринка. Ага, конечно. Я полчаса искал, где припарковать свой Kawasaki Ninja. Весь двор заполнен машинами, к гаражу не подъехать. Страшно представить, сколько народу набилось в дом. Бьюсь об заклад, они все там разнесут… Фрэнк, ну ты и придурок. Стоит ли вообще идти? Да я там никому не нужен, впрочем, это взаимно. Будь у меня выбор… Но мне больше некуда податься.

Дерьмо. Меня бы здесь не было, заплати я за квартиру. Но пока денег нет, приходится жить у Фрэнка. Только он не отвернулся от меня после случившегося. Он выпустился в прошлом году, так что ему плевать, что говорят в университете. По крайней мере, он верит мне, а не этим хоккеистам.

Мы с одним парнем пошли в паб, а наутро… Парковка, он в отключке, и я. Меня выкинули из «Хаски», лишили стипендии. Заявили: это «временная мера», пока все не поутихнет. Что ж… все знают, в спорте на время – значит навсегда. Такие инциденты никто не забывает. В любом случае в этой истории рано ставить точку.

Я приподнимаю шлем и вытираю уголок рта тыльной стороной ладони. Сколько бы ни курил, металлический привкус не проходит. Кажется, у меня на губах кровь. Я смотрю на себя в боковое зеркало, но в полумраке ничего не видно.

Прикуривая сигарету, тяжело вздыхаю. Я делаю первую затяжку, а затем резко выдыхаю едкий дым. Меня душит кашель напополам со смехом. Это тоже «временная мера». До отстранения я к сигаретам не притрагивался. Спорт, соревнования, команда были моей жизнью. Кажется, все так давно рухнуло, хотя прошел всего месяц. Подумать только, я стал изгоем за какой-то жалкий месяц…

Я тушу сигарету о подошву ботинка и стряхиваю пепел со штанины. Хотя бы моя красотка еще со мной. Поддаю газу, и движок ревет. Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока кто-нибудь переставит свою машину, чтобы я смог заехать в гараж. Загоняю байк на лужайку, подальше от гуляк – пусть только попробуют поцарапать мою крошку. Черт, кажется, я попал в клумбу… Ничего, старина Фрэнк простит – только свожу его племянницу на ярмарку. К счастью, Эмма меня обожает.

Я осматриваюсь по сторонам: кажется, меня никто не видел. Спрятав в багажник шлем и перчатки, иду к дверям. Быстро ввожу код на домофоне и натягиваю капюшон.

«Давай без сцен… тише воды, ниже травы», – повторяю я про себя, прибавляя шаг. Проще сказать…

Я напряжен, как натянутая струна. Черт, кажется, будто все на меня пялятся. Но если кто-то посмеет прокомментировать мое появление, клянусь, я набью ему морду. Неделями я жил в тени, надеясь, что этот ад наконец прекратится, и вот я на грани срыва. Я сжимаю кулаки, заставляя себя идти вперед, во мрак. Пустые пластиковые стаканчики яростно хрустят под моими ногами. Я открываю дверь и оказываюсь на кухне. Здесь царит полумрак. Около дюжины незнакомцев бродят по комнате в поисках выпивки – кажется, они меня не узнали. Оглядываясь по сторонам, пробираюсь к холодильнику – не помешает чего-нибудь раздобыть. Вдруг мне на плечо ложится чья-то рука. Готовый дать отпор, я резко разворачиваюсь.

Испуганный Фрэнк поднимает руки и пятится:

– Эй-эй, полегче, приятель! Я пришел за льдом.

Бывший нападающий «Хаски» на мгновение замирает, видимо ожидая моего ответа, но я молчу. Я не скажу ни слова. Когда я на взводе, как сегодня, мне лучше держать рот на замке, не то обязательно ляпну какую-нибудь глупость. Язык мой – враг мой.

– Весь день тебя не видел. Ты как, порядок? – спрашивает Фрэнк настороженно.

Он смотрит на мое лицо, затем на руки. Его взгляд задерживается на ссадинах, украсивших мою правую щеку и костяшки пальцев, которыми я надавливаю на дверцу холодильника. Я качаю головой, прежде чем он сделает какие-то выводы.

– Да шлепнул тут кое-кого и первым делом примчался к тебе – перекусить. Расслабься, мужик, я только из зала.

– Ладно, как скажешь. Загремишь за решетку – апельсины носить не буду.

– Какое облегчение: ненавижу апельсины.

– Не умничай, Вест. Я волнуюсь за тебя.

– Пап, можно я уже пойду в свою комнату?

– Да-да, очень остроумно. Не останешься? Пропустим по стаканчику за начало учебного года…

– И заодно пообщаемся с «Хаски» в полном составе? Не, я пас. Лучше сразу в окно.

– Даже так? Ну вперед, я мешать не стану.

Он показывает мне средний палец и уходит, но вдруг оборачивается:

– Кстати, это так, к слову, из «Хаски» здесь только двое. Остальные тренируются с новичками или просто не пришли. Так что слабая у тебя отговорка.

В ответ я корчу расстроенную гримасу. Но мне нужно узнать кое-что еще.

– А Билл?

– На катке. Горизонт чист, так что наслаждайся вечером, приятель.

Я медленно киваю. Да, возможно, вокруг не так много врагов, как я думал. Мне вдруг становится легче.

Черт, последние пару недель я как на иголках…

Схватив пакетик со льдом, Фрэнк исчезает. В одну руку я беру пиво, в другую – сэндвич и на ходу закидываю его в рот. Прислонившись плечом к дверной раме, стою у входа в гостиную и смотрю в большое панорамное окно. Снаружи Джошуа и Кев – защитники «Хаски». Они слишком заняты, красуясь перед своими немногочисленными фанатами, и не замечают меня. Я радуюсь, что других игроков там нет. Было бы трудно держать себя в руках, глядя на то, как эти парни, которых я считал своей семьей, беззаботно веселятся. Два моих товарища по команде строят девушкам глазки, и я не могу удержаться от смеха. Никогда не понимал, почему женщин так привлекают хоккеисты. Не знаю, возможно, их впечатляет вся эта экипировка? В любом случае даже на расстоянии нескольких метров я вижу звезды в глазах девушек. Джошуа всегда считал себя дамским угодником, но девчонкам явно интереснее его футболка в цветах университета, чем его личность.

– Эй, Дарт Вейдер, ты загораживаешь дорогу, – раздается тихий рык позади меня.

Я оборачиваюсь. Передо мной маленький комочек ярости: сложив руки на груди, незнакомка нетерпеливо постукивает ногой.

– Рад видеть, что не только у меня дерьмовое настроение, – говорю я после непродолжительной дуэли взглядов.

– Ничего подобного, – возражает она.

– Да? О, теперь вижу: ты так и светишься от радости. А если серьезно, что случилось? Бросил парень? Испортила платье и пришлось натянуть эту толстовку?

– Что, прости?

Она поднимает брови, будто задается вопросом, почему тратит время на такого придурка, как я. Вздохнув, делаю шаг назад.

– Остынь, принцесса. Иди веселись… А я пойду в свою берлогу, – бормочу я. – Я лишний на этом празднике жизни.

Брюнетка смотрит на меня большими карими глазами. Она могла бы заняться тысячей более интересных вещей, но она просто стоит, поджав губы.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– Тебе бы ее обработать. Ранки могут быстро загноиться. Ты что-нибудь слышал об инфекционном целлюлите? Поверь, штука не из приятных.

– Что, прости?

– У тебя кровь на щеке. Вон там.

Я потираю царапину – на пальцах остаются бурые комочки.

– Тоже день не задался? – спрашивает она.

Я киваю:

– Скорее месяц.

Да уж. Час назад мне не повезло наткнуться на ребят из старого университета. В этот раз я отделался парой ссадин, но не смогу вечно избегать их. Чувствую, еще одна такая встреча – и мне убегать-то будет нечем…

– А с тобой что? Почему такой траурный вид?

С губ девушки срывается звонкий смех. Она машет рукой:

– Соседка притащила меня на вечеринку.

Я знаю почти всех в кампусе, но ее лицо мне незнакомо.

– Ты тут недавно, да?

– Ага, всего неделю.

– Проездом?

Она пожимает плечами и бормочет:

– Наверное… Да, пожалуй.

От улыбки у нее приподнимаются уголки губ. Девушка протягивает мне руку.

– Чарли, – представляется она.

Я звонко ударяю по ее ладони, и она снова смеется.

– Вестон.

– Ладно, Вестон, мне пора: надо забрать ключи у соседки. То есть у нее моя сумка, а в ней ключи…

Музыка становится громче. Чарли встает на цыпочки и шепчет мне на ухо:

– Если здесь произойдет убийство, сделай вид, что никогда меня не видел.

– Удачи, – шепчу я. – Надумаешь избавиться от тела – обращайся.

Она машет рукой, а затем указывает на мою щеку:

– Не забудь обработать.

Я смеюсь, поднося пивную бутылку к губам. Одним махом выпиваю половину и тяжело вздыхаю, когда Чарли исчезает в толпе. Я так долго был один, что уже и забыл, как это приятно – поговорить просто так, ни о чем. Стою, прислонившись к стене, и улыбаюсь, кажется, впервые за целую вечность. Может быть, еще не все потеряно. Может быть…

Иголка в стоге сена

В гостиной грохочет музыка. Дом огромный, но все почему-то решили собраться именно здесь. Повсюду шатаются пьяные – еще чуть-чуть и на меня бы свалился тот здоровенный тип. Я приподнимаюсь на цыпочки, пытаясь разглядеть кудрявую гриву Манилы. Да уж, попробуй найди кого-то в такой толпе…

Я бреду наугад, перебегая взглядом от одной фигуры к другой. Я никого здесь не знаю. Неприятное ощущение, будто я в тылу врага, и отступать некуда. Представляя себя храбрым солдатом, я грустно улыбаюсь девушке, с которой случайно столкнулась, и продолжаю свое одинокое странствие.

«Мани-и-и-и-и-ила, ну где же ты?..»

И куда она делась? Я же сказала, что не хочу оставаться надолго… Вокруг все веселятся, и я, наверное, должна. Разве не для этого я пришла? Нет, меня притащила сюда Манила. В прошлой жизни я бы без раздумий, едва преступив порог, стала частью этой пьяной толпы. Танцевала бы на столе, как та девушка в купальнике. Но сейчас… Сейчас я к этому не готова.

Справа от меня раздается крик. От удивления я подскакиваю и начинаю мысленно считать, пока до меня не доносятся радостные возгласы и смех. Трубка смерти, как я люблю ее называть, – длинная труба, через которую спиртное вливают прямо в рот, – поднимается над головами. Парень в центре толпы вдруг закашливается, и его тошнит на собственную футболку. Вот мерзость… Я едва сдерживаю рвотный позыв и выбегаю в сад на свежий воздух. Снаружи дует влажный, слегка соленый ветер – море отсюда не так далеко. Пока я училась на медсестру, повидала всякое, но если и есть что-то, чего я не выношу, так это рвота. Могу стерпеть что угодно: мочу, кровь, но это… Фу.

Пытаясь отдышаться, я цепляюсь за перила у бассейна. Все еще чувствую эту вонь… На мгновение я замираю: кажется, за мной кто-то следит… Нет, это не имеет смысла. Кому я здесь нужна?

Наконец тошнота отступает – можно продолжить поиски. Так, у бассейна Манилы нет. Что ж, посмотрю в саду – может, она там? В темноте я брожу среди кустов, но и тут моей соседки нет: только целующиеся парочки – обязательный атрибут любой вечеринки… Какой-то парень прижимает голую ногу своей партнерши к стене гаража. Похоже, прелюдия уже позади… Очаровательно.

Тихо обхожу их и снова оказываюсь у бассейна – похоже, я сделала круг. Стеклянные двери, которые ведут в гостиную, распахнуты настежь. Я смотрю по сторонам в поисках Манилы, но ее нигде не видно. «Черт, где же она? Я думала, будет лучше отдать сумку ей, чтобы не потерять… Можно было бы подождать ее у калитки, но вдруг придется простоять там всю ночь?»

Достаю телефон и в очередной раз набираю номер Манилы – в ответ слышу гудки. Музыка в доме грохочет так громко, что колонки начинают жалобно хрипеть. Расстроенная, я оборачиваюсь и смотрю наверх. В нескольких комнатах горит свет, значит, вечеринка перешла на второй этаж. Вдруг я замечаю фигуру в капюшоне.

Почувствовав на себе чужой взгляд, вздрагиваю. Мистер Дерьмовое Настроение высунулся из окна. Между его пальцами тускло светится кончик сигареты, но этого недостаточно, чтобы разглядеть лицо парня. Впрочем, хотя отсюда я и не вижу его глаз, но знаю: они устремлены на меня. Он не отворачивается. «И долго будешь пялиться?» Вестон смотрит на меня еще минуту, а затем закрывает окно и растворяется в сумраке комнаты – так же внезапно, как появился. «Что это было? Ах да, я же тут слонялась как неприкаянная душа. Должно быть, то еще зрелище…»

Полная решимости вернуть свои ключи, я иду обратно в дом. Если Манилы нет снаружи, значит, она внутри! Снова гостиная, или скорее «филиал ада на Земле», снова кухня, коридор. Тут, кажется, я и наткнулась на Вейдера… И вот я уже обошла весь первый этаж. Потеряв всякую надежду, плетусь к выходу, как вдруг замечаю рыжую копну волос. Это же подруга Манилы! Я спешу к ней – она как раз что-то себе наливает. Ей-богу, еще чуть-чуть, и я расплачусь от счастья!

– Эйми?

Явно перебравшая девушка угрюмо смотрит на меня:

– Я Чарли, соседка Манилы, помнишь?

– А-а, конечно! Выпьешь? На вот, держи.

Шатаясь, она неуклюже протягивает мне бокал, и я едва успеваю его схватить. Немного проливается на пол, но, к счастью, на толстовку не попадает. Фух!

Держа бокал подальше от пьяной девушки, я задаю вопрос:

– Я ищу Манилу, знаешь, где она?

– Кого манила?..

– Ма-ни-лу – высокую, кудрявую брюнетку с зелеными глазами.

– Манилу?

– Да, девушку Билла, моего брата.

– А-а, Манилу! Что ж ты раньше не сказала…

Так, Чарли, держи себя в руках. Вдох-выдох.

– Она наверху. Брит бросил парень, там такая история… Мы все пытаемся ее утешить. Меня вот отправили за выпивкой! Бедняжка, наверное, нескоро придет в себя…

Кивнув ей, я бегу к лестнице. Если все и правда так серьезно, Манила домой не собирается, а у меня нет ни малейшего желания провести ночь в компании заблеванных придурков.

Я на втором этаже, но куда дальше? Может, Вестон знает, где искать Манилу? Так, я видела его в том окне, значит, он должен быть за… этой дверью! Я уверенно стучу, стараясь как можно громче – из-за этой чертовой музыки даже собственные мысли расслышать трудно. Тук-тук, тук-тук, тук…

Дверь с грохотом распахивается, и я едва успеваю отскочить, проливая на себя содержимое бокала.

– Я тебе сейчас по голове настучу, – ревет грубый бас.

Я стою, разинув рот, не в силах вымолвить ни слова. О чем я хотела спросить? Его суровый взгляд останавливается сначала на моем растерянном лице, затем на руке, которую я так и не опустила. Мое сердце вот-вот вырвется из груди.

Вестон удивленно приподнимает брови: похоже, он ожидал увидеть за дверью кого угодно, но не меня. Черты его лица смягчаются. Набравшись смелости, я смотрю ему прямо в глаза – темно-синие, как штормящее море.

Наконец, я прихожу в себя и прижимаю руку к груди. Неловко тру липкое пятно на толстовке. От волнения начиная заикаться, произношу:

– П-прости… Я… я ищу Брит.

Вестон облизывает губы и едва заметно качает головой. Я смотрю на него как зачарованная: я – змея, он – заклинатель. Сердце бьется все быстрее. Этот парень… Рядом с ним я чувствую себя маленькой лодочкой, попавшей в мистический водоворот – загадочный и опасный.

Несколько бесконечно долгих секунд спустя Вестон со вздохом откидывает назад свои каштановые локоны.

– Тут ее нет.

Его голос – хриплый рык. В нем слышится угроза, что-то звериное.

– Ладно. П-прости… за беспокойство.

Я не двигаюсь с места: ноги словно прилипли к полу. Давай, Чарли, не стой столбом… Вестон тоже не уходит: одна рука вцепилась в дверную ручку, вторая – у него за спиной, будто он что-то прячет. Да, кажется, он правда ждал кого-то другого… Наконец он напряженно осматривает коридор и успокаивается.

Я ставлю опустевший бокал на журнальный столик рядом, изучая лицо Вестона: щека красная, а ссадины куда серьезней, чем казалось. Я вдруг начинаю беспокоиться – во мне просыпается будущая медсестра.

– Залепи…

Вестон недоуменно поднимает брови.

– Э, ранки на щеке… Залепи стрипами[1].

Воцаряется неловкая тишина. Где-то за окном с шумом проносится компания гуляк. Я снова ловлю взгляд Вестона, и мне становится не по себе: что-то странное в его глазах, он будто смотрит сквозь меня. Но я наконец беру себя в руки. Смущенно улыбнувшись, спешу уйти, как вдруг слышу:

– Чарли! Подожди!

Я оборачиваюсь.

– Да? – Мой голос звучит пискляво.

Вестон жестом подзывает меня подойти ближе. Чего он хочет?

– Прости, что накричал. В последнее время я немного на взводе.

– С кем не бывает.

Он наклоняется, и его дыхание ласкает мою шею.

– Слушай… а ты умеешь накладывать эти стрипы?

Логово зверя

По спине у меня пробегают мурашки. Вест делает шаг обратно в комнату и останавливается. Не дождавшись ответа, он повторяет вопрос:

– Так что, умеешь или нет? Эта рана никак не затягивается…

Левой рукой он придерживает дверь, словно приглашая войти. Внутри темно. Лишь в дальнем углу горит прикроватная лампа. Вестон тревожно оглядывается по сторонам.

– Откуда такая секретность? Это что, государственная тайна? Боишься, люди узнают, что тебя побили?

– Никто меня не бил, – усмехается Вест.

– А, ну-ну.

– Это на тренировке. Я занимаюсь боксом, к твоему сведению.

– Правда? А почему тогда ты такой нервный?

Он выпрямляется во весь рост, возвышаясь надо мной на целую голову, а затем подается вперед, словно колосс, грозящий обрушиться на меня. Его взгляд темнеет.

– Следи за словами. Поверь, лучше не играть со мной.

У меня вырвался саркастический смешок – Вестон скрипит зубами. Так значит, он из тех парней, что любят поиграть мускулами? Типа брутальный? Что ж, честно сказать, я разочарована…

– Как скажешь, мистер Дерьмовое Настроение. Ты очень суровый и вовсе не белый и пушистый. А теперь, если тебе нужна помощь, поменьше пафоса и побольше вежливости.

– Знаешь что? Сам справлюсь.

– Да на здоровье. И вообще, побили и побили. В этом нет ничего постыдного.

– Меня. Никто. Не бил, – рычит он, ударяя кулаком по дверному косяку.

– Вот и хорошо.

– Хорошо, вот именно. Так поможешь или нет?

– Пожалуйста?

– Пожалуйста, – произносит он, вздыхая.

С довольной улыбкой я вхожу в комнату, но вдруг замираю в нерешительности.

– А… ты тут один?

– Не, там еще семь гномов – в картишки играем.

– Очень смешно.

– Боишься остаться со мной наедине?

– Н-нет, просто… Здесь же вечеринка. Все в компаниях, веселятся…

– Я похож на того, кто любит веселиться?

Качаю головой. Кажется, он не настроен шутить.

– Я тут живу.

Я осторожно ступаю вперед, привыкая к полумраку. Справа находится круглый стол с двумя стульями. На нем лежит потрепанная пачка сигарет и куча бумаг. Слева – большая кровать, а рядом распахнутый чемодан. Вечеринкой здесь и не пахнет.

Я оборачиваюсь: Вест тянется к замку на двери, а затем раздается тихий щелчок. Птичка в клетке…

В моей голове начинается счет.

Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть…

Сердце бьется все быстрее. Так, Чарли, бояться нечего – он вовсе не маньяк, просто не любит, когда к нему вламываются без стука. Да ведь полный дом пьяных гуляк! Нет-нет да и дернет кто-нибудь за ручку…

Изобразив на лице улыбку, пытаюсь уговорить свои легкие сделать хотя бы один вдох. Стараясь отвлечься от тревоги, расползающейся по венам, представляю, как воздух проходит через бронхи. Нет, я не параноик, но оказаться запертой в комнате с незнакомцем – это жутко. Нервно прикусываю щеку. Возможно, это было не самое лучшее решение. И никто не услышит мои крики о помощи – дом ходуном ходит…

Семь. Восемь…

Вест делает шаг ко мне, осторожно, словно заметив мое смятение. Угрюмый, он медленно кладет на круглый столик то, что все это время прятал за спиной. Раздается металлический лязг, и затем я вижу…

Твою мать.

Сердце колотится, разгоняя адреналин в крови. Один рывок – и между нами полкомнаты. Между мной и Вестом с его охотничьим ножом.

Кажется, время останавливается. С одной стороны я – задыхающаяся от страха, а с другой он – спокойный, с большим и острым ножом. Нет, мне не прорваться к двери. Так, Чарли, без паники, ты выберешься. Может, получится сбежать через окно? Я хотя бы успею позвать на помощь, прежде чем он зарежет меня…

Девять.

Десять.

Когда счет утихает, в моей голове что-то щелкает, и я наконец осмеливаюсь пошевелиться. Раздается скрип половиц под его шагами, и от неожиданности я издаю писк.

На парах нам рассказывали, как вести себя с агрессивным пациентом. Правило номер один – всегда держать его в поле зрения, правило номер два – никогда не оставаться с ним наедине (уже поздно), и правило номер три – поддерживать разговор до тех пор, пока не будет найдено решение. Пытаясь игнорировать дрожь в ногах, я расправляю плечи:

– Так, доставай стрипы.

Ехидно улыбаясь, он тянется к комоду справа. Я медленно пячусь, пока не упираюсь в стену.

– Вот, – говорит он, бросая картонную коробку на стол. – Что еще?

– Антисептик.

Он снова роется в ящике, а я, пользуясь моментом, иду вдоль стены, пока не чувствую, как оконная ручка упирается мне между лопаток.

– Спирт, вата, пластыри. Все готово.

Он швыряет аптечку на стул, и в этот момент я разворачиваюсь. Хватаюсь за ручку и поворачиваю, но окно не открывается. Выругавшись, дергаю сильнее, как вдруг за спиной раздается низкий голос Веста:

– Не откроется.

Не веря ему, я со всей силы дергаю снова – безрезультатно. В спешке я не заметила хоккейную клюшку, зажатую между окном и карнизом. По комнате прокатывается хохот. Я пережила трагедию в Денвере не для того, чтобы умереть вот так.

– А что ты собиралась сделать? Прыгнуть со второго этажа?

От его смеха кровь стынет в жилах. Снова скрипят половицы – он приближается. Прежде чем Вест успевает меня схватить, я падаю на пол и ползу к двери. Вдруг на меня опускается рука. Я пытаюсь закричать, но он зажимает мой рот и садится мне на ноги. Это конец.

– Чарли… – шепчет он.

Меня охватывает ужас. Я пытаюсь стучать ногами в надежде, что кто-то услышит и придет на помощь. Мой мучитель наваливается на меня всем телом, пытаясь обездвижить.

– Чарли, – повторяет он громче, – что ты навыдумывала?

Навыдумывала? Его голос такой спокойный, что я невольно перестаю сопротивляться.

– Этот нож не угроза. Просто мера предосторожности.

Я несколько раз моргаю, и слезы катятся по щекам.

Бред… или правда? Может, он врет, чтобы я не вырывалась?

– Я уберу руку, но только, пожалуйста, не кричи. Не хочу, чтобы Фрэнк выгнал меня из дома. У меня и так проблем по горло. Окей?

Я киваю и тут же чувствую: он отвел руку. Я делаю глубокий вдох в надежде, что жар в легких утихнет. Сердце еще колотится, но уже не так быстро. Наконец я решаюсь взглянуть на парня, который все еще сидит на моих бедрах.

– Так зачем тебе этот нож? – спрашиваю я приглушенным голосом.

– Тебя это не касается.

– И почему я должна тебе верить?

Он раздраженно вздыхает:

– Повздорил кое с кем. Довольна?

– И нож для того, кто…

Я указываю на рану на его щеке, и Вест отворачивается. Он вскакивает на ноги и протягивает руку, помогая мне подняться. Я колеблюсь.

– Не принимай это на свой счет. Меньше знаешь – крепче спишь.

Я неловко сажусь и в растерянности смотрю на него.

– Когда я постучала… Ты ждал?..

– Я никогда никого не жду. Если я кому-то нужен, это, как правило, не очень хороший знак. В общем, я не ждал никого, а уж тебя тем более.

Я морщусь, поднявшись:

– Конечно, «не ждал» с огромным ножом за спиной.

– А как иначе? Жизнь – опасная штука, а моя в особенности. Хотя вряд ли тебе это знакомо.

– Не знакомо? Спасибо, что открыл мне глаза, – отвечаю я, сжимая кулаки. – Легко судить, когда не знаешь. Ты понятия не имеешь, кто я и через что мне пришлось пройти.

– Нет, не имею, но, признаюсь, хочу узнать тебя поближе, – говорит он с усмешкой.

Вестон выглядит дружелюбно, но я не могу ответить тем же. Я все еще в замешательстве и не понимаю, как реагировать. Вдруг на его лице появляется улыбка, и кажется, он вот-вот разразится хохотом. Но он качает головой, будто сдерживаясь, и идет за двумя стульями, которые ставит рядом со мной.

– Стрип – и я отпираю дверь. По рукам?

От стрипа до стриптиза всего один шаг

Я неохотно киваю. Вестон придвигает столик и открывает аптечку, которая лежит рядом с ножом. Брр, мурашки по коже. Стараясь не смотреть на этот жуткий тесак, я беру бутылку с семидесятиградусным спиртом. Обработав руки, отрываю кусочек ваты и скатываю его в шарик. Вест молча смотрит на меня своими темно-синими глазами.

– Тебе все еще не дает покоя этот нож.

В ответ я только качаю головой. Вест берет его и протягивает мне:

– Возьми, если так тебе будет спокойнее. Говорю же, это на всякий случай.

Я рассматриваю его лицо. От волнения у меня скрутило живот, во рту пересохло. Сердце снова лихорадочно колотится. Глубокие и мрачные глаза Вестона тоже изучают меня. В груди что-то екает, и я чувствую, как меня снова затягивает в этот таинственный водоворот.

– Кажется, помощь тут нужна не мне.

Вестон осторожно берет мои руки, ослабевшие от страха, достает зажатую у меня в пальцах вату, смачивает ее в спирте, а затем возвращает. Его указательный палец задерживается на моем запястье – прощупывает пульс.

– Ничего, сейчас отпустит: скоро адреналин спадет. Впрочем, ты это знаешь.

Я медленно киваю. Адреналин повышает частоту сердечных сокращений и кровяное давление. Этот гормон заставляет тело чувствовать себя так, будто для него нет ничего невозможного.

Успокоившись, я осторожно убираю его ладонь. Снова дезинфицирую руки – прежде всего надо очистить рану. В комнате царит полумрак, и, чтобы хоть что-то разглядеть, я наклоняюсь ближе.

– Ты медсестра?

– Типа того.

– Типа того? Это не ответ.

– Я на третьем курсе.

– Понял. Дай угадаю… Ты из приличной семьи, в школе была круглой отличницей, общалась с такими же пай-девочками, и так далее. Короче, образцовая дочка – о такой мечтает любой родитель. Всегда идешь до конца, а свободное время проводишь в библиотеке.

Живот вдруг скручивает в болезненном спазме, и я зажмуриваюсь. Это правда, вернее, было всего пару месяцев назад.

– Внешность бывает обманчива. Боюсь, я не соответствую твоим ожиданиям.

Он хмурится и смотрит на меня так, словно не верит ни единому слову.

– Нет, ты просто любишь спорить.

– Ладно, Вестон, как скажешь.

– Просто Вест.

– Вест, я пропустила много пар, не сдала экзамены и теперь снова на третьем курсе. Снова, понимаешь?

– И как так вышло?

– Ну, вряд ли тебе это знакомо.

– О-хо, один – ноль!

Он смеется, и я ловлю себя на том, что тоже смеюсь. Мои глаза невольно задерживаются на его улыбке, и он это замечает. Закусив губу, Вест смотрит на меня. «Так, Чарли, не теряй голову. Надо закончить с этой раной».

Вестон прав: всего несколько месяцев назад я была прилежной ученицей, паинькой. Но внезапно налетел страшный смерч, и та, прежняя Чарли осталась под обломками разрушенной жизни.

Я прикладываю стрип к щеке Вестона, затем беру его руку – он слегка вздрагивает. Я отрываю еще кусочек ваты и начинаю обрабатывать ранки на костяшках.

– Надеюсь, этому… этой груше тоже досталось.

– Груш было две, – признается он.

– И часто ты боксируешь сразу с двумя… грушами?

Уголок его губ поднимается, но он ничего не отвечает. Кажется, он о чем-то задумался – надо прервать эту неловкую паузу.

– Знаешь, не каждый держит у себя в тумбочке медицинские стрипы.

– А я и не каждый.

– Что ж, один – один.

Его рука – влажная от антисептика – выскальзывает, и я хватаю ее крепче. Он сжимает мои пальцы, и сердце замирает.

– Как тебя занесло к Фрэнку? – вдруг спрашивает он.

– К Фрэнку? Что еще за Фрэнк?

– Хозяин этого дома.

– А-а… Меня привела соседка. Сказала, мне надо развеяться.

– И как, получается?

Я пожимаю плечами.

– Пожалуй, над этим еще предстоит поработать, – отвечаю я, хихикнув. – Мне… трудно расслабиться в непривычной обстановке.

– Да, я заметил. И часто с тобой такое?

Улыбка слетает с моего лица.

– Чаще, чем хотелось бы.

– Извини, не хотел тебя напугать.

– Ничего, я же не умерла.

– Нет ничего лучше, чем хорошая доза адреналина, сразу чувствуешь себя живым, – улыбается Вест.

Пытаясь не рассмеяться, поднимаю глаза к потолку.

– Как вижу, ты на этом собаку съел, – замечаю я.

Его губы блестят в озорной улыбке.

– А как же! Я ведь профессиональный спортсмен – а у нас без адреналина никак.

Я вспоминаю о хоккейной клюшке между окном и карнизом. Как я сразу не додумалась?

– Ты из «Хаски»?

Он кивает, и я чувствую облегчение. Он и мой брат – в одной команде. Значит, Вестон – друг, а не серийный убийца.

– Так ты учишься тут, в Сиэтле? – спрашивает он.

– Ага, ну, пока да. Но если мне здесь не понравится, вернусь к родителям.

– Ты же только приехала. Было бы… жалко.

«У меня перехватывает дыхание. Его последние слова гулким эхом раздаются в голове. Они прозвучали так горько и… нежно. Наверное, я схожу с ума».

– Жалко? И почему же?

Он смеется, подыскивая ответ, а я закатываю его рукав и ищу царапины, которые могла не заметить. Пальцами провожу по его коже и останавливаюсь: у него на предплечье тату.

Я наклоняю голову, чтобы лучше разглядеть, что там написано.

– «Ад – это другие», – помогает прочесть Вестон.

Сердце колотится. Эти слова я написала в своем дневнике несколько месяцев назад. Когда мне было хуже всего. Когда я не хотела выходить на улицу. Меня словно поражает молнией. Из-за одной этой фразы кажется, что я знала Вестона всегда. Я рассеянно смотрю на изящно выведенные чернилами буквы.

Вестон осторожно берет меня за запястье. По моей спине бегут мурашки. Он снова забирает вату и откладывает ее на стол. В животе порхают бабочки, и я слежу за его движениями, пока не встречаюсь с ним взглядом. Вестон словно излучает особую энергию, и, когда прикасается ко мне, возникает притяжение, как между двумя магнитами. Едва его пальцы ложатся на мое предплечье, я чувствую, будто невидимая энергия давит на кожу.

Я напрягаюсь как струна, но не от страха. Это напряжение, вязкое и иррациональное. Что происходит? В груди колотится так громко, словно это не сердце, а литавры. Вестон привлекает меня к себе, и я не сопротивляюсь. Я податливая, как тряпичная кукла, и пусть он играет со мной – я в его власти. Он притягивает меня еще ближе, и вот я почти сижу у него на коленях. В его глазах я вижу желание – должно быть, то же он видит в моих.

Вест запускает пальцы в мои каштановые волосы. Его жаркие губы находят мою сонную артерию. Он нежно и крепко обхватывает мою шею сзади, а затем наклоняет мою голову набок. Бретелька майки соскальзывает, но я не спешу ее поправить – пусть смотрит на мою грудь. Ладонью он касается моих ребер, и мы страстно целуемся.

Мы целуемся, пока в легких не кончается воздух. Я не знаю, что здесь делаю, его руки обнимают меня за талию, готовые потянуть вниз, на постель, и мне все равно. Сейчас ничто не имеет значения – есть только жар внизу живота. Я кладу ладони на щеки Вестона, и он снова целует меня, словно не может насытиться. Голова идет кругом.

Жестом я прошу его раздеться, и он резко стягивает свой свитшот. Не теряя времени, я помогаю ему избавиться от лишней одежды, оставляя только пару боксеров с хорошо заметной выпуклостью под ними. Он вздрагивает, когда я провожу ладонью по его животу. Его глаза затуманены – пьяные и… голодные.

Он снимает с меня шорты и футболку. Его руки скользят по моему животу, пока не забираются под трусики. От прикосновения его умелых пальцев я напрягаюсь и через несколько секунд уже нахожусь на пороге безумия – от удовольствия. Мое тело в огне. Указательным пальцем он проходит между моих бедер. А в это время его напористый язык неистово ласкает мой.

Вестон встает. Я цепляюсь за его плечи, впиваюсь ногтями в спину, умоляя не останавливаться, пока он укладывает меня на матрас. Он крепко сжимает мои ягодицы. На мгновение он прерывается, берет бумажник, достает небольшой серебристый квадратик – и зубами рвет его. Вестон заползает на меня сверху. Он прижимается ко мне все сильнее, и, когда его руки крепко обхватывают меня, я чувствую себя живой. Несколько мгновений мы лежим неподвижно, стараясь отдышаться. Он – сверху, а я – внизу, как в клетке. Да, наверное, это лучшая клетка из всех.

Вдруг я чувствую его между своих бедер. Я дрожу все сильнее и крепко вцепляюсь в его плечи. Кажется, я вот-вот потеряю сознание. Мои мысли путаются, в груди борются противоречивые чувства. Я откидываю голову назад, пьянея от удовольствия, когда он впивается в мои губы.

Внизу все еще грохочет музыка, а мы лежим вдвоем в полной темноте. Я закрываю глаза, чтобы не думать ни о чем, кроме этого мгновения.

Бегство

Проснувшись, я резко открываю глаза. В голове туман. Поворачиваю голову и вижу мускулистую спину Веста. Я моргаю, чтобы развеять это наваждение, но оно не проходит. Это реальность.

Чарли, что ты натворила? Беги отсюда!

Я стараюсь пошевелиться, но тело не слушается. Лежу и смотрю в потолок. Я не двигаюсь и пытаюсь не дышать слишком громко, чтобы не разбудить его. И как я потом буду перед ним оправдываться? Почему я сбежала? Понятия не имею, но знаю наверняка: я должна уйти прежде, чем он откроет глаза.

Воспоминания проносятся в голове одно за другим. Мы переспали. У меня был секс с незнакомцем, при этом я не выпила ни капли спиртного. Да уж, такое со мной впервые. Обычно до этого доходит только к третьему свиданию…

Боже, как мне стыдно!

Никто не должен узнать. Если Вестон разболтает друзьям или кому-нибудь в кампусе, Билл придушит меня собственными руками.

Я вдруг замираю. Разрозненные мысли постепенно собираются вместе. Черт. Он же из «Хаски». И о чем я только думала? Да, стоило этому красавчику улыбнуться, как я потеряла голову… А ведь обещала себе ни с кем не знакомиться и тем более не спать.

Поджав губы, я медленно поворачиваюсь на бок. Вестон тянет на себя одеяло, и я остаюсь совсем голая. Я вскидываю бровь. О, месье, вы как всегда галантны. Вестон крепко обхватил простыню, как дракон, оберегающий свое богатство. Отодвигаясь, я вздрагиваю и осторожно присаживаюсь на край матраса. Хорошо, что он спит крепко: это избавит нас от неловкого разговора. Застегивая лифчик, бросаю на Вестона виноватый взгляд.

И все-таки он очень хорош собой. И секс был классный. Но! На этом все закончится. Брат взял меня в Сиэтл на определенных условиях:

1. Не пропускать пары.

2. Обзавестись подругами – не друзьями.

3. Не спать с его товарищами по команде.

Никогда, ни при каких условиях не спать, не знакомиться, даже не приближаться к парням из «Хаски». Клуб – его второй дом; хоккей – его территория, его будущее; а «Хаски» – его семья. О чем я только думала? Почему вспомнила об этом лишь сейчас? Возможно, всему виной адреналин, но это меня не оправдывает. Я совершила большую ошибку, и об этом никто не должен узнать.

Я бросаю озадаченный взгляд на спящего. Вестон. Откуда мне знать, что он не разболтает все первому встречному? Я беру со стола чистый лист бумаги и красной ручкой пишу:

«Если не хочешь умереть в страшных муках, эта ночь должна остаться между нами».

Подпись: «Та чокнутая».

Сомневаюсь, что моя угроза подействует, но что сделано, то сделано. Если Вест проговорится, сделаю вид, что он перебрал и ему все это померещилось.

В отчаянии, готовая на все, лишь бы скорее сбежать отсюда, я одеваюсь и беру в руки телефон – режим на вибрации. Сейчас едва за полночь. Я проспала всего час, но за это время Манила и мой брат пытались дозвониться до меня десяток раз. Вовремя я проснулась…

В доме все еще играет музыка, слышатся голоса. Тихо отперев замок, я выхожу и закрываю за собой дверь. Иду по коридору, глядя в пол. Да-да, мне очень стыдно. Будто у меня на лбу огромная неоновая вывеска: «Она переспала с первым встречным»…

Ускорив шаг, прохожу сквозь гостиную: вечеринка здесь в самом разгаре. Я пробираюсь сквозь толпу и выхожу в сад. Достаю телефон и быстро набираю сообщение:

«Манила, ты где?»

Ответ приходит немедленно:

«Дома. А ты где?»

Не вдаваясь в подробности, отвечаю, что уже на полпути. Я поднимаю глаза вверх. Где там его окно?.. От волнения живот сжимается. Надеюсь, Вестону хватит ума не трепаться о своих постельных подвигах в присутствии Билла.

Билл – это тот самый сверхопекающий старший брат, который ждет свою младшую сестру после школы с жуткой ухмылкой на губах и бейсбольной битой наперевес. Так или иначе, но это производило впечатление – мальчики ко мне даже не приближались. С одной стороны, да, здорово иметь такого защитника. Но с другой…

На мне только майка и короткие шорты, я иду вдоль ухоженной живой изгороди. Как назло, накрапывает холодный дождь. И как я забыла у Веста чертову толстовку? Надеюсь, он сожжет эту улику. А вообще, если подумать, и что с того? Она ведь не подписана, значит, может быть чья угодно. Погруженная в параноидальные мысли, я и не заметила, как прошла два квартала. Подходя к дому, я набираю Манилу.

– Открывай дверь, – говорю запыхавшимся голосом.

Почти дома. Я бегу по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Останавливаюсь перед нашей дверью и вижу: на пороге меня встречают брат и его девушка. Билл в спортивном костюме, а Манила в пижаме, и оба какие-то напряженные…

– И где ты была? – спрашивает Билл. – Мы тебя обыскались.

Он нервно стучит ногой. Итак, представление начинается… Я поднимаю глаза вверх:

– Значит, плохо искали.

Теперь очередь Манилы сделать выпад:

– Ты заметила, сколько раз я пыталась до тебя дозвониться?

Я вхожу в квартиру, снимаю влажную обувь, стараясь не поворачиваться к ним лицом – боюсь, они сразу поймут, что я вру, если взглянут мне в глаза. Я из тех, кто не умеет скрывать свои чувства. Я не расчетлива и совершенно не умею врать.

– Вы тоже не отвечали. Я звонила вам раз двадцать, – парирую я. – И в конце концов сдалась, села на диван и уснула.

– И как, выспалась? В таком балагане, – с подозрением спрашивает Билл.

– Не буду скромничать, у меня настоящий талант: могу заснуть где угодно. Все, хватит делать из мухи слона! Я проснулась и сразу же перезвонила.

– Ты напилась?

Я поднимаю бровь:

– А что, похоже?

В ответ Билл только вздыхает и идет к телевизору.

– Вообще-то мы волновались, – ворчит Манила.

Я виновато улыбаюсь и, проходя мимо, игриво задеваю ее локтем:

– А я уж думала, ты решила меня там бросить.

Манила смеется и садится на диван рядом с моим братом, а я запираюсь в своей комнате. И бегу в ванную. Открываю кран – пусть вода сначала нагреется. А я тем временем иду к журнальному столику и беру дневник. Уже несколько месяцев новые записи в нем не появляются, а старые ранят душу. Немного полистав, быстро нахожу то, что искала, – отрывок, при чтении которого в горле встает ком. Дрожащими пальцами провожу по страницам, которые так долго боялась перечитывать.

Высохшие слезы на бумаге вздулись серыми кляксами. С трудом мне удается разобрать размытые буквы:

5 июня.

Думала, что самое трудное позади, но я ошибалась. Мне до сих пор снятся кошмары, но это еще можно пережить. Надо мной смеются… Как будто я мало настрадалась… Ненавижу, всех их ненавижу, не хочу видеть. Лицемеры. На словах они мне сочувствуют, а за спиной сплетничают и пересылают друг другу эти видео…

Они добились своего: уже несколько дней я не решаюсь выйти на улицу. Меня не убила та трагедия, значит, добьют эти стервятники. Тем хуже, что они отчасти правы…

Мне стыдно, что я такая трусиха. Я не узнаю себя. Не представляю, кто эта нервная девушка, которая паникует из-за любой ерунды. Психиатр сказал, что мне не за что чувствовать себя виноватой, что у каждого свой способ справляться со стрессом и эмоциями.

Мама не понимает, почему я постоянно сижу дома. Она думает, я продолжу жить как ни в чем не бывало. Ту жизнь, которая разбилась вдребезги. «Давай, Чарли, иди подыши воздухом!» Конечно, ей легко говорить. У нее все легко и просто. Была ли она когда-нибудь изгоем? Не думаю.

Мне хорошо только наедине с собой. Только в одиночестве я не испытываю стыда. То, что произошло сегодня утром, – очередное доказательство моей правоты. Ад снаружи. Ад – это другие.

Сны не накладывают стрипов

Солнце ласкает мои закрытые веки. Судя по всему, сейчас примерно полдень… С животным, глухим стоном я хватаю первую попавшуюся под руку вещь и накрываю лицо. Сколько бы времени ни было, будильник еще не прозвенел, так что можно поваляться в кровати. Расслабляюсь, чтобы снова упасть в царство Морфея, где меня ждет моя красотка с миндалевидными глазками. Утренний стояк… Это все карамельная брюнетка. Я с трудом освежаю в памяти последние минуты сна. Натягиваю одеяло и почти засыпаю, готовый вернуться в чудесную эротическую грезу, как вдруг… Что это за запах? Сладкий, ванильный и немного цветочный.

Черт.

Вскочив, отбрасываю в сторону то, что оказалось у меня в руке – толстовка, причем явно не моя. Затем снова тянусь к ней, чтобы лучше рассмотреть. Чарли… Я вдруг понимаю: она мне не привиделась, это не был сон. Вот это да… Судорожно осматриваюсь, но в комнате никого. Может, она под одеялом? Заглядываю под простыню. Увы.

Я провожу пальцами по скуле, задевая стрип. Еще вечером его здесь не было. Я морщусь. Да уж, парни Инди задали мне взбучку. Щека дергается – надеюсь, синяка не будет. Та девушка, она мне не приснилась, иначе кто обработал рану и откуда эта толстовка?

Нахмурившись, пытаюсь проанализировать ситуацию, хотя это дается мне с трудом: я еще не совсем проснулся. Вспоминаю вечер и ту чудачку, которая приняла меня за маньяка. Обо мне, конечно, всякое говорят, но это уже слишком! Н-да, и я еще легко отделался… Если бы она убежала, крича на весь дом, что я собираюсь ее зарезать… Я бы крупно влип. Но, к счастью, все кончилось как нельзя лучше. О, я бы даже сказал – шикарно!

Смотрю на пустую постель. Во мне борются два противоречивых чувства. С одной стороны – уязвленная гордость: еще никто так нагло не бросал меня. С другой – счастье: да, это была потрясающая ночь. На одну ночь я забыл обо всех своих проблемах.

Не знаю, увижу ли ее снова. Все, что мне известно об этой девушке, которую зовут Чарли, – она в Сиэтле недавно. Может, мы учимся в одном университете – Вашингтонском. Кажется, она сказала, что учится на медсестру… В кампусе столько людей, так что вряд ли мы встретимся. Тем более она, судя по всему, этого не хочет.

Небрежно обернув простыню вокруг талии, я наконец встаю с кровати – все равно больше не усну.

Тяжело ступая по деревянному полу, подхожу к шкафу. Надеваю черную футболку и серые спортивные штаны. По пути к двери беру толстовку Чарли и аккуратно вешаю ее на спинку стула. Краем глаза я замечаю на столе что-то странное. Записка, написанная красной ручкой. Сначала я думаю, что это оставили парни из Сиэтлского универа. Нет, это не может быть их почерк. Они не пишут с вензелями.

«Если не хочешь умереть в страшных муках, эта ночь должна остаться между нами.

Та чокнутая».

От удивления я даже рассмеялся. Это шутка? Похоже на то. Поворачиваю листок, надеясь обнаружить на обратной стороне продолжение или номер телефона, но там пусто. Долго всматриваюсь в девственно-чистую страницу, будто жду, что на ней вдруг проявятся красные буквы, – безрезультатно. Судорожно роюсь в бумагах на столе – в отчетах копов, повестках, – и улыбка медленно сходит с лица. Тут тоже ничего. Чарли оставила только этот жалкий клочок. Замечательно…

Огорченный, я кладу записку на стол и иду умываться – надо взбодриться. Так, Вест, не зацикливайся на девчонке, у тебя сегодня полно дел. Да, сегодня воскресенье, но у спортсменов выходных нет. Более того, это первая учебная неделя, а значит, я снова вернусь в хоккей и в свой клуб. Официально я отстранен на две недели, но мне не запретили тренироваться. Хоккей – моя страсть, моя жизнь. Клянусь, в этом году никаких ошибок. Даже если придется молча терпеть чертовы сплетни.

Зазвонил будильник – значит, пора. Проходя по коридору, собираю грязные бокалы, которые валяются тут и там, и складываю их в одну кучу. А теперь можно и в ванную.

Едва открыв дверь, я тут же ее захлопываю.

– Проклятье, – вздохнув, я сбегаю вниз по лестнице.

Где же чертов Фрэнк? Обойдя дом, я выхожу в сад. Высокий, крепкий, темноволосый парень с выбритыми висками бродит среди мусорных мешков. На нем только шорты и сланцы. Судя по кругам у него под глазами и расписанной маркерами спине, ночка была веселая.

– Фрэнк, – кричу я. – Один из твоих дружков облевал всю ванную.

– Ты шутишь?

– Видишь у меня клоунский нос? Там такая вонь.

– Паршиво. Сейчас пойду отмывать. Ты собирался в душ?

– Ничего, схожу в раздевалке – я на тренировку, – говорю я сквозь зубы.

– Черт, сегодня же первая тренировка… Совсем забыл. Подожди, сейчас переоденусь, и пойдем вместе.

– Не волнуйся, пап, я уже большой мальчик – сам как-нибудь справлюсь. А у тебя и так дел по горло. Помогу тебе, как вернусь. Вернее, если вообще вернусь.

– Да хватит, что за бред.

В ответ я только бросаю на него измученный взгляд.

– Я же рассказывал тебе: мы с парнями поговорили, и они готовы поверить тебе на слово. Забыли про Марка.

– Как великодушно.

– Это лучше, чем ничего. Радуйся, что они вообще с тобой разговаривают.

Я бормочу что-то себе под нос, а потом отворачиваюсь. Как показывает опыт, лучше промолчать и не усугублять ситуацию. Ничего не ответив, я быстро нагибаюсь, собираю мусор и кидаю его в бак. Фрэнк улыбается. Упираясь руками в бока, он любуется хаосом, который царит на его газоне, и с гордостью качает головой:

– Ну и бардак! Вот это я называю бурная ночка!

Фрэнк – оптимист. И наплевать, что впереди полдня уборки.

В бассейне плавают пивные банки. Я вдруг вспоминаю, как из окна смотрел на Чарли.

– Что, приятель, понравилась вечеринка? Я же по лицу вижу, – кричит мне Фрэнк. – Хоть симпатичная?

– Что ты несешь? – возмущаюсь я.

– Дружище, ты меня не проведешь. Так что, симпатичная?

В ответ я только загадочно улыбаюсь:

– Ага, но ночью она сбежала.

– О-хо, а ты вчера пил? Может, это была белочка?

Я провожу пальцами по щеке:

– Нет, белочки не накладывают стрипы.

– И правда.

– Ладно, я пошел, а то уже опаздываю.

– Давай, держись. Если что, я на связи.

Кивнув, я возвращаюсь в дом. Быстро кидаю вещи в сумку и сажусь на мотоцикл. Через десять минут я уже подъезжаю к катку. На стоянке стоят несколько машин. С трудом снимаю перчатки – руки от волнения вспотели – и шлем и кидаю их в багажник. Живот сводит, но я стараюсь сохранить бесстрастное лицо – враги повсюду, так что не время показывать слабость.

Они ничего не знают. Это только слухи. Все, что у них есть против меня, – жалкие домыслы.

С гордо поднятой головой я вхожу в раздевалку и здороваюсь с парнями.

На противоположной скамейке Джо, Стив и Престон тихо переговариваются. Они почти не смотрят на меня, что не может не радовать. Безразличие лучше, чем открытая враждебность. Затаив дыхание, прохожу мимо новичка. Смотрю на него краем глаза. А ты на чьей стороне, приятель? Протягиваю ему руку – он жмет.

– Вестон, – представился я.

– Дж-Джордж, – заикаясь, отвечает он.

– Добро пожаловать в «Хаски».

Я иду дальше, как вдруг слышу за спиной: «Черт, это же Красный Сокол». Я улыбаюсь: хоть кто-то не знает об этой истории. Когда подхожу к своему шкафчику, соседний – Билла, до недавних событий моего лучшего друга, – приоткрыт. Похоже, он уже здесь. Мы не виделись с того… инцидента. Билл избегал меня, а я его.

Задумавшись, я не замечаю, как кто-то приближается ко мне.

– Если тебе интересно, то ответ «да», – доносится справа.

Я вздрагиваю от неожиданности. Широко улыбаясь, блондин прислоняется к стене рядом со мной. Это Ян – защитник «Хаски». Хмурюсь. Я пока не понимаю, кто он – друг или враг?

– О чем речь?

– О моей заднице. Да, она самая классная.

– Ну ты и придурок.

– А ты разве не на нее пялился? Так сосредоточенно… – возмущенно усмехается он.

– Видел Билла?

– Ага, он на льду.

– Как у него настроение?

– Э-э-э, да кто его знает. Он всегда напряженный в первую неделю. Так что мой тебе совет – особо не возникай.

Он дружески похлопывает меня по плечу и идет надеть защитный нагрудник. А я апатично бросаю свои вещи в шкафчик. Мне нельзя на лед и запрещено надевать форму «Хаски». Что ж, еще месяц, если только Марк не очнется в ближайшие недели и не подтвердит мои слова.

Тридцать дней без коньков… настоящая пытка.

Конечно, я никому об этом не скажу, но мне тяжело. Я выхожу из раздевалки на трибуну. Летом тоже шли тренировки, но первая тренировка учебного года – это что-то особенное. Прийти посмотреть может любой желающий. Я стараюсь не глядеть на семьи и друзей на трибунах. Зачем зря расстраиваться. Все равно из моих никто не приехал – ни разу за два года. Я иду к скамейке игроков, по пути здороваясь с теми, кого еще не видел, и сажусь на самый край.

При моем появлении разговоры стихают – все сидят молча. Но я веду себя так, будто ничего не произошло. Глядя на лед, нервно сжимаю в руках бутылку с водой.

Сейчас бы сигаретку – от нервов. Протяжно вздохнув, я запрокидываю голову и делаю пару глотков. Десять минут спустя появляется Ян с коньками в руках. Он подходит к скамейке и садится рядом со мной. Обменивается парой слов с присутствующими «хаски», и кажется, будто атмосфера немного разряжается. Я оглядываю остальных: нас должно быть восемнадцать. Двое новичков и двоих нет – Марка и Билла.

На скамейке снова шепчутся, и я делаю еще глоток воды. Не слышу, что они там обсуждают, но, вполне вероятно, меня. Перемывают мне косточки.

– О, а вот и Малкольм, – шепчет Ян, указывая на тренера. – Сейчас задвинет речь о начале учебного года. Скукота.

Я поворачиваю голову: сорокалетний мужчина разговаривает с высоким блондином примерно моего телосложения. В груди перехватывает, когда они разворачиваются в нашу сторону. Билл машет рукой кому-то на трибунах. Мы уже два года в одной компании – у нас одни приятели. Интересно, кому он машет? Я сразу узнаю Манилу, с этими длинными кудрями ее ни с кем не спутаешь, но кто та девушка рядом? Я наклоняюсь, чтобы лучше разглядеть фигуру в мешковатой одежде. Вдруг она поворачивает голову в мою сторону.

Каштановые волосы, миндалевидные глазки, толстовка…

Чтоб меня… Это же Чарли.

Лжи много не бывает

От удивления я давлюсь водой и едва удерживаюсь, чтобы не выплюнуть все. Я вжимаюсь в скамейку. Хорошо, что меня не видно за спиной этого здоровяка… А почему, собственно, я прячусь? Разве мне должно быть стыдно?

Я задумываюсь: да-а, вопрос философский – и Ян, похоже, что-то замечает. Он смеется. Наверное, решил, что меня озадачило появление Билла. Что ж, пусть так и думает, я не стану возражать. Не говорить же, что это из-за девчонки – он поднимет меня на смех.

– Не боись, Вест. Сегодня Билл не доставит тебе хлопот.

Я киваю, вытирая воду с подбородка. Дождавшись, пока Ян отвернется, я делаю вид, что потягиваюсь, а сам незаметно поглядываю на трибуны. Где же она? Она сидела рядом с Манилой, но я не могу разглядеть. Каштановые волосы, белые ножки… Нет, вроде не Чарли. Да и что ей здесь делать?

Я облегченно вздыхаю. Почему она сбежала посреди ночи? Неужели я сделал что-то не так… Уф, хватит. Слишком много переживаний за одно утро. Я на взводе. Да, наверное, мне показалось.

Поворачиваю голову к тренеру – он вот-вот начнет свою традиционную речь в честь начала сезона. Сжав кулаки, жду, что он скажет о ситуации в команде. Я вспоминаю нашу с ним беседу после того происшествия, и по коже бегут мурашки. Он ясно дал понять: еще одна ошибка, и я вылетаю из «Хаски».

Нет, этому не бывать. Я ушел из Сиэтлского и поступил в Вашингтонский только ради «Хаски», ради хоккея. Нет, я не вылечу отсюда.

Малкольм в бело-фиолетовой футболке подходит к нам. Он окидывает игроков одного за другим пронзительным взглядом, и мне становится не по себе.

– Так, парни… Знаю, вам не терпится выйти на лед, поэтому буду краток. В прошлом году мы были в шаге от кубка – нам не хватило одного очка. Да, обидно. Да, тяжело. Но начался новый сезон, и это наш шанс. Пришло время показать, на что мы способны. Пришло время побеждать. Вы талантливые ребята, так что немного усилий и, конечно, дисциплины, и победа у нас в кармане.

Трибуны взрываются аплодисментами. Черт, так стыдно. В этом зале только один человек знает, что если мы и проиграли межвузовский турнир, то это только моя вина. Я мог загнать решающую шайбу…

Если бы Красный Сокол сделал это, возможно, Марк не лежал бы сейчас в коме…

– В этом году в нашей команде пополнение: Лиам и Джордж. Что ж, поприветствуйте гостей из Далласа и Портленда. Покажите им, кто такие «Хаски». Мы охотимся в стае. Мы хитрые, быстрые и дерзкие. Мы стоим за своих горой. Покажите мне сплоченную команду. Никаких склок и никаких драк.

Повисает тишина. Не нужно поворачивать голову, чтобы понять: все смотрят на меня, недобро смотрят. Делаю вид, будто ко мне это не относится, но нервно поджимаю пальцы на ногах. Я догадываюсь, что собирается сказать Малкольм. По крайней мере, какую тему затронет. Осталось понять, на чьей он стороне.

Затаив дыхание, жду, когда упадет дамоклов меч.

– У нас полно работы, так что на этой ноте я хотел бы закончить свою речь, но есть один вопрос, который волнует игроков и их семьи. Сейчас я закрою его раз и навсегда.

Малкольм отличный тренер и тактик, но оратор он так себе. Он топчется по льду, подбирая нужные слова:

– Как вы могли заметить, нас сегодня только семнадцать. Марк, наш центральный игрок, уже три недели лежит в коме. Его жестоко избили на выходе из бара. Я знаю, по кампусу ходят разные слухи, но уверяю вас: в них нет ни капли правды. Ни один из членов команды не был признан виновным. Полиция продолжает расследование, и временное отстранение одного из «Хаски» не имеет прямого отношения к этому расследованию.

Я едва сдерживаю смешок. Что за бред! Если Малкольм и не лжет, то как минимум недоговаривает. Парни знают это не хуже меня. Полицейские нашли меня на парковке, а рядом лежал Марк. Меня уводили в наручниках.

Спасибо, тренер, что не подливаете масла в огонь. Наконец кто-то встал на мою защиту. А вообще, поскорее бы все это закончилось…

– Не верьте слухам и помните: мы одна команда. И в этом сезоне мы постараемся это доказать.

Тренер делает шаг назад, и вперед выходит капитан «Хаски». Билл – высокий кареглазый блондин – идет к скамейке запасных, держа под мышкой хоккейный шлем.

– Семьи наших новичков меня еще не знают. Я Билл, капитан команды. Джордж и Лиам, с вами я познакомлюсь поближе на тренировках. Если роль Малкольма заключается в том, чтобы доводить вас, то моя задача – не дать вам сломаться психологически. Будет тяжело, поверьте, но вы всегда можете рассчитывать на меня. Так что выше нос! А будете унывать – получите волшебный пинок под зад.

Рядом раздаются смешки. Как всегда, Билл произвел впечатление. Из нас двоих он всегда был более общительный. Не перестаю удивляться, как легко ему даются публичные выступления.

– «Хаски» – это прежде всего сплоченная стая. У нас были трудные времена, но пора оставить прошлое позади и двигаться вперед. Давайте покажем, чей по праву чемпионский кубок!

На трибунах раздаются аплодисменты. Я тоже хлопаю – сдержанно. Ян, улыбаясь, бьет меня по плечу.

– Ну, я же говорил – двигаемся вперед, ага! Звучит неплохо, как по-твоему? – вполголоса спрашивает он.

Я растерянно киваю. Нет, дружище, чудес не бывает. Не может все кончиться вот так – как по мановению волшебной палочки…

Игроки встают со скамьи и, проходя мимо Билла, хлопают его по перчатке. Я сижу – все-таки мне запретили выходить на лед. Малкольм что-то кричит парням на катке, а затем подходит ко мне – руки в карманах, взгляд подозрительный.

– Чего ждешь, Вестон?

Я пожимаю плечами. Чего вы от меня хотите? Будто я сам себя отстранил. Это же вы с деканом решили, что я продолжу тренироваться, но не выходя на лед. Так в чем дело? Я что-то не понимаю.

– Чего расселся, говорю. Или думаешь, возьмешь кубок, не вставая со скамейки запасных?

Он повышает голос. Да на нас же люди смотрят, давайте потише, что ли… В ответ я шепчу, чтобы никто не слышал:

– Но мне нельзя…

Малкольм жестом прерывает меня:

– Мне лучше знать, что тебе можно, а что нет. Тебе запрещено выходить на каток, но можно и по-другому тренироваться. Пять кругов вокруг парковки! Бегом – м-марш!

Удивленно вскидываю бровь. То есть пока все на льду, я «бегом – марш» под дождь? Это что – наказание или я реабилитирован?..

– Чего сидим, Вест? Давай-давай, погнал.

Вскочив на ноги, я смотрю на тренера с благодарностью. Уже почти месяц Малкольм не называл меня так. Казалось бы, это не имеет значения, но я радуюсь:

– Спасибо, тренер.

Он кивает, а затем поворачивается ко мне спиной. Я иду к выходу. Прохожу мимо бортика, когда меня нагоняет игрок 44. Он поднимает маску – это Билл.

– Это я уговорил Малкольма пустить тебя на тренировку.

Хотелось бы верить, что это попытка примирения, но я слишком хорошо его знаю. Как правило, он очень улыбчивый, но сейчас его лицо – камень. Он будто пытается казаться холодным.

– Да ну? – небрежно бросаю я.

– Ты бы хоть спасибо сказал.

– Спасибо. Что-то еще, капитан? – говорю я, делая акцент на слове «капитан». Билл не любит, когда я его так называю.

Покачав головой, он собирается оставить меня, но вдруг разворачивается:

– Погоди, еще кое-что. Просто для ясности, Вест. Я с тебя глаз не сведу, так что не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость. Я и так многим рисковал из-за тебя.

Я сжимаю челюсти. Так, тише, никаких скандалов.

– Я все тебе объяснил. Чего еще ты хочешь от меня?

– Сам как считаешь? Я не хочу ставить под удар свою карьеру.

– Перестань думать о себе и хоть раз в жизни поставь себя на мое место.

Я провожу языком по губам, ощущая вкус горечи. Не могу поверить… как он может это говорить?

– Когда же ты поймешь, что у меня не было выбора?

Замерев, Билл кивает в сторону трибун:

– Давай не здесь – нас могут услышать. Там Манила сидит.

Он понижает голос, его карие глаза скользят по зрительским скамьям. Я оборачиваюсь и вижу Манилу, она метрах в десяти от меня. Отсюда я могу легко разглядеть ту девушку, похожую на Чарли. Ее карие глаза, совсем как у Билла, смотрят прямо на меня. Она замирает, а я быстро поворачиваюсь к капитану «Хаски».

У них одинаковые глаза, одинаковые ямочки на щеках… Этого не может быть. Нет. Нет. Нет… Я растерянно гляжу на Билла. Слегка приоткрыв рот, с трудом подбираю нужные слова и наконец задаю вопрос, который горел у меня на губах:

– Девушка рядом с Манилой…

– Моя сестра, Лили. Она тут недавно.

Сердце замирает.

– Я за них в ответе, за Лили и Манилу, так что не лезь, ладно? Держись от них подальше.

Кровь стучит в ушах. Я киваю и, пошатываясь, иду прочь. Оказавшись на улице, пытаюсь отдышаться, но в горле стоит ком. Чарли – это Лили. О ней он рассказывал мне все эти два года. Я труп.

Любопытство убивает

Я меланхолично потягиваю яблочный сок через металлическую трубочку. Устало поглядываю на кубики льда в стакане и отчаянно жду, когда они растают. Раньше Манила вряд ли позволит мне уйти из бара. Для нее это «всего» пятнадцать минут, а для меня – целых.

Прошла очередная учебная неделя, и, как и в прошлые выходные, Манила пригласила двух своих подружек выпить в ирландском пабе. Надеюсь, это не войдет в традицию – такого я не переживу. Шумные тусовки совсем не для меня, но Манила этого не понимает, впрочем, как и мой брат Билл. Время от времени я поглядываю на дверь, но не так нервно, как в прошлый раз, – я запомнила все запасные выходы.

Манила громко смеется. Заинтригованная, я поднимаю глаза от бокала. Бриттани просит ее быть потише, но Манила хохочет еще громче. Вдруг она давится своим мартини.

– Кхе, простите. Просто не верится, что Лидия…

– О, ты бы слышала, как она разговаривала с учителем. Честно говоря, на ее месте я бы помалкивала, – бормочет Брит, придвигаясь к нам ближе, чтобы поделиться новой сплетней.

Эйми, кажется, вот-вот лопнет от нетерпения. Она так смешно таращит свои огромные зеленые глаза, что я с трудом сдерживаю хохот. А эти девчонки ничего, они даже забавные. Больше всех из этой компании мне нравится Эйми. Она встречается с Яном из «Хаски», так что они с Манилой видятся довольно часто.

– Я слышала, Лидию с учителем застукали в туалете во время этого самого, – говорит Бриттани. – Это может объяснить, почему она с ним такая дерзкая.

Отвлекшись от их захватывающей беседы, я смотрю, как дверь бара открывается – и на пороге появляются новые посетители. Убедившись, что это не террористы, я осматриваю соседние столики. Неподалеку расположились два игрока из «Хаски». Они ужинают в семейном кругу под огромной картиной с ирландскими равнинами.

Справа какие-то студенты пьют пиво – бокал за бокалом, – будто хотят попасть в Книгу рекордов Гиннесса… В разговоре вдруг всплывает имя Билла. Я прислушиваюсь.

– Даже Билл – он немного тормоз, если честно, – заметил это. В итоге их поймают, а Флинта уволят.

– Немного грустно. А если у них и правда любовь? – возмущается Эйми.

– Он вообще-то женат! – слишком резко возражает Манила.

– Может, у них несчастный брак, – замечаю я. – Откуда мы знаем?

– Может, – соглашается Эйми. – Слушай, Чарли, а у вас есть с ним занятия?

– Вроде нет. А как он выглядит?

– Как тот, с кем я была бы не прочь закрыться в подсобке. Высокий, красивый, умный.

Бриттани подносит ладонь к губам и наклоняется ближе.

– С этим, кстати, тоже, – говорит она, указывая куда-то в зал.

Я из любопытства смотрю, на кого она указывает, – и замираю. Темноволосый парень в черной облегающей футболке протирает бокалы за стойкой. Делая вид, будто не узнала его, поворачиваюсь так, чтобы он меня не увидел.

– Ты о Весте? – интересуется Эйми. – Давно он здесь работает?

Кажется, Вестона тут не ожидал увидеть никто. Кроме Манилы. Она призывает нас к тишине:

– Билл как-то рассказал мне, что после инцидента с Марком университет временно приостановил Весту выплату стипендии. Вот он и устроился в бар – надо же платить за квартиру.

Бриттани слушает очень внимательно и энергично кивает, не отрывая глаз от хоккеиста. Закусив нижнюю губу, она пожирает его взглядом. Как она может…

– Хищница уже нашла себе новую жертву? – смеется Манила. – А ты быстро забыла своего бывшего.

– Знаешь, кто-то сказал: «Сердце разобьется, но разбитым будет жить».

– У него хороший вкус, – подхватывает Эйми. – Ему идет этот мрачный спортивный стиль. А его голубые глаза…

Я шумно втягиваю сок через трубочку – надеюсь, никто не заметил моего смущения. Меньше всего мне хочется, чтобы мой секрет стал достоянием общественности… Всю прошлую неделю я старалась избегать Вестона на тренировках брата, и вот мы встретились в баре. Если бы исчезнуть отсюда… Я закрываю лицо руками. Девочки беззастенчиво хихикают. Совсем как маленькие дети. И как Вест нас еще не заметил?.. Я с безразличием смотрю в стену. А вдруг заметил, но не подает виду? И что мне делать: бежать или спокойно пить свой сок? До сих пор не могу забыть его взгляд. Там, на тренировке Билла.

– Между нами, Брит, Ян рассказывал мне о Весте, – шепчет Эйми. – Лучше держаться от него подальше. Говорят, он так избил Марка, что тот до сих пор лежит в коме.

Я вдруг вспоминаю речь тренера. Малкольм сказал, что «Хаски» не причастны к тому инциденту.

– Думаешь, это и правда он? – вдруг вырывается у меня.

– Копы не смогли ничего доказать, но у Марка с Вестом были какие-то разногласия. Они дрались пару раз: первый – в начале июня, а второй – незадолго до случившегося. От Вестона можно ждать чего угодно.

Нахмурившись, я пытаюсь все взвесить. Правда это или нет? Я знакома с ним совсем недавно, но видела обе его стороны. Вест может быть жестоким, как питбуль. А может – ласковым, как котенок. Зависит от обстоятельств…

Наконец решаюсь взглянуть на него – но за барной стойкой никого. Мне даже его жаль: быть объектом сплетен – это кошмар. Уж я-то знаю. Как пауки, сплетники оплетают тебя своей ложью, и кажется, жить дальше становится очень сложно. По крайней мере, я так и не смогла оправиться, не смогла забыть. Шрамы на разорванном сердце никогда не заживут.

Это напоминает мне летнюю подработку в детском лагере. У нас было такое упражнение: мы брали в руки лист бумаги, хвалили его и гладили, и он оставался гладким и ровным. Затем мы брали другой – обзывали его и комкали. Надо ли говорить, что этот листок был весь в изломах. Да, слова ранят. А если это слова лжи…

Неожиданно для себя я поднимаюсь со стула и, бросив, что мне нужно отойти, тороплюсь в уборную. Неприятные воспоминания, как зыбучие пески, утягивают меня все глубже в пучину отчаяния. Надо немного успокоиться, прийти в себя. Я быстро оглядываю зал, но Вестона не видно. Чувствую, что мне нужно узнать, правда ли он это сделал. Я доверилась ему. Мне показалось, мы с ним родственные души. Неужели только показалось?..

Умывшись, достаю телефон – уже полдевятого. Девочки хотели поужинать здесь, но я, наверное, пойду домой. Выхожу в коридор, уткнувшись носом в телефон, как неожиданно передо мной возникает грузная фигура. Я поднимаю глаза и цепенею – это Вестон. Сложив руки на груди, он холодно смотрит на меня. Я вдруг понимаю: мы встретились не случайно – он ждал меня!

– П-привет, – заикаюсь я, стараясь подавить дрожь в голосе.

– Ну здравствуй, «та чокнутая», – невозмутимо отвечает он.

Мой голос по сравнению с его спокойным глубоким басом как какая-то пищалка. Боже, как же неловко. Когда я уходила от него той ночью, знала, что мы наверняка встретимся, он ведь тренируется с Биллом. Но не думала, что это случится так скоро…

– Не ожидал увидеть тебя здесь. После того, как ты исчезла.

В его словах слышатся нотки горечи. Черт. Что на это ответить?

– Отдыхаете, значит?

Сокрушенно улыбнувшись, я киваю. Вест больше не произносит ни слова. Он раздевает меня взглядом – своими завораживающими темно-голубыми глазами. В нависшей тишине он стоит и смотрит на меня – страстно и в то же время с насмешкой. Не знаю, как он пробуждает во мне эти чувства, но в одном не сомневаюсь: он смотрит мне в глаза, и его губы растягивает легкая улыбка. Кажется, спустя вечность – хотя прошла всего минута – Вест делает шаг в сторону, пропуская меня. Я спешу к девочкам – заберу сумку и пойду домой.

С трудом отделавшись от них, я спешу к выходу. Сердце бьется как сумасшедшее. Наконец выхожу на улицу – теперь можно выдохнуть. На дрожащих ногах прохожу пару метров и падаю на первую попавшуюся скамейку.

Да уж, вот так встреча… Переведя дыхание, я наклоняюсь, чтобы завязать шнурки. Дверь бара открывается, но обзор мне перекрывает машина, припаркованная рядом. Я пытаюсь рассмотреть того, кто вышел на улицу, через окно автомобиля, и вижу Вестона. На нем темная джинсовая куртка. Он стучит пальцем по телефону и начинает ругаться:

– Что? Он это серьезно? Я даже не опоздал. Пф-ф…

Закурив сигарету, Вестон прикладывает экран к уху. Знаю, подслушивать нехорошо, но любопытство берет надо мной верх.

– Ага, я только со смены.

После недолгой паузы он продолжает:

– Скоро буду. Да, уже лечу. Ага, я в курсе. Да никуда не денусь, в любом случае у тебя мой мотоцикл.

Вестон куда-то уходит, и теперь мне его не видно. Я встаю. Куда он так торопится? Верчу головой, пытаясь услышать окончание этого странного разговора.

– Десять минут, и я на месте.

С кем он говорит? И почему спешит так, будто за ним гонится адская гончая? Любопытство снова берет верх, и я следую за парнем. Вообще, нам с ним по пути: моя квартира в той же стороне. Так что меня не в чем заподозрить. Я прибавляю шаг. Не сомневаюсь, что пожалею об этом, но ничего не могу с собой поделать. Знаю, что надо держаться от него подальше: он из «Хаски», друг Билла. Но мне слишком интересно. Я хочу узнать о нем больше, но меня волнуют не слухи, а он сам.

И я готова рискнуть.

В ловушке

Мы идем нога в ногу, только он впереди, а я за ним. Взбудораженная – это же как в детективах! – я почти подпрыгиваю. Накрапывает мелкий дождь, но мне плевать. Это был бы отличный повод вернуться домой, но я не хочу. О, Билл был бы счастлив: его сестра-затворница гуляет под дождем. Правда, одно но…

Сердце гулко колотится в груди. Есть что-то чертовски соблазнительное в том, чтобы играть с запретами… Чувствую ли я себя виноватой? Нет. Билла здесь нет, и я не собираюсь ему ни о чем рассказывать. Меньше знает – крепче спит.

Внутренний голос кричит, что нужно повернуть назад, пока все не зашло слишком далеко, но чертенку, который подбил меня на эту авантюру, плевать. Все, чего он хочет, – узнать, что за грязные секреты хранит Вестон. Что скрывается за этим тревожным, дерзким взглядом? О нем ходит столько слухов… Жестокий? Опасный? Нет, я в это не верю.

Вдруг вспоминаю, как Вестон вел себя на вечеринке у Фрэнка. И все же что-то здесь нечисто… Какие скелеты он прячет в своем шкафу? Э-э… Фигурально выражаясь. Надеюсь, он никого не убил. Однажды я уже повстречала убийцу – не хотелось бы повторить этот опыт.

Вестон идет быстрее – я тоже. Он замедляет шаг – я делаю то же самое. Повторяю за ним. Эта маленькая игра меня будоражит. Незнакомые улицы глядят нам вслед рядами желтых глаз. А вдруг он ведет меня в западню? Немного страшно. Одно успокаивает: мы отошли не слишком далеко от дома.

Я держусь на расстоянии, чтобы он ничего не заподозрил. А Вестон продолжает идти, засунув руки в карманы. Мне открывается прекрасный вид на его накачанную спину. А он и правда красавчик. Жалко, не успела оценить это в тот вечер: я тогда была сама не своя.

Неожиданно Вестон остановился. Застигнутая врасплох, я делаю три шага, прежде чем спрятаться за угол. Он достает телефон, смотрит на него, а затем двигается дальше. Фух, кажется, пронесло. Облегченно вздохнув, выхожу из укрытия. А если бы он обернулся? Как бы я выкручивалась? Стояла бы и хлопала ресницами. Вспомнить хотя бы наш разговор в баре. Хотя и разговором это не назовешь…

Вестон сворачивает за угол. Я прибавляю шаг, чтобы не потерять его из виду, как вдруг Вестон заходит в какой-то бар. Красные неоновые огни вывески придают улице жутковатый вид.

Я замираю и осматриваюсь: мне здесь не нравится. Кажется, будто это место сбора городских пьяниц. Посетители этого бара очень отличаются от тех, кто собирается в ирландском пабе. Я неловко пячусь, чтобы не стоять посреди улицы. Вокруг какие-то неприятные типы, и я уже начинаю жалеть, что решила поиграть в детектива. А как я выгляжу со стороны… Заблудившаяся, одна в такой поздний час, да еще и в блузке с глубоким вырезом.

Вестон распахивает тяжелую стеклянную дверь, оставив меня на произвол судьбы. Чарли, в тебе говорит страх. Борись с ним. Это всего лишь бар, самый обычный бар. Билл постоянно твердит: «Не каждый прохожий – преступник…» Наверное, он прав. А может, и нет. Нельзя знать наверняка. Голос разума умоляет повернуть и пойти домой, но я решаю прислушаться к чертенку. Подхожу поближе к окнам, стараясь рассмотреть, что творится внутри, но безрезультатно: кроме силуэтов, ничего не разглядеть.

Взвесив все за и против, я решаю: отступать поздно.

Это место не внушает доверия, но не для того я проделала такой путь, чтобы тут же сдаться. Все-таки интересно, что здесь делает Вестон?

Тряхнув головой, будто прогоняя тревожные мысли, я дергаю ручку двери. Едва переступаю порог, как горло сдавливает от вонючего дыма. В зале стоит сигаретный смрад вперемешку с чем-то химическим… Вот черт. Под ярким светом софитов я пробираюсь вглубь. Где же Вестон? Снова накатывает приступ паники, и я осматриваюсь в поисках путей отступления. Два окна, дверь… Миновав пару столиков, оказываюсь в центре танцпола. Вдруг кто-то хватает меня за руку. Недоуменно оборачиваюсь и вижу: какой-то мужчина лет тридцати широко улыбается мне. Я вырываюсь, как вдруг он наклоняется ближе и шепчет на ухо:

– Потерялась, крошка? Пойдем, пропустишь с нами бокальчик.

Он такой пьяный, что еле шевелит языком.

Вежливо отказавшись, я собираюсь уйти, когда незнакомец снова хватает меня за рукав. Я в отчаянии толкаю его в грудь, но он только хохочет. Второй рукой хватает меня за талию. Я в ловушке… От мужчины несет перегаром. Я бью его локтем и требую, чтобы он оставил меня в покое, но он никак не реагирует на это.

– Соглашайся, всего один бокальчик!

– Отстань от меня!

Незнакомец наклоняется и дышит мне в ухо, нашептывая всякую мерзость. Я стараюсь кричать, но в горле стоит ком. Я будто окаменела. В голове раздается бесконечный счет.

Один. Два. Три. Четыре.

Хочу исчезнуть отсюда, провалиться сквозь пол. Крепко держа меня за талию, он прижимается ближе. Никто не спешит освободить меня. Рядом раздается грохот, но мне уже все равно. Танцпол пустеет, но я не двигаюсь с места – я больше не здесь, я в Денвере.

Раздаются выстрелы. Эхо разносится по коридорам и отдается в моем теле. В голове звучит счет. Словно каждый выстрел отпечатывается в моем сознании, я считаю их снова и снова, ожидая последнего. Он может предназначаться любому в этой аудитории. Даже мне.

Пять.

Раздается очередной выстрел. Прижав руки к ушам, я смотрю на ребят – они молча надеются, что до них очередь не дойдет. Я бы хотела не слышать, но не могу.

Шесть.

В глазах застыл ужас. Время идет, а мы ждем, когда этот кошмар закончится. В коридоре кричит женщина, и я должна выйти, должна ей помочь, но не могу сдвинуться с места. Пытаюсь отдышаться. Вдруг слышатся шаги – они приближаются. Я сижу, затаив дыхание. Стук подошв по плитке. Свернувшись калачиком под столом, я прижимаю ноги к груди. Слезы вот-вот хлынут, но я держусь. Хочу исчезнуть отсюда.

Семь.

Прогремел удар, и я вскрикнула.

Восемь.

Меня тошнит от металлического запаха крови.

Девять.

В поле моего зрения появляются сапоги.

Десять.

Наступает зловещая тишина.

– Чарли!

Я вдруг прихожу в себя и открываю глаза. Кто-то бежит ко мне. Сквозь дым и свет софитов я вижу только черную футболку. Дальше все происходит будто в одну секунду. Меня вырывают у пьяницы и обнимают. На руке моего спасителя я замечаю тату: «Ад – это другие». Вестон…

– Убери от нее руки или лишишься их! – рычит Вест.

Затылком чувствую его дыхание, и по коже бегут мурашки. Пьяный мужчина моргает, а затем разражается хохотом. Он продолжает держать меня за запястье, сжимая его. Ай, больно!

– Я просто приглашаю даму выпить. Это не преступление.

Только сейчас замечаю, что вокруг нас уже собралась подвыпившая толпа, которая поддерживает моего мучителя. Скрипя зубами, Вестон повторяет свое требование:

– Я ясно выразился. Исчезни. Сейчас же.

Но, видимо, решив, что вести переговоры бесполезно, Вест замахивается и бьет мужчину по руке. Воспользовавшись моментом, я освобождаюсь от его хватки. Жестом Вест велит мне встать ему за спину. Пьяница наконец оставляет нас и плетется к своим друзьям. Вестон оборачивается ко мне. Он молча сверлит меня взглядом. И, не говоря ни слова, указывает на свободный стул у барной стойки. Я качаю головой:

– Я, пожалуй, пой…

Не дав мне закончить фразу, он хватает меня за талию и сажает за стойку.

– Ты никуда не пойдешь, – отрезает он, чеканя каждый слог.

Я киваю. Вестон смотрит на меня так, словно пытается прочесть мои мысли, но безуспешно.

– Ты в порядке? – наконец спрашивает он.

– Я… в порядке. Просто растерялась.

– Растерялась? Да ты будто окаменела от ужаса.

Я виновато опускаю глаза, а Вестон поворачивается к бармену.

– Одно и то же. Переберут лишнего – и в драку. Как девушка?

Вестон бросает взгляд на меня, а затем снова оборачивается к бармену.

В порядке, только запястье ноет.

– Вроде все в порядке, – говорит Вест.

– Ты ее знаешь?

Вест смотрит на меня своими голубыми глазами. Он вдруг становится мрачным.

– Ага, это… младшая сестра одного знакомого.

В его устах это звучит как оскорбление. Я обиженно хмурюсь.

– Ладно… проводи ее и возвращайся. Народ сегодня буйный – твоя помощь не помешает.

Кивнув, Вест тянется ко мне. Он кладет руку мне на спину и слегка подталкивает. Я спускаюсь со стула.

– Ты… работаешь здесь? – шепчу я.

– Ага, а что я, по-твоему, забыл в этой дыре?

Рассеянно пожимаю плечами. Мое воображение строило самые жуткие теории, но в реальности все оказалось весьма прозаично. Вестон берет свои вещи, и вместе мы идем к выходу. Я шагаю медленно, стараясь получше рассмотреть бар. Как говорила Манила, Вест сейчас в отчаянном положении, но не настолько же, чтобы работать в этой забегаловке…

– Поторапливайся, Чарли. Ты слышала босса: мне еще нужно вернуться, у нас полно работы, – ворчит Вест.

Виновато опустив глаза, я спешу за ним. Вест выводит меня на частную парковку, где стоит его мотоцикл. Хотя я ничего не смыслю в этом, выглядит он мощно. Порывшись в багажнике под кожаным сиденьем, Вестон достает шлем и пару перчаток.

А Вест высокий… Почти на голову выше меня.

Он смотрит мне в лицо, затем его взгляд опускается на мое декольте и, наконец, на руку. Он осторожно касается моего запястья. В том месте, где пьяный мужчина схватил меня, на коже остался красный след. Увидев его, Вест вздыхает. Тем временем дождь усиливается, и я начинаю дрожать. Влажная блузка прилипает к коже. Вест снимает куртку и набрасывает мне на плечи.

– Раньше когда-нибудь сидела на мотоцикле? – неожиданно ласково спрашивает он.

Я мотаю головой. Нет, родители бы меня убили. Я с трудом уговорила их разрешить мне окончить автошколу…

Вест помогает продеть руки в рукава куртки. Воспользовавшись моментом, я смотрю на его рану. Стрипа уже нет, и она затянулась.

Заметив, чем я занята, Вест вдруг заглядывает мне в глаза. Мы стоим так близко, что я чувствую его дыхание. Я стараюсь сохранять спокойствие, но чем больше смотрю на него, тем ярче воспоминания о нашей ночи. Какой же он притягательный, харизматичный. На фоне широкоплечего Веста я такая маленькая. Сердце замирает. Мне показалось, он вот-вот меня… Нет, это смешно.

Он натягивает шлем мне на голову. Регулирует ремешки, свисающие у подбородка. Потом запрыгивает на мотоцикл и подзывает меня. Я неуклюже взбираюсь на сиденье.

– А ты поедешь без шлема?

– Тебе он нужнее. Держись крепче.

Я ищу, за что ухватиться. Сзади торчит какая-то перекладина, но она не выглядит безопасно… Вест тоскливо вздыхает. Он хватает меня за руку и кладет ее на свой торс.

– Куда тебя везти?

– Парк Равенна, – бормочу я неуверенно.

– Живешь рядом с Манилой?

– Вместе с ней. Мы соседки.

Не говоря больше ни слова, Вест давит на газ, и мотоцикл срывается с места. Прижимаясь к его спине, я ухватываюсь крепче. От него пахнет мускусом и табачным дымом. Вообще-то я ненавижу сигареты и их вонь, но аромат Веста… пьянит. Это запах опасности, запах запретного. Уткнувшись щекой в его спину, я закрываю глаза.

Городские улицы проносятся мимо слишком быстро. Рев двигателя болезненно отдается в животе. К счастью, мы скоро оказываемся на месте – пара минут, и мы уже на углу улицы, в ста метрах от моей квартиры. Вест помогает мне слезть и снять шлем:

– Думаю, дальше дойдешь сама.

Я киваю.

– Чарли… Хочу спросить: зачем ты пошла за мной?

Чувствую, как мои глаза расширяются от удивления.

– Так ты знал?

Вест бросает на меня холодный взгляд и наклоняет голову:

– А за кого ты меня принимаешь? Естественно. Думаешь, как я заметил тебя в баре?

Что ж, скажу правду. Мне уже нечего терять.

– Мне просто было любопытно… Знаешь, о тебе всякое говорят.

Он горько хмыкает:

– Да? И что, например? Я бы с удовольствием послушал. Что Билл тебе наговорил?

– Билл? – удивляюсь я. – А он тут при чем?

Закусив нижнюю губу, Вест надевает шлем. Я протягиваю ему куртку, но он ее отталкивает:

– Оставь себе. Будет о чем посплетничать. И пожалуйста, не ходи за мной, договорились?

Он на мгновение замирает и смотрит мне в глаза:

– Знаешь, я долго думал, почему ты тогда сбежала. Теперь понимаю.

Он наклоняется к моему уху, холодный и гладкий шлем упирается мне в щеку.

– Бежать, поджав хвост, – это, похоже, у вас семейное. В этом вы с братом похожи.

Доктор Чарли

Мы с Манилой уже час ждем Билла с тренировки. От скуки я мотаю сумкой из стороны в сторону. Манила, подпирая стену, разговаривает с кем-то по телефону. После занятий мы решили зайти за Биллом, и он давно должен был выйти, но его все нет.

– Как же хочется есть, – ворчит Манила, откидывая назад свою каштановую гриву.

– И мне тоже. Все бы отдала за хороший бургер с чеддером.

– А что у нас на ужин? Может, что-нибудь закажем?

– Да, давай. От пасты уже тошнит. Билл, может, останется поужинать с нами. Заставим его мыть посуду?

– Хороший план… – вздыхает она, взглянув на часы. – И что они там делают? Уже полчаса здесь торчим.

Наконец дверь открывается, и «хаски» медленно выходят на улицу. Манила машет ребятам, высматривая среди них Билла.

Я стараюсь быть как можно незаметней. Честно говоря, я бы вообще сюда не пришла, и на то есть причина, которую зовут Вестон. Мне до сих пор стыдно смотреть ему в глаза, и стыдно – это еще мягко сказано. Не могу поверить, что так глупо попалась. Он отчитал меня как школьницу… А я лишь хотела проверить, правду ли о нем говорят. Но моя «секретная операция» провалилась. Хуже того, теперь Вестон настроен против меня. И все же я здесь, поверив в «да ладно тебе, это на пару минут».

Я нервно щелкаю языком. Вот-вот на улицу выйдет темноволосый парень, и мне не останется ничего, кроме как провалиться под землю. И почему я вечно нахожу неприятности на свою голову? К нам подходит высокий блондин, Манила ему улыбается:

– Ян, привет! Почему так долго? Как прошла тренировка?

– Неплохо, – бодро отвечает он. – Есть над чем поработать, но до первой игры сезона еще шесть тренировок. Успеем подтянуться.

Ян? Парень Эйми? Я тоже здороваюсь, радуясь, что смогла его узнать.

– А ты сестра Билла? Вам придется еще немного его подождать.

– Почему? – спрашивает Манила.

– Джордж, новичок, повредил запястье.

Мы с Манилой удивленно переглядываемся.

– Да ребята столкнулись на льду. Тренер и Билл должны проконтролировать ситуацию, а до медпункта не дозвониться.

– Еще бы! Ты видел, который час? Все давно разошлись по домам, – ворчит Манила.

– Похоже, придется ждать врача, так что мы тут застряли…

Вдруг Манила поворачивается ко мне. Ее глаза странно блестят.

– Что? – спрашиваю я.

– Может, ты посмотришь, что с ним?

– Я? Зачем?

– Ведь ты будущая медсестра. И наверняка сможешь отличить небольшую ранку от кровоизлияния. Что скажешь?

– Э-э, я…

– Классная идея! – прерывает меня Ян.

– Но я не врач!

– А мы тем более! Да ладно, не бойся, у нас на льду редко бывает что-то серьезное. Тренер просто действует по инструкции, иначе будут проблемы. Давай, пойдем.

Манила подталкивает меня, и я неохотно захожу внутрь. Не думаю, что я вполне компетентна… Но выбора у меня нет.

– Смотрите, это будет на вашей совести, – предупреждаю я.

Мы следуем за Яном в зал, и, вместо того чтобы повернуть к трибунам, он заходит в дверь справа. Здесь повсюду какие-то тумбы: похоже, «хаски» тренируются не только на коньках.

Тренер и Билл в бело-фиолетовой форме стоят на коленях перед смуглым юношей. А вот и раненый боец. Я осматриваюсь по сторонам. Странно… Ян сказал: «ребята столкнулись», но здесь только один. Где же остальные? Вот черт. Меня посещает неприятная мысль. Я пытаюсь не думать об этом, но не могу. Я не видела, чтобы Вест выходил.

– Смотрите, кого я привел! – кричит Ян. – А вот и доктор Чарли!

Немного смущенная, я натянуто смеюсь. Как-то мне не по себе. Я здесь еще не была… Так, пути отступления – две двери. Глазами умоляю брата о помощи, но он только улыбается и кивает.

– Это Чарли, моя сестра, – говорит он тренеру. – Она учится на медсестру.

Заметив наконец мое беспокойство, Билл подходит ко мне.

– Не волнуйся, Чарли, тут безопасно, – шепчет он мне на ухо.

Я стараюсь держать себя в руках. Манила расписывает присутствующим мои медсестринские таланты. В двери вдруг появляются две фигуры. Я быстро оборачиваюсь. Вот черт. Кажется, это кто-то с темно-голубыми глазами. Притворюсь, что меня это не волнует.

– Спасибо, что пришла, Чарли, – говорит Малкольм. – Мне удалось дозвониться до нашего спортивного врача, но она сейчас в другом конце кампуса: кто-то из чирлидерш ногу сломал. Она согласилась поставить диагноз по видеосвязи, но я вряд ли смогу провести осмотр. Может, ты попробуешь?

Малкольм набирает номер врача. Я склоняюсь над Джорджем. Вдруг рядом появляется Вестон с каким-то рыжим парнем.

– Как это произошло? Ты упал? – спрашиваю я, словно опытный медик.

– Нет, получил клюшкой. Вот сюда.

Я осторожно беру руку Джорджа, чтобы осмотреть ее. Порез чистый, удар, судя по всему, был сильным.

– Какое точное попадание – прямо между перчаткой и налокотником, – шепчу я себе под нос, продолжая осмотр.

– Спортивный азарт, – устало вздыхает тренер. – Вот что бывает, когда игроки слишком увлекаются.

Я бросаю взгляд на Веста и его рыжего приятеля. Кто из них? Конечно, кое-кто бывает слишком импульсивным, но не значит, что в произошедшем виноват он.

Вест ловит мой взгляд, и я тут же отворачиваюсь. Так, Чарли, не отвлекайся. Ты осматриваешь пострадавшего.

Наконец из телефона тренера звучит голос доктора Аманды. Дальше все просто: она говорит – я делаю. Через несколько минут я встаю, вполне уверенная в диагнозе.

– Это просто порез. Довольно глубокий, но швы накладывать не нужно. Антисептик, бинт – и все заживет. Тем не менее боль может сохраняться в течение нескольких дней. Если заметишь какие-то ухудшения – сразу к врачу.

Джордж благодарит меня.

– Хорошая работа, Чарли, – замечает тренер. – Кажется, на третьем курсе у вас должна быть практика. Ты еще не решила, где будешь ее проходить? Может, пойдешь к нам, в «Хаски»?

– Как это – «к вам»?

– У врачей при университете высокая загруженность. Нам не помешает толковый медик. Разумеется, под руководством доктора Аманды. У нее полно дел: баскетболисты, бейсболисты, легкоатлеты, чирлидерши… Ее не дождешься. Думаю, она будет рада помощнице. Мы как-то с ней говорили об этом. Она давно хочет нанять стажеров, чтобы они помогали ей с разными клубами. Ну, что скажешь?

Вроде неплохо, но как быть с Вестом? Нет, мне, наверное, стоит немного подумать