Читать онлайн Лавандовый риф

Глава 1

Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства. Кол.3,14

Иллюзорно. Да, именно иллюзорно все вокруг. Эта по-киношному вырывающаяся из темноты на освещаемое светом фар полотно асфальта белая прерывистая, то мелькающая пунктиром, то сливающаяся в сплошную, то вновь прерывающаяся на короткие отрезки. Извергающиеся желтоватым светом фонари и едва различимые ночные силуэты лесополос за ними. Этот будоражащий до каких-то неосязаемых разумом состояний голос скандинавской певицы со сложно произносимым именем, хрипловатые шаманские напевы на бэках и жесткий размеренный бас, что заставляет вибрировать внутренние органы и прижиматься поглубже в водительское сиденье. И конечно же запах нового автомобиля, не ароматизатора на веревочке и тем более не капсулы под сиденьем. Запах впервые выехавшего из салона накануне вечером автомобиля. Странное пьянящее чувство свободы и довольства собой. Никаких ограничений. Ночь, трасса, машина без номеров и пара босых женских стоп на бортовой панели справа от меня.

Когда увидел ее впервые, я неожиданно улыбнулся. И дело не в ее забавной походке, не в далеких от современных представлений об идеале ногах и даже не в упрямо подвижной плоской родинке над губой. Я улыбнулся, заглянув в ее большие блестящие карие глаза с зеленоватой радужкой. Что-то колдовское, манящее. Они не сочетались ни с чем. Ни на что непохожие, самобытные, казалось, живущие собственной жизнью.

С этой неожиданной для себя улыбкой я спросил:

– Добрый день, могу угостить Вас кофе?

Помню, как она оценивающе осмотрела меня, как неуверенно повела головой в сторону и будто опомнившись взглянула на часы, после чего ответила:

– Да.

В тот момент я увидел, как шевелится кончик ее носа. Думаю, заулыбался еще сильнее.

– Русь, – ее голос вырвал меня из внезапно нахлынувших воспоминаний. – Чего ты замолчал? Еще и улыбаешься, как маньячело.

– Задумался что-то. Ты все равно в телефоне сидишь.

– Тут связи нет, – она положила телефон со вставленным шнурком зарядки в нишу возле рычага переключения передач и, откинувшись правым плечом на дверь, начала сверлить меня своим заискивающим, требующим удивлять, взглядом. – Нам долго еще?

– Часа через полтора или два будем в Анапе.

– Два часа?

– Мы только Краснодар проехали. Можем в Славянск-на-Кубани заскочить. Там остановимся.

– Там море есть?

– Нет.

– Давай тогда в Анапу. Я в детстве была – там море точно есть, – она смотрела через лобовое стекло и незаметно для себя улыбалась почти детской ненавязчивой улыбкой слегка проявлявшей ямочки на щеках.

– Я покурю, ладно?

– Так мы точно за два часа не доедем, – с наигранной досадой произнесла Лера и тут же расплылась в своей привычной злорадствующей взрослой улыбке. – Да шучу я. Конечно, кури!

С каждым моим выходом покурить или на очередной заправке воздух вокруг становился новым. Грубый черноземный сменялся Ростовским, тяжелым и влажным, с отчетливым ароматом пыли, Ростовский заменился более сухим с нотами подпеченной солнцем листвы. Он осушал ноздри, так что спустя всего пару затяжек я затушил сигарету и запрыгнул обратно в кондиционерную прохладу авто.

– Быстро, – сонно отреагировал Лера.

– В Анапе покурю, – я дождался вспышки в довольно-таки плотном для этого времени потоке машин и вывернул на трассу. – Так в Анапе значит была, где еще?

– Голубицкая. Там вообще, как к своим раньше ездили. Катька с Петькой как-то нашли домик с нормальными хозяевами, и теперь каждый год туда. С Лизой еще. Я, понятное дело, прицепом. Но вот в том году ездили, и мне, знаешь как, не понравилось.

– Это на Азове же?

– Откуда я знаю? Море и море. Раньше просто собрались и поехали, а теперь: этого надо подождать, под Лизу надо подстроиться – у нее работа, видите ли, важная, Hr херов, и дети. Все на пляж, я как крестная с детьми, все бухать, я с детьми. Ладно пили бы нормально, а то считай, что сегодня погуляли, завтра еще один день в отключке. Я с детьми – с чужими. Че ты лыбишься? Мне вот не смешно.

– Нормально. В этот раз без чужих детей.

– Посмотрим, – она взглянула на дисплей телефона и бросила его обратно в нишу. – Вообще я рада, Русь.

– Рады радовать, как в Карусели.

– Чего?

– В Карусели, в магазине, шел недавно, и там по громкой связи объявление какое-то, типа, гречка по суперцене, и в конце таким умирающим голосом: рады радовать.

– Да уж. Не люблю супермаркеты, как-то это без души. Вот заходишь в магазинчик возле дома, а там и что-то посоветуют, и отрежут попробовать и, кстати, отрежут сколько надо. А не вот это вот: пакет нужен?

– У тебя, кстати, хорошо получается. Не думала профессию поменять?

– Да пошел ты.

В это момент изо всех колонок раздался звук входящего звонка.

– Алле, ты на громкой, – я принял звонок и сразу убавил громкость.

– Здоров, дядь! Когда обмывать будем?

– Что обмывать?

– Машинку. Купил и молчишь!

– Ты откуда знаешь? Я же никому не говорил.

– Да твоя уже по всем сетям и ватцапам фото накидала. Я твой затылок узнал.

– Твоя? – вопросительно закричала куда-то в сторону центральной панели Лера и вскинув брови застыла в ожидании ответа.

– Привет, – задумчиво проговорил Саня на том конце провода.

– Я же говорил, что ты на громкой связи.

– А-а-а, так это че мы… на троих?

– На троих без меня, пожалуйста, – Лера посмеялась, наконец-то опустила ноги под сиденье и, несколько повозившись, натянула на них свои легкие белые сланцы.

– Сань через две недели дома буду, поговорим. Хорошо?

– А ты куда?

– Крым! Пять лет как наш или пять лет как снова наш, а я все никак не доберусь. Давай до связи, наберу. Ага?

– Давай! Пока, Лер, – успел сказать Саня, прежде чем я сбросил звонок.

– Твоя? – вновь откинувшись к двери спросила она с едва уловимо приподнятыми уголками приоткрытых губ.

– Моя.

Я быстро взглянул на нее и вновь вернулся к дороге. Долгое вождение всегда утомляет, и среди множества мелькающих мыслей возникло представление о скорой гостинице и лучшем, что в ней есть – свежевыглаженной простыне. Еще во времена частых командировок научился искать что-то хорошее в новых для себя городах. Учитывая, что с погодой везет далеко не всегда, не каждая поездка удается и, как правило, вызвана негативными причинами, уставшим упасть на белую простынь в затертом гостиничном номере и немного подышать дешевым цветочным кондиционером для белья – великое удовольствие. Иногда единственное.

Добравшись до Анапы, мы около десяти минут простояли на обочине, прозванивая гостиницы по номерам из интернета. Как правило никто не брал трубку либо нам озвучивали невероятно высокий ценник за одну ночь. Найдя подходящий вариант, мы несколько раз покружились по узким улицам сначала в поиске адреса, позже в поиске места для парковки. Первым разочарованием стал ключ с неуклюже объемным деревянным номерком, походившим на неудачного ребенка бочонка лото и кухонной толкушки. Вторым – закрытый до десяти утра бар. Так что, не включая свет в номере, мы оставили рюкзаки за дверью и отправились за ужином.

Не могу сказать, что я – большой любитель чайханы, но она первая попалась нам на пути. После утренних бутербродов и множества энергетиков в дороге местный лагман занял на короткое время вершину пьедестала вкусностей всей моей жизни, но не их авторский чай. Кто придумал засовывать в заварник черный перец с апельсиновой цедрой, и говорить, что это фирменное и эксклюзивное? Но я с улыбкой смотрел, как Лера уплетает манты один за одним и жадно запивает их этим чаем. Закончив с едой, она протяжно выдохнула и, уставившись на тарелку, спросила:

– Ты видел какие у них тарелки красивые? Узорчики всякие.

– Такие же как на стенах, на коврах, чашках и меню. Обычная история.

– Все тебе не так.

– Я думал, фоткать будешь.

– Ага, шутник, и выставлю я такая полкило мантов и самсу на ночь. Такое нельзя.

– Тебе хоть понравилось?

– Да, спасибо. Это очень вкусно, – она наклонилась через весь стол и, обнажив улыбкой ямки на щеках, добавила: – и много!

Расплатившись, мы не спеша добрались до гостиницы, где мне пришлось ожидать очередь в ванную. Когда я вышел из душа, Лера уже тихонько сопела, свернувшись калачиком в центре кровати. Она весьма походила на домашнюю кошку, если бы не обнимала ногами оба белых пододеяльника и не прижимала к груди мою подушку. Не сдаться в плен свежевыглаженных простыней просто невозможно.

Утром, не дожидаясь завтрака, мы шли по деревянному настилу среди мелкого песка Золотого пляжа, жадно вдыхая холодный соленый воздух. Лера скинула сланцы и, бросив их за несколько метров до воды, вбежала в море по щиколотку, оставляя следы на мокром песке. Очень громко выдохнула, почувствовав обжигающую прохладу, и, обхватив себя руками за локти, медленно подошла ко мне, расположившемуся на краю деревянной дорожки.

– Она холодная! – слегка дрожащими губами проговорила она с читаемым в глазах удивлением.

– Не сезон же…

– Зачем мы тогда приехали?

– На днях сезон. Просто утро. Видишь вон, местные пенсионеры в куртках, – спокойно ответил я и кивнул в сторону прогуливающейся неподалеку возрастной пары. – К обеду будет нормально. Посиди пока, посмотри – классно же.

– Глаза у тебя сейчас красивые. Голубые или даже бирюзовые, – сказала она, присев рядом и опустив голову мне на плечо.

– А обычно какие?

– Обычно? Обычно в них нет моря.

Как мне казалось, мы завороженно смотрели на переливающиеся оттенки цветов, когда волны поглощали друг друга, поднималась вверх, пенились и падали на берег, пытаясь утащить с собой мелкие крупицы золотистого песка. Море жило размеренно, плавно и характерно шумело, убаюкивало и заставляло никуда не торопиться.

– Я думаю, что все люди делятся на две части. Одни любят море, другие – горы.

– И ты в какой? – спросила она, не поднимая головы. – В теплой?

– Чего?

– Теплый ты. Так в какой ты?

– Не знаю. Думаю, что, когда смотришь на море, понимаешь его величие, масштаб, мощь.

– А когда – на горы?

– Наверное, свою незначительность. Чайки прикольные, видишь?

Она повернула голову и, прижавшись поближе, крепко обняла мою руку.

– Чайки? Вон лебеди плавают, – она указала направо, где на волнах покачивались несколько склонивших головы крупных белых лебедей. – Они здесь водятся?

– Не знаю, может заблудились?

– Или ищут место, где потеплее.

– Все ищут, где теплее.

– Все ищут, а я нашла, – бархатным ласкающим шепотом сказал она мне на ухо.

В течение получаса пляж активно заполнялся местными, прогуливающимися с собаками, мамашами с детьми, которые громко визжали, пока им раскладывают полотенца, загорающими в утреннем солнце бледными туристами и первыми разносчиками маринованных креветок и чурчхелы.

Мы оставили Анапу и двинулись в сторону моста, по пути заглянув в оформленный в виде полусфер огромных дубовых бочек, фирменный магазин местного винного производства, стоявший практически у дороги, где, прогуливаясь среди сотен наименований и сортов, доверились мнению консультанта и взяли с собой несколько бутылок красного. День обещал быть хорошим.

Что-то потянуло меня в сторону, и, съехав на неприметную накатанную в начавшем желтеть диком поле дорогу, я несколько раз останавливался и, медленно перебираясь через ухабы, продолжал путь, пока мог различить хоть какие-то ориентиры кроме обжигающего солнца.

– Пройдемся? – спросил я у погруженной в телефон Леры.

Та оторвалась от дисплея, коротко пробежалась взглядом по высокой траве вокруг и остановив его на мне уточнила:

– Куда ты меня завез?

– Сейчас увидим, – бросил я, уже закрывая дверь.

– Не смешно, Русь, – недовольно проворчала она, пробираясь вслед за мной через колючую растительность. – Репехи потом отдирать.

– Оно того стоит, – прокричал я назад, не оборачиваясь, и остановился у неожиданно возникшего обрыва под ногами.

Небольшой выступ, нависающий над узкой пляжной полосой, усыпанной крупными камнями, и неповторимый вид, где слева отчетливо просматривается конструкция крымского моста, и прямо перед тобой неровной вспененной линией встречаются Черное и Азовское моря. Вечная борьба воды с разной концентрацией соли, представилась разными оттенками размеренного синего и пестрящего бликами от частых хаотичных волн бирюзового.

– Как здесь красиво и страшно! – проронила Лера и, широко распахнув рот, смотрела вниз. – Давай селфи сделаем?

– Давай тебя сфоткаю, только близко к обрыву не подходи, ладно?

Она громко недовольно цокнула, приблизилась ко мне, и, прищурившись на солнце, игриво сказал:

– Тебя все равно по затылку узнают, разворачивайся!

Прижавшись ко мне, она встала на мои ноги, вскинула телефон на вытянутой руке по направлению к солнцу, второй крепко обняла за спину и добавила:

– Крутись, только не урони меня!

– Не уроню, не бойся.

Глава 2

И если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много. Иов.8,7

Запыхавшийся от подъема на второй этаж по внешней металлической лестнице с местами поржавевшими перилами коренастый с непропорционально длинной тонкой шеей и кучерявыми волосам мужчина открыл нам дверь в номер.

– Вот, смотрите. Там душевая, – он стоял в метре от входа и водил указательным пальцем правой руки, не отрывая ее от бедра, почти синхронно с чрезвычайно подвижными глазами, перескакивающими взглядом с предмета на предмет, – там шкаф, чайник, холодильник, пульт от телевизора на полке. Берете?

Лера прошла в центр номера, села на край кровати, сразу же вскочила и, проверив вешалки в шкафу, приблизилась к окну, чтобы, как мне показалось, оценить вид на море.

– Это дельфины? – расплываясь в улыбке, спросила она, не отрываясь от окна.

– Да, здесь часто. Тем более штормило недавно, – пояснил владелец. – Так берете?

– Берем, – тихо ответил я, глядя как Лера прижала руки к груди и завороженно смотрит в окно. – Посуда есть же?

– Конечно есть. Оплата сразу, – обнажившиеся в наигранной улыбке зубы на смуглом лице мужчины блеснули жемчугом и сразу скрылись за плотно сомкнувшимися губами. – Не понял.

Владелец еще раз пересчитал переданные мной купюры и вопросительно смотрел на меня.

– За два дня пока что. С наличными не рассчитал. Если все нормально – продлим.

– За две ночи, – уточнил он и засунул деньги в задний карман джинсовых шорт.

– Штопор и стаканы где лежат?

– Штопор? У нас не пьют! – выдержав долгую паузу и насладившись нашими удивленными и одновременно растерянными взглядами, мужчина добавил: – Шучу. В ящике под микроволновкой. Кафе, если что поесть, там выпить, через три эллинга направо под лестницей, если лицом к морю стоять. Найдете в общем. Номер есть – звоните. Хорошего отдыха.

– Александр, – вопросом я остановил его на первой ступеньке лестницы, – почему эллинги?

– Откуда я знаю, я как купил, так и сдаю. Хорошего отдыха. И да: ключи в замке, не потеряйте.

Очередная жертва покупки или аренды работающего бизнеса в курортной зоне. Хорошая локация, отлаженная логистика, постоянные клиенты, готовый инвентарь, гарантированный финансовый выхлоп, закрывающий сезон с весомым плюсом, и другие сказки от ласковых продавцов с внезапно осложнившейся жизненной ситуацией. В итоге шесть месяцев семья очередного Александра ютится в техническом помещении или самой неказистой каморке, ребенок, в лучшем случае, бесконечно плавает или учится ловить рыбу, супруга не разгибает спину, единолично закладывая белье в купленную на месте стиральную машину после капитального ремонта, или с утра варит компот к завтраку отдыхающих, или далеко за полночь домывает посуду на кухне. Сам же Александр беспощадно тратит бензин и почти круглосуточно мотается в ближайший крупный населенный пункт, чтобы успеть по оптовым ценам закупить продукты, свежее постельное белье в замену неожиданно истертому, и бесконечно проклинает тот вечер, когда, собравшись с духом и поверив в свои силы, он перевел предоплату за этот чудный эллинг.

Не успел я достать ключи из двери, как несущаяся мимо меня Лера потащила меня за футболку.

– Пойдем быстрее, они совсем близко!

– Кто?

– Дельфины. Ну пойдем уже, – ее по-детски звонкий голос звучал уже откуда-то снизу.

Догнать ее я не сумел, но застал улыбающейся и держащей в руках телефон. Черные плавники дельфинов действительно плавно прорезали голубые искрящиеся волны и ненадолго скрывались под ними совсем близко к золотисто-белому из-за мелких ракушек пляжу. Я то высматривал появление плавников, то наслаждался видом блестящих от такой простой радости глаз Леры, пока она не повернулась ко мне и не закинула раздутые легким горячим ветром волосы кудо-то назад. Теперь дельфины меня не интересовали. Она, не говоря ни слова, стянула с себя топик, скинула шорты и, бросив сверху телефон, с визгом помчалась в море. Я внимательно изучил довольно-таки широкую песчаную полосу, вдоль которой ровными рядами стояло около двадцати деревянных двухэтажных эллингов с большими окнами в пол, выходящими на солнечную сторону. В номере первого этажа открытая терраса с мангальной зоной, закрытой потрепанной москитной сеткой. Перед ним порядка десяти сложенных друг в друга лежаков. Я скинул пару, зацепил каждой рукой и притащил поближе к пенящейся линии воды. Лера со спутанными мокрыми волосами медленно шла, обнимая себя за плечи. При наличии нескольких чемоданов, в котором наверняка лежал не один комплект купальников, она окунулась в комплекте черного полупрозрачного белья. Так что при выходе из воды я обернулся по сторонам с ощущением, что не хочу делиться этим видом ни с кем. К моему успокоению ближайшие к нам отдыхающие находились так далеко, что кроме базовых оттенков на купальниках, мне рассмотреть ничего не удалось и я спокойно вернул свой взгляд на Леру. На ее побледневшем от холода лице отчетливо проступил синеватый контур губ. Она дрожала и громко прерывисто втягивала воздух. Я скинул футболку и накрыл ее плечи, после усадил на лежак.

– Ты есть не хочешь? – успокоив дыхание, спросила она.

– Не особо, а ты чего хочешь?

– Чего-нибудь теплого.

– Пойду кафе местное посмотрю. Я быстро.

Как и говорил Александр, указатель с надписью «Кафе» располагался через несколько строений. В тени пожарной лестницы стояли три пластмассовых круглых столика, на стене в потрескавшемся пластиковом файле висел слегка засаленный пальцами список доступных блюд. Домашняя кухня, самая отталкивающая строчка в любом меню любой точки мира, здесь расположилась жирным курсивом в самом верху листа. Милая и весьма приветливая курящая женщина пояснила, что еду в этом заведении сегодня можно заказать на завтра. В очередной раз убедившись, что доверять положительным отзывам знакомых о местах для отдыха не стоит, я все-таки уточнил вопрос о кофе.

– Три в одном или черный? – выпустив кольцо табачного дыма, безразлично спросила женщина и, кажется, даже зевнула в конце.

– Понятно. Спасибо, не стоит.

– Нищеброды, – неотчетливо услышал я в легком порыве ветра и шуме разбивающейся волны, когда уже успел отойти на приличное расстояние.

Надев в машине сменную футболку из рюкзака, я несколько минут поднимал колесами пыль с грунтовой дороги и завороженно слушал местную радиостанцию, вещавшую на непонятном, наверное, татарском, языке, пока не свернул на основную магистраль и не направился в сторону Приморского. Великолепный вид переливающейся бирюзово-небесной воды, то и дело пронизываемый белыми заграждениями, в движении воспринимался творением высококлассных японских аниматоров. Одно из правил дальнобойщика, обедать там, где много припаркованного транспорта, здесь не работало. Машинки, прицепы, мотоциклы и множественные мопеды заполоняли практически всю правую обочину без каких-либо очевидных точек общепита или аттракционов – слева от дороги началась полоса дикого или полудикого отдыха в палаточных лагерях. Но, к радости, через пару километров я заметил характерную вывеску и, криво припарковав автомобиль, встал в очередь за картошкой по-домашнему, мясом по-французски и несколькими порциями непонятного на вид салата.

По возвращению на пляж я застал Леру на том же лежаке уже одетой, но также с накинутой на плечи моей футболкой.

– Ты мог ключи оставить? – не поворачиваясь ко мне спросила она.

– Думал быстро, замерзла что ли?

– Телефон включить не судьба? – она бросила на меня наполненный укором взгляд и поджала вновь порозовевшие губы.

– Не хочу – у меня отпуск. Ладно, извини.

– Ладно, извини – не принимается.

– Хорошо. Я в номер. У меня есть еда, сухое полотенце, штопор и, наверняка, горячая вода в душе. Обедать пойдешь?

Особое наслаждение видеть, как женщина переступает через самостоятельно придуманную обиду и, демонстративно задрав нос повыше, надменно проходит мимо тебя, но в уголках ее глаз среди чуть заметных морщинок уже рвется на свободу улыбка.

– Не прокатило! – короткий комментарий заставил ее все-таки открыто засмеяться и даже толкнуть меня в плечо.

– С тобой невозможно общаться.

– Да я в курсе. Невероятная мука, и как ты, беднушка, справляешься?

– С трудом, – она обняла мою руку и уложила голову мне на плечо. – Завтра точно потеплеет?

– Сейчас уже потеплеет, – преодолев лестничный пролет и открыв дверь, я пропустил ее в номер. – Разбери пакет пока, за вещами смотаюсь. Тебе все чемоданы нести или…

– Все, конечно, – откровенное удивление в ее округлившихся глазах подчеркнули плотные нарощенные ресницы с утонченным заворотом к краю. – Как ты… Как вообще… Кто ты такой?

– Понятно. Просто на две ночи…

– Да иди уже, – вновь перебила она и продолжила шуршать пакетом, выставляя на стеклянный журнальный столик контейнеры с едой.

Подняв вещи из машины, я застал ее за полосканием местной посуды.

– Воды дай чистой! И вино открой, пожалуйста.

Когда наполненные до середины граненные стаканы соприкоснулись, Лера ожидающе наклонила голову:

– Ну… Тост скажешь?

– За первый день отпуска!

– За тебя и за отпуск, – то ли поправила, то лидополнила она.

– За тебя!

Пригубив по глотку, мы оба сморщились и несколько секунд молчали, глядя друг другу в глаза, пока одновременно не сказали:

– Дрянь какая!

– Это что? Которое выдержанное? – уточнила Лера, со скрипом развернув бутылку на столе. – Да уж… Это огурцами солеными закусывать надо. Зато как хвалила продавец. Да?

– Ага. Точно согреешься.

– А ты прям не согреешься, – надкусив большой кусок мяса, свисающий на вилке, невнятно проговорила она.

– Ножей нет?

– Нет, все! Стаканы, несколько тарелок, ложки, вилки и все, – пережевывая ответила она. – Вкусно, кстати.

– Я уже выпил – за еще не поеду.

– Да хватит, я уже наелась, – она стянула стакан со стола и подошла к окну. – Здесь очень красиво. Спасибо.

Мы несколько минут смотрели на море обнявшись, пока не пришло понимание, что у нее очень горячие плечи.

– Сгорела? Уже?

– Нормально, просто надо увлажнить, – она в несколько глотков опустошила стакан и, отдав его мне в руки, пошла в душевую, на ходу медленно скидывая с себя одежду, предварительно задерживая ее в вытянутой руке.

– Согрелась, – промелькнула мысль в голове.

С легкой улыбкой я отвернул покрывало и, расположившись на кровати, слушал доносящиеся из душевой звуки падающей на плитку воды, за которыми последовали хлюпающие звуки ее шагов. Она быстро перебирала ногами и, резко отвернув одеяло, запрыгнула под него.

– После горячей воды холодно прям.

– Наверное, еще и мокро, – с ниспадающей с губ улыбкой я прокомментировал ее обнаженное появление.

– Все успел рассмотреть?

– Очень сильно пытался, – опустевший стакан опустился на пол возле кровати, – но как-то не очень получилось.

– Твои проблемы, – сказала она, повернувшись на бок лицом от меня, и начала плавно продвигаться под одеялом в мою сторону.

– Может повторишь? А, Ле?

– Лен? – она вскочила с кровати и, нахмурив брови и заметно расширив ноздри, перешла на повышенный тон: – Какая я тебе Лена? Ты че? Охренел?

– Ле, – громко повторил я. – Успокойся!

– Чего? – вены вздулись на ее шее. Она сделала шаг вперед и натянула на себя одеяло. – Хери ты меня успокаиваешь?

– Ле, – так же громко начал я и, не отрывая взгляда от нее, продолжил мягче: – Валерия, Лера, для меня ты сейчас – Ле. Просто Ле. Ласковая, нежная, невероятная красотка Ле.

Она медленно выдохнула, свернула губы на бок, игриво посмотрела куда-то в сторону моря и плавно опустилась на кровать.

– Ну ладно.

– Вот теперь успел рассмотреть!

– Ах, ты… засранец. Знаешь, что? Если я – Ле, то ты будешь Ру. Как в Винни Пухе.

– Мелкая крыса с карманом и обдолбанными глазами?

– Сам ты крыса. Кенгурешка это, понял. А вообще, – она повернулась ко мне спиной и начала медленно двигаться ко мне, – предупреждать надо.

Глава 3

Да плещет море и что наполняет его, да радуется поле и все, что на нем. 1Пар 16,32

– Квартира – чудо просто, небольшая, уютная, и соседи тихие -тихие. Ни одного не встречала, представляете? И, знаете, замечательная булочная буквально у подъезда. И я с первого дня, как заехала, вся в ней. Все перепробовала. Вкуснятина невероятная! И вот вчера захожу, и как обычно: мне, пожалуйста, с творогом, круасан с повидлом и плюшку. Все как обычно, и кладу сто рублей. Мне говорят: маловато. Представляете? Оказывается, первый день сезона. Цены в два раза скаканули.

– Ой, да не говорите.

– И я о том же. И главное, что изменилось то? Они что, больше начинки класть начали? Не думаю. И вот и выживайте дорогие наши туристы.

– Это точно. Да вот мы стоим, где скидки для пенсионеров? Не знаю как у вас, но вот у нас в Эрмитаже, да хоть в Русском, Вы, кстати, из какого города?

– А с виду и не скажешь, что тетеньки не знакомы. Такие одинаковые, – тихо шепнула Лера мне на ухо и с легкой улыбкой продолжила рассматривать двух весьма зрелых женщин в похожих цветастых льняных платьях и характерных соломенных шляпах с широкими полями и обязательно яркой лентой с бантом.

Стоять в очереди за билетами в галерею я не собирался, но раз уж мы понаделали фото под зонтом памятника влюбленным, оставить Феодосию, не прикоснувшись к прекрасному, было бы неправильно.

– Сколько? – монотонно прозвучал голос в окошке кассы.

– Два взрослых, – неохотно пробубнил я и полез в боковой карман штанов за наличными, но услышав сумму, замер без движения и переспросил: – Сколько?

Ле толкнула меня локтем в бок, и я молча уложил купюры в монетницу.

– Стыдно за тебя, – бросила она мне на пол пути ко входу в галерею.

– Чего это?

– Ты на сигареты свои сколько в месяц тратишь?

– Там я знаю результат, а здесь черт его знает. Я, кстати, ни разу в музее не был. Если интересно, в цирке тоже. Нет, какой-то шапито приезжал на малую Родину, но там так себе. Единственное что запомнилось – это мотоциклы. Катались вверх ногами, в смысле – колесами, в таком… металлическом шаре, круглой клетке в общем. Такое себе.

– Ну ты же запомнил

– Не так, как автомат с газировкой.

– Не знала, что ты настолько древний.

– Ага, учитывая, что мы ровесники. Просто в малые города цивилизация приходит с опозданием.

– Ну-ну, оправдывай себя.

После недолгого ожидания под лучами знойного солнца, галерея встретила обманчивой прохладой спертого воздуха и тонкими ароматами старости и книжной пыли. Мы сразу же прибились к экскурсионной группе и, не задавая вопросов, слушали биографическую справку и размышления о детстве Айвазовского. Зал за залом проходили монотонно и даже скучно, пока я не остановился на месте и, казалось, перестал слышать любые звуки. Огромное полотно с переходящей атмосферой и интонацией, в котором море играло бесчисленными бликами и оттенками красок. Я подошел почти вплотную и посмотрел на мазки кисти, неровные, хаотичные или напротив выстроенные в четкую читаемую структуру, вблизи представлялись набором кривых непонятных каракуль, но стоило отойти на несколько метров, и картина оживала всем своим величием, воздухом и воображаемым движением волн и воздуха.

– Чего потерялся? – спросила вернувшаяся за мной из другого зала Ле.

– Посмотри на корабль поближе.

Она сделала несколько шагов к картине, слегка наклонилась и с раздутыми улыбкой щеками вернулась ко мне.

– Вообще рисовать не умеет. Там человечки такие же как у меня в три года, так фигурки. Айвазовский.

– Теперь отсюда посмотри.

Лера наклонила голову вперед, прошла несколько метров вдоль картины и, достав из кармана телефон, подбежала ко мне:

– Сделай фотку, пока никого нет! В полный рост, пожалуйста, чтоб показать, какая она огромная. И телефон держи нормально – не кино снимаешь! Я сильно красная? А как она называется?

– От штиля к урагану, – тихо проговорил я, отдавая телефон.

После этого полотна уделять меньше нескольких минут на каждое новое попросту не выходило. Волны жили своей жизнью, редкие человеческие фигуры будто обретали смысл нахождения, луна навеивала мысли о времени, от солнца становилось теплее и спокойнее.

– Сколько? Я действительно задал кассиру этот вопрос? Айвазовский безупречен, – эти мысли стыдливо засели в голове, когда пришло время покинуть галерею и окинуть совсем другим взглядом скульптуру Ивана Константиновича, расположенную с фасадной части помещения выставки.

Погруженный в себя я не сразу понял, чего от меня хочет Лера, и переспросил:

– Извини, что?

– Ау, ты где? На экскурсии слышала, говорю, что тут чебуречная за углом. Хочешь?

Отстояв в очереди и заплатив за чебуреки сумму, соизмеримую со стоимость посещения экспозиции, мы не нашли свободного столика и потому через пару минут запрыгнули в машину. Гудящая прохлада кондиционера накрыла с головой, и в ноздри ударил насыщенный запах пережженного растительного масла.

– Русь, мы так задохнемся.

– С открытыми окнами от жары сдохнем, – ответил я, откусывая край горячего чебурека.

– Может поедем?

Я дожевал откусанный кусок, сквозь валящий пар заглянул внутрь своего чебурека, молча завернул его в промасленную крафтовую бумагу и, уложив этот сверток в карман двери, повернулся к Лере:

– Открывай, но навигатор на тебе, товарищ штурман.

– Так точно, капитан, – с набитым ртом проговорила Лера и через пару секунд манипуляций с телефоном отрапортовала: – Маршрут построен.

Всего через пару минут езды от Феодосии пришло сознание того, что ехать по Крыму с закрытыми окнами – большая ошибка. Мелькающие вдоль дороги угловатые деревья меняли свой рост и цвет листьев, засеянные и дикие поля то стелились равниной к горизонту, то вздымались холмами, и запахи… Невероятная смесь прогретого солнцем асфальта, южной пыли и бесконечные сочетания оттенков ароматов цветущих трав и чего-то непонятно, но чрезвычайно дурманящего, приносимые в салон машины легким ветром, быстро заменили жженое масло. Жаль. Что за рулем нельзя закрыть глаза и просто дышать. Я откровенно по-доброму завидовал Ле, которая развернулась на сидении и, свесив локоть на двери, уронила голову себе на правое плечо.

Немногим больше пяти минут прошло, и так увлекший меня аромат полуострова изменился. Он не стал лучше или хуже. Он стал другим, оставшись опьяняющим своей свежестью и сладостью. Слева все чаще попадались облагороженные ровные ряды подвязанного винограда, оттенки полей справа сменялись каждую минуту, и на горизонте впереди возникли врезающиеся в небо туманно-синие очертания горбатой горы и открылся вид на искрящую в солнечных лучах бухту.

– По прямой? – говорить пришлось, перекрикивая ветер.

– Тут все время по п…, – Лера подняла глаза от телефона, запнулась и расплылась в улыбке. – Глянь, какая штука прикольная. Сфоткаешь меня.

Металлическая арка с переплетенными лозами, четырехлистными цветами говорила о том, что мы въезжаем в страну Коктебель. Появившиеся вскоре белые здания с красными крышами, неровным ковром уходящие к морю, будто дополняли арку, оставшуюся позади. Мы въехали в сказочную страну Коктебель.

Бросив машину вблизи дельфинария, мы прошлись по бетонным плитам в сторону пляжа. Как и в любом другом доступном курортном городе России выход к воде пестрил мелкими стационарными точками, торгующими непонятными сувенирами, запринтованными футболками, яркими сланцами и прочими атрибутами безвкусного туриста.

Добравшись до пляжа, мы несколько метров переступали отдыхающих и, остановившись в метре от моря, осмотрели бухту.

– Ты точно хочешь здесь остановится? – утирая пот со лба, спросила Ле.

– Я точно не хочу. Ну че, маршрут построен?

– Судак?

– Навигатор на тебе! Невероятно жарко сегодня, – стянув с себя футболку, я еще раз взглянул на море. – После эллингов, конечно. Придется привыкать к посторонним.

– Я думала, ты увезешь меня туда, где посторонних не будет.

– Навигатор на тебе, – пришлось повториться.

Собирая на своем теле взгляды проходивших мимо женщин, в который раз осознал, что навязанные представления о красоте мужского тела – это всего лишь навязанные представления. Присутствие небольшого лишнего веса при широких плечах и крепких руках всегда работало магнитом для противоположного пола. Второй магнит – это красивая девушка рядом. Комбо.

– А давай еще в одно место заедем, и потом в Судак? – уже в машине, уткнувшись в телефон, спросила Ле.

– Навигатор на тебе, – медленно проговорил я и нажал кнопку старта.

Очень скоро после выезда из города мы наслаждались контрастными сменами густо поросших деревьев, с их освежающей зеленью, вдоль обочины и открывающимися припаленными солнцем склонами холмов и появившимися на горизонте новыми горами.

– Налево! Налево! Здесь, налево, – внезапно для меня закричала Ле.

– Что там? – взглянув в зеркало заднего вида и резко нажав на педаль тормоза, я осмотрел очередной пустынный перекресток в малом населенном пункте, название которого даже не прочитал.

– Кто отвечает за навигатор? – игриво спросила Ле.

– Ладно, ты заранее предупреждай. Хорошо?

Она что-то угукнула в ответ и, жадно отпив воды из бутылки, приняла ожидающую позу. Дорога уходила все ниже и ниже, асфальт перешел в бетонные плиты.

– Давай здесь остановимся? – Лера натянула кеды и скучающе следила за моими маневрами в поиске места для парковки. – Может вон там за красной поставить?

– Может ты поведешь? А? – втискивая машину между старой покрывшейся пылью волгой и автобусной остановкой, я не заметил, как грубо прозвучал мой ответ.

– Давай, – повешенным тоном ответила Ле.

– Чего? – спросил я и заглушил двигатель.

– Голос на меня не повышай, понял?

– Извини, не заметил. Так где это мы?

– В заповеднике, – она захлопнула дверь и сложив руки на груди прошла мимо стрелки шлагбаума.

– Извини, я не хотел, – догнав, я обнял ее сзади, и шепнул на ухо: – Извини.

– Отпусти, ты мокрый.

– Я только вышел.

– Значит только мокрый, в смысле, – она тяжело втянула воздух, – блин, уже мокрый. Вот чего ты такой противный?

– Какой?

– Вот как с тобой ссориться?

– Так не ссорься. Зачем?

– Так не бывает.

Бетонная дорожка окаймленная с одной стороны высокими кипарисами закончилась, и мы пошли тропинками среди благоухающих спертым влажным воздухом и запахом грецкого ореха деревьев. Мелкие пауки, то и дело, срывались на голову, солнце, давно перекатившееся за зенит, припекало, после вчерашнего дня плаванья быстро устала спина и пот катился градом с моего лба, неприятно заливался в глаза.

– Куда мы хоть идем?

– Здесь дорожка должна быть к… а я тебе не скажу. Понял. Сюрприз будет. – Лера подняла телефон над головой. – Блин связи вообще нет.

– Указателей тоже нет. Хоть в какую сторону идти?

– Откуда я знаю. У себя посмотри.

– Я без телефона.

– Как?

– Вот так. Зачем мне? Я же с тобой.

– Не знаю, с работы позвонят.

– Не позвонят – я уволился.

– Как?

– Просто. Уволился, так что не позвонят.

– Ты же говорил, что отпуск.

– С последующим увольнением.

– Почему ты мне не сказал? – она убрала телефон в карман и пристально посмотрела мне в глаза.

– Ну вот сказал. Какая разница?

Ни хрена себе, какая разница. Я бы с тобой не поехала. Ты еще скажи, что машину в кредит взял.

– Нет, спасибо. Я не понимаю, что ты так реагируешь.

– А как мне реагировать? Я думала, что с начальником отдела еду в отпуск, а оказалось, что с безработным. Весомая такая разница. Чувствуешь?

– Я думал, со мной поехала. Чувствуешь? – не дожидаясь ответа, я развернулся и, определившись по солнцу с направлением, побрел обратно на парковку.

– Русь, – слышалось позади. – Русь! Да подожди ты?

– Что? – безумно хотелось пить и окунуться в прохладу кондиционера, но вместо этого представилась возможность отдышаться и погонять мошек с белой футболки.

– Прости меня, я…

– Судак? – пришлось ее перебить. – Навигатор на тебе!