Читать онлайн Сожженные земли. Право на дом

© Щучкина А., 2025

© Юлике, иллюстрация на форзаце, 2025

© Козлов А., lavenderqueen, иллюстрации, 2025

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025

Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается

Иллюстрация на переплете ЧакиЧаки

Дизайн переплета Александра Шпакова

Пролог

Александр

• В Таррванийском краю, где звезды трепещут, как пламя свечи,
• Два дракона схлестнулись в предрассветной ночи.
• Смерть – это ветер, ледяной и немой,
• Жизнь – это солнце с его теплотой.

• В их вечном полете, в их древнем бою
• Нет света без тьмы, нет конца бытию.
• В их крыльях – весь мир, в их глазах – пустота,
• Они – два начала, они – высота.

Осколок народной песни

Траурной завесой ложился на землю утренний туман – серый, последние сорок дней словно вбиравший в себя всю боль нескончаемо горевших костров.

Бесшумно покачивалась возле алтаря трава, приласканная легким весенним ветром, упрямо шелестели волны Бескрайнего океана, разбиваясь далеко внизу, у последней ступеньки к причалу.

Пронзительно закричала сорга, хищная птица, кружащая там, где сеют смерть.

Я сморгнул пот, не смея пошевелиться. Король внимательно наблюдал за нами, а Великая мать ободряюще кивнула. Ее тяжелые серьги зазвенели колокольчиками.

Жрецы в белых одеяниях подносили чашу за чашей и неспешно выливали собранную кровь на угли, прихотливым узором тлеющие в каменной лапе. Прошение возносилось, окутывая шипением плотоядно скалящуюся морду синего истукана.

Драконий жрец, стоявший перед нами, тонким голосом тянул песнь жизни и кланялся, кланялся, кланялся…

Я искоса бросил взгляд налево, к куче обескровленных тел, каждое из которых омоют, расчленят и отдадут в пользование некромантам. А затем посмотрел на богодракона. Янтарное пламя полыхало в его глазах, выдавая голод.

Не умилостивили.

Я сжал дрожащую руку сестры. Улыбка коснулась ее губ, легкая, как крыло бабочки, и тут же испуганно вспорхнула, когда жрецы подвели к алтарю обнаженную Лессу – верноподданную королевства Корс и любимую служанку сестры.

Двое жрецов с почтением подали белокурой деве церемониальный нож.

Аниса сжала губы и не отвела взгляд. Она знала, что ни одна из послушниц не ступила бы на последний путь без благословения Великой матери.

Жертва должна быть добровольной.

Радостно вскрикнув, Лесса воткнула сталь в сердце. Брызнула кровь, багрянцем стекая по прекрасным изгибам тела, багрянцем окропляя белоснежные одеяния Драконьего жреца.

Лесса воздела руки и упала, бездыханная, в его объятия. Он подхватил тело и воскликнул:

– Прими смерть, Хетт! Сотвори жизнь, Кеол!

Жрец выдернул нож из ее груди, полоснул Лессу уже по горлу. И бросил тело под ноги Хетта.

Истукан издал нетерпеливый гул. Ветер всколыхнул туман, разрывая завесу, и теплые лучи солнца выхватили богодракона, чей облик медленно менялся.

Все склонили головы в благоговейном ужасе. Я и Аниса – нет. Королевская кровь обязывала смотреть и не отводить взгляд. Смотреть и не думать. Смотреть и запоминать.

Колокольчиками одобрительно зазвенели серьги…

Синева пропала – белоснежная чешуя покрыла тело, янтарь потух – изумруды засияли на месте глаз.

Хетт насытился, Кеол вновь свободен. Цикл за циклом…

Аниса с силой сжала мою руку и произнесла:

– Кеол ведет нас к новой жизни – Хетт стоит тенью подле него. Кеол отворяет врата – Хетт подносит ключи. Кеол спит – Хетт охраняет покой его. Неразрывна их связь.

– Неразрывна их связь так же, как и наша, – подхватил я торжественную речь Анисы. – Один сидит на троне, другой же – в тени его. Один ведет к жизни. Другой же – смерть. Отныне и навек.

– Отныне и навек, – хором произнесли служители богодракона.

Я улыбнулся, когда жрец поднес золотую чашу. Мы по очереди испили из нее: Аниса – неспешно, не пролив и капли, я же – жадно и нетерпеливо.

Металлический привкус обжег язык. Я медленно прикрыл веки и запятнал источник дитто, призвав силу темную и древнюю…

Далеко от берега, в подземелье, которого не касался и крохотный луч света, зашевелилась тьма. Хлестнула хвостом, потягиваясь, зевнула, обнажая острые клыки. А затем вспыхнули два ярких янтарно-желтых глаза.

Дракон утробно зарычал.

Выдохнув, я крепче сжал ладонь сестры, и мы подняли руки над головами. Звякнули браслеты, щедро нанизанные на кисти. Ветер всколыхнул полы белого церемониального платья, которое Аниса возненавидела с первого же мгновения, и парусом надул шелковую рубашку на моей липкой от пота спине.

Солнце поднималось все выше, отбирая наши тени.

Король встал с каменного трона.

– Таррвания ждет вас. Идите, дети мои, и уничтожьте богопротивную династию Фуркаго. Ради Кеола и Хетта. Мир вернется вместе с величием семьи Корс.

Хор радостных голосов вторил отцу.

Корабль ждал нас внизу, у ступеней, ведущих в новую жизнь. Слуги осторожно внесли на палубу сундуки, в которых покоились четыре яйца.

Когда туман поглотил берег, я начал ожесточенно тереть губы. Аниса закашлялась и быстро наклонилась за борт.

Ее обильно вырвало. Я, придерживая сестру за талию, чувствовал, как гнев янтарными нитями, капля за каплей, наполняет источник.

Аниса резко подняла голову и вытерла губы. Затем взглянула на испачканную в крови руку и с ненавистью вцепилась в борт. Слезы текли по щекам сестры, пока она шептала:

– Лесса… малышка Лесса…

Служанка была простой смертной, не дитто. Но все в королевстве Корс служили Кеолу. А теперь и Хетту.

Я мягко обнял Анису, прижал к груди и ласково прошептал:

– Не бойся, сестра. Все будет хорошо.

Она вздрогнула и обняла меня в ответ.

Я гладил ее по волосам, думая об отце, растившем нас ради одной-единственной цели, о Великой матери, жрице, рьяно поклоняющейся Кеолу и обретенному Хетту…

О судьбе, которую в проклятом королевстве решили за нас.

Я посмотрел на небо – две луны призрачными мазками зависли над самым горизонтом, почти касаясь края безупречно голубой воды. Палящее солнце близилось к зениту.

По моей шее скользнула едкая капля пота.

Я натянул нить, связывающую меня с драконом в подземелье. До болезненного укола в груди, до пляшущих точек в глазах. Невидимым обручем стянуло виски, когда я напряг волю. Сердце лихорадочно билось от страха: что, если?..

Сестра всхлипнула еще раз, и я выдохнул, отдавая приказ.

«Один сидит на троне, другой же – в тени его. Один ведет к жизни. Другой же – смерть. Отныне и навек».

Глава 1

Блисс

Мой друг, я сижу здесь, в тени пламени, которое греет и никогда не угасает, среди каменных стен, расписанных величием крылатых гигантов. Где-то рядом раздаются голоса тех, кто зовет себя моими сородичами. Но все это – ничто. Пустота, которая звенит в моем сердце, где когда-то жила она. Моя мать. Моя звезда, чей свет навсегда угас, оставив меня во мраке этого заточения.

Она отдала мне все, что у нее осталось: последние крохи, последние силы, последний вдох надежды. Даже тогда, когда голод уже вытянул из ее плоти жизнь, в ее глазах сияла любовь. Любовь, которую я так боялась не оправдать.

Без ее света, без ее голоса мне осталась лишь одна спутница. Пустота.

И как же горько… как же тихо… Как же голодно…

Из блокнота Бо

Темнота.

Глубокая, обволакивающая синева моря и пузырями воздуха возносящийся последний вздох.

Сначала борешься, машешь слабыми ручками-прутиками в надежде, что достанешь до уходящих все выше и выше лучей солнца.

Жизнь бьется птицей в легких, требуя глоток воздуха.

Быстрее. Быстрее! Быстрее же!

И ты открываешь рот, и ты впускаешь холодные воды Арридтского моря, неожиданно раскаленными иглами пронзающие грудь, и уходишь безмолвно в цикл, в лапы богодракона Ваи…

Ты – ходящий по земле.

Бессчетное число раз я видел, как умирают те, кто осмелился зайти в море без дозволения моего народа. Как их безжалостно поглощают воды, не оставляя и жалкого кусочка.

Что был человек, что не было. Что было существо, что… Смерть приходила за каждым, прерывались жизни, сменялись правители, исчезали эпохи… И никто не расколол мое сердце. Что за дело мне до сухопутных, хвастающихся блеском чешуи?..

Драконы Рейна не успели защитить нас. Но Владыка вод не отрекся от меня – в момент нападения я оказался на корабле, сидел на искусно выполненной носовой фигуре, весело насвистывая и чистя кинжал. Я находил это по-своему забавным… Меренайт на меренайте, ха-ха…

Когда тень бесшумно спикировала на корабль, с треском ломая его, сминая, как игрушку, меня отбросило в море, где истинная сущность помогла выжить – отрос хвост, мышцы налились силой, вернулась быстрота реакций. А когда вторая тень стала нещадно разрывать тела, черные драконы Рейна поднялись из глубинных вод и бросились в битву.

Всех, кто оказался между ними, растерзали когти и зубы.

«Красавец» тонул и утягивал на дно барахтающихся на поверхности фарффлов. Крики, рев драконов, яростные взмахи крыльев…

Я отчаянно искал Бернарда и не находил. Подплывал то к одному, то к другому телу, зная, что скоро кровь привлечет морских хищников.

А потом я услышал предсмертную песнь сестры.

Защити… защити капитана…

Она верила, что я жив. И звала к маяку, тянула меня любовью к капитану, бесконечной, как океан, глубокой, как проклятая впадина. Вынырнув возле скалистого уступа, я едва успел пригнуться – разъяренный черный дракон набросился на меня.

Киса не понимал, кто друг, а кто враг. Полоснув меня когтями, зверь скрылся в море вместе с капитаном, истекающим кровью.

Песнь сестры оборвалась.

С трудом вскарабкавшись на камни, я заставил рыбий хвост утянуться, а костяные наросты – сгладиться. Попытался встать – и потерял сознание от боли.

Я завязал последний узел на волосах Джен и срезал прядь. Погребальное облачение готово, осталось только приманить чистильщиков. Они разорвут тело, и жизнь поглотит жизнь. Ах, эта гребаная жизнь!

– Закрыть портал – вот что нужно было сделать.

Я со злостью обернулся к Наставнику, еле сдерживая крик: рана до сих пор болела. Голубоватый огонь, покачивающийся над его головой, осветил наши лица. Старик отыскал меня на второй день. Приволок на маяк, подлечил, а потом преспокойно достал «Некромантов и драконов» и расставил фигуры.

И пока я не сыграл с ним партию, Наставник не отдавал мне портупею с кинжалами. Пока не зажили эти гребаные раны от когтей, не затянулись, оставив три белеющие полосы поперек груди, он не выпускал меня.

– Вы знали.

– Да, знал.

– И ничего не сделали.

– И ничего не сделал, – бесстрастным эхом отозвался он.

Я судорожно вдохнул, пытаясь остановить рвущиеся изнутри чувства. Буйные, как море в шторм. Дикие, как ветер, срывающий паруса.

«Месть, месть, месть!» – злобно кричал принц-меренайт, сын Веллинга III.

«Горе, горе, горе…» – скорбно выл моряк, семьсот лет ходивший под парусом «Красавца».

Ворчливый Бернард, которого было весело подначивать. Всегда по-глупому улыбающийся Бриан – сколько партий мы с ним сыграли в «Некромантов и драконов».

И моя суровая сестрица, отчаянно скрывающая влюбленность в капитана…

Они были моей семьей.

Я выхватил кинжал и вонзил его в землю. И еще раз. И еще. Почва была сухой и твердой, совсем не поддающейся. С шестым ударом кинжал наткнулся на камень и жалобно заскрежетал.

Бернард хотел бы остаться в земле. Он любил воду, уважал капитана, был хорошим корабельным мастером. Но пуще всего мой бормочущий друг мечтал о жилище из крепкого дерева, о саде, что разобьет собственными руками.

О земле, которая станет домом.

Редко, лишь украдкой мастер говорил мне об этом на кратковременных стоянках. «После, – всегда бормотал Бернард. – Только подсобим маленько капитану, а после…»

Когда кинжал разрыхлил землю, я отбросил его и принялся копать, долго, упорно, срывая ногти. Затем вновь взялся за клинок. И так, пока яма не стала велика настолько, чтобы я мог улечься в нее и свободно шевелить руками, улечься и еще одного уложить.

Я его и уложил.

А затем присыпал землей да камнями. Огонь горел, всю ночь освещая мои руки, под утро пропитавшиеся сухостью Сожженных земель. Я смочил их своими слезами, лившимися и лившимися…

На плечи легла скорбь, прижимая меня к камням могилы. Грубым, обтесанным ветром и временем. Да примет Ваи в свои объятия Бернарда…

Пришел рассвет, и я встал. Не раздеваясь, доплыл до края скалы, на которой горел маяк. Неторопливо вскарабкался по лестнице, оставив дорожку мокрых следов. Подошел к возвышавшемуся в человеческий рост кусту и надломил стебель, на котором распустился навстречу солнцу пронзительно синий бутон. Синий, как глаза Бриана. Из стебля потек алый, густой, словно кровь, сок. Ветер вырвал цветок из моих пальцев, и я проводил его взглядом.

Затем взял на руки легкое тело сестры и подошел к краю вздымающегося над морем утеса. Ее лица уже коснулась тень смерти – без воды оно иссохло и потрескалось, как маска. Я шепнул слова молитвы, призывая богодракона отвести ее в цикл.

И бросил в море.

Воды сомкнулись…

Я постоял, приглаживая взглядом лениво плещущиеся волны. И внезапно поразился тому, насколько четко они вырисовываются там, далеко внизу.

Посмотрел на небо. Чистое, голубое небо, которого, по преданию, жители Сожженных земель не видели вот уже тысячу лет. Только капитан Рейн мог развеять этот пепел, эту тьму, укрывавшую отверженных существ. Только он!..

Надежда затеплилась во мне и сразу погасла. Кто бы из дитто черного дракона ни снял темную завесу, ему бы понадобился не один и даже не десять драконов, да еще полный источник. А капитан Рейн лишился большинства своих зверей и был истощен.

– Кто?..

– Костераль выполнил обещание, – тихо ответил Наставник. Он уже некоторое время наблюдал за мной, не вмешиваясь в обряд.

– Какое?

– Оба близнеца в Таррвании.

Будто вторя его словам, ветер пронзительно завыл, отбросил мокрые пряди с моего лба. Но огонь Наставника горел ровно и спокойно.

– Он обманул капитана. Обманул императора и императрицу, – медленно проговорил я, отпуская гнев на волю. – Из-за него погибли драконы и Джен! Даже Бернард!.. – Я сорвался на крик, потому что все еще помнил вспухшее тело с проломленным, смятым черепом. Не успел! Опоздал! Но тут же пришла и другая мысль: мог ли я вообще его спасти с такой раной? – Вся команда погибла из-за одного предательства! Гребаного предательства гребаного Костераля! Чего же он хочет?!

Наставник усмехнулся и покачал головой. Огонь качнулся вслед за ней, сменив цвет с синего на фиолетовый.

– Это уже третий вопрос, – медленно произнес старик. – Но я отвечу тебе. Поверишь ли ты, если я скажу, что он всегда мечтал о мире и справедливости? И этот поступок – лишь одна ступенька, крохотный шаг к истинному освобождению Таррвании.

Я сцепил руки и честно ответил:

– Нет. Я не верю вам, Наставник, и не верю ублюдку Костералю. – Глаза древнего создания по очереди прокрутились, заставив меня дернуться и вспомнить, с кем говорю. Но я твердо продолжил: – Мне придется доложить королю Арридтского моря об открытом портале и вероломстве императора. Да морской народ уже и так за эти три дня обнаружил мертвых драконов и затонувший корабль… – Я горестно посмотрел на ясное небо, на тепло улыбающееся солнце. – Соглашению конец. Как и дружбе с сухопутными. Вот чего добился бастард.

– Воды моря волновались три дня, братец, – шепнула мне Астер. Ее глаза сверкнули ядовитой синевой.

– Они пели о мертвых людях и предательстве! – подпела Хаси. В ее голосе скользнули злые нотки.

– О том меренайте, что упустил предателя, убившего нашу любимую сестру! – прошипела Астер, воздев трезубец.

Ее шипение подхватила Хаси. Их спинные гребни поднялись в возбуждении. От меренайтов исходили волны угрозы и гнева. Я сохранял невозмутимость.

Сразу, как я спрыгнул в море и опустился на глубину, недоступную сухопутным, меня взяли под стражу и повели во дворец отца.

Мы проплыли мимо подводного города, возле которого неусыпно бдили два дракона. Внутри полусферы тускло мерцали огни. Мы проплыли сквозь коралловые поля, взметнув косяк ярко-синих рыб. Плыли и плыли, пока не достигли нефритового дворца, величественно укоренившегося на дне морском, словно огромный краб над сокровищами.

Двое воинов, стоящих на охране возле главных дверей, окинули меня угрожающими взглядами, но расцепили скрещенные копья и опустили гребни.

Командующий армией отца, Донг, мой старший брат, встретил меня грубоватой шуткой. В его залитых тьмой глазах плясали тревожные зеленые искры. Наши отношения можно было назвать дружескими – если такое вообще встречается среди хищных меренайтов. Мы оба не любили церемонии, оба старались обойти остальных мальков.

И наши человеческие матери дружили, пока их не пожрал отец.

Час. Тоскливый, медленный час меня обстоятельно допрашивали, выуживая подробности. Я устало отшучивался, но на каждую мою фразу сыпались сотни злословий от братьев и сестер.

Их радовала моя неудача.

А вот главный зал встретил меня криками и визгами.

– Разорвать!

– Опрокинуть море на их рыбацкие деревни!

– Разорить города!

– Смерть, смерть, смерть!

Веллинг III сидел на нефритовом троне, подперев щупальцем голову, и ждал. Взгляд короля был мрачен, а корона недобро блестела в свете зеленых огней – то сияли морские камни в пиках и трезубцах воинов, в стенах и ложах-ракушках придворных. В руке его величества виднелась прядь розовых волос.

Я завис перед королем, медленно покачивая мощным хвостом. Жабры мерно пропускали воду. Человеческая часть меня забилась в дальний уголок, подавленная хищной натурой. Вот и настало время показывать клыки и поднимать костяные гребни.

Время рассказывать истории.

Я воззвал к Владыке вод и начал говорить:

– Ваше величество, дозвольте мне объяснить все так, чтобы поняли даже тупоголовые икринки, только метнувшиеся из трески. – Братья и сестры зашипели, а отец одобрительно хохотнул. – Как вы помните, мы приглядывали за капитаном, чтобы он не натворил дел в нашей акватории. В нашем море. В нашем доме, да поразит всякого сухопутного Владыка вод! – Придворные одобрительно заревели. Так и должно быть… плывите, рыбки, плывите на крючок. – И вы знаете, как он живуч. Ставлю все свои чешуйки на то, что он сейчас зализывает раны в какой-нибудь укромной пещере, окруженный драконами, и готовит ответный удар по силам императора. В конце концов, в подводном городе лишь часть Сопротивления. Малая! Мы работали… – Я помедлил, прежде чем продолжить. Расклад сил после предательства Костераля явно изменился. Вот только король пока об этом не знает. – Мы работали с разными городами, начиная от Шаффола и заканчивая Гер’оц’тиром. На западных землях уже чистят сталь для капитана Рейна. Таррвания готова к войне. Император оскорбил нас. Он решил, что мы глупые рыбешки, хватающие воздух на песке. Он плюнул в тех, кто милостиво пропускает его суда и сдерживает ярость темного моря. – Я обвел глазами придворных. Они смотрели злобно, готовые мстить прямо сейчас. Впрочем, им неважно было, куда направить эту ненависть. Хищная натура меренайтов требовала рвать, грызть, душить, топить. Убивать. Император станет отличной целью. Только так я смогу спасти подводный город от гнева Веллинга III. – Капитан отомстит за принцессу Дженнифер, свергнет императора и займет трон. Он отомстит за честь нашего народа!

– Честь! Честь! Честь! – завопили меренайты, поддерживая меня. Их рты оскалились клыками, гребни встопорщились в возбуждении. Мощные хвосты подняли муть со дна, и на мгновение лицо короля оказалось скрыто.

Когда завеса опустилась, я постарался не выдать своего волнения.

Король не просто задумался – он помрачнел. Словно чернильный кальмар окатил его в испуге. Отец щелкнул щупальцем, призывая всех к спокойствию. «Рыбешки» безропотно повиновались. Даже мои строптивые братья и сестры.

– Блиссингер. – Голос короля звучал низко и почти зло. – Ты принес скорбную весть. Кровь смоет только кровь. Так возьми воинов и принеси мне весть радостную. Приказываю послать волну смерти на ближайшую деревню на континентальной Таррвании!

Мои отвратительнейшие братья и сестры возбужденно завопили, сотрясая воду щупальцами, хвостами, кулаками. Я уставился на отца в деланом изумлении, скрывая горечь. Простите, принц Рейн, я лишь хочу спасти Руфину и тех, кто бежал от гнева императора…

Деревню смоет огромной, выше нескольких змееросов, волной, которую породит общее усилие меренайтов, а жителей пожрут морские твари. И добьют воины, вознося хвалу Владыке вод. Прежний король не позволял себе таких опрометчивых поступков – принц Рейн оберегал Таррванию даже в минуты горького забытья, помня о своем долге.

Но теперь капитан ослаб, а император не успеет призвать других дитто. И я прекрасно это сознавал.

– Но не они убили Джен!

– Моя дочь мертва, – отрезал король. – А значит, умрут и они.

Он стукнул трезубцем по полу три раза. Громкие, тяжелые три раза. И рев тысячеглазого змеероса отозвался ему в ответ.

Жабры за ушами обожгло.

Король жестоко улыбнулся.

– Бери воинов, Блиссингер.

Я поклонился, прикусив губу и пробормотав что-то про честь, а мои братья и сестры восторженно завизжали.

– Вам… надо убираться… из города. Я еле… сдержал гнев короля. Но скоро… он разгадает… мой маленький фокус… и вспомнит о вас.

Я тяжело дышал, ввалившись в комнату Руфины. Она, понурая, сидела на строго заправленной кровати. Когда фарффл подняла голову, слезы блеснули в ее больших глазах.

– Император слишком легко находит ключи к жадным сердцам… – прошептала она. – Как мог Костераль… А Бриан! – Руфина всхлипнула, закрывая ладонями лицо.

– Послушай меня! – Я подбежал к ней и схватил за плечи, а потом бережно взял ее руки в свои. – Магия Рейна еще действует, значит, он жив. Ты и сама это чувствуешь! Чувствуешь же?!

Фарффл посмотрела на меня, и внезапно ее зрачки расширились. Она прошептала:

– Да… – Затем ее голос отвердел. – И что сделает король?

Я медленно и четко ответил:

– Нападет на деревню в Таррвании. Я поведу его войско, как провинившийся. Все, кого мы встретим на пути, погибнут. И предупредить об этом некому.

– Ясно, – так же жестко ответила Руфина. А затем моргнула два раза. И тихо спросила: – Блисс, как нам сбежать?

– Ты сможешь управлять драконами? Убедить их?

– Да.

Я улыбнулся. Хоть маленькая удача.

– Мой брат доставит вас в безопасное место в водных пузырях. А драконы будут охранять во время пути. Отличная история выйдет, правда?

Руфина потерла рога, а затем решительно встала.

– Я подниму всех в городе. Но ты… тебе придется…

– Не думай об этом, – прервал я ее. – Законы морского народа суровы. И жестоки. А теперь вперед! Беги в город! Я смогу ненадолго отвлечь отца.

Фарффл бросила на меня последний взгляд и сорвалась с места, подхватив сумку.

Я же размял пальцы, хрустнув ими пару раз.

Кровь смоется кровью – иначе никак.

Глава 2

Винсент

Моя мать умерла тихо, как затухает свеча. Я держу лоскут ткани с цветком, вышитым мамиными руками. Ее никто не похоронил – тело съел дракон. Тот единственный из девяноста трех, что успел наброситься на падаль. И еще сорок один фарффл бродит поблизости, скуля от голода, прячась в трещинах пещеры. Я смотрела, как дракон поглотил останки моей мамы, слышала, как тишина наполнилась хрустом костей. Драконы ненасытны. Как и я. Теперь мне стало ясно, что тьма тоже испытывает голод.

Из блокнота Бо

Тан показал язык. Аджит неодобрительно кашлянул. Я еле заметно поднял бровь, и парни вытянулись по струнке.

Точнее, их отражения.

В детстве я несколько раз успел подсчитать все зеркала в этом зале, стоя на скучных собраниях Сената: ровно двадцать, больших и маленьких, овальных и квадратных, заключенных в замысловатые рамы с изумрудами. Архитектор постарался на славу. Любой, зашедший в зал, не смог бы сдержать вздох восхищения. В Таррвании говорят: «Если хочешь доказать, что ты богат, не доставая кошелек, скажи, сколько зеркал в твоем доме». Их изготавливали из особого мягкого металла, редкого и капризного, так что не всякий мог позволить себе этот предмет истинной роскоши, для утреннего омовения обходясь грубыми медными зеркалами или вовсе отражением в воде.

Лучи солнца, падая сквозь высокие окна и касаясь гладкой поверхности, умножали простор зала и его вычурное богатство: золотые вазы, шелковая отделка штор, мраморный белый пол с малахитовыми вставками, лианами, вьющимися под ногами.

Я был привычен к лоску и шику с детства, но уже несколько дней испытывал омерзение, думая о них. Мне чудилось, что белоснежный пол заливается кровью, драпировка рваными лохмотьями свисает с гардин, а вазы покрываются сеткой трещин.

Такими же трещинами покрылось мое хрупкое доверие к отцу, грозясь окончательно рухнуть во тьму тысячами осколков.

Синяя точка назойливо прожужжала у самого уха, покружила над залом, а затем ударилась о высокое окно раз, другой, третий… Ноздрей коснулся тонкий, призрачный запах разлагающейся плоти, который не смог бы почуять ни один из стоящих в зале. Я повел носом, принюхиваясь.

По-моему, запах принадлежал главе Сената. Хотя… нотки ореха. Шиальский парфюм. Значит, тому невысокому сенатору, который все дрожал, пока мастера правдивых речей допытывались у него, сколько еще имен он знает. Где прячутся остальные? Какое у них вооружение? Кто еще перешел на сторону бастарда или чьи слова показались бедняге подозрительными? Сенатор принадлежал дому Джирва и, кажется, догадывался о своей участи, сколько бы мастера ни увещевали, что отпустят сразу же, как только он выдаст всю информацию.

Никто не выходил из императорских темниц после пыток. Точно не на своих двоих.

Громкий старческий голос вернул меня в духоту зала. Еще ни разу – с начала правления отца, как гласили учетные книги эпох, – третий месяц после сезона дождей не был таким обжигающе горячим, иссушающим и разрушающим. Казалось, скоро начнет плавиться каменный пол, и люди медленно, лениво осядут вместе с ним, как восковые свечи. Два советника обмахивались веерами, Аджит и Тан украдкой ослабили завязки на рубашках. Только принцесса Дагадар и ее спутницы оставались невозмутимыми, привычные с детства к жаркому климату королевства Исметр. Они не снимали церемониальных масок, над которыми сияли глаза глубокого зеленого цвета, а просторные светлые одежды все так же полностью закрывали их тела. Лишь богато расшитые носки туфель виднелись из-под края ткани.

– Винсент Фуркаго, сын предательницы и обманщицы, клянешься ли ты в верности императору Астраэлю Фуркаго, Свету империи?

Я разлепил пересохшие губы и, твердо смотря вперед, огрубевшим от долгого молчания голосом ответил:

– Клянусь.

– Винсент Фуркаго, сын предательницы и обманщицы, клянешься ли ты, что не замышлял восстания вместе с принцем Костералем, презренным бастардом с трижды проклятых Сожженных земель?

– Клянусь.

Не принц. «Сын предательницы и обманщицы». Показательная порка и предупреждение. Что ж, мне не привыкать.

Священный камень под рукой начал жечь кожу, и я спрятал свои мысли. Седой жрец, облаченный в строгие одежды – плотную серую тунику в пол с оком дракона на груди, – с подозрением посмотрел на меня. Его очки так же строго блеснули на носу, а по лбу скользнула капля пота.

– Винсент Фуркаго, сын предательницы и обманщицы, клянешься ли ты… – продолжил жрец, отведя от меня взгляд.

Церемония присяги на священных камнях длилась почти оборот. Не слишком много времени, чтобы устать, не слишком мало, чтобы отнестись к ней с легкостью. Однако в такую иссушающую жару неудобство и стеснение чувствовали все присутствующие. После того как отец величайшим указом запретил использовать силы всем дитто, кроме членов императорской семьи, на территории столицы и дворца, освежающая магия домов, которые связали себя с черным драконом, больше не развеивала духоту и жару.

Со мной остались только зоркий глаз, обостренный слух и тончайший нюх. Их упир почему-то подавить не мог. Однако в груди зияла пустота – усилием воли приходилось сдерживать болезненное желание дотронуться до нее, нащупать и поддеть ногтем грани этой дыры.

Я бросил взгляд на окно – ни облачка на кристально чистом голубом небе. Жрец кашлянул, и мое внимание вновь вернулось к церемонии.

Камни лежали в гравированной чаше, та, в свою очередь, находилась в литой из железа подставке, по краю которой словно парили миниатюрные драконы. И я не мог лгать, пока моя рука лежала на этих камнях. Да и кто бы смог?

Из дитто – никто.

Мурашки внезапным морозом пробежали по коже. Почувствовав на себе взгляд, я поднял голову – и сразу встретился с тяжелым и пристальным взором отца.

«Ты – предатель? Или же верен мне?» – читались в его глазах невысказанные вопросы.

Император Таррвании Астраэль Фуркаго восседал на троне, а место справа от него пустовало. Не было там ни Анисы, ни Анисы. Белоснежный престол словно насмехался над отцом, явственно напоминая о произошедшем.

Церемонию, которая многие тысячи лет проводилась на землях Таррвании, теперь невозможно завершить с единственной дитто белого дракона на континенте. Принцесса королевства Корс уже навечно связала себя узами с одним из принцев Таррвании. А значит, ее супруг имеет вполне реальные и обоснованные притязания на трон и корону.

А значит, мы на пороге великой войны. Или уже вступили в нее.

Я не отводил взгляда от отца. Вот сейчас на его лице, прекрасном лице с благородными чертами династии Фуркаго, отразились суровая сосредоточенность и вера, что его сын, его чадо будет исправно служить Таррвании. И ему.

Именно так и должен выглядеть мудрый правитель. Таким и ожидали его увидеть. Но я не понимал, настоящие это чувства или очередная маска, слепленная искусным обманщиком.

Разочарование поднялось ядовитой волной, но я вновь усилием воли затолкал его на самое дно сознания. Играть по их правилам, но переставлять свои фигуры – вот что требовалось сейчас.

Я вежливо, как и полагалось принцу, улыбнулся и с притворным почтением кивнул.

Прошло всего три дня с мятежа в храме Эарта. Но эти дни ощущались как годы. Годы протянулись в века, и вот уже словно тысяча лет прошла с того момента, как я верил, что ты – Свет Таррвании, тот, кто защищает империю от внешних войн и внутренних волнений. Тот, кем стану и я, когда кровью и потом омою свое имя, докажу, что достоин носить великую фамилию Фуркаго.

Но что теперь?

Я не знаю, кто ты, отец. И, оказывается, никогда не знал.

…Обескураженный и потерянный, с бушующими эмоциями я поднялся на поверхность и сразу же услышал крики. Встревоженно распахнув потайную дверь и не заботясь о том, чтобы спрятаться, я обнажил клинок и побежал по коридорам, чувствуя тяжелый, темный гнев, разлитый в воздухе.

Гнев разъяренных драконов. Без сомнения, принадлежащих отцу. Коснувшись меня, этот яд, которого я никогда ранее не ощущал, но сразу же узнал, мгновенно иссушил тонкий и нежный росток силы, проклюнувшийся в моем сердце. Я выбежал на открытый переход между башнями, чтобы взглянуть вниз: над городом кружили драконы отца, раз за разом пикируя на пустеющие улицы, по которым с воплями разбегались одинокие… прохожие? Я пригляделся. Нет, они были вооружены, а на руках их яркими пятнами выделялись белые повязки. Тут и там взвивались столбы дыма, некоторых крыш уже коснулся пожар. Над портом два зеленых дракона сражались с двумя черными, превратившись в сплошной клубок клыков, когтей и крыльев. У нескольких кораблей были сломаны мачты, один наполовину затонул. Посмотрев ниже, я увидел солдат, выстроившихся рядами перед дворцовым мостом. Три капитана отдавали им приказы.

Громкий рев со стороны храма Эарта заставил меня вздрогнуть и хищно принюхаться. Зов вожака стаи ни с чем не спутать. Теперь я знал это.

Тайрод.

– Измена! К оружию! Защищать императора! – раздались крики внизу.

Справа послышался шум – стража, выскочившая навстречу, наставила было на меня копья, но разглядела рога и сразу же испуганно отпрянула, признав во мне принца.

Я потребовал отчета, и солдаты, перебивая друг друга, сообщили, что на улицах Аргтауна идет сражение – половина горожан подняла бунт, а вело их Сопротивление с белыми знаменами. Они кололи стражу вилами, резали ножами, били камнями, царапались, кричали, визжали. И огромной волной, сметая все на своем пути, мятежники приближались к храму Эарта.

Я хмыкнул. Огромной волной… Сомнительно. Но продолжил слушать.

А потом небо закрыли прилетевшие с севера драконы, и началась бойня – кровь залила улицы. Солдаты поспешили спрятаться в домах, чтобы не попасть под «горячую лапу».

– Что с императором? – хмуро поинтересовался я.

– Он в храме… Но дракон никого не пускает туда, ваше высочество!

– А тайные коридоры? Лестницы для слуг? Не один же главный вход у нас, верно?!

– Завалены, ваше высочество! Охранявшие убиты…

Я выругался и, на ходу застегивая поданный испуганным слугой нагрудник, поспешил в храм, туда, где остались отец и принцесса Аниса, попутно крича, чтобы вызвали мой отряд к площади.

Сопротивление? Но кто его ведет? Это же самоубийство! Много веков никто не смел и подумать о предательстве. Город, несмотря на последний дар Бастарии – упиры, всегда охранялся драконами отца, возле дворца расположены казармы с десятками отрядов, стены днем и ночью под управлением городской стражи. И тот, кто вдохновил простой люд, должен был прекрасно знать: мятеж в столице не имеет смысла. Всех бунтовщиков уничтожат в кратчайшее время.

Если только это сделано не для отвода глаз и истинная цель не отец и принцесса Аниса.

Я подбежал к храму. Горстка испуганных людей – обычные солдаты и целых два кричащих на них офицера, впрочем, не торопящихся бросаться вперед. Им не удалось пройти дальше края площади Пяти углов. Послышался топот, я оглянулся – мои солдаты и еще несколько призванных отрядов с командирами во главе собрались позади меня, опасливо поглядывая на огромную зверюгу.

Глубоко вдохнув, я закричал:

– Тайрод!

Зеленый дракон медленно повернул ко мне морду. Он занимал две трети площади перед храмом, так расположив половину массивного туловища на ступенях, чтобы никто не мог пройти через главный вход. Хвост дракона был высоко поднят и покачивался над головой. В хищных глазах Тайрода отразилось, как мне показалось, узнавание. Я сделал шаг. Дракон ощерил клыки и утробно зарычал.

А вот такое поведение – именно то, чего я и боялся. Уверенность, что это не отец поднял в воздух стаю, все больше крепла во мне. Тайрод не зря занимал место вожака столько веков. Он тонко чувствовал опасность, был невероятно умен и всегда готов разорвать любого, кто посмеет в присутствии отца обнажить сталь.

Даже если это принц – кровь от крови и плоть от плоти его хозяина.

– Тайрод, императору грозит опасность! Мы пришли защитить его и принцессу Анису, клянусь!

Махнув тяжелым хвостом, дракон чуть не размазал меня по мостовой – я еле успел отскочить. Шипы, заскрежетав, выбили искру из брусчатки, а двух солдат, стоящих позади меня, нанизало на них, и хвост с грохотом врезался в стену дома, превращая людей в кровавые лепешки. Брызнул камень, имперцы в ужасе отпрыгнули на несколько шагов. Дракон оглушительно заревел.

Тогда, прошептав слова молитвы, я закрыл глаза, растворяясь в грохоте и шуме, рычании и криках.

Ярость, ниспосланная мне в смирение богодраконами, затлела, засияла, вспыхивая и озаряя светом источник.

Я мысленно коснулся его, и гладь дрогнула. Словно трещина пошла по плотно пригнанной крышке. Капля за каплей…

Я вспомнил огромные глаза, подернутые синевой. Белые ресницы, обрамляющие их. Тихий шепот: «Ищи… ищи…» И то, как отозвалась сила, наполняя источник.

«Молодец, Винсент. А теперь аккуратно тяни, тяни…»

Он подсказал мне, что делать и как.

Тишина. Дракон перестал бушевать и внимательно, склонив голову по-собачьи, с явным удивлением смотрел на меня.

–Тайрод,– сказал я, вложив в слова всю собранную силу, тонким ручьем струящуюся из источника. – Мы не враги. Но если ты не пустишь нас в храм, то враги доберутся до отца.

Дракон не шевельнулся. Его глаза, в которых светился древний, непостижимый для моего крошечного мозга ум, хищно сощурились.

Я не отводил взгляд.

Медленно, очень медленно дракон повиновался и отполз, оставив узкий проход между своей тушей и стеной дома – такой, что мы могли пройти только по одному, строго друг за другом. Я выдохнул, стирая пот со лба. Вся сила ушла на эти слова, ярость потухла, а крышка снова отрезала меня от источника.

Солдаты перешептывались, стоя в нерешительности и косясь на хвост, который мог обрушиться на нас в любой момент. Я велел поторапливаться, командиры повторили мой приказ, и мы вбежали по ступеням в храм.

Смрад крови и смерти встретил нас в главном зале. Густой запах ненависти и металла. Воздух плотный и тяжелый – упиры работали бесперебойно.

Несколько испуганных придворных стояли возле лестницы, ведущей к истукану. Пытались отдышаться стражники с мечами, а подле их ног лежали убитые. Не только подле них – на лестнице по одному, по двое, у стен зала, свешивались из придворных лож, стонали в углах. Некоторых стражники скрутили и поставили на колени. Ложа сенаторов пустовала. Я искал Аджита и Тана и вздохнул с облегчением, увидев, что они живы и оба вытирают клинки от крови, стоя возле отцов. Лежащие рядом с ними убитые, судя по одеждам, принадлежали к дитто из двух знатных домов. Стоны раненых изредка прорывали мрачную завесу тишины, свидетельствуя о едва-едва закончившемся бое.

Император возвышался над всеми, почти со скукой наблюдая за корчащимися людьми внизу. Позади него, распахнув в реве каменную пасть, недобро глядел Эарт. А перед отцом, на две ступени ниже, стоял Густаво с обнаженным мечом. Сталь покраснела от крови. При виде нас начальник императорской стражи со вздохом опустил клинок.

– Что-то вы припозднились, Винсент, – проговорил отец, отряхивая рукав от крови. Поморщившись, он резко сказал: – Схватить его. До выяснения всех обстоятельств считать пособником бастарда.

Выяснение всех обстоятельств заняло сутки. Мятеж подавили быстро: драконы жестоко растерзали всех бунтующих на улице, едва отец выглянул из храма. Солдаты за день прочесали весь город, вламываясь в дома, забирая тех, кто отрицал свою вину и покрывал мятежников. А их предводителя, молодого рыжеволосого парня из Сопротивления, сутки допрашивали. Отец лично присутствовал при этом. Потом предателя с выколотыми глазами и вырванным языком привязали голым к черному столбу на главной площади, а на шею повесили табличку:

«Я отверг милостиво протянутую руку императора – да не видят глаза мои больше ничьей милости. Я посмел произносить хулу на императора – да молчит мой язык вечно».

В пяти шагах от столба поставили корзину с камнями, и любой желающий мог бросить в приговоренного увесистый черный голыш. Если богодракон будет добр к несчастному, точный удар в голову быстро лишит его жизни. А если нет… мучительная казнь растянется не на один день, пока жара, зной да хищные птицы не добьют обреченное существо.

Всех устроивших резню в священном храме Эарта также допросили, но почтительно повесили на стенах города. Как-никак они – предатели – принадлежали к трем главным домам. Главу же Сената взяли под стражу как вероятного пособника мятежника Костераля, богопротивного бастарда.

Допросили и меня – в присутствии отца и Густаво в кабинете императора. Где я был, что делал и почему, несмотря на обязанность принца сопровождать отца на всех торжественных мероприятиях, меня не оказалось в храме.

Густаво, опередив мой ответ, сказал, что в этот день мне нездоровилось и, приняв лекарство, я спал до полудня.

– Это же могут подтвердить и служанки принца. А также стража у его покоев, – дополнил Густаво. – Я велел не пускать никого, пока принца свалила мигрень. Сами знаете… его обстоятельства.

Он бросил недвусмысленный взгляд на мои рога. Я усмехнулся и привычно провел бы по ним руками, если бы только запястья не были крепко стянуты веревками за спиной.

Густаво, на чьей ты стороне? Неужели ты…

– Это так, Винсент? – напряженно спросил отец. Одна из его рук покоилась на груди, крепко перевязанная. Бастард ранил его особым оружием, и рана не спешила затягиваться.

Я взвесил все последствия моей лжи, посмотрел императору прямо в глаза и смело ответил:

– Это так, ваше величество.

Отец бросил на Густаво задумчивый взгляд, а после, к моему удивлению, приказал развязать меня.

Но приставил солдат неусыпно за мной следить.

Служанки, вечером готовившие ванну, потупив глаза, тихо посоветовали мне соглашаться с каждым словом начальника императорской стражи и ждать. Я спросил, сколько ждать, но они лишь молча удалились.

Ответ потряс меня и отрезвил. Не случайная карта, не случайно подслушанный разговор, не случайные люди и совершенно, непостижимо не случайная встреча с ним.

Все – не случайно.

С этой мыслью пришло и смирение.

Ожидание тянулось и тянулось, пока мир за пределами дворца менялся. Но менялся не только мир.

Винсента Фуркаго, преданного сына императора, больше не было.

Как и Астраэля Фуркаго, его образа, настойчиво вспыхивающего в моей голове. Образа правителя, ведущего империю к благу.

Все – рассыпалось.

Отец, разобравшись с бунтом в городе и мятежом в храме, объявил о роспуске Сената, запретил всю магию в столице и велел разослать письма знатным домам с приказом явиться и дать присягу верности на священных камнях. Несогласных грозили лишить титула и земель и навсегда вычеркнуть их имена из истории Таррвании.

Вот только не все дома торопились оказать почтение, а некоторые не прислали ответ даже к исходу недели.

В связи с этим отец объявил о военном совете. Таррвании грозила междоусобица.

И я понимал, совершенно точно понимал, кто ее главный виновник. Ведь каждую ночь в мои сны приходили они, истерзанные, страдающие… Запертые под дворцом. Измученные и лишенные света на целую тысячу лет.

Белые драконы.

Я сам вызвался дать присягу. Отец не должен сомневаться во мне. Все малейшие подозрения умрут сейчас, здесь, вместе с моей «волей».

Жрец помазал меня миром и воздел руки.

– Да благословит Эарт верного слугу! Да не будет других богов в твоем сердце!

– Да не будет других богов в моем сердце, – эхом отозвался я. Присутствующие на совете забормотали слова молитвы и подняли три перста. Отец покровительственно кивнул мне. Принцесса Дагадар и две ее служанки-спутницы невозмутимо смотрели перед собой. Я, сдерживая поспешность, неторопливо отнял руку от камня.

Ложь, сплошная ложь. Но лгал я с легким сердцем. Присяга дана, и назад пути уже нет.

Я поклонился жрецу, императору и Эарту – всего три поклона, означающих почтение к голосу богодракона, мечу богодракона и самому богодракону.

Подставку с сосудом убрали послушники, с трепетом сложившие священные камни в мешок, а я занял место возле Дагадар. Рядом с ней словно образовалась зона отчуждения – никто из присутствующих не желал даже краем глаза касаться иноземной принцессы. Впрочем, ее это совершенно не беспокоило. Мы с невестой едва ли обменялись парой слов, однако я не желал бесчестить будущую жену равнодушием. В конце концов, она всего лишь пленница: птица, бьющаяся в золотой клетке.

Отец проигнорировал мою выходку. Незначительное нарушение этикета можно было легко списать на волнение. Но ведь и он не сказал: «Сын, взойди на трон, твое место рядом со мной», как будто нарочито забыв об этой церемониальной фразе.

Подозрения не умирают так же быстро, как жертвенные прекорры.

Мне показалось, что глаза Густаво, стоявшего слева от трона, блеснули чуть ярче, словно вся эта ситуация его забавляла. Хотя по такому невозмутимому лицу трудно что-то прочитать, и любую эмоцию можно принять за игру света.

С формальностями и публичным клеймением было покончено.

– А теперь, если позволите, ваше преосвященство, когда присяга дана, – благодушно произнес император, – я бы хотел услышать донесения информаторов. Надеюсь, вы уже утвердили очередность.

Последняя фраза предназначалась Дану, отцу Тана, главному советнику и распорядителю. Тот, спохватившись, опустил веер.

– Прилетел гонец с Северной границы, там замечена активность…

– Нет, сначала скажу я, – выступая вперед, резко произнесла черноволосая девушка.

Я впервые ее видел, но, судя по количеству морских звезд на мундире, это могла быть только знаменитая адмирал Стефания, избороздившая Арридтское море вдоль и поперек. Самая молодая из дитто, когда-либо получавших адмиральскую звезду, и, по слухам, самая прекрасная. Ее безусловно обворожительное лицо выглядело сосредоточенным.

Дан скривил губы, недовольный, что его прервали, но император махнул рукой, дозволяя, и Стефания продолжила:

– Морской народ поднял волну смерти и смыл деревню возле устья реки Кон. – Голос адмирала звучал жестко, сурово. Отец нахмурился. – Жители еле успели спастись и послать гонца с мольбой о помощи. Поблизости оказался только мой корабль. Морской народ действовал скрытно, ни один из драконов не засек их передвижения. А на следующий день меренайты уничтожили еще одну деревню, но уже выше по течению. Они либо сошли с ума, либо на что-то гневаются, ваше величество. Морские никогда не трогали реку. Их нужно усмирить, пока они не уничтожили все рыбацкие деревни и не добрались до портовых городов. Это не просто набеги – это объявление войны. Я лично прибыла в Аргтаун, ваше величество, чтобы получить разрешение на ответные действия.

– Ответные действия, – задумчиво произнес император. – И это сразу же после войны с Исметром, истощившей терпение моего народа. – Отец бросил взгляд на принцессу Дагадар, словно что-то обдумывая. А затем медленно спросил: – Адмирал Стефания, сколько под вашим началом судов и дитто?

Та без запинки произнесла:

– Шестьдесят прекрасных судов, ваше величество, и семьдесят восемь дитто черного дракона. Отдайте приказ, и уже завтра мы сокрушим морское царство.

Отец рассмеялся.

– Сокрушим. И сколько дитто при этом погибнет? Нет, адмирал Стефания, вы нужны мне в другой войне. Отправьте двадцать дитто и двадцать судов для охраны побережья и пошлите гонца к королю Веллингу. Передайте, что сам император желает говорить с ним. Шаффол отлично подойдет для переговоров. Вам же стоит подготовиться к высадке на Сожженные земли, а стражам, – отец посмотрел на капитана Кристен, и та согласно кивнула, – отправить вызов на зачистку. Пора уничтожить этот мерзкий остров с мятежными существами.

– Ваше величество, но что делать с домами? По Таррвании уже пронеслась новость о вашем… гм… – Советник Дан замялся, не в силах произнести очевидную истину.

– О моем незаконном нахождении на троне? – улыбнулся отец. В зале воцарилась мертвая тишина. Жара на секунду показалась мне обжигающе холодной, а сухость воздуха стала острым стеклом. – И что же вы предлагаете, советник? – вкрадчиво продолжил отец. – Отдать трон в руки мятежников? Или, возможно, вы сами предатель и мятежник?!

Дан в испуге упал на колени.

– Мой господин, ваше величество, Свет и Надежда Таррвании, молю, простите мою дерзость! Молю!

Тан бухнулся на колени рядом с отцом и склонил голову. Все, включая принцессу и Густаво, согнулись в подобострастном поклоне. Я же посмотрел на отца – его губы расплылись в очаровательной улыбке. Хищной, жестокой. Он наслаждался. Медленно осмотрев зал, отец остановил взгляд на мне. И кивнул.

Я вздрогнул, на мгновение отвел глаза. Отец продолжал смотреть, пристально, упорно. Словно чего-то ждал.

Понимание вспыхнуло в голове, заставив сердце биться быстрее, и я кивнул в ответ.

Он знает, точно знает, что я раскусил его, и больше не будет скрываться при мне. Но почему?..

– Довольно. Встаньте, советник Дан. Я законный наследник Фуркаго, истинный император Таррвании. А все, кто усомнится в этом, будут казнены. Разошлите гонцов, усильте патрули! Дома сомневаются, ха! Пора напомнить им, почему мое правление длится так долго, – жестко проговорил отец. Советник Дан поклонился и подозвал слугу, поспешно отдавая распоряжения. Тот быстро закивал и выбежал из зала. Отец продолжил, обращаясь к адмиралу Стефании, стоявшей уже с прямой спиной и гордо поднятой головой: – За нападением морского народа явно стоит Рейн. Зачем проливать кровь и тратить ресурсы, если можно купить короля? Детали сделки! Вот что вы должны выяснить. А там уже мы предложим свою цену.

Стефания сжала кулаки и сдержанно поклонилась.

– Как будет угодно вашему величеству.

– А что касается бастарда и похищенной принцессы Анисы… – продолжил император, но его грубо прервали.

Двери распахнулись, и в зал ворвался запыхавшийся страж, темноволосый мужчина лет тридцати. Лицо его было бледно, а глаза лихорадочно блестели. Капитан Кристен вопросительно посмотрела на него, но страж не видел никого, кроме императора.

– Срочное донесение! – Страж низко поклонился, ожидая ответа.

– Докладывай, – произнес Дан, поджав губы.

– Бастария шлет весть – завеса смога и тумана развеялась над Сожженными землями.

Я проследил за реакцией капитана Кристен. Ее и без того узкие глаза еще больше сузились, а на лбу пролегла складка.

Она что-то знает об этом, вдруг понял я. Знает, но не скажет ни слова.

Как мне известно, завеса опустилась на Сожженные земли через несколько лет после Кровавого утра, навсегда оставив без солнечного света проклятую провинцию. Богодракон лишил своего благословения бастарда, а вместе с ним и всех существ, проживающих на островной Таррвании.

Лицо императора потемнело. Еле сдерживаемая ярость зажглась в его глазах. И я почувствовал это – то же пламя терзало мою душу.

– Они здесь, – медленно произнес он. – Они здесь… и принесли беды на наши земли.

Что-то страшное заключалось в этих словах. Отец произнес их… с силой.

– Ваше величество, кто? – тихо спросил советник Тан.

– Близнецы.

Никто, включая меня, не смог сдержать удивленный возглас.

Предатель Александр жив и пришел вершить месть.

После этого в зале совета почти все время царило напряженное молчание. Вариус, командующий сухопутной армией, доложил о возросшей активности некромантов. Принцесса Дагадар неожиданно предложила помощь – она и ее отряд наездников. Император дал дозволение, однако предстояло решить еще один вопрос.

Люди устали. Войны, отупляющая жара, сбежавшая императрица…

Даже я, неопытный в политике, но отчасти понимающий чувства простого народа, осознавал, что одними казнями их не приструнить. Чем строже законы, тем больше волнения.

Им нужен символ. Им нужна надежда.

– У нас уже есть дитто, – медленно произнес император. По коже вновь пробежали мурашки. – Винсент, на рассвете ты свяжешь себя узами брака с Дагадар и дашь народу новую надежду.

Я покорно кивнул. Впервые на сегодняшнем собрании отец обратился ко мне лично.

– Но, мой император, как принц докажет, что он – настоящий дитто белого дракона? – спросил Густаво. – Драконов нет. Они не вернулись, и именно поэтому народ не верит вам. Источник принца пуст – он не сможет явить силу.

В глазах отца полыхнул огонь. Я готов был поклясться, что они на мгновение стали янтарно-желтыми!

– Белый дракон есть. Именно поэтому я один отправился за принцессой Анисой.

Дагадар до боли сжала мою руку. Принцесса… дрожала. Я бросил на нее быстрый взгляд. Она явно не контролировала себя – в глазах поселился странный блеск. Лихорадочный.

Что с ней?

– Объявите, что император готовит обращение. Все свободны.

Отец поднял руку, распуская собрание.

– Винсент, останься.

Я повернулся к принцессе и мягко поднес ее ладонь к губам. Холодная, очень холодная кожа. Дагадар лишь секунду помедлила, прежде чем склонить голову. А затем отняла руку и, держа спину неестественно прямо, вышла в сопровождении своих служанок.

Все это очень странно.

Аджит и Тан бросили на меня сочувствующие взгляды, но последовали за остальными. Наконец, пропустив вперед стражу, Густаво тоже покинул зал.

Двери захлопнулись, и мы остались в полной хрупкого хрусталя тишине.

Отец медленно поднялся. С его лица постепенно исчезала суровая сосредоточенность, залегшие возле глаз тени таяли, а потом император и вовсе растянул губы в довольной улыбке.

Астраэль Фуркаго, убийца и похититель белых драконов, отряхнув невидимые крошки с брюк, оправив плащ из тончайшей шелковой материи, спустился по лестнице. Ступенька за ступенькой – в такт биению моего сердца.

Я, выпрямившись и сложив руки за спиной, наблюдал, как отец подходит ближе. Паника внутри меня нарастала с каждым шагом, распускаясь, словно дикий древесный цветок – пышно, ярко.

Мне оставалось лишь ждать.

Сердце билось быстрее и быстрее. Капля пота скользнула по виску. Я старался дышать ровно, спокойно, не вызывать подозрений.

Тебя не в чем винить, ты не сделал ничего плохо. Ты самый обыкновенный принц, который пропустил, артамы тебя раздери, свадьбу императора, чтобы поглазеть на драконов! Белых драконов, которые улетели сотни лет назад из-за предательства Александра!

Но оказалось, что они заточены под дворцом, в катакомбах.

Отец остановился передо мной, на расстоянии вытянутой руки. Я затаил дыхание.

– Расслабься, Винсент. Нас никто не услышит. Игрушки стражей, как они сказали, глушат любые звуки.

В его руках появилось незамысловатое устройство в виде шара. Нажав несколько точек на нем, отец протянул шар мне. Тот загудел, и словно вязкая жидкость разлилась в воздухе. Звуки внешние стали чуть тише, а вот отца я теперь слышал чрезмерно четко. Он продолжил:

– Как давно ты впервые ощутил силу?

От неожиданности я захлопал глазами и растерянно пробормотал:

– Силу?..

–Да, Винсент. Силу. Когда ты прибыл в Аргтаун, ты и твой отряд, ни капли магии дитто не ощущалось в тебе, а источник был сух. По всей видимости, он спал, пока… – Отец резко взмахнул здоровой рукой. – Пока я не забрал…

Драконы. Уголок моего рта дернулся, но усилием воли я заставил себя стоять. Сейчас отец обо всем догадается и убьет меня. Убьет, как тех заговорщиков, и повесит мое тело на стене.

– …дракона. Видимо, ее дракон пробудил в тебе силу. Прекрасно, просто прекрасно!

Ее дракон?

– Отец, о чем вы говорите?

– О том, что в империи грядут перемены. Мы победим тех, кто посягнет на мою власть. Нашу власть, – тихо произнес император и положил руку мне на плечо. – Но законы навсегда изменятся. Костераль смог похитить Анису, но дракон все еще у нас. И теперь это твой дракон, Винсент. Ты научишься использовать силу и станешь новым символом Таррвании.

– Но… чужой дракон не будет слушаться меня. Он помнит свою хозяйку.

– Будет, – улыбнулся отец. – Они всегда слушаются. Время ломает всех. Даже драконов.

В третий раз за день по спине пробежали мурашки – уже от улыбки отца. Хищной, опасной.

Чудовищной. Внезапно я понял, что это было предупреждение. Не драконов он имел в виду.

Меня.

Я склонил голову и произнес, пряча страх:

– Как вам будет угодно, отец.

Он сжал руку на моем плече. Не сильно, но ощутимо. Так, чтобы закрепить предупреждение. Масок больше не будет.

– Иди, Винсент, и проведи ритуал омовения перед свадьбой. Нет времени на прошение Эарту и Кеолу, так что подготовьте хотя бы ваши тела.

Ночь я провел, вновь мечась в кошмарах. К уже привычным прибавился еще один – в конце сна отец неизменно убивал меня, раскрыв обман.

«Ты знаешь, где они! Ты знаешь мой секрет!» – кричал отец, раз за разом вспарывая мой живот. А я, хватая еще дымящиеся кишки, захлебывался в крови.

Толпа скандировала имена: мое и Дагадар. Скоро двери дворца распахнут слуги, одетые в белые и зеленые одежды, и я степенно, неторопливо поведу вниз по парадной лестнице прекрасную чужеземную принцессу. Слуги усеют наш путь цветами, народ в восхищении расступится перед дитто белого дракона, ведущим невесту к алтарю. Позади нас понесут дары от королевства Исметр – золото, которое будут рассыпать на всем пути к храму Кеола, белого богодракона.

Все-таки свадьба состоится. Пусть и не такая, какой ее хотел увидеть Сенат, не такая, какой ее представлял отец.

Или это тоже часть его плана?

Я стоял у колонны и ждал, когда Густаво подаст знак – выйти на открытый балкон, с которого вещал император. Четверть оборота назад отец начал речь. Блестящую, разумеется, как и всё, что он делал. Сперва люди не хотели его слушать. Кидали обвинения: в засухе, уничтожающей посевы. В гибели скота от рук некромантов. В пожаре, который с трудом удалось затушить…

Собравшиеся не боялись ни солдат, ни драконов. Настолько велико было их отчаяние.

Уставшая от едва закончившейся войны страна нуждалась в отдыхе. И отец это понимал. Однако речь его, искусно сплетенная из правды и лжи, опутывала народ незримой сетью. Сенат распущен, заявлял император. Алчные дома наказаны, говорил он. Предателей нашли, их тела повешены на стенах, вещал он. Люди слушали, затаив дыхание. Отложив в сторону корзинки, закончив пересуды, шикая на соседей, вздумавших что-то сказать вполголоса.

– Но кто же на самом деле виновен в бедах, постигших Таррванию? – вопрошал отец. – Кто, как зараза, проник на наши земли и запутал честный и добрый народ? – Из толпы послышались одиночные выкрики. Они хотели знать имена. Жаждали! Я усмехнулся. Отец в очередной раз смог завладеть их вниманием. Они уставились на него, как жертва, следящая за артамом, пока второй из пары стоит у несчастной за спиной. – Их имена известны вам! Предатели, чьи стрелы и мечи залили кровью утро империи тысячу лет назад. Предатели, чьи алчность и жажда власти чуть не уничтожили Таррванию.

По толпе прошел гул. Искра высечена, и люди, иссушенные войной и лишениями, готовы вспыхнуть в любой момент.

– Близнецы Корс! – возвысив голос, проговорил с неподдельной печалью отец. Толпа ахнула. Много веков не слышали этих имен в столице. Я покачал головой. Змееросовы игры… – Аниса и Александр вновь вместе! Одна подстроила резню в храме, другой в сговоре с принцем Костералем! А принц Рейн, желая власти, наслал беды на побережье Арридтского моря. Глубинный народ осмелился топить наши суда и уничтожать деревни. – Возгласы ужаса и гнева. Толпа яростно кричала, проклиная принца Рейна. Только несколько дней назад они превозносили его, требуя справедливости, а сегодня уже ненавидели. Вот так легко… – Но мы уничтожим их! Ибо Свет не померк на землях Таррвании, и новая звезда воссияла на темном небе.

Густаво подал мне знак. Я, подавив непроизвольное желание развернуться и уйти, прокашлялся и шагнул из тени колонны туда, где разразилась криками толпа.

Полуденное солнце освещало фигуру, окутанную зеленым плащом. Отец повернулся ко мне с улыбкой, с лицом, полным восхищения и одобрения. С лицом по-отечески мягким, но при этом с суровым, твердым взглядом. Здоровой рукой он указал на место подле себя.

Я раскрыл ладонь в приветственном жесте, толпа взревела, но среди криков одобрения были слышны и другие: «ублюдок», «убирайся, бастард», «грязное отродье». Не такие громкие, но четко различимые для моего острого слуха.

Давайте, кричите, только не переусердствуйте, срывая глотки. Будто мне неизвестна тайна собственного происхождения. Я подошел к белоснежному парапету и, щедро расточая улыбки направо и налево, до боли сжал перила.

Перед глазами явственно встал его образ. И взгляд, с мольбой обращенный ко мне. Да, я не должен бежать. Все это – ради него и ради них. Все это – ради свободы и справедливости.

Правды, теперь известной мне.

Густаво, прошедший мимо, незаметно подал знак. Десять стрелков, стоящих тут же, по бокам от нас с отцом, подняли арбалеты. Люди мгновенно утихли. Теперь угрозы действовали на них. Я сглотнул. Ладони вспотели. Несмотря на мои зрелые, по человеческим меркам, годы, по сравнению с остальными дитто я был всего лишь неразумным дитя. И ощущал себя так же. Но теперь мне стала ясна причина моего существования.

Зачем и для чего я рожден. Да, отец, все до невозможности просто.

Император поднял руку, призывая толпу к тишине.

– Кеол даровал нам надежду. Вот ваш свет! Своим величайшим указом я объявляю Винсента Фуркаго наследным принцем – по праву крови Фуркаго, текущей в нем, и по желанию Кеола, ниспославшего дар дитто белого дракона на моего сына.

Сердце лихорадочно забилось.

Позади меня появился драконий жрец. Я почувствовал его шаги раньше, чем он ступил на каменный пол длинного балкона. Почувствовал жизнь, текущую горячим потоком. Затем это ощущение пропало так же быстро, как и появилось. Я облизнул пересохшие губы и глубоко вдохнул. Тяжело, очень тяжело тело привыкало к силе.

Обойдя нас с отцом, жрец почтительно склонил голову и протянул подушку, на которой лежала искусно выполненная корона. Драконьи когти поднимались пиками, листья обрамляли ободок по всей длине. Люди молчали. Молчал отец. Молчал жрец.

Молчал и я. Но напряжение, разлившееся в воздухе, не могло продолжаться бесконечно. Будто натянутая тетива, оно выстрелило сварливым вопросом оборванца, стоявшего почти подле балкона. Так близко, что я мог разглядеть шрамы, покрывавшие лицо нищего, тонкую сетку морщин и сломанные зубы, когда он закричал:

– Где твой дракон?!

По толпе прошла рябь, словно лягушка всколыхнула гладкую поверхность воды.

Отец, не обращая внимания на крик, поднял корону.

– Где дракон?! – раздался еще один крик, уже глубже в толпе. Невозможно было понять, откуда именно.

Отец кивнул и произнес, когда я склонил голову:

– Властью, данной мне Кеолом и Эартом, возлагаю корону на сына моего, Винсента Фуркаго. Отныне ты поведешь за собой армию, а я буду стоять позади тебя. Ты протянешь руку к врагам и покараешь их мечом своим, а я благословлю тебя.

Когда-то я мечтал, чтобы отец произнес эти слова. Наследник являл собой образец достоинства и чести, с титулом приходили и особые привилегии: принц назначался главнокомандующим армии. Ранее этот же пост занимал отец. До Кровавого утра титул принадлежал бастарду Костералю – это была милость со стороны отца. Но времена изменились. Место пустовало – отец лично управлял армией, а в его отсутствие это делал Вариус.

И сейчас император намеренно показывал домам и народу, что я достоин.

Но ты опоздал, отец.

Корона легла мне на голову. Я ощутил, как железо холодом коснулось кожи. И что-то… Виски словно сдавило, но дело было не в короне.

Я прислушался. Тонкая-тонкая нить силы заструилась, протянулась в воздухе…

Возле моста, словно мыльный пузырь, толпа разбегалась. Крики становились громче, приближаясь к нам. И вот появился страж. Их всегда легко было узнать по форме, черной, как ночь, и драконьему знаку, приколотому к левой стороне груди.

В руке этого человека звенела цепь… гибкая, подвижная цепь из металла.

А позади стража покорно шел белоснежный дракон. Его морда была крепко обвязана веревкой, крылья сложены и плотно прижаты к телу. Хвост вяло тащился по дороге, поднимая пыль.

Я вцепился в парапет, подался вперед. И забыл, как дышать. Больно… больно!..

…мучительно больно смотреть на вас. Их ноги, смех, расплывающиеся пятна. Двуногие! Простые! Нет силы. Нет источника. Нет никого, чужие, чужие! Страшно. Где хозяйка? Где? Где?! Мне хочется туда, где она. Я голоден. Мне страшно. Крылья болят. Больно! Я… но что это? Сила. Сила!

Я взглянул на дракона. Он вскинул морду, резко остановившись. Его глаза смотрели на меня. Мои глаза смотрели на меня.

Со стоном я поднял руку, отчетливо ощущая чешую на своей коже, и сжал корону.

– Что это… – прошептал я. – Что происходит?

– Вот ваш дракон! Узрите силу дитто! – взревел отец.

Все расплывалось перед глазами, а грудь пылала.

«Они слабы,– тихо прозвучал его голос в голове. – Они не смогут дать тебе силы. Но когда они вновь смогут летать, ты почувствуешь, что значит быть дитто».

«Они слабы».

Милинаф, скользнуло в сознание. Милинаф, меня зовут так. Я знал. Я знал!

Боль пульсировала. Боль множилась. Боль была рядом со мной. Не понимая, что делаю, я протянул руку и коснулся боли, забирая ее, рассеивая. Так правильно. Да, так правильно. Теперь точно…

Толпа взревела.

Отец ликовал.

А я, придя в себя, смотрел на свои трясущиеся ладони, смотрел…

Император махал людям здоровой рукой. Теперь здоровой.

Сила дитто белого дракона полностью исцелила ее.

И этим дитто был я.

Глава 3

Эжен

• Ликариласы в ночи водят хоровод,
• Тень за тенью, шаг вперед – пустота зовет.
• Раз, два – горят глаза,
• Три, четыре – шепот бед.
• Пять, шесть – не зови их есть.

Народная считалка

Сумерки опустились незаметно. Солнце, весь день прожигавшее макушку так, что я с удовольствием накинул бы бейсболку с Той стороны, плавно скользило к горизонту, распыляя ядовито-оранжевые лучи по бескрайней линии зеленых равнин, пока не ухнуло вниз.

Подмигнуло – и пропало.

А я не верил своим глазам.

Не потому, что не спал уже двое суток и нервная система не выдерживала нагрузки. Хотя, признаться, первым делом я подумал именно об этом. Все-таки даже усиленное сыворотками тело имеет предел возможностей.

Я сделал шаг вперед – они появились.

Сделал шаг назад – пропали.

Сделал шаг вперед…

Протер глаза, ущипнул себя так, что на коже остался синяк. Поморщился от боли – реальной. И пришел к логичному выводу: это не иллюзия, не морок, не следствие расстройства нервной системы, материализовавшееся прямо в воздухе.

Это их магия, не иначе.

Люди, чей рост явно превышал обычный человеческий, спокойно занимались своими делами: женщины, сидя на плетеных циновках, чистили рыбу, скорее всего, добытую из того же озера, возле которого мой отряд разбил лагерь; дети весело играли с небольшими гладкими камнями у расписанного в яркие цвета шатра, а сурового вида старуха с жилистыми руками сидела у его полога и перебирала травы, время от времени поглядывая на детей единственным видящим глазом; несколько мужчин практиковались в стрельбе из лука, попутно обмениваясь шутками, – их мишень, столб, покрытый странными письменами, была испещрена дырами от острых наконечников; две молоденькие девчушки в коротких юбках и легких топах с хихиканьем спрятались за ближайшим пологом, натянутым до самой земли, – они подталкивали друг друга локтями и прикрывали узкими ладонями рот.

Трещал костер, возносился к небу дым. До ноздрей донесся запах жареной рыбы. Я чихнул.

Мы, низкорослые чужаки, удивленно таращились на лагерь. Все ликариласы носили поразительно мало ткани на теле – несмотря на умеренный климат на равнинах, – вся одежда держалась на кожаных шнурах, а обнаженные участки покрывали, как я полагал, ритуальные рисунки: черные линии вились и расходились узорами на длинных руках и ногах, белоснежных шеях, глаза были густо подведены. Но не у всех. У детей, подростков, некоторых женщин… Кожу мужчин же расчерчивали только шрамы. Получается, эти рисунки – знаки-обереги?

– Клянусь драконьими яйцами… – прошептал Лирр, потирая виски. Он обошел валун, поросший серебристым мхом, и, развернувшись, сделал два шага назад. Помахал рукой, дотрагиваясь до воздуха, словно пытался что-то нащупать. – Никогда не видел такую магию.

– Это не магия, имперец. Это Маа-та. Защита матери двух лун. Ее благословение. – Жесткий голос Аскура раздался сверху. Следом блеснули в темноте две желтые искры. – Твои глаза не увидят тайное. Ты даже не задумаешься над тем, чтобы смотреть, – он обвел мускулистой рукой поляну, – на шатт.

Шаттом Аскур называл временную стоянку, что раскинулась перед нами, лагерь. Двадцать пять палаток-шатров коричневого цвета, покрытых красными узорами, тянулись верхушками к темнеющему небу. А в центре высился самый большой шатер с плоской крышей. Перед ним на штандарте безвольной тряпкой повисло знамя – я не мог рассмотреть начертанный на нем знак и понять, к какой из древних стай принадлежит Аскур. Горделивый воин не обмолвился и словом о своей «семье».

Ставлю двести таффруков и свой блокнот с записями, что Вожак обитает именно там.

– Не магия, так не магия, – пробормотал Лирр, косясь на воина, который был выше его на две головы. Длинная белоснежная грива волос доставала обнаженному по пояс мужчине до брюк – такого же коричневого цвета, что и шатры.

Явно из шерсти равнинного бизона, стада которых во множестве встречались здесь. Их следы я обнаружил по пути к стоянке, да и запах от «меток» шел соответствующий. Почуяв его однажды, уже не спутаешь с другим – бизоны питаются горькими степными травами, а те, переварившись, распространяют такой же горький, только помноженный на мускус запах. Но шерсть у этих зверей теплая, а ткани из нее выходят крепкими.

Я приветливо улыбнулся Аскуру и произнес единственную фразу, которую знал для этого случая. Ликариласы не отличались общительностью: воины от кончиков когтей до мозга костей, молчаливые и верные традициям, не позволяющим раскрывать тайны и секреты стаи (я нашел записи трехсотлетней давности о жестокой казни с вырыванием конечностей и сожранным сердцем одного болтливого ликариласа), – так что у армирторов хранились лишь базовые знания о них. Тонкая брошюра на скрепках, горсть сухих фактов…

Поэтому мне не терпелось поскорее добраться до их стаи, которая семьдесят лет назад ушла из континентальной империи, расторгнув все контракты с его величеством. Узнать, записать, сохранить – обладать недоступной остальным информацией.

При мысли об этом внутри загорелось что-то жадное и радостное одновременно.

Неутолимая жажда знаний. Как странник в пустыне припадает к драгоценному источнику, так и я непрестанно искал, как наполнить этот вечно пересыхающий колодец.

Прохладный вечерний ветер сдул с моего лба волосы, одиночный крик птицы сорвал поток мыслей. И я твердо сказал, приложив ладонь к сердцу и смотря прямо в глаза воину:

– Да не поднимется рука моя под священным ликом лун творить зло. Шатт мой – шатт и для вас.

Не моргать, не дрожать, ждать.

Аскур несколько мгновений молча смотрел на меня, а затем, приложив кулак к сердцу, коротко кивнул и произнес:

– Шатт мой – шатт и для вас. Ни клыком, ни когтем, ни рукой не будет пролита кровь под взором Богини.

Я незаметно выдохнул и мысленно поблагодарил всех богодраконов. Значит, формула приветствия верна, и нас теперь считают гостями – мучительная смерть мне и отряду не грозит.

Легенды часто врут. Однако неутомимые исследователи знают, где хранятся крупицы мудростей. Нет записей? Найди людей. Нет, не нужно их расспрашивать. Вслушайся в то, что шепчет портовый ветер, о чем болтают торговцы и какие песни поют дети.

И просеивай, просеивай, просеивай полученную информацию, отделяя зерна от плевел.

Даже у магии есть научное объяснение – как показали наши исследования. Я был склонен думать, что тела ликариласов из-за их поразительной ДНК работают наподобие аккумулятора. Зарядились – и вперед, примерять звериную шкуру да клацать острыми зубами.

А вот все эти сокрытия огромной стаи, да так, что не было и запаха, а мои големы не могли найти следы, совсем не укладывались в научную картинку. Сразу наклевывался и другой вопрос: как же они охотились, если патрулирующий территорию дитто не мог их найти? Неужели промышляли только рыбной ловлей?

Но я был здесь, смотрел на внезапно появившийся среди поля шатт и принимал мысль, что никто и никогда не смог бы найти ликариласов по одной простой причине: их стоянки под защитой богини двух лун. Маа-та, как сказал Аскур.

Конечно, ни для кого – из посвященных стражей, разумеется – не секрет, что так называемая магия – энергия – на этой планете принимает, гм… разнообразные формы. Ее токи пронизывают Таррванию, клубятся пустынными ветрами, текут быстрыми ручьями с гор… И каждое из существ наполнено этой энергией. Даже мы, обычные люди, содержим в себе кроху силы. Именно поэтому любого таррванийца, рожденного на Той стороне – Земле, – так тянет домой.

К равновесию. К источнику силы, планете, затерянной среди бесчисленных галактик. И любой элемент, вынутый из этой гармоничной экомагической системы, грозит опрокинуть, разрушить баланс.

Я вздохнул, припомнив того, кто столько раз вклинивался в планы стражей. В мыслях мелькнуло ухмыляющееся лицо, яркие глаза и шрам, резким росчерком протянувшийся на щеке.

И шепот: «Эжен, не будь таким занудой…»

Именно из-за баланса мы и не убили Александра. Бабуля настояла на крайне опасном и дерзком плане, а первые стражи после долгого размышления одобрили его. Я лишился кузена, умершего в тот дождливый день во Франции, но жизнь Александру мы сохранили и смогли скрыть дитто белого дракона, его драгоценные силы от всего мира. Даже от пронырливого Костераля.

Баланс мы сохранили, но раскол предотвратить не удалось.

Я вновь вздохнул, чувствуя, как надвигаются бесконечные тяжелые дни, так контрастирующие со спокойствием этого шатта.

Еще раз взглянув на камень, за которым начинался лагерь, я мысленно поставил галочку – тщательно описать и передать данные штатному армиртору.

– Эжен… де Мораладье? – Хриплый низкий голос отвлек меня от мыслей. Брат Асиры подошел ближе, и тень упала мне на лицо. – Вожак требует тебя в свой шатер.

Я кивнул и подчинился. Никогда не жаловался на рост, но перед Аскуром приходилось буквально задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Сверкнули яростные зрачки, отражая блеск выступивших на небе звезд. Прошла неделя с того дня, как ликарилас выследил наш отряд.

И та встреча чуть не стоила мне жизни.

…Разговор не задался. Мы настороженно смотрели друг на друга, пока представитель власти – я – не решил намеренно проигнорировать вопрос незнакомца.

«Почему от тебя пахнет кровью моей сестры, имперец со странной магией? Отвечай, пока я не свернул тебе шею!» – потребовал он менее минуты назад.

Ликарилас провоцировал меня, проверял статус чужака, но я не был обязан отвечать. Поддамся и начну оправдываться – получу клеймо слабака. Вместо этого я, выпрямившись и крепче ухватившись за меч, произнес подчеркнуто вежливую фразу:

– Император отправил вам послание, ходящие под лунами. Вожак стаи должен выслушать его.

Таким образом я ставил себя на ту же позицию, тот же уровень, на котором возвышался их вожак. Род Мораладье, конечно, считался достаточно знатным, чтобы я мог себе позволить такую вольность. Однако дело было даже не в знатности и сопутствующих привилегиях – если это существо посчитает, что я ниже того, кто ведет их стаю, то разорвет меня на кучу маленьких Эженов.

Так что мне пришлось делать вид, что поведение существа несколько оскорбляет высокородного имперца. Моя поза, речь, обнаженный меч – всего этого было достаточно, чтобы убедить хмурого воина в серьезности намерений: послание не будет озвучено, пока ликарилас не отведет меня к стае.

Не отведет к Вожаку.

Мужчина мрачно харкнул на землю.

– Великий волк плюет на твои следы. Великая мать отворачивает лики своих сыновей. Вожак не будет говорить с тобой, щенок.

Я прищурился – опасность замигала в воздухе, как лампочка упира.

Ликарилас пресек все обсуждения, низвергнув меня с доминирующей позиции представителя императора до безмолвного отпечатка лапы. Равнинный ветер покроет пылью след, дожди размоют землю, а стая забудет, отведет взгляд. Ничто – вот чем был я в его глазах.

Он презрительно поджал губы, обнажая клыки. Несмотря на поднявшийся ветер, по моему виску скользнула капля пота. Хищник готовился к атаке, он…

Назвал меня «щенком». До чего же они похожи.

…сорвавшись с места, прыгнул.

Ликарилас целился в голову, я резко пригнулся, одновременно полоснул мечом по ноге, брызнула кровь, но тяжелые кулаки кувалдами опустились на спину. Слава Эарту, доспех стражей смягчил удар, но воин яростно зарычал и с нечеловеческой силой толкнул меня коленом в живот.

Я повалился на землю, хватая ртом воздух. От такой мощи не спасет ни один доспех, мелькнула судорожная мысль. Чужая нога опустилась на мое правое запястье, искры боли взорвались перед глазами, а рукоять меча выскользнула из ладони.

Я бросил упир и потянулся к кинжалу здоровой рукой, пытаясь нашарить его на поясе, не видя, надрываясь от кашля и понимая, что этот зверь рожден, чтобы убивать, кромсать жалких людишек, позарившихся на их свободу и территорию. Он рожден, чтобы…

Удар локтем лишил меня сознания.

…Очнулся я от криков. Виски будто сжало обручем, спина болела, запястье пульсировало. Сломано? Воздуха не хватало, легкие ныли. А спустя миг пришло понимание: я прижат к земле тяжелым телом. На камне рядом валялся разбитый упир. Эх, эта техника будет стоить мне жалованья.

Глухое рычание раздалось прямо надо мной, словно звук работы мотора мощной машины, болезненно пробирая до костей. Острый коготь скользнул мне под горло и остановился прямо там, где билась венка. Я похолодел – и вдруг узнал звучащие вокруг голоса.

Мои подчиненные, мои доблестные солдаты, окружили ликариласа и наставили на него мечи да арбалеты. Слава Эарту, додумались ослушаться приказа и не бросили своего командира.

Но ситуация патовая. Шевельнутся солдаты – ликарилас вспорет мне горло. Шевельнется он – его шкуру прошьют стрелами.

Ох, слишком стар я для такой дерьмовой смерти. Настало время гребаной слезовыжималки.

– Я спас… жизнь… твоей сестре. Отсюда и ее кровь на моих руках. – Хотелось хихикнуть из-за двусмысленности фразы, но разозленного ликариласа лучше не провоцировать. Вместо этого я прохрипел: – Спроси… ее… при встрече. Она… дала клятву… ты же не убьешь…

Тяжесть усилилась, и я закашлялся, не успев закончить фразу. Но он должен был понять.

Не мог не понять, какое преступление чуть не совершил.

Рычание стихло. Коготь отодвинулся от горла, и я наконец-то сглотнул вязкую слюну. Но тяжелое тело так и продолжало впечатывать меня в землю. Хотя… постойте-ка!

Я почувствовал, как «валун» на спине теряет в весе, как шерсть перестает щекотать мне шею. Прямо у меня на глазах звериная лапа превратилась в жилистую руку – когти утягивались, пока не стали длинными узкими пальцами с ногтями. А после горячее дыхание опалило ухо, и в него змеей скользнуло угрожающее:

– Если щенок врет, я вскрою его черепушку и брошу мозги на съедение степным собакам.

Да, они точно брат с сестрой.

Запястье вновь прострелило болью, но это меня больше не беспокоило. Ликарилас отведет нас к Вожаку, иначе замарает свое имя грязью и позором.

Прошло три дня. Аскур – он бросил мне свое имя, словно кость, – отправился к Вожаку стаи просить принять имперцев с посланием. Сначала он не соглашался, но печать императора, вскользь продемонстрированная мной, стала вполне себе веским доводом.

Послание должно быть выслушано именно Вожаком.

На исходе третьего дня Аскур вернулся с коротким ответом: «Впустить имперцев».

Нас обыскали: я отдал приказ не сопротивляться.

Шли не очень долго, но к тому моменту, как мы приблизились к непримечательному валуну в половину моего роста, уже начали распускаться звезды позади нас.

А затем Аскур издал гортанные выкрики. Он повернулся к нам, и в неверном свете вечерних лучей мне показалось, что волосы на голове ликариласа сгустились и приняли форму острых ушей. Глаза горели ярко, глубоко, желтым пламенем.

В них сияла вера.

– Маа-та, – произнес он.

И сделал шаг назад.

Я вздрогнул – ликарилас исчез. Мысли, доселе ясные, вдруг стали путаться. Вечер. Звезды. Равнина. Мы с отрядом остановились возле озера. Я силился вспомнить, что…

Зачем мы здесь?

Лирр удивленно хлопнул по лбу. Кажется, он думал о том же.

Затем пришла другая мысль, смутная, далекая, – Аскур. Он вел нас к ликариласам… неужели мы потерялись? Или…

Аскур появился прямо из воздуха, заставив меня схватиться за кинжал на поясе. На лице ликариласа расплылась хищная улыбка.

– Маа-та, имперцы. Мы под защитой Богини двух лун, и никто не сможет обнаружить стаю без дозволения Вожака.

А теперь Аскур вел меня к шатру, возвышавшемуся в центре шатта. Лирра же со смехом окружили дети, достававшие солдату аж до плеча, и принялись заваливать его вопросами, иногда бесцеремонно тыкая в грудь и хватая за одежду. Он беспомощно посмотрел на меня, но я, пожав плечами, последовал за воином, еле сдерживая улыбку. Тоскливый взгляд Лирра ощутимо прожигал мне спину до самого шатра.

Я прокручивал в голове заготовленные фразы, помня о вспыльчивости ликариласов. Вожак – центральная фигура, направляющая длань стаи, ее воля.

Что он скажет – то закон.

О чем он подумает – то исполняется.

Ликариласы не могут и помыслить о неповиновении. Именно поэтому мои слова должны сначала достичь острых ушей Вожака.

Аскур остановился перед пологом, закрывавшим проход в шатер. Узор на ткани изображал сцену расправы: ликарилас держал врага за горло, подняв над землей одной рукой, а в другой покоилось вырванное сердце. Рисунок был нанесен схематично, однако…

Внушал.

Воин повернулся, откинул назад волосы и произнес, наклонившись ко мне:

– Предупреждаю, имперец: если я вдруг пойму, что ты опасен, законы гостеприимства тебя не спасут.

Я молча кивнул, не отводя взгляда.

Аскур поднял полог, и я, глубоко вдохнув, сделал шаг внутрь.

Там оказалось темно настолько, что мои человеческие глаза не увидели ни зги – лишь слабая полоска лунного света кинжалом рассекала крышу шатра. Прорезь, чтобы дым ритуального костра не скапливался в палатке. В полумраке вспыхнула искра, другая, а затем посредине затрещал огонь. Вожак сидел ко мне спиной – его мощные, нечеловечески огромные плечи четко очертило пламя костра. Тут же запахло странно и тягуче, а глаза заслезились.

Я ждал. Приглашая меня сесть напротив, Вожак махнул когтистой лапой. Искры взметнулись следом, словно светлячки.

Почтительно обойдя костер, я сел на циновку, предварительно скинув ботинки и скрестив ноги, – так требовал обычай.

Узкую морду покрывала короткая белая шерсть, из-под губ торчали клыки, длинные, не совсем волчьи, скорее похожие на тигриные. Казалось, еще пара вдохов, и зарычит – яростно, по-животному. Глаза Вожака горели зеленым светом, длинные лапы лежали на антропоморфных коленях, огонь бросал блики на острые когти.

Тишина протянулась между нами дыханием ветра, смехом веселящихся детей, свистом летящих стрел.

Перевязанное запястье запульсировало болью.

– Имперец, ты пришел говорить с Кай-ро, да сохранит твой дух Великая мать двух лун. – Голос, который можно было одновременно отнести и к мужскому, и к женскому, раздался словно в воздухе – Вожак не открывал пасти, чтобы говорить.

Я молча кивнул. Запах усилился, а горло занемело.

– Кай-ро желает узнать, где ты видел в последний раз непутевую дочь Вожака.

Я непонимающе нахмурился и посмел задать вопрос:

– Кай-ро, да сохранит ваш дух Великая мать двух лун, но вопрос мне не ясен.

Резко раздавшееся утробное рычание заставило меня сжать кулаки до боли в костяшках. Спокойствие.

Рычание внезапно сменилось глубоким грудным смехом, как и облик Кай-ро: я едва успел отсчитать пять секунд, как передо мной появилась человеческая личина Вожака.

Длинная грива светлых волос, острая сияющая улыбка. Обнаженная женщина смеялась, хлопая себя по коленям. Огонь достаточно ярко очертил ее полную грудь, безупречные изгибы тела и моложавые черты лица, в которых я за долю секунды узнал ее. Я отвел взгляд, чувствуя, что краснею.

Да не может быть. Нет…

– Эжен де Мораладье, ты принес хорошие вести, сам не ведая о том. Моя дочь жива, и я выслушаю тебя. Но сначала ты мне расскажешь, где она.

Я, не смея поднять глаза, глухо ответил:

– Это не самый лучший разговор для…

– Ты расскажешь мне о дочери. – В ее голосе звенел металл. – И я выслушаю послание императора.

Я вздохнул.

– Хорошо, мне придется рассказать вам все, что…

Желудок протяжно заурчал, и Вожак не дала мне продолжить.

– Да ты, видать, голоден, парниша! – Затем она два раза громко свистнула. За шатром раздался призывный крик. Кто-то ответил на гортанном наречии, и все снова стихло. – Да подними глаза, подними! Зачем смущаться воину здоровой наготы. Или ты только опоясал себя первыми шрамами?

– Мне шестьдесят восемь, – спокойно ответил я, поднимая взгляд. Поразительно хорошо сложена. – Но в наших краях не принято смотреть на женщину без одежды. Тем более на замужнюю женщину.

Она прищурилась, зеленые глаза блеснули в свете костра.

– Замужнюю, – фыркнула Кай-ро. – Мой муж погиб в бою за императора семьдесят лет назад. Но я сильна, крепка, и постель моя не остывает. По крайней мере, никто из моих любовников не жаловался.

Я недоуменно посмотрел на нее: широкая ухмылка пересекла лицо Вожака. Глаза впились в мое тело, скользнули чуть ниже, оценивая. Теперь уже я чувствовал себя нагим. Не в силах выдержать взгляд, я несколько раз моргнул. Она еще раз внимательно посмотрела на меня, а затем коротко хохотнула:

– Не бойся, мальчик, я не съем тебя. По крайней мере, пока ты не расскажешь про мою дочь. – Полог шатра откинулся; почтительно поклонившись, юная дева внесла поднос с жареной рыбой и аккуратно поставила его передо мной, бросив украдкой смешливый взгляд. Дразнящий запах достиг моих ноздрей, я сглотнул слюну. – Так что устраивайся поудобнее, имперец, ешь и начинай рассказ.

Кай-ро изящно потянулась, бесстыдно отставив одну ногу, и вперила в меня взгляд.

Я вздохнул и принялся есть. Все подготовленные фразы рассыпались перед необходимостью объяснить Вожаку, что мы с ее дочерью, Асирой, находимся по разные стороны конфликта.

И при встрече кто-то из нас умрет.

Глава 4

Александр

Единственный, кто остается моим другом в этой темной клетке, – фарффл по имени Ро. Он умный, тихий и ловкий, как будто сама тьма взрастила его. Сородич приносит мне таривувов – хрустящих маленьких насекомых, существ с черными блестящими спинками и длинными цепкими лапками. Я всегда ем их медленно, берегу про запас. Ро смотрит на меня, словно понимает, насколько это важно. Иногда мне кажется, он знает, что я не выживу без него и его маленьких даров. Может быть, это и есть дружба?

Из блокнота Бо

Все возвращалось к исходной точке.

Линия жизни изгибалась в круг, и бег начинался вновь.

Иногда кратковременный.

Иногда долгий, тянущийся и надрывный.

Иногда прерывистый и слабый, как замерзающий к зиме ручей.

Цикл за циклом, вздох за вздохом, шаг за шагом…

Каждый раз я оказывался здесь.

Свет тускло мерцал, отражаясь от влажных сводов пещеры. Драгоценные минералы, испускающие мертвенно-голубоватое сияние, закручивающейся спиралью вели к главному сокровищу этого места, зависшего посреди холода всех миров.

К ней.

Казалось, она спала, крепко закрыв глаза. Но ее грудь не вздымалась. Безмятежность разлилась на лице, молодость которого не стерлась со временем. Бледное, почти прозрачное и хрупкое – тронь, и рассыплется. Ей не было дела до войн, терзавших Таррванию, до безрассудного Рейна, внезапно вспомнившего о ее существовании, до алчного и деспотичного Астраэля, до волнений земного мира, до смерти Джеймса и истерик подменыша, занявшего обманом трон.

Сестра застыла в мгновении нежизни, вмурованная древними силами в неоново-синий драконий камень. Гладкий, круглый, подвешенный на черных цепях. Сотворить такие мог только дитто – морды драконов, как подтверждение источника силы, впивались в стены пещеры. Разумный блеск в глазах существ указывал на «живую» магию.

Я посмотрел на свою руку – она дрожала. Голубоватое свечение, исходившее от нее, пульсирующими волнами разносилось по пещере.

По ногам пронесся вздох ветра, полоса света клином легла передо мной. Тени же от плоти не было. В этом месте существовали лишь мысль и душа, поддерживаемые волей.

Я обернулся.

Нестерпимое сияние вспыхнуло – отворились врата, ведущие в вечность.

Голос, сила которого могла с легкостью раздробить мою душу в пыль, произнес:

– Алекс-с-сандр…

Я напряг волю, собирая расколотый источник дитто воедино. Ладони загорелись синим пламенем. Недостаточно…

– Алекс-с-сандр…

– Нет! – гневно выкрикнул я. – Договор, Хетт, еще в силе! Цикл пройден верно – она будет жить!

Но я знал, что это последний раз.

Болью прошило руку, свет, багряный, как кровь, заструился вверх по призрачному телу, пока не пронзил мое сердце.

…Я узнал. Проклятая сила маррдера, милосердие мерзавца.

Смех, сначала тихо, а потом все громче и громче, так, что зазвенели цепи и пошатнулся пол, эхом отразился от свода пещеры и заставил меня пасть на колени.

– Неожиданная жертва…

Я ухватился за силу, наполняя источник и превратив волю в кнут, щелкнул им, отгоняя божественное вмешательство.

…Я вспомнил. Здесь, в пещере, я каждый раз все вспоминал. Нахальный взгляд и кривая ухмылка – тогда он еще был живым.

А теперь его сила струилась во мне. Верный сестре до самого конца, да, Джеймс?

Шипение, раздавшееся следом, подтвердило, что власть принадлежит мне. Тысяча мгновений, жизней, решений сплелись воедино.

…Я сильнее.

Рванув к гробнице, тюрьме и вечному покою Анисы, я коснулся ее. Голубой свет ухватился за холодный камень, багряные всполохи заплясали вокруг, заставив меня сжаться, почти раствориться в боли.

Тук.

Тук-тук.

ТУК. С треском зазмеились трещины, расползлись по поверхности, прозрачной и светящейся, пламя окутало мягким сиянием меня, сестру, Хетта, стоящего у врат цикла – побочных, забытых, скрытых от взора других душ на веки вечные. От всех, кроме дитто, чья магия была уничтожена многие и многие тысячелетия назад. Тени теней, близнеца, сила которого не должна трогать живых.

Сила смерти.

Аниса распахнула глаза и судорожно вдохнула. Огонь с шумом рванул вверх, и… Жар пламени дотла выжег в нас тех, кем мы не являлись.

Нас звала вечность.

Еще мгновение, и багряное сияние поглотило все, а богодракон Кеол, пришедший на смену Хетту, дыханием своим отправил наши души туда, где все продолжалось. Наша связь, доселе тонкая, как паутина древолистных пауков, зазвенела, запела…

Она будет жить – мелькнула мысль, прежде чем бескрайняя завеса тьмы растянула меня на многие миллиарды лет во вселенной.

Вспышка. Вспышка. Вспышка растворяющей боли, свет и крик, кровь и жизнь.

Звезды падают, и мы вместе с ними.

Аниса, ты будешь жить.

– Кеол, осени нас силой своей. Кеол, дай…

Она была зла. Неимоверно. В ее глазах горело осознание. Кажется, воспоминания вернулись… все. Выходит, она помнила, как я заточил ее душу в преддверье, не пустив в цикл. Но она поймет.

В конце концов, мы брат и…

Я получил обжигающе горячую пощечину.

– Как ты мог?! – воскликнула Аниса.

…сестра.

– Ты знала, на что способен твой братец, – ответил я, потирая щеку. Боль мгновенно прошла, ибо источник был полон и сила дитто будоражила кровь. Воспоминания вернулись, и я знал, кто я есть и зачем здесь. Мой вассал стоял за спиной, а истинная императрица Таррвании гневно взирала на меня.

Все шло по плану.

Затем сознание молниями пронзили жизни, прожитые мной за бесконечно долгий срок, я со стоном упал на песок и камни. Дэниел взвалил меня, задыхающегося, на плечи, сестра охнула, а все остальное смазалось, полетело, расплываясь в…

—…детям твоим силу. Сохрани разум их, восстанови источник и предай смерти тех…

Крики и раскаты грома. Молнии сверкали, а я падал, бесконечно долго падал вниз, пока чьи-то руки не подхватили меня. Очередной раскат грома поглотил шум уезжающего мотоцикла. Отец собирал такие фигурки и гордился своей коллекцией, а мне никогда не разрешал даже поиграть с ними!

Мне вроде было страшно, но человек в шлеме шепнул, что это игра и будет весело. А потом добавил: родители попросили меня покатать. Я успокоился и подумал, что не так уж и страшно ехать. Но тот человек в парке так странно глядел на меня…

А потом мы приехали в голый дом, и люди кричали. Человек наставил пистолет на молчаливо застывшего мальчика. Тоненькая ниточка слюны свисала с его подбородка.

Я помнил, как вспотели ладони и забилось сердце.

Мальчик оказался моей точной копией. Словно брат-близнец, которого у меня никогда не было.

Я не успел сделать ничего – схватив за шиворот, этот человек выбросил меня из открытого окна.

Оглушающе громкий выстрел. Капли дождя и черный-черный прямоугольник рамы.

А я вновь падал. Бесконечно долго падал вниз…

—…кто поднял руку на детей твоих. Дай напитаться силы их источнику, да будет чиста связь дитто и…

Они муштровали меня каждый день. Быть послушником утомляло – все шпыняли желторотого птенца, детей тут раньше не было. Только взрослые матерые стражи и иногда торговцы, с которыми мне не дозволяли общаться, – вот и все окружение. Порой я тайком сбегал к берегу Арридтского моря, чтобы посидеть в одиночестве. Мой долг – служить империи. Мой долг – служить Ордену стражей. Эти речи повторялись каждый вечер специально для меня. Вбивались тренировками, кровью расписывались на моем теле и шрамами растягивались на коже. Мне не нравилось, что мной командуют, но вернуться обратно я не мог. Только после обучения будет дозволено – сказали Первые стражи.

И каждый день я чувствовал тоску. Чего-то не хватало. Дыра в душе, дыра в мыслях, дыра во всем моем никчемном ублюдочном существовании. Мои родители предали империю – так мне сказали. Сын предателей не может разгуливать на свободе. Сын предателей должен всю жизнь искать прощения. И если понадобится – умереть, смыв своей кровью позор.

Ветер сдул челку, напомнив о том, что с детства мне приходилось постоянно красить эти гребаные волосы, вызывавшие презрительную улыбку у старших стражей. Особенно у рыжей, которая при любом удобном случае отвешивала мне смачные подзатыльники. Не имел права даже на собственный цвет – сыну предателя дозволено только молчать да покорно кивать.

Но как же меня это злило!

Я бросил камень в воду и поглядел, как тот запрыгал по воде. Раз… два… три…

Набежавшая волна поглотила его. Пена с шипением облизнула берег и помчалась обратно. С шипением… шепотом… Волны шептали и манили меня, словно что-то…

Чей-то голос. Тоска, разрывающая сердце, тянула за линию горизонта. На запад.

– Акил, паршивец, куда сбежал? А?! Я тебя сейчас!

Боль пронзила ухо, я упирался, но меня потащили обратно, в ненавистный мне…

В Последний предел.

– …драконом его. Да будет связь эта крепка!

Я был принцем. Я был тем, кто молчал. Я был тем, кто мстил. Я был тем, кто умирал.

Я странствовал. Я оставался взаперти. Я сохранял память в рисунках – и забывал. Я убивал. Я обманывал и предавал.

Я жил.

Пять лет. Год. Тридцать лет. Двадцать лет. Столетие. Двести лет. Несколько мгновений.

Тридцать четыре жизни промчались перед глазами калейдоскопом, фейерверком взорвались в памяти и осели разрозненными фрагментами, перекраивая разум, иглами впиваясь в чувства и мысли, уничтожая то, кем я был, и делая меня тем, кем я стал.

Александр – мое имя.

И я совершенно точно знал: она будет жить.

Глаза открывались медленно. Тяжесть во всем теле, словно нечто придавило меня к постели. Эжен, что ли, опять сел на кровать?..

Затем я распахнул глаза и понял: не та жизнь.

Не то время и не тот… дом?

Резко сев на ложе, стоявшем перед алтарем Кеола, я понял еще одну вещь.

Ко мне вернулась память. Знания наполняли меня и бурлили безумным варевом, грозя перелиться через край. Ух, тяжко…

Голос Эйри продолжал монотонно вбивать слова в мою голову, курильницы возносили дым подношений, сестра недовольно пялилась на меня с соседнего ложа.

Очень недовольно.

– Только без рукоприкладства, хорошо? – Я примирительно поднял ладони, Аниса фыркнула и сдула с лица челку. Ее волосы длинными черными змеями скользнули за спину.

– Не обещаю, – мрачно буркнула сестра.

– А что, собственно… – Голову сдавило обручем, и я поморщился. – Почему мы в храме Кеола?

– Ты не помнишь, как ножки подкосились, братец? – с невинным лицом вкрадчиво спросила Аниса. – Так я напомню. Ты, ублюдок эдакий, замуровал меня возле врат на тысячу лет и не давал переродиться, пока сиятельные засранцы спокойненько себе пытались поделить власть. Сколько ты прожил жизней, Александр?

– Тридцать четыре, – помедлив, ответил я.

– А ты не забыл, что нам говорила мать? – Ее голос дрожал. Кажется, сестра еле сдерживала гнев.

– Ну… – Конечно, я помнил, но признаваться не хотелось. Она и так излишне беспокоилась обо мне.

– Если бы ты не был так слаб, я бы тебя нашпиговала стрелами, как индейку, – прошипела Аниса. – Каждая. Гребаная. Жизнь. Одного. Из. Близнецов. Зависит. От. Другого. Близнеца. Ты чуть не убил себя, придурок!

Я засмеялся. Аниса послала мне взгляд, способный испепелить даже огненного дракона Костераля. Горло перехватило, кашель разорвал грудную клетку. Я устало провел рукой по лицу.

– Мы две недели восстанавливаемся в храме, Эйри погрузила нас в лечебный сон. И пока силы не вернутся, никуда мы не двинемся.

Две недели. Понятно теперь, почему тело такое тяжелое. Хотя по сравнению с долгим сном Анисы…

Ничто. Где-то глубоко внутри словно защемило нерв. Наверное, я испытывал легкий укол вины.

– Где этот храм?

– Неподалеку от Последнего предела. Мы все еще на территории стражей. И скажи, зачем ты…

Интересно, сильно будет сопротивляться Костераль, если я попрошу его перенести нас в Бастарию? Последний предел – не менее важная позиция, но хорошо бы наведаться в родные места да осчастливить тамошнее начальство…

Которое решило воспользоваться моей слабостью в одной из прошлых жизней.

Надеюсь, они готовы к последствиям.

Я стряхнул мысли, переключившись на более важную цель: раз мы здесь, значит, Таррвания на пороге войны, либо междоусобица уже разразилась.

– …Ты вообще слушал, что я говорила?

Я сфокусировался на Анисе и криво ухмыльнулся.

– Не-а.

С яростным шипением сестра сняла туфлю и швырнула в меня. Я шутливо отбился, но каблук довольно ощутимо проехал по плечу.

– Ау!

– Ау? Я тебе сейчас такое «ау» покажу, а ну, быстро подошел ко мне, пока я… – Аниса встала и резко замахнулась.

Я пригнулся и заслонил руками лицо, приготовившись получить обжигающую затрещину, однако удара не последовало. Запахло цитрусами, а затем раздался голос:

– Ваше высочество, если вы когда-нибудь решите его убить, то лучше отдайте это право мне: я ждал дольше.

– Ты его уже один раз убил, – буркнула Аниса. – По-моему, нужно уступить очередь нуждающимся.

Дэниел стоял прямо передо мной. Его рука сжимала кисть Анисы, действительно собиравшейся ударить ослабевшего братца. По обыкновению элегантный, одетый с иголочки, в ладно сидящем костюме по последней, как я полагал, таррванийской моде – совсем не поменявшийся за тысячу лет, мой отчаянный друг и вассал.

И сейчас его глаза сияли, несмотря на их черноту, – огонь мерцал в глубине этих бездонных омутов.

– Ты точно следил за нами, – ухмыльнулся я.

Дэниел усмехнулся и, отвесив шутливый поклон, произнес:

– Ты же помнишь, что я все вижу.

– Особенно меня.

– Особенно тебя.

Фраза-пароль, которую он повторял из раза в раз, – свидетельство его глубокой преданности мне и нашему общему делу.

Аниса вздохнула и резко проговорила:

– Давайте вы уже пойдете и перетрете свои делишки наедине? Мне еще нужно подготовиться к совету, чтобы показать им величайшую из величайших императриц. Всякие там платьица примерить, навести марафет и побыть в окружении десятков служанок.

– Совет? – спросил я, удивленно изогнув бровь.

– Да, завтра вечером, – ответил Дэниел, не сводя с меня взгляда.

– Совет так совет. – Я хотел подняться, но ноги задрожали, и Дэниел ловко подхватил меня, не позволив упасть. Я улыбнулся ему. – Веди меня перетереть делишки.

– Можете расцеловать друг друга, – фыркнула Аниса и, развернувшись, пошла прямиком к алтарю – Эйри закончила обряд и как раз поднималась с колен, приветливо улыбаясь сестре.

Они всегда были очень близки.

А мы отправились в покои Дэниела.

В окно врывался ветер, с шелестом поднимал и опускал почти невесомую штору. Солнечные зайчики скакали по стенам, словно играя в пятнашки. Светлый день, ясное небо, свежий морской воздух – просто наичудеснейшая погода для обсуждения государственного переворота.

Дэниел стоял возле резного комода спиной ко мне и двери. Перебирал, стало быть, важные императорские бумаги и не спешил начинать разговор.

– Как поживает старина Бафор? – решил я нарушить затянувшееся молчание.

– Нежится с выводком и самкой в лаве вулканов на Забытых островах, – ответил Дэниел, не поворачиваясь ко мне. И добавил: —…Мой принц.

– Один из последних старых драконов, – задумчиво протянул я. – Уже и не припомню, когда касался Малирэля.

Внезапно волной накатила слабость, следом чужая рука ухватилась за мое сердце и сжала, сжала сильно, впиваясь когтями пустоты, а с моих губ сорвался вздох боли. В горле резко пересохло.

Дракон… Мне нужно было почувствовать моих драконов прямо сейчас. Не отдавая себе отчета, не признаваясь в секундной нерешительности, я потянулся к ним, чего не делал долго, мучительно долго.

В ответ была тишина на грани с безумием.

Однажды пробудившись и связав свою судьбу и силу с драконами, дитто не может существовать иначе: ибо как дракон для дитто, так и дитто для дракона.

Я оборвал свой зов и, пошатнувшись, оперся на стену. Хотелось выть от тупой пустоты на месте связи. Источник пока полон, но надолго ли?

Дэниел мгновенно оказался рядом и, поняв меня без слов, тихо спросил:

– Перенести тебя к ним?

Я чувствовал еле сдерживаемую тревогу в его голосе. Но все же просто взъерошил тщательно уложенную прическу моего вассала и лишь отмахнулся.

– И разрушить все, к чему мы шли день за днем, столетие за столетиями? Терпимо. Я знал, на что иду и какова цена.

Он долго смотрел в мои глаза, а потом встал на одно колено и, склонив голову, произнес:

– Хорошо, да будет так, мой принц. Пускай свершится то, что предначертано.

Сильный порыв ветра взметнул бумаги на комоде, уронил пару листков и со стуком распахнул дверь. Страж заглянул в проем и удивленно на нас посмотрел, но, уловив кивок, удалился.

– Встань, принц дома Фуркаго, мой вассал и союзник, – нарочито торжественно произнес я, сминая помпезность момента.

Дэниел поднялся. В его глазах не осталось сомнений, а голос звучал твердо и решительно.

– Мой принц…

– Пожалуйста, избавь меня от формальностей, пока мы наедине, – поморщился я. – Еще успею наслушаться всякой херни от придворных подлиз.

На губах Дэниела появилась усмешка, тонкая, словно юркая змейка, и сразу исчезла. Напряжение, царившее в комнате до этого, постепенно сошло на нет. Кажется, владыка Сожженных земель чего-то боялся, но пока меня терзали смутные сомнения на этот счет.

– Мне радостно видеть, что прожитые жизни не раскололи твое сознание и не сделали из тебя психопата, Александр.

А может, уже и не смутные.

– Так ты боялся… этого?

– Не только. Воля твоя сильна, но все возрождения и вхождения в цикл не могли не истощить твой разум.

– Ты не знаешь, что я пережил.

– Как и ты. Я видел… много твоих смертей.

Он так и не произнес то, что мелькнуло в его взгляде: и даже сам стал причиной твоей смерти.

На моих губах растянулась улыбка, и я чуть не расхохотался. Потом провел рукой по лицу и хрипло произнес:

– Дэниел, мы обсуждали мою смерть задолго до ее наступления. Все условия были соблюдены: милосердие мерзавца, предательство близкого, месть жертвы. – Я сделал два шага к нему и медленно произнес: – Иначе судьба никогда бы не изменилась.

Глаза Костераля почернели, затлели, и на краю радужек показался серый сухой пепел. Горе сковало его лицо.

– Не плачь, – прошептал я. – Не плачь, мой верный друг.

«Я не мог ослушаться твоего приказа», – раздалось в голове тревожно и надрывно. Так, как я никогда не слышал от него.

«Я понимаю».

«Я не хотел причинять тебе боль».

«Я знаю».

«Ты – самое ценное, что есть в Таррвании, сокровище, которого мы не заслужили. И своими… руками… я отправил тебя в цикл».

«Ты ни в чем не виноват, так было нужно».

Пепел продолжал струиться из его тлеющих глаз, оседать на щеках и руках, разлетаться хлопьями по комнате, пока мы молча обменивались мыслями. Дэниел всегда прятал свои эмоции: сдержанный и суровый правитель Сожженных земель, опытный воин и справедливый брат. Никогда не давал слабины и требовал того же от других, трудясь с отдачей даже большей, чем позволяли его силы.

И только передо мной он снимал маску, зная: я пойму и не стану осуждать.

Ведь я такой же.

– А теперь, мой верный друг и вассал, перенеси меня в Бастарию. Они, должно быть, заждались своего стража, – тихо произнес я.

Дэниел коротко кивнул, и огненным столбом протянулся портал.

Я провернул ключ в замке двери, запирая ее, и мы шагнули на территорию крепости.

Вернулись мы к ужину. Я успел сменить запачкавшуюся одежду и вышел в зал в наряде Дэниела. Красноречивые взгляды, преследовавшие нас, вполне удовлетворили меня – обман еще долго не раскроют. А когда раскроют – уже будет поздно.

Так исторически сложилось, что Последний предел оказался намного дальше остальных крепостей стражей. Тихое, спокойное место вблизи Забытых островов, где находилось фамильное гнездо дома Огненных драконов. И одна из причин существования этой крепости – приглядывать за драконами и семьей, которая по праву считалась второй по силе в империи. Огненные драконы не уживаются с зелеными, а зеленые не терпят огненных. Их силы по своей природе конфликтуют и взаимно уничтожают друг друга.

Однако эта необходимость – «приглядывать» – отпала несколько сотен лет назад, когда умер последний член дома Галз, из которого и происходила мать Дэниела. Мой друг остался один. Последний дитто огненного дракона, давший клятву: служить верно, не как вассал, а как брат. А во время конфликта, спровоцировавшего Кровавое утро, он удалился на Сожженные земли.

Некогда благодатные земли, позже укрытые пеленой смога.

Я знал все – воспоминания продолжали, как мозаика, кусочек за кусочком вставать на свое законное место. Однако при каждом «озарении» я выпадал из реальности.

Вот и сейчас Аниса бросила на меня быстрый взгляд, перед этим резким хлопком выдернув из задумчивости – моя голова почти соприкоснулась с углом. Я пожал плечами и невинно улыбнулся. Аниса тяжко вздохнула, вынужденная всякий раз приводить меня в чувство.

По витиеватым коридорам мы пришли к залу собраний. Высокие своды, знак дракона на закрытых дверях. Охрана из четырех человек. Те стражи, что на почтительном расстоянии следовали позади, прошагали вперед и встали возле входа. Двое стражей с поклоном открыли створки.

И мы вошли в этот зал, полный людей. Два трона стояли на возвышении, в самом конце: для императора и императрицы. Некогда облаченные в изумрудно-зеленый бархат, сейчас троны были отделаны в цвета дома Корс – белый с золотом, а штандарты с белыми драконами стояли позади них. Красной дорогой расстелилась ковровая лента, а острые, внимательные взгляды устремились на скрип дверей. По обе стороны от ковра стояли отпрыски разных домов: как знатных, так и младших, не обладающих особой властью. Здесь же присутствовали представители забытых домов, приверженцы Рейна и Анисы в этой войне.

Шорох одежды, вздохи восхищения и одобрительные возгласы следовали за нами по пути к тронам.

Подданные ждали нас.

Дэниел проделал отличную работу.

Он стоял у конца дорожки, как всегда уверенный и властный. Его глаза сверкнули, а затем владыка Сожженных земель торжественно произнес:

– Дамы и господа, Александр Корс и Аниса Корс, истинная императрица Таррвании и жена Рейна Фуркаго. Та, кто должна по праву сесть на трон.

Гневно вскричал один из аристократов:

– Император лгал!

И голоса зашумели, закачались в людском море. Дэниел подал руку сестре, и Аниса с достоинством села на трон, оправив складки белоснежного платья с тонким золотым шитьем. Я поднял ладонь, призывая к тишине, и произнес:

– Приветствую собравшихся на дружеской встрече. Я Александр Корс, и… император не смог убить меня. Но за обман он поплатится смертью. – Я обвел взглядом выжидающую толпу. Несколько десятков пар глаз уставились на меня. В них горел огонь решимости. Слуги принесли кувшины с вином и неспешно разлили его по бокалам. Кроваво-красный напиток оглушительно громко полился в хрусталь в наступившей тишине. И я вскричал, поднимая тост: – Смерть императору!

– Смерть! Смерть! Смерть! – вторили наши союзники.

Я улыбнулся.

– Да начнется Совет. И пусть богодраконы благословят наш путь.

В центре длинного темного стола мерцали слабые языки пламени – зерцало света в чаше, под которой плясал магический огонь, отбрасывающий на лица собравшихся резкие, острые тени. Тяжелый гул голосов перекатывался по залу, как прибрежный штормовой ветер. Мы были не просто военачальниками или советниками – каждый из нас играл важную роль в этой войне, где любая ошибка могла стоить королевства.

Я откинулся на жестком стуле, созданном для того, чтобы напоминать: здесь мы не ради удобства. Каждый взгляд и жест имел значение. Все присутствующие находились на грани между союзниками и противниками.

Рядом со мной расположился Дэниел. Он сидел неподвижно, с непроницаемым лицом.

– Итак, мы потеряли два дома, – начал Аллистир спокойным голосом, но с явным намеком на упрек.

«Потеряли» в нашей ситуации означало предательство и смерть.

Я раздраженно посмотрел на него. Аллистир использовал любую возможность уколоть побольнее.

– Мы знали, что это случится, – сказал я, сжимая кулак на столе так, что дерево скрипнуло. – Если вы хотите воевать с императором, будьте готовы ко всему.

Некромант хмыкнул, но промолчал, глядя на пламя.

– Мы говорим о потерях. Но кого мы приобрели? – спросила Эйри. – Стражи обещают восемь тысяч бойцов. Мастин приведет еще три тысячи с Сожженных земель и несколько десятков из отряда сопротивления. Успеют ли они добраться до Аргтауна?

– Мои драконы готовы, – сообщил Дэниел. – У меня их более двухсот… пока. – Он посмотрел на Аллистира. – Скоро присоединится еще…

– И чем мы будем их кормить?

– Это не проблема, – сказал из тени граф Алитов, представитель забытого дома. – Мы обеспечим снабжение.

Я кивнул, не спуская глаз с этого внезапно заговорившего молчуна. Слишком скрытные союзники часто оказываются самыми опасными.

– Численность не главное, – произнес Мастин, человек, привыкший отдавать приказы. – Ее всегда можно восполнить. Но оружие… Нам нужны склады, полные оружия и брони.

Представитель гильдии кузнецов шагнул вперед и положил перед нами клинок, сверкающий, словно луна в ночи. Его поверхность была идеально гладкой, но по лезвию тянулись загадочные руны, а внутри металла угадывалась сложная внутренняя структура.

– Эти клинки усиливают вашу магию. С ними даже упир окажется беспомощен. Пока это единственное оружие, способное противостоять им. Нам нужно произвести их как можно больше, а также создать броню, которую можно использовать для защиты наших стражей, – продолжил Мастин.

Его слова казались мне слишком поверхностными. Либо он недооценивал масштаб проблемы, либо намеренно скрывал свои сомнения за напускной уверенностью.

– Нам нужны технологии и оборудование, – добавил он, наклоняясь вперед, чтобы подчеркнуть важность сказанного. – Если не справимся с упирами, которые император использует против нас, то наши силы иссякнут еще до того, как мы доберемся до берегов. А технологии… Вряд ли они достанутся нам легко.

Я выслушал его затянутую тираду и, не дожидаясь очередного пустого повторения, перебил:

– Мы возьмем их. – Мой голос прозвучал как удар молнии, разрубивший тишину. Все замерли, словно кто-то взбаламутил спокойное озеро яростными волнами. – Один из укрепленных городов стражей. Там есть все необходимое: кузнецы, оборудование, технологии, оружие… И главное – свобода действий, чтобы использовать это для наших целей, – продолжил я, обводя взглядом собравшихся.

Мастин нахмурился, выпрямился.

– Ты действительно думаешь, что Бастария встанет на нашу сторону? Их старшина, Отто, предан императору до мозга костей. Дай ему шанс, и он лично сдерет с тебя кожу ради одобрения своего правителя. Я служил с ним много лет, Александр, – щеки Мастина напряглись, словно он готовился к удару, – пока мы спасали твою задницу.

Я многозначительно посмотрел на него через полумрак зала. Мое молчание затянулось на несколько секунд, и в этой тишине стало слышно даже дыхание присутствующих.

– Хорошо… – произнес он наконец с явной неохотой, но осознавая, кто здесь принимает решения. – Я буду ждать твоего распоряжения. Если мы действительно захватим Бастарию, начнем производство. Но это потребует времени.

Время. Единственный ресурс, которого нам не хватает. Мастин понимал это, как и я.

– Нужен отвлекающий маневр, – продолжил он уже более ровным тоном, в котором чувствовалась осторожная решимость. – Император ни в коем случае не должен узнать о том, что Бастария находится в наших руках. Если он хотя бы заподозрит, что там начнется производство оружия, всех перебьют.

Постучав длинными пальцами по столу, Дэниел усмехнулся.

– Отвлечение мы организуем. Амбиции Астраэля станут для него ловушкой. Он сам себе злейший враг, когда дело касается власти. Мы создадим призрачную цель, за которой он будет гнаться как одержимый. Станет курсировать по морям, раздувая слухи… А мы тем временем возьмем то, что нам нужно.

Его голос звучал уверенно, и я заметил, как многие за столом смотрели на него с долей скепсиса, но и с определенным уважением. Дэниел обладал удивительным даром убеждения, даже когда предлагал сомнительные планы.

– Хочешь устроить морской бой? – уточнил я с легкой иронией.

– Называй это как хочешь, – ухмыльнулся он в ответ. – Но у нас есть шанс заставить его потерять флот.

Я кивнул, не торопясь развивать тему. Вокруг стола снова поднялся гул: обсуждения, споры, ненужная болтовня – каждый пытался примерить решения на себя. Я просто наблюдал. Мастин вновь нахмурился, но по его лицу было видно – он готов действовать без промедления, стоит мне только отдать приказ. Дэниел продолжал ухмыляться, самоуверенный, но слишком легкомысленный для этой игры.

Я медленно поднялся, опершись ладонями о стол, и в тот же миг все звуки стихли.

– Время поглотит нас, если мы не опередим его. Император опасен, но не всемогущ. Мы нанесем удар там, где он меньше всего ожидает. Найдите все необходимое для производства. Завербуйте больше союзников, добудьте технологии Стражей – договаривайтесь или применяйте силу, если потребуется.

Я вновь встретился взглядом с Мастином – сигнал к тому, что время действовать настало. Медлить нельзя. Карта под моими пальцами ощущалась холодной и гладкой. Теперь каждое решение должно быть продуманным. Четкие линии континентов и морей на карте казались отражением предстоящих жертв и страданий. Я провел пальцем по карте, очерчивая круг вдоль одного из побережий.

– Здесь находится Рейн, – произнес я с уверенностью, даже не взглянув на остальных.

Что думали обо мне те, кто сидели в полумраке комнаты, значения не имело. Главное – чтобы каждый из них поверил. Даже если я лишь предполагал местонахождение Рейна, мой голос звучал так, будто я владел абсолютной истиной.

– Он стал для нас угрозой, – начал я, и слова эти повисли в напряженном воздухе комнаты. – Император лишил его выбора. Да, он ослаб, но ненадолго. Этот дитто… он слишком умен, чтобы позволить кому-либо считать себя побежденным. Я уверен – сейчас его единственная цель: восстановить силы и вернуться, чтобы сравниться с императором или даже превзойти его.

Я поднял глаза на собравшихся, наблюдая, как мои слова находят отклик в их сознании. Говорить о Рейне всегда сложно. Для кого-то он был другом, для других – врагом, но все понимали: недооценивать его нельзя.

– Думаю, он направится к маррдерам, – продолжил я. – У него будет шанс заручиться поддержкой меренайтов, захватить корабли имперского флота, укрепить свои позиции. Вода – его стихия. Он знает, как использовать ее, и понимает, что без помощи морских существ ему не одержать верх в предстоящей битве. Но это может сыграть нам на руку.

Мое внимание вернулось к карте, но я чувствовал пристальный взгляд Анисы. Она смотрела на меня так, словно хотела испепелить. В глазах сестры читались гнев и… недоверие? Страх? Внутри нее боролись противоречивые чувства. Она понимала, как мы собираемся использовать ее против Рейна, но еще не полностью это осознала.

Я глубоко вдохнул и впервые за всю встречу позволил себе не просто говорить, но диктовать:

– Его слабость уничтожит его. И ты, Аниса… ты разведешься с ним. Не важно, как это будет выглядеть. Это произойдет. Либо сейчас, в этой битве, либо позже. Но ты разорвешь все связи с ним. – Я обратился к ней напрямую, и в комнате воздух стал тяжелее. Она не ответила, но по ее лицу было видно, что мои слова достигли цели. – В конце концов Рейн погибнет. Нам не нужен еще один претендент на престол.

С каждым словом мой голос становился тверже, а атмосфера в комнате – все мрачнее. Все понимали: никто из нас не выйдет отсюда прежним, и пути назад уже нет.

– Теперь каждый отчитается о проделанной за время моего отсутствия работе, и мы скорректируем наши действия на несколько шагов вперед, – закончил я и приготовился слушать.

– Присягните на верность, собравшиеся здесь! Клятва скрепит нас узами, что распадутся только со смертью, – торжественно объявил Дэниел, когда солнце село во второй раз.

Лорды и герцоги, бароны и просто состоявшиеся торговцы из младших домов присягали на верность, произнося слова клятвы. Их руки касались руки Анисы, пока она с царственным спокойствием и легкой надменностью взирала на них. Благоговение и страх – вот что испытывали они.

Последним подошел Дэниел. Взглянув мне в глаза и выдержав паузу, он произнес, обращаясь к сестре:

– Как вы знаете, ваше высочество, моя верность отдана вашему брату. Но если вы потребуете…

– Нет, – остановила его Аниса. – Мой брат никогда не пойдет наперекор моему слову.

Я с улыбкой кивнул. Костераль молча поклонился и встал позади, у моего правого плеча.

А после мы устроили долгожданный пир для наших союзников, пир, на котором не пролилось больше ни капли вина – наутро Дэниел должен был доставить членов домов обратно.

Звучала музыка, пели барды, внушали благоговение пустынные девы.

Однако Аниса весь вечер не сводила с меня глаз.

– Ты не отделаешься от разговора, братец. Выдели уж сестренке пятнадцать минут своего драгоценного времени.

Она ждала меня у двери, скрестив на груди руки. Шпильки в прическе Анисы аккуратно поблескивали в приглушенном свете ночников. Такие тянулись по всем коридорам – стражи давно вышли на другой уровень технологий.

Почти как на Земле.

Я усмехнулся. Кажется, эта Аниса мне незнакома. Даже показалось, что я услышал шипение, пока придерживал сестре дверь и пропускал вперед.

– Хочешь промочить горло? Костераль достал отличный гранатовый сок, самое то для…

– Кто убил тебя?

Я посмотрел в незашторенное окно. В это время года птицы особенно чисто пели. Две луны уже показали свои лики.

– Ну, смотря какой срок, смотря какая эпоха…

– Не заговаривай мне зубы. Кто убил тебя в первый раз и что ты там делал? Воспоминания о последних минутах жизни преследуют меня каждую ночь. Но еще чаще я вижу, как мой муж пронзает твое тело мечом. И кровь струится по полу, заливая все, а следом Астраэль приказывает поймать меня. Но вот в чем дело: прокручивая несколько раз минуты твоей смерти и минуты моей смерти, я нашла небольшую нестыковку. Тот, кто убил тебя, не имел запаха силы. А тот, кто шел ко мне возле моста, заполонил этой силой все вокруг. Так скажи мне, братец, кто тебя убил?

Я повернулся, держа стакан в руках.

Она стояла и сверлила меня взглядом. Жестким, колючим, но знакомым. Теперь я точно разглядел ее.

– Ты видела, кто убил меня…

– Отвечай!

Ее щеки раскраснелись. Я досчитал до трех и медленно произнес:

– Меня убил Рейн.

Она сжала губы, впилась взглядом в мое лицо. Я знал, что Анису это ранит.

– И поэтому вы решили бросить его?

– Забудь о нем, – резко сказал я. – Теперь он бесполезен для нас.

Она сдула челку с лица и упрямо посмотрела на меня. Этот жест мне не был знаком, и легкий холодок, несмотря на теплый ветер, пробежался по спине. Воздух словно сгустился, готовый взорваться от любой искры.

– Хорошо, Александр. Как скажешь.

Дверь с шумом захлопнулась, в комнате стало ощутимо пусто.

Я устало потер виски и повалился на кровать.

– А кто сказал, что будет легко? – пробормотал я и, подняв руку, начал разглядывать рубиновое кольцо. Костераль вернул мне его после нашей вылазки в Бастарию. Пустышка, в которой не осталось и крохи сил, переливалась алым цветом войны.

А наутро я узнал, что Аниса сбежала.

Но именно это мы и планировали.

Глава 5

Рейн

Мой друг, каждую ночь, закрывая глаза, я пытаюсь вспомнить голос матери. Ее тихий нежный шепот, когда она рассказывала мне сказку. Ту самую – про принцессу Анису, дитто белого дракона, и Рейна, дитто черного дракона. О том, как они полюбили друг друга, как мечтали втайне пожениться. Как даже драконы и фарффлы ждали этого блаженного момента. Любовь… здесь, в этой пустоте, кажется чем-то невозможным, но желанным. Это тепло, которое все еще мерцает внутри, как оставленная кем-то искра. И, может быть, именно она не дает мне исчезнуть совсем. Как же хочется есть…

Из блокнота Бо

Вода с шумом падала вниз. Я глядел на мерцающую завесу, на блестящие в воздухе мельчайшие пылинки, на брызги, острыми кинжалами вспарывающие покой бухты. На сводах пещеры плясали неяркие блики, перемежаясь с растущими прямо в камне кристаллами ориге. Синеватый призрачный свет касался выточенных в береге ступеней, которые уходили глубоко вниз, к Арридтскому морю.

Пустующий храм Ваи, Владыки вод. Забытый и оставленный некогда преданными почитателями много лет назад.

Огромная морда каменного дракона взирала на меня с высоты нескольких человеческих ростов. Его пасть ощерилась острыми иглами зубов, а нефритовые глаза сердито поблескивали. В протянутой лапе не было ни единого камня силы.

Богодракон злился. Но и я – тоже.

Я хорошо запомнил ее в тот миг. Гордый, полный решимости голос. Глаза, в которых мелькнула неожиданная боль. И замерший на губах крик.

Но боялась она не за меня.

Дитто не прощает убийства членов своей стаи. Для дитто нет ничего страшнее потери братьев и сестер по силе – драконов, что становятся едины с его сосудом и душой.

Милинаф был ранен, Аниса-Александра сделала выбор.

Ее я не винил. Однако вот уже два дня нескончаемый рой мыслей никак не давал мне успокоиться…

Смерть команды. Смерть драконов. Предательство того, кто был мне ближе семьи. И моя слабость. Бесполезность.

Наивность?..

Сначала я чувствовал гнев. Дикий и необузданный. Гнев и желание растерзать этих мерзавцев из дома Фуркаго, истинных по проклятой крови, текущей в их жилах, принцев Таррвании.

Один заключил сделку за моей спиной, другой же – украл мою жену.

Но когда Киса доставил меня в тайную бухту, мое многолетнее убежище, я смог только скорчиться в ничтожной позе перед идолом и молить об исцелении души и тела. Гнев исчез, уступив место черной дыре, жадно разрастающейся и поглощающей то, что некогда было средоточием силы дитто.

Сосуд опустел. Связь с братьями и сестрами, с моей стаей, исчезла навсегда.

Я прочувствовал все сполна. Как обрывались их жизни, как терзали стаю драконы Астраэля, как испускал последний вздох Дэрил, погружаясь все глубже в темные воды.

Но, уходя в цикл, драконы ни о чем не жалели. Ни о пролитой крови, ни о тщетности битвы, ни о бесславной кончине. Лишь печалились, что не смогли послужить мне так, как должно, что покидают своего хозяина и господина слишком рано. Что некому будет защитить того, кто подарил им жизнь. И благодарили, благодарили меня, все их мысли были исполнены благодарности. Великие и могучие создания, чьи судьбы переплетены с их дитто.

Разорвать эту связь могла только смерть.

Горячие слезы текли по щекам, но я не позволял себе издать ни стона, ни болезненного вздоха. Запретил.

Киса, не зная, как утешить меня, долго облизывал мое лицо шершавым языком, а потом обнял тяжелым крылом. И я перестал дрожать и плакать, потянулся к другу, к его силе, что ярко сияла посреди мертвой тишины.

Сосуд наполнялся медленно, постепенно – моя торопливость могла убить дракона. Через сутки мысли прояснились, и в разум влилось спокойствие. Киса успел три раза сходить за добычей и притащить морской рыбы. И не перестал ворчать, пока я не съел все – сил хватило приготовить пищу с помощью пара и медленно поглотить ее.

К вечеру накатила слабость и дрожь, я сидел подле ног истукана, на холодном камне, когда легкие словно сжала мощная лапа, запустив когти в мое сердце. Тело, не слушаясь меня, рухнуло на пол, а затем пришла и лихорадка. Я знал, что разрыв связи отразится на теле и душе, ожидал этой боли. И мучительных, полных горечи видений, последовавших за ней.

Мутные образы возникали перед глазами, воспоминания за воспоминаниями…

…Моя будущая жена, прекрасная дева, ступившая на берег земель, что теперь зовутся Сожженными. Маяк Наставника, его свет, горел ярко, служа ориентиром для судов, плывущих издалека, оттуда, где спрятались изгнанные дитто белого дракона. Что-то кольнуло глубоко внутри, когда я взглянул в ее сияющие глаза.

Но долг требовал растоптать зарождающиеся чувства. Усилие воли – и печать на сердце наложена. Я знал, что эти мысли опасны…

…Ее первая робкая улыбка втайне от Астраэля. Мы быстро сдружились с Анисой и все чаще проводили время вместе. Брат мне доверял – я поклялся служить будущей императрице так же верно, как и братьям Фуркаго. Лишь Александр постоянно хмурился, встречая нас в саду, словно о чем-то подозревал. Аниса любила кормить рыб и смотреть на ночное небо, сидя под зонтичными древами. Она говорила, что это напоминает ей о доме.

И тень печали пробегала по благородному лицу…

…Еще год понадобился нам, чтобы осознать чувства. И встать перед выбором: навсегда забыть о них или бежать.

Во мне взыграла жадность. Никогда больше я не ощущал такого сильного желания, сжигающего изнутри. Осознание неправильности, запретности лишь подстегнуло сделать неразумный шаг.

Утонуть в этих губах, сжать мягкую бархатистую кожу, ответить чувством на чувство.

Жадность и только – но даже тогда я желал недостаточно.

Еще два раза я проваливался в беспамятство. Боль унялась на четвертый день: дрожь больше не сотрясала тело, а раны полностью затянулись. Лишь неглубокие шрамы на ногах напоминали о битве с Астраэлем. Меня объял жуткий голод, я подозвал Кису и, оседлав его, отправился на охоту.

Нефритовые глаза Ваи ярко сверкнули, провожая нас.

В море связь с оставшимися четырьмя драконами восстановилась, придав мне сил. Я знал, что братья охраняют город, как и было приказано.

Мы не отплывали далеко от бухты, чтобы не привлечь внимание морского народа, который, без всяких сомнений, пребывал в ярости. Любимая дочь короля погибла – такое не прощают даже принцу Таррвании.

Затем, вдоволь наохотившись, мы вернулись к идолу, молча взирающему на нас. Я сел возносить прошения богодракону Ваи. Раз мои жизнь и рассудок все еще со мной, значит, Владыка Вод не покинул свое дитя. Позор и поражение – мои вечные спутники.

Но почему? Почему я не умер там и не унес их с собой?

Капли воды стекали с тела, с шипением падали на пол, поднимаясь горячим паром. Минутная слабость, мысль, что я отмел сразу, как только она забрезжила на границе сознания.

Мои старания и моя жадность. Мой народ и моя жена.

Выбор скуден. Уйти в добровольное изгнание, настоящее – без ребяческих плаваний, – бросить дело моей жизни, признав власть Астраэля, или же…

Продолжить мстить? В конце концов – разве не этого желало мое сердце много лет?

Спустя пять дней после того, как Киса доставил нас сюда, я пришел к очень простому выводу: больше никого не жалеть.

И на сердце стало легко.

– Хорошо, Руфина. Теперь я знаю. Бегите оттуда!

Образ моего фарффла пропал.

Киса заложил вираж и начал постепенно снижаться, кружа над полем. Уже опустилась ночь, обычно непроглядная на Сожженных землях. Но не сегодня. Россыпь звезд протянулась по небу щедрой полосой, а две луны – большая и малая – горели ярко, осеняя бледным светом дальние холмы, скрывающийся на горизонте лес да стоящий посреди поля замок, чьи острые шпили вспарывали темное полотно.

Непривычно ясное для этих мест небо подтверждало то, что я услышал от Блисса. Смирился с его смертью, да, Костераль? А ты отлично постарался, заметая следы, братец.

Глубокой ночью в замке горел всего один огонь – у парадного входа. Киса мягко приземлился неподалеку, подняв крыльями завесу пыли. Я скользнул по подставленной лапе вниз и спрыгнул на дорогу. Оправил лохмотьями свисающую одежду, пригладил растрепанные волосы и взглянул наверх.

Лампа находилась в руках тех, кто в свете не нуждался. Две фигуры молча встречали меня, глядя свысока.

С моих губ сорвалась невольная усмешка. Маррдеры даже не спустились поприветствовать принца Таррвании и капитана, что столько раз перевозил их товары и помогал в непростом деле контрабанды. Мясо выращенных ими прекорров пользовалось спросом не только на этих землях.

Что же, мой нынешний статус до смешного очевиден.

– Ваше высочество, не соблаговолите ли вы проследовать в замок? Князь Миралиласа ждет встречи с вами, – мягко, по-кошачьи протянул Эрнесто.

Его хищная улыбка блеснула в свете луны, а от пристального взгляда должны были пробрать мурашки. Но это действовало только на новичков, не знакомых с манипуляциями высших маррдеров. Или же на слабых. Проверяет, сколько у меня осталось сил? Я не сомневался, что весть о поражении Рейна Фуркаго промчалась по землям Таррвании.

Включая и наземный штаб Сопротивления. Те дома, что были преданы общему делу и мне.

Вот только как все объяснил Костераль? Тактический ход? Необходимая жертва? Но одно я знал точно – ублюдок провернул все ради мерзавца, что заварил эту кашу тысячу лет назад.

Александра.

–Мне казалось, совсем недавно ты был наместником Миралиласа.

– Песок времени больше не сыплется тонкой струйкой. Мы на краю бури, что снесет саму эпоху. – Эрнесто сощурил глаза и окинул меня оценивающим взглядом. Я ответил ему тем же, гордо вздернув подбородок. Пусть видят во мне того, кто расстанется с чем угодно, но только не с честью. Впрочем, это суждение не так уж и далеко от истины. – Но сначала, пожалуй, вам стоит переменить одежды, принц Рейн. И принять ванну.

– Ваш тонкий нюх оскорблен?

Нас разделяла целая лестница, сорок пять широких ступенек, но скользкий маррдер учуял бы запах моей крови и моих эмоций даже на таком расстоянии.

– Нет. Но от вас пахнет слабостью так, что мои клыки начинают чесаться. Надеюсь, здешние одежды хоть немного отобьют этот манящий запах. – Кровосос безмятежно улыбнулся и провел рукой по тщательно уложенным волосам.

Киса предостерегающе зарычал и приподнял шипы на шее. Я мысленно похвалил дракона за заботу о хозяине, а вслух спросил:

– Это угроза?

– Совет, – вкрадчиво произнес Эрнесто.

Стоящий рядом с ним маррдер растянул губы в ухмылке. Тонкий язык скользнул, облизывая острые клыки. Я бесстрастно пожал плечами. Что-то было явно не так при дворе кровососов, и стоило внять словам Эрнесто. Вряд ли терпеливый брат Джеймса осмелился бы упрекнуть меня в слабости.

Да еще и на чужих глазах.

– Жди здесь, – бросил я Кисе. – Если не появлюсь через два дня, разрешаю сожрать парочку маррдеров.

Киса издал довольное урчание и улегся на землю, положив морду на лапы. Кончик хвоста нетерпеливо подрагивал, словно дракон так и ждал сигнала, чтобы сорваться с места и растерзать ту самую «парочку».

– Это угроза, ваше высочество? – прошипел второй маррдер.

– Нет, что вы, – миролюбиво ответил я. – Всего лишь совет.

Маррдер с неприязнью уставился на меня, а затем, повернувшись, направился к медленно открывающимся дверям. Эрнесто кивком поманил следом и грациозным движением, едва заметным глазу, переместился к порогу.

Я бросил последний взгляд на Кису, а потом легко взбежал наверх.

И мы вошли в дом маррдеров – поверженный принц, наместник Миралиласа и тот, кому я точно пришелся не по душе.

Пока юные острозубые девы тщательно отмывали мое тело и втирали в него тонкие масла из Исметра – иногда задерживая взгляд на бьющейся венке на шее немногим дольше, чем нужно, – я думал о том, с чего начать мое прошение к князю Миралиласа. Хитрые маррдеры никогда не принимали чью-то сторону и предпочитали все свои дела проворачивать чужими руками, сами оставаясь в тени.

Высокомерные, но честолюбивые чистоплюи, которых можно пронять лишь великой выгодой. И только Джеймс отличался от этих кровососов. Впрочем, его пороки проявились иначе.

Волосы мои осушили и зачесали назад, одежду принесли чистую, ногти состригли, отросшую щетину аккуратно сбрили. Приятно было почувствовать свежесть после тяжелых дней на грани с подступающим безумием и отчаянием.

Служанки наконец с поклоном удалились, оставив меня в полнейшей тишине и полумраке зажженных ламп. Закрывая двери, одна из дев бросила бесстрастный взгляд на изысканного вида сервиз на столе. А затем подмигнула мне.

На серебряном подносе лежало запечатанное письмо. Так вот почему Эрнесто отправил меня «освежиться».

Двери затворились с легким щелчком, а я бросился к столу. Сорвав простого вида, без знаков дома или крепости стражей печать, достал бумагу, сложенную вчетверо. И мелким, аккуратным почерком на нем было написано только:

Соглашайся на все, что она предложит.

Я открутил стеклянный колпак лампы, поднес бумагу к огню и, задумчиво наблюдая за тем, как сгорал последний клочок, провел рукой по гладкому подбородку.

Кто – она?

По лестнице мы спускались долго. Первым медленно шагал слуга в богато украшенном наряде, неся перед собой лампу, позади бесшумно следовал Эрнесто и шелестели тысячей голосов тени теней.

Призрачный город, подземные владения маррдеров, занимал несколько ярусов, хорошо скрывая обитателей от глаз имперцев и вездесущего Костераля.

В этом месте я бывал редко. Дважды до того, как умер Джеймс. И один раз – после. Память почтить удалось не сразу – Эрнесто слишком нервничал из-за власти, что так и не досталась ему полностью. И не спешил выдавать имя нового князя, который так же не спешил принять бразды правления в свои руки. Как выражался высокомерный наместник: «Мы ожидаем прибытия князя со дня на день».

Дни проходили за днями, следом шли года, а князь так и не появлялся. К радости Эрнесто, конечно.

С досадой подумалось, что стоило надавить на маррдера, когда была возможность. Теперь же он имел полное право надавить на меня. Щекотливая ситуация, но не совсем безнадежная.

Прозрачные стены и мягкий свет пещерных кристаллов не скрывали ни передвижения маррдеров на улицах, ни фигуры в домах, ни шаги на лестницах, буквально ничего: обитатели Миралиласа пили кровь, смеялись, совокуплялись, терзали рабов и провожали, провожали меня ленивыми взглядами сытых хищников. Странный стеклянный город, пороки жителей которого принято выставлять напоказ.

Жестокая в своей обыденности картина предстала передо мной, когда рассеянный свет лампы скользнул по очередной прозрачной стене: юноша с клеймом на шее стоял у столба, прикованный к нему за руки, глупо, почти безумно улыбаясь той, что мучила его. Высокая и статная маррдер в богатых одеяниях небрежно провела острым ногтем по обнаженной груди жертвы, прибавив еще одну рану к сотням, что покрывали кожу. Волосы маррдера венчала тонкая диадема – не из простых, выходит, знатный род.

Юноша не переставал улыбаться, пока кровь стекала струйками по телу, улыбаться, а потом неистово молить – о продолжении, конечно, как и все зачарованные жертвы этих тварей, – пока маррдер не вонзила острые зубы в подставленную шею, полоснув по ней сначала ногтем.

Кровь брызнула веером, а мы скрылись за поворотом лестницы.

Я нахмурился. Не припоминаю такой грубости и пошлости во времена отца Эрнесто. Странные нынче порядки при дворе маррдеров. Впрочем, если мне нужна помощь, стоит прикрыть глаза на развлечения кровососов.

Вскоре глубокий спуск закончился, и, пройдя два коридора, мы оказались у высоких каменных дверей. Зал Совета. Эрнесто обошел меня, тонкий шлейф мятной свежести тянулся за ним, а все его движения были исполнены нечеловеческой грации – маррдер словно продолжал бесконечный танец.

Глубоко вдохнув, я приготовился торговаться.

– Рейн Фуркаго, поверженный принц Таррвании, – объявил стоящий по ту сторону слуга, когда двери стали медленно, беззвучно открываться.

– Ох, дорогуша, мы совсем тебя заждались.

Я резко выдохнул, вскинул голову и впился взглядом туда, откуда донесся голос.

Она сидела во главе стола, лениво покачивая полный бокал и скучающе накручивая выбившуюся прядь волос. Четыре женщины-маррдера сидели по обе стороны от нее. Пламя свечей отражалось в их темных глубоких глазах.

– Что ты здесь делаешь? – хрипло спросил я.

Эрнесто прошел вперед и занял пустующее место по левую руку от нее.

– И где же твои манеры, Рейн? – Бывшая императрица Таррвании, самозванка в облике моей жены, улыбнулась, обнажая острые зубы. Ее глаза вспыхнули алым в полумраке. – Поприветствуй князя Миралиласа, дорогуша.

Глава 6

Аниса

• Белые драконы в облаках парят,
• Крылья их Таррванию хранят.
• С ними приходит вдохновенье,
• И расцветает земля под созвучье знамений.

• Когда на троне дитто восседает,
• Империя силой и светом блистает.
• Судьба нам дарует светозарный путь,
• Драконий полет – вечную суть.

Отрывок из народной песни Таррвании

– Поверить не могу, что делаю это.

– Ты сказала, что хочешь во всем разобраться. А кто я, чтобы отговаривать тебя, милая?

– Ох, Эйри, не напоминай про мой титул…

Я нервно мерила шагами каюту. Свистел ветер. Шуршали набегающие волны. Беззаботно и фальшиво напевала Эйри.

Мы плыли в Гер’оц’тир. Плыли уже три дня, скрываясь все время в сырой и крохотной каюте. Что ее мерить? Всего три шага туда, три шага обратно. На большее рассчитывать не приходилось – капитан взял нас на борт прямо перед самым отплытием, когда все места уже были заняты.

Вздохнув, я прислонилась к стене и закрыла глаза.

Стоило проанализировать произошедшее еще раз. Пока Александр валялся в бессознанке и восстанавливал силы в храме Эарта, я уже успела прокрутить в мыслях все события.

Первое: братец запер меня на тысячу лет и ни капли не раскаивался, оправдывая все «защитой». Ход хороший, чтобы впечатлить восемнадцатилетнюю Анису, но совершенно бессмысленный с тридцатитрехлетней мной.

Второе: заливающий горе муж меня не искал. Точнее, искал, но очухался как-то поздно. В том создании, которое я успела увидеть мельком в жутком хаосе, устроенном Астраэлем, чувствовалось что-то неправильное, чужеродное. Лицо – один в один с моим. Но глаза… страшные. Пустые. Рейн должен был понять, что это не я. Душила обида от мысли, что в ней он видел меня. Но, если отбросить досаду, сразу наклевывается другой вопрос.

Почему Александр посчитал, что это решение – запереть меня в переходных вратах – единственно верное?..

И четвертое, самое важное: зачем Александр соврал?

Милый братец забыл, с кем имеет дело, и решил вести себя со мной так, как с другими. Но я росла вместе с ним. И мне были известны все его уловки.

Не оставалось никаких сомнений: он знал, что Рейн не убивал его, но зачем-то сказал явную ложь. И мне претила мысль, что я должна взойти на престол Таррвании таким путем. В моем сердце не осталось той горячей любви к Рейну, но и ненависти я не испытывала. Просто… он не казался мне плохим. За все время, проведенное с ним на корабле, я ни разу не почувствовала, что он хочет воспользоваться мной в своих корыстных целях. И как бы Александр ни убеждал меня в обратном – я не могла поверить.

Внезапно словно холодная рука сжала быстро бьющееся сердце, и горькое предчувствие надвигающейся беды сковало мои мысли. Нельзя быть слабой. Нельзя позволить им манипулировать мной. Нельзя…

Я сделала шаг, встала посреди каюты и до боли сжала кулаки.

Вспомнить все было нетрудно. Трудно было осознать.

С одной стороны – тридцать три года на Земле, стабильная работа, заботливые родители и полный крах в личной жизни.

С другой – восемнадцать лет в Таррвании, любимый муж и… маньячный братец?

Раздражение накатывало волнами, мысль за мыслью… Тысяча лет! Столько напрасно, впустую потраченного времени. Я вспоминала тронный зал, лица на совете и чувствовала… отвращение. Быть частью этого и взойти на престол? Нет уж.

Меня разрывало на части, но обе эти части желали одного – свободы.

Никогда не позволю… Больше никакого заточения, никакого рабства и никакой слабости. Не позволю – никому из них.

Возможно, я должна испытывать благодарность. В конце концов, Александр спас меня. Бережно хранил мою жизнь в небытии, пока проворачивал свои великие делишки по свержению императора.

Или в нем наконец-то пробудилась истинная кровь семьи Корс?..

«Я пытался тебя уберечь, вот и все». Невольно вырвался горький смешок. Гребаная дева в беде – вот какой они видели меня. Что Рейн, что Александр, даже Астраэль… Все они.

Неужели они ждали, что я покорно приму их волю, склоню голову и буду подчиняться, восседая на троне куклой?

Нет уж. Никто из них не желал расставаться с правдой, думая, что я не смогу докопаться до нее. Раньше – действительно не смогла бы.

Благо память той Анисы постепенно возвращалась.

Воспоминания о жизни до первой смерти странным образом не выпустили на волю мою кукушку. Крыша осталась на месте, галлюцинации не галлюцинировали, в общем, я приняла все это как нечто, что всегда было со мной: я-Аниса и я-Александра стали одним целым, неделимой личностью и дитто белого дракона.

Воспоминания о прошлом ложились резкими мазками, и перед глазами словно сменялись кадры фильма от первого лица.

Я бегу по полю, за мной по пятам несется братец. Я хохочу, полы одежды развеваются позади меня, звенят украшения на ладонях и шее. Сбежала, сбежала от отца и матери!

Я стою у алтаря и монотонно бормочу слова подношения. Брат стоит рядом и подсказывает, когда я запинаюсь. Моя подруга неодобрительно косится на него, но молчит. Брат подмигивает ей. Я знаю, что они возлегли друг с другом еще три месяца назад, и довольна его выбором.

Я плачу на корабле. Моей подруги со мной больше нет. Только брат, брат всегда будет со мной, он всегда… От мысли, что брат будет рядом, всякий раз накатывала странная слабость и боль. Словно из меня насильно вырвали клок воспоминаний. Я знала, что магия Корс способна на такое – каждый из отбывших с континента забывал дорогу к нашему родному дому.

Но в этом была странность. Рядом с Александром незримо маячило что-то еще. Пугающее. Холодное. Словно сама смерть улыбалась мне в лицо его глазами.

Но вспомнить почему я не могла.

Поэтому сначала в мои руки должно попасть то, что принадлежало мне много лет. Память вернется, я знала. Но вернется только тогда, когда сила наполнит мой сосуд.

Я должна добраться до драконов, иначе…

– Хватит фыркать, милая.

Голос Эйри вернул меня к реальности. Действительно. Реальность – полное дерьмо, но не в моем характере сидеть сложа руки. Хлопнув себя по щекам, я пробормотала:

– Депрессивный муженек и маньячный братец, какая прелесть.

Убил или не убил Рейн Александра, одно я понимала точно: Александр и Костераль давно оставили Рейна за бортом. Списали со счетов. И думали, что я смирюсь. Вот только…

– Той Анисы больше нет, – прошептала я.

– Душенька моя, но ты и есть она, – возразила Эйри.

Я взглянула на нее: онемас сидела, скрестив ноги, на койке напротив моей. Длинные розовые дреды покачивались в такт движениям рук – Эйри плела фигурку из трав и моих волос. Методично, целеустремленно и не поднимая на меня головы. Это был тар, один из оберегов, наполненных силой. Предыдущий уже истощился, а нам нужны еще сутки, чтобы добраться до города. Тар скрывал мою магию и отводил глаза любопытных. Самой Эйри тар не требовался – природная сила всегда с ней.

В который раз я поблагодарила судьбу, что Эйри отправилась вместе со мной.

Поблагодарила и прокляла, конечно.

В мои планы не входило брать ее с собой.

…Я просчитала все. Две недели тщательного наблюдения, график отплытия судна, украденная у малого дома одежда, подкуп преданной Александру охраны, ложь, шантаж, короче, стандартная работа земного маркетолога.

Суда в Последнем пределе появлялись по четвергам, очередное должно было отплыть утром.

Эйри перехватила меня уже у главных врат, когда я, сверкая улыбкой, давала благословение преданным стражам и еле сдерживала себя, чтобы не сорваться с места. Следовало давно отойти от главных ворот, но чокнутые фанаты просто не давали мне проходу!

Вот меня и поймала с поличным верная подружка прошлых лет.

– Дорогуша, а ты не хочешь мне сказать пару слов?

…Драконья задница.

Я развернулась и улыбнулась в ответ на прекрасный голос онемаса.

– Э-э-эйри, дорогая, – протянула я как можно естественнее. Думай-думай, ну!

– Решила освежиться ранней прогулкой, да одна? Не опасно ли? – так же протянула мне она. Я почувствовала нотки знакомого смеха, зарождающиеся в ее голосе, но решила и дальше косить под дурочку. Осталось всего каких-то три шага до свободы, стоило рискнуть.

– Ну что ты, бравые стражи всегда готовы меня защитить.

– Стражи? Но им велено охранять врата. Правда, мальчики? – «Мальчики» закивали, слушая ее чересчур мягкую и певучую речь. Конечно, уже очаровала их! Может, их защиты и достаточно для обычных онемасов, но Верховную им вряд ли получится одолеть. Тем более что упиры здесь не работали – Костераль приказал отключить их, чтобы не навредить нашему восстановлению. Точнее, восстановлению его драгоценного повелителя. – И где же твой телохранитель, дорогая?

Я замялась. Где-где, лежит без сознания в моей комнате. Жаль беднягу, но отдохнуть ему не повредит…

Эйри в упор посмотрела на меня, хищно раздувая ноздри.

– Думаю, мальчики будут не против, если мы вдвоем совершим прогулку при полных лунах? Такой красивый пейзаж, такой манящий запах силы. – Последнее слово прозвучало с особым, едва заметным нажимом.

Глаза онемаса подернула неестественная зелень, они заискрились, напряжение сгустилось вокруг нас, оглушая. Медальон, до того тускло сиявший в свете факелов, блеснул рубиновым глазом.

Ладно, сдаюсь, подруга.

– Пойдем, – вздохнула я.

Эйри мгновенно растянула губы в до ужаса очаровательной улыбке. Половина лица, на которой проглядывала обнаженная кость, подчеркнула эту поистине гротескную красоту. Верховная онемас была прекрасна несмотря ни на что: ни на грусть, запечатанную в единственном видящем глазе, ни на уродливую, насквозь прожженную половину лица, ни на подернутую чернотой и болью жизнь, что я чувствовала в ней. Хотелось не чувствовать, но такова ноша дитто белого дракона – тонкое восприятие боли живых существ. Онемас ощущала боль каждый день, ее рана была отнюдь не обычной – дыхание скверны не выветрилось даже спустя века.

Эйри так и не ответила, как это случилось, – ведь в моей памяти она оставалась другой. Нежным, кротким онемасом с гладкой кожей и сияющими глазами.

Именно Эйри стала моей первой подругой на этой земле. И сердце мое смягчилось только после той встречи – много веков назад.

– Ты же не думала, что я отпущу тебя, Аниса, – прошептала Эйри, подходя ближе, так, чтобы стражи не могли услышать нас. – Только не теперь, когда мы нашли тебя. Когда я нашла тебя, милая. Позволь пойти с тобой, дорогая. Ты же знаешь, на чьей я стороне. Я готова дать клятву… если ты захочешь.

Она мягко дотронулась до моей руки и успокаивающе сжала ее.

– Как я могу верить тебе? – Мой голос звучал глухо. – Ты служишь Костералю.

– О, милая. Я не служу никому, кроме судьбы.

– Но…

– А моя судьба – это ты.

Я с недоумением уставилась на нее. Эйри тихо рассмеялась.

– Не веришь? Тогда смотри.

Кристалл ослепительно вспыхнул, яркий, нестерпимо яркий свет затопил все.

И я увидела.

…Мы сидели на скале у темного моря. Внизу шумели волны, утренние птицы резким клекотом разрывали это призрачное пространство. Две луны не спешили прятаться, хотя близился рассвет. Эйри нежно нашептывала мне успокаивающие слова и гладила по спине, пока я сотрясалась от рыданий.

Клеймо скверны, что несла на себе Эйри, оказалось моей заслугой.

Успокоившись, я вздохнула, понимая, что решение принято. Возможно, мне просто хотелось поверить хоть кому-то… в этом мире, построенном на лжи, предательстве и сомнениях.

Я поверила в боль.

Мы отплыли за четверть часа до рассвета, никем не узнанные: увесистый кошелек с таффами и магия Эйри позаботились об этом.

Каждый раз, когда мы поднимались на палубу, я старательно натягивала капюшон на лицо. На нас были знаки малого дома, никто из матросов не подходил близко. Какая-никакая, но знать. Я же ловила шепотки и разговоры, сплетни и пересуды.

Вот и сегодня матросы громко обсуждали проклятых некромантов, что совсем распоясались. Император увел войска с востока и вызвал гнев приграничных жителей.

– Господа с ума посходили, – вздыхал седой матрос с двумя шрамами на щеке. – И так жилось непросто, а теперь на севере, глядишь, и война начнется.

– Да что ты несешь, старик, – ухмыльнулся другой матрос. – Разве не знаешь, сколько у императора драконов? Он всех нагнет.

Компания расхохоталась.

Нагнет, конечно. Если только Александр с Костералем не нагнут его первыми.

Я знала, как страшен мой брат. Но страшнее всех был не он.

– А про морской народ слыхали? Эти твари смыли целую деревню на юго-западе!

– Ой ли? – недоверчиво прищурился старик.

– Зачем, думаешь, нам такого слабака дали в команду? Всех дитто черного дракона призвали на подавление мятежа. Но ходят слухи, – понизил голос матрос, – что часть из них… того. Отвалились и восвояси уплыли. Исчезли. Причем как в воду канули!

Он издал неопределенный звук, и все закивали.

Но еще сильнее людей взволновало другое. То, о чем говорили абсолютно все, благоговейно передавая эту весть от дома к дому, от поселка к поселку, от города к городу. Винсент, сын императора…

– Дракон! У него есть белый дракон! – в который раз повторял молоденький матрос с сияющими глазами. – Вот увидите, скоро мир вернется на наши земли!

При мысли, что малыш Милинаф попал в руки ублюдка Фуркаго, я каждый раз мрачнела и еле сдерживалась, чтобы не выругаться вслух. Этот корабль принадлежал императору, и дитто мог спокойно выдать нас властям, если бы понял, что ненавистная сестра Александра прямо тут, на борту.

Из тех же разговоров я узнала, что меня больше не ждут. Как и моего братца. Нас проклинают и желают развеять пеплом по ветру. В принципе, мне и так было известно, как трактуют события Кровавого утра, но видеть горящие ненавистью глаза и слышать отборные проклятья в свою сторону как-то…

Короче, настроение у меня было ни к черту. Что-то пробурчав Эйри, я быстро вернулась в нашу крохотную каюту и просидела там до глубокой ночи. А когда подруга наконец-то заснула, выскользнула на воздух. Корабль плыл уже неделю, скоро мы достигнем портового города, где мне предстоит принять непростое решение.

Внезапно на меня нахлынули воспоминания о «Красавце». Я вцепилась в борт и судорожно вздохнула. Эта картина…

Драконы, кружащие тут и там. Милинаф, истекающий кровью. Связанный Рейн, в его глазах – боль и отчаяние. Я не испытывала к нему того, что раньше… Но не чувствовала и ненависти.