Читать онлайн Хранительница путей

Глава 1: Подарок, который ждал восемнадцать лет

Лорелея Ягодина – или просто Лейка для всех, кто ее знал дольше пяти минут – проснулась оттого, что в нос ей упорно тыкалось что-то мягкое и теплое. Кот Маркиз, верный спутник ее детства и главный ревизор утренних процедур, требовал завтрака. Лейка уткнулась лицом в его пушистый бок, пытаясь продлить сладкую негу выходного дня.

– Маркиз, идиот, – пробормотала она сквозь шерсть, – сегодня же День Рождения! Позволь поспать… героине торжества!

Но Маркиз был непреклонен. Его мурлыканье перешло в требовательное «мяу», и Лейка сдалась. Она потянулась, чуть не сбросив со столика стакан с водой (ловко поймала его на лету, брызги все же попали на любимую книгу по мифологии), и выкатилась из кровати. Нога тут же наткнулась на забытый с вечера рюкзак с учебниками.

– Ой! – Лейка подпрыгнула на одной ноге, потирая ушибленную косточку. – Так, спокойно, Лорелея. Сегодня все должно быть идеально. Восемнадцать лет! Совершеннолетие! Финал школы на носу… – Она осеклась, вспомнив, что экзамены еще предстояли. Энтузиазм слегка поугас, но ненадолго. – Ладно, сначала мама. Где же главный свидетель моего взросления?

Квартира в старом питерском доме была тихой. Слишком тихой для субботнего утра. Лейка прошлась по комнатам: кухня пуста, гостиная пуста, ванная свободна. Мамы нигде не было. Странно. Анна Ягодина обычно в выходные превращалась в бурю домашней активности, особенно в такой день.

– Мам? – Лейка позвала еще раз, уже чуть громче. Тишина. На столе в кухне лежала записка, написанная маминым размашистым почерком: «Лейка, солнце! Срочные дела на работе (знаю, знаю, в субботу! Проклятый квартальный отчет!). Вернусь к обеду, не позднее трех! Торт заказан, вечер – твой! Целую! Мама».

Лейка надула губы, но обижаться было глупо. Мама работала бухгалтером, и эти «квартальные отчеты» были легендарны в их семье. Она достала телефон.

Лейка: Мам, ты где? Записку прочитала. Не против, если я с Дашей и Лехой сгоняю в караоке днем? Встретимся вечером?

Ответ пришел почти мгновенно.

Мама: Конечно, зайка! Отрывайся! Только без ледяных напитков, горло береги. Вечером жду отчет! Люблю!

Лейка: Люблю! Не перетрудись там!

Доверие – это было главное в их с мамой отношениях. Никаких лишних вопросов, упреков, только поддержка. Лейка улыбнулась. Отлично, план дня утвержден!

Сборы превратились в привычный комический балаган. Выбирая между двумя почти одинаковыми свитерами, Лейка уронила вешалку, которая зацепила коробку с заколками – дождь из пластмассовых цветочков и бантиков обрушился на нее и Маркиза (кот фыркнул и демонстративно ушел). Чистя зубы, она так увлеклась представлением себя феей, дарящей магию через зубную пасту, что чуть не проглотила щетку. А выходя из ванной, лбом аккуратненько стукнулась о косяк двери.

– Ай! Ну вот, шишка на ровном месте! – засмеялась она сама над собой, потирая лоб. – Фея-неудачница. Хотя… какая фея в Питере? – Она машинально потрогала медальон, висевший у нее на шее с детства. Странная штуковина, похожая на сплющенную серебристую ракушку с нечитаемыми значками. Мама говорила, это бабушкино наследство. Лейка его любила – он был теплым и успокаивающим.

Встреча с друзьями – Дашей, подругой с пеленок, и Лехой, соседом по парте и главным поставщиком мемов – прошла шумно и весело. Они вручили подарки (Даша – билеты на концерт странной фолк-группы, Леха – огромного плюшевого дракона с кривой улыбкой), обсудили последние школьные новости и экзаменационный ужас, и дружно двинули в любимое караоке недалеко от Невского.

Отдельная комната, микрофоны, бегущая строка текста – рай для трех выпендрежников. Они орали старые хиты, пародировали попсу, Леха устроил эпичный рэп-баттл с воображаемым соперником под бит из «Игры престолов». Лейка пела что-то лирическое, изображая оперную диву, и корчила рожи, когда пели другие. Веселье било ключом, воздух в комнате стал густым от смеха, пиццы и газировки.

И вдруг… Лейке резко стало нехорошо. Комната завертелась перед глазами, как карусель, заложило уши, а в висках застучал тяжелый молот. Она пошатнулась, уронив микрофон с глухим стуком.

– Лех, все плывет… – пробормотала она, хватаясь за стену. Лицо у нее, видимо, стало меловым, потому что Даша тут же вскочила:

– Лейка? Что с тобой?

– Воздуха… мало… – Лейка с трудом ловила ртом воздух. – Выйду… на минуточку… проветрюсь…

Она, шатаясь, вывалилась в коридор, а затем и на улицу. Прохладный питерский воздух, пахнущий асфальтом и рекой, ударил в лицо, но облегчения не принес. Головокружение только усилилось. Она прислонилась к холодной стене здания, закрыв глаза. Мир уходил из-под ног, ощущение было такое, будто она проваливалась в бездонный колодец. Медальон на шее внезапно стал ГОРЯЧИМ, почти обжигающим. Лейка вскрикнула от неожиданности и боли, схватившись за него. В глазах потемнело, потом вспыхнул ослепительный, немыслимый свет, затопивший все вокруг. Ее будто резко дернули за пуповину мироздания – вверх, вниз, в сторону? Непонятно. Ощущение свободного падения в лифте с обрезанным тросом…

И все исчезло. Свет, звук города, холод стены. Осталась только пустота и нарастающий звон в ушах.

* * *

Анна Ягодина торопливо запирала дверь офиса. В сумке неловко болталась коробка с тортом. Надпись гласила: «С Днем Рождения!». Она нервно поглядывала на часы. Три часа! Она так хотела успеть, рассказать все *до* вечеринки, подготовить дочку… Но этот дурацкий отчет! Надо было просто взять отгул.

Она уже почти бежала к метро, прокручивая в голове слова: «Лейка, солнышко, ты меня не поймешь сразу, но… ты не совсем обычная… твоя настоящая мама… медальон…». Анна глубоко вдохнула. Главное – спокойно. Все будет хорошо. Она достала телефон, чтобы написать Лейке, что выезжает. На экране горело уведомление о пропущенном вызове. От Даши. И сразу же еще один. И СМС:

Даша: Анна Сергеевна!!! Лейке стало плохо в караоке! Она вышла на улицу проветриться и ИСЧЕЗЛА!!! Мы не можем ее найти!!! Телефон не отвечает!!! Мы уже обыскали все вокруг!!! Что делать?!

Кровь отхлынула от лица Анны. Сумка с тортом выпала из ее ослабевших рук, шлепнувшись на асфальт. Она уставилась на смс, не веря глазам. Сердце бешено колотилось, глотая воздух рваными глотками.

– Нет… – прошептала она, охваченная ледяным ужасом. Глаза невольно поднялись к хмурому питерскому небу, будто ища там дыру, в которую провалилась ее девочка. – Уже? Неужели… так скоро?

Глава 2: Две Луны и Один Очень Недовольный Чиновник

Сознание возвращалось медленно, как будто сквозь толстый слой ваты. В ушах гудело, голова раскалывалась. Лейка застонала, пытаясь приподнять тяжелые веки. Первое, что она увидела, было не серое питерское небо, а… сиренево-розовый купол, по которому плыли странные, похожие на перламутровых медуз, облака.

– Ой, живенькая! – прозвучал звонкий, полный искреннего любопытства голос прямо над ее лицом.

Лейка резко открыла глаза шире и вздрогнула. Над ней склонилось лицо девчонки. Светлые, почти белые, пушистые волосы были собраны в два небрежных хвостика, торчавших в разные стороны, как антенны. Остренький, задорно вздернутый носик, россыпь веснушек на скулах и огромные, невероятно яркие глаза цвета молодой листвы, в которых сейчас плясали искорки неподдельного интереса. Девчонка выглядела на ее возраст или чуть младше.

– Э-э… – выдавила из себя Лейка, пытаясь отползти. Трава под ней была мягкой, но какой-то незнакомой – нежно-голубого оттенка, с крошечными серебристыми бутонами. От нее исходил легкий аромат, напоминающий ваниль и мяту одновременно.

– Где я? – спросила Лейка, озираясь. Мысль о караоке и друзьях казалась далеким сном. Вокруг простирался луг, утопающий в невероятных цветах, фантастических расцветок: алые колокольчики с золотыми прожилками, фиолетовые шары, пульсирующие мягким светом, стебли, усыпанные кристалликами, похожими на иней. Воздух был теплым, влажным и густым, как сироп, и дышалось им непривычно легко. И самое невероятное – в небе, на фоне сиренево-розового заката, висели ДВЕ ЛУНЫ. Одна, побольше, серебристо-белая и привычно круглая. Вторая – меньше, с легким янтарным отливом и казалась слегка приплюснутой по бокам.

– Это Цветущий Луг Крылатых Трав! – весело объявила девчонка, как будто это объясняло абсолютно все. Она подпрыгнула на месте, полная неукротимой энергии. – А ты кто? Откуда свалилась? Я Фифа! Фиалка, но все зовут Фифа. Ты похожа на фею, только… странную. Крыльев не видно. И одежда какая-то… коробочная. – Она потрогала рукав Лейкиной куртки с явным любопытством.

Лейка села, потирая виски. Мир плыл перед глазами. Медальон на шее был теплым, как живой, но уже не обжигал.

– Я… Лейка. Лорелея, – автоматически ответила она. – Я из… Санкт-Петербурга. Это в России. На Земле. – Она замолчала, понимая, насколько безумно это звучит здесь, под двумя лунами. – А это… где? И что за "феи"? Я просто… мне стало плохо, я вышла на улицу, а потом… тут. – В голосе ее зазвучала паника.

Фифа склонила голову набок, ее большие зеленые глаза расширились.

– Санкт-Питер… бург? Земля? – Она произнесла слова медленно, словно пробуя их на вкус. – Ничего не слышала! Ты точно из очень далеких краев! А "плохо стало" – это наверняка из-за Провала! Они сейчас часто случаются, такие дыры в воздухе. Прямо над тобой хлопнуло и – бух! – ты тут! Весело, да? – Она улыбнулась во весь рот, как будто падение людей с неба было обычным делом.

– "Весело"? – Лейка почувствовала, как ее начинает слегка подташнивать. – Я… мне нужно домой! Мама волнуется! Друзья… – Она попыталась встать, но ноги подкосились. Фифа ловко подхватила ее под локоть.

– Эй, полегче, Лейка-издалека! Сначала надо понять, что к чему. Может, тебе в Совет Крыльев? Или к Драконьим Архивариусам? Они любят всякие странные штуки… – Фифа задумалась, но ненадолго. – Хотя, может, лучше сначала к бабушке Травинке? У нее отличный успокоительный чай из лунных кореньев! От него даже у дракона хвост перестает чесаться от нервов!

Прежде чем Лейка успела переварить предложение чая от "нервного чесания драконьего хвоста" и решить, сошла ли она с ума полностью, раздался новый голос. Голос низкий, ровный и до неприличия спокойный, но насквозь пропитанный ледяным цинизмом.

– Совет Крыльев будет следующим этапом. Пока что начнем с малого. Документы.

Лейка и Фифа резко обернулись. Из-за огромного цветка, похожего на синий тюльпан из стекла, вышел мужчина. Высокий, стройный, одетый в темные, практичные одежды из плотной ткани, напоминающей кожу, но без лишних деталей. Его лицо было резким, с высокими скулами и твердым подбородком. Темные волосы коротко подстрижены. Но больше всего поражали глаза. Холодные, серые, как промозглый питерский камень, они смотрели на Лейку с безразличной, почти скучающей оценкой. В них не было ни капли удивления, только утомленная привычка ко всему нелепому.

– Документы, – повторил он, протягивая руку. Движение было точным, лишенным суеты. – И объяснение. Кто вы, откуда прибыли и каким образом устроили несанкционированный манифест в зоне повышенной магической нестабильности?

Лейка замерла, глядя на эту воплощенную бюрократическую строгость под двумя лунами. Фифа закатила свои огромные зеленые глаза и громко вздохнула:

– Ой, вот и местная радость подоспела. Лейка, знакомься, Игнатий. Наш местный Инспектор. Всего На Свете И Обладатель Самого Плохого Настроения Во Всех Мирах. Игнат, это Лейка. Упала с неба. Из Санкт-Петербурга. На Земле. Документов у нее, похоже, нет. Давай без формальностей?

Игнатий даже бровью не повел. Его серые глаза все так же буравили Лейку.

– "Санкт-Петербург"? "Земля"? – Он произнес слова так же, как Фифа, но с явной ноткой скепсиса. – Оригинально. Однако отсутствие документов и факт незаконного пересечения Порога делают вашу историю… сомнительной, гражданка Лорелея. Проследуйте за мной. Вам предстоит дать подробные показания. – Он сделал недвусмысленный жест в сторону узкой тропинки, уходящей меж гигантских, светящихся мягким светом грибов. – И постарайтесь не терять сознание. Бумажная волокита от этого только увеличится.

Лейка посмотрела на веселую Фифу, потом на ледяного Игнатия, потом на две луны в сиренево-розовом небе. Единственная связь с реальностью – теплый медальон на шее – казалась сейчас бесконечно далекой. Мысли путались. Мама… Друзья… Караоке… Земля… Документы? Подробные показания?

– Я… я, кажется, все еще сплю, – прошептала она, чувствуя, как почва снова уплывает из-под ног. Но на этот раз ее удержала не Фифа, а сильная, цепкая рука Игнатия. Его прикосновение было таким же холодным, как его взгляд.

– Спорить с реальностью – пустая трата времени, гражданка, – сухо констатировал он. – Двигаемся. Расскажете свою сказку про "Землю" в более подходящем месте. Желательно, с чернилами и пером для протокола.

Глава 3: Чернила, Камень и Циничные Вопросы

Тропинка, по которой вел их Игнатий, быстро сменилась утоптанной дорожкой, а затем уперлась в невысокое, но массивное здание. Оно словно выросло из серой скалы, сливаясь с ней цветом и фактурой. Никаких украшений, никаких окон на первом этаже, только тяжелая дверь из темного, почти черного дерева, укрепленная железными полосами. Здание дышало холодом, практичностью и полным отсутствием интереса к эстетике. Оно было таким же неприветливым и функциональным, как сам Игнатий.

– Добро пожаловать в Передовой Пост Наблюдения и Контроля Сектора "Цветущий Луг", – произнес Игнатий без тени иронии, открывая дверь. Внутри пахло пылью, старым пергаментом и чем-то едким, похожим на озон. – Не задерживайтесь в дверях.

Фифа, не выпуская Лейкиной руки, буквально втащила ее внутрь. Девчонка огляделась с преувеличенным любопытством, ее нос сморщился.

– Фу, Игнат, ты хоть проветриваешь тут иногда? Пахнет, как в логове дракона-архивариуса после праздника Едкого Дыма!

Игнатий проигнорировал комментарий. Он провел их по короткому, тускло освещенному коридору (свет исходил от тускло мерцающих шаров, вмурованных в потолок) в небольшую комнату. Комната была воплощением уныния: голые каменные стены, простой деревянный стол, заваленный бумагами и свитками, два жестких стула по одну сторону и один – по другую. На столе горела лампа с зеленоватым стеклом, отбрасывающая резкие тени. Ни картин, ни растений – только функциональность.

– Садитесь, – указал Игнатий на стулья перед столом. Сам он занял место за столом, достал длинный лист пергамента, чернильницу с густыми, почти черными чернилами и острое перо. – Гражданка Лорелея, прозвище Лейка, предположительно из локации "Санкт-Петербург, Земля". Сообщница – Фиалка, прозвище Фифа, резидент Сектора. – Он записал это быстрым, четким почерком.

Фифа плюхнулась на стул, утянув за собой Лейку. Она не отпускала ее руку, их пальцы сплелись в мертвой хватке. Лейка чувствовала, как по тонким пальцам Фифы передается легкое, почти незаметное дрожание – не страх, а возбуждение. Эта девчонка явно считала происходящее захватывающим приключением. И эта ее бесшабашная энергия, это крепкое держание руки… Лейка неосознанно сжала пальцы Фифы в ответ. В этом холодном камне, под тяжелым взглядом Игнатия, Фифа была единственной живой, теплой и понятной точкой опоры.

– Начнем с основ, – Игнатий поднял на Лейку свои серые, как лед на Неве, глаза. – Дата и место рождения. Точные координаты локации "Земля" по системе Древних Карт. Цель визита в Запретную Зону Магической Нестабильности "Цветущий Луг". Основания для несанкционированного пересечения Порога.

Лейка замерла. Что она могла ответить? "Родилась в роддоме №5, Санкт-Петербург, Россия, планета Земля, Солнечная система, галактика Млечный Путь"? Звучало как бред сумасшедшего.

– Я… я не знаю ваших карт, – начала она сдавленно. – Земля… это далеко. Очень далеко. Я не хотела сюда попадать! Мне стало плохо, я вышла на улицу подышать, схватилась за медальон… – Она машинально коснулась теплого металла на шее. – Он стал горячим… и тут я очутилась на этом лугу. Я хочу домой! К маме! – В голосе ее снова зазвучали слезы.

– "Медальон", – Игнатий записал слово, подчеркнув его. – Предъявите. – Он протянул руку.

Лейка инстинктивно прикрыла медальон ладонью. Отдавать его этому холодному человеку? Нет!

– Нет! Это… это память о маме! – выпалила она.

– Объект, предположительно явившийся катализатором несанкционированного пространственно-временного смещения, подлежит изъятию и изучению, – отчеканил Игнатий, не убирая руки. – Предъявите.

– Да ладно тебе, Игнат! – встряла Фифа, качнув ногой под столом. – Видишь же, девочка напугана! Медальончик не убежит. Сначала допроси, потом изымай! А то она вообще в обморок грохнется, и ты потом протокол на бездыханном теле писать будешь! Неудобно!

Игнатий медленно перевел взгляд на Фифу. В его глазах мелькнуло что-то вроде глубочайшего презрения к подобной аргументации, но руку он убрал.

– Фиксирую отказ от добровольной выдачи артефакта. Продолжаем. Ваши родители? Их имена, род занятий, текущее местонахождение.

– Моя мама… Анна Сергеевна Ягодина. Она бухгалтер. Живет… жила со мной в Санкт-Петербурге. Папы… нет, – Лейка опустила глаза. История с отцом была грустной и обычной – ушел, когда она была маленькой.

– "Бухгалтер", – Игнатий записал, не меняя выражения лица. – Интересная специализация для существа, способного породить потомка с признаками феи. Даже если слабовыраженными.

Лейка вздрогнула.

– Признаки… феи? Что вы имеете в виду? Я обычная девушка!

– "Обычная" девушка не падает с неба через Провал в Запретной Зоне, – парировал Игнатий, занося перо над новым пунктом. – Ваша энергетическая сигнатура… неоднозначна. Слабая, заглушенная, но с явными феерическими резонансами. Исключая гибридные случаи, что редкость… это указывает на ваше происхождение. Кто ваша биологическая мать? Или отец? Или оба?

Вопрос, как удар ножом. Лейка побледнела. Биологическая мать? Что он несет? Она открыла рот, чтобы возмутиться, но в этот момент на подоконнике единственного высокого, узкого окна комнаты что-то громко стукнуло.

Все трое вздрогнули. На грубый каменный выступ снаружи упал… обычный серый булыжник. Но на его плоской стороне было что-то нацарапано. Фифа, не отпуская Лейкину руку, вскочила и подбежала к окну.

– Ой! – воскликнула она. – Смотри-ка! Камушек с буквой! – Она схватила камень и протянула Лейке. На нем было грубо выцарапано: "П".

Лейка взяла холодный камень, не понимая. "П"? Что это? Первая буква какого-то слова? Знак?

– Откуда? – прошептала она, глядя в окно. Там был лишь кусочек сиреневого неба и верхушка гигантского светящегося гриба.

– Провалы шутят, – пожала плечами Фифа. – То лягушки в шляпках, то камни с буквами сыплются! Может, это "Привет"? Или "Помоги"? – Она заливисто рассмеялась.

Игнатий наблюдал за сценой с тем же ледяным спокойствием. Его взгляд скользнул с камня на растерянное лицо Лейки, потом на медальон, который она снова инстинктивно прикрыла рукой. В его глазах что-то промелькнуло – не интерес, а скорее… подозрение, усилившееся.

– Очень "удачно" по времени, – произнес он сухо. – Вернемся к вопросам, гражданка Лорелея. Ваша биологическая мать. Имя. Происхождение. И не пытайтесь говорить, что это Анна Сергеевна. Энергетические подписи не совпадают. Кто она? И как связана с этим… – он кивнул на медальон, – артефактом?

Лейка сжала камень с буквой "П" в одной руке и руку Фифы – в другой. Ее мир рушился на части. Биологическая мать? Артефакт? Энергетические подписи? Она чувствовала, как под взглядом Игнатия ее защитный покров наивности трещит по швам. Где-то глубоко внутри, под слоем шока и непонимания, начало просыпаться что-то чужое, щекотливое и пугающее. Что-то, что нашептывало: «Он прав.»

Глава 4: Искра и Перемирие

Слова Игнатия повисли в холодном воздухе каменной комнаты, тяжелые, как удары молота. "Биологическая мать". "Энергетические подписи не совпадают". "Что она?"

Шок. Белый, обжигающий, как вспышка той самой энергии, что принесла ее сюда. Лейка замерла, камень с буквой "П" выпал из ее ослабевших пальцев, гулко стукнув о пол. Потом пришел гнев. Горячая, незнакомая волна поднялась откуда-то из глубины живота, сжимая горло, заставляя сердце колотиться как бешеное.

– Вы… вы врете! – вырвалось у Лейки, голос дрожал, но в нем звенела сталь. Она вскочила со стула, выдернув руку из цепкой хватки Фифы. – Моя мама – Анна Сергеевна Ягодина! Она бухгалтер! Она… она меня растила! Читала сказки! Водила в школу! Это вы тут все с ума сошли со своими Провалами, феями и… и энергетическими подписями! Я обычная! Обычная! – Она кричала, трясясь от негодования, но это странное ощущение внутри, это щемящее, холодное сомнение, что он, возможно, прав… оно грызло ее изнутри, подливая масла в огонь ярости.

Фифа, напротив, не испугалась. Ее любопытство, казалось, вот-вот разорвет ее изнутри. Она переводила огромные зеленые глаза с Лейки на Игнатия и обратно, словно наблюдала за самым захватывающим спектаклем в мире. "Биологическая мать"? "Несовпадение подписей"? Это же сенсация!

– Ого! – прошептала она, забыв на секунду про камень. – Значит, Лейка, ты и правда… из далека-далека? И мама не мама? Как в приключенческом романе! Игнат, ты уверен? Может, твой пыльный детектор опять глючит? Помнишь, как он в прошлый раз…

– Молчи, Фиалка, – резко оборвал ее Игнатий. Его серые глаза не отрывались от Лейки. Он тоже встал. Спокойствие его было ледяным и опасным. – Гражданка Лорелея. Эмоции – плохой советчик. Артефакт. Сейчас. – Он шагнул к ней, его рука снова протянулась к медальону. В этом движении не было угрозы, только неумолимая решимость и холодная сила.

– Нет! – закричала Лейка, отшатнувшись и инстинктивно сжимая медальон в кулаке. Тот самый комок гнева и ужаса внутри нее рванул наружу. Она даже не поняла, как это произошло. Просто мир вокруг на мгновение сжался, потом резко расширился с глухим ХЛОПКОМ!

От Лейки во все стороны рванула невидимая, но ощутимая волна. Она была похожа на внезапный порыв ветра в закрытой комнате, только в сто раз сильнее. Бумаги на столе Игнатия взметнулись в воздух, словно стая испуганных птиц. Чернильница опрокинулась, густые черные чернила растеклись по пергаменту. Лампа с зеленым стеклом качнулась, заскрипев на кронштейне. Фифа ахнула и отлетела к стене, успев ухватиться за каменный выступ.

А Игнатий… Игнатий был отброшен назад, как тряпичная кукла. Он ударился спиной о стену с глухим стуком и съехал на пол, ошеломленный, его безупречно короткие темные волосы встали дыбом. На его обычно бесстрастном лице застыло чистое изумление, смешанное с мгновенной переоценкой ситуации.

В комнате воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Лейки и тихим шуршанием падающих бумаг. Лейка стояла, дрожа всем телом, сжимая медальон так, что костяшки пальцев побелели. Она смотрела на Игнатия, сидящего на полу, с ужасом. «Что она наделала?»

Игнатий медленно поднял голову. Его серые глаза уже не были просто ледяными. В них плавали искры чего-то нового – опасности, интереса и… осторожности. Он не зарычал, не набросился. Медленно, с видимым усилием он поднялся, отряхнул темную ткань брюк, поправил манжет. Его движения были по-прежнему точными, но теперь в них чувствовалась сдерживаемая сила, как у хищника, затаившегося перед прыжком. Он посмотрел на Лейку, потом на разгром на столе, потом снова на Лейку. Гнев испарился, сменившись холодным, расчетливым спокойствием.

– Хм, – произнес он наконец, и его голос был удивительно ровным, лишь чуть глубже обычного. – "Обычная". Ясно. Дальнейшее применение силы в текущих условиях… контрпродуктивно. – Он сделал паузу, его взгляд скользнул по испуганному лицу Лейки. – Вопрос проживания. У вас есть место для ночлега в нашем мире, гражданка Лорелея?

Лейка растерянно помотала головой, все еще не в силах вымолвить ни слова. Ее колени подкашивались.

– В таком случае, – продолжил Игнатий, – учитывая вашу… уникальную ситуацию и потенциальную опасность для окружающих при неконтролируемых выбросах энергии, предлагаю вам временно остановиться под моим наблюдением. У меня есть свободная комната. С соблюдением всех необходимых мер предосторожности, разумеется.

– ЧТО?! – взвизгнула Фифа, оттолкнувшись от стены. Ее любопытство мгновенно сменилось возмущением. – Ни за что! Она моя подруга! Я ее нашла! И она будет жить у тебя в этой каменной коробке?! Да ты с ума сошел, Игнат! Она останется со мной! У бабушки Травинки! Там тепло, уютно, и чай вкусный! И никаких… мер предосторожности! – Фифа гордо встала между Лейкой и Игнатием, скрестив руки на груди. – Она идет со мной!

Лейка, все еще в шоке от своего поступка и предложения Игнатия, машинально кивнула. Любое место было бы лучше этого холодного камня и этого пугающего человека. Фифа, хоть и странная, была живой, веселой и… защищала ее.

– С Фифой, – прошептала она, не глядя на Игнатия. – Я… я пойду с Фифой.

Игнатий замер. Его взгляд скользнул с решительной Фифы на дрожащую Лейку. Он не спорил. Лишь едва заметно вздернул уголок губ – не улыбка, а скорее жесткое понимание поражения… или временной тактической уступки.

– Как пожелаете, – произнес он нейтрально. – Однако предупреждаю: вы находитесь в поле моего внимания. Ваши передвижения и действия будут отслеживаться. Завтра я наведаюсь к бабушке Травинке для… продолжения беседы. Фифа, вы отвечаете за ее безопасность. И за последствия. – Его взгляд стал тяжелым, как свинец.

– Да не волнуйся ты так, Ледяной Чурбан! – парировала Фифа, уже хватая Лейку за руку и таща к выходу. – Пойдем, Лейка! Вон отсюда! Тебе нужен чай, пирожок и добрая сказка на ночь! А не этот… допрос с пристрастием!

Лейка позволила увести себя, не оглядываясь. Она чувствовала на спине тяжелый, неотступный взгляд Игнатия, как прицел.

* * *

Дверь захлопнулась за выскочившими девчонками. В каменной комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь капаньем пролитых чернил на каменный пол. Игнатий стоял посреди хаоса из бумаг, неподвижный, как статуя. Потом медленно подошел к столу, поднял опрокинутую чернильницу. Его пальцы были тверды, но на одной костяшке виднелась свежая ссадина – след от удара о стену.

Он сел в кресло, откинувшись на спинку. В его обычно бесстрастных глазах бушевал вихрь мыслей. Несанкционированный портал. Артефакт-ключ. Феерическая энергия, заглушенная годами жизни в другом мире, но мощная, неконтролируемая. Выброс… такой силы от необученной? И главное – несовпадение энергетических подписей. Анна Ягодина не была ее матерью. Значит, кто? И почему Лейка оказалась «там»?

Рассказать Совету Крыльев? Драконьей Палате? Это означало немедленный арест Лейки, изъятие артефакта, бесконечные допросы в камерах, где стены глушат магию. Бюрократы и консерваторы с радостью объявили бы ее угрозой стабильности, источником Провалов. Заперли бы, изучали… или хуже.

"Давление может привести к неконтролируемым последствиям…" – пронеслось в голове. Этот выброс был лишь искрой. Что будет, если надавить сильнее? Если ее загнать в угол страхом и угрозами? Взрыв. Разрушения. Жертвы. Или… открытие портала куда-нибудь в самое ненужное место?

Игнатий сжал кулаки. Риск. Колоссальный риск. Но… альтернатива была хуже. Бюрократическая машина сомнет эту девочку, не разобравшись, а нестабильность Сети от этого не уменьшится. Она – ключ. К прошлому? К Провалам? К стабилизации? Непонятно. Но ключ.

Решение созрело, холодное и четкое, как его почерк в протоколах. Не докладывать. Пока. Наблюдать. Контролировать ситуацию дистанционно. Через Фифу (хоть она и беспечна) и бабушку Травинку (мудрую старую фею-травницу). Узнать больше. Выяснить происхождение. Понять, как работает артефакт. И главное – не допустить нового выброса. Никакого давления. Пока.

Он взглянул на расплывшееся чернильное пятно на пергаменте, похожее на карту неизвестных земель. "Гражданка Лорелея, прозвище Лейка… Непредсказуемый фактор". Он аккуратно сложил испорченный лист и отложил в сторону. Работа только начиналась. И она была куда сложнее, чем заполнение бумаг.

Глава 5: Чай, Сороки и Добрая Тень

После мрачной каменной коробки Игнатия мир, в который Фифа привела Лейку, показался ей сном наяву. Они шли по узкой тропинке, петлявшей между гигантскими, светящимися в сумерках грибами-фонарями и кустами, усыпанными ягодами, похожими на крошечные рубины. Воздух был напоен сладкими, пряными и совсем незнакомыми запахами. И над всем этим по-прежнему царили две луны – серебряная и янтарная, заливая все мягким, фантастическим светом.

– Вот он! Дом бабушки Травинки! – весело объявила Фифа, указывая вперед.

Лейка замерла. Дом был… живым. Он не стоял, а «рос» из земли. Стены были сплетены из толстых, перевитых лоз, покрытых мягким мхом и нежными цветами, светящимися бледно-голубым светом. Крыша напоминала огромный гриб-зонтик, его шляпка была усыпана светящимися точками, как звездное небо. Из трубы, сделанной из полого ствола какого-то дерева, вился не дым, а легкий, ароматный пар. Вокруг дома буйствовал сад – не просто клумбы, а настоящие джунгли из невиданных растений: огромные папоротники с серебристыми листьями, кусты с колокольчиками, звенящими от малейшего ветерка, деревья, чьи ветви свисали гирляндами светящихся плодов. Воздух жужжал и трепетал от жизни – светлячки, похожие на крошечных дракончиков, стрекозы с хрустальными крыльями, птицы невероятных расцветок.

– Заходи, заходи! – Фифа буквально втолкнула Лейку внутрь, не дав ей насмотреться.

Внутри было так же удивительно и… невероятно уютно. Пол был земляной, но теплый и упругий, покрытый мягкими, разноцветными циновками. Стены, живые стены, источали мягкий свет. Воздух пах свежей землей, травами, сушеными ягодами и чем-то очень вкусным. Повсюду стояли глиняные горшки и плетеные корзины с травами, сушеными кореньями, ягодами. На полках теснились баночки со странными жидкостями и порошками. Посреди комнаты стоял большой деревянный стол, а у стены – настоящая печь из камня, в которой тихо потрескивал огонь, нагревая огромный керамический чайник. И повсюду были подушки! Мягкие, яркие подушки на лавках, на полу, в углу стояло что-то вроде огромного кресла-гнезда, заваленного ими.

И в центре этого теплого хаоса стояла Бабушка Травинка. Невысокая, крепкая, с лицом, изрезанным добрыми морщинками, как карта давно пройденных тропинок. Ее седые волосы были заплетены в толстую косу, перевитую живыми цветами и стеблями трав. Глаза, цвета темного меда, смотрели на мир с бесконечным терпением и мудростью. Она была одета в просторное платье цвета земли, перехваченное у пояса веревкой из лыка.

– Фифа, солнышко, ну ты и шум подняла… – начала она, но замолчала, увидев Лейку. Ее мудрые глаза внимательно осмотрели растерянную, перепачканную землей и еще дрожащую от пережитого девушку. В них не было ни капли удивления, только понимание и бездонная доброта. – Ох, голубушка моя… Видать, ветра суровые тебя принесли. Идем, садись. Фифа, подушки! Да покрупнее! И чаю, доброго, успокоительного. С медуницей да лунной мятой. – Голос у бабушки был низким, теплым, как мурлыканье старого кота у печки.

Лейка, все еще не веря своему счастью, опустилась на огромную подушку, которую подтащила Фифа. Мягкость и тепло обволакивали ее, как объятия. Бабушка Травинка тем временем ловко разлила по глиняным чашкам дымящийся ароматный чай цвета янтаря и поставила перед Лейкой тарелку с теплыми лепешками, пахнущими медом и орехами.

– Кушай, милая, – сказала она просто. – С дороги подкрепиться надо. А потом расскажешь, что стряслось. Фифа у меня рассказчица хоть куда, но ветреная. Все переврет, да перепутает. – Она подмигнула Лейке, а Фифа только фыркнула, набивая рот лепешкой.

Лейка осторожно отпила чаю. Напиток был волшебным – тепло разлилось по телу, снимая остатки дрожи, успокаивая бешеный ритм сердца. Вкус был сложным, цветочным, с легкой горчинкой и медовой сладостью. Она вздохнула, и ей показалось, что это первый настоящий вздох с момента падения на луг.

– Вот, бабуля, наша гостья – Лейка! – представила Фифа, проглотив лепешку. – Свалилась прямо с неба! Из Санкт-Петербурга! На Земле! Игнат ее сразу в свою каменную пасть чуть не заглотил! А она ему – бац! – Фифа энергично махнула рукой, изображая выброс энергии. – И его как мячика отшвырнуло! Это было потрясающе!

Бабушка Травинка внимательно слушала, попивая чай. Ее взгляд на Лейке стал еще более проницательным.

– Игнат… да, он любит порядок. Иногда слишком, – тихо сказала она. – Но с неба падать… это сильно, детка. И сила в тебе чувствуется… спящая, но сильная. Как у Фифы в детстве, помнишь? – Она повернулась к внучке, и в ее глазах заплясали веселые искорки. – Вот уж кто умел устраивать "выбросы"! Помнишь, как ты рассердилась на лягушку, что в твой любимый ручеек запрыгнула?

Фифа покраснела.

– Бабуля, ну! Это же было давно!

– Да уж, лет пять всего, – усмехнулась бабушка. – Так вот, Лейка. Сидит моя Фифа у ручья, лепестки в венок собирает. А тут – прыг! – зеленая попрыгунья прямо в ее бассейн! Фифа аж подпрыгнула от негодования! "Моя вода!" – закричала. И как топнет ножкой! А из ручья – бух! – фонтан такой, что лягушку аж на верхушку ивы вынесло! Сидит та, глаза круглые, квакать забыла! А Фифа стоит – мокрая с головы до ног, как мышь! – Бабушка заливисто рассмеялась. – Пришлось мне потом лягушку откачивать чаем с валерианой!

Лейка невольно улыбнулась, представляя мокрую и возмущенную маленькую Фифу. Даже ее собственное горе на мгновение отступило.

– А помнишь, как она пыталась подружиться с дракончиком-пыльцесосом? – продолжала бабушка, явно разыгравшись. – Тот у нас пыльцу с цветов собирал, важный такой, жужжал. А Фифа решила, что он одинокий. Сунула ему в "домик" (это была старая шишка) свою любимую куклу-травянку! Дракончик прилетел, увидел чужое в своем гнезде – и как зажужжит от негодования! Пыльцу разметал, Фифу за нос укусил! А куклу… – Бабушка вздохнула с преувеличенной скорбью, – так и не нашли. Видать, в гневе сжег. Фифа потом неделю ревела, что "он не оценил ее дружбу".

– Бабу-у-уля! – заныла Фифа, но смеялась. – Ну хватит уже меня позорить перед Лейкой!

Лейка рассмеялась искренне, впервые за этот безумный день. Эти истории были такими живыми, такими человечными… фееричными. Они показывали Фифу – импульсивную, добрую, иногда несуразную, но всегда с горячим сердцем. И бабушку – мудрую, любящую, с отличным чувством юмора. Лейка почувствовала себя… как дома. Странно, невероятно, но тепло и безопасно.

Бабушка Травинка улыбнулась, видя, как Лейка расслабляется.

– Ладно, ладно, не буду больше смущать нашу героиню, – сказала она. – Давай-ка, Фифа, возьми чайник, дольем чайку. На улице посидим, под лунами. Воздух целебный нынче.

Они вышли на небольшую лужайку перед домом, усеянную той же нежно-голубой травой с серебристыми бутонами. Бабушка расстелила большое лоскутное одеяло, и они устроились на нем, попивая ароматный чай, глядя на две луны и слушая ночные звуки волшебного леса – перезвон колокольчиков-цветов, стрекот невидимых насекомых, далекие, мелодичные крики ночных птиц.

Лейка молчала, погруженная в свои мысли. О маме. О друзьях. О том, что сказал Игнат… "Биологическая мать". Медальон на ее шее снова казался теплым, почти пульсирующим. Как связаться? Как дать знать, что она жива? Глаза ее наполнились слезами.

И вдруг… С громким треском и недовольным карканьем на ветку огромного светящегося дерева рядом с лужайкой упала… сорока. Не простая, а переливающаяся всеми цветами радуги, как нефрит под лунным светом. Она потрясла перьями, злобно посмотрела на собравшихся и громко, отчетливо прокаркала:

– Позвони маме! Позвони маме! Позвони маме!

Три раза. Четко, как по заказу. Потом она недовольно хлопнула крыльями и улетела, растворившись в сиреневой дымке ночи.

Все замерли. Фифа выпучила глаза.

– Вот это да! – прошептала она. – Сороки теперь еще и почтальоны? Или это новый глюк Сети? Бабушка, ты слышала?

Бабушка Травинка хмыкнула, ее мудрые глаза прищурились. Она долго смотрела туда, где исчезла сорока, потом перевела взгляд на Лейку, на ее медальон, на слезы, застывшие на ресницах.

– Потеряли тебя, голубушка, – тихо сказала она. – Сердце материнское болит, зовет. Через зверей, через птиц, через ветер… старается достучаться. Раньше так связь держали те, кто силы имел да сердце чуткое. – Она вздохнула. – Но беда в том, что зов – он в пустоту идет. Чтобы ответить, нужно знать, откуда зов пришел. Как стрелу пустить в темноту – куда попадет?

Лейка сжала чашку в руках. Значит, это был знак? От мамы? "Позвони маме…" Как же ей хотелось!

– А… а я могу? – спросила она дрожащим голосом. – Ответить? Дотянуться… хоть до нее?

Бабушка Травинка внимательно посмотрела на нее. Казалось, она видела не только Лейку, но и что-то внутри нее – ту самую спящую силу, о которой говорил Игнат и которую почувствовала сама Лейка при выбросе.

– Сила в тебе есть, детка, – сказала она твердо. – Чувствую. Яркая, живая… но дикая. Как необъезженный жеребенок. На зов ответить… это не просто крикнуть. Это тонкая работа. Нить найти в темноте. Для этого учиться нужно. Долго. Терпеливо. – Она положила свою теплую, шершавую руку поверх руки Лейки. – Страшно"

Лейка посмотрела на старую фею, на ее добрые, понимающие глаза. Потом на Фифу, которая смотрела на нее с ободряющей улыбкой. Она вспомнила холодный камень офиса Игнатия и его подозрительный взгляд. Вспомнила маму, которая, наверное, сходит с ума от беспокойства. Вспомнила сороку. "Позвони маме".

Страшно? Безумно страшно. Но…

– Да, – прошептала Лейка. Потом громче, с новой решимостью: – Да, страшно. Но я хочу учиться. Хочу попробовать. Я… я останусь? Если можно? Помогите мне, пожалуйста.

Бабушка Травинка улыбнулась, и ее морщинки разбежались по лицу лучиками.

– Конечно, останешься, голубушка. Места хватит. А уж учиться… – Она кивнула. – Поможем. Я, Фифа… да и старые травы знают кое-что о силе земли и сердца. – Она подмигнула. – Но с завтрашнего дня. А сейчас – спать. Силы копить. И сны добрые смотреть. Фифа, постели гостье в синей горенке. Там тихо и пахнет лавандой.

Фифа радостно подпрыгнула.

– Ура! Значит, Лейка остается! Пойдем, я тебе лучшие подушки выберу!

Лейка встала, чувствуя невероятную усталость, но и странное, новое чувство надежды. Она оглянулась на бабушку Травинку.

– Спасибо, – сказала она искренне. – За все.

Бабушка просто кивнула, подняв свою чашку к двум лунам.

– Спи спокойно, дитя. Завтра новый день. И он принесет свои чудеса… и свои уроки.

Лейка последовала за Фифой вглубь живого, теплого дома, оставляя позади сиреневую ночь, две луны и тихое карканье сороки, затерявшееся где-то в ветвях. У нее было пристанище. Была надежда. И было решение – учиться. Ради мамы. Ради себя. Ради того, чтобы однажды услышать не только зов, но и ответить на него.

Глава 6: Сорняки, Сарказм и Координаты в Песке

Несколько дней в доме бабушки Травинки пролетели для Лейки как сон, сотканный из ароматов трав, смеха Фифы и… постоянных магических конфузов. Осваиваться в мире Дракофеи – это одно. Осваивать собственную, дремавшую 18 лет и явно имеющую чувство юмора силу – совсем другое.

Бабушка Травинка начала с малого. С "чувствования". Лейка сидела на лужайке, пытаясь сосредоточиться на тепле земли под ладонями, на шепоте ветра в причудливых листьях, на пульсации жизни вокруг.

– Представь, что ты корень, – наставляла бабушка, сидя рядом и плетя из гибких стеблей какую-то замысловатую ловушку для снов. – Тянешься вглубь, пьешь соки земли. Тихо. Спокойно.

– Я корень, я корень… – бормотала Лейка, скривившись от усилий. Вместо спокойствия в голове крутились обрывки стихов для ЕГЭ и тревожные мысли о маме.

– Ой! – раздался визг Фифы, наблюдавшей с ветки светящегося дерева. – Лейка, у тебя под ногами! Смотри!

Лейка открыла глаза. Вместо нежной голубой травы вокруг нее буйно разрослись… колючие, ядовито-зеленые сорняки с мерзкими желтыми цветками. Они расползались со скоростью лесного пожара, пытаясь схватить ее за ноги.

– Ай! – Лейка вскочила, отмахиваясь от цепких стеблей. – Что это?!

Бабушка вздохнула, но в ее глазах светилась усмешка.

– Сила земли, детка. Но ты настроилась не на плодородие, а на… сорняк в душе. Обида, тревога – питательная среда для такого. Ладно, Фифа, помоги ей вырвать, пока сад не захватили.

Фифа, хохоча, спрыгнула с ветки и принялась выдергивать колючки, подкалывая:

– Ну ты даешь, корень сорняковый! Бабушка, может, ей не травы учиться чувствовать, а кактусы разводить? Уж с ними она точно на одной волне!

Следующая попытка была связана с водой. У ручья, где когда-то Фифа устроила фонтан, Лейка пыталась попросить крошечную струйку подняться ей в ладони, как это делала бабушка, заставляя воду танцевать в воздухе серебристой змейкой.

– Сосредоточься на прохладе, на текучести, – советовала бабушка. – Вода послушна, если чувствует твое уважение.

Лейка представляла себе прохладный душ после школы, стакан воды в жару… И вдруг над ее головой с громким ПЛЮХОМ! разверзлось мини-облако и обрушило на нее ливень из мелких, квакающих лягушек.

– КВА! КВА! – заливались зеленые гости, шлепаясь ей на голову и плечи.

– ААА! – завизжала Лейка, отпрыгивая.

Фифа каталась по траве со смеху:

– Уважение! Видимо, лягушки почувствовали твое глубочайшее уважение к их стихии! Бабушка, может, ей в болото податься? Там ее талант оценят!

Даже попытки просто зажечь свечу без спичек заканчивались тем, что фитиль не горел, зато буквально взрывались цветы на соседнем кусте, осыпая всех дождем лепестков и заставляя чихать дракончиков-пыльцесосов.

Лейка чувствовала себя полной неумехой, но бабушка Травинка была непоколебима.

– Всему свое время, детка. Сила сильна, но дика. Она – как поток. Сначала буйствует, сносит мосты. Потом учишься строить каналы, направлять. Потом – запруды и мельницы ставить. Не спеши. И смейся над ошибками. Смех – лучшая защита от магического выгорания.

Именно в этот момент хаотичного обучения, когда Лейка пыталась уговорить упрямый камешек подняться в воздух (а он лишь упрямо зарывался глубже в землю), появился Игнатий.

Он стоял на краю лужайки, наблюдая за сценой с привычным выражением скучающего цинизма на резком лице. На нем была та же практичная темная одежда, но без служебных нашивок.

– Контроль над стихиями, – произнес он сухо, подходя. – Амбициозно. И, судя по ландшафту, – он кивнул на участок с выжженными сорняками и лягушачьими лужами, – катастрофически безнадежно. Вы уверены, бабушка Травинка, что окружающая среда выдержит такие… эксперименты?

Лейка покраснела и нахмурилась. Фифа тут же встала на защиту:

– А тебе-то что, Ледяной Чурбан? Приперся без приглашения! Лейка старается! У нее получается… иногда! И не так, как хотелось, но зато эффектно!

– Эффект разрушения всегда впечатляет, – парировал Игнатий, его серые глаза скользнули по Лейке. – Но мало полезен. Особенно для архитектуры и экологии. – Он сделал паузу, словно раздумывая. – Камень, Ягодина. Вы пытаетесь его поднять? Грубая сила – путь в никуда. Особенно с землей. Земля – основа. Твердь. Ее не поднимают, ей… предлагают сотрудничество.

Лейка удивленно подняла бровь. Это что, совет?

– Сотрудничество? – переспросила она скептически. – Он меня вообще не слушает!

– Потому что вы кричите на него, как на нерадивого студента, – заметил Игнатий. – Попробуйте почувствовать его структуру. Вес. Возраст. Миллионы лет покоя. А потом… представьте, что между вами и камнем – мост. Не вы его тянете, а он… доверяет вам свой вес. На мгновение.

Это было неожиданно конкретно. И звучало… логично. Лейка с сомнением посмотрела на камень, потом на Игнатия, потом снова на камень. Она опустила руку, коснулась его шероховатой поверхности. Вместо приказа "ВВЕРХ!" она попыталась представить его тяжесть, древность… и тонкую, невидимую нить доверия. Камень дрогнул. Чуть-чуть. И… медленно, нехотя, оторвался от земли на сантиметр!

– Ого! – вырвалось у Лейки.

Фифа захлопала в ладоши:

– Получилось! Видишь, Игнат, а ты бурчишь! Ты же ей помог!

Игнатий фыркнул, отводя взгляд:

– Помог избежать очередного локального землетрясения или появления ядовитой гейзерной жилы. Сугубо профилактические меры. Пока она не контролирует силу, ее присутствие – фактор риска. Лучше я направлю этот риск в менее разрушительное русло. – Но в его тоне не было прежней ледяной неприязни. Скорее… привычное ворчание.

С тех пор Игнатий стал появляться чаще. То "проходя мимо", то "проверяя стабильность сектора". Он садился на краю лужайки, делал вид, что изучает какие-то свитки или кристаллы, и бросал колкие, но часто удивительно полезные замечания:

– Концентрация – это не сжатие зубов до хруста, Ягодина. Это фокус. Как луч света через линзу. Рассеянный свет греет, сфокусированный – режет.

– Этот жест слишком резкий. Вы не мечом машете, а нитью пытаетесь управлять. Тонко. Плавно.

– Страх – плохой советчик для магии. Он искажает поток. Лучше злость. Контролируемая злость. Хотя бы на меня. У вас это неплохо получается.

Лейка спорила, огрызалась, но… слушала. Его советы работали. Пусть он бурчал, что делает это только ради "собственного спокойствия и целостности ландшафта", Лейка ловила себя на мысли, что ждет его появления. Их диалоги превратились в ритуал – словесную дуэль, где сарказм Игнатия сталкивался с ершистостью Лейки и взрывами смеха Фифы. А бабушка Травинка сидела в теньке, пила чай и тихо улыбалась, глядя на них мудрыми глазами, читая между строк куда больше, чем произносилось вслух.

Однажды, после особенно удачной (и безаварийной) попытки Лейки заставить цвести упрямый бутон (он раскрылся, выстрелив облаком розовой пыльцы прямо в лицо подкравшейся Фифе), все четверо сидели на лужайке. Бабушка вязала, Фифа чихала и отряхивалась, Лейка сияла от успеха, а Игнатий… Игнатий чертил что-то острым камнем на утрамбованной земле, вероятно, расчеты стабильности.

Внезапно, безо всякого ветра, песок перед Игнатием зашевелился. Не просто зашевелился – он выстроился в четкие, ровные строки цифр и букв:

59°57'N, 30°18'E

Все замерли, наблюдая за этим магическим посланием. Фифа перестала чихать, уставившись. Бабушка отложила вязание, ее глаза стали серьезными. Лейка почувствовала знакомое щемящее чувство у сердца и тепло медальона.

– Что это? – прошептала она. – Еще один знак? От мамы?

Фифа склонила голову:

– Цифры и буквы? Странно… Ни на какой язык не похоже. Бабушка?

Бабушка Травинка молча покачала головой, ее взгляд был устремлен на Игнатия. Дракон-инспектор сидел неподвижно, уставившись на надпись. Его обычно бесстрастное лицо было напряжено, в серых глазах мелькали искры распознавания и глубочайшего изумления.

– Это… – начал он, его голос звучал непривычно приглушенно, почти с почтением. – Это не язык. Это… координаты. Точные пространственные координаты. – Он поднял взгляд, и его глаза встретились с широко раскрытыми глазами Лейки. – И судя по формату… это координаты твоего мира, Ягодина. Санкт-Петербурга. Там, где ты жила. – Он сделал паузу, словно осознавая невероятность сказанного. – Кто-то… кто-то на Земле посылает тебе не просто зов. Посылает адрес. Очень точный адрес.

Тишина повисла над лужайкой, густая и звонкая. Даже светящиеся грибы будто замерли. Лейка смотрела на цифры в песке, на Игнатия, на медальон, горячий у нее на груди. В ее глазах отражались две луны, город далекой Земли и робкая, невероятная надежда. Мама. Мама нашла способ указать путь.

Глава 7: Тени Прошлого и Нежданные Гости

Тишина после слов Игнатия длилась недолго. Ее разорвал восторженный вопль Фифы:

– Координаты! Точные! Значит, можно ответить?! Отправить весточку: «Я жива, мам, не волнуйся! Люблю!» – Она подпрыгнула, чуть не опрокинув чайник. – Бабушка, как? Через сороку? Или через песок? Ой, можно я попробую написать?!

Лейка молча сжимала медальон. Сердце колотилось. Адрес. Мама прислала точный адрес. Значит, надежда была реальной. Она подняла глаза, полные вопросов, сначала на бабушку Травинку, потом – на Игнатия. Именно его понимание координат поразило ее больше всего.

Игнатий, все еще смотря на цифры в песке, которые уже начинали расплываться под легким ветерком, тяжело вздохнул. Он откинулся на локте, его циничная маска на мгновение сползла, обнажив усталость и… что-то похожее на печаль.

– Прежде чем строить воздушные замки из почтовых голубей и песчаных посланий, Ягодина, вам стоит понять контекст, – произнес он неожиданно серьезно. Его взгляд стал отстраненным, устремленным куда-то вглубь времен. – Тот факт, что вы получили вообще что-то – уже чудо. Граница между нашими мирами… она не просто закрыта. Она мертва. Вернее, умирает уже давно.

Лейка насторожилась. Фифа притихла, присев на корточки рядом. Даже бабушка Травинка перестала вязать, внимательно глядя на дракона-архивариуса.

– Раньше, – начал Игнатий, его голос звучал глухо, как перелистывание страниц древнего фолианта, – очень давно, существовали Пороги. Стабильные врата. Мосты между мирами. По ним шла торговля, обмен знаниями, путешествовали искатели приключений, мудрецы… и те, кто просто хотел увидеть другие небеса. Ваш мир, Земля, был одним из таких направлений. Считался… экзотичным. Шумным. Мало магии, зато много странных механизмов и идей. – Он бросил быстрый взгляд на Лейку. – Феи и драконы бывали там. Иногда оставались. Иногда возвращались с детьми… как вы.

Лейка почувствовала, как что-то щелкнуло внутри. "Как вы". Значит, Игнатий уже не сомневался в ее происхождении.

– Но потом… случилось То Самое, – Игнатий помрачнел. – Катаклизм. Великий Разрыв. Точные причины стерты временем или… тщательно скрыты. – Его взгляд на мгновение метнулся к Фифе, и Лейка поймала тень чего-то сложного – вины? Предупреждения? – Официальная версия: эксперимент по усилению Сети вышел из-под контроля. Неофициальная… мнений много. Но результат один. Ключевой Узел Сети на границе с Землей был разрушен. Волна хаотичной энергии прокатилась по Порогам. Они рухнули, как карточные домики. Мосты сгорели. Пути оборвались.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями. Воздух вокруг стал тяжелее.

– Последствия были ужасны. Тысячи погибли по обе стороны Порогов – те, кто находился в транзите, те, кто поддерживал врата. Магические бури опустошали приграничные зоны месяцами. Два мира… отрезали друг друга. Намертво. Попытки восстановить связь приводили лишь к новым жертвам и Провалам – тем самым дырам, как та, что принесла тебя сюда. Нестабильным, опасным и непредсказуемым. – Игнатий жестко провел рукой по лицу. – Совет Крыльев и Драконья Палата приняли решение: Запрет. Полный и окончательный. Любые исследования, попытки связи, упоминания о других мирах… под строжайшим запретом. Ради безопасности. Ради того, чтобы хаос не поглотил оба мира окончательно.

Лейка слушала, затаив дыхание. Великий Разрыв… Погибшие… Запрет. Так вот почему ее появление вызвало такую реакцию Игнатия. Она была не просто незваной гостьей. Она была ходячим напоминанием о страшной трагедии и нарушением закона.

– Но… но этот знак! – вырвалось у Лейки. – Координаты! Мама прислала их! Как?! Если все пути закрыты, как она смогла?

Игнатий перевел взгляд на нее. Его серые глаза были полны не ответов, а глубокого, ледяного изумления и подозрения. Он снова посмотрел на медальон на ее шее. Пристально. Будто пытаясь разглядеть скрытые в нем руны.

– Как? – повторил он ее вопрос, и в его голосе звучало что-то близкое к… трепету. – Это действительно граничит с невозможным. Сигнал такой точности… сквозь мертвую зону, сквозь хаос Провалов… Он должен был рассеяться, исказиться до неузнаваемости миллионом помех. А он пришел. Чистый. Точно адресованный тебе. – Он замолчал, и его молчание было красноречивее слов. Его взгляд снова прилип к медальону. Он явно подозревал, что ключ – именно в нем. Но вслух не произнес ни слова. Слишком много слушателей. Слишком опасно.

Бабушка Травинка тихо покашляла, привлекая внимание.

– Сила материнской любви, Игнатий, – сказала она мягко, но твердо. – Она способна творить чудеса, недоступные самым мощным артефактам. Но ты прав – само послание чудо. И оно дает нам шанс. Теперь, зная точку прихода… – Она посмотрела на Лейку. – Мы можем попробовать отправить ответ. Весточку. Маленькую. Очень осторожно.

– Как? – спросила Лейка, сердце снова забилось надеждой.

– Через ту же нить, что принесла знак, – объяснила бабушка. – Через боль твою и твоей мамы. Через… этот канал. – Она кивнула на медальон. – Но, дитя моя, канал тонкий. Хрупкий. Разбитый катаклизмом и годами забвения. Он не выдержит много. Не письмо, не рассказ. Лишь… искру. Несколько слов. Самое главное. И даже это потребует огромной концентрации и силы от тебя… и, возможно, помощи. – Ее взгляд скользнул к Игнатию.

Игнатий не кивнул, не отказался. Он просто смотрел на расплывающиеся координаты, его лицо было каменной маской, но в глазах бушевали бури расчетов и рисков. Он был вовлечен. Глубоко. Теперь это была не только его служебная обязанность или научный интерес. Это была головоломка, брошенная самой вселенной, а он, Игнатий, ненавидел неразгаданные головоломки.

– Несколько слов… – прошептала Лейка, сжимая медальон. Что сказать? «Я жива»? «Люблю»? Как впихнуть всю тоску и надежду в пару строчек?

– «Жива. Здесь. Люблю. Жди», – неожиданно жестко произнес Игнатий, не глядя на нее. – Максимум информации в минимуме знаков. Эмоциональный посыл вторичен. Главное – факты и команда к бездействию. «Жди» – ключевое. Чтобы она не пыталась еще что-то опасное предпринять.

Лейка удивленно посмотрела на него. Это… было разумно. По-драконьи прагматично, но разумно. Она кивнула.

– Да… Да, так. «Жива. Здесь. Люблю. Жди». – Она повторила слова, ощущая их вес. Четыре островка смысла в океане невысказанного.

– Хорошо, – бабушка Травинка поднялась, ее движения были решительными. – Значит, будем пробовать. Но не сейчас. Тебе нужен отдых, Лейка. И подготовка. Завтра на рассвете, когда энергии земли и неба чистые, мы…

Она не закончила. Воздух над лужайкой вдруг сгустился и задрожал. Пахнущий травами ветер сменился резким запахом озона и… камня. Пыли. Чиновничьего холода. На краю лужайки, там, где только что был пустой воздух, замерцали и материализовались три фигуры.

Они были одеты в строгие, темно-серые мундиры с серебристыми нашивками в виде стилизованной чешуи – символ Драконьей Палаты. На груди у каждого – холодный, мерцающий синим светом кристалл-ингибитор, подавляющий магию вокруг. Лица – каменные, без эмоций. Глаза – сканирующие, оценивающие, лишенные всякого интереса, кроме служебного. Во главе стоял высокий дракон с острым, как лезвие, лицом и совершенно бесцветными глазами. Его взгляд скользнул по Лейке, по Фифе, по бабушке, задержался на расплывшихся координатах в песке и, наконец, уставился на Игнатия.

– Инспектор Игнатий, – произнес он голосом, похожим на скрежет камней. – Вы нарушили процедуру. Незарегистрированный артефакт внеземного происхождения. Несанкционированное лицо с аномальной энергетикой. Отсутствие доклада в Палату. И… – его бесцветный взгляд упал на песок, – признаки попытки межмировой связи. Вы знаете, что это значит.

Он сделал шаг вперед. Его спутники синхронно раздвинулись, блокируя пути отхода.

– По решению Экстренного Совета Палаты, гражданка Лорелея Ягодина и артефакт «Медальон» подлежат немедленной изоляции и передаче в наше распоряжение. Вы, Инспектор Игнатий, отстраняетесь от дела за халатность. Сопротивление бесполезно. – Он протянул руку в сторону Лейки, и на его ладони вспыхнули холодные синие руны сковывающего заклятья. – Проследуйте с нами.

Глава 8: Слово против Силы и Прыжок в Неизвестность

Слова главы Палаты, холодные и тяжелые, как гири, повисли в теплом воздухе лужайки. Синие руны на его ладони пульсировали угрожающе, готовые сомкнуться в оковы. Лейка почувствовала, как ее медальон стал ледяным, а внутри все сжалось от животного страха. Изоляция… Изъять артефакт… Как лабораторная крыса.

– НЕТ!

Фифа рванулась вперед, как разъяренная кошка, заслоняя собой Лейку. Ее зеленые глаза полыхали яростью, белые хвостики тряслись.

– Вы с ума сошли! Она не опасна! Она моя подруга! Я за нее ручаюсь! Вы не имеете права просто так…!

– Фиалка! – Глава Палаты обрубил ее крик не повышая голоса, но его бесцветные глаза вонзились в нее с ледяной силой. – Не позорь имя отца и честь семьи. Держи себя в руках и язык за зубами. Если она, как ты утверждаешь, не опасна, то ей нечего бояться проверки Палаты. Отойди. Это последнее предупреждение.

Фифа замерла, будто ее окатили ледяной водой. Ее лицо побелело, губы задрожали. Упоминание отца, его положения в Консервативном Крыле Совета, было ударом ниже пояса. Она сжала кулаки, но шаг назад не сделала, только в ее глазах смешались ярость и беспомощная боль. Бабушка Травинка молча положила руку ей на плечо, ее мудрое лицо было серьезно, как никогда.

Лейка видела, как подругу сломали одним предложением. Страх сменился жгучей обидой за Фифу. Она сделала шаг вперед, навстречу холодным рунам, готовая крикнуть что угодно, лишь бы защитить тех, кто стал ей семьей за эти дни. Но ее опередил другой голос. Низкий, ровный, но наэлектризованный яростью, которую никто от Игнатия не ожидал.

– Вы – нарушаете процедуру, Главный Инспектор Вейс.

Все головы повернулись к нему. Игнатий поднялся с земли. Он не суетился, не кричал. Он просто выпрямился во весь рост, и вдруг его обычная скучающая поза чиновника исчезла. В нем чувствовалась скрытая мощь, напряжение хищника перед прыжком. Его серые глаза горели холодным огнем, уставившись на Вейса.

– Я – инспектор Магической Безопасности, ответственный за данный сектор, – произнес он с ледяной четкостью, каждый звук отчеканен, как удар молота по наковальне. – Объект "Гражданка Лорелея Ягодина" и связанный с ней артефакт находились под моим наблюдением и контролем в рамках служебного расследования причин несанкционированного Провала. Доклад в Палату следует после сбора первичных данных и оценки рисков, а не до, как вам прекрасно известно, Главный Инспектор. Ваше вмешательство до завершения моего расследования является грубым нарушением регламента Палаты, пункт 7, раздел 3, подраздел "Г". – Он сделал шаг вперед, и агенты Палаты невольно попятились. – Ваше требование об изъятии объекта и артефакта до установления их природы и степени угрозы – вопиющая безответственность. Вы предлагаете засунуть неисследованный внеплановый артефакт неизвестной мощности в хранилище Палаты? Где он может активироваться в любой момент? Вы готовы взять на себя ответственность за возможный взрыв, портал в Ничто или выброс хаотичной энергии в сердце административного корпуса? – Сарказм в его голосе был острее лезвия. – Или вам просто не терпится заполучить "сенсационный" артефакт в свою коллекцию, наплевав на протоколы безопасности? Что скажет Совет Крыльев, узнав о таком самоуправстве?

Вейс не дрогнул, но его бесцветные глаза сузились. Руны на его руке вспыхнули ярче.

– Ваше расследование, Игнатий, запоздало и некомпетентно. Вы утаили информацию. Позволили объекту бесконтрольно находиться среди мирных жителей. И допустили попытку межмировой связи! – Он резко указал на почти исчезнувшие координаты в песке. – Это государственная измена!

– Нет доказательств попытки связи! – парировал Игнатий, его голос гремел, теряя обычную сухость.

– Есть неподтвержденный феномен! Который я расследовал! А ваше появление с ингибиторами и угрозами – это провокация, способная спровоцировать у объекта именно тот неконтролируемый выброс энергии, которого вы якобы боитесь! Вы не стабилизатор, Вейс, вы – детонатор!

"Детонатор". Слово повисло в воздухе. Лейка почувствовала, как что-то внутри нее зашевелилось в ответ. Страх за Фифу, за бабушку, ярость за себя, отчаяние от угрозы Игнатию – все смешалось в один бешеный, неконтролируемый вихрь. Медальон на ее шее не просто нагрелся – он стал раскаленным добела. Ее руки задрожали.

– Хва… тит! – прошипел Вейс, и синие руны на его руке рванулись вперед, как щупальца, целясь в Лейку.

– Лейка, нет! – крикнула Фифа, пытаясь броситься к ней.

– Осторожно! – рявкнул Игнатий, резко разворачиваясь, чтобы броситься навстречу щупальцам, явно намереваясь принять удар на себя.

Но было поздно. Комок ужаса, ярости и беззащитности внутри Лейки рванул наружу. Не как раньше – волной. На этот раз это был слепящий ВСПЛЕСК чистой, неоформленной силы, сгусток панической энергии. Мир вокруг исказился, как в кривом зеркале. Краски поплыли, звуки заглохли. Бабушкин дом, лужайка, фигуры агентов Палаты и сам Вейс с его синими рунами – все превратилось в размытое, дрожащее полотно. Лейка видела только широко раскрытые глаза Игнатия, его руку, протянутую к ней сквозь искаженную реальность. Инстинктивно, не думая, она вцепилась в нее мертвой хваткой.

Их окружил ослепительный свет. Последнее, что услышала Лейка, был яростный рев Вейса: "ДЕРЖИТЕ ИХ!" – и отчаянный крик Фифы: "ЛЕЙКА!"

Потом был рывок. Не падение. Не полет. А ощущение, будто само пространство схватило их и вышвырнуло сквозь игольное ушко мироздания. Давление. Невыносимый гул. Мерцание миллиарда искр. И резкая, оглушающая тишина.

Свет погас. Лейка рухнула на что-то твердое и холодное, все еще сжимая в конвульсивной хватке руку Игнатия. Она задыхалась, сердце колотилось, как бешеное. В ушах звенело.

Она медленно открыла глаза. Они лежали… на холодном каменном полу огромного, полуразрушенного зала. Высоченные своды, поросшие странным синеватым мхом, терялись во мраке где-то на недосягаемой высоте. Стены из темного, почти черного камня были испещрены сложными, полустертыми резными узорами и огромными трещинами. Воздух пах пылью веков, сыростью и… озоном. Как в офисе Игнатия, но в тысячу раз сильнее. Где-то вдалеке капала вода. Ни бабушкиного дома, ни лужайки, ни Фифы, ни агентов Палаты. Только мрак, тишина и ледяной камень под ними.