Читать онлайн Закрой глаза и смотри

Леденящий душу вопль прорезал тишину летнего утра. Перепуганные птицы взмыли в небо, наполнив лес хлопаньем крыльев и шумом потревоженной листвы. Сара беспомощно отступила назад, но, споткнувшись о торчащую из травы корягу, упала на землю. Она не могла позвать на помощь: комок встал в горле, не позволяя не то, что издать звук – вдохнуть. Сара открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба, сердце её бешено билось, пальцы лихорадочно бегали вокруг в поисках хоть какой-то опоры, а глаза…

У неё никак не получалось отвести взгляд или хотя бы моргнуть. Сара хотела этого, желала больше всего на свете, но не могла не смотреть. Она была не в силах оторвать взора от руки Терезы – короткие зелёные ногти, серебряное колечко с кристаллом, родинка на тыльной стороне ладони, – неуместно бледной, неуместно мёртвой в этом пышущем жизнью лесу.

– А-ах, – из груди Сары наконец вырвался судорожный вздох.

Сухой жаркий воздух ожёг горло, но показался спасительным. Грудь тяжело поднялась, пальцы сжались в кулак, руки напряглись. Медленно, неуверенно, но Сара всё же встала на четвереньки, зашарила по траве: телефон выпал из рук, когда всё случилось. Повезло, что не отлетел вперёд, ближе к…

Не додумав, Сара разблокировала экран и возблагодарила богов и прогресс: сигнал был даже в этой глуши. Через три секунды в трубке раздался профессионально спокойный голос.

– Девять-один-один, что у вас произошло?

– Да, я… – ещё один нервный вдох: взгляд Сары невольно скользнул в ту сторону, от руки к белёсым прядкам, перепутавшимся с травой. – Кажется, я нашла тело. Труп. Мёртвое тело. Это моя… подруга? Сокурсница. Тереза.

Сара вдруг почувствовала, как что-то мокрое и тёплое скатилось по щеке. Словно до тех пор, пока она не назвала имя, всё было не взаправду. Как пранк, глупая шутка, розыгрыш. Будто Тереза могла вскинуть голову, посмотреть на неё и сказать: «Эй, ты что, поверила, глупая?».

– Мэм? Мэм, вы меня слышите? Мэм, как я могу к вам обращаться?

– Да. Да, простите, – Сара поспешно вытерла слёзы, точно женщина в трубке могла их увидеть. – Уотерс. Сара Уотерс. И я мисс, вообще-то.

Она тут же прикусила язык: ну какая же глупость!

Женщина не обратила внимания.

– Где вы находитесь?

– Парк Джон Топитс, – Сара прикрыла глаза ладонью: темнота успокаивала, помогала сосредоточиться на простых вопросах. – Я зашла со стороны Акерман-авеню, шла… я не знаю, минут двадцать? Возможно, у вас получится понять по местоположению телефона?

– Да, конечно, мисс Уотерс, не волнуйтесь. Вы сможете оставаться на месте в ближайшие двадцать минут?

– Наверное? – ей ужасно хотелось сказать «нет» и сбежать. – Да. Конечно.

– Мисс Уотерс.

– Мм?

– Я понимаю, что вам сложно, но вы делаете благое дело. Просто отвернитесь, отойдите на пару шагов от вашей подруги. Дышите глубоко и размеренно. Всё под контролем, помощь уже в пути.

«Помощь», – Сара хмыкнула. Как будто Терезе ещё можно было помочь.

Потом ей стало неловко и за эту усмешку, и за прочие мысли. Но это случилось позже, когда Сара оказалась в безопасном полумраке собственной спальни, окружённая ароматом благовоний и умиротворяющими мелодиями из наушников. Лёжа на кровати, Сара спрятала лицо в локте: с виду – проявление усталости, на самом деле – стыда.

Запоздало она поняла, что утром вела себя совершенно неадекватно: сначала – когда говорила по телефону с женщиной из службы спасения, затем – когда невпопад отвечала на вопросы приехавшего на место детектива. Как там его звали? Питчер? Причер?1 В тот момент фамилия показалась такой смешной, что Сара хохотнула и поинтересовалась, почему полицейский отказался от столь явно предначертанного будущего. Ответный взгляд был столь холодным и выворачивающим душу, что Саре сделалось неуютно. Позднее тот же детектив посоветовал отцу сводить её к психологу, и она не нашла сил даже мысленно возмутиться – совет был отвратительно дельный.

Шок сказался на Саре самым неожиданным образом – её словно подменили. Обычно дружелюбная, душа компании, она ощетинилась. Сидя на заднем сиденье полицейской машины, Сара отгородилась от детектива: скрестила руки на груди, закинула ногу на ногу, вздёрнула острый подбородок, чтобы смотреть свысока и словно бы самоуверенно, хотя уверенной себя она уж точно не чувствовала.

– Значит, вы пришли сюда набрать полевых цветов? Зачем?

– Хотела сделать пару красивых фото в «Инстаграм»2, – помнится, она пожала плечами. – В этом же нет ничего криминального, верно?

– Верно, – ей почудилось в голосе детектива сожаление. – А ваша подруга, Тереза? Как вы думаете, что ей могло понадобиться в парке в такую рань?

– Я уже говорила: мы не были подругами, – она разве что не закатила глаза. – Понятия не имею, что она тут забыла. Наверное, искала что-то для своих ведьмовских штучек.

Сейчас, несколько часов спустя, Сара мысленно застонала. Почему, ну почему из всего допроса она запомнила лишь самые постыдные моменты да ощущения? Достаточно было представить залитый солнечным светом лес, чтобы по предплечьям поползли вверх мурашки, а горло защекотал смешок – нервный, призванный скрыть сковывающий всё тело ужас.

Тереза была мертва. Пускай Сара видела тело, но она никак не могла поверить в реальность произошедшего. В памяти оно всплывало не иначе, как картинка на экране ноутбука – ещё одна «документалка» от Netflix, ещё один видеоролик на YouTube. Вот только всё было реальностью: посеревшие пальцы в окружении невыносимо яркой травы, белое кружевное платье в пятнах от земли, бордовая клякса на спине – там, где тонкую ткань порвала беспощадная пуля.

В их маленьком городке произошло убийство. Но зачем кому-то убивать Терезу – безобидную студентку, собиравшуюся стать SMM-менеджером и баловавшуюся на досуге зелёной магией? Да, она была себе на уме: верила в Бога-Солнце и Богиню-Луну, жгла белый шалфей для «очистки» комнаты в общежитии, предпочитала типичным для колледжа вечеринкам тихие медитации в одиночестве. Кто-то за глаза называл её чудачкой, кто-то открыто крутил пальцем у виска, но вряд ли в Терезу выстрелили просто за то, что она отличалась. В таком случае пришлось бы перестрелять половину учащихся, включая саму Сару: она ведь брала у Терезы травы от головной боли и советовалась о том, как сушить цветы для фотографий.

Пусть они не были подругами, но Тереза заслуживала того, чтобы Сара думала о её смерти с сожалением, а о её жизни – с благодарной улыбкой. А она вместо этого болтала о «ведьмовских штучках».

Сара перевернулась, зарываясь носом в подушку. Ей не впервой было испытывать стыд за свои слова или молчание, но никогда это чувство не было таким болезненно-острым. Ей казалось, оно вошло под сердце ледяным лезвием, которое то и дело проворачивала чья-то невидимая рука. Возможно, её собственная.

– Дорогая, ты как?

Стук в дверь заставил Сару отвлечься от самобичевания. Она села, потёрла лицо ладонью, будто стягивая паутинку никак не шедшего сна. Помедлила, раздумывая – стоит ли пригласить маму в комнату, – но в итоге предпочла отделаться простым:

– Я в порядке. Просто устала – сама понимаешь, стресс и всё такое.

– Может, тебе что-нибудь принести?

– Нет! – Сара выпалила ответ слишком быстро, слишком громко: перед глазами так и встало лицо мамы, вмиг нахмурившейся от беспокойства. – Я сама спущусь через полчаса. Мне просто… мне нужно время, ладно?

На несколько долгих мгновений повисло молчание. Сара уже подумала, что мама смирилась, ушла, и вновь повалилась на кровать набок. Но стоило ей прикрыть глаза, как из-за двери раздался голос – неожиданно уверенный, обрётший нотки металла.

– Сара, – короткая пауза. – Сара, ты же знаешь, что можешь рассказать нам всё, что угодно? И что мы всегда поддержим тебя, что бы с тобой ни случилось?

Губ Сары коснулась улыбка – осторожная, словно первый цветок, пробившийся после долгой зимы. Она мягко обняла себя за плечи, стиснула пальцы, представляя, что это мама её обнимает.

– Я знаю, – прошептала она в подушку, скорее для себя. И повторила чуть громче, – Конечно, я знаю! Я тоже вас с папой люблю.

Мама за дверью хмыкнула и ушла, оставив Сару одну. Та подтянула покрывало к подбородку, прижалась спиной к стене, словно находя в ней опору. Да, утром она нашла в лесу труп своей ровесницы. Да, она наговорила детективу больше глупостей, чем внятных ответов. И да, по городу бродил неизвестный убийца. Но сейчас Сара была в безопасности, у себя дома, в окружении любящих её людей. Всё, что ей нужно было – это здоровый сон.

Вот только о здоровом сне Саре оставалось лишь мечтать, ведь вместо блаженной темноты по ту сторону яви её снова ждал лес. Ей не нужно было открывать глаза, чтобы понять это: сердце зашлось, уже когда Сара ощутила запах влажной земли и прелой листвы. Щеки коснулся порыв ветра – в вышине затрепетали ветви деревьев, трава нежно защекотала голые ступни в босоножках. На большой палец упала первая капля дождя.

В настоящем Орегоне хорошего ливня не было с начала лета, но подсознание Сары это ничуть не смутило. Возможно, таким образом оно решило помочь ей справиться с пережитыми трудностями: лёгшая на плечи влага показалась живительной. Сара запрокинула голову, поймав пару капель потрескавшимися губами, и улыбнулась второй раз за день – на этот раз широко, обнажив зубы.

Когда она открыла глаза, дождь прошёл. Вновь стоял беспощадный июль, когда жара не спадала ни ночью, ни даже к утру. Воздух стал сухим, как в реальном мире, и Сара поперхнулась очередным вдохом, закашлялась до слёз в уголках глаз – или они выступили из-за того, где именно она оказалась?

Место смерти Терезы запечатлелось в памяти Сары, как на фотоплёнке, и она узнала его даже сейчас, когда на земле не оказалось никакого тела. Трава не была даже слегка примята: во сне в лесу царила безмятежность, за которой сюда приходила Тереза, и красота, которую вечно искала Сара. Но сегодня её рука не потянулась к смартфону, спрятанному в кармане джинсовых шорт. Красота природы отныне тесно была связана с беспощадностью смерти.

Повинуясь неясному ей самой порыву, Сара опустилась на корточки. Пальцы сами собой потянулись к земле – так тянутся к могильному камню в жесте уважения, скорби, прощания. Осознания: жизнь конечна и может прерваться даже в самом расцвете. Как это было с Терезой. Как это могло бы быть с Сарой.

– Что за чёрт?! – она дёрнулась: сухую землю взрезала появившаяся из ниоткуда ветвь, отростки ухватили Сару за запястье, вдруг показавшееся тонким и хрупким. – Эй!

Ветки сжались сильнее. Сара зашипела от боли, вцепилась в стебель свободной рукой, пытаясь то ли выкорчевать его, то ли сломать. Но она была слабее, намного, намного слабее. Природа побеждала её так же, как победила Терезу: ветвь тянула вниз, пока лицо Сары не коснулось травы, пока в рот не набралось пыли, пока она не закашлялась и не зажмурилась снова.

Дыхание с хрипом вырвалось из её горла, и Сара вдруг поняла, что ему ничего не мешает. Лес исчез, она снова была в своей комнате, почему-то погрузившейся в темноту. Не уверенная, окружает её сон или реальность, Сара приподнялась на локтях и с удивлением поняла, что лежит на твёрдом, холодном полу: покрывало на кровати скомкалось так, словно она не один час ворочалась, терзаемая кошмарами, пока наконец не упала.

Холодным был не только пол – кто-то открыл окно в спальне, наполнив её стылым ночным воздухом. Поёжившись, Сара потянулась к перекинутому через спинку стула халату, тепло которого показалось ей сродни объятию. Медленно – спина после сна на твёрдом безжалостно ныла – Сара поднялась и подошла к стеклу. Пальцы сжали ткань штор резко, нервно: она была готова к тому, что встретится взглядом с вороном-падальщиком или самой Терезой. Петли с резким, металлическим звуком проехались по карнизу, и Сара увидела…

Ничего. Снаружи её поджидала лишь знакомая с детства улица, едва освещаемая редкими фонарями. Никого не было – ни птиц, ни зверей, ни людей, словно весь мир вымер, хотя в действительности скорее уснул. Темнота несла жителям Куз-Бэя спокойствие и расслабление, а вовсе не ужас.

Сара покачала головой, поражаясь: она никогда не считала себя такой уж чувствительной. Решительным движением она захлопнула окно и задёрнула шторы, поплотнее запахнулась в халат, прежде чем выйти на лестницу – говорили, для крепкого сна полезно выпить стакан тёплого молока с печеньем, а от крепкого сна без сновидений Сара и впрямь бы не отказалась.

– Твою мать!

Она отшатнулась от двери так резко, что подоконник больно врезался в спину. Сара не отказалась бы забраться и дальше, выскочить в окно – пальцы уже схватились за ткань, готовые развести шторы в стороны, когда незнакомец в темноте шагнул ей навстречу.

Крик застрял у Сары в горле. Перед ней был не человек.

Хотя он был похож на человека, мужчину. Неестественно высокого, широкоплечего, наполовину обнажённого – полоска лунного света разрезала его грудь, словно шрам, спустилась к самому поясу то ли домотканых штанов, то ли длинной, до колен, набедренной повязки. Но самое странное было выше, намного выше: голову мужчины венчали оленьи рога, и Сара готова была положить душу на то, что это была не корона.

– Сара, – она вздрогнула: голос раздался разом со всех сторон, и одновременно – прямо в её голове.

Взгляд её невольно метнулся к лицу незнакомца – и застыл, прикованный глазами цвета травы, таким ярким, будто они стояли не в лунном, а в солнечном свете.

– Сара.

Пальцы сжали ткань крепче, карниз наверху опасно заскрипел.

– Сара.

Она хотела спросить, что ему нужно, но губы не слушались. А он приближался – склонился над ней, словно любопытный ребёнок, изучающий ползущую по траве букашку. Сара ощутила тёплое дыхание, почему-то пахнущее шалфеем.

– Сара.

– Да? – она прерывисто вдохнула.

– Тереза, – его губы мимолётно коснулись её щеки, такие же ледяные, как воздух снаружи.

Она отшатнулась. Ткань резко натянулась. Карниз рухнул. Плотная штора накрыла Сару, отрезая её от чудовища. Или от Бога Солнца.

С трудом выпутавшись из одеяла, Сара села на постели. Грудь её вздымалась, как после бега, дыхания не хватало. Дверь с грохотом распахнулась, и Сара вжалась в стену, с ужасом глядя на проём – часть её искренне верила, что на пороге появится рогатый дух. Но там стояла лишь перепуганная мама.

– Что случилось? Сара, ты меня слышишь? Сара?..

Собственное имя заставило её вздрогнуть: в голове будто вновь прозвучал густой, смоляной голос. Она затрясла головой, молчаливо умоляя маму молчать, но та не смогла понять – продолжала говорить, что-то спрашивать, пока Сара не обняла себя за ноги и не уткнулась лицом в колени.

– Ох, дорогая… – вырвалось у мамы, и она наконец умолкла.

Сара почувствовала, как на спину легла тёплая ладонь. Только тогда она смогла вдохнуть полной грудью, поверить – странный сон отступил, оставив её в тишине собственной комнаты, рядом с людьми, которым она была дорога. Она наконец перестала ждать подвоха и подняла голову, бросила на маму затравленный, полный неловкости взгляд.

Та лишь улыбнулась:

– Кошмар?

– Угу. Просто ужасный.

– Это нормально, – стоило ей понять причину происходящего, и мама вновь стала собой: обрела уверенность, расправила плечи. В голосе её прорезались знакомые металлические нотки. – Я бы удивилась, если бы ты смогла спокойно заснуть. Всё же столько переживаний…

Нет. Сара покачала головой, внешне и внутренне сжалась. И детектив, и родители, и врачи в лесу – все твердили, с какими переживаниями она столкнулась, однако они были мелочью по сравнению с тем, что пряталось в тени деревьев, поджидая Терезу. Сара не заслуживала такой жалости – точнее, её заслуживала не она.

Мама по-своему поняла её жест. Она обхватила лицо Сары ладонями, требовательно заглянула в её глаза, вся такая спокойная, сильная, словно выкованная из стали.

– Мы со всем справимся, слышишь? Сара, мне нужно, чтобы ты ответила.

– Да, – голос спросонья звучал хрипло и не очень уверенно, так что Саре пришлось прочистить горло и повторить. – Да, конечно.

Она не хотела справляться. Больше всего на свете она желала спрятаться под одеялом, пока не сотрутся воспоминания, не исчезнут сны, а жалостливые взгляды не сменятся привычными: равнодушными, внимательными, восхищёнными. Да, последнее было бы лучше всего – вновь сыграть роль, стать в глазах знакомых не обычной девчонкой, а блогером с десятком тысяч подписчиков. Не человеком, а красивым образом, к которому хотелось тянуться.

– Тебе нужно поесть, – у мамы, впрочем, были другие взгляды на нужды Сары. – И умыться, стереть тот кошмар, что ты увидела. Давай сделаем так: ты иди в ванную, а я разогрею ланч. Мы поели, пока ты спала, но кое-что ещё осталось.

Сара не была голодна, но спорить с мамой казалось себе дороже. Послушно кивнув, она свесила ноги с кровати, бросила в сторону телефона тоскливый взгляд и, так и не взяв его, поплелась приводить себя в порядок. Тем более, что это и впрямь было необходимо: когда Сара добралась до зеркала, из отражения на неё взглянуло лохматое нечто с мочалкой на голове вместо красиво уложенных светло-русых волос. Тяжело вздохнув, нечто потянулось к расчёске.

Двадцать минут и сто двадцать чертыханий спустя, она вышла в коридор, чувствуя себя уже вполне человеком. Растрепавшиеся пряди Сара собрала в простой, но аккуратный хвост, на лицо нанесла пахнущий чем-то сладким крем, кожу за ухом мазнула масляными духами с ароматом свежей выпечки. Вдохнув его теперь, она мимолётно улыбнулась и скользнула обратно в спальню – всего на пару минуточек, прежде чем мама начнёт задавать вопросы.

Личные сообщения распирало. Сара открыла лишь один чат, с сокурсницей, часто оказывавшейся за соседней партой. Переписка начиналась, как привет из другой жизни: что-то про дополнительные занятия, запланированную на выходные вечеринку и прочую чепуху. Сара быстро промахнула старые сообщения, чтобы увидеть главное: «Ты слышала – Терезу кажется нашли мёртвой!», «О. чёрт! Её что, ты нашла?!», «Эй, с тобой всё в порядке?», «Сара, ответь что-нибудь, как только это увидишь!»…

Итак, в колледже знали. Сара устало потёрла переносицу, гадая, как лучше всего поступить – что рассказать, что утаить, что написать в «личку», что выложить в сторис. Варианта не реагировать не было: если Сара смолчит, история обрастёт ненужными домыслами, в одном из которых её саму наверняка выставят убийцей. От одной мысли об этом сдавило горло.

– Сара, ты идёшь?! – она не разобрала, но догадалась, о чём кричит мама.

Окей, сторис можно было отложить ещё на двадцать минут.

«Я в порядке», – быстро черкнула Сара в сообщенья знакомой и отбросила телефон обратно на кровать: мама терпеть не могла, когда кто-то за столом отвлекался на гаджеты и даже на бумажные газеты, из-за чего нередко доставалось как самой Саре, так и её папе.

Последний тоже был внизу, сидел на диване в гостиной. Когда Сара проходила мимо, он поднял на неё внимательный взгляд. Папа не произнёс ни слова, но этого взгляда было достаточно – Сара видела, что он волнуется о ней, и постаралась ободряюще улыбнуться.

Она надеялась, что запоздалый семейный обед поможет расслабиться – не стереть, но притупить память, постоянно подкидывающую ненужные образы. В действительности стало только хуже.

Сначала они пытались разговаривать, но Сара не нашла в себе сил говорить на безобидные темы: как можно рассуждать о погоде, экзаменах или покупках, в то время как жизнь только что напомнила о своей быстротечности? Когда речь зашла о занятиях, она чуть не расплакалась, вдруг осознав, что Тереза их так и не закончит. А ведь то же самое можно было бы сказать и о самой Саре, отправься та на прогулку немногим раньше.

Хорошо, что мама быстро поняла её состояние. Она не стала напирать и пытаться разговорить дочь, а послушно отступила, заметив, как увлажнились у неё ресницы. Потянулась к пульту от телевизора – так, заполнить тишину, – но почти сразу выключила, когда диктор заговорил о найденном в лесу теле. Сара громко хмыкнула: похоже, так просто от этой истории не отделаться.

– Извини, – мама стушевалась, будто могла контролировать сюжеты новостных программ.

– Ничего, – Сара покачала головой. – Может, так даже лучше: если об этом будут говорить на каждом углу, я скоро привыкну.

До цели было ещё идти и идти – Сара не могла заставить себя даже произнести слово «убийство», назвать Терезу по имени. Казалось, озвученное вслух, оно вновь обретёт невиданную силу, как в лесу… или во сне.

Мысль об увиденном в забытьи не отпускала Сару. Она редко видела сны, да и те были скорее осмыслениями прошедшего дня. Ей могли присниться ночи подготовки к экзаменам, мог присниться Курт – старшекурсник, в которого Сара влюбилась, когда поступила в колледж, и о котором уже почти позабыла. Но никогда ещё ей не являлись существа невиданные, волшебные.

«К чему бы это?» – гадала она, ковыряясь вилкой в салате. Пока у Сары была лишь одна идея, которая могла объяснить непонятный кошмар: вероятно, она слишком много думала о Терезе. В своих воспоминаниях Сара быстро дошла до её увлечений, викканства, алтарей, вечно горящих аромаламп – возможно, вслед за ними подсознание подкинуло и образ духа или божества, которому Тереза вроде как поклонялась.

– Спасибо, – с трудом доев, Сара отодвинула тарелку в сторону. – Я, пожалуй, пойду к себе. Хочется… тишины.

На самом деле она собиралась помедитировать. Подобными практиками Сара увлеклась с полгода назад, когда они стали популярными в социальных сетях: известные блогеры вечно сидели в позе лотоса, занимались йогой, говорили об осознанности, и она не смогла не поддаться всеобщим веяниям. С йогой и осознанностью не получилось, а вот оставаться порою наедине с собой оказалось полезным. Слушая негромкую музыку и сосредотачиваясь лишь на своём дыхании, Сара справлялась со стрессом самого разного толка – могла справиться и с пережитым в лесу.

Поднявшись в спальню, она плотно прикрыла дверь и полезла в телефон. В Spotify было заготовлено сразу несколько плейлистов для медитаций, и обычно Сара проводила никак не меньше пяти минут, выбирая подходящую под настроение композицию, но на этот раз махнула рукой и кликнула на первый попавшийся трек. В беспроводных наушниках зашумел дождь, заиграли струнные – не скрипка, а что-то большое, серьёзное, не рвущее душу, а латающее её.

Сара опустилась на прохладный пол, скрестила ноги. Повела плечами, заставляя себя распрямить спину, сделала пару наклонов головы, чтобы лучше почувствовать собственное тело. Наконец, закрыла глаза.

Она хотела представить тихое, умиротворённое пространство, но вообразила почему-то всё тот же лес. Сара узнала деревья, растущие в парке, однако сам участок оказался не очень знакомым, а возможно, и вовсе вымышленным. Она улыбнулась: хорошо, хоть не представила ту самую поляну, как в кошмаре.

В воображаемом лесу моросил дождь, но было тепло и комфортно, как и хотелось. Лёгкий ветерок дул в такт дыханию Сары, сначала чуть рвано, но с каждой минутой спокойнее, более плавно. Ей даже начало казаться, будто ветер ласково треплет её по макушке, заставляет волосы подрагивать, щекотать шею – ощущение скорее приятное, чем раздражающее. Здесь больше не было места страху, волнению и кошмарам, и Сара поверила: она ещё сможет вернуться, и не только в парк, но и к воспоминаниям о Терезе, уже не омрачённым тем, что с нею произошло.

Стоило вспомнить о ней, и Тереза предстала перед мысленным взором Сары – такой, какой была задолго до смерти. Тереза кружилась под музыку, слышную только ей, и светлое платье обвивало стройные ноги, усыпанные родинками, словно ночное небо – звёздами. От ветра волосы её перепутались, скрыли лицо, но Сара узнала её и без этого: по цвету одежды, по венку в волосах, по кольцам на пальцах, взвившихся в воздух в причудливом танце.

Тот становился всё медленнее, зазвеневший было в ушах Сары смех постепенно затих. Тереза остановилась, тяжело дыша, плечи её чуть дрожали, спина согнулась будто бы от усталости. Но ненадолго – прошла минута, другая, и она распрямилась, откидывая пряди с лица.

Сара распахнула глаза – и чуть не упала: морок никуда не исчез.

В её комнате, преграждая путь к двери, стоял незнакомец с оленьими рогами, такими длинными, что ему пришлось склонить голову. Лицо, до того скрываемое то тенью, то длинными волосами, оказалось пугающе обычным: квадратный подбородок, чуть впалые щёки, прямой нос с едва заметной горбинкой. Отличались только глаза уже знакомого Саре неестественного цвета.

Эти глаза оглядели её спальню с некоторым удивлением, будто незнакомец (человек? дух? бог?) не ожидал здесь оказаться. Однако взгляд его прояснился, вновь наткнувшись на Сару.

Она не знала, почему не закричала, не пискнула, не издала ни малейшего звука. Всё, что она успела сделать – чуть отползла в сторонку, ближе к окну, откуда сейчас смотрела на незнакомца, неудобно запрокинув голову, но отказываясь пошевелиться.

Он же, казалось, чувствовал себя вполне комфортно. Сделав шаг и чуть не зацепив рогами люстру, незнакомец опустился на корточки и почти поравнялся с Сарой – насколько это было возможно для, пожалуй, двухметрового существа. Он не стал приближаться к ней снова, не стал повторять её имени, а просто смотрел: внимательно, изучающе, будто стремясь запомнить каждую черту Сары, от короткой чёлки до чуть вздёрнутого кончика носа.

– Чего… – слово вырвалось из горла Сары хрипом, вороньим карканьем. – Что происходит?