Читать онлайн Танец лебединых дев

Глава 1

Часть 1. Молодой ведун.

Глава 1.

На берегу озера, прислонившись спиной к стволу на половину поваленного дерева, которое, склонив крючковатые ветви к самой воде, все продолжало отчаянно цепляться корнями за землю, сидел молодой статный красавец. На вид ему было лет шестнадцать – возраст самого расцвета красоты и здоровья. Его буйные крупные кудри вились, спадая на плечи и высокий лоб. Волевой подбородок и пронзительные голубые, цвета весеннего ясного неба, глаза наводили мысль о сильном и независимом характере парня.

Дорогая шелковая красная рубаха, расшитая золотистым узором, была бы впору царевичу или боярскому сыну. Рядом на траве небрежно валялись дорогие, пошитые из кожи башмаки.

Мало кто мог бы признать в отдыхавшем беглого бедного сироту Емельку, прислуживающего ранее купцу Ястремскому.

***

Откуда взялся новорожденный завернутый в грубую холщовую ткань мальчишка в саду у купца, гадали всей деревней. Вроде бы никто из местных на сносях не был, а посторонних в селении не наблюдали. Купец побушевал-побушевал по началу, грозясь отправить подкидыша с глаз долой в городской приют при монастыре, но потом как-то вмиг сник и решил оставить мальца на воспитание. Видать душой прикипел – решили селяне. А может жена его богомольная, ожидавшая как раз первенца, углядела в случившимся знак свыше и уговорила грозного супруга оставить ребятенка при дворе. Дело-то богоугодное!

Некоторые бабы шепотом болтали, что привиделась Марфе в ночи женщина, что велела мальчика воспитать в доброте и достатке, словно сына родного, дабы то на пользу дочери их пойдет, что еще только на свет готовится явиться. Но так ли это было на самом деле, никто не знал. А спросить больше было не у кого. Марфа родами померла, оставив на мужнино попечение маленькую новорожденную дочку.

Девочку нарекли Ксенией. Купец в дочурке души не чаял. Все у девочки было самое лучшее и дорогое. А вот про обещание, жене данное насчет подкидыша, купец быстро позабыл, хотя в приют его отправить побоялся. Отдал он мальчика на воспитание одинокой старушке, жившей у него при дворе, только она долго не прожила. Как исполнилось Емельке пять годочков, пришлось мальчику осиротеть повторно.

Тут-то и начались для него черные дни. Недоедать, да недосыпать приходилось регулярно. А работа на детские неокрепшие плечики сваливалась непосильная. Емеля рос хилым и болезненным. Да еще каждый купцов работник считал своим наипервейшим долгом сыпать насмешками в адрес сироты, да шпинать его на чем свет стоит. Да и хозяйская дочка Ксения, выросшая надменной и заносчивой только и занималась тем, что постоянно от нечего делать готовила Емеле подлянки, которые мальчик вынужден был безропотно сносить. Сколько слез бессильных пролил мальчик под урчание голодного желудка – лишение пищи было обычным и самым любимым наказанием купца Ястремского.

И вот однажды неказистый подросток-заморыш пропал со двора. Горевать по сироте было некому. Люди посудачили-посудачили да и позабыли про мальчишку. С тех пор уже год миновал. Только хозяйская дочка Ксения все бегала за околицу да вглядывалась вдаль в надежде разглядеть хилую тощую фигурку.

– Вот же егоза, а сердечко-то доброе, как у матери, – покачала головой у колодца соседская кумушка, заметив купеческую дочку, тайком направлявшуюся за деревню.

– Вот же сказанула, так сказанула! – отозвалась в ответ девка-помощница со двора Ястремских. – Это сердце-то доброе и довело до греха! Сама я видала, вот как тебя сейчас вижу – Ксенька ворота распахнула и специально овец выпустила! А сама потом на Емельку все свалила! Негодница! Хозяин-то разозлился и выгнал мальчишку в лес потерявшегося ягненка искать!

– Кто же в лес перед проводами лешего духа ходит?! Вот и сгинул сиротинушка горемычная! В лесу еще по той весне Тимофеевна чудище встретила! Говорит волк – не волк, козел – не козел! Бежала дальше, чем видела!

– Ой, а мой Платошка зимой следы видал! Будто волчьи и козлиные рядом! Да разве же такое когда бывает! Чтобы серый рядом с козлом разгуливал!

– Ой, бабы, а я думаю, что без нечистого тут не обошлось! – подала голос молчавшая до этого женщина в цветастом платке. – Никак заманил он Емельку в самую чащу или лесное болото!

Женщины скорбно замолчали, соглашаясь с говорившей.

***

Емельяна целый год не было в селении. С тех пор, как хозяин выгнал его, много воды утекло. Возвращался к Ястремскому теперь совершенно другой человек. И речь шла не о внешности, которая, к слову сказать, тоже разительно изменилась. Юноша к шестнадцати годам успел возмужать, раздался в плечах. На щеках заиграл румянец, коего никогда не видывали ранее на серо-землистом сиротском лице. Волосы, торчавшие в разные стороны, будто пакля, внезапно начали завиваться, обрамляя правильные черты лица.

Но главное – не внешние изменения, а внутренние. Не физическая сила заиграла в Емельяне, хотя и она бесспорно появилась, а сила иная неизведанная ведовская!

Как сейчас помнил мальчик, как был наказан жестоким хозяином и лишен пищи за то, что случайно порвал и рассыпал мешок с зерном. Помнил он бессильные горькие слезы, которые проливал в конюшне – единственном месте, где рядом с конями он чувствовал себя в относительной безопасности. Только они, кони, понимали и принимали его. Среди людей он всегда чувствовал себя одиноким. Помнил Емельян, как привиделся ему необычный седовласый старец с длинной бородой, перевязанной черной лентой, напоминающей змею, в белоснежных одеяниях. Как поведал он ему о его необычном даре, унаследованном от матери, как делился с ним знаниями неведомыми, порой даже пугающими, как научил доставать любые клады из-под земли. Все золото теперь Емельяну в руки давалось. Звери и птицы исполняли его приказы. Да и люди тоже… А огонь! Огонь – самая опасная и неподвластная стихия, сворачивалась мурлычущим котенком у его ног!

Нет! Ни за что не вернулся бы больше в ненавистное селение к Ястремским, коли не было бы на то воли наставника. А приказы Гневояра юноша привык исполнять беспрекословно.

И вот теперь сидит он возле озера, расположенного недалеко от селения, любуется на облака и мечтает, что станет когда-нибудь таким же свободным, как они и отправится на поиски родителей. В то, что они живы, Емельян поверил сразу. Он и раньше в глубине души, каким-то необъяснимым практически звериным чутьем ощущал это. А вот в то, что мать по собственной воле его оставила, да еще и наложила на него сильнейшее проклятие, казалось самым настоящим бредом, специальной выдумкой Гневояра, чтобы быть единственным близким для него человеком.

До привыкшего к лесной глуши обостренного слуха донесся едва слышный шорох в кустах. Емельян начал прислушиваться. Отчего-то не хотелось, чтобы его уединение было нарушено перед тем, как он будет вынужден выйти к людям. Шум повторился. Юноша лениво повернул голову в сторону звука. В глаза бросилась ярко-красная материя, выступающая из-за березы.

Сомнений не оставалось. Кто-то тайком наблюдал за ним. Появилось желание метнуть одним из выученных у Гневояра заклятием в скрывающегося, но Емельян усилием воли подавил его. Не стоит настолько выставлять способности напоказ. Не стоит плодить лишние слухи. Лучше будет, если Ястремской до поры до времени не будет знать о способностях Емельяна. Так будет проще втереться к нему в доверие. Сейчас юноша был уверен, что не так просто удалось хозяину нажить богатства, прослыв одним из самых зажиточных купцов округи. Без помощи Гневояра здесь явно не обошлось! А значит, что рано или поздно чародей потребует с купца плату. Какой она будет, оставалось только гадать, но то что Гневояр возьмет свое сполна сомневаться не приходилось.

Упершись затылком о древесный ствол, Емельян прикрыл глаза, пытаясь настроиться на внутреннее зрение. Это пока ему удавалось не совсем хорошо, несмотря на постоянные тренировки. Но сегодня эффект превзошел сам себя! Представшая перед взором картинка оказалась не просто очертанием силуэта, каким Емельян обычно видел Гневояра, когда они тренировались. Видение передавало даже цвета!

За березовым стволом затаилась молоденькая девушка. Ее длинные каштановые волосы были заплетены в две тугие косы, спускающиеся ниже пояса. В ушах блестели сережки с красными кораллами, на шее красовались такие же бусы. Девушка явно была чем-то взволнованна, она нервно теребила подол алого сарафана. Серые глаза были широко раскрыты. Вместе с узнаванием к Емельяну пришло омерзение. Хозяйская дочка! Ксения – жестокая и избалованная девчонка. Она тоже успела измениться за этот год, превратившись из тонконогой нескладной девочки в юную и вполне для кого-то привлекательную девушку.

Похоже, Емельяну выдался идеальный случай поквитаться с неприятной девчонкой, а заодно и обыграть все так, что его возвращение к купцу будет более легким. Усмехнувшись про себя и уже предвкушая произведенный им эффект, юноша беззвучно зашевелил губами. В тот же миг что-то зашуршало в траве, вскоре показалась змеиная головка с хитрыми маленькими глазками бусинками, потом еще одна и еще одна. Наконец, когда собралось около пяти небольших змеек, Емельян удовлетворенно кивнул, указывая им на березу, за которой пряталась Ксения. Животные послушно заскользили в указанном направлении.

Реакция Ксении не заставила себя долго ждать. Девушка испустила душераздирающий крик и бросилась со всех ног, не разбирая дороги в противоположную от змей сторону, где находился лес. Победоносная улыбка промелькнула на лице юноши. Настроившись еще раз на внутреннее зрение, он удостоверился, что ужасно напуганная Ксения несется через бурелом, цепляясь подолом за колючие искривленные кусты.

***

Дождавшись, когда начало смеркаться, молодой человек удовлетворенно отметил звучащие в стороне деревни голоса. Они явно кого-то звали. Емельян прекрасно знал, кого потеряли в селении. Пора! Юноша поднялся на ноги, подхватив башмаки, упругой походкой зашагал в сторону людского жилья. Навстречу ему попались работники Ястремского. Женщины, причитая, спешили к озеру, а мужчины направились в сторону леса. Ожидаемо никто из них не узнал в молодце сиротузаморыша.

Емельян уверенной походкой направился к купеческому терему. Он намеренно посильнее ударил калиткой, входя в опустевший двор. В тот же миг на высокое крыльцо выскочил взлохмаченный, растерявший от страха всю свою дородность купец. За ним с причитанием, едва передвигая ноги, показалась старая няня, воспитывающая Ксению.

– Доброго здоровья! – поприветствовал купца Емельян.

Ястремской смотрел на него с подозрением. Купец явно не узнавал в статном кудрявом красавце бывшего работника, которого прогнал со двора год назад.

– Чего надобно? – неприветливо поинтересовался он, игнорирую приветствие.

– Неужто не узнаешь, хозяин? – скрывая ликование спросил Емельян.

– Разве мы раньше встречались? – напрягся купец.

– Так я жил здесь с малолетства самого! Емельян я! Вот вернулся!

На мгновение по лицу Ястремского проскользнул страх, сменившийся яростью. Купец уже был готов взреветь что-то нелицеприятное в адрес Емельяна, но был остановлен дрожащей рукой старенькой нянюшки.

– Не горячись, Спиридон Кузьмич, не надо. Вспомни лучше, о чем Марфа нам сказывала. Купец непонимающе уставился на старушку.

– Сон дивный, – напомнила она.

Ястремской переменился в лице и растерянно молчал, с недоверием уставившись на Емельяна.

– Горе у нас случилось, молодец, – торопливо, боясь, что купец потребует замолчать, запричитала нянюшка.

Она, держась худыми руками за перила, спускалась к Емельяну. Ее и без того испещренное морщинами лицо перекосилось еще больше.

– Что случилось? – почти искренне изобразил участие Емельян.

– Горлица наша Ксенюшка пропала! Как тоска ее кручина целый год глодала горемычную, хаживала она все время за околицу, словно тянуло туда что! Так и не вернулась сегодня! Только ты нам помочь можешь! Только ты!

Ястремской с неодобрением смотрел на старушку, но все же не перечил ей, сохраняя угрюмое молчание.

– Ясно мне, что у вас стряслось, – остановил словесный поток, льющийся из уст старенькой няни Емельян. – В лесу искать надобно! – уверенно закончил он.

В установившейся тишине его голос прозвучал, словно приговор.

– Платон Шишкин сказывал, что чудище ужасное в лесу появилось. Голова рогатая, а пасть зубастая, будто волчья, – няня в ужасе прикрыла ладонью лицо. – Ой, что же будет-то!

Ястремской после ее слов побледнел, на лбу выступила испарина. Емельян отвернулся, чтобы скрыть победную улыбку. Полученный результат превзошел все ожидания! Купец напуган до полусмерти и готов на все только бы снова увидеть драгоценную дочурку. Няня, наслушавшаяся деревенских сплетен, великолепно справляется с задачей и сеет панику. А ненавистная Ксения сейчас скитается где-нибудь по чащобе, спотыкаясь о древесные корни и пни, и дрожит от страха! Ничего! Это ей даже на пользу пойдет, чтобы спеси поубавилось!

– Тоже мне чудище! Волка обычного увидел, да перетрусил! Вот и придумал всем про чудище сказывать! – небрежно бросил Емельян. – Видать, взаправду деревенские без меня не справятся! Коли Платошка страху на всех понагнал – мало кто в чащу сунется.

– И то правда… верно сказываешь! – нянюшка протянула к Емельяну руки. – Подсоби уж, соколик! Не бросай в трудную минуту.

– Поможешь Ксению отыскать – я в долгу не останусь! – наконец подал голос молчавший до этого купец. – Щедро заплачу! Не сомневайся!

– Да, что мне ваши деньги, Спиридон Кузьмич? – Емельян будто невзначай встряхнул дорожную котомку, которая моментально отозвалась звоном множества монет.

Купец взволновался не на шутку, он в упор уставился на юношу. В глазах читался немой вопрос. Чего же такого запросит выкормыш? Взгляды Емельяна и Ястремского встретились. Купец почувствовал, как по спине мурашками бежит холодок страха, а ладони становятся липкими от пота. Таких холодных бесстрастных глаз ему не приходилось видеть давно. Но Ксения в беде! Сейчас не время вести разговоры о вознаграждении. И без того ясно, что любящий отец не поскупится и сполна расплатится за спасение единственной дочери.

– Найдешь Ксению – проси, что хочешь! Все сделаю!

– Не сомневаюсь, – расплылся в улыбке Емельян, только глаза по-прежнему оставались холодными и отталкивающими.

Молодой человек стремительно развернулся, тряхнув крупными кудрями, и размашистыми шагами направился со двора.

– Он спасет, Спиридон Кузьмич! Он спасет! – пробормотала старушка, провожая взглядом парня.

Ястремской тоже смотрел вслед уходящему, только в отличии от старой нянюшки воодушевления не испытывал. Казалось, что какие-то невеселые мысли овладели купцом окончательно.

– Не к добру, ой, не к добру, – проговорил он сам себе под нос, сокрушенно покачав головой.

Глава 2

Глава 2.

После ухода со двора Ястремских потребность притворяться, изображая тревогу и желание помочь отпала. Улыбка сошла с губ, и лицо Емельяна приобрело сосредоточенное выражение. Сейчас мало кто назвал бы юношу красивым. При взгляде на него невольно возникали мысли о хищной птице, заметившей жертву и готовившейся к броску.

Со стороны озера до слуха доносились голоса, зовущие купеческую дочку.

Лес стоял темным и неприветливым. Уже начинало смеркаться.

Емельян подошел к столпившимся у леса мужикам и как бы между делом поинтересовался:

– Чего стряслось-то?

Его смерили подозрительным взглядом, ожидаемо не признав в нем выкормыша Емельку, как часто называли ранее.

– Дык, купеческая дочка пропала, – почесал в затылке Федор. – Тому, кто ее сыщет, купец золотишка отвалит. Не поскупится.

– А чего же тогда стоите? А искать не идете? – Емельян кивнул в сторону леса.

– Так боязно же! – отозвался второй (наверное, из наемных. Раньше по крайней мере Емельян его среди работников Ястремского не видел).

– Платоша Шишкин сказывал, что чудище лесное тута поселилось, – подал голос Третьяк, – оно, видать, купеческую дочку-то и умыкнуло.

– Чего-то не горим мы желанием в лес-то до зари соваться! – заключил Федор.

– И то верно, – согласился Емельян, решив, что ничего с Ксенией не сделается, коли избалованная девчонка поплутает по лесу одну ночку.

Молодой человек повалился в густую траву, раскинув руки, и уставился в начинающее сереть небо. Уже проступили неяркие очертания лунного диска. Наступающая летняя ночь обещала быть теплой, и Емельян собирался провести ее под открытым небом.

Работники Ястремского продолжали толпиться рядом, они не желали ступать под темные лесные своды, но и возвращаться домой, объявив купцу о приостановлении поисков, опасались.

– А ты, отрок, никак прямо здеся заночевать собрался? – удивился Третьяк, подозрительно глядя на Емельяна.

– А чего не заночевать-то? Можно и тута. Не пурга – не озябнем поди!

– Вот молодежь-то! – всплеснул руками Федор. – Кто же в такое время ночь вдали от дома коротать будет! Забыл что ли, что русалья неделя сейчас идет?!

– А ты никак убоялся, кабы тебя русалки не защекотали? – хохотнул в ответ Емельян, продолжая беспечно вглядываться в небо.

Его реплика вызвала взрыв хохота, Федор смущенно замолчал, оглядываясь на товарищей. Поняв, что поддержки от них не дождется, он неохотно опустился рядом с Емельяном. Было решено заночевать рядом с лесом, чтобы, как только рассветет, отправиться на поиски пропавшей хозяйской дочки.

По мере того, как темнота накрывала землю, начал сгущаться туман. В воздухе повеяло влагой. А разглядеть сидящего рядом человека можно было только лишь с трудом.

Федор обиженно молчал, с опаской оглядываясь по сторонам. Его товарищи, похоже, тоже чувствовали себя неуютно. Но Емельяна их страхи лишь забавляли. Он закинул руки за голову и вдыхал прохладный пахнущий влагой воздух. Красная рубаха напиталась каплями воды и липла к телу.

– Боязно мне что-то, мужики, – не выдержал первым молодой парень, имени которого Емельян не знал. – Вдруг и взаправду русалки заявятся.

– Кончай панику наводить, Петруха! И без твоего нытья тошно! – огрызнулся Федор.

– Русалки русалками, а я вот лучше бы с ними встретился, чем с чудищем лесным! Платоша Шишкин сказывал…

– Прекрати!!! – в два голоса закричали на Третьяка Федор с Петрухой.

Третьяк обиженно засопел.

Туман тем временем становился все сильнее и гуще. Луна больше не освещала землю. Все погрузилось в кромешную тьму. Повеяло холодом.

– Огонь зажечь надобно! Ветвей наберите! – приказал Федор спутникам.

Третьяк с Петрухой неохотно поднялись, огляделись и поплелись к лесу. Федор достал из прихваченной котомки кресало (1) и попытался зажечь огонь. После нескольких неудачных попыток стало ясно, что этого ему не удастся. Искры, не успев загореться, гасли от сгущающейся влаги.

Вот уже дрова были готовы и сложены аккуратным холмиком, а огня все не было. Все трое попробовали высечь хоть одну искорку, но никому из них этого не удалось. На Емельяна товарищи не обращали внимания, словно напрочь позабыв о его существовании.

Вдруг ночная тишина прервалась пением множества мелодичных женских голосов. Тягучая грустная песня звучала с противоположной от селения стороны, где находилось озеро.

– Слышите? – спросил Петруха дрожащим не то от страха, не то от холода голосом.

– Никак девки в селе заголосили, – Третьяк тоже начал прислушиваться.

– Село вон там, – перебил его Федор, – а там…

– Озеро! – воскликнул Петруха. – Кто же в такую неделю по ночам на озере песни распевать станет?

– Ясно кто! Русалки! – подал голос Емельян, не без удовольствия наслаждаясь эффектом, произведенным его словами.

– А… они сюда… не придут? – заволновался Федор.

– Придут! Они нас уже почуяли.

– Что же делать?!

– Погубят же?

– Эх, как бы знал я! Черт бы с ним с этим золотом! Пусть купец сам дочку свою искал бы! – Петруха с досады ударил о землю. – Как мне матушка всегда говаривала – не доводит богатство до добра! Ох, не доводит! Сгину молодым да красивым! Ой, горе горькое!

– Огонь развести надобно, – лениво протянул Емельян, продолжая беспечно лежать в траве и вслушиваясь в стройные печальные голоса, которые двигались к ним.

Послышались звуки ударов кресала о камень, но у Федора снова ничего не получилось.

Огонь упорно не хотел зажигаться…

Селяне уже вовсю тряслись от страха, нисколько не заботясь о том, что их примут за трусов.

Наконец, поняв, что русалки уже приблизились на приличное расстояние, Емельян поднялся с земли, он огляделся и, выбрав место поровнее, развел костер. Для этого молодому человеку не потребовались ни трут, ни кресало. Он просто раскрыл ладонь и пламя послушно заплясало на ней, совершенно не обжигая кожу, а дрова, словно по волшебству, подплыли к выбранному месту по воздуху. Если бы спутники заметили манипуляции молодого человека – они, должно быть, испугались его еще больше, чем приближающихся русалок, и дали деру. Но на свое счастье мужчины даже не смотрели в сторону Емельяна, словно вовсе позабыли о его существовании. Открыв рты и до головной боли напрягая слух, они вглядывались в ночной туман, из которого слышалось заунывное пение. И только треск разгорающегося пламени вывел их из оцепенения. Промозглый холод рассеялся. Вокруг костра было тепло и уютно. Мужчины жались ближе к огню, с благодарностью смотря на молодого путника.

– Лихо ты как пламя высек! – похвалил его Федор. – Знать настоящий умелец, как все у тебя складно получается!

– Будто огонь тебя слушается, – заворожено глядя на разгорающееся пламя, проговорил Петруха.

– Огонь – это жизнь! – назидательно ответил Емельян. – Его понимать следует и… уважать.

Тем временем туман вокруг огня рассеялся окончательно, и стало видно стоящие чуть в стороне стройные женские фигуры. Длинные одежды, распущенные волосы, свисающие до самой земли. Лиц видно не было, но то что перед ними русалки сомнений не возникало. Стоящие первыми рядами внимательно разглядывали сидящих перед огнем мужчин, они больше не пели, хотя поющие голоса по-прежнему звучали где-то вдалеке в стороне озера.

– Сколько их здесь, – едва слышно прошептал Петруха, стараясь не смотреть в сторону русалок.

– Мне моя бабка в детстве сказывала, что в древности здесь бесовские гульбища проходили, – так же еле слышно ответил Федор, нервно теребя седую жидкую бороденку. – Жертвы идолам поганым приносили – вот с тех пор русалок в этих краях видимо-невидимо стало…

– Слышь, Федор, приглядись-ка повнимательнее. Нет ли среди них Авдотьи Ларькиной, что прошлым летом в озере утопла? – зашептал Третьяк.

– На кой она тебе сдалась! – разозлился Федор. – Нашел о чем думать! Ты бы лучше думал, как ноги от сюда подобру-поздорову унести!

– Так я и думаю! Может она нас признает, да подсобит. Перед своими словечко замолвит.

– Как же замолвит! Вот смотрю я на тебя и думаю: до чего же ты мужик дурной, Третьяк! Разве же можно нечисти доверять-то?

– Скорее бы утро наступило! – проныл Петруха, он крепко зажмурил глаза, чтобы не видеть происходящего.

Емельян с любопытством оглядел собравшихся русалок, найдя взглядом рослую фигуру Авдотьи.

– Что же вы гостей неприветливо встречаете, молодцы? – послышался приятный мелодичный голос, в котором, несмотря на внешнюю приветливость, звучали нотки скрытой угрозы.

– Так гости-то у нас незваные негаданные, – ответил Емельян, пока его спутники старались унять дрожь от страха.

– Ой, ли! Неужто молодцы бравые девицам красным не рады будут.

– Красным девицам румяным и веселым мы завсегда рады бываем! А вы что-то больно унылые песни по дороге к нам распевали.

– Грустные песни мы поем покуда нам грустно бывает, а ты выйди в наш круг, потанцуй с нами. Вот мы и развеселимся! И песни наши тогда другие будут веселые да задорные.

– Какие танцы, красавица? Ночь на дворе! Добрым людям отдыхать надобно!

Русалки закружились хороводом вокруг костра, не решаясь приблизиться ближе.

Емельян краем глаза следил за пламенем, чтобы оно ненароком не погасло от распространяемой речными девами влаги. От постоянного мельтешения девушек по кругу, голова начинала кружиться.

– Не смотрите на них, – приказал Емельян спутникам, сам он тоже старался не смотреть на русалок и не слушать их пение, которое возобновилось с новой силой и давило грустью.

– Ох, батюшки-батюшки! Кому расскажешь, чего на старости лет увидать пришлось – не поверят! – прогудел Федор, опуская глаза на колени.

Сколько все это продолжалось с точностью Емельян сказать не мог.

Вдруг раздался шум, пение на мгновение прервалось, а затем сменилось веселым смехом. Емельян поднял глаза и моментально понял, что произошло. Задремавший Петруха свалился, оказавшись за защитной чертой, отбрасываемой огнем. Это привело русалок в неподдельную радость. Они бросились к нему и, подхватив под руки, утянули в хоровод.

Третьяк с Федором, онемев от ужаса, уставились на танцующих.

Рыжеволосая Петрухина макушка мелькала среди девушек-полутеней, которые становились все более материальными по мере того, как несчастного покидали силы, перетекая к русалкам.

– Не смотреть! Отвернитесь! – что есть мочи закричал Емельян, обращаясь к застывшим мужчинам.

Третьяк с Федором, словно сбросив оцепенение, поспешно прикрыли глаза.

Емельян непослушными пальцами развязал мешочек, висевший на шее. Сюда он дальновидно собрал травы, помогающие при нежелательных встречах с нечеловеческими существами. Была среди них и полынь…

Достав несколько засушенных маленьких листочков, от которых шел дурманящий чуть резковатый аромат, Емельян заставил их объяться пламенем, вспыхнувшим на ладони. Вытянув вперед руку с горящей полынью, он бросился в самую гущу русалок. Похоже их перевалило за сотню. Со всех сторон белели одежды и развевались длинные, напоминающие водоросли волосы.

– А ну, отпустили его! Быстро! – взревел Емельян, бросаясь к безвольно стоявшему бледному Петрухе.

В тот же миг по русалочьим рядам пронесся испуганный вскрик. Водяные девы отшатнулись от Емельяна, увлекая за собой Петруху.

– Оставьте человека! – приказал Емельян.

Ответом ему служил лишь смех, а безвольный Петруха продолжал двигаться в русалочьей массе. С его щек почти полностью сошел румянец, взгляд был пустым и не фокусировался. Кажется парень больше не понимал, что происходит вокруг.

– Не хотим, значит, по-хорошему, – пробормотал Емельян.

Он нащупал в своем мешочке серебряный оберег, напоминающий иголку с защелкой, и, изловчившись уколол в палец одну из зазевавшихся русалок. Пойманная русалка, словно окаменела, застыв на месте. Ее подруги с ужасом взирали на ее несчастье, готовые разбегаться в разные стороны.

Тут из общей массы выделилась женская фигура, она, словно плывя по воздуху, двинулась к Емельяну.

– Ведуешь? – прошелестела она.

– А разве не заметно?

– Проси все, что хочешь – только не губи ее, – предводительница русалочьего племени указала на застывшую русалку.

– Мою волю ты знаешь! Оставьте человека!

Русалка оглянулась на Петруху и заговорила:

– Зачем он тебе? В нем жизни немного осталось. Оставь смертного нам – все равно исцелить его после сегодняшнего не сможешь.

– А то не твоя печаль! Она или он! Выбирай!

Русалочья предводительница с сожалением оглянулась на подруг и махнула им рукой, подавая знак.

В тот же миг, словно подчиняясь неведомой силе Петруха вылетел из русалочьей толпы и с глухим ударом шмякнулся на землю. Емельян снова коснулся замершей русалки оберегом, и она стремительно бросилась догонять удаляющихся подруг.

Молодой ведун помог подняться на ноги ослабевшему Петрухе и повел его к начинающему затухать костру. Как только Емельян приблизился, пламя разгорелось с новой силой.

Третьяк с Федором с ужасом смотрели на молодых людей.

– К бабке Миронихе его отвести следует, – сказал Емельян, опуская Петруху на землю.

– Емелька, ты ли? – вдруг подал голос Федор, внимательно вглядываясь в глаза юноши.

– Я.

– Как же мы тебя не признали-то сразу? – удивился Третьяк. – Здоровый какой стал! А мы то уж думали, что тебя чудище в лес уволокло прошлым годом! Платошка Шишкин сказывал…

– Прекрати! – прервал товарища Федор, с неприязнью смотря на Емельяна. – Про то чудище ему лучше нашего ведомо.

Третьяк замолчал, опешив от слов товарища, и с ужасом уставился на молодого красавца, в коего превратился Емельян. Похоже до него тоже начал доходить смысл только что произошедшего с ними.

Глава 3

Глава 3.

– Светает, – заметил Емельян, кивая в сторону начинающей сереть полоски неба.

Третьяк с Федором промолчали. Они жались поближе друг к другу, стараясь не заговаривать с молодым человеком, и кидали жалостливые взгляды на бледное покрытое испариной лицо Петрухи.

От работников Ястремского исходил страх и тщетно скрываемое чувство неприязни. Емельян ухмыльнулся – пусть лучше боятся. Теперь никому не придет в голову шпынять сиротуподкидыша. Но, если им захочется растрезвонить всему селению о необычной силе Емельяна, то это может доставить ему неприятностей. Гневояр говорил, что в последнее время участились конфликты между ведующими и местным населением. Пронеслась волна разбоев, приведших к гибели нескольких ведунов от рук разгневанного народа. Емельяну казалось странным, как можно позволить неведующим нанести себе вред, обладая во много раз превосходящей силой. Наверное, Гневояр прав, и настоящие ведуны, хранящие древнейшие знания, начинают исчезать. Как знать – не придет ли в голову двум не очень умным мужикам настроить народ против него Емельяна. Все может быть…

Но молодой ведун точно знал одно – он больше никогда и никому не позволит насмехаться над собой, а уж тем более не даст причинить вреда! Он и к русалкам-то полез не столько из-за Петрухи (хотя, справедливости ради стоит заметить, что рыжеволосый паренек сумел вызвать у него симпатию), позволить русалкам забрать жизни спутников было бы неразумно, потому что это повлекло бы за собой лишние слухи. Подумать только! Загадочная гибель сразу троих здоровых мужчин, которая по времени совпала бы с его возвращением…

Со стороны селения донесся крик петуха. Это придало сидящим в сторонке мужчинам энтузиазма, они бросали на Емельяна недобрые взгляды и переглядывались между собой. Пора! Нужно отправить их в селение, но по доброй воле они ни за что не пойдут – страх перед Ястремским засел в них прочно.

Юноша поднялся на ноги, посмотрел на медленно догоравший костер. Поддерживать в нем огонь больше не было необходимости – после петушиного крика русалки не появятся до самого заката. Федор настороженно повернул в его сторону голову. Во взгляде читалась досада. Вероятно, они с Третьяком до последнего надеялись, что неожиданно появившийся подкидыш, которого все в селении считали погибшим, испарится с первым петушиным криком.

Емельян стремительно шагнул в сторону мужчин. Не успел Федор дернуться, как молодой ведун обхватил его голову руками и, не мигая, уставился в глаза, устанавливая зрительный контакт.

– Забудь все, что здесь было, – проговорил он чуть на распев. – Забудь про русалок, про огонь. Ты меня не видел. Мы не встречались вчера около леса. Запомни: Петруха повредился умом от страха, когда вы приняли за чудище лесное простого волка. Отведешь его к Миронихе. Сумеет – поставит его на ноги. Нет – значит, так тому и быть! Ксению вы всю ночь искали, с ног сбились. Но ее нигде не было. Понял?

– Понял, – эхом отозвался Федор, смотря на парня пустыми не выражавшими эмоций глазами.

Емельян повернулся ко второму мужчине. Третьяк весь содрогался от дрожи. Он не отрывал глаз от молодого ведуна, страшась того, что тот сумел проделать с Федором.

– П-п-прав бы-был П-п-платошка-ка, – заикаясь прошептал он, с ужасом смотря на повернувшегося к нему Емельяна.

– Прав, – согласился молодой человек. – Еще как прав!

И Третьяка постигла та же самая участь, что и товарища.

Убедившись, что дело сделано, Емельян отряхнулся, еще раз окинул взглядом поляну, на которой они провели ночь и бодрым шагом направился в сторону леса. Тем временем солнце уже поднялось высоко, согревая успевшую остыть за ночь землю.

***

Войдя в лесные своды, Емельян почувствовал небывалое облегчение. Как же он, оказывается, привык к этому единению с природой за год и отвык от общения с людьми. В лесу среди диких животных порою бывает намного легче, чем среди людей. Интересно, как прошла ночь у Ксении?

Емельян прислонился спиной к шершавому стволу дуба и прикрыл глаза, перестраиваясь на иное зрение. Молодой человек ожидал увидеть купеческую дочку. Может быть испуганную, возможно заплаканную. Но вместо бродившей по лесу девушки, перед Емельяном предстала темнота.

– Это еще что такое! – раздраженно бросил молодой человек.

Привычка разговаривать с самим собой все больше укреплялась в нем со временем.

Ведун на мгновение задумался, соображая, с чем может быть связан постигший его казус. Если предположить, что на Ксении находится защитный оберег, отводящий глаза, то он наверняка был на ней, когда она пряталась за деревом. Но это не помешало Емельяну ее увидеть при том очень отчетливо! Может, она ненароком забрела на территорию Гневоярова убежища? Маловероятно. Особенно учитывая, что купеческая дочка не имеет ровным счетом никаких ведовских наклонностей. Неведующий может только кружить вокруг отделенной защитными чарами землянки наставника, но никогда не нарушит покой старца. Что же тогда? Серафима! Ближайшая помощница и ученица Гневояра. Женщина без определенного возраста, обряженная в черные грязные лохмотья. Кажется ее избушка находится не далеко от жилища наставника. Емельяну никогда не приходилось бывать у нее. Лесная ведунья чаще сама навещала учителя. Молодой человек вспомнил злобные взгляды, бросаемые женщиной на него. Серафима опасалась, что у любимого наставника появится любимчик.

Емельян осмотрелся по сторонам, поманил к себе пролетающего мимо дрозда. Птаха в черном оперении послушно опустилась на вытянутую ладонь. Ведун успокаивающе погладил дрозда по голове и проговорил нараспев:

– Зрей очами моими – лети крылами своими!

После чего легонько подул на птицу и подкинул ее в воздух. Оказавшись на свободе, дрозд расправил крылья и взмыл ввысь. Емельян же тем временем опустился на землю. Молодой человек прикрыл глаза руками, со стороны могло показаться, что белокурый красавец задремал, умаявшись бродить по лесу. На деле же Емельян больше не видел ничего, что его окружало. Его зрение слилось со зрением птахи, парившей над лесом в поисках купеческой дочери.

Молодой ведун вглядывался с высоты птичьего полета вниз, стараясь разглядеть яркий сарафан Ксении. Но девушка, словно сквозь землю провалилась. Наконец дрозд подлетел к затерянному в чаще ручью, где стояла покосившаяся вся поросшая мхом избушка. Приглядевшись, Емельян увидел хрупкую фигурку девушки, которая съежившись сидела под деревом и расширенными от ужаса глазами смотрела в сторону одетой в лохмотья женщины, копошившейся рядом с домом.

Птица начала снижаться буквально зависнув на головой купеческой дочери, но та от испуга, казалось, не замечает ничего вокруг. Ксения выглядела непривычно: под заплаканными глазами пролегли темные круги. Подол сарафана испачкался, местами даже разорвался. Волосы растрепались, в них застряли засохшие еловые иголки.

– Пора! – Емельян открыл глаза, прерывая связь с птицей.

Избушка Серафимы, как оказалось, располагалась вдали от лесных троп, которыми часто пользовались жители селения. Нелюдимая ведунья предпочитала одиночество, поселившись как можно дальше от любопытных глаз. Но все же отчаявшиеся люди ухитрялись найти ее и в лесной чаще. Справедливо заметить, что в услугах затворница просящим предпочитала не отказывать, хотя и расплачиваться несчастным приходилось сполна.

Пробираться через лес до ведуньи значило бы потратить добрую половину дня, да и Ксения тоже может не сидеть на месте. Действовать нужно быстро и решительно. А это Емельян умел как никто другой.

Молодой ведун поднялся на ноги, немного размялся. Он извлек из мешочка, висящего на шее, черное с отливом перо, сжал его в руке и, подпрыгнув и одновременно перевернувшись в воздухе, превратился в огромного черного ворона. Широко раскинув тяжелые крылья, ворон поднялся над лесом, и неторопливо поплыл над верхушками деревьев. Его путь лежал в сторону бегущего ручья, который становился все шире и шире. Заметив внизу скрюченную дрожащую от страха фигурку, ворон издал оглушительный гортанный звук, напоминающий наполовину карканье, а наполовину человеческий крик. От его голоса женщина в черных лохмотьях отбросила пучок травы, который пыталась закрепить на покосившейся изгороди и подняла глаза, смотря на огромную птицу. Выражение ее лица говорило о крайней степени недовольства. Ворон сделал круг над избушкой и спустился к затаившейся девушке, боявшейся от страха пошевелиться. Черное крыло обдало Ксению воздушным потоком, чуть задев за волосы. Девушка не выдержала и закричала во весь голос, тем самым обнаружив себя.

Облаченная в черное женщина прищурилась, разглядывая нежданную гостью. Ее выражение лица не предвещало ничего хорошего. Отряхнув руки, она решительно шагнула в сторону Ксении. Купеческая дочка резко развернулась и бросилась бежать, не разбирая дороги. Она не обращала никакого внимания, что ветви больно хлестали и царапали ее.

Ворон тем временем, выбрав свободное от деревьев место, перевернулся в воздухе, вновь обретая человеческий облик. Кто бы мог подумать, что румяный светловолосый красавец только что обращался в черную, как ночь, птицу!

Емельян торопливо зашагал в сторону звука ломающихся ветвей, рассчитывая перехватить Ксению. Расчет оказался верным – вскоре показалась напуганная запыхавшаяся девушка.

– Там! Там! – Ксения со всех ног бросилась к нему. – Там ведьма! Настоящая!

Емельян схватил девушку за руку и потянул в сторону ручья, место нахождения которого угадывалось по мелодичному журчанию.

Ксения послушно двинулась следом. Ее била нервная дрожь, дыхание сбилось. Емельяна же не покидала мысль о неимоверной глупости купеческой дочери. Встретила в лесу незнакомца и без всяких сомнений последовала за ним. Конечно, его внешность не настолько отталкивающая, если сравнивать с Серафимой. Но пора бы уже понять, что зло умеет обольщать. Те же русалки, завлекающие в свои сети мужчин, имеют образ прекрасных невесомых девушек, а не безобразных старух в лохмотьях.

– Мелёша, а как ты здесь оказался? – вопрос прозвучал для Емельяна неожиданно, как и давно забытое имя, которым его называла добрая старушка, взявшая на воспитание сироту. Ее образ уже почти весь стерся из памяти, оставив только одно ласковое имя.

Молодой человек остановился, уставившись на Ксению. Помнится раньше избалованная девчонка обращалась к нему по другому. «Эй, ты», «выкормыш» и «приблудный» были обычными обращениями к Емельяну не только от купца Ястремского, но и его дочурки. Надо же как быстро переменилась, как только поняла, что зависима от него! Стоп! Как ей вообще удалось узнать его? Федор и тот с трудом догадался кто перед ним! Емельян резко затормозил.

Ксения по инерции сделала несколько шагов и повернулась к нему.

– Ты меня узнала? – резко спросил молодой человек.

– Конечно, а как не узнать-то?

Емельян недоверчиво смотрел на девушку, пытаясь понять, что не так.

– Возмужал, конечно, и кудри вон какие отпустил, – улыбнулась Ксения, – но глаза-то и походка те же остались.

Молодой ведун нервно дернул головой, так он поступал всегда, когда нервничал или чего-то не понимал.

– И привычки у тебя прежние, – добавила Ксения.

Договорив, она стыдливо опустила глаза.

– Чего встала? Про ведьму позабыть успела? – неожиданно почувствовал раздражение Емельян. – Идем!

– Про старуху помню, – отозвалась Ксения. – Только мне теперь ничего не страшно, Мелёша.

– Не называй меня так!

– Как скажешь.

Некоторое время молодые люди шагали молча. Емельян уверенно ориентировался в лесу и рассчитывал выйти к селению в начале сумерек. Ксения, не задавая лишних вопросов, тенью следовала за ним.

– А где ты был после того, как батюшка тебя со двора прогнал? – первой заговорила Ястремская.

Емельян ухмыльнулся – купеческая дочка забыла упомянуть причину, по которой его выгнали. Но, постаравшись придать голосу спокойное выражение, ответил:

– Странствовал.

– А как же ты пропитание добывал?

Глупее вопроса придумать было невозможно.

– Работал, – Емельян потряс мешочком, спрятанным под одеждой.

Раздался звон монет. Ксения посмотрела на юношу с уважением, какого ранее никогда не приходилось видеть Емельяну в ее взгляде.

– А как ты узнал, что я в лесу заплутала? Как нашел меня?

– Догадался.

– А почему искать пошел? Обиды больше не держишь? – девушка засыпала Емельяна вопросами.

– Чего же обиду-то держать, коли купец плату хорошую обещал, – с охотой откликнулся молодой ведун. – Не поскупится твой батюшка на золотишко-то, коли я тебя домой в целости и сохранности возверну. Верно говорю?

Мечтательная улыбка медленно сходила с губ девушки.

– Хочешь сказать, что из-за золота меня искать отправился?

– А то как же! Конечно, из-за золота! А из-за чего же еще?

– Ах, вот ты какой! – чуть не плача воскликнула Ксения. – Только золото тебе батюшкино и нужно! Только монеты золотые и любишь, а больше тебе ничего и не надо!

– А кто же золото-то не любит? – деланно удивился Емельян. – Хоть одного мне такого покажи! Вчерась все селение на твои поиски пустилось. Думаешь, не из-за золотишка?

Как и ожидал Емельян, его слова произвели на Ксению нужный эффект. Перед ним снова стояла капризная и избалованная купеческая дочка. Ее щеки горели румянцем, глаза сузились, превратившись в узкие щелочки.

– Раз так – то я вообще никуда не пойду! – проговорила со злостью, только ножкой не притопнула.

– Ну как знаешь, – пожал плечами Емельян. – Может, и сама дорогу сыщешь.

Не оборачиваясь, он зашагал прочь. Сначала было слышно только его собственные шаги, но вскоре Ксения бросилась вдогонку.

– Решила вернуться? – поинтересовался юноша.

– Я просто иду домой! Сама! – Ксения зло сверкнула глазами. – Что так золотишко жалко стало? – насмешливо ответил Емельян.

Девушка смерила его презрительным взглядом.

– Мне в отличии от тебя деньги нисколько не интересны!

– Ну еще бы! – ухмыльнулся в ответ молодой ведун. – О хлебе насущном же тебе думать не приходится. Батюшка о тебе печется. Не туда сворачиваешь – селение там! – он указал в противоположную сторону той, куда направлялась девушка.

– Я сама!

– Ну сама – так сама, сероглазая. Я неволить не собираюсь.

Емельян продолжил путь, через минуту Ксения, обиженно сопя, уже шагала рядом. Вскоре лес начал редеть, а это значило, что, миновав поля, они скоро доберутся до селения.

Глава 4

Глава 4.

Плану Емельяна добраться до селения засветло было не суждено сбыться. Во многом причиной того стали перепалки с Ксенией, возникающие по любому даже самому незначительному поводу. Молодой ведун старательно сдерживал нарастающее раздражение. В купеческой дочери из себя выводило все: от внимательного взгляда темно-серых глаз до неспешной походки и привычки надувать губы, как только, что-то случалось вразрез с ее убеждениями.

Вот над землей уже начали сгущаться сумерки, а молодые люди все еще шли вдоль засеянных пшеницей полей. Дорога казалась Емельяну нескончаемой. Ведун сам не успел заметить насколько тесно ведовство вплелось в его жизнь. Если бы рядом с ним не шагала купеческая дочка, он бы уже давно обернулся вороном и был около селения.

– Странно, – проговорила Ксения, – я даже и не думала, что успела так далеко забраться лесом.

– До Чудинова ближе, чем до Улесовья (2), – нехотя отозвался Емельян.

– Что?! До Чудинова ближе?!

Девушка в негодовании остановилась, в упор уставившись на провожатого.

– Хочешь сказать, что вместо того, чтобы пойти в Чудиново и найти там лошадь с повозкой, ты решил идти до дому пешком?!

Емельян кивнул.

– Ну знаешь ли – это уже слишком! Я все расскажу батюшке!

Ведун вопросительно изогнул бровь, ожидая продолжения возмущений, которые не заставили себя долго ждать.

– Я поняла – ты специально издеваешься! Ты нарочно не сказал, что Чудиново рядом! Мы могли бы зайти к моему крестному, и он бы отправил нас в Улесовье на лошадях!

– Ты могла бы. Ты же сама идешь домой, а я тут не причем, – напомнил Емельян. – Я всего лишь своей дорогой иду.

Ксения возмущенно открывала и закрывала рот, не в силах от негодования вымолвить ни слова. Она подобрала подол сарафана и прибавила шаг. Емельян, насмешливо глядя купеческой дочери вслед, продолжил шагать в сторону селения неторопливо. То, что до места удастся добраться лишь к ночи, стало для него очевидным. Появилось желание свернуть в сторону, незаметно обернуться и улететь вороном. Дорогу он Ксении показал, теперь и малый ребенок бы с пути не сбился. Но не стоило забывать, что если Ястремская сама явится к отцу, то крутой нравом купец, и без того недолюбливающий подкидыша, вряд ли примет Емельяна обратно, а Гневояр хотел, чтобы ученик вернулся к Ястремским, намекая, что того требует важное дело.

Юноша ускорил шаг, он почти без труда нагнал Ксению. Девушка старательно делала вид, что не замечает идущего рядом парня. Емельян усмехнулся про себя – как была глупа и недалека, такой и осталась!

Вдруг обстановка вокруг стала меняться. Несмотря на жаркий вечер, под рубаху начал пробираться холод. В душе зародилась тревога. Ведун с опаской огляделся по сторонам, чувствовалось присутствие чего-то неземного, постороннего. И это были не русалки, появлению которых обычно предшествовал туман. Что-то действительно зловещее и пугающее надвигалось на припозднившихся путников, нечто такое, чему и Емельян не в силах будет противостоять…

Купеческая же дочка, несмотря ни на что, продолжала путь, напевая под нос какую-то глупую песенку про любовь (видно специально старалась вывести попутчика из себя).

– Ксения, стой! – закричал Емельян, заметив, что она шагает на место пересечения двух полевых дорог, которое, как известно издревле обладало дурной славой.

Девушка вздрогнула от оклика и остановилась, непонимающе смотря на молодого человека.

– Что случи…

– Перекресток! – перебил ее Емельян.

Ведун был готов поклясться чем угодно, что именно в этом месте затаилось таинственное нечто, поджидая несчастную жертву.

Ксения поморщилась и, развернувшись, продолжила путь.

– Вот уж не думала, что молодцам к лицу, во всякую чепуху верить! На базаре у баб что ли глупостей наслушался?! – надменно бросила она на ходу и прибавила шаг.

– Стой, окаянная! Чего творишь?! Худо будет!

Емельян рванулся вперед, рассчитывая остановить девушку. Ведь совсем недалеко есть обходная дорога – опасное место с легкостью можно миновать.

Но было уже поздно. Ксения шагнула на перекресток дорог. В тот же миг воздух стал леденящим, словно на дворе стояло не лето, а зимний морозный день. Изменения оказались настолько разительными, что даже Ксения, глупая неведующая девка, не могла их не почувствовать. Она с тревогой оглянулась на Емельяна и безотчетно обхватила его ладонь пальцами. Молодой человек машинально отметил то, какая у нее теплая нежная кожа, видимо никогда не знающая тяжелой работы…

Через мгновение перед ними стояла высокая женская фигура. Ни единый волосок из копны ее длинных распущенных волос не пошевелился на ветру, который внезапно задул с разных сторон. Белоснежное льняное платье до самой земли тоже оставалось неподвижным. Ее правильные точеные черты лица можно было бы назвать красивыми, если бы не пустые глазницы, светящиеся красным потусторонним светом. «Вестница судьбы!» – с ужасом понял Емельян. Гневояр рассказывал ему о ней. Она является на пустынных дорогах путникам, отправившимся в путь в неурочный час, чтобы напророчить горе и беды. Никому до сих пор не известно: предупреждает ли она своими словами об испытаниях или бросает проклятия, избежать которых не получится никаким способом.

Ксения, увидев перед собой демоническую фигуру, вскрикнула, но ее крик потонул в потоке ветра. Пальцы девушки до боли сжали ладонь Емельяна, как единственного человека, у которого она рассчитывала получить защиту.

– Ты, – белый длинный указательный палец был нацелен на Ксению, – не долго тебе осталось ходить среди живых!

Купеческая дочка затряслась от беззвучных рыданий. Даже она, будучи неведующей поняла, что происходит нечто пугающее.

– Ты, – женщина указала на Емельяна, – не долго будешь с любимой. Ранняя гибель уготована той, кого ты полюбишь!

Молодой человек, не успел толком осознать, что случилось, как вестница судьбы закончила:

– Да будет так!

После чего она растворилась в воздухе. Ветер сразу стих, холод отступил. Казалось, что ничего не нарушало спокойного летнего вечера.

Емельян пытался выровнять сбившееся дыхание, мысли в голове путались. Ксения, продолжавшая сжимать его руку, больше не сдерживала рыданий, причитая уже в голос.

– Что же… что же это она! Скажи! – девушка вцепилась Емельяну в плечи, стараясь заглянуть в глаза. – Ты тоже ее видел? Мне же не причудилось?

Молодой человек отрицательно покачал головой давая понять, что видел то же самое, что и Ксения.

– Гибель мне напророчила ведьма проклятая! – заливалась слезами купеческая дочка.

– И не тебе одной, – сухо произнес Емельян.

Вид рыдающей Ястремской выводил из себя. Хотелось оказаться где-нибудь подальше от перекрещенных дорог и плачущей Ксении. Он уже всерьез задумался о том, чтобы обратиться вороном и улететь, но девушка неожиданно успокоилась и уставилась на него во все глаза.

– Она сказала, что та, которую ты полюбишь – погибнет! Выходит…

– Ничего из этого не выходит! – разозлился молодой человек.

– Не подходи ко мне больше! – закричала Ксения и опрометью бросилась прочь. Емельян понял – если девице удастся добраться до отца и рассказать ему об увиденном, то рассчитывать на возвращение к купцу не имеет никого смысла. Ястремской не примет его ни за что, углядев в нем опасность для любимой дочурки. Допустить этого было нельзя! И зачем он только решил разыграть пропажу и поиски Ксении? Если бы он просто пришел к купцу – у него было бы больше шансов втереться к нему в доверие!

Емельян бросился догонять девушку. Но страх, видимо, предал Ястремской силы, и она успела убежать на приличное расстояние. Селение было уже недалеко. Если потерять время и не догнать девицу, то она вполне может встретить кого-то из селян, кто предложит ее подвести или проводить до дома. Конечно, в русалью неделю большинство опасались выходить в поле, тем более в сумерки, но купеческие посулы щедро заплатить за спасение дочери могли заставить смельчаков пуститься на поиски…

«Была не была!» – решился Емельян. На ходу он извлек из мешочка черное перо и, зажав его в руке, превратился в огромного ворона, грозовой тучей понесшейся за Ксенией.

Когда девушка заметила летящую прямо на нее птицу, она истошно заголосила и, свернув с дороги, бросилась бежать прямо в поле, нещадно топча пшеницу. Ворон свернул за ней и камнем упал вниз, вновь превращаясь в молодого парня. Несколько мгновений Ксения беззвучно открывала и закрывала рот, не в силах сказать ни слова и пошевелиться. Она словно превратилась в каменное изваяние. Емельян посмотрел ей в глаза. Небесно-голубой и темно-серый взгляды встретились, и ведун торопливо заговорил:

– Забудь, все что случилось: мы не встретили по дороге никого, никто не пророчил тебе ранней гибели. Я нашел тебя плутавшей в лесу и теперь провожаю до дома.

Ксения заворожено слушала тихий шепот Емельяна, постепенно ее лицо становилось спокойным и расслабленным, словно ничего плохого не происходило мгновениями ранее.

– Скажешь батюшке, что пошла в лес за цветами и случайно заплутала, а я тебя нашел и помог выбраться на дорогу. Поняла?

– Поняла, – эхом отозвалась Ксения.

– Вот и славно! А теперь пошли, до Улесовья все ничего осталось. Ты почти дома.

Емельян чувствовал, что над землей снова начинает стелиться туман. Не хватало еще с русалками столкнуться. Молодой человек вышел на дорогу, но Ксения за ним не последовала.

– Ну чего еще?! – нетерпеливо спросил он, поворачиваясь.

Увиденное привело в еще большее уныние – Ксения без чувств повалилась на землю. Видимо, перенесенный стресс забрал у купеческой дочки все силы. Но это даже к лучшему. Если Емельян принесет ее отцу бесчувственной, то в случае возвращения нежелательных воспоминаний все можно будет списать на дурной сон.

Ведун осторожно подхватил бесчувственную девушку на руки. Неожиданно Ксения показалась совершенно невесомой. Емельян зашагал со своей ношей в сторону селения.

***

Добраться до терема Ястремских удалось уже ночью. Но несмотря на поздний час в окнах было видно горевшие лучины. Хозяин не спал, не находя себе места от волнения за единственную и любимую дочь. Хотя в доме и не спали, но ворота оказались крепко запертыми. Емельян со всей силы ударил по ним, чтобы в помещении точно услышали и отворили. Тут же со двора раздался злобный собачий лай вперемешку с рычанием. Молодой человек не помнил, чтобы раньше у Ястремских во дворе жили грозные псы. Видимо, это нововведение случилось за последний год, когда юноша отсутствовал. Послышались шаги и недовольный голос, принадлежавший Третьяку, спросил:

– Чего надобно?

– Отворяй!

– Еще чего! Кто таков сперва скажи!

– Кому говорят – отворяй немедля!

– Зачем горланишь! Ночь на дворе! Без хозяйского ведома отворять не велено!

– Ну, так хозяина зови! – окончательно вышел из себя Емельян.

За воротами послышались шаги. Третьяк направился за Ястремским. Вскоре с той стороны загремел громоподобный голос Спиридона Кузьмича:

– Кто там?! – Емельян! И Ксения со мной!

В тот же миг заскрежетал тяжелый засов, и в приоткрывшейся щели показалось бородатое лицо Ястремского. Маленькие хитрые глазки скользнули по стоявшему юноше и переместились на бесчувственную девушку у него на руках. Купец моментально узнал дочь, он рывком распахнул калитку, чуть было не сорвав ее с петель.

– Что с ней?! – взревел он и ринулся к Емельяну.

– Умаялась, да измоталась сильно, по лесу мыкавшись, – ответил молодой человек, передавая Ксению на руки отцу.

– А ее… это самое… того, – заикаясь и путаясь в мыслях пробормотал Третьяк.

– Чего еще?! – зло гаркнул ему в ответ купец.

– Русалки не подменили? – переходя на шепот, спросил Третьяк. – Русалья неделя все же… в лесу то… того… не безопасно будет. Вот и Петруха говорит…

– Умом рехнулся твой Петруха! – набросился на работника Ястремской. – И ты туда же!

Емельян просочился за мужчинами во двор к Ястремским, закрыл калитку на засов и двинулся вместе со всеми к терему. Как мечтал он раньше вырасти и выбраться из этого дома! И уж точно не думал, что придется снова проситься обратно, но что поделать? Гневоярово слово было крепким…

В конюшнях заржали лошади, видимо, почуяли появление своего любимца, который сызмальства ходил за ними. Емельян невольно улыбнулся – кони, пожалуй, единственные существа, которые любили его здесь и которых любил он. Захотелось немедля свернуть к ним, провести по гладким теплым спинам, зарыться лицом в густую гриву. Но не сейчас. Емельян с трудом подавил подступившее желание. Сперва дело нужно сладить, а уж ежели все у него сложится, то времени на общение с любимцами будет в достатке.

Купец занес дочь в просторную горницу, освещенную несколькими лучинами, и осторожно опустил на лавку. На щеках девушки проступал еле заметный румянец, глаза были плотно прикрыты, лишь ресницы слегка подрагивали.

– Что с ней? – повторил вопрос Ястремской, повернувшись к молодому человеку.

– Спит. Устала она, – пояснил Емельян.

Тем временем к девушке с причитаниями бросилась няня.

– Голубка моя милая, да что же с тобою приключилось-то, – заохала старушка, опустившись на колени рядом с лавкой, на которой лежала Ксения. – Спиридон Кузьмич, миленький, за Миронихой бы послать нужно. Она знахарством испокон века занимается, авось, подсобит чем.

Емельян моментально напрягся – не хватало еще местную знахарку-ведунью сюда притащить. Вдруг удастся местной чародейке прознать о случившемся.

– Не надо Мирониху, – подал голос Емельян.

В тот же миг к нему обратилось три пары недоуменных глаз. Спиридон Кузьмич, казалось, вовсе успел позабыть о нем и теперь гадал, откуда тот взялся в его горнице.

– Сам подумай, Спиридон Кузьмич, – уважительно начал Емельян, – позовем Мирониху, так сразу по Улесовью слухи ненужные пойдут. Сам же видел, как Третьяк про русалок сходу брехать начал. Не хватало еще, чтобы дочь твою русалкой сочли.

– Дело говоришь, парень, – задумался купец, – только… а коли Ксения сама не очнется, что тогда? – прищурился он.

– А я так, хозяин, думаю: утро вечеру завсегда мудренее будет. Вот и нам стало быть надобно утреца дождаться, а уж потом и кумекать будем. Ночь-то она на то и ночь, чтобы люди спали. Вот и Ксения спит. А сон он завсегда все хвори излечивает, да силы человеку придает.

– Добре! – к большому неудовольствию няни и Третьяка согласился купец. – Девка на выданье, не просватана еще – нечего ее имя попросту трепать, да народ баламутить. Спать всем! Ну а ты… ты в хлеву ляжешь, – распорядился он. – Завтра с тобою сочтемся. Не всю же ночь монеты считать будем!

Емельян облегченно выдохнул – все складывалось даже лучше, чем он предполагал. Завтра Ксения проснется и ничего не будет помнить, кроме огромной благодарности к своему спасителю.