Читать онлайн Танец лебединых дев

Глава 1

Часть 1. Молодой ведун.

Глава 1.

На берегу озера, прислонившись спиной к стволу на половину поваленного дерева, которое, склонив крючковатые ветви к самой воде, все продолжало отчаянно цепляться корнями за землю, сидел молодой статный красавец. На вид ему было лет шестнадцать – возраст самого расцвета красоты и здоровья. Его буйные крупные кудри вились, спадая на плечи и высокий лоб. Волевой подбородок и пронзительные голубые, цвета весеннего ясного неба, глаза наводили мысль о сильном и независимом характере парня.

Дорогая шелковая красная рубаха, расшитая золотистым узором, была бы впору царевичу или боярскому сыну. Рядом на траве небрежно валялись дорогие, пошитые из кожи башмаки.

Мало кто мог бы признать в отдыхавшем беглого бедного сироту Емельку, прислуживающего ранее купцу Ястремскому.

***

Откуда взялся новорожденный завернутый в грубую холщовую ткань мальчишка в саду у купца, гадали всей деревней. Вроде бы никто из местных на сносях не был, а посторонних в селении не наблюдали. Купец побушевал-побушевал по началу, грозясь отправить подкидыша с глаз долой в городской приют при монастыре, но потом как-то вмиг сник и решил оставить мальца на воспитание. Видать душой прикипел – решили селяне. А может жена его богомольная, ожидавшая как раз первенца, углядела в случившимся знак свыше и уговорила грозного супруга оставить ребятенка при дворе. Дело-то богоугодное!

Некоторые бабы шепотом болтали, что привиделась Марфе в ночи женщина, что велела мальчика воспитать в доброте и достатке, словно сына родного, дабы то на пользу дочери их пойдет, что еще только на свет готовится явиться. Но так ли это было на самом деле, никто не знал. А спросить больше было не у кого. Марфа родами померла, оставив на мужнино попечение маленькую новорожденную дочку.

Девочку нарекли Ксенией. Купец в дочурке души не чаял. Все у девочки было самое лучшее и дорогое. А вот про обещание, жене данное насчет подкидыша, купец быстро позабыл, хотя в приют его отправить побоялся. Отдал он мальчика на воспитание одинокой старушке, жившей у него при дворе, только она долго не прожила. Как исполнилось Емельке пять годочков, пришлось мальчику осиротеть повторно.

Тут-то и начались для него черные дни. Недоедать, да недосыпать приходилось регулярно. А работа на детские неокрепшие плечики сваливалась непосильная. Емеля рос хилым и болезненным. Да еще каждый купцов работник считал своим наипервейшим долгом сыпать насмешками в адрес сироты, да шпинать его на чем свет стоит. Да и хозяйская дочка Ксения, выросшая надменной и заносчивой только и занималась тем, что постоянно от нечего делать готовила Емеле подлянки, которые мальчик вынужден был безропотно сносить. Сколько слез бессильных пролил мальчик под урчание голодного желудка – лишение пищи было обычным и самым любимым наказанием купца Ястремского.

И вот однажды неказистый подросток-заморыш пропал со двора. Горевать по сироте было некому. Люди посудачили-посудачили да и позабыли про мальчишку. С тех пор уже год миновал. Только хозяйская дочка Ксения все бегала за околицу да вглядывалась вдаль в надежде разглядеть хилую тощую фигурку.

– Вот же егоза, а сердечко-то доброе, как у матери, – покачала головой у колодца соседская кумушка, заметив купеческую дочку, тайком направлявшуюся за деревню.

– Вот же сказанула, так сказанула! – отозвалась в ответ девка-помощница со двора Ястремских. – Это сердце-то доброе и довело до греха! Сама я видала, вот как тебя сейчас вижу – Ксенька ворота распахнула и специально овец выпустила! А сама потом на Емельку все свалила! Негодница! Хозяин-то разозлился и выгнал мальчишку в лес потерявшегося ягненка искать!

– Кто же в лес перед проводами лешего духа ходит?! Вот и сгинул сиротинушка горемычная! В лесу еще по той весне Тимофеевна чудище встретила! Говорит волк – не волк, козел – не козел! Бежала дальше, чем видела!

– Ой, а мой Платошка зимой следы видал! Будто волчьи и козлиные рядом! Да разве же такое когда бывает! Чтобы серый рядом с козлом разгуливал!

– Ой, бабы, а я думаю, что без нечистого тут не обошлось! – подала голос молчавшая до этого женщина в цветастом платке. – Никак заманил он Емельку в самую чащу или лесное болото!

Женщины скорбно замолчали, соглашаясь с говорившей.

***

Емельяна целый год не было в селении. С тех пор, как хозяин выгнал его, много воды утекло. Возвращался к Ястремскому теперь совершенно другой человек. И речь шла не о внешности, которая, к слову сказать, тоже разительно изменилась. Юноша к шестнадцати годам успел возмужать, раздался в плечах. На щеках заиграл румянец, коего никогда не видывали ранее на серо-землистом сиротском лице. Волосы, торчавшие в разные стороны, будто пакля, внезапно начали завиваться, обрамляя правильные черты лица.

Но главное – не внешние изменения, а внутренние. Не физическая сила заиграла в Емельяне, хотя и она бесспорно появилась, а сила иная неизведанная ведовская!

Как сейчас помнил мальчик, как был наказан жестоким хозяином и лишен пищи за то, что случайно порвал и рассыпал мешок с зерном. Помнил он бессильные горькие слезы, которые проливал в конюшне – единственном месте, где рядом с конями он чувствовал себя в относительной безопасности. Только они, кони, понимали и принимали его. Среди людей он всегда чувствовал себя одиноким. Помнил Емельян, как привиделся ему необычный седовласый старец с длинной бородой, перевязанной черной лентой, напоминающей змею, в белоснежных одеяниях. Как поведал он ему о его необычном даре, унаследованном от матери, как делился с ним знаниями неведомыми, порой даже пугающими, как научил доставать любые клады из-под земли. Все золото теперь Емельяну в руки давалось. Звери и птицы исполняли его приказы. Да и люди тоже… А огонь! Огонь – самая опасная и неподвластная стихия, сворачивалась мурлычущим котенком у его ног!

Нет! Ни за что не вернулся бы больше в ненавистное селение к Ястремским, коли не было бы на то воли наставника. А приказы Гневояра юноша привык исполнять беспрекословно.

И вот теперь сидит он возле озера, расположенного недалеко от селения, любуется на облака и мечтает, что станет когда-нибудь таким же свободным, как они и отправится на поиски родителей. В то, что они живы, Емельян поверил сразу. Он и раньше в глубине души, каким-то необъяснимым практически звериным чутьем ощущал это. А вот в то, что мать по собственной воле его оставила, да еще и наложила на него сильнейшее проклятие, казалось самым настоящим бредом, специальной выдумкой Гневояра, чтобы быть единственным близким для него человеком.

До привыкшего к лесной глуши обостренного слуха донесся едва слышный шорох в кустах. Емельян начал прислушиваться. Отчего-то не хотелось, чтобы его уединение было нарушено перед тем, как он будет вынужден выйти к людям. Шум повторился. Юноша лениво повернул голову в сторону звука. В глаза бросилась ярко-красная материя, выступающая из-за березы.

Сомнений не оставалось. Кто-то тайком наблюдал за ним. Появилось желание метнуть одним из выученных у Гневояра заклятием в скрывающегося, но Емельян усилием воли подавил его. Не стоит настолько выставлять способности напоказ. Не стоит плодить лишние слухи. Лучше будет, если Ястремской до поры до времени не будет знать о способностях Емельяна. Так будет проще втереться к нему в доверие. Сейчас юноша был уверен, что не так просто удалось хозяину нажить богатства, прослыв одним из самых зажиточных купцов округи. Без помощи Гневояра здесь явно не обошлось! А значит, что рано или поздно чародей потребует с купца плату. Какой она будет, оставалось только гадать, но то что Гневояр возьмет свое сполна сомневаться не приходилось.

Упершись затылком о древесный ствол, Емельян прикрыл глаза, пытаясь настроиться на внутреннее зрение. Это пока ему удавалось не совсем хорошо, несмотря на постоянные тренировки. Но сегодня эффект превзошел сам себя! Представшая перед взором картинка оказалась не просто очертанием силуэта, каким Емельян обычно видел Гневояра, когда они тренировались. Видение передавало даже цвета!

За березовым стволом затаилась молоденькая девушка. Ее длинные каштановые волосы были заплетены в две тугие косы, спускающиеся ниже пояса. В ушах блестели сережки с красными кораллами, на шее красовались такие же бусы. Девушка явно была чем-то взволнованна, она нервно теребила подол алого сарафана. Серые глаза были широко раскрыты. Вместе с узнаванием к Емельяну пришло омерзение. Хозяйская дочка! Ксения – жестокая и избалованная девчонка. Она тоже успела измениться за этот год, превратившись из тонконогой нескладной девочки в юную и вполне для кого-то привлекательную девушку.

Похоже, Емельяну выдался идеальный случай поквитаться с неприятной девчонкой, а заодно и обыграть все так, что его возвращение к купцу будет более легким. Усмехнувшись про себя и уже предвкушая произведенный им эффект, юноша беззвучно зашевелил губами. В тот же миг что-то зашуршало в траве, вскоре показалась змеиная головка с хитрыми маленькими глазками бусинками, потом еще одна и еще одна. Наконец, когда собралось около пяти небольших змеек, Емельян удовлетворенно кивнул, указывая им на березу, за которой пряталась Ксения. Животные послушно заскользили в указанном направлении.

Реакция Ксении не заставила себя долго ждать. Девушка испустила душераздирающий крик и бросилась со всех ног, не разбирая дороги в противоположную от змей сторону, где находился лес. Победоносная улыбка промелькнула на лице юноши. Настроившись еще раз на внутреннее зрение, он удостоверился, что ужасно напуганная Ксения несется через бурелом, цепляясь подолом за колючие искривленные кусты.

***

Дождавшись, когда начало смеркаться, молодой человек удовлетворенно отметил звучащие в стороне деревни голоса. Они явно кого-то звали. Емельян прекрасно знал, кого потеряли в селении. Пора! Юноша поднялся на ноги, подхватив башмаки, упругой походкой зашагал в сторону людского жилья. Навстречу ему попались работники Ястремского. Женщины, причитая, спешили к озеру, а мужчины направились в сторону леса. Ожидаемо никто из них не узнал в молодце сиротузаморыша.

Емельян уверенной походкой направился к купеческому терему. Он намеренно посильнее ударил калиткой, входя в опустевший двор. В тот же миг на высокое крыльцо выскочил взлохмаченный, растерявший от страха всю свою дородность купец. За ним с причитанием, едва передвигая ноги, показалась старая няня, воспитывающая Ксению.

– Доброго здоровья! – поприветствовал купца Емельян.

Ястремской смотрел на него с подозрением. Купец явно не узнавал в статном кудрявом красавце бывшего работника, которого прогнал со двора год назад.

– Чего надобно? – неприветливо поинтересовался он, игнорирую приветствие.

– Неужто не узнаешь, хозяин? – скрывая ликование спросил Емельян.

– Разве мы раньше встречались? – напрягся купец.

– Так я жил здесь с малолетства самого! Емельян я! Вот вернулся!

На мгновение по лицу Ястремского проскользнул страх, сменившийся яростью. Купец уже был готов взреветь что-то нелицеприятное в адрес Емельяна, но был остановлен дрожащей рукой старенькой нянюшки.

– Не горячись, Спиридон Кузьмич, не надо. Вспомни лучше, о чем Марфа нам сказывала. Купец непонимающе уставился на старушку.

– Сон дивный, – напомнила она.

Ястремской переменился в лице и растерянно молчал, с недоверием уставившись на Емельяна.

– Горе у нас случилось, молодец, – торопливо, боясь, что купец потребует замолчать, запричитала нянюшка.

Она, держась худыми руками за перила, спускалась к Емельяну. Ее и без того испещренное морщинами лицо перекосилось еще больше.

– Что случилось? – почти искренне изобразил участие Емельян.

– Горлица наша Ксенюшка пропала! Как тоска ее кручина целый год глодала горемычную, хаживала она все время за околицу, словно тянуло туда что! Так и не вернулась сегодня! Только ты нам помочь можешь! Только ты!

Ястремской с неодобрением смотрел на старушку, но все же не перечил ей, сохраняя угрюмое молчание.

– Ясно мне, что у вас стряслось, – остановил словесный поток, льющийся из уст старенькой няни Емельян. – В лесу искать надобно! – уверенно закончил он.

В установившейся тишине его голос прозвучал, словно приговор.

– Платон Шишкин сказывал, что чудище ужасное в лесу появилось. Голова рогатая, а пасть зубастая, будто волчья, – няня в ужасе прикрыла ладонью лицо. – Ой, что же будет-то!

Ястремской после ее слов побледнел, на лбу выступила испарина. Емельян отвернулся, чтобы скрыть победную улыбку. Полученный результат превзошел все ожидания! Купец напуган до полусмерти и готов на все только бы снова увидеть драгоценную дочурку. Няня, наслушавшаяся деревенских сплетен, великолепно справляется с задачей и сеет панику. А ненавистная Ксения сейчас скитается где-нибудь по чащобе, спотыкаясь о древесные корни и пни, и дрожит от страха! Ничего! Это ей даже на пользу пойдет, чтобы спеси поубавилось!

– Тоже мне чудище! Волка обычного увидел, да перетрусил! Вот и придумал всем про чудище сказывать! – небрежно бросил Емельян. – Видать, взаправду деревенские без меня не справятся! Коли Платошка страху на всех понагнал – мало кто в чащу сунется.

– И то правда… верно сказываешь! – нянюшка протянула к Емельяну руки. – Подсоби уж, соколик! Не бросай в трудную минуту.

– Поможешь Ксению отыскать – я в долгу не останусь! – наконец подал голос молчавший до этого купец. – Щедро заплачу! Не сомневайся!

– Да, что мне ваши деньги, Спиридон Кузьмич? – Емельян будто невзначай встряхнул дорожную котомку, которая моментально отозвалась звоном множества монет.

Купец взволновался не на шутку, он в упор уставился на юношу. В глазах читался немой вопрос. Чего же такого запросит выкормыш? Взгляды Емельяна и Ястремского встретились. Купец почувствовал, как по спине мурашками бежит холодок страха, а ладони становятся липкими от пота. Таких холодных бесстрастных глаз ему не приходилось видеть давно. Но Ксения в беде! Сейчас не время вести разговоры о вознаграждении. И без того ясно, что любящий отец не поскупится и сполна расплатится за спасение единственной дочери.

– Найдешь Ксению – проси, что хочешь! Все сделаю!

– Не сомневаюсь, – расплылся в улыбке Емельян, только глаза по-прежнему оставались холодными и отталкивающими.

Молодой человек стремительно развернулся, тряхнув крупными кудрями, и размашистыми шагами направился со двора.

– Он спасет, Спиридон Кузьмич! Он спасет! – пробормотала старушка, провожая взглядом парня.

Ястремской тоже смотрел вслед уходящему, только в отличии от старой нянюшки воодушевления не испытывал. Казалось, что какие-то невеселые мысли овладели купцом окончательно.

– Не к добру, ой, не к добру, – проговорил он сам себе под нос, сокрушенно покачав головой.

Глава 2

Глава 2.

После ухода со двора Ястремских потребность притворяться, изображая тревогу и желание помочь отпала. Улыбка сошла с губ, и лицо Емельяна приобрело сосредоточенное выражение. Сейчас мало кто назвал бы юношу красивым. При взгляде на него невольно возникали мысли о хищной птице, заметившей жертву и готовившейся к броску.

Со стороны озера до слуха доносились голоса, зовущие купеческую дочку.

Лес стоял темным и неприветливым. Уже начинало смеркаться.

Емельян подошел к столпившимся у леса мужикам и как бы между делом поинтересовался:

– Чего стряслось-то?

Его смерили подозрительным взглядом, ожидаемо не признав в нем выкормыша Емельку, как часто называли ранее.

– Дык, купеческая дочка пропала, – почесал в затылке Федор. – Тому, кто ее сыщет, купец золотишка отвалит. Не поскупится.

– А чего же тогда стоите? А искать не идете? – Емельян кивнул в сторону леса.

– Так боязно же! – отозвался второй (наверное, из наемных. Раньше по крайней мере Емельян его среди работников Ястремского не видел).

– Платоша Шишкин сказывал, что чудище лесное тута поселилось, – подал голос Третьяк, – оно, видать, купеческую дочку-то и умыкнуло.

– Чего-то не горим мы желанием в лес-то до зари соваться! – заключил Федор.

– И то верно, – согласился Емельян, решив, что ничего с Ксенией не сделается, коли избалованная девчонка поплутает по лесу одну ночку.

Молодой человек повалился в густую траву, раскинув руки, и уставился в начинающее сереть небо. Уже проступили неяркие очертания лунного диска. Наступающая летняя ночь обещала быть теплой, и Емельян собирался провести ее под открытым небом.

Работники Ястремского продолжали толпиться рядом, они не желали ступать под темные лесные своды, но и возвращаться домой, объявив купцу о приостановлении поисков, опасались.

– А ты, отрок, никак прямо здеся заночевать собрался? – удивился Третьяк, подозрительно глядя на Емельяна.

– А чего не заночевать-то? Можно и тута. Не пурга – не озябнем поди!

– Вот молодежь-то! – всплеснул руками Федор. – Кто же в такое время ночь вдали от дома коротать будет! Забыл что ли, что русалья неделя сейчас идет?!

– А ты никак убоялся, кабы тебя русалки не защекотали? – хохотнул в ответ Емельян, продолжая беспечно вглядываться в небо.

Его реплика вызвала взрыв хохота, Федор смущенно замолчал, оглядываясь на товарищей. Поняв, что поддержки от них не дождется, он неохотно опустился рядом с Емельяном. Было решено заночевать рядом с лесом, чтобы, как только рассветет, отправиться на поиски пропавшей хозяйской дочки.

По мере того, как темнота накрывала землю, начал сгущаться туман. В воздухе повеяло влагой. А разглядеть сидящего рядом человека можно было только лишь с трудом.

Федор обиженно молчал, с опаской оглядываясь по сторонам. Его товарищи, похоже, тоже чувствовали себя неуютно. Но Емельяна их страхи лишь забавляли. Он закинул руки за голову и вдыхал прохладный пахнущий влагой воздух. Красная рубаха напиталась каплями воды и липла к телу.

– Боязно мне что-то, мужики, – не выдержал первым молодой парень, имени которого Емельян не знал. – Вдруг и взаправду русалки заявятся.

– Кончай панику наводить, Петруха! И без твоего нытья тошно! – огрызнулся Федор.

– Русалки русалками, а я вот лучше бы с ними встретился, чем с чудищем лесным! Платоша Шишкин сказывал…

– Прекрати!!! – в два голоса закричали на Третьяка Федор с Петрухой.

Третьяк обиженно засопел.

Туман тем временем становился все сильнее и гуще. Луна больше не освещала землю. Все погрузилось в кромешную тьму. Повеяло холодом.

– Огонь зажечь надобно! Ветвей наберите! – приказал Федор спутникам.

Третьяк с Петрухой неохотно поднялись, огляделись и поплелись к лесу. Федор достал из прихваченной котомки кресало (1) и попытался зажечь огонь. После нескольких неудачных попыток стало ясно, что этого ему не удастся. Искры, не успев загореться, гасли от сгущающейся влаги.

Вот уже дрова были готовы и сложены аккуратным холмиком, а огня все не было. Все трое попробовали высечь хоть одну искорку, но никому из них этого не удалось. На Емельяна товарищи не обращали внимания, словно напрочь позабыв о его существовании.

Вдруг ночная тишина прервалась пением множества мелодичных женских голосов. Тягучая грустная песня звучала с противоположной от селения стороны, где находилось озеро.

– Слышите? – спросил Петруха дрожащим не то от страха, не то от холода голосом.

– Никак девки в селе заголосили, – Третьяк тоже начал прислушиваться.

– Село вон там, – перебил его Федор, – а там…

– Озеро! – воскликнул Петруха. – Кто же в такую неделю по ночам на озере песни распевать станет?

– Ясно кто! Русалки! – подал голос Емельян, не без удовольствия наслаждаясь эффектом, произведенным его словами.

– А… они сюда… не придут? – заволновался Федор.

– Придут! Они нас уже почуяли.

– Что же делать?!

– Погубят же?

– Эх, как бы знал я! Черт бы с ним с этим золотом! Пусть купец сам дочку свою искал бы! – Петруха с досады ударил о землю. – Как мне матушка всегда говаривала – не доводит богатство до добра! Ох, не доводит! Сгину молодым да красивым! Ой, горе горькое!

– Огонь развести надобно, – лениво протянул Емельян, продолжая беспечно лежать в траве и вслушиваясь в стройные печальные голоса, которые двигались к ним.

Послышались звуки ударов кресала о камень, но у Федора снова ничего не получилось.

Огонь упорно не хотел зажигаться…

Селяне уже вовсю тряслись от страха, нисколько не заботясь о том, что их примут за трусов.

Наконец, поняв, что русалки уже приблизились на приличное расстояние, Емельян поднялся с земли, он огляделся и, выбрав место поровнее, развел костер. Для этого молодому человеку не потребовались ни трут, ни кресало. Он просто раскрыл ладонь и пламя послушно заплясало на ней, совершенно не обжигая кожу, а дрова, словно по волшебству, подплыли к выбранному месту по воздуху. Если бы спутники заметили манипуляции молодого человека – они, должно быть, испугались его еще больше, чем приближающихся русалок, и дали деру. Но на свое счастье мужчины даже не смотрели в сторону Емельяна, словно вовсе позабыли о его существовании. Открыв рты и до головной боли напрягая слух, они вглядывались в ночной туман, из которого слышалось заунывное пение. И только треск разгорающегося пламени вывел их из оцепенения. Промозглый холод рассеялся. Вокруг костра было тепло и уютно. Мужчины жались ближе к огню, с благодарностью смотря на молодого путника.

– Лихо ты как пламя высек! – похвалил его Федор. – Знать настоящий умелец, как все у тебя складно получается!

– Будто огонь тебя слушается, – заворожено глядя на разгорающееся пламя, проговорил Петруха.

– Огонь – это жизнь! – назидательно ответил Емельян. – Его понимать следует и… уважать.

Тем временем туман вокруг огня рассеялся окончательно, и стало видно стоящие чуть в стороне стройные женские фигуры. Длинные одежды, распущенные волосы, свисающие до самой земли. Лиц видно не было, но то что перед ними русалки сомнений не возникало. Стоящие первыми рядами внимательно разглядывали сидящих перед огнем мужчин, они больше не пели, хотя поющие голоса по-прежнему звучали где-то вдалеке в стороне озера.

– Сколько их здесь, – едва слышно прошептал Петруха, стараясь не смотреть в сторону русалок.

– Мне моя бабка в детстве сказывала, что в древности здесь бесовские гульбища проходили, – так же еле слышно ответил Федор, нервно теребя седую жидкую бороденку. – Жертвы идолам поганым приносили – вот с тех пор русалок в этих краях видимо-невидимо стало…

– Слышь, Федор, приглядись-ка повнимательнее. Нет ли среди них Авдотьи Ларькиной, что прошлым летом в озере утопла? – зашептал Третьяк.

– На кой она тебе сдалась! – разозлился Федор. – Нашел о чем думать! Ты бы лучше думал, как ноги от сюда подобру-поздорову унести!

– Так я и думаю! Может она нас признает, да подсобит. Перед своими словечко замолвит.

– Как же замолвит! Вот смотрю я на тебя и думаю: до чего же ты мужик дурной, Третьяк! Разве же можно нечисти доверять-то?

– Скорее бы утро наступило! – проныл Петруха, он крепко зажмурил глаза, чтобы не видеть происходящего.

Емельян с любопытством оглядел собравшихся русалок, найдя взглядом рослую фигуру Авдотьи.

– Что же вы гостей неприветливо встречаете, молодцы? – послышался приятный мелодичный голос, в котором, несмотря на внешнюю приветливость, звучали нотки скрытой угрозы.

– Так гости-то у нас незваные негаданные, – ответил Емельян, пока его спутники старались унять дрожь от страха.

– Ой, ли! Неужто молодцы бравые девицам красным не рады будут.

– Красным девицам румяным и веселым мы завсегда рады бываем! А вы что-то больно унылые песни по дороге к нам распевали.

– Грустные песни мы поем покуда нам грустно бывает, а ты выйди в наш круг, потанцуй с нами. Вот мы и развеселимся! И песни наши тогда другие будут веселые да задорные.

– Какие танцы, красавица? Ночь на дворе! Добрым людям отдыхать надобно!

Русалки закружились хороводом вокруг костра, не решаясь приблизиться ближе.

Емельян краем глаза следил за пламенем, чтобы оно ненароком не погасло от распространяемой речными девами влаги. От постоянного мельтешения девушек по кругу, голова начинала кружиться.

– Не смотрите на них, – приказал Емельян спутникам, сам он тоже старался не смотреть на русалок и не слушать их пение, которое возобновилось с новой силой и давило грустью.

– Ох, батюшки-батюшки! Кому расскажешь, чего на старости лет увидать пришлось – не поверят! – прогудел Федор, опуская глаза на колени.

Сколько все это продолжалось с точностью Емельян сказать не мог.

Вдруг раздался шум, пение на мгновение прервалось, а затем сменилось веселым смехом. Емельян поднял глаза и моментально понял, что произошло. Задремавший Петруха свалился, оказавшись за защитной чертой, отбрасываемой огнем. Это привело русалок в неподдельную радость. Они бросились к нему и, подхватив под руки, утянули в хоровод.

Третьяк с Федором, онемев от ужаса, уставились на танцующих.

Рыжеволосая Петрухина макушка мелькала среди девушек-полутеней, которые становились все более материальными по мере того, как несчастного покидали силы, перетекая к русалкам.

– Не смотреть! Отвернитесь! – что есть мочи закричал Емельян, обращаясь к застывшим мужчинам.

Третьяк с Федором, словно сбросив оцепенение, поспешно прикрыли глаза.

Емельян непослушными пальцами развязал мешочек, висевший на шее. Сюда он дальновидно собрал травы, помогающие при нежелательных встречах с нечеловеческими существами. Была среди них и полынь…

Достав несколько засушенных маленьких листочков, от которых шел дурманящий чуть резковатый аромат, Емельян заставил их объяться пламенем, вспыхнувшим на ладони. Вытянув вперед руку с горящей полынью, он бросился в самую гущу русалок. Похоже их перевалило за сотню. Со всех сторон белели одежды и развевались длинные, напоминающие водоросли волосы.

– А ну, отпустили его! Быстро! – взревел Емельян, бросаясь к безвольно стоявшему бледному Петрухе.

В тот же миг по русалочьим рядам пронесся испуганный вскрик. Водяные девы отшатнулись от Емельяна, увлекая за собой Петруху.

– Оставьте человека! – приказал Емельян.

Ответом ему служил лишь смех, а безвольный Петруха продолжал двигаться в русалочьей массе. С его щек почти полностью сошел румянец, взгляд был пустым и не фокусировался. Кажется парень больше не понимал, что происходит вокруг.

– Не хотим, значит, по-хорошему, – пробормотал Емельян.

Он нащупал в своем мешочке серебряный оберег, напоминающий иголку с защелкой, и, изловчившись уколол в палец одну из зазевавшихся русалок. Пойманная русалка, словно окаменела, застыв на месте. Ее подруги с ужасом взирали на ее несчастье, готовые разбегаться в разные стороны.

Тут из общей массы выделилась женская фигура, она, словно плывя по воздуху, двинулась к Емельяну.

– Ведуешь? – прошелестела она.

– А разве не заметно?

– Проси все, что хочешь – только не губи ее, – предводительница русалочьего племени указала на застывшую русалку.

– Мою волю ты знаешь! Оставьте человека!

Русалка оглянулась на Петруху и заговорила:

– Зачем он тебе? В нем жизни немного осталось. Оставь смертного нам – все равно исцелить его после сегодняшнего не сможешь.

– А то не твоя печаль! Она или он! Выбирай!

Русалочья предводительница с сожалением оглянулась на подруг и махнула им рукой, подавая знак.

В тот же миг, словно подчиняясь неведомой силе Петруха вылетел из русалочьей толпы и с глухим ударом шмякнулся на землю. Емельян снова коснулся замершей русалки оберегом, и она стремительно бросилась догонять удаляющихся подруг.

Молодой ведун помог подняться на ноги ослабевшему Петрухе и повел его к начинающему затухать костру. Как только Емельян приблизился, пламя разгорелось с новой силой.

Третьяк с Федором с ужасом смотрели на молодых людей.

– К бабке Миронихе его отвести следует, – сказал Емельян, опуская Петруху на землю.

– Емелька, ты ли? – вдруг подал голос Федор, внимательно вглядываясь в глаза юноши.

– Я.

– Как же мы тебя не признали-то сразу? – удивился Третьяк. – Здоровый какой стал! А мы то уж думали, что тебя чудище в лес уволокло прошлым годом! Платошка Шишкин сказывал…

– Прекрати! – прервал товарища Федор, с неприязнью смотря на Емельяна. – Про то чудище ему лучше нашего ведомо.

Третьяк замолчал, опешив от слов товарища, и с ужасом уставился на молодого красавца, в коего превратился Емельян. Похоже до него тоже начал доходить смысл только что произошедшего с ними.

Глава 3

Глава 3.

– Светает, – заметил Емельян, кивая в сторону начинающей сереть полоски неба.

Третьяк с Федором промолчали. Они жались поближе друг к другу, стараясь не заговаривать с молодым человеком, и кидали жалостливые взгляды на бледное покрытое испариной лицо Петрухи.

От работников Ястремского исходил страх и тщетно скрываемое чувство неприязни. Емельян ухмыльнулся – пусть лучше боятся. Теперь никому не придет в голову шпынять сиротуподкидыша. Но, если им захочется растрезвонить всему селению о необычной силе Емельяна, то это может доставить ему неприятностей. Гневояр говорил, что в последнее время участились конфликты между ведующими и местным населением. Пронеслась волна разбоев, приведших к гибели нескольких ведунов от рук разгневанного народа. Емельяну казалось странным, как можно позволить неведующим нанести себе вред, обладая во много раз превосходящей силой. Наверное, Гневояр прав, и настоящие ведуны, хранящие древнейшие знания, начинают исчезать. Как знать – не придет ли в голову двум не очень умным мужикам настроить народ против него Емельяна. Все может быть…

Но молодой ведун точно знал одно – он больше никогда и никому не позволит насмехаться над собой, а уж тем более не даст причинить вреда! Он и к русалкам-то полез не столько из-за Петрухи (хотя, справедливости ради стоит заметить, что рыжеволосый паренек сумел вызвать у него симпатию), позволить русалкам забрать жизни спутников было бы неразумно, потому что это повлекло бы за собой лишние слухи. Подумать только! Загадочная гибель сразу троих здоровых мужчин, которая по времени совпала бы с его возвращением…

Со стороны селения донесся крик петуха. Это придало сидящим в сторонке мужчинам энтузиазма, они бросали на Емельяна недобрые взгляды и переглядывались между собой. Пора! Нужно отправить их в селение, но по доброй воле они ни за что не пойдут – страх перед Ястремским засел в них прочно.

Юноша поднялся на ноги, посмотрел на медленно догоравший костер. Поддерживать в нем огонь больше не было необходимости – после петушиного крика русалки не появятся до самого заката. Федор настороженно повернул в его сторону голову. Во взгляде читалась досада. Вероятно, они с Третьяком до последнего надеялись, что неожиданно появившийся подкидыш, которого все в селении считали погибшим, испарится с первым петушиным криком.

Емельян стремительно шагнул в сторону мужчин. Не успел Федор дернуться, как молодой ведун обхватил его голову руками и, не мигая, уставился в глаза, устанавливая зрительный контакт.

– Забудь все, что здесь было, – проговорил он чуть на распев. – Забудь про русалок, про огонь. Ты меня не видел. Мы не встречались вчера около леса. Запомни: Петруха повредился умом от страха, когда вы приняли за чудище лесное простого волка. Отведешь его к Миронихе. Сумеет – поставит его на ноги. Нет – значит, так тому и быть! Ксению вы всю ночь искали, с ног сбились. Но ее нигде не было. Понял?

– Понял, – эхом отозвался Федор, смотря на парня пустыми не выражавшими эмоций глазами.

Емельян повернулся ко второму мужчине. Третьяк весь содрогался от дрожи. Он не отрывал глаз от молодого ведуна, страшась того, что тот сумел проделать с Федором.

– П-п-прав бы-был П-п-платошка-ка, – заикаясь прошептал он, с ужасом смотря на повернувшегося к нему Емельяна.

– Прав, – согласился молодой человек. – Еще как прав!

И Третьяка постигла та же самая участь, что и товарища.

Убедившись, что дело сделано, Емельян отряхнулся, еще раз окинул взглядом поляну, на которой они провели ночь и бодрым шагом направился в сторону леса. Тем временем солнце уже поднялось высоко, согревая успевшую остыть за ночь землю.

***

Войдя в лесные своды, Емельян почувствовал небывалое облегчение. Как же он, оказывается, привык к этому единению с природой за год и отвык от общения с людьми. В лесу среди диких животных порою бывает намного легче, чем среди людей. Интересно, как прошла ночь у Ксении?

Емельян прислонился спиной к шершавому стволу дуба и прикрыл глаза, перестраиваясь на иное зрение. Молодой человек ожидал увидеть купеческую дочку. Может быть испуганную, возможно заплаканную. Но вместо бродившей по лесу девушки, перед Емельяном предстала темнота.

– Это еще что такое! – раздраженно бросил молодой человек.

Привычка разговаривать с самим собой все больше укреплялась в нем со временем.

Ведун на мгновение задумался, соображая, с чем может быть связан постигший его казус. Если предположить, что на Ксении находится защитный оберег, отводящий глаза, то он наверняка был на ней, когда она пряталась за деревом. Но это не помешало Емельяну ее увидеть при том очень отчетливо! Может, она ненароком забрела на территорию Гневоярова убежища? Маловероятно. Особенно учитывая, что купеческая дочка не имеет ровным счетом никаких ведовских наклонностей. Неведующий может только кружить вокруг отделенной защитными чарами землянки наставника, но никогда не нарушит покой старца. Что же тогда? Серафима! Ближайшая помощница и ученица Гневояра. Женщина без определенного возраста, обряженная в черные грязные лохмотья. Кажется ее избушка находится не далеко от жилища наставника. Емельяну никогда не приходилось бывать у нее. Лесная ведунья чаще сама навещала учителя. Молодой человек вспомнил злобные взгляды, бросаемые женщиной на него. Серафима опасалась, что у любимого наставника появится любимчик.

Емельян осмотрелся по сторонам, поманил к себе пролетающего мимо дрозда. Птаха в черном оперении послушно опустилась на вытянутую ладонь. Ведун успокаивающе погладил дрозда по голове и проговорил нараспев:

– Зрей очами моими – лети крылами своими!

После чего легонько подул на птицу и подкинул ее в воздух. Оказавшись на свободе, дрозд расправил крылья и взмыл ввысь. Емельян же тем временем опустился на землю. Молодой человек прикрыл глаза руками, со стороны могло показаться, что белокурый красавец задремал, умаявшись бродить по лесу. На деле же Емельян больше не видел ничего, что его окружало. Его зрение слилось со зрением птахи, парившей над лесом в поисках купеческой дочери.

Молодой ведун вглядывался с высоты птичьего полета вниз, стараясь разглядеть яркий сарафан Ксении. Но девушка, словно сквозь землю провалилась. Наконец дрозд подлетел к затерянному в чаще ручью, где стояла покосившаяся вся поросшая мхом избушка. Приглядевшись, Емельян увидел хрупкую фигурку девушки, которая съежившись сидела под деревом и расширенными от ужаса глазами смотрела в сторону одетой в лохмотья женщины, копошившейся рядом с домом.

Птица начала снижаться буквально зависнув на головой купеческой дочери, но та от испуга, казалось, не замечает ничего вокруг. Ксения выглядела непривычно: под заплаканными глазами пролегли темные круги. Подол сарафана испачкался, местами даже разорвался. Волосы растрепались, в них застряли засохшие еловые иголки.

– Пора! – Емельян открыл глаза, прерывая связь с птицей.

Избушка Серафимы, как оказалось, располагалась вдали от лесных троп, которыми часто пользовались жители селения. Нелюдимая ведунья предпочитала одиночество, поселившись как можно дальше от любопытных глаз. Но все же отчаявшиеся люди ухитрялись найти ее и в лесной чаще. Справедливо заметить, что в услугах затворница просящим предпочитала не отказывать, хотя и расплачиваться несчастным приходилось сполна.

Пробираться через лес до ведуньи значило бы потратить добрую половину дня, да и Ксения тоже может не сидеть на месте. Действовать нужно быстро и решительно. А это Емельян умел как никто другой.

Молодой ведун поднялся на ноги, немного размялся. Он извлек из мешочка, висящего на шее, черное с отливом перо, сжал его в руке и, подпрыгнув и одновременно перевернувшись в воздухе, превратился в огромного черного ворона. Широко раскинув тяжелые крылья, ворон поднялся над лесом, и неторопливо поплыл над верхушками деревьев. Его путь лежал в сторону бегущего ручья, который становился все шире и шире. Заметив внизу скрюченную дрожащую от страха фигурку, ворон издал оглушительный гортанный звук, напоминающий наполовину карканье, а наполовину человеческий крик. От его голоса женщина в черных лохмотьях отбросила пучок травы, который пыталась закрепить на покосившейся изгороди и подняла глаза, смотря на огромную птицу. Выражение ее лица говорило о крайней степени недовольства. Ворон сделал круг над избушкой и спустился к затаившейся девушке, боявшейся от страха пошевелиться. Черное крыло обдало Ксению воздушным потоком, чуть задев за волосы. Девушка не выдержала и закричала во весь голос, тем самым обнаружив себя.

Облаченная в черное женщина прищурилась, разглядывая нежданную гостью. Ее выражение лица не предвещало ничего хорошего. Отряхнув руки, она решительно шагнула в сторону Ксении. Купеческая дочка резко развернулась и бросилась бежать, не разбирая дороги. Она не обращала никакого внимания, что ветви больно хлестали и царапали ее.

Ворон тем временем, выбрав свободное от деревьев место, перевернулся в воздухе, вновь обретая человеческий облик. Кто бы мог подумать, что румяный светловолосый красавец только что обращался в черную, как ночь, птицу!

Емельян торопливо зашагал в сторону звука ломающихся ветвей, рассчитывая перехватить Ксению. Расчет оказался верным – вскоре показалась напуганная запыхавшаяся девушка.

– Там! Там! – Ксения со всех ног бросилась к нему. – Там ведьма! Настоящая!

Емельян схватил девушку за руку и потянул в сторону ручья, место нахождения которого угадывалось по мелодичному журчанию.

Ксения послушно двинулась следом. Ее била нервная дрожь, дыхание сбилось. Емельяна же не покидала мысль о неимоверной глупости купеческой дочери. Встретила в лесу незнакомца и без всяких сомнений последовала за ним. Конечно, его внешность не настолько отталкивающая, если сравнивать с Серафимой. Но пора бы уже понять, что зло умеет обольщать. Те же русалки, завлекающие в свои сети мужчин, имеют образ прекрасных невесомых девушек, а не безобразных старух в лохмотьях.

– Мелёша, а как ты здесь оказался? – вопрос прозвучал для Емельяна неожиданно, как и давно забытое имя, которым его называла добрая старушка, взявшая на воспитание сироту. Ее образ уже почти весь стерся из памяти, оставив только одно ласковое имя.

Молодой человек остановился, уставившись на Ксению. Помнится раньше избалованная девчонка обращалась к нему по другому. «Эй, ты», «выкормыш» и «приблудный» были обычными обращениями к Емельяну не только от купца Ястремского, но и его дочурки. Надо же как быстро переменилась, как только поняла, что зависима от него! Стоп! Как ей вообще удалось узнать его? Федор и тот с трудом догадался кто перед ним! Емельян резко затормозил.

Ксения по инерции сделала несколько шагов и повернулась к нему.

– Ты меня узнала? – резко спросил молодой человек.

– Конечно, а как не узнать-то?

Емельян недоверчиво смотрел на девушку, пытаясь понять, что не так.

– Возмужал, конечно, и кудри вон какие отпустил, – улыбнулась Ксения, – но глаза-то и походка те же остались.

Молодой ведун нервно дернул головой, так он поступал всегда, когда нервничал или чего-то не понимал.

– И привычки у тебя прежние, – добавила Ксения.

Договорив, она стыдливо опустила глаза.

– Чего встала? Про ведьму позабыть успела? – неожиданно почувствовал раздражение Емельян. – Идем!

– Про старуху помню, – отозвалась Ксения. – Только мне теперь ничего не страшно, Мелёша.

– Не называй меня так!

– Как скажешь.

Некоторое время молодые люди шагали молча. Емельян уверенно ориентировался в лесу и рассчитывал выйти к селению в начале сумерек. Ксения, не задавая лишних вопросов, тенью следовала за ним.

– А где ты был после того, как батюшка тебя со двора прогнал? – первой заговорила Ястремская.

Емельян ухмыльнулся – купеческая дочка забыла упомянуть причину, по которой его выгнали. Но, постаравшись придать голосу спокойное выражение, ответил:

– Странствовал.

– А как же ты пропитание добывал?

Глупее вопроса придумать было невозможно.

– Работал, – Емельян потряс мешочком, спрятанным под одеждой.

Раздался звон монет. Ксения посмотрела на юношу с уважением, какого ранее никогда не приходилось видеть Емельяну в ее взгляде.

– А как ты узнал, что я в лесу заплутала? Как нашел меня?

– Догадался.

– А почему искать пошел? Обиды больше не держишь? – девушка засыпала Емельяна вопросами.

– Чего же обиду-то держать, коли купец плату хорошую обещал, – с охотой откликнулся молодой ведун. – Не поскупится твой батюшка на золотишко-то, коли я тебя домой в целости и сохранности возверну. Верно говорю?

Мечтательная улыбка медленно сходила с губ девушки.

– Хочешь сказать, что из-за золота меня искать отправился?

– А то как же! Конечно, из-за золота! А из-за чего же еще?

– Ах, вот ты какой! – чуть не плача воскликнула Ксения. – Только золото тебе батюшкино и нужно! Только монеты золотые и любишь, а больше тебе ничего и не надо!

– А кто же золото-то не любит? – деланно удивился Емельян. – Хоть одного мне такого покажи! Вчерась все селение на твои поиски пустилось. Думаешь, не из-за золотишка?

Как и ожидал Емельян, его слова произвели на Ксению нужный эффект. Перед ним снова стояла капризная и избалованная купеческая дочка. Ее щеки горели румянцем, глаза сузились, превратившись в узкие щелочки.

– Раз так – то я вообще никуда не пойду! – проговорила со злостью, только ножкой не притопнула.

– Ну как знаешь, – пожал плечами Емельян. – Может, и сама дорогу сыщешь.

Не оборачиваясь, он зашагал прочь. Сначала было слышно только его собственные шаги, но вскоре Ксения бросилась вдогонку.

– Решила вернуться? – поинтересовался юноша.

– Я просто иду домой! Сама! – Ксения зло сверкнула глазами. – Что так золотишко жалко стало? – насмешливо ответил Емельян.

Девушка смерила его презрительным взглядом.

– Мне в отличии от тебя деньги нисколько не интересны!

– Ну еще бы! – ухмыльнулся в ответ молодой ведун. – О хлебе насущном же тебе думать не приходится. Батюшка о тебе печется. Не туда сворачиваешь – селение там! – он указал в противоположную сторону той, куда направлялась девушка.

– Я сама!

– Ну сама – так сама, сероглазая. Я неволить не собираюсь.

Емельян продолжил путь, через минуту Ксения, обиженно сопя, уже шагала рядом. Вскоре лес начал редеть, а это значило, что, миновав поля, они скоро доберутся до селения.

Глава 4

Глава 4.

Плану Емельяна добраться до селения засветло было не суждено сбыться. Во многом причиной того стали перепалки с Ксенией, возникающие по любому даже самому незначительному поводу. Молодой ведун старательно сдерживал нарастающее раздражение. В купеческой дочери из себя выводило все: от внимательного взгляда темно-серых глаз до неспешной походки и привычки надувать губы, как только, что-то случалось вразрез с ее убеждениями.

Вот над землей уже начали сгущаться сумерки, а молодые люди все еще шли вдоль засеянных пшеницей полей. Дорога казалась Емельяну нескончаемой. Ведун сам не успел заметить насколько тесно ведовство вплелось в его жизнь. Если бы рядом с ним не шагала купеческая дочка, он бы уже давно обернулся вороном и был около селения.

– Странно, – проговорила Ксения, – я даже и не думала, что успела так далеко забраться лесом.

– До Чудинова ближе, чем до Улесовья (2), – нехотя отозвался Емельян.

– Что?! До Чудинова ближе?!

Девушка в негодовании остановилась, в упор уставившись на провожатого.

– Хочешь сказать, что вместо того, чтобы пойти в Чудиново и найти там лошадь с повозкой, ты решил идти до дому пешком?!

Емельян кивнул.

– Ну знаешь ли – это уже слишком! Я все расскажу батюшке!

Ведун вопросительно изогнул бровь, ожидая продолжения возмущений, которые не заставили себя долго ждать.

– Я поняла – ты специально издеваешься! Ты нарочно не сказал, что Чудиново рядом! Мы могли бы зайти к моему крестному, и он бы отправил нас в Улесовье на лошадях!

– Ты могла бы. Ты же сама идешь домой, а я тут не причем, – напомнил Емельян. – Я всего лишь своей дорогой иду.

Ксения возмущенно открывала и закрывала рот, не в силах от негодования вымолвить ни слова. Она подобрала подол сарафана и прибавила шаг. Емельян, насмешливо глядя купеческой дочери вслед, продолжил шагать в сторону селения неторопливо. То, что до места удастся добраться лишь к ночи, стало для него очевидным. Появилось желание свернуть в сторону, незаметно обернуться и улететь вороном. Дорогу он Ксении показал, теперь и малый ребенок бы с пути не сбился. Но не стоило забывать, что если Ястремская сама явится к отцу, то крутой нравом купец, и без того недолюбливающий подкидыша, вряд ли примет Емельяна обратно, а Гневояр хотел, чтобы ученик вернулся к Ястремским, намекая, что того требует важное дело.

Юноша ускорил шаг, он почти без труда нагнал Ксению. Девушка старательно делала вид, что не замечает идущего рядом парня. Емельян усмехнулся про себя – как была глупа и недалека, такой и осталась!

Вдруг обстановка вокруг стала меняться. Несмотря на жаркий вечер, под рубаху начал пробираться холод. В душе зародилась тревога. Ведун с опаской огляделся по сторонам, чувствовалось присутствие чего-то неземного, постороннего. И это были не русалки, появлению которых обычно предшествовал туман. Что-то действительно зловещее и пугающее надвигалось на припозднившихся путников, нечто такое, чему и Емельян не в силах будет противостоять…

Купеческая же дочка, несмотря ни на что, продолжала путь, напевая под нос какую-то глупую песенку про любовь (видно специально старалась вывести попутчика из себя).

– Ксения, стой! – закричал Емельян, заметив, что она шагает на место пересечения двух полевых дорог, которое, как известно издревле обладало дурной славой.

Девушка вздрогнула от оклика и остановилась, непонимающе смотря на молодого человека.

– Что случи…

– Перекресток! – перебил ее Емельян.

Ведун был готов поклясться чем угодно, что именно в этом месте затаилось таинственное нечто, поджидая несчастную жертву.

Ксения поморщилась и, развернувшись, продолжила путь.

– Вот уж не думала, что молодцам к лицу, во всякую чепуху верить! На базаре у баб что ли глупостей наслушался?! – надменно бросила она на ходу и прибавила шаг.

– Стой, окаянная! Чего творишь?! Худо будет!

Емельян рванулся вперед, рассчитывая остановить девушку. Ведь совсем недалеко есть обходная дорога – опасное место с легкостью можно миновать.

Но было уже поздно. Ксения шагнула на перекресток дорог. В тот же миг воздух стал леденящим, словно на дворе стояло не лето, а зимний морозный день. Изменения оказались настолько разительными, что даже Ксения, глупая неведующая девка, не могла их не почувствовать. Она с тревогой оглянулась на Емельяна и безотчетно обхватила его ладонь пальцами. Молодой человек машинально отметил то, какая у нее теплая нежная кожа, видимо никогда не знающая тяжелой работы…

Через мгновение перед ними стояла высокая женская фигура. Ни единый волосок из копны ее длинных распущенных волос не пошевелился на ветру, который внезапно задул с разных сторон. Белоснежное льняное платье до самой земли тоже оставалось неподвижным. Ее правильные точеные черты лица можно было бы назвать красивыми, если бы не пустые глазницы, светящиеся красным потусторонним светом. «Вестница судьбы!» – с ужасом понял Емельян. Гневояр рассказывал ему о ней. Она является на пустынных дорогах путникам, отправившимся в путь в неурочный час, чтобы напророчить горе и беды. Никому до сих пор не известно: предупреждает ли она своими словами об испытаниях или бросает проклятия, избежать которых не получится никаким способом.

Ксения, увидев перед собой демоническую фигуру, вскрикнула, но ее крик потонул в потоке ветра. Пальцы девушки до боли сжали ладонь Емельяна, как единственного человека, у которого она рассчитывала получить защиту.

– Ты, – белый длинный указательный палец был нацелен на Ксению, – не долго тебе осталось ходить среди живых!

Купеческая дочка затряслась от беззвучных рыданий. Даже она, будучи неведующей поняла, что происходит нечто пугающее.

– Ты, – женщина указала на Емельяна, – не долго будешь с любимой. Ранняя гибель уготована той, кого ты полюбишь!

Молодой человек, не успел толком осознать, что случилось, как вестница судьбы закончила:

– Да будет так!

После чего она растворилась в воздухе. Ветер сразу стих, холод отступил. Казалось, что ничего не нарушало спокойного летнего вечера.

Емельян пытался выровнять сбившееся дыхание, мысли в голове путались. Ксения, продолжавшая сжимать его руку, больше не сдерживала рыданий, причитая уже в голос.

– Что же… что же это она! Скажи! – девушка вцепилась Емельяну в плечи, стараясь заглянуть в глаза. – Ты тоже ее видел? Мне же не причудилось?

Молодой человек отрицательно покачал головой давая понять, что видел то же самое, что и Ксения.

– Гибель мне напророчила ведьма проклятая! – заливалась слезами купеческая дочка.

– И не тебе одной, – сухо произнес Емельян.

Вид рыдающей Ястремской выводил из себя. Хотелось оказаться где-нибудь подальше от перекрещенных дорог и плачущей Ксении. Он уже всерьез задумался о том, чтобы обратиться вороном и улететь, но девушка неожиданно успокоилась и уставилась на него во все глаза.

– Она сказала, что та, которую ты полюбишь – погибнет! Выходит…

– Ничего из этого не выходит! – разозлился молодой человек.

– Не подходи ко мне больше! – закричала Ксения и опрометью бросилась прочь. Емельян понял – если девице удастся добраться до отца и рассказать ему об увиденном, то рассчитывать на возвращение к купцу не имеет никого смысла. Ястремской не примет его ни за что, углядев в нем опасность для любимой дочурки. Допустить этого было нельзя! И зачем он только решил разыграть пропажу и поиски Ксении? Если бы он просто пришел к купцу – у него было бы больше шансов втереться к нему в доверие!

Емельян бросился догонять девушку. Но страх, видимо, предал Ястремской силы, и она успела убежать на приличное расстояние. Селение было уже недалеко. Если потерять время и не догнать девицу, то она вполне может встретить кого-то из селян, кто предложит ее подвести или проводить до дома. Конечно, в русалью неделю большинство опасались выходить в поле, тем более в сумерки, но купеческие посулы щедро заплатить за спасение дочери могли заставить смельчаков пуститься на поиски…

«Была не была!» – решился Емельян. На ходу он извлек из мешочка черное перо и, зажав его в руке, превратился в огромного ворона, грозовой тучей понесшейся за Ксенией.

Когда девушка заметила летящую прямо на нее птицу, она истошно заголосила и, свернув с дороги, бросилась бежать прямо в поле, нещадно топча пшеницу. Ворон свернул за ней и камнем упал вниз, вновь превращаясь в молодого парня. Несколько мгновений Ксения беззвучно открывала и закрывала рот, не в силах сказать ни слова и пошевелиться. Она словно превратилась в каменное изваяние. Емельян посмотрел ей в глаза. Небесно-голубой и темно-серый взгляды встретились, и ведун торопливо заговорил:

– Забудь, все что случилось: мы не встретили по дороге никого, никто не пророчил тебе ранней гибели. Я нашел тебя плутавшей в лесу и теперь провожаю до дома.

Ксения заворожено слушала тихий шепот Емельяна, постепенно ее лицо становилось спокойным и расслабленным, словно ничего плохого не происходило мгновениями ранее.

– Скажешь батюшке, что пошла в лес за цветами и случайно заплутала, а я тебя нашел и помог выбраться на дорогу. Поняла?

– Поняла, – эхом отозвалась Ксения.

– Вот и славно! А теперь пошли, до Улесовья все ничего осталось. Ты почти дома.

Емельян чувствовал, что над землей снова начинает стелиться туман. Не хватало еще с русалками столкнуться. Молодой человек вышел на дорогу, но Ксения за ним не последовала.

– Ну чего еще?! – нетерпеливо спросил он, поворачиваясь.

Увиденное привело в еще большее уныние – Ксения без чувств повалилась на землю. Видимо, перенесенный стресс забрал у купеческой дочки все силы. Но это даже к лучшему. Если Емельян принесет ее отцу бесчувственной, то в случае возвращения нежелательных воспоминаний все можно будет списать на дурной сон.

Ведун осторожно подхватил бесчувственную девушку на руки. Неожиданно Ксения показалась совершенно невесомой. Емельян зашагал со своей ношей в сторону селения.

***

Добраться до терема Ястремских удалось уже ночью. Но несмотря на поздний час в окнах было видно горевшие лучины. Хозяин не спал, не находя себе места от волнения за единственную и любимую дочь. Хотя в доме и не спали, но ворота оказались крепко запертыми. Емельян со всей силы ударил по ним, чтобы в помещении точно услышали и отворили. Тут же со двора раздался злобный собачий лай вперемешку с рычанием. Молодой человек не помнил, чтобы раньше у Ястремских во дворе жили грозные псы. Видимо, это нововведение случилось за последний год, когда юноша отсутствовал. Послышались шаги и недовольный голос, принадлежавший Третьяку, спросил:

– Чего надобно?

– Отворяй!

– Еще чего! Кто таков сперва скажи!

– Кому говорят – отворяй немедля!

– Зачем горланишь! Ночь на дворе! Без хозяйского ведома отворять не велено!

– Ну, так хозяина зови! – окончательно вышел из себя Емельян.

За воротами послышались шаги. Третьяк направился за Ястремским. Вскоре с той стороны загремел громоподобный голос Спиридона Кузьмича:

– Кто там?! – Емельян! И Ксения со мной!

В тот же миг заскрежетал тяжелый засов, и в приоткрывшейся щели показалось бородатое лицо Ястремского. Маленькие хитрые глазки скользнули по стоявшему юноше и переместились на бесчувственную девушку у него на руках. Купец моментально узнал дочь, он рывком распахнул калитку, чуть было не сорвав ее с петель.

– Что с ней?! – взревел он и ринулся к Емельяну.

– Умаялась, да измоталась сильно, по лесу мыкавшись, – ответил молодой человек, передавая Ксению на руки отцу.

– А ее… это самое… того, – заикаясь и путаясь в мыслях пробормотал Третьяк.

– Чего еще?! – зло гаркнул ему в ответ купец.

– Русалки не подменили? – переходя на шепот, спросил Третьяк. – Русалья неделя все же… в лесу то… того… не безопасно будет. Вот и Петруха говорит…

– Умом рехнулся твой Петруха! – набросился на работника Ястремской. – И ты туда же!

Емельян просочился за мужчинами во двор к Ястремским, закрыл калитку на засов и двинулся вместе со всеми к терему. Как мечтал он раньше вырасти и выбраться из этого дома! И уж точно не думал, что придется снова проситься обратно, но что поделать? Гневоярово слово было крепким…

В конюшнях заржали лошади, видимо, почуяли появление своего любимца, который сызмальства ходил за ними. Емельян невольно улыбнулся – кони, пожалуй, единственные существа, которые любили его здесь и которых любил он. Захотелось немедля свернуть к ним, провести по гладким теплым спинам, зарыться лицом в густую гриву. Но не сейчас. Емельян с трудом подавил подступившее желание. Сперва дело нужно сладить, а уж ежели все у него сложится, то времени на общение с любимцами будет в достатке.

Купец занес дочь в просторную горницу, освещенную несколькими лучинами, и осторожно опустил на лавку. На щеках девушки проступал еле заметный румянец, глаза были плотно прикрыты, лишь ресницы слегка подрагивали.

– Что с ней? – повторил вопрос Ястремской, повернувшись к молодому человеку.

– Спит. Устала она, – пояснил Емельян.

Тем временем к девушке с причитаниями бросилась няня.

– Голубка моя милая, да что же с тобою приключилось-то, – заохала старушка, опустившись на колени рядом с лавкой, на которой лежала Ксения. – Спиридон Кузьмич, миленький, за Миронихой бы послать нужно. Она знахарством испокон века занимается, авось, подсобит чем.

Емельян моментально напрягся – не хватало еще местную знахарку-ведунью сюда притащить. Вдруг удастся местной чародейке прознать о случившемся.

– Не надо Мирониху, – подал голос Емельян.

В тот же миг к нему обратилось три пары недоуменных глаз. Спиридон Кузьмич, казалось, вовсе успел позабыть о нем и теперь гадал, откуда тот взялся в его горнице.

– Сам подумай, Спиридон Кузьмич, – уважительно начал Емельян, – позовем Мирониху, так сразу по Улесовью слухи ненужные пойдут. Сам же видел, как Третьяк про русалок сходу брехать начал. Не хватало еще, чтобы дочь твою русалкой сочли.

– Дело говоришь, парень, – задумался купец, – только… а коли Ксения сама не очнется, что тогда? – прищурился он.

– А я так, хозяин, думаю: утро вечеру завсегда мудренее будет. Вот и нам стало быть надобно утреца дождаться, а уж потом и кумекать будем. Ночь-то она на то и ночь, чтобы люди спали. Вот и Ксения спит. А сон он завсегда все хвори излечивает, да силы человеку придает.

– Добре! – к большому неудовольствию няни и Третьяка согласился купец. – Девка на выданье, не просватана еще – нечего ее имя попросту трепать, да народ баламутить. Спать всем! Ну а ты… ты в хлеву ляжешь, – распорядился он. – Завтра с тобою сочтемся. Не всю же ночь монеты считать будем!

Емельян облегченно выдохнул – все складывалось даже лучше, чем он предполагал. Завтра Ксения проснется и ничего не будет помнить, кроме огромной благодарности к своему спасителю.

Глава 5

Глава 5.

Емельян вышел из душного терема, вдохнул ночной прохладный воздух и посмотрел на звездное небо. Наконец есть время в тишине без лишних глаз сосредоточиться и проанализировать случившееся за сегодняшний день. Вспомнилась встреча на перекрестке, Вестница судьбы напророчила ему гибель любимой. Забавно! Неужели она не в курсе, что над ним реет материнское проклятие, исключающее взаимное чувство. Что же, в этом случае, он ничего не потеряет. Купеческой дочери вообще вон ранняя гибель обещана, не удивительно, что бедняга свалилась без памяти от пережитого. Раньше ему никогда не приходилось видеть, чтобы кто-то после изменения воспоминаний лишался чувств…

Вдруг нехорошая догадка появилась в голове. Что если предсказанное Вестницей судьбы должно произойти прямой сейчас? Что будет, если Ксения так и не оправится от пережитого страха? А он еще и за Миронихой посылать отговорил. Нужно было действовать как можно скорее, чтобы купеческая дочка пережила хотя бы первую ночь в родительском доме. Только что делать Емельян понимал смутно, его никогда особо не интересовало исцеляющее ведовство. Знахарство честолюбивый молодой человек считал недостойным занятием для мужчины.

Призывное ржание со стороны конюшни заставило юношу отвлечься от невеселых мыслей. Кони верно ждали его, а он все никак не шел к ним.

Емельян, все еще витая в мыслях, направился в сторону стойла. Войдя в загон и почувствовав знакомый успокаивающий запах конского пота и сена, молодой человек запустил руку в висящий на шее мешочек, надеясь отыскать в нем хоть какое-нибудь лакомство, чтобы порадовать любимцев.

– Сейчас, милые, сейчас угощу, – рассеянно проговорил он, – вот какой я растяпа – даже и не подумал, что вас увижу и не приготовил ничего.

Рука, опустившаяся в мешочек почти до локтя, нащупала яблоко. Со стороны это могло показаться странным – мешочек был не больше ладони. Мало кто из неведующих слыхал о безмерных мешках, не имеющих ни веса, ни объема.

По иронии судьбы только Буян, хозяйский конь, любил яблоки, остальные обитатели купеческой конюшни были к ним равнодушны, предпочитая морковь или сладости, а кто-то и простую корочку хлеба. Ругая себя на чем свет стоит, Емельян протянул единственное найденное угощение Буяну.

– Держи мой хороший. Буянушка, – молодой человек с любовью провел рукой по лошадиной спине. – А вам я завтра по утру тоже лакомств нанесу, не обижайтесь.

– Душещипательно! – послышался скрипучий голос за спиной у Емельяна. – Девку помирать бросил, а сам с конями милуется!

Молодой ведун вздрогнул от неожиданности: учитель всегда появлялся внезапно. Он повернулся к Гневояру. Старик, облаченный в привычное белоснежное одеяние, стоял у противоположной входу стены. Волосы, как всегда, растрепаны, и лишь длинная седая борода аккуратно уложена и поддерживалась скользящей по кругу черной змейкой.

– Учитель, – Емельян почтенно поклонился.

– Как Ксению на ноги ставить ведаешь? – поинтересовался Гневояр.

– Не ведаю, учитель. Сам же знаешь – не силен я в знахарстве. Может и впрямь за Миронихой послать? – робко предположил он.

– Да, что та Мирониха может-то! Пустое все это. Надо заговор на Зарю-Заряницу творить.

– Научишь? – оживился Емельян.

Гневояр протянул Емельяну появившийся из воздуха сосуд.

– Здесь роса, собранная с семи волшебных трав при полной луне. Она обладает великой целительной силой. На утренней заре, с восходом солнца, когда появятся его первые лучи, повернешься на восток, трижды поклонишься и скажешь: «Заря-Заряница, Дева-воительница, приди и изгони тьму, сбереги от беды Ксению дочь Спиридона». Потом пойдешь и умоешь этой росой ее чело. Ежели все верно сотворишь – придет девица в себя.

– Спасибо, учитель, что мудростью делишься, – Емельян с поклоном принял из рук старца сосуд с росой. – Только подскажи мне, отчего девице худо стало? Неужто я, когда ей память изменял, чего не так сотворил?

– Ты здесь не причем. Ксения в глаза Вестницы судьбы посмотрела, а это считай, что в саму Навь заглянула…

– В Навь?! – опешил молодой человек, поняв, к чему клонит наставник.

Вспомнились пустые глазницы, в которых горел красный зловещий огонь.

– Так я тоже в них смотрел! И ничего! Живехонек пока, даже чувствую себя хорошо!

– Ты себя-то с неведующей девкой не ровняй! В тебе сила дедова. Никакая Навь не страшна!

Емельян уже было открыл рот, чтобы уточнить о родстве, но Гневояр поднял ладонь, останавливая его, как всегда останавливал, как только речь заходила о родственниках. За целый год, что молодой человек провел в избушке наставника, ему так и не удалось узнать ничего конкретного о родителях. Все, о чем без устали твердил Гневояр – это материнское проклятие, лишавшее Емельяна личного счастья.

– Иди! Времени не теряй. Светает уже, – с этими словами старец растаял в воздухе, словно и не было его в конюшне.

Как только Гневояр исчез, кони стоящие до этого смирно и даже напугано, вмиг ожили. Раздалось ржание, в котором Емельяну послышалось явное облегчение. Молодой человек не раз замечал, что животные обходят старого ведуна стороной, словно чувствуя в нем опасность.

***

Выйдя на улицу, Емельян заметил, что небо на востоке начинает светлеть. Молодой ведун осторожно, чтобы не растревожить дворовых псов, прокрался в сторону калитки. Оказавшись на пустой улице, он торопливо направился к растущему по середине селения вековому могучему дубу. В былые времена это место считалось священным – жрецы проводили около него обряды. Сейчас местные жители уже меньше верили в ворожбу, но о дубе всегда отзывались с уважением, как о почтенном старце, на чьих глазах свершалась история.

Дойдя до дуба, Емельян поклонился дереву. В тот же миг первый солнечный луч упал на землю, солнце готово было появиться, чтобы оповестить о наступлении нового дня. Пора! Емельян вытянул перед собой руку с сосудом, данным наставником, отвернул крышку и торопливо зашептал заговор, обращенный к Заре-Зарянице. По тому как зазолотилась жидкость в сосуде, молодой человек понял, что его слова достигли цели. Роса обрела особенные целительные свойства. Теперь дело оставалось за малым – нужно умыть Ксению исцеляющим средством.

Ведун вернулся обратно. Псы, охраняющие покой Ястремских, сладко спали, они даже ухом не повели, когда он вошел. Емельян, осторожно ступая, поднялся на крыльцо и вошел внутрь купеческого дома. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы сориентироваться и определить где находится светлица Ксении. Там Емельяна ждал неприятный сюрприз в виде похрапывающей на сундуке нянюшки. Ведун поводил над спящей старушкой руками, прочитав простенький заговор на сон. Так заговаривала его в детстве Мирониха, когда он лежал с жаром и не мог заснуть. Емельян понадеялся, что если уж у сельской знахарки, не обладающей, как говорил Гневояр, ведовской силой, получилось усыпить мальчика, то его ведовство, наложенное на правильные слова, точно достигнет эффекта. Лицо старушки разгладилось, она задышала ровнее. Емельян удовлетворенно кивнул – получилось.

Он прошел вглубь светлицы и остановился перед ложем, на котором спала Ксения, укрытая, несмотря на летнюю теплую ночь, пуховым одеялом. Дыхание девушки было тяжелым, прерывистым – явный признак нездоровья. Щеки неестественно бледные, губы искусаны в кровь. Емельян протянул руку и тут же ее отдернул, отчего-то было страшно касаться купеческой дочери, словно она может растаять от прикосновения. Хрип, вырвавшийся из груди Ястремской, привел Емельяна в себя. Стало ясно, что нужно поторопиться, пока случайно заглянувшая в навье царство девушка, не отправилась туда окончательно.

Молодой ведун смочил целебной росой руки и осторожно нанес ее на лицо Ксении. На мгновение показалось, что щеки немного порозовели, или это всего лишь воображение выдало нужную картинку. Когда капли росы коснулись губ, то ранки и трещины затянулись сами собой. Вот уже последняя капля золотистой жидкости коснулась лица купеческой дочери. Что же будет дальше? Неужели не поможет Заря-Заряница исцелить несчастную?

Прошло не больше нескольких секунд, показавшихся Емельяну вечностью, прежде чем ресницы дрогнули, и темно-серые глаза уставились на спасителя.

Ксения, придя в себя, попыталась подняться на постели, но была все еще очень слаба. Девушка, застонав, была вынуждена опуститься обратно на подушки и прикрыть глаза. Емельян уже собирался было покинуть светелочку и направился к выходу, когда слабый еле слышный голос остановил его:

– Не уходи, Мелёша… мне боязно одной оставаться

– Так ты не одна, вроде, – Емельян глазами указал на спящую старушку-нянечку, которая после его заговора видимо проспит до полудня.

– Она мне не поможет… они ее не боятся…

– Кто они? О чем ты? – удивился ведун.

– Чудовища… они меня мучили… хотели к себе забрать.

Разговор все еще давался Ксении тяжело, и она прикрыла глаза. Емельян решил не донимать несчастную лишними вопросами, он молча опустился на пол около кровати и устало прикрыл глаза. Только сейчас стало понятно насколько ему пришлось измотаться за последнее время. Молодой человек не заметил, как провалился в сон. Во сне он опять видел книгу с черными страницами и белыми буквицами, которую дал ему наставник. Как только он начинал читать – его обдавало то жаром, то холодом. А грозный голос Гневояра беспрестанно повторял: « Мать бросила тебя!», «Ты проклят матерью!», «Проклятие обрекло тебя на вечное одиночество!».

Молодой человек не почувствовал, как легкая девичья рука, скользнув вниз, нащупала его большую мозолистую ладонь и крепко сжала пальчиками…

***

Утром Пелагея, молодая девушка, помогавшая Ястремским по хозяйству, по приказу купца отправилась проведать Ксению. Заглянув в светлицу, она остановилась в нерешительности, на мгновение потеряв дар речи. Хозяйская дочка крепко спала, держа в руке ладонь молодого парня. Его склоненное лицо было укрыто крупными белокурыми локонами.

Пелагея, всегда отличавшаяся смелостью и находчивостью, в этот раз стушевалась, не зная, как правильно поступить, чтобы ненароком не навлечь на себя хозяйский гнев. Наконец она заметила спящую на сундуке у стены нянюшку и решила, что разбудить сначала ее будет самым правильным решением.

Ей не с первого раза удалось растолкать старушку.

– Дрема их всех побрала что-ли? – в сердцах произнесла она.

В этот момент Емельян проснулся. Спросонья он таращил глаза, до конца не понимая, где находится. Но заметив поднимающуюся с сундука нянюшку Ксении, вмиг осознал произошедшее. Быстрее молнии молодой ведун вскочил на ноги, и бросился к окну.

– Куда! – только и успела закричать Пелагея. – Высоко! Убьешься, окаянный!

Но было уже поздно. Емельян, рывком распахнув ставню, бросился вон. Одной рукой он успел сжать воронье перо. Обращаться в полете ему пока еще не приходилось, но для первого раза обращение прошло нормально. Ворон присел на крышу купеческого терема, повертел головой в разные стороны, удостоверившись, что посторонние не наблюдают за ним, бросился к земле, обернувшись обратно белокурым юношей. Кажется никто и не заметил его обращений, кроме вездесущей Пелагеи, конечно. Но девка вряд ли будет болтать, тем самым возводя поклеп на хозяйскую дочку, а потом он успеет подправить ей воспоминания. В последнее время слишком часто приходится менять память людям. Емельян усмехнулся – видимо, жизнь среди неведующих теперь всегда будет для него сопряжена с риском быть раскрытым. Не так то просто утаить ведовской дар, рвущийся наружу. Но впредь он будет осторожнее. Парень отправился в сторону конюшни. Если купец пошлет за ним – он должен быть на месте.

Глава 6

Глава 6.

Сменив дождливую и промозглую осень, наступила зима, а вместе с ней пришло и время зимних гуляний…

Полный диск луны, словно днем освещал землю. Там, где лунный свет опускался вниз, снег переливался голубоватым свечением. С улицы уже доносились поющие голоса – жители Улесовья вышли колядовать. От дома к дому перекатывались ватаги радостных ребятишек, получавших от хозяев в награду сладости, кто побогаче мог преподнести колядующим и звонкие монеты, что вызывало у детей еще больший восторг. Молодежь собиралась в центре селения около могучего дуба, растущего здесь с самого основания поселения. Его вершины были украшены пушистыми снежными шапками, отчего он смотрелся еще величественнее, напоминая гордого и решительного правителя. Наверное таким был Вещий князь, о котором в редкие мгновения откровенности так любил вспоминать Гневояр.

Емельян возился с лошадьми, молодой человек не собирался примыкать к сверстникам и участвовать в гулянии. Теперь все, что было связано с миром неведующих вызывало в молодом ведуне лишь недоумение.

Тихонько скрипнула дверь, и, осторожно ступая, появилась Ксения. Ее щеки горели ярким румянцем от мороза, глаза задорно блестели, из-под съехавшего теплого платка, украшенного искусной вышивкой, выбилась вьющаяся прядь каштановых волос. Для участия в гуляниях девушка казалось одела на себя сразу все лучшие наряды: цветастая юбка из дорогой парчи, меховая шубка, ноги украшали сапожки, пошитые из кожи. Войдя, Ястремская пару раз крутанулась перед Емельяном, демонстрируя все великолепие.

– Ну как? Хороша я? – игриво спросила девушка.

– Угу, – угрюмо отозвался Емельян, про себя думая, как бы побыстрее отделаться от надоедливой девицы.

– А я смотрю ты все в работе, в делах-заботах, – нараспев растягивая слова, проговорила Ксения. – Неужто и колядовать не собираешься?

Емельян в ответ промолчал. Он налил коням свежей воды, похлопал по могучей спине Буяна, нежно провел по гриве Метелицы, ответившей ему благодарным ржанием, и направился за свежим сеном. Все это молодой человек проделывал так, слово кроме него и коней поблизости никого не было. Будто не для него Ксения щеголяла в красивых нарядах и пыталась зазвать упрямца на гуляние. Емельян заметил: чем больше купеческая дочка старалась выказать ему расположение, тем больший протест вызывало в нем ее поведение. Временами молодому ведуну хотелось придушить избалованную девицу. Та же, казалось, вовсе не замечала его настроения и становилась все более и более приветливой и ласковой. Иногда Емельяну даже начинало казаться, что он скучает по тем временам, когда Ястремская всеми силами старалась подстроить ему подлянку. Уж лучше бы так, чем как сейчас – ходит, смотрит и вздыхает. Вот уж чего Емельяну точно не нужно – так это внезапной любви к нему неведующей девки. Чем больше молодой человек проникал в тайны ведовства, чем большие знания приоткрывал перед ним Гневояр – тем сильнее он начинал презирать окружающих людей, которые не ведали.

– А ты бы поторопилась, – заметил молодой человек, – а то так и опоздать не трудно.

– А ты пойдешь? – с надеждой спросила Ксения.

– Некогда мне по гуляниям расхаживать. За конями смотреть надо.

– Да, что за ними смотреть-то! Неужто одного дня без тебя не потерпят? Сегодня между прочим барин Голицын с семейством прибыл! Может тоже на гуляния выйдут! Интересно посмотреть, – мечтательно добавила она.

– Ага, так он и выйдет, – ухмыльнулся Емельян, – и с вами колядовать заделается!

Барский терем стоял на окраине села, обычно там никто не проживал, кроме работников, круглый год смотрящих за порядком. Голицыны же на памяти молодого человека не появлялись там ни разу. Интересно, что заставило их отправиться в путь, да еще сейчас. Всем же известно – зима не лучшее время для путешествий.

– Пелагея сказывала, что старый барин уже помер давно. Теперь его старший сын всему хозяин.

– То-то я смотрю девки сегодня уж больно нарядные. Видать перед барином покрасоваться хочется! – Ты что! Он же старый! – возразила Ксения. – Пелагея говорит, что у него дочь уже взрослая. Может и просватанная в этой своей Москве.

– Все-то твоя Пелагея знает.

Ксения хотела что-то ответить, но в этот момент дверь в конюшню со скрипом распахнулась. Морозный воздух с улицы ворвался внутрь. В дверном проеме показалась грузная фигура в тулупе. Купец Ястремской подозрительно посмотрел на дочь.

– Чего это ты тута крутишься? – грозно пробасил он, переведя недовольный взгляд на Емельяна.

– А я, батюшка, Метелицу зашла проведать, – моментально нашлась Ксения.

– Метелицу? Что-то ты больно зачастила к Метелице-то, раньше я за тобой сего не замечал.

Ксения зарделась и торопливо отвернулась от отца, пытаясь скрыть от него нахлынувшее не ко времени смущение.

– Ты, – купец ткнул толстым пальцем в Емельяна, – пойдешь сейчас на барский двор. Конь у барина занемог, не ест ничего и никого к себе не подпускает. А силища у него такая богатырская, что никто с ней не совладает, дюже что нездоровится животине. Ужо двоих чуть не зашиб копытом-то. Работники подступиться к нему боятся. А ты вроде как с конями ладишь, авось и обойдется…

– Батюшка! – подала голос мочащая до того Ксения. – А коли конь и Емельяна к себе не подпустит – что тогда?

– Ну что тогда поделать, – купец развел руками, – не подпустит – стало тому и быть тогда.

– А коли копытом вдарит?! – А то уже не твоего ума дело! – резко оборвал ее Ястремской. – Ты куда собиралась? Колядовать? Вот и иди куда шла! Нечего в конюшне отираться!

Ксения обиженно надула губки и, бросив на отца недовольный взгляд, вышла на улицу.

– Ишь ты! Вырядилась стрекоза, – купец покачал головой в след дочери.

Емельян равнодушно наблюдал за перепалкой отца и дочери. Он, не произнеся ни звука, поднял лежавший на сене тулуп, который служил ему и верхней одеждой и одеялом. Тем временем Ястремской перевел на него тяжелый недовольный взгляд. Любой другой из работников испытал бы при этом небывалую панику, но только не Емельян. Молодой ведун нарочито медленно одевался, старательно делая вид, что ему нет никакого дела до хозяйского негодования.

– Смотри у меня, шельмец, – сквозь зубы пригрозил купец, в бессильной ярости сжимая и разжимая кулаки. – Не вздумай на Ксению заглядываться! Коли что не так – я тебе такую жизнь устрою, что небо с овчинку покажется!

Емельян отвернулся от негодующего Ястремского, пытаясь изо всех сил сдержать рвущееся наружу негодование. Да купеческая дочка – последняя из всего Улесовья, на кого бы посмотрел Емельян. Мало того, что неведующая – так еще и глупа без меры!

Ястремской, похоже, по своему истолковал молчание молодого работника.

– Ах, ты, ирод проклятый! – взревел купец. – Воспитали поганца на свою голову!

В тот же миг в спину Емельяна прилетел вполне ощутимый удар купеческим кулачищем. От неожиданности парень с трудом устоял на ногах. Это было что-то новое… или хорошо забытое старое? С тех пор, как Емельян вернулся к Ястремскому, тот ни разу больше не решался поднять на него руку. В голове всплыли услышанные еще ребенком при первой встрече с Гневояром слова: «Сила твоя не обычная. Сила твоя – ведовская, ты этот мешок одной силой мысли поднять сможешь». Нет! Он ни за что больше не позволит поднять на себя руку. Никому не позволит, а уж тем более какому-то жалкому неведующему!

Емельян развернулся так резко, что купец от неожиданности попятился. Но, опомнившись, рассвирепел еще больше.

– Щенок!

Вдруг его занесенная для удара рука безвольно опустилась и плетью повисла вдоль туловища. Ястремской какое-то время не понимающе смотрел на нее, не в силах поверить, что конечность больше его не слушается. Попытка сделать шаг тоже не принесла успеха. Ястремской покраснел от натуги и выпучил глаза. Емельян с независимым видом обогнул хозяина, намереваясь выйти вон. В след ему донеслось жалобное хозяйское мычание. Обернувшись, молодой человек пожал плечами:

– К барину пойду коня глянуть.

***

На морозе дышалось и думалось легче. Ни малейшего раскаяния от содеянного молодой ведун не испытывал. Он лишь остановил попавшуюся ему на пути Пелагею, сказав, что хозяина, перенервничавшего из-за барского приезда хватил удар, и нужно бы послать за Миронихой.

Расторопная Пелагея в тот же миг бросилась к конюшням, откуда в скором времени начало доноситься ее причитание.

Емельян тем временем уже шагал в сторону барского терема. Навстречу ему попадались весело распевающие песни компании. Некоторые пытались позвать его с собой, особенно старались девчата, многие из которых беззастенчиво начали заглядываться на видного красавца к большому неудовольствию родителей. Да, и кому это понравится – сирота без роду и племени, батрачивший на купца, даром что пригожий уродился.

На барском крыльце молодой человек немного замялся, ощущая нахлынувшую на него непонятно откуда робость. Только он, собравшись с волей, поднял руку, чтобы постучать, как дверь отворилась, и на пороге возникло веснушчатое улыбающееся лицо.

– Барин сказывал, что ты уже подходишь, – добродушно пояснил рыжеволосый паренек. – Проходи.

Емельян, кивнув в ответ, последовал за барским слугой, удивившись при этом откуда барину стало известно о его приходе. В одном из крытых помещений, находящихся во дворе, что-то громыхало, словно громоподобные раскаты. Рядом с широкой дверью, больше напоминающей створку ворот, толпились люди. Один из стоящих выделялся из толпы. Его одежда была расшита золотом, что говорило о высоком статусе. Седые прямые волосы спускались до самых плеч. Лицо казалось суровым, но в то же время невольно посещала мысль, что этот человек не будет почем зря распускать руки и лупить слуг.

Рыжеволосый подвел Емельяна к барину и проговорил:

– Ваша светлость, вот конюха привел.

Внимательные синие глаза (раньше Емельян никогда не видел такого цвета глаз) окинули пришедшего взглядом.

– Верно сказывают – кони тебя слушаются? – голос незнакомца показался приятным.

– Верно, – в ответ кивнул Емельян, невольно робея. – Это хорошо, что слушаются. Только мой конь не обычный. Яростный, как огонь. Стремительный. Такой и зашибить может, что ему не по нраву придется. Так что, если боязно к нему входить – ты мне сразу скажи. Я настаивать не буду.

– Нет, барин, не боязно. Только что же мне сделать надобно? Неужто только и звал, чтобы посмотреть зайду али нет?

– Ногу мой красавец потянул. Нужно ему примочку целебную сделать. Мазь мои люди приготовили, а подойти не могут.

– Понял. Давайте мне мазь, все сделаю.

Все тот же услужливый рыжеволосый паренек протянул Емельяну горшок с едко пахнущей мазью и тряпицу для перевязки.

– Как коня кличут? – спросил молодой ведун перед тем как войти в стойло.

– Огонь, – ответил хозяин, нервно теребя седую бороду.

Ничего не скажешь, необычное имечко для коня! Да, видать, оно под стать животинке пришлось.

Неожиданно в глаза Емельяну бросился серебряный массивный перстень на барской руке с витиеватой выгравированной на нем буквой «Г». От украшения исходила сила, природу которой с ходу разгадать молодому человеку не удалось. Он просто почувствовал, что барин обладает вещицей, когда-то явно принадлежавшей ведуну или древнему жрецу. Эх, неплохо бы помочь барскому любимцу, а в награду запросить этот перстень. Может, барин и согласится с ним расстаться, коли не знает его истинной силы.

Заинтересованный взгляд Емельяна не укрылся от Голицына, который, поняв, что заинтересовало парня, нахмурил брови. Молодой ведун поспешно отвел глаза и шагнул в помещение к коню, где мысль об украшении вылетела из головы моментально, стоило только увидеть необычного барского питомца.

Глава 7

Глава 7.

Емельян в нерешительности замер, разглядывая огромного коня необычной масти. Ему никогда не приходилось видеть лошадей, в окрасе которых были смешаны цвета: от белоснежного до вороного, от серого до бурого. Но больше всего молодого человека поразила грива: пышная огненно-рыжая копна, которая при малейшем движении головы создавала ощущение игры огненного пламени. От могущественного тела, в котором грудой переваливались исполинские мышцы, веяло жаром, а еще свободой. При взгляде на коня не могло возникнуть никаких сомнений, что его нрав не из простых.

Животное повернуло голову в сторону вошедшего. Внимательные и умные глаза скользнули по Емельяну. В какой-то момент молодому человеку показалось, что сейчас конь дернется в его сторону. Один выпад огромным копытом, и уже никто и ничто не спасет его от гибели. Даже Гневояр со своими мудреными учениями и травами. Но все эти опасения были бессмысленны перед невыносимым желанием приблизиться к коню, провести рукой по его гладкой шерсти, приласкать…

– Огонь! – позвал Емельян, осторожно приближаясь.

Обеими руками парень прижимал к себе горшок с мазью. Конь издал ржание, от которого заложило в ушах. Поистине богатырский конь – пронеслось в голове. Такой бы под стать былинному богатырю!

– Красавец! – не сдержав восторга, произнес молодой ведун.

В ответ снова послышалось оглушительное ржание, в котором, как показалось Емельяну, звучало одобрение. Умный конь несомненно не только понимал человеческую речь, но и полностью разделял мнение парня о себе.

При этом Емельян внимательно вглядывался в животное, пытаясь определить, какую ногу повредил красавец. Его пристальный взгляд, видимо, не понравился Огню, и конь недовольно всхрапнул.

– Тише-тише! – успокаивающе проговорил Емельян. – Я же с добром к тебе пришел. Помочь хочу. Вот! – парень продемонстрировал горшок с мазью.

И тут случилось чудо! Конь, словно понял его слова, покорно опустил голову, повернулся чуть в бок и вытянул перед Емельяном ногу. Молодой человек с ужасом заметил глубокую рваную рану на ноге, без сомнения оставленную острыми зубами неведомого хищника. Вот только какого? Укус был похож на волчий, только раны от клыков впивались в плоть намного глубже.

Нервно выдохнув, Емельян опустился перед конем на колени и осторожно начал наносить мазь. Хотя в голове крутились сомнения – сможет ли помочь вязкая неприятно пахнущая жижа от таких ран?

Но результат превзошел все ожидания! Повреждения затягивались на глазах!

– Ведовство, – догадавшись, прошептал Емельян.

Неожиданно все встало на свои места. Умный всепонимающий взгляд Голицына, перстень от которого исходила необыкновенная сила, волшебная мазь… и огромный исполинский конь, словно ворвавшийся в размеренную жизнь Улесовья из старинных преданий.

– Сивка-бурка! – восторженно проговорил молодой ведун.

Он видел изображение волшебного существа, напоминающего коня, в книге у Гневояра, но даже предположить не смел, что выдастся возможность разглядеть его так близко.

Скоро от повреждений не осталось следа. Огонь поднялся на ноги, он оказался намного выше обыкновенных коней. Во всепонимающих глазах читалась благодарность, Емельян несмело протянул руку, чтобы погладить мощное создание. Было немного боязно: примет ли волшебный конь ласку от незнакомца, но Огонь покорно опустил голову на плечо спасителю. Сколько они так простояли, молодой ведун и склонивший ему на плечо голову волшебный исполинский конь, сказать было трудно. Казалось, Емельян окончательно потерял счет времени.

Молодой человек слышал, как сзади скрипнула отворяющаяся дверь. Видимо кто-то решил заглянуть к коню – проверить жив ли удалец, посмевший войти внутрь к бушевавшему сивке. Один за другим послышались удивленные вздохи и возгласы. Люди не могли поверить глазам – настолько открывшаяся картина казалась им нереальной.

– Вижу сладилось дело, – послышался спокойный и в то же время властный голос Голицына. Емельян не в силах был что-либо ответить ведуну, все еще пребывая в эйфории от общения с сивкой буркой.

– Что же, молодец, раз так – прошу в терем! Награжу достойно, да и разговор у меня к тебе имеется!

Молодой ведун усилием воли заставил себя оторваться от волшебного коня, напоследок он ласково потрепал Огня под гривой. Конь довольно фыркнул и тут же издал разочарованное ржание, когда понял, что Емельян уходит.

Голицын жестом пригласил молодого человека в терем. Емельян, робко потоптавшись у крыльца, несмело поднялся вместе с барином и дворней. Простор барских покоев поразил юношу не на шутку. Раньше ему приходилось бывать в хозяйском жилище, но дальше помещений для слуг его никогда не пускали, если не считать случай, когда он ночью самовольно пробрался в светлицу к Ксении, чтобы умыть ее целебным настоем росы. Сейчас же Голицын провел его сразу в огромное богато убранное помещение. Вдоль стен тянулись длинные столы, застеленные белоснежными скатертями. Наверное здесь проходят барские пиры – догадался Емельян. Он нерешительно оглянулся по сторонам.

Голицын, заметив сомнения гостя, положил ему на плечо руку и увлек за собой в потайную дверь за огромным креслом, напоминающим трон. Они оказались в небольшой светлой комнате. Вдоль стен в ряд были выстроены массивные сундуки. У окна располагался небольшой деревянный стол, стояли лавки.

Голицын знаком предложил Емельяну присесть. Юноша, чувствуя, как подкашиваются от волнения, словно ставшие чужими ноги, с облегчением опустился на предложенное хозяином место. Барин сел напротив него. Висевший над столом прямо в воздухе колокольчик закачался, издавая переливчатую мелодию. Емельян, хоть и имел представление о ведовстве, с интересом уставился на сооружение. Ничего подобного в бедном жилище наставника ему видеть не приходилось.

– Думаю, юноша, ты уже догадался кто я? – первым заговорил Голицын. – Догадался и я, кто ты таков.

Емельян судорожно сглотнул, продолжая слушать мужчину.

– Сила у тебя, вижу, немалая. Не только кони простые тебя любят, но и сивки-бурки волшебные в тебе родственную душу признают. Откуда же ты такой в Улесовье-то взялся? Давненько я сюда не наведывался, признаюсь, да только ежели бы ведуны здесь такой силы живали – уж точно бы знал. Кто твои родители? От кого дар ведовской унаследовал?

– Не знаю я родителей, – хрипло ответил Емельян. – Никто не знает. Подкидыш я. Воспитывался у купца Ястремского. Купчиха покойная добрая была, она настояла, чтобы меня при дворе оставить. Сперва бабка Малаша за мной приглядывала, да только померла она, когда мне пятая весна только шла. Потом купец меня к лошадям в конюшню приставил, чтобы значит конюху его помогал. А как конюх потонул спьяну в ледоход на нашем озере – так меня заместо его поставили.

Пока Емельян говорил, Голицын внимательно слушал его, подперев рукой подбородок, а как только паренек замолчал – сразу спросил:

– Значит, не помнишь ни мать, ни отца?

– Не помню.

– И дар откуда унаследовал тоже не знаешь?

– Не ведаю, барин.

Емельян решил умолчать о словах наставника, сказавшего когда-то, что сила ему от деда досталась. И про Гневояра вовсе не упомянул.

– Предки у тебя не простые были. Это сразу видно, – заключил Голицын. – А многое ли умеешь?

– С любыми конями лад найти могу, остальные животные меня тоже слушаются. Огнем управлять получается, – молодой ведун скромно опустил глаза. – Только я того людям простым стараюсь не казать. Боязно…

Емельян намеренно умолчал о том, что может обращаться вороном, как и умолчал об умении справиться с нечистью, будь то русалка или болотник.

– Наставник тебе бы нужен, – заметил Голицын, – чтобы силу истинную познать, да от беды уберечь. Ведовство – дар, которым с умом и чистой совестью пользоваться нужно.

На мгновение Емельяну стало страшно: неужели мудрый ведун знает о только что проклятом купце. Нет, откуда ему…

– Предложение у меня к тебе есть, – продолжил барин. – Огонь – конь вздорный. Мало кого он принимает и терпит. А уж чтобы ластился, как к тебе – того, признаюсь, никогда не видывал. Дикий он больно. Много народа покалечил… не могу я больше своими людьми рисковать, не хорошо это.

Емельян кивнул, даже боясь поверить в подступающую догадку, но Голицын продолжил, и догадка стала явью:

– Хочу тебе предложить за конем моим присматривать. Тебе он ничего худого не сотворит, не таков нрав у сивок. Коли принял за своего, да подчинился – значит верен всегда будет. А я тебе пока наставника дельного подберу, чтобы знаниями с тобою поделился. Я тебя не тороплю. Подумай хорошенько, все взвесь…

– Я согласен, – позабыв об учтивости, с горячностью перебил Голицына Емельян. – Только вот…

Он замялся, соображая как поступить, чтобы принять барское предложение и в то же время не нарушить обещания, данного учителю. Ведь Гневояр хотел, чтобы он находился рядом с Ястремским!

– Что такое? – Голицын словно не заметил его невежливости.

– Да, я подумал… как же я от купеческого-то двора уйду. Вырос я там. Купец мне, как отец родной, тем более другого я и не знал вовсе…

– Ах, вон ты о чем! – рассмеялся барин. – Это ничего! Оставайся у Ястремских. Я же тебя не неволю – ты человек вольный сам решаешь, как тебе быть! А ко мне будешь приходить помогать просто. Батюшка-то названный поди не против будет!

– Не против, – просиял молодой человек от простоты предложенного решения.

Все складывалось, как нельзя лучше!

– А вы не уедете из Улесовья? – вдруг вспомнил он.

– Нет! Теперь мы тут надолго обоснуемся! – улыбнулся Голицын. – Град будем дивный ставить! Ведовской!

– Здесь? – не смог сдержать удивления Емельян.

– А отчего же не здесь-то? Тут и дуб священный с давних пор произрастает.

– А как же жители? Неведующие куда?

– За односельчан не беспокойся. Мы им худого не сделаем. А пока все вместе уживаться будем.

Емельян ошарашено смотрел на барина, пытаясь переварить полученную информацию. Кажется картинка в голове начала проясняться, который раз за сегодня. Не купец Ястремской был интересен Гневояру. Нет! Не он! Учитель специально отослал Емельяна в Улесовье, чтобы он оказался ближе к Голицыну. Ведуны – вот кто интересовал старца, живущего отшельником в лесной чаще. Именно о них он всегда говорил с такой неприязнью. А Емельян даже и подумать не мог, что есть ведуны, которые не скрываются от неведующих по лесам, да оврагам, а спокойно живут себе среди них. Так может и зря он пожелал остаться жить у Ястремских? Эх, наставник-наставник, неужели не мог ты открыть ученику всей правды. Для чего ты отправил его на житье к неведующим? Уж не для того ли, чтобы был он ближе к ведунам, захотевшим град ведовской поставить?

От размышлений Емельяна оторвали легкие шаги за спиной. Повернувшись, молодой человек потерял дар речи…

Глава 8

Глава 8.

Емельян был не в силах оторвать взгляда от вошедшей девушки – настолько незнакомка была прекрасна. Длинные пепельного оттенка волосы были распущены, они волной спадали до самого пояса, придавая девушке вид былинной красавицы. Лицо с правильными чертами имело спокойное и немного надменное выражение. Чувствовалось, что красавица знает себе цену. В ярко синих, как у отца, глазах можно было раствориться без остатка. Но больше всего Емельяна поразили яркие алые губы, немного изогнувшиеся в дежурной улыбке. Длинное платье из белого шелка, расшитого драгоценными голубыми каменьями, струилось, облегая стройную фигурку. На голове красовалось украшение, напоминающее корону.

Девушка, словно плывя по воздуху, приблизилась к сидящим. В руках у нее Емельян заметил белоснежное кружевное полотно, оказавшееся скатертью. Ловким движением красавица расстелила скатерть на столе перед сидящими. Склонившись над столом, она нараспев проговорила наговор. Голос оказался под стать красавице, настолько мелодично и успокаивающе он звучал.

В тот же миг на столе появились блюда с разнообразными яствами, кубки, наполненные до краев напитками. Такого изобилия Емельяну не приходилось видеть ни разу за всю свою почти семнадцатилетнюю жизнь. Молодой человек нервно сглотнул, мысли в голове путались. Так вот оно какое ведовство на самом деле! Интересно, почему Гневояр, считавший себя хранителем истинных древних знаний, не имел ничего подобного? Почему его скромному и даже заброшенному жилищу было далеко до великолепия, увиденного Емельяном у Голицыных?

Емельян с надеждой посмотрел на девушку, ожидая, что красавица разделит с ними трапезу. Но та направилась к выходу. Молодой человек с сожалением проводил ее взглядом.

– Дочь моя – София, – вырвал его из забытья голос хозяина.

– Красивая какая, – все еще находясь под впечатлением, произведенным на него девушкой, только и смог вымолвить Емельян.

– Красивая, – согласился Голицын, – а ведунья какая! Одним голосом любого заворожить может. А как запоет – так все рты разинут, да слушают. Ее пение похлеще боевых заклятий разит.

Емельян согласно кивнул, хоть ему и не пришлось услышать пения голосистого, но звуки нежного голоса до сих пор звучали в ушах, а перед глазами стоял прекрасный образ.

– Угощайся, – барин кивнул на яства.

Молодой человек растерянно потянулся за пареным яблоком, лежавшим перед ним на золоченом подносе. Не успел он протянуть руку, как самое крупное и румяное яблочко оказалось в ней, словно само запрыгнуло, желая быть отведанным.

– Вот диво-то! – не сдержал улыбки парень. – Кто бы рассказал – я бы не поверил.

– То ли еще будет, – улыбнулся в ответ Голицын. – Как отстроим град дивный ведовской, отделим его от неведующих – там волшебство на каждом шагу встречаться будет. Это мы сейчас скрытничаем.

Емельян улыбнулся в ответ. Он уже успел представить свое житье в новом волшебном граде среди ведунов. В его мечтах царило спокойствие и достаток, а еще у него был такой же терем, как у Голицына.

– Ну, за будущее ведовское царство-государство! – Голицын поднял золотой кубок. Такой же кубок, до краев наполненный вином, оказался в руке у Емельяна.

Когда трапеза приблизилась к концу, Голицын подошел к подоконнику, на котором стояла неприметная каменная шкатулка серого цвета, он коснулся ее массивным перстнем. От прикосновения тяжелая каменная крышка распахнулась, барин придирчиво осмотрел содержимое и, выбрав что-то, повернулся к Емельяну.

Молодой человек заметил в руке кольцо, оно напоминало то, что было одето на пальце ведуна, только вместо выгравированной буквы «Г» значилась витиеватая «П». От украшения тоже исходило ведовство, только оно немного отличалось от тех потоков, распространяемых хозяйским кольцом. Энергия была более гибкой и покладистой, Емельян бы даже сказал, что изворотливой.

– Держи! – Голицын протянул ему перстень-печатку. Молодой ведун неуверенно протянул руку и принял украшение. Пальцы ощутили холодный металл.

– Это ведовской перстень. С ним тебе будет намного легче творить чары.

– Благодарствую, – хриплым от волнения голосом ответил Емельян, крутя кольцо в руках и не решаясь его примерить.

– Одень! – приказал Голицын.

Молодой человек послушно примерил украшение. К удивлению оно оказалось Емельяну впору. Он испытал смешанные чувства: с одной стороны ощущался исходящий от кольца поток ведовской энергии, который едва ощутимым образом сплетался с его силой, усиливая дар, с другой – холодный металл чувствовался чем-то посторонним. Казалось у кольца есть душа, и она сейчас размышляет признать в обладателе хозяина или нет.

– Кто бы ни были твои родители – они не оставили тебе семейного ведовского артефакта, – сказал ведун. – Было бы намного лучше, если бы на твоем пальце находилось кольцо твоих предков. Но увы… Со временем ты конечно же привыкнешь к нему, но для этого нужен срок.

– А чье это кольцо? – не мог не задать интересовавшего его вопроса Емельян. – Кто обладал им до меня?

– Это кольцо моего брата, – слишком поспешно ответил Голицын. – Но сейчас оно твое по праву. Владей.

Емельян провел пальцем по выбитой букве «П». Проницательности молодого человека хватило на то, чтобы не продолжать расспросы – ведун четко дал понять, что не желает развивать тему.

– Благодарствую, – еще раз проговорил парень, чуть склонившись в поклоне. Голицын по-отечески похлопал его по плечу, а потом, чуть приобняв, вывел его в общую трапезную, оставив на попечение рыжеволосого паренька, который встретил сегодня Емельяна. Прощаясь, Голицын выглядел расстроенным – воспоминание о брате верно навеяло грусть.

***

Емельян в сопровождении рыжеволосого вышел из терема, когда на селение уже опустилась глубокая ночь. Полный диск луны освещал пустынную улицу. Колядующие уже разошлись по домам.

– Выходит, ты ведаешь? – спросил рыжеволосый.

– Ведаю, – нехотя сознался Емельян.

– Лихо ты Огня усмирил. Меня он никогда так не слушал. А меня Заряном кличут, я при Василии с детства состою. А тебя как звать-то?

– Емельян.

– Ну, значит, будем знакомы, – паренек протянул Емельяну руку.

Молодой ведун в ответ пожал теплую немного влажную ладонь, отметив про себя, что Зарян по годам не намного его старше.

– Ух, ты! – воскликнул он, заметив подаренное Емельяну кольцо.

– Это подарок! – молодой человек резко вырвал руку из цепких пальцев Заряна.

– Хозяин подарил тебе кольцо барина Петра?!

– Петр – это его брат? – мгновенно поинтересовался Емельян, понимая отчего на украшении выгравирована буква «П».

– А ты чего не знал что ли?

– Голицын сказал, что это кольцо раньше служило его брату.

– Точно! – подтвердил Зарян. – Кольцо покойного Петра.

– А что с ним стало? Почему он умер?

– Так колдуны убили!

– Колдуны?

– Ну, да! А ты откуда такой взялся? – подозрительно спросил рыжеволосый. – Говоришь, что ведаешь, а сам ничего не знаешь!

– Я среди неведующих жил, – отмахнулся Емельян.

– А дар откуда? – не унимался парень.

– Дед ведал.

– Какого ты роду ведовского будешь?

– Тебе какая разница! – резко оборвал его Емельян.

– Что же ты не называешься-то! Может, род твой колдовством себя запятнал, черные книги читывал? А ты в доверие к барину втереться решил?!

– Не твоего ума дело – не лезь, куда не следует! Все, что нужно барину и без тебя рассказано было.

Емельян видел, как дружелюбное любопытство в глазах Заряна сменилось неприязнью.

– Имей в виду: я за барина, – рыжеволосый бросил быстрый взгляд на окно, где теплился огонек от свечи, – я за барина что угодно сделаю! Только попробуй зло какое измыслить! Я с тебя очей не сведу! Вот!

– Ой ли, – осклабился Емельян, – за барина ли ты печешься. Или за дочку его?

Даже в ночной полутьме было заметно, как покраснели щеки Заряна. Емельян понял, что угадал верно, и от этого неприязнь к рыжеволосому парню еще больше усилилась. Подавив желание прямо сейчас испытать силу перстня и проклясть наглеца, молодой ведун развернулся и резко зашагал прочь в сторону купеческого двора.

Разговор с Заряном и Голицыным еще больше укрепил Емельяна в мысли о необходимости поиска родителей. Что бы там не говорил Гневояр о притягательности отшельничества, а в ведовском мире к одиночкам относились с опаской. Как знать, если бы Емельяну удалось найти родителей, может быть за ним бы встал не менее знатный род, чем у Голицыных? Молодой человек представил, как приходит в гости к Василию в сопровождении благородного богато одетого мужчины и красивой (об обратном не могло быть и речи) белокурой женщины, как красавица София вместе с отцом встречают их и ведут в терем. В мечтах дочка Голицына смотрела на Емельяна не свысока, как сегодня, а с симпатией.

Мечты унесли юношу так далеко, что он не заметил, как дошел до купеческого дома.

В окнах, несмотря на поздний час, горели свечи. Молодой человек вошел во двор и только хотел задвинуть засов, как на него ураганом по ступеням слетела Ксения.

– Емельян, как хорошо, что ты пришел! Я так волновалась! С тобой все хорошо? Конь бешеный не зашиб?

Девушка больно вцепилась ему в плечи. Емельян отрицательно мотнул головой, возвращаясь из мечты в реальность.

– А у нас горе! Батюшку с расстройства удар хватил. Хорошо, что его Пелагея увидала, а то бы застыл еще ненароком. Мирониха говорит, что до утра у нас сидеть будет. Коли выдюжит батюшка, да первую ночь переживет – дальше на поправку пойти должен! – торопливо затараторила Ксения, потянув молодого человека за собой в сторону терема.

Емельян за заботами и новой открывшейся о ведунах информации успел позабыть о проклятии, насланном на хозяина. И теперь реальность накрыла его с головой, неуверенно на, словно одеревеневших ногах, он последовал за Ксенией, с ужасом понимая, что она ведет его к постели больного.

Как такового раскаяния молодой ведун не ощущал, он и сейчас бы, не задумываясь поступил так же, если бы Ястремской собрался, как в былые времена, отработать на нем тумаки. Но воочию увидеть результат своего зловредного ведовства было боязно.

В горнице царил полумрак – знахарка не разрешила зажечь все свечи, опасаясь, что они начнут чадить, и больному станет хуже. В воздухе витал удушливый запах целебных трав и настоев. Мирониха склонилась над когда-то могучей, а сейчас просто грузной и обессилевшей фигурой Ястремского, из груди которого вырывалось клокочущее тяжелое дыхание.

– Батюшка, – Ксения выпустила руку молодого человека и, заливаясь слезами, бросилась к кровати больного. – Это я во всем виновата… Прости меня дуру безмозглую… если бы я на эти гуляния проклятые не запросилась, может и не стряслось бы с тобой ничего…

Емельян старался не смотреть в сторону лежавшего Ястремского, который словно бы являлся немым укором ему. В груди даже шевельнулось чувство, похожее на жалость. Может и не следовало так с ним?

Неожиданно дыхание купца стало ровнее и тише. Ксения испуганно дернулась, но Мирониха успокаивающе накрыла ее ладонь своею.

– Ничего, девонька, не пужайся… это не Спиридон Кузьмич слабеет, а болезнь его отступает…

От слов Миронихи у Емельяна по спине побежали мурашки. Что, если купец окончательно оправится от болезни и сможет говорить, не расскажет ли он всем, кто виновен в его недуге? Нет, то что никто из неведующих не поверит купцу, только что перенесшему удар – Емельян не сомневался. Заверения Ястремского о колдовстве, направленном на него работником, не вызовут ничего, кроме недоумения среди селян. Но ведь слухи могут дойти до Голицына. То, что опытный ведун сделает верные выводы, было слишком очевидно. «Ведовство – дар, которым с умом и чистой совестью пользоваться нужно», – неожиданно вспомнились слова барина. Сердце забилось с утроенной силой.

Емельян с усталостью и безразличием наблюдал, как Мирониха и подоспевшая ей на помощь Пелагея, придерживая купца за могучую грудь, поят его отваром, опускают на пуховые подушки, в которые он моментально проваливается, словно в сугроб и засыпает сном, похожим на сон здорового человека.

– Все, – поднялась на ноги Мирониха. – Теперь проспит до утра. Я тоже к себе в избу пойду, а то вдруг кто еще в селении захворает.

Ксения сидела на краешке кровати, водя маленькими пальчиками по огромной отцовской руке. Слез у нее больше не было, а лицо приобрело деловитое выражение, когда она подробно расспрашивала Мирониху, какие отвары давать отцу в случае его пробуждения.

Мирониха проковыляла к выходу, как бы случайно задев Емельяна плечом. Ее внимательный взгляд, словно лезвие ножа, полоснул по молодому человеку.

– И ты к себе иди – нечего в хозяйских хоромах ошиваться! – неприязненно сказала она. Знает – пронеслось в голове у Емельяна, но он попробовал придать лицу ничего не значащее выражение и направился к выходу, бросив на ходу:

– Хорошо.

Но Ксения холодными пальцами впилась в его ладонь.

– Обожди, – попросила она.

И Емельян затормозил на пороге. Ксения вместе с Пелагеей вышли, чтобы проводить знахарку и осветить ей свечой путь. В комнате остался Емельян, спящий крепким сном Ястремской и старенькая нянюшка. Старушка прикорнула прямо сидя на лавке, оперевшись рукой о стол. Ее седые пряди выбились их-под платка.

Емельян какое-то время боролся с искушением, а потом шагнул в сторону купеческой кровати и, склонившись над спящим, направил на него кольцо. Он ожидал, что чары, подкрепленные ведовской энергией артефакта, дадутся ему легче, но на деле все оказалось наоборот. Кольцо, когда то принадлежавшее Петру Голицыну, из всех сил сопротивлялось, не желая наносить лежащему человеку боль. Емельян напряг все свои силы, но ничего не вышло, тогда он попытался снять артефакт с руки. Попытка понесла поражение – украшение, словно срослось с кожей, снять его было невозможно. Молодой человек почувствовал, как в груди зарождается ярость, Емельян направил ее всю на Ястремского. Перстень раскалился докрасна, и что-то словно ударило в голову. Комната поплыла перед глазами, и молодой человек мешком осел на пол.

Послышались торопливые шаги, а за ними встревоженный голос Ксении, зовущий его:

– Мелёша! Мелёша! Емельян попытался сказать несносной девке, чтобы перестала голосить, голова и без нее разрывалась от боли, но с губ сорвался лишь стон.

– Что случилось, Мелёша?

– Бабка Мирониха его сглазила, – услышал он доносившийся будто издалека голос Пелагеи. – Видела, как она на него зыркнула. Невзлюбила его старуха, с самого детства невзлюбила. Ох, беда-беда! Что же теперь будет-то?

– Прекрати голосить! – строго прервала ее Ксения. – Лучше помоги мне.

После этих слов все тело Емельяна пронзила острая невыносимая боль, и он провалился в беспамятье.

Глава 9

Глава 9.

Пробуждение было тяжелым, во рту ощущался неприятный горьковатый привкус. Тело ломило. Емельян осторожно пошевелил сначала одной рукой, потом второй, затем повторил эту процедуру с ногами. Конечности двигались.

Поднатужившись, молодой человек поднялся и осмотрелся по сторонам. Он лежал на мягкой кровати, накрытый теплым одеялом. В комнате было немного прохладно, видимо еще не успели затопить печь. Неожиданно для себя Емельян узнал комнату. Это была светлица Ксении. Постепенно мысли начали проясняться, и молодой человек вспомнил неудачную попытку лишить купца Ястремского жизни. Воспоминания о случившемся чуть было не заставили застонать в голос, но молодой человек вовремя сдержался, побоявшись привлечь к себе лишнее внимание. Кольцо, направившее против него его же чары по-прежнему было на пальце. Емельян попробовал стянуть его, но ничего не получилось.

– Хороша награда? – проскрипел знакомый старческий голос.

Емельян поискал глазами наставника, Гневояр обнаружился сидящим на сундуке.

– Учитель, – голос молодого ведуна сорвался, когда он заметил, каким полным презрения взглядом смотрит на него старец.

– Молчи! Глупый мальчишка! Как быстро Голицыну удалось завлечь тебя в свои сети! Стоило только накормить досыта, да цацку вон подарить! Ах, да забыл совсем еще девкой заманить. А ты, простофиля, повелся!

– Учитель, – снова сделал попытку оправдаться Емельян.

– Запомни, мой мальчик, Голицыны – одни из самых опасных людей. Они стремятся к могуществу, стремятся быть самыми умелыми ведунами на земле, хотя прекрасно сознают, что это не так! Они хотят подчинить себе весь ведовской мир, заставить нас истинных ведунов подчиняться им. Видел, как Васькин подарок чуть не погубил тебя? Видел?

– Как мне снять его?! – в панике Емельян снова потянул кольцо.

– Только вместе с головой. Кольцо выбирает другого хозяина, когда погибает предыдущий. Емельян с ужасом смотрел на серебряное украшение, не понимая, что теперь делать.

– Снять его нельзя, но есть способ научиться с ним взаимодействовать, – успокоил его Гневояр. – Ты не должен никогда спорить с артефактом, как случился вчера, избегай открытых конфликтов. Старайся постепенно навязать кольцу свою волю. Артефакт должен сродниться с тобой, он должен быть с тобой единым целым. На это уйдет время.

– Если бы это было кольцо моего рода, то оно бы меня слушалось?

– Вероятнее всего, но для истинного ведовства не нужны эти цацки! Они придуманы только для того, чтобы наделять силой слабых – сильных они сдерживают.

– А мои родители… они пользовались артефактом?

– Я же говорил, – Гневояр начал выходить из себя. – Твой отец – неведующий, у него нет силы. Никакой! Даже кольцо не помогло бы ему.

– А мать? Где моя мать?!

– О, это длинная история. Думаю, что Голицыны могли бы дать тебе исчерпывающий ответ на твой вопрос…

– Он знает? Василий знает?

– Конечно. Ведь именно их семейка разлучила вас. Разлучить ребенка с матерью – такое не каждому придет в голову. Нужно иметь по истине каменное сердце, чтобы решиться на это для достижения своих желаний. И они еще рассуждают о чести и человечности!

Емельян задохнулся от возмущения. Как мог Василий задавать ему вопросы о родителях, когда сам был замешен в том, что он всю жизнь рос сиротой?!

– Где она? Я хочу с ней увидеться! Ты знаешь, как ее найти?

– Я догадываюсь, – размыто ответил наставник, – придет время и ты сможешь ее увидеть. А сейчас мне пора. Ксения любезно накрыла на стол – не могу отказать себе в сытном завтраке.

С этими словами наставник поднялся и вышел из комнаты, оставляя Емельяна наедине с невеселыми мыслями. Молодой человек застонал от бессильной иступленной злобы. Оказывается никому нельзя верить! Василий Голицын показался Емельяну честным и порядочным человеком, а на деле все не так. Хитрому ведуну без труда удалось обмануть его. Видимо, прав наставник, выбравший отшельничество вдали от людей.

Постепенно мысли начали путаться, и Емельян провалился в спасительный сон.

***

Проснулся молодой человек уже вечером. Комната освещалась лучиной. Емельян в надежде посмотрел на стоящий у стены сундук, ожидая снова увидеть наставника. Но к его глубокому разочарованию на его месте обнаружилась Ксения, склонившаяся над вышивкой.

Девушка почувствовала на себе взгляд и подняла голову. Ее лицо озарила улыбка, но отчего то Емельяну ее радость показалась неприятной.

– Очнулся?

Ксения, отложив вышивку, подошла к нему и уселась на краешек кровати.

– Есть хочешь?

Емельян отрицательно покачал головой.

– Ну и напугал вчера ты нас, – все с той же неестественной улыбкой продолжала Ксения.

– А где? – перебил ее Емельян. – Старец вроде бы здесь был… или мне в бреду привиделось?

– Ах, старец. Был, конечно! Сама судьба нам его послала, – оживилась Ксения. – Тебе когда худо стало – мы сразу за Миронихой послали. А она заупрямилась. Наотрез тебя лечить отказалась.

– Почему? – осторожно поинтересовался Емельян, уже понимая, каким будет ответ.

– Она не сказала, но мы с Пелагеей догадались: она тебя всегда недолюбливала эта Мирониха. Вот и сглазила специально! И время-то какое выбрала – когда батюшке худо стало, и мы все без его защиты оказались.

Емельян недоверчиво хмыкнул. Уж больно странной казалась уверенность Ксении в Ястремском. Купец бы точно не горел желанием вставать на защиту подкидыша.

– А потом?

– Потом к нам в ворота постучался добрый старец. Он шел очень долго и устал. Лука попросился на ночлег. А когда узнал, какое горе постигло нас, то сказал, что поможет поставить вас с батюшкой на ноги.

– Какой еще Лука?! – не понял Емельян.

– Так старец же…

Постепенно до молодого человека начало доходить: наставник, почувствовав, что Емельяну грозит опасность, бросился на помощь ученику. Но как он мог незаметно проникнуть к Ястремским? Представившись бродягой по имени Лука, Гневояр попросился на ночь. Если бы решающее слово было за Ястремским, то его бы погнали взашей, но купец лежал без памяти, и решение принимала Ксения. Она впустила старика в дом и поделилась с ним произошедшим. Гневояр же предложил помощь. Стоп! А как же купец? Его наставник тоже поднял на ноги?

Емельян рывком поднялся в постели, похолодев от ужаса.

– А батюшка как? – прохрипел он сорвавшимся голосом.

– Все так же, – погрустнела Ксения. – Старец Лука сказывал, что это на тебе сглаз был, а батюшку болезнь свалила. Его так просто на ноги не поставить…

– Фух! – облегченно выдохнул Емельян и тут же, поняв оплошность, поправился. – Главное, что живой!

– Да, это главное, – закивала Ксения.

Дверь отворилась и в светелку вошла Пелагея.

– Ксения Спиридоновна, там бабка Мирониха пожаловала. Хочет батюшку вашего видеть. Что ей ответить? Пускать али нет?

Лицо Ксении вмиг посерьезнело, черты, утратив мягкость, приобрели резкость. Сейчас она, как никогда ранее, стала похожа на отца. Емельяна передернуло от такой разительной схожести, его реакция не укрылась от девушки, и она, накрыв его руку ладонью, истолковала по-своему, ответив:

– Гоните взашей! Скажите: Спиридон Кузьмич почивает, сон его тревожить не велено. В услугах знахарей нужды не имеем, потому как хозяин идет на поправку.

От услышанного Пелагея пришла в ужас.

– Ксения Спиридоновна, да как же так… а коли прогневаем Мирониху…ее же потом не упросить будет, ежели чего…

– Мирониха твоя – никто иная, как старая злобная ведьма! – взорвалась купеческая дочка. – Не желаю с ней никаких дел иметь! И батюшка бы меня в этом поддержал!

Пелагея вышла, на ее лице отчетливо читался страх. Ксения перевела глаза на Емельяна, ее взгляд потеплел.

– Все хорошо, Мелёша. Все хорошо – она больше не посмеет…

Пальцы девушки нащупали подаренный Голицыным перстень. Она внимательно глянула на выгравированную букву «П».

– Что это? Я раньше его не видела.

– Плата за помощь от Голицына, – выплюнул с неприязнью Емельян.

– Люди барина приходили про тебя узнавали. Говорят, что ждут на работу.

Емельян подавил нарастающую неприязнь к купеческой дочери и согласно кивнул.

***

Утром Емельян чувствовал себя, как новенький. Обрадовавшись, что силы снова вернулись, и можно покинуть купеческий дом, перебравшись к коням, он бегом спустился по лестнице. Торопливо прошмыгнул мимо комнаты, где лежал купец. К счастью дверь оказалась прикрыта, и ему не пришлось видеть беспомощного хозяина.

Морозный воздух придал дополнительных сил, и по дороге к Голицыну настроение поднялось. Молодой человек после длительных размышлений все же решил притвориться, что желание работать на ведуна никуда не делось, может ему удастся что-то выведать про историю родителей. Желание найти мать с отцом было очень сильным.

Ворота барского жилища распахнул Зарян, он по-прежнему смотрел на Емельяна с подозрением и скрытой неприязнью. Но молодой человек, с детства привыкший к косым взглядам не обратил на него внимания. Не говоря ни слова, Емельян направился в конюшню. Огонь поприветствовал его радостным ржанием.

Весь день пролетел в заботах – на барском дворе кроме Огня обнаружилось еще четверо волшебных коней. Все они, как один, тянулись к Емельяну, словно чувствовали в нем что-то сокрытое от человеческих глаз.

– Любопытно, – послышался за спиной спокойный голос.

Повернувшись, Емельян обнаружил Василия Голицына внимательно наблюдавшего за его действиями.

– Никогда раньше не видел, чтобы сивки так тянулись к человеку. Даже если он ведует, – задумчиво сказал хозяин.

Емельян пожал плечами, ему тоже была удивительна такая безграничная конская любовь.

– Один лишь только Лесной хозяин пользуется беспрекословным доверием сивок, – продолжил мужчина.

– Кто? – не понял Емельян.

– Лесной хозяин. Иногда его называют Лешим.

– Но я же точно не Лесной хозяин, а обычный человек.

– Если бы ты знал свою родословную – я бы спросил тебя не было ли среди твоих предков не совсем земных существ…

– Это как? – напрягся Емельян.

– Иногда случается, что вилы, мавки или русалки влюбляются в человека. Они рожают ему ребенка, а потом сбегают в свой мир. Мда… удержать их бывает очень не просто, да и не к чему… если честно…

Емельян напрягся, разговор подходил к интересующей его теме, но немного с неожиданной позиции. Может Голицын специально хочет его запутать, чтобы он не искал родителей среди людей?

– Мой дед ведал, – уверенно сказал Емельян, – и мать тоже. Это я точно знаю!

Голицын задумчиво посмотрел на него и заговорил снова:

– Да. Дети, рожденные от неземных созданий обычно обладают каким-то даром. Как правило, необычным даже для ведуна.

Емельян промолчал.

– Не верите, – заключил Голицын. – Понимаю вас. Выросшему среди неведующих юноше тяжело поверить в это…

– А вы сами-то верите? – Емельян не сдержался, позабыв об учтивости. – Вы-то хоть раз видели такой союз или пересказываете слышанные истории?!

– О, я видел, юноша. Видел.

Голицын о чем-то задумался. Его лицо посуровело.

– Прошу прощения за резкость, – Емельян опустил голову (не хватало еще привлечь на себя барскую немилость, ему и так хватает недоброжелателей). – Я не хотел вас расстроить.

– Пустое, – отмахнулся Голицын. – Я понимаю тебя намного лучше, чем тебе это кажется. Тяжело вырасти без материнской ласки, а ее ничего и никогда не заменит. Жаль нельзя поговорить с твоим приемным батюшкой…

Емельян вопросительно изогнул бровь, не понимая о ком, ведет речь барин.

– Я слышал про несчастье, настигшее купца, – пояснил Василий. – Понимаю, как сейчас тяжело его домочадцам. Но, уверен, он поправится и тогда можно будет задать ему вопросы.

– Да, конечно, – не стал спорить Емельян.

Сам того не ведая, Голицын натолкнул Емельяна на мысль. Нужно поговорить с Миронихой! Отчего-то же старуха невзлюбила его с самого детства. Вдруг она знает о нем то, чего не известно никому?

***

С барского двора путь Емельяна вел к старенькому, но еще достаточно крепкому домику. Здесь жила поселковая знахарка, прозванная селянами Миронихой. Никто не знал сколько ей лет, но любой житель мог с уверенностью сказать, что Мирониха уже была в преклонных годах в пору его молодости.

К домику знахарки прилегал огромный огород, где старуха выращивала овощи и некоторые лекарственные травы. Сейчас же весь участок был завален снегом, лишь узенькая протоптанная тропиночка вела к двери.

Емельян постучался и толкнул дверь, которая с легкостью поддалась. Мирониха не имела привычки закрываться, всецело доверяясь односельчанам. Молодой человек оказался в тесной темной комнате, в которой витал запах сушеных трав. Он прокашлялся, прочищая горло, чтобы позвать хозяйку, но его опередил скрипучий надтреснутый голос:

– Ты преступил порог моего дома без приглашения. Емельян присмотрелся и, когда глаза привыкли к темноте, увидел сидевшую на лавке со связкой трав на коленях Миронику.

– Прости, хозяйка, думал, что двери твои всегда открыты для нуждающихся в помощи.

– Ты не за помощью пришел.

– А коли нуждался – помогла бы?

– Ежели зло твое супротив тебя самого направилось бы – уж, не обессудь, помогать не стала бы. А коли беда какая бы приключилась – отказать не в праве.

Емельян промолчал, прекрасно понимая, к чему клонит старуха.

– Спрашивай о чем хотел и уходи!

– Что ты обо мне знаешь? – напрямую спросил Емельян.

Мирониха внимательно посмотрела на него. Видно было, что знахарка колебалась. Наконец она заговорила:

– Человек ты не простой. Борются в тебе две стороны: хорошая и плохая. Чем больше я за тобой гляжу – тем больше понимаю, что плохая побеждает. Сила в тебе заключена не обычная, мог бы ты много хорошего сотворить, только желания людям помогать в тебе нет. А кто добро творить не хочет – тому и счастья в жизни не бывает. Тут все просто.

– А про родителей моих ты что-нибудь знаешь?

– Отец твой, как и ты, выгоду наперед всех ставил. Только собственное благополучие его всегда волновало. От него в тебе все плохое. А мать… мать бескорыстная была. В ее сердце для всех любви и добра хватало. Врачевала она хорошо. К ней люди со всей округи съезжались.

– Почему была? Она умерла?

– Добро в ней умерло. Сердце очерствело. Оно ведь как бывает: покуда впервой человеку намеренно боль не сотворишь – тебе все дороги открыты. А как запятнаешь себя злобой – вовек не отмыться. Проклятие она сотворила огромной силы. Да только сама того не ведала, что оно на тебе отразится. Как и ты не ведал, когда хозяина своего проклинал, что злоба твоя по тебе самому в первую очередь ударит.

Емельян нервно сглотнул, казалось голос не хочет его слушаться, настолько он прозвучал глухо и чужеродно:

– Материнское проклятие? О нем ты говоришь?

– Верно.

– Значит мать не хотела меня проклинать? Это случайно?

– Тебя не хотела. Отца твоего наказать хотела, а вон оно как вышло. Теперь тебе взаимной любви никогда не сыскать, да и род продолжить вряд ли получится. И не известно способов проклятие это снять или обойти как-нибудь.

– Как мне найти ее?

– Не ведаю.

Старуха явно что-то не договаривала, но способа заставить ее заговорить Емельян не знал. Пришлось сделать вид, что смирился. Не особенно надеясь на ответ, молодой человек решил уточнить:

– А отца искать где?

– Поедешь в Чудиново, там на мельнице его и встретишь.

Старуха замолчала. А Емельян воспрянул духом, появилась хоть призрачная, но надежда на результат.

Глава 10

Глава 10.

Выбраться в Чудиново не получалось до поздней весны. Все время у Емельяна проходило в уходе за сивками-бурками, при этом и купеческих коней молодой человек старался не забывать. Ведун помнил слова Миронихи, сказанные ему в тот самый зимний день, когда он пришел к старухе в надежде получить информацию о родителях. Он честно пытался искоренить из души все плохое, чтобы освободить место хорошему.

Ночами Емельян пару раз пробирался в комнату к Ястремскому и пытался обернуть вспять свое проклятие, пока что это ему удавалось не очень хорошо, но самочувствие купца улучшилось. Вместо неразборчивого мычания теперь он мог произносить несложные фразы, да и вставать самостоятельно, чтобы передвигаться в пределах комнаты выходило.

Неожиданно целительное ведовство пришлось по нраву кольцу, подаренному Голицыным. За последнее время Емельян чувствовал с артефактом согласие. Единственное, что омрачало жизнь – это Ксения. Купеческая дочка, почувствовавшая себя во время отцовской болезни полноправной хозяйкой, не давала Емельяну прохода в прямом и переносном смысле. По ее распоряжению молодой человек был вынужден переселиться из конюшни в хозяйский терем. Избалованная девица объяснила это тем, что боится нападения лихих людей, которых, к слову сказать, в Улесовье никто никогда не видывал, да и селение находилось в стороне от оживленного тракта, так что мало кто решился бы пробираться сюда незнакомыми тропами. Раньше бы ведуну не составило особого труда подкорректировать ведовством планы Ястремской, но сейчас, когда в его душе шла борьба добра и зла, не хотелось снова ступать на скользкую дорожку. Емельян старательно подавлял растущее раздражение на Ксению, стараясь не обращать внимание на ее тоскливые, будто бы просящие чего-то взгляды.

Немного расстраивало парня и то, что София Голицына, молодая красавица- ведунья, относилась к нему, как к пустому месту. Несмотря на по-отечески приветливое отношение Василия, барская дочка не обращала на Емельяна внимания, лишь изредка наделяя его мимолетным надменным взглядом.

***

Наконец закончив все дела, Емельян оседлал Буяна и пустился в путь. Ксения ничего не сказала ему, лишь подозрительно посмотрела вслед, должно быть задавшись вопросом, куда направился работник.

Дорога тянулась через бесконечные поля, потом петляла вдоль леса. Весна в этом году выдалась ранняя. Снег на полях уже давно растаял, и лишь в лесу виднелись небольшие потемневшие снежные бугорки, до которых отчего-то еще не успели добраться солнечные лучи. Кое-где уже пробивались сквозь прошлогоднюю пожухлую траву спешащие быстрее показаться во всей красе первоцветы. По ясному синему небу изредка проплывали белоснежные облака, напоминающие гигантские перья.

Емельян вдохнул пьянящий воздух полной грудью, от избытка весенних запахов немного закружилась голова. Буян, любящий верный конь (пожалуй, он даже к настоящему хозяину – купцу был привязан меньше, чем к молодому конюху), в тот же миг сбавил ход, переходя на шаг и давая сидящему верхом человеку вдоволь насладиться просторами природы. Вот такое вот единение с конем! Емельяну и поводья не нужны были, казалось, что они с Буяном составляют единое целое. Впрочем, как только молодой человек выехал из селения подальше от посторонних глаз – он сразу дал коню свободу, прекрасно зная, что Буян слишком умен и привязан к нему, чтобы ослушаться.

Немного в стороне над полем кружил коршун, высматривая с высоты полета добычу. В кустах деловито стрекотала сорока. Как нравилось Емельяну незаметно наблюдать за птицами и зверями!

Но вскоре его тихое уединение было нарушено: впереди послышался скрип телеги, и вскоре из-за поворота показался и сам источник звука. Скрипучая, запряженная хилой старенькой коровенкой телега медленно катилась в сторону Чудинова. Молодому ведуну не хотелось встречаться со случайными попутчиками, он опасался любых расспросов о Ястремском. Молва о болезни купца быстро разлетелась по окрестностям. Кто-то сочувствовал случившемуся горю, а кто то, наоборот, ехидно злословил на этот счет. И те и другие разговоры Емельяну были неприятны.

Сравнявшись с повозкой, которая каким-то чудом еще не развалилась от тряски, Емельян обнаружил в ней сидящую пожилую женщину в сером небрежно повязанном платке и молодого паренька, в котором не без труда узнал Петруху. Вид он имел неважный и казался немного безумным.

Увидев Емельяна, парень расплылся в широкой улыбке и протянул к нему обе руки.

– Спаситель мой пожаловал, – писклявым, будто детским голоском сообщил он матери. Женщина недовольно шикнула на него:

– Замолчи!

– Доброго дня вам, путники, – поприветствовал Емельян.

Женщина скользнула по молодому человеку настороженным взглядом, явно отметив про себя, что конь у едущего справный, да и сам Емельян одет был не бедно.

– Здрав будь, молодец, – наконец ответила на приветствие она. – Куда путь дорогу держишь?

– В Чудиново.

– По пути значит…

Емельян промолчал – не хотелось продолжать пустую бессмысленную беседу. Можно было подумать, что по этой дороге можно было уехать куда-то кроме Чудиново.

– А ты никак из барских будешь? Из приезжих? – полюбопытствовала женщина.

– Ага, конюхом при Голицыне служу, – ответил Емельян.

– Нет, мать, он из местных! – упрямо пропищал Петруха. – Он меня от русалок спас!

– Да, замолчи ты уже, горе мое! – с досадой проговорила женщина. – Сладу с тобой никакого нету! Дурья твоя башка! Как я тебе сказывала: не ходи ты к этому купцу! Нет же! Золотых монет захотел – вот теперь и расхлебываем!

– А что случилось? – осведомился Емельян, делая вид, что не знает о произошедшем.

– Умом тронулся, – с болью в голосе пояснила мать. – Прошлым летом у местного купца дочка пропала. Ну он и объявил, что тому, кто ее сыщет награда большая полагается. Ну, мой простофиля и поперся ее искать! А теперича вот! Полюбуйся на него!

– Да, что же произошло-то?

– Ох, уж и не знаю точно! Мужики, что с ним вместе в лесу были, говорят, что он рассудок от страха потерял. Ночью в лесу всякое мерещится. А я думаю, что околдовали его, – переходя на шепот и оглядываясь на безмятежно вглядывающегося в небо сына, поведала женщина.

– Да, ну! Коли такое возможно?! – вполне искренне изумился молодой человек.

– Я же его по всем знахаркам в округе возила. Ни одна понять не может, что приключилось. Только одна старушка мне сею тайну поведала.

– Что за тайна-то? Или говорить не велено?

– Отчего же доброму человеку не сказать. Скажу… ты парень молодой, неопытный еще может мой рассказ тебя от чего убережет… Петрушку-то своего я сберечь не сумела…

Емельян поспешно отвернулся от женщины. В глазах неприятно защипало, а в горле появился ком, и такая нежданная нежность к незнакомке нахлынула на него. Никогда еще ему не доводилось испытывать подобного. Как знать, сложись жизнь чуть по другому – может тогда не случайно встреченная селянка, а его родная мать давала бы ему совет. Уж, он-то бы точно ее не ослушался!

– Ястремской же не всегда таким зажиточным купцом был. В молодые годы получил он от отца в наследство покосившийся дом, да разоренную лавку в Чудинове. Даже Марфу за такого босяка по-началу отдавать родители не хотели. А потом дела его в гору пошли, да так споро, что люд простой диву давался! Да только неспроста то все было… не спроста! Начали люди поговаривать, что ему нечистый помогает. Да только некоторые самые ближние знали, что спутался он с колдуном одним. Говорят, он и сейчас еще в лесу отшельничает. Вот он-то ему и помог богатства нажить! Да только плату потребовал себе высокую…

– Чего же запросил-то?

– Того никто не ведает, – поджала губы женщина. – Только я тебе так скажу: колдун-то его дочку в лес и заманил поди, чтобы с отца уплату вытребовать! А тут мой Петрушка за девицей пожаловал. А с колдунами разве силой-то совладаешь? Тут хитрость нужна! Вот он моего сыночка-то и заколдовал!

Емельян еле сдержался, чтобы не отмахнуться с досадой от рассказчицы. Он-то рассчитывал, что ему впрямь какую тайну откроют, а на деле услышал одни только глупые домыслы. Хотя, информация о помощи Гневояра Ястремскому была для него новой.

– И зачем вы в Чудиново направляетесь? – спросил Емельян больше для того, чтобы перевести разговор на другую тему.

– В монастырь едем, – охотно ответила женщина. – Может там моего Петрушку излечить помогут.

– Ну, удачи вам тогда!

Емельян мысленно приказал Буяну прибавить шаг, и конь понесся во весь опор, оставляя позади едва плетущуюся коровенку, запряженную в старую телегу, и опешивших от его стремительного исчезновения мать с сыном.

***

В Чудинове путь Емельяна прямиком лежал к местной мельнице. Найти ее было не трудно. Саву мельника, казалось, в селении знал каждый. Мельница стояла на берегу небольшой речушки, которая с чего-то вдруг образовала глубокий омут. В стороне от реки виднелся густой еловый лес, со стороны которого доносился запах болота.

По дороге Емельяну попалась немолодая дородная женщина, одетая по-крестьянски. Она шла от реки, неся в руках полную корзину только что выстиранного белья.

– День добрый!

– Добрый. Коли не шутишь, – незнакомка не была настроена на общение.

– Погода какая чудесная стоит! Весна! – молодой человек расплылся в коронной доброжелательной улыбке.

Женщина невольно тоже заулыбалась в ответ пригожему молодцу, но тут же, опомнившись, одернула себя, и выражение ее лица снова приобрело угрюмость.

– Не подскажите ли, как мне найти мельника? Где его дом?

– Ты, парень, определись: тебе мельника или его дом?

Емельян опешил от такого ответа, но, взяв себя в руки, сказал:

– Мне самого мельника повидать надобно, а не его семейство!

– Хорошо шутишь, парень! – тетка уперла руки в необъятные бока и затряслась от смеха. – Один он живет! Одна жена от него с проезжим ратником подалась, вторая – утопла, а третья… ой, смех сказать, обратно к родителям воротилась! Вот, умора-то! И терем добротный выстроил, и золотишко у него водится, а все бегут от него бабы дальше, чем видят! А от девок, что на него заглядывались, он сам нос воротил! Вот как! Обабок (3) одним словом! Тьфу!

Емельян невольно поежился, поняв отчего не ладится у мельника семейная жизнь. Вот оно проклятие матушкино! Вот только беда, если верить наставнику и Миронихе, зловредные чары и на него Емельяна распространились. И как их побороть нет пока средства… Найти бы матушку ведунью и попросить ее о помощи. Может получилось бы им проклятие случайное с него снять. Глядишь, и не смотрела бы на него София Голицына таким отсутствующим взглядом…

– Так где мельника, говоришь, найти? – Емельян отбросил прочь пустые мечты, возвращаясь к делу.

– Ничего я тебе не говорю! Тебе мельник нужен – сам его и ищи! – фыркнула женщина.

Она легко подхватила с земли поставленную ранее корзину с бельем и пошла прочь, покачивая из стороны в сторону бедрами.

Молодой человек задумчиво посмотрел местной сплетнице вслед и, решив, что логичнее всего будет поискать мельника на его мельнице, направился в сторону амбаров для хранения зерна, построенных чуть в стороне от реки.

Навстречу Емельяну попался худощавый мужичишка с жиденькой немного всклоченной бороденкой. Когда молодой человек попытался с ним заговорить, он пренебрежительно скользнул по его лицу маленькими хитрыми глазенками и испуганно отпрянул, словно налетел на невидимую шипастую стену. Замахав руками на Емельяна, мужчина пустился наутек, что-то приговаривая себе под нос. В растерянности парень продолжил путь.

Ни в амбарах, ни на мельнице Савелия не оказалось.

– Только что он ушел, вы с ним встретиться должны бы были. Неужто разминулись? – удивилась морщинистая старушка, сидящая на поваленном дереве рядом с хранилищем муки.

Емельяна прошиб холодный пот. Неужели этот встреченный им человек, который показался ему очень неприятным, и есть его отец? Но ведь никто и не говорил ему, что родитель хороший человек. Наоборот, все отзывались о нем, как о неприятной личности. Что же так испугало Савелия в молодом человеке? Может быть, Емельян настолько похож на мать, что это разительное сходство напугало мельника, напомнив ему виновницу всех злоключений.

– Странный он какой-то, – пробормотал Емельян.

– Будешь тут странным, – снова подала голос старушка. – Я то ему по хозяйству лет пять как помогаю. Историю его с самого начала не ведаю, но кое-что прознать успела…

– Что?

– Ой, милок, дело то давнее, да темное, – словоохотливая старушка покачала головой, – но коли не спешишь – садись, поведаю.

Емельян машинально опустился на поваленное дерево рядом.

– Люди говаривают, что раньше жила в небольшом поселочке на окраине Чудинова настоящая ведьма!

Молодой человек невольно вздрогнул – настолько зловеще начался рассказ. Неужели это она сейчас о матери разговор ведет.

– Силищи она была немереной. Сказывают и погоду заговаривала, и по звездам предсказывала, лечила хорошо. Так вот Савелия горемычного угораздило в ту ведьму-то влюбиться. Уж не знаю точно, что там потом произошло. Люди говорить опасаются. Только сослали колдунью по приказу младшего барина Николая Голицына в монастырь грехи замаливать. А у Савы с тех пор жизнь под откос пошла.

– А в какой монастырь? – хриплым от волнения голосом спросил Емельян.

– Ясно в какой! В тот, что у сторожевых ворот выстроен.

– Спасибо! Вы мне очень помогли! Спасибо! – молодой человек еле сдержался, чтобы не расцеловать старушку.

Все сходилось! Вот почему наставник винит Голицыных в его сиротстве! Дальше путь Емельяна пролегал к монастырским воротам, благо юноша хорошо ориентировался в Чудинове.

Глава 11

Глава 11.

Емельян приблизился к монастырским воротам и остановился. Буян, покорно шагающий следом, встал чуть позади молодого человека и, словно чувствуя душевные метания парня, положил ему голову на плечо.

По мере того, как Емельян приближался к монастырю, решительность начинала покидать его. Как встретит его совершенно незнакомая женщина? Что нужно сказать ей при встрече? Рой вопросов вертелся в голове. Сейчас Емельян ощущал себя не всесильным ведуном, а маленьким мальчиком, беззащитным и беспомощным.

Ворота тихонько скрипнули, и на улице показались две молоденькие послушницы. Они исподтишка глянули на юношу и, торопливо опустив глаза, посеменили, сжимая в руках тяжелые корзинки. На базар – догадался Емельян. Он не раз слышал от купца, что местный женский монастырь славится мастерицами вышивальщицами, работы которых разлетаются на ярмарках, как горячие пирожки.

– Девушки! – окликнул их молодой человек. – Обождите!

Послушницы притормозили и настороженно уставились на молодого статного красавца с конем, неотступно следующим за хозяином.

– Не хотел вас испугать, красавицы, – обворожительно улыбнулся Емельян. – Позвольте только полюбопытствовать…

Девушки смущенно зарделись, отводя глаза от молодого человека, но все же притормозили, ожидая, что же скажет парень. Емельян уже было собирался задать интересующий его вопрос про живущих при монастыре женщин, как сзади послышался возмущенный окрик:

– Ты чего к послушницам пристаешь, охальник! Совсем стыд что ли потерял!

Емельян повернулся на голос, и перед его взором появилась немолодая женщина в монашеском одеянии. Ее строгий взгляд словно проникал в душу. Девушки при появлении наставницы заволновались еще сильнее и поспешили отвернуться от парня.

– Здравствуйте! – широко улыбнулся ведун, запоздало понимая, что если уж кого и можно спросить о матери, так это точно не юных девушек, готовившихся к постригу. Откуда им знать, кого насильно сослали в монастырь восемнадцать лет назад – им самим едва ли стукнуло шестнадцать.

– Здрав будь, – чуть склонила женщина голову.

– Прошу прощения если невольно чем-то вас обидел, – Емельян постарался, чтобы его голос звучал приветливее. – Ни в коем случае не хотел нанести обиды или неуважения. По просьбе родственников я ищу одну женщину. Возможно, монахиню или инокиню…

Молодому ведуну удалось заинтриговать женщину. Она отдала послушницам приказ идти без нее, а сама задержалась с Емельяном.

– Кого же ты ищешь, отрок?

– Как я могу к вам обращаться? – поинтересовался Емельян.

– Сестра Елена.

– Знаете какое дело, сестра Елена, – торопливо заговорил молодой человек. – Мне очень нужно найти одну женщину. Я не знаю точно ее имени… даже мирского не знаю. Мне известно только то, что пришла она сюда около восемнадцати лет назад… не по своей воле пришла.

Монахиня хмурилась, настороженно смотря на Емельяна, словно обдумывала что-то. Наконец она заговорила:

– Что значит – против воли пришла?

– Я думаю: ее за что-то сослали в наказание. Может быть, за блуд, а может – за колдовство… Стоило только молодому человеку произнести это, как сестра Елена возмущенно взмахнула руками.

– Да, что ты несешь-то такое! Чем я так провинилась, что ты на мою грешную голову свалился?!

Не успел Емельян сказать больше ни слова, как монахиня засеменила вслед за послушницами, что-то возмущенно ворча себе под нос. Молодой человек остался ни с чем. Получить информацию про мать на деле оказалось намного сложнее, чем найти отца. Что же теперь делать? Оставаться у ворот и всматриваться в лица всех входящих и выходящих монахинь в надежде увидеть похожую на него женщину? Но мать могли перевести в другой монастырь, да и жива ли она вообще? Столько лет прошло!

– Смотри! Спаситель мой туточки! – послышался писклявый голос.

Обернувшись, Емельян увидел широко и открыто улыбающегося Петруху с матерью.

– Вот так встреча, – изумилась женщина. – А ты никак тоже в монастырь ехал?

– Ага, – кивнул Емельян.

– Чего же умчался-то, как оглашенный, коли нам по пути было? Я решила, что по барскому поручению куда спешишь.

– Так я и спешил по барскому, – ответил Емельян.

– Вот как? И что же ему в монастыре-то надобно? – удивилась женщина. – А того я рассказать никому не могу. Секрет!

Неожиданно в голове у Емельяна сложилась отчетливая картинка. Молодой ведун вспомнил, что Петруха с матерью отправились в монастырь за излечением. Тут же в воспоминании зазвучали слова, сказанные словоохотливой старушкой около мельницы о его матери. Лечила хорошо! Вот о ком идет по округе слава. Мать продолжает по-прежнему помогать нуждающимся. Вот почему Мирониха сказала, что все хорошее ему досталось от нее, от матери.

По телу пробежала волна дрожи, такого волнения Емельяну не приходилось ощущать еще ни разу в жизни. Сейчас он с ней увидится! Всего несколько метров и монастырская стена отделяют его от матери.

– Возьмите меня к монахине-целительнице! – буквально взмолился молодой ведун. – Я вас озолочу!

Емельян сорвал с пояса туго набитый золотыми монетами кошель, встряхнул его, и по округе проплыл звон. Но его действия отчего-то произвели на Петрухину мать обратное впечатлени. Женщина напуганно попятилась от Емельяна, закрывая собой Петруху, который пытался протестовать ей:

– Матушка! Матушка, он хороший! Он меня от русалок спас!

– Уйди! Уйди, нечистый! Не надо меня своими богатствами искушать! Мне они не нужны! Женщина выставила вперед дрожащую ладонь.

– Помогите! – закричала она, поняв, что Емельян не думает отступать.

Догадавшись, что сейчас на крик сбежится народ, молодой ведун прибегнул к давно забытому средству, которого старательно избегал последнее время. Проникнув в сознание женщины, Емельян первым делом успокоил ее, заставив замолчать.

Искаженное от страха, смешанного с гневом, лицо приобрело спокойное умиротворенное выражение. Женщина моргнула пару раз и расплылась в улыбке, увидев Емельяна.

– О чем разговор ведем, добрый молодец! Конечно же пойдем с нами – мы тебе всегда рады будем.

– Матушка, а он меня от русалок спас, – снова подал голос Петруха.

– Конечно, Петрушенька! Конечно, мой мальчик, он тебя спас! Ты только посмотри – какой он смелый и добрый.

Женщина подтолкнула обоих парней в сторону ворот.

– Идемте скорее, горемычные вы мои.

Емельян замешкался на мгновение, которого ему вполне хватило, чтобы мысленно приказать Буяну ждать его у ворот. Конь послушно опустил голову.

***

Вскоре Емельян и его негаданные сопровождающие оказались около входа в монашескую келью. Женщина тихонечко постучала в дверь и позвала:

– Сестра Феврония. Это я, Устинья. Я сыночка к тебе привела!

– Входите, – послышалось в ответ.

Устинья оживилась, подтолкнула Петруху к двери, но Емельян властно вскинул руку:

– Сперва я войду!

– Конечно, конечно, добрый молодец. Ты первым входи – тебе нужнее, – склонилась в подобострастном поклоне Устинья так, что даже ее сын, слывший сумасшедшим, посмотрел на не с подозрением.

Но Емельяну не было никакого дела до того, что про него подумает пара неведующих. Сейчас он встретится с матерью, с женщиной, от которой ему досталась ведовская сила. План Голицыных провалился – им удалось разлучить мать и сына на долгие годы, но не удалось разлучить навсегда. И наставник, наверняка знавший, где находилась его мать все эти годы, но не спешивший открывать тайну, поймет, что от его ученика не удастся утаить то, до чего он решил докопаться во что бы то ни стало!

Келья оказалась очень узкой и тесной полутемной комнаткой. У стены располагалась деревянная лежанка, которую с большой натяжкой можно было назвать кроватью. Вместо перины на нее была набросана сухая солома, прикрытая белым полотном. Ни одеяла, ни подушки на ложе не наблюдалось. В изголовье кровати висел деревянный почерневший от времени крест. На небольшой низкой лавочке разместились две свечи в подсвечниках и старинная книга с пожелтевшими страницами. Пол был земляной, без покрытия. Стоило только ступить внутрь, как в ноздри ударил запах сырости, перемешанный с копотью от свечей.

– Доброго дня, – прокашлявшись от волнения и неприятного запаха, сказал Емельян.

Женщина в черном одеянии медленно повернулась к нему. Ее черные глаза расширились, стоило ей только взглянуть на вошедшего молодого человека. Вскрикнув, она отшатнулась, задев при этом лавочку, на которой стояли свечи. Подсвечники с грохотом покатились на пол. Во время падения языки огня от свечей дотянулись до сухой соломы на лежанке. Пламя вспыхнуло моментально. Но мать отчего-то не торопилась предотвращать пожар. Она отупело смотрела на огонь, ее губы шевелились словно в беззвучном крике.

Поняв, что еще чуть-чуть и пожар будет не предотвратить, Емельян проворно поднял валявшиеся на полу подсвечники со свечами и заставил огонь уменьшиться до маленького еле тлеющего огонька, после чего огоньки вновь перелетели к свечам. Помещение снова освещалось не горящим пламенем, а свечами.

– Ты… ты… это ты…

Емельяну едва удалось разобрать бессвязное бормотание опешившей женщины, не сводившей с него глаз. Почему же она не стала тушить пламя? Вопрос возник сам собой. Но тут же на него появился и ответ, даже не один. Возможно, мать боится в открытую демонстрировать дар, из-за которого уже пострадала единожды, при посторонних. А может быть, сердцем узнав в нем своего потерянного много лет сына, решила удостовериться в верности догадки и предоставила молодому человеку возможность проявить себя.

– Да, мама, я – ведун!

– Что?!

– Такой же, как и ты. Я унаследовал твой дар и теперь нашел тебя.

– Нет! – женщина закрыла уши руками и замотала головой из стороны в сторону, словно не желая слышать ничего из того, что говорит ей парень. – Нет!

– Да! Я нашел тебя. Как бы Голицыны не старались разлучить нас – у них ничего не вышло. Я уже многое умею. Очень многое!

– Нет, – женщина осела на земляной пол, закрыв глаза руками.

Рыдания сотрясали ее плечи, черный плат с головы сполз, из-под него появились темные пряди волос.

– Зачем? Зачем она тебя ко мне прислала? – заговорила она. – Что она от меня еще хочет?! Я уже понесла наказание! Я все поняла! Зачем она хочет меня добить? Зачем?

Поток вопросов обрушился на Емельяна. Молодой человек растерялся – не так он представлял себе встречу с матерью. О ком она говорит? Кто его к ней прислала?

– Меня никто не присылал! Я пришел сам. Я искал тебя. Послушай, мама, – Емельян опустился на колени рядом с рыдающей женщиной и взял ее за плечи.

– Я не твоя мать! – что есть силы закричала она в ответ. – Мой ребенок не родился! Не родился, понимаешь?

– Как же так… что ты говоришь… вот же он я. Стою перед тобой!

– Ты не мой сын – ты ее сын! Ее! Ты похож на нее! У тебя такие же волосы, такие же глаза! Это она умела делать все эти штучки, – женщину передернуло. – Она разрушила мою жизнь!

– Кто она? – растерянно прошептал молодой человек, ничего не понимая из сказанного.

– Моя бывшая подруга!

Женщина снова залилась слезами.

Емельяну казалось, что земля уходит у него из-под ног. Только что цель была совсем рядом, он уже радовался встрече с матерью, и вновь он всего лишь безродная сирота, а бьющаяся в рыданиях женщина – совершенно посторонняя.

– Подруга? Ты знала ее? – голос прозвучал хрипло.

– О, да! Я ее знала! Очень хорошо знала!

– Расскажи, – потребовал Емельян.

– Уверен, что тебе это нужно. Боюсь, тебе может не понравиться рассказ о ней.

– Расскажи!

– Я не всегда была сестрой Февронией, – глухо начала женщина. – Когда-то меня звали Чаяной. Я была любимой дочерью, отец с матерью души во мне не чаяли. Жили мы зажиточно, крепко. Отец служил старостой в селении, правая рука барина…

– Голицына?

– Голицына! – ответила Чаяна с ненавистью. – В нашем селе жила вдовица с дочкой. Муж у нее, вроде на охоте, сказывали, погиб. Он не местный был, из какого-то дальнего села. Так вот, когда у Любославы муж погиб, она с дочерью вернулась к родителям. С этой-то девочкой мы и подружились.

– Как ее звали?

– Она оказалась ведьмой. Сперва она ничего плохого не делала. Дожди вызывала, когда требовалось, лечила, ежели кто захворает. А потом приехал к нам младший барский сын на охоту, он у батюшки в доме остановился. На меня заглядываться начал, не знаю уж как там у нас закрутилось, но подружка меня все время супротив него настраивала. Говорила, что человек он не хороший, что специально меня приворожить хочет. Небылицы всякие сочиняла про него. А я ребеночка понесла, напугалась страшно – что батюшка мне за то непутевой сделает. Ну и рассказала подружке. Она мне отвар сготовила, говорила, чтобы позор скрыть. А тем временем сама барина к себе приворожила. Вот так вот!

– Дальше что?

– А что дальше?! Николеньке моему она не пара была – это все видели! Неужто барский сын с мужичкой, да еще ведьмой дела какие иметь будет? Она тогда к сыну Луки мельника переметнулась. К Савелию.

– Да только я его упредить успела, что за змею он у себя на груди пригрел. Сава ее и погнал сразу же прочь. А она на него за это проклятие наложила. Нет у него теперь в жизни счастья. Меня в монастырь по наговору упекла. Сама коров деревенских потравила, а на меня всю вину перед барином свалила. А барин-то что – он распорядился меня в монастырь сослать за причиненный вред.

– Так ты здесь не за колдовство?

– Еще как за колдовство! За то, что столько лет с ведьмой дружбу водила, да советы ее поганые слушала!

– Как звали ее? Ты не сказала.

– Я не могу, – женщина нахмурила лоб и покачала головой, – я не могу вспомнить. Все помню. Все до единого! А имени не могу вспомнить! Никак она специально на меня какую порчу наложила, чтобы я ее выдать не смогла.

– А Любослава? Ее мать жива?

– Нет, – покачала головой женщина, – ее, когда падеж коров случился, разъяренная толпа убила.

Емельян содрогнулся, представив насколько жестоки бывают неведующие.

– Только она не причем была. Она никогда не колдовала, не умела.

Емельян осмысливал услышанное. Из всего выходило, что ведуном был его дед, погибший при странных обстоятельствах во время охоты. А может и не на охоте вовсе. Кто знает, какие тайны хранила Любослава от жителей села. Спросить можно было только у матери, но ее след в очередной раз ускользал от Емельяна.

– Спасибо, – молодой человек поднялся на ноги. – Только говорить о том, что я к тебе приходил никому не нужно. Там, – он кивнул на дверь, – тебя хорошие люди дожидаются. Помоги коли сможешь…

Емельян вышел на улицу. Весенний свежий ветер ударил в лицо, но настроение было подавленным. Опять он оказался в начале пути и снова не знал с чего начинать поиски.

Глава 12

Глава 12.

Погруженный в невеселые мысли Емельян брел по пустынным улочкам Чудинова. Буян понуро шагал рядом, чувствуя, что хозяин не в духе. Где-то вдалеке гремела музыка, слышались голоса. На центральной площади во всю шли ярмарочные гуляния. Но молодому человеку вовсе не хотелось присоединяться к радостной толпе. На душе скребли кошки.

Вдруг прямо перед Емельяном из воздуха материализовалась фигура. Сначала похожая на облачко пара она постепенно приобретала контуры, напоминающие человека, и наконец перед молодым ведуном появился наставник. Гневояр выглядел недовольным и даже несколько встревоженным.

– Учитель, – Емельян склонился в почтительном поклоне.

– Что ты творишь, глупый мальчишка?! Разве я не предупреждал тебя не показываться неведующим! – прогремел в ушах у молодого человека громоподобный голос разгневанного наставника.

– Учитель, я…

– Молчать! Ты выдал себя неведующей! Хорошо еще, что Чаяна не подняла шум, когда поняла кто ты такой!

– Я думал, что она моя мать…

Емельян виновато опустил глаза, рассматривая пыль под ногами.

– Я не ожидал от тебя такой глупости.

– Да! Ты же знаешь, где находится моя мать! Но специально скрываешь это от меня! Боишься, что у меня будет еще один человек, разбирающийся в ведовстве не хуже тебя! – вспылил Емельян.

Пока молодой человек говорил, Гневояр со скучающим видом оглядывал пустынную улочку. Калитка одного из дворов чуть приоткрылась, и на улицу, воровато оглядываясь, выглянула женщина средних лет. Видимо ее внимание привлекли крики снаружи. В тот же миг старый ведун сделал едва уловимое движение рукой, женщина попятилась, охнув, она прикрыла глаза руками, калитка со стуком захлопнулась за ней.

– Твое желание увидеть мать является истинным? Ты правда этого хочешь? – устало поинтересовался он.

– Да!

Емельян искренне не мог понять, как можно задавать такие вопросы. Да он на все был согласен, чтобы только найти ее.

– Иногда наши желания, сбываясь, оказываются вовсе не тем, о чем мы мечтали, мой мальчик… Любопытное изречение не находишь?

Так и не дождавшись ответа от ученика Гневояр заключил:

– Пусть будет по твоему. Раз тебе важно увидеть эту женщину – я помогу. Так ты наделаешь меньше глупостей. Коня придется оставить здесь. Потом заберешь его, если захочешь. Не бойся. Его не уведут. Простенький заговор на отвод глаз вполне справится с этим…

Гневояр обошел Буяна по кругу, пробормотав себе под нос несколько слов. Затем он извлек из кармана, спрятанного в складках одеяния, небольшую черную нить и завязал ее у Емельяна на запястье.

– Чтобы не сбился с пути, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд молодого человека. – А теперь обращайся и лети туда, куда тебя поведут крылья.

Договорив, Гневояр начал медленно растворяться в воздухе и, превратившись в облачко пара, исчез. Емельян, не мешкая ни секунды, извлек черное перо и сжал его пальцами. В тот же миг, легко перевернувшись в воздухе, он превратился в огромного черного ворона, который издав победный клич, взмыл высоко в облака.

***

Снова обратившись в человеческий облик, Емельян огляделся по сторонам. Он снова стоял на пустынной улочке, до его слуха по-прежнему доносились звуки торгов, но вот только постройки были необычные, совершенно непривычные для его взгляда. Вместо деревянных домишек и теремов зажиточных хозяев, перед ним тянулись высокие стены из белого камня. Молодой человек направился в сторону доносившегося шума. Вдруг на его плечо легла рука.

– Мальчик мой, ты все еще уверен в своем желании? – поинтересовался голос Гневояра. Емельян молча кивнул, продолжая путь.

– Нам туда, – наставник указал в одну из узких улочек.

Белокаменные строения вскоре сменились привычными деревянными. Сначала это были высокие терема, обнесенные крепким забором, что свидетельствовало в пользу зажиточности хозяев, но постепенно жилье становилось все беднее и беднее. Вот уже начали попадаться деревянные, покрытые соломой домишки. Неожиданно улица оборвалась, и молодой ведун и его наставник вышли к водоему.

Голубая водная гладь манила и притягивала к себе. Казалось, что в чистую прозрачную воду можно глядеться словно в зеркало. Но в тоже время Емельян чувствовал опасность, исходящую от озера.

– Это место называют Русалочьей заводью, – пояснил наставник, догадавшись, какие вопросы роятся в голове у ученика. – Неведующие обходят это место стороной, и это верно. Не каждому ведуну дано совладать с русалками, что населяют озеро. Они бывают порой слишком свирепы.

– Свирепы? – не поверил Емельян. – На сколько я знаком с этими созданиями – у них на уме одно веселье. Людям от этого, правда, пользы никакой, а только опасность. Но свирепость – это что-то новенькое для них. Если, – молодой человек сам удивился неожиданной догадке, – если только… Они здесь что-то охраняют!

– Мой мальчик, я не могу не признать, что ты сообразителен. Это очень полезное качество в нашем деле. Хотя авантюризм, присущий тебе, может сыграть злую шутку. Да! Они действительно хранят в этих водах волшебный цветок, обладающий необыкновенной силой. Вот только никому из смертных еще не удавалось добыть его… как знать, может, тебе будет суждено стать первым его обладателем.

– Вот еще! Не хватало только головой рисковать из-за какого-то цветка! Папоротниковый цвет в лесу намного легче достать!

– Тебе легче, – не стал спорить наставник.

Путники продолжили путь, в один момент Емельяну показалось, что они прошли через что то легкое и невесомое, словно преодолели невидимую завесу. И тут же молодого человека накрыли голоса шумной галдящей толпы. Емельян ошалело озирался по сторонам. Откуда возникли все эти пестро и нелепо одетые люди, снующие из стороны в сторону. Где-то в стороне распевали песни, с другого края площади доносился свирепый медвежий рев. Молодой человек повернулся в сторону, желая увидеть Гневояра, но наставник бесследно исчез.

– А ну посторонись! – прокричали откуда-то сверху, и Емельян инстинктивно наклонился, прикрыв голову руками.

Разогнувшись, он увидел, как по воздуху проплывает человек, удобно усевшийся по-турецки на узорчатом ковре.

– Ничего себе, – пробормотал юноша. – Вот это чудеса! Или я сплю?

– Современные ведуны любят растрачивать ведовство на создание всяких глупостей, – проскрипел где-то над ухом голос Гневояра.

– Учитель, ты сделался невидимым?

– Да. И, заметь, для этого мне не нужна никакая шапка-невидимка. Моих собственных сил вполне хватает для этого. Ты еще не передумал встретиться с матерью?

– Нет! – Емельян стиснул зубы.

Почему наставник постоянно его об этом спрашивает? Неужели не понятно, что его решение не изменится.

– Тогда пойдем.

Молодой человек почувствовал цепкие пальцы на своем запястье и позволил невидимому наставнику увлечь его за собой в самую гущу толпы.

По дороге Емельян постоянно оглядывался по сторонам, примечая про себя все больше и больше чудесных вещей, какими бы он не отказался обладать в будущем. Чтобы там не говорил Гневояр, но шапка-невидимка или сапоги-скороходы еще никому не повредили, а про скатерть самобранку вообще можно было молчать. Она представлялась юноше самым дельным ведовским изобретением. А вот безмерные мешочки, наподобие того, что висел у него на шее, отчего-то на глаза не попадались.

Неожиданно наставник затормозил. Емельян послушно остановился рядом.

– Смотри! Раз тебе так хотелось, – проскрипел старческий голос.

Но Емельян уже и без наставника заметил в толпе женщину, выделявшуюся среди остальных ведуний небывалой красотой и статью. Высокая, худенькая, словно тростинка она невольно притягивала к себе взгляды противоположного пола. На вид ей еще не было и сорока, длинные светлые волосы были уложены в прическу, несколько выбившихся из общей массы прядей струились по спине и плечам, завиваясь крупными локонами, совсем как у Емельяна. Глаза напоминали цвет ясного неба. Вот от кого юноша унаследовал этот необычный цвет!

Емельян во все глаза смотрел на мать, словно бы старался впитать в себя весь ее образ. Безотчетно он шагнул вперед, но неожиданно дорогу ему преградил светловолосый высокий мужчина в дорогих одеяниях. Что-то в его чертах показалось Емельяну знакомым, но юноша был уверен, что видит его впервые.

Емельян обогнул мужчину стороной, чтобы снова получить возможность взглянуть на мать. Сейчас, когда первый восторг прошел, молодой человек обратил внимание на окружение женщины. Девочка лет тринадцати, как две капли похожая на мать, стояла рядом с ней. Такая же светловолосая и веселая. На щеках красовалась россыпь мелких веснушек, придававшая лицу задорное выражение. Два рослых юноши немногим младше Емельяна, в которых с легкостью угадывались братья, тоже были поблизости. Их голубые яркие глаза были до боли знакомыми, точно такой же цвет унаследовал и Емельян. Молодые ведуны гордо с нотками надменности взирали на окружающих. Женщина повернулась к сыновьям и что-то сказала им, при этом на ее лице расцвела такая счастливая улыбка, что в груди у Емельяна что-то екнуло и болезненно сжалось.

Вид счастливого семейства определенно точно не доставил молодому человеку радости. С болью Емельян понял, что этих троих, судя по всему, родители холят и лелеют, даря им любовь и ничего не требуя взамен. А он всю сознательную жизнь вынужден был провести в борьбе за кусок хлеба, который у жестокого купца Ястремского получить было не просто.

В душе начала разрастаться ярость. Молодой человек с силой сжал кулаки, сдерживая порыв. Обида, перемешанная с ненавистью, грозилась накрыть его с головой.

– Идем, мой мальчик. Не рви себе душу, – послышался рядом голос наставника, и цепкие старческие пальцы сомкнулись на запястье. – У тебя своя дорога – у них своя. Тебе предназначен великий путь. Тяжелый, но великий! Я прочитал твою судьбу по звездам…

Емельян покорно позволил невидимому старцу увести себя подальше от женщины, которая его родила и выбросила, словно ненужного шелудивого котенка, наградив его напоследок сильнейшим проклятием. Но он сильный, он обязательно справится и докажет всему миру, что прекрасно может обходиться сам. Тем более, что рядом крепкое и надежное плечо наставника – человека, который открыл ему мир ведовства, поделился вековыми премудростями. Молодой человек сейчас чувствовал такую благодарность к Гневояру, такую безграничную нежность и любовь, что был готов для учителя на все. Он нащупал свободной рукой сжимавшую его запястье кисть старца и накрыл ее сверху, чуть сжав.

– Ты был прав, учитель. Ты, как всегда, был прав… не следовало мне приходить сюда… и искать ее не следовало… Прости, – прошептал он.

– Мне отрадно слышать эти слова от тебя, мой мальчик, – ответил Гневояр. – Мудрость приходит с годами. Иногда нам просто необходимо совершить все те ошибки, что уготованы нам судьбою. Без них мы никогда не станем тем, кем должны стать.

Емельян согласно кивнул, не в силах что-либо сказать мудрому наставнику.

– Возвращайся к Ястремским. Там ты вырос, там твое истинное место. Нам с тобой еще многое нужно успеть и совершить в этом мире. Только дай мне слово, что впредь ничего не будешь предпринимать без моего позволения. Я мудрее, я многое видел в жизни. Не лишай меня возможности уберечь тебя от беды.

– Обещаю, учитель. Обещаю навеки слушать тебя! – с жаром заверил Емельян.

Посмеиваясь, Гневояр снова стал видимым, он протянул молодому человеку медальон.

– Это оберег. Носи его на шее – он убережет тебя от лиха.

Молодой ведун принял подарок, чуть склонив голову в знак благодарности. Наставник же, превратившись в облачко пара, исчез.

Глава 13

Часть 2.

Песнь Сирин

Глава 1.

Незаметно весна передала права знойному лету. На лугах запестрели цветы, нежная весенняя зелень вмиг сменилась буйством летних красок. Но пока люди любовались этой красотой издали, не решаясь нарушать запрет и собирать цветы и травы до наступления разрешенного срока.

Емельян, как и велел ему наставник вернулся к Ястремским, он исправно выполнял обязанности по уходу за хозяйскими конями, а в назначенное время являлся к Голицыну для ухода за сивками. Наставника молодой ведун не видел с того самого дня, как они расстались после посещения ведовской ярмарки. Вспоминать о том дне Емельяну совсем не хотелось, и он упорно гнал невеселые мысли прочь.

Уединившись, в свободное время молодой ведун продолжал постигать азы ведовства. Его не на шутку взволновал нежданный подарок от наставника. Время от времени Емельян задумчиво вертел в руках, подаренный Гневояром медальон-амулет. На серебряной немного почерневшей от времени поверхности был изображен оскаливший пасть волк, над головой зверя виднелось два рога, напоминающие козлиные. С обратной стороны была выбита буква «Г».

На мгновение Емельяну почудилось, что в глазах изображенного зверя светятся красные потусторонние огоньки. От медальона веяло холодом и опасностью. Молодой человек не знал как объяснить отторжение от амулета, но заставить себя одеть его на шею, как советовал наставник, не мог. Порывшись в безмерном мешочке, Емельян нашел напоминающую размером медальон серебряную монету. Пару часов ушло на то, чтобы преобразовать ее в аналог медальона. Теперь перед молодым человеком лежало два внешне совершенно одинаковых амулета, с той только разницей, что один из них был подделкой. Удовлетворенно хмыкнув, Емельян нацепил медальон подделку на шею, а оригинальный, обернув тканью, запрятал в безмерный мешочек. Все это он как раз успел проделать вовремя, спустя пару мгновений дверь в небольшую комнату, которую он занимал по распоряжению Ксении, отворилась, и на пороге предстала Ястремская.

Подавив в себе чувство досады, Емельян постарался придать голосу приветливости:

– Чем могу быть полезен, Ксения Спиридоновна?

Он поднялся на затекшие после длительного сидения ноги.

– Где ты пропадал всю седмицу (4)? – без вступления выпалила купеческая дочка.

– В Чудиново ездил по приказу барина. Я же говорил тебе о том… –

В Чудиново? Туда езды-то пара часов – одним днем вернуться можно! – Ксения недоверчиво посмотрела на молодого человека.

– Можно, – кивнул в ответ Емельян. – Только у барина там дела были – вот и пришлось его ждать.

Ксения недовольно поджала губы, эта ее привычка постоянно раздражала Емельяна, и молодой человек из последних сил сдерживался, чтобы не сказать резкость. По неестественно выпрямленной спине купеческой дочери он догадался, что она хочет спросить еще что-то.

– А барышня тоже ездила? – наконец решилась она.

– Ездила.

– У нее тоже дела были?

– Мне их светлость отчетов не дает, – сквозь зубы ответил Емельян.

– Думаешь – она красавица, каких не бывает? – зло спросила Ксения. – Да любую девку из Улесовья так разнаряди в шелка да меха – любая красавицей сделается!

Емельян рывком подскочил к говорившей. Сейчас молодой ведун даже не пытался придать голосу приветливости, а его глаза буквально метали молнии.

– Не завидуй, Ксения Спиридоновна, это не хорошо, – прошипел он, глядя девушке в лицо. – Не только красой неземной барышня наделена – есть в Софии Васильевне то, чего ни у одной девки в Улесовье не сыскать.

Ястремская, похоже, почувствовала себя не уютно под взглядом немигающих глаз Емельяна, но не отступила.

– Я тебе не позволяю! Слышишь! Не позволю!

– Что не позволишь, Ксения Спиридоновна? – вкрадчиво поинтересовался Емельян

Ксения не ответила, девушка замерла, смотря перед собой отсутствующим взглядом. Молодой человек, ухмыльнувшись, обошел купеческую дочку стороной и вышел из комнаты. Ястремская его ухода не заметила.

Спустя несколько минут девушка вздрогнула, словно очнулась от сна, она растерянно осмотрелась, не понимая, куда мог деться Емельян. Она тряхнула головой, отгоняя навязчивые видения о разговоре с парнем, тяжело вздохнула.

***

Тем временем молодой ведун, вышел из купеческого терема, глянул на небо. Полуденное солнце пекло что есть силы, и идти к Голицыну было еще рано – ведун велел приходить к сивкам вечером, когда волшебные кони приходили в себя от дневного сна.

Свободное время еще было, и парень зашагал в сторону озера. Окунуться в водную прохладу сейчас казалось самым желанным на свете делом. Пробравшись через густые заросли, окружавшие берег с одной стороны, Емельян торопливо сбросил одежду и прыгнул в воду. Молодой человек всегда предпочитал для купания это место, которое остальные жители Улесовья старались обходить стороной, считая его самым глубоким и опасным. Но страхи селян мало волновали молодого ведуна. Емельян точно знал, что ни озерник, ни русалки не посмеют тронуть его, а в противном случае – ему есть чем ответить на их попытку навредить.

Наплескавшись вдоволь молодой человек выбрался на берег, вода струями стекала с него, мокрые волосы казались темнее , чем они были на самом деле. Емельян протянул руку за рубахой и застыл от неожиданности. На его одежде кольцами свилась черная змейка с желтым пятнышком на голове, видимо она грелась на солнце. Как только молодой человек подошел, она пришла в движение и черной лентой скользнула в траву, где выжидательно замерла. Емельян торопливо оделся, смахнув тяжелые пряди волос с лица, он посмотрел на пришелицу. Змея моментально пришла в движение и заскользила по земле. Трава над ней едва заметно шевелилась, выдавая ее местонахождение. Парень шагнул за змейкой, затем еще и еще…

Вот уже молодой ведун удалился от озера, миновал луговину, постепенно подступая к лесу. Приблизившись к деревьям, Емельян понял, что потерял змейку из вида. Он внимательно всматривался в траву, пытаясь отыскать блеснувшее чешуей черное гибкое змеиное тело, но этого ему так и не удалось. Подняв глаза, молодой человек заметил стоящего со скучающим видом наставника, его появления Емельяну заметить не удалось.

– Здравствуй, учитель, – с почтением произнес парень, склонив голову.

Гневояр никак не отреагировала на его приветствие, весь его вид выражал крайнюю степень недовольства. Это стало понятно Емельяну при первом же взгляде на наставника.

– Я чем-то прогневал тебя, учитель?

– Смотрю я, что подарок тебе мой не по нраву пришелся.

Старец сверлил молодого человека взглядом, Емельян поспешно отвел глаза, судорожно соображая, как поступить. Если признаться, что медальон на шее – подделка, то учитель потребует, чтобы он при нем заменил его на оригинал, а этого сильно не хотелось, как и не хотелось вступать с Гневояром в противостояние. Парень прекрасно понимал, что обучен многому: он может справиться с неведующими, с любыми волшебными существами, может выйти победителем из схватки с потусторонней сущностью, вроде русалки или полудницы, но вот перед наставником он беспомощен, словно малое дитя перед взрослым хорошо экипированным ратником.

– Почему же не по нраву? – взяв себя в руки, изобразил удивление Емельян. Гневояр вопросительно изогнул бровь.

– Коли дорожил бы ты подарком, то носил бы его, – от вкрадчивого голоса Гневояра становилось не по себе.

Емельяну за все семнадцать лет не приходилось испытывать такого липкого и всеопутывающего страха. Никогда! Даже яростно кричащий и размахивающий кулачищами купец не смог запугать его.

– Так я и ношу, учитель.

Емельян вытащил из-под рубахи медальон-подделку и продемонстрировал наставнику, после чего поспешно спрятал его обратно.

На мгновение ему показалось, что гроза миновала и Гневояр поверил ему, но миг облегчения оказался очень кратким.

– Сними его! – приказал наставник.

Емельян торопливо попытался развязать ремешок, на котором висел медальон. Но тут его осенила ужасная догадка. Если поддельный амулет попадет в руки наставника, то он с легкостью распознает в нем подделку.

– Но, учитель…

Молодой ведун поднял глаза на Гневояра. Черты лица старца приобрели хищное выражение, казалось еще немного и он набросится и растерзает ослушавшегося ученика.

– Я не могу. Если это подарок, то ты не в праве просить его обратно, – сказал Емельян первое, что пришло в голову.

Но неожиданно его дерзкий ответ удовлетворил наставника.

– Добре, – кивнул он. – Я в тебе не ошибся.

С этими словами старец привычно растворился в воздухе, оставляя Емельяна в полной растерянности. Поведение учителя казалось странным, но молодой человек после произошедшего только еще больше уверовал, что с медальоном что-то не так. Интересно, если бы ему не достало ума, и он нацепил подарок на шею, что с этого имел наставник?

Емельян тяжело вздохнул. Вечер был не за горами, значит, уже можно было отправляться к сивкам.

***

На барском дворе царило оживление. София вместе со своими подружками, приехавшими в Улесовье с барышней, собиралась на конную прогулку. Емельяну было приказано приготовить карету. Сивки-бурки неохотно позволили молодому человеку запрячь их. Емельян подозревал, что будь на его месте кто другой – ему вряд ли удалось бы справиться со своевольными созданиями.

Для того, чтобы неведующие не приметили необычных гигантских коней, Василий Голицын собственноручно наложил на них морок. Емельян крутившийся поблизости сразу навострил уши, запоминая слова заговора.

Наконец с приготовлениями покончили, и во двор спустилась София с сопровождающими. Емельян проводил ее восторженным взглядом, несмотря на то, что девушка оделась в простое льняное прогулочное платье и одеянием совсем не отличалась от семенящих следом подруг, было в ней что-то такое, что при первом взгляде на нее можно было понять – перед тобой не простая крестьянка и даже не купеческая дочка. Во всем: от поворота головы до взмаха руки и чуть величавой поступи в ней чувствовалась снисходительная уверенность. Девушка знала, что очень красива, но воспринимала свою красоту, как само собой разумеющееся. На восторженные взгляды София отвечала окружающим слегка надменной улыбкой. По отцовскому же конюху ее взгляд скользил, словно по пустому месту, изредка задерживаясь, но она тут же с презрением отворачивалась. Но Емельяна это ничуть не коробило – он знал, что именно так должна смотреть красавица ведунья на безродного сироту, над которым реяло материнское проклятие. Ему никогда не добиться взаимности у такой девушки, как барская дочка. Впрочем, среди слуг поговаривали, что представители знатных ведовских фамилий ни раз засылали к красавице сватов, но были отвергнуты Софией без раздумий. Сердце неприступной красавицы не дрогнуло еще ни перед одним молодцем. Заряна, первого помощника Голицына, с первого взгляда невзлюбившего Емельяна, влюбленность в Софию стороной не обошла. Юноша тайком бросал на окно светлицы взгляды в надежде, что барышня захочет выглянуть, но как только ясноглазое личико появлялось в оконном проеме, тут же смущался, покрывался румянцем и поспешно отводил глаза.

София прошествовала к экипажу, привычно не заметив не сводящего с нее глаз Емельяна. Свита из подружек двигалась за девушкой следом (карета предварительно была расширена заговором увеличения, чтобы все десять девушек могли удобно в ней разместиться). Не все из них могли похвастаться таким же безразличием к хозяйскому конюху, как их предводительница. Большинство их них украдкой бросали взгляды на Емельяна. Да и кому не мог понравиться голубоглазый статный паренек со светлыми локонами, спадающими до плеч. А про то, как лихо молодой ведун-самородок, непонятно откуда взявшийся среди неведующих, управляется с сивками бурками, к которым даже опытные чародеи не всякий раз подойти осмелятся, практически ходили легенды. Огонь даже хозяина к себе не всякий раз подпускал, а за Емельяном готов был ходить по следу и ужасно тосковал, когда молодого конюха не было рядом.

Одна из подружек барышни, что посмелее, Авдотья специально прошла рядом с парнем, задев его накинутым на плечи цветастым платком, она повела плечом и озорно глянула на него. Емельян в ответ улыбнулся, рассеянно глядя на ее жалкие попытки обратить на себя внимание. Разве возможно такое, когда рядом София?! Ее красота затмит всех подружек. Да, во всем Улесовье и прилегающих селениях не сыскать такой девушки, чтобы сравнилась с Голицыной.

Наконец девицы расселись, Зарян запрыгнул на место кучера, и карета унеслась вдаль. Сивки умчались, и работы у Емельяна больше не осталось. С тяжелым щемящим чувством тоски он побрел со двора. Вдруг в голове вспыхнула неожиданная мысль, и молодой ведун окрыленный выдумкой прибавил шаг, а затем вовсе перешел на бег. Свернув подальше от людских глаз, Емельян огляделся по сторонам, удостоверился, что никто его не видит и перекинулся в ворона. Птица грозовой тучей плыла по воздуху внимательно вглядываясь вниз в поисках барской кареты. Но экипажа нигде не было, он словно испарился или… поднялся в воздух.

Вдруг мощным воздушным потоком ворона отбросило в сторону, не справившись с вихрем, птица камнем полетела вниз, но перед самой землей, когда уже казалось удар о земную твердь неизбежен, ему все же удалось, тяжело взмахнув крылами, взлететь.

Ворон поднялся высоко, туда, где умело скрытая Василием под чарами морока карета неслась сквозь облака. Из кареты доносилось складное девичье пение, звонкие голоса сливались в один. Песни сменяли одна другую, то веселые, то грустные они плыли над землей вместе с каретой, за которой на некотором удалении следовал черный ворон. Вдруг все голоса смолкли и остался один единственный. Он манил переливчатостью и глубиной. Казалось, что это пение можно слушать вечно. Оно заставляло забыть обо всем: о радостях и печалях, о желаниях и страхах, можно было даже позабыть собственное имя. Пение Софии было сильнее и намного опаснее самого древнего ведовства.

Задумавшись, ворон подлетел слишком близко к карете. Одна из подруг Голицыной заметила огромную черную птицу и истошно закричала, указывая в окно экипажа.

– Колдуны! Нападение!

Ее крик вызвал переполох среди девушек, пение смолкло и сменилось истошным визгом. Зарян бросил вожжи и прицелился в ворона. Птица не успела вовремя отклониться – огненный луч со стремительной скоростью понесся к ворону, опалив черное оперение. Раздался оглушительный крик, мало похожий на карканье, словно человек вскрикнул от боли. Ворон пытался взмахивать крыльями, одно из которых было повреждено и не работало. Медленно кружась, он начал падать вниз. От падения с такой высоты запросто можно разбиться, упав о землю. Не важно, кто ты птица или перекинувшийся в птичий облик человек. Исход одинаков для всех…

Девушки в карете прильнули к окнам, с интересом наблюдая за падавшим вороном. Но вдруг случилось что-то невероятное: карету резко тряхнуло в воздухе – все сидящие внутри вперемешку повалились друг на друга. Зарян едва успел схватиться за вожжи, чтобы не полететь вниз и не потерять управления экипажем. Причиной неразберихи оказалось резкое снижение сивками бурками высоты. Волшебные кони, словно обезумев, понеслись вниз и никакие понукания со стороны Заряна не могли им помешать. Они спустились почти до самых верхушек деревьев, и Огонь, изловчившись, подставил морду под падающую черную птицу, тем самым замедляя падение ворона, который уже на меньшей скорости скользнул по древесным ветвям и скрылся в лесном массиве. Только после этого сивки немного успокоились, они еще покружили над лесом, явно кого то высматривая внизу, и лишь потом позволили Заряну взять управление над собой.

Глава 14

Глава 2.

Емельян очнулся в воздухе, при этом молодой человек не мог точно сказать, в каком именно обличье он сейчас пребывает. Понятно было одно – он стремительно падает вниз и ничего не может с этим поделать. В левой конечности ощущалась нестерпимая боль, она совершенно не слушалась. На глаза попалась огромная дышащая жаром лошадиная морда с развевающейся огненной гривой. Емельян успел было испугаться, но вовремя узнал Огня. Волшебный конь изо всех сил пытался замедлить его приближение к земле.

«Значит. Я еще в обличье ворона», – пронеслось в голове. И тут же накатил страх. Удастся ему превратится обратно в человека? Учитель рассказывал случаи с ведунами, когда кто-то мешал им во время обращения – можно было застрять в звериной или птичьей сущности.

Но, уже падая сквозь колючие еловые ветви, Емельян понял, что снова стал человеком. Все его существо наполнилось радостью и ликованием, которому уже скоро суждено было смениться чувством боли. Удар о землю, хоть и был замедлен, но все же оказался существенен. Как ни пытался молодой человек сгруппироваться – ему это удалось лишь отчасти. От сильного толчка на мгновение Емельян забыл, как дышать, а когда дыхание восстановилось, выяснилось, что к больной руке, на которой явственно осталась отметина от ударившего заклятия, прибавилась еще и больная нога, что расстраивало еще больше. Ведь судя по тому, с какой скоростью двигалась карета – они успели отлететь на значительное расстояние от Улесовья.

Восстановив дыхание, Емельян попытался подняться, это получилось не сразу. На правую ногу невозможно было опереться, стопа распухла и посинела. Левая рука висела плетью, попытка пошевелить хотя бы пальцами успеха не принесла, лишь добавила боли, от которой на лбу выступили капельки пота. Емельян, тяжело дыша, прислонился спиной к шершавому стволу, борясь с головокружением и подступившей тошнотой. Молодой человек прикрыл глаза, и перед взором предстало искаженное яростью лицо Заряна, выкрикивающего в его сторону проклятие. Так вот кому он должен сказать спасибо за сегодняшнее! Придет время и рыжеволосому помощнику Голицыных придется туго! Не стоит ему рассчитывать, что Емельян забудет сегодняшнее. Мыслей о том, что Зарян мог не знать, в кого выстрелил боевым заклинанием, не возникало. Зато в воспаленном мозгу отчетливо билась мысль – нужно, как можно лучше, освоить боевое ведовство, найти такие заговоры и проклятия, какие противному рыжему даже и не снились. Только когда это будет? Сейчас Емельян понимал, что силы постепенно покидают его. Что это? Последствия пережитого стресса и падения с высоты или отдаленное действие незнакомого для Емельяна заклятия – этого молодой человек не понимал. Веки становились все тяжелее и тяжелее, и наконец окончательно сомкнулись, голова безвольно склонилась к груди…

***

Темное немного затхлое помещение без единого окошка. Единственный источник света – это небольшое отверстие в прохудившейся крыше.

Емельян попытался приподняться на лежанке. Это ему удалось с трудом, во всем теле чувствовалась слабость. Но головокружения больше не было.

– Очнулся! – услышал он знакомый скрипучий голос.

– Учитель…

– Да, мой мальчик, подлатать тебя было не просто. Как же тебя угораздило подвернуться под заклятие такой силы? Да еще и воздухе!

Гневояр зажег лучину, но в землянке от этого стало не намного светлее. Он шаркающей походкой подошел к лежанке и склонился над Емельяном. Размотав пропитанную жутко пахнущей мазью тряпицу, старец внимательно всматривался в повреждение.

– Ожог долго проходить будет, – заключил он. – А отметина вообще на всю жизнь останется! То тебе только на пользу пойдет, чтобы не смел забывать, на что современные ведуны способны! Верный урок для тебя будет.

Емельян изо всех сил сжал зубы, чтобы не застонать. Еще будучи ребенком он не любил показывать посторонним слабости и своих чувств. Очень не хотелось, чтобы Емельян решил поинтересоваться с какой стати его ученик оказался рядом с Голицынской каретой. Симпатию к Софии он предпочел бы скрыть ото всех посторонних глаз.

***

Как ни крути, но молодость брала свое, да и настои с отварами и пахучие мази, принесенные по просьбе Гневояра Серафимой, давали эффект. Уже скоро Емельян чувствовал себя совершенно здоровым, и только отметина на левом предплечье напоминала о случившемся.

Наставник же упорно продолжал твердить молодому человеку об опасности, исходящей от коварных ведунов, утверждая, что молодой человек был специально выслежен ими для расправы. Сам Емельян тем не менее так не считал, осознавая, что невольно нарушил границу допустимого, подлетев слишком близко. Странно было бы полагать, что ведун и боярский ратник примет за обычную птицу обернувшегося чародея. Хотя и в коварстве представителей ведовского народа не сомневался. Впрочем, в коварстве неведующих сомневаться ему тоже не приходилось…

Так однообразно и проходили дни лечения. Бодрствуя, Емельян постигал чары (Гневояр после длительных уговоров согласился показать ему некоторые приемы, но было видно, что учитель дозировано делится с учеником знаниями, не желая открывать ему слишком много секретов). Тяжелее всего было ночью, когда молодого человека изматывали сны. В них он не просто слышал голос Софии и любовался красавицей издали, но позволял себе некоторые вольности, которые от сновидения к сновидению становились все более смелыми и бесстыдными. Очередной раз проснувшись с бешено колотящимся сердцем, Емельян провел рукой рядом с собой по лежанке в поисках Софии, и, только не обнаружив желанной красавицы рядом, окончательно пришел в себя, поняв, где он находится.

Рывком поднявшись на лежанке, молодой человек встретился взглядом с посмеивающимся наставником и, вопросительно изогнув бровь, проговорил:

– Учитель?..

– Охохо, – отсмеялся Гневояр скрипучим смехом. – Эх, молодо зелено, – он весело подмигнул ученику. – Не знал, что у тебя зазноба имеется. Красивая хоть?

Емельян почувствовал, как щеки заливает румянец. Радоваться тому, что в землянке темно, и наставник не заметит его смущения, было бесполезно. Наставник – настоящий знаток человеческих душ, и пытаться скрыть от него что-либо было бессмысленно, но все же молодой человек поспешно буркнул в ответ:

– Нет у меня никакой зазнобы!

– Ой ли! – вполне искренне удивился Гневояр. – Неужто на такого молодца девки в селении не заглядываются? Вовек не поверю!

– Девки-то, может, и заглядываются, да только я, учитель, другую дорогу выбрал. Хочу чарованиям выучиться, премудрости древние освоить. А любовь… любовь, сам знаешь, мне не светит. Проклятие матушкино надо мною век висеть будет. Взаимности мне никогда не добиться…

– Любовь – это, мой мальчик, хорошо. Только неужто ты наивно полагаешь, что всегда меж людьми-то все по любви бывает?

– А как же иначе? – Емельян непонимающе взглянул на наставника.

Что-то в его взгляде молодому человеку не понравилось, на мгновение он стал жестким, даже жестоким.

– Не забывай, Емельян, что ты чародей! Ты – намного сильнее всех этих людишек с их мелкими страстями. А на чьей стороне сила – на той и правда будет! Тебе одному решать с кем ночь провести. Неужто еще не понял, что одним взглядом любую обворожить сможешь! А кого не сможешь по-другому подчинишь.

То, каким обыденным тоном наставник рассуждает о любви и взаимоотношениях, несколько покоробило Емельяна. Никто бы не смог заменить в его сердце красавицу и певунью Софию. А раз так, то и рядом с собой никого другого молодой человек видеть не желал. А уж мысль о том, чтобы умышленно подавить ее волю, и вовсе была противна.

– Такого мне не надо, – с нажимом проговорил Емельян. – Никакие привороты делать не стану!

К облегчению, наставник спорить не стал, хотя и уточнил как бы между прочим, что в его случае никакой приворот не поможет. Как только кто-то полюбит Емельяна – он сей же миг воспылает ненавистью и отвращением.

***

– Пора, – на исходе второй недели заключил Гневояр, осмотрев в очередной раз уродливый ожог на запястье. – Когда у Голицына появишься – руку забинтуй, чтобы никто не догадался, что умеешь вороном обращаться.

«Сам же говорил, что Зарян меня выследил и специально заклятием припечатал из мести и коварства! Что же ему, интересно, в таком случае мешало бы про меня Голицыну рассказать?», – про себя подумал Емельян, но в ответ лишь согласно кивнул:

– Хорошо, учитель. Как скажешь – так я и сделаю!

– Пущай, пешком шагает, – угрюмо проговорила Серафима, пришедшая навестить наставника, – вороном обращаться еще рано. Крыло подвести может.

Она, тяжело ступая в длинных замызганных одеждах, казалась совсем старухой, но если приглядеться – можно было понять, что на гладком лице не проступает ни единой морщинки. Спутанные темные волосы, похоже, не знали ни мытья, ни гребня. Они небрежными колтунами свисали в разные стороны. Но это нисколько не беспокоило их обладательницу. Всем смыслом жизни Серафимы было служение наставнику. Откуда она взялась рядом с учителем – Емельян не знал. Может быть, была взята на обучение с малых лет и прикипела всем сердцем к старцу, а может будучи взрослой искала уединения в лесах подальше от людей и случайно набрела на такого же отшельника. Единственное в чем был уверен Емельян – это непоколебимая вера Серафимы в учителя и преданность ему. Сам молодой человек этим же похвастаться не мог. Перспектива прожить всю жизнь в лесу отшельником, изучающим древние книги с заклятиями, Емельяна не радовала. Его душа, несмотря ни на что, стремилась к людям.

Путь до Улесовья оказался долгим. Молодой человек вынужден был несколько ночей провести в лесу под открытым небом. Но зверей он не боялся. Однажды ночью на облюбованную им поляну вышел волк, лесной хищник вплотную приблизился к его лежанке из еловых ветвей, принюхался, а потом ткнулся носом прямо к нему в ладонь. Емельян отметил, что его нос такой же влажный, как у домашней собаки. Не удержавшись, молодой человек провел ладонью по густой серебристой шерсти. Волк испуганно дернулся в сторону и оскалил зубы, но встретившись взглядом с ведуном покорно опустил голову, признавая его власть над собой.

– То-то же! Серый ты разбойник, – ухмыльнулся парень, продолжая поглаживать зверя по спине и ощущая, как перекатываются под ладонью мышцы.

В голове появилась мысль, что если он когда-то сможет освоить еще одну сущность, то это обязательно будет образ волка, грозного ночного хищника, обладающего невероятной выносливостью и силой.

Несмотря на то, что днем стояла невыносимая духота, ночи в лесу были прохладными. Продрогнув, Емельян хотел зажечь костер, но боялся спугнуть серого зверя. Словно поняв, что человеку холодно, волк, сверкнув горящими в темноте желтым с зеленоватым отливом глазами, легким движением запрыгнул к ведуну на лежанку, устроился рядом, согревая своим телом. Емельян сам не заметил, как уснул, уткнувшись в терпко пахнущую шерсть.

***

На утро хищника рядом с Емельяном не оказалась, если бы его рубаха не напитала в себя запах волчьей шерсти, то молодой человек бы решил, что приход волка ему приснился. Хорошо еще, что наставник не увидел всего этого. Емельян успел заметить, как Гневояр болезненно реагирует на то, что к его ученику тянутся практически все звери и птицы округи. Самого старца живность отчего-то старалась обходить стороной, а в Емельяне, словно бы видела родственную душу. И это не было результатом ведовства. Нет! Животные, в отличии от людей, тянулись к нему с детства. Огромный гусак, державший в страхе всех дворовых и ближайших соседей Ястремских, бежал за мальчишкой-сиротой, как только тот появлялся в поле его зрения, и склонял перед ним длинную шею. Даже самые дикие необъезженные жеребцы и своенравные кони всегда подчинялись мальчику, несмотря на то, что с легкостью могли сбросить его. Ни разу за жизнь в селении, где вечерами вокруг домов бродили огромные лохматые псы, которых хозяева спускали на ночь с цепей, на Емельяна не только не бросилась ни одна собака, но и не высказала своего недовольства лаем. Стоило ему только приблизиться, как самые грозные псы превращались в доверчивых игривых щенков.

Отыскав лесной ручеек, Емельян напился холодной свежей водицы, как следует умылся и продолжил путь. Лес, словно специально заботился о путнике. По пути молодой человек заметил землянику. Несмотря на то, что лесные ягоды еще только начинали поспевать, на глаза парню попадались крупные и сочные плоды, чуть отдающие кислинкой.

К селению Емельян вышел в приподнятом настроении. Поборов в себе желание сразу отправиться к барскому дому, молодой человек свернул в сторону двора Ястремских. Только войдя в ворота, он сразу заметил изменения. Небольшая деревянная лавочка во дворе, где в последнее время любили понежиться под ярким солнцем работники, была пуста. Мимо Емельяна торопливо пронеслась Пелагея, казалось она даже не заметила вошедшего. Молодой человек уже был на половине пути к конюшне, до слуха доносилось веселое ржание почувствовавших его коней, но тут со стороны дома послышался громоподобный бас, заставивший Емельяна вздрогнуть и замереть на месте. Такой рык мог принадлежать только Ястремскому:

– Я ЗДЕСЬ ХОЗЯИН! И МНЕ РЕШАТЬ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ!!!

– Ошибаетесь, батюшка! – раздался в ответ голос Ксении. – Кого любить – решать только мне!

Послышались торопливые шаги, и на крыльцо выбежала Ксения. Ее глаза сверкали гневом, щеки раскраснелись от негодования. Девушка была похожа на разъяренную фурию. Емельян невольно поежился: попробуй встать у такой на пути – разорвет! Сейчас, как никогда ранее, было ясно, что Ксения – истинная дочь своего отца. В гневе она была похожа на Ястремского.

– Мелёша! – девушка заметила замиревшего от неожиданности Емельяна и решительно направилась к нему. – Онтоновы сватов засылают! Батюшка рвет и мечет, хочет меня побыстрее с рук сбыть, – торопливо зашептала она.

Емельян старался быстрее взять себя в руки, чтобы скрыть растерянность. То, что купец за время его отсутствия успел встать на ноги и, кажется, уже снова начал выказывать крутой норов, было для него новостью.

– Кто такие Онтоновы? – машинально спросил первое пришедшее на ум молодой человек.

Ксения ничего не успела ответить. На крыльце появился тяжело шагающий купец, не смотря на жаркий день, он был одет в теплый дорогой, явно выходной кафтан, придающий ему величавый вид.

– СТОЙ, ПОГАНКА! КУДА?! Я ТЕБЕ МЕНЯ ПОЗОРИТЬ НЕ ПОЗВОЛЮ! – проревел он, но заметив Емельяна замолчал на полуслове.

В глазах Ястремского мелькнул страх, и Емельян понял – помнит. Помнит все до единой мелочи, что предшествовало его болезни. Нервно сглотнув, купец умерил пыл, успокаивающим жестом поднял вверх руки и примирительно сказал:

– Моя воля отцовская. О том мы с тобой позже потолкуем. Иди в терем.

Ксения не шелохнулась, она крепко вцепилась в ладонь Емельяна до такой степени, что молодому человеку пришлось приложить немалые усилия, чтобы отцепить купеческую дочку от себя. Как только его попытки увенчались успехом, Емельян развернулся и широкими шагами направился к конюшне.

В след ему донесся едва уловимый шепот, похожий на шипение:

– Негодник! Кто мог подумать, что этот выкормыш несчастный таким пройдохой и плутом окажется.

Емельян сделал вид, что ничего не услышал. Ясно, что Ястемской опасается после произошедшего вступать в конфликт с ним, а значит не стоит пока опасаться, что купцу придет в голову идея выгонять Емельяна со двора. Оказавшись среди коней, радостно приветствующих его ржанием, молодой человек наконец-то смог расслабиться.

***

Если прислушаться, то сельский летний поздний вечер, переходящий в ночь, всегда полнится звуками: где-то вдалеке припозднившиеся девушки заводят песню, возвращаясь домой с посиделок, изредка залает собака, спущенная хозяином для охраны дома, кое-где ухнет сова, и снова наступает тишина.

Емельян спасался от духоты под открытым небом, он решил заночевать на заднем дворе, где стояла старенькая уже давно позабытая всеми покосившаяся телега. Молодой человек бросил на дно сухой травы, под голову пристроил седло и улегся, подставив лицо светящимся в ночи звездам. Месяц напоминал по форме острый, словно кинжал, серп.

Вдруг послышались осторожные шаги, и великолепие звездного неба от Емельяна оказалось скрыто тоненькой девичьей фигуркой. Старая телега протяжно скрипнула, когда пришедшая проворно вскарабкалась на нее. Емельян почувствовал у уха дыхание. Девушка прильнула к нему, положив голову на плечо. Прядь распущенных волос щекотала открытый участок шеи. Ксения! Ну, что еще задумала несносная купеческая дочка?! Зачем все это? София бы никогда не уронила достоинства и не позволила себе прийти ночью к парню! Но, несмотря на растущее в груди раздражение к Ястремской, ее присутствие волновало. Емельян чувствовал, как в нем зарождается непонятное доселе чувство. В нем не было ничего общего с тем, что он чувствовал к Софии. Ксенией не хотелось восхищаться, ее не хотелось оберегать от бед и невзгод, он по-прежнему продолжал ее презирать, но руки сами собой потянулись к девушке. В висках стучало, дрожащими пальцами Емельян провел по длинным распущенным волосам, по щеке, шее. Спустился ниже, приспуская тонкую ночную сорочку, оголил плечи. Ксения замерла, боясь пошевельнуться, она лишь безмолвно взирала на молодого человека, покорная и готовая на все…

Неожиданно в голове всплыл недавний разговор с Гневояром.

– Такого мне не надо! – слова, которые ранее Емельян сказал наставнику, прозвучали вслух.

Тут же наваждение спало, и молодой человек поспешно оттолкнул от себя напуганную девушку.

– Мелёша, – непонимающе прошептала купеческая дочка, поспешно поправляя одежду.

– НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК!!! СКОЛЬКО РАЗ МОЖНО ПОВТОРЯТЬ?! – будучи не в себе от ярости прокричал Емельян. – УБИРАЙСЯ!

Ксения залилась слезами и со всех ног бросилась прочь.

Очарование летней ночи было окончательно испорчено. Звездное небо не казалось больше россыпью драгоценных камений, а стихающая вдалеке песня и вовсе невероятно раздражала. Глупая неведующая девка, как всегда, умудрилась все испортить! Емельян до боли сжал руками продолжающие пульсировать виски. Злые слезы отчаяния блестели в уголках глаз. Вот оно материнское проклятие – не знать чистой и взаимной любви. Та, кому будет отдано твое сердце, никогда не посмотрит в твою сторону. А та, что готова идти за тобой, всегда до дрожи и омерзения будет противна тебе!