Читать онлайн За гранью твоей досягаемости

Глава 1

Лёгкий вечерний ветерок скользнул по щеке, задевая выбившуюся прядь у виска, словно сама природа, шепотом предлагает отдохнуть. Сквозь настежь распахнутое окно в мастерскую проникают звуки пробуждающегося к ночной жизни города: смех, шаги, обрывки разговоров. Они сплетаются в шумную, но тёплую симфонию, напоминающую, что мир за стенами полон жизни  и чужого счастья. А я  всё ещё здесь, склонившись над швейной машинкой, погружённая в свой мир ниток, тканей и усталости.

Боль в висках пульсирует в такт монотонному постукиванию иглы, будто сама швейная машина умоляла: «Хватит». Пальцы медленно теряют чувствительность, строчки начинают петлять, словно ткань взбунтовалась, не желая больше подчиняться. Это знак: пора остановиться. Как бы мне ни хотелось сделать ещё один заказ, прошить ещё один шов, я знаю – дальше будет только хуже. Усталость не щадит даже самые твёрдые намерения.

Мысль о том, что могу подвести миссис Шарп, тревожно сжимает сердце. Она с добротой разрешает мне задерживаться допоздна, зная, как отчаянно я нуждаюсь в каждом лишней монете. Её молчаливая поддержка – не просто жест милосердия, а тонкая нить, что держит меня на плаву. И потому ошибка, допущенная из-за усталости, это больше, чем просто испорченная строчка. Это – предательство доверия.

Собрав остатки сил, я выключаю машинку. Перед уходом снимаю рабочий платок. Тёмные пряди волос соскальзывают на плечи, чуть поблёскивая в тусклом свете лампы. В зеркале напротив  моё отражение. Худощавая фигура, спрятанная в когда-то уютный, а теперь растянутый свитер. Уставшие карие глаза смотрят с недоверием, а тени под ними будто вросли в кожу, как немые свидетели ночей без сна и дней без отдыха. Протёртые брюки, мои единственные, ещё сохраняют подобие приличия, напоминая, что комфорт иногда единственная доступная роскошь.

Я глубоко вздыхаю. Это отражение – не просто картинка. Это я. Та, что держится.

– Терпи, Ави. Всего три месяца, – шепчу себе. – Всего три месяца, и всё закончится.

Оживлённая улица встречает меня мягкой, обволакивающей, прохладой, словно тихий голос, шепчущий: ещё один день позади, ты справилась. Люди несутся мимо, в спешке, в заботах, в своих привычных маршрутах. Их шаги сливаются в ровный, отстранённый гул – пульс большого города, равнодушного и живого одновременно. Я стараюсь раствориться в этом шуме, быть просто частью толпы. Незаметной. Неслышной.

Перебегаю дорогу и, поймав последние лучи ускользающего солнца, запрыгиваю в уходящий вагончик. Он стар, но надёжен.

Протиснувшись сквозь стоящих, устраиваюсь у окна. Вдох – и я позволяю себе немного выдохнуть. Фонари за стеклом вспыхивают один за другим, как огоньки на праздничной гирлянде. За окном рабочие окраины Северного района: дома, уставшие от времени, стены, напитавшиеся копотью, и здания без лиц.

Плотные кварталы, выстроенные для рабочих, кажутся грубыми и суровыми. Здесь – бетон, дым, гул. Заводы и станции идут цепью вдоль улиц, как железные великаны, не знающие усталости. Запах раскалённого металла и копоти въелся в стены, в одежду, в сам воздух. Это сердце промышленного Станбурга – его мощь и опора, но не место для мечтаний.

Когда вагончик пересекает мост, гладь воды отражает огни, и город вдруг меняется. Он раскрывается, как занавес в театре, показывая свою парадную сторону. Станбург в свете вечерних огней напоминает ожившую иллюстрацию из сказочной книги. В наступающих сумерках город оживает, окутанный мягким золотистым светом.

Чем дальше к югу, тем мягче становятся очертания улиц, тем нежнее дышит город. Он будто и не отсюда. Узкие улочки, мощёные брусчаткой, старинные особняки, витражи, ухоженные парки и запах кофе, перемешанный с цветочными духами. Здесь живут те, кто не боится будущего. У кого оно уже давно спланировано. И у кого за спиной – не только поддержка, но и имя. А я? Я смотрю на них, и чувствую, будто любуюсь чужой жизнью через витрину.

Кафедральный собор святого Лоренцо вдалеке сияет в отблесках заходящего солнца, как маяк для заблудших.

А высоко на холме – королевский дворец. Его стены из светлого камня ловят последние лучи дня, и он будто парит над городом. Красивый, величественный. Недоступный. Мне и не нужен дворец. Мне бы – угол, тепло, и чтобы не дрожать от страха за завтра. Но в глубине души я всё равно смотрю на него, как ребёнок смотрит на звезду: понимая, что не достанешь, но не в силах отвести взгляд.

Станбург огромен. В нём есть свет и тьма, золото и копоть, мечты и выживание. Я – лишь крошечная тень на его улицах.

Мысли уносят меня назад – туда, где всё было иначе. Перед внутренним взором всплывает наш старый дом, укрытый в тишине зелёного квартала. В том районе, где кусты мирены цвели так пышно, что казалось – даже воздух становится мягче. Мне снова пятнадцать. В комнате – приглушённый свет, раскрытая книга на коленях и шелест страниц, впитываемых жадным умом: скоро годовая проверка знаний, и я мечтаю поступить в высшую академию.

Из кухни тянется тёплый, сладковатый аромат – мама печёт тыквенный пирог, мой самый любимый. Его запах до сих пор живёт в моей памяти, как напоминание о доме, которого больше нет. Весёлые голоса перекатываются из комнаты в комнату – мама и пятилетний Ник смеются, накрывая на стол. Он, как всегда, проверяет, чтобы всё стояло строго симметрично, а мама подыгрывает ему, будто это важнейшая миссия в мире.

Папа должен вот-вот вернуться. Тогда, работая в Станбургском университете, он приходил домой очень поздно, но каждый ужин с ним превращался в праздник.

А потом всё рухнуло. В одночасье. Папа ушёл – внезапно, без предупреждения, как будто кто-то оборвал нить его жизни грубыми пальцами. Мы не успели попрощаться. Не успели сказать самого главного. Осталась только пустота – глухая, звенящая, всеохватывающая. Слов не хватит, чтобы передать ту тишину, в которую провалились мы втроём.

Мама, собрав волю в кулак, пошла работать, у неё не было выбора. Деньги таяли, как вода сквозь пальцы, и вскоре нам пришлось покинуть тот уютный дом. Я стала пропускать занятия, не по своей вине, а по необходимости. Надо было помогать. Надо было взрослеть. Именно тогда мы встретили миссис Шарп. Мама работала на неё, а потом и я. Я училась шить – быстро, с азартом, с благодарностью. Игла в руках стала продолжением моих мыслей. Через шитьё я возвращала себе контроль.

Мы перебрались в крошечный домик на самом краю города, в районе, где улицы вечно покрыты грязью, а окна затянуты плёнкой от пыли. Там жизнь текла глухо и вязко. Школу я так и не закончила – мечты о светлом образовании растаяли в серых буднях. В королевстве, где всё – от знания до лечения – продаётся за золото, мечтать о будущем стало глупой роскошью.

Каждое утро начиналось с одной и той же мысли: как бы протянуть до вечера. Хлеб – чёрствый. Мясо? Легенда. И всё равно – мы держались. Ради Ника. Он болел часто и тяжело, и каждый поход к врачу превращался в испытание с торгами, унижением и страхом. Без денег здесь не лечат – здесь забывают. Мир сжался до одной цели – выжить. Помощь приходила редко, почти никогда. Долги копились, как тучи перед грозой. Отсутствие отца ощущалось постоянно: не только в счётах, которые некому было оплатить, но и в взглядах соседей, в чувстве, что в доме не хватает опоры, тени, голоса, который мог бы сказать: всё будет хорошо.

Но мы не сдавались. Не позволила себе раствориться в этом мраке. В каждом дне искала хоть крошку света.

Однажды, в один из тех серых, гнетущих вечеров, мама произнесла фразу, изменившую всё:

– Мы переезжаем. К Филету Килингу.

Её голос был едва слышен, плечи опущены, а взгляд пустой, как у человека, давно смирившегося с судьбой.

Я помню, как время застыло. Имя этого человека уже звучало в наших разговорах раньше – вскользь, обрывками. Его образ вызывал у меня тревогу, словно с ним шло что-то холодное, бесформенное, темное. Мужчина средних лет, умный, но холодный, с цепким взглядом и вечной тенью корысти в поступках. Его связи с людьми сомнительного круга и слухи, ходившие о его делах, не оставляли сомнений – он жил на грани закона, если не за ней.

Как она могла?..  клокотало во мне. Ярость вспыхнула во всей своей беспощадной силе. Мне хотелось кричать, убежать, оставить её, как она, казалось, оставила нас. Но я была связана. Законы королевства удерживали меня в капкане. Несовершеннолетняя, бесправная, как птичка в клетке.

Я не могла уйти. Ради Ника. Мой брат, потерявший отца, держался за меня, как за последний якорь. Я чувствовала его страх. Мама же словно ушла в себя. Трудности и постоянная борьба стерли с её лица ту мягкость, которой мы раньше грелись. Осталась только пустая оболочка, тихая, уставшая. Мы всё ещё были рядом, но она уже далеко.

В те дни я пыталась сохранить для Ника хотя бы иллюзию нормальности: учила его читать, писать, считать, вырезала для него буквы из старых газет и сочиняла сказки на ночь, чтобы он мог хоть немного верить в чудеса. Он улыбался редко, но искренне.

Сначала в доме Филета всё казалось… терпимым. Он старался казаться заботливым, приносил маме небольшие подарки, даже улыбался нам. Было в его поведении что-то странное, как будто он играл роль доброго хозяина. Я осторожно надеялась – вдруг это шанс? Вдруг он не так уж плох?

Но иллюзии таяли быстро. Вскоре его ночи стали пропадать в пьяных кутежах, а дни  в раздражённом молчании или гневе. Он стал приводить в дом людей, от которых веяло опасностью: грязные, вонючие, громкие. Они выпивали, шумели, орали, и этот дом всё больше напоминал приют для тех, от кого нормальные люди стараются держаться подальше.

Филет начал срываться, сначала на маму, потом и на нас. Его гнев был непредсказуем. В его глазах больше не было ни притворной доброжелательности, ни желания угодить. Только раздражение, злость и холодный расчет.

А мама… Мама исчезала. Не буквально, но изнутри. Она как будто таяла, превращаясь в тень. На её коже всё чаще появлялись синяки – она объясняла их падениями, неудачным шагом, дверной ручкой. Я не  спрашивала, но всё понимала.  По ночам, сквозь тонкую стену, я слышала её сдержанные рыдания. Те самые, которые разрывают душу не громкостью, а безысходностью.

В такие дни мы с братом находили спасение у нашей пожилой соседки – миссис Аланы.  Она всë понимала. И давала нам ту заботу, которую мы всё реже видели дома.

Мама не могла – или не хотела – уйти от Филета. Словно он держал её не руками, а страхом, нуждой, обломками надежд. Я всё сильнее ощущала: если мы останемся здесь, нас ждёт не просто бедность – нас ждёт разрушение. Полное, необратимое.

Резкий рывок вагончика вырывает меня из плена тяжелых воспоминаний. Я оглядываюсь, людей почти не осталось. Пустые взгляды, сгорбленные фигуры, искажённые усталостью лица давно исчезли, растворившись в потоке остановок. За окном пейзаж меняется: чем дальше от центра, тем серее становятся улицы, будто кто-то вымыл из них краски. Обшарпанные дома с провалившимися крышами, заборы, держащиеся на ржавых гвоздях, колеи, заполненные глинистой жижей. Всё вокруг словно застыло во времени – покинутое, уставшее, забытое.

Иногда мимо проносятся одинокие бродяги – больше тени, чем люди. Их одежда болтается на костях, как у марионеток. В воздухе чувствуется сырость, в которой растворились отчаяние и безысходность.

Я выхожу на предпоследней остановке. Тяжёлый воздух встречает меня, будто обволакивая занавесом. Направляюсь туда, где мне не хочется быть,  в дом, который давно стал не пристанищем, а клеткой. У калитки, которая едва держится на ржавых петлях, останавливаюсь на мгновение. Взгляд скользит по покосившемуся дому, крыша которого грозит рухнуть при первом же сильном ветре.

Ступаю на гнилые ступеньки крыльца, и они угрожающе скрипят под ногами. Как только открываю дверь, в следующее же мгновение оказываюсь в крепких, обнимающих меня руках.

– Ави, ты вернулась! – Ник прижимается ко мне всем телом. Его голос – смесь радости, укора и бесконечного облегчения.

Я целую его в тёмную макушку, ощущая, как оттаивает что-то внутри, давно замёрзшее. Он ждал. Как всегда. Всегда ждёт.

Но этот миг тепла мгновенно разрушается:

– Где тебя черти носят?! – раздаётся гулкий, пропитанный раздражением голос из глубины дома.

Филет. Его грубый тон, как кнут, больно хлещет по нервам. Я замираю, заставляя себя не дрогнуть. Ник жмётся ко мне, и я осторожно подталкиваю его в сторону нашей комнаты, а сама иду на кухню.

Он, как всегда, сидит за столом, развалившись, будто хозяин жизни. Кулак сжимает бутылку мутного пойла. Запах алкоголя, дешёвого и резкого, витает в воздухе. Его глаза – ледяные, мутные от пьянства, и в них таится жестокость.

– Опять задержалась? – голос тихий, устрашающий.

– Перепутала выкройку. Пришлось перешивать. – Лгу спокойно, уверенно,  хотя внутри всё сжимается.

– А деньги где? – прищур.

– Миссис Шарп обещала расплатиться в ближайшие дни. – Говорю чётко, стараясь не показать страха. Я уже не та маленькая девочка.

– Если поймаю на вранье – вылетите отсюда оба, – угрожает он, отворачиваясь. – Тут не приют. Ты и твой сопливый братец – балласт. Я вас терплю. Пока.

Внутри всё кипит. Хочется закричать, вылить на него всё: кто ещё у кого сидит на шее? Если бы не мои заработанные деньги, половину из которых он бессовестно проигрывает в карты и пропивает, мы бы уже загнулись с голоду. Но я молчу. Потому что не имею права. Пока мне не исполнится девятнадцать, по закону я никто. У меня нет опекунских прав на Ника. Всё, что у нас есть, – держится на волоске.

– В напоминании не нуждаюсь, – выдавливаю из себя, сжав зубы.

– Вот и славно. – Его голос наполняется мерзким удовлетворением, будто он только что выиграл в этой маленькой, но для него значимой битве.

И вдруг в кухню влетает Дора, тяжело дыша. В руках – охапка дров, которые она с грохотом сбрасывает у печи. Женщина средних лет, с копной растрепанных светлых волос и твёрдым, решительным лицом. Она появилась здесь после смерти мамы, и, как бы странно это ни звучало, я была ей даже благодарна.

Она не была ласковой. Мы с ней не делились мыслями, не обменивались тёплыми словами. Но она не позволяла Филету перейти границу. Иногда – одним взглядом. Иногда – тяжёлым словом. Без неё нас бы давно вышвырнули или хуже.

– Еда остыла, – хмуро сообщает она, хлопнув заслонкой печи.

– Не голодна, – бросаю через плечо и, не дожидаясь ответа, исчезаю в полумраке коридора.

Сзади доносятся звуки возни, бряканья посуды и недовольного ворчания.

Запираю дверь и, словно в замедленной съемке, прохожу вдоль уютной, но немного тесной комнатки с низкими потолками, которую мы делим с Ником. Плюхаюсь на кровать рядом с ним, ощущая мягкость одеяла, в которое он укутался до самого подбородка, как в теплую защиту от всего мира.

– Как прошел твой день? – зеваю, стараясь разбудить в нем интерес.

– Так же, как и всегда, – отвечает он, потирая глаза. – Ничего интересного. Помогал Доре в пекарне.

– А соседский мальчишка больше не задирал тебя? – с любопытством спрашиваю, вспоминая их недавние стычки.

– После того, как я ему навялал, он ко мне точно больше не сунется, – с гордостью сообщает Ник, и я не могу сдержать улыбку.

– Ты же мой маленький храбрец, – легонько треплю его по волосам, наслаждаясь моментом.

– Эй! Никакой я не маленький, мне, между прочим, уже почти восемь, – бурчит он обиженно, но в его голосе слышится игривый нотки.

– Ладно, ладно, – вскидываю ладони в примирительном жесте. – Никакой ты не маленький, а мой самый смелый и сильный защитник.

Улыбаясь, притягиваю его к себе и сжимаю в крепких объятьях, чувствуя, как его тепло наполняет меня спокойствием.

– Ави? – тихо спрашивает он, прижимаясь ко мне.

– Что? – отвечаю, готовая выслушать его.

– Мне здесь не нравится. Я так сильно скучаю по маме с папой. Расскажи мне про них ещё что-нибудь, – его голос дрожит, и в горле образуется ком боли, а на глаза наворачиваются горькие слезы. Прошёл почти год после смертельного приступа мамы, а душевные муки все никак не притупляются, словно острые иглы, вонзающиеся в сердце.

– Знаю. Мне их тоже ужасно не хватает, Ник. Скоро все изменится, обещаю тебе! – обнимаю его ещё сильней, стараясь передать ему свою уверенность.

Почти каждый вечер мы с ним забываемся в приятных воспоминаниях о тех счастливых днях, наполненных семейным весельем, радостью и светлыми моментами. Они такие далекие, что иногда кажется, будто их и вовсе никогда не существовало, и они нам только привиделись. Но в эти мгновения, когда мы вместе, я чувствую, что память о них живет в нас, и это придаёт нам сил.

Глава 2

В ранние утренние часы, когда мир еще окутан полумраком, я медленно просыпаюсь. За окном царит темнота, и настойчивые тени, мелькающие по стенам, лишь подчеркивают нежелание покидать теплую постель. Но чтобы вовремя и без опозданий добраться до мастерской, приходится вставать ни свет, ни заря. Комнатка кажется такой невзрачной и обветшалой, как будто сама ее древесина помнит множество историй, живущих в её трещинах. Унылые стены окрашены в бледные тона, единственное узкое запыленное окно, в котором рама, от ветра, ходит ходуном, а мебель прошлых лет давно пора отправить на свалку. Встать с постели – настоящая борьба. Под мерное посапывание брата, свернувшегося в клубочек, направляюсь в ванную, стараясь его не разбудить.

Слегка теплая вода вытекает из ржавого крана, издавая резкий звук, словно протестуя против своего назначения. Я наполняю небольшой таз, и, погружая в него руки, чувствую, как холод пробирает до костей. Умывшись, я смотрю в зеркало, которое отражает усталое лицо, обрамленное беспорядком волос.

Бесшумно прокрадываюсь по темному коридору,  до  слуха долетает лошадиный храп, доносящийся из дальней комнаты Филета. Отлично, можно не опасаться лицезреть с утра его помятую рожу.  Заглядываю на кухню, которая выглядит так, словно время здесь остановилось. Захудалые деревянные шкафчики, обшарпанные и потемневшие от времени, прячут немногие запасы. На столе стоит старая чугунная плита, излучающая дух давно ушедших эпох. Здесь, среди старющих предметов и тусклого света, начинается мой день, полон надежд на лучшую жизнь.

Не спеша добираюсь до города на первом проходящем вагончике.

Старая швейная фабрика, расположенная на шумной улице, словно хранит в своих стенах воспоминания о прошлом. Ее кирпичные стены обветшали, но все еще сохраняют следы былого величия. Окна покрыты легким слоем пыли, но иногда через них пробивается солнечный свет, создавая романтичные блики на полу, выложенном из потертых деревянных досок.

Внутри уже во всю витает рабочая атмосфера. Шум десятка стучащих и шуршащих машин, в сочетании с запахом ткани и свежего холста напоминает о тяжелом, но увлекательном труде. На стеллажах лежат аккуратно сложенные рулоны тканей разных оттенков, от ярких красных и глубоких синих до нежных пастельных тонов. На длинных столах разбросаны куски материи, иголки и нитки, а также всевозможные образцы одежды, которые создаются здесь с заботой и увлечением.

Здороваясь со всеми, я занимаю своё уютное швейное место и с головой погружаюсь в трудовой процесс. Часы за работой пролетают незаметно, словно волшебные стрелки на часах, унося меня в мир тканей и ниток. Вдруг вспоминаю, что сегодня, во время полуденного перерыва, мы договорились встретиться с Вивиан – единственным человеком из моего прошлого, с которым сохранились теплые отношения. Мы дружим с самой школы, и она для меня как невидимая ниточка, связывающая с беззаботными днями юности. После всех испытаний, которые выпали на долю нашей семьи, когда мне пришлось покинуть школу, Вивиан стала одной из немногих, кто поддерживал меня и находил время, чтобы выслушать.

Перед уходом я заглядываю в кабинет миссис Шарп, которая с утра объявила, что сегодня рассчитается со всеми за прошедший месяц. Как только долгожданный мешочек с заработанными монетами оказывается в моих руках, настроение мгновенно взлетает до небес. Это случается крайне редко, и сегодня, похоже, ничто не сможет его испортить. Я отсчитываю часть денег, полученных за дополнительные часы труда, и аккуратно убираю их в отдельное место, словно сокровище.

С легкостью сбегаю вниз по витиеватой лестнице, выхожу из здания и направляюсь к Театральной площади, где мы с Вивиан договорились встретиться.

Я нахожу её на привычном месте – на изящной резной лавочке у мраморного фонтана, из которого неспешно струится кристально чистая вода. Вивиан будто сошла с иллюстрации к романтического романа: на ней простое, но элегантное платье нежно-розового оттенка, подчёркивающее её изящную фигуру. Светлые, слегка волнистые волосы собраны в небрежный пучок, из которого, как всегда, выбиваются несколько непослушных прядей – придавая ей ту самую очаровательную легкость и искренность, за которую её все и любят.

Увидев меня, она расплывается в широкой, солнечной улыбке. Её глаза – чистые, лазурные, как весеннее небо – вспыхивают радостью. Виви всегда была воплощением доброты и заразительного оптимизма. Её природная открытость моментально располагает к себе, а лёгкий нрав делает её любимицей всех без исключения.

– Ави! – с радостным визгом она бросается ко мне и заключает в свои крепкие объятия, забыв, как всегда, что я их терпеть не могу.

– Виви, ну перестань! Ты меня задушишь, – с трудом вырываюсь из её рук, пытаясь отдышаться. – Долго ждала?

– Всего минут десять! – отвечает она. – Еле досидела до конца лекции! Если бы не этот занудный профессор философии, я бы давно сбежала, как все остальные. Мне не терпится увидеть списки! Давай быстрее, Ави!

– Подожди! – останавливаю я её, когда она начинает тянуть меня за руку. – Какие ещё списки? Я пришла, как договаривались, отдать тебе монеты.

Достаю мешочек и вручаю ей на хранение, как всегда, ведь доверяю ей больше, чем кому-либо. Она поспешно убирает его в ажурный редикюльчик.

– Ави, ты серьёзно? – изумлённо хлопает глазами Виви. – Ты забыла? Сегодня оглашают имена тридцати девушек, отобранных для участия в Королевском Отборе!

В голове проясняется. Точно же, дурацкий отбор, в котором обязали принять участие всех незамужних девушек королевства от восемнадцати до двадцати трёх лет. За каждодневной рутиной я уже успела про него забыть, как о ненужной мелочи.

– Виви, мне нет до них никакого дела, – отвечаю, стараясь быть как можно спокойнее. – Я должна успеть вернуться в мастерскую до конца перерыва.

– Что? Даже не пойдёшь со мной? – её голос дрожит от разочарования.

– Прости, не могу. Мне правда некогда тратить время на пустое любопытство.

В её глазах загорается знакомая мольба, и я внутренне вздыхаю. Виви всегда прибегает к этой уловке: накидывает на лицо выражение бедной, всеми покинутой сиротки, и смотрит так, будто я только что разбила её любимую куклу.

– Ави, ну пожалуйста! Это не займет много времени. И к тому же, там, наверняка, много народу, вдруг в такой суматохе кто-то незаметно решит стащить мой редикюль, – голос её становится нарочито жалобным.

Вот же зараза, знает, на что надавить.

– Ты бываешь невыносимой, – вздыхаю я, наконец сдаваясь. – Ладно, идём. Только потому, что у меня сегодня хорошее настроение.

"И потому что я действительно волнуюсь за свои монеты," – мысленно добавляю я.

– Ну-ну, – с лукавой улыбкой произносит она, берёт меня под руку. Я хмурюсь для приличия, но улыбка всё равно просачивается наружу. Уж больно заразительная у неё энергия.

Мы пересекаем площадь и идём вдоль забора из изящного кованого железа, сплошь оплетённого зелёными лозами, будто сама природа решила смягчить строгость городской архитектуры. Я давно не бывала в центральной части города.

Здесь, в сердце столицы, всё выглядит иначе: узкие мощёные улочки утопают в мягком солнечном свете, старинные дома с высокими фронтонами и замысловатыми лепными украшениями словно хранят дыхание прошлого. Воздух напоён запахами свежей выпечки и цветущей глицинии. Мимо снуют прохожие в безупречно сшитых костюмах и платьях – элегантных, модных, совсем не таких, как те, что мы создаём в мастерской. Невольно начинаю разглядывать их – будто подмечаю иную реальность, к которой сама никогда не принадлежала.

Помню, как посреди обычного утра в мастерской, когда я возилась с подолом нового платья, на пороге объявился представитель дворца. Холёный, самодовольный, с манерами, которые явно репетировал перед зеркалом. Голос у него был настолько надменным, что мне захотелось забросить в него катушку ниток.

Он вручил каждой незамужней девушке, определённого возраста, толстый бланк и сообщил, что с этого дня начинается Королевский отбор.

Тогда мне казалось, что это просто нелепая формальность, что никто из нас всерьёз не станет в этом участвовать. Но пришлось – приказ есть приказ. Очередь в правительственном здании тянулась на несколько улиц, и день выдался одним из самых утомительных в моей жизни.

Мы простояли почти весь день, под палящими лучами солнца. Осмотр, измерения, бесконечные вопросы. Размер ноги, цвет волос, здоровье, родословная – в карточке не хватало только записи о вкусовых предпочтениях. А потом ему и фотокарточка. Одна вспышка – и ты уже в чьём-то архиве, одна из сотен.

Всю дорогу Вивиан, как сказочница, без умолку расписывала все прелести жизни в королевском замке, которые ждут участниц отбора. Её глаза сверкали, а голос был наполнен восторгом.

– Ты только представь, – начинает она, – жить среди атмосферы роскоши и изысканности! Шумные балы, где в воздухе витает аромат цветов и сладостей, официальные приемы, на которых звучит музыка, заставляющая сердца биться в унисон, и королевские пиршества, где столы ломятся от деликатесов! Пышные элегантные наряды, сверкающие драгоценности… Мне кажется, я была бы сама не своя от счастья, окажись я одной из претенденток! – мечтательно произносит она, словно рисуя в воздухе картины своего идеального будущего.

– А мне кажется, что кому-то пора упасть с небес на землю, – не сдержавшись, произношу я, стараясь вернуть её к реальности. – Надеюсь, ты понимаешь, что твой "прекрасный" принц никогда не выберет себе в жены девушку простолюдинку. А весь этот мнимый спектакль под названием "королевский отбор" устроен лишь для отвода глаз, чтобы заткнуть слишком любопытным смертным рты. Мол, смотрите-ка, нам не безразлична судьба простого народа, и мы даже готовы снизойти до одной из них, если ей, конечно, повезёт.

– Ты такая пессимистка, Ави! – восклицает Вивиан, её лицо искажает недоумение.

– Просто я реально смотрю на вещи, а не сквозь призму сентиментальной наивности, – отвечаю я, стараясь быть убедительной. – За примером даже ходить далеко не нужно, вспомни хотя бы прошлый отбор для старшего наследного принца, за которым мы наблюдали ещё будучи школьницами. Все девушки, не имеющие почетных титулов, отсеялись уже спустя неделю. В итоге выбор его пал на какую-то там графиню.

– Скорее всего, они просто не сумели его заинтересовать должным образом. Если принц действительно полюбит одну из претенденток, думаю, отсутствие титула не станет преградой для их брака, – уверенно отвечает она, словно сама верит в эту сказку.

– Ага, как же, жди да радуйся. Наверняка для него уже подготовлена блестящая партия в виде знатной герцогини, – парирую я, не желая сдаваться.

– Даже если всё так, как ты говоришь, в чем я сомневаюсь, в любом случае им неимоверно повезет!  Это невероятно редкая удача – побывать в замке и быть лично представленной перед королевской семьёй! – восторженно восклицает она, её голос наполняется мечтательностью.

– Это всё равно, что подарить ребенку яркую сладкую конфету, заставить его мечтать о ней, а затем забрать, оставив его с горечью недосягаемости, – парирую я, пытаясь донести до неё свою точку зрения.

– Ты просто ничего не понимаешь, Ави! – обиженно отвечает Вивиан, её глаза полны обиды.

Да куда уж мне, со своими пустяковыми проблемами, до её возвышенных чувств. Это ведь не ей ежедневно приходится выгрызать своё право, на мизерный шанс лучшей жизни в этом жестоком мире. Я всем сердцем ценю нашу дружбу с Вивиан, но иногда, из-за её глупых витаний в облаках, мне кажется, что я совсем её не знаю.

Дальше иду молча, бросив попытку донести до нее простые истинны суровой реальности.  Когда-нибудь настанет время и её невидимая скорлупа слепой наивности наконец треснет, и тогда стремительная буря жестоких реалий, затопит её мир, приготовив множество испытаний, к которым она вряд ли окажется готова.

Виви тоже больше ничего не говорит. По её взгляду понятно, что она ошиблась в выборе собеседницы, думая что её восторженные чувства будут разделены.

Наконец, в поле зрения вырастает здание типографии – величественное, с колоннами и балконами, на которых снуют печатники, словно актёры на сцене. Сквозь огромные окна льются потоки солнечного света, наполняя внутренние залы теплом и движением. Над крышей возвышается массивная дымовая труба – символ непрекращающегося творческого процесса, кипящего день и ночь.

Площадь перед зданием буквально захлестнула бурлящая толпа девушек. Словно разом сошедшие с ума, они кружат вихрем, перекрикивая друг друга, размахивая свежими газетами со списками участниц королевского отбора. Их глаза полны восторга, ожидания, надежды. Кто-то вскакивает от радости, кто-то пытается разглядеть знакомые имена, обсуждая каждую фамилию с воодушевлением.

Мы с трудом пробираемся через это неистовое море голосов и локтей. Я прикрываю Виви, пока она, цепко держась за меня, добирается до окошечка и, наконец, выхватывает заветную газету. Она прижимает её к груди, как священную реликвию. Я утаскиваю её подальше – в небольшой сквер рядом, укрытый тенью раскидистых деревьев, подальше от истеричного гула.

Мы опускаемся на одинокую скамейку. Руки Вивиан дрожат, когда она осторожно разворачивает газету. Начинает читать вслух, неторопливо, с придыханием, будто заклинание: имя за именем, строка за строкой. Я почти не слушаю – моё внимание рассеяно. Слежу за людьми вокруг, размышляя, как бесполезно потратила половину рабочего времени, пока до слуха не долетает моё имя. Перевожу вопросительный взгляд на подругу, думая, что ослышалась.

– Ави Бьёркен, – вновь, уже медленнее произносит она.

Встречаюсь с непониманием и шоком в  глазах напротив. Выхватываю газету из её онемевших рук, чтобы самой убедится в услышанном.

Привожу пальцем по бумаге, пробегаюсь по строчкам незнакомых имён, пока взгляд не натыкается на моё собственное имя. Мало ли  девушек в нашем королевстве с таким же  именем, сперва думаю я. Но, видимо, судьба решила, что я ещё недостаточно настрадалась, и решила подшутить надо мной, разыгрывая свой собственный спектакль из неожиданных испытаний, и доказательством этому служит фотография, на которой, без сомнений, изображена я.

Первая мысль, всплывающая в моем помутневшем сознании, что это какая-то ошибка. Не может быть, что среди такого большого количества девушек нашего королевства, не повезло именно мне! Сердце бешено ускоряет ритм, в голове полнейший хаос из мыслей, как я буду выпутываться из этой ситуации, внезапно возникшей, как гром среди ясного неба.

– Ави, поздравляю тебя! Ты стала одной из тридцати участниц! – произнесла Вивиан с неверящим голосом.

Её возглас вырвал меня из состояния ступора. От неожиданного потрясения я даже успела про неё забыть.

– Что ты такое несёшь? Какие поздравления, Виви? Я не собираюсь участвовать в этой клоунаде! – ответила я, стараясь скрыть растерянность.

Вивиан, не обращая внимания на мой протест, наклонилась, подобрала газету, упавшую из моих рук, перевернула страницу и поднесла её к моему лицу.

– Ну вот же, смотри. Здесь написано, что завтра с утра всем конкурсанткам, для дальнейшего участия в отборе, велено явиться в правительственное здание. Дальше, после всех формальностей, вас доставят в королевский замок, – сказала она, указывая на текст.

Я снова грубо вырвала у неё из рук эту чёртову газетёнку и внимательно прочитала статью до конца.

Королевская газета "Светлые Врата"

Дорогие дамы и уважаемые читатели!

С радостью сообщаем, что долгожданный королевский отбор претенденток на сердце нашего дорогого Принца Калистена  завершился! После тщательного и пристального рассмотрения всех заявок, путем случайной жеребьевки, были отобраны тридцать самых достойных и прекрасных невест, которые будут представлены при дворе.

Всем участницам предстоит жить во дворце, посещать различные мероприятия, на которых они продемонстрируют своё обаяние, творческие способности, интеллигентность, умение держаться на публике, знание придворного этикета, смелость и многие качества, которыми должна обладать будущая принцесса. Также,  у каждой претендентки будет невероятная возможность, поближе познакомиться с принцем на индивидуальных свиданиях.

За отбором будут тщательно следить члены королевской семьи, совет и опытные наставники, которые помогут каждой даме раскрыть свой потенциал. Все девушки, которые сумеют преодолеть нелегкий отбор и окажутся в финале, получат щедрое вознаграждение, которое станет не только символом их смелости и упорства, но и откроет перед ними новые горизонты возможностей.

Далее следует длиннющий список имён,  который я пропускаю за ненадобностью.

Всем участницам, в строгом порядке, следует явиться в правительственное здание, расположенное на Брукфилдской площади. При себе иметь только самые ценные вещи и грамоту, подтверждающую вашу личность, всем необходимым вас обеспечат во дворце. После тщательной проверки и досмотра, все участницы будут доставлены во дворец. Неповиновение расценивается как оскорблением и  приравнивается к государственной измене!

Желаем всем участницам отбора удачи! Продолжайте следить за новостными сводками, и вы будете первыми в курсе всех захватывающих подробностей этого увлекательного события.

С уважением,

Редакция "Светлых Врат"

Я замерла на месте в состоянии полного замешательства, как будто время остановилось, а окружающий мир стал размытым и неясным. Мысли метаются, как птицы в клетке, и каждая попытка осознать произошедшее лишь усиливала ощущение безысходности. Проблема, внезапно обрушившаяся на меня, полностью меняла все мои планы.

Схватив Вивиан за запястье, я бросила взгляд на её изящные наручные часы. Время поджимало, и его у меня оставалось совсем немного. Скомкав газету, я выбросила её в урну и поспешила к ближайшей остановке.

– Ави! Постой, куда же ты? – еле поспевая за мной, воскликнула она, её голос звучал полон тревоги.

– Мне нужны все монеты, которые я накопила. Ты сможешь передать их мне сегодня? – спросила я, стараясь не сбавлять темп.

– Разумеется, но они вряд ли тебе понадобятся во дворце, – ответила Вивиан, её глаза полны недоумения.

– Конечно, не понадобятся, потому что меня там не будет, – бросила я, не останавливаясь.

– Что ты задумала, Ави? Ты же сама читала, что сулит за неповиновение! – её голос звучал всё более настойчиво, но ветер уносил слова прочь.

Добежав до остановки, я обняла Вивиан, стараясь передать ей хоть каплю уверенности.

– Я всё объясню позже, не переживай! Увидимся вечером, – сказала я, и, не дождавшись ответа, запрыгнула в уходящий вагончик.

Глава 3

Нервно тереблю рукав своего вязаного свитера, сидя в душном вагончике, который, будто назло, ползёт со скоростью улитки. За окном плывут размытые силуэты улиц, а я вновь и вновь прокручиваю в голове, что делать дальше. Не укладывается в сознании, что какая-то нелепая случайность разрушила тщательно выстроенные планы, к которым я шла шаг за шагом целыми месяцами. Всё, что казалось таким продуманным и надёжным, рассыпалось в одно мгновение.

Сейчас главное – как можно быстрее забрать Ника из дома Филета. А потом исчезнуть. Найти укромное место, где нас никто не сможет найти. Мне нужно время. Просто немного времени, чтобы все обдумать и понять, как быть дальше.

Мой изначальный план казался простым. Я собиралась дождаться девятнадцатилетия. К тому моменту Вивиан должна была договориться со своей тёткой, которая работает в королевской канцелярии. Мы рассчитывали, что с её помощью мне удастся оформить опеку над Ником – официально, по всем правилам. Я копила каждую монету, отказав себе даже в элементарных радостях, чтобы купить два билета на корабль – и уплыть прочь. Прочь из этого насквозь прогнившего королевства, где у простых людей нет ни прав, ни будущего.

Да, и в соседнем королевстве законы не идеальны, и бедных хватает, но хотя бы есть бесплатное образование. Там у Ника был бы шанс – шанс стать кем-то. А у меня – возможность построить другую жизнь. Без страха, без постоянной борьбы за выживание.

Но, как всегда, всё пошло кувырком. Стоит только выстроить хоть что-то – и всё моментально рушится. И теперь я снова стою у края пропасти, с одним только желанием – уберечь брата и не сойти с ума.

Наконец-то я вижу свою остановку. Выбежав наружу, словно гонимая ураганом, мчусь к дому. Незаметно прокравшись внутрь, сначала заглядываю на кухню. Пусто! Дора с Ником, наверняка, всё ещё в пекарне. Отлично, оттуда я его и заберу. Надеюсь, что Килинг, как всегда, сидит в какой-нибудь питейной, протирая штаны. С облегчением вздыхаю и осторожно передвигаюсь по коридору в нашу с братом комнату. Доставая из-под кровати потрёпанный, пыльный чемодан, судорожно начинаю сбрасывать в него вещи – благо, их у нас не так много.

– Далеко собралась? – сквозь разум прорывается внезапный голос.

Холод пробегает по позвоночнику. Я вздрагиваю от неожиданности.

Филет.

Чёрт бы его побрал.

Разворачиваюсь резко, дыхание сбивается. Пульс бьёт в ушах, как барабан.

– Это не твоё дело, – рявкаю, пытаясь скрыть паническое волнение. Но голос звучит чересчур напряжённо, выдает меня с головой.

Сердце пропускает удар. Боже, нет! Только не это! Взгляд сразу же падает на злосчастную газету в его руках, которую мне уже посчастливилось лицезреть сегодня. Он всё знает, и нет смысла пытаться как-то выкрутиться. Поспешно захлопываю чемодан и делаю шаг в сторону двери, но он уже стоит в проходе, загородив его своим массивным телом, как железный запор. Взгляд тяжелый, цепкий, с долей мерзкого удовольствия.

– Дай пройти! – требую, сдерживая дрожь в голосе.

Он мгновенно срывается. Резким движением хватает меня за волосы у затылка и тянет на себя. Я почти теряю равновесие – теперь его отвратительное лицо в нескольких сантиметрах от моего. От него несёт прокисшей выпивкой, потом и гнилой злобой.

– Мне повторить вопрос? – рычит он, голос – глухой, хриплый, пропитанный угрозой.

– Пусти! – пытаюсь оттолкнуться, упираясь рукой в его грудь.

В следующее мгновение – резкий рывок. Меня швыряет на пол. Удар приходится на край кровати, по спине проходит вспышка боли, дыхание сбивается. Чемодан выскальзывает из рук, и вещи разлетаются по полу, как пух из разорванной подушки.

– Решила, что так просто сможешь сбежать, кинув меня? – кричит он, словно невменяемый.

– Чего тебе нужно? Ты же сам всегда упрекаешь нас в том, что мы как бельмо у тебя на глазу. Вот же, мы уходим! Радуйся, тебе больше не придется кормить лишние рты. – стараюсь говорить спокойно, хотя внутри всё трясётся от охватившего меня страха.

– Ты меня за идиота держишь? – швыряет мне в лицо газету. – Думаю, объяснять не нужно; по глазам вижу, что ты уже в курсе.

И тут меня осеняет. Ну конечно же, вознаграждение – могла бы сразу догадаться. Он никогда не упустит своего. Решил, что я сбегаю, чтобы всё досталось мне одной.

– Послушай, – пытаюсь его вразумить. – Ты не так все понял. Я не буду в этом участвовать, – произношу, тряся газетой.

– Ещё как будешь! – говорит с наигранной злой улыбкой. – Видела бы ты, что сегодня творилось в трактире у Пита, когда туда долетели эти занимательные новости. Никогда не видел там такой шумихи.

– При чём здесь я? – вся сжалась, предчувствуя неладное.

– При том, что как только я увидел твоё имя, сначала не поверил своим глазам. Потом поразмыслил и  решил, что это большая удача, которая сама плывёт мне в руки. Народ с нетерпением начал делать ставки, предвкушая, чьи имена участниц окажутся в финале, и я, рискнул вложить в тебя огромную сумму монет в долг. Так что ты поедешь туда, и сделаешь все возможное, чтобы оказаться в финале, – с нажимом выплюнул каждое слово.

На глаза моментально наворачиваются слёзы, а в голове проносятся картинки из прошлого – одна ужаснее другой. Он опять это сделал!

– Ты ненормальный? Как, по твоему, я это устрою? С чего ты вообще решил, что у меня получится?

– О, об этом можешь не переживать, я уже обо всём позаботился. Кстати, где же наш Ник? Кажется, он давно должен был вернуться. Ниик, ты где? Выходи давай, – издевательски кривляется он.

Холодный пот ужаса стекает по спине.

– Что ты с ним сделал? Где он? – вскакиваю на ноги, готовая вцепиться в ублюдка напротив.

– Пока ничего. Видишь ли, теперь его благополучное состояние в твоих руках и полностью зависит от твоих дальнейших действий. Ну же, Ави, не стоит  подводить своего любимого братца.

– Ник! – как можно громче кричу я.

Снова пытаюсь выбраться из комнаты, и в этот раз Филет спокойно разрешает мне пройти. Я начинаю заглядывать в каждую комнату, зовя брата, но везде натыкаюсь на одну пустоту.

– Можешь не надрывать так своё горло. Ты действительно думаешь, что я так глуп и буду держать его где-то здесь? – усмехается этот идиот.

– Только попробуй хоть пальцем его тронь! – глядя в его глаза, угрожающе выпаливаю я.

– Думаю, ты не в том состоянии, чтобы  запугивать меня. Надеюсь, теперь до тебя дошло, насколько велики мои намерения? – грубо схватив  за плечо, он тащит упирающуюся меня по коридору.

– Сегодня переночуешь в погребе, будет время всё как следует обдумать. И даже не пытайся бежать, тебе всё равно его не найти. Лучше подумай, чем будешь околпачивать принца, – смеётся он. – Отдохни, завтра у тебя весьма насыщенный денёк. – Толкнув меня в проём на полу, он закрывает дверь на засов.

Кубарем сваливаюсь с деревянной лестницы, чудом не переломав себе все конечности. Кругом кромешная тьма. Ползком добираюсь до стены и пытаюсь на ощупь найти выключатель. Есть! Тусклый свет маленькой лампы освещает место моего заточения, пропитанное запахом гнили. Обвожу взглядом деревянные стены, покрывшиеся плесенью, и осторожно ступаю по скрипучему полу, усыпанному обломками старых ящиков и пыльных банок.

В груди разгорается пожар тревоги. В десятый раз обхожу по кругу злосчастный погреб, ища хоть какую-нибудь лазейку. Ничего не нахожу, ни малейшего шанса на побег. Мысли о том, что с братом в этот момент может происходить что-то ужасное, сжимают мое сердце в железные тиски. Съезжаю спиной по стене, обхватываю себя руками, пытаясь успокоиться. Но страх лишь усиливается, как волны, накатывающиеся на берег. И только в этот момент понимаю, что я в тупике. Даже если бы мне удалось сбежать, я в полнейшем неведении, где этот урод прячет Ника. Да и до моего девятнадцатилетия еще долгих три месяца, а вывезти брата за пределы королевства без официального разрешения мне вряд ли удастся.

Каждый раз, когда мне казалось, что хуже уже не будет, и я познала все сложности жизни, как она вновь и вновь возвращает меня в мой персональный ад, тыкая лицом в место, где страх и безысходность сливаются в единое целое, заставляя меня переживать все те муки, которые я пытаюсь оставить позади.

Я бессовестно сдаюсь, и слезы, которые когда-то я поклялась скрывать от мира, начинают катиться по щекам, словно ручьи, вырывающиеся из-под ледяного покрова, обнажая все те чувства, которые я так долго прятала. В этот момент я понимаю, что больше не могу сдерживать свою уязвимость, как будто сама тьма погреба вырвала из меня этот крик души, заставляя меня вновь столкнуться с теми страхами, которые я пыталась забыть.

Год назад.

Светлые лучи солнца пробиваются сквозь облака, словно пробуждая мир к жизни после дождя. Беру корзину с постиранным бельем и выхожу на улицу. Вздыхаю глубоко, вдыхая воздух, наполненный свежестью, как будто сама природа пытается успокоить душу, терзаемую утратой. Подходя к верёвкам, растянутым на заднем дворе дома, начинаю развешивать мокрые вещи.

Думаю о том, что сегодня стоит силком вытащить брата на свежий воздух, поскольку он уже неделю не выходит из комнаты, молчит и ни с кем не разговаривает. Так больше не может продолжаться. Понимаю, что смерть мамы слишком сильно отразилась на нём, и его хрупкому сознанию сложно смириться с таким жестоким ударом. Но его жизнь только начинается, и если он сейчас поддастся сомнениям и замкнётся в себе, то безжалостная реальность раздавит его. Поэтому я обязана научить Ника быть сильным духом и никогда не сдаваться, чтобы он смог смело противостоять всем испытаниям, которые приготовила для него злодейка судьба. Не понимаю, как сама ещё не сошла с ума от пережитого потрясения; только лишь мысли о брате держат меня на плаву. Теперь у него, кроме меня, никого нет.

Слышу позади себя приближающиеся шаги, разворачиваюсь и вижу Филета. Всё его перекошенное лицо изуродовано свежими синяками и ссадинами. Даже представить себе боюсь истинную причину их происхождения. Последнюю неделю он практически не появлялся дома, а если и приходил, то был безбожно пьян.

– А вот ты где прячешься. Собирайся, сегодня ты идёшь со мной, – заявляет Филет и, не дожидаясь ответа, хватается за мой локоть, начиная тянуть к дому.

– Никуда я с тобой не пойду, пока не объяснишь, в чём дело, – упираюсь я.

Он резко останавливается, и какое-то мгновение просто молча смотрит на меня. В его взгляде читается раздражение.

– У одного господина заболела горничная, – наконец спокойно произносит он. – Я договорился, чтобы ты подменила её на сегодня. Работка не пыльная. Ты же не всерьёз рассчитывала вечно жить у меня за даром?

Смотрю ему в лицо, и внутри всё холодеет. Слишком уж ровный у него голос. Слишком гладкая речь.

– Ладно, говори, где он живёт. Я зайду позже, сама, – говорю сдержанно, прикидывая пути отхода.

– Нет, – рявкает он, уже без намёка на доброжелательность. – Мы идём сейчас. Я отведу тебя сам.

Судя по его тону, возражения не принимаются. Я сжимаю губы, чтобы не выдать дрожь в голосе, и молча следую за ним.

До места добираемся на вагончике. Он едет в тишине, а я пытаюсь угадать, почему у меня внутри такое сильное чувство тревоги. Когда мы наконец подъезжаем, перед нами открывается вид на красивый, ухоженный каменный особняк. Двухэтажный, с аккуратным садом и резными ставнями. Здесь явно живут люди с деньгами. А за деньгами – почти всегда прячется нечто тёмное.

Пока мы ждём, когда нам откроют дверь, я украдкой любуюсь садом, скрытым за домом. Тихий, ухоженный уголок, будто вырезанный из другой жизни. Пышные кусты роз, аккуратно подстриженные живые изгороди и кованая скамейка под яблоней придают этому месту почти сказочную безмятежность.

Щелчок замка возвращает меня в реальность – дверь распахивается, впуская нас внутрь. На пороге появляется хозяин дома: высокий мужчина средних лет, с гладко зачёсанными назад мокрыми волосами. На нём длинный клетчатый халат, будто накинутый поспешно. Его взгляд скользит по мне с ленивой дотошностью – с макушки до пят, будто я вещь, выставленная на витрину.

– Я привёл тебе замену, – неотрывно глядя на реакцию мужчины, произносит Филета.

– Сойдёт, – бросает тот после короткой паузы. – Поднимайся наверх и жди меня там, – даже не представившись, приказывает напыщенный индюк.

Поднимаюсь на второй этаж, как было велено, и начинаю разглядывать фронт работы. На втором этаже – широкий коридор с паркетными полами, стены обиты тёмным деревом. В самом конце стоит громоздкий шкаф, заставленный фарфором: чайники, чашки, вазы. Над старинным комодом тикают антикварные часы с массивным маятником, и в их тиканье есть что-то зловещее, как будто время в этом доме идёт по своим правилам. Главное – ничего не уронить и не разбить. Здесь всё выглядит так, будто стоит дороже меня самой.

Слышу скрип закрывающейся двери, а затем звуки поднимающихся по лестнице шагов.

– Как тебя зовут? – спрашивает мужчина, поднимаясь на второй этаж. Голос у него ровный, почти ленивый, но в глазах – нечто настороженное, будто он оценивает добычу.

– Ави, – отвечаю, с трудом сохраняя спокойствие в голосе.

– Ави… – нарочито медленно повторяет он, смакуя каждую букву, как будто пробует её на вкус. – Идём.

Я иду за ним, ступая всё тише, будто надеясь стать невидимой. Мы входим в просторную комнату с тусклым светом. В центре – массивная кровать с бархатным покрывалом, по углам – плотные шторы, не пропускающие дневной свет.

Не успеваю опомниться, как он резко притягивает меня к себе, прижимая спиной к своему телу. Его губы обжигающе касаются изгиба моей шеи – мерзкий, чужой поцелуй, от которого по коже бегут мурашки ужаса.

Я действую на инстинктах – со всей силы бью локтем ему в живот. Он отскакивает, сжавшись от боли.

– Ты с ума сошла, идиотка?! – срывается он, сипло рыча.

Я отскакиваю вглубь комнаты, сердце колотится так, что кажется, его стук слышен даже сквозь стены. Схватываю с тумбочки тяжелую лампу и поднимаю её над головой – оружие отчаянья.

– Только попробуй подойти! – голос дрожит, но я стараюсь выглядеть уверенно.

Он усмехается, словно развлекается, и с хищным спокойствием закрывает дверь на замок. Ключ – в карман халата.

– Филет предупреждал, что ты с характером, – тягуче произносит он, начиная надвигаться.

– Он тебя убьёт, если узнает, что ты меня хоть пальцем тронул, – бросаю я, и сама не узнаю свой голос, в нём надежда и страх, вперемешку с бессильной яростью. Я вру, но мне нужно время.

– Убьёт? – его губы изгибаются в оскале. – Смешная. Он сам привёл тебя ко мне. В уплату за свои долги.

Слова режут слух, словно плетью по коже. Но именно в этот момент страх начинает уступать место чему-то другому, обжигающей ярости.

Чувствую себя предательски обманутой, хотя чему я удивляюсь, это же Филет – бездушная мразь, который готов на все, ради собственной выгоды.

Мужчина продолжает приближаться, его глаза блестят жадностью. Я крепче сжимаю лампу, стараясь не показать, насколько я напугана.

Он делает шаг вперед, и я ощущаю, как пространство между нами сжимается до предела, внутренний голос кричит, что мне нужно бежать, но ноги словно приросли к полу. Я заставляю себя взглянуть ему в глаза, надеясь, что в них я увижу хоть каплю человечности, но вместо этого нахожу лишь холодный блеск, полный жадности и удовольствия от моего страха.

– Ты думаешь, что можешь напугать меня этой игрушкой? – насмехается он, указывая на лампу, как будто это абсолютно бесполезная вещь. Но я мысленно молюсь, что она может стать моим единственным шансом.

В этот момент внутри меня что-то щелкает, и, собрав все свои силы, я замахиваюсь и бросаю лампу в его сторону. Она разбивается о пол, но это отвлекает его, и  в этот миг я бросаюсь в другую сторону.

Мчусь к окну, пытаясь открыть его, но оно оказывается запечатанным. В панике оглядываюсь назад и вижу, как злобная ухмылка играет на его губах. Бегство становится невозможным, и я понимаю, что должна принять этот неравный бой.

Тот день стал роковым поворотом в моей жизни, перевернувшим ее с ног на голову. Все то светлое и радостное, что когда-либо наполняло мою душу, внезапно исчезло, оставив лишь пустую оболочку. С тех пор мой мир превратился в мрачный лабиринт, состоящий из трудностей и неудач, из которого  мне никогда не выбраться.

Скрип открывающейся двери, будит меня. Все тело затекло от неудобной позы. Видимо от пережитого стресса, я не заметила, как провалилась в сон. В проем погреба появляется лицо Доры.

– Ну чего застыла, вылезай давай. Нам ещё нужно успеть собраться, – пыхтя, проговаривает она.

Резко подскочив, начинаю забирается по лестнице ведущей на свободу. Выскочив из погреба сжимаю Дору в объятиях, полных умоляющего отчаяния.

– Дора, пожалуйста, скажи, где он держит Ника, –  прошу я, с надеждой в голосе, – помоги нам! Я обещаю, мы уйдем и больше никогда вас не побеспокоим.

– Даже не смей об этом думать, – произнесла она с холодной решимостью, – Филет велел мне предупредить тебя о последствиях твоего неповиновения, так что не глупи и иди умывайся; с твоим братом всё в порядке, он жив и здоров, а ты ведёшь себя так, словно тебя отправляют на каторгу, а не в роскошный дворец.

Видно, что Дора и наполовину не осведомлена о том, насколько ужасен Филет.

Я толкаю дверь ванной, пряча свое разочарование за ее хлипкими стенами. Надеяться на помощь этой женщины было глупо: несмотря на ее слабые рычаги давления на Филета, в моменты истинного конфликта она всегда выбирала его сторону. В мире, где каждая тень кажется угрозой, она предпочтет остаться в комфорте привычного, даже если это значит предательство.

Приведя себя в порядок, я медленно возвращаюсь в комнату. Взгляд сразу цепляется за яркое пятно на кровати – алый кусок ткани. Подхожу ближе и понимаю, что это платье. Поднимаю его за тонкие бретели – глубокий вырез, нелепые рюши, обнажающие больше, чем прикрывающие. Ткань дешёвая, фасон вызывающий. Всё в этом наряде кричит о вульгарности и безвкусице.

– Это ещё что за кошмар? – с отвращением спрашиваю Дору, которая заходит следом.

– Это твой наряд, – отвечает она с каким-то странным воодушевлением. – Филет сам выбрал. Красивое, правда?

Я смотрю на неё, не веря своим ушам. Неужели она это всерьёз? У неё что, проблемы со зрением? Платье выглядит так, словно его сняли с пьяной уличной девки.

– Я это не надену, – шиплю сквозь зубы и швыряю тряпку обратно на кровать.

– Тогда пойдешь голая, – из коридора раздаётся грубый голос, от которого меня передёргивает. – Что вы копаетесь?! Мы уже опаздываем! – рычит Филет.

Он – как оживлённая угроза, как палач, которому не нужно топор – достаточно голоса. У меня перехватывает дыхание от смеси ярости и бессилия. Платье на кровати пылает, как мишень, как клеймо. И выбора, как обычно, у меня нет.

Глава 4

До правительственного здания королевской резиденции на Брукфилдской площади мы добирались в гробовом молчании. Я не просто не хотела сидеть рядом с Филетом – каждый раз, когда мой взгляд останавливался на нем, меня охватывало желание задушить его или сбросить под колеса вагончика. Этот урод даже не дал возможности попрощаться с братом. Кто знает, как долго мне придется находится во дворце? Мы с Ником никогда не разлучались больше чем на день.

Когда наконец-то мы были на месте, я невольно удивилась. Мне ни разу не доводилось так близко находится рядом с этим величественным зданием, которое олицетворяет силу и изящество. Его фасад украшен массивными каменными колоннами, которые возвышаются, словно стражи времени, поддерживая изящные балюстрады. На этих балюстрадах расположены мифические рыцари, выполненные из камня, их могучие руки, словно живые, поддерживают архитектурные элементы, создавая атмосферу защиты и величия.

Пройдя внутрь здания, мы оказались в просторном холле, залитым мягким светом, который проникал через высокие окна. В центре холла была расположена витая парадная лестница, ведущая на второй этаж. Она отделана мрамором и украшена золотыми элементами.

Именно здесь заседает совет, управляющий судьбами народа, поддерживающий иллюзию справедливости и традиций. Здесь решаются вопросы, о которых простые люди могут лишь догадываться – и именно сюда меня сейчас ведут.

Всё здесь бурлило суетой и напряжённым ожиданием. Казалось, я оказалась в цветущей оранжерее, только вместо растений – десятки девушек в ярких, пестрых нарядах. Воздух был густо пропитан всевозможными ароматами духов, настолько насыщенными, что у меня моментально закружилась голова. Парфюмерный туман, смешанный с адреналином и легкой истерикой, создавал ощущение нереальности происходящего.

Каждая из девушек старалась выделиться. Кто-то выбрал платье цвета морской волны, расшитое тонкими узорами, переливающимися при каждом движении. Кто-то – дерзкое, солнечно-жёлтое, подчеркивающее хрупкость юной фигуры. Другие щеголяли в воздушных многослойных юбках, затянутых корсетах, сложных прическах, усыпанные драгоценными заколками и цветами. Никогда прежде я не видела столько фасонов и стилей даже в мастерской миссис Шарп.

Что уж говорить, я и сама выглядела примерно так же, за исключением того, что мой наряд никак не подходил для данного мероприятия, я выглядела так, словно собралась провести вечер в сомнительной  компании похотливых мужчин и алкоголя в каком-нибудь трактире. Но этому тупоголовому Филету не дано понять, как должна выглядеть девушка, претендующая на место в высшем обществе. Я прям кожей ощущала как на меня бросают взгляды полного презрения и  недоумения. Я бы и сама поступила так же, не будь я в главной роли.

Некоторые девушки собирались в кучки о чем-то шушукались и хихикали.  Все родственники, с переполненными гордостью лицами, толпились рядом, раздавая советы и подбадривая участниц. Девушки оценивающим взглядом рассматривали друг друга, выявляя свои шансы на успех.

Атмосфера сгущалась. Здесь витала зависть, соперничество и напряжённая готовность к бою – каждая из них, при всей своей нарядной внешности, была хищницей, готовой перегрызть горло ради победы. И среди этого хаоса стояла я – словно тень, по ошибке попавшая сюда, наблюдая за происходящим с легкой усмешкой. Как же они были наивны! В их глазах светилась надежда, когда они обсуждали свои шансы на сердце принца,  мне же все это казалось таким комичным и нелепым. Я видела, как одна из девушек, с длинными русыми кудрями, поправляла свой наряд, словно он мог сделать ее более привлекательной. В то время как ее тетя, с серьезным выражением лица, делала ей замечания о том, как нужно правильно держать осанку.

Всех участниц по одной приглашали подняться на второй этаж. Мы сидели в ожидании своей очереди среди творящегося вокруг шума и гама. Даже по лицу Филета было заметно, что он слегка обалдел от такой "весёлой" обстановки.

Мое терпение уже было на исходе.  Я чувствовала, как внутри меня нарастает раздражение и злость  на этих глупых девиц, которые искренне верили в то , что судьба может улыбнуться им.

Так прошло несколько часов, пока, наконец, не объявили моё имя. Филет подскочил, как ужаленный, словно это он будет принимать участие, а не я. Даже нарядился, ради такого случая. Так ему было невтерпеж узнать все условия, а самое главное – сумму вознаграждения. Поднявшись, нас повели по коридору с множеством дверей. В одну из них зашёл Филет, представившись моим родственником, чтобы уладить все формальности на бумаге, а меня повели в лазарет. Там седовласый мужчина в круглых очках измерил все показатели, осмотрел меня и задал сто пятьдесят миллионов вопросов. И только после этого отправил в зал ожидания, откуда меня должны были отвезти во дворец.

Я не успела дойти до ближайшего дивана, как чьи-то хрупкие руки обвили меня в стремительных объятиях.

– Ави! – взволнованно выдохнула Вивиан. – Я так переживала, думала, уже не успею, что тебя увезли во дворец!

Я едва не расплакалась – никогда прежде не была так рада её видеть.

– Как ты сюда пробралась? Здесь же охрана на каждом шагу!

– Тётя помогла. Когда ты вчера не вернулась, я чуть с ума не сошла! Думала, ты вляпалась во что-то серьёзное, – торопливо проговорила она, вытаскивая из сумки небольшой мешочек. – Вот, держи. Все монеты, как и обещала.

Я резко огляделась по сторонам и тут же сунула мешок ей обратно.

– Прячь. Если Филет их заметит, будут одни проблемы. Всё равно мне придётся поехать во дворец. Пока меня не будет – побереги их.

Она кивнула, а я перешла на более сдержанный, серьёзный тон.

– Сейчас слушай меня внимательно: Филет где-то прячет Ника. Пожалуйста, помоги мне узнать, где именно, и всё ли с ним в порядке. Я постараюсь найти способ с тобой связаться.

– Конечно, не переживай, я сделаю всё возможное.

– Спасибо, это очень важно для меня, – сказала я, притягивая её к себе и обнимая. Оказывается, иногда объятия действительно помогают успокоить душу.

– Что это за ужасное платье на тебе? – воскликнула Вивиан, осматривая меня с недоумением.

– Даже не спрашивай, мои мучения начались намного раньше, чем у остальных. Тебе лучше уйти. Не хочу, чтобы тебя заметил Филет.

– Ладно… – вздохнула она, но прежде чем повернуться, добавила: – Ави, если принц не выберет тебя, он будет просто дураком. Ни одна из этих девиц не может с тобой сравниться.

– Боже упаси, надеюсь, этого никогда не произойдёт! – воскликнула я, убеждаясь, что в её голове, действительно, слишком много глупых фантазий.

Мы вовремя попрощались с Вивиан, как вдруг из коридора выплыл довольный Филет, а за ним шла одна из участниц со своими родными. Мужчина у двери пригласил нас проследовать за ним на выход из здания с противоположной стороны.

Во внутреннем дворике нас уже ждали автомобили – роскошные, сверкающие, словно сошедшие с иллюстраций. Именно они должны были доставить участниц во дворец.

Меня и девушку, шедшую рядом, подвели к одному из таких автомобилей – настоящему воплощению изысканности и королевского статуса.

Машина поражала безупречным состоянием и утончённым дизайном. Её кузов переливался глубоким бордовым цветом, благородным и строгим. Каждая линия была выверена до совершенства – плавные изгибы, округлые формы, словно созданные для того, чтобы впечатлить. На капоте золотом сверкал герб королевской семьи – символ власти.

Нам разрешили попрощаться с близкими. Родственники девушки тут же бросились в объятия, кто-то даже успел расплакаться, устроив из этого прощания целую драму. Я же, не в силах выносить весь этот спектакль, молча направилась к автомобилю. Единственное, что по-настоящему радовало – в каждой машине ехали по две девушки. Значит, хотя бы часть этой дороги мне предстоит провести в тишине.

Не успела я дойти до машины, как меня перехватила крепкая рука Филета. С внешним видом заботливого провожатого он будто приобнял меня – но его пальцы врезались в предплечье с такой силой, что я едва сдержала гримасу боли. Он наклонился ближе и, почти не шевеля губами, прошипел:

– Один неверный шаг – и ты больше никогда не увидишь своего сопляка. Уяснила?

– Да! – прошипела я в ответ, голос дрожал от ярости.

Выдернув руку из его хватки, я не стала даже смотреть на него – просто шагнула в салон и резко захлопнула за собой дверь. Как же я его ненавижу. Каждая секунда рядом с ним, как это яд, растекающийся по венам.

Как только вторая участница заняла свое место, автомобиль двинулся с места. Пока девушка кривлялась перед окном, изображая из себя до слез растроганную разлукой барышню, я с интересом осматривалась.

Внутри автомобиля царила атмосфера роскоши: мягкие кожаные сиденья в темно-зелёном цвете, отделанные золотыми нитками, создающие ощущение уюта и комфорта. Ручная работа над отделкой передней панели и деталями интерьера свидетельствует о высоком уровне мастерства.  Каждый элемент этого автомобиля говорит о статусе, традициях и любви к прекрасному.

Волнение и напряжение нарастали с каждой минутой. Я пыталась сосредоточиться на окружающем мире, но мысли о том, что меня ждет впереди, не давали покоя.

Я смотрела на лица прохожих, полные радости и гордости, и понимала, что для них это событие, в то время как я чувствовала себя пленницей обстоятельств. Каждый поворот дороги приближал меня к неизбежному, и я не могла избавиться от ощущения, что этот день изменит всё.

Скоро мы достигнем места назначения, и тогда мне придется столкнуться с неизбежным. Я глубоко вздохнула, стараясь успокоить дрожь в руках, и вновь посмотрела в окно, надеясь, что за поворотом меня ждет нечто большее, чем просто продолжение этого кошмара.

– Привет! Кажется, мы ещё не успели познакомиться. Я Клара Моретти! – раздалось рядом с бодрой уверенностью.

Отрываю взгляд от окна и поворачиваюсь к голосу. Девушка с сияющей улыбкой тянет ко мне руку. Её запястье украшает тонкий браслет с жемчужиной – мелочь, но всё в ней кажется нарочно выверенным.

– Ави Бьёркен, – нехотя отвечаю, пожимая её ладонь.

– Ого… – лицо Клары тут же меняется, улыбка гаснет, сменяясь чем-то вроде сочувствия. – Мне жаль. Правда.

– Это почему ещё? – нахмурилась я, не понимая, о чём она.

– Я сегодня с утра смотрела список участниц. В нём имена расположены в зависимости от шансов добраться до финала. Мой папа участвует в ставках. Твоё имя на последнем месте. Мне очень жаль, – произнесла она, и в её глазах мелькнуло сочувствие.

Меня это, наоборот, развеселило. Как можно судить о шансах, основываясь на каких-то абстрактных данных? Кто вообще составляет эти списки, если они никогда не встречались с участницами? Все их предположения основаны лишь на маленьких фотографиях в газете.

– Ничего страшного, – с лёгкой усмешкой в голосе ответила я. – Думаю, как-нибудь это переживу.

Внимательнее рассматриваю Клару.  У неё  русые длинные, волнистые волосы, которые она постоянно поправляла, словно это было частью её ритуала. Её глаза искрились любопытством, а на губах играла улыбка, которая сразу же располагала к общению.

Пока мы ехали, Клара не замолкала ни на секунду, будто в ней открылся неиссякаемый поток слов.

– Ты не представляешь, какие тут все интересные! Вот, например, Лия – она всегда носит только зелёное. Говорит, это её цвет удачи. А ещё у неё странная привычка – она поёт себе под нос, когда думает. Представляешь?

Я молчала. Диалога она явно не требовала. Клара была из тех людей, которые заполняют любую тишину просто потому, что не умеют иначе.

– А ты слышала про Сару? Она утверждает, что знает тайны королевской семьи. Представь себе – пыталась подружиться с придворным, чтобы что-то выведать! – глаза её загорелись от собственного же рассказа. – Не знаю, правда это или нет, но звучит интригующе, согласись?

Соглашаться я не собиралась. Просто смотрела на неё, позволяя её голосу быть фоном, не вмешиваясь в его течение.

– А ещё говорят, что у Мии есть тайный план: она собирается покорить принца через желудок! Придумала какое-то особенное блюдо, якобы с секретным ингредиентом. Я бы на её месте не рисковала, – фыркнула она. – Но, кто я такая, чтобы судить?

Каждое её слово звучало с искренним азартом. В этом потоке сплетен и слухов чувствовалось не злорадство, а настоящее желание делиться – быть услышанной, принятой. Она была как весёлый, но шумный ураган: яркий, хаотичный и совершенно не способный остановиться.

Вряд ли между нами завяжется настоящая дружба. Но как источник информации она могла оказаться просто бесценной.

Наконец-то мы подъехали к огромным кованым воротам, за которыми располагалась королевская резиденция.

Я прильнула к окну, затаив дыхание, и с восторгом наблюдала за открывшимся передо мной великолепным пейзажем. Даже Клара, обычно полная слов, замерла в восхищении, словно потеряв дар речи перед этой неописуемой красотой.

Королевский дворец, величественно возвышающийся среди зелени, олицетворял архитектурное великолепие и изящество. Его фасад украшен изысканными резными деталями, сверкающими золотыми элементами и роскошными колоннами, которые поднимаются к небесам. Высокие окна, обрамленные драпировками из бархата, отражают солнечные лучи, создавая эффект волшебства.

Сады дворца – это настоящая ода природе. Ухоженные газоны сменяются цветущими клумбами, где яркие цветы создают калейдоскоп красок. Прекрасные аллеи, окружённые высокими деревьями, ведут к уютным беседкам, где, наверняка, можно укрыться от зноя. Фонтаны с кристально чистой водой, струящиеся в ритме нежной музыки, дополняют атмосферу покоя и гармонии.

Нас подвезли к величественному крыльцу, расположенному чуть левее парадного входа во дворец. Возле двери нас ожидали две элегантные женщины и дворецкий, облачённый в строгий фрак. Клара, словно маленький ребёнок, не могла сдержать своего восторга и первой выскочила из машины, когда шофёр открыл перед нами дверь, выпуская нас на свободу. Она радостно прыгала на месте, её глаза блестели от счастья, и, не дождавшись, пока я выйду, она тут же подбежала к пухленькой женщине, которая с улыбкой встретила её и начала оживлённо беседовать.

Мне же досталась высокая, статная дама с осанкой такой безупречной, что казалось, будто она проглотила целый кол. Когда я вышла из машины, её челюсть едва не отпала от удивления. Она уставилась на моё платье с выражением ужаса и ледяного неодобрения, словно перед ней предстала катастрофа в бархатном исполнении. Всё её существо протестовало против моего внешнего вида. В её взгляде смешались осуждение, недоумение и капля жалости – но не ко мне, а, похоже, к дворцу, которому выпало несчастье принять такое недоразумение.

Оправившись от шока, она собрала себя в стальной узел и, глядя мне прямо в глаза, произнесла с холодной отточенностью:

– Меня зовут Мадлен. Я буду вашим куратором на время отбора, который, как я понимаю, для вас не затянется надолго.

Её взгляд вновь скользнул по моему платью, как лезвие – по коже. Всё её выражение будто говорило: «Как вы вообще сюда попали?»

– Ваше имя? – коротко спросила она, и в голосе прозвучала нота откровенного раздражения.

Я с трудом сдержала желание огрызнуться и, собрав остатки самообладания, ответила:

– Ави Бьёркен.

– Прекрасно, – сухо кивнула она. – Надеюсь, вы понимаете, куда попали. Здесь ценят не только внешние данные, которые вы… излишне демонстрируете, но и умение соответствовать. А с этим, боюсь, у вас проблемы.

Я кивнула, скрывая вспышку ярости. Мои пальцы невольно сжались в кулак, но я заставила себя дышать ровно. Мадлен заметила это – уголки её губ дрогнули, но тут же исчезли в той самой тонкой, недовольной линии.

– Следуйте за мной. У нас много дел, а времени – вечно недостаточно, – бросила она через плечо и направилась к входу.

Я пошла следом, пытаясь не плестись, но и не идти слишком бодро. Внутри дворца царила атмосфера безмолвного величия: высоченные потолки, сверкающие люстры, картины в золочёных рамах – всё здесь словно дышало историей и властью. И каждое полотно, казалось, оценивающе следит за мной, как и Мадлен, чьи каблуки отбивали по мрамору ритм моего нового заключения.

Пройдя множество парадных коридоров, залитыми светом и пролетов, Мадлен остановилась возле резной деревянной двери. Теперь уже у меня чуть не отпала челюсть от увиденной внутри обстановки.

Комната была просто великолепна: стены были обиты мягким бархатом нежного персикового цвета, а потолок украшали изысканные лепные украшения, словно сошедшие с картин великих мастеров. В центре стояла огромная кровать с балдахином, обрамлённая кружевами и золотыми нитями, а рядом – изящный туалетный столик с зеркалом, отражающим свет, который струился из больших окон, выходящих на ухоженный сад.

На полу лежал мягкий ковер, который, казалось, поглощал звук шагов, создавая атмосферу уединения и покоя. Я подошла к окну и взглянула на сад: цветы всех оттенков радуги распускались на солнце, а в воздухе витал сладковатый аромат. Это место было похоже на сказку, и я не могла поверить, что я буду жить здесь какое-то время.

– Здесь вы будете жить и готовиться к отбору. Через два дня состоится ваша первая встреча с Его Высочеством, – произнесла Мадлен, вырывая меня из мыслей. Голос её звучал так, будто она озвучивала расписание уборки, а не встречу с будущим монархом. – У вас есть всё необходимое. Однако не забывайте, что оценивать будут не только внешний вид. Важно, как вы себя подаёте.

Она смерила меня придирчивым взглядом, словно я была пятном на идеально отполированной поверхности.

– Не представляю, сколько усилий потребуется, чтобы превратить вашу вульгарную экстравагантность в подобие благородства. За все годы моей службы я не встречала ничего подобного…

Секунду я просто молчала, слегка ошеломлённая её прямотой. Это даже не было прикрытым упрёком – это было полноценное оскорбление, обёрнутое в ледяную вежливость. Мадлен, очевидно, была довольна моей реакцией и, отступив на шаг, продолжила с тем же пренебрежением:

– Надеюсь, вас как следует осмотрели в лазарете? – бросила она, словно боялась заразиться при ближайшем контакте.

– О, разумеется, – ответила я, изобразив серьёзное выражение лица. – Хотя… у меня такое странное ощущение в голове. Как будто что-то ползает. Может, вошки?Доктор, что меня осматривал, выглядел так, будто его зрение покинуло его много лет назад.

Я сказала это с такой искренней озабоченностью, что не смогла сдержать короткий смешок.

Мадлен побледнела и резко отпрыгнула, словно я призналась в чуме.

– Я… я попрошу доктора осмотреть вас ещё раз, – пробормотала она, в её голосе прозвучала почти паника, и тут же поспешно скрылась, будто я могла заразить её на расстоянии.

Я лишь ухмыльнулась, глядя ей вслед. Ну что ж, первый раунд за мной. Не на ту нарвалась, госпожа Мадлен.

Надеюсь, сегодня она больше не появится со своей кислой рожей – мне нужно было время, чтобы привести мысли в порядок.

Я должна была, каким-то образом, доказать принцу, что достойна быть здесь, среди людей, которые, казалось, были далеки от моего мира. Я вдохнула глубоко, стараясь успокоить сердце, и начала планировать, как проведу следующие два дня. Время шло, и я знала, что каждая минута на счету.

Глава 5

Эти два дня перед официальной встречей с принцем истощили меня до предела, и я уже заочно испытывала к нему неприязнь. Вместо того чтобы позволить мне как следует отдохнуть, все вокруг без конца нарушали моё личное пространство, словно я проживала не в роскошных покоях, а в шумном проходном дворе. Меня постоянно опекали, помогали одеваться и причесываться, пытались прервать мое уединение в ванной, предлагая помощь, даже в кровать забраться самостоятельно не позволяли, как будто я не в состоянии позаботиться о себе. За меня решали, что я надену, какая прическа мне идёт больше, как мне вести себя, что можно говорить, а что нет, где разрешено гулять,  а какие части дворца запрещено посещать и ещё целую кучу ерунды, которую мой разум упорно отказывался воспринимать. В итоге, моё пребывание во дворце превратилось в настоящее испытание на прочность. В довершение ко всему, к каждой двери участниц были приставлены королевские стражи, которые неустанно охраняли нас как днём, так и ночью. Казалось, что мы не просто находимся в замке, а под неусыпным контролем, словно в тюремной крепости, где каждое наше движение было под пристальным наблюдением.

Что касается моей кураторши Мадлен, то я окончательно убедилась в том, что она меня просто бесит. Она всё-таки прислала ко мне врача, и только после появилась сама и сделала всё, чтобы моя жизнь стала невыносимой. Она не оставляла меня ни на минуту, постоянно упрекая за то, что я всё делаю не так. По её мнению, моей походке не хватает грации, я неправильно сижу, не ровно держу спину, неаккуратно ем, не знакома с дворцовым этикетом, моя речь слишком проста, мой взгляд недостаточно робкий, я слишком импульсивна – и это ещё не вся длина списка моих недостатков по её версии. Я даже начала сомневаться, что я вообще с этой планеты.

Самым, наверное, худшим моментом был прием пищи. Всех участниц обязали каждый раз спускаться в большой обеденный зал, где за овальным, изысканным столом, застланным роскошной скатертью, проходила наша трапеза. Нам подавали самые вкусные блюда – от нежнейших филе до замысловатых десертов, которые выглядели как произведения искусства. От такого изобилия, разбегались глаза, и я даже половину названий не знала, как будто оказалась в гастрономическом раю.

Весь ужас таких застолий состоял в том, что я действительно не была знакома с правилами столового этикета, которые нависали надо мной, как огромная тень. Сначала мне было ужасно неловко от того, что я не знала, какой прибор из десяти изысканных предметов мне стоит выбрать для конкретного блюда. Зачем вообще выкладывать их все на стол? Хватило бы и одной вилки или ложки. Можно было с голоду помереть, пока вспомнишь, что там проквакала эта Мадлен про правильный выбор столового прибора – её звук, в моей голове, напоминал мне о строгих правилах, которые, казалось, были мне совершенно чужды.

Но в какой-то момент, наплевав на все эти глупости, я решила: пусть будет так, как есть. Я ела так, как сама того желала, наслаждаясь каждым кусочком, и пусть все подавятся от негодования. В этот миг я почувствовала свободу, словно сбросила с себя оковы, которые не позволяли мне наслаждаться простой радостью. Скорее всего, мне больше никогда в жизни не выпадет такая удача насытиться изысканными кулинарными шедеврами, не вижу смысла церемониться.

Естественно, мой самовольный жест  не оказался незамеченным, особенно остро я ощущала надменные взгляды со стороны девушек, державшихся особняком от остальных. Их было около дюжины, и все они являлись из титулованных семей, приближенных к королевской знати. Они смотрели на всех с высоты своего привилегированного положения, и представляли из себя образец элегантности и утонченности, их наряды были безупречны, а манеры – отточены до совершенства. Они чувствовали себя как рыбы в воде, так как уже родились в атмосфере роскоши, окружённые шелками и хрусталём.

Что не скажешь про остальных, кому пришлось подстраиваться под местные устои, словно диким цветам в теплице, которым не хватает солнечного света. За два дня, проведенные в этом обществе, я успела тщательно изучить каждую из участниц, и теперь у меня сложилось четкое представление о том, кто есть кто.

Многие из девушек сплотились в маленькие группы, словно лучшие подружки, подбадривающие друг друга, которые  упражнялись в лживой лести. Они постоянно ходили вместе, обмениваясь шёпотом тайными фразами и хихикая, как будто каждая их улыбка хранила в себе сокровенную информацию, доступную лишь им. В то время как я предпочитала оставаться в стороне, словно тень, и  чувствовала себя наблюдателем за театром абсурда, где все происходящее казалось одновременно смешным  и нелепым.

Мне было наплевать на остальных. Я держалась от всех на расстоянии, выстроив между нами  невидимый барьер, защищающий меня от их мира, состоящего из сплетен, интриг и хитростей. Я была далека  от этих искусственных улыбок и лукавых взглядов, для меня всегда было важно сохранить свою внутреннюю целостность и независимость от чужого мнения.

Среди девушек были и адекватные личности, которые, как и я, вели себя сдержанно и не стремились привлекать к себе лишнее внимание. Например, Нора де Лаваль, словно редкий цветок, расцветающий в тени, была столь скромна, но при этом обладала утонченными качествами, присущими настоящей леди. Ее голос звучал мягко и дружелюбно, в нем не было ни капли высокомерия.

От всезнающей Клары я узнала, что Нора является дочкой какого-то барона, но, несмотря на свое благородное происхождение, она никогда не смотрела ни на кого свысока. С ней было легко общаться, и она умела находить общий язык с каждым, словно искусный дипломат, способный разрядить напряжение в любой ситуации. В её глазах светилась искренность, и, когда она улыбалась, казалось, что вокруг неё расцветает целый мир, наполненный теплом и добротой.

Нора не стремилась к центру внимания. Наблюдая за ней, я понимала, что среди этого мира высокомерия и интриг всё же есть место для искренности и простоты.

Что не скажешь про Эмму Фишер-Ланжевен, она была полной противоположностью Норы. С самого момента своего появления во дворце, когда она прибыла на день позже остальных в своем собственном экипаже, Эмма сразу же привлекла к себе внимание. Её покои находились на другом этаже, и ей прислуживала целая свита слуг, словно она была королевой, спустившейся с небес. Не успела она появиться, как вокруг неё мгновенно образовалась группа девиц, которые боготворили её, словно она была воплощением идеала, и чуть ли не поклонялись на каждом шагу.

Её взгляд всегда был полон презрения, как будто она смотрела на мир свысока, оценивая каждого, кто осмеливался пересечь её путь. Каждое её слово звучало как приказ, а не как просьба, и в этом тоне чувствовалась уверенность, как будто она привыкла, что все пляшут под её дудку. Эмма уже чувствовала себя победительницей королевского отбора, словно все остальные для неё были лишь мимолётными препятствиями на пути к её триумфу.

Она была безусловно красивой, но эта красота имела стервозный оттенок, как яркий цветок, скрывающий шипы. Её ухоженные светлые волосы, словно золотые нити, падали на плечи, а наряды подчеркивали её безупречные формы, но за этой внешней оболочкой скрывалась холодная душа, не знающая сострадания. Эмма умела манипулировать окружающими, заставляя их чувствовать себя неуверенно, и в этом её сила. Наблюдая за ней, я понимала, что в этом мире, полном интриг и высокомерия, Эмма была не просто участницей, а настоящей королевой, правящей своим маленьким королевством, где все должны были подстраиваться под её правила. В её присутствии даже самые смелые теряли уверенность.

Когда настал день икс, весь замок словно сошел с ума от волнения и предвкушения. С самого утра коридоры заполнились суетливыми шагами прислуги, парикмахеров и портных, каждый из которых был выделен для своей участницы. Атмосфера ожидания витала в воздухе, словно невидимая нить, связывающая нас всех в единое целое, готовое к волшебному моменту.

Во время завтрака я заметила, как большинство девушек нервно перебирали еду на тарелках, почти не притрагиваясь к ней. Каждая из нас была погружена в свои мысли, в собственные переживания и мечты. Я чувствовала, как сердце стучит в груди, а волнение нарастает с каждой минутой. Мы все знали, что сегодня – это не просто день, а момент, который может изменить нашу жизнь.

После завтрака Мадлен ворвалась ко мне в покои, словно фурия. Она сразу же начала раздавать указания шедшим за ней людям. Мое тело натёрли мочалкой так, что я думала, они сотрут с меня  кожу, затем обмазали всевозможными маслами, усадили у зеркала и колдовали надо мной несколько часов. В это время Мадлен осаждала мой мозг потоком информации. Единственное, полезное для себя, что я смогла выцепить, это то, что после сегодняшней встречи с принцем замок покинут как минимум пять участниц отбора – тех, кто не заинтересуют его.

От этой мысли у меня испортилось настроение. Мне никак нельзя сегодня покидать замок, на кону жизнь моего брата, а я до сих пор не придумала, чем могу заинтересовать принца. Волнение и страх охватили меня. После всех манипуляций с моей головой, в комнату внесли мое парадное платье, сшитое по моим меркам. Оно было нежно-голубого цвета, пышное, длинной до пола, с небольшими рукавчиками буф и неглубоким вырезом. Хоть я и не любительница наряжаться, мне оно очень понравилось. Но ровно до того момента, пока на моей талии не стянули корсет.

Я впервые в жизни встречаюсь с этим предметом гардероба, ранее мне никогда не доводилось его примерять, и слава богу. Всё мое тело сжалось так, что я чувствовала, как хрустят мои ребра. Поверх корсета на меня надели то самое платье и тоже принялись его зашнуровывать. Когда все было готово, я подошла к зеркалу, и мне безумно понравилось то, что я там увидела.

В отражении предстал образ, который будто сошел с картин: нежно-голубое платье струилось, как водопад, подчеркивая каждый изгиб моей фигуры, а мягкий свет от окон играл на ткани, придавая ей волшебный блеск. Мягкие рукавчики буф добавляли романтики, а вырез нежно открывал ключицу, делая образ одновременно скромным и притягательным. Я почувствовала, как уверенность начинает пробуждаться внутри меня, затмевая страхи и волнения. В этот миг я осознала, что, возможно, все еще не потеряно, и у меня есть шанс завоевать внимание Его Высочества.

Отказавшись от обеда, я попросила дать мне время побыть наедине, чтобы немного отдохнуть перед мероприятием, до которого оставалось ещё несколько часов.

Оказавшись наконец одна, я с облегчением выдохнула, словно сбросила с плеч тяжёлый груз. Внутри меня бушевали эмоции, и я понимала, что ещё чуть-чуть – и моя нервная система не выдержит этого напряжения. Мне была необходима передышка. Открыв дверь на балкон, я шагнула в объятия свежего воздуха, который наполнил мои лёгкие, словно освежающий дождь после зноя.

С высоты балкона мне открылся великолепный вид на Королевский нижний сад, утопающий в зелени и цветах. Он манил меня, словно волшебный оазис, в который так и хотелось сбежать от всей этой суеты. Но участницам было строго запрещено спускаться туда – причины этого оставались загадкой. Возможно, это было сделано в целях безопасности, а может, это просто ещё один бессмысленный пункт в длинном списке запретов, которые нас сковывали. В груди вспыхнула злость на тех, кто придумал эти правила.

Не раздумывая, я огляделась вокруг. Никому не станет хуже, если я немного прогуляюсь и приведу свои мысли в порядок. Но идти через дверь было не вариантом – меня даже за порог замка не выпустят. Придётся ползти через балкон. Подойдя к краю перил, густо увитых зелёными лианами, я посмотрела вниз. Расстояние до земли оказалось не таким уж и большим – идеальные условия для побега.

Перекинув ногу через перила и ухватившись за крепкие ветви дерева, я начала спускаться. Пышное платье затрудняло движение, но, несмотря на это, я успешно ступила на землю. В душе заиграла радость, и я улыбнулась сама себе, ощущая, как свобода наполняет меня, словно солнечные лучи, пробивающиеся сквозь облака.

Незаметно пробравшись через тенистую аллею, я стремительно направилась к каменной ограде, отделяющей нижний сад от верхнего. Пройдя немного вдоль её холодных стен, я заметила небольшое разрушение, словно тайный проход в другой мир. Сунув ногу в образовавшийся проем, я ухватилась за край ограды и подтянулась. Полагая, что с противоположной стороны расстояние до земли не больше, чем здесь, я перекинула своё тело через ограду. В тот же миг меня подхватило и закружило, как осенний лист, сквозь колючие кусты.

Зажмурившись и сжавшись, я готовилась к худшему, но резкий толчок, словно невидимая рука, стянул меня в сильных тисках, выбив из груди остатки воздуха. Крупная ветка одного из кустов, как верный спасатель, затормозила моё падение, зацепившись за корсет. Выбравшись на ровную поверхность, я почувствовала, как голова закружилась, а в глазах потемнело. "Молодец, Ави! Славно прогулялась. Не только проветрилась, но и чуть не растеряла остатки разума", – с иронией подумала я.

Волнение нарастало, дыхание становилось всё более затруднённым. Я попыталась самостоятельно ослабить верёвки платья, но каждая попытка лишь добавляла дискомфорта. Едва доковыляв до беседки, стоявшей неподалёку, я вбежала внутрь в надежде на помощь. Но там было пусто. Я уже начала дышать через раз, хватая воздух ртом, словно рыба на суше, когда, выбежав из беседки, налетела на парня в помятой рубашке с закатанными рукавами, который что-то искал в кустах.

Резко схватив его за грудки, я еле дыша произнесла:

– Мне нужно, чтобы ты помог развязать шнурки на моём платье!

В его глазах отразилось недоумение, и он переспросил, словно не веря своим ушам:

– Это вы ко мне обращаетесь?

– Нет, это я у того дерева поинтересовалась! – съязвила я, чувствуя, как терпение на исходе. – Ну же, соображай быстрее, я сейчас задохнусь, пока ты думаешь!

Он и правда оказался тугодумом, продолжая пялиться на меня, как на сумасшедшую. Пришлось взять ситуацию в свои руки и помочь ему с мыслительным процессом.

– Чего не понятного? – выпалила я, стараясь не терять самообладание. – Я решила прогуляться, перебралась через чёртову ограду и кубарем свалилась, зацепившись за куст, который меня едва не задушил! – с трудом повернувшись, показала ему туго стянутые шнурки платья. – Помоги мне их ослабить.

– Мне это что, сделать прямо здесь? – не понимая, уточнил он, словно я предложила ему танцевать на столе.

Вот же олень тупоголовый!

– Нет, давай мы найдем укромное местечко и подождем, когда я задохнусь окончательно! – схватив его за локоть, затащила в беседку, где тени деревьев создавали уютный полумрак, а воздух наполнялся ароматом свежескошенной травы.

Сердце колотилось в груди, и я чувствовала, как адреналин бурлит в венах. Вокруг нас царила тишина, нарушаемая лишь шорохом листьев. В тот самый миг я и не догадывалась, что судьба, словно капризная барышня, решила, что я ещё недостаточно настрадалась, и что эта встреча станет не просто случайностью, а началом чего-то совершенно неожиданного.

Пыхтя от негодования, я развернулась к нему спиной и приказала действовать. В следующий момент почувствовала лёгкое прикосновение. Он всё делал не спеша, словно боялся лишний раз меня коснуться, как будто я могла рассыпаться, стоило ему лишь слегка надавить или возможно притрагиваться ко мне ему было неприятно.

– Я не кусаюсь, если что. Можно и  побыстрее. Дышать не чем,– нервно протянула я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Сзади послышался смешок. Ну конечно, это же не он теряет последние крохи драгоценного воздуха.

– Интересный у вас способ времяпровождения. И часто вы так прогуливаетесь? Я, кстати, вас здесь раньше не видел. Давно вы во дворце? – дёргая верёвки корсета, поинтересовался он, словно пытался разрядить напряжение.

– Привезли два дня назад. Я не планировала устраивать себе приключения в кустах, всё вышло случайно. Если бы нас не держали здесь, словно пленниц, и хоть изредка позволили выходить на свежий воздух, мне бы не пришлось искать обходные пути, – ответила я, стараясь не выдать своего раздражения.

– Так вы одна из счастливиц королевского отбора? – его голос звучал с лёгкой иронией.

– Да уж, вот прям задыхаюсь от счастья, что по мне не заметно? – бросила я, чувствуя, как корсет сдавливает меня ещё сильнее.

– Видимо, вас не очень-то радует ваше нынешнее положение. Что, принц не по нраву? – продолжал он, не отступая.

– Мне в принципе не нравится та ситуация, в которой я нахожусь не по своей воле, – произнесла я, сжимая кулаки. –А что касаемо принца, то я его даже в глаза не видела, да и вряд ли это хоть что-то изменило бы. Не понимаю, зачем вообще устраивать весь этот фарс, – продолжила я. – Неужели принц настолько глуп, что не в состоянии самостоятельно выбрать себе невесту? Как тогда можно доверить такому человеку правление королевством, если он даже не в силах справиться с такой простой задачей?

Я вскрикнула, так как в следующий момент корсет сжался ещё сильнее, как будто сам по себе решил напомнить мне о своей власти.

– Осторожней! Долго там ещё? – спросила я, пытаясь не выдать своего раздражения.

– Почти закончил, – холодно ответил парень, не отрываясь от своего занятия.

–Так зачем тогда принимаете участие, если вас это так коробит? Не лучше ли отказаться? – его голос звучал с легкой иронией.

–Как будто мне кто-то давал право выбора! – воскликнула я, чувствуя, как внутри меня нарастает буря. – Отказаться у меня уже не получится. От того, как долго я здесь продержусь, зависит жизнь очень дорогого мне человека.

– Как интересно, – с усмешкой произнес он, и в его голосе послышалась нотка любопытства.

Наконец-то я почувствовала долгожданную свободу, сделала глубокий вдох, и в этот момент мне показалось, что мир вокруг стал ярче. Как мало нужно человеку для счастья!

– Спасибо тебе, что не дал мне задохнуться в одиночестве. Нелепее смерти не придумаешь, – попыталась отшутиться я. –А теперь отвернись, мне нужно привести себя в порядок.

Парень посмотрел на меня так, словно задавался вопросом: «Я только что тебя раздел, к чему теперь все эти стеснения?»

Дождавшись, пока он отвернется, я молниеносно стянула с себя этот ужасный корсет, который сковывал движения и душил свободу. Натянув обратно рукава платья из плотного материала, я почувствовала, как дурацкие правила хорошего тона теряют свою силу. Зачем мне этот атрибут, если я могу обойтись и без него?

Не заботясь о приличиях, я обернулась к парню и, без капли стеснения, попросила его затянуть ленты платья на спине. Стоя к нему спиной, я ощущала его дыхание на своей коже, и от этого по телу пробегали приятные мурашки, словно он рисовал невидимые узоры на моем теле.

– Ещё никогда в жизни мне не приходилось одевать и раздевать девушку, при этом ничего не получив взамен, – усмехнулся он, его голос звучал как шёпот, который заставлял сердце биться быстрее. Его лицо оказалось слишком близко, и я почувствовала, как в воздухе заискрились искры напряжения.

Резко развернувшись, я отстранилась, словно между нами возникла невидимая преграда.

– Можешь оставить себе это, как напоминание о своем благородстве, – парировала я, с легким вызовом ткнув ему в руки этот пикантный предмет гардероба.

Я окинула его взглядом и, приглядевшись внимательнее, едва удержалась от удивления – он притягивал внимание, словно магнит. Не просто симпатичный – поразительно красивый, особенно для садовника… если он, конечно, садовник.

Тёмные, чуть волнистые волосы беспорядочно падали на лоб, создавая впечатление легкой небрежности, в которой чувствовалась свобода. Его глаза, глубокие и насыщенного лесного оттенка, пронзали так, будто видели больше, чем должны. В них читалось спокойствие, но под ним таился живой интерес, сдержанный, но ощутимый.

Он был высок и уверенно держался, словно каждое его движение несло в себе цель. Рельефные плечи, прямой силуэт, подвижность, скрытая под внешним спокойствием. Даже в простом одеянии он выглядел так, будто не принадлежит этому месту.

В его присутствии я вдруг почувствовала, как теряю привычную почву под ногами – словно стою перед чем-то непредсказуемым. Он не делал ничего особенного, но всё в нём намекало: с ним нужно быть осторожной. Очень осторожной.

– Меня, кстати, зовут Ави, – сказала я, первой протягивая руку. Ладонь чуть дрожала, но голос звучал уверенно. В воздухе повисло лёгкое напряжение.

– Меня, кстати, зовут Ави, – сказала я, первой протягивая руку. Ладонь чуть дрожала, но голос звучал уверенно. В воздухе повисло лёгкое напряжение.

– Стен, – ответил он после короткой паузы, внимательно изучая меня взглядом. Его голос был натянутым.

Я машинально поправила платье – лёгкая ткань мягко блестела под солнечными лучами, отливая пастельными оттенками. И тут меня резко осенило: пора возвращаться. В голове вспыхнул образ: Мадлен, разъярённая, как фурия, поднимает весь дворец на уши в поисках меня.

– Не знаешь, есть ли здесь какой-нибудь проход между садами? – спрашиваю, стараясь скрыть лёгкую панику. – Думаю, второй раунд с кустами я точно не переживу.

Усмехнувшись, он велит мне следовать за ним. Я поднимаю полы своего платья, чтобы опять ненароком не запнуться за него.

– Ты давно работаешь во дворце? – решаю сгладить наше неловкое молчание, надеясь, что разговор поможет развеять атмосферу напряжения.

– Давно, – после долгой паузы произносит он, и в его голосе слышится нотка усталости, как будто он несёт на себе тяжесть невысказанных слов.

Вижу, что он не очень то расположен к диалогу, как будто чем-то недоволен. Может, я отвлекаю его от работы в саду своими приключениями, которые, казалось бы, не имеют конца.

Проход оказался совсем недалеко от места моего падения. Если бы я прошла ещё пару метров левее, моего фиаско бы не случилось. В голове мелькает мысль о том, как легко можно было избежать этой неловкой ситуации.

Ещё раз поблагодарив его за помощь, я направилась обратно в свои покои тем же способом, осознавая, что моя вылазка на какое-то время отвлекла меня от напряжения, царившего в стенах дворца. И, к собственному удивлению, теперь даже предстоящая встреча с принцем казалась не такой пугающей.

Глава 6

В бальном зале царила атмосфера волшебства и ожидания. Когда я переступила порог, меня охватило чувство восторга и трепета. Огромное пространство, залитое мягким светом, исходящим от сверкающих люстр, словно дышало историей и величием. Высокие потолки, украшенные изысканными лепнинами, создавали ауру грации и роскоши, а нежно зелёные стены, отражая свет, придавали всему помещению теплый и уютный оттенок, словно обнимая каждого, кто входил.

Тихий шепот гостей, их смех и разговоры наполняли зал живой энергией, создавая ощущение праздника. Каждый уголок был украшен великолепными цветами, источающими сладкий аромат, который, казалось, кружил в воздухе, добавляя нотки радости и веселья. В этот момент я почувствовала, как музыка проникает в мою душу, заставляя сердце биться быстрее, словно в унисон с ритмом этого насыщенного вечера. Это было не просто событие – это была живая часть жизни королевства, полная торжества и грации.

Зал уже был полон людей, и среди них выделялись дамы в роскошных нарядах и статные мужчины во фраках. Как я позже узнала, это были члены королевского совета и самые приближенные к королевской семье. Их разговоры, полные смеха и оживленных обсуждений, создавали интригующую атмосферу. Когда мы вошли, их пронзительные взгляды обратились к нам, словно мы были диковинные предметы на аукционе. Кто-то смотрел с интересом, кто-то с высокомерным пренебрежением, а некоторые были так увлечены беседой, что и не заметили нашего появления.

В этот момент я ощутила, как волнение и неприязнь к этим людям, переполняют меня. Я знала, что этот вечер будет слишком выматывающим, поэтому заранее была готова.

Все девушки выглядели великолепно, каждая из них выделялась по-своему. У одной были потрясающие локоны, уложенные в сложную прическу, другая щеголяла шикарными украшениями, которые переливались на свету, словно звезды на ночном небе. Платья, в которых они были одеты, были настоящими произведениями искусства: изысканные ткани, утонченные детали, безупречные швы – все это создавало атмосферу настоящего праздника.

Одна из девушек стянула свою талию корсетом так, словно она у нее с мизинец. Не могу представить, что может заставить человека терпеть такие муки. В голове невольно всплывает образ Мадлен, которая застала меня в потрёпанном виде, когда до выхода в свет оставались считанные минуты. Она побелела, как мел, и, кажется, в тот момент отчаянно умоляла всех известных и неизвестных ей богов, чтобы меня сегодня же не было во дворце. Наблюдать за ее реакцией было истинным удовольствием – хоть что-то интересное в этом скучном  мире роскоши!

Все девушки разбрелись по залу, и их тут же окружили любопытные гости, не уставая донимать расспросами. Больше всего внимания, конечно же, досталось несравненной Эмме Фишер-Ланжевен. Было забавно наблюдать за её двуличием: среди участниц и прислуги она вела себя как настоящая стерва, в то время как в присутствии более высокопоставленных дам и господ превращалась в безвинного ангела с покорным характером. Я решила укрыться от надоедливых взглядов и отошла к столу с закусками. Пропущенный обед напоминал о себе, и я почувствовала, как голод начинает поглощать стенки моего желудка. Взяв самое изысканное пирожное, я погрузилась в мысли о предстоящей встрече с принцем, моля о том, чтобы у меня была возможность поговорить с ним наедине. Я не придумала ничего лучше, чем рассказать ему правду – не всю, конечно, но саму суть. Лебезить я не умела, а долго притворяться у меня всё равно не получилось бы.

Когда стихла музыка в бальном зале, воцарилась тишина, словно сам вечер затаил дыхание. Все присутствующие замерли в волнительном ожидании. В этот момент человек в роскошном костюме, с золотой цепочкой на шее, громко объявил:

– Ваше Величество, король Эдвард де Вальмонт и королева Изабелла де Вальмонт!

Словно по волшебству, все взгляды устремились к входу. Король Эдвард, высокий и статный, с темными волосами, аккуратно уложенными назад, шагал с величественной грацией. Его глаза, цвета глубокого изумруда, искрились умом и решимостью. На нем был роскошный королевский мантия, украшенная золотыми вышивками, которая подчеркивала его мужественность и силу.

Рядом с ним шла королева Изабелла, словно воплощение утонченной красоты. Ее длинные, волнистые волосы, цвета солнечного блонда, струились по плечам, а на лице играла легкая улыбка. Она была одета в великолепное платье из нежного шелка, цвета лунного света, с изысканными кружевами и драгоценными камнями, которые переливались при каждом ее шаге.

Когда Эдвард и Изабелла медленно прошествовали к своим тронам, их шаги звучали как музыка, а сердца присутствующих замирали от восхищения.

Наконец, король и королева заняли свои места, и зал наполнился громкими аплодисментами. В этот момент стало ясно: вечер только начинался, и впереди нас ждут танцы, радость и множество незабываемых мгновений.

Вихрь эмоций захлестнул меня, и я поразилась, осознав, что в чем-то Вивиан все же оказалась права. Это истинное чудо – иметь возможность быть так близко к величественным фигурам короля и королевы, каждый взгляд на которых наполняет душу восторгом.

Не успела я отойти от восхищения, как все тот же человек огласил:

– Прошу всех поприветствовать принца Калистена де Вальмонта!

В тот миг, как его имя прозвучало в воздухе, все девушки, словно по волшебной команде, подобрались, нацепив на лица самые прелестные улыбки, которые только можно придумать. Их глаза сверкали, как звезды на ночном небе, и они старались протиснуться ближе к первому ряду, словно уверенные, что если первый взгляд принца упадет на них, то их шансы на победу в этом безумном соревновании за его внимание возрастут в разы.

Я же, стояла в самом конце зала и ждала, что вот-вот увижу главного героя этого глупого спектакля. Из-за спин остальных мне было плохо видно, и я лишь слышала, как вокруг раздавались вздохи восхищения, будто сам Купидон летал под потолком, стреляя направо и налево своими стрелами. Я хмыкнула про себя, надеясь, что эти глупые девицы не попадают одна за другой в обмороки от восторга. Ради приличия, чтобы не выглядеть слишком равнодушной, я решила вытянуться, слегка приподнявшись на носочках, и в этот момент просто обомлела на месте, погружаясь в немой шок.

Я чувствовала, как волосы на моей голове встали дыбом, а сердце замерло, словно в приступе. По проходу величественно, с кошачьей грацией, шел мой утренний спаситель. Только сейчас Стен выглядел иначе. Его королевский, безупречный наряд, сверкающий на свету, кричал о его высоком статусе. На его лице застыло выражение холодной отстранённости и высокомерия, он осматривал присутствующих с высоты своего положения, наслаждаясь тем, как все восхищались его величеством.

Когда его уверенный взгляд встретился с моим испуганным и не верящим в увиденное, я почувствовала себя, как загнанный в угол зверь. Словно время остановилось, а сам воздух наполнился электричеством.  В этот момент он незаметно хмыкнул, довольный моей реакцией, и в его глазах промелькнула искорка триумфа.

И в тот миг меня охватило невыносимое чувство, словно мир вокруг меня рухнул – я поняла, что этот момент навсегда запечатлится в моей памяти как самый сокрушительный провал в моей жизни, ведь он стал ярким свидетельством того, как я безнадежно облажалась, и теперь я оказалась в бездне, из которой нет выхода.

Я не замечала, что происходило рядом, словно мир вокруг меня распался на кусочки. В голове судорожно прокручивалась утренняя сцена в саду. Мои слова Стену, которые звучали как эхо, не давая покоя. Как же я могла быть такой глупой? Стен – это уменьшительное от Калистена! Это было так очевидно, что мне стало стыдно за свою слепоту. Боже, я же в лицо этому человеку, не зная, кто он, высказала все свои болезненные мысли о происходящем! Я назвала его глупцом, не способным принимать собственные решения.

Мне конец! Как я могла так опростоволоситься? Вряд ли он забыл мои слова, произнесенные в саду. Это был полный провал, и я чувствовала, как спокойствие покидает меня, уступая место панике и страху. Ноги подкосились, и я едва удерживалась на них, готовая сама рухнуть в обморок. Нора, стоявшая рядом, наверно подумала, что я просто слишком впечатлилась, но на самом деле я была готова на все, лишь бы сбежать отсюда, подальше от этого кошмара.

Мне срочно нужно придумать, как исправить ситуацию. Может быть, он не из обидчивых и поймет, что я ляпнула это не со зла? Мы могли бы вместе посмеяться над этой нелепостью, но как? Мысли путались, и сердце колотилось в груди, словно пытаясь вырваться наружу. Я должна была что-то сделать, но что? Внутри меня бушевала буря, и я чувствовала, как страх сжимает горло, не давая дышать.

Всех участниц по очереди торжественно представляли королевской семье, объявляя их имена, и они величественно шествовали через весь зал, чтобы поклониться. Я же стояла, охваченная нервным волнением, погруженная в мрачные мысли о том, как все может обернуться неудачей, и обдумывая свои действия на случай, если меня сегодня попрут из замка. Я так и не смогла найти способа связаться с Ви, и мне не давала покоя мысль: удалось ли ей выяснить, где Филет держит Ника. Надеюсь, что новости о моем фиаско не разлетятся слишком быстро, и у меня еще останется немного времени, чтобы отыскать брата. Как все сложится дальше, об этом подумаю позже; сейчас главное – пережить встречу лицом к лицу с королевской семьей.

Сквозь гул в ушах, словно в тумане, до меня донёсся голос, торжественно провозглашающий моё имя:

– Мисс Ави Бьёркен.

Как в замедленной съёмке, я ощутила, что ватные ноги подкашиваются, а дрожь пробегает по всему телу. С трудом приподняв полы своего платья, я сделала неуверенный шаг в сторону помоста, где восседали Король, Королева и тот, на кого мне было страшно смотреть.

«Ну же, Ави, возьми себя в руки!» – мысленно упрекала я себя, словно это могло помочь. Шаг. Глубокий вдох, который, казалось, не мог заполнить мою грудь. Ещё шаг. Улыбаться, как все девушки до меня, не стала, – в этот момент улыбка была бы такой неестественной, что могла бы распугать весь зал. Ещё один неуверенный шаг, и я подняла взгляд, стараясь сделать его более уверенным, но внутри меня бушевал ураган эмоций. Я чувствовала себя полной дурой, словно кукла, выставленная на показ.

Никогда прежде я не оказывалась в таком центре внимания, и желание провалиться сквозь землю, исчезнуть в самой преисподней, становилось всё сильнее. Я сделала неуклюжий реверанс, который мне  показала Мадлен, и в этот момент мне казалось, что весь мир замер, ожидая, как я справлюсь с этой неловкой ситуацией.

– Как вас встретили во дворце, мисс? И все ли вас устраивает? – раздался знакомый голос принца, словно холодный ветер, проникающий в самую душу, обвивая её ледяными пальцами. Его слова звучали с такой безразличной строгостью, что казалось, они способны разорвать тишину, как хрустальный сосуд, упавший на пол.

Я поднялась с реверанса и встретила его взгляд, пытаясь разгадать, что скрывается за его ледяными глазами. В них плескалось невысказанное презрение, и я почувствовала, как внутри меня закипает волнение.

– Спасибо за гостеприимство. Лучшего я даже желать не могла, – произнесла я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Он лишь слегка приподнял бровь, и в этот момент я поняла, что стою перед ним, как вкопанная, не зная, что делать: остаться или уйти, ждать его разрешения или просто сбежать.

– Вы можете идти, – произнес он, и в его голосе звучала нотка высокомерия, словно он делал мне одолжение.

Дважды меня просить было не нужно. Я резко развернулась, готовая уйти на свое место, когда вдруг услышала насмешливый голос Калистена.

– И на будущее, мисс, если вы собираетесь оказаться в высшем обществе или, тем более, в присутствии королевской семьи, не забудьте, что принято надевать корсет, чтобы избежать неловких ситуаций и не выглядеть нелепо. В противном случае, вы рискуете оказаться в центре внимания не за счет своей элегантности, а благодаря своей неосмотрительности. Думаю, вашему куратору следовало об этом позаботиться. Все-таки это не ваша вина, там, откуда вы приехали, вряд ли знакомы с правилами хорошего тона, так что в вашем случае, на первый раз, это простительно, – выплюнул он, и его слова были как острые шипы, вонзающиеся в мою гордость.

Я застыла, не в силах произнести ни слова, с открытым ртом, словно меня поразила молния. Вот же говнюк. В этот момент я поняла, что мои утренние слова не просто задели его, они протаранили его чувство собственного достоинства. Надежды на его снисходительность были тщетны. Теперь стало ясно, что сегодня меня уже не будет во дворце.

Бросив на него злой взгляд, я развернулась и удалилась, чувствуя на себе пристальные взгляды окружающих. Он не просто унизил меня перед всеми, он решил указать мне мое место, и это ощущение было невыносимо. Внутри меня разгоралось пламя злости.

После того как все девушки были представлены королевской семье, и официальная часть подошла к концу, зал наполнился волшебством и радостью. Музыка зазвучала громче, и пространство вновь ожило в вихре танцев и смеха. Пары кружились в вальсе, словно цветные бабочки, а платья девушек шуршали, как шелковые облака, оставляя за собой шлейф из искрящихся эмоций. Разговоры завязывались, смех раздавался, как звонкие колокольчики.

Калистен, словно звезда этого бала, перемещался от одной девушки к другой, его шутки и комплименты разлетались по залу, как лепестки цветов на весеннем ветру. Он танцевал с каждой, даря им мгновения счастья, а  я оставалась в стороне, наблюдая за этой феерией. Сочувствующие взгляды других участниц пронзали меня, как острые стрелы: все они понимали, что я одна из тех, кого после сегодняшнего вечера отсеют и отправят домой.

Внутри меня бушевали море чувств, словно в сердце разразилась буря. Я с нетерпением ждала момента, когда этот роскошный кошмар наконец завершится. Зал, наполненный ослепительным блеском и радостью, казался мне удушающим. Я мечтала о том, как смогу покинуть это великолепие, где все вокруг светилось яркими огнями и смехом, и вернуться к своей обычной жизни, полной постоянных сложностей и забот.

Каждый миг здесь казался вечностью, и я чувствовала, как меня тянет обратно в реальность, где все было не просто, но хотя бы понятно. В этом мире, полном фальши и показного счастья, я задыхалась.

Наконец-то королевская семья вместе с членами совета удалилась, видимо, для обсуждения каких-то важных вопросов, касающихся отбора. Спустя некоторое время нам разрешили покинуть бальный зал. Решение о том, чьи шансы сегодня не увенчались успехом, нам сообщат позже, но я не могла ждать.  Метнулась в свою комнату, осознавая, что время не на моей стороне. Кто знает, как быстро местная газета с интригующими сводками разлетится по городу, и новости дойдут до Филета.

Я позвала свою служанку Мию, чтобы она помогла мне снять это несчастное платье и принесла сменные вещи, которые я захватила с собой во дворец. Быстро переодевшись в уютный свитер и удобную юбку, скрывающие мои ноги, я уже была готова покинуть дворец, как вдруг дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась Мадлен. Она посмотрела на меня с презрением, словно я была куском мусора, и я почувствовала, как внутри закипает раздражение.

– Что за лохмотья на тебе опять надеты? – недовольно протянула она, словно это было единственное, что ее волновало.

– Вас это уже не касается! – резко ответила я, стараясь сдержать эмоции. – Я готова ехать домой, куда мне пройти? – нетерпеливо спросила я, осознавая, что каждая минута на счету.

– Ты остаёшься! – выпалила она, её голос дрожал от эмоций.

– Не поняла, как остаюсь? – удивлённо переспросила я, не веря своим ушам.

– Сама задаюсь тем же вопросом! – её глаза сверкали, как острые грани стекла. – Чем ты ему так приглянулась, что он решил тебя оставить? Я бы после такой самовольной выходки и вовсе бросила тебя в темницу, чтобы ты своей пустой головой лишний раз подумала, что не стоит нарушать устоявшиеся нормы поведения и правила приличия! – разъярённо продолжала она.

Я была так поражена этой новостью, что пропустила половину её гневной тирады мимо ушей. Мысли метались в голове. Что всё это может значить? Почему он оставил меня во дворце? Нужно успокоиться, но тревога сжимала сердце. Вряд ли это сулит мне что-то хорошее, подумала я, ощущая, как холодный пот стекает по спине.

Глава 7

Калистен

Стремительно покидаю зал совещаний. Сердце бьётся так, будто хочет вырваться наружу, выломать рёбра и сбежать прочь. Ворот фрака душит – не одежда, а ошейник. Сдёргиваю его с шеи и ощущаю, как дышать становится легче. Но легче не становится.

Внутри всё гремит. Не злость – это презрение. Я знал, что этот совет – фарс, но не думал, что будет так мерзко. Эти выжившие из ума старцы, прячущиеся за мантиями и регалиями, обсуждали мой брак, мою будущую жену… Словно это контракт. Сделка.

Эта старая традиция, которую мы обязаны были чтить, казалась мне полным бредом. Я не желал, чтобы моя жизнь определялась случайным выбором, как будто я был просто предметом, который можно взять или оставить.

Когда выбор был сделан, кто из девушек сегодня покинет дворец навсегда, я резко сорвался с места и хлопнул дверью так, что звук отразился от стен, как гром в ясный день. Этот день вымотал меня до предела, и я не понимал, как Джеймс вытерпел весь этот сумасшедший бред. Как же хорошо, что он старший сын, а не я, и всё это дерьмо с наследованием ляжет на его плечи.

Я шёл по коридору, даже не стараясь сдерживать шаг. Звук моих сапог грохотал по камню, как предупреждение – от меня лучше держаться подальше. Гнев и отвращение стучали в висках, тяжело, зло. Всё внутри бурлило, как шторм, готовый снести всё к чертям.

Совет, эти седые кукловоды, действительно решили, что могут управлять мной? Что я – пешка на их доисторической доске, которую можно переставлять, подбирая мне "подходящую" девицу? Чушь. Противно до тошноты. Пусть пока играют в свои дворцовые игры, думая, что контролируют ситуацию. Пусть верят, что я прогнусь. А потом пусть удивляются, когда эта шахматная доска загорится к чёрту.

Я буду играть по своим правилам. А если им это не нравится – значит, всё идёт как надо.

Пусть привыкают к мысли: я не их питомец, и что диктовать мне условия – занятие бесполезное.

Добравшись до покоев, я не сел, не сбросил одежду, не выдохнул. Нет. Я встал у окна, как вкопанный. Глянул на заходящее солнце – и оно будто насмехалось. Последние лучи, как тонкие крючья, цеплялись за верхушки деревьев, пытаясь остановить время. Но время не остановишь. Оно – как я. Идёт вперёд, не спрашивая разрешения.

Ветер гулял по саду, дерзкий, как будто чувствовал моё настроение. В нём было что-то… знакомое. Свободное. И я вдруг вспомнил – ту жизнь. Настоящую. До всего этого цирка.

Академия.

Там, за тысячи миль отсюда, не было лживых титулов, не было этого королевского парада лицемерия. Там все были из знатных семей, но никого это не волновало. Мы были равны: молодые, дикие, голодные до жизни. Алкоголь, дерзкие споры, ночи без сна, девчонки с глазами, в которых отражался огонь – это был я. Настоящий я. Без короны, без ожиданий. Живой.

А теперь? Меня хотят загнать обратно в клетку, обмотать шелками и навесить ярлык: "жених для политического союза". Пусть попробуют.

В голове, как назло, снова всплывают слова той ненормальной, которая, словно сумасшедшая, налетела на меня с безумной просьбой раздеть её. Сначала я подумал, что это очередная фрейлина матушки, охотница за титулами, которая решила пойти нестандартным путём. Хитро, дешево, но эффективно – если бы я был идиотом.

Но когда выяснилось, что она – одна из участниц, я на секунду даже потерял дар речи. Решил, что, может, у неё особая тактика: привлечь внимание, взорвать шаблоны, так сказать. Только вот дальше она выдала свои умозаключения по поводу происходящего. И, возможно, я  даже с ней полностью согласился, если бы не её дерзкие обвинения в мой адрес, в которых она посчитала меня тупоголовым, не имеющим своего мнения, отпрыском. В тот миг я еле сдержался, чтобы не задушить эту нахалку прямо на месте, но вовремя опомнившись, решил, что так просто ей это с рук не сойдёт. Она ещё узнает, каково это – открывать свой рот в мою сторону.

Одно только выражение её лица на приёме, когда она поняла, как оплошалась, стоило моего терпения. Когда на совете решалось, кто из девушек сегодня покинет дворец, её имя почти возглавляло этот список. Я с  удовольствием опроверг такое решение, что, конечно же, пришлось не по нраву совету, но это только доставило мне огромное наслаждение. Так просто она не отделается. Я намерен показать этой выскочке её место.

Сразу после нашей утренней встречи я навёл справки о том, кто она такая. Не удивился, узнав, что она из самого неблагополучного района столицы. Её манеры и поведение выдавали её статус с головой. Как вообще можно было додуматься перелезть через ограду? У неё что, в голове опилки? Я уже даже молчу о том, что она позволила незнакомцу себя раздеть. С её слов было понятно, что здесь она только ради выгоды, скорее всего, позарилась на вознаграждение. Готовься, ты отработаешь его сполна!

Я вызываю к себе камердинера, чтобы он привёл ко мне эту ненормальную. Пора познакомиться с ней как следует, и я собираюсь сделать это так, чтобы она запомнила свое пребывание здесь на всю жизнь. Время показать ей, что в этом дворце не место для легкомысленных девчонок, которые думают, что могут играть с огнём и не обжечься.

Ави

Я уже готовилась ко сну, когда в комнату вбежала запыхавшаяся Мия, словно ветер, ворвавшийся в тихую ночь.

– Принц Калистен желает вас видеть, мисс! – произнесла она с волнением в голосе, как будто это было не просто известие, а целое событие.

– Что, прямо сейчас? – недоуменно спросила я, пытаясь осознать, какого черта ему понадобилось от меня в такой поздний час. В голове крутились мысли, как вихрь, и я не могла понять, что могло побудить его вызвать меня так внезапно.

– Да, меня просили проводить вас до гостиной сию же минуту, – ответила Мия, её глаза блестели от волнения, и я почувствовала, как моё сердце забилось быстрее.