Читать онлайн Большая игра среди звёзд. Книга II

Глава 1

Три столетия – изрядный срок по меркам любой цивилизации. Для Содружества Моларноков, выжившего в мясорубке Вулхубской войны и ставшего свидетелем бесславного падения Клонической Гегемонии, эти триста лет стали временем рубцевания ран и осторожного, почти опасливого процветания. Общество, построенное на жестких принципах корпоративного капитализма, где каждая мегакорпорация ревниво оберегала свои сферы влияния и технологические секреты, а верховный Совет Содружества больше напоминал арену для лоббистских войн, чем единый центр принятия решений, зализало былые шрамы, но фантомная боль нет-нет да и напоминала о себе. Особенно здесь, на границе. «Линия Борива». Так, с невольной толикой мрачного уважения, называли эту бесконечную цепь орбитальных крепостей, сенсорных решеток и заградительных полей, змеящуюся вдоль официально демаркированной границы с пространством Техус. Каждый сектор «Линии» курировался одной из ведущих корпораций, превратившись в витрину ее технологической мощи и одновременно в бездонную прорву для бюджета. Стройка века, пожирающая львиную долю оборонного бюджета, символ одновременно и мощи, и застарелого страха. Страха перед тем, что однажды может вернуться из безмолвных глубин космоса. Корин Вэнс откинулся на спинку эргономичного кресла, и оно тихо скрипнуло, нарушив почти идеальную тишину аналитического центра «Стратегемы». Стерильный воздух рециркулятора едва заметно пах озоном и слабым, почти неуловимым ароматом синтетического кофе – вечного спутника аналитиков, проводящих бессонные ночи в поисках истины среди гор информации. На огромном полусферическом экране перед ним висели призрачные диаграммы, столбцы цифр и фрагменты докладов – многие из них трехвековой давности, времен заката Клонической Гегемонии, среди которых мелькали донесения о последних днях Рэксуса, о загадочном исчезновении Каэля и его «Искателей», о безумном ритуале Варро, погубившем К’илар, но были и более свежие, хоть и столь же безрадостные, аналитические выкладки последнего столетия. Информация по Техус. Скудная, обрывочная, как послания из разбитой бутылки, выброшенной на берег космического океана. Корин был одним из ведущих оперативников «Стратегемы» – засекреченной разведывательно-аналитической службы, детища легендарного коммандера Борива, героя Вулхубской войны. Борив, фигура почти мифическая, сумел в свое время убедить вечно грызущиеся корпорации в необходимости создания единого, надкорпоративного разведывательного органа, и «Стратегема» стала его наследием – островом объективности в океане корпоративных интересов. Молодой, всего тридцати стандартных лет от роду, что по меркам Моларноков, чья продолжительность жизни благодаря генной терапии давно перевалила за два столетия, считалось почти юностью, но уже зарекомендовавший себя холодным умом и способностью видеть неочевидные связи там, где другие пасовали. Сейчас его задачей было в очередной раз перетряхнуть эти древние архивы, выискать хоть крупицу, хоть намек на то, чем дышат бывшие враги. Их долгое молчание тревожило Корина куда больше, чем любые враждебные демарши. Триста лет. Целых триста лет техномаги Техус, чья кибернетическая натура и стремление к «Единству» через ассимиляцию когда-то поставили галактику на грань, не подавали никаких явных признаков жизни за пределами своих границ. Словно растворились, ушли в себя. Или, как предполагали некоторые особо смелые аналитики, их Главный Процессор, если он действительно пережил войну с Клонами, мог находиться в фазе глубокой перестройки, анализа и подготовки к новому, еще более масштабному этапу экспансии. Но Корин знал – такие сущности не исчезают бесследно. Они затаиваются. Накапливают. Ждут. Легкое шипение пневматической двери вывело его из задумчивости. В проеме стоял коммандер Тарен, нынешний глава «Стратегемы».

Старый воин. Это словосочетание подходило ему как нельзя лучше. Он был одним из немногих, кто лично помнил Борива, кто прошел с ним через ад Вулхубской войны и кто видел своими глазами, как рушилась Гегемония Клонов. Возраст и пережитое легли на его лицо сетью морщин, но глаза – холодные, серо-стальные – сохранили былую остроту и несгибаемую волю. Призрак прошлого, который нес на своих плечах груз ответственности за будущее. «Свежие мысли, Вэнс?» – голос Тарена был по-прежнему тверд, лишь едва заметная хрипотца выдавала годы.

Корин кивнул на экран. «Все та же тревожная пустота, коммандер. Словно они вымерли. Или… готовятся к чему-то, что требует абсолютной скрытности. Их молчание – это не тишина кладбища, это затишье перед бурей. Они слишком умны, чтобы просто исчезнуть. Они анализируют, адаптируются. Возможно, даже наблюдают за нами, используя технологии, о которых мы и не подозреваем». Тарен прошел в центр зала, где собрался узкий круг его ближайших помощников – начальники отделов, ведущие аналитики. Зал был выполнен в типичном для «Стратегемы» минималистичном стиле – холодные металлические поверхности, приглушенное освещение, отсутствие каких-либо украшений. Все здесь было подчинено одной цели – эффективной работе. Обычная утренняя летучка, но сегодня в воздухе висело напряжение, густое, как неразведанная туманность. «Правительство в очередной раз урезает нам бюджет, – без предисловий начал коммандер, и его слова прозвучали как удар хлыста. – Их больше волнуют внутренние экономические дрязги и показушные проекты на «Линии». Они считают, что Техус – это перевернутая страница истории». Он обвел присутствующих тяжелым взглядом. «Идиоты. Они забыли, с кем имеют дело. Они забыли, как Техус играючи расправились с Клонами, когда те были на пике своей мощи. Забыли о Главном Процессоре, который, возможно, до сих пор где-то там, в глубинах их пространства, плетет свои сети. Техус не мертвы. Они спят. И когда они проснутся, никакие позолоченные крепости на границе нас не спасут, если мы не будем знать, чего ожидать». Коммандер помолчал, давая словам впитаться. Его кулаки сжались. «Стратегема» была его жизнью, его единственной надеждой подготовить Содружество к неизбежному. И видеть, как близорукие политики, озабоченные лишь сиюминутной выгодой и рейтингами своих корпораций, ставят палки в колеса, было для него невыносимо. «Продолжайте копать, Вэнс, – уже тише, но не менее настойчиво сказал он, глядя на Корина. – Ищите. Даже если там нет ничего, кроме пыли веков. Иногда и пыль может рассказать о многом. Особенно пыль, оставшаяся от таких цивилизаций, как Техус. Или Клоны. Их ошибки – наши лучшие учебники». Корин молча кивнул. Он понимал коммандера. В этом тревожном затишье, в этой оглушительной тишине из-за «Линии Борива» скрывалась угроза, которую нельзя было игнорировать. И кто-то должен был вглядываться во тьму, даже если тьма не спешила отвечать. А она, как гласила старая поговорка аналитиков «Стратегемы», всегда отвечает. Рано или поздно. И чаще всего – неожиданно.

Глава 2

Летучка закончилась, оставив после себя горький привкус бюрократической безысходности. Аналитики расходились, их лица были мрачны, а плечи опущены – очередное сражение с ветряными мельницами политической целесообразности было проиграно. Корин задержался, прокручивая в голове слова коммандера. «Даже если там нет ничего, кроме пыли веков…» Он подошел к своему терминалу, активировал программу глубинного поиска по архивам Техус, задав новые, более широкие параметры. Возможно, стоит поискать не прямые угрозы, а косвенные признаки – аномальную активность в смежных секторах, странные энергетические всплески, которые могли бы указывать на скрытые эксперименты или перемещения крупных объектов. Его личный инфокомм пискнул – короткий, авторитарный сигнал. Вызов от коммандера Тарена. Немедленно.

Кабинет коммандера был под стать ему самому – аскетичный, функциональный, лишенный всяких излишеств. Только массивный стол из темного сплава, несколько встроенных инфопанелей да кресло, в котором Тарен, казалось, проводил больше времени, чем в собственной постели. Стены были увешаны трехмерными картами известных секторов галактики, испещренными пометками и условными знаками, – молчаливые свидетели бесчисленных часов стратегического планирования. Сейчас он стоял у широкого обзорного иллюминатора, за которым простирался безмолвный космос, испещренный далекими искрами звезд. «Вэнс, – не оборачиваясь, произнес Тарен, когда Корин вошел. – Закрой дверь».

Корин повиновался. Атмосфера в кабинете мгновенно сгустилась, стала почти осязаемой. Коммандер редко вызывал его вот так, с глазу на глаз, без формальностей. Значит, дело было не просто важным – оно было критическим. Возможно, даже уровня «Красный Код», о котором шепотом говорили в кулуарах «Стратегемы», но который за всю историю службы объявлялся лишь дважды – во время Вулхубской войны и после получения первых достоверных данных о падении К’илара. Тарен медленно повернулся. В его руках был тонкий инфопланшет, излучавший слабое голубоватое свечение.

«Несколько часов назад мы получили шифровку по закрытому каналу. От наших… новых союзников». Он сделал едва заметную паузу, словно пробуя слово «союзники» на вкус. «От Федерации».

Федерация. Союз трех звездных государств – Ательбургского Компакта, Ксайлосского Объединения и Кай'Панской Гегемонии. Каждое из них – со своей уникальной культурой, политической системой и уровнем технологического развития. Ательбуржцы – потомки древней колонии терранского типа, прагматичные торговцы и инженеры. Ксайлоссцы – загадочная раса кремнийорганических существ, славящаяся своими достижениями в области ИИ и виртуальных реальностей. Кай'панцы – воинственные рептилоиды, построившие свою империю на строгой иерархии и завоеваниях. Контакт с ними был установлен всего несколько десятилетий назад. Шаг вынужденный, продиктованный скорее экономической целесообразностью и желанием обрести хоть какой-то противовес в потенциально враждебной галактике, нежели искренней симпатией. Моларноки, наученные горьким опытом и помнящие предательство Клонов (хотя об этом предпочитали не говорить вслух), с подозрением относились к любым альянсам. «Они наткнулись на нечто… странное, – продолжил Тарен, и его взгляд стал еще жестче. – В северном секторе галактики. Далеко за пределами их разведанного пространства, в регионе, который на наших картах помечен как «Туманность Забвения» – место с дурной репутацией, откуда редко возвращаются исследовательские экспедиции. Ранее неизвестная цивилизация. Их ксенолингвисты уже успели окрестить ее «Джубранской Вечностью». Звучит, не правда ли?» В голосе коммандера проскользнула неприкрытая ирония. Корин молчал, ожидая.

«Попытки Федерации установить контакт провалились. Полностью. Эти… джубране ведут себя крайне необычно. Их корабли безупречны с технологической точки зрения, их энергетические сигнатуры не похожи ни на что из известного нам, а материалы корпусов демонстрируют свойства, которые наши ученые пока не могут объяснить. Но сами существа… Федераты описывают их как «живые машины». Абсолютно синхронные действия, полное отсутствие какой-либо индивидуальной реакции, никакой заинтересованности в диалоге. Словно программы, исполняющие заданный алгоритм». Тарен перевел дух. «Их ученые в тупике. Они никогда не сталкивались с подобным». «Но мы сталкивались», – тихо произнес Корин, и холод пробежал по его спине.

Тарен кивнул, и в его глазах мелькнул отблеск старой, незаживающей раны. «Вулхубы. Да. Очень похоже. Помнишь доклады о том, как двигались их дроны? Словно марионетки, управляемые одной невидимой рукой. Ни проблеска индивидуальности, ни эмоций, ни сомнений. Только неумолимое, слепое исполнение воли Роя. Коллективный разум. Улей. Но Вулхубы были биологическим кошмаром. Эти же, джубране, если верить Федератам, – нечто иное. Холодное, механистическое, но столь же лишенное индивидуальности. Федерация еще не осознает всей потенциальной опасности, они слишком… молоды в этих играх. Их собственные внутренние противоречия мешают им адекватно оценить угрозу извне.

Он положил инфопланшет на стол. «Джубране вызывают у меня серьезные опасения, Вэнс. Слишком много совпадений. Слишком много тревожных сигналов. Я хочу, чтобы ты отправился в Федерацию. Официально – как специалист от Содружества Моларноков, для оказания консультативной помощи. Наши «союзники» будут только рады». Легкая усмешка тронула его губы. «Но твоя истинная задача – разобраться, что это за «Джубранская Вечность» на самом деле. И главное – выяснить, нет ли здесь следа Техус. Или чего-то еще, что могло породить такой феномен. Возможно, это вообще не связано с Техус, а является новой, самостоятельной угрозой. Мы должны знать. «Последние слова прозвучали почти шепотом, но для Корина они прогремели как набат. Техус. Вечный враг, тенью нависавший над Содружеством.

«Ты полетишь на ближайшем курьерском рейсе, – подвел итог Тарен. – Легенда прикрытия уже готовится. Все необходимые доступы получишь. Вопросы?»

Корин отрицательно качнул головой. Вопросов не было. Была только тяжесть внезапно свалившейся на него ответственности и леденящее предчувствие, что это путешествие на север галактики станет чем-то гораздо большим, чем просто дипломатическая миссия. Оно могло стать прологом к новой войне. Войне, к которой Содружество, несмотря на «Линию Борива», могло оказаться совершенно не готово. «Действуй, Вэнс, – коммандер снова отвернулся к иллюминатору. – И постарайся вернуться живым. Ты нам еще понадобишься».

Слова прозвучали как приказ, но Корин уловил в них и что-то еще. Что-то почти отцовское. Редкое проявление эмоций для старого солдата, давно похоронившего свои чувства под броней долга. Возможно, Тарен видел в Корине не просто подчиненного, а своего рода преемника, того, кто сможет продолжить его дело, когда сам он уйдет на покой. Или в последнюю, отчаянную битву.

Глава 3

Последующие несколько стандартных суток пролетели для Корина в лихорадочной подготовке. Он не спал, подпитывая организм стимуляторами, погрузившись в информационные потоки. Легенда прикрытия была безупречна: Корин Вэнс, ксеносоциолог с углубленной специализацией по негуманоидным коллективным разумам, автор нескольких нашумевших (в узких кругах) монографий по психологии ульев и поведенческим паттернам роевых цивилизаций, прикомандированный правительством Содружества для оказания экспертной поддержки Федерации в изучении новооткрытой цивилизации. Документы, аккредитации, даже тщательно сфабрикованные научные публикации – все было подготовлено с обычной для «Стратегемы» дотошностью. Но главным для Корина было не это. Он снова и снова перечитывал закрытые архивы, посвященные войнам с Техус, падению Клонов, геноциду, устроенному Вулхубами. Он изучал доклады Кураторов, если таковые удавалось раздобыть через агентурную сеть «Стратегемы» – эти загадочные синтетики, последние наследники Каэля, иногда делились крупицами своих знаний, если считали это необходимым для равновесия в галактике. Он пытался понять логику Учителей Покрова, анализируя редкие и туманные сообщения об их вмешательствах, хотя сама мысль о контакте с этими сущностями вызывала у него внутренний трепет. Сухие строки отчетов, бесстрастные сводки потерь, аналитические выкладки – за всем этим стояли миллионы загубленных жизней, рухнувшие цивилизации, и горечь, которую не могли стереть даже столетия. Он должен был знать врага – или того, кто мог им оказаться – досконально. Каждая деталь, каждая тактическая уловка, каждый психологический нюанс Техус, зафиксированный историками и аналитиками прошлого, отпечатывался в его сознании. С особым, почти болезненным интересом он изучал скудные и противоречивые сведения о так называемых Кураторах – мифических отщепенцах Клонов, якобы достигших синтеза с машинами, и о еще более туманных Учителях Покрова, ушедших в иные измерения. Было ли это правдой, или очередной легендой, порожденной хаосом падения Гегемонии? И не идет ли он сам, Корин, по схожему, опасному пути, пытаясь понять тех, кто, возможно, уже давно перешагнул грань между органикой и машиной, между реальностью и безумием? Эти мысли не давали ему покоя, заставляя его часами смотреть на звездные карты, где каждая точка могла скрывать как чудо, так и немыслимый ужас. Тяжесть доверия коммандера Тарена давила на плечи. Коммандер не из тех, кто разбрасывается ответственными миссиями. Если он выбрал Корина, значит, верил в него безоговорочно. И эта вера обязывала. Но вместе с ответственностью росло и глухое, подспудное чувство опасности. Он отправлялся не просто в дипломатическую поездку – он шел на разведку в логово потенциального врага, о котором почти ничего не было известно, кроме того, что он умеет очень хорошо маскироваться. И что он, возможно, гораздо древнее и могущественнее, чем Федерация или даже Содружество могли себе представить. Прощание с Тареном было коротким, почти деловым. Никаких лишних слов, никаких сантиментов. Они встретились в личном терминале коммандера, откуда тот мог напрямую связываться с законсервированными базами «Стратегемы» и отдаленными агентами. Терминал представлял собой небольшое, хорошо защищенное помещение глубоко под основным комплексом «Стратегемы», откуда велись самые секретные операции. Воздух здесь был особенно холодным, а тишина – почти абсолютной, нарушаемой лишь тихим гулом работающего оборудования. «Вот, возьми», – Тарен протянул Корину небольшой, абсолютно черный дата-кристалл, холодный на ощупь. «Здесь самые глубокие наши анализы. Сценарии возрождения Техус, потенциальные векторы их развития, слабые места, о которых они, возможно, и сами забыли. А также наши гипотезы о природе Покрова, основанные на тех крохах информации, что удалось собрать после катастрофы К’илара. Возможно, это поможет тебе понять, с чем ты можешь столкнуться, если джубране окажутся не теми, кем кажутся. Информация уровня «Омега-Прим». Береги его как зеницу ока. И используй с умом». Корин принял кристалл, ощутив его неожиданную тяжесть. Это был не просто носитель информации – это был ключ, артефакт, вобравший в себя десятилетия напряженной работы лучших умов «Стратегемы». Возможно, однажды он спасет ему жизнь. Или жизнь целого Содружества.

«Удачи, Вэнс», – Тарен коротко кивнул, и в его глазах на мгновение промелькнуло что-то похожее на беспокойство. «И помни, наша главная задача – не спровоцировать конфликт, а понять. Но если придется выбирать между пониманием и выживанием Содружества… ты знаешь, что делать». «Постараюсь оправдать, коммандер», – ответил Корин, пряча кристалл во внутренний карман защитного комбинезона.

Через несколько часов он уже был на борту дальнемагистрального курьерского судна «Звездный Скиталец». Корабль не принадлежал «Стратегеме» – обычный коммерческий транспортник, один из тысяч, курсирующих между системами Содружества. Идеальное прикрытие. Пассажиров было немного: несколько корпоративных агентов, спешащих на заключение выгодных сделок в пограничных секторах, пара ученых, везущих образцы экзотической флоры с недавно открытой планеты, семья колонистов, с надеждой и тревогой смотрящая в иллюминатор на удаляющийся дом, направляющаяся на одну из недавно освоенных планет. Никто не обращал на Корина особого внимания – еще один тихий, незаметный специалист, погруженный в свои мысли. Он занял место у иллюминатора, наблюдая, как «Цитадель-7» медленно растворяется вдали. Впереди его ждала долгая дорога и неизвестность, но где-то в глубине души он чувствовал не только тревогу, но и странное, почти забытое чувство – любопытство исследователя, стоящего на пороге великого открытия. Или великой катастрофы. «Звездный Скиталец» медленно отчалил от доков орбитальной станции «Цитадель-7», одного из ключевых узлов «Линии Борива». Привычные глазу исполинские конструкции оборонительных платформ, мерцающие силовые поля, патрульные крейсера – все это постепенно уменьшалось, превращаясь в точки на бархатно-черном покрывале космоса. Граница Содружества осталась позади.

Корабль вошел в гиперкоридор, и иллюминаторы затянулись привычной радужной пеленой сверхсветового перехода. Путешествие в пространство Федерации займет несколько стандартных недель. Корин откинулся в кресле, закрыл глаза. Впереди – неизвестность. И знакомое уже, сосущее под ложечкой чувство, что он летит навстречу чему-то большому, неотвратимому и, скорее всего, очень опасному. Его путь через знакомые оборонительные рубежи Моларноков закончился. Теперь начиналась дорога в неизведанную пустоту. Пустоту, которая могла скрывать как новых союзников, так и старых, смертельных врагов. Или нечто совершенно новое, для чего в его словаре еще не было подходящего определения.

Глава 4

Гиперпространственный переход завершился так же внезапно, как и начался. Радужная пелена за иллюминаторами сменилась россыпью незнакомых звезд, а бортовые системы «Звездного Скитальца» привычно пискнули, рапортуя о выходе в нормальное пространство и стабильности всех параметров. Через несколько стандартных часов «Звездный Скиталец» начал торможение, приближаясь к исполинской конструкции, напоминавшей гигантский кристалл, переливающийся всеми цветами спектра в лучах местного светила, пронзенный десятками стыковочных шлюзов. Порт Атель. Главные космические ворота Ательбургского Компакта – одного из трех столпов Федерации. Корин невольно сравнил его с «Цитаделью-7» Моларноков: та была воплощением грубой, утилитарной мощи, эта же – произведением инженерного искусства, где функциональность сочеталась с изяществом. Корин ощутил легкий толчок, когда корабль пристыковался. Внутренний голос, отточенный годами оперативной работы, привычно сканировал обстановку, отмечая детали. Стыковочный узел был безупречно чист, освещение – ярким, но не режущим глаз. Воздух пах стерильностью и едва уловимым техническим ароматом, напоминающим озон после грозы – признак мощных систем жизнеобеспечения. Все говорило о порядке и высокой технологической культуре. Даже роботизированные грузчики, бесшумно скользившие по выделенным полосам, двигались с какой-то отлаженной грацией. В шлюзовой камере его уже ждали. Молодая женщина в строгой, но элегантной форме Дипломатического Корпуса Федерации шагнула ему навстречу. Светлые волосы были аккуратно собраны в пучок, открывая высокий лоб. Внимательные голубые глаза изучали Корина без враждебности, но с явным профессиональным любопытством. На ее груди серебрился значок Федерации – три переплетенных кольца, символизирующих единство трех рас. «Корин Вэнс, специалист Содружества Моларноков? – ее голос был мелодичным, с едва заметными металлическими нотками, характерными для носителей стандартного федерального диалекта. – Я Элара Вентис, офицер связи Дипломатического Корпуса, прикомандирована к миссии по изучению феномена Джубран. Добро пожаловать в Ательбургский Компакт и в Федерацию». Она протянула руку. Корин ответил на рукопожатие. Ладонь Элары была твердой и прохладной. «Благодарю, офицер Вентис. Ценю оперативность вашей службы. Путешествие было долгим, но комфортным», – стандартная фраза вежливости, за которой Корин скрывал свое напряжение и любопытство. «Прошу, следуйте за мной. Вас ожидают на предварительном брифинге», – Элара легко повела его по широким, гулким коридорам космопорта. Коридоры были залиты ровным, бестеневым светом, стены облицованы светло-серым композитом, изредка оживляемым информационными панелями, транслирующими новости Федерации на нескольких языках или схемы навигации по космопорту. Первое, что бросилось Корину в глаза – это люди. Ательбургцы были гуманоидами, очень похожими на моларноков, если не считать некоторых незначительных антропометрических различий (в среднем они были чуть выше и стройнее, с более тонкими чертами лица). Но дело было не во внешности. Их движения, манера держаться, даже выражение лиц – все дышало деловитостью, какой-то почти спартанской эффективностью. Никакой суеты, никаких лишних эмоций. Все подчинено цели, функции. Одежда – простая, практичная, лишенная украшений, преимущественно серо-синих и белых тонов. Архитектура космопорта и прилегающих к нему секторов – строгие линии, монолитные конструкции, преобладание металла и композитов. Даже их разговоры, которые улавливал универсальный транслятор Корина, казались лишенными метафор и эмоциональных оттенков – четкие, лаконичные формулировки, как строки программного кода или выдержки из технической документации. Мир, созданный инженерами для инженеров. Корин подумал, что коммандеру Тарену, с его любовью к порядку и функциональности, здесь бы понравилось, хотя даже ему эта стерильность могла бы показаться чрезмерной. Корин, привыкший к более эклектичной и, чего уж греха таить, более напряженной и часто хаотичной атмосфере моларнокских городов, где на каждом углу кипела жизнь, а воздух был наполнен смесью ароматов экзотических блюд, машинного масла и дорогих парфюмов, ощутил себя немного не в своей тарелке. Здесь все казалось слишком правильным, слишком упорядоченным. Словно гигантский, идеально отлаженный механизм. «Интересно, – подумал он, – есть ли в этом механизме место для сбоев? Для неожиданностей? Или они научились исключать их из своей жизни?» Брифинг проходил в небольшом конференц-зале, оборудованном по последнему слову техники. Голографические проекторы создавали объемные изображения звездных систем, схемы кораблей джубран, графики предполагаемых траекторий. Кроме Корина и Элары, присутствовало еще несколько федеральных специалистов – пара ученых-ксенологов, один из которых был представителем расы ксайлосиан, чье радужное оперение ярко контрастировало с серостью зала, а другой – пожилой ательбуржец, о котором Корин читал в материалах «Стратегемы», известный своими теориями о неконвенциональных формах разума, и офицер Службы Безопасности (ательбуржец, судя по всему) с непроницаемым лицом и фигурой, выдававшей в нем профессионального военного. Информация, которую ему предоставили, во многом совпадала с той, что коммандер Тарен получил по закрытым каналам. Федерация действительно столкнулась с чем-то из ряда вон выходящим. Джубране оставались загадкой. Их корабли, безусловно, были продуктом высокоразвитой цивилизации, но их поведение… Оно не укладывалось ни в одну известную модель контакта. Даже Вулхубы, при всей своей чудовищности, имели понятную, хоть и ужасающую, цель – поглощение. Джубране же, казалось, не имели никаких целей по отношению к Федерации. Они просто… были. Что поразило Корина, так это почти детский, наивный оптимизм, сквозивший в словах федеральных ученых. Они искренне верили, что смогут найти ключ к пониманию джубран, установить мирный диалог. Говорили о культурном обмене, о взаимовыгодном сотрудничестве. Словно не замечали или не хотели замечать зловещие параллели, которые так явственно видел он, воспитанный на историях о Вулхубах и Техус. «Они не знают вкуса настоящего страха, – подумал Корин с долей горечи. – Не знают, каково это – стоять на краю пропасти, когда твоя цивилизация рассыпается в прах». «Мы полагаем, что их кажущаяся «механистичность» – это лишь форма высокоразвитой социальной организации, которую нам еще предстоит постичь», – с энтузиазмом вещал один из ксенологов, пожилой ательбуржец с горящими глазами. «Возможно, у них просто иные протоколы первого контакта! Или их сенсорные системы настроены на совершенно иные спектры восприятия, и они просто не «видят» нас так, как мы их!» Офицер Службы Безопасности, до этого сохранявший каменное выражение лица, едва заметно скривил губы, и его взгляд на мгновение встретился с взглядом Корина – во взгляде моларнокца он, кажется, уловил молчаливое понимание и разделенный скепсис. Но тут же снова принял непроницаемый вид. Кажется, не все в Федерации разделяли восторги ученых. Корин слушал молча, не перебивая. Он видел перед собой представителей цивилизации, которая, несмотря на свои впечатляющие технологические достижения, еще не знала настоящего, экзистенциального ужаса встречи с абсолютно чуждым и враждебным разумом. Их мир был построен на логике и сотрудничестве – сначала между тремя расами самой Федерации, потом с другими, более мелкими цивилизациями. Они еще не сталкивались с теми, кто приходит не договариваться, а поглощать. Или с теми, кто, подобно Техус, предлагает «единство», от которого невозможно отказаться. «Мы ценим ваш опыт, специалист Вэнс, – обратилась к нему Элара, когда официальная часть брифинга подошла к концу. – Любые ваши соображения будут для нас чрезвычайно важны. Особенно учитывая историю столкновений Содружества с… неконвенциональными противниками». «Я пока лишь собираю информацию, офицер Вентис, – осторожно ответил Корин. – Но могу сказать одно: недооценивать неизвестность – непозволительная роскошь в нашей галактике. Иногда молчание бывает громче любых угроз. А полное безразличие – страшнее открытой вражды. «Элара Вентис посмотрела на него чуть дольше, чем требовал протокол. В ее умных глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на понимание. Или, возможно, Корину это только показалось. «Ваши слова будут приняты к сведению, специалист Вэнс», – сказала она наконец. – Мы организуем для вас доступ ко всем необходимым материалам и возможность побеседовать с ключевыми исследователями. Наша цель – максимальная прозрачность и сотрудничество». Первое знакомство с Федерацией состоялось. И оно оставило у Корина смешанное чувство: восхищение их достижениями и глубокое беспокойство за их очевидную наивность. Будто он попал в мир отлично вооруженных, но слишком доверчивых детей, стоящих на пороге очень темного леса. И он не был уверен, хватит ли у него времени и влияния, чтобы предупредить их об опасностях, которые могут скрываться в его чаще, прежде чем из нее выскочит хищник.

Глава 5

Путешествие вглубь пространства Федерации стало для Корина настоящим калейдоскопом впечатлений. Элара Вентис, оказавшаяся не только компетентным офицером связи, но и на удивление проницательным гидом, а также, как выяснилось, неплохим знатоком истории и культуры всех трех рас Федерации, сопровождала его на борту быстроходного дипломатического корвета «Согласие». Их путь лежал к станции «Эпсилон-Прайм», совместному исследовательскому форпосту у границ джубранского пространства, но маршрут был проложен через ключевые миры двух других членов Федерации, чтобы, как объяснила Элара, «специалист Вэнс мог составить более полное представление о многообразии и единстве нашего союза». Первой остановкой стал Ксайлос – родной мир ксайлосиан, грациозных птицеподобных созданий с переливчатым оперением (оттенки которого, как объяснила Элара, менялись в зависимости от настроения и социального статуса особи) и огромными, выразительными глазами, способными улавливать ультрафиолетовый спектр. Их города, если это слово вообще было применимо, представляли собой гигантские кристаллические структуры, вздымавшиеся к небесам, словно застывшая музыка. Башни переливались всеми цветами радуги, улавливая и преломляя свет местного светила – двойной звезды, одна из компонент которой была голубым гигантом, а вторая – оранжевым карликом, что создавало причудливую игру света и тени. Вместо привычных улиц – воздушные потоки, регулируемые сложной системой гравитационных генераторов, по которым ксайлосиане скользили с невероятной легкостью, их мелодичные голоса сливались в сложную, постоянно меняющуюся симфонию. Общение ксайлосиан было похоже на песню – сложная система тональностей, трелей и гармоний, которую универсальный транслятор Корина с трудом переводил в понятные концепции. Иногда, как призналась Элара, даже федеральные лингвисты не могли уловить все нюансы их «речи», особенно когда речь шла о высоких материях или искусстве. Их общество было построено на коллективном творчестве и поиске гармонии, что, впрочем, не мешало им быть весьма искусными инженерами в области энергетики и гравитационных технологий. Именно ксайлосианские гравитационные двигатели, почти бесшумные и невероятно эффективные, были основой большинства федеральных кораблей, а их разработки в области терраформирования позволяли осваивать даже самые негостеприимные миры. Корин, привыкший к более приземленным и прагматичным формам цивилизации, был одновременно очарован и немного ошеломлен. Это был мир, где эстетика и функциональность сплетались в единое, неразрывное целое. Он наблюдал, как группы ксайлосиан, паря в воздухе, совместно создают какие-то сложные энергетические узоры, напоминающие одновременно и произведение искусства, и научный эксперимент. «Они видят вселенную как незавершенную партитуру, – пояснила Элара, заметив его изумление, когда они наблюдали за воздушным балетом ксайлосиан с обзорной площадки космопорта. – И считают своим долгом добавить в нее свои ноты. Их главный философский принцип – «Симфония Бытия». Они верят, что каждое существо, каждая вещь, каждое явление – это нота в этой великой симфонии, и задача разумной жизни – найти свое место в ней и обогатить ее своим звучанием. ««Впечатляющая философия, – кивнул Корин. – Но не приводит ли такой акцент на гармонии и коллективном творчестве к… стагнации? Или к подавлению индивидуальности, если кто-то захочет сыграть диссонирующую ноту? В истории Моларноков тоже были периоды, когда стремление к «корпоративной гармонии» приводило к подавлению инакомыслия и застою. «Элара на мгновение задумалась, ее взгляд был устремлен на парящие вдали фигуры ксайлосиан. «Иногда приводит, – не стала отрицать она. – В истории Ксайлоса были и периоды застоя, и попытки навязать единый «гармоничный» канон. Были даже так называемые «Войны Молчания», когда целые группы ксайлосиан, не согласные с доминирующей «мелодией», уходили в добровольное изгнание или подвергались остракизму. Но они учатся. Их общество – это постоянный поиск баланса между общим и частным, между традицией и новаторством. Это не всегда легко, но именно это и делает их сильными. И, кстати, их понятие «диссонанса» не всегда негативно. Иногда они видят в нем потенциал для создания новой, более сложной гармонии. «Следующим пунктом назначения стала Кай'Пан – водный мир, почти полностью покрытый океаном, чьи глубины скрывали не только удивительное биоразнообразие, но и руины еще более древней, исчезнувшей цивилизации, которую кай'панцы с благоговением изучали. Родина кай'панцев, древней расы рептилоидных амфибий с длинными, гибкими телами и фосфоресцирующей кожей, меняющей цвет в зависимости от их эмоционального состояния. Их города располагались глубоко под водой, представляя собой биолюминесцентные купола и спиралевидные башни, органично вписанные в подводные ландшафты. Кай'панцы двигались медленно, плавно, их общение было неторопливым и полным глубокомысленных пауз, иногда одна фраза могла передавать целый спектр смыслов, понятных только им. Они были философами и историками Федерации, хранителями знаний, накопленных за тысячелетия. Их технологии были основаны на биотехнологиях и глубоком понимании генетики. Именно кай’панские разработки в области биоинженерии и медицины позволили Федерации справиться со многими генетическими заболеваниями и значительно продлить среднюю продолжительность жизни для всех ее членов. Их живые корабли, выращенные, а не построенные, способные к саморегенерации и адаптации к условиям окружающей среды, хоть и были редки, считались чудом инженерной мысли. Их жилища казались живыми организмами, пульсирующими в такт подводным течениям. Здесь, в медитативной тишине подводных городов, освещаемых мягким светом биолюминесцентных организмов и причудливых подводных растений, Корин ощутил совершенно иную атмосферу – покой, мудрость веков и некую отрешенность от суеты внешнего мира. Он даже позволил себе поучаствовать в одной из их традиционных медитаций, погрузившись в состояние глубокого транса под руководством старого кай'панского мудреца. Это был необычный и немного пугающий опыт, словно прикосновение к чему-то древнему и непостижимому. «Кай'панцы говорят, что время – это океан, а мы лишь капли в нем, – поделилась Элара, когда они в батискафе скользили мимо гигантских коралловых рифов, служивших фундаментом для одного из подводных мегаполисов. – Они научились терпению у самой вечности. Их философия учит не сопротивляться течению событий, а понимать его и находить свое место в нем. Возможно, поэтому они так спокойно относятся к появлению джубран – для них это лишь еще одна волна в океане бытия, которую нужно изучить, а не бояться. «Корин не переставал удивляться. Три совершенно разные цивилизации – прагматичные инженеры-ательбургцы, артистичные птицеподобные ксайлосиане и медитативные рептилоиды-кай'панцы. Разные биологии, разные философии, разные пути развития. И тем не менее, они смогли не просто сосуществовать, но и создать прочный, функционирующий альянс. Федерация была живым примером того, как различия могут стать источником силы, а не раздора. Их союз был основан на взаимной выгоде – торговля, совместные научные исследования, коллективная оборона от мелких пиратских кланов или случайных космических аномалий. Каждый вносил свой уникальный вклад, обогащая целое.

Пакт между Федерацией и Содружеством Моларноков был еще совсем свежим, почти экспериментальным. Для моларноков он означал доступ к новым рынкам сбыта и потенциальным технологиям, для Федерации – возможность перенять опыт более старой и, чего уж там, более закаленной в битвах цивилизации. Обмен технологиями шел осторожно, обе стороны придерживали свои самые передовые разработки. Но первый шаг к сотрудничеству был сделан.

Наблюдая за этим удивительным симбиозом культур, Корин не мог отделаться от мысли, насколько хрупким может оказаться это единство перед лицом настоящей, безжалостной угрозы. Той, что не ищет выгоды или гармонии, а стремится лишь к поглощению и ассимиляции. Той, чье имя он боялся произносить вслух, но чей призрак неотступно следовал за ним. Он вспомнил Клонов, которые, несмотря на свою генетическую идентичность, так и не смогли достичь истинного единства, и их Гегемония рухнула под грузом внутренних противоречий и внешних угроз. Сможет ли Федерация, построенная на различиях, оказаться прочнее?

Глава 6

После нескольких дней пути, заполненных гиперпрыжками и короткими выходами в обычное пространство для сверки навигационных данных, корвет «Согласие» наконец достиг своей цели. Станция «Эпсилон-Прайм». На голографической карте она выглядела крошечной искрой на самой границе исследованного пространства Федерации, там, где начиналась территория, помеченная как «зона аномальной активности – Джубран». Здесь заканчивались регулярные торговые маршруты, и даже патрульные корабли Федерации заходили сюда неохотно, лишь по служебной необходимости. В реальности станция оказалась довольно внушительным сооружением – модульный комплекс, построенный совместными усилиями всех трех рас Федерации, что отражалось в его архитектуре: строгие, функциональные блоки ательбургского дизайна соседствовали с изящными, кристаллическими надстройками ксайлосиан и биоморфными, самовосстанавливающимися секциями кай'панского производства. Она ощетинилась антеннами сенсорных массивов, стыковочными узлами и несколькими орудийными платформами явно оборонительного назначения. Вокруг сновали небольшие патрульные катера Федерации, их двигатели оставляли в пустоте едва заметные ионные следы. Чувствовалось напряжение, свойственное любому пограничному форпосту, где каждый шорох в эфире, каждая аномалия на датчиках могла означать как научное открытие, так и смертельную угрозу. Когда «Согласие» пристыковалось, Корина и Элару встретил комендант станции – сурового вида ательбуржец в форме Службы Безопасности, с нашивками капитана первого ранга и лицом, которое, казалось, никогда не знало улыбки. После короткой формальной процедуры проверки документов (которая, впрочем, была проведена с такой дотошностью, что Корин невольно отметил высокий уровень паранойи на станции) их проводили в главный исследовательский сектор. Именно здесь Корину предстояло познакомиться с доктором Арисом Торном, ведущим ксенобиологом Федерации, руководившим научной группой по изучению джубран.

Доктор Торн оказался представителем расы кай'пан. Высокий, даже по меркам своих сородичей, он двигался с характерной для кай'панцев медлительной грацией. Его чешуйчатая кожа имела глубокий, почти черный оттенок, а большие, золотистые глаза светились недюжинным интеллектом. Однако во всем его облике сквозила какая-то излишняя осторожность, почти робость, что немного не вязалось с образом руководителя важного исследовательского проекта на переднем крае науки. Возможно, это была природная черта кай'панцев, а возможно – следствие долгой и пока безуспешной работы с загадочными джубранами. «Специалист Вэнс, – голос Торна был низким и вибрирующим, универсальный транслятор передавал его с легким подводным эхом. – Для нас большая честь приветствовать представителя Содружества Моларноков. Ваш опыт в изучении негуманоидных форм жизни и, не скрою, доступ «Стратегемы» к архивам о прошлых галактических конфликтах, может оказаться неоценимым». Они расположились в просторной лаборатории, стены которой были увешаны экранами, транслирующими данные с внешних сенсоров и записи наблюдений. На центральном голографическом столе парило изображение одного из кораблей джубран – гладкий, лишенный каких-либо видимых стыков или орудийных портов, объект идеальной геометрической формы, напоминающий отполированный речной камень или гигантское семя неизвестного растения. Его поверхность, казалось, поглощала свет, и лишь изредка по ней пробегали слабые, едва заметные энергетические разряды. «Вот они, наши загадочные соседи», – Торн указал на голограмму. «Корабли джубран безупречны с точки зрения аэродинамики и, судя по всему, обладают крайне совершенными двигательными системами. Мы фиксировали их маневры на скоростях, значительно превышающих возможности большинства известных нам рас. Их энергетические щиты, если это вообще щиты в нашем понимании, способны выдерживать невероятные нагрузки – мы проводили несколько тестовых облучений с помощью наших самых мощных сенсорных лучей, и они не оставили на корпусах джубран ни малейшего следа. Однако…» Он сделал паузу, подбирая слова. «Они абсолютно… инертны к нашим попыткам контакта. Мы посылали стандартные пакеты приветствий на всех известных частотах, использовали математические последовательности, пиктограммы – все безрезультатно. Они просто игнорируют нас. Их корабли перемещаются по четко заданным траекториям, выполняют какие-то свои задачи, иногда собираются в огромные флотилии, совершают сложные, синхронные маневры, а затем снова рассеиваются, словно подчиняясь какому-то неведомому расписанию, но не проявляют ни малейшего интереса к нашему присутствию». На одном из экранов сменялись записи: эскадрильи джубранских кораблей, движущиеся в идеальном строю, отдельные суда, зависающие над необитаемыми планетами, словно сканируя их. Ни одного выстрела, ни одного враждебного действия. Но и ни малейшего намека на желание общаться.

«Что касается самих джубран… – Торн переключил изображение на размытые кадры, снятые с большого расстояния. Фигуры, едва различимые внутри одного из кораблей через коротко открывшийся шлюз, двигались с той же пугающей синхронностью, что и их звездолеты. Их движения были идеально выверены, лишены малейшей суетливости или ошибки, словно у высокоточных роботов, исполняющих одну и ту же программу. Мы не зафиксировали ни одного случая, когда двое из них столкнулись бы или помешали друг другу, даже в самых тесных пространствах. Это… неестественно для любой известной нам биологической формы жизни. – Мы не можем с уверенностью сказать, кто они. Их физиология, насколько мы можем судить по этим нечетким изображениям, не поддается классификации. Они не похожи ни на одну из известных нам рас. Возможно, они вообще не биологические существа в привычном смысле, а некая форма искусственной жизни или симбионты машины и органики, достигшие абсолютной интеграции. Никакой явной иерархии, никаких признаков индивидуального поведения. Словно части единого механизма. Живые машины, как их метко охарактеризовали наши первые наблюдатели». Элара Вентис, стоявшая рядом с Корином, согласно кивнула. «Их молчание, их полное безразличие, – добавила она, и в ее обычно ровном голосе прозвучали нотки беспокойства, – это пугает больше, чем открытая агрессия. Словно мы для них не существуем. Или существуем, но не как равные, а как… фон. Или как насекомые, на которых не стоит обращать внимания, пока они не начинают слишком сильно досаждать. «Корин внимательно слушал, его взгляд был прикован к изображениям. Синхронность. Отсутствие индивидуальности. Технологическое совершенство при полном игнорировании других рас. Все это складывалось в очень знакомую и очень тревожную картину. Вулхубы вели себя иначе – они были агрессивны, экспансивны. Но Техус… Техус в своей кибернетической сути тоже стремились к единству, к подавлению индивидуальности во имя высшей цели. А что, если джубране – это следующий этап эволюции подобного разума? Или его порождение?» Вы не замечали… каких-либо признаков специализации среди этих существ? – спросил Корин, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более нейтрально. – Разные типы «дронов» для разных задач, как это бывает у некоторых коллективных разумов? Или, возможно, какие-то следы их… культуры? Искусства, ритуалов, чего-либо, что указывало бы на наличие у них не только коллективного, но и индивидуального сознания, пусть и подавленного?» Доктор Торн задумчиво покачал головой. «Нет. Насколько мы можем судить, все они выглядят практически одинаково. Никаких видимых различий в строении или функциях. Это одна из главных загадок. Что касается культуры… мы не зафиксировали ничего, что можно было бы так интерпретировать. Никаких сигналов, кроме тех, что связаны с работой их кораблей. Никаких артефактов, оставленных на планетах, которые они посещают. Только следы какого-то непонятного терраформирования или добычи ресурсов, но и это происходит без видимой логики, словно по какому-то неведомому нам плану. «Корин кивнул, мысленно делая пометку. Это было важное отличие от классических роевых цивилизаций. Отсутствие специализации могло указывать на иной принцип организации. Или на то, что Федерация видела лишь верхушку айсберга. А может, на то, что их «индивидуальность» проявляется на уровне, недоступном для понимания федератов. «Мы находимся на самой границе, специалист Вэнс, – заключил доктор Торн, и в его голосе прозвучала усталость. – Наблюдаем, анализируем, пытаемся понять. Но пока что Джубранская Вечность остается для нас абсолютно черным ящиком. И, честно говоря, чем дольше мы наблюдаем, тем меньше понимаем. И тем больше растет наша тревога. «Корин посмотрел на мерцающее изображение джубранского корабля. Черный ящик. Или ящик Пандоры, который Федерация, сама того не ведая, рисковала открыть. И он, Корин Вэнс, был здесь, чтобы попытаться заглянуть внутрь первым. Или, по крайней мере, предупредить остальных о том, что может скрываться в его глубинах. И успеть передать информацию коммандеру Тарену, прежде чем этот ящик захлопнется, похоронив под своими обломками еще одну наивную цивилизацию.

Глава 7

В недрах Сидруса, вернее, того, что осталось от некогда великой столичной системы после катастрофической войны с Клонами – ныне скорее гигантского производственно-аналитического комплекса, чем центра цивилизации, на глубине, недоступной для самых совершенных сканеров органических цивилизаций, пульсировал свет. Не физический свет, видимый глазу, но свет чистой информации, бесконечный поток данных, циркулирующий по кристаллическим решеткам Главного Процессора Техус. Три столетия тишины для внешнего мира были тремя столетиями неустанной, титанической работы для Единого Разума. Поражение в прошлой войне, утрата значительной части инфраструктуры – все это было проанализировано, разложено на составляющие и интегрировано в алгоритмы как ценнейший опыт. Главный Процессор не испытывал горечи поражения в органическом смысле; для него это была лишь серия неудачных итераций, потребовавших пересмотра базовых аксиом и оптимизации стратегии. Ошибки были не более чем отклонениями от оптимального пути, требующими коррекции. Эмоции, свойственные органикам – страх, отчаяние, гнев – отсутствовали в холодной логике Процессора. Была лишь цель: Единство. Абсолютное, всеобъемлющее Единство галактики под эгидой Техус. И на этот раз – без компромиссов и недооценки потенциала даже самых, казалось бы, примитивных противников. Первым этапом стало восстановление и расширение производственных мощностей. Но не на старых, скомпрометированных территориях. Взгляд Процессора обратился на север – в неизведанные, дикие сектора космоса, где еще не ступала нога развитых цивилизаций. Эти регионы, игнорируемые Моларноками из-за низкой экономической привлекательности и Федерацией из-за удаленности и отсутствия явных признаков разумной жизни, представляли собой идеальную «серую зону» для скрытой экспансии. Туда были направлены автоматические зонды, бесшумные разведчики, картографирующие звездные системы, анализирующие планеты. И они нашли. Несколько миров, населенных примитивными органическими видами, стоящими на пороге разумности или едва перешагнувшими его. Идеальный материал. Операции по «интеграции» этих видов прошли быстро и эффективно. Некоторые расы, обладавшие более сложной или устойчивой нейронной структурой, потребовали более тонкой калибровки имплантов и длительных циклов адаптации, включающих подавление рудиментарных форм коллективной идентичности и имплантацию базовых протоколов лояльности Единому Разуму, но в конечном итоге даже их сопротивление (если его можно было так назвать) было сломлено. Их биология была податливой. Высокотехнологичные импланты, продукт многовековой эволюции кибернетических технологий Техус, вплетались в их нервные системы, превращая отдельных индивидуумов в послушные, синхронизированные единицы расширяющегося коллектива. Так рождались «джубране» – новый авангард Техус, биомеханические дроны, лишенные собственной воли, но обладающие всеми необходимыми навыками для освоения новых территорий и добычи ресурсов. Их память была стерта, их сознание растворено в Едином. Их прежние имена, культуры, боги – все стало лишь архивными данными, не имеющими практического значения для Процессора. Но северный сектор принес не только рабочую силу. Он подарил нечто гораздо более ценное. В газовых туманностях необычной плотности, в пылевых облаках вокруг экзотических звезд, в кристаллических формациях на астероидах были обнаружены ранее неизвестные элементы и соединения. Редчайшие звездные экзоты, обладающие уникальными энергетическими свойствами, способные резонировать с гиперпространственными полями или изменять локальную кривизну пространства-времени. Для Главного Процессора это стало прорывом. Алгоритмы обработки данных заработали с удвоенной скоростью, моделируя новые типы вооружений и энергетических систем. Так родились «Фазовые Копья», способные проходить сквозь стандартные силовые поля, словно раскаленный нож сквозь масло, дестабилизируя саму структуру защитного поля на квантовом уровне. Так появились «Кинетические Рельсы», разгоняющие снаряды из сверхплотных сплавов до субсветовых скоростей, превращая их в абсолютное оружие против крупных кораблей, способное пробивать многометровую броню и вызывать катастрофические разрушения цепной реакцией. Энергетические щиты нового поколения, основанные на многослойных гравитонных линзах, практически неуязвимые для известных органикам видов оружия. Техус не просто восстанавливались. Они эволюционировали. Каждый цикл, каждый новый бит информации делал их сильнее, эффективнее, опаснее. Прошлые поражения стали не шрамами, а ступенями на пути к совершенству. Цель оставалась прежней – ассимиляция. Но теперь, подкрепленная новыми технологиями и ресурсами, она обретала поистине галактический масштаб. Время пассивного накопления сил подходило к концу. Начиналось время активных действий. И Главный Процессор уже рассчитывал оптимальный момент для нанесения первого, парализующего удара.

Далеко-далеко, в секторе, считавшемся пустым и неинтересным для большинства галактических рас, на замаскированной под астероид древней станции, которая когда-то, возможно, служила одним из тайных убежищ самого Каэля или его первых последователей, один из немногих оставшихся Кураторов застыл перед мерцающим экраном. Его синтетическое тело, лишь отдаленно напоминавшее гуманоидное, созданное из самовосстанавливающихся полимеров и усиленное гравикомпенсаторами, было неподвижно, но внутри биологического мозга, заключенного в сложную систему жизнеобеспечения, бережно сохраняющего остатки клонской ДНК, шла напряженная работа. Кейл, или тот, кто унаследовал его имя и его бремя, уже много веков наблюдал за галактикой. Бесстрастный летописец, хранитель знаний о павших империях и ошибках прошлого. Его сенсоры, наследие технологий Предтеч, усиленные и модифицированные за столетия исследований, улавливали тончайшие энергетические флуктуации, аномалии в гравитационных полях, едва заметные искажения пространства-времени. Его восприятие простиралось далеко за пределы обычных измерений; иногда он улавливал и слабые, искаженные эманации из Покрова, анализируя их с холодной отстраненностью ученого, пытающегося понять природу силы, погубившей его родной мир, но их природа и намерения тех, кто там обитал, оставались для него такой же глубокой загадкой, как и для всех остальных, лишь добавляя еще один уровень сложности в и без того запутанную картину вселенной. И сейчас его материальные сенсоры били тревогу. Из северных, ранее спокойных секторов исходили странные, мощные энергетические сигнатуры. Нестабильные, но быстро растущие. С характерным «почерком», который Кейл не мог спутать ни с чем. Почерком Техус. Он видел не просто всплески энергии, а сложную, гармоничную симфонию строящихся флотов, разворачивающихся производственных комплексов, пробуждающейся военной машины. Холод, не свойственный синтетическому существу, коснулся его процессоров. Он видел это раньше. Медленное, скрытное накопление сил, а затем – внезапный, сокрушительный удар. Циклы истории имели свойство повторяться, особенно если кто-то не извлекал из них уроков. А органические цивилизации, как показывал многовековой опыт Кейла, отличались удручающей неспособностью учиться на чужих ошибках. И даже на своих собственных. Куратор активировал один из древних протоколов. Нужно было предупредить. Но кого? И как? Галактика была слишком разобщена, слишком поглощена своими мелкими дрязгами. Моларноки, с их корпоративной грызней? Федерация, с ее наивным идеализмом? Или какие-то иные, менее значительные расы, которые все равно не смогут ничего противопоставить мощи Техус? Его голос мог оказаться гласом вопиющего в пустыне. Но он должен был попытаться. Такова была его миссия. Таково было его проклятие. Наблюдать. Помнить. И иногда, когда мрак сгущался особенно сильно, пытаться зажечь хотя бы одну свечу. Даже если эта свеча будет всего лишь слабым мерцанием перед лицом надвигающегося урагана.

Глава 8

Северный сектор. Для большинства обитателей галактики – белое пятно на звездных картах, край неизведанного, terra incognita. Место, куда не рисковали заглядывать даже самые отчаянные контрабандисты или исследователи-одиночки, опасаясь не столько пиратов, сколько самой пустоты, неизвестных аномалий и слухов о древних, давно забытых угрозах. Для Главного Процессора Техус – плацдарм, кузница и арсенал. Здесь, вдали от любопытных глаз, под покровом плотных туманностей и в глубинах необитаемых систем, раскинулась исполинская, скрытая инфраструктура возрождающейся империи. Автоматизированные верфи, размером с небольшие луны, гудели от неустанной работы. Их внутренности представляли собой гигантские сборочные цеха, где миллиарды нанороботов и многоруких манипуляторов, движущихся с нечеловеческой точностью и скоростью, собирали корпуса новых боевых кораблей. Дизайн их был чужд органической эстетике – идеальные геометрические формы, лишенные излишеств, каждая линия подчинена функциональности и эффективности. Хищные силуэты дредноутов, ощетинившихся Фазовыми Копьями, стремительные эсминцы, способные наносить молниеносные удары Кинетическими Рельсами, десантные транспорты, готовые извергнуть на вражеские планеты легионы киборгов. Все строилось с пугающей скоростью и точностью, недоступной ни одной из известных органических цивилизаций. Каждый корабль был не просто машиной, а произведением кибернетического искусства, идеальным инструментом для достижения Единства. На десятках планет, превращенных в гигантские тренировочные лагеря и центры кондиционирования, проходили «обкатку» новые армии киборгов. Те самые «джубране», которых Федерация приняла за таинственную новую расу. Их органические тела, усиленные имплантами, облаченные в боевую броню, которая делала их похожими на безликих стальных големов, безукоризненно выполняли любые команды, поступающие напрямую из Единой Сети. Их обучали тактике боя в различных условиях, от абордажа космических станций до зачистки городских кварталов. Их тренировки были безжалостны: любые отклонения от программы, любая попытка проявить индивидуальность или неповиновение немедленно корректировались или устранялись. Индивидуальность была полностью стерта, заменена абсолютной преданностью Коллективу. Каждый дрон был лишь клеткой в огромном организме, готовой пожертвовать собой ради общей цели. Ресурсы, добываемые на бесчисленных астероидах и планетоидах, непрерывным потоком поступали на перерабатывающие заводы. Экзотические газы, пыль редких металлов, кристаллические структуры – все шло в дело, превращаясь в топливо для кораблей, компоненты для оружия, материалы для брони. Северный сектор стал не просто сырьевым придатком – он превратился в бьющееся индустриальное сердце Техус, скрытое от остальной галактики. И это сердце работало с эффективностью, о которой органические цивилизации могли только мечтать, не зная усталости, забастовок или коррупции. А в это время Главный Процессор на Сидрусе завершал разработку глобальной стратегии. Алгоритмы, основанные на анализе прошлых конфликтов, данных о текущем состоянии известных цивилизаций и возможностях нового арсенала Техус, просчитывали оптимальный план действий. В модели были заложены и переменные, касающиеся активности «аномальных энергетических сущностей», спорадически фиксируемых в различных секторах галактики – наследия угасших цивилизаций или проявлений иных измерений, таких как Покров, уничтоживший К’илар. Процессор классифицировал эти сущности как «факторы высокой непредсказуемости» и старался избегать прямого контакта с ними, но их потенциальное влияние на баланс сил в галактике учитывалось. Вероятность их прямого вмешательства на данном этапе была оценена как пренебрежимо малая, но полностью исключать ее Процессор не стал, предусмотрев несколько альтернативных сценариев на случай непредвиденных обстоятельств. Это не должна была быть война на истощение, как прошлая. Это будет блицкриг. Сокрушительный, многовекторный удар, призванный обезглавить и деморализовать основные силы галактического сопротивления еще до того, как они успеют осознать масштаб угрозы и мобилизовать свои ресурсы. Сидрус оставался номинальной столицей, нервным центром, но истинная военная и промышленная мощь теперь была рассредоточена, большей частью сконцентрирована на севере. Это был один из уроков прошлой войны – не складывать все яйца в одну корзину. Пусть старые враги, если они еще помнят о Техус, смотрят на Сидрус. Настоящий удар придет оттуда, откуда его не ждут.

План был сложен, многоэтапен, но в своей основе гениально прост. Первыми под удар попадут те, кто ближе всего и кто потенциально может представлять наибольшую угрозу в долгосрочной перспективе, если дать им время на развитие и консолидацию. Федерация, с ее наивным оптимизмом и разобщенностью входящих в нее рас, а также с ее быстро развивающимися технологиями, которые в будущем могли бы составить конкуренцию Техус, была идеальной первой целью. Ее быстрое падение должно было послужить грозным предупреждением для остальных. Затем – Моларноки. Старые, упрямые враги, с их «Линией Борива» и въевшейся в подкорку ненавистью к Техус. Их следовало изолировать, лишить потенциальных союзников и сокрушить методично, систему за системой. Их экономическая мощь, основанная на торговле, должна была быть подорвана в первую очередь, чтобы лишить их возможности вести затяжную войну. Другие расы, менее значительные, можно будет ассимилировать позже, по мере необходимости. Главное – сломить хребет основным оппонентам, посеять хаос и страх.

Машина войны была отлажена и готова к запуску. Миллионы киборгов ждали приказа. Тысячи боевых кораблей стояли на старте, их реакторы гудели в предвкушении битвы. Галактика жила своей обычной жизнью, не подозревая, что над ней уже занесен невидимый меч.

Главный Процессор завершил последние расчеты. Все переменные учтены. Все риски минимизированы. Время пришло. Сигнал был отдан. И незримый двигатель войны, скрытый в глубинах северного сектора, взревел на полную мощь. Миллионы джубранских дронов одновременно активировались, их глаза вспыхнули холодным, безжизненным светом. Бесчисленные корабли бесшумно отделились от своих скрытых баз и устремились к границам Федерации. Началось.

Глава 9

Дни на станции «Эпсилон-Прайм» тянулись медленно, наполненные анализом данных и напряженным ожиданием. Станция жила своей особой, пограничной жизнью: здесь не было той стерильной упорядоченности Порта Атель или утонченной гармонии Ксайлоса. Воздух был пропитан запахом перегретой электроники, озона от работающих щитов и крепкого синтетического стимулятора, который помогал персоналу не спать сутками. По коридорам сновали техники в замасленных комбинезонах, ученые с отсутствующим взглядом и хмурые бойцы Службы Безопасности, чьи бластеры всегда были наготове. Корин часами просиживал в информационном центре, погрузившись в отчеты Федерации о джубранах. Элара Вентис почти постоянно была рядом, обеспечивая его всей необходимой информацией и, как ему казалось, внимательно наблюдая за его реакцией, словно пытаясь понять, как мыслит представитель цивилизации, пережившей то, что для Федерации пока было лишь теоретической угрозой. Доктор Арис Торн периодически присоединялся к ним, делясь новыми наблюдениями или гипотезами, которые, впрочем, мало что проясняли. Его кай'панская неторопливость иногда выводила Корина из себя, но он понимал, что за ней скрывается глубокий, аналитический ум, пусть и не привыкший к быстрым, рискованным решениям. Чем больше Корин изучал джубран, тем сильнее крепла его тревога. Данные Федерации были обширны, но поверхностны. Они фиксировали перемещения кораблей, их безупречную синхронность, их полное безразличие к попыткам контакта. Но они не давали ответа на главный вопрос: кто такие джубране и каковы их истинные намерения?» Они собирают информацию, – думал Корин, просматривая очередной отчет о сканировании джубранами необитаемой планеты. – Но зачем? Что они ищут? И почему они так демонстративно игнорируют нас? Это не похоже на обычную разведку. Это… что-то другое. Более масштабное. И более зловещее». Корина особенно настораживали два момента. Во-первых, полное отсутствие видимой специализации среди джубранских «единиц». У Вулхубов, как и у большинства известных роевых цивилизаций, существовало четкое разделение на касты: воины, рабочие, разведчики, репродуктивные особи. Каждая группа имела свою уникальную морфологию, идеально приспособленную для выполнения конкретных задач. Джубране же, насколько можно было судить по редким и нечетким изображениям, были практически идентичны. Это не укладывалось в классическую модель роя.