Читать онлайн Изменение

Седьмое шр’втакса. Наставник Варамли

Эта раса должна быть уничтожена. Нет никакой причины, по которой Кхрааги могут жить, убивая других. Почти непроизносимые для нормального химана названия и имена, что заставляет нас пользоваться переводчиком, будто отражают звериную натуру этой расы, покорившей почти всю Галактику. Внешне похожие на страшных зверей самого раннего периода развития нашей материнской планеты, Кхрааги полностью переняли их звериный нрав.

Сегодня меня спасает так называемый «обет служения», так что я могу отказаться от мяса… Это очень уважительная причина, на меня как на героя смотрят, а я просто знаю, кем было это мясо, поданное сегодня на стол боевого вождя клана.

Когда-то очень давно на планете Химан жили разные расы, но однажды случилось так, что одна из рас оказалась полностью уничтожена. Проповедовавшие развитие души и разума существа не смогли противостоять подлости. От них остались только книги, песни, изображения, а химан нашли себе союзника в лице звероподобной расы, когтистой лапой держащей Галактику за горло.

Я наставник юного Д'Бола, это детское имя мальчика. Несмотря на то, что похож он на зубастое чудовище, это его «внешняя» форма, а душа еще не зачерствела. У Кхрааги есть способность к изменению тела, отсюда имеется понятие «домашней» формы тела и «внешней». Когда они принимают первую, то очень похожи на нас, разве что зубы выдают. Я наставник сына военного вождя, потому что так требует традиция, ведь ему предстоит понимать других и принимать решение, а химаны – лучшие учителя, несмотря на то, что тело у нас мягкое и боевой формы нет.

Мальчик очень способный, я ему подсовываю литературу древних, отчего он уже начинает задумываться. Ведь его раса очень многих обратила в рабов, а кое-кого разводит в качестве продуктов питания. Осознавать это страшно любому, у кого осталось сердце, только вот в нашем мире сердца и души не осталось почти ни у кого. Но я не посрамлю своих предков и попытаюсь отыскать душу в глубине покрытого костяными пластинами тела. Она должна быть, просто не может не быть.

– Здравствуй, наставник Варамли, – слышу я голос с шипящими интонациями. Ученик готов к уроку. Он уже начал задумываться, что очень хорошо.

– Здравствуй, Д'Бол, – мягко улыбаюсь я, не показывая зубов. – Сегодня мы с тобой поговорим о технике выяснения тайного.

– Вырвать ноги тайному, – оскаливается мой ученик.

– Это неправильно, – качаю я головой. – Оно может погибнуть, и ты лишишься источника информации.

Задумался – это очень хорошо, что он задумался, потому что его отец с длинным непроизносимым для меня полным именем Г'рхышкрамсдрутсхраваг задумываться не умеет. Сейчас. Покажу ему изображения, потом приведу несколько примеров, будем учиться думать. Самое главное – научить логически мыслить, тогда можно будет идти дальше. Сегодня я проверю, умеет ли мой ученик понимать после всего того, что я ему уже рассказал.

– Я покажу тебе, – громко произношу я, поднимаясь с места. – Ты увидишь, почему стоит думать, а не спешить.

– Интересно, – соглашается со мной Д'Бол.

Он еще не знает, куда мы идем. Я выдаю ему переводчик – это прибор, созданный нашими мастерами, он позволяет понять практически любой язык, на котором говорит разумное существо. Уже привыкший к тому, что я ничего не делаю просто так, ученик кладет черный кубик в нагрудный карман, сразу же принимая «внешнюю» форму – выступающая челюсть, полная страшных зубов, горящие красным глаза… Отталкивающее, конечно, зрелище. Но так принято. Я еще научу тебя, малыш, морфировать под совсем нестрашную, похожую на нас форму, только придумаю, как это обосновать.

Идем мы смотреть на то, что станет мясом. Сейчас узнаю, добился ли я хоть чего-нибудь или же все зря. Мы входим в помещение сортировочного блока. Здесь в клетках содержатся отобранные образцы, которых очень скоро подадут на стол. Они знают это, поэтому зрелище такое, что сердцу совсем нехорошо становится. А вот Д'Болу сегодня предстоит взглянуть в глаза живых существ, услышать их голоса…

Если кто-то узнает, меня за такое могут и убить, хотя, скорее всего, убьют «свои» же, чтобы освободить место подле будущего главы клана. Пока что покушений я счастливо избегал, но никто не живет вечно…

Поступил я сегодня правильно: сначала озадачил тем, что допрос – это искусство, затем намекнул на понятие расследования, а теперь покажу ему тех, кто предназначен в пищу. Если я все сделал верно, то для него это будет ударом, а вот если нет, то, выходит, зря… Но я все-таки очень сильно надеюсь на то, что сумел дать ему хоть что-то, сумел научить совсем юного мальчишку, хоть и выглядящего сейчас очень страшно, что смысл жизни не в войне, а совсем в другом.

Я член организации «Зар». Это древняя химанская культура, восходящая к уничтоженным Рианам. В одном слове органично сплетены понятия «право на жизнь» и «искра души». Нас совсем немного, по сравнению с другими химанами, но мы единственные, кто пытается бороться с сородичами, ставшими хуже зверей. Ничего нет важнее жизни, особенно жизни разумного, а каждое существо достойно свободы и возможности выбирать свою судьбу. Конечно же, нас находят и уничтожают. Если кто-то узнает, что я из «Зара», то умирать я буду очень долго и весьма мучительно, но древние научили нас «конспирации», поэтому организация живет.

Мы идем по гулким каменным переходам, традиционно освещенным факелами, ведь это дом главы клана – мрачный замок, стоящий на самом краю горного массива, будто демонстрирующий силу и мощь совершенно жутких существ, у которых нет души в нашем понимании. У юного Д’Бола она есть, даже, кажется, присутствует нехарактерная для его народа способность чувствовать, но он ее скрывает. Юных кхраагов воспитывают очень жестоко, сильной пульсирующей болью, пронизывающим холодом, яростным огнем, потому они теряют душу, но только не этот малыш.

Д'Бол видит сны. В отличие от любого представителя своей расы, он видит сны, и это помогает ему познавать мир. Хорошо, что он рассказал это мне, а не лекарю, иначе могли и убить, а так он знает: никому нельзя о снах рассказывать. Иногда, правда, он мне повествует о сказочных мирах и необыкновенных существах, но очень тихо, на фоне водопада, традиционно глушащего всю подслушивающую технику.

Что же, впереди маячит окованная железом дверь, а казавшийся бесконечным коридор заканчивается. Путь к сортировке и хранилищу только один, ведь это не жизненно важное место, да и… Кто рискнет напасть на военного вождя?

***

После посещения сортировки Д'Бол становится серым, что означает аналог бледности у нас. Он, разумеется, слышал и плач, и мольбы, поняв, кого едят подобные ему. Но мой ученик молчит и сдерживается изо всех сил, понимая, что если кто увидит, он проклянет тот день, когда его лапы пробили скорлупу. Длинная морда, полная острейших зубов, застывает камнем, а руки, оканчивающиеся когтями, не находят себе места. Выпустил он когти от эмоций, но сдержал себя.

– Значит, если бы победили они, то сейчас так плакал бы я? – негромко спрашивает меня ученик, принимая «домашнюю» форму.

– Скорее нет, Д'Бол, – вздыхаю я. – Раса Иллиан неспособна на насилие, они даже защититься не смогли.

– Поэтому к ним так, – осознает он, ведь в понимании кхраагов такие существа разумом не обладают. Для представителей его расы разум демонстрируется на ристалище. – Но…

– Ты понял правильно, – киваю я, радуясь внутренне оттого, что смог что-то изменить.

Что-то шевелится вокруг, как будто готовится очередной передел власти. Ученика, разумеется, никто не тронет, но ему нужно быть готовым, поэтому я дам ему еще немного информации, на самом деле, очень опасной. Я делаю жест, отчего длинная зубастая пасть возвращается на место.

– Я дам тебе понять, – объясняю я Д'Болу. – Мы летим в парк зверей. Там ты сможешь поговорить с ними и убедиться.

– А обоснование какое? – интересуется он, и я чуть не прыгаю от радости.

– Ну как же, ты сам должен понять, что это всего лишь мясо! – громко заявляю я. – Все мясо, кроме рожденных под благословенным светом К'ргсв’дахра!

– Слушай наставника, сын, – из переплетения коридоров совершенно неслышно появляется Г'рхы, таково короткое имя военного вождя клана. Правда, коротко его могут звать немногие, а вне боя так и единицы. – Он говорит мудрые вещи.

– Да, отец, – согласно щелкает челюстями Д'Бол, поняв, что отец подслушивал. – Я должен посмотреть на мясо!

– Катер ждет, – кидает Г'рхы и удаляется, волоча за собой тяжелый хвост в боевой броне.

Хвост начинает расти не у всех и не сразу. Лекари расы выбирают избранных, после чего им стимулируют рост хвоста, но это тайна, а среди молодых считается, что хвост отрастает сам, причем он показатель силы и мощи воина. Старшие клана их не разубеждают, ибо все хорошо, что во имя клана.

Странно, получается, вождь все принял за чистую монету. Это необычно, но, с другой стороны, как раз объяснимо – у него мышление линейное, так что, можно сказать, получили разрешение на любые действия. Быстро спустившись по ступеням бесконечной лестницы, я вижу предоставленный нам на сегодня транспорт. Катер выглядит сильно уменьшенной копией крейсера «Краг’мр», что значит «Тень» в переводе на химанский язык. У нас один язык, универсальный, потому что национальные культуры давно уничтожены, а у кхраагов два – для боя и повседневный, но мы боевым не разговариваем. Д'Болу рано еще, ребенок он совсем, хоть и хочет выглядеть взрослым. Только бы выжил в своих испытаниях…

Верхняя часть обитаемого отсека уходит вверх, открывая три сиденья с отверстиями под хвост, то есть Г'рхы нам свой катер выдал, что уже любопытно. Ученик усаживается первым, рядом с ним и я, сразу же включаясь в управление, для чего мне нужно подстроить кресло. В кораблях кхрааг нет автоматического управления, все нужно делать руками, но Д'Бол до первого Испытания не допущен к управлению, потому катер веду я.

Машина мягко взлетает и, набирая скорость, устремляется в небо. Пойдем по баллистической траектории – так меньше шутников встретим. Механически проверив бортовое вооружение, выставляю щит на половинную мощность. Небо чистое, что для этого времени суток необычно, хотя, возможно, очередной совет собирается…

Я успеваю уйти от первого сгустка плазмы, затем руки Д'Бола приходят в движение – он управляет турельной установкой, я же, подняв щиты, уворачиваюсь от сгустков ярко-белой плазмы. Как-то слишком серьезно за нас взялись, на мой взгляд, это неспроста. Неужели действительно что-то готовится?

– Каархш! – выкрикиваю я в устройство связи, посылая тем самым сигнал о том, что на нас напали. И сразу же двое нападающих становятся пылью, а прямо над нами я замечаю громаду «З’дрога». Целый линкор по-нашему… Значит, все же демонстрация. – Ты отлично сражался, – не забываю я похвалить ученика.

– Благодарю, наставник, – отзывается он, на пальцах показав зонтик.

Все он отлично понимает: нас просто решили держать в тонусе, но после нападения по правилам необходимо возвращаться. Возможно, кому-то было совсем не нужно, чтобы юный сын военного вождя увидел и услышал мясо. На заговор вполне похоже, надо будет доложить. Вот уйдет Д'Бол на тренировку, и доложу военному вождю. Ибо подобные вещи просто так не происходят. Мне все равно, будет жить военный вождь или нет, но Д'Бола жалко. Его в таком случае могут попытаться убить.

Ученик, что характерно, никак свое недовольство срывом планов не показывает. Я притираю катер к посадочной площадке, Д'Бол сразу же вылезает, ожидая меня. Он отлично понимает, что здесь разговаривать еще не стоит, это не наши защищенные помещения, так что просто ждет.

– Д'Бол, – обращаюсь я к нему, – у тебя сейчас тренировка.

– Да, наставник, – кивает он, сразу же направляясь прочь.

Он понимает, что мы поговорим позже, а мне нужно доложить, чем я и собираюсь заняться. Обосновать свои подозрения я смогу, так что некоторое время Г'рхы будет искать заговорщиков и от сына отвлечется. Есть еще вариант, что для упрочения своей власти военный глава отправится на Арену, где его могут и убить. Но вот в таком случае Д'Болу, да и мне ничего не угрожает, ибо обычное у этой расы дело. Правда, только если не будет какого-нибудь нарушения… В любом случае рассказать о подозрениях нужно.

– Г'рхы, – увидев спину военного вождя, спокойно обращаюсь я к нему.

– Вы быстро, – замечает Г'рхы, разворачиваясь ко мне всей мордой.

– Во время вылета на нас напали, – объясняю я ему то, что он и без меня знает. – Есть мнение, что не зря.

– Объяснись, наставник, – он будто оценивает пригодность меня в пищу, и от его взгляда мне становится совсем нехорошо.

– Кому-то очень нужно было, чтобы Д'Бол не увидел тех, кто посмел заступить дорогу расе, не почувствовал их сладкий страх, – объясняю я ему.

Вот тут-то военный вождь задумывается. Если он это сам организовал, то ему кто-то посоветовал так поступить, сам бы он до такого не додумался. А если нет, то ситуация еще интереснее, ибо вот такая интерпретация нападения – очень серьезна. Чуть ли не объявление внутриклановой войны. Что же… Посмотрим, к чему это приведет.

Восьмое шр’втакса. Д'Бол

Наставник считает – что-то происходит вокруг. Он никогда не ошибается, и от этой мысли мне не слишком комфортно, но идти к отцу я все же не рискую. Совсем недолго остается до месяца т'кшракс, когда начнутся Испытания новой ступени, поэтому наставники гоняют меня, как будто прямо завтра убивать начнут. Только с Варамли и отдыхаю.

Сегодня мы все-таки побываем в парке зверей. При этом наставник мне особенное задание дает – послушать зверушек. Я-то их, конечно, слышал уже, а в сортировочной даже и видел, как старшая особь предлагала себя вместо младшей своей копии. Себя, лишь бы младший пожил хоть немного. Меня это заставляет много думать.

Вчерашнее покушение было странным, больше похожим на показательное, – чтобы я засуетился? Испугался? Сын военного вождя клана Гр’саргхма? Вот и мне не верится. Но с какой-то целью нападение все-таки было. Надо подумать, с какой, пока у меня тренировка. На тренировке голова не нужна – тут достаточно быстро работать руками и ногами, ведь сегодня меня учат бою на длинных острых палках. Это не традиционный бой, скорее уличный, но мне он тоже нужен.

– Быстрей! – командует наставник, и сразу же вслед за этим спину пронизывает сильная пульсирующая боль наказания.

Был бы я помладше – кричал бы уже, но мне нельзя показывать на тренировке свои эмоции. Это не Варамли, что для меня ближе отца. Не дай Вр'гсалжхра, кто-нибудь это узнает, но себе я врать не привычен, поэтому отлично осознаю: Варамли единственный, для которого я означаю не статус, не функцию, а близкое существо. Он меня успокаивал в раннем детстве, всегда был рядом, объяснял, а не пугал. Другие наставники добиваются своего болью, усиливающейся на каждой ступени, а Варамли совсем иначе учит. Если бы не мои сны, был бы я тупым, как Г’даж, и злобным, как отец, а так… Сны о других мирах и забота Варамли научили меня прятать внутреннего Д’Бола внутри брони моего сердца.

Пока руки и ноги работают в ускоренном темпе, я раздумываю: какова цель такого нападения? Мотив появления линкора вполне понятен, а вот цель самого нападения… Как меня наставник учит? Сначала нужно подумать, кого хочется заподозрить, а кого нет. Итак, напавшие корабли черные, удлиненной формы, похожие на древние боевые лодки нашей расы. Принадлежат такие клану М'рахкса, считающемуся потомками самых древних Кхрааг. Может, им не нравится факт того, что последние два Завоевания водил мой отец? Да еще как!

Кому может быть выгодна вражда наших кланов? Впрочем, все кланы враждуют, а вот недоверие в бою… Разве что Дрг'шрахст. Во-первых, у них старая обида на отца – в последнем Завоевании он положился не на их мнение, оказавшееся ошибочным, а на слово мягкотелых химан. Это серьезное оскорбление, кроме того, Дрг'шрахст единственные, кто считает союзников недостойными стоять рядом с нами на вершине Массгхра – священной горы нашего народа.

Значит, если это действительно они, то смысл нападения – стравить наши кланы, чтобы мы оказались уничтожены, а затем взять власть в совете кланов. Зачем это может быть нужно? Убить «союзников»? Непонятен мотив именно такого хода. Нужно посоветоваться с Варамли, а пока я замечаю щель в защите, понимая, что она не просто так появилась, и делаю то, что тренирующий меня наставник совсем не ожидает, – резко бью в голову, вкладывая все силы в удар. Громко звенит сигнал окончания боя, в тренировочный зал вбегают медики, но в этот раз они уносят не меня.

Теперь можно возвращаться к тому, кто не хочет меня мучить. Наставник Варамли очень многому меня научил, именно к нему я сейчас направляюсь. Он же меня научил, как не отказаться от еды после того, что я услышал. Мясо бы убили в любом случае, а разделить его судьбу я не хочу, поэтому, пока есть возможность… Ладно, о чем я думал? О том, что кланы стравить хотят.

– Здравствуй, наставник, – совершаю я ритуальный поклон, стараясь не показать, как я ему, на самом деле, рад.

– Здравствуй, ученик, – отвечает он мне таким же полным холода пустыни З'рах’шк’др голосом. Но я вижу, он мне рад, даже очень.

Именно Варамли мне когда-то поведал, что кроме отца бывает еще и мать. Он рассказывал мне о том, что такое настоящая мама, и я плакал оттого, что подобного у меня никогда не будет. Кхрааги рождаются из яиц, отложенных самками нашего народа. Откуда берутся самки, я не знаю, но их жизнь заканчивается, стоит только появиться яйцу – они погибают. Сами или… Я не хочу этого знать. Самку нашего народа я еще ни разу не видел, но вот такую маму, понимающую, ласковую, защищающую, я бы хотел узнать. Жаль, что это невозможно.

– Ты хочешь что-то рассказать, – произносит Варамли. – Пойдем…

Он все понимает и многое чувствует, уж не знаю как. Возможно, это расовая особенность, хотя точно сказать нельзя. Наставник ведет меня к водопаду, там нас не услышат и мало кто увидит. Темный коридор стремится вверх, время от времени попадаются факелы, да в темных нишах кто-то шевелится. Это или стража, или ар’хиды, не самые безобидные членистоногие, но на двоих они точно не нападут – трусливы.

Шум водопада становится все громче, когда мы оказываемся на открытой площадке, и я с ходу начинаю рассказывать наставнику о том, что пришло в мою голову во время тренировки. Как он учил, даю расклад по кланам, заставляя его задуматься, а затем Варамли чуть улыбается, будто поняв что-то иное.

– Подумай, – предлагает он мне. – Нам предоставили катер вождя. Узнать, что в катере мы с тобой, не могли: он никому не любит докладывать. Что это значит?

– Вызов на поединок, – негромко произношу я, понимая, что картина теперь складывается. – Но ведь его там не было!

– Вместо вождя напали на младшего, что по вашим правилам недостойно, – кивает он в ответ. – То есть потеряли лицо, и провокация хлопнулась. Но ты скажи мне, откуда они могли знать, что твой отец готовится вылететь?

– Предатель, – коротко реагирую я, потому что это вообще не задачка.

– Предатель, – соглашается со мной Варамли. – Будем искать?

Я чувствую боевой азарт, потому что это очень интересно – найти того, кто рассказал о вылете катера военного вождя. И тогда, возможно, мне позволят самому вырвать ему горло. Заодно, выяснив, кому он передал информацию, я смогу узнать и того, кто стоял за нападением.

***

Мы вылетаем в парк зверей, но не просто так. Я беру отцовский катер, попросив переставить его на нижнюю площадку, где никто не увидит старта. При этом проверяю, кто именно у нас сегодня наблюдает за пространством. Смена сейчас другая, поэтому если опять будут сюрпризы, то значить это будет не наблюдающих, а кого-то другого. Именно для этого я делаю по совету наставника так, чтобы никто не увидел нашего взлета.

– Молодец, – коротко хвалит меня наставник. – Правильное решение.

Мне от его похвалы очень тепло внутри делается, именно там, где спрятан от внешнего мира я-настоящий. Сдержав эмоции, склоняю голову, благодаря за похвалу, и устраиваю руки на манипуляторах оружейной системы. В тот же миг меня слегка вжимает в кресло – Варамли стартует жестко, набирая максимальную атмосферную скорость, но не поднимается, а скользит почти над самой поверхностью, полной горных пиков, неожиданно встающих сквозь зеленоватые лохмотья тумана.

– Переводчик для тебя я взял, – произносит он. – Поговорить ты сможешь и свое мнение составить тоже.

– Понял, – киваю я, задумавшись над его словами.

В том, что наставник говорит, обычно смыслов несколько. Один – явный, для соглядатаев, а вот в виду он имеет совсем другое. Я смогу убедиться в разуме тех, кого мы называем животными. Или же нет – но это мой шаг, мое восприятие, в которое наставник вмешиваться не хочет, тем не менее раз за разом показывая мне, что так, как живем мы – неправильно. А за то, что неправильно, рано или поздно следует наказание, я это очень хорошо знаю. Была возможность убедиться. Значит, рано или поздно появится кто-то, для кого зверями будем мы. И вот тогда…

Катер летит, мы не разговариваем – наставнику нельзя отвлекаться, а вот мне думать ничто не мешает. Варамли никогда не решает за меня, не устанавливает жестких рамок, как другие наставники, а объясняет. Он дает мне возможность понять, а не рассказывает абсолютные истины. За это я к нему так отношусь, ведь он для меня очень важен. Важнее отца. И за него я пойду на бой не задумываясь…

Меня бросает вперед на привязных ремнях – мы тормозим, чтобы затем плюхнуться на посадочную площадку парка животных. Защитный кожух сразу же раскрывается, и спустя мгновение мы оказываемся на извилистой тропинке среди высоких деревьев, увитых их младшими братьями. Парк копирует флору Ш'дргмассгхра, нашей материнской планеты, отчего я настораживаюсь – ведь на ней выживают только сильнейшие, значит, могут быть и сюрпризы.

– Посмотри, ученик, – в зарослях, образующих клетки, виднеются чем-то похожие на него существа. – Это аилин. У них острые уши, лицо, напоминающее химан, но более тонкое, они привычны к лесу.

– Странные они какие-то, – разглядываю я существо, зафиксированное ветвями пощелкивающего острыми клыками хищного дерева. – Как будто мертвые.

– Он сошел с ума, так что поговорить не получится, – вздыхает наставник, уводя меня от отталкивающего зрелища. – Но даже будь он в своем уме, говорить с нами не стал бы.

– Значит, точно умер, – понимаю я, ведь сошедших с ума что у нас, что у химан уничтожают.

Деревья расступаются, чтобы показать нам загон, в котором шевелятся странные существа с длинными тонкими конечностями и ужасом, замершим во всех трех глазах. Маленькие представители расы прячутся за более крупного. Я их совсем недавно видел на сортировке, поэтому вопрос о том, могут ли разговаривать эти странные существа, не задаю.

– Это у нас иллиан, неспособные к насилию, – в интонациях наставника грусть, я умею отличать уже. – Великие скульпторы, композиторы, стремившиеся к звездам…

Я осознаю, о чем он говорит, ведь именно Варамли научил меня понимать ту красоту, что не выражается в развешанных по ветвям внутренних органах врага. И теперь, достав из кармана кубик переводчика, я подхожу поближе, чтобы спросить их… Я еще не знаю, о чем буду спрашивать.

– Как ты называешься? – интересуюсь я у представителя иллиан, которых у нас зовут просто «мясо».

– Какое тебе дело, зверь? – спрашивает в ответ старший и больший по размеру из них.

– Я хочу узнать, можешь ли ты разговаривать или просто повторяешь заученные фразы, – объясняю я, пытаясь подобрать правильные интонации.

– И что изменится? – он защищает своими тонкими конечностями младших. – Откажешься от сочного упругого мяса?

Он все отлично осознает, но я все задаю вопросы, понимая, что кхрааги обречены: рано или поздно нам все припомнят. Но также я понимаю, что хочет мне показать наставник: мы могли бы дружить, жить в симбиозе, а вместо этого мы уничтожили тех, кто творил красоту. Если у меня будет возможность хоть что-то изменить, я это сделаю.

Повернувшись к наставнику, я вижу его остановившийся взгляд. Проследив за ним, замечаю еще одну клетку, в которой сидит… химан. Я делаю шаг к клетке, блестящей стальными прутьями. Маленькая по размеру самка химан смотрит на меня со страхом, а наставника будто и не видит, но вот он становится белым. Но химан наши союзники, кто же заключил их самку в клетку?

Я увожу наставника, что-то шепчущего на своем языке. Произошедшее мне непонятно, поэтому я веду его к катеру, чтобы там задать вопросы. Раньше химан не заключали в клетки, почему же сейчас? Наставник в опасности? Надо его спросить.

– Ты прав в своих подозрениях, Д’Бол, – произносит он, когда мы оказываемся внутри катера. – Девочку объявили представителем другой расы, но…

– Но она химан, – киваю я. – Значит, и меня могут так же?

– Могут, – кивает он, и я верю ему, ведь Варамли меня никогда не обманывал.

Значит, нужно еще разобраться, почему химан оказался в клетке парка зверей. И лучше всего это сделать, пока не закончился месяц. Что же, теперь у меня есть чем заняться. И еще мне кажется, что Варамли узнал эту самку, значит, она как-то связана с ним. Может быть, он мне расскажет. Хотя, если знание опасно, то, скорее всего, нет. Одно я понимаю очень хорошо – мы самые страшные звери в этой Галактике. Придет время, и все изменится, ведь так продолжаться просто не может.

Надо будет отцу рассказать об обнаруженной химан в парке зверей. Ведь мы союзники, а если это сделано для того, чтобы вызвать бунт и нападение на нас? Тогда… Получается, что под подозрением у нас клан Дрг'шрахст. Очень похоже на их тактические построения, даже очень. А химан не убрали только по одной причине – не были осведомлены о том, что мы все-таки полетели. По-моему, логично.

Восьмое шр’втакса. Наставник Варамли

Первое свое желание – бежать – я успешно подавляю.

В клетке в парке зверей сидит Маира – дочь моего друга и соратника. И если она здесь, значит, ее семьи на свете уже нет. Но это вряд ли связано с «Зар», в противном случае меня уже бы схватили. Значит, это внутренние шевеления, передел власти, у нас такое бывает. Не вовремя это, ох как не вовремя, к тому же раньше именно подобного не случалось. В любом случае нужно сидеть в цитадели с учеником и пытаться аккуратно выяснить, что происходит.

Маире восемь, но вот то, что в клетке она одна – это плохо. Выходит, ее одну оставили в живых. Для размножения она еще не подходит по возрасту, получается, цель другая. Хорошо, что мои дети надежно спрятаны: и Брим, и Туар, и Лиара – до них добраться сложно. Но вот факт того, что осталась только девочка… В своих жестоких ритуалах кхрааги ритуально поедают именно женские особи, и с чем это связано, сказать трудно. У них традиция такая, особенно если учитывать, что матерей рода как таковых нет. Маленькие илиан в клетке тоже были самками, насколько я знаю строение их тел. А это означает только одно…

Мы летим «домой». Ученик мой очень задумчив, я же пытаюсь вспомнить, какой ритуал у кхраагов в самом начале месяца шр’втакс, и не могу. Нет никаких специальных событий. Могут продержать до т'кшракса, когда начинаются традиционные Испытания, тогда у нас еще есть время, чтобы понять, что происходит. Мыслей у меня никаких… Маира меня не узнала, но это объяснимо: давно виделись, очень давно, она совсем маленькой была.

Аккуратно заведя катер на посадку, я отмечаю некоторую нервозность стражников внешнего периметра. Значит, какие-то шевеления есть. Нужно обнаружить предателя, который может быть и среди наблюдателей, и среди стражников. Как это можно проверить? Выпустить катер военного вождя… Со мной или со стражником. Но насколько я знаю здешнее руководство – это мертвый номер.

– Предатель должен был послать сигнал, – вдруг произносит Д’Бол, вылезая из катера.

– Правильно, – киваю я. – Подумай, мог ли это быть кто-то из наблюдающих?

Я-то знаю, что нет: там каждый за каждым следит, чтобы в случае чего продвинуться по службе, а неучтенный сигнал – это сразу же повод взять за хвост, образно говоря. Но вот ученик до этого еще не додумался, поэтому мы идем в Зал Наблюдений. Ему нужно увидеть самому, чтобы понять, что предателей тут быть не может по техническим причинам. Эх, Маира, за что тебе это…

Страх заползает холодной змейкой за шиворот традиционного одеяния наставника, но я привычно давлю его. Что же произошло на Омнии? Почему девочка здесь в таком состоянии? Сейчас узнать это невозможно, но тут такая штука… Ее многие знают, ведь семья была довольно публичной. Что подумают и как отреагируют химан, увидев традиционное поедание одной из нас? Только то, что союзники предали.

– Что-то готовится, – негромко произношу я, заходя в темный проход, за которым находится искомый зал.

Ученик ни о чем не спрашивает, следуя за мной. Лишь войдя в Зал Наблюдения, он осматривается – большие экраны, пульты со множеством манипуляторов и работающая смена. Кто-то из младших разворачивается навстречу нам в готовности напасть, но, узнав нас, уже готовится вернуться обратно к работе.

– Они сильно заняты, – замечает Д’Бол. – Значит, могут не заметить, если один из них пошлет неучтенный сигнал?

– Это будет большим подарком нам всем, юный Д’Бол, – скрипучим голосом, в котором звучит предвкушение, реагирует старший смены, все так же не отвлекаясь от работы.

– За пойманного предателя им хорошо заплатят, – объясняю я ученику простую истину. – Могут даже на размножение допустить без очереди.

– Вот как… – я вижу, он ошарашен, но никак это не показывает. – А как тогда узнать, кто послал сигнал?

– А вот как, – усмехаюсь я. – Воины, вчера перед нашим вылетом кто-то послал сигнал.

Слитное предвкушающее шипение обо всем говорит и мне, и Д’Болу. Ну я-то и так это знал, а вот ученик понимает, что теперь проблему предателя можно выкинуть из головы – за ту награду, что им положена, сами все сделают.

– Вот так, ученик, – киваю я. – Нужно уметь не делать все самому.

– Благодарю за урок, наставник, – склоняет он голову, после чего мы покидаем Зал. – И все же…

– Они отследят все сигналы, – объясняю я ему, пока мы идем по гулкому коридору. – И всех, кто мог нас увидеть, после чего поднимут шум, что даст нам возможность увидеть, чьи планы окажутся нарушенными.

Вот о таком варианте мой ученик не подумал, еще раз поблагодарив за урок, а я раздумываю о том, как можно спасти ребенка, понимая, тем не менее, что это сделано для стравливания нас. С таким можно идти к военному вождю, только мне страшно, честно говоря, ведь если он часть заговора…

– Мне нужно поговорить с отцом, – информирует меня Д’Бол.

– Буду ждать тебя где обычно, – реагирую я, даже не пытаясь оговорить его.

Во-первых, это бессмысленно, он все равно поступит по-своему, а во-вторых, он выбрал действительно самый лучший вариант – если Г'рхы участвует в этой провокации, то сына точно не убьет, а меня вполне может.

Ученик отправляется к покоям отца, а я пользуюсь случаем, чтобы запросить информацию с Омнии, нашей столичной планеты. Мне нужно только чтение совершенно определенного канала текстовых новостей, чтобы понять, что конкретно происходит. Для этого я запрашиваю односторонний канал связи через станцию связи. Теперь нужно подождать, ведь важно узнать не только факты, но и их интерпретацию.

И вот тут мне становится нехорошо: исчезновение экскурсионного школьного катера, направлявшегося в музей Космоса. С самых первых строк заголовки кричат об исчезновении детей, причем следов катера не обнаружено, а контроль пространства утверждает, что катер исчез в одно мгновение, пролетая над лесами заповедника. Кто на подобное способен, я знаю, ведь только у кхрааг есть подобное оружие. Но куда тогда делись остальные дети? В катере их не меньше двадцати должно было быть.

Новости показывают мне правоту Д’Бола: действительно похоже на заговор против нас, причем показанная мне девочка – это именно расчет на мою реакцию, хорошо, что я на нее прямо не смотрел, может сойти за «не заметил». Времени у нас все меньше, а срыв боевого флота против «союзников»… Это наши там, на Омнии, могут думать, что они что-то способны противопоставить кхрааг, я-то знаю: их уничтожат в одно мгновение. Но зачем? Зачем это нужно?

***

Я смотрю прямо в глаза Г'рхы. Распорядившийся позвать и меня, он сейчас принимает нас в защищенном кабинете, прослушать который просто нереально. Д’Бол рассказывает свои выводы, причем я вижу: он повторяет специально для меня. Военный вождь клана поднимает на меня тяжелый взгляд горящих красным глаз, что означает – он в ярости, но до первого броска определить, что это будет, невозможно.

– Что скажешь ты, наставник? – наконец выплевывает он сквозь сжатые зубы.

– На Омнии внезапно пропал школьный катер с детьми, – спокойно произношу я, хотя вид вождя пугает. – Неожиданно во время полета исчез, и все. Один из его пассажиров обнаружился в парке зверей у нас здесь. Эта провокация была рассчитана на меня, ибо вы верите написанному, а не глазам.

– Это так, – кивает Г'рхы, знающий особенности своего народа. – Дальше?

– Если провести традиционное съедение, химан могут потерять голову, – объясняю я. – Родитель этого ребенка – высокопоставленный химан, а выглядеть это будет предательством. Причем…

Тут мне в голову приходит совсем другая мысль, хоть и связанная с первой. Д’Бол находится на пороге Испытаний. Если поручить ему ритуал съедения, тогда в последствиях можно обвинить… Г'рхы меня не торопит, видя, что я обдумываю.

– Если поручить ученику ритуал, – наконец разжимаю я сведенные судорогой от такой мысли челюсти, – тогда в последствиях виновен клан Гр’саргхма. И это послужит началом.

– Значит, следует ждать повода для ритуала, – понимает военный вождь клана. – И тогда?

– Ритуальный корабль по традиции «Шар’храк»? – интересуюсь я и, получив в ответ жест, означающий согласие, продолжаю: – Нужно учить Д’Бола управлению этим кораблем. Тогда он сможет уйти, а затем вернуться, чтобы сокрушить врагов.

– Отступление… – вождю не нравится эта идея, но он трезво смотрит на своего сына. – Да будет так!

На этом аудиенция заканчивается. Звездолет «Хищник» – он суть могущества кхрааг. Неплохо защищенный, имеет огромную живучесть и самые мощные двигатели, поэтому сможет, пусть и не очень легко, оторваться от преследования. Это, если я прав, а если нет – такое умение лишним точно не будет. С этим согласен и мой ученик, отправляющийся сейчас на ужин. Мне тоже стоит, но перед этим нужно сделать кое-что. Точнее, не сделать.

Каждый вечер я посылаю сигнал домой о том, что со мной все в порядке. Обычный, ничего не значащий разговор. Так вот, сегодня я этого не сделаю, и это будет означать опасность для всех. Вместе с новостями, надеюсь, наши сообразят. У химан есть один секрет, которого не знают наши «союзники». Если я прав, то кхрааги останутся как минимум без вождей всех кланов и их приближенных, ну а если нет, то все будут просто готовы. Если новости не сфабрикованы специально для меня, тогда те, кому нужно, догадаются.

Как это все не вовремя, но чувствую я, что время моей жизни заканчивается. Что же, я прожил неплохую жизнь и ради сохранения своего народа пойду на смерть. На трех из пяти планет заложены заряды – старинная разработка химан, способные детонировать ядро планеты. Лишь раз бывшее в деле, это страшное оружие – самый последний аргумент. Лишь на трех планетах есть представительства химан, а разработка расположена как раз в них. И если…

Все же по какому поводу может быть ритуал? Его же просто так не назначают! Значит, должно произойти что-то, за что кхрааги будут благодарить своих богов. У них есть боги – большой такой пантеон, разобраться в котором очень непросто, но именно их волей да заветами предков обосновывают они свои завоевания. Что же…

– Наставник, что будет правильным сделать? – Д’Бол появляется неслышно, но я не вздрагиваю – привык.

– Иметь при себе оружие и неприметный катер на случай, если придется уходить, – вздыхаю я. – Хотя это будет лучшим вариантом, а вот на корабле… Там ты будешь не один. По правилам, ты можешь взять с собой наставника.

– Да, наставник, – опускает голову мой ученик.

Я помню, каким он выполз из яйца, как он рос, как плакал в моих руках от жестокого воспитания. Считаю ли я его своим? Пожалуй, да. А как он ко мне относится, для меня не секрет совсем. И вот чтобы Д’Бол выжил, я сделаю очень многое. Если дело дойдет до корабля, то сопровождение я уничтожить смогу, а там ученик не подведет, я верю. Надо ему переводчик положить в карман, чтобы всегда имел с собой, ему пригодится.

– Следи за клановыми новостями, – прошу я его. – Это очень важно.

– Я помню, – кивает мне ученик. – Ты…

– Я всегда рядом, – понимаю я его вопрос. – Что бы ни случилось.

– Благодарю, наставник, – склоняет он голову в ритуальном поклоне.

Ему сейчас нужно на тренировку по управлению кораблем, о чем говорит летная форма незнакомого мне наставника. У его отца слова с делом не расходятся, поэтому Д’Болу предстоит учиться. Я же займусь разборкой вещей, проверкой оружия и моим последним аргументом – двумя плазменными гранатами. Именно ими я надеюсь уничтожить сопровождение, а если смотреть правде в глаза – то конвой, если я все же прав. Нужно быть готовым совершенно ко всему, а пока запросить обновление новостей с Омнии.

Продолжаются поиски детей, при этом второе сообщение – о вывозе урожая бобовых, вроде бы совершенно никак не относящееся к общей панике. Именно это сообщение и показывает мне, что отсутствие сигнала принято и понято. Что же, теперь будем ждать телодвижений неизвестного противника. Вряд ли это клан Дрг'шрахст, там сидят ученые, они-то очень легко могут просчитать, как ослабнет раса в случае всеобщей войны. Причем я вижу приготовления: становится больше воинов, появляются тяжелые катера… Думаю, это видят и другие кланы.

Предположим что-нибудь совершенно нереальное – допустим, из глубин Вселенной пришли те, для кого и кхрааги только мясо. Тогда все логично: ослабить врага, заставить его убивать себе подобных, а потом поставить точку. Только как они тогда воздействовали на других? Нет, не выдерживает критики это предположение.

Действительно, остается еще М'рахкса, у них есть практика боевого безумия, в котором думать они не способны. Но тут опять же непонятно – им это зачем? Жить стало скучно? Нет такого понятия у кхрааг. Совершенно непонятно, если я только не упускаю чего-нибудь. Могу же я упустить? Если, например, заговор в «нашем» клане? Сместить вождя, для чего устроить общую войну? Нет, не настолько у них инстинкт самосохранения отсутствует. Тогда что это все значит, что?

Десятое шр’втакса. Д'Бол

За меня принимаются так, что я и пищать не могу. Наставник-инструктор много раз проходит одну и ту же последовательность действий, пока мои движения не становятся рефлекторными. Всего за день он учит меня самому необходимому, как будто мне завтра уже в бой. А в перерывах Варамли обучает тому, как менять свое тело, как закрыться покровом, если не хочу показывать свое лицо, но девятый день месяца шр’втакс в памяти не остается, он просто пролетает, и засыпаю я совершенно без сил, только и успев омыть себя по завету предков.

Наверное, поэтому снится мне что-то совершенно невозможное – помещение, похожее на комнату учения, но я здесь не один. Я ошарашенно разглядываю тех, кого наставник называл илиан, а рядом с ними и химан. При этом они совершенно не боятся, не проявляют такую привычную мне агрессию. Спустя мгновение я понимаю, что эти существа видят и меня. Отступив к стене, я готовлюсь к бою, но не чувствую с их стороны ни страха, ни желания растерзать меня.

– Юный творец пришел из очень далекого места, – слышу я чей-то голос и, развернувшись, вижу большого илиан, смотрящего на меня очень внимательно всеми тремя своими глазами. – Не бойся, – говорит он мне, – здесь никто не причинит тебе вреда.

– Кхраагам не ведом страх, – заученно отвечаю я, не понимая, что означает мой сон. Я же засыпал!

– Всем ведом страх, – вздыхает этот илиан, а затем рядом с ним обнаруживается химан – как Варамли, но все же чем-то отличающийся. И тут я понимаю: это самка.

– Какой хорошенький! – приветливо оскаливается она, но напасть не хочет. – Ты откуда, ребенок?

– Я уже не ребенок, у меня скоро первые Испытания, – отвечаю я, не понимая, что происходит со мной.

Мне отчего-то хочется потянуться к ней, но я понимаю – это неправильно. Самка химан делает мягкий шаг ко мне, протягивает руку, за которой я внимательно слежу, а затем происходит то же, что делал со мной Варамли – она меня «гладит». Наставник объяснял: если делают так, то не хотят зла, поэтому я расслабляюсь, в глубине души очень желая, чтобы ее движение продолжилось.

– Хочешь рассказать о себе? – интересуется она моим мнением.

– Нет, но нужно, – вздыхаю я, готовясь к ненависти. На их месте я бы постарался уничтожить кхраага.

– Не нужно, если не хочешь, – качает она головой, и я… Я не знаю, что со мной происходит – как будто внутренний я теперь выходит на свободу, а жесткий Д’Бол прячется внутрь.

И вот этот настоящий я очень хочу им рассказать о себе, но боюсь. Страх ненависти, исчезнувшей ласки заставляет меня молчать, а она, эта самка, не настаивает. Она собирает других вокруг себя, но так, чтобы не отгораживаться от меня, и рассказывает им что-то совершенно непонятное. Я просто не могу осознать сказанного ею: какие-то «миры», «дары», «разум» – эти слова не имеют смысла. Но вот здесь, в этом самом помещении, никто не хочет грызть кого-то, никто не хочет нападать, как будто они все неспособны к насилию, но такого быть не может. Не с химан. Значит, я чего-то не знаю…

Проснувшись, снова погружаюсь в тренировки. Бой на палках почти забыт, зато все больше тренировочного времени в симуляторе управляющего отсека звездолета. Полдня проходит, я и не замечаю как, ну а затем меня ждет наставник. Оценив выражение моего лица, он вздыхает, отправляясь к водопаду, а я вижу вокруг множество воинов, гораздо больше, чем обычно.

– Твой отец готовится к неожиданностям, – объясняет мне Варамли. – Пойдем.

Он видит, что мне есть о чем рассказать, поэтому ведет меня в «наше» место. Он такой же, как химан во сне – признающий мое желание, мое право и всегда готовый подсказать. Может, он специально послан мне из такого же места, как мой сон, чтобы не дать погибнуть тому внутреннему мне? Не знаю, но едва мы приходим туда, где от шума воды почти ничего не слышно, я начинаю взахлеб, торопясь, рассказывать свой сон.

– Говоришь, тебя не испугались, но не настаивали на рассказе? – заинтересовывается наставник. – Они могут быть совершенно из другой галактики или даже…

– Я думал об этом, наставник, – киваю я. – Учитывая, что они говорили о «мирах»…

– Миром мы называем всю нашу вселенную, – отвечает мне Варамли. – И если они говорили о множестве, то… Они могут не знать кхраагов, потому и не боятся.

– Да… – вздыхаю я, а потом решаю поинтересоваться, нашли ли предателя.

– Нашли, – кивает Наставник. – И даже выпотрошили, но он давал сигнал клановому кораблю, пролетавшему неподалеку от резиденции.

– Дрг'шрахст, – утвердительно говорю я, потому что тут, кроме нас, летать больше некому, а у стратегов маршрут неподалеку проходит.

Кивок наставника означает согласие с моими выводами. Значит, у стратегов есть что-то непонятное пока нам. Какой-то тайный план, ради которого можно пожертвовать одним, а то и двумя кланами. Нужно выяснить, что это за план, но как сделать подобное, я не знаю. Возможно, у наставника есть какие-то идеи. А пока…

– Клан М'рахкса объявляет о новом совете кланов, – замечает Варамли. – Это может быть началом, поэтому учись как можно лучше.

– Я понял, наставник, – склоняю я голову и разворачиваюсь к белесой дымке выходного отверстия. Мне хочется просто смотреть на нее, ни о чем не думая.

– Я всегда рядом, ученик, – негромко произносит наставник. – И всегда на твоей стороне.

Так он показывает, как относится ко мне. Что я ему не чужой, а близкий, но я это и сам понимаю: нет у меня никого ближе Варамли. Как бы я хотел его обнять, как в детстве, но нельзя – любое проявление эмоций очень опасно, и прежде всего для него. Я это очень хорошо еще в раннем детстве выучил, поэтому теперь ни за что не рискну подвергать его опасности.

– Наставник, скажи, а не могут в ритуалах использоваться самки, потому что они для кхраагов не имеют ценности? – интересуюсь я, задавая тот самый вопрос, что меня беспокоит последние пару дней.

– Очень возможно, что ты прав, – отвечает наставник. – Пойдем, тебе пора на тренировку.

Мне действительно пора, но, пока мы идем, я задумываюсь о самках нашего народа: почему я их никогда не видел? Существуют ли они? Кто-то яйца несет, значит, точно существуют, но почему я никогда не видел ни одной самки? А вдруг их держат как животных, используя только для оплодотворения? Тогда, если они это осознают, то вполне могут и отомстить. Не может ли за всеми странностями стоять самка народа кхрааг?

***

Вечером наставник ведет меня в библиотеку. Сам-то он туда доступ имеет ограниченный, а вот обосновывая мое развитие, может читать что угодно. Библиотека – круглый зал, выдолбленный в центре скалы. Освещается он световыми шарами, а книги сплошь рукописные, ведь здесь собрана мудрость предков. И вот в этой мудрости он хочет что-то найти.

– Ты же хотел узнать о самках народа, – улыбается Варамли в ответ на мой вопросительный взгляд. – Прикоснемся к мудрости великого Гмассгхра, возможно, в его работах найдем.

– Я будущий вождь! – восклицаю я так, что эхо гуляет по коридорам. – От меня не может быть тайн!

– Правильно, – кивает он мне, а я замечаю скользнувшую в темный проход тень. Значит, докладывать побежал. Отец пока на нашей стороне, так что пусть докладывает.

– Я думаю, нужно начать с сокровищ народа, – подумав, сообщаю ему. – Если даже они рабыни, то как-то это же в древности обосновали?

– Молодец, Д’Бол, – от этой похвалы меня тянет прыгать, как в раннем детстве, но этого делать нельзя: увидит кто – будет очень больно.

Мы заходим под своды священного зала кхрааг. Здесь собраны манускрипты, написанные на коже врагов, книги, украшенные костями вождей. Я двигаюсь вдоль ряда полок, выдолбленных в камне скалы, осматривая короткие пояснения. Мне нужны сокровища расы, но вот как их найти… Для начала я беру древнейший манускрипт, в котором описывается Легенда о Пришествии.

Эта легенда фактически говорит о том, как из высоких чертогов под сень благословенной К'ргсв’дахра ступили первые кхрааги, неся истинное понимание жизни, а все остальные, населявшие в то время Ш'дргмассгхру, просто покорились. На самом деле, были, конечно, уничтожены, но это, как говорит наставник, детали. Итак… Я усаживаюсь за традиционный каменный стол, разворачивая манускрипт, содержание которого знаю и так.

– Возможно, нужен лекарский трактат, – задумчиво произносит Варамли. – Это если мы говорим о самках, как о сокровище.

– Принеси мне его! – с повелительными интонациями реагирую я.

Теперь он может смотреть что угодно, ведь это я ему приказал. Благодарно кивнув мне, наставник отправляется к полкам, не только опоясывающим зал, но и тянущимся очень высоко, для чего есть подъемник. Именно им Варамли и пользуется сейчас, уносясь куда-то очень высоко.

В легенде я ничего не нахожу, но интересно вот что – описывается пещера, куда должен войти молодой воин, чтобы вынести из него яйцо. То есть самки находятся в пещере и на свет не выходят. Могут ли они относиться к другому виду? Нет, вряд ли, ведь тогда и у нас были бы элементы другого вида. Все же идея того, что ситуация может быть выгодна только самкам, не покидает меня.

С шелестом возвращается подъемник, я поднимаю глаза, чтобы увидеть задумчивый взгляд Варамли. Он жестом показывает – «иди за мной». Я поднимаюсь, аккуратно свернув манускрипт, и, проходя мимо полки, осторожно кладу его на место, двигаясь за наставником. Внезапно он поворачивает направо, будто проходя сквозь стену, но я вижу небольшой проход, сразу заметить который невозможно. За ним открывается зал поменьше, и вот тут уже я не нахожу привычных мне книг, а только пластины из кварца. Тонкие, но очевидно крепкие.

– Возьми эту пластину, – показывает мне наставник. – Посмотри на нее в отраженном свете.

– Да, наставник, – немедленно слушаюсь я и вдруг вижу текст.

«В свете извечной Вр'гсалжхра, когда Ш'дргмассгхра сияет в невидимости, самка отложит яйцо, чтобы быть снова спрятанной от ока кхраага, принесшего ей драгоценное семя». Я читаю и понимаю: у самок вполне может быть свое сообщество, потому что это инструкция о том, как оплодотворять самку, ломая ее сопротивление, ведь пластина говорит, что самки сопротивляются всегда. А это значит – оплодотворение происходит силой, и никак иначе. Как это не похоже на рассказы Варамли о семье! Но тогда понятно, почему она больше никогда не хочет видеть того, по чьей милости пережила боль и муки.

Я возвращаюсь из библиотеки в задумчивости. Раз говорится, что самка сопротивляется всегда, при этом указывается осторожность при фиксации и то, как снимать с нее одежду, чтобы не привести в негодность, то у самок может быть свое сообщество. И если в этом сообществе появился вождь, то… Только им желательно, чтобы мы поубивали друг друга. Хорошо, подозреваемый есть, еще бы теперь понять, как именно они сумели захватить детей союзников.

– Юного Д’Бола зовет к себе вождь! – встречает меня распорядитель. – Наставник, следуйте за своим учеником!

Очень интересно… Уже глубокий вечер, отец в такое время уже спит. Значит, происходит что-то важное, и нужно поспешить. Варамли тоже понимает это, идя чуть позади меня, как предписывают традиции, ведь теперь не я его, а он сопровождает меня. Что-то мне подсказывает, что сейчас я получу ответы на часть вопросов. Интересно, что это будут за ответы?

Темный коридор, где нет ни одной живой души, даже паразитов, заканчивается окованной небесным металлом дверью, за которой находится личная резиденция моего отца. Чтобы войти, мне нужно приложить ладонь к сенсору двери. Если я имею право находиться внутри, то меня пропустит, если нет – отрежет руку. Вот такой режим пропуска у военного вождя. Очень хорошо против заговорщиков работает.

Дверь с лязгом растворяется, пропуская нас с наставником внутрь. Я делаю четыре шага, сопровождаемый потолочной турелью, поворачивая затем направо – в сторону кабинета отца. Он сидит за своим столом, в нетерпении постукивая когтем по прибору внутреннего наблюдения. На мой взгляд, отец скорее озадачен, чем раздражен, поэтому больно прямо сейчас не будет.

– Явились, – рычит военный вождь клана вместо приветствия. – Идите за мной.

Он резко поднимается, отчего стол, составленный из необработанных, на первый взгляд, каменных глыб, слегка покачивается, затем разворачивается в сторону стены. Что-то рыкнув, отец добивается открывания этой самой стены – кажется, что кусок ее просто падает в пол. За ней видна узкая темная лестница, украшенная шипами – путь в тайные темницы. Вот это уж очень любопытно, но не страшно – если бы отец меня в чем-то заподозрил, то просто убил бы, водить меня куда-либо не нужно. Значит, он хочет нам что-то показать.

Если рассуждать логически, остается только предатель. Не тот, которого поймали, а тот, кто на самом деле, ведь наставник считает, что пойман был только исполнитель…

Десятое шр’втакса. Наставник Варамли

Насколько мне известно, я первый химан, побывавший здесь. Личная тюрьма военного вождя клана представляет собой небольшую камеру за тремя дверьми, обеспечивающими звукоизоляцию. На стене из необработанного камня висит распятый кхрааг без одежды. Он находится без сознания, а тело его носит следы пыток.

– Смотри, сын, – произносит Г'рхы, подходя к пленнику, затем когтистой лапой берется за его первичный половой признак, резко что-то срывая, и я замираю от увиденного.

– Он… Самка? – Д’Бол, как всегда, очень быстро соображает.

Я разглядываю специфические анатомические подробности, при этом не понимая, как самка могла так долго скрываться. Возможно, она использовала морфизм тела для того, чтобы походить на воинов. Ведь никто не видел самок, кроме уже получивших свое яйцо. Версия вполне имеет право на жизнь, а это значит, что ученик прав в своих предположениях.

– Да, сын, это самка, – спокойно произносит Г’рхы, двигая какой-то рычаг.

Звук сильного разряда раздирает тишину камеры. Самка взвизгивает, затем протяжно застонав. Она раскрывает свои глаза, в которых негасимым пламенем горит ненависть. Чтобы так ненавидеть, нужно иметь серьезный повод. Зашипев, самка выплевывает очень грубое ругательство, сводящееся к сравнению военного вождя с трусливой ископаемой птицей.

– Ты ждешь удара, мерзкое животное, – страшно усмехается он. – Но взамен ты расскажешь мне все.

– Лучше смерть! – выкрикивает она, сразу же закашлявшись.

– Смерть еще заслужить надо, – оскаливается военный вождь. – Сын, не хочешь попробовать себя?

– Да, отец, – кивает ученик, оглянувшись на меня, а я достаю из кармана двузубую вилку, которую по старой традиции ношу с собой. – Наставник?

– Мягковатое мясо, – замечаю я, с силой втыкая вилку в податливое тело. – Ты помнишь, о чем прочитал?

– Сопротивление… – понимает Д’Бол, поворачиваясь к отцу. – Отец, тебе не будет противно ее несколько раз оплодотворить?

Я подсказываю не только потому, что кхраагов не жалко. Она из тех, кто, скорее всего, убили наших детей, поэтому жалости у меня к ней быть не может. Д’Бол не воспитан в почитании матери, да и не было такой, как она, рядом с ним, а вот сломать ее… В глазах самки ненависть сменяется ужасом, а молча кивнувший военный вождь обнажает свое орудие.

Следующие полчаса заполнены душераздирающим воем, к которому я отношусь спокойно – я здесь и не такое уже слышал. Происходящее Д’Бол понимает, осознавая, надеюсь, то же, что и я: кхрааги со своими самками совместимы плохо, правда, происходящее совсем не похоже на спаривание, скорее на пытки. Возможно, самки относятся к совсем другому виду. А раз вид другой, то возможна своя цивилизация. Что же, посмотрим, к чему это приведет.

– Убийцы, – хрипит совершенно растерявшая свой полный ненависти взгляд самка. – Ки-арханг!

Больше всего это слово по смыслу близко к понятию сверхъестественных существ, желающих зла живым, в которых верили наши далекие предки. Возможно, у самок есть собственная религия. Д’Бол, пропустив мимо ушей выкрик, начинает допрашивать равнодушным голосом. Ему будто и неинтересно, что именно может сказать эта особь, я же разбираю увиденное. Они, конечно, не химан, ближе к зверям в нашем понимании, именно поэтому нельзя судить произошедшее по нам, но вот результат говорит о другом… Самка явно готовится к смерти.

– Почему ты считаешь, что умрешь? – выстреливаю я вопросом, улучшив момент. – Клан милостив, тебя могут оставить в живых.

– Насмехаешься, ледяной кусок грязи? После того, что вы сделали, я доживу только до конца формирования яйца, кусок мяса, – отвечает она мне. – А затем умру в муках.

Вот как, размножение с кхраагом означает для них смерть. Тогда у самок есть мотив… Но тогда среди них должны быть самцы, искусственное размножение невозможно с точки зрения сохранности популяции. Значит, мы о них не знаем ничего. Это осознает и военный вождь, начав расспрашивать со своей более взрослой и опытной стороны.

Конкретная самка запирается, сыплет оскорблениями, время от времени воя от боли, хотя ее никто не пытает. Видимо, это результат оплодотворения. Тут я задумываюсь: если бы с моей мамой так поступили и она умирала на моих глазах, что бы я сделал? Получается, им есть за что мстить. Только дело в выживании моей расы, а ради своих детей я нарежу кусками кого угодно.

Теперь и Д’Бол, и его отец понимают, что именно нужно спрашивать, а я слушаю ответы самки, осознавая: почти ничего сделать нельзя. Самки использовали некий неизвестный мне, зато знакомый Г'рхы прибор, запрограммировавший отдельных представителей кхрааг на определенные действия. Насколько я знаю структуру общества кхрааг, единственная возможность предотвратить самое страшное – срочно собрать совет вождей кланов, но, возможно, уже поздно.

Д'Бол сереет мордой – он понимает, что означают слова самки. В течение многих лет самки и ставшие их помощниками самцы пробирались на руководящие посты в разных кланах. Именно так они похитили детей химан. И мы с учеником поняли все правильно, но вот что конкретно сейчас можно сделать, я не знаю. Моих знаний структуры общества кхраагов не хватает, чтобы измыслить решение.

– Значит, вы хотите уничтожить нас и готовы умереть сами ради этого… – негромко произносит Г'рхы. – И все для этого уже подготовили. Если бы не мой сын, у вас бы получилось.

– У нас уже все получилось, кхрааг, – усмехается самка. – Вы сдохнете! Все! Все! Мама будет отомщена! Сдохните!

– Она утратила разум, – замечаю я, наблюдая характерные симптомы.

– И что теперь? – спрашивает меня ученик.

– Теперь будет совет кланов, – вздыхает Г'рхы. – Они услышат своими ушами речь самки. Возможно, это поможет нам не вцепиться в горло друг другу.

Повернувшись, он отправляется в сторону выхода, за ним идем и мы. Мне нужно связаться с Омнией, но никто мне это сделать не позволит, я это просто знаю. Получается, надо найти какую-то возможность остановить соотечественников прежде, чем они кинутся в самоубийственную авантюру. А почему бы прямо не сказать?

– Г'рхы, позволь сообщить химан, – прошу я его. – Возможно, это позволит им не реагировать слишком яростно.

– Хочешь спасти свой народ, – понимает меня военный вождь. – Что же, я не возражаю.

Теперь все зависит от того, поверят ли мне.

***

Д'Бол отправляется на тренировку, я же пытаюсь понять, почему невозможна связь с Омнией. Такое ощущение, что кто-то заглушил станцию связи звездолета, находящегося на орбите Омнии, – он тоже не отвечает. Это очень плохая новость, просто запредельно.

– Не отвечают? – спокойно интересуется у меня военный вождь клана.

– Даже звездолет молчит, – отвечаю я ему, на что Г’рхы кивает.

– Я так и думал, – произносит он. – Пора объявлять общий совет.

Это единственный выход, и молчание звездолета – лишь формальный повод. Но достаточный для созыва Совета Кланов. При этом я понимаю: если начнут, то здесь нас накроют. Что делать? В идеале бы убраться на боевой корабль, но все корабли сейчас уйдут с вождем, и он это знает.

– Я лечу на К'хритсдрог, – объявляет он. Это как раз понятно, Совет Клана проходит только там. – Ты берешь Д’Бола и отправляешься на патрульный «Тахр’ху», здесь вас могут накрыть. Сидишь там, пока не вернусь.

– Выполню, вождь, – склоняюсь я перед ним в формальном поклоне.

Патрульный звездолет в случае чего хотя бы сумеет убежать. Правда, если Д’Бола вынудят участвовать в ритуале, звездолет станет ловушкой. Впрочем, что угодно станет ловушкой, но, пока нет предпосылки к ритуалу, «Тахр’ху» действительно лучше, чем резиденция. Скафандров здесь не имеется, пустят газ – и все закончится очень нехорошо. Значит, нужно дождаться ученика.

Я верчу в руках пластинку Особых Полномочий. Это документ, выполненный из черного кварца, что крайне редок. В нем находится маленький прибор, говорящий любому воину, что я приравнен в правах к заместителю военного вождя. Я его Голос, и не выполнить мое распоряжение очень чревато. Ощущение у меня странное – Г’рхы будто чувствует что-то нехорошее. Впрочем, он военный вождь, так что вполне может и чувствовать.

Д'Бола во сне назвали «творцом». Это слово не принадлежит расе кхрааг, они не знают творения, а вот иллианы – вполне. Сама их суть – творение, так что вполне возможно, что во сне мой ученик смог единожды перешагнуть грань миров. Древние легенды химан говорят о тех, кто на подобное способен. Что же, будем надеяться, что именно эта способность поможет Д’Болу спастись.

Может ли весь заговор быть направленным на него из-за этой способности? Стремились бы убить именно его… Но уничтожить хотят всю расу. Я не сказал бы, что не имеют права, особенно выяснив, отчего конкретно умирают самки. Яйцо, из которого вылупляется кхрааг, – это паразит. Паразит в теле самки, выпивающий все соки из нее и приводящий к смерти, как только яйцо с окаменевшей скорлупой выходит наружу. Но вот тот факт, что самки относятся к другому виду…

– Наставник! – слышу я, поворачиваясь к спешащему ученику. – Моя тренировка прервана, мне приказано явиться к тебе.

– Вовремя, – киваю я. – Собери свое оружие и необходимые вещи, мы улетаем.

– Да, наставник, – склоняет он голову, сразу исчезая в переплетении коридоров.

– И мне пора, – вздыхаю я, отправляясь, впрочем, к наблюдающим.

Мне нужно все организовать, лишь затем взять давно собранный мешок, чтобы отправиться с учеником на патрульный звездолет. На всякий случай я беру с собой и дублирующий активатор планетарного заряда. У каждого из нас, находящихся на планетах кхраагов, есть такой. Я привешиваю активатор на шею, прижав к правой стороне груди, где находится сердце. В случае, если активатор не будет получать сигналов сердцебиения, он даст сигнал, и через два часа планета станет историей. Все-таки детонация ядра – штука непредставимая.

Войдя в уже знакомый зал, предъявляю пластину в высоко поднятой руке, отчего старший смены сразу же поднимается из кресла. Он не удивляется, хорошо зная, что означает такая пластинка в руках наставника. Просто молча смотрит на меня, а я прикидываю наиболее безопасный маршрут.

– Нужен катер на патрульный с учетом того, что возможно нападение, – объясняю я причину визита. – Катер для Д’Бола в моем сопровождении. После отлета – режим «Кра’ху».

– Скоростной будет через пять ики. Ждать на нижнем причале, – отвечает мне старший смены.

Он пользуется традиционными единицами измерения времени, что не сильно уже принято. Пять ики это около семнадцати минут, вполне все успею. Развернувшись, выхожу. Так тут принято – ни приветствия, ни прощания. Суть моих распоряжений в том, что после нашего отлета резиденция перейдет в режим круговой обороны, прикрывая тот факт, что сына вождя в ней уже нет. В случае, если враг неподалеку, у нас будет время, чтобы добраться до звездолета, а на него нападать не будет совсем никто.

С этой мыслью я отправляюсь в свои покои, чтобы забрать мешок, затем зайти за учеником и двинуться на нижний причал. Тот самый, с которого мы совсем недавно стартовали. Так старт никто ненужный не увидит, и мы успеем набрать скорость. Очень похоже, что самки от кхраагов могут нести яйца, рождающие только самцов, причем это не основная схема деторождения. Видимо, внутри своей цивилизации они живородящие, но кхрааги просто приспособили их для своих нужд. Будь я на месте этого вида, тоже изо всех сил искал бы возможность уничтожить насильников и убийц. Так что мотив понятен… Ну и провокация ритуала тоже понятна – что им другие расы?

Прихватив в руку тяжелый мешок, я окидываю взглядом долгое время бывшую домом комнату – темно-зеленые стены, кровать, стол, стул, санитарные удобства. Покои наставника обязательно находятся в защищенном помещении и окон не имеют. Впрочем, сейчас это особенно хорошо. Как и тот факт, что Г'рхы Д’Бола с собой не взял, хотя обычно на совет забирают всю семью с приближенными. Наверняка отговорится каким-то суровым наказанием, так что вопросов не возникнет.

– Готов, наставник, – констатирует Д’Бол, держа в руке такой же мешок.

– Идем на нижний, – сообщаю я ему, направляясь в нужную сторону. – Мы отправляемся на патрульный «Тахр’ху» по слову твоего отца.

– Подчиняюсь, – ритуально отвечает мне ученик.

Вот чувствую я, что срок моей жизни подходит к концу. Жаль, не увижу детей перед смертью, особенно Лиару. Ну да пусть будет счастлива… Их мать погибла, когда детям было по пять лет, и причину ее гибели я не знаю до сих пор. Надеюсь, звезды уберегут их от «дождливой судьбы». Это традиционное пожелание нашего народа.

Пора выбираться из размышлений, так как мы уже стоим напротив скоростного катера с отметками лекарей. Напасть на такое судно – подписать себе приговор. Лекари находятся вне войн и кланов, они нужны всем, ибо мало их очень. Кстати, у нас врачей тоже мало, а вот почему – не знаю, просто не интересовался. Тихий писк часов говорит о смене дня, но сейчас меня это не тревожит, нам бы долететь без приключений.

Крышка защитного кожуха поднимается. Пора.

Одиннадцатое шр’втакса. Д'Бол

Наставник плохого не скажет, я знаю это, поэтому слушаюсь его, не задумываясь даже, почему он так поступает. Катер легко ныряет в чрево звездолета, укладываясь на палубу. Встречающие нас офицеры не удивляются ничему, молча приказывая следовать за ними. Их совсем не удивляют эмблемы лекарей, нас просто провожают в каюту, в которой обнаруживаются две койки – для наставника и для меня. Мы оба уже очень усталые, поэтому меня едва хватает на то, чтобы совершить традиционное омовение и упасть в кровать. Даже переговорить с наставником нет никаких сил, я просто будто выключаюсь.

День действительно получился очень долгим, отнял слишком много сил и, хотя доказал мою правоту, но принес тревогу. Не успев даже подумать об этом, я проваливаюсь в сон. Перед моими глазами будто из ниоткуда возникают звезды, виднеются галактики, туманности. Мне кажется, я лечу, пронизывая собой пространство, стремясь… А куда я стремлюсь?

Очень скоро я получаю ответ на этот вопрос. Передо мной, словно элемент туманности, сквозь которую я пролетаю, появляется сначала полупрозрачный, а затем все больше обретающий реальность класс. Тот самый, похожий на учебный, где находятся вперемешку иллиан и химан. Я вдруг оказываюсь внутри, растерянно оглядываясь.

– Привет! – радостно оскаливается кто-то из химан. – Хорошо, что ты пришел!

Это удивляет меня – мне впервые рады, и это не Варамли, а совершенно посторонний химан. Это очень необычно, но я церемонно склоняю голову в ответ, выказывая уважение. От меня не убудет, а ему приятно, так наставник говорит. Кажется, меня понимают, но не подходят, только оскалов становится больше. Я помню, Варамли говорил, что химан так радуются, а вот осознавать, что рады именно мне, не очень обычно.

– Юный творец снова пробился к нам дорогой снов, – высокая самка химан, уже знакомая мне, приветливо улыбается, но не скалится. – Меня зовут Ирина.

– И’ри’на, – пытаюсь повторить я, что у меня не очень хорошо получается – не прошипеть мне это имя. – Я Д’Бол, – решаюсь представиться в ответ.

– Здравствуй, Д’Бол, – сразу же реагирует она и… опять гладит меня, что на самом деле очень приятно. – Здесь тебе не причинят вреда.

– Некому здесь причинять мне вред, – вздыхаю я, потому что по понятиям моего народа…

На душе, откуда рвется на свободу тот самый маленький кхрааг, очень желающий почувствовать такое необыкновенное тепло, отчего-то грустно. Мне кажется, я обманываю их, а настоящий кхрааг никогда не опустится до лжи, если в этом нет тактической необходимости. Поэтому я начинаю рассказывать. Сначала о том, кто я. Об отце – суровом военном вожде, о наставнике, который дарит мне тепло и понимание, о том, как мы живем.

– Самки относятся к другому виду, так наставник сказал, – продолжаю я свой рассказ. – Они после оплодотворения умирают. Мы посчитали, что они решили отомстить, и… Так и оказалось.

– Это можно понять, – грустно кивает самка И’ри’на. – И вполне даже логично, да, Кхраха?

– Очень даже, – поднимает щупальца большая иллиан. – Но юному творцу знакомы такие, как я, заметила?

– Вы иллиан, – тяжело вздыхаю я, переходя к самой неприятной части.

Сейчас я рассказываю о том, что представителей ее народа… едят. А потом о походе в парк зверей и что именно я понял, побывав там. А затем, закрыв глаза, чтобы не видеть их ненависти, говорю о том, что, возможно, уготовано и мне.

– Твой наставник очень рискует, юный творец, – слышу я голос И’ри’ны. – Но он же придумал, как тебе избежать подобной участи.

– Если так случится, я улечу на церемониальном корабле, – объясняю я наш с Варамли план, – только там будут самки вашего народа, но я не хочу их есть! А они бояться будут…

Тут я открываю глаза, потому что чувствую прикосновения. Химан и иллиан обступают меня со всех сторон, чтобы прикоснуться, но не желая ударить или сделать больно, а напротив. Они ведут себя как Варамли – он называет это «поддерживать». Только сейчас я понимаю, что на самом деле наставник имеет в виду, потому что в душе становится теплее.

– Юный творец находится в иной вселенной, – произносит большой иллиан, он намного крупнее своих сородичей. – Позволь мне рассказать тебе, как можно спастись.

Я наклоняю голову в традиционном жесте, а он начинает мне рассказывать. О том, что в Пространстве разбросаны вестниками гибели черные дыры, я в курсе, мне наставник-инструктор рассказал, но вот то, что говорит этот иллиан, кажется чем-то совершенно невозможным. Я столько о пространстве и не знаю. Внезапно в центре учебного класса появляется большой шар, в котором я вижу все то, что он рассказывает.

– Белая дыра выглядит так, – демонстрирует мне иллиан. – Если встретишь ее, нужно постараться войти по центру и идти с постоянным ускорением, уворачиваясь от всего черного или цветного.

– И тогда я не погибну? – спрашиваю его.

– Тогда у тебя будет шанс перейти границу миров, – показывает щупальцами он какой-то странный жест, продолжая свои объяснения.

Тут я понимаю: это местный наставник. Он ведет себя как Варамли, очень тщательно, повторяя по нескольку раз, объясняет и совсем не причиняет боли, чтобы я лучше запомнил. А раз он, как Варамли, то вреда мне совершенно не хочет, несмотря даже на то, что я кхрааг. Именно это мне непонятно, ведь я же его естественный враг.

– Скажи, почему ты так со мной? Я же… – пытаюсь понять, что происходит.

– Ты ребенок, юный творец, – отвечает мне вместо него И’ри’на. – А дети превыше всего.

И я вижу: для нее естественны эти слова, как для меня тренировки, как ласка Варамли, она говорит что чувствует, заставляя меня задуматься. Я бы очень хотел оказаться в таком месте, даже если меня запрут в парк зверей… Если будут хоть иногда гладить, я на многое соглашусь, потому что тому мне, который настоящий, это очень нужно. Поэтому я, не справившись с эмоциями, приникаю губами к ее рукам в жесте доверия.

И она как-то сразу понимает, принимаясь меня гладить. Я чувствую себя сейчас совсем маленьким, но отчего-то не пугаюсь этого совсем, как будто я в руках Варамли, защищающего меня даже от отца. А И’ри’на гладит меня и негромко рассказывает, как не напугать самок, как сделать так, чтобы они хотя бы попытались меня принять. Что означает это «принять», я не понимаю, но, видимо, время сна подходит к концу, а я так не хочу отсюда уходить! Маленький я все на свете готов отдать, лишь бы остаться. Но его никто не спрашивает.

***

Проснувшись, я некоторое время пытаюсь собраться с мыслями, возвращая контроль над собой. Нельзя показать все те эмоции, которые обуревают меня после этого сна. Отзвук голоса самки химан еще звучит в голове, повторяя одну и ту же фразу. Но я медленно беру себя в руки. Надо вставать, расписание никто не отменял.

– Проснулся уже? – слышу я голос наставника. – Можешь вставать не спеша, до времени еще час.

Еще целый час я мог бы быть там, во сне, и от этой мысли хочется заплакать, как в детстве, когда меня качал на руках Варамли, пряча мои слезы ото всех. Он был тогда мне и мамой, и папой. Но теперь, теперь многое зависит от меня, и я… если придется, я все сделаю правильно. Наверное, от этих мыслей я решаюсь задать наставнику личный вопрос, хоть это и не принято.

– Скажи, Варамли, – я запинаюсь на мгновение, но решаюсь все-таки спросить, – а у тебя есть дети?

– Есть, – его лицо появляется прямо надо мной, оно серьезно и слегка печально, насколько я могу судить. – Четверо у меня вас, – улыбается он мне. – Доченька Лиара и сыночки – Брим, Туар и Д’Бол.

Ласка в его голосе ровно такая же, как у самки химан в моем сне. Но замираю я не от нее – он меня сыном называет. Самое близкое для меня существо, хоть и другой расы, называет меня своим. Теперь я понимаю, почему наставник ко мне так относится. Химан очень дорожат своим потомством в отличие от кхрааг.

Наставник рассказывает мне о своих детях, и я будто вижу каждого из них, а от гордости, что звучит в его голосе, когда он говорит обо мне, хочется заплакать, как в детстве. Почему химан назвала меня ребенком, я подумаю потом, а сейчас мне необходимо подниматься. Принявший меня своим Варамли будто показывает: ему все равно, какой я расы.

– Благодарю тебя… отец, – негромко произношу я, вдруг ощутив его руку на своей голове – он меня гладит.

– Встаем, сынок, – очень тихо произносит Варамли. – За дверью мы снова наставник и ученик.

Он защищает меня, даже от невнимательности, от любой опасности, как всегда делал. И в этом разница между наставниками. Варамли ко мне относится лучше и ближе, чем отец. В процессе одевания я рассказываю ему мой сон, на что наставник кивает, подтверждая правильность сказанного мне. Ну а затем рассказывает, что мне сегодня предстоит: тренировка силовая, тренировка управления кораблем, а затем мы позанимаемся наедине. То есть будем разговаривать.

Мне это расписание вполне подходит, тем более что никто меня и не спрашивает. Одевшись в «рабочий» наряд и приняв форму тела «вне дома», я выхожу в распахнувшуюся дверь. За мной следует и наставник, тихо подсказывая, куда именно идти, хотя все логично – сначала столовая, затем занятие с наставником, а потом тренировочный зал, существующий на любом звездолете кхрааг.

Звездолет внутри отличается от резиденции немногим. Несмотря на то, что стены, как я знаю, железные, они выглядят в точности как каменные коридоры дома, только освещены не факелами, а вытянутыми желтыми светильниками. Мы идем вдоль желтой линии, обозначенной на полу, потому что так обозначается путь в столовую на любом корабле. Слева и справа открываются другие проходы, временами закрытые стальными, матово блестящими в свете ламп дверями. Допуск у меня, насколько я помню то, что говорил наставник-инструктор, ограниченный, то есть в рубку, например, нельзя. А вот наставнику можно всюду, кроме реактора и машинного зала.

Столовая очень похожа на ту, к которой я привык с детства, – полутемный круглый зал, выглядящий так, как будто его выдолбили древним способом в толще горной породы, столы обычной формы, тоже замаскированные под каменные, глыбы стульев. Ничего необычного, потому я уже знаю, куда идти, учитывая мой статус. Наставник приносит две большие коробки космической еды, а я его уже жду за столом. В столовой разговаривать имеет право только вождь, поэтому царит полное молчание. Сейчас тут нет никого, кроме нас, что меня радует, потому что воины могут проверять юного сына вождя – сильно ударить, оскорбить жестом или еще как, и тогда вместо тренировок я в госпитале окажусь, как уже бывало множество раз, пока наставник не показал мне, как с подобным бороться. Но дома меня уже все знают, а здесь-то нет.

На завтрак у меня сегодня кусок мяса, сочащегося соком. Я только надеюсь, что это мясо совсем недавно не плакало в щупальцах родителя. Несмотря на то, что наша раса очевидные хищники, без мяса жить вполне можно, даже нам. У химан есть замена живому мясу, которую они едят с большим удовольствием, а у нас нет. Но я стараюсь не думать, что поданный мне кусок мог…

– Неживое, – произносит наставник, имеющий право как Голос вождя, говорить здесь. – Ешь.

Я склоняю голову с искренней благодарностью, ведь Варамли, которого очень хочется назвать отцом, угадал мои мысли. Мне кажется, эти сны меня меняют внутренне, но вот хорошо это или плохо, я сказать не могу. Да и не уверен я в этом, но с наставником переговорить надо будет, обязательно.

Закончив завтрак, я поднимаюсь со своего места, а наставник относит коробки обратно туда, где нам выдали еду. По идее, эти коробки теперь наши, но из-за нашего статуса с собой мы их можем пока не носить, как остальные воины. Травить нас на боевом корабле просто некому, не резиденция как-никак. Странно все-таки…

– Возвращаемся, – коротко реагирует Варамли.

Я молча склоняю голову, идя вслед за ним. Теперь он идет впереди, так как у нас не простая прогулка, а учеба, где он главный. Иерархия у кхрааг очень жестко расписана по ролям в конкретный момент. Это в меня вбили еще в раннем детстве – такое воспитание у нашей расы, хотя наставник и говорит, что так неправильно. Но ребенка никто никогда ни о чем не спрашивает.

В коридорах нет никого, что необычно, хотя что я знаю об устройстве службы на боевых кораблях? Именно поэтому я просто иду за наставником, чтобы узнать, что будет дальше. Ходить здесь проще, чем внизу, потому что сила тяжести меньше. Совсем недавно Варамли рассказывал мне, что это за сила такая и откуда она берется на звездолетах. Я тогда был сильно удивлен тем фактом, что технологию кхрааги отобрали у тех, кого едят.

Вот и наша каюта, в которой нам нужно ждать или распоряжения отца, или дальнейших событий. Сейчас у нас час на занятия, а затем тренировка, которая позволит мне оценить себя. Здесь меня точно не пожалеют и не убоятся гнева военного вождя. И хотя страх кхраагам неведом, но жить хотят все.

Одиннадцатое шр’втакса. Наставник Варамли

Не зря малыш меня о семье спросил. Именно поэтому во время нашего обучающего часа я стараюсь у него осторожно выяснить, что именно подвигло его на это, потому что он может подвергнуть себя опасности. Но ответ оказывается и сложнее, и проще: ему продолжают сниться сны.

– И вот эта самка твоего народа со сложным именем И’ри’на меня погладила, – Д’Бол прикрывает глаза, показывая мне, какой он еще ребенок. А детям нужна ласка, я точно это знаю. – И сказала: дети превыше всего. Ты понимаешь, Варамли, для нее это естественно!

Я понимаю, малыш, еще как понимаю. Д’Бол во снах переходит границу миров, оказываясь в наших сказках. Чтобы разные расы были в одном месте, не стремясь вцепиться друг другу в горло, чтобы так говорили о детях – это невозможно в нашем мире, только в очень древних позабытых уже сказках. А ученик рассказывает мне об увиденном, и я понимаю: сны изменили Д’Бола. Не внешне, а где-то внутри изменили, и теперь ему тесно здесь. Душно и тоскливо ему среди «своих», и что с этим делать, я не знаю.

Достав тайный медальон, я показываю ученику своих детей – их изображения, что всегда со мной. Малышки Лиары, радостно улыбающейся папе, близнецов Брима и Туара, похожих как две капли воды, и Д’Бола – устроившегося в моих руках малыша. Ученик смотрит во все глаза, впитывая образы. У него в жизни такого никогда не было – вместо мамы и папы всегда был я, а от других, включая отца, он видел только боль и издевку. Зачем кхрааги так воспитывают детей, я понимаю: ожесточившиеся, потерявшие душу дети без сомнений лишают жизни завоеванные народы. Но как же это жестоко… Впрочем, большинство моих сородичей этого не поймут, ведь они тоже потеряли души, и только «Зар» все еще пытается не дать искре Творца угаснуть окончательно.

– Ты носишь меня с собой, – негромко произносит Д’Бол. – Спасибо.

Он ошарашен, но, кажется, уже начинает понимать, что такое «дети» и почему они важны. Но времени у нас не так много, поэтому мы приступаем к тренировке морфизма. Кхрааги эту функцию почти не используют, только для изменения формы морды, но возможностей, на самом деле, у них намного больше. Именно эти возможности мы с ним развиваем. Он в химан не превратится, но пугать внешним видом будет поменьше.

– Начинам упражнение, – предупреждаю я, а затем легкими движениями показываю ему очевидные огрехи при морфировании морды.

Я совершенно уверен, что Д’Бол отличается от других кхраагов, это заметно и анатомически, и в восприятии. Они генетически туповаты, а вот ученик – совсем наоборот. Кто был его матерью, установить уже не выйдет, но она явно была совсем непростой самкой. Возможно, именно этот факт и подвиг самок на активные действия. В целом, если прикинуть по времени, очень даже похоже – за десять лет много чего можно сделать.

Мы работаем с полной отдачей, потому что это умение может спасти жизнь моему ученику, которого я воспринимаю сыном. Да и он меня отцом, судя по всему, что, конечно, не очень обычно, но что имеем, то имеем. Совсем скоро ему на тренировку, а я в это время буду рассматривать плиты последних известий и опять попытаюсь связаться даже не с Омнией, а с ее орбитальным звездолетом. С самой планетой мне не разрешат, а вот звездолет – совсем другая история, тут могут и позволить.

Мне необходимо узнать, успели мы или уже поздно что-либо делать. Если Омнии больше нет, то очень скоро займутся мной, а там… Все-таки самкам кхрааг нужно не глупое уничтожение, а месть, боль самцов, при этом для них возрастной разницы нет, а это уже невероятно серьезно. По сути, самки от самцов не отличаются – та же жестокость и непримиримость.

– Закончили, – вздыхаю я, а затем встаю. Подойдя к стене, опускаю единственный тумблер: – Наставник Варамли вызывает инструктора-наставника летного мастерства по распоряжению вождя Г'рхышкрамсдрутсхравага!

Чуть язык не сломал, несмотря на весь свой опыт. Ответа я не жду, да и не будет никакого ответа – только явление вызванного. Кхрааги в принципе немногословны, а уж снисходить до общения с химаном, пусть и наставником, точно не будут. Поэтому Д’Бол ждет, немного удивленный тем, что я назначаю не силовую тренировку, а летную, но молчит. Он отлично понимает: просто так я ничего не делаю, значит, нужно потерпеть и подождать. Ждать мой ученик хорошо умеет.

Я же просто подсознательно чувствую – что-то не так. Это предчувствие смерти, о котором сказано очень много, да и написано не меньше. Химан умеют чувствовать свою приближающуюся смерть, причем абсолютно все, просто некоторые этого факта не признают. Вот такое очень узкое у нас предвидение, позволяющее чувствовать за сутки или двое, когда наступит конец. И если ощущение появилось, то вариантов избежать его нет. Д’Бол останется один, и это чрезвычайно плохо – он ребенок совсем, несмотря на то, что у него скоро первые Испытания. Сможет ли ученик не потерять голову, убежать? Вот именно для того, чтобы у него все получилось, я и настаиваю на летных тренировках.

Сердце не на месте, как говорили древние. Если вместе с Маирой самкам кхрааг удалось захватить многих, если кому-то об этом станет известно – будет кровная месть. А если пройдет ритуал, то узнает вся Галактика. Главное, чтобы Лиара и Брим с Туаром были в безопасности. Ведь их потери я точно не переживу. Может быть, поэтому я чувствую приближающуюся смерть?

День у нас совершенно точно есть, так что я должен дать максимум Д’Болу, ведь, если меня не станет, совета ему никто не даст. Но и ритуал возможен только в том случае, если кроме Д’Бола не будет больше кандидатов на его проведение. А в каком случае это возможно?

Дверь раскрывается, и мой ученик, склонив в приветствии голову, делает шаг из каюты. Насколько я вижу, отношение к нему здесь доброе, если только подобное слово применимо к этой купающейся в крови расе. Но по крайней мере, Д’Бол в безопасности. Я же тянусь к своему мешку, чтобы достать из него пластину переносного счетно-решающего устройства. Оно выглядит как разработка клана Дрг'шрахст, хотя на самом деле это прибор иллиан. С его помощью я запрашиваю последние новости из открытых источников, а затем нацеливаюсь на родную планету.

Звездолет, что должен быть на орбите Омнии, не отвечает. В новостях только срочное собрание вождей кланов, и все. То есть нет никаких новостей. Тогда я переключаюсь на навигационные маяки в системе Омнии, с удовлетворением отметив, что они отвечают. На этом, правда, хорошие новости заканчиваются – по мнению маяков, система, где они находятся, пуста и необитаема. Что это значит?

***

Короткий рык, пронесшийся по кораблю, означает боевую тревогу. Я даже подпрыгиваю от неожиданности, отрываясь от внезапно почерневшей пластины. Это понятно – если корабль в бою, то связь только по делу. Спустя несколько долгих минут в наши покои, то есть в каюту, вваливается Д’Бол. Заметно, что он бежал, хотя это понятно – тревога же.

– Нападение на резиденцию, – сообщает он мне, пытаясь отдышаться. – Я как раз отрабатывал на отключенном втором пульте стыковку, а тут в систему как влетит!

Приобняв ученика, усаживаю его на койку, пытаясь разобраться в сбивчивой речи. Насколько я понимаю, в систему К'ргсв’дахра вошел корабль и, как-то миновав боевую станцию на орбите материнской планеты, разрядил свои боевые излучатели в точности по резиденции клана, только затем вступив в бой с патрульным. Начнем с того, что такого быть не может – и боевая платформа, и патрульный отреагировали бы. А это означает, что либо у нас массовое предательство, либо они шли под маскировкой, которую каким-то образом увидел Д’Бол, сумев разглядеть нападающих.

Не скажу, что такого совсем не может быть, но вот на какой-то такой вариант и рассчитывал военный вождь. То есть сейчас мы бы в лучшем случае зажарились в верхних галереях, а в худшем оказались заперты на нижних уровнях, где медленно умирали бы. Значит, отправиться на звездолет решением было правильным, что теперь видит и ученик, но проблема не в этом.

– О том, что начался Совет Кланов, знают все, – напоминаю я Д’Болу. – Значит, военного вождя в резиденции быть не может. При этом ты единственный не отправился с отцом. Значит?

– У них глаза на К'хритсдроге, – с задумчивыми интонациями произносит мой ученик. – И они хотели убить меня.

– Правильно, но зачем? – он должен сам догадаться о том, что я уже хорошо понял.

– Чтобы… – Д’Бол становится более задумчивым. – Если погибнет отец, тогда клан можно захватить, ведь меня уже не будет.

– Или все вожди, – выдаю я ему следующую порцию информации.

Да, после такого логично должно последовать уничтожение всех вождей с наследниками, тогда кхрааги остаются без руководства, начинается внутренний раздел власти, а в это время веселящиеся самки с радостью, и не вызывая никаких вопросов, просто убивают их по одному. По-моему, гениальная придумка. Вопрос еще, правда, куда делась Омния и патрульный вместе с тремя платформами на ее орбите?

Опять звучит рык, а за ним речь командира корабля о том, что сошедшие с ума кхрааги были уничтожены. Этого следовало ожидать, а вот приказа нам оставаться в каюте нет. Что же все-таки происходит? Оставив ученика приходить в себя, я подхожу к стене.

– Наставник Варамли, – представляюсь я. – Прошу сообщить Совету о нападении и о большой вероятности нападения на них под маскировочным полем.

– Ваше сообщение будет передано, – надо же, снизошли до меня…

Если Совет не уберегут, то для выборов новых вождей ритуал провести придется, эти традиции незыблемы. А совершать ритуальное поедание заставят единственного выжившего – Д’Бола. Обычно сопровождения при этом не бывает, ну а если все же… Тогда я спасу его, пусть даже ценой своей жизни. Вот откуда у меня ощущение смерти…

– Д’Бол, послушай меня, – привлекаю я внимание все еще не пришедшего в себя ученика.

– Да, наставник, – склоняет он голову.

– Если каким-то образом убьют всех вождей, то будет ритуал, – твердым голосом сообщаю я ему. – Кого заставят его проводить, объяснять надо?

– Единственный из вождей… – стремительно сереет Д’Бол.

– Именно так, – киваю я ему. – Давай еще раз пройдемся по тому, что ты будешь делать, когда это, все-таки, случится.

И я снова раз за разом повторяю ему, что он должен делать. Даже если со мной что-то случится, в первую очередь ученик должен убегать. Убегать, стрелять, уходя в сторону Темного Рукава, там много туманностей и спрятаться возможно. Найдет ли он эту самую «белую дыру» или нет – неизвестно, но спрятаться ему нужно. На церемониальном корабле двигатели новейшие и самые лучшие из возможных, чтобы не оскорблять древних богов, по легендам обращающих внимание на такие атрибуты. И это нам на руку…

– Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, – признается ученик, ставший сыном.

– Для того, чтобы ты выжил и выжили дети, я пойду на что угодно, – объясняю я ему, прижав к себе кажущегося мне сейчас совсем малышом Д’Бола.

– Дети превыше всего, – шепчет он, повторяя слова неведомой мне химанки.

– Да, малыш, – вздыхаю я, понимая, что просто уже жду объявления о трагедии, будучи в ней совершенно уверенным.

– Наставник Варамли и ученик Д’Бол, – оживает трансляция, чего обычно не случается. – Пройдите на мостик.

Вот такого уже совершенно точно не бывает. Просто невозможно подобное на боевых звездолетах кхрааг. Именно это и показывает мне – свершилось, Д’Бол отныне сирота. У меня остается только одна маленькая надежда на то, что его хитрый отец мог выжить, но она совершенно призрачная. И я понимаю это, и он, резко поднявшийся на ноги мой сын.

– Пойдем, наставник, – выпрямляется Д’Бол во весь свой рост. Он тоже все понял.

– Пойдем, сынок, – негромко отвечаю я ему. – Я горжусь тобой.

В глазах его будто огонь зажигается. Я знаю, любой ребенок желает услышать такие слова от матери или отца и много на что ради них готов. Сейчас мы идем на мостик – так кхрааг называют рубку звездолета – чтобы услышать то, что нам хотят сказать. Интересно, какова будет версия и сколько всего жертв? Учитывая, что речь идет не о переделе власти, а об уничтожении расы, то вряд ли самкам нужно, чтобы хоть кто-то выжил. А если при этом они уничтожили Омнию… Нет, думать об этом нельзя, ведь мои дети именно на столичной планете.

На этом уровне мы еще ни разу не были. Командный коридор звездолета охраняется, стражники у каждого ответвления. Но сейчас они одеты в цвета траура, что мне уже обо всем говорит – красный цвет формы намекает и Д’Болу. То, что нам хотят сообщить, стоило ожидать, мы это и ожидали, конечно…

– Д’Бол явился пред очи вождя, – древнее традиционное приветствие звучит насмешкой, коей оно, разумеется, не является.

– Посмотри на большой экран, юный Д’Бол, – звучит в ответ голос командира патрульного звездолета, вставшего из кресла ради такого случая.

На большом экране, мертвенно светящемся справа от нас, вдруг появляется система звезды Вр'гсалжхра, у которой медленно вращается К'хритсдрог в сопровождении трех своих спутников. Картинка идет явно с навигационного маяка, насколько я могу судить. Вот в системе будто разрывается само пространство – сжимая, как хрупкий пластик, корабли звездного флота, а вслед за ними детонирует и ядро самой планеты, отчего она становится космической пылью в мгновение ока.

Вот такого быть не может. Я точно знаю, как работает детонатор, и в такое не верю. Пояс астероидов – вполне, более мелкие обломки тоже, но вот разлетающаяся во все стороны пыль – такого быть не может. Это значит, что либо нам показали просто фильм, либо произошло нечто другое. Д’Бол при этом сереет полностью, но держится. Все понимает сынок…

– Мне необходимо… – негромко начинает он, но его обрывают.

– Еду вам доставят в каюту, – коротко отзывается командир звездолета.

Все-таки это совершенно точно ловушка, но зачем? Кому нужен именно этот ритуал и в такой форме?

Двенадцатое шр’втакса. Д'Бол

Слова наставника едва не заставляют меня прыгать и шипеть, как в детстве. Но нас зовут на мостик, а это значит, что он прав во всем. На самом деле, неправым наставник, ставший мне ближе отца, быть не может. Поэтому нужно идти, чтобы услышать именно то, о чем нам хотят рассказать, хотя мы уже и сами, конечно, знаем.

Мы поднимаемся по лестницам, при этом у меня возникает ощущение, что корабль будто вымер. Нет никого, только наши гулкие шаги звучат в тишине проходов. Это выглядит необычно, кроме того, я не понимаю, что будет дальше, потому что наш дом, получается, уже разрушен. В этом нет никакой логики; правда, если все, что мы знаем, так и есть.

Командный уровень необычен, как и стража на нем. Когда меня тренировали в резиденции, специально указывалось, что траурные мероприятия никогда не начинаются на кораблях – это влияет на их боеготовность. Мы идем с моим наставником мимо стражников, одетых в красные одежды, что вообще не может быть до официального объявления, а его не было. При этом в глазах воинов я вижу насмешку, понимая, что не все так просто.

Вот и мостик. Я использую древнюю формулу приветствия, но командир не отвечает мне как положено, а это значит, равным он меня не считает. Варамли очень хорошо научил меня замечать такие вещи, вот я и отмечаю, что на мостике присутствует вдвое меньше офицеров, чем должно бы в таком случае.

– Посмотри на большой экран, юный Д’Бол, – произносит он, и в его ровном голосе мне слышно пренебрежение. Ухо химан просто не может разобрать эти оттенки.

На экране видна планета Совета – К'хритсдрог, окруженная флотом различных кланов, что вполне логично. Вдруг что-то начинает сминать корабли, будто ребенок в руке мнет первую свою игрушку. Выглядит это страшно, но непонятно – какая сила может подобное сделать, я не знаю. И тут внезапно планета разлетается брызгами, становясь пылью. Зрелище это очень, просто запредельно жуткое, и почему при этом так спокоен командир корабля, я не понимаю. Ведь оружие, способное уничтожить планету и весь флот, должно вызвать панику.

– Мне необходимо… – негромко произношу я, но мою фразу обрывают.

– Еду вам доставят в каюту, – коротко отзывается командир звездолета. Очень коротко, а затем делает рукой изгоняющий жест.

Я иду за наставником, совершенно ничего не понимая. Такого просто не может быть, это невозможно – именно так взорвать планету, как будто… Она будто из песка под ветром… Надо спросить Варамли, что это такое. Хотя кажется мне, просто по реакции и взгляду командира звездолета и стражников, это какая-то игра. Но кому она может быть нужна?

Если предположить, что подобное сделано с целью заставить провести ритуал… Ведь отец знает, что я буду сопротивляться убийству химан, но отец, выходит, мертв? А если нет? Если все это сделано лишь для того, чтобы уничтожить наш клан? Пока идем, я думаю о том, что все мне показанное может быть неправдой. Тогда объясняются взгляды воинов и интонации командира, ведь лгать воинов не учат, скорее наоборот.