Читать онлайн Правдивые истории из жизни искателя приключений. Пакистанская воронка

Пролог.

Голова болела нещадно, казалось, ещё чуть-чуть, и пульсирующая боль расколет её пополам. Иннокентий пытался проснуться несколько раз, однако снова и снова проваливался в тяжелый изматывающий сон, в котором он сначала стоял в середине какой-то вращающейся с заунывным звуком-стоном металлической воронки, потом пытался из нее выбраться.

Воронка затягивала, увлекала за собой, голова начинала вращаться вместе с ней, и он чувствовал отвратительную немощь во всем теле и тошноту во рту…

Этот кошмар посещал его периодически в течение всей жизни, каждый раз возвращая к той непонятной, всеохватывающей слабости.

Первый раз Иннокентий очутился в металлической воронке в возрасте восьми лет, когда тяжело и непонятно заболел. Тогда из этого крутящегося вокруг кошмара его вытащила мама: ее лицо сумело-таки прорваться сквозь вращающиеся стенки, а прохладные руки, касающиеся его лба, вдохнули силы и прогнали боль и немощь.

Потом ночной кошмар посещал Иннокентия периодически в периоды непонятного и резкого, до 35,0 градусов, падения температуры тела; его мучила жуткая головная боль, от которой не спасали даже любящие руки мамы.

Ему удавалось успокоиться и заснуть, только приняв анальгин, после чего воронка, поначалу стремительно вращавшаяся вокруг, постепенно снижала скорость, бледнела, рассасывалась и исчезала.

Жуткое вращение почти перестало появляться, только когда Иннокентию исполнилось четырнадцать лет, и именно в то время он начал регулярно заниматься спортом.

Странная хворь так и осталась непонятной для местных врачей. Невзирая на ее периодические приступы, Иннокентий сумел стать одним из школьных спортивных лидеров и мечтал о больших победах во взрослом спорте. Он много и жадно читал, знал все о знаменитых советских чемпионах спорта, в первую очередь, боксерах, а портреты самых любимых, Валерия Попенченко и Бориса Лагутина, висели в его комнате на стене, и ночами, освещённые через окно фонарным светом, улыбались ему и звали:

– Вперед, брат, только вперед…

Увы, боксом, о котором Иннокентий грезил с того возраста, когда стал осознавать себя, врачи заниматься не разрешили. Пришлось парню заняться популярными в провинциальном городке Малоярославце лыжными гонками, и к 10 классу он даже сумел попасть в сборную команду Калужской области.

Позднее, когда Иннокентий стал курсантом Ленинградского Военно-Инженерного Краснознаменного института имени Можайского в Ленинграде, он стал тренироваться и участвовать в великом множестве соревнований: от поднятия гирь и различных военных многоборий до рукопашного боя.

Постепенно Иннокентий превратился в привлекавшего внимание встречных дам русского витязя: высокого, широкоплечего, поджарого, с нежным девичьим румянцем на щеках и чудесными русыми волосами…

Кошмарная воронка перестала крутиться, казалось бы, уже навсегда, чтобы нежданно вернуться снова в камере пакистанской тюрьмы.

Глава 1.

06 октября 2005 года. Четверг. Пакистан.

«Security number one».

– Кеша, ти как? – до его сознания неизвестно с какой попытки прорвался встревоженный голос Вахида из соседней камеры.

Иннокентий, собрав все силы, с огромным усилием сконцентрировался и остановил вращение головы. Тошнота и слабость стали медленно вытекать из измученного тела, а головная боль постепенно отступать.

Он понял, что болело всё, а не только голова: спина затекла и превратилась в одну сплошную негнущуюся доску, а в низу живота жестоко давило.

Прошла очередная ночь в камере блока «Security number one» для особо важных преступников в центральной тюрьме пакистанского города Муззафарабада, где он вместе со своим другом и деловым партнером Вахидом находился уже неделю.

Иннокентий медленно повернулся со спины на бок, подтянул ноги, осторожно встал на четвереньки, собираясь с силами, и только потом скосил глаза вниз: ширинку брюк прямо-таки распирало…

– Ничего себе, интересное кино, – странное явление воскрешения отдельных частей тела на фоне полного упадка остальных развеселило Иннокентия. Пытливо-ироничная память услужливо извлекла рассказ отца о картине, увиденной им в далеком военном детстве…

Семья отца жила тогда в маленькой деревушке возле провинциального Боровска, что расположен в ста километрах от столицы.

Немцам удалось захватить этот городок буквально на месяц, а уже в декабре сорок первого Советская армия начала контрнаступление под Москвой.

Старая бабка с дочерью и внуком два дня сидели в подвале сарая, пережидая огневой шквал. Когда они, наконец-то, вылезли наверх, то их старенького дома уже не было, а возле чудом сохранившегося забора лежал убитый немецкий солдат.

Мужиков в деревне не осталось, и десятилетнему мальчишке пришлось вместе с матерью и бабушкой вытаскивать на улицу замерзшее и закостеневшее на морозе тело.

Самый яркий след в детской памяти оставили не разрывы снарядов, не сгоревший отчий дом, не голод и прочие военные ужасы, а зрелище красного члена немца, восставшего сквозь ширинку брюк…

Говорят, такое случается у умирающих мужчин.

– Конец близок, – мрачно скаламбурил Иннокентий, мозги в «предсмертном состоянии» стали немного проясняться, головная боль отступать…

Тюрьму много лет назад построили англичане, она всюду сохранила отпечаток неторопливой и основательной британской длани.

Толстые стены высотой метров в восемь, построенные из небольшого размера темно-коричневого местного кирпича, обожженного на солнце и имеющего неправильную форму, окружали просторную территорию.

Двух- и трехэтажные здания соединялись ровными дорожками, вымощенными древней выщербленной брусчаткой.

Деревья, посаженные вдоль дорожек в незапамятные времена, раскорячились и потрескались под бременем лет.

Весь пейзаж, раскрашенный в серый и коричневый цвета с редкими вкраплениями пожухлого зеленого, навевал тоску и меланхолию.

Территория тюрьмы была разбита на несколько зон в зависимости от жесткости тюремного режима.

Мечта всех сидельцев, тюремный лазарет, представлял собой отдельно стоящее двухэтажное здание.

Как и всякая мечта, лазарет резко отличался от окружающей действительности и, видимо, для пущего впечатления, был когда-то выкрашен в белый цвет, а деревянная веранда на уровне второго этажа – в небесно-голубой.

Краски за бог знает сколько лет под немилосердным южным солнцем облупились и облезли, тем не менее, тюремный лазарет продолжал разительно контрастировать с соседними мрачными строениями.

Его пациенты пользовались относительной свободой и практически без ограничений разгуливали по просторному зданию и большой прилегающей территории, главной достопримечательностью которой являлся здоровенный каменный фонтан растительного дизайна, включавшийся последний раз, по-видимому, ещё при британских колонизаторах.

Конечно, свобода здесь была весьма относительной, ибо этот привилегированный островок со всех сторон окружал дополнительный забор из колючей проволоки.

Находилась на территории тюрьмы и специальная зона – уже не просто мечта, а недостижимая мечта, блок «Би».

Почему для названия использовалась именно литера «Би», Иннокентий так и не довелось узнать.

В наши дни английская буква «B» означала бы, конечно, «бизнес-класс», но блок «Би» создали сразу после обретения Пакистаном независимости от Индии, то бишь в пятидесятых годах двадцатого века, когда этот термин не стал еще обиходным.

Всё знающий Вахид рассказывал, что в камерах блока «Би» имеются кондиционеры, телевизоры, а также приличная мебель с чистым бельем, а еду для постояльцев (трудно назвать их сидельцами) готовят на отдельной кухне.

Сюда, как правило, помещали крупных политических узников, а также финансовых махинаторов особо крупного масштаба. Обычно эта зона пустовала.

Вообще-то Иннокентий с Вахидом, согласно заверениям их адвокатов, должны были попасть именно в эту привилегированную часть тюрьмы, однако благодаря своевременной реакции их пакистанских супротивников, они угодили в блок «Security Number One», наиболее охраняемую и закрытую часть тюрьмы, предназначенную для особо опасных преступников, наркоторговцев и убийц.

Эта небольшая зона являла собой дополнительно охраняемую и обнесенную высокой стеной галерею из примерно двадцати камер, выходивших решетчатой стеной в открытый проход шириной метров десять.

Высоко-высоко над серым каменным проходом между камерами висело белесое небо без единого облачка, и палило совсем не по-осеннему безжалостное октябрьское солнце, практически без остатка спалившее редкие пучки травы, пробившейся через трещины бетона.

О том, что где-то существует жизнь, напоминали только несколько старых, растопыривших ветви во все стороны древних деревьев, ну и, конечно, вездесущие воробьи.

Как и большинство простого пакистанского населения, были эти птахи тощи, неказисты и весьма предприимчивы. Только вот, в отличие от своих местных человеческих братьев, от голода они, судя по всему, совсем не страдали, ибо к брошенной Иннокентием хлебной корке проявили весьма вялый интерес.

Камера его представляла собой бетонную коробку размером два на три метра и высотой до бетонного же потолка метров пять, не меньше.

Стены и пол лет десять назад были покрашены ядовитого тона желтой краской и за все эти годы испещрены иероглифами местных языков (синди, хинди, урду), а также разнообразными английскими словами.

Иннокентий, внимательно изучив английские надписи, к своему глубокому изумлению, нигде не увидел ненормативной лексики: все было весьма прилично и вполне невинно, европейское тлетворное влияние почему-то сюда не добралось.

Ему также не удалось обнаружить надписей ни на одном из славянских наречий, что Иннокентия даже воодушевило – он любил быть первым во всем.

Он попытался убить двух зайцев сразу: нацарапать на стене русское матерное слово, дабы сразу возглавить ряды как славянистов, так и охальников, но, увы, не смог этого сделать по чисто техническим причинам, ибо единственным доступным инструментом являлись камешки из прохода между камерами, а бетонные стены оказались необычайно крепки.

В памяти Иннокентия всплыла посадочная полоса многоразового космического корабля «Буран» на Байконуре, при строительстве которой использовался невероятной крепости бетон марки восемьсот со специфическим зеленоватым оттенком.

Был он настолько прочен, что при ударе по нему топор высекал искру и отлетал с жалобным звоном.

Для его производства советские военные институты придумали всяческие современные присадки и добавки, а вот кто много лет назад помогал британским строителям?

После нескольких попыток Иннокентий установил, что изваять надпись всё-таки возможно, но потребуется ему для этого неделя, не меньше, и временно оставил это благородное занятие.

Стена, выходившая в проход между камерами, была сделана из мощной кованной металлической решетки со встроенной в нее решетчатой же дверью.

Дверь эта закрывалась на длинный засов, а его петли с висящим на них огромным замком времен британского колониального владычества были вынесены далеко в сторону, так что дотянуться до них из камеры смог бы только персонаж с руками длиной метра в два с половиной, и никак не меньше.

В первый же день Иннокентий, следуя инстинкту ученого и исследователя, детально обследовал решетку и стены камеры и убедился: что-что, а тюрьмы в Пакистане качественные, британцы работали на совесть, и выбраться не представляло никакой возможности.

С трех боковых сторон, а также сверху и снизу толстенный высококачественный бетон, с четвертой стороны мощная стальная решетка – граф Монте-Кристо потерпел бы полное фиаско.

На одной из стен на высоте метра в три с половиной торчал провод с лампочкой. Она не выключалась даже днем, когда камеру заливал уличный свет через решетчатую стену.

В дальнем углу камеры в пол был вмурован черный чугунный толчок, из которого не воняло и даже не смердело – Иннокентий так и не смог найти достойный эпитет для описания ароматической композиции, источавшейся этим приспособлением, также установленным, судя по всему, еще англичанами.

Впрочем, унитазная вонища совсем не удивительна: температура воздуха днем на улице и в камере превышала сорок градусов и снижалась до тридцати только ночью, а сливное устройство в клозете отсутствовало в принципе; единственным же источником воды служили три пластиковые двухлитровые бутылки, которые охранник ставил снаружи решетки по утрам.

Эту воду Иннокентий пил, ею он умывался, и ее остатки вливал в жерло унитаза, пытаясь смыть свои куцые испражнения.

Одна из бутылок с водой служила также и подушкой.

Спать приходилось непосредственно на бетонном полу, прикрытом тоненькой дерюжкой.

В первую ночь Иннокентий долго пытался найти удобную позу для сна и, в конце концов, выработал единственно приемлемый вариант: на спине, вытянув руки и ноги, предельно расслабившись, чтобы не так больно лежать, и засунув бутылку с водой под голову в качестве подушки.

После нескольких часов такого, с позволения сказать, сна, спина начинала каменеть, и приходилось вставать, гулять, растягивать задубевшие мышцы и потом пытаться заснуть снова.

Иннокентий оказался единственным европейцем среди сидельцев блока «Security Number One».

Остальной контингент состоял примерно пополам из лиц местной индо-пакистанской наружности и африканцев.

Вообще-то чернокожие в Пакистане – редкость, Иннокентий видел их на улицах всего несколько раз. Вахид просветил своего партнера, что африканцы сосредоточили в своих руках весь бизнес по продаже наркотиков.

Из камеры напротив за Иннокентием с живейшим интересом наблюдал здоровенный иссиня-черный парень лет двадцати.

Его особенно заинтересовала разминка, которую Иннокентий делал несколько раз за день, дабы не потерять форму.

Давать себе физическую нагрузку при температуре хорошо за сорок градусов было бы неразумно, поэтому Иннокентий сконцентрировался на статичных упражнениях на гибкость и растяжение.

Негр даже попытался повторить некоторые из них, не смог, но не расстроился, а жизнерадостно захохотал, подмигивая Иннокентию.

Вообще-то Иннокентий старательно имитировал телесную немощь, у него на пояснице красовался здоровенный шрам, оставшийся после операции на позвоночнике несколько лет назад.

Иннокентий уже полностью физически восстановился, однако Вахид проинструктировал его, что они должны предпринять все усилия, чтобы перевестись в тюремный лазарет, посему в присутствии местной администрации Иннокентий стонал, держался за спину и усиленно хромал.

Африканца, обитавшего напротив, все это искренне забавляло; Иннокентию оставалось только надеяться, что тот его не сдаст…

В первый же день к решетке камеры Иннокентия подошел еще один представитель африканского континента: худой, маленький, с живым и непрестанно меняющимся выражением обезьяньего личика, и попытался выяснить, откуда же здесь взялась такая редкость, как бледнолицый иноземец.

Иннокентий, абсолютно не расположенный в тот момент к разговорам, на всякий случай попытался сложить контакт (а вдруг пригодится?), однако тут в их диалог вступил Вахид из своей камеры.

После его весьма темпераментной и жесткой тирады на основном местном наречии, урду, который наряду с английским является государственным языком в Пакистане, обезьянка мгновенно ретировалась…

Иннокентий сделал для себя короткий перевод монолога Вахида:

– Да пошел ты!..

Глава 2.

Любитель всего русского Вахид Ариф.

Вахид Ариф был по-настоящему крутым парнем.

Железная воля, взрывной темперамент и ослиное упрямство маскировались округлым животиком и тонкими нетренированными ручками, сплошь поросшими черной шерсткой.

Семья Вахида владела небольшим предприятием по производству резиновых подошв для шлепанцев в культурном и историческом центре Пакистана городе Лахоре.

Средний брат руководил небольшим вонючим производством, а младший брат, не вылезая из машины, развозил рулоны резины по всей стране.

Огромная армия ремесленников вырезала из этой резины подошвы, прилаживала к ним разнообразные надстройки из кожи, ткани, бисера и всего, что только приходило им в голову, и продавала готовые шлепанцы.

Незамысловатый товар представляет собой предмет первой жизненной необходимости, и каждый простой пакистанец имеет несколько пар шлепанцев разной ценовой категории на все случаи жизни.

Иннокентия поразило разнообразие форм, конструкций и дизайнов этих изделий, а также количество магазинчиков, торгующих ими: буквально через каждые сто метров на любой улице любого пакистанского города стояла лавчонка, лавка или целый магазин, набитый этим товаром.

Как результат, незамысловатый бизнес семейства Ариф по производству резиновых подошв для шлепанцев, к вящему изумлению Иннокентия, давал прибыль как небольшая нефтяная скважина.

Старший же сын семейства Арифов, Вахид, был отправлен своей большой и работящей семьей получать образование за рубежом, как это и принято во всех мало-мальски зажиточных пакистанских семьях.

Его родной дядя, отставной майор пакистанских вооруженных сил, был высочайшего мнения о советских, а позднее и о российских танках и автоматах и убедил любимого племянника поехать на учебу не в традиционную Британию или Австралию, а в Россию, в Иваново.

Папа предоставил Вахиду бюджет в тысячу долларов в месяц. С такими-то деньжищами в трудные для России девяностые годы Вахид мгновенно стал центром досуга и тусовок для своих многочисленных текстильных однокурсниц. Ну и до учебы ли было шустрому и любвеобильному южному парню?!

Единственно, чему он научился, был сносный устный русский язык, а также горячая и искренняя любовь ко всему русскому.

Вахид продержался в Ивановской текстильной академии два года, после чего терпение преподавателей иссякло, и его исключили за хроническую, переходящую все мыслимые пределы неуспеваемость.

Вахид не пал духом. Не сообщая в Пакистан ничего о своих неурядицах, он занялся бизнесом.

Пара родственников, занимавшихся текстилем, предоставили ему товарный кредит в виде контейнера с тканью, который Вахид быстро и весьма успешно продал. Денег стало больше, жизнь ещё веселее и насыщеннее.

Конечно же, жизненная активность и коммуникабельность молодого пакистанца мгновенно попали в поле зрения местных криминальных деятелей, постаравшихся использовать его деловой потенциал на полную катушку.

Вахид так и не рассказал Иннокентию детали своих приключений, однако его российская эпопея закончилась тем, что Вахиду пришлось бежать домой, бросив все вещи.

В гараже одной деревушки близ Иваново и сейчас должна бы стоять бээмвушка, которую он купил тогда за полторы тысячи долларов. Судя по цене, она стала артефактом еще в те годы, интересно, как же выглядела она сейчас?..

Иннокентий познакомился с Вахидом в начале двухтысячных годов в самолете, когда возвращался из Дубая в Москву после одного из своих деловых вояжей.

Вахид летел в Москву на встречу Нового года с бывшими однокурсницами после десяти лет «эмиграции», как он сказал Иннокентию. Буквально за неделю до этого Вахиду сообщили, что ивановские недруги, вынудившие его к этой «эмиграции», попали в места не столь отдаленные, поэтому он сообщил семье, что летит в Дубай развивать рынок по продаже шлепанцев, а сам бросился оформлять российскую визу.

Конечно, если бы папа Ариф, жесткой рукой руливший многочисленной семьей, узнал, что непутевый старший сынок опять собрался в жуткую Россию, путь туда был бы мгновенно закрыт.

Вахид, полный радостных ожиданий, прямо-таки светился от счастья.

Иннокентий заинтересовался общительным пакистанцем, выпил с ним на двоих купленную за 29 долларов в Дубайском «Duty Free» бутылку виски и договорился о вечной дружбе….

Эта-то дружба, а также судьба, которая постоянно вовлекала Иннокентия в какие-то авантюры, и привела приятелей в соседние камеры.

Глава 3.

Искатель приключений Иннокентий.

Иннокентий к своим 43-м годам кем только ни поработал и чем только ни позанимался.

Он был разносторонне одаренным от природы человеком, без усилий совмещал лыжные гонки с учебой и окончил среднюю школу в провинциальном Малоярославце с золотой медалью.

Воспитанный в семье инженера и учительницы, он и не подозревал о существовании всяких там диссидентов и до хрипоты спорил со своим скептически настроенным к советской действительности отцом.

Тот, невзирая на то, что являлся секретарем партийной организации Малоярославецкого приборного завода, сочувствовал целому ряду капиталистических постулатов, в том числе полагал, что частная собственность – это хорошо, а конкуренция в экономике – благо и способствует её развитию, и пытался донести свои идеи до горячо любимого сына.

Идейно подготовленного Иннокентия, руководителя политико-массового сектора в школьном комитете комсомола, крайне удивляли такие отцовские заблуждения.

Самого его в те годы волновали другие проблемы. В школьном выпускном сочинении он активно развивал тему, поднятую Генеральным секретарем ЦК КПСС дорогим товарищем Леонидом Ильичом Брежневым в бессмертной книге «Малая Земля»: «Какие права давало членство в партии на Малой Земле? Только право первым подняться в атаку» …

В итоге сочинение Иннокентия было названо строгой экзаменационной комиссией блестящим и даже опубликовано в местной газете.

Он подал документы во Львовское военно-политическое училище на факультет военной журналистики и, конечно, поступил бы туда, но, к счастью, ему ещё не исполнилось семнадцати лети, необходимых для зачисления в советский военный вуз согласно действовавшим тогда правилам приема.

В училище подсказали, что за разрешением нужно обращаться в Главное политическое управление Вооруженных сил СССР.

Родители написали туда прочувственное письмо с просьбой принять сына: спортсмена, отличника, общественного активиста, с первого класса мечтавшего стать политработником.

Увы, в официальном ответе высокого ведомства, подписанным майором с соответствующей фамилией Правдинский, значилось:

– Мы не вправе делать исключения для кого бы то ни было.

Позже Иннокентий частенько вспоминал эту замечательную фразу – наверное, сам товарищ майор хихикал, набирая ее на машинке…

Иннокентий не очень-то и огорчился. У него появилась возможность еще целый год тренироваться, ездить по соревнованиям, еще раз выступить на первенстве Калужской области по лыжным гонкам и, наконец-то, выиграть это престижное соревнование. Но не тут-то было.

Папа без согласования с сыном-гонщиком послал такое же письмо-просьбу в Ленинградский Военно-Инженерный Краснознаменный институт имени А. Ф. Можайского, и там без тени сомнений согласились:

– Пусть приезжает, такие парни нам нужны.

Иннокентий без проблем поступил.

После сданного на пятерку первого экзамена по математике, означавшего, что он, как золотой медалист, уже зачислен, Иннокентия отвел в сторону некий майор и долго что-то расспрашивал и предлагал.

Поскольку о существовании стукачей наивный молодой человек тогда даже не подозревал, то он решил, что его вербуют в настоящие разведчики, и задал майору вопрос, убивший того напрочь:

– Товарищ майор, так если мне придется уехать на оперативную работу, что же будет с моей учебой в институте?

Майор поперхнулся, замолчал, долго и непонятно смотрел на бестолкового юнца и, поняв, что это не издёвка, отстал от него на все долгие пять лет учебы…

Вера Иннокентия в коммунистические идеалы и военные политические органы впервые покачнулась на третьем курсе.

Он уже получил погоны старшего сержанта и командовал учебной группы из тридцати курсантов.

У его подчиненного Сереги Ковтуна умер отчим, воспитывавший пацана, как родного сына, лет с трех. Поскольку отчим по советским законам не является близким родственником, то Серегу не отпустили на похороны.

Иннокентий без тени сомнений бросился к главному политработнику института генерал-майору Ситнику.

В Советской Армии тогда существовало положение, что к политработникам любого уровня можно обращаться напрямую, не испрашивая разрешения на это у своего непосредственного командира.

Иннокентий воспользовался этим замечательным правилом, дождался генерала в коридоре и подошел четким строевым шагом:

– Товарищ генерал-майор! Разрешите обратиться! Командир 482 учебной группы старший сержант Шумский.

Он был до глубины души поражен и не поверил своим ушам, когда в ответ на просьбу отпустить курсанта на похороны отчима, услышал уже знакомую ему замечательную фразу:

– Мы не вправе делать исключения для кого бы то ни было!..

Иннокентий с блеском окончил военный институт и, как золотой медалист, был распределен в престижную войсковую часть вблизи Евпатории.

Через три года его перевели в научно-исследовательский институт Военно-космических сил в подмосковных Подлипках, и вскоре Иннокентий был молодым и перспективным кандидатом технических наук, автором двух десятков засекреченных изобретений и ряда научных работ, посвященных использованию эффекта низкотемпературной сверхпроводимости в военной технике.

Блестящая и беспроблемная военная карьера была понятна и очевидна вплоть до хорошей пенсии, а затем и заслуженных похорон под звуки военного оркестра и залпа из десятка карабинов…

Но тут грянули девяностые.

Вере Иннокентия в советскую систему и военные политические органы был нанесен очередной удар.

Рушился социалистический лагерь, каждую среду в клубе военного НИИ проводилась политическая информация.

И вот начальник политического отдела института генерал-майор Ткачук, главным, а, вернее, единственным деловым достоинством которого являлся исключительно красивый, зычный и мелодичный бас, рассказывает с высокой трибуны о «последнем оплоте социализма в Европе, Румынии, и ее руководителе, замечательном коммунистическом лидере Николае Чаушеску».

Ровно через день во всех газетах и по телевизору прошла информация о свержении Чаушеску и чудовищных преступлениях во время его правления.

И вот в очередную среду, ровно через неделю, генерал Ткачук тем же шаляпинским голосом без тени смущения обличает преступления «режима Чаушеску» …

Беспринципность и бессовестность уникальная!

Ну и добил идейные убеждения Иннокентия товарищ Зюганов.

Несколько раз на митингах, проводимых Коммунистической партией РФ, за спиной этого зачастую правильно говорящего товарища, в кругу приближенных лиц, телевизор показывал фуражку с необычайно высокой тульей.

Иннокентий с изумлением разглядел, что это произведение военного искусства красовалось на насупленной от собственной значимости физиономии всё того же генерала Ткачука. Ну что ж, каково окружение, таков и лидер…

Иннокентий стал считать себя глубоко аполитичным человеком, ни один лозунг ни одного из политических главарей не вызывал у него доверия, ведь никто из наших существующих или потенциальных вождей не оказался способным хотя бы повторить слова Джона Кеннеди, воодушевившие когда-то молодую Америку:

– Думай не о том, что страна может дать тебе, а о том, что ты можешь дать стране…

Вот под такой флаг Иннокентий готов был бы встать без раздумий, только не видно почему-то такого флага и не слышно такого лидера…

В начале девяностых в военной науке остались только товарищи предпенсионного возраста, а также не годные для активной и самостоятельной жизни индивидуумы – таких тоже нашлось достаточно.

Те же, кто был поумнее или понепоседливее, стали искать себя в новой жизни. Среди них, естественно, оказался и Иннокентий, уволившийся по собственному желанию в девяносто третьем году в звании майора. И понеслось…

Иннокентий всегда вызывал искреннее доверие и симпатию у самых разных людей, от украинского преступного авторитета Леши Ассирийца до крутого московского бизнесмена Паши Тючкалова: красивый и уверенный, спокойный и скромный, интеллигентный и внимательный – такое сочетание действовало на людей безотказно.

Иннокентий обладал гибким и изощренным умом настоящего ученого, что позволяло ему легко входить в новые предметные области и находить нестандартные решения.

При этом Иннокентий никогда не мог перейти некие пределы человеческой этики и порядочности, что и не позволило ему разбогатеть, хотя такие шансы судьба предоставляла неоднократно.

В то же время он отнюдь не бедствовал.

Кое-кто из его бывших партнеров или нанимателей, будучи не столь щепетильными от природы, поднялись в этой жизни достаточно серьезно и по старой памяти обращались к Иннокентию, когда возникала нестандартная проблема.

И постепенно Иннокентий стал неким «кризисным менеджером», если использовать модную ныне терминологию.

Его этот статус устраивал полностью: Иннокентий мгновенно зажигался новой задачей, погружался в нее с головой и, как правило, решал ее успешно; после этого ему становилось неинтересно, и он выходил из проекта, получив свое вознаграждение.

Правда, не раз и не два, эти нестандартные задачи приводили Иннокентия в трудные ситуации.

Так же произошло и в этот раз, только ситуация была не просто трудной, а смертельно опасной.

Глава 4.

29 августа 2005 года. Понедельник. Москва.

«Спасай, братуха».

Эта история началась немногим больше месяца назад.

Иннокентий сидел в своей московской квартире, которая досталась ему по наследству после смерти тети. Три комнаты содержались в образцовом порядке и чистоте, свойственном только холостякам.

Иннокентий не стал выкидывать древнюю теткину мебель, а отдал ее знакомому мастеру. Тот, в периоды между запоями, зачистил ее, отполировал и покрыл высококачественными современными красками веселых и ярких расцветок. В результате получилась необычная, вызывающая восторг у всех гостей мебель, которая в сочетании с ремонтом, с душой и фантазией проведенным очередной подругой Иннокентия, в то время обучавшейся на факультете прикладного искусства Текстильной академии им. Косыгина, возбуждала активный интерес к хозяину квартиры.

Следующая его подруга привнесла в квартиру горшки с разнообразными комнатными растениями, ухаживание за которыми позволяло Иннокентию достигать необходимой мысленной концентрации, когда он обдумывал очередной бизнес-проект или же читал любимую историческую литературу.

В целом квартира была выдержана преимущественно в зеленой гамме, любимом цвете Иннокентия.

Он жил один уже почти три года после ухода от жены Тани, с которой умеренно счастливо прожил почти пятнадцать лет.

По истечении этих лет он вдруг понял, что так дальше продолжаться не может: ситуация становилась очень похожей на его прошлую службу в армии, когда незамысловатое бытие, расписанное на годы вперед, не сулило ни особых радостей, ни потрясений…

Иннокентий, как это было ему свойственно, мгновенно и бесповоротно принял решение.

Таня прекрасно знала, что если Иннокентий что-то решил, то сопротивляться этому бесполезно, но так и не смогла до конца понять, в чем же дело.

Иннокентий прямо и откровенно поговорил со своей двенадцатилетней дочерью Тоней и заверил ее, что она останется для него самым важным и любимым человеком. Тоня всегда и во всем принимала сторону папы; она не подвела его и в этот раз.

В периоды пребывания Иннокентия в Москве они встречались почти каждое воскресенье, гуляли и разговаривали обо всем на свете.

Сейчас ей исполнилось уже пятнадцать. Наступил, как считается, сложный возраст, однако Иннокентий этой сложности не ощутил —может, потому что встречались они только раз в неделю?

Как бы то ни было, он уже давно разговаривал с дочерью, как со взрослым человеком, делился с ней своими проблемами и не скрывал наличия подруг. Дочь, в свою очередь, платила взаимной откровенностью.

Иннокентий сидел в своем любимом кожаном кресле зеленого цвета и внимательно перечитывал подборку журналов «Главный бухгалтер».

Он проработал бухгалтером два года сразу после увольнения из армии, искренне считал бухгалтеров интеллектуальной элитой российского бизнеса и старался поддерживать свои финансовые знания на должном уровне.

Иннокентий всегда после более-менее длительных командировок просматривал вышедшие за период своего отсутствия специализированные деловые и юридические издания, чтобы оставаться в курсе последних событий.

Мобильный телефон запел «Команду молодости нашей», мелодию, настроенную на тех, кто считал Иннокентия своим другом.

Сам-то Иннокентий к кругу людей, кого он мог бы назвать настоящим другом, относил только тех, к кому он мог бы обратиться в любое время и быть уверенным, что тот, не задумываясь, бросит все свои дела и сделает возможное и невозможное, чтобы выручить друга.

Когда-то к этому немногочисленному кругу он относил кое-кого из одноклассников и сокурсников по обучению в военном институте, а также двух-трех сослуживцев лейтенантских времен.

Однако время шло, жизнь разводила их все дальше и дальше, старые друзья завели собственные семьи, и, соответственно, у них появились семейные интересы и проблемы.

Конечно, любой из них, за исключением сокурсника Сереги Ковтуна, и сейчас готов помочь, но теперь-то, прежде чем действовать, они обязательно взвесят, а не отразится ли эта помощь на них и их семьях?

Иннокентий и сам побывал в законном браке, но по-прежнему юношески максималистски верил в настоящую беззаветную дружбу и был готов по первому зову друга мчаться на выручку. Никого ближе старых товарищей у него сегодня не было.

Увы, лучшие друзья остались далеко. Одноклассники по-прежнему жили в родном Малоярославце, и Иннокентий не видел их уже лет десять, а сокурсник Саня Трубицын, заработав совместно с Иннокентием денег в начале двухтысячных, предпочел перебраться в комфортную Ригу. Они периодически созванивались, Сашка звал Иннокентия в гости, но тот все никак не мог выбраться.

Ну, а с Серегой Ковтуном произошла история, достойная отдельного короткого рассказа. Это ему Иннокентий пытался помочь уехать на похороны отчима, это его Иннокентий прикрывал, когда тот бегал в самоволки из казармы военного института к своей будущей жене Вере.

Серега уволился из армии первым. Он сколотил команду из бывших военных и быстро создал небольшую финансовую империю, которая занималась востребованными тогда операциями по обналичиванию денег, а также нелегальными денежными переводами и заграничными платежами. Серега серьезно разбогател, отправил сына учиться в Англию, построил себе дом на озере и стал панически бояться всего.

Когда до сверхосторожного финансового магната дошла информация о дружбе Иннокентия с такими специфическими личностями, как известный украинский авторитет Леша Ассириец, то Серега Ковтун просто прекратил все контакты с Иннокентием.

Иннокентий страшно обиделся. Он-то пытался следовать канонам беззаветной дружбы и считал, что любые подозрения в его адрес со стороны настоящих друзей безосновательны и просто оскорбляют его.

Иннокентий верил, что судьба покажет-таки его бывшему лучшему другу, кто есть кто, и тот придет и покается.

Иннокентий сегодня был одинок, и это его абсолютно устраивало, он не хотел никого впускать в свою жизнь и всегда поддерживал дистанцию как с коллегами по работе, так и с подругами.

Не так давно у него появились еще два товарища, которых хотелось бы назвать настоящими друзьями, но Иннокентий пока остерегался использовать это слово: а вдруг жесткой проверки жизнью эти отношения не выдержат?..

В этот раз звонил один из них, Федька Орлов.

– Кеша, братуха, спасай! – раздался в трубке его жизнерадостный голос.

Иннокентий поморщился, он не любил, когда его называли «Кеша».

Он с самого детства завидовал простым и мужественным именам, таким как Андрей и Сергей. У обладателей этих замечательных имен никогда не возникала проблема, как назваться при первом знакомстве: и будущему начальнику, и потенциальной девушке они могли представляться одинаково.

А вот у Иннокентия проблема самоидентификации всегда стояла остро.

Представляться детским «Кеша» означало сразу ставить себя чуточку или даже совсем не чуточку ниже нового знакомого. Ну а называться выспренным и нарочитым именем «Иннокентий», более присущим артисту и художнику, язык не поворачивался вплоть лет до тридцати пяти, когда у Кеши-Иннокентия наконец-то отпали последние юношеские комплексы.

Федька Орлов, здоровенный жизнерадостный казак с лысой башкой и чисто бандитской физиономией со сломанным носом, абсолютно искренне считал Иннокентия своим лучшим другом, за что и был удостоен мелодии «Команда молодости нашей».

– Здравствуй, Федор. Что приключилось?

– Ленка, блин, попала! Пакистанец, сука, кинул ее, не знаем, что делать. Спасай, братуха!

Глава 5.

Федор и Лена.

«Никуда ты от меня, милый, не денешься…»

– Интересно девки пляшут… – хмыкнул про себя Иннокентий: чтобы Федора кто-то «кинул», и он не знал, что делать?

Иннокентий не думал, что такое возможно в принципе.

Он познакомился с Федором Орловым в конце девяностых годов.

Оба были привлечены к интересной и творческой работе по выбиванию долгов за поставленный газ с украинских промышленных предприятий.

Газ – это весьма специфичный товар; он не продается, как картошка, когда продавец передает мешок с товаром покупателю, газ течет себе по трубам независимо от наличия или отсутствия продавцов и посредников.

Поэтому продажа газа – это на самом деле торговля документами: посредник продает покупателю не сам газ, а документы, подтверждающие право потребить определенный объем газа.

Соответственно, газовый бизнес на Украине в те годы представлял собой три последовательных проблемы:

Проблема номер один: как бы получить квоту на продажу газа. Желающих-то много, а вот избранные наперечет.

Перед посредниками, кому удавалось решить эту проблему путем соответствующего сговора с государственным «Газпромом» или частной «Итерой» и получить-таки квоту на продажу газа во весь рост вставала Проблема номер два: а кому же продать полученные объемы газа?

Это тоже задачка не из простых – на всех мало-мальски платежеспособных украинских заводах толкались посредники, предлагавшие подписать акт о том, что газ куплен именно у них.

Приходилось идти и на не очень платежеспособные, и на совсем неплатежеспособные предприятия – нужно же кому-то передать с таким трудом и за такие деньги полученные объемы газа…

Ну а вот после этого во весь рост вставала Проблема номер три: как же теперь получить деньги за потребленный предприятием газ?!

      В обстановке всеобщих неплатежей и дефицита денежных средств на Украине активно использовались сложные зачетные и товарные формы расчетов и, как следствие, существовал огромный пласт предприятий – активных неплательщиков.

Вот для работы с такими должниками и создавались команды в составе финансистов, юристов, бизнесменов и, конечно, бандитов.

Иннокентий входил в состав такой команды и был един в нескольких лицах: он отвечал за юридическую, финансовую и предпринимательскую часть работы.

В хорошем костюме, при кожаном портфеле и калькуляторе, он вел сверки задолженностей, проводил переговоры и договаривался о том, как же будут гаситься долги, в общем, был тем, кого бандиты называют простым словом «коммерсант».

Интересно, что в бандитских устах этот термин носит оттенок некой пренебрежительности и снисходительности:

– Да он же «коммерсант», он «понятий» не знает, ну что с него взять?

Федька Орлов тоже входил в состав этой команды и отвечал за обеспечение безопасности.

Он несколько лет проработал в милиции в родном Черкесске, поучаствовал в первой Чеченской кампании и уволился из органов по до сих пор тщательно скрываемой даже от лучшего друга Иннокентия причине.

Благодаря своему уникальному опыту и боевым навыкам он стал идеальным связующим звеном и с криминальными, и с ментовскими «крышами».

Как только к должнику приходили с просьбой рассчитаться по долгам, за его спиной мгновенно вставала соответствующая «крыша», поэтому, без необходимых согласований «специалистов по безопасности» обеих сторон, переговоры даже не начинались.

Федор Орлов ездил на переговоры с должниками исключительно в спортивной форме, которая подчеркивала всю мощь его фигуры.

Федор и Иннокентий представляли собой весьма контрастную парочку: высокий, стройный, в отличном костюме при галстуке, сдержанный и строгий интеллигент и кряжистый, могучий, в синем «адидасе», громогласный и жизнерадостный рубаха-парень с бритой головой и сломанным кривым носом.

Федор умел не только твердо и убедительно говорить, но и мгновенно без лишних раздумий действовать.

В тот период их знакомства было несколько ситуаций, требовавших быстрой и жесткой реакции, ну а самый первый раз они, как настоящая команда, сработали на сахарном заводе в Винницкой области.

Этот завод задолжал огромную сумму и был в принципе не способен оплатить долги. Целая орда кредиторов ждала, когда же начнется уборка сахарной свеклы и, соответственно, на склад будет поступать сахар, чтобы, как вороны, налететь и расхватать, что удастся.

Маленькая команда в составе Иннокентия, Федора и их водителя Виктора, также бывшего мента, побывавшего в Чечне, подъехала к заводоуправлению на здоровенном фиолетовом «сто сороковом» мерсе.

Возле здания стоял традиционный бандитский набор автомобилей: слегка потрепанная БМВ и парочка тонированных «девяток».

Дверь в заводоуправление резко распахнулась, и оттуда вышел детина в спортивном костюме, за которым понуро брел старенький директор сахарного завода с побелевшим перекошенным лицом.

Следом на улицу вывалилось еще несколько явных бандитов с тупо-стандартными мордами.

Было ясно, что директора куда-то увозили.

– Ага, – крякнул Федор, подозвал к себе Виктора и что-то сказал ему на ухо. Тот метнулся за угол…

Иннокентий перегородил дорогу бандитской делегации:

– Стоять, это мой человек, он никуда не едет. Разворачивайтесь, Иван Савельич, – и положил руку на плечо директору.

– Чо? Да ты кто такой?!

В этот момент раздался рев мотора, из-за угла выехал трактор, управляемый Виктором, и перегородил дорогу, ведущую от заводоуправления.

Бандитские машины оказались заблокированными на стоянке.

Федор же, не говоря ни слова, спокойно развернулся, подошел к «Мерседесу», не торопясь, открыл багажник и … вытащил «Калашников».

Преспокойно откинул приклад, передернул затвор и пустил очередь над головами остолбеневших бандитов прямо по монументальному стенду «Передовики производства».

Бетонные крошки посыпались на бритые головы…

Иннокентий был ошарашен так же, как и их супротивники, но мгновенно взял себя в руки:

– Ну что, молодые люди, пошли в заводоуправление, там и поговорим.

И, не оборачиваясь, направился в сторону административного здания.

– Иван Савельич, а Вы ждите меня здесь, – приказал он директору сахарного завода.

Переговорный процесс легко перешел в нужное русло, и стороны премило договорились о том, в какой последовательности они будут забирать произведенный сахар у должника.

– Федор, да откуда у тебя автомат так кстати взялся? Я-то уж думал в рукопашную идти, – смеялся потом Иннокентий.

– Да, брат, в дальние поездки я всегда его с собой вожу. То зайца подстрелю, то кому-то в морду тыкну, то грецкие орехи поколю, незаменимая штука! – ухмылялся Федор.

Иннокентий и Федор подружились и продолжили свои отношения и после завершения украинской эпопеи.

Несколько раз Федор обращался к своему другу за советами и консультациями.

Последнее такое обращение было около года назад, когда гражданская жена Федора, Елена Исаева, с которой они совместно проживали в арендованной квартире на Кутузовском проспекте, решила заняться текстильным бизнесом.

– Хм, – Иннокентий поёжился, представив себе эту незаурядную женщину: история их знакомства и отношений была весьма неоднозначной.

Ленка являлась активной бизнесвумен, интересующейся всеми новыми и модными тенденциями деловой жизни.

В 90-е годы она торговала так называемыми ценными бумагами: «Гермес-Союз», «НефтьАлмазИнвест», «Токур-Золото» и прочей аналогичной макулатурой.

Ей повезло, что она вовремя свернула этот бизнес, а ранее заработанные деньги вложила в симпатичный участок в сорок соток возле подмосковного Королева, на котором понемногу строила особнячок площадью метров под четыреста.

Все основные работы на доме были выполнены, оставалась только закончить внутреннюю отделку.

Цена земли за несколько лет увеличилась в десятки раз, и Лена стала собственницей объекта недвижимости стоимостью под миллион долларов.

33-х летняя предпринимательница два раза в неделю ходила на фитнес, один раз плавала, и ее фигурка находилась в образцовом состоянии: сто семьдесят сантиметров роста, плоский живот, выпуклая попка, упругие бедра и маленькие крепкие грудки.

Прибавьте к этому симпатичную мордашку с задорным маленьким носиком и пухлыми губками, тщательно растрепанные короткие черные волосы, бешеную энергию и туманный, притягивающий всех мужиков взгляд…

Притягательность и некая «блядовитость» (уж простите за вульгарное словцо, но лучшего просто не подобрать!) взгляда объяснялась просто – Иннокентий, как настоящий ученый, провел небольшое расследование и выяснил, что Ленка была слегка подслеповата, но ни очков, ни линз не носила. Вот эта-то близорукость и придавала ее взгляду непередаваемую и притягательную туманность…

Иннокентий неоднократно задавался вопросом, чем же привлек активную, красивую, богатую, с большими претензиями Ленку рубаха-парень Федор?

Они постоянно ругались, Ленка пробовала воспитывать Федора, обучать его хорошим манерам, но на Федора где сядешь, там и слезешь!

Тем не менее, они совместно проживали уже года два и появлялись везде только вдвоем.

Ленка, конечно, проверила свою сексапильность и на Иннокентии, причем это не была попытка легкого флирта – она всё и всегда делала всерьез, после солидной и тщательной подготовки.

Случилась эта атака три месяца назад.

Иннокентий только что расстался с очередной подружкой, его мужское естество начинало тосковать, и Лена решила, что наступило оптимальное время для решительного штурма – нужно прибирать мужика к рукам, пока не поздно.

В тот вечер Иннокентий отдыхал дома.

Он только что побрился (он всегда брился по вечерам, привычка эта сложилась ещё с курсантских времён – для экономии утреннего времени), надел любимый халат зеленого цвета с золотыми искорками, удобно расположился в любимом зеленом кресле, налил в толстый стакан чуть-чуть виски и насыпал много колотого льда, взял в руки книжку Антона Деникина «Очерки русской смуты» и приготовился наслаждаться…

Увы, не получилось: зазвучала мелодия «Вихри враждебные веют над нами», а на экранчике мобильного телефона появилось фото торнадо в пустыне.

Знаменитая революционная песня всегда напоминала Иннокентию о традиционной Ленкиной прическе, ну а торнадо, как ему казалось, полностью соответствовало ее незаурядному темпераменту.

Он когда-то поделился этими ассоциациями с Федором, тот вполне ожидаемо пришел в восторг и от души гоготал, настраивая и свой телефон таким же образом.

А вот Лена эти аудиовизуальные параллели не оценила и настройки Федькиного телефона поменяла.

– Да, Лена, слушаю тебя.

– Инн, приезжай, мне срочно нужна помощь!

Лена прекрасно знала прошлые комплексы Иннокентия касательно его имени и придумала ему кликуху на иноземный манер – «Инн».

Словечко это несколько раздражало Иннокентия своей манерностью, однако из хорошеньких пухлых губок Елены звучало вполне себе сексуально, и постепенно он смирился с таким именованием. Слава богу, что кроме Лены, никто не удосуживался так к нему обращаться.

– Лена, что случилось, а где Федор?

– Инн, ты мне друг? – Вопросом на вопрос ответила Лена – Тогда срочно приезжай.

Для человека долга Иннокентия слово «друг» всегда было священно, и Лена прекрасно знала об этом.

Делать нечего, и он, почертыхавшись, бережно отложил книжку, вылез из любимого кресла, поставил виски в холодильник, переоделся, забрался в недавно купленную «Ауди—шестерку» и поехал к Лене.

– Заходи, – открывшая дверь Лена была не похожа на себя.

Обычно непокорно торчавшие во все стороны волосы были мокрыми, блестящими и приглаженными после душа, на ней ладно сидел легкий цветной халатик любимого Иннокентием зеленого цвета, и вообще вся она выглядела непривычно скромно, юно и свежо.

Лена дружески чмокнула его в щеку и посторонилась, пропуская в квартиру. Всё ещё недовольный Иннокентий задержался на пороге:

– Лена, так что у тебя приключилось, где Федор?

Она легонько подтолкнула его в спину:

– Да проходи ж ты, сейчас всё расскажу.

Иннокентий присел на диван и с интересом уставился на Лену.

– Понимаешь, Инн, сегодня я решила показать Феде, какая я замечательная хозяйка. Устроила генеральную уборку квартиры, все выдраила и вычистила, сбегала на Драгомиловский рынок, купила свежайшую речную форель и много разной зелени, приготовила замечательный ужин, достала из неприкосновенного запаса бутылочку коллекционного французского вина и стала ждать своего благоверного. А он позвонил мне час назад и сообщил, что уезжает с корешами играть в бильярд. Знаю я его бильярд, и какие шары и с кем они там гоняют! Пусть кому-то ещё, а не мне втирает! Теперь вернется завтра к вечеру, не раньше, знаю я этого обормота. В общем, Инн, спасай. Я приготовила ужин в расчете на Федин аппетит, но завтра вся его прелесть потеряется – как ты знаешь, рыбу надо есть с пылу, с жару.

Интересное кино… Деваться некуда, и Иннокентий, пожав плечами, приступил к трапезе.

Он прекрасно знал недюжинные кулинарные дарования Елены, да и вообще любил хорошо и вкусно поесть, так что отказаться от прекрасно приготовленной речной форели с лимончиком под бокал хорошего вина было просто грешно!

Они непринужденно болтали обо всем, Лена, дружелюбная и оживленная, так весело сновала из кухни в гостиную, хорошенький халатик так симпатично облегал ее спортивную фигурку, что Иннокентий вскоре с ужасом почувствовал горячий прилив внизу живота.

– Лена, мне надо идти – начал подниматься с дивана Иннокентий, стараясь не глядеть на хозяйку.

– Да-да, Инн, конечно, надо так надо. Давай только выпьем чая и иди. Смотри, какие симпатичные чашечки мне подарили подружки…

Лена привстала, чтобы налить чай, халатик приоткрыл загоревшую в Таиланде маленькую грудь с острым соском, их взгляды встретились и застыли.

Лена медленно обвела языком губы и, не отводя взгляда от глаз Иннокентия, села ему на колени. Нежные упругие губы осторожно прильнули к его губам…

В тот вечер Иннокентию удался сексуальный подвиг, который он еще никогда и ни с кем до этого не совершал. После короткого бешеного секса он остался лежать на Ленке, с удивлением и недоумением осознавая, что случилось, и не сводя взгляда с ее потемневших, сумасшедших глаз. И вдруг Иннокентий почувствовал, как плоть, остававшаяся внутри Ленки и еще не успевшая расслабиться, вдруг снова стала наливаться силой. Он с недоумением попытался выйти из Лены, но она не отпустила его, прижав к себе согнутыми ногами и, не закрывая глаз, опять стала медленно двигаться…

Сил сопротивляться не осталось, и первобытная волна снова накрыла их с головой…

– Лена, зачем ты это сделала?

– Я тебя люблю.

– Не ври, ты никого не любишь, кроме себя.

– Инн, давай по-честному. Ты классный мужик, я всегда говорила, что Танька дура. Меня ещё моя бабка учила, что мужик никогда не уйдет из семьи, если ему хорошо в кровати и за столом, а тебе, как я понимаю, было так себе и там, и там. Я за тобой внимательно наблюдаю: ты же не можешь наполовину, тебе нужно всё по-максимуму, и в этом твоя сила и твоя проблема. Со мной же тебе будет здорово и в постели, и на кухне – сегодня я тебе это доказала. Согласен? Ну, скажи, согласен? – Лена всем телом прижалась к Иннокентию и слегка укусила его за шею.

Ему ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть головой. Да и на самом деле, с чем здесь спорить?!

Лена продолжила:

– Мне уже тридцать три, я хочу замуж и хочу детей, а Федька никогда на мне не женится, ему только и нужно, что пожрать да потрахаться.

Иннокентий, не зная, что сказать, и, испытывая острые угрызения совести перед Федькой, бежал с поля битвы и вот уже три месяца старательно уклонялся от встреч со своим другом, не зная, как себя вести.

Лена, надо сказать, тоже больше не пыталась с ним контактировать.

Несколько дней назад они с Федором заскочили к Иннокентию на несколько минут, чтобы вручить бутылку хорошего виски, купленного в «Duty free». во время последней туристической поездки.

Федька радостно гоготал, вручая подарок, а Лена молчала, пристально смотрела на Иннокентия, и, когда Федор не видел, нарочито облизывала губы ярким язычком, а на ее лице было написано выражение:

– Никуда ты от меня, милый, не денешься….

Глава 6.

29 августа 2005 года. Понедельник. Москва.

История обмана.

– Хорошо, Федор, подъезжай в офис, поговорим – проговорил в трубку Иннокентий.

Офисом у них числилось кафе на третьем этаже недавно открытого торгового центра «Европа», где друзья проводили все свои деловые переговоры.

Федор ввалился в «офис» возбужденный и злой. За ним следовала побледневшая, усталая, с непривычно ярким макияжем на лице Лена.

Иннокентий вежливо встал, отодвинул стул и предложил даме сесть.

– Рассказывай, – обратился он к Федору.

Иннокентий всегда отличался живым воображением, поэтому история, изложенная Федором весьма эмоционально, перемежавшаяся активной ненормативной лексикой, встала перед его глазами в цветах и красках.

Первая половина этого рассказа была хорошо известна Иннокентию, более того, он принимал в ней участие, а вот продолжение оказалось неожиданным…

Итак, по порядку.

Год назад Лена решила торговать текстилем. Она вдруг зажглась идеей собственной торговой марки постельного белья и целой сети соответствующих бутиков и, последовательно и активно, двинулась к реализации этой концепции.

В качестве первого шага Лена зарегистрировала собственную торговую марку.

Ей очень понравилось словосочетание «Сладкие сны», и она подала соответствующую заявку.

Проверка названия показала, что этот достаточно избитый слоган уже был официально закреплен за матрасными изделиями и еще какими-то товарными позициями, однако никто не додумался закрепить свои права на «Сладкие сны» применительно к постельному белью.

Воодушевленная и радостная Лена даже устроила для близких друзей маленькую попойку по данному поводу.

Затем она привлекла к работе талантливого художника из Беларуси с запоминающейся фамилией Вышка.

Тот за скромные для Москвы деньги разработал целый визуальный ряд для этого названия. Тут присутствовали и облачка, и звездочки, а главным персонажем «Сладких снов» стал симпатичный мальчишка-месяц.

Следующим шагом Лены стала работа над внешним видом постельного белья и упаковок для него.

Под «дизайном» ткани профессионалы-текстильщики понимают ее оформление: цвета, краски и размещенные на ней картинки. Именно дизайн ткани, по общему мнению продавцов постельного белья – это то самое главное, что и определяет успех продаж.

Лене страшно нравилось белье однотонное: изысканных синих, черных, коричневых и прочих тонов, поэтому она решила сделать ставку именно на них. Она объехала всех основных поставщиков в Москве и с удивлением увидела, что такой ткани крайне мало.

Лена радостно поделилась с Иннокентием этим наблюдением:

– Я нашла шикарную нишу, никем не занятую! Полки магазинов завалены Ивановским ширпотребом, а красивого однотонного белья практически нет!

– А может оно никому и не нужно? – выразил свой скепсис Иннокентий:

– Ты уже обсуждала свои планы и идеи с кем-то из серьезных участников этого рынка, а не с такими дилетантами, как мы с Федором?

– Конечно, Инн. Я объехала все мало-мальски крупные текстильные компании в Москве и регионе и со всеми поговорила на эту тему, – энергично заверила она.

– Нет, Лена, – улыбнулся Иннокентий: – ты наверняка разговаривала с рядовыми менеджерами, а нужно пообщаться с хозяевами бизнеса, с теми людьми, кто понимает общую ситуацию на рынке, основные тенденции его развития, структуру потребительского спроса.

– Ты прав, конечно, но как я поговорю с хозяевами? Я же никого не знаю, – развела руками она.

– Лена, все очень просто, никого не надо знать заранее. Смотри, как это делается.

Иннокентий нашел в интернете телефон специализированного торгового текстильного комплекса «Про-Текс» и позвонил:

– Девушка, я бы хотел арендовать у вас значительную площадь, ну, скажем, не менее трехсот квадратных метров, мне нужно поговорить с кем-либо из руководства.

– Да, конечно, я связываю вас с директором Виктором Ивановичем.

– Виктор Иванович, меня зовут Иннокентий Сергеевич Шумский, я совладелец крупной компании, наш основной бизнес – поставки газа на Украину. Текстиль – это новое направление для нас, но планы у нас очень большие. Мы планируем арендовать в вашем комплексе метров триста с возможностью расширения в дальнейшем. Мог бы я подъехать к Вам, чтобы обсудить возможное сотрудничество? Повторюсь, что текстиль – новый для нас бизнес, поэтому мне хотелось бы поговорить не только об аренде в Вашем комплексе, но и вообще о ситуации на этом рынке. Возможно, Вы что-то нам подскажете…

– Да, Иннокентий Сергеевич, конечно, – Виктор Иванович по телефону был сама любезность, – но я занимаюсь только вопросами аренды, и по бизнесу ничего подсказать Вам не смогу. Думаю, Вам лучше встретиться с нашим основным акционером, Дмитрием Николаевичем, я попробую договориться о вашей встрече прямо сейчас. Скажите, когда Вам будет удобно к нам подъехать, чтобы я согласовал именно это время?

На следующий день Иннокентий с Леной приехали в офис к владельцу текстильной империи.

Солидный Иннокентий в отличном костюме и эффектная деловая дама Елена были приняты со всем возможным пиететом, разговор оказался действительно интересным и поучительным.

Дмитрий Николаевич, впечатленный видом гостей, был дружелюбен и откровенен. Он с интересом выслушал идеи Лены и постарался ее предостеречь:

– Должен признаться, но только строго между нами, что мне совсем не нравится то, что производит и продает моя компания. Мне, как и Вам, Лена, тоже симпатичны однотонные ткани пастельных тонов. Увы, рынок предпочитает абсолютно кондовые расцветки, на которые человек со вкусом без слез не взглянет. Вы знаете, кстати, что половина сотрудников моей компании абсолютно искренне считает, что слово «пАстельный» происходит от «пОстель»?! Что же можно сказать о широкой покупательской общественности!

Иннокентий и Лена вежливо посмеялись, а Дмитрий Николаевич продолжил:

– Вы знаете, кто является самым лучшим дизайнером постельного белья? Я привлекал к работе и различных художников, и специалистов из текстильных вузов – но их дизайны не продаются! Не поверите, но самые успешные дизайнеры – это мои продавцы без всякого художественного образования. Как правило, это семейные женщины среднего возраста. Я сажаю их за стол, они режут ножницами кусочки ткани, что-то дорисовывают, соединяют в несуразные сочетания и называют полученный результат «дизайном». Когда я вижу результат их работы, меня бросает в дрожь. Однако именно это составляет восемьдесят процентов моих продаж постельного белья! Восемьдесят процентов, я не преувеличиваю! Запомните, Лена, главное правило нашего бизнеса, да, на самом деле, и не только нашего, а любого – необходимо продавать не то, что нравится тебе, а то, что нравится рынку. Увы!

Лена была впечатлена разговором, но полностью отказаться от желания сделать что-то оригинальное, не хотела. Через несколько дней они с Иннокентием поехали в Текстильную академию имени Косыгина, расположенную в Москве рядом с Ленинским проспектом.

Иннокентий прошел к декану факультета прикладного искусства и мгновенно договорился о том, что для студентов факультета будет объявлен конкурс на лучший дизайн ткани.

Они прошли в аудиторию, где заканчивалась лекция для студентов четвертого курса.

Декан вместе с почтенными заказчиками поднялся на сцену, представил своих спутников и торжественно объявил о конкурсе.

Сообщение вызвало живейший интерес у студентов:

– Иннокентий Сергеевич, а сколько денег получит победитель конкурса?

Иннокентий выждал паузу, улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

– А сами вы как считаете, сколько должен составлять честный, обращаю ваше внимание, честный размер премии? Надеюсь, Вы, как старшекурсники, понимаете, что слово «честный» в данном случае имеет значение «экономически обусловленный и оправданный»?

– Вы заработаете на моем дизайне миллион, отдайте мне тысяч сто, это будет честно, всего лишь десять процентов от Вашей прибыли, – вскочила с первого ряда худенькая брюнетка с колечками в ушах, носу и бровях.

– Сто тысяч рублей, надеюсь?

– Долларов! – засмеялась девушка.

– Хорошо, идите сюда, давайте посчитаем вместе. Идите-идите, – настойчиво позвал Иннокентий шуструю девушку, – Вас как зовут?

– Сонечка, – сделала книксен девушка.

– Иннокентий Сергеевич, это лучший студент курса Софья Алферова, – постарался перевести разговор в более строгое русло декан.

– Благодарю Вас за подсказку, Иван Сергеевич. Мы попробуем посчитать вместе с Соней Алферовой, – Иннокентий с удовольствием взял девушку за маленькую крепкую ручку. подвел к доске и обратился к аудитории, – Ну а вы, господа студенты, проверяйте нас. Надеюсь, эта несложная калькуляция будет вам интересна, вы же изучаете экономику.

Мы с вами, Соня, должны учитывать, что ни одно солидное текстильное предприятие не примет заказ на производство меньше, чем десяти тысяч метров ткани одного дизайна. Поэтому давайте так и считать: после бессонных ночей творчества и мук Вы принесли мне эскизы, и я договорился о производстве первой партии – десять тысяч погонных метров ткани в Вашем замечательном дизайне. Так?

Брюнетка, не пытаясь освободить свою ладошку, активно закивала, а он увлеченно продолжил:

– Продажная стоимость ткани, ну, например, хлопковой бязи, составляет сорок два рубля за погонный метр, а моя оптовая наценка равна десяти процентам. Итак, Сонечка, сколько я заработаю на первой партии?

– Сорок две тысячи рублей, – мгновенно сосчитала она.

– Согласитесь, Соня, не так много, – развел руками Иннокентий, – и это при условии, что покупателям понравится внешний вид ткани, и я продам всю партию. Однако, господа студенты, вы должны понимать, что, если дизайн, предложенный Соней, окажется удачным, многочисленные конкуренты мгновенно его скопируют и наводнят рынок, поэтому я успею продать не больше, чем десять партий. Я называю вам цифры из своего практического опыта (на самом-то деле, конечно, Иннокентий оперировал данными, полученными в ходе беседы с Дмитрием Николаевичем). Итак, мы с Вами, Соня, вместе посчитали, что на первой партии я заработаю сорок две тысячи рублей. Значит, если я успешно продам десять партий, то получится четыреста двадцать тысяч. Вот из этих цифр и приходится исходить, назначая «честную» премию победителю конкурса. Вы бы, Соня, сколько заплатили?

Девушка разочарованно наморщила хорошенький носик и пожала плечами.

Иннокентий улыбнулся и не смог отказать себе в удовольствии снова подержать в своей ладони маленькую, крепкую и прохладную ладошку девушки:

– Итак, уважаемые коллеги, наш краткий урок рыночной экономики завершен. Как вы сами видите, Соня на моем месте не смогла бы заплатить дизайнеру больше тридцати тысяч, и рублей, а не долларов, уж простите. Мы тоже не заплатим больше. Первая премия составит тридцать тысяч рублей, зато, обещаю, сотрудничество с активными участниками конкурса, и не только его победителем, продолжится и в дальнейшем.

– Иннокентий Сергеевич, хотя Вы и такой скупой, но я приму участие в любом конкурсе, который Вы проводите, – кокетливо улыбнулась Соня, не проявляющая ни малейшего намерения уйти со сцены, – когда можно подъехать к Вам с рисунками?

– Подъезжать не надо, мы встретимся в этой же аудитории через две недели и выберем победителя или победителей прямо при вас, – наконец-то удалось вступить в диалог Елене.

– А возможно ли с Вами посоветоваться, может быть, Вы дадите свой телефон? – обращалась прямо к Иннокентию настырная девушка, не обращая на Лену ни малейшего внимания.

– Свой телефон, если надо, дам Вам я. Пойдемте, Иннокентий Сергеевич, – жестко пресекла все неделовые разговоры Елена и взяла его под руку.

Иннокентию ничего не оставалось, как подчиниться, правда, ему удалось-таки незаметно подмигнуть понимающе улыбающейся девушке…

Через две недели в той же аудитории были выбраны пять дизайнов-победителей, их авторам выплачены премии в тридцать тысяч, двадцать тысяч и три премии по десять тысяч рублей.

Активная брюнетка Соня абсолютно честно завоевала вторую премию, а Лена не успела помешать ей договориться с Иннокентием о дополнительном просмотре ее работ. В результате, оригинальная, активная и непоседливая брюнетка поселилась в квартире Иннокентия на два месяца.

Соня-то и сделала оригинальный дизайн его квартиры, а также нашла мастера по мебели.

Правда, Иннокентий не смог долго выдерживать буйный темперамент и неумеренную жизненную активность юной дамы, и на третий месяц они абсолютно дружески расстались…

Иннокентий понял, что на некоторое время он потерял нить рассказа Федора.

Перед его внутренним взором предстала Соня во всей своей юной красе, когда она, обнаженная, абсолютно без нетронутых то ли солнцем, то ли кварцем участков тела и с множеством колечек, продетых везде, где возможно, гуляла по квартире – будучи дизайнером текстиля, она старалась носить минимум одежды или обходиться вообще без нее.

– А зачем терять время на раздевание? – говорила она, обвивая шею Иннокентия…

Хорошо, что ничего важного из рассказа Федора пропущено не было.

Очередным шагом Лены стал поиск солидного производителя ткани. Как оказалось, почти все яркие и красивые ткани, поступавшие к нам якобы из Турции, на самом деле производились в Пакистане.

Поэтому Лена по интернету нашла московское представительство одной из крупнейших пакистанских компаний «Down Textile», что в переводе означало «Заря Текстиль», созвонилась и договорилась о встрече.

Очередной удачей Лены явилось то, что в Москве в это время находился президент компании – старший сын известной семьи пакистанских промышленников Резви – Инаят Резви.

Эффектная Лена произвела неизгладимое впечатление на Инаята, да и она была очарована высоким, солидно округлым, как это принято в Пакистане, красивым сорокалетним мужчиной с томным взглядом черных глаз и огромным, как ей представлялось, состоянием.

Инаят красиво ухаживал, не переходя границ, хотя было понятно, что он радостно перешел бы их при первом же знаке со стороны Лены. Эта игра очень понравилась Лене, и она не смогла проявить должной жесткости и осмотрительности, когда их деловые отношения стали развиваться.

Главным рынком сбыта для текстильной империи Резви являлись США.

Семейство Резви сумело подписать долгосрочный контракт с колоссальной системой американских магазинов «World Market» и теперь контейнер за контейнером гнало туда ткани, постельные комплекты, подушки и одеяла.

      В системе «World Market» существовал жесткий входной контроль, и, если в поставленной партии попадалось одно некачественное изделие, то без разговоров заворачивался весь контейнер.

Вот эти-то отбракованные контейнеры Инаят и отправлял в Россию, где старался продать уже по полной стоимости.

Лена пыталась убедить Инаята, что текстильный бизнес в России нужно ставить на планомерные регулярные рельсы, что эпизодические нерегулярные поставки бракованной ткани не позволят ему развернуться по-настоящему.

Однажды Лена попросила Иннокентия срочно приехать в их так называемый офис в торговом центре «Европа».

– Инн, мне нужна твоя помощь, – с места в карьер начала она, едва Иннокентий сел за столик.

– Опять? Прямо здесь? – Он не выдержал и рассмеялся.

– Да ну тебя, – отмахнулась разгоряченная и возбужденная Лена, – сейчас не до личной жизни! Хотя…

Лена сделала паузу и многозначительно приподняла бровки:

– да нет, не могу сейчас думать ни о чем, кроме бизнеса. В общем, нужен твой совет. Я вчера ужинала с Инаятом и договорилась, что мы с ним сделаем совместную компанию. Пятьдесят на пятьдесят! Представляешь? Он просит срочно подготовить бизнес-план, завтра улетает в Пакистан и согласует там наш проект.

– С кем согласует?

– С семьей. У них все важные вопросы решаются на семейном совете. Представляешь, для миллионера Инаята Резви сотрудничество со мной – это важный вопрос! – горделиво закончила женщина.

– Ну, хорошо, – Иннокентий положил на стол лист бумаги и взял ручку, – язык инженера – чертеж, так что будем с тобой, моя красавица, обсуждать и сразу записывать. Что мы должны оценить? Полагаю, минимальную необходимую сумму инвестиций в проект, так?

– Точно. Он так и сказал: Лена, мне нужно знать, сколько денег я должен инвестировать, – подтвердила Лена.

– Тогда отвечай на вопросы. Первый: сколько видов тканей ты хочешь продавать?

– Понимаешь, Инн, дело не в том, что я хочу продавать. Просто у любого оптового продавца должен быть полный ассортимент: бязь, поликоттон и сатин, при этом каждый вид ткани обычно бывает в двух сортах: получше-подороже и похуже-подешевле. Так что, получается всего шесть видов тканей.

– Отлично, это мы посчитали. – улыбнулся Иннокентий, – Тогда второй вопрос: каждый вид ткани имеет свой дизайн. Сколько всего дизайнов тебе нужно?

Лена на секунду задумалась:

– Хотя бы по пять-шесть дизайнов на каждый вид ткани. Серьезные оптовые покупатели просят, чтобы я предлагала им широкий ассортимент.

– Итак, Лена, в общей сложности надо тридцать-тридцать пять дизайнов. Мы с тобой уже знаем, что в одном дизайне нужно заказывать, как минимум, десять тысяч метров ткани. Скажи мне, а сколько ткани помещается в один стандартный морской контейнер?

– Мне говорили, что, а в один большой, по-другому ещё говорят сорокафутовый, морской контейнер влезет от девяноста до ста тысяч погонных метров ткани.

– Итак, Лена, дальше калькуляция проста. Нужные тебе тридцать дизайнов составят в общей сложности партию в триста тысяч погонных метров; вся партия поместится в три сорокафутовых морских контейнера; производитель возьмет на изготовление партии ткани примерно месяц; ещё два месяца контейнеры будут плыть по морю и ехать по суше; затем два месяца ты будешь продавать ткань и возвращать деньги. Итого торговый цикл составит пять месяцев.

Ты говорила, что средняя цена ткани равна примерно один доллар и двадцать центов за погонный метр. Таким образом, нужно триста тысяч погонных метров ткани умножить на пять месяцев и на цену в доллар двадцать. Итого один миллион восемьсот тысяч долларов. Плюс деньги на таможенную очистку и прочие бизнес-расходы. В общем, как видишь, без двух, а лучше двух с половиной миллионов долларов нечего и думать о начале работы.

От такого расчета Лена оторопела:

– Инн, ты хочешь сказать, что мне нужно инвестировать миллион долларов или больше? Наверное, для Инаята это мелочь, а у меня таких денег нет! Что делать?

– Думай. Говори с ним, ищи компромиссы. Пусть дает товар с отсрочкой, пусть предоставит заем, попробуй выторговать побольше. Веди нормальный деловой торг, спекулируй своей неотразимостью, что я могу ещё посоветовать? – Иннокентий пожал плечами.

Лена сжала губы, помолчала несколько минут и затем решительно встала:

– Спасибо. Буду что-то придумывать. Пока.

– Звони, всегда готов помочь другу, – не удержался от легкого подкола Иннокентий…

Вот с этого-то момента Иннокентий начал слушать рассказ Федора с полным вниманием – начались события, о которых он еще не знал.

Миллиона долларов у Лены, действительно, не было, но она загорелась, и остановить ее стало невозможно. Да и с деловым партнером ей повезло – Инаят готов сделать все от него зависящее для успешного совместного с Леной бизнеса.

Лена зарегистрировала собственную компанию с воодушевляющим названием «Победа-Текстиль».

Деловые партнеры устно договорились о том, что Инаят начнет отгрузки в адрес «Победы» без всяких авансовых платежей, а Лена должна оплачивать полученный товар через три месяца после прихода соответствующего контейнера в Россию. Кроме того, Инаят предоставит Лене беспроцентный заем в размере семидесяти тысяч (!) долларов для расходов по растаможке двух первых контейнеров.

Обеспечением будущих расчетов станет участок Лены с домом, который партнеры оценили в один миллион долларов.

– Стоп! – поднял руку Иннокентий, – Теперь прошу поподробнее. Вы оформили какие-то документы касательно дома?

– Зришь в корень, братуха, – криво улыбнулся Федор, – на этом мы и прокололись. Подожди, к этому я щас подойду…

Лена слетала в Пакистан вместе с Федором. Там их поселили в огромном семейном особняке Резви, в котором только столовая имела площадь метров сто, и сделали экскурсию на фабрику вблизи города Карачи, главного промышленного центра страны.

На предприятии Резви работало, по словам Инаята, до десяти тысяч человек.

Лена с Федором видели, как с огромного склада готовой продукции выезжала целая колонна машин, груженных морскими контейнерами для отправки в США.

В общем, впечатления оказались самыми что ни на есть обнадеживающими.

Лена целую неделю проработала в архиве компании, где вместе с главным дизайнером компании, симпатичной Марине, отобрала из огромного количества образцов, рисунков и фотографий те дизайны, которые могли стать интересны для России.

В качестве заключительного аккорда успешных переговоров новые партнеры подписали договор поставки между «Pobeda Textile», Russiа, и «Dawn Textile», Pakistan, где оговорили дизайны тканей, сроки, объемы и цены поставок.

Лену и Федора представили главе семьи престарелому Азфару Резви, что, судя по всему, явилось знаком наивысшего уважения и чести.

Инаят торжественно подписал распоряжение о сдаче заказа в производство; соответственно, уже через 3 месяца первые три контейнера должны были поступить российским покупателям.

Лена и Федор вернулись в Москву с самыми яркими и положительными впечатлениями от поездки и встреч.

В этой части рассказа Федора Лена встрепенулась, слегка улыбнулась и первый раз вступила в беседу:

– Представляешь, Инн, там народ в офисе ходит в брюках и рубашках с длинными рукавами, галстуки никто не носят, а на ногах у половины народа – страшного вида резиновые шлепанцы. Подходит к тебе эдакий респектабельный джентльмен в белой рубашке при галстуке и черных брюках, и ты вдруг видишь, что брюки закатаны до колен, и на коричневых волосатых ногах – синие древние сланцы. Жуть! Я поначалу впала просто в шок: ну как такое возможно?! Только потом мне объяснили, что они молятся 5 раз в день, а перед молитвой нужно помыть все конечности.

– Все? – С интересом уточнил Иннокентий.

– Говорят, что все, и это похоже на правду: у них и брюки вверху мокрые, и шерсть на ногах тоже, – похоже, что нервное напряжение начало отпускать Лену, – а ещё мне ужасно понравились местные белочки. Они не рыжие, как у нас, а маленькие и серенькие, по территории фабрики Инаята их бегает множество…

– Лен, давай про белочек потом, ладно? – скривился Федор.

Итак, следом за ними в Москву прилетел и Инаят.

Он подтвердил, что семейный совет согласовал все условия сотрудничества, в том числе большие отсрочки по оплате ткани, а также беспроцентный заем для оплаты таможенных и транспортных расходов Лены в России.

Однако семейный совет потребовал, чтобы Лена, со своей стороны, предоставила обеспечение расчетов – дом.

Они договорились, что не станут оформлять официальный договор залога на дом Лены. Дом будет формально продан Инаяту, а тот должен вернуть его обратно, как только «Победа текстиль» заплатит за первые контейнеры с тканью.

– Здесь еще раз прошу поподробнее, – вновь не выдержал Иннокентий, – вы как-то оформили письменно ваши договоренности об обратной продаже дома?

– Конечно, братуха, мы же не последние лохи! – Федор поднял вверх здоровенные ладони, – конечно, Ленка загорелась, заторопилась, поверила красавчику пакистанцу, но я убедил ее, что все устные договоренности нужно записать и подписаться. Слухай дальше.

Итак, Лена подписала договор о продаже Инаяту своего участка с домом.

Официальная оценка стоимости объекта была эквивалентна примерно семидесяти тысячам долларов, эта стоимость и была оговорена в подписанном ими договоре купли-продажи.

Лена зажглась проектом и полностью поверила своему респектабельному партнеру.

Федору пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить ее составить письменное «Соглашение о сотрудничестве», в котором были описаны все их устные договоренности, в том числе и то, что Инаят продаст дом Лене обратно за те же семьдесят тысяч долларов.

Инаят без тени сомнения согласился с предложенным ему к подписанию документом.

Лена с бешеной энергией бросилась готовиться к приходу контейнеров с тканью. Она договорилась об аренде нескольких складов, развезла образцы ткани будущим покупателям и согласовала с ними условия продажи, наняла двух менеджеров по продажам, подписала договор с таможенным брокером и пр. и пр. В общем, все было готово к старту программы.

Однако контейнеры не пришли ни через три месяца, ни через шесть.

Сначала Инаят очень убедительно говорил о загруженности своего пакистанского предприятия американскими заказами и просил немного подождать. По прошествии некоторого времени он начал настойчиво предлагать Лене забирать контейнеры с забракованной в США тканью, а не с теми дизайнами, которая Лена так долго и с такой любовью отбирала в Пакистане.

Инаят воспринял возмущенный отказ Лены как личное оскорбление.

Дальше – больше.

Последний разговор состоялся два месяца назад. При очередной встрече в офисе Резви в гостинице «Стар» Инаят заявил, что вообще не видит перспектив в развитии текстильного бизнеса в России, и предложил Лене заняться поставками тракторов «Беларусь» в Пакистан…

– Лена, в Пакистане принята программа государственной поддержки фермеров, им предоставляются кредиты на покупку техники, а нехватка тракторов составляет более 10 тысяч единиц в год – объяснял Инаят через переводчика, а также по совместительству директора Московского представительства Зульфигара Али.

Лена возмущенно затрясла головой:

– Инаят, о чем ты, какие трактора? Я уже семь месяцев жду прихода моих тканей!

– Наши планы изменились. Я готов отдать тебе ткань, пришедшую из США, и дам на нее очень интересные цены, однако наше производство перегружено, и мы не сможем изготовить ткань по твоему заказу.

– Но мы же договаривались! – закричала Лена. Ответом ей было молчание.

– А как же мои расходы, а мой дом?

Томный взгляд и неторопливая речь обаятельного смуглого мужчины не изменились ни капельки. Он оставался, как всегда, спокоен, вежлив и смотрел на Лену все с тем же обожанием:

– Лена, я оставлю дом у себя. Скажи, сколько доплатить за него?

– Инаят, да я не хочу его продавать, я всю жизнь мечтаю о собственном доме. Я никогда его не продам, о чем ты говоришь?

– Лена, моя семья считает, что нам нужен дом в России. Твой дом я уже купил. Извини, но другого варианта у тебя нет. Скажи, сколько за него доплатить, и давай двигаться дальше. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, у нас прекрасные перспективы совместного бизнеса.

      У Лены перехватило горло. Впервые в жизни она не знала, что сказать и как поступить. Если б напротив нее сидел мошенник, бандит, аферист, она бы завизжала, вцепилась бы ему в лицо, позвала Федора, а тот бы уж разобрался… Но перед ней сидел богатый и респектабельный бизнесмен, искренне ее обожавший и смотревший на нее с вожделением даже сейчас.

У Лены мелькнула мысль:

– А может быть, он просто хочет заставить меня переспать с ним?

В этой части своего рассказа Федор старательно не смотрел на Лену.

Она осторожно проговорила:

– Инаят, я сегодня вечером свободна, Федор уезжает в командировку. Я предлагаю обсудить наши дела за ужином…

Инаят неторопливо поднялся из-за стола:

– Почему бы и нет, но сегодня я улетаю в Пакистан. Я планирую вернуться через месяц-два. Подумай насчет цены дома, скажи, сколько ты хочешь. И еще: пожалуйста, передай ключи Зульфигару, он начнет делать там ремонт, я дал ему только три месяца на завершение всех ремонтных работ.

Зульфигар предупредительно распахнул перед хозяином дверь, и тот величаво убыл.

– Лена, я провожу господина в номер и вернусь, подожди меня, – шепнул Зульфигар.

Когда он вернулся минут через двадцать, Лена продолжала стоять на том же месте.

– Послушай, я так и не поняла, это что – шутка?

На лице пожилого, получившего образование в Советском Союзе лет тридцать назад Зульфигара Али были написаны искренняя симпатия и участие:

– Леночка, господин попросил меня поговорить с тобой и объяснить ситуацию. Вчера он звонил домой, советовался с папой, и они решили, что им нужен дом в России. Они собираются развивать здесь бизнес.

– Какой бизнес, о чем ты говоришь? – закричала Ленка, – Он же только что сказал, что не хочет заниматься текстилем?

– Да, Лена, принято решение, что за текстиль будет отвечать Гохар, средний брат, а Гохар категорически против бизнеса в России, он считает, что рынок США гораздо перспективней. Инаят будет развивать новые проекты по поставке различной техники из России, Украины и Белоруссии в Пакистан. Ему нравится в России, и он хочет работать здесь.

Лена прекрасно знала, что именно нравится Инаяту в России. В его московском представительстве был еще один переводчик, точнее, переводчица: двадцатишестилетняя учительница русского языка Валя Фролова из провинциального Козельска, что в Калужской области, нанялась на работу несколько месяцев назад.

Белокожая девушка с длинными русыми волосами и простеньким славянским лицом быстро стала смотреть на своего работодателя с искренним и нескрываемым обожанием.

Похоже, что весь громадный запас любви и нежности, все еще присущий провинциальным женщинам, воспитанным на русской классической литературе, обратился на респектабельного южного джентльмена. И, конечно, тот не стал сопротивляться и величественно позволил Вале любить себя.

Не так давно Валя поделилась с Леной, по-видимому, единственным человеком в Москве, с которым она могла быть откровенной, что она уже приняла ислам и молится аллаху пять раз в день.

Как результат, ее отношения с родителями обострились, и те даже подсылали к Вале православного священника в один из приездов дочки домой. Валя упорствовала.

Да разве что-то может остановить искренне любящую русскую женщину?!

Интересно, что сам Инаят был отнюдь не религиозен и совсем не дурак поужинать с хорошим вином или водочкой, что аллах отнюдь не одобряет. Да и моральные соображения его совсем не заботили: в Пакистане его ждали жена и трое сыновей.

Наверное, Валя молилась за них обоих.

Надо отметить, что после старта их близких отношений приезды Инаята в Москву участились и обязательно начинались с совместного визита в гостиничный номер.

Весь персонал фирмы в количестве двух пакистанцев и одного киргиза смиренно ждал прихода своего повелителя в офис и даже не помышлял об уходе домой без высочайшего соизволения. Всесторонне отдохнувший господин приходил в офис часов в одиннадцать вечера, сидел пару часов, что-то обсуждая с Зульфигаром Али, и затем возвращался в номер.

Только после этого сотрудники поспешно убывали домой.

Лену искренне занимала и забавляла эта традиция.

– Али, а если Инаят придет в офис в час ночи? – спрашивала она.

– Когда господин в офисе, ему может в любое время понадобиться любой из сотрудников, поэтому они обязаны тоже быть там – отвечал потрепанный жизнью старый пакистанец. На самом деле причина была проста. Зульфигар Али, как и другие его соотечественники, имели минимальные шансы трудоустроиться в российские компании, поэтому они держались за место изо всех сил и проявляли лояльность боссу любыми доступными способами.

Но сегодня Лене было не до интимных увлечений Инаята:

– Али, что мне делать?

– Лена, если семья решила, то Инаят не сможет поступить по-другому. Возьми у него деньги и купи другой дом.

Тут Иннокентий не выдержал и прервал рассказ Федора:

– И в самом деле, почему бы не содрать с этого засранца хорошие деньги?

– Увы, – Федор скрипнул зубами, – этот базар случился два месяца назад. После этого Инаят один раз побывал в Москве, оттрахал Вальку и свалил обратно. Ленке он даже не позвонил. Мы просили Зульфигара связаться с ним – старая сволочь говорит, что господина нет в Пакистане, связи с ним нет. Алена много раз набирала его пакистанский мобильный – трубку, гад, не берет. Вчера я заскочил в его офис и взял за горло Зульфигара, ты знаешь, как я умею это делать.

Иннокентий действительно знал, что Федор прекрасно умеет вести жесткие разговоры, а его бандитская физиономия и борцовская фигура всегда являлись хорошим дополнительным аргументом.

– Я наехал на Зульфигара. Старый мерзавец затрясся, он страшно боится, живет-то он здесь, в России. Я ему гарантировал серьезные проблемы, если не будет сотрудничать. Али сказал категорически, что Инаят дом не вернет, дом вдруг стал очень нужен его семье. Насчет доплаты денег тоже полный п…ц. Он боялся говорить прямо, но дал понять, что хрен мы что-то с Инаята получим, типа, многие хотят получить с господина деньги, но никому не удается это сделать. И вот тут, братуха, началось самое интересное. Аккурат в тот момент, когда наш диалог начал склеиваться, в комнату влетают двое – тощенький пакистанец и здоровенный киргиз, что работают на Инаята. В руках у киргиза был «Макаров».

– Ого! – поднял брови Иннокентий.

– Да уж. Ты меня знаешь, мне многие пушкой в нос тыкали, да без толку. Я с ходу вклеил киргизу по морде и очнулся через полчасика. Представь себе, меня уложил тощенький пакистанец!

– Да, Федор, становится все интереснее. И что дальше?

– Киргиз шипел как змея, видать, зараза, не привык к такому обращению. Он несколько раз повторил, что я не понимаю, с кем связался, и что мне абзац, если еще раз появлюсь возле Инаята.

– Итак, Федор, что ты обо всем этом думаешь?

– Ну, братуха, что-то эта шарашка мало похожа на нормальных коммерсантов. В первый момент я хотел по старой памяти обратиться к знакомым браткам, чтоб тряхнуть гадов по полной программе, но потом чуть остыл, подумал и решил, что здесь нельзя торопиться. Если я серьезно наеду на них, то Инаят здесь просто-напросто не появится, и дом мы хрен вернем. Здесь нужно действовать как-то похитрее, но как? Думай, братуха.

– Лена, – Иннокентий повернулся к предпринимательнице, – как я вижу, первые проблемы начали появляться уже давно, месяцев семь назад, а я услышал об этом только сейчас. Почему?

– Понимаешь, Инн, – опустив глаза, медленно проговорила Лена, – мне очень хотелось добиться успеха самой, а когда начались проблемы, мне долго не хотелось в этом признаваться.

Да и потом тебе последнее время было не до нас! – с вызовом закончила она.

Все замолчали. Иннокентий вздохнул и полез в портфель за листом бумаги:

– Давайте порассуждаем.

Это была традиционная фраза, прекрасно знакомая Лене и Федору. Ею Иннокентий всегда предварял детальный анализ сложных ситуаций, в результате которого формировался план последующих действий.

Но сегодня продолжение было неожиданным. Иннокентий резко закрыл портфель и встал:

– А впрочем, нет. Предлагаю провести очередную встречу ровно через неделю в это же время. Лена, запоминай, мне нужно:

–копия договора купли-продажи дома,

–копия «Соглашения о сотрудничестве»,

–копии любых других имеющихся документов,

–распечатки вашей электронной переписки,

–распечатка смс, которые вы посылали Инаяту и получали от него,

–полная контактная информация и краткие характеристики всех лиц, касавшихся вашей проблемы: Инаят, его братья и папа, Али, Валя, остальные сотрудники офиса, прочие лица,

–изложение всей последовательности событий строго по датам.

Все документы отсканировать и прислать мне по электронке ASAP. Извини, Федор, расшифровываю: ASAР – это традиционное английское сокращение «as soon as possible» – максимально срочно.

Кроме того: Лена, тебе нужно подъехать к Зульфигару с бутылкой, расплакаться у него на плече, выпить с ним и попробовать разговорить. Конечно одной, без Федора. То же самое сделать с Валей. Уверен, оба они проникнутся к тебе глубоким сочувствием и расскажут массу интересного. Узнай побольше об Инаяте и этих бравых парнях, пакистанчике и киргизе, нам надо нарисовать максимально полный портрет нашего врага.

И еще, это очень важно. Нам нужно иметь образцы печати представительства этой пакистанской шарашки и подписи ее руководителя, Зульфигара Али. Как их достать, подумай сама.

– Зачем, братуха? – вклинился в диалог Федор.

– Я уверен, они нам понадобятся. – Иннокентий вновь повернулся к Лене, – Это всё. Запомнила?

– Конечно, Инн, без проблем. Копии некоторых документов у меня с собой в этой прозрачной папочке, я знала, что ты их попросишь, держи, а все остальное у тебя будет завтра. Я все сделаю. Ты иди, я расплачусь.

Глава 7.

29 августа 2005 года. Понедельник. Москва.

Путь к сердцу женщины лежит через …кофточку(?)

Иннокентий шел по широкому блестящему коридору торгового центра «Европа» мимо череды бутиков и пытался понять, почему он не смог сейчас делать то, что любил больше всего: неторопливо и обстоятельно анализировать ситуацию, распределять по полочкам события и рисовать взаимосвязи между ними, придумывать варианты действий и их последствия, и, в конце концов, сформировать единственно верный победный алгоритм.

Иннокентий с удивлением признался себе, что нежданное появление Ленки выбило его из колеи: он слушал Федора, а сам ждал, когда же она с вызовом посмотрит на него, а язычок медленно пройдется по влажным губам…

Он вновь почувствовал тепло в низу живота и взглянул назад. Метрах в десяти сзади под ручку шли Федор и Лена.

Иннокентий резко свернул направо в ближайший магазинчик женской одежды. Три хорошо одетых женщины перебирали яркие кофточки на вешалках. Одна из них, невысокая, хрупкая блондинка лет тридцати в салатном брючном костюме поднесла к лицу зеленую блузку и подошла к зеркалу.

Иннокентий краем глаза увидел, что Лена и Федор остановились у магазина напротив.

Он решительно подошел к женщине:

– Извините, сударыня, зеленый цвет Вам очень к лицу, но я предложил бы Вам попробовать вот это.

Иннокентий протянул блондинке другую кофточку – серую со стальным отливом. Она нерешительно приложила ее к себе и застыла. Яркие голубые глаза, светлая кожа и копна русых волос явились неожиданным и привлекательным контрастом строгому дизайну и цвету кофточки.

– Мне очень нравится…, – с удивлением проговорила она, – а кто Вы? Вы здесь работаете? Да нет, не похоже.

Она с неподдельным интересом оглядела Иннокентия. Отлично одет, спортивная фигура, легкая седина на висках, интеллигентное лицо, внимательные глаза стального цвета…

– Постойте, Вы что, подбирали мне блузку под цвет Ваших глаз? – засмеялась она.

– Меня зовут Иннокентий. Я, конечно, работаю, но в другом месте. Скажите, Вы здесь одна? Может быть, я смог бы угостить Вас кофе? Здесь в одной кафешке варят замечательный итальянский кофе, в Москве немного мест, где делают кофе такого же качества, – пошел в прямую атаку Иннокентий.

– Я с подругами, мы решили сегодня сбежать с работы и позаниматься шопингом, вместе веселее, – нерешительно проговорила незнакомка.

– Хорошо. Предлагаю Вам еще с полчасика походить с подругами, а потом от них сбежать. Я буду ждать Вас вон в том кафе, – показал Иннокентий и, не дожидаясь ответа, решительно пошел в указанном направлении.

Минут через сорок на пороге кафе появилась блондинка. Она обвела взглядом посетителей и остановилась в нерешительности.

Иннокентий быстро подошел к ней и открыто улыбнулся:

– Я очень рад, что Вы пришли. Пойдемте к столику.

– Меня зовут Инна. Честно говоря, я думала, что Вас здесь уже нет. Подруги уехали минут двадцать назад, а я ходила по магазину и надеялась, что Вы ушли. А Вы еще здесь…Кто Вы? – она посмотрела ему в глаза.

– Не торопитесь, присаживайтесь за столик. Гарантирую Вам занимательную беседу и отличный кофе с глотком коньяка…

– Давайте-ка поговорим о Вашем имени, – заговорщицки понизив голос, начал Иннокентий, – Вы знаете, что в начале двадцатого века православной церковью была дана рекомендация следующего содержания: "При наречении новорожденной именем следует иметь в виду, что святые Инна и Римма … были мужчинами?"

– Вы не шутите? – засмеялась блондинка, – Откуда Вы это знаете?

– Видите ли, у меня фотографическая память, и я запоминаю практически всю информацию, которая попадается на глаза, так что в голове моей хранится масса бесполезной, но забавной чепухи. Вот, например, Вы знаете, что в римско-католической церкви высшие епископы называются … приматами? Именно по этой причине первая классификация животного мира Карла Линнея была предана анафеме. А вот еще: Китайские мудрецы утверждали, что на спине спят святые, на животе – грешники, на правом боку – цари, а на левом – мудрецы.

– Ну а Вы себя к кому относите? – засмеялась Инна.

– Всё вместе, я во сне кручусь с боку на бок.

Они весело и непринужденно болтали. Оказалось, что оба много где побывали, много чего видели, поэтому с удовольствием делились дорожными впечатлениями с приятным собеседником.

Иннокентий, как любитель и ценитель хорошего русского языка, с удовольствием отметил образную, яркую и, одновременно, правильную речь женщины.

Они перешли к более серьезным темам и схлестнулись, обсуждая недавно вышедшую статью Михаила Ходорковского, написанную им вскоре после ареста – «О судьбе либерализма в России».

Инна оказалась сторонником опального олигарха, на что аполитичный Иннокентий ответил просто:

– Знаете, мне неохота обсуждать политические мотивировки этого ареста. Я доподлинно знаю, насколько грубо, откровенно, я бы даже сказал, нагло, парни из «Юкоса» занимались оптимизацией налогов в ЗАТО, то бишь, «закрытых административных территориальных образованиях». Я и сам привлекался к этой задачке другим серьезным заказчиком, но мы хотя бы пытались соблюдать приличия в отличие от Ходорковского со товарищи. В общем, это тема отдельного сложного разговора. Лучше давайте-ка расскажу о том, как я был в Южной Ирландии на вершине Каррантуилла, что возле горного озера Лох-Лейн – там живет самое длинное на Земле эхо. Отгадайте, сколько раз оно повторяет крик?

– Раз двадцать, да? – Инна картинно округлила глаза и сделала испуганное лицо.

– Не угадали. Я специально проверял: если крикнуть что-нибудь хорошее, например, «Моя дорогая!», то потом эхо повторяет это до 100 раз, представляете?..

– А если крикнуть что-то плохое, тогда что? – заинтересовалась женщина.

– Наш проводник говорил, что в этом случае оно молчит, но, честно говоря, там такое красивое место, что язык не повернулся произнести что-то плохое, – широко улыбнулся Иннокентий.

Они продолжили непринужденный разговор, и оба с сожалением поняли, что кофе и десерты закончены, и пора покидать кафе.

– Иннокентий, спасибо большое, я действительно получила удовольствие и от кофе, и от занимательной беседы.

– Значит, Вы моя должница, – Иннокентий протянул женщине руку. Она с улыбкой пожала ее и подтвердила:

– Хорошо, согласна. На эту тему я могу рассказать старый анекдот из жизни юристов, слушайте:

Выходят из зала юрист и его клиент после удачно выигранного дела.

Клиент: – Огромное Вам спасибо. Скажите, сколько я Вам буду должен?

Юрист: – Нисколько! Вы расплатитесь со мной прямо сейчас!

Иннокентий засмеялся:

– Инна, профессиональные анекдоты про юристов обычно они сами и рассказывают. Правильно ли я понимаю, что Вы юрист?

– Да, я адвокат, только не говорите, что Вам нужна юридическая консультация, а то я подумаю, что Вы решили меня угостить кофе именно для этого…

– Инна, смешно признаться: юридическая консультация мне и в самом деле нужна, но я знакомился с Вами совсем не поэтому. Вы мне очень интересны и симпатичны, мне страшно не хочется Вас сейчас отпускать. К тому же Вы видите, сколько у нас общего: имена почти одинаковые, и мы оба любим зеленый цвет – такое совпадение не может быть случайно. В общем, приглашаю Вас сейчас к себе, кофе там будет еще лучше, я готовлю его сам по самым разным экзотическим рецептам, и у меня вся квартира выдержана в зеленых тонах, представляете? – Иннокентий с удивлением отметил, что ждет ответа женщины с опаской и трепетом, как в юности, уже давненько он не испытывал этого ощущения.

Инна несколько секунд помолчала, а потом подняла голову и с улыбкой посмотрела прямо в глаза Иннокентию:

– Звучит заманчиво, но ехать в гости к практически незнакомому мужчине… Вы не думаете, что это опрометчиво с моей стороны?

Иннокентий с огромным облегчением улыбнулся:

– Вовсе нет. Инна, держите мой паспорт. Запишите и отправьте смс с моими паспортными данными вместе с адресом прописки своим подругам. Вам нечего бояться. Ручаюсь, что Вы будете хозяйкой положения и определять правила игры. Захотите остаться – буду рад; решите меня покинуть – ну что ж, я отвезу Вас туда, куда Вы скажете, и сразу же, когда Вы это скажете.

Глава 8.

5 сентября 2005 года. Понедельник. Москва.

Военный совет.

Друзья сидели в том же кафе на третьем этаже «Европы», обложившись бумагами и неторопливо обсуждая, что делать дальше.

Иннокентия очень радовало то, что ему удалось избавиться от тяготившей его скованности в присутствии Лены – он был в прекрасном расположении духа, весел, бодр и активен. Причиной тому явилась Инна.

Действительно занимательная беседа с ней неделю назад в квартире Иннокентия с чашечкой ароматного кофе и рюмкой хорошего коньяка абсолютно ожидаемо перешла в постель.

Иннокентий сам удивился энтузиазму, с которым он пошел на приступ этой женщины; она же и не собиралась сопротивляться дольше, чем позволяли минимальные приличия.

В общем, все эти дни Инна после работы приезжала к Иннокентию в квартиру и оставалась у него.

Напряжение оставило и Лену с Федором. Они тоже были бодры, оптимистичны и улыбчивы. Это ведь как в бою или в спорте: очень волнуешься до начала поединка, а потом волноваться некогда, нужно действовать. Наконец-то наступила определенность: пакистанец все-таки «кидал» Лену по полной программе.

Она вчера в очередной раз звонила ему на пакистанский номер, и Инаят наконец-то снял трубку своего пакистанского мобильника.

Скромных языковых познаний Лены хватило, чтобы понять то, что было ей сказано неторопливым вкрадчивым голосом:

–Лена ему очень симпатична;

–он не вернет дом ни при каких обстоятельствах;

–он не отказывается заплатить за дом, но когда точно, он не знает;

–у него сейчас имеются финансовые проблемы; они, без всякого сомнения, разрешатся, но когда точно, он пока не знает;

–он приглашает ее и Федора в Пакистан, чтобы обсудить совместные бизнес-проекты.

– Понятно, Лена. Ситуация плохая, но, хотя бы, понятная. И что же ты ему ответила? – Иннокентий с удовольствием ощущал привычную собранность.

– К сожалению, мой английский не на том уровне, чтобы высказать все, что я о нем думаю. Поэтому я сказала только, что подумаю и перезвоню, – Лена вопросительно приподняла брови.

– Очень хорошо, молодец, обострять отношения еще рано, – резюмировал Иннокентий.

Лена подробно рассказала и о своих беседах с Зульфигаром и Валей:

– Инн, ты был прав. Первым делом я завалилась в офис к Зульфигару с начатой бутылкой коньяка, уже слегка пьяная, растрепанная и в слезах. Он был как папочка, гладил меня по головке, успокаивал, даже попробовал невзначай потрогать за коленку. Я не позволила, он успокоился и дальше вел себя образцово. В общем, сочувствовал изо всех сил, но рассказал немного. Уговаривал меня лететь в Пакистан в гости к Инаяту, говорил, что Инаят предложит очень выгодное дело, и я быстро верну все деньги. Несколько раз повторил, что не надо на Инаята давить, это ни к чему хорошему не приведет, якобы многие и в Пакистане, и за его пределами пытались заставить его сделать что-либо, но никому не удалось.

– Что ж, мы будем первые, – прервал ее Федор, угрожающе нахмурив брови.

– Конечно-конечно, милый. – Лена послала Федору воздушный поцелуй: – Зульфигар – это просто пешка и ничего не знает и не решает. Он номинальный директор представительства, который только подписывает бумаги, но не суется в дела вообще. А всю работу на самом деле ведет Базар Али.

– Это тот киргиз, который тыкал Федору пистолетом в нос? В отчете ты о нем почти ничего не рассказала – нахмурился Иннокентий.

– Да, это он. Это наш киргиз, то бишь советский, вырос в СССР, имеет российское гражданство. Зульфигар боится его как черт ладана, он несколько раз повторил мне, что Базар Али – страшный человек. Я поняла так, что он рулит здесь всеми делами Инаята и, кроме того, охраняет его, когда тот прилетает в Россию. Больше ничего Зульфигар мне про него не рассказал. Я попыталась узнать что-нибудь от Вали, но, единственно интересное, что она поведала, так это то, что Базар Али не отходит от Инаята и ночует в одной из комнат их гостиничного номера.

Лена оживилась и заулыбалась:

– Сами понимаете, Валю это страшно напрягает: к ней приходит любовник, а за его спиной здоровенный киргиз. Ну а всё остальное время Валя рассказывала, какой замечательный человек Инаят, как сильно он ее любит, что скоро он переберется в Россию и почти всё время будет проводить здесь. Она изо всех сил успокаивала меня, обещала уговорить Инаята заплатить мне деньги. Дом мой она уже считает своим и даже поведала, какой ремонт там сделает Зульфигар, и как там будет хорошо. Я буду часто навещать ее там, и мы с ней будем пить чай, настоянный на травках. Сука!

– Ладно, Лена, успокойся. Мы еще посмотрим кто, где и с кем будет чай пить! – Федор ласково положил огромную ладонь ей на колено, – Говори, что еще рассказал Зульфигар?

Лена бросила короткий взгляд на Иннокентия и немного отодвинулась от Федора:

– Третий сотрудник Инаята, тот самый тощенький пакистанец по имени Танвир, работает начальником склада. Он принимает товар и отпускает его. Учился когда-то у нас, хорошо знает язык.

– А где же он научился так драться? Что-то не похоже на завсклада! – заинтересованно поднял голову Федор.

– Зульфигар ничего о нем не знает. Танвир, как и Базар Али – человек Инаята. В общем, повторяю, Зульфигар Али – пешка. Он только подписывает бумаги, но все дела крутят другие люди.

– Я долго думала, как же раздобыть образцы печати и подписи, – сделала театральную паузу Лена.

– И как? Не томи, – широко осклабился Федор.

– Ха-ха, нет проблем, теперь можете меня называть Мата Хари. – гордо продолжила Лена, – Ко мне очень кстати обратилась подруга, приехавшая в Москву в командировку. Я предложила отметить её командировочное удостоверение в моей фирме, а сама сунула его Зульфигару, когда плакала у него на плече: помоги, папочка. Папочка, конечно же, пропечатал по полной программе и расписался. Я отсканировала печать и подпись и послала их тебе, Инн, ну а удостоверение отдала подружке.

– Да ты просто красавица, – Федор притянул к себе и крепко поцеловал тщетно пытавшуюся сопротивляться Елену.

– Вот что, друзья мои, – подытожил Иннокентий, – я кратко суммирую результаты наших совместных изысканий. Вы прекрасно выполнили свою часть работы. Я, в свою очередь, провел детальную юридическую экспертизу представленных мне документов.

Тут Иннокентий на мгновение замялся, а его губы тронула непроизвольная улыбка – в первый раз юридическая экспертиза документов проходила так занимательно. Иннокентий был в определенной степени фаталистом, в изначальную предопределенность всего и во всем он не верил, однако много раз замечал, что, когда возникала какая-то проблема, судьба всегда услужливо подсовывала ему помощь или подсказку.

Так было и в этот раз.

Они с Инной проснулись на следующий день после своего знакомства, когда стрелки часов подходили к десяти. Инна подскочила, как ужаленная:

– Ой, я опоздала, у меня была назначена встреча с клиентом на девять!

– Теперь уж точно поздно, будешь что-то придумывать. А что за клиент? – лениво поинтересовался Иннокентий.

– Да, понимаешь, там достаточно сложный юридический случай, связанный с наследованием недвижимости.

Иннокентий сделал стойку:

– Слушай, у меня совсем выпало из головы, что ты юрист. Мне же тоже нужна юридическая консультация. Надеюсь, сейчас ты не будешь считать, что я завлек тебя только для этого. Поможешь?..

Иннокентий консультировался, сидя вместе со своим консультантом в огромной ванне, наполненной горячей водой с отваром хвои сибирской лиственницы. Юридический консультант не сразу согласился проверить, что такая ванна и успокаивает, и повышает жизненный тонус одновременно…

Проверка полностью подтвердила этот спорный тезис.

Иннокентий нежно массировал маленькие ухоженные стопы женщины и любовался эффектным зеленоватым отливом, который наложила на ее белоснежное холеное тело подкрашенная хвойным раствором вода.

Его всегда занимал вопрос, почему у одних блондинок волосы в интимной зоне светлые, а у других все-таки темные. У Иннокентия возникла незамысловатая теория, что это напрямую связано с темпераментом женщины: экспрессивные, отдающиеся мужчине со всей душой и громкими криками блондинки имели, как правило, темные волосы на лобке, а покорные и несколько флегматичные – светлые. Правда, как истинный ученый, он давал себе отчет, что его «выборка недостаточно репрезентативна», или, говоря человеческим языком, количество опытов слишком мало, чтобы с уверенностью сделать определенный вывод. Кроме того, он не понимал, посредством каких химических воздействий темперамент женщины подкрашивает ее волосы в определенных зонах, никто из его друзей-химиков так и не смог об этом ничего вразумительного сказать.

Уникальность Инны заключалась в том, что ее красивые русые волосы имели абсолютно одинаковый тон по всему телу, так что у Иннокентия закрались сомнения в натуральности их цвета. Однако возможно ли, чтобы женщина красила волосы везде? Тайна сия велика есть!

Во всяком случае, поведение Инны в постели пока что подтверждало теорию Иннокентия о блондинках светлых: она величаво дозволяла делать с собой всё, что знал и умел Иннокентий, сама не проявляя особой инициативы.

Иннокентий не упускал ни одного слова из того, что говорила нимфа в ванне.

Инна, красиво изогнувшись, полулежа и протягивая ему по очереди то одну ножку, то другую, внимательно изучала документы и говорила, временами замолкая и закрывая глаза…

Консультации оказались весьма квалифицированными. Инна работала в известном адвокатском агентстве «Шепель и партнеры», принадлежавшем ее дяде, и специализировалась на гражданском праве…

– Вот что, друзья мои, – задумчиво повторил Иннокентий и продолжил, – давайте рассмотрим варианты наших действий. Вариант первый. Мы можем обратиться в суд и попробовать признать сделку по продаже дома притворной, т.е. заявить, что мы подписали договор одного юридического содержания, а имели в виду нечто совсем другое. Притворная сделка может быть признана судом недействительной, а подписанный договор – аннулирован. В нашем случае Лена и Инаят подписали договор купли-продажи, хотя, в действительности, имели в виду договор залога. Дескать, на самом деле Лена не продавала дом: дом рассматривался только как обеспечение будущих поставок тканей. Поставок не было, значит, дом должен быть возвращен.

– Правильно, – заулыбался Федор, – так оно и есть.

– Нет, не так все просто. Лена подписала «Соглашение о сотрудничестве», где все это сказано, однако это наше единственное и весьма слабое доказательство. Инаят заявит в суде, что «Соглашение» – всего лишь декларация о намерениях, потом намерения сторон изменились, и Лена продала ему дом. Инаят же его купил и полностью с ней рассчитался, как и написано в договоре купли-продажи. Ведь в стандартном договоре купли-продажи недвижимости всегда есть фраза о том, что стороны полностью произвели расчеты. Кроме того, в нашем судебном праве существует некая догма: если имеются расхождения между устными намерениями сторон и оформленными ими документами, то в случае судебного спора приоритет будет иметь письменно оформленный документ. В общем, в суде мы проиграем.

Вариант второй. Попросить Инаята вернуть дом, используя какие-то, пока нам неизвестные аргументы. Хороший вариант, однако, увы, аргументов этих пока не видно.

Вариант третий. Заставить Инаята вернуть дом силой. Для этого его надо изловить, куда-то поместить, заставить подписать соответствующие бумаги. Затем, если мы его отпустим, он, конечно, через суд вернет дом себе.

– Грохнуть эту сволочь! – Федор вскочил с места.

– То есть ты предлагаешь его не отпускать. Это вариант четвертый. Но в этом случае его начнут искать и мгновенно придут к Лене и к тебе, как к заинтересованным лицам. Плохой вариант.

– Инн, и что ты предлагаешь? – в первый раз за вечер Лена назвала Иннокентия по имени. Она мгновенно при встрече оценила веселую расслабленность Иннокентия, заметила его покрасневшие глаза, сделала правильный вывод и ревниво надулась.

– Во-первых, я хочу дать характеристику нашему противнику. Интересный, нестандартный и непонятный тип. Он явно очень умный и активный человек. Кроме того, у него серьезные финансовые возможности. И вот при всем при этом он работает в России три года, объездил всю страну, и так ничего серьезного и не добился. Никаких бизнесов за три года! Отдельные поставки бракованного текстиля из Штатов не в счет, согласитесь. Почему? Непонятно.

Кроме того, меня очень удивляет то, что он ничего не боится. Представьте себе, вы в чужой стране, к тому же в стране с бандитской репутацией, а он смело идет на мошенничество. При этом он же видел Федора…

Инаят совсем не дурак, он не пошел бы на серьезный риск, не подстраховавшись. Один, даже серьезный охранник, а давайте рассматривать Базар Али как серьезного охранника, здесь не спасет. А он не только «кидает» Ленку на деньги, но и, судя по всему, планирует обосноваться всерьез и надолго. Зачем? Понять это – главное для нас сейчас. Значит, мы многого о нем не знаем, у него наверняка есть неизвестные нам союзники и пока непонятный нам бизнес.

Итак, наша первая задача – это получить максимум информации об Инаяте и его делах в России. Как это сделать? Мы его спровоцируем, но об этом дальше.

Теперь о второй задаче. Мы должны готовиться к ведению борьбы в суде.

– Ты же сам сказал, что шансов нет! – прервала Иннокентия Лена.

– Да, при тех документах, которые у нас сейчас, шансов нет. Значит, необходимо обеспечить дополнительные документы. Нужно лететь в Пакистан и всеми правдами и неправдами заставить Инаята подписать еще бумаги, которые подтвердят притворность сделки по продаже дома.

– Братуха, стой, повтори еще разок для донского казака. Я не въехал, – поднял руку Федор.

– Еще раз для донского казака персонально. Мы хотим заявить в суде, что продажа дома была притворной сделкой, то есть на самом деле дом не продавался, а являлся залогом и обеспечением расчетов за поставки текстиля. Чтобы доказать это, нам нужны еще документы, например, еще одно соглашение с недавней датой, в котором Инаят подтвердит, что он не купил дом, он его взял временно в качестве залога, он за него не расплатился, но намерен это сделать. То есть, дом фактически не продан, расчеты за него не завершены. Нам надо показать, что сделка между ним и Леной совсем не закончена, а отношения в рамках этой сделки продолжаются.

– Инн, да как его заставишь подписать что-то?

– Лена, пока не знаю. Я надеюсь, что он излишне самонадеян, а Лену недооценивает. Инаят уверен, что мы не сможем заставить его вернуть дом или заплатить за него, он чувствует себя полным хозяином положения. Поэтому-то он может подписать ещё одно липовое для него обязательство, если ему что-то нужно от Лены. А ему что-то нужно, иначе он не приглашал бы ее в Пакистан.

Итак, наша вторая задача – это получить дополнительные документы для суда. Даже если мы не сможем с ними победить в суде, они помогут нам выиграть время. Мы, открыв судебное дело, сразу же наложим арест на дом, то есть Инаят не сможет его продать вплоть до вынесения судом того или иного решения. А это год или два, за это время мы еще что-нибудь придумаем.

Выигрыш времени – это часто выигрыш всей военной кампании. А кампания нам предстоит, чувствую и военная, и непростая.

Итак, сначала нужно получить в Пакистане все документы, которые только можно. Здесь нам поможет Вахид. Помните, я рассказывал о своем пакистанском кореше?

– Это тот, который перетоптал пол-Иваново? Конечно, помним, – засмеялся Федор.

– В большой семье Вахида есть и юристы. Его дядя, Салам Ариф – очень известный пакистанский адвокат. Он поможет нам сделать некоторые подтверждающие документы, я созванивался с Вахидом, тот обещал помочь. Кстати, для ликвидации вашей политической неграмотности хочу рассказать, что у власти в Пакистане сейчас находятся военные под руководством генерала Мушаррафа. Мушарраф назначил себя президентом, пересажал своих противников в тюрьмы, а оппозиция гавкает на него из-за рубежа, боясь въехать в страну. Так вот, дядя Вахида, Салам Ариф, является юридическим советником лидера оппозиции Наваза Шарифа. Вахид меня заверяет, что когда Мушаррафа свергнут, его дядя станет министром юстиции.

– Ни хрена я не запомнил! – махнул рукой Федор, – Да и что нам с этого дяди, будущего министра?

– Да пока ничего, – улыбнулся Иннокентий, – я это рассказал только для того, чтобы показать, что в Пакистане нам будут помогать и квалифицированные, и известные люди. Ну да ладно, это все потом. А сейчас, наконец, о третьей, первоочередной задаче. Скажи мне, Лена, сколько денег ты выделяешь на военную компанию?

Лена подняла голову:

– Я ждала этого вопроса. Увы, я потратила почти все остатки на подготовку к старту этой программы с текстилем, у меня осталось тысяч десять долларов, не больше. Это всё. Могу продать машину, но это крайний случай, не хотелось бы.

– Понимаешь, Лена, для такой сложной задачки десять тысяч долларов – это ничто. Я полагаю, минимальный бюджет в баксах должен быть тысяч восемьдесят-сто, как минимум. Надо готовиться к году плотной работы. Полеты в Пакистан, оплата услуг юристов там и здесь, судебные издержки и прочее. Кроме того, нужно жить на что-то этот период. Давайте исходить из того, что другими делами заниматься не удастся. Нет, дешевле нам не обойтись.

Итак, третья по счету, но первоочередная задача – это деньги. Предлагаю взять их у Инаята. Ты говорила, что к ним на склад только что пришел контейнер с тканью. Его надо забрать и продать. Это обеспечит финансирование наших последующих действий.

Лена, как быстро ты можешь продать ткань?

– Инн, насколько я знаю, ткань еще не пришла, они ее только ожидают. Да и как мы ее заберём у Инаята?

– Об этом я расскажу позже. Ты ответь на мой вопрос: как быстро ты можешь продать ткань?

– Ладно, Инн, отвечаю. Как я понимаю, в любом случае деньги нам будут нужны не сразу все, а по частям. Поэтому я не буду продавать ткань, я отдам ее в переработку Иринке во Фрязино, помнишь ее?

Конечно, Иннокентий помнил бой-бабу сорока лет от роду и весом килограмм в сто двадцать из небольшого городка Фрязино в Московской области.

На закате перестройки, когда ещё осуществлялись разнообразные государственные программы по индустриализации малых городов, туда за бюджетный счет было завезено очень приличное немецкое швейное оборудование для целого цеха.

Завезено, установлено и забыто.

Как-то не подумали, что в рыночной экономике, кроме швейных машинок и работающих швей, нужны управленцы и коммерсанты, которые только и могут вдохнуть жизнь в такое производство.

Только лет через пять в администрацию города явилась Ирина, взяла швейный цех в аренду за сущие копейки, и вскоре кухонный текстиль – прихватки, фартуки, рукавички, скатерти и прочее – под торговой маркой «Фрязинские кружева» можно было встретить во всех магазинах и рынках Центрального региона.

Лена познакомилась с Ириной, когда готовилась к старту текстильного проекта, они мгновенно нашли общий язык и подружились.

– Я отдам ткань Иринке, она с удовольствием ее возьмет, если можно будет расплачиваться по частям в течение, например, полугода, и, кроме того, мы получим за ткань максимально возможные деньги.

– Согласен. – подвел итог обсуждению Иннокентий, – Кстати, это и безопасней, чем пытаться продать украденную, извините, не украденную, а экспроприированную ткань в том же Иванове. Кроме того, что мы получим нужные нам деньги, мы, надеюсь, достигнем и еще одного результата: полагаю, что Инаят сам не будет обращаться в милицию, вначале он побежит к своим местным покровителям, вот мы и увидим, кто они такие и с чем их едят…

– Алена, вот о чем я тебя еще попрошу, – Иннокентий наконец-то взглянул прямо в глаза Лене, – у тебя отличные связи в налоговых инспекциях. Договорись, чтобы меня принял и оказал необходимую помощь начальник налоговой инспекции, в которой зарегистрирована компания Инаята.

– А зачем тебе это? – приподняла бровки Лена.

– Сама увидишь, как много информации можно получить в государственных органах, если задавать правильные вопросы. Федор, а ты подумай над вариантами нейтрализации боевого кладовщика Инаята по имени Танвир.

Глава 9.

6 сентября 2005 года. Вторник. Утро. Москва.

Подготовка к экспроприации.

Все складывалось удачно. На следующее утро Зульфигар Али сам позвонил Лене и спросил:

– Леночка, дорогая, через несколько дней к нам на склад придет ткань. Мы кое-что отложим, а всё остальное Инаят готов отдать тебе в счет расчетов за дом. Ты готова забрать ее?

– Али, мне нужно посмотреть, что именно к тебе придет, я же готовилась к приходу выбранных мной дизайнов, а там что у тебя?

– Дорогая моя, в этом контейнере легкие поликоттоны, их всегда просят швейники в Иваново для дешевых постельных комплектов, забирай, не думай, это очень хорошее предложение. Мы отдадим их тебе по тридцать одному рублю за метр, – настаивал старый мошенник.

Лена засмеялась в трубку:

– Али, имей совесть, красная цена такой ткани в Иванове двадцать восемь-двадцать девять рублей, ну не втирай мне, я же знаю все цены.

– Красавица моя, приезжай сегодня же, договоримся. Да, и ещё. Инаят прислал приглашение тебе и Федору, нужно срочно оформлять визу, ваш вылет через неделю, в понедельник нужно ехать в посольство, я договорюсь, и вы получите визы за день.

– Хорошо, подъеду к тебе в районе обеда, – согласилась Лена.

Итак, лимит времени был определен, и всё закрутилось.

Вопрос по получению визы и билета в Пакистан для Иннокентия, поскольку компаньоны хотели лететь в Пакистан все вместе, решился очень быстро.

– Вахид, брат, мне срочно нужна виза и билет в Пакистан, помогай, – позвонил Иннокентий в Пакистан.

– Нет проблем. Езжай к доктору Тарику, скажешь, что ты от Вахида Асифа, он все для тебя сделает.

Доктор Тарик именовался доктором не по профессиональной принадлежности к клану последователей Гиппократа – докторами в Пакистане уважительно называют всех, кто имеет ученую степень кандидата наук, не говоря уж о докторской.

Тарик Ашраф, приехав в СССР из бедной семьи и отучившись в Минском политехническом институте, окончил там же аспирантуру и крайне удачно попал в струю с началом перестройки. Российские промышленные предприятия очень хотели что-нибудь продавать за границу, но не знали, как же это делать. И вот к старому советскому директору являлся посредник-иностранец, отучившийся в СССР, говорящий по-русски и пьющий водку по-русски, но, при этом, еще и умеющий говорить по-английски – крупная удача!

Тарик подписал агентский договор с крупным металлургическим комбинатом и вот уже лет десять успешно продавал русский металл по всему миру.

Он стал одним из богатейших пакистанцев, и даже сама знаменитая Беназир Бхутто, в бытность свою премьер-министром Пакистана, заехала к нему в гости, будучи в Москве.

Один звонок доктора Тарика в посольство и в представительство «Пакистанских авиалиний» решил все вопросы – виза и билет были гарантированы Иннокентию при первом же его туда обращении.

Все остальные мероприятия были посвящены подготовке «экспроприации», как замысловато обозвал операцию по изъятию ткани у пакистанской шайки Иннокентий.

– И що це такэ? – попросил разъяснений любознательный потомок донских казаков.

– Понимаешь, Федор, Владимир Ильич Ленин, готовясь к Октябрьской революции, так же, как и мы, испытывал дефицит наличности. Поэтому он решил, что прежде, чем отнимать у капиталистов и помещиков всю собственность, можно изъять у них, то бишь, говоря по-ленински, «экспроприировать», некоторую ее часть и использовать в нужных целях. У нас задача аналогична: чтобы отнять у пакистанца дом, нужно вначале забрать у него небольшие деньги, а уж потом, используя эти деньги, отнять весь дом. За благородную задачу «экспроприации» у Ленина отвечал Сталин, у нас же ответственным назначаешься ты.

Ленинско-сталинские аналогии Федор встретил жизнерадостным гоготом.

Комплекс подготовительных мероприятий начался с визита в налоговую инспекцию Пресненского района.

– М-да.., – только и смог вымолвить Иннокентий, встречая Елену у входа в здание налоговой.

На улице стояла еще практически летняя погода, в 9 утра было 22 градуса тепла, безветренно и комфортно.

Женщина оделась в строгом соответствии с модными тенденциями летнего сезона две тысячи пятого года: как и положено, в ее одежде преобладал «цвет фуксии в сочетании с оранжевым и металлическим серебряным». Если перевести на русский язык, то на ней была пышная пурпурная юбка (то есть цвета этой самой «фуксии»), оранжевая блузка с огромными рукавами-фонариками, очень-очень высокие платформы и серебристая бижутерия.

Ленке не удалось привести непокорные волосы в модную этим летом, а-ля Бриджит Бордо, конфигурацию, и они все так же дерзко торчали в разные стороны, зато макияж она сделала строго в соответствии с актуальными рекомендациями: теплые розовые тона с холодными, едва заметными тенями…

– Леночка, скажи, а начальник налоговой мужчина или женщина? – промолвил ошарашенный Иннокентий после минутной паузы, в течение которой Лена делала грациозные реверансы и взмахи руками, кружась вокруг собственной оси…

– Я вижу, ты все-таки меня недооцениваешь, ну ничего, ты скоро осознаешь свои ошибки и сделаешь правильные выводы, мальчик-то ты неглупый, – надменно вздернула бровь Лена, – конечно, мужчина, разве я оделась бы так, идя на прием к женщине?

Вообще-то Иннокентий тоже выглядел неплохо: на нем прекрасно сидел изысканный костюм глубокого фиолетового цвета от Pat Maseda, вручную пошитый на маленьком семейном предприятии в итальянском Бари, кремовая сорочка и галстук с яркими цветами. На носу красовались узенькие очки в золотой оправе, на руке – массивный золотой «Роллекс».

Иннокентий не любил такой стиль в одежде, он предпочитал благородную сдержанность, но в данном случае счел необходимым именно такой выбор…

– Уважаемый Альберт Михайлович, а можно поинтересоваться, чем вызван интерес Вашей уважаемой компании к этому предприятию? – начальник налоговой инспекции, полный, лысоватый, чуть за тридцать мужчина в очках, вертел в руках визитку Иннокентия, на которой значилось:

«Холдинговая компания «Максимум». Член наблюдательного совета доктор технических наук Зинштейн Альберт Михайлович».

– Дмитрий Сергеевич, все очень просто. – вежливо улыбнулся Иннокентий, – Мы планируем подписать договор с этим предприятием, представляющим в России интересы серьезного пакистанского производителя текстиля, на закупку очень большой партии продукции. Такие крупные сделки я всегда проверяю лично, мне хотелось бы просто посмотреть документы, которые имеются у Вас по данному предприятию.

– Нет проблем, пожалуйста, – Дмитрий Сергеевич протянул Иннокентию нетолстую папку.

В течение десяти минут, пока Лена мило ворковала со смущавшимся и потевшим мытарем, Иннокентий тщательно просмотрел все содержимое папки.

– Благодарю Вас, – протянул он обратно документы.

– И это все? Вы не будете ничего записывать? Мы можем сделать для Вас нужные копии, – Дмитрий Сергеевич был сама любезность.

Иннокентий слегка покачал головой:

– Нет, спасибо, я запомнил все, что надо. Только один вопрос. Я вижу, что бухгалтера в штате предприятия нет, директор ставит подпись и за себя, и за главного бухгалтера, однако господин Зульфигар Али, конечно, не в состоянии сделать такие толковые отчеты, кто-то готовил ему все документы. Не могли бы Вы задать маленький вопрос инспектору, курирующему предприятие? Полагаю, что у него должны быть имя и телефон бухгалтера, готовящего для них все отчеты.

– Минуточку. – Дмитрий Сергеевич набрал внутренний номер, – Да, Вы абсолютно правы, с нашим инспектором контактирует некая Светлана Игоревна, вот номер ее телефона, записывайте.

Дмитрий Сергеевич проводил высоких гостей до выхода на улицу, вручил им свои визитки, приглашал заходить в любое время и долго не выпускал прохладную ручку Лены из своих потеющих ладоней.

– Ну, Инн, говори скорей, что же ты высмотрел из этих бумажек? – не терпелось узнать Лене.

– Не так много, но кое-что важное я там увидел.

Итак, во-первых, компания «Заря Текстиль» – это не представительство пакистанской компании «Dawn Textile», а отдельное предприятие, общество с ограниченной ответственностью, единственным учредителем которого является гражданин РФ Зульфигар Али, прописанный по теперь известному мне адресу.

Во-вторых, – продолжал Иннокентий, – финансовые результаты предприятия весьма посредственны: фирма работает уже третий год, весь первый год – убытки, второй и третий годы – практически бесприбыльно, учредитель уже трижды предоставлял займы своей компании, обороты небольшие, единственный бизнес – это несистематические закупки текстиля, видимо, этих самых забракованных в Штатах контейнеров.

      И, в-третьих, я просмотрел список дебиторов и кредиторов. Он очень невелик, предприятие покупает ткани только у американской компании «Dawn Textile ltd» и продает всего двум российским предприятиям, их координаты я запомнил. Интересным является то, что одним из постоянных кредиторов является таможенный склад временного хранения «Южный».

– Инн, все это хорошо, только я не пойму, чем это нам полезно? – пожала плечиками Ленка.

– Что ты, это все очень важно. Мы можем сделать два главных вывода:

Первый, это то, что, как мы и подозревали, текстильные поставки для Инаята не важны, он даже не пытается здесь зарабатывать. Почему? Пока не знаем, но узнаем.

И второй вывод: с высокой степенью вероятности ткань, которую Зульфигар ждет к себе на склад через несколько дней, уже сейчас находится на таможенном складе «Южный».

В общем, съезжу-ка я на «Южный» и осмотрюсь на месте, а также созвонюсь и договорюсь о встрече с бухгалтером, Светланой Игоревной. Уверен, она нам расскажет много интересного и полезного. Только сначала заеду домой и переоденусь. На эти встречи мне нужно ехать в другом костюме и с другой визиткой. Ну а ты съезди в офис к пакистанцам и займись, пожалуйста, изготовлением дубликата печати и клише подписи.

– Без проблем, только, раз уж ты едешь домой, может быть, угостишь даму своим фирменным кофе? Ну, а потом уж разойдемся по своим делам? – кокетливо прищурила глазки Лена.

– Лена, давай серьезно. Я боюсь тебя впускать в свою квартиру. Ты знаешь, почему, я и сейчас не могу смотреть в честные Федькины глаза. Да, к тому же, там сейчас может оказаться дама, – Иннокентий широко улыбнулся.

– Хорошо, Инн, давай по-серьезному. – Ленин взгляд вдруг стал серьезным и жестким,– Это хорошо, что ты боишься меня впускать к себе, значит, я тебе не безразлична, и в себе ты не уверен. Твоя дама меня не волнует, это очередная временная развлекуха месяца на два, не больше.

– Да с чего ты это взяла, ты же ее не видела? – искренне удивился Иннокентий.

– Мне и не надо ее видеть. Я никогда бы не отпустила тебя на деловую встречу в галстуке с пятном! – длинный ухоженный ноготь брезгливо показал на еле заметное пятнышко на шикарном галстуке, – Значит, она к тебе не внимательна и не заботится о тебе. Бьюсь об заклад, и готовить она не умеет.

Ответить на это было нечего. Иннокентий в очередной раз подивился женской интуиции, ведь, и в самом деле, Инна готовила весьма посредственно, потому-то он, как и раньше, продолжал трудиться на своей кухне, радуя их обоих изысканными завтраками и эксклюзивным кофе.

– Зато с ней интересно, – мысленно возразил Иннокентий, вспоминая длинные и содержательные беседы, которые они вели по вечерам.

– А потому, – продолжала Ленка, – когда сперматоксикоз схлынет, ты с ней расстанешься и поймешь-таки, что при всем богатстве выбора альтернативы мне для тебя нет.

– Послушай, – не выдержал и засмеялся Иннокентий, – а что такое сперматоксикоз?

– А это когда сперма бьет в голову таким недотепам, как ты, и они теряют способность здраво рассуждать. Хорошо, что при регулярной половой жизни эти приступы быстро проходят. В общем, я даю тебе три месяца, чтобы ты определился. Не буду к тебе приставать до декабря, это тебе крайняя дата.

– Ультиматум ставите, сударыня? – Иннокентий против своей воли не мог не залюбоваться экспрессивной подругой: даже яркое платье померкло на фоне блестящих, брызжущих эмоциями и энергией глаз Лены.

– Да, ультиматум. Через три месяца я тоже определюсь: Федор, Иннокентий или кто-то там еще, – она резко отвернулась и взмахнула рукой, подзывая такси.

Иннокентий постоял, покрутил головой и поехал домой.

Глава 10.

6 сентября 2005 года. Вторник. Вторая половина дня. Москва.

Подготовка к экспроприации (Продолжение).

Взвинченная и злая, Лена приехала в гостиницу «Стар» в офис Инаята.

Она обвела глазами помещение. Честно говоря, это был не офис, а одно название: маленький двухкомнатный гостиничный номер, в одной комнате которого обычно сидели Зульфигар, Танвир и Базар Али, а вторая комната представляла собой кабинет Инаята и переговорную одновременно.

Все здесь выглядело очень скромно: старенький линолеум на полу, дешевые обои в цветочек на стенах, стандартная офисная мебель, простенькие компьютеры; везде – в коридоре, в комнате и даже в туалете – громоздились коробки с комплектами постельного белья. Более-менее прилично выглядел только кабинет Инаята с новым столом и большим кожаным креслом для хозяина.

– И как это я, дура, повелась на их посулы? Жлобы полные, – недоумевала про себя Лена, – они же копейки лишней не затратят!

Сегодня в офисе не было никого, за исключением Зульфигара Али, встретившего Лену с широкой радушной улыбкой, обнажавшей вставные железные зубы.

– Эх, какая же ты красавица! – закатил он глаза, – Был бы я помоложе…

– Лучше бы ты был побогаче! – шлепнула по руке, протянувшейся к ее талии, Лена, – Ладно, рассказывай, что еще нового придумал твой шеф-мошенник.

Она без церемоний уселась в кресло Инаята, закинула ногу на ногу и с интересом уставилась на пакистанца.

Надо сказать, что выглядел он совсем не презентабельно: маленький, щупленький, сгорбленный, в застиранной рубашке и весьма поношенных, блестящих на коленях и заднице брюках.

– Леночка, не надо так говорить, – обиделся Зульфигар, осторожно усаживаясь на край стула напротив, – господин Инаят – очень крупный и уважаемый бизнесмен. Господин звонил мне сегодня утром и поручил поговорить с тобой вот о чем. Господин просит, чтобы ты прилетела в Пакистан с русским инженером. Я уже забронировал два билета в Пакистан на ближайшую среду четырнадцатого сентября.

– Каким ещё инженером? – оторопела Лена, – Мы же собираемся прилететь с Федором?

– Нет, Леночка. Господин специально подчеркнул, что ему нужен инженер: обязательно русский, солидный и хорошо одетый, – перечислял пакистанец.

– Но при этом не слишком молодой, – хитро и масляно заулыбался он.

– Ты меня озадачиваешь. Зачем? – недоумевала Лена.

– Извини, не знаю. Господин все расскажет при встрече. Он сказал только, что ты сможешь заработать много денег и для себя, и для него. Все расходы по поездке господин оплатит. Леночка, конечно, ты можешь взять с собой Федю, но за его поездку господин платить не будет. Извини, он не подходит на роль инженера. Думай и решай быстро, нам нужно успеть получить для него визу.

Все Ленины попытки узнать еще хоть что-нибудь успехом не увенчались, похоже, Зульфигар действительно больше ничего не знал.

Озадаченная и недоумевающая Лена приступила к выполнению своей следующей задачи.

Она не стала переодеваться, подошла к первому встречному газетному киоску и купила газету рекламных объявлений.

К ее удивлению, предложений срочно изготовить любые печати было столько, что они не вместились на целую страницу, так что Лена без труда выбрала ближайший адрес, позвонила, договорилась о встрече и, не откладывая дело в долгий ящик, поехала.

Фирма с солидным названием «Печатный мастер» размещалась на пятом этаже стандартной московской хрущевки.

Лена, зажав нос от запаха мочи и ещё бог его знает чего, быстро взбежала по раздолбанной лестнице и позвонила в массивную железную дверь.

Её без всяких вопросов открыла пожилая женщина южной внешности, внимательно осмотрела клиентку с ног до головы и, видимо, успокоенная (менты так не одеваются!) пригласила войти.

Короткий и деловой диалог состоялся прямо в узком коридорчике старенькой, давно не ремонтировавшейся квартиры:

– Печать и клише мне нужны сегодня вечером.

– Конечно, дорогая, без проблем, но тариф двойной. Оплата сейчас.

– Я расплачусь, когда все будет готово.

– Нет, милочка, мы никого не обманываем, нам дорога наша репутация. Некоторые клиенты ко мне приходят уже пять лет, представляешь? И друзей своих присылают. У нас только такие условия: полный аванс. Не волнуйся, всё сделаем, как ты скажешь. Если хочешь, мы можем и заказ твой привезти туда, куда ты скажешь. Заказ твой сделаем за два-три часа, и я отправлю к тебе мальчика.