Читать онлайн ЭТО ТОЖЕ ПРОЙДЁТ

ПРОЛОГ

Есть встречи, которые происходят дважды.

Первый раз – когда мы к ним не готовы. Мы слишком молоды, или слишком заняты построением того, что считаем важным, или просто не понимаем языка, на котором с нами говорит судьба. Тогда встреча остаётся семенем, брошенным в землю нашей памяти.

Второй раз – когда мы готовы полностью. Когда прожитые годы, совершённые ошибки, пережитые потери сделали нас способными распознать то, что всегда было предназначено нам.

Между этими встречами могут пройти годы. Мы меняем страны, создаём семьи, теряем и находим себя. Мы думаем, что живём разными жизнями. Но на самом деле мы просто идём к тому единственному моменту, когда семя прорастёт.

Время – не река, а океан. Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. И иногда любовь знает об этом больше, чем мы сами.

Эта история – о том, как любовь ждёт. И о том, что некоторые вещи действительно остаются навсегда.

ГЛАВА 1

Первая любовь – это когда мы влюбляемся в саму возможность любить.

Мы ещё не знаем, что некоторые встречи происходят не для того, чтобы

остаться, а для того, чтобы научить нас узнавать настоящую любовь,

когда она придёт.

Харьков, октябрь 1999 года. Алине пятнадцать лет

У Алины было два медленных танца, которые изменили её жизнь. Первый – с незнакомым мальчиком на дискотеке в 1999-м, под «Летний дождь» Талькова. Второй – с учителем физкультуры на выпускном, под завистливые взгляды одноклассниц. Между этими танцами – три года взросления и горькое открытие: красота и преданность не являются залогом счастья. Но в тот октябрьский вечер, стоя у дверей ДК, она ещё верила в сказки.

Алина остановилась у входа в Дворец культуры, сжимая в руках маленькую сумочку с застёжкой-молнией. Из-за тяжёлых дверей доносилась музыка – «Modern Talking» смешивался с русской попсой, звучало что-то ритмичное и манящее. Сердце билось так, будто она собиралась на экзамен, а не на обычную дискотеку.

Воздух пах осенней прохладой и дешёвым табаком – старшеклассники курили у входа, пытаясь выглядеть взрослее.

– Ну что стоишь? – толкнула её в плечо подруга Света. – Все уже внутри.

Алина посмотрела на своё отражение в стеклянной двери. Тёмно-зелёное платье, которое мама перешила из своего старого, сидело идеально, подчёркивая тонкую талию и изящную линию шеи. Длинные золотистые волосы она заплела в косу, но несколько прядей выбились и мягко обрамляли лицо. На подбородке вскочил маленький прыщик – она весь день мазала его зубной пастой, но он всё равно был заметен. А улыбаться не хотелось – передний зуб слегка налезал на соседний, и это казалось ей ужасно уродливым.

– Я нормально выгляжу? – неуверенно спросила она.

Света закатила глаза:

– Алин, ты что, слепая? Ты же такая симпатичная!

Алина не ответила. Она в это не верила. Когда смотрела в зеркало, видела только недостатки: слишком тонкую шею (как у цапли, думала она), слишком большие глаза (выпуклые, как у лягушки), слишком острые скулы, кривой зуб, этот ужасный прыщик. То, что другие называли аристократической красотой, ей казалось… неправильным. Странным. Как будто природа собирала её из запчастей от разных людей.

Толкнув тяжёлую дверь, девочки вошли внутрь.

Зал тонул в полумраке. Красные и синие прожекторы лениво скользили по потолку, время от времени выхватывая из темноты танцующие пары. Воздух был густой от сигаретного дыма и дешёвого одеколона «Тройной». На сцене диджей крутил пластинки на двух «Technics», а из динамиков лилось что-то энергичное – «Руки Вверх» только входил в моду.

Алина прижалась к стене, наблюдая. Ей нравилось быть наблюдателем – так безопаснее. Можно было изучать людей, не привлекая к себе внимания. Хотя внимание к ней всегда притягивалось само, как бы она ни старалась стать невидимой.

– Смотри, – шепнула Света, смуглянка с чёрными косами, кивая в сторону сцены. – Игорь пришёл.

В голосе Светы звучали радость и предвкушение, она заметила Игоря в прошлый раз, и он ей очень приглянулся.

Алина проследила взгляд подруги. У края сцены стоял высокий парень в тёмной рубашке и джинсах. Ему было лет семнадцать, может, восемнадцать. Игорь Молчанов учился в университете, в другом городе, приезжал в родной город между сессиями и иногда появлялся на подобных мероприятиях. Говорили, что у него есть мопед «Карпаты». Говорили также, что он никого не замечает.

Но сейчас он смотрел прямо на Алину.

Их взгляды встретились через весь зал, и что-то сжалось в груди. Зелёные глаза девушки расширились от неожиданности. Игорь оттолкнулся от стены и медленно пошёл к ней, не сводя взгляда.

– Ой, мамочки, – выдохнула Света. – Он идёт сюда.

– Не может быть, – прошептала Алина, но ноги вдруг стали ватными.

Обе девушки затаили дыхание, глядя на приближающегося молодого человека.

Игорь остановился прямо перед Алиной. Вблизи он оказался ещё выше, чем казалось издалека. Серые глаза, правильные черты лица, лёгкая щетина. Пахло от него не одеколоном, как от других парней, а чем-то свежим – мылом и морозным воздухом.

– Привет, – сказал он просто.

– Привет, – ответила Алина, удивившись, что голос звучит нормально.

– Потанцуешь со мной?

Алина инстинктивно прикрыла рот рукой – вдруг он заметит кривой зуб? Но Игорь мягко отвёл её руку от лица.

– Не прячься, – сказал он тихо. – У тебя красивая улыбка.

В этот момент диджей поставил что-то медленное. Алина узнала мелодию – «Летний дождь» Игоря Талькова. Песня была грустная, почти трагическая, но почему-то в этот момент показалась самой красивой в мире.

Алина кивнула, не доверяя голосу.

Игорь протянул руку, и она положила свою ладонь в его. Кожа у него была тёплая, гладкая и приятная. Он повёл её в центр зала, где уже кружились другие пары.

Летний дождь, летний дождь, начался сегодня рано…

Игорь обнял её за талию, и Алина почувствовала, как по спине пробежала дрожь. Она никогда не танцевала так близко с парнем. Не знала, куда девать руки, как двигаться, куда смотреть. Но тело почему-то знало. Оно подстраивалось под его ритм, позволяло ему вести себя по кругу.

– Как тебя зовут? – спросил он, наклонившись к её уху.

– Алина.

– Красивое имя. Подходит тебе.

Она подняла глаза и встретила его взгляд. В нём не было той хищности, которую она привыкла видеть в глазах парней. Было что-то другое – восхищение, но осторожное. Как будто он тоже боялся спугнуть этот момент.

Летний дождь, летний дождь, моей души омоет рану…

– Ты не из нашей школы, – сказала Алина.

– Не-а. Я уже учусь в университете. Компьютеры. – Он помолчал. – А ты?

– Десятый класс.

– Молодая ещё.

В его голосе не было снисходительности. Скорее, сожаление. Как будто эти пару лет разницы – непреодолимая пропасть.

– Не такая уж молодая, – возразила она и тут же покраснела от собственной смелости.

Игорь улыбнулся – впервые за весь вечер. Улыбка у него была тёплая, немного грустная.

– Не такая уж, – согласился он.

Песня заканчивалась. Последние аккорды «Летнего дождя» растворились в гуле голосов, и диджей поставил что-то быстрое – «Руки вверх». Пары вокруг начали расходиться или переходить на энергичные танцы.

Но Алина и Игорь стояли, не разнимая рук.

– Ещё потанцуем? – спросил он.

– Да.

Они танцевали всю оставшуюся дискотеку. Медленные песни и быстрые, знакомые и незнакомые. Говорили мало – музыка была слишком громкой. Но слова и не нужны были. Между ними возникло что-то неуловимое, но очень реальное. Нить, которая с каждой минутой становилась прочнее.

Когда включили свет и объявили окончание вечера, Алина не поверила, что прошло уже четыре часа. Время остановилось где-то в тот момент, когда она впервые положила руку на его плечо.

Выходили молча. На улице был октябрь – холодный, звёздный, пахнущий первым снегом. Алина поёжилась, и Игорь снял свою потёртую кожаную куртку, накинул ей на плечи. Куртка была тяжёлая, тёплая, пахла им.

– Проводить тебя? – спросил он.

– Спасибо, но я с подругой.

Света стояла чуть поодаль, деликатно не мешая. Но Алина видела, как она смотрит на них с грустным лицом.

– Увидимся ещё? – В голосе Игоря было что-то уязвимое.

– Не знаю, – честно ответила Алина. – Мама… она строгая.

– Понятно.

Он снял куртку с её плеч, и холодный воздух сразу пробрался под тонкое платье. Но холод был не только снаружи – что-то оборвалось внутри, как будто кто-то выключил музыку посреди самой красивой песни.

– До свидания, Алина.

– До свидания, Игорь.

Он развернулся и пошёл прочь, руки в карманах джинсов. Через минуту растворился в темноте между хрущёвками, оставив только запах морозного воздуха и ощущение, что мир навсегда изменился.

– Вы красивая пара, – то ли с горечью, то ли с грустью выдохнула подошедшая Света.

Алина опомнилась от волшебства и с чувством вины посмотрела на подругу:

– Света… Я не знаю, что сказать… я не понимаю, как это всё произошло…

Света, видя искреннее замешательство подруги, смягчилась и сказала:

– Ничего не надо говорить, Игорь сделал свой выбор. Он выбрал тебя. Ну и ладно! Я себе другого найду, поближе и покрасивее! – сказала, повеселев, брюнетка, обнимая подругу. – Зачем мне нужен жених с другого города?!

Алина не ответила. Она смотрела туда, где исчез высокий силуэт, и впервые в жизни чувствовала, что происходит что-то большее, чем обычный дискотечный флирт. Что-то, что нельзя контролировать и предсказать.

Что-то, что изменит всю её жизнь.

И она ещё не знала, будет ли это к лучшему или к худшему. Знала только одно: дороги назад больше нет.

ГЛАВА 2

Харьков, зимний вечер 2000 года. Алине шестнадцать лет

Электричество отключили в шесть вечера. Как обычно, без предупреждения. Алина сидела за письменным столом, пытаясь дочитать «Войну и мир» для школьного сочинения, когда комната вдруг погрузилась в темноту.

– Мама! – крикнула она в сторону кухни.

– Знаю, знаю, – донёсся усталый голос Людмилы Петровны. – Иди сюда, на кухне теплее и есть свет от горящих комфорок.

Алина встала, кутаясь в старый пуховый халат. Под халатом было два свитера, джинсы, а под джинсами – ещё одни спортивные штаны. Выглядело нелепо, но в квартире было так холодно, что даже так она ощущала, как мороз пробирается сквозь стены панельной девятиэтажки.

На кухне горели все четыре конфорки газовой плиты. Синие язычки пламени были единственным источником света и тепла в квартире. У стола сидела бабушка Зина, закутанная в три платка, и грела руки над открытым огнём.

– Воду тоже отключили, – сообщила мама, не поворачиваясь от плиты. – Вчера ещё.

Алина кивнула и придвинула стул поближе к огню. За окном завывал январский ветер, а где-то в соседней квартире плакал ребёнок. Наверное, тоже замёрз.

Людмила Петровна стояла спиной к дочери, но Алина видела, как напряжены её плечи под старой вязаной кофтой. Маме было сорок один год, но за последние годы она постарела на десять. Волосы поседели, появились глубокие морщины вокруг глаз. Работы не было уже много месяцев – школу, где она преподавала историю, закрыли «на реорганизацию». Зарплату не платили больше года.

– Мам, что готовишь? – спросила Алина, хотя по запаху уже понимала.

– Курицу.

В духовке что-то шипело и потрескивало. Алина почувствовала, как во рту появилась слюна. Мясо они ели редко – на праздники, да и то не всегда. Обычно это были макароны с маслом, картошка, иногда яйца. Курица была роскошью.

– Откуда курица? – осторожно спросила она.

Мама обернулась. Лицо у неё было усталое, но решительное.

– Я её сегодня не продала. Весь день простояла у метро, никто не берёт. Слишком дорогая для людей. – Она вздохнула. – Завтра протухнет. Так что или мы её сейчас съедим, или выбросим.

Алина знала, что мама торгует едой. Покупает у оптовиков курицу, молоко, яйца, а потом перепродаёт на улице с небольшой наценкой. В школе стыдилась рассказывать подругам, чем занимается мать. Учительница истории с многолетним стажем стоит у метро с сумками продуктов…

Но сейчас, вдыхая аромат жареной курицы, она чувствовала только благодарность.

– Мам, а может, не стоило тратить газ? – спросила Алина дрожащим голосом. – Вдруг и его отключат?

– Не отключат, Алин. Газ отключают последним. Иначе люди замёрзнут насмерть.

Людмила открыла духовку, и по кухне разлился удивительный запах. Курица зажарилась до золотистой корочки, кожица потрескивала от жира. У Алины заурчало в животе так громко, что это услышали все.

– Терпи ещё пять минут, – улыбнулась мама. – Почти готово.

Алина прижалась к столу всем телом, пытаясь согреться. Ноги в двух парах носков всё равно были ледяными. Дыхание превращалось в пар. В такие моменты она мечтала не о принцах и красивых платьях, как другие девчонки её возраста. Она мечтала о тепле. О горячей ванне. О квартире, где не нужно спать в куртке.

– Бабуль, а в войну было так же холодно? – спросила она.

Бабушка Зина покачала головой:

– В войну по-другому было, внученька. Знали – враг там, за линией фронта. А сейчас… – Она махнула рукой. – Сейчас враги везде. И в правительстве, и в банках, и на улицах. Своих грабят хуже чужих.

– Мама, не пугай ребёнка, – мягко сказала Людмила.

– Да какой она ребёнок? Шестнадцать лет уже. Пора знать, в каком мире живём.

Алина действительно не чувствовала себя ребёнком. Детство закончилось где-то тогда, когда рухнул Советский Союз, а вместе с ним – всё то, что казалось надёжным и вечным. Теперь она была взрослой девушкой в стране, которая каждый день меняла правила игры. Где учителя торговали на рынках, а бандиты ездили на «мерседесах».

Мама выключила духовку и осторожно достала противень. Курица была красивая, румяная, но небольшая – старая несушка, которую забили после того, как она перестала нестись.

– Ножи и вилки слишком холодные, – сказала Людмила. – Будем руками.

Они сели вокруг маленького кухонного стола, освещённого только пламенем конфорок. Мама разорвала курицу на части. Алина взяла кусочек грудки и медленно откусила.

Мясо было жестковатым – старая курица, – но для неё это был вкус счастья. Она жевала медленно, стараясь растянуть удовольствие. Жир стекал по пальцам, но было так вкусно, что хотелось плакать.

– Мам, – сказала она, проглотив первый кусок, – а помнишь, когда мы последний раз курицу ели?

– На Новый год. Котлеты из фарша делала.

– А целую курицу?

Мама задумалась:

– Не помню. Давно.

Они ели молча. За окном выл ветер, где-то капала вода, в соседних квартирах хлопали двери. Обычные звуки девятиэтажки зимним вечером. Но в этом молчании было что-то особенное. Не горе и не отчаяние. Скорее, спокойная грусть и странная благодарность за то малое, что у них есть.

– Это тоже пройдёт, – тихо сказала Алина, сама не понимая, откуда взялись эти слова.

– Что? – не расслышала мама.

– Ничего. Так… думаю вслух.

Но фраза засела в голове. «Это тоже пройдёт». Холод пройдёт. Голод пройдёт. Плохие времена всегда заканчиваются. Но почему-то в этой фразе было и что-то грустное. Потому что хорошие времена тоже проходят. И вот этот момент – семья за столом, тепло огня, вкус курицы – он тоже не будет длиться вечно.

– Знаешь, что я думаю? – сказала мама, откладывая обглоданную косточку. – Мы отсюда уедем.

– Куда? – удивилась Алина.

– В Америку.

Бабушка фыркнула:

– Люда, ты совсем с ума сошла? Куда нам в Америку? Кому мы там нужны?

– Мне там нужна Алина, – твёрдо сказала мама. – Живая и с будущим. А здесь у неё будущего нет. Будет стоять, как я, у метро с курами до самой старости.

– Но как? У нас же денег нет даже на хлеб, – прошептала Алина.

– Найдём. Накопим. Продам квартиру, если понадобится. Главное – цель поставить.

Людмила говорила спокойно, но в голосе была сталь. Алина знала эту интонацию. Когда мама так говорила, возражения бесполезны. Она уже всё решила.

– А Игорь? – Алина покраснела, произнося это имя.

Мама внимательно посмотрела на дочь:

– А что Игорь?

– Ну… мы же… мы встречаемся.

– Встречаетесь? – Людмила подняла бровь. – А я думала, вы просто изредка видитесь тайком, потому что боитесь сказать мне правду.

Алина опустила глаза. Конечно, мама всё знала. Людмила Петровна вообще знала всё, что происходило в их доме и вокруг него.

– Если он тебя любит, – продолжила мама, – то либо поедет с нами, либо приедет потом. А если не поедет и не приедет, значит, любовь была не настоящая.

– Но мам…

– Алинка, – мягко сказала Людмила, беря дочь за руку. – Я в твоём возрасте тоже была влюблена. Думала, что без этого мальчика жизнь кончится. А теперь даже лица его не помню. Любовь – это прекрасно. Но будущее важнее.

Алина хотела возразить, что её любовь к Игорю – не детское увлечение. Что они понимают друг друга без слов. Что когда он обнимает её, весь мир становится правильным и безопасным. Но слова не шли. Возможно, потому что где-то глубоко внутри она понимала: мама права.

Огонь на плите тихо шипел. Курица была съедена до последней крошки. На столе остались только обглоданные косточки да капли застывшего жира.

– Мам, – сказала Алина, – это была самая вкусная курица в моей жизни.

– И в моей тоже, – улыбнулась Людмила. – Знаешь почему?

– Почему?

– Потому что мы её ели вместе. Втроём. И потому что завтра всё будет по-другому.

Алина кивнула. Она ещё не знала, во что превратится её жизнь. Знала только одно: это тоже пройдёт. И хорошее, и плохое. Всё проходит. Но память остаётся. И любовь остаётся. И надежда остаётся.

А больше ничего и не нужно.

За окном ветер стих. В квартире стало совсем тихо. Только пламя конфорок тихо шипело, согревая три женских сердца в холодной зимней ночи.

Фраза «Это тоже пройдёт» впервые произнесена. Но Алина ещё не знала, что эта простая мудрость станет её спутником на всю жизнь. И что скоро ей предстоит проверить её на себе.

ГЛАВА 3

Пансионат «Азовские зори», лето 2001 года. Алине семнадцать лет

Алина проснулась от того, что солнце било прямо в лицо через тонкие ситцевые занавески. За окном шумело море – не грозно, как бывает зимой, а ласково, убаюкивающе. Где-то вдалеке кричали чайки, а воздух пах солью и разогретым песком.

Впервые за долгое время она проснулась без дрожи от холода.

Людмила Петровна лежала на соседней кровати, укрывшись до подбородка простыней. Спала крепко – наверное, тоже впервые за долгое время. В свои сорок два года мама работала без выходных: с утра до вечера торговала на рынке, потом подрабатывала уборщицей в офисе. На эту поездку в пансионат потратила последние деньги, но сказала: «Алинка должна хотя бы раз в жизни увидеть нормальное лето».

Алина тихо встала, накинула лёгкий халатик и выглянула в окно. Пансионат располагался прямо на берегу Азовского моря. Небольшие домики утопали в зелени, между ними вились дорожки, посыпанные ракушечником. А дальше – бесконечная синяя гладь воды, которая на горизонте сливалась с небом.

Красота была такая, что захватывало дух.

– Мам, я на завтрак схожу, – прошептала она.

– Иди, доченька. Только не забудь взять с собой красоту, – сонно пробормотала Людмила.

Алина усмехнулась. Мама всегда говорила такие странные вещи. «Не забудь взять красоту» – что это вообще значит?

Она быстро умылась холодной водой из рукомойника, надела простое белое платье – единственное летнее, которое у неё было, – и попыталась заплести волосы в косу. Но кудрявые пряди цвета спелой пшеницы никак не хотели слушаться, выбивались и завивались сами по себе. В итоге она просто собрала их в свободный пучок, позволив нескольким локонам обрамлять лицо.

В зеркале отражалась семнадцатилетняя девушка: бледная после долгой зимы, с серьёзными зелёными глазами и всегдашней неуверенностью в каждом движении. Два года назад она встретила Игоря на дискотеке, и с тех пор они изредка виделись. Но сегодня мысли об Игоре отступали перед красотой моря и предвкушением отдыха.

Столовая находилась в главном корпусе. Чтобы попасть туда, нужно было пройти по центральной аллее мимо автобусной остановки, где по утрам собирались местные рабочие – мужчины, которые работали на стройках и заводах соседних городков. Алина знала, что они ждут заводской автобус, который увозил их на смену.

Выйдя из домика, она сразу почувствовала на себе взгляды. Ничего необычного – мужчины всегда на неё смотрели. Но обычно это были быстрые, украдкие взгляды. А здесь…

Здесь время словно остановилось.

У автобусной остановки стояло человек двадцать – мужчины разного возраста, от молодых парней до седых дядек. Все они о чём-то оживлённо разговаривали, кто-то курил, кто-то читал газету. Но когда Алина появилась на дорожке, разговоры стихли.

Она шла медленно, стараясь не смотреть в их сторону, но чувствовала, как каждый её шаг провожают десятки глаз. Белое платье развевалось на лёгком морском ветерке, золотистые кудри мягко покачивались в такт шагам. Солнце ловило каждый завиток, превращая волосы в настоящий ореол.

– Господи помилуй, – услышала она чей-то тихий голос.

– Вот это красота…

– Как ангел белый.

Алина ускорила шаг, но не потому, что ей было неприятно. Наоборот – что-то тёплое и незнакомое разливалось в груди. Два года назад на дискотеке Игорь тоже смотрел на неё с восхищением, но тогда она была слишком юной, чтобы понять свою силу. А сейчас впервые почувствовала – на неё смотрят не просто как на хорошенькую девочку, а как на настоящую красавицу.

– Алина!

Она обернулась. К ней навстречу шёл Иван Петрович Семёнов, директор пансионата. Мужчина лет пятидесяти, загорелый, с добрыми глазами и седеющими усами. Накануне он лично встречал их с мамой, помог донести чемоданы, рассказал, где что находится.

– Доброе утро, Иван Петрович.

– Доброе, доброе.

Он оглянулся на группу рабочих, которые так и стояли, словно приросли к месту, и покачал головой.

– Видишь? Автобус уехал. Опоздали на работу.

Алина проследила его взгляд. Действительно – жёлтый заводской автобус уже скрывался за поворотом, а рабочие стояли и ругались.

– Из-за меня? – тихо спросила она.

Иван Петрович внимательно посмотрел на неё:

– Ты самая красивая девушка Азовского моря, Алина. Только сама об этом не знаешь.

– Не может быть.

– Может. Мужики не врут в таких вещах.

Он кивнул в сторону остановки:

– Эти ребята тут каждый день много лет стоят. Автобус никогда не пропускают. А сегодня пропустили. Думаешь, просто так?

Алина молчала, чувствуя, как щёки горят.

– Иди завтракай, русалка, – добродушно сказал он. – А вечером на танцы приходи. Увидишь ещё.

Алина кивнула и пошла дальше по дорожке. Шла она уже по-другому – не торопясь, не пытаясь стать невидимой. Плечи расправились, подбородок поднялся. В походке появилась та грация, которая всегда была в ней, но пряталась под неуверенностью.

Открытие

Весь день она провела как во сне. Загорала на пляже, купалась в тёплом море, читала книгу под тентом. И везде чувствовала на себе взгляды. Но теперь они не пугали и не смущали. Наоборот – каждый взгляд был как подтверждение того, что сказал утром Иван Петрович.

Она действительно красивая.

В два часа дня к их лежаку подошёл молодой человек – студент из Донецка, как он представился.

– Можно познакомиться? – спросил он. – Я Андрей.

– Алина.

– Очень красивое имя. Вы отдыхаете с родителями?

– С мамой.

– А можно пригласить вас на прогулку? Вечером? По набережной?

Раньше Алина бы смутилась, запнулась, сказала что-то невразумительное. Но сегодня что-то изменилось.

– Спасибо, но я не могу, – сказала она, внутренне улыбаясь образу Игоря в сердце.

– Жаль. А завтра?

– Вряд ли.

Андрей ушёл, а Алина лежала на лежаке и думала об Игоре. Как жаль, что его нет рядом в этом прекрасном месте.

– Зря рубишь с плеча, – сказала подошедшая Людмила. – Ты не монашка в келье!

– Я верна Игорю, разве это плохо?

– А откуда ты знаешь, что он так же верен тебе?

– Просто знаю! Мы же любим друг друга!

Людмила внимательно посмотрела на дочь:

– Что будет с Игорем – ещё неясно… А ты себя уже закрываешь от мужского внимания и других возможностей…

– Но мне не нужны «другие возможности», мама! Я хочу только Игоря!

– Я знаю, – сказала Людмила. – Но ты прежде всего девушка, а потом уже «девушка Игоря».

Алина смотрела на маму с недоумением. Для неё было непонятно то, что Людмила пыталась ей донести. В её жизни был только Игорь, и никого другого не существовало.

Людмила поняла, что спорить с дочерью бесполезно, и решила сменить тему:

– Пойдёшь сегодня на дискотеку?

– На дискотеку?! – У Алины загорелись глаза, она обожала танцевать. – Да! Можно?!

– Нужно! – засмеялась Люда.

Вечерние танцы

К вечеру в пансионате собралось человек сто отдыхающих. На веранде заиграла музыка – эстрада девяностых, что-то ритмичное и весёлое. Алина надела то же белое платье (другого всё равно не было) и впервые в жизни не пожалела об этом.

Когда она появилась на танцплощадке, музыка словно зазвучала специально для неё. Тело само знало, как двигаться под ритм. Каждый шаг, каждый поворот получались естественно и красиво. Золотистые кудри развевались в такт музыке, белое платье кружилось, как у принцессы из сказки.

Алина танцевала и растворялась в каждой песне. «Комбат» Любэ, «Владимирский централ» Круга, «Руки вверх» – всё, что звучало с эстрады, отзывалось в её душе. Она закрывала глаза и представляла, что рядом танцует Игорь. Как бы он обнимал её во время медленного танца, как смотрел бы в глаза…

Вокруг танцплощадки стояли молодые люди и тихо смотрели на неё. Любовались. Кто-то пытался пригласить на танец, но она была так поглощена музыкой и мечтами об Игоре, что никого не замечала.

– Русалка, – шептал кто-то.

– Красавица…

– А глаза зелёные, как море.

Но Алина слышала только музыку и думала только об одном: как жаль, что Игоря нет рядом. Как было бы прекрасно танцевать с ним под звёздами, у самого моря.

Мечты у берега

Поздно вечером, когда музыка стихла и отдыхающие разошлись по номерам, Алина сидела на берегу моря и смотрела на звёзды. Волны тихо накатывали на песок, где-то вдалеке мерцали огни рыбацких лодок.

– Не спишь? – Рядом села мама.

– Не хочется. Такая красота вокруг.

– И о чём думаешь?

– Об Игоре. И о том, как мы будем жить в Америке.

Людмила удивлённо посмотрела на дочь:

– В Америке?

– Ну да. Ты же получишь визу, заберёшь меня с собой. А Игорь приедет следом. Мы поженимся, купим дом у океана. У нас будут дети, хорошая работа… – Алина мечтательно смотрела на звёзды. – Представляешь, мам? Каждый вечер будем сидеть вот так у моря и быть счастливыми.

– Алиночка…

– А может, даже не у океана, а где-нибудь в центре Америки. Говорят, там такие красивые города! Мы купим большой дом, Игорь будет программистом – он же такой умный, выучит язык. А я… а я стану психологом. Буду помогать людям.

– Доченька, это всё очень неопределённо…

– Но ведь возможно? – Алина повернулась к матери с горящими глазами. – Ты же подашь документы на визу? Значит, есть шанс?

Людмила обняла дочь за плечи. Как рассказать семнадцатилетней девочке, что шансы ничтожны? Что виза – это лотерея? Что даже если получится, жизнь в Америке совсем не похожа на сказку?

– Шанс есть, – тихо сказала она. – Но нужно быть готовой к любому повороту судьбы.

– Я готова! – горячо ответила Алина. – Готова ко всему, лишь бы быть с Игорем.

Людмила молчала, глядя на звёзды. А Алина продолжала мечтать вслух:

– Мы будем такими счастливыми, мам. Игорь будет приходить с работы, а я встречать его дома. По выходным поедем к океану – плавать и загорать. А зимой пойдём кататься на лыжах в горы…

– Откуда ты знаешь про лыжи в горах?

– Из фильмов! Там всегда так: счастливые семьи катаются на лыжах и пьют горячий шоколад у камина.

Людмила улыбнулась. Дочь рисовала себе жизнь как в голливудском фильме. И пусть. Пусть мечтает. Ещё успеет столкнуться с реальностью.

– А дети у нас будут красивые, – продолжала Алина. – С зелёными глазами, как у меня, и умные, как Игорь. Мы назовём сына Максимом, а дочку… как ты думаешь, мам, как назвать дочку?

– Это тебе решать, когда время придёт.

– Может быть, София? Красивое имя…

Волны шептали что-то своё, звёзды мерцали в чёрном небе. А на берегу сидели две женщины – мать и дочь – и одна мечтала о прекрасном будущем, а другая молилась, чтобы реальность не оказалась слишком жестокой к этим мечтам.

Людмила долго молчала, а потом тихо сказала:

– Правильно, дочка! Мечтай! А может быть, и правда сбудется. Главное – не переставай мечтать!

Русалка Азовского моря слушала шум волн и строила планы на американскую жизнь с любимым человеком.

Она ещё не знала, что путь к этой мечте займёт годы разлуки. И что её ждёт выбор между верностью прошлому и правом на счастье.

ГЛАВА 4

Центральный рынок, Харьков, зима 2001 года. Алине семнадцать лет

В пять утра, когда февральский мороз сковывал лужи на тротуарах, Людмила Петровна Власова уже стояла у автобусной остановки с двумя сумками и картонной коробкой. В коробке лежали куры – восемь штук, которых она купила накануне у знакомого фермера в пригороде.

Ещё год назад Людмила Петровна была уважаемой учительницей истории в одной из лучших школ города. Но когда зарплата стала стоить меньше буханки хлеба, а семнадцатилетняя дочь нуждалась в еде, одежде и учебниках, пришлось делать выбор.

Теперь она торговала курами на центральном рынке. И никому не рассказывала зачем.

– Тётя Люда, опять с птицей? – окликнула её соседка Нина, которая тоже ехала на рынок со своими вязаными кофточками.

– Да вот, подрабатываю, – коротко ответила Людмила, поправляя коробку. – На учительскую зарплату не проживёшь.

Нина покачала головой.

– Людка, ну это же… как-то неприлично. Ты же образованная женщина. Может, репетиторством лучше заняться?

– Репетиторством тоже занимаюсь, – сухо ответила Людмила. – Но этого мало.

Она не стала рассказывать, что у неё есть план. Большой, невероятный план, о котором знают только мама и Алина. План, который требует денег. Много денег.

В автобусе было холодно и тесно. Торговцы ехали на рынок с самым разнообразным товаром, каждый молчал, думая о своём. Людмила смотрела в заледенелое окно и считала в уме.

«Если сегодня продам всех кур по хорошей цене, будет тридцать долларов чистой прибыли. За месяц – почти тысяча. За год…» Она не позволяла себе загадывать так далеко. Но мечта жила в ней, как тлеющий уголёк.

Рынок в семь утра уже кипел жизнью. Людмила нашла своё обычное место в мясном ряду, расстелила на прилавке чистую белую простыню, аккуратно разложила кур.

– Курочка домашняя! – начала она привычную торговлю. – Свежая, деревенская!

В свои сорок два года Людмила Петровна выглядела строго и достойно даже здесь, на рынке. Седеющие волосы аккуратно убраны в пучок, спина прямая, взгляд твёрдый. Покупатели чувствовали – с этой женщиной можно иметь дело, она не обманет.

– А куры точно свежие? – спросила пожилая покупательница.

– Вчера забили, – честно ответила Людмила. – Если не поверите – не берите.

– Почём?

– Пятнадцать гривен за килограмм.

– Дорого. У Галки дешевле.

– У Галки и качество другое. Мои куры на вольном выпасе росли, зерном кормлены.

Покупательница подумала и купила самую крупную курицу.

Торговля шла неплохо. К обеду она продала восемнадцать кур из двадцати. Оставшихся двух решила забрать домой – пустить на суп. Семье тоже нужно питаться.

– Людмила Петровна? – услышала она знакомый голос.

Обернувшись, увидела Марину, бывшую коллегу по школе. Учительница русского языка стояла рядом с прилавком и смотрела на неё с плохо скрываемым удивлением.

– Марина, привет, – спокойно произнесла Людмила.

– Ты… торгуешь?

– Торгую.

– Но как же… У тебя же высшее образование…

Людмила начала складывать оставшихся кур в коробку.

– Марина, мне не стыдно честно зарабатывать. – Она посмотрела подруге в глаза. – А что в школе говорят?

– Ничего особенного. Жалеют, что потеряли хорошего педагога.

– Ну и пусть жалеют.

Людмила не стала объяснять, что педагогом она ещё будет. Может быть. Когда-нибудь. В другой стране. А может, и не будет – неважно. Главное сейчас – Алина.

– А планы какие? – осторожно спросила Марина.

– Пока никаких. Живу одним днём, – солгала Людмила.

У неё не было привычки делиться планами. Особенно такими невероятными. Люди не поймут, будут отговаривать, а то и сглазят. Лучше молчать и делать.

Дома

Вечером дома Людмила пересчитала выручку. Двести семьдесят гривень минус изначальные расходы на закупки – это примерно тридцать долларов по чёрному курсу. Неплохо.

Алина делала уроки за кухонным столом. Семнадцатилетняя дочь знала о маминых планах и поддерживала их всем сердцем.

– Мам, как дела? – спросила она, не поднимая головы от учебника английского языка.

– Нормально. Восемнадцать продала.

– Хватает?

– Потихоньку копим. – Людмила открыла старую книгу Толстого, внутри которой был выдолблен тайничок. Там лежали доллары – её американская мечта в зелёных купюрах. – К лету должна набраться приличная сумма.

Алина подняла голову.

– А бабушка как? Не против?

– Бабушка умная. Понимает, что здесь у тебя будущего нет.

Действительно, шестидесятидвухлетняя мать Людмилы была единственной, кто поддержал безумную идею эмиграции. «Езжайте, доченька, – сказала она. – Здесь всё рушится. В этой стране у Алины нет будущего. У этой страны вообще нет будущего!».

– Мам, а ты не боишься? – тихо спросила Алина.

– Боюсь. – Людмила села рядом с дочерью. – Очень боюсь. Язык не знаю, работать придётся кем попало. Может, полы мыть, может, за стариками ухаживать. Но это лучше, чем здесь без будущего сидеть.

– А вдруг не получится?

– Получится. – В голосе Людмилы звучала такая уверенность, что Алина поверила. – Потому что я не отступлю. Мы с тобой сильные, мы всё преодолеем.

Алина обняла мать. В эти моменты она понимала, что у неё самая лучшая мама в мире – женщина, которая готова на всё ради дочери.

– Мам, а что если люди узнают? В школе, соседи…

– А что такого? – Людмила выпрямила плечи. – Я не краду, не попрошайничаю. Я работаю. Честно работаю. И если кто-то считает торговлю чем-то постыдным, это их проблемы, а не мои.

– Но ты же учительница…

– Была учительница. А сейчас я мать, которая борется за будущее дочери. И это важнее любых званий.

План в действии

Прошло время. Людмила продолжала торговать, никому не рассказывая о своих настоящих планах. Соседки думали, что она просто пытается свести концы с концами. Бывшие коллеги жалели «спустившуюся» учительницу.

А она копила доллар за долларом.

Постепенно в тайничке накопилось почти две тысячи долларов. Достаточно, чтобы начинать готовить документы и на билеты.

– Нина, – обратилась она к соседке на рынке, – я скоро заканчивать буду.

– Как заканчивать?

– Торговать. Накопила на то, что планировала.

– И на что ты накопила? – любопытно спросила Нина.

– На будущее дочери, – уклончиво ответила Людмила.

Больше она ничего не сказала. До самого дня отъезда в Америку никто из соседей так и не узнал о её планах.

Последний день на рынке

– Алинка, – позвала она дочь вечером, – завтра начинаем новую жизнь.

– Какую?

– Завтра еду в Киев подавать документы на американскую визу.

Алина замерла с учебником в руках.

– Правда?

– Правда. Хватит денег на оформление и билеты. Скоро мы будем в Америке.

И Людмила верила в это всем сердцем. Потому что когда мать борется за будущее ребёнка, ей всё по силам.

В тот последний день на рынке Людмила торговала как обычно. Никто не знал, что «тётя Люда с курами» больше никогда здесь не появится.

– До свидания, – попрощалась она с Ниной, собирая пустые коробки.

– До встречи в понедельник! – отозвалась та.

Людмила промолчала. В понедельник её здесь уже не будет.

Она шла с рынка домой и думала о фразе, которую недавно услышала от Алины: «Это тоже пройдёт». Пройдёт торговля, пройдут трудности, пройдёт всё плохое.

А хорошее – дочкино будущее в Америке – это останется навсегда.

ГЛАВА 5

Посольство США, Киев. Людмиле сорок два года.

Людмила Петровна проснулась в четыре утра, хотя будильник был заведён на пять. Сон как рукой сняло – сегодня был день, к которому она готовилась долгое время. День, который должен был решить судьбу её и Алины.

Собеседование в американском посольстве.

Поезд из Харькова пришёл в Киев вечером накануне, и она переночевала в дешёвой гостинице рядом с вокзалом. Номер был крошечный и душный, но Людмила всё равно не спала – перебирала в уме документы, репетировала ответы на возможные вопросы.

В шесть утра она была уже готова. Тёмно-синий костюм, белая блузка, минимум косметики – строго, но достойно. В сумочке лежала папка с документами, которую она собирала месяцами: справки о доходах, банковские выписки, приглашение от несуществующей американской тёти (купленное за большие деньги у знакомого афериста), медицинские справки, фотографии.

И ещё одна папка – с «липовыми» документами. На всякий случай.

К посольству США на улице Юрия Коцюбинского Людмила приехала в половине седьмого. Очередь уже была – человек двадцать, в основном молодые женщины. Красивые, ухоженные, с дорогими сумочками и модными туфлями.

Людмила встала в конец очереди и огляделась. Почти все женщины были значительно моложе её – лет двадцати-тридцати. О чём они могли мечтать в Америке? О богатых мужьях? О красивой жизни, которую показывали в голливудских фильмах? Или просто о шансе на лучшую жизнь, как она?

– Первый раз? – спросила стоящая впереди блондинка в ярко-розовом платье.

– Первый, – ответила Людмила.

– Я уже третий. – Блондинка вздохнула. – Два раза отказали. Говорят, не верят, что я туристкой еду.

– А вы туристкой?

Блондинка хихикнула.

– Ну конечно. У меня там «подруга» живёт. Только они почему-то не верят в нашу дружбу.

Людмила поняла. Эта девушка, как и большинство стоящих в очереди, искала любого способа попасть в Америку. Замуж за американца, на работу, неважно – лишь бы вырваться из нищеты постсоветской действительности.

Но у неё была другая история. У неё была дочь.

В восемь утра посольство открылось. Охранники начали пропускать людей по одному, проверяя документы и назначенное время. Очередь двигалась медленно.

Людмила наблюдала за выходящими из здания посольства. Лица говорили сами за себя: счастливые, получившие визу, и расстроенные, получившие отказ. Отказов было больше. Намного больше!

– Людмила Власова? – наконец прозвучала её фамилия.

Сердце ёкнуло. Время пришло.

Консульский отдел поразил Людмилу своей стерильной чистотой и прохладой. За стеклянными перегородками сидели американские сотрудники – все молодые, все с одинаково вежливыми, но холодными лицами.

– Next! – крикнул консул, мужчина лет тридцати с аккуратной бородкой.

Людмила подошла к окошку.

– Доброе утро, – произнесла она по-русски.

– Доброе утро, – ответил консул с заметным американским акцентом, но по-русски. Даже не поднял глаз. – Документы.

Людмила протянула пачку документов. Консул быстро пролистал их, что-то записал в компьютер.

– Цель поездки? – спросил он, всё ещё не глядя на неё.

– Навестить сестру, – ответила Людмила, как и репетировала. – Она давно просит приехать.

– Сестра? Где сестра живёт?

– Лос-Анджелес.

Консул поднял глаза. В них читалось знакомое выражение – скептицизм и усталость.

– У вас есть деньги на поездку?

– Да. – Людмила протянула банковскую справку. В ней значилась сумма в три тысячи долларов – почти все её сбережения.

– Какая ваша работа?

– Учительница. Преподаю литературу.

– Учительница? – Консул удивился. – И у вас три тысячи долларов?

Вот оно. Самый опасный момент. Откуда у школьной учительницы в разорённой стране такие деньги?

– Я продала квартиру, – соврала Людмила. – Сестра очень больна. Я должна её увидеть.

Она старалась говорить с правильной интонацией – с болью за больную сестру, с желанием помочь.

Консул посмотрел на неё внимательнее. Потом снова уткнулся в документы.

– Как зовут сестру?

– Анна. Анна Петрова.

– Адрес?

Людмила назвала заученный наизусть адрес в Лос-Анджелесе. Адрес из объявления, которое она нашла в русской газете: «Семье нужна помощница по хозяйству и с детьми. Жильё и питание предоставляется». Людмила понимала весь риск – ехать к незнакомым людям в чужую страну, без языка, без связей. Она слышала страшные истории о том, как женщин заманивали такими объявлениями, забирали паспорта и превращали в рабынь. Но выбора не было.

Консул что-то печатал в компьютере. Минуты тянулись как часы.

– Вы замужем?

– Нет. Разведена.

– Дети?

– Одна дочь. Семнадцать лет.

– Она поедет с вами?

– Нет. Она учится в школе.

– Вы вернётесь?

– Конечно. Моя дочь в Украине. Я должна вернуться.

Это была правда. И, возможно, именно это спасло ситуацию. В голосе Людмилы зазвучали искренние нотки – нотки матери, которая никогда не бросит ребёнка.

Консул ещё раз пролистал документы, посмотрел на фотографии, снова что-то напечатал.

– Подождите, – сказал он и исчез в глубине кабинета.

Людмила стояла у окошка и молилась всем богам, в которых верила и не верила. «Пусть дадут визу. Ради Алины. Ради её будущего».

Через несколько минут консул вернулся. В руках у него был её паспорт.

– Виза одобрена, – сказал он, протягивая документы. – На шесть месяцев. Работать нельзя. Только туризм.

Людмила чуть не упала. Ноги подкосились от облегчения.

– Спасибо, – прошептала она. – Большое спасибо.

Консул уже смотрел на следующего посетителя.

Людмила вышла из здания посольства на подгибающихся ногах. Как только за ней закрылась тяжёлая дверь, силы окончательно оставили её. Она прислонилась спиной к холодной стене и медленно сползла вниз, опускаясь на корточки.

Весь накопившийся стресс хлынул наружу. Руки дрожали так сильно, что она не могла достать из сумочки паспорт. Сердце колотилось, как сумасшедшее. В горле пересохло.

«Господи, – думала она, – я же могла всё испортить. Один неверный ответ, одно подозрение – и всё. Вся работа, все мечты, вся надежда…»

Прохожие удивлённо оглядывались на женщину, сидящую у стены посольства, но Людмиле было всё равно. Ей нужно было несколько минут, чтобы прийти в себя, поверить в то, что это не сон.

Наконец дрожь в руках прошла. Она осторожно достала из сумочки паспорт и открыла его. Американская виза. Самая красивая картинка, которую она видела в своей жизни.

Только тогда она встала со стены, отряхнула пальто и направилась к ближайшей скамейке.

Она достала из сумочки мобильный телефон – старенькую «Моторолу», которую купила специально для этого дня – и набрала домашний номер.

– Алина?

– Мам! Ну как?

– Дали.

На том конце провода воцарилась тишина. Потом Людмила услышала всхлип.

– Правда?

– Правда, солнышко. Визу дали. На полгода.

– Мам… я тебя так люблю…

– И я тебя, дочка. Больше жизни. – Людмила вытерла слёзы. – Теперь я поеду первая, обустроюсь, найду работу. А потом ты приедешь. Мы с тобой всё преодолеем.

– А когда ты летишь?

– Скоро. Теперь надо купить билет.

Людмила не сказала дочери, что это билет в один конец. Что на обратный билет у неё нет денег. Что впереди – полная неизвестность, чужая страна, чужой язык, чужие люди.

Но у неё есть виза. А значит, есть шанс.

Вечером в поезде на Харьков Людмила сидела у окна и смотрела на проплывающие мимо украинские степи. Завтра она расскажет Алине подробности, начнёт готовиться к отъезду, продаст последние ценные вещи на билет и на первое время в Америке.

А потом начнётся новая жизнь. Жизнь, в которой она будет мыть чужие полы, нянчить чужих детей, с трудом объясняться на ломаном английском, быть прислугой с высшим образованием. Горько, но всё равно лучше, чем выживать и сводить концы с концами на постсоветской Украине – стране без будущего и с жутким настоящим.

Но это всё ради Алины. Ради того, чтобы через несколько лет дочь смогла учиться в американском университете, строить своё будущее, жить как человек.

«Это тоже пройдёт», – подумала Людмила, глядя на заходящее солнце. Пройдут трудности, пройдёт одиночество, пройдёт всё плохое.

А хорошее – останется навсегда.

ГЛАВА 6

Аэропорт Харькова, весна 2001 года. День отъезда Людмилы

Людмила Петровна проснулась в четыре утра, хотя самолёт на Москву улетал только в полдень. Спать всё равно не получалось – сегодня она покидала дочь. Навсегда ли? На сколько? Этого не знал никто.

Рядом с ней в кровати спала Алина. Семнадцатилетняя дочь дышала ровно и спокойно, но Людмила видела засохшие слёзы на её щеках. Вчера вечером они проплакали несколько часов, обнявшись и не в силах отпустить друг друга.

– Мам, а что если я тебя больше никогда не увижу? – шептала Алина.

– Увидишь, солнышко. Обязательно увидишь. Я за тобой вернусь.

Но обе понимали: это была неправда. Людмила не вернётся за дочерью – дочь приедет к ней. Если получится. Если повезёт. Если Людмиле удастся получить легальный статус в Америке, как-то закрепиться, оформить документы…

Если вообще что-то получится в этой безумной авантюре.

В шесть утра они позавтракали перед отъездом в аэропорт Харькова. Алина почти ничего не ела, только пила чай маленькими глотками и смотрела на мать так, словно пыталась запомнить каждую черту её лица.

– Мам, а ты не передумаешь? – спросила она в который раз. – Может, останешься? Мы как-нибудь здесь устроимся…

Людмила взяла дочь за руку.

– Алинка, посмотри вокруг. – Она кивнула на окна их хрущёвской кухни, за которыми виднелись серые здания девятиэтажек, унылый весенний пейзаж. – Посмотри, что происходит в стране. Заводы закрываются, люди не получают зарплаты месяцами, молодёжь спивается или уезжает, вокруг нищета и разруха. Здесь нет будущего. А в Америке…

– А в Америке что?

– В Америке ты сможешь стать кем угодно. Выучишься, получишь профессию, заработаешь деньги. Будешь жить, а не выживать.

Алина молчала. Она понимала логику матери, но сердце разрывалось от предстоящей разлуки.

– А бабушка? Она же старенькая…

– Бабушка сильная. И она понимает, что мы делаем правильно. – Людмила сжала руку дочери. – Она тебя не обидит. А я буду присылать деньги, как только найду работу.

– А если не найдёшь?

– Найду. Я же говорила тебе – буду полы мыть, посуду мыть, что угодно. Главное – закрепиться там, обустроиться. А потом привезу тебя.

В аэропорт три женщины приехали к девяти утра. Они сидели на скамьях в зале ожидания рядом, с Людмилой посередине, взявшись за руки, и каждая – со своими грустными думами – максимально пыталась запомнить этот момент и тепло ладони любимого человека.

В одиннадцать утра объявили посадку. Людмила встала, и у неё подкосились ноги. Она думала, что морально готова к этому моменту, но оказалось, что к такому подготовиться невозможно.

Алина тоже встала, и они просто стояли посреди зала терминала, обнявшись и плача. Вокруг сновали пассажиры с чемоданами, кто-то спешил на посадку, кто-то встречал прилетевших, но для Людмилы и Алины мир сузился до этого объятия.

– Мам, я тебя так люблю, – всхлипывала Алина.

– И я тебя, солнышко. Больше жизни. – Людмила гладила дочь по волосам. – Ты моё сокровище, моя гордость, мой смысл жизни. И всё, что я делаю, я делаю ради тебя.

– Я знаю. Я понимаю.

– Будь умницей. Слушайся бабушку. Хорошо учись. И помни – это временно. Мы обязательно будем вместе.

Последний вызов на посадку прозвучал как приговор.

– Мне пора, – прошептала Людмила.

– Не уходи, – Алина цеплялась за мать, как маленькая. – Пожалуйста, не уходи.

– Я должна. – Людмила осторожно высвободилась из объятий. – Смотри на меня.

Алина подняла заплаканные глаза.

– Я лечу туда не от тебя, а за тобой. Понимаешь? Я лечу за нашим будущим. И каждый день буду думать только о том, как быстрее привезти тебя к себе.

– Обещаешь?

– Клянусь.

Людмила взяла свой единственный чемодан и направилась к выходу на посадку. У самых дверей она обернулась. Алина стояла посреди зала вылета – высокая, худенькая семнадцатилетняя девушка с заплаканными зелёными глазами и золотистыми кудрями.

«Боже мой, – подумала Людмила, – что я делаю? Как можно оставлять такую красоту? Как можно оставлять ребёнка?»

Но было поздно сворачивать. Слишком многое было вложено в этот план, слишком много принесено в жертву.

Она помахала дочери рукой и скрылась за дверями.

В самолёте Людмила сидела у иллюминатора и смотрела, как под крылом медленно проплывает Украина. Вот Киев с Днепром, вот поля и леса, вот граница. А дальше – неизвестность.

В кармане у неё лежало десять долларов и адрес незнакомой семьи в Лос-Анджелесе. В чемодане – три платья, нижнее бельё, фотографии Алины и русско-английский словарик.

Больше у неё ничего не было.

Но была мечта. И железная воля матери, готовой на всё ради дочери.

«Это тоже пройдёт», – подумала она. Пройдёт разлука, пройдут трудности, пройдёт всё плохое.

А дочь – останется. И будущее – останется.

Алина стояла у окна аэропорта и смотрела, как в небо поднимается серебристый самолёт. Где-то там, в одном из иллюминаторов, сидит мама и тоже, наверное, плачет.

Рядом с ней стояла бабушка – шестидесятилетняя женщина с усталыми, но добрыми глазами.

– Ну что, внученька, – произнесла она, обнимая Алину за плечи. – Теперь мы с тобой одни. Но не расстраивайся. Твоя мама – сильная женщина. Она добьётся своего. И ты к ней поедешь.

– А ты? – спросила Алина. – Что с тобой будет?

– А я уже своё отжила. Мне главное – увидеть, как ты счастливой станешь. А потом… что Бог даст.

Самолёт превратился в точку и исчез в облаках.

– Поехали домой, – предложила бабушка. – Жизнь продолжается.

И они пошли к выходу из аэропорта – две женщины, оставшиеся без главной опоры, но не потерявшие надежду.

Первую посылку Людмила пришлёт через полгода: набор цветных карандашей «Prismacolor» – 72 цвета в красивой металлической коробке. Алина, которая любила рисовать, но всю жизнь довольствовалась обычными школьными карандашами, будет плакать от счастья, разглядывая эти сокровища. Такие карандаши в украинских магазинах просто не продавались.

Через год придёт вторая посылка: фотоаппарат-мыльница «Kodak» с тремя плёнками. Для двадцатилетней Алины это будет как подарок с другой планеты – свой собственный фотоаппарат! Она будет фотографировать всё подряд: бабушку, друзей, харьковские улицы, даже котов во дворе. И каждый кадр будет бесценным.

ГЛАВА 7

Школа, Харьков, выпускной вечер 2002 года. Алине восемнадцать лет

Алина долго не могла понять, что именно не так с уроками физкультуры. Поначалу казалось просто везением – освобождение от бега в дождь, завышенные оценки, снисходительность к её откровенно средним спортивным способностям. Но постепенно она начала замечать, как Алексей Владимирович смотрит на неё.

– Как хорошо, что ты сегодня пришла, Алина, – говорил он, встречая её у входа в спортзал. – Я рад тебя видеть.

В его голосе появлялись интонации, которых не было, когда он разговаривал с другими ученицами. Что-то тёплое, почти интимное.

– Власова, оставайся после урока, – сказал он как-то. – Поработаем над техникой.

Алексей Владимирович был мужчиной харизматичным – сорок лет, спортивное телосложение, густые тёмные волосы с благородной сединой на висках. Все старшеклассницы вздыхали, когда он проходил по коридору.

В пустом спортзале он вёл себя иначе. Подходил ближе, когда объяснял упражнения. Его взгляд задерживался на её лице дольше, чем нужно.

– Ты красиво двигаешься, – сказал он однажды, наблюдая, как она выполняет растяжку.

Алина почувствовала, как краснеет. Что-то в его тоне было не совсем учительским.

– Знаешь, что в тебе особенного? – продолжал он, не дожидаясь ответа. – Ты приходишь и уходишь, как кошка. А мужчины остаются… голодными.

– Алексей Владимирович, я не понимаю…

– Поймёшь, – улыбнулся он. – Скоро поймёшь. Я любуюсь тобой, Алина. И я не единственный.

Прошёл один год с того лета в пансионате, где она впервые услышала, что красивая. Целый год, за который «русалка Азовского моря» превратилась в настоящую красавицу. Фигура округлилась, движения стали увереннее, а взгляд – осознаннее.

В те дни после уроков он часто задерживал её под разными предлогами. И каждый раз говорил что-то, от чего у неё перехватывало дыхание.

– Представляю, как твои кудряшки разложатся на подушке, – сказал он как-то, почти шёпотом, глядя на её волосы.

Алина молчала, не зная, что отвечать на такие слова.

К выпускному классу их отношения стали ещё более странными. Алексей Владимирович начал приглашать её в свою каптёрку после уроков – маленькую комнатку рядом со спортзалом, где хранился инвентарь и стоял старый письменный стол.

– Присядь, – говорил он, указывая на единственный стул. – Поговорим.

И они говорили. О жизни, о планах, о том, как трудно быть взрослым. Он рассказывал о своей семье, о жене, которая его не понимает, о том, что чувствует себя в ловушке.

Алина слушала, затаив дыхание. Ей нравился этот сильный, красивый мужчина. Нравилась его мудрость, его взрослость, то, как он говорил о сложных вещах простыми словами. В свои восемнадцать лет он казался ей воплощением всего, чем должен быть настоящий мужчина.

– Знаешь, что ты со мной делаешь? – спросил он однажды, глядя на неё с какой-то отчаянной грустью. – Ты сводишь меня с ума. Приходишь сюда, и я забываю обо всём на свете.

Алина молчала, чувствуя, как учащается сердцебиение. Было что-то волнующее в том, что она, совсем ещё девочка, может так влиять на взрослого мужчину.

– Если бы ты захотела… – он медленно приближался к ней, – я бы бросил всё. Жену, работу, всё. Наплевал бы на всё ради тебя.

В его голосе была такая искренняя боль, что Алине стало жалко его. И одновременно она чувствовала какую-то тайную гордость – она, Алина Власова, довела этого сильного мужчину до такого состояния.

– Алексей Владимирович…

– Не говори ничего, – прошептал он. – Просто… позволь мне обнять тебя. Один раз. Больше ничего не прошу.

И Алина позволила. Они стояли в тесной каптёрке среди спортивного инвентаря, и он обнимал её так крепко, как будто боялся, что она исчезнет. Она чувствовала, как дрожат его руки, как часто бьётся его сердце.

Это было единственное, что произошло между ними тогда. Одно долгое, отчаянное объятие.

После того объятия что-то изменилось между ними. Алексей Владимирович стал ещё более нежным и внимательным, но появилась какая-то грустная торжественность в его поведении. Как будто он понимал, что их отношения подходят к концу.

Алина тоже чувствовала эту перемену. Она поняла, что скоро всё это останется в прошлом – школа, Харьков, эти странные, волнующие разговоры с учителем физкультуры. Впереди была неизвестность и большая мечта – Америка!

Выпускной вечер

Последний советский выпуск, как шутили старшеклассники, хотя Советского Союза не было уже больше десяти лет. Но школьные традиции умирали медленно, и выпускной всё ещё проходил в актовом зале, украшенном бумажными цветами и красными воздушными шариками.

Алина выбрала для этого вечера простое белое платье – почти детское, с кружевным воротничком, которое подчёркивало её юность и невинность. Не потому, что хотела выглядеть скромно, а потому что понимала: сегодня она прощается не только со школой, но и с детством.

Когда её вызвали получать аттестат с отличием, она поймала взгляд Алексея Владимировича. Он стоял у стены среди других учителей и смотрел на неё с такой гордостью и нежностью, что у неё перехватило дыхание. В его глазах она прочитала всё: восхищение, грусть предстоящей разлуки, и что-то ещё – благодарность за то, что она позволила ему почувствовать себя живым.

Первая часть вечера прошла в официальной атмосфере: речи директора, вручение аттестатов, слёзы классной руководительницы. Алина получила награды и поклонилась, но мысли её были заняты совсем другим.

А потом началась неофициальная часть. Кто-то принёс магнитофон «Панасоник», кто-то – бутылку «Советского шампанского», которое уже называлось просто «игристым вином», но вкус от этого не изменился. Учителя, включая директора, стыдливо ретировались в учительскую, оставив выпускников наедине с их последним школьным вечером.

И тут Алексей Владимирович сделал то, чего никто не ожидал.

Алина не пила. Вообще. Воспитание, семейные принципы, да и просто нежелание терять контроль над собой в такой важный момент. Она стояла у окна, смотрела на майский вечер за стеклом и думала о том, что завтра начнётся совсем другая жизнь.

– Алина…

Она обернулась. Алексей Владимирович стоял в дверях актового зала с гитарой в руках. В его глазах было что-то решительное и одновременно отчаянное.

– Алексей Владимирович, вы…

– Алина! – его лицо просветлело, когда он увидел её. – Как раз тебя и искал.

Весь зал замер в ожидании. Алексей Владимирович прошёл в центр, проверил настройку гитары и улыбнулся.

– Хочу спеть песню, – объявил он, и в его голосе звучало такое воодушевление, что атмосфера в зале сразу стала праздничной. – Для девушки, которую люблю.

Он посмотрел прямо на Алину, и та почувствовала, как сердце ёкает. Но не от страха или неловкости – от какого-то волнительного предвкушения.

Алексей Владимирович заиграл мелодию и запел на итальянском. Его голос был красивым, бархатистым, а итальянские слова лились мягко и мелодично. Девочки начали тихонько хихикать, переглядываясь и шепча друг другу что-то на ухо. В их взглядах на Алину читалась неприкрытая зависть.

– Красиво поёт, – прошептала одна из одноклассниц.

– Алинке повезло, – отозвалась другая. – Такую серенаду спел!

Мальчики стояли, скрестив руки на груди, с выражением лёгкого раздражения на лицах. Им было немного досадно, что взрослый мужчина так открыто выражает восхищение их одноклассницей.

Алина стояла, зачарованная происходящим. Это было красиво, романтично, и совсем не страшно. Алексей Владимирович пел с такой искренностью, что даже самые скептически настроенные ребята замолчали и слушали.

Когда песня закончилась, зал взорвался аплодисментами. Алексей Владимирович поклонился и протянул руку Алине:

– Потанцуешь со мной?

И начались медленные танцы. Он пригласил её на первый медляк, и Алина, не раздумывая, пошла к нему. Это был их момент – кульминация всех тех месяцев странных, волнующих отношений.

Когда они танцевали, Алина понимала, что происходит что-то важное. Алексей Владимирович прощался с ней таким образом, каким мог. Красиво, открыто, перед всеми. Он дарил ей последнее признание в любви – не тайное, стыдливое, а гордое и торжественное.

– Ты понимаешь, что происходит? – шепнула ей на ушко подруга Катя во время одной из пауз. – Он публично заявил, что ты ему нравишься. Половина школы сейчас сходит с ума от зависти!

И это было правдой. Алина видела, как на неё смотрят одноклассники, как шепчутся девочки, как нахмурились некоторые мальчики. Но теперь это не смущало её. Наоборот – она наслаждалась этим чувством собственной исключительности.

Они танцевали почти все медленные композиции вместе. Весь вечер Алина чувствовала на себе взгляды всего класса – завистливые, удивлённые, восхищённые.

Алексей Владимирович танцевал с ней бережно, как с хрупкой драгоценностью. Он не позволял себе ничего лишнего, но его руки на её талии, его взгляд, его близость – всё это говорило о чувствах, которые он больше не мог скрывать.

– Спасибо за этот вечер, – сказал он, когда играла последняя медленная песня. – Ты подарила мне самый счастливый выпускной в моей жизни.

И Алина поняла, что она тоже благодарна ему. За то, что он помог ей почувствовать себя красивой. За то, что показал ей её власть над мужчинами.

Алина невольно подумала об Игоре, о том, как сильно он отличался от Алексея Владимировича. Редкий, далёкий, почти призрачный образ Игоря немного меркнул перед этим харизматичным, живым и будоражащим её чувства зрелым мужчиной, который так искренне доверял ей самое сокровенное… Ей так не хватало этого в Игоре. Он был немного замкнут и немногословен, и не умел говорить так, как это делал Алексей Владимирович. Но это не умаляло её любви. Просто эти мужчины были разные.

Это был действительно особенный вечер. Алина чувствовала себя королевой бала, центром внимания, объектом обожания. И хотя где-то в глубине души она понимала, что скоро это всё закончится, что бал у Золушки не может длиться вечно, она не могла не наслаждаться этим чувством собственной значимости.

Прощание

Когда включили свет и объявили окончание вечера, Алина не поверила, что прошло уже четыре часа. Как быстро закончилась сказка, как долго она ее будет помнить…

Выходили молча. На улице был май – тёплый, звёздный, пахнущий сиренью и молодостью. Алина поёжилась, и Алексей Владимирович снял свой пиджак, накинул ей на плечи.

– Проводить тебя? – спросил он.

– Спасибо, меня бабушка встретит.

– Увидимся ещё? – В голосе Алексея Владимировича было что-то уязвимое.

– Не знаю, – честно ответила Алина.

– Понятно.

Он снял пиджак с её плеч, и тёплый майский воздух сразу обнял её. Но что-то оборвалось внутри, как будто кто-то выключил музыку посреди самой красивой песни.

– До свидания, Алина.

– До свидания.

Он развернулся и пошёл прочь. Через минуту растворился в сумерках между домами, оставив только запах майского воздуха и ощущение, что мир навсегда изменился.

«Что произошло?! Почему мне так грустно, что ушёл Алексей Владимирович? Я же люблю Игоря!»

Она смотрела туда, где исчез высокий силуэт, и чувствовала, что с ней происходит что-то непонятное. Никогда она себя не чувствовала такой красивой, нужной, ценной и желанной… женщиной.

Что-то очень новое для вечно сомневающейся в себе девушки, робкое ощущение своей силы.

После

Дома Алина долго рассматривала себя в зеркале. Те же зелёные глаза, те же кудрявые волосы, те же тонкие черты лица. Но что-то изменилось в её взгляде на саму себя. Может быть, Алексей Владимирович прав?

В ту ночь Алина не могла заснуть – но не от тревоги, а от переполнявшего её чувства собственной значимости. Она достала потрёпанную тетрадь, которая служила ей дневником, и написала:

«Выпускной. Сегодня произошло что-то важное. Алексей Владимирович пел для меня песню на итальянском перед всем классом. Сказал, что поёт для девушки, которую любит, и смотрел прямо на меня. Потом мы танцевали все медленные танцы. ВСЕ. Девочки завидовали, мальчики злились. А я… я чувствовала себя королевой.

Теперь точно знаю – во мне что-то есть… какая-то сила, о которой говорил Алексей Владимирович. И эта сила может изменить мою жизнь».

Алексея Владимировича она больше никогда не видела. Слышала только, что он через год уволился из школы и уехал куда-то к родственникам.

Но его слова она запомнила: «Ты сводишь мужчин с ума». И очень скоро ей предстояло узнать, насколько он был прав. Ведь впереди ждала встреча, которая перевернёт всю её жизнь.

ГЛАВА 8

«Когда женщина выходит замуж – она меняет внимание всех на невнимание одного»

Центральная библиотека, Харьков, лето 2005 года

Алина любила библиотеки за их особую тишину – не мёртвую, а живую, наполненную шелестом страниц и едва слышным дыханием сосредоточенно читающих людей. В центральной библиотеке Харькова она проводила почти каждый день этим жарким летом после выпуска из школы.

Мама уже четыре года как уехала в Америку. Работала в русской семье няней и уборщицей. Алина жила с бабушкой, и теперь её мечта уехать в Америку была почти осязаема. Людмила сказала Алине, чтобы та учила язык, что от знания английского зависит её будущее, и Алина штудировала английскую грамматику с рвением неофита. Но в тот июльский день, когда на улице стояла невыносимая жара, а душный воздух в читальном зале давил на голову, она решила отвлечься от занятий и побродить между стеллажами.

В отделе художественной литературы было прохладнее – высокие потолки и толстые стены старого здания спасали от жары. Алина бесцельно блуждала между рядами, останавливаясь у знакомых авторов, изредка снимая с полки случайно приглянувшуюся книгу.

Так она наткнулась на тонкий томик в потрёпанной обложке – сборник афоризмов и цитат о женщинах и браке. Автор был неизвестный, издательство провинциальное, но что-то в названии привлекло её внимание: «Мудрость веков о любви и замужестве».

Алина присела в кресло у окна и начала листать страницы. Большинство цитат были банальными – про любовь с первого взгляда, про счастье материнства, про мудрость жён. Она уже собиралась отложить книгу, когда наткнулась на фразу, которая заставила её остановиться:

«Когда женщина выходит замуж – она меняет внимание всех на невнимание одного».

Алина перечитала эти слова несколько раз, пытаясь понять, почему они так её зацепили. В двадцать один год, когда впереди маячила Америка, новая жизнь и безграничные возможности, замужество казалось ей чем-то далёким и не очень интересным.

– Неужели правда? – тихо спросила она сама себя, глядя в окно на залитый солнцем харьковский двор.

Фраза была красивой, даже поэтичной, но смысл её казался каким-то мрачноватым. Получается, что до замужества женщина находится в центре внимания многих мужчин, а после становится невидимой для всех, кроме одного? И этот один тоже не всегда обращает на неё внимание?

Алина попыталась представить себе замужних женщин, которых знала. Соседка тётя Валя, которая вечно ругалась с мужем из-за денег. Учительница математики Елена Петровна, которая всегда выглядела усталой и которую муж забывал встречать после родительских собраний. Даже мама…

Стоп. С мамой всё было иначе. Людмила Петровна никогда не была замужем в полном смысле этого слова. Отец Алины ушёл, когда ей было три года, и больше они его не видели. Получается, мама всю жизнь жила как свободная женщина?

– Может быть, поэтому она такая сильная? – подумала Алина.

Она ещё раз перечитала фразу и вдруг представила себе такую картину: она сама через несколько лет, красивая, независимая, окружённая поклонниками. А потом – свадьба, и внезапно все эти восхищённые взгляды исчезают, и остаётся только один мужчина, который со временем тоже перестаёт замечать её красоту, потому что она стала его собственностью.

– Глупости, – произнесла она вслух, но тут же оглянулась – в библиотеке не принято было говорить даже шёпотом.

Но почему тогда эта фраза так засела у неё в голове? Почему она не могла от неё отделаться?

Алина закрыла книгу и посмотрела на обложку. Никакого указания автора конкретной цитаты не было – просто «народная мудрость». Значит, эту истину люди проверяли веками, передавали из поколения в поколение, и она дошла до наших дней именно потому, что в ней есть зерно правды.

Она встала и подошла к окну. Внизу по улице шла молодая пара – девушка лет двадцати пяти в ярком летнем платье и мужчина постарше в белой рубашке. Алина наблюдала за ними и думала: а что, если они женаты? Обращает ли он на неё столько же внимания, сколько обращал во время ухаживаний? Замечает ли, как красиво развеваются её волосы на ветру, как изящно она движется?

Пара скрылась за углом, а Алина всё стояла у окна, держа в руках тонкую книжку.

«Внимание всех на невнимание одного»… Может быть, в этом есть смысл? Ведь когда мужчина добивается женщину, он изо всех сил старается произвести впечатление, дарит цветы, говорит комплименты, смотрит в глаза. А когда получает её – расслабляется. Считает, что цель достигнута, можно больше не стараться.

Она вспомнила Алексея Владимировича. Как он смотрел на неё, как говорил о её красоте, как пел серенады. А ведь она была для него недоступной, не его. Если бы они были вместе, продолжал бы он восхищаться ею так же?

Алина открыла книгу на той же странице и ещё раз прочитала фразу. Потом достала из сумки тетрадь – тот самый дневник, в который записывала важные мысли, – и аккуратно переписала цитату.

«Когда женщина выходит замуж – она меняет внимание всех на невнимание одного».

Под ней она добавила:

«Лето 2005 года. Прочитала в библиотеке».

Она закрыла тетрадь и задумалась. В Америке её ждала новая жизнь, университет, карьера. Может быть, там всё будет по-другому?

Но фраза уже засела в её сознании, как заноза. И хотя Алина попыталась забыть о ней, переключившись на изучение английских неправильных глаголов, слова всё равно звучали в голове: «внимание всех на невнимание одного, внимание всех на невнимание одного…»

Разговор с соседкой

Вечером, за ужином с соседкой тётей Валей, которая иногда заглядывала проверить, как дела у «сироты» (так она называла Алину после отъезда матери на заработки), разговор зашёл о замужестве.

– Алинка, тебе двадцать один уже, – сказала тётя Валя, отхлёбывая чай из блюдца. – Пора бы и о женихах думать. В Америке-то небось одни негры и латиносы. Где ты там нормального мужика найдёшь?

Алина улыбнулась. Тётя Валя представляла Америку исключительно по фильмам, где чернокожие продавали наркотики, а латиносы стреляли друг в друга из автоматов.

– Тётя Валь, а вы счастливы в браке? – неожиданно спросила Алина.

Вопрос застал соседку врасплох. Она поставила стакан и недоумённо посмотрела на девушку.

– Что за глупости? Счастлива не счастлива… Живём вот уже двадцать пять лет. Привыкли друг к другу.

– А раньше? Когда только поженились?

– Ну… – тётя Валя задумалась. – Раньше он цветы дарил. На танцы водил. Внимательный был. А теперь с работы придёт, телевизор включит и молчит до утра. – Она вздохнула. – Но ничего, привыкла. Главное, чтобы не пил и зарплату домой нёс.

«Внимание всех на невнимание одного», – подумала Алина.

– А если бы вы не вышли замуж? – продолжала она расспросы.

– Как это не вышла? – тётя Валя даже возмутилась. – Каждая женщина должна замуж выйти. Это природа такая. Семья, дети, дом – вот женское счастье.

– Но вы же говорите, что муж на вас внимания не обращает…

– Ну и что? Зато у меня есть муж! А у твоей мамки нет, вот она и уехала искать лучшей доли.

Алина промолчала. Она точно знала, что мама уехала не за мужчинами, а за лучшей жизнью. За возможностями, которых в развалившейся Украине просто не было.

– Тётя Валь, а до замужества на вас мужчины внимание обращали?

– Ещё как! – тётя Валя оживилась. – Я в молодости красавица была. Ухажёров – очередь стояла. Толик, Серёжа, Вовка с соседнего двора… Все за мной бегали. Цветы дарили, стихи сочиняли, в кино приглашали.

– А потом?

– А потом выбрала Николая. И всё, свободе конец. – Она рассмеялась, но в смехе послышались грустные нотки. – Зато теперь спокойно. Никто не бегает, никто не приглашает. Порядок.

Алина допила чай и поблагодарила за ужин. Поднимаясь к себе в комнату, она думала о словах соседки. «Никто не бегает, никто не приглашает. Порядок».

Но разве это порядок? Или это просто смерть всего интересного в жизни?

Размышления

Ночью Алина снова достала дневник и дописала:

«Поговорила с тётей Валей. Всё сходится. До замужества – „ухажёров очередь стояла", после – „муж молчит до утра". Неужели это неизбежно? Неужели нельзя быть замужем и при этом оставаться интересной для мужчин? Или нельзя, чтобы муж продолжал ухаживать, как в начале?»

Она закрыла тетрадь и легла, но сон не шёл. В голове крутились мысли о будущем, об Америке, о том, какой она хочет видеть свою жизнь.

Игорь… Они всё ещё регулярно встречались, когда он приезжал в Харьков из университета. Высокий, красивый, внимательный. Он по-прежнему смотрел на неё с тем же восхищением, что и шесть лет назад на дискотеке. Но что будет, если они поженятся? Продолжит ли он видеть в ней «русалку Азовского моря» или она станет просто женой Игоря?

Через несколько дней Алина встретила Игоря у парка. Он приехал на выходные, и они гуляли по аллеям, говорили о будущем.

– Алин, а что если я поступлю в Америку, на мастера или даже в аспирантуру? – неожиданно предложил он. – Мы могли бы там вместе учиться.

– Правда? – обрадовалась она. – Ты серьёзно об этом думаешь?

– Очень серьёзно. Не хочу тебя терять.

Алина посмотрела на него – искреннего, влюблённого, готового на всё ради неё. Сердце ёкнуло от счастья.

– Игорь, – сказала она, – а ты будешь любить меня всегда?

– Конечно! – он обнял её. – Всю жизнь.

– Обещаешь?

– Обещаю. Ты для меня – единственная.

Слова звучали искренне, и Алина им поверила. Фраза из книги сейчас казалась просто красивыми словами из старой книжки. Что может знать какой-то неизвестный автор про их любовь? Про то, как Игорь смотрит на неё? Про то, как они понимают друг друга?

– Мы будем счастливы в Америке, – уверенно заявила она.

– Самыми счастливыми, – согласился Игорь.

И они шли по харьковскому парку, строя планы на будущее, веря в свою особенную, неповторимую любовь, которая никогда не остынет.

Фраза «Это тоже пройдёт» в тот день к ним не относилась. Их любовь казалась вечной.

А предупреждение из старой книги таяло в свете любви и горящих глаз Игоря.

ГЛАВА 9

Иногда судьба касается нас мимоходом – лёгким прикосновением к волосам,

взглядом через проход вагона. Мы думаем, что это случайность.

Но у вселенной нет случайностей – есть только семена,

которые прорастут в своё время.

Поезд Харьков → Киев. Алине двадцать один год

Алина сидела у окна и смотрела на проплывающие мимо поля, думая об Игоре. Уже несколько лет прошло с тех пор, как мама уехала в Америку, несколько лет она готовилась к этому дню – поездке за американской визой. И все эти годы она думала о нём.

Рядом с ней сидела бабушка и дремала, покачиваясь в такт движению поезда. Пожилая женщина решила проводить внучку до самого посольства – не хотела отпускать одну в такое важное путешествие.