Читать онлайн Долой девчонку-повелительницу

Copyright © 2024 by Garth Nix

Translation rights arranged by Jill Grinberg Literary Management, LLC

and The Van Lear Agency LLC

All rights reserved

© Н. В. Маслова, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство АЗБУКА®

Эта книга посвящается памяти моего брата, Джонатана Никса, 1966–2023, творческого гения во многих областях и одного из лучших и добрейших людей на свете

Действие этой книги происходит в альтернативной Канберре, в Австралии, в том 1975 году, которого никогда не было. Я позволил себе вольности во всем, особенно в том, что касается географии, истории, природной среды и даты выхода дополнений к «Подземельям и драконам».

Хотя действие этой истории происходит не в реальной жизни, на создание именно такой Канберры я был вдохновлен реальными местами, которые, как я должен отметить, издревле хранит народ Нгуннавал, чьим старейшинам, бывшим, настоящим и будущим, я также выражаю свое почтение.

Никто из героев этой книги не списан с живых людей, и ни одна из ситуаций не совпадает с ситуациями, действительно имевшими место быть в том или ином семействе. Тем не менее эта книга посвящена людям, игравшим со мной в «Подземелья и драконов» с 1976 по 1981 год: Гранту Флиттону (Альтмур) и Питеру Хоу (Фледриф), к сожалению слишком рано покинувшим этот мир; Джону Семпка (Боркум Скандинавик); и Филу Гривзу (Филипп де Шеве).

Глава 1

Солнце погасло неожиданно. Правда, ненадолго, всего на долю секунды. Так, по крайней мере, утверждал один ученый, который это заметил. Шел 1975 год, компьютеры, которые следили за телескопами, направленными на Солнце, были несовершенны, и все решили, что это был просто программный сбой или еще что-то в этом роде. А тому ученому сказали, что он ошибся.

Но он – вернее, она, потому что это была женщина – не ошибся. За ту долю секунды Солнце погасло и опять зажглось, а мир изменился, хотя этого еще никто не знал. Реальность пошла рябью и прогнулась, а на Земле возникло кое-что новое, чего раньше не было.

На мелководье искусственного озера появился шарик, золотой и сияющий. Несколько секунд он освещал воду, потом завертелся, выпачкался в грязи и погас. Шар покатился дальше, в заросли сорняков и там повертелся еще. Скоро он стал похож на отрубленную голову, из которой вместо волос торчали листья.

Дорога от дома Кима Базальта до озера занимала всего двенадцать минут – с горки да по ровному берегу даже на его старом тяжелом велике катиться было одно удовольствие, а уж Бенни Шанс на своем новехоньком десятискоростном долетала аж с ветерком. Зато их младшие сестры Эйла и Мадир всегда приезжали на место последними. Они очень старались угнаться за старшими, но у них никогда не получалось.

Киму, которого, вообще-то, звали Кимерий Ксантопармелий Базальт, было двенадцать лет, как и его лучшей подруге Бенни, чье полное имя было Бенджамина Рамелла Шанс. Их десятилетних сестер звали Эйлития Индигофера Базальт и Мадир Софителла Шанс. Эти четверо знали друг друга всю жизнь, но подружились только в детском саду, из-за имен, очень необычных для того времени.

Почти каждый вечер вся четверка отправлялась на озеро: Ким и Эйла после ужина – их родители считали, что ужинать надо всей семьей и затемно, а Бенни и Мадир – до ужина, который у них дома мог состояться когда угодно, но обычно довольно поздно. Сначала Ким спускался с горы – на самом деле это был холм – от экспериментальной родительской фермы к дому Бенни, стоявшему под горой на самой высокой улице пригорода, а Эйла пыхтела за ним по пятам. Бенни была уже готова и выезжала, едва завидев их, зато Мадир вечно не успевала то обуться, то найти резинку для волос, то еще что-нибудь, и Эйле приходилось ее ждать.

Тот вечер, когда дети нашли шар, сначала был таким же, как все вечера. Доехав до озера, Ким и Бенни поставили велосипеды у лодочного причала и сели на скамейку в парке на насыпном галечном берегу, где болтали, кидая камешки в воду; Эйла и Мадир тоже болтали, сидя на карусели на детской площадке позади старших и лениво подталкивая карусель ногами. Расстояние между младшими и старшими было как раз таким, чтобы они не могли слышать разговоров друг друга, что всех устраивало.

Для Кима это был праздник: его сестра была настоящая всезнайка, которая почему-то всегда знала обо всем на свете больше, чем он, и никогда не стеснялась заявить об этом во всеуслышание, хотя он и говорил ей много раз, что люди не любят, когда их поправляют. Под «людьми» он, конечно, имел в виду себя.

Эйле нравилось проводить время с Мадир, потому что Мад боготворила Эйлу и всегда была готова слушать ее рассказы о чем угодно. К тому же с Эйлой Мадир отдыхала от старшей сестры – чересчур заботливой и вечно бдительной Бенни. Но Бенни достаточно было видеть сестру и вовсе не обязательно слышать. Так что разделение устраивало всех.

– У Ловеллов новый телик, цветной, – сказала Бенни.

Цветное телевидение появилось в Австралии всего полтора года назад, на несколько лет позже, чем во многих странах. Бенни подняла с земли камешек и лениво пустила его по воде, плескавшейся у их ног. Камешек сделал четыре «блинчика» и утонул. Неважный результат для Бенни, ведь она была чемпионкой и по «блинчикам», и по играм, где нужно было что-то куда-то бросать, – по крикету и софтболу.

– Помнишь ту американскую девчонку, которая жила тут в прошлом году? – продолжила она.

– Ага. Роза.

– Она еще не верила, что здесь ни у кого нет цветного телика, – сказала Бенни, засмеялась и бросила второй камень. «Блинчиков» получилось шесть. – Она ко всем напрашивалась в гости, специально, чтобы проверить. По крайней мере ко всем в нашем классе. Чокнутая.

– Ко мне не приходила, – сказал Ким.

– Понятное дело. А зачем?

Ким согласно кивнул. И правда зачем, когда у них даже черно-белого телика не было, а родители и не думали его покупать. Они вообще вели «альтернативный образ жизни», как они это называли, почему и согласились работать на экспериментальной ферме. Она состояла из шести длинных теплиц, где рядом с посевами ученых семейство Базальт выращивало овощи для своего стола. Ким считал, что их грядки занимают в теплицах слишком много места.

Он боялся, как бы родителей не уволили за такое самоуправство, но ученые из университета, расположенного ниже по склону, и правительственного исследовательского центра, стоявшего западнее, как будто не возражали. Может быть, потому, что сами регулярно получали с фермы корзины с помидорами, фасолью, кабачками и несезонными цветами.

Зато Эйла совсем не разделяла переживаний брата. Иногда Киму казалось, что его родители и сестра живут в другой реальности, так спокойно они относились ко всему на свете, хотя и каждый по-своему. Вот бы ему такую уверенность в себе. Но как он ни старался, тревога о том, что могло случиться, может случиться или случится наверняка, не покидала его никогда.

– Эх, был бы у меня лук, – сказала Бенни, запуская очередной камешек в воду. Она изобразила, как пускает стрелу в небо, которое начинало темнеть. Солнце уже зашло за гору, хотя все вокруг было еще окрашено его красноватым светом. – Как у Фледрифа.

Фледриф – персонаж Бенни в новой игре под названием «Подземелья и драконы». Игру нашел Ким, когда обшаривал полки в одном крошечном магазинчике настольных игр в городе. На полках магазина не обнаружилось почти ничего, кроме пазлов и шахмат, но его внимание привлекла белая коробочка с нарисованным на крышке волшебником, который взрывал кучу маленьких чудищ (орков или гоблинов, как Ким понял позже, и не взрывал, а бросал в них огненный шар). Ким проторчал тогда в магазине целый час. Он успел быстро, хотя и внимательно, прочитать все три буклета, которые прилагались к игре, а терпеливая владелица магазина миссис Гриффитс только напоминала ему, чтобы он не загибал страницы.

С первого прочтения Ким не совсем понял, как в нее играть, и миссис Гриффитс тоже не знала правил: игру выпустили всего год назад, так что постоянные покупатели ее пока не брали. Но Киму очень хотелось попробовать. Он любил фэнтези и уже дважды прочитал «Властелина Колец»[1].

Судя по тому, что он прочел в буклетах, игра позволяла участникам придумывать свои истории о чудовищах и магии и разыгрывать их. Ким и Бенни так и делали. На уроках физкультуры в школьном спортзале они представляли себя египтянами, штурмующими пирамиду с мумиями (вымышленную), а когда урок физкультуры проходил на реке, где надо было проплыть на школьном каноэ до устья, где река впадала в озеро, и вернуться обратно, Бенни и Ким воображали себя викингами, плывущими в дракаре на бой с ледяными великанами.

Но вот беда: коробка с «Подземельями и драконами» стоила двадцать долларов, то есть на целых девятнадцать долларов и восемьдесят центов больше той суммы, которой располагал Ким, и то по чистой случайности – его родители считали, что детям давать карманные деньги вредно. И вообще деньги, если уж на то пошло.

К счастью, у Бенни в копилке нашлось куда больше двадцати долларов, и, когда Ким рассказал ей об этой игре, она пошла с ним в магазин, где они еще раз прочитали буклеты, теперь уже вместе, и Бенни купила заветную коробку.

– Будем опять играть в воскресенье? – спросила Бенни.

– Еще бы, – ответил Ким.

Они играли уже трижды, по воскресеньям после обеда, и вполне освоились с игрой – ну или думали, что освоились. Бенни была боевым эльфом Фледрифом, а их друзья, шестиклассники Тео и Тамара, были соответственно Альтмуром – человеком-чародеем и Харгримом – гномом-жрецом.

Ким был Мастером подземелий: придумывал сюжет и рассказывал историю, вплетая в нее решения других игроков, подправляя ее согласно правилам игры и тому, как ложились кости.

Вести игру было интересно, но Киму хотелось и самому поиграть когда-нибудь. Правда, пока никаких других игроков в «Подземелья и драконов» они не знали, никто из их знакомых даже не слышал о такой игре, а в их группе никто не хотел становиться ведущим – всем больше нравилось играть.

Эйла и Мадир тоже захотели участвовать, когда услышали об игре от Кима, но он сказал девочкам, что она только для трех игроков и ведущего. Это была ложь. На самом деле Ким боялся, что сестра опять будет с ним спорить, если он возьмет ее в игру. Ему хотелось, чтобы в его жизни было что-то такое, о чем не знает Эйла. Он даже спрятал буклеты с правилами, чтобы она не нашла их и не прочитала.

– Можно, мы опять у тебя поиграем? – спросил Ким. Его родители не одобряли никаких военных игр и наверняка сочли бы «Подземелья и драконов» именно такой игрой, поэтому он осторожничал и ничего им не говорил. Они же запрещали Киму играть в «Риск», их с Бенни любимую игру до того, как они открыли для себя «Подземелья».

Бенни пожала плечами – в смысле, не проблема. Ее родители были так заняты своей жизнью, что, как казалось Киму, вообще не обращали внимания на своих детей, только обеспечивали их всем необходимым. Они даже на родительские собрания в школу ни разу не приходили, так что все одноклассники прямо обзавидовались.

И только Бенни считала, что завидовать тут нечему. Она пыталась объяснить Киму, что недостаток родительского внимания – только часть проблемы, но Ким ее не понял. Он-то видел в этом одни плюсы. Например, никто не мешал Бенни играть в «Подземелья и драконов», не запрещал пить чай с сахаром и не приставал к ней со всякими делами по дому. У папы и мамы Бенни была важная работа, так что они и дома-то почти не бывали, а для домашних дел нанимали уборщицу и садовника – единственные родители в их классе!

Бенни собралась бросить еще один камень, но замерла, увидев, как Эйла заходит в воду. Секунду она и Ким изумленно смотрели на нее, потом Ким вскочил и бросился догонять сестру, а Бенни метнулась, чтобы перехватить Мадир, которая уже последовала за Эйлой. Как всегда.

– Эйла! Куда ты? Стой! – кричал Ким.

Но Эйла продолжала идти.

Она никогда не слушала своего старшего брата, потому что знала: из них двоих права всегда оказывается она.

Глава 2

Вдруг Эйла остановилась, но вовсе не из-за окрика Кима. Просто она присела и рассматривала теперь что-то под водой. Брат догнал ее и схватил за плечо, но она вывернулась.

Ким глянул вниз и отшатнулся.

– Что это такое? – спросил он. – Голова, что ли?

– Похоже на то, – выдохнула Бенни, подходя ближе.

Она крепко держала за руку Мадир, которая рвалась к Эйле.

– Отрезанная, с длинными волосами. Наверное, убийца бросил ее…

– Никакая это не голова, – огрызнулась Эйла со своей обычной интонацией типа «ну я же говорила», от которой Ким тщетно пытался ее отучить. Эйла и правда была очень умной и почти никогда не ошибалась, но когда она объясняла другим их ошибки, то у нее нередко случались неприятности, особенно с детьми постарше. Киму и Бенни пришлось даже пару раз вмешаться, чтобы защитить ее от мальчишек, которым не нравилось, что их поправляет девочка-всезнайка.

Ким вгляделся в мутную воду.

– Да, это не волосы, а трава. Наверное, это старое пушечное ядро или что-то вроде. Или камень?

– Она не камень, – поправила Эйла, наклонилась к воде и потянула шар вместе с травой и всем прочим.

– Нет! – вскрикнул Ким, но было поздно. Эйла уже вытащила непонятный шар из воды и теперь держала его обеими руками, прижав к груди. Шар оказался идеально круглым, как глобус из школьной библиотеки, и почти такого же размера. Там, где с него осыпалась грязь, что-то просвечивало.

Ким шагнул к сестре с намерением отобрать у нее шар, а Бенни отпустила Мадир, чтобы ему помочь. Но едва они коснулись грязной корки, как застыли на месте. Яркие лучи просветили их пальцы так, что стали видны кости, почти как на рентгене, а их ладони как будто прилипли к шару, так что они не могли ни отнять их, ни пошевелиться.

В то же время Ким почувствовал острую боль за ушами, как будто кто-то воткнул ему по иголке за каждое ухо. Но он даже не вздрогнул, парализованный ужасным ощущением того, что нечто лезет ему в мозг. Не то очень тонкие пальцы, не то щупальца мягко вползали в его сознание. В то же время Ким услышал голос, но не где-то рядом, а прямо у себя в голове, как будто заговорили эти невидимые щупальца.

«Впусти меня, – услышал Ким. – Впусти. Я друг. Я могу помочь».

«Нет, нет, черт возьми, нет!» – подумал Ким.

Собрав всю волю в кулак, он сосредоточился на том, чтобы освободиться, и с трудом оторвал ладони от шара. Бенни еще держалась за него как приклеенная. Она прикусила губу, из уголка ее рта текла кровь, а глаза были вытаращены так, словно кто-то сильный тащил ее под воду.

Ким схватил ее за запястья и дернул. Едва прикоснувшись к ней, он снова почувствовал, как ему в мозг лезут чужие пальцы, а потом они с Бенни упали в озеро, и их накрыло с головой. Холодная вода принесла облегчение, шок стер ощущение чужих пальцев, шарящих в голове.

Когда они вынырнули, отплевываясь и хватаясь друг за друга, то увидели, что Эйла уже стоит на берегу с шаром в руках, а Мадир держит ее за локоть, но к шару не прикасается. Ким с ужасом понял, что спас лучшую подругу… но не сестру.

Он хотел заговорить, но получилось только выплюнуть воду. Он и Бенни выбрались на берег, где отряхнулись по-собачьи. Ким прокашлялся и крикнул:

– Эйла! Выброси эту штуку! Она пыталась залезть мне в голову!

На секунду ему показалось, что сестра вот-вот послушает его – возможно, впервые в жизни.

Но Эйла не выбросила шар, а сжала его еще крепче.

– Это куда более эффективный способ коммуникации, – сказала девочка, даже не глядя на брата. Она сосредоточенно терла шар, замазывая грязью светящиеся места. – С твоей стороны было невежливо отказаться.

– Вот уж нет, – воспротивился Ким. – Пожалуйста, Эйла! Выброси его!

– Она – личность, – был ее ответ.

– Я папе скажу, – пригрозил Ким. – И маме тоже!

– Нет, не скажешь, – произнесла Эйла невозмутимо. – Потому что тогда я расскажу им о твоих «Подземельях». И о военной игре, в которую ты играешь с солдатиками Эйрфикс. И про твои секретные книги тоже расскажу.

Секретные книги Кима были обыкновенными романами. Их родители приветствовали у себя в доме только научную литературу, и то не всякую, так что ему приходилось хранить свой небольшой запас книг из школьной и городской библиотек в огромном дупле эвкалиптового дерева, которое росло в северо-западном углу фермы и служило столбом для ограды.

– Я скажу своим родителям, – огрызнулась Бенни. – Мадир, отойди от нее!

– Эйла говорит, что это совершенно безопасно, – благоговейно ответила Мадир и крепче обычного сжала локоть Эйлы. – Это наша тайна.

– И ты никому не расскажешь, Бенни, – сказала Эйла.

– Ты уверена?

– Да, ведь твои родители очень заняты. У них никогда нет для тебя времени, ведь так?

– Нет, не так, – возмутилась Бенни, но ее голос дрогнул.

– Тогда вперед, – сказала Эйла. – Иди рассказывай. Только не забудь сначала записаться на прием к кому-нибудь из них, а то…

Она не договорила. Бенни не то всхлипнула, не то рыкнула и замолкла.

– Мне плевать. Пусть родители запрещают наши игры или забирают мои книги, – сказал Ким. – Я все равно им расскажу.

Эйла наконец оторвалась от шара и посмотрела на брата.

– Но зачем? – раздраженно спросила она. – В этом нет никакой необходимости. Будут одни проблемы, причем в основном у тебя. Она друг!

– Расскажу, – стоял на своем Ким. Он вспомнил прикосновения шара к своему мозгу, его настойчивость и то, как ему пришлось собрать всю волю, чтобы заставить себя двигаться. Друзья так себя не ведут.

Ким хотел вырвать у Эйлы шар и забросить его куда-нибудь подальше, на глубину. Он сильнее и больше сестры, и Бенни ему поможет. Но он испугался. Один раз он избавился от холодных щупалец, лезущих ему прямо в мозг. А вдруг второй раз не сможет? Да и кто знает, на что еще способен этот шар?

Вдруг Эйла повернулась на запад и поглядела в небо. Там еще догорал последний солнечный луч, но тут же погас, прямо у нее на глазах. Остался лишь отблеск.

От шара отвалился кусок грязи, и свет стал опять виден. Но шар больше не был ярким и золотым, он потемнел, стал густо-красным.

– О, – сказала Эйла. При этом она обращалась не к Киму, не к Бенни и не к Мадир. – Ты сможешь? Да, это хорошая идея.

Она повернулась к брату, и его встревоженный взгляд встретился с ее уверенным и упрямым.

– Так что ты расскажешь маме с папой?

Ким показал на шар, но тут же опустил руку. За его спиной громко охнула Бенни, а Мадир издала торжествующий крик.

– Ты хочешь сказать им, что я нашла в озере баскетбольный мяч?

И Эйла провела пальцем по шару, счищая грязь.

Свет под ее рукой погас, открылась оранжевая резина, пересеченная тонкими черными линиями.

Шар стал баскетбольным мячом, таким же, как у них в школе, – старым и основательно потрепанным.

Обыкновенным и совершенно безобидным.

Глава 3

С тех пор как они нашли шар, прошло три дня. Все было как всегда, ни с кем не случилось ничего ужасного. Но Ким все равно не мог перестать думать об этом.

– Что нам делать? – спросил он у Бенни.

Они сидели на своих великах на высоком берегу канавы для стока дождевой воды, прорытой поперек всей вершины горы примерно в пятидесяти ярдах[2] над фермой. Все ливневки в городе были бетонными, и только эта представляла собой просто глубокий ров в красной земле. Большую часть времени он стоял сухим, как сейчас, а его дно и берега были изрезаны тропинками: это дети спускались на велосипедах вниз по одному откосу и, разогнавшись, стремительно взлетали вверх по другому. Разумеется, они часто падали и получали синяки и шишки. Там, где стояли теперь Бенни и Ким, склоны водостока были особенно крутыми, и этот участок звался у местных ребятишек Нырок.

– В смысле? – спросила Бенни и показала на водосток под ними. – Ехать или нет?

– Нет. Я про Эйлу. И шар, – ответил Ким. – Ты же чувствовала – он пытался залезть нам в голову!

Бенни пожала плечами. Она не любила долго переживать из-за чего-то. Если возникала проблема, Бенни либо решала ее сразу, либо училась с ней жить. А Ким был из тех, кто долго обдумывает случившееся и перебирает в уме разные возможности, как хорошие, так и не очень.

– Мне кажется, у Эйлы все хорошо, – заметила Бенни.

Ким уныло пожал плечами. Стоило ему завести с Эйлой разговор о шаре, как она тут же находила повод смыться куда-нибудь. Хотя Бенни права: ведет она себя, как обычно. Он поморщился, вспомнив разговор за ужином накануне, когда он перепутал названия двух видов растений, а родители и Эйла поправили его.

– Что, если этот шар контролирует Эйлу?

– Думаешь, кто-то может ее контролировать? Скорее уж наоборот. Но в любом случае, что мы можем сделать?

– Отнести шар назад, к озеру, и утопить его там, – сказал Ким.

– Да? А ты знаешь, где Эйла его прячет? И согласишься еще раз прикоснуться к нему?

– Нет. Но мы можем поймать его в твой сачок и в нем донести до озера. А мест, где Эйла может его прятать, не так много…

– На всей ферме? – не поверила Бенни.

Ким не знал. Он считал, что сестра прячет шар в доме.

– Я найду его, – пообещал он.

– Ну ладно.

С этими словами Бенни поставила ноги на педали, привстала на них и направила свой велик вниз со склона. Она промчалась по дну водостока, вздымая высохший ил, и с победным воплем взлетела на другую сторону, где остановилась на нижней насыпи, затормозив обоими передними тормозами и еще задними, отчего от ее велика полетели облака пыли и мелких камешков.

– Давай! – крикнула она Киму.

Тот вздохнул, сел на свой старый тяжелый драндулет и покатил вниз, шатко и не так стремительно, как Бенни. Когда он достиг дна, колеса заскользили в грязи, так что он не взлетел на другой берег, а врезался в него. Ким упал на бок, а велосипед соскользнул вниз.

– Ай! – сказал Ким больше по привычке. Колени и левый локоть были ободраны, на них выступили капельки крови, но в остальном он был цел и невредим.

– Ты же не оттолкнулся, – упрекнула его Бенни. – Хочешь попробовать на моем?

Ким помотал головой:

– Не, спасибо. Мне все равно пора возвращаться. Надо морковку полоть. Хочешь помочь?

– Не-а, – ответила Бенни. – А то будет как в прошлый раз, когда я выдернула больше морковки, чем сорняков. И как ты их отличаешь, вообще не понимаю. Твои родители тогда рассердились.

– Практика, – мрачно процедил Ким. За прополкой он провел много часов своей жизни.

– Как завтра с игрой? Все в силе?

– Ага, – сказал Ким. – Мне, правда, надо сначала кое-что доделать, но потом я готов.

Поскольку Эйла избегала Кима все последнее время и не давала ему задать ей те вопросы, которые беспокоили его больше всего, он решил отвлечься и заняться подготовкой приключения для воскресной игры: спланировать подземелье под таверной, составить группы бродячих чудищ, придумать могущественного волшебника, который окажется то ли другом, то ли врагом, по обстоятельствам…

Он уже знал, что половина, а то и большая часть его задумок так и останутся неиспользованными. Игроки будут делать то, что даже не придет ему в голову, пойдут туда, куда он и не подумает их посылать, но планировать все равно было интересно. К тому же родители решили, что он занят дополнительной домашкой для школы, и освободили его от части обязанностей по дому.

Но полоть морковь все равно пришлось. И еще откалывать известковый раствор от старых кирпичей из огромной кучи – остатков какой-то постройки на их ферме, которую снесли задолго до появления там семьи Базальт. Мать Кима выкладывала этими кирпичами дорожки в саду. По подсчетам Кима, кирпичей было три тысячи. Обычно на то, чтобы взять кирпич из кучи и отбить с него весь раствор молотком с зазубренной головкой, у Кима уходила пара минут, за исключением тех случаев, когда раствор не желал отходить с одного удара, и тогда возня с кирпичом занимала четыре-пять минут.

В таком темпе на всю работу он потратит девять тысяч минут, то есть сто пятьдесят часов. Всего один час в неделю, как наставляла его мать, и это займет у него… почти вечность.

Такова была жизнь в семье Базальт: здесь работали все. Конечно, Ким и Эйла ходили в школу, но после учебы тоже работали, а развлечения стояли в самом конце списка приоритетов.

Семья Базальт. Эту фамилию родители выбрали себе сами. Ким не знал, как их именовали раньше, хотя подозревал, что фамилия матери была Джонс, как у бабушки. Бабушка Джонс – единственная родственница, которую Ким знал, но она жила далеко, так что за всю жизнь он видел ее всего три раза.

Родители говорили, что выбрали фамилию Базальт потому, что им нравился и одноименный камень, и его звучное название. Вторые имена их детей тоже имели смысл, по крайней мере для ботаников. Ксантопармелий – научное название рода лишайников, любимого растения их отца; второе имя Эйлы, Индигофера, выбирала мать, и это тоже был род растений.

Ким считал, что родители дали им с сестрой очень умные имена, вот только они превращали заполнение любых бланков в школе или еще где-то в сущий кошмар – никто не верил, что его действительно так зовут. Однажды он минут пятнадцать убеждал заместителя директора, что он не шутит, Ксантопармелий правда его второе имя, а еще в тот раз вся школа узнала, что он на самом деле Кимерий, а не Ким и произносится это имя «Ким – эрий».

Хотя все, наверное, было бы проще, не будь у него разбиты нос и губа – он бежал как угорелый, поскользнулся на неочищенном ото льда углу игровой площадки и врезался в стену школы. Они бегали наперегонки с Бенни, которая, конечно же, выиграла. Но к замдиректора отвели обоих, потому что нельзя было выбегать за пределы площадки и вообще бегать наперегонки.

Теперь они с Бенни взяли велосипеды за руль и пошли с ними вдоль ливневки к ферме. Ее территорию окружал высоченный забор с огромными воротами, на которых было написано: ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ФЕРМА. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН, хотя на самом деле ворота почти всегда стояли открытыми.

– Хочешь, съездим потом на озеро? – спросила Бенни.

Обычно это даже не обсуждалось; Ким просто приезжал к ее дому, и они отправлялись в путь. Но они не бывали на озере с тех пор, как нашли там шар, и хотя они помалкивали на эту тему, но обоим было не по себе при мысли о том, чтобы снова поехать туда.

– Нет, – сказал Ким. – Мне еще поработать надо, подготовиться к игре.

– Ну хорошо, тогда до завтра. Часов в одиннадцать, да?

И Бенни унеслась, низко склонившись над рулем. Ким вошел в ворота и загнал велик в огромный сарай, куда приезжающие на ферму ученые обычно ставили свои машины. У Базальтов автомобиля не было – только велосипеды, древние и тяжелые, как у Кима, – отец купил их оптом на распродаже в каком-то почтовом отделении: раньше на них почтальоны развозили письма и газеты. В сарае стояло восемь велосипедов, все в разной степени пригодности.

Из сарая Ким сразу пошел в третью теплицу. Он остановился, увидев там Эйлу, которая уже пропалывала длинную грядку с морковью. Тяжелая дверь из стекла и стали скрипнула, когда он потянул ее на себя. Похоже, скоро его ждет еще одна работа: смазывать все двери маслом, чтобы они не скрипели, тоже входило в обязанности Кима.

– Еще шесть минут, и я закончу, – объявила Эйла, едва он вошел. У нее не было часов, но Ким даже не подумал сомневаться: сестру всегда отличало прямо-таки сверхъестественное чувство времени, и если она говорила, что час уже прошел, значит так оно и было. На выполнение всех домашних дел, которые поручали им родители, Эйла всегда тратила ровно столько времени, сколько они требовали – ни минутой больше, ни минутой меньше. – Можешь дополоть мой ряд.

– Ладно, – сказал Ким, склоняясь над грядкой. Просто невероятно, сколько сорняков вырастает на ней всего за одну неделю и до чего многие из них похожи на ботву моркови! Даже он, с его многолетней практикой, и то мог ошибиться.

Через пару минут он спросил так непринужденно, как мог:

– Как там шар, который ты нашла в озере?

Эйла перестала полоть и посмотрела на Кима. Страдальческое выражение ее лица означало, что она изо всех сил старается смириться с неразумностью брата.

– Она не шар, она – личность, – сказала Эйла. – По имени Астер. По крайней мере, примерно так это звучит по-английски. В переводе с греческого означает «звезда».

Ким спокойно кивнул, как будто не услышал ничего нового. Эйла писала и читала на латыни и греческом, а еще на французском, немецком, итальянском и испанском. Правда, говорила она плохо, потому что училась по книгам и редко слышала, как звучат слова на этих языках. А еще у нее были книги на японском, китайском и русском, но Ким понятия не имел, знает она эти языки или нет. В детстве Эйла часто хвасталась тем, чему учится, но года два назад почти перестала, в том числе по совету Кима: это раздражало почти всех детей и многих взрослых.

Ким и сам не знал, хороший совет он дал сестре или нет и зачем он вообще это сделал: ради нее или ради самого себя? Слишком умная младшая сестра вечно создавала ему проблемы с подростками постарше. Но теперь он думал, что, может, ему надо было чаще проявлять смелость и заступаться за Эйлу, а не учить ее не высовываться.

– Откуда она взялась, эта Астер? – спросил Ким и выдернул морковку – случайно, так напряженно он ждал ответа. Он вздохнул и воткнул морковку назад, в землю, хотя и сомневался, что это поможет. – И кто она такая?

– Как я тебе уже сказала, она – личность, – ответила Эйла. – И не знает, откуда она. Она вроде как… потерялась.

– Потерялась?

Тут в голосе Эйлы впервые прозвучала неуверенность.

– Не туда свернула? Заблудилась? Даже не знаю, как это сказать.

– И чего она хочет? Почему она здесь?

– Она хочет учиться. А я ей помогаю. Чем больше она узнает о нас и нашем мире, тем лучше.

– Почему?

– Потому что только так она сможет помогать, вот почему. – Эйла разогнула спину и потянулась. – Помогать нам.

– Помогать нам? – удивился Ким. – А что она умеет?

– Сначала ей надо научиться, – уклончиво ответила Эйла, встала и отряхнула землю с рук. – Не волнуйся. Она меня слушается. Я расскажу ей, чем она может нам помочь, когда придет время.

Пока он соображал, что ей ответить, Эйла повернулась к Киму спиной и направилась к выходу. Дверь теплицы закрылась за ней раньше, чем он подобрал слова. Но он все равно произнес их, хотя его не слышал никто, кроме моркови.

– Эйла, вряд ли это хорошая идея. Я знаю, ты очень умная. Все это знают, но тебе всего десять лет, и надо сказать, что иногда всем от твоего ума только хуже.

Глава 4

В доме Базальтов все ложились рано. Или, по крайней мере, предполагалось, что они должны ложиться рано. Родители Кима считали, что надо жечь меньше электричества, и не разрешали ему включать у себя свет после девяти вечера. Но Ким нашел выход: он читал в шкафу. Старый платяной шкаф занимал почти половину его спальни, зато на стене за ним была розетка, а у Кима имелся ночник, который подарила ему Бенни. Он прорезал в задней стенке шкафа отверстие, протянул через него провод и сдвинул кое-что из одежды.

Конечно, читать в шкафу было неуютно: тесно, душно, а металлический колпак лампы раскалялся так, что о него можно было запросто обжечься, если не соблюдать осторожность. Но все это были пустяки по сравнению с главным – Ким мог читать. Он знал, что родители его не найдут, потому что они засыпали, едва погасив свет. Они вставали с первыми петухами, весь день трудились на ферме и к вечеру просто валились с ног.

Ким только что дочитал пятую главу «Волшебника Земноморья»[3] и с большой неохотой заставил себя отложить шестую на завтра. Он выключил свет и уже хотел выйти из шкафа, когда услышал шорох. Сначала Ким решил, что это опоссум – зверьки иногда забирались на крышу фермы и шуршали там, – но потом понял, что это кто-то осторожно закрыл дверь и тихо, на цыпочках идет по коридору мимо его комнаты.

Послушав, Ким догадался, что это Эйла: на ее левой тапочке отставала подошва и слегка шаркала по полу. Странно, Эйла никогда не ходила по ночам. По крайней мере раньше. Ким тихонько приоткрыл свою дверь, выглянул в коридор и увидел, как закрылась дверь черного хода.

Он побежал на кухню и поглядел в окно. Взошла луна, точнее, тонкий месяц, от которого исходило мало света, но небо было ясным, а звезды – яркими. Ким заметил силуэт, который двигался через лужайку за домом.

Это была Эйла, и в руках она несла шар – или Астер, как она его называла. Ким не разглядел, по-прежнему ли шар похож на баскетбольный мяч, но, по крайней мере, он не светился как тогда, на озере.

Ким выскользнул из дома через дверь кухни и направился за сестрой, даже не надев ботинки. И это было ошибкой. Он убедился в этом, едва миновав лужайку и наступив на острый камень. Пришлось даже остановиться и ощупать палец. Было очень больно, но кожа оказалась цела.

За это время Эйла ушла вперед, и когда Ким снова оглянулся, то не различил ее фигуры в темноте. Он постоял послушал и ничего не уловил. Вернее, различил шорох опоссумов на крыше и топоток кого-то мелкого на лужайке – наверное, это был барсук, – но тихих крадущихся шагов слышно не было.

Он уже хотел признать свое поражение и вернуться в дом, как вдруг краем глаза заметил слабый свет. Не от уличных фонарей внизу холма и не от больших фонарей по периметру исследовательского центра в пятидесяти ярдах[4] от фермы, которые, сколько Ким себя помнил, уютно мерцали сквозь деревья. Этот свет был ближе. Возле большого эвкалипта, где ограда делала поворот, – он хранил там свои книги.

Ким повернулся и медленно пошел на свет, старательно выбирая место, куда поставить ногу. Он хорошо знал эту тропу между невысокими деревьями, которые росли вдоль ограды, где ветви эвкалиптов, густо покрытые листьями, закрывали небо.

Светился, наверное, шар. Вернее, мерцал, быстро пульсируя. Ким подкрался ближе, прищурился. Эйла держала шар над головой и слегка наклоняла его вперед, светя им на землю перед собой.

Ким понял, что она освещает большой муравейник. Холмик красной земли доходил Эйле до пояса, а его подземные ходы, наверное, петляли далеко во все стороны. Красные муравьи были большие и кусачие, но не доставляли беспокойства, если не наступать на их муравейник.

А Эйла стояла сейчас именно на нем, хотя и с краю.

Ким бросился к сестре, но налетел на острую палку и дальше прыгал, потирая большой палец ноги и чувствуя, что потекла кровь. В нескольких футах[5] от Эйлы он остановился. Ему не хотелось, чтобы его кусали. Такое уже случалось с ним пару раз, и он знал, как это больно. А если человека покусал не один муравей, а два или больше, то даже взрослый мог загреметь в больницу на несколько недель.

– Эйла! Слезай оттуда! Ты же знаешь, что муравьи кусаются.

– Сейчас не будут, – ответила та. Она не показывала своих эмоций, и, как обычно, Киму было сложно понять, что у нее на уме, но она явно ничего не боялась. – Они не укусят, пока их изучает Астер.

Ким еще раз осмотрел свой кровоточащий палец и поглядел на землю. Сотни, если не тысячи муравьев устремлялись к Эйле, но откатывались, словно волна от берега, так и не дойдя до пальцев ног. Другие муравьи выбегали из нор и напирали на первых, но тоже либо не хотели, либо не могли приблизиться к девочке. Стоило им оказаться на границе светового круга от шара, который Эйла держала в руках, как они поворачивали назад и разбегались в темноту, подальше от пульсирующего света.

Свет тревожил и Кима. Он чем-то напоминал мягкую, не слишком навязчивую версию тех щупалец, которые пытались проникнуть ему в голову. Ким прикрыл глаза, протянул руку и, не сходя с места, ухватил Эйлу за локоть. Но она оттолкнула его:

– Нет! Астер нужно еще время.

– Для чего? – спросил Ким. Он отпустил Эйлу, чтобы не упасть, и отступил на два шага назад. За пределами светового круга он чувствовал себя лучше.

– Я же сказала тебе, она изучает муравьев. Смотрит, какие они внутри, как взаимодействуют друг с другом, как работают их тела.

– Зачем?

– Она получает знания, – пояснила Эйла. – Информацию. Астер хочет знать, как устроен наш мир, весь, от простейших форм до самых сложных.

– Но почему сейчас? Почему ночью? – спросил Ким. – Ты же должна спать.

– Ты тоже, – заметила Эйла, не отвечая на вопрос брата.

– Ну, Эйла, пошли!

– Я помогаю моей подруге учиться, – огрызнулась Эйла. – Можешь ты это понять?

Ким не знал, что ответить. Он боялся шара, этой Астер. Шар испускал свет, и муравьи поворачивали назад, как будто кто-то приказывал им возвращаться…

Неожиданно свет перестал пульсировать и медленно погас.

Эйла опустила шар. Некоторое время он еще слабо светился, но через пару секунд потух и снова стал выглядеть старым баскетбольным мячом.

– Кажется, на данный момент Астер узнала достаточно, – заявила Эйла.

И пошла назад, к дому.

Ким шел за сестрой, внимательно следя за каждым ее шагом. Он заметил, что она понесла шар к себе в комнату. Значит, найти его будет нетрудно. Ким решил, что завтра же возьмет у Бенни сачок и с помощью подруги или без выловит этот шар, отнесет его к озеру, зайдет с ним как можно дальше в воду и закинет его на глубину.

Обильно смазав порезанный палец антисептиком, Ким лег в кровать. Но долго не мог заснуть, хотя и устал. Стоило ему закрыть глаза, как перед ними начинал пульсировать светящийся шар, кишащие муравьи наползали друг на друга и вдруг поворачивали, точно наткнувшись на стену, а сверху на них глядело завороженное лицо его сестры.

Глава 5

Утро начиналось скверно: Ким проспал и матери пришлось будить его, так что она была недовольна. Воскресенье в семье Базальт не считалось поводом для отдыха. Родители Кима не были религиозны, по крайней мере в церковь не ходили, а в теплицах и на грядках всегда была работа, которую никто за них не сделает.

Проглотив свою чуть теплую овсянку (Базальты чередовали ее по утрам с холодной гранолой, других вариантов завтрака не было), Ким перемыл посуду и пошел помогать отцу переносить сотню горшочков с саженцами из теплицы номер шесть в общий питомник, где их необходимо было расставить в том же порядке, в котором они стояли в теплице, то есть строго по надписям на этикетках, чтобы не сорвать эксперимент, частью которого они являлись.

Вернувшись домой, Ким вынул из кармана своей зимней парки библиотечный экземпляр «Волшебника Земноморья», сунул его себе за пояс шортов, прикрыл футболкой и для верности натянул еще и куртку от спортивного костюма, хотя начиналось лето и на дворе уже было жарковато. Через месяц такой наряд будет выглядеть совсем странно, так что придется найти другой способ носить книги из тайника в дом и обратно. Или вообще перестать читать по ночам, но Киму этот вариант не нравился.

Ким вышел из дома через парадную дверь и пошел вдоль забора к большому дереву на краю фермы. Убедившись, что его никто не видит, он вытащил из дупла в стволе большого дерева старый ящик для инструментов, открыл его и положил туда книгу. Вернув ящик в дупло, он прикрыл его полосками опавшей коры.

По дороге домой Ким задержался у муравейника. Там, как обычно, кипела жизнь: одни муравьи выползали из ходов муравейника, им навстречу ползли другие, таща еду, кусочки листьев; в общем, все занимались своими обычными делами.

Но Ким остановился возле них не поэтому.

Место, где стояла Эйла, держа шар, окружало полукольцо из мертвых насекомых. Их были, наверное, тысячи, так что вал из них получился довольно высоким и имел около шести футов[6] в диаметре. Но муравьев, которые выползали наружу, чтобы напасть на назойливого человека, отгоняла Астер. Получается, они не успевали далеко уползти, смерть настигала их тут же, на месте.

Мертвых муравьев вообще редко когда увидишь, просто так они не валяются. Их почти сразу находят живые родственники и уносят назад, в муравейник.

Но этих никто не трогал.

Ким несколько минут стоял у муравейника и ждал, но живые муравьи как будто избегали своих мертвых собратьев. Время от времени кто-нибудь из них делал попытку приблизиться, но каждый раз поворачивал и спешил вернуться туда, откуда пришел.

Как будто мертвые муравьи были заразными.

– Вот оно что, – прошептал Ким. Он повторил эти слова вслух, надеясь звуком собственного голоса придать себе храбрости, но храбрым он себя так и не почувствовал. И даже наоборот. – Вот оно что. Я сейчас же возьму у Бенни сачок, отнесу шар к озеру и заброшу его так далеко, как только смогу.

«Нет, лучше даже взять в школе каноэ и увезти шар на глубину», – думал он, спеша к воротам.

Иногда учителя физкультуры забывали запереть лодочный сарай на замок или накинуть цепь на одно из каноэ. А может, у него получится «одолжить» лодку у местного яхт-клуба, хотя сегодня воскресенье и вокруг наверняка полно людей, пришедших покататься на яхтах…

– Ким, вот ты где!

Ким вздрогнул так, словно ему в грудь вонзилась стрела. Он даже хотел упасть на землю и притвориться мертвым, но потом решил, что не стоит: мать все равно его не поймет, только опять рассердится.

Он повернулся к ней, точно зная, что ничего хорошего не услышит. Мать держала в руках картонную коробку с овощами. Значит, хочет послать их кому-нибудь. Наверное, кому-то из ученых, многие из которых жили поблизости. Но существовал и еще один маршрут, и он был куда сложнее и длиннее…

– А ну-ка отнеси эти овощи миссис Бенисон, – сказала Мари Базальт. Имя она тоже выбрала себе сама, в честь Марии Кюри[7]. Ким знал, что сначала ее звали Пегги, потому что слышал, как ее называл этим именем один старый друг их семьи. А отца Кима в детстве звали Гэри, хотя теперь он был Дарвин, в честь Чарльза Дарвина[8], разумеется. Ким, вообще-то, считал, что сошло бы и Чарльз, но нет, он был Дарвин Базальт.

Миссис Бенисон жила в старой усадьбе, единственном доме на горе, всего в пятидесяти ярдах[9] от вершины. Считалось, что ее дом вот-вот снесут. Еще на вершине торчала телевизионная антенна: простая решетчатая вышка высотой в сто футов[10], растянутая на стальных тросах. Ее собирались заменить башней космической эры, в шесть раз выше прежней, со смотровой площадкой и даже вращающимся рестораном на вершине.

А для удобства туристов, которые захотят увидеть новую достопримечательность, на горе, прямо там, где сейчас стоял дом миссис Бенисон, была запланирована автостоянка: ее дом занимал единственную ровную площадку рядом с вершиной. Но строительство башни все время откладывалось. Бенни говорила, что муниципалитет ждет смерти миссис Бенисон: ей все равно скоро сто лет или что-то около того. Как только она умрет, дом можно будет спокойно снести.

А пока, чтобы добраться туда по извилистой дороге, ведущей в гору, Киму понадобится сорок пять минут. Конечно, пешком через кусты короче, но не обязательно быстрее, а то и наоборот; плюс он пришел бы весь исцарапанный да еще, может, уронил бы по дороге коробку и помял овощи.

– Ну ма-а-ам! – попытался поспорить он. – Пусть кто-нибудь из ученых отвезет их туда на машине!

– Сегодня все заняты. Так что отнеси, пожалуйста, ты. Отличная тренировка, кстати.

Ким вздохнул, подошел к матери и взял у нее коробку. В ней оказались три стебля салата латук, горстка тепличных помидоров и баночка домашнего джема из клубники, который мать варила сама. В прошлом году был отличный урожай клубники, и Мари запасла много джема, правда почти несладкого – она экономила на сахаре. Позже Ким посмотрел в школьной библиотеке рецепт клубничного джема и выяснил, что обычно сахара кладут почти в три раза больше. А у матери получилась скорее просто вареная клубника, чем джем. Родители и Эйла это ели, но Ким придумывал что угодно, лишь бы отвертеться. Так что даже хорошо, что надо отнести варенье миссис Бенисон – дома хотя бы на одну банку станет меньше.

– Передай миссис Бенисон привет от меня и спроси, нужна ли ей помощь, – сказала Мари. – И денег не бери, если она предложит. Это по-соседски.

– От нее до нас полмили[11] в гору, – возмутился Ким. – Почему мы не можем оказывать соседскую помощь кому-нибудь поближе?

– Она нуждается в помощи, – объяснила Мари. – А наши более близкие соседи – нет. Ступай.

Ким мрачно кивнул и пошел, думая о том, что было бы, если бы мертвых муравьев нашли его родители и попросили бы его объяснить, что случилось. Что бы он им сказал? Правду? Они бы не поверили. Он и сам с трудом верит.

Чтобы добраться до дома миссис Бенисон, Киму сначала надо было спуститься по дороге вниз, пройти по улице до правительственной лаборатории, а за ней свернуть на дорогу, ведущую наверх. Хорошо хоть, что до игры еще достаточно времени и он успеет вернуться, уныло размышлял Ким.

На его счастье, день выдался нежарким. Накануне светило солнце, а сегодня стало облачно и прохладно. Зато коробку, хотя и нетяжелую, нести оказалось до жути неудобно, к тому же Ким знал по опыту, что она будет тяжелеть с каждым ярдом пути наверх, так что скоро он начнет уставать и обливаться потом.

Он одолел уже две трети пути, когда совсем выбился из сил и решил сделать передышку. Коробку он поставил на землю. В отличие от городских улиц на горе не было тротуаров, и редкие пешеходы шли по сухому водостоку на краю однополосного горного шоссе.

Ким только хотел сесть на землю рядом с коробкой, как где-то наверху взревел автомобильный двигатель, взвизгнули шины, точно теряя сцепление с дорогой, и раздался частый стук, как будто шел град: так стучат камни, летящие из-под колес автомобиля, который мчится по гравию.

Ким вскочил, схватил коробку и сделал три или четыре осторожных шага вниз по склону, чтобы освободить дорогу и не полететь с горы кубарем.

Тридцать секунд спустя мимо промчался белый «форд»-седан на такой скорости, что его правые колеса на поворотах съезжали на обочину. Кима обсыпало гравием, но он вовремя отвернулся, и заряд камней пришелся ему в спину, а не в лицо.

Машина даже не притормозила. Ким успел только заметить, что ее задний номерной знак начинался с красной буквы Z. Значит, автомобиль был правительственный.

Слегка дрожа от шока, Ким выбрался на дорогу. Овощи в коробке запылились, но не помялись, и банка была цела. Он сам тоже был в порядке, хотя его и осыпало гравием.

Он не стал тратить время на то, чтобы привести себя в порядок. Незачем больше торчать на узкой крутой дороге. Надо скорее доставить эту коробку на место, а домой вернуться напрямки через кусты, в обход шоссе, по которому носятся как угорелые машины с правительственными номерами. Это было очень странно, особенно в воскресенье.

Зачем правительству понадобилась миссис Бенисон?

Глава 6

Ким вздохнул свободно, когда через несколько минут дошел до развилки. Оттуда одна дорога вела еще дальше, к телевышке в пятидесяти ярдах от вершины, а другая спускалась вниз, к ровной площадке, где стоял дом миссис Бенисон. Он был старый, в колониальном стиле, с верандой по всему периметру и крышей из гофрированного железа, выкрашенного в тускло-красный, почти коричневый цвет. Дом выглядел так всегда, но сегодня Ким заметил кое-что новое: в землю вокруг дома кто-то воткнул много новых ярко-желтых столбиков, а по лужайке разбрызгал полосами желтую краску.

Миссис Бенисон была снаружи, сидела на веранде и смотрела на облака, прикрыв глаза рукой. Через минуту-другую она заметила Кима и медленно помахала ему той же рукой, которой прикрывалась от солнца. Он не мог помахать ей, потому что держал коробку, но кивнул и улыбнулся в ответ.

– Здравствуй, Ким, – сказала миссис Бенисон с улыбкой, когда он подошел к крыльцу. У нее были абсолютно седые волосы, темная кожа и согнутая спина. Двигалась она очень медленно, но была всегда весела, а ее темно-карие глаза оставались почти такими же зоркими, как в молодости. – Надеюсь, моя внучка не спихнула тебя с дороги. Она всегда ездит очень быстро. Офицер полиции, знаешь ли. Привыкла за кем-то гоняться.

– Это ваша внучка? – удивился Ким. – Я услышал машину и отошел в сторону.

– Да, Шерри очень хочет, чтобы я уехала из этого дома и перебралась жить к ней, – сказала миссис Бенисон. – Хоть кого-то волную я, а не место под их чертову башню. Чай будешь?

– Нет, спасибо. Я тороплюсь обратно. Мама прислала вам овощей. Куда их положить?

– О, на кухонный стол, пожалуйста. – Миссис Бенисон махнула рукой на открытую входную дверь.

Он вошел, и миссис Бенисон за ним. Ким никогда не бывал в других помещениях этого дома, но дорогу на кухню знал хорошо. Они с родителями и раньше приносили сюда фрукты, овощи и цветы, а когда ему исполнилось одиннадцать и ему разрешили ходить везде одному, носить старушке гостинцы стало его обязанностью.

Киму нравилось навещать миссис Бенисон, потому что ее дом походил на капсулу времени. Все в нем было куплено в двадцатые – тридцатые годы двадцатого века – от выцветшего турецкого ковра в прихожей до мебели. Кухня была отделана кафелем, ванная тоже, плита и холодильник, большие, как домá, и белые, как яичная скорлупа, прекрасно работали, хотя вместе им, наверное, было лет сто. Особенно Киму нравился холодильник: он был похож на робота, а из-за расположенного сверху холодильного блока казалось, будто у него есть голова.

Но сегодня, увидев холодильник-робот, Ким вспомнил о шаре, который сначала тоже показался ему похожим на голову, только отрезанную. Он даже вздрогнул, ставя коробку на кухонный стол с красной ламинированной столешницей.

– Да ты дрожишь! – воскликнула миссис Бенисон. – Так тяжело было подниматься на холм? Ты не заболел, Ким? – Она, как всегда, назвала гору холмом. Горой ее стали именовать только в последние пятьдесят лет, для важности.

– Со мной все хорошо, спасибо. – Ким повернулся к миссис Бенисон, заглянул в ее мудрые старческие глаза и задумался, не рассказать ли ей про шар. Может, она даст ему совет. Но он сразу отбросил эту мысль. Ни один взрослый не поверит ему, особенно если увидит обыкновенный баскетбольный мяч. И вообще, Ким уже и сам придумал, что делать. После игры он возьмет у Бенни сачок, отнесет в нем шар назад к озеру и бросит его в воду. И все снова станет как прежде.

– Похоже, по твоей могиле гусь топчется, – сказала вдруг миссис Бенисон. Ким глянул на нее, ничего не понимая, и она пояснила: – Так говорят, когда кто-то дрожит без причины.

Она сняла с плиты чайник и подошла с ним к раковине, чтобы налить воды. У нее, единственной из всех знакомых Кима, чайник был не электрический, а старинный медный, с серебристым свистком на носике, и, чтобы вскипятить воду, его надо было ставить на плиту.

– Точно не хочешь чая? Может, воды?

– Нет, мне уже пора, – сказал Ким. – Пойду напрямую, через кусты.

– Да, для молодых и проворных так куда быстрее, – согласилась миссис Бенисон, открыла кран и наполнила чайник. Чтобы удержать на вытянутых руках немалый вес металлического чайника с водой, она слегка откинулась назад, и Ким увидел, как гримаса боли исказила ее лицо, но тут же исчезла.

– Как вы себя чувствуете, миссис Бенисон? – встревожился Ким.

– Я старуха, Ким, и врачи, если станут меня осматривать, найдут у меня как минимум три проблемы со здоровьем, но со мной все в порядке, – сказала миссис Бенисон и снова улыбнулась. – Просто мне девяносто шесть. Не многие доживают до такого возраста. Если б не эта затея с новой башней, то я жила бы да радовалась. О чем и горевать, когда за мной присматривают такие добрые люди, как ты и твои родители.

Ким смущенно потупился. Он никогда даже не вспоминал о миссис Бенисон, кроме тех случаев, когда мама или папа посылали его к ней с коробкой гостинцев, и не считал, что заслужил ее благодарность.

– Я надеюсь, вы останетесь здесь столько, сколько захотите, – сказал он и, помолчав, добавил: – Там, снаружи, какие-то столбы и разметка.

– Да, – вздохнула миссис Бенисон. – Землемеры уже начали работать. Это мне намек: мол, пора. Либо на выход, либо на тот свет. Хорошо, мой муж не дожил до этого. – Она отнесла полный чайник к плите и поставила его на конфорку. – Он был гневливым человеком, очень сердился, когда правительство отняло у него сначала землю и озеро, чтобы построить город, а когда речь зашла еще и о башне, у него случился сердечный приступ и он умер. Это было почти пять лет назад. Конечно, он был уже старым, как я.

Ким помнил мистера Бенисона очень смутно. Высокий мужчина, ходил, опираясь на палку, а его бледная кожа частенько краснела от загара.

– Еще больше он разозлился на меня, когда я сказала ему, что никакой несправедливости тут нет, ведь его предки сами украли эту землю у туземцев, – продолжила миссис Бенисон, глядя на яркий чайник, а не на мальчика. – Пусть его предки сто лет возделывали долину под холмом, но туземцы-то жили здесь десятки тысяч лет до этого. Вряд ли ты знаешь что-нибудь об этом, а, мальчик? В школе такое не рассказывают, верно?

Он покачал головой.

– А должны бы, – сказала миссис Бенисон. – И я надеюсь, что когда-нибудь будут.

Ким кивнул.

Миссис Бенисон улыбнулась ему. Он опять кивнул и нервно переступил с ноги на ногу. Он не знал, что сказать.

– Еще раз спасибо за овощи, – пришла ему на выручку старая леди. – Надеюсь, мы скоро увидимся.

– Я тоже, – кивнул Ким. Он понял, что настал момент, когда можно уйти, никого не обидев. Мальчик направился к двери, но хозяйка снова последовала за ним на веранду.

– Будь осторожен, Ким, – сказала она ему вслед. На лужайке были видны следы – наверное, кенгуру приходили пощипать хорошо увлажненную траву. – Погода сегодня странная. Воздух неподвижный, а это облако…

Ким остановился и посмотрел вверх. Раньше он ничего не замечал, только радовался, что, пока он лез в гору, было не солнечно и не жарко. А теперь увидел: прямо над городом висел тонкий, идеально круглый облачный диск, а за его пределами небо было ясным.

– Это облако висит здесь со вчерашнего дня и только растет, – продолжила миссис Бенисон, нахмурившись. – Ветер должен был рассеять его или унести дальше, но оно никуда не улетает и становится все больше час от часу. Будь сейчас разгар лета и где-нибудь полыхал бы лесной пожар, я бы решила, что это дым. Но пожары еще не начались, запаха дыма я не чувствую, и по радио ничего не объявляли. Этому явлению наверняка есть какое-то научное объяснение. Но мне это облако что-то не нравится.

– Мне тоже, – сказал Ким. Круглая форма облака очень напоминала шар. Он был уверен, что это как-то связано с Астер. Значит, чем скорее он от нее избавится, тем лучше.

Ким взмахнул на прощание рукой и зашагал в ту сторону, откуда, судя по следам на лужайке, приходили кенгуру. Уходя, он слышал, как в доме свистит чайник. С каждым его шагом свист становился все громче и пронзительнее, словно предупреждая его о чем-то.

Глава 7

Ким уже почти добрался до дома, когда вдруг увидел Эйлу. Она стояла на нижней насыпи Нырка и наблюдала за стадом кенгуру на травянистом склоне внизу. Шара при ней не было. Она просто стояла и пристально куда-то смотрела.

В нижней части горы издавна водились серые кенгуру; в засуху они даже отваживались заходить в город, чтобы полакомиться сочной травой с газонов и тому подобными деликатесами; когда на горе становилось нечего есть, кенгуру делались не такими пугливыми, как обычно.

Насколько Ким знал, Эйла не интересовалась кенгуру. По крайней мере, она никогда не уделяла им особого внимания. Но тут она просто не спускала глаз с небольшого стада, и особенно ее занимал один кенгуру, с краю. Ким присел на корточки и замер, наблюдая за Эйлой, которая следила за кенгуру.

Наконец Эйла двинулась вниз по склону. Кенгуру немедленно отреагировали: сделали несколько прыжков в сторону, но скоро остановились и стали издали смотреть на девочку, поводя ушами.

Все, кроме того, на которого так внимательно смотрела Эйла.

С ним явно было что-то не так; он не прыгал, а только шатался, еле держась на ногах. Ким нахмурился. Наверное, его сбила машина, когда он перебегал дорогу, или он запутался в проволочной ограде. Значит, скоро погибнет.

Но почему Эйла заинтересовалась раненым кенгуру?

– Эйла! – крикнул Ким и побежал к сестре. Кенгуру испугались и понеслись от него вверх по склону горы. Даже раненый убежал вместе с ними.

Эйла обернулась на его крик. Ее лицо было спокойным и загадочным, как всегда.

– Да?

– Почему ты так смотрела на этого больного кенгуру?

– Он не болен, – ответила Эйла. – У него повреждены сухожилия на ногах и, возможно, на хвосте.

– Ты мне не ответила. Зачем ты разглядывала его?

– Чтобы понять, какие именно у него травмы. Я думаю, его сбила машина. Не грузовик, а что-то поменьше. Астер будет интересно.

– Тогда почему ты не принесла ее сюда?

Эйла ответила не сразу. Ким даже заподозрил, что она придумывает, что бы соврать. Но Эйла сказала правду.

– Ей больше нравится ночь.

– Что?

Эйла повернулась к нему спиной и пошла вниз по склону.

– Почему Астер не любит солнце? – крикнул ей вслед Ким. – Почему не выходит на свет?

Эйла не отвечала.

Ким пошел за ней домой, надеясь расспросить ее там, но часы на кухне уже показывали десять сорок пять, так что ему едва хватило времени, чтобы собрать свои материалы по игре (спрятанные в паре учебников в школьной сумке) и пойти к Бенни. Отец чуть не дал ему еще одно поручение, но Ким вовремя заметил его, шмыгнул за третью теплицу и сбежал с фермы – не через главные ворота, а через дыру в заборе с южной стороны.

Когда он подошел к дому Бенни, Тео и Тамара были уже там. Мадир сидела на ступеньках и читала книгу.

Ким посмотрел на небо: прямо над домом висело угрожающее, идеально круглое облако. Он ничего не сказал, хотя чувствовал: близится что-то страшное, какая-то катастрофа. Но это было всего лишь ощущение, которое он не мог толком объяснить. В конце концов, облако было всего-навсего облаком, пусть и большим, и даже необычным. Это же не огромное чудовище, на которое можно показать пальцем и закричать «караул».

– Эй, – сказала Бенни, глянув на часы. У нее были электронные часики модели «Техасские инструменты» с циферблатом, который светился в темноте; их привезла ей мать из США, когда ездила туда в одну из командировок. – Ты чуть не опоздал.

– А вы чего тут сидите? – спросил Ким.

– Нам придется поиграть в гараже, – ответила Бенни. – Чтобы не будить маму и папу. Мама поздно ночью прилетела из Нью-Йорка, а у папы были какие-то проблемы на работе, он только в пять домой приехал. Пусть поспят.

Мадир задумчиво кивнула, не отрываясь от книги.

– Ладно, – сказал Ким.

Бенни он знал много лет, а вот ее родителей видел редко: пальцев на одной руке хватило бы, чтобы сосчитать их встречи. Они вечно работали. Когда Бенни не было еще двенадцати, у них с Мадир вечно сменялись няни. Ни одна не продержалась и года. Бенни говорила, что это потому, что ее папа с мамой слишком много требуют от всех, кроме себя.

Ким бросил велосипед на лужайке и последовал за Бенни в гараж.

Гараж у них был огромный, на три машины, но ее родители свои автомобили никогда туда не ставили. В углу гаража была старая кухонная раковина с холодной водой, у задней стены – туалет, а посередине стоял стол для пинг-понга. Сюда же когда-то принесли мебель из старой гостиной: пару журнальных столиков, несколько разномастных стульев, холодильник, обычно пустой, и бесполезную доску для игры в дартс.

Бесполезную потому, что все дротики давно затупились и не втыкались в мишень. Но это, наверное, было даже к лучшему, потому что Бенни иногда бросала их в людей. Причем почти всегда попадала туда, куда целилась, – в грудь или спину, так что дротики обычно повисали на одежде, не пробив ткань, но иногда кому-нибудь прилетало и в голую руку.

Как обычно, все долго не могли угомониться, пока Ким раздавал списки персонажей, доставал нарисованную им карту сегодняшней игры (в которой почти не отражалась его версия развития событий), раскладывал ее на журнальном столике, выставлял фишки и убеждал Бенни перестать кидать дротики в Тамару.

– Ну ладно, – сказал он наконец. – В прошлое воскресенье мы закончили на том, что вы все оказались за стенами города Шир на закате. Шир – один из главных портов Мирраньеля, там идет оживленная торговля. В судовых доках опасно – в них полно воров, пьяных моряков и даже безработных убийц, которые постоянно совершенствуются в своем ремесле, чтобы не потерять навык.