Читать онлайн Мое малиновое лето с поцелуями. Приключенческий рассказ

Часть 1

– Аксютка! – улыбнулась бабушка, спеша мне навстречу и подхватывая футляр со скрипкой – внученька, наконец-то я тебя дождалась! Какая ты красавица у меня выросла, девочка моя ненаглядная!

Этим летом я отказалась ехать с родителями на море, как они меня не уговаривали. Мне не хотелось этой людской суеты, шикарной комнаты в каком-нибудь пятизвёздочном отеле, холодильника, набитого экзотическими фруктами и шампанским, не хотелось гламурно обустроенных пляжей с длинноногими девицами в бикини, и шумных ночных дискотек с приставучими пьяными туристами.

Мне хотелось покоя и тишины, дикой природы, бабушкиных сырников по утрам и скрипучих половиц в её стареньком чистом доме.

А честно говоря, я поехала к бабушке зализывать раны от недавнего расставания с Андреем – оно было болезненным и поспешным, и мой отъезд был похож скорее на бегство.

Андрей – мой парень, старше меня на пять лет, и уже, благодаря родителям, имеет свой довольно успешный бизнес. Хотя… Наверное, не только благодаря родителям – сам он тоже довольно умён, способный и образованный, без этих качеств даже родительские деньги не помогли бы ему держать свою компанию на плаву. Тем более, в Москве.

Я по сравнению с ним – простушка, приехавшая в Москву учиться в консерватории, у которой получилось поступить на бюджетную форму обучения. Родители мои не держат бизнес, как модно в наше время, но семья наша, благодаря отцу, никогда не нуждалась – он первоклассный специалист, и его зарплата позволяет нам безбедно жить и содержать меня в Москве, пока я без устали кладу всё на алтарь своего любимого инструмента. Ну, это я уже ёрничаю – без скрипки я действительно не чувствую себя полноценной и живой.

Скрипка – инструмент своеобразный, у неё есть душа, тонкие струны которой разорвут в клочья любую человеческую душу. В семь лет мама отвела меня в музыкальную школу в нашей родной Туле, и с тех пор без скрипки я не вижу своего дальнейшего существования.

О, моя привычка перескакивать с одного на другое! Родители Андрея были совершенно не против наших отношений: я – девушка строгая, и его отец искренне считал, что я смогу наставить их оболтуса "на правильные рельсы". Маме же Андрея всё равно, с кем встречается её сын – она увлечена СПА-салонами, фитнес-клубами и довольно частым шоппингом.

Буквально за месяц до моего приезда к бабушке, когда мы с Андреем планировали совместную поездку в Турцию, я внезапно явилась к нему на работу без предупреждения, и застала его в его кабинете, где он от всей души "жарил" свою секретаршу. Всё было кончено в ту же минуту – я перестала брать трубку, когда он звонил, сменила съёмную квартиру, а когда он пришёл к консерватории, просто не стала слушать – села в такси и уехала.

Мне было больно от расставания с ним – всё-таки я очень его любила, но такого предательства не ожидала никак, мне казалось, что для Андрея я значу так же много, как он для меня. Оказалось, что это не так, и от этого было очень и очень больно.

Увлечённая весёлой школьной жизнью, сдачей экзаменов, выпускным в "музыкалке" и школе, я совсем забросила мою любимую бабушку, мою Агафушку, которая терпеливо ждала порцию внимания от своей нерадивой внучки. Каждое утро она писала мне смс со своего старенького кнопочного телефона: "Доброе утро, внучка! Как дела?", а вечер мой завершался тёпленьким сообщение от неё: "Спокойной ночи, дорогая внучка!".

Сейчас мне было стыдно за то, что иногда мне даже некогда было ей ответить, и я просто забывала о том, что она мне написала сегодня. Но я знала, что моя бабуля – всепрощающий ангел, она обнимет, утешит, утрёт мои слёзы, погладит по голове, склоненной на её тёплые колени и даст какой-нибудь мудрый совет, которому я, конечно, обязательно последую…

Бабушка живёт в посёлке в Сибири, сколько бы мама с папой не уговаривали её переехать к ним – всё бесполезно, она не может без своего дома, огорода, животных, без леса и здешнего необычного неба.

Сколько я не была у бабушки? Последний раз приезжала года три назад, когда закончила девятый класс. Как-то моя дорогая подружка Элька? Ничего о ней давно не слышала – занятость не позволяет мне часто посещать соцсети, поэтому лишь иногда мы перебрасывались с ней короткими фразами "Как дела?" и "Всё нормально". Надо будет обязательно с ней повидаться.

Бабушка уже приготовила для меня комнатку в своём доме – чистую, уютную, окна выходят в сад с плакучей черёмухой и рябиной, на полу – домотканые половички, под белой "накидушкой" притаился старичок "Зингер", на пышных подушках тоже белая накидка и кровать – с панцирной сеткой, пуховой периной, на которой спать – одно удовольствие.

Первое бабушкино дело – накормить гостей. Таким гостеприимным нравом отличаются все в этом посёлке: к кому не приди домой – сразу усадят за чашку чая.

На столе – начищенный до блеска самовар, я совершенно забыла вкус этого чая, душистого, ароматного. Сейчас пришло время вспомнить! Тут же – четыре вида варенья в вазочках, домашняя сметана, даже не сметана, а сливки – ложка стоит! Деревенский творог, сыр, буханка хлеба – тёплого, из печи! Смотреть на всё на это и вдыхать ароматы – одно удовольствие!

И бабуля рядом – тёплая, уютная, домашняя, на ней аккуратное ситцевое платье, на голове – платочек, её умелые руки наливают мне чай, подкладывают то сыр, то творожок…

– Как Ромашка-то? – спрашивает она меня про младшего брата, который с родителями отчалил на море.

– В порядке – улыбаюсь я – такой огромный стал – выше меня, а ведь всего в восьмом классе.

– Что же он с тобой не приехал? – улыбается бабушка – хотя не надо, не говори. Молодёжь нынче по деревням не очень.

– Ба, ты же знаешь, Ромка – урбанист законченный. В деревне ему скучно будет, вот и укатил с родителями на моря. Это я выросла на твоих блинах и сметане, а он – ребёнок современный.

Бабушка улыбается. Милая моя, всё понимающая бабушка, постоянно ждущая внуков и детей! Никогда никого не упрекающая в невнимании, понимающая, в какую эпоху мы живём, когда действительно иногда нет времени перекинуться даже словом с близкими людьми.

– Всё ли у тебя ладно-то, Аксютка? – спрашивает меня бабушка, она всё видит, всё понимает, словно в душу ко мне уже заглянула.

Я грустно качаю головой, рассказываю ей про Андрея. Пока рассказываю, мы заканчиваем завтрак и продолжаем беседу уже сидя на широком старинном сундуке в горнице.

Я, как в детстве, кладу голову бабушке на колени, а она гладит меня по волосам, стирает тёмными заскорузлыми пальцами слезинки, скатившиеся из глаз.

– Эх! – говорит после того, как я заканчиваю свою историю – жизнь прожить, девка – не поле перейти. То ли ещё испытаешь. Не реви – первая любовь, она такая – болезненная, часто приносящая разочарование. Тебе, девочка, ишшо, девятнадцать токмо, а он уж мужик. Но ты прислушайся к бабушке – у Андрея у твоего ума палата, да ключ потерян, а потому не жалей об нём. Встретишь ты ишшо человека, да получше его – настоящую свою любовь.

Она сейчас словно пророчица – видит всё наперёд и утешает меня так, как это умеет только она одна.

А мне вдруг становится так легко и солнечно, что про мажора Андрея я теперь готова забыть навсегда. Ну и пусть! Значит, и не любовь это вовсе!

Я иду в комнату, шарюсь в старинном комоде с искусно выделанными ручками, нахожу свой цветастый, в пол, сарафан на бретельках, – он до сих пор мне по размеру, надо же – вывожу из сарая старенький дедушкин велосипед и мчусь через весь посёлок до Эльки, надеясь застать её дома.

Её мама, увидев меня, опускается на деревянную лавку во дворе, прижимает кулачки к груди:

– Аксинья! – шепчет удивлённо, глядя на меня так, словно увидела привидение. Элькина мама любит меня, как родную дочь, а поскольку я давно не была в гостях у бабушки, для неё моё появление – полная неожиданность.

Она обнимает меня, целуя в щёки, и повторяет:

– Иди, иди, буди её. Лежебока эта спит по полдня, деревенская жительница. Буди!

Я захожу к подружке в комнату, сажусь на стул рядом с кроватью, и подношу к её носу какую-то травинку. Она старается отмахнуться, поворачивается на другой бок, но я, посмеиваясь, продолжаю свою экзекуцию, пока она, сморщив загоревший, облупленный нос, не начинает чихать.

Недовольно тянет:

– Мааа, ну дай ещё поспать немножко!

Но вскоре понимает, что это кто-то другой, лениво открывает один глаз, видит улыбающуюся меня и кричит радостно, на весь дом:

– Аксинья! Мать твою за ногу! Да не за что не поверю! Ущипни меня, чтобы я поняла, что не сплю!

Я с радостью обнимаю её, щекочу и щипаю, а она уворачивается, смеясь. Нахохотавшись и набесившись, мы падаем на её кровать – нам жарко и весело.

Она одевается, умывается, болтая без умолку, когда садится завтракать, то усаживает и меня, наливает чай, подставляет ближе блюдо со сладкими вафлями в сиропе, – её мама замечательная кулинарка – вкусными булками с творогом, блинами со свежей малиной.

Она рассказывает свои деревенские новости, спрашивает меня о моих делах, делает круглыми и без того большие глаза, когда узнаёт, что я перешла на второй курс консерватории. Сама она быстренько окончила краткосрочные курсы бухгалтеров и работает теперь в местном леспромхозе. А сейчас вот в отпуске, потому и спит до обеда в будний день.

Я рассказываю ей про Андрея, а подружка только цокает и качает головой – по её словам, ей непонятны отношения с мажорами, они все, по её мнению, маменькины сынки и ни на что стоящее не годятся.

– Ладно – решительно говорит подружка – мы здесь тебе такого жениха сыщем. У нас парни бравые, за исключением нескольких особей, которые способны только на то, чтобы пиво лакать.

– Да ты что – машу я рукой – до женихов ли мне, подружка? Месяц назад только рассталась с парнем.

– Ну и? – восклицает Элька – и что? Да и какой это парень, какой мужчина – с каждой секретаршей так спать будет, а ты на ревность исходить?! Нет, подружка, забыла бы ты его скорей! Ну да ладно, уж я-то не дам тебе грустить! Давай сейчас на озеро, там наши уже наверное купаются!

Мы выходим с ней за ворота и тут же натыкаемся на молодого парня, вернее, я натыкаюсь, так как болтаю с Элькой и практически не замечаю, как упираюсь в крепкую мужскую грудь носом. Опомнилась только тогда, когда меня кто-то решительно за плечи от себя отстранил.

– На спине глаз нету – спокойно говорит парень мне, а я смотрю на него и чувствую, как сердце пронзает молния. И замолкаю, не в силах вымолвить ни слова.

Он тоже смотрит на меня, но не так как я, а спокойно, чуть улыбаясь иронично уголками губ, в карих, с острым взглядом, глазах, прыгают бесенята. Он высокий, широкоплечий, очень хорошо сложенный, чёрные волосы падают на загорелый лоб, смуглая кожа лица ровная и гладкая.

Как-то раз я видела на фото в интернете индийского актёра в молодости – вот этот парень поразительно на него похож. В его действиях нет ничего лишнего, он не суетлив, ироничен, в его глазах скользит ум и какая-то грусть и мудрость не по годам.

Подружка смотрит на нас с насмешкой, пока наконец незнакомец не поворачивается к ней:

– Эльвира? Ты нас представишь?

– Эээ, да… – наконец говорит Элька – это Гриша, сын дяди Мити, но ты навряд ли его помнишь. А это Аксинья, внучка бабы Агафьи.

И тут же вздыхает восхищённо:

– Вот это нифига себе, друзья мои! Вы прямо, как из "Тихого Дона" – Аксинья и Григорий!

Парень смотрит на меня с усмешкой, а я краснею и опускаю глаза – о, эта моя привычка краснеть всякий раз, когда я смущаюсь! Он разглядывает меня откровенно и прямо, не скрывая своего интереса, потом опять поворачивается к Эльке:

– Батька-то дома? А то я к нему.

– Уехал он в бригаду с утра, но мамка говорила, что оставил что-то для тебя, так что иди, она в зимнике сейчас – молоко разливает.

Парень кивает головой и уходит, но Элька внезапно поворачивается и кричит ему:

– На озеро-то пойдёшь? Мы сейчас к Аксютке, а потом туда!

Он машет головой, отвечает ей, что дел много и ему некогда.

– Эль! – я беру её под руку – а кто это, а?

– Что, сразил наповал? – ржёт подружка – да это Гришка, но ты вряд ли его знаешь, когда ты приезжала, он на костёр вообще не ходил. Он такой – отстранённый какой-то, сильно с нашими не дружит, в основном дома, по хозяйству и работает на удалёнке. Он в городе на программиста выучился и его какая-то там крутая фирма на работу взяла – она постучала себя по лбу – говорят, у него голова – она не может подобрать слов и, поморщившись, аргументирует, видимо, не в силах придумать ничего другого – как у Ленина… Ну, короче, умный он очень.

– Да не сразил – морщусь я – какой-то он…высокомерный, что ли.

– Да нет, это кажется так – говорит подружка – просто, понимаешь, он на порядок выше наших оболтусов. Он – другой… Ну, не знаю, как тебе это объяснить…Но девки наши по нему просто убиваются – все хотят с ним встречаться, а он ни к кому… Есть тут одна, Нинка, пуще других за ним бегает, красавица у нас первая, но он и на неё не реагирует – она перешла на шёпот и хихикает – наши парни одно время думали, что он импотент…

Мы доходим до бабушки, я переодеваюсь в джинсовые шорты и белую футболку поверх купальника, распускаю волосы, беру пляжную сумку. Когда бабушка видит меня, глаза её вспыхивают тёплым светом – бабуля считает меня исключительно красивой, я же, в свою очередь, этих её восторгов не поддерживаю, считая себя самой обыкновенной – да, у меня хорошая, ухоженная кожа, волосы ниже ягодиц – пышные, густые, огромные глаза бутылочного цвета, иногда меняющие радужку при солнечном свете – они тогда становятся какими-то салатовыми, но не более того, я – самая обычная девчонка, каких сотни. Я не пользуюсь декоративной косметикой, не наращиваю ресницы – всё потому, что очень аллергична и даже дорогая косметика мне не подходит.

На озере маленький уютный пляж с чистым светлым песком. Меня это удивляет немного – видно, местные следят за чистотой, в городе бы давно уже всё загадили. А тут вон, и урны стоят… Ох, всё-таки отличается деревенский житель от городского! Деревенские ближе к природе, они знают и понимают её ценность, а мы, городские… Мне вдруг становится грустно от чего-то непонятного, что я сейчас не могу выразить… Эта грусть захватывает сердце и пронзает его насквозь. Неужели это тоска по Андрею? Да нет же – я и думать про него забыла.

Мы с Элькой подходим к компании девчонок, расположившихся на полотенцах, они беззаботно болтают, пьют сладкую газировку, едят из пакетика раннюю дикую малину и хохочут. Невдалеке пристроились местные ухажёры, и хотя я не смотрю туда, мне становится понятна их активность и шевеление – среди уже привычных и знакомых девчонок они замечают новенькую – меня.

Мы расстилаем плед, Элька представляет меня девочкам и особенно выразительно выделяет то, что я учусь на втором курсе консерватории по классу скрипки.

Девчонки ахают, охают, забрасывают вопросами про жизнь в Москве, хвалят мои роскошные волосы и красивый купальник с пляжными шлёпками, удивляются, почему я не поехала на море с родителями и братом.

– А парень у тебя есть? – задаёт вопрос маленькая, вертлявая Галинка. У неё короткая, "рваная" стрижка и пирсинг в пупке.

– Был – усмехаюсь я – расстались месяц назад.

– Ну ничего – вступает в разговор бесцеремонная Элька – Я ей уже жениха тут присмотрела.

За нашими спинами раздаётся насмешливый девичий голос:

– И кого же это, интересно?

Как по команде, поворачиваем головы. На меня внимательно смотрят серые глаза в пушистых ресницах, взгляд их ироничный и насмешливый. Мне нравится внешность этой незнакомки – среди всех девчонок она самая яркая и приметная, а ещё высокая, какая-то вся сбитая, хорошо сложенная.

Она скидывает цветастое летнее платье и остаётся в купальнике, который, кажется, больше открывает соблазнительные части её тела, чем прикрывает их.

Я представляюсь новой знакомой, и она, откровенно рассматривая меня некоторое время, тоже называет своё имя – Нина.

Я замечаю, что Элька, видя её, напрягается и становится раздражённой, и тут же понимаю, что девушки враждуют между собой.

– Так и кого же ты, Эльвира, присмотрела для Аксиньи? – ещё раз насмешливо спрашивает она.

– А хоть бы и Гришку! – торжествующе говорит моя подруга – или ты против, Нинок?

Я вижу, как Нина бледнеет и непроизвольно подаётся в её сторону.

Часть 2

Ах, значит, вот та самая девица, которая так неровно дышит в сторону этого заносчивого Григория! Больно-то мне сдался этот задавака, он ещё высокомернее того же Андрея!

Я ещё от своего предыдущего романа отойти не успела, а тут Элька меня сватать взялась за какого-то фиг пойми кого! Нет, хватит с меня этих парней!

А девчонки уже встали друг на против друга, и смотрят глаза в глаза. Элькин взгляд насмешливый, Нина же вся пылает праведным гневом.

– Не смей Гришку трогать! – цедит она сквозь зубы.

– А ты что – жена ему или в собственность взяла? – Элька поворачивается к девчонкам – надо спросить у него, а то вдруг он сам того не зная, уже себя окольцевал!

Девчонки дружно смеются, и я понимаю, что Нину здесь не очень любят – вероятно, из-за её холодной, неприступной красоты, ведь этим она выгодно отличается от остальных девчонок.

– Ну, Нинок – с усмешкой заявляет Галинка – ты, конечно, меня извини, но ты теперь в посёлке, увы, не главная красотка. Хоть лопни от злости, но конкуренция у тебя на этот раз серьёзная.

И она кивает на меня. А я понимаю, что этот балаган надо заканчивать, и только собираюсь вступить в диалог, как к нам подходят парни, которые всё это время были не так далеко от нашей кучки девчонок.

– Проблемы, Нинок? – спрашивает один из них – высокий, белокурый, мускулистый парень со шрамом на щеке, который его почему-то наоборот украшает, делая похожим на отважного разбойника.

– Мы сами разберёмся – Нина хмуро смотрит на него.

Парень поворачивается ко мне и целое мгновение смотрит мне прямо в глаза, пока его не окликает один из его друзей:

– Эй, Эд, ты чё там залип?

Блондин словно приходит в себя, отводит взгляд, подходит ко мне и по-хозяйски обнимает за плечи.

– Будем знакомы – говорит он мне – меня зовут Эдуард, и я самый главный в этой тусовке.

– Руку убери – спокойно говорю ему я – то, что ты главный в тусовке ещё не даёт тебе права лапать всех подряд.

– О! – удивлённо тянет он – да ты кусаться умеешь, городская штучка.

– Эдик – насмешливо советует ему Элька – лучше убери руку, а то ведь хуже будет.

Но Эдик совет не воспринимает – он преисполнен чувства собственного превосходства и значимости. К тому же, перед ним стоит Нинок, которая, видимо, очень ему нравится, и ему страсть как охота показать, что он действительно главный в "этой тусовке".

– Ну почему люди с первого раза не понимают-то? – досадливо говорю я, а потом резко и неожиданно хватаю руку нового знакомого и выворачиваю её так, что он громко орёт от боли. Я легонько пинаю его тапочком в ягодицы, и Эдик летит на песок, зарываясь в него лицом.

Да, восемь лет наряду с музыкой ходить ещё и на дзюдо, это тебе не просто так!

Вся толпа молчит, удивлённая увиденным, а потом Элька начинает хихикать, а следом за ней и парни из компании Эдика. Он, словно оглушённый, садится на песок, потирает ладонь, смотрит на меня ошарашенно.

– Так бы сразу и сказала – бубнит негромко.

– Я же тебя по хорошему попросила – говорю ему – потом Элька тебя предупредила, но ты же не послушал.

– Ладно – говорит он – извини. Привык с нашими девками по – простому…

– Со мной этот номер не пройдёт – говорю ему.

Сзади нас раздаётся голос:

– Ну что, Эд, уделала тебя девчонка?

Я понимаю, что это Гриша – это его грубоватый басок, и сейчас он откровенно смеётся над Эдиком. Видимо, он наблюдал всё происходящее с самого начала.

– Да пошли вы все! – говорит Эдик, вставая с песка.

Я вижу, с какой ненавистью он смотрит на Гришу. Ну конечно, ему нравится девушка, а этой девушке нравится Гриша, будешь тут ненавидеть соперника. Ох, уж эта неразделённая любовь! Сколько от тебя бед и страданий, сколько сердец ты разбила!

Нина подходит к Грише и пытается обнять его за талию, всем своим видом показывая остальным, что этот красивый, породистый парень принадлежит только ей. При этом она искоса смотрит на мою реакцию. А мне становится смешно, и чтобы скрыть это, я скидываю шорты с футболкой и бегом несусь окунуться в прохладные воды озера.

А смешно мне от поведения Нинки – она смотрит на Гришу, как преданная собачонка, по его же виду понятно, что он испытывает досаду оттого, что она так ведёт себя. Ведь её попытка обнять его потерпела фиаско – он решительно отстранил её от себя, не давая показательно проявить ей чувство собственности.

Мы с Элькой плескаемся в озере, веселясь и бултыхаясь, потом переворачиваемся на спины и бездумно смотрим в синее, с барашками белых облачков, небо.

Сушимся на пледе, Элька расчёсывает мои волосы, мы болтаем с девчонками обо всём и ни о чём, и так незаметно проносится почти три часа нашего времени.

Сегодня полный расслабон, а уже завтра я должна начать помогать бабушке по хозяйству.

После озера мы идём ко мне обедать. На столе окрошка на бабушкином квасе, лепёшки с сыром и зеленью, холодное мясо, сладкие тарки с брусникой – всё это вызывает невероятное слюноотделение, и мы с Элькой только сейчас понимаем, как проголодались.

– На озере, что ли, были? – спрашивает бабушка, заботливо наливая нам чай из самовара.

Я киваю с полным ртом, а болтушка Элька рассказывает бабушке про то, как я урезонила Эда.

Бабуля недовольно качает головой, а потом говорит:

– Не шарились бы вы по озеру…

– А что, бабуль? – беззаботно спрашиваю я бабушку.

– Так оно не простое, озеро-то – отвечает она – глубокое, в серёдке особенно, и туманы там по утрам нехорошие. Старые-то люди говорят людей много в ём погинуло, в этом озере. Да вот, далеко-то ходить не надо – мать Гришаки, восемь лет только прошло, и тела так и не нашли ведь.

Я вопросительно смотрю на Эльку:

– Гришина мама, что ли?

– Ну да – неохотно тянет подруга – Гришки, того самого… Ему тогда двенадцать было – ребёнок ещё. Она утром пошла на озеро искупаться, и так домой и не вернулась, понимаешь. Ты только с Гришкой не думай заговорить об этом – не любит он вспоминать…

От этой новости мне становится как-то холодно и неуютно, хотя какая мне разница до Гришки. Я задумчиво пью чай, и даже не могу себе представить, что было бы со мной, если бы в двенадцать лет моя мама не вернулась с озера. Встряхиваю головой, чтобы прогнать навязчивые мысли, предлагаю Эльке пойти на сеновал – там сейчас прохладно и сумрачно.

Запах сена пленит и завораживает – душистое, мягкое, оно привлекает к себе и манит провалиться в объятия Морфея. Мы с Элькой падаем в эти объятия, но сон нас не берёт, и мы начинаем снова и снова болтать обо всём подряд, особенно об истории на озере.

– Молодец, подружка – хвалит меня Элька – этот Эд такой задавака, всегда думает, что он лучше всех. Хотя на самом деле самый классный – это, конечно, Гриша.

– Эля, а что у вас за вражда с Нинкой?

– А, с этой пиявкой? – смеётся подруга – просто я терпеть не могу, когда девушка к парню липнет. Ну, должна же быть хоть какая-то гордость, понимаешь! А поскольку я в посёлке самая острая на язык, то постоянно из-за этого над ней прикалываюсь. А она злится. А меня это забавляет, понимаешь? В ней-то чувства юмора ни на грамм нет. Скукотища…

– А мне почему-то показалось, что ты тоже этого Гришку того…

– Чего – того? О, нет-нет! Гришка, конечно, парень славный, но слишком серьёзный и неприступный. Мне надо такого – чтобы было, с кем поржать, понимаешь?

– Так он вроде чувством юмора не обделён?

– Ну это понятно, но всё-таки для меня он слишком серьёзен.

Наболтавшись, мы засыпаем, и во сне я вижу озеро, поглощающее своими водами молодую женщину, пришедшую утром искупаться. Интересно, интересно… Я понимаю, утонуть в реке… Но в озере-то как? Заплыла на самую середину, а выплыть не осталось сил? А может, она специально?

Я просыпаюсь в холодном поту и толкаю подружку в бок. Она сонно смотрит на меня сквозь ресницы и говорит:

– И всё-таки он тебе понравился, ну признайся!

Я досадно, как от назойливого комара, отмахиваюсь от неё и заявляю:

– Не люблю высокомерных парней.

Мы с Элькой расстаёмся только к вечеру, она убегает домой ужинать. Мы договариваемся, что завтра, выполнив всю работу по дому, вечером отправимся на дискотеку в местный клуб. Для меня это будет очень интересно, мне кажется, в отличие от клубов в городе, где толпа народа, шум и долбящая музыка, здесь будет всё намного спокойнее.

После ужина я помогаю бабушке загнать кур и скотину, а потом мы идём за ограду на лавочку, под тень спускающейся из садика черёмухи. Плакучие её ветви прохладно обволакивают мои плечи в лёгком сарафане, а запах пьянит и дурманит голову.

Я приношу скрипку и начинаю тихонько что-то наигрывать. Бабушка восхищённо смотрит на меня – она прекрасно знает о моём таланте, и всем своим соседкам наверняка прожужжала уши о том, что я умудрилась поступить на бюджет в крупную консерваторию Москвы.

Скоро большинство женщин-соседок, уставших за день, переделавших всю домашнюю работу, присоединяются к нам. Я на некоторое время оставляю скрипку и слушаю их неспешные разговоры о текущих делах. Потом одна из старушек затягивает: "На горе колхоз, под горой совхоз, а мне миленький, да задавал вопрос"…

Слушая песню, я опять достаю скрипку и начинаю потихоньку подбирать мелодию. Со скрипкой песня звучит уже несколько по другому, и я ловлю на себе восхищённые взгляды женщин.

Когда песня закончена, одна из соседок спрашивает меня:

– Дорогой, поди, инстрУмент-то?

– Не дороже той радости, которую она дарит людям своим талантом – отвечает ей бабушка вместо меня.

Соседки дружно просят что-нибудь сыграть, и я играю им экспрессивное произведение "Шторм" Вивальди. Играю я с закрытыми глазами – так мне легче слышать и чувствовать то, что делает смычок моего инструмента.

Кроме того, так я лучше чувствую музыку, и имею возможность в полной мере насладиться собственной игрой. Такое ощущение, что музыка сейчас обволакивает и окружает этот небольшой посёлок, плывёт ввысь, в небо, и нет ничего в этой реальности – только я и музыка. Я – творец, и творю так, что птицы на ветках деревьев затихают, и в целом мире наступает тишина.

Когда всё заканчивается, и последние звонкие аккорды проносятся над этим миром, когда инструмент полностью отдал мне то, что я должна была получить, я открываю глаза.

И вижу, что количество слушателей резко возросло – теперь уже и мужчины присоединились к женскому обществу. На меня внимательно смотрят множество пар глаз, все молчат, но когда я убираю скрипку в футляр, раздаётся целый шквал хлопков. Все качают головами, говорят, что в жизни не слышали ничего подобного, хвалят меня, обращаясь к бабушке и восхищаются моей игрой, а она краснеет от удовольствия и гордости.

Мне тоже приятно – я уже имела возможность в Москве выступать на студенческих квартирниках и пару раз подработать в небольшом оркестре, но считаю, что вот это выступление моё сегодня было самым важным. Важным и нужным. В первую очередь потому, что я не могла подвести бабушку.

Проснувшись утром, я обнаруживаю, что ещё очень рано – только шесть утра, но как ни странно, я чувствую себя абсолютно выспавшейся. Спала я так крепко и без снов, что только под утро сквозь сон слышала, что кто-то шебуршится под моим окном. Видимо, во сне я решила, что это бабушкин кот Мурзик, а потому не предала этому значения.

Я отодвинула лёгкую тюль от окна – распахнутые створки выходили в садик, уже наполненный ароматами раннего утра. С удивлением вижу на подоконнике букет дикой малины с огромными красными ягодами, свежими, душистыми.

Беру в руки букет, выглядываю из окна в надежде обнаружить того, кто принёс его сюда, конечно, никого не вижу, и прямо как есть, в ночной сорочке, выхожу к бабушке в горницу.

– Проснулась уже? – удивляется бабуля – чё тебе не спится?

– Хочу искупаться сходить – говорю я.

Бабушка вздыхает, понимая, что меня не остановить – характер у меня всегда отличался упрямством.

– Иди, токмо осторожнее, и пообещай, что на тот берег не поплывёшь. Лес там, чащоба, мало ли чё.

– Ба, а ты ничего не слышала под утро? – я киваю на малину – кто-то принёс и положил мне на подоконник.

Бабушка смеётся и на её лице появляются милые морщинки:

– Ну девка, ты всего один день в деревне прожила, а уже тайного поклонника заимела. Знамо, парень букет принёс.

– Гриша, что ли? – бормочу про себя.

– Нет – решительно качает головой бабушка – Гришака не такой, он подобными глупостями заниматься не станет.

Я целую мою родненькую в щёку, быстро надеваю сарафан и как есть, босиком, бегу на озеро.

Над гладкой, прозрачной поверхностью рваными клочками плавает туман – густой и вязкий. Я с опаской трогаю воду – как молоко парное. И чего бабушка боится? Она всякий раз делает строгое лицо, когда мы с Элькой заговариваем про озеро, и начинает говорить, что там опасно. Чего опасного, объяснить при этом не может.

Я с удовольствием окунаюсь в прохладную воду и плыву, потом переворачиваюсь на спину, вглядываясь в синюю гладь неба, и сама не замечаю, как оказываюсь буквально на середине.

Какая-то шальная мысль не даёт мне покоя, я вдруг понимаю в полной мере пословицу "Запретный плод всегда сладок", и быстрыми бросками доплываю до противоположного берега.

Там действительно густая и прохладная чаща леса – мои голые ступни утопают в росистой траве.

Ух ты, какой огромный кедр растёт недалеко от озера! Я прижимаюсь к дереву и обнимаю его руками, но моего обхвата не хватает, чтобы обнять его целиком. На уровне почти своего лица я вдруг вижу огромное дупло.

Очень надеюсь, что в нём не живёт какой-то опасный зверь – от этой мысли мне становится смешно.

Сначала я не решаюсь туда заглянуть, но любопытство берёт верх, я привстаю на цыпочки и, как в детстве, ухаю в тёмную глубину дупла, изображая филина.

Ничего не происходит. Дупло огромное, но звук словно отталкивается от чего-то и как будто "выпрыгивает" наружу.

И тут я вижу, что в дупле что-то лежит – что-то тускло блестящее и непонятное.

Протягиваю руку, нащупываю нечто мягкое и скользкое, сначала отдёргиваю в страхе – неужели змея? Потом понимаю, что если бы это была змея, то последовала бы хоть какая-то реакция от неё.

Опять толкаю руку в дупло и с недоумением вытаскиваю что-то, завёрнутое в плотный полиэтилен.

Часть 3

Я всегда была любопытна по характеру, впрочем, любая женщина, я думаю – существо любопытное. В голове промелькнула мысль, что не стоило делать это одной – засуну-ка я обратно эту странную находку и поплыву к своему берегу, а позже расскажу обо всём Эльке и мы вместе вернёмся сюда.

Но – любопытство взяло верх, и я сама не заметила, как развернула полиэтилен. Итак, это одежда, как ни странно, очень хорошо сохранившаяся, потому что была завёрнута, но видно, что несовременная, немодная – такое носили лет десять назад. Юбка в цветок по розовому полю, кофтёнка полупрозрачная со сборкой на талии и по рукавам и мокасины белого цвета с голубыми полосками, вернее, один из них – левый. Второго, правого, в полиэтилене не было. Я заглянула в дупло ещё раз и больше ничего там не обнаружила.

Усевшись около этих вещей, стала думать. Кто засунул их туда? И зачем? В итоге я пришла к выводу, что где-то здесь недалеко бесилась молодёжь и, скорее всего, это был простой розыгрыш, например, парни спрятали одежду девушки, чтобы повеселиться, и в итоге не отдали её владелице.

Всё-таки, что бы это ни было, я решила вернуть всё на место, так же плотно завернув в упаковку.

На том берегу, где остался мой сарафан и полотенце, стоял Григорий с удочкой. Посмотрел на меня с интересом, степенно кивнул головой и сказал:

– Ты вчера устроила нашим деревенским концерт? Отец слушал тебя, потом сказал, что ты манипулируешь народом с помощью скрипки так, как это делает факир, завораживая змею своей игрой.

– Я не манипулирую – поморщилась я – просто скрипку невозможно не полюбить. Особенно когда слышишь вживую в первый раз.

– Я не хотел тебя обидеть – произнёс он и подошёл ко мне так близко, что я почувствовала его дыхание на своей щеке.

Я опустила голову и чувствовала, как он смотрит на меня сверху вниз. Щёки мои вспыхнули, дыхание стало частым и прерывистым, я вдруг поняла, что близость этого парня волнует меня сильнее, чем я того бы хотела. Он нарушал мои личные границы, но я была совсем не против этого!

Он, кажется, понимал моё состояние, и мне казалось, что он хочет рассмеяться сейчас – я так же легко, как любая из девушек, шла в расставленные им силки.

Ну уж нет! Я ещё не отошла от Андрея, а тут такое! Я чуть отпрянула назад, стараясь отстраниться от близости его тела, его дыхания.

Он же, словно чувствуя, что я отдаляюсь от него, осторожно взял меня своей сильной рукой за запястье, и приблизил ладонь к своим губам.

Повернув кисть к себе ладошкой, осторожно поцеловал её, потом коснулся пальцев и произнёс:

– Такие пальчики, как у тебя, просто созданы для скрипки…

Его поцелуи на моей руке горели и обжигали огнём не только эту руку, но и сердце. Меня охватила паника – я не должна позволять себе ничего подобного, не должна!

Он словно почувствовал моё состояние, и отстранившись, вдруг сказал резко:

– Аксинья, у меня к тебе будет просьба…

Я хотела было сказать ему, что всё, что угодно…но вовремя опомнилась.

Подняла глаза, осмелившись наконец встретить его взгляд, который стал вдруг непроницаемым и спросила:

– Что именно?

– Сыграй как-нибудь – помедлив, ответил он – только для меня одного…

Моё сердце забилось ещё сильнее. Не зная, что сказать, я просто смотрела на него и думала – а серьёзно ли он сейчас это говорит? Ему действительно настолько важно, чтобы я сыграла для него?

– Хорошо – кивнула головой, облизнув пересохшие губы – я сыграю для тебя…как-нибудь потом… А сейчас извини, мне нужно идти.

И пошла быстрым шагом, дальше, дальше от него, только лишь бы он не увидел моего состояния волнения от того, что он находится рядом со мной.

Когда я пришла домой, бабушка уже встревоженно выглядывала из-за калитки.

– Аксютка, ну где ты пропала? – спросила она – я уже завтрак сварганила, а тебя всё нет и нет.

– Ба, я плавала – оправдывалась я – задумалась, потом обсыхала. Время быстро пролетает, когда плаваешь.

– На тот берег хоть не заплывала? – она подозрительно уставилась на меня.

Я мотнула головой и опустила голову.

Бабушка налила мне прохладного молочка, на столе уже красовалась горка свежей клубники в вазочке, овсянка на молоке, нарезанная грудинка, выпечка. Я вдруг ощутила страшный голод – да уж, водичка отнимает много сил!

– У тебя щёки горят – сказала вдруг бабушка – уж не простыла ли в воде?

– Неа – ответила я, прекрасно понимая, почему горят щёки – от встречи с Гришей, от которой я ещё не отошла. Подойдя к старенькому трюмо, увидела, что лицо моё действительно пылает. Приложила к щеке прохладную кружку с молоком.

Бабушка пристально смотрела на меня некоторое время.

– Ба, а почему вы все так боитесь того берега? – спросила я у неё – там же, насколько я знаю, тоже деревня есть.

– Есть – произнесла она – но через лес. А лес тот…Нехороший он, девочка. Я не знаю, почему, старики так говорили, те, кто постарее меня ещё будет, понимаешь.

– Так может, они чего преувеличили?

– Стариков, внуча, завсегда слушать надобно – они плохого не посоветуют. Люди, говорят, там пропадали, в лесу ентом. Вон, возьми Гришакину мамку…

– Ба, но ты же говорила, что она утонула?

– Утонула, и скорее всего, в том месте, которое ближе к тому берегу. И озеро это опасное – потому и говорю, не плескались бы вы в ём сильно…

Я не стала спорить с бабулей – в конце-концов, это бесполезно, она останется при своём мнении, но при этом будет думать, что я хочу её ослушаться и станет переживать за меня всякий раз, когда я куда-нибудь ухожу.

Потому я согласно киваю, старательно делая вид, что собираюсь следовать её советам.

Целый день я тружусь, помогая бабуле с огородом, хозяйством, скотиной. После обеда вывожу двух небольших козочек и козлика на луг напротив дома и сама с удовольствием плюхаюсь в высокую траву.

Какие ароматы вокруг! Господи, дай мне таланта создать про это произведение! Чтобы через музыку передать запах этих ароматов. Интересно, возможно ли это?

И как можно назвать подобное произведение? "Разнотравье"?! Да, самое то название! Но скорее всего меня уже опередили – в 1723 году, когда Вивальди написал свой знаменитый цикл "Времена года", вторым концертом которого стало "Лето".

Пожалуй, мне до Вивальди, как до луны пешком… Где взять такую громадную массу таланта?

Я думаю обо всём этом, посасывая какую-то травинку и, совершенно погрузившись в себя, не слышу осторожных шагов.

Когда неизвестный приближается, я вздрагиваю, встаю, нервно поправляя сарафан и с удивлением смотрю на подошедшего Эда.

– Тьфу, напугал! – сержусь больше для показушности, так как губы сами растягиваются в улыбку при виде его растерянно-испуганного лица.

– Прости! – говорит он – я не думал, что ты прямо так задумалась сильно. Что-то случилось?

– Нет – пожимаю плечом – просто думала о Вивальди.

– О ком? – спрашивает он.

Некоторое время я думаю, расхохотаться или нет, а потом машу рукой:

– Ладно, проехали. Ты чего тут?

– Да я пришёл спросить – он переминается с ноги на ногу – тебе…это…малина-то понравилась?

– Так это ты? – спрашиваю его, понимая, что букет, найденный на подоконнике, его рук дело – но зачем?

Я, честно сказать, немного разочарована – где-то в глубине души я всё-таки надеялась, что это Гриша. Но навряд ли всё же… Ведь он совсем не производит впечатление романтика…

– Да я… – мнётся Эд, и я вижу, как уши его краснеют – я в качестве извинений… Ну за тот случай, на пляже…

Я звонко чмокаю его в щёку, от чего он смущается ещё больше, и говорю:

– Малина обалденно вкусная и душистая, так что спасибо.

Он не ожидает моей такой реакции и радостно-глуповато улыбается.

– Я рад – говорит наконец – а ты на "прыгалки" сегодня придёшь?

"Прыгалками" они называют дискотеку в местном клубе.

– Приду – улыбаюсь я – вместе с Элькой.

– Тогда до встречи? – уточняет он, и вдруг тянет мне свою скульптурно-красивую руку – мир?

– Мир – говорю я и тяну свою в ответ.

День за заботами пролетает очень быстро и под вечер я спрашиваю у бабушки разрешения пойти в клуб. Она, конечно, немного недовольна, но бурчит:

– Ты ж девка взрослая уже – девятнадцать лет, пачпорт имеешь, что же мне, держать тебя что ли?

Я целую её в щёку и ухожу в комнату собираться. Что же выбрать? Ну уж точно не вечернее платье, да я сюда ничего такого и не брала. Останавливаю свой выбор на голубых, обтягивающих джинсах, белом топе с коротким рукавом, между джинсами и топом остаётся еле видная полоска голого тела, этот топ нравится мне за удобство и своё не слишком уж откровенное декольте. На ноги надеваю белые босоножки на высокой платформе с золотистым узором, в уши – кольца-серьги, волосы собираю в высокий хвост. С собой на всякий случай беру белую сумочку, маленькую и удобную, для ключей, денег и всяких женских мелочей. Она носится через плечо и вообще не создаёт никаких неудобств.

Элька застаёт меня за тем, что я осторожно наношу на мочки ушей и в область запястий свой любимый Diptyque Orpheon. Она с восторгом смотрит на меня и говорит, что я просто бесподобна.

– Фигура у тебя, как у модели! – восхищённо выдыхает она.

– Ростом не вышла – морщусь я – зато твоя фигурка – вылитая Мэрилин Монро.

И действительно, подруга моя страсть как хороша. Да, тоже невысоко роста, но с очень женственной, привлекательной фигуркой – тонюсенькая талия, женственные бёдра и грудь почти четвёртого размера.

Элька прекрасно знает, что красива и подчёркивает это изо всех сил. Вот и сейчас на ней обтягивающая кофточка с глубоким вырезом впереди и на спине и короткая юбчонка-трапеция из джинсы с "рваным" подолом. На ногах – удобные сандалии, в руках – сумочка чёрного цвета.

Она тянет носом.

– Блин, Аксютка, какой аромат!

И просительно смотрит на меня. Я, понимая, что она хочет тоже благоухать, смеюсь и говорю, что ей подойдёт другой. И достаю из комода Dolce Rose- как раз тот аромат, который сейчас как нельзя лучше подойдёт для её.

Смеясь, мы выходим из дома, провожаемые бабушкой, которая смотрит на нас с лёгкой грустинкой…

Поселковый клуб сверкает всеми цветами радуги снаружи и изнутри. Молодёжи в посёлке много, иногда приезжают и из соседнего – повидаться с друзьями, вместе повеселиться. Есть в клубе и небольшой бар, где продают примитивные и не очень дорогие напитки.

Туда мы с Элькой и заходим сначала. Садимся за барную стойку, я вижу, с каким интересом посматривает на меня бармен, а поскольку Элька всех знает, она представляет меня этому славному парню с длинными светлыми волосами, которого зовут Андрей. О, Боже, неужели это имя теперь всегда будет преследовать меня! Когда Андрей отходит, Элька шепчет мне, стараясь прорваться сквозь грохот музыки, что Андрей – сын хозяина клуба, очень перспективный.

Задумка хозяина клуба и бара была интересной – он сделал бар по типу теплицы – отсеки потолка из толстого стекла открываются и закрываются с помощью пульта, из-за этой удобной системы воздуха в помещении более, чем достаточно, для того, чтобы можно было куrить.

Я заказываю мартини и, несмотря на протесты подруги, оплачиваю сама, объясняя тем, что за приезд ещё не "проставлялась". Элька достаёт sигареты и с удовольствием затягивается, размышляя о том, что это действительно своеобразное удовольствие – куrить. Я не спорю, но сама с этим не дружу и не увлекаюсь.

То и дело к Эльке подходят знакомые парни, с некоторыми она целуется в щёки и с удовольствием всем представляет меня. В глазах многих из них я вижу вспышку мужского интереса, многие пытаются присоединиться к нашей маленькой компании, но Элька никому не даёт надолго задержаться рядом – мы с ней до сих пор не можем наболтаться как следует.

Потом мы идём на танцпол, и танцуем самозабвенно и отвязно, так, как кажется, никогда не танцевали раньше.

Потом опять возвращаемся к стойке, садимся на свои места и Элька благодарно кивает Андрею – он держал эти места для нас, пока мы танцевали.

Внезапно перед нами появляется два коктейля в высоких бокалах. Андрей наклоняется к нам и говорит, стараясь перекричать музыку:

– Для самой красивой девушки в этом зале, осветившей своим появлением наш скромный посёлок – он смотрит на меня, а потом переводит взгляд на Эльку – и для её не менее прекрасной подруги.

Мы смеёмся и благодарим Андрея – мне приятно такое внимание, а Элька, радуясь за меня, наклоняется и говорит мне:

– Ну, дорогая, ты имеешь успех!

Я машу рукой – мне не совсем удобно, я не привыкла к подобному вниманию, наверное потому, что по меркам Москвы и Тулы я самая обыкновенная девчонка, а вот по меркам этого посёлка – просто звезда.

Уставшая, напрыгавшаяся публика требует отдыха и ди-джей включает "медляк". Я сама не понимаю, как рядом вдруг появляется Гриша, он словно возникает из ниоткуда. Бросив своё простое "Привет" спрашивает меня:

– Потанцуешь со мной?

Я вдруг представляю, как мне будет невыносима его близость – до боли, до жара во всём теле невыносима, я сейчас уже опять чувствую, как вспыхивают щёки, а потому говорю ему:

– Извини, Гриша, я не танцую "медляки".

Он непонимающе смотрит на меня, я знаю, что он испытывает сейчас – его гордость уязвлена, вероятно, я первая девушка, которая посмела отказать ему. Потом молча отходит. Мы с Элькой видим, как его тут же оккупирует Нина, и он, со скучающим лицом, идёт танцевать "медляк" с ней.

– Ты что, дура? – спрашивает меня подружка – ты почему не пошла танцевать с ним? Он же нравится тебе, я вижу.

– Эль – говорю я подруге – не надо. Я ещё от расставания с Андреем не отошла, а ты мне Гришу пытаешься подсунуть.

Слава Богу, она ничего не знает про встречу на озере!

После "медляка" мы вдруг слышим звуки Despacito и, с удовлетворёнными, восторженными криками бежим на танцпол. Вдруг я чувствую, что меня перехватывают чьи-то крепкие мужские руки. Это Эд. Глядя мне в глаза, он вдруг говорит:

– Почему-то я стопроцентно уверен, что ты, красавица, умеешь танцевать ча-ча-ча.

– Но это скорее бачата – возражаю ему я.

– Неважно – он тянет меня за руку – другого такого танцора, как я в этой области, здесь ты точно не найдёшь. Но проявить мне свои таланты не с кем – девки наши не умеют.

Года три назад мы с родителями отдыхали в Аргентине. Отдых был немного скучноватым и, от нечего делать, я пошла на уроки бачаты и сальсы. Преподавал их молодой парень, в облике которого было что-то женственное, что вызывало сомнения в правильности его гендерной принадлежности. Но учил он на совесть, в результате чего за три недели я научилась всем изысканным движениям в этих танцах. Но вот откуда Эд, этот деревенский парнишка, научился так танцевать?

Сейчас я просто отдалась в руки своего партнёра, который умело вёл меня сквозь любимую музыку. Я чувствовала его настроение и то, каким будет следующее движение, а потому мы с ним сейчас представляли необычно союзный тандем.

– Эд – спрашиваю его, двигая под музыку пятой точкой – ты где так танцевать научился?

– Я же в городе жил, пока поступал, то-сё, потом учился в техникуме. У студентов денег немного, сильно никуда не ходили, было скучно. Но вот в техникуме преподавали танцы – ну, я и пошёл от нечего делать, по вечерам. Там учили танцевать ча-ча-ча, а поскольку ходило множество таких же скучающих девчонок и парней, то мы вошли во вкус и в парах вот так учились танцевать. Весело было…

Я и сама не заметила, как все остальные расступились, образовав круг, и мы остались единственной парой в этом круге. Вокруг слышались восторженные крики, свист и хлопки. Закончили мы очень позитивно – Эд держал моё бедро, а я откинулась назад, прогнувшись в талии как можно ниже и глубже.

Зал потонул в аплодисментах и одобрительных выкриках. Где-то я увидела недовольное лицо Нины, мелькнувшее среди других лиц, вокруг меня все сыпали комплиментами, Элька смотрела на меня во все глаза, удивлённо заявляя, что буквально за два дня я стала звездой посёлка, а мне хотелось одного – выйти на воздух.

По дороге меня перехватил Гриша.

– Талантливый человек талантлив во всё? – утвердительно произнёс он, и дальше, уже укоризненно – а с ним пошла танцевать.

– Но это же не "медляк" – нашлась я.

Я отошла подальше от входа в клуб, и опёрлась о кирпичную стену. Да, начало отдыха мне определённо нравилось. Тем более, я практически выбросила из головы мысли об Андрее. Задумавшись, я не заметила, как ко мне подошли трое.

Повернув голову, увидела, что рядом, за спиной Нины, болтаются двое крепких, коренастых девчонок в спортивных костюмах.

– Поговорим? – спросила меня Нина и показала глазами за угол здания.

Часть 4

Я не боялась её совершенно – наоборот, мне было смешно наблюдать за тем, как она старается напугать меня количеством своих "подпевал" за спиной. Ну конечно, ведь она видела, как я расправилась с Эдом, и не сомневалась, что с ней одной сделаю то же самое.

А вот если их будет несколько…

Тогда, возможно, мои поджилки затрясутся от страха, и я позорно сбегу с дискотеки, теряя тапки. Но я смотрела на них насмешливо, сложив руки на груди, и всем своим видом давала понять, что нисколько их не боюсь.

"Подпевалы" растерялись, переглянулись между собой, а потом уставились на Нинку. Ну, конечно, скорее всего она напела им про то, что в одиночку я с парнем, может быть, и справилась, но вот с ними тремя…

А я вела себя совершенно не так, как они ожидали, и видела, что это очень сильно бесит Нину.

– Ну, пошли! – сказала я, отрываясь от стены, и первая направилась за угол клуба. Они в нерешительности остановились. Я обернулась – ну что же вы? Пойдёмте! Или…ты передумала, Нина?

Они двинулись следом. Я спиной чувствовала их агрессию, но прекрасно понимала, что сейчас, вот так предательски, из-за спины, они нападать не будут.

Интересно, эти "подпевалы" знают, из-за чего Нина точит на меня зубы, или нет? Наверняка она им поведала, что я пытаюсь отбить у неё парня, и эти две кумушки, не выясняя подробностей, тут же согласились ей помочь "решить проблему".

– Ну? – спрашиваю её – ты поговорить хотела? Говори.

Она подходит ко мне совсем близко, и глядя в глаза, заявляет:

– Отстань от Гриши, Аксинья!

Меня разбирает смех, и я закатываюсь весело и звонко, ещё и потому, что вижу их обалдевшие от моей реакции лица.

– Нина, а Нин, а с чего ты решила, что я к нему пристаю? Это первое. Второе – а кто ты ему такая, чтобы не разрешать общаться с теми, с кем он хочет?

– Я его девушка! – злобно рычит она, надвигаясь на меня всё ближе.

– А он об этом знает? – смотрю ей прямо в глаза, вижу, что она старательно отводит взгляд. Мельком замечаю, что её "подпевалы" удивлённо переглядываются между собой – так может позовём его и спросим, его ли ты девушка, а то что-то этот вопрос не только у меня вызывает сомнения.

– По-хорошему прошу – отстань – повторяет она, старательно выговаривая слова, словно хочет меня ими припечатать – мой он, понимаешь?!

– Слушай, Нина, ты совсем от любви башку потеряла? – спрашиваю я – пословицу знаешь такую: "Насильно мил не будешь"? Может, ты ему предоставишь тоже право выбора? Хотя, что я тебя тут лечу? Бесполезно это. Но скажу так – мне Григорий неинтересен и не нужен, понимаешь. Я ещё от одного романа не отошла, чтобы очертя голову, кинуться в другой. Так что успокойся и переведи дух!

– А что это тогда на озере было сегодня утром?! – спрашивает она, и я, глядя в её пустые, непроницаемые глаза, вдруг понимаю, что она просто одержима Гришей. Это же совершенно ненормально!

– Так ты следишь за ним, что ли? – хохотнула я – я перед тобой отчитываться за свои поступки не обязана – ты мне никто. Но хочу задать тебе один вопрос – а что ты будешь делать, если Гриша найдёт себе другую? Будешь уничтожать соперниц?

– Это. Не твоё. Дело. Тебе было бы лучше убраться отсюда, пока не поздно – печатает она слова и легонько толкает меня в плечо.

Но ей это плохо удаётся – я хватаю её за запястье и с силой сдавливаю, начиная поднимать вверх.

Побледневшие "подпевалы" бросаются в мою сторону, но я останавливаю их движением свободной руки.

– Подойдёте ближе – сломаю ей руку. Это достаточно просто. А потом скажу, что это была самооборона, как-никак, трое на одну…

Они в нерешительности останавливаются, не зная, что делать дальше. Я даже не заметила, как вокруг нас собирается перешёптывающаяся толпа, ага, вот и Гриша спешит.

Толкаю Нину в его сторону и громко говорю:

– Гриша, урезонь свою невесту, а то она разборки тут затеяла – поворачиваюсь в сторону "подпевал" – ещё раз увижу вас рядом с собой – церемониться не стану.

И ухожу к Эльке, которая уже спешит мне навстречу, вид у неё встревоженный и серьёзный.

Слышу голос Гриши, обращённый к Нинке:

– Ты что здесь устроила? С ума сошла! Я же тебе говорил – не таскайся за мной! Не по нраву ты мне, Нинка!

Он уходит, следом за ним, охая, уходит и Нина, видимо, она всё-таки надеется всё ещё завоевать его благорасположение.

– Весь вечер испортила – бормочу я, подходя к подруге.

– С тобой всё в порядке? – спрашивает она – кошмар! Тебя на минуту оставить нельзя!

– Она меня на разговор вызвала с двумя своими…подопечными…

– Да эти девки из соседнего посёлка, иногда трутся здесь, у них там парней мало, вот они сюда и приезжают.

– Эта Нинка просто одержима Гришей! – говорю я Эльке – больная прямо…

– Это точно – соглашается подруга – она уже несколько лет за ним бегает, но он что-то на неё никак, хотя она у нас считается первой красавицей.

– Разве ж в красоте только дело?

– Аксютка, это же посёлок – оправдывается подруга – здесь как мыслит молодёжь, которая в города не поуезжала – баба должна быть работящей, хозяйственной и красивой. Видала, у нас парней страшных практически нет, ну вот все хотят красивых наследников, потому первое качество здесь для успешного замужества – красота.

– Ага – говорю я – только я смотрю, ни парни, ни девки сильно здесь с этим не торопятся…

– Нууу – тянет подружка – у нас сначала стремятся на ноги встать, родители, как в прежние времена, сначала стараются для сыновей избу, например, срубить, чтобы было куда жену привести, а уже потом и жениться можно… Как-то так… А до этого времени молодёжь старается нагуляться, чтобы потом…гм…не бегать.

Мне уже не хочется возвращаться в клуб, и мы решаем пойти домой. На перекрёстке расходимся – она в свою сторону, я – в свою. Бабушка уже спит, и я осторожно пробираюсь в комнату.

Окна открыты в сад, где-то мяукают коты, вот прокукарекал петух, – в такое-то время! – сонно промычала корова, за окном что-то прошелестело. Я отодвинула шторку и в меня упёрлись блестящие глаза. Я смеюсь от того, что это стало неожиданностью, и сначала я перепугалась. Кот Мурзик вернулся со своих важных дел, и видимо, решил попасть в дом именно через моё окошко. Он устраивается у меня в ногах, откинув пушистый хвост и сладко мурчит, от чего я засыпаю тут же.

Утром я поднимаюсь опять необычайно рано. На учёбу я так не вставала – еле-еле могла стащить себя с постели, а тут – ни свет, ни заря…Видимо, влияет свежий воздух и экологически чистое питание. Странно, но следы вчерашних возлияний тоже отсутствуют.

Мы с бабулей завтракаем, а потом я помогаю ей с огородом и домашними делами, управляюсь со скотиной и птицами, и к одиннадцати часам утра большинство дел сделано. Солнце начинает жарить так, что в огороде становится невыносимо.

Прошу у бабушки разрешения пойти на кладбище – навестить деда, не знаю, почему не сделала этого по приезду.