Читать онлайн Чудесное избавление

Задание редакции казалось довольно простым: написать статью о самородке из глубинки, наделённым целительским даром невероятной силы. О чудесах его исцелений написано было немало, а о самом целителе сообщения были самые противоречивые.

Кто он на самом деле: носитель особого дара Божьего или очень ловкий проходимец?

В иных информационных источниках чудеса его исцелений приписывались эффекту плацебо, когда исцеление даётся исключительно по безграничности слепой и глупой вере тех, кто был одурачен необразованным фокусником, объявившим себя целителем. При этом давались ссылки на мнение маститых учёных, не признающих достоверность результатов, не имеющих строгих научных обоснований.

В других информационных источниках говорилось об отсутствии саморекламы со стороны целителя, о полном его равнодушии к имиджмейкерству, к погоне за прославлению его дара, о чурании им всяческих похвал, о суровом аскетизме его быта.

С таким заданием, не требующим глубоких медицинских познаний, могла бы справиться и молоденькая, обаятельного вида журналисточка, но выбор главного редактора отчего-то пал на маститого Фёдора Парфёновича Поречного, имеющего опыт работы в спецслужбах и солидные связи с их руководством.

Даже к самым простеньким заданиям Фёдор Парфёнович готовился всегда очень обстоятельно. Он заново перечитал всё, что было написано о таинственном целителе из народа. Из этих разрозненных сообщений складывалось предположение о том, что секрет целительства Пафнутия Никодимовича Селина кроется в его невероятно обострённых восприятиях всеми видами чувств: слуха, зрения, обоняния, осязания, вкуса и интуиции, усиленных умением управлять силами взаимодействия духа и тела между собою.

Глава 1. С самого раннего детства

Как разгадать человека?

Известно, что все основные структуры, составляющие каркас человеческого характера, формируются ближе к школьному возрасту. В самом раннем школьном возрасте они проступают вполне рельефно, обозначая своего рода «кочерыжку». С годами они обрастают множеством оболочек, подобных капустным листьям. Так формируется приспособленность к тем условиям выживания, в которые судьба заталкивает человека. Сквозь эти «капустные листья» «кочерыжка» уже не просматривается, а угадать её – это задача не для простого ума.

Фёдор Парфёнович начал исследование характера загадочного целителя с опроса тех, кто знал его в пору раннего школьного детства. Из разброса самых разных и противоречивых суждений складывалась картина полукомичная. Мальчик рос «недотёпой». Он не был лидером общественного мнения, отличником учёбы, заводилой в компаниях сверстников. Обыкновенный «серенький середнячок». Он часто «уходил в себя», достигая очень глубоких уровней погружения. Со стороны казалось, будто он чутко вслушивается во что-то в своём внутреннем мире, всматривается, внюхивается, осязает, проверяет на вкус и изо всех этих впечатлений угадывает события, которым только предстоит случиться. Иногда он сообщал о том, чему предстоит случиться, тем или иным людям, которых те события коснутся. Получалось чудно и глупо, но лишь до той поры, пока его предвидение не сбывалось.

С таким багажом предварительных сведений уже было о чём говорить с постаревшим Пафнутием Никодимовичем. Эти сведения могли помочь Фёдору Парфёновичу приблизиться к пониманию феномена целительства этого лекаря из глубинки.

Глава 2. Бесценный дар или тяжкий крест?

Попасть на беседу с целителем оказалось очень непросто. Перед его избушкой раскинулся целый палаточный городок несчастных страждущих. С раннего утра до позднего вечера плотным потоком проходили через его приём посетители. Прохождение регулировал суровый, медведеподобный мужик, выделенный местными жителями для помощи в ведении домашнего хозяйства престарелому целителю.

Когда Фёдором Парфёновичем стало овладевать сомнение в возможности попасть на приём к целителю, организатор потока страждущих неожиданно выкрикнул его имя:

«Поречный Фёдор Парфёнович! Заходи!»

Фёдор Парфёнович поспешно вошёл в избушку. Тесный, щелястый коридорчик, единственная комнатушка в два окна, русская печь в полкомнаты, широкий стол с лавочками с каждой стороны, накрытый белой домотканной скатертью. В красном углу – иконка «Умиление» с горящей лампадкой под нею. За столом – сухонький старичок с молодыми синими глазами.

Целитель не стал дожидаться вопросов от посетителя, а сразу стал отвечать на вопросы, которые громоздились в голове у Фёдора Парфёновича. Это была исповедь человека, измученного своим нечеловечески тяжким даром, но не ропчущим, а смиренно и стоически несущим этот тяжёлый крест.

В чём «секрет» его дара?

Нутик не сразу понял, как можно использовать небывалую силу своих чрезмерно обострённых восприятий. Многие слышали фразу: «Дух сильнее тела». Но не многие овладели её сакральной силой. Ещё ребёнком Нутик сильно простудился, метался в жару, терял сознание, бредил. Когда сознание вернулось ему на короткое время, он ухватился ослабевшими ручонками за его зыбкий краешек и взмолился: «Матушка Богородица! Помилуй и спаси меня грешного!»

И чудо произошло.

Исцеление случилось неожиданно быстро, будто по волшебству. После этого было ещё много подобных опытов, по мере накопления которых Нутик научился с недоступной обычным людям яркостью визуализировать желаемые результаты, переполняясь эмоциями успеха. И успех наступал.

Затем Нутику случилось применить свои целительские способности к товарищу, получившему тяжёлые травмы от падения с крутого обрыва. Это стало местной сенсацией. К нему стали обращаться знакомые, страдающие от различный недомоганий, потом – знакомые знакомых и вот теперь он уже многие годы только тем, в основном, и занят, что принимает страждущих от болезней и исцеляет их своим даром.

А как же иначе?

Можешь помочь людям – помогай!

Через усталость, через силу.

Статья Фёдора Парфёновича произвела сильное впечатление на читателей.

Но «непробиваемые» оппоненты не унимаются. Их подозрительность сильнее всяких фактов, неверие в бескорыстное служение добру в их душах неистребимо.

Бог им судья.

Глава 1. Нехороший «чёрный господин»

Аника «попал в плен» в бессознательном состоянии.

Но, кому это докажешь?

Кто поверит?

А произошло это так:

Аника зашёл в «Рюмочную» по делу: ему хотелось за рюмкой вина докопаться до истины в вопросе о том, отчего все женщины такие стервы? На трезвую голову эта истина его уму не давалась.

После третьей рюмки его мысли «созрели» для серьёзных раздумий и именно в этот момент к его столику подошёл незнакомый господин в длинном чёрном плаще какого-то старинного покроя и сходу заявил:

– Мне известна тайна женской стервозности и я могу тебе её открыть.

– Неужели я мыслил вслух? Я такого прежде за собой не замечал… – тревожно подумал Аника и подозрительно уставился на «чёрного господина».

– Нет, Аникей, ты мыслил молча, но мы случайно оказались с тобой на одной волне. Получилось так же, как обычно это случается, когда кто-то мысленно поёт какую-нибудь песню, а другой, попав с ним на одну волну, начинает подпевать ему вслух с того самого же самого места.

– А откуда Вам известно моё имя? – ещё более насторожился Аника.

«Чёрный господин» не внушал ему ни доверия, ни симпатии. Было в нём что-то плохое, чуждое Аникиной душе. Одни глаза «чёрного господина» чего стоили: маленькие, глубоко сидящие под густыми нависающими бровями, они были подобны затаившимся в тёмных норках коварным ядовитым тварям, выжидающим момента для нанесения разящего укуса.

«Фу, какая гадость!»

Но то, что «чёрный господин» стал говорить о проклятой женской стервозности, было настоящим откровением! Аника невольно заслушался, завороженно глядя на необычную манеру произнесения звуков этим диковинным господином. Было что-то иностранное в его выстраивании звуков этими узкими, широкими губами, обнажающими на короткие мгновения бледные верхние дёсны и крупные «лошадиные» зубы. Узкие чёрные усики этого господина ещё более усиливали его «иноземность», а его чёрная «козлиная» бородка порождала сравнение «чёрного господина с… чёртом.

Позднее пробуждение.

Тупая головная боль, мешающая даже открыть глаза.

«Сколько же я вчера выпил?» – попытался вспомнить Аника.

Ответ на этот вопрос он увидел на обеденном столе.

«Четыре бутылки вина?! На одного?!!»

Одна бутылка оказалась наполовину полной (или наполовину пустой?).

Приложившись к её горлышку, Аника начал жадно глотать вино. Через время он почувствовал, что головная боль утихает и память просветляется.

«Оказывается, пили вдвоём (это уже лучше). Вот и два стакана на столе».

«Вспомнить бы ещё, с кем?»

«С „чёрным господином“?! (Это уже хуже)».

Он и принёс вино, он и подливал его в стакан Анике, открывая ему всё новые и новые невероятные истины. А Аника завороженно слушал.

«Как же этот «чёрный господин» называл себя?

Иннокентий! Иннокентий Дормидонтович!!»

В новом проблеске памяти Анике вспомнился неожиданно страшный поворот в их разговоре:

– Ты «Библию» читал? Ту, что именуют «Новым Заветом»?

– Читал.

– Ну и как?

– Проникся и уверовал.

– Экий же ты дурак!

– Это ещё почему? – обиделся Аника.

– Да потому, что там всё самое главное перевёрнуто с ног на голову! Мы-то знаем, что окончательная победа будет не за ними, а за нами!

– За вами – это за кем? Вы что, служите сатане???

Иннокентий Дормидонтович поднялся во весь рост и расхохотался такими страшными раскатами, что Аника оцепенел от ужаса и впал в сомнамбулизм.

Теперь он пытается вспомнить, что вслед за этим произошло, но вспоминает лишь непроглядный мрак.

Глава 2. Во власти пленительного обмана

Весь день Аника провёл в тревоге. Его знобило, он впадал то в прострацию, то в безотчётный страх. Ему казалось, что вчера, находясь в бессознательном состоянии, вызванном громоподобным хохотом нехорошего человека (не чёрта ли?), он совершил что-то жуткое и непоправимое.

Аника зарёкся впредь встречаться с Иннокентием Дормидонтовичем и решил обходить его за версту. На этом ему следовало бы и успокоиться, но успокоение не приходило.

И вот настала ночь.

Измученная кипением тяжких переживаний и неясных страхов душа критически нуждалась в отдыхе, но сна не было. Только ближе к полуночи Аника забылся в тревожной полудрёме, но ровно в полночь его разбудил звонок в дверь. Полусонный, ничего не соображая, Аника открыл дверь в квартиру и застыл от суеверного ужаса: на пороге стоял… Иннокентий Дормидонтович.

– Чур меня! – попятился Аника, хотел перекреститься, но рука его безжизненно обвисла вдоль тела.