Читать онлайн Злые и Виновные

Пролог

«Эскапизм – стремление личности уйти от действительности в мир иллюзий, фантазии».

Толковый словарь иностранных слов Л. П. Крысина,1998.

Мистер Маккенна обладал незаурядным ростом, выделяющим его среди всех прочих – шесть футов и четыре дюйма, и это было, пожалуй, единственным подарком, оставленным маленькому Кирку его родителями. Семья беженцев из Ирландии, состоящая из женщины, мужчины, восьмилетнего сына и годовалой дочки на руках у полоумной старухи, решила отправиться за океан, в Штаты, ради поисков спокойной и благополучной жизни. Увы, но кроме проржавевшего автофургона, макарон с сыром и бесконечных банок от пива, вкупе с просроченными счетами, она так ничего и не смогла обрести. Земля свободных очень быстро дала понять молодому ирландцу, что полагаться он может только на себя и такой простой урок Кирк усвоил очень быстро. Долгие годы упорного труда, прилежной учебы в стенах школы и жестоких драк за её стенами позволили ему войти во взрослую жизнь со степенью бакалавра и не очень симпатичным профилем. Все пророчили невероятную карьеру столь упорному молодому человеку, но за год до выпуска его сестра попала в аварию. Школьная вечеринка, запрещённые вещества, крутые мальчики на родительских тачках – знакомая картина, не так ли? И все всегда знают, к чему это приведет, но разве это важно, когда ты подросток? Пошёл уже третий год, а Нора всё ещё не планировала возвращаться из комы в реальный мир, не смотря на все деньги, вложенные Кирком в её лечение. Кстати, о деньгах. Уже через две недели после той аварии, ему поступило предложение о работе, словно сам архангел Михаил услышал молитвы своего преданного слуги и решился на них ответить. Нью-Йорк всегда манил рыжего парнишку обилием возможностей, но только сейчас впервые он предлагал что-то реальное, достижимое. «Олимп», один из самых известных клубов восточного побережья для «избранных», с недавних пор нуждался в управляющем, и подобная честь, по протекции бывшего ректора, была оказана мистеру Маккенна. Более того, ошалевшего и ничего не понимающего Кирка заверили, что у него есть ровно десять дней на то, чтобы привести свои дела в порядок, проследить за размещением своей сестры в новой частной клинике, а также на переезд в заранее снятую квартиру в Квинсе. На все сопутствующие расходы прилагался чек с половиной его заработка за следующий месяц. Написанное там число заставило сердце Кирка пропустить один удар. Уже вконец ничего не понимающий мужчина первым делом побежал в собор и вознёс молитву своему заступнику сто раз не вставая с колен. Несмотря ни на что, он считал себя добрым католиком.

Поправив запонку на рукаве, управляющий «Олимпа» провёл мрачным взглядом по первому уровню клуба, проверил посты охраны и отправился на третий уровень. Бывать там полагалось часто, в качестве не столько управляющего, сколько ближайшего друга и помощника самого хозяина клуба. Дело в том, что третий уровень – место по-настоящему особое для по-настоящему особых людей, постоянных клиентов самого разного помола. Здесь встречались и музыканты, и политики, и работники киноиндустрии, ну и просто так называемая «богема». Всем им здесь гарантировалась анонимность и защита, а также любые развлечения, в том числе и не самые законные. В свои неполные тридцать лет, он прекрасно знал, как всё устроено в заведениях подобного класса, а также, что особенно в нём ценил владелец, умел не только угодить, но и защитить постоянных клиентов. «Посетителей!» – уже в который раз поправил себя Кирк, подходящее слово не всегда самое правильное. Вот, только на прошлой неделе потратились на адвоката, который очень убедительно доказал присяжным, что кое-чей сын просто не мог быть в двух местах одновременно, чем спас упомянутого от очень неприятного скандала. Ну да это всё лирика, мистер Маккенна своё место ценил, а память имел выборочную. Да и гости третьего уровня редко когда чудили, проблемные всё больше на втором развлекались. Владелец «Олимпа» (имя его редко где упоминалось, даже в документах) своих друзей отбирал тщательно и не всегда по понятному для Кирка принципу. Вот и сейчас, поднимаясь по лестнице, мистер Маккенна точно знал, кого встретит за отдельным столиком номер восемь. Негласно этот столик, сколько Кирк помнил, всегда был забронирован за особой гостьей. Настолько особой, что хозяин лично просил следить, чтобы ей никто не докучал, и чтобы она ни в чём не нуждалась. Даже пару раз лично приезжал и о чём-то долго с ней беседовал. Если бы не подобная протекция, её бы и на порог не пустили. Дело даже не во внешнем виде, хотя конечно он свою роль сыграл бы, известное ли дело – на ногах кеды, с отваливающимися подошвами, джинсы не по росту, оголяющие часть икр, грязная майка с дырами, сквозь которые видно нижнее бельё, а поверх всего серое полупальто с меховым воротником, которое гостья не снимала ни под каким предлогом даже в самый жаркий день. Ненормально худое тело, сальные светлые волосы, обрамляющие молодое скуластое лицо с залёгшими под глазами синяками. Да, сказать, что девочка выглядела отвратительно, значит ровным счётом ничего не сказать. Но хуже всего – её глаза, именно в них Кирк находил основную проблему и чувствовал грядущую беду и для себя, и для заведения. Злые, холодные, пустые… старые глаза. Как будто за этим столиком сидела не образцовая наркоманка, а ветеран Вьетнамской войны. Кто знает, что за дела у неё с хозяином. Добравшись до нужного этажа (Кирк не любил пользоваться лифтом), он с удовлетворением оглядел пространство. Разделённый на сектора этаж был отделан по последнему писку моды. Пусть сам мистер Маккенна плохо в этом разбирался, но ему было довольно, что зал реконструировался ежегодно и забирал при этом нехилую сумму. Продвигаясь между секторами, Кирк расслабленно почёсывал приплюснутый нос и ненавязчиво предлагал гостям свои услуги, в большинстве случаев всё обходилось без слов: за первым столиком убрать назойливую спутницу, к третьему добавить выпивки, у седьмого загасить в зародыше разгорающийся конфликт. А вот за восьмым картина не менялась – и валяющиеся на ковре опустошённые бутылки, и пепел, сыплющийся из зажатой в пальцах сигареты, и измазанный в белом порошке нос, затуманенный взгляд, блуждающий по потолку и стенам, из приоткрытого ротика свисает паутинка слюны. Гостья предпочитала одиночество, еды не заказывала, да и вела себя не в пример другим отдыхающим тихо. Это и удивляло управляющего: не смотря ни на свой внешний вид, ни на предпочтения в… еде, она никогда не доставляла проблем. Вообще. Просто приходила каждый день как по часам, доводила себя до состояния нестояния максимально быстро, а под утро как ни в чём не бывало поднималась, и без посторонней помощи исчезала. Как будто сахарком закидывалась. Нет, Кирку она положительно не нравилась, особенно тот факт, что выглядела она от силы лет на пятнадцать-шестнадцать. «Хотя внешность может быть обманчива», – при этой мысли Кирк ухмыльнулся и неспешной походкой прошёл мимо восьмого сектора, нервно поправляя запонку на рукаве. Вдруг за его спиной раздался противный треск мобильного рингтона. Девушка, секунду назад напоминающая сломанную куклу, вдруг оживилась, часто заморгала и потянулась указательным и большим пальцами правой руки в нагрудный карман полупальто. Столь мерзкий звук издавал не соответствующий владелице новый мобильный телефон. Кирк застыл, и, забыв про такт, начал, не стесняясь, подслушивать:

– Слушаю. Как…? Этот номер не для всех, кто вам его дал? Нет, достаточно, мне не интересно, – вдруг девушка запнулась и даже слегка закашлялась, было видно – что бы ни сказал некто по ту сторону телефона, для столика номер восемь это стало малоприятным сюрпризом. Девушка вдруг резко подобралась, выкинула недокуренную сигарету и полностью сосредоточилась на звонке. Но дальнейшее содержание разговора уже было вне понимания управляющего – прокашлявшись, девушка перешла на другой язык, ему незнакомый. Ситуация становилась всё любопытнее и любопытнее. «Стоит ли доложить об этом начальству? Хотя, что я скажу: наш постоянный клиент принял телефонный звонок? Знает больше одного языка? Кирк, не неси бред и вернись к работе!» – недовольно цокнув языком, мистер Маккенна последовал своему совету. Он любил свою работу.

Глава 1. Гермес 1. Господа провожающие, покиньте вагон

Из миража, из ничего,

Из сумасбродства моего -

Вдруг возникает чей-то лик

И обретает цвет и звук,

И плоть, и страсть!

Из к\ф «Обыкновенное чудо»

Шрамы болят. Ты можешь забыть об этом на какое-то время, позволить себе эту роскошь, но вновь и вновь они будут напоминать о себе, врываясь в твою жизнь дёргающей болью. Я медленно, с почти религиозным трепетом массировала подушечками пальцев основание шеи. Не хотелось задумываться о том, что я нахожу там, между позвонками. К счастью, голова занята совершенно другим.

Красивый старый город с мощёными узкими улочками. Крыши домов, покрытые по-настоящему зимним снегом. Ветви деревьев тоже покрывал иней и оттого берёзы, стоящие вдоль дороги, напоминали хрустальные люстры. Вот если бы сейчас было солнечное утро, а не эти, как назло, унылые облачные сумерки… Но любоваться пейзажем мешала авария, которая, собственно, и приковала мой взгляд. Пять разбитых легковых автомобилей (как минимум двое не сменили летнюю резину), одна карета скорой помощи, толпа зевак – всё, как и всегда. Маленькое тельце лежало в некотором отдалении от эпицентра аварии, возле тех самых берёз. Сила удара была настолько внушительной, что тело выкинуло с проезжей части будто манекен. Изломанные тазовые и бедренные кости, шея повёрнута под неестественным углом, лицо залито кровью – что ж, медики могут не торопиться. Я прикусила потрескавшиеся губы и перевела взгляд в сторону. Ярко-жёлтый рюкзак с изображением японского мультика смотрелся здесь до абсурдности неуместно. Словно телефонная вышка на картине Босха.

Я поёжилась: годы, проведённые в изгнании, давали о себе знать. Отвыкла от морозов, забыла, что означает зима здесь. Стоило сменить одежду ещё тогда, сразу после прилёта, когда на трапе сжалось горло и невозможно было вдохнуть. Но внутри меня что-то надорвалось. Столько лет, столько долгих лет жизни с воспоминаниями о доме, которого меня лишили. Я не хотела дать им победить. Для меня тёплая одежда означала только одно – мой дом перестал им быть. Так по-детски, если подумать. Словно школьник, который стягивает шапку с головы, едва скроется от материнского взгляда. Вот так, гордая, но продрогшая, я стояла на мостике, перекинутом через городской канал, и ловила косые взгляды. Пальцами правой руки я поигрывала именной зажигалкой. Впрочем, чужие взгляды были лишь в моей голове – после визга тормозов для всех я стала не ярче скамейки.

Шрам заныл с новой силой, но потянувшуюся к нему руку перехватили за запястье. Я вздрогнула и на этот раз не от холода. Всегда считала, что подкрасться ко мне если и возможно, то весьма трудно. Впрочем, оборачиваться не стала, и так ясно кто это.

– Ребёнок погиб. – в моих ушах ещё стоял тот глухой звук от самого первого удара и запоздавший визг тормозов.

– Да, жаль. Я недооценил её. – с усилием, но я выдернула ладонь. Чёрт бы побрал этого седого урода. Уилл… По крайней мере именно так он представился во время нашего первого телефонного разговора. Он сразу привлёк моё внимание хотя бы тем, что мой номер не из области открытой информации. Его бархатный голос звучал на английском вполне естественно, поэтому я едва не поперхнулась, когда он без малейшей запинки переключился на литературный русский.

– Ты упустил её, верно? – позади не раздалось ни звука, что я приняла за подтверждение своей догадки. – Итак, давай повторим, ну, знаешь… чтобы я ничего не перепутала. Ты вышел на меня, притащил сюда через чёртов океан, дал практически невыполнимое задание, а именно: в огромном городе найти девушку, которую неизвестно как зовут, неизвестно, где она живёт, без родителей, друзей, без вообще какого-либо прошлого. Из всего, что ты дал мне, это описание внешности, которая, к слову, соответствует доброй трети местного женского населения, – мой голос оставался абсолютно спокойным, но не сомневаюсь, что молчаливый собеседник, чувствовал проскальзывающее в нём раздражение. – А когда я буквально совершила чудо и смогла найти девчонку, ты спугнул её. Более того, ваша беготня по пересечённой местности спровоцировала смертельную аварию.

На последних словах я наконец обернулась и подошла вплотную к мужчине, стараясь заглянуть тому прямо в глаза. Что было довольно затруднительно, разница в росте почти сорок сантиметров давала о себе знать. К его чести, он и не думал относится ко мне несерьёзно. Можно было бы подумать, что он успел проникнуться ко мне уважением в ходе работы, но правда в том, что с самой первой встречи я не замечала в нём ничего, кроме деловой заинтересованности. Наверное, в большей мере, именно это отношение и заставило меня взяться за, казалось бы, дохлое дело. Ведь, не пытаясь врать себе, могу утверждать – то состояние, в котором он застал меня и в котором я успешно пребывала последние два месяца, внушало что угодно, кроме доверия.

Не удивительно, что и моя работа находилась в подвешенном состоянии. Перед связным, по совместительству куратором, я отрабатывала давно подготовленную мною версию, как будто знала, что рано или поздно это понадобится – Кирк Маккенна, дата рождения: 6 мая 1995 года. Место рождения: город Дублин, Северная Ирландия. Отец: Бран Маккенна, замечен в составе Подлинной Ирландской республиканской армии, так же является подозреваемым по делу о теракте в Оме от 15 августа 1998 года (20 погибших и свыше 200 пострадавших), в связи с чем поспешно переехал вместе с семьёй (мать, жена, восьмилетний сын и новорожденная дочь) в Америку, где ушёл с радаров и оборвал все связи с бывшими товарищами. Сам Кирк позицию отца не разделял и в юношеском возрасте сам вышел на связь с одним из членов ПИРА, после чего в течении долгого времени вёл с ним активную переписку. Были все основания полагать, что его вербовка прошла успешно и в скором времени он планировал возвращение на родину, однако болезнь младшей сестры вынужденно поменяла планы молодого человека. На тот момент я не была уверена, что будет лучше для меня: заставить завербованного агента перейти к активным действия или пока попридержать его у себя на крючке втёмную и понаблюдать. Долгие годы в качестве шпиона, двойного агента, вербовщика, да и много кого ещё подсказывали мне, что такие как Кирк – долгоиграющие карты, а потому решительно поспособствовала его судьбе устроив в клуб, принадлежащий знакомому мне бизнесмену, попутно оплатив лечение его сестры через подставные счета прямиком из Северной Ирландии. Так сказать, классический двойной крючок, или по старинке, кнут и пряник: будешь моим послушным пёсиком в благодарность за спасение родного человека, а если пёсик решит кусаться – Центральное разведывательное управление США неожиданно найдёт у себя под боком спонсируемого террориста. И вот именно отчёты с «наблюдениями» я посылала выше уже вроде бы месяца два, пока находилась слишком в раздрае для хоть сколько-то реальной работы.

И когда на меня вышел Уилл с протекцией от старого знакомого из Москвы, я даже немного занервничала, что мои каникулы стали слишком очевидны. Но нет, всё оказалось куда как любопытнее. Частный клиент – редкое явление для моей практики.

– Злись сколько угодно, имеешь право. В любом случае она уже за пределами твоей досягаемости и, признаю, это моя вина. Можешь выставить счёт – чем быстрее я закрою свой долг здесь, тем скорее смогу продолжить охоту. – пока Уилл говорил, он ни разу на меня не взглянул. Бога ради, в один момент я превратилась в обузу для него! От унижения мои обычно мертвенно-бледные щёки запылали.

– Выставить счёт? За невыполненную работу? – я зло усмехнулась, – Ты до сих пор не понял с кем связался? Ты втянул меня в это, но не тебе указывать мне на выход. Распрощаемся, когда я скажу, так достаточно понятно?

Уилл оставался бесстрастным (что невероятно раздражало), лишь слегка изогнулась его левая бровь:

– Боюсь, дальше тебе не стоит следовать за мной. Лера сейчас вне зоны твоего влияния, это буквально другой мир. – я фыркнула и переложила сигарету в рот. Щёлкнула зажигалка, дрожащий огонёк осветил моё хмурое лицо.

– Тебе буквально стоит пореже использовать слово «буквально». Мне было непросто и опасно лишь приехать сюда и скорее всего на данный момент я даже не смогу добраться до аэропорта. Да и не только, сейчас мне все дороги заказаны. В случае благоприятного исхода этого дела я бы смогла ненадолго слиться с толпой и со временем что-нибудь придумала бы, но… Одного я больше тебя не отпущу. Я не знаю, что именно вас связывает с этой курицей и по какой причине ты с таким рвением гоняешься за ней, – я медленно массировала сжатые веки, пытаясь отвлечься от внезапно начавшейся пульсирующей головной боли, – но после произошедшего здесь у меня к вам обоим есть серьёзные вопросы, и, если ты не желаешь на них ответить, я задам их девчонке. А потом и посмотрим, захочется ли мне соблюдать условия нашей сделки. В любом случае карты на руках и ход за мной. – я улыбнулась и впервые за всё время нашего знакомства увидела его ответную улыбку.

– В одном ты не права. На данном этапе ход за ней. – Уилл протянул руку и обхватил мою талию, – Как знаешь, Гермес. Тогда отправляемся? – и, перемахнув через чугунную решётку резким прыжком, полетел в воду. Мой разум не успел проанализировать ситуацию и среагировать, зато мои рефлексы всё ещё работали как часы. В последний момент я успела вцепиться мёртвой хваткой за ограждение, отчаянно пытаясь остановить падение. Но разница в наших весовых категориях была слишком очевидна, мой образ жизни не оставлял шанса на спасение, и я полетела вслед за этим придурком. Последним, что я успела заметить перед столкновением с поверхностью ледяной воды, было странное серебристое свечение.

Глава 2. Лера 1. К барьеру

Не было у Леры прежде такого отвратительного дня, это она могла утверждать точно. Особенно сейчас, когда она немного нервно шагала по пустырю под палящим солнцем и отсчитывала собственные шаги. Когда в детстве она страдала от бессонницы, мама всегда советовала её считать воображаемые шаги. Это маленькое воспоминание казалось навсегда утраченным в недрах несформированного сознания, но в момент отчаянной нужды вернулось и дало Лере способ ненадолго спрятаться от реальности. «Две тысячи шестнадцать, две тысячи семнадцать… – главное идти, главное не останавливаться, – две тысячи двадцать, две тысячи двадцать один… – главное не вспоминать, не вспоминать, не вспоминать!» Но против воли, именно это она и делала.

Всё началось довольно обыденно, по крайней мере для самой Леры. Солнечное зимнее утро она встретила лёжа на ковре, свалившись во сне с кровати из-за очередного по счёту кошмара. Протянув руку и взглянув на будильник, она вымученно простонала. Далёкий результат китайского чуда опять не сработал, а потому, в спешке умывшись и натянув привычную одежду, Лера выскочила за дверь.

Просиживая штаны на скучной лекции по всемирной истории, Лера флегматично размышляла о собственных бедах. В глобальных масштабах она не воспринимала их не то, чтобы бедами, а даже проблемами, но, к сожалению, жить ей приходилось вовсе не в глобальных, а самых обычных, Лериных масштабах. И вот тут уже светлое будущее начинало немного меркнуть.

Первый курс в университете её мечты, а слава отстающей студентки уже плотно закрепилась за девушкой. А ведь это она ещё даже не устроилась на подработку, с которой столкнуться неизбежно придётся. Съёмная квартира сама себя не оплатит, общежития Лере никто не предоставил, а мама и так оплачивала последние три месяца из собственных накоплений. На зарплату уборщицы дочь особо не поддержишь, так что в телефонных звонках в последнее время всё чаще проскальзывали напряжённые намёки. Их Лера понимала отлично, а потому в рюкзаке уже который день лежал рекламный лист из ресторана быстрого питания, где была указана вакансия повара. Лера, конечно, никогда не ощущала в себе тяги к готовке, но много ли ума надо картошку фри в кипящее масло опустить и бургер собрать? Справится, особенно при наличии указанного гибкого графика и неплохой, по меркам первокурсницы, зарплаты. Ещё в последнее время Лера начала задумываться о том, чтобы подселить к себе соседку – свободный диван имеется, да и хозяйка вроде не против. Вот только от мысли, что две девушки не сойдутся характерами, становилось немного не по себе. Раньше ей никогда не приходилось делить личное пространство, в небольшом домике, который принадлежал только Лере вдвоём с мамой, места было более, чем достаточно.

Лекция продолжалась. Разглядывая сквозь окно своими ясно-голубыми глазами залитый солнцем, маленький парк, девушка мучилась предчувствием чего-то грядущего. Чего-то, что вселяло в неё тревогу и долю неясного возбуждения. На самом деле это чувство преследовало её довольно давно, но сегодня оно достигло оглушающих масштабов. Оно обволокло её плотным одеялом, мешая слушать преподавателя, мешая замечать заинтересованный взгляд соседа, который, к слову, давно пытался привлечь внимание девушки и не всегда особо галантными способами. Стройная высокая девушка с приятными округлостями, бледной кожей, чёрными густыми волосами и большими выразительными глазами приковывала взгляды с завидной регулярностью, но отстранённость и проскальзывающая в глазах неясная тревога отсеивали большинство из них. Кроме Кирилла, который как верный рыцарь продолжал преследовать даму своего сердца: то подкладывая ей на парту шоколадку с милой открыткой-оригами, то распуская о ней дурацкие слухи интимного характера. Наверное, будь Лере до этого хоть какое-то дело, уже давно завалила бы жалобами деканат, но к её счастью и к его раздражению, ей было глубоко индифферентно. Она мучалась предчувствием. И нет такого кабинета, в котором можно подать жалобу на предчувствие. Особенно без угрозы быть скрученной санитарами.

Барабаны в ушах не смолкали, лишь усиливался шум в ушах с каждым шагом по пути домой. Почему-то глубоко внутри поднималось едкое чувство, побуждающее к бегству, но силой воли она заставила себя встряхнуться и отмести всё иррациональное. Кривая ухмылка пересекла её лицо, призывая девушку посмеяться над собственными страхами. Но, увы, продержаться на её лице она смогла недолго – ровно лишь до столкновения в собственной квартире с незнакомым мужчиной.

Он сидел на кухне и лениво потягивал кофе из бумажного стаканчика, но стоило Лере зайти в помещение, тут же подобрался. Сейчас, она бы не смогла объяснить, что двигало ею в тот момент, но вместо того, чтобы побежать, закричать или по крайней мере начать задавать ожидаемые вопросы, вроде «кто вы?», «что вам нужно?», «как вы сюда попали?», она словно отстранилась. В один момент стихли все барабаны, все звуки, даже собственные мысли превратились в едва различимый шёпот.

– Ты не снял обувь. – Лера сбросила куртку на пол и медленно прошла к столу.

Мужчина, продолжая сверлить её взглядом, решил подать голос:

– Прошу прощения. Я… никак не привыкну к некоторым местным правилам. – на удивление, Лера поверила прозвучавшему в его голосе смущению, однако понять о чём он думает было совершенно невозможно. Всё его лицо было словно одной красивой маской и не более. «Кто он? Нужно что-то делать. Бежать? Не успею даже до двери добраться», – мысли короткими выстрелами проносились в голове. Стараясь ничем не провоцировать внезапного визитёра, она медленно развернулась к плите и зажгла под чайником огонь.

Она ведь точно где-то видела его, только как могла забыть? Несомненно, он довольно красив, возможно даже более красив, чем кто-либо, с кем она хоть раз сталкивалась – высокая стройная фигура, облачённая в качественную, явно дорогую одежду, светлая кожа с лёгким оттенком загара, черные обжигающие глаза и парадоксально светлые волосы приковывали к себе взгляд и заставляли любоваться собой даже против воли. Но он не нравился ей. И она точно видела его. Замолкшие ранее барабаны, вернулись, став в сотни раз громче, мешая думать, мешая вспоминать. «Видела, видела, видела…».

Почувствовав движение, Лера обернулась. Оказалось, что мужчина уже не слышно поднялся на ноги и приблизился к ней почти вплотную. В его взгляде не было ничего, способного напугать, ни угрозы или агрессии, ни чисто мужского интереса, который девушке уже приходилось ранее замечать, но той всё же стало не по себе. Он словно пытался что-то высмотреть в ней, что-то такое, что лежало глубоко внутри, спрятанное ото всех. Его глаза, слой за слоем отбрасывали все постороннее из её головы, постепенно пробираясь в самые глубины её сознания.

– Давно тебя мучают кошмары? – его голос был сдержанным, а в вопросе не было слышно ни капли участия. Он напоминал врача, которому было абсолютно плевать на пациента. Даже не удивившись его осведомлённости, Лера тихо ответила:

– Обычно раз в несколько месяцев, но сейчас…они участились. – решившись, она собралась задать ему вопрос, который давно не давал ей покоя, а именно «Ты кто, вообще, такой?», но в этот момент ощутила странное жжение ярости. Перед глазами всё началось кружиться и, выронив чашку из рук, она ухватилась за стол. На фоне окна мелькнула тень и через мгновение она ощутила прикосновение холодных рук. Правой он ухватил её за шею, а левую плотно прижал ко лбу.

– Только попробуй и, клянусь всеми богами, ты больше никогда не увидишь свет! – его злой хриплый шёпот был последним, что услышала Лера перед тем, как отключиться.

***

В нос ударил резкий запах табака, перемешанный с чем-то ещё, не менее неприятным. Открыв глаза, первым, что она увидела, был старый дощатый пол. Всё тело почему-то болело, как будто её десять раз приложили к этому же полу. Лера медленно поднялась и, пошатываясь, начала осматриваться. Она стояла посреди деревянного помещения, которое, судя по барной стойке и столам, некогда являлось кабаком или чем-то вроде того. Через побитые окна внутрь вливался солнечный свет, освещающий беспорядок, царивший здесь. Стулья и некоторые столы были перевёрнуты, а посуда, состоящая в основном из глиняных стаканов, была побита. «Да что же это такое!» – Лера с трудом сдерживалась от того, чтобы закричать, её начало трясти от подступающей паники, дыхание то пропадало, то с трудом возвращалось. Ноги, слабые непослушные ноги уже несли её к выходу.

Дверь отлетела с жутким скрипом и через три шага Лера остановилась как вкопанная. Она медленно обернулась вокруг себя пару раз, словно в надежде, что окружающая её картинка сейчас изменится, а затем из её груди вырвался тихий стон. Лера упала на колени и, согнувшись, закричала. Громко, некрасиво, до рези в горле и порванных связок. Но если бы это только могло помочь.

Когда она наконец смогла найти в себе силы подняться на ноги, всё осталось по-прежнему. Окружающая девушку картина никак не могла вписаться в привычный ей пейзаж. Маленький домик, окруженный бревенчатыми стенами посреди обширной степи. И в этом безумии – одна маленькая девочка из снежной России. «Хватит драматизировать! – Лера говорила вслух, но сейчас это мало её беспокоило. Её голос даже слегка помогал ей прийти в себя, – Логичное объяснение искать бесполезно, поэтому… поэтому… Что поэтому?! Так, тихо, без паники. Думай, думай. Нужна начальная точка. Пусть будет… Значит, начнём с того факта, что я сошла с ума. Начало положено – уже хорошо. Ещё один хороший факт – то, что я осознаю свою ненормальность. Я непонятно где, непонятно как сюда попала. Это нехорошо. Начальная точка… Вспоминать что-либо бесполезно, поэтому надо искать… Что искать?! Успокойся. Спокойно, спокойно, спокойно… Не смей меня успокаивать! То есть себя, то есть… Блядь! – правая рука отвесила Лере звонкую пощёчину. – Соберись, тряпка. Значит, не помешало бы средство связи. Или нет? Ладно, идём дальше… Надо, во-первых, обыскать себя. Новая обстановка – новые вещи. Может и мобильник всё ещё при мне». Лера начала тщательно себя осматривать, но в итоге разочарованно выдохнула. Да, при ней действительно был её мобильный телефон, вот только чёрный экран никак не желал оживать. В полном отчаянии, она отшвырнула телефон, и тут же недовольно поморщилась. От грубого движения на левом рукаве вдруг проступила кровь. «Кровь?» – тут же задрав рукав, она увидела то, на что ранее, видимо от шока, не обратила внимания. Несколько неглубоких царапин, складывались в маленькое, хорошо знакомое слово – беги.

«Беги». Вот так, просто, без всяких пояснений. Одно короткое слово, но ей стало холодно под палящим солнцем. Лера резко опустила рукав. Больше она не позволяла себе думать об этом, и без того было плохо, не стоило ещё сильнее нагнетать. «Нужно ещё раз осмотреть эту… таверну», – последнее слово даже мысленно Лера не могла произнести без иронии. К сожалению или скорее к счастью, она обнаружила всё ровно таким же, как и при первом знакомстве. Да, это скорее радовало. Наверное, потому что Лере хотелось радоваться хоть чему-то. Здесь всё также стояла невыносимая вонь табака и чего-то ещё, заставляющего желудок девушки сжиматься в один маленький комок. Ничего объясняющего нынешнюю ситуацию она найти так и не смогла. За барной стойкой обнаружилась маленькая квадратная дверь, ведущая в погреб. Девушка приложила усилия и всё-таки смогла поднять дверцу, в этот же момент ей в нос ударил резкий отвратный запах. Глаза Леры заслезились, и она непроизвольно отшатнулась. Там внизу было темно, и ещё несколько минут она не решалась туда спускаться. Но в итоге, прикрыв рукавом нос, она начала спуск. Было непросто, но лестница, ровная и широкая, не доставила никаких проблем. Сойдя с последней ступеньки, Лера сделала ещё шаг и остановилась, привыкая к сумраку. В дальнем конце погреба под самым потолком находилось маленькое окошко, дарящее пару лучей света. Отмахнувшись от назойливых мух, она повернула налево. После яркого солнца глаза стали хуже ориентироваться в темноте и ей пришлось потратить некоторое время, чтобы разглядеть то, что находится в дальнем углу. Первой мыслью было, что кто-то скинул в кучу не меньше десятка манекенов. Осознание страшной правды пришло несколько позднее, когда её взгляд встретился со взглядом некогда живых карих глаз.

«Беги».

Выйдя наружу, она пару минут постояла, пытаясь решить в какую сторону ей направиться. Принять это решение было весьма затруднительно, учитывая, что горизонт со всех сторон был абсолютно чист. И, наконец, прибегнув к старому проверенному способу решения всех проблем, а именно считалочке, Лера отправилась в сторону заходящего солнца.

Шёл уже неизвестно какой по счёту час и ноги от усталости начали цепляться за каждый попадающийся им камень. Лишь чудом Лера ещё ни разу не упала и мысленно благодарила за это всех существующих богов, потому что для того, чтобы просто встать ей бы пришлось потратить все оставшиеся силы. На горизонте по-прежнему ничего не было видно и энергия, с которой Лера шагала до этого, постепенно начала угасать. От быстрой ходьбы сердце отчаянно колотилось, а жажда становилась невыносимой.

Вдруг на горизонте появилась размытая точка, которая уже через пару минут превратилась в двух всадников, скачущих по направлению к ней. Изначальная радость Леры от того, что она здесь не одна, быстро сменилась паникой, толкающей её к тому, чтобы развернуться и бежать со всех ног обратно. Однако несколько причин заставили её остаться и ждать приближения людей. Во-первых, бежать было в общем-то некуда. Лера скорее дала бы себе руку отрубить, чем вернулась в тот дом. Во-вторых, даже если бы и было куда, она бы всё равно не убежала на своих заплетающихся ногах. В-третьих, внутренний голос шептал ей, что заговорить с ними будет лучшим способом прояснить ситуацию. Вот только ещё один голос, менее громкий, но не менее вкрадчивый, обдав холодом, прошептал, что убийца тех людей вполне может оказаться одним из приближающихся всадников. В любом случае Лера продолжала стоять на месте и с тревогой смотреть в глаза своей судьбе.

Наконец, подняв столб пыли, они окружили её, но при этом не спешили останавливаться и прекращать своё ужасное кружение вокруг неё. Закрыв лицо рукавами и безуспешно пытаясь защитить свои глаза от поднятой копытами лошадей пыли, Лера слышала, как они о чём-то перекрикиваются между собой. Всё ещё опираясь на окружающий её пейзаж, она предполагала, что находится где-то на востоке, может Средней Азии, Казахстан например, и поэтому ожидала услышать знакомое звучание, которое она себе смутно могла представить. Но то, что просачивалось сквозь пыль и ржание лошадей совершенно не походило ни на одну известную ей речь. Наконец этот безумный ураган остановился, и Лера вскоре смогла опустить руки и осмотреться. Оба всадника остановились по разным бокам от девушки, и той приходилось постоянно вращать головой, стараясь держать обоих незнакомцев в поле зрения. Мужчины были примерно одного возраста, лет сорока-сорока пяти. Одеты они были в просторные выгоревшие рубахи, а у того, что стоял справа поверх этой рубахи ещё было накинуто серое полотно с прорезями для рук. Но времени на то, чтобы как следует их рассмотреть и сделать выводы, Лере никто не дал. Мужчина с серым полотном что-то угрожающе крикнул в её сторону и приблизился на лошади. В испуге девушка отшатнулась и неожиданно ткнулась затылком в морду другой лошади. Второй всадник бросил лишь одно слово в сторону напарника, и тот сразу же присмирел, слегка отступив. Однако хмурое, даже злое выражение лица, судя по всему, главаря не давало Лере обмануться по поводу его отношения к ней. Своим хриплым голосом он что-то спросил её, однако как она ни старалась, Лера никак не могла хотя бы примерно определить, что это за язык. От неё ожидали какого-то ответа, и Лера рискнула объяснится как есть, по-русски. Ноль реакции. Вторая попытка с английским тоже не принесла никакого результата, кроме настораживающих переглядов всадников.

На несколько мгновений воцарилось молчание. Лера внимательно вглядывалась в глаза главаря, к которому преимущественно и обращалась, в надежде заметить хотя бы искру понимания. Однако тот, продолжая так же пристально буравить её взглядом, обратился к своему напарнику, что-то невнятно процедив сквозь зубы. Тот не замедлил ответить, и они одновременно слезли со своих лошадей и стали медленным, как бы осторожным, шагом подходить к ней. Где-то в глубине её разума, куда ещё не проникли ни тревога, ни отчаяние она заметила это и даже посмеялась. Всадники с тревогой в голосе переговаривались, не спуская с неё глаз и, наконец, всё же пришли к какому-то определённому решению. Лера внимательно следила за ними, пытаясь понять, что её ждёт, но внезапно почувствовала сильный удар по затылку и, уже в который раз за этот небольшой отрезок времени, Лера потеряла сознание.

Глава 3. Гермес 2. Фигуры расставлены

В плохо освещённом помещении пахло потом, перегаром, отвратительной готовкой и чем-то кислым. Что ещё хуже – здесь было нестерпимо громко.

Я сидела за самым дальним угловым столиком харчевни и, плавно покачиваясь на расшатанной табуретке, проходилась затуманенным взглядом по местному контингенту. Тошнота, преследовавшая меня уже вторые сутки, отступать не желала, а лишь усиливалась, обострённая обстановкой этой дыры. Наконец, я смогла сфокусировать взгляд и выцепила среди пьянствующего отребья пацана, который вроде как исполнял здесь роль официанта и которого я уже минут двадцать назад отсылала за бутылкой покрепче. Этот чёртов гарсон стоял у одного из самых шумных столов и, разинув рот, слушал последние сплетни. Видимо компания, осевшая там, состояла из бродячих торговцев, так что баек, которыми они с охотой готовы были поделиться, у них скопилось предостаточно.

– Вот гондон! – от раздражения вырвалось громче, чем ожидалось. Старик, сидевший за соседней лавкой, поперхнулся и изумлённо уставился на меня. Явно не из-за смысла сказанного, в этой пародии на Средние века вряд ли что-то слышали про контрацепцию. Не зная, поймёт ли он смысл следующего жеста, я показала ему средний палец и резко встала, едва не опрокинув стол. Возникшее желание выбить зубы горе-работнику срочно требовало реализации. Незаметно прихватив с одного из встречных столов непонятно, что там делающий деревянный молоток, я направилась к цели. До этого лопоухого дебила оставалось шагов пять, как до моего мозга начал доходить смысл того, о чём уже битый час вещал один из торгашей. Конечно, я и прежде прислушивалась к разговорам, в конце концов я не просто так ела хлеб у себя дома и делала свою работу хорошо. Не нужно быть специалистом, чтобы почувствовать то самое напряжение, витающее в воздухе – мир на грани войны имеет особый привкус. За каждым столом снова и снова поднимались любопытные темы: говорили о пиратах западных вод, которые вырезают целые поселения и вот-вот провозгласят собственного кровавого короля. Говорили про ястреба Са̀буи, который расправляет свои крылья, и отчаянно спорили, что это принесёт за собой. Люди, выглядевшие немногим солиднее прочих, называли крупные города и их лордов, которые в последнее время всё чаще оглядываются на Звёздный пик и всё реже прислушиваются к решениям намѝнов. Эти загадочные намины вообще встречались едва ли не в каждой второй фразе. Вот только подобная частота с лихвой компенсировалась страхом, с которым это слово произносилось. Голос говорившего резко понижался до шёпота, что делало его почти неразличимым в окружающем гомоне, а взгляд вдруг приобретал небывалую подозрительность и начинал метаться из стороны в сторону. Увы, это казалось мне всё менее существенным с каждым новым приступом тошноты. Однако теперь, стоя всего в нескольких шагах от будущей жертвы избиения неизвестным, я разве что ухом как собака не повела. Слегка изменив траекторию своего маршрута, я аккуратно присела у стойки владельца заведения и показала пальцем на бочонок, стоявший в углу. К моему величайшему огорчению, там оказалась немного подслащенная вода. Господи, надеюсь он не станет заставлять меня платить за это? Я притворилась, что разглядываю узоры на столешнице, а сама, засунув молоток за пояс, наконец начала слушать:

– … все, представляете, абсолютно все, без какого-либо разбора. Сваленные в одну кучу словно какой-то мусор. В один день из процветающей стоянки – кладбище.

– Мрайены, как пить дать! Наконец-то выбрались за своего брата поквитаться.

– Да какое там. Во-первых, до лесов далеко, не высовываются они на такие расстояния, не те нынче времена. Во-вторых, уж больно чисто для мрайенской-то работы. Нигде ничего не попалено, не сломано и не разбито почти. Ничего не украдено даже. Да и где это видано, чтобы мрайены за собой трупы прибирали. Ну а в-третьих… – на этом рассказчик сделал излишне театральную на мой взгляд паузу, – … говорят двое гончих выловили девчонку, шедшую прямо от той стоянки. Она когда их увидела, как начала заклинания разные кричать, те гончие еле справились с ней. – за столом повисла пауза. Все недоверчиво рассматривали рассказчика.

– Так это что … ведьма их всех, того… порешила? – словоохотливый торгаш недовольно поморщился при этом вопросе.

– Я лишь хотел сказать, что гончие наминов после всего того ужаса на стоянке, изловили лишь подозрительную девчонку, которую, к слову, тут же потащили в Ивраз. – за столом все тут же охнули и, резко замолчав, начали поспешно разбредаться в разные стороны. Сама птица-говорун, в момент потерявшая всю свою аудиторию, разочарованно уселась на своё место и наконец приступила к трапезе.

Ну что ж, зацепка, конечно, дерьмо, но по крайней мере появился пункт назначения. «Ивраз, да?» – тихо прошептала я незнакомое слово, будто пробуя его на вкус. Вдруг моя цветущая и пахнущая паранойя подала сигнал бедствия. Аккуратно и без резких движений я склонила голову в правую сторону. Хозяин заведения поглядывал на меня с нескрываемым интересом, как и компания проезжающих, решившая отобедать здесь именно сейчас. Я скосила глаза влево – старик, которому я испортила аппетит, что-то горячо шептал своему новому соседу, беззастенчиво тыкая в меня своим гнилым пальцем. Я медленно поставила стакан на стойку и бегло проверила свой головной убор – нет, ни единая прядь не выбивалась. Это была вынужденная мера, к сожалению, белые, как снег волосы, здесь редко водились и были бы слишком яркой приметой. На всякий случай положив возле стакана две мелкие монетки, я неспеша покинула помещение. Не нужно им думать, будто меня смутило их внимание, или я от чего-то бегу. Оказавшись на улице, я тут же перебралась на задний двор и спряталась за конюшней. Хотелось закурить. Рука потянулась к карману, но опомнившись, я одёрнула её и, сложив в кулак, со всей силы ударила в доску сарая. Та треснула, но не сломалась. «Чёрт!» – боли не было, только дикая злость. На них, на себя, на весь этот грёбаный мир. Даже на саму злость. В одежде я не могла проколоться, свой образ я была вынуждена подбирать тщательно и остановилась на этом, только убедившись, что парень моего возраста в принципе может его носить. Увидев лохань с водой, я наклонилась над ней и критично рассмотрела себя, сверяясь с местными нормами: волосы заправлены под шапку, лицо чистое, на теле рубаха, подпоясанная кушаком, куртка, брюки и ботинки, всё честно украденное в первой попавшейся деревне. Почти каждый второй мальчишка здесь так одевается. Что же не так? Грудь перебинтована крепко, рост и комплекция – как раз юноша четырнадцати лет. Щетины нет, да вроде пока и не должно быть. За своими манерами и следить не нужно. В моём нынешнем состоянии не до женственности. «Незнакомец?» – подумала я и тут же отмела эту мысль. Это был настоящий проходной двор, самые разные люди заходили и выходили с завидной для подобного места регулярностью. Кто бы стал обращать внимание на очередного юного путника? «Голос!» – яркая, как молния, вспышка озарила моё сознание. «Вот черт!» – не в пример некоторым областям моего тела, голос был стопроцентно и без всяких сомнений женским. Потому, во время моих игр с внешностью, если всё прочее подстраивалось под роль интуитивно и требовало минимум затрат, то голос приходилось контролировать ежесекундно. Вот почему мой сосед так бурно отреагировал на непонятную ему фразу. Плевать ему было на незнание некоторых слов, он не ожидал подвоха под моей рубахой. Ну или под моими штанами.

Пройдясь туда-сюда вдоль конюшни и вдоволь размяв ноющие мышцы, уставилась на горизонт. Признаться, когда Уилл сказал, что меня ждёт абсолютно новый мир, я ожидала чего-то более… гангстерского. В крайнем случае опыты на людях. «Кто бы знал, что он у нас такой буквальный!» – уголки губ полезли вверх, складываясь в ироничную ухмылку. А теперь я вынуждена искать эту истеричную дуру, пока Уилл… Я нахмурилась. Дело в том, что мы с моим временным напарником так и не встретились. Открыв глаза почти двое суток назад, первой моей мыслью было то, что такого прихода я в жизни ещё не ловила – яркий сияющий коридор, который словно сам по себе вытягивал меня прочь из моего тела. Брр, не дай Бог снова пережить подобное! А вот Уилла при пробуждении я не обнаружила. Ни капли не хотелось жаловаться, но бесит, когда я не понимаю, что я не понимаю.

Тело продолжало колотить от озноба, отсутствие «витаминов» недвусмысленно намекало мне, что ближайшее время я буду не самым приятным человеком. Решив, что время пожалеть себя обязательно наступит, но как-нибудь после, я постаралась сфокусироваться на основной проблеме. На одной очень раздражающе прыткой проблеме. Каковы шансы, что девчонка, выбравшаяся из бойни и породившая слухи о собственном ведьмовстве – моя цель? На удивление высоки. Да и другой зацепки всё равно нет, почему бы не проверить? «Лера Ильина», – тихо повторила я. Основная причина, почему я подобралась с насиженного места и полетела в Россию. Безумная идея, как ни крути, ведь на тёплый приём рассчитывать не приходилось. Но что поделать, я даже образ жизни подстраивала под одну из основных черт своего характера – я ненавижу загадки. И вот куда завела меня эта черта – даже не на край мира, за его край. Теперь Лера была не просто моим заказом, теперь она была моим билетом обратно. Разумеется, если мне удастся найти её раньше Уилла. А потому найти её мне хотелось вдвойне сильнее. Ивраз, что это? Замок? Город? Камера пыток? Точно ничего приятного, вспоминая реакцию гостей харчевни. Как туда добраться? Нужно направление, нужна лошадь, нужен попутчик. В идеале. «Нет, лучше без попутчика, я сейчас слишком взвинчена». Размышляя об этом, я обхватила руками свои плечи в бесполезной попытке унять озноб. Вдруг за спиной раздался противный треск – задняя дверь харчевни отворилась и на солнце почти вывалился мой давешний оратор с бутылкой в правой руке. Воспалённое моё сознание восприняло это как знак свыше. Он был совсем один, так что и осторожничать я смысла не видела.

– Эй, ты, у тебя лошадь есть? – потенциальная жертва истинного русского гопника мутным взглядом обвела дворик и не найдя никого, стоящего своего внимания, уткнулась носом в землю, освобождая себя от неугодного организму обеда. «Урод!» – я брезгливо поморщилась. Подождав пару минут, пока он не оклемается и, убедившись, что новых позывов не предвидится, я подошла чуть ближе. Хренов торгаш сидел на корточках и, поставив бутылку рядом с собой, сосредоточенно рассматривал ромашки. Я пнула его по колену, и возможно сильнее, чем ситуация того требовала. Он недовольно вскрикнул и поднялся на ноги, отчаянно хмуря брови:

– Парень, чего тебе? Твоя мамаша давно тебе ремня не прописывала? – я резко ударила его ребром ладони по носу, а затем, схватив за горло, вдавила в стену. От шока и боли он даже не сопротивлялся, хотя мог бы. По крайней мере попытаться. Медленно, как для умственно отсталого, я процедила:

– У. Тебя. Есть. Лошадь? – зажимая одной рукой кровоточащий нос, а другой пытаясь ослабить мою хватку, мужчина кивнул:

– Гнедая… Красная уздечка.

– Так, неплохо. Ещё вопрос: что, блядь, такое Ивраз?

Уж не знаю, что в моём голосе натолкнуло его на мысль, что теперь можно начать выёбываться, но именно это он, кретин, и сделал. Прицельно плюнув мне в лицо, он ударил меня по сгибу локтя одной рукой и попытался отпихнуть другой. В ответ на это я перехватила его правое плечо и, резко дёрнув на себя, коленом заехала в область солнечного сплетения. Сдавленный крик и пьяное чучело вновь было открыто к конструктивному диалогу. Хотя нет, не так. К диалогу он вновь оказался открыт только после того, как лишился трёх-четырёх зубов и возможности смело улыбаться до конца дней своих. Потеряв секунд десять, мы вновь вернулись на прежние позиции, только с небольшими отличиями: теперь он выглядел куда испуганнее, а в моей правой руке подрагивал давешний молоток.

– И-ивраз… это город. Просто город… – в голосе послышались визгливые нотки.

– Просто город? Давай ещё раз, я что-то тебе не сильно верю. – характерный взмах молотком.

– Да что с тобой не так?! Ивраз – это… Ивраз, – торгаш сплюнул сгустком крови. – Про восемнадцать судей Ивраза не слышал? – по моему ничего не выражающему лицу он понял, что нет. – О боги, пацан, из какой дыры ты вылез? Всех, кто замешан или хоть как-то подозревается в преступлениях против власти наминов отправляют в Ивраз…

Я закончила со всем через пять минут. Пару раз мимо проходили люди и мне с моим компаньоном приходилось делать вид, что мы просто беседуем. К счастью, он больше не делал глупостей и за молоток браться не приходилось. Узнав всё, что мне было нужно, я заставила его осушить свою бутыль до дна. Когда он с осоловевшими глазками осел наземь, я обшарила его карманы и, найдя довольно приличную на первый взгляд сумму денег, отправилась за лошадью. Это была рослая ухоженная кобыла, как он и сказал, с красной уздечкой. Рядом стояли лошади его товарищей и охраны, уже начищенные и накормленные. На них зариться я не стала, только, показав крупную золотую монетку мальчику, играющему неподалёку, попросила найти себе менее приметное седло. Чумазый мальчишка лет семи тут же вытер сопли рукавом и вылетел из конюшни. Да уж, чужие деньги всегда легче разбазаривать. А пока мне было, о чём подумать. То, что я услышала от моего невольного осведомителя несильно меня порадовало, что уж тут скрывать. Если та девчонка, перехваченная гончими, и правда Лера, то, во-первых, у неё невъебенные проблемы, а во-вторых, мне нужно поторапливаться. До Ивраза, как я поняла, несколько дней пути, и то, если с коня не слезать. Впрочем, как добраться до Ивраза – это лишь малая часть общей проблемы. Остальное – как пробраться внутрь и как выбраться наружу. С балластом.

Мальчик тащил за собой новое, едва ли не блестящее седло с видом прирождённого энтузиаста. Я даже на секунду засомневалась, не спёр ли он его у кого-нибудь ещё: стоит ли менять шило на мыло? Но потом, пожав плечами, решила принять судьбу. Вместе мы кое как справились с задачей, причём у мальчугана всё выходило куда складнее, чем у меня. «И пусть, у него опыта больше». Я ещё раз проверила затянутую подпругу и кинула ребёнку монету. Тот, с широкими, не верящими своему счастью глазами, тут же засунул её в рот. Я поморщилась: «Хоть бы протёр, что ли». Исполненный благодарности, он даже помог вывести лошадь из стойла и направить в нужную сторону. Хотя, когда я упомянула Ивраз, на его лице промелькнула тень страха.

– Всего хорошего, тётенька, пушть Мея хранит ваш! – я удивлённо покосилась на эту заразу мелкую. Правду говорят, дети видят куда больше взрослых. Уже усевшись в седло, я услышала писклявое: «И не плакайте больше!» Настороженно, я приложила пальцы к глазам. «Действительно, слезятся». Я раздражённо дёрнула поводья – как тут заметишь слезящиеся глаза с таким-то ознобом.

Глава 4. Лера 2. Две стороны одной медали

Сырой, влажный воздух, как же я его ненавижу! С трудом открыв глаза, я опять увидела каменный мешок. Ни одного даже маленького окошка. Слева огромная решётка и коридор. Тысячи и тысячи миров, но абсолютно у всех такое же ограниченное воображение.

Я слегка потянулась, внимательно прислушиваясь к своему телу. Не хватало ещё, чтобы оно было повреждено, но к счастью для меня всё было в прекрасном состоянии. Лишь затылок слегка побаливал, но на такую мелочь не стоило обращать внимания. Интересно, сколько времени прошло с моей последней разминки? Я оставила довольно красноречивое послание родне, кровь от крови, так сказать. Но уверенной, что оно дойдёт до адресата в кратчайшие сроки, быть не могу, так что расслабляться нельзя.

Где-то в глубине коридора раздался лязг дверного замка, и послышалась чья-то тяжёлая поступь. Я закрыла глаза и приняла прежнюю позу, притворяясь спящей. Шаги приближались и, наконец, остановились прямо напротив моей камеры. Зазвенели ключи и через минуту дверь отворилась. Некто вошёл и приблизился ко мне. Присел. В этот момент я почувствовала его руку на своём плече. Он сдавил его и с силой потряс, очевидно, пытаясь привести меня в чувство. На мне не было наручников, и здесь он был один. Хватило бы одного быстрого движения, но что дальше? Нет, пожалуй, подождём. Я сделала вид, что пришла в себя и взглянула на вошедшего. Это был старик и, судя по всему, немой. Он жестами приказывал мне подняться и следовать за ним. Боже, из него же сейчас песок посыплется! И это у них тюремщики такие? За кого они меня тут держат? Неужели эта девчонка показала себя такой тряпкой, что за ней послали вот это? Ну да ладно, объясню ей, что к чему в следующий раз, а пока… пока надо разобраться с нынешней ситуацией и побыстрее. Пока малыш Уилли не нашёл меня…

***

Лера постепенно начала приходить в себя сразу по нескольким причинам. Для начала, тупая боль в затылке, правда не такая сильная как ожидалось. Почти одновременно с ней – холод и сырость, касающиеся её лица, а мгновением после – тихий шёпот, сначала едва различимый, но вскоре ставший вполне отчётливым. Девушка слегка приоткрыла глаза, стараясь не выдавать своего пробуждения. Её взгляд скользнул сначала по тёмному каменному полу, затем с лёгкостью перелетел на стену, по которой плясали отблески огня. На фоне этого света отчётливо прорисовывались три фигуры. Больше ничего существенного ей разглядеть не удалось и всё своё внимание Лера сфокусировала на шёпоте. То, что она понимает разговор до неё дошло не сразу, однако это осознание принесло немного облегчения. Ключевое слово “немного”. Вдруг ногу пронзило ощущение сильного жжения. Она вскрикнула и, резко поднявшись, потянулась было к ноге, но в последний момент отдёрнула руку. В том месте, откуда исходила боль, была прикреплена при помощи металлического обруча какая-то чёрная коробка. Но секундное замешательство быстро прошло (боль хороший мотиватор) и Лера схватилась за обруч, пытаясь стянуть его с ноги. Неожиданно она почувствовала на своих запястьях чьи-то ладони, которые в следующее мгновение с силой сжали её руки, раздвигая их в стороны. Девушка подняла глаза. Перед ней на одном колене сидел парень лет двадцати, с тёмными волосами и взволнованным лицом.

– Прекращай это дело! – в его голосе была слышна лёгкая хрипотца и Лера вдруг осознала, что, подслушивая разговор, она слышала именно его голос. – Я знаю, что тебе сейчас больно, но это скоро пройдёт, а вот если испортишь Скорпиона, то можешь вообще проститься с головой. Так врежет – до конца времён не оклемаешься.

– Скорпиона?

– Именно. Вот эта чёрная гадость у тебя на ноге он и есть. Просто потерпи немного.

– Да, уже почти не болит, но зачем… И кто… – Лера, не без помощи собеседника поднялась на ноги и растерянно заозиралась по сторонам, стараясь разобрать что-то в темноте. Парень отпустил её руки и, отряхнув ей спину, осторожно приобнял её за плечи.

– Ты не бойся. Это ещё не самое страшное. Ууу…я не это это имел ввиду. Просто ты… – он слегка замялся, и почти неуловимо выражение его глаз из заботливого стало жёстким и строгим. – Что бы там ни произошло, помалкивай! Ясно тебе? – непонятно почему, но Лера согласно кивнула, даже сама толком не осознавая, что конкретно ей ясно и о чём она должна помалкивать.

– Тебя как зовут? – практически без паузы продолжил парень. Девушка по привычке собралась назвать своё имя, но замялась. Насколько оно будет нормально здесь звучать? И всё же, решив, что вреда от этого не будет, выдохнула и представилась, назвав лишь краткую форму имени.

– Рад новому знакомству. Меня зовут Нара, а вот этих двух глистов – Майя и Рут. – и только в этот момент Лера обратила внимание на двух других её сокамерников, чьи тени она видела на стене немного ранее. К её удивлению, прямо перед ней стояли совсем ещё дети и нельзя было не оценить мрачную шутку Нары, сравнившего их с глистами. Они были совсем тощими и бледными. «Настоящие дети подземелий», – пронеслось у Леры в голове. Майя, черноволосая девчушка лет десяти с круглым лицом и любопытными глазками, выглядела ещё терпимо, а вот малыш Рут, шестилетний русоволосый мальчуган, при определённом направлении света мог запросто сойти за ходячий скелетик. Они стояли совсем рядышком друг с другом и крепко держались за руки. У Леры невольно к глазам подступили слёзы и, поддавшись минутному порыву, она прижала обоих детей к себе. Рут практически не сопротивлялся, лишь удивлённо и несколько недовольно засопел, а вот Майя весело и широко заулыбалась и, почувствовав, что нравится Лере, мгновенно начала любить её сама. Она по-хозяйски забралась к ней на колени и крепко обняла девушку. При этом Наре и Руту пришлось слегка отодвинуться, так как Майя явно не терпела конкурентов и начала активно работать локтями, выбивая себе место под солнцем. Вдруг Лера заметила лёгкое шевеление в дальнем конце камеры, куда не проникал свет факела, прикреплённого к противоположной стене коридора. Следом до неё донеслось лёгкое постанывание, и девушка бросила встревоженный взгляд на Нару.

– А сейчас позволь представить тебе нашего четвёртого товарища – Шо̀йго. Прошу простить его за отсутствие манер, но у него есть уважительная причина, которую я и двое этих ребят можем подтвердить. Видишь ли, наши тюремщики не отличаются избытком доброты и нежностью манер, – в отличии от самого Нары, подумала Лера. Парень, не смотря на обстановку и его состояние не растерял ни бодрости духа, ни какой-то странной манерности в движениях и витиеватости в выражениях. Это немного сбивало с толку, особенно если вникать в смысл потока его речи. – Они очень хотели, чтобы Шойго поведал им, где сейчас располагается наше поселение, однако мой добрый друг сегодня утром не отличался разговорчивостью, за что лично я не могу его судить. К счастью и Рут, и Майя слишком малы, чтобы знать эти животрепещущие подробности, так что их самих не пытают. Однако они всё-таки нашли и им применение.

– В смысле?

– Посмотри на них, – Лера послушно опустила глаза на Майю, уже успокоившуюся на её руках и прикрывшую глаза в попытке заснуть. – Как думаешь, когда они последний раз нормально ели? Даже просто ели?

– Но, если они ничего не могут рассказать, зачем их так мучить?

– Потому что я могу довольно много рассказать. Видишь ли, моя милая, я был тем, кто должен был провести их через Санку̀, барон посчитал, что детям будет безопаснее подальше от нашего клана в свете последних событий, и я, как видишь, не справился.

– Подожди, что такое Санку? – Нара как-то странно посмотрел на Леру и медленно, растягивая слова ответил:

– Санку – это зелёное море. Гигантская территория, покрытая нетронутым лесом. Как можно такое не знать? Санку даёт нам жизнь. Там мы все живём, там скрываемся от наминов, этих чёртовых стервятников, притворяющихся людьми. Ничего, когда-нибудь мы каждого из них поджарим. За всех наших. – Лера уже поняла, что сморозила глупость и заставила себя удержать едва не слетевший с языка вопрос о том, кто такие эти намины. Лера редко когда полагалась на интуицию, но сейчас, находясь в окружении всего этого сумасшествия, полностью доверила свою судьбу ей, ибо её логика уже давно находилась в коматозном состоянии и сквозь него усиленно махала белым платочком.

– Сперва, конечно, они попробовали меня разговорить. Выглядел я ещё похлеще, чем Шойго, – Нара махнул в сторону парня, – но, когда до них, наконец, дошло, что я по природе своей очень стеснительный, решили пойти другим путём. Они начали пытать Шойго, а детей просто перестали кормить. Когда мы с Шойго ели, их отводили в сторону, а к концу приёма пищи возвращали. Чтобы хоть как-то им помочь, мы вызывали рвоту. Отвратительно, конечно, но в нашей ситуации не до манер… Довольно скоро они догадались об этой уловке и нас просто разделили по разным камерам, благо тут их достаточно. А для пущего садизма камера Рута и Майи находилась напротив моей. – на его лбу пролегла глубокая складка, и он закрыл глаза.

Среди сокамерников воцарилась гнетущая тишина, время от времени прерываемая тяжёлыми выдохами Шойго. Майя от бессилия, прислонив голову к Лериному плечу, видела уже третий сон. Маленький Рут сидел слева от Леры и изредка касался своей худенькой ладошкой её руки. Оберегая сон девочки, Лера не решалась ни повернуть голову, чтобы оглядеться, ни прикорнуть самой. Привыкшие к темноте глаза смогли лучше разглядеть несчастного, забившегося в угол Шойго. Тёмные волосы, отросшие и спутанные, синяки разных оттенков покрывали практически всё тело. Даже вся его поза была пропитана чувством боли. На вид он был одного с Лерой возраста, Шойго даже отдалённо напоминал ей Кирилла. При мысли о такой, казалось бы, простой вещи как свой сокурсник, а вместе с ним и университет, ну и дальше по цепочке: друзья, родные, привычная жизнь – у Леры к горлу подкатил комок. Ей не хотелось плакать, по крайней мере не при детях, чтобы не пугать и не расстраивать их ещё больше, и она из последних сил сдерживалась, часто моргая и пытаясь думать о лучшем.

– Кстати, я видел, как тебя впервые заносили в твою камеру. Ты была тогда без сознания, но это не сильно меня удивило. – сидящий рядом Нара открыл глаза и, скользнув по Майе невидящим взглядом, устало положил голову себе на колени. Казалось, что он обращался вовсе и не к Лере, скорее разговаривал сам с собой, озвучивал мысли вслух лишь бы не терпеть тишину.

– Но почему сейчас мы все вместе? – Лера не желала прекращать разговор с ним, тишина становилась слишком уж невыносимой, а диалог, пусть даже и на такую малоприятную тему, помогал немного отвлечься от жалости к самой себе.

– Да я и сам толком не знаю. Просто слышал, что в крепости какой-то переполох. Здесь, в этом городе, знаешь ли, очень сильно подпольное движение, хотя его в той же мере можно назвать и преступным. Бывает трудно отличить вора от мятежника, а иногда и разбойник бывает законченным идеалистом. Так что возможно, только возможно, что кто-то из них проник в эту крепость и чем-то насолил нашим злым богам, – последние слова прозвучали так едко, что даже сам Нара неловко откашлялся. – А если смогли пробраться, в, казалось бы, неприступную крепость, то и наши казематы не так уж недостижимы, мечтать так мечтать. Ну и, судя по всему, наверху решили, что нам будет труднее сбежать, если мы будем все вместе. В сообразительности им не откажешь.

– Но разве это не облегчит задачу тому, кто придёт нас спасать? – при этих словах Нара громко хмыкнул, и Майя слабо пошевелилась, приходя в себя ото сна.

– Даже если предположить, что кто-то смог пробраться сюда, то за кем бы он ни пришёл, за нами или же за тобой, ему придётся взять всех нас. Я тебя здесь одну не оставлю и тебе не позволю оставить нас здесь, уж прости. Даже в одиночку пробраться сюда неимоверно сложно, особенно учитывая тот факт, что ещё не была поднята тревога. Назад же ему придётся уходить с лишним грузом из пяти человек, одного из которых придётся фактически нести (выразительный взгляд в сторону Шойго), двое других – это ослабевшие дети, третий – всего лишь девчонка, не в обиду тебе будет сказано. К тому же со Скорпионом на ноге. Ну и я – пятый. И ко всему этому добавим поднятую тревогу. Довольно паршивая картина вырисовывается, не находишь? – под тяжёлым взглядом парня, Лера опустила глаза, чуть крепче прижав девочку. Она была растеряна и напугана, и Нара прекрасно это знал. Ему доставляло какое-то садистское удовольствие, лишать её надежды на спасение. Возможно, потому что сам уже давно её утратил и не мог вытерпеть рядом с собой человека, в котором её было так много. Так или иначе, он не особенно верил в спасение, более вероятным в его глазах было появление нового сокамерника. Или сокамерников.

– Да и вообще, поднятый переполох вовсе не означает проникновение. Это может быть абсолютно что угодно: мятеж на площади, ограбление казны, приезд дипломатов в конце концов. Можем, конечно, гадать и дальше, но, как по мне, бесполезное занятие. – Нара встал и, подойдя к решётке, прислонился к ней, задумчиво всматриваясь вглубь коридора. Майя, окончательно проснувшись, подбежала к нему и, обхватив его колени своими худющими ручонками, вопросительно заглянула в его лицо. Минуту Нара стоял, не обращая на неё никакого внимания, полностью погружённый в свои мысли, а затем опустил взгляд на девочку и, улыбнувшись, потрепал её по голове. Майя радостно запищала и начала скакать вокруг Нары, вынуждая того взять её на руки. Так, держа девочку на руках и слегка покачивая её, он пару минут ходил по камере, несколько раз бросая тревожные взгляды на Шойго, всё ещё не приходящего в себя, и пару раз взглянув на Леру. А та всё ещё думала о словах Нары и из последних сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. От бессилия, от паники, от боли и, в конце концов, от голода, который она начинала чувствовать всё острее. Она хотела убедить себя, что это всё не плод её душевной (скорее головной) болезни, а некая весьма своеобразная реальность. Хотя бы просто потому, что Лера отказывалась верить в своё сумасшествие. Когда убеждение начало работать, ей сначала стало легче. Потом хуже. Гораздо… Если раньше можно было сослаться на своё сумасшествие и особо не париться по поводу дальнейшего, то теперь вызревала довольно большая… проблема. «Никогда не любила эту Скарлетт, скорее наоборот, но необходимо признать – у неё определённо неплохой подход к жизненным трудностям. Если верно помню, его основным принципом был здоровый сон. Почему бы, собственно, и нет. Всё равно я сейчас ничего умного не придумаю», – и аккуратно пристроившись в уголке, девушка мгновенно провалилась в глубокий сон. К счастью, без сновидений.

Леру вели по длинному прохладному коридору, слабо освещённому маленькими факелами. Спереди неё шли трое мужчин, сзади ещё двое, один из которых подталкивал её в спину ладонью. К слову сказать, руки Леры были связаны за спиной и довольно крепко, у локтей. Шли они уже долго, минут пятнадцать, однако ничего кроме узких коридоров ей видно не было. Её увели второй. Сначала пришли за Шойго, когда он только-только пришёл в себя, а примерно через час и за ней. Сказать, что она не боялась, означало соврать, однако всё же сейчас она испытывала некоторую степень облегчения, убеждая себя в том, что она сможет наконец поговорить хоть с кем-то, кто тут что-то решает, всё ему объяснить и заставить себе поверить, как бы абсурдно это ни звучало. А дальше… Почему-то надежда на то, что, поверив ей, они (некие таинственные намины) просто помогут вернуться ей обратно, или же даже просто отпустят, была довольно небольшой. Наверное, потому что в её воображении они не были похожи на добрых героев детских сказок, вроде Дедушки Мороза или феи-крёстной.

Постепенно конвоиры начали замедлять шаг и, резко свернув за угол, остановились перед небольшой деревянной дверью, местами обитой железными полосками. Постучав, они отворили её и, сперва освободив девушке руки, протолкнули ту внутрь. Дверь захлопнулась, а Лера оказалась в небольшой комнате, напоминающей кабинет. В стене, прямо напротив вошедшей, находилось большое окно, сквозь которое светилось тысячами звёзд ночное небо. Справа кабинет уходил вглубь, и единственным источником света там была длинная свеча, стоящая на крупном деревянном столе, заваленном испачканными бумагами и стопками книг. Но Лере не удалось тщательнее осмотреть комнату, так как её внимание сразу же переключилось на фигуру, сидящую за столом в тени. С первого взгляда её было трудно заметить, лишь сверкали белки глаз, в которых отсвечивалось пламя. Лерины глаза постепенно привыкли к слабой освещённости комнаты, и девушка смогла более внимательно рассмотреть сидящего перед ней человека. Это был мужчина лет шестидесяти с тёмной кожей и небольшой поседевшей бородой. Волосы на его голове также были тронуты сединой. После пары секунд взаимного разглядывания, а неизвестный действительно очень внимательно её изучал, мужчина молча, всё так же не нарушая тишины, повёл ладонью, указывая Лере на стул, стоящий перед столом. Девушка тут же поспешила сесть, так как ноги уже начинали дрожать от напряжения.

Никто из присутствующих не спешил начинать разговор. Мужчина время от времени брал в руки какие-то исписанные листы бумаги, перечитывал их, при этом бросая ничего не говорящие взгляды на девушку, а та в свою очередь отчаянно тёрла замерзающие ладони, пытаясь их согреть. В данный момент почему-то именно это заботило её больше всего. Первым не выдержал мужчина и, приблизившись к огню и положив локти на стол так, что ладони подпирали подбородок, он заговорил. Голос у него был мягкий и спокойный. Когда представляют заботливого отца, ко всем прочим прекрасным качествам добавляют именно такой голос. Ещё в нём проскальзывала едва заметная тревога с примесью нерешительности и озадаченности, как будто бы он пытался погладить тигра, которого он очень любил и при этом пытался решить с какой стороны к нему подойти, чтобы не лишиться головы. Не понятно почему, но Леру это позабавило и слегка придало ей уверенности.

– Ну, здравствуй, Безымяныш, – Лера недоумённо приподняла брови, а собеседник лишь весело хмыкнул. – В прошлую нашу встречу ты назваться отказалась, так что мне пришло в голову это прозвище. Оно тебе не по нраву? Вижу, что нет. Так может мне стоит обращаться к тебе…Лера? – он прочитал последнее слово по бумажке, поднятой из аккуратной стопки на углу стола. – Ну не думаешь же ты, что все вы были собраны там просто так? Особенно ты, наша загадочная путница и не менее загадочная молчунья. Вот и на одну загадку хотя бы стало меньше.

«Вот и на одну загадку стало меньше…» – заторможенно повторила Лера, переваривая услышанное. Действительно, как всё очевидно и наивно. Нет, наивными были пленники, которые решили вместо того, чтобы увидеть самый очевидный ответ на свой вопрос, предаться мечтам и бесплотным надеждам.

– Я не был удивлён твоей давешней реакции. Она была вполне предсказуема, учитывая твоё незавидное положение. Когда зачитали все преступления, которые тебе приписывают, семнадцать из восемнадцати судей хотели даже без доказательств казнить тебя. На твоё счастье, достаточно одного голоса против, чтобы решение не утвердили. И.… его не утвердили – конечно же, благодаря мне. Хотя твоё вызывающее поведение не сильно способствовало твоему спасению. Даже несмотря на то, что один из охранников не очень аккуратно коснулся тебя, было вовсе не обязательным ломать ему руку.

«Мне кажется или я слышу в его голосе смех?» – Лера постепенно осваивалась в новой обстановке и уже смогла сесть более-менее прямо. Однако понятнее ей не становилось. «Похоже, он принял меня за кого-то другого. Наверное, эти идиоты привели ему не того пленника, вот он и …». Однако другой тихий голос, который в последний раз забирался ей в голову лишь на пустынной дороге при приближении всадников, вновь, с некой долей ехидства, начал шептать ей в ухо: «Ну да, ну да. Он ведь такой старый и ветхий, что не смог тебя там разглядеть и заступался за некую абстрактную тень. Или же он просто страдает старческим склерозом, ты как думаешь? А отчёт по вашим перешёптываниям в камере, да мало ли Лер в их застенках, верно?» Отвечать Лере не хотелось, но всё же ей пришлось признать, что голос может быть прав. «А может и нет!» – словно ей назло прошептал тот же голос. Чтобы окончательно не свихнуться, Лера прибегнула к уже зарекомендовавшему себя ранее способу – начала воспринимать всё происходящее как само собой разумеющееся. Это было не трудно, учитывая то, что буквально десять секунд назад она вновь обратилась к теории своего острого психоза.

– Ходят слухи, что ты отставшая девчонка мрайенов. Говорят, после той бойни, что твой народ устроил на одной из наших стоянок, которая, кстати, была невоенного типа, он быстро сбежал, не желая дожидаться нашей кары, а ты по какой-то причине отстала. Твои люди умеют двигаться бесшумно, не оставляя следов, все это знают. А ты могла, например, потерять сознание и про тебя в пылу боя забыли, – он испытующе взглянул ей в глаза, но наткнулся только на такую внимательность, которая могла означать также и полное её отсутствие. – Но прости мне мою невежливость, я так тебе и не представился. Моё имя Исаава. Веришь или нет, я не считаю тебя мрайенской девкой. – снова испытующий взгляд на Леру, которая всё больше и больше чувствовала странное давление в висках и пыталась побороть непонятное ей самой, но оттого не менее сильное желание схватить карандаш со стола и воткнуть ему в глаз.

– А ты не очень-то разговорчива. Понимаю, ты считаешь меня кем-то вроде врага и так далее, но тебе стоит больше доверять мне. В этих стенах я твой единственный, если не друг, то уж точно тот, кому твоя участь небезразлична. Я уже кое с кем поговорил по твоему поводу и у меня есть приятные вести. Когда наш разговор будет окончен, тебя отведут в место с куда лучшими условиями, а также с твоей ноги снимут Скорпиона. – Исаава замолчал, очевидно рассчитывая на какую-нибудь реакцию, вроде улыбки или слов благодарности, исключительно искренних. Но Лера не смела даже глубоко вдохнуть. Краем сознания она понимала, что этот человек, сидящий перед ней, вроде как желает ей добра и даже уже сделал нечто хорошее, но даже сквозь всю абсурдность происходящего она не могла не прислушиваться к собственному чувству самосохранения. Не то чтобы оно говорило ей не доверять Исааве, но весь её опыт в подобных ситуациях, приобретённый на многочисленных просмотрах фильмов, сериалов и прочтении книг, подсказывал, что такие вот добренькие дяди вечно оказываются последними засранцами, которым от тебя что-то нужно. К тому же руки Леры всё ещё непроизвольно тянулись к карандашу.

И всё-таки нерешительно, с какой-то животной затравленностью, она кивнула. Этот кивок вмещал в себя многое, что Лера не могла ни сказать, ни даже чётко осознать в собственной голове. Ведь она так хотела сдаться. Лера прислушивалась к собственным ощущениям и понимала, что у неё нет ни сил, ни желания сопротивляться происходящему хаосу. Она была не готова к нахлынувшим испытаниям и поэтому всё, что ей оставалось – забраться в самый дальний и тёмный угол своего сознания, чтобы прийти в себя и склеить кусочки разлетевшейся вдребезги вселенной, а тем временем её оболочка должна была послушно плыть по течению, прилагая все усилия единственно к тому, чтобы не затонуть.

Исаава три раза постучал ладонью по столу и уже только двое охранников вошли в кабинет. Лера, до смерти уставшая, не прислушивалась к тому, что он им говорил, но, когда один из охранников взял её за локоть и помог подняться, она вдруг почувствовала прилив сил, поднявшийся откуда-то из груди и разлившийся у неё по всему телу, вплоть до кончиков ногтей. Лера вдруг словно потеряла контроль над собственным, таким родным телом. В одну секунду левой рукой она перехватила его кисть и вывернула её, сжав при этом с такой силой, о которой прежде в себе и не подозревала, затем, подставив ногу, помогла противнику тихо опуститься на пол. Второй охранник, очевидно не подозревавший о возможности сопротивления, замешкался, что дало Лере возможность сначала отскочить, а затем наоборот резко пойти на сближение. Точным ударом носком ноги (который привёл Леру в не меньшее удивление, чем её оппонента) она заставила его выпустить уже оказавшийся у него в руке кинжал. Тот со стуком приземлился в конце комнаты за спиной Исаавы. Затем в тот же миг она приблизилась вплотную к охраннику и с силой, но не тратя времени на замах, ударила по кадыку. Тот с хрипом схватился за горло и невольно попятился к стене стараясь вдохнуть воздух. Не тратя ни секунды, она отскочила в сторону и присела, уворачиваясь от удара подоспевшего первого охранника. Лера уже была готова развернуться и вновь сделать короткий прыжок в сторону, но всё замерло практически от громового рёва, которого никак нельзя было ожидать от такого спокойного на вид человека как Исаава:

– Довольно! – охранник замер с кулаком в замахе, как будто наткнулся на взгляд Горгоны. Лера мимо воли тоже замерла. Наверное, именно так чувствуют себя члены прайда, когда слышат рык своего царя. Повисла нехорошая тишина, прерываемая лишь сиплыми вздохами привалившегося к стене мужчины. Первым пришёл в себя именно первый охранник, очевидно, сказалась военная выправка. Он резко выпрямился, отошёл от Леры на два широких шага и повернулся лицом к Исааве. Затем подтянулся и второй, всё ещё красный и вдыхающий через раз. За это время энергия, что бурлила в Лере как настоящий кипяток, исчезла в никуда, как будто бы её никогда и не было, оставив после себя лишь иссохшую землю. Зато теперь каждый член её тела был наполнен слабостью и тянущей болью, как после усиленных тренировок. Лицо и спина были покрыты липким отвратительным потом, а горло пересохло. Лера с трудом выпрямилась и посмотрела растерянным скользящим взглядом на Исааву, который в свою очередь наградил её своим – заинтересованным и изучающим. В этом взоре, к удивлению Леры, не было ни злости, ни какой-либо другой негативной эмоции. Наконец Исаава коротко взглянул на охранников и кивнул им в сторону двери. Те вновь подошли к Лере, но уже не решились прикасаться, да этого уже и не требовалось – девушка сейчас готова была выполнять любые приказы, и пошла за ними на «автопилоте».

Комната, в которой Лере предстояло теперь жить, была не в пример лучше и это даже слабо сказано. Вполне роскошная комната, вот так стоило бы сказать о ней. Широкое окно, широкая кровать с балдахином, ковёр с мягким ворсом, шкаф, в котором даже нашлось несколько костюмов, правда мужских или женских – определить было трудно. Деревянный стол с одним стулом, небольшое мягкое кресло с изогнутыми подлокотниками и маленький столик рядом – вполне стандартный гарнитур в любой комнате. Однако со скрипом повернувшийся за спиной ключ в замочной скважине не позволил Лере заблуждаться по поводу её статуса здесь. Пленница. Не гостья. Перед тем, как позволить ей войти, один из охранников наклонился и очень аккуратно при помощи двойного, странно изогнутого ключа, снял с её ноги Скорпиона, чему сама Лера была несказанно рада. Где-то очень глубоко рада, так как усталость и апатия после драки ещё никуда не делись. Странно, как быстро проходит время полное сил и как медленно течёт время бессилия.

Лера проснулась, когда солнце ещё только занималось, в просторной кровати, хотя сама не помнила, как забралась туда. Она так же не помнила, как и при каких обстоятельствах заснула, что, впрочем, мало её заботило в данный момент. Подойдя к окну, чтобы впустить немного воздуха, она взглянула вниз. «Высоковато падать. Хорошо». Дрожащей рукой, показавшейся ей ещё более худой, чем обычно, Лера дёрнула ручку рамы. Та поддалась на удивление легко. Сердце билось отчаянно, но Лера практически не чувствовала его, в данный момент она была словно отделена от собственного тела. Взявшись руками за края, она слабо подтянулась и моментально оказалась стоящей над пропастью. Внизу простирался большой город, с домами, большими и маленькими, неспешно ходили люди, такие маленькие, дальше виднелась большая каменная стена, немного неровная на Лерин взгляд, а дальше… дальше шло пространство. Пространство необъятное для взгляда, как океан. Земля, покрытая зелёной травой, с небольшими, но частыми проседями песчаных луж. «Если это иллюзия, возможно ли, что я сейчас стою в своей комнате, на подоконнике, готовая точно так же сделать последний шаг? А если это реальность? Если все эти книги про параллельные миры – правда? И так, и так у меня нет особого выбора». Лера вздохнула поглубже, буквально чувствуя, как холодный воздух обволакивает её лёгкие изнутри. Крепко цепляясь ногтями за раму, она подняла правую ногу над пропастью. Прошла секунда. За ней ещё одна, и ещё, и ещё. Нога начала дрожать. Лера не боялась того, на что решилась, но ей что-то мешало. Что-то сверлящее и неосознанное. Казалось, стоит понять, что это и всё изменится. Всё станет проще.

Нога резко опустилась, а сама Лера оттолкнулась руками от рамы и рухнула в комнату. Убедившись в твёрдости пола под собой, она встала. «Боже мой, это ведь не я! Я бы не смогла, никогда бы не смогла. О чём я вообще думала? Не так! Чтоб вас всех, это закончится не так!» – появившаяся неожиданно злость, Лерина злость, принесла облегчение, стала чем-то вроде лекарства от всего происходящего. Отныне и навсегда Лера уверилась в собственной нормальности и запретила себе самой сомневаться в этом хоть на мгновение. Подбежав к окну, она захлопнула раму и прислонилась лбом к стеклу. Если она решила бороться, сначала ей надо понять с чем, с кем или же за что.

Сперва Лера решила привести себя в более приличное состояние (благо все необходимые для этого принадлежности были). В шкафу нашлись просторные брюки серого цвета из тонкой гладкой ткани, напоминающей шёлк, и однотонная белая просторная блузка без рукавов с застёжкой на шее. Там же Лера нашла деревянный гребень с металлической оправой и лёгкие туфли на шнуровке. Крепкий сон и новый день принесли Лере странное спокойствие и некое подобие уверенности, понимание происходящего (пусть и весьма поверхностное) прояснило её голову, и теперь она пыталась разработать так называемый план действий. Для начала ей нужно было поговорить с Исаавой. Её собственное молчание теперь казалось глупостью, граничащей с идиотизмом. Вот чего ей стоило ещё вчера всё рассказать ему, объяснить… Впрочем, что конкретно объяснить, Лера пока ещё не придумала. Себе самой всё происходящее она объясняла перемещением в параллельный мир. Но во всех книжках, где рассказывались подобные истории, как правило, все жители других миров довольно скептично воспринимали признания героев, попросту говоря, не верили им. И Лера была совсем не уверена, что ей вот так возьмут и поверят. Но эти сомнения пришли ей в голову только сейчас, в то время как вчерашнее своё молчание Лера, пытавшаяся быть с самой собой максимально откровенной, объяснить не могла. Разве что шоком, вполне ожидаемым после произошедшего. «Но теперь молчать я не собираюсь, надо только слова подходящие подобрать». И вот эти самые подходящие слова, как назло, на ум не приходили. Зато приходило осознание абсурдности возможного диалога. Отложив составление своей, без всяких сомнений, грандиозной речи она попробовала сложить общую картину происходящего, хотя сейчас всё произошедшее вспоминалось с трудом, было размытым и нечётким. «Итак, я очнулась в каком-то домике, который оказался стоянкой неких наминов (очевидно нация или группировка), причём очутилась там после побоища, которое по всей вероятности устроили мрайены (опять-таки, нация?). Весёлое начало, нечего сказать. Молодец Лера, я не сомневалась в твоих способностях вляпываться во всякое дерьмо. Сейчас ты просто превзошла саму себя. А, ладно, едем дальше… Что там у нас? Я столкнулась с двумя… собственно, с кем? Пусть будут разведчиками. Столкнулась с разведчиками наминов. Возникло недопонимание, меня вырубили, притащили в темницу («темницу», надо же, как заговорила. Не хватает только красной девицы да Кащея Бессмертного), а дальше… дальше сложнее. Нара говорил, что видел, как меня тащили, причём тащили в другую камеру. А очнулась я уже вместе с ними. И Исаава упоминал, что меня, судя по всему, то ли допрашивали, то ли судили, то ли и то, и другое. Я там, кажется, ещё кому-то руку сломала. Сказали бы мне об этом пару дней назад – не поверила бы, но учитывая, как я вчера вынесла двух здоровых мужиков.... Вернусь домой – открою секцию самообороны. Но я снова отвлеклась. Итак, у меня вырван целый кусок довольно важных событий, после которых меня поместили уже в другую камеру, с соседями. Если я правильно поняла намёк Исаавы, именно моя загадочная персона побудила местное руководство поместить меня к тем, среди кого я почувствую себя своей, расслаблюсь и допущу промах. Если повспоминать, то я кроме имени особо ничего наговорить и не успела. Я вообще, оказывается, та ещё молчунья. Далее Нара принял меня за одну из своих и пригрозил ещё, чтобы я ничего не говорила об этих «своих». Предполагал, что меня будут пытать как Шойго и его самого, однако Исаава решил по-другому, и не только не стал пытать, но ещё и заступился за меня, пошёл против всех. Конечно, по его словам. Вполне возможно, что того, чего он не смог добиться от мрайенов силой, сейчас пробует добиться лаской. Кнут и пряник. Стандартный метод. В общем, паршивая ситуация, как ни крути». Лера села на кровать и закрыла лицо руками, тяжело вздохнув. Если бы это был мультфильм, то сейчас над её головой изобразили бы плавно поднимающийся дымок. Она буквально чувствовала, как мозги её закипают и плавятся. Ещё чуть-чуть и через уши полезут. Как тесто.

«А, ладно. Всё равно ничего лучше придумать не смогу. Скажу, как есть, а там будь что будет». «А быть может всё что угодно, – тихий вкрадчивый голос вновь поднял свою змеиную головку. – Даже казнь, почему бы и нет. И никто об этом даже не узнает. Печальная участь». «Заткнись! И без тебя настроение паршивое, а помощи от тебя просто нет». «Уже сама с собой споришь, драгоценная. Плохой знак, очень плохой знак…».

Лера со стоном откинулась на спину и уставилась в потолок. Сейчас больше всего ей нужны холодный разум и смелость, но внутри пока только одни вопросы без ответов и жалость к самой себе. Надо было как-то взять себя в руки. С большим трудом, практически собирая себя по кускам, Лера встала и подошла к двери. Чувствуя, что падает в холодную прорубь, она постучала. Секунда тишины, две, три. Никакого ответа. Постучав ещё пару раз, она приложила ухо к двери. Тишина и никакого движения. Испытав трусливое облегчение, она вернулась и на этот раз села в кресло, придвинув его поближе к окну.

Пейзаж был самым обыкновенным и незамысловатым, и ничем не привлекал внимания, если, конечно, не принимать в расчёт то, что это совершенно обыкновенный и незамысловатый пейзаж для средних веков. Он не вызывал в Лере никаких чувств, по крайней мере никаких положительных, поэтому она, находясь в каком-то заторможенном состоянии, просто перевела взгляд наверх. Там вид был, определённо, получше. Огромное, лазурно-голубое небо, которому, казалось, не было конца, занимало почти весь возможный вид из окна. Белые кучевые облака в небольшом количестве были раскиданы словно куски ваты. Под солнечными лучами они светились такой невообразимой белизной, что у Леры заслезились глаза, однако она не нашла в себе ни сил, ни желания отвести их. Поудобнее устроившись в кресле, забравшись в него с ногами, Лера, наконец, позволила себе раствориться в совершенном тёплом спокойствии.

* * *

Первая упала на холодную землю, больно оцарапав босые ноги. Она с трудом поднялась и невольно поёжилась. Вокруг неё, куда ни глянь, плотным кольцом вырастал лес, и единственным источником света здесь было грязно-белое, почти серое, небо. От холода первая вся сжалась и принялась растирать себе руки. Изо рта вылетел клуб белого пара. Растерянная, она потопталась немного на одном месте и через время пошла по еле заметной тропинке. Первая не думала ни о чём. Всё её существо, вся её суть куда-то исчезла, оставив лишь оболочку. Пару раз она спотыкалась, до крови расцарапав ноги, но пока ни разу не упала. Она должна была идти, это единственное знание, что было ей дано. И первая шла. Тропинка то петляла, то обрывалась, теряясь во мхе и гниющих листьях, но она вновь находила её с необычайным упорством, продолжая путь. Местами попадался снег, а через некоторое время уже вся земля была покрыта тонким слоем белого полотна.

Лес расступился в мгновение ока, показав ей самое своё сердце. Это было широкое и идеально круглое озеро, покрытое толстым слоем льда. В самом его центре можно было различить холмики снега. К ним первая и пошла. Она брела вперёд, не отрывая взгляда от тех самых холмиков и, не отдавая себе в этом отчёта, прибавляла шаг.

Это не были снежные холмы. Восемь ледяных могил, расположенных по идеальному кругу, были лишь слегка припорошены снегом. В каждой глыбе льда лежал человек. Она начала подходить к каждой, протирать её ладонью и вглядываться в лица. Первой оказалась девочка, примерно двенадцати лет в темно-зелёной тунике и штанах. Следом шёл парень постарше, ему наверняка было уже за двадцать, неаккуратная щетина обрамляла его узкое угловатое лицо. За ним был ещё один парень, даже вернее было бы сказать, мужчина с рыжими как огонь волосами. В его лицо первая вглядывалась дольше прочих, силясь что-то вспомнить. Однако ничего в голову так и не пришло, и она отправилась далее. В следующей могиле лежала молодая женщина или же взрослая девушка, трудно было определить из-за её болезненной худобы. Короткие и густые волосы отдавали синевой, а скулами можно было резать вены. Затем был ещё один парень. Он был высок и мускулист, даже издалека его ледяная могила выделялась своими размерами.

Первая уже практически замыкала круг, ей оставалось всего три могилы, а вместе с тем приближался ответ. Или же новые вопросы. В следующей могиле лежала девушка, возможно одна из самых красивых виденных ею. Длинные густые волосы отливали зеленью и спускались ниже поясницы. Всё в ней было прекрасно и даже стараясь, девушка не нашла в ней ни единого изъяна. Налюбовавшись ею, как прекрасной картиной, она направилась к предпоследней могиле. Но уже походя к ней, она почувствовала, как её сердце начинает качать по венам не кровь, а стылую воду. Проведя ладонью по льду, первая увидела только то, о чём уже знала. Могила была пуста. Зато в следующей она вновь обнаружила тело. Молодая девушка, кожа цвета топлёного молока, короткие светлые волосы до плеч. Это всё, что она смогла заметить, всё, что успела заметить.

И вдруг ярость застелила ей глаза, а в голове закричал голос, которого прежде она не слышала: «Ты бросила, бросила меня! Отказалась от меня, ради него?! И где же он сейчас! Почему позволил тебе лежать здесь? Почему он позволил вам всем лежать здесь?! Будь он проклят!»

На её левое плечо легла чья-то тяжёлая рука, и ярость в мгновение ока превратилась в страх. Перед первой стояла её копия. Да, изломанная, исковерканная, но копия. Волосы лежат неровно, словно укороченные тупым ножом, кое-где мелькает седина, кожа обветренная, на лбу и у глаз залегли глубокие морщины, передний зуб сколот по диагонали. А сквозь весь её облик словно просвечивалась даже не злость, а абсолютная ненависть: «Тебя не должно быть здесь! Здесь должна была остаться только я, таковым было спасение. Уходи, срочно, пока ещё не слишком поздно!» – и, больно сжав предплечье первой, копия потянула её прочь, вглубь холодного леса.

***

Он пришёл на закате. Дверь открылась практически бесшумно, сопровождаемая лишь небольшим щелчком. Затем послышались шаги и, судя по поступи, они принадлежали не охранникам. Лера нашла в себе силы обернуться лишь, когда шаги остановились за её спиной. Обернулась и сразу подскочила, не обращая внимания на дрожь в коленах и внезапно вспотевшую спину – это был Исаава. Он стоял уверенно, и даже слегка опираясь на левую ногу, при этом держа руки на груди и внимательно разглядывая Леру. На пару мгновений воцарилось то же молчание, что и при первой их встрече, однако на этот раз, слегка прочистив горло, первой начать разговор решилась Лера.

– Простите, но мне кажется… то есть я хочу сказать, что… на самом деле вы не… я не… – после этой, вне всякого сомнения, очень содержательной речи, она поперхнулась и замолчала. Лера мучительно понимала, что им нужно объясниться, но её язык отказывался поспевать за стремительно несущимися мыслями, и все тело выходило из-под её контроля из-за страха и растерянности. Недавно воцарившееся спокойствие лопнуло как мыльный пузырь, стоило только вновь появиться реальной угрозе. Однако взгляд Исаавы не наводил на мысли об опасности и через секунду-другую Лера, поощряемая дружелюбными кивками, на этот раз уже безо всякой запинки рассказала абсолютно всё. Она говорила и говорила, перемешивая слова и взмахи рук, её голос то затихал, то переходил на визг, начинал дрожать и в следующее мгновение говорил твёрдо и убеждённо. От воспоминаний о пережитом она начала ходить по комнате, то и дело спотыкаясь о мебель и даже собственные ноги. Один раз она чуть не столкнулась со спиной Исаавы, полностью увлечённая рассказом. Всё, что накопилось в ней за эти дни, все её переживания, касаемые не только последних событий, но и кошмаров и головной боли в её собственном мире, в один момент вырвалось, как огромная волна воды из разрушенной дамбы. Закончила она только тогда, когда уже за окном совсем стемнело, а голос, казалось, пропал навсегда. Опустошённая, она села на кровать, повесив голову и ссутулившись, в то время как Исаава оставался неподвижным, словно застывшим в одной позе. «Один, два, три, четыре…» – просто считать про себя непройденные шаги было, несомненно, куда легче, чем стараться оценить происходящее.

Неизвестно, сколько прошло времени, но за окном было всё ещё темно, когда Исаава пошевелился. Он отвернулся от окна и начал медленно, твёрдым шагом расхаживать по комнате, сопровождая каждый свой шаг фразой или взмахом руки.

– Не бойся. Я примерно представляю, что сейчас творится в твоей голове. Во-первых, стоит сказать, что я верю тебе. За столько лет я научился распознавать человеческую ложь.

– Ну а если я просто псих? – сказала и сжалась. Пожалуй, для неё это был самый важный вопрос за последние несколько дней.

– Психов я тоже видел немало. Психов уже и как ими становятся.

Немного постояв и подумав о чём-то, при этом грызя ноготь на безымянном пальце левой руки, он рассеянно взглянул на Леру:

– При тебе были вещи, когда тебя сюда привезли?

– Нет… То есть да, но ничего существенного.

– Будь готова. В шкафу найди какие-нибудь вещи потеплее. Я вернусь примерно через двадцать минут.

И без каких-либо объяснений Исаава вышел из комнаты, хлопнув дверью. Лера в растерянности продолжила сидеть на кровати, глупо уставившись на только что закрывшуюся дверь. Где-то на задворках ещё работающего разума пронеслась едва заметная мысль о том, что ключ в замке не повернулся. Так прошли минуты две, пока Лера, словно замороженная, сидела и не смела пошевелиться. Затем она медленно поднялась, и через секунду быстро подбежала к шкафу, выкидывая вещи на пол и пытаясь понять, что из выпавшего подходит под категорию «потеплее». Наконец, найдя свитер грубой вязки, плащ в пол и кожаные ботинки с толстой подошвой, она тут же натянула всё на себя. Затем, немного подумав, она стянула плед с кровати, аккуратно сложила его и засунула под плащ, придерживая рукой.

Исаава, как и обещал, появился примерно через двадцать минут – без часов судить было трудно. Торопливо и тихо, даже не заходя в комнату, а стоя в дверях, он мрачно взглянул на Леру и кивнул ей в сторону коридора. Прижав плед покрепче, и вжав голову в плечи, Лера быстрым шагом вышла из комнаты. Как только она переступила порог, Исаава, оглядываясь, тихо прикрыл дверь и повернул в замке ключ.

Они почти бежали, лишь слегка мешкая на поворотах. Он впереди, Лера сразу за ним. Быстрые шаги Исаавы практически не слышны на каменном полу, и создавалось впечатление, что подобные пробежки для него далеко не в новинку. Лера пыталась подражать ему, но её шаги и тяжёлое дыхание всё портили. Они всё бежали и бежали. Казалось, что Исаава нарочно выбирает самые неудобные и тёмные пути. Наконец, перед ними выросла небольшая, но крепкая дверь, запирающаяся изнутри на засов. Не колеблясь ни секунды, Исаава откинул его и плечом толкнул дверь. Та с трудом, но, к счастью, без особого шума, отворилась и Лера с волнением и скрытой радостью, отметила, что за ней находится двор. Холодный свежий воздух тут же ударил её по лицу, однако наслаждаться им не было времени. Исаава выскользнул наружу, словно змея, и, прижимаясь к стенам, короткими перебежками направился в сторону длинной деревянной постройки. В отличие от него, глаза Леры всё ещё плохо ориентировались в темноте, и хорошо рассмотреть этот дом ей не удалось, однако стойкий противный запах рассказал ей всё, что требовалось знать. Исаава уже аккуратно поднимал тяжёлый засов, а Лера переминалась с ноги на ногу за его спиной, боясь смотреть на тёмную крупную фигуру, лежащую здесь же без чувств. Гадать, мёртв ли он или же жив, Лера не собиралась, пожалуй, ей было даже всё равно. Лишь скользнула слабая мысль, что, если их поймают, весь сопутствующий побегу ущерб весьма осложнит её судьбу.

Наконец ворота распахнулись, и Исаава тенью скользнул внутрь, растворившись в темноте. Лера осталась снаружи, нервно оглядываясь и дрожа то ли от страха, то ли от холода. Вокруг было так же тихо, как и темно. Черное небо украшала россыпь звёзд, однако света от них было недостаточно. Впрочем, ночным беглецам это было только на руку. Через несколько секунд вновь появился Исаава, ведя под уздцы пару лошадей чёрной масти. Уже после первого взгляда на них у Леры подступил комок к горлу, а коленки по закону жанра начали трястись. Сам Исаава с лёгкостью влетел в седло одной из них, но вот Лера, взбирающаяся на животное, которое само по себе было выше неё, представляла собой жалкое зрелище. В конце концов, после шести неудачных попыток, Исаава подъехал сам и одним сильным рывком закинул её в седло. После чего взял Лерину лошадь под уздцы и через несколько секунд они уже тихой рысью мчались в сторону стены. «Охранники!» – пронеслась как молния мысль в сознании Леры. И действительно, у ворот стояли две тёмные фигуры со щитами. Однако, заметив приближение двух всадников, они не стали поднимать тревогу, а наоборот подскочили к воротам и в две секунды отворили их на достаточное расстояние, чтобы Исаава и Лера могли проехать. Более того, когда они на всех порах пронеслись мимо, Лера была готова поклясться, что один из них кивнул Исааве и взмахнул рукой, словно прощаясь. Но всё это было уже позади, а впереди лежало лишь широкое поле с редкими небольшими кустами и ещё более редкими деревьями. И лишь одно преследовало ночную беглянку – четыре красивых и необычных имени, которые она только недавно узнала, и которые в скором времени ей придётся забыть. Если надо, она заставит себя забыть.

Глава 5. Гермес 3. Чёрная кошка в тёмной комнате

Я даже начала находить горькую иронию в том, как часто судьба забрасывает меня в заведения различнейшего порока. Именно забрасывает, это никогда не бывает моим осознанным выбором (посещения «Олимпа» в счёт не берём, порывы души я обсуждать и осуждать не привыкла). Вот и теперь я сидела в плохо освещённом помещении, представляющим собой одновременно и низкопробнейший кабак, и столь же дешёвый бордель. От наиболее настойчивой куртизанки пришлось довольно категорично отмахнуться (набеленное, испорченное оспой лицо, смазанная помада и характерный запах перегара). Она обложила меня парочкой не очень цензурных выражений и ушла, покачивая бёдрами, к другому, более приветливому столику. Я задумчиво проводила её взглядом: вероятно, ради конспирации стоило бы позволить ей остаться. Я кажусь робким юношей, но и абсолютное равнодушие, граничащее с отвращением, могло породить вполне закономерные вопросы. Поразмыслив ещё немного, я всё же убедилась не только в правильности, но и логичности своего поступка. Не хватало того, чтобы она меня хватать начала за всякое разное. Вот тогда вопросов не будет, одни восклицательные знаки. Фыркнула собственной же плоской шутке и приложилась губами к глиняному стакану. Одна имитация, ни глоточка не сделала. Чувствовала себя ещё хуже прежнего, всё ещё не могла заставить себя поесть или поспать. Но вопреки физической истощённости, разум постепенно начал проясняться, а вместе с ясностью мысли приходила и ясность собственного кретинизма. Непрофессионально – самое деликатное слово, которое мне удалось подобрать, выбирая эпитет, описывающий моё поведение здесь с самого прибытия. Даже с проникновением в город возникла заминка на ровном месте.

Хотя сперва всё шло на удивление неплохо. Была одна проблема: за стены города можно было попасть лишь через главные и, собственно, единственные ворота. Ни единой дырочки, настоящее гадство! Похоже Ивраз не любил гостей, особенно незваных. Час ушёл на беглый осмотр местности (разумеется, максимально скрытно, мне не улыбалось быть замеченной стражниками на стенах). Ещё час – на обдумывание плана. За всё это время ворота ни разу не открывались, а стража, видневшаяся между каменными зубцами, сменялась целых три раза. Обстоятельно ребятки к делу подходят. Я полулежала под маленьким раскидистым деревцем неустановленного вида и почёсывала стриженый затылок. Да, по дороге я всё же нашла какую-то захудалую лавку, вроде аптеки, в которой торговали всякими травами и снадобьями. Краска для волос у них тоже нашлась, правда я не сразу решилась втирать себе в голову это. Выглядело мерзко, пахло в два раза хуже. Но жаловаться – грех, эффект вышел отменным. Теперь на лёгком ветерке шевелились коротко стриженные волосы, очаровательного оттенка сгоревшего пирога. В раздражающей меня шапке больше не было нужды. И пока я загорала, мысленно анализировала языковой вопрос. Хорошо, это другой мир – понимаю. Сюда я попала порталом, и, видимо, магическим – тоже понимаю. Местность, в которую я перенеслась, говорит по-русски? Сомнительно, но допустить могу. Вот только нет, не работает. Я пробовала говорить на других известных мне языках – английский, французский, итальянский, немецкий, но результат всегда один. Меня прекрасно понимают, а я получаю в ответ литературный русский. Впервые я задумалась над этим, в общем-то логичным, вопросом ещё тогда, в таверне, но как следует за него зацепиться мой воспалённый мозг не пожелал, посчитав задачу неприоритетной. Однако теперь, отогреваясь под тёплым солнышком, я обратила внимание на этого слона в комнате. Несмотря на то, что в той таверне было полно народу самых разных мастей, какие-то торгаши, выделяющиеся оттенком кожи, были и совсем «босяки», и типа «благородные», мне не удавалось различить ни акцентов, ни жаргона. Ничего. Стерильнее только словарь Ожегова. Что это, подарок Уилла? Универсальный магический переводчик? То, что раньше могло показаться бредом конченого торчка, теперь было моим единственным ответом. Иронично.

Солнце минуло свой зенит, и я, наконец, решилась. План был до абсурдности прост: как бы поступила стража, обнаружив у своего порога потерянную лошадь, в стремени которой чернеет чья-то застрявшая конечность, которая в свою очередь имеет продолжение в виде бессознательного и несколько потрёпанного тела? Моя вера во всё светлое и доброе подсказывала, что милосердно. Главное поубедительнее изображать коматозника, чтобы прямой дорогой отправиться в местный госпиталь. А с сумерками сбежать будет куда как просто. Сбросив с себя верхнюю одежду, я хорошенько по ней потопталась, для убедительности проделала в ней несколько лишних отверстий. Подняв с земли камень поребристее, я, как наждачкой, прошлась им по левой ноге в области щиколотки. Больно, конечно, но возможность материться не сдерживаясь была хорошим анестетиком. Вымазав лицо и руки в пыли, я вновь взялась за камень. Очень не хотелось трогать лицо, но, если уж играть, то по системе Станиславского. Ещё три минуты – и не лицо, а живой образец жертвы автокатастрофы. На что только не пойдёшь ради любимой работы? Теперь пришёл черёд самого сложного этапа. Передумать я не боялась, но и время на лишние раздумья тратить не хотелось. Резко выдохнув, я просунула правую ногу в заранее перекрученное стремя. «Прости меня, Господи», – и стеганула прутом круп лошади. Сначала было очень больно. Потом уже не было ничего.

***

Деревянные пальцы никак не желали слушаться, я уже трижды ошибалась в простой мелодии. Обычно уроки музицирования были моей отдушиной, особенно в сравнении с математикой или, того хуже, постылым домоводством, но сегодня я была в расстроенных чувствах и никак не могла сосредоточиться. Maman сидела рядом на диванчике с томиком Овидия. Она ни слова не сказала о моей сегодняшней игре, но по её плотно сжатым губам было понятно насколько она не в духе. Чтобы не нагнетать обстановку ещё сильнее я пуще прежнего следила за осанкой, моей вечной проблемой.

– Mademoiselle?! Vous vous sentez mal? – моя гувернантка, мадам Лессаж, в недоумении смотрела на меня сверху вниз. Мне, как послушной воспитаннице, следовало бы стыдливо покраснеть и извиниться, но вместо этого я только поправила сбившуюся чёлку и вновь принялась за игру. Невероятный демарш для барышни вот уже шестнадцати лет. Видимо всё из-за погоды: с самой поздней ночи лил жуткий ливень, который кажется и не собирался останавливаться, напротив, в воздухе повис тягучий запах приближающейся грозы. Вновь испортив игру, я опустила ладони на колени и степенно поправила складки на клетчатом платье, неосознанно скопировав матушкин жест. Мадам Лессаж, великого терпения женщина, кротко кивнула и покинула гостиную, предупредив, что перерыв лишь на пятнадцать минут и ни секундой дольше. Правда, в её исполнении это звучало скорее как: «Пегегыв пядцат’ м’инут, ни с’екунды боше». Лучше бы она продолжала на своём французском жеманничать. Устыдившись этой недостойной мысли, я уставилась в окно. Почти весь обзор прикрывали широкие и густо-зелёные листья каштана. Maman давно упрашивала отца срубить его, но позволения до сих пор не получила, чему я втайне была очень рада. Я любила деревья нашего сада, да и вообще деревья, куда больше, чем те нелепые заграждения из цветочных кустиков, которые так пестует maman. В деревьях скрывалось необъяснимое величие, воля и тяга к жизни, которым я непонятно почему завидовала. За окном раздался стук копыт и приветственный свист нашего конюха Васьки. Зная, что maman ни за что не позволит мне покинуть гостиную, я без спроса вскочила и в три прыжка добралась до двери. Крики maman я уже не слышала.

Военная форма жутко шла ему. Ещё бы, высокий, статный офицер драгунского полка. Меньшего от нашей фамилии и не ждали, истинный дворянин – в тяжкий для Родины час не отсиживается за мамкиной юбкой, а идёт в самую гущу боя, на фронт. Как же должно быть гордится отец, наверное, они даже увидятся. На фронт… Мы стояли в самой глубине сада под проливным дождём, спрятавшись ото всех, даже от maman. Нас разделяли всего пять шагов, но мы не находили сил преодолеть их, заговорить, взглянуть в глаза друг другу. Он первый решился:

– Я отправляюсь нынче же. Меня срочно ожидают в ставке, а оттуда на Польшу… к своим. – Игорь натянуто улыбнулся и снял фуражку, – Ты только жди меня, ладно? Я скоро вернусь, соскучиться не успеешь. Что эти Фридрихи против Российской империи? Пыль одна. Сомнём их и по домам. Знаешь… я долго думал. О нашей семье, о доме и как… нам дальше стоит жить, – было видно, как тяжело ему говорить на эту тему. Каждое слово он будто выдавливал из себя, – Сейчас новый век и после войны… всё по-новому будет. Но только не здесь. Я видел, как ты пишешь, тайком заглядывал в твои альбомы, уж прости. Родители не дадут тебе продолжать, я знаю. – на последних словах его обычно ровный голос вдруг дрогнул, – Я и так слишком долго оставлял тебя с ними одну. Непростительно долго! Но я всё решил. Когда вернусь, заберу тебя в Петербург. Слышишь меня? Мы уедем, вдвоём, будем жить на мой доход. У меня есть накопления, довольно внушительная сумма. Ты сможешь выставляться, и никто слова тебе не скажет. Даже родители… – я не дала ему договорить и бросилась на шею.

– Не уезжай, Игорь! Не бросай меня здесь. Ты же должен защищать меня, ты же мой брат! – Игорь обхватил мокрыми от дождя ладонями мою голову и с усилием отодвинул от своей шеи. Теперь наши глаза находились на одном уровне: мои серые против его голубых.

– Я уезжаю, но я вернусь, даю тебе слово! А защитить ты и сама себя сможешь. Ты сильная, ты и сама не знаешь какая ты сильная. Дай тебе волю, станешь настоящей амазонкой, как в тех греческих книжках. – он грустно улыбнулся, – Жди меня, ладно? Ты только не переставай ждать. – на этих словах он резко сбросил мои руки со своей шеи, развернулся на каблуках чёрных сапог и поспешил покинуть сад – ему много с кем нужно было успеть попрощаться. А я осталась стоять возле совсем молоденькой яблони и уже совсем не чувствовала, как вода стекает по моему лицу, по моим длинным чёрным волосам, собранным в строгую косу. Я стояла в том саду и жалела себя как маленькая девочка вместо того, чтобы кинуться за братом. Тогда я даже представить себе не могла, что видела его в последний раз.

***

Возвращение к свету оказалось весьма болезненным, я бы даже сказала: охренеть как всё болело. Впрочем, как и всегда, так что не до жалоб. Кроме того, ещё даже не открыв глаз и ни разу не дёрнувшись я поняла, что привязана к кровати и весьма неплохо. Можно было бы возмутиться на подобное обращение с пациентом, но что-то подсказывало мне, что о клятве Гиппократа здесь не слышали, зато в существовании молотков я точно могла не сомневаться. Из-под опущенных ресниц скользнула взглядом по помещению. Пусто. Типичный лазарет: просторное помещение и куча коек от стенки до стенки. Открыла глаза и окинула себя взглядом. Первое, на что, конечно, упал взгляд – три кожаных ремня, вдавливающие моё тело в матрас. Неприятным открытием стало моё новое облачение. Светлая хлопковая рубаха с треугольным вырезом и такие же брюки на шнуровке. Обуви не наблюдалось. «Чёрт! Могла бы догадаться, что мою тушку врачи будут осматривать и не оставят в прежних лохмотьях. Что ж, мальчик снова девочка, по крайней мере пока. Да и не сильно-то мне это и вредит, никто не ждёт подвоха от потомка Евы. Так было у нас, а здесь? Я же не знакома с местным менталитетом, вот и ремнями лежу привязанная».

Дёрнувшись пару раз, была вынуждена признать тщетность попыток.

– Эй! Здесь есть кто-нибудь! Прошу помогите мне. – голос сорвался, а по щекам потекли обильные слёзы. Дверь отворилась и в проёме показалось растерянное лицо мужчины, позади него маячила ещё одна фигура в той же форме – видимо мои стражники. Первый что-то шепнул напарнику, я не успела разобрать, и тот испарился. Побежал докладывать начальству, сучий сын. Ладно, надо поторапливаться.

– Мне так больно! Пожалуйста… – воздух вдруг куда-то пропал, и я судорожно начала открывать и закрывать рот. Мужчина пару секунд колебался, а затем резво подошёл ко мне и начал ослаблять ремни. Когда последняя застёжка с металлическим лязгом ударилась о пол, я сделала нам обоим одолжение и «пришла в норму». Ладони всё ещё немного подрагивали, а глаза оставались красными от слёз, пока я пыталась принять вертикальное положение. Наконец удалось взглянуть на своего спасителя поближе. Им оказался невысокий мужчина лет сорока-сорока пяти, хотя не исключено что и старше – выглядел он довольно подтянутым и ухоженным. Смотрит участливо, может попробовать?

Опустив взгляд на руки, я обратилась к стражнику из-под дрожащих, ещё влажных ресниц: «Мне так больно, всё тело словно в огне (что, кстати, было чистейшей правдой)». Припухшие губы задрожали, а рукав рубахи как бы сам по себе съехал вниз, обнажая белоснежные ключицы. Впрочем, быстрый взгляд внёс свои коррективы: некогда белоснежная кожа, сейчас отливала очаровательными оттенками синего. «Вот, чтоб тебя… Не в том ты состоянии для флирта, совсем не в том». Но, к моему величайшему изумлению, стражник вдруг резко ко мне нагнулся и очень тёплым, даже немного уговаривающим голосом произнёс: «Моё несчастное создание, потерпи совсем немного, скоро к тебе приведут врача» и потной ладошкой начал гладить меня по лбу и волосам. Ну не извращенец?!

– Как Вы добры. Н-но как я здесь оказалась? Я ничего не помню… – заломив в отчаянном жесте руки я прильнула к плечу «защитника и спасителя».

– К вратам Ивраза прискакала напуганная лошадь, в её стремени застряла твоя нога. Скажи, это ведь мрайены? На вас напали мрайены? – я в то же мгновение согласно захлопала ресницами, затем, словно пронзённая воспоминаниями, схватила мужчину за плечи и заглянула ему в глаза, придвинув лицо близко-близко:

– Скажите, а моя сестрёнка? Вы нашли мою сестрёнку? О, прошу, пусть окажется, что она здесь, что она жива и в безопасности! – лицо стражника резко переменилось и из ласково-сочувствующего вмиг превратилось в холодно-отстранённое. Та-а-ак, похоже я подорвалась на мине. Резкий рывок, и мужчина тихо сполз по стеночке. Сука, как же всё болит!

Да, кто бы подумал, как труден будет побег из-под надзора врачей. Если они больных так стерегут, то как же содержат реальных преступников? Хотя, из того, что я слышала про Ивраз, преступники тут вряд ли надолго задерживаются. Аккуратно прикрыв за собой дверь в палату, огляделась. В обе стороны уходила красивая каменная галерея, впереди открывался отличный вид на сам город. Медленно приблизилась и облокотилась о каменную кладку. Прохладный ветерок слабо обдувал моё лицо, помогая забыть о зуде от заживающих ран. Да, именно в такие моменты начинаешь осознавать, насколько ты, по сути своей, ничтожен, неважен. Вечно борешься за что-то, споришь, выгрызаешь своё законное место под солнцем, а стоит отойти, недалеко, вот хотя бы на высоту этой галереи, начнёшь за миром окружающим наблюдать, и понимаешь, что и нет тебя вовсе, не существуешь ты. Все есть, а тебя нет. И не грустно от мыслей этих становится, нет, наоборот даже, легко, просто внутри складывается. «Сука!» Это в коридоре по правую руку от меня показалась группа мужчин, возглавляемая тем самым неучтённым стражником. Лица у них почему-то были злые. «Кого это у нас на лирику потянуло, а? В следующий раз нечем заняться будет, я тебе ногти паяльником поприжигаю!» Развернувшись от сомнительных личностей, разумеется, в обратную сторону, я поспешила укрыться за поворотом, стараясь не сорваться на бег и не прекращая ругать себя. По счастливому стечению обстоятельств, я осталась незамеченной, хотя как можно не заметить подобное чучело, для меня так и осталось загадкой. Задача: найти одежду; статус: приоритетный. Очередной пролёт и справа от меня расположился небольшой садик с накрытым столиком с едой и напитками. Видимо, я забралась совсем не в ту часть замка, надо поторапливаться: пробегусь, найду какого-нибудь одинокого служку, заберу одежду и в город! Затеряться в толпе и заняться, наконец, своим чёртовым делом.

«…» – медленно, почти не противясь своему внутреннему порыву, я вернулась обратно, к тому самому садику, который уже успела пройти. Нет, ну а что? Война войной, а за так меня хорошим вином угощать никто не собирается, или что у них тут в ходу среди знати. Всё самой, всё самой. Осушив два уже наполненных кубка, я выдохнула в кулак и прихватила бутылку, убеждая непонятно кого, что это ещё и вклад в вынужденное оружие, надо же из чего-то «розочку» делать. Кстати, приоритетная задача воплотилась в жизнь точно так, как я и задумывала. Вот, что значит опыт, который не пропьёшь. Буквально. Развернувшись, я нос к носу столкнулась с девкой, прислугой. Мы пару секунд сверлили друг друга взглядом, а потом эта курица собралась орать. Бабы, что с них взять? Ещё и тяжёлая, скотина, оказалась, я чуть не надорвалась, пока к кустам её оттаскивала. Вот только смена образа заняла куда больше времени, чем я рассчитывала. Пока я разбиралась со всеми этими юбками-тесёмками, уже раз десять приходила к мысли, что в принципе, мой нынешний наряд не так уж и заметен. Благо, заросли оказались достаточно густы, а сам садик не пользовался особой популярностью.

Когда последние складки оказались расправлены, а волосы спрятаны под косынкой в садике послышались неспешные шаги. Накаркала, чтоб меня! Пригнувшись, я замерла и притворилась камушком – вроде натурально получилось. По крайней мере, визитёры, а их оказалось двое, как я смогла рассмотреть сквозь ветки, ничем не выдали моё обнаружение. А вот послушать их, как оказалось, действительно стоило.

– …слишком трудно, слишком невозможно. Чтобы Исаава, сам второй судья Ивраза, оказался предателем? Нет, нет, это всё какое-то безумство. И ради кого?! Ради какой-то девчонки, мрайенской шавки лишиться своего сана и подписать себе смертный приговор! Немыслимо, говорю я вам. – визгливый тон этой, обряженной в шелка, свиньи уже начал меня раздражать, но я мысленно просила его не затыкаться. Пусть хоть раз в своей вонючей жизни сделает что-нибудь полезное. Но тут заговорил его спутник – этот холодный низкий тембр словно вынуждал всех вокруг затихать и внимать каждому слову:

– Покровительство правителя Доброй Надежды такому как Исаава, говорит лишь о том, что гниль предательства закралась не только в сердце Ивраза, но и в сердца всех сюзеренов Звёздного пика. Да-да, не стоит так смотреть на меня, магистр Риз-Каа. Кодосс ни за что не сделал бы и шага без покровительства своего короля. Наши шпионы давно докладывают о том, что А̀дии собирают силы и стягивают войска к Окридтѝру и Во̀лвицу. Появление этой девчонки заставило лишь проявить истинную сущность Исаавы немногим ранее.

– Но зачем, судья Малерк? Он посылал на огненный суд сотни мрайенов до нее и ни разу не голосовал против. Что могло заставить его за один вечер пропитаться такой трепетной любовью к мрайене?

– Только если мрайена вовсе не мрайена. – магистр резко остановился и вопросительно взглянул на судью Малерка в ожидании пояснений. Тот, в свою очередь, вытянул из левого рукава указательным и средним пальцами длинный листок бумаги, исписанный мелким шрифтом, с явно выделяющейся на нём красной печатью. Риз-Каа всем телом подался вперёд, пытаясь выхватить листок, однако собеседник оказался куда проворнее. С надменным лицом, будто ничего не произошло, судья пробежался глазами по листку и снова спрятал его. «Позёр», – я аккуратно почесала зудящий кончик носа и с беспокойством взглянула на бесчувственное тело, лежащее рядом. Слава Богу, тело приходить в себя пока не собиралось.

– Пару часов назад пришло послание из Тик-Итра̀. Помимо прочих указаний, здесь так же упоминалась наша давешняя пленница. Нам совершенно ясно указывают на то, что с ней нужно обращаться предельно деликатно, и в кратчайшие сроки переправить её на остров. Про её личность никаких пояснений нет, вообще никаких. Но видимо для Исаавы эта загадка была не такой уж и загадкой.

– Но что мы ответим Тик-Итра? Они будут в ярости, узнав последние новости.

– Не время паниковать. Наш человек из Доброй Надежды уже всё подготовил и совсем скоро в наших руках окажутся не только головы предателей, но и сама девушка. Всё это я уже изложил в письме для Тик-Итра. Кстати, сейчас на площади состоится казнь тех мрайенчиков из их общей камеры.

– Так скоро? Разве мы не планировали добиться от них полезной информации. – судья устало вздохнул и поднял тяжёлый взгляд на магистра.

– Всё что могли, они уже сказали, на большее рассчитывать глупо. Они знали друг друга всего ничего, она не мрайена, а ещё она бросила их. Дети ничего больше не знают, пора прекращать это затянувшееся недоразумение.

Откуда-то справа раздался шум, и рядом с говорившими появился запыхавшийся стражник. Ясно, теперь все в замке хотят поиграть в весёлую игру под названием «Поймай крысу». На фоне множества минусов есть один жирный плюс – здесь мне больше нет смысла задерживаться. Минусы: Леры здесь нет, это раз, ей опять грозит какая-то опасность, это два, меня ищут, это три. Хотя последнее меня волновало куда меньше, план отступления уже созрел в моей маленькой головушке. Расстраивало только то, что все недавние травмы, до сих пор зудящие по всему телу, были получены совершенно напрасно. «Блядство какое-то!» был согласен со мной мой внутренний голос. У нас с ним вообще схожее мнение на многие стороны моей жизни. Гармония, мать её.

Когда в саду осталась только я и бессознательная женщина (стоило бы ей пульс проверить, что ли?), поводов задерживаться больше не оставалось. Резко выпрямившись, я подошла к трезвенно-печальному столику и схватилась за поднос с фруктами. Пока я, опустив глаза, бегала по коридорам и искала выход в город, попутно нагибая рыскающих немногочисленных стражников (видимо местные обитатели до сих пор неискренне верили в возможность проникновения сюда, таких придурков ранее не находилось), оставалось время для обдумывание сложившейся ситуации.

Я встретилась с Уиллом холодным осенним утром в Нью-Йорке на пристани. Место выбрала я, хоть ловушки не ожидалось, предпочитала встречаться на своей территории. Как бы отреагировал частный детектив, если бы его клиент, ни капли не стесняясь, с порога заявил, что нужно найти пропавшую девушку, с которой его никакие родственные или любые другие отношения не связывают, и кроме того, вообще не предоставляет о ней никакой информации кроме распечатки фото с камеры наблюдения в каком-то торговом центре и адреса самого этого центра? Вероятно, вежливо бы улыбнулся, набирая под столом девять-один-один. Разумный подход, но, во-первых, странности в моей жизни явление перманентное, а во-вторых, на вопрос, как он нашёл меня, было названо имя слишком хорошо известного мне человека из Москвы. Правая рука одного из криминальных авторитетов, переживших святые девяностые, зарекомендовал себя расчётливым, хладнокровным и даже жестоким человеком (другие там и не задерживаются), а вот ни безумия, ни тупого чувства юмора за ним замечено не было. Другой причины, зачем присылать ко мне этого Лунтика, я не находила. Разве что он вовсе и не посылал. Я внимательно подняла глаза на нового знакомого.

– Говоришь, девочка должна быть в России? – он молча кивнул, не отводя такого же пристального взгляда. Немногословен, что, в общем-то, я ценила у клиентов. Если подумать, сколько лет я уже не была дома? Больше двадцати точно. Слишком долго, а теперь хороший повод, чтобы рискнуть. Нарушить запрет. Но при мысли, чем для меня обернётся эта авантюра в случае провала, по коже пробежал холод. Я вообще чувствовала себя не самым лучшим образом: голова раскалывалась, всё зудело, глаза – будто песком обсыпаны. Наверное, со стороны я выглядела ещё симпатичнее. Хорошо хоть нашла шмотки посолиднее. Но этот Уилл точно конченый, соглашаться на такого детектива как я. И это при том, что я даже не детектив.

– И что же ты, постеснялся нанять человечка в России?

– Мне порекомендовали Вас. – сухой ответ и никакого продолжения. За всем этим что-то скрывалось, что-то неприятное и в первую очередь для меня. Да, если бы я тогда соображала чуть яснее, хотя бы как сейчас, то точно бы вытянула из клиента, кто такой хороший ему на самом деле меня подбросил, да ещё и номерком личным угостил. Но в тот момент меня больше беспокоила подкатывающая тошнота и кружащаяся картинка перед глазами. М-да, такой образ жизни всё-таки имеет свои минусы. Неожиданно-то как.

А между тем, я протискивалась сквозь толпу людей на так называемой городской площади. Праздник какой-то что ли? План был до абсурдности простой. Город ведь вполне себе зажиточный, значит торговля идёт хорошая? В логике мне не откажешь. Срезать в толпе у кого побогаче кошель, а лучше два, найти караван, идущий… да плевать куда, главное за стены. Подкупить какого-нибудь торгаша и выехать за стены. Потом можно будет даже лошадь отжать. Хотя схренали они будут без охраны ехать, спрашивается? Нет, не вариант. Тогда как? Предложить деньги сразу и за лошадь или позаботиться о ней заранее, пусть привязанная к телеге шагает? За такими мыслями я не заметила, как толпа резко начала двигаться и меня начало оттеснять к самому центру. Это не входило в мои планы, но локтями работать получалось плохо. Со всех сторон раздавались крики, людей становилось всё больше, волнение накрывало толпу волнами и в какой-то момент мне перестало хватать воздуха. Приложив нечеловеческие усилия, я смогла вывернуться и схватиться обеими руками за какой-то столб, к которому меня тут же и придавило. «Чёрт!» Не уверена, но, кажется, у меня треснуло ребро. Найдя левой ногой опору, я подтянулась и уже через мгновение оказалась над толпой, вид которой выбил из меня остатки воздуха. Мамочки, я и не думала, что здесь живёт столько людей! В такой массе раздавят и не заметят, наверняка уже есть жертвы. И ради чего? Я перевела взгляд к центру всеобщего возмущения. На большом деревянном помосте возвышались четыре деревянных столба, точь-в-точь тот, на котором я оказалась вынужденной заложницей, с той лишь разницей, что мой не был обложен соломой. Толпа колыхнулась, и я увидела, как на помост выводят четверых детей разного возраста. Двое юношей примерно семнадцати-девятнадцати лет, один из которых и на ногах-то едва стоял, девочка, лет десяти и совсем уже кроха, мальчик примерно пяти лет. Наконец в моей голове начала складываться картинка и в памяти всплыли слова судьи Малерка. «Это казнь!» – мне резко захотелось уйти, но отступать было некуда, не по головам же прыгать. Но, глядя на эти возбуждённые и даже улыбающиеся лица, захотелось именно так и поступить. Я вновь обернулась к эшафоту. Каждому из осуждённых перевязали руки одним концом верёвки, а второй перекинули через верхушку столба. К моему удивлению, никто из детей не пытался вырваться или закричать, ни когда им связывали руки, ни когда снимали обувь с их ног и задирали штанины. Откуда-то слева раздалась барабанная дробь, видимо кому-то атмосфера показалась недостаточно напряжённой. На эшафот поднялся ещё один человек и, заходя каждому из детей за спину, надевал им на голову чёрный мешок. И даже теперь они стояли смирно, только у девочки немного подрагивали плечи. Накачали их чем-то что ли? Местное проявление гуманности? А тем временем барабанная дробь ускорилась и те, кто завязывал им руки, перехватили другие концы верёвок и резко потянули, так, что мрайены резко поднялись в воздух, болтая ногами прямо над тюками соломы. Концы верёвок закрепились, а сами палачи подошли к краю эшафота, где им передали в одну руку по факелу, а в другую по большой бутыли. Из этих бутылей они коротким резким рывком вылили масло на ноги своих жертв. Меня замутило. Уже невзирая на остальных, я сползла со столба, на первых порах даже смогла пройти несколько метров без особых потерь, пока кто-то не врезался мне в левый бок. Резкая боль ослепила меня, а затем все краски смешались. Единственная мысль, пробившаяся сквозь пелену: «Ребро всё-таки треснуло».

Запах дыма, гари, крики, хохот и чья-то рука, поддерживающая меня за талию. Сфокусировав взгляд, огляделась. Я всё ещё была на площади и … что-то произошло. Пока не могла понять, что именно, но что-то точно произошло. А между тем, оказалось, что моим спасителем оказался тучный мужчина, судя по приятно пахнущей одежде – пекарь. Пекарь… Цепочка неприятных ассоциаций заставила мою голову резко проясниться. Левый бок всё ещё разрывался от резкой боли, но дыхание было ровным и шагать получалось без проблем, так что плевать. Поблагодарив мужчину за спасение, я резко бросилась в сторону. Площадь окружали стражники, прибывающие, казалось, со всех сторон. И они здесь явно не ради сдерживания толпы. В голове снова пронеслось: «Что-то случилось». Попадаться им на глаза совершенно не хотелось, пусть даже не верилось, что весь этот гарнизон прибыл по мою душу. Бережёного, как говорится. Местами случались стычки людей и солдат, паника разрасталась, но по счастью я оказалась уже вне толпы. Я петляла между улицами как загнанный заяц без какой-либо цели, кроме как найти тихое место, где я могла бы переждать. Но видимо это карма, или что-то вроде, потому как в последнее время ничего из того, на что я рассчитываю, не сбывается. Из переулка на меня выскочила тень, мы столкнулись и, потеряв равновесие, покатились по каменной кладке. Несмотря на боль, я оказалась на ногах раньше этого косоглазого урода и совсем уже было собралась пнуть его, но, во-первых, я смогла рассмотреть его повнимательнее (это оказался парень с эшафота, тот, что с трудом стоял), а во-вторых, из переулка, откуда он так неудачно выскочил, показалась стража. Подхватив правой рукой его за шиворот, а левой – свои юбки, чтоб их, я рванула вниз по улице. Слава Богу, парень тоже неплохо поспевал за мной, истинное чудо, учитывая его состояние. Но вскоре стало ясно, что вдвоём нам не скрыться. Очутившись на рынке, совершенно пустом из-за последних событий, я запихнула парня под прилавок с яблоками и приставила рядом какие-то корзины. Этот манёвр занял от силы пять секунд, а стражники в доспехах бегать не очень любили. Я помчалась в противоположную от парня сторону, как только вновь заметила «хвост». Боль в боку, незнакомая местность, общая усталость – всё это сыграло свою роль. Оказавшись в тупике, я не нашла в себе ни сил, ни желания сопротивляться. Обернувшись к своим преследователям, я показала им неприличный жест и закрыла глаза.

Глава 6. Лера 3. Деда, погоди

«И, кажется, стерплю любую муку -

Пока ещё ту крохотную руку

В своей руке измученной держу».

Леонид Филатов

В просторном зале, куда их привела стража, стоял деревянный стол, уставленный всевозможными яствами от края до края. У дальнего от них конца стоял единственный стул, очевидно с претензией на трон. Он тоже был из дерева, но на спинке умелыми руками мастера были вырезаны причудливые узоры, а по бокам явно были видны фигуры зверей, отдалённо напоминающие тигров. Но всё это было лишь декорациями. Настоящим центром этой картины был человек, восседающий во главе стола. Мужчина был в том неопределённом возрасте, когда можно дать и сорок, и шестьдесят лет. Он был тучен, даже огромен и было удивительно, как вообще он смог втиснуться в свой трон. На лице не было ни капли растительности, голову украшала шапка волос соломенного цвета, виски были слегка подёрнуты сединой. Серые глазки были близко посажены, а дряблые щёки украшали три большие бородавки. Его одежда была богатой и явно дорогой, но ужасно помятой и вся в пятнах. Когда они вошли в зал, этот мужчина с большой буквы М, если судить по времени, обедал. А если точнее, вгрызался своими на удивление белыми зубами в ногу барашка. Руки, лицо и камзол были заляпаны жиром и крошками, составляя отталкивающее зрелище.

Заметив вошедших, хозяин кинул недоеденную ногу на блюдо (которая от него отскочила и оба в итоге полетели на пол) и вскочил на свои поразительно длинные ноги. На его лице появилась радостная улыбка и со всей поспешностью, на которую был способен при подобном телосложении, он направился в сторону Исаавы, раскрыв объятия и издавая радостные возгласы.

– Мой друг, ты здесь, наконец-то! Я боялся, что уже не увижу тебя. Из центра доходили тревожные вести. Некоторые касались и тебя. Тебя разыскивают, знаешь? Разумеется, якобы только для того, чтобы ты подробно объяснил причины своего поспешного отъезда, но этим скорпионам веры нет, сам понимаешь. Я несколько раз отправлял всадников на твои поиски, но все возвращались ни с чем. – обхватив Исааву за плечи он повёл его вдоль окон, которых было полно в противоположной стене, при этом не переставая говорить. Что любопытно, жизнерадостным голосом, не соответствующим ситуации. Лера молча поплелась за ними. Сам же Исаава, хоть и был рад видеть хозяина дома, улыбался скорее измученно, чем радостно.

– Но я не сомневался, что рано или поздно ты объявишься здесь, я даже приказал приготовить тебе покои. Но ты должен мне, в конце концов, всё объяснить! Что всё это значит? Не предупредив меня, ничего не согласовав, не… Да, да, я вижу, как ты устал, уверен, ты голоден ужасно. Но десять минут мало что изменят.

Исаава поднял руку, высвобождаясь из объятий и, повернувшись к Лере, махнул головой, подзывая к себе. Она быстро подошла к ним и Исаава, положив правую ладонь на её плечо, впервые разомкнул уста:

– Мне пришлось ускорить события и, возможно, весь наш план. Полагаю, до тебя уже дошли вести о массовом убийстве на одной из наших стоянок, – хозяин мрачно кивнул. – Единственной из выживших оказалась эта девушка, – тяжёлый взгляд в сторону Леры, – которую приняли за одну из мрайенов. Её хотели сразу же казнить, но я помешал.

– Кстати почему?

– Она не из мрайенов и в тех смертях невиновна, даю слово. К сожалению, долго оттягивать её смерть я не смог бы и мне пришлось брать ситуацию в свои руки.

Мужчина поддел Исааву под руку и тихо отвёл в сторону от Леры.

– Я верю, что ты считаешь её невиновной и даже готов поверить, что так оно и есть. В моих глазах она чиста, но я всё ещё не понимаю: почему? Ты рискуешь всем: мной, тобой, всей нашей затеей ради девчонки. Хотел защитить её? Понимаю. Собрал бы ей мешок еды, нашёл бы лошадь и вывел бы из города. Пусть бы ехала к своим, откуда она там (он пытался говорить тихо, но Лера всё равно отлично слышала каждую букву).

Исаава кинул через плечо взгляд на девушку:

– Никого у неё нет… Только я.

Хозяин сочувственно посмотрел на гостя и, пробурчав «Понимаю», подошёл к столу и схватил яблоко.

– Я отправил птиц на Звёздный пик, Окридтир, Нарты̀ш и Ѝргаш. Они, конечно, тоже в замешательстве, но подготовка уже идёт полным ходом. Все ждут лишь нашего сигнала.

Хлопнув в ладони, он повернулся к гостю:

– Слуги отведут тебя в твои покои, а заодно найдут что-нибудь и для…

– Леры. – подсказал Исаава и ободряюще посмотрел на девушку.

Оба мужчин действовали, что-то решали и твёрдо стояли на своих ногах, в то время как она оставалась тенью. На душе у неё скребли кошки и всё чаще к ней в голову забредали мысли, что Исаава не может ей помочь, что надо начать действовать самой, любой ценой прокладывая дорогу назад. Слушая речь этого толстяка, она пришла к выводу, неизвестно насколько ошибочному, что тут замешана политика, возможно, они даже планируют… переворот? Лере не было дела до их интриг и их воин. Всё, чего она хотела, это возвращения к своей жизни. Она не оглядывалась назад, не задавала Исааве неудобных вопросов о её бывших сокамерниках, хоть и ненавидела себя за это. Лера чувствовала, что вместе с ними она теряет частичку себя самой, теряет веру в собственную непогрешимость. И жертвуя всем этим ради собственного дома она не собиралась дать Исааве втянуть её во чтобы то ни было, что мешало её возвращению. И уж точно она собиралась узнать всё возможное о том, как добиться желаемого. Всё это она собиралась ему высказать, как только они останутся наедине. Казалось, от прошлой растерянности не осталось и следа, даром что всё тело горело огнём от практически двухдневной скачки. Когда перед ними отворились ворота города, Лера не была уверена, кто чувствует себя хуже: она или лошади.

***

Добрая Надежда довольно сильно отличалась от Ивраза. Стены города были ниже и тоньше, ворота скорее служили украшением, чем защитой. Очевидно, её роль отводилась массивной железной решётке, висящей сразу за воротами. А сам город, хоть был совсем невелик, просто тонул в шуме и гаме голосов, криков, стука копыт и чего-то ещё, трудноопределимого. Обилие людей, несопоставимое с количеством зданий в округе, наводило на мысли о торговцах, базарах и ярмарках. И действительно, внимательно озираясь по сторонам, Лера успела заметить то тут, то там размахивающих руками мужчин и женщин, которые буквально притягивали прохожих к своим огромным столам с совершенно разными товарами: один пытался всучить несчастному пареньку мешок с капустой, попутно нахваливая и прочий свой товар, дородная женщина с неожиданно тонким и звонким голосом, судя по всему, продавала горшки с маслом, давая каждому посетителю ложкой оценить качество товара. Чуть дальше ещё один мужчина, уже в преклонных летах и с неразгибающейся спиной, держась одной рукой за свой прилавок, хорошо поставленным отработанным голосом призывал покупать своё вино, вкуснее которого, как он клялся, ещё никто из присутствующих не пробовал. Всё это напоминало какую-то пародию на восточный базар, от шума начинала болеть голова и Лера была несказанно рада, когда они выехали к подножию замка. И хоть постройка мало напоминала настоящий замок, всё же она была из камня и выше трёх этажей.

Отворились двери и из замка вышли двое: первый, очевидно слуга, а вот вторая, судя по богатым украшениям, была явно не прачкой. Ухоженная кожа с лёгким загаром, длинные чёрные волосы и … подёрнутые белой пеленой глаза. С появлением слуги Исаава молча последовал за ним, а Лера в свою очередь за Исаавой. Направляясь ко входу, она без смущения разглядывала вышедшую, не сомневаясь, что её непочтительность останется незамеченной. Однако, когда она проходила мимо девушки, та обернулась и даже слегка улыбнулась. Покрасневшая Лера быстрее ветра поспешила за мужчинами.

***

Напряжение витало в воздухе, пока двое, Исаава и Лера, сидели по разные стороны овального стола в глубоких и удобных креслах около камина. Для Леры уже нашли подходящие покои (именно покои, по-другому назвать их не поворачивался язык), переодели в новую, более подходящую ей одежду и накормили, а когда слуги перестали носиться с ней, будто с действительно важной гостьей, и солнце медленно начало подбираться к горизонту, Лера постучала в дверь покоев Исаавы. Им обоим предстоял трудный разговор, который и так откладывался слишком долго.

Тишина становилась невыносимой, и Лера решилась сделать первый ход в этой партии:

– Мы остановились на том, что Вы верите мне. Вы спасли меня, хотя я толком не знаю от чего. Что дальше? Вы знаете, как вернуть меня? Если нет, то зачем спасли? Каким, по-вашему, должно быть моё будущее. – несмотря на внутренний ураган, голос оставался ровным и спокойным.

Исаава подался вперёд и положил руки на стол, сцепив ладони. Тяжело вздохнув, он перевёл взгляд на огонь.

– Думаю, мне стоит начать с самого главного твоего вопроса. Нет, я не знаю, как тебя вернуть. – «вот и всё, надежды нет», внутри Леры как будто обрушилось здание.

– Я не имею ни малейшего представления как помочь тебе в этом. Но я хочу и могу помочь тебе в целом. Если тебе суждено вернуться, это произойдёт, рано или поздно. Если нет, тебе придётся научиться жить здесь. В нашем мире, по нашим правилам. И я бы очень хотел тебе сказать, что тебе здесь понравится, что ты очень скоро привыкнешь, но мне не хотелось бы тебе лгать, даже пытаясь утешить. Тебе не повезло вдвойне. Ты оказалась здесь – это раз. И ты оказалась здесь сейчас – это два. Ты сообразительная девочка и должна была уже понять, что мой мир вот-вот будет ввергнут в огонь. Конечно, не без моего участия. И тебе придётся выживать, как умеешь. Но в одном тебе всё же повезло, судьба свела тебя со мной.

Вновь глубоко вздохнув, Исаава откинулся вглубь кресла, подальше от света. Так его кожа казалась совсем чёрной.

– Ты упомянула, что не понимаешь от чего я тебя спас. Хорошо, я объясню. Если бы я оставил всё как есть, как я делал раньше, – при этих словах его рука нервно дёрнулась. – тебя, сперва, ждали бы пытки, разумеется. Не думаю, что тебе хоть кто-нибудь бы поверил. Хотя бы потому, что никто не захотел бы тебе поверить. Для них ты одна из мрайенов, а значит можешь вывести на своих. Да что я объясняю, ты видела сокамерников. Не узнав от тебя ничего полезного, обвинений бы с тебя не сняли и, если бы ты пережила пытки, что должен заметить, было бы истинным чудом, тебя бы ждала публичная казнь. Не интересно, какая? Таких как ты, то есть уличённых в измене, подвешивают на столбе и, облив маслом ноги, поджигают.

– Нет! – Лера вскочила на ноги с такой силой, что опрокинула кресло и, зажав уши ладонями, подбежала к окну. Всё тело дрожало, и она никак не могла это остановить. Смерть… Её бы убили! Невозможно. Это же невозможно. «Нет, нет, нет…».

– Успокойся, тебе это больше не грозит. Я же сказал, что тебе повезло. Сядь и приди в себя. Твоя истерика уже не актуальна.

Циничный и прохладный тон Исаавы, на удивление, помог куда лучше, чем если бы он начал её жалеть и увещевать. «Я и правда веду себя сейчас как дура. Возьми же себя в руки». Отдышавшись и перестав трястись, она вернулась на место. «Я в порядке, продолжайте». Единственное, о чём Лера решила не упоминать – это проникающий в само сознание запах гари от собственных ног.

– Чтобы жить здесь дальше, ты должна видеть всю картину целиком, а это невероятно долгий разговор. Хочешь, прикажу подать ужин?

Девушка мотнула головой и перевела взгляд на пространство между ними – она уже начинала воображать, как будет складываться её жизнь дальше. Извечный вопрос: «Что делать?» крутился в её голове, будто поставленная на повтор аудиозапись. Лера ещё не совсем отказалась от надежды на возвращение, но уже не держала её в руках, а отбросила в дальний угол сознания, чтобы не мешала.

– Не хочешь? Ну ладно, как пожелаешь. Итак, с самого начала… У нас всегда было много народов, впрочем, как и сейчас. Мы были разрознены, жили на своих землях, не думая о прочих. Жизнь была тяжёлой и одновременно невероятно простой. Самыми многочисленными из нас были мрайены. Они никогда не жили одним народом, никогда не желали ничего, кроме того, что они называли «свободой». Время шло, на местах поселений росли деревни, города. С ростом благополучия росло и количество войн, конфликтов. Но, тем не менее, рано или поздно всё успокаивалось. Мирные договора, мирное сосуществование. Глупости, конечно, ничего из этого долго не держалось. Только мрайены не изменяли себе, так сказать. Принимали к себе всех, кто желал, и защищали их как своих, кем бы они ни были, добрыми людьми или убийцами. Разумеется, у многих они стояли, как кость в горле. Но активно выступить против них никто не решался, так много их было. Да и Санку был их вотчиной, огромное неизученное пространство, со своими легендами и кошмарами. Никто не желал туда идти, кто-то боялся тёмных духов, кто-то мрайенов и, по-моему, страхи последних были более обоснованы. Так жил мир до прихода наминов. Хотя «приход» не совсем корректное слово. Они всегда были среди нас, только носили простые имена, жили простыми людьми и принадлежали разным народам, разным странам. Никто на самом деле не помнит с чего или с кого всё началось, где впервые проклюнулись их семена. Известно лишь, что впервые реальная власть пришла к ним в руки на Тик-Итра. Это один из трёх крупнейших островов в море Четверых богов и контролирующий ещё около двадцати более мелких островов. В начале могущество Тик-Итра росло благодаря пиратству, их корабли были куда маневреннее и быстрее кораблей прочих государств, что имели выходы к морю. Затем эти острова, которые были довольно плодородны, к слову, решили открыть для себя новую страницу во взаимоотношениях с другими землями. Они начали активно вести торговлю, также получали довольно щедрые платы за сопровождение и охрану торговых или дипломатических судов от тех, кто не смог отказаться от пиратского промысла. Ходили слухи, что сам Тик-Итра спонсирует редкие нападения ради собственной выгоды, но, увы, ни доказать это, ни как-то повлиять на ситуацию не было никакой возможности и всё продолжало идти своим чередом. Через какое-то время собственного морского могущества и благоденствия, Тик-Итра вдруг резко прекратило всякое сообщение с большой землёй и закрыло морской путь для всех прочих. Можно только представить, какие убытки понесли владельцы кораблей и морские государства. Но и это не шло ни в какое сравнение с тем, чего должны были лишиться сами острова, если учитывать, что морское сообщение было едва ли ни единственным способом дохода для них. Всё шло как обычно и в мгновение ока Тик-Итра замолчало. Правителю острова, королю Тик-Асо̀му, отправлялись письма, на которые не было ответа, посылались искуснейшие дипломаты, которых разворачивали на полпути. В итоге даже пробовали применить силу, но, ожидаемо, потерпели сокрушительное поражение. Оставалось только гадать, что там произошло и что могло послужить причиной. Через некоторое время правителям наиболее крупных владений птицы принесли письма с эмблемой острова, который молчал вот уже несколько лет. Разумеется, это вызвало неудержимое любопытство у всех слоёв населения, даже у тех, кто был довольно далёк от политики. Содержание тех писем было и вправду довольно любопытным. Речь шла от лица некоего Ойти Гоота, старейшины среди восьми наминов и нового правителя островов. Он сообщал, что король Тик-Асом скончался от тяжкой хвори и своей последней волей назначил правителем островов совет из восьми мудрейших людей – наминов, в обход своего, как писалось в письме, слабовольного и болезненного сына. Разумеется, в это никто не поверил, но кому действительно нужна правда. Она так неудобна и чаще мешает, чем помогает. К тому же, старейшина обещал те же условия в торговле и морском сообщении. Кое в чём даже сделал заметные уступки. Больше никто не задавал неудобных вопросов. Даже когда пришла весть о «…ужасной и опечалившей всех Нас кончине достопочтенного сына Тик-Асома…», который, как сообщалось, неудачно упал с лестницы. Все тут же выслали письма с соболезнованиями и выражением искреннего желания долгого правления достопочтенному Ойти Гооту и уважаемому совету наминов. Вскоре после этого Тик-Итра выслал своих послов почти в каждое государство, даже самые мелкие и незначительные владения, которые хоть формально и считались «отдельными», но по факту были в глубокой зависимости от более сильных соседей. Их так называемая «независимость» просто поддерживала шаткий баланс на политической арене. Разумеется, все послы прибыли с очень, я подчёркиваю, очень щедрыми дарами, а также привезли с собой некоторые документы, содержание большинства из которых было засекречено. Но в целом они содержали в себе определённые послабления в ранее заключённых договорах (если у этих земель были какие-либо торговые отношения с Тик-Итра), новые предложения для новых партнёров, а кое-где упоминались предложения о замужестве и местах при дворе Тик-Итра. Что просилось взамен в большинстве случаев умалчивается, но одним из обязательных условий было постоянное место посла при их дворах. Практически все согласились сразу, остальные немного поторговались и в итоге тоже приняли все выставленные им условия. Прошло несколько десятков лет, а для мира как будто несколько веков. Путём интриг, убийств, убеждений, подкупов и прочих манипуляций намины, так или иначе, просачивались в высшие руководства. Слово здесь, слово там и развязывались изнурительные войны, объявлялись перемирия, а в конечном итоге всегда в выигрыше оставалась лишь одна сторона. Долгое время этого никто не замечал, а когда заметили, стало слишком поздно. В самых крупных владениях они установили свою власть, власть Совета, в открытую. Но в более мелких (как тот, в котором мы сейчас находимся) этого не требовалось, их воля насаждалась принудительно и прямого вмешательства и замены правителя не требовалось. Количество наминов росло, ими не рождались, но могли стать. Теоретически каждый, доказавший свою преданность и надёжность, мог носить звание намина и иметь соответствующие привилегии. Но в Совет попасть могли лишь избранные и, зачастую, только по протекции уже состоявших в нём. Недовольство знати, которая с каждым годом имела всё меньше прав росло, но, из-за разрозненности и нехватки информации, ни один мятеж не заканчивался успехом, а самих мятежников, какими бы знатными они ни были, ждала одна участь. В назидание другим. Намины стремились создать единую неразрывную сеть, а в дальнейшем, возможно, и единое государство. Пока всё шло по их плану и более-менее гладко, но единственным, что никак не желало вписываться в их планы, были мрайены. Намины пытались исследовать Санку, так как формально это была свободная от каких-либо властителей зона. Но мрайены, и так уже чувствовавшие себя ущемлёнными из-за ужесточения отношения к ним на подконтрольных наминам территориях, не собирались уступать больше ни в чём. Начались кровавые расправы с обеих сторон, которые длятся и по сей день, хоть уже и не в таких масштабах. Наминам так и не удалось закрепить свою власть в Санку, слишком недружелюбной и незнакомой была местность, где за каждым деревом могла таиться смертельная опасность. Да и как бы хорошо не были обучены и вооружены воины, плотно стоящие деревья лишали их любых преимуществ. Но всё же, каким-то образом, намины победили. Не окончательно, конечно, но всё-таки уже все, даже сомневающиеся в начале, увидели, что сила на стороне Совета. Как я уже упоминал, мрайенов было много, очень много. Теперь их численность идёт лишь на тысячи. Они сражались и сражались храбро, но были не обучены и порывисты, легко давали загонять себя в ловушки, не умели здраво оценивать собственные силы. Многие из тех, кто смог выжить, ушли в Санку, забрав женщин и детей. Но и это уже было не так просто, как раньше. Та стоянка, на которой ты оказалась, нового типа, просто мирный уголок для путников. Сперва их создавали как военные посты на пути к Санку. Они были хорошо вооружены, укреплены, регулярно проходили дозорные и при первом появлении мрайенов один гонец отправлялся в ближайший город с сообщением и за необходимой военной помощью (если мрайенов было много), а остальные готовились к атаке или обороне (опять-таки в зависимости от их количества). Мрайенов убивали, всех до единого, оставляя лишь несмышлёных детей, которых отправляли в специальные дома, где воспитывали (и воспитывают), как истинных защитников существующей власти. Их историю, историю мрайенов, стирают как могут, их упоминание в общественных местах под запретом, их укрытие карается смертью. Впрочем, если они приходят сами, сдаются в надежде на милосердие, им, как правило, оставляют жизнь. Тщательно проверяют, некоторое время внимательно за ними наблюдают, чтобы, к их несчастью, не обнаружить никаких связей со старыми друзьями и даже намёка на подготовку диверсий. Если всё спокойно, их оставляют в покое, они могут жить как все. Сделавших подобный выбор не так уж мало, и винить их трудно, кто не хочет семью, детей, собственный дом и покой? Но были и те, кто остался. Они всё ещё где-то там. Не пожелавшие сбежать и отказавшиеся склониться. Твои старые друзья по камере были из таких, но видимо и их отправили в Санку, всё же война не для детей. Хотя какая это война? Сейчас это скорее напоминает травлю мышей, не более того. Но и до сих пор у наминов есть враги даже в собственных стенах, они понимают это. Так уж вышло, что я один из них, как и Кодосс, хозяин этого замка и этой не очень плодородной, но лежащей на пересечении многих дорог, земли. Кроме нас есть ещё несколько земель, правители которых разделяют наши убеждения, но сама понимаешь, всё в строгой секретности – намины хорошо платят друзьям и жестоко карают за неповиновение, что порождает невероятное количество шпионов.

Лера вскинула голову:

– Я помню, как… Кодосс сказал, что из-за меня вы рискуете своей затеей. Я сначала не поняла, о какой затее он говорит, но теперь… Что всё это значит?! Почему Вы меня спасли? Я уже спрашивала Вас, но так и не получила ответа.

Левая рука Исаавы задрожала, но он ловко перехватил её правой и успокоил. Затем встав с тяжёлым вздохом, он подошёл ближе к камину:

– Иногда мне кажется, что всё это нереально, что это какой-то невероятно дурной сон, от которого я проснусь весь в поту. Исаава. Я взял это имя, чтобы соответствовать своему званию. В конце концов, я один из восемнадцати судей Ивраза. Лишь пара человек знает, как раньше меня звали. Аксариото – имя, данное мне отцом и благословлённое матерью. Я вырос здесь. Здесь жила моя семья. Я ведь родился в семье торговца, весьма зажиточного, но торговца. Его ткани считались лучшими, своих поставщиков он никому не раскрывал, а им платил даже сверх меры, чтобы их не сманили. Мать рано умерла, и я её почти не помню, смутные образы и ничего более. У меня никогда не было ни сестёр, ни братьев, только отец, единственный родной человек. Я никогда не расспрашивал его о смерти матери, не задавал вопросов о его родителях и родителях моей мамы. Наверное, будучи ребёнком и ещё сам того не осознавая, где-то в глубине души я чувствовал, как ему больно касаться этих тем. И я принял это незнание, возможно даже слишком легко. В юношестве я познакомился с Кодоссом. Сын нашего господина, он всегда и везде притягивал к себе внимание. Тогда он был куда красивее и раза в четыре меньше, душа компании, всеобщий любимец. Впервые я увидел его именно в том зале, где мы были утром. Отец при последней поставке отобрал лучшие рулоны западных тканей, чтобы преподнести их как дар хозяину замка. Скоро должен был быть день рождения его сына, весь город уже ощущал витавшее в воздухе обещание грандиозного празднества. Каждый состоятельный горожанин, все приезжие купцы и просто богатые гости считали своим долгом принести господину Гартонису лучшее своё имущество, выразить почтение его сыну Кодоссу. Но именно в тот день, когда моему отцу была назначена аудиенция, в день, который должен был бы стать триумфальным днём для нашего дела (а дело наше, несомненно, пошло бы в гору, если бы сам достопочтенный господин одобрил бы наш дар и назвал бы его достойным своего любимого сына), отец сломал ногу. К его счастью, я был уже достаточно взрослым, давно помогал вести его дела, обладал, по его мнению, «достаточными» манерами и мог бы подменить его и перед лицом самого Гартониса. Хоть дней для преподнесения своих даров было несколько, но даже в назначенный нам мне всё же пришлось простоять в ожидании до самого вечера, пока подошла моя очередь. Как я волновался! Впервые я был представлен тому, о ком лишь слышал. Кому подчинялся и, едва ли не принадлежал, ни разу не видя его, если только издалека, забравшись на чей-нибудь дом, когда он проезжал на жеребце в окружении стражи и многочисленной (как мне тогда казалось) свиты. Мне всё тогда казалось большим, великим и прекрасным, я был восторженным и мечтательным мальчишкой, вероятно к неудовольствию отца. И вот передо мной отворились тяжёлые двери, позволив мне на дрожащих ногах войти внутрь. Я был так взволнован, что даже не смотрел по сторонам, а только на центр всего действа, хозяина замка. Он сидел на своём троне (тогда мне казалось, что это самый настоящий трон и только короли, несомненно, достойны сидеть на нём), по бокам стояла стража, кое-где стоял кто-то из гостей и придворных, а в стороне на красном расшитом ковре лежали прочие принесённые до меня дары. Чего там только не было, но всё это я успел рассмотреть несколько позже, а сейчас всё моё внимание было приковано лишь к одному человеку. Мне было дозволено говорить, и я, как прилежный ученик (хотя нигде кроме отцовой лавки я не учился, а счёт и письмо освоил благодаря лишь счётным книгам), пересказал слово в слово заученный ранее и составленный отцом текст приветствия с пожеланиями долгих лет жизни и всем прочим, что необходимо было говорить в подобных ситуациях. Я махнул рукой, и слуги внесли прекраснейшие и отборнейшие отрезы шелка и парчи, которые только можно было достать на нашем континенте, а некоторые экземпляры были доставлены из-за Нартыша за баснословные для нашей небольшой семьи деньги. Отец по натуре своей был довольно прижимист и не любил тратить деньги на что-либо, что, по его мнению, того не стоило, но это был особый случай, который требовал от отца особой щедрости. Слуги разложили дары перед господином и я, к тому времени уже успевший взять себя в руки, заметил, какое влияние они оказали на всех присутствующих. Все невольно потянулись ближе, чтобы только внимательнее всё рассмотреть, по залу проносились восхищённые шепотки, я кожей ощущал их желание обладать чем-то подобным. Это придало мне уверенности, появилась гордость за себя, за отца, за наше дело.

Когда всё завершилось, я чувствовал себя едва ли не самым главным человеком на земле. Впервые за свою жизнь, не заботясь ни о чём, шёл, высоко подняв голову, расправив плечи и не прижимаясь к стенам как все, кому не повезло иметь достаточно громкого имени. Я победил, да-да, я искренне считал это лишь моей победой. Только представь – меня, ну и моего отца, сам господин Гартонис лично пригласил на пиршество. Я улыбался во весь рот и снисходительно смотрел на прохожих, ведь теперь все они казались кем-то несомненно хуже меня. Тщеславный идиот! Я заслужил всё, что случилось со мной немного позднее. В конце концов, и простолюдины и знать бывают всего лишь мальчишками. Мне не повезло нарваться на небольшую компанию молодых господ, приехавших со своими семьями ко двору. Они заметили меня, о, разумеется, они меня заметили. Такие как они всегда очень ревностно относятся к привилегиям, дарованным только им… Надо мной смеялись, меня избивали, смеялись и снова били. Кулаками, а когда я упал – ногами. В них не было злости, только юношеский задор и упоение собственной властью. Сейчас я могу вспоминать всё это с улыбкой, но тогда, о боги, тогда меня просто переполняли ярость, обида, горечь, зависть, ненависть. Казалось, я мог порезаться и вместо крови у меня полилась бы кипящая смола. В конце концов, один из них остановил это безумие. Я не мог помнить, бил ли он меня, но после он клятвенно заверял, что никогда бы не стал кого-то бить просто так. Впрочем, тогда я ничего не понимал и ненавидел его в равной степени с остальными. Он поднял меня на ноги, стряхнул пыль, довольно бессмысленный жест, на мой взгляд, и приказал прочим убираться. Видимо я смотрелся в тот момент особенно жалко – он сказал мне следовать за ним, сказал, что меня нужно привести в порядок. Тогда я мало, что соображал, поэтому пошёл без лишних вопросов, что, однако, нисколько не умоляло моей ненависти. Даже момент осознания, что моим избавителем неожиданно оказался сын господина Гартониса, его наследник Кодосс. Он приказал слугам вымыть меня, а я ненавидел его, нашёл мне подходящую по размеру одежду, куда лучше прежней, а я мог думать только о том, как несправедливо обходится с некоторыми людьми жизнь. Мне кажется, я и сейчас его немного ненавижу. В каждой дружбе, так или иначе, есть тот, кто завидует и тот, кому завидуют.

Исаава нервно зашагал по комнате, было видно, что переход к следующей теме даётся ему нелегко. Примерно через минуту он вновь вернулся к камину и, стоя спиной к Лере, продолжил:

– Столько лет прошло, даже страшно оборачиваться и вспоминать. Мы жили… Я жил своей счастливой жизнью. Был замкнут в своём тёплом мирке и не желал видеть, что творится вне его. Но, если ты не видишь окружающий тебя мир, это вовсе не значит, что и он не видит тебя. По нашим землям пронеслась чёрная гниль, унеся с собой мою жену, оставив меня и сына наедине с нашим горем. Позже стало известно, что она успела побывать практически во всех уголках Мрай-ат-Алиса, не щадя ни богачей, ни бедняков. Но мы с сыном справились, мы смогли пережить эту болезнь, мы смогли пережить и её последствия. В конце концов, кому нужны тряпки, когда каждая буханка хлеба была на вес золота. Гимном самой жизни были песни на свадьбе моего сына Вирно и его красавицы Хло-Кри. Что там говорить, я сам отплясывал на ней как в лучшие свои годы. Спустя год я уже качал на руках свою внучку.

При этих словах Исаава сделал неловкое движение рукой, словно отгоняя приятное, но отвлекающее воспоминание.

– Да, мы так были счастливы и довольны жизнью, что Судьба решила вновь наказать нас. Уж сильно наша радость мозолила ей глаза. Пока мы жили, не замечая ничего вокруг, власть наминов распространялась со скоростью лесного пожара…, а быть мрайеном становилось всё опаснее. Никогда не забуду второй день рождения моей Хи-Но. Именно тогда до нас дошли вести о публичной казни на Змеиной переправе трёх лидеров из крупнейших кланов, обманутых приглашением на мирные переговоры. Иронично. Мирные переговоры разожгли войну, которую ещё не видел наш мир. Не буду рассказывать, что за хаос царил тогда на Мрай-ат-Алисе. Даже здесь, в этом городе, где ты находишься. Гартонис был поставлен перед множеством сложных решений. Правильно или нет, но он решил, что наминов более опасно держать в качестве врагов и Добрая Надежда перестала быть доброй для любого мрайена. На главной площади установили эшафот, где каждый день вешали по нескольку десятков их братьев, пойманных как в черте города, так и за её пределами. Всех. Мой сын всегда был спокоен, и кровь в его венах никогда не закипала – что сказать, сын своего отца. Но видимо и от матери в нём тоже что-то имелось. Когда я всё понял, изменить уже ничего не мог. Мой сын и невестка погрязли в заговоре по самые уши, и я понимал их, но поддержать не мог. Не хотел. Ведь, в каком-то смысле, основные идеи в политике наминов были верны: Мрай-ат-Алис не раздроблен на куски, где каждый, даже мелкий лорд – абсолютный бог для своих подчинённых, наслаждается всеми благами этого мира, отбирая саму возможность на достойную жизнь у прочих; Мрай-ат-Алис – единый, живой, сообщающийся организм, готовый к взаимопомощи и совместной защите от внешних и внутренних врагов, с единым законом для всех, где каждому воздаётся по делам его, даже лорду. Думай обо мне что хочешь, но я всё ещё верю в эти идеи. Мрайены не были способны понять их, жить по ним и ради них, мрайены были ошибкой, а намины и их сторонники устраняли эту ошибку, быстро и жёстко, но действенно. Вирно был идеалистом. Он видел все эти смерти, жестокость и не мог опустить глаза, не мог пройти мимо.

В комнате было тепло благодаря потрескивающему в камине огню, а тени, бегающие по стенам, помогали поддерживать иллюзию активных действий. Чем дальше заходил в своём повествовании Исаава, тем тяжелее давались ему слова. Его голос становился то громче, то тише, иногда он вовсе прерывался, глотая согласные и давясь воздухом, руки, уже давно ходившие ходуном, теперь стискивали спинку его кресла с такой силой, что пальцы стали практически белыми.

– Их сожгли вместе, мужа и жену, на главной площади ввиду замка. Толпа была в тихой ярости, то тут, то там начинались брожения, грозившие перерасти в кровавые стычки. В город были стянуты войска, и на одной только площади их было не меньше трети. По крайней мере, мне так рассказывали. Я остался вместе с Хи-Но, по-всякому веселя её и выдумывая разные небылицы по поводу отсутствия её родителей. Ей было шесть лет, бойкая, развитая не по годам девчушка, с чёрными, вечно непослушными волосами. Настоящая красавица и умница, в свои годы уже читала и считала лучше меня самого. Но верила мне безоговорочно, что мне стоило убедить её в срочном и внезапном отъезде родителей? Уже сейчас трудно вспомнить, что я чувствовал в тот период своей жизни. Наверное, много чего. А может и вовсе ничего, любая лишняя эмоция могла привести к ошибке, которую я не мог себе позволить из-за Хи-Но. Что бы там не происходило внутри, я должен был жить и учить жить Хи-Но. Учить её жить… – Исаава усмехнулся, – а я не очень-то справился. Напрасно было ждать, что она ничего не узнает. Разумеется, до неё всё дошло, даже быстрее чем я мог надеяться. Наверное, именно тогда я по-настоящему потерял её. Как может человек, столько времени скрывающий смерть её родителей, ждать от неё ответной любви? Но что было хуже всего, ужасная правда разбила не только её хрупкое сердечко, но и неокрепший разум. Всю свою недолгую жизнь она понимала, что то, что ты говоришь и то, что ты думаешь не всегда одно и то же. Но больше её это не волновало. Не те слова, не в тех местах могут быть смертоноснее меча. Однажды ночью ко мне постучал Кодосс, переодетый обычным горожанином, по его знаку я отпустил слуг и провёл его к себе в спальню. Молча он достал из-под полы плаща два листа с личной печатью лорда Доброй Надежды. Новые имена, личности, переписанное прошлое – всё было ясно без слов. Кодосс исчез так же быстро, как и появился. А мне пришлось действовать куда быстрее. Не прошло и двадцати минут, как лошади были готовы, я и Хи-Но одеты и спускались в конюшню.

Исаава вновь прошёлся вдоль камина и зашёл Лере за спину, положив ладони на спинку её кресла. К своему удовольствию, Лера смогла сдержаться и не обернулась.

– Событиям свойственно повторяться, верно? Вот только в первый раз я опоздал. Я опоздал, слышишь? Опоздал… Её забрали на моих глазах. Я слышал, как она кричала, совсем ещё ребёнок, она звала меня. Я не был воином, я уже был стар, но я боролся, как мог, я рвался к ней, потому что ничего дороже её для меня не было. Кажется, я убил кого-то, именно поэтому меня тоже связали и увели. Но нас разделили, и я сидел в своей камере, кричал от ярости, от бессилия, умолял о помощи, о прощении, об аудиенции. В конце концов, я начал сыпать проклятиями, пустыми угрозами. Потом замолчал. Я больше не проронил ни слова, сел в углу и больше не двигался, потому что понял – для меня уже всё кончено. Вся моя жизнь кончена. И так бессмысленно. Через какое-то время ко мне заглянул Кодосс, у него в руках была всё та же проклятая бумага. Уже одна. В моей голове роилось множество мыслей. Самая громкая из них говорила мне послать Кодосса с его нелепой попыткой спасти меня. Она говорила мне остаться и принять смерть как мой сын, как Хло-Кри и … как её возможно уже приняла моя внучка. Но одна из прочих шептала мне, вторя Кодоссу: «Живи. Выживи и отомсти им всем. Забери их жизни, забери их семьи, сломай их судьбы и уничтожь всё, что они построили». Веришь или нет, но я давно смирился со своей смертью. Старикам легко это даётся. Иногда я сидел в своей комнате, смотрел в окно и не мог понять, жив я или мёртв. И тогда, когда Кодосс умолял меня спастись, я рассмеялся ему в лицо. Но в итоге я поступил, надеюсь, правильно. Они ждут меня, все, кого я знал и потерял, я вижу, как они плавают в объятиях Меи, и совсем скоро я присоединюсь к ним, но клянусь, я взберусь к ним по черепам тех, кто растоптал моё счастье, кто причинил им боль. Я и Кодосс – не единственные, кто, так или иначе, пострадал от новых времён, кто недоволен ими и желают им падения. Звёздный Пик – наш лидер, если можно так выразиться. Он один из древнейших городов, с тех пор как тинайцы высадились на берегах Мрай-ат-Алиса. Пик был основан одним из двух братьев-завоевателей Адием, и власть в нём передавалась от отца к сыну веками. За эти же века кровная связь, что связывала братьев, ослабла, войны между их владениями (Звёздный пик Адия и Сабуя Со̀бита), а также их вассалами – вспыхивали и завершались раз за разом, по совершенно разным причинам. Но ничто не объединяет сильнее и надёжнее, чем общий враг, стоило лишь указать им на него. Благодаря связям Кодосса, который к тому времени уже стал лордом, похоронив своего отца, мы сделали это, даже быстрее, чем я мог надеяться. Эта война не похожа не те, к которым мы привыкли. Этого врага не знаешь в лицо, не сразишься с его армией на поле боя. Нас не растили для этого мира и мы, старики, только и можем теперь, что пытаться его разрушить.

Исаава похлопал ладонью по спинке кресла, словно отмечая конец речи, и медленно отошёл.

– Всё это конечно очень трогательно, – Лера сама поразилась количеству яда в голосе, – но это всё ещё не объясняет, какой вам прок от меня.

– Напротив, объясняет. Тем, кто умеет слушать и хоть немного понимает людей. В твоём лице… нет ни единой черты, что смогла бы мне напомнить Хи-Но. И всё же каким-то образом Судьбе было угодно, чтобы она стала тобою. А теперь, моя девочка, тебе стоит вернуться в свои покои и попробовать заснуть. Последние дни выдались невероятно утомительными для нас обоих, тебе надо о многом подумать, но ты успеешь сделать это и после восхода солнца. Если хочешь, я провожу тебя. Нет? Ну, тогда ступай, дорогу ты помнишь, полагаю. Обещаю, завтра мы увидимся, как только я освобожусь. Доброй ночи.

На ватных ногах Лера дошла до двери, которую Исаава уже успел услужливо открыть. Пожелав ему спокойного сна, она скрылась в глубине плохо освещённого коридора.

Заперев дверь изнутри на засов, она поддалась внутреннему порыву и подперла её ещё и спинкой кресла, потратив на это практически все оставшиеся физические силы. Затем, сев на край кровати, она обвела глазами всё помещение, покачиваясь из стороны в сторону. Что-то не оставляло её в покое, не давало спокойно закрыть глаза и наконец позволить себе расслабиться. Однако довольно быстро она нашла ответ и, подскочив к столу, схватила десертный нож. Ещё несколько яблок из стоявшей рядом вазы Лера завернула в цветастый платок, который нашла в доверху заполненном шкафу. Завязав узел покрепче, она засунула его неглубоко под кровать, а нож положила под подушку. Наконец успокоившись, девушка устало положила голову на подушку и в то же мгновение полностью растворилась в темноте.

Глава 7. Гермес 4. Зелёные стены

Стены давили на меня. Их мерзкий жёлто-зелёный оттенок пробуждал во мне что-то тёмное, смутно знакомое, но отвести глаза в сторону не получалось. Дышать спёртым воздухом этого кабака становилось всё труднее, как и сопротивляться желанию осушить свою кружку. Передо мной поставили поднос с хорошо прожаренным куском мяса, нарезанным хлебом и зелёным луком, но мне пришлось вежливо отодвинуть его. Не помню, когда в последний раз ела, но если мой организм что-то сейчас и требовал, то это точно была не еда. Я до крови закусила кулак и ещё раз пробежалась взглядом по помещению – нет, ничего подозрительного. На самом деле мне даже повезло оказаться в этом месте. Когда меня заперли в том тупике, я не сомневалась в своей скорейшей смерти, но, как оказалось, ошибалась. Стоя с закрытыми глазами и ожидая удара, я вдруг услышала резкий хлопок и почувствовала опалившую лицо волну. Инстинктивно упав и прикрыв голову руками, я откатилась к ближайшей стене и лишь после этого огляделась. Порох? Они, блядь, уже успели изобрели порох? Манала я такие приключения! Теперь жди, пока брови отрастут. А между тем короткая баталия, развернувшаяся в этом переулке несколько мгновений назад, уже подходила к концу. Фигуры в плащах и с перемотанными платками лицами аккуратно ходили между тем, что раньше было городской стражей, и добивали тех, кому не повезло пережить взрыв. На крышах над нами стояли такие же фигуры, целящиеся вниз из луков. Что ж, видимо небольшая бомбочка была разовой акцией. Поднявшись на ноги, я попыталась как можно приветливей улыбнуться ближайшей фигуре. Получилось не очень искренне, как я поняла по наставленному в мою сторону мечу.

– Оставь её, Ри! – голос раздался прямо над моей головой и принадлежал мужчине, так же обёрнутому в тряпьё с ног до головы. За спиной у него висел полупустой колчан, но самого лука не наблюдалось, – Берём её и уходим! Ри, за мной через Отходный переулок, Ни и Би – Освящённый и Торговый, живей! – «Ни, Ри, Би, я что, к телепузикам попала?» Телепузик Ри довольно грубо схватил меня за локоть и потащил в какой-то совсем неприметный проход между домами, где временами, чтобы протиснуться приходилось втягивать живот даже мне, а у меня так-то рёбра болят. Скоро заживёт, конечно, но этот засранец хоть из вежливости мог бы быть деликатнее. Про вонь, стоящую здесь, даже упоминать не стану, но под ноги смотреть совершенно не хотелось. Крикуну-то хорошо, он по крышам побежал – я видела его силуэт, появляющийся на фоне неба время от времени. Примерно через двадцать минут подобной беготни, Ри затащил меня в подвал какой-то халупы, где всё было покрыто толстенным слоем пыли с украшениями в виде паутины. Я даже чихнула пару раз ради порядка.

– Оставайся здесь, в том ящике одежда. Переоденься, за тобой скоро зайдут. – он торопливо выпалил эти два предложения, хотя звучало как одно, а сам в это же время вылезал через маленькое окошко под самым потолком, с противоположной от входа стороны. Спорить не хотелось, да и в данной ситуации это было бы явно лишним. Вытянув нужный ящик из-под лавки, я быстро скинула с себя надоевшие юбки и надела шерстяные штаны, рубаху, затянув шнуровку по самым горлом, а сверху набросила потрёпанный кожаный плащ, который доходил мне только до колен. На голову надела широкополую шляпу, которая валялась тут же. Одну её сторону я загнула и сцепила вшитым крючком. Зеркала здесь не было, но и так ясно, что теперь я выгляжу, да и чувствую себя не в пример лучше прежнего. Мозги проветрились, мутить перестало, голова не кружится. Руки, правда, всё ещё трясутся и дёсны зудят, но это мелочи. Радовала ситуация с ребром. На мне всё заживает как на собаке, но теперь организм осознал всю критичность ситуации и перестал выёбываться – регенерация проходит быстрее моих лучших ожиданий. Ещё пару часиков и синяка не останется. Хорошо, теперь есть время на подумать. Ри сказал мне сидеть здесь и не высовываться, ждать пока за мной придут. Он явно вне закона здесь, как и я, но это не делает нас друзьями. Я достаточно долго прожила, чтобы понять – враг моего врага, это всего лишь враг моего врага, наивно ожидать большего. Но найти вескую причину для того, чтобы выйти наружу и продолжить свои попытки выбраться из города самостоятельно, я не находила. После последних событий, единственный выход из города будет фильтроваться жёстче, чем список журналистов на политических встречах. Мысли сами собой вернулись к тому парню, оставленному на рыночной площади. Надеюсь, его не нашли. Я пропустила момент, как ему удалось сбежать с эшафота, но очень не хотелось, чтобы ему пришлось туда вернуться. Может попробовать пробраться обратно к той лавке с фруктами? Нет, боюсь дороги обратно мне не найти. Да и вряд ли он сидит там всё это время. Если только не потерял сознание, вид у него был, конечно, жуткий: весь сине-жёлтый, худой, ногти чёрные, а правый глаз… надеюсь это был просто отёк. И это только то, что я успела разглядеть. Я постаралась увести от него погоню, но кто знает, сколько их там на самом деле, весь город на ушах. «Чёрт!» От бессильной злобы я пнула опустевший ящик. Тот отлетел к стене и с грохотом развалился на куски, обдав пылью чьи-то сапоги. Как оказалось, принадлежали они тому самому командиру с крыши. Узнала я его с трудом – освещение здесь было прямо скажем отвратительным, и присутствовало благодаря маленькому окошку под потолком, а сам визитёр по-прежнему был обёрнут в кучу тряпок. Но это точно был он, только уже без колчана за спиной, на его месте теперь красовался небольшой меч, ножны которого крепились ремнями к спине. Я прислонилась спиной к стене и ждала от него первого шага, в конце концов, это по его инициативе мы вообще тут оказались. Он понял ситуацию правильно и медленно стянул с лица свою тряпку. Узкое скуластое лицо с вытянутым и тяжеловатым для него подбородком, глубоко посаженные глаза, прямой и острый нос, тонкие, плотно сжатые губы, которые, казалось, совершенно не улыбались в своей жизни. Тёмно-русого цвета волосы, жирные и зачёсаны набок, высокий лоб с уже проявляющимися морщинами, несмотря на внешнюю моложавость визитёра. Дав мне время рассмотреть себя повнимательней, он заговорил:

– Моё имя Аха̀й. Я пришёл, чтобы отвести тебя в одно место. Не переживай, для тебя там будет совершенно безопасно, но туда редко приходят чужаки, так что тебе придётся завязать глаза. – я не сдержалась и фыркнула.

– И я должна пойти с тобой потому, что…?

– Я видел, что ты сделала. Ты спасла того парня. Ты увела от него преследователей. Ты рисковала собой и готова была умереть. Я тебя не знаю. Он тоже тебя не знает. Но мы умеем быть благодарными. Хотим поблагодарить тебя. – было очевидно, что Ахай не любит разговаривать. Каждая мысль вытекала из его рта тяжело, словно с ударами топора, – Сейчас в городе небезопасно, слишком много стражи. Кто-то мог увидеть тебя и сможет опознать. Тебе лучше переждать в укромном месте. Дня два, а лучше три…

– Ты сможешь вывести меня из города? – он удивлённо приподнял брови, но поняв, что я не шучу, ответил.

– Ты сможешь задать этот вопрос нашему главарю, когда встретишься с ним. Он хочет отблагодарить тебя. Ты имеешь право его попросить.

– Ваш главарь так благодарен за то, что я спасла его человека?

– Он благодарен за то, что ты спасла его сына. – я присвистнула. Святые воробушки, если это так, то, кажется, теперь солнце решило посветить и для меня.

– Ну что ж, тогда веди, Сусанин.

– Моё имя Ахай!

– Да-да, как скажешь, золотко, а я Гермес. Приятно познакомиться.

– Не слышал раньше таких имён… – растерянно протянул спутник, поднимаясь по лестнице. Я устало закатила глаза и процедила: «Ты даже не представляешь, как часто мне это говорят».

И вот теперь я сидела в каком-то кабаке, перебирала в памяти все свои недавние приключения и попеременно злилась то на себя, то на весь остальной мир. Ахай оставил меня, дав знак владельцу заведения, чтобы мне ни в чём не было отказа, но тот похоже принял поручение слишком буквально. Так что теперь на изобилие еды и выпивки мне жаловаться не приходилось, но вот от внимания местных бабочек становилось неуютно. Смена одежды вновь превратила меня в недозрелого юношу, а плохое освещение не только усиливало эффект, но и скрывало выпуклости под курткой. Да и Бог с ними, лишь бы их главарь скорее появился.

И он появился. Лёгким кивком головы он одновременно и выразил приветствие, и обозначил свой статус. Я представилась больше для вежливости, моё имя наверняка ему уже сообщено, а вот своё он назвал совершенно просто, будто ни к кому конкретно и не обращаясь. Его звали Остус, это был высокий и худой мужчина, лет сорока, со скуластым лицом и холодными водянистыми глазами. Он без стеснения рассматривал местную публику, раскуривая длинную трубку, и не спешил вновь заговаривать. Я решила вновь предоставить собеседнику право первого слова и откинулась на спинку стула. После нескольких затяжек он довольно улыбнулся (снова в пространство, будто за столом сидел кто-то третий) и с удивительной теплотой в голосе, вновь заговорил:

– Мне сообщили, что ты хотела покинуть город, без, так сказать, лишних свидетелей и сопутствующих проблем. Всё верно? – я кивнула, пытаясь предугадать ход его мыслей, – Не стану тянуть, я мог бы организовать подобную вылазку, хоть это сопряжено с определённым риском для меня и моих людей. Весь вопрос в том, стоит ли? – он приложил трубку к губам, внимательно разглядывая пространство, а я уже начинала злиться:

– Весь вопрос в том, стоило ли спасать вашего сына? – наклонившись над столом, так, что в поле зрения Остуса теперь находилась только я, прошипела, – Вы так любите играть или просто нет ни совести, ни чести? – главарь бандитов раскашлялся, не только от дыма, но и от смеха. Что конкретно рассмешило его в моих словах, пока оставалось загадкой, но на всякий случай я села на место и закрыла рот. Остус, отсмеявшись, посерьёзнел, и, наконец, сфокусировал на мне свой взгляд:

– Вы правы, временами я люблю играть и заставлять собеседника нервничать. Но обычно те, с кем я веду беседу лично, стараются вести себя сдержанно до последнего, и признаюсь, ваша… темпераментность обескуражила меня. Это Ахай проболтался о нашем с Шойго родстве? Давно хотелось укоротить его язык, и это-то при его многословности! – Остус фыркнул и окончательно отложил трубку, – Вы правы, спасение сына даёт вам справедливое преимущество передо мной, но прошу, поймите. Ивраз – не то место, где родственные связи определяют вопрос выживания. Я не знаю вас, я не слышал о вас, а глаза Ахая могли обмануть его. В конце концов, это мои люди выдернули моего сына с эшафота и, если бы не ужасное стечение обстоятельств, они бы его сюда и доставили. Будем откровенны, вы ведь не мрайена и вас ищут, я уже навёл справки. Так кто вы, Гермес? – длинными тонкими пальцами, как у паука, он постукивал по столешнице, в ожидании ответа, а что могла ответить я? Какой ответ бы его удовлетворил? Я смотрела в его глаза и не видела там ответа. Похоже, отсутствие ответа – это тоже ответ.

– Кто я? Я человек, который хочет сбежать от кошмара под названием Ивраз. Я человек, который хочет найти и спасти свою сестру. И с вашей помощью, или же без неё я сделаю это. И знаете что? Я думаю, вы поможете мне, иначе весь этот разговор, как и наша встреча, не имеет смысла, иначе вы не сидели бы здесь и не изображали бы показное равнодушие. Вы страдаете от Ивраза не меньше других, а ваши слова про родство и вопрос выживания – чушь, в которую я не поверю. Вы правда надеялись убедить меня в этом, одновременно рассказывая о своих людях, посланных на спасение Шойго? Прошу. Вы можете не доверять мне, но хотя бы имейте уважение. – я хотела продолжать, но меня остановила его поднятая рука. Похоже, теперь игры и правда кончились.

– Куда Вы планируете отправиться после Ивраза?

– Мне нужно добраться до Доброй Надежды и как можно скорее. – его брови задумчиво сдвинулись. – Четыре дня – это самый краткий срок, при условии, конечно, что вас не будут преследовать. Вам понадобится хороший конь и запас провизии на первое время. К тому же сама дорога небезопасна в последнее время, разные слухи ходят. Ладно, с тобой, – Остус немного поморщился, заметив, что перешёл на «ты», но исправлять себя не стал, – отправятся Ахай, раз уж вы так сдружились и, пожалуй, Норѐя. Она аптекарь и имеет необходимые бумаги для того, чтобы покидать город. Отправитесь завтра с рассветом, будет время выспаться, собрать необходимое, да и шум в городе немного спадёт. Скажи трактирщику, он отведёт тебя в твою комнату. И на этом всё. Надеюсь, ты сможешь найти сестру, а я – вновь увидеть своих людей. Прощай. – и не дожидаясь ответа с моей стороны, Остус встал, и быстрым шагом покинул помещение. Я же ещё пару минут переваривала услышанное. Если мой разум меня не обманывает, всё сложилось в лучшем виде. Меня не просто выведут из города, но ещё снабдят транспортом, провизией и спутниками. Наверное, можно радоваться, но его слова о временном промежутке меня смущали. Четыре дня, как в песенке, это много или мало? Как мне может так поразительно везти и при этом так отчаянно не везти в одно и то же время. Голова кругом идёт. Ещё и от Уилла никаких вестей, а между тем я что-то не замечала здесь разговоров о перемещении сквозь пространства. Что делает исчезнувшего клиента моим единственным билетом обратно. Будь я проклята, если он доберётся до Леры прежде меня. С подобными мыслями я всё же взялась за кружку – семь бед, один ответ. До чего же отвратительные здесь стены.

***

«Сестричка! Милая сестричка!» – я вздрогнула и обернулась на звук. Нет, показалось, мой рассудок меня совсем покинул.

– Сестричка, прошу, хоть немного воды! – на кушетке сразу за мной лежал едва ли не с ног до головы перебинтованный солдат, внимательный взгляд которого был обращён в мою сторону. С лёгким раздражением я подошла к бочке с водой и, зачерпнув оттуда кружку, вернулась к пациенту. Расправив складки серого платья, я присела рядом с ним на кушетку, улыбнулась, как могла ласковей, и, одной рукой придерживая его голову, второй поднесла кружку к губам. Он пил жадно, большими глотками и через секунды две полностью её опустошил. Я помогла ему аккуратно лечь, и хотела было отнести кружку обратно, но солдат удержал меня за рукав – просил, чтобы я ещё немного посидела рядом. Ничего удивительного, в последние дни затишья мы все чувствовали страшное напряжение, как будто перед бурей. Даже сейчас, через пару кушеток от нас, несколько солдат обсуждали эту, ничего хорошего не предвещающую, тишину. Все помнили жуткую артиллерийскую атаку, начавшуюся в феврале пятнадцатого года, когда крепость напоминала дрожащую геенну огненную, а воздух превратился в звенящий кошмар. Но нет худа без добра, или как шутил дед Вася из тринадцатой роты: «По крайней мере, выспались». А теперь тишина, которая пугала ещё больше.

Осовец стоял костью в горле у немецкой армии, мешая продвижению их войск и перекрывая дорогу на Белосток, а за ним и на Вильно, Гродно, Минск. Истинно, только Божьей волей и держались уже полгода как. Наш госпиталь расположили между Центральным и Шведским фортами. Я оглядела его уже в который раз, но ничего, где мог бы отдохнуть взгляд, не нашла: искалеченные тела, которые с трудом можно было назвать людьми, окровавленные бинты и куски ваты, сёстры милосердия, снующие от кушетки к кушетке с постными лицами.

– Сестричка! – сквозь пелену своих размышлений я вновь услышала голос солдата и, обернувшись, впервые внимательно на него посмотрела. Из-под лицевой повязки выглядывал чёрный раскосый глаз, по подушке рассыпаны столь же чёрные отросшие волосы, кожа светлая, с лёгкой желтизной, сам высок и худосочен – вот, пожалуй, и всё, что можно было рассмотреть за всеми этими бинтами и тряпками, – Как Ваше имя? – я не могла не улыбнуться его искреннему желанию быть вежливым и в то же время перейти на непринуждённый разговор.

– Зовите меня… да так и зовите – сестричка. Зато точно ни с кем не перепутаете. – я вновь улыбнулась, на этот раз получилось искренне, и солдат заметил это. Сеточка морщин в уголке глаза выдала его улыбку:

– А меня зовите Мергѐн, хорошо? Моё-то имя точно не перепутаете, я здесь один такой! – в голосе прозвучали непонятно откуда взявшиеся горделивые нотки.

– И то верно, уж такое имя сложно забыть. – как и запомнить, но про это я благоразумно промолчала. Верно мне в детстве maman говорила, злое я создание. Вдруг за спиной раздались лёгкие шаги, и я с замершим сердцем уже знала, что сейчас услышу: «Две корзины белья ещё не заштопаны, а она здесь сидит и прохлаждается!» Я медленно повернула голову и схлестнулась взглядом со старшей сестрой. Ксения не понравилась мне с нашей самой первой встречи, впрочем, как и я ей, и обе наши реакции объяснялись весьма просто. Она относилась ко мне свысока и с презрением, потому что, в отличие от остальных девушек, попавших сюда, я не проходила положенного года обучения на сестру милосердия. А я в свою очередь не обладала достаточной широтой души, чтобы любить того, кто не любит меня. Вот и сейчас в её взгляде читалось всё негодование мира, а руки были упёрты в бока. Не желая испытывать терпения столь мстительной девицы, я поднялась и, сорвав с рукава ладонь Мергена, твёрдым шагом направилась в сторону нашей импровизированной прачечной. К тому же, справедливости ради, это и правда была моя работа, про которую я запамятовала. У входа одной из палаток был прикреплён лист календаря, и из любопытства я подошла взглянуть на дату, которая вечно вылетала из моей пустой головы. Двадцать третье июля. Надо бы запомнить.

Глава 8 Артаур 1. Корона из золота

Молодой полуобнажённый мужчина стоял у распахнутого окна своих покоев и задумчиво рассматривал открывающуюся ему картину. Бесконечная цепь гор, скрывавшая земли Са̀буи от остального мира, давно казалась мужчине скорее удавкой, чем щитом. Ещё когда он был десятилетним мальчишкой, потерявшим за одну ночь практически всю семью: отца, Демѝртаса Собита, убитого заговорщиками, мать, превратившуюся из тёплого друга в недостижимую холодную Королеву и младшую сестрёнку, которую та самая мать отослала из замка на воспитание своей проклятой родне – да, ещё тогда он начал ненавидеть горы, скрывающие в своих границах столько зла и несправедливости.

Но проклятие одиночества уже готово было отступить и от мужчины, и от его земель. Ключ к победе над этим проклятием прямо сейчас Артаур держал в своей руке, неосознанно сминая в ладонях листы бумаги, с оттиском в виде герба Звёздного пика. Ответ Димеора А̀̀дия был ожидаем, однако молодой король всё равно не знал покоя, пока не получил подтверждение своим чаяниям.

В конце концов, начало у этой практически тысячелетней истории было в должной мере жестоким и кровавым, чтобы налаживание отношений потомками проходило в тумане из сомнений, недоверия и подозрений. Откуда прибыли два брата-соправителя на южный берег Мрай-ат-А̀лиса, Со̀бит и А̀дий, положившие начало сразу двум королевским домам, достоверных источников не сохранилось. Но вот, что произошло дальше, известно даже малым детям. Артаур рос на легендах, в которых младший брат Адий последовал за своей судьбой (впрочем, по мнению многих скорее за своими амбициями) и, оставив старшего брата править в только что освоенном тина̀йцами городе – Снѐжене, в их новом лучшем мире, отправился на север. Спустя почти месяцы скитаний и кровавых битв с коренными народами их небеса осветила огромная падающая звезда. Адий воспринял это как знак и, немедленно собрав остатки своего войска, отправился за ней. На месте падения той звезды он и решил основать город, «величайшее творение людей». Туда же он призвал и своего брата с остальными переселенцами. С его стороны всё выглядело предельно разумно и две причины заставляли его в этом убедиться. Во-первых, земля здесь была объективно лучше, тинайцы устали от вечных сражений, им была нужна спокойная размеренная жизнь с пахотными землями и тучными стадами, и местные поля и леса соответствовали этому куда лучше каменистой почвы их прошлой стоянки. Да и местные племена находились от них на приличном расстоянии и вели себя на удивление миролюбиво, не претендуя на самые удачные территории. А во-вторых, разве не сами боги указали им путь сюда? Разве не они оторвали от неба кусок, не они подожгли его, чтобы тот был лучше заметен, и кинули на это благостное для жизни их детей место? Конечно, некая часть подданных откликнулась на его зов… Но лишь часть. За то время, пока Адий проливал свою кровь и терял соратников одного за другим, Собит, получив в руки гранит, пытался сделать из него алмаз. Верно, почва, на которой они высадились, была непригодна для земледелия. Но это было лишь началом огромных гор, коих прежде никто из них не видел. Они были на самом-то деле не так огромны, но для тех, кто прежде не видел ничего выше старого дерева на ещё более древнем холме… Собит решил исследовать их и это решение не обещало сладкой жизни его народу. Питались они в основном за счёт охоты – в горах, к их удивлению, было полно всякой живности, к тому же неплохой улов приносили рыбаки. Но пока младший брат терял своих людей, отбирая у народов их земли и богатства, подданные Собита гибли от когтей хищников, прячущихся в ущельях, они гибли от болезней, от которых у них не было лекарств, гибли от неожиданных обвалов. Но в итоге долгие муки сполна оправдали себя. Изучив горы вдоль и поперёк, они нашли путь, открывший им просторную солнечную долину. Собит, впервые увидев её, хоть и не был ярым почитателем богов в отличие от брата, не смог сдержать испуганного возгласа: он всерьёз решил, что оказался в мире из легенд. Но то была обычная земля, вполне человеческая и богов там не водилось. Зато там было всё, о чём так долго мечтал измученный народ. Тёплому ветру радовались все, от мала до велика, больные и здоровые, сильные и слабые. Все, кроме самого Собита. Он знал, что ему предстоит сообщить своим людям новость, которая вряд ли их обрадует. Пришло время строить свой настоящий дом, все это прекрасно понимали, но вопреки их ожиданиям Собит не собирался воздвигать его здесь. Он отдал приказ и появился город в горах, среди холодных камней и режущего ветра. Это был невероятно тяжёлый труд, при его воздвижении было потеряно куда больше жизней, чем при освоении гор, но сложнее было держать эти самые жизни под контролем, заставлять подчиняться. Не единожды Собиту приходилось браться за меч, чтобы защитить свою жизнь и жизнь своей семьи, подавить бунты, вспыхивающие один за другим. Но он ни о чём не жалел, потому что знал – потомки будут благодарить его за это непростое решение. И в тот момент, когда казалось, что наконец всё наладилось и жизнь распахнула свои солнечные объятия народу, как в молодую Сабую прибыл гонец с письмом от Адия, где тот ставил своего брата перед фактом: боги приняли своё решение и он, Адий, повинуется ему, возлагая на свою голову корону из звёздного сердца. Отныне Звёздный пик не только не признаёт власти Собита, но и требует от него самого принесения клятв в преданности и служении. Адий призывает свой народ покинуть безбожные земли и последовать по пути, когда-то пройденному им самим. При всём желании Собит не мог, да и не хотел, просто разорвать проклятое письмо и кинуть его клочки в камин. Он позволил огласить его содержание на главной площади, после чего, стараясь охватить взглядом всех присутствующих, дал понять лично каждому из них, что не станет никого осуждать, какое бы решение они не приняли. Тем не менее, он, равно как и его семья, вместе с ближним окружением слишком многое вложили в создание этого дома, чтобы побежать прочь по первому зову своего брата. Ровно тоже он сказал в запечатанном письме к Адию, которое передал ранее прибывшему гонцу. Собит не мог позволить себе подавить откровенный бунт своего брата, слишком обескровлено было молодое государство, но Сабуя никогда не склонится перед незаконным правителем, коим является Адий, и коими будут являться все его возможные потомки. На следующее утро он пришёл проститься с покидающими его. Их количество стало приятным для Собита удивлением: лишь четыре семьи решили откликнуться на зов новоявленного короля. С тех пор многие спорили, в какой конкретно момент между двумя родами, Адиями и Собитами, прекратились всякие родственные отношения, но для Артаура всё было ясно как день: Единая Кровь перестала существовать ровно в тот момент, когда Адий увидел свою звезду.

Развязанная вражда, которая на протяжении долгих лет выливалась в жестокие кровопролитные столкновения, в итоге завершилась полной изоляцией Сабуи и её вассальных городов от остального мира. Кто-то мог посчитать это безоговорочной победой Звёздного пика, но история рассудила на свой лад. Изоляция помогла Сабуе спокойно объединить свои земли под единым правлением в новое государство Таверра̀н, названное так в честь носителя Золотой короны того времени – Тавѐра Собита. Так же это способствовало развитию собственного флота, уже на данный момент превосходящего по численности все корабли Мрай-ат-Алиса, сделав морскую границу государства не менее непреступной, чем сухопутная. Земли Таверрана росли и процветали без посягательств недружественных государств, а самое главное в реалиях сегодняшних дней – они смогли избежать насаждения влияния наминов. Кроме того, окончательно сформировалась система престолонаследия и соправления Сабуи. Ещё со времён высадки двух братьев одним из наследия утраченного мира, кроме богов, стало совместное правление ближайших родственников, как правило братьев, однако ими по воле судьбы могли оказаться и отцы, сыновья, дочери, матери, племянники и так далее. Одно было неизменным, их всегда должно было быть двое, связанных Единой Кровью, дабы покровительство Ори-Тиная, бога этой самой крови, не покинуло их народ. Однако Тавер, извлёкший урок из судьбы своих предков, внёс свои коррективы – отныне существовали Золотая и Серебряная Короны, где при наличии равных прав на управление государством, по наследству потомкам передаётся лишь Золотая корона и её же потомки будут являться престолонаследниками. То есть Серебряная Корона (или, как в народе её прозвали, ма́лая) после смерти своего предыдущего носителя, передавалась второму по старшинству потомку Золотой короны. Данная система была далеко не идеальна и порождала многие споры, однако именно такое решение Тавера было благословлено жрецами Ори-Тиная и с тех пор от своего решения они не отказывались.

Разумеется, такая политика самоизоляции не могла не оказывать на них и негативного влияния – Таверанну приходилось сталкиваться со многими трудностями, порою перетекающими в трагедии. Самым свежим на памяти Артаура оказалось поветрие «Чёрной гнили», случившееся ещё до его рождения, но успевшего унести жизнь младшего брата его отца, сделав его единственным наследником правящей семьи. Как и десятки тысяч других жизней. Ну а случившаяся в тот же год засуха и недостаток рабочих рук довершили начатое и обрекли королевство на страшный голод, ведь помощи было ждать неоткуда. Именно тогда впервые громко прозвучали идеи отказа от политики самоизоляции. Но увы, ни деду Артаура, Оба̀ру Собиту, ни его отцу Демиртасу, ни даже его матери Марэе, недолго правящей единолично после смерти супруга не удалось достичь желаемого. Но их труды не пропали впустую, каждый из них поспособствовал тому, что сейчас он, Артаур, Золотая корона Сабуи, правитель Таверрана, держал в руках официальное письмо от короля Звёздного пика Димеора Адия с приглашением посольской делегации. Именно эта тема должна была подняться сегодня на заседании правления Таверрана. Туда входили он, как Золотая корона Сабуи, его сестра Андрѝна Собит, соправительница и Серебряная корона Сабуи, Три кольца, символы власти, наделяющие их носителей властью ограниченной лишь волей самих правителей, а также Верховные лорды, правители пяти крупнейших земель Таверрана.

Тихие шаги, раздавшиеся за его спиной, как раз напомнили молодому мужчине об этом собрании. Ласковые женские руки аккуратно, но крепко обняли его за талию, а между лопаток он почувствовал осторожное прикосновение мягких губ. Вивен – его тихая и нежная радость. Только его радость. Не оглядываясь, он подтянул и прижал девушку к своей груди и опустил ладони ниже её талии. Куда ниже, чем дозволялось приличиями для пар, не связанных узами брака. Но они уже давно переступили все мыслимые правила этой ночью, и бесчисленным множеством ночей до. И кто бы посмел пристыдить короля? Прижав Вивен к себе так, что она могла бы услышать его зашедшееся от возбуждения сердце, Артур склонился над её лицом и впился в губы болезненным поцелуем, в котором ласка в равной степени смешивалась с желанием обладать и желанием подчинять. Помятое письмо окончательно полетело на пол.

Спустя час нетерпеливых ласк и ритмичных стонов, Артаур стоял у столбика кровати и лениво изучал глазами обнажённое тело девушки. Вся она была словно его полной противоположностью – тонкий, поразительно хрупкий стан с нежной кожей, против его массивного тела с загрубевшими от регулярных тренировок с мечом руками, Шелковистые чёрные волосы, струящиеся по её спине до самых бёдер, против его золотых, вечно срезаемых почти до затылка кудрей, и, наконец, её , такие любимые, тёмно-сапфировые глаза против его серых и постоянно хмурых в последнее время. Ещё давно, той самой ночью, когда она впервые отдалась ему, он так и не смог заснуть, внимательно рассматривая её тело, стараясь запомнить каждую деталь, даже самую маленькую родинку. С тех пор прошло уже несколько лет, а он так и не устал изучать это совершенное тело. Вивен, старшая дочь лорда До̀мия Клеристиа̀, одного из пяти Верховных лордов, была самой завидной невестой Таверрана. И ни для кого не было секретом, кому именно в невесты Домий планировал отдать свою дочь. Артаур так же прекрасно понимал, с чьей именно подачи, благородная и гордая Вивен, воспитанная в традициях Меи, однажды ночью пришла к нему в покои. И он точно не был против взять то, что ему предлагалось. В конце концов, Вивен умная женщина, способная стать в будущем хорошей королевой, а Домий Клерестиа – надёжный и сильный союзник.

– Мой король? – Вивен устала приподняла голову с подушки и взглянула на мужчину. Внимательным взглядом она пробежалась по его, полностью одетой фигуре, и грустно улыбнулась, – Вас зовёт государство?

– Как и всегда. – с усилием оторвав взгляд от оголившейся груди девушки, Артаур оттолкнулся от столбика и подошёл к окну, поднять оброненное из-за вспыхнувшей страсти письмо. – Ты будешь ждать меня здесь?

– Вы знаете, что нет, Ваше Величество. Но если призовёте, я приду. – Артаур хмыкнул и забыв в тот же миг о лежащей на его ложе девушке, вышел за дверь. На охрану, скользнувшую за его спину, он даже не обратил внимания. Сейчас его мысли занимало лишь предстоящее собрание, результат которого определит судьбу Сабуи и всего Таверрана на многие поколения вперёд.

Глава 9. Лера 4. Вопросы семейные

Ранним утром её разбудил негромкий, но настойчивый стук в дверь. Лера с трудом оторвала голову от подушки и как есть, заспанная, в помятой одежде и с растрёпанными волосами, пошла на звук. Уже перед самой дверью она в нерешительности замерла, задаваясь вопросом, стоит ли вообще открывать её. Но рассудив, что убийца вряд ли стал бы предупреждать о своём появлении вежливым стуком, уже через несколько секунд отодвигала кресло. За дверью оказалась девушка из рядов прислуги, державшая в руках поднос с едой. Не поднимая глаз от пола и не проронив ни слова, она проскользнула мимо Леры, не задев её даже краешком платья. Молча поставила поднос на стол, сняла крышки с блюд, и комнату тут же заполонил дивный аромат. Затем она всё так же молча подошла к окну и раздвинула шторы, запустив в помещение солнечный свет. Толкнула оконные рамы, и вместе со светом в комнату ворвался свежий воздух с шумом людской толпы. За всем этим Лера наблюдала словно в оцепенении, даже не шевелясь, продолжая стоять на том же месте возле распахнутой двери. И лишь когда служанка подобралась к кровати, она вспомнила про лежащий под подушкой нож и отмерла:

– Я хочу, чтобы ты ушла, – карие глаза удивлённо уставились на Леру, – Живо!

Сделав шаг в сторону, она указала пальцем на всё ещё распахнутую дверь, неосознанно копируя движения знати из фильмов. Напускная властность сработала, и утренний вторженец, всё так же молча и поспешно, покинул Лерины покои. Теперь, предоставленная наконец самой себе, она смогла выдохнуть и собраться с мыслями. Впервые за последнее время ей не нужно было бежать, прятаться или бояться, можно было просто присесть за этот чудесный столик и позавтракать. Ничего не планировать, не анализировать, усиленно не вспоминать. «Счастье действительно требует немногого», – девушка флегматично потянулась и пододвинула к себе поднос с едой. Воистину, повара Доброй Надежды постарались ради незнакомки, по отдельному приказу или нет – другой вопрос. Не сдерживая себя и не заботясь о манерах, Лера набросилась на пищу, даже не стараясь прожёвывать куски. Три блюда, практически целый обед, она смела меньше, чем за пять минут. Осушив бокал с прокладным лимонадом, она вытерла рот ладонью и с удовольствием выдохнула. Жизнь снова приобретала краски, а настроение постепенно поднималось, давая необходимые силы для новой борьбы. Встав из-за стола, она подошла к мутному небольшому зеркалу. Вчера ей было не до собственного отражения, но спокойное и сытное утро помогло ей вспомнить о милых мелочах вроде собственной внешности. Все волнения прошедших дней, разумеется, не могли не отложить свой отпечаток на девушке – из зеркала на неё взирали огромные синяки под глазами, измождённое лицо, обветренная кожа с неровным загаром и какими-то подозрительными розовыми пятнами. Неприятнее всего Леру поразил её собственный, усталый и озлобленный, взгляд. Во что же она превратилась? Тоскливо проведя ладонями по лицу, она отвернулась. Достаточно, больше она не хочет ничего видеть.

Наверное, ей стоило остаться в комнате и спокойно ждать, когда про неё соизволят вспомнить. Наверное, она должна была бы быть послушной девочкой и не создавать проблем. Но с другой стороны… никаких проблем она и не планировала создавать, а просто сидеть здесь, как запертый питомец, было невыносимо. Ей хотелось, нет, ей нужно было узнать как можно больше о месте, где она находилась, и не только со слов Исаавы. За дверью открывался вид лишь на длинный коридор. Пуст, холоден и тих – как и Лерины надежды. Левый его конец был ничем не хуже правого, даже лучше благодаря небольшому окошку. Неспешным шагом она отправилась в сторону солнца. Лестница, коридор, опять лестница, перекрещение коридоров, снова лестница. Время от времени попадались люди – слуги и стража в основном. Первое столкновение произошло с поломойщиком, и она не была уверена, кто чувствовал себя более неловко. С её точки зрения, она здесь чужая, ничего не смыслит в местных правах и вообще находится здесь на птичьих правах. Для престарелого слуги, с тряпкой и ведром в руках, Лера, хоть и была незнакома, как и её статус, но она была гостьей его господина и одета в одежду, о которой его дочь не смеет и мечтать. В конце концов ситуация разрешилась глубоким и уважительным поклоном с его стороны и жалкой пародией на книксен с её, после чего оба разбежались в разные стороны, как тараканы при включённом свете.

Таким образом прогуливаясь по замку, девушка прокручивала в голове недавний разговор с Исаавой. Она не могла не признать, что его открытость, даже в очень личных моментах, глубоко её тронула. Но и напугала. Лера не планировала играть роль чьего бы то ни было искупления, а Исаава именно это и пытался ей навязать. «Как он там говорил? Судьбе угодно, чтобы его внучка стала мною. Даже представлять не хочу степень его непрожитого горя». Но, не смотря на проклюнувшееся сочувствие к старику, она не могла не задумываться о том, как удачно сложилось, что внучку он смог увидеть в девушке, спасение которой особо не нарушало его планов. Из обрывков их диалога с Кодоссом несложно понять, что весь их план и так был готов к началу реализации. Поспешность Исаавы не была критичной, а значит… Сколько же было таких Хи-Но до Леры, девушка боялась представлять. Как и представлять, до каких размеров их количество раскормило чувство вины и безумие мужчины.

Желание оказаться вне этих стен, увы, так и осталось лишь желанием – чем ближе к цели она приближалась, тем больше попадалось ей запертых дверей. Один раз стража и вовсе отказалась её пропустить. Лера не стала настаивать или хоть как-либо проявлять своё неудовольствие, её маленькая Одиссея, в идеале, не должна была привлекать к себе ненужного внимания. Так она дошла до небольшой галереи, украшенной гобеленами и резной мебелью. По левой стене шли три больших окна со стёклами из цветной мозаики. Любопытство, подкормленное усталостью, направило Леру именно к ним. С трудом отворив оконную раму, девушка вдохнула полной грудью свежий воздух и расслабленно опёрлась о подоконник. Как оказалось, окна галереи выводили в один из внутренних дворов замка, где прямо сейчас несколько мальчишек в доспехах не по размеру практиковались с деревянными мечами под руководством крепкого черноволосого мужчины. Хуже всего приходилось самому маленькому – более взрослые соперники даже не давали ему возможности подняться на ноги, не то, что защититься. Злые и временами унизительные окрики наставника только смущали бедолагу и не приносили никакой пользы. Что за толк был от такой тренировки для Леры оставалось загадкой, но кто она в конце концов, чтобы судить.

– Вы изволили проснуться сегодня в дурном настроении? – прозвучал за спиной нежный, но ехидный голос. Давешняя слепая незнакомка смогла незаметно подкрасться к Лере, и неясно было, как долго она уже стояла за её спиной. Дорогое красное платье с золотой вышивкой приковывало к себе завистливый взгляд. Отдельного упоминания заслуживала причёска незнакомки. Чёрные блестящие волосы были заплетены в толстую свободную косу, украшенную лентами и золотыми кольцами. Коса опускалась ниже поясницы, и оставалось загадкой, как такой внушительный вес выдерживает такая тонкая шея. Да и в целом девушка выглядела уж слишком хрупкой даже по Лериным меркам.

– Кто-то слишком много болтает для незавидного статуса слуги, – Лера внимательно следила за происходящим во дворе, не желая выдавать своей заинтересованности в новоприбывшей.

– На самом деле она не очень-то много болтает. Можно даже сказать, что она не разговорчива. Ровно с тех пор, как ей отрезали язык, – Лера густо покраснела и ошеломлённо обернулась к девушке.

– Ей отрезали язык? За что?

– Отец совершил тяжкое преступление, за что не пожелал нести наказания. По счастью, у него имелась малолетняя и горячо любимая дочь, которую он, по праву отца, предложил в качестве откупа перед лицом закона. Это распространённая практика в этих краях, но что поделать – традиции. А девушку взяли в замок, сначала полотёркой, потом служанкой, затем она попалась мне на глаза, фигурально выражаясь конечно, – при этих словах она неловко усмехнулась, – и стала моей личной горничной. Она оказалась невероятно расторопна, к приятному удивлению. Я решила послать её к Вам в распоряжение этим утром, надеясь, что она сможет угодить, и Вы почувствуете себя несколько спокойнее. Да-да, я уже наслышана о Вас, присутствовала при разговоре отца и Исаавы. А о дурном настроении нашей гостьи было не трудно догадаться по пришедшей преждевременно растерянной О́то. И по тяжёлому сопению из прилегающей к моим покоям галереи. Или азарт боя так на Вас повлиял?

В это время несчастного аутсайдера уже убрали с фиктивного поля боя, а его более развитые физически соперники тренировались между собой. Сейчас было время спарринга между двумя главными задирами. Они отрабатывали и так хорошо дающиеся им удары, правильно и плавно переставляли ноги. Краем глаза Лера следила за малышом, который как-то подозрительно, бочком и вкось, двигался в сторону соперников. Наконец, когда они в пылу сражения оказались совсем рядом с мальчишкой, тот лёгким движением ноги подтолкнул деревянное ведро, валявшееся поблизости. Оно подкатилось сзади к более высокому парню, один неудачный шаг и… Крик боли заглушил только заливистый смех, раздавшийся из окна галереи. Лере потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: во-первых, насколько же её смех был громок, во-вторых, насколько же он был неуместен и в-третьих, все, абсолютно все, смотрят в её сторону. Несчастный задира стал пунцовым, как помидор, и, сдерживая слёзы, захромал в сторону оружейной. Остальные мальчишки так же оценили ситуацию, их смех и свист разлетелись по окрестности. Наставник же, тот самый мужчина, лет тридцати, обернулся и перехватил Лерин взгляд. От того, что она увидела в его глазах, она невольно сглотнула и порадовалась разделяющему их расстоянию. Однако его суровый окрик был вновь предназначен юным воинам, и те, присмирев, отправились в оружейную за посрамлённым товарищем. Сам же мужчина исчез за каменной аркой, выводящей из двора. Действо завершилось.

– Мы так и не были представлены, но я не на торжественной церемонии, а ты не знатная особа, поэтому можно обойтись без условностей и перейти на «ты». Моё имя Ане́да.

– Лера, но ты и так это знаешь, любительница подслушивать.

Анеда заливисто рассмеялась:

– Воро́на во́рона стыдит, что чёрен он. Не знаю, из каких ты краёв и что за нравы там царят. Возможно, это чудесное место, где каждый может разговаривать с кем угодно, как с равным, но здесь тебе придётся научиться сдерживать свой, не в меру наглый, язык. Человек без имени, без прошлого… тебе не стоит провоцировать людей, стоящих выше тебя. Хорошо, что я не отношусь к тем надутым индюкам, для которых человек – это прежде всего древность его имени и величина его кошелька, – Лера передёрнула плечами:

– Мне в последнее время очень часто везёт, Исаава доходчиво объяснил это накануне. Но… от этого не легче, – голос Леры невольно дрогнул, и она снова отвернулась к окну.

– Я понимаю, что тебе приходится переживать… То есть, я, конечно, не могу знать всего. Это и невозможно при нынешних обстоятельствах. Но ты должна взять себя в руки – все мы без исключения ходим по острию меча. Не знаю, что именно успел объяснить тебе Исаава, но скоро этот мир будет напоминать бушующее ночное море. Тот, кто сможет не утонуть в эту бурю, окажется на вершине мира. Как это ни странно, но, какие бы прекрасные и возвышенные лозунги не были нами выбраны – основная цель, даже у моего отца, это власть. Во всех её проявлениях.

Лера приподняла левую бровь:

– Исааву тоже интересует власть?

– Нет, не думаю. Но это не значит, что он лучше моего отца и прочих. Он из тех, кто жаждет видеть мир в огне, он несёт в себе бурю, и, пожалуй, я пока не встречала человека страшнее. Спаси Мея, и не встречу.

Лера задумалась. Этот старик, который никогда не вызывал в ней симпатии, напротив, только настороженность, которого Анеда просит её бояться – по иронии судьбы, именно ему ей стоит быть благодарной до конца дней своих. Пусть пока и не ясно, как скоро наступит этот конец.

– И что мне, по-твоему, делать? Я же ничего здесь не понимаю, я – никто, и… – Анеда перебила её голосом куда более резким, чем прежде:

– Во-первых, делать тебе ничего и не надо. Хочешь, заберись под кровать и плачь сколько душе угодно, пока кто-нибудь не придёт и не спасёт тебя. Всё равно, помочь нам ты ничем не можешь. Действительно, всё, что остаётся тебе – это ждать. Заполняй своё ожидание, чем хочешь, в твоём распоряжении почти всё, что здесь есть, ты – наш гость. Во-вторых, никогда не говори, что ты – никто. Если ты не знаешь, зачем родилась, то это вовсе не значит, что причины нет. Мы все связаны. Мы все – Мея. Даже ты, кем бы ты там ни была.

– Что ещё за Мея? – Лера припоминала, что Исаава уже упоминал это имя.

– Мея – это наше божество. Одно из божеств, но она стоит выше прочих. Она объединяет всех нас и помогает нам, пока мы помним, что связаны. Кто забывает, отрекается – становится по-настоящему одиноким. С детства я мечтала стать мееной и служить в её храме. Когда мне исполнилось десять лет, я даже поехала в Звёздный Пик, где находился первый и самый главный храм Меи, и там начала свой путь, как одна из носителей её Воли, как Слышащая. К сожалению, мееной мне уже не стать, но это не значит, что я не смогу служить ей по мере своих скромных сил.

– Что же тебе могло помешать?

– Нам предстоит тяжёлая война, в которой без союзников никак. Практика показывает, что, после общего врага, ничто не объединяет сильнее брачных уз. Нельзя стать мееной и выполнять супружеские обязанности в полной мере, – Анеда невесело усмехнулась. – Конечно, немного бракованная невеста не пользуется особым спросом, но моё положение и деньги, а также преклонные года моего будущего возлюбленного решили дело, – Лера покачала головой. Конечно, это было предсказуемо, она же в, чтоб их, Средних веках. Альтернативных Средних веках.

В коридоре раздались тяжёлые шаги и уже через секунду в галерее появился тот самый незнакомец, следивший за тренировкой. Лере снова достался его недовольный взгляд, однако обратился он опять не к ней:

– Неужели ты готова жаловаться на свою участь каждому, кто не в состоянии от тебя уйти? – голос мужчины мог бы быть приятным, всё портила странная злость, сквозившая в каждом слове.

– Ну и кто из нас слеп, брат? Посмотри своими глазами, и ты увидишь две здоровые ноги, которые могут не только уйти, но и убежать, если того пожелает их хозяйка, – Лера растерянно переводила взгляд, пытаясь поспевать за их пикировкой.

– И мы оба знаем – этого недостаточно, чтобы от тебя избавиться. Кому об этом судить, как не мне, я столько лет пытался.

Постепенно в Лерином сознании начала складываться общая картина. Разумеется, Анеда не единственный ребёнок. Старший брат – распространённое проклятие. При внимательном сравнении можно было даже заметить общие черты: цвет волос, черты лица. Однако цвет кожи немного отличался, у Анеды он был слегка темнее, да и телосложение никак не выдавало в них близких родственников. Болезненно-худощавая фигурка Анеды резко контрастировала с могучей, в прямом смысле этого слова, фигурой брата. Анеда была на голову выше Леры, которая никогда не считала себя низкорослой. Так вот её брат был на ту же голову выше сестры, шире в плечах раза в четыре и, несомненно, куда серьёзнее. Казалось, что его лицо в жизни никогда не примеряло на себя улыбку. Хотя она наверняка бы ему очень пошла.

– Ты пришёл, чтобы снова меня унижать? – в вопросе сквозил весь холод Арктики. Было очевидно – присутствие брата её вовсе не радует, напряжение, витавшее между ними, можно было потрогать.

– Мне без надобности. Вы, вместе с отцом, сделали уже достаточно для этого. В Южном зале проходит общий совет. Не знаю зачем, но присутствие вас обеих обязательно. Сейчас! – мужчина резко обернулся и в то же мгновение исчез за поворотом, оставив после себя лишь звенящую тишину и столб переливающейся на свету пыли. Анеда, секунду назад напоминающая натянутую струну, теперь расслабилась, однако хмурое выражение лица никуда не делось.

– Нужно идти, Манико̀р бы не стал настаивать без прямого приказа отца. Несколько часов назад прискакал наш шпион из Змеиной переправы. Можно сказать, он был чрезвычайно взволнован. Они, вместе с отцом и Исаавой, что-то долго обсуждали за закрытыми дверьми, но похоже уже пришли к решению. Поспешим.

Возле длинного дубового стола с вырезанной на нём картой стояли четверо. Маникор, скрестив руки на груди и в отдалении от всех, Исаава и Кодосс стояли вплотную к центру стола и внимательно следили за тем, как четвёртый присутствующий, незнакомый Лере, водит рукой по карте, что-то объясняя. Как только девушки появились в дверях, говорящий смолк, и Лера столкнулась со взглядом внимательных небесно-голубых глаз. Мир замер. Всё внутри замерло, дыхание остановилось. Волнения и слёзы испарились. Всё обернулось сном. Однако уже через мгновение он продолжил свою речь, как будто ничего не произошло.

– Они перекрывают Змеиную переправу, а два дня назад в Серую Башню прилетели птицы из Клемаана и Морового. Если они и не знают о предстоящем, в чём я очень сильно сомневаюсь, то явно что-то чувствуют и готовятся. И ваша неожиданная поспешность – просто высшее провидение. Пока ещё мы можем успеть перекинуть войска Иргаша и Нартыша через Змеиную переправу без особых потерь, до того, как она окончательно будет заблокирована. С моей точки зрения будет разумнее оставить часть войска на отрезке пути Алантай-Ганеш. Красный город не был замечен в особо тесном сотрудничестве с Тик-Итра, но не надо забывать, что в случае войны лантийцы останутся отрезаны от нас и окружены со всех сторон наминами. Их правитель не станет так подставлять свой народ, чьи бы настроения он не поддерживал. Впрочем, если вы сможете переломить ситуацию на Солёной равнине, тень Ивраза больше не будет нависать над Алантаем и их можно будет… убедить.

Кодосс передвинул фигурку изображающее солнце и поставил её рядом с другой, в форме пирамиды:

– Их численность на поле, несомненно, будет больше. Старый баран, засевший на своих болотах в Ганеше, не упустит возможности поддержать победителя. А в том, что победа останется за Тик-Итра, он не сомневается. Я даже отсюда слышу его злобные насмешки. Уж не знаю, выйдет ли у него так же смеяться, когда он поймёт, насколько бесполезными окажутся их колесницы на поле, куда я собираюсь их заманить. Мы не осваивали земли в тех местах не просто так, но… они придут к этой мысли, когда для них всё будет кончено, – Кодосс опрокинул пирамиду и убрал её со стола.

Лера мало что понимала в их разговоре, но усиленно делала умное лицо и, по возможности, старалась запоминать новые названия. Это давалось ей с большим трудом, трудно сфокусироваться, когда раз за разом ловишь на себе тяжёлый взгляд Маникора. Она смутно понимала, что чем-то заслужила негативное отношение к себе с его стороны, но упрямо отказывалась считать себя виноватой. «Пусть смотрит, я не собираюсь стыдливо прятать лицо. В конце концов, главная жертва событий здесь – я!» А пока у неё было время внимательно рассмотреть главного героя этого дня. Пыльная помятая одежда и такое же помятое лицо выдавали долгие дни торопливой скачки. Щетина скрывала невыразительные черты лица и одновременно придавала ему определённый шарм. Примерно тридцать пять лет, грязные русые волосы слегка вьются и спадают на потный лоб. Возле глаз пролегли морщинки, и из-за них казалось, что он постоянно улыбается. Высокий, в выгоревшем плаще, цвет которого уже невозможно определить, вокруг шеи плотно повязан красный платок, а на поясе висел самый натуральный кнут. Странно, что его впустили сюда с оружием, похоже он пользовался неограниченным доверием хозяина. Отдельного внимания заслуживал его голос, тихий и мягкий, как воск, в нём сквозила странная насмешка, которую доброй никак нельзя было назвать. Больше того, именно неприятной она и была. Даже его поза среди прочих отличалась некой несерьёзностью, неуместной свободой. Однако если кто-то кроме Леры и замечал это, то никоим образом не показывал. «Ну а чего ты хочешь от человека, вероятно не спящего уже которые сутки подряд?» – ей самой стало смешно от нелепой, внезапно проснувшейся, наблюдательности. С чего она вообще так заострила на нём своё внимание? «Милая, я бы сказала, что в твоей ситуации излишка наблюдательности быть не может, скорее наоборот. Ты хоть знаешь, о чём сейчас идёт речь?» – вкрадчивый голос, всё чаще дающий о себе знать, вновь полоснул разум девушки холодным дыханием. Лера спохватилась и сфокусировала своё внимание на разговоре, надеясь, что её «отсутствия» никто не заметил.

В этот момент Маникор покачнулся и, обведя затуманенным взглядом всех присутствующих, впервые за время обсуждения решил подать голос:

– Я смотрю, вы всё продумали, всё предусмотрели. Скажи, отец, венец победителя хорошо смотрится на твоей голове? Сияние славы не сильно слепит твои глаза? – Кодосс, покрасневший от злости, вскинул голову и собрался что-то сказать, но сын опередил его, разведя руки, словно актёр перед восхищённой публикой. – Взгляните на себя – храбрые воины, несущие свободу обездоленным. Вы требуете от городов, от людей, их населяющих, идти войной на тех, кто зла им не делал, напротив, нёс лишь благо, порядок и покой. Но вы ведёте их на убой ради своих корон, ради своих высоких седалищ. Ну же, отец, здесь тебе не нужно притворяться и некого стыдиться. Так давай говорить прямо – вам плевать на мрайенов, вам плевать на свободу от «тирании» наминов. Ты, – обвиняющий жест в сторону Кодосса, – так мечтаешь о той полной, ничем не ограниченной власти своего отца, моего деда, что готов поставить на кон благополучие собственной семьи, своего народа, своего города, о защите которого ты, вроде как, должен думать постоянно.

– Ну, хватит, – Кодосс хлопнул ладонью по столу, с неожиданной для него силой, – ты уже наговорил достаточно. Легко бросаться обвинениями, когда знаешь, что тебе за это ничего не будет, не правда ли? Приятно говорить громко, не думая и не оборачиваясь, прикусывая язык? Напрасно я ждал, что ты станешь мужчиной, наглый мальчишка! Твои обвинения продиктованы страхом, что гложет тебя и ослепляет твой взор. Ты говоришь, что мне плевать на мрайенов, что ж, может это и так. Но мне не плевать на возможность того, что однажды мой народ или любой другой может стать мрайенами для Тик-Итра. Что помешает им объявить охоту на нас, начать планомерное истребление людей, среди которых мы живём? Или ты уже забыл, как это бывает? Как быстро мир сходит с ума, когда ему показывают на нового врага и дают в руки меч? Мне нужна корона? Да, тьма тебя поглоти, она мне очень нужна. Твой дед позволил вырвать себе хребет и отдал судьбу Доброй Надежды на милость тех, кто отродясь её не имел. Так какое же право я имею сидеть в этом замке, зваться господином этих земель, если оставлю его ошибки неисправленными, если склоню голову и буду трусливо казнить и предавать тех, на кого мне укажут? И чем же я заслужил такое наказание, что даже собственному сыну веры нет?!

Анеда сделала несколько быстрых шагов в сторону отца:

– Не нужно говорить такое. Это страшные слова! Мы все здесь действуем заодно и преследуем одни цели. А сомнения… у кого из нас их нет? Высказывать их не преступление…

– Полно, сестра, я не нуждаюсь в твоём покровительстве, а защититься перед своим отцом смогу и сам. Лучше я оставлю вас с вашими грандиозными планами, чтобы не смущать вас и случайно не заставить вас сомневаться. Впрочем, я могу не бояться, Исаава не позволит сомнениям поселиться в ваших душах, не так ли? – с этими словами Маникор, тяжело ступая, покинул зал, провожаемый тяжёлыми взглядами. Эта сцена оставила неприятный осадок у присутствующих, и ещё долго после его ухода в воздухе витало напряжённое молчание. И только одному из них всё произошедшее доставило странное удовольствие. А может Лере просто показалось и весёлые морщинки возле его голубых глаз не значили ровным счётом ничего.

Глава 10. Артаур 2. Агнец жертвенный

Артаур всё ещё ясно помнил самое первое заседание Верховной власти Таверрана, на котором ему довелось присутствовать. Тогда ему было всего десять лет, тело отца только-только предали земле. Он сидел на троне, боясь пошевелиться, и выслушивал уже в который раз приносимые соболезнования и заверения в верности. Впрочем, заверения не клятвы – их ему принесут лишь спустя долгих восемь лет, когда на его голову наконец возложат золотую корону его отца. А пока… пока вся полнота власти, сила двух корон находилась в руках его матери, королевы Марэ́и. Даже не Собит – Раско́зо. Насколько этот случай выбивался из всего, что когда-либо видел Таверран за свою историю, говорить не приходилось. Но его мать, казалось, была рождена для того, чтобы «выбиваться».

Раскозо, благородные лишь по имени, а по сути своей не зря прозванные «Золотыми торгашами». При мысли об этом проклятом клане Артаур всегда невольно передёргивался, а от того, что в его жилах течёт частично и их кровь становилось уж нестерпимо тошно. История их появления в Таверране началась несколько веков назад и была окрашена великой кровью. Уже после закрытия границ Сабуи, лорды Раскозо остались под знамёнами Звёздного пика. Тому способствовала не столько личная преданность ложному королю, сколько то, что их обширные и богатые территории, заполученные ими в ходе кровной вражды, находились далеко за цепью гор Сабуи. Именно эти земли и стали их самым страшным проклятием, словно в наказание богами.

Спустя более чем два века с прибытия двух братьев к берегам Мрай-ат-Алиса и спустя семьдесят лет, после закрытия Сабуей границ, к несчастью и трагедии рода Раскозо, Аннари́с Адий, король Звёздного пика того периода, уже давно заглядывался на их территории. А потому, сумев найти повод, чтобы обвинить Раскозо в измене короне и планировании заговора, он практически под корень вырезал их кровную линию от стариков и до младенцев. Его войско жгло и грабило всё, что встречало на своём пути, полыхали деревни, поля и храмы, казалось, и само небо им удалось поджечь. Присвоив казну Раскозо, их земли он поделил между своими ближайшими сподвижниками (а по некоторым слухам и любовниками). Из всего, когда-то весьма многочисленного, рода избежать смерти удалось лишь троим: матери убитого лорда Раскозо Агри́те, его среднему сыну Ле́вию и его племяннику Багра́ю. Уж каким образом им это удалось и почему именно им, то ведомо лишь Мее, для потомков история ответов не сохранила. В компании лишь нескольких слуг, они смогли добраться до гор Сабуи. Ло́ргит Собит, старший сын того самого Тавера-объединителя и Золотая корона Сабуи, вопреки советам и протестам многих, в том числе и своего брата Ма́лакия, носившего малую корону, простил роду Раскозо прежнюю измену. Выживший наследник был принят на военную службу, что позволило его родне остаться в замке. Более того, сохранив ему титул, король всё равно что дал им возможность стоять наравне с прочими дворянами, пусть и без собственных земель.

В дальнейшем, Раскозо породнились с семьёй купца и тайного контрабандиста. Страшный мезальянс, но безземельным и нищим, как последний меен, Раскозо выбирать не приходилось. Вскоре, во многом благодаря нескончаемой энергии Агриты, несмотря на преклонный возраст вставшей у руля семейных дел, доход от торговли удалось значительно приумножить. На вырученные деньги они смогли приобрести отдалённое, но неплохое поместье, сделавшееся в дальнейшем их родовыми землями – Фле́ко-Но́стро. И будто бы в насмешку над остальными лордами Таверрана, спустя всего год на этих землях была обнаружена крупная золотая жила, окончательно заставившая высший свет считаться с этими, никем не желанными пришельцами.

Но истинным триумфом этого, разросшегося с прошедшими веками, семейства, стал брак Демиртаса Собита с Марэей Раскозо. Триумфом это стало двойным, так как Марэя в один момент, стала не только женой короля, но и королевой, пройдя возложение главным жрецом Ори-Тиная Серебряной короны на свою голову. Впервые за всю историю Сабуи корона оказалась не у Собита. А главное, у того, в ком не было ни капли Крови, той самой, что привела тинайцев к берегам новой земли и той, что почитали и защищали все жрецы их бога. Подобное событие оказалось возможным лишь благодаря цепи удачных для «Золотых торгашей» событий. По территории всего Таверрана пронеслась «чёрная гниль», убившая больше людей, чем период всего Кровного раздора. Эта болезнь так же унесла жизнь Вага́та Собита, младшего брата Демиртаса, пока еще принца Сабуи, и сделав того единственным наследником у правящей семьи. На тот момент Демиртас был обручён с Марэей Раскозо и многие называли данный брак неравным и нежелательным, припоминая и прежнее предательство, и их собственный мезальянс с купеческой семьёй, и подозрение в контрабандисткой деятельности, и слухи об их причастности к культу Магор, кровавой богини, не признающей власти ни Меи, ни особенно Ори-Тиная. Но искренне влюблённый в Марэю Демиртас продолжал настаивать на данном союзе. Та самая «чёрная гниль», пронёсшаяся по землям Мрай-ат-Алиса, тем не менее совершенно не затронула земли Флеко-Ностро, что позволило клану Раскозо требовать немыслимую на тот момент уступку: возложить малую корону на голову Марэи, в обход других, более законных претендентов. Пугающий прецендент, но Раскозо своего добились и день свадьбы превратился в день коронации Марэи.

Вскоре после этого события, отец Демиртаса, Оба́р, скончался, как сказали жрецы, по причине «слабости сердца». Его жена, Нара́нья, едва оправившаяся от смерти своего младшего сына, получив еще и этот удар решила облачиться в одеяния меены. Такой резкий уход двух прежних важных фигур на арене политики Таверрана не мог не повлечь за собой ничего хорошего. И действительно, все благоприятные условия для мятежа были созданы. Ма́лаш Собит, старший сын Керения Собита, брата Обара и прежней малой короны, вполне понятно полагал себя единственным законным преемником малой короны. Он начал собирать сторонников и войска: официально – с целью вынудить Марэю отречься от короны и подбить Совет верховных правителей возложить корону на его голову, но фактически – освободить для себя и Золотую корону. В итоге, мятеж был подавлен, Малаш Собит – казнён.

Но потрясать устои Таверрана Марэя еще не закончила. Когда Артауру было десять лет, а его сестре Андрине лишь четыре года, Демиртас пал от рук заговорщиков. Их разумеется нашли и казнили, но ситуация вновь стала слишком щекотливой для правящей верхушки Сабуи. Был созван совет Верховных лордов, где должны были объявить преемника Золотой короны. Так как Артаур был слишком мал, Марэя сослалась на правило, согласно которому при неспособности Золотой короны править (болезнь или же длительное отсутствие), вся власть оказывается в руках малой короны. Соответственно, объявив себя регентом при малолетнем принце, Марэя Раскозо стала бы «королевой двух корон». Именно на том собрании, Брок Собит, дядя Демиртаса, впервые прямо озвучил обвинения в убийстве короля в отношении Марэи и её клана. Тогда к нему никто не прислушался, а собравшиеся лорды, большинством голосов объявили Марэю регентом.

А для Артаура начался его оживший кошмар – король, но без короны, под абсолютной властью и опекой собственной матери, возможно причастной к смерти его отца. Малышка Андрина, будущая преемница Серебряной короны, практически сразу после объявления Марэи регентом была отослана из Сабуи на воспитание во Флеко-Ностро её дяде – Андрошу Раскозо. И только Мея ведала, чему именно там её воспитывали Раскозо, не даром сейчас по двору и даже по всему Таверрану ползут слухи о том, что его сестра – еретичка, прислужница Магор. Слухи – ветер, убеждал себя Артаур, но, однако же, и ветер может породить бурю.

С тех пор прошло без малого пятнадцать лет, и уже пять лет как Андрина вернулась в Сабую для коронации после смерти матери. Пять лет их совместного правления, плоды которого они пожнут уже сейчас.

Двери в Зал советов отворились и Артаур шагнул в просторное залитое светом солнца помещение, уже наполненное людьми. Первым в глаза бросался конечно огромный овальный стол, вокруг которого стояло восемь резных стульев с высокими спинками. По центру стола стояли два кресла, исполняющие роли тронов для двух корон соответственно. И эти кресла, в отличие от стульев, оказались свободны. Артаур нахмурился – Андрине было несвойственно опаздывать, а являться на собрания подобной важности после короля и вовсе являлось прямым оскорблением. Не только монарха, но и лордов, прибывших на зов Золотой короны со всего Таверрана.

Первым из присутствующих, как и всегда, встал Басти́н – их единокровный брат. По его напряжённому выражению лица стало понятно – отсутствие сестры замечено, но чем оно вызвано не знает даже он. Артаур спокойно обошёл стол и сел, поприветствовав присутствующих кивком головы. Лорды степенно вновь заняли предназначенные им места, Бастин же, бросив беспокойный взгляд в сторону дверей, слегка задержался, но в конечном итоге тоже занял положенное ему место.

В ожидании сестры Артаур внимательно рассматривал тех, в чьих руках находилась власть над Таверраном. В первую очередь постоянные советники, находящиеся при дворе Сабуи неотлучно, так называемые «Три кольца»: Бастин Туш, Аурит Собит и Брок Собит. Пропихнуть Бастина, королевского ублюдка, на это место было непросто, но почти семь лет назад, после своей коронации, Артаур был полон новых идей, для воплощения которых ему требовался верный сторонник. Довольно своевременной оказалась кончина Евгении Собит, верной сторонницы его матери, освободившей это вакантное место. Марэя откладывала новое назначение, ведя очередные подковёрные интриги и подыскивая лояльного себе человека. Единственное, чего она не предусмотрела – оголодавшего до власти сына, только-только получившего практически неограниченную власть. Итогом её недальновидности стал новый советник, ставший идеальным сподвижником для молодого короля. Артаур любил своего брата ещё в детстве, когда они вместе учились обращаться с оружием, в юношестве, когда они вдвоём впервые посетили бордель, разумеется, инкогнито, любил его, когда доверил ему место в совете, несмотря на неприкрытый гнев матери и любил его сейчас, когда даже родная сестра позволяла себе проявить к королю открытое неуважение.

Аурит Собит, младший сын двоюродного деда Артаура, бывшего Серебряной короной, и, по совместительству младший брат казнённого Малаша Собита и скончавшейся Евгении. Он, так же, как и сестра, поддерживал Марэю, пусть открыто об этом и не объявлял. Сейчас мужчина, у которого уже начала пробиваться седина, спокойно продолжал сидеть на своём месте и взирать на короля открытыми и ясными глазами, как человек, которому нечего стыдиться в своей жизни. Что странно, учитывая его-то должность и накладываемые на него, в связи с этим, обязанности.

Далее шёл Брок Собит, пожилой, но всё ещё здоровый как медведь. Мужчина, в отличие от своего соседа, всем своим видом выражал недовольство и раздражение. Хмурый тяжёлый взгляд был прикован к пустующему креслу. Его условная поддержка Артаура во многом базировалась лишь на его конфронтации с королевой Марэей и это важное уточнение всегда висело в воздухе между мужчинами. После трёх колец за столом располагались Верховные лорды – представители влиятельнейших и богатейших семей Таверрана: До́мий Клеристиа, отец Вивен; Майхе́ль Раскозо, дядя нынешних Золотой и Серебряной корон, при этом будучи не на много старше самого Артаура; Эва Ангы́р, вдова с малолетним наследником, оставшимся в родовом замке, Юро́й Ве́стов и Ави́р Ста́жев. Влияние каждого из этих лордов на политику Таверрана сложно было бы переоценить, но, увы, в отличие от Трёх колец, их преданность предугадывать было куда сложнее.

Двери в зал советов отворились, и все присутствующие обернулись на звук. Юная королева девятнадцати лет вошла в одиночестве, как и положено, оставив личную охрану позади – оружие на совете дурной тон. Её походка была легка и уверенна, а взор был устремлён прямо на брата. Какие мысли таились за ним угадать было невозможно, но тёплая улыбка, украшающая спокойное лицо, давала подсказку о хорошем настроении владелицы. Все лорды, включая Бастина, вновь поднялись со своих мест, приветствуя свою правительницу. Высокая, стройная, с длинными русыми волосами, заплетёнными в многочисленные косы и с серебряным обручем на челе – она приковывала взгляды и не позволяла сомневаться в собственном статусе. Даже не смотря на не по-королевски скромное платье, преимущественно тёмных оттенков. Как только сестра поравнялась с Артауром, он не удержался и, наклонившись к ней ближе, тихо прошептал: «Ты не изволила торопиться». Ответа на замечание не требовалось – по негласной договорённости между ними, все их пикировки, если они не касались политики Таверрана, оставались лишь брату и сестре, никто третий, даже их единокровный брат, не допускался. Однако, даже не смотря на эту договорённость, во время многочисленных обсуждений в стенах этого зала, знающий куда смотреть уже давно заметил бы, насколько на самом деле напряжены их отношения. Артаур винил в этом мать и её клан, за долгие десять лет нахождения Андрины под их влиянием во Флеко-Ностро, они сделали всё возможное, чтобы вылепить её по образу своему. Воспитать улучшенную версию Марэи Раскозо.

– Я рад приветствовать вас всех здесь сегодня и хочу выразить благодарность за столь скорое прибытие Верховных лордов, – взгляд в сторону Эвы, –…и леди. Не буду долго томить и сразу объявлю причину, по которой я призвал сегодня всех вас, – Артаур поднялся на ноги и кинул на стол слегка помятое письмо. – Вчера мною было получено послание от короля Звёздного пика Димео́ра II Адия, – лица присутствующих, секунду назад бывшие отстранёнными из-за ночи, проведённой в дороге, тут же преобразились. – Из главного, в нём содержится полная поддержка нашей инициативы по сближению и восстановлению древних уз Единой крови. А также приглашение нашей посольской делегации ко двору, – никто из присутствующих не решился высказаться, но по их лицам и быстрым переглядываниям стало понятно, что новость они восприняли с положенным энтузиазмом.

– Поздравляю тебя, брат, – спокойный и тихий голос раздался из-за его правого плеча. Андрина сидела расслаблено, облокотившись о спинку кресла и лишь ладони, сцепленные указательными пальцами на животе, выдавали её особую внимательность. – В конце концов, это именно твоё достижение, – разумеется, она не могла не упомянуть это. «Первый указ». Непреложное право любого монарха Сабуи, только взошедшего на трон. Любое его первое волеизъявление, подписанное собственноручно и заверенное королевской печатью, становилось не просто приказом, но самим Законом. Разумеется, были и исключения – король или королева не могли потребовать того, что напрямую бы навредило членам королевской семьи или бы пошло вразрез с предыдущим приказом соправителя. Подобными указами развязывались войны и заключались миры, отнимались жизни и игрались свадьбы. Первым указом Артаура стало взаимное открытие посольств Таверрана и Звёздного пика. Обсуждение возобновления отношений с остальным Мрай-ат-Алисом в целом, и Звёздным пиком в частности началось ещё при его деде, и активно продолжалось при его матери, а потому многие посчитали его приказ юношеским порывом и доказательством того, насколько юный монарх далёк от истинного положения дел в политике. Очень быстро молодой король доказал всем ошибочность и опасность таких мыслей. Однако же тень, брошенная на его Первый указ, продолжала преследовать его и сегодня. Но Артаур не жалел, и повторись всё снова, он не изменил бы ни слова в тексте указа. Топтание на месте, тянущееся десятилетиями, которое они называли той самой работой по открытию Сабуи миру, не вызывали ничего кроме глухого раздражения и отчаяния из-за собственного бессилия.

Сразу после слов Андрины последовал нестройный хор одобрительных возгласов от остальных лордов. Особенно в выражениях не стеснялся лорд Клерестиа, расписывая каких трудов королю стоило это событие и о каком недюжинном таланте это свидетельствует. Его абсолютно седая голова, при том, что ему было едва за сорок, то и дело вертелась из стороны в сторону, подбивая на похвальбу вынужденных соседей. Подняв правую ладонь, Артаур вмиг восстановил прежнюю тишину, после чего напрямую обратился к лорду Ауриту Собиту:

– Дядя, вы уже доложили мне обо всём, что требуется еще минувшим вечером, повторите всё для остальных присутствующих, – лорд Собит, привыкший к подобному обращению со стороны своего двоюродного племянника, но в первую очередь короля, выпрямился на своём стуле и откашлялся:

– Из Доброй Надежды прибыли не менее жизнеутверждающие сообщения. Наш человек на месте передаёт наилучшие пожелания и подтверждает, что коалиция со Звёздным пиком во главе перешла к активным действиям, опережая собственные же планы. Конкретные причины этого пока не выяснены, но даётся предположение, что это может быть связано с усилением протестного движения в Ивразе, поддерживаемого мрайанскими лидерами – увеличение их активности на юго-восточных границах Санку так же ранее не раз отмечалось. На данный момент нет никаких конкретных доказательств возможного сотрудничества между Звёздным пиком и мрайанцами, однако это бы объясняло их последние действия. А потому наш человек вынужден приступать к плану по пресечению возможного конфликта на данном этапе, – Артаур взглянул на Андрину, и та едва заметно покачала головой. Никто, казалось, не одобрял этого решения, но и никто не мог найти ему разумной альтернативы. Сабуя, готовая выйти в новый мир, не могла себе позволить сразу же нажить себе врагов в лице наминов, а при вступлении в союз со Звёздным пиком, которого они искренне желали, война в Таверран пришла бы неминуемо. А потому уже давно они разработали несколько решений для остановки назревающего конфликта, одно из них и включало вариант, при котором события начнут развиваться слишком быстро. И именно это решение особенно не нравилось Артауру, прежде всего тем, что они будут вынуждены лишить Звёздный пик одного из крупнейших вассалов. Однако монархам Сабуи временами приходится принимать непростые решения и сейчас именно такой момент.

Позволив дяде завершить свой отчёт и выслушав комментарии по ситуации от прочих, король дал слово лорду Броку Собиту:

– Корабли Яго Цевлеса успешно прибыли в Снежен на минувшей неделе, его команда отдыхает и пополняет запасы, готовясь к следующему отплытию. На этот раз целями выставлены прибрежные деревни устья Лиди́ты.

– Лидита? – удивился лорд Вестов, – В последний раз он посещал Карман Ушедших, это почти в двух неделях пути к западу от устья Лидиты, к чему такой скачок? – Брок усмехнулся и взглянул на Юроя Вестова, как на кретина:

– А к тому, уважаемый Верховный лорд, что предсказуемость – один из худших врагов для пирата, коим Яго Цевлес по сути своей и является, а правители Южных земель далеко не идиоты, и уже давно пытаются предугадать возможные цели его следующих нападений. А в том, что нападения будут, они не сомневаются. Надо ли мне вам напоминать, насколько полезен нам господин Цевлес в целом и его деятельность в особенности?

– Достаточно, – Андрина, как и прежде, голоса не повышала, однако разгорающееся раздражение Брока Собита тут же погасло, лишь тяжёлый взгляд, которым он одарил свою королеву, давал понять его мнение касательно прерывающих его. – лорд Собит, предназначение этого Совета – детальное обсуждение планов и стратегии нашего государства. Если объяснение этих самых стратегий Вас так утомляет, Вы уже давно могли бы оставить жизнь при дворе и отправиться в своё поместье на заслуженный отдых, как Вам много раз и предлагалось, – лорд Брок, в секунду покрасневший от гнева, хотел было что-то сказать, но Андрина, не прерываясь ни на секунду продолжила, – Тем не менее мне стоит выразить Вам свою самую искреннюю признательность. Лишь благодаря Вашему опыту и способности к несгибаемому контролю смогла быть обеспечена такая успешная кампания у кораблей господина Цевлеса и его команды. А теперь, если никто больше не обладает сведениями, которые стоило бы обсудить на совете, я бы хотела вернуться к основной теме этого дня. Цель моего брата, которую он разделил с нашими предками, наконец близка к исполнению. Это историческое событие, которое будут помнить еще тысячи лет спустя, а потому сейчас особенно до́лжно нам быть осторожными и внимательными. В особенности того, что будет касаться нашей посольской делегации. Кто будет представлять весь Таверран и не просто производить хорошее впечатление, но и отстаивать наши интересы, если того потребует ситуация? Не стану скрывать, я уже размышляла над этим и, полагаю, теперь имеет смысл поделиться результатами этих размышлений. Призывая в свидетели богов нашей крови, последовавших за нею через великие воды к новым неизведанным землям и призывая в свидетели Мею, мать единения, встретившую нас здесь, я, Андрина Собит, Серебряная корона Сабуи и королева Таверрана, назначаю себя на должность посла.

«Нет!» – этот отчаянный выклик так и не сорвался с губ Артаура, разбившись в мыслях и нахлынувшем испуге. Еще до того, как Андрина произнесла роковые слова, он понял к чему она ведёт. Зачем? Зачем она это делает? Неужели она не понимает, в какое опасное положение ставит себя, покидая двор. Опять. Он молча рассматривал свою сестру, молчали и остальные, не решаясь высказываться вперёд своего короля. Конечно, она умна, воспитана, в должной степени упряма и хитра, но Артаур и в страшном сне не смог бы представить её послом. Монархи Сабуи никогда не покидали Таверран, им должно править здесь, сидя в этих самых креслах. Но Андрина уже всё решила, он видел это по её спокойному лицу, по глазам, скользящим от советника к советнику в ожидании возражений или одобрения, по пальцам, всё так же сцепленным на животе. Она действительно уже давно всё обдумала и приняла взвешенное, с её точки зрения, решение. И не поделилась с ним… Потому что он стал бы отговаривать? Потому что пять лет совместного правления разрушили их и без того хрупкое доверие друг к другу? Артаур не знал. Но страх за безопасность сестры постепенно вытеснялся холодным расчётом короля – да, если кто-то и смог бы разыграть карты, полученные при дворе Звёздного пика, наилучшим для Сабуи образом, так это Андрина. А её отдаление от собственного королевского двора ослабит позиции Раскозо и поможет Артауру наконец заняться более тщательным расследованием в отношении еретиков и возможными чистками. Да, её отъезд довольно сильно развязывал ему руки…

– Золотая корона поддерживает это решение, – никто не заметил его смятения, и никто не заметил его облегчения. Всё смешалось внутри него в безумном и быстром хороводе так сильно, что определить хоть что-либо и по его лицу, и по его голосу было бы невозможным. Постепенно один советник за другим высказывали своё одобрение вслед за королём. Кто-то ограничивался простым согласием, кто-то рассыпался в похвале рассудительности королевы и её храбрости. Высказались все – кроме Бастина. Тот растерянно переводил взгляд с королевы на короля и обратно, как будто ожидая, что кто-то из монархов объявит о затянувшейся шутке. Андрина, заметив растерянность своего единокровного брата, мягко улыбнулась:

– Увы, за пять лет я так и не почувствовала, что как королева смогла оправдать ожидания своего народа и своей семьи. Корона – это прежде всего долг. Я хочу исполнить этот долг, и я знаю, что в силах это сделать. Кроме того, меня будет утешать мысль о том, что Золотая корона останется здесь, на страже Сабуи и всего Таверрана, – на этих словах Андрина перевела взгляд на Артаура. – Мой брат правил дольше меня, каждый день отдавая в жертву долгу частичку самого себя. Моя жертва – лишь несколько месяцев отсутствия, почти ничто. И лучше я смогу исполнить долг именно сейчас, пока моё сердце ещё не обременено замужеством и материнством.

Артаур внутренне напрягся, готовясь к возражениям со стороны брата, готовясь к словам, которые на самом деле должен был произнести он сам, но так и не смог. И слабо выдохнул, когда услышал ровное: «Поддерживаю». Однако не успел Артаур объявить об окончательном утверждении этого решения, как Бастин добавил, встав со своего места:

– Но королева не может отправится туда одна, с сопровождением из фрейлин и обычных стражников. Состав членов делегации, конечно, должен быть рассмотрен со всей тщательностью, но кандидатура на роль личного охранника Серебряной короны может быть утверждена уже сейчас. Призывая в свидетели богов нашей крови, последовавших за нею через великие воды к новым неизведанным землям и призывая в свидетели Мею, мать единения, встретившую нас здесь, я, Бастин Туш, один из Трёх колец Таверрана, смиренно прошу моих правителей назначить меня на данную должность. – вот теперь Артауру стало действительно страшно. Он не мог повернуть время вспять и отказать Андрине в роли посла, он не мог сейчас отказать Бастину, чья довольно логичная просьба была лишь проявлением вежливости, и… он не мог потерять того, кого на самом деле всю свою жизнь воспринимал, как семью. Со дня смерти отца, он, Бастин, был его единственным другом, доверенным человеком, ближе матери, ближе сестры. И сейчас Бастин впервые выбрал чужую сторону. Артаур резко встал со своего места, уперев взгляд в лицо брата, тот встретил его взгляд упрямо расправив плечи. Бросив резкое «Значит, решено! Совет окончен», хотя хотелось сказать совсем иное, куда более грубое, Золотая корона покинула Зал советов, сопровождаемая звуками отодвигаемых стульев и слов прощания.

Шагая по коридорам замка в сопровождении личных охранников, он пытался успокоить свой разум и тщательно проанализировать всё произошедшее на этом проклятом богами совете. Почему, когда он должен был испытывать чувство абсолютной свершившейся победы и возбуждения от побед, которые лишь предстоит свершить, сейчас он так… выбит из колеи. Нет, нужно отбросить все лишние эмоции и думать, как правитель. А правитель сейчас победил. Отдаление Андрины от двора Сабуи, её работа по налаживанию отношений с королём Димеором, и обеспечение её защиты Бастином, чьё мастерство и на аренах «вольных боёв», и на тренировках было непревзойдённо, успехи капитана Цевлеса – всё это давало лишь преимущества Артауру и Таверрану. Единственное, что смутило молодого короля – молчание Майхеля Раскозо на протяжении всего совета. Какая бы тема ни поднималась, его дядя, прежде не стесняющийся в колких комментариях и продвижении собственных интересов, сейчас совершенно не привлекал к себе внимания. За всё время, проведённое в зале, единственным, что лорд Раскозо произнёс, стало бесцветное согласие с решением Андрины. И этот факт Артауру очень сильно не понравился.

Глава 11. Гермес 5. Сами виноватые

По решению Ахая, мы оставили главный тракт Большого Креста и сделали крюк на пути к цели через Ганеш. Там у Нореи, как аптекаря, были свои подвязки, а путевой лист до Ганеша у неё на руках очень сильно упрощал жизнь хотя бы половину пути. Если вдруг перехватят патрули со стоянок, не придётся выдумывать, что же мы тут делаем. В сам город не заходили, не было нужды, всем необходимым по списку закупились у какой-то старухи, живущей отшельницей. Далее, пробираясь сквозь болота Ганеша, а точнее южных его земель, мы остановились в небольшом, но приличном на вид трактире, и теперь я впервые за долгое время смогла позволить себе наесться досыта. Внезапно проснувшийся аппетит был как нельзя кстати – прямо перед порогом трактира разлилась огромная лужа, отражение в которой заставило содрогнуться. Когда я вообще в последний раз ела? Не помню. Не удивительно, что всё моё существование, кажется, свелось к головокружениям и перебоям в сердце. Скоро вообще зубы сыпаться начнут. За подобными невесёлыми мыслями я обсасывала кость уже третьей по счёту куриной ножки, и медленно обводила пристальным взглядом собравшуюся публику. Что же мы имеем? Для начала наш небольшой, но бравый отряд, состоящий из меня, Ахая и Нореи. Далее хозяин трактира, перелистывающий счётную книгу, его жена, приятная, но немного нервная женщина в платке, которая ни на секунду не задерживалась на одном месте, их дочь и двое сыновей-погодков. Ну а кроме того, пятеро таких же, как и мы, уставших от долгой дороги путников. Всё до умиления спокойно. Если бы ещё не сверлящий взгляд Нореи, придраться было бы совершенно не к чему.

Да, Норее я определённо не нравилась. Ещё от самого Ивраза я ловила на себе её косые недовольные взгляды, терпела цоканье языком и вечно поджатые губы. Поначалу, когда мы только собирались преодолеть городские ворота, да и потом, когда ворота уже благополучно исчезли из вида, я всё списывала на нервное напряжение, к которому моё сопровождение оказалось не готово. Но нет, время шло, а я всё ещё ощущала, как взгляд её чёрных глаз буравит мой затылок. Норее я положительно не нравилась. Удивительно, я же такая лапочка… Всю дорогу ехали на небольшой повозке, Ахай сидел на козлах, а за самой повозкой плелась привязанной ещё одна лошадь. И, хоть расстояние между нами определённо располагало к разговору, Норея не проронила ни слова, не соизволила ответить ни на один, даже прямой, мой вопрос (должна отметить, каждый был задан более чем учтиво). Столько стараний ради перезрелой дряни! Норея была дамой, так называемого, бальзаковского возраста, что, впрочем, ничуть не портило общего впечатления. Смуглая гладкая кожа, чёрные волосы, заплетённые в густую косу, длинная шея и блестящие глаза, обильно подведённые сурьмой – всё это определённо помогало ей выглядеть не по возрасту свежо и даже симпатично. Что же, блядь, я ей сделала?

Вот и сейчас, пока я жевала тушёный картофель, за столом повисло тягостное молчание: Ахай тоже ощущал некоторое напряжение за столом, но, видимо, для него причина не была загадкой, а потому разряжать обстановку он не спешил. Вместо этого мужчина со звонким хрустом поглощал один огурец за другим, любуюсь природой за окном. Погода и правда стояла превосходная, после прошедшего дождя всё купалось в солнечном золоте, птицы уже не пели – они кричали свои трели, захлёбываясь жадным восторгом. О-па, вот и меня на лирику потянуло. Здесь где-то должен быть туалет…

Выйдя на задний двор, я ненадолго подвисла, привыкая к солнечному свету. По приблизительным расчётам, до Доброй Надежды мы доберёмся, учитывая крюк, через трое суток. Медленно, нестерпимо медленно. Я уже и забыла, каково это, жить в мире без автомобилей и самолётов. Чудны дела твои, Господи. Слева раздался какой-то шум. Я дёрнула головой, но беспокоиться оказалось не о чем: на приставленной к стенке трактира лестнице стояла вездесущая хозяйка и обрывала яблоки с растущего вплотную к зданию деревца. Вдруг из глубины ветвей с шумом вылетел голубь, пронёсшись в каком-нибудь сантиметре от женщины. Та вскрикнула, покачнулась, и, не удержавшись на лестнице, полетела вниз. Я была слишком далеко, чтобы успеть смягчить падение, но оказавшись рядом с ней, с облегчением выдохнула: женщина в сознании и шевелится, в попытке подняться. Припав на одно колено, я обняла её за плечи и, с небольшими усилиями, мы обе оказались на ногах. Оглядев пострадавшую, чтобы убедиться в её невредимости, я даже не поняла сперва, что что-то не так. Только где-то в животе неприятно скрутило. У неё не было ушей. Только обожжённые чернеющие дыры. Видимо во время падения узел на платке ослаб, позволив тому незаметно съехать на плечи. Перехватив мой взгляд, хозяйка трактира встрепенулась, и платок вновь оказался плотно повязан вокруг её лица.

– Как это произошло? – я никогда не умела утешать людей, сочувствовала, да, но не знала, как выразить. Всегда казалось, что в словах проскальзывает фальшь. Вот и теперь я нарочно старалась говорить ровнее, буднично, как будто интересуюсь порванной юбкой. Лучше уж так, чем терзать собственную душу, выдавливая из неё по капле общественно принятые эмоции.

– Нет, это… Я сама виновата, – женщина подхватила корзину и начала собирать выпавшие и раскатившиеся по всему двору яблоки. Что, мать вашу, значит «она сама виновата»?

– Ты украла что-то или как? Это наказание? – оставив корзину полупустой, женщина зло посмотрела на меня и, ничего не ответив, уверенным шагом поспешила в дом. Ну да, стоило догадаться, что об этом не принято расспрашивать. Чёрт, Лера, пожалуйста, только не наделай глупостей!

Закончив все свои дела, ради которых я, собственно, и выходила, побрела обратно. Настроение, только-только начавшее возвращаться в норму, вновь получило нож в спину. Воскресения не вышло. Наш выбор – некромантия. С хрустом откусив кусок подобранного яблока (привет понос, глисты и прочие радости жизни), я размышляла о том, как бы ускорить своих спутников. Они явно планировали тут заночевать, что, в принципе, было здравой идеей. Но, чем больше я находилась в этом мире, тем сильнее переживала за девчонку. Будем откровенны, как долго она здесь одна протянет? Ахай и Норея сидели на лавке на улице, о чём-то мило перешёптываясь. Ладно, с «мило» я погорячилась – Ахай был явно чем-то недоволен и отчитывал женщину. Никогда не замечала между ними особо тёплых отношений, но вот только ссор нам сейчас и не хватало. Заметив меня, Ахай замолчал на полуслове и отвернулся, а Норея подскочила на ноги и через секунду оказалась прямо напротив меня. Сморщенный нос и горящие глаза не предвещали ничего хорошего. Интуиция меня не подвела:

– Ты! Это всё ты, дрянь! – шипящий голос девушки неприятно резанул слух. Норея схватила меня за плечо, больно вцепившись в него ногтями. – Почему ты не можешь просто позволить себе сдохнуть?! – за её спиной зашевелилась тень – это Ахай всё-таки решил принять участие в происходящем. Схватив женщину за ворот, он отбросил её от меня, а когда она попыталась вновь приблизиться ко мне, залепил ей звонкую пощёчину. Обычно в попытке успокоить представительниц прекрасного пола этот метод и правда действенен, но бьют несильно, вскользь, скорее для изящной точки в женской истерике. Но Ахай ударил наотмашь, вкладывая в удар не просто своё раздражение, а настоящий гнев. Голова Нореи дёрнулась, из лопнувшей губы брызнули несколько капель крови. Даже по смуглой женской коже можно было заметить, как она побледнела. С ненавистью взглянув на Ахая, она бросилась прочь, внутрь трактира. Я легонько присвистнула.

– Жёстко ты. Я, блять, вас оставила на пять минут. Пять! Не хочешь объяснить, что произошло, пока меня не было? – Ахай мотнул головой и как-то странно взглянул на меня. Будто поражался, что мне до сих пор не открылась прописная истина.

– Не пойми меня неправильно, Гермес. Я рад помогать тебе после того, что ты сделала для Шойго. Не только потому, что он сын нашего барона. Он мой друг. Но мы рискуем куда сильнее, чем ты, похоже, себе это представляешь. И не все из нас готовы принимать свою судьбу так покорно. Барон выделил тебе спутников от щедроты сердца, но Норея… Она была выбрана не только из-за рода деятельности. У них с Шойго отношения куда теплее дружеских. Были, – Ахай устало потёр ладонью подбородок и внимательно вгляделся в моё лицо. Уголки его тонких губ нервно подрагивали. – Никто не захочет женить своего сына на пользованной торговке, которая скоро и детей рожать не сможет. По мне, так барону давно стоило бы избавиться от неё, нож под рёбра и нет печали. Чтобы Норея без скандала покинула город, ей сообщили, что тебя нужно сопроводить до одной деревни близ Ганеша. Документы Нореи вполне это позволяли. Однако узнав про наш конечный пункт назначения, она не обрадовалась. Ты правда этого не понимаешь? Два клеймённых мрайена и без документов. Любой встречный отряд будет иметь право насадить нас на копья и это убийством-то не назовётся. Мы смертники, Гермес. И если я смирился со своей участью, то влюблённая женщина не рассчитывала на подобный исход. Не обращай на неё внимания, я прослежу, чтобы она больше тебе не докучала, – он как-то обречённо дёрнул плечами и похлопал меня по спине. – Барон Остус избавил своего сына от проблемы. Сама виновата, надо было ей отступиться, когда предлагали по-хорошему, – «сама виновата», уже во второй раз я слышала эту фразу в отношении несчастной женщины. Чёрт бы их всех побрал!

– Норея отправляется обратно, нам она всё равно не нужна, – Ахай попытался возразить, но я не дала ему и рта открыть, подняв вверх ладонь. Во-первых, потому что не собиралась спорить на эту тему и дальше, а во-вторых, потому что за нами наблюдали. Из-за угла харчевни выглядывал любопытный карий глаз, принадлежавший той самой дочке хозяев заведения. Что ей нужно? Поняв, что её заметили, девушка дёрнулась и скрылась за углом. Я подорвалась и, перескочив через ограждение веранды, вмиг оказалась на месте. Схватив недошпионку за рукав, я дёрнула её на себя и прижала к стене. Тут же рядом вырос Ахай. Достав из-за пояса нож, он приставил его к горлу девчонки.

– Ну-ка милая, не хочешь побеседовать с нами по душам? – я ожидала разной реакции на происходящее: испуг, паралич, вспышку ярости, подобострастное лепетание. Но она заплакала. Просто заплакала. Слёзы брызнули фонтаном и, уже не обращая внимания на нож у собственной артерии, она кулачками водила по лицу и тёрла глаза. Мы с Ахаем растерянно переглянулись. Ясно, похоже, он тоже несилён в утешениях. А девочка явно пыталась что-то выдавить из себя, но задыхалась под напором душивших её слёз. Может мне её тоже ударить? Вряд ли Ахай осудит.

– Может мне её ударить? – м-да. Гении мыслят параллельно. Однако столь радикальных мер не потребовалось. То ли уловив общую направленность наших мыслей, то ли, наконец, взяв себя в руки, она немного успокоилась и отняла от лица руки. Я хмуро воззрилась на неё и потребовала объяснений.

– У… У-у-у… Вас есть… м-м-меч! – я даже не сразу уловила смысл сказанного, так сильно девушка заикалась.

– И что? – кажется Ахай лучше меня продирался сквозь этот звуковой барьер. Он мягко оттеснил меня от девушки и нагнулся прямо к её лицу. – Тебе нужна защита, так? От кого? Говори, не бойся, – девочка завороженно смотрела на него несколько секунд, после чего сглотнула и, наконец, связно заговорила:

– Уходите, пока не поздно. Вам ещё можно, но к вечеру… Они убьют вас, их станет больше.

– Кого?

– Волчьих сыновей, – я заметила, как при этих словах Ахай слегка покачнулся, будто от удара. – Т-только меня с собой возьмите. Мать остаться хочет, она больна сильно, а я быстрая, здоровая, я вас не задержу. Я готовить умею и… и шить. Только уходить надо.

– Твой отец водит дружбу с Волчьими сынами?

– Что? Нет! Он мне не отец, он тварь. Это он так поступил с моей матерью! И со мной! – тут она дёрнулась и, вырвавшись, побежала прочь, заливаясь слезами. Ахай стоял хмурый, похрустывая костяшками пальцев. Я же ощущала некоторую растерянность.

– Кто такие Волчьи сыновья?

– Работорговцы с северных гор. Раньше так далеко на юг они не заходили. Что-то должно было произойти, что они так осмелели. Что-то или кто-то. Кто-то достаточно влиятельный, чтобы дать отмашку работорговцам на полную свободу действий. И, похоже, хозяин трактира поставляет им «товар». Но зачем им являться сегодня? – Ахай упёр взгляд в пространство, разговаривая не столько со мной, сколько с самим собой. А мне и не хотелось его прерывать, всё равно он постепенно подходит к размышлениям над тем, что сейчас занимало и меня. – Женщина, девка и два пацана – это не так густо, чтобы отправляться в такую даль. К тому же женщина уже порчена. И больна, если верить дочери, больна так, что даже бежать не решается. Путники? Пятеро взрослых и крепких мужчин при оружии… Тогда вообще целый отряд потребуется, нелепо. Если только постояльцы и вовсе не постояльцы. Но зачем их здесь держать, если только… – мужчина медленно перевёл на меня взгляд, и стало понятно без слов, что подумали мы об одном и том же. Во-первых, нужно обязательно навестить местный погреб. Во-вторых, трактирщик умрёт. Но нужно было торопиться, непонятно, как поведёт себя девчонка в таком нестабильном состоянии.

Неторопливо зайдя в трапезную, мы с Ахаем кивнули друг другу и разбрелись в разные стороны, как и было оговорено. Я села за трактирную стойку и, улыбнувшись хозяину, попросила подать нам вина получше. Пока тот ходил на кухню, я обернулась – Ахай уже выпроводил Норею в нашу комнату и прошёл к маленькому алтарю местной богини, стоящему в углу помещения, вроде как помолиться. Как раз рядом с этим алтарём сидели двое из «путников». Остальные трое сидели у стенки слева от меня и о чём-то едва слышно переговаривались. Никого из прочих «домочадцев» заметно не было. Глиняная бутыль со стуком опустилась на стойку передо мной, а рядом с ней и палец владельца заведения, намекающий об оплате. Я взглянула на это мерзкое, одутловатое лицо и улыбнулась. Искренне, впервые за долгое время.

Вытащив, подаренный мне Ахаем, нож из глазницы всё ещё дёргающегося трактирщика, сразу же отскочила в сторону, чтобы успеть оценить обстановку. Из-за того, что всё происходило слишком быстро и неожиданно, мы перетянули преимущество на свою сторону. В тот момент, когда я схватилась за нож, Ахай вытащил свой меч и одним точным ударом укоротил одного из сидевших постояльцев ровно на голову. Хороший меч, надо будет адресок мастера спросить. А между тем, трое довольно агрессивно настроенных личностей начали окружать меня, четвёртый удачно отбивал атаки Ахая. Первого удара я избежала, перепрыгнув через стойку и тут же припечатав руку нападавшего к той же стойке ножом. Второй из нападавших кинулся ко мне в обход, но получил в лицо ботинком, внезапно оказавшимся в воздухе. Удар оказался куда слабее, чем я планировала и вместо того, чтобы вывалится в проход, тот лишь пошатнулся, а между тем мне уже пришлось уходить от нового удара – третий из моих танцоров догадался достать меч. Три прыжка и я уже вновь с обратной стороны столешницы, спрятавшись за спиной пришпиленной бабочки. Ещё прыжок в сторону и поняла, что сбила ногой стойку с кочергой. Пойдёт, в принципе. Как говорится, против лома нет приёма. Двое мужчин оказались в поле моей досягаемости (да, я оптимист, и мне нравится смотреть на ситуацию именно с этой точки зрения). Поднырнув под удар меча, я вскочила на стол и, сделав обманный манёвр, опустила кочергу на голову второго из атакующих, вложив всю силу в удар. Раздался противный хруст и в моё лицо брызнули горячие красные капли. Хоть бы только они, а не то, что я только что разглядела на кочерге. Пытаясь выдернуть кочергу из головы, я уже не успевала увернуться от нового удара меча. Но тот скрестился с лезвием подоспевшего Ахая. А между тем, к нам уже приближалась давешняя «бабочка» с собственным мечом наперевес. Ах, да, я же продырявила ему левую руку, бестолочь. Отпустив рукоятку кочерги, я спрыгнула со стола и кинулась прочь, попутно опрокидывая мебель. Краем глаза я заметила, что ситуация у Ахая вполне себе приличная, мой спутник выбил меч соперника и теперь загонял его в угол чередой коротких выпадов. А вот у меня всё шло по пизде, прямо скажем. Казаки-разбойники со мной в главной роли выходили довольно забавными, но не жизнеутверждающими. Уворачиваться от его ударов становилось всё труднее, а сердце колотилось как бешеное. Вот комедия будет, если я здесь с инфарктом слягу. Хотя Ахай вряд ли посмеётся. Разве что посмертно. Подпустив погоню на достаточное расстояние, я резко опустилась на корточки и позволила горе споткнуться о Магомеда. Как только соперник, потеряв равновесие, начал падать, я вцепилась в руку с мечом. Физической силы катастрофически не хватало и, вцепившись в его запястье зубами, я для надёжности ещё заехала пяткой ему в лицо. Раздался сдавленный вскрик. Больно тебе, сука? А теперь? Я ещё сильнее сжала челюсти. Мой соперник перекатился на спину вместе со мной, и начал бить меня свободной рукой, куда мог достать. Хоть делать это раненой рукой выходило неубедительно, я тоже находилась не в самой лучшей своей форме, и к тому же в совершенно невыгодной позиции. Надо было срочно что-то менять, во рту становилось солоно то ли от его крови, то ли от моей. Высвободив одну руку, я наугад протянула её к лицу мужчины и вцепилась ему в глаза. Тот взвыл, дёрнул головой, и удары прекратились. Он с лёгкостью отодвинул мою руку от своего лица, увы, он был сильнее. Но я злее. И основная цель моя была достигнута – он разжал свой кулак, выпустив рукоять меча. Выдернув свою правую кисть, я разжала челюсти и откатилась. Мы одновременно поднялись на ноги – меч лежал ровно по центру между нами. Оставалось решить, кто же быстрее? Но тут раздался яростный оклик:

– Хватит! – голос был настолько яростен, что даже в пылу боя мы обернулись на его источник. Это была женщина, исполнявшая роль хозяйки трактира. Хотя, насколько это было ролью, нам только предстояло выяснить. Она стояла у лестницы, ведущей наверх к комнатам для постоя, и внимательно следила, чтобы никто из нас не шелохнулся, угрожая бритвенным ножом жизни своего заложника. «Норея, ну ёб твою ма-а-ать!»

Глава 12. Лера 5. Сомнения

С тяжёлым сердцем Лера брела по очередному коридору, купающемуся в багряном свете заходящего солнца. Совещание, если его можно было так назвать, уже закончилось, но девушка постаралась незаметно выскользнуть за дверь прежде, чем остальные начали расходиться. Ей пока не хотелось ни с кем разговаривать, горло будто сдавливала невидимая холодная рука. Но кому эта рука принадлежала? Вопросы сыпались словно из рога изобилия, а ответов категорически не хватало. К примеру, в чём была такая необходимость её присутствия на совете? Ни разу никто не обратился к ней, даже не взглянул. В иной ситуации Лера могла бы расстроиться, но инцидент заставил её забыть о собственных переживаниях. Открытие, что под этой крышей разворачивались такие семейные драмы, пришлось ей не по душе. Маникор, единственный сын Кодосса и его же главная оппозиция, как далеко он будет готов зайти? Примет ли сын решения отца, или же… попробует что-то изменить? И насколько разрушительными будут последствия этих изменений?

С такими мыслями она и скользила тенью по замку, натыкаясь на стены и пугая слуг. Спустя некоторое время Лера поняла, что окончательно заблудилась. Это было даже забавно, особенно если представить, что сейчас её ищут, сбиваясь с ног. Вот только солнце уже практически зашло, и смотреть под ноги становилось затруднительно. Нужно было возвращаться, как бы ей это ни было неприятно.

После третьего поворота в неизвестность она наткнулась на приоткрытые двери, из-за которых доносился одновременно и знакомый, и удивительно чужой голос. Лера словно и дышать перестала. Тихо, на цыпочках, она подошла к двери и аккуратно заглянула внутрь, даже не задумываясь о том, что собралась откровенно подслушивать. И подглядывать. Просторная комната с богатым убранством была плохо освещена, но достаточно, чтобы увидеть говорившего. Маникор стоял на коленях перед девочкой лет трёх-четырёх и гладил её по голове. Хватило одного взгляда, чтобы понять – Кодосс не просто отец, но и дедушка. Девочка была удивительно похожа на отца, даже портящей её хорошенькое личико тяжёлой челюстью. А вот волосы, светлые и напоминающие солому, явно наследие деда. А может ещё и матери, почём знать.

Лера была заворожена увиденной картиной: Маникор, стоящий на коленях, с трогательно-нежным выражением лица что-то говоривший этой девочке. Так тихо, просто с невыносимой нежностью. Сцена была до того очаровательна, что Лера совершенно забыла об осторожности и надавила ладонью на дверь сильнее, чем положено. Та, на хорошо смазанных петлях, распахнулась во всю ширь, и девушка, потеряв равновесие, ввалилась внутрь, едва удержавшись на ногах. Всё произошло быстро и без особого шума, но и этого хватило, чтобы разрушить царившую здесь ранее идиллию. Девочка испуганно вздрогнула и, скинув с головы ладонь отца, бросилась в соседнюю комнату. Маникор уже стоял на ногах, повернувшись лицом к двери. Вопреки ожиданиям, он не обрушил на Леру все громы и молнии и даже не попытался выставить за дверь. На его лице появилось намного удивлённое, вопросительное выражение, которое при иных обстоятельствах могло показаться невероятно очаровательным. После пары секунд неловкого молчания, Лера поняла, что начать разговор предстоит ей:

– Мне жаль, что я помешала вам, я просто… заблудилась и… решила, что…

– Что уместно будет ворваться в первую открытую дверь? – он иронично приподнял бровь.

– Нет…, конечно же, нет, – Лера улыбнулась, ободрённая отсутствием привычной грубости в его голосе, – мне правда очень неловко. А это ваша дочь, да? Очень похожа.

Маникор хмыкнул:

– К нашему общему сожалению, да, просто копия. Надеюсь, однажды, посмотревшись в зеркало, она увидит только то, что вижу я, а не весь остальной мир. Моя Ри́вриа. А что видишь ты?

– Девочка просто красавица, я не…

– Я спрашивал не про неё, – в голосе появилась сталь. – Что ты видишь здесь, среди нас? – Лера растерянно моргнула. Она не понимала, какого ответа он от неё ждёт, даже не была уверена, что понимает смысл самого вопроса. Но он ждал и, под его взглядом, Лера не смела молчать. Вот только и лгать она не могла:

– Первое, что я увидела здесь, и что продолжаю видеть – это смерть. Множество смертей, часть которых, возможно, и на Вашей совести. Речь ведь идёт об истреблении целого народа! А Вы ещё смеете обвинять отца в лицемерии, хотя сами только и можете, что не делать ничего. Да, я не знаю всего, я… я просто… не могу поверить, что Вы всерьёз. Скажите, что это не так, пожалуйста! – Лера судорожно выдохнула и опустила глаза, уже пожалев о своей секундной блажи. Почему ей было так важно, чтобы Маникор оказался именно таким, как она себе его вообразила? Почему вообще она решила, что он такой: справедливый, благородный, честный? А теперь ещё и заботливый отец. Не просто трус, переживающий за свою шкуру… При этой мысли она почему-то вспомнила про Исааву.

Маникор мрачно и даже устало смотрел на неё, как будто ожидая продолжения, но его не последовало. Тогда он медленно поднял руку и указал пальцем на дверь, где совсем недавно скрылась его дочь. В такой позе он застыл на мгновение, как будто собираясь с мыслями. Но когда он открыл рот, Лера поняла, что свою речь он подготовил давным-давно, и сейчас лишь повторяет давно заученный текст. И тихая ярость в его голосе, в каждом его жесте доказывала это:

– Взгляни на неё. Взгляни! Именно она станет жертвой вашей измены! Не ты, не мой отец, расплачиваться будет она. Ты сможешь с этим жить? Сможешь просыпаться по утрам, засыпать ночами, зная, сколько слёз ей придётся пролить, сколько боли испытать. Иди, зайди к ней в комнату, стань перед ней на колени, загляни в её глаза и скажи, что ради своей правды ты готова разрушить, уничтожить её будущее, её счастливую жизнь! Готова променять одну маленькую жизнь на сотни других. Ведь это высшая справедливость, да? Честный обмен. Мой отец решил на старости лет поиграть в героя, вписать своё имя в бессмертную историю, но ты… Кто ты такая, чтобы распоряжаться чужими жизнями, когда не прожила толком и свою? По какому праву ты навязываешь другим чужие идеи, когда сама их не разделяешь?! Когда они даже не твои! – он провёл ладонью по лицу, словно отдирая прилипшую грязь, и подошёл к окну. Лере показалось, что он плачет, но от горя, гнева, или от того и другого, сказать было трудно. Маникор молчал, а Лера боялась даже пошевелиться. Молчание затягивалось, прерываемое лишь тяжёлым дыханием мужчины. Наконец он опять заговорил:

– Отец со своими сообщниками собирается ввергнуть нас всех в огонь из-за горстки непокорных мрайенов. Погибнет столько людей, опять хаос, боль и кровь. Но в нашей семье это вижу только я. Иронично. Знаешь, с самого детства я любил читать книги. Множество книг, на разных языках, о великих людях и событиях, об окружающем меня мире и мирах, что живут только в наших фантазиях. Я восхищался храбрецами, завидовал учёным мужам и путешественникам. И всегда думал, что мечтатель в нашей семье – это я. Ошибался. Моя умалишённая сестрица и мой добродушный отец переплюнули меня, хоть я и не уверен, что отец брал в руки хотя бы одну книгу, – он несколько раз быстро моргнул, как будто бы возвращался из собственных невесёлых мыслей в реальный мир. Отвернувшись от окна и засунув руки за пояс, прошёлся вдоль стены, всё ещё не глядя на Леру. Дойдя до двери в комнату дочери, Маникор прислонился лбом к дереву. Через мгновение он снова заговорил, совершенно незнакомым, глухим голосом:

– Уходи. Уходи отсюда и будь ты проклята. Ты и твои друзья.

Лера, словно оглушённая, покинула покои Ривриа и побрела по коридору. Будто в тумане, она плыла в пространстве, натыкаясь то на слуг, то на стены. В голове было пусто, слишком пусто, чтобы сформулировать хотя бы одну, самую завалящую мысль. Сначала был разрушен её взгляд на реальность, на устройство её привычной жизни. Но, как оказалось, не это было самым ужасным. Раньше она хотя бы искренне верила, что может отличить добро от зла, может провести эту грань. Верила, нет, знала, что ей-то не в чем себя упрекнуть. Слушая Исааву, человека, в чьём уме она ни на секунду не сомневалась, она соглашалась с его доводами, а воспоминания о Наре, Руте и других лишь укрепляли веру в его слова. Но Маникор, человек, который против всякого её желания, вызывал в ней почтение, на грани полного послушания, всё изменил, заставил сомневаться. Для Леры было важно знать, что она права. Но теперь она сомневалась. А сомнения разрушали её, уничтожали изнутри, подтачивали волю.

В подобных метаниях она провела полночи, то вскакивая на ноги и бегая из одного угла в другой, то зарываясь головой в подушки и, кусая свою ладонь, пытаясь подавить крик, рвущийся из груди. В какой-то момент ей всё же удалось заснуть, бог весть каким образом.

***

Было что-то странное в её отражении. Она точно понимала, что стоит ровно, и уж точно для улыбки не было никаких причин. Однако же девушка в зеркале сидела, согнув левую ногу в колене и положив на него ладони. Сомкнутые губы широко и насмешливо улыбались, голова прижималась к правому плечу и глаза, такие светлые незнакомые глаза, смотрели прямо на неё. Было жутко осознавать, что ты не в состоянии управлять даже собственным отражением. А оно, словно бы в насмешку, продолжало игнорировать все её движения и жило собственной жизнью. Первая подошла ближе, неосознанно сжимая руки в кулаки.

– Ну и что ты собралась делать, моя девочка. Ударишь меня? – кажется, эта мысль позабавила её. – Интересно. А впрочем, давай. Сделай это, тебе станет легче, вот увидишь. Покажи свою силу. Сила – это единственная валюта, котируемая в любом обществе, в любое время. Но откуда тебе это знать, да, моя божественная? – почему-то её одобрение только отпугнуло и заставило разжать ладони.

– Почему ты меня не слушаешься, ты ведь… отражение? – голос первой напоминал испуганный шелест листьев.

– А почему ты не живёшь, ты ведь… живая?

Предплечье первой кто-то сильно сжал и с силой дёрнул в сторону. Та самая незнакомка из леса, её изломанная копия, побежала вглубь пространства, потянув за собой и девушку. В один момент они вдвоём оказались в каком-то мегаполисе, не переставая бежать через переулки и оживлённые автострады. Всё ломалось и плавало. Словно старые обои, весь окружающий пейзаж упал, и теперь они стояли в горах. Только сейчас копия позволила себе остановиться и, разжав руку, присесть на ближайший камень.

– Где мы? Что происходит? – первая задыхалась от бега и обилия невысказанных вопросов. Но её спутницу это похоже не сильно волновало, она покопалась во внутреннем кармане куртки и достала пачку сигарет. Закурила. Выдохнула длинную струйку дыма и только теперь соизволила перевести взгляд на девушку.

– Я пытаюсь спасти нас. А ты пытаешься нас убить. Как-то так. А насчёт «где», тут немного сложнее. Мы внутри нас, но вне тебя. И это проблема, которую нужно решить, пока хищник не нашёл тебя.

– Какой хищник?

– Тот самый, с которым ты так мило вела беседу. Тигр сидел в клетке, и ты наивно решила, что смогла его приручить? Взяла ситуацию под свой контроль? Всё, что тебе было нужно делать, так это сидеть в коморке, что я тебе возвела и не отсвечивать. Волки кругом. А теперь самый главный волк нашёл тебя и запомнил твой запах. Теперь, куда ни иди, он найдёт тебя. Сколько мы бегать так сможем?

– Она – это моё отражение? – копия фыркнула и выкинула сигарету. Поднялась и подошла к первой.

– Нет, глупенькая моя. Она – это лиса в лубяной избушке. Смотри, как бы нам самим не стать отражением.

***

Лера тихо приоткрыла глаза и тревожно огляделась. За окном всё ещё стояла глубокая ночь, будто и не было этого времени беспамятства. Яркий, словно приклеенный, месяц висел в проёме окна и спасал от кромешной тьмы, давая возможность отчётливо видеть всё вокруг. Однако даже он не мог помочь ей избавиться от тревоги, сдавливающей ей грудь. «Эта ночь… этот мрак – они старше всех нас, они были здесь первыми. А мы их так нагло подвинули. Хотя вряд ли они в обиде на нас, у них хватит терпения подождать. В конце концов, что значит пара десятков миллиардов лет в сравнении с Вечностью?» Толстые каменные стены давили на неё, лишали воздуха. Это было настолько невыносимо, что Лера, накинув на себя расшитый золотыми птицами халат, выскочила в коридор. Звенящая тишина и холод, царившие здесь, в одно мгновение отрезвили её. Сумбур в голове стал понемногу рассеиваться, возвращая всё на свои места после пронёсшегося урагана. Однако желания вернуться в свою постель и хоть немного вздремнуть так и не возникло. Вместо этого она решила немного прогуляться, надеясь, что хоть на этот раз не принесёт никому беспокойства. Но теперь Лера повернула направо, ведомая чисто женским любопытством. Идти приходилось медленно, делая короткие, аккуратные шаги и держась за стены – глаза, хоть и привыкли к темноте, всё же мало что могли различить. Завернув за очередной угол, она с ужасом поняла, что не чувствует под ногой пола. Сердце болезненно замерло и полетело вместе с Лерой вниз, но неожиданно она почувствовала, как кто-то с болью схватил её за локоть и потянул обратно. Зажмурив глаза, она отчаянно вцепилась в своего неожиданного спасителя, и, лишь почувствовав, что обрела надёжную опору под ногами, решилась оглядеться. То ли от ещё не прошедшего окончательно шока, то ли из-за дрожащего света факела, но понять, кто её держит, Лере удалось не сразу. Лишь когда очередной огненный всполох отразился в небесно-голубых глазах, она смогла узнать того самого докладчика из зала, шпиона, работающего на Кодосса.

– Юная госпожа хочет свести счёты с этим несправедливым миром? Какой, однако, неудобный способ, – Лера почувствовала, как краска заливает её лицо и поспешила отодвинуться. Впрочем, спаситель не торопился её так просто отпускать – оперевшись левой рукой о стену и скрестив ноги, он будто бы совершенно случайно преграждал ей путь назад.

– Вовсе нет, я просто не заметила в темноте эту лестницу. Спасибо большое, боюсь представить, чтобы от меня осталось, упади я вот так, – она старалась говорить максимально выдержанно и холодно, но слабый нервный смешок в конце всё испортил. Вынужденный собеседник стоял, не меняя позы, и откровенно разглядывал её с ног до головы, перекатывая из одного угла губ в другой какую-то соринку. Лере уже начало становиться не по себе, но вдруг он снова заговорил:

– Вы предпочитаете гулять по ночам? А впрочем, неважно, у всех нас есть свои слабости, не так ли? – девушка неуверенно кивнула, как вдруг её посетила неожиданная мысль:

– А что Вы здесь делаете? – это прозвучало так грубо и с такой претензией, что даже Лера задохнулась от возмущения по отношению к самой себе. А вот её собеседник сначала стушевался, но довольно быстро вернул себе позиции, почти не выказав удивления такой внезапной перемене. Он быстро оглянулся, как будто ожидая увидеть кого-то ещё, и повёл плечами.

– Ничего особенного, если честно. Просто люблю разглядывать почтовых птиц, а ночью делать это спокойнее всего. Для всех, знаете ли. Тут недалеко есть особая голубятня, несколько десятков самых матёрых птиц, просто загляденье. Как-нибудь отведу Вас туда, если пожелаете. А пока слишком поздно и Вам стоит вернуться к себе в покои. При всём желании, не смогу ловить Вас у каждой лестницы. Я провожу, не спорьте, – он опять взял Леру за локоть, заметив, что та пытается возразить, – и мой Вам совет на будущее, не стоит шататься в темноте одной. Испугаете ещё кого-нибудь, и будут по замку ходить седые слуги, – он тихо рассмеялся собственной шутке, словно не замечая Лериных попыток освободиться. Всю дальнейшую дорогу они провели в молчании, и казалось, что он погружён в какие-то собственные мысли, уводящие его далеко отсюда. Насколько невесёлыми были эти мысли, можно было судить разве что по нахмуренному лбу и по силе, с которой он сжимал её локоть. Спустя некоторое время они всё же добрались до пункта назначения, и Лера вернула власть над своей несчастной конечностью.

– А мы ведь так и не были представлены друг другу, хотя я о Вас и наслышан, – небольшой поклон в сторону Леры. – Меня зовут Э̀вар, и, хоть это имя вряд ли Вам о чём-то говорит, поверьте, я, своего рода, знаменитость здесь. А совсем скоро смогу прославиться ещё больше, – трудно было понять, что именно он имеет ввиду и на какую реакцию рассчитывает, но Лера на всякий случай улыбнулась:

– Я Лера, но… Вы ведь обо мне наслышаны, – она ожидала ответной улыбки, в конце концов, их знакомство прошло довольно терпимо, но вместо этого лицо Эвара почему-то болезненно перекосилось. Он странно посмотрел на неё, как будто бы чего-то опасаясь, а затем приложил правую ладонь к груди:

– Было очень приятно познакомиться с Вами лично и вдвойне приятнее от того, что я смог Вам помочь. Надеюсь, в качестве благодарности, госпожа, Вы не станете рассказывать о нашей встрече кому-либо. Видите ли, ночные посещения птиц здесь под запретом, а мне не хотелось бы почувствовать на себе недовольство тех, чья благосклонность так непостоянна, – Лера тут же заверила его, что не станет упоминать о данном происшествии, чем принесла ему, по всей видимости, огромное облегчение. На этом они и распрощались, пожелав друг другу добрых снов и разойдясь каждый в свою сторону: она – к себе в комнату, он – прочь, во тьму этого замка.

***

Возмущённый старик с помятым пожелтевшим лицом упрямо доказывал Лере, что целая золотая монета – самая подходящая и честная цена для этого шёлкового платка. Лера, возможно, и отдала бы ему эту монету, тем более что этот яркий кусок ткани запал ей в душу. Но какая-то внутренняя искра вынуждала её азартно спорить с торговцем, выбивая себе уступку за уступкой. В конце концов, её соперник раздражённо сплюнул, и они ударили по рукам, сойдясь на двух серебряных монетах. Лера с огромным удовольствием накинула добычу себе на голову, перекинув свисающие «хвосты» через плечи, но краем глаза всё- таки отметила, что старик, секунду назад красный от злости, теперь розовел от удовольствия. Он явно считал последнюю сделку более чем выгодной и чуть ли не подпрыгивал за своим прилавком. Впрочем, и Лера не расстраивалась: деньги всё равно были не её, а те усилия, которые приложил торговец, чтобы переспорить покупательницу, явно заслуживали и золотой монеты.

Лере пришлось потратить примерно столько же сил и времени, чтобы убедить Анеду отпустить её за стены замка. Та отпиралась, ссылаясь на возможное неудовольствие отца и опасности, которые Лера может повстречать, но, в конце концов, уступила под напором своей новой подруги. Аня (как начала звать её Лера) провела её мимо стражи и хотела отправить вместе с ней одного из охранников, но Лера категорично отказалась: вот уж кого ей так не хватало, так это амбала с подозрительно злобной физиономией, который будет нависать над ней всю дорогу. Возможно, она была несправедлива к нему. В конце концов, он должен охранять замок от куда более опасных личностей, работа есть работа. А в душе он, может быть, любит бабочек. «Любит отрывать им крылья», – сглотнула Лера, снова взглянув ему в лицо. Анеде просто выбирать ей спутника – она-то не видит этих маньячных глазок. В итоге получив в безвозмездное пользование увесистый кошель, а также несколько напутственных советов, она обрела некоторую свободу. День был просто чудесный и словно специально создан для небольшой прогулки. Оставалось надеяться, что во время самой прогулки не произойдёт ничего, что испортило бы впечатление.

Жилые кварталы переплетались с рынками и кабаками, даже кузниц Лера на первый взгляд смогла насчитать не меньше пяти штук. Людей было много, очень много, куда больше, чем она могла предполагать. Они заполняли собой все улицы, и на ум невольно приходили крысы, бегающие по сточным канавам. Те же визги, та же грязь. Если около главных дорог и замка поддерживалась некая чистота, то в некотором отдалении открывался совершенно новый мир. Мир человеческих отходов. Грязь и нечистоты стекали по улицам ручьями, едва ли не под каждым порогом валялась кошка со шлейфом из мух. Лера даже, грешным делом, подумала, что это некий обычай, но в итоге отмела абсурдную идею – как ни странно, самое людное место оказалось на поверку самым чистым. Рынок просто кишел людьми в самых разных одеждах и с самыми разными цветами кожи. В памяти всплыли слова Исаавы о том, что Добрая Надежда – торговый город, расположенный на пересечении множества исторических торговых путей. Наблюдать за ними было просто до безумия интересно, скрывать свой восторг – невозможно, она так и ходила мимо палаток с дрожащей улыбкой и широко распахнутыми глазами.

– И снова Вы одни, моя госпожа, – знакомый голос весело окликнул её. Возле соседнего пёстрого шатра стоял Эвар, облокотившись о поставленные одна на другую бочки и подбрасывая в воздух апельсин. – Вам не свойственно чувство страха или же вы настолько глупы? – откровенная издёвка в его голосе раздражала, но этого было всё ещё недостаточно, чтобы испортить ей настроение.

– Я действительно временами думаю, что в мире осталось немного вещей, способных меня по-настоящему напугать. Но разве этот факт сам по себе отрицает возможность моей непроходимой глупости? – Эвар довольно хмыкнул и, всучив апельсин крутившемуся рядом попрошайке с голодными глазами, продолжил путь вместе с ней. Спутник не входил в её планы, но сделать что-либо было уже поздно, а грубить человеку, пусть и немного наглому, ей не хотелось. В конце концов, Эвар – куда более приятная компания, чем тот великан, предложенный Аней. Единственное, о чём она сразу попросила мужчину, было обращаться к ней на «ты», издевательски-вежливое обращение Эвара действовало на нервы.

Первое время они шли в полном молчании – Лере, открывавшей для себя столько нового, было откровенно не до Эвара, а тот в свою очередь был погружён в какие-то свои мысли, совсем как в ту ночь в коридорах замка. Причина начать разговор появилась неожиданно и уж точно при неприятных обстоятельствах. В один момент стройные ряды шатров и торговых лавок расступились, предоставив их взглядам, по всей видимости, центральную площадь, в центре которой стояла небольшая толпа. Гадать о причинах этого сборища долго не пришлось – прямо в центре толпы на небольшом возвышении стояли две женщины средних лет и одна старушка. В голове Леры ещё проскользнула немного заторможенная мысль о том, что это сооружение называется, кажется, эшафот. Рядом с ними стоял мужчина с раскрасневшимся лицом и небольшой, чёрной с проседью бородой. Он что-то громко объяснял толпе зевак, своим хриплым голосом перекрикивая посторонние шумы. Лера никак не могла разобрать его слов, поэтому неосознанно потянулась ближе. Однако сделав шаг вперёд, её вдруг отбросило назад.

– Не думаю, что тебе действительно хочется это видеть, – Эвар медленно убрал руку с воротника её платья, равнодушно наблюдая за разворачивающимся действом.

– Видеть что? – тупо переспросила Лера, но тут же всё поняла и, откинув вновь потянувшуюся к ней руку, бросилась вперёд. Сквозь толпу было невероятно трудно пробираться, и пока она работала локтями, до неё доносились резкие слова мужчины с эшафота.

– Приговор подтверждён самим судьёй Матоном, что из Ивраза. Эти три преступницы, уличённые в близком родстве и общении с мрайеном, что так и не присягнул в верности, и не доложившие об этом, подлежат соответствующему наказанию… – какому наказанию они подлежат, Лера уже знала и без его слов. Она не понимала, почему это происходит здесь. Кодосс и Исаава, они же против всего этого, они же…

– Не надо… – чья-то рука зажала ей рот и нос, перекрыв доступ кислорода. Вторая обвилась вокруг её талии и резко потянула назад, с такой лёгкостью и быстротой, как будто Лера весила не больше тряпичной куклы. Кто-то начал оборачиваться, но она уже не могла видеть ни их лиц, ни того, что творится в центре – от нехватки воздуха перед глазами начали пульсировать круги. Это был Эвар, кто же ещё это мог быть. С каким трудом девушка пробивалась сквозь толпу, ровно с такой же лёгкостью он выбрался из неё, ни капли не сбавляя скорости. Как они очутились в тихом безлюдном переулке Лера не помнила. Судорожно вдыхая, она стояла, прислонившись к стене, и против воли плакала. Истерика длилась недолго. Эвар, видимо куда более опытный в этих вещах, поднял её лицо за подбородок и двумя громкими пощёчинами помог Лере обрести ясное сознание. Боли как таковой она не почувствовала, вместо неё пришла дикая злость. Вцепиться ногтями в его лицо было заманчиво, но куда охотнее она хотела бы увидеть на его месте лицо Кодосса или даже Исаавы. «Он был прав, Господи, Маникор был так прав. Они все просто чёртовы лицемеры. Конечно, они делают всё в тайне, поэтому просто продолжают выполнять чужие приказы. Они трусы. Все они, даже Исаава. Он… всегда был трусом, почему я просто не признала этого сразу. Он никогда ни за кого не боролся, даже за собственную семью. Он… он хочет отомстить им всем, но даже для этого он требует действий от других, а сам…». «Нет, он же спас тебя, он рисковал, вытаскивая тебя оттуда. А чего ты хочешь от него сейчас? Нельзя построить новый мир, не разрушив старый. Никто и не говорил, что для этого не придётся чем-то или кем-то пожертвовать». – знакомый холодный голос пронёсся в её голове словно ветер, но тут же исчез, а Лера, наконец, успокоившись, смогла повернуться к Эвару. Щёки всё ещё горели от его ударов и наверняка были красными, как помидоры. Сам Эвар стоял, прислонившись к стене, и беззаботно крутил в руке какой-то небольшой фиолетовый цветок. Заметив, что Лера находится уже в относительно адекватном состоянии (ей, по крайней мере, очень хотелось верить в это), он аккуратно положил его в уголок рта и нахально улыбнулся.

– Как… как ты можешь улыбаться после этого? – простой вопрос требовал простого ответа. Но ответа не последовало, разве что неопределённое пожатие плечами и переход цветка из одного угла губ в другой. Добиваться от него чего-то ещё не хотелось, Лера слишком сильно устала, всё остальное было понятно и без его комментариев. Однако, его стоило поблагодарить, что она тут же и сделала. Её спутник кивнул, понимая, к чему относится эта благодарность. Кто знает, какие последствия ждали её и прочих, если бы она открыла свой рот на площади. Исаава рассказывал об огромном количестве добровольных шпионов. Если бы она тогда начала кричать о том, что Кодосс больше не признаёт этих законов… Весь план полетел бы к чертям. Лера повела плечами и тихо оглянулась – похоже Эвар был прав, сомневаясь в наличии у неё умственных способностей.

Стражники хмуро пропустили их на внутреннюю территорию замка, не испытывая к ним ни симпатии, ни особого доверия. Уже через мгновение Эвар куда-то испарился, кивнув на прощание головой, и Лера, оставленная в одиночестве, решила ещё немного побродить по окрестностям, к тому же ей не хотелось случайно столкнуться с Исаавой – Лера всё ещё чувствовала жгучую злость, которую она боялась не удержать при встрече.

Снующие туда-сюда люди были по большей части челядью: псари, конюхи, прачки и так далее. Все они словно и не замечали её, лишь время от времени кланялись, пробегая мимо по своим неотложным делам. Лера была этому рада. Обида, кипящая в груди, распространялась на всё, что, так или иначе, прикасалось к ней. Несколько часов полной тишины – это всё, о чём она просила. Пытаясь сбежать от любопытствующих глаз, случайно вышла в тот самый дворик, где недавно проходили тренировки. Вон и тот самый балкон, с высоты которого она в компании Анеды наблюдала за всем происходящим. А вон, в отдалении, и оружейная. Дверь в неё была приоткрыта, поэтому Лера решила не противиться любопытству, и заглянула внутрь. Интуиция её не подвела – оружия здесь было очень много. На левой стене висели круглые щиты, деревянные и металлические, огромные и немного поменьше. Мечей здесь хватило бы на целую армию, а кроме них ещё и копья, луки и стрелы, утренние звёзды, секиры. В дальнем углу располагались, едва различимые из-за сумрака, доспехи. Лера, убедившись, что здесь она в полном одиночестве, подошла к подставке с аккуратными изогнутыми мечами, напоминающими катаны. Было странно видеть их здесь, таких непохожих на прочих, таких чужих. «Совсем как я», – подумала Лера и улыбнулась. Их было всего три, и она, не раздумывая, потянулась к центральному, среднему по размеру. Взявшись за рукоятку, ожидала, что почувствует тяжесть, но её не последовало. Напротив, аккуратно лежащий в руке меч был невероятно лёгким и даже, как бы глупо это ни звучало, нежным. Да, без сомнения это была катана, настоящее произведение искусства. Она сняла ножны (настоящего названия она не помнила) и провела ладонью по сияющему лезвию. Было немного страшно, но куда сильнее её наполнял восторг. Истинный восторг, накатывающий в её сознание тёплыми пенистыми волнами. Она вытянула руку с мечом впереди себя. Рукоять была длинной, что позволяла держать ту двумя руками, но Лере это было не нужно. Девушка никогда не держала в руках оружия, и оттого было ещё удивительнее то, насколько спокойно и уверенно она чувствовала себя теперь. Но здравый смысл всё же взял вверх, и с глубоким вздохом Лера вернула меч на место. Прочее содержимое этой комнаты уже мало её интересовало, и она решила убраться отсюда поскорее, не хватало ещё столкнуться здесь с кем-нибудь нос к носу. Нужно было возвращаться – инцидент на площади может дойти до Кодосса. Вряд ли неразумное поведение гостьи могло его порадовать, а хуже того могло достаться и Анеде за то, что отпустила её, к тому же одну. Стоило найти её прежде прочих – куда правильнее будет взять вину на себя, только бы Аня не успела рассказать, как обстояли дела на самом деле. Но вот только где её искать? Лера только сейчас поняла, что не имеет ни малейшего представления о том, где её комната. Хотя можно ведь спросить у кого-то из дворцовых слуг, уж им-то это должно быть известно. Простая, казалось бы, задача, растянулась практически на час – к кому бы она ни пыталась обратиться с вопросом, в ответ получала лишь поклон, извинения и убегающую спину. Но не успела Лера отчаяться, как ей попался отважный мальчишка-поварёнок, если судить по муке, размазанной по его щекам. Он с забавной улыбкой отвечал на все вопросы госпожи и не стеснялся задавать свои. С его посильной помощью, они уже через минуту оказались перед дверьми в комнату Ани, а мальчишка всё никак не хотел уходить. Видимо он был невероятно доволен тем, что вхож в «высшее общество». Но, как ни странно, компания поварёнка не была обузой, как случалось со всеми до него. Кроме того, его детская непосредственность и даже наглость были Лере на руку – можно было не чувствовать себя такой одинокой и при этом никому не навязываться. Приятно осознавать, что кому-то желанно твоё присутствие. На долгий и громкий стук никто так и не открыл. «Вот же гадость, и где теперь её искать?» Ответ на этот вопрос, к сожалению, мальчишке был не известен. Тогда тяжело вздохнув, Лера приняла единственно верное на её взгляд решение. И на этот раз они почти бежали уже в сторону покоев Исаавы.

Вот он был у себя, какой сюрприз. Он сам открыл дверь и молча пригласил их внутрь, немного удивлённо посмотрев на спутника девушки. Тот, к слову, ничуть не чувствовал себя смущённо или неуютно. Едва проскользнув за двери, он тут же начал рыскать глазами по всему помещению, расхаживая из стороны в сторону и заглядывая в каждый угол. Видимо в его глазах Лера занимала ничуть не меньшее положение в обществе, а стало быть, он мог ничего не бояться, находясь под таким покровительством. То, что Лера была его покровителем, не подлежало сомнению в его маленькой всклокоченной головке, ведь они так весело общались всю дорогу. Когда он засунул своё чумазое личико в гардероб, терпение Исаавы закончилось, и он абсолютно могильно-спокойным голосом приказал ему выметаться за двери. Лера буквально могла видеть, как в чужих глазах рушится её собственное величие. Отлично, ещё минус один к карме этого человека. Оставшись, наконец, один на один, мужчина устало вздохнул и сел за стол, не спуская с Леры внимательного взгляда. Именно ей предстояло начинать разговор, она же его искала. Правда, с чего именно начинать Лера не имела никакого представления. Наверное, стоило сначала повиниться, рассказать о том, что произошло на площади, что она чуть не натворила, и как Эвар предотвратил возможные ужасные последствия. Но внутреннее чутьё ей подсказывало и что Исаава обо всём в курсе, и что извинений он не ждёт.

– Я бы хотела знать, что вы собираетесь делать. Какой… какой у нас план?

– У нас? – похоже, подобная формулировка изрядно его повеселила. – Сомневаюсь, что наши планы будут тебе достаточно понятны, а у меня не так много времени, чтобы всё тебе разжёвывать. Скажем так, мы ввязываемся в очень рискованное предприятие. Большая игра. Где один из игроков – это Звёздный Пик, со своими союзниками: Ирга̀ш, Нарты̀ш, Манкѐло-Риц, Солнечное Копьё, Танъя̀ко, Окридтѝр, Во̀лвиц и, конечно, Добрая Надежда. Цель этой игры – полное истребление существующей власти наминов, центр которой находится на Тик-Итра. К сожалению, островная зараза расселилась по всему Мрай-ат-Алису: Клемаа̀н, Ивраз, Моровой, Ганеш, Змеиная переправа – и это только те, кто открыто заявляет о своей преданности островам. А сколько будет тех, кто примет их сторону в самый последний момент, когда мы подставим свою спину. Так что верить можно только тем, кого я перечислил. Остальных по умолчанию записываем в сторонников Тик-Итра. Всё начнётся отсюда, мы одним порывом сметём Ганеш, после чего основной задачей будет занятие Змеиной переправы, а также блокада порта Клемаана. Тебе этого довольно? Наши планы тебя устраивают? – Лера поперхнулась. Быстрая и монотонная речь Исаавы, в которой она отчаянно пыталась что-то понять, сменилась едким вопросом. Его насмешка была невыносима и, выругавшись, Лера со злостью опрокинула вазу, стоящую на высокой подставке рядом с ней. Отвратительный звук, разлетевшихся в разные стороны осколков, резанул по её слуху. Но гримаса, появившаяся на лице Исаавы, была мёдом для её сердца.

– Говорите и говорите, вот только мне толку ноль. Я здесь одна, кроме вас у меня никого нет, но даже вам я не могу больше верить. Вы знаете, что произошло сегодня на площади? Разумеется, вы знаете, вы знаете обо всём, что творится здесь. А я ведь чуть вас всех не выдала! – Лера зашлась в истеричном смехе. – Чуть не испортила ваш умный план парой неосторожных слов. Вы носитесь со мной, а я только и могу, что всё портить, – Исаава вышел из-за стола и подошёл вплотную к Лере. Ровно на одно мгновение та испугалась, что он ударит её. Но вместо этого мужчина стал перед ней на колени и взял за руки.

– Мне больно думать, что ты считаешь себя помехой. Я знаю, эта жизнь пугает тебя, но ты должна, просто обязана научиться справляться со своим страхом. В первую очередь ради себя самой. Знай, что, пока я рядом, ты будешь в безопасности. Я буду защищать тебя. Мы все будем защищать тебя. Так уж мы устроены, так уж устроен наш мир, – все эти слова были простыми, даже в чём-то очевидными, но такими необходимыми в данный момент, а главное такими искренними, что Лера не выдержала и расплакалась. И когда влага брызнула из глаз, она упала и обняла Исааву. Так они и просидели некоторое время, обнявшись, под мелодию из Лериных всхлипов.

«Никто никого не защитит».

Глава 13. Гермес 6. Смерть по расписанию

Я тряслась в кузове небольшого грузовика и задыхалась от окружающей меня невыносимой, просто адской жары. Гиблое здесь место, поскорей бы покончить с заданием и вернуться домой, к святой прохладе. Подобные вроде бы мелочи начинаешь ценить только лишившись их. Грузовик остановился и я, прикрыв волосы и лицо платком, аккуратно и быстро выпрыгнула на гравий. Постояла пару мгновений на месте, чтобы привыкнуть к солнцу и размять немеющие от долгой тряски мышцы. Интересно, чем там ребята занимаются? Хотя Мерген наверняка со своими железками тренируется. Он единственный из нас всерьёз относится к холодному оружию. Впрочем, его результативность выше всех нас вместе взятых, так что начальство не жалуется. К тому же все на ушах из-за Олимпийских игр. Слава Богу, меня не записали в этот одиннадцатый отдел, весь геморрой по обеспечению безопасности достался Ксении. Справедливость всё ещё существует. Хотя, сколько стран там отказалось от участия, пятьдесят? Больше?

Ещё раз потянувшись из стороны в сторону, я зашагала к небольшому домику, стоящему в отдалении. Водителю пришлось остановиться здесь, чтобы раньше времени не всполошить жильцов. Хорошая подготовка, даже напоминать не пришлось. Коротко кивнув мужчине в кабине, я показала три пальца: три минуты и мы уходим. Подойдя к двери, я услышала лёгкий шум, который тут же оборвался и сменился напряжённой тишиной. Всё ясно, моё появление замечено. Ну и прекрасно. Громко постучала в дверь: три раза, один раз, два раза – как условлено. Наконец, послышались робкие шаги, и дверь приоткрылась, в щель проснулось знакомое лицо. Худощавый мужчина с тёмной кожей, чёрной бородой и сдвинутыми бровями. Я подняла ладонь и сдвинула платок с лица. Разумеется, он узнал меня, мой старый добрый товарищ. Поздоровался со мной по-французски и с нерешительностью впустил меня внутрь. В углу комнаты стояла женщина, скрестив на груди руки, она испуганно переводила взгляд со своего мужа на меня, и наоборот. Я прошла вглубь помещения, внимательно разглядывая обстановку и игнорируя вопросы, которые задавал мне мужчина. Мой дорогой Алим, что же ты наделал? Нехорошо, нехорошо предавать друзей. Особенно тех друзей, которые запросто могут прийти к порогу твоего дома. Голос мужчины становился всё злее, пора бы всё это заканчивать. Два коротких выстрела с промежутком лишь в секунду и два тела почти бесшумно свалились на пол. Я аккуратно скрутила глушитель, медленно заходя на крохотную кухоньку. Есть своя поэзия в этой очаровательной бедности. Идиллия аскетизма. А вот и стол с наспех накинутой скатертью. Я поместила пистолет в кобуру за спиной и припала на одно колено перед этим столом. Всё так предсказуемо. Приподняв угол скатерти, я столкнулась со взглядом влажных карих глаз. Эх, золотко, ну что же мне с тобой делать, а? Я приложила указательный палец к губам и, не прерывая зрительного контакта, опустила угол скатерти на место. Уходить пора, время почти истекло

***

Сознание ко мне вернулось вместе с наслаждением от прохладных прикосновений чьих-то рук. Было так хорошо, что я даже застонала от удовольствия. Приоткрыв глаза (точнее глаз, левый похоже закрылся из-за отёка) я увидела нависшее надо мной лицо Ахая. Вот блин! Всё произошедшее вернулось ко мне приливной волной, и я тут же поднялась. Это зря, конечно, погорячилась. Теперь вот опять практически вишу на руках у Ахая.

– Рассказывай! – прохрипела я, попутно пытаясь вернуть себе равновесие.

– С нами обошлись довольно терпимо, учитывая три трупа, оставленные нами. Мы в подвале, вместе с остальными пленниками, – только сейчас я заметила, что мы не одни. В небольшом тёмном помещении не было света, но привыкшие к темноте глаза постепенно различали фигуры других людей, женщин в основном. Около десятка, если считать нас. – Отряд ещё не явился, видимо что-то задержало их, но обманываться не стоит – за нами придут и очень скоро. Норея тоже здесь, она в порядке. Хотя за тебя я на самом деле начинал волноваться. Мы здесь уже больше суток, а ты пришла в сознание только сейчас. Видимо Мея тебя очень любит, раз взялась лечить твои раны. Я готов поклясться, что у тебя был проломлен череп, а пару раз твоё сердце переставало биться. Скажи, ты святая из легенд? Ты – дочь Меи? – я не удержалась и фыркнула. Меня за долгие годы жизни, конечно, по-разному называли, но святой я стала впервые. Прошло больше суток. Паршиво. Я аккуратно потрогала своё лицо, глаз – ерунда, а вот череп… Лучше было бы отлежаться и хорошенько поесть, но кто мне предоставит эту роскошь? Вопрос риторический и ответа не требующий.

– Ахай, золотко, скажи мне, что ты придумал, как нам отсюда выбраться? – по тяжёлому вздоху, поняла, что плана нет.

– Наверху их всего двое, один ранен, плюс та женщина, плюс двое ребятишек. На мне цепи. Ты ранена, прочие здесь измождены и напуганы. Они вряд ли сунутся сюда до прихода подкрепления. Дверь тяжёлая, крепкая, снаружи засов, – Ахай бросил на меня осуждающий вгляд. – Норэе не перерезали горло, но она всё равно умрёт. Как теперь и мы, – понятно, недоволен, что я повелась на такой грубый шантаж. Возможно, он и прав, но работаем с тем, что есть.

– Что с девушкой?

– Она здесь, вместе с матерью, – «А?» всё, что я смогла из себя выдавить. – Та женщина в платке действительно была женой трактирщика, двое мальчишек – их сыновья, а девушке они позволили помогать себе по хозяйству и… прочему, решив, что пока её мать здесь, она никуда не денется и глупостей не совершит.

– И, как я понимаю, никаких припрятанных в сапогах ножей у тебя не найдётся?

– Нет, – растерянно протянул Ахай. – Да и смысл от них в нашей ситуации. Разве что свести счёты с жизнью.

– Ну, подобные крайности не наш выбор, мой гордый самурай. Так что, Ахай, если тебя не затруднит, ты не мог бы вновь поработать моей подушкой? – ему было не трудно, за что я испытала к нему жгучую волну признательности.

– Можно задать тебе личный вопрос?

– Попытайся, – мужчина ощутимо напрягся.

– Почему Остус записал Норею в смертники, как ты выразился, я могу понять. А что насчёт тебя? Ты командовал целым отрядом. Ты беспрекословно подчиняешься приказам, неболтлив и отличный воин. Так за что тебя так? Признавайся, у Остуса есть очень симпатичная дочурка? – я постаралась сдержать ехидство в голосе, но вышло не очень убедительно. Ахай молчал не шевелясь, только по прерывистому дыханию я догадывалась, что он не спит.

– Я сам вызвался, – сказал и замолчал. А мне теперь думай. Ну что за невыносимый человек, всё клещами вытягивай. Действительно, «неболтлив».

– Расскажи о себе что-нибудь, – я почувствовала, как Ахай медленно втягивает в себя воздух и внутренне посмеялась. Да, мой дорогой, тебе досталась паршивая сокамерница.

– Что именно ты хочешь услышать?

– Как ты попал в «банду»? Где твои родители?

– Попал, как и все попадают. Есть хотелось, пить. Жить хотелось. Отец умер, когда мне было лет пять. На моих глазах упал со строительных лесов, расшибся насмерть. Мать… она захотела получить реабилитацию, как «новая мрайена». Одно позволение на одни руки, я не вписался. Не буду врать, что понимаю её, что не знаю, как поступил бы на её месте. Я ведь видел её после, узнал, а она меня нет. Или сделала вид, что не узнаёт. За обращёнными мрайенами ведь следят потом, какое-то время, – повисло неловкое молчание. Я тоже хороша, нашла у кого и о чём спрашивать. Вдруг я почувствовала, как моей руки касается чужая рука. Молча переплела наши пальцы и закрыла глаза. Если бы всех страждущих я могла утешить одним тихим прикосновением – посвятила бы этому жизнь.

Нельзя было сказать, сколько времени мы так просидели в темноте и тишине, прерываемой чьими-то всхлипами и краткими разговорами. Ахай практически не шевелился, поэтому очень быстро я заснула. Снов не было, что и к лучшему. Проснулась я от тычков в плечо. Это мой спутник пытался привести меня в чувство. Наверху тихо скрипел отодвигаемый засов, похоже, время пришло. Мы поднялись на ноги: Ахай, готовый встретить свою судьбу с честью, и я, любопытствующая, сколько возможностей даст нам смена декораций. Дверь распахнулась и от ворвавшегося света мы на некоторое время ослепли, а когда зрение вернулось, я смогла различить на фоне проёма одну-единственную фигуру. Но самым странным оказалось то, что эта фигура была мне смутно знакома.

– Шойго! – за моей спиной метнулась, до того никак не проявляющая себя, тень. В один момент взлетев по лестнице, Норея обхватила руками парня.

– Что. За. Хрень, – я непонимающе оглянулась. Ахай, радость моя, разделял мой шок. Но в следующий миг сам поднялся наверх, и заключил друга в объятия. Прекрасная картина, просто охренительная, но какого чёрта? Не дожидаясь, пока остальные пленники отпихнут меня, я направилась к свету. Шойго узнал меня и улыбнулся, обнажая верхний ряд зубов с характерными пропусками. Да, жизнь всех нас потрепала. В его руках блеснула связка ключей, и цепи, скрепляющие руки Ахая, со звоном упали на пол. Я отошла в сторону и аккуратно оглядела помещения первого этажа. Двое давешних «постояльцев» валялись возле стола, в каждом из них торчало по стреле. Понятно. У нас тут свой Леголас завёлся, счастье-то какое. Ладно, «спасибо» сказать потом успею. Я направилась обратно к своим новым товарищам, чтобы поторопить их, но в последний момент успела заметить тень, метнувшуюся к Шойго. Хотя нет, не так. В последний момент я успела стать между ними, заслонив собой парня. Кухонный нож, вошёл мне в грудную клетку с поразительной лёгкостью, будто это были не мышцы и кости, а плавленый сыр. Боли я не почувствовала, только тепло с металлическим привкусом, постепенно заполняющее мой рот. Я подняла глаза на неё. Интересно, что движет подобными фанатичками, готовыми исполнять приказ даже после отрезанных ушей. Думаю, я могла бы её понять. Но лицо женщины начало растворяться, затем тени заметались перед моими глазами, а чьи-то крепкие руки подхватили меня, не дав упасть. Как мило. Пора уходить во тьму. Уже правда пора.

Глава 14. Бастин 1. Новый игрок садится за стол

Солнечный свет лился, казалось, со всех сторон; пробиваясь через несметное количество витражей, он приобретал все цвета радуги, делая королевскую усыпальницу более похожей на зал для танцев. Молодой мужчина, только-только вошедший в возраст, чтобы иметь право так называться, неуверенно переступил с ноги на ногу. Он стоял у самого входа, в тени, не решаясь выйти на свет. Во всём его облике сквозила явно несвойственная ему растерянность, лишь взгляд болезненно-внимательных глаз был устремлён в одну точку. В глубине души он хотел отвести взгляд, хотел развернуться и уйти не оглядываясь. Но Бастин (так его звали) давно уже отучился потакать своим низменным желаниям. Он был высок, строен, не лишён изящества в манерах. Светлую и по-детски нежную кожу покрывала трёхдневная щетина. Проведя рукой по мягким каштановым волосам, он откинул пряди со лба, словно они мешали ему смотреть ещё пристальнее. А его глазам, обычно светло-зелёным с карими прожилками, но теперь, то ли из-за недосыпа, то ли из-за нервов, с красноватым оттенком, было за чем следить. Точнее за кем.

Практически в самом центре белоснежной усыпальницы стояла, окутанная разноцветной дымкой, фигура девушки. Стройная, высокая, с фарфоровой кожей и длинными русыми волосами, подобранными и уложенными в элегантную, хоть и простую причёску. Она стояла к нему спиной, но и без этого Бастин прекрасно знал, что у девушки идеальный профиль, пусть нос и несколько островат. Девушка была не просто хороша, она была прекрасна и знала об этом, это знание проскальзывало и в горделивой осанке, и в изящных движениях. Но всю воздушную нежность рушила тяжёлая корона, лежащая на её голове. Нет, она была не только тяжела: всё в ней кричало о силе и жестоком могуществе. Корона была сделана из железа, почерневшего от времени, на ней не было ни единого камня, ни единого украшения, а длина толстых шипов, устремлённых вверх, могла быть легко сопоставима с головой самой девушки. Обруч явно был не по размеру и так сдавливал её лоб, что, казалось, вот-вот по белоснежной коже пробежит алая полоска крови. Однако юная королева словно и не замечала никаких неудобств, причиняемых древней регалией. Опустив свой взор, она внимательно рассматривала одну из гробниц, сделанную из белого мрамора, точнее, изображение женщины, вырезанное поверх крышки. Они обе, и живая девушка, и каменная женщина, были до ужаса похожи. Со стороны можно было подумать, что первая пытается отчаянно найти хоть одно отличие, таким сосредоточенным был её взгляд. Впрочем, этого мужчина не мог видеть, лишь подозревал, что творится внутри девушки. Её мать, почившая королева, лежащая сейчас под той самой белой плитой, любила дочь, но выражала это в естественной лишь ей манере. Марэя Раскозо – властная и жестокая женщина, всегда ли она была такой или ей пришлось такой стать, надев на голову корону, ту же, что сейчас носила её дочь Андрина, Бастин не знал. Да и не хотел знать: трудно питать тёплые чувства к женщине, которая ненавидела сам факт твоего существования. Внебрачного сына её законного мужа-короля.

– Не стой там, подойди ближе, – в пустой зале голос прозвучал, как колокол. Бастин, стоявший до этого растерянный, встрепенулся и бодрым шагом направился вперёд. Прочь, прежние демоны! Прочь, морок ночных страхов!

– Я не хотел отвлекать тебя от твоих размышлений, – он постарался вложить в голос столько тепла, сколько было возможным, но глубокая складка, поселившаяся между бровями Андрины, так и не разгладилась.

– Напрасно. Здесь мне трудно думать. Я просто зашла попрощаться с ней, – девушка аккуратно положила ладонь на каменное лицо, на минуту повисла тишина. – Разве не забавно это? Она ненавидела тебя, отослала меня ещё ребёнком, а сейчас мы с тобой единственные пришли навестить её, – Бастин неловко дёрнул плечами – вряд ли он решился бы сюда заглянуть, если бы ему не нужно было срочно найти Андрину.

– Всё уже готово к отъезду. Карета ждёт возле ступеней Большого Двора, – но Андрина даже не шелохнулась, продолжая смотреть на неживую фигуру.

– Мне тревожно.

– Это естественно, Андрина, ты же покидаешь родной дом. Особенно зная, что нам предстоит, – королева лишь досадливо отвернулась:

– Нет, не то. Я не боюсь того, что впереди, я беспокоюсь о том, что оставляю здесь. Меня не покидает ощущение того, что я предаю семью. Или семья… – тут Андрина запнулась и вновь замолчала, но Бастин прекрасно знал продолжение. «Или семья предаёт меня». Оба замолчали и отвели глаза, почувствовав, что встали на очень тонкий лёд.

– Если вещи загружены, мне лучше поторопиться. Не стоит никого заставлять ждать, – и улыбнувшись одними уголками губ, она направилась к высокой арке выхода. На место последнего упокоения своей матери она больше не взглянула.

Большой Двор Сабуи представлял из себя на удивление просторную ровную площадку подножия замка. На удивление потому, что Сабуя, столица Таверрана, это великий город, возведённый посреди гор. И там, где раньше видны были лишь не робеющие перед временем скалы, теперь зеленеет летняя травка, украшенная белыми цветами и маленькими кустиками. На территории замка имелись два двора, носящие неофициальные названия Большой и Малый. Бастина всегда забавлял тот факт, что Малый двор по своим размерам раз в пять превосходил Большой, а названием своим был обязан лишь тому, что здесь работники уже не так тщательно выравнивали поверхность, в особо затруднительных местах прибегая к аккуратным ступенькам или вычурным мостикам.

По обе стороны мощёной дороги, ведущей от ступеней дворца до кареты, стояли люди, самые близкие и самые знатные. Все они пришли попрощаться со своей королевой. Мужчина не мог не отметить, что в эту минуту герб Андрины был весьма кстати. Серебряный ястреб на чёрном полотне. Траур прощания.

Бастину стоило бы уже сидеть в седле, в самой голове процессии, но ему не хотелось оставлять Андрину одну в такой момент. Он видел, как напряжена у неё спина, как она уже несколько раз оборачивалась к нему. И как отчаянно она ищет в толпе всего одного человека. «Проклятье! И чего я злюсь? – Бастин почти до крови прикусил себе щёки. – Разве это не естественно, желать видеть семью перед долгой дорогой?» Бастин лично открыл дверь кареты и подал Андрине руку, однако ладонь повисла в воздухе. Девушка стояла к нему спиной и под предлогом очень тёплого прощания тянула время. Она была такой искренней, её лицо будто бы светилось нежной грустью и участием. В каждом её жесте можно было прочитать «Вы все мне так дороги! Попросите меня ещё раз, и я точно останусь!» Пожалуй, лишь узкий круг лиц мог увидеть, что Андрине что-то нужно. Но вот ещё одна томительная минута истекла и на плечи девушки словно упал мешок с песком. Она слегка покачнулась и кивком указала фрейлинам на карету. Пока те занимали свои места, у Андрины появилась уважительная причина переговорить с Бастином:

– Почему он не пришёл? – вместо ожидаемой злости в её голосе отчётливо слышались растерянность и даже обида. Но начавший подбирать слова Бастин, обнаружил, что ответ его собеседнице вовсе и не нужен:

– Он прекрасно знает, как меня называют при дворе. Еретичка! А я вынуждена улыбаться и делать вид, что ничего не слышу! И мой брат… мой собственный брат не делает ничего, чтобы пресечь эти слухи, даже наоборот – усугубляет ситуацию, как только можно. Клянусь богами, я ненавижу себя за эти мысли, но временами мне кажется, что братец сам и стоит за всеми сплетнями, – её грудь гневно вздымалась, в то время как лицо оставалось совершенно равнодушным. Бастин только вздохнул. Артаур и Андрина – родные брат и сестра, унаследовавшие и разделившие, по древнему обычаю Сабуи, королевский трон. Конфликты, сопровождающие родственников-соправителей, не были редкостью, и рано или поздно двор, вместе с остальной семьёй, всё же раскалывались на два, а то и три лагеря. И те тучи, что сейчас собирались над коронами были тяжким грузом для Бастина. И особым. Являясь единокровным братом Артаура и Андрины, он имел больше прав на трон, чем его сестра. Вот только отец, покойный король, так и не озаботился тем, чтобы официально признать его сыном и наследником. Или не успел. Он погиб от рук заговорщиков, когда Бастину едва исполнилось восемь, после чего не слишком весёлая жизнь бастарда поблекла окончательно. Артаур был его единственным товарищем, сколько Бастин себя помнил. Его Величество был старше всего на год, но уже превосходил сводного брата во всём: сражения, игры, науки, этикет. Тем не менее Бастин ни разу не ловил себя на зависти, всё происходящее казалось ему совершенно естественным – как можно превосходить наследного принца и любимого сына хоть в чём-либо? Ещё в первый день своего прибытия в замок он чётко усвоил одно простое правило: такому как он нужно уметь быть благодарным даже за самые малые крохи. И он был. Вот только с Андриной он сблизиться так и не смог. Королева Марэя никогда её не отпускала от себя, потому сводные брат и сестра просто физически не могли пересечься. Ну а после смерти короля Андрину и вовсе отправили воспитанницей на родину матери, во Флеко-Ностро – извечный очаг всех Раскозо. Это был первый и последний раз, когда мать разлучилась с дочерью. Андрина смогла ступить на землю Сабуи лишь в день собственной коронации. Бастин помнил, как волновался в тот день. Не смотря на все заверения Артаура в дружбе и братской любви, неведомая ему королева одним росчерком своего пера могла сломать Бастину только начавшую налаживаться жизнь. Все собрались в Большом Дворе, переполненном, как никогда прежде. На ветру трепетали белые флаги с золотыми ястребами и чёрные с серебряными – эмблемы старшей и младшей ветви Собитов соответственно. День был непередаваемо хорош, ни единого облачка на ослепительно-лазурном небе. Бастин выбрал лучший свой наряд, купленный на выигрыш за победу в состязании лучников (весьма сомнительную, по его мнению, победу, ведь Артаур из-за лихорадки не смог участвовать). Особой его любовью пользовался длинный плащ из телячьей кожи с вышитыми по краям золотой нитью узорами. Похожие узоры часто вышивала его мать на чужих платьях, и пока плащ лежал на его плечах, Бастин ощущал себя чуть менее одиноким. Пока брился перед зеркалом дважды порезался (от нервов дрожали руки, а цирюльникам он принципиально не доверял), даже в кои-то веки причесался. Кинув беспокойный взгляд на зеркало, он вышел. В последнее время на всех важных мероприятиях юноша, почти мужчина стоял вплотную по левую руку от Артаура, и с каждым разом это делать становилось всё приятнее: проигрывая в массивности, Бастин месяц за месяцем начал отбирать у брата победы в росте и красоте. Вот и сейчас, поспешно став рядом с братом, он гордо расправил плечи и даже прошёлся не слишком целомудренным взглядом по местным «красотам». Юные девочки и даже замужние дамы смотрели на двух братьев с нескрываемым восхищением и трудно было сказать, кем любуются больше. Можно подумать, что у подножия лестницы, ведущей в замок стоит не один, а два короля. Представшая взору Бастина картина вдруг больно ударила его куда-то в область солнечного сплетения и выбила весь воздух из лёгких. Он вдруг покачнулся, уронил вниз голову и сделал три отрывистых шага назад и в сторону. Больше с этого места он не сходил до конца церемонии.

Музыка прервалась и в то же мгновение герольды затрубили торжественный марш – в проёме ворот показалась торжественная процессия. Не менее пяти десятков всадников, семь карет и четыре повозки – это только те, кого допустили на верхний уровень, непосредственно территорию замка. Лишь мельком взглянув на процессию Бастин почувствовал неладное. Эмблема дома Раскозо, кроваво-красный мак на чёрном фоне, встречалась едва ли реже, чем герб королевского дома Собитов. Это было не просто отклонение от установленных правил. Это было открытое неуважение. Бастин заметил, как сильно сжались челюсти Артаура и как потяжелел его взгляд. Уже в тот, проклятый Меей, момент Бастину стоило бы предвидеть грядущие неприятности, но тогда он был слишком занят собственными переживаниями. От процессии плавно отделилась одна из карет и, описав полукруг, остановилась у противоположного от короля конца мощёной дороги, которая в свою очередь была вся устлана белыми лепестками роз. Один слуга отворил дверь и опустил ступеньки, второй подал руку. Бастин сразу узнал её. Как можно было её не узнать? Девочка, образ которой почти стёрся из его памяти, с которой его разделяли не только бесконечные вёрсты, но и годы, вдруг возникла от него всего в нескольких десятках шагов. Ещё совсем юная, хотя конечно не такой ребёнок, как прежде, с по-взрослому серьёзным выражением лица. Андрина оказалась до боли похожа на свою мать и Бастин был разочарован этим фактом – неужели он никогда от неё не избавится? Наконец Андрина перевела свой взгляд на него и её личико озарилась такой тёплой и искренней улыбкой, что Бастин в секунду забрал все свои невысказанные слова обратно. Пока Андрина шла по своей дороге славы, все обратили внимание на лист бумаги в её руке. А точнее на печать его скрепляющую. Королевскую печать. В руках той, кому корону только предстоит надеть это было… Бастин очень и очень не хотел использовать слово «оскорбление», но ничего другого в голову не приходило. Он снова перевёл глаза на брата, но в этот раз заметить уже ничего не успел: то ли Артаур не обратил внимания на это письмо, то ли смог взять себя в руки куда быстрее, чем брат. Да, этому у него стоило бы поучиться. Когда Андрина прошла половину пути, Бастин вдруг понял, что улыбка предназначалась вовсе не ему, а королю. «Разумеется ему», – подумал он с горечью и неосознанно положил ладонь на эфес меча. Глупый жест, который сказал Бастину о нём самом куда больше, чем юноша хотел бы знать.

Приветствие прошло весьма сухо и формально, больше никаких попраний этикета Бастин так и не заметил. Когда подошёл его черёд, он низко поклонился, решив, что называть себя не стоит. Да и как ему представляться? «Доброе утро, Ваше Высочество. Позвольте представиться, Бастин, Ваш единокровный брат по отцу, который плевать на меня хотел, а также воспитанник Вашей матери, которая была бы рада видеть меня в гробу». Его размышления прервал женский голос:

– Впервые вижу такой долгий поклон! – в голосе сквозил нескрываемый смех. Бастин жгуче покраснел, как, наверное, не краснел и после первого поцелуя, и выпрямился, хотя поднять глаза всё ещё не решался.

– Ну вот, теперь я точно знаю, кто скучал по мне больше прочих, так, братец? – Бастин даже не сразу понял, что обращение предназначалось ему. Зелёные глаза взметнулись вверх, немного задержались на лице девушки и вновь опустились. Тишина мучительно затягивалась, а брат как будто специально не спешил его выручать. Бастин впервые не знал, что сказать девушке. И это был один из самых неприятнейших моментов в его, пока ещё не очень долгой, жизни.

– Ну что вы, сестрица. Я лишь не хочу смущать нашего братца-короля. Он порой бывает так робок с миленькими девушками, что единственный способ подначить его к разговору – не составлять ему конкуренции вовсе, – Бастин и сам не заметил, как смог открыть рот и заговорить. А когда понял, что сказал, онемел. Всё, буквально всё, что он хотел от сегодняшнего дня – это никого не разозлить, особенно никого влиятельного. А сейчас всего одной фразой, самой первой, он смог унизить сразу двух монархов, к тому же перед их собственным двором. Пожалуй, именно это можно попросить выбить на его надгробной плите. Если его останки вообще позволят предать земле. Первой не выдержала Андрина. Её громкий, заливистый, совершенно не подходящий её статусу смех прокатился по всему двору и вернулся назад сторицей. Смеялись все, от немного не понимающих младенцев на руках матерей до совершенно ничего не понимающих стариков. Бастин скосил глаза на брата. Артаур, помнящий о своём положении, не позволил себе хохотать вместе со всеми, но его довольное лицо перекосила еле сдерживаемая ухмылка, а искрящиеся глаза обещали несколько хороших тумаков, в момент, когда младший брат меньше всего это ждёт. Лишь теперь Бастин позволил себе по-настоящему расслабиться. Он тепло улыбнулся Андрине, заглядывая прямо в глаза и даже, кажется, подмигнул ей, после чего отошёл в сторону, открывая ей путь к тронному залу.

Обычно все, даже самые важные мероприятия проводились внутри храма Меи, но всё, что касалось королевской семьи, общим правилам не подчинялось. Даже общему богу. С самых давних времён, даже до прихода их народа на земли Мрай-ат-Алиса, род королей опекал и наставлял Ори-Тинай, врачующий и знающий. Бог Крови. Его жрецы брили головы и украшали себя красными татуировками, изучали человеческие тела и регулярно окуривали свои помещения, чтобы видеть то, что другим невидимо. А кроме прочего, были верными слугами членов королевской семьи, их глазами и ушами, а также самыми надёжными хранителями их секретов. Потому и корону на голову монарха возлагал не Верховный меен, как можно было ожидать, но один из жрецов Ори-Тиная. В тот раз церемония прошла в меру торжественно и спокойно. Андрина стояла на коленях перед своим будущим троном, пока жрец читал свои молитвы. Рядом с троном Андрины стоял другой, на котором уже восседал Артаур. Вид у него был немного скучающим, как будто всё происходящее он видел, по меньшей мере, сотню раз. Бастин, затерянный в толпе, даже почувствовал лёгкую злость на брата. Как будто бы это не он, Артаур, весь последний месяц сводил абсолютно любой разговор к возвращению Андрины. Наконец, с молитвами было покончено и Андрина, поднявшись с колен, повернулась к своим подданным. «Кровь чистая, будь для нас пищей, будь для нас влагой и светом нашим!» – с этими словами жрец возложил на голову Андрины серебряную корону в виде перекрещенных крыльев ястреба. Все, включая жреца, припали на одно колено, склонив головы. Артаур поднялся со своего трона и занял положенное ему место, бок о бок с сестрой. Всё шло так, как и полагалось, как и было запланировано. Пока Андрина не сделала шаг вперёд и чуть влево, ещё не заслоняя брата, но выгодно выделяясь на его фоне. Все, как один, подняли головы, вперив в неё внимательные взгляды. Бастин не стал исключением: не будучи уверенным в том, что происходит, он вновь потянулся к рукояти меча, готовый через секунду оказаться возле брата и защитить от любой потенциальной угрозы.

В руке Андрины всё ещё находилось письмо с той самой королевской печатью. Не сказав ни слова, она начала медленно срывать печать и разворачивать бумагу. «Первый указ», – пронеслось в голове у Бастина, как, наверняка, и у многих в зале. Все в зале, затаив дыхание, следили за королевой, готовые ловить каждое её слово. «… присягая в верности своим подданным … как королева и одно из воплощений Ори-Тиная … и оберегая нити Меи, связывающие всех нас, я провозглашаю свой первый королевский указ …, – Андрина пробежала по залу невидящим взглядом и вновь вернулась к чтению, – Мой единокровный брат Бастин, сын отца моего, с этого дня и до конца дней своих является единственным и полноправным владельцем поместья Валь-Наиде, которое может передать детям своим. А те внукам его и вплоть до пятого колена. Встань, Бастин, лорд Наиде, и прими свою судьбу…»

А сейчас, спустя несколько лет после той коронации, Андрина вновь была вынуждена покинуть дом. Но на этот раз ей не придётся делать это в одиночестве – Бастин подал ей руку, помогая забраться в карету, а сам, убедившись, что всё готово, поспешил к началу процессии, где его ждал Шион, вороной жеребец, выигранный в карты пять лет назад у совершенно не умеющего пить дворянчика. Бастин любил свою зверушку самой трепетной любовью и редко кого подпускал к ней – едва ли не сам копыта чистил. Взамен Шион платил ему той же поразительной преданностью. Однажды Артаур, развлекаясь, решил прокатиться на Шионе без спроса, за что едва не получил копытом по голове. Слава Мее, отделался лишь лёгким испугом, но больше приближаться к своенравному жеребцу не рисковал. Хоть и был весьма искусным наездником.

Впервые за практически всю свою сознательную жизнь Бастин отправлялся в мир за пределами Сабуи. Как собака привязана к своей конуре, так и Бастин невидимыми, но оттого не менее крепкими, цепями был прикован ко дворцу. Это было самим собой разумеющимся при жизни прежних короля и королевы, живое доказательство нарушения обетов – даже они не могли просить принять его у своих знатных подданных. А с приходом к власти Артаура, уже и сам Бастин не горел желанием покидать привычные стены и налаживать отношения с теми, на кого ему было, в общем-то, плевать. Даже собственные земли, подаренные ему Андриной, он так и не навестил. Управляющий со всем справлялся и исправно присылал деньги, а большего Бастину и не требовалось. Необременённый брачными узами, он позволял себе не задумываться о потомках и состоянии их потенциального наследства.

Процессия тронулась. Они неспеша покинули территорию дворца, медленно продвигаясь через город. Пусть люди, собравшиеся на улицах и выглядывающие из окон своих домов, встречали свою королеву со всей любовью, на которую эти простаки вообще были способны, Фикерт, начальник гвардии личной охраны Её Величества, всё равно подобрался и был похож теперь на филина, крутящего головой во все стороны. Андрина тоже прилежно выполняла свою работу. Пока карета, окружённая всадниками, аккуратно продвигалась по неровным улочкам, молодая королева с красивой, будто нарисованной, улыбкой приветствовала свой народ, время от времени кидая в толпу щедрые горсти медных и серебряных монет. Не смотря на кажущуюся искусственность выражения её лица, за все эти годы Бастину никак не удавалось уличить её в лицемерии. Ни разу он не слышал от Андрины пренебрежительного слова по отношению к своему народу, не видел брезгливости во взгляде. Если с Артауром всё было предельно просто (тот не скрывал, что считал простонародье некой абстрактной серой массой, которая без помощи сильных мира сего погрязнет в войнах и прочих всевозможных бедствиях), то Андрина всё ещё продолжала изумлять Бастина. Он никак не мог выкинуть из головы маленький скандал, устроенный его сестрой после того, как одна из фрейлин пришла на благотворительный ужин (устроенный Андриной в самом бедном квартале города за собственные средства) в платье из изумрудно-зелёного бархата, расшитого жемчугом. К слову, сама королева и в привычной для себя среде предпочитала чёрные и серые оттенки в одежде с минимумом украшений. При каждой их новой встрече Бастин не мог не задаваться вопросом: возможно ли так хорошо притворяться?

Время шло, и гористая местность постепенно выравнивалась, а движение колонны всё ускорялось. Шион с шага был вынужден перейти на рысь. Черта города осталась далеко позади, теперь их окружали огромные поля, покрытые мягкой травой и цветами клевера. Бастин обернулся. Как он и ожидал, Андрина выглядывала в окно кареты и тоже любовалась пейзажем, пристроив голову на сложенных руках. Она уже избавилась от тяжёлой короны матери, и теперь на её волосах красовался тонкий золотой обруч с россыпью бриллиантов. Изящная работа от лучших мастеров. Бастин невольно залюбовался – впервые лицо его сестры было совершенно расслаблено и, если постараться, то на нём можно было разглядеть глубинные чувства его хозяйки. Греясь под тёплыми лучами полуденного солнца, Андрина едва заметно улыбалась, но даже эта по-настоящему искренняя улыбка (потому что ни к кому не обращённая) выходила немного грустной. Её взгляд метался из стороны в сторону, то поднимаясь в голубое небо, то опускаясь под самые колёса. Бастин уже было собрался повернуть коня, чтобы развлечь её величество хотя бы разговором, но в последний момент лицо Андрины озарилось радостью, граничащей с восторгом. В замешательстве, Бастин проследил за её взглядом. На самом краю поля, вдалеке, к старому ветвистому дубу был привязан белый красивый конь с чёрной, как сажа гривой. На одной из ветвей полулежал светловолосый мужчина в простой деревенской одежде и к тому же босой. Он аккуратно держал в руках колосок, покусывая его стебель, и будто бы вовсе не замечал движущейся мимо него колонны всадников. Бастин резко развернул коня и внимательнее вгляделся в эту «деревенщину». Несколько раз удивлённо моргнув, он тоже не сдержал облегчённой улыбки и, казалось, впервые за это утро выдохнул. «Он всё-таки пришёл её проводить».

Глава 15. Лера 6. Сквозь огонь

Она видела, как они уходили, специально искала для этого место повыше. Смотреть через маленькую бойницу было не очень удобно, особенно стоя на цыпочках, царапая ногтями край окна, чтобы удержать равновесие. Смотрела, как они исчезают за горизонтом, все эти мужчины, молодые и старые, как идут умирать. Лера отчётливо представляла все раны, что они получат, все стрелы, что они поймают своими телами. Сколько из них в итоге выживет, кто сможет вернуться к своим семьям? Есть ли вообще у них эти семьи? А скольких они убьют? Нет, это шагают не люди, это шагает Смерть. А значит, и жалеть не о чем. Когда горизонт стал абсолютно чист, Лера тяжело вздохнула и отошла. Пальцы ныли от боли, а на двух не хватало кусочков ногтей. Маленькая неприятность, не требующая внимания. Сейчас весь замок гудит, так что не стоит вертеться под ногами, надо бы найти себе занятие на некоторое время. Вот только какое, пока загадка. Можно бы пройтись на кухню и попробовать найти того поварёнка. Да и выяснить, наконец, как его зовут. Пусть поводит её по замку и окрестностям, он их знает наверняка лучше самих владельцев замка. Может быть, даже получится подговорить его стащить что-нибудь вкусное и горячее, прямо из печи. К счастью, найти кухню было не так трудно. Достаточно идти на самый чудесный запах на свете. Румяная повариха сперва хотела отстегать её тряпкой, лежащей рядом на столе, но вдруг заметила дорогую одежду девушки, нежные руки, сложила два и два, и расплылась в радушной улыбке. Мальчик? Да много здесь мальчиков бегает. Юркий такой? Да что же это, госпожа, неюрких сюда не берут! Поняв, что никакого толку она здесь не добьётся, Лера развернулась и расстроенная побрела по коридору. Ну и что ей теперь делать? Вопрос есть, ответа нет.

Солнце медленно краснело и опускалось всё ниже. Воздух после душного дня постепенно остывал и становился легче, свежее. Компании для Леры так и не нашлось, и она уже готова была на стену лезть от скуки и тоски. В полной безысходности она зашла в дворцовую библиотеку, игнорируя неприкрытое неудовольствие местного хранителя знаний. Она была не такой большой, как ожидалось, а большинство книг и вовсе находились вне поля Лериного понимания. Наиболее древние и пыльные сборники стояли на стеллажах, обмотанные цепями. Из тех названий, что можно было разобрать и прочитать, в основном попадались описания жизней известных личностей и просто описания исторических событий, которые авторы, видимо, считали достаточно интересными, чтобы потратить на их документальную фиксацию половину своей жизни. Ещё немного книг на медицинскую тематику, парочка по астрономии, точнее жалкой пародии на неё. Ещё несколько карт, свёрнутых в длинные трубки и раскиданных то тут, то там. Помещение было невероятно тусклым и пыльным, всё в паутине, как будто его не убирали со времён постройки. Уже через пару минут пребывания здесь у Леры проснулась сильная аллергия, и она была вынуждена сбежать, как дикое животное от пожара. Лишь спустя полчаса, не меньше, она смогла прийти в себя. В итоге, обессиленная и угнетённая невыносимой скукой, девушка решила попросить Ото приготовить ванну, благо, что та появлялась в поле зрения не реже, чем раз в двадцать минут. Жаль, что собеседник из неё не очень. Отмывшись как следует и убедившись, что на ней не осталось и следа от этого кладбища пыли, она позволила себе покинуть купальню. Служанка всё порывалась помочь ей одеться, отчего Лера чувствовала себя не своей тарелке и жутко смущалась. В итоге, чтобы прекратить собственные мучения, ей пришлось выставить Ото за дверь. Чёрт, а ведь она собиралась быть милой с девушкой, насколько это вообще возможно. Не страшно, успеет позже извиниться. Давно ничего не было слышно от Анеды, та вечно находилась подле своего отца и прочих. За это короткое время собраний проводилось никак не меньше шести, хотя Леру уже перестали приглашать, Бог знает почему. Гуляя в одиночестве по замку она успела выдумать множество причин: сначала она решила, что Анеда заботится о её покое и таким способом пытается оградить её от ненужных новостей. Через некоторое время Лера начала подозревать, что Исаава приложил к этому руку – возможно ему было неловко после последних событий или же напротив ему надоело её общество и её участившиеся истерики. А быть может ему было стыдно перед Кодоссом, за то, что поставил под угрозу их план, сорвавшись с места из-за девчонки, и потому пытался спрятать её подальше от глаз домочадцев. Но скорее всего всё вместе. Так же нельзя было исключать вероятность вмешательства Маникора, которому она почему-то не нравилась, это видно и невооружённым взглядом. Впрочем, причина сама по себе была не важна, факт оставался фактом, она оказалась за дверью. Как нашкодивший щенок. Сначала было даже обидно, но затем ей всё-таки пришлось признать – она бесполезна и только всех отвлекает. Поэтому Лера просто смирилась со своей участью. Нельзя же быть такой эгоисткой, в самом деле. Так она и бродила из стороны в сторону, напоминая призрак, и отчаянно пытаясь занять себя хоть чем-либо.

Когда солнце окончательно исчезло за горизонтом, Лера решила, что можно лечь спать. До этого она сидела за столом и пробовала записать на найденных листках бумаги всё, что произошло с ней в последнее время, всё, что она смогла вспомнить. Начать было трудно, но уже через пару строк ей было не остановиться. Она писала и про снег дома, и про нож, лежащий у неё под подушкой, и про Скорпиона на ноге и невыносимую боль, и про худобу Рута, и про провалы в памяти. Всё, что только приходило ей в голову находило своё отображение на жёлтых листках. Она писала быстро, не заботясь об аккуратности, потому что не рассчитывала, что это кто-то прочтёт. Когда Лера закончила, её ладони были все в иссиня-чёрных пятнах от чернил. Но даже лёжа в постели, она мысленно представляла, как пишет, выводит своей рукой все эти буквы, складывающиеся в слова и образующие собой целые куски жизни. На этот раз сон не пришёл к ней легко, он маячил перед Лерой, дразня её собственной недостижимостью. И всё же, в конце концов, сжалился, спустившись к ней и погрузив весь остальной мир во тьму.

***

Громкий стук выдернул её из мира грёз. Это становится уже невыносимо, хоть раз ей дадут проснуться самостоятельно? Но стук был не таким как прежде, он был громким, требовательным и нервным. Лера подбежала к двери и распахнула её. На пороге стояла явно испуганная Анеда, вместо привычного платья облачённая в халат, накинутый второпях:

– Быстрее, нужно уходить!

– Ч-что…

– Нет времени! – обычно размеренный голос Ани теперь переходил на истеричные нотки. Лицо Леры разгладилось, и она обернулась:

– Секунду, – она подскочила к кровати и, выхватив из-под подушки нож, заткнула его за пояс штанов, в которых спала. «Всё кончено, снова бежать», – почему-то голос в голове был абсолютно спокоен, как будто именно к этому он и готовил её всё это время. Анеда стояла на том же месте, отчаянно дрожа и к чему-то прислушиваясь. Почему-то именно Лера схватила её за руку и потащила дальше по коридору. За время, проведённое в одиночестве, она неплохо изучила все закоулки. Пока они бежали, из сумбурных обрывчатых фраз Ани Лера пыталась разобрать, что же произошло. Сперва выходило плохо, но в итоге пазл сложился. Ночью кто-то убрал стражу у входа и открыл ворота в город, опустив мост. Они действовали быстро и почти бесшумно, но, к счастью, охрана дворца успела поднять тревогу. Анеда не знает, где все остальные. К покоям брата и племянницы она пройти не смогла, там уже царил настоящий хаос, и она побежала к Лере. И теперь они вдвоём неслись… собственно куда? Лера пока и сама не знала, но надо было где-то исчезнуть, затаиться, и, быть может, тогда у них есть шанс… На что? Этого она пока тоже не знала. Пока они сбегали по лестнице, Лере почудились шаги нескольких людей, поднимающихся к ним. Толкнув Аню за выступ в стене и вжавшись в тень сама, Лера затаила дыхание, наблюдая за поворотом. Их было трое, одетых в чёрные доспехи и с вымазанными лицами, двое взрослых мужчин и совсем ещё юноша. Они пробежали ровно по тому мету, где три секунды назад стояла Лера. По счастью они не заметили девушек и, когда они скрылись, Лера снова потащила Аню за руку вниз по лестнице. Со всех сторон неслись крики и лязг оружия. Первоначальное спокойствие, которое так понравилось Лере теперь улетучилось, волны страха накатывали на неё одна за другой, дыхание то и дело сбивалось. Анеда не могла видеть её лицо, ну и славно, Лера бы и сама не хотела сейчас его видеть. Двигались они уверенно, но с большой осторожностью, то и дело им приходилось вновь и вновь прятаться за выступами. Лишь чудом они оставались незамеченными. Следующее эмоциональное потрясение ей пришлось пережить, переступая через чей-то труп, Лера просто не смогла заставить себя посмотреть на него, поэтому позже даже не смогла вспомнить, кем он был: стражник ли, слуга или кто-то из незваных гостей. Наконец они добрались до последнего поворота, за которым находился выход во внутренний дворик для слуг. Лера осторожно выглянула из-за угла. На первый взгляд всё было чисто, нужен был лишь один быстрый рывок и только. «Ну же, давай, давай, трусливое ты ничтожество!» – неосознанно Лера ещё крепче стиснула кисть Анеды и побежала. Оставалось совсем чуть-чуть, ещё тридцать шагов, ещё двадцать. Из смежного коридора им наперерез вышел мужчина, медленно поигрывая секирой. Ухудшало картину то, что он был в тех же чёрных доспехах, а секира была вся в крови. Он заметил их. Конечно, он их заметил, они же стояли в метре от него, посреди коридора. Щербатая улыбка располосовала его лицо надвое, и Лера была готова поклясться, что из уголка рта сбежала струйка слюны. Она сглотнула и попятилась, чувствуя, как Аня прижимается к её спине. А он всё приближался, перекидывая свой топор из одной руки в другую, снова и снова, наслаждаясь испугом в глазах девушки. Правой рукой она нащупала нож за поясом. Если попробовать подойти поближе, можно быстро воткнуть нож в горло, тогда он выронит секиру. По крайней мере, она видела нечто подобное в каком-то фильме. Очередной переход топора из руки в руку и хриплый смешок заставили её забыть, о чём она думала секунду назад. У неё был какой-то план? Круто! Вспомнить бы его сейчас. Почему-то именно в этот момент она поняла, насколько сильно сжимает руку Анеды, её безымянный палец даже мог чувствовать чужой бешеный пульс. Это вдруг стало ужасно отвлекать. Очередной шаг назад и обе девушки застыли, наткнувшись на стену. Блеск, просто восхитительно. Нож, у неё же есть при себе нож. Лера потянулась рукой к поясу, но в этот момент мужчина взревел и занёс топор. «Вот так? Всё?» – короткие мысли пронеслись вспышкой в сознании. С огромным удовольствием она бы ещё и глаза закрыла, но это спасение было ей не доступно. Она не думала, что когда-нибудь всерьёз начнёт завидовать Ане. Разве плохо, исчезнуть, не видя своего конца? Однако мысли о собственной кончине были преждевременны. Лера сначала не поняла, что произошло. Сперва к ней приближалось нормальное, уродливое конечно, но в целом нормальное лицо, а теперь перед ней зависло красное месиво с чем-то торчащим посередине. Когда он упал на колени, Лера проводила его завороженным взглядом. И только затем всё прояснилось, стоило лишь перевести взгляд чуть дальше. Маникор как раз вытирал меч об одежду убитого. На левой руке он держал Ривриа, которая от испуга зарылась лицом в шею отца и не шевелилась. «Бедная малышка», – успела подумать Лера.

– Анеда, я думал, ты не выбралась, – в голосе чувствовалось напряжение, но чего ещё ожидать при данных обстоятельствах.

– Лера вывела меня. Я не смогла пройти к отцу. Он…?

– Да. А ты, – внимательный и даже немного молящий взгляд в сторону Леры, – держи её, слышишь? – он передал ей свою дочь, с трудом оторвав от своей шеи. Как только она оказалась на руках у Леры, то с точно такой же силой вцепилась уже в девушку. – Ты отвечаешь за неё. И не только передо мной, но и перед всеми богами, что есть, даже теми в которых ты не веришь. Бери её, мою сестру и иди к западному крылу конюшни, спрячьтесь там. Мне нужно кое-что закончить, но я тут же вернусь к вам и выведу отсюда. Ты меня понимаешь? Хорошо, а теперь иди, времени мало, – с этими словами он приобнял Анеду, погладил Ривриа по голове и побежал в сторону лестницы, не обращая внимания крики и плач дочери. Лере тоже очень хотелось побежать за ним и зарыться лицом в шею, почувствовать, что она, как маленькая девочка, может спрятаться и почувствовать чью-то защиту, что ей нечего бояться. Но времени для этого просто не было. Сейчас нужно бежать.

– Как он там сказал? Западное крыло? Ты хоть знаешь, где это? – Аня затравленно кивнула и Лера, покрепче прижав к себе Ривриа, пошла к двери. Анеда следовала за ней, положив ладонь на правое плечо. Хотя «положив ладонь» не самое точное выражение, было бы вернее сказать – вцепилась ногтями, раздирая кожу до крови.

На улице творился хаос, казалось, будто целый город полыхал в огне, мимо то и дело пробегали кричащие люди, и трудно было понять, местные ли это или напавшие. Лера вдруг почувствовала, как дрожит Ривриа, и неосознанно начала качать её на руках. «Нельзя останавливаться. К конюшням сначала налево, потом два раза направо. Пошли!» – пробился в её сознание наставляющий голос Ани. Лера сделала глубокий вдох, как перед долгим заплывом, и короткими перебежками пошла к цели, надеясь, что подруга не отстанет. Она не хотела думать о том, как поступит в данном случае, когда у неё на руках Ривриа. Несколько раз им приходилось прятаться в самых разных местах, только чтобы иметь возможность сделать ещё несколько шагов. И так снова и снова, целую бесконечность. Бесконечность огня, криков и спасительной темноты.

– Не сюда! –шёпот Ани при других обстоятельствах мог бы показаться забавным. Она повела длинным указательным пальцем от правого плеча к левому виску. Логично, зачем идти напролом, если можно забраться на крышу, здания здесь невысокие и расположены плотно. По ним они доберутся до места куда быстрее. Осталось только быстро придумать способ, как туда забраться. Несколько бочек в стоящей неподалёку телеге были в самый раз. Посадив Ривриа на край, они с Аней перетащили три бочки так быстро, как это вообще возможно. Несколько раз мимо пробегали люди, тащившие в руках то мешки с чем-то тяжёлым, то какие-то тряпки, явно слишком дорогие для их грязных рук. «Мародёры. Обожаю мародёров». Лера посадила Ривриа к себе на спину и полезла наверх. Это оказалось даже легче ожидаемого, что не могло не радовать. Подтянувшись и усевшись на край здания, она аккуратно ссадила рядом малышку. После чего легла на живот и, протянув руки Ане, затянула и её. Весь процесс занял от силы две минуты. И дальше уже было легче, точнее, в каком-то смысле было даже хуже, ведь теперь отчётливее был заметен весь творящийся вокруг хаос. Зато идти-то теперь можно было быстрее. Что сказать, Лера всегда отличалась оптимизмом. Иногда, приходилось спускаться, иногда замирать, прижавшись к крышам, чтобы не попасться на глаза пробегающим внизу людям. Сложнее всего было с Аней, особенно когда приходилось перепрыгивать с одного дома на другой. Приходилось детально всё ей расписывать и надеяться, что она не споткнётся. Не споткнулась. Когда девушки, наконец, добрались до конюшни, та, вполне ожидаемо, была пуста. Хорошо хоть не объята пламенем. Внутри нашёлся более-менее чистый загон и, расположившись там, они наконец обрели возможность перевести дух. Ривриа всё ещё дрожала и хныкала, время от времени дёргая Леру за рукав и прося отнести её к папе. На этот раз Анеда взяла на себя заботу о девочке и, прижав её к себе, начала что-то тихо ей объяснять своим бархатистым голосом. Лера села, облокотившись о деревянную перегородку, и провела ладонью по поясу. Нож, к счастью, был на месте. Она боялась, что во время последней пробежки могла потерять его. Лишилась бы хоть и сомнительного, но единственного преимущества. Простая истина: лучше держать при себе оружие, которым не умеешь пользоваться, чем остаться без него вовсе. Вот только, где же черти носят Маникора? Лера перевела взгляд на Ривриа. Нет, если по поводу Ани она могла ещё сомневаться, то свою дочь он не бросил бы точно, уж в этом-то можно быть уверенной. Да, не думала Лера, что когда-нибудь будет так сильно жаждать встречи с ним. А время всё шло и шло. Уже бессчётное количество раз мимо проходили солдаты в чёрном, и каждый раз, когда мимо проплывали чьи-то голоса, девушки жались друг к другу. Но вот думали наверняка о разном. Ривриа, понятное дело, звала отца, Анеда, кажется, молилась своей Мее, а Лера… Лера не думала ни о чём. Звенящая пустота в голове была своеобразным защитным механизмом от паники. Насколько действенным, это уже другой вопрос. Она мрачно взглянула на молящуюся Анеду. Ей бы сейчас тоже не помешало помолиться, ситуация только к этому и располагала. Но вот никак не могла себя заставить, Лера почему-то чувствовала себя слишком грязной для этого и не только в физическом смысле. И от этого было очень грустно. Длительное отсутствие Маникора давило на нервы и в итоге она не выдержала:

– Аня, слушай меня внимательно. Мне нужно выйти. Не спорь! Я уйду, а ты должна остаться здесь. Я не смогу передвигаться быстро с Ривриа на руках, ясно? – едва ли не по слогам шептала Лера. Анеда несколько раз пыталась перебить её и возразить, но в итоге смиренно замолчала. Лера поднялась на ноги и, тяжело вздохнув и проверив нож на боку, осторожно вышла за ворота. На первый взгляд всё было относительно спокойно, но Лера не спешила радоваться. Сначала нужно решить, на что она вообще рассчитывает. Если они хотят выбраться из города, нужно уходить сейчас, пока у ворот царит хаос и можно остаться незамеченными. На поиски Маникора может уйти драгоценное время, к тому же результат неизвестен. С другой стороны, как далеко они смогут уйти в одиночестве, три нелепые девчонки. Да первый встречный сможет размазать их, как мошек. А Маникор – лучшая защита, на которую они смогут рассчитывать при худшем раскладе. «Надо решать. И не дай тебе Бог ошибиться в выборе». Потянув воздух носом, Лера передёрнула плечами и пошла в сторону замка. Дочке нужен отец.

Девушка не решилась вновь забраться на крыши, боясь пропустить Маникора и в итоге рисковать напрасно. Но через минуту стало ясно, что старый путь, которым она изначально планировала идти, теперь для неё был заказан: всё, что не полыхало, рушилось. К тому же ей показалось, что её заметили, и Лера была вынуждена свернуть на совершенно незнакомую дорогу и пробежать достаточно долго, чтобы убедиться в собственном одиночестве. Неожиданно для себя самой, она начала узнавать окружающие места. Совсем рядом должен был быть вход на внутреннюю территорию замка. Лере это не понравилось: где двери, там и те, кто хочет в них войти. Она непроизвольно ускорила шаг, петляя между домами и деревьями. Выйдя на небольшую тропинку, выложенную из красного кирпича, Лера вдруг отчётливо почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Холод пробежал по позвоночнику, и она оглянулась, чувствуя, что теряет дыхание. Огонь, полыхающий то тут, то там, мешал видеть всё чётко, но ворота в стене, окружающей территорию замка, были видны. Были видны и люди, бегающие по этой стене. Но важна была только одна фигура, стоящая неподвижно. Лера точно знала, кому принадлежала эта фигура. И эта чёртова презрительная улыбка. И эти смеющиеся голубые глаза.

***

До замка оставалось всего ничего. Лера стояла в тени и настороженно вглядывалась в пространство. Повсюду крутились люди, но на первый взгляд, все они были заняты своими делами, что им за дело до маленькой Леры. Никто из них не знает её в лицо, наверняка они и друг друга толком не знают. Опустить лицо, можно начесать на него волосы, а затем быстрым, но уверенным шагом просто пройти мимо. Нервничая, Лера начала грызть ноготь на мизинце. Дурацкая привычка из детства, которая, казалось, исчезла навсегда, снова приветственно помахала ей рукой. Времени не становилось больше, пока она стояла тут и думала, надо было на что-то решаться. «А вдруг там его уже нет? А вдруг он уже около конюшни с семьёй? Зачем им меня ждать, они родня, а я так, мимо проходила. Маникор не станет рисковать ради меня и скорее всего они уже покинули город. А если он в плену или… нет, нет, нет. Вот если он в плену? Зачем мне рисковать? Там меня ждут Ривриа (какое имя-то дурацкое) и Аня, сами они не выберутся, это очевидно, а Маникора я не вытащу, это тоже очевидно. Так что же делать-то?» Лера крутилась на месте, то выходя из тени, то забегая обратно. А потом, закатив глаза, она поняла, что на самом деле-то ответ один, как бы она не отнекивалась. Лера в последний раз взглянула на замок и отвернулась. Нужно возвращаться к конюшне. На душе вдруг стало так противно, что Лера невольно скривилась. «Может, я вообще никого не найду. Может, они уже убрались из этого ада, кто же станет их винить?»

– Эй, девочка! – сиплый голос окликнул её, и Лера застыла как вкопанная. Худшие кошмары приобретали неожиданный размах. Она медленно повернулась. Нет, это был не солдат, обычный простолюдин с отвисшим пузом, впрочем, ничего из этого не мешало ему напоминать настоящего медведя.

– И не страшно тебе здесь совсем одной? Тут страшные вещи происходят, маленьким девочкам лучше сидеть дома под кроватками, – он смачно сплюнул и расхохотался так, как будто отмочил самую весёлую шутку в мире. Лера медленно пятилась, осторожно доставая правой рукой нож. Нет, ну сколько можно? Видимо судьба не успокоится, пока он не будет пущен в дело в дело. А эта гадина всё приближалась. Горло, нужно целиться в горло. Сделав резкий шаг навстречу этому борову, она занесла руку с ножом. Удар был действительно быстрым, но этот медведь совершенно неожиданно тоже оказался не из медлительных. Он перехватил её запястье и сжал с такой силой, что Лера вскрикнула, а из глаз брызнули слёзы. Резкий удар под дых согнул её пополам, а удар по голове отбросил на спину. Сознание вернулось к ней, когда на неё навалилась потная тяжёлая тень, а вместе с ним вернулись и силы. Она закричала так, что звук её голоса, вероятно, слышали и в самой дальней точке города. Ублюдок попытался закрыть ей рот, вместе с этим перекрыв доступ к кислороду. И вдруг на девушку непонятно откуда брызнула кровь, горячая и мерзкая. Медведь покачнулся и начал оседать. Лера попыталась отползти, но не успела – ей показалось, что на неё опустили её же собственную могильную плиту, даже вдохнуть не получалось. Буквально, а не только из-за омерзительного аромата чеснока и пота. Кто-то помог ей выбраться из этой могилы и не дал упасть, поддержав за плечи. Несколько неловко, но уже совершенно самостоятельно она встала на ноги и смогла взглянуть на спасителя. Тот, кстати, в совершенно неприглядной позе пытался достать меч из спины мужика, поставив на неё ногу. После долгих потуг, меч всё-таки вылез из тела, весь окровавленный и чересчур большой для своего владельца. Сначала Лера никак не могла понять, где его видела, а потом, словно вспышка, пришло озарение: это же задира с тренировки, угодивший ногой в ведро. Он… он спас её. Лера никогда не была особо сентиментальной, но в этот момент готова была разрыдаться у него на шее, извиняясь за всё, что только можно придумать.

– К-как тебя з-зовут? – Лерины зубы отбивали чечётку, и из-за этого говорить было немного трудно.

– Золах, г-госпожа, – ой, как мило, он тоже перепугался. Хотя, наверняка это его первое убийство, чему тут удивляться.

– Госпожа, н-нам нужно уходить.

– Было бы неплохо, вот только куда и как?

– А-а у меня есть лошадь, – и он тыкнул пальцем налево, где, о боги, действительно стояла лошадь. «Супер!» – вырвалось у Леры. Но в следующий момент пришло понимание, что обращался Золах совсем не к ней. Точнее к ней, но как будто бы они были здесь не одни. Как будто бы за её спиной кто-то стоял. Кажется, именно на этой мысли её затылок обожгло огнём, и она погрузилась во тьму.

Глава 16. Гермес 7. Ex machina

«Вы не любите умирать, в то время как совершенно очевидно, что

чем чаще человек умирает, тем интенсивнее он развивается

и тем быстрее движется вперёд. Отказ от прошлой жизни

всегда продуктивен».

Е. Клюев «Между двух стульев»

Кстати да, умирала я довольно часто. Куда чаще, чем положено стандартному среднестатическому человеческому существу. Но относить себя к ним с каждым прожитым годом становилось всё труднее, и я давно перестала заниматься этой ерундой. Наверное, это странно, быть человеком, ощущать себя им и в то же время понимать, что ты уже давно не одна из них. Где-то с года 1915-го от рождества Христова. Года моей первой и официальной смерти. Я тогда была сестрой милосердия, попавшая в их ряды из-за череды случайностей и по собственной глупости. Никогда за собой не замечала ни милосердия, ни духа сестринства, но в суровые времена мои личностные характеристики мало кого волновали. Это сейчас, запертая в собственном разуме и теле, я только и могу, что вспоминать и анализировать. А тогда семнадцатилетняя девчонка просто стремилась выжить. Иронично, что в конечном итоге я обрела вечную жизнь, при этом постоянно умираю, а в свои сто с чем-то лет выгляжу как подросток. Вампир, скажете вы? Идиотка, отвечу я. Только идиотка могла отправиться на войну, умереть там и даже не суметь остаться мёртвой, хотя, казалось бы, что проще.

Мне было шестнадцать, когда она началась – война, которой прежде не видел мир. Тогда Великая, теперь лишь Первая. Отец и без того жил войной, всю свою жизнь посвятивший службе, я едва его помню. Но вот брат… Пожалуй он был единственным человеком, который был мне семьёй. Любви матери хватило лишь на него, на меня, увы, не осталось. Но я никогда на него не злилась, не завидовала, даже не представляла, что это вообще возможно. Ведь это же… он, Игорь. Тот самый, кто всегда защищал меня, помогал мне. Любил меня. И разве удивительно, что, испугавшись остаться в целом мире одна, я не придумала ничего лучше, чем выкрасть документы нашего соседа, переодеться парнем и сбежать на фронт к брату. Да, смешно. «Фронт» для меня тогда был конкретным местом, точкой на карте. И если брат отправился туда, значит и я там окажусь, верно? Я же говорила, идиотка. Первый же, разорвавшийся в паре метров от меня, снаряд показал мне, как мало я знала о мире. По факту я вообще о нём ничего не знала. Не знала какого это, убивать. И всё же убила. Не выстрелом, нет, мои руки тряслись так, что целиться было просто невозможно. Штыковая атака, удар в живот. И мы оба лежим на земле – он убит, я придавлена его телом и даже не стараюсь выбраться. В детстве я любила играть в войну с компанией детей. Дети прислуги, конечно, отчего маменька ещё больше во мне разочаровывалась, но что поделать. Дядя Митя, наш лакей, даже меч мне сделал, из деревянной палки, красивый. Я тогда очень живо представляла, как убиваю врагов. Так вот, это было совсем не похоже. Когда штык входит в чьё-то тело, настоящее, живое, дышащее тело, а потом видишь, как эта жизнь покидает тело, вылетая через глаза – всё это опыт, который невозможно вообразить, нельзя представить. Я тогда лежала, под этим телом и всё, о чем могла думать, так это о васильках, растущих совсем рядом с моей головой. Вокруг хаос, земля перерыта от упавших снарядов, усеяна телами, а тут…васильки. Синие такие. Мне почему-то привиделось в тот момент, что это сама Жизнь. Говорит со мной безмолвно, даёт знак, что она-то всегда здесь будет. Всегда будет побеждать. Как бы мы ни старались её стереть, как бы ни измывались над ней.

В конечном итоге, мой обман довольно быстро вскрылся, почти сразу после первого боя. Выкраденные документы дали о себе знать. В каком-то смысле мне повезло, моим командиром оказался хороший друг отца. Он сжалился над моей репутацией, списав всё на «бабью дурость». И ведь не поспоришь же. Вместо того, чтобы с позором отправить девку домой, направил сестрой милосердия в Осовец. Думал, там мне получится пересидеть спокойно. Кто бы знал, что «спокойно» будет очень и очень нескоро. Благими намерениями, как говорится. Именно в этой крепости мне и пришлось впервые познакомиться с тем, что значит умирать. Это больно, к слову, никому не советую. Иногда мне до сих пор снится зелёная стена, медленно распадающаяся на грязно-жёлтый туман, вползающий в мой нос, в мой рот, чтобы вырвать из меня каждый вздох. К сожалению, я выжила тогда. Или, вернее будет сказать, вернулась к жизни. И за это я поплатилась с лихвой, ведь маленькая «чудесная» девочка стала подарком для сонма врачей и профессоров всех мастей, а главное для собственной страны.

Но о собственной тёмной судьбе вспоминать как-то не хотелось, особенно сейчас, в грёбаном параллельном мире, сидя на краю собственной могилы. Да, а я ведь правда начинала верить, что удивить меня больше просто нечему…

Глубокой ночью посреди леса было нестерпимо, просто-таки адски, холодно. Сидение на сырой земле тепла не прибавляло. А если обращать внимание на яму, которая должна была стать, да и едва не стала моей могилой, становилось совсем уж нехорошо. Я до сих пор ощущала на зубах поскрипывание земли. Но при всей неоднозначности ситуации, настроение было непривычно умиротворённым, настраивающим на лиричный лад.

Как выяснилось, после моей очередной смерти, события развивались следующим образом. Увы, но Ахай не успел на несчастные доли секунды, и голова безухой твари отделилась от её тела уже после того, как в моих глазах померкло. Оправившись от шока, дом со всеми телами (в том числе и сыновей трактирщика, кто их убил, спрашивать не стала) предали огню. Бывшие пленники, под предводительством двух-трёх наиболее инициативных, прибрали к рукам несколько повозок, включая нашу, и разъехались в надежде на возвращение к своим домам и семьям. Можно только надеяться, что в дальнейшем они будут более осторожными и более везучими. Шойго и Норэя, только обретя друг друга, более не желали подвергать риску призрачную надежду на счастье (меня сейчас стошнит). А потому, отказавшись от возвращения в Ивраз, рискнули направить свой взор на Санку и просить мрайенов об убежище. С собой они звали и Ахая, но, к их удивлению, тот отказался, предпочтя задержаться и предать моё тело достойному погребению. Нагонять их в пути он так же не планировал, отчего Шойго пришёл в ярость, но всё же решение своего друга был вынужден принять. Там же они и распрощались. Ахай, обернув моё тело в заранее подготовленный отрез ткани, съехал с основного тракта и направился в глубь лиственного леса. Найдя достаточно на его взгляд красивую поляну он и принялся готовить мне место последнего (трижды «ха») упокоения. Лопаты рядом с ним в дальнейшем я не наблюдала, так что под это дело он вероятнее всего приспособил свой меч. А судя по стёртым до крови кистям рук – их он тоже пускал в ход во время рытья. Это я отметила отстранённо, холодной частью своего разума, не позволяя слишком сильно анализировать то, что не смогу переварить. На моё счастье, Ахай не особо торопился, делал всё обстоятельно, яму вырыл глубокую, отчитал все положенные молитвы Мее, развёл костёр, где последовательно сжёг клок сначала моих волос, потом своих. И лишь только после этого опустил моё тело на дно ямы. Он успел забросать землёй моё тело достаточно, чтобы его уже не было видно, как в этот момент сильная судорога заставила моё сердце вновь качать кровь, а меня дышать. Вырываться из ткани и отряхиваться от дёрна пришлось самой – Ахай пока был в некотором шоке. Но даже на мой взгляд, он довольно быстро вновь стал вменяемым и помог мне подняться из ямы. Хотя со вменяемостью я погорячилась. Стоило мне только выбраться на поверхность, как Ахай сначала крепко обнял меня, после чего отступил на шаг, и поклонившись в пояс, потянулся к моим рукам в попытке их поцеловать. Крепкая оплеуха заставила его передумать, однако мозги так и не вправила. Теперь вместо того, чтобы лезть ко мне со своими облизываниями, он закрыл глаза и принялся шептать что-то, подозрительно смахивающее на молитву. Попытки прояснить ситуацию привели к забавному результату – мальчик искренне уверился, что я и есть Мея. Я правда, правда хотела его переубедить. Но не стала. Глубокое почитание в его глазах что-то задело внутри меня. На меня ни разу так не смотрели. Наверное, именно так и становятся основателями культов. К тому же не могу не признать, его помощь мне нужна будет, а такая преданность на дороге не валяется.

Вот и сидим мы теперь посреди леса, в ожидании восхода солнца. Точнее сижу я, позволяя моему напарнику отоспаться. Ему, бедняге, это действительно было необходимо, столько событий, столько стресса. Даже во сне так трогательно сжимает губы, как будто на кого-то злится. Лёжа на собранных впопыхах ветках и листьях, укрытый собственным плащом, он наверняка мёрз. И не спасал даже маленький разведённый костерок. Молча придвинулась к нему ближе и обняла за плечи. А когда складка у его губ слегка уменьшилась, перевела взгляд на горизонт. С рассветом уже отправимся к Доброй Надежде. Жалко, что возникла такая задержка, жалко, что на нас двоих только одна лошадь. Но хочется верить, что хотя бы на этот раз нам повезёт, и мы нагоним Леру, целую и невредимую. Да и что, в конце концов, может произойти всего за пару дней, город рухнет?

Глава 17. Лера 7. Под защитой врага

Из темноты первой вернулась боль, и только потом сама Лера. Её замутило. Складывалось такое ощущение, что живот превратился в один большой синяк. Она лежала головой вниз на чём-то колеблющемся, согнувшись пополам. Открыть глаза получилось далеко не сразу: сперва потребовались огромные усилия, чтобы разлепить веки, а затем не менее огромные, чтобы привыкнуть к свету, режущему глаза. Трава, копыта, лошадь. «Лошадь?! Так, не дёргайся, не надо провоцировать животное. Руки, где мои руки?» Лера попыталась осторожно пошевелить пальцами, онемевшие кисти были сцеплены друг с другом за спиной. Что вообще происходит? Она из последних сил оттолкнулась коленями от крупа лошади и с грацией мешка картошки свалилась на землю. Боль была дикой, и не приходилось думать о том, чтобы встать на ноги. Краем уха девушка услышала чьи-то шаги, а в следующее мгновение была резко поставлена на ноги за ворот, как котёнок. Тошнота подступила к самому горлу, и весь окружающий мир совершил безумный кульбит, словно калейдоскоп неизвестных фигур. Тем временем неизвестный начал отряхивать с её одежды песок, что при иных обстоятельствах было бы даже милым.

– Как неосторожно, солнышко, – Лера его узнала, эту змею она и спустя годы узнает. К собственному счастью, он успел отдёрнуть руку, и зубы клацнули в сантиметрах от его ладони. Эвар звонко рассмеялся и встряхнул её за предплечье.

– Вот это характер, ты хоть видела себя со стороны? Ну, похулиганили и хватит, давай, я помогу тебе забраться обратно на лошадь.

– Нет! – Лера попыталась лягнуть его по ноге, но крепкая затрещина не дала выполнить задуманное. У Эвара в руке блеснул выгнутый нож, и через две секунды её кисти, наконец, обрели долгожданную свободу. Лера болезненно выдохнула, почувствовав, как кровь приливает к пальцам. Но насладится такой простой радостью ей было не дано, Эвар подхватил девушку за талию и буквально закинул на гнедую кобылу с чёрным потёртым седлом.

– Вот так. И давай договоримся, что ты больше не будешь пугать несчастную Соломинку, у неё такие хрупкие нервы, – Эвар провёл ладонью по шее лошади и затем запрыгнул на своего коня, который уже нетерпеливо бил копытом по пыльной дороге, привлекая внимание хозяина. Когда они тронулись, Лера решилась осмотреться. Они ехали по хорошо вытоптанной, но не очень широкой дороге, вмещающей как раз двух наездников. Слева расположилось золотое поле, засеянное, по всей видимости, пшеницей, или чем-то подобным. Справа шёл редкий лиственный лес, сквозь который можно было видеть редкие приземистые деревянные дома с ограждениями, где бегала домашняя живность, а в отдалении отчётливо слышался лай собаки. Людей видно не было, но, в конце-то концов, она может не видеть всего, и если попытаться…

– Гони от себя плохие идеи, девочка, целее будешь, – Эвар как бы невзначай опёрся ладонью о правое бедро, где болтался тот самый, скрученный раза в четыре, кнут. Чёрная кожа неприятно блестела под лучами солнца. Лера сглотнула: «Да не очень-то и хотелось». И с чего она вообще взяла, что люди, живущие там, помогут ей?

– Куда мы вообще едем?

– Далеко, поэтому я буду тебе очень благодарен, если ты не станешь тормозить нас.

– Я попробую, но это зависит от того, что меня ждёт в конце этого пути. Сколько времени прошло с тех пор, как…

– Все ваши планы рухнули? – весёлая улыбка на его обветренном лице, то и дело затухала, но неизменно возвращалась вновь. – Немного, всё произошло только этой ночью. А я, знаешь ли, очень торопился. Не хочется делиться своей наградой.

– Разве тебя не должны были уже наградить за твоё предательство? – «больше, моя умница, давай ещё больше яда в голосе. Наверняка тебе это очень поможет».

– Конечно, но это ни в какое сравнение не идёт с тем, что я смогу получить в дальнейшем благодаря тебе.

– Благодаря мне? – Эвар внимательно посмотрел на неё и задумчиво хмыкнул.

– Ну да, конечно, они тебе ничего не говорили. Хотя могли бы и сказать, тогда вела бы себя аккуратнее. Играли в большие игры, а ты их блестящая разменная монетка. Даже Исаава должен был проявить чуть больше участия. Серьёзно, мне тебя даже жаль, – «Исаава… Я не вспоминала о нём всё это время. Что с ним? Как вообще так произошло, что в момент наибольшей опасности я не вспомнила о нём? О том, кто всегда, как мне казалось, защищал меня. Невероятно».

– О чём ты? Чего они мне не сказали?

– За твою маленькую головку назначена внушительная награда. И не просто кем-то, этот приказ вышел из самого сердца Тик-Итра. Ах да, серьёзное уточнение, ты должна быть живой. Приятно, правда? Чувствуешь гордость, от того, что вскоре узришь истинных богов этого мира? – единственное, что она пока чувствовала, это выворачивающийся наизнанку желудок. – Я даже глазам своим не поверил, когда увидел тебя в том зале. Думал, сознания лишусь от радости. Было бы жутко неловко. Но каковы шансы, а?! – Эвар даже подпрыгнул в седле от восторга. Лера смотрела на него и никак не могла понять, что же это за человек. В тот день на площади, она, не смотря на неожиданную встречу, всё же была рада его компании. Эвар казался таким внимательным. А теперь он говорит, что с самого начала планировал повыгоднее её продать.

– А что произошло с остальными? Кто-нибудь… выбрался?

– Ты ведь имеешь ввиду свою подружку, госпожу Анеду, и кроху Ривриа? Да, к слову сказать, Золах отличный малый. Можешь не волноваться, он приглядит за нашими девочками. А я лишь выполнил свою работу и убедился, что старая власть исчезла навсегда.

– Исчезла? То есть, они мертвы? – Эвар слегка кивнул головой, с довольным лицом разглядывая местный пейзаж.

– Всё прошло как по маслу. Я даже был разочарован, надеялся, что это событие прогремит по всему миру, станет настоящей легендой. Но теперь я не стану возражать и против хоть одной строчки в этих заумных книгах. Правда, пришлось повозиться с Маникором, этот сукин сын покрошил целую кучу народа, но я даже рад, что он дожил до нашей последней встречи. Душить его было приятно, не поспоришь. Как же он меня раздражал, вечно совал свой нос в дела отца, не давал мне и минуты продыха. Видимо считал себя самым умным. Хотя, наверное, всё так и было. По крайней мере, ему хватало извилин не верить каждому встречному, в отличие от своего слабоумного отца, – Лера задумчиво наблюдала за парящим в небе орлом. Глаза слезились от невероятной синевы неба. Он парил там, в высоте, почти не двигался. Какой же он на самом деле большой, хотя отсюда казался размером с точку. Лера провела ладонью по лбу, убирая мешающие волосы.

Некоторое время они ехали в молчании, не о чем им было говорить, не теперь. Эвар, похоже, всё думал о своей награде, морщинки возле его глаз то разглаживались, то становились отчётливее. У каждого свои радости. Хотя кто бы смог понять, что творится в этой голове? Весь мир для него был одной большой шуткой, и смеяться он мог абсолютно по любой причине. Только смех у него редко был весёлым. Взгляд девушки, задумчиво изучающий лицо спутника, медленно опустился вниз. На мужчине был всё тот же выцветший плащ, на правом рукаве ровный шов, сделанный грубой чёрной ниткой. Тот же красный платок, плотно обёрнутый вокруг его шеи. Чёрная туника перехвачена ремнём, штаны все перепачканы кровью, даже смотреть противно. И кнут, тот самый кнут, которым он, вероятно, душил Маникора. Лера отвернулась и решила во что бы то ни стало смотреть в другую сторону. Он может похитить её, может сменять её, как добычу, которой она, по сути, и являлась, но заставить её поддерживать с ним разговор у него не выйдет.

Неплохо было бы подумать о том, кому она так понадобилась. Если всё из-за резни на стоянке, то к чему это обязательное условие, благодаря которому она всё ещё дышит. Складывалось ощущение, будто всё происходящее – одна большая игра и только Лере не объяснили всех правил. Затылок болел невыносимо, как и практически всё тело, а непрерывающаяся езда не облегчала её страданий. Попросить у Эвара небольшой передышки? Конечно, ведь он такой добрый, сию секунду согласится. Ещё и плащик свой на травку постелет. К тому же Лерин желудок явно пустовал, но, пока она может терпеть, и крошки у него не возьмёт. Нет, даже если не сможет терпеть, пусть сам давится. И, словно моральная поддержка от всей вселенной, ей на пути попалась низкая яблоня. Она не знала, как остановить лошадь, но всё же успела сорвать три яблока, не совсем созревших, но для голодного желудка это не было проблемой. «Интересно, а здесь делают шоколад? Может спросить? Так, хватит, ты вроде как хотела игнорировать его до самого конца. И лучше не уточнять, до чьего, мы обе знаем верный ответ. И обе знаем, кто будет в этом виноват. Вот только отчего так тянет заговорить?» Эта тишина сводила с ума.

Они медленно проезжали одинокий дом, стоящий почти у самой дороги. Девушка была уверена, что они последуют дальше, но Эвар вдруг остановился, взяв Лерину лошадь под уздцы.

– В чём дело?

– Терпение, мой юный друг, наберись терпения, – он слез с коня, и передал поводья Лере. – Я постараюсь вернуться поскорее и, если ты попробуешь сбежать, сердце моё будет разбито, – Эвар похлопал её лошадь по шее и бодро зашагал к дому. С минуты две его не было, а когда появился, у него в руках был чёрный узел с какими-то вещами. На пороге стояла женщина преклонных лет и растерянно провожала его взглядом.

– Надо же, кое-кто понемногу набирается ума, – широкая улыбка была полна издёвки над девушкой. – Давай, слезай.

– Зачем?

– Я сказал, слезай, значит слезай. Что за манера вечно спорить? – с горем пополам Лера скатилась с лошади, под насмешливым взглядом Эвара, и с нескрываемой злостью встала перед ним. Он пихнул ей в руки этот узел и показал на женщину. – Она не станет впускать тебя в дом, но ты можешь всё провернуть за ним, если стесняешься, – мужчина окинул её оценивающим взглядом, но больше ничего не добавил, вернувшись к лошадям. Похоже этих животных он ценил больше людей. Лера медленно побрела в сторону женщины, по пути осторожно заглядывая в узел. На первый взгляд – скомканные тряпки. Вероятнее всего, одежда. Как предусмотрительно, ночное облачение богатых господ создавалось не для долгой езды, к тому же так её будет легче спрятать от других охотников за головами. Мерзкая старуха, коей та женщина оказалась при более близком взгляде, ткнула пальцем в сторону заднего дворика. Лера смерила её как можно более высокомерным взглядом, из тех, что были у неё в запасе, и прошла за дом. Ей пришлось расположиться на покосившейся лавке, согнав с неё двух обнаглевших куриц. Распотрошив узел, она достала из него длинную льняную рубаху, всю вышитую какими-то нелепыми цветочками, штаны, вероятно на два размера уже положенного, кожаный ремень и грубые ботинки, к счастью, как раз по её ноге. Оценив всё богатство, она пожалела, что нельзя остаться в старом облачении. Однако скрепя сердце, Лера натянула всё это на себя и, чувствуя себя последним пугалом, пошла обратно, не забыв завернуть в узел старую одежду и забрать её с собой. Не собиралась она оставлять её этой грымзе. Может, продаст потом кому-нибудь. Хотя зачем ей деньги, их наверняка потом Эвар отберёт, раз уж его так интересует богатство. Но оставлять её она всё равно не станет. Не-а, не дождётесь.

– Оставь своё тряпье, – Эвар ткнул пальцем в старуху, что всё ещё топталась на пороге.

– Ни за что! – Лера сильнее прижала узелок к себе.

– Заканчивай это ребячество и отдай несчастной женщине заслуженную награду.

– Обмен неравноценный! Я не отдам этой карге такое! – Эвар подошёл к ней и, вырвав узел у Леры из рук, отнёс его самостоятельно. Ей хотелось запустить в него камнем, но на глаза ни один достаточно крупный не попался. Пришлось запустить в него песком, который всё равно не долетел. Но всё же Эвар что-то почувствовал и обернулся. «Мы ещё об этом поговорим», – прошептал он одними губами. На этот раз они вели беседу немного дольше прежнего, Лера заметила, как старуха начала активно его о чём-то расспрашивать, а тот так же активно отвечал. Но от глаз девушки не укрылось, что, чем более оживлённой становилась старуха, тем менее расслабленным выглядел мужчина. В какой-то момент Эвар видимо её о чём-то попросил, и они вдвоём зашли внутрь дома. Пока они отсутствовали, Лера уже успела забраться на свою лошадь, при этом едва не доведя животное до инфаркта. Справедливости ради стоит отметить, что это было испытанием для них обоих в равной мере. Когда Эвар наконец появился на пороге, Лера разглядела его изогнутый нож, с которого тот методично и очень тщательно оттирал… Кровь? Он запрыгнул на лошадь и, не взглянув на вынужденную спутницу, ударил коня по бокам. Лера неловко поспешила следом:

– Неужели это было обязательно?

– Нам совсем не нужен хвост из сплетен, дорогая. И тебе тоже, хотя ты можешь мне не верить. А эта чудесная женщина слишком любит болтать, печальный результат жизни на отшибе. Ты правда думаешь, что первый же торговец, которому она попробует сбагрить твоё бельишко, не будет задавать ей неудобные вопросы? – Эвар наклонился и, сорвав торчащую длинную соломинку, засунул её в рот. Похоже, он был даже доволен собой.

– А если её найдут зарезанной рядом с моей одеждой, по-твоему, вопросы не возникнут?

– Не возникнут, – Лера хотела продолжить спор, но резкий звук заставил её обернуться. Из лопнувшего окна вырвался столп дыма. Да, похоже он действительно прав. Не возникнут.

***

Путники остановились на достаточно тёплом и уютном постоялом дворе в небольшом городке, к которому они добрались только к вечеру. Эвару пришлось долго спорить с хозяином двора, который всё доказывал, что мест нет. Однако три золотые монеты вполне уверенно решили дело. Не переставая улыбаться, хозяин отвёл их на верхний этаж в комнату с одной кроватью и явно протекающей крышей, судя по спускающейся с потолка плесени. Лера ожидала, что Эвар начнёт спорить, но нет, того всё устроило. Конечно, учитывая его образ жизни, этот индивид и на камне уснуть сможет. Ради ужина им пришлось спуститься обратно в общий зал, если его вообще можно так назвать. Случайно или нет, но Эвар выбрал самый дальний и тёмный угол с небольшим деревянным столиком и двумя дышащими на ладан табуретками. Несколько минут ей пришлось просидеть в одиночестве, ожидая, пока Эвар принесёт ужин. Людей было подозрительно много для такого захолустья, но из донёсшихся до её слуха разговоров вырисовывалась картина какого-то сельского праздника. Но, увы, ни слова про события в Доброй Надежде она так и не услышала. Сама подойти к кому-нибудь и начать разговор Лера не решалась, неизвестно, как на это отреагирует Эвар. В её памяти всё ещё отчётливо вырисовывался изогнутый нож, на данный момент покоящийся в левом рукаве хозяина. Нет, не стоит без нужды его провоцировать. К тому же пока он был довольно вежлив для похитителя. И Лере уж точно не хотелось увидеть его другую сторону, от которой пострадали и так слишком многие. Постепенно её мысли вернулись к Ане и Ривриа. Слова Эвара о том, что они живы, хоть немного и утешали, но Лере всё же приходилось заставлять себя верить в это.

Эвар поставил на стол две большие кружки с чем-то пенистым и ещё две миски с вареным картофелем, кусочками курицы и серым хлебом. Не самая вкусная еда, но, боги, как же она была голодна! Никаких столовых приборов здесь предусмотрено не было и приходилось есть руками. Хорошо хоть стесняться здесь некого. Эвар поглощал свою порцию, не поднимая головы от миски, но время от времени всё же бросал цепкие взгляды на входящих и выходящих. Создавалось впечатление, что он составляет какой-то внутренний список, в который то добавляет людей, то вычёркивает. «Брось, Лера. Не лезь в его голову, гиблое это дело». Лучше стоило бы подумать о собственной участи, столь же туманной, как и дряхлый Альбион. Спросить об этом Эвара? А скажет ли он правду? Но какой смысл ему врать? Отпив из своей кружки, она немного поморщилась. «Никогда не любила пиво. А тут ещё и запах какой-то странный». Лера отставила кружку подальше и подняла глаза на спутника, который всё ещё терзал куриной крыло. Почему-то в этот момент его лицо казалось по-детски забавным.

– Ну вот что ты так смотришь, хочешь добавки, так и скажи. Я заботливо отношусь к питанию. Даже чужому.

– Ты так и не объяснил мне, куда именно везёшь меня, и что меня ждёт дальше.

– Ну, я и не должен на самом-то деле. Всё самое необходимое тебе известно, а остальное… Кому на самом деле нужна правда? Разве тебе не приятнее будет, если всё останется сюрпризом?

– Перестань юлить, пожалуйста. Я же не мешаю тебе. Не создаю никаких проблем. Взамен я ведь имею право требовать хотя бы правды? – наступив себе на горло, Лера добавила в голос просительных ноток.

– Имеешь право требовать? – брошенная фраза его явно позабавила, и он перекусил куриную кость надвое. – Как пожелаешь. Нас ждёт загадочный Тик-Итра, точнее самое его сердце. Ты им просто до зубовного скрежета нужна. Даже здесь я уже три раза услышал о загадочной ведьме из Доброй Надежды с иноземным именем. Согласно слухам у тебя волосы цвета воронова крыла, кожа белая, как мел, а взглядом своих глаз ты обращаешь мужчин в ледяные столбы. Красиво сказано, да? Хорошо, что за это время ты успела немного загореть, да и волосы, буду честным, уже не такие чёрные и гладкие. Без обид. Но завтра мы будем ехать без перерывов, я хочу обогнать всех, так что крепись. И раз уж я решил быть с тобой максимально откровенным, стоит кое-что прояснить, – Эвар выдержал небольшую паузу. – Я не имею ни малейшего понятия, зачем ты им и что тебя там ждёт. Не хочу говорить, что мне всё равно, но я стараюсь почаще вспоминать о моей награде. Очень повышает настроение.

– То есть, ты сам ничего толком не знаешь?

– Ничего, кроме того, что мне действительно необходимо, солнце, – Эвар залпом допил свою кружку и, убедившись, что у Леры нет претензий на свою порцию, взял в руки следующую.

– Разве тебе уже не полагалась награда за предательство Кодосса? – Эвар хмыкнул, слегка поперхнувшись пивом.

– Полагалась, но мизерная по сравнению с той, что мне причитается за твою доставку. Думаю, мне пойдёт замок. Я просто-таки был рождён для жизни в роскоши, – на этом моменте Лера хмыкнула. Откровенное хвастовство было очевидно натянутой маской. Его что-то серьёзно беспокоило, но он не желал этого показывать. Уж точно не девушке. Он боится, что ему не заплатят? Или то, что её «перехватят»? Интересно, если она сама воткнёт нож ему в спину, новые конвоиры будут к ней хорошо относиться? Она даже попыток к бегству предпринимать не будет. Всё равно смысла особого нет. Лера внимательно посмотрела на Эвара, увлечённо хлебавшего из её кружки. Он будет плакать, когда поймёт, что умирает? Ей казалось, что будет. Или хотелось верить, что так и будет. Маникор точно бы не заплакал. У него был характер, это чувствовалось сразу. А Эвар, он просто, просто…

– Хватит сверлить меня взглядом. Если устала, можешь идти спать, а я, пожалуй, закажу ещё что-нибудь пожевать. Тут довольно неплохо готовят, расстарались к празднику, – Лера тут же воспользовалась предложением. Не стоит упускать возможность побыть наедине с собой, в тишине и спокойствии. Поднимаясь по лестнице, она столкнулась с парочкой, явно искавшей уединения. Почему-то это показалось ей настолько отвратительным, что её замутило и через несколько шагов стошнило. Весь ужин насмарку. Добравшись до своей комнаты, Лера свалилась на кровать и практически моментально отключилась. Какое это счастье, легко засыпать и спать без сновидений.

Глава 18. Лера 8. Притворись убийцей

Она наблюдала за их сражением стоя на холодном песчаном берегу. Первой было всё равно, кто победит, а кто проиграет, почему они сражаются. Она лишь завороженно наблюдала за двумя смазанными силуэтами, выбивающими огненные искры от каждого своего столкновения. Наблюдала за тем, как её копия и её неправильное отражение пытаются друг друга убить. Здесь не существовало времени, не было и памяти. Первая не знала, как отражение выбралось и как их нагнало. Не понимала, почему они вообще бежали. Теперь, пока песок холодил её пальцы, перед ней разворачивалось нечто важное, но ничуть её не волнующее. Две сражающиеся тени посреди бушующего океана, они то покоряли волны, то взмывали в воздух, игнорирую любые возможные законы физики. Становились будто прозрачными, затем увеличивались настолько, что закрывали собой небосвод. Снова и снова они сходились. Молча. Отчаянно. Будто на кону было само их существование. Возможно, так и было. И вот, под вспышку молнии, отражение нанесло последний удар. Меч пронзил живот копии, и тут же растворился в пространстве, забрав с собой и распадающееся на ошмётки пепла тело. Гром утих, буря подошла к концу, море посветлело.

Первая хотела уйти с этого затянувшегося спектакля. Но резкая, прежде не знакомая ей боль заставила вздрогнуть и опустить глаза. На её животе медленно расползалось алое пятно.

***

Леру вернула в реальность, очевидно, сошедшая с ума муха. Иначе как объяснить полное отсутствие чувства самосохранения. Чтобы избавиться от неё пришлось приподняться на локте и резким взмахом ладони отбросить ту к другой стенке. Столкнувшись с «обстоятельством непреодолимой силы», муха решила сделать ход конём и притворилась коматозником. Актёрская игра на высоте, зрители восхищены, бурные овации.

Одержав уверенную победу с утра пораньше, Лера медленно огляделась. На расстеленном плаще с котомкой под головой спал Эвар. Очаровательно, он действительно способен заснуть при любых обстоятельствах. За маленьким косым окошком открывался куда более чарующий вид – небо уже красиво розовело, и время от времени слышалось рвущее душу пение птиц. Девушка не была уверена, что после пробуждения Эвар станет организовывать завтрак. Куда более вероятно, что они оседлают лошадей и отправятся дальше, к заветной мечте этого низкого человека. Поэтому она медленно встала и со всей возможной осторожностью подошла к спящему мужчине. Свой кошель он держал на поясе, это и облегчало, и усложняло задачу одновременно. Осторожно, даже не дыша, ослабила узел и двумя пальцами достала несколько монеток за один заход. Первоначальная радость сменилась разочарованием – её добычей стали серебряная и пара коричневых монеток, с изображением морской черепахи. Эвар слабо всхрапнул и пошевелился, поэтому Лера не рискнула вновь запускать пальцы к нему в кошель. Наверняка и на это можно будет что-то взять перекусить.

Искать хозяина долго не пришлось – тот пытался вытолкать за дверь припозднившегося гостя. Похоже, пока тот исправно платил за выпивку, его присутствие было терпимо. Однако теперь гордый носитель пустых карманов превратился в обузу. Разобравшись с бесполезным более посетителем, хозяин вернулся, протирая руки грязным полотенцем. Он заметил Леру, робко стоящую возле лестницы, и вопросительно приподнял бровь. Та показала три монеты и попросила завтрак. Хозяин задумчиво пожевал нижнюю губу и махнул рукой в сторону своей стойки. Забрав деньги, он поставил перед ней тарелку с толстым ломтем хлеба с сыром и вареным яйцом, а рядом кружку воды. Явно надул, но Лера не была в настроении для споров. На лестнице послышались торопливые шаги, и девушка с виноватым видом обернулась, вжав голову в плечи. Вот показался Эвар и, найдя её, спокойно сидящую за стойкой, его лицо изобразило самое искреннее облегчение. Теперь уже неспешно он подошёл к ней и, не говоря ни слова, сделал знак хозяину, чтобы тот принёс что-нибудь пожевать и ему. Было неловко, но раз уж он не собирается её отчитывать, глупо прерывать трапезу.

Позади с большим грохотом резко распахнулась дверь. Лера, едва не подавившись глотком воды, испуганно обернулась. Около дверей стояли трое мужчин и женщина, громко переговаривающиеся между собой при этом оживлённо жестикулируя. Судя по реакции хозяина, он был рад новым гостям, более того, отлично их знал. Он тут же засуетился, и радушно улыбаясь, начал доставать одну за другой запечатанные бутылки. Тем временем шумная компания уже рассаживалась, выбрав для себя места у стойки слева от Эвара и Леры. Они вели себя вполне дружелюбно и не обращали никакого внимания на своих соседей, но Лера отчётливо видела, как напрягся её спутник. Эвар не просто начал нервничать, а, судя по гуляющим желвакам, был в определённой степени зол. Что его так взбесило? Она внимательно присмотрелась к гостям, но ничего особенного разглядеть так и не смогла. Может, они знакомы? Нет, никто из прибывшей компании ничем не подтверждал данную версию, и вообще не нёс в себе какого-либо негатива. И вдруг Лера поняла, так же отчётливо, как если бы ей показали на это пальцем. По их одежде, внешности, по манере разговора, даже по жестам стало очевидно – в этом городке вполне неплохо относятся к мрайенам. Какая, однако, любопытная ситуация. «Я бы даже сказала ироничная. Интересно, если прямо сейчас всё им рассказать, они разрешат мне убить Эвара или всё-таки предпочтут свести счёты лично?» Трое взрослых крепких мужчин, даже четверо, если считать хозяина постоялого двора, против одного похитителя и предателя, пусть и не слабака, но в тесном помещении особо кнутом не намахаешься, да и от ножика толку будет чуть. Исход боя ясен уже сейчас. Если до него дойдёт, конечно. В конце концов, они могут ей просто не поверить. Или Эвар свернёт ей шею до того, как она успеет что-то ляпнуть. Пойдёт ли он на это, чтобы сохранить своё инкогнито? Он стольким пожертвовал, ради будущей награды и потеряет всё вот так нелепо. Лере стало даже почти жаль его. Надо как-то незаметно подойти к ним и для начала попробовать наладить контакт, убедиться, что они стоят того риска, на который она планирует пойти. Вот только времени у неё не так много, чтобы сильно долго думать – её спутник уже заканчивал свой завтрак и явно торопился. Лера взяла в руки кружку и, под предлогом неутихающей жажды, медленно направилась в сторону трактирщика, который прямо в этот момент о чём-то мило беседовал с мрайеной. Что она ему скажет? До сих пор она не сильно преуспевала в ораторском искусстве. «Думай, Лера, думай, осталось всего четыре шага!»

– Скажи-ка мне, добрый господин, с каких это пор Шутовской ручей начал привечать мрайенов? – «чёрт, Эвар!» – Или вы все настолько осмелели, потому что крыс возлюбили и в соседних городах? – «ты с ума сошёл, что ты творишь, безумец?» Лера, пребывающая в полном шоке, обернулась. Её похититель всё так же сидел на месте и не спускал глаз с кружки в своей руке. Что ему туда подлили? Мрайены, в том числе и женщина с трактирщиком, замолчали и хмуро уставились на него. Девушка вжала голову в плечи и начала мысленно искать уголок поспокойнее и потемнее. С другой стороны, его же сейчас будут бить. Возможно, сильно. Этого Лера точно не захочет пропустить. Пожалуй, она лучше здесь постоит.

– У тебя какие-то проблемы, парень? – разумеется у него проблемы, ты что, не видишь, у него начисто пропиты все инстинкты самосохранения.

– Думаешь, есть? Пожалуй, да, ты прав. Но вся суть в том, что все мои проблемы плавно перетекут в ваши, когда здесь окажется карательный отряд Ивраза. Они не очень терпимо относятся ко всякому сброду, – Лера очень жалела о том, что сейчас у неё под рукой нет ведра с попкорном. Эвар добился своего, судя по сжатым кулакам у приближающихся к нему мрайенов. Первый удар. Лера вздрогнула и буквально упала на стоящий рядом стул. Два удара подряд. Зачем ему было это нужно, неужели он не понимал, что находится в отвратительной ситуации? Кажется, он сломал кому-то нос. А теперь его головой сломали полку с глиняными мисками. Любопытно, что почти всё происходящее проходило в абсолютном молчании. Эвар воткнул осколок в плечо одного из соперников и отбросил второго, зато от третьего получил кулаком прямо в лицо. Видимо это была месть за сломанный нос. Через пару минут всё закончилось и этого ублюдка, в полной бессознанке, выволокли на улицу, где и бросили. Удивительно, но тот был ещё жив, даже после всего, что успел наговорил. Лера же, на протяжении всего остающаяся незамеченной, после его завершения выскользнула через заднюю дверь.

Найти Эвара не составило труда, его окровавленное лицо было самым ярким пятном во дворе. Он валялся в грязи, всё ещё без сознания и в целом выглядел довольно жалко. Лера опустилась возле него на корточки вглядываясь в изуродованные черты лица. Они уже сейчас выглядели отвратно, страшно представить, во что они превратятся через пару часов. Она потянулась к рукаву пальто и достала его излюбленный изогнутый нож, которым он почему-то так и не воспользовался. Почему? Нож был по-своему красив, но простоват, без изысков. Чёрное блестящее лезвие, размером с мужскую ладонь, короткая тонкая рукоятка с кольцом. Эвар предпочитал носить неприметную одежду, вероятно из-за особенностей профессии, но на более качественное оружие у него наверняка хватило бы денег. Шпионам, как она слышала, платят хорошо. Лера покрепче взялась за прохладную рукоять и поднесла лезвие к его подбородку. Когда холод коснулся кожи, мужчина никак не отреагировал, продолжая лежать неподвижно. Лучше момента и не придумаешь. Лера даже позволила себе немного улыбнуться, опуская лезвие ниже по коже. Но добраться до нужного места помешал платок, плотно обвязанный вокруг шеи. Он хоть когда-нибудь его снимает? Немного раздосадованная такой нелепой помехой, она попробовала слегка оттянуть ткань вниз большим пальцем. То ли в пылу драки узлы ослабли, то ли этим утром Эвар был небрежен, но ткань неожиданно легко соскользнула, обнажая бледную кожу. Лера едва не подавилась глотком воздуха. Ровнёхонько поперёк его шеи пробегал длинный шрам, словно след от удавки. Вот только этот был явно не от неё. Эвару уже однажды проводили ножом по горлу. А он живучий, надо отдать ему должное. Даже поэтично – она закончит чьё-то благое начинание…

– И что ты собираешься делать, солнце? – кровавое месиво, которое совсем недавно было лицом, зашевелилось. От неожиданности Лерина рука дрогнула, оставив небольшую царапину на светлой коже. В то же мгновение вниз скатилось несколько кровавых бусин.

– Тише, девочка! Ты же не хочешь стать убийцей? – почему-то эти слова, наполненные злобной иронией, больно резанули по Лериным нервам, и, наклонившись поближе к его уху, она прошептала:

– Я могла бы убить тебя прямо сейчас, но не сделаю этого, потому что ты мне нужен даже сильнее, чем я тебе. И сделай одолжение нам обоим – не надо меня недооценивать, не повторяй ошибку несчастных жителей той стоянки, – тихая и бурлящая ярость грозила вырваться наружу, как лава. Чтобы избежать возможных ошибок, Лера медленно поднялась и, засунув нож Эвара себе за пояс, зашагала прочь от избитого спутника, размышляя о том, насколько непростительной была эта ложь, и будут ли у неё последствия.

Глава 19. Бастин 2. Новый свет

Звёздный пик был охвачен восторгом и ликованием. Все улицы от самого въезда в город были заполнены мужчинами и женщинами, стариками и снующими туда-сюда детьми, толпа галдела, смеялась, пела и едва ли не прыгала под колёса процессии. И тут и там слышались давно забытые во всём остальном мире слова, не потерявшие своего сакрального смысла для жителей городов, основанных первыми братьями. Для Сабуи, закрытой от мира на долгие века, и для Звёздного пика, упивающегося своим величием и благоденствием: «Да здравствует Кровь!», «Кровь, молись о нас!», «Славят тебя боги, Кровь!». Кровь, текущая по венам прибывшей королевы, текущая по венам их правителя, Кровь, давшая им силу в час нужды, ведущая их в тёмные времена, Кровь, позволившая им пересечь океан, найти себе дом, защитить свои земли. И, в конце концов, Кровь, за которой последовали их боги: Исвагака̀т, укрывший их от морских бурь; милосердная Тика̀та, подарившая мир и покой всем тем, кто не смог пережить столь долгий путь и следовать за Кровью далее; Хату̀т, самый ловкий и способный, помогающий найти выход из самых безвыходных ситуаций. Но больше прочих – Ори-Тинай, бог-покровитель Крови, бог-врачеватель, бог-исследователь.

Бастин заметил, как Андрина плотно задёрнула шторку в карете – похоже видеть эти возбуждённые радостные лица у неё не было ни сил, ни желания. «Чего они ждут от нас? Какие надежды возлагают?» Напрасные, бессмысленные вопросы, они лишь только люди, обычные работники, челядь, к чему им думать наперёд? Это удел серьёзных игроков, таких как она, он и их брат, как Димеор, с которым в ближайшее время им придётся встретиться. И, пожалуй, самое пугающее в их положении то, что Его Величество куда более опытный игрок. Он пока не знает их, не знает о чём они будут просить, а чего требовать. Не знает всего, но будет подозревать. Подозревать, а значит искать, мешать, следить. Нужно найти в себе силы и успокоиться. А главное успокоить сестру. Королевы не боятся, королевы не сомневаются, они видят перед собой цель и идут к ней, чего бы это ни стоило. Кажется, именно так говорила её мать, но точно Бастин вспомнить не мог. А жаль, Марэя, хоть и не была королевой по праву рождения, но точно была ею по сути своей. На месте Андрины должна была бы сидеть она, в конце концов, вся идея принадлежала только ей, дети лишь воплощали в жизнь задуманное ею. От этих мыслей было тяжело избавиться, они возвращались вновь и вновь, мешая лорду Наиде сосредоточиться. «Не важно, что говорила мёртвая королева. Она ушла навсегда, и теперь началось моё время. Эта партия будет разыграна как по нотам и Кровь вновь воссияет». С этими мыслями Бастин пришпорил коня и улыбнулся, не прилагая к этому никаких усилий.

Карета подскочила на неровно лежащем камне и завернула за угол. Бастин своей рукой отдёрнул шторку, дав Андрине рассмотреть огромную площадь, заполненную богато одетыми людьми. Ярко-красные знамёна, покрытые золотой вязью, свисали с домов, окружающих площадь и образующих практически идеальный круг. Воздух пронзил резкий звук фанфар, карета остановилась перед широкой мраморной лестницей и, подбежавший лакей в сером блестящем камзоле, распахнул дверцу. Его тут же отпихнул плечом Бастин, протянув сестре руку, он помог ей выйти из кареты. Незаметным движением оправив складки на платье, Андрина подняла лицо, стараясь при этом не щуриться от слишком яркого солнца, как назло, светящего прямо ей в глаза. На самой вершине лестницы стоял он. Разумеется, он стоял там вовсе не один, но прочие… Ничтожные пустые тени, теряющиеся на сияющем фоне их короля, законного правителя Звёздного пика. «Димеор», – нет, слухи нисколько не лгали, он совершенно такой же, как ему описывали. Чёрные, спускающиеся до плеч, волосы, чёрные глаза, два уголька под широким светлым лбом и острый, прямой, словно начерченный уверенной рукой художника, нос. Всё это венчала горделивая осанка, пожалуй, даже слишком горделивая, подходящая скорее для тех, кто пытается скрыть свою внутреннюю неуверенность. Но только не он, Бастин готов был поклясться, что Димеор с первого дня своего рождения был самым самоуверенным существом в мире. «Он хочет, чтобы Андрина поднялась к нему. Глупый мальчишка. Что ж, пусть так». «Мальчишка» было не самым удачным подобранным словом, так как правитель Звёздного пика был на добрый десяток лет старше венценосной гости. Поднимаясь по лестнице, Андрина ни разу не опустила глаз, глядя прямо на него. Бастин осторожно ступал следом за ней, но та не обернулась и шла смело, остановившись только рядом с женщиной, стоящей на несколько ступеней ниже своего повелителя. По старому обычаю, сначала приветствуют семью хозяина дома, в который пришли гости, и лишь после этого выказывают почтение ему самому. Жена Димеора улыбнулась широкой и тёплой улыбкой, и присела в лёгком поклоне. Такой поклон можно было бы счесть неуважением, но на руках женщины сидел маленький ребёнок, который с любопытством взирал на незнакомую женщину своими широкими и такими же чёрными, как у отца, глазами. Видимо Калѐя, слишком сильно любила своего маленького принца, чтобы отдать его в руки няньки и выглядеть на таком важном приёме более достойно. Бастин внимательно вгляделся в лицо этой женщины. Похоже, все слухи, связанные с этим местом и этими людьми, собираются сбываться один за другим. Калея могла бы быть хорошенькой, не красавицей, но всё же… Да, могла бы, если бы не жуткий шрам, проходящий наискось практически через всё её лицо. Говорили, что она решилась участвовать в охоте, но отбилась от своих и столкнулась с разъярённой медведицей. Если бы не супруг, появившийся в самую страшную для неё минуту, королева-жена без сомнений не выбралась бы из леса живой. Впрочем, другие, куда более захватывающие слухи, рассказывали совершенно другую историю. Будто бы её супруг, король Димеор, в моменты ярости или голода обрастал шерстью и отращивал клыки. Бастин отмёл совершенно лишние в данной ситуации мысли, а Андрина улыбнулась этой женщине так тепло, насколько вообще была способна, мальчика она даже аккуратно погладила по крошечному белоснежному лобику. В таком возрасте трудно судить, но Дарий уже сейчас обещает вырасти не меньшим красавцем, чем его отец. Когда с данной формальностью было покончено, Андрина уступила это место для Бастина, а сама, поднявшись на две ступени выше, столкнулась с внимательным, даже сверлящим взглядом короля. Должно быть непривычное для неё ощущение, которое трудно отогнать. Всю её жизнь ей кланялись, безропотно, беспрекословно, лишь Артаур и их родители, выходили за эти, привычные ей, рамки, но она никогда и не принимала их в расчёт, они были всё равно что богами, наравне с ней, никого и ничего лишнего. Теперь правила игры изменились. Он стоял прямо перед ней, выше Андрины на целую голову с плотно сжатыми в лёгкой улыбке губами. «Будь умнее, девочка», – Бастин почти ласково рассматривал затылок собственной королевы. «Ты была рождена для этого, для этих битв. Не с мечом в руке, не на поле кровавой брани, а здесь, среди карнавала масок. Твоя мать позаботилась о том, чтобы у тебя их было больше, чем у прочих. Поступай как она, сражайся, как она. И будь беспощадна».

– К вам было не так-то легко добраться, Ваше величество, – Андрина мягко улыбнулась, – и я вовсе не про лестницу, – Димеор оценил незатейливую шутку и, хмыкнув, медленно склонил голову в приветствии, а вслед за своим правителем, перед королевой Сабуи в низких поклонах согнулись и все пришедшие на площадь жители Звёздного пика.

– Долгая дорога утомила Вас, Ваше Величество. «Давайте же скорее уйдём с этого палящего солнца, – Димеор протянул руку и аккуратно взял её под локоть, – Ваши покои готовы и ждут Вас». Надеюсь, Вы найдёте их достаточно комфортными.

– О, Вы слишком добры ко мне. Но, говоря откровенно, я действительно с величайшим трудом выдержала дорогу, а шторм, в который попало наше судно по дороге к Ха-Силим, едва не унёс с собой и мой рассудок. Лишь чудо и милость богов позволили мне предстать перед Вами.

– В таком случае этим же вечером нам следует посетить храм Меи, если Вы чтите её, и возблагодарить её за крепость нитей, связывающих Вас с жизнью.

За подобной непринуждённой и ни к чему не обязывающей беседой они шли в сторону замка, проходя по тенистым аллеям вместо того, чтобы идти напрямик по широкой, выложенной гладким белым камнем, дороге. Казалось, Димеор нарочно выбрал окружной путь, но причина для этого пока ускользала от Бастина. Королева Звёздного пика шла с ним бок о бок, всё так же с наследником на руках. Прочие придворные, как с принимающей, так и с прибывшей стороны, шли на некотором расстоянии от своих властелинов, тихо переговариваясь между собой и оценивающе рассматривая чужаков. А рассматривать было что, несколько веков добровольной изоляции Сабуи не прошли бесследно и отразились на многих аспектах, в том числе и на моде, мужской и женской в равной мере. Знатные дамы Пика едва заметно фыркали в свои ухоженные белые ладошки, когда рассматривали узоры из басмы, украшающие кисти приезжих модниц, а те в свою очередь очень мило краснели и осуждающе отводили взгляды, натыкаясь на оголённые плечи местных красавиц. Мужчины же, менее придирчивые в этих вопросах, рассматривали друг друга, нисколько не стесняясь и не скрываясь. Гладко выбритые лица подданных Димеора резко контрастировали на фоне господ из свиты Андрины. Мало кто из них решался отпускать настоящие бороды, но маленькие бородки, аккуратно подстриженные усы или даже небрежная щетина (как у самого Бастина) мелькали тут и там.

Они неспешно шли в сторону, возвышающегося над деревьями, замка. Большая его часть была возведена из белого камня, но центральное сооружение, так называемая Небесная башня, на солнце отливала всеми оттенками синего и лилового. Как говорили, в облачные дни и по ночам она приобретала настолько чёрный цвет, что сама могла поглощать свет звёзд и трёх лун. Бастин разглядывал её, не скрывая интереса, вспоминая все легенды, связанные с этим местом. А теперь, спустя почти тысячелетие, далёкий потомок Собита ступал рука об руку с потомком Адия и счастливо улыбался. Правда об истинной причине этой улыбки мог догадываться разве что шедший позади брат.

Глава 20. Гермес 8. Дай мне надежду

Почему в последнее время мне так охуительно не везёт? Конечно, не так, как жителям Доброй Надежды, но всё же. Я ведь не о многом прошу. Стараюсь. Но, блядь, нет, у судьбы свои планы. И просто отвратительное чувство юмора. Мало того, что мы практически напоролись на не вовремя прибывших Волчьих сыновей, так в попытках спрятаться от них и замести следы, нам пришлось делать крюк через те самые легендарные болота. И это могло бы оказаться вполне себе разумным планом. Если бы кто-нибудь из нас двоих знал, как находить путь сквозь эту зелёную муть. Спойлер: никто не знал. Как результат, мы мокрые, злые, уставшие и без лошадей. Не будь ситуация напрямую связана со мной, я бы от души поржала. Естественно, из-за этого дорога удлинилась в разы, а путников вроде нас никто из редких проезжающих подбирать не спешил. Трудно осуждать. Только Ахай как будто бы сильнее хмурился с каждой, встреченной нами телегой. На мой немой вопрос он сперва отмахнулся, но чуть позже, как обычно сухо, процедил: «Не торговцы. Куча поклажи. Будто бегут от чего-то». От этих слов стало как-то совсем неспокойно и было принято решение одолжить ближайшее неохраняемое (или недостаточно хорошо охраняемое) средство передвижения. Так, некая семья с энным количеством детей, осталась без повозки. Зато при золоте и собственных, сваленных на обочину, вещях – мы же не конченые ублюдки. Я беспокоилась, что Ахай начнёт возражать, мальчик-то совестливый, но недавние события похоже действительно разожгли в нём очаровательный фанатичный огонёк, дающий ему индульгенцию на все сопутствующие грехи. У основателя культа есть и свои бонусы – твоя паства предана только тебе. Так и Ахай, пересмотрев свои жизненные ценности, решил мне исповедаться. То, что Остус дал нам в сопровождение Норэю, чтобы избавиться от неугодной, выяснилось немногим ранее, но то, что Ахай был выбран, как оружие против Леры, стало неприятной неожиданностью. На вопрос, чем боссу криминального мира Ивраза успела не угодить эта феноменальная личность, Ахай ответил в своём стиле: «Все мертвы, кроме Шойго. И Леры. Ей могли разболтать о многом. Теперь она может разболтать о многом». Если перевести на человеческий, Остус переживал о собственном маленьком королевстве и подчищал концы. В принципе логично, чего ещё ожидать от такого ублюдка. Хорошо хоть фокус с воскрешением так неожиданно вскрыл эту спящую ячейку. Да и мне очередной урок, слишком расслабилась, слишком доверилась. С другой стороны, а был ли у меня другой выбор?

Спустя непростительно большой промежуток времени я сидела на бочке в какой-то полуразрушенной подворотне Доброй Надежды и аккуратно массировала основание шеи. Старый шрам, наследие многочисленных уколов, давал о себе знать, как будто решив, что в моей жизни больше не осталось проблем. Итак, что мы имеем: город разрушен, девчонки нет. Это если маты опустить. Исаава, тот самый выкравший девчонку судья, из подслушанного мной диалога, был найден повешенным над городскими воротами, в компании с ещё двумя мужчинами. Судя по комментариям от снующих под ними горожан – некто вроде старой власти. Новая еж власть теперь, опять же из по словам местных, те самые намины под знамёнами старого доброго Ивраза. А вот о Лере ни слова. Ни единой весточки.

Справа раздался шум и из-за угла показался Ахай, тащивший на плече что-то обёрнутое холстиной. Я возвела глаза к небу и выдохнула – тяжело злиться на напарника, Господь свидетель, когда сильнее злишься на себя. И как только этот гений не привёл хвост? Ладно, главное с поручением он справился. В холстину был заботливо обёрнут богато одетый мужчина, уже давно замеченный мною. Уж слишком часто он крутился в стенах замка и за его стенами, в сопровождении охраны. И уж слишком низко ему кланялся простой люд. Рискованная, почти безумная затея, но мне был нужен кто-то, хотя бы теоретически владеющий ситуацией. Время поджимало и всё делалось впопыхах, но мы с Ахаем справились: я отвлекла охрану, пока этот олень прогуливался по вновь оживающему городу, а Ахай позаботился о его доставке в заранее подготовленное тихое место. Пришло время для вопросов.

Спустя почти пятнадцать минут криков, угроз и сопливого нытья, этот урод наконец выложил всё, что знал. Оказалось, очень немногое. Про Леру, или же цыганскую девку, не слышал, где она, естественно, не в курсе, сам он лишь посол из какой-то там переправы, здесь лишь способствует установлению новых порядков и прочее, и прочее, и прочее. Я мучительно застонала и отвернулась. Чёрт, чёрт, чёрт! Не успела, она же наверняка была здесь, а я не успела. Последняя нить так бесполезно просрата. Вот и что мне теперь делать? За спиной раздался противный булькающий звук – Ахай перерезал горло бессмысленной трате времени. Я почувствовала, как сердце начало колотиться в сумасшедшем темпе, а воздуха стало катастрофически не хватать. Вот так. Я не найду Леру. Её найдёт Уилл, свалит с ней обратно, и я застряну здесь. Или Лера уже сдохла где-нибудь, как и Уилл, а я опять же застряла здесь. Мне ведь было куда возвращаться, столько планов, нерешённых вопросов. Столько не принесённых извинений.

Я попробовала сделать вдох, но ничего не вышло: лёгкие просто отказывались впускать даже каплю кислорода, все мышцы вдруг стали каменными, а перед глазами заплясало красное марево. Я почувствовала на себе чьи-то руки, но на то, чтобы от них избавиться не было ни сил, ни желания. Кажется мне что-то говорили, голос был взволнованным и требовательным. Не знаю, что бы произошло дальше, но вдруг меня окатило ледяной водой. Не всю, только лицо и волосы, но и этого оказалось достаточно, чтобы я едва оклемалась. Передо мной стоял Ахай, держа в руках открытую флягу, весь бледный, явно переживающий за меня. Бедный. Я ведь даже не заплачу ему. Медленно провела языком по губам. Это оказалась действительно самая обыкновенная колодезная вода, ни капли спирта.

– Как ты? – участие в его голосе невозможно было подделать. Он действительно переживает? Обхватив себя за плечи, я вымученно улыбнулась. Нужно было собраться, нельзя показывать ему свою слабость. Я же, мать её, богиня. Но вопреки доводам разума, хаотичные мысли никак не желали усмиряться.

– Мне нужна она, – я вгляделась в лицо Ахая, ища малейшие признаки… чего? Понимания? Даже звучит смешно. Но вдруг он смог бы? Мужчина стоял рядом, плотно сжатые губы даже не дёрнулись. Но уже спустя мгновение он выдохнул и твёрдо проговорил:

– Едем в Звёздный пик. Я найду нам лошадей. Выйдем через западные ворота в сумерках.

– Почему именно туда? – самой стало тошно от проскользнувшей в голосе надежды. Совершенно уже неожиданным стали объятия, в которые заключил меня Ахай. Стало вдруг тихо-тихо, только слышно было как гулко бьётся чьё-то сердце.

– Если ей удалось бежать… единственное место, которое сможет предоставить ей убежище, находится там. Добрая Надежда – верный вассал Адиев. Твоей сестре больше некуда пойти, – интонацией припомнил он мне старую ложь. Пусть так. Зацепка, конечно, эфемерная, практически путь в никуда. Но рассуждения спутника звучат логично, так что… почему бы и нет? Других идей у меня всё равно больше не было.

Глава 21. Лера 9. Пойми врага своего

Эвар стоял, облокотившись о низкое ограждение, и наблюдал за Лерой, точнее за тем, как та с диким смехом бегает за напуганными овцами. Она уже успела сдружиться с их пастухом, точнее пастушкой, и теперь пользовалась плодами новой дружбы. Через пару минут к ней присоединились несколько местных ребятишек, некоторые из них сами едва-едва научились бегать. Раскрасневшаяся девушка споткнулась и, проехавшись носом по траве, тут же снова вскочила на ноги, отплёвываясь песком. Она была довольна жизнью, довольна собой, по крайней мере сейчас, в эти недолгие минуты, и Эвару действительно не хотелось лишать её этого. Вопреки тому, что она наверняка о нём думала – он не был монстром, лишь человеком. Самый обычный человек с самыми обычными демонами. Мысли направились по неприятному руслу. Эвар быстро провёл ладонью по шее, проверяя насколько хорошо платок прикрывает горло и судорожно сглотнул. Лера поцарапала его практически в том же самом месте. Только оцарапала, а он снова почувствовал себя беспомощным мальчишкой, совсем как в тот день. Даже позволил ей забрать свой нож. Детская выходка с её стороны, Эвар прекрасно знал, что Лера не имеет никакого отношения к той трагедии на стоянке. Видимо, её тоже бесит чувство беспомощности, и он может это понять, правда, может. Ладно, нож он вернёт, когда они опять продолжат свой путь, а пока… Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не пыталось убежать.

Сперва всё было даже слишком просто, к кому ей бежать, когда все друзья мертвы, а доверять больше никому нельзя. Эвара она хотя бы знала, да и он со своей стороны пытался выглядеть и вести себя… дружелюбно. Но появление мрайенов в том злополучном кабаке смешало все карты. Нет, ну кто бы знал? И девчонка моментально поняла всю неловкость ситуации – тут же на ноги подскочила. Она правда думала, что они станут её избавлением? Конечно, она так думала, всемогущие боги! Эвар мотнул головой, пытаясь отогнать картины всех возможных развитий событий, если бы она успела открыть свой рот. Что ему поделать, пришлось перетягивать внимание на себя первым пришедшим в голову способом. Хорошо хоть их ярость, пусть и по отношению к нему, отпугнула Леру. Именно так он и считал, по крайней мере, другой причины её дальнейшего спасительного молчания он придумать так и не сумел. Интересно, она хоть сама понимает, к чему могла привести её глупость? Он не поленится и всё объяснит, когда они вновь останутся наедине. Без этого проклятого народца. Эвар скривился и провёл кончиками пальцев по лицу. Всё болело так, будто его несколько раз приложили к наковальне. А внешность была ему дорога, пусть в этом признаваться и не очень приятно. Тем временем, Лера уже успела обхватить руками за шею самого большого барана и изо всех сил пыталась забраться ему на спину. Когда ей это почти удалось, отчаянный прыжок жертвы сбросил девушку на траву. Дитя великовозрастное. Эвар даже усмехнулся, но тут же снова скривился из-за боли. Надо заканчивать этот фарс. Приложив пальцы к губам, он свистнул так, чтобы Лера услышала. Девушка резко обернулась и, заметив Эвара, моментально растеряла своё настроение. Почему-то это ему совсем не понравилось. Ну и к лесным духам всё это. Её душевное состояние – не его забота.

– Уже пора? – Лера избегала его взгляда и пыталась оттереть рукава рубахи от земельных пятен. Бесполезное занятие, но, по-видимому, так ей легче контролировать эмоции. Эвар медленно оглядел её с головы до ног, всё так же опираясь об ограждение. Интересно, всё-таки, зачем она им? Просто девчонка, слишком щуплая, слишком бесполезная. Он в жизни не поверит, что она в состоянии даже свернуть голову курице, а вот чтобы убить человека… Хотя кого он обманывает, такие как они ни за что не поднимут столько шума, из-за какой-то резни на стоянке. И это нелепое условие, чтобы она обязательно оставалась жива. С другой стороны, оно именно такое и нелепое, если смотреть через призму той проклятой стоянки. Да кто она такая? К Эвару закрадывалось неприятное ощущение, что главный персонаж этой опасной и сложной игры стоит сейчас перед ним и пытается вырвать колючку из спутавшихся волос. Странная ситуация: иногда она кажется ему непроходимой тупицей, а иногда… всё ещё тупицей, но с тайной, в которую ему очень хотелось бы быть посвящённым.

– Я думала, ты проваляешься подольше. Надеялась, что у меня есть хотя бы сутки.

– Ты недооцениваешь мой энтузиазм, – Эвар попытался улыбнуться, но ситуация не располагала к приятной беседе – Лера хмуро посмотрела на него из-под бровей и оценивающе прищурилась, разглядывая его избитое лицо. Мелкая засранка наслаждается этим. Всё равно. Пора ехать.

– Лера, у тебя всё в порядке? – новая знакомая медленно подходила к подруге и подозрительно косилась на Эвара. Длинные золотистые волосы рассыпались по спине, самые кончики касались синих просторных штанин. На лице девушки, от лба и до самого подбородка расположились две голубые немного изогнутые полосы, характерные для местных пастухов татуировки. Широкая жёлтая рубаха, сделанная из хлопка, была на удивление качественной и чистой – видно, что девушка внимательно следит за своей одеждой, не смотря на особенности профессии. На бедре висел боевой серп с длинной рукоятью, и прямо сейчас ладонь девушки недвусмысленно поглаживала эту самую рукоять. Эвар ни капли не сомневался, что она умеет пользоваться своей игрушкой – в этих местах бегает множество хищников, от которых, как местные ни стараются, избавиться никак не выходит. А с каждым сезоном они становятся всё более агрессивными. Поэтому все пастухи с малолетства учатся следить не только за передвижением стада, но и за его безопасностью, впрочем, как и за собственной. Где-то здесь должен быть ещё и волкодав, но пока Эвару он на глаза не попадался.

– Всё в порядке, Фазила́! Это мой…друг, – надо же, почти не запнулась. Эвар внимательно вгляделся в это бледное лицо. О чём она думает? Пару часов назад она была готова сдать его с потрохами, а сейчас назвала его другом, чтобы прикрыть их инкогнито. Правильный поступок, несомненно, но понимает ли она, почему это правильный поступок? Он успеет прояснить это для себя и позже.

– Идём, лошади уже готовы, – Эвар развернулся и лёгким шагом пошёл в сторону выхода из этого городка. Он приплатил сообразительному на его взгляд мальчишке, чтобы тот выбрал лошадей повыносливей, и посулил в два раза больше, если всё сделает в лучшем виде, но проверять на прочность его терпение и алчность Эвару не хотелось. Лера шла за ним, чтобы понять это не приходилось оборачиваться, её сбивчивые торопливые шаги, казалось, цеплялись за каждый камень А вот её подруга осталась, естественно, она не может бросить своих подопечных. Хотя он ей явно не понравился, судя по тяжёлому взгляду, которым она его проводила. Может Лера всё же успела ей что-то наболтать? До Змеиной переправы, если и дальше всё продолжится в таком темпе, ещё примерно неделя езды. Отвратительно, хотя он вроде бы и лично приложил руку к тому, чтобы переправу не пришлось перекрывать. Непроизвольно Эвар провёл ладонью по внутреннему карману пальто. Слава богам, что защищают его, все документы на месте. Как и деньги, которые он специально отложил, на всякий неприятный случай. Несмотря на то, что в Клемаа̀не, как он рассчитывал, ему предоставят два места на корабле бесплатно, он предпочитал не рисковать. Да и называться раньше времени очень не хотелось. Подбросив в воздух блестящую монетку, он не удержался и почти нежно провёл ладонью по шее серого коня с большим белым пятном на морде. Лошадей нельзя не любить, уж в это Эвар искренне верил. К собакам и прочим братьям меньшим он относился равнодушно, но вот перед хорошими лошадьми он испытывал даже некий трепет. Деньги он потратил не напрасно, парень провернул всё просто на отлично. Краденые лошади, на которых они приехали из Доброй Надежды были уже негодны к длительной скачке – у Эвара не было ни времени, ни выбора в ту ночь, поэтому ещё в вечер приезда договорился поменять их. Старший конюх указал ему на мальчишку, который в нужный момент подготовит им транспорт, вот только сам Эвар не очень хотел брать то, что дают. Поэтому он немного потряс своим кошельком, и теперь совершенно об этом не жалел. Лера задумчиво топталась возле второго коня, того же окраса, и о чём-то думала, покусывая верхнюю губу.

– Тебя поднять?

– Сама справлюсь, опыт есть, благодарю, – сарказм в голосе уже почти не слышится. Молодец. Оно учится.

– Тогда чего ждём? Я не собираюсь тут до вечера сидеть, – Лера пожала плечами и нервно отвернулась от него. Странный выпад. И что ему на него отвечать? Впрочем, долго думать не пришлось – Лера снова резко обернулась на пятках и молча протянула ему его собственный нож.

– Мне кажется, будет лучше, если он останется у тебя, – Эвар молча взял его и засунул в рукав, даже не зная, что на это ответить и стоит ли что-то вообще говорить. Он и сам собирался забрать нож при первом удобном случае. Им надо было только отъехать от этого местечка, где он уже успел оставить о себе не самые лучшие воспоминания. Но Лера опередила его. Зачем? Решила не злить его ещё больше? Загладить вину? Наконец разумный поступок с её стороны. Но извиняться ей придётся искреннее – он ещё ощущал порез на своей шее, оставленный нежной рукой.

***

Размеренный лошадиный шаг вводил Леру в сонное состояние. Несколько раз она ловила себя на том, что практически утыкается носом в лошадиную гриву. Мысли, совсем недавно крутившиеся в голове словно ураган, постепенно исчезали одна за другой, словно кто-то стирал их мягким ластиком. Но какой-то внутренний страх заставлял цепляться её за сознание из последних сил, держаться над пропастью и не падать. Она ещё ясно не понимала, чем был вызван этот страх, складывалось впечатление, словно её кто-то затягивал в темноту. Кто-то очень настойчивый и… злой. Чью злость Лера ощущала ещё с того самого момента, когда отдала Эвару его нож. Нет, даже раньше, когда эта мысль только появилась в её голове. К тому моменту она уже твёрдо решила, что отправится с Эваром до самого конца, куда бы он там не собирался её отвезти. Лера придумывала для этого много более-менее уважительных причин, но в итоге смирилась с тем, что основная причина – усталость. Она устала бегать, устала сомневаться, всё думать, кому верить, а кому нет. Ей даже стало интересно, кто так добивается встречи с ней, что предлагает, по всей видимости, большую награду за её вполне живую голову. Плыть по течению – вовсе не значит совершать что-то плохое. Может быть, судьба так смеётся над ней именно потому, что она крутится в этом водовороте, никак не желая успокоиться. Единственное, в чём она поклялась самой себе, это не дать Эвару получить свою награду. Что бы её дальше не ждало, Лера твёрдо решила, что прежде успеет убить его. Но чтобы добраться до пункта назначения по возможности целой и невредимой, стоит вести себя тише воды и ниже травы. «Лучше сразу отдать ему его дурацкий нож, пусть подавится. Он им лучше умеет управляться, а на дороге разные люди встречаются, – Лера нащупала кончиками пальцев рукоять ножа, торчащую за поясом. – Да, нужно сразу отдать, не нужно злить его без нужды». И именно после этой мысли все её внутренности обожгло огнём, Лера даже скривилась от боли. В глазах потемнело, колени затряслись, а к горлу подкатила жуткая тошнота. Проходящая мимо женщина с полной корзиной каких-то мешочков вскрикнула и кинулась к ней, что-то причитая и спрашивая. Неосознанно Лера вцепилась в её мягкие руки, как утопающий хватается даже за тонкую хворостину. Ещё несколько раз её опалило жаром и всё прошло, она даже смогла выпрямиться и улыбнуться той женщине, но колени продолжали трястись и холодный пот, стекающий со лба, застилал глаза плотной пеленой, мешая видеть окружающий мир отчётливо. В голове творился настоящий сумбур, и она сама не поняла, как оказалась в доме той самой женщины, жадно глотая холодную ключевую воду. Женщина за это время успела задать вопросов сто, но получить отчётливый ответ смогла получить лишь на первый. Прервавшись на мгновение, Лера сквозь зубы процедила своё имя. Сама добрая самаритянка назвалась Фа̀нией. Ещё она много чего рассказала про мужа, который сейчас не в городе, про то, как она здесь живёт, как устала от хозяйства, которое практически полностью лежит на её плечах. Как она благодарна Хатуту, богу-помощнику, за её умницу и красавицу дочь – Фазилу, что, если бы не она, то и жизнь была бы ей не мила. Было видно, что Фания давно не имела хорошего шанса выговориться и была рада уцепиться и за такую возможность. К тому времени, когда Лера уже успела прийти в себя, появилась сама дочь хозяйки. Фазила ввела её в лёгкий ступор, как своей внешностью, так и поведением. Трудно было определить её возраст, девушке можно было с лёгкостью дать одновременно и пятнадцать, и тридцать лет. Её волосы, цвета ржаного поля, свисающие до самых колен, не были никак ни заплетены, ни подвязаны. Так она и ходила всё время простоволосой, не особо утруждая себя даже процессом расчёсывания. Татуировка на её лице сияла небесной голубизной. Но, пожалуй, самой примечательной деталью в её внешности был самый натуральный серп, с длинной чёрной ручкой, прикреплённый к кожаному поясу. Поведение самой девушки полностью соответствовало её внешности. Распахнув дверь ногой, она с порога громким голосом сообщила матери о том, что некий Маран уже сменил её, и что в следующий раз, если он только попробует предъявлять права на её Бурсу, то она сломает ему нос в трёх местах. Заметив гостью, она ни капли не смутилась и села прямо напротив, вперив в неё свой взгляд и облокотившись ладонями о колени. Такая наглость, которая должна была бы заставить Леру чувствовать себя неуютно, почему-то наоборот заставила её вести себя схожим образом. Резко выпрямившись, Лера точно так же уставилась на Фазилу и даже ухмыльнулась, словно вспомнила какой-то неприличный анекдот. Эта немая дуэль длилась не более нескольких мгновений, сопровождаемая непрерываемым речевым потоком хозяйки дома. Первой отступила, как ни странно, Фазила, видимо не воспринимая происходящее как нечто задевающее её достоинство. Улыбнувшись во все тридцать два (обнажив при этом довольно крупную щербинку между передними зубами), она вполне дружелюбно подмигнула и вновь обратилась к матери, обсуждая какие-то семейные дрязги, из которых Лера так ничего и не смогла понять (и, если честно, не особо стремилась вникать в них). Она вдруг вспомнила об Эваре, и предстающая перед её глазами картина, на которой он в панике ищет пропажу, одновременно и забавляла и пугала.

– Эй, ты заснула? – Фазила с недовольством наклонила голову к левому плечу. Лера несколько раз удивлённо моргнула и с недоумением взглянула на Фанию. Похоже, они все ждали от неё какого-то ответа.

– Простите, я немного отвлеклась. Вы что-то сказали? – Мать и дочка неловко переглянулись, и Фазила повернувшись всем корпусом в сторону гостьи, тихо, даже как бы стесняясь, что было для неё несвойственно, повторила свой вопрос:

– Я была возле той таверны… тот слизняк, он… кто тебе? – время застыло для Леры, а кровь напротив, будто вскипев, забегала по всем сосудам и обожгла щёки. Что ответить? Сказать, что он её друг? Тогда неизвестно как они с ней поступят, в лучшем случае просто вышвырнут из дома. Сказать всю правду? Возможно, это выход. Если они узнают, какую роль он сыграл в Доброй Надежде, помешав той помочь мрайенам… Об Эваре больше никто и никогда не услышит. А Лера сможет остаться жить здесь, она привыкнет, Фания, несомненно, одна из добрейших женщин, поможет ей, даст кров и пищу, хотя бы на первое время. Свет, появившийся в мыслях Леры, тут же потух. Так она никогда не найдёт ответы, так она навсегда лишится даже самой маленькой надежды вернуться домой. Ведь, что бы ни ждало её в конце пути, какой бы кошмар не поглотил её, тем не менее, там все её вопросы разрешатся, она чувствовала это.

– Он сопровождает меня в Клемаан к последним родственникам, что у меня остались. Моя семья… в общем, все сгорели в пожаре, а я вот осталась. Он, конечно, ведёт себя как сволочь, но знает меня с рождения и пообещал помочь мне. Да мне больше и некому довериться. А семья моего дяди богатая, они торгуют мехами… Ему неплохо заплатят, и он знает об этом, поэтому я стараюсь… его держаться, – Лера отхлебнула воды из кружки, опустив глаза. Ложь с долей правды, прекрасная как море, самое лучшее, что она успела придумать. Теперь они не будут ассоциировать Леру со взглядами Эвара (уже сейчас она заметила, как потеплели и увлажнились глаза Фании), и сам мужчина сейчас в относительной безопасности, не станут жители трогать её единственного охранника. По крайней мере, две местные жительницы за него заступятся, если запахнет жареным. «Дожили, теперь ты думаешь, как защитить его, – знакомая змеиная голова поднялась откуда-то из внутренней темноты и зашевелила своим холодным чёрным языком. – Тебе бы стоило определиться со стороной, моя девочка. И быть последовательной в своих убеждениях. Хотя, убеждения, кто их вообще выдумал, только всем мешают, верно? А вот личный интерес, хах… моя милая, будешь следовать ему? Тогда кому тебя судить? Точно не мне». Лера сделала судорожный глоток и незаметно ущипнула себя за колено, чтобы отогнать непонятно откуда взявшиеся мысли.

Больше ни Фазила, ни Фания ей неудобных вопросов не задавали, продолжив собственную беседу. Хотя время от времени Лера ловила на себе хмурый взгляд пастушки. Так продолжалось ещё примерно час, дочь и мать разговаривали на собственные, волнующие только их, темы, а Лера сидела в отдалении, в затемнённом углу и тихо вертела в руках кружку. Наконец, Фазила поднялась, прицепив к поясу серп и взглянув на гостью, мотнула головой, мол, давай выйдем. Лера тут же подскочила на ноги и, сердечно поблагодарив хозяйку дома, выскочила за дверь вперёд Фазилы. Она давно уже хотела уйти, но всё никак не решалась заговорить. Впрочем, наглая пастушка не планировала её отпускать. Приобняв её за плечи левой рукой (хотя, «приобняв» не совсем подходящее слово для металлического обруча, сжавшего её плечи), она слегка наклонилась губами к самому Лериному уху и тихо, но очень чётко проговорила:

– А теперь давай поговорим откровенно, хорошая моя, я видела тебя на том проклятом заднем дворе, видела блестящий ножик в твоей руке, и ты совсем была не похожа на несчастную погорелицу под защитой наёмного опекуна. Скажи мне правду, пожалуйста, тебе же будет лучше, – Лера подавилась воздухом и, откашлявшись, попыталась всё отрицать, но стальные пальцы, с силой сжавшие её плечо, заставили её сморщиться и замолчать.

– Богатые родственники, успешно торгующие мехом? В Клемаане? Кто тебя учил так неумело лгать? В Клемаане, простая информация тебе на будущее, упоминают слово холод, только когда говорят о сердцах местных женщин. Бурлящая кровь под тонкой одеждой, но равнодушные глаза, отражающие ледяной блеск сердец. А теперь давай заново: кто твой спутник на самом деле? – Лера, приложив усилия, сбросила с себя её руку и отскочила на пару шагов. Но всё, что она смогла сделать – это сдавленно выдавить из себя:

– Не надо его трогать, – неизвестно, что именно Фазила увидела в её глазах, в выражении её лица, но она не проронила больше ни слова, лишь тяжело выдохнула и покачала головой. Вполне возможно, что это было разочарование, но какая разница. Они медленно побрели вдоль дороги, то и дело останавливаясь для разговора с местными. Фазилу здесь любили, и, что важнее – уважали. И Лера начинала испытывать к ней те же чувства, именно поэтому девушка решила на время забыть об избитом спутнике и просто пожить жизнью этой наглой девушки. Кроме того, всё нарастающую любовь к ней подогревал маленький узкий нож, который Фазила молча всунула Лере в руку, когда они подошли к краю пастбища. После чего она быстрым шагом направилась к низенькому мужчине с таким же серпом на боку. Они друг другу явно не нравились, но вникать в причины Лере было недосуг. Она вертела на ладони неожиданный подарок и что-то глубоко внутри неё менялось, обрастало чем-то прочным, чем-то таким, что Лера никогда не чувствовала ранее в себе, не подозревала о возможности существования этого в себе. Нож был размером всего лишь с её ладонь, и узким как палец, рукоятка была витой и аккуратной. Совсем не тот, что принадлежал Эвару, но он её и отдавать его не придётся. «Только ты и я, мой хороший. Только ты и я». Лера с ухмылкой подбросила его в воздух и поймала. Да, она отдаст Эвару его дурацкий кинжал. Это определённо правильное решение.

Глава 22. Андрина 1. Скажи мне, кто твой друг

«…шпион в стенах крепости стоит целой армии у крепостных стен».

«Железный король»

Морис Дрюон

Когда со взаимными комплиментами, поздравлениями и пожеланиями наконец было покончено, за спиной Андрины затворились высокие чёрные двери, на обеих сторонах которых была вырезана вся история Звёздного Пика. Над самыми створками в стене был установлен камень, размером с человеческую голову. Он переливался всеми оттенками синего и был окружён лучами из чистого золота, напоминая то самое солнце из Книги Всех Жизней, которое светило только для проклятых, шагающих по земле с другой стороны. Несомненно, этот камень был малой частью упавшей звезды и символизировал здесь начало. Чем ниже опускался взгляд, тем более свежей была резьба и более знакомыми были силуэты фигур. Самого Димеора здесь пока не было – по традиции правители удостаиваются подобной чести лишь посмертно. Не смотря на размер этих дверей, место было всё же ограничено и на них наносились лишь ярчайшие события из их жизней. Вернее будет сказать, наиболее ярчайшие события, повлиявшие хоть как-либо на судьбу города. А потому некоторых правителей при всём желании там найти было бы невозможно. Невольно Андрина бросила короткий взгляд на короля и тут же отвела его – кто сказал, что месть сладка, пусть трижды будет проклят.

Длинный стол в достаточно просторной, но затемнённой комнате, куда они попали, пройдя через Королевскую залу, был накрыт на две персоны. Блюд было немного, но все изысканны и редки настолько, что сама Андрина взглянула на них с вожделением и восхищением. Сев по разные стороны стола, они молча следили друг за другом, в то время как проворные слуги легко и практически незаметно делали свою работу. В чёрных глазах Димеора плясали весёлые огоньки, говорящие о многом и ни о чём одновременно. Невозможно было пробиться сквозь эту маску и понять, что же происходит за ней, какие мысли бродят в столь ценной голове. Андрина чувствовала, как за ней внимательно наблюдают, как оценивают каждое её движение, каждое её слово. Точно так же, как она пыталась угадать мысли короля, Димеор пытался прочитать её намерения. Он был чрезвычайно заинтригован, но пытался держать себя в рамках приличия, приписанных особе его положения. И он был хорош в этом, несомненно, хорош – Андрина не боялась признавать ни чужую силу, ни собственные слабости. Она приподняла уже наполненный бокал рубиново-красного вина и улыбнулась, как можно более приветливо:

– Дорогой кузен, Вы оказали бы мне честь произнеся несколько слов, – слабый наклон головы и очаровательно изогнутые брови выражали легчайшую из просьб. Димеор последовал её примеру, взяв в руку свой бокал, и отвесил ей театральный полупоклон.

– Что же, милая кузина, если таково Ваше желание, я не смею противиться. Хотя, по большей части, я предпочитаю словам дела, – его голос из вычурно-вежливого за одно мгновение превратился в эхо от лязга мечей. «Он не любит эти игры», – с тоской поняла Андрина. Что толку от соперника, который не получает наслаждения от схватки. Вне зависимости от результата, он уж точно будет проигравшим. – Вы прибыли сюда, под практически стёртыми из нашей памяти знамёнами с дарами мира и кровной дружбы. Не стану скрывать, что в наше неспокойное, суровое время это событие воспринимается всеми нами не иначе, как знак наступления новой эпохи. Эпохи благоденствия для всех. Даже простонародье, каким бы далёким оно ни было от государственных дел, чувствует прилив сил и надежд. Да, надежд в первую очередь. Тот, кто раньше заботился лишь о хлебе и воде на каждый новый день, теперь смотрит в будущее не как одинокий, ничтожный червь, но как часть чего-то большего, чего-то великого и бессмертного. Того, что пройдёт сквозь века и станет центром силы и опоры для множества судеб. И я пью это вино, будучи счастливым не королём, но человеком, которому выпал шанс построить это что-то. И, разумеется, при Вашем содействии и взаимном доверии, – на этих словах он запрокинул голову, делая один жадный глоток за другим. Андрина тоже аккуратно поднесла к губам питьё, по привычке незаметно пару раз вдохнув его аромат, после чего сделала небольшой глоток, отчаянно надеясь не поперхнуться. Это была бы жутко неловкая ситуация во многих смыслах.

– Итак, понравилась ли Вам моя речь? Я могу продолжать так и дальше, не сомневайтесь. Подобное я выслушивал с самых малых лет, как и Вы, полагаю. Ешьте, кузина, пейте, дарите окружающим Вас улыбки – это ничего не стоит, ни мне, ни Вам. Но не трудно догадаться, что Сабуя нарушила своё многовековое молчание с определённой целью. И чем скорее Вы посвятите меня в эти планы, тем приятнее проведёте здесь время, – Димеор не притронулся ни к чему из лежащего на своём блюде, и Андрине пришлось приложить немало сил, чтобы аккуратно отправить кусочек прожаренного мяса себе в рот. В конце-то концов, никто из его рода не славился отравителями. Адии предпочитали грубую сталь и букву закона. Которую, однако, они легко меняли в собственную пользу. Андрина мягко откинулась на спинку стула, и из-под полуопущенных век, взглянула на собеседника.

– Мне нравятся откровенные люди. Однако причина, по которой они мне нравятся, в свою очередь не понравится Вам. Но я не могу не согласиться, что откровенность – именно то, что нам сейчас нужно. Скажите мне, каково это, потерять всё своё могущество, всю свою власть, которую Ваши предки так долго удерживали, не говоря даже о том, сколько они пытались её завоевать? – лицо Димеора превратилось в восковую маску:

– Я не понимаю, о чём Вы говорите.

– Разве? Мне казалось, мы говорим откровенно. Ну ладно, я освежу Вашу память. Две недели? Да, по-моему, именно столько времени прошло с той ужасной ночи, когда Добрая Надежда оказалась объята огнём возмездия. Кодосс был ведь вашим вассалом, не так ли? Но судил его Ивраз, и приговор ему вынес Ивраз, и покарал его тоже Ивраз. В какой-то момент все, от моря Мёртвых и до островов Нангара, стали бояться восемнадцати стариков из полупустого города больше, чем столицы мира, – удар попал в цель. Не смотря на тусклое освещение, Андрина отчётливо видела бегающие желваки короля. Но чем больше она говорила, тем злее становилась, и сдерживать горечь становилось всё труднее. – Наши общие предки построили этот мир, потом и кровью они подняли его из пепла прошлых неведомых цивилизаций и всё ради чего? Вы воткнули нож нам в спину, вынудив короля Сабуи, Тавера Собита, отвернуться от мира, даже от тех, кто был предан ему, и закрыть все границы. Только ради того, чтобы избежать бессмысленной, богопротивной войны, когда брат шёл на брата. Вы сказали, что мир ваш. Какая ирония, теперь никто в этом не уверен. Даже Вы сами, кузен, – Андрина встала и молча прошла на просторный балкон, одним сильным толчком отворив позолоченные витые створки. Оперевшись ладонями о каменные ограждения она устремила свой взор далеко за горизонт, словно и не видя огромного города, раскинувшегося прямо под ней. Вечерний воздух всё ещё хранил тепло жаркого дня, но уже не обволакивал, словно плотное одеяло и давал волю мыслям. Андрина услышала тихие шаги, которые остановились прямо за её спиной. Она ожидала гневной отповеди и уже размышляла о том, как скорее сгладить ситуацию, когда тишину нарушил неожиданно спокойный голос:

– Мы с Вами – дети скверных родителей, потомки их неправильных решений. Андрина, – девушка вздрогнула, услышав подобное обращение из его уст, – оправдывайте Тавера сколько угодно, но… мне почему-то кажется, что Вы на него злитесь не меньше, чем на мой род. Мы оба знаем, что он был трусом. В отличие от Вас. В Вас нет подобного изъяна, как и во мне, прошу, поверьте. Мой отец, – на этих словах Димеор запнулся, словно пытаясь проглотить комок в горле, – мой отец не считал меня…, не относился ко мне как подобает относиться к своим сыновьям и у него возможно была на то причина. Я был отстранён от власти слишком долго. Непозволительно долго для принца. Но я знал, что происходит в мире и видел, как отец принимает одно отвратительное решение за другим. Я пытаюсь исправить, что могу и как могу, и Ваших упрёков не заслужил. Вы плохо меня знаете и потому я прощаю Вам ваши слова, но если только Вы дадите мне шанс, то убедитесь сами – я человек чести и к тому же далеко не дурак, – Димеор подошёл ближе и стал с ней плечом к плечу. Только в этот момент Андрина заметила, насколько он выше, не только её, но и всех, кого она знает. «А ещё по-своему красив», – подумала молодая королева и смущённо опустила ресницы. Не то время и не то место.

– У нас в Сабуе говорят, что родители – это земля под ногами детей, и даже из навоза может вырасти крепкий дуб. Я росла, воспитанная в ненависти к вам. Честно говоря, и не только к вам, эту обиду пестовали во мне ко всему миру, лежащему за нашими горами. Ненавидеть вас было легко, сидя на своём троне и видя лишь свой народ. Наверное, в этом и заключается главная опасность, мы черствеем, становимся слепыми, которых ведут хромые. Мне нужно было вырваться из Сабуи, чтобы вырваться из оков собственного узкого кругозора. В восхождении наминов определённая часть вины лежит и на наших плечах, всё правда. Именно по этой причине я сейчас стою здесь, именно поэтому я со всей возможной искренностью, предлагаю Вам нашу помощь, – Андрина повернулась к нему всем телом и протянула руку, ладонью вверх. Димеор с едва заметной долей скептицизма посмотрел на эту ладонь, но буквально в следующий момент склонился и коснулся губами рукава её платья над запястьем. Старый жест вежливости, про который, казалось, давно забыли даже среди знати.

Андрина в сопровождении стражи направлялась в свои покои в приподнятом настроении. С момента её отъезда из родной Сабуи она впервые поверила, что способна на всё. Впервые она по-настоящему почувствовала, как по её венам потекла сила, невероятная и неведанная доселе ей сила. Она не заметила, как прошла длинные коридоры замка и оказалась возле дверей своих покоев. Бастин стоял прямо перед ними и, при приближении королевы, выпрямился, коротким кивком отослав стражу. Оставшись наедине, они переглянулись, и Бастин тихо кивнул, отвечая на её безмолвный вопрос, и аккуратно приоткрыл дверь. Пропустив сестру внутрь первой, аккуратно проскользнул следом, плотно закрыв за собой вход. Убедившись, что брат рядом, Андрина смело прошла в центр комнаты и очаровательно улыбнулась. Фигура молодого дворянина, стоявшего у витражного окна, зашевелилась и, заметив Андрину, он припал на одно колено. «Нет, Вы всё-таки дурак, Ваше величество. Вы всё-таки полный дурак!»

***

Тихие монотонные песнопения вместо того, чтобы расслаблять и направлять сердца к богине, напротив начинали действовать Андрине на нервы. Ей нужна была тишина, к которой она привыкла с детства. Но, увы, бог их крови, Ори-Тинай, храмов не имел, а имя Магор, богини, что воспитывала её наравне с матерью, здесь было под запретом. Ту, что стала для маленькой девочки маяком надежды, здесь чурались как проклятой. Это возмущало Андрину, заставляло кипеть всё её нутро, но разумом она понимала, что не сможет заставить всех вокруг себе поверить, если громкогласно объявит своей покровительницей богиню мести. Нет, здесь прижилась Мея, чей белоснежный храм возвышался посреди зелёного поля в окрестностях Звёздного пика. Каждое утро храмовники проводили свои обряды и каждое утро здесь собиралась толпа людей самых разных сословий. Для Меи все равны. «Но кто-то всё же равнее», не могла не отметить королева, стоя вместе со всей знатью прямо в центре возле огромной статуи богини, в то время как простонародье прилипало к стенам. Сама статуя была завораживающим зрелищем, и, когда король Звёздного пика впервые пригласил её сюда на службу, Андрина почти была признательна ему. Белая, как стены храма, молодая женщина была окружена ореолом золотых лучей. Длинные волосы были особой любовью мастера, вырезанные из камня они словно двигались от легчайшего дуновения ветерка. Руки были подняты на уровне груди, а пальцы скрещены между собой. К каждому из них прикреплялось не менее сотни серебряных нитей, которые поднимались вверх и терялись в тени купола. Так люди видели всё, что олицетворяла собой Мея – доброту, объединение, свет и чистоту. Всё, что так легко было продать и чем манипулировать.

Андрина приходила на службу уже в третий раз, не столько из-за своей набожности, сколько из желания угодить местной знати и почаще мелькать перед глазами горожан и прочей черни. Её должны любить, она усвоила это ещё от своего отца. Но трудно любить того, о ком ходят лишь смутные слухи. Сам Димеор на этот раз был вынужден пропустить мессу, что было как нельзя кстати. Время шло и люди постепенно начали расходиться, пока наконец не осталось несколько прислужников и не более двадцати чересчур набожных старушек, чьё пение так её раздражало. Сзади раздались тихие шаги. Наконец он решился подойти, хорошо, что ему хватило терпения. Впрочем, Матео, так звали её нового друга, терпения было не занимать. Дворянин, лишённый дома из-за прихоти короля. Правда не Димеора, а его отца, однако для самого мужчины это абсолютно ничего не меняло. Когда-то его отец должен был унаследовать Добрую Надежду, однако был слишком юн и, лишившись отца и матери, не смог отстоять свои права. Его тётка, известными только ей способами, смогла присвоить наследное право себе, оставив племянника ни с чем. Впрочем, ей было ради кого стараться, на руках женщины был новорожденный сын, будущий хозяин Доброй Надежды, а её муженёк Гартонис, небольшой помещик, по слухам был не слишком дальновиден и совершенно не умел вести свои дела. Если бы не старания жены, он наверняка бы оставил своим потомкам клочок земли и несметное количество долгов. В Матео собственный отец очень тщательно взращивал ненависть, зависть и недетские амбиции. Сейчас он проводит старость в загородном небольшом поместье, отлучённый от двора и прежних интриг, опять же по слухам, благодаря стараниям собственного сына. «Полагаю, он чувствует некое разочарование», Андрина едва заметно усмехнулась этой мысли. Схожесть их воспитания заставляло её чувствовать некое родство с этим молодым человеком. И как удачно, что именно он стал её билетом к давней мечте. Точнее, должен стать. Матео остановился от неё в двух шагах, соблюдая меры предосторожности, но краем глаза она могла видеть его силуэт. Аккуратный профиль едва портили чуть более необходимого пухлые губы и маленькая горбинка у основания носа, вьющиеся каштановые волосы спускались до плеч. Он был одного с ней роста, но никогда не поднимал на неё взор и в её присутствии всегда склонял голову, из-за чего казался ниже. Андрина прекрасно понимала, что это лишь уловка весьма умного человека, знающего, что, когда и кому говорить, но всё равно ценила это. Именно такой как он и был ей нужен здесь, в самом центре этого мира.

Матео слегка кашлянул и, переступив с ноги на ногу, сцепил руки. Между пальцами одной ладони было заметно небольшое письмо. Печати было не разобрать, но и без неё Андрина поняла – дворянин сдержал обещание. Поклонившись, будто прощаясь с богиней, он развернулся и направился к выходу, едва задев девушку полой перекинутого через плечо плаща и прошептав одними губами «моя королева». Интересно, что больше доставляло ему удовольствие, подлинное значение этих слов или опасность их произнесения? Андрина не хотела об этом задумываться, особенно сейчас, в светлом храме Меи, держа в руках маленькую бумажку, предрекающую закат империи. Дар богов, не иначе, так думала королева в своём замке, когда через запутанные сети шпионов и осведомителей смогла выйти на него, озлобленного, но по-юношески дерзкого. В отличие от отца, Матео талантливо скрывал свои подлинные чувства, актёр в богатых одеждах. Неудивительно, что полубезумный отец был ему неудобен, словно живое напоминание прошлой обиды он маячил перед троном и бросал тень на собственного сына. Как только отец покинул двор, Матео с поразительной скоростью заработал всеобщую любовь. Обходительный, красивый, храбрый, он умел, когда нужно побеждать и уступать, когда нужно. С женитьбой не торопился, дразня этим многих дам. Сердце, взращённое в ненависти, не позволяло ему полюбить, а амбиции не давали взглянуть даже на ровню. Матео смотрел только вверх, но никогда не забывал прощупывать почву под своими ногами. Андрина совершенно ясно видела его нутро, а потому не обманывалась на его счёт. Вопреки построенным планам, она собиралась дать ему всё, что было обещано. Некоторых обманывать не стоит.

От залитого светом храма и бормотания старух Андрину начало подташнивать, и она поспешила к выходу. На сегодня с неё хватит, все молитвы прочтены, все подачки нищим и убогим розданы. Дойдя до самой кареты в сопровождении стражи и фрейлин, она позволила себе обернуться. На одну секунду её сердце защемило, вид зелёного поля на мгновение напомнил ей фрагмент из детства, когда она гостила на землях семьи своей матери, Раскозо. Такие же бескрайние изумрудно-зелёные поля, привычные её глазу. Длинные ряды виноградников, среди которых ей одной разрешалось играть. А кто запретит в её присутствии играть и её друзьям? Среди них были и кузина Сойа, тихая девочка при родителях, но истинный бесёнок среди сверстников, и трое кузенов, которые учили её драке на мечах. Иногда она думала, что именно там её истинная семья, но… Андрина отбросила нелепые мысли. Завтра Димеор устраивал турнир, и ей нужно было успеть многое подготовить.

Глава 23. Лера 10. От кого убегать и куда бежать

Путники проезжали небольшую реку, когда Эвар решился устроить привал. Лера была счастлива от этой идеи, хотя даже в мыслях не собиралась благодарить его. Сейчас она, уже успевшая освежиться и смыть с себя дорожную пыль, сидела под деревом на берегу и наблюдала за Эваром. Мужчина, голый по пояс, стоял в воде и мыл голову. Он ни капли не стеснялся своей наготы, а Лера была слишком отвлечена мыслями о своём будущем, чтобы испытывать смущение. Если её ищут из-за ситуации на стоянке, значит будут судить. И если раньше её казнь была не столь вероятна, то теперь, учитывая окружение, из которого Эвар вырвал Леру, можно было не сомневаться – она умрёт. С другой стороны, похититель же сам оговорился, что она нужна именно живой. Сомнительно, что неведомые властители Тик-Итра устроили столько мороки только ради того, чтобы самолично её убить. Не тот размах. А значит дело вовсе не в этом и у Леры ещё есть шансы выторговать себе жизнь, как и ответы. Но вот выторговать голову Эвара получится вряд ли. А если она попытается сделать всё сама сейчас? Но что дальше? Как она доберётся сама до островов, к кому ей обратиться? В том, что она сможет избавиться от спутника, Лера нисколько не сомневалась: не смотря на её предупреждение возле постоялого двора, Эвар продолжал относится к ней, как к ребёнку. Пару раз он даже поручал ей присмотреть за костром, пока сам ложился вздремнуть. Не будь это на руку девушке, она бы даже оскорбилась такому пренебрежительному отношению. Лера тяжело вздохнула:

– Эй! – мужчина выпрямился и с вопросом посмотрел в её сторону. – Расскажи мне про этот мир, – он беззвучно рассмеялся, обнажив светлые, но неровные зубы, и вышел на берег:

– Ах да, точно. Господин Кодосс рассказывал мне, что его друг защищает сумасшедшую, а значит и сам лишился рассудка. Что ты там наплела ему? Точно-точно, кажется сказку про другой мир. Ты всё продолжаешь играть? Потерянная…девочка… – паузы, которые он специально сделал на последних словах, больно резанули по нервам. Он поднял с песка свою рубаху и, отряхнув, натянул на торс обратно, даже не озаботившись стиркой.

– Хотя бы объясни, куда ты везёшь меня. Этот Тик-Итра, что это за место?

– За тебя назначена хорошая цена. И я доставлю тебя туда, где смогу хорошо заработать. Остальное тебе знать ни к чему, так что сделай мне одолжение и заткнись, – Лера вспыхнула и вскочила на ноги. Зажатый в правой руке песок вырвался на свободу и близко познакомился с лицом Эвара. В то же мгновение, пока мужчина, заслонившись руками, невольно зажмурился и отступил на два шага, Лера кинулась к нему и изо всех сил ударила его ногой в живот. Тот упал на одно колено, но и сама девушка, не удержав равновесия, распласталась на песке. Драгоценные секунды были утеряны и, приподнявшись на ладонях, она увидела нависающую над ней тень. Подпрыгнув, как пружина, Лера попыталась ударить его, но рука была перехвачена ещё на подлёте, не достигнув своей цели. Эвар сжал её кулак с такой силой, что совершенно явственно был слышен хруст костей, и затем резко вывернул его. В итоге она оказалась в безвыходном положении, почти ослепнув от боли и слёз, с изогнувшейся спиной в попытке хоть как-то спасти руку. Сквозь пелену боли до неё донёсся голос, с той же неизменной проклятой насмешкой:

– Успокоилась, госпожа? – Лера отчаянно закивала и в тоже мгновение почувствовала свободу. Красивые голубые глаза внимательно следили за каждым её движением, никакой тревоги там не было, скорее глубокое удовлетворение от вида её боли и красного от унижения лица.

– Ты на что надеялась? – девушка не удостоила его ответом и мрачно вернулась на своё место под деревом. Не станет же она говорить ему, что никаких надежд и не было. Никакого плана, даже самого дурацкого. Просто вспышка слишком долго подавляемой ярости.

– Хватит рассиживаться. Пора ехать, – обычно приподнятое настроение Эвара, куда-то испарилось, он стал задумчивым и погружённым внутрь себя. Лера за столько дней научилась забираться на лошадь без прежней неловкости, хоть и места, о которых не принято говорить, горели огнём, а поводья оставили столько волдырей на ладонях, что было страшно смотреть на них. Она не говорила вынужденному спутнику ни слова, боялась жаловаться хоть на что-либо, предчувствуя лишь очередную порцию злорадства.

Их путь продолжился по широкой тропе среди редкого лиственного леса. Птицы ни на мгновение не прерывали своего пения, наслаждаясь тёплыми солнечными лучами и лёгким ветерком, дувшим с востока. Пару раз Лера видела крупных белок, растворившихся в ветвях деревьев, а раз, она была готова поклясться, успела заметить лису со стройными чёрными лапками и едва не завизжала от восторга. Истинная жительница каменных джунглей из, как обычно говорят, неблагополучной семьи, с детства окружённая лишь помойными кошками и облезлыми собаками, была рада знакомству с любым четвероногим. На холку лошади опустилась цветастая бабочка, и поднявшееся было настроение ухнуло куда-то вниз. Она не любила их и это самое мягкое определение, которое девушка в состоянии подобрать. Не любила, не терпела, брезговала. Почему? Дать чёткий ответ было затруднительно. Наверное, всё началось с детства, пока, гоняясь за летающим цветком, она не обнаружила уродливое мохнатое тельце, скрывающееся за красивой приманкой. Не самое очевидное сравнение, но в голове Леры бабочка мало чем отличалась от рыбы-удильщика. Обман, пугающий своей привлекательностью.

– Найна, – потерянная в своих мыслях, она удивлённо подняла глаза на спутника. – эта река, которую мы проезжали… Её называют Найна. А этот лес, дальше он станет куда гуще, находится на землях, принадлежащих Двум Сёстрам – крупное поместье к западу отсюда, – Эвар повёл головой, как будто у него затекла шея. – с этим поместьем связана довольно мрачная история, как-нибудь расскажу тебе, если пожелаешь. Через пару часов мы доберёмся до Салахата, очень старого, но красивого городка – мне нужно будет заглянуть к местному жрецу… по личным вопросам. Этот крюк украл у нас день, может два, но ты ведь, думаю, не станешь возражать? – в который раз он неприятно ухмыльнулся, расслаблено покачиваясь в седле, но «госпожа» промолчала. Она и в правду не имеет ничего против лишней отсрочки. Лишнего шанса, чтобы подумать, лишнего шанса хоть на что-то. – Хочешь есть? – Лера отрицательно мотнула головой и отвернулась. Эвар стал подозрительно разговорчивым, как будто… они друзья. Как будто это просто развлекательная прогулка. Тот заметил её растерянность и хмыкнул, проведя ногтем по своему носу. Похоже, боль всё ещё его беспокоила, и даже простой разговор тяжело ему давался. Что же он так старается? «Совесть отвратительная штука, – решила она – особенно, когда ты решаешь жить как сволочь».

– Почему ты работаешь на них? Неужели они так много тебе платят, что ты готов закрывать глаза на все эти смерти? – Лера хотела продолжить, но осеклась, подняв глаза на Эвара. Она никогда ещё не встречала людей с таким взглядом. Взглядом мертвеца, не иначе. Зачем вообще открыла свой рот? Тишина, витающая вокруг, просто звенела, даже птицы перестали петь. Или Лера просто больше не могла их слышать. Время шло, а звук не возвращался, и она была готова даже попросить прощения, лишь бы эта мука прекратилась. Но унижаться не пришлось, Эвар первым прервал молчание. Разлепив высохшие губы, он заговорил, но таким хриплым голосом, что Лера была вынуждена вслушиваться:

– Мне было… уже не помню сколько лет. Знаешь, время очень отвратная штука и очень легко перестать обращать на него внимание. Если захотеть. Может десять лет, где-то так. Наша деревня располагалась на самом краю Кольска, почти на границе с Таверраном. Он уже много веков закрыт для всего остального мира, поэтому росли мы в покое и благоденствии, а единственными врагами были налоги и зима. Да, мы жили в покое…, несмотря на бушующий ураган за пределами нашего маленького мирка. Мрайенов было ещё так много, кое-кто даже всерьёз верил, что победа останется за ними. В то утро меня разбудил не крик петухов, как всегда. Я сразу понял, что в наш дом пришёл враг, хоть никогда ранее и не встречался с ним. Успел забежать в комнату своей младшей сестры и почти силком затолкал её под кровать. У неё были такие светлые волосы. Старухи в деревне смеялись, что она родилась, поцелованная льдом, а она злилась… На лестнице раздались громкие шаги, и я едва успел втиснуться между стеной и узким шкафом, так что мог видеть сестру, точнее только силуэт её ступни. Разумеется, не заметив никого в комнате, они сразу пошли к кровати. Я так ругал себя за то, что не успел спрятать её лучше. Их было всего двое, но в сравнении с ними я был цыплёнком. Я выбежал, отвлекая их. Один схватил меня и полоснул по горлу. Раздался визг сестры. Я не мог видеть происходящего, но после…, когда я осматривал дом… было не трудно понять, что… Пока я лежал на спине, отчаянно пытаясь зажать ладонью рану, её выволокли из-под кровати и несколько раз пырнули ножом. Я насчитал двенадцать ударов. Видимо она очень сильно брыкалась. Они надеялись поживиться, но это был не их день. Пограничный отряд Таверрана, увидев дым, решил нарушить правила. Их было меньше, чем мрайенов, но они было лучше вооружены и куда лучше дисциплинированы. Их перебили за считанные минуты, а меня спасли просто чудом. Знаешь, деревню ведь так и не восстановили. Она так и стоит там, полусожжённая, пустая, с маленьким кладбищем под боком, – в последних словах прозвучала горькая насмешка, но Эвар не улыбался. Он только смотрел на спутницу, как будто ждал каких-то слов. К чему обманываться, все знают, что в таком случае положено говорить. Лера медленно подняла глаза на небо, но так и не смогла никого там увидеть. Тогда, втянув прохладный воздух, она прерывисто выдохнула:

– Жаль, что порез был неглубоким, – не сводя глаз с горизонта, она ударила лошадь по бокам, подгоняя шаг.

***

Два всадника появились в Салахате, когда солнце уже пересекло половину неба и тени постепенно возвращались к своим владельцам. Никто из местных жителей не обратил на них внимания, уделив им лишь мимолётные взгляды. Было заметно, что город готовится к какому-то празднику: дети украшали деревья разноцветными лентами, то тут, то там проходили мужчины и женщины, неся в руках разнообразную утварь вроде посуды, больших светлых простыней с узорной пёстрой вышивкой. Из разных углов играли незамысловатые, но весёлые мелодии. В памяти всплыли строчки любимой песенки из детства и, не обращая внимания на спутника, она тихо замурлыкала её себе под нос.

Проехав городскую площадь, они остановились у аккуратного каменного домика из красного кирпича. Особенно привлекало к себе взгляд красивое дерево с раскидистыми ветвями и листьями насыщенного жёлтого цвета.

– Ты так и останешься в седле или всё-таки разомнёшь ноги? – тихий голос Эвара отвлёк Леру от созерцания. Он уже привязывал своего коня к ограде, не поднимая на неё глаз. По правде, это вообще были его первые слова после недавнего откровения. Понятно, что подобный разговор тяжело даётся, особенно для тех, кто пережил этот кошмар будучи ребёнком, и Лере, вероятно, не стоило так жестоко отвечать ему. Она сама не ожидала от себя таких слов, не знала, что способна на такое жестокосердие. Но забирать их назад она не собирается, как и извиняться перед ним. Мрайены принесли в его жизнь лишь кровь и боль, это понятно, но, вот сюрприз, монстры встречаются повсеместно и носят самые разные маски. И предавать, участвовать в геноциде целого народа, оправдывая всё смертью своей семьи…лицемерно? Неправильно? Отвратительно. Перед глазами, как отражения в воде, всплыли Майя и Рут, упрямое лицо Нары, изломанный силуэт Шойго. Они были лишь детьми и сейчас, скорее всего, мертвы. И умерли в муках, которых даже монстры не заслуживают. Но они-то не были монстрами. Как и многие другие, разделившие их участь. Маникор, убитый Эваром, не был монстром, лишь заботливым отцом и преданным, хоть и упрямым, сыном. Исаава не был убийцей, слабым человеком, да, но способным и на милосердие, и на отчаянные поступки. Лера знает лишь несколько имён, но уже сейчас сердце кровоточит от скорби. А сколько их было на самом деле? И Эвар… Когда-то он был мальчиком, в жизни которого произошла истинная трагедия. Но этот мальчик вырос и то, кем он стал… уничтожает любую жалость, любое сочувствие.

Девушка как можно аккуратнее спрыгнула на землю, но всё равно напоминала падающий мешок картошки. Ладно, всегда есть к чему стремиться. Эвар забрал у неё поводья и привязал второго коня рядом со своим. Полагая, что они идут в этот дом вместе, Лера отворила калитку, но неведомая сила неожиданно потянула её обратно. Спутник разжал кулак, отпустив ворот её рубахи.

– Не стоит тебе туда заходить, поверь мне на слово. Мне нужно поговорить с одним важным человеком и, желательно, наедине. А ты, если хочешь, можешь посмотреть окрестности, только не заходи далеко. У меня нет никакого желания бегать за тобой как нянька, – и с этими словами он отвернулся и пошёл по тропинке к дому, так ни разу и не обернувшись. Немного растерянная, Лера посмотрела по сторонам и, пожав плечами, решила вернуться на городскую площадь, справедливо назначив её наиболее подходящим для изучения местом. Эвар видимо не считал важным заботиться о сохранности лошадей, вот и она решила не брать на себя такую ответственность.

И вот она стояла посреди толпы и грызла жареные кусочки картошки на палочке. Нет, её похититель не был настолько щедр, чтобы дать ей денег, но такое скопление людей словно специально было создано для оттачивания навыков воровства. Считала ли Лера это приемлемым? Нет. Было ли Лере стыдно? Определённо нет. Прогуливаясь среди совершенно незнакомых ей людей, она чувствовала, что может быть кем угодно, кем-то новым. Она уже стала кем-то новым, сейчас это стало ясным, как никогда. Даже не так, она была самой собой, а этого с ней никогда прежде не случалось. Маска тихой послушной девочки, которая раз пять подумает, прежде чем сделает хоть движение, так плотно вросла в её лицо, что сама Лера, смотрясь в зеркало, переставала себя видеть. Для личной свободы надо было лишь… взглянуть в лицо всем своим возможным страхам. Девушка фыркнула и кусочки картошки попали на спину впереди стоящего мужчины. Неловко прикрыв рот, она попятилась назад и за секунды растворилась в толпе. Да, ещё кое над чем надо всё-таки поработать.

Огромный факир, с раскрашенным лицом, жонглировал десятком факелов, приводя окружающую толпу в восторг, особенно визгливых детишек, которые и радовались, и боялись с одинаковым энтузиазмом. Лера стояла на окраине, облокотившись о деревянную фигуру женщины, видимо местной знаменитости. Украденная картошка давно закончилась, а красть вторую порцию ей пока не хотелось, к тому же представление и вправду приковывало взгляд. Несколько раз с ней пытались заговорить, для местных жителей она словно светилась, даже несмотря на то, что на праздник съехалось много гостей со всей округи. Все пытались узнать откуда она, кому приходится родственницей и так далее. Несколько раз её буквально хватали за руки и пытались засадить за какие-то огромные накрытые столы, видимо принимая за кого-то другого. И не мудрено, к вечеру трудно было найти хоть одного достаточно трезвого человека. Поэтому и сейчас, когда кто-то схватил её за руку, она попыталась лишь лениво отмахнуться, не отрывая взгляда от представления. Но вместо того, чтобы испариться, хватка стала лишь сильнее, кто-то стиснул её локоть с такой силой, что Лера вскрикнула от боли. Резкий рывок, и она едва не пропахала носом песок. Избежать падения помогла та же стальная хватка, что стискивала локоть. Вернув себе полноценное вертикальное положение, она наконец смогла оглядеться. Господи, есть хоть что-то новое под луной? Эвар с мрачным лицом пробивался сквозь толпу, раскидывая жителей в стороны левой рукой, а правой тащил за собой девушку. В первое мгновение она хотела ударить его и закричать от обиды, но увидев его мрачное лицо, Лера закусила губу. Она испугалась. По-настоящему. Неизвестно почему, но она решила, что сейчас умрёт. Что смертельный миг настанет прямо сейчас, неотвратимый, как восход солнца. Ноги начали подкашиваться и болезненный захват стал ещё жёстче – Эвар торопился и не терпел никаких задержек. Кажется, что всего за минуту они выбрались из толпы, прошли через весь город и оказались на окраине, где стояли уже подготовленные лошади. Не сбавляя темпа, Эвар буквально закинул Леру на лошадь и тут же сам запрыгнул в своё седло. Они неслись по дороге ураганом и всё, о чём она могла думать в данный момент, это об отчаянной попытке удержаться в седле и коме, застрявшем в её горле. Одна польза – не было больше страха. Его вытеснили тошнота и липкий пот.

Только когда лошадей покрыла мыльная пена, а небо приобрело тёмно-синий оттенок Эвар решил остановится. Леру ему пришлось буквально стаскивать на землю, так как она не то, что двигаться не могла, даже думать не получалось – так это больно было. Ватные ноги кололи не иголки – ножи, а пройдя с огромным трудом пару шагов, она упала на колени и, согнувшись пополам, рассталась безвозвратно с украденной картошкой. «Легко пришло, легко ушло» – всплыл голос из далёкого прошлого. Хотя самой Лере не было легко, совсем. Всё тело болело, как будто его избивали ногами и палками. В голове почему-то всплыли кадры из фильмов, где главные герои скачут по полям, с широкими улыбками и восторженными возгласами, «ловя ветер», так сказать. В этот момент она ненавидела их всем сердцем.

Пока девушка пытался вернуть власть над своим организмом, Эвар уже успел стреножить лошадей, раскидать какие-то тряпки, видимо в качестве лежаков, и развести костёр. Он двигался словно пожарник во время тревоги, быстро, точно, не отвлекаясь на разговоры или личные раздумья. Хотя это не совсем верно, Эвар думал, и много. С того момента, как они разошлись у порога красного дома, он не сказал ей ни слова. Даже не смотрел на неё, и это было хуже всего. Лера начала чувствовать за собой какую-то вину и не понимала, что она сделала не так. Всего несколько часов назад она видела его во вполне благодушном настроении, а уже при следующей встрече… собственно вот. Когда у Эвара закончились идеи для дальнейших активных физических действий, он будто бы растерялся и завис. Затем, несколько раз с яростью ударив себя по щекам, он широким шагом направился вглубь леса, посреди которого они и остановились. «Скатертью дорога», – только и успела подумать Лера, прежде чем согнуться пополам от рвотного позыва уже в который раз.

По ощущениям прошло несколько часов, прежде чем девушка начала нервно оглядываться. Хорошее самочувствие вернулось к ней довольно быстро, и она перебралась ближе к огню, развалившись морской звездой на покрывале (если эту тряпку вообще можно было так назвать). Несколько раз она подкидывала в костёр лежащие рядом ветки, не столько из прямой необходимости, сколько из желания сделать хоть что-то. Становилось всё темнее и холоднее, несколько раз Лера слышала вой волков, что настроения ей, конечно, не поднимало. Эвар всё не возвращался, и моменты беспокойства за него довольно часто сменялись моментами злости. Что произошло? Этот вопрос она прокручивала в своей голове снова и снова, но не находила ответа. По крайней мере удовлетворительного. Может он встретил такого же охотника как он и испугался, что уведут добычу? Но почему он так вёл себя с ней? Можно было незаметно исчезнуть из города и без такой бессмысленной жестокости в её адрес. Она ведь зарекомендовала себя, как вполне покладистый пленник. Или отменили награду за её голову? Тогда что она вообще здесь делает? Бросил бы её там, делов-то. Может он боялся, что она сболтнёт лишнее, например, о событиях в Доброй Надежде? Незаметно воткнуть нож ей в бок было бы нетрудно при том столпотворении. А с чего она вообще решила, что дело в ней? Эвар постоянно ведёт себя как… в общем как свойственно его натуре, и любая дурная новость вполне могла отразиться и на его отношении к ценному грузу. Но внутри себя Лера чувствовала – дело в ней. То, как Эвар упорно отводил взгляд, то, как всем телом отворачивался от неё, и это проклятое гнетущее молчание… Оно сводило с ума сильнее всего.

Очередной волчий вой раздался практически в метре от Леры, ну или ей так показалось. Тем не менее резкий звук заставил девушку вскочить на ноги будто ужаленную. То ли от страха, то ли в действительности, но она начала различать какие-то тени среди деревьев. Не выдержав напряжения, Лера выскочила из освещённого огнём круга и со скоростью зайца побежала в ту сторону, где в последний раз видела Эвара. Она бежала довольно долго, подстёгиваемая страхом и странными звуками. Практически сразу потеряв всякий ориентир, Лера начала петлять среди деревьев, не помня откуда пришла всего пару секунд назад. Закричать она не решалась, а усталости не ощущала, только холод и панику. Она бежала в полной темноте, едва различая силуэты деревьев, то и дело спотыкаясь и падая, снова поднимаясь и падая, обдирая ладони о кору, ветви и камни с песком. Что-то хлестнуло её по лицу – тонкая, но прочная ветка, которую она, конечно, не заметила. Тёплое, почти обжигающее нечто побежало по её лицу, но боли девушка пока не чувствовала и бежала дальше. Вдруг из темноты возникло что-то бледное, Лера как будто наткнулась на барьер и ноги, послушные физике, оторвались от земли.

– Тише, я здесь, я здесь. Всё хорошо, девочка, я здесь, я нашёл тебя, я здесь, – горячий воздух, сопровождающий сумбурный тихий шёпот, обжёг её лицо. Руки Эвара держали Леру крепко и это было к лучшему, потому что в первые моменты она даже не успела осознать, что происходит и продолжала вырываться и виться словно уж. Но мужчина продолжал держать, и со временем к ней вернулся разум, впрочем, не принеся никакого облегчения: на смену бездумной панике пришла натуральная истерика. Она рыдала до удушья, её трясло так, что Эвару пришлось сесть на землю, чтобы удержать Леру около себя. Спазмы сдавливали её горло, мешали заглатывать воздух, кашель раздирал её на куски. Казалось, эта боль не уйдёт никогда, и боль не только физическая, но и внутренняя, та, что не давала слезам остановиться. Её мозг был объят белым пламенем, сквозь который время от времени доносились слова: «Я держу тебя…тише, тише… всё закончилось… тише». Она помнила, кто их произносит, понимала их смысл, но ничего не могла поделать с эмоциями, бушевавшими в каждой клеточке её тела. Ничего, пока наконец не пришла тьма.

Лера с трудом разлепила веки и бессмысленно устремила взор вверх. Небо медленно приобретало грязно-зелёный оттенок – приближался рассвет. Вокруг царила тишина, и можно было без особых усилий представить, что ничего вокруг больше не существует, только она и это огромное небо. Нереальное чувство, ощущение полёта сквозь Вселенную. Правая ладонь зачесалась, и Лере пришлось спуститься с небес обратно к своей бренной плоти. Поскребя отросшими ногтями по руке, она приподняла затылок и медленно огляделась. Обнаружила себя лежащей посреди какого-то злакового поля на том же якобы покрывале, рядом спали лошади, плотно прижавшись друг к другу. Прочие вещи были свалены в общую кучу, как какой-то мусор. Эвара найти получилось не сразу, для этого Лере пришлось приподняться чуть выше и повертеть головой. Он сидел спиной к ней всего в паре метров, прикрытый непримятой высокой травой, и смотрел прямо на горизонт, где вот-вот должно было показаться солнце. Недавние события постепенно возвращались в памяти, и ей захотелось сказать ему спасибо. Страшно представить, что с ней было бы если бы он не нашёл её. Какая же она дура! Зачем вообще сунулась в этот лес, Лера ведь даже за грибами ни разу в жизни не ходила. С огромным трудом она смогла подняться, даже практически бесшумно. Попробовала улыбнуться, но лицо тут же обожгло – проклятая ветка. Когда Лера подошла и села рядом с ним, Эвар ничего не сказал, даже не оглянулся. Ничего говорить не хотелось, да и нечего было говорить. Полоска горизонта заалела и стало просто до безумия красиво, даже плакать захотелось. Хотелось, но не получалось – все слёзы уже были выплаканы этой ночью. Было так спокойно, и Лера пожелала, чтобы этот момент никогда не заканчивался, пожелала в глубине своей души, даже особо не осознавая этого.

– Расскажи мне, – Лера удивлённо повернулась к Эвару, который словно и не говорил ничего, а всё так же продолжал смотреть на горизонт. – тот мир…откуда ты там, расскажи о нём… пожалуйста, – Лера тяжело выдохнула и отвернулась. Она никогда не задумывалась: как рассказать о таком? Даже Исааве она ничего толком не рассказывала, только необходимый минимум.

– Не знаю даже с чего начать. Он… он огромный, просто бесконечный. И жутко маленький, на самом деле, – Эвар впервые посмотрел на неё, недоверчиво и непонимающе. – То есть, я хочу сказать, что там очень много людей, иногда кажется, что даже воздуха на всех не хватит, – на этих словах Лера нервно засмеялась. – А ещё у нас придумали способ, чтобы летать по воздуху, поэтому из одного конца мира в другой можно долететь за несколько часов. Не смотри так недоверчиво, всё правда. Я знаю, что не умелый рассказчик, но говорю только правду. О, а ещё у нас очень холодно. То есть на моей земле бывает очень холодно, а есть страны, где лишь бесконечное лето. Иногда я завидую тому, что не родилась там, а иногда даже рада – я не очень переношу высокие температуры, знаешь ли. Но, наверное, здесь тоже так бывает, да? – Эвар слабо кивнул. Его немного вьющиеся волосы тронули первые лучи солнца, и стало казаться, что они превратились в расплавленное золото. Лера отчаянно искала, о чём ещё можно рассказать, чтобы он смог понять, представить, но ничего не приходило в голову.

– Может, ты будешь задавать вопросы? Мне правда будет легче так, – поморщившись, Лера легла на спину и задумчиво начала похлопывать себя по животу. Она хотела, чтобы Эвар поверил ей, правда хотела. Но знала, что не поверит. Не мог поверить, согласно всем законам здравого смысла. Лера была рада уже тому, что он просто не смеялся.

– Я смогу… вписаться в этот мир? – Эвар не двигался, но Лера почувствовала напряжение в его голосе. Странно. Подобный вопрос привёл её в замешательство: и что она должна на это ответить? Не выдержав, девушка фыркнула: «Эвар в мегаполисе».

– Не знаю. То есть ты бы привык, конечно, но… Мне больно думать об этом, но я сама не знаю, как вернуться домой. И если бы был хоть шанс, хоть один реальный шанс на возвращение, клянусь, я бы всё для этого сделала, даже помогла бы тебе научиться там жить… А почему тебе вообще это интересно? Что с тобой происходит, Эвар? С чего вдруг ты решил поверить в мою сказку? – сказала и запнулась, осознав, что впервые назвала его по имени. Мужчина медленно поднялся на ноги и, отряхнув штаны, махнул ей головой, мол, поднимайся. Класс, вот, любит он прямо отвечать на вопросы, просто самая любимая его черта. «Сарказм, милая? Как я по нему скучала». Знакомый вкрадчивый голос, словно сквозняк, пронёсся в её голове. «Заткнись!» – только и смогла ответить Лера, поднимаясь с земли и торопясь вслед за Эваром. Тот стоял возле лошадей, словно принимая окончательное решение и, когда Лера уже поравнялась с ним, всё-таки решился. Проведя ладонью по её практически разрезанной правой щеке, он тихо и с большими паузами начал бормотать себе под нос, как будто ни к кому конкретно и не обращаясь: «Какая гадость… не хватало только мне заражения… но шрам останется точно… вот жалость». Эвар взял её за подбородок и немного нагнулся, так, что его голубые глаза теперь оказались на одном уровне с голубыми Лериными. Привычная насмешливая улыбка затерялась на его губах, из-за чего вновь появилась россыпь морщинок вокруг глаз: «Ну что, солнышко, пора тебе увидеть город городов. Мы едем в Сабую».

Глава 24. Квартирмейстер

Едкий запах гари пропитал не только воздух, но и всю одежду. К первому мужчина привык, а вот уже во второй раз за неделю стирать своё тряпьё не хотелось. Хорошо хоть они сейчас не в море, просоленная из-за морской воды одежда будто проедала кожу, похлеще пота. Мужчина вымученно утёр лоб тыльной стороной ладони и осмотрел команду. Все члены экипажа, покончив с неприятной работой, выстроились в прямую линию, ожидая дальнейших распоряжений. Отличные ребята, то, что нужно. Не зря А̀мерс выискивал их с особым упорством, был избирателен до тошноты, пусть и приходилось копаться среди всякого сброда. Но найти подходящий образец – лишь полбеды, основной задачей для мужчины, как правой руки капитана, было сделать из разношерстной публики цельный организм, послушный и результативный. С этим, без ложной скромности, Амерс справился. И продолжает справляться даже здесь, в нескольких лигах от берега, когда, даже взобравшись на холм, не увидишь морской глади. Прежде в своих вылазках экипаж «Красного солнца» так далеко от корабля не отдалялся, опасная это затея. Давно уже пора было бы смириться с тем, что они морские духи, там им и жить. Но капитан считал иначе.

Амерс помнил тот день, когда Яго Цевлес пришёл в их работный дом и выкупил парнишку. Почему именно его из всей оравы ребят? Можно было бы предположить, что из-за выдающихся роста, силы, и ловкости, скрытых в не по годам развитом ребёнке. Можно было бы подумать о хороших рекомендациях от хозяина дома, ведь Амерс всегда умел приспосабливаться, иначе в трущобах Клемаана не выжить. Однако единственная причина такого выбора была столь же жестока, сколь и прямолинейна: когда капитан Цевлес бросил перед толпой сирот нож и приказал желающим поступить к нему на службу отрезать себе язык, только Амерс не колебался и не ждал реакции других. Едва приказ был озвучен, мальчишка подбежал к брошенному лезвию и сделал необходимое. Он до сих пор не любил вспоминать тот случай: ни ту боль от нанесённого своими же руками увечья, ни то, каким беспомощным он был ещё долгое время после произошедшего (лихорадка, настигшая его вскоре, была поистине жестока). Однако же страшная картина сослужила Амерсу хорошую службу – больше никто из его бывших «друзей» не решился последовать его примеру, а значит больше не было нужды что-то доказывать капитану. Он стал единственным выкупленным мальчишкой в тот день. Как оказалось, он вообще был единственным, кто когда-либо подчинился подобному приказу в надежде на работу. Чистейшее безумие в глазах некоторых, в глазах капитана превратилось в желанную верность. Собачью преданность. Амерс и правда ощущал себя верным псом, но ни секунды этого не стыдился. Напротив, именно подобная преданность и вознесла его до нынешней должности. В их экипаже, что тогда, что и теперь, были и сильные ребятки, смелые, в меру сообразительные. Но ни одного, кто бы совмещал все эти качества. Только Амерс. И только он смог подобрать и натренировать для капитана Цевлеса сразу несколько команд, для каждого из пяти кораблей в распоряжении. Яго нужны были немые подчинённые? Именно Амерс смог склонить всех к той же процедуре, что прошёл сам, да так, что каждый член команды с гордостью хватался за раскалённый клинок. Капитан даже предлагал ему самому возглавить один из кораблей, по его выбору, однако Амерс не изменил своим взглядам и остался подле Цевлеса. Подле того, кто был ему практически отцом, практически богом.

Команда «Красного солнца» уже успела неплохо пройтись по нескольким деревням у берегов Лидиты, оставляя после себя лишь пепелища, и, казалось бы, уже можно уходить обратно, в надёжное укрытие Снежена. Однако вместо этого, Яго дал новую цель, расположенную куда глубже в землях материка, чем было привычно мужчинам, закалённым морскими бурями. Вроде бы очередное поселение, небольшой городок, даже без стен. Об охране и речи не шло. Одна неожиданная атака в ночи и к утру сваленные в кучу тела занялись пожарищем. В целом, ничего особенного. Так ради чего такой риск? Отдав необходимые распоряжения второму помощнику, Амерс отправился на поиски капитана. Его он обнаружил в маленькой деревянной церквушке, единственном нетронутом здании в городке – личное распоряжение Цевлеса, не рушить ничего, связанного с богами. По возможности. Так что укрытием эти стены никому не могли послужить, но сами оставались девственно чистыми. В чём был смысл подобной разборчивости, квартирмейстер не понимал, гнев несуществующих богов его заботил едва ли. Капитан сидел на лавке в первом ряду, прямо перед алтарём, посвящённом Исвагака̀ту, морскому богу. Считалось правильным пирату молиться и взывать о попутном ветре и ласковых волнах, вот только Амерс слишком хорошо изучил своего хозяина, чтобы знать – тот никогда и ни о чём не просит. Если может – приказывает, если нет – берёт грубой силой. Мужчина лет пятидесяти, с рыжими волосами, собранными на затылке в короткий хвостик, с суровым загорелым лицом, испещрённым многочисленными морщинами, он никогда не выказывал слабости, ни в едином моменте. Наравне с командой он брался за меч, убивал яростно и быстро, без сомнений или жалости. Мужчины и женщины, дети и старики – для всех он становился проклятием и неминуемой смертью. А потому эти минуты уединения в божьих стенах казались чем-то чужеродным и вызывающими чувство неловкости.

Амерс не стеснялся прерывать размышления своего капитана, зная по опыту, что те могут затянуть надолго. И действительно, услышав резкое покашливание своего квартирмейстера, Яго Цевлес растерянно заморгал, как будто вспоминая, где он находится. Обратив взгляд на Амерса, он кивнул и поднялся на ноги.

– Всё верно, молодец. Пора отправляться, уводи ребят, – Яго оглянулся по сторонам, – Мне осталось немного, не отстану, – после чего вернулся к алтарю и склонился над ещё не успевшим остыть телом священника. Амерс точно знал, что будет происходить дальше, ведь одно и тоже он наблюдал от деревни к деревне по пути их запутанного маршрута. И всё равно не мог себя заставить отвести взор, уйти. Сперва широкий лоб священника украсила кровавая звезда – красное солнце, символ их пиратской братии. После чего, резким рывком разорвав церемониальное одеяние, Яго оголил грудь мужчины. Всё для того, чтобы кривым, но разборчивым почерком вывести простую фразу, обращённую к каждому свидетелю богохульства: «Где же наш король?»

Глава 25. Бастин 3. Лицо родного человека

Знакомство с Советом Пяти, верховной властью Звёздного Пика, во главе с королём, проходило в зале совещаний – небольшом, но очень красиво отделанном, помещении. Большой прямоугольный стол, сделанный из черного мрамора, располагался возле стены, на которую в свою очередь очень детально нанесли карту Мрай-ат-Алиса, морей, океанов, а также Каменных Пустошей. Территория же Таверрана была немного затушёвана, как неизвестная территория, что несколько порадовало Бастина. Во главе стола сидел сам Димеор, напротив – Андрина, а по краям советники. Самому Бастину места отведено не было, а потому он молча пристроился по правое плечо от Андрины. За оскорбление он и не думал это принимать, в конце концов, это совет власть имущих, а сам Бастин даже не начальник личной стражи Её Величества. К слову, о Совете – в него, кроме самого короля, входило четверо мужей. Во-первых, Ярге. Просто Ярге. Распространённая практика среди наминов – лишать своих последователей прежних имён, давая нелепые клички. Будто псам цепным. Он отвечал за внешнее сотрудничество, а потому удивительно, как эта скользкая гадина не вылезла на сцену ещё во время прибытия делегации из Сабуи. Это был высокий стройный мужчина, лет сорока, с жёлтыми прилизанными волосами, залысинами и морщинистым лбом. Он сидел по правую руку от короля и чувствовал себя совершенно свободно в столь благородном обществе, даже не стесняясь собственной безродности. Во-вторых, Ма̀нкус Ама̀до, представитель древнейшей семьи, ещё в те самые времена последовавшей за Адием. Манкус, старик лет шестидесяти-шестидесяти пяти, был военным советником, контролирующим армию и флот. Сколь компетентен на своём посту он был, учитывая возраст, сказать Бастин не решался. По крайней мере, меч он точно держать не может, только не этими трясущимися ручками. В-третьих, Клѐрек Во̀йдеж, представитель не столь древней, но, тем не менее, знатной семьи. В отличие от Манкуса, Клерек не был главой своего дома, а лишь младшим братом главы, что не помешало ему занять солнечное место подле Его Величества. Он, мужчина лет тридцати, с черными волосами, высоким гладким лбом, немного вздёрнутым носом и тёмно-серыми глазами, отвечал за Королевскую казну. Из всех присутствующих, Клерек понравился Бастину больше прочих. Складывалось впечатление, что он здесь единственный, кто пришёл на совет для работы, а не поглазеть на занимательных гостей. И потому, уже битый час, Клерек растерянно переводил взгляд, то на своего короля, то на прочих советников, то на Её Величество, не понимая, сколько можно тратить драгоценное время на праздную болтовню. И, в-четвёртых, Наок Вергерой – начальник городской стражи. А также, сети внутренних шпионов, так называемых «маленьких» людей. Немного полноватый, самый жизнерадостный и активный из всех присутствующих. Ему было около пятидесяти лет, но из-за полноты можно было дать и больще. Его болтливость, засоряющая воздух, действовала Бастину, и наверняка всем присутствующим, на нервы, но никто не решался прервать поток его восхвалений царственной гостьи. Сама Андрина, держалась весьма достойно. Облачённая в чёрный бархат с металлическими вставками и вышивкой из жемчуга на плечах, она внимательно выслушивала всё, что считали нужным сказать её новые знакомые, внимательно вглядываясь в лицо каждому. Бастин между тем разглядывал самого Димеора: король Звёздного Пика выглядел мрачным и не выспавшимся, но оттого не менее внушительным. В такие моменты начинаешь искренне верить, что королём суждено только родиться. Бастин сделал неловкое движение рукой – с оружием сюда вход заказан, пришлось оставить всё за дверьми зала совещаний. Приветственная часть встречи подошла к концу, и, на радость Клереку, все приготовились к обсуждению внутренних государственных вопросов. Андрина опёрлась о руку брата и, встав из-за стола, гордой походкой направилась к выходу. Бастин, в свою очередь, отвесив поклон королю Димеору, поспешил за сестрой. Четверо стражников из гвардии Её Величества ожидали их у входа, у них же хранилось и оружие. Бастин, не замедляя шага, повесил всё обратно: меч с золотым эфесом и кроваво-красным рубином в центре – на левой стороне бедра, кнут – на правой. Пока он возвращал своё родное имущество, успел перемолвиться с Андриной парой слов:

– Кто? – Андрина даже не сочла нужным повернуть голову в его сторону.

– Клерек Войдеж – да. Остальные – нет.

– Согласна.

За спиной раздались поспешные шаги. Бастин резко развернулся, прикрывая собой Андрину – спешащий им на встречу гость был не из приятных:

– Бастин, тише, отойди. Господин Ярге, что за приятная неожиданность! Вы хотели побеседовать со мной наедине? Ну как же, Его Величество не поймёт, это дурной тон, в конце концов! – однако Ярге даже не планировал рассыпаться в любезностях. Подойдя нарочито развязной походкой, он даже не подумал склониться перед королевой, смотря ей прямо в глаза.

– Ваше Величество, позвольте, пока Вы не ушли, задать Вам всего один вопрос, – и не дожидаясь позволения Андрины продолжил, – Тик-Итра из года в год уже много лет посылали государям Сабуи письма самого разного содержания, но ни разу мы не получали от Вас ответа. Только наше безграничное к Вам уважение удерживало нас от прямого вторжения на земли потомков Тавера. Разумеется, исключительно мирного. Так что же мне передать в своём письме правителям Тик-Итра? Смеем ли мы надеяться на плодотворное сотрудничество в дальнейшем, основанное на взаимном доверии и открытости? – Андрина посмотрела прямо в глаза Ярге, и широко улыбнувшись, обнажив при этом ровный ряд белых и острых зубов, делающих её похожей на кого-то из семейства куньих, бросилась к нему в объятия. Затем, как маленькая девочка, отскочила и сжала его ладони своими.

– Господин Ярге, я не смела и мечтать, что сам посланник Тик-Итра будет предлагать мне дружбу! Не только мне, Сабуе! О, Мея, как я счастлива. Конечно, непременно пишите письмо. Пишите скорее! Скажите, что я всегда мечтала о том, чтобы лично познакомиться с повелителями Тик-Итра. Это великие люди, невероятные. Я ведь столько слышала о вас, столько читала. Ваши идеи, ваши законы – это всё так смело, так ново и так правильно. Когда, я знакомилась с вашими идеями, я понять не могла, как же мы могли позволить себе жить прежде без них, прозябать во мраке нашего собственного невежества, даже самые лучшие, самые благородные из нас. Я не уверена, что смогу посетить острова, эту колыбель великих идей, но я буду рада встретить здесь любых посланников, которых Тик-Итра сочтёт достойными, чтобы принять заверения в моей верности и верности всего Таверрана вашим идеалам, – на этот раз Ярге поклонился, даже припал на одно колено, поцеловав при этом рукав Андрины. Затем, поднявшись, он извинился за спешку, и быстрым шагом направился прочь, обратно на совет.

– Андрина, нам нужно идти, – девушка стояла, разглядывая коридор, где совсем недавно исчез намин. Улыбка медленно сползала с её лица, а глаза становились серьёзнее. И злее.

– Жду не дождусь, когда прибудут их послы.

– Милая сестрица, до приезда послов из Тик-Итра, мы должны ещё много чего сделать.

– Сама знаю, идём уже, – раздражённо передёрнув плечами, Андрина зашагала в противоположную сторону с такой скоростью, что Бастин, вместе со стражниками еле за ней поспевали.

Возле покоев Андрины стоял Фикерт со своими людьми. При приближении королевы и Бастина, он склонил голову и указал ладонью на дверь.

– Ваш гость ожидает. Один.

– Прекрасно, – пропустив брата вперёд, следом ступила Андрина. Гость, которого они ожидали, и которого Фикерт должен был привести втайне ото всех, сидел у окна и разглядывал узоры на стене, которые рисует дерево, играя с солнцем. Это был седовласый старик, с изрезанным морщинами лицом и пожелтевшей, как пергамент, кожей. Среднего роста и телосложения, он был облачён в просторное белое одеяние с вышитыми сложно-переплетёнными узорами.

– Меен Вассала̀р! Как приятно Вас видеть, Вы оказали мне честь своим визитом, – гость поднялся и с немного хитрой улыбкой, приложил руки к сердцу в уважительном поклоне.

– Моё дитя, мне действительно приятнее будет считать, что это я нанёс Вам визит, а не Ваш преданный слуга вынудил меня следовать за ним, – Андрина заливисто расхохоталась и присела за столик, приглашающим жестом указывая на стул напротив.

– Простите меня, ради Меи! Фикерт очень исполнителен, за это я очень ценю его, но иногда он воспринимает мои приказы слишком категорично. Поверьте мне, благородный меен, я лишь поручила ему передать моё Вам приглашение. Мне так хотелось побеседовать со столь мудрым человеком, но я бы не осмелилась отвлекать Вас от священной службы Мее.

– Милая, о чём же Вы хотели побеседовать со мной, что не решились подойти ко мне в самом храме, а призвали меня сюда. Я, конечно, понимаю – Мея не бросает ни одну из своих нитей, куда бы та не тянулась, но, тем не менее… – Андрина подняла ладонь, словно извиняясь, но при этом вынуждая собеседника дать ей слово. Бастин хорошо усвоил все её уловки и наблюдал за беседой, как за маленьким театральным представлением. Но время не терпит и, кажется, пора начинать переходить к сути.

– Меен Вассалар, боюсь тема, которую я бы хотела с Вами обсудить, слишком деликатная, чтобы покидать стены этой комнаты. Полагаю даже до служителей Меи дошла новость о трагедии, постигнувшей Добрую Надежду и всех её жителей? – старик скорчил скорбную гримасу. – Особенно, я полагаю, Вас ранило известие о пропаже молодой госпожи Анеды.

– О смерти, моё дитя, говорите не страшась ранить мои чувства. Скорбь по этому светлому созданию, поселившаяся в моём сердце, никогда не утихнет, но я научился говорить об этом не теряя самообладания.

– Отрадно это слышать, благородный меен, но я не оговорилась. Дело в том, что молодая госпожа жива и находится в полной безопасности в Сабуе, – что происходило со стариком, после этих известий, трудно описать. Он словно и постарел, и помолодел в один момент. Сначала побелел, а затем начал покрываться густыми красными пятнами. В какой-то момент Бастин испугался, что старик готовится встретиться со своей богиней лично. Но он очень быстро, с удивительным для старика самообладанием, взял себя в руки.

– Почему… почему Вы не доставили её сюда? Почему Вы никому не сообщили, что госпожа Анеда жива? И как… – Вассалар запнулся, и Бастин буквально видел, как к нему, медленно, но верно приходит осознание всей правды. Осипшим голосом, он выдавил из себя:

– Это вы… это всё вы. Ну конечно, вы сообщили им о заговоре. Вы подослали шпионов. Выкрали несчастное дитя. Но зачем? Что же… что же вы наделали, безумные! – Андрина продолжала ласково улыбаться, но Бастин видел, что королева начинает кипеть от ярости. Это можно было легко заметить по дрожащим крыльям носа и сжатым в кулаки ладоням.

– Давайте оставим эти вопросы. Зачем? Почему? В конечном итоге нужно идти только вперёд. И как раз за этим я Вас и позвала, – непонимающий взгляд со стороны меена, – чтобы Вы могли помочь нам идти дальше. Я слышала, как маленькая несчастная девочка, лишённая от рождения зрения, мечтала служить при Вашем храме. А ещё я слышала, что её жестокосердный отец ради собственных корыстных целей собирался выдать её за старика – правителя Иргаша. И слышала, как Вы противились этому. Какая горькая участь, когда едва знакомый меен заботится о тебе больше, чем родной отец. Я очень, очень хочу поучаствовать в её судьбе, помочь несчастной девочке найти своё место. Стать мееной, что может быть прекраснее?

– Я чувствую, что сейчас прозвучит «но», – бровь Вассалара взметнулась вверх.

– Но… не могу. Пока. Однако скоро, очень скоро грядут большие перемены. И возможно, если все сложится удачно, она сможет приехать в Звёздный Пик.

– Я могу как-то поучаствовать в этих переменах? Чтобы всё сложилось удачно, – меен сложил руки на груди и вперил суровый взгляд в стену.

– Я так рада, что мы наконец-то начали друг друга понимать. Да, Вы и правда, могли бы принести пользу. Вы – святейший меен из главного храма Звёздного пика. Ваше слово – слово Меи. И если бы Вы смогли сказать тоже и о моих словах. О, небо, я была бы так признательна! Моя благодарность смогла бы сокрушить все сомнения и помочь маленькой госпоже прибыть в Звёздный Пик, – складки на лбу меена стали ещё глубже, да и сам он сгорбился, словно от непосильной тяжести.

– Солгать. От имени Меи. То, чего я клялся никогда не делать. За что презирал и стыдил других.

Андрина медленно, очень медленно, поднялась со своего места, и подошла к старику. Проведя кончиками ногтей по его седым волосам, Андрина опустила руки на спинку стула и наклонилась к меену, к самому его уху. На лице её поползла улыбка, которую прежде Бастин никогда не видел. Вообще, весь облик Андрины неуловимо изменился, молодому лорду даже стало немного не по себе, словно в покоях их стало четверо.

– Анеда – хрупкая маленькая девочка. Такая трогательная, такая напуганная. А Сабуя – место суровое. Цветы, выросшие там, среди камней, по сути своей из стали. А нежным цветочкам вроде Анеды, неспособным постоять за себя… Такие цветы вянут, один за другим, сколько раз уже мне приходилось наблюдать подобное, – старик выпрямился на стуле и ровным мёртвым голосом проговорил, перебивая королеву:

– Всё, что нужно будет, я скажу. Везде, где необходимо, подпишу. Мея простит мне, а вот Вас никогда, – на этих словах он поднялся со стула и покинул покои, даже не спрашивая разрешения. Хотя и сам Бастин не планировал препятствовать загнанному в угол старику. Сейчас он был занят немного другим, а именно принятием того, что он покинул родной дом, оставил брата и друга – всё ради… Слухи оказались правдивы. Его сестра-королева – еретичка.

Глава 26. Смотритель Серой башни

Молодой человек слегка нервно потирал замерзающие сухие ладони, охватывая задумчивым взглядом вид бушующих волн, открывающийся из окошка огромной башни. Вид, к которому юноша всё никак не мог привыкнуть, заставлял содрогаться даже бывалых морских волков, что уж говорить о молодом библиотекаре, занявшем столь высокую должность Смотрителя Серой башни, как минимум на двадцать лет прежде положенного возраста. К счастью или нет, но болезнь старого смотрителя, свалившая его в могилу, проложила путь к этой обители грохочущих демонов – подручных Исвагаката, бога морей, штормов и тварей подводных. Мать словно знала, какую судьбу приготовили боги для её сына, словно сама слышала этот жуткий рокот, а потому не побоялась кощунства и назвала сына именем прежде не любимого ими бога. Вот и смотрел, спустя почти двадцать с лишним лет, Исвагакат на морской гнев, гадая, сможет ли когда-нибудь маленький мальчик из рыбацкой деревни привыкнуть к роли взрослого мужа, Смотрителя Серой башни.

С трудом оторвав взор от завораживающей картины, Исвагакат медленно и будто бы нерешительно вернулся к своему письменному столу, заваленному книгами и свитками, в самом центре которого лежало довольно любопытное письмо. Уже в который раз пробежавшись по его строчкам, мужчина недовольно поднял лицо и взглянул на фигуру, завёрнутую в тёмный плащ. «Принесла нелёгкая», – Исвагакат ногтём немного поскрёб печать. Печать верховного правителя Тик-Итра, казалось бы, о чём вообще думать? Но незнакомец свалился ему как снег на голову, не представился, даже лица своего не показал. Если бы время не поджимало, Исвагакат на правах Смотрителя послал бы запрос на Королевский остров, сам Тик-Итра. Но корабль, на который, собственно, и пытался попасть визитёр, отплывал от берегов Тик-Фэя на большую землю через час. «Надо взвесить все риски: что будет, если я не пропущу королевского посланника на посольский корабль, и что будет, если пропущу самозванца на этот корабль?» Мужчина чувствовал на себе тяжёлый взгляд незнакомца, даже сквозь чёрный капюшон его плаща, натянутого до самого подбородка. Скрепя сердце, Исвагакат достал лист бумаги и несколькими резкими движениями подписал пропуск, закрепив поверх позволения печать зелёного воска. Ну, вот и всё, решение принято, фигура бесшумно скользнула к столу, взяла бумагу из рук смотрителя и, отвесив глубокий поклон, так же бесшумно удалилась. «Нет, что-то здесь всё-таки не так, – растерянно потёр мёрзнущие руки молодой мужчина, – пожалуй, направлю запрос на Тик-Итра».

***

Незнакомец плавно затворил за своей спиной дверь каюты корабля. Убедившись, что теперь он совершенно один, аккуратным и скупым движением потянул за шнуровку – плащ, по-прежнему полностью скрывавший его фигуру и лицо, соскользнул на пол. Насвистывая, он подошёл к своей кровати и скинул рядом свой мешок с вещами. Письмо-пропуск небрежным движением руки откинул на прикроватный столик. Из распахнутого окошка на незнакомца полился солнечный свет, очерчивая каждую черту его фигуры. Им оказался молодой человек, возраст которого было трудно определить из-за болезненно-бледной кожи, отдающей лёгкой желтизной. У него был не очень большой рост, чуть выше среднего, он был худощав, и сквозь просторную одежду можно было заметить торчащие кости. Даже у его взлохмаченных волос был необычный оттенок: под прямыми лучами они горели как пламя, а самые их кончики даже становились белесыми, почти прозрачными. Однако в тени они словно успокаивались, переливаясь всеми оттенками от грязно-русого до каштанового. Но всё это меркло на фоне самой яркой особенности его внешности – его глаз, точнее их отсутствия. Практически вся верхняя часть его лица была плотно обвязана бинтами не первой свежести, грязными, порванными, старыми. Если приглядеться, местами можно было заметить, что бинт просто-напросто врос в кожу. Однако, не смотря на всё это, было очевидно, что незнакомец не испытывает никаких проблем с ориентацией в пространстве, создавалось ощущение его полной зрячести. На его тонких бескровных губах блуждала неясная улыбка. Он потянулся и, прекратив свистеть, подпрыгнул и свободно разлёгся на кровати, раскинув руки. На первый взгляд пугающая внешность, со временем, становилась терпимой, а в тот момент, когда на ней оставляло свой след хорошее настроение (как сейчас), то можно было найти и несколько приятных мест: высокие, хорошо очерченные скулы, по-кошачьи гибкая фигура и глубокий голос, который прямо сейчас нараспев повторял одни и те же слова: «Уже скоро, совсем скоро. Совсем близко, уже близко. Милая, милая Лера…».

Глава 27. Артаур 3. Планы Таверрана

Сидеть на очередном совещании становилось всё невыносимее. Но приходилось терпеть все эти, уже успевшие набить оскомину, лица. И если присутствие лордов Аурита и Брока Собитов не вызывало в короле такого внутреннего отторжения, то надменное лицо Майхеля Раскозо просто-таки выводило из себя. Тот пребывал в замке ещё с прошлого собрания, на которое съезжались все Верховные лорды, хоть Артаур и надеялся, что, последовав примеру лордов Ангыр, Вестова и Стажева, Майхель так же поспешит на собственные земли. Однако колыбель своего рода похоже звала его не так уж и сильно, и лорд Раскозо вместе со своей супругой Елерой Раскозо (в девичестве Ностракоци), вполне вольготно чувствовали себя на земле Сабуи, испытывая гостеприимство своего короля. Артур мог бы попробовать отказать Майхелю в праве присутствовать сегодня за этим столом, сославшись на то, что вопросы, поднимающиеся здесь, в сфере интересов исключительно короны и Трёх колец. Но увы, этот аргумент сгорал от сидящего напротив короля лорда Клеристиа, его неофициального будущего тестя. Так что, скрепя сердце, Артауру пришлось допустить проклятого Раскозо в Зал советов. А тот в свою очередь опять проявлял чудеса терпимости и покладистости, чем только вызывал дополнительные вопросы. Где его извечные едкие вопросы, где сарказм и комплименты с двойным дном, где написанные им законы, которые из раза в раз он будит пытаться пропихнуть, используя то своё влияние, то излюбленные шантаж и манипуляции? Артуру давно не пятнадцать лет, он давно уже на собственном горьком опыте успел убедиться, что Майхель никогда и ничего не делает просто так. А значит и за его услужливым молчанием что-то скрывается. И чем быстрее он узнает, что именно, тем крепче будет спать ночами. Или быстрее найдёт способ вышвырнуть того подальше от своего двора.

С трудом сфокусировав своё внимание, Артаур вернулся к происходящему непосредственно за столом. Лорд Аурит лишь недавно успел зачитать несколько сообщений, прибывших в Сабую из Звёздного пика. Одно от самого короля Димеора, парочка от шпионов, находящихся там, и одно от Андрины. Со всеми отчётами Артаур уже успел ознакомиться ещё этим утром, так что теперь просто выслушивал мудрые мысли своих советников. А обсудить было что. В конце концов, их долгие годы выстраиваемый план набирал обороты, даже более того, подходил к своей кульминации. Первым этапом, так называемой прикормкой, стали набеги Цевлеса, выкормыша его отца. Хотя «выкормыш» ужасно неподходящее слово для такой выдающейся личности, как капитан Яго. По информации, что удалось раздобыть информаторам Сабуи, Яго Цевлес, как он себя называет, на самом деле внук того самого свергнутого правителя Тик-Итра. В раннем детстве, благодаря помощи сторонников деда, ему удалось покинуть острова и затеряться в истории. А вот дальше мальчику пришлось бороться за собственное существование самостоятельно, занимаясь разбоем и пиратством. И этой науке он обучился быстро и довольно хорошо, раз уже в юношеском возрасте смог стать капитаном, заслужив славу непомерно жестокого и хитрого человека. И всё же даже таких неординарных персон временами настигает неудача. В ходе неудачного грабежа, Яго был захвачен в плен военным судном Таверрана и доставлен ко двору Сабуи для суда и скорейшей казни. Однако король Демиртас, оценив предоставленную им возможность, заключил с Цевлесом сделку: тот, под своим флагом и под своим именем атакует прибрежные поселения Звёздного пика и других владений, на которые укажет Таверран. Взамен капитан получает оружие, корабли, золото и еду. Честная сделка, а главное выгодная для такого, как Цевлес. Одним из основных условий, которое было выставлено пленнику – полное молчание о причастности Таверрана. А потому прибытие к его землям совершалось как можно реже, на личном корабле капитана и с личной командой. Дабы доказать свою приверженность сделке с короной, Яго набрал особую команду, у каждого члена которой он забрал язык. Подобная жестокость и холодный расчёт возымели своё действие, а команда Цевлеса получила в народе прозвище «немая смерть». Даже кончина Демиртаса никак не отразилась на положении команды «Красного солнца» – Марэя и Яго продолжали придерживаться прежних условий. Как, в свою очередь, продолжает придерживаться и новое поколение корон. К чему лукавить, маленькая, но неуловимая флотилия Яго, доставляла Звёздному пику слишком много проблем. И слишком много причин, чтобы просить помощи у только объявившегося могущественного союзника в лице Таверрана. И тот, разумеется, протянет руку помощи.

Решающим этапом в их плане, сколь важным, столь и спорным, было падение Доброй Надежды. Результат работы ещё одного выдающегося человека на службе у корон. Эвар, простолюдин без родового имени, долгие годы шпионил для наминов, заслуживая их доверие, принося им самые лакомые кусочки информации. Ум, харизма, талант к вранью и плавающая в оттенках серого мораль – всё это подарило ему расположение власть имущих Тик-Итра. Как жаль, что известная им биография Эвара была лишь хорошо прописанной Сабуей фальшивкой. Единственное, что смущало Артаура, была открытая преданность Эвара Марэе, не ему. И при каждой встрече с юным королём, шпион в изношенном тряпье не особо этого скрывал. С другой стороны, это было даже ценно, вряд ли Артаур стал бы так полагаться на человека его призвания, не показывай тот хоть изредка своего истинного лица. И вот, результаты его работы на лицо. Сильнейший из союзников Адия пал, наследие Доброй Надежды, в лице юных Анеды и Ривриа, под тёплым крылом Сабуи. Осталось лишь придумать, как разыграть эти фигуры, но решение терпит.

Наконец, когда на руках Таверрана оказались все возможные в данной ситуации козыри, озвучить их условия лично королю Звёздного пика предстояло делегации. Андрине, если быть точнее. Довольно просто, если взирать на всё холодной головой, они нужны Димеору Адию, нужны как никогда. И Таверран готов предоставить всю посильную помощь, дабы сокрушить их общего врага на востоке. Если получит свою выгоду. Такую, как официальное признание территорий Кольска, Двух сестёр и Зимнего костра за Таверраном, взаимный бессрочный договор о ненападении, несколько брачных союзов между королевствами, а также выгодные торговые соглашения (выгодные в первую очередь для Сабуи). Все эти условия составлялись и обсуждались долгие годы прямо в стенах этого зала, ещё при деде Артаура. И кто знает, сколько обсуждалось бы ещё, не достань решимости самому Артауру сделать это своим Первым указом.

Из донесений, полученных из Звёздного пика, можно было сделать выводы, что у Андрины всё более чем получается и это не могло не радовать. Не то чтобы Артаур сомневался, нет, талант сестры к убеждению мог только восхищать. Но в планах на бумаге всё всегда складывается гладко, а жизнь имеет привычку вносить собственные коррективы. Столько всего могла пойти не так, что страх за сестру вновь и вновь находил свое место в груди мужчины. Как и страх за их общего брата. При всех своих многочисленных достоинствах, Бастин не политик. Более того, слишком наивен, и слишком идеализирует их сестру. Сколько раз Артаур пытался открыть ему глаза на то, как глубоко в её душе пустили корни проклятые Раскозо – Бастин был глух ко всем его увещеваниям. А слишком давить на брата он не решался, дабы не отвратить того от себя ещё больше. И вот к чему это привело, Артаур в Сабуе один, а Бастин последовал за ней.

Наконец, это собрание подошло к концу, слава богам. Лорды, раскланиваясь, покидали зал один за другим, позволяя королю остаться со своими мыслями наедине. Все. Кроме одного. Майхель Раскозо, отвесив низкий поклон, остался стоять возле своего места, ожидая позволения обратиться. Артаур нахмурился, но кивнул:

– Прошу прощения, Ваше Величество, я не займу много Вашего времени, – любезный тон от этого мужчины уже не готовил ни к чему хорошему. – Моя жена, Елера, этим вечером собирает приём, будет много приятных гостей. Она поручила мне передать Вам приглашение, и… – на этих словах Майхель усмехнулся, – грозилась всевозможными санкциями, если я не смогу убедить Вас посетить это мероприятие.

«И только-то?» Артаур откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. Проще всего было просто отказать. Давно подобранные слова для подобных ситуаций уже были готовы сорваться с его уст, отмести подобное нелепое приглашение. Но любопытство всё же победило. Верховный лорд что-то задумал, не даром уже которую неделю строит из себя верного слугу. И что-то Артауру подсказывало, что этот приём даст необходимые ответы. Взвесив все риски, он улыбнулся:

– Передайте вашей жене, что в санкциях не будет нужды. Мой вечер, к счастью, совершенно свободен, – и только лорд Раскозо, выказав положенную благодарность, направился к двери, как его спину настигла ещё одна, брошенная будто невзначай, фраза, – Придворный дегустатор надеюсь тоже приглашён? Увы, правила пишут даже для королей.

***

Лорд Раскозо вошёл в свои покои абсолютно спокойно, даже расслабленно. Сторонний взгляд не заметил бы и капли тёмных чувств, терзающих его. И всё же они были: и чувства, и их признаки. Самым ярким был, пожалуй, расстёгнутый рывком ворот на его тёмном строгом камзоле, а также последовавший за этим усталый выдох. Да, он и правда устал. Устал от стен этого уродливого города, устал от племянника, строящего из себя короля. Устал от его лизоблюдов, ограниченных и бесполезных. Но, увы, долг перед родом и перед королевой вынуждал его сидеть здесь и играть роль шута. Пусть и не шута, но именно так себя Майхель и ощущал, выслушивая весь надменный бред, льющийся попеременно из уст то «короля», то маразматика Брока, то Домия Клеристиа, только и мечтающего о вхождении в королевскую семью. Как будто бы его намерения не очевидны всем вокруг.

– Всё было так плохо? – нежный голос жены ворвался в сознание Майхеля успокаивающим бризом.

– Ничего такого, чего бы я не выдержал. Или с чем бы не сталкивался и раньше, – мужчина окончательно скинул с себя камзол и рухнул в кресло, устремляя взор на застывшую в проходе к спальням фигуру. Елера была молода и красива, как принято обсуждать при дворе. Длинные чёрные волосы спускались гладким полотном до самых бёдер, украшенные лишь тонкой диадемой. Бледная кожа, без единого изъяна, светилась лунным светом, прелестно оттеняя карие глаза. Но ценил Майхель её вовсе не за внешность. Пожалуй, единственным, что его привлекало в собственной жене, был столь же холодный и острый ум, под стать самому Майхелю. Как и то, что он мог ей доверять, о чём ещё желать мужчине? Протерев уголки глаз, он осклабился:

– Племянник придёт, хотя я до последнего ожидал его отказа. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Конечно, знаю. Леди Вестова очаровательное юное создание, полна энтузиазма и жажды жизни. Наш король непременно оценит. И имя такое забавное – Нене, ну как тут устоять. К тому же я позаботилась, чтобы это знакомство не омрачилось присутствием Вивен, так что, по крайней мере этим вечером, всё пройдёт как надо.

Майхель с сомнением прислушивался к рассуждениям жены. Сама по себе, идея влюбить короля в кого-то из лагеря малой короны, отдалив при этом от него шлюху Вивен, неплоха, даже отлична. У Клеристиа слишком давние притязания на трон, и, добудь они хоть каплю существенной власти, просто притязания вдруг станут совершенно законными притязаниями. И для Собитов, особенно для младших ветвей, всё станет уж слишком опасно. Вот только Майхель не верил, что столь сильные привязанности так просто угасают. У него не угасла. Елера, почувствовав напряжение мужа, аккуратно приблизилась, и положила ладонь ему на плечо:

– Я тоже по ней скучаю, – мышцы под её рукой вдруг резко окаменели. Плечо, дёрнувшись, получило свободу от чужого прикосновения.

– Мы не будем говорить о ней. Не таким образом.

– Она была и моей подругой!

– Была? – Майхель резко повернул голову в сторону жены, а та под горящим взглядом вся стушевалась и опустила ресницы:

– Конечно, всё ещё. Моя подруга и королева. И…

– И на этом мы закончим разговор. Просто делай, что должна. Большего от тебя никто не требует, – с этими словами лорд Раскозо поднялся, поцеловал жену в лоб и направился в спальню, чтобы привести себя в порядок. В конце концов, и ему придётся присутствовать на этом нелепом сборище. «Женим короля», усмехнулся Майхель, сбрасывая рубашку.

Глава 28. Андрина 2. Планы Магор

Ты в тумане, мир в огне,

Всё исчезнет в тишине.

Искры пляшут над костром,

То горит наш отчий дом.

Но, поверив в силу мести,

Мы расправим крылья чести.

Не пролив ни капли крови,

Не вернём себе покоя.

Посмотри сквозь тьму на небо,

Там сияют искры света,

Ветер носится в ветвях,

Кровь пульсирует в ушах.

Пусть смола заполнит грудь,

Не давай себе заснуть.

Научи себя терпеть

И огнём внутри гореть.

Поклонись богине красной,

Что скрывает лик свой маской.

Загляни в глаза её,

А затем возьми своё.

Молитва проклятой богине.

Волнение пропитало воздух, наполнило его тягучей смолой. Ни вдохнуть полной грудью, ни спокойно выдохнуть. Андрина замерла у окна, приподняв полупрозрачную занавеску, и внимательно рассматривала царившее внизу безумие. Конечно, картина несчастного города, терзаемого безумной толпой, не была приятным зрелищем, но куда более интересным, чем наполненные приближёнными королевкой четы покои. Сама королева Калея сидела в центре этого роя, развлекаемая болтливыми фрейлинами. Своего сына на этот раз она поручила заботам нянек, и те успешно отвлекали юного принца разукрашенным шёлковым мячом. Юный принц – как ни старалась, Андрина никак не могла запомнить ни его имени, ни черт лица. Как будто не желала уверяться в самом его существовании. Короля же здесь не наблюдалось, уж точно Димеор имел сейчас куда более серьёзные заботы.

Уже который день город тонул в бунтах, погромах и поджогах. Ситуацию усугубляло то, что это безумие поддержали не только простые горожане, но и влиятельные купцы, помещики, и даже несколько отрядов королевкой гвардии. По слухам, бунты были вызваны молчанием короля на многочисленные обращения его вассалов с призывом созвать войска и покончить наконец с пиратским произволом на его западных и западно-южных окраинах. Не получив удовлетворительного ответа ни на одно из своих воззваний, некоторые из присягнувших ему городов, такие как Нартыш и Эвир-но-Ласс, и вовсе остановили или перекрыли все поставки продовольствия в столицу. Всё под предлогом сожжённых «Красным солнцем» полей и разграбленных складов. Бессовестная и возмутительная клевета, все это понимали, но поди попробуй опровергни. А развязывать карательные походы Адию сейчас совершенно ни к чему, не когда ты на пороге назревающей войны. И вот теперь бо̀льшая часть аристократии заперта не просто в стенах города, без возможности возвращения в собственные поместья, а в стенах самого замка, не рискуя высунуть носы дальше дворцовой площади.

– Вы не желаете присоединиться к нам в «мотыльках»? – за спиной оказалась её величество Калея, держащая в руках атласный мешочек с фигурками. Отказывать было нельзя, а потому Андрина, изогнув уголки губ в вежливейшей из улыбок, последовала за матриархом этого «гнезда». Заняв уступленное ей место по правую руку от Калеи, она отсчитала себе положенное количество фигурок из камня, изображающих, как можно догадаться из названия, мотыльков. Правила игры, кажущиеся простыми лишь на первый взгляд, на самом деле таили в себе множество возможностей для хитрых и неожиданных комбинаций, приводящих к победе. Некоторые из них придумала сама Андрина, пока в детстве во Флеко-Ностро проигрывала и проигрывала своим кузенам и друзьям. Особенно Юстину, самому старшему из самого молодого поколения Раскозо. Ей было одиннадцать, ему шестнадцать, и он точно ни разу не играл в поддавки, игнорируя и слёзы, и недевичью брань. Вернувшись в Сабую, Андрина позабыла об этом развлечении, и вот теперь приходилось срочно вспоминать. Суть игры заключалась в избавлении от фигур соперников на пути к финалу. Кто первым занимал последнюю ячейку разукрашенного поля, тот и считался победителем. Что всегда и веселило Андрину, ведь олицетворением конца пути здесь служила ячейка, разукрашенная всполохами огня.

– Так Вы не поделитесь? – отвлечённая игрой, или вернее воспоминаниями об игре, королева Таверрана растерянно подняла взгляд. Калея, перебирая в ладони несколько серых фигур, поняла молчание своей гостьи верно и повторила. – Я знаю, что мой муж приглашал Вас на собрание минувшим днём. Вся эта волнующаяся чернь просто не может жить благодарно и послушно, как завещала нам Мея, – она сокрушённо вздохнула, и сложила ладони на едва начавшем округляться животе. «Мея завещала жить, благословляя послушных, но благодаря храбрых. Странно, что мне это известно лучше, чем тебе». Несколько фишек упали со стола, их место заняли новые, игра не замирала ни на мгновение.

– Я и правда, с любезного дозволения его величества, присутствовала вчера на разговоре с советниками. Как и мой брат, – акцент на последнем слове должен был послужить достаточно ощутимым уколом, подчёркнутое игнорирование её родственника в местных кругах порядоком раздражало Андрину, – Вы знаете, я, как женщина, мало что понимаю в военных делах, куда мне без совета старшего мужчины? С удовольствием бы предложила послушать и мнение начальника моей стражи, но, увы, его не допустили. Впрочем, даже я понимаю, что подобное неповиновение народа должно быть сурово наказано. Разве не должен быть наказан ребёнок, поднявший руку на своего отца. А король, несомненно, отец для каждого своего подданного. Об этом я так прямо и заявила вашему венценосному супругу. У нас в Сабуе просто невозможно представить, чтобы простой народ оставил свои повседневные обязанности и принялся… что? Бродить по улицам, громить лавки, вести богохульные речи? А можете мне поверить, то, что говорят сейчас на ваших улицах – прямое оскорбление Ори-Тиная и великой Крови. Не хочется прослыть нескромной, но мне кажется мои слова нашли отклик в сердце его величества, и совсем скоро от этих безбожников на улицах не останется и следа, ну а мы с вами сможем вернуться к нашим обязанностям. Ведь боги даровали нам власть, чтобы править и править разумно, а это труд, сложность которого чернь вряд ли способна уразуметь, – улыбки и слова одобрения, последовавшие за краткой речью чужой королевы, были вовсе не результатом сложной мыслительной деятельности. Им нужно было утешение и уверенное согласие с их собственными мыслями – Андрина им это дала, не так уж и сложно. К счастью, согласие с её собственными мыслями, ей было не нужно. Она чувствовала поддержку Магор, её незримое присутствие, разлившееся в воздухе, и лишь молилась, чтобы Димеор последовал её совету. Чем скорее польётся кровь по улицам, тем быстрее она сможет нанести последний удар.

Это любопытно, но, когда люди задумываются о собственных чувствах, чего только не перечисляют: любовь, ненависть, презрение, радость, надежда, тоска. Но что насчёт мести? Это ведь тоже чувство, сильное, древнее, всепоглощающее. Способное побеждать само время, наследоваться сквозь поколения и впитываться в детский разум вместе с родным языком. Месть… Она воспитывает, и она иссушает. Укрепляет волю и лишает сил. Месть кормит тебя хлебом, и она же ест тебя.

О чувстве мести Андрина знала всё. Никаких иных ей испытывать не дозволялось. Только холодная ненависть и месть, к ним, Адиям. В те далёкие времена, времена предательства, огня и крови, лишь месть и её покровительница, Магор, позволили Агрите найти силы и спасти себя, спасти своих внуков от смерти. Спасти свой род от уничтожения. Цена за это была названа. Богине за неполученную кровь нужно пообещать другую, в стократном размере. И выжившие Раскозо, три изнурённые фигуры, наполненные горечью утрат, дали эту страшную клятву, стоя под звёздным небом встречающего их Таверрана. Они не верили, что им удастся при жизни покончить с правлением Адиев, отдать их кровь великой Магор, а потому самоотверженно смирились с собственной участью, быть проклятыми душами и гореть в пламени собственной госпожи. Смирились… и растили новые поколения, передавая боль рода и его обиду. А Магор собирала новые и новые клятвы, только затем, чтобы после их смерти забирать новые и новые души. Нельзя нарушить клятву, не понеся за это равнозначной кары. Когда Марэя взошла на трон, для них забрезжила надежда на скорое избавление. Еще никогда прежде, за все поколения их клана, они не были так близки к отмщению. И к собственной свободе.

А̀ндрош Раскозо, отец Марэи, Раввы и Майхеля, воспитывал будущую королеву как прекрасный инструмент. И со своей ролью она справлялась, до поры. Чего ей стоило влюбить в себя наследника Золотой короны, Демиртаса? А убедить возложить малую корону на её голову? Сама богиня прокладывала им путь к власти, наслав «чёрную гниль» на все дома и земли, кроме их собственных. Забрав жизнь младшего брата Демиртаса. И Раскозо пользовались любой подачкой. В конечном итоге оставался лишь сам король. Он был всё ещё нужен, но чересчур влиятелен. От него требовалось отдалить ближайших друзей, сторонников, даже родню, но как? Как ненавистная Марэя привлечёт на свою сторону хоть кого-нибудь? Судьба вновь дала возможность – восстание Малаша Собита. Как известно, мятеж был подавлен, сам зачинщик пленён, и несмотря на мольбы Евгении и Аурита, младших сестры и брата Малаша, Демиртас отдал приказ о казни. Но мало кто знает, что в тот день, когда палач был готов занести свой меч, Марэя Раскозо, сняв с себя венец, босая вышла на эшафот и, встав на колени перед мужем и растерянной толпой, в слезах начала молить о пощаде для Крови. «Ори-Тинай осудит тебя, – причитала она, – осудит твоё правление. Как можно лить кровь родни, как можно пускать собственную кровь? – простерев руки к Демиртасу, она надрывно взмолилась, – Мой король, мой муж, моя любовь. Прояви милосердие, которого в тебе так много, я знаю». Казнь состоялась. Мольбы были отринуты с каменным лицом. Разумеется, этого было слишком мало для того, чтобы отвернуть двор от короля. Но Марэя отвела от себя гнев потенциальных бунтовщиков и заручилась новыми сторонниками в лице Евгении и Аурита. Жестокосердный Демиртас и милосердная Марэя! Насмешка, да и только, для тех, кто знал, что накануне ночью именно королева убеждала мужа в суровой необходимости смертельного приговора.

Как это часто бывает, со временем Демиртас охладел к своей супруге, но винить его было трудно. Марэя всё чаще проявляла свой надменный характер, непримиримость во многих вопросах, не стеснялась спорить с королём и даже унижать его при придворных и слугах. Их отношения из года в год становились всё более напряжёнными, Демиртас обзавёлся фавориткой, Даянарой Туш. Новая сердечная слабость монарха была похищена и насильно привезена на корабле с юго-восточной части материка по ту сторону гор. Обычная слабость переросла в нечто большее, и вскоре был рождён второй сын Демиртаса – Бастин. И даже вторая беременность Марэи не смогла вернуть его расположения. Подобный исход стал закономерным результатом всего происходящего ранее, а кроме прочего ещё и слухов о еретиках, плотно обосновавшихся на её родовых землях. Узел, уже затягивающийся на шее этой женщины, ослаб, разрезанный ножом заговорщиков, убивших короля. И после этой ночи детство для Андрины закончилось, едва успев начавшись. Отосланная во Флеко-Ностро, в руки собственного деда, она была обязана стать всем тем, чем так и не смогла стать её горделивая мать. Андрош не собирался повторять прошлых ошибок и не стеснялся критиковать все недостатки своей дочери, попутно вытравливая их из внучки. Он ругал её за непомерную гордыню, недостаток гибкости, нежелание «заслуживать» любви народа и двора, нежелание «нравиться». Заполучив власть, Марэя начала править железной рукой: по отношению к народу, который душила непомерными налогами, по отношению к знати, не стесняясь презирать поклонение Ори-Тинаю и Мее, хоть открыто всё же и не решалась заявлять о своей причастности к культу Магор.

Временами Андрина задавалась вопросами, почему она, а не брат? Почему весь груз семейного бремени был возложен на её плечи? Почему она должна была рисковать, жертвовать собственной душой, чтобы вытащить из лап богини неупокоенные души предков? Ответов не было. Вернее был, один: ты должна. А что противопоставить долгу? Если и существует нечто сильнее, Андрине этого не доставало. И почему она вообще рассчитывала на брата? Даже в её детских воспоминаниях Артаур остался лишь смазанной тенью. А по возвращению в Сабую из Флеко-Ностро, спустя пять лет совместного правления, Андрина окончательно уверилась, что старший брат не станет ей союзником. И когда ей в руки, благодаря тётке Равве, попало письмо от Матео Фирриса, она решилась на отчаянный шаг. Отчаянный, но необходимый. Для неё, для всего рода, для Магор и их мести. Она должна была вступить в игру лично и выдвинула себя на кандидатуру посла. Только боги знают, как дрогнуло её сердце, когда она узрела лицо Артаура в тот момент. Это было лицо человека, которому не всё равно, человека, который и правда любит. И всё же… это не меняло ровным счётом ничего. Чаша с весами, на которой лежали души каждого из их рода, с лёгкостью перевешивала сестринские чувства.

А уж тем более было глупо сомневаться именно сейчас, когда её план, нет, план Магор, подходил к своей кульминации. Было непросто использовать каждое решение Золотой короны к собственной выгоде, играть словами, и самой подкладывать двойное дно в каждый ход Сабуи на политической арене. Проще всего было с Эваром, доставшимся ей вместе с собственной преданностью в наследство от матери. К счастью, их с братом планы на него совпадали и ей не пришлось перегружать тайными поручениями человека, который и так был вынужден носить слишком много масок. Даже похищение и вывоз в Сабую наследников Доброй Надежды, Анеды и Ривриа, для дальнейшего манипулирования судьбами девочек – их общее с братом решение. Правда шантаж меена Вассалара с целью подтачивания власти Адия на собственном престоле, вряд ли приходило Артауру в голову.

А вот с Яго нужно было что-то делать. Его набеги на территории подданых Звёздного пика были полезны, когда задаёшься целью склонить местного короля на свою сторону. Вот только Андрине было нужно совершенно иное. А потому во Флеко-Ностро родилась идея. Когда Марэя лежала при смерти, настигнутая последним прощанием «чёрной гнили», Андрош отправил тайное письмо Яго за подписью Андрины. В нём прозрачно намекалось на возможность возвращения ему власти над островами, взамен на плодотворное сотрудничество с малой короной. Это был тонкий ход со стороны Андроша: ни о чём конкретно не прося, ни к чему не призывая и ничем не компрометируя его, Андрош тем не менее заронил в голову Яго настолько привлекательную идею, что тот не мог не обдумывать её всерьёз. А свыкнувшись с ней, не смог бы от неё отказаться. И с того времени по сегодняшний день, все набеги Яго сопровождались слухами, им же распространяемыми, о некомпетентности и равнодушии Димеора Адия. «Димеор Недостойный,» – сладко улыбнулась Андрина, убирая сразу две мешающие фигуры со стола.

Личная и тайная встреча с Матео, самым первым вечером после прибытия в Звёздный пик, помогла прояснить многие моменты из «внутренней кухни». При помощи нового союзника были определены те, кто способен послужить ей после переворота, и те, кто станет помехой, требующей «особых» действий. Первая неделя вообще выдалась довольно насыщенной для королевы: продолжая посещать все светские и религиозные мероприятия, исполняя обязанности посла, в то же время ей приходилось проводить куда более полезные встречи тайком, в напряжении, прикрываясь чем угодно, лишь бы не вызвать подозрений. А ведь подозрения уже были и немалые, что лишь усложняло ситуацию и делало каждый шаг без надзора восхитительно невозможным. И всё же она их делала, снова и снова. Потому что была должна. С каждым сказанным словом, с каждым принятым решением она чувствовала незримое присутствие великой Магор, и не могла остановиться. Как остановиться, когда за твоей спиной ревёт алое пламя и стонут проклятые? Усердия многих корон Сабуи подготовили благодатную почву для Андрины, количество потенциальных сторонников росло, даже не смотря на всю возможную осторожность при их поисках.

Игра подошла к концу. Пара растерянных стуков о столешницу и одинокий мотылёк, самонадеянный и глупый мотылёк, залетел в огонь, искренне веря, что победил.

– Поздравляю, Ваше Величество, – Калея криво улыбнулась, отчего её испорченное шрамом лицо сделалось совсем нелепым. Но поздравление, как ни странно, звучало искренне. Похоже несчастной не хватало подруг. «По крайней мере, таких, кто был бы достаточно храбрым смотреть ей в глаза и не содрогаться».

– Благодарю Вас. Мои навыки, как оказалось, всё еще при мне, – Андрина совсем уже собралась вежливо откланяться и вернуться к окну, но одна из соседок, представленная ранее как леди Скарѝнн, всё же решила втянуть её в разговор:

– Я слышала, что традиции Таверрана очень отличаются от наших. Когда прибыла Ваша делегация, вы все и правда казались чужеземцами, – она неловко хихикнула, – а теперь все вы нарядились по нашей моде, даже мужчины. Я слышала даже, что королевский портной набрал заказов на месяцы вперёд и больше никого не принимает. Разве Вам не хотелось бы оставить в себе что-то от своего дома? – в голове этой неловкой клуши её бестактный вопрос вероятно нёс в себе какой-то глубокий смысл, возможно это была даже подколка. Настолько неумелая, что даже нестоящая быть отмеченной. Андрина и не стала воспринимать это никак иначе, как вопрос не слишком умного человека:

– У нас говорят, что ты либо сохраняешь идентичность, либо обретаешь власть. Если эта мудрость не убедила Вас достаточно, то могу предложить Вам вспомнить о мрайенах и их упрямстве, касательно всего нового, – на этом Андрина с вежливой отговоркой всё же покинула игровой стол.